Инкубатор истинных арийцев. «Лебенсборн» [Андрей Вячеславович Васильченко] (fb2) читать онлайн

Васильченко Андрей Вячеславович Инкубатор истинных арийцев. «Лебенсборн»

Предисловие

После окончания Второй мировой войны «Лебенсборн» вполне справедливо относили к числу самых загадочных структур Третьего рейха. Подобную репутацию он заработал по причине того, что в годы нацистской диктатуры якобы сохранялась абсолютная секретность относительно работы этого учреждения. Многие исследователи утверждали, что широкие круги общественности фактически впервые узнали о существовании «Лебенсборна» лишь во время Нюрнбергского процесса, когда рассматривалось дело Ульриха Грайфельта. Факты, выявленные во время суда над нацистскими преступниками, явно не удовлетворили любопытство публики. Именно по этой причине 14 февраля 1950 года в Мюнхене началось новое расследование, которое, впрочем, не выявило никаких новых сведений. Пятью годами позже пресса сообщила, что парламент ФРГ, бундестаг, поручил министру внутренних дел Шрёдеру разобраться с судьбой детей, пребывавших в различных филиалах «Лебенсборна». В те годы тема «Лебенсборна» была настолько популярной, что о нем было не только написано множество статей, но даже снят фильм. В 1961 году Артур Браунер сделал фильм «Лебенсборн», который был безвкусно-романтическим творением, опиравшимся на скандальные материалы, носившие явно эротический подтекст. Эта кинолента фактически не соответствовала действительности и была снята на потребу публики. С этого момента многочисленные авторы и в ФРГ, и в ГДР стали активно выпускать книги (подчас и вовсе фантастические), успех которых гарантировался только одним словом — «Лебенсборн».

Страницы из киножурнала, посвященного фильму Артура Браунера «Лебенсборн»

В 1965 году Бенно Фёлькнер издал в Ростоке роман «Стыд», который к 1969 году был переиздан четыре раза. В 1975 году одно мюнхенское издательство, специализировавшееся на «документальных романах», напечатало две книги: «Лебенсборн» Вилли Бертольда и «Ночь длинных ножей» Ганса Хельмута Кирста. В тот же год немецкое телевидение представило зрителям документальный фильм «Подарите ребенка фюреру». Несмотря на множество фактических ошибок, именно этот фильм стал первым исследованием на тему «Лебенсборна». Авторами его являлись два французских журналиста: Марк Хилель и Кларисса Генри. Успех фильм заставил их выпустить книгу, которая называлась «’’Лебенсборн" — именем расы».

Фактически все авторы отталкивались от представления о «Лебенсборне» как о селекционно-воспитательном учреждении. Еще до 1945 года по Европе ходили слухи, что в рамках «Лебенсборна» (в переводе с немецкого означает «Источник жизни») скрещивали специально отобранных мужчин и женщин, тем самым осуществляя расовую селекцию человеческого вида. Послевоенные сообщения только укрепляли подобные слухи. В 1951 году английский журналист Луис Хаген рассказал авантюрную историю девушки из БДМ^[1], которая, являясь фанатичной национал-социалистской, в 1936 году направилась в «Лебенсборн», дабы подарить детей фюреру и народу. В 1945 году английская журналистка Джуди Барден якобы беседовала в одном из филиалов «Лебенсборна» с некоторым «суррогатными» матерями, которые должны были производить арийцев по заказу нацистской партии. Эти сведения, полученные через вторые и третьи руки, кажутся, по меньшей мере, сомнительными. К тому же нет никакой возможности проверить их правдивость. Более того, Нюрнбергский и Мюнхенский процессы не нашли ни одного факта, подтверждающего, что в «Лебенсборне» занимались селекцией человеческого вида. Но, с другой стороны, до нынешнего дня девушки, побывавшие в стенах «Лебенсборна», и служащие этого учреждения предпочитают молчать. Это порождает новые и новые слухи.

Приблизительно в то же время стало распространяться мнение, что «Лебенсборн» являлся не селекционным проектом Генриха Гиммлера, а всего лишь благотворительной организацией. Рейхсфюрер СС и его приближенные, согласно этой версии, учредили «Лебенсборн», чтобы защитить матерей-одиночек от нападок и клеветнических измышлений, столь присущих мелкобуржуазной среде. Каким-то странным образом судьи на Нюрнбергском трибунале восприняли именно данную точку зрения, не отнеся «Лебенсборн» к числу организаций, замешанных в военных преступлениях, то есть тем самым подтвердили его «общественно полезную цель»: «Имеются однозначные свидетельства, что общество "Лебенсборн", которое возникло задолго до начала Второй мировой войны, являлось учреждением попечения, заботившимся прежде всего о материнстве… Среди многочисленных организаций, существовавших в Германии, которые были связаны с вывезенными иностранными детьми, "Лебенсборн" был единственным учреждением, которое делало все от него зависящее, чтобы защитить детей и соблюсти их законные права». Послевоенные апологеты нацистского режима нередко ссылаются на данную формулировку, дабы наглядно представить «Лебенсборн» как безобидную и неопасную организацию.

Несмотря на большой общественный резонанс, который вызвали сюжеты, связанные с деятельностью «Источника жизни», в исследовательской и исторической литературе он оставался неким периферийным явлением, о котором бегло вспоминали, когда требовалась иллюстрация к чудовищным «утопическим» планам Гиммлера по расовой перекройке Европы. Поэтому акцент в литературе делался прежде всего на мотивах, которые привели к созданию «Лебенсборна», а также на основных целях этой организации. Уже в 1953 году в биографии Генриха Гиммлера «Злой гений Третьего рейха» Вилли Фришауэр описал отличительные черты «Источника жизни». Посредством «Лебенсборна» Гиммлер планировал укрепить (с биологической точки зрения) немецкий народ. Рейхсфюрер считал данное укрепление необходимым не только в связи с военными планами Гитлера по завоеванию «жизненного пространства», но и исходя из демографических соображений. Автору, опубликовавшему свою книгу в Англии, стали известны факты, что «Лебенсборн» содержал несколько родильных домов, а также занимался онемечиванием польских и чешских детей.

Первое, хотя и весьма краткое описание деятельности «Лебенсборна» увидело свет в 1962 году. Оно принадлежало перу Рихарда Грундбергера. Приведя точный список филиалов «Лебенсборна», а также количество детей, находившихся там на попечение, Грундбергер помог понять читателю истинный размах деятельности этой организации. Именно он впервые указал, что в «Лебенсборне» оказывались не только дети, похищенные из Восточной и Юго-Восточной Европы, но и «германские» дети, вывезенные в Германию из Северной и Западной Европы.

Йозефу Акерману в работе «Генрих Гиммлер как идеолог», а также Лари Томсону в статье «Лебенсборн — евгеническая полиция рейхсфюрера СС» удалось более-менее подробно осветить цели, которые, создавая «Лебенсборн», преследовал Гиммлер. Беременные девушки, рисковавшие стать матерями-одиночками, должны были быть избавлены от негативного воздействия буржуазных норм поведения, а служащие СС, несмотря на имевшийся брак, должны были всячески способствовать повышению рождаемости. По сути, Гиммлер хотел обосновать новую «мораль», базировавшуюся на расистских постулатах. Новая эсэсовская нравственность превращала зачатие и рождение детей в долг каждого немца. Оба упомянутой выше автора наглядно показывают, что «Источник жизни» отнюдь не был какой-то изолированной от мира организацией. «Лебенсборн» состоял в постоянном контакте с множеством других организаций и объединений, которые занимались осуществлением расово-политических мероприятий, организуемых лично Гиммлером и НСДАП в целом. Целью комплекса этих мероприятий были резкое повышение рождаемости и как результат этого — запланированный демографический прирост. В некоторых ситуациях современные исследователи показывали «Лебенсборн» как социальное учреждение. Но не стоит питать иллюзий по поводу того факта, что некоторые матери-одиночки находили социальную поддержку в заведениях «Лебенсборна». Социальный характер «Источника жизни» был во многом ограничен расово мотивированным отбором претенденток.

Некоторые авторы все-таки склонялись к смелой версии о том, что «Лебенсборн» был экспериментальной нацистской организацией, которая должна была заниматься человеческой селекцией. Йоахим Фест в свой книге «Лики Третьего рейха» пишет об «Источнике» как «государственном борделе». Карл Дитрих Брахер в статье «Ступени захвата власти» писал о «гиммлеровской селекционной программе», которая сводилась к тому, что в «Источнике жизни» как своего рода закрытом эсэсовском борделе проходило выведение будущих поколений нордической расы господ. Повторимся, замешательство, которое царило как в исторической науке, так и в общественном мнении, достигло своего пика в 1975 году, когда французские журналисты Генри и Хилль написали книгу о «Лебенсборне». Они были намерены доказать, что оплодотворение в «Источнике жизни» было поставлено едва ли не на конвейер. Впрочем, подобный подход во многом является ошибочным. Он был вызван недостаточным анализом документов и извращенным толкованием источников. С другой стороны, французам удалось показать общественности оригинальные документы «Лебенсборна» и впервые подробно рассказать о программе онемечивания иностранных детей. В последующие годы было опубликовано несколько интересных статей об «Источнике жизни». Именно эти публикации стали признаком того, что в исторической науке начался определенный перелом. В центре внимания оказалось национал-социалистическое мировоззрение, а не скандальные сюжеты, носящие во многом эротический характер. Отмечалось, что расовая политика Третьего рейха базировалась на взаимодополняемом принципе отбора и искоренения, что в исторической литературе отразилось в виде функциональных понятий «селекция» и «геноцид». Однако признание, казалось бы, столь очевидного факта совершилось не сразу. Ввиду того что общественность говорила преимущественно о миллионах евреев, убитых нацистами, расовая политика в первую очередь ассоциировалась с антисемитскими акциями. «Селекционные» мероприятия воспринимались как периферийные явления. Внимание к ним было приковано только в том случае, если они, как пресловутая «эвтаназия», классифицировались в качестве преступлений.

Кадры из чешского фильма «Лебенсборн», снятого в конце 90-х годов

При попытке ответить на вопрос, была ли гитлеровская политика специальной «программой», надо больше внимания уделить «селекционным» аспектам национал-социалистической расовой политики. В первую очередь надо попытаться более четко обрисовать размытые контуры «Лебенсборна». Для этого мы разберем его организационную историю, рассмотрим его деятельность в отдельные периоды существования Третьего рейха, а также определим место «Лебенсборна» в рамках общей расовой политики национал-социализма. Поскольку «Источник жизни» никогда не был самостоятельной и автономной организацией, то вряд ли можно изучать историю «Лебенсборна» в отрыве от других организаций. «Источник» в действительности не был изолированной структурой, как пытались показать в ранней исторической литературе. Более того, для понимания сути «Лебенсборна» важно осознать то, что Третий рейх не был монолитным государством. Он разрывался многочисленными противоречиями, которые проявлялись в так называемой «борьбе компетенций». Учитывая организационное противостояние СС как военизированной структуры и НСДАП как гражданско-партийной организации, важно иметь в виду негласное противостояние «Источника жизни» и Национал-социалистического народного вспомоществования.

Итак, «Лебенсборн» не был учреждением, которое занималось в изолированной от мира лаборатории расовоселекционными экспериментами. Отдельно стоит подчеркнуть, что в «Источнике жизни» забота о внебрачных детях была урегулирована законодательством. Он был полностью интегрирован в национал-социалистическую расовую политику, которая нашла свое ярчайшее проявление в стартовавших в 1939 году акциях «политики германизации», «этнической политики» и «политики повышения рождаемости».

В нескольких главах книги мы попытаемся показать, как общие селекционные и евгенические требования в «Лебенсборне» сочетались с конкретными мероприятиями.

Итак, множество мифов, сплетен и откровенных выдумок окружают истории об эсэсовском проекте «Лебенсборн», который поддерживался в Третьем рейхе на самом высоком государственном уровне. Эта организация была создана в 1935 году, то есть тогда, когда Генрих Гиммлер, кроме всего прочего, учредил «Аненэрбэ». Рейхсфюрер СС, со временем ставший одним из самых могущественных представителей национал-социалистического режима, планировал, что «Аненэрбэ» станет расовой идей, обращенной в прошлое, а «Лебенсборн» — расовой идей, устремленной в будущее. Хотя бы по этой причине «Лебенсборн» и «Аненэрбэ» можно считать двумя сторонами одной и той же медали. Формально организация «Лебенсборн» должна была помогать внебрачным детям и матерям-одиночкам. На территории Германии и присоединенной к ней в ходе аншлюса 1938 года Австрии «Источник жизни» располагал восемью «материнскими» и двумя «детскими домами». В них планировалось принимать около ста родов ежемесячно. В настоящий момент ни один историк не может назвать более точные цифры, но можно утверждать, что во всех заведениях «Лебенсборна» за все их время существования на свет появилось около 11 тысяч детей. Кроме того, данная организация взяла под свою опеку еще около 5500 внебрачных детей. До конца войны приблизительно 1400 из них были переданы в семьи, поэтому непосредственно под опекой находилось 4100 детей. В заведения «Лебенсборна» постоянно привлекались женщины и дети, овдовевшие и осиротевшие в годы войны, что должно было помочь в решении проблемы с трудоустройством матерей-одиночек.

На самом деле это было лишь небольшой частью деятельности «Лебенсборна». И она вовсе не может стать оправданием тех преступлений, которые были совершены при ее участии на территории Полыни, СССР, Чехословакии и Югославии. В данном случае речь шла о похищении детей, которых предполагалось лишить их национальной идентичности. После начала Второй мировой войны одной из основных задач «Источника жизни» являлся поиск «ценных с расовой точки зрения» детей на территориях Восточной Европы, которые были оккупированы Германией. После нахождения «подходящих» детей их похищали — вывозили в специальные учреждения «Лебенсборна». По этой причине не стоит испытывать особых иллюзий относительно «благотворительных» целей, которые якобы преследовала эта организация, «помогая» матерям-одиночкам в покроенных Норвегии, Франции, Бельгии, Нидерландах и Люксембурге. Кроме всего прочего, «Лебенсборн» активно сотрудничал с гестапо, «осваивая» конфискованное у евреев имущество. По большому счету, это был прикрытый «благотворительными» целями грабеж.

Глава 1 «Секретный проект»?

Образ домов «Лебенсборна» как специальных учреждений, в которых вступали в половую связь между собой голубоглазые эсэсовцы и белокурые барышни, наверное, не стоит выводить из исторических документов. Появлению подобных представлений во многом способствовали так называемые «документальные романы», которые весьма охотно покупались немецкой публикой в середине 60—70-х годов XX века. Среди таких сочинений, которые пестрели откровенными выдумками, можно назвать упоминавшиеся выше «Стыд» Бенно Фёльнера (1965) и появившиеся фактически одновременно в 1975 году повести Вилли Бертольда «Лебенсборн» и Ганса Хельмута Кирста «Ночь длинных ножей». Авторы этих произведений пытались внушить читателю, что «Лебенсборн» был полностью засекреченным учреждением, которое во многом напоминало «идеологизированный бордель». Эти фантазии подогревались рассуждениями о том, что даже после окончания Второй мировой войны о деятельности «Источника жизни» фактически ничего не известно.

Страница из рекламного буклета, посвященного «Лебенсборну». Приведены фотографии дома «Хохланд» и дома «Курмарк»

Если же говорить о действительных тайнах, связанных с «Источником жизни», то в первую очередь обращает на себя внимание тот факт, что до сих пор хранится гробовое молчание относительно того, кто были матерями и отцами «детей Лебенсборна». Впрочем, это во многом связано с общими моральными установками, которые в настоящее время приняты в западном обществе. При этом нельзя отрицать того факта, что действительно структуры «Лебенсборна» в годы Второй мировой войны принимали участие с «секретных операциях». Почти все они были связаны с политикой принудительного онемечивания детей, похищенных в Восточной Европе. При этом из факта существования «Лебенсборна» как организации в Третьем рейхе никто не делал большого секрета. О нем не раз сообщалось в прессе национал-социалистической Германии. Так, например, большие обзорные статьи, посвященные «Источнику жизни», появлялись на страницах официального печатного органа СС — журнала «Черный корпус», а также на страницах главной национал-социалистической газеты «Народный обозреватель» («Фёлькишен беобахтер»). Сразу же после войны об этой организации не раз рассказывалось в изданиях ХИАГ — «Общества взаимопомощи бывших служащих Ваффен-СС». В бытность свою это была одна из самых влиятельнейших неофашистских организаций Германии. Наиболее часто статьи по этой тематике появлялись в журнале «Доброволец». Не стоит забывать также тот факт, что «Лебенсборн» располагал даже собственной пресс-службой, основная задача которой состояла в том, чтобы давать через самые различные издания ответы на поступавшие от жителей Германии вопросы.

То, что руководство «Лебенсборна» не делало никакой тайны из существования своей организации, говорит хотя бы тот факт, что в 1939 году планировалось снять рекламный фильм о домах «Источника жизни». Гиммлером был даже утвержден сценарий к этой киноленте. Он отмечал, что в фильме должны были быть показаны «наиболее выдающиеся матери». С другой стороны, рейхсфюрер СС подчеркивал, что в кадр должны были попасть только те матери, которые состояли в браке, а потому не боялись огласки факта наличия у них детей. На съемки фильма о «Лебенсборне» была даже утверждена смета, которая составляла 120 тысяч рейхсмарок. С учетом поправок, которые сделал Гиммлер, сценарий фильма должен был быть представлен на повторное утверждение. Однако этого так и не произошло. Но в нашей ситуации совершенно не важно, начались ли съемки киноленты об «Источнике жизни» или нет. Хотя есть сведения о том, что 2 января 1940 года в личный штаб рейхсфюрера СС был доставлен ящик с цветными (?) кинопленками, которые были отсняты в доме «Лебенсборна» «Померания». Предполагалось, что именно из этого материала должна быть смонтирована пробная кинолента, которую должны были показать Генриху Гиммлеру.

Кроме того, руководство СС предполагало, что после «победоносного окончания войны» о работе «Лебенсборна» будет «в весьма привлекательной форме» сообщено всем, кто прошел через этот проект. Планировалось даже разослать открытки с изображением тех домов, в которых в свое время находились матери и их дети. Как и во многих ситуациях, Генрих Гиммлер решил подойти к данному вопросу с «творческой стороны». Он отдал приказ найти хороших художников, которые должны были запечатлеть виды домов «Лебенсборна». Рейхсфюрер СС полагал, что открытки не должны были быть стандартными изображениями.

Говоря о якобы имевшейся таинственности «Источника жизни», нельзя не упомянуть о том, что данная организация издавала великое множество проспектов и рекламных брошюр, которые агитировали девушек, «оказавшихся в сложной ситуации», приходить в дома «Лебенсборна». Так, например, в 1938 году на плотной глянцевой бумаге была напечатана одна из подобных брошюр. Ее авторы на 22 страницах рассказывали о целях и задачах данного учреждения. Кроме всего прочего, в ней приводилось множество фотографий домов «Источника» и счастливых матерей, которые родили в них детишек. По своей структуре упомянутая брошюра состояла из 20 глав, которые являлись ответами на следующие вопросы: кто может быть принят в «Лебенсборн»? Где находятся дома «Источника жизни»? Когда будущая мать должна оказаться в одном из этих домов? Какие письменные документы необходимо представить? Какие вещи надо захватить с собой? Что произойдет в будущем с детьми незамужних матерей? Какая правовая защита предоставлялась матерям-одиночкам в «Источнике жизни»? И т. д. На страницах брошюры были показаны не только виды домов снаружи, но и их внутренние интерьеры: столовые, библиотеки, комнаты отдыха.

Тот факт, что каждый высокопоставленный офицер СС должен был быть участником проекта «Лебенсборн», а также ряд имперских министров должны быть привлечены к деятельности данной организации, показывает абсурдность предположений о том, что «Источник жизни» был исключительно секретным проектом.

Кроме того, не надо забывать, что в домах «Лебенсборна» трудились сотни врачей, медицинских сестер, технический персонал. Финансовые издержки, которые были связаны с рождением детей в «Источнике жизни» и пребыванием там молодых матерей, погашались в том числе через больничностраховые кассы. Также «Лебенсборн» выступал в роли организации, являвшейся нанимателем множества самых различных специалистов, которые ремонтировали и перестраивали дома «Источника». В конце концов, «Лебенсборн» сотрудничал с множеством коммерческих структур, которые выступали в качестве поставщиков постельного белья, продуктов питания, медикаментов, различных принадлежностей. В итоге не было ничего удивительного в том, что «Лебенсборн» нередко давал объявления в «Немецком врачебном вестнике». Именно через это издание набиралась большая часть персонала для домов «Источника».

Санитарное управление СС в своем учебном предписании № 3 от 31 мая 1937 года подробно расписывало структуру «Лебенсборна». Вдобавок в этом документе приводились типовые ответы на наиболее частые вопросы, которые касались «Лебенсборна». В частности, давался ответ на самый, наверное, популярный в то время вопрос: как беременные женщины узнают о существовании «Лебенсборна»? Ответ звучал следующим образом: «Будущие матери, в том числе не состоящие в браке, попадают в "Лебенсборн" различными путями. Чаще всего они узнают об организации через прессу. Публикация в "Черном корпусе" и последовавшие за ней заметки в небольших газетах центральной Германии привели к тому, что очень многие беременные девушки, не состоящие в браке, обратили внимание на "Лебенсборн”. Именно так они попали к нам. Другим немаловажным источником пропаганды являются матери, которые по прошествии некоторого времени уже покинули дома "Лебенсборна". Третье направление, которое еще только развивается, связано с профессиональной деятельностью отдельных врачей».

Сразу же после учреждения «Лебенсборна» огромными тиражами были изданы памятки, в которых описывались условия приема будущим матерей в «Источник жизни». Вдобавок ко всему о целях и задачах «Лебенсборна» сообщалось в написанной специально по заказу Генриха Гиммлера работе «Расовая политика». Более того, в этой книге всячески подчеркивались преимущества пребывания в новой организации. Неким дополнением к данной книге выступал специальный выпуск журнала «Черный корпус», который вышел из печати под заголовком «Хорошая кровь — вечный источник». Кроме изображений «нордических фрау», на страницах этого журнала оказались размещены фотографии, на которых был запечатлен прием в некоторые дома «Источника жизни». Подписи гласили, что в этих заведениях немецкие женщины могли рожать в самых прекрасных условиях, а сами дома располагались в наиболее живописных местах Германии. Любой желающий, проявивший в годы национал-социалистической диктатуры интерес к «Лебенсборну», мог без особых проблем достать информацию о деятельности данной структуры. Итак, «Лебенсборн» не был сугубо секретным проектом, но это не мешает называть его «эксклюзивной организацией».

Собственно мифы, которые буквально окутывали собой после войны «Лебенсборн», почти всегда дополнялись слухами, корни которых уходили еще во времена Третьего рейха. Генрих Гиммлер всегда уделял большое внимание тому, чтобы представить публике «Источник жизни» как весьма серьезное и респектабельное учреждение. На практике это оказалось не самой простой задачей. «Лебенсборн» всегда являлся поводом для распускания самых различных слухов. В какой-то момент Гиммлер, который так и не смог справиться с бытованием этих домыслов, отдал приказ гестапо выявить личности, которые занимались распространением «лживых измышлений».

Начальник гестапо в Аугсбурге, например, в ежемесячном отчете, который датировался июнем 1943 года, сообщал о слухах, которые курсировали внутри общины Риссинген. «В Мюнхене, а также в других крупных городах были созданы специальные дома, в которые девушки и женщины принимались на службу с целью последующего вступления в половые связи». При этом подчеркивалось, что речь шла о сети домов, «созданной организацией "Лебенсборн", которая имела своей целью производить на свет поколение детей, рожденных простыми девушками и женщинами после вступления в половые отношения со служащими СС и СА». Кое-что в этих слухах соответствовало действительности. Например, утверждение о том, что после рождения детей женщины оставались на некоторое время в домах «Лебенсборна». Впрочем, предполагалось, что дальнейшее воспитание детей должно было осуществляться на государственные средства организацией Национал-социалистическое народное вспомоществование. Попытки выявить, кто стоял за этими слухами, не увенчались успехом. Было лишь установлено, что уже несколько недель они ходили по соседним деревенским общинам.

Несколько позже произошел случай, который можно было бы назвать едва ли не показательным. Одному штурмбаннфю-реру СС, который служил в Лейпциге, пришло письмо от молодой немецкой девушки. Девушка спрашивала у эсэсовского офицера, действительно ли в окрестностях Любека структурами СС были созданы особые дома, в которых девушки могли вступать в половую связь со служащими СС. Это письмо поражало своей наивностью, но именно после него в СС стало проводиться очередное расследование. Поскольку девушка указала свое имя и адрес, то на этот раз поиски источника распространения слухов значительно упростились.

Сотрудницы Национал-социалистического народного вспомоществования

Следы привели к служащим люфтваффе. В своем письме девушка указывала, что узнала эту «новость» от своей подруги. Та, в свою очередь, оказалась невестой офицера-летчика. Тот же нечто подобное услышал, когда был в командировке в Мюнхене. На допросе он показал, что считал эти сведения почти официальной информацией: «будто бы в ближайшем будущем планировалось создать подобные заведения». 24 февраля 1945 года в Личный штаб рейхсфюрера СС штандартенфюреру СС Рудольфу Брандту было направлено сообщение, что установить первоначальный источник слухов не представлялось возможным. Показательным является тот факт, что подобного рода слухи не исчезли вместе с Третьим рейхом. Они послужили основой для многочисленных послевоенных исторических мифов и легенд. На Нюрнбергском трибунале начальник юридического отдела «Источника жизни» Ганс-Хильмар Штауде свидетельствовал, что он очень часто получал письма от немецких женщин, которые обращались к нему как представителю «Лебенсборна» с просьбой помочь в поиске партнера для зачатия ребенка. В большинстве случаев подобные просьбы отклонялись. В ответах содержалась стандартная формулировка: «Наша организация не занимается подобного рода услугами, которые могут трактоваться как сводничество». Не находили ответа и просьбы, которые были адресованы непосредственно Генриху Гиммлеру. В рейхе он считался своего рода покровителем незаконнорожденных детей, но даже рейхсфюрер СС не решался открыто призывать к пропаганде внебрачных связей. Сразу же надо отметить, что во времена национал-социалистической диктатуры так и не начала проводиться целенаправленная политика поощрения рождения детей вне брака, так как доля детей, рожденных матерями-одиночками, постоянно колебалась в пределах 8–9 %.

По большому счету, «Лебенсбори» нельзя рассматривать как отдельно взятую организацию, не принимая при этом в расчет множество факторов. Благодаря «Источнику жизни» Гиммлер намеревался весьма сомнительным способом гарантировать будущее Германии. Как уже говорилось выше, «Лебенсборн» был своеобразным дополнением «исследовательской бригады» «Наследие предков». Появление на свет этих двух организаций было предопределено именно идеями, которые вынашивал Гиммлер. Основанное летом 1935 года «Аненэрбэ» поначалу активно пропагандировало идеи Германа Вирта. Тот планировал тщательно изучить духовный мир «германских предков», чтобы впоследствии использовать их «наследие» для усиления национал-социалистической идеологии. Формально занимаясь научными историческими и религиоведческими изысканиями, «Наследие предков» в реальности служило делу укрепления мировоззренческого фундамента Третьего рейха, то есть являлось одним из инструментов национал-социалистического господства. Это позволяло специалистам «Аненэрбэ» в годы войны убивать и истязать во имя умозрительных научных целей заключенных концентрационных лагерей и военнопленных. Кроме того, именно с началом Второй мировой войны в «Наследии предков» умножилось изучение «расовых характеристик» представителей различных этических групп. Связующим мостиком между «Аненэрбэ» и «Лебенсборном» являлся исключительно Генрих Гиммлер. Именно он высказывал идеи, которые брались на вооружение в этих двух эсэсовских организациях. В некоторых случаях «Аненэрбэ» привлекалось к изучению родословной отдельных вдов и сирот, которые оказывались в домах «Источника».

Генрих Гиммлер в годы войны

Даже в 1945 году, когда «Великогерманский рейх» ограничивался только пригородами Берлина и Шлезвиг-Гольштейном, Гиммлер никак не мог отказаться от реализации своих во многом фантастических идей. В условиях, когда Германия терпела военное поражение, рейхсфюрера интересовало, были ли в Германии пункты, где над местами прошлых казней или культовых действ кружились стаи воронов. В бытность свою на эту особенность обратил внимание рейхсмаршал Герман Геринг. Однако Гиммлер увидел в этом не просто стечение обстоятельств, а некую закономерность, а потому поручил «Аненэрбэ» изучение «вороньих мест». Даже в условиях неизбежного военного поражения Гиммлер планировал отыскать эти «святые места», восстановить их, чтобы затем использовать для «обрядов посвящения». Однако в последние недели Второй мировой войны рейхсфюрера СС занимала не столько эта идея, сколько еще одна его смелая фантазия. Он хотел заменить немецкое пиво особым «народным напитком», который должен был изготавливаться на меду. Даже в 1945 году Гиммлер планировал, что производство этого продукта начнется после того, как Германия одержит «окончательную победу»!

Некоторые из причуд Гиммлера были непосредственно связаны именно в «Лебенсборном». Так, например, 9 мая 1942 года организационный руководитель «Источника жизни» Макс Зодльман получил от рейхсфюрера СС странный приказ. Он должен был составить картотеку матерей и отцов, чьи дети находились в «Лебенсборне». В этом приказе не было бы ничего странного, если бы главу СС не интересовали только те личности, которые имели так называемый «греческий профиль». С этого момента начальники домов «Источника» при приеме будущих матерей должны были уделять самое пристальное внимание профилю их лица. Подходящие кандидатуры тут же фотографировались, после чего снимки направлялись «в центр». В данном случае Гиммлер оказался под влиянием идей мюнхенского антрополога и расоведа Артура Моллизона, который предполагал, что «греческий профиль» идеально подходил для канонов расовой красоты.

Генрих Гиммлер со своей дочерью Гудрун

При этом Моллизон утверждал, что античные скульпторы в своих изваяниях прибегали к «греческому профилю» гораздо чаще, нежели он встречался в действительности. В частности, этот антрополог писал: «Известно, что из поколения в поколение могут переходить по отдельности четыре составные части любого носа: переносица, спинка носа, кончик носа и ноздри. Однако для формирования греческого профиля необходимо еще два признака, а именно: прямой, почти незаметный переход линии лба в нос, а кроме этого, мужественный переход верхней части глазницы в спинку носа. Принимая во внимание все эти условия, станет понятным, что классический "греческий профиль" должен отвечать всем этим шести признакам, что в нынешнее время, характеризующееся непрерывным смешением рас, является очень редким явлением».

После этого Генрих Гиммлер задался целью выявить у клиенток «Лебенсборна» и их детей «греческие носы». Это задание было поручено отделу расовых исследований. В итоге было найдено девять матерей и восемь отцов, чьи профили более-менее соответствовали желаемому идеалу. Их фотографии долго изучали. После этого их детей также регулярно фотографировали, пытаясь документально зафиксировать развитие аналогичных «греческих профилей».

Глава 2 Мамы разные нужны

Определенная популярность домов «Лебенсборна» объяснялась тем, что они давали возможность беременным девушкам, не состоящим в браке, избежать «позора» в их родных местах. Это отмечалось во множестве материалов, заметок и интервью, которые немецкие исследователи брали у бывших клиенток «Источника жизни». Но все-таки это было только одной стороной медали. На другой стороне находились любовницы эсэсовских офицеров и других высокопоставленных чинов национал-социалистической Германии, которые использовали свое политическое влияние, чтобы скрыть от законных жен рождение детей у любовниц. Дома «Лебенсборна» для этого подходили почти идеально. После войны очень многие сотрудники «Источника жизни» почти хором говорили о том, что «Лебенсборн» являлся едва ли не благотворительной организацией. Отчасти это было правдой. Но лишь отчасти. Многие эсэсовцы направляли в «Источник жизни» своих беременных сожительниц, дабы те никак не могли повлиять на их семейную жизнь.

В Германии, впрочем, как и во многих странах мира, не была редкостью ситуация, когда заметившая свою беременность девушка обнаруживала, что отец ее ребенка отнюдь не собирался сочетаться с ней браком. Девушки оказались предоставленными сами себе, и многие из них находили путь в «Источник жизни». Этому может быть множество примеров. Одна женщина-служащая родила внебрачного ребенка в доме «Курмарк». Отцом ребенка был шарфюрер СА, который дал понять родителям девушки, что ей лучше было бы направиться в «Лебенсборн», так как его социальное положение не позволяло признать, что он имел внебрачного ребенка. Руководству «Лебенсборна» только оставалось констатировать, что «столь позорное поведение является результатом недостаточного национал-социалистического мышления». После этого Гиммлеру была направлена просьба, чтобы тот поставил перед командованием СА вопрос о недостойном поведении упоминавшегося шарфюрера «штурмовых отрядов».

Впрочем, к служащим СС в подобных ситуациях могли применять и более строгие меры взыскания. Если эсэсовец пытался уклониться от несения ответственности за судьбу матери и своего ребенка, то на него мог быть наложен штраф. Но даже эти меры не всегда приводили к бракосочетанию. Кроме того, данные меры применялись в первую очередь к нижним чинам СС, старшие офицеры нередко обходились выговором, или же их вообще не наказывали. Но не всегда дело ограничивалось штрафами и выговорами. Так, например, служащий СС Курт Л. из Мюнхена по предложению руководства «Лебенсборна» был арестован. Он подозревался в том, что отказывался поддерживать дочь, появившуюся на свет в доме «Альпенланд». Согласно письму, которое было написано в «Источнике жизни», этот эсэсовец в ответ на посланные ему уведомления о рождении дочери «проявил прямо-таки оскорбительное поведение в отношении учреждений национал-социалистического государства, а также к превозносимым "Лебенсборном" понятиям "мать и дитя"». 4 сентября 1939 года делом Курта Л. занялся лично Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС предпочел лично принять решение относительно будущего этого нерадивого отца.

Иногда ситуация с принятием решения затруднялась тем, что при разбирательстве могли быть затронуты интересы важных партийных чинов, что автоматически приводило к интригам между отдельными нацистскими бонзами, которые рассматривали вопрос об отцовстве как еще один инструмент для ведения «борьбы компетенций». В отдельных случаях требовалось даже вмешательство Имперского министерства внутренних дел или начальника окружного управления полиции. Так произошло в случае, который мы опишем ниже.

В июне 1939 года в доме «Курмарк» молодая сотрудница мюнхенского централа «Лебенсборна» родила сына, чьим отцом являлся врач из Халлетау. Бракосочетание и признание отцовства не представлялось возможным. В данной ситуации к министру внутренних дел обратился сам Генрих Гиммлер, который просил в качестве исключения изменить имя ее сына и записать имя его отца в обход всех официальных процедур. Дело в том, что врач, кроме всего прочего, являлся бургомистром и руководителем местной партийной ячейки. Дедушка ребенка по материнской линии был служащим ЗАГСа и начальником одного из управлений, находившихся в подчинении бургомистра. А потому сам бургомистр мог оставаться в неведении относительного того, что у него появился сын. В случае проведения официальной процедуры под угрозу был бы поставлен не только уже существовавший брак врача-бургомистра, но и его профессиональное положение. Гиммлер писал, что он мог быть подвергнут ненужной критике со стороны местного населения (в большинстве своем католического), которое продолжало предвзято относиться к внебрачным детям. В итоге рождение ребенка было сохранено в тайне. Год спустя ребенок был усыновлен Ингой Фирмец, которая являлась начальником одного из отделов «Лебенсборна». Однако настоящая мать ребенка некоторое время спустя вновь «оказалась в положении». Она была во второй раз беременна от того же самого врача-бургомистра, который в законном браке уже воспитывал четырех детей. Ситуация осложнялась тем, что девушка была хорошо знакома с супругой своего любовника. После долгих совещаний было найдено решение. Будущая мать должна была на полгода перевестись в Познань. Родителям, врачу и его супруге она должна была заявить, что добровольно направляется на «осваивание Немецкого Востока». На самом деле она должна была родить ребенка в Бад-Польцине или Вернигероде и только после этого вновь вернуться в Мюнхен. Судьба ребенка не была ясна. Однако женщине дали понять, чтобы она более не должна была вступать в связь с врачом, так как тот явно не намеревался на ней жениться и признавать свое отцовство.

Не менее драматичной была беременность девушки, которая проводила отпуск в Грайсе близ Бреннера. Там она познакомилась роттенфюрером СС, от которого и ожидала ребенка. Отец ребенка, опасаясь своей ответственности, стал уговаривать девушку сделать аборт в Швейцарии. Если бы она согласилась на это, то он был готов передать ей тысячу рейхсмарок. При этом он наотрез отказывался сочетаться браком с девушкой. Та же категорически отказалась прерывать беременность, о чем сообщила командованию эсэсовской части, в которой служил роттенфюрер. После этого в дело включились старшие офицеры СС. Роттенфюреру ничего не оставалось, как жениться на девушке.

Жертвой «низменных страстей, неуважения к партии и государству* стала молодая жительница Данцига, которая сообщила о том, что ожидает ребенка от своего приятеля Вилли А. По большому счету, это заявление было равносильно присяге, а потому могло послужить основанием для признания отцовства. Однако указанный Вилли А. отказался это сделать, мотивируя тем, что его подруга состояла в отношениях еще с несколькими мужчинами. Небольшое расследование, которое было проведено по линии «Источника жизни», показало, что Вилли А. сознательно подговаривал своих знакомых признаться в якобы имевшихся половых связях с девушкой, что должно было помешать признанию его отцовства. Поскольку Вилли А. являлся членом НСДАП, то руководство «Лебенсборна» потребовало провести партийный суд над этим молодым человеком.

Сохранение втайне отцовства вне брака имело большое значение для служащих вермахта. Шансы на карьеру у кандидатов в офицеры и офицеров существенно снижались, если они были отцами внебрачных детей. Умалчивание же факта о наличии внебрачного ребенка для служащих вермахта могло обернуться большими проблемами. В данном случае можно сослаться на дело «L 5289». Отец внебрачного ребенка, солдат вермахта, который был готов признать отцовство и вступить в брак с его матерью, направил в «Лебенсборн» запрос. Его беспокойство прежде всего относилось к пункту 6 II анкеты, которую заполняли все кандидаты в офицеры: день рождения внебрачного ребенка, рожденного от связи с невестой. Служащий немецкой армии задавал вопрос: «Мог ли я в данном случае нарушить тайну рождения внебрачного ребенка, которая обеспечивалась "Лебенсборном"? Как обнародование данных сведений могло сказаться на моем положении как кандидата в офицеры?» Ему порекомендовали поначалу затягивать дело, хотя «с точки зрения законодательства он должен был правдиво отвечать на этот сомнительный вопрос».

Рождение вне брака ребенка могло негативно сказаться и на судьбе самой матери, так как германское общество даже в годы национал-социалистической диктатуры продолжало придерживаться буржуазных представлений о морали. Приказы и предписания, которые приходили из самых высоких инстанций, не могли изменитьситуацию в целом. Генрих Гиммлер, который после начала Второй мировой войны был назначен имперским комиссаром по укреплению немецкой народности, в начале 1942 года издал указ, согласно которому с матерями-одиночками надо было обращаться столь уважительно, как и с матерями, состоящими в законном браке. Показательно, что меры по выполнению данного указа были предприняты лишь несколькими гауляйтерами: Артуром Грайзером (Вартеланд), Альбертом Форстером (Данциг — Западная Пруссия), Фридрихом Райнером (Зальцбург). Фридрих Райнер не без показного возмущения сообщал Генриху Гиммлеру о том, что «смелые и весьма приличные матери внебрачных детей в прошлые времена подвергались дискриминации; они не могли делать карьеру, и многие их просьбы не рассматривались лишь потому, что они родили ребенка вне брака». Считалось, что это никак не отвечало принципам национал-социалистического мировоззрения и было «пережитком прошлого». Райнер подчеркивал: «Как раз эти предоставленные сами себе матери, как никто другой, нуждаются в особой защите и помощи со стороны любых служебных инстанций». Между тем исполняющий обязанности гауляйтера Верхней Силезии Фриц Брахт сообщал, что не заметил, что в обращении с матерями, состоящими в браке, и с матерями-одиночками есть какая-то разница.

Но на самом деле это была отписка. Действительность была далека от таких успокаивающих заявлений. Ситуация, с точки зрения Гиммлера, выглядела не самым благополучным образом даже в самих СС и их учебных заведениях. Так, например, оберштурмфюрер, проходивший обучение в одном из юнкерских училищ СС, просил принять свою жену в дом «Лебенсборна» «Фрисланд». Поводом для такой просьбы стал тот факт, что супруга эсэсовского офицера должна была родить ребенка лишь пять месяцев спустя после свадьбы. Оберштурмфюрер СС опасался того, что столкнется с непониманием сослуживцев и своего командования. Он писал: «К сожалению, все еще имеются люди, которые принципиально не могут понять, что зачатие ребенка может произойти не обязательно после свадьбы». После этого жена эсэсовского офицера была направлена в дом «Фрисланд». Факт рождения ребенка было решено сохранить в тайне (от окружающих), чтобы не подвергать женщину «ненужным психическим травмам».

Матери «Лебенсборна» с новорожденными детьми

Менее «обходительным» и «заботливым» Гиммлер был, если дело касалось детей, которые были зачаты от отцов, не принадлежавших к «германским народам». Так, например, одна из жительниц Берлина несколько раз обращалась в «Лебенсборн» с просьбой принять ее в один из домов, чтобы она могла родить ребенка, который был зачат от атташе болгарского дипломатического представительства. Несмотря на то что Болгария (во многом стараниями царя Бориса II) долгое время являлась союзницей Германии, а также невзирая на неоднократные пожелания самого руководства «Источника жизни», Генрих Гиммлер запретил принимать эту женщину в какой-либо из домов «Лебенсборна».

Эти примеры показывают, что вопреки формальным заявлениям представителей национал-социалистических структур о всесторонней поддержке внебрачного материнства на самом деле матери-одиночки остались бесправными и фактически никак не защищенными от невзгод жизни. На Нюрнбергском трибунале многочисленные сотрудники «Лебенсборна» говорили о том, что эти девушки и женщины могли найти поддержку (пусть не сугубо благотворительную, но по идеологическим соображениям) только в «Источнике жизни». Хотя в данной ситуации девушкам и женщинам было совершенно безразлично, какими мотивами руководствовалось начальство этой организации.

27 декабря 1938 года практикующая в Берлине женщина-врач осмотрела двух молодых девушек, которые должны были родить детей весной 1939 года. В одном случае девушка была выпускницей средней школы, в другом — молодой учительницей из Австрии. В обоих случаях отцами детей были служащие вермахта, которые уже состояли в браке. Обе девушки прибегли к редкостным ухищрениям, чтобы скрыть свою беременность не только от окружающих, но даже от родителей. Обе они были родом из небольших городков, в которых их родители считались «уважаемыми людьми». Поскольку новое законодательство предписывало сообщать о рождении внебрачных детей в ЗАГС по месту рождения матери, то долгое время сохранять эту тайну не представлялось возможным, так как родители проживали в том же самом городке, что и беременные девушки. После долгих уговоров врачу удалось направить девушек в дома «Лебенсборна». При этом сама врач была точно уверена, что «в обоих случаях речь шла о совершенно здоровых и имеющих хорошую наследственность девушках, которые должны были родить детей от мужчин, также происходящих из наследственно здоровых семей».

Приходившие в «Лебенсборн» письма с подобными историями не были редкостью. Очень часто беременные девушки всеми правдами и неправдами пытались скрыть свою беременность, пока это было еще возможно на ранних сроках. Приведем одно из таких писем.

«7 октября 1938 года. Штраубинг. Главпочтамт до востребования.

В журнале я прочитала заметку о Вас и теперь, оказавшись в крайне затруднительном положении, обращаюсь с просьбой. Я ожидаю ребенка от мужчины, с которым в силу стечения обстоятельств не могу сочетаться браком. Я не знаю, где можно было бы родить ребенка, не вызвав огласки этого события. Это едва ли возможно сделать у меня в Штраубинге, так как я там работаю санитаркой. Я хотела бы спросить у Вас: имеется ли в наличии дом, где я в спокойной обстановке могла подготовиться к родам? Заверяю, что сама я и отец ребенка являемся совершенно здоровыми арийцами. Можно ли у Вас сохранить в тайне факт рождения ребенка? Каковы условия попадания к Вам в дом, насколько высокими являются финансовые затраты, связанные с пребыванием в нем? Я являюсь участницей кассы взаимопомощи. Могу ли я воспользоваться ее средствами, не распространяясь про свою беременность? Ответьте, пожалуйста, как можно быстрее. Поскольку я не знаю, правильно ли я указала в письме Ваш адрес, то чтобы оно не вернулось обратно ко мне домой, пишу Вам с почтамта. Ответ высылайте мне до востребования. Сейчас я нахожусь на третьем месяце беременности. С удовольствием в декабре — январе прибыла бы в один из Ваших домов для прохождения осмотра.

P.S. Может ли Ваше учреждение помочь в размещении ребенка после его рождения?»

21 марта 1939 года руководительница филиала Национал-социалистического вспомоществования в городе Дюссельдорфе обратилась за консультацией в «Источник жизни». К ней за помощью пришла молодая девушка, происходившая из небольшого тюрингского городка. Она ожидала ребенка, что тщательно скрывала от своих родителей. Она планировала родить в Дюссельдорфе, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию. Однако руководительница филиала была вынуждена объяснить, что в соответствии с требованиями закона она должна была зарегистрировать ребенка в ЗАГСе по месту своего рождения. В письме, которое пришло в «Лебенсборн», говорилось: «Девушка находится на грани отчаяния, так как своей поездкой в Дюссельдорф она планировала избежать распространения слухов про свою беременность. Она серьезно полагает, что у нее есть только два выхода из ситуации: либо уход из дома, либо самоубийство».

Поскольку существовавшее в национал-социалистической Германии законодательство не предусматривало никаких исключений в деле регистрации новорожденных, то руководительница регионального отделения «народного вспомоществования» решила обратиться именно в «Лебенсборн». Женщина написала, что отец ребенка был врачом, погибшим в автомобильной катастрофе. «Он не являлся ни служащим СС, ни полиции, но все равно я прошу оказать этой девушке поддержку и помочь ей консультацией». В ответе, пришедшем из «Источника жизни», говорилось, что для предоставления помощи отнюдь не требовалось, чтобы отец ребенка был эсэсовцем или полицейским. Также утверждалось: «После вступления в силу нового Закона "О гражданском состоянии'права матерей-одиночек были значительно расширены по сравнению с прошлым. Однако приходится считаться с тем, что множество девушек и женщин попали в аналогичную ситуацию и при этом они не получают как будущие немецкие матери должной поддержки, что можно было бы ожидать от народных товарищей».

Во всех описанных выше случаях очень важную роль играли так называемые «расовые качества» отца и будущей матери, а стало быть, и детей, которые готовились появиться на свет. Девушкаиз Штраубинга получила ІОянваря 1939 года письмо, в котором сообщалось, что она была принята в дом «Померания». Одна из девушек, которая была осмотрена в Берлине, 6 февраля 1939 года оказалась в доме «Курмарк». «Лебенсборн» оказал помощь отчаявшейся девушке из Тюрингии. В ее случае в централе «Лебенсборна» был вынесен еле-дующий вердикт: «Поскольку речь идет о здоровой, хорошо выглядящей будущей немецкой матери, то незамедлительно рекомендуем направить ее в дом в Гогенхорсте».

19 апреля 1939 года Генрих Гиммлер потребовал, чтобы редакция журнала «Черный корпус» создала рубрику «Анонимные письма в "Лебенсборн"», в которой руководство «Источника жизни» публиковало бы статьи по своей тематике. За основу для материала должны были браться реальные письма от женщин и девушек. Они должны были преобразовываться в некое подобие небольших «жизненных рассказов». Данные рассказы не должны были производить впечатление, что речь шла о «какой-то частной клинике или делалась реклама сватовской конторы». В этих статьях акцент должен был ставится на том, что «бесчисленные сотни и тысячи девушек и женщин, оказавшихся в силу обстоятельств в сложной ситуации, могли рассчитывать на помощь». Кроме того, на страницах «Черного корпуса» ежемесячно должны были публиковаться фотографии различных домов «Лебенсборна». Каждая из фотографий для последующей публикации должна была утверждаться лично Гиммлером. Рейхсфюрер СС не настаивал на срочном старте данной акции. Судя по всему, сотрудники «Черного корпуса» и «Лебенсборна» восприняли эту фразу дословно. Только этим можно объяснить, что лишь 1 марта 1940 года «Черный корпус» занялся обработкой «анонимных писем матерей», после чего материалы были представлены на утверждение Гиммлеру.

Обработаны были все письма. Это была общепринятая практика «Источника жизни». Даже если обращения в «Лебенсборн» были анонимными, то прилагались все усилия, чтобы найти девушек, их написавших. После этого и сами девушки, и отцы их будущих детей проходили тщательную проверку. При этом исключение не делалось даже для жен и невест эсэсовских служащих (о чем можно нередко прочитать в исследовательской литературе). К ним относились лишь немного снисходительнее. Но при этом все претендентки на попадание вдома «Источника» должны были подтвердить свои «расовые качества». Эсэсовские врачи исходили из того, что после рождения ребенка «Лебенсборн» не должен был тратить слишком много средств на его уход, а потому он должен был быть абсолютно здоровым.

В отношении не состоящих в браке будущих матерей проверки были более жесткими, к ним предъявлялись самые высокие требования. В 1938 году критерии отбора для девушек и женщин, предполагавших попасть в «Лебенсборн», были оформлены в так называемой «анкете рейхсфюрера». Эти анкеты заполнялись заведующими домами «Источника» и медицинскими сестрами, при этом сами девушки ничего об этом не знали. После заполнения данные анкеты представлялись непосредственно Генриху Гиммлеру. В то время рейхсфюрер СС лично решал, принять девушку в «Лебенсборн» или отказать в ее просьбе. Как правило, на основании сведений о будущей матери и отце ребенка Гиммлер выносил оценку, которая выражалась словами: «хорошо», «средне», «плохо». Позже эта система оценок была модифицирована. Теперь в анкетах ставились отметки: I — соответствует нормам отбора в СС; II — хорошие средние показатели; III — не соответствует критериям отбора.

Для Гиммлера проверка анкет отнюдь не была рутинной работой, он занимался этой деятельностью с тщательностью дилетанта и энергией неофита. Бывало, что он подвергал централ «Лебенсборна» критике, так как там «неправильно» оценили женщину. Приведем один пример. В одной расовой анкете было указано: «Восточный тип с примесью динарского расового типа». При этом цвет глаз был указан как голубой, цвет кожи — светлый, а цвет волос — русый. Но согласно официальному расоведению ни восточная, ни динарская расовые группы не могли иметь голубых глаза, светлой кожи и русых волос. В ответ по поручению Гиммлера было отписано: «Конечно, в данном случае мы имеем примесь нордической расовой группы. Тем не менее, на основании внешнего облика об этом говорить сложно. Для восточной расовой группы характерны относительно небольшой рост, а также отмеченные в анкете любопытство и склонность к сплетням. Рейхсфюрер СС просит, чтобы впредь при заполнении анкет на подобные вещи обращали самое пристальное внимание».

Со временем оказалось, что данная система оценок не могла удовлетворить Гиммлера. По его мнению, при отборе девушек нередко случались ошибки. Как результат — в 1942 году система оценок была в очередной раз модифицирована. После описанного выше инцидента, который был отнюдь не единичным, Гиммлер разработал новую шкалу расовых оценок, которая теперь уже имела четыре градации:

I — у матери и отца мировоззренческие, расовые, наследственные, санитарные и психологические характеристики в полном порядке;

II — психологические и мировоззренческие характеристики в порядке, однако имеются расовые, наследственные и санитарные недостатки;

III — определенные мировоззренческие недостатки и психологическая незрелость или сильные расовые, наследственные, санитарные отклонения от нормы;

IV — в силу склада характера, мировоззренческих ошибок, серьезных расовых, наследственных, санитарных отклонений являются нежелательной матерью или нежелательным отцом, которым нежелательно производить на свет детей.

Примечательным моментом, который как нельзя лучше характеризует Гиммлера, является тот факт, что с самого момента возникновения «Лебенсборна» на протяжении нескольких лет он лично изучал анкеты девушек и женщин. В некоторых случаях он не считался даже с критериями, которые сам же ввел для «клиенток» «Источника жизни». Так, например, он уставил, что минимальный рост девушек, которые претендовали на попадание в дома «Источника», должен был составлять 155 сантиметров. Однако тот же самый рейхсфюрер СС санкционировал попадание в «Лебенсборн» женщины, чей рост был всего 148 сантиметров (этот случай будет описан ниже). В некоторых ситуациях само руководство «Лебенсборна» принимало к себе в дома девушек, которые в соответствии с критериями Гиммлера получали отметку IV. Несмотря на то что в дома «Источника» должны были попадать женщины и девушки, подходящие под критерии отбора в СС, Вторая мировая война вносила свои коррективы в эту практику.

Когда немецкая армия несла на Восточном фронте огромные потери, в руководстве «Источника жизни» серьезно задумались над тем, чтобы действительно изменить условия приема матерей в «Лебенсборн». 13 августа 1942 года отдел А «Лебенсборна» сообщал Гиммлеру об одном прецеденте. Одна руководительница районной женской организации ожидала ребенка. В письме, направленном Гиммлеру, сообщалось: «Речь идет о желанном ребенке, которого женщина как истинная национал-социалистка хочет подарить своему народу». После развода отца ребенка предполагалось, что он вступит в брак с этой женщиной. Однако возникала серьезная проблема — будущая мать явно не подходила под критерии, предъявляемые СС и «Лебенсборном». «Даже из фотографий следовало, что она принадлежала преимущественно к восточному расовому типу. Ее рост составляет всего лишь 148 сантиметров. Без сомнения, по внешним данным она не подходит для "Источника жизни”».

Заполнение документов на польских фольксдойче

Десять дней спустя Гиммлер в ответ на это письмо написал: «У таких матерей желанные дети могут обладать более высокими расовыми качествами». Страх, что большие человеческие потери, к которым привела новая континентальная война, будут иметь катастрофические последствия для немецкой демографии и расового облика Германии, вынудил Гиммлера согласиться на смягчение требований, предъявляемых к матерям во время приема в «Источник жизни». Поэтому в отдельных случаях (на которые требовалось личное разрешение рейхсфюрера СС) в «Лебенсборн» могли приниматься даже уроженки Восточной Европы, которые ожидали ребенка от служащих СС.

Впрочем, было множество примеров того, с какой беспощадностью национал-социалисты могли относиться к детям, рожденным в «Лебенсборне» (и их родителям), если те не соответствовали «расовым критериям». Так, например, во время родов в доме «Курмарк» умерла девочка. Обследование показало, что она имела «расщепленное нёбо, косолапость на правую ногу, трансформированную правую кисть руки, изуродованное правое ухо и врожденный порок сердца». Об этом случае незамедлительно сообщили Генриху Гиммлеру. Ответ из Берлина не заставил себя долго ждать. Рейхсфюрер приказал незамедлительно «исследовать обоих родителей, и того, кто был повинен в данных уродствах, стерилизовать».

Буквально за несколько месяцев до окончания Второй мировой войны в Германии происходила необычная дискуссия, которая, принимая во внимание военное положение рейха, могла показаться не просто странной, но и гротескной. Суть этих обсуждений сводилась к двум пунктам:

1) могли ли матери-одиночки получать звание «почтенная мать» (немецкий аналог «матери-героини»)?

2) имело ли смысл создавать так называемые «материнские дворы», чтобы тем самым поощрять девушек рожать вне брака, что в свою очередь должно было со временем восполнить человеческие потери, которые Германия понесла в годы войны.

Несмотря на то что Гиммлер считался своего рода «покровителем» внебрачных детей, рейхсфюрер СС после изучения материалов выступил решительно против данных нововведений. По его мнению, вопреки тому, что присвоение матерям-одиночкам звания «почетная мать» было исполнено самых благих намерений, это невольно бы снизило статус тех «почетных матерей», которые состояли в браке. Против учреждения «материнских дворов» глава СС выступил по причине того, что видел в них исключительно «воспитательные учреждения», которые в самое короткое время заработали бы «не самую лучшую репутацию», так как в них стали бы превалировать «не самые ценные с расовой точки зрения матери-одиночки». Кроме того, Гиммлер опасался, что «материнские дворы» могли превратиться в подобие «станций по оплодотворению», вокруг которых стали бы виться «легкомысленные молодые люди», ориентированные отнюдь не на создание семьи, а на получение неких физических удовольствий. Особое опасение Гиммлера вызывало то обстоятельство, что данные «молодые люди» стали бы вступать в связи с женщинами значительно старше их, а это, по мнению рейхсфюрера СС, было «нежелательным».

Учащиеся одной из имперских школ, предназначенной для девочек

Куда большую заинтересованность Гиммлер проявил к имперской школе для девочек, которая была создана в голландском городке Хейтхуизен баронессой Юлией тен Норд. Сама баронесса оказалась в какой-то момент беременна. Но она не хотела, чтобы кто-то узнал об этом. Баронесса планировала при помощи «Лебенсборна» после родов сменить имя ребенку. Обсуждение произошло 19 сентября 1943 года, когда Гиммлер пригласил в своем письме баронессу Юлию в Берлин. Личная встреча должна была способствовать тому, чтобы в этом деле «не возникло никакой путаницы и ничего не сорвалось». 1 октября 1943 года голландская аристократка прибыла в столицу рейха, где ее встретил оберштурм-банфюрер Пауль Баумерт, эсэсовский офицер, служивший в Личном штабе рейхсфюрера СС. Именно во время этой беседы баронесса должна была указать, какое немецкое имя она хотела бы выбрать для себя и для ребенка. Ей было предложено следующее:

«Оберштурмбанфюрер СС Баумерт выправляет Вам паспорт, в котором Вы будете записаны как немка, состоящая в браке. Вы будете уроженкой Нидерландов, которая вышла замуж за крестьянина. Позже оберштурмбаннфю-рер СС Баумерт через обергруппенфюрера СС Освальда Поля обеспечит Вам место вольнослушательницы в колониальной женской школе в Рендсбурге. Приблизительно за месяц или два до родов Вам будет предложено направиться в один из домов "Лебенсборна", где Вы сможете родить Вашего ребенка. Факт рождения ребенка будет храниться в тайне. В сам дом "Лебенсборна" Вы прибудете под немецким именем и с немецким паспортом. Несколько месяцев спустя после родов Вы сможете покинуть дом "Лебенсборна", где оставите своего ребенка, чтобы вновь приступить к руководству имперской школой. Выждав некоторое время, Вы будете направлять корреспонденцию лично на мое имя, которая будет сразу же переправляться в "Источник жизни". В письмах Вы сообщите свое решение. Если решите сами воспитывать ребенка, то он будет Вам возвращен уже под другим именем. Когда Вы сможете набраться мужества, то сообщите, что на самом деле это не приемный, а Ваш собственный ребенок. После этого Вы должны окончательно определиться, какое имя давать ему: Ваше собственное или имя его отца»,

Гиммлер вмешался в ситуации вновь только после того, как отец ребенка — эсэсовец из Гааги — заявил, что был всего лишь игрушкой в руках баронессы. В ответ на это рейхсфюрер ответил, что добиваться любви у женщины является уделом настоящего мужчины. Именно он (мужчина) определяет, допустим или нет легкий флирт и заигрывание, которые могут себе позволить некоторые легкомысленные женщины и девушки. Но даже в своих любовных увлечениях, по мнению Гиммлера, «германский мужчина должен был сохранять свой гордый облик».

Старшая сестра с ребенком на руках

В некоторых случаях руководство домов «Лебенсборна» было весьма недовольно тем, что им приходилось размещать у себя будущих матерей, в отношении которых приходилось сохранять повышенные меры секретности. Так, например, было в случае с Фредой фон Й., которая ожидала ребенка от одного из гауляйтеров НСДАП. Организационный руководитель «Источника» Макс Золльман 13 декабря 1943 года даже решился направить жалобу Гиммлеру. Он лично познакомился с женщиной и сразу же понял, что она станет большой проблемой для «Лебенсборна». В жалобе говорилось следующее: «Фрау Й. производит впечатление крайне раздраженной индивидуалистки, которая, кажется, никогда не жила в сообществе. Она не произнесла ни слова, а каждый из ее жестов был проникнут ледяным презрением». Когда Фреда фон Й. покинула «Лебенсборн» («судя по всему, достигнув договоренности с отцом ребенка»), то в «Источнике жизни» с облегчением вздохнули. Золльман после этого написал: «Я полагаю, мы избавились от очень большой "головной боли"».

Повышенная степень секретности соблюдалась, когда в дома «Лебенсборна» для инструктажа прибывали женщины, ожидавшие детей от эсэсовских офицеров. В некоторых случаях сами отцы-эсэсовцы предпринимали активные меры, чтобы оказать давление на «Источник жизни». Так, например, поступил оберфюрер СС Георг Эбрехт, являвшийся начальником штаба Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Он требовал, чтобы в «Лебенсборн» в самые кратчайшие сроки была принята для рождения ребенка одна из руководительниц Союза немецких девушек из Трира. В данном случае отцом ребенка был не сам Эбрехт, как можно было бы предположить, а некий штурмбаннфюрер СС, который «смог воспользоваться неопытностью фрейлейн». На тот момент данный штурмбаннфюрер СС имел детей от первого брака, был разведен, и создал новую семью. Кроме того, у него уже было четыре внебрачных ребенка. В данном случае дело решили не затягивать. Буквально на следующий день после обращения Георга Эбрехта в «Лебенсборн» девушка получила телеграмму, в которой содержалось приглашение прибыть в один из домов «Источника».

Ребенок, рожденный в доме «Фрисланд»

«Лебенсборн» как организация должен был выступать в качестве посредника и даже арбитра, если женщина рожала ребенка в одном из его домов, а после этого служащий СС и вермахта намеревался с ней сочетаться браком. Специалисты «Источника» должны были провести психологическое обследование женщины, изучить ее характер, чтобы подтвердить ее «порядочность». Это было обязательной предпосылкой для предполагаемого бракосочетания.

В архивах сохранилась обширная переписка, которую вел лейтенант вермахта сначала с Личным штабом рейхсфюрера СС, затем с домом «Курмарк», а потом и с централом «Лебенсборна». В ней шла речь о «порядочности» его будущей супруги. Пикантность ситуации заключалась в том, что она в свое время была изнасилована пьяным ефрейтором, а после этого (12 мая 1942 года) родила дочку в «Источнике жизни». Лейтенант решил не разрывать помолвку. Командиру своей части он не передал всех деталей этой щекотливой истории. Тем не менее он хотел быть уверенным в «порядочности» своей невесты. В данной ситуации остается непонятным, почему ефрейтор-насильник не был отдан под трибунал. Не исключено, что лейтенант не хотел порочить имя своей невесты. В «Лебенсборне» с пониманием отнеслись к ситуации, но справку о «порядочности» его невесты все-таки отказались выдавать. Был предложен несколько иной путь решения проблемы. Чтобы лейтенант мог сочетаться браком, а затем удочерить ребенка, дело было передано в армейское ведомство. Для разбирательства был выделен полковник, которому вполне хватило показаний лейтенанта и его невесты.

А вот в следующее дело предпочел вмешаться лично Генрих Гиммлер. 18 ноября 1943 года к нему с письмом обратилась жена одного штурмбаннфюрера СС, от которого она в браке родила трех детей. В 1941 году ее муж был направлен в Сараево, где у него начался роман с девушкой-переводчицей, которая также выполняла функции его секретаря. В итоге девушка в октябре 1942 года родила в доме «Венский лес» мальчика. На тот момент жена эсэсовского офицера довольствовалась тем, что ее соперницу перевели в Литцманнштадт (Лодзь). Однако там молодая женщина родила от штурмбаннфюрера уже второго ребенка. После этого муж стал требовать у своей супруги развода. Именно после этого женщина обратилась с просьбой к рейхсфюреру СС. В своем письме она писала: «Какое же унижение должна испытать немецкая женщина, которая всей душой принадлежит к немецкому народному сообществу, когда она узнает, что ее супруг соблазнился девицей, которая до занятия Хорватии немецкими войсками была обручена с сербом и даже состояла с ним в половой связи. Фюрер не раз подчеркивал, что семья является важнейшей ячейкой государства. А значит, мать не может быть бесправной в своей же семье».

Приведенные доводы не показались Гиммлеру убедительными. Кроме того, он не сбрасывал со счетов тот факт, что своего ребенка переводчица родила именно в «Лебенсборне». 20 марта 1944 года централ «Источника жизни» завершил свое «расследование». Генриху Гиммлеру сообщили, что штурмбаннфюрер СС очень заботится о своей возлюбленной и ее детях. В любой момент (после расторжения прошлого брака) он готов жениться на переводчице. Гиммлер и руководство «Лебенсборна», невзирая на отсылки к речам Гитлера, решили не мешать счастью двух людей. Гиммлер дал добро на развод.

Рейхсфюрер СС, равно как и многие другие известные национал-социалисты, не уставая, пропагандировал радость внебрачного материнства. В действительности, несмотря на все усилия властей Третьего рейха, матери-одиночки оставались людьми «второго сорта». Конечно же, «Лебенсборн» пытался помогать некоторым из них. Однако все-таки даже в «Источник жизни» интересы отцов детей (особенно если они являлись служащими СС) ставились всегда выше интересов матерей. Девушки и женщины были для руководства «Лебенсборна» не более чем инструментом, при помощи которого планировалось произвести на свет очередное поколение детей, так сказать «подаренных фюреру». Именно они должны были годы спустя пополнить ряды СС и вермахта.

Глава 3 Демографическая и расовая политика?

Гиммлер являлся последовательным сторонником расовых теорий, которых придерживался Гитлер. В своих письмах, обращениях, речах и приказах рейхсфюрер СС неоднократно упоминал «хорошую кровь». Впрочем, почти никогда он не давал четких разъяснений, что же представляла собой эта «хорошая кровь». Так, например, 13 декабря 1934 года Гиммлер писал всем руководителям СС, что «мы боролись напрасно, если к военным победам не добавим победу, связанную с приумножением детей хорошей крови». Рождение детей с данного момента должно было являться, не личным делом отдельных людей, а «долгом по отношению к нашим предкам и к нашему народу». Гиммлер предполагал, что в «хорошем и здоровом браке» родители должны были произвести на свет не менее четырех детей. Если пара, в которой супруг состоял на службе в СС, не могла по каким-либо причинам иметь детей, то она «должна была усыновить расово ценных и наследственно здоровых детей, чтобы воспитать их в духе национал-социализма». По большому счету, «Лебенсборн» создавался в том числе для того, чтобы облегчить выполнение данной задачи. Перед «Источником жизни» как организацией были поставлены следующие задачи:

1. Поддержка многодетных семей, представляющих интерес с расовой и наследственно-биологической точек зрения.

2. Забота о ценных с расовой и наследственно-биологической точек зрения одиноких матерей. Поддержка должна осуществляться после тщательной проверки Главным управлением по вопросам расы и поселений семьи будущей матери и семьи биологического отца. Это должно гарантировать появление на свет расово ценных детей.

3. Забота об этих детях.

4. Забота о матерях этих детей.

Нацистский плакат, призывающий немецких матерей блюсти свою кровь в чистоте

Почти сразу же после учреждения «Лебенсборна» Гиммлер провозгласил, что долгом чести каждого старшего офицера СС является добровольное вступление в эту организацию.

По большому счету, непосредственный импульс к созданию «Лебенсборна» Гиммлер получил после изучения сведений относительно количества абортов, совершаемых в Германии, а также количества детей, рождаемых вне брака. Как ни покажется странным, но сведения из Имперского управления статистики относительно внебрачных детей скорее наводили на мысль о бессмысленности создания учреждений наподобие «Лебенсборна». Однако Гиммлер предпочитал по-своему трактовать полученные цифры. Так, например, 15 июня 1937 года по инициативе Гиммлера в Берлине, в Министерстве внутренних дел, происходила встреча специалистов, которые должны были обсудить проблему демографического прироста германского населения, уделяя особое внимание вопросу внебрачного материнства.

На этой встрече директор Имперского управления статистики Фридрих Бургдёрфер приводил истинные данные, невзирая на то, шли ли они вразрез с официально провозглашенной политикой. По его сведениям, в 1913 году из 1,8 миллиона новорожденных 9,6 % (177 тысяч) были внебрачными детьми. В 20-е годы количество внебрачных детей в абсолютном исчислении сократилось в среднем до 140 тысяч в год. Однако их доля среди новорожденных в целом заметно увеличилась — 12,1 %. Это было в первую очередь связано с демографическими последствиями Первой мировой войны, а именно превышением количества женщин над числом мужчин. В период между 1931-м и 1935 годом количество внебрачных детей сократилось с 11,5 % до 7,8 %. Подобное сокращение было связано не столько с улучшением условий жизни в Германии, сколько с очередным усилением буржуазных представлений о «порочности» рождения ребенка вне брака. Как результат увеличилось количество абортов. В 1936 году выявилась еще одна негативная тенденция — при переизбытке женщин рождаемость пошла на спад.

Потери Германии, которые в годы Первой мировой войны составили 2 миллиона человек, фактически обрекали множество женщин на безбрачие. По словам Бургдёрфера, «их материнский потенциал не мог быть использован в полной мере». В данной ситуации внебрачное материнство могло хоть как-то помочь исправить демографическую ситуацию, хотя, по мнению специалистов, едва ли стало бы «панацеей». Дело в том, что к моменту, когда национал-социалисты пришли к власти, на 1000 мужчин в возрасте от 16 до 33 лет приходилось 999 женщин такого же возраста! Вывод Бургдёрфера был вполне оптимистичным: «Теперь на каждую половозрелую девушку приходилось по мужчине, а каждый мужчина был потенциально обеспечен женщиной». При этом он подчеркивал, что зачатие детей, если таковое не вело к заключению брака, могло оцениваться как нежелательное. В заключении своего выступления Бургдёрфер подчеркивал: «Принимая во внимание современную структуру населения, можно утверждать, что не существует сколько-либо заметных причин, чтобы, способствовать и содействовать внебрачному материнству, если таковое не ведет к заключению брака. Более того, существует опасность, что вне брака женщина сможет родить только одного ребенка, что было бы крайне нежелательно для нашей демографии».

Эти высказывания имели для Гиммлера, вне всякого сомнения, весьма негативный оттенок. По крайней мере, после них он не мог ссылаться на то, что «Лебенсборн» должен был и впредь исполнять возложенные на него функции. Однако это нисколько не смущало Гиммлера, так как «Источник жизни» был ориентирован исключительно на следование принципам национал-социалистической расовой политики. «Источник» почти никогда не был связан с абстрактной демографической политикой. Он вообще не мыслился вне расовых идей, которые культивировались в СС.

Между тем началась Вторая мировая война, и Имперское управление статистики было вынуждено констатировать, что рождаемость в Германии неуклонно падает. Если в начале 1939 года на 1000 жителей рейха приходилось 20,4 новорожденного, то к 1942 году эта цифра составила всего лишь 14,9 человека. Одновременно с этим опять увеличилось количество абортов. И это несмотря на то, что в 1943 году национал-социалистическое руководство Третьего рейха издало указ, согласно которому аборты и гомосексуализм карались смертной казнью. Оба этих явления считались наносящими вред демографическому здоровью немецкой нации. В политике, которая проводилась в сфере демографии, равно как и в расовой политике, НСДАП ориентировалась не столько на неопровержимые данные Имперского управления статистики, сколько на идеологические постулаты, которые провозглашали «народное здоровье» как одну из высших ценностей.

Любой, кто предпримет попытку проникнуть внутрь национал-социалистического мировоззрения и исследовать его пагубное воздействие на Третий рейх, не сможет пройти мимо личности Адольфа Гитлера. Однако абсолютный «гит-лероцентризм» приводит к искажению исторической реальности, но его можно избежать, если принять во внимание тот факт, что национал-социалистическое государство не являлось четко структурированной системой. Как уже упоминалось, Третий рейх был сложным переплетением общественных, партийных, военизированных, бюрократических сил, которые в силу общих компетенций постоянно соперничали друг с другом. Эта конкурентная борьба была не столько выражением возможности автономного действия, сколько провокаций самого Гитлера, который стремился к полному контролю над любыми функционерами. Затянувшаяся борьба всех со всеми позволяла ему сохранять непререкаемый авторитет, выступая в роли третейского судьи. Свобода действий в один момент пресекалась, если интересы одной из сражающихся сторон угрожали подорвать позиции гитлеровского мировоззрения.

Решения Гитлера были во многом продиктованы не требованиями, которые диктовали обстоятельства, а желанием сохранить неприкосновенной свою власть. Гитлер ориентировал проводимую им политику и общее ведение войны в соответствии с принципами, которые он мог со временем трактовать по-разному, но никогда не отказывался от них полностью. Опираясь на работы Эбергарда Экеля и Андреаса Хульгрубера, Клаус Хильденбранд в своей книге «Ното Hitler — психограмма диктатора» описал основные принципы гитлеровского мышления как расовую внешнеполитическую «программу», которую он пытался воплотить на протяжении всей своей жизни. Начав с ревизионистских посылов, когда Гитлер стремился пересмотреть итоги Первой мировой войны и позорного для Германии Версальского мира, он через расовые догматы и геополитические вычисления постепенно пришел к плану достижения мирового господства. Центральной движущей силой в реализации данной «мысли» должен был стать немецкий народ. Предполагалось несколько этапов на пути достижения мирового доминирования. Поначалу союз с Англией должен был обеспечить Германии лидерство в Западной Европе. Последующая победа над Советским Союзом должна была обеспечить рейху континентальное могущество, открывающее путь к мировому владычеству. Затем по задумке Гитлера предполагалось начало противостояния Германии и США, которое мыслилось прежде всего как противоборство континентов — Америки и Европы. Конечная цель была бы достигнута, когда немецкий народ, выращенный как некая германская элита, добился бы победы над США, а Германия стала бы контролировать весь земной шар. Это положило бы конец любому геополитическому противостоянию и привело бы не просто к складыванию однополярного, а повсеместно контролируемого мира. Подобное положение вещей должны были гарантировать расовые качества «нового человека». Именно германская кровь должна была охранять от любых посягательств мировое господство Германии. Таким образом, всемирная история завершила бы свое развитие. На смену исторической динамике пришла бы биологическая статистика, ведущая в расовую утопию. Предпосылки для достижения конечной цели гитлеровского плана скрывались не только в геополитике, но и в расовой политике: безжалостном уничтожении всех евреев, равно как и прочих расово неполноценных элементов, должно было дополняться «селекцией» породы «новых господ». А пока в середине 30-х годов национал-социалистический режим, как ни странно прозвучит, обладал стабилизирующим воздействием на общественное устройство Германии. Поскольку геополитическая часть гитлеровского плана была во многом традиционным набором внешнеполитических требований, то многие консервативно настроенные слои позволяли идентифицировать себя с национал-социализмом. Во внутренней политике расовые догмы являлись неотъемлемой функцией, которая позволяла переложить вину за все общественные недостатки на еврейское население. Социальная напряженность в германском обществе должна была быть снята не благодаря реформам, а посредством пропаганды «биологической революции», призывов к созданию «нового человека», качественно превосходящего обычных людей. Однако в итоге сохранение существующего порядка вещей было отринуто, национал-социалисты исподволь стали подрывать существующие общественные устои. Выполнение расового компонента гитлеровской «программы» предполагало вытеснение старых правящих слоев новой (как с духовной, так и с биологической точек зрения) нацистской элитой.

Эсэсовское руководство знакомится с планами «германизации Европы»

В своих геополитических расчетах Гитлер допустил одну серьезную ошибку — он неверно оценил позицию Англии. Ему казалось, что для сближения вполне достаточно того факта, что нацистская Германия представляет смертельную угрозу для России, давнишнего геополитического противника Великобритании. Однако ни лесть, ни угрозы со стороны Третьего рейха не смогли убедить британцев стать союзниками Германии, дабы принять участие в выполнении гитлеровской «программы». Даже нападение Гитлера на СССР не смогло изменить мнение англичан. Они так и не заняли лояльную позицию в отношении Гитлера. По сути, агрессия 22 июня 1941 года была бесполезной, так как реализация планов Гитлера была сорвана задолго до этого. Война против России стала последним безумием, поставившим крест на планах по достижению мирового господства. Между тем достаточно долгое время геополитические вычисления Гитлера были инструкцией к действию. Начало войны против СССР стало рассматриваться как завоевание жизненного пространства для будущей расовой элиты. Как видим, этапы «программы» несколько видоизменились. Систематическое уничтожение европейских евреев и «большевиков» ставило знак равенства между военной операцией и «расовой войной на истребление».

Гитлер переоценил возможности мировоззрения в военных и политических делах, что в итоге и привело его к краху. Его заносчивость, приправленная политической наглостью, равно как неведомым ранее способом ведения войны, вынудили мир сплотиться и защищать свою свободу всеми имеющимися в распоряжении средствами.

Намерение уничтожать расового противника и возвысить собственный народ однозначно указывает на то, что расовая доктрина Гитлера, ее отдельные компоненты и общая цель «программы» уходили корнями в идеи так называемого «социал — дарвинизма». На рубеже столетий эта псевдонаучная теория пробовала трактовать человеческую историю при помощи принципов «отбора» и «селекции». Эти факторы Дарвин применял к миру флоры и фауны как явления, которые были в состоянии объяснить бесконечность эволюции. Естественный отбор трактовался как борьба за существование, в которой сильные устраняли слабых. Уничтожение неприспособленных, по мнению социал-дарвинистов, является решающим фактором развития человеческого общества. Со временем естественный отбор среди людей затормозился. Современная цивилизация фактически поставила на нем крест. Неспособные к выживанию в природных условиях продолжали свое существование. Более того, достижения цивилизации позволили им размножаться и передавать свою «нежизнеспособную» наследственность из поколения в поколение. Ситуация развивалась таким образом, что носители «плохой» наследственности размножались быстрее, чем «здоровые» люди. В результате такойдиспропорции «здоровый наследственный потенциал» в обществе неуклонно падал. Социал-дарвинисты полагали, что подобное «неправильное» развитие общества (социальную дегенерацию) надо было исправлять. Предпосылкой для «нормализации» человеческого социума должны были стать заранее спланированные мероприятия по «человеческой селекции», расовому и наследственному отбору. Планирование должно было заменить естественный отбор. Надо было предотвращать размножение неполноценных особей и содействовать появлению на свет потомства здоровых представителей. Называлось это не иначе как «выращивание» человека.

Генрих Гиммлер на партийном мероприятии

Гитлер воспринял биологизированную картину мира с двумя существенными дополнениями: антисемитизмом и расизмом. Именно эти два компонента, позаимствованные фюрером у графа Артура Гобино и Хьюстона Стюарта Чемберлена, стали столпами гитлеровского мировоззрения. Ответ на чреватый последствиями вопрос: кто в большей степени является жизнеспособным? — для фюрера был очевиден. Гитлер не просто позаимствовал идеи о борьбе за выживание, но и полагал, что человеческую историю предопределяла не борьба индивидуумов, а противостояние целых рас и расовых групп. Расовый принцип был возведен в абсолют не только в вопросах воспроизводства здорового потомства, но и касательно способностей к созданию культурных ценностей. При этом пресловутые «арийцы» были изначально высшей расой. Гитлер полагал, что все остальные расы не были способны к актам культурного творения — они лишь имитировали достижения арийцев. Подобное неполноценное восприятие культуры Гитлер приписывал в первую очередь евреям. Арийцы, в его представлениях, воплощались в идеальном «нордическо-германском» типе, который якобы являлся гарантом дальнейшего развития человечества. Гитлер поставил перед собой задачу доказать, что арийцы совершили роковую ошибку, смешиваясь с «низшими» расами, вместо того чтобы жить обособленно, размножаясь только в своей среде. Результатом расового смешения якобы стала утрата арийцами их мощи, их расовых качеств, что было равноценно упадку всего человечества. Последовательное сокращение чистокровных арийцев должно было быть остановлено. Гитлер полагал, что достигнуть этого можно было при помощи бескомпромиссного искусственного отбора. Фюрер полагал, что успех мог быть очевидным, если только полностью изолировать «полноценных» арийцев от всех остальных, превратив их в некоторую родовую общину. В итоге реализации своей «программы» Гитлер хотел достигнуть биологического низвержения иудаизма и укрепления немецкого народа как особой биологической субстанции, своего рода живого наследия «нордической расы». Начав войну против Советского Союза, Гитлер стал на практике воплощать свои расистские идеи.

В отличие от «окончательного решения еврейского вопроса», хорошо изученного в исторической литературе, его оборотная сторона — «селекция и возвышение нордической расы» — не была разобрана и детально изучена. Учитывая специфику претворения в жизнь национал-социалистической расовой политики, вряд ли приходится сомневаться в том, что тезис о «новом человеке» был пустыми словами, некоей политической утопией. Впрочем, усилия по биологическому совершенствованию немецкого народа не приняли такого размаха, как организованный геноцид. Тем не менее селекция немцев была для Гитлера неотъемлемой частью прикладной политики с самого момента прихода его к власти.

На уроке расоведения в немецкой школе

На вопрос о том, в какой степени был осуществлен «немецкий селекционный проект» и к какому сроку он должен был быть завершен, нельзя ответить так же точно и однозначно, как при освещении вопросов, связанных с геноцидом еврейского народа. В первую очередь это предопределено самим феноменом «человеческой селекции», под которой национал-социалисты подразумевали весь комплекс мероприятий по биологическому «укреплению немецкой народности». Они последовательно следовали гитлеровской программе, заимствованной из «социал-дарвинистского наследия», делая акцент на «познании» истории человечества с точки зрения «заботы о расе». Так называемые «расовые селекционеры» не боялись переносить на человеческое общество критерии, присущие животноводству. Они требовали «планомерного культивирования человека» с целью его селекции. В локализации и изве-дении наследственных болезней они видели благо не только для немецкой нации, но и для всего человечества.

Согласно планам «селекционеров», в первую очередь надо было провести искусственный расовый отбор. То есть, с одной стороны, прибегнуть к разнообразным формам социальной поддержки, что должно было привести к «улучшению расы» и увеличению ее численности. С другой стороны, планировалось исключить из общества «жизненно непригодные элементы». Среди социальных форм «выбраковки» можно было бы назвать запрет на вступление в брак для людей, страдающих психическими и наследственными болезнями. Более жесткой формой была их принудительная стерилизация.

Однако обязательным условием для осуществления расовой селекции считалось достаточное количество людей, которые рассматривались в качестве «материала для искусственного расового отбора». Вследствие этого во главу угла в Третьем рейхе ставилась борьба за увеличение рождаемости. Гитлер был хорошо знаком с предложениями, подготовленными инициаторами селекционного процесса. Подобные идеи он уже высказывал в своем программном произведении «Майн кампф». В его «программе» расовая селекция стала центральным моментом. Однако в 1933 году Гитлер едва ли был готов приступить к ее практической реализации. Для этого нужна была длительная подготовка. Начальным этапом стало принятие новых законов о браке, закона о предотвращении появления на свет наследственно больных поколений детей. Затем наследственно здоровые супруги, а также расово чистые многодетные семьи получали значительные налоговые льготы, финансовые субсидии. Постепенно создавалась система защиты внебрачных детей.

Полицейские проверяют документы и берлинских евреев

Оборотной стороной этих процессов стала акция «Эвтаназия». Начало войны придало этим процессам общеевропейский характер. Новшеством стала германизация захваченных земель и насильственное онемечивание «расово ценных» детей из Восточной и Западной Европы. Это стало неизменным элементом так называемой «германской политики», проводимой в Европе. Как видим, традиционная война постепенно превращалась в «расовую борьбу». Мероприятия по осуществлению «положительного отбора», как никакие другие, наглядно демонстрировали биологическую волю национал-социалистов.

Во время так называемой «ревизионистской» фазы в гитлеровской политики (до 1938 года) шла активная подготовка к осуществлению «программы». Именно в это время союз «Источник жизни» под покровительством рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера стал превращаться в образцовую идеологическую организацию, которая занималась поддержкой внебрачных детей. По мере развертывания «поступательной демографической политики» компетенция Гиммлера вышла далеко за границы рейха. Он стал проявлять интерес к иностранным детям. После захвата Северной и Западной Европы, а также недолгих военных успехов в России Гитлеру могло показаться, что он смог успешно реализовать один из этапов своей «программы». Поэтому он пришел к выводу, что настало время в полном соответствии с расистскими догмами создать для «новой Европы» «расовый фундамент», который позволил бы грамотно использовать завоеванное жизненное пространство. Гиммлер полагал, что «Лебенсборн» весьма подходил для выполнения особых поручений в сфере демографической и этно-расовой политики. Первоначальная задача «Источника жизни» — забота о внебрачных детях — постепенно врастала в «германскую» политику.

Целью национал-социалистической политики в области народонаселения было провоцирование демографического взрыва со строгим учетом расовых норм. Приемлемым считалось любое средство, если только оно вело к успеху. В результате внебрачные дети, еще недавно бывшие сугубо частным вопросом, превратились в объект государственных интересов. А еще недавно (до 1933 года) общественность и власти стыдливо обходили эту проблему стороной. Разумеется, некоторая поддержка внебрачных детей существовала еще до прихода к власти нацистов. Однако только после 1933 года в условиях нагнетания паники относительно падения рождаемости внебрачные дети стали инструментом для решения важнейшей задачи. Сам Гитлер никогда публично не высказывался о внебрачных детях и матерях-одиночках. Он лишь подчеркивал, что материнство есть единственное и самое главное предназначение женщины. Лишь узкий круг людей, являвшихся участниками так называемых «застольных бесед фюрера», могли знать о действительных взглядах Гитлера на «внебрачный вопрос».

Измерения расовых показателей у немецких подростков

Он видел в сокращении рождаемости едва ли не самую серьезную угрозу для своих далекоидущих планов. Однажды, рассуждая про Тридцати летнюю войну, Гитлер подчеркнул, что именно «благодаря незаконнорожденным детям нация взлетела вновь на прежние высоты». В язвительной манере фюрер продолжал: «И пока нам недостает двух миллионов человек, было бы лучше, чтобы незамужняя девушка имела ребенка, а не чахла, как старая дева». Эту мысль Гитлер дополнял странными доводами о неизбежности материнства. Природа, мол, хочет, чтобы женщина получала ребенка. «В противном случае она будет истеричкой или заболеет». Гитлер возмущенно повествовал о «лживой морали верхушки, насчитывавшей каких-то десять тысяч человек». Дескать, прусский принц, который содержал десяток любовниц за счет своего происхождения, рассматривался этими «моральными лицемерами» как благородный человек, в то время как простой мужчина, который сочетался браком с девушкой, ждавшей от него ребенка, осыпался упреками с ног до головы. Следствием этой лживой и двуличной общественной установки нередко становились аборты и последующая бездетность немецких женщин. При этом «природа одарила бы любовью обоих — женщину и ее дитя». Поэтому для Гитлера штамп о браке не имел никакого значения. Проявлением истинно здоровой модели как раз было бы, напротив, заключение брака с беременной девушкой, так как она уже доказала свое плодородие.

Фюрер возносил хвальбы воспитательным домам прошлого, которые тайно принимали внебрачных детей, отвергнутых обществом. «Моральное лицемерие XIX века вынудило закрыть эти в высшей мере полезные средневековые заведения». В этих словах читалось невысказанное желание иметь нечто похожее. Подобные учреждения современности должны были пользоваться признанием, а не прятаться от глаз общественности, как на деле происходило с «Источником жизни». Стоит подчеркнуть, что детали проекта, нарисованного Гитлером, едва ли не в деталях совпадали с представлениями Гиммлера. Рейхсфюрер СС годом раньше подробно распространялся о естественно-природном предназначении женщины быть матерью, и об опасной для здоровья истеричности бездетных женщин, и о двойной общественной морали, которая вынуждала беременных девушек, не состоящих в браке, делать аборты. Казалось, будто бы сам рейхсфюрер СС навязал Гитлеру свои представления о «внебрачном вопросе». В пользу этой версии говорил хотя бы тот факт, что каждый раз, когда Гитлер поднимал эту тему, неизменным участником «застольных бесед» был не кто иной, как Генрих Гиммлер.

Многодетные семьи должны были спасти Германию от «вымирания»

Рихард Вальтер Дарре и Генрих Гиммлер (в углу) с немецкими крестьянами накануне прихода Гитлера к власти

Окружение Гитлера, которое определяло мировоззренческий облик НСДАП, не было столь хорошо знакомо с «внебрачной проблемой», как фюрер, но, тем не менее, загодя решилось сделать соответствующие оговорки. Так, например, Вальтер Дарре в своей книге «Новое дворянство из крови и почвы» рассматривал внебрачные отношения с расово-исторической точки зрения. Расовый идеолог немецкого крестьянства был убежден, что противостояние «супружеское» — «внебрачное» было «современной церковной придумкой». Дарре был убежден, что именно церковь упразднила «древнегерманскую» точку зрения, навязав в качестве превалирующего признака рождение ребенка в браке. Ранее основное внимание уделялось его происхождению, то есть «расовой ценности ребенка». Близкая Дарре идея «улучшения расы» определялась в первую очередь происхождением ребенка и лишь во вторую очередь наличием супружеских отношений.

Альфред Розенберг, главный идеолог нацистской партии, нашел место для «внебрачного вопроса» в своей книге «Миф XX века». Его позиция, обусловленная балто-немецким происхождением, вращалась вокруг перехода качества в количество. Его пугало повышение рождаемости восточных народов на фоне демографического упадка в Германии. «Так как существует угроза, что вымирающая Германия будет порабощена соседними народами, то рождение внебрачных детей может только приветствоваться». Принимая в расчет большое количество бездетных браков и превышение доли женщин над мужчинами, появление на свет внебрачных детей, по его мнению, могло бы содействовать укреплению немецкой нации. Розенберг недвусмысленно намекал, что «грядущая империя» («Миф XX века» писался до прихода нацистов к власти) должна поощрять «внебрачную политику». Это должно было выразиться в уравнивании в правах внебрачных детей и детей, рожденных в браке. Поэтому нет ничего удивительного в том, что имперский министр Ганс Франк сразу же после 1933 года в «Академии немецкого права» выступил с требованием предоставления матерям-одиночкам особых социальных гарантий. Он говорил, что «любое материнство надо рассматривать с этической точки зрения как основу народного сообщества».

Но наиболее последовательным защитником матерей-одиночек и внебрачных детей был рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Второй по могуществу человек в Третьем рейхе слепо воплощал идею фюрера в жизнь не только в силу своей преданности Гитлеру, но и потому, что данные идеи полностью отвечали его своеобразным представлениям о внебрачных детях, которые базировались исключительно на расистской идеологии.

Крестьяне провозглашались в национал-социалистической пропаганде «жизненным источником нордической расы»

В одном из своих выступлений в 1937 году Гиммлер разграничил СС и НСДАП: задача партии сводилась к политическому руководству, а «охранные отряды» должны были осуществить селекцию «человеческого материала». Как позже он объяснял своему личному доктору и массажисту Феликсу Керстену: «я убежден в том, что воспитание человека во многом подобно животноводству». Гиммлер не так часто решался на столь откровенные пассажи. Для Гиммлера властные полномочия и расовая идея не только не противоречили, но взаимнодополняли друг друга.

Гиммлер полностью разделял убеждение Гитлера о том, что политические и культурные успехи народа зависели от его расовых качеств. Для скептиков он заявлял: «Я полагаю, что наша кровь, наша нордическая кровь является самой лучше на планете… На протяжении сотен тысяч лет эта кровь будет оставаться самой лучшей. И это не суждено никому другому». Обоснования для подобных заявлений были простыми: «Мы бесценны, так как наша кровь способствует тому, что мы изобретаем больше, чем другие, что мы ведем за собой других, так как у нас лучшие солдаты, лучшие государственные деятели, более высокая культура. У нас лучшие качества».

Эта ценная нордическая кровь должна была оберегаться от чуждой «неполноценной крови». Более того, увеличение носителей «ценной крови» должно было гарантировать процветание Германии. Согласно подсчетам расоведа Ганса Гюнтера, в немецком народе только 50 % было носителями нордической крови. Гиммлер полагал, что именно СС должны были привести немцев на вершину расы и всего человечества. Сам он рассматривал СС как «орден нордических мужчин». «Умножение нордической крови» и «улучшение расы» могли быть достигнуты только за счет увеличения рождаемости. Количество детей должно было расти и в эсэсовских, и в простых немецких семьях. Только при этом условии можно было прибегать к прочим методам. Гиммлер даже сформулировал лозунг, согласно которому «ценная кровь» поднимает не только культуру народа, но и его политические способности: «Народ, у которого много детей, имеет все шансы стать не просто мировой державой, но и заполучить мировое могущество». И наоборот: «Породистый народ, у которого недостаточная рождаемость детей, через 50—100 лет имеет все шансы встать на краю могилы, а через 200–500 лет быть полностью погребенным в ней». Как видим, рождаемость должна была стать биологической основой для мирового господства Германии. Связь, которая существовала между «программой» Гитлера и требованием Гиммлера увеличить рождаемость, являлась во многом неслучайной. Если немецкий народ обладал растущим количеством детей, то он мог рассчитывать на тысячелетия. Но поскольку с наступлением XX века в Германии отмечалось падение рождаемости, то Гиммлер считал, что нельзя было терять ни минуты. Именно этим во многом объяснялась некоторая поспешность, с которой он принимал решения. Многие из них были политической импровизацией, что стало наиболее отчетливо заметно в годы войны.

Изучение девушками основ геополитики

Что же Гиммлер считал угрозой для рождаемости? Уже в 1937 году он сам сказал, что его выводы не были построены на результатах научных исследований, а базировались на его политическом опыте, который он приобрел, когда в 1933–1934 годах только возглавил немецкую полицию. Рейхсфюрер СС полагал, что рождаемости в первую очередь угрожали гомосексуализм и аборты. По его расчетам, в Германии имелось около 1–2 миллионов гомосексуалистов, что составляло около 10 % мужчин, которые могли бы иметь детей. Гомосексуалисты выбывали из процесса воспроизводства потомства. Гиммлер, не скрывая, говорил, что «если все оставить так, как есть, то наш народ будет испорчен этой эпидемией».

Вторая угроза для будущего «нордической германской расы» крылась в абортах. Гиммлер предполагал, что каждый год в Германии их совершалось от 600 до 800 тысяч. Его удручало, что ежегодно Германия недосчитывалась нескольких сотен тысяч детей. Но куда больше его беспокоило то, что после аборта около 300 тысяч немецких женщин ежегодно становились бесплодными. Кроме того, по его подсчетам, ежегодно во время и после абортов умирало примерно 30–40 тысяч женщин. Для него это были «страшные, но отрезвляющие цифры».

И как результат Гиммлер возлагал вину за это неудовлетворительное демографическое состояние на двуличную христианско-буржуазную мораль. Именно эту мораль он винил в абортах, на которые решались беременные девушки, рисковавшие стать матерями-одиночками. Он подчеркивал, что если у мужчины есть любовница, то общество смотрит на это сквозь пальцы. «Однако если девушка благоразумна, следует законам природы и зачинает ребенка, то общество отворачивается от нее». То же самое общество возмущается, когда девушка рождает этого ребенка вне брака. В разговоре с личным врачом Гиммлер как-то произнес следующую речь: «Характерным выражением этого двойного стандарта является тот статус, который, по обычаям среднего класса, получают дети, родившиеся от таких связей и получающие название незаконнорожденных. Такое определение подразумевает, что они не состоят в родстве со своим отцом и его семьей. Фактически закон гласит, что бастарда и его отца нельзя считать родственниками. Природа лишается своих прав лишь для того, чтобы сохранилась видимость приличий в обществе, где доминирует средний класс. Отец лишается возможности делать самые естественные вещи на свете: обращаться с ребенком как со своим собственным и заниматься его воспитанием. По закону это не его ребенок, а ребенок женщины, которая не имеет к нему никакого отношения, может, быть, за исключением того факта, что мужчина дает ей деньги. Кроме того, ему нельзя жениться на матери ребенка, так как он уже женат. Если он живет с ней, закон называет это конкубинатом, а проблемы, вызванные откровенным скандалом, должна улаживать полиция. Сведения подобного рода постоянно поступают к моим людям.

Эсэсовская свадьба. Фото начала 30-х годов

Человек в такой ситуации лишается доступа к своему ребенку. Он снова идет против закона, если хочет усыновить ребенка, пока у него, есть собственные дети или хотя бы возможность их завести. Иными словами, закон вступает в прямое противоречие с нашей вопиющей природной потребностью — детей, как можно больше детей! Мы должны проявить храбрость и решительно действовать в этом вопросе, даже если церковь окажется к нам в еще большей оппозиции — чуть больше или чуть меньше, не имеет значения».

Что же это были за законы природы, которым должны были следовать девушки, несмотря на буржуазную мораль? Гиммлер пояснял: после наступления половой зрелости (14–16 лет) немецкие юноши и девушки в силу проживания в холодном климате должны были воздерживаться от половых сношений. Однако к 20 годам половые инстинкты должны были взять свое. Молодые люди не могли долгое время воздерживаться от секса. У девушки в связи с этим было только две возможности: либо она жила с мужчиной и «оставалась здоровой», либо ее половое воздержание приводило к «истерии». Гиммлер замечал: «Если природа настолько мудра, чтобы даровать человеку сильнейший инстинкт в возрасте 15–16 лет, то буржуазная мораль, говорящая: "Это надо делать в 30 лет", не может быть умнее. Но она провозглашает, что это неестественно!» Гиммлер полагал, что законы природы и буржуазная мораль всегда расходились в принципиальных моментах. По его мнению, в древности общественное мнение германцев и природа находились в согласии. Тогда внебрачные половые сношения не являлись чем-то позорным. Общественное внимание обращало внимание на то, чтобы юноша и девушка были представителями одной расы. Гиммлер намеревался восстановить якобы существовавший в древности «закон нордической крови». Любые половые сношения с «расово неполноценным» партнером должны были рассматриваться в национал-социалистическом государстве как нравственная деградация.

Гиммлер думал, что германцы обращали внимание в первую очередь на появление новых детей, не принимая в расчет, были ли они рождены в браке или вне брака. Так германцы укрепляли могущество собственного народа и расы. Рейхсфюрер СС высказывал мысль, что за последние 1000 лет эти принципы были забыты. Национал-социализм и прежде всего СС должны были вернуть к жизни эти «древние законы». В 1936 году Гиммлер торжественно заявил эсэсовской верхушке: «Я точно знаю, что мы как народ будем непобедимы и бессмертны, будем действительно арийско-нордической расой, если будем проводить отбор в соответствии с законами крови, если будем придерживаться культа предков. Только так мы сможем познать вечный круговорот бытия, все события и саму жить на Земле. Народ, который чтит своих предков, всегда должен рожать детей».

Проигрыш в Первой мировой войне должен стать триумфом Третьего рейха. Подчеркнем, что Гиммлер приветствовал ранние браки. Он предпочитал, чтобы его эсэсовцы вступали в брак не в 30–35 лет, как большинство немцев, а в 24–25 лет. Однако одного только брачного союза было недостаточно. В «настоящей» эсэсовской семье должно было быть много детей. Брак без детей для Гиммлер был «банальными отношениями».

Как понимаем, ранний брак и множество детей отныне не были личным делом юноши и девушки. Гиммлер хотел, чтобы его «охранные отряды» стали демографическим примером для всей Германии. Он хотел опосредованно воздействовать на увеличение рождаемости и прирост населения. Так он обратил внимание на проблему абортов. В этом вопросе он хотел установить самые жесткие правила. Гиммлер намеревался во что бы то ни стало запретить аборты. Хотя в мае 1933 года были ужесточены правила проведения абортов, но Гиммлер все равно оставался недовольным. Он хотел, чтобы докторов и девушек, пошедших на прерывание беременности, преследовали как уголовных преступников. Он намеревался предложить другой путь решения проблемы, а именно защиту матери-одиночки и ее внебрачного ребенка от «лицемерного общества». Именно этот посыл стал причиной возникновения «Лебенсборна». Подчеркнем еще раз, что формальным поводом для возникновения «Источника жизни» была борьба с абортами. Однако этот вопрос рассматривался исключительно под углом расовой политики. В 1936 году Гиммлер не делал никакой тайны из того, что отрицательный отбор, начатый национал-социализмом (принудительные стерилизации, ограничения на вступление в брак и т. д.), должен был дополняться положительной селекцией. Два года спустя штандартенфюрер СС доктор Эбнер, фактический управляющий делами «Лебенсборна», так видел задачи этого учреждения: «Если государство изымает наследственно неполноценных из процесса размножения, то на другой стороне мы должны способствовать появлению на свет любой ценой наследственно здоровых детей, носителей ценной крови».

Глава 4 Создание «Лебенсборна»

«Внебрачная политика» национал-социализма стала выкристаллизовываться почти сразу же после прихода Гитлера к власти. Она исходила, с одной стороны, из политических задач, поставленных Гитлером, а с другой стороны, из расистских установок, присущих Гиммлеру. И те и другие были ориентированы на форсированное увеличение рождаемости чистокровных немцев. Чтобы справиться с задачами, поставленными в рамках данной «внебрачной политики», надо было прежде всего уравнять условия жизни матери-одиночки и внебрачных детей с условиями, в которых находились дети супружеских пар. Выполнение этой задачи должно было избавить девушек и женщин, не состоящих в браке, от страха перед возможной беременностью, а также избавить новорожденного от социальных притеснений. Однако действующее на тот момент в Германии семейное право затрудняло решение данной задачи. Поэтому почти сразу же после установления национал-социалистической диктатуры поборники прав внебрачных детей стали настаивать на изменении семейного законодательства. Как следствие возникло как минимум четыре законопроекта, касавшиеся внебрачных отношений. Инициатива создания их исходила или из государственных, или из партийных инстанций. Первый законопроект был подготовлен осенью 1934 года Рудольфом Бехертом и Фридрихом Корнелием, служащими правового управления имперского руководства НСДАП. Этот документ касался новой формулировки § 1705–1714 Гражданского кодекса Германии. Приблизительно в то же время в Национал-социалистическом союзе юристов активно обсуждалась проблема изменения правового статуса внебрачных детей. В конце 1936 года были опубликованы предварительные результаты дискуссии, которая велась в Академии немецкого права в рамках комиссии по обсуждению Семейного кодекса. На нескольких заседаниях отдельно поднимался вопрос о внебрачных детях. По итогам дискуссий был выработан документ, который передали для правовой оценки в Имперское министерство юстиции. Независимо от этого представления в самом Имперском министерстве юстиции был выработан собственный законопроект, который содержал пункты об усыновлении и правах внебрачных детей. Даже этот короткий обзор демонстрирует, насколько сложным оказалось решение проблемы внебрачных детей. И это несмотря на то, что со стороны руководства рейха поступил вполне определенный социальный заказ. Решение данного вопроса затруднялось традиционной для Третьего рейха «борьбой компетенций», в ходе которой различные структуры конкурировали между собой, пытаясь захватить пальму первенства.

Но дело не ограничивалось дискуссиями и проектами. Поскольку правовая реформа, дававшая права внебрачным детям, задерживалась (многие партийные и эсэсовские функционеры вообще не надеялись на ее скорейшее проведение), то органы власти пришли к выводу, что надо было предпринять частное регулирование данного вопроса. В мае 1937 года имперский министр юстиции опубликовал приказ, в котором разрешал незамужним женщинам именоваться «фрау» вместо привычного «фрейлейн». Это касалось в первую очередь матерей-одиночек, которые хотя бы в обращении к ним теперь не чувствовали психологического дискомфорта. В октябре того же года имперский министр внутренних дел постановил, что больше не надо сообщать в органы власти о рождении детей, если таковые происходили не по месту жительству матери. Поводом для подобного беспокойства стал случай, произошедший в 1936 году. Он получил значительный резонанс. В начале 30-х годов одна чиновница была уволена со службы, так как родила ребенка вне брака. Сведения об этом дошли до самого верха. И только после этого министр внутренних дел Фрик и заместитель фюрера Гесс издали совместное распоряжение, в котором говорилось, что рождение ребенка вне брака не могло служить поводом и причиной для вынесения дисциплинарных и служебных взысканий.

Впрочем, забота о демографии и матерях-одиночках не ограничивалась отдельными министерскими указами. Не дожидаясь завершения затянувшихся дискуссий, партийные органы сами решили оказывать помощь матерям-одиночкам и их детям. Наряду с «Лебенсборном» на этой сцене действовало еще два учреждения. В 1933 году из двух организаций, возглавляемых Генрихом Веблером, был сформирован Немецкий институт помощи молодежи. Данная структура ставила перед собой задачу изучить «молодежный вопрос» с научной точки зрения, делая акцент прежде всего на борьбе с беспризорностью. Определенная часть работы была сосредоточена на помощи детям, рожденным вне брака. В отчете о деятельности института за 1933–1936 годы Веблер отмечал, что возглавляемое им заведение помогло 25 тысячам внебрачных детей.

Но куда большее значение для демографии (впрочем, как и «Лебенсборна») имела благотворительная организация «Мать и дитя», которая в марте 1934 года была учреждена Национал-социалистическим народным вспомоществованием (НСВ) как «выражение воли немецкого народного сообщества по сохранению активной жизни нации». При этом отдельно указывалось, что при создании благотворительной органи-зации НСВ опиралось на 21-й пункт партийной программы, который гласил: «Государство должно заботиться об укреплении народного здоровья посредством защиты матери и ребенка». В данном случае недвусмысленно намекалось, что партию в первую очередь интересует немецкая демография, а не социальное положение матерей. Обеспечение было самым разнообразным — от подготовки к родам и уходу за детьми до вполне конкретных финансовых выплат и мер экономической поддержки. Круг задач благотворительной организации «Мать и дитя» дополнялся материальным обеспечением грудных детей, предоставлением мест в детских садах и организацией выездов детей на загородные дачи (в немецком варианте это называлось «отправкой на село»). С самого начала «Мать и дитя» привлекала к сотрудничеству матерей-одиночек. В отчете, датированном 1936 годом, говорилось, что в благотворительной организации было зарегистрировано 15 313 матерей-одиночек. Нацистское руководство уделяло очень большое внимание этой организаций. В более поздние годы проект «Зимняя благотворительность» служил в первую очередь для обеспечения деньгами и вещами «Матери и дитя». Так, например, из собранных зимою 1939/40 года 681 миллиона рейхсмарок 343 миллиона рейхсмарок были переданы «Матери и дитя».

Подобная активность отнюдь не во всем устраивала Гиммлера. Если бы Национал-социалистическое народное вспомоществование закрепилось в секторе обслуживания матерей-одиночек и внебрачных детей, то рейхсфюрер СС рисковал потерять контроль над этой сферой деятельности, что его как одного из «пионеров» расовой и демографической политики совсем не радовало. В итоге между СС и НСВ возникло некое подобие соперничества, которое в годы войны привело к открытому конфликту.

Раздача вещей, собранных в ходе акции «Зимняя благотворительная помощь»

Гиммлер неоднократно сообщал, что он, как глава гестапо и немецкой полиции, намерен решить проблему абортов, а вместе с ней и проблему матерей-одиночек. В какой-то момент он сообщил об этом Гитлеру, вручив ему должностную записку. В ней он пытался убедить фюрера начать борьбу с абортами, прибегая к следующему аргументу. Все спасенные дети и в итоге рожденные дети были потенциальными солдатами рейха. Не исключено, что учреждение «Лебенсборна» было лично одобрено Гитлером. В любом случае непосредственным инициатором создания «Источника жизни» были Гиммлер и еще десять эсэсовских офицеров, чьи имена, к сожалению, неизвестны. Учредительное собрание состоялось 12 декабря 1935 года в Берлине. Несмотря на то что «Лебенсборн» являлся структурой СС, в официальных документах он значился как самостоятельная организация. Как самостоятельное юридическое лицо «Источник жизни» мог владеть недвижимостью и прочей собственностью. В декабре 1935 года был утвержден устав «Лебенсборна», в котором определялись его задачи. Мы уже вкратце говорили о них в предыдущих главах. Повторим эту часть устава.

1. Поддержка многодетных семей, представляющих интерес с расовой и наследственно-биологической точек зрения.

2. Забота о ценных с расовой и наследственно-биологической точек зрения одиноких матерей, которая должна осуществляться после тщательной проверки Главным управлением по вопросам расы и поселений семьи будущей матери и семьи биологического отца. Это должно гарантировать появление на свет расово ценных детей.

3. Забота об этих детях.

4. Забота о матерях этих детей.

Как видим, суть устава однозначно привязывала деятельность организации к расовой идее. Впрочем, в уставе ни слова не говорилось, какая же конкретная цель ставилась перед «Лебенсборном». Нечетко был описан круг людей, с которыми должна была работать новая организация. Только из внутренних приказов СС следовало, что «охранные отряды» намеревались поставить «Источник жизни» на службу расовой и демографической политике. В циркуляре от 13 сентября 1936 года Гиммлер сообщал всем высокопоставленным эсэсовским офицерам об учреждении новой организации. В нем же говорилось, что «Лебенсборн» должен служить увеличению рождаемости в Германии. При этом Гиммлер указывал, что и сами эсэсовцы должны были в идеале иметь многодетные семьи. «Наличие множества детей — отнюдь не личное дело отдельного человека, а долг по отношению к нашим предкам и нашему народу». Мы уже говорили, что для Гиммлера брак без детей не существовал как таковой. Если же эсэсовец по тем или иным причинам не мог иметь детей, то он должен был взять на воспитание «расово ценных детишек». Для выбора этих малышей в распоряжении СС находился «Лебенсборн». Как видим, эсэсовские семьи должны были быть «застрельщиками» в деле увеличения рождаемости. Казалось бы, главной целью «Источника жизни» было обеспечение бесплодных эсэсовских семей «нордическими» малышами. То есть можно было предположить, что поначалу это был специфический инструмент по усыновлению «идеальных арийских детей». Устав и письмо Гиммлера укрепляли впечатление, что забота о матерях-одиночках находилась на втором плане, а в первую очередь речь шла об эсэсовских семьях. На практике же все оказалось наоборот.

«Поддержка многодетных семей, представляющих интерес с расовой и наследственно-биологической точек зрения», которая значилась в уставе «Лебенсборна» на первом месте, выражалась в виде однократных или ежемесячных финансовых выплат. Однако подобная практика началась лишь в 193 7 году, и касались она исключительно эсэсовских семей, в которых было пять и более детей. Для выполнения этой задачи был сформирован попечительский совет, в который входили многодетные эсэсовские офицеры из Главного управления СС по вопросам расы и поселений (РуСХА), Главного управления СС и службы безопасности СС. Члены попечительского совета распределяли средства между эсэсовскими семьями в соответствии с количеством детей, наличествующих в них. Всего же ежемесячно выплачивалось где-то от 20 до 50 рейхсмарок. Подобную практику можно назвать эффективной с очень большой натяжкой. К 1938 году в СС насчитывалось 1906 семей, в которых было пять и более детей. При этом только 5,8 % из них получили финансовую поддержку от попечительского совета «Лебенсборна». В 1937 году «Источник жизни» потратил на эти цели 11 тысяч рейхсмарок. В 1938 году 110 семьям было выделено в целом 33 602 рейхсмарки. А в 1939 году 139 эсэсовских семей получили поддержку в размере 47 134 рейхсмарок. Если посмотреть на общий бюджет «Лебенсборна», то выделенные суммы в 1937 году составили 1,5 %, а в 1939 году — 3,2 %. В годы войны «Лебенсборну» удалось договориться с руководством Главного управления СС по вопросам расы и поселений о том, что с организации будут списаны 82 тысячи рейхсмарок. Тем не менее официально в эсэсовских документах «Источник жизни» значился как кредитор. То есть деньги на благотворительность кредитовались у руководства СС. Всего же до конца войны поддержку от «Лебенсборна» получили 960 детей из 160 эсэсовских семей.

Комната для грудных детей

Наряду с гомосексуализмом и абортами Гиммлер считал причиной падения рождаемости маленькие семьи. По этой причине он учреждал «Лебенсборн» не как «кассу родительской взаимопомощи», а как учреждение по уходу за будущими матерями, а также их детьми после родов. Хотя в уставе об этом открыто не говорилось, но упор в работе делался именно на матерей-одиночек. Для замужних женщин существовали родильные дома, но незамужние девушки могли сталкиваться со множеством проблем при родах. Идея Гиммлера состояла в том, чтобы повысить рождаемость за счет предоставления социальной защиты для будущих матерей-одиночек, дабы те отказались от прерывания беременности. С первого дня существования «Лебенсборна» это было главной целью дан-ного учреждения. Оно должно было донести это предложение до всех беременных немецких девушек. В письме из РуСХА, которое датировано 26 августа 1936 года, достаточно четко говорилось о том, что «Лебенсборн» должен был помогать не состоящим в браке матерям, дабы те «осознанно отказывались от аборта, а стало быть, не способствовали падению рождаемости». Хотя, пока существовал «Лебенсборн», его руководство пыталось заверить общественность, что оно вовсе не пропагандирует внебрачные отношения, а «семья по-прежнему является основой народа и государства». Но, как мы видим, показная забота о многодетных семьях была лишь прикрытием, чтобы отвести от «Источника жизни» критику и взгляды любопытных мещан.

Поддержка матерей-одиночек в «Лебенсборне» оправдывала атаки Гитлера и Гиммлера, предпринимаемые на христианско-буржуазную мораль. Третирование не состоящей в браке матери и, в частности, рожденного вне брака ребенка исходило из церковных кругов, которые, по мнению руководства СС, были главным противником национал-социалистской политики в области народонаселения. Подчеркивая неестественность данной позиции, в одном эсэсовском издании писалось, что подобные взгляды «опирались лишь на надуманные церковные догмы». В своем отчете «Два года работы "Лебенсборна"» доктор Эбнер задавался вопросом о невинности внебрачного ребенка: «Должны ли мы, национал-социалисты, докатиться до того, чтобы в качестве мерила для нашего народа использовать буржуазные учреждения, а не хорошую кровь?» Церковной догматике и буржуазной морали Эбнер противопоставлял догмы национал-социалистической расовой доктрины: «Для нас каждая мать с хорошей кровью является святой! Эти слова дал нам рейхсфюрер как инструкцию к действию, и с этими словами мы будем рушить огромное количество обывательских воззрений и предубеждений». В издании санитарного управления СС говорилось, что «Лебенсборн» откликнулся на этот призыв рейхсфюрера СС и дал возможность матери-одиночке занять подобающее ей место, так как для народного сообщества и замужняя женщина, и одинокая являлись прежде всего матерями.

Генрих Гиммлер выступает перед активистками Союза немецких девушек

Руководство СС в буквальном смысле хвасталось тем, что, с одной стороны, оно выступило против «фарисеев» и тех, кто, «почтенно застывая перед собственным нравственным совершенством, психически губит своим презрением и елейными проповедями девочек, которые решились дать жизнь внебрачному ребенку». С другой стороны, эсэсовцы были горды тем, что они не ограничивались теоретическими обсуждениями, а основали «Источник жизни», дабы на практике помочь этим девушкам.

В сообщениях о «Лебенсборне» обращают на себя внимание те меры, которые были адресованы для социальной поддержки матерей-одиночек. В первую очередь бросаются в глаза собственные родильные дома, которые находились в распоряжении «Источника жизни». Для не состоящих в браке матерей имелась возможность сохранения в тайне факта рождения их ребенка. Девушки могли даже обратиться за помощью к специальному юристу. При необходимости «Лебенсборн» мог взять опеку над внебрачными детьми. И самое главное — руководство «Источника жизни» пыталось изменить общественное мнение в пользу матерей-одиночек и их детей.

Но при этом не стоило забывать, что истинной причиной возникновения «Лебенсборна» все-таки было мировоззрение Гиммлера, который пытался срастить агрессивную политику и расистскую идеологию. На фоне расового «заката» всех германцев надо было спасти нордическую расу, что было одним из этапов для достижения мирового господства. Создание новой «Германской империи»^[2] требовало захвата чужих территорий и выведения новой расовой элиты. И то и другое могло быть гарантировано, если бы имелось значительное увеличение рождаемости, а каждоепоследующее поколение обладало бы «лучшими» расовыми качествами. По воле Гиммлера «Лебенсборн» должен сделать свой специфический вклад в это «общее» дело СС.

Для достижения этой цели в «Лебенсборне» со временем пла-нировалось давать его подопечным особое, «элитное» образование. Как писал Эбнер в преамбуле в 1938 году устава «Источника жизни», отборная молодежь, вышедшая из «Лебенсборна», обладала бы телами и духом «дворян будущего». Гиммлер льстил себя мыслью, что «Лебенсборн» позволит значительно увеличить народонаселение Германии. Он надеялся, что, кроме всего прочего, с помощью «Источника» он ежегодно будет спасать от абортов около 100 тысяч детей. В этих детях, получивших его стараниями жизнь, Гиммлер видел будущих солдат. Он подсчитал, что приблизительно через 30 лет в его распоряжении окажется около 400 тысяч мужчин в возрасте от 20 до 30 лет. «А это значит, что через 30 лет армия станет больше на 400 тысяч солдат». Эбнер даже не стеснялся назвать родившихся в «Лебенсборне» детей «народохозяйственной прибылью». В отчете о своей деятельности в 1939 году он писал: «С учетом того, что каждый рожденный ребенок впоследствии принесет немецкой экономике около 100 тысяч рейхсмарок, "Лебенсборн" своей деятельностью принес немецкому будущему прибыль в размере 830 миллионов рейхсмарок». Начавшаяся Вторая мировая война многократно усилила желание руководства СС увеличить рождаемость в стране. Хотя даже в этих условиях «внебрачная политика» оставалась уделом лишь «Источника жизни». Дело дошло до того, что в «Лебенсборне» стали заниматься онемечиванием иностранных детей, которых в буквальном смысле слова похищали у порабощенных Германией народов. Для достижения демографической цели Гиммлер считал пригодными любые средства.

Забота о незамужних беременных девушках была неразрывно связана с пропагандой «новой национал-социалистической морали». Эбнер дал ее короткую формулировку: «Наши понятия о морали, о добре и зле основываются только на интересах народа. Добро — это то, что идет ему на пользу, зло — то, что вредит ему». Если «Источник жизни» защищал матерей-одиночек и внебрачных детей от нападок общества, то исключительно по тому соображению, «что немцы не могли себе позволить отказываться даже от капли хорошей крови».

Специалисты Главного управления СС по вопросам расы и поселений за составлением картотеки

Именно этим оправдывались мероприятия по насильственному онемечиванию иностранных детей. Как показывала практика, в итоге «Лебенсборн» не намеревался предоставлять социальную свободу для матерей-одиночек и их детей. Они вряд ли могли свободно развивать свои отношения. Правильнее было бы говорить о том, что бедственное положение матери и ребенка использовалось в угоду расистских установок, в то время как право на жизнь, которое присуще любому человеку, использовалось лишь как политическое прикрытие. «Лебенсборн» не заботился ни о личных потребностях матери и ребенка, ни обо всех матерях-одиночках, существовавших в Германии. Если беременная девушка не соответствовала жестким критериям расового отбора, то ей отказывали в помощи, несмотря на то что она могла в ней остро нуждаться. И наоборот, в «Лебенсборн» без проблем принимались претендентки, которые являлись женами офицеров СС (расовый отбор они проходили еще до вступления в брак). Здесь их окружали заботой и вниманием. «Источник жизни» опирался в первую очередь на расовую, а не социальную идею, как утверждалось после войны.

Поначалу «Лебенсборн» был составной частью Главного управления по вопросам расы и поселений. В родовом управлении РуСХА он значился как «самостоятельный главный отдел № 4». Согласно уставу «Лебенсборн» управлялся председателем, его заместителем (обязательное требование Гражданского кодекса Германии — § 26), а также организационным руководителем (в фирмах — коммерческим директором). Все трое должны были быть членами СС. Все трое назначались и увольнялись с должности лично рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Чтобы более эффективно следовать господствовавшему в нацистском государстве «фюрер-принципу», председатель лишь формально числился во главе «Лебенсборна», при этом вся полнота власти находилась в руках у организационного руководителя. Он мог самостоятельно принимать решение по любым текущим делам и представлять интересы «Источника жизни» в прочих организациях и объединениях. В 1936 году председателем «Лебенсборна» был назначен шеф родового управления оберфюрер СС барон фон Канне, его заместителем был штурмбаннфюрер СС Гайдн. На должность организационного руководителя «Лебенсборна» был приглашен начальник штаба родового управления штурмбаннфюрер СС Пфлаум. И стал официальным руководителем «Лебенсборна». О Гюнтере Пфлауме известно немного. Родился он 13 апреля 1903 года. По профессии он был коммерческим служащим. После расхождения во мнениях с руководством РуСХА он был вынужден покинуть свой пост организационного руководителя «Лебенсборна» и заняться сомнительной «детской акцией» в оккупированной России^[3]. В 1944 году он удалился из политики в сфере народонаселения и стал «особым уполномоченным рейхсфюрера СС по вопросам борьбы с вредителями», располагаясь главным образом в Освенциме.

Вид на дом «Хохланд» с боку

«Источник жизни» открыл свой первый родильный дом 15 августа 1936 года в Штайнхёринге у Эберберга (Верхняя Бавария). Это здание был куплено у баварского правительства за 55 тысяч рейхсмарок. После дорогостоящей переделки и ремонта (общая сумма затрат составила 540 тысяч рейхсмарок) здание было приведено в порядок. 1 января 1940 года в нем могло разместиться вдвое больше матерей и детей (50 материнских и 109 детских мест). Дом «Хохланд», так официально в документах называлось это здание, вплоть до конца войны считался образцовым заведением «Лебенсборна». Первоначально в нем не был предусмотрен оплачиваемый медицинский персонал. Его функции выполнял проживавший поблизости врач. Но вскоре был найден врач общей практики, доктор Эбнер, который проживал недалеко от Мюнхена, в Крихзееон. За короткий срок он превратился из внештатного заведующего домом «Хохланд» в медицинского руководителя всего «Источника жизни» и постоянного члена правления «Лебенсборна».

Георг Эбнер родился 24 июня 1892 года. После двух лет изучения медицины он участвовал в Первой мировой войне в качестве полевого субординатора. После революции 1918 года он присоединился к добровольческому корпусу фон Эппа. Сдав экзамены в июле 1920 года, он стал практикующим врачом в Крихзееоне. Начало своей карьеры в НСДАП он описывал следующим образом. «В национал-социалистическую партию я официально вступил после того, как услышал летом 1930 года речь фюрера в Графите. До этого я никогда не занимался политикой. Когда 30 декабря 1930 года в Кирхзееоне была создана местная группа НСДАП, то я стал ее предводителем и заместителем руководителя районного отделения партии (крайсляйтера)». На следующий год после вхождения в гитлеровскую партию Эбнер подал заявление о вступлении в СС. По его собственному признанию, он познакомился с Генрихом Гиммлером еще в 1930 году в Мюнхене, на собрании студенческой корпорации «Аполлон». До 1933 года он был семейным врачом Гиммлера. Столь стремительный взлет доктора Эбнера можно объяснить именно дружескими связями с рейхсфюрером СС. Прежде чем 1 мая 1936 года доктор Эбнер стал ведущим доктором в Штайнхёринге, он был главным врачом в оберабшните СС «Юг», который базировался в Мюнхене. Постепенно Эбнер свернул свою частную практику, а в середине 1937 года перешел на постоянную должность в «Лебенсборн». Именно тогда он и стал медицинским руководителем всех создаваемых родильных домов «Источника жизни». Работа в «Лебенсборне» позволяла ему получать высокие эсэсовские чины. 20 апреля 1939 года он стал обер-фюрером СС. Впрочем, его партийно-политическая деятельность не ограничивалась СС и руководством местной партийной группы в Кирхзееоне. Еще до прихода нацистов к власти он был членом Национал-социалистического союза немецких врачей. В 1934 году он был приглашен стать постоянным членом дисциплинарного суда этой организации, а в 1938 году он возглавил эту врачебно-судейскую коллегию. Кроме того, он был лектором в расово-политическом управлении НСДАП и окружным уполномоченным по вопросам расы и наследственного здоровья в Эберсберге.

До нас дошел список докладов, которые были прочитаны доктором Эбнером в период с ноября 1940 года по март 1941 года. Вот их тематика:

1. Падение рождаемости, внебрачное материнство, многодетная семья как основа государства, борьба со смертностью грудных детей.

2. Сохранение чистоты расы, опасность расового смешения.

3. Искоренение неполноценных, стерилизация и кастрация.

Во время Нюрнбергского трибунала Эбнер свидетельствовал, что в первую очередь заботился о благополучии вверенных ему матерей и не делал никаких различий между собственными служащими и заключенными нацистских концентрационных лагерей и военнопленными, которые должны были выполнять грязную, подсобную работу в «Лебенсборне». Даже если это соответствовало действительности, то тематика прочитанных им докладов отчетливо указывала на то, что он придерживался расистских установок. По этой причине не может быть никаких сомнений относительно того, что Эбнер был последовательным сторонником нацистской идеологии, на что указывала хотя бы его карьера в НСДАП. Эта тема становится актуальной, так как после войны служащие «Источника жизни» пытались представить свою организации исключительно как благотворительный проект, а самого доктора Эбнера характеризовали как человека, который в первую очередь пытался проявить участие к судьбе страждущих и нуждающихся.

Девушки изучают основы расовой идеологии Третьего рейха

При этом подчеркивалось, что расовые теории были ему чужды. Он якобы считал их абсурдными. Однако это не соответствовало действительности. Эбнер безоговорочно разделял расистскую идеологию национал-социализма. Это можно обнаружить, когда он оправдывал деятельность «Лебенсборна» перед третьими лицами. Кроме того, он однозначно выразился в одном из своих писем, что «видит, в "законах селекции" итог всей работы охранных отрядов».

Георг Эбнер на Нюрнбергском трибунале

С формальной точки зрения «Источник жизни» был попечительской организацией СС, некоей составной частью общей благотворительной деятельности, которая в Третьем рейхе была сосредоточена главным образом в руках Национал-социалистического народного вспомоществования, являвшегося одним из союзов НСДАП. Социальная помощь при национал-социалистическом режиме была оформлена так, что нуждающиеся в поддержке были вынуждены прибегать к услугам благотворительных организаций, так как установленные законами нормы финансового содействия, которое предоставлялось всем без разбора, было настолько невелико, что часто не позволяло даже дотянуть до прожиточного минимума. Практика социальной благотворительности уходила своими корням и еще во времена Веймарской республики. Однако после унификации нацистами всех социальных организаций она оказалась в руках НСВ, предводитель которой Эрих Хильгенфельдт подчеркивал, что возглавляемая им организация предоставляла помощь «без каких-либо законодательных ограничений и предписаний, ориентируясь лишь на мировоззренческие установки целенаправленно помогать наследственно здоровым и ценным для народа товарищам». Между тем национал-социалистическое руководство изыскало возможность подчинить собственным идеологическим целям и эту область социальной политики.

Принимая во внимание эти предпосылки, «Лебенсборн» построил свою работу по образцу входившей в НСВ благотворительной организации «Мать и дитя», которая, по большому счету, была стержнем национал-социалистской благотворительности, а также отчасти по примеру проекта НСВ «Помощь детям», который занимался борьбой с безнадзорностью. Но в отличие от организаций вспомоществования, которые делали акцент в своей деятельности на предупредительное воспитание, «Источник жизни» был учреждением родовспоможения с соответствующим оборудованием и уходом.

Каждый из родильных домов «Лебенсборна» имел в своем штате врача из состава СС. Ему помогали старшая медицинская сестра, управляющий домом и секретарь. Уход за роженицами и детьми вменялся в обязанность медицинским сестрам, которым в этом деле помогал дополнительный медицинский персонал. Приготовление пищи и уборка дома возлагались на подсобных работниц, охрана домов и работы в саду велись мужчинами, которые в большинстве случаев были эсэсовцами. В 1939 году в шести находящихся в распоряжении «Лебенсборна» родильных домах было задействовано около 40 работников (мужчин и женщин). Стоит отметить, что большинство врачей принимались на работу без каких-либо проверок на предмет квалификации в области акушерства, гинекологии и педиатрии. Как помним, даже сам Эбнер был врачом общей практики. До начала Второй мировой войны профессионально-медицинский уход за посетительницами родильных домов «Источника» выполнялся так, что приходилось привлекать на внештатной основе практикующего по соседству детского врача, который должен был обследовать новорожденных каждые четыре недели. Более того, он предоставлял для этих обследований еще и собственный медицинский персонал. Кроме того, каждый месяц из родильных домов «Лебенсборна» на адрес профессора Гюнтера Шульце, специализировавшегося в области гинекологии, направлялись клинические отчеты. Шульце должен был заочно консультировать врачей «Источника». В случае если в родильном доме «Лебенсборна» неожиданно увеличивалась детская смертность, то он попадал под особый медицинский контроль. В итоге в 1940 году было решено создать для всего «Лебенсборна» специальный медицинский совет, в который вошли оберштурмфюрер СС профессор Йозеф Беккер, специализировавшийся на детских болезнях, специалист по гигиене штурм-банфюрер СС профессор Вильгельм Пфанненштиль и доктор-акушер Макенродт, обладавший чином унтерштурмфюрера СС. Некоторое время спустя в качестве консультанта стал привлекаться штурмбанфюрер СС Эрнст-Гюнтер Шенк, который специализировался на вопросах питания. Деятельность этого медицинского совета была общественной, то есть внештатной и неоплачиваемой. Все врачи, входившие в этот совет, подчинялись доктору Эбнеру. Вместе с Эбнером как минимум дважды в год они должны были инспектировать все родильные дома «Лебенсборна». Во время ежегодных совещаний они обобщали опыт, который был наработан за год каждым из родильных домов, и готовили итоговый отчет. Кроме того, они вели статистику, которая строилась на основе отчетов и сообщений заведующих родильными домами «Источника».

Глава 5 Сеть домов «Лебенсборна»

Несмотря на то что как организация «Лебенсборн» начал свою деятельность только в 1936 году, его руководству в кратчайшие сроки удалось открыть несколько домов, рассчитанных на 300 мест для будущих матерей. Не успела закончиться эта фаза, как эсэсовское командование стало настаивать на стремительном расширении деятельности организации. По крайней мере, это следует из письма шефа одного из главных управлении СС, в котором он 12 января 1938 года вел разговор о возможном преобразовании замка Вальтерсдорф в один из домов «Источника жизни». Кроме того, было озвучено требование, чтобы каждый год в каждом из домов «Источника» «полторы тысячи расово ценных матерей дарили жизнь своим детям». При достижении данного «рубежа» можно было остановить процесс создания новых домов «Лебенсборна».

Как уже говорилось, первый дом «Лебенсборна» был создан в Штайнхёринге. Это первое учреждение «Источника жизни» находилось в 30 километрах от Мюнхена. Вокруг него располагалось несколько гектаров полей и лугов. Изначально в этом здании был склад пивоварни. Однако со временем «Католический союз милосердия» превратил его в детский дом. Усилиями католиков вокруг дома был разбит сад, а также построен домик, в котором жил садовник. Несмотря на то что местные крестьяне оказывали весьма великодушные пожертвования детскому дому (в некоторых случаях суммы пожертвований достигали 20 тысяч рейхсмарок), собранных средств явно не хватало на то, чтобы детский дом заработал «на полную мощность». После этого было решено, что здание будет перепрофилировано для пожилых священников, которые ушли на пенсию. Однако и этому проекту не суждено было сбыться.

Дом «Лебенсборна» в Штайнхёринге стал базой для развития всей организации

В 1928 году здание было продано с аукциона за 21 тысячу рейхсмарок. С этого момента оно принадлежало Баварии. Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис не позволил использовать строение по назначению, а потому вплоть до 1933 года оно пустовало. В качестве исключения Баварский коммерческий банк (Мюнхен) ежегодно выделял субсидию в размере 10 тысяч рейхсмарок на содержание в порядке сада и дома садовника.

После прихода к власти национал-социалистов здание в Штайнхёринге использовалось в качестве школы для связистов из состава СА. Однако уже 15 августа 1936 года здесь был открыт первый дом «Лебенсборна». 11 октября 1937 года «Источник жизни» приобрел это здание у баварского правительства за 55 тысяч рейхсмарок. Сразу же надо оговориться, что это была очень маленькая сумма, так как оценочная стоимость здания составляла не менее миллиона рейхсмарок. Только после покупки здания «Лебенсборн» начал его перестройку и перепланировку, которая закончилась к 1938 году. Общие суммы затрат на эти работы составили 384 тысячи рейхсмарок.

Дом «Хохланд», который принято считать основой «Лебенсборна», изначально был рассчитан на 30 мест для матерей и 88 мест для детей. Однако к 1940 году он, подобно многим домам «Источника», был перестроен, после чего мог вместить 50 рожениц и 109 детей.

Начиная с сентября 1943 года к дому «Хохланд» было сделано несколько каменных пристроек, а также возведено три деревянных здания. В них должны были размещаться те отделы мюнхенского централа «Лебенсборна», чьи служащие занимались работой с документами. После того как в июне 1944 года Мюнхен подвергся массированному воздушному налету союзнической авиации, в ходе которого серьезно пострадало здание централа «Источника жизни», его большую часть было решено перевести в Штайнхёринг. Дом «Хохланд», равно как и дом «Померания» в Бад-Польцине, с 1942 года стал использоваться в качестве детской больницы. При этом в домах могли пройти подготовку медицинские сестры, которые в будущем планировали ухаживать за грудными и маленькими детьми. Единственным условием для прохождения данной подготовки было требование, чтобы они не могли после ее окончания устраиваться в какие-либо другие больницы (то есть трудоустраиваться вне «Лебенсборна»).

С 1942 года в доме «Хохланд» работали заключенные из концентрационного лагеря Дахау. Приблизительно в то же самое время к ним присоединяются пригнанные на принудительные работы в Германию голландцы. Во время допросов, которые предшествовали Нюрнбергскому трибуналу, глава «Источника жизни» Макс Золльман говорил о том, что он всячески противился тому, чтобы в «Лебенсборне» использовался труд заключенных. Когда же ему не удалось справиться с ситуацией, то всячески препятствовал тому, чтобы заключенных держали особняком за колючей проволокой. Это показания можно рассматривать как вполне правдоподобные, так как они подтверждались показаниями бывшего заключенного Альфреда Пауля Шольца. Тот фактически свидетельствовал в пользу Золльмана. В частности, Шольц утверждал, что после того, как заключенные, пригнанные из Дахау, закончили разбирать разрушенные после очередной бомбардировки здания мюнхенского централа «Лебенсборна», Золльман неоднократно предпринимал попытки освободить их из концентрационного лагеря. Когда ему это не удалось, то он попытался создать в доме «Хохланд» для них более-менее сносные условия жизни.

Из сохранившихся документов следовало, что в доме «Хохланд» в период с 22 сентября 1936 года было принято 1438 родов. В 34 случаях дети оказались мертворожденными. Кроме того, за время деятельности дома «Хохланд» в нем был зарегистрирован 51 брак.

Дом «Источника» «Гарц», который располагался в Вернигероде, на самом деле состоял из нескольких зданий, которые были разделены улицей. Здание по адресу Зальцбургштрассе, 14 изначально принадлежало Национал-социалистическому народному вспомоществованию. Однако 26 января 1937 года это строение безвозмездно было передано «Источнику жизни». С этого момента оно может считаться зародышем всей структуры «Лебенсборна», которая со временем возникла в Вернигероде. Первые женщины поступили в этот филиал «Источника» летом 1937 года. Из документов следовало, что в это время в нем было принято четверо родов. Начиная с сентября 1937 года дом «Гарц» находился под началом гауптштурмфюрера СС Бааца.

Эсэсовский врач Керн вместе с детьми из дома «Гарц»

Персонал филиала «Лебенсборна» на тот момент состоял из заведующего домом, врача, нанятого руководством «Источника», двух акушерок, одной старшей медицинской и десяти медицинских сестер. Кроме того, в разное время в доме пребывали ученицы из школы медицинских сестер, санитарки и не менее десяти домработниц.

Другое здание, использовавшееся «Лебенсборном» в Вернигероде, находилось на соседней улице. Со временем оно стало основным центром работы «Источника жизни» в этом немецком городе. Изначально оно принадлежало акушерке Иде Маттисен и использовалось ею в качестве заведения родовспоможения. Этот дом располагал парком, рядом с ним находился небольшой огород. Само здание очень выгодно отличалось тем, что соседствовало с сосновым лесом. Руководство «Лебенсборна» заключило договор с Идой Маттисен на целевое использование этого строения в качестве родильного дома. 29 ноября 1937 года Главное управление СС по вопросам расы и поселений направило заявление начальнику окружного управления, который находился в Магдебурге. В заявлении говорилось, что этот дом предполагалось использовать как «заведение родовспоможения, в котором также осуществлялась медицинская помощь». После проведения целого ряда проверок, осуществлявшихся местными органами здравоохранения и управлением строительства, 19 марта 1938 года было выдано необходимое свидетельство, которое позволяло «Лебенсборну» использовать второе здание.

После этого произошел небольшой инцидент. Дело в том, что Ида Маттисен наотрез отказалась предоставлять в местный отдел здравоохранения служебные записи, которые делали акушерки. Она ссылалась на то, что «ей подобные действия были запрещены руководством СС, поскольку имена некоторых рожениц должны были держаться в тайне». Только 1 марта 1938 года Ида Маттисен под давлением местных органов власти согласилась предоставить лишь часть сведений, из которых следовало, что родильный дом был рассчитан на 10 мест и в 1937 году в нем появился на свет 151 ребенок.

Со временем второй дом в Вернигероде был расширен. В нем могло находиться 24 женщины, ожидавшие рождения ребенка. 19 апреля 1938 года дома «Лебенсборна» в Вернигероде были осмотрены окружным врачом, который нашел, что данные заведения были образцовыми и полностью соответствовали требованиям, которые предъявлялись к современными медицинскими клиникам. Однако официально 1 января 1938 года медицинское обслуживание в домах Вернигерода перешло к «Лебенсборну», а именно к доктору Линдеману. Медицинский руководитель «Источника жизни» доктор Георг Эбнер еще в апреле 1937 года поручил ему заботиться о здоровье женщин, находившихся в доме «Гарц». Для самого Линдемана данное поручение означало, что он должен был оставить службу в СА и перейти на службу в СС — в «Лебенсборне» могли работать по поручению Эбнера только эсэсовские врачи.

По большому счету, для самого Линдемана подобный поворот событий можно было считать неким карьерным ростом. По крайней мере, в «Лебенсборне» он стал получать приличную заработную плату — 300 рейхсмарок ежемесячно.

В «Гарце» 1938 год не прошел без происшествий. Самым важным из них была ссора между местным руководством «Источника жизни» и Идой Маттисен. После этого между ними договор об аренде был расторгнут. Чтобы не терять уже действовавший родильный дом, пришлось искать выход из этой непростой ситуации. В итоге «Источник жизни» приобрел здание у акушерки за 155 тысяч рейхсмарок. Этой суммы Иде Маттисен вполне хватило, чтобы купить себе новый дом. 1 января 1939 года второе здание «Источника» в Вернигероде перешло в собственность «Лебенсборна».

В целом между 1937-м и 1945 годом в доме «Гарц» на свет появилось 1103 ребенка. Сохранились также сведения о том, что в 1937 году четверо родов прошли за переделами дома «Гарц». Не исключено, что с период с марта по сентябрь 1939 года, летом 1940 года, а также в феврале 1944 года «Лебенсборн» в Вернигероде прибегал к услугам заведения Иды Маттисен, которое акушерка создала в своем новом здании. По крайней мере, с мая 1939 года по февраль 1942 года она получала денежные переводы с отметкой «Дети "Лебенсборна'’». С 1942 по 1944 год подобные переводы уже приходили с пометкой «Дети — Гиммлер».

Если посмотреть на уровень смертности среди новорожденных в доме «Гарц», который в разное время составлял от 0,5 % до 2,8 %, то можно уверенно говорить о том, что в Вернигероде медицинское обслуживание находилось на очень высоком уровне. О высоком профессионализме врачей и медицинских сестер, работавших в доме «Гарц» свидетельствует хотя бы тот случай, что ими удачно были приняты роды недоношенной девочки. Уход за малышкой, которую приходилось кормить при помощи зонда, взял под личный контроль сам Георг Эбнер.

В доме «Гарц» в Вернигероде

Дом «Курмарк», располагавшийся в Клостерхайде, изначально был домом отдыха, принадлежавшим Берлинской больнично-страховой кассе. Он был арендован «Источником жизни» 1 апреля 1937 года. Предполагалось, что ежегодная арендная плата за это здание будет составлять 12 тысяч рейхсмарок. После некоторой переделки дом «Курмарк» был введен в эксплуатацию в сентябре 1937 года. На тот момент он был рассчитан на 23 матери и 66 детей. Однако Гиммлер почти всегда пытался приобретать здания в собственность «Лебенсборна», чем он хотел обезопасить себя от различных «административных сюрпризов». Так произошло и со зданием в Клостерхайде. Дом «Курмарк» был приобретен «Источником жизни» в 1940 году всего лишь за 275 тысяч рейхсмарок, что было значительно меньше его оценочной стоимости. Но даже на эту сумму Гиммлер согласился не сразу. До 1940 года руководство «Лебенсборна» с подачи рейхсфюрера СС не раз пыталось заполучить это здание в свою собственность безвозмездно, то есть фактически экспроприировать. Однако все эти попытки закончились неудачей. Незначительная цена дома объяснялась во многом тем, что «Лебенсборн» получил преимущественное право покупки, поскольку уже вложил в ремонт этого строения около 240 тысяч рейхсмарок. Если суммировать все финансовые затраты на дом «Курмарк», то получилось, что это был самый «дорогой» дом «Лебенсборна».

Дом «Померания» в Бад-Польцине изначально был лечебницей «Луизенбад». С этим строением была связана отдельная история. Дело в том, что 30 октября 1937 года власти города решили подарить его фюреру. Гитлер же в свою очередь решил передать его «Источнику жизни». Если судить по страховке от пожара, то на момент дарения здание оценивалось в 214 тысяч рейхсмарок. Дом «Померания» был открыт для первых посетительниц в мае 1938 года, однако вскоре его было решено перестроить. Перестройка здания обошлась «Лебенсборну» в 491 тысячу рейхсмарок. Фактически оно было построено заново. В нем появилось несколько новых помещений и даже специальный гараж. Планировалось, что дом «Померания» смог бы одновременно принять 60 матерей и 75 детей.

Если говорить о статистике рождаемости, то прежний руководитель дома «Померания» Роберт Дюкер, передававший его новому заведующему в сентябре 1941-го, составил для гауптштурмфюрера СС Норберта Шваба некое подобие отчета. Из него следовало, что первый ребенок в заведении «Источника» в Бад-Польцине появился на свет 23 мая 1938 года. С этого момента до 1 сентября 1941 года через «Померанию» прошла 541 женщина. Примечательным является тот факт, что 45 % из них состояло в браке, что было очень высокой цифрой для «Лебенсборна». Смертность новорожденных в Бад-Польцине составляла 1,3 %, что было ниже общеимперских показателей. Средняя продолжительность нахождения рожениц в доме составляла 71 день, при этом самый короткий срок длился 9 дней, а самый длинный — 256 дней. Как правило, женщины, состоявшие в браке, покидали дом «Померания» через 43 дня. Матери-одиночки оставались в нем около 94 дней. В данном отчете ни словом не были упомянуты польские и чешские дети, которые должны были быть онемечены посредством «Лебенсборна».

Первоначальный вид лечебницы «Клостерхайде»

Дом «Фрисланд», располагавшийся в местечке Гогенхорст близ Бремена, первоначально был охотничьим замком. Замок был во времена Веймарской республики приобретен семьей фабриканта Лаузена, который владел концерном «Норд-волле». Когда здание в 1929 году было переделано в роскошный загородный особняк, в Гогенхорсте проживало всего лишь 442 человека. Суммарные затраты на ремонт и перепланировку охотничьего замка составили более 3 миллионов рейхсмарок. Однако из-за начавшегося экономического кризиса переделка так и не была завершена. В 1931 году Лаузен фактически разорился, а потому несколько лет особняк стоял пустующим. В 1934 года он перешел в собственность Имперского переселенческого общества, которое активно поддерживало национал-социалистов. В сентябре 1937 году по инициативе Гиммлера особняк вместе с прилегающими к нему зданиями и 16,5 гектара земли был приобретен «Источником жизни». На тот момент стоимость этого комплекса оценивалась в 688 тысяч рейхсмарок, однако руководство «Лебенсборна» провело только один транш размером 60 тысяч рейхсмарок. После некоторых переделок, затраты на которые составили 248 тысяч рейхсмарок, имение было превращено в дом для матерей, а также в дом для детей. В нем могли одновременно пребывать 34 роженицы и 45 ребятишек. Официально свою работу дом «Фрисланд» начал 1 мая 1938 года. В 1940 году руководство «Лебенсборна» решило приобрести примыкавший к дому земельный участок площадью 5 гектаров, а также строения, находящиеся на нем. Продажа в очередной раз произошла за «условную» сумму — 40 636 рейхсмарок. После того как в 1941 году начались активные бомбардировки расположенного поблизости Бремена, руководство «Источника жизни» решило использовать «Фрисланд» исключительно как родильный дом. После этого все дети, находившиеся в нем, были вывезены в Штайнхёринг. По большому счету, дом «Фрисланд» на несколько лет прекратил свою деятельность. Она была возобновлена только в 1944 году. Здание предполагалось использовать не только как родильный дом, но и как учреждение по воспитанию 50 маленьких норвежских детей. После окончания Второй мировой войны американские оккупационные власти конфисковали замок, который некоторое время использовался британскими военными в качестве загородной виллы.

Демонстрация 1 мая 1939 года. Идут сотрудники «Источника жизни». В центре Роберт Дюкер

Детский дом «Таунус», расположенный в окрестностях Висбадена, до прихода к власти национал-социалистов был так называемым «Домом Антония», в котором заботились о детях и подростках из католических семей. Однако в 1939 году гестапо стало оказывать мощное давление на католические организации, которым принадлежало это здание. Все началось с обысков в домах католических активистов, а затем продолжилось неприкрытыми угрозами направить их в концентрационные лагеря. Предполагалось, что этими запугиваниями будет изменен состав правления организаций, где большинство займут убежденные национал-социалисты. После того, как часть организаций Висбадена была «унифицирована» столь специфическим образом, здание «Дома Антония» было передано в долгосрочную аренду (на 99 лет) «Источнику жизни». После незначительных переделок и косметического ремонта детский дом «Таунус», рассчитанный на 55 детей, начал свою работу в том же 1939 году.

В 1940 году руководство «Лебенсборна» начало переговоры с владельцами территорий, примыкавших к детскому дому «Таунус». Дело в том, что «Источник жизни» еще в 1939 году формально арендовал близлежащие луга и фруктовые сады. Однако за год их владельцам не было выплачено ни одной рейхсмарки. По этой причине часть владельцев земель предложила руководству «Лебенсборна» приобрести их земли. Однако в ответном сообщении было сказано, что покупка земель была бы возможна только после окончания войны. На тот момент владельцам лугов и садов предлагалось продать их из расчета 60–80 пфеннигов за квадратный метр. По сути, это был форменный грабеж, так как в 1940 году стоимость квадратного метра земли в тех краях составляла 3 рейхсмарки. После долгих переговоров «Лебенсборну» все-таки удалось приобрести в окрестностях Висбадена 24 тысячи квадратных метров земли за 18 тысяч рейхсмарок. Кроме того, садовые территории были приобретены за 9300 рейхсмарок.

Дом «Таунус» в Висбадене

Продавец если и не проявлял открытое возмущение, то в любом случае был разочарован этой «выгодной» сделкой — сам он когда-то за эти земли заплатил 45 тысяч рейхсмарок. Официально сделка была оформлена 4 марта 1941 года. В 1942 году «Лебенсборн» приобрел еще один участок земли, примыкавший к дому «Таунус». Теперь он был со всех сторон окружен лугами и полями.

Зимой 1939/40 года в детском доме находилось 43 ребенка. Однако состояние здания было настолько ужасным, что в ноябре 1941 года детский дом «Таунус» пришлось закрыть, после чего в нем был осуществлен капитальный ремонт. Вновь «Таунус» открылся только в 1943 году.

Обращение заведующего домом «Таунус» к матерям и гостям перед началом прохождения обряда имянаречения

На этот раз он уже выступал в качестве родильного дома. Из документов известно, что первые роды в «Таунусе» были приняты 2 октября 1943 года, а последние — 13 марта 1945 года. На тот момент заведующим домом и одновременно служащим ЗАГСа являлся Роберт Вильгельм Дюкер, который ранее руководил работой дома «Померания». В 1943 году в «Тау-нусе» было рождено только 25 детей. В 1944 году их число несколько увеличилось — 192. До весны 1945 года в этом родильном доме появился на свет еще 251 ребенок. Резкое увеличение количества родов в последние месяцы войны не должно вызывать удивления, так как дом «Таунус» был вынужден принимать рожениц из Висбадена. Дело в том, что во время одной из бомбардировок в этом городе была уничтожена женская клиника. Кроме того, в «Таунус» направлялись женщины и дети из других домов «Лебенсборна», которые должны были отступать вместе с немецкими войсками.

По приблизительным подсчетам, в «Таунусе» на свет появилось около полутысячи детей.

Детский дом «Солнечный луг», располагавшийся в Корен-Залисе (Саксония), вплоть до 1941 года являлся домом престарелых. Однако в июне 1941 года его здание было продано «Лебенсборну» за сумму около миллиона рейхсмарок. Почти сразу же после этого он был переделан в детский дом, рассчитанный на 170 ребятишек. В последние месяцы войны здесь оказалось огромное количество рожениц и детей, которые прибыли с территорий, оставленных вермахтом. Кроме того, в «Солнечном луге» наличествовало значительное количество норвежских детей. 1 августа 1945 года был решено, что в здании вновь расположится дом престарелых.

Дом «Шварцвальд», находившийся близ Нордраха (Баден), начал свою работу в ноябре 1942 года. Его главной задачей было принять матерей и детей, которые остались без крова после временного закрытия дома «Фрисланд». До прихода национал-социалистов к власти в этом здании размещалась лечебница для легочных больных, финансируемая на деньги Ротшильдов. Это во многом предопределило тот факт, что клиентами лечебницы в основном были еврейские женщины и девушки. До 1938 года это лечебное учреждение находилось в ведении «Имперского объединения евреев Германии». Судьба пациентов и персонала данной клиники оказалась трагичной. 29 сентября 1942 года силами эсэсовских частей их депортировали в концентрационный лагерь Терезиенштадт, откуда направили в Освенцим.

Извлекшим пользу из данной операции оказался «Лебенсборн», который устроил в «Шварцвальде» почти сразу же после депортации евреев родильный дом. В нем были приняты роды приблизительно у 240 женщин, из которых 159 не состояли в браке. Общее руководство домом «Шварцвальд» осуществлялось старшей медицинской сестрой Книбе. Это объяснялось тем, что у «Источника жизни» в Нордрахе не было собственного врача. По той же самой причине большая часть медицинской помощи оказывалась врачами Ваффен-СС. Дом «Шварцвальд» прекратил свою работу 15 апреля 1945 года.

Принятие воздушных ванн в одном из домов «Лебенсборна»

О деятельности данного дома «Источника» до наших дней дошло не слишком много документов. Часть из них была уничтожена сотрудниками дома «Шварцвальд» перед тем, как Баден был захвачен французскими частями. То, что осталось из документов, в итоге было уничтожено новыми владельцами здания. Доподлинно известно, что появившиеся на свет в доме «Шварцвальд» дети регистрировались в собственном ЗАГСе, который именовался «Нордрах II». Показательно, что в свидетельствах о рождении имена отцов предусмотрительно замазывались черными чернилами.

Дома «Франкен I» и «Франкен II» в Шалькенхаузене (округ Ансбах) были конфискованы «Лебенсборном» в июле 1944 года. Они планировались как резервные учреждения «Источника жизни». Оба дома имели богатую историю: один из них был психиатрической клиникой, другой — лесным пансионатом. В 1928 году лесной пансионат был перепрофилирован. С этого момента он предназначался для лечения и отдыха «малокровных и нуждающихся в покое молодых девиц, женщин и детей обоего пола в возрасте от 4 до 14 лет». После вынужденного закрытия пансионат в 1938 году был приобретен земельным страховым обществом Верхней и Средней Франконии, после чего в лесу был создан молодежный лагерь. На этот раз он предназначался для тренировок «наследственно здоровых» молодых людей, которые проходили военную подготовку в рамках гитлерюгенда. После того как в ходе Второй мировой войны боевые действия были перенесены на территорию Германии, руководство «Источника жизни» решило создать в этих местах резервные учреждения «Лебенсборна», которые должны были предназначаться для матерей и детей, эвакуированных из районов, подвергавшихся массированным бомбардировкам. 1 июня 1944 года «Лебенсборн» направил имперскому министру Альберту Шпееру следующее заявление:

«Из Личного штаба рейхсфюрера СС. Управление "Лебенсборн’’. О снятии запрета на строительство запасных детских домов, предназначенных для [эвакуированных детей] с территорий, подвергшихся воздушных налетам.

По поводу вышеуказанного я прилагаю заявление о снятии запрета на любое строительство детских домов, осуществляемое силами "Лебенсборна”. Два строения психиатрической клиники в Ансбахе и одно строение в Боксберге близ Палькенхаузена. Речь идет исключительно об осуществлении покрасочных работ, так как в данных зданиях долгое время не проводился косметический ремонт. Кроме проведения малярных работ в зданиях предполагается установить новые туалеты и детские ванны. Санитарные принадлежности, а также краски будут предоставлены с наших скла-дов. Все ремонтные работы будут осуществляться исключительно собственными силами».

Дома «Франкен I» и «Франкен II» в итоге должны были принять детей, которые вывозились с территорий, оставленных вермахтом. Однако, как правило, после кратковременного пребывания в этих домах их направляли в Штайнхёринг. Как и стоило предположить, наибольшее количество детей прибывало с востока. Так, например, начальник отдела связи при окружном руководителе Ансбаха предупреждал филиал «Лебенсборна»: «В ближайшее время из Ораниенбурга прибудут 12 детей и две санитарки. В качестве пункта назначения я указал Шалькенхаузен близ Ансбаха. Я прошу принять меры, чтобы к моменту прибытия транспорта дом "Франкен I" был готов к приему».

К великому сожалению, не сохранилось документов относительно того, сколько детей было всего размещено в домах «Франкен I» и «Франкен II». По приблизительным оценкам, их количество должно было составлять 30–55 человек. После окончания войны дома «Источника жизни» некоторое время служили домом престарелых, а затем были перестроены в гостиницу.

Весной 1942 года руководство «Источника жизни» проявляло повышенный интерес к тому, чтобы в столице Баварии создать в двух зданиях так называемые «материнские общежития». Создаваться они должны были в конфискованных у евреев домах, располагавшихся в двух зданиях на Антонин-штрассе и Каульбахштрассе. Каждое из таких общежитий было рассчитано на 15 матерей с детьми. Кроме собственно общежитий, существовал детский сад, в котором медицинские сестры следили за ребятишками. Часть матерей, проживавших в данных общежитиях, работали в мюнхенском централе «Источника жизни». Это позволяло решить проблему с бесплатным жильем. Когда в августе 1943 года Мюнхен серьезно пострадал от воздушных налетов союзников, то большая часть детей была переведена в дом «Мозельланд», который располагался на территории Люксембурга. По большому счету, «материнские общежития» «Лебенсборна» являлись копией созданных в 1940 году в Штеттине «военных домов матери». Там в конфискованном здании по улице Германа Шмидта предполагалось создать больницу и сестринскую школу.

Бесцеремонность, с которой вел свои дела «Источник жизни», стала ясна многим после допроса Макса Золль-мана, который состоялся 10 марта 1947 года. «Источник», который могприобрести еврейский дом престарелых и загородную виллу в Мюнхене за миллион рейхсмарок, находившиеся на специальном расчетном счете в «Банке немецкого труда», предпочел не тратить деньги. Здания и так пустовали, поскольку гауляйтер распорядился эвакуировать всех пожилых людей из центра города. Указанный в качестве продавца зданий «Еврейский культурный союз» никогда не получил ни одной рейхсмарки.

Почти сразу же после аншлюса Австрии, который произошел в 1938 году, Георг Эбнер направился с ознакомительной поездкой в «Восточную марку» (так стала называться Австрия, оказавшаяся в составе рейха). Его целью было присмотреть объекты, которые могли в будущем использоваться в качестве домов и филиалов «Лебенсборна». Еще 26 января 1938 года он написал докладную записку, в которой предлагал правлению «Источника жизни» создать в «Восточной марке» материнские и детские дома по образцу домов «Источника», имевшихся в «старой империи».

После аншлюса руководство «Источника жизни» совместно с гестапо конфисковало находившийся в 60 километрах от Вены санаторий «Венский лес». Он предназначался для легочных больных. Поводом для конфискации явилось то обстоятельство, что владельцами санатория были евреи. Чтобы придать этой грабительской политике видимость законности, при конфискации была сделана ссылка на второе предписание к Закону «О воссоединении Австрии с германским рейхом» от 18 марта 1938 года. Кроме всего прочего, агентами гестапо были конфискованы оборудование, наличность и ценные бумаги, общая стоимость которых составляла 178 779 рейхсмарок. Все это было также передано «Лебенсборну». Официально «Источник жизни» вступил в права владения санаторием «Венский лес» 24 мая 1938 года. Кроме собственно здания санатория «Источнику» достались: участок леса, земельные территории с находившимися на них строениями, которые оценивались в 708 тысяч рейхсмарок. В итоге дом «Венский лес» обладал не только помещениями для принятия воздушных ванн, но также конюшнями и теплицами. Несмотря на то что здание фактически не требовало ремонта, в период до 1939 года на его переоборудование была затрачено 167 тысяч рейхсмарок. Первоначально дом «Венский лес» в документах упоминался как «Восточная марка», однако с 1 ноября 1939 года ему было возвращено первоначальное название, под которым, собственно, и был известен санаторий.

По чисто экономическим соображениям Георг Эбнер отказался от «приобретения» еще двух зданий, которые были конфискованы гестапо у венских евреев. Впрочем, это не относилось к дому «Нойленгбах», который находился в Санкт-Пёльтене. До аншлюса это был дом отдыха, который назывался «Хорошие сердца Арнольда Шляйферхайма». Это заведение принадлежало еврейскому объединению «Хорошие сердца», которое осуществляло свою деятельность на территории Нижней Австрии. Конфискация произошла опять же со ссылкой на предписание к Закону «О воссоединении Австрии с германским рейхом». Некоторое время это здание использовалось частями вермахта, однако уже 9 апреля 1938 года оно перешло в ведение «Лебенсборна». Кроме самого здания «Источнику жизни» достались земли (общая площадь 0,7 гектара), на которых располагались конюшни и хозяйственные постройки. Несмотря на то что данное здание было решено не использовать в качестве родильного дома (в нем было проблематично создать молочную кухню, прачечную и т. д.), руководство «Лебенсборна» постановило не отказываться от этого «приобретения».

Похожая история произошла с замком Обервайс, который находился близ Гмундена на берегу Траунзее. Его приблизительная стоимость составляла 150 тысяч рейхсмарок. Он был конфискован гестапо на все тех же основаниях. Почти сразу же после конфискации замок был передан «Лебенсборну», чье руководство задумало создать в нем детский дом «Альпенланд». Однако обнаружилось, что сам замок и прилегающие к нему строения находились в весьма плачевном состоянии. А потому сразу же родилась идея выставить его на торги. Однако все попытки продать здание потерпели неудачу. В итоге пришлось вернуться к идее создания детского дома. Он начал свою работу с большой задержкой — в сентябре 1943 года. Его руководство было поручено Марии Книпп-Меркель, которая ранее занималась аналогичной деятельностью в Кракове.

При обустройстве детского дома весьма существенную «поддержку» оказывало гестапо. Однажды агенты тайной полиции арестовали шесть вагонов, которые оказались доверху набитыми мебелью, медицинским оборудованием — все это некогда принадлежало состоятельной еврейской семье. Сам детский дом «Альпенланд» предназначался исключительно для детей-фольксдойче, то есть должен был выполнять задачи по онемечиванию польских детей, которые направлялись сюда из Литцманнштадта. Кроме того, здесь должно было осуществляться воспитание детей, похищенных СС и «Источником жизни» в Южной Штирии и из других мест. Из документов известно, что в феврале 1945 года в замке находилось по меньшей мере три так называемых «ребенка Лидице». Во время допросов на Нюрнбергском трибунале Макс Золльман долгое время пытался отрицать этот факт, но в конце концов был вынужден согласиться с приведенными сведениями и доводами. Дело в том, что чешская деревня Лидице была почти полностью уничтожена частями СС в ходе карательной операции, которая являлась «акцией возмездия» за произошедшее в Праге убийство Рейнхардта Гейдриха. Все мужское население деревни было уничтожено, а женщины и дети угнаны в Германию. Часть детей должна была пройти через программу «германизации».

Начало Второй мировой войны и ее ход во многом воспрепятствовали тому, чтобы в Германии было создано 30 домов «Лебенсборна», как это в свое время планировал Гиммлер. Однако это не значило, что рейхсфюрер СС отказался от своих планов. Их прорабатывали вплоть до 1944 года. Так, например, рассматривался вариант создания дома «Источника» в Трире. В данном случае примечательным является то обстоятельство, что располагаться он должен был на территории местного монастыря. В качестве базы для этого рассматривались три монастыря: Клевиг, Кюриц и Рувер. 15 марта 1941 года комиссия, состоявшая из представителей «Лебенсборна», партийных служащих и городских чиновников, осмотрела все три монастыря, после чего пришла к следующему выводу:

«Монастырь Кюриц находится в непосредственной близости от Трира и имеет прекрасное местоположение. Однако сама конструкция его строений и их изношенность от времени являются неподходящими для того, чтобы они были перепланированы под учреждение "Источника жизни'.

Монастырь Рувер также находится близи Трира. В нем располагается больница, которая по своим размерам слишком мала, чтобы служить домом "Источника жизни".

Монастырь Клевиг, подобно другим, находится в окрестностях Трира. Его здание вполне пригодно, чтобы разместить в нем 30 матерей. Однако после повторного осмотра, во время которого были учтены его строительные планы, выяснилось, что этот объект тоже не готов к незамедлительному использованию. Не проводя строительных и ремонтных работ, создать в нем дом "Источника" не предвидится возможным».

Если говорить о конкретных недостатках этого здания, то прежде всего обращало на себя внимание, что в большинстве комнат не имелось водопровода, что являлось обязательным условием для родильных домов и заведений родовспоможения. Кроме того, само расположение помещений было крайне неудачным, а это значило, что потребовалось бы проводить перепланировку здания. Для того чтобы создать столовую и помещение для грудных детей, пришлось бы вынимать межэтажные перекрытия. Даже если бы руководство «Источника жизни» решилось на переделку монастыря, то это отнюдь не значило, что «Организация Тодта» выделила бы под этот проект необходимые строительные материалы и рабочие руки. Однако руководство «Лебенсборна» не было намерено отказываться от идеи создания в Трире или его окрестностях собственного учреждения. Это было важно хотя бы потому, что должно было ослабить позиции католической церкви.

Один из партийных функционеров Трира во время беседы с представителями «Лебенсборна» заявлял: «Создание дома "Источника жизни" как раз в нашей местности имеет большое [идеологическое] значение, так как все больницы и санатории сейчас контролируются церковью. Соответственно все медицинское обслуживание осуществляется католиками. Крайсляйтер Мюллер рассказывал мне об инциденте, когда роженица, не состоявшая в браке, направлялась католическими сестрами на тяжелые работы и ограничивалась в пище. Молодая мать, которая верит в Бога, ежедневно, ежечасно испытывала на себе презрение и жестокое обращение. И подобный случай является отнюдь не единичным. Крайсляйтер знает о множестве аналогичных происшествий».

Немецкая открытка с подписью «Спать — мое самое любимое занятие»

Однако в итоге «Лебенсборн» отказался от своих планов закрепиться в Трире. 24 марта 1941 года крайсляйтер сообщал в «Источник жизни» о том, что он «предложил бы подобрать другой объект, например, санаторий, дом отдыха и гостиницу». Однако в тот момент руководство «Лебенсборна» было сосредоточено на новом проекте. Оно планировало создать в замке Шлизштедт (окрестности Брауншвейга) детский дом и заведение для грудных детей. Это было частью плана создания «сельскохозяйственного поселения СС», который уже давно вынашивался в недрах Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Построенный в 1760 году замок Шлизштедт должен был быть безвозмездно передан «Лебенсборну». Переговоры об этом еще в начале 1940 года начали представители РуСХА. Кроме всего прочего, офицеры Главного управления СС по вопросам расы и поселений просили руководство «Источника жизни» о том, чтобы в замке также был размещен родильный дом. Однако со временем проект создания «сельскохозяйственного поселения СС» был закрыт, а потому отпала и необходимость создания нового филиала в Шлизштедте. Замок до конца войны использовался в качестве базы для Брауншвейгского государственного музыкального училища.

Глава 6 «Клиенты» «Лебенсборна»

Так как «Источник жизни» в первую очередь должен был заботиться о незамужних беременных девушках, то стоит задаться вопросом: какова была их доля от общего числа посетительниц «Лебенсборна»? В январе 1939 года Эбнер указывал на то, что приблизительно половина рожениц не состояла в браке. Несмотря на то что документов о деятельности «Источника» до нас дошло не так уж много, его высказывание можно подкорректировать. Сам Эбнер в своем отчете в первые годы деятельности «Лебенсборна» указывал, что из 1145 матерей только 613 (42,4 %) состояли в браке. Вне всякого сомнения, с началом войны количество незамужних рожениц значительно возросло.

Согласно статистическим данным, их доля в период с 1 ноября 1941 года по 31 мая 1942 года составляла 64,3 %. О росте количества незамужних рожениц говорят и данные дома «Померания». Если в 1938 году только 47 % матерей не состояли в браке, то в 1939 году их доля составила 56 %. В 1940 году произошел некоторый спад (51 %), который сменился резким скачком в 1941–1942 годах (58 % и 71 % соответственно). Однако, кажется, к концу войны наметилось кардинальное изменение. В мае 1944 года Эбнер докладывал о том, что в родильных домах оказалось больше замужних женщин, чем не состоящих в браке. Вероятно, это объяснялось тем, что будущие матери предпочитали скрыться из городов, подвергавшихся постоянным бомбежкам, укрывшись в домах «Лебенсборна», расположенных, как правило, в сельской местности.

Обучение молодых девушек основам ткачества

Для того чтобы соблюсти втайне внебрачную беременность и рождение ребенка, сотрудники «Лебенсборна» должны были одинаково относиться как к замужним, так и к незамужним женщинам. Ко всем им обращались с добавление одинаковой приставки «фрау». Поэтому внешне было очень сложно установить семейный статус роженицы. Аналогичным образом должны были обращаться друг к другу и пациентки домов «Источника». Все усилия был направлены на то, чтобы воплотить в жизнь идеал Гиммлера: каждая женщина, а не только состоящая в браке, должна была выполнить свой материнский долг перед своим народом. По этой причине в рамках эсэсовского заведения ко всем должны были относиться с равной степенью почтения и уважения. Однако это таило в себе иную сторону конфликта. Уже заблаговременно многие офицеры СС приводили в качестве примера жалобы на то, что замужние женщины неохотно направлялись в дома «Лебенсборна», так как они опасались, что их приравняют к матерям-одиночкам. Подобным установкам способствовало пресловутое сохранение тайны рождения. Такая антипатия к «Лебенсборну» не в последнюю очередь была связана с тем обстоятельством, что из него во время реорганизации были удалены прежние руководители. Эбнеру требовалось проявить чудеса дипломатии и ораторского искусства, чтобы все-таки выяснить у Гиммлера, что организация, в которой он работал, в первую очередь предназначалась для незамужних матерей. Само собой разумеется, в «Лебенсборн» могли попадать и жены эсэсовских офицеров. «Практика показывала, что могло случиться и такое», — писал Эбнер в одном из писем. Он прекрасно понимал, зачем требовались столь осторожные формулировки. Многие жены офицеров СС полагали, что они являлись «исключительными», а потому требовали к себе (даже в годы войны) особого отношения. Тем не менее Эбнеру удалось деликатно разочаровать их, заверив, что в домах «Лебенсборна» не делают никакого различия между попавшими туда женщинами.

План мировоззренческих занятий, которые проводился с матерями в доме «Фрисланд»

Но эта уверенность была подорвана три года спустя, в конце войны. Огромный приток женщин, состоявших в браке, вызвал у Эбнера опасение, что вследствие этого процесса будет искажена истинная идея «Источника жизни». В 1944 году он писал: «"Лебенсборн" никак не интересует замужних женщин — им просто удобно рожать в наших домах». В тот момент на Эбнера посыпались жалобы. В частности, это касалось писем бригадефюрера СС Кранефуса и оберфюрера СС Дойшля. Жена последнего рожала в доме «Хохланд». В ответ на упреки Эбнер раздраженно заметил, что не потерпит в своих родильных домах никаких привилегированных рожениц, даже если они являются женами высокопоставленных эсэсовцев. Насколько мало замужние женщины были готовы влиться в жизнь домов «Источника», настолько же неудачной оказалась попытка Гиммлера и Эбнера создать в «Лебенсборне» некое подобие «материнского сообщества». Это следует из сведений старшей медицинской сестры из Штайнхёринга, которая постоянно сталкивалась с претензиями фрау Дойшль, которая неизменно требовала «надлежащего» отношения. За полтора года работы в «Источнике» эта медицинская сестра постоянно сталкивалась с тем, что жены офицеров СС, за редким исключением, претендовали на особое обхождение. Им была вообще чужда мысль о некоей общности; дабы влиться в нее, им приходилось проявлять немалую волю («если таковая у них вообще наличествовала»). Подобные роженицы требовали не только освободить их от небольших работ по дому, но и предоставить персональную палату. Такие заявления мало соответствовали национал-социалистической идее о «народной общности» и еще меньше подходили для намерений руководства СС уравнять замужних женщин и матерей-одиночек. Будни родильных домов «Лебенсборна» наглядно показывали, что провозглашенные СС расовые догмы не могли справиться с социальной напряженностью.

Продолжительность пребывания матерей в домах «Лебенсборна» была разной. Женщины, состоявшие в браке, оказывались там, как правило, только на время родов. Незамужние роженицы в целом находились в «Источнике» с седьмого месяца беременности и два месяца после родов. Послеродовый период использовался для того, чтобы женщины прошли курсы и могли спокойно справиться с новой для них ролью матери. Если будущие матери хотели скрыть свою беременность от окружающих, то их могли принять гораздо раньше седьмого месяца беременности и оставить дольше, чем на два месяца.

То, что пребывание в домах «Лебенсборна» продолжалось несколько месяцев после родов, что само по себе было необычной практикой, связано с необходимостью кормления грудью. Это должны были делать по возможности все матери. Руководство «Лебенсборна» видело прямую взаимосвязь между сроком кормления грудью и детской смертностью. Когда в годы войны в домах «Источника» стало расти количество умерших новорожденных, то Эбнер в своем письме отметил, что «он и его медицинские знания не могут конкурировать с силой, которую природа заложила в материнское молоко». По этой причине он был свято убежден в том, что детскую смертность можно снизить, если только женщины будут исполнять свой долг матери по отношению к детям «полностью». Вновь и вновь руководство «Источника жизни» обращало внимание на то, что ни одна незамужняя мать не должна была преждевременно прекращать кормление ребенка грудью и раньше положенного покидать дом «Лебенсборна». Подобный шаг означал, что она была вынуждена работать, а стало быть, ребенку уделялось меньше внимания. Во всех этих случаях «Источник» брал на себя все финансовые издержки, которые были связаны с длительным пребыванием матери в одном из его родильных домов. К тому же во время многомесячного пребывания в «Лебенсборне» для каждой женщины находилось занятие. Преимущественно они должны были заниматься легким трудом на кухне или в самом доме. Наряду с этим для молодых матерей устраивались курсы по ведению домашнего хозяйства и уходу за новорожденным. Расширяя эту сферу деятельности, «Лебенсборн» совместно с женскими организациями и Имперской службой матерей устраивал прямо в домах специальные материнские школы. Будущие невесты эсэсовцев проходили здесь специальный материнский «курс повышения квалификации», который был обязателен для вступления в брак.

Конечно, нельзя забывать о том, что женщины, на несколько недель, а иногда и месяцев изолированные от внешнего мира, являлись идеальными объектами для идеологической обработки. В июне 1938 года во всех домах «Лебенсборна» стали проводиться специальные «мировоззренческие занятия», которые ставили своей целью воспитать не только отличных матерей, но и примерных национал-социалисток. Никто не мог покинуть дом «Лебенсборна», не будучи укрепленным в национал-социалистической вере. Мировоззренческое обучение матерей проводилось под началом Главного управления по вопросам расы и поселений. Занятия проводились РуС-руководителем^[4] из близлежащего оберабшнита СС. Конец этой идейной учебе положила война, когда почти все РуС-руководители оказались задействованными на оккупированных территориях. Поскольку лекторов не хватало, то занятия по идеологической обработке матерей были поручены главному управлению СС.

В итоге за мировоззренческое обучение до самого конца войны стал отвечать сам Эбнер. Он подготовил, насколько мог, заведующих каждого из домов, а те три раза в неделю читали лекции перед матерями. В целом эти занятия не отличались разнообразием и изысканностью. Нередко они сводились к совместному прослушиванию радио, просмотру специальных кинолент (которые нередко заменяли обыкновенные игровые ленты), зачитыванию глав из «Майн кампф». Подчас занятия превращались в «посиделки», на которых пелись партийные и эсэсовские песни. Даже эти малополитизированные занятия не представляли для матерей особого интереса. Многие из них не скрывали своего неудовольствия. По этой причине заведующие родильными домами (как правило, медики по профессии) относились к заданию проводить мировоззренческую учебу как к пустой формальности.

Вообще само понятие «доктор в "Лебенсборне" было весьма специфическим. Оно, как и стоило предполагать, базировалось на представлениях Гиммлера. По его мнению, доктор должен был быть не медиком в белом халате, а помощником, который должен был проникнуться проблемами будущей матери, даже психологом, который мог помочь в решении этих проблем. Эбнер как-то произнес фразу, исполненную пафоса: «В "Источнике жизни" врач в первую очередь является другом и по-отечески приветливым консультантом наших матерей, которые только в самом крайнем случае должны вспоминать, что он вообще-то доктор». Ожидалось, что доктора в «Лебенсборне», проводя мировоззренческие беседы, станут для рожениц чем-то вроде священнослужителей, дарующих утешение и нравственно укрепляющих.

Читая документы, иногда удивляешься, насколько женщины не стеснялись критиковать порядки в «Лебенсборне». Даже угроза того, что критические замечания будут восприняты как недисциплинированность (за что вообще-то полагалось исключение из родильного дома), не мешала звучать недовольству. Нередко жаловались на недостаточное продовольственное снабжение. Действительно, многие продукты были или в недостаточном количестве, или не подходили для кормящих матерей. В этом примере раскрывается парадоксальность фигуры Гиммлера, который наряду с заботливостью проявлял самое мелкое торгашество и недоверие. Он в буквальном смысле слова вникал в подробности рациона матерей. Он сам лично (!) доставал для родильных домов «Лебенсборна» натуральный кофе, семена подсолнечника, рыбий жир. Сам составлял рацион, при этом требуя подробно отчитаться об использовании этих продуктов. А в январе 1944 года он потребовал от правления «Лебенсборна» представить ему подробный отчет о расходовании овсяной каши.

Но чаще всего роженицы жаловались на персонал и медицинское обслуживание. Они упрекали врачей некоторых домов в недружелюбном отношении и в небрежном руководстве вверенным им родильным домом. Они обвиняли старших сестер в грубости и отсутствии чуткости к молодым матерям. Они не понимали, зачем были приняты инструкции по длительному кормлению ребенка грудью и сцеживанию лишнего материнского молока. Многие чувствовали себя введенными в заблуждение, так как они ожидали, что в новом коллективе их будут ждать покой и гармония. Некоторые женщины не стеснялись в выражениях, что для СС было неожиданным. В одном случае молодая мамаша, защищаясь от бесцеремонного лечения, заявила, что она прибыла в «Лебенсборн» отнюдь не для того, чтобы быть «машиной по воспроизводству». Другая женщина отказалась выполнять процедуры и воскликнула: «Здесь вам не Дахау!»

Расписание учебных курсов, составленное в октябре 1938 года

Тем не менее, руководство «Лебенсборна» было заинтересовано, чтобы новорожденные оставались с матерью не только на время кормления грудью, но и на более длительный период для их воспитания. Впрочем, это затруднялось тем обстоятельством, что преобладающая часть незамужних матерей была вынуждена выходить на работу сразу же после родов, чтобы хоть как-то обеспечить своего ребенка. Не стоило забывать, что для матерей-одиночек было очень сложно найти подходящую работу. В некоторой степени было проще, если женщина где-то работала перед родами. СС могли поспособствовать, чтобы бывший работодатель взял ее на прежнее место. Но большей части было необходимо искать новые рабочие места. При этом «Источник жизни» подыскивал их таким образом, чтобы мать могла периодически навещать своего ребенка, оставленного в «Лебенсборне». По возможности также пытались найти отца ребенка, что должно было хоть в какой-то мере поспособствовать возможному складыванию семьи.

В данной ситуации был найден один выход. Когда быстрорасширяющаяся сеть домов «Лебенсборна» стала с огромным трудом находить себе сотрудников (секретарши, медицинские сестры, прачки, воспитательницы и т. д.), то было решено предлагать эту работу матерям, которые были готовы покинуть стены «Источника». Подобная практика была опробована в 1938 года. С началом войны в силу нехватки рабочей силы многие матери получали работу в центральном Мюнхенском офисе «Источника жизни». Только с момента основания до 1939 года в «Лебенсборн» было подано 440 заявлений с просьбой о трудоустройстве. Больше половины из них было удовлетворено. Как и стоило предполагать, почти все это были матери с внебрачными детьми. Позже доля трудоустройства снизилась.

Многие матери находили работу в домах «Лебенсборна», чтобы быть вместе со своими детьми

Поскольку «Лебенсборн» в основной массе своей занимался попечительской деятельностью, то на первый взгляд его работа по уходу за матерями и детьми мало чем отличалась от работы множества «схожих» благотворительных организаций периода Веймарской республики. И там, и там мать и дитя находились под неустанным медицинским контролем. Сами молодые мамаши обучались уходу за грудными детьми и изучали основы ведения домашнего хозяйства. «Лебенсборн» заботился о том, чтобы роженицам выплачивали причитающееся им пособие, а затем старался подыскать им подходящее место работы. Кроме того, специалисты «Источника» заботились о ребенке, если он был отдан организации под опеку, не мешали матери видеться с ним, более того, прилагали все усилия, чтобы маленький немец обрел полноценную семью. Усыновление в сторонних семьях отнюдь не было приоритетной задачей «Источника жизни». Да и само воспитание в специальных детских домах стало набирать обороты лишь в годы Второй мировой войны.

Однако мировоззренческое обучение матерей, стремление избежать государственного контроля, налет секретности, который был связан с возможностью сохранения тайны рождения, — все это указывало на то, что забота о матери и ребенке отнюдь не являлась главной целью «Источника жизни». Полностью конечная цель «Лебенсборна» становится ясной, если принять во внимание строгий отбор матерей, которые должны были рожать в его домах. Тот факт, что «благотворительные» мероприятия «Лебенсборна» прикрывались красивыми фразами о социальной защите одиноких матерей и внебрачных детей, не мог скрыть, что все они были продиктованы отнюдь не стремлением к социальной справедливости, а волей к селекции абсолютной нордическо-арийской расы.

Строгий отбор будущих матерей, проводимый специалистами «Лебенсборна», был ориентирован не только на расовые критерии. Служащие «Источника» должны были быть убеждены в хорошем здоровье рожениц. Для Эбнера не существовало никаких сомнений в том, что удачные роды в его заведении были результатом тщательного отбора. Только так можно было вырастить в «Лебенсборне» абсолютно здоровое и «расово качественное» новое поколение немцев.

Первым шагом для того, чтобы попасть в «Лебенсборн», было обследование, в ходе которого надо было убедиться, что будущие матери «с расовой и наследственно-биологической точек зрения полностью отвечают критериям, предъявляемым к СС». Сам Эбнер трактовал расовые законы охранных отрядов следующим образом: в орден СС могли попасть не только нордические люди (это в полной мере относилось и к женщинам), но и те, которые имели вполне определенные нордические установки. Цель эсэсовской селекции состояла в том, что надо было соединить подобных людей, дабы получить от них «еще более нордическое потомство». «По этой причине мы отказываем восточной и западной расам, так как восточная раса в основных ее чертах прямо-таки противоречит нордической расе, а метисы, получившиеся от восточной и нордической рас, являются неуравновешенными, лишенными внутренней цельности».

Проверка расовых и наследственных качеств будущей роженицы составляла самую большую часть процесса прохождения формального отбора. Будущая мать должна была заполнить и представить в «Лебенсборн» следующие документы:

1. Родословная. В соответствии с нормами приема в СС родословная должна была быть прослежена до 1 января 1800 года. При этом обязательным должны были быть справки о национальной принадлежности родителей, а также бабушек и дедушек.

2. Наследственная медицинская карта. Здесь должны были делаться отметки о возможных наследственных болезнях в семье соискательницы на попадание в «Лебенсборн».

3. Медицинский обходной лист. Он служил доказательством не только расового, но и физического здоровья. Изучение здоровья женщины должно было проводиться исключительно врачами СС. Позже, в годы войны, когда ощущался явный недостаток врачей-эсэсовцев, равно как и военных врачей вообще, обследование мог проводить любой врач, который имел право практиковать в Третьем рейхе.

4. Анкета. В ней надо было изложить личные данные, в том числе указать профессию, наличие страховки, членство в партии. Кроме того, надо было ответить на ряд личных вопросов: «Планируете ли бракосочетание с отцом ребенка?», «Какие причины могут помешать вашему бракосочетанию?». К анкете прилагались рукописная автобиография и фото женщины в полный рост.

5. Равносильное присяге заявление, в котором не состоящая в браке женщина должна была подтвердить, что отцом ребенка действительно является указанная ею личность.

В централ «Лебенсборна» подавались документы не только от матери, но и от отца, который должен был быть заранее уведомлен об этом. Все проверки, в том числе расовые и наследственные, проводились силами отдельного подразделения. Дальнейшая процедура во многом напоминала процесс получения разрешения на вступление в брак членами СС, которое выдавалось Главным управлением СС по вопросам расы и поселений.

Однако со временем выяснилось, что персонал «Лебенсборна» был перегружен осуществлением расовых и наследственных проверок родителей детей. Выделение специального врача отнюдь не изменило ситуацию. Тогда для осуществления этой деятельности руководство «Источника» стало налаживать контакты с Институтом кайзера Вильгельма, который занимался вопросами генеалогии и демографии, В частности, речь шла о сотрудничестве с мюнхенской кафедрой психиатрии, которой заведовал Эрнст Рюдин. В конце войны расовое обследование претенденток, а вместе с тем и вынесение решения о приеме в один из домов «Лебенсборна» осуществлял заведующий соответствующего родильного дома. Эбнер неоднократно утверждал, что отбор был настолько строгим, что в «Источник» попадало не более половины претенденток. Тем не менее, очень многое указывает на то, что подобная строгость была лишь мечтой Эбнера. На самом деле удовлетворялось где-то 75 % прошений. Подобное расхождение можно было объяснить тем, что в «Лебенсборне» пытались лишь создать видимость того, чего не было в действительности, — в данной ситуации речь идет о строжайшем расовонаследственном отборе. Подобные манипуляции не были редкостью в СС. Так, например, в 1942 году Административноэкономическое управление СС сознательно искажало данные о смертности в концентрационных лагерях. Делалось это для того, чтобы не спровоцировать гнев Гиммлера, который намеревался предоставлять арестантов и заключенных в качестве рабочих рук для немецкой индустрии. В итоге данные приходилось занижать.

В годы войны состояние здоровья матерей и детей, находившихся в «Лебенсборне», стало значительно ухудшаться. Это объяснялось, с одной стороны, военными тяготами, с другой — переполненностью домов. По этой причине один из членов наблюдательного совета штурмбаннфюрер СС профессор Беккер, занимавшийся детскими болезнями, после своей инспекционной поездки написал в 1941 году весьма нелицеприятную докладную записку. В ней он требовал не только санитарных и организационных улучшений, но и более строгого отбора матерей. Только при этих условиях дома «Лебенсборна» «могли стать образцовыми эсэсовскими учреждениями». По его мнению, более строгий отбор не только бы благоприятно отразился на данных детей, покидающих дома, но и, «без сомнения, на общем состоянии здоровья, а вместе с тем и на показателях детской смертности и уровне заболеваний». Предложение Беккера в первую очередь касалось Эбнера. Именно он, как медицинский руководитель «Лебенсборна», с весны 1941 года был назначен ответственным за прием матерей в дома организации, а стало быть, именно от его решения во многом зависело, какая женщина будет рожать в «Источнике», а какая нет. Поэтому в ответ на рекомендации Беккера Эбнер сообщил рейхсфюреру СС, что ужесточение критериев отбора матерей было осуществлено несколько месяцев назад. Однако эти сведения не совсем соответствовали действительности.

Эбнер объявил об ужесточении отбора в первой половине 1941 года, то есть тогда, когда Третий рейх находился на вершине своего европейского могущества, а национал-социалистическое руководство наивно полагало, что блицкриг, начатый против СССР, в ближайшее время закончится полным разгромом России. Но уже год спустя практика изменилась.

Желание во что бы то ни стало сохранить рождаемость в эсэсовских семьях подтолкнуло Гиммлера к тому, что он был вынужден поступиться принципами. В своих многочисленных разговорах с высокопоставленными эсэсовскими офицерами он буквально оправдывался, заявляя, что подобная снисходительность вызвана исключительно войной. «К сожалению, я должен идти на компромисс между необходимым количеством и наилучшим качеством», — сказал он как-то. В 1943 году рейхсфюрер со всей откровенностью заявил обергруппенфюреру СС Войршу, что с началом войны рождаемость оказалась проблемой: если сохранять строгие критерии отбора, то упадет рождаемость, а сохранить ее можно было, если только пренебречь расовыми качествами детей. Он пытался обосновать свое решение предельно разумными аргументами, которые были присущи Гиммлеру, внутренне безучастному даже к тем людям, которые должны были быть ему близки по расовым критериям: «Самое важное из того, чего я хочу добиться, чтобы по возможности каждый эсэсовец, прежде чем погибнет, успел обзавестись ребенком. Если количество подобных детей будет расти, то я смирюсь с селекционными ошибками, которые можно будет исправить при помощи количества». Подобная точка зрения побудила его к принятию следующего решения: «Лучше хотя бы один ребенок, чем вообще ничего. Лучше, чтобы эсэсовец, который возможно уже погиб, зачал не самого лучшего сына, чем вообще не передал свою кровь».

Приказ Гиммлера, обязывавший всех служащих СС и полиции рожать как можно больше детей

При этом Гиммлер старался ни в коем случае не произвести впечатления, будто бы его «военные мероприятия» были неким расовым компромиссом или непоследовательностью в осуществлении расовой политики. На критику, раздававшуюся из рядов СС, по поводу массовых убийств в Польше, которые оценивались как «негерманский поступок», Гиммлер парировал, что это «жесткий слом, который требует его расовый долг». В области идеологических установок Гиммлер был неукоснителен. Он был упрям и шел прямо к цели. Но сам Эбнер не допускал никаких сомнений в том, что временное послабление в отборе матерей, вызванное войной, было неким изменением принципов расовой политики национал-социализма. В 1944 году он вновь составил список требований, которым должна была отвечать претендентка на попадание в «Лебенсборн». Он был снисходительным только в одном случае, когда речь шла об эсэсовских семьях. На то у него были свои основания. Во-первых, не требовалось собирать множество документов, так как они были собраны во время получения разрешения на вступление в брак. Во-вторых, в большинстве случаев эсэсовские жены надолго не задерживались в «Источнике жизни», а потому не надо было слишком беспокоиться об их здоровье. К тому же «Лебенсборн» не брал их детей под собственную опеку. Но к незамужним матерям применялись самые строгие критерии. Даже малейшее несоответствие критериям было поводом для отклонения просьбы. «Чисто восточный, западный, и восточно-балтийский расовые типы женщин являются неприемлемыми». Будущие матери должны были быть не ниже 155 сантиметров. По чисто физическим причинам отказывали женщинам с физическими и психическими отклонениями, больным туберкулезом, венерическими и прочими кожными болезнями. «Эти женщины должны обращаться в Национал-социалистическое народное вспомоществование». К сожалению, многие документы были либо уничтожены в конце войны, либо погибли во время бомбежек. По этой причине вряд ли удастся представить полную картину отбора матерей и тех, кто был отвергнут «Источником». Но кое-какие документы все-таки дошли до нас. Однажды Эбнер отказал матери, так как в ее роду были шизофреники, а сама она весьма напоминала еврейку, что, по его мнению, было признаком принадлежности к западной расовой группе. «Таким не место в "Лебенсборне"», — резюмировал он. В другом случае он отказал женщине по чисто медицинским соображениям — ей во время первых родов было сделано кесарево сечение. То, что эта женщина была супругой офицера СС, для Эбнера не играло никакой роли.

Однако принятие матери в «Лебенсборн» еще не было вынесением положительного расового вердикта. Специфичность ситуации заключалась в том, что при предварительном отборе эсэсовские врачи опирались только на внешний вид женщины и ее документы. Однако чисто внешние признаки должны были дополняться качествами ее характера, который изучался во время ее пребывания в одном из домов. Окончательным доказательством ее абсолютного здоровья должны были быть роды не менее здорового ребенка. В декабре 1938 года в «Лебенсборне» была введена в обиход анкета, которая поначалу касалась только незамужних женщин, а затем и всех остальных. Пункты этой анкеты были составлены лично рейхсфюрером СС. На выходе должно было получиться что-то вроде развернутой характеристики, в которой женщина оценивалась как мать, давалась оценка ее расовым свойствам, а в итоге выносилась рекомендация относительно ее дальнейшего участия в наследственно-родовом проекте СС. Эта так называемая «анкета рейхсфюрера СС» была секретным документом и, естественно, заполнялась без ведома рожениц. Составлялась данная анкета, как правило, уже после того, как женщина покидала дом «Источника». Ее заверяли заведующий домом и старшая медицинская сестра. Кроме личных данных в анкете большое внимание уделялось «расовому виду матери». Вот некоторые из отрывков: «Очень высокий рост, нордический тип с примесью динарской расовой группы (переднеазиатское попадание?)». Или: «Преимущественно западный тип с элементами восточной расовой группы». Кроме того, отмечались мировоззренческие установки, которые выражались в том числе в отношении к ребенку. В конце анкеты ставился вопрос: «Соответствует ли мать эсэсовским принципам отбора: а) с расовой точки зрения; б) с мировоззренческой точки зрения; в) по своим психологическим характеристикам». Иногда выносились такие вердикты: «Фрау Э. не может быть привлечена к дальнейшему отбору. Проявленные ею свойства еле-еле дотягивают до среднестатистического уровня». Время от времени приходилось выяснять дополнительные сведения: «Желает ли мать родить еще ребенка?», «Является ли рождение следующих детей соответствующим принципам отбора в СС?».

Заполненная анкета рейхсфюрера СС, пополненная за счет некоторых сведений относительно отца ребенка, направлялась в централ «Лебенсборна», где отдельно отцу и матери давались расовые оценки. Гиммлер проявлял огромный интерес к данным анкетам. В конце войны он едва ли не сам участвовал в отборе будущих матерей «Лебенсборна». С педантичностью птицевода он разрабатывал свою систему оценок, которые выставлялись родителям. Поначалу он довольствовался простыми замечаниями «хорошо», «средне», «плохо». Затем он модифицировал эту шкалу оценок. Как уже говорилось выше, так появилась балльная система: I — соответствует нормам отбора в СС; II — хороший средний уровень; III — не подходит для отбора. Позже система была несколько раз модифицирована.

Гиммлер не раз критиковал специалистов «Источника жизни» за то, что они не слишком «творчески» подходили к процессу отбора девушек и женщин, которые должны были размещаться в домах. Правление «Лебенсборна» поспешило учесть критику рейхсфюрера СС и попыталось исправить недостатки в своей работе. Новый руководитель «Лебенсборна» Золльман, так как «он сам ничего не понимал в этих вещах», дал Эбнеру поручение подготовить для заведующих домов циркуляр, в котором должны были быть учтены замечания Гиммлера. Однако это не исчерпало вопроса. Гиммлер и далее пытался делать поправки в представленных ему расовых анкетах. Анкеты рейхсфюрера СС обсуждались и в самом правлении «Источника жизни». В ответ на упрек штурмбаннфюрера СС Ланга: мол, расовые оценки выставлялись только на основании внешнего облика, Эбнер возразил, что анкета, «составленнаярейхсфюрером СС, является замечательным средством для раскрытия личности в целом». Наряду с внешним видом, который фиксировался на фотографии, ответы на предложенные вопросы «настолько ясно раскрывали психологический облик человека, что данная анкета является неповторимым средством для раскрытия расового тела и расовой души». Эбнера ничуть не смущало, что анкета была составлена дилетантом, который за глаза звался недругами «птицеводом». Наоборот, как видим, Эбнер не мог нахвалиться на эту анкету. Он полагал, что ценность анкет заключалась еще и в том, что описанные в них случаи были не искусственно сконструированы, а выхвачены из реальной жизни. «То, что люди, заполняющие эти анкеты, не являются специалистами в области расоведения, а просто людьми здравого смысла отнюдь не снижает ценности данного документа». Впрочем, Эбнер не отрицал, что обучение подчиненных ему специалистов все-таки требовалось, так как медицинское образование не предполагало знания основ расоведения.

Расовое и мировоззренческое препарирование родителей было отнюдь не умственной забавой эсэсовцев. Для тех, кто не соответствовал нормам, эти анкеты могли иметь большие последствия. Анкета рейхсфюрера СС, как выразился Эбнер, была внутренним эсэсовским «домашним обычаем». В сомнительных случаях последующая поддержка матери и ребенка зависела от «качества» самих родов. 14 января 1942 года Гиммлер издал приказ, что при необходимости в качестве работниц «Лебенсборна», как правило машинисток, могли оставаться лишь матери, которые получили оценки I и II. Если мать жаловалась на персонал или условия в доме, то в ее анкете делалась соответствующая отметка. Кроме того, от расовых отметок родителей зависело, принимал лиГиммлер личное шефство над детьми, появившимися на свет в «Лебенсборне», или нет. Именно после представления «расового свидетельства» в одном случае Гиммлер согласился сохранить в тайне отцовство кандидата в офицеры. Неблагоприятный вердикт, который, как негативная расовая оценка, мог быть сформулирован следующим образом: «Согласно принципам отбора в СС матери ребенка в последующем не рекомендуется иметь детей». Подобного решения было вполне достаточно, чтобы отказать в поддержке роженице. Более того, оно могло быть поводом для того, чтобы расстроить запланированное бракосочетание с отцом ребенка, которому могли намекнуть, что подобное замужество могло бы привести к массе проблем.

Как видим, ребенок в «Лебенсборне» был центром всех идеологических построений и расовых мероприятий. Собственно забота о матери была лишь вторичным процессом, волею физиологии неразрывно связанным с заботой о ребенке. В СС полагали, что здоровый, «расово качественный» ребенок покрывал все расходы «Источника жизни». По этой причине в «Источнике» по требованию рейхсфюрера СС регулярно проводились эсэсовские обряды «имянаречения» ребенка. После того как проходил этот обряд, ребенка принимали в «родовую общность СС» и как бы неразрывно связывали с национал-социализмом. Имперский врач СС Гравиц разъяснял на общем собрании заведующих домами «Лебенсборна», что они должны повторять (по сути, «имитировать») эсэсовские семейные праздники. Суть обряда сводилась к тому, что отец давал имя и благодарил супругу за то, что она подарила ему ребенка. СС, как некий «крестный отец», проводя обряд «имянаречения», как бы гарантировали участие в воспитании ребенка. Так как в «Лебенсборне» речь шла в первую очередь о не состоящих в браке матерях, то Гравиц дополнял, что роль отца в данной ситуации должен был выполнять заведующий домом, то есть именно он давал имя ребенку.

Прохождение обряда «имянаречения» в одном из домов «Источника жизни»

Эбнер однажды направил в контрольное управление СС отчет о том, как он обставлял этот праздник в доме «Хохланд». В комнате, украшенной с бюстом фюрера, портретом его матери, знаменами национал-социалистического движения, цветами и лавровыми венками, собираются матери, их дети и «крестные» от СС. Затем заведующий домом произносит речь о смысле и цели обряда «имянаречения». При этом он отсылал их к обрядам древних германцев, указывая, что христианская церковь лишь переняла эти обычаи, превратив их в крестины. «Учение о первородном грехе, а также точка зрения церкви, что материнство оскверняет женщину, является не немецкой и оскорбительной для немецкой женщины». После этого обращения, под «тихие звуки немецкого национального гимна, написанного Гайдном», происходит само «имянаречение» детей. При этом заведующий каждого дома задавал матери вопрос: «Немецкая мать, обязуешься ли ты воспитывать своего ребенка в духе национал-социалистического мировоззрения?» На что мать, естественно, должна была дать положительный ответ. Затем заведующий обращался к «крестному» эсэсовцу: «Готов ли ты наблюдать за воспитанием этого ребенка в духе родовой общности охранных отрядов?» На что эсэсовец должен был дать утвердительный ответ и пожать протянутую руку заведующего. После этого заведующий домом касался эсэсовским кинжалом ребенка и произносил: «Настоящим я беру тебя под защиту нашей родовой общности и даю тебе имя! Носи это имя с честью!» После этого матерям выдавалось свидетельство о присвоении их детям имени, а затем следовало чаепитие.

В своей работе «Генрих Гиммлер как идеолог» Йозеф Акерман писал, что нигде, ни в одной ситуации национал-социалистическое руководство не обладало таким тотальным контролем над человеком, как во время проведения этой церемонии. По мнению этого исследователя, это было возрождение «кощунственного культа идолопоклонства», который Гиммлер хотел возвести в ранг традиции, «новой веры» СС. Очевидно, что эсэсовский обряд «имянаречения» заменял христианские крестины и содержал в себе элементы этого церковного ритуала.

В течение разных лет незамужние матери не одинаково относились к проведению этого обряда. Гравиц в свое время на выступлении перед заведующими домами «Лебенсборна» подчеркивал, что ни одна мать с ее ребенком не должны были принуждаться к участию в этом обряде. Если она хотела крестить ребенка, то этому не надо было противиться. Но само собой разумеется, что крестить ребенка она должна была в удаленном месте. Однако к концу войны, судя по всему, матери стали со скепсисом относиться к шефству СС над их детьми. Об этом говорят хотя бы сохранившиеся статистические данные. Если посмотреть на них, то мы заметим, что доля незамужних матерей, которые согласились на прохождение эсэсовского обряда «имянаречения», неуклонно падала.

Прохождение обряда имянаречения

В апреле 1939 года таковых было 48,9 %, в декабре 1939 года — 39,5 %, в декабре 1940 года — 31,9 %, в мае 1941 года — 22,8 %. Впрочем, надо отметить, что в 1941 году произошло кардинальное изменение ситуации. В октябре 1941 года 88,6 % внебрачных детей прошли обряд эсэсовского «имянаречения». До мая 1941 года эта цифра продолжала оставаться достаточно высокой — приблизительно 70 %. Но, тем не менее, где-то 30 % все равно отказывались «крестить» своих детей в эсэсовскую веру. Их явно не устраивало это культовое действо. Случалось даже, что матери крестили детей уже после «имянаречения» в СС, что вызывало «праведный» гнев Эбнера. В итоге руководство СС решило изменить тактику. Если до 1941 года «Лебенсборн» предоставлял определенную свободу действий в выборе религиозных обрядов, то к началу 1942 года эсэсовское «имянаречение» стало едва ли не обязательным. Только так можно было зафиксировать рожденных в «Источнике» детей как подрастающее поколение СС. «Лебенсборн» мог повлиять на выбор, так как являлся опекуном множества детей. Все же эта возможность влияния была формальной, и она заканчивалась с совершеннолетием опекаемых. Тем не менее, ответственные лица «Лебенсборна» обещали принявшим шефство от СС пожизненное процветание. Однако «отборной молодежью, будущей знатью» рожденные в «Источнике» дети могли стать, если попадали в родовую общность СС.

Очевидно, что, создавая «Лебенсборн», Гиммлер намеревался не только сократить количество абортов, но и проводить перспективную расовую и демографическую политику.

Эсэсовец подносит ребенка для прохождения обряда «имянаречения»

Он пытался сделать «Источник жизни» еще одним элементом его «черного ордена СС». А потому и настаивал, чтобы спасенные дети были предоставлены в распоряжение охранных отрядов. Гиммлер намеревался использовать «Лебенсборн» для обновления «нового дворянства», что полностью соответствовало установленными же принципам расового отбора. Высокопоставленные офицеры СС должны были следить за тем, чтобы в охранные отряды не набирали детей уже числящихся там служащих. Гиммлер во что бы то ни стало пытался избежать ошибки близкородственных связей, которые, по его мнению, погубили «историческое дворянство». Бесчеловечность национал-социалистической расовой идеологии, которая превозносила «расово ценных» людей и презирала, подчас уничтожая, «неполноценных», во всей «красе» раскрылась в «Лебенсборне». Там не любили говорить о детях, которые родились с «дефектами». Но родителей таких детей тут же усиленно проверяли на наличие наследственных болезней. Если обнаруживалось, что у пары уже были больные дети, то дело отца и матери могли передать в РуСХА. Это не было пустой формальностью и условностью. Дело могло закончиться их стерилизацией. Только в условиях военного времени, которые не позволяли провести точное изучение наследственности родителей, подобные приговоры не стали массовыми.

Сами же «дефективные» дети «устранялись» из домов «Лебенсборна», которые отказывались брать над нами шефство. Многим из этих детишек отказывали в праве на жизнь. Как «неприспособленные» к жизни, они передавались руководством «Лебенсборна» в специальные учреждения, которые занимались эвтаназией. В 1941 году Гитлер отдал приказ об убийстве этих беспомощных существ, который беспрекословно выполнялся.

После начала Второй мировой войны «Источник жизни» ожидали всесторонние изменения. Поначалу они выразились в повышенной потребности в попечении над детьми, что было вызвано трудностями войны. Вместе с тем «внебрачное обслуживание» стало распространяться на новый круг людей. Когда нападение на Советский Союз миновало стадию «блицкрига» и превратилось в континентальную, глобальную битву, то вновь встала проблема увеличения рождаемости. Все эти мероприятия «Лебенсборна» проводились под более умелым руководством организации и при более солидной финансовой поддержке.

Глава 7 Юридические сложности

Попечительская деятельность «Источника жизни» во всем ее разнообразии пробуждала у незамужних матерей (конечно, при условии, что они игнорировали идеологическое влияние) чувство, что эта была честная, бескорыстная помощью. Это впечатление только усиливалось, когда они видели, как «Лебенсборн» заботился о судьбе их детишек. Если они оставляли их на время в «Источнике», то организация делала все возможное, чтобы найти малышам временную приемную семью. Если в силу обстоятельств матери были вынуждены отказаться от детей, «Лебенсборн» брал на себя все затраты по их усыновлению. От этих матерей ускользало, что руководство «Лебенсборна», прибегая к этим трем приемам заботы о детях (детский дом, временные семьи и усыновление), пыталось заполучить их под свой контроль. Им было неведомо, что СС таким образом стремились распорядиться их судьбой по своему усмотрению, превратив внебрачных детей в один из инструментов осуществления расовой политики.

Основы заботы о детях были заложены еще во времена Веймарской республики. Об этом говорилось в Гражданском кодексе Германии и принятом в 1924 году Законе «О поддержке молодежи». Эти акты оставались без изменений, пока в Третьем рейхе не был введен «фюрер-принцип». Государственным носителем заботы о детях стало Имперское управление по делам молодежи, в обязанности которого в том числе входило взаимодействие с поверенными судами по делам опеки, что в первую очередь касалось судьбы внебрачных детей. Согласно § 11 нового имперского Закона «О поддержке молодежи», Имперское управление по делам молодежи передало большую часть своих полномочий в данной сфере Национал-социалистическому народному вспомоществованию. Так на свет появился благотворительный проект НСВ «Помощь детям». Как видим, занимаясь помощью детям, «Лебенсборн» вступал в конфликт не только с Имперским управлением по делам молодежи и судами по делам опеки, но и с партийным формированием НСВ. В итоге юридические нормы весьма мешали «Источнику жизни» работать в данном направлении и исполнять свою «расовую миссию». Кроме того, ряд законов просто-напросто противоречил духу СС как элитарной организации, так как они ставили «Лебенсборн» в один ряд с прочими благотворительными объединениями. По этой причине Гиммлер был весьма заинтересован в том, чтобы как можно значительнее сократить полномочия Имперского управления по делам молодежи, НСВ и судов по делам опеки. Эти функции он хотел передать руководству «Источника жизни». Забегая вперед, отметим, что Гиммлеру это удалось.

В настоящий момент число внебрачных детей, рожденных в стенах домов «Лебенсборна», можно установить только приблизительно. Согласно отчетам Эбнера, по состоянию на 31 декабря 1939 года в «Источнике» родился 1371 ребенок. Но в этих данных нет никаких указаний, сколько из них было внебрачных. Тем не менее, их количество можно приблизительно вычислить, если принять в расчет гражданское состояние рожавших в «Источнике» матерей. До конца 1939 года во всех дома «Лебенсборна» было принято 1445 женщин, 771 из которых не была замужем. Отношение не состоящих в браке к замужним составляет 53,4 % к 46,6 %. При этом надо сделать поправку, что к 31 декабря 1939 года родило только 1360 женщин, причем у некоторых из них были близнецы. Как мы помним, тенденция, что более половины рожавших в «Источнике жизни» были незамужними женщинами, продолжалась и в годы войны. Поэтому можно говорить приблизительно о 750–800 внебрачных детях.

Судя по всему, Гиммлер поначалу не хотел, чтобы «Источник» занимался вопросами опеки и усыновления. Во всяком случае, в уставе «Лебенсборна» от 12 декабря 1935 года об этом не говорилось ни слова. Не было никак упоминаний об этом и в ранних документах «Источника», равно как и в эсэсовских инструкциях. Но уже в мае 1937 года Гиммлер ориентировал руководство «Лебенсборна» на то, что оно будет заниматься вопросами опеки. В качестве обоснования этого решения говорилось, что на основании накопленного опыта сложилось впечатление, будто незамужние матери, покидая «Лебенсборн» (на тот момент дом «Хохланд»), были беспомощными и в силу отсутствия необходимых средств не могли достойно позаботиться о своих малышах. «Чтобы раз и навсегда оказать им помощь» рейхсфюрер СС стал решительно добиваться права опеки для «Лебенсборна». Здесь можно задаться вопросом: была ли юридическая поддержка незамужних матерей для Гиммлера единственной побудительной причиной? А может быть, правовая защита интересов внебрачных детей была всего лишь первым шагом «Источника жизни» по демонтажу государственной систему попечения и вспомоществования? На тот момент согласно § 35 имперского Закона «О поддержке молодежи» опекуном внебрачных детей автоматически становилось Управление по делам молодежи по месту рождения ребенка. Действительно, как «Лебенсборн» мог осуществлять программу расовой селекции, если представители управлений по делам молодежи без проблем входили в его родильные дома, брали на ознакомление документы? Причем делалось все это на вполне законных основаниях. Решение Гиммлера подкреплялось неоспоримым аргументом, что незамужнюю мать больше бы уважали в обществе, если бы на страже ее интересов стоял рейхсфюрер СС и глава немецкой полиции, нежели какой-то чиновник из местного Управления по делам молодежи.

Скульптура «Мать и дети», которая была установлена у входа в дом «Фрисланд»

Новая задача «Лебенсборна» была зафиксирована в измененном уставе организации 10 февраля 1938 года. При этом была сделана оговорка, что «Лебенсборн» обязывался осуществлять опеку отнюдь не над всеми внебрачными детьми, рожденными в его домах, а только над теми, кто был «отобран на усмотрение руководства». Таким хитрым приемом эсэсовские врачи намеревались «избавиться» от детей, которые, несмотря на все отборы, все-таки не подходили под расовые критерии СС, передав их управлениям по делам молодежи. В опеке также отказывалось внебрачным детям с родовыми травмами и физическими отклонениями. Летом 1940 года в правлении «Лебенсборна» активно обсуждался вопрос: надо ли отказывать в опеке детям, матери которых намеревались крестить своих малышей? Тогда ясность в этот вопрос внес сам Гиммлер. Он приказал предоставлять крещеным детям опеку в «Лебенсборне», если те пройдут специальный эсэсовский обряд «имянаречения».

То, что «Источник» не пред оставлял опеку всем детям подряд, следует хотя бы из статистических данных. Из 1371 ребенка, которые были рождены в «Лебенсборне» до 31 декабря 1939 года, только 592 (43,2 %) получили эсэсовскую опеку. Если взять наши подсчеты относительно количества внебрачных новорожденных, то мы увидим, что опека предоставлялась далеко не всем. Схожим образом выглядит картина в более поздний период. С ноября 1941 года по май 1942 года «Лебенсборн» взял опеку лишь над 32 % новорожденных (в то время как общее количество внебрачных детей составляло 59,5 %).

Получив новую функцию, руководство «Лебенсборна» получило и новые хлопоты. А именно: установление отцовства, выделение регулярных попечительских платежей, организация процесса усыновления, создание специальных мест для ухода за детьми. Всем этим занимался специально созданный в централе «Источника» отдел опеки.

Преимущество от того, что «Лебенсборн» получал контроль над частью внебрачных детей, было связано с одним неудобством — организация как опекун становилась подотчетной соответствующим судам по делам опеки. В данном случае руководство «Источника жизни» должно было с изрядной регулярностью посылать в эти суды отчеты о состоянии опекаемых детей и условиях, в которых они пребывали. Кроме того, в любой момент суды могли вмешаться в дела «Лебенсборна», ибо они представляли интересы детей. Вдобавок ко всему местные управления по делам молодежи от лица судов могли осуществлять контрольные проверки. Подобное задание они могли получить и от проекта НСВ «Помощь детям». В итоге «Источник» в течение многих лет действовал как опекун внебрачных детей, не имея определенного права на них. Параграф 47 имперского Закона «О поддержке молодежи» устанавливал, что организации, подобные «Лебенсборну», могли являться опекунами детей, но для этого они должны были заранее получить разрешение от местного Управления по делам молодежи! Этот параграф скрывал в себе множество опасных моментов для деятельности «Источника жизни». Во-первых, это было связано с тем, что дома «Источника» были разбросаны по всей Германии. А во-вторых, Управление по делам молодежи могло в любой момент отозвать свое разрешение. При этом хотя «Лебенсборн» уже действовал в роли опекуна в Баварии, где располагался его центральный офис, но до октября 1939 года у него не было соответствующего разрешения. И хотя это была простая формальность, но официальное право на опекунство было предоставлено Министерством внутренних дел и Имперским министерством юстиции лишь в ноябре 1940 года.

Позиции «Лебенсборна» значительно укрепились в 1943 году, когда Имперское министерство юстиции издало приказ, в котором говорилось: «Попечение над матерями-одиночками и внебрачными детьми должно было вести к тому, чтобы предоставить "Лебенсборну" право опеки над этими детьми». Но это лишь юридическая сторона вопроса. А была еще и практическая.

Почти сразу же после начала деятельности родильных домов «Лебенсборна» возник вопрос: а что же, собственно, делать с детьми, которых незамужние матери не могли забрать с собой? В беседе с Гиммлером, которая состоялась в 1938 году, поверенный член правления «Источника» обер-фюрер СС Эбрехт всячески пытался отговорить рейхсфюрера СС от идеи создания специальных детских домов. «Расово ценные дети никогда не должны воспитываться в коллективе, так как никакое учреждение не сможет заменить семью». А Эбнер вообще считал, что самым идеальным местом для ребенка был дом матери, «даже если она жила не в собственном доме». Однако практика показывала, что подобное было возможно лишь в единичных случаях. Большинство матерей не могли забирать с собой детей из «Лебенсборна», так как им надо было сохранить в тайне факт их рождения. Не стоило сбрасывать со счетов и то, что им приходилось искать работу. По этой причине было решено в течение первого года жизни оставлять детей в «Лебенсборне», где им, по крайней мере, могли быть обеспечены уход и питание, подобающие грудному ребенку. Если на протяжении этого времени мать так и не смогла забрать своего ребенка, то руководство «Источника» согласовывало с ней временное пребывание в приемной семье. Как правило, это были не чужие люди. Почти одна треть рожденных до 1939 года внебрачных детей обрела домашний очаг у родственников, преимущественно бабушек и дедушек.

В противоположность этому Эбрехт настаивал на том, чтобы такие дети передавались в первую очередь бездетным эсэсовским семьям. Они уже получили в свое время разрешение от рейхсфюрера СС на вступление в брак, теперь они должны были получить разрешение на усыновление ребенка. Он считал оправданным подвигать «эсэсовские пары на подобные жертвы, если им недвусмысленно намекнуть, что раз им отказано в радости рождения собственных детей, то, по крайней мере, они смогут за несколько лет провести бесценную воспитательную работы на пользу подрастающего поколения нашего народа». В информационных письмах руководства «Источника жизни», датированных 1937 годом, говорилось о возможности размещать детей в специально предназначенных для этого эсэсовских семьях. Два года спустя Эбнер уже говорил об этом как об опыте, который должен был превратиться в регулярную практику.

Однако демографический дирижизм Гиммлера, который хотел навязывать эсэсовцам приемных детей, столкнулся с рядом проблем. Сохранились документы Личного штаба рейхсфюрера СС, в которых говорилось, что летом 1938 года Гиммлер выбрал 10 офицеров СС, которые в течение трех месяцев должны были усыновить детей из «Лебенсборна». Данная затея закончилась полным крахом. Девять из десяти эсэсовцев отказались выполнить этот приказ, после чего сразу же подали рапорт об увольнении из СС. Пяти следующим офицерам было заявлено, что в случае отказа их ждет наказание. Судя по всему, эта практика не прижилась, так как летом 1939 года руководство «Лебенсборна» стало рассылать специальные письма, в которых бездетным и «малодетным» эсэсовским семьям предлагалось взять на воспитание одного из внебрачных детей. К поиску «добровольцев» были подключены фактически все инстанции СС. Но в итоге ничего не было сделано.

«Лебенсборн» выполнял попечительский контроль не только над опекаемыми детьми, оставшимися в его домах, но и над теми, кто был передан в семьи. В соответствии с буквой закона руководство «Источника» регулярно отчитывалось перед баварским Управлением по делам молодежи. Перед передачей ребенка в семью представители «Источника» и НСВ посещали будущих приемных родителей. Позже местной организации СС поручалось выяснить, были ли нарекания в адрес этих людей. Вместе с тем «Лебенсборн» всячески препятствовал подключению к этому процессу представителей Управления по делам молодежи. Только в 1942 году удалось избавиться от этого государственного надзора. Именно тогда были отменены некоторые статьи имперского Закона «О поддержке молодежи».

Рабочая книжка с отметкой «Лебенсборна»

Поставленные перед «Лебенсборном» идеологические задачи автоматически приводили к тому, что СС всячески пытались Игнорировать прочие учреждения усыновления как средства демографической политики. Гиммлер уже 13 сентября 1936 года во всеуслышание заявил, что хотел бы, чтобы все высокопоставленные офицеры СС усыновляли детей именно при помощи «Лебенсборна». На самом деле рейхсфюрер СС хотел всего лишь замаскировать зияющую брешь между четырьмя детьми, провозглашенными нацистской нормой для каждой немецкой семьи, и большинством эсэсовских семей, которые отнюдь не могли похвастаться многодетностью. Более того, «Лебенсборн» пытался исправить ситуацию при помощи распоряжения, когда эсэсовец мог спокойно подавать на развод в случае бездетности жены. Впрочем, было что-то странное в этой инициативе. СС, создававшиеся как «родовая общность» с ярко выраженным культом предков, охранные отряды скатились до уровня «искусственных» семей.

Ко всему этому надо добавить, что Гиммлер не намеревался давать полный ход отказам матерей от внебрачных детей, что он рассматривал как повод для проявления женщиной ее слабохарактерности. Эбнер же по этому поводу заявлял: «Незамужние матери, которые безо всяких причин готовы отдать своего ребенка на усыновление, не являются особенно хорошими матерями». Напротив, признаком «истинного материнства является, если женщина признает свою ответственность за ребенка». Рейхсфюрер СС не хотел форсировать процесс усыновления в «Источнике жизни», так как опасался ряда негативных последствий. Ему претило, чтобы «легкомысленные девушки» стали в итоге легко «избавляться» от своих ребятишек. С другой стороны, эсэсовские браки, которые по прошествии некоторого времени рушились по причине бесплодия одного из партнеров, вряд ли можно было искусственно сохранить при помощи усыновления.

То, что «Лебенсборн» не очень сильно помог в деле сохранения бесплодных эсэсовских браков, подтверждается мизерным количеством усыновлений. По состоянию на 1940 год было усыновлено не более 30 детей. В конце войны из 260 процессов усыновления, организованных «Источником жизни», только 100 завершились относительным успехом. К тому же «Лебенсборн» как опекун внебрачных детей не мог своевольно отдавать на усыновление своих воспитанников, данный вопрос находился в компетенции суда по делам опеки. Прежде чем «Источник» смог все-таки упростить процедуру, он столкнулся с новой проблемой. 19 апреля 1939 года в силу вступил имперский Закон «О посредничестве в деле приемных детей». Так вот, в качестве законных посредников были названы Управление по делам молодежи, Имперский комитет по усыновлению и Национал-социалистическое народное вспомоществование со всеми его инстанциями. Очевидно, что всем другим организациям было отказано в посредничестве в деле усыновления детей. Это коснулось не только большей части благотворительных организаций, но и «Лебенсборна». Гиммлер не мог смириться с подобным положением вещей. Лишь в январе 1940 года с «Источника жизни» был снят данный запрет. Но в итоге пришлось налаживать сотрудничество между «Лебенсборном» и Имперским комитетом по усыновлению НСВ. Была достигнута договоренность, чтобы «Источник» способствовал усыновлению рожденных в его домах детей лишь в семьи служащих СС, полиции и вермахта. Все остальные «непрофильные» запросы на усыновление должны были передаваться в Имперский комитет по усыновлению. Тот же в свою очередь передавал просьбы родителей, которые касались именно сферы деятельности «Лебенсборна».

Письмо, в котором сообщается о подобранных для усыновления в немецкой семье детях

В 1942 году «Источнику» были предоставлены некие привилегии, которые облегчали работу по усыновлению в двух принципиальных моментах. Мотивируя тем, что в условиях войны надо было избегать дублирующей работы, Гиммлер предложил, чтобы дела по усыновлению, рассмотренные судом по делам опеки, повторно не проверялись управлениями по делам молодежи. Эти структуры должны были довольствоваться заверением «Лебенсборна», что при усыновлении детей соблюдены все их права, а сама процедура прошла в строгом соответствии букве закона. В итоге министр внутренних дел одобрил это предложение, а имперский министр юстиции направил соответствующее распоряжение во все компетентные суды. Вследствие того что Управлению по делам молодежи запрещалось проводить собственные расследования, то суд по делам опеки, по сути, лишал их важных контрольных функций, а сам процесс усыновления сводился к сухому административному решению. В этих условиях «Лебенсборн» мог принимать решения об усыновлении детей на свое усмотрение, не давая никакого отчета об их внебрачном происхождении.

В качестве основной предпосылки успешного обслуживания незамужних матерей и их внебрачных детей руководство «Лебенсборна» рассматривало возможность сохранения тайны рождения ребенка. Эбнер превозносил свою организацию как единственную структуру в рейхе, которая действительно могла сделать это. Он считал необходимым сохранять в тайне рождение внебрачного ребенка, так как в немецком обществе матери-одиночки до сих пор не пользовались заслуженным почтением. Если незамужняя девушка работала, то в случае беременности она запросто могла лишиться своего места. Эбнер заявлял, что сохранение втайне рождения ребенка могло уменьшить количество этих «позорных фактов». «Источник жизни» прилагал огромные усилия по сохранению тайны рождения. В годы войны, пользуясь завесой секретности, это обстоятельство позволило ему безмятежно проводить расовую политику, опираясь в первую очередь на увеличение рождаемости. Без подобной таинственности вряд ли можно было осуществить проект по «собиранию германской крови», который нашел апогей в систематическом похищении иностранных детей, которые вывозились в Германию для онемечивания.

Сразу же оговоримся, что в «Лебенсборне» сохранение тайны рождения не было обязательным условием, оно происходило по желанию матери или отца внебрачного ребенка. Заявление об этом делалось еще во время обследования будущей мамы. В среднем почти каждая вторая незамужняя женщина хотела воспользоваться предоставленной возможностью. Впрочем, это говорит также о том, что далеко не все матери-одиночки намеревались сохранять в тайне факт рождения внебрачного ребенка. Причем это происходило только на ранних стадиях беременности, то есть тогда, когда девушка только изъявляла желание попасть в один из домов «Лебенсборна». Незадолго до или непосредственно после родов число желавших воспользоваться секретностью родов сокращалось до 30 %. А полгода спустя после родов эту тайну продолжали хранить лишь 10 % матерей. А через два или три года почти все матери отказывались сохранять этот секрет. Однако подобная практика противоречила множеству германских законов и предписаний. По этой причине Гиммлер и руководство «Источника жизни» сначала делали все возможное, чтобы обойти эти инструкции, а затем делали так, чтобы они не касались «Лебенсборна».

Так как в Третьем рейхе действовала обязательная прописка, которая заносилась в паспорт в полиции, то о переселении в «Лебенсборн» надо было уведомлять местных паспортистов. Чтобы избежать этого, дома «Лебенсборна» по приказу Гиммлера как главы немецкой полиции оснащались собственными паспортными столами, которые и вели регистрацию прибывавших беременных женщин. То есть местные паспортные столы были исключены из этого процесса. Поначалу «Источник жизни» рекомендовал беременным женщинам отмечаться в местном паспортном столе как «уехавшие в путешествие», что было, естественно, неправдой. В 1938 году было решено давать им условную прописку по адресу: Мюнхен 13, Адельхайдштрассе, 26/1. Все сообщения местные паспортисты и почтальоны могли отправлять именно туда. В некоторых случаях, особенно тогда, когда требовалось сохранение тайны, «Лебенсборн» создавал для переписки еще ряд «условных» адресов. В большинстве случаев это были адреса ответственных служащих мюнхенского централа «Лебенсборна» или заинтересованных эсэсовских офицеров. Свой личный адрес для этих целей предоставил сам доктор Эбнер. Конечно, рано или поздно в глаза паспортистам (прежде всего мюнхенским) должно было броситься, что новые адреса были фиктивными, но для этого требовалось определенное время. В итоге Гиммлер, как говорилось выше, решил придать этой процедуре законный вид. По его приказу летом 1939 года в полицейских президиумах Берлина, Мюнхена и Вены были изготовлены специальные служебные печати, которые имелись в распоряжении только паспортных столов. Так, например, на бумаге появился «Паспортный стол № 2 города Мюнхена». Образование «новых» паспортных столов давало посетительницам «Лебенсборна» гарантию, что они не должны были предавать огласке сам факт своего пребывания в данном «оздоровительном» учреждении. Неудивительно, что очень скоро «Паспортный стол № 2» стал весьма оживленным. Это был один из самых важных паспортных столов, существовавших при «Лебенсборне».

Документ «Лебенсборна», в котором ведется речь о сохранении тайны рождения ребенка

«Источник жизни» склонял не состоящих в браке матерей не только к тому, чтобы они давали ложное указание своего адреса. В последующие годы они (с разрешения Гиммлера) в полицейских бланках регистрации по месту жительства и в листках убытия могли указывать свое семейное положение как «вдова» или «разведена», что должно было еще больше засекретить факт рождения внебрачного ребенка. От «Лебенсборна» они получали соответствующее подтверждение, которое на полном основании позволяло им добавлять к своему имени приставку «фрау». То есть, по большому счету, эти женщины симулировали брак. Эбнер предпочитал называть это «документаций» брака.

В исключительных случаях Гиммлер был даже готов на время беременности и родов предоставить женщинам новые паспорта и имена. Напомним случай, описанный в первых главах книги. В 1943 году в «Лебенсборн» попала голландская руководительница имперской школы в Нидерландах. Она ожидала внебрачного ребенка. В итоге было решено выдать ей новый паспорт с немецким именем, согласно которому она была голландской немкой, женой крестьянина. Во время беременности она пребывает в Германии, где проходит в качестве вольнослушательницы обучение в колониальной женской школе города Рендсбурга. На последнем месяце беременности она перебирается в один из домов «Лебенсборна», где под немецким именем ожидает родов. Почти сразу же после родов она покидает «Источник», где оставляет своего ребенка. Вернувшись в Голландию, она некоторое время спустя «принимает решение» усыновить «какого-нибудь» малыша. Она получает собственное дитя обратно, при этом и она, и ее ребенок носят другое имя. Все, что касалось прошлой жизни, оказывается стертым. Только много позже она восстанавливает справедливость и признается, что это ее собственный ребенок. Для организации столь запутанных операций Гиммлер в 1944 году открывает при «Лебенсборне» специальный счет.

Не менее противоправными были способы, к которым прибегал «Лебенсборн», дабы скрыть отцовство. Один из подобных прецедентов случился в конце 1941 года. Кандидат в офицеры в анкете указал, что у него нет внебрачных и добрачных детей, хотя на самом деле его сын был рожден в одном из домов «Источника». В графе он поставил прочерк. Дело каким-то образом получило огласку. Тогда, чтобы избежать скандала, а также чтобы сам «папаша» все-таки стал офицером, Гиммлеру пришлось встречаться с генералом Германом Райнеке, который в тот момент возглавлял общее управление вермахта. Впрочем, Гиммлер не очень рисковал, ибо Гитлер более чем одобрительно относился к подобному способу решения проблем. Когда до фюрера дошли сведения, что один морской офицер был вынужден подать в отставку, так как его невеста до свадьбы оказалась беременной, то он рвал и метал, возмущаясь «реакционными неписаными законами военно-морского флота, которые являлись отрыжкой ушедших порядков». Впрочем, когда нечто подобное произошло в вермахте, то Гиммлер отдал приказ, чтобы никто из офицеров СС не вмешивался в это дело. Но, по сути, это было вопросом взаимоотношений СС и вермахта.

Сохранение тайны рождения противоречило также официальным инструкциям. Параграф 53 Закона «О гражданском состоянии» от 19 мая 1938 года определял, что о рождении внебрачного ребенка надо было сообщать в органы учета гражданского состояния по месту жительства матери. В тех же органах согласно § 11 должно было быть установлено отцовство данного ребенка. Чтобы обойти эти статьи закона, руководству «Источника жизни» удалось добиться в Министерстве внутренних дел разрешения создать при каждом из родильных домов свой собственный ЗАГС, в компетенцию которого должны были входить все случаи гражданского состояния. Данная структура получила название «Второго отдела записи актов гражданского состояния». Единственным служащим этого отдела всегда был заведующий соответствующего дома «Источника жизни». Подобный комплекс (родильный дом, паспортный стол, отдел регистрации актов) позволял достаточно долгое время сохранять в тайне факт рождения ребенка. Схожим образом дело обстояло и с сокрытием отцовства. В министерстве внутренних дел знали об этих нарушениях, но смотрели на них сквозь пальцы, так как «подобное положение вещей до сих пор не вызывало ни у кого возражений».

Поскольку из свидетельства о рождении можно было узнать о внебрачном происхождении ребенка, то начиная с 1939 года в «Лебенсборне» они заверялись и матерью, и «отцом». Если вдруг возникала необходимость представления неких доказательств наличия отца, что могло потребоваться для государственных органов и партийных инстанций, то тогда к решению этой проблемы подключался централ «Лебенсборна». В данной ситуации речь шла о том, что долгое сокрытие внебрачного происхождения ребенка могло повлечь за собой трудности при принятии в школу и при вступлении в Гитлерюгенд, когда требовались доказательства его арийской родословной. В данном случае «Лебенсборн» действовал в тандеме с имперским комитетом по исследованию родословных Министерства внутренних дел. С 1939 года имперский комитет обязывался по первому же требованию «Источника жизни» предоставлять документы, которые подтверждали арийские корни ребенка. При этом не проводилось никакого расследования и изучения его родословной.

Относительное долгое время отцовство ребенка удавалось скрывать хотя бы потому, что в соответствии с законами о рождении ребенка в органы власти по месту жительства отца сообщалось не сразу же. К тому же мать не была обязана сообщать об этом в отделах регистрации актов гражданского состояния. Впрочем, оставалось неясным, могла ли мать скрывать перед судом имя отца ребенка. В итоге в 1938 году Имперский верховный суд принял решение о том, что указание имени отца ребенка являлось обязательным. Она могла скрывать его только в исключительных случаях. Подобное судебное решение отнюдь не обрадовало Гиммлера и руководство «Источника», которые гарантировали будущим матерям неразглашение имени отцов их детей. Даже Гитлер одобрил это решение Имперского верховного суда. Соответствующие решения были приняты в Министерстве внутренних дел и Имперском министерстве юстиции. Данное решение было, наверное, вызвано тем, что Гитлер потребовал разобраться с ситуацией, когда одной незамужней матери, несмотря на новые правила, по недоразумению забыли внести в документы имя отца ребенка.

Но руководство «Лебенсборна» не останавливалось ни перед чем, чтобы все-таки сохранить в тайне имя отца (как писалось в тогдашних документах «отца-производителя», то есть биологического отца). В законах была найдена небольшая лазейка. Дело в том, что установлением отцовства должен был заниматься опекун внебрачного ребенка. Однако «Источник» соблюдал законы лишь отчасти. Нередко руководство вообще отказывалось назвать суду по делам опеки известные им имена отцов детей. Как мы понимаем, это было прямым препятствием для осуществления судом его обязанностей по надзору за состоянием опекаемых.

25 апреля 1939 года в Имперском министерстве юстиции состоялась беседа с Пфлаумом. Сторона юстиции ожидала, что в «Лебенсборне» будет положен конец такому «неудовлетворительному состоянию дел». Однако Пфлаум, прикрываясь авторитетом рейхсфюрера СС, даже не думал извиняться. Он считал, что так и должно быть. Он категорически отказался разглашать тайну отцовства судам по делам опеки. Он мотивировал это тем, что разглашение имен существенно подорвало бы авторитет «Лебенсборна», который гарантировал матери и ребенку тайну рождения. Более того, сохранение тайны было одним из условий для достижения поставленных перед «Источником» целей. Вместо извинений Пфлаум предложил Имперскому министерству юстиции отменить административное и уголовное преследование одиноких матерей за отказ называть судам по делам опеки имя отца их ребенка.

Страница из служебного журнала дома «Фрисланд»

Сторона «Лебенсборна» использовала эту беседу для того, чтобы устранить юридические препоны на пути сохранения тайны рождения. Более того, Пфлаум настаивал на том, чтобы эта тайна могла храниться достаточно длительный срок. В этой связи он требовал аннулировать паспортные предписания для ЗАГСов, а именно отменить действие § 53 и § 61 дополнения к Закону «О гражданском состоянии». То есть фактически изменить практику выдачи свидетельств о рождении внебрачных детей. Однако все это должно было вступить в силу не раньше, чем были бы изменены законы. В этой связи была передана просьба Гиммлера сделать исключение для «Лебенсборна» как единственной организации, которая могла сохранять в Третьем рейхе тайну рождения ребенка.

Однако Пфлауму не удалось найти понимание у представителей Имперского министерства юстиции, которые заявили, что подобные намерения руководства «Лебенсборна» идут вразрез с законами. Более того, ему намекнули, что «Лебенсборн» противоправно пользовался покровительством Министерства внутренних дел. В этой связи министр внутренних дел Фрик в июле 1939 года направил рейхсфюреру СС Гиммлеру письмо, в котором сообщал, что, сохраняя тайну рождения внебрачных детей, тот нарушает множество законов и служебных инструкций. Вдобавок Фрик не видел никакого смысла в сохранении такой загадочности. Гиммлер и руководство «Источника жизни» были разочарованы подобной реакцией. Но пока «Лебенсборн» нарабатывал практику поиска лазеек и обходных путей в законах, время работало на него. В 1942 году преемником умершего имперского министра юстиции Гюнтера стал Отто Тирак. А год спустя Генрих Гиммлер сам возглавил Министерство внутренних дел. Подобные изменения на министерских постах очень порадовали руководство «Источника жизни». Радостные ожидания оказались оправданными. 27 октября 1943 года вышел указ Имперского министерства юстиции, который освобождал «Лебенсборн» от контроля со стороны судов по делам опеки и позволял сохранять тайну рождения внебрачных детей. Разглашение этих сведений перед судом могло происходить только в отдельных случаях. В остальном суды должны были воздерживаться от проведения собственных расследований (это касалось и установления отцовства) и довольствоваться теми справками, которые предоставлялись им из «Лебенсборна». Фактически «Источник» стал полностью независимой от государственных и партийных органов организацией. Несколько месяцев спустя Министерство внутренних дел выпустило Четвертое дополнение к Закону «О гражданском состоянии». Оно добавляло в § 53 абзац, который позволял матерям «в единичных случаях» воздерживаться от сообщения о рождении ребенка в административные органы. Зато § 102а («Свидетельство о рождении») вводил новый тип документа, в котором не значились имена родителей. Другая статья гласила, что в особых случаях для регистрациигражданского состояния предполагалось наличие «особых книг» и «особых служащих». По сути, речь шла только о «Лебенсборне», а по этой причине новые правила не могли быть всеобщими. Так, по сути, были легализованы специальные ЗАГСы «Лебенсборна». Однако приближавшийся военный крах Германии не позволил руководству «Источника» насладиться всеми благами от новых условий опеки.

Свидетельство о рождении ребенка, выданное в доме «Фрисланд»

В многолетних дискуссиях с министерской бюрократией о возможности сохранения тайны рождения «Источник жизни» смог достичь определенных успехов в других областях. Начавшаяся Вторая мировая война остро поставила перед немецким обществом проблему удостоверения внебрачных детей, оказавшихся на оккупированных Германией территориях. В обыкновенных условиях данные случаи подпадали бы под действие § 41 Закона «О гражданском состоянии», то есть эти эпизоды рассматривались бы в Центральном Берлинском ЗАГСе. Однако Министерство иностранных дел предоставило «Лебенсборну» возможность создать специальный отдел в мюнхенском централе, который должен был заниматься исключительно теми случаями, когда надо было скрывать рождение детей за пределами Германии. Напомню, что на тот момент дома «Источника» существовали и в Дании, и в Норвегии, и в Бельгии, и на территории оккупированных Польши и Нидерландов. До конца войны Берлинский ЗАГС № 1 не рассмотрел ни одного такого дела. По мере распространения домов «Лебенсборна» по захваченной Европе было принято решение создать при мюнхенском централе специальный отдел, который занимался бы только регистрацией актов гражданского состоянии детей, рожденных от «арийских» иностранных родителей. Новая структура позволяла регистрировать также тайно вывозимых в Германию иностранных детей.

«Источник жизни» был заинтересован скрывать не только беременность и рождение внебрачного ребенка, но и сам факт его существования на первых годах жизни оного. А вот это было значительно слоожнее. Третий раздел (§ 19–31) имперского Закона «О поддержке молодежи» устанавливал, что управления по делам молодежи должны были размещать внебрачных детей в специально отведенных для этого местах и постоянно наблюдать за их пребыванием у матери, у приемных родителей или в детском доме. На основании этих наблюдений в суды по делам опеки передавались сведения об условиях жизни опекаемых.

Свидетельство о рождении ребенка в доме «Фрисланд» (Гогенхорст)

Чтобы исключить подобное вмешательство в дела «Лебенсборна», руководство «Источника» вышло в 1940 году в Министерство внутренних дел с просьбой не распространять действие этих статей на их организацию. Гауптштурмфюрер СС Теш, который вел в 1942 году переговоры от имени «Лебенсборна», применил новую, хотя и не слишком оригинальную тактику. Он настаивал на том, что задания, поставленные рейхсфюрером СС, не предполагают вмешательства прочих организаций (прежде всего имелись в виду управления по делам молодежи и суды по делам опеки). В данном вопросе речь шла не только о сугубо немецких домах «Лебенсборна» и рожденных там внебрачных детях, но и об «иностранных» домах, а также славянских детишках, подлежащих «германизации». И после двух лет упорной борьбы Министерство внутренних дел решило уступить СС. Опираясь на непозволительно широкое толкование § 29 имперского Закона «О поддержке молодежи», 15 июля 1942 года был выпущен циркуляр, в котором значилось, что «статьи Имперского Закона "О поддержке молодежи” не распространяются на детей, зарегистрированных организацией «Источник жизни», осуществляющей свою деятельность при персональном штабе рейхсфюрера СС». Теш и руководство «Лебенсборна» смогли добиться того, чего они хотели. Все дети, за которых по указанию Гиммлера отвечал «Лебенсборн», были исключены из сферы деятельности управлений по делам молодежи. Больше ни одни государственный или партийный орган не мог вмешаться в деятельность «Источника жизни». Однако матери детей, оказавшихся в «Лебенсборне», могли заплатить за гарантии сохранения тайны очень высокую цену — на них теперь вообще не распространялось никакое имперское законодательство. «Лебенсборн» в буквальном смысле слова оказался отрезанным от мира. Гиммлер оценил этот ход Теша. Он похвалил его, назвав принятое решение «отличным».

Глава 8 Проблемы «Лебенсборна» в рабочем порядке

Едва дом «Хохланд» успел принять первых посетительниц, как в эксплуатацию стали вводить другие родильные дома. В июне 1937 года открылся дом «Гарц» в Клостерхайде. Несколько месяцев спустя, в сентябре 1937 года, в окрестностях Берлина был сдан в эксплуатацию дом «Курмарк». Однако вскоре после этого последовали крутые перемены. Самостоятельная организация «Лебенсборн» была ликвидирована. Судя по всему, на тот момент «Источник жизни» не справлялся с задачами, поставленными перед ним. В ее центральном управлении нередко возникали споры и конфликты. 10 февраля 1938 года у «Лебенсборна» появился новый устав. Эти перемены во многом были вызваны тем, что Гиммлер мог оказывать лишь опосредованное влияние на управление организацией. К тому же он не был доволен сколками и противоречиями, царившими в руководстве «Источника». Чтобы провести реорганизацию, Гиммлер заранее предпринял несколько предварительных шагов. 8 мая 1937 года он поручал шефу Административного управления СС группенфюреру СС Освальду Полю взять на себя финансовый контроль над деятельностью «Лебенсборна». Сделано это было под тем предлогом, что в противном случае контрольные функции были бы переданы имперскому казначею Шварцу. Гиммлер «заботливо» решил не нагружать имперского казначея дополнительными хлопотали. На самом деле Гиммлер всеми силами пытался сохранить полную независимость от партийных структур, а потому не намеревался никого посвящать в финансовые дела «Источника жизни». Тем временем в Главном управлении по вопросам расы и поселений расценили данный шаг рейхсфюрера как попытку сократить влияние РуСХА на «Лебенсборн». Чтобы как-то компенсировать этот ход, Гиммлер заверил руководство РуСХА, что только его родовое управление обладает правом давать «мировоззренческие установки и соответствующие директивы для "Источника жизни"». Но это было недолгим утешением. 7 сентября 1937 года личный штаб рейхсфюрера СС уведомил руководство РуСХА о том, что в соответствии с предложением доктора Эбнера группенфюрер СС Освальд Поль по согласованию с Гиммлером принял решение перенести официальное месторасположение «Лебенсборна» из Берлина в Мюнхен. Руководство РуСХА пыталось парировать, что родовому управлению будет не удобно управлять «Лебенсборном» на таком удалении. Но Гиммлер был непреклонен. В марте 1938 года он принял окончательное решение — «Лебенсборн» должен был перебраться в Мюнхен.

На самом деле переезд из Берлина в Мюнхен был только началом организационных изменений, которые должны были закончиться полным разделением РуСХА и «Лебенсборна». Почти сразу же после того, как Поль был поставлен Гиммлером надзирать за финансовыми делами в «Источнике жизни», тот со всей открытостью сообщал руководству Главного управления по вопросам расы и поселений, что считает необходимым изменить организационный статус «Лебенсборна». Он даже подчеркивал: «Я буду стремиться к полному изъятию "Лебенсборна' из сферы, деятельности РуСХА».

Дома «Лебенсборна» пытались располагать в живописных местах

1 января 1938 года было принято решение разделить РуСХА и «Лебенсборн», передав «Источник» в ведение персонального штаба рейхсфюрера СС. По сути, этот ход делал «Лебенсборн» полностью независимой организацией, которая подчинялась лишь Гиммлеру. Нечто подобное мы могли бы наблюдать в то же самое в время и организации «Наследие предков» («Аненэрбэ»). Для РуСХА и его шефа обергруппен-фюрера СС Вальтера Дарре утрата контроля над «Лебенсбор-ном» и «Аненэрбэ» была сильным ударом. То, что касается «Лебенсборна», в данном случае, судя по всему, не обошлось без доктора Эбнера. Именно ему как медицинскому руководителю подчинялись все родильные дома. Однако, пока «Лебенсборн» располагался в Берлине, он мог, по сути, контролировать обстановку лишь в Штайнхёринге, в доме «Хохланд». Было вполне логично, что доктор Эбнер пытался устранить этот пагубный «дуализм» между берлинским руководством «Лебенсборна» и первым образцовым родильным домом в Баварии. Выбор Мюнхена ведь был далеко не случаен. В дан-ном случае свою роль сыграло и знакомство с Гиммлером и то, что Освальд Поль энергично поддержал с чисто финансовой стороны идею перенесения «Лебенсборна». Как мы помним, соединения личного штаба рейхсфюрера СС и «Источника жизни» было лишь одним из немногих симптомов упадка РуСХА. В итоге Главное управление по вопросам расы и поселений стало заниматься земельным вопросом, обучением и расовой проверкой кандидатов на вступление в СС.

Имперский руководитель крестьян Рихард Вальтер Дарре до ссоры с Генрихом Гиммлером возглавлял Главное управление СС по вопросам расы и поселений

Разрыв отношений между Гиммлером и Дарре стал прекрасным поводом для того, чтобы в корне поменять устав «Источника жизни». Во-первых, устав должен был быть приведен в соответствие в связи с переездом из Берлина в Мюнхен. Гиммлер воспользовался этим поводом, чтобы кардинально изменить структуру руководства «Источником». Занимавшие с 1936 года свои должности председатель, его заместитель и организационный руководитель были выходцами из недр РуСХА. Было решено перераспределить полномочия. Деятельность «Лебенсборна» должны были контролировать представители различных управлений СС. От РуСХА был представлен оберфюрер СС Эберхт, от Административного управления — группенфюрер СС Поль. Третьим в этом списке был штандартенфюрер СС Дермицель из санитарного управления СС. Ранее он ведал вопросами гигиены в «Лебенсборне». Позже произошла еще одна перестановка: от РуСХА место в совете занимали менявшиеся шефы управления, а место шефа санитарного управления занял имперский врач СС бри-гадефюрер СС Гравиц.

Реорганизация правления «Лебенсборна» показала, что «Источник» ориентировался в первую очередь на цели, поставленные перед ним руководством СС. Возвышение «Источника жизни» стало очевидным хотя бы потому, что во главе его встал лично Гиммлер как председатель общего правления организации. В дела же «старого» «Источника» не вмешивались ни рейхсфюрер СС, ни Дарре. В той ситуации Дарре предлагали фигуры служащих «Источника», а Гиммлер утверждал их. Примечательно, что «Лебенсборн» возглавлял даже не шеф РуСХА, а лишь начальник родового управления. Появление во главе «Источника» рейхсфюрера СС значительно повышало статус организации, что должно было помочь ей в дальнейшей деятельности. Причем управление организацией для Гиммлера не было пустой формальностью. В данной ситуации он отнюдь не был «свадебным генералом». Он собрал воедино три ветви управления «Источником жизни»: мировоззренческую, административную и медицинскую. В большинстве случаев Гиммлер довольствовался отчетами по соответствующему направлению. Однако это не исключало того, что все принципиальные решения принимал лично он сам.

Пфлаум, который, как организационный руководитель, должен был юридически представлять интересы «Лебенсборна», остался на своем месте. Но теперь его функционал сводился к тому, что он должен был взаимодействовать с прочими государственными и партийными структурами. Разумеется, он уже не мог вмешиваться в дела «Источника», да и сама его должность стала называться «административный член правления». Учитывая заслуги доктора Эбнера во время создания отдельных родильных домов, ему было и впредь заниматься этим вопросом. Но так как его интересы лежали больше в сфере медицины, нежели в сфере бюрократии, то он выступал в роли члена правления только в вопросах, когда речь шла о родильных домах, их персонале, посетительницах, оборудовании и т. д. Естественно, позиции Пфлаума были сильно подорваны. Он был вынужден делить свое руководство с членами правления. От него вряд ли ускользнуло, что именно с принятием в «Лебенсборн» доктора Эбнера началась административная перекройка, которая в итоге закончилась ущемлением его интересов. В будущем дело дошло до нелицеприятных трений между этими двумя людьми, и в итоге Пфлаум был вынужден оставить свой пост в «Источнике жизни».

Постоянный рост количества родильных домов «Лебенсборна» вел к неуклонному расширению бюрократического аппарата в организации. Это стало наиболее заметно в первой половине 1938 года. В тот момент Пфлаум возглавлял общий централ «Источника жизни». Несмотря на появление трех новых домов, централ занимался лишь финансовой деятельностью. Он смог сохранить свою структуру на два последующих года. Централ делился на два главных отдела: А и F. Наряду с ними еще существовали строительный отдел и управление по опеке. Но посмотрим на деятельность главных отделов. Первый из них, главный отдел А (allgemein-общий), состоял из семи секторов и подотделов. Все они отвечали за различные вопросы обслуживания матерей в домах и вне их. В частности, в их задачи входила домашняя фотосьемка, которая помогала проводить расовый отбор будущих рожениц «Лебенсборна». В рамках этого проводились также расовое освидетельствование, проверка наследственного здоровья, «брачная кооперация», трудоустройство матерей-одиночек. В задачи подотдела поддержки многодетных семей входил поиск идеальных с нацистской точки зрения семейств. Другой подотдел занимался ведением мировоззренческих и специальных материнских учебных курсов. Кроме того, существовал правовой сектор, который относился ко всем домам «Лебенсборна». Данный сектор выполнял и функции ЗАГСа, и паспортного стола. Это не было преувеличением, так как многие матери хотели сохранить свое пребывание в «Лебенсборне» в тайне. Главный отдел F (финансы) к 1939 году изрядно разросся. Подобно главному отделу А, он состоял из семи секторов и подотделов: кассового, расчета заработной платы, бухгалтерии, земельного сектора, взимания взносов и т. д.

Но «Лебенсборн» рос не только глубь, но и вширь. Его дома постепенно появлялись по всей Германии. В мае 1938 года в торжественной обстановке в Северной Германии было открыто еще два дома «Источника жизни». В Бад-Польцине городской совет преподнес в качестве подарка Гитлеру бывший курортный дом. В итоге это здание было передано в ведение рейхсфюрера СС, а тот в свою очередь отписал его «Источнику». Так возник дом «Померания», рассчитанный на 60 мест для матерей и 75 мест для детей. Кроме того, в 1937 году за 60 тысяч рейхсмарок был куплен бывший охотничий замок Лаузен, который располагался в окрестностях Бремена. Из него был сделан дом «Фрисланд», рассчитанный на 34 матери и 45 детей. Не мог «Лебенсборн» обойти стороной и аншлюс Австрии, который произошел 1938 года. Как только Австрия была присоединена к рейху, Эбнер и Пфлаум обратились к Гиммлеру с просьбой «разрешить гестапо приобретать дома, автомобили и предметы обстановки». В итоге в 70 километрах от Вены был конфискован санаторий Перниц.

Вход в дом «Лебенсборна», расположенный в Гогенхорсте

Затем последовали детский дом в Нойленгбахе близ Санкт-Пёльтена, замок Обервайс у Гмундена. Примечательным в данном акте «пожертвования» со стороны гестапо было то обстоятельство, что в прошлом все три здания были еврейской собственностью. Но «Лебенсборну» удалось обжить отнюдь не все строения. Детский дом в Нойленгбахе «Лебенсборн» сдавался в аренду вермахту. На восстановление просто-напросто не хватало денег. Большой интерес проявлялся к замку Обервайс, но он в силу ряда обстоятельств никак не мог быть родильным домом. Потому в сентябре 1943 года здесь было решено устроить специальный детский дом «Лебенсборна», который назывался «Альпенланд». Чтобы иметь в «Восточной марке» хотя бы один родильный дом, руководство «Источника жизни» решило бросить все имеющиеся средства на оснащение санатория «Перниц». После его реконструкции, которая закончилась в октябре 1938 года, в нем могло разместиться 49 женщин и 83 ребенка. В данном случае речь шла не только об отличном строении, но и 33,7 гектара земли и 17 гектарах леса. Итак, на момент наступления 1939 года «Источнику жизни» удалось открыть шесть родильных домов, в целом рассчитанных на 263 места для женщин и 487 мест для детей.

Альбом с фотографиями, на котором запечатлен дом «Фрисланд»

5 апреля 1939 года в библиотеке дома «Фрисланд», который располагался в Гогенхорсте, состоялось совещание, на котором присутствовали группенфюреры СС Поль и Панке, оберфюрер СС Деррмицль, штандартенфюрер СС Эбнер, обер-штурмбанфюреры СС Пфлаум и Шрёдер. На повестке дня стоял вопрос, касающийся проекта бюджета «Лебенсборна» на текущий год. В первую очередь эсэсовские офицеры сравнивали затраты на различные дома «Источника жизни», которые очень сильно разнились между собой. На данном совещании велся протокол, а потому мы можем хотя бы в общих чертах отследить ход этого мероприятия.

Поль; Мы хотим сравнить количество кроватей с затраченными суммами. Если в Польцине имеется 60 кроватей, то в Вернигероде всего лишь 36. И при этом Вернигерод обходится нам слишком дорого. Из этого можно сделать вывод, что дома, рассчитанные на 35–40 кроватей, не являются рентабельными.

Эбнер; Количество кроватей в 60–80 штук является исключением. Это наивысшая цифра. В противном случае дома потеряют свой характер, именно дома.

Поль: В Вернигероде мне не понравилось.

Эбнер; В Вернигероде еще только идут закупки, также не закончились приготовления. Завершение процесса не представляется возможным, так как эксперты еще не закончили оценку.

Поль; «Курмарк» рассчитан на 23 кровати. Но, несмотря на это, финансовые затраты на него составляют всего лишь 8 тысяч рейхсмарок, что значительно меньше, чем на любой другой дом. Проблема всех домов состоят в том, что они постепенно превращаются в детские дома, что опять же приводит к дополнительным затратам со стороны правления.

Пфлаум; Мы предусмотрели создание детских домов только для Гогенхорста, Клостерхайде и Шлистедта.

Поль; В Клостерхайде должно быть построено новое здание, чтобы освободить главный корпус… В Вернигероде в качестве детского дома можно рассматривать Ильзенбург. Какова наполненность домов?

Пфлаум; Благодаря активной пропаганде загрузка домов могла бы существенно увеличиться. Однако рейхсфюрер СС запретил вести активную агитацию через обычную прессу. Я подвел итоги в декабре, после чего в январе представил рейхсфюреру СС статистику. Одновременно с этим я попросил, что нам разрешили опубликовать большую статью в «Черном корпусе». Рейхсфюрер СС выразил пожелание сделать также фоторепортажи в "Иллюстриртен беобахтер» и «Кёлънише иллюстриртен”. Гюнтер д’Алькуен уже пишет статью для "Черного корпуса”».

Фраза, произнесенная Пфлаумом, заслуживает отдельного внимания, так как Гиммлер поставил перед руководством «Источника жизни» задачу, чтобы в Германии было создано как минимум 30 домов, что «должно было оказать положительное влияние на сокращение числа абортов». При этом для Национал-социалистического народного вспомоществования предоставлялись сведения, во многом не соответствовавшие действительности. На упоминавшемся выше совещании Эбнер заявил, что дома «Померания» (Бад-Польцин), «Хохланд» (Штайнхёринг в Верхней Баварии), «Венский лес» («Восточная марка» — Австрия), «Курмарк» (Клостерхайде) обслуживались преимущественно «коричневыми сестрами». Это замечание имело принципиальное значение, так как было непосредственно связано с кадровой проблемой в «Лебенсборне».

Уже при учреждении первого дома «Лебенсборна» в Штайнхёринге руководство СС прибегло к помощи национал-социалистических сестер. «Источник жизни» заключил договор с Национал-социалистическим вспомоществованием, согласно которому сестры предоставлялись во все родильные дома. Но так как Национал-социалистическое сестринство не обладало достаточным количеством дипломированных специалистов, то «Лебенсборн» приглашал на работу медицинских сестер со стороны. Однако при этом старшая медицинская сестра в каждом доме была обязательно служащей СС.

«Коричневая сестра» из дома «Фрисланд»

Работа по уходу за матерями во всех домах неизбежно была связана с множеством проблем, в первую очередь личного характера. Однажды сам Гиммлер заметил, что либо врачи и медицинские сестры не подходили для работы в особых условиях «Источника жизни», либо имелись работники, которых удавалось заполучить с большим трудом. Особенно эта проблема стала актуальной в годы войны. Если бы Гиммлер не проявлял живого интереса к деятельности «Лебенсборна», то после начала Второй мировой войны Эбнер, наверное, вообще не смог бы получить никакого персонала.

Неожиданно национал-социалистические сестры преподнесли Эбнеру неприятный сюрприз. В 1940 году в своем секретном докладе он писал с сожалением, что медицинские сестры слишком часто менялись — была огромная текучка кадров. Не успели они только войти в курс дела, свыкнуться с обета-новкой в домах «Лебенсборна», как тут же по собственному желанию оставляли работу в организации. Нередко медицинские сестры были слишком молоды, чтобы иметь подходящие навыки и практический опыт. Но в большинстве случаев Эбнер был возмущен тем, что сестры не были морально готовы к работе в «Лебенсборне», у них не было правильных установок. Во многом это было связано с тем, что множество старших медицинских сестер и санитарок скептически относились к внебрачному материнству. Они пытались дистанцироваться от матерей-одиночек, а потому и речи не могло быть о подлинно товарищеских отношениях между персоналом и роженицами. А идея «Лебенсборна» предполагала именно такую обстановку — психологический климат в его родильных домах должен был быть дружеским. Более того, в Национал-социалистическом сестринстве существовала установка, что девушки, родившие вне брака, должны были покинуть ряды этой организации. В связи с этим большинство медицинских сестер считало внебрачное материнств «чем-то аморальным и постыдным». Тем не менее Эбнер недвусмысленно намекал, что «коричневые», национал-социалистические сестры выигрывали на фоне «синих», обычных медицинских сестер, которые в большинстве своем были воспитаны в церковных традициях.

По этой причине было решено трудоустраивать в «Лебенсборне» бывших пациенток этого заведения, предварительно дав им соответствующее образование. Так, в 1942 году при помощи имперского руководителя здравоохранения Конти удалось превратить два крупнейших дома «Лебенсборна» («Хохланд» и «Померания») в детские больницы. Начинающие медицинские сестры получали медицинское образование прямо в «Лебенсборне». При этом им не требовалось проходить обязательную для будущих медицинских работников практику в больнице. Чтобы сэкономить на персонале, в годы войны в «Лебенсборн» была направлена группа «Толковательниц Библии» (немецкое название «Свидетелей Иеговы») в количестве 35 немок и 20 голландок, которые, судя по всему, были принудительно вывезены на работу в Германию.

Письмо, направленное девушке из Познани, которая интересовалась условиями попадания в дома «Источника жизни»

На совещании, проходившем 5 апреля 1939 года, эсэсовские офицеры, которые курировали «Лебенсборн», приняли однозначное решение, что надо было усиливать пропаганду деятельности «Источника жизни». Именно почти сразу же после этого оберштурмфюрер СС Карл Дибич получил от Гиммлера задание нарисовать картину. На ней должна была быть изображена мать, кормящая грудью ребенка. Это изображение должно было висеть во всех приемных эсэсовских врачей, филиалах «Лебенсборна» и даже в полицейских участках. Кроме того, должна была быть усилена агитационная деятельность в тех слоях населения, которые скептически относились к «Источнику жизни».

Данные пропагандистские меры, равно как и увеличившееся количество публикаций, посвященных «Лебенсборну», наглядно показывали, что «Источник» не был в полном понимании этого слова «тайным проектом». Кстати, эти меры принесли свои плоды. Если в начале декабря 1937 года на прием в дома «Лебенсборна» было подано лишь около 30 заявлений, то к осени 1939 года эта цифра составила около 210. В ежегодном отчете о деятельности «Источника» за 1940 года говорилось следующее: «Внезапное увеличение желающих рожать в «Лебенсборне» можно приписывать не только общему политическому положению в стране, но и публикации статей в журнале "Черный корпус", а также в печатном органе "Немецкого трудового фронта"» — "Женщина на предприятии"».

Однако вопрос пропаганды на совещании был не самым главным. Куда большее значение придавалось проблеме учреждения новых домов «Лебенсборна». А для этого требовались немалые финансовые средства. Так, например, для внутренней отделки здания детского дома в Ильзенбурге (Гарц) требовалось не менее 50 тысяч рейхсмарок. На ремонт дома «Висбаден» (позже переименованный в дом «Таунус») предполагалось затратить 200 тысяч рейхсмарок. На создание дома «Источника» в Судетской области планировалось выделить 475 тысяч рейхсмарок. Пфлаум предложил для этих целей «приобрести» имение Партшендорф.

«Пфлаум: Одно из зданий в Судетской области было конфисковано гестапо. Его вполне можно было бы пристроить для наших целей. Гестапо настаивает на скорейшем решении вопроса, так как на это здание претендует вермахт.

Поль; Нам его передадут безвозмездно?

Пфлаум; Нам надо будет выплатить 300 тысяч рейхсмарок по залоговым платежам.

Поль; При условии, что ипотека не будет погашена, нам его не передадут? Я думаю, что руководство банка пойдет на такое. Не думаю, что нас будут ожидать какие-то трудности.

Кроме того, Освальд Поль отметил, что после того, как в ведение «Лебенсборна» стала переходить конфискованная собственность, была недопустима мелочность некоторых руководителей домов «Источника». В качестве примера он привел отказ централа «Лебенсборна» оплатить две бутылки коньяка, которые были направлены в Клостерхайде. Также группенфюрер СС заявил, что его не устраивает внешний вид матерей, которые в некоторых домах уже носили ранее использовавшиеся халаты. Он полагал, что это не лучшим образом сказывалось на репутации «Лебенсборна»: «В этих помещения находятся положительно настроенные, симпатичные люди. И униформирование отнюдь не прибавляет им красоты. Халаты, которые они носят, более подходят для работы. Я полагаю, что дома могли бы предоставить не самым богатым матерям легкий материал, из которого бы они сами сшили себе одежду для ношения ее в доме "Лебенсборна"».

Кроме того, обсуждались проблемы финансовых инвестиций, которые были запланированы на 1940 год. Среди проектов, под которые надо было найти финансирование, можно выделить следующие:

1. Создание жилого дома для сестер, а также дома для грудных и подрастающих детей в Бад-Польцине. Кроме того, там же предполагалось строительство фермы для разведения свиней, овец, кур, гусей, уток, теплицы, в которой должно было находиться помещение для служащего, следящего за разведением овощей и фруктов.

2. Приобретение дома «Курмарк» в Клостерхайде за 290 тысяч рейхсмарок — до этого момента дом только арендовался у его владельцев.

3. Постройка дома в Вернигероде, где должны были иметься квартиры для врачей и сестер.

4. Постройка дома в Клостерхайде, где должны были иметься квартиры для врачей и сестер.

5. Строительство казарм для мужчин, служивших в Штайнхёринге, а также помещений под жилье сестер.

6. Строительство родильного дома, дома для грудных и подрастающих детей, помещений под жилье управляющего домом «Источника» «Венский лес».

7. Преобразование дома в Висбадене в дом для матерей, а также поиски дополнительной квартиры для врача.

8. Реконструкция и расширение имения в Партшендорфе, где должен был разместиться дом для грудных и подрастающих детей.

9. Перевод мюнхенского централа «Лебенсборна» в здание, реквизированное у еврейской общины.

Надо отметить, что использование «Лебенсборном» конфискованной еврейской собственности активнее всего практиковалось именно в Мюнхене. После того как произошла реорганизация «Лебенсборна» (о чем будет рассказано позже) и во главе организации встал Макс Золльман, в ведение «Источника» перешли здания еврейских домов престарелых на Матильдаштрассе и Каульбахштрассе, бывшая еврейская больница на улице Германа Шмидта, а также здание бывшего еврейского девичьего центра на Антонинштрассе.

При активной поддержке Гиммлера «Лебенсборн» врастал в эсэсовское «государство в государстве». В качестве примера данного процесса можно было бы упомянуть приобретение здания дома «Курмарк». Ранее оно фактически принадлежало Имперскому министерству труда. «Лебенсборн» всего лишь арендовал его у Берлинской больнично-страховой кассы. Именно это обстоятельство не устраивало Гиммлера, он настаивал на том, чтобы здание было безвозмездно передано «Источнику жизни». На совещание, которое проходило 13 марта 1939 года, когда обсуждался данный вопрос, были приглашены представители больнично-страховой кассы. Они заявили, что безвозмездная передача здания дома «Курмарк» «Лебенсборну» не представлялась возможной, однако были готовы уступить это строение за предельно низкую цену — 273 тысячи рейхсмарок.

Игры с детьми на веранде дома «Фрисланд»

Если говорить о факте организации такого учреждения, как «Лебенсборн», то надо отметить, что его создание в самые кратчайшие сроки было возможно только в условиях тоталитарной диктатуры. «Источник жизни» мог рассчитывать на поддержку почти всех (за редким исключением) партийных учреждений, а также на поддержку государственных инстанций. Это относилось не только к вопросу о предоставлении финансовых средств, но в отдельных случаях даже к изменению существовавшего на тот момент законодательства.

Сведения о профессиональной и социальной принадлежности матерей-одиночек, а также отцов внебрачных детей, которые рождались в «Лебенсборне», являлись строго засекреченными. Однако после войны эта статистика стала доступной для исследователей. Так, например, ситуация в филиале «Источника жизни» в Бромберге выглядела следующим образом. Сразу же оговоримся, что данные оказались настолько неожиданными для историков, что некоторые из них даже решились пересмотреть свое отношение к «Лебенсборну», назвав его едва ли не заведением для образованных социальных слоев. Дело в том, что среди матерей преобладали служащие коммерческих структур, а среди отцов внебрачных детей — мужчины с академическим образованием.

Итак, собственно упоминавшаяся выше статистика:

МАТЕРИ

отцы

Не менее показательной является статистика, в которой данные в целом по рейху сравнивались с социальным портретом «клиенток» «Лебенсборна». Приведенные ниже данные относятся к 1938 году, но сразу же надо оговориться, что ситуация в «Источнике» кардинальным образом не менялась и в последующие годы.

На упоминавшемся выше совещании были оглашены, кроме всего прочего, сведения по рождению детей в отдельных домах «Лебенсборна». Приведем их.

На тот момент в существовавшие дома «Лебенсборна» для предстоящего рождения детей было принято 11 замужних женщин и 47 не состоящих в браке. Из них 28 пожелали, чтобы рождение ребенка было сохранено в тайне.

Глава 9 Реорганизация «Лебенсборна»

С началом войны перед «Лебенсборном» были поставлены две новые, изначально чуждые ему задачи. Сначала он создавал в Бромберге, в аннексированной части Польши, служебную инстанцию, которая должна была поддерживать крестьянок из числа фольксдойче, мужья которых погибли во время так называемого «бромбергского кровавого воскресения». Основной задачей этого попечения было восстановление разрушенных крестьянских домов и дворов. Эта деятельность была закончена лишь в марте 1943 года.

Кроме того, Гиммлер в октябре 1939 года поручил «Источнику жизни» соблюдать юридические интересы вдов, погибших во время «польской» военной кампании служащих СС. Для подобных женщин и их семей материальная помощь была предусмотрена лишь в единичных случаях. Лишь в случае «внезапной смерти» супруга государство брало на себе поддержку семьи, воспитание и образование детей. В специально созданном в «Источнике» главном отделе эсэсовских сирот к июлю 1944 года помощь была оказана 15 тысячам вдов и 22 500 сиротам.

Одновременно с расширением работы «Лебенсборна» и распространением его на новые области изменялись отношения и внутри самих домов «Лебенсборна». Забота о внебрачних детях, что, собственно, являлось изначальной целью «Источника», становилась невыгодной в домах, которые были рассчитаны на небольшое количество детей. Большинство незамужних матерей, которые возвращались на работу, в большинстве случаев не могли забирать своих детишек. В подобных случаях в свой первый год жизни дети оставались в стенах «Источника», пока их матери пытались устроиться в жизни. Тенденция к попечению над детьми, которая все больше превращала «Лебенсборн» из учреждения родовспоможения в детский дом, вызвала озабоченность, но никаких форсированных мер не предпринималось. Только резкий скачок детской смертности в годы войны побудил руководство «Источника» предпринять соответствующие действия.

Дом «Фрисланд» в Гогенхорсте

Осознавая, что высокая детская смертность могла негативно сказаться на репутации «Лебенсборна», Эбнер не без гордости за свою организацию докладывал, что по состоянию на конец 1936-го и 1939 год детская смертность в «Источнике» составляла 3 %, в то время как в целом по Германии она была вдвое больше, то есть 6 %. Но, несмотря на эти самодовольные заявления, в апреле 1940 года смертность уже составляла 3,83 %, в середине того же года — 4,17 %, а в 1941 году — 4,23 %. Гиммлер, которому регулярно вплоть до самого 1945 года сообщалось о делах в домах «Лебенсборна», в том числе об уровне детской смертности, был разгневан и требовал от Эбнера принять экстренные меры. За этими вспышками гнева скрывался страх, что неуклонно растущая детская смертность могла подорвать силы СС как элитной с демографической точки зрения организации. По этой причине в 1940 году Эбнер не раз проводил консультации с имперским врачом СС, с докторами-консультантами и многими другими специалистами. Все сходились во мнении, что главными причинами роста детской смертности и заражения грудных детей были недостаточная изолированность родильных домов от внешнего мира и слишком короткий период кормления грудных детей материнским молоком. И то и другое обстоятельство было непосредственно связано с переполненностью домов «Лебенсборна», что и приводило к печальным последствиям. Выход из этого пытались найти в том, чтобы сократить места для матерей и увеличить места для детей. Более того, пребывание матери в доме «Лебенсборна» после родов, как правило, ограничивалось 6 неделями. Все это приводило к тому, что к весне 1940 года в «Лебенсборне» как учреждении родовспоможения находилось в два с половиной раза больше детей, чем было изначально предусмотрено. В абсолютных цифрах ситуация в апреле 1940 года выглядела там: в домах «Лебенсборна» находилось 497 детей и 208 матерей.

Документ, сообщающий о мертворожденном ребенке в одном из домов «Лебенсборна»

Эбнер как медицинский руководитель «Лебенсборна» выслушивал множество упреков со стороны Гиммлера, а потому решил извести «зло» в самом его корне. Он считал необходимым продлить срок кормления грудью. Только в этом случае можно было избежать нарушений в системе пищеварения детей и дать им достаточное количество разнообразных защитных веществ от всех возможных болезней. По этой причине было решено, что пребывание матери в доме «Лебенсборна» должно быть увеличено с 6 недель до 4 месяцев. Однако для начала надо было справиться с переполненностью домов. Эбнер рассматривал в качестве идеального состояния одинаковое количество детей и кормящих матерей. В 1940 году он повторил свое предыдущее предложение организовать центральный дом для грудных детей и специальный детский дом «Лебенсборна».

Чтобы достигнуть в кратчайшие сроки разгрузки домов, руководство «Источника жизни» решило отделить подросших детей в возрасте 9—12 месяцев от грудничков. Для этой цели 1 ноября 1939 года в Висбадене был открыт дом «Тау-нус». Первоначально он был запланирован как родильный дом, но после ряда переговоров в нем стали заботиться о 55 детишках. Данная практика продолжалась почти три года, пока «Источник» не получил в свое распоряжение центральный детский дом. В ноябре 1942 года новостройка, которую «Лебенсборн» купил у Саксонии в Корен-Залисе, была торжественно открыта как детский дом «Зонненвизе» («Солнечный луг»). Там под постоянным медицинским присмотром могло расположиться около 170 детей. Грудные дети, матери которых уже покинули «Источник», отныне направлялись сюда изо всех родильных домов. В конце войны энергичное расширение «Лебенсборна» привело к увеличению числа детей, которые опекались этой организацией. Вследствие этого руководство «Источника» было вынуждено открывать еще новые детские дома: летом 1943 года в Люксембурге был открыт дом «Мозельланд», а год спустя в торжественной обстановке были открыты еще два дома «Франкен I» и «Франкен II», которые располагались в Шалькенхаузене (Бавария).

В этих домах дети должны были находиться где-то полтора года, пока их не забирала мать или же они не находили приемную семью. Пребывание в детских оздоровительных домах не приводило к разделению ребенка и матери, которая, найдя работу, могла хотя бы изредка навещать свое дитя. Следовательно, основание детских домов не противоречило идеалу, на который постоянно ссылалось руководство «Источника», — дети должны были расти и воспитываться под надзором своих матерей. Более того, в июне 1940 года в Штеттине был открыт так называемый «Военный дом матери», что могло способствовать этому процессу. В данном вопросе «Лебенсборн» вместе в Гиммлером действовал рука об руку с гауляйтером Францом Шведе-Кобургом и «Померанским провинциальным союзом». Данное заведение было открыто преимущественно для незамужних матерей, которые, несмотря на работу, не хотели расставаться с детьми и уж, тем более, передавать их в чужие семьи. В течение дня дети находились в специальном детском саду, в то время как их матери работали. За 108 детьми и их матерями постоянно наблюдали медицинские сестры и женщина-врач, которая регулярно приходила и в детский сад, и в «Военный дом матери». Воодушевившись этим примером, два года спустя руководство «Лебенсборна» решило открыть два материнских общежития, которые весьма напоминали «Военный дом матери». Однако в середине войны в Мюнхене, постоянно подвергавшемся бомбежкам, было не очень просто найти подходящее жилье. Тем не менее, весной 1942 года Гиммлеру удалось «приобрести» два здания, в прошлом принадлежавшие евреям. Так появились на свет два специальных мюнхенских «материнских общежития», которые располагались по адресам: Антонинштрассе, 7 и Каульбахштрассе, 65. В каждом из общежитий могло поселиться около 15 матерей с детьми. Каждой из них полагалась отдельная комната. В уходе за маленькими детьми матерям помогали специальные медицинские сестры, которые днем выполняли роль нянечек и воспитательниц в детских садах, существовавших при этих общежитиях.

Дети в одном из детских садов «Источника жизни»

Эти квартиры, которые могут показаться весьма прогрессивным достижением в политике поддержки матерей-одиночек, неким освобождением незамужних матерей от социально-экономических тягот, в действительности были прагматическим шагом руководства «Источника жизни»: каждая удачная попытка по сохранению семейной общности матери и ребенка автоматически вела к уменьшению числа детей, находившихся в учреждениях родовспоможения. По этой причине заведующие родильных домов с радостью приветствовали в свое время открытие в Штеттине «Военного дома матери». Кроме того, появление «материнских общежитий» гарантировало «Лебенсборну» наличие рабочих рук, так как в годы войны в «Источнике» все чаще и чаще стали работать бывшие роженицы из числа незамужних матерей. Не имея квартиры и без надзора за ребенком, многие из них вряд ли смогли бы перебраться в Мюнхен, чтобы работать в централе «Лебенсборна». Руководство «Источника жизни» смущало, что для пребывания детей были выбраны замкнутые дворы, лишенные солнечного света. По этой причине, а также из-за возрастающей угрозы бомбардировок Мюнхена в августе 1943 года дети были переведены из «материнских общежитий» в Люксембург, в детский дом «Мозельланд», где их могли навещать матери, оставшиеся в Германии. Как видим, непосредственным поводом для организации детских домов и «материнских общежитий» была переполненность учреждений родовспоможения «Лебенсборна». Привело ли это к уменьшению численности в родильных домах «Источника»? Удалось ли сохранить связи между матерью и ребенком? И самое главное, удалось ли в результате этих мероприятий снизить уровень детской смертности?

Если доверять сведениям Эбнера, то данные меры имели определенные положительные последствия. Согласно отчетам, направлявшимся в Берлин, кривая смертности непрерывно, медленно, но все-таки ползла вниз. Приведем эти сведения в виде таблицы.

Однако внимательному наблюдателю бросится в глаза лукавость этих цифр. Если в апреле 1942 года Эбнердокладывал о том, что детская смертность составляла 3,88 %, то три года назад он говорил о 3 %. Доктору Рихарду Корреру, который в декабре 1940 года занял пост инспектора по статистике при рейхсфюрере СС, эти статистические данные также показались во многом подозрительными. Сделанные им заключения в 1944 году привели к громкому скандалу, который закончился, по сути, крахом доктора Эбнера. Гиммлер был вынужден сам перепроверять все представленные из «Источника» цифры, да еще привлекать для этого имперского врача СС Гравица, которому открыто заявил, что «эти данные не соответствуют действительности». После войны Коррер вспоминал, что сведения Эбнера, о детской смертности в «Источнике жизни» были форменной фальшивкой. Согласно отчетам Эбнера смертность не превышала 4 %, а на самом деле она составляла где-то 8 %, то есть продолжала расти.

Как подделывалась эта статистика и подделывалась ли она вообще, сейчас очень сложно судить. Неточности можно было найти в расчетах, которые вряд ли допускались бы при добросовестной обработке данных. Ввиду того факта, что при расчетах «химичили» главным образом во время отбора матерей для приема в родильные дома, что было вообще характерно для многих эсэсовских учреждений, можно предположить, что Эбнер всего лишь хотел представить Гиммлеру те сведения, которые он хотел видеть. То есть искажения были сознательными, а не следствием каких-то неточностей и ошибок в подсчетах. Сообщения Эбнера о достигнутом успехе вызывали подозрения хотя бы потому, что сделанные им в 1940 году предложения не были предназначены для оптимального ухода за новорожденными детьми.

Число кормящих грудью матерей в учреждениях родовспоможения и находящихся там детей так и не достигло соотношения один к одному. Можно было говорить о том, что детей было где-то вдвое больше. В целом если принимать во внимание тот факт, что в расчеты попадали не только кормящие матери, но и ожидавшие родов женщины, то соотношение было еще больше.

Медицинская сестра из персонала «Лебенсборна», ухаживающая за грудным ребенком

Полуденная прогулка грудных детей на воздухе

Впрочем, если говорить о плотности и переполненности детьми родильных домов, то можно все-таки отметить некоторые положительные тенденции. До 1942 года ситуация выглядела угрожающей. По состоянию на 28 октября 1939 года в среднем в каждом доме «Лебенсборна» находился 71 ребенок. Эта цифра некоторое время неуклонно росла. 14 февраля 1941 года она составляла 76 детей. В начале мая 1941 года их количество выросло до 80. И лишь в феврале 1942 года можно было говорить об очевидной разгрузке родильных домов «Источника». На тот момент в них в среднем находилось 66 детей. При всем том два года спустя все вернулось на круги своя. Ситуация стала еще хуже. В 1943 году на один родильный дом приходилось 96 детей! Временная разгрузка «Источника» была в первую очередь связана с возникновением детских домов и «материнских общежитий» в различных частях рейха. Между тем, два года спустя родильные дома «Лебенсборна» были наполнены новыми детьми, которых с трудом можно было разместить в детских домах «Солнечный луг» и «Мозельланд». Возникало впечатление, что эти детские дома возникали отнюдь не для того, чтобы создать хорошие условия для воспитания детей, а чтобы хоть как-то разгрузить родильные дома «Источника жизни».

Также имелись признаки того, что продолжительность пребывания матерей после родов в домах «Источника» не только не превышала шести недель, но и была существенно меньше. О четырехмесячном пребывании в одном из домов и щедром кормлении детей грудью, как того требовал Эбнер в 1940 году, не могло быть и речи. В 1941 году «лишь в исключительных случаях» кормящая мать пребывала в родильном доме более шести недель. В начале 1942 года Эбнер стал вести речь о том, что самое долгое, сколько матери могли находиться в доме «Источника», было два месяца. Золльман летом 1943 года вообще планировал ограничить этот срок двумя неделями. По его мнению, только кормящие матери, которые не имели собственной квартиры, могли оставаться в «Лебенсборне» положенные шесть недель.

Тот факт, что, несмотря на создание детских домов, переполненность «Лебенсборна» продолжала сохраняться, борьба с детской смертностью оказалась неэффективной, продление пребывание кормящих матерей в родильных домах так не было осуществлено, требовал определенных объяснений. Для начала посмотрим на статистику рождаемости в «Лебенсборне». В 1939 году ежемесячно в среднем в домах «Источника жизни» рождалось 63 ребенка. В 1940 году количество родов увеличилось до 86. В 1941 году произошел небольшой спад — тогда в среднем рождалось 74 ребенка. Но затем снова наметился рост: в 1942 году рождалось 79 детей, а в 1943 году — 87. Крутой взлет рождаемости начался в 1940 году. Ее временное снижение в 1942 году объяснялось отнюдь не уменьшением принятых матерей и не ужесточением критериев отбора, а повреждением во время бомбардировки дома «Фрисланд», который был вынужден закрыться в январе 1941 года. Очередной скачек рождаемости, наблюдаемый в 1943 году, был связан в первую очередь с открытием нового дома «Шварцвальд», который располагался в Бадене. Но возвратимся к мерам, которые принимались внутри самих домов. Если говорить о средней рождаемости в доме «Лебенсборна» за месяц, то ее лучше опять же показать в виде таблицы.

Увеличение рождаемости в домах «Источника», которое подразумевало увеличение приема матерей, было обусловлено целым рядом факторов. Принципиально нельзя исключать, что это было связано с перестройкой самих домов, в результате чего появлялись новые родильные места. Однако, кроме этого, имеются указания, которые проливают свет на практику пребывания в «Лебенсборне». В апреле 1943 года, когда «Источник жизни» вместе с домом «Шварцвальд» рас-пологал в рейхе шестью родильными домами, Золльман был вынужден признать, что все они были переполнены матерями и роженицами. Действительное положение в домах можно будет понять, если обратиться к документам пяти старейших из них: «Гарц», «Хохланд», «Курмарк», «Померания» и «Венский лес». По состоянию на 22 октября 1939 года в каждом из них содержалось в среднем 30 женщин. В 1944 году этот показатель составлял 50 женщин. Два дополнительных дома, «Шварцвальд» и «Таунус», задуманные как родильные, в итоге не привели к разгрузке остальных домов. К тому же, так как был уменьшен срок пребывания женщин в них, автоматически увеличивалась частота рождений. Так, например, в доме «Померания» в период между 1938-м и 1942 годом незамужние женщины оставались 80—100 дней и 40–60 дней матери, состоящие в браке. Укороченное пребывание матерей в родильном доме отнюдь не было единичным явлением, характерным только для «Померании». Если говорить об общей статистике, то замужние женщины пребывали в домах «Лебенсборна» в среднем 49 дней, а незамужние — 82 дня.

Получается, что на указание Эбнера о пребывании матерей в домах «Источника» не менее четырех месяцев или вообще не обращали внимания, или выполняли его лишь отчасти. Временное уменьшение количества детей могло высвободить места для матерей. Как мы помним, этому предшествовали многочисленные жалобы, что родильные дома постепенно превращались в детские. Появление детских домов «Солнечный луг», «Мозельланд», «Франкен I», «Франкен II» служило отнюдь не тому, чтобы освободить родильные дома от большого количества детей, а тому, чтобы предвосхитить ситуацию, которая была связана с неуклонно увеличивающимся количеством родов. В той ситуации и речи не могло быть, чтобы прекратить или хотя бы временно приостановить прием матерей в дома «Лебенсборна», мотивируя этот шаг их переполненностью. И то и другое сразу бы привело к падению рождаемости в «общности СС», что могло иметь большие политические последствия. Увеличение срока пребывания матерей в домах также имело бы своим следствием снижение рождаемости. Только правильная организация всех процессов могла снизить наполняемость домов и оставить рождаемость хотя бы на прежнем уровне. По этой причине «Шварцвальд» и «Таунус» должен были не разгружать дома «Лебенсборна», а увеличивать рождаемость, что, впрочем, оказалось взаимосвязанными процессами. Но однозначно можно говорить о том, что меры, предложенные в 1940 году (в частности, создание отдельных детских домов), служили не улучшению ухода за матерью и ребенком, а увеличению «родовой общности СС», то есть в основе лежало не социальное, а политическое решение. Этот вывод примечателен тем, что в целом в рейхе наблюдалась обратная ситуация. Если в 1939 году на тысячу человек рождалось 20,4 ребенка, то затем этот показатель стал падать: 1940 год — 20; 1941 год —18,6; 1942 год —14,9; 1943 год —16,0.

Пауль Д. в одном из детских домов «Источника жизни» (май 1939 года)

Пауль Д. в одном из детских домов «Источника жизни» (сентябрь 1940 года)

Гиммлер и руководство «Источника жизни» оказались перед сложной дилеммой. Когда в 1940 году дома «Лебенсборна» стали усиленно наполняться, а количество родов расти, то стала увеличиваться и детская смертность. Эсэсовцы оказались перед сложной альтернативой: либо борьба со смертностью, но при этом следовал спад рождаемости; либо же надо было смириться со смертностью и довольствоваться ростом рождаемости. Был выбран второй вариант. Это решение не было оформлено никаким документом, но подтверждалось планомерными действиями, которые должны были хоть как-то компенсировать человеческие потери во время войны. После 1940 года очередной скачек рождаемости наблюдался в 1942–1943 годах. Эта дата обусловлена началом деятельности «Лебенсборна» в оккупированной Германией Норвегии. К тому же на тот момент «Источник» лишился одного родильного дома. Четырехлетняя пауза в расширении «Лебенсборна» сменилась созданием целой сети родильных и детских домов, «материнских общежитий». Очевидно, что «Источник» планировалось сделать одним из главных инструментов форсированной демографической политики. Хотя никто не снимал с него задачи предотвращения абортов, старый стиль ухода и обеспечения матери и детей безвозвратно уходил в прошлое. В 1942–1943 годах «Лебенсборн» готовился начать осуществление специальной демографической программы, наброски которой Гиммлер сделал в самом начале войны. Начинать ее можно было лишь после того, как «Источник» избавился от контроля со стороны государственных и партийных органов.

Фотографии подлежащих германизации детей, сделанные специалистами РуСХА

Воспринимая нападение на СССР как начало «расовой войны», Гиммлер считал необходимым дополнить радикальную национал-социалистическую демографическую политику проектом по «собиранию германской крови», который касался прежде всего оккупированных Германией территорий.

Как уже упоминалось выше, после сентября 1939 года в условиях Второй мировой войны «Лебенсборн» стал следовать новому курсу в своей работе. Это выразилось в поддержке семей фольксдойче из Бромберга, а также в попечении над семьями погибших на войне эсэсовцев. Ко всему этому добавились такие трудности, как растущая детская смертность, связанная с неэффективным управлением «Источником» и плохим финансовым положением. В итоге «Лебенсборн» оказался в тяжелейшем кризисе, с которым Пфлаум и другие ответственные лица не могли справиться. Следствием этого стала реорганизация всей структуры «Источника жизни», которая началась с верхушки организации.

В самих СС Пфлаум был известен своим чрезвычайным честолюбием и жаждой власти. Подобные черты характера подталкивали его к самоуправству, что еще более осложняло ведение дел в «Лебенсборне». Например, о создании служебного отдела, который бы занимался делами бромбергских фольксдойче, он даже не уведомил Эбнера. Пфлаум с яростной энергией пытался расширить круг задач, которыми бы занимался «Лебенсборн», но при этом он не задумывался о необходимости подходящего финансирования. В итоге в «Источнике» возник тяжелейший финансовый кризис. В 1939 году бюджетный дефицит организации составлял 800 тысяч рейхсмарок. Гиммлер, крайне щепетильный в денежных вопросах, в феврале 1940 года в роли имперского комиссара по укреплению немецкой народности отдал приказ особому уполномоченному по финансовым вопросам и референту по хозяйственной деятельности оберштурмбанфюреру СС Золльману провести аудиторскую проверку «Источника жизни». Первое, что бросилось в глаза проверяющему, была небрежность в ведении дел отдела, занимавшегося Бромбергом. Вывод проведенного расследования был однозначным — необходима отставка Пфлаума. Ему было поставлено в вину непогашение займов, недостаточное финансовое управление, дезорганизация общего руководства «Лебенсборном». Все это стоило ему занимаемой должности. По приказу Гиммлера весной 1940 года Пфлаум покинул «Лебенсборн» и вступил в Ваффен-СС. Его преемником стал Макс Золльман.

Гиммлера настолько впечатлило проведенное Золльманом финансовое расследование, что почти сразу же после выполнения задания рейхсфюрера СС он был формально поставлен в главе «Лебенсборна». 15 мая 1940 года Золльман приступил к исполнению своих новых обязанностей.

Макс Золльман родился 6 июня 1904 года в Байройте. Сразу же по окончании школы он стал обучаться в Мюнхене коммерции. В 20-е годы он работал в нескольких художественных издательствах и мастерских прикладного искусства, в конце концов, став коммерческим директором предприятия «Античное искусство». Но кризис 1929 года поставил крест на его блестящей карьере. Золльман направился в Южную Америку, в Колумбию, где пытался открыть несколько торговых предприятий, но в итоге влачил жалкое существование в качестве мелкого служащего одной фирмы. На жизнь он зарабатывал выполнением мелких заказов и поручений. Так, например, некоторое время исполнял обязанности инспектора мелкой лавочной торговли» В январе 1934 года Золльман возвратился обратно в Германию. В юности он был закручен вихрем политической борьбы. В те дни Золльман выступал против молодой Веймарской республики. В 1920–1921 годах он участвовал в боевых действиях добровольческих корпусов фон Эппа. В возрасте 17 лет он вступил в корпус «Оберланд» и вел бои против поляков в Верхней Силезии. Еще 20 декабря 1922 года Золльман вступил в нацистскую партию (срок вступления позволял ему быть едва ли не ветераном движения). В ноябре 1923 года он участвовал в провалившемся мюнхенском («пивном») путче, который был организован Гитлером. После провала переворота НСДАП была запрещена, но Золльман вновь вступил в нацистскую партию после ее легализации. Впрочем, его переселение в Южную Америку автоматически повлекло за собой выбытие из партийных списков. После возвращения в Германию он вновь вступил (в третий раз) в НСДАП. В январе 1937 года, после вступления в СС, ему был возвращен старый, «ветеранский» номер партийного билета.

Между 1934-м и 1937 годом Золльман работал на самых различных предприятиях. Ему даже удалось войти в состав правления «Франкуфуртер Боден АГ». В СС он почти сразу же стал помощником начальника отдела управления экономической помощи, которое выступало в роли кредитной организации для служащих СС. Когда управление в 1938 году вошло в состав Главного управления СС, которым командовал группенфюрер СС Освальд Поль, то Золльман оказался в Личном штабе рейхсфюрера СС, выполняя частные поручения Гиммлера. В отличие от Эбнера, Золльмана нисколько не волновали вопросы идеологии. Он однажды уже сделал свой выбор в пользу национал-социализма, но этот выбор был предопределен чисто экономическими аспектами — в Золльмане так и не умер торговый агент. Подобное отношение во многом позволило ему добиться успеха в рядах СС. Когда он принимал руководство над «Источником жизни», то прилагал все свои силы, чтобы дать Гиммлеру здоровый в финансовом отношении и отлично функционирующий инструмент. Золль-ману было совершенно безразлично, для чего этот инструмент потребовался Гиммлеру. Ему было достаточно только одного слова рейхсфюрера СС. Оно было для него абсолютным законом.

Появление Золльмана во главе «Лебенсборна» значило не его мировоззренческую переориентацию, а лишь попытку вытащить организацию из безнадежного состояния. Золль-ман преследовал единственную цель — согласно воле рейхсфюрера СС сделать «Лебенсборн» энергичной и независимой (читай — подчиняющейся только Гиммлеру) организацией. Для этого было три пути: изменение руководства «Источника», демонтаж мюнхенского централа и оздоровления финансовой ситуации.

Только оказавшись на новом месте, Золльман тут же выполнил первый пункт своей программы. Он самостоятельно изменил 11 апреля 1940 года устав «Лебенсборна». В результате была пересмотрена структура руководства организацией. Коллегия правления была упразднена и заменена правлением, которое сводилось к единственной личности, которой, естественно, был сам Золльман. Больше не было никакого организационного руководителя. Теперь интересы «Источника» в соответствии с § 26 Гражданского кодекса Германии представлял Золльман. Для членов старого правления он предусмотрел так называемый «попечительский совет», который должен был помогать ему советами. Но попечительский совет никогда не собирался в полном составе, а сам факт его создания был «жестом вежливости», по сути нигде официально не зафиксированным в документах. В данный попечительский совет кроме Эбнера вошли Гравиц, Поль и Панке, а также шеф Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Вхождение в состав попечительского совета Пфлаума было, скорее всего, маневром, который должен был успокоить служащих «Лебенсборна». Когда «Лебенсборн» распространил свою деятельность далеко за пределы Германии и Великогерманского рейха, то в совет был приглашен еще один, шестой член, которым стал главный поборник «германской политики» в оккупированной Западной Европе — группёнфюрер СС Бергер. Данная конструкция была очень удачным тактическим маневром Золльмана. С одной стороны, он сохранял благосклонность людей, которых он недавно лишил власти в «Источнике жизни». Он не давал повода взыграть их обиженному тщеславию, а потому приглашал в состав попечительского совета. С другой стороны, он смог приобрести новых друзей, которые могли быть очень полезны «Источнику жизни».

Предписание о проведении учебных курсов в доме «Фрисланд»

Новый устав являлся еще одним подтверждением укрепления «фюрер-принципа» в национал-социалистическом государстве. В отличие от ситуации 1938 года, Гиммлер более не считал необходимым (пусть даже формально) лично возглавлять «Лебенсборн». Для его фактического могущества в «Источнике» не играло никакой роли, заседал ли попечительский совет или нет. Его даже не волновало, что он не был введен в состав попечительского совета. В соответствии с тоталитарной структурой нацистского общества новый устав фактически узаконил право Гиммлера как рейхсфюрера СС отдавать непосредственные приказы руководителю «Лебенсборна». В самом же уставе говорилось, что рейхсфюрер обладал исключительными правами по назначению руководителя «Источника жизни», внесению изменений в устав, а также он обладал правом на роспуск «Лебенсборна».

После данной реорганизации правления «Источника» «Лебенсборн» оказался, как никогда, тесно связанным с личностью Гиммлера. Больше не было промежуточной коллегии из трех высокопоставленных эсэсовских офицеров, теперь «Лебенсборн» получал приказы непосредственно от Гиммлера, минуя всякие промежуточные звенья. Принимать в расчет мнение прочих эсэсовских бонз больше не требовалось. «Источник жизни» стал личным инструментом Гиммлера по претворению в жизнь разработанной лично им расоводемографической политики.

Изначальная борьба с детской смертностью, неуклонно растущая рождаемость и множество неприятностей, причиненных войной, волей-неволей заставили Золльмана искать пути оптимизации деятельности «Лебенсборна». Он также считал необходимым подключиться к процессам открытия домов «Источника» за пределами Германии, а также к онемечиванию «расово качественных» детей из оккупированной Восточной Европы. Поначалу Золльман обратил внимание лишь на неудовлетворительное состояние Бромбергского проекта, но затем он сосредоточил силы на том, чтобы устранить недостатки в работе мюнхенского централа. Однако в 1942 года ему стало очевидно, что первоочередной задачей является его «демонтаж», дабы заново сформированный централ был приспособлен к более высоким требованиям. Опираясь на пересмотренный в 1940 году устав, предоставивший ему полноту власти, которую мог оспорить только лично Гиммлер, он предпринял меры, которые должны были повысить эффективность «Лебенсборна». Он приучил организацию к «фюрер-принципу». Принцип единоначалия выражался в простой схеме. Золльман получал приказ от рейхсфюрера СС и отдавал распоряжения начальникам отделов, а те своим подчиненным. Выстраивалась четкая цепочка. Изменения в управлении «Лебенсборном» были всесторонними, многие из служащих полагали, что приход Золльмана в «Источник жизни» был подобен «дуновению горного ветерка или глотку свежего воздуха».

Золльман отказался от старого принципа существования двух огромных главных отделов, которые состояли из подотделов и секторов и работали независимо друг от друга. Из распущенного в сентябре 1941 года общего отдела он заново сформировал отдел приема в дома и отдел опеки. Данные отделы изначально находились под началом гауптштурмфюрера СС Рагаллера. Однако с декабря 1941 года по май 1942 года ими руководила фрау Фирмец. Несколько позже руководство было передано Эбнеру, Цисмеру и вновь приглашенному Рагаллеру. Одновременно с этим Золльман поднимал статус прошлого отдела кадров, превратив его в главный отдел по вопросам персонала. Им руководил штурмбанфюрер СС Ланг. Когда тот по болезни в начале 1942 года подал в отставку, то его место заняла фрау Книпп-Меркель, которая находилась под номинальным контролем Золльмана. После ухода из «Лебенсборна» ее преемником стал гауптштурмфюрер СС Фридрих. Забота о членах семей погибших на войне эсэсовцев — сфера, которая в прошлом входила в функциональные обязанности общего главного отдела — в 1941–1942 годах была передана в ведение специального главного отдела военных сирот СС.

Одно из зданий, подобранное для использования под дом «Источника жизни»

 До апреля 1943 года этот главный отдел подчинялся гауптштурмфюреру СС Рагаллеру, но в мае 1943 года он был передан Цисмеру. Из главного отдела финансового управления в середине 1942 года было сформировано несколько самостоятельных отделов, которые были объединены в главный отдел управления, находящийся до апреля 1943 года под началом гауптштурмфюрера СС Биркеля. На этом посту его сменил гауптштурмфюрера СС Венер. Кроме того, был сформирован главный отдел финансов. Начальником там был гауптштурмфюрер СС Леннер.

Не обошли «реформы» стороной и Эбнера. 1 апреля 1943 года по его собственному желанию медицинское руководство было трансформировано в главный отдел здравоохранения. По сути, это было скорее приравнивание Эбнера к начальникам прочих отделов, нежели создание новой административной единицы. Куда большее значение имело появление 1 августа 1943 года главного правового отдела. В нем координировалась работа юристов «Источника жизни», которые проводили независимо друг от друга юридические дела, правовые сделки, а также выполняли особые задания. Юристы оказались под руководством штурмбанфюрера СС Теша. Всего же в «Лебенсборне» было семь юристов, которые должны были курировать семь областей. Каждая из них имела свое специальное обозначение, особую литеру.

R I — общие юридические вопросы деятельности «Источника жизни».

R II — надзор за работой отдела регистрации актов гражданского состояния L в Мюнхене, координация деятельности паспортных столов в домах «Лебенсборна».

R III — дела по усыновлению, посредническая деятельность по усыновлению, вопросы попечения.

RIV — координация деятельности с Управлением L Имперского комиссариата по укреплению немецкой народности (структура занималась делами сирот из числа фольксдойче).

R V — юридическое обеспечение деятельности главного отдела А (Arbeit-работа). Вопросы опеки, признания отцовства, консультации незамужних матерей.

R VI — юридическое обеспечение деятельности главного отдела К (главный отдел военных сирот СС).

R VII — юридические вопросы землепользования и управления делами.

Карточка, заполнявшаяся в РуСХА на всех служащих СС

Программа санации, которая проводилась в жизнь Золль-маном, исходила из того, что надо было отстраняться от тех сфер деятельности, которые изначально были чужды «Лебенсборну» и пришли в качестве нагрузки от Пфлаума. В качестве примера можно было бы назвать роспуск службы, занимавшейся бромбергскими фольксдойче, а также реорганизацию отдела военных сирот СС. После проведенной реорганизации мюнхенский централ «Лебенсборна» представлял собой сконструированный руководящий орган. В нем была четко разделены вопросы компетенции. Теперь рейхсфюрер СС через Золльмана мог спокойно выяснить, как обстояли дела в здравоохранении, у юристов, у финансистов и т. д. Перечислим все главные отделы, которые существовали в «Лебенсборне» с 1943-го по 1945 год:

А — главный отдел по работе

F — главный отдел финансов

G — главный отдел здравоохранения

К — главный отдел военных сирот СС

Р — главный отдел по вопросам персонала

R — главный правовой отдел

V — главный отдел управления делами.

Кроме этих семи главных отделов существовало еще несколько отдельных самостоятельных проектов, например анкета рейхсфюрера СС.

Увеличение управленческого аппарата вело к потребности в более значительных площадях, отведенных для служебных офисов. По этой причине 15 января 1940 года мюнхенский централ «Лебенсборна» переехал из здания по адресу Пошин-герштрассе, 1, в просторное здание, которое до 1938 года занимало управление еврейской общины города Мюнхена, располагавшееся по адресу: Герцог-Максштрассе, 3–7. Однако и новое здание оказалось недостаточно большим. Поэтому несколько отделов перебрались по другим адресам. В том же 1940 году отдельные служебные инстанции централа «Источника жизни» можно было обнаружить на Куфиллиштрассе, 22, а в 1941 году и на Исманиягерштрассе, 95.

Но поскольку Мюнхен подвергался массированным бомбардировкам, то было принято решение децентрализовать руководство «Лебенсборном», что в очередной раз остро поставило вопрос о свободных помещениях. Поэтому весной 1942 года «Источник» «приобрел» у Имперского объединения евреев Германии несколько земельных участков и зданий, которые ранее использовались в культовых целях. Впрочем, «покупка» была формальностью — 800 тысяч рейхсмарок никто не платил, просто-напросто в условиях войны Имперское министерства финансов объявило эту покупную цену. Бывший детский дом на Антонинштрассе и бывший дом престарелых на Кауль-бахштрассе были превращены в «материнские общежития», а восемь служебных инстанций «Лебенсборна» расположились в бывшей больнице улице Германа Шмидта и в бывшем доме престарелых на Матильденштрассе. Наконец, после сильнейшей бомбардировки Мюнхена, которая произошла 13 июля 1944 года, централ «Источника жизни» был вынужден перебраться в Штайнхёринг.

Рост рождаемости в домах «Источника», самого количества домов, а также распространение деятельности организации на оккупированные территории предполагали также увеличение количества служебного и медицинского персонала.

Если 31 декабря 1937 года в централе работало всего лишь 23 человека, то год спустя в нем насчитывалось 48 служащих. В 1939 году их число достигло 96 человек. Весной 1942 года только в централе работало 220 сотрудников. Если говорить о «Лебенсборне» в целом, то в конце 1938 года в нем трудился 201 сотрудник. Год спустя — 371 человек. А в конце войны в «Источнике» насчитывалось более 700 сотрудников.

Самой большой проблемой, с которой пришлось столкнуться Золльману при вступлении его в должность, было катастрофическое финансовое положение «Источника жизни». Одновременно с увеличением количества домов и расширением круга заданий, которые предстояло выполнять «Источнику», увеличивались и его расходы. В 1936 году общая сумма его финансовых затрат на приобретение домов, их перестройку и т. д. составляла 107 тысяч рейхсмарок. В 1937 года ежегодные расходы составляли 750 тысяч рейхсмарок. В течение последующих двух лет они выросли до полутора миллионов рейхсмарок. Впрочем, если посмотреть на финансовые документы «Источника», то из них следует, что в 1937 году доходы организации должны были составлять более полутора миллионов рейхсмарок. Такой же доход предполагалось получить и в 1938 году. А в 1939 году доходная часть бюджета «Лебенсборна» должна была увеличиться до двух миллионов рейхсмарок. Если посмотреть на структуру реальных доходов, то мы увидим, что большую часть из них составляли нерегулярные пожертвования. То есть в начале 1939 году дефицит бюджета «Лебенсборна» составлял около 800 тысяч рейхсмарок. Данная сумма могла быть покрыта только за счет субсидий, предоставляемых Имперским министерством финансов.

Если говорить о важных составляющих дохода «Лебенсборна», то после пожертвований шли членские взносы, а также прибыль, извлеченная за счет пребывания женщин в оздоровительных учреждениях. Сами издержки от пребывания матерей в домах и расходы на их продовольственное снабжение, как правило, покрывались отцами детей. Размер этой платы должен был превосходить минимальную сумму, установленную законодательством на случай страхования по болезни. Кроме того, матери передавали в кассу «Лебенсборна» все свои социальные выплаты (пособие по рождению ребенка и т. д.). Но нередко суммы, перечисляемые отцами, и переданные социальные пособия не позволяли сохранить установленный рацион. Этих денег бывало недостаточно. Нередко социальные пособия по рождению ребенка выплачивались только непосредственно перед родами, а сама будущая мама оказывалась в «Лебенсборне» уже на пятом месяце беременности. Но руководство «Источника» не намеревалось делать прием матери зависимым от ее финансово-экономического положения. Все эти обстоятельства предопредели бюджетнодотационный характер «Лебенсборна» с первого дня существования этой организации.

Скорые перемены в «Источнике» привели к тому, что уже в 1939 году он испытывал столь стесненное финансовое положение, что его руководство более не решалось отказываться от взносов социального страхования и выплат социального обеспечения (ранее этого не делалось, чтобы сохранить в тайне рождение ребенка). В начале 1939 года делегация «Источника» обратилась в Собрание немецких общин с просьбой помочь компенсировать расходы на жилье и питание нуждающимся в помощи матерям. Но поскольку организация действовала в условиях соблюдения определенной секретности, в частности сохранения пресловутой тайны рождения, то финансовые перечисление «Лебенсборну» шли из центрального офиса Собрания немецких общин, который располагался в Берлине. Местные филиалы было решено не подключать к решению данного вопроса. Однако вскоре эта практика была признана незаконной и ее пришлось свернуть.

Письмо эсэсовца, в котором он интересуется практикой работы «Источника жизни»

Доля доходов «Лебенсборна», поступавших в виде членских взносов, была достаточно велика. В 1937 году она составляла 19,5 %, в 1938 году — 26,9 %, а в 1939 году — 21,3 %. В своем приказе от 13 сентября 1936 года Гиммлер обязал всех старших офицеров СС к членству в «Источнике жизни». Он так же ожидал, что многие другие эсэсовцы, в том числе младшие командиры СС, добровольно присоединятся к «Лебенсборну». Кроме того, в «Источник» мог вступить любой немец. Членские взносы в «Источник жизни» варьировались в зависимости от возраста, семейного положения, общего семейного дохода и количества детей. Самые большие взносы должны были платить холостые эсэсовцы, у которых не было детей. При наличии у них детей (пусть даже внебрачных) они приравнивались по своему статусу к главам семейств. Далее следовали состоящие в браке, но не имеющие детей члены «Лебенсборна». По мере того как увеличивался возраст и эсэсовский чин члена «Лебенсборна», росли его членские взносы. Так, например, гауптштурмфюрер СС в возрасте до 26 лет платил в качестве членских взносов всего лишь 0,75 % от своей заработной платы, в то же время оберфюрер СС старше 41 года платил 7,75 % от своей зарплаты. Уменьшение членских взносов было предусмотрено, если у эсэсовца в семье рождалось больше детей. Гиммлера мало волновала финансовая сторона дела, он хотел хотя бы косвенно простимулировать увеличение рождаемости в эсэсовских семьях. Можно сказать, что «Источник жизни» был превращен рейхсфюрером СС и в прямой и в косвенный инструмент расово-демографической политики.

Если говорить о количестве членов «Лебенсборна», то оно постепенно росло. В 1936 году в организации числилось 6896 человек, а в 1939 году — 15 520. Во время войны прирост шел медленно, так как к 1945 году в «Источник жизни» членские взносы уплачивало всего лишь 17 тысяч человек. Вступление в «Лебенсборн» не было только лишь принудительным. Например, наряду со служащими полиции в «Источник» вступали сотрудники Имперского комиссариата по укреплению немецкой народности, часть из которых вообще не состояла в СС.

Однако рост членства в «Источнике» не мог сразу же привести к пропорциональному увеличению уплачиваемых членских взносов. Это наиболее ярко можно было наблюдать во время войны, когда многие члены организации просили снизить уровень членских взносов, так как они были для многих непосильным бременем. От них в итоге были освобождены только те, кто получал лишь военное денежное довольствие и социальные выплаты на поддержку семьи. Позже было устранена градация по возрасту.

Как и стоило предполагать, членских взносов явно не хватало «Лебенсборну», чтобы покрыть расходы даже на пребывание матерей в его домах. Поэтому в значительной мере жизни организации способствовали пожертвования и субсидии, которые поступали достаточно регулярно. Случайными кредиторами были различные союзы, предприятия, партийные и государственные органы. Сами же суммы пожертвований могли колебаться между тысячей и десятью тысячами рейхсмарок. В редких случаях пожертвования превышали 100 тысяч рейхсмарок. Приведу несколько примеров. Однажды 30 тысяч рейхсмарок было пожертвовано попечительским советом «Фонда Адольфа Гитлера», 66 тысяч рейхсмарок было предоставлено Тирольским союзом промышленников. Эсэсовский журнал «Черный корпус» на своих страницах устраивал рекламную кампанию «Источнику жизни», которая проходила под девизом: «Охранные отряды собирают строительные камни для возведения материнских домов». Данная кампания принесла в итоге 100 тысяч рейхсмарок. Кроме того, для постоянной поддержки «Лебенсборна» и «Аненэрбэ» была основана собственная эсэсовская фабрика, которую возглавлял Антон Лойбль. Однако почти все доходы от этой деятельности шли на поддержку «Аненэрбэ», которое страдало от хронического безденежья. «Источник жизни» стал получать регулярную помощь от Антона Лойбля лишь в 1939 году. Ежегодно пожертвования составляли 100–150 тысяч рейхсмарок.

«Солярий» в одном из домов «Лебенсборна»

Однако истинным финансистом «Лебенсборна» было Национал-социалистическое народное вспомоществование. Поначалу было обговорено, что эта организация будет перечислять «Источнику» крошечную сумму в размере 12 тысяч рейхсмарок, что было не в состоянии покрыть даже небольшие издержки. Впрочем, к концу 1938 года НСВ перечисляло на счет «Источника» сумму около миллиона рейхсмарок. Более того, проникновение «Лебенсборна» в «Восточную марку» (Австрию) привело к просьбе, адресованной шефу НСВ Хильгенфельду. В ней говорилось об увеличении предоставляемых субсидий. В итоге было обещано полтора миллиона рейхсмарок. Но, принимая во внимание ухудшение отношений между «Источником» и НСВ, сумма сначала была сокращена до 750 тысяч рейхсмарок, затем до 600 тысяч, в итоге пожертвование составило лишь 350 тысяч рейхсмарок. В 1940 году НСВ и вовсе отказалось предоставлять субсидии «Лебенсборну». Хильгенфельд в своем письме говорил о том, что считает подход рейхсфюрера СС к охране материнства и детства «ошибочным». Более того, шеф НСВ утверждал, что дети, покинувшие «Лебенсборн», были слабее развиты и отличались худшей физической конституцией, нежели дети, родившиеся в учреждениях Национал-социалистического народного вспомоществования.

Когда Золльман пришел к власти в «Лебенсборне», то организация была фактически банкротом. Отношения с НСВ как главнейшим финансовым источником были окончательно испорчены. Поэтому Золльман стал усиленно искать новые источники доходов. Но прежде всего он решил исправить ситуацию, когда все финансовые поступления были несистематическими.

Если НСВ только в ходе кампании «Зимняя помощь» могло собрать до 100 миллионов рейхсмарок, то равноценной заменой могло стать только государство. Первая попытка «взять штурмом» Имперское министерство труда и занятости потерпела неудачу. Имперский министр Зельдте вызвался оказать лишь единоразовую помощь в размере 500 тысяч рейхсмарок. Но одновременно с этим руководитель «Источника» попытался проникнуть в Имперское министерство финансов. Здесь ему удалось достигнуть определенных результатов. Первоначально министр финансов Шверин-Крозиг предоставил сумму в размере миллиона рейхсмарок, пообещав сделать эти выплаты регулярными. Вершиной успеха в данном направлении деятельности была договоренность с Шверин-Крозиком о том, что на 1943 год будет выделена сумма в размере 3 миллионов рейхсмарок. Только теперь «Лебенсборну» удалось сравнять свои доходы и расходы. Если говорить о том, была ли эта сумма большой или маленькой, то посмотрим на бюджет других национал-социалистических организаций. В 1944 году Имперский институт новой истории Германии, возглавляемый Вальтером Франком, довольствовался суммой 255 450 рейхсмарок. Между 1942–1945 годами «Аненэрбэ» ежегодно получало по 2 миллиона рейхсмарок. В 1939 году ведомство Розенберга финансировалось на 3,8 миллиона рейхсмарок. Так что ситуация в «Лебенсборне» не выглядела совсем удручающей.

Глава 10 «Расово ценные» дета для «тысячелетнего рейха»

22 июня 1942 года Генрих Гиммлер подписал приказ «О вывозе детей из Верхней Краины и Нижней Штирии в старый рейх». Этот приказ был непосредственно связан с «акцией против партизан и прочих бандитов», которая проводилась частями СС на территории Югославии, поделенной оккупантами. Операция, получившая кодовое имя «Горечавка», предусматривала «ответные меры», направленные против деревень, которые «провинились поддержкой банд». Как правило, мужское население подобных деревень уничтожалось, женщины направлялись в концентрационные лагеря, а дети вывозились в Германию. При этом Гиммлер ожидал, что будет оценивать «расовую ценность» данных детей. Фактически это позволяло «Источнику жизни» размещать определенное количество детей в домах «Лебенсборна» и в немецких приемных семьях.

Генерал Эрвин Рёснер, который, кроме всего прочего, являлся уполномоченным Гиммлера в качестве имперского комиссара по укреплению немецкой народности, пожаловался 8 августа 1942 года на то, что акция «Горечавка» предусматривала множество дополнительных заданий, предполагавших наличие добавочного персонала. Прежде всего он имел в виду именно вывоз детей и оценку их с расовой точки зрения. Но при этом Рёснер и его инстанция не ставили под сомнение необходимость участия «Лебенсборна» в данном процессе.

Инспекция лагеря, в котором находились дети с оккупированных территорий

В тайном предписании, направленном 14 сентября 1942 года в Ведомство по переселению фольксдойче (ФОМИ), говорилось: «Дети, получившие [расовые] оценки I и II, в возрасте от ½ до 12 лет передаются ФОМИ организации "Источник жизни", Мюнхен, Херцог-Максштрассе, которая ответственна за воспитание и усыновление этих детей». 12 августа 1942 года состоялось совещание, на котором присутствовали: Инга Фирмец (представительница «Источника»), штурмбанфюрер СС Генрих Оберштайнер (представитель высшего руководителя СС и полиции в Альпах), штандартенфюрер Блюме (командир охранной полиции и СД), а также представлявший интересы ФОМИ Клагенфурт. Главным вопросом, стоявшим на повестке дня, являлась именно транспортировка захваченных детей в Германию. К тому моменту попытки вынести детям «расовую оценку» уже были предприняты гауптштурмфюрером СС Георгом Рёделем. По большому счету, вынесение точной «расовой оценки» оказалось весьма затруднительным делом. Как результат из Верхней Краины (Словения) в назначенный момент в Германию не отбыл ни один транспорт с детьми. К тому времени все сборные пункты, находившие в окрестности, были переполнены. Реальной становилась угроза возникновения эпидемии. В этих условиях и речи не могло быть о направлении детей в Германию — в рейхе очень опасались распространения завезенной с Балкан инфекции. Позже на Нюрнбергском трибунале Инга Фирмец свидетельствовала о том, что настаивала все-таки на вывозе детей в Германию, так как они долгое время находились в здании школы (сборный пункт), ночуя на голом полу, слегка прикрытом соломой. В то же самое время в Нижней Штирии командование репатриационных лагерей с радостью было готово избавиться от лишней обузы. Здесь задачей ФОМИ и «Лебенсборна» было направить детей через территорию Штирии в Германию («старый рейх»). Но на самом деле югославские дети на долгие месяцы застряли в лагерях ФОМИ, фактически оказавшись на положении заключенных. Это была лишь одна страница из деятельности «Лебенсборна», направленной на «германизацию Восточной Европы». Одна, но отнюдь не единственная.

На оккупированных территориях Восточной Европы немцы выискивали «расово ценных» детей

В 1942году руководство «Источника жизни» запланировало также создать собственные учреждения на территории Румынии, которая на тот момент являлась союзницей Германии. Гиммлер во время своего визита с Румынию в ходе встречи с местными немцами много рассуждал о том, что задачей каждой женщины из числа фольксдойче являлось «подарить фюреру ребенка». Как результат, среди немецкой общины резко увеличилось количество внебрачных беременностей. После этого предводительница местных немецких женщин Лидия Мюллер обратилась к руководству «Лебенсборна» с просьбой помочь в решении сложившей проблемы. После этого ее пригласили в рейх. Состоялся визит в мюнхенский централ «Лебенсборна», а затем гостье показали некоторые из домов «Источника». Эти связи не были односторонними. Некоторое время спустя Инга Фирмец предприняла несколько командировок в Румынию. Она должна была присмотреть некоторые здания, в которых должны были открыться филиалы «Лебенсборна». Все финансовые издержки в данном случае должно было взять на себя правление ФОМИ, находившееся в Берлине. Инга Фирмец даже несколько раз встречалась с руководителем ФОМИ — группенфюрером СС Лоренцем Мюллером. Уже в процессе выяснения деталей оказалось, что намерения ФОМИ так и остались лишь намерениями. Дело в том, что Лоренц Мюллер не обладал валютными запасами, а потому любые финансовые затраты мог оплачивать только в рейхсмарках. После этого на проекте создания филиалов «Источника жизни» в Румынии пришлось поставить крест.

Впрочем, это не мешало «Лебенсборну» активно заниматься онемечиванием румынских детей. Известно, что при посредничестве «Лебенсборна» из Румынии было похищено 185 «расово ценных» детей. 25 из них были размещены в замке Лангенцелль, расположенном близ Хайдельберга. В характерной для национал-социалистов циничной манере доктор Георг Эбнер лично оценил «расовые качества» похищенных детей: «С расовой точки зрения только некоторых детей можно рассматривать как обогащение немецкой народности. И лишь двое из них в целом подходят для усыновления. 18 в силу своего возраста едва ли могут быть воспитаны приемными родителями. А еще 5 в силу своих расовых характеристик и вовсе непригодны. Одну из девочек, Агнесс Фиалу, вообще стоило бы стерилизовать, так как ее уже начали интересовать молодые люди. Стерилизации должны подлежать также двое юношей: Николае Райсцер, который болен туберкулезом, а также Георг Кун, который благодаря своей внешности напоминает дегенерата». В итоге трое из представленных для усыновления детей были направлены в дом «Таунус». Некоторое время спустя девочки-близняшки оказались в семье гауптштурмфюрера СС, служившего в Берлине.

Немцы, выбирающие иностранных детей для усыновления

«Источник жизни» не всегда имел приоритетное право на «получение» детей из Восточной Европы. Если речь шла о внебрачных детях немецких солдат, которые были рождены или должны были родиться на восточных оккупированных территориях, то тут начиналось соперничество сразу же между несколькими структурами. В данном случае на «расово ценных» детей претендовали разные организации. Чтобы хоть как-то разграничить деятельность «Лебенсборна», которая курировалась СС, и работу проекта «Мать и дитя», который осуществлялся при Национал-социалистическом народном вспомоществовании, 13 сентября 1942 года состоялась беседа между Генрихом Гиммлером и Эрихом Хильгенфельдтом (начальником главного управления народного вспомоществования в НСДАП). О деталях этой беседы Макс Золльман и Эрих Альтхаус были уведомлены в соответствующих письмах. В беседе между двумя нацистскими бонзами наибольшее внимание уделялось именно проблеме внебрачных детей немецких солдат, которые были рождены «инородками». На тот момент имелось однозначное указание Гитлера относительно того, что «все расово ценные дети должны были вывозиться в рейх, где будут воспитываться в учреждениях Национал-социалистического народного вспомоществования».

Хильгенфельдт предложил Гиммлер как Имперскому комиссару по укреплению немецкой народности и как «признанному борцу во имя грядущей политики в сфере народонаселения» возможность оказывать влияние на проекты, которые касались проблемы «Матери и ребенка». Сам Хильгенфельдт полагал, что для успешного выполнения данных заданий не обладал необходимым политическим авторитетом. Данный партийный чиновник считал, что Национал-социалистическое народное вспомоществование было всего лишь структурой, ориентированной на выполнение четко поставленных практических задач. В перспективе же Германия якобы нуждалась в создании целой сети учреждений, для чего потребовалось бы, например, изымать некоторое имущество у церкви. Выполнение данных задач ему, Хильгенфель-дту, было не по силам. В итоге деятельность «Лебенсборна», изначально связанная с Гиммлером как рейхсфюрером СС, оказалась также связана с той же самой политической фигурой, но уже в качестве имперского комиссара по укреплению немецкой народности. Как результат все чаще и чаще корреспонденция для руководства «Источника жизни» стала приходить на следующий адрес: «Имперскому комиссару по укреплению немецкой народности. Штаб. Управление L». Нет необходимости говорить о том, что это прибавляло политического веса «Источнику жизни».

Если возвратиться к сюжету, связанному с рождением внебрачных детей от немецких солдат на оккупированных территориях СССР (России), то они конечно же должны были переправляться в Германию. Но при этом Гиммлер предпочитал проводить в данном вопросе свою собственную политику. 11 июля 1942 года он распорядился, чтобы Пфлаум занялся поисками «расово ценных и расово чистых» русских детей в «районе Волги».

К тому моменту Пфлаум пребывал в опале, а потому выполнял функции «уполномоченного по борьбе с вредителями». В успешном выполнении данного задания он увидел возможность реабилитироваться в глазах Гиммлера, и даже, шанс возвратиться в «Лебенсборн», из которого он был уволен в 1940 году. В итоге эсэсовец в срочном порядке сформировал особое подразделение, которое более известно как «зондеркоманда Пфлаума». С разрешения высшего руководителя СС и полиции по «Центру России» Пфлаум взял под свой контроль детский дом, располагавшийся в Бобруйске (Белоруссия). Пфлаум планировал провести что-то вроде этнопсихологического эксперимента, а именно пытался вырастить вместе 35 русских и 5 немецких детей. Если русские (и белорусские) дети оказывались поддающимися «германизации», то впоследствии они могли быть направлены на усыновление в Германию. Однако военные успехи вермахта на Восточном фронте были недолговечными. После того как немецкие войска покатились на запад, детей немецких солдат пришлось в срочном порядке эвакуировать. Подробности этой операции стали известны уже на Нюрнбергском трибунале, когда допрашивали штандартенфюрера СС Ганса Эрт лиха, который занимал должность в Главном управлении имперской безопасности (РСХА). Он заявил следующее: «Генерал направил фюреру сообщение о том, что в зоне боевых действий группы армий "Центр” имелось очень много детей немецких солдат, которые появились на свет от русских женщин. Принимая во внимание отступление, было бы нежелательно, чтобы они отстали. Тогда же, видимо, фюрер вызвал к себе Гиммлера. Гиммлер в свою очередь собрал совещание. На совещании присутствовал Шульц и еще два или три офицера, а также мужчина, который, как я полагаю, представлял интересы "Источника жизни". Осуществление данной операции было поручено штандартенфюреру Пфлауму. По большому счету, я оказался на этом совещании совершенно случайно».

Если женщины с оккупированных территорий, родившие от служащих СС, хотели оставить себе ребенка на воспитание, то они должны были подписать следующий документ, который должен был выполнять функцию некоей присяги: «Я обязуюсь воспитывать моих детей, чьим отцом является служащий СС… как немцев, направлять их исключительно в немецкие школы, не чинить препятствий, а только содействовать их участию в деятельности немецких организаций. Если же я нарушу данное общение, то биологический отец ребенка имеет право лишить детей моего воспитания. В случае моей смерти право на воспитание детей переходит к ближайшим родственникам и руководителю местной группы этнических немцев».

Анкета, содержащая 21 физический признак, по которым выносилась «расовая оценка»

Если в отношении «немецких» детей из СССР «Лебенсборн» (с подачи Гиммлера) проводил очень сложную политику «германизации», то в отношении поляков все было не пример проще. Гиммлер давно испытывал презрение и ненависть к польскому народу. Он намеревался приложить все усилия для того, чтобы лишить поляков их национального самосознания. Почти сразу после того, как немецкие части заняли большую часть Польши, стал формироваться так называемый «Немецкий народный список». Это был перечень тех поляков, которых предполагалось «германизировать», так как они «подходили» для рейха по «расовым критериям». Постепенно людей, попавших в «Немецкий народный список», планировалось вывезти в Германию. Там должно было завершиться их онемечивание. Дети, которые «имели шансы на ариизацию», должны были направляться в специальные школы-интернаты, чтобы быть изолированными от влияния своих польских родителей.

Клара Кейт, руководительница школы-интерната в баденском Ахерне, заявляла во время допроса на Нюрнбергском трибунале, что именно ей были переданы «способные к онемечиванию польские дети». Она предполагала, что это произошло после согласования действий между «Источником жизни» и управлением интернатов в Имперском министерстве воспитания. Как оказалось, дети, которые не имели «однозначно немецкого происхождения», но в силу своих «расовых признаков» рассматривались как «способные к онемечиванию», должны были отдаваться на воспитание не только в интернаты, но и в приемные немецкие семьи. Не стоит полагать, что онемечиванием польских детей занимались только в Бадене. Подобные интернаты имелись на территории Варте-гау (Западная Польша), а именно в Вартхагене и Эйхенбрюке. Но все-таки Гиммлер опасался «польского влияния» на этих детей, а потому предпочитал, чтобы они находились за сотни километров от своих родственников — в Бадене.

«Зондеркоманда Пфлаума» занималась поисками «расово ценных» детей на территории Белоруссии и Западной России

На восточных оккупированных территориях Гиммлер отводил «Лебенсборну» двойное задание. С одной стороны, «Источник жизни» должен был размещать в своих детских домах «расово ценных» детей, с другой стороны, должен был направлять в свои родильным дома женщин, ожидавших детей от немецких солдат. После родов большая часть новорожденных должна была размещаться в специальных яслях «Источника».

В оккупированной Польше Гиммлер планировал найти несколько домов, в которых бы были созданы филиалы «Лебенсборна». Инга Фирмец должна была заниматься исключительно тем, что подыскивала бы здания под родильные дома, куда планировалось направлять беременных женщин-фольксдойче. Вместе с Марией Книпп-Меркель по поручению Макса Золльмана она направилась в Варшаву, где занялась «разведкой». После этого женщины направились в Краков, где занимались тем же самым. В окрестностях Кракова было найдено несколько «подходящих» объектов, но все они были «забракованы» руководством «Источника жизни». Здания были слишком большие, а потому на их содержание потребовалось бы слишком много денег. В этой связи разразился небольшой скандал. Высший руководитель СС и полиции Фридрих Вильгельм Крюгер непременно хотел, чтобы на подконтрольной ему территории действовали филиалы «Источника жизни». В итоге Макс Золльман был вынужден направить в Краков юриста «Источника жизни» Теше, которому предстояло выслушивать нелицеприятные упреки в том, что они, «бюрократы», всячески тормозили осуществление задуманного рейхсфюрером СС проекта.

Генрих Гиммлер на территории оккупированной Германией Польши

В итоге филиал «Лебенсборна» все-таки появился в Кракове. Руководить им было поручено Марии Книпп-Меркель, которая ни на минуту не прекращала поиск подходящих зданий. Крюгер решил облегчить ей задачу. Вначале он предложил «Лебенсборну» здание польской больницы, которое располагалось в самом центре Кракова. И на этот раз Золльман отклонил данное предложение. Между тем проект по организации в Кракове родильного дома «Источника» оказался на грани провала. В ситуацию вмешался вермахт, который сам остро нуждался в строениях, расположенных близ крупных польских городов. Не увенчались успехом попытки создать дом «Варте» в Коберцине. Казалось бы, Золльмана и Эбнера устроило конфискованное гестапо здание еврейского санатория для больных туберкулезом «Бриус», в пригороде Варшавы. Но на этот раз передаче этого строения «Источнику жизни» воспротивился краковский имперский наместник.

Невзирая на все сложности, в Кракове, тем не менее, был создан дом «Источника жизни». Несмотря на первоначальную задумку, он предназначался исключительно для немецких женщин. Этот родильный дом был закрыт в 1944 году, а руководившая его работой Мария Книпп-Меркель была вынуждена в срочном порядке перебраться в Мюнхен, откуда была послана руководить домом «Альпенланд». Если не считать Кракова, то «Лебенсборну» удалось создать несколько «общежитий» в округе Цихенау (Юго-Восточная Пруссия). Это были 22 деревянных строения, рассчитанные на прием 120 незамужних женщин с детьми. Первые жительницы этих зданий появились в апреле 1944 года. Однако в ходе бомбардировки почти все здания были разрушены, а потому филиал «Лебенсборна» в этих краях фактически и не начал свою работу.

В польском селе вывешивается плакат, который сообщает, что все жители должны пройти обследование у эсэсовских специалистов

Если в деле поиска зданий под свои дома «Источник жизни» фактически не достиг никакого успеха на территории оккупированной Польши, то в деле онемечивания «расово ценных» польских детей «Лебенсборн» смог добиться «неплохих результатов». В те дни представители множества национал-социалистических организаций прочесывали польские интернаты и детские дома в поисках «породистых» детей. Если таковые находились в семьях, то их, не раздумывая, разлучали с родителями. Поводом для осуществления этой варварской деятельности стало распоряжение № 67/1 от 19 февраля 1942 года «О германизации детей из польских семей и польских детских домов». Именно этот приказ фактически закрепил данную сферу деятельности за «Лебенсборном». Его предтечей можно было считать письмо, направленное 18 июня 1941 года Генрихом Гиммлером имперскому наместнику Артуру Грайзеру, чья резиденция находилась в Познани. В этом письме Гиммлер вновь излагал свою точку зрения. Рейхсфюрер СС считал «целесообразным, если бы расово безупречные маленькие дети из польских семей направлялись в специальные детские дома». Дети, которые не поддавались онемечиванию, должны были возвращаться родителям. Поначалу Гиммлер планировал создать два или три подобных учреждения. Они должны были наработать «воспитательную практику» и обобщить накопленный опыт. Дети, которые «показали хорошие результаты», со временем должны были передаваться на воспитание в бездетные немецкие семьи.

Весьма показательным является тот факт, что различные эсэсовские структуры по-разному оценивали «способность польского населения к германизации». Так, например, в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений полагали, что онемечиванию подлежало 2–3 % поляков. В «Лебенсборне» полагали, что эта цифра едва ли превышала 1 %. Казалось бы, эти подходы принципиально не различались между собой. Но эти именно из-за этих цифр между двумя эсэсовскими структурами нередко вспыхивали конфликты. Например, начальник Главного управления СС по вопросам расы и поселений не раз направлял руководству «Лебенсборна» требования предпринять повторную попытку онемечивания тех или иных женщин. Так произошло, например, с Софией С., которая поначалу была размещена в доме «Венский лес». В нем она предпочитала говорить преимущественно на польском языке. В итоге заведующий домом принял решение, что София не соответствовала «критериям личностей, способных к германизации», а потому ее выгнали из «Венского леса». После этого женщина оказалась в одном из учреждений Национал-социалистического народного вспомоществования. Этот случай стал поводом для того, чтобы Хоффман заявил свой официальный протест Максу Золльману: «Я хотел бы для начала установить, является ли употребление польского языка одним из признаков, согласно которому способного к германизации человека выгоняют из дома "Источника жизни"? Я пишу Вам хотя бы по той причине, что Ваши заведующие домами отказываются принимать направленных мною из Литцманнштадта людей якобы по расовым соображениям».

Но все-таки ведущую роль в предстоящей «германизации Европы» эсэсовские идеологи отводили не Восточной, а Северной и Северо-Западной Европе. В этой связи нет ничего удивительного в том, что когда говорят о деятельности «Лебенсборна» за пределами Германии и рейха, то в первую очередь вспоминают о Норвегии. Именно население этой скандинавской страны в наибольшей мере должно было соответствовать расовым принципам национал-социализма. По большому счету, норвежцы должны были выступать всего лишь в качестве материала, из которого эсэсовские специалисты должны были вылепить «новых людей».

Фотографии польских детей, которые были отобраны для онемечивания

Несмотря на множество идеологических «реверансов», которые совершали национал-социалисты в сторону норвежцев, «Источник жизни» долгое время фактически никак не проявлял себя в Норвегии. В обильной переписке, которая велась между различными министерствами, военным командованием и прочими структурами, «Лебенсборн» упоминался поначалу весьма редко. По большому счету, ему отводилась лишь роль попечителя детей, рожденных норвежками от немецких солдат. Ситуация стала меняться только в середине 1942 года. Интересным является то обстоятельство, что это было отнюдь не инициативой Гиммлера или неких имперских министров, а самого руководства «Источника жизни». Еще 9 сентября 1942 года шеф имперской канцелярии Ганс-Генрих Ламмерс составил проект документа, в котором велась речь о заботе над «немецкими» детьми в Норвегии. В этом документе никак не упоминались ни Гиммлер, ни его детище — «Источник жизни». Только 31 декабря 1942 года Максу Золльману удалось добиться, чтобы возглавляемая им структура оказалась «причастной» к этой сфере деятельности.

Норвежские дети «Лебенсборна» летом 1944 года

Если вернуться в 1941 год, то норвежский филиал «Лебенсборна» на тот момент состоял всего лишь из одного административного служащего и трех женщин-врачей. Но к концу войны административный аппарат «Источника» в Норвегии увеличился до 50 человек. Если принять во внимание сотрудников домов, которые к 1945 году возникли в этой скандинавской стране, то окажется, что в них служило 223 человека (91 немец, 132 норвежца). О росте влияния «Лебенсборна» в Норвегии говорит и еще один показатель, а именно его финансирование. В конце 1941 года на норвежский филиал «Источника жизни» выделялось 2,3 миллиона рейхсмарок. К 1945 году эта сумма увеличилась в разы и составляла 6,2 миллиона рейхсмарок.

Если посмотреть на структуру «Лебенсборна» в Норвегии, то она выглядела следующим образом.

Городские дома:

— дом в Осло, рассчитанный на 20 женщин, 6 детей, кроме того, было предусмотрено 4 места для гостей;

— дом в Бергене, рассчитанный на 20 женщин и 6 детей;

— дом Тронхейме, рассчитанный на 50 женщин и 10 детей. Родильные дома:

— дом в Хурдаль-Верке, расположенном в 90 километрах от Осло. Рассчитан на 40 женщин и 80 детей;

— дом в Клеккене, расположенный в 60 километрах на северо-запад от Осло. Нет никаких указаний, на какое количество рожениц он был рассчитан.

Письмо, направленное из пункта «Источника жизни» в Нарвике (Норвегия)

Детские дома:

— детский дом в Годтхаабе, расположенном в 15 километрах от Осло. Рассчитан на 165 детей;

— детский дом в Штальхейме, расположенном в 35 километрах на север от железнодорожной станции Фосс на ветке Осло — Берген. Рассчитан на 100 детей;

— детский дом в Ос, удаленном на 250 километров от Осло. Рассчитан на 80 детей;

— так называемые «преддома».

«Лебенсборн» мог отнюдь не во всех случаях разместить детей исключительно в своих заведениях, а потому нередко приходилось прибегать к услугам обыкновенных норвежских детских домов. Кроме стационарных учреждений «Источника жизни», которые перечислены выше, имелись еще и так называемые служебные пункты, кои были разбросаны по всей стране. Так, например, пункты «Источника жизни» имелись в Наврике, Тронхейме, Бергене, Христиансунне, и даже в финском на тот момент Киркенесе (он контролировался из Осло). В немецких архивах почти не сохранилось никаких упоминаний о судьбе зданий, в которых располагались дома «Лебенсборна». Ситуация изменилась, когда в 2002 году вышла книга норвежского историка Каре Ольсена «Отец-немец. Судьба детей "Лебенсборна" и их матерей в 40-е годы»^[5]. Так, например, этот исследователь установил, что дом «Хурдаль Верк» первоначально был стекольным заводом, и только годы спустя был перестроен в красивый отель, где собственно и предпочел разместиться «Лебенсборн». С этой точки зрения примечательна дата, август 1941 года — именно в это время начал свою работу первый дом «Источника жизни», расположенный за пределами рейха. Речь идет о доме «Клеккен», которые расположился в одной из самых известных и роскошных норвежских туристических гостиниц. В 1940 году она была уничтожена пожаром. Однако владельцы отеля очень быстро восстановили здание. Однако уже в 1941 году эта гостиница была арендована «Источником жизни». Полноценное учреждение здесь возникло только 1 мая 1942 года. Именно тогда здесь начали работу родильный дом и дом матери.

Упомянутые ранее так называемые «преддома» были предна-значеныдлятехженщин, которые хотели попасть в «Лебенсборн» задолго до момента родов. Преддом «Гайло» был до немецкой оккупации роскошным отелем «Доктор Гольме». Конфискованный немцами он превратился в преддом «Источника», в котором около 60 женщин могли ожидать родов. В марте 1945 года это учреждение было перенесено руководством «Лебенсборна» в административный округ Хедмар, где уже велась реконструкция отеля «Хосбьор». «Источник жизни» расположился в нем буквально за несколько дней до окончания войны.

Детский дом в Годтхаабе находился в пятиэтажном здании больницы и был рассчитан приблизительно на 200 детей. Он открыл свои двери летом 1942 года. Другой детский дом возник в Западной Норвегии близ местечка Фосс. Под него была отведена гостиница «Штальхейм», которая была соответствующим образом переоборудована в феврале 1943 года. Еще один детский дом «Лебенсборна» возник в помещичьей усадьбе Мольдергард и Ос, которая некогда принадлежала бывшему норвежскому премьер-министру и крупному судовладельцу Людвигу Иоганну Мовинкелю. Сразу же после начала оккупации страны он предпочел скрыться из страны, а потому его имущество было конфисковано национал-социалистами. Весной 1943 года в этом имении нашло приют около 80 детей. Кроме всего прочего, из имущества Мовин-келя была конфискована квартира, расположенная в центре Осло, Именно в ней в 1941 году расположился норвежский «Лебенсборн». Впрочем, надо оговориться, что это не рассматривалось как присвоение чужой собственности, а лишь как временное пользование ею. Сотрудники «Лебенсборна» намеревались располагаться в шикарной квартире только до того момента, пока не будет создан первый дом «Источника».

Дети в доме «Годтхааб» (лето 1944 года)

Также надо упомянуть, что до самого окончания войны «Источник жизни» поддерживал в Драммене норвежек, которые были обручены с немецкими солдатами и готовились стать матерями. Поскольку возможности «Источника жизни» в Норвегии были ограничены, то, по подсчетам Ольсена, около 225 «детей войны» были размещены в самых обычных детских домах. Кроме того, по инициативе руководства «Лебенсборна» еще один «специальный» дом для грудных детей был создан в Осло усилиями норвежской фашистской партии «Национальное единство», которую возглавлял Квислинг.

Согласно официальной позиции руководства «Источник жизни» хотел заботиться о норвежках не только у них на родине, но и за ее пределами. Совместно со специалистами Главного управления по вопросам расы и поселений планировалось постепенно превратить скандинавок в «полноценных немок». Осуществляться данный проект должен был уже на территории Германии. Предпосылкой для попадания в «старый рейх» в первую очередь была внешность норвежской женщины, которая должна была являться иллюстрацией к постулатам о «превосходстве нордической расы». Кроме того, норвежка должна была быть наследственно здоровой, что, впрочем, можно было и не упоминать, так как в «Лебенсборне» это было непреложной аксиомой. Шеф Главного управления СС по вопросам расы и поселений группенфюрер Отто Хоффман отдельно обсуждал этот вопрос с представителями «Источника жизни» 12 мая 1941 года в Берлине. Предполагалось, что сначала норвежские девушки и женщины должны были пройти курс изучения немецкого языка. Сделать это планировалось в доме «Курмарк» под Бранденбургом. После того, как эти женщины родили бы детей, они должны были бы снова попасть на курсы. Если они сочетались браком с немецким солдатом, то их должны были направить к родственникам мужа. Непременным условием было, что норвежские женщины должны были избегать опасностей больших городов, а поэтому руководство «Лебенсборна» и РуСХА намеревались направить их на село, чтобы они работали как крестьянки. Отто Хоффман также не исключал возможности того, что норвежки могли быть размещены в семьях служащих СС.

В данном проекте стороны разделили свои финансовые обязательства. «Лебенсборн» должен был обеспечивать финансирование детей и так называемую «свадебную ссуду». Государство, в свою очередь, должно было взять на себя выплату семейных пособий. Чтобы данный проект осуществился как можно скорее, Отто Хоффман предлагал «Лебенсборну» направить в Норвегию специалиста по «расовому освидетельствованию», дабы тот прямо на месте занимался отбором наиболее «подходящих» женщин.

Немецкий солдат смотрит в окно дома, пока мать с ребенком собираются в переселенческий лагерь

В Германию рассчитывали направлять не только будущим матерей. Не раз речь велась о том, чтобы растить рожденных в Норвегии детей в немецких домах «Источника жизни». Это позволило бы воспитать юных скандинавов в «правильном, национал-социалистическом духе». Впервые данная задумка была осуществлена летом 1943 года, когда из Норвегии в дома «Фрисланд» и «Солнечный луг» было привезено около 80 детишек. Мыслилось, что они в кратчайшие сроки будут усыновлены немецкими семьями. И действительно, 60 из них вскоре оказалось у приемных родителей. Непосредственно ответственным за данную акцию был унтерштурмфюрер СС Вильгельм Роберт Шнайдер, который улаживал все юридически формальности с адвокатом. На Нюрнбергском трибунале сотрудница «Лебенсборна» Эмилия Эдельман утверждала, что детей вывозили из Норвегии не по линии «Источника жизни», а по каналам Главного управления СС по вопросам расы и поселений.

Как показала практика, многие немецкие солдаты хотели сочетаться браком со скандинавками, что с точки зрения национал-социалистической идеологии должно было если не приветствоваться, то, по крайней мере, не возбраняться. Но оказалось, что существовали значительные преграды, многие из которых солдатам вермахта было преодолеть очень сложно. В своем секретном меморандуме от 18 февраля 1942 года Мартин Борман доводил до сведения высших армейских чинов, что все заявления на бракосочетание служащих вермахта с голландками, шведками, норвежками и датчанками должны были направляться командованию вермахта, а то в свою очередь должно было посылать на утверждение Гитлеру(1). В этом секретном распоряжении в том числе сообщалось:

«Фюрер оставил за собой право принимать решение. Несмотря на предельную перегруженность работой, он намерен лично изучать каждый случай.

3. Важнейшей предпосылкой для выдачи разрешения на вступление в брак является расовая пригодность невесты. Вхождение невесты в немецкий народ надо рассматривать исключительно с расово-политической точки зрения. Только это принимается в расчет при выдаче разрешения на бракосочетание.

4. Бракосочетания немецких солдат с представительницами вышеназванных государств приобрели значительные размеры. Растущее количество заявлений говорит фюреру о том, что необходимо усилить воспитательную роль командиров частей. Непосредственный командир должен быть для солдат предводителем и воспитателем. Его влияние должно быть настолько сильным, чтобы прекратились связи с представительницами низших рас и иностранками.

5. Большая часть заявлений была подана солдатами, несмотря на их личные сомнения, что явилось во многом результатом непредвиденных обстоятельств (беременность). Действительно, сильные чувства между солдатами и иностранками наличествуют только в единичных случаях. В большинстве случаев данные поступки основываются на сексуальных импульсах, которые не могут быть реализованы в каком-либо другом месте…

6. Фюрер и впредь будет уделять самое пристальное внимание расовой пригодности невесты. Если невеста не соответствует расовым критериям или ее качества будут сомнительными, прошение будет отклонено. Сразу же после отклонения прошения заявителя надлежит направить с побывкой на родину. Во многих случаях вид немецких женщин и девушек приводит их в чувство. Не существует никакой жизненной необходимости, чтобы немецкие солдаты сочетались браком с иностранками, когда сотни тысяч немецких женщин и девушек из-за военных потерь остались без мужчин».

Если же немецкие солдаты все-таки настаивали на необходимости бракосочетания с иностранкой, то они должны были приложить к заявлению фотографию невесты, а также «подробное описание ее расово-политических воззрений» и «доказательство ее арийского происхождения» (родословная вплоть до бабушек и дедушек). О важности данного распоряжения говорит хотя бы тот факт, что оно было отдано 26 января 1942 года не кем иным, как генералом-фельдмаршалом Кейтелем, начальником Верховного командования вермахтом. Но это было еще не самое существенное ограничение для бракосочетания с иностранками. У немецких солдат, находившихся в Норвегии, вызвал полное непонимание строгий приказ генерал-полковника Эдуарда Дитля, который категорически запретил заключать браки между немецкими солдатами и норвежками.

Эвакуация норвежских детей в Германию

Удивленный подобным положением вещей, Генрих Гиммлер решил напрямую обратиться к Мартину Борману. Борман уклончиво ответил, что повсеместное разрешение на бракосочетание немецких солдат и европейских иностранок «было пока еще преждевременным». В ответ на это рейхсфюрер СС заявил, что «если мы хотим построить германскую империю», то подобные запреты были просто-напросто недопустимы. 17 июля 1943 года Гиммлер решился поговорить на эту тему с фюрером. Рейхсфюрер СС указывал, что подобные запреты «наносят только лишь вред». После этого он подчеркнул, что:

«1) по-прежнему должно быть разрешено бракосочетание между немцами и представителями германских народов, каждое такое заявление на брак должно быть автоматически утверждено;

2) бракосочетания между девушками, чьи братья служили в СС, полиции и состояли в национал-социалистических движениях германских стран, равно как с участниками этих национал-социалистических движений, должны автоматически утверждаться в большинстве случаев. По поводу этого пункта фюрер заметил, что исходя из его опыта видно, что в 90 % случаев немецкие мужчины намереваются вступать в брак с самыми неполноценными женщинами и девушками, что только могут быть представлены в народном организме;

3) Тем не менее фюрер выразил уверенность в том, что данные указания никак не касались СС и они могли пользоваться свободой заключения брака в рамках уже установленных правил без каких-либо ограничений. В частности, фюрер ожидал, что наши эсэсовские солдаты, будут жениться только на самых ценных девушках».

«Лебенсборн» оказался незаменим, когда пресловутая немецкая бюрократия решала вопрос слитком долго. В данной ситуации «Источник жизни» мог ускорить процесс получения разрешения на вступление в брак. Так, например, 1 декабря 1944 года в Личный штаб рейхсфюрера СС пришло письмо, которое было переправлено в мюнхенский централ «Лебенсборна». В этом письме находившийся в Норвегии немецкий унтер-офицер Конрад X. (уроженец Хессиш-Лихтенау) просил разрешения на брак с уроженкой Норвегии Шарлоттой Й. К письму прилагались все необходимые для этого документы. В тот момент, когда письмо попало в «Лебенсборн», у пары уже подрастал ребенок, которому исполнилось 18 месяцев. Официальный путь получения разрешения на брак оказался слишком долгим, а потому отец ребенка, который оказался внебрачным, беспокоился о социальном статусе своего сына. На тот момент мать ребенка уже находилась на попечении «Лебенсборна» в Осло. Предполагаемая семья не знала никаких трудностей, но для заключения брака требовалось «разрешение фюрера». Руководство «Источника жизни» решило ускорить процесс получения разрешения на бракосочетание. К сожалению, не удалось установить, чем закончилась эта история.

Польские дети, подлежавшие «германизации», фотографировались в специальных лагерях

Поскольку Гиммлеру было позволено сохранить некую «автономию» относительно свадеб эсэсовцев, то в Главном управлении СС по вопросам расы и поселений не пытались чинить никаких препятствий, когда заключался брак между немками и норвежскими эсэсовцами. В первую очередь подразумевались служащие так называемого «норвежского легиона СС», которые рассматривались в Германии как весьма верные союзники. Прагматично настроенный начальник РуСХА Отто Хоффман после своего посещения Норвегии, которое состоялось 13 августа 1943 года, предложил высшему руководителю СС и полиции на Севере Вильгельму Редису официально закрепить сотрудничество двух эсэсовских структур. Отто Хоффман предлагал создать в Осло «родовое учреждение» РуСХА, которое бы занималось составлением родословных и проверкой заявлений на вступление в брак, подававшихся служащими норвежских Ваффен-СС. Для работы в Норвегии должен был быть прислан референт из Берлина. В качестве обмена двое из служащих норвежских Ваффен-СС должны были быть направлены в Берлин, чтобы пройти некую стажировку в управлении бракосочетания РуСХА. После этого они должны были вновь вернуться в Осло.

Вернер Тирман, норвежский ребенок, чьим отцом был немецкий солдат

Вернер Тирман через много лет после войны

Если говорить о приказе, касавшемся бракосочетаний эсэсовцев, то он был подписан Гиммлером еще до прихода Гитлера к власти. Существовавшие правила вступления в брак касались всех эсэсовцев вне зависимости от того, служились ли они в частях Ваффен-СС или же в структурах «общих», Альгемайне СС. По этой причине Отто Хоффман полагал, что практика строгой проверки жениха и невесты перед свадьбой, которая существовала в Германии, должна была быть распространена и на служащих норвежских эсэсовских подразделений. Гиммлер, который должен был согласно введенным им же правилам давать разрешение на брак эсэсовца, 12 ноября 1942 года передал эти функции Отто Хоффману как главе Главного управления СС. Рейхсфюрер предполагал участие в данном процессе только в исключительных случаях. К исключительным случаям относились разрешения на брак офицеров СС, все прошения которые не могли быть удовлетворены, а также заявления на бракосочетание эсэсовцев с представительницами «германских народов», равно как и на вступление в брак немок со служащими норвежских частей СС. В данном случае Главное управление СС по вопросам расы и поселений не имело права отклонить прошение о вступлении в брак — это было исключительной прерогативой самого Генриха Гиммлера.

В этой связи очень странной выглядит история с гауптшар-фюрером СС Генрихом Фрике, который 15 февраля 1943 года пытался встретиться с Гиммлером, чтобы все-таки получить разрешение на вступление в брак. Гиммлер, который посылал одним росчерком пера сотни тысяч людей на смерть, в данном случае проявил странную щепетильность в отношении того, как немецкий эсэсовец выглядел в глазах норвежской девушки, которая ожидала от него ребенка. «Я сообщил Вам уже по телеграфу, что не даю разрешения на вступление в брак. Ваша невеста, производящая самое благоприятное впечатление, находится на девятом месяце беременности. Вы же подали заявление на получение разрешения для вступления в брак только в ноябре. Ваше поведение мне кажется бесцеремонным и неблагородным. То, что Ваша невеста ожидает ребенка, Вы узнали много месяцев назад. Поскольку Вы сознательно затягивали решение вопроса с бракосочетанием, я это рассматриваю как действие, позорящее служащего СС.

Теперь я прошу, чтобы Вы исправили Вашу бесцеремонность и нетактичность уже в рамках все-таки разрешенного мною брака». Впрочем, для Генриха Гиммлера такие понятия, как «прилично», «благородно», всегда имели специфическое звучание.

Деятельность «Лебенсборна» в скандинавских странах не ограничивалась только Норвегией. Было бы наивно полагать, что после многочисленных связей немецких солдат и датских женщин на свет не появилось бы определенное количество внебрачных детей. Случай с Данией был, как говорится, особым. Дело в том, что имперское правительство рейха старалось не говорить о Дании как об оккупированной стране, как это было, например, в ситуации с Норвегией, Францией и Бельгией. Действительно, после перехода 9 апреля 1940 года частями вермахта германо-датской границы, было налажено подобие тесного сотрудничества с местным правительством. Уже в силу этого обстоятельства проблема внебрачных детей должна была быть урегулирована «по-особому».

Первые внебрачные дети от немецких солдат в Дании появились на свет приблизительно в начале 1941 года. В случаях, когда отца ребенка было установить проблематично, решением вопроса занималась специальная двухсторонняя комиссия. В Дании эта сфера деятельности была поручена специальному референту министерства юстиции. Германская сторона решила принять необходимые меры с небольшим запозданием. Только 9 августа 1943 года рейхсмаршал Герман Геринг, генерал-фельдмаршал Кейтель и начальник имперской канцелярии Ламмерс подписали положение о «обязательствах имперских немцев об обеспечении поддержки детей, которые были рождены в Дании во время войны и рождены матерями датского гражданства вне брака». Этот документ, имеющий силу закона, был опубликован 25 августа 1943 год в «Рейхсге-зетблатт». Данное положение предписывало командованию немецких частей, находящихся на территории Дании, взять на себя часть финансовых издержек, связанных с беременностью и рождением детей от немецких солдат.

Заведения «Лебенсборна», расположенные на территории Скандинавии

«Источник жизни» появился в Дании достаточно поздно. Лишь осенью 1944 года Гиммлер высказал пожелание, чтобы структура «Лебенсборна» появилась в Копенгагене. Сразу же после этого Макс Золльман поручил профессиональному художнику-оформителю Вилли Цисмеру заняться поиском подходящих для этого зданий. На тот момент Вилли Цисмер был известен не столько своими художественными работами, сколько тем, что в чине штурмбанфюрера СС возглавлял в «Лебенсборне» отдел «Труд». Он был одним из «ветеранов» «Источника жизни», работая в этой организации едва ли не с самого момента ее появления. В феврале 1945 года Цисмер сообщил Максу Золльману, что смог найти несколько зданий, которые бы могли устроить руководство «Лебенсборна». На тот момент планировалось применить в Дании так называемую «норвежскую модель», то есть датчанки, которые ожидали детей от немецких солдат, имели бы возможность рожать непосредственно у себя в стране. В марте 1945 года в Копенгагене начались работы по обустройству родильного дома «Источника». Однако, когда он был готов начать свою деятельность, закончилась война. После капитуляции Германии это здание использовалось Красным Крестом, а затем было преобразовано в женскую клинику.

«Источник жизни» никогда не проявлял повышенной активности в Финляндии. Хотя это отнюдь не значило, финские женщины не рожали вне брака детей от немецких солдат. Ввиду весьма специфических отношений, которые сложились между германским рейхом и Финляндией, командование вермахта подписало соглашение с финским министерством обороны. Оно предусматривало на время войны выплату пособий женщинам, которые родили детей от немецких солдат. По сравнению с процессами, которые шли в Дании, Норвегии или Нидерландах, в отношении Финляндии имперское правительство руководствовалось Прежде всего внешнеполитическими соображениями. Именно по этой причине был предложен упрощенный вариант официального признания отцовства. Соглашение, подписанное сторонами, ориентировалось в первую очередь на финское право, что было подчеркнуто в одном из параграфов. Это полностью соответствовало пожеланиям министерства обороны Финляндии.

src="/i/94/520794/i_103.jpg"> Польские дети в лагере для перемещенных лиц

Когда национал-социалистические идеологи и эсэсовские специалисты по расовым вопросам говорили о Норвегии как исходной области, где должна была начаться «программа германизации Европы», то эти суждения не находили понимания у имперского руководителя здравоохранения Леонардо Конти. Он полагал, что Франции уделялось слишком мало внимания. И это несмотря на то, что в этой стране имелось не меньшее количество «расово ценных» детей. 29 мая 1942 года Конти направил Гиммлер письмо, в котором сообщал, что во Франции француженки родили от немцев в целом около 30 тысяч детей. «По моему мнению, эти дети в большинстве случаев нисколько не плохи. По крайней мере, они отнюдь не хуже детей, которые были рождены от немецких солдат в Норвегии». На тот момент заботу об этих детях взяла на себя вдова одного из французских генералов. Она хотела, чтобы эти дети переселились в Германию. Предполагалось, что «Лебенсборн» должен был помочь их усыновлению.

Но Гиммлер уже не раз пытался проводить подобную политику на французских территориях. Так, например, еще 19 августа 1940 года высший руководитель полиции и СС в Лотарингии-Сааре передал своим подчиненным приказ рейхсфюрера СС заняться поисками зданий, в которых можно было бы оборудовать дома «Источника жизни». Там планировалось принимать роды у уроженок Эльзаса и Лотарингии. Для упрощения этих поисков даже было составлено некое подобие инструкции, в которой говорилось: «Наиболее подходящими для организации "Источник жизни" являются больницы, легочные лечебницы, а также большие здания, которые уже ранее использовались в качестве санаториев. В этой связи финансовые затраты на их переоборудование будут самыми минимальными». Одновременно с этим полицейские чины и служащие СД должны были заняться поиском зданий, которые могли бы использоваться в качестве Национальнополитических воспитательных заведений (Наполас). Обращали внимание на небольшие замки, монастырские строения, которые имели сельскохозяйственные угодья. На конец августа 1940 года была запланирована командировка представителя «Источника жизни» в данный регион. Он должен был осмотреть «подобранные» объекты. Гиммлера почти не волновала финансовая сторона вопроса. Если владелец здания не соглашался с предложенной ценой, то его (здание) можно было просто-напросто конфисковать. Сам же Гиммлер в тот момент возлагал еще немалые надежды на новый проект: «Я придаю очень большое значение тому, чтобы поисками зданий занимались с особым усердием». Но все поиски, в которых принимала участие даже Инга Фирмец, оказались безрезультатными.

После войны Александр Михеловский стал католическим священником

Только несколько лет спустя «Лебенсборну» удалось арендовать замок Менье близ Шантилье, который принадлежал владельцу крупной кондитерской фабрики. Здесь дом «Источника» начал работать в феврале 1944 года. Поначалу он назывался «Вестланд», однако позже был переименован в «Вествальд» («Западный лес»). Деятельностью дома «Вествальд» руководил эсэсовский врач Фрице. В помощь ему из дома «Солнечный луг» была откомандирована сестра Йозефа Кноль. Поначалу ее планировалось использовать в Бельгии, но затем перевели в замок Менье. За недолгое время существования дома «Вествальд» в нем родились приблизительно 20 детей. Существует версия о том, что дети из дома «Западный лес» были в принудительном порядке вывезены в Германию, то есть похищены. На это намекает письмо Гюнтера Теша, который являлся юристом «Лебенсборна». В этом письме говорилось: «В случае ухудшения обстановки на фронтах "Вествальд" должен быть эвакуирован. Если матерью ребенка является француженка, то ее ребенок без согласия матери должен быть вывезен к семье отца в Германию».

Дом «Арденны» в Вежимоне близ Льежа (Бельгия) был создан в 1943 году специально для «матерей с германской кровью». Рождение первого ребенка в нем было зарегистрировано в марте того же года. В первую очередь он предназначался для бельгийских женщин и девушек, которые ожидали детей от служащих так называемого «Фламандского легиона», добровольческого формирования Ваффен-СС.

Вывезенный в «старый рейх» Александр Михеловский (на снимке слева)

Надо отметить, что этот дом «Источника», на обустройство которого было потрачено около 100 тысяч рейхсмарок, пользовался немалой «популярностью». Только в июне 1943 года в нем было зарегистрировано 20 ожидавших родов женщин и уже 8 рожденных детей. В то же самое время в находившемся поблизости детском саду уже пребывали 34 «ребенка ''Лебенсборна' '». Стараниями штурмбаннфюрера СС Вальтера Ланга, который заведовал делами в доме «Арденны», в этом учреждении был создан собственный ЗАГС. Кроме того, в «Арденнах» долгое время действовало некое подобие юридической консультации.

У создания дома «Арденны» была своя небольшая предыстория — 31 марта 1943 года командование армейских частей, расположенных в Бельгии и Северной Франции, обратилось к Имперскому министерству внутренних дел с просьбой создать на подконтрольной немцам территории филиал «Источника жизни», чтобы в нем можно было расположить местных женщин, ожидавших детей от солдат вермахта и служащих Ваффен-СС. Дабы снять часть проблем, руководство дома «Арденны» ходатайствовало о создании при нем собственного ЗАГСа, что могло позволить сохранить в тайне факт рождения некоторых детей. Если речь шла о немецких женщинах, то никаких сложностей с этим не было. Однако если в «Лебенсборн» попадали бельгийки из числа фольксдойче, то они формально должны были регистрироваться бельгийскими органами власти. Как результат, дети, факт появления на свет которых должен был быть сохранен в тайне, согласно действующему законодательству в любом случае должны были получать бельгийское гражданство. Впрочем, была найдена лазейка. Ребенок мог приобрести гражданство отца, если тот признавал свое отцовство. В некоторых случаях это были немцы, а стало быть, дети, появившиеся на свет в доме «Арденны», считались гражданами рейха. Поскольку главной задачей «Лебенсборна» в те дни являлось «расовое обогащение рейха наследственно здоровыми детьми», то его руководство старалось, чтобы большинство детей могли считаться немцами. Именно для этого в «Арденнах» и был создан свой собственный ЗАГС.

Имперское министерство внутренних дел не возражало против данной инициативы. Однако при установлении германского гражданства для бельгийских детей, рожденных в «Лебенсборне», все-таки имелось несколько преград. Дело в том, что Имперское министерство внутренних дел настаивало на том, чтобы сотрудники ЗАГСа регистрировали рождение исключительно немецких детей. При этом в Имперском министерстве внутренних дел ссылались на указ Гитлера от 13 мая 1943 года. После этого руководство «Лебенсборна» обратилось напрямую к Мартину Борману как руководителю партийной канцелярии. Тот в своем ответе, данном 25 июня 1943 года, сообщал, что Гитлер подразумевал только внебрачных детей, которые рождались в массовом порядке на оккупированных территориях. «Иностранные девушки, с которыми нередко вступают в связь немецкие солдаты, не всегда безупречны с расовой точки зрения, а потому рожденные от них детей едва ли могут рассматриваться как желаемое приумножение немецкого народа». Но при этом подчеркивалось, что нельзя было возражать против предоставления немецкого гражданства в качестве исключения, когда будущие матери проходили детальное «расовое освидетельствование», как это делалось перед приемом в «Лебенсборн».

В сообщениях руководства дома «Арденны» не раз подчеркивалось, что, несмотря на большой приток будущих матерей, местное население относилось к «Лебенсборну» настороженно и даже враждебно. Сам дом усиленно охранялся служащими Ваффен-СС, что позволило в итоге отразить несколько вылазок бельгийских партизан. Доктор Роберт Дюкер в 1948 году на допросе показал, что дом «Арденны» прекратил свою деятельность буквально накануне того, как в Льеж прибыли наступавшие с юго-запада части союзников. Он также подтвердил сведения о том, что в доме в основном пребывали женщины и девушки, ожидавшие детей от валлонских и французских солдат, сражавшихся в так называемых «иностранных легионах» — добровольческих частях Ваффен-СС, а также бельгийки, которые ожидали детей от немецких солдат. Кроме того, Дюкер вспомнил о трех детях с французскими именами, которые, по мнению доктора, были сиротами. В начале 1945 года, когда американские части уже приближались к Льежу, Мария Книпп-Меркель и оберштурмфюрер СС Обер-штайнер еще продолжали планировать создание дополнительных домов «Источника» в Бельгии. Не исключено, что они верили в успех Арденнской наступательной операции, которая, по мысли Гитлера, должна была изменить обстановку на всем Западном фронте.

Деятельность «Источника жизни» на территории Голландии была связана со множеством проблем. Дело было даже не столько во враждебном отношении к этой эсэсовской организации со стороны местного населения, сколько в конфликтах, которые регулярно возникали, с одной стороны, между имперским комиссаром Артуром Зейсс-Инквартом, с другой стороны, с конкурирующими между собою различными национал-социалистическими организациями. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов активность Национал-социалистического народного вспомоществования, которое намеревалось создать в Нидерландах сеть своих собственных учреждений, в том числе ведомства по усыновлению детей. В руководстве этой организации полагали, что «Источник жизни» на территории Голландии был совершенно ненужной структурой. Именно по этой причине голландки, которые ожидали детей от служащих СС, поначалу вывозились служащими «Источника» в дома «старого рейха». В данных случаях разрешение на бракосочетание выдавалось лишь при условии: а) что девушка полностью соответствовали расовым критериям, которые предъявлялись к невестам служащих СС б) девушка обязательно получала немецкое гражданство. В единичных случаях Генрих Гиммлер оставлял право на принятие решения за собой.

11 ноября 1942 года начальник Главного управления СС по вопросам расы и поселений Отто Хоффман обратился с жалобой к высшему руководителю СС и полиции на Северо-Западе (Гаага) обергруппенфюреру СС Гансу Альбину Рау-теру. В жалобе, в частности, говорилось, что Хоффман во время разговора в рейхсканцелярии с оберфюрером СА Бланкенбергом узнал, что будто бы Национал-социалистическое народное вспомоществование получило контроль над всеми внебрачными детьми немецких солдат в Нидерландах. После этого вокруг внебрачных детей началась странная «возня», суть которой не была полностью понятна Раутеру. Именно по этой причине 7 ноября 1942 года он обратился к Генриху Гиммлеру с телеграммой, в которой просил прояснить ему ситуацию: «Опираясь на приказ фюрера, имперский комиссар оккупированных голландских территорий начал заботу о рожденных от немецких солдат детях. В ответ на мой запрос имперский комиссар ответил, что дети, рожденные от немецких солдат, являлись его сферой деятельности, в то время к сфере деятельности полиции относились лишь дети, рожденные от служащих Ваффен-СС. В настоящий момент вопросами попечения и ухода за солдатскими детьми занимается небольшая группа людей. Рейхсфюрер, если Вы придерживаетесь другой точки зрения, то прошу сообщить мне об этом телеграммой, чтобы впредь я мог ссылаться на Ваше мнение».

Только после этого было принято решение создать в Гааге пункт «Лебенсборна», который должен был действовать под фактическим контролем местных представителей Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Планировалось, что «Источник жизни» должен был наладить в Голландии сотрудничество с Национал-социалистическим народным вспомоществованием. Однако этого не произошло, так как 1 марта 1943 года Зейсс-Инкварт подписал предписание «Об обеспечении детей немецких солдат вермахта на оккупированных территориях». В нем «Лебенсборн» не упоминался ни словом. С этого момента Национал-социалистическое народное вспомоществование было единственной организацией, которая имела право заботиться о солдатских детях и их матерях. Несмотря на все усилия и даже частичную поддержку со стороны местной организации НСДАП, в этом противостоянии «Источнику жизни» так и не удалось одержать верх. Но все-таки это не значило, что «Лебенсборн» не смог создать в Голландии собственных домов. Один из них должен был появиться в Нимвегене. Дом «Гельдерланд» был рассчитан на 60 матерей и 100 детей. Однако, когда этот дом фактически был готов к открытию, в Европе закончилась война.

На тот момент в роли руководителя голландского филиала «Лебенсборна» выступал гауптштурмфюрер СС Ауст, которой был начальником одного из отделов РуСХА. К отведенным ему задачам относился в том числе контроль за деятельностью дома «Гельдерланд», а также проведение «расовой экспертизы» женщин, желавших попасть в дом, и рожденных ими детей. Но даже эти скромные начинания встречали активное противодействие со стороны Национал-социалистического народного вспомоществования. Для «Лебенсборна» ситуация складывалась настолько невыгодно, что 16 апреля 1943 года Ауст был вынужден пожаловаться в Мюнхен: «Национал-социалистическое народное вспомоществование получает субсидии от имперского комиссара из расчета 3,5 гульдена (4,65 рейхсмарки) ежедневно на каждую женщину. В то же самое время дому "Гельдерланд", который рассчитан на 100 мест, явно не хватает средств». Руководство «Источника жизни» предпочитало быть оптимистично настроенным, полагая, что открытие дома «Гельдерланд», предназначенного для женщин, ожидавших детей от служащих СС, состоится «в ближайшее время».

В то же самое время генеральный комиссар по вопросам финансов и экономики уточнял, планировал ли «Источник жизни» создавать на территории Голландии родильные дома, которые предназначались для женщин, ожидавших детей от простых немецких солдат, а не служащих СС. Если же таковое намерение все-таки имелось, то генерального комиссара интересовали вопросы финансирования данного проекта. 13 апреля 1943 года к нему пришел ответ, в котором в том числе говорилось, что дом «Гельдерланд», «скорее всего, должен был начать свою работу в июне». Впрочем, открытие затянулось ни на один месяц.

Если говорить о деятельности «Лебенсборна» в Западной Европе, то нельзя не упомянуть о том, что на территории Люксембурга в 1943 году был открыт дом «Мозельланд». Он располагался в пригороде столицы этой крошечной европейской страны. В данном случае речь идет о небольшом детском доме, предназначенном для детей, которые рождались в «Лебенсборне». Относительного этого дома «Источника» фактически не сохранилось никаких документов. О нем во многом известно только благодаря переписке, которая велась с Личным штабом рейхсфюрера СС. Из нее можно узнать о том, что здание было подарено «Лебенсборну» и первоначально предназначалось для «германизации» польских детей. Первое упоминание об этом доме встречается в июле 1943 года. Между тем ровно год спустя американские части смогли освободить Люксембург от немецких частей. Судя по всему, дети, находившиеся в доме «Мозельланд», были эвакуированы в дома «Франкен I» и «Франкен II».

Глава 11 «Направленное размножение»

В мемуарах Феликса Керстена, личного врача Генриха Гиммлера, можно прочитать крайне интересную мысль, высказанную рейхсфюрером СС: «Я потихоньку дал знать, что любая одинокая незамужняя женщина, которая хочет завести ребенка, может смело обращаться в "Лебенсборн". Руководство СС возьмет на себя заботу о ребенке и обеспечит ему образование. Я прекрасно осознавал, что это революционный шаг. Согласно существующей морали среднего класса незамужняя женщина не имеет права на ребенка. Она должна терпеливо ждать, пока не появится мужчина, который удовлетворит ее желание. Если такого мужчины не будет, она должна смириться с судьбой. Как правило, она не может найти подходящего супруга или не в состоянии выйти замуж, потому что работает, но все равно хочет ребенка. Я понял это и дал таким женщинам возможность завести детей. Женщина получает помощь, приобретает желанный опыт материнства и при этом впервые сохраняет за собой полноценную роль в жизни общества, государство же получает ценную прибавку к населению — ведь, как вы понимаете, мы нанимаем в "помощники в зачатии" только достойных и расово чистых мужчин. Я с нетерпением ждал результатов этой услуги, чтобы оценить, насколько она полезна. Сначала, само собой разумеется, ничего не происходило, но год от года наблюдался небольшой прогресс — вы еще увидите, что выйдет из нашего плана, когда кончится война».

Прохождение курсов по уходу за грудными детьми

Однако зимой 1942 года нацистское руководство должно было смириться с тем, что Германию ожидала не молниеносная, успешная, а затяжная, связанная с огромными людскими потерями война. В этой связи в очередной раз остро встала проблема «человеческого воспроизводства». Имперский руководитель здравоохранения доктор Конти в те дни считал, что все меры, предпринятые для увеличения рождаемости, были неэффективными и недостаточными. Ему казалось, что «демографический взлет немецкого народа еще не был окончательно гарантирован». По этой причине в начале лета 1942 года он внес на обсуждение Гиммлера и Бормана докладную записку «О повышении числа детей». В этом документе Конти исходил из того, что репродуктивная способность женщин еще не была полностью исчерпана в существующих браках. В частности, это выражалось в недостатке мужчин, что особо остро проявлялось в годы войны. Конти акцентировал внимание на то, что до сих пор оказался незадействованным этот детородный потенциал. Его выводы, не касавшиеся усиления пропаганды здоровой многодетной семьи, укладывались в два пункта:

1. Консультации и профессионально-медицинская помощь для «исправления» бездетных браков. По мнению Конти, в деле лечения стерильности было сделано так мало, что число семейных пар, обратившихся за помощью, должно быть достаточно большим.

2. Под заголовком «Найденные дети» Конти подразумевал возможность зачатия незамужней женщиной ребенка либо естественным путем (при помощи предоставления партнера), либо посредством искусственного оплодотворения. Имперский руководитель здравоохранения считал, что второй способ (искусственное оплодотворение) был предпочтительнее, так как исключал у женщины «психологический комплекс сексуального переживания».

Суть его соображений сводилась к тому, чтобы превратить процесс зачатия — самый интимный момент человеческих отношений — в официальное, государственно-политическое дело, которое проще было бы назвать «размножением». Все эти мероприятия должны были проводиться силами управления здравоохранения НСДАП и Национал-социалистического союза немецких врачей. Конти не предусматривал возможности участия «Источника жизни» в этой сомнительной кампании. Однако он не мог игнорировать определенный успех, достигнутый в деле ухода за матерью и ребенком в стенах «Лебенсборна».

Гиммлер сразу же отверг все предложения Конти. Речь шла не о моральных установках рейхсфюрера СС, а о том, что Конти вторгся в сферу демографии, которую Гиммлер считал своей «вотчиной». Поэтому все предложения доктора были восприняты как незаконные притязания. Вопрос, который затронул Конти, был очень важным для Гиммлера. С одной стороны, он считал его незрелым для решения данной проблемы, а с другой стороны, полагал, что «врачи не имели четкого представления, как решать эти проблемы». Единственное, что Гиммлер мог оставить врачам, было лечение бесплодия у семейных пар.

Крайне недружелюбная реакция рейхсфюрера СС на предложение Конти была предопределена диаметрально противоположной точкой зрения на проблему искусственного оплодотворения. Гиммлер мог принять такой подход только для мира растений. Однако в животном мире он считал необходимым ограничить искусственное оплодотворение, так как был свято убежден в том, что оно приводило к «обеднению наследственности» и к таким генным изменениям, которые могли привести в итоге к дегенерации человека, его бесплодию или импотенции. По этой причине он считал, что для «воспроизводства человека» требовался «естественный зачинающий помощник», что, по его мнению, было зафиксировано в правовых нормах многих индогерманских племен.

В то время пока Конти оспаривал право приоритета в сфере «повышения производительности» и способностей женственной репродукции, рейхсфюрер СС сам решил заняться вопросами борьбы с бесплодием. Для этой цели уже в 1940 году он привлек на свою сторону профессора гинекологии Карла Кла-уберга, который до этого являлся заведующим «женского» отделения одной из больниц в Верхней Силезии. В следующем году к Клаубергу присоединились его коллеги: профессор Гюнтер фон Вольф из больницы имени Хорста Весселя в Берлине, профессор Карл Эхрардт, заведующий университетской гинекологической клиникой в Граце, и профессор Гюнтер Шульце, который работал врачом-консультантом в «Источнике жизни».

Запись совещания встречи этих врачей от 15 октября 1943 года позволяет установить, что их совместная деятельность началась где-то в 1942 году. Тогда они консультировали специалистов РуСХА по вопросам бездетности в эсэсовских семьях. Именно с их подачи эсэсовские врачи из состава РуСХА стали проводить первые исследования. Поначалу велось длительное лечение под надзором доктора Вольфа. Позже лечение стало проводиться одновременно в военных госпиталях СС в Берлине, Праге и Дахау, а также в отделении акушерства военного госпиталя СС в Мариенбаде. Однако доктор Макенродт, являвшийся специалистом по женским болезням в «Лебенсборне», с сожалением констатировал, что предпринятое лечение не имело ожидаемого терапевтического результата.

Между тем имперский руководитель здравоохранения Конти не бездействовал. Шесть недель спустя после того, как он проинформировал Гиммлера и Бормана о своих демографических планах, 16 июля 1942 года, он объявил об открытии специального учреждения, которое должно было заниматься «ликвидацией немецкой бездетности». Новая структура возглавлялась профессором Гансом Штадтлером и активно взаимодействовала с Национал-социалистическим народным вспомоществованием. Конти удалось осуществить самую легкую и самую безобидную часть его проекта.

Мать, прогуливающаяся с ребенком в парке одного из домов «Лебенсборна»

Гиммлера не смущала его деятельность, пока речь шла о консультациях бесплодных супругов. Но в конце 1943 года Конти решил приступить к реализации проекта по искусственному оплодотворению. Однако этот доктор был достаточно умен, чтобы приготовить для Гиммлера специальную отговорку. Предварительно этот вопрос был проработан с имперским министром юстиции Тираком. В ходе бесед были улажены все юридические формальности процесса искусственного оплодотворения. Лишь после этого он разослал во все медицинские структуры уведомление, что по вопросам искусственного оплодотворения все врачи могут обращаться в Мюнхен к профессору Штадтлеру. По сути, Конти подготовил проект, что называется, «под ключ». Он содержал в себе технологию и пакет юридических документов, которые требовались для проведения искусственного оплодотворения. На этот раз Конти пришлось столкнуться не с протестом Гиммлера, а с сопротивлением самих врачей и части партийных функционеров, которые считали подобную деятельность аморальной. В итоге Конти пришлось долгое время выжидать. И лишь 6 июля 1944 года он отдал тайный приказ, в котором содержались подробные указания по проведению искусственного оплодотворения. Для сохранения секретности сам процесс назывался латинским термином Inseminatio artificialis. В итоге суть этого приказа могли понять только посвященные в дело люди.

Сам Конти рассматривал три возможности оплодотворения:

1. Искусственное оплодотворение женщины посредством семени ее супруга. В данной ситуации не возникало никаких проблем и сложностей.

2. Искусственное оплодотворение состоящей в браке женщины семенем стороннего мужчины. В данной ситуации Конти не интересовали этические вопросы, на первый план выступала исключительно практическая сторона дела. Супруг, неспособность к оплодотворению которого должна быть установлена медицинским путем, жена и «донор семени» должны были дать письменное разрешение на проведение Inseminatio artificialis. Донор должен был происходить из ближайших родственников стерильного супруга. Если таковых не находилось, то врач оставлял за собой право самому найти подходящего мужчину. В любом случае врач должен убедиться, что все участники этой «сделки» должны были соответствовать расовым и наследственным нормам национал-социалистического общества. Чтобы исключить впоследствии психологические травмы, в любом случае супруги и донор не должны были встречаться и знать ничего друг о друге. Конти специально акцентировал внимание на юридической стороне дела, дабы затем не возникало никаких правовых неприятностей. Имперский министр юстиции предупредил его, что надо точно соблюдать все формальности, дабы не быть обвиненным по статье «Развратные действия». Ребенок, появившийся на свет, должен был принадлежать исключительно супружеской паре. Письменное согласие обоих супругов на проведение Inseminatio artificialis предотвращало то, что они могли обжаловать качество ребенка, а также само искусственное оплодотворение не могло рассматриваться в качестве повода для развода. Все упомянутые выше документы должны были храниться непосредственно у профессора Штадтлера.

3. Искусственное оплодотворение незамужней женщины. Комментарии Конти в данном случае были предельно короткими. Оплодотворение в данной ситуации могло быть расценено как сводничество. По этой причине надо было соблюсти формальности, описанные во втором случае.

Комната для рожениц

Невозможность медицинского лечение бесплодия использовалось всего лишь в качестве предлога для осуществления расово-демографической политики. Искусственное оплодотворение было первым шагом к практике государственного «управляемого размножения». В СС также занимались вопросами искусственного оплодотворения, но применение этой практики было решено отложить до окончания войны. Самому же Гиммлеру была более близка идея «естественного зачатия» при помощи упоминавшегося выше «зачинающего помощника». В этой области он решился на первые эксперименты. Это следует из того же самого протокола встречи врачей, которая состоялась 15 октября 1943 года. Из этого документа можно узнать, что по приказу шефа РуСХА группенфюрера СС Хоффмана проводились не только консультации бесплодных пар. В Главном управлении СС по вопросам расы и поселений подбирали кандидатуры будущих «зачинающих помощников», а также занимались поиском незамужних женщин, которые были готовы прибегнуть к их услугам. Более того, Хоффман требовал, чтобы его подчиненные подыскали необходимое обоснование для существования института «зачинающих помощников». Как и Гиммлер, нечто подобное Хоффман намеревался искать в древнем германском праве. Впрочем, оставшийся неизвестным автор протокола собрания врачей отмечал, что поиск подобных исторических параллелей был безнадежным делом, и позволил себе вольность — дать указание, что появление «зачинающих помощников» надо было обосновывать «народно-политическойнеобходимостью».

Дальнейшее обсуждение несколько обескуражило безымянного секретаря. «Опыты, которые проводились в данном направлении, вряд ли можно было назвать удачной затеей. В первую очередь подбирались мужчины и женщины, чья расовая и наследственная ценность были далеки даже от среднестатистического уровня. Поколение, появившееся на свет от этих людей, вряд ли могло принести пользу государству. Кроме того, действительного успеха удалось достичь только в единичных случаях. Этот результат ни в коей мере не оправдывал затраченных сил и средств». Нет никаких сведений, что данный проект и далее развивался такими же большими темпами. Однако это отнюдь не значило, что попытки СС после этой экспериментальной неудачи были сведены на нет.

Если говорить о внебрачной национал-социалистической политике в целом, то в 1939–1945 годах она была сосредоточена на том, чтобы изменить само понятие нравственности. В СС разрабатывались планы, что упразднить традиционный институт брака как устаревшую формальность. Гиммлер как-то заявил Керстену: «Лично я полагаю, что запрет моногамии будет естественным шагом в развитии нашего общества. Брак в его существующей форме — сатанинское достижение католической церкви; брачные законы сами по себе аморальны.

Летним днем в одном из домов «Лебенсборна»

Как мы видим из истории моногамии, женщины нередко думают: ''Зачем мне так же заботиться о своей внешности, как до брака? Муж не может изменить мой статус вне зависимости от того, удовлетворяю ли я его капризы и забочусь о нем или нет, одеваюсь ли так, как ему нравится, или нет, остаюсь ли я женщиной его мечты или нет”. Но при бигамии каждая из жен будет служить примером для второй, так что они обе постараются быть женщиной мечты для своего мужа — не будет больше ни растрепанных волос, ни неряшливости. Образцами, стимулирующими их воображение, станут для них идеальные женщины искусства и кино. Тот факт, что мужчина вынужден провести всю свою жизнь с одной женой, во-первых, заставляет его изменять ей, а затем превращает его в лицемера, когда он пытается скрыть свои грехи. Итог — охлаждение в отношениях супругов. Они избегают объятий друг друга, и в результате у них нет детей. Это — причина, почему на свет не появляются миллионы детей, в которых так нуждается государство. С другой стороны, мужчина, как бы он этого ни хотел, никогда не осмелится прижить детей от женщины, с которой заводит связь, лишь потому, что это запрещено моралью среднего класса. Опять же в проигрыше оказывается государство, потому что и вторая женщина остается бездетной».

В годы войны для эсэсовского и нацистского партийного руководства вообще не имело значения, родились ли дети в браке или нет. Идеология самосохранения собственной расы требовала лишь одного: чтобы дети появлялись в достаточном количестве. Политика в сфере народонаселения больше не осуществлялась при помощи косвенных мер, например экономического стимулирования. Радикальная нацистская демографическая политика предполагала наличие «новой морали» и «новой нравственности». Старшие поколения вряд ли могли ее воспринять, но выращенная в Третьем рейхе молодежь должна была стать ее носительницей. Человеческая селекция стала краеугольным камнем устремленного в тысячелетия Третьего рейха.

Сестры дома «Источника жизни» на прогулке с детьми

Глава 12 Последние дни «Источника жизни»

После окончания войны в Европе ответственность за судьбы детей, рожденных в домах «Лебенсборна», приняли на себя военные оккупационные администрации. На самом деле реальная забота о детях вменялась местным немецким властям, которые должны были печься о физическом здоровье детишек. Несколько позже к этому процессу были подключены такие международные организации, как Красный Крест и организация беженцев при только что созданной Организации Объединенных Наций. Именно тогда была поставлена задача — вернуть похищенных детей настоящим родителям. На практике это оказалось не так уж легко сделать. Руководство «Лебенсборна» успело уничтожить большую часть документов, связанных с деятельностью «Источника». Это было сделано и в централе, и в отдельных домах. Выполнение поставленной задачи затруднялось тем, что часть детей, похищенных, например, из Чехословакии, Польши, Верхней Краины и Нижней Штирии, не всегда проходила «программу германизации» в домах «Лебенсборна». Для этого могли использоваться школы-интернаты или даже национально-политические воспитательные заведения. В некоторых случаях дети попадали в приемные семьи уже под новыми именами.

Сестры Витачек, вывезенные немцами из Познани

Сестры Витачек через много лет после войны

Несмотря на то что в самом Берлине не имелось ни одного заведения «Источника жизни», представители стран-победительниц предполагали, что в ходе политики онемечивания значительная часть детей должна была оказаться в столице рейха. После настойчивых просьб в мае 1946 года берлинский обер-бургомистр занялся выяснением судеб детей, которые не проживали вместе с родителями. Это была очень обширная группа. На самом деле интерес проявлялся к тем детям, чьи родители проживали в государствах, на тот момент входивших в состав ООН. Власти Берлина должны были выявить всех иностранных детей, равно как и детей неизвестного происхождения. Задача была фантастическая по своей сложности. По этой причине магистрат Берлина обратился к жителям с воззванием:

«Жители Берлина! Помогите, кто может. В настоящий момент мы занимаемся поиском детей, чьи родители проживают в государствах-союзниках, входящих в ООН. Долгом каждого немца является способствовать тому, чтобы эти дети вновь вернулись в свои семьи, к своим родителям. Сообщайте все, что знаете об их судьбе. Одно из страшнейших преступлений нацизма должно быть искуплено». В последующие недели были составлены огромные списки, но собственно "детей Лебенсборна" среди них было не так уж много.

В настоящий момент фактически невозможно установить, сколько детей обнаружили в домах «Лебенсборна» части Красной Армии и войска союзников, когда занимали те или иные населенные пункты. К моменту, когда эти дети были обнаружены, едва ли сохранились сведения об их происхождении, так как в конце войны детские дома «Источника» постоянно эвакуировались, находясь в непрерывном движении.

В данной ситуации исключение составлял разве что дом «Хохланд» в Штайнхёринге. Именно здесь оказалась большая часть детей, пребывавшая на конец войны в различных домах «Лебенсборна». В «Хохланде» детей было не в пример больше, чем матерей. Когда в Штайнхёринг вошли американские части, в доме «Хохланд» было обнаружено по меньшей мере 163 ребенка, находящихся в нормальном физическом состоянии. Однако при последующих подсчетах оказалось, что американцы должны были обнаружить гораздо большее количество детей, приблизительно около 300. Из осмотра детей следовало, что факт наличия отца-эсэсовца отнюдь не гарантировал появления на свет «расово безупречного» ребенка. «С учетом национал-социалистической расовой теории было бы интересно отметить то обстоятельство, что 9 из 163 найденных детей отличались либо слабоумием, либо монголоидной внешностью, то есть являлись неполноценными согласно национал-социалистическому законодательству, касавшемуся наследственного здоровья».

В 1947 году появляются первые запросы относительно сути проекта «Лебенсборн». На них тут же попытались дать ответы, которые в некоторых моментах были не совсем точными. Приведем один из подобных документов: «Если земельное управление по делам молодежи сможет получить дополнительные сведения о деятельности этих домов в Мюнхене, то, скорее всего, окажется, что эта информация противоречит распространившимся среди общественности слухам. Но в любом случае речь идет о весьма прискорбной организации. Официально "Источник жизни" должен был являться учреждением по уходу за матерями, не состоящими в браке, если те соответствуют установкам расистской идеологии. Однако в действительно это учреждение решало проблемы отцов внебрачных детей. Перед "Источником жизни" было поставлено две цели: способствовать рождению внебрачных детей, что должно было улучшить демографическую ситуацию в стране, и защищать законно оформленную семью от посягательств гражданских жен и любовниц. Чтобы сохранить анонимность отца, матери, попадавшие в "Лебенсборн", давали подписку о неразглашении информации. Именно это было причиной, почему "Источник жизни" имел в своем распоряжении собственные ЗАГСы, родильные дома, учреждения опеки. Вероятно, установление знакомств (о чем нередко говорится сегодня) не относилось к компетенции "Источника жизни". Если говорить о домах "Лебенсборна", расположенных в Южной Баварии, в Штайнхёринге, то они являлись родильными домами, а также учреждениями по уходу за матерьми до и после родов. Дом в Штайнхёринге отличался от всех прочих тем, что он был очень хорошо обставлен. В нем было комфортно жить, внося условную плату или выполняя работы по дому. В любом случае он не был борделем».

Развитие событий, происходивших в доме «Хохланд» накануне капитуляции Германии, в 1990 году было подробно изложено на страницах «Зюддойчен цайтунг», которая предоставила слово очевидцам. Местный сельский священник Кёппель вспоминал: «Целыми днями эсэсовские офицеры разводили вокруг строений большие костры. Наверное, они уничтожали свидетельства о рождении и другие компрометирующие их бумаги». Перед тем как 3 мая 1945 года американцы вошли в Штайнхёринг, из этого населенного пункта отбыло несколько грузовиков, доверху забитых документами. Их следы потерялись в районе Куфштайна.

Американцы поручили заботу о найденных детях военному врачу Йозефу Кляйнле. Много лет спустя он заявили французским журналистам: «В доме царил страшнейший беспорядок. Я нашел немецких детей, а также ребятишек, рожденных в самых различных странах, которые когда-то были оккупированы Германией. Они были самого разного возраста. Однако самым старшим было едва ли больше трех лет… Немногие молодые девушки, которые остались с детьми или ожидали родов, были разных национальностей: немки, голландки, норвежки, датчанки, бельгийки и француженки. Большая часть иностранок испытывала панический страх перед своим возвращением на родину. Большая часть детей оказались покинутыми, позже они оказались раскиданными по всему миру: США, Южная Африка, Великобритания, Франция, Швейцария, Дания».

«Зюддойчен цайтунг» посвящала множество публикаций проблеме «детей "Лебенсборна”». В 1993 году на страницах газеты было рассказано о судьбе Вальтера Буссара, который как раз и оказался в Штайнхёринге. Он родился 1 января 1944 года в доме «Арденны», который, как, помним, располагался близ Льежа. По мере продвижения союзнических войск по территории Франции на восток дом был эвакуирован в «старый рейх». В итоге дети оказались в доме «Хохланд». После войны Вальтер был перевезен во Францию, где воспитывался в интернате. Достигнув совершеннолетия, он переселился в Нанси. До сих пор он ничего не знает о своих родителях, поисками которых занимался на протяжении нескольких десятилетий. Вальтер Буссар жил с французским свидетельством о рождении, которое было выдано ему судом в Барле-Ду.

О том, что происходило в домах «Лебенсборна» в последние дни войны и сразу же после капитуляции Германии, можно судить на пример дома «Солнечный луг». Этот дом показателен хотя бы по той причине, что здесь сохранились некоторые документы, которые позволяют установить количество детей, пребывавших в нем в различное время. Это оказалось возможно сделать благодаря сведениям, которые подавались, чтобы получить питание. Исходя из этих запросов можно высчитать, что в доме на начало 1945 года находилось 113 детей в возрасте до 3 лет. Именно на такое количество людей запрашивались продукты, в том числе творог и искусственный мед. Еще было 19 детей в возрасте до 6 лет. На них запрашивался искусственный мед, но не было запросов на творог. Кроме того, направлялись сведения о том, что эрзац-кофе требовался соответственно для 21 и 50 человек. Судя по всему, за этими цифрами скрывались матери и персонал эвакуированных домов «Лебенсборна». Итого в доме «Солнечный луг» находилось около 213 человек.

На тот момент в доме фактически не было никаких запасов еды. Как следовало из документов, на складе имелось 150 килограммов муки, 10 килограммов крахмала, 3,75 килограмма сахара. Кроме того, имелось некоторое количество макаронных изделий. Хотя согласно нормативам на месяц дому с таким количеством людей требовалось 1100 килограммов муки, 107 килограммов масла, 15 килограммов сыра, 211 килограммов джема, 3408 литров цельного и 745 литров свежего молока.

На следующий месяц в количестве пребывавших в доме «Солнечный луг» детей и матерей произошли незначительные изменения, что было отмечено в документах заведующего общежитием. Уже по состоянию на 4 января 1945 года здесь находился 201 человек. Из них детей в возрасте:

до 3 лет — 106

до 6 лет — 16

старше 6 лет — 75.

К началу февраля 1945 года число грудных и маленьких детей уменьшилось на 100 человек. На тот момент в доме «Солнечный луг» пребывало 194 человека. Некоторое время спустя количество «постояльцев» опять увеличилось — к марту 1945 года их было 211 человек. Из них в возрасте:

до 3 лет — 113

до 18 лет — 23

старше 18 лет — 56.

Примечательной чертой немецкой бюрократии, наверное, являлась ее невозмутимость. В тот момент, когда к городку приближались американские войска, местные власти продолжали утверждать строительство нового водопровода в доме «Солнечный луг». Более того, от «Лебенсборна» требовали чертежи выступов на крыше, которые были возведены без должного на то разрешения. Дому «Солнечный луг» предоставлялось 8 недель, чтобы привести крышу в порядок!

В апреле 1945 года «Солнечный луг» стал потихоньку пустеть. В период между 9 и 29 апреля 1945 года в нем проживало 172 человека. Из них детей в возрасте:

до 3 лет — 87

до 6 лет — 10

старше 6 лет — 75.

Соответственно, сократились запросы на продукты питания. Так, например, если в декабре 1944 года «Солнечному лугу» требовалось 3000 литров цельного молока, то в апреле 1945 года потребность составляла всего лишь 1246 литров, что говорило о существенном сокращении числа маленьких детей.

Обложка женского журнала «Frauen Warte»

Американские войска приблизились к Лейпцигу 10 апреля 1945 года. Однако непосредственныйконтроль над домом «Солнечный луг» был ими установлен уже в самые последние дни войны. Исходя из того, сколько требовалось моющих средств, было установлено, что в доме к 30 апреля 1945 года находилось 148 человек. Из них в возрасте:

до 6 лет — 89

до 18 лет — 20

старше 18 лет — 39.

Сразу же после капитуляции Германии и окончания войны в Европе часть проживавших в доме «Солнечный луг» матерей и детей стала покидать это бывшее заведение «Лебенсборна». По сведениям, которые датированы 26 июня 1945 года, здесь оставалось уже 135 человек, в том числе 85 детей в возрасте до 6 лет. В те дни Германия была охвачена хаосом, а потому снабжение продуктами питания превратилось в задачу номер один. В первую очередь надо было обеспечить едой детей. Еще 24 апреля 1945 года американская военная администрация выделила для дома «Солнечный луг» некоторую сумму денег, которой должно было хватить хотя бы на неделю. После этого забота о детях и женщинах была переложена на плечи бургомистра Корен-Салиса. Был издан указ, согласно которому дети должны были снабжаться едой и одеждой проживавшими по соседству немцами. По большому счету, бургомистр «умывал руки». Еще 26 апреля 1945 года, получив задание от американской военной администрации заботиться о ребятишках из детского дома, он распорядился: «Я возлагаю на них ответственность за дальнейшую работу дома. Все задействованные в нем сестры, помощницы и также работники сельского хозяйства, как и ранее должны, выполнять свои служебные обязанности».

Тремя неделями позже бургомистр Корен-Залиса обратился к ландрату округа Борн с просьбой помочь продать детский дом. Между тем американская военная администрация настаивала на том, чтобы детский дом при финансовой поддержке ландрата продолжил свою деятельность. После предварительных подсчетов оказалось, что детский дом по своим затратам был совершенно «нерентабельным проектом». Поэтому власти продолжали настаивать на продаже дома. «Дети должны быть по возможности вывезены из него и переданы служащим. Там, где это не является возможным, я прошу разместить детей в учреждениях попечения округа Борн. Таким образом финансовые затраты на детей существенно сократятся». Впрочем, не приходится оспаривать тот факт, что городская казна Корен-Залиса едва ли могла справиться с финансированием дома «Солнечный луг». Хотя бы по этой причине данной проблемой должны были заниматься окружные власти. Несмотря на то что был отдан не один приказ, подписано отнюдь не одно предписание, постановлявшее заботиться о детях, даже в начале лета заведующий домом обращался с просьбой о предоставлении детской одежды. Дети «Солнечного луга» нуждались в:

20 шерстяных штанишках для детей 2–4 летнего возраста

20 пуловерах для детей 2-4-летнего возраста

30 курточках для детей 2-4-летнего возраста

40 парах шерстяных чулок для детей 2-4-летнего возраста

50 метрах плотной ткани, чтобы изготовить маленькие пальто для детей 1-2-летнего возраста.

После того, как в середине июля 1945 года американцы передали территории округа Борн советской военной администрации, в доме «Солнечный луг» фактически не осталось ни одной матери. Из запроса на предоставление питания, который был составлен 23 июля 1945 года, следовало, что в доме находились:

Дети

в возрасте до 3 лет — 73

в возрасте до 6 лет — 11

Персонал

в возрасте до 18 лет — 19

старше 18 лет — 22.

Официально детский дом «Солнечный луг» был распущен 1 августа 1945 года. После этого заведующий общежитием передавал властям округа Борн не только дела, но и так называемые «платяные карточки», по которым некогда осуществлялся отпуск и продажа одежды. Было возвращено:

16 «платяных карточек» на грудных детей

53 «платяные карточки» для детей в возрасте от 2 до 3 лет

19 «платяных карточек» для девочек в возрасте до 15 лет

20 «платяных карточек» для мальчиков в возрасте до 15 лет.

Несмотря на решение окружных властей все-таки продать здание, оно еще некоторое время являлось детским домом.

Операционная одного из домов «Лебенсборна»

В период с 23 июля по 19 августа 1945 года в нем пребывало 38 детей. Почти все они были в возрасте до 6 лет. Только осенью 1945 года «Солнечный луг» был превращен в дом престарелых. Но даже в это время в нем продолжили оставаться дети. Об этом говорят документы, которые датированы 30 ноября 1945 года и 2 января 1946 года. По крайней мере, на начало 1946 года в «Солнечном лугу» находился один ребенок в возрасте до 6 лет. В то же самое время количество «взрослых» постояльцев (в документах они обозначались как «старше 18 лет») существенно увеличилось. Их было 83 человека.

После того как «Солнечный луг» был распущен в качестве детского дома, наступил черед инвентаря, оставшейся в нем детской одежды, игрушек, средств по уходу за детьми, которые были в те дни исключительно дефицитным товаром. Распределение всего этого «богатства» выглядело следующим образом. Детский санаторий в Рейхерсдорфе получил банные полотенца и детские кроватки. Детская больница в Альтенбурге — 500 пеленок, 100 ползунков, 300 рубашечек, 100 мочалок и 50 банных полотенец. За все это надо было заплатить не менее 620 марок. Найденные в «Солнечном луге» игрушки использовались властями города Корен-Залис как подарки для детей, которые вручались во время так называемого «Народного рождества» 1946 года.

Впрочем, в качестве «наследства» «Лебенсборна» местным властям достались не только детские вещи, но и некоторые роженицы, которые оказались в более чем сложном положении. Среди них была, например, прибывшая 13 апреля 1945 года в округ Борн беременная девушка из Силезии (она так и не смогла добраться до «Солнечного луга»). После войны она фактически осталась без каких-либо средств к существованию. Помочь ей решил бургомистр городка Дользенхайн. Ей были предоставлены детские вещи и даже детская коляска, что помогло на первое время справиться с трудностями послевоенной жизни. Хотя нельзя исключать, что все эти вещи были уже позаимствованы из дома «Солнечный луг».

В хаосе, который царил в послевоенной Германии, бесследно пропадали не только дети, рожденные в «Источнике жизни», но даже отдельные сотрудники домов. Так, например, две медицинские сестры дома «Солнечный луг» направились в Гамбург, чтобы перевезти туда нескольких детей. Поначалу никто не обращал внимания на то, что они не вернулись обратно в дом. Однако несколько месяцев спустя тревогу поднял отец одной из медицинских сестер. 7 августа 1945 года он направил полное тревоги письмо заведующему «Солнечным лугом». Но руководитель дома не смог ему ничем помочь. Он написал в ответ: «Мы не можем объяснить, почему Вера все еще не вернулась назад. Она должна была быть уже снова в доме… В настоящее время мы не имеем возможности связаться в Гамбургом, но, полагаю, такая возможность появится в ближайшее время».

Если говорить о странах, некогда оккупированных Германией, то в них местное население «внезапно» воспылало ненавистью к матерям и детям «Лебенсборна». В первую очередь это относилось к Норвегии и Дании, к слову сказать, странам, где оккупационный режим был не самым жестким. Впрочем, после окончания многих войн в обществе находились «народные мстители», которые под благовидным предлогом намеревались свести старые счеты. В самой Германии к «Лебенсборну» отнеслись более снисходительно. Руководство «Источника жизни», как эсэсовской организации, предстало перед Нюрнбергским трибуналом в 1947 году (так называемые «дополнительные процессы»). На Нюрнбергском дополнительном процессе в октябре 1947 года членам «Лебенсборна» были предъявлены три обвинения:

— преступления против человечности: вывоз детей с оккупированных территорий;

— разграбление общественной и частной собственности в Германии и на оккупированных территориях;

— принадлежность к преступной организации.

10 марта 1948 года, после пятимесячного интенсивного следствия, допросов свидетелей и изучения документов американский военный трибунал в Нюрнберге вынес следующий приговор руководству «Лебенсборна»: его руководитель штандартенфюрер СС Макс Золльман и его ведущие сотрудники были оправданы по первым двум пунктам обвинения и осуждены только по третьему пункту (за принадлежность к СС как одной из организаций, объявленных Международным военным трибуналом преступными). При этом обвиняемая Инга Фирмец, заместительница руководителя главного отдела А, была оправдана по всем трем пунктам. Зал суда она покинула совершенно свободной женщиной.

Дочь и супруга Генриха Гиммлера под арестом во время Нюрнбергского трибунала

В Нюрнберге представителям «Лебенсборна» (из тех, что не скрылись за границей и не покончили с собой) удалось убедить судей в том, что «Источник жизни» был исключительно благотворительной организацией. Не исключено, что судьи все еще пребывали под впечатлением от разбора злодеяний главных военных преступников, а потому деятельность «Лебенсборна» показалась им почти безобидной. В любом случае они не смогли точно определить место, которое занимала эта эсэсовская организация в структуре национал-социалистической диктатуры. Кроме того, сказывалось то обстоятельство, что одновременно шел процесс над представителями Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Кроме того, на дополнительных судебных разбирательствах были представлены только американские судьи. Советские обвинители принимали участие лишь в основном процессе. Когда началось повторное рассмотрение дела «Лебенсборна» (Мюнхен, 1950 год), уже началась «холодная война». К тому моменту интерес западных держав к выявлению и наказанию нацистских преступников в значительной мере снизился. К тому же к 1950 году фактически закончилась денацификация Германии.

В любом случае Нюрнбергский трибунал вынес следующий вердикт: «Из представленных доказательств однозначно следует, что организация "Источник жизни", возникшая задолго до начала войны, была благотворительной. Ее можно воспринимать в первую очередь как учреждение родовспоможения. С самого начала ее деятельность была ориентирована на заботу о матерях, как состоящих, так и не состоящих в браке, а также о внебрачных детях… "Источник жизни" не занимался похищением иностранных детей. Во всех случаях, когда иностранные дети после подбора и проверки передавались прочими организациями "Источнику жизни", их, как правило, хорошо снабжали и не обращались с ними плохо. Из представленных доказательств однозначно следует, что среди многочисленных организаций, которые занимались привезенными в Германию иностранными детьми, "Источник жизни" был единственной структурой, которая делала все возможное, чтобы эти дети получили все необходимое. Эта организация занималась охраной законных интересов переданных ей под надзор детей».

Вместо послесловия Разные судьбы — один знаменатель

К весне 1945 года тысячелетний рейх рухнул, а вместе с ним и гиммлеровский план приумножения «высшей расы». Конец нацистского режима должен был иметь серьезные последствия для тысяч маленьких детей, брошенных теперь на произвол судьбы. Весной 1945-го, по мере продвижения войск союзников в Германии, эсэсовцы спешно закрывали один родильный дом за другим, свозя сотни детей вместе с их секретными папками в главный дом в Штайнхёринг. В начале мая туда вошли американские части. Согласно одной из версий штурмовики успели перед бегством разложить огромный костер, в котором сожгли все документы. Другая версия утверждает, что американцы отрезали нацистам путь отступления к горам, в ходе боя бумаги были выброшены в реку Изар. Так или иначе, возможность установить личности детей была утрачена навсегда. Еще более горькой должна была быть участь детей в Норвегии. Там эсэсовцы не успели уничтожить лебенсборнские документы и после капитуляции Третьего рейха 8 мая 1945 года на тысячи женщин и их детей обрушился гнев их освобожденных соотечественников. Их оскорбляли и избивали, школьные учителя, одноклассники и соседи обзывали их «нацистскими свиньями».

В норвежском детском саду «Источника жизни». Апрель 1943 года

Полиция отправила 14 тысяч женщин, вступивших в связь с немецкими солдатами, в лагеря для интернированных. Глава самой крупной в Норвегии психиатрической лечебницы заявил, что у тех, кто имел отношения с немецкими солдатами, были «психические отклонения» и 80 % их потомства должно быть умственно отсталым. Пауль Хансен прожил с этим ярлыком большую часть своей жизни. Он стал плодом мимолетной связи летчика люфтваффе и местной уборщицы, которая отказалась от ребенка сразу после его рождения. Хансен, которому сейчас за 60 лет, провел первые три года своей жизни в относительном благополучии в доме «Лебенсборн» к северу от Осло. Все, по его словам, изменилось после окончания войны — из-за его немецкого происхождения. Хансена перевели в сборный пункт для лебенсборнских отказных детей. Мальчик, стра-давший эпилепсией, был передан в этот центр для усыновления. Кроме него, там находилось еще 20 лебенсборнских детей, но центр не смог найти для них приемные семьи. Чиновники министерства по социальным вопросам объявили, что немецкие дети-полукровки страдают умственной отсталостью, и распределили их по психиатрическим клиникам. Хансен помнит, как его оскорбляли и избивали охранники, помнит ночи, проведенные в загаженных палатах, под безумные вопли товарищей по несчастью. «Я говорил им: я не сумасшедший, выпустите меня отсюда, — рассказывает он. — Но меня никто не слушал». Из клиники Хансен вышел лишь в 22 года. Он нашел себе крохотную квартирку и работу на заводе и начал искать своих родителей. Лебенсборнские документы в норвежских архивах были недоступны, однако при помощи норвежского бюро Армии спасения Хансену удалось выяснить, что его отец умер в Германии в 1952 году. Его мать вышла замуж за другого солдата вермахта и жила в Восточной Германии в городке Пазевальк. В 1965 году он отправился на встречу с ней, ехал на поезде и пароме и помнит, как волновался, подходя к ее дому. Но воссоединение не состоялось. «Я надеялся, что она раскроет мне свои объятия и скажет: "Сынок!” Но ей до меня не было никакого дела, — вспоминает Хансен. — Когда я сказал, что провел свою жизнь в сумасшедшем доме, она ответила: "Ну и что? Не ты один!”» Хансен ушел и больше к матери не ездил. Последние годы принесли Хансену малую толику утешения. Он женился, но его брак продлился недолго: после многих лет, проведенных в клиниках, ему было трудно жить вместе с кем-либо. И все же теперь его жизнь стала более или менее сносной: как говорит он сам, это оттого, что все большее число выходцев из норвежских домов «Лебенсборна» решаются открыто говорить о своем прошлом, делясь воспоминаниями о пережитом с такими же, как они. Хансен признается, что обрел «новых братьев и сестер» благодаря своему членству в группе психологической поддержки. После того как недавно архивы «Лебенсборна» были рассекречены, многим детям войны удалось узнать правду о своем происхождении. Недавно Хансен и еще шестеро выходцев из домов «Лебенсборн» подали иск против государства, требуя многомиллионной компенсации за десятилетия жестокого обращения. В канун Нового года премьер-министр Норвегии Хьель Магне Бунтевик, похоже, признал ответственность своего правительства и впервые публично принес извинения за «притеснения и беззакония», творившиеся в отношении детей войны. А вот тревоги Хельги Карау еще не кончились. Живя с матерью в послевоенном Мюнхене, она часто интересовалась своим происхождением. «Я была крупная, светловолосая, то, что называется арийского типа, и очень отличалась от южных немцев. Поэтому все спрашивали меня, откуда я приехала, — вспоминает Хельга. — Я не знала, что отвечать им». Мать скрывала от нее правду, говоря только, что ее отец был военным и погиб во время Второй мировой войны. И вот однажды вечером в середине 70-х она увидела по телевидению немецкий документальный фильм о программе «Лебенсборн» и о детском доме в Штайнхёринге, который опекали СС. Неожиданно «все встало на свои места», вспоминает Хельга. И все же она не решалась ни о чем спрашивать свою мать: «Я боялась. И мне не хотелось с ней ссориться». Однако после смерти Матильды Карау в 1993 году Хельга отправилась в местечко Пуллах неподалеку от Мюнхена, где когда-то жили ее приемные родители и где ныне расположена штаб-квартира немецкой разведслужбы. Здесь она ознакомилась с нацистскими архивами, из которых и узнала правду о своем приемном отце и о тех преступлениях, которые он совершил, претворяя в жизнь «окончательное решение еврейского вопроса». Хельга не вылезала из библиотек, знакомясь с немногочисленными исследованиями о программе «Лебенсборн». Последние кусочки головоломки обнаружились в 1994 году, в день ее рождения. Ей позвонил человек, представившийся ее настоящим отцом. Для Хельги это было потрясением. «Я спросила его: "Почему вы звоните мне через 53 года?" Ему было уже за 80, он был болен раком, и он сказал, что в последнее время все чаще думает о дочери, которая родилась у него в годы войны. На следующий день они встретились. "Он был очень милый, — вспоминает Хельга, — я полюбила его с первого взгляда"». Отец рассказал Хельге о ночи любви, проведенной с ее матерью, о своей военной службе в оккупированном Париже и карьере торговца недвижимостью после войны. «Он стал миллионером», — рассказывает Хельга. Когда отцу стало хуже, она круглые сутки ухаживала за ним и надеялась унаследовать хотя бы часть его состояния. Но когда отец умер в 1996 году, Хельга получила письмо из адвокатской конторы, оповещающее, что ей не оставлено ничего. Незаконнорожденное дитя «Лебенсборна» не имело прав на наследство. «Все, что мне перепало, — это долги», — говорит Хельга. В прошедшие после этого годы хоть какой-то отдушиной для нее были беседы с подругой-психологом, посвященные детским годам Хельги. Она несколько раз посетила то место, где родилась, — первый дом «Лебенсборна» в Штайнхёринге. Но и по сей день Хельга Карау никак не может примириться со своим прошлым. В отличие от Норвегии, в Германии нет никаких групп поддержки для выходцев из «Лебенсборна», а у немецкого общества нет желания обсуждать эту проблему. Хельга все еще опасается, что ее могут посчитать нацисткой только потому, что она, по ее собственным словам, «росла рядом с убийцами». Во время беседы с корреспондентом «Ньюсуика» в одной из гостиниц в центре Мюнхена она заметно нервничала, замирая каждый раз, когда слово «Лебенсборн» звучало слишком громко, и настаивала на том, чтобы разговор о ее прошлом велся только в недоступной для посторонних ушей и глаз кабинке. «Мне до сих пор стыдно, что я родом из "Лебенсборна"», — признается она. Этот стыд — горькое наследие, доставшееся от нацистов тем, кто, по их мнению, должен был править миром.

Анни-Фрид (в центре) с участниками группы «АББА»

Другой случай мог стать просто хрестоматийным. Она родилась в ноябре 1945 года. Ее отцом был сержант немецкой армии Альфред Хаазе, который находился в Норвегии в числе 400 тысяч солдат вермахта и частей СС и поддерживал интимную связь с девушкой по имени Синни Лингстад из деревушки на севере Норвегии. Как уже говорилось, связи между немецкими военнослужащими и норвежскими женщинами всячески поощрялись германским руководством с целью «очищения». После поражения Германии мать и бабушку этой девочки заклеймили как предательниц. Они были вынуждены эмигрировать в Швецию, где через два года Синни умерла — у нее отказали почки. Спустя почти 30 лет Альфред Хаазе, в то время вышедший на пенсию кондитер, совершенно случайно узнал, что брюнетка из знаменитого шведского квартета «АББА» Анни-Фрид — его дочь. Они встретились в 1977 году по настоянию основателя группы «АББА» Бенни Андерсона, который тогда являлся мужем Анни-Фрид.

«Она добилась в Швеции поразительного успеха, который никогда бы к ней не пришел, если бы она осталась в Норвегии, где ее считали бы уродиной», — говорит Тор Брандакер, представитель организации «Источник жизни детей войны». Как утверждают члены этой организации, после войны к «немецким детям» относились как к людям второго сорта. Лишь немногим из них удалось получить приличное образование и хорошую работу.

«Большинству из них было трудно завязывать интимные отношения с другими людьми и вообще найти свое место в жизни, — говорит адвокат Ранди Спайдеволд, представляющая интересы "детей войны". — Это неудивительно, если учесть, что в молодости их называли немецкими идиотами, никчемными выродками, которые не имеют права на жизнь».

По словам британской газеты «Обсервер», после войны норвежские чиновники классифицировали женщин, поддерживавших отношения с немецкими солдатами, и их детей как «людей ограниченных способностей и асоциальных психопатов». Считалось, что «немецкие дети» представляли угрозу норвежскому государству в силу их «нацистских генов». Многие из них, как утверждает «Обсервер», были отправлены в больницы для умалишенных, где над ними издевались, а некоторых насиловали. Другие попали в детские дома, из которых вышли лишь в 60-е годы мало приспособленными к жизни взрослыми людьми. В ходе процесса Ранди Спайдеволд намерена представить документы, подтверждающие, по ее словам, что над «немецкими детьми» и их матерями проводились эксперименты с использованием наркотиков и других химических веществ в интересах норвежской армии, университета Осло и американского ЦРУ.

У правящих антифашистов Германской Демократической Республики проблем с человеческим наследием нацизма не было. Это подтверждают найденные недавно документы. Уже вскоре после образования ГДР, в 1949 году, в секретных службах СЕПГ (ГБ Германской Демократической Республики — Штази) возникла идея использовать молодых граждан ГДР — выходцев из детских домов «Лебенсборна» — в качестве шпионов. Ради укрепления своих позиций новые власть имущие Восточной Германии без угрызений совести воспользовались наследием Гитлера, основанным на его презрении к человечеству в целом, а именно судьбами людей, в детстве привезенных в Германию в ходе акции Гиммлера «Лебенсборн». По принципу: в борьбе против классового врага все средства хороши. У этих людей в глазах Штази было одно неоценимое преимущество: преимущественное право на получение гражданства в тех странах, в которых они родились.

Казалось бы, на этом тему «Лебенсборна» можно было бы закрыть. Но она вновь и вновь получает продолжение. Европа вымирает. Эту грустную истину констатировал один из последних демографических бюллетеней Совета Европы. Хотя число жителей Старого Света, составляющее сегодня около 814 миллионов человек, растет, происходит это за счет иммиграции из стран третьего мира. И хуже всего ситуация с демографией на Европейском Севере, долгое время бывшем единственным мировым заповедником голубоглазых и светловолосых гомо сапиенс. Европейские политики, конечно же, обеспокоены сложившейся ситуацией, но настоящую панику испытывают правые экстремисты в Германии и Скандинавии: «арийский тип», считающийся у них человеческим идеалом, вот-вот растворится среди «неполноценных» народов. Если добавить к этому результаты прочих демографических исследований, отмечающих, что в связи с рядом неподдающихся контролюобстоятельств — вчастности, из-заобщегопотепленияи загрязненияокружающейсреды — стремительнее всего убывает хрупкое блондинистое население, то станет ясно, что проблема рождаемости стала для нацистов вопросом жизни и смерти. В поисках спасения лидеры североевропейских наци обратились к истории Третьего рейха и нашли то, что искали: «Лебенсборн». В Швеции открылась первая в стране «ферма» по выведению настоящих арийцев. Еще в 1995 году 48-летний немецкий адвокат Юрген Рейгер, один из лидеров правых радикалов, купил в центральной Швеции помещичью усадьбу «Свенеби сэтери», состоящую из двухэтажного каменного господского дома, нескольких служебных построек и 650 гектаров полей и лугов. Деньги на приобретение «коричневой усадьбы» нашлись в фонде бывшего эсэсовца Вильгельма Тейтена, разбогатевшего после войны на биржевых спекуляциях. Свое многомиллионное состояние Тейтен завещал «товарищам по борьбе» на стимулирование воспроизводства представителей нордической расы. В частности, на средства Тейтена бездетные нацистские пары отправлялись в Великобританию для оплаты услуг суррогатных матерей (в Германии этот вид услуг запрещен), его фонд помогал проводить искусственное оплодотворение семьям «хороших кровей», но не способных по медицинским показателям к естественному зачатию. Следующим этапом стимулирования размножения нацистов стало создание сети «Источников жизни» нового поколения. Распорядитель воли покойного Юрген Рейгер купил несколько поместий в Германии, где, как сообщает журнал «Шпигель», созданы «дома любви» для молодых наци. Шведская усадьба первоначально была приобретена в качестве своеобразного «арийского кибутца»: молодые шведские правые экстремисты селились на ее территории и занимались животноводством. В свободное от работы время они проводили военные учения, готовясь к сражениям будущего, и наращивали интеллектуальный потенциал, изучая труды основоположников движения. Парадоксально, но «гнездо наци» финансировалось из бюджета ЕС. Юрген Рейгер получил в свою бытность грант в размере 11 миллионов крон (более полутора миллионов долларов) на «экологическое свиноводство». Однако нацистский «колхоз» вскоре был закрыт из-за нежелания молодых бойцов ковыряться вилами в навозе. Какое-то время поместье жило в сонном режиме: лишь изредка туда наезжали представители правых партий для встреч и тренировок. И вот Юрген Рейгер нашел для своей собственности новое применение. По сведениям газеты «Афтонбладет», имение должно стать центральным учреждением в сети «Источников жизни». Дело в том, что немецкие власти слишком пристально следят за «коричневыми» и потому воплощение давней идеи Гиммлера сопряжено с массой трудностей. В Швеции, не испытавшей ужасов войны и немецкой оккупации, отношение к духовным наследникам фюрера куда либеральнее. Неслучайно, что именно Швеция завоевала сомнительные лавры европейского лидера по созданию и распространению музыки правых экстремистов, известной как «Белая сила». Первых результатов деятельности «нацистской конюшни», как назвали поместье в Швеции, придется ждать еще долго. Молодые пары и одинокие «штурмовики», прошедшие расовый и идеологический отбор, съезжаются в шведскую глубинку со всей Европы. Левые радикалы, регулярно схватывающиеся с «наци» в уличных потасовках, относятся к проекту Юргена Рейгера как к доказательству полного вырождения идеологических противников. «Известно, что светлые волосы и голубые глаза — регенеративный признак! — язвят скандинавские блондины и блондинки левых взглядов, готовые бросить на алтарь борьбы даже свою собственную внешность. — Так теперь оказалось, что наци даже размножаться сами не способны. Им в этом будут помогать на "конюшне’’».

Но в Швеции им очень сложно найти для этого проекта натуральных блондинок. Они настолько закомплексованы утверждениями, что блондинки глупее брюнеток, что предпочитают «улучшать породу» с эмигрантами из стран третьего мира.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

К 31 декабря 1931 года Гиммлер в целях дальнейшего развития СС и формирования особого менталитета у эсэсовцев издал «Приказ о помолвке и бракосочетании». Он требовал, чтобы с 1 января 1932 года все еще не состоящие в браке эсэсовцы получали от него особое разрешение на женитьбу. Будущие супруги должны были доказать свою расово-биологическую значимость, для чего проводились специальные исследования, а также составлялись родословные жениха и невесты. Если же было установлено, что невеста не имела «достаточной расовой пригодности», а эсэсовец, несмотря на отсутствие разрешения рейхсфюрера СС, все-таки сочетался с ней браком, то он автоматически исключался из «охранных отрядов». Таким образом должна была создаваться так называемая «родовая общность СС», которая состояла из «высококачественных» (с расовой точки зрения) женщин и мужчин. Подобные условия должны были стать залогом появления в эсэсовских семьях «расово здорового» и «породистого» потомства.

Сам этот документ как бы состоял из десяти пунктов. В десяти коротких предложениях описывалось «новое вероисповедание» СС — «нового ордена», построенного на расовых принципах.

«1. СС — это союз немцев нордического типа, отобранных по особым критериям.

2. В соответствии с национал-социалистическим мировоззрением и сознавая, что основой будущего нашего народа является отбор и сохранение расово чистой и наследственно здоровой крови, я ввожу для всех неженатых членов СС начиная с 1 января 1932 года процедуру получения официального разрешения на брак.

3. Конечная цель — наследственно здоровый, полноценный род немецкого, нордического типа.

4. Разрешение на брак дается или нет единственно и только по критериям расовой чистоты и наследственного здоровья.

5. Каждый эсэсовец, намеревающийся жениться, должен получить официальное разрешение рейхсфюрера СС на этот брак.

6. Члены СС, проигнорировавшие отказ в официальном разрешении на свой брак, исключаются из рядов СС.

7. Задача надлежащего рассмотрения заявлений о вступлении в брак возложена на Расовое управление СС.

8. Расовым управлением СС ведется специальная "Родословная книга СС", в которую заносятся данные о семьях членов СС после получения ими официального разрешения на свой брак или после утверждения их заявления о включении сведений о своей семье в эту книгу.

9. Рейхсфюрер СС, руководитель Расового управления и служащие этого управления обязуются своей честью не разглашать полученные ими сведения.

10. Для СС является неоспоримой истиной, что с изданием этого приказа сделан шаг огромного значения. А потому мы недосягаемы для насмешек, издевок и непонимания. Будущее — за нами!»

Именно с момента появления этого приказа начало свою деятельность Расовое управление СС, которое затем преврати-лось в Управление по вопросам расы и поселений, а в 1935 году приобрело статус Главного управления СС. Создана эта структура была тогда же, когда был издан «Приказ о помолвке и бракосочетании», 31 декабря 1931 года.

Приказ о бракосочетании несколько раз дополнялся:

— 26 января 1940 года. Принято дополнение к приказу, действующее на время ведения войны;

— 5 мая 1942 года. Разрешение на бракосочетание должны получать служащие полиции порядка;

— 2 июня 1942 года. Разрешение на бракосочетание должны получать служащие Ваффен-СС;

— 23 июня 1942 года. Регламентация бракосочетания нидерландских СА;

— 3 июля 1942 года. Регламентация бракосочетания служащих «германского легиона»;

— 1 октября 1942 года. Дополнение приказа о бракосочетании для всех служащих СС;

— 26 октября 1942 года. Необходимость получения разрешения на бракосочетания для служащих штрафных лагерей СС;

— 24 октября 1942 года. Получение разрешение на бракосочетание для солдат, ранее состоявших в браке с еврейкой;

— 14 мая 1943 года. Получение разрешение на бракосочетание служащих «латышского легиона СС»;

— 17 августа 1943 года. Получение разрешение на бракосочетание для солдат вермахта и служащих СС с иностранками.

Приложение 2 Устав «Источника жизни» от 10 февраля 1038 года

§ 1. Организация, действующая под названием «Источник жизни», имеет юридический адрес в Мюнхене. Она зарегистрирована в списке окружного суда города Мюнхена.

§ 2. Союз занимается исключительно общественно-полезной и благотворительной деятельностью с целью:

— поддержки многодетных семей, представляющих интерес с расовой и наследственно-биологической точек зрения;

— заботы о ценных с расовой и наследственно-биологической точек зрения одиноких матерей, которая должна осуществляться после тщательной проверки Главным управлением по вопросам расы и поселений семьи будущей матери и семьи биологического отца. Это должно гарантировать появление на свет расово ценных детей.

— заботы об этих детях;

— опеки над ними в соответствии с § 47 Закона «О поддержке молодежи».

Предпосылками заботы о матерях является их полное соответствие критериями расового наследственного здоровья, предъявляемым к служащим СС. В этой связи не рассматриваются никакие правовые претензии.

§ 3. Директивы мировоззренческого характера организация получает от рейхсфюрера СС и из Управления СС по вопросам расы и поселений.

§ 4. Для выполнения поставленных целей организация может осуществлять различные мероприятия. Она также может сотрудничать с организациями и союзами, преследующими аналогичные цели, вливать их в свой состав.

§ 5. «Источником жизни» руководит Правление. Оно состоит из пяти членов правлении и Правления и Председателя Правления. Пост Председателя Правления занимает рейхсфюрер СС… Освобождение и назначение новых членов Правления осуществляется по согласованию с рейхсфюрером СС…

§ 8. Членом организации может стать любой немец арийского происхождения. Прием в ряды организации осуществляется организационным руководителем на основании письменного заявления…

§ 9. Ежемесячные членские взносы для физических лиц составляют 12 рейхсмарок, для юридических лиц — не менее 30 рейхсмарок… Об изменениях размера членских взносов сообщается в срок до 30 апреля через газету «Народный обозреватель».

§ 10. Правление назначает дату созыва общего собрания. Тысяча членов организации выдвигает одного уполномоченного на общее собрание. Данное решение должно быть утверждено рейхсфюрером СС.

18 апреля 1940 года в устав «Источника жизни» были внесены дополнения. В этом варианте § 2 выглядел следующим образом:

4. Заботится о матерях этих детей.

5. Принимает опеку над детьми по своему усмотрению, но в соответствии с § 47 Закона «О поддержке молодежи».

6. По приказу рейхсфюрера СС осуществляет опеку над сиротами служащих Ваффен-СС.

§ 5 устава получил следующую формулировку:

Организацией в соответствии с § 26 Гражданского уложения Германии руководит Правление. Оно же представляет интересы организации. Правление состоит из нескольких лиц. Члены Правления назначаются и освобождаются от этой должности рейхсфюрером СС.

Приложение З План организационного устройства «Источника жизни» в 1938 год

Организационному руководителю подчинены: управление опеки, главный общий отдел, главное финансовое управление, строительный отдел.

Главный общий отдел ведает делами:

— приема в дом;

— поддержки родителя ребенка;

— обеспечения матерей, находящихся в доме;

— кадровыми вопросами;

— работой с прессой;

— поддержкой родственников погибших служащих СС;

— правового отдела.

Главное финансовое управление занималось следующими вопросами:

— управление кассой;

— начисление заработной платы;

— бухгалтерия;

— управление земельными участками;

— жилищный отдел;

— отдел больнично-страховых касс;

— отдел связи;

— бюджетный отдел.

Приложение 4 Служебные инструкции для домов «Источника жизни» [выдержки]

Дома «Источника жизни» имеют своей целью заботиться о будущих матерях хорошей крови во время беременности, родов и в послеродовый период, также в это время воспитывать их в национал-социалистическом духе и просвещать относительно вопросов ведения домашнего хозяйства. Для этого при домах организуются специальные учебные курсы.

Матери должны пребывать в домах с момента, когда начинается развитие плода до двух месяцев после родов.

Деятельность домов сосредоточена исключительно на заботе о немецкой матери, являющейся хранительницей нашего вида и расы. Деятельность домов должна полностью подчиняться этой цели.

Дома являются собственностью подконтрольного охранным отрядам НСДАП «Источника жизни». СС вправе управлять ими. По этой причине даже самые маленькие дети должны воспитываться в соответствии с эсэсовским духом.

Вся деятельность в домах подчинена фюрер-принципу…

Заведующий домом

Каждый дом управляется его заведующим, который непосредственно подчинен «Источнику жизни». Заведующий представляет интересы дома и несет на себе всю ответственность за происходящее внутри дома. Прием на работу [сотрудников] и увольнение с нее осуществляется «Источником жизни» по согласованию с заведующим домом.

Если заведующий одновременно является служащим ЗАГСа, созданного при доме, то он отвечает за правильное ведение списков и служебных книг.

Заведующему домом подчинены:

— врач;

— старшая медицинская сестра;

— управляющий домом;

— секретарь.

Врач

Кроме заведующего в каждый дом назначается врач, который должен жить в доме и постоянно в нем пребывать или же в некоторых случаях иметь возможность в самое кратчайшее время прибыть в дом. Во время своего отсутствия и в выходные он должен передавать дела специальному медицинскому работнику.

Врач должен осуществлять обслуживание и осмотр женщин во время беременности, родов и после родов… Он также наблюдает за грудными детьми.

Врач должен ежедневно совершать обход и осматривать рожениц и грудных детей. Он также должен заниматься лечением заболевших женщин… По меньшей мере раз в месяц врач обязан делать доклады по различным вопросам национал-социалистического мировоззрения или по вопросам ведения здорового образа жизни… Во время отсутствия заведующего домом именно врач обладает правом принятия принципиальных решений.

Старшая медицинская сестра

Старшая медицинская сестра курирует вопросы ведения хозяйства и занятости женщин. В хозяйственных вопросах ей подчиняются все медицинские сестры, поварихи, работники прачечной и обслуживающий персонал. В медицинских и санитарных вопросах все сестры подчиняются не старшей медицинской сестре, а исключительно врачу.

Старшая медицинская сестра следит за наличием в доме продуктов и вместе с поварихой составляет меню на каждую неделю, которое позже утверждается заведующим домом. После этого образец меню в двух экземплярах представляется в централ «Источника жизни»… Она заботится о состоянии белья. Она запрашивает разрешение у «Источника жизни» на все приобретения для дома. Старшая сестра отвечает за ведение хозяйства в доме, в частности за сохранение чистоты во всех помещениях… Распорядок дня и расписание занятий для женщин устанавливаются исключительно врачом. При составлении распорядка дня в первую очередь должны учитываться учебные курсы. Любые посещения дома и его осмотры могут проводиться только с разрешения заведующего домом. При этом показываться могут только те помещения, в которых не находится никто из беременных женщин и рожениц.

Управляющий домом

Управляющий домом заведует всеми сельскими угодьями, садовыми участками, покупками (по поручению старшей медицинской сестры), обслуживанием зданий, включая контроль за всеми машинными установками. Кроме того, к его сфере деятельности относится обслуживание автомобильного парка… Раз в месяц управляющий домом должен делать доклад на тему противопожарной охраны… Управляющий домом должен заботиться о поддержании в порядке тропинок и аллей, которые имеются вокруг здания…

Управляющему подчиняются:

— садовник или сельскохозяйственный работник;

— привратник;

— все работники дома, относящиеся к сфере деятельности управляющего.

Медицинские сестры

В вопросах медицинского и санитарного обслуживания акушерка, все медицинские сестры, сестры по ходу за грудными детьми, помощницы и воспитательницы подчинены исключительно врачу. По всем остальным вопросам они подчинены старшей медицинской сестре. Их рабочий день должен начинаться в 6 часов утра и заканчиваться в 7 часов вечера. Во время рабочего дня старшая медицинская сестра устанавливает время для отдыха, которое должно занимать не более 2 часов. Часть сестер и помощниц выделяются для несения вечерней службы, которая длится с 11 часов дня до 11 часов вечера. Ночное дежурство не может длиться не более 8 часов. Раз в месяц часть сестер, несущих ночное дежурство, должны переходить на другой график работы. Во время ночного дежурства особо пристально надо следить за грудными детьми. Ежемесячно медицинские сестры и помощницы получают по четыре выходных дня… Нельзя использовать более двух выходных дней подряд… Сестры, ухаживающие за детьми в возрасте от 1 года, подчиняются не дежурной сестре по уходу за грудными детьми, а врачу и старшей медицинской сестре.

Акушерка

Акушерка должна принимать роды согласно служебному расписанию несения дежурств… Она отвечает за правильную стерилизацию инструментов, перевязочные материалы, белье, а также за соблюдение чистоте в кабинете для родов….

Санитарка

Санитарка отвечает за уход за роженицами и поддерживает чистоту во всех медицинских кабинетах. В случае нарушения хода родов она должна незамедлительно об этом сообщать врачу. Она должна следить, чтобы роженицы своевременно поступали в кабинет для принятия родов. Для посещения рожениц требуется отдельное разрешение врача. Женщины, находящиеся в доме, могут принимать посетителей только в исключительных случаях и по разрешению врача.

Сестры по уходу за грудными детьми

Им вменяется в обязанность весь уход за грудными детьми. Именно они должны контролировать процесс кормления грудных детей. В случае уменьшения у грудных детей веса сестры должны незамедлительно сообщать об этом врачу… Сестры должны подвигать матерей по возможности кормить грудью, чтобы не лишать без особых на то причин новорожденных грудного молока… Сестры обучают матерей уходу за грудным ребенком. Надо строго следить за тем, чтобы никто из матерей не пользовался какими-то привилегиями. Все они должны выполнять указания сестер.

Повариха

Кухня относится к месту домашнегохозяйства, где самым строгим образом должны соблюдаться установленные принципы. Еда должна быть вкусной и питательной. Качественному приготовлению пищи должно уделяться самое пристальное внимание… Повариха отвечает за деятельность подчиненных ей младших кухарок.

Прочий персонал

Персонал прачечной, швеи и горничные выполняют указания старшей медицинской сестры, которой они подчинены по роду своей деятельности.

Секретарь

Секретарь в своей деятельности подчиняется заведующему домом, в вопросах внутреннего распорядка — старшей медицинской сестре… Секретарь обязуется хранить в тайне все сведения, которые она узнала по роду своей деятельности…

Приложение 5 Обращение к вступающим в брак в доме «Померания»

Бад-Польцин, 23 февраля 1940 года

Дорогие жених и невеста!

Сегодня вы выражаете свою волю и ваше согласие прожить до конца жизни друг с другом в семейном союзе. Несмотря на всю серьезность нашего времени, мы хотели, чтобы этот день стал для вас маленьким праздником. Мы хотим, чтобы всю жизнь вы помнили этот торжественный момент, когда предстали друг перед другом уже в качестве супругов. В ваш брак придут и ежедневные будни, но пусть в сложные моменты жизни вам помогает воспоминание о дне бракосочетания. Пусть эти воспоминания разгонят серые облака будней и позволят прорваться в вашу жизнь солнечному свету.

Вы давно ожидали этого дня. Теперь вы рады этому моменту, когда исполняются ваши желания. Оказавшись в новом для себя статусе, вы должны взирать в будущее. Теперь вы создали новую ячейку — вы создали семью. Единственной истинной целью брака является отнюдь не закрепленное законами сосуществование мужчины и женщины, а рождение в этом союзе детей. В этом состоит весь смысл жизни. Мы живем только для того, чтобы посвятить нашу собственную жизнь служению народу, чтобы воплотить себя в наших детях. Когда вас будет окружать толпа ребятишек и вы увидите в них самих себя, тогда вы сможете прочувствовать смысл вечности. Ваша суть отразится в ваших детях, то как в вас отразились ваши родители, а те были воплощением поколений, предшествовавших вашему появлению на свет.

И если сотни лет спустя и даже более в Германии будут жить люди, носящие фамилию Р., они будут обязаны свой сутью именно вам. Они будут походить на вас. Они будут такими, какими вы видитесь нам сегодня. Мысль о подобной вечности нашего бытия должна делать счастливыми каждого немецкого мужчину и каждую немецкую женщину. Эта мысль должна вдохновлять нас больше, нежели идея о том, что мы зависим от милости или немилости чуждого нам божества, которое, не получив достаточного количества восхвалений, грозит нам адовыми муками.

В вас зародится новая жизнь. Она займет ваше место. Это сможет сделать вас бессмертными в ваших детях, в ваших потомках. Отечество будет постоянно видеть в вас народных товарищей, которые осознают свою ответственность перед народным сообществом, которые в своем здоровом порыве готовы помогать созданию новой империи.

Сегодня вы, решившие вступить в брак, вознеслись на высоту жизни. С этой вершины вы не только оглядываетесь назад, на то, что было в вашем прошлом, но и взираете в будущее, обещающее быть счастливым. Вы вступаете в брак, полностью доверяя друг другу, так как уверены, что не разочаруетесь. Вам предстоит принять самое важное решение в жизни. Решение вступить в брак должно быть свободным волеизъявлением. Союз, в который вы вступаете, должен длиться всю жизнь и должен быть нерушимым.

Брачный союз не может быть разорван из-за каких-то психологических предпосылок. В этом союзе вы должны жить вместе в горести и печали, храня друг другу супружескую верность. Брак вступит в юридическую силу, когда будет в соответствии с принципами и требованиями гражданского законодательства зафиксирован служащим ЗАГСа в нашем доме. Я прошу вас встать. Я спрашиваю Вас, герр Р., хотите ли вы вступить в брак с фрау Г. (вопрос повторяется невесте). Здесь в присутствии двух свидетелей связываю вас на всю жизнь.

Именем империи объявляю вас законными супругами.

Фрау Г. теперь вы переходите в род Р., чтобы в качестве немецкой женщины стать матерью нового поколения. В знак согласия с этим вы должны обменяться кольцами. От имени рейхсфюрера СС, фрау Г. принимаю вас в род Р. Ваши кольца являются символами, не имеющими ни начала, ни конца. Пусть ваш род будет таким же бесконечным.

Одним из древнейших обычаев наших предков было давать хлеб и соль молодой жене, когда та переступала в первый раз порог своего нового дома. Теперь вы будут жить в супружеском союзе, а значит, вместе добывать и есть хлеб насущный. Вы никогда не должны забывать о том, что труд является высшим призванием человека. Представителям арийской расы никогда не было стыдно добывать себе хлеб ежедневным трудом. В качестве талисмана, охраняющего ваш брак, вручаю книгу, написанную нашим фюрером. Она называется «Моя борьба». Из нее вы узнаете, что жизнь имеет смысл только тогда, когда вы каждый день добиваетесь чего-то нового. И если кто-то из вас ослабнет в этой борьбе, то откройте эту книгу и почерпните из нее силу. Ту самую силу, в которой вы нуждаетесь, что сохранится в этой жизни.

Пусть наш фюрер будет образцом для вас во всех делах. Тогда союз, который вы сегодня заключили, приведет вас к счастью, которое вы искали. Пусть будущее будет радостным для вас, а день, когда вы вступили в брак, будет для вас самым большим праздником.

Приложение 6 Обращение во время обряда имянаречения

17 апреля 1940 года. Дом «Хохланд», Штайнхёринг

Уважаемые матери, дорогие гости!

Сегодня нас в этом помещении собрал торжественный повод. Сегодня часть детей, которые появились на свет за предыдущие недели в нашем доме в Штайнхёринге, должны пройти обряд имянаречения и приняться под опеку СС. Со всей серьезностью мы должны проникнуться этим торжественным действом нашего великого времени. Сегодня Германия вступила в решительную битву, в которой решается, имеем ли мы право на существование, или мы этого права будем лишены. Эта великая битва ведется за наше будущее. Но мы не должны забывать, что будущее прежде всего — это жизнь наших детей. Будущее — это рождение детей, которые сейчас еще укутаны в пеленки, но когда-то они войдут в мир и будут добывать свой хлеб. Будущее — это великая гордая империя, которая позволит им трудиться, а не быть рабами, горбатящимися на денежные мешки.

Именно для этого сегодня наши молодые ребята идут на фронт и отдают свои жизни. Ничто в этом мире не достается даром. Мы можем только завоевать место под солнцем в ожесточенной борьбе.

И эти дети тоже не стали для вас, дорогие матери, подарком с небес. Долгое время вы носили их в себе, под своим сердцем. В страданиях вы подарили им жизнь. Своими силами вы вели борьбу за наше существование, а потому можете быть приравнены к солдатам, находящимся на фронте. Как-то наш фюрер произнес: «Каждая женщина, которая дарит нации ребенка, приближает его рождением победу в битве за жизнь нашего народа».

Так же как солдаты на фронте, сражающиеся за жизнь народа, тысячи матерей ежедневно, ежечасно отдают себя народу, рожая детей. Теперь вы может носить гордое имя — Немецкой Женщины.

Были времена, когда имя ребенку выбиралось по церковному календарю. В нем находились имена мужчин и женщин, которые посвятили свою жизнь христианству. Они отказывались от всех радостей жизни и видели свое предназначение в том, чтобы молиться, поститься, умерщвлять плоть, бичевать себя. Они видели искушение во всем, что даровала людям жизнь. Они знали, что отдать свою жизнь означало попасть в Небесное Царство. Они не понимали истинного смысла акта Творения, если полагали, что все созданное Всевышним является греховным, если не видели в этом мире ничего, кроме дьявольских искушений.

Фюрер дал нам возможность положительно воспринимать нашу жизнь. Сегодня мы знаем, что обрели жизнь для того, чтобы трудиться, исполняя каждый на своем месте свой долг. Теперь мы можем радоваться красоте этого мира.

Мы пришли в этот мир, чтобы трудиться и бороться. И если мы выполнили этот долг, то не может быть никакого Господа Вседержителя, который бы захотел покарать нас за это.

Исходя из этих принципов, мы сегодня даем нашим детям имена. Эти имена будут напоминать не о мнимом проклятии мира, а будут придавать жизни этих детей глубокий смысл… Мальчики должны получить имя, напоминающее о борьбе, о мужестве, о смелости, о победах и героической смерти. Девочки должны получить имя, которое будет напоминать им о скромности и почтении, о женской чести и женской гордости. Так как имя должно соответствовать его обладателю, то оно станет частью этих детей. Есть много людей, которые живут достойной почтения жизнью. Все они принадлежат к СС вне зависимости от того, носят ли они черную форму или нет.

По этой причине мы сегодня принимаем этих детей под защиту охранных отрядов. СС будут давать им эту защиту настолько долго, насколько они будут в ней нуждаться и будут ее достойны. Поэтому сегодня вы, матери, обязуетесь воспитывать ваших детей в правильном духе. Вы должны будете следить за тем, чтобы из мальчика вырос мужчина, который был бы похож на нынешнее поколение мужчин — жестких как сталь, чуждых сентиментального вздрагивания ресниц, готовых, если это потребуется, отдать жизнь во имя своего народа. Воспитайте ваших девочек так, чтобы они стали женщинами. Женщинами, уверенными в том, что, пока на свет появляются мальчики и девочки, наш народ будет жить вечно.

Мы получили жизнь от наших предков. Мы передаем её дальше, нашим детям. Чтобы Германия жила вечно, они должны будут передать ее другим поколениям.

Приложение 7 Биографии ключевых сотрудников «Лебенсборна»

МАКС ЗОЛЛЬМАН

Макс Золльман был оправдан на Нюрнбергском трибунале. Единственным наказанием, которое он понес, были 30-дневные принудительные работы, к коим его приговорил суд Мюнхена. Кроме того, у него была конфискована часть имущества. После войны Золльман, подобно многим национал-социалистам, не любил вспоминать о своем прошлом.

Если посмотреть на биографию Макса Золльмана, то можно усомниться, что он был предназначен для руководства «Лебенсборном». Он родился 6 июня 1894 года в Байройте (Бавария). Поначалу он мыслил себя исключительно в искусстве. Золльман окончил графическое отделение художественного училища Бишоффа в Мюнхене, после чего некоторое время работал зарубежным обозревателем художественного издательства «Хирмер». Затем он руководил отделом корреспонденции и рекламным отделом «Дихль-Шпице». Пробовал он себя даже в качестве коммерческого директора магазина, продававшего предметы античного искусства. Затем судьба занесла его в Колумбию, где он неудачно руководил некоторым универсальными магазинами и коммерческими домами.

Однако на фоне этих сугубо профессиональных достижений Макса Золльмана всегда выделяла тяга к политике. Уже в 1921 году он вступил в только что появившуюся национал-социалистическую партию. Номеру егоч ленского билета могли позавидовать много ветераны национал-социалистического движения — № 14528. Золльман активно себя проявил во фрайкорах, добровольческих корпусах, которые после революции действовали на территории всей Германии. Точно известно, что он состоял в корпусе фон Эппа и корпусе «Обер-ланд». Золльман был одним из участников «пивного путча», когда 9 ноября 1923 года Гитлер попытался захватить власть в Баварии. Тот факт, что Золльман был обладателем золотого партийного значка, не позволяет его рассматривать как невольного «попутчика» национал-социалистов.

В 1937 году Макс Золльман в чине унтерштурмфюрера вступает в СС. До 1942 года он числился в Альгемайне (общих) СС. Уже в годы войны он был формально переведен в Ваффен-СС. В чине штандартенфюрера СС он вошел в правление «Источника жизни», где в 1940 году сменил впавшего в немилость у Гиммлера Гунтрама Пфлаума. В апреле 1942 года возглавил управление L в составе Личного штаба рейхсфюрера СС.

Человек, который должен был курировать проект по обеспечению Германии расово безупречным подрастающим поколением, самими эсэсовскими специалистами был классифицирован как представитель «смешанной восточно-динарской группы». Но это не помешало его карьере в СС. Он заработал выговор от Гиммлера лишь однажды, когда перебрал с алкоголем во время встречи с имперским комиссаром Тербовеном. Рейхсфюрер поставил на вид Золльману, что тот мог «опозорить честь эсэсовского мундира перед норвежцами». Впрочем, этот инпилент не имел никаких послелствий. если не считать того, что Гиммлер запретил Золльману употреблять спиртные напитки в течение одного года.

ГУЦТРАМ ПФЛАУМ

Гунтрам Пфлаум родился 13 апреля 1893 года в Фрейш-тадте. Подобно Золльману, Пфлаум был ветераном национал-социалистического движения, начав свою политическую карьеру в составе корпуса «Оберланд». Во времена Веймарской республики был коммерческим служащим. Затем начальником штаба родового управления, которое стало костяком Главного управления СС по вопросам расы и поселений. 1 января 1938 года назначен организационным руководителем «Источника жизни». В 1940 году переведен в действующие войска. Несколько позже приглашен Гиммлером в состав попечительского совета «Источника жизни». В чине штандартенфюрера СС был направлен на оккупированные территории СССР. Был прикомандирован к высшему руководителю СС и полиции. Занимался поиском «расово ценных» детей в Белоруссии и Западной России.

ГЕОРГ ЭБНЕР

Родился 24 июня 1892 года в городе Ихенхаузен (Верхняя Бавария). В 1920 году начал врачебную практику в городке Кирхензееон, расположенном близ Мюнхена. В 1930 году вступил в НСДАП. Был ортсгруппенляйтером и заместителем крайсляйтера. Познакомился с Генрихом Гиммлером в 1930 году. Несколько лет был его личным врачом. В 1931 году вступил в Альгемайне СС, где был назначен врачом одного из подразделений. До 1937 года имел частную практику. В 1937 году был приглашен в состав «Лебенсборна», став врачом детского дома «Хохланд» в Штайнхёринге. Быстро сделал карьеру, поднявшись до должности начальника главного отдела, который заведовал деятельностью всех домов «Источника жизни». Был введен в состав правления «Лебенсборна». Некоторое время возглавлял в «Источнике жизни» отдел, занимавшийся усыновлениями.

В одной из анкет, написанной в 1937 году, охарактеризовал себя не только как бывшего ортсгруппенфюрера НСДАП, штандартенфюрера СС и обладателя кольца с «мертвой головой», но и как «командира» дома в Штайнхёринге, чем неприятно удивил Гиммлера. Рейхсфюрер СС незамедлительно потребовал от Эбнера переписать анкету, с указанием действительной служебной должности «руководитель дома матери и детского дома в Штайнхёринге».

В середине 1938 года Эбнер был выдвинут на должность председателя дисциплинарного суда Союза национал-социалистических врачей. Несколько ранее, 1 февраля 1938 года, был введен в состав правления «Источника жизни». На тот момент в правлении еще находились гауптштурмфюрер СС Ганс-Георг Бацко и оберштурмфюрер СС Вангеман. В 1939 году Георгу Эбнеру был присвоен чин оберфюрера СС. 20 мая 1943 года Эбнер был приписан к штабной роте Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Официально не числился в Ваффен-СС. Однако по инициативе Гиммлера был награжден несколькими знаками отличия.

Главной задачей Эбнера было освидетельствование детей на предмет «расовой безупречности» согласно принципам национал-социализма. Как медицинский руководитель «Источника жизни» выносил вердикты относительно вывоза подлежащих усыновлению детей из-за границы. В случае с Юргеном Визе был повинен в смерти мальчика. Именно по его инициативе ребенок был направлен в заведение для эвтаназии.

В 1945 году Эбнер выдал гестапо врача из дома «Гарц» (Вернигерод) Эбергардта Бранденбурга. Этот врач обвинялся в распространении слухов, «подрывающих обороноспособность страны», и «пораженчестве». Эбнер сам осуществлял первичный допрос Бранденбурга. Эбергардт Бранденбург предстал перед судом по обвинению в антигосударственной пропаганде. Жизнь ему спало лишь то обстоятельство, что суд был назначен на 28 апреля 1945 года. В силу того что рейх находился на грани военного краха, суд так и не состоялся.

Бранденбург давал свидетельские показания 20 февраля 1950 года во время так называемого «мюнхенского процесса» по делу «Лебенсборна». Именно благодаря этим показаниям стало возможным восстановить атмосферу, царившую в «Лебенсборне», равно как и получить точные сведения о Георге Эбнере как личности. Приведем показания Бранденбурга полностью, так как они являются весьма интересным свидетельством.

«Летом 1943 года я был переведен из врачей люфтваффе в Ваффен-СС. До весны 1944 года я был врачом подразделения, после чего был переведен в качестве врача в "Источник жизни". Вначале я был направлен в дом в Штайнхёринге, где медицинский руководитель "Источника жизни", доктор Эбнер, обозначил круг моих обязанностей… Затем в течение приблизительно двух месяцев я являлся врачом и заведующим дома "Источника жизни" в Нордрахе (Баден). Оттуда в мае 1944 года я был направлен в Вернигерод. Там я сразу стал подвергаться слежке и преследованию со стороны старшей сестры Луизы В., которая неоднократно сообщала в мюнхенский централ "Лебенсборна" о моих якобы имевшихся пораженческих настроениях и антигосударственной пропаганде. Это было зафиксировано начальником правового отдела "Источника жизни" доктором Шульце. Позже в Вернигерод был направлен рапорт о моих мнимых преступлениях. Шульце объяснил, что ситуация складывалась не в мою пользу.

Несколько дней спустя в Вернигероде появился доктор Эбнер. Он вызвал меня и в самой грубой форме начал беседу.

Он, всячески меня оскорбляя, утверждал, что еще из Нордраха пришло достаточное количество доказательств моей виновности, что уже тогда являлось поводом для моего немедленного ареста. Однако он хотел убедиться в справедливости данных обвинений, а потому отдал приказ перевести меня в Вернигерод, чтобы здесь за мной наблюдала сестра Луиза В. Он также заявил, что приложит все усилия, чтобы я был лишен на всю жизнь права заниматься медицинской практикой. Также прозвучала угроза, что о моих проступках будет немедленно заявлено самому рейхсфюреру СС.

После этой сцены я попытался покинуть "Лебенсборн', чтобы перейти на должность гражданского врача. Я даже начал вести соответствующие переговоры в Берлине. Из столицы пришло сообщение, что 10 ноября 1944 года я мог начинать частную практику в Люнебургской пустоши. Когда я вернулся в Вернигерод, то оказалось, что из Мюнхена пришла бумага, в которой приказывалось доставить меня в Баварию. В Штайнхёринге меня одновременно допрашивали доктор Эбнер, Золльман и юрист [судя по всему, речь идет о Гюнтере Теше].

Прежде чем я вернулся Вернигерод, чтобы после исключения из СС отправиться в Люнебургскую пустошь, как пришла повестка из гестапо, в которой было написано, что я должен был явиться в Берлин, чтобы быть допрошенным старшим судьей СС штурмбаннфюрером доктором Везером. Из этого допроса я узнал, что обвинения в мой адрес были переправлены из Мюнхена отдельным документом. Эсэсовский судья не придерживался мнения, что я совершил какие-то тяжкие проступки… По прибытии в Люнебургскую пустошь я, судя по всему, пребывал под надзором гестапо. Вскоре меня арестовали. С 9 ноября 1944 года по апрель 1945 года я провел в тюрьме. За все это время меня ни разу не допрашивали».

Во время допроса Эбнер сам выдал свою истинную сущность. Он упрекнул Бранденбурга в том, что «он был причастен к заговору 20 июля 1944 года, и являлся реакционером и либералом».

Если посмотреть на послевоенную биографию Эбнера, то в 40-е годы он пытался начать медицинскую практику в своем родном городе — Кирхезееоне. Более того, он обратился в баварские органы власти с просьбой о выделении ему финансовых субсидий. С одной стороны, Эбнер хотел привести в порядок свой дом, где несколько лет жили пригнанные на принудительные работу украинцы. С другой стороны, он нуждался в оборудовании. Однако 10 марта 1948 года Эбнер был осужден Нюрнбергским трибуналом к 2 годам 8 месяцам тюремного заключения. Однако тюремный срок был погашен за счет предварительного пребывания в заключении.

На этом в судьбе Георга Эбнера можно было бы поставить точку. Если бы не история, которая произошла в 1996 году в Кирхезееоне, родном городе эсэсовского врача. В краеведческом календаре, сверстанном на 1997 году, Георг Эбнер упоминался как один из «уважаемых горожан», при этом составители календаря ни словом не обмолвились о его прошлом и деяниях в рамках «Лебенсборна». Разгорелся скандал. Публика стала выражать протест. Данный календарь отказывались печатать все типографии. В итоге бургомистр города отдал указание внести в пресловутый календарь «необходимые правки».

ИНГА ФИРМЕЦ

Родилась в 1908 году в Ашаффенбурге. Инга Фирмец была очень сложной и противоречивой личностью. В «Лебенсборн» она попала с биржи труда в 1938 году в качестве стенографистки. Со временем она стала руководить отделами, которые занимались приемом в дома «Источника», попечением сирот из семей погибших на войне эсэсовцев. В 1941 году она стала заместителем начальника главного отдела А (прием в дома, опека, усыновление, регистрация, статистика). Так она работала вместе с Эрнстом Рагаллером.

В середине 1942 года Макс Золльман поручил Инге Фир-мец выполнение «особых заданий», которые были связаны с «зарубежными командировками». Она была в Румынии, Польше (Краков и Варшава), Бельгии, Голландии, Франции. Именно Фирмец вела переговоры о направлении польских детей в дома «Лебенсборна». То есть она была причастна к преступлениям, совершенным руководством «Источника жизни». В конце 1942 года ей было поручено руководство домом «Арденны» в бельгийском Вижемоне. Там она смогла избежать ареста, поскольку симулировала психическое расстройство («мания величия»). Макс Золльман сообщал об этой истории следующее: «Она приобретала для себя продукты питания, которые якобы предназначались для дома. Из рейха доставлялись: яйца, масло, колбаса, ветчина, джем, пшеничная мука. Она использовала поездки в рейх для своих личных надобностей. Она использовала билеты, которые выдавались для того, чтобы в срочном порядке доставить в дом женщину, у которой начались преждевременные роды. Она не только продавала присланные продукты, но и незаконным образом использовала бельгийские продовольственные карточки, хотя получала немецкое снабжение. Она использовала служебные средства для приобретения личных вещей: одежды, украшений, предметов обстановки. Речь шла о сумме приблизительно в 1000 рейхсмарок».

Вдобавок ко всему выяснилось, что Инга Фирмец приобрела в Брюсселе за 15 тысяч бельгийских франков (1200 рейхсмарок) торговый дом «Aubon Marche». При этом она не обладала необходимыми средствами для оплаты данной покупки. По этой причине она решила заплатить за торговый дом из средств «Лебенсборна». Делу решили не придавать громкую огласку. Она смогла ускользнуть от ареста благодаря заступничеству Макса Золльмана и вмешательству в дело Личного штаба рейхсфюрера СС. После этого приблизительно на полгода руководство главным отделом А переходит к доктору Эбнеру. Под конец войны отдел был передан в ведение гауптштурмфюрера СС Эрнста Энгессера. Жертвой афер Фирмец стал также начальник бухгалтерии «Источника жизни».

10 марта 1948 года Инга Фирмец была оправдана Нюрнбергским трибуналом.

КУРТ ХАЙНЦЕ

Курт Хайнце родился в Познани. В 1927 году вступил в НСДАП. В «Лебенсборн» попал в марте 1943 года. На тот момент у него уже было рождено четверо детей в браке. Об «Источнике жизни» он узнал, когда пытался уладить проблему со своей беременной любовницей. Во время визита в «Источник жизни» познакомился с Максом Золльманом. Золльман предложил Хайнце занять должность начальника отдела, занимавшегося вопросами военных сирот. 30 января 1944 года Курту Хайнце было присвоено звание унтерштурмфюрера СС.

ФРАНЦ ЛЕННЕР

Родился 27 августа 1903 года. В 1931 году вступил в НСДАП. В тот же самый год вступил в Альгемайне СС. В 1943 году перешел в Ваффен-СС. Попал на службу в «Источник жизни» в 1943 году. В период с 1942 года по октябрь 1944 года в чине гауптштурмфюрера СС руководил финансовым отделом «Источника жизни».

ЭРНСТ РАГАЛЛЕР

Эрнст Рагаллер вступил в НСДАП очень поздно — в 193 7 году. На службу в «Источник жизни» попал в 1939 году. В чине гауптштурмфюрера СС был введен в состав правления «Лебенсборна». Некоторое время был начальником главного отдела А. Курировал вопросы опеки и отцовства. В период с 1941-го по 1943 год занимался вопросами военных сирот. В 1943 году вновь встал во главе главного отдела А. 1 июня 1944 года Эрнст Рагаллер покидает все должности, чтобы оказаться в аппарате имперского комиссара оккупированных норвежских территорий. В Осло курировал деятельность норвежского филиала «Лебенсборна».

ВОЛЬФГАНГ ЮБЕРШАР

Подобно Рагаллеру, Вольфганг Юбершар вступил в НСДАП в 1937 году. Однако это не метало ему с 1936 года числиться в Альгемайне СС. В 1938 году перешел в Ваффен-СС. Во время военной кампании в Польше и агрессии в отношении СССР был несколько раз ранен. Стал непригоден к строевой службе. Во время лечения в Баварии знакомится с Максом Золльма-ном. В качестве адъютанта Золльмана Юбершар принимал участие в различных акциях, направленных на «германизацию» детей из Восточной Европы. Курировал вопросы использования заключенных концентрационных лагерей, которые применялись «Лебенсборном» для строительных работ.

АЛЬФРЕД ВЕНЕР

Альфред Венер вступил в НСДАП в 1932 году. Год спустя вступил в Альгемайне СС. В 1942 году оказался в составе эсэсовской команды, охранявшей концентрационный лагерь Флоссенбрюк. В чине гауптштурмфюрера СС в 1943 году переведен в «Лебенсборн», где занимался административной работой.

Приложение 8 Дома «Источника жизни»

Продолжение таблицы

Продолжение таблицы

Продолжение таблицы

Окончание таблицы

Список использованной литературы

Berthold, Will. Lebensbom E. V.: Tatsachen-Roman. W. Heyne, 1979. 219 S.

Biesecke, Katherine. Der Lebensborn: Frauen zwischen Mythos und macht BoD — Books on Demand, 2009. 184 S.

Bleuel, Hans Peter. Strength through joy: sex and society in Nazi Germany. Seeker & Warburg, 1973. 272 S.

Burleigh, Michael, Wippermann, Wolfgang. The racial state: Germany, 1933–1945. Cambridge University Press, 1991. 386 S.

Clay, Catrine, Leapman, Michael. Master race: the Lebensborn experiment in Nazi Germany. Hodder & Stoughton, 1995. 211 S.

Heinemann, Isabel. «Rasse, Siedlung, deutsches Blut": das Rasse- und Siedlungshauptamt der SS und die rassenpolitische Neuordnung Europas. Wallstein Verlag, 2003. 697 S.

Hillel, Marc, Henry, Clarissa. Lebensborn E. V.: im Namen der Rasse P. Zsolnay, 1975. 351 S.

Koop, Volker. «Dem Fiihrer ein Kind schenken»: die SS-Or-ganisation Lebensborn e.V. Bohlau, 2007. 306 S.

Krumwiede, Dennis. Der Lebensborn — Lebenshilfe als Rassepolitik: Das Beispiel des Heims «Friesland». Akademische Schriftenreihe. GRIN Verlag, 2008. 60 S.

Lilienthal, Georg. Der "Lebensborn E.V.": ein Instrument nationalsozialistischer Rassenpolitik. Forschungen zur neueren Medizin- und Biologiegeschichte; Bd. 1 Die Zeit des Nationalsoz-ialismus. Fischer Taschenbuch Verlag, 1993. 271 S.

Maiwald, Stefan, Mischler, Gerd. Sexualitat unter dem Hak-enkreuz: Manipulation und Vernichtung der Intimsphare im NS-Staat. EuropaVerlag, 1999. 287 S.

Naegler, Richard. Lebensborn — Segen und/oder Fluch? Akademische Schriftenreihe GRIN Verlag, 2009. 28 S.

Olsen, Kare. Schicksal Lebensborn: die Kinder der Schande und ihre Mutter. Knaur Taschenbuch Verlag, 2004. 416 S.

Schmitz-Koster, Dorothee. «Deutsche Mutter, bist du bereit»: Alltag im Lebensborn / Dorothee Schmitz-Koster. Aufbau-Verlag, 1997. 245 S.

Weis Steiner, Evi. Blonde Kinder fur Himmler: Der Lebensborn E.V. Im dritten Reich / VDM Verlag, 2008. 140 S.

Примечания

1

БДМ — Союз немецких девушек, девичье подразделение гитлерюгенда.

(обратно)

2

Не путать с Третьим рейхом. В нацистской государственности можно выделить несколько этапов: 1) Третий рейх — 1933–1938 гг. Соответствовал в Германии. 2) Великогерманский рейх — 1938–1939 годы. К Германии были «присоединены» Австрия, Судетская область, часть Польши. 3) Германская империя. В данное образование должны были со временем войти большая часть европейских народов, относящихся к «германской группе». По замыслу Гиммлера, таковыми были датчане, голландцы, швейцарцы, фламандцы, валлийцы, скандинавы. Формирование Германской империи началось в 1940 г. после оккупации Западной Европы. По данному вопросу мнение Гиммлера расходилось со взглядами Гитлера.

(обратно)

3

Речь идет о похищении детей для их онемечивания в «Лебенсборне».

(обратно)

4

РуС-руководитель — офицер Главного управлении СС по вопросам расы и поселений, который занимался в эсэсовских частях учебной и воспитательной работой.

(обратно)

5

В 2004 году переиздана в Германии под названием «Судьба ''Лебенсбоона". Дети позора и их матери».

(обратно)

Оглавление

Васильченко Андрей Вячеславович Инкубатор истинных арийцев. «Лебенсборн»

Предисловие

Глава 1 «Секретный проект»?

Глава 2 Мамы разные нужны

Глава 3 Демографическая и расовая политика?

Глава 4 Создание «Лебенсборна»

Глава 5 Сеть домов «Лебенсборна»

Глава 6 «Клиенты» «Лебенсборна»

Глава 7 Юридические сложности

Глава 8 Проблемы «Лебенсборна» в рабочем порядке

Глава 9 Реорганизация «Лебенсборна»

Глава 10 «Расово ценные» дета для «тысячелетнего рейха»

Глава 11 «Направленное размножение»

Глава 12 Последние дни «Источника жизни»

Вместо послесловия Разные судьбы — один знаменатель

ПРИЛОЖЕНИЯ

  Приложение 1

  Приложение 2 Устав «Источника жизни» от 10 февраля 1038 года

  Приложение З План организационного устройства «Источника жизни» в 1938 год

  Приложение 4 Служебные инструкции для домов «Источника жизни» [выдержки]

  Приложение 5 Обращение к вступающим в брак в доме «Померания»

  Приложение 6 Обращение во время обряда имянаречения

  Приложение 7 Биографии ключевых сотрудников «Лебенсборна»

  Приложение 8 Дома «Источника жизни»

Список использованной литературы

*** Примечания ***