Боги подо мной и надо мной [Наталья Евгеньевна Менке] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Наталья Менке Боги подо мной и надо мной

Запах меда

Странную парочку за столиком у окна она заприметила сразу же.

Во-первых, они заняли ее любимое место. Во-вторых, они разговаривали между собой на каком-то странном языке. Ну а в-третьих, они представляли собой странную картину – рослый красавец – рыжеватый, загорелый почти дочерна блондин с ярко-голубыми глазами – и задохлик, едва доходящий ему до плеча. У задохлика, правда, было очень подвижное и выразительное лицо с острым носиком и белесыми бровями.

Лена села за последний свободный столик немного сбоку от них, заказала себе шашлык из баранины с маринованным луком и графинчик красного вина.

Саша терпеть не мог запах лука. Да, да, детский сад.

Телефон в сумке завибрировал.

«Лёгок на помине!» – мрачно усмехнулась она, оставила телефон звонить и потрогала новые сережки.

Это были очаровательные пчелки. Ну, да, не дешевые. Но и не дорогие, черт возьми!

Официант поставил на стол перед ней бокал вина, она откинулась на диванчике и с удовольствием сделала глоток.

Что же делать-то? Саша прав, ей уже под сорок. Ещё несколько лет, и будет просто поздно. Это если по сути.

Она представила себе его лицо – когда он начинал читать ей нотации, его и без того немаленький нос будто вытягивался и ещё больше заострялся. «Я – самое лучшее, что есть и будет у тебя в жизни…» Еще – «Я – твой «последний шанс»… или – «подарок судьбы» – по обстоятельствам.

Обладатель старенькой иномарки и квартиры с мамой в придачу, экономный, если не сказать жадноватый, менеджер среднего звена, постоянно живущий мечтами о собственном крупном бизнесе.

– Хватит работать на дядю! – разглагольствовал он, вяло ковыряя вилкой в тарелке с пельменями, и тут же, без перехода – а что, что-то нормальное приготовить ты не могла?

– Саша, у меня квартальный отчёт! Я вошла за несколько минут до тебя и устала, как собака! – восклицала она, опускаясь напротив него.

Он ничего не отвечал, всем своим видом показывая – вот его мама даже после квартального отчета всегда готовила «нормальную» еду и ещё пекла пирог.


…Весь сыр-бор разгорелся из-за ерунды.

Они собирались ехать на выходные к маме, и Саша сел на своего любимого конька – стал учить Лену жизни. Начал говорить о ее расточительстве и ненужных дорогих покупках – это как раз о тех сережках, которые Лена присмотрела себе на день рождения. Он же сам считал, что пылесос – роскошный подарок. И нужный.

Сначала Лена привычно занималась своими делами, пуская все его слова мимо уха, размышляя о предстоящем дне рождении. Что отнести на работу – торт и шампанское? Или не надо шампанского, ДД прошлый раз сердился – и обойтись только тортом? Тот, «Киевский», был очень вкусный… А что надеть?

Тут Саша приплёл зачем-то подружку Таньку, какая она хорошая хозяйка и вообще. Лена мгновенно завелась и обозлилась – напомнила ему, что Танька как бы не работает. На что он стал ей возражать, что Танька только так, для примера, а вот его мама…

Ну и поехал один. А она, первым делом купив себе сережки – между прочим, даже без брюликов! – вызвала такси и отправилась в свой любимый ресторан на берегу Финского залива.

Телефон снова зазвонил, и она злорадно усмехнулась – наверняка получил СМС из магазина.

Неужели Саша прав? Неужели он и правда – ее подарок судьбы? Ведь она была им всерьез увлечена. Он казался ей таким надежным и внимательным… Розы дарил… Давно… Куда все делось?

Официант поставил перед ней большую деревянную доску с истекающим соком шашлыком.

Пять лет. Пять лет жизни она провела рядом с этим человеком. Но ведь у них же любовь?

Или уже нет?

Она вытерла салфеткой руки, потянулась за бокалом – и нечаянно встретилась взглядом с голубоглазым красавцем.

Его тёплый взгляд завораживал. На неё словно дохнуло уходящим летом, солнцем и мёдом.

Он приподнял бокал ей навстречу, произнёс какое-то странное слово – и сделал глоток, улыбаясь.

Что он сказал? Прозт?

Она улыбнулась ему в ответ – и теплая волна пробежала вдоль позвоночника, свернувшись пушистым клубком в животе.

Второй мужчина обернулся, кинул быстрый – и пронзительный – взгляд на Лену и бросил что-то, скривив губы, явно презрительное.

Лена едва удержалась, чтобы не показать ему язык, и снова занялась мясом. Вкусная еда отвлекла ее и от дурных мыслей, и от того блондинчика за ее столиком, поэтому, когда он отодвинул стул рядом с ней, Лена даже вздрогнула.

– Добрый вечер… Можно?

Она подняла глаза – и снова пропала. Запах медовых трав, жужжание пчёл.

– Да пожалуйста! – махнула она рукой.

– В такой вечер не хочется быть одному. Меня зовут Фро! – и он широко улыбнулся.

– Лена, – представилась она и поправилась – Елена!

– Будем знакомы! – поднял он бокал.

Она спохватилась, что вино-то допила, но вот странно – ее бокал оказался полон.

«Наверное, Фро из своего подлил!»

– Что вы делаете здесь, одна? – поинтересовался он.

– Заехала пообедать, – махнула она ресницами. “Какой-то у него странный акцент!” – пронеслась у нее мысль в голове, и она тут же спросила, – Вы из Прибалтики?

– Прибалтики? – удивленно переспросил он, – что это – Прибалтика?

– Значит, нет! – засмеялась она, – так откуда Вы?

– Я… из Исландии? – ответил он неуверенно.

– Там, где гейзеры и эльфы?

– Эльфы? Неет, эльфы в … –  он как-то назвал это место, Эльвхейм? Альфхейм?

«Наверное, не понял меня!» – решила она.

– А что Вы делаете у нас, в Петербурге? – она сделала еще глоток.

– Я приехал по делам, но теперь… отдыхаю. Мне очень нравится ваш город, здесь много… воды и люди… открытые. Какие у Вас планы на вечер?

– Да, собственно, никаких, – она мстительно отогнала мысль о Саше, – а что?

– Я хочу погулять в … Петерхофф, – произнес он на немецкий манер, – приглашаю Вас!

Она посмотрела на часы и нахмурилась:

– Но парк скоро закроется! – удивилась она, – туда лучше ехать утром! Утром и на кораблике…

– Нас пропустят, – уверенно сказал он и махнул официанту, а потом снова обратился к Лене – чашечку кофе?

– Да, пожалуйста, – ошеломленно ответила она.

Пока официант нёс кофе, она выскочила в туалет и прижала руки к горящим щекам. Вот эта да!

Потом вытащила в который раз зазвонивший телефон.

– Да! – рявкнула она.

– Лена? – зазвучал в трубке сухой голос Саши, – ты не хочешь мне ничего объяснить?

– Что именно?

– Пришёл странный платёж…

– Чего же в нем странного? Ты дал мне карту, чтобы я купила себе подарок. Себе! Я и купила!

– Но мы же решили…

– Мы? – она хихикнула, – ты решил. А я сказала, что не хочу ни кастрюль, ни сковородок… ни пылесосов.

И тут он разорался. Лена послушала немного про свою безответственность – и повесила трубку.

Набрала номер Таньки.

– Что там у вас опять приключилось? – ехидно спросила та.

– Ай, да все как всегда. Танькааа, я тут с мужиком познакомилась, едем с ним гулять в Петергоф!

– Ого, – захихикала подруга, – кое-кто пустился во все тяжкие!

– А чего он…

– Лена! – воскликнула та в ответ, – давно пора! Все, отзвонись попозже. Если что, я прикрою.

… Мужчина ждал ее, развалясь на стуле и закинув руки за голову. Пока она шла к столику, он смотрел на неё так, что она засомневалась, одета ли она – но только выше вскинула голову, подавила желание поправить подол платья и широко ему улыбнулась.

Под завистливые взгляды всех женщин – от пяти до восьмидесяти – он одним, каким-то кошачьим, движением поднялся со стула, подошёл к ней, взял под локоть и вывел из ресторана.

Фро усадил ее в ярко-желтую машинку с колечками на капоте. У Лены промелькнула было мысль о том, что Саша из-за такой удавился бы, но она не успела ее додумать – Фро опустился на соседнее сиденье, и они рванули с места.

Лена с удовольствием вдохнула запах – новой машины, кожаных сидений, необычного, пряного одеколона и ещё чего-то, очень мужского.

Машина помчалась по неожиданно пустому шоссе.

– Элена, чем ты занимаешься? – нарушил он молчание.

– Бухгалтер… – протянула она.

– Что? – он удивленно на неё посмотрел, – почему?

– Что – почему? Почему я – бухгалтер?

– Нет, – заявил он категорично, – так не правильно. Ты не бухгалтер. Что-то, связанное с языками. Филолог? Переводчик?

– Я училась на филолога, – опешила она, – но с этой профессией можно протянуть ноги!

– Тогда пиши книги!

Она посмотрела на него – и засмеялась.

– О чем? О тебе?

– Обо мне, – серьезно ответил он – и она снова прыснула.

– А чем занимаешься ты?

Но тут они подъехали к парку, и место на стоянке нашлось. Он уверенно повёл ее ко входу – и их пропустили.

Ей даже показалось – их просто не заметили!

Фро огляделся, а Лена уверенно провела его между толп фотографирующихся туристов.

– Смотри, это всемирно известный Большой каскад!

Фро кинул быстрый взгляд на помпезную лестницу и мускулистого Самсона – и увлек ее к лестнице в Нижний парк.

– Тебе не нравится? – удивилась она.

– Не хочу привлекать к себе внимания. Не люблю толпу.

И правда, несколько молодых женщин повернули голову вслед за ним, а жеманно одетый юноша вытащил бесцветную помаду и начал прихорашиваться, призывно глядя на него влажными глазами.

Они быстро спустились по лестнице и свернули в тень старых деревьев. Несколько белочек выскочили ему навстречу, а одна так и вовсе запрыгнула на плечо, к восторгу Лены. Он погладил ее по шейке, произнес что-то на своем странном языке – и белочки разбежались.

Первым делом Лена повела его к берегу Финского залива. Монплезир привлек его внимание, он тщательно рассмотрел и сам дворец, и цветник перед входом, и фонтаны-шутихи.

– Я знаю, кому это точно понравилось бы, – улыбнулся он, – и берег моря…

Пока они бродили в цветнике, туристы куда-то разбрелись. Стало совсем тихо. Шелестел рядом с ними фонтан, как-то особенно сильно и пряно запахли ярко-желтые розы, казалось, в воздухе разлилось волшебство.

Фро взял Лену за руку и поцеловал ее в ладонь, улыбаясь, и от света его синих, как летнее небо, глаз, у нее подогнулись колени.

Лена показала ему знаменитые камушки, и струи воды все так же взлетали в небо, хотя на скамейке за фонтаном уже никого не было.

Туфли она предусмотрительно оставила на дорожке, а платье – высохнет.

Фро обошёл все дорожки, внимательно рассматривая каждую завитушку орнамента, остановился и рассмотрел каменные вазы, взялся за ручку двери во дворец – и дверь раскрылась, пропустив их в залитую заходящим солнцем галерею с видом на Финский залив.

Лена испугалась – сейчас набежит милиция, но в крошечном дворце было все так же тихо.

Это было здорово – как-то так вышло, что она ни разу не заходила сюда, да и платье подсохнет…

Платье? Проведя рукой по подолу, она убедилась, что платье было сухим.

Дворец Фро не заинтересовал, и минут через пятнадцать они снова вышли в парк.

Лена показала ему остальные шутихи, но он лишь хмыкнул. Странно посмотрел на Адама и увлек ее дальше, качая головой. Над драконами посмеялся, сказав, что с такими крыльями они никогда бы не взлетели.

И – никого. На какую бы аллею они не свернули, она пустела, как по волшебству.

– Все всегда бывает так, как я хочу! Я же тебе говорил! – он снова блеснул белозубой улыбкой.

Возле Римских фонтанов он задержался – и скривил губы:

– Напыщенно и помпезно. Очень на них похоже.

Лена даже немного опешила –

– На римлян? Но эти фонтаны создали только в восемнадцатом веке! Где Рим, а где фонтаны…

– Что ты! Самые настоящие, римские, – он ещё раз оценивающе на них посмотрел и сдвинул брови, – нет, не такие, такие ей не понравятся!  – повлёк он Лену дальше.

«Не понравятся?» – немного опешила она, – «он будто диван в мебельном выбирает!»

Они долго гуляли по пустынным аллеям, болтали, любовались мерцающим в закатном солнце золотом фонтанов, струями воды, бьющими в синее небо.

Когда на парк опустились мягкие сумерки, он увлёк ее под старый дуб, прижал спиной к стволу – и поцеловал.

Его губы оказались тёплыми, мягкими – и настойчивыми. Запах мускуса, исходящий он него, грубая кора, царапающая спину, невозможность всего происходящего… Она закинула руки ему за шею…


… Лена ввалилась в квартиру глубоко за полночь. Кожа еще горела от его поцелуев, в ушах стоял его тихий смех.

Она сделала себе горячего крепкого чаю, вытащила телефон.

Неотвеченный от Таньки, и сообщение – «Напиши, как вернёшься».

Она послала Таньке смайлик – сердечко, и написала – «Все отлично».

На экране болтались несколько сообщений от Саши. Настроения читать их не было, и она смахнула их с экрана.

И тут телефон пиликнул – пришло сообщение от Фро.

«Спокойной ночи».

Она забралась в постель, взяв с собой бокал вина, включила телевизор, но быстро выключила, завернулась в одеяло и принялась отчаянно мечтать о Фро, вспоминая сумасшествие сегодняшнего вечера.

Звонок домашнего телефона разбудил ее в семь утра. Она похлопала рукой по тумбочке, ища трубку.

Звонил Саша.

– Лена?

– Але… А что в такую рань…

– Лена, так продолжаться не может.

– Что ты имеешь ввиду? – она никак не могла проснуться.

– Ты ведёшь себя безответственно… Ты тратишь бездумно мои деньги…

– Саш, ты пьян? – тупо спросила она, садясь на кровати.

– Вот! С тобой невозможно разговаривать! Я говорю с тобой о серьезных вещах… Мы вчера собирались к маме, а ты не поехала!

– Так ты сам уехал без меня…

– Я думал, ты приедешь потом, позже…

– Слушай, чего ты хочешь?

– Я хочу иметь нормальную жену…

– А я ненормальная?

– Пора повзрослеть, Лена! Начать одеваться, как взрослая женщина… Носить что-то серенькое… А не идиотские серьги в ушах на старости лет! – выплюнул он.

На этих словах ее обдало жаром – она снова ощутила поцелуй Фро на мочке уха, его медовое дыхание…

А Саша тем временем что-то говорил и говорил.

– Лена, але, ты меня слышишь?

– Что?

– Нууу… Ты согласна?

– На что?

– Ну знаешь! Сегодня я не приеду. И завтра тоже. У меня работы много. Хорошего дня!

И он бросил трубку.

Как круто бы это смотрелось, если бы можно было, как раньше, шваркнуть трубку на аппарат! А так – эффект пропал.

Она посмотрела на часы. Половина восьмого. Воскресенье. Знал, как не любит она рано просыпаться в выходные. Все-таки достал, подлец.

Лена закинула стирку, сделала себе кофе, вытащила кусок сыра.

Потянулась за телефоном. Ей до смерти хотелось, чтобы Фро снова пригласил ее гулять. Или в ресторан.

Или в постель.

И тут раздался звонок, напугав ее. Она хмыкнула – второй раз уже, стоит ей подумать о нем, он появляется.

На экранчике горело коротенькое имя – Фро.

– Элена.

– Доброе утро! – проворковала она.

– Я приглашаю тебя поплавать на яхте.

– На яхте? – она удивилась.

– Да. Мы отправимся сегодня, вернёмся завтра. Хочешь?

– Д-да… – неуверенно протянула она.

– Только… Элена, сегодня и завтра. Послезавтра я уеду, и мы больше не увидимся.

– В Исландию?

– В Исландию? – удивился он, – а, нет. Я не живу в Исландии. В Швецию.

– У тебя там семья?

– Семья…, – странно протянул он, – Можно сказать и так.

– Спасибо за честность. Я поняла.

– Мне заехать? Или ты передумала?

Тысяча мыслей пронеслась у неё в голове. О Саше, о семье Фро. О последнем шансе. О трёх днях… Но она отогнала все усилием воли.

«Гори оно все синим пламенем!»

– Да. Только дай мне час.


… Машина рванула с места, стоило ей захлопнуть дверь. Он уверенно вёл свою желтую, словно игрушечную, Ауди через город, и, казалось, пробки расступаются перед ним, а светофоры включают зелёный.

Приморское шоссе тоже оказалось непривычно пустым… «Все всегда бывает так, как я хочу.»

Они промчались через Выборг, припарковали машину.

Лена с любопытством оглядывалась – никогда ещё не была в порту. Ни в Выборге, нигде.

– Где твоя яхта? – покрутила она головой.

Но Фро не ответил, лишь что-то бросил из кармана в воду.

Лена отвлеклась на чайку, опустившуюся на поручень рядом с ними, а когда повернулась – перед ней качалась огромная белая яхта. На корме было написано название – «Gerd».

– Откуда она тут взялась? – удивилась Лена.

– Она была у меня в кармане.

Лена прыснула, но Фро только удивленно на неё посмотрел, подхватил ее на руки так, что она завизжала – и вспрыгнул на борт.


…Однажды Лена уже плавала на яхте. У кого-то из многочисленных Сашиных родственников была яхта красного дерева, которую они построили сами. Яхта показалась тогда Лене очень красивой – мачта, парус, небольшой камбуз внизу. Изящные линии, прямо как в романах. Только парус был серый, а не алый.

Как же она называлась – «Волга»? «Кама»?

Ветер надувал парус, яхта накренялась – и Лена визжала от страха и восторга – вдруг вылетишь, а Сашин дядя, дядя Толя, посмеивался над ней.

Но тут все было по другому.

Белоснежная яхта с каким-то хищным силуэтом. Легкая и подвижная. Просторная открытая корма, застекленная рубка, лестница куда-то вниз, где просматривался угол темного деревянного стола.

Фро завел мотор и вывел яхту в море. Лена побежала на нос корабля. Солнце, ветер, искрящиеся брызги воды в лицо.

Ветер растрепал ее темные волосы, она раскинула руки и закричала в восторге. Казалось, яхта летит по воде.

Потом она вернулась на корму и устроилась в уголке, на мягком диванчике, закутавшись в пушистый плед.

Кто же он такой, это Фро? Миллионер, уставший от светских красавиц? Кто там у них в Швеции миллионер… Но где тогда его охрана? Или он сверхъестественный герой, спасающий мир? Но для чего ему сдалась она, Лена? Отдыхает от трудов праведных?

Наконец ей надоело придумывать всякие теории, и она бросила взгляд на Фро, стоящего босиком у штурвала.

Здоровый загорелый блондин с рельефными мышцами – даже странно для блондина. Волосы какого-то редкого оттенка, светлые, рыжеватые. Черные, совсем не выгоревшие ресницы. Сильные руки, длинные ноги. Лена хмыкнула – только рогатого шлема не хватает.

Казалось, яхта слушается малейшего движения его пальцев – внезапно поднялась мачта, заплескался на ветру зеленый парус, стоило Фро поднять на него глаза.

Заметив ее взгляд, он засмеялся, бросил штурвал и подошёл к Лене.

– Ты голодна?

– Немного… А ничего, что ты… вот так? – она махнула рукой в сторону штурвала.

Он недоуменно проследил за рукой –

– Как… А, нет, все в порядке!

– Автопилот?

– А-автопилот… Ддаа… Наверное… Так ты голодна? – повторил он вопрос.

– Немного…

– Пойдём вниз!

Они спустились в кают-компанию.

Темная, в мшисто-коричневых тонах, она вся была обшита резным дубом. На панелях просматривалось Древо – как его там, Иггдрасиль? – цветы, колосья. На стене над низким диваном висели оленьи рога, деревянный стол, вокруг которого стояли шесть массивных стульев, был накрыт на две персоны.

«Откуда здесь накрытый стол?» – удивилась она, – «он что, заранее накрыл? Но сыр бы заветрел… Да и хлеб бы зачерствел, а он ещё чуть тёплый… Что вообще происходит, куда я попала?»

Фро галантно отодвинул перед Леной стул, сел сам и налил что-то светлое в бокал на массивной ножке.

И снова на неё пахнуло мёдом…

Еда была проста – круглый свежий хлеб, глиняный горшочек мёда, холодный свиной окорок, благоухающий специями, здоровый кусок ярко-желтого сыра, большое блюдо с фруктами.

Оранжевые абрикосы, белые со стыдливым розоватым отливом персики, сизый виноград, почти чёрная черешня.

«Где он нашёл такое великолепие!» – мелькнула у неё мысль, но тут Фро взял ее за руку – и Лена забыла обо всем.


… Когда стало темнеть, яхта подошла к небольшому причалу у странного, каменного волнореза.

Фро спрыгнул на берег, швартуясь, а Лена вышла на палубу.

Открытая палуба была заставлена горящими свечами, низко висели звезды над головой, шелест волн и запах трав…

Увидев свечи и зная, что Фро никак не мог расставить их, Лена внезапно поняла, что не удивилась. Должна была бы, но – нет.

Все, что происходило с ней последние два дня иначе, как волшебством, и не назовёшь.

Не то, чтобы она верила во всякое сверхъестественное – но разумного объяснения она найти не могла.

Ладно, управление яхтой – кто его знает, до чего дошла техника – но исчезнувшая со стола грязная посуда… Появление в нужный момент бокалов, да что говорить – фрукты! Спелые, один к одному, будто их только что срезали с ветки.

Так что и свечи она приняла, как должное, а когда увидела, что Фро прыгнул в воду, смело сиганула вслед за ним.

Волшебная ночь, сумасшедшая ночь.

Они целовались в воде, его мокрое тело казалось ей горячим. Сильные руки на ее талии, блеск Луны в его мокрых волосах.

Потом они валялись на палубе, потягивая медовуху, и разговаривали.

– Кто ты? – спросила она его, – где мы?

– Я – жизнь… – странно ответил он, – мы у моей сестры. Дорога ко мне домой сейчас закрыта.

– А почему – я?

– Ты прекрасна.

Лена искренне удивилась – она, конечно, знала свои сильные стороны, но – прекрасна…

Прекрасна – это идеальная фигура, ровные зубы, густые волосы. Пухлые губы…

А Фро продолжил:

– Внешность важна, но это не главное. У тебя яркая и красивая душа. Ты умеешь видеть – и слышать. Радоваться моменту. Рядом с тобой легко и приятно… ты даёшь – и берёшь. Когда только берут, противно – как бездонная бочка. Когда только дают, гадко, воздуха нет. И пчёлы…

И он прикусил ей мочку уха, от чего она задохнулась…


Проснувшись на рассвете, она вышла на палубу. Фро стоял на носу яхты, встречая солнце – и Лена не посмела ему мешать. Она тихо устроилась на корме, завернувшись в одеяло, и осмотрелась.

Перед ней расстилался песчаный пляж.

Песок был светлый, почти белый. Сразу за ним, за гранитной грядой, начинался лиственный лес – со старыми, толстыми деревьями, отсюда ей не было видно, какими. Легкие волны с тихим шелестом набегали на берег, слышались крики чаек.

Первые лучи ласкового солнца обещали  жаркий день.

Она заметила выложенную камнем дорожку, ведущую от пляжа через скалы – интересно, куда она ведёт?

Песчаный берег изгибался дугой, и справа, за ним, начиналось поле – странное, серебристое.

И что-то блестело вдалеке. Купол церкви?


Море тоже было незнакомым, вода темная – но синяя, не такая, как в привычном Финском заливе. Но и на Средиземное не было похоже…

Одно было ясно – то место, где они сейчас находились, никак не могло находиться ни в Выборге, ни вообще в России.

Она глянула на телефон – связи не было. Никакой.

Повернувшись ещё раз, она заметила стоящую рядом с ней чашечку кофе, чёрного и обжигающего, и с удовольствием его отхлебнула.

Кто он, этот Фро? Дух? Призрак? Полубог? Вся эта обстановка в духе викингов, Мировое древо… Кто там у них был, Тор – но у того был молоток, Один был одноглазый… Локи? Что там про Локи? Тогда откуда странное имя – Фро? Эх, поговорить бы с Танькой, она хорошо знала всякие мифологические штуки.

Украдкой она бросила взгляд на нос корабля.

Фигура Фро изменилась. Он стал выше, массивнее, густые волосы локонами падали на спину – и сквозь них пробивались рога.

Дьявол? Да хоть бы и дьявол, если он так прекрасен… и нежен…

С трудом сдержав в себе желание с визгом наброситься на него, она сделала большой глоток из снова наполнившейся чашечки.

Вот интересно, если это дьявол – откуда у него кофе?

– Если бы ты захотела чего-то другого, в чашке оказалось бы именно это! – раздался голос с носа яхты.

Голос его тоже изменился – стал ниже, мощнее.

Она представила себе виски – и поперхнулась следующим глотком, виски в чашке оказалось гораздо больше, чем кофе.

Фро расхохотался, обернулся к ней – рога куда-то исчезли, перед ней снова стоял знакомый красавчик блондинчик.

С берега раздался свист, и на берегу показался давешний задохлик.

– Фрикко! – рявкнул он, приближаясь.


«Фрикко… Фро… Так кто же ты такой?»


Фро спрыгнул на берег ему навстречу, и они снова заговорили на незнакомом языке. Потом задохлик сверкнул глазами на Лену, а Фро что-то резко сказал ему, и тот потупился.

Как Фро его называет – Скир? Что за имя…

Лене надоело слушать их птичье щебетание, она спустилась в каюту и оделась. Подкрасилась, и понравилась в зеркале сама себе. Глаза, что ли, стали ярче…

Скир ждал ее за столом. Увидев ее в дверях, он почтительно поднялся и склонил голову – хотя выражение глаз так и осталось презрительным.

– Элена. Мы не знакомы, мое имя Скирнир. Если Вам потом… что-нибудь понадобится, позвоните мне.

– Что мне может понадобиться? – она с любопытством взглянула на него, приподняв бровь.

– Деньги… Поддержка… Не важно.

Лена фыркнула, а Скир посмотрел на неё, как на ненормальную – и вышел.


… Она попросила Фро отвезти ее к Таньке – поняла, что не может сейчас оставаться одна. Увидев ее в дверях, Таня даже отступила, прижимая руку к горлу –

– Подруууга… Что с тобой случилось?

– Тань, можно, я у тебя сегодня останусь?

Подруги проговорили до глубокой ночи.

Услышав имя Фро, Танька вытаращила на Лену глаза:

– Лееен… Ты что? Фро это Фрейр, бог плодородия! Пчела – это его тотемное животное. Хорошо мужик мифологию знает! И что теперь?

– Ничего. Мы больше не увидимся, – у неё перехватило горло, и она прокашлялась, – вот ещё…

Она достала чёрную лакированную визитку с выбитым на ней золотым номером и именем «Скир» – но Таня перевела разговор.

– Это пока подождёт. Что ты решила с Сашей?

– Саша… – Лена скривилась и потёрла лоб, – не хочу его больше видеть.

– Из-за случайного секса с незнакомым мужиком?

– Нет. Просто посмотрела на себя со стороны. На наши так сказать отношения, на … все. И вообще, Тань, я поняла, что не хочу так дальше жить.

– Так – это как?

– Обслуживать мужика, которому я удобна. Выклянчивать, как дрессированная собачка, знаки внимания. Работать на нелюбимой работе, ненавидя каждую минуту, проведенную в офисе. В понедельник утром понимать, что я не помню, как прошли выходные – одинаковые, как близнецы – стирка, готовка, футбол. Я забыла, как это здорово – ходить босиком по росе, что вокруг нас – большой прекрасный мир. Даже больше, чем мы себе представляем.

– Лен… А он ничего тебе в вино не подмешал?

– Подожди, я тебе что-то покажу, – она вышла в прихожую, принесла сумочку, достала из неё книгу со вложенным между страницами листом ясеня – огромным, гораздо больше, чем у обычных деревьев, – ещё вот… – она пролистала книгу дальше, показывая подвядший цветок бледно-желтой примулы, и следом – соцветие цветущей липы, от чего по кухне разлился сладкий аромат.

– Откуда у тебя примула? – подозрительно спросила Танька, – сейчас же не сезон!

– А липа тебя не удивляет? И вот ещё…

Она сняла с шеи длинную цепочку, на которой висела золотая пчелка – столь искусно сделанная, что казалась живой, набрала в ложечку варенья и положила пчелку в ложку.

Внезапно пчелка пошевелилась, зажужжала – и взлетела. Танька зажала себе рот рукой.

Пчелка снова опустилась на ложку, деловито собирая варенье, затем перелетела к Лене на руку, оставила на ней золотую крупинку – и снова повисла на цепочке золотым украшением.

Видя замешательство подруги, Лена рассмеялась:

– И так три дня. Знаешь, что я видела? Сначала он повел меня через поле. Бескрайнее поле какой-то серебристой травы, и волны ходили по ней, как по морю. Мы шли мимо серебристой башни с проваленной крышей, заброшенной, а сохранившаяся черепица – серебряная, блестела на солнце. Потом подошли к белоснежной стене. Не просто белой, с отпечатком грязного башмака – а чистой, первозданно-белой. Шли через площадь мимо какого-то дворца, но ворота его были закрыты, я не смогла ничего увидеть. А потом вошли во дворец его сестры, Фро как-то смешно его назвал – Срум-какой-то…

– Сессрумнир?

– Да, точно! Мы вошли, а там цветы весенние кругом, везде! – и гиацинтами пахнет… И красиво, как… как в Эрмитаже, где комната малахитовая. Стены камнем покрыты. Там мы пообедали… И, Тань, там еще миниатюра такая висела – два близнеца, но позы такие знаешь, недвусмысленные. Я спросила, кто это – он ничуть не смутился, а наоборот, полюбовался еще этой миниатюрой и сказал, что это он и его сестра. А ещё он мне Дерево показал. Крона так высоко, что и не видно, и корни так глубоко, что… Тоже не видно. Там я лист и подобрала.

Она мечтательно заулыбалась, вспоминая прекрасный дворец с золотистой, сияющей на солнце крышей и дубовые ворота в два человеческих роста. Крики и звон оружия за ними – ей так хотелось хоть одним глазком заглянуть за них, но Фро не дал ей этого сделать. Резную мебель с гнутыми ножками и портреты потрясающе красивой женщины, удивительно похожей на Фро.

– В это невозможно поверить… – Таня вскочила и забегала по кухне кругами, – его сестра – Фрейя Ванадис, и они действительно любовники. Да они и сами – дети близнецов. Но это бог с ним, это во многих культах есть… Я бы решила, что это наркотики…

– А пчела? Коллективная галлюцинация?

И она снова дала пчелке варенья.

Молча они следили глазами за ее полетом – а потом, так же молча, уставились на золотую крупинку.

– Так что, Тань, я изменилась. Вернее, проснулась. Пусть я останусь одна, но буду проживать каждый день на полную катушку! Я, когда по магазинам бегаю, а потом у плиты стою, каждую минуту времени жалею! Хватит! Напишу книгу…

– Книгу… – ошалело повторила за ней подруга, – книгу… Даа! Дорогая, кстати, поздравляю!

– С чем? – подозрительно переспросила Лена, – с расставанием с Сашей?

– Ты чего, дурочка? – Таня воззрилась на подругу, – одна ты уже не останешься! Он же бог плодородия, ты беременна!

– Беременна? – изумилась Лена.

А потом прижала руку к животу, прислушалась к себе – и засмеялась.



Три лица Фреи

Непослушный локон над виском никак не хотел держаться так, как она хотела. Затем ей показалось, что новая, упоительно-цикламеновая помада лежит в уголке рта неидеально, и она подтерла ее кончиком мизинца. Потом ещё немного полюбовалась собой и своим чудесным ожерельем – широкой золотой полосой оно лежало на ее ключицах. Казалось, оно переливается на нежной шее, блики редких драгоценных камней падали на прекрасное лицо, делая его выразительнее.

Золотистая кошка грациозно вспрыгнула ей на колени, женщина погладила ее и почесала ее за ухом, а затем стряхнула:

– Дорогая, не сейчас!


Босиком она вышла в пустой просторный зал, украшенный весенними цветами, понюхала корзину с распускающимися гиацинтами нежно-лилового цвета, погладила ещё плотные головки тюльпанов, взяла в руки чашку с липовым отваром и сделала пару глотков.


Скучно!


…Молодая темноволосая девушка, задыхаясь от сдерживаемых слез, бежала по улице, цокая тонкими каблучками модельных туфелек. Широкий подол ее нежно-розового платья вился вокруг изящных коленей, пара золотых браслетов звякнула на тонком запястье.

– Олег!

– Люда! – молодой парень бросился ей навстречу, – я думал, ты уже не придёшь…


«Так-так-тааак… Свидание! Это меня развлечет…»

Она ощутила волнение девушки, ах, как любила она эту вечную игру!

Словно почувствовав отклик, молодой человек обнял девушку, обхватил руками лицо и начал целовать, сначала робко и неуверенно, а после, чувствуя ее порыв, он обхватил ее за талию и крепко прижал к себе.

– Поехали ко мне, – шептал он, покрывая поцелуями ее лицо и шею, ее глаза распахнулись – необычные, мятного цвета, – ты так прекрасна, Люда…

– Мардёлль… Называй меня Мардёлль, это мое имя…


Но что это? Словно струна лопнула, издав неприятный звук.

Ей было некомфортно, словно прекрасный цветок вдруг начал вонять – в сердце девушки не было любви, этот парень был ей противен – она была здесь и сейчас лишь для того, чтобы насолить совсем другому человеку. Там жила лишь злоба на того, кто посмел ее отвергнуть, ее жёг огонь неутоленного желания.


… Она скривила презрительную гримаску – и покинула неприятную ей пару. Можно было бы, конечно, вмешаться – мальчишка был хорош, – но скучно, скучно…

Она вышла из своих покоев. Ее верные эйнхерии ещё не вернулись после ежедневных боев, в залах было непривычно тихо.

Чем бы таким заняться?


… Молодая мать играла с сыном, снова и снова кидая ему мячик. Девочка постарше что-то сосредоточенно рисовала цветными карандашами на листе бумаги.

Мальчик хохотал и кричал:

– Ещё! Ещё!

… Она вспомнила своих дочерей, живущих в поместье. Была бы ее воля, она сама не выезжала бы оттуда. Ее взгляд упал на первых эйнхериев, вернувшихся за пиршественный стол и упавших при виде неё на одно колено… Хотя нет, выезжала бы.

Она потрепала по коротким волосам молодого брюнета с огромными карими глазами – и вернулась к себе. Сейчас здесь станет шумно.

– Мамочка, смотри, что я нарисовала! – девочка протянула матери рисунок – голубое море и корабль с чёрным парусом.

– Что это?

– Это пираты, они плывут освобождать захваченных пленников! А тут альбатрос, смотри! Тебе нравится?

– Но дорогая, ты же девочка! Ты должна рисовать принцесс в красивых платьях!

Брошенный мальчиком кубик угодил ей прямо в лицо.

– Сашенька, – ахнула женщина, – ах ты шалун! Разве можно маму обижать?


Второй кубик попал ей в лоб. Мальчик хохотал.


… Радости материнства. Она полюбовалась на себя в зеркале – нет, на Гьофн у неё сегодня нет настроения. Она улеглась на кровати рядом с кошкой, которая тут же начала яростно мурлыкать.

Все это было в ее жизни много раз. Влюбленность, желание, страсть, рождение детей, потери… Вечный круг.


… Пожилая женщина вытащила из духовки горячий противень с плюшками. В доме пахло орехами и корицей.

Хорошие в этот раз получились плюшки, как когда-то бабка научила.

– Бабуля, а когда ужинать будем? – девочка – подросток, угловатая, как гадкий утёнок, забежала в кухню.

– Как папа придёт, так и будем, – ворчливо ответила она, любуясь внучкой. Не сглазить бы!

Девочка подошла поближе.

– Бабуля, там Сережка подружку привёл, – зашептала она, – а она вся такая из себя, юбка короткая, глаза во!

– Ну надо же! Значит, гости у нас!


Наконец вся семья собралась за столом. Сын, Мишенька, его жена Ленка – хоть и не ладили они, старуха знала – за ней ее сын, как за каменной стеной. Дети их – старший, Сережка, и младшая Галочка, а теперь вот и Сережка…

Надо же, как быстро жизнь прошла. Давно ли она сама втихаря от матери губы помадой мазала, на свидание бежать, а теперь вон внук того и гляди, женится. Родятся правнуки…

Она прислушалась к себе – силы есть, на младенца хватит. Она вспомнила тот особенный запах младенчика, и в груди у неё защемило.

Старуха зашла в ванну, умылась и намазала лицо кремом – посмотрела на себя и усмехнулась, ей сто лет в обед, а туда же.

В зеркале отразились странные, мятные глаза.

– Госпожа Фрея, – заговорила старуха, – вот и свиделись ещё раз.


Тихий смех был ей ответом. Когда-то, когда ей было шестнадцать, Фрея – воплощение молодой прекрасной девушки с мятными глазами, Фрея Мардёлль, привиделось ей. Потом, лет так в двадцать пять, ей показалось – молодость покинула ее, и в жизни остались лишь тазы с грязным бельём и кастрюли. И тогда к ней пришла другая Фрея – Гефн.

И теперь вот, стоило ей задуматься, Фрея не оставляет ее – с ней новая Фрея, Вальфрея, глава семьи, точка равновесия.


… Фрея поднялась с пушистого покрывала, подошла к зеркалу и поправила макияж. Цикламеновая помада ей разонравилась, и она вытащила другую, кораллово-красную. Брисингамен на шее заиграл совсем другими красками.


Ее эйнхерии ее заждались.


Ньорд

Значит, была у меня однажды такая история. Должны были мы с Витасей – это руководитель нашего ростовского филиала – в Благовещенск ехать.

Заказал я билеты – себе из Петербурга, ему из Ростова – в Москву. Из Москвы  – в Хабаровск туда и обратно, а там нас должны были уже подхватить на машине.

Наступает момент истины – сутки до вылета. Начинаю на рейс регистрироваться, а система мне не дает. Помчался на работу, начинаю регистрироваться оттуда – и понимаю, что билеты Москва – Хабаровск у меня заказаны на 11 июня, а билеты в Москву – на 10 июля. Проверяю Витасины билеты – та же история.

Я обомлел. Ну, я-то ладно, в конце концов, и на машине еще успеваю, а вот Витася – нет.

Начинаю искать билеты. А билетов нет, никаких! В Москве чемпионат по футболу начался!

Нахожу последний билет. Вот реально последний! Покупаю. За пятнадцать тысяч вместо двух, ну да ладно. Звоню Витасе.

– Слышь, друг, тут такое дело, – говорю, – у тебя самолет не вечером, в девять, а через два часа.

Витася начал материться, но пришлось ему все бросить и лететь в аэропорт.

Сел я себе билеты искать. А билетов из Питера на завтра тоже нет, все распродано! На Сапсан нет, да и вообще на поезд нет никаких, на самолет тоже. Нашел, наконец, билет – на сегодня. Купил, забронировал себе отель прямо там же, в аэропорту, чтобы завтра не дергаться. Позвонил домой, попросил жену мою чемодан собрать  – и тут сообразил, что под бронью гостиницы стояло слово «Трансфер».

Черт меня дернул проверить – и хорошо, так как гостиницу я заказал себе в Домодедово, а мой самолет прилетает во Внуково.

Переживать у меня уже не было сил. Нашел себе какой-то гадюшник возле Внуково, первый попавшийся, и помчался домой, собираться.

Что хорошо в моей работе, так это командировки. Немало я поездил по стране – всю Центральную Россию объехал, Сибирь, даже во Владивостоке побывал и на Китай через реку посмотрел.

Я что хочу сказать – я привык ночевать в разных гостиницах. Это меня тогда и выручило, тем более, всего одна ночь.

Утром все красиво, встретились мы с Витасей в аэропорту, сели в самолет. Народу в самолете мало, сидим удобно, подлетаем к Хабаровску. Я еще порадовался, значит – почти на час раньше прилетели. Тут выходит в салон стюардесса, и говорит:

– Дорогие товарищи, Хабаровск не принимает, летим на запасной аэродром.

А запасной аэродром у нас где? Во Владивостоке!

Когда мы, наконец, в Хабаровске оказались, вместо восьми часов полета налетали уже все двенадцать.

Сотрудники нас встретили, усадили в машину, сунули в руки пирожки какие-то и термос с чаем, все путем – и тут я осознаю, что до Благовещенска на машине еще девять часов ехать!

Так что последние два часа я только плакал, так как зад уже просто не чувствовал.

С тех пор я боюсь покупать билеты. Поэтому, когда Лёха меня в Германию позвал и сам мне билет заказал, я согласился. Хотя, как по мне, лучше бы мы с ним в Ирландию махнули.

Прилетел я к нему в Дюссельдорф. Ну, сначала культура, Кёльнский собор – впечатлил, врать не буду.

А потом Лёха мне и говорит:

– Слышь, Юрасик, у меня коллега есть, Ханс, так он приглашает нас на яхте поплавать. По Бодензее. Ты как?

А я – как пионэр. Воду с детства люблю, с тех пор, как батя байдарку купил . Ну и любопытно, конечно, на баварское море посмотреть. А Лёха продолжает:

– Поедем на двух машинах. В выходные по Бодензее поплаваем, а потом по Баварии покатаемся, мне на следующую неделю отпуск дали.


Отпуск – это хорошо.

И Бавария тоже, мне коллеги наказывали Мюнхен посетить и пива там в Хоф..чего-то выпить. Да и вообще, полезно для общего развития. Россию я всю объехал, а Европу, считай, и не видел.


Вообще я занимаюсь медицинским оборудованием. Продаю его, то есть. Но это так, чтобы было, на что жить. А в свободное время книги пишу. Научную фантастику, фанфики, фэнтези. «Майский костёр» читали? О скандинавских богах, Локи, Фрейре…

Да ладно, я знаю, что не читали. Не берут мои книги издательства. Письмам туда я уже и счёт потерял.

Может, и правда, я сам себя обманываю? Признаться самому себе, что я графоман, и перестать расстраиваться после каждого отказа.

Хотя Лёха говорит, что читает меня с удовольствием, даже Эдды после моей книги прочитал.


Но это так, лирическое отступление.

Так что в пятницу после обеда, как мужики закончили, мы и выехали. Ханс, кстати, тоже свой человек оказался – мать у него из Тюмени, а отец – немец. По-русски свободно говорит, хоть и с акцентом.

К вечеру приехали в Констанц.

Красиво там! Старинный городок, респектабельный, игрушечный, как и вся Германия. Вышли к озеру на закате, красота кругом! Противоположный берег в дымке тает… Старый маяк…

Пока я на озеро глазел да фотографировал, мужики все вещи на яхту перетаскали. Загрузились мы и поплыли.

Ханс, значит, яхтой управлял – классная штука, я даже позавидовал, а мы с Лехой хозяйством занялись. Сделали картошку с тушенкой, салат покрошили, стол накрыли.

Вкусно получилось! Правду говорят – лучшая приправа – это голод.

Мужики потом в каюту пошли, устали – а я устроился на палубе. Люблю это ощущение – кругом вода еле шелестит, над головой звезды низко, протяни руку и возьми. А завтра на рассвете порыбалим…


И тут будто черт меня дернул, протянул я руку к воде, хотел руки намочить, но яхта как-то дернулась неожиданно – и я из нее вылетел.

В первый момент даже испугаться не успел. Вода так себе, но не холодная – апрель тут, у них, жаркий стоял, говорят. Кричу, зову мужиков – дохлый номер. Не слышат. Я за штанину ухватился – на моих джинсах большие карманы, я туда кошелек с телефоном складываю обычно, – но решил с телефоном повременить, утоплю еще, не дай бог.

Погреб за лодкой. Время от времени орать начинаю:

– Ханс! Леха!

И на душе неуютно так уже, вдруг слышу тихий плеск, что-то меня ухватило под руки и вверх потянуло.


Отплевался я, отдышался. Смотрю на своего спасителя.

Здоровенный мужик среднего возраста, бородка короткая, волосы в хвост собраны. И футболка стремная такая – синяя, мужик на ней рыбу удочкой ловит, а на крючке у него здоровенная зубастая тварь.

– Hvart segir þú? – спросил он меня низким голосом и широко улыбнулся.

Я только руками развел.

– Не понимаю! I don´t understand! Nicht verstehen!

Мужик помолчал, а потом и говорит мне по-русски, но с каким-то непонятным акцентом  –

– Купаешься?

– Вывалился из лодки, – пояснил я, – а друг мой не заметил! Воон она!

Да какое там. На озере много лодок, поди в темноте разбери, которая наша!

Здоровяк потянулся куда-то назад и бросил мне здоровое полотенце, а потом сухую футболку – и плед.


Стянул я с себя мокрую одежду, достал из штанов телефон и кошелек, выжал все и развесил – пусть хоть немного подсохнет.

Натянул футболку, да, здоровмужик – я в нее завернуться могу, хоть и я немаленький. И на моей футболке рыбина какая-то оказалась. Потом взял телефон и набрал Лехин номер. Глухо.

Оставил я ему сообщение, чтобы не волновался, а сам осматриваюсь исподтишка.

Оказался я на небольшой яхте, но какой-то винтажной, что ли. Все из дерева. Корпус, стены каюты, скамейки на палубе. Даже рулевое колесо, здоровое такое, ручки медные – и аж светятся, ладонями отшлифованные. Мачта, парус белеет. На палубе всякие снасти рыболовные свалены, и пахнет так – тиной, морем, рыбой.

Посмотрел на меня мужик внимательно, и говорит:

– Ньор!

– Юра! – говорю, и руку ему протягиваю, – будем знакомы!

Он посмотрел на мою руку, словно не понял жеста, потом головой дернул – и пожал осторожно.

Мда. Странный товарищ.

Вытащил две здоровенные глиняные кружки, одну из них мне протянул. И когда успел налить?

– Skol!

Поднял я свою, отпил.

Странный вкус, легкий – и медом пахнет. Сладковатый. Вот уж не подумал бы, скорее решил бы, что там будет ром восьмидесятиградусный налит.

– Что с тобой делать? – и пристально посмотрел на меня.

Мне даже не стало не по себе. Как будто все про меня прочитал.

– Я турист, приехал из России. Мы с приятелями плавали на яхте и они меня… потеряли. Я дозвонюсь им, и они меня подберут, – пояснил я и добавил, – спасибо за спасение!

Несколько раз за вечер пытался я Лехе дозвониться, а потом бросил – зарядки с собой нет, телефон сядет – что буду делать?

А потом расслабился.

Мужик молчаливый оказался, на звезды смотрел, на меня посматривал – и молчал.

Ну и я молчу, не хочет человек, а может, меня понимает плохо, чего приставать?

Озеро тихое, на воде лунная дорожка – небо совсем очистилось. Звезды… и тишина. Только мы – и небо.

Там же, на скамейке, и задремал, незаметно для себя.


… Проснулся я на рассвете. Ньор меня ночью шкурой какой-то накрыл, хорошо, тепло. «Шкурой?» – я так удивился, что распахнул глаза. Точно, странный мужик.

Хотя шкуры прекрасно вписывались в ретро-яхту и глиняные кружки.

Над водой еще висел легкий туман, был слышен птичий гомон… Горы кругом…


Горы? А горы откуда тут взялись?

Я откинул шкуру и сел на скамье. Спина тут же отозвалась – черт, отлежал себе все кости! Спортом надо заниматься…

Осмотрелся.

Наша яхта качалась в горном озере. Вода неправдоподобно яркая, зеленовато – синяя, и горы кругом. Впереди – отвесный склон, почти белый от ветра и солнца, а вокруг, на склонах гор, бесконечный еловый лес.

За излучиной просматривалось какое-то здание, край коричневого купола виднелся над кронами деревьев.

То, что это не Бодензее, это очевидно. Но где, как?

Из каюты поднялся Ньо. На нем была надета светло-голубая футболка с рыбьими скелетиками. Ну и здоров он, чертяка! Казалось, обоими плечами он касался стен яхты.

– Проснулся? – улыбнулся он, прошел на корму и начал что-то вытаскивать из-под сидений.

Я потрогал свою одежду – высохла. Взял ее, спустился вниз, умылся. Слава Богу, там нормальный водопровод оказался. И вполне себе мужской антураж – бритва, правда, опасная, кисточка, вся в пене, полотенца…

Когда наверх поднялся, на столе стояли уже знакомые мне глиняные кружки – с чем-то горячим, от них пар поднимался, и какие-то круглые штуки на большой тарелке. Я сел за стол, улыбнулся:

– Доброе утро! – и вытащил телефон.

О, неотвеченный от Лехи.

– Я отвезу тебя вечером в отель, – это было первое, что я услышал сегодня от Ньо.

– Что? – я недоуменно на него посмотрел.

– В отель отвезу, я в те края собирался.

– Нооо… – хотел я ему возразить, но тот выразительно качнул головой, а телефон зазвонил.

– Юрик! – Леха орал, – ты как?

– Ну вы, блин, даете. Орал вам, орал…

Тот стал оправдываться, но я его прервал –

– Леха, тихо. Заряда мало. Все в порядке, меня мужик на яхте подобрал, – я помолчал – ну не рассказывать же при нем самом о нем же! – встретимся в том отеле, в Баде этом как его, Райхенхалль! Он меня отвезет, говорит, туда же едет.

– О как, – удивился Леха, – ты уверен?

– Ага, мы за ночь куда-то уплыли!

– А как ты с ним говоришь?

– По-русски. Все, давай. Потом.

– До встречи!


… Круглые штуки оказались ржаными лепешками с пресной рисовой кашей. Неожиданно. Хотя с горячим отваром, отдающим сосновыми шишками, да проголодавшись, я их заглотил, как удав.

Кстати, а правда – если он не немец, то кто?

Я покосился на флаг за кормой. Синий крест в белом обрамлении на желтом фоне и еще что-то в круге. Исландия? Норвегия? Дания? Черт, у них так флаги похожи, не могу вспомнить!

Пока я размышлял, Ньо уже развернул снасти.

У него были какие-то умопомрачительные удочки с изогнутыми ручками из полированного красного дерева.

Он наладил одну и закинул, затем вторую – но на первой поплавок уже задергался. Так что я подхватил подсачник, и уже очень скоро в сетке забилась здоровенная рыбина, сверкающая на низком утреннем солнце чешуей.

Пока я вытряхивал ее в ведро, поплавок задергался на второй.

– Давай, – подал голос Ньо.


Да уж, парень он немногословный.


Мы поймали четыре здоровенные рыбины. Хозяин опять занялся снастями, а я взял лежащий тут же складной нож и занялся чисткой. Надо же, какие здоровенные, я таких и не видел никогда.

И тут мимо нас проплыла лодка. Тихо-тихо проплыла, мотор у нее явно не бензиновый. В ней сидел рыбак – и мальчишка, сын, наверное. Они тихо переговаривались между собой, а нас будто и вовсе не заметили.

У меня от удивления отвалилась челюсть. Как так?

Выпотрошив рыбу, я стал убирать чешую – и вдруг под ножом что-то блеснуло. Кончиком ножа я подцепил тонкую золотую цепочку. На ней висела подвеска – рыбина, чешуя ее, выложенная крохотными камушками, так и сияла на солнце.

– Ньо! – окликнул я его, – ого, смотри!

Молча – господи, парень с немыми живет, что ли? – он взял в ладонь перемазанный в рыбьей слизи кулон, прополоскал его в воде – и протянул мне.

– Твой!

– Да ты что, это же…

– Бери!

Потом он задумчиво посмотрел в воду, стянул с себя одежду – всю! – и нырнул.

Вода была такая чистая, что я видел его – загорелое тело и струящиеся волосы вокруг него, он плыл и плыл вниз, у меня даже дыхание перехватило – он же сейчас утонет! Наконец он что-то схватил рукой – и взмыл наверх. Одним рывком перевалился через борт, окатив меня водой, показавшейся мне совершенно ледяной.

Пока он вытирался, я опустил руку по локоть в воду – и ее тут же заломило, вода была градуса четыре!

– Смотри, – бросил он что-то на стол.

Это оказалась золотая статуэтка на малахитовом пьедестале, Гермес вроде. Ничего себе…

– Ноо…

– Золото наци. Правду люди говорят.


Так вот оно где… А кстати, я же читал недавно, где же оно было… Нет, забыл.

Потом мы причалили к небольшому деревянному пирсу, вылезли на берег. Полезли по крутой тропе в горы, вокруг нас расстилался еловый лес. Мы долго бродили по нему, я подустал, если честно – но Ньо был неутомим. Время от времени он останавливался и словно к чему-то прислушивался – и снова шел вперед.

– Что ты ищешь? – не выдержал я.

– Скади. Жену мою. Была великая битва, она ехала верхом на белом волке, своем любимце, и врагов разила без счета… А потом… Потом она пропала, и я ищу ее среди скал и лесов, среди ее возлюбленных волков. Но нет ее нигде. Ни среди живых, ни среди мертвых. Трюмхайм стоит покинутый… И сердце мое тоскует по ней.

Что-то щелкнуло у меня в голове с этим именем. Скади, ну конечно, великанша, выбравшая себе в жены Ньерда, потому что у него самые красивые ноги. Ньерда… Ньо! Вот тебе и мужик… Тогда понятно, как мы оказались в этом странном безлюдном месте, и почему он может так глубоко нырять без скафандра…

Я опустился перед ним на одно колено, прижал кулак к сердцу и сказал:

– Í Þínu nafni, ó, Njörðr!

Но тот только хлопнул меня по плечу и махнул головой – мол, идем.

Впрочем, на сей раз мы недолго шли. Вышли на берег озера, а там уже и люди, и причал, и кораблик возле него. Только Ньо уверенно пошел дальше, к небольшому сарайчику с вывеской. Ну а я, грешным делом, пару кадров сделал – озеро это, которое ну точно не Боден, и церковь белоснежную со странным деревянным куполом – странно, знакомый какой-то силуэт! – и самого Ньорда в пол оборота.


Мда. Из всех людей вокруг представить его… Богом, его, здоровенного детину в футболке с рыбьими скелетиками, было сложнее всего.

А кстати, татуировок на нем не было ни одной, что они нам во всех фильмах про викингов показывают!

В общем, вошел он в этот сарайчик – ему нагнуться пришлось, чтобы головой о притолоку не шарахнуться, прошел к столу у окна – люди, которые за ним сидели, как-то разом встали и вышли.

Мы сели. К нам тут же подскочил хозяин – наплевав на очередь и на вывеску «Самообслуживание», притащил две доски с еще теплой, из коптильни, рыбой, толстыми ломтями свежего хлеба, и две здоровые кружки пива.

Я вытянул гудящие ноги, отломил кусок хлеба и намазал маслом. Отхлебнул свежего, превосходного пива – вот оно, счастье!


Все так же молча мы поели. У меня в голове крутилась тысяча вопросов. Так что, выходит, это все правда про Мировое Древо и Одина? Правы те, кто пользуется рунами и приносит Богам дары под дерево? И Рагнарек… Придет конец всему?

– Уже, – ответил он моим мыслям, – Рагнарек был, и Один исчез, и Тор. И Скади… Равновесие нарушено, и только люди смогут его восстановить.

Люди! Со всей их алчностью и глупостью, они способны угробить все, что угодно. Даже если от этого будет зависеть их жизнь.

– Ты читаешь мои мысли?

– Лишь устремления души. Ты мне нравишься. И ничего не просишь для себя.

– Ну, это я еще не успел! – рассмеялся я.

– Ну, тогда попроси, – он посмотрел на меня с насмешливой улыбкой.

– Нууу…


А о чем его просить? Любовь у меня есть, и дочь любимая… Дом… Работа с хорошей зарплатой… Яхту? Так с ней мороки… Капитанский диплом? Сам справлюсь.

– Вот видишь, – он гулко захохотал, – тебе надо всего добиться самому, иначе тебе неинтересно. Разве что… – он прищурился и насмешливо на меня посмотрел. А потом помолчал и сказал, – носи найденный кулон. Он принесет тебе счастье. Внуку потом отдашь!

Доев, мы поднялись и вышли. Прошлись по негустому лесу вдоль берега – и я впервые увидел цветущие лесные орхидеи.

А также множество змеек, выбравшихся погреться на солнышке теплым весенним днем.

До пирса мы добрались как-то слишком быстро. Он прыгнул в яхту первым, я за ним. Мы отчалили, и я отогнал мысли о том, что яхта была пришвартована толстенным канатом. Он направил яхту от берега – и в какой-то момент вода вокруг нас сменила свой цвет, поднялся ветер и волна – а затем еще и еще раз.

Мы плыли недолго, может, час. Потом Ньо завел яхту на лодочную стоянку, и мы вылезли на причал.

Он уверенно пошел вперед, я за ним, и вскоре мы оказались на автомобильной парковке перед огромным синим железным монстром.


Я видел такие, здоровые, с четырьмя фарами на кенгурятнике и головой барана на капоте – додж Рам, кажется, но у этого опять-таки вместо барана на капоте оказалась рыба.

Я еле влез в кабину, тяжело плюхнувшись на сиденье, и Ньо сорвался с места.

Кошмар. Я лишь глаза прикрыл.

В тот момент, когда я уже жалел, что не только пообедал, но и позавтракал, мы остановились.

Мы оказались в живописной баварской деревне. Горные склоны, заходящее солнце, коровки. Запашок с удобренных полей. Белые домики с резными деревянными балконами – и геранями.

Вот и Баварию посмотрел, причем не ту, открыточную – а живую, где люди проветривают подушки на подоконнике и сидят после работы в кнайпе. Стена одного из домов оказалась разрисованной – горы, и олень на переднем плане…

Ньо уверенно шел к пенсиону с романтичной надписью на стене – «Вилла Роза», и тут нам навстречу вышел хозяин – и они заговорили по-немецки.

Хозяин проводил нас в просторный двухкомнатный номер с большой ванной и выходом на балкон.

Вытащив телефон, сверился с бронью на наш с Лехой отель. Я был готов поспорить на что угодно, что отель назывался «Цур пост» или как-то так.

Но в брони стояло – «Вилла Роза»

На всякий случай скинул Лехе точку на карте – заряда оставалось жалких девять процентов, и влез под душ.


Когда я вышел, Ньо в комнате не было. Он оказался внизу, в саду, возле небольшого озерца, сидящим с бутылкой пива возле разожженного гриля.

То ли он меня заметил, то ли почувствовал, но он свистнул – и призывно махнул в мою сторону бутылкой.

Я спустился. На гриле жарилась пойманная утром форель, на тарелках лежали какие-то странные хлебцы – похожие на мацу, и тут же хозяин вынес нам большую тарелку вареной картошки и мисочку масла, запакованного, как в отелях.

Ньо поблагодарил его, размял картошку с маслом и плюхнул от души на хлебец, а сверху пристроил здоровенный кусок горячей форели с аппетитной корочкой.

И протянул это сооружение мне.

Потом сделал себе, и кивнул:

– Ешь. Это тунбрёд!


Я вам говорил, что копченая форель у рыбака на озере была вкусной?

Я соврал.

Вот это, то, что он мне сейчас сунул в руки, вот это было вкусно!

Еще горячая рассыпчатая картошка, от которой поднимался пар. Пахнущая дымком форель с хрустящей шкуркой, сухой хлеб – и холодное, темное пиво!


Пища богов!


… Когда Ньо исчез, я не заметил.

Он был тут и даже, кажется, спал на кровати – я слышал его тихий храп. Кто-то плескался в озере на рассвете – может, и он.

Мне не спалось. Я вспоминал все, что знал об этом ване – о том, как он вогнал топор в ворота Валгаллы, о том, что Скади вышла за него замуж, пленившись красотой ног. Пытался вспомнить переход из одного озера в другое – и не мог, помнил лишь волны – и резкие порывы ветра.

Я размышлял о словах Ньо про внука – боже мой, моей дочери всего пять! – и тут в комнату ввалился Леха.

– Старик! – он бросился ко мне и хлопнул по плечу, – черт возьми! Ты как?

– Леха, блин! – я облегченно захохотал, – ну и приключение!


За завтраком я рассказал ему обо всем – и как я вывалился из лодки, и как меня подобрал странный мужик. Про бога сначала решил ему не говорить, но как-то случайно все выболтал. Показал ему фотографии, вытащил кулон. Леха только ошарашенно молчал.

– Это Кенигзее, – наконец, сказал он. Туда невозможно попасть по воде… Может, ты… Это…

– Нет, Лех, как стекло!

– Ну да… Туда нацисты, говорят, золото свое сбросили, только глубина там около трехсот метров. Ты понимаешь, что это невозможно? – внезапно заорал он так, что я даже вздрогнул.

– Понимаю…


И мы уставились на рыбку, качавшуюся на цепочке у меня в руке.

– Так что, ты его даже ни о чем не спросил?

– О чем, Лех? С чего вдруг он станет что-то для меня делать – и так спасибо, что утонуть не дал… И о чем просить – чтобы книгу издали? – я слегка встряхнул рыбкой, и луч света странно пробежал по ее чешуе, мне даже показалось, что рыбка шевельнулась.

Пиликнул телефон.

Черт, за эти два дня я начисто забыл обо всем на свете! Это, наверное, жена моя.

Но я ошибся.

Это пришел мейл из издательства, в которое я отправил свою книгу перед отъездом.


«Уважаемый господин Чернышов. Мы прочитали Вашу книгу и хотели бы ее напечатать. Пожалуйста, свяжитесь с нами…»


Клянусь, я услышал, как у Лехи отвисла челюсть.


Сердечко

«Как хорошо, что я все-таки поехала!» – Сашка прихлебнула из кружки горячий чай, отдающий малиной и дымком.

Сотрудники вокруг развлекались на всю катушку.

Перед деревянными домиками под навесом стоял большой деревянный стол.

Женщины, собравшись вокруг него, болтали, кто-то уже резал салаты.

Леха, водитель, уже возился с мангалом, менеджеры Саша и Сергей что-то таскали, разговаривая о предстоящей рыбалке и вениках для бани на всех.

На площадке играли в волейбол, и Сашка даже поискала Михаила, но смутилась и отвела глаза.

«Мама, конечно, мне за это еще устроит…» – она внутренне поежилась, представляя пропахший корвалолом дом, маму с полотенцем на голове и недельное обиженное молчание. Как и всегда, когда дочь поступала по-своему.

А потом долгие разговоры на тему – «Ты не такая, как они, ты провинциальная девочка, а они родились в Ленинграде», – и это прозвучит с придыханием, а ещё – «Твоя  лучшая подружка – это мама».

Это Сашку не трогало. Бухтит и бухтит, в это время можно новую зверюшку придумать, а потом связать.

Тяжелее давалось, когда мама на любимого конька садилась – какие все мужики подлецы.

Особенно после того, как Сашка рассталась с Андреем. Причем по-хорошему расстались, Андрей был умным, порядочным и все такое, но Сашка с ним рядом загибалась.

Он злился, когда она вязала!

Хорошо, что он сам ее бросил, она бы сама ни за что не решилась.

– Шурка, пошли венки плести! – к ней подбежала Наташка.

– Какие венки? – удивилась Сашка.

– Как какие! Сегодня же Купала! – всплеснула она руками, – венки сплетем и ночью их по воде запустим, костер большой – большой разожжем!


Вечно Наташка что-то придумывает!

Вот и эта поездка. Нашла турбазу, договорилась с начальством, это только потом остальные подключились.


Поехать вместе со всеми Сашку тоже она уговорила.

– Саш, – сказала она как-то, – наш Андреич – человек старой формации, уважает коллектив. Будешь отлынивать – премии не дождешься! Да и вообще – повеселимся, шашлыков поедим, классно будет!


Последний раз Сашка так отрывалась в Чебоксарах, с друзьями на даче в Марпосаде.

Когда все еще было просто и понятно, мама работала на молокозаводе, папа – на химкомбинате. Они тогда с ребятами к Сашке ездили – у них там дом от бабки остался, в бане парились и в Волге купались. Вот они тогда веселились! На пасеке бочонок медовухи купили…

А потом папа ушел к маминой подруге, мама с Сашкой переехали в Петербург, где мама никак не могла найти работу, а Сашка – друзей.


… Пока они плели венки и вязали веники, подоспел шашлык.

Как же это было здорово! Ароматное мясо и маринованный чеснок, огромные розовые помидоры, холодное пиво и много смеха.


И Михаил, который улыбался ей так, что у Сашки холодели ладони.

Когда начало темнеть, мужчины разложили костер, Леха подогнал машину и включил музыку.

Михаил тут же пригласил ее танцевать.

Сашка таяла, купаясь в его улыбке и нежном взгляде.

– Может, прогуляемся? – шепнул он ей, и сердце затрепыхалось где-то внизу живота.


Сашка решила отказаться – они же сотрудники, да и вообще, а что, если мама права и «им только одного и надо»? Но как-то незаметно для себя кивнула головой.

– Подожди, я что-нибудь на себя накину!


Она забежала в комнату, подхватила джинсовую куртку, потом подумала и положила в карман свой талисман на счастье – маленькую кошечку с крохотным сердечком из розового кварца на шее – все, что осталось ей на память о той, счастливой, прошлой жизни и первой школьной любви.

В голову полезли непрошенные  мысли, но Сашка отмела их и решительно вышла из домика.


Михаил стоял у костра, засунув руки в карманы. Сашка заулыбалась ему, но тут заметила рядом с ним хохочущую Наташку.

Наташка в этот момент стрельнула в него глазами, что-то этакое изобразила – и Михаил приобнял ее левой рукой.


      Сашка развернулась и быстро пошла в обратную сторону. Ах, значит, тебе просто нужна очередная девица? Ну, это не ко мне! Дорога дальняя ждет тебя, мой милый. Ну ты и козел! Такой же, как и все они!


Она почти бежала по дорожке. «Прочь отсюда!» – билось в голове.

      Оказавшись на развилке, свернула направо, потом еще раз. Выскочила к озеру – там было гораздо светлее, в легком сумраке белой ночи дорожку было хорошо видно, и пошла вдоль берега, глотая слезы.


«Вот тебе и мама неправа! Вот тебе и подружка, и любовь! Все они одинаковые! Значит, так. Сейчас ехать, конечно, нельзя. Я тут пересижу, рано утром вернусь в город – вроде тут где-то электричка была, а потом попрошу начальство меня в другой филиал перевести.»

Сашка присела на еще теплый от летнего солнца валун, рука наткнулась на венок из ромашек, который так и остался у неё на голове.

Сашка со злостью сорвала его и бросила в воду.

Венок покачался немного – и поплыл по спокойной воде. Вокруг было тихо, лишь шорох камыша да лунная дорожка на озере. Краем глаза она заметила движение на краю поляны и испугалась.


На гранитной глыбе, поджав под себя ноги, сидела молодая девушка.

Длинные волосы серебрились в лунном свете, светлое платье струилось по ее босым ногам.

Как могла Сашка ее не заметить?

– Привет, – неуверенно сказала Сашка, – ты кто?


Блондинка засмеялась. В смехе ее послышалось журчание ручья.

– Сьовн, – ответила та и снова засмеялась.

– Софья? – неуверенно повторила за ней Сашка – какое странное имя!

Блондинка легко соскочила с камня и подошла к Сашке. Она была совсем юной, лет шестнадцати. Правильные черты лица, широко посаженные светлые глаза. На ней было надето светлое платье, подхваченное поясом, на руках широкие браслеты.

– Ты с нами приехала? – Сашкино сердце бешено колотилось.

– Нет… Я часто прихожу сюда. Здесь нет русалок, они брызгаться начинают, – голос ее звенел колокольчиками.

– А… Кто ты?


Вместо ответа та снова засмеялась.

А перед глазами у Сашки вспыхнули образы – вот они, взявшись с Михаилом за руки, гуляют ночью по набережной Невы… Чашка кофе на балконе рано утром и его поцелуй в висок… Шепот в театре в ухо – «Саня, давай уйдем, а?» – и ее тихий смех… А какое на ней эффектное платье!


– Чего ты хочешь? Любви? – внезапно спросила она Сашку.

– Да, – уверенно ответила девушка, и на ее глазах выступили слезы.

– А почему все время просишь горе?

Пока Сашка обдумывала ее слова, та, раскинув руки, закружилась в лунном свете.

– Люди – такие странные существа… Хочешь любви – скажи об этом громко! – распевно проговорила она, – романтическая любовь – что может быть прекраснее!

– Я хочу любви! Большой – большой и счастливой! – внезапно для себя самой закричала Сашка и засмеялась.


Она спрыгнула с камня и хотела присоединиться к танцующей девушке, как вдруг увидела – девушка танцует, не касаясь ногами земли.


А потом Сьевн приблизилась к Сашке, посмотрела ей в глаза – и снова рассмеялась.

– Ты счастливая! В твоей жизни будет все, как ты захочешь!


Повинуясь порыву, Сашка вытащила из кармана свою кошечку и протянула ее на раскрытой ладони Сьовн.

Та взяла игрушку в руки, погладила пальцем сердечко – и оно будто вспыхнуло.

– Какая милая!


Их отвлек крик Михаила:

– Сашка!

– Я здесь! – оглянулась она, мгновенно забыв обо всех своих планах.


Когда она снова повернулась, никого на полянке уже не было.

Только плеск озера, шорох камыша и лунная дорожка.

– Саш, куда ты убежала? – Михаил примостился на камень рядом с ней, – прости, мы с Наташкой заболтались. Она в Гродно собирается, хочу, чтобы моим родителям кое-что захватила.


Увидев ее недоуменный взгляд, он пояснил –

– Мы с ее мужем в одном классе учились! В Гродно, я думал, ты знаешь!

– Аа, – невнятно протянула Сашка, и сердце ее заколотилось, – а я думала, ты – питерский!

– Ну что ты! – фыркнул он, – мы с Наташкой из Гродно, Лёха, водитель, откуда-то с Черновцов вроде… Разве это важно?

– Наверное, нет, – покачала она головой, – я рада, что поехала!

– А уж я как рад! – обнял он ее за плечи, притянул к себе и нежно поцеловал, – Саня, любая моя, почему ты от меня все время убегаешь?


До самого  рассвета они просидели на камне, обнявшись, то болтая, то целуясь.

Когда краешек солнца показался над водой, залив озеро и поляну розовым светом, Михаил поднялся и тут же удивленно сказал:

– Сань, это твое?


На его ладони блестела цепочка с розовым каменным сердечком.


Не говоря ни слова, она надела цепочку себе на шею. Сердечко показалось ей теплым, живым. Она поняла, что все у нее будет – любовь, семья. Дом, собака у камина.


Все, о чем она попросит.


У каждого свой Нидхегг

Белёсое небо рассветного утра. Гладкое, без единой трещинки, покрытие пустого автобана, уходящее в даль.


И музыка. Сегодня это «Металлика» и симфонический оркестр.


Маленький «Фордик» летел по автобану, и его временная хозяйка распевала вместе с любимой композицией во все горло. Скорость, полёт! Позади напряженные и весьма успешные переговоры, теперь она вполне может себе позволить несколько дней отдыха.

Конечной целью ее маршрута был Мюнхен – знаменитая стеклянная башня, музей БМВ. Выпить в Баварии пива – туристический долг должен быть исполнен до конца. А ещё встретиться с подругой – полгода уже не виделись. Ну и шоппинг не забыть.

В общем, перспективы на ближайшие несколько дней перед ней открывались весьма приятные.


Аккуратно, съезд. Притормозить. Перестроиться… И снова скорость – и музыка.

Басы отдаются где-то в животе. Мелодия заставляет душу взлететь. И скрипки.

Заправиться только надо бы, загорать с пустым бензобаком на автобане то еще удовольствие. Снова взгляд на приборы – да, до Регенсбурга бензина хватит. Осталось километров двадцать.


Нужный съезд. Место подходящее – Заллерн. И заправка тебе найдётся, и ресторанчик. Ну не в Макдаке же завтракать, право слово! Разве что горячего кофе выпить – встала-то ни свет, ни заря.

Включив поворотник, она медленно въехала на заправку. Остановилась возле колонки, вытащила из сумки пронзительно-розовую бейсболку, усыпанную стразами, и бросила ее под заднее стекло.

Маскировка от дурака.

Внимательно посмотрела на пистолеты – девяносто пятый, девяносто восьмой, сотый – и дизель. Вечный ее страх перепутать.

Выбрала девяносто пятый и воткнула в бак – и взгляд ее, блуждая, наткнулся на взгляд водителя машины у соседней стойки.

Он наблюдал за ней  – тёмные глаза его под высокими изломанными бровями смеялись, а шрам на щеке придавал насмешливый вид.


Полина возмущённо фыркнула и отвернулась. Сосредоточенно посмотрела на пистолет в баке – на нем было написано «Дизель».

Черт, черт!


Она стремительно выдернула пистолет из бака.

Пять литров. Пять чертовых литров чертова дизеля в чертовом баке.

Потерла лицо рукой – водитель в пронзительно-красном БМВ все наблюдал. «Вот чего он вылупился!» – блеснула белозубая ухмылка – словно мысли ее услышал, – «Да пошёл ты!»

Она вздернула нос и взялась за пистолет с девяносто пятым. Бензин не лился.

«Ну конечно! Сначала надо дизель оплатить!»


Полина бросила быстрый взгляд на БМВ – смотрит, подлец! Ну лаадно…

Усмехнувшись и глядя прямо ему в глаза, распустила светлые волосы. Вытащила бейсболку и нацепила на голову – ну вот и пригодилась. Вытащила из сумки чупа-чупс и выразительно запихала за щеку.

Фриц уже откровенно хохотал.

Зашла в павильон, заплатила за дизель, купив стаканчик латте, и заправила, наконец, машину под завязку, залив бак девяносто восьмым и молясь про себя, чтобы прокатило.


…Машина фыркнула – и завелась.

Полина съехала на дорогу, но набирать скорость не рискнула и поехала каких-то жалких семьдесят по шоссе, выключив «Металлику».

Вспомнила насмешливый взгляд фрица – все настроение испортил, гад. Переключила магнитолу – да, то, что надо – старый добрый «Аквариум».

«Что тут у нас из достопримечательностей? Тааак… Старинный мост… Собор… Валхалла. Вот туда-то я и направлюсь.»

Дорога запетляла вверх, выводя на непривычно пустой паркинг – ей, жительнице мегаполиса, такое было в диковинку. Пошла по дорожке – и остановилась, замерев от восхищения.


Целое поле фиолетовых фиалок и желтоватые колонны величественного сооружения, залитого ярким солнцем.

Она подошла поближе и поднялась по ступеням. Перед ней раскинулся бескрайний ландшафт – поля, горы на горизонте и серебряная лента реки где-то внизу.


Постояла, наслаждаясь простором, солнцем, запахами весны. Музей должен был открыться только через час. Потому и парковка пустая.

«Вот и здорово!» – обрадовалась она, забрала из машины припасенный сандвич и бутылку минеральной воды, уселась на верхних ступенях лестницы, спускавшейся куда-то вниз, на берег реки, и с удовольствием позавтракала – с ветром и небом, и какой-то хищной птицей, парящей в лучах солнца.


Уезжать не хотелось, и она дождалась открытия музея. Не то, чтобы ее интересовала немецкая история – но раз уж тут. Да и потом на работе сможет говорить – «Я побывала в Вальхалле!» С придыханием.

Музей впечатления не произвёл – в сравнении с Эрмитажем все музеи для нее выглядели бледно. Обшитые красным камнем с белыми разводами стены. От пола до потолка – доски с именами и мраморные бюсты. Статуя короля Людовика у задней стены – то ли Зевс, то ли Один.

«Kaiserin Katharina» – бросилось ей в глаза, и она с удивлением узнала в одном из бюстов Екатерину вторую. «Ах, да, она же была немка!» – сообразила Полина, и тут же – «Потрясающая была женщина!». Наткнулась на Барбароссу и на Эйнштейна – и ухмыльнулась, вот уж точно потомок викингов.


После порции культуры Полина открыла карту. «Befreiungshalle… Donaubruch…» – бросилось ей в глаза. Раз уж рядом.


…Она шла по берегу Дуная, размышляя – почему же он голубой. Вода была какая угодно – темная, желтоватая, но не голубая. Но красиво, чего уж – покрытые лесом склоны, скалы…

Забытая на голове бейсболка так и норовила улететь – и Полина затолкала ее в сумочку на поясе.

Посмотрела на остатки римских ещё колонн – Священная Римская Империя, как не посмотри, вот и приобщилась.

Бросила взгляд на столики под раскидистым каштаном в монастырском дворе – выпить пива в старейшей монастырской пивоварне Европы – безалкогольного, конечно, – стоит.

Села за столик, сделала заказ подскочившему официанту в белом фартуке и с удовольствием вытянула ноги – надо же, устала ползать по горкам.


И тут за одним из столиков она снова увидела его.

Того самого мужика из ярко-красной БМВ.


Он развлекался.

За тремя соседними столиками сидели три мужика в одинаковых клетчатых рубашках и с одинаковыми новомодными окладистыми бородами. На столах одинаково стояли кружки с пивом и тарелки с форелью.

К одному из столиков подошла девушка в легком платье и села, с трудом отодвинув тяжелый стул. Взяла двумя руками пивную кружку и сделала глоток.

Парень за соседним столиком возмущённо окликнул ее и поднялся, она завертела головой и прижала руки к щекам – перепутала столики, а незнакомец со шрамом захохотал.


Полина фыркнула, поднося кружку ко рту, незнакомец перевел взгляд на неё – и она тут же плеснула пивом себе не штаны. «Вот ведь… Но как он это делает!»


Она снова нацепила свою безумную бейсболку – а после, допив пиво, поднялась и прошла мимо него к выходу, демонстративно виляя задом.


Все три парня в клетчатых рубашках повернули головы вслед за ней.


Хватит с неё культуры. Почти бегом добралась она до машины, возмущенно вернула кепку под заднее стекло, повернула ключ в зажигании и вырулила на шоссе, ведущее к автобану.


Перед глазами все стоял хохочущий фриц.


Выезд на автобан она проскочила. А все тот фриц, будь он неладен!


Полина снова переключила диск – во, то, что надо в такой ситуации – Би-2. Через пару километров будет новый съезд… Полина начала успокаиваться – но тут какой-то придурок с австрийскими номерами обогнал ее, чуть не задев, она перепугалась – и второй съезд тоже пропустила.


Разозлилась было и хотела развернуться – но шоссе было прямое и широкое, а впереди, километрах в пятнадцати – новый съезд, так что она порулила вперёд.


Проехать только городок осталось. Как его, Абенсберг.


Красный… Барабаня пальцами в такт музыке, Полина бросила взгляд направо – и обалдела.


Башня. Синяя с красным, странной формы и круглыми окнами. С золотым невероятным куполом – как в детской книжке. А впереди ещё одна – наклонилась к крыше.


Нет, это нельзя пропустить!

Место на парковке нашлось сразу же – будни. Она обошла сооружение со всех сторон – Дом Искусств, пивоварня и пивной сад.

Непередаваемые линии, яркая мозаика, позолоченные детали. Странные, разномастные окна и галереи, интерьеры без углов, стеклянный коридор со стаканами всех мастей.


И запахи. Пахло так аппетитно, что она немедленно решила здесь же и пообедать.

Если перестанет когда-нибудь фотографировать и закроет от удивления рот.


Выйдя, наконец, в пивной сад, с удивлением она увидела, что мест-то уже и нет. Лишь в дальнем углу, возле стены, выложенной красной керамической плиткой, нашёлся для неё свободный столик.

– Жареные колбаски с картофельным салатом и безалкогольное пиво, пожалуйста! – заказала она официанту по-английски.

– Можно? – раздался у неё над ухом смутно знакомый голос, – свободных мест больше нет!

Не дожидаясь ее разрешения, рядом с ней на стул опустился давешний фриц.


А он-то тут откуда взялся!


Полина возмущённо воззрилась на него.

– Это не я! – очень по-мальчишески выставил он руки вперёд, – я не виноват! – и снова захохотал.

Официант поставил перед ними здоровые кружки. Полина взяла свою обеими руками, чтобы снова не облиться – и кинула на него подозрительный взгляд.

– Это правда не я. Люди все делают сами, я только подталкиваю. Вот, смотри!

Фриц ухмыльнулся, а Полине показалось – в глазах у него что-то полыхнуло.

Он кивнул на столик неподалёку. Там сидела семья с двумя мальчиками лет восьми и лет десяти. Стоило родителям отвернуться, как младший начинал под столом пинать брата. Как только старший возмущённо оттолкнул младшего, тот заревел и залопотал по-немецки, показывая на брата пальцем. Мать, не разбираясь, прикрикнула – на старшего.

Тот притих, я младший злорадно ухмыльнулся.

Стоило матери снова отвлечься, все повторилось – младший начал пинать старшего, качаясь при этом на стуле. Старший терпел, кидая на брата злые взгляды, и тут стул покачнулся, и младший полетел на землю, задев при этом тарелку с картошкой фри и перемазавшись в кетчупе.

– Иногда возмездие быстро приходит! – фриц хмыкнул.

– Жаль, что не всегда, – она криво улыбнулась.

– Не всегда это очевидно окружающим! – он улыбался, а улыбка его стала жесткой, – у каждого свой Нидхегг!

– Кто? – протянула она удивленно.

– Погугли. Дракон. Жирный стал, пожирая клятвопреступников. И все его царство процветает.


Полина задумалась и занялась принесенным салатом, а фриц продолжал:

– Вот ты. Весь мир у твоих ног, менеджера Александра за меньшее отчитала, а вот поди ж ты – пистолеты перепутала! Перепууу-тала!

– Нууу… Да, – она неожиданно развеселилась, – со мной такое постоянно! А Александр сам дурак!

– Дурак, – согласно кивнул Фриц, – но его идеи… Ну лаааадно, скажу, – он задрал одну бровь, – скажем так, прислушайся к тому, что он говорит!

– Эээ… – Полина вдруг сообразила, что этот самый случайный фриц слишком много о ней знает, – а кто Вы, собственно?


Она отложила вилку и внимательно его рассмотрела. Тонкий профиль, рыжеватые волосы, черные пронзительные глаза, шрам на щеке. Высокий, фигура танцора… Нет, никогда раньше не встречала.


– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо! – пафосно продекламировал он и расхохотался так громко, что на него обернулись все, сидящие рядом.

Полина не выдержала и тоже прыснула – и так и застыла, поняв – они говорят по-русски!

– Локи, – протянул он ей руку, – приятно познакомиться!

– Полина, – пролепетала она, – и мне! Ты… за справедливость? Из наших?

– Нет. Я – за равновесие. Когда порядок начинает перевешивать, я вношу здоровую порцию хаоса в происходящее. И наоборот – вовремя тебе подвернулся этот ресторан, э?

– Так это… – она задохнулась.

Он закрыл глаза руками и посмотрел на неё между пальцев:

– Ну что ты со мной делаешь, я ведь не должен… На автобане грузовик перевернулся, пробка часа на полтора. Как раз пообедать в приятном месте с хорошим собеседником! Это не я, – снова прибавил он совершенно серьезно – и поднялся.

– Я пошёл. Некогда мне тут с тобой. Спасибо, развлекла!


Он сделал ей изящный полупоклон, шагнул в сторону и словно растворился в воздухе.

Недопитое пиво осталось стоять на столе.

Она сморгнула – пиво, что ли, неправильное? Куда он делся и кто он такой? Американских фильмов пересмотрел? Локи, смотрите-ка! Тот же вроде Бог был… Или нет…

Она задумчиво доела колбаски, допила пиво. Подозвала официанта, вытаскивая из кошелька карточку.

Карточка не сработала.

У неё в ушах послышался знакомый смех. Против воли она заулыбалась и полезла в поясную сумку.

Как мальчишка, честное слово!

Первое, что она заметила в сумке, была толстая пачка пятисотенных купюр.

Справившись с собой, она протянула деньги официанту:

– И за второе пиво тоже!


Боги подо мной и надо мной

Меня разбудил звонок.

Черт, только я заснула. Ни днем, ни ночью покоя нет! Лаадно, Наташка откроет. Я со стоном перевернулась на другой бок и прикрыла глаза. Дайте поспать, черти…

Блаженный сон стал накатывать волнами, принося с собой далекий шелест моря… Я лежу на теплом песочке, и легкий ветерок приносит запах моря, и тут рядом со мной кто-то начинает выяснять отношения – голоса у них резкие, противные, и тут я слышу Наташкин плач…


Плач!


Я подскочила и воззрилась на часы. Одиннадцать утра. А легли мы под утро. Голова тяжелая…

– Да прекрати ты, наконец, рыдать! – доносится до меня мужской голос.

Мужской голос? А, там же кто-то пришел. Я натянула на себя джинсы и футболку с Микки маусом и вывалилась на кухню. Наташка ревет.

Черт, я ее плачущей уже видеть не могу!

А все этот Дима ее, урод. Поматросил несколько месяцев – и бросил. Да еще мерзко так, не по мужски. Все же можно было по-человечески сделать!

Сначала было все красиво, цветочки, рестораны, подарочки небольшие. Потом предложение сделал, назначил ей встречу у ЗАГСа, чтобы заявление подавать – и не пришел.

Когда она до него дозвонилась, он объяснил ей, что это шутка такая была. Шуууткаа!


Только все бывает в этой жизни. Мерзавец, да, но нельзя же так себя изводить!


Стоило ей немного успокоиться, она еще с одним познакомилась.

Тот, по Наташкиным рассказам, тот еще чудик был. Подсел к ней в ресторане, честно предупредил, что, мол, дорогая, ты привлекательна, я чертовски привлекателен, предлагаю тебе провести со мной чудесные выходные – а после разойдемся, как в море корабли.

Вообще такие эскапады на Наташку и не похожи вовсе, но как-то он, чертяка, особенно хорош собой был, и она поплыла.

Внятного рассказа от нее я так и не добилась. Она лишь вздыхала, смотрела на меня коровьим взглядом – и прижимала руки к сердцу.

То есть, как я понимаю, из постели они не вылезали. Правда, в каком-то дорогущем отеле, и поил он ее не «Львом Голицыным», а «Вдовой Клико». Я пробку видела.

Наташка даже как-то ожила, а на этой неделе выяснилось, что она беременна.

И все снова здорово.

Я пока к ней переехала. У нее квартира большая, места много, да и у меня свой шкурный интерес – до работы близко.


И вот вчера как пришла я после работы, да еще день такой тяжелый был – даже не поела, так с ней часов до трех и кувыркались – люблю – немогу, жить не хочу.

Я ее, главное, спрашиваю – чей ребенок-то, Димы? Или того, другого?  Ревет.

Говорю – ну если все так страшно, сделай аборт, срок-то маленький! Снова ревет – не могу убить ребенка от любимого, говорит. Господи, ну так рожай да поднимай, я помогу, чем смогу – получает прилично, квартира большая – опять ревет, безотцовщину, говорит, плодить не хочу.

Короче, с ума меня свела.


Ну так вот. Вываливаюсь я на кухню, вижу – мужик сидит. Мелкий какой-то, суетливый. Костюм на нем дорогой, итальянский, часы манерные. А повадками на белку похож.

– Так, – говорю, – молодой человек, что тут у нас происходит? – и смотрю на него так… испепеляюще.

А он усмехнулся так противненько и говорит:

– Вы бы, девушка, на себя в зеркало посмотрели!


Хотела я было возмутиться, потом глянула украдкой – а на животе у меня мышиный хвост. Отправилась в ванну – и правда, футболка задом наперед, косметика размазалась – чисто панда.


Такой выход пропал!


Привела себя в порядок, переоделась, снова выхожу.

Наташка вроде успокоилась, а мужик ей чего-то вкручивает и за ручку, понимаешь, держит.

– Эй, говорю, дорогой товарищ! Что тут происходит?


А Наташка руку у него вырвала и в комнату убежала.

Мужичонка поднялся, процедил что-то вроде – «Ненавижу бабье!» – и ушел. Совсем ушел, и дверью еще хлопнул.


Я к Наташке. Та у окна стоит.

– Чего этот чудик от тебя хотел? – спрашиваю.

– Деньги предлагал.

– Какие деньги? На что?

– На ребенка. Фро, ну мужик тот, ему адрес мой оставил, чтобы он о ребенке позаботится. Буде таковой приключится.

– Нууу… Это же хорошо! А ты?

– А я сказала, что мне ничего не надо.

– Наташка, ты дура? – удивилась я, – он же отец, он и должен о ребенке позаботиться!

– Ну и заботился бы! Сам! – выкрикнула обозленная Наташка и в ванную убежала.


Ясно все. Токсикоз не дремлет.

А я решила, что не мешает мне проветриться. Тем более, хлеб у нас закончился, да и творогу бы надо купить, сырников сделать. Наташке полезно.

Выплываю я, значит, такая из подъезда, очки на нос темные нацепила – и мужик давешний ко мне подваливает.

– Поговорить, – говорит, – надо.

– Не о чем нам, дорогой товарищ, бабье ненавидящий, разговаривать! – отвечаю.

– Да ладно Вам, Галина Викторовна! – называет он меня по имени.

Только я ведь ему не представлялась! Заранее, что ли, узнал?  Я удивилась – и согласилась.


На скамейке у дома разговаривать – всех окрестных бабок оповестить.

Устроились мы с ним в соседнем кафе. Раньше оно называлось «Буратино», а сейчас – «Гречка». Хотя на пользу ему это не пошло.

Официант в грязноватом фартуке поставил передо мной вазочку с мороженым, а перед мужиком – стакан воды с лимоном.

Мужик пить ту воду не стал – посмотрел на стакан на просвет, поморщился и в сторону отставил.

То же мне, аристократ хренов.

А я ничего, сижу, мороженое ем, жду.

– Меня зовут Скирнир, – говорит, – можно просто Скир.

О как! Не какой-то там тебе Сережа.

– Насколько я понимаю, Наталья беременна.

– А тебе-то что?

– Мне – плевать, если честно. Но вот Фро – нет.

– Кто у нас Фро? –я с любопытством посмотрела на него, – и что это за имена такие?

– Мы из Швеции, – говорит, – Фро – отец этого ребенка.

– Как вы вообще о ребенке узнали?

Ским фыркнул.

– Видишь ли, у Фро по-другому не бывает. Но и детей своих он не оставляет.

– Смешно! – я скривилась, – а если Наташка аборт сделает?

Он расхохотался.

– Спорим, что нет? – нагнулся он ко мне, – Так что я тебя прошу – убеди ее принять помощь.


Он бросил на стол визитку.

Ну еще бы – черная, лакированная, с золотым обрезом и золотыми же буквами. И почему всех плюгавых мужиков так на помпезность тянет? И на туфли на каблуках – хоть пару сантиметров, да натянуть.


Я даже глаза скосила – но нет, на нем были обычные мокасины, хоть и дорогие.


… Если меня беременную будет так плющить, я удавлюсь. Неделю я терпела Наташкины закидоны. То ключи в холодильник спрячет, то ей апельсинов посреди ночи надо. То рыдает – жить без него не могу, то кричит – все мужики – козлы.

Я ей говорю – Натаха, мол, чего козлы-то, вон, всю ответственность на себя готов взять, на аборт не гонит и лучших врачей оплатить готов – а она опять в рев.

– Ты не понимаешь, – ревет, – он не человек, он – Бог.


Совсем девка рехнулась.


Через неделю Скир меня опять у дома подстерег. Сели мы с ним на скамеечку, ту, что за углом, чтобы Наташка в окно не увидела.

– Ну, – говорит, – как наши дела?

Я только фыркнула.

– Разбирайтесь сами! – говорю, – сил моих больше нет. Не знаю я, какого рожна ей еще надо, может, этот Фро обидел ее как-то, только она ни о чем и слышать не хочет. Раз, говорит, он сам прийти не может, то и мне ничего не надо. А правда, где он сам-то? Почему хотя бы не позвонит?


Он на меня посмотрел так, словно я душевнобольная. Меня и вынесло.

– Тоже мне, – говорю, – директор СССР! Девку соблазнил, обрюхатил, и даже позвонить ей не может, спросить, как она себя чувствует!

– Я звоню, – говорит он с мерзкой такой усмешечкой.

– Знаешь, че, – отвечаю, – да пошел ты! Я отца своего в глаза не видела, мать одна меня поднимала, тоже, небось, такой вот Фро голову ей задурил. Наташкин папаша еще круче, деньги у ее матери таскал и пропивал. Пока она его не выгнала. Ниче, они в одиночку справились – и мы уж как-нибудь! От мужиков все равно толку никакого!


Ух, он разозлился! Аж губы побелели. Схватил меня за руку железной хваткой.

– Идем, – говорит, – покажу тебе Фро.


Вздернул меня под локоть, и хватка у него железная, даром, что мужик плюгавый. Мне от страха аж горло перехватило – а он меня в сквер потащил.


Ну, там обычно народу много, я подуспокоилась.

Только в этот раз сквер как-то странно опустел. Ни мамаш с колясками, ни бабулек с вязанием.

Подтащил он меня к фонтану.

«Утопит!» – мелькнула даже мысль, но тот достал из кармана фонарик – и посветил на струи воды.


И вдруг прямо из струй воды появилась радуга! И не просто себе, а плотная, прям потрогать можно!

Скир внезапно подхватил меня на руки, перекинул через плечо – и шагнул на эту самую чертову радугу!

Сделал шаг, другой. Фонтан растаял в дымке…


Висеть было неудобно. Да и не мешок я с картошкой, в самом деле! Я начала вырываться – и тут этот  гад с силой шлепнул меня по попе, аж звон пошел!

– Сиди смирно, – говорит, – тебя этот мост сожжет, если коснешься!


Ну че, я поерзала, чтобы на живот так сильно не давило, и затихла. Только шаги считала – ну невозможно так, правда!


Когда я уже была готова взвыть, он меня поставил на ноги и поддержал.


Я схватилась за него и отдышалась. А ничего мужичок-то, крепкий!


… Мы стояли перед воротами. Слева от нас возвышался дворец, светлый, небесно-голубого цвета. Невесомые башенки устремлялись в небо и терялись где-то в вышине.


От восторга у меня перехватило дыхание. Только где мы вообще?


Ворота раскрылись, и нам навстречу вышел здоровенный такой мужик. В доспехах. В доспехах, пропади оно все пропадом! Доспехи на солнце так и блестели, у пояса висела здоровенная железяка – самый настоящий меч. Все это великолепие венчал шлем с бараньими рогами.


Я что, попала во вселенную Марвел?


А Скир что-то крикнул ему на непонятном языке. Рогатый мужик ответил и рожу скривил – бьюсь об заклад, гадостей друг другу наговорили. Хоть слов я и не поняла.


Ну че, поговорили они так, рогатый ворота перед нами распахнул. Шагнула я за ворота – и обомлела. Золотой дворец увидела. И запах такой! Цветов… Липы… и немного конского навоза.


Пока я так глазела, Скирниру коня подвели. Он опять меня подхватил – и перед собой усадил.

– Да что такое, в самом деле! Я тебе что, куль с мукой?

– А ты умеешь на лошади ездить? Вот и сиди, катайся!


Мне показалось – или он как-то изменился? Манера разговора, то, как он себя вел. То был едкий такой типчик, а теперь – ни дать, ни взять, аристократ.

– Скир… – отбросила я свой нахальный тон, – а где мы вообще?

– Мы-то? – он усмехнулся, – в Асгарде! Ты же хотела посмотреть Фро в глаза!

– Чиивооо? – протянула я.

– Наталья тебе говорила, что он – Бог? Говорила. Ты ей поверила?

– И что, ты всех не верящих сюда таскаешь?

– Нет. Ты меня выбесила. Ты вообще хоть представляешь, кто он такой?

– Неа! – беспечно бросила я, пытаясь собраться с мыслями, которые расползались, как тараканы.


Как это возможно? Может, это сон? Но нет, заднице от скачков реально больно!


Но как же… Я же материалистка! Как это может быть вообще? Земля это шар, часть галактики, а галактика наша на Млечном пути…


Или на Дереве, как оно там – Иггдрасиль? А что тогда с Библией?


Пока я собиралась с мыслями, мы выехали в серебристую степь без конца и края, потом поскакали мимо леса – и увиденное мной было настолько непохоже на привычные пейзажи, что я впала в какой-то ступор.


Мы подскакали к небольшому рубленому дому на берегу моря.


Это вот так живут боги? А где же золото и каменья драгоценные?


Скирнир спрыгнул с лошади, протянул ко мне руки – и я кулем свалилась в его объятья.

С стоном разогнулась, ухватившись за поясницу.


И тут из хижины нам навстречу вышел здоровенный полуголый мужик. В плечах косая сажень, светлые волосы кольцами падают на плечи, в руках – то ли копье, то ли гарпун.


Увидев нас, он улыбнулся, подошёл к Скирниру и хлопнул его по плечу.


Если он меня так хлопнет – прибьёт, честное слово!


Но мне он только кивнул.

Они о чем-то потрындели на своём тарабарском языке, потом мужик ушёл, крикнув что-то в дом. Фрикко или как-то так.


И тут из дома вышел… он. У меня отвалилась челюсть, хотя после первого блондина это было, казалось бы, невозможно.

Тоже блондин – откуда их тут столько? – только особенный, какой-то рыжеватый. От него исходила совершенная неповторимая аура.

– Слюной тут все не закапай, – презрительно бросил Скир, и я вспыхнула – и молчи, ради Бога!

– Фро? – тупо переспросила я.


Они опять о чем-то поговорили, и Фро, к моему удивлению, заговорил со мной по-русски:

– Я никогда не отказываюсь от своих обязательств. Скажи ей, что девочка  не должна ни в чем нуждаться.

– Девочка? – изумилась я.


Но он только усмехнулся, внимательно на меня посмотрел, кивнул Скирниру – и ушёл.


Обратный путь я вообще запомнила плохо. Я пребывала в состоянии какого-то отупения, тряска, обилие впечатлений, перевёрнутая картина мира. Боги! Но как же так!


…Мы вернулись в тот же парк.

Я доползла до скамьи и схватилась за голову. Асгард… Фро этот… Но как же…

– Убедишь ее?

– Попробую. Только… Скир, я вот что не понимаю. Зачем все это? Зачем ему нужна была Наташа, почему именно она? И вообще – почему все мужики такие козлы? Хотя это вопрос, конечно, риторический.

– Козлыыы? – презрительно протянул он, откидываясь на спинку скамейки, – да вы же не видите дальше своего носа! Сначала состязаетесь с мужчинами, кто круче – а зачем мужику рядом с собой другой мужик? Потом выбираете себе подонков – а мужики – козлы! Казалось бы – живите и наслаждайтесь полной жизнью, так нет, все свои сильные стороны вы отвергаете, а потом все вокруг виноваты. Вот ты, например! Сходила замуж за полного придурка. Зачем, ну? А я скажу тебе, почему! Потому что все выходят – а ты что, рыжая? Типичная бабья логика. Принесло тебе это счастье?

– Эээ… а я-то тут при чем! – я оторопела.

Откуда он все про меня знает?

– И вообще речь сейчас не обо мне! – попробовала я перейти в наступление.

– Не о тебе! – бросил он презрительно, – ну хорошо. Это же величайшее благословение, родить ребенка от бога плодородия! В год всего несколько женщин и удостаивается. Не всякой женщине, конечно, стоит рожать, но вы же для того и были созданы! И поверь, раз он выбрал подругу твою, Наташу, то и девочка у нее будет выдающаяся – все его дети добивались многого, и Наташе материнство принесет счастье. Но нееет, ей этого не надо, а надо сама не знаю, чего… – он зло сплюнул, – Я не знаю, как он выбирает женщин, не могу сказать. Но всех детей его знаю…


От резкого звонка телефона мы оба подпрыгнули.

– Галка, ты куда пропала? – услышала я обеспокоенный Наташкин голос.

– Ой, что ты, все хорошо, Наташ! Встретила институтского приятеля! Скоро буду!


Скирнир поднялся, не глядя на меня, и бросил –

– Я позвоню! – и ушёл.


Обиделся он, что ли…


… Всю ночь я не спала.

Так все, выходит, правда. Значит, теория Дарвина и вся материалистическая картина мира – полная туфта. Прав был Эйнштейн. И как теперь мне жить с этим дальше? Прыгать через костер? Резать в полнолуние черных баранов?


Я подошла к окну и посмотрела в темное небо. Где-то там, далеко в вышине, стоит небесно – голубой замок, упирающийся башенками в облака… Надо почитать мифологию, что ли…

А вот утро у нас опять началось со слез. Опять все снова здорово – люблю – не могу, что делать, не знаю.

И тут у меня в голове что-то щелкнуло, не иначе, с недосыпа.

– Слышь, подруга, а ну-ка хватит! – хлопнула я рукой по столу так, что она подпрыгнула, – чего ты страдаешь? Ты беременна от потрясающего мужика. Который готов заботиться и о тебе, и о ребёнке. Чего ты выпендриваешься?

– Ну так… Я же хочу, чтобы..  – залепетала она, – у ребёнка… отец…

– Ну вот такой у ребёнка отец. Другого нет. Так какого рожна тебе надо, Наташа? Ну обожглась ты с козлом, бывает. Но не все же такие!

– Так что… думаешь, взять деньги?

– Это не тебе, – припечатала я, – это малышке!


Я сверлила ее глазами, и у нее от удивления даже слезы высохли.

– Ну ладно, ладно, чего ты… – она погладила меня по руке и неуверенно улыбнулась.


Мне стало стыдно за свою вспышку, и я смущенно на нее посмотрела – а Наташа погладила живот.

– Малышка… Я вот подумала – а если ее Инга назвать?

– Хорошее имя. Мне нравится. Позвони мужику этому, Скиру. Сейчас.


… Скир подловил меня через несколько дней.

– Галя! – услышала я за спиной знакомый голос, – подождите!


Я остановилась. Не то, чтобы мне сильно хотелось его видеть – стыдно было. Зря я его козлом назвала.

– Я перевёл Наташе деньги, а на имя девочки будет открыт отдельный счёт.

– Спасибо! – от души сказала я. Деньги хоть и не приносят счастья, но многое облегчают.

Он отдал мне двумя пальцами честь и повернулся, чтобы уйти.


И я решилась.

– Скир, я должна перед Вами извиниться…


Он вернулся.


Он вернулся, встал напротив меня, и – хотите верьте, хотите – нет, – пожал мне руку.


Но больше всего меня поразила его искренняя улыбка.

– Все ведь очень просто. Есть женщина, есть мужчина. Они не могут быть одинаковыми, понимаешь? Не надо женщине соревноваться с мужчиной. Не надо мужчине ограничивать свободу женщине. Вот и весь секрет!

– Так что… И у Наташи ещё есть шанс стать счастливой?

– Ненавижу пространные разговоры… – помотал он головой, – она уже счастлива. Счастье – внутри, понимаешь? Если его нет внутри, его и снаружи не получишь!

– Я имею ввиду…

– Ты имеешь ввиду, выйдет ли она замуж. Не знаю. Ее будущее ещё не определено. А вот ты – выйдешь. Замуж выйдешь, и жить вы будете хорошо, и дети у вас будут. Если ты сделаешь правильный выбор!

– А если неправильный…

– То все сложится по-другому. Выбор-то твой! Так, все. Мне некогда.


Он развернулся и пошёл. Я смотрела в спину этому странному человеку, и, словно почувствовав это, он обернулся, поднёс руку к уху и, улыбнувшись, сказал –

– Звони, если что!