Vicbourne: когда наестся саранча (СИ) [Christina Palmer] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Отголоски. ==========


Как же непривычно холодно и ветрено было в этом немецком городе, чья архитектура до сих пор приводила в смятение юную девушку, которая так стремительно шагала на невысоких каблуках в сторону офисного здания прямиком в центре города, несмотря на ливень, не прекращающийся ещё с ночи. Конечно, зонтик не смог спасти её от воды, в её маленьких и тонких руках он несколько раз выворачивался в обратную сторону, отчего она прибыла на свою работу полностью мокрая.

Поднявшись с помощью лифта на самый последний этаж, она заметила в холле, на диване, женщину, о которой не имела и малейшего понятия. Более того, её смутил сам факт того, как неизвестный человек оказался здесь так рано утром, ведь часы совсем недавно пробили девять утра. Выбросив сломанный зонтик в мусорное ведро, она присела на колени перед женщиной, что уснула на диване. Рыжие волосы, собранные в пучок, красная помада, которая была смазана, как и стрелки на глазах, лицо было опухшим, а тело полностью напряжено даже во сне.

— Мэм. – её маленькие ручки аккуратно коснулись рук женщины, тихо поглаживая, она продолжала звать её ровно до тех пор, пока неизвестная гостья не проснулась и не подорвалась в испуге.

— Тише. – присев, женщина тяжело задышала и растеряно взглянула на юную леди, что была перед ней, после чего схватилась за голову одной рукой, пытаясь собраться мыслями, вспоминая, как она здесь оказалась.

— Кажется, Вы сильно выпили и уснули здесь. Но, как Вы зашли, мэм? Это частная собственность. – пожалуй, это было сейчас самой большой загадкой.

— Я сказала, что мне срочно нужен доктор Освальд. – это заставило её ухмыльнуться и убрать руки от неизвестной гости, поднимаясь на ноги.

— Как Вас зовут? – она прошла к столу и взяла в руки телефон, после чего вновь присела на колени перед незнакомкой, располагая телефон рядом с ней.

— Хелен. – проведя руками по лицу, она остановилась на висках, у неё так сильно болела голова, а ещё жажда терзала её сейчас так сильно.

— Приятно познакомиться, Хелен. Мне кажется, будет правильно позвонить домой и сообщить, что с Вами все в порядке, Ваша семья ведь волнуется. – и только сейчас она осознала, что её малышки провели целую ночь одни, без матери. Хелен тут же позвонила домой, где ей ответила помощница, которой она сообщила, что с ней всё в порядке и дала распоряжения касательно Эми и Дженнифер. Повесив трубку, она тяжело выдохнула, а затем с благодарностью приняла таблетку и запила её большим количеством воды, ведь её собеседница обещала, что это поможет справиться с головной болью. Конечно, глупо было принимать лекарство от неизвестной, а вдруг это был яд, но сейчас это её совершенно не беспокоило.

— Вы секретарь доктора Освальда? – маленькая леди засмеялась и отрицательно помотала головой, поднимаясь на ноги, после чего облокотилась на письменный стол позади себя, сжимая его руками.

— Нет, Хелен. Я и есть доктор Освин Освальд. – эта новость заставила прийти в себя Хелен намного лучше, чем лекарство, что она ей дала пару мгновений назад. Женщина не могла поверить, что тот самый доктор Освальд, которого ей столь убедительно рекомендовали, окажется девушкой, ростом не больше полутора метра, внешне походящая и вовсе на ребёнка, особенно благодаря этой рваной чёлке и своей недлинной причёске до груди, и это несмотря на то, что возраста ей добавляла яркая красная помада на губах и подчёркнутые чёрным карандашом глаза.

— Это невозможно. Мне говорили, что доктор Освальд прибыл по обмену из Японской империи, что он доктор медицинских наук, а Вы – женщина, да ещё и так молоды. – прислонив одну руку к груди, она лишь засмеялась и кивнула головой в знак благодарности.

— Мне приятно знать, что Вы так осведомлены обо мне, Хелен, но это самая настоящая правда. – в этот момент двери лифта раскрылись и внутрь зашла девушка, которая и была настоящим секретарем доктора Освальда.

— Мэм, простите за опоздание. – Освин лишь засмеялась и не стала ругать свою сотрудницу. Действительно, это было очень забавное и удивительное утро.

— Хорошо, что Вы добрались в целости, Джулианна. Вижу, погода Вас тоже потрепала. – рукой она указала и на её сломанный зонтик, после чего отошла от стола.

— Заварите нам с миссис… – только сейчас она поняла, что гостья не представилась ей полностью, она сразу же поспешила это исправить.

— Смит. Миссис Смит. – в этот момент Джулианна удивлённо вздохнула и прикрыла рот рукой, а Освин строго на неё взглянула, ведь они обе поняли, кем была Хелен Смит, разумеется, а как ещё бы она вошла в их офис, не будь женой американца, ставшего первым оберстгруппенфюрером страны, об этом только и говорили все немецкие газеты в последнее время – об её сыне и муже.

— Джулианна, приготовь нам с миссис Смит крепкий кофе, пожалуйста. – секретарша тут же кивнула, обещая сделать всё в лучшем виде, а Освин прошла к своему кабинету и раскрыла его дверь, улыбаясь ей добродушно.

— Прошу Вас, миссис Смит. Вы и так долго меня ждали. – Хелен встала со своего места и прошла внутрь кабинета, а Освин закрыла за ними дверь.

— Присаживайтесь, я сейчас вернусь. – внутри кабинета была ещё одна дверь в другую комнату, где поспешила скрыться доктор. Хелен прошла к дивану и присела на него, снимая с ног столь неудобные каблуки, что всё ей уже успели натереть. Конечно, каблуки придумал мужчина, приспешник дьявола, не меньше. Миссис Смит рассматривала всё вокруг, это был очень уютный кабинет, хоть и небольшой, стены которого, кстати, были украшены грамотами и дипломами. Видимо доктору Освальду было почти под тридцать лет, хоть и выглядела она крайне молодо.

— А вот и я. – юная девушка вернулась в чистой и сухой одежде, теперь вместо юбки и кофты на ней было лаконичное тёмно-бордовое платье, а сверху медицинский халат. Подправленный макияж, убранные мокрые волосы в хвостик назад раскрывали Хелен миниатюрное личико этой девушки.

— Миссис Смит, как Вы узнали обо мне? – девушка стала бродить быстро по кабинету, доставая нужные блокноты и бланки, а также подключая нужную аппаратуру.

— Доктор Дэниел Райан посоветовал Вас вместо себя, пока он в Японии. – это заставило её улыбнуться женщине и утвердительно закивать.

— Что ж, нужно будет отправить ему мою благодарность, он снабжает меня клиентами, как и я его. Мы с ним оказались участниками японо-германской программы по обмену потенциально важными людьми, которые могут служить во благо двух великих наций. Находясь под особой государственной защитой, мы пользуемся их поддержкой.

— Но Вы не похожи на японку. – верное замечание, доктор Освальд совершенно не была похожа на японку, скорее на арийскую девушку.

— Верно, потому что я немка. Моя семья ни в одном поколении немцы, просто мы предпочитали проживать в Японии, их менталитет нам особенно близок. – наконец, завершив всю свою подготовку, она включила диктофон и присела в кресло напротив Хелен, делая особенные пометки в блокноте.

— Смею Вас заверить, мэм, что все записи ведутся только для внутреннего пользования, врачебная тайна для меня всё, а потому ничего сказанное Вами не покинет эти стены. Вы ведь поэтому и выбрали меня, да? Я единственный психиатр, который не будет доносить всё Рейху, особенно о состоянии жены высокопоставленного государственного деятеля. – Хелен тяжело сглотнула и кивнула, в этот момент их потревожила Джулианна, которая принесла им кофе. Доктор Освальд велела отменить на сегодня всех клиентов, отчего Хелен стало очень неловко, ведь она свалилась на голову этой девушке словно снег, но мисс Освальд поспешила уверить миссис Смит, что всё в порядке, ведь она никогда не откажет тому, кто пришёл к ней за помощью.

— Вы хотели бы поговорить со мной о Томасе, ведь так? Вашем сыне, которого постигла столь несправедливая и ужасная участь. – абсолютная серьезность, без капли издёвки, покорила Хелен, ведь все вокруг считали, что Томас совершил подвиг и что они все должны были гордиться им, но это было не так.

— Да… - Хелен ощутила вновь слёзы на глазах и Освин предложила ей бумажные платочки, что были рядом на столе, которые она тут же взяла.

— Мне запрещено оплакивать собственного сына. Для всех Томас непревзойдённый эталон, вдохновляющий молодёжь Рейха, герой на тысячу лет. Но это не так. Эта машина уничтожила моего мальчика, забрала его у меня, они превратили его в игрушку для собственной пропаганды, я не могу больше этого выдерживать. – у неё началась истерика и Освин сделала несколько пометок в документах, а затем налила стакан холодной воды и протянула его миссис Смит.

— Прошу Вас, говорите, не останавливайтесь. – дрожащими руками Хелен выпила целый стакан воды и взяла подушку, крепко сжимая в руках. Вся та агрессия, что копилась в ней, сейчас прорвалась сквозь дамбу самообладания, что сдерживала её месяцами.

— Вчера мы были в его школе. Теперь она названа в его честь. Меня тошнит от этого. Они превратили всё это в фарс, сделав днём памяти и празднования. Во время речи рейхсмаршала моя младшая дочь поднялась со своего места и стала салютовать памяти брата, а затем это стали делать все вокруг. Томас был бы счастлив, он всегда мечтал, чтобы им гордились, но мне не нужно всё это, мне нужен мой мальчик. – Освин убрала все свои бумаги в сторону и присела рядом с Хелен, которая стала кричать сквозь слезы, сжимая крепко подушку.

— Хелен! – она остановила её и накрыла своими ладонями её, заставив взглянуть себе в глаза.

— Это нормально оплакивать своё дитя, Ваша боль и ярость имеют место быть, но, если Вы не будете её выплескивать, Вы сойдёте с ума. Томас не хотел бы этого. Вы ведь нужны дочерям и мужу, не так ли? – свободной рукой Освин вытерла слёзы с лица Хелен и улыбнулась ей искренне.

— Мы пройдём весь этот путь. Я буду с Вами и не оставлю Вас. – Хелен лишь утвердительно закивала и уткнулась в своего доктора, а она крепко обняла её и гладила по голове. Это было так глупо и очевидно, ей нужен был всего лишь тот, кто мог выслушать и понять, поддержать, а не осуждать и предать. Но, увы, сейчас шла война, таких людей было крайне мало, а Хелен так отчаянно нуждалась в спасательном круге, осознавая, что одной ей просто не справиться, больше нет. Хелен всё чаще думала о самоубийстве, эта мысль её пугала, она потерялась в собственном горе, ей просто нужна была помощь. Алкоголь не помогал, как и препараты, что ей раннее выписывали, они делали из неё порой слишком пассивного, а иногда и агрессивного зомби.

— Уверяю Вас, Хелен, что при полном соблюдении моих рекомендаций, Вы справитесь со всем этим, лишь позвольте мне направить Вас. – миссис Смит согласилась со своим доктором, сейчас она была согласна на всё, что угодно, лишь бы ей стало легче, лишь бы эта боль перестала убивать её заживо каждый день, пока она дышит, ведь это похоже было на существование, а не на жизнь.

— Простите меня. – Хелен поспешила вытереть слёзы, а Освин протянула ей затем чашечку горячего горького кофе, который помог миссис Смит собраться с чувствами.

— Это нормально оплакивать своего убитого ребёнка, и неважно, насколько благородными были обстоятельства. – она специально сделала акцент на том, как Томас покинул этот мир, ведь это произошло не по естественным причинам, нет, его убил Рейх.

— Похоже на слабость. – Хелен всегда была сильной женщиной, Джон часто называл её самой сильной женщиной в его жизни, а потому столь нетипичное поведение пугало её саму.

— Мэм, люди отличаются от животных тем, что у них есть чувства, которые они не всегда способны контролировать. Слабостью же будет отрицание, а не признание проблемы. Вы гораздо сильнее, чем себе кажитесь, даже сейчас.

— Джон тоже так говорит, что мы со всем справимся, что мы обязаны, у нас нет другого выхода. – доктор присела в своё кресло напротив миссис Хелен и продолжила делать пометки в своих бумагах.

— Ваш муж смог пережить потерю? – брак – это союз двух людей, а потому, когда один из них не справляется, на помощь всегда должен был прийти другой. Именно особенности их отношений ей и хотелось сейчас выяснить.

— Он не слишком эмоционален. – в какой-то степени это раздражало Хелен, выводило из себя, потому что ей хотелось видеть его боль, но она не могла. Известие о решении Томаса застигло его в Берлине, где он вынуждено находился ещё месяц. В самый тяжёлый момент они оба оказались по разные стороны баррикады.

— Я знаю, что он скорбит. Но у него есть служба, и он должен заботиться обо мне. – классическое распределение ролей в семьях Рейха – женщина, занимающаяся материнством и домом, а также мужчина, который обеспечивает и защищает их, несмотря ни на что.

— Вы с мужем говорите о вашем сыне? – в какой-то момент Хелен осознала, что после смерти Томаса они не говорили о нём, они обсуждали, как им поступить дальше, но так и не вспомнили тот день, когда его забрали у неё, и она ничего не смогла с этим поделать.

— Не обо всём. Некоторые темы слишком деликатны. – ей не хотелось выставлять Джона в негативном аспекте, это было бы неправильно после всего, но Освин сделала определенные пометки себе в блокнот.

— И поэтому Вы здесь. Расскажите мне о Томасе, о Вашем сыне.

— С чего бы мне начать? – столько мыслей и воспоминаний, отголосков прошлого закружилось в голове, что она растерялась и прикусила губу от нервов.

— С того, как все зародилось. Давайте начнём с вас двоих, родителей Томаса. Расскажите мне, как вы познакомились и зародились ваши чувства. Не стоит описывать всё, нет, просто расскажите, когда поняли, что влюбились в него. – Хелен ощутила сильную усталость во всём теле, а потому полностью легла на диван, стараясь расположиться максимально удобно, а другими руками сжимала подушку, прижимая к груди. Она замолчала, ей понадобилось время, для того чтобы всё обдумать. Доктор Освин не торопила её, наоборот, раз миссис Смит начинала думать головой, то они двигались в верном направлении. А затем она засмеялась, так кратко и мимолетно, но они обе это заметили. Пожалуй, для Хелен это был первый раз, когда она не просто улыбнулась, а засмеялась, после смерти сына.

— Знаете, я никогда не была похожей на других девочек. Не была худой и слабой, сколько я себя помню всегда была полной, но при этом сильной. Это не было связано с моим питанием, я осознала это, уже будучи взрослой, здесь действительно виноваты гены. Конечно, это делало меня автоматически мишенью для всех издёвок в школе как со стороны девочек, так и мальчиков. Поэтому я предпочитала компанию книг людям. С Джоном я познакомилась в последнем классе, его семья переехала так стремительно в наш город. Появление нового мальчика в школе всегда было ярким событием для девочек. Все пытались заполучить его внимание, но он приехал почти к экзаменам и это стало большой проблемой для него. Помню, что помогла ему в библиотеке, а за это он защитил меня в школьной столовой перед хулиганами. За меня тогда впервые в жизни подрались. Джон тоже отличался от всех, да, он был моложе, у него были более длинные и кучерявые чёрные волосы, чем сейчас, но при этом он всё равно выглядел старше своих лет, намного. Мы сблизились на почве того, что отличались от общества, что нас окружало, а когда он поцеловал меня на выпускном, то я поняла, что влюбилась в него. – во время всего своего рассказала Хелен поглаживала своё обручальное кольцо на пальце, ей действительно стало легче, её дыхание наконец успокоилось, а голова перестала раскалываться от этой ужасной пронзающей боли. Она поняла, что не ошиблась, придя к этому доктору, хоть и столь юной, и очаровательной.

***

Быть может Джон и казался со стороны очень жестоким, хладнокровным и расчётливым мужчиной, на самом деле он не был таким. Ему приходилось носить эту маску для того, чтобы защитить свою семью, ради неё он пролил столько крови и прольёт её вновь без раздумий, лишь бы они были в безопасности.

Смерть Томаса очень сильно пошатнула его, как и его девочек, но особенно сильно это ударило по взаимоотношениям с Хелен. Его супруга стала другой, совершенно. Находясь в одной комнате, он чувствовал, какая сильная между ними теперь была пропасть, смотря в некогда самые любимые глаза, искрящиеся счастьем, сейчас он видел лишь её полное и тотальное разочарование в себе. Он скучал по их старой жизни, по той, какой счастливой и в своей степени беззаботной она была. Сейчас же всё ускользало сквозь его пальцы, он чувствовал это и так отчаянно не хотел.

Знаете, почему их брак с Хелен смог выстоять самые тяжелые моменты? Потому что ещё совсем юными они пообещали друг другу говорить только правду, какой бы тяжёлой и горькой она не была. Но сейчас всё было иначе. У неё появились секреты от него. Хелен невозможно было найти дома, она постоянно где-то была, передав полностью заботы по дому и детям на помощницу Бриджет. Сначала Джон не придавал этому особого значения, предполагая, что она гуляет, нуждаясь в своём личном пространстве, но, когда она стала отдаляться и от девочек, он решил предпринять свои собственные меры по контролю.

Оберстгруппенфюрер установил слежку за своей супругой в течение недели, чтобы понять закономерность её прогулок. Каждый её день был абсолютно разным за исключением одной детали – ровно в полдень она посещала одно офисное здание и покидала его после трёх часов дня. По наведённым справкам он узнал, что там заседает доктор Освин, новый психиатр, который прибыл по программе обмена. С этим надо было разобраться и в ближайшее время, пока Хелен не натворила других глупостей.

Мистер Смит прибыл по указанному адресу за час до того, как должна была там быть его супруга. Ему казалось, что этот вопрос он решит быстро, но и понятия не имел, как глубоко заблуждался насчёт этого.

Кабинет доктора Освальда находился на последнем этаже, а потому, он поднялся туда вместе со своим доверенным лицом Эрихом Райдером. Когда двери раскрылись, то они прошли к двум девушкам, которые были явно удивлены таким гостям в это утро.

— Дамы, я оберстгруппенфюрер Смит и мне незамедлительно нужен доктор Освальд. – он передал Эриху свой портфель, а дамы мрачно переглянулись и глубоко вздохнули.

— Проходите в кабинет, сэр, доктор Вас сейчас примет, а Ваш компаньон пока может отведать нашего замечательного кофе. – Джон кивнул в знак согласия и расстегнул на себе пиджак, указывая головой, чтобы Эрих подождал его здесь, а сам прошёл внутрь, куда его пригласили. Джулианна осталась наедине с гостем, улыбаясь ему и начиная заваривать кофе.

— Присаживайтесь. – Освин закрыла за ними дверь и указала своему гостю на кресло, что было напротив её стола.

— Полагаю, Вы пришли из-за своей супруги – Хелен Смит, не так ли? – найдя личную карточку пациентки, Освин прошла к столу и присела за него, раскрывая и изучая вновь свои пометки, что сильно удивило Смита.

— Мисс, а Вы…? – оторвавшись от бумаг, она ухмыльнулась, Боже, как неловко ведь вышло. Неужели ей постоянно придётся объясняться со всеми?

— Я та, к кому Вы пришли, сэр. Я и есть доктор Освальд. Но Вы можете звать меня Кларой. – это очень сильно рассмешило мистера Смита, что удивило девушку, а потому она мрачно и в недоумении посмотрела на него, облокачиваясь на спинку своего кресла.

— Я для Вас шутка, мисс? – улыбаясь, он прислонил руку к губам и приподнял свои брови, смотря на эту маленькую девчонку, сколько ей лет то было, быть может чуть старше его собственных дочерей.

— Отнюдь, сэр, я не привыкла шутить, когда ко мне в офис заявляются два высокопоставленных служащих СС. – серьезный взгляд этой девушки убедил его в том, что она не играла с ним сейчас в игры. Пожалуй, стоит признаться, он оказался удивлён.

— Понимаю. – он поджал губы и глубоко вздохнул, а затем стал стучать пальцами по своему подлокотнику. Клара взглянула на часы, чьё тиканье разрывало то молчание, что повисло между ними.

— Если Вы хотите и дальше молчать, то думаю мы столкнёмся с Вашей женой, которая приедет ко мне через полчаса. – Джон перевёл свой серьёзный взгляд на часы и лишь коротко угукнул, ведь, действительно, время здесь проходило очень быстро. Интересно.

— Что ж, говоря о Хелен, она больше не будет приходить к Вам на сеансы. – в его голосе не осталось и капли того веселья и даже забавы, которую он излучал несколько мгновений назад.

— Кто же это сказал? – Клара закрыла личное дело миссис Смит и демонстративно убрала его к себе в стол, закрывая ящик на щеколду.

— Я. – он указал на себя одной рукой и стал рассматривать внимательно кабинет, подмечая все детали. Он был довольно уютно обустроен, хоть и был маленьким, здесь было очень много наград, а также и фото самой доктора Освальд с различных научных мероприятий.

— Это невозможно, сэр, решение о прекращении сеансов принимает сам пациент или же его доктор, а не третье лицо. – признаться, честно, подобное поведение оберстгруппенфюрера начинало выводить из себя. Клара и не думала проявлять к нему неуважения, но она не была гражданкой Рейха, она относилась к юрисдикции Японии, и он не мог так с ней разговаривать.

— Кажется, Вы не поняли, чья жена у Вас наблюдается, мисс. – строптивая и непослушная девчонка, это заставило его широко улыбнуться.

— Кажется, Вы не понимаете, какие серьезные проблемы у Вашей супруги, сэр. – это было слишком очевидной ситуацией – сильный мужчина и слабая женщина, классическая картина семейного устоя Рейха, но по многочисленным рассказам Хелен у Клары сложилось иное мнение о Джоне, поэтому ей было интересно к чему же всё это приведёт.

— Вы услышали меня, мисс. Мой приказ Вам ясен? – Джон встал со своего кресла и внимательно на неё взглянул, оперевшись на её стол. Клара не выносила, когда на неё смотрели сверху вниз, а потому тоже встала, опираясь на стол со своей стороны. И всё равно он был гораздо выше неё.

— Разумеется, оберстгруппенфюрер. Но боюсь сообщить об этом Вам придётся супруге лично. – такая маленькая, но такой острый язык. Как же сильно отличалась Япония в плане воспитания людей от Рейха, им это ещё предстояло устранить. Джон вышел из кабинета и это заставило Эриха отвлечься от приятной беседы с Джулианной и вернуть ей уже пустую чашечку кофе. Смит молча направился к лифту, а тем временем Клара вышла из кабинета и облокотилась на стену, улыбаясь.

— Всего доброго, оберстгруппенфюрер. – Джон зашёл в кабину лифта вместе с Эрихом и кивнул мисс Освальд в ответ, а та засмеялась и помахала ему рукой, наблюдая за тем, как закрывались двери лифта. Джулианна смогла расслабленно выдохнуть, а затем она посмотрела на доктора.

— Мэм, Вам не страшно? – Клара подошла к ней и улыбнулась, принимая чашечку заваренного кофе.

— Чего мне бояться, Джулианна? Вот увидишь, это начало нашей истории со Смитами, а не её конец. Сейчас нам нужно работать. – доктор Освальд подмигнула ей и ушла к себе в кабинет, ведь миссис Смит не была её единственным пациентом. Она была уверена, что Хелен к ней сегодня не попадёт, а значит нужно было сдвинуть клиентов вперёд.

— Эрих, езжай в офис, я подъеду через пару часов сам. Ещё мне нужно самое полное досье на Клару Освальд. – Эрих уехал на их машине в полном одиночестве, а Джон ждал свою жену около офиса. Он закурил и стоял у дерева, всматриваясь в местность вокруг, сегодня была хорошая солнечная погода, он не любил такую, от неё ему всегда на душе становилось противно. Клара подошла к окну, где увидела мистера Смита за сигаретой, эта картина показалась ей довольно интересной, а потому она застыла и стала рассматривать его. Надо же, он был словно на картинке с телевизора, где его показывали – в такой ж приталенной одежде, подчеркивающей его сильную фигуру, кучерявый, с лёгкой сединой в своих чёрных волосах, острые скулы, а самое главное эти большие грустные глаза.

— Джон. – из некого транса его вывел голос супруги, который раздался за его спиной. Она так была удивлена видеть его здесь.

— Хелен. – потушив сигарету о землю, он растоптал её и убрал свои руки в карманы, строго на неё смотря. Она так сильно не любила этот его взгляд, потому что в такие моменты боялась его.

— Что ты здесь делаешь? – он лишь ухмыльнулся и обернулся назад, смотря наверх, где увидел мисс Освальд, наблюдающую за ними.

— В машину. Сейчас же. – протянув одну ладонь вперёд, он велел таким образом Хелен отдать ему ключи, что она и сделала, а затем молча прошла обратно. Джон помог ей сесть внутрь, затем сел за руль и закрыл двери изнутри.

— Куда мы, Джон? – обеспокоенно произнесла Хелен, пристёгиваясь, как ей и велел Джон.

— Домой, Хелен, домой. – заведя машину, он выехал на дорогу, уезжая прочь от офиса доктора Освальда. Всю дорогу они молчали, конечно, она пыталась что-то сказать, но он одним взмахом руки продемонстрировал, что беседовать с ней будет только дома.

Бриджет не было дома, как и девочек, они сейчас были в магазине, а значит они могли спокойно побеседовать. Смиты поднялись в свой дом, и Джон прошёл в гостиную, разворачиваясь к жене, раскрывая руки в недоумении.

— Теперь рассказывай абсолютно всё, что я должен был узнать от тебя лично, а не подобным образом! – да, он был зол на неё, он очень сильно был на неё зол, потому что для него самого Хелен всегда была той, на кого он мог опереться в своей опасной работе, сейчас же её действия могли дискредитировать их всех.

— Ты ведь и так всё знаешь, Джон. Да, я хожу к психиатру, да, я делаю это давно. – она чувствовала себя в какой-то степени виноватой перед ним, поэтому она говорила тихо, пытаясь совладать с эмоциями.

— Когда ты стала такой, Хелен? – подобный вопрос супруга опешил её и она в недоумении на него взглянула.

— Мы клялись друг другу, что не будем лгать, несмотря ни на что, а ты не просто лгала, Хелен, ты отстранилась от нас, своей семьи. Я понимаю, честно, что ты отстранилась от меня, ведь ты винишь меня в смерти Томаса, хоть и не говоришь это вслух, я вижу это в твоих глазах, ощущаю в твоих действиях, ведь ты становишься такой напряженной. Но почему страдают девочки, Хелен? Они потеряли своего брата, а теперь потеряли и мать. Им не хватает тебя. – Джон отвёл в сторону свой взгляд и облизнул пересохшие губы, рядом с ней он не мог контролировать свои чувства и эмоции, как это делал на работе.

— Ты не единственная, кто потеряла Томаса, Хелен, не единственная. Ты думаешь меня не тошнит, когда я вижу его везде в качестве пропаганды Рейха? Считаешь я желаю идти на премьеру фильма, который поддерживает Берлин, вновь и вновь напоминая мне о том, что я провалился и не смог его защитить? Он умер верный своим убеждениям, сильным, красивым, молодым человеком, героем. Вот что с ним произошло. – глубоко вздохнув, он сложил ладони вместе, будто молился и поднёс к лицу, прикрывая на миг глаза, ему было очень тяжело ей это все говорить.

— Джон… – Хелен вытерла слёзы, что катились по щекам, она чувствовала себя сейчас словно провинившийся ребёнок перед родителем, и ей это не нравилось.

— Ты хоть представляешь, как я люблю тебя, Хелен? Как люблю наших дочерей? На мне лежит ответственность за вас всех, я больше не позволю причинить вам боль, но как мне это сделать, если ты сама предоставляешь нашим врагам такой карт-бланш на действия против нас? – она медленно подошла к нему и уткнулась своим лбом в его, шепча, как сильно ей жаль, это было чистой правдой, ей было очень жаль, что она огорчила его.

— Я должен мыслить очень чётко. Никаких ошибок больше, Хелен. И мне жаль, но ты не можешь продолжать общаться с доктором Освальд, ты меня поняла?

— Да, да, поняла… - он крепко обнял супругу, прижимая к себе, а она обняла его в ответ, всхлипывая. Он пытался её успокоить и поцеловал в шею, поглаживая по волосам. Он прекрасно понимал, что она пережила за эти месяцы, но сейчас они оба не могли позволить себе быть слабыми, на кону была жизнь их малышек. Джон отстранился и обхватил её лицо двумя ладонями, поглаживая по щекам.

— Сейчас всё закрутилось настолько, что ты мне нужна рядом как никогда раньше, Хелен.

— Я никуда не денусь. – он улыбнулся ей и поцеловал нежно в лоб, после чего ещё несколько мгновений смотрел на неё.

— Мне нужно на работу. Вернусь к ужину. – Джон глубоко вздохнул и отошёл от жены, направляясь к лифту. Она развернулась и лишь молча смотрела на него, а он поджал губы, не сводя с неё своего взора ровно до тех пор, пока их не разделили двери лифта.

***

Наверное, больше всего на свете Джон мечтал, чтобы вся эта пытка закончилась. Страна, которой он служил, делала всё, чтобы добить его ещё сильнее. Рейх не щадил никого, брал всё, что мог, до последней капли, словно настоящий паразит.

Он обещал супруге, что они уедут сразу же, как только выдастся возможность, а до этого они должны изображать из себя верных и гордых граждан Рейха. Хелен изменила немного свой стиль к этому событию, освежила причёску, сделав себе рваную чёлку, чем сразу же напомнила ему мисс Освальд, но он не сказал ей об этом, лишь похвалил эксперименты со стилем. Более того, она вновь вернулась к красной помаде, но он отметил смену оттенка, теперь она не была такой яркой и броской, скорее более темной и холодной, что вновь наводило его на мысли об образе мисс Освальд, как и чёрные растушёванные стрелки на верхнем и нижнем веке. Эта маленькая девушка определенно знала, как привлечь к себе внимание.

Джон должен был соблюсти определённые меры протокола, совершая разговоры с высокопоставленными лицами, в том числе и с мисс Николь Дормер, которая и была режиссёром фильма об их сыне, вот только такая инициатива не понравилась Хелен и она демонстративно оставила мужа, удаляясь в другую часть зала, беря с собой алкоголь.

Когда Смит смог наконец освободиться от всех этих формальностей, он подошёл к супруге и неприятно удивился, обнаружив, что она беседовала с их общей знакомой, которой он явно был не рад.

— Мисс Освальд, какая неожиданность. – девушка развернулась на голос оберстгруппенфюрера и улыбнулась ему, допивая своё шампанское и кивая, наблюдая, как он подошёл к своей супруге и приобнял её, целуя в висок.

— Не знал, что Вас пригласили.

— Да, я так понимаю это был дипломатический шаг для поддержания мира с Японией. – девушка допила своё шампанское и слегка повертела бокал, вручив его после официанту. Её стиль полностью отличался от всех остальных девушек, ведь она будто прибыла с самой жаркой вечеринки Фицджеральда и его любимого Гэтсби – чёрное платье с огромным количеством вышитых геометрических золотых фигур, снизу переливающееся миллионами огнями из-за своей распущенности. Руки были украшенными высокими до локтя чёрными перчатками, поверх которых были одеты огромные кольца. Прямое каре с зализанной и заколотой непослушной челкой, та самая красная помада и чёрные стрелки, об этой девушке говорили многие, что не могло уйти из его взора.

— Что ж, позволю себе украсть у Вас мою супругу. Всего доброго. – сжав крепко ладонь своей супруги, он поднёс её к губам и поцеловал, сказав, что любит её, а затем повёл Хелен к их столу, ведь с минуту на минуту должны были начать показ фильма. Миссис Смит лишь растерянно посмотрела на Клару, которая уверила её своим взглядом и улыбкой, что всё в порядке, проходя к собственному столу.

Этот фильм оказался еще хуже, чем Клара могла его себе представить, в какой-то момент она ощутила настоящий приступ тошноты, что подступил к горлу, и который пришлось подавить бокалом шампанского. Действительно, теперь она отчётливо понимала реакцию Хелен на эту мисс Дормер, да она бы сама пристрелила бы её при первой возможности. Когда показ фильма завершился, то чета Смит встала и улыбнулась всем на их бурные аплодисменты, хоть и была эта улыбка настоящей фальшью.

Джон сдержал слово, данное Хелен, и при первой возможности они собирались уже покинуть показ, как вдруг на личной беседе с миссис Смит настоял сам рейхсмаршал и оберстгруппенфюрер никак не мог на это повлиять, он лишь остался ждать супругу снизу у машины. Он был на нервах и хотел закурить, но кажется оставил все сигареты дома.

— Угоститесь, мистер Смит? – услышать женский голос холодным октябрьским вечером на улице было для него неожиданностью, особенно потому, что он узнал его сразу. Как его можно было не узнать?

— Мисс Освальд, и как Вам удаётся быть во всех местах сразу, поражаюсь. – он ухмыльнулся и подошёл к ней, она пряталась за каркасом крыши здания у стены в углу, покуривая сигарету, прикрывшись своим чёрным длинным пальто почти с её весь миниатюрный рост.

— Считайте это моим секретом. – она вновь предложила ему сигарету, и он принял её, поблагодарив, а она зажгла спичку, ведь никогда не прикуривала от зажигалок, вкус был не тем.

— Женщине не стоит курить, она ведь будущая мать.

— Как и мужчинам, ведь детей делаете вы. – он засмеялся громче, чем нужно было и тут же умолк, выдыхая дым в сторону, нервы давали слабину уже.

— Я уже стар для новых детей. А вот Вы молоды. Сколько Вам лет, Клара? – девушка улыбнулась ему и склонила голову в сторону, чтобы выдохнуть дым от своей сигареты не ему в лицо, это ведь было крайне невежливо, в свою же очередь он отметил, что её сигареты были довольно крепкими для женщины.

— Мне 28 лет, оберстгруппенфюрер. И о моих детях можете не беспокоиться, их просто не будет. – Клара докурила свою сигарету и потушила её об землю, раздавив каблуком, ей уже было пора возвращаться, да и их не должны были видеть вместе.

Он позволил ей отойти и сам облокотился о стену, к которой она прислонялась, докуривая собственную сигарету и наблюдая, как она уходит, но вдруг она остановилась и прикусила собственные губы, обращаясь к нему.

— Вы не виноваты в смерти Томаса, оберстгруппенфюрер Смит, как бы сильно не пытались все убедить Вас в этом. Он не вдохновился Вашим примером, желая быть достойным Вас сыном, нет, он просто стал жертвой этой машины, как и все мы. Мне жаль, ведь и Вы потеряли своего сына, сэр. – девушка сразу же убежала обратно в здание, а Джон опустил свой взгляд вниз, переваривая её слова в своём сознании. Пожалуй, она была первой, кто выразил ему свои соболезнования в связи с кончиной Томаса, а не выражал восхищение его поступком.

Хелен спустилась почти сразу после этого и поэтому они наконец могли вернуться домой. Она была благодарна мужу за эту возможность. Они оба сели на заднем сиденье, пока их отвозил шофёр, от выпитого шампанского она расслабилась, а усталость взяла своё и она уснула на его плече, а он крепко сжал её руку в своей, всматриваясь в окно.

Приехав, он взял свою сонную жену на руки и молча внёс её в апартаменты, проходя в спальню, где аккуратно уложил на кровать, а она остановила его, взяв за руку, когда он захотел отойти.

— Спасибо… – он улыбнулся ей и присел рядом на кровать, целуя её ладонь и поглаживая.

— Я думал ты уже спишь, ты устала. – её глаза почти не открывались, она говорила всё это из последних сил, будто в полудрёме, отчего на его лице появилась лёгкая улыбка, он вновь чувствовал, что способен её защитить, по крайней мере её сон сейчас.

— Как и ты, Джон. – Хелен прекрасно знала своего мужа и видела, как сильно он устал, и речь шла далеко не о физической усталости, вот только она ничем помочь не могла.

— Всё хорошо, я справлюсь. Расскажешь, что тебе сказал рейхсмаршал? – лишь об одном упоминании этого мужчины она помрачнела и недовольно захныкала, усаживаясь на кровати и разбирая собственную причёску, а он, молча за ней наблюдал, их освещал только свет луны с улицы.

— Ничего особенного, выразил благодарность за воспитание такого гражданина Рейха. Это был настоящий фарс чтобы задеть тебя. Джон, что-то ведь происходит, мне кажется он хочет тебя устранить. – подсев ближе к своей супруге, он аккуратно погладил её по плечам и провёл одной рукой сквозь её волосы, зарываясь в них пальцами, а затем наклоняясь, и лицом, вдыхая их аромат.

— Ни он первый, ни он последний, Хелен. Уже поздно, нам надо поспать. – она закивала и встала с его помощи с кровати, она хотела самостоятельно раскрыть молнию сзади, но ничего не вышло.

— Позволь мне помочь. – поднявшись с кровати, мужчина медленно подошёл к супруге и резким движением раскрыл молнию, что застряла в платье, помогая супруге выбраться из этого плена. Наряд упал к её ногам, полностью обнажая женщину, ведь помимо трусов на ней больше ничего не было из-за особенного платья с сильным корсетом и глубоким декольте. Хелен развернулась к Джону и стянула с него его пиджак, а затем и все эти дурацкие награды, и нацистскую символику, а он молча наблюдал за ней, придерживая за талию, ведь не понимал, чего она добивалась.

— Джон, мне правда нужно вернуться к доктору Освальд, я увидела её сегодня, мы поговорили совсем немного и мне правда стало намного легче. – тяжёлый вздох вышел из его груди и он осуждающе посмотрел на супругу, ведь они уже об этом говорили и она уверяла его, что всё поняла.

— Хелен, нет…

— Прошу тебя, Джон, обещаю, что буду говорить только о Томасе. – сколько надежды было в её глазах лишь при упоминании возможности общаться с доктором Освальд, сегодня он сам убедился в том, что её манера речи отличалась от людей Рейха, но это всё ещё было опасно.

— Позволь мне подумать об этом, хорошо? – она кивнула и поцеловала его коротко в губы в знак благодарности, а он прикрыл глаза от этого. Джон всегда был очень страстным мужчиной, но ввиду последних событий, что произошли в их семье, ему необходимо было быть ещё и чутким, а потому он ни на чём не настаивал, старался беречь её. Именно потому он сделал шаг назад и достал из-под её подушки шелковую ночнушку, облачая супругу в неё, после чего поцеловал в шею и велел ей ложиться спать, пока он самостоятельно продолжил раздеваться. Хелен не стала с ним спорить, а просто легла в постель, обнимая подушку и прикрывая глаза. Она уснула очень быстро, поэтому, когда Джон присел на кровать со своей стороны, она уже крепко спала. Тяжело вздохнув, он укрыл её хорошо одеялом, чтобы она не замёрзла и поцеловал в висок, укладываясь рядом с ней и обнимая. Ему было очень важно, чтобы Хелен скорее оправилась и вернулась к нему. Если для этого нужно было позволить ей сеансы с доктором Освальд, он готов был это сделать, но отныне будет держать ситуацию под контролем.

***

— Доктор Освальд, к Вам прибыл оберстгруппенфюрер Смит, настаивает на встрече с Вами. – Джулианна потревожила её столь неожиданным посланием через селектор. Признаться, честно, она совершенно не ожидала на подобную встречу этим утром, ведь ещё вчера они пересекались, и он был явно не рад видеть её, а сейчас приезжал сам к ней так рано.

— Пусть заходит. – Клара встала со своего кресла и пошла навстречу мужчине, который вошёл к ней в кабинет и закрыл за собой дверь. Она протянула ему руку, и они пожали её друг другу, после чего девушка пригласила его расположиться в кресле напротив своего стола, возвращаясь к своему месту.

— Чем я обязана, оберстгруппенфюрер, Вашему неожиданному визиту? – Клара предложила ему сигары, но он отказался, поблагодарив её. Он заметил, что сегодня её волосы были длиннее, чем вчерашнее экстремально короткое каре, видимо это была прическа, довольно умело сделанная, стоило это отметить. Сейчас же её волосы доходили почти до груди, они были абсолютно одной длины, но с рваными концами, как и эта ужаснейшая чёлка, как можно было с ней ходить, она же постоянно бросалась в глаза и мешала.

— У меня что-то на лице, сэр? – её вопрос вывел его из раздумий, и он лишь отрицательно закивал, ухмыляясь.

— Нет, просто Вы мне кого-то очень напоминаете, но я не могу вспомнить кого. – и это было чистой правдой, с момента, как он её увидел, его не покидало ощущение, что они уже были знакомы и даже больше, но это было невозможно, ведь мисс Освальд никогда не была в Рейхе до этого.

— Возможно мы виделись в прошлой жизни. – Джон лишь ухмыльнулся и перевёл взгляд на своё обручальное кольцо, убеждая себя вновь и вновь, что делает всё на благо своей семьи.

— Я хотел лично Вам сказать, что моя жена продолжит свои сессии по психоанализу. – подобное заявление оберстгруппенфюрера удивило её, что она не смогла скрыть, отчего её густые и даже чересчур тёмные брови для её лица в изумлении приподнялись вверх.

— Что ж, я очень рада это слышать, сэр. У неё замечательный прогресс. – Клара прислонилась к спинке стула и наклонила голову в сторону, всматриваясь в свой шкаф, что был позади него, ведь она не избавилась от личного дела миссис Смит.

— Хорошо. Это хорошо. – что ж, если эти сеансы правда смогут вернуть Хелен поскорее к нему, то пусть занимается, но есть определённые условия.

— А теперь послушайте, уверен, мне нет нужды говорить Вам, что моя жена за последнее время через многое прошла.

— Разумеется, сэр.

— Я бы хотел, чтобы ваши встречи ограничивались обсуждением нашего сына Томаса, а именно её горем по его кончине. Если она отклонится от темы, я надеюсь, Вы направите её обратно. К обсуждению нашему сына. Всё, что она скажет о Томасе должно остаться между вами. Врачебная тайна в отношениях врача и пациента, не подлежащая разглашению. – все эти его расписания о том, как себя должна была вести Клара уже начинали её раздражать. Она же не лезла в военное дело и не говорила ему, как управлять армией, с чего он взял, что имеет право указывать ей на то, как именно должны были проходить её сеансы.

Оберстгруппенфюрер, зачем Вы всё это говорите мне сейчас? Вы сомневаетесь в моей профессиональной пригодности и способности на самом деле помочь Вашей жене?

— Я уверен, Вы знаете, что есть люди, которым было бы весьма интересно узнать, что Вы лечите мою жену. Те, кто готов неплохо заплатить за любую информацию, которую она может неосознанно сообщить Вам. – так вот в чём было дело, меры предосторожности, которые он соблюдал, дабы обезопасить свою семью с использованием своего служебного положения, довольно интересно.

— Понимаю.

— Я попытаюсь Вам разъяснить. Если у меня когда-либо возникнут причины заподозрить, что Вы не оправдали доверия, которое я на Вас возлагаю, Вы и Ваша семья пожалеете об этом. Вы понимаете? – теперь же пошли угрозы, причём даже не скрытого характера, что заставило Клару лишь широко улыбнуться ему в ответ и пожать плечами, ей не оставалось ничего другого.

— Разумеется, сэр.

— Хорошо. – он встал со своего места и улыбнулся ей, протягивая ладонь для рукопожатия, которую она приняла. Доктор Освальд имела сильную хватку, что сразу же отметилось в сознании оберстгруппенфюрера.

— Что ж, значит, мы договорились. Большое спасибо, что приняли меня без промедления, за Вашу верность и благоразумие, я Вам очень признателен. Можете звонить мне в любое время. – попрощавшись, он стремительно вышел из кабинета, а в этот раз Освин не вышла его провожать, лишь закатив глаза и усевшись обратно в своё кресло, она закурила, глубоко затягиваясь и выдыхая. Всё это было очень интересно для неё, мистер Смит оказался более проблемным чем его жена, кто бы мог подумать.


========== Доброта - это новая норма. ==========


— Сэр, дело, которое Вы просили. – Эрих вошёл в кабинет оберстгруппенфюрера и вручил ему папку с документами.

— Спасибо, Эрих. Меня не беспокоить. – когда дверь закрылась, то Джон удобнее расположился в своём кресле и закурил, внимательно рассматривая папку, которая была довольно тоненькой.

— Что ж, Клара Освальд, пришло время выяснить, кто же ты на самом деле. – Рейх собирал довольно быстро и оперативно информацию обо всех, кто находился в стране, здесь не было никаких секретов, к тому же на неё найти информацию было довольно легко.

Клара Освин Освальд, родилась 23 ноября 1914 года в столице Японской империи, Токио. Единственный ребёнок в семье. Мать – Элли Освальд, урожденная Равенвуд. Всю жизнь была домохозяйкой. Умерла в возрасте 44 лет. Дэйв Освальд – психиатр, переехавший в Японию вместе со своей женой после окончания вуза по программе обмена стажёрами. Умер в возрасте 50 лет. По следам своего отца Клара обучалась в медицинском вузе. Боже, да она ещё и отличницей в школе была, как педантично. Несколько поколений семьи Освальд имело только чистые арийские корни. Надо же, мисс Освальд была замужем за молодым юношей, которого звали Альберт Кобургвуд, ушёл на войну в 1939 году, известие о смерти пришло в 1940 году. Непроизвольно в его сознании всплыли те слова, которые она говорила о том, что у неё не будет никогда детей. Пазлы начинали складываться в единую картину. Также в его распоряжении теперь был полный распорядок жизни этой девушки поминутно. Его позабавило, что она ходила здесь на занятия айкидо. Такая маленькая, а уже хотела драться. Более того, перед ним было очень много её фотографий, со времён школы, и до нынешних времён. Она была красивой девушкой, этого нельзя было отрицать, особенно его цепляли её карие глаза, в них было то, что он не мог объяснить. Клара Освальд была девушкой-тайной, которую ему предстояло разгадать.

***

Две недели спустя.

— Доброе утро, папочка. – радостный возглас его любимых малышек поднял настроение Джону в это дождливое утро, и он улыбнулся им, слегка наклонив голову.

— Доброе утро, девочки. Приятного вам аппетита. – мужчина совершенно не мог справиться со своей новой формой, что заметила Хелен, которая принесла апельсиновый сок.

— Доброе утро, любимый. – от этого высказывания он замер и недоверчиво посмотрел на неё, разливающей напиток девочкам.

— У тебя такой бравый вид, Джон. – женщина подошла к нему и стала помогать, отчего он убрал руки в карманы брюк, наблюдая за ней, не веря в какой-то степени своим глазам, ведь его жена улыбалась, по-настоящему, он так давно этого не видел. Девочки же тихо наблюдали за всем со стороны, улыбаясь.

— Бравый? Это вряд ли. – Джон не любил их форму, однако Рейх настаивал на безупречном виде своих офицеров, ведь они были лицом непоколебимости их империи, такие же сильные и решительные как их фюрер.

— Ты самый бравый мужчина из тех, кого я знаю, и всегда таким был. – закончив с его нарядом, она слегка потянула его к себе за пиджак и поцеловала в губы, отчего девочки сразу неодобрительно запищали, говоря им, чтобы они нежились не у них на глазах. Джон положил руку на талию своей супруги и ответил ей на поцелуй с удовольствием, смягчившись полностью.

— Пойдём за стол. – Хелен взяла его за руку и подвела к завтраку, который он оценил с неким присвистом, такого праздничного торжества давно не было.

— Где Бриджет? – действительно, он не видел их помощницу сегодня, с самого утра здесь на кухне порхала Хелен.

— Заболела. Боюсь вам придётся довольствоваться моей стряпнёй. – Джон сел во главе стола и сразу же принялся за трапезу, ведь здесь так чертовски вкусно пахло. Он приподнял брови, взглянув на своих дочерей, отчего те сразу же поторопились похвалить маму.

— Ты отлично готовишь, мама.

— Да, яичница вкусная.

— Спасибо, Дженнифер. Спасибо, Эми. – Хелен налила крепкий чёрный кофе супругу, а затем велела девочкам собирать учебники в школу, при этом не позволив ничего убрать со стола, она собиралась этим заняться сама. Девочки убежали, а Джон остановился на мгновение и потом сжал в своей ладони руку Хелен, поднося к губам и целуя крепко тыльную сторону ладони.

— Как в старые времена. – он сам улыбался сейчас, ему очень сильно не хватало таких моментов, которые раньше составляли их жизнь. Семейный уют, любимая жена, прилежные дочери, они были его источником сил в этой войне.

— Думаю, после школы, я прогуляюсь с девочками в парке, съедим мороженое. – Джон продолжил есть с аппетитом, лишь подняв на неё свой подозрительный взгляд. Неужели его Хелен наконец вернулась к нему?

— Хорошо, им понравится. Но ты не должна этого делать, если тебе нехорошо. – сейчас самое главное было поддержать её, показать, что она не одна, а самое главное, чтобы она не чувствовала на себе обязанность делать всё это, ему хотелось, чтобы Хелен делала это потому, что ей самой этого хотелось, а не ввиду своих обязанностей как жены оберстгруппенфюрера и матери умершего сына-героя Рейха.

— Нет, думаю, я справлюсь. – Хелен налила и себе кофе, после чего улыбнулась супругу и отпила свой напиток, а он тем временем утвердительно лишь закивал, подтверждая собственные мысли в голове.

— Ты на сегодня записана к доктору Освальд? – конечно, столь стремительные изменения в Хелен были определённо заслугой Клары. Его жена перестала пить, затем и принимать свои глупые таблетки, постепенно у неё наладился режим сна, а теперь она и вовсе возвращалась в жизнь своей семьи. Как ей это удалось? Надо было заскочить к ней, определённо.

— Да. Я все успею. – Джон закончил трапезу, после чего поднялся со своего места и поблагодарил супругу за столь удивительное утро, оставив мимолётный поцелуй в шею, после чего поторопился на работу. У него было очень много дел, особенно в связи с интересом рейхсмаршала в его фигуре.

***

— Как Вы себя сегодня чувствуете? – Хелен расположилась на столь уже привычном для себя коричневом кожаном диване, обнимая подушку, при этом выпивая вкусный крепкий кофе, которым её угощала доктор Освальд, расположившаяся в кресле напротив, как всегда, в компании ручки и блокнота.

— В своей тарелке. – с некой легкостью произнесла женщина, взяв небольшую сладость, которая так привлекла её своей кокосовой присыпкой.

— Как именно? – в психоанализе самым важным элементом являлось предоставление пациенту возможности говорить как можно больше, раскрывая тем самым столько деталей, сколько он себе и вообразить не мог, освобождая тем самым свою душу.

— Хорошей женой. Хорошей матерью. Счастливой. С утра я приготовила завтрак для семьи. Девочки и Джон были очень рады.

— Важно чувствовать себя полезной и нужной. – Клара сделала небольшие пометки о результатах их эксперимента, после чего сразу вернула свой взор на пациентку.

— Да.

— Пока Вы в таком настроении, поделитесь ещё одним воспоминанием о Томасе? Например, из детства. – Клара выстраивала очень медленно, словно звенья цепи, воспоминания Хелен о собственном сыне, она придерживалась теории, что нельзя делить свою память на хорошие и плохие моменты, всё должно быть в балансе, счастье и боль, иначе никак. Миссис Смит задумалась о том, каким же отрывком памяти поделиться на этот раз, ведь внутри было очень спокойно сейчас.

— Да, когда я родила Дженнифер, я очень волновалась, ведь целых три года у меня был только Томас, мой милый маленький мальчик. Жизнь была идеальной. Я не знала, как он отреагирует. Он не до конца понимал моё состояние во время беременности. – Хелен тихо рассмеялась от воспоминаний, как маленький Томас обижался и плакал, когда она уже была не в состоянии брать его на руки и гулять так, и как тут же успокаивался, когда Джон возвращался с работы и исполнял его волю. Их малыш сразу же крепко обнимал отца своими маленькими ручками и жаловался на маму, которая с ним не играла, а Джон всё это выслушивал с улыбкой, каким бы уставшим не был с работы, Томас спасал его душу от всех тех ужасов и крови, что он проливал ради своей семьи, а затем Джон убеждал его, что скоро у него появится братик или сестричка, с которым ему будет очень весело играть, которого он будет защищать.

— И как же он отреагировал?

— Я вернулась из больницы. Джон привёл Томаса в детскую. Томас даже не посмотрел на меня, он подошёл прямо к колыбельке и нагнулся над поручнем, чтобы посмотреть на свою сестру. Он повернулся к нам и сказал: «Смотрите, это моя малышка». – Клара встала со своего места и вручила миссис Смит бумажные платки, чтобы она могла утереть слезы, которые заполонили глаза. Доктор открыла форточку, чтобы Хелен могла дышать полной грудью, ей явно сейчас не хватало воздуха.

— Какое милое воспоминание. – отметила Клара, а женщина вытерла свои слёзы, после чего поднесла салфетку к губам, прижимая крепко к лицу, будто пытаясь спрятаться.

— Дженнифер сообщила мне о том, что Томас идёт на смерть. Она ворвалась на кухню, когда я готовила праздничный обед в честь Джона и сказала, что он какой-то странный. Я сразу же направилась за ним, он стоял на пороге дома и расписывался в бумажке, которую вручили мне. Я ничего не понимала. Последнее, что он мне сказал, так это то, чтобы мы с Джоном гордились им. А затем его забрали те люди в белых халатах. Я пыталась их остановить, но военные не позволяли мне и шевельнуться. Мой крик слышали все соседи, которые вышли посмотреть на то, как сына обергруппенфюрера Смита забирал отдел здравоохранения Великого Нацистского Рейха из-за разновидности мышечной дистрофии. – Клара наблюдала за Хелен, слегка склонив голову, она ощутила, как радость вновь сменилась болью, а самое главное непониманием и в какой-то степени даже ненавистью.

— До того, как встать утром с постели, я составляю в голове список того, что моим троим детям понадобится в школе за день. Потом я вспоминаю, что теперь у меня всего двое детей, а не трое. Я звала его, молила остаться со мной, но он меня не послушал, ушёл на смерть. – женщина убрала в сторону платок и попросила у доктора Освальд сигарету, которую та ей любезно предоставила. Они ещё избавились не от всех вредных привычек.

— Я слышала, что Вы пытались разузнать, как именно был убит Томас, миссис Смит. Зачем? – Клара также присоединилась к ней и зажгла их сигареты от спички, они обе стояли у окна, вслушиваясь в сильный ливень за окном, ощущая запах сырости с улицы, а также привкус горечи от сигареты внутри.

— Каждая мать имеет право знать, как был убит её сын. Мне даже не отдали тело. У Томаса нет могилы. Будто его никогда и не было на этом свете.

— Я с Вами полностью согласна, однако уверена, нет, убеждена, что это знание не принесёт Вам ничего, кроме как сильной агонии внутри. Мы с Вами прекрасно понимаем, какими методами Рейх исполняет свою генную политику. Оставьте эти затеи, миссис Смит, Томаса Вы этим не вернёте, только тревожите его душу этим на небесах. – Клара докурила свою сигарету и потушила остатки в пепельницу, проходя к собственному столу за леденцом, дабы перебить послевкусие во рту.

— Вы верите в Бога, доктор Освальд? – в Рейхе нынешнего времени это было настоящим преступлением, поэтому Хелен даже сначала не поверила ей. Но Клара достала из-под своей кофты крест, который носила, после чего сразу же его убрала.

— Почему это Вас так удивляет? – девушка взяла мятный леденец и положила к себе в рот, а затем с коробочкой подошла к миссис Смит, которая уже тоже прикончила свою сигарету.

— Если бы Бог был, он бы не допустил этой войны, этих смертей. Его нет. – Хелен с благодарностью приняла леденец и внимательно смотрела на маленькую девушку, которая убрала коробку со сладостями на стол и смотрела в окно, дождь начинал стихать.

— Мы часто сваливаем на него наши ошибки, миссис Смит. Бог даровал нам свободу выбора, за наши грехи мы расплачиваемся сами, здесь или после смерти, всему приходит конец.

— За какие же тогда грехи расплачиваюсь я?

— Нет безгрешных, миссис Смит. – на неё это сильно подействовало и она помрачнела, вспоминая их разговор с Джоном, когда та была беременна и у неё обнаружили сильное заболевание, Хелен должна была умереть, но Джон сделал всё, что мог, чтобы спасти её и малыша, так они и оказались в третьем Рейхе, во имя и ради славы которого её муж стал проливать кровь, очень много крови.

— Я просыпаюсь каждое утро и мне грустно, а ещё я злюсь. Это несправедливо. Конечно, я срываюсь, веду себя импульсивно. Я бы просто хотела повернуть стрелки часов назад и многое изменить. – Хелен прошла к дивану и вновь на нем расположилась, провожая Клару взглядом в её кресло.

— Нам всем есть о чем сожалеть. Словах, что мы не сказали, минутах, что не прожили, действиях, которых не совершили. Человек полон раскаяний. Такова наша суть. Но знаете, не будьте так строги к себе. Ваши требования к себе слишком завышены, поэтому, когда Вы порой не в силах их исполнять, Вы впадаете в сильную апатию.

— Просто я так устала. – Хелен спрятала лицо за ладонями, а тем временем Клара присела назад в своё кресло, закинув одну ногу на другую.

— Сколько Вы спите, миссис Смит? – отсутствие сна было одним из побочных действий чрезмерной тревоги, но выписывать ей успокоительное, а тем более снотворное она была не намерена. У доктора Освальд были свои способы воздействия на пациентов.

— Ох, на этот вопрос трудно ответить.

— Ваш супруг не даёт Вам спать по ночам? – такой неожиданный, но холодный вопрос заставил Хелен опешить, отчего она сразу вся напряглась, пытаясь собраться с мыслями.

— Что? Нет. Я… Мы… У нас не было влечения со времён… - от сильного смущения Хелен покраснела и прижала ладонь к губам, сдерживая улыбку, что заставила содрогнуться её уста.

— Вы не думали о том, чтобы возобновить интимные отношения с мужем? Поймите меня правильно, потеря желания встречается нередко, но, я настоятельно рекомендую Вам проявить интерес к этому. – женщина замолчала на некоторое время, погружаясь полностью в своё подсознание. В последний раз они с Джоном были вместе до того, как он сообщил ей о болезни Томаса. После этого им было совершенно не до этого. Она отчётливо помнила все события, которые привели к гибели её маленького мальчика, что сводило её в какой-то степени с ума, ведь человек должен забывать, такова его природа, он не может жить со знанием всего. Тот вечер, когда она в темноте сидела в гостиной их дома после того как провела весь день с Элис, которая была полностью опустошена внезапной смертью абсолютно здорового своего супруга, по совместительству являющегося доктором их сына. Тогда Хелен и узнала, что это Джон убил его, как он уверял её в том, что всё, что он делал, он делал на благо семьи и чтобы их дети были в безопасности. Сделал он это чтобы спасти Томаса, у которого обнаружили неизлечимую болезнь, доктор Адлер собирался доложить об этом, чего Джон не мог допустить. Именно тогда она впервые ощутила страх того, что Рейх заберёт и убьёт её сына, отнимут у них их сына из-за его ранга, иначе бы они забрали их малышек. Джон же уверял её, что никто не заберёт их сына, он этого не позволит, но ему нужно её доверие. И она поверила ему, полностью, согласилась даже на его безумный план по спасению их сына. Просветительская экспедиция в Южную Америку. Они должны были отпустить их сына вместе с классом. Томас должен был полететь в Буэнос-Айрес. А оттуда он отправился бы встретить других из экспедиции, но он не смог бы с ними встретиться, потому что где-то в предгорьях Анд его похитили бы семиты. Для всего мира это выглядело бы как террористический акт высокого профиля, но с Томасом всё было бы хорошо. Он был бы в безопасности. Он смог бы прожить десятилетия. Так ему было бы комфортно, он был бы в безопасности, и никто не смог бы добраться до него. Джон должен был лично возглавлять поиск его и его похитителей. И Хелен, конечно, скорбела бы, как и он. И на публике они не бросили бы попыток вернуть своего сына домой. Но, в конце концов, они потерпели бы неудачу. Это был единственный путь. Безумный план, по которому бы она никогда больше в жизни не увидела бы своего маленького мальчика, хоть Джон и говорил ей иное, конечно, она знала, что он лгал. Но жизнь распорядилась иначе. Их плану не суждено было реализоваться.

— Думаю, если я приложу больше усилий, это будет справедливо по отношению к Джону. – наконец, женщина прервала эту тишину, а её высказывание заставило Клару улыбнуться и отрицательно помотать головой, вставая со своего места и присаживаясь рядом с ней. Как это было типично для семей Рейха, делать все ради защитника, главы семьи, часто при этом хороня себя.

— Хелен, я имела в виду Вас, Ваши потребности, желания. Вы заслуживаете любви и привязанности. – Освин накрыла её руку своей и крепко сжала, улыбаясь, а Хелен выдавила в ответ улыбку, нервно выдыхая.

— Мой муж меня любит. – конечно, иначе не могло быть. Хелен знала, что Джон любит её, как и он знал об этом с её стороны, но давно ли они чувствовали на самом деле любовь друг к другу? Быть может это просто воспоминание, за которое они цеплялись, а сейчас ничего не было.

— Да. Но Вы заслуживаете обожания. Такой как Вы больше нет и никогда не будет, поверьте мне. – на этот раз Хелен улыбнулась по-настоящему, что говорило о полном доверии этой женщины к своему доктору, она будто была устами её разбитой души.

***

Весь день Хелен провела с детьми, после сеанса с доктором Освальд. Девочки были очень счастливы, что мама была с ними рядом, они многое рассказали ей о том, что происходило в их жизни теперь, поделились своими невзгодами и радостями. Казалось, что всё восстанавливалось в жизни семьи Смит.

— Я не слышала, как ты вошёл. – Хелен зашла в гостиную, где обнаружила своего мужа в довольно потрёпанном виде: взъерошенные волосы, мятая белая рубашка, которая была наполовину расстегнута, бокал бренди в руках и мрачное выражение лица. Уже было далеко за полночь, Хелен привыкла в какой-то степени спать одной, но всё же она старалась всегда дожидаться его.

— Нет, я… Как прошёл твой день? – Джон не ожидал, что она не спала, а поэтому слегка дёрнулся, когда её голос вывел его из раздумий. Он тут же поспешил убрать стакан с алкоголем на стол, переводя взгляд на любимую женщину.

— Мы с девочками прогулялись в парке, мы отведали очень вкусного пломбира. – она медленно подошла к нему и наклонилась, обхватив его уставшее лицо двумя ладонями, оставляя нежный поцелуй на его устах, отчего он прикрыл глаза и после глубоко вздохнул, улыбаясь ей.

— И как прошёл твой день? – Хелен присела к нему на колени, а он крепко прижал её к себе двумя руками, прикрывая на миг глаза от того, что она зарылась своими пальцами в его волосы и стала ими играться, это было одной из его слабостью и его супруга прекрасно об этом знала.

— Лучше не спрашивай. Не хочу портить твоё настроение. – Джон слегка засмеялся, когда она в знак неодобрения потянула его волосы, вынуждая слегка запрокинуть голову, раскрывая ей свою шею. Ей явно не нравилось, что у него было так много секретов от неё, но так ведь было намного лучше для неё и их семьи.

— Ты очень сильно изменилась, Хелен. Ты расцвела, ты вновь улыбаешься. Спасибо тебе. Это даёт мне силы продолжать. – в этот момент она стала оставлять поцелуи на его шее, отчего он тут же раскрыл свои глаза и удивлённо посмотрел на супругу, не понимая её.

— Что ты делаешь? – Хелен удивлённо приподняла свои брови в ответ на его вопрос и засмеялась ему в лицо, что вызвало улыбку на его лице, как же он скучал по её смеху.

— Не видно? – она наклонилась к его шее, целуя уже более пылко, а затем с его уст сорвалось рычание, когда он ощутил, что его супруга оставила на нем след, засос, что он никогда не любил.

— Хелен… Ты давно меня так не целовала. – она оторвалась от его шеи и посмотрела внимательно ему в глаза, улыбаясь от счастья, а он затаил дыхание, ощущая, как болит каждая мышца его лица от тех чувств, что хотели прорваться сквозь маску сурового и кровожадного оберстгруппенфюрера Смита.

— Боже, я скучал. – только и смог он тихо прошептать, а она наклонилась к нему, проводя своим носом по его.

— Я тоже. – Хелен прошептала эти слова еле уловимо, после чего накрыла его уста страстным поцелуем, а он прижал её крепче к себе. Сейчас они оба выражали так сильную тоску, что испытывали друг по другу в качестве супругов и любимых.

— Хелен, мне нужно просмотреть много материалов Министерства пропаганды. – Джон прервал поцелуй первым, потому что ему становилось невыносимо жарко от всего этого, что могло привести к потере контроля.

— Замолчи. – она приложила палец к его губам, а затем поднялась с его колен, протягивая ему руку, коварно улыбаясь.

— Да, мэм. – он принял её ладонь, сжимая крепко своей, после чего она повела его в их спальню, а он шёл за ней, не в силах перестать улыбаться. Ему нравилось иногда передавать роль главной ей, позволять господствовать над ним и делать всё, что ей захочется. Джон закрыл за ними дверь на замок, а когда они подошли к кровати, то она стала раздевать его, так рьяно и стремительно. Оставшись с обнаженным торсом, мужчина потянул на себя ленты, что связывали халат на его супруге, от которого он тут же её избавил, отбрасывая в сторону. Он аккуратно погладил её своими костяшками по лицу, а другой рукой зарылся в её мягкие рыжие локоны, она так любила свои кучеряшки, а он и не возражал никогда, хоть и напоминала она ему барашка.

— Ты уверена, Хелен? – она лишь накрыла одну его ладонь, которой он держал её щеку своей и поцеловала, а другую расположила на его бедре, кивая.

— Я хочу свою жизнь назад. А моя жизнь – это мой муж и мои дети. – она вновь засмеялась ему, а он поцеловал её чувственно в губы, наступая на неё, в результате чего они оба упали на кровать, ведь она потянула его за собой. Он был счастлив сейчас, по-настоящему, пожалуй, с тех пор как на их семью обрушилась эта беда. Его счастье было в его руках, и он не был намерен отпускать его от себя куда-либо.

***

— Иду, иду! – Клара поспешила выключить свой проигрыватель, а также отключила пылесос от розетки, подбегая к двери, которая была вот-вот готова сломаться от сильного стука с другой стороны.

— Кто там? – девушка посмотрела в глазок и не поверила собственным глазам, тут же отстраняясь, потирая их, чтобы прийти в себя.

— Это оберстгруппенфюрер Смит, мисс Освальд! – но это был его голос, она не могла напутать, слегка басистый и с хрипотцой, будто он говорил спокойно всегда, но это было далеко не так. Клара тут же поспешила открыть ему дверь и удивлённо смотрела на него, облокотившись на собственный порог, сложив руки на груди.

— Действительно, это Вы. Простите, что заставила ждать, я пылесосила и не услышала Вас. – девушка широко ему улыбнулась, а он снял с себя свой головной убор, сжимая его в руках, отвечая ей обратной улыбкой, смотря на неё исподлобья.

— Ничего страшного, такую женщину как Вы можно ждать хоть целую жизнь. – это заставило её засмеяться и отрицательно помотать головой, цокнув, а затем и вовсе слегка прикусить язык, демонстрируя его ему.

— Чем обязана визиту, оберстгруппенфюрер?

— Я проезжал мимо на работу, решил навестить Вас, ведь Вы тут совсем одни. Или же Вы уже успели найти себе друзей в Мюнхене, мисс Освальд? – поскольку они стояли на пороге её двери в многоквартирном доме, то соседи, что выходили к себе на работу, проходили мимо них, оборачиваясь в изумлении.

— Нет, не нашла. Вы правы – я одна. И, кстати говоря, как Вы узнали, где я живу? Хотя, постойте, это слишком глупый вопрос, который можно задать мужчине, занимающим столь высокий пост в СС. От Вас ведь ничего не скроешь, не так ли? – Джон лишь ухмыльнулся и облизнул свои пересохшие губы, а затем слегка сузил глаза, смотря на неё.

— Кажется, у Вас что-то горит. – Клара непонимающе взглянула на него, а затем и сама ощутила запах гари, оборачиваясь в сторону кухни, из которой виднелся дым.

— Что? Чёрт, суфле! – она швырнула в него полотенце, что было на плече, а затем побежала прямиком на кухню, что лишь сильнее рассмешило Джона. Он прошёл внутрь и закрыл за собой дверь, направляясь на кухню, где стремительно девушка достала скорее из плиты поднос с суфле, который сейчас походил больше на угольки.

— Дьявол! Что за ужасные плиты у вас здесь в Рейхе, какие-то монстры по сжиганию всего на свете. – расстроенная девушка села на стул около стола, поджимая ноги к груди, а руки нервно касались лица, она была так зла сейчас на себя, ведь очень старалась.

— Не расстраивайтесь, со всеми бывает. Я попрошу Хелен объяснить Вам как пользоваться нашими плитами, чтобы таких инцидентов больше не было. – Джон тоже присел за стол, однако напротив неё, чтобы было удобнее её рассматривать.

— Как великодушно с Вашей стороны, оберстгруппенфюрер, благодарю. Так зачем Вы приехали ко мне на самом деле? Офис СС явно не в этой стороне города. – ему нравилась её сообразительность, всегда было приятнее говорить со смышлёным, а не глупым человеком.

— Верно. Я хотел бы поблагодарить Вас за Ваши сеансы психоанализа с Хелен, ей действительно стало от них лучше. – Клара поджала губы и улыбнулась ему, вставая со своего места, после чего выбросила испорченное суфле с противня в мусорное ведро, а затем и вовсе подошла к окну, чтобы раскрыть его и избавиться от запаха гари.

— Что ж, я рада слышать это. Её результаты поражают и меня. Будем надеяться, что дальнейшее лечение пойдёт в этой же стезе. – поскольку это место было дипломатической квартирой, которая была предоставлена ей консульством Японской империи в Мюнхене, здесь многое было сделано не под её рост, в том числе и окна. Увидев, в каком затруднительном положении она оказалась, Джон тут же поспешил ей помочь, за что она оказалась ему благодарна.

— Мы хотели бы пригласить Вас к нам на ужин. Хелен приготовит своё фирменное жаркое, да и девочки хотят с Вами познакомиться. – холодный воздух с улицы тут же наполнил кухню, отчего мурашки пробежались по всему телу, в том числе и от его предложения, что было так удивительно для неё.

— Благодарю, однако вынуждена отказаться. – она тут же убрала грязный противень под раковину, а затем развернулась к нему лицом, тяжело сглатывая, ей было некомфортно находиться с ним так близко.

— Клара, Вы ведь позволили меня так себя звать, не надо быть столь категоричной. Мы все развеемся, обещаю, что вечер окажется приятным для Вас.

— Что ж, так уж и быть. – у неё не было другого выхода как принять в конце концов приглашение оберстгруппенфюрера Смита, иначе бы это отразилось на её сеансах с Хелен, которые Клара не могла ставить в сомнение.

— Отлично, значит мы договорились. Я пошлю за Вами машину сегодня вечером к 18:00. – Джон направился к двери, но был вынужден остановиться из-за того, что мисс Освальд в недоумении подскочила со своего места и обронила стул. Да, она была, пожалуй, одной из самых неловких дам, что он встречал за последнее время.

— Что? Нет, не стоит. Я доберусь сама. – категоричность этой маленькой леди его забавляла, что он даже развернулся к ней лицом, всматриваясь, как она сильно хотела казаться решительной и уверенной, кусая себя внутри за щеки, чтобы не показывать эмоций.

— Я настаиваю, Клара. – от его слов она лишь закатила глаза, а он засмеялся, разворачиваясь в пол-оборота, разглядывая старинный проигрыватель.

— Я позволил себе немного прислушаться к музыке, что так громко играла у Вас. Это ведь был Моцарт? – Джон позволил себе включить проигрыватель, отчего музыка вновь разнеслась по всей квартире, только сделал он её значительно тише.

— Верно. – Клара слегка прищурилась, подозрительно на него смотря. Она не ожидала, что столь жестокий и кровожадный мужчина мог уметь разбираться в искусстве.

— Мне тоже он симпатизирует. – и как оказалось ценить его тоже.

— Не любить Моцарта настоящее преступление.

— Соглашусь, Клара. Что ж, до вечера. – он склонил ей голову в знак уважения, после чего, надев на себя вновь свой головной убор, покинул её квартиру, а девушка тут же поспешила побежать к двери и закрыть её на замок, недовольно выдыхая и начиная его передразнивать, возвращаясь к уборке. Он её раздражал. Слишком уверенный в себе мужчина во всех смыслах.

***

Оберстгруппенфюрер, как и говорил, отправил машину за мисс Освальд, которая ждала её у порога многоквартирного дома. Девушка не заставила водителя ждать, а потому быстро спустилась, расположившись после на заднем сиденье автомобиля. Она сразу узнала в нём того самого мужчину, который приезжал вместе со Смитом к ней в офис тогда впервые. Кажется, Джулианна сказала, что его зовут Эрих. Видимо у них действительно доверительные отношения с ним, что ж, это даже хорошо. Когда они прибыли на место, то Клара удивилась, что Эрих не был приглашён на ужин, а потому дала ему визитку с контактами своей секретарши, ведь только глупец бы не заметил, что они понравились друг другу. Он поблагодарил её за такие ценные сведения и вскоре скрылся, а девушка внимательно посмотрела на многоэтажку, к которой её подвезли. Это было элитное здание, довольно современное для своего времени, на котором красовалась эмблема Рейха. Смиты жили на последнем этаже, у них был собственный пентхаус. Когда двери лифта раскрылись перед ней на нужном этаже, она увидела главу семейства в очень непривычной домашней одежде – расслабленные брюки, рубашка с галстуком и жилет.

— Клара, добро пожаловать. – он тут же поспешил помочь ей с пальто, за что она отблагодарила его своей улыбкой, ощущая на себе его оценивающий взгляд. Сегодня Клара собрала свои волосы в пучок, и надела чёрное платье с кружевом, плюс сапоги на небольшом каблуке. Рваная чёлка, чёрная обводка глаз и красная помада были неотъемлемой частью любого её образа.

— Спасибо, что пригласили, оберстгруппенфюрер.

— Нет, нет. В моём доме я просто Джон. – в изумлении она слегка приподняла брови и растеряно выдохнула, потому что звать такого мужчину по имени для неё было слишком фамильярно.

— Джон, спасибо. – однако, сегодня они играли по его правилам, значит так тому и быть. В это время к ним подошла Хелен, которая также собрала свои волосы в пучок, накрасила глаза и губы, только платье на ней было бордовым. Она подошла к девушке, и они поцеловались щёчками, отчего Джон ухмыльнулся, это было так по-женски.

— Здравствуй, Клара. А это? – Хелен взглянула на свёрток, что был в руках девушки с явным интересом.

— Это Вам. – Клара вручила его ей и Хелен тут же поспешила его развернуть. Внутри были белые орхидеи, в Рейхе их трудно было достать сейчас в такое время года, но девушка постаралась, к тому же, это были её любимые цветы.

— Какие красивые. – она вдохнула их аромат и поблагодарила Клару, а тем временем к ним подошли их дочери, которых Джон приобнял за плечи.

— Мои девочки, Эми и Дженнифер. Познакомьтесь, это мисс Освальд. – девочки поздоровались с Кларой, а она ответила им комплиментами о том, как сильно девочки похожи на своих родителей. Действительно, Дженнифер была копией матери, в то время как Эми – отца, и, кстати, характеров это касалось тоже. Хелен попросила свою старшую дочь поставить цветы в вазу с водой, чтобы расположить их за праздничным столом, а Джон пригласил всех внутрь. Девушка осматривала апартаменты и отметила, что они действительно помпезные. Вскоре все приступили к трапезе.

— Жаркое потрясающее. – Клара наконец-то прервала эту тишину, что длилась так долго, потому что все просто молча ели, что её смутило.

— Очень вкусное. – Джон подтвердил слова девушки и улыбнулся ей, они оба сидели во главе стола, но по разные стороны.

— Спасибо. – Хелен поблагодарила их обоих и отпила вина, продолжая свою трапезу.

— На вкус немного как квашенная капуста, да? Это же она?

— Мы называем её зауэркраут.

— Это она? – в изумлении поинтересовалась Клара и Хелен подтвердила это, что вызвало смех со стороны обеих женщин. На самом деле наблюдать за ними обеими со стороны для Джона было весьма увлекательным зрелищем. Совершенно разные, но в то же время очень похожие друг на друга женщины, одна из которых была любовью всей его жизни, а другая загадкой, что предстояло разгадать.

— Никогда раньше не пробовали? – поинтересовалась Эми, а Клара отрицательно помотала головой.

— Нет. В Японии её сложно достать.

— Колин Майер сказал, что япошки едят собак. Это правда?

— Дженнифер! – от этого вопроса Клара слегка растерялась, а Хелен тут же поспешила осадить дочь, чем лишь позабавила Джона, наблюдающим за этой картиной.

— Нет, японцы не едят собак, честно.

— А что насчёт кошек? – теперь в дело вмешалась Эми и Хелен от безысходности положила приборы на тарелку, в удивлении смотря на своих дочерей.

— Иногда. – от этой фразы все остановились и посмотрели на Клару в изумлении, а та лишь засмеялась и сказала, что шутит. В этот момент зазвонил телефон, и девушка отметила, что никто не брал трубку. Джон попросил прощения и удалился к себе в кабинет, а дамы продолжили трапезу без него. Он вернулся только через пятнадцать минут, улыбаясь всем дамам, что обратили на него свой взор.

— Всё в порядке, милый? – Джон сжал её ладонь и поднёс к своим губам, целуя, после чего продолжил трапезу.

— Всё хорошо. Саранча не успокоится никак. – он пожал плечами, а Хелен положила супругу ещё немного жаркого, за что он поблагодарил её. Тем временем Клара уже закончила трапезничать и искренне поблагодарила Хелен, допивая свой бокал вина.

— Вас беспокоят насекомые, Джон? – он посмотрел на неё исподлобья, ухмыляясь, разделывая свою еду.

— Ох, да, они беспокоят всю нашу округу. – в воздухе ножом он прорисовал большой круг, а девочки молча слушали своего отца, субординация за столом была довольно строгой.

— Видимо, нужно дождаться, когда наестся саранча. – Джон улыбнулся и поднялся со своего места, наливая супруге и себе вино, а затем поднимая бокал, взглянул на гостью.

— Боюсь, тогда от Рейха ничего не останется. За Рейх и за Японскую империю, чьё содружество подарило нам всем такую дружбу. – Клара, как и все остальные, встала со своего места и подняла бокал, после чего отпила вино и перевела свой взгляд в сторону.

После ужина семейство Смит перешло в гостиную, где они смотрели все вместе фильм за десертом и чашечкой чая. Девочки ушли спать после девяти вечера, а вот взрослые досидели до конца, почти наступила полночь.

— Мне пора домой. Спасибо большое за гостеприимство. – девушка положила чашечку чая на журнальный столик и поднялась со своего места, поправляя слегка задравшееся на себе платье.

— Клара, уже так поздно, да и завтра выходной. Оставайтесь, у нас есть замечательная гостевая комната. А после завтрака Джон лично отвезёт Вас, правда, дорогой? – этот вечер для Хелен оказался очень приятным, поскольку сегодня мисс Освальд раскрылась для неё не только как лечащий доктор, но как и подруга, чего ей очень не хватало, потому что та жизнь и те связи, что были между ней и другими женщинами, оборвались со смертью Томаса.

— Разумеется, милая. – он поцеловал супругу в висок, продолжая сжимать в объятиях и улыбаться.

— Благодарю, но мне крайне неловко. – Джон встал со своего места и забрал из рук Клары её маленькую сумочку, демонстрируя этим решительность.

— Отбросьте всё это в сторону, Клара, мы теперь совсем не чужие друг другу люди. – он приподнял свои брови, а затем ухмыльнулся, а она выдавила нервный выдох, поджимая губы. Решение было принято. Она должна была только ему подчиниться.

— Хорошо, спасибо. – Хелен радостно встала со своего места и обняла девушку, а та улыбнулась ей, сквозь плечо смотря на Джона, не испытывая в отличии от них радости этих событий.

Миссис Смит, как и подобает настоящей хозяйке дома, довольно оперативно подготовила гостевую спальню для их гостьи, предоставив ей также ночное одеяние. Перина была довольно мягкой. Комната же была обустроена довольно уютно, особенно Клару привлекали мансардные окна, обставленные вокруг со всех сторон светящейся гирляндой, которую она включила. Кажется, это была идея девочек. И правильно. Это придавало особый шарм, смотреть на город с высоты птичьего полёта среди миллионов огней.

Она совершенно не могла уснуть, возможно дело было в новом месте, а возможно в том, что она всё обдумывала происходящее между ней и оберстгруппенфюрером, особенно их взгляды и его явное стремление показаться в их отношениях главным. Но к чему это, если между ними ничего не было и не могло быть. Клара решила сходить выпить воды, полагая, что холодная жидкость поможет ей собраться с мыслями, к тому же время уже было около трёх часов ночи. Она вышла из спальни, направляясь на кухню, погружённая в собственные мысли настолько, что не сразу расслышала голоса. Найдя в полной темноте выключатель, она включила свет и в шоке выпятила глаза, тут же выключая свет и разворачиваясь, для пущего эффекта закрывая глаза одной рукой.

— Чёрт, простите! – она обнаружила на кухне Джона и Хелен, которые были заняты явно не ночным дожором с холодильника, у них были самые настоящие страсти прямо на барной стройке, что подтверждалось тем, что они были абсолютно голыми.

— Клара, мы не думали, что Вы ещё не спите. – Джон тут же отстранился от супруги, дотягиваясь до собственного халата, который она стянула с него немного ранее. Хелен лишь виновато хихикала в шею мужа, крепко его обнимая.

— Да, мне не спалось и я решила выпить воды, но кажется чтобы уснуть теперь мне нужно что-то покрепче. – девушка не ожидала, что Хелен воспримет её рекомендацию о возобновлении интимных отношений с мужем так стремительно и рьяно, но, кажется, это пошло им обоим на пользу, ведь Клара ещё никогда не слышала такого непринужденного голоса оберстгруппенфюрера Смита.

— Вы можете взять, что пожелаете, в глобусе, он раскрывается. – Джон пытался утихомирить супругу, но, кажется, эта ситуация только сильнее её разгорячила, как не вовремя только.

— Да, спасибо, так и сделаю. – девушка кивнула в знак согласия и направилась прочь.

— Простите нас, Клара! – смеясь произнесла Хелен, целуя супруга в губы, стаскивая с него этот ненужный халат.

— Доброй ночи! – лишь громко ответила девушка, сама рассмеявшись от нелепости ситуации. Она прошла в гостиную к бару в виде глобуса, выглядел он довольно старинным, возможно, он даже был Викторианской эпохи. Она достала целую бутылку бренди, однако, услышав грохот посуды с кухни, осознала, что не направится сейчас в свою спальню. Девушка тут же стремительно направилась в его кабинет, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы всё слышать. Положив бутылку на пол, Клара подошла к рабочему столу, всматриваясь в телефон, что был на нем, она стала рыскать по полкам, что были в столе, где нашла нужную папку под названием «Саранча». Раскрыв её, она заметила, что папка была почти пустой, внутри неё были лишь директивы Берлина, которые отсылали на рейхсмаршала, везде стоял штамп о том, что его нужно уничтожить, более того, она увидела дату, несколько раз обведённую красным маркером. Изучив ещё некоторое время содержимое папки, Освальд вернула её на место, а затем, взяв бутылку с алкоголем, закрыла дверь в кабинет, словно здесь ничего не было, а затем направилась к себе в гостевую спальню, запираясь на замок. Смиты и не заметили передвижений Клары, поскольку были очень заняты друг другом сейчас, а она получила то, ради чего и прибыла на этот ужин.

***

На следующий день Освальд завтракала вместе со Смитами, не проронив и слова, всеразговоры были формальными, лишь улыбки выдавали их ночное столкновение.

Джон, как и обещал, довёз Клару в целости и сохранности домой, за что она и поблагодарила его, но он не был готов так стремительно отпускать её прочь, он хотел с ней поговорить, и она заметила это по заблокированным дверям.

— Клара, с тех пор, как мы знакомы, я всё хотел задать Вам вопрос. – девушка отстегнулась со своего места и внимательно посмотрела на него, слегка наклоняя голову назад, отчего его вновь пронзила мысль, что что-то было не так с её карими глазами, но он не мог понять что.

— Чего же стесняетесь? После этой ночи, между нами, явно больше не может быть секретов. – Джон лишь засмеялся, почесав виновато свой затылок и пожав плечами, потому что это действительно был неловкий инцидент.

— Почему Вы так добры к моей семье? – она взглянула на него, прищурив глаза, прикусывая изнутри поджатые губы, на миг ему показалось, что она насмехалась над ним, и на самом деле это было так.

— А Вы везде ищете подвох. Что ж, я Вас не осуждаю, такая у Вас работа. Но знаете, Джон, Вы не единственный, кто потерял близкого себе человека в этой войне. Такая история есть у каждого. – Клара пожала плечами и ухмыльнулась, всматриваясь в окно, но его следующие слова тут же заставили её обернуться к нему, причём не очень радостной.

— Ваш супруг, да, мне известно. – не выдержав, она ударила его по плечу, отчего они оба застыли на мгновение, а затем засмеялись от напряжения, что пронзило их обоих.

— Джон, я настаиваю, чтобы Вы избавились от моего личного дела. – она вздохнула, так слабо, заикаясь, будто сейчас ей не хватало воздуха.

— Да, у меня был муж. Мы очень любили друг друга. Но когда началась война, его, как и всех других мужчин, способных сражаться, призвали на фронт. Он умер в первый год, мне пришло извещение. Знаете, у него даже собственной могилы нет. Захоронен вместе с остальными в братской. – Клара ощутила, как слёзы стали катиться по щекам, отчего она только сильнее разозлилась, потому что терпеть не могла проявлять слабость, а он, пожалуй, впервые видел её такой обычной.

— Держите. – он протянул ей белоснежный платок, который она приняла с благодарностью и тут же вытерла слёзы, смотря на Смита в ответ.

— Спасибо. Я была на месте Хелен и прекрасно знаю, что это такое, лишиться смысла жизни и утонуть в этой боли. Но мне никто не помог от неё избавиться, я справилась со всем сама. Эта боль так ужасна, что никто другой не должен её испытать. Поэтому, я так веду себя. Доброта должна стать новой нормой этого общества. – Джон снял блокировку с дверей, и Клара смогла выйти из машины. Она закрыла за собой дверь и облокотилась на раскрытое окно, сообщая ему, что вернёт платок, как только постирает. Девушка стала идти в дом, но тут её остановил голос оберстгруппенфюрера, он вышел из машины и смотрел ей в след.

— Вы все ещё верите в него после всего? – Клара обернулась к нему лицом и лишь пожала плечами, кивая.

— Надежда позволяет бороться дальше. Всего доброго, Джон. – она помахала ему рукой и побежала внутрь дома, поднимаясь стремительно пешком по лестнице, она буквально влетела в свою квартиру и улыбнулась. Освин тут же подошла к окну и заметила Джона, который будто ждал, чтобы она поднялась к себе. Девушка помахала ему рукой, и он отдал ей честь, после чего сел в свою машину и уехал прочь.

— Как всё прошло? – мужской голос раздался за её спиной, человек вышел из её спальни, а её улыбка тут же исчезла, она выпрямилась и развернулась лицом к его обладателю. Перед ней стоял довольно старый мужчина, который был одним из её соседов, которого видел Джон, стоя на пороге её квартиры.

— Бурно и оживлено. – Клара сняла свои туфли на каблуках и стала расстёгивать платье, проходя в спальню, а мужчина последовал за ней, наблюдая за девушкой с двери. Скинув платье к ногам, она достала домашнюю одежду и стала в неё облачаться, присев на кровати.

— Ты заполучила то, ради чего шла туда? – голос был холодным и расчётливым, с которым она обязана была соблюдать определенную субординацию.

— Конечно. Иначе быть не могло. – Освин одела широкий свитер и домашнюю мягкую юбку, проходя на кухню, включая чайник, чтобы они могли спокойно поговорить. Клара сделала чай для них двоих, присев напротив него, закидывая ногу на ногу.

— Прекрасный чай.

— Благодарю, сэр. Штаб был прав. «Саранча» и есть тот самый секретный проект, с помощью которого Рейх намерен выиграть эту войну. Директивы идут с самого Берлина. – мужчина закурил сигарету, внимательно слушая девушку.

— И в чём он заключается? – мужчина спокойно допивал свой чай, не делая абсолютно никаких пометок, потому что запоминал всё самостоятельно.

— Это ещё неизвестно, сэр. Дело заключается в том, что сейчас Рейх оценивает оберстгруппенфюрера Смита и нынешнего рейхсмаршала. Вопрос идёт о жизни и смерти. Именно поэтому Берлин проверяет Смита рейхсмаршалом, который желает его убить, для этого и идёт сейчас вся эта пропаганда с участием его убитого сына. Оценивают его стойкость и верность Рейху.

— Мы получали твои отчёты. Руководство довольно тем, что ты стала так близка к Смитам. Продолжай в том же духе. Ты должна стать частью их жизни.

— А что потом? Смит сказал, что, когда наестся саранча, от Рейха ничего не останется. Представляете себе масштаб оружия, сэр? – Клара искренне не понимала такую спокойную реакцию своего связного, поскольку для неё здесь не было абсолютно ничего нормального, это было опасно и ещё как. Ведь если Рейх начал бы исполнять протокол «Саранча», то они победили бы войну.

— Когда руководству будет это нужно, ты осуществишь задуманное нами. Приказ ясен? – она убрала чай в сторону и серьезно взглянула на него, тяжело сглатывая, делая глубокий вдох.

— Да, сэр.

— Чудно. – в этот момент он встал со своего места и молча вышел из квартиры, а она тяжело выдохнула и убрала посуду в раковину, сжимая её крепко, пытаясь собраться с мыслями. Она не рассчитывала, что эта миссия затянется так надолго, но она была обязана завершить её.


========== Разоблачения. ==========


Несколько дней спустя.

— Это здесь? – поинтересовался Смит, когда его машина остановилась у непримечательного порога спортивной секции.

— Да, сэр. – промычав что-то в ответ, Джон вышел из машины и велел Эриху уезжать и не ждать его, у него были довольно обширные планы на сегодняшний день. Получив приказ, верный служитель СС тут же исчез, а Смит молча вошёл внутрь.

Сегодня он был одет в самую обычную одежду, которая и не выдавала в нём столько высокопоставленного мужа СС. Он продемонстрировал собственное удостоверение юной девушке на стойке администратора, сообщив, что ему нужна мисс Клара Освин Освальд. Оказалось, что она всё ещё была на занятии айкидо и ему нужно было её дождаться. Чтобы скрасить своё ожидание, оберстгруппенфюрер решил пройти внутрь спортивного зала и понаблюдать за девушкой в живую. И он не ошибся. Клара была единственной молодой арийской девушкой в окружении взрослых мужчин, предположительно японцев. Все они были в белом кейкоги, разве что пояса позволяли их различать. Брови Джона приподнялись в удивлении, а на устах появилась ухмылка, когда он заметил, что у девушки был чёрный пояс, который она успела получить явно не за свои таинственные глаза. С особым ловкостью и умением Клара противостояла довольно крупному и взрослому мужчине, каждый раз одерживая верх над ним. Смит никак не мог понять, как же ей, коротышке в прямом смысле, слишком любящей командовать, с причудливым вздернутым кончиком носа, маленькими руками, удавалось выигрывать каждый раз. За всё то время, что он наблюдал за ней, она ни разу не оказалась на спине, проигравшей. Удивительно. В конце концов мастер прервал этот очевидно неравный бой и девушка встала позади него, держа руки снизу, склонив голову.

— В этом красота айкидо. Цель не в том, чтобы повредить противника. Это искусство защиты, а не нападения. Требуется умение, а не сила, чтобы обратить агрессию оппонента против него. Так женщина может победить мужчину, который в два раза больше неё. – он похлопал Кларе, после чего тренировка завершилась и мужчины удалились к себе в гардеробную, пока девушка поправляла слегка развязавшийся на себе наряд.

— Это было удивительно. – от мужского голоса она дёрнулась и тут же посмотрела в его сторону, где увидела уже хорошо известного ей мужчину, отчего засмеялась, приподнимая свои широкие и густые бровки-домиком.

— А Вы тут что забыли? Хотите сказать, что проезжали мимо на работу и решили меня навестить? – Джон облизнул свои пересохшие губы и прикусил их после, отрицательно мотая головой и пожимая плечами.

— Нет, Клара, на самом деле я приехал к Вам. – она перестала смеяться и лишь взволнованно ухмыльнулась. Во время тренировок девушки были обязаны убирать свои волосы, пусть даже их было и немного. Освин тут же потянулась рукой назад за резинку и освободилась от неё, слегка помотав головой.

— Чем же я обязана Вашему визиту, оберстгруппенфюрер?

— Нет. – он отрицательно цокнул и сделал несколько шагов к ней навстречу, после чего позволил себе зарыться рукой в её волосы, поправляя причёску, отчего она затаила дыхание.

— Просто Джон, помните? – девушка лишь закивала, уводя свой взгляд прочь от него, потому что он обладал удивительным даром давить на неё своим чертовским обаянием.

— Мне хотелось бы поговорить с Вами, Клара, о многом. Я решил, что в силу своей профессии Вы сможете мне помочь так же, как и помогли Хелен. – Джон убрал свои руки в карманы пальто, что было на нём, а девушка сделала один шаг назад, с подозрением на него смотря.

— Вы хотите сеанс психоанализа? – поверить в это ей было довольно трудно, но Джон был настроен решительно, она видела это в его холодных зелёных глазах, которые часто напоминали ей траву в освещении тёплого солнца, в его нервной ухмылке, постоянном прикусывании и облизывании собственных губ, и попытках обставить всё совсем не так, чем это являлось на самом деле.

— Я бы сказал дружескую беседу. Поэтому я приехал сюда. Признаться, честно, я оказался поражён Вашими способностями. Как Вы ловко укладывали на лопатки того мужчину вновь и вновь.

— Я и Вас могу уложить, если нужно. – она лишь пожала плечами, а он улыбнулся ей, слегка наклоняя голову в бок, чтобы было удобнее рассматривать эту маленькую и очень уверенную в себе девушку.

— Не думаю. Я пролил кровь, Клара, очень много крови ради моей семьи. И пролью её вновь, если понадобится защитить их. – от его слов она ощутила, как прошли мурашки по спине, что ей совершенно не нравилось – его стремление показаться более сильным и властным даже по отношению к ней, будто она ему принадлежала, её приводило в недоумение, к чему всё это было она так и не понимала.

— Что ж, тогда правда не стоит. Зачем заставлять Ваше эго страдать. А насчёт моих способностей это заблуждение многих, что раз я не удалась ростом, то ни на что не гожусь. Но, порой, люди, которые ничего из себя не представляют, совершают удивительные вещи. – она говорила ему это всё в лицо, спиной направляясь в раздевалку. Мисс Освальд согласилась поговорить с ним, но для начала ей нужно было быстро привести себя в порядок. Что ж, Джон не торопился, он выделил весь сегодняшний день для того, чтобы поговорить с ней.

Клара не заставила себя долго ждать. Через пятнадцать минут она уже вышла на улицу, на ходу поправляя свой шарф, а он смотрел на неё оценивающе, что не могло остаться незамеченным.

— Что-то не так? – тем временем она стала застегивать пуговицы на своём пальто, а он настоял на том, чтобы самому понести её спортивную сумку с тренировки.

— Просто не привык видеть представительницу женского пола в брюках. В Рейхе такое не часто встретишь. Женщины здесь стараются придерживаться своей женственности. – Клара лишь возмущённо взглянула на него, закончив с пуговицами и переходя к поясу, чтобы затянуть пальто потуже, подчеркивая тем самым сильнее свою миниатюрность.

— Что за глупости? У одежды нет пола, как и у цветов, например. Люди сами одаривают этим понятием предметы, что, по-моему, является огромной глупостью. На девушке может быть самое роскошное платье и дорогие украшения, но в ней не будет и капли той женственности, что во мне, если я надену на себя мешок из-под картошки. – Джон засмеялся на миг, представляя себе Клару в нём, отмечая в голове, как сильно повезло бы тому мешку.

— В Викторианскую эпоху женщины были вынуждены наряжаться в ужасающие корсеты, которые ещё и вредили здоровью, а затем ходить словно куклы в своих пышных платьях. Настоящий вздор. В Японии, кстати, не лучше. Так что я рада, что могу носить удобную для себя одежду. Вот даже взгляните на себя. – наконец, Клара закончила поправлять свою одежду и стала шагать вперёд, не сводя с него взгляда, расположив ладошки в карманах пальто, чтобы они не замёрзли, потому что на дворе была уже середина ноября и погода становилась всё холоднее и холоднее. Кто знает, может к Рождеству пойдёт настоящий снег.

— А что со мной не так? – Джон стал медленно идти за ней, следя также за тем, чтобы она никого не сбила с ног.

— Вот именно. Всё так. Вы мужественны что в форме оберстгруппенфюрера, что в одежде обычного гражданина. – девушка подмигнула ему и развернулась лицом в сторону, куда направлялась, отчего он ухмыльнулся и подбежал к ней, спрашивая о том, куда же им направиться. Вариант, предложенный мисс Освальд пришёлся ему по душе.

Живописная река Изар – главная водная артерия Мюнхена. В жаркие времена здесь было очень много людей, которые использовали любой каменный островок для отдыха, но в холодное время года здесь не так уж и много было людей, что предоставляло возможность этим двоим открыто говорить, не боясь оказаться услышанными. По дороге сюда они зашли в небольшую кондитерскую, где взяли две чашечки горячего кофе, хотя Смит и предлагал чай, но был отвергнут ввиду предпочтений своей спутницы, а также немного выпечки в виде улиток, пропитанных миндальным сиропом, их аромат сразу пленил Клару и у Джона не оставалось другого выхода. Они остановились на небольшом мосту, облокотившись на него и наблюдая за довольно спокойной рекой, ледяной ветер, пробирающий до костей и что был сегодня весь день, временно отступил.

— Я думаю Вам стоит наконец начать, Джон. – Клара отпила свой кофе и подмигнула ему, а он лишь нервно ухмыльнулся и согласился, ведь до этого все разговоры были совершенно на другие, но в то же время банальные темы.

— Это связано с Томасом? – поскольку он всё никак не мог начать, она решила ему помочь, настраивая на нужные воспоминания и проблемы, что его гложили.

— Да, в какой-то степени. На самом деле это связано со всем. Я ведь не всегда был военным. Мой отец был брокером на Уолл-Стрит, но затем случился тот самый грандиозный крах и кризис. Я должен был пойти по его стопам. Стать своего рода продажником. Но затем наступила война и я ушёл на фронт. – Джон поставил свой кофе и булочку на мост, а сам потянулся за сигаретой, что была внутри пальто и закурил. Он предложил сигарету и Кларе, но она учтиво отклонила его предложение, ей не хотелось сейчас перебивать вкус.

— Мы оказались в Рейхе вместе с Хелен, и пообещали друг другу, что всё отныне мы делаем вместе и сообща для того, чтобы защитить самое дорогое что у нас было – нашу семью. Но после смерти Томаса от неё мало что осталось. Да, сейчас Хелен возвращается, чему я очень рад, правда, но чувство тревоги и страха меня не покидает. Это словно не настоящее всё вновь. Будто мы играем отведённые нам роли. – Клара заметила, что он довольно быстро докурил свою сигарету, а окурок, потушив о камень моста, бросил в реку, запивая привкус горелого своим кофе без молока, сливок и даже сахара.

— Вы так и не рассказали, что чувствуете в связи со смертью своего сына, Джон. – он перевёл на мгновение свой взгляд на неё, когда она откусывала свою булочку, что заставило его ухмыльнуться. Кажется, кто-то сильно проголодался после тренировки.

— Разве это важно?

— Конечно, ведь Рейх убил и Вашего сына тоже. – теперь ему становилось ясно, почему Хелен так любила приходить к ней на сеансы, у этих двоих были одинаковые взгляды на эту ситуацию. Разумеется, Джон был согласен с ними, но никогда бы не сказал этого вслух.

— Я просыпаюсь утром, и я вспоминаю, что его здесь нет, и потом мне приходится напоминать себе, что из-за того, что он сделал, из-за послания, которое он отправил, он больше не наш. Он не только наш Томас. Теперь он принадлежит всем, понимаете? Мой сын лучшее оружие Рейха для пропаганды своих идей. – он крепко вцепился своими руками в холодный камень, некоторые углы которого были даже острыми и могли поранить его, но, казалось, что ему было на это всё равно.

— Как Вы узнали о том, что он болен, Джон?

— Я решил отвезти Томаса к доктору Адлеру самому, чтобы Хелен не пропустила свой клуб садоводов. Он торчал у доктора больше часа, и я уже стал обращаться к медсестре, чтобы это закончить, когда они оба вышли из кабинета. Растяжение мышцы, вот что он мне сказал при Томасе, а затем позвал в свой кабинет и сказал совершенно другое. Оказалось, что мой сын не просто потянул мышцу во время борьбы, у него был тремор. И это не было связано с периодом роста, мой мальчик был тяжело болен. Мышечная дистрофия Ландузи-Дежерина. Я никогда не забуду этот диагноз. Вначале симптомы нечеткие: потеря координации, слабость в руках, проблемы со слухом. Я не поверил, ведь это же полный вздор. У моего сына было идеальное здоровье. Но доктор Адлер убедил меня, что через несколько месяцев, может быть, год, он будет парализован. В неврологическом тесте Брандта-Зиверса он набрал десять из десяти очков. Врождённый порок развития класса А, от этого нет лечения. Он предложил мне убить его самому шприцем и ампулой эффективного средства, которое состояло из морфия, скополамина и синильной кислоты. Абсолютно безболезненно. Но я не смог этого сделать. Как я мог убить собственного сына? Наше последнее тёплое воспоминание, это как я позволил ему пропустить занятия в школе и отвёз его на озеро недалёко от дома, где мы рыбачили вдвоём прямо до заката. Наш маленький секрет с ним. Он просил меня отпустить его в поход на выходные, ведь там была девушка, которая ему очень нравилась. Я слушал, как мой мальчик так рьяно говорит о жизни, а внутри просто проклинал всё на свете за то, что именно он был обречён на смерть. Он заслуживал жить. Больше, чем некоторые на этой гнилой земле. – Клара к тому моменту допила свой кофе и доела булочку, оставив мусор на мосту, она подошла к Джону очень близко и накрыла его ладони своими, силой отстраняя от камня, отчего он, молча на неё посмотрел, тяжело дыша, он был очень зол сейчас. Она встала напротив него и стала по очереди разжимать его ладони, а затем накрыла своими и крепко сжала, смешивая тем самым грязь и немного его крови, что остались от его сильной хватки в мост.

— Мне очень жаль, что ты потерял Томаса, Джон. Ты был ему замечательным отцом, даже не вздумай сомневаться в этом, а тем более винить себя. Но он пал жертвой Рейха и того воспитания, которое они пытаются привить всему миру сейчас. Они вынудили его своей пропагандой чувствовать себя дармоедом, неполноценным, недостойным вас сыном, который подвёл всю семью, хотя это было не так и Томас мог прожить долгую и удивительную жизнь. Ты услышал меня, Джон? Ты понял меня? – он внимательно смотрел на её маленькие ручки, которыми она сжимала его ладони, на контрасте с их размером, она действительно казалась крошечной, словно Дюймовочка из известной сказки. Джон кивнул ей в ответ несколько раз, он был мрачным, а она лишь поджала губы в ответ и крепко его обняла, вставая на носочки, вынуждая его наклониться к ней из-за ощутимой разницы в росте. Он поместил свои руки ей за спину, обнимая в ответ. Удивительно, но её объятия действительно помогли ему, и спустя несколько минут вся злость исчезла. Джон приподнял девушку, и Клара вскрикнула от неожиданности, а он посадил её на мост, чтобы они были на одном уровне. Отстранившись друг от друга, Смит поспешил убрать собственные руки в карманы пальто, а Освальд держалась за мост, чтобы не упасть.

— Он находился под моей защитой, ты хоть понимаешь, что это значит, Клара? – слегка вздёрнув голову вверх, он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, он очень сильно устал и это можно было заметить невооружённым взглядом.

— Да, конечно, Джон. Мужчина силён настолько, насколько сильны те, кто его окружает, то общество, которому он служит и семья, которую он поклялся защищать. Всю свою силу он черпает из них. И за них он должен быть готов отдать всё, что имеет. Свою жизнь за своих родных, а иначе всё, что он сделал, было впустую. Он сам был впустую. – от её слов он лишь ухмыльнулся и подошёл к ней, облокачиваясь на мост, слегка приседая на него. Клара нашла рядом несколько камней и взяла их в руки, перебирая, а затем один вручила ему.

— У меня возникли некоторые проблемы на работе. Если я их не решу, то потеряю Хелен и девочек. Навсегда. – Джон внимательно смотрел на камень, сжимая его крепко в руках, а Клара тем временем бросила свой камень в реку, плескание об удар которого заставило его отвлечься и перевести взгляд на источник звука.

— Тогда сделай свою работу лучше остальных. – она выбросила свой мусор в помойку, что была рядом и пошла дальше, а он бросил свой камень, намного дальше, чем она свой, и тут же стремительно пошёл за ней следом. Они сменили тон общения, перейдя на «ты» и, кажется, оба были довольны этим.

Дальнейший их разговор прошёл на более приятные темы. Например, что Хелен стала слишком активной в интимном плане и Джону было очень интересно, виновата ли тут была Клара, на что та ответила, что явно не причём. Да, она предложила Хелен восстановить подобного рода отношения со супругом, но её порыв в этом деле её заслуга. И, вообще, довольно странно было слышать, что порывы супруги могли удивлять мужа. Никак этим мужчинам угодить было нельзя. Нет интима – плохо, а если есть – то снова плохо. И после этого все говорили, что у женщин нет логики? Затем разговор сменился на его дочерей, о том, как сейчас ему стало довольно трудно с ними контактировать. Кажется, этот период называется переходным возрастом, да? Что ж, крайне неприятный период. Поскольку Джон ранее настоял на том, что это не сеанс психоанализа, а дружеская беседа, то он поинтересовался тем, как живет Клара в Мюнхене совершенно одна. Ей здесь было довольно спокойно, пожалуй, это был не худший город для жизни во время Второй Мировой Войны. Порой ей казалось, что войны и вовсе нет, но стоило ей взять в руки свежую газету, или же включить радио, то жестокое осознание действительности вновь возвращалось к ней. Ей скорее хотелось бы завершения войны.

За этой беседой Джон проводил Клару к её дому, за что она поблагодарила его, забирая назад собственную спортивную сумку. Погода уже портилась, небо затянуло тёмными серыми тучами, ветер же усилился, снося даже некоторых людей с дороги. Разумеется, приглашать его к себе она не собиралась, ведь зачем это было нужно? Правильно, совершенно бессмысленно. Девушка вошла в свой подъезд, где около почтовых ящиков заметила мужчину, который пошёл за ней следом, когда она поднялась пешком по лестнице на второй этаж, а жила она на пятом. Добравшись до третьего этажа, она скрылась в проходе с мусоропроводом, запихнув туда свою сумку, а сама из своего ботинка достала острый складной нож. Когда незнакомец захотел подняться выше, предполагая, что упустил её из виду, она тихо подкралась к нему сзади и повалила с ног, осуществив захват сзади, блокируя его попытки выбраться, приставляя лезвие к его горлу, слегка проведя по нему до крови.

— Ну что, приятель, выкладывай кто ты такой и что тебе нужно от меня, если не хочешь, чтобы я омыла эти замечательные мраморные ступени твоей кровью. – но в этот момент сверху раздался выстрел пистолета, отчего Клара закричала, поскольку её ранили в плечо. Она тут же перерезала ему горло, зарычав, сталкивая тело с лестницы ногой, а сама побежала назад к мусорному проёму. Тем временем незнакомец стремительно спустился вниз по ступенькам ей вслед. Рана доставляла Кларе боль, потому что пуля не пролетела насквозь, а застряла в ней. Затаив дыхание, она прислушивалась к шагам, которые замедлились, когда он остановился на нужном этаже. Незнакомец медленно шёл вперёд, явно не имея понятия о планировке дома, что дало девушке преимущество. Прямой ладонью она резко ударила его по кадыку, отчего он рухнул, а она тут же схватила пистолет, что он обронил и выстрелила дважды в него, по пуле на ногу, отчего он закричал.

— Выкладывай и ты, дорогуша, кто вы такие, черт бы вас драл. – это явно были не маньяки, которые решили надругаться над маленькой хорошей девочкой, нет, они явно были заказными людьми. Несколько выстрелов, раздавшихся за спиной Клары, заставили её вскрикнуть и развернуться к их обладателю. Это был её связной, на которого она посмотрела в полном недоумении. Клара заметила несколько дротиков в своей спине, они явно были с каким-то веществом внутри, потому что девушка тут же выронила свой пистолет и рухнула без сознания на пол. Тем временем её связной подошёл к телу и выстрелил из пистолета, что она обронила, в лоб того незнакомца, убив его. Взяв на руки Клару, он понёс её вниз, где его уже ждали люди в машине. Они уложили её в багажник, предварительно заклеив рот скотчем, одев на голову мешок и обмотав её целиком веревками. Связной сообщил, что другие агенты незнакомцев мертвы. Конечно, те были неприятно удивлены новостью, но главную задачу они выполнили – заполучили Клару Освин Освальд. Пожав друг другу руки, незнакомцы сели в свою машину и уехали, а связной остался на улице, подняв голову к небу, поскольку услышал страшный гром, а через мгновение раздалась яркая молния, спровоцировавшая сильный ливень.

***

Неделю спустя.

Кажется, все события развивались как нельзя лучше в семье Смита. Отношения Хелен и Джона вновь оказались накрыты порывом страстью и желанием, миссис Смит фактически не отлипала от своего супруга, что лишь забавляло и смешило его, ведь в такие моменты она напоминала ему ту совсем юную Хелен, в которую он однажды влюбился.

Сегодняшний день не стал исключением, Хелен настойчиво не желала выпускать мужа из постели, почему он и опоздал на работу. В собственном кабинете его ждал Эрих, который расположился удобно в его кресле, в ожидании друга.

— О, это ты. Не узнал тебя. Ты слишком радостный и явно не на своём месте. – его друг засмеялся и встал со своего места, после чего они крепко обнялись, ведь не виделись целую неделю. Джон присел в собственное кресло, а Эрих на стол, рассказывая, как замечательно провёл время в уединенной деревушке с чарующей дамой. Его забавляли истории друга ровно до тех пор, пока он не узнал, что всё это время Эрих был там с Джулианной. От этой новости он тут же стал серьёзным.

— Постой, ты хочешь сказать, что целую неделю Джулианна отсутствовала на работе? Позволь же узнать повод.

— Верно. Я не углублялся в причину, кажется, начальство заболело что ли. – Эрих взял сигару со стола Джона и закурил, пока его друг нервно хмыкнул, стуча пальцами по столу.

— Интересно. Хелен уже неделю не посещает Клару, потому что не может выйти с ней на связь, а офис закрыт. – через несколько секунд Джон встал со своего места и велел секретарю по селектору срочно подготовить его машину.

— Ты чего? – в недоумении спросил Эрих, также вставая со своего места, потому что Джон сообщил ему, что тот поедет с ним.

— Я не верю в то, что она заболела. Здесь определённо дело не в этом. – он тут же вышел из кабинета и прошёл к лифту, Эрих с трудом успел забежать в закрывающуюся кабину, переводя на Смита взгляд.

— Думаешь с ней что-то сделали?

— Даже уверен в этом. Суди сам – она важное дипломатическое лицо. Если с ней или с другими членами той самой программы что-то случится, то сотрудничество Японии и Рейха будет прервано, что сильно скажется на исходе войны, если даже не поменяет его коренным образом. – Эрих выбросил свою сигарету и сел в машину вместе с Джоном, они в спешке направились прямиком домой к Кларе. Однако, дверь им никто не открыл, как бы сильно они не стучали. На шум вышла соседка и сказала, что уже больше недели в этой квартире никто не живет. Девушка же, что проживала тут, будто исчезла. В последний раз её она видела рано утром, когда та уходила куда-то со спортивной сумкой, а обратно уже никто не вернулся. Соседка была в этом уверенна, потому что слышимость с их дверьми была очень хорошей. Эта новость совершенно не понравилась Джону, он ведь проводил Клару до подъезда и сам видел, как она радостная сбежала от него внутрь, оставляя того на улице в ужасную погоду. Они обратились к домоуправляющему, который отвёл их в комнату видеонаблюдения, где они обнаружили отсутствие записей как раз в то время, когда он проводил её. Теперь всё было слишком очевидно. Её похитили.

Конечно, сообщать Хелен новость о том, что обожаемая ею доктор Освальд пропала, он не собирался, поскольку прекрасно осознавал, как сильно это может сказаться на ней. Более того, информацию о пропаже этой девушки нельзя было сообщать и японцам, поскольку тогда сотрудничеству их стран пришёл бы конец раньше, чем они бы её нашли. Разумеется, все распоряжения были отданы на то, чтобы скорее найти Клару живой, но, это было не так легко, как казалось, учитывая ещё обстоятельство, что объединённая авиация Великобритании и США вновь начинала бомбардировку Мюнхена. Этот город был далеко не таким спокойным, каким он казался Кларе.

В течение нескольких дней никаких новостей о ней не было, что довольно негативно сказывалось на Джоне, ибо все его мысли были забиты ею, отчего его рабочая продуктивность крайне сильно снизилась. В какой-то степени он считал себя виноватым, что с ней это случилось. Нужно было проводить её до квартиры. Хотя, чтобы от этого изменилось? Её бы выкрали тогда, когда его бы не было рядом с ней. Дьявол. От нервов он не переставал курить, а голова просто раскалывалась. Его стол был забит её фотографиями, что предоставили ему вместе с личным делом, которое собрали на неё по его поручению.

— Сэр, рейхсмаршал Геринг только что вошёл в здание. – к нему в кабинет вошёл секретарь и тотчас он перевёл на него взгляд в недоумении.

— Геринг? Ты уверен? – он тут же убрал фотографии Клары в папку, после чего её убрал в внутренний ящик своего рабочего стола.

— Я тоже удивился, сэр, но он поднимается сюда.

— Хорошо, пригласи его. – Смит встал со своего места, а в этот момент в кабинет вошёл сам рейхсмаршал собственной персоной.

— Не нужно. Я уже здесь. – они все салютовали, произнеся: «Хайль Гитлер», после чего секретарь вышел, закрывая за собой дверь.

— Какая неожиданность, рейхсмаршал. – они присели в кресла, что были напротив друг друга, а тем временем в кабинет вошли люди Геринга, которые привезли телевизор на колёсах и стали устанавливать определённую антенну на нём.

— У нас с тобой намного больше общего, чем может показаться сперва, Джон. Мы оба – люди принципа, которые достигают поставленной цели любой ценой. – в этот момент в комнату зашёл Эрих, доверенное лицо оберстгруппенфюрера Смита, ибо на этом настоял рейхсмаршал. Он встал за спину Джона и завёл руки за спину.

— Нам обоим нужно одно – получить «Саранчу», а для этого нам нужна абсолютная уверенность фюрера в нас. Но, только одному из нас суждено её получить. – в этот момент его люди настроили нужную волну и они все перевели взгляд на экран, отчего Джон тут же помрачнел.

— Джон, утром я поеду на охоту. Буду рад, если ты составишь мне компанию. – перед ними оказалась Клара, которая сидела привязанная к стулу, а на её груди был детонатор, который отсчитывал время.

— Это любезно с твоей стороны, но, к сожалению, утром я буду на работе. – цифры на её груди уменьшались, что означало то, что когда они достигли бы нуля, бомба на её груди взорвалась бы и её внутренности испачкали бы всё там вокруг, а она была бы мертва.

— Работа подождёт. Я настаиваю. – в этот момент его люди включили звук на телевизоре и в комнате раздался крик Клары, вместе со слезами, у неё была настоящая истерика.

— Хорошо. – рейхсмаршал улыбнулся и встал со своего места, подходя к столу Смита, он воспользовался телефоном и в телевизоре раздался звонок, после которого на ней отключили детонатор и связь оборвалась. Затем он подошёл к Джону и протянул ему свернутый пополам листочек, а он встал, принимая его.

— Здесь написан адрес. В семь утра не слишком рано? – обмен любезностями определённо сейчас был лишним, но куда же без издёвок.

— Нет, в семь утра это отлично. – рейхсмаршал протянул руку Джону для рукопожатия, и он принял её, крепко сжимая в ответ и не сводя взгляда. Когда же он ушёл, то Смит в ярости снёс телевизор на пол, отчего он разбился, а Эрих напряжённо посмотрел на своего друга, который был в ярости.

— Найди мне её, ясно тебе? У тебя есть меньше двадцати четырёх часов чтобы найти её, иначе увидишь на что я способен в настоящем гневе. – Джон тут же вышел прочь из своего кабинета, направляясь к лестничному проёму, стремительно выбегая на крышу, он сделал глубокий вдох и стал яростно избивать стену, что была рядом, крича. Он был зол на самого себя, что поставил в угрозу эту девчонку, которая абсолютно была не при чем. Смит так сильно избивал стену, что его костяшки оказались полностью в крови, после чего он облокотился лбом о стену, прикрывая на миг глаза, потому что ощутил сильную пульсацию в висках, и более того, как переставал твёрдо ощущать землю под ногами от нервов.

***

Оставаться на работе сегодня больше не было никакого смысла, а потому Джон направился домой. Было ещё слишком рано, девочки всё ещё были на занятиях в школе, но судя по звукам, что доносились из ванны, Хелен была дома. Он молча прошёл в гостиную и устало присел на диван, потирая лицо ладонями и закуривая, после чего обратил внимание на папку, на которую случайно сел. Взяв её в руки, Джон стал внимательно изучать её содержимое, и то, что он прочитал, очень сильно ему не понравилось, отчего он бросил бумаги назад на стол и встал со своего места, подходя к мансардному окну, глубже вдыхая в себя никотин.

Его супруга вышла из ванны где-то через десять минут и была крайне удивлена увидеть супруга так рано дома.

— Привет. Ты вроде говорил, что будешь поздно сегодня. – она улыбнулась ему и подошла, приобняв за плечи и целуя мимолетно в щеку, а он потушил затем сигарету об пепельницу рядом.

— Обстоятельства изменились. Знаешь, пока тебя не было, я тут кое-что интересное прочитал. – Джон отошёл от неё и взял со стола папку с бумагами, демонстрируя её супруге, чья улыбка тут же исчезла с лица.

— Ты видимо забыла её убрать, а я сел на неё случайно. Не хочешь объяснить мне её содержимое? – он демонстративно громко бросил её на стол, отчего Хелен дёрнулась, прикрыв на миг глаза и поджав нервно губы, после чего вновь посмотрела на недовольного супруга.

— Это просто результаты анализов, Джон, ничего страшного, я не болею.

— Хелен, нет. Не надо делать из меня глупца. – он был не просто недоволен ею, он был зол на неё, и она прекрасно это видела, отчего ей становилось всё больше не по себе от него.

— Это сводка твоих анализов от гинеколога. Твоя менопауза наступила несколько лет назад, но судя по этим документам, ты рьяно хочешь вернуть возможность своего организма к деторождению. Только вот ничего не получается. – он приводил ей факты, которые она не могла отрицать, ей ничего не оставалось делать, кроме как соглашаться с ним.

— Да, я хотела сделать сюрприз…

— Это не то, чем удивляют мужа, Хелен! – он отчитывал её, словно провинившегося ребёнка, с каждым словом повышая тон голоса, отчего она чувствовала себя всё меньше и меньше напротив такого сильного мужчины.

— А я ломал себе голову, не мог понять, что же нашло на тебя такого, ведь ты стала такой страстной и ненасытной, какой не была никогда, даже в наш медовый месяц!

— С каких пор желать подарить мужу ребёнка стало преступлением?! – не выдержав, прокричала Хелен в ответ, пытаясь подавить собственные слёзы, что навернулись от безысходности этой ситуации.

— О, нет, нет! Ты не мне хотела подарить этого ребёнка! Ты использовала меня в своих целях! Этот ребёнок нужен был тебе как шанс доказать, что ты не плохая мать, но пойми же ты наконец, этим Томаса не вернуть, наш сын мертв! – в ярости Джон подошёл к ней и прокричал эти слова ей в лицо, его так злило, что его жена не принимала этот факт, что совершала столько глупостей в такие тяжёлые времена, когда была так сильно ему нужна рядом. Но за собственной вспышкой агрессии и обиды он не заметил, как нанёс ей сильный удар своими словами. Хелен влепила ему звонкую пощёчину, отчего он замолчал, а она просто разрыдалась, касаясь рукой лица, а другой сжимая собственную талию. Он перевёл на неё молча свой взгляд, наблюдая, как она глотала собственные слёзы, чтобы высказать ему всё в ответ.

— Я знаю, что мой сын мертв, Джон! Эта мысль ни на секунду меня не покидает! И да, я хотела ещё одного ребёнка, поскольку я не ужасная мать! Я не виновата в его смерти! В его смерти виноват ты! – он тут же помрачнел, крепко сжимая ладони в кулаки, стиснув челюсть, чтобы не обидеть её в ответ.

— Ты отравил моих детей своими испорченными генами! Девочки не больны, но являются носительницами твоего дефекта! У твоего брата был этот дефект, ты тоже его носитель, а пострадали мои дети! Рейх убил моего сына твоими руками! – прокричала ему в лицо Хелен, высказывая тем самым всю ту боль и агрессию, что скопились в ней за все эти дни.

— Не смей! – Джон силой схватил её под руки и прижал сильно к стене, в ярости крича, опираясь обеими руками вдоль её лица, избивая стену кулаками.

— Не смей винить меня в смерти Томаса!

— Но это правда! – её крик заставил его остановиться и посмотреть ей в глаза, втирая кровь со своих кулаков в стену, тяжело дыша. Он пугал её. Хелен боялась собственного мужа.

— Ты уверял меня, что спасёшь его, просил довериться тебе, что я и сделала. Это было моей самой большой ошибкой. Тебя не было рядом, когда его забирали от меня, тебя не было рядом, когда его убили. Ты облажался, Джон. И заплатил за твои грехи мой сын. – Джону было невероятно больно слышать эти слова от Хелен, отчего слезы стали катиться и по его щекам, что заставило её замолчать, ведь это было впервые, когда она видела собственного мужа, оплакивающего их сына.

— Наш сын, Хелен. Это был и мой сын тоже. И если ты думаешь, что только ты страдаешь, то ты и понятия не имеешь, через какой ад проходит моя душа. Я виновен в смерти собственного сына, не смог его защитить. Эту ношу мне нести всю оставшуюся жизнь на плечах. Я засыпаю с мыслями о нём и просыпаюсь тоже. Он не выходит из моей головы. И никогда меня не оставит. Это мой личный ад на земле. – он сделал несколько шагов назад от Хелен и вытер собственные слёзы, вздыхая с заиканием, после чего заорал на всю квартиру и разбил стеклянный журнальный стол, на котором была та злосчастная папка. Его кулаки были разбиты, а руки в крови, но сейчас его это совершенно не волновало.

— Я думал, что сеансы с доктором Освальд идут тебе на пользу, что ты возвращаешься ко мне, но я ошибался, это не так. Ты лишь играла отведённую тебе роль. Я люблю тебя, Хелен, но ты меня нет. В твоих глазах я навсегда останусь убийцей сына. – она не смотрела больше на Джона, у неё не было сил, она лишь молча кивнула в ответ на его слова, потому что это было правдой. Смерть Томаса разрушила их семью, её больше нельзя было спасти.

— Завтра в семь утра я еду на охоту с рейхсмаршалом. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что если я вдруг не вернусь, ты не подпустишь его ни на шаг к нашим дочерям. – он достал пистолет и подошёл к супруге, силой вкладывая его в её руку и заставляя сжать его покрепче.

— Я боюсь, Джон. – свободной рукой он коснулся её подбородка и развернул её зарёванное лицо к себе, прося её взглянуть на него. Сначала Хелен упрямилась, но потом согласилась и посмотрела в некогда самые любимые изумрудные глаза, которые сейчас были наполнены лишь грустью и болью. Джон трепетно поцеловал её в лоб, а затем полностью отстранился от неё и ушёл к себе в кабинет, запираясь там, в то время как она скатилась вниз по стене, отбрасывая пистолет в сторону и плача, пряча голову за руками. Это был конец их семьи. Всё было кончено.

***

В семь утра, как и было обговорено, оберстгруппенфюрер на своей машине прибыл в Форстенридский лес, чья обширная территория, в прошлом являющаяся охотничьими угодьями королевской династии Виттельсбахов, не была ныне включена в территорию Мюнхена. В этом лесу водились такие звери, как лисы, барсуки, куницы, косули, хори, дикие кролики и белки, но рейхсмаршал прибыл сюда охотиться на оленей, это было одним из любимых его времяпрепровождений.

— Рейхсмаршал, зиг хайль. – Джон вышел из своей машины и слегка склонил голову в знак приветствия, на что Геринг ответил ему тем же. Он сидел на капоте своей машине, держа в руках два ружья.

— Доброе утро, Джон. Я принёс оружие для нас обоих. – он продемонстрировал его Смиту, на что тот улыбнулся, но всё же не принял его.

— Спасибо, я предпочитаю своё. – оберстгруппенфюрер достал собственное ружьё и прошёл вперёд, а рейхсмаршал, убрав одно из своих ружей в машину, затем последовал за ним.

Некоторое время они молча шли по лесу, покаГеринг наконец не нарушил его.

— Думаю, нам стоит расставить всё по своим местам. Отделаться от подозрений, которые зародились, между нами. Здесь мы можем говорить открыто. Нас никто не слышит и не видит.

— Полагаю, в этом и заключался смысл. – Смит не верил до конца, что они были наедине здесь, а потому всячески прислушивался к местности, чтобы понять обстановку, в которой оказался против своей воли.

— Ты страшный человек, Джон. – он лишь засмеялся и продолжил идти по маршруту, что был известен лишь ему одному, пока в какой-то момент они не подошли к опушке, где находился лесничий дом.

— В истории нашей империи случалось, что кто-то из высшего состава устранял товарищей во благо чего-то большего. Но эти люди явно недооценивали своих товарищей. Я бы не хотел совершить такую ошибку. Наш мир изменится сегодня и с этим уже ничего нельзя поделать. Тебе лишь остаётся ответить на простой вопрос: хочешь ли ты быть частью будущего или прошлого? – в этот момент он услышал, как позади себя ружьё было снято с предохранителя, что вынудило его обернуться на шум. Перед ним оказался мужчина, вооружённый, и, судя по всему, он был единственным спутником рейхсмаршала здесь.

— Что тебе известно о протоколе «Саранча», Джон? – оберстгруппенфюрер лишь поджал губы и отрицательно помотал головой, смотря на Геринга.

— Я не могу это обсуждать, извини. – в это время рейхсмаршал подошёл и протянул руку вперёд, что вынудило Смита отдать ему своё ружьё, оказываясь таким образом безоружным.

— Пришло время говорить открыто, Джон. – Геринг прошёл вперёд к дому, приглашая за собой Джона, а сзади его подталкивали к этому ружьём. Оказавшись внутри, Смит был усажен за стол, а его усидчивость на месте гарантировало ружьё, направленное на него позади.

— Фюрер утратил своё влияние, Джон. Мы оба это знаем. – он разлил в чашки им горячий чай, рейхсмаршал определённо подготовился к этому разговору.

— Верность – переоцененная добродетель, Джон. Фюрер защищается глупцами и возвеличивается слабыми, таким образом оправдывая собственные слабости. Это точно не для арийцев.

— Так же, как и предательство.

— Ты будешь учить меня тому, что нельзя предавать страну? Я ведь прекрасно осведомлён о тебе, Уильям Лэм, секретный агент разведки Великобритании, который перешёл на сторону Рейха. Джон Смит – самое распространённое и клишейное имя для американца, отличный выбор. Твоя супруга американка, так что ты оказался в курсе сразу многих вещей. Ты предал собственную родину ради того, чтобы спасти свою семью. Я не осуждаю тебя, но как к этому отнесётся фюрер, когда узнает тебя настоящего? Думаешь оставит тебя в живых или твою жену, а может дочерей? Сына ведь он не пощадил. – Джон молча выслушал Рейнхарда, лишь мрачно на него смотря, ощущая, как некоторые мышцы лица стали непроизвольно двигаться, отчего он прикусил себя изнутри за щеки, чтобы остановить конвульсии, вот только выглядеть он стал более суровее от этого, чем доставил огромное удовольствие рейхсмаршалу, ведь тот разгадал, пожалуй, самый большой секрет Смита и ощущал себя сейчас настоящим победителем.

— В конце концов, Джон, наши сердца и мысли принадлежат не человеку, а идее, которая сейчас находится под угрозой. Пришло время лучшим из нас сделать шаг вперёд. Ведь как известно из закона природы – побеждает сильнейший. – он отпил собственный чай, после чего встал со своего места и подошёл к камину, забирая оттуда телефон и перенося его прямо на центр стола, ставя прямиком перед оберстгруппенфюрером.

— Очень скоро, Джон, зазвонит телефон. – он просто не мог скрыть внутреннего удовлетворения от этой ситуации, видеть своего противника зажатым в угол, не способным выбраться, он очень давно наблюдал за Джоном и ждал этого дня.

— Кто позвонит? – Смит приподнял брови и поджал губы, нервно ухмыляясь, обращая взор на своего собеседника.

— Думаю, ты уже это понял во время нашей прогулки.

Протокол «Саранча» был разработан по личной инициативе Адольфа Гитлера и представлял собой план реализации всемирной пандемии при помощи смертельного вируса, который был создан в лабораторных условиях, смешением летучей мыши и свиньи, распространяющийся на данный момент только через фомиты, но в планах Рейха было усовершенствовать собственное смертельное оружие, сделав передачу вируса воздушно-капельным путём. Именно протокол «Саранча» должен был помочь Рейху выиграть эту войну. Вот только рейхсмаршалу не нужен был контроль над этим вирусом, ему нужна была сама империя, а для этого нужно было уничтожить фюрера. И, конечно же, более изящного способа как убить фюрера его собственным же оружием, не представлялось иной возможности.

— Я хочу, чтобы ты был со мной и готов выслушать, что ты хочешь для себя. Однако, я должен быть уверен, что могу рассчитывать на такую же преданность, как и фюреру. – несколько солнечных бликов пробежалось по лицу Джона, никто другой даже не обратил на это внимание, кроме него самого. Через несколько мгновений зазвонил телефон и рейхсмаршал поднял трубку, но ещё не ответил, обращаясь к оберстгруппенфюреру.

— Ты со мной?

— Нет. – он лишь ухмыльнулся, посчитав Смита глупцом и ответил на звонок, но какого же сильным было его удивление, когда он услышал голос фюрера. В этот же момент раздался выстрел с улицы, который убил доверенного лица рейхсмаршала. Джон тут же забрал его ружьё и выстрелил в Геринга, отчего тот рухнул на пол, а он после оттолкнул его ружьё ногой, подходя к телефону и отвечая на звонок.

— Мой фюрер, говорит оберстгруппенфюрер Джон Смит. Я задержал предателя. – Геринг лишь молча на него смотрел, а через несколько мгновений в дом вошёл доверенный человек Джона, который его скрутил, а Смит повесил трубку, после того как получил указания от своего фюрера.

— И всё же ты совершил эту ошибку, Рейнхард. Неужели ты правда думал, что я окажусь таким слабым и беспомощным? Или же, что со всеми этими секретами я мог достичь столь высокого поста в Рейхе, если бы фюрер не знал о моём прошлом? – его вывели из лесничего дома, где на выходе уже были сотрудники СС, которые прибыли по личному распоряжению Эриха, доверенного лица Джона.

— Ты в порядке? – поинтересовался он у друга, и Джон лишь утвердительно закивал, глубоко вздохнув. Он сказал, что ему нужно скорее вернуться домой.

— Мы нашли её, нашли Клару. – вот только эта новость тотчас остановила Джона, и он в недоумении посмотрел на друга. Эрих сообщил ему, что Клару в критически состоянии забрали в больницу. Разумеется, он направился сразу же туда.

Увы, его друг не солгал ему. Сильное истощение, сильное опьянение наркотическими веществами, а также начавшийся сепсис, спровоцированный огнестрельным ранением в плечо, довели эту девушку до порога смерти. К ней никого не пускали, она была в реанимации. Ситуация усугублялась тем, что в силу недавней бомбардировки города был уничтожен банк крови, а в запасах не было нужной для неё крови, ведь у мисс Освальд была первая группа крови, которая делала из неё прекрасного донора, но в то же время проблемного пациента, поскольку и перелить ей можно было исключительно первую группу крови. У Джона была первая группа крови, и он буквально приказал взять необходимое количество для того, чтобы помочь этой девушке, что доктора и выполнили под угрозой расстрела, тем самым нарушив одно из главных правил, ведь Джон был высоким мужем СС, что наводило определённые ограничения со всем, что было с ним связано. Но сейчас не было абсолютно никакого времени на бюрократию, ведь на кону стояла её жизнь, а он не мог допустить даже мысли о том, что она могла умереть.

Когда Джон вернулся домой, он не обнаружил там никого: ни свою супругу Хелен, ни своих малышек Дженнифер и Эми. Дело было не в том, что их просто не было дома, на местах отсутствовали и их вещи, но при этом в доме отсутствовали следы насилия. Он тут же прошёл в свой кабинет, подключившись к системе камер, что были установлены, он смог увидеть, что очень рано утром, Хелен собрала дочерей и покинула дом самостоятельно, по собственной воле, что оказало на него странное влияние, будто его чем-то оглушили и дышать стало труднее. Из-за всего этого он даже не сразу расслышал телефонный звонок, но как только пришёл в себя, тут же сорвал телефонную трубку.

— Да? – в его голосе было столько отчаяния и слабости, что на той стороне будто повременили с тем, чтобы ответить.

— Джон. – услышав обеспокоенный голос супруги, Джон облегченно выдохнул и даже провёл рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями. От всех нервов, что он пережил за сегодня, у него разболелась страшно голова.

— Хелен, где ты? Ты в порядке?

— Да, мы с девочками в безопасности. – она звонила ему через таксофон, что был на дороге, ведущей прочь из Мюнхена в небольшую деревню под названием Меерсбург, она решила отправиться туда к своему сводному брату, сыну её отчима, просто потому что ей больше некуда было бежать, а он согласился приютить девочек у себя.

— Это хорошо. Послушай, тебе не нужно было убегать, Геринг бы ничего не сделал с вами.

— Я убежала не от Геринга. – в неком недоумении ответила Хелен, сильнее сжимая трубку в руках. Она была так удивлена тем, что услышала от своего супруга. Неужели он не видел истинную причину её бегства?

— Я на тебя не злюсь, просто… Просто ты меня напугала, вот и всё. Ты можешь вернуться домой? Пожалуйста, можешь привезти девочек и вернуться домой? – от его слов на её устах заиграла грустная улыбка, потому что то, каким голосом он сейчас с ней разговаривал, очень напоминало ей те тяжелые времена, когда Джон возвращался после службы катастрофически уставший и измотанный, просящий таким образом любви своей супруги.

— Ты был не прав, Джон. Я люблю тебя. Но я убежала от тебя. Я не позволю Рейху забрать ещё одного моего ребёнка. А если ты будешь рядом с девочками, то однажды это неизбежно произойдёт. – Хелен повесила трубку и вытерла слезы, что скатились по глазам, быстро возвращаясь в машину. Было уже очень поздно, да и дорога утомила девочек, а потому они спали на задних сиденьях, оперевшись головами друг о друга. Джон слушал обрывистые гудки, ощущая, как его собственные руки дрожат, после чего в порыве начал крушить всё вокруг. Он проиграл, пожалуй, самую важную битву из всех, что была в его жизни, и это свело его с ума.

Переливание крови, что врачи сделали Кларе, очень помогло в стабилизирование её состояния. Спустя несколько дней она находилась уже в обычной частной палате, куда её перевели после реанимации. Как и полагалось по графику, к Кларе зашла медсестра, которая заменяла ей капельницу. Она заметила, что девушка проснулась и в недоумении смотрела по сторонам.

— Доброе утро, «Королева» Виктория. – женщина сняла с неё дыхательную маску, поскольку теперь она была ей совершенно не нужна. Клара провела ладонями по лицу, глубоко вздыхая, но ощутила боль в плече, а также покалывание в руках из-за капельницы.

— Очень смешно. – она слабо улыбнулась, вглядываясь в женщину, которая, судя по всему, была её новым связным. Этому девушка была рада. Действия прежнего связного ей всё ещё были непонятны.

— Ты в больнице. Оберстгруппенфюрер Смит даже охрану выставил у дверей. К тебе просто так не зайти. – переведя взгляд в сторону, она обнаружила через небольшое окно в стене, что вело в коридор, людей в форме СС. Судя по их виду, они были не ниже звания капитана.

— Как мило. – она вновь перевела свой взгляд на женщину, разглядывая то, как она меняла ей жидкость для капельницы.

— Ты отлично справилась со своей задачей, Виктория. Монархия тобой довольна. – эти слова её рассмешили, и она попыталась присесть, и женщина ей помогла.

— Чем она довольна? Какой задачей? Полоумный рейхсмаршал держал меня неделю Бог знает где, просто издеваясь. Даже не было допроса никакого.

— А зачем ему было тебя допрашивать? – она присела рядом с ней на кровати и стала заменять повязку на плече девушки, потому что она вновь начала кровоточить.

— Как зачем? Разве я не была «похищена», потому что я «психиатр» миссис Смит? – Виктория недовольно зашипела и посмотрела на собственное плечо, оно выглядело намного лучше сейчас, что не могло её не радовать.

— Ты была «похищена», потому что ты небезразлична Джону Смиту. Он даже тебе свою кровь перелил. И теперь с твоей помощью протокол «Саранча» находится полностью в его ведении. – она в недоумении посмотрела на медсестру, не веря собственным ушам. Он пожертвовал свою кровь, чтобы ей сделали переливание? Подобный акт доброты совершенно не укладывался в её голове с его образом.

— И что же теперь Корона хочет, чтобы я сделала для своей страны? – однако не стоит забывать, что она Виктория Кент, агент секретно-разведывательной службы Великобритании, которая находилась в Мюнхене для важной секретной операции, ради исполнения которой она была Кларой Освин Освальд, психиатром из Японии.

— Тебе нужно ждать, как и ранее, только теперь в качестве самой дорогой женщины для оберстгруппенфюрера Джона Смита.

— Я не понимаю. – почему постоянно нужно было ждать, ей совершенно не было это ясно. Ведь теперь протокол «Саранча» был в его доступе, чего ещё они дожидались?

— Ты должна стать смыслом его жизни, его спутницей, компаньоном. – получается в интересах страны было сделать из неё его любовницу. Но как это могло помочь Великобритании выиграть войну и остановить нацистов?

— Но он женат. У него есть дети.

— Верно. Но Уильям Лэм предал свою страну и в нужный час, когда Великобритания уничтожит «Саранчу», тем самым изменив ход войны, спасая весь мир, он будет казнен, как и все изменники. Но от тебя зависит, дорогая Виктория, будут ли с ним казнены его жена и дочери. Руководство оставило решать этот вопрос тебе в качестве благодарности за верную службу. Тебе всё понятно? – так вот в чём было дело, решение принято, Уильям Лэм будет казнен за предательство своей страны, и, убит он будет её руками. Его уже не спасти. Однако Виктория могла спасти ни в чём не виновных Хелен и их дочерей. Конечно, она понимала, почему в своё время Уильям предал свою страну, но не одобряла это, поскольку его семья ничем не отличалась от многих других семей, которые разрушила война, но раз у неё был шанс их спасти, то она им воспользуется.

— Да. – приказы не обсуждают, а исполняют, таков непреклонный закон, которому они все следовали.

— Чудно. Теперь отдыхай. – женщина закончила перевязку и ушла прочь, закрыв за собой дверь. Виктория была уверена, что больше её не увидит, более того, она вновь была обязана поддерживать общение со штабом через энигму. Среди многочисленных посланий фашистов найти послание разведки, к тому же в Мюнхене, в городе, который славился своими протестами против нацизма, было невозможно. Оставшись наедине, Виктория достала из-под медицинского халата свой крест и сорвала его с шеи, крепко сжимая в руках и целуя.

— Боже, храни Короля… – она всегда просила у Господа терпения и сил, чтобы выстоять, но не для того, чтобы сделать свою жизнь лучше, это было бессмысленно, её жизнь не имела больше смысла и ей не принадлежала, а для того чтобы помочь скорее остановить эту кровавую войну, что потрясла и уничтожила столько судеб и весь мир.


========== Волшебное время. ==========


Викторию продержали в больнице после того, как она пришла в себя, около двух дней, а затем выписали домой при условии соблюдения ею домашнего режима и временного отказа от работы. Конечно, у неё не было другого выхода, как согласиться.

Охрана, что была поставлена к ней, довезла девушку домой, сообщив, что по особому распоряжению оберстгруппенфюрера ещё некоторое время они будут за ней наблюдать. Конечно, спорить с капитанами СС было бесполезно, а потому она лишь молча покинула машину и поднялась к себе домой. Открыв входную дверь ключами, она обнаружила на пороге мужские и детские вещи, отчего тут же закрыла дверь и прошла внутрь квартиры, обнаружив в гостиной мужчину, что держал на руках ребёнка и убаюкивал его, напевая немецкие песни.

— Альберт! – в изумлении громко произнесла девушка и он тут же обернулся к ней, шикая, недовольно говоря, что она разбудит Берти, их сына, которого он с таким большим трудом убаюкал.

— С выпиской тебя, дорогая. – тихо прошептал юноша, подходя к удивлённой девушке, целуя после трепетно в лоб, передавая ей их малыша, потому что она сама потянулась к нему.

— Ох, Берти… – Виктория широко улыбнулась и прижала ребёнка к себе, целуя его в лоб и вдыхая его аромат. Её мальчик, совсем грудничок, но такой прекрасный.

— Вам не нужно было появляться. Сейчас очень опасно. – недовольно произнесла она, на что тот приобнял супругу и порицательно цокнул ей в ответ, выпрямляясь.

— Опасно то, что мою супругу и мать моего сына похищает сумасшедший рейхсмаршал, а наше появление здесь самое обычное, к тому же, как мы могли оставить тебя одну в это время. Скоро ведь Рождество.

— О, нет, Альберт. – Виктория прошла с малышом на руках на диван и присела на него, а Альберт прошёл за ней и расположился у её ног, не понимая подобной реакции супруги.

— Мы не можем праздновать Рождество, ангел мой. Пойми, это религиозный праздник, а в Рейхе запрещена вера в Бога, а я вообще по легенде из Японии, это совершенно не укладывается в историю. – конечно, она понимала, как важен был этот праздник для её супруга, но сейчас, в самый разгар войны, когда британская разведка так близко подкралась к нацистам, разве стоило так рисковать?

— Нет, Виктория, я даже слышать про это не хочу. Рождество самый изумительный праздник, это самое волшебное время в году. Мои самые тёплые воспоминания о семье как раз связаны с Рождеством. Неужели ты не хочешь, чтобы и у Берти были такие воспоминания? – Альберт умел искусно воздействовать на свою супругу, особенно после рождения их малыша, ведь он для неё значил всё. Они, само собой, не планировали ребёнка в военное время, но это произошло самим собой, а поскольку оба были верующими, то посчитали это добрым знаком и не стали прерывать беременность.

— Конечно, хочу. Больше всего на свете желаю счастья моих любимых мужчин.

— Значит Рождеству бывать. Не волнуйся, мы будем праздновать его дома, никаких проблем не будет. Только представь, дорогая, по деревцу на каждого члена семьи, а под ними мы поставим алтарь. В центре гостиной будет главная ёлка до самого потолка. И согласно традиции мы нарядим её к кануну Рождества. – Виктория лишь засмеялась, осматривая свою небольшую съёмную квартиру под прикрытием. Как вообще Альберт здесь планировал разместить декорации королевских масштабов? Совершенно не укладывалось в голове.

— Виктория, ты знаешь откуда взялась традиция наряжать ёлку? – она лишь отрицательно помотала головой, возвращая свой взор на маленького Берти, который так забавно причмокивал губами во сне. Интересно, что же творилось у него в голове и что он видел.

— Мартин Лютер блуждал по лесу в ночи, поднял взор и увидел зимние звёзды, сияющие сквозь ветви. И подумал: «Срублю дерево и поставлю его в своём доме, украшу его свечами. Так мои дети будут смотреть на него и воображать звёзды над Вифлеемом в Святую ночь». И в этом году, Виктория, наш сын будет поступать также. – Альберт поцеловал ребёнка в нос и тот недовольно сморщился, но потом успокоился, а Виктория тихо засмеялась, счастливо смотря на своего супруга.

— Берти очень повезло с отцом, надеюсь, однажды, он это поймёт. – она наклонилась и поцеловала своего супруга, а он ответил ей на поцелуй, приподнимаясь и садясь рядом с ней, ведь он так успел соскучиться по своей супруге за всё то время, что они были не вместе.

***

Признаться, честно, возвращение Альберта и Берти в жизнь Виктории очень благосклонно повлияло на неё, она стала намного счастливее. Конечно, она запретила им выходить на улицу, сама постоянно ходила по магазинам, а в особенности носилась по всему Мюнхену, чтобы реализовать затеи собственного супруга. И, разумеется, как и любая хорошая жена, вечно причитала Альберту об этом, но его объятия, поцелуи и их сын были приятным вознаграждением за все эти хлопоты. Девушка полностью оградилась от мира, не выходя ни с кем на контакт, и даже осознать не успела, как наступило 24 декабря 1943 года.

Альберт как глава семьи занимался украшением праздничной ёлки вместе с маленьким Берти, что лежал на огромном количестве подушек и наблюдал за отцом, пока мама хлопотала на кухне, стараясь в этот раз разобраться с этой адской плитой и не сжечь столь дорогое для себя суфле. Когда она закончила и подошла к супругу, то засмеялась, крепко его обнимая, счастливо рассматривая украшение. И всё же он был прав, хоть она и не любила соглашаться с мужем, но идея отпраздновать Рождество не казалась ей теперь такой плохой, ведь вышло всё действительно волшебно.

Раздался настойчивый звонок в дверь, от которого маленький Берти горько заплакал, испугавшись, а Альберт, взяв сына на руки, ушёл в другую комнату его успокаивать. Виктория подошла к двери и посмотрела в глазок, недовольно мотая головой, но всё же открыла дверь, ведь иначе было никак нельзя.

— Джон, какая неожиданность. В такой поздний час. – перед ней стоял сам оберстгруппенфюрер, который был одет в довольно обычную одежду, более того, Виктория могла видеть снег, что ещё не успел растаять в его волосах. Погода действительно была волшебной.

— Я хотел навестить тебя, Клара, всё никак не выдавалось случая. – она лишь приподняла брови, широко улыбаясь ему и кивая, благодаря таким образом за заботу, проявленную к ней, ведь они не виделись больше месяца, с тех самых пор, как он проводил её домой после их душевного разговора.

— Что ж, со мной всё хорошо, не волнуйся. – она зажмурилась, поджав губы и оборачиваясь назад, слыша сильный вопль своего сына, который никак не успокаивался, она так сильно переживала из-за этого, потому что боялась, что чрезмерный плач навредит её малышу.

— Ты нервничаешь. Всё в порядке? – не выдержав, Виктория громко выдохнула и просто сдалась, решив всё ему рассказать. Глупо было прятать слона в комнате.

— Да, просто… Обещай никому не говорить.

— Даю слово. – в этот момент она заметила, что Берти перестал плакать, отчего она облегченно выдохнула и даже расцвела улыбка на её устах.

— Мы празднуем Рождество, сейчас ведь сочельник.

— «Мы»? – в недоумении поинтересовался Джон, а она лишь радостно закивала, сообщая ему, что её семья приехала. Разумеется, он сразу вызвался с ними познакомиться и она пустила его внутрь. В какой-то момент он даже замер от красоты, что оказалась перед ним, девушка действительно постаралась на славу, он словно попал в настоящую сказку.

— Дорогой, у нас гость! – громко прокричала Виктория, подходя на минуту к плите, а Джон проводил её взглядом, замечая краем глаза, что она готовила суфле, а праздничный стол был накрыт на двоих. Когда её супруг вышел с уже абсолютно спокойным малышом на руках, то она широко заулыбалась и прошла назад к мужчинам.

— Джон, познакомься, это Альберт, мой муж, а у него на руках спит наш сын Берти. Альберт, это оберстгруппенфюрер Джон Смит, я много тебе о нем рассказывала. – Альберт лишь кивнул головой в знак приветствия их гостю, а Виктория подошла к Альберту, смотря уже на спящего Берти, улыбаясь и хихикая с этого малыша, целуя чувственно его щёчки. Ей Богу, Берти был настоящим актёром погорелого театра, броситься в слёзы и тут же успокоиться, а порой и заснуть, для него не составляло никаких хлопот.

— Клара, для тебя они реальны, ведь так? – столь неожиданный вопрос мужчины вынудил её оторваться от малыша и посмотреть на него в полной растерянности.

— Что за глупый вопрос, Джон? – в этот момент он достал из внутреннего кармана своего пальто папку и протянул её девушке, которую она приняла и раскрыла, обнаружив внутри много фотографий.

— Клара, мне ужасно жаль, но здесь никого нет. Как и не было почти весь месяц, что ты выписалась из больницы. Я наблюдал за тобой. Всё это время ты была одна. – Виктория стала изучать множество фотографий, которые были сняты за ней со скрытой камеры, из её окон, и, судя по датам и времени, в квартире она должна была быть не одна, а со своей семьей, но никто из них не был запечатлён на плёнке.

— Что за вздор, Джон?! Как ты смеешь?! Альберт, ангел мой, скажи же ему хоть что-то! – девушка сильно разозлилась и стала зло убирать фотографии в конверт. Молчание супруга её поразило и она вновь обратилась к нему, закончив с конвертом.

— Альберт?! – он лишь смотрел на неё и улыбался, а она совершенно не понимала его реакцию, ведь как можно было быть таким спокойным при такой клевете?

— Альберт мёртв, Клара, он погиб в 1940 году, ты сама мне об этом говорила, помнишь? Я так полагаю Берти был ребёнком, что ты носила под сердцем, и которого потеряла, получив эту новость. Именно поэтому у тебя больше никогда не будет детей, ведь ты бесплодна. – её гнев тут же сменился на молчание, и она уже растерянно уставилась на супруга, вспоминая свой разговор с оберстгруппенфюрером тогда в машине. Верно, она сама сказала, что Альберт был мёртв, это было правдой, она отчётливо помнила это, но почему тогда…

— Боюсь, он прав, Викки. – от ответа Альберта она лишь громко вздохнула, ощущая сильный ком, что подступил к горлу, а на глаза навернулись слёзы, папка с фотографиями выпала из её рук.

— Я сошла с ума? – она стояла спиной к Джону и лицом к Альберту, ощущая, словно земля ушла из-под ног и она совершенно на ней не стояла. Она вспомнила, что Альберт и Берти мертвы.

— У тебя обострённая форма галлюцинаторно-параноидального психоза, который был вызван сепсисом от огнестрельного ранения, полученного в плечо. – комментарии Джона по отношению к этой ситуации были ударами реальности по тому состоянию, в котором она прибывала почти месяц, отчего становилось ещё больнее и невыносимее.

— Но вот же ты, рядом со мной, и Берти тоже, мы же разговариваем прямо сейчас. – слёзы стали катиться по её щекам, а её голос дрожал, ей так не хотелось, чтобы это было правдой. Она сделала несколько шагов вперёд к Берти, накрывая руки Альберта своими и утыкаясь в малыша, горько плача. Как же это могло быть нереальным? Вот же, она чувствовала их. Чувствовала сильные тёплые руки своего супруга, чувствовала нежный аромат своего сына и его тихое сопение.

— Мне жаль, Викки, но мы лишь защитная реакция твоего сознания на новость, которая так сильно тебя потрясла. Штаб велел тебе стать любовницей Уильяма и ты, считая, что тем самым оскверняешь память обо мне и Берти, закрылась в самой себе. А также потому что боишься саму себя, признайся ведь, любовь моя, у тебя есть к нему чувства, несмотря на всё плохое, что он сделал, тебя тянет к нему. – от слов Альберта ей стало ещё больнее и она вскрикнула, падая к его ногам, отчего Джон на миг испугался и захотел было помочь ей, но остановился на месте, не вмешиваясь в её внутренний конфликт со самой собой.

— Так значит вас нет рядом… – она отрицательно замотала головой, задыхаясь, а Альберт аккуратно присел на колени рядом с ней, целуя трепетно в макушку, его глаза были наполнены болью к ней, её страдания приносили и ему агонию.

— Мы всегда подле тебя, дорогая, и всегда слушаем, потому что живём в твоём сердце. Ты не представляешь, как сильно мы гордимся тобой и всем, что ты делаешь, чтобы скорее остановить эту войну. Наши судьбы нам не принадлежат. Ты должна это сделать, ради всеобщего блага. – и вновь, он говорил о том, что правильно, о том, как надо было поступить, но кому лучше от этого стало?

— А как же наше благо, Альберт? Наша семья. Ты всегда думаешь о других. Ты бросил меня одну, беременную, хотя знал, как я тяжело переносила беременность, и ради чего? Тебя убили и даже собственной могилы у тебя нет. Наш сын родился мёртвым. Его вырезали из меня. Его хрупкое тельце не дышало, я так и не услышала никогда его плача, не ощутила аромата и тепла. – в ярости она несколько раз ударила его обеими руками в плечо, а затем согнулась пополам над ребёнком, всматриваясь в черты лица Берти, у неё началась самая настоящая истерика.

— Зато миллиарды людей будут жить в мире, когда эта война окончится и ты сама это прекрасно знаешь. – он был её разумом, её совестью, всегда, даже после смерти, напоминая ей, что интересы мира стояли куда превыше их собственного счастья.

— Прошу, Альберт, не покидай меня вновь, не забирай Берти. Я не могу вас вновь потерять, забери и меня с собой, прошу. – она умоляюще посмотрела на него, а он одной рукой коснулся её щеки, вытирая слёзы любимой. Если она думала, что это разрывало только её сердце, то глубоко заблуждалась. У них было оно одним на двоих.

— Мы любим тебя, Виктория. – на её устах заиграла улыбка, полная боли и она продолжила рыдать навзрыд, а он стал расцеловывать её щеки, пытаясь успокоить свою Королеву.

— Что мне сделать, чтобы они исчезли, Джон? – он присел молча рядом с ней и достал ампулу с жидким лекарством, демонстрируя его ей в своей ладони.

— Врачи прописали лечение. Если ты регулярно будешь принимать лекарства, то скоро поправишься. – не глядя на него, она забрала ампулу из его рук и крепко сжала в руках, смотря на любимого, в последний раз, собираясь с силами. Она была очень смелой девушкой, Альберт ей всегда об этом говорил.

— Научи меня прощаться. Я не умею. – замолила Виктория и уткнулась в его лоб своим, а он лишь грустно ухмыльнулся, глубоко вздыхая. От неё всегда пахло орхидеями.

— Мне знаком только один способ. Ради нашей любви, скажи это так, будто нам вновь суждено встретиться. – он крепко сжал одну её ладонь в своей, помещая их на спящего ребёнка, отчего она улыбалась сквозь слёзы.

— Что ж… Увидимся, Альберт. – Виктория сломала пальцами другой руки верхушку ампулы и выпила это безвкусное лекарство, отбрасывая пустую ампулу прочь.

— До скорой встречи, Виктория. Смотри, чтобы суфле не подгорело. – ей было страшно, очень, а потому она прикрыла глаза, прощаясь с супругом и ребёнком, а его комментарий лишь её рассмешил, отчего она всхлипнула.

— Ах да, ещё одна деталь. – она лишь грустно закивала и ощутила трепетный поцелуй в шею, а затем шёпот в своём ушке.

— Вечно эти детали. – Альберт обожал поправлять Викторию. В их спорах он всегда был правым, всегда. Когда девушка раскрыла глаза, перед ней больше никого не было, лишь Джон сидел рядом и смотрел на неё с болью в глазах, он ненавидел себя за то, что она переживала по его вине. Если бы её не похитили из-за интриг рейхсмаршала, то ей бы не пришлось вновь хоронить любимых, уже в своём сердце. А девушка лишь отметила, что у неё перестала так страшно болеть голова и шуметь в ушах, эти симптомы были её спутниками всё это время, но она совершенно не придавала этому значения.

— Мне жаль, Клара. – она лишь опёрлась о пол руками и глубоко вздохнула, облизывая солёные губы, слыша звонок кулинарного будильника. С его помощью она встала с места и молча медленно направилась в сторону плиты. Девушка достала идеально приготовленное суфле с варёной сгущенкой и положила его прямо на стол на противне, разглядывая его ещё некоторое время. Джон подошёл к столу и сжал руками спинку стула, обеспокоено смотря на неё. Он и понятия не имел, чего от неё было ожидать. Как и она сама от себя.

— Ты правда хочешь помочь? – она подняла на него свой взгляд и ему стало не по себе от него, потому что он впервые, несмотря ни на что, видел в ней столько отчаяния и агонии, в которой находилась её душа сейчас, а вернее то, что от неё осталось.

— Больше, чем ты можешь себе это представить. – девушка лишь кротко кивнула и снесла всё со стола, потянув резко на себя скатерть, отчего он отпрянул, а затем стала проходить через всю квартиру к главной ёлке, по пути срывая все украшения, что она так старательно развешивала под чутким руководством любимого. Подойдя к дереву, она посмотрела на него некоторое время, а затем опрокинула его на пол ногой, разворачиваясь к мужчине, что молча наблюдал за её безумием.

— Помоги мне сжечь Рождество. – конечно, он не мог ей отказать, у него не было на это права. На её глазах Джон стал срывать остальные украшения, а затем выволакивать их на улицу, погода разбушевалась, на улице была страшная метель. Лишь когда все декорации были вынесены, девушка спустилась к мужчине, держа в руках бутылку алкоголя, она полила ею вещи, а Джон протянул ей молча зажигалку. Она бросила её в вещи, даже не колеблясь, а затем сделала несколько шагов назад, когда яркое пламя загорелось, стремительно их охватывая.

— Ты в порядке? – девушка посмотрела на Джона, ему не нравилось то, что она больше не плакала, больше никаких эмоций не было на её лице, глаза были стеклянными от пустоты внутри.

— Нет. – холодно произнесла Виктория, не сводя собственного взгляда с пламени, которое уничтожало её прошлое навсегда и навечно. Всё то, что любил Альберт, чем дорожил, все те ценности и устои, которые они так сильно хотели передать своим детям. Ничего из этого уже не будет, этому не было суждено сбыться. Она осталась совершенно одна, сломленная, но не побеждённая, для того чтобы изменить исход войны.

— Хорошо, было бы странно, будь ты в порядке. Если хочешь, мы можем уехать отсюда. – она перевела на него свой озлобленный взгляд, а затем подошла к нему, внимательно рассматривая его черты лица. Ему было некомфортно от такого её взгляда, поскольку его не покидало ощущение, что она ненавидела его. Виктория влепила Джону сильную пощёчину, которую он молча принял, не решаясь вновь посмотреть на неё.

— Это всё твоя вина, Джон, твоя. – разумеется, она не собиралась никуда уезжать с ним, более того, Виктория даже не могла спокойно смотреть на него сейчас, не испытывая отвращения. Она так сильно устала от всего, что навалилось на неё, у неё совершенно больше не осталось ни чувств, ни эмоций, чтобы бороться. Ей хотелось умереть. Но такую роскошь сейчас она не могла себе позволить, до этого было ещё далеко. Виктория развернулась и по-английски вернулась к себе в полностью опустошённую квартиру, где еще меньше часа назад так и веяло атмосферой самого волшебного праздника в году. А сейчас ничего не было, лишь пустота. На столе она заметила пачку лекарств, видимо те самые, которые он принёс ей в качестве лечения, что ж, хотя бы и на этом спасибо. Джон же молча направился к себе, потому что понимал, его общество могло причинить ей куда больше вреда, чем пользы, чего он так отчаянно не хотел.

***

Немцам не было чуждо чувство праздника и развлечения, даже в военное время, а потому руководство страны приняло решение, что в честь нового года обязательно будет торжество. Ещё один год войны, которую они вели, на этот раз привёл к успешному началу реализации плана, который должен был оказать решающий фактор, позволяющий нацистам выиграть. Выбор руководства пал на чарующий и удивительный Максимилианеум, который был выполнен в стиле неоренессанса.

Был объявлен бал, на который было приглашено огромное количество гостей, в том числе и оберстгруппенфюрер Джон Смит. Разумеется, он не мог не пойти туда, и потому явился на торжество, но в полном одиночестве, что было недопустимо для столь важного мужа СС, ведь Рейх относился крайне серьёзно к своей политике укрепления роли семьи в обществе. Но выбора у него не было, а потому он просто приукрасил действительность и для всех Хелен вместе с дочерьми уехала на помощь своему единственному брату, который оказался в затруднительном положении из-за своего состояния здоровья, попав в аварию.

Ему абсолютно не было интересно здесь находиться, скорее даже наоборот, его это злило и он просто отчитывал минуты до того, как мог уйти, когда в зал, опоздав, торжественно вошла она. Дама не выше полутора метра, но сумевшая сразу привлечь к себе внимание всех за счёт своего уникального образа – длинного тёмно-синего платья с шлейфом, полностью украшенного стразами в форме настоящих звёзд, которые выстраивались в особые узоры, напоминавшие крылья птицы. Особо активно украшение было на груди девушки, которое было полностью закрыто высоким декольте, а рукава были сделаны из жемчуга. Конечно же, волосы были собраны в пучок, который добавлял ей пару сантиметров роста, а главными чертами макияжа были чёрная подводка двух век и красная помада. Девушка сразу привлекла к себе внимание и её окружило множество неизвестных мужчин, что совершенно не понравилось Джону и он поспешил к ней. В этот момент как раз заиграла музыка, а потому он протянул ей молча руку, оказавшись в поле её зрения, приглашая на танец. Приняв его предложение, она вложила свою маленькую ладошку в его сильную руку, буквально сбегая.

Они вышли в центр зала и закружились в вальсе, она не могла перестать улыбаться, смотря на него.

— Я выгляжу забавно, моя дорогая Клара? – прошептал он ей на ушко, наклонившись и крепче прижимая к себе, что не могло ускользнуть из её взора.

— Нет, Джон. Меня скорее смешит твоя ревность и постоянное желание казаться главным в наших отношениях. – они исполняли венский вальс со сменой партнеров, но он никуда не собирался отпускать от себя Клару, из-за чего их траектория танца отличалась от других пар.

— Не ожидал, что ты придёшь. После всего случившегося.

— Твои лекарства действительно пошли мне на пользу, спасибо. И не прийти я не могла, поскольку являюсь представительницей Японии здесь, а нам ведь не нужны международные конфликты. – он лишь ухмыльнулся, смотря на неё, не в силах сдерживать собственные эмоции, отчего он выглядел сейчас словно мальчишка. Да, он ревновал её. Это зеленоглазое чудище проснулось в нем сразу же, как только он увидел на ней восторженные взгляды других мужчин. Ему хотелось убить их сразу. Они не имели на неё права. Но разве он имел? Кем он ей являлся? Супругом, возлюбленным, любовником, другом или приятелем? А что, если ему хотелось быть для неё всем? Она была сейчас так красива, что он не мог оторваться от неё. Или же просто не хотел?

— Тебе не за что благодарить меня, Клара. Ты была права, я виноват во всём, что произошло с тобой, и мне искренне жаль. – поскольку Джон был выше неё, намного, то девушка всегда смотрела на него снизу верх, но сейчас её глаза казались ему другими, нежели обычно. В них больше не было ненависти к нему. Но почему? После всего, что она пережила по его вине, он не имел права ощущать на себе её взгляд. Хоть ему и хотелось этого больше всего на свете.

— Что скажет Хелен на то, что ты танцуешь со мной, а не со своей супругой на обозрении всех? Люди не так это истолкуют. – упоминание о Хелен заставило его лишь грустно улыбнуться ей в ответ, не в силах что-либо сказать. Но и ему не нужно было, ведь Клара поняла всё сама. Эти глаза. Эти большие грустные глаза сказали всё сами за себя.

— Мне жаль, что твоя жена покинула тебя, Джон. Я бы никогда так не поступила. – и тут же она увела свой взор от него, понимая что сморозила полнейшую глупость. Ей стало так стыдно за это, но эти слова доставили Джону удовольствие.

— Почему ты выбрала это платье, Клара? – ей нравилось чувствовать его руки на себе, ощущать себя маленькой и хрупкой девушкой в его руках, словно он мог её защитить.

— Тебе не нравится? – с некой грустью произнесла девушка, опуская взор на свой наряд, а он тут же поспешил её переубедить. Как она вообще могла подумать, что ему могло не понравиться такое появление? Она разожгла в нём самое настоящее пламя.

— Наоборот, даже очень. Ты в нём словно настоящая Королева. Но мне не нравится, что оно приковывает внимание других мужчин. – вот она, вновь, его ревность, в этот раз Клара была совершенно в ней уверенна и явно не могла ошибиться.

— Это платье вдохновлено грачами. Поразительные птицы, не находишь? Они выбирают пару на всю жизнь. Каждый год они снова вьют гнёзда, возвращая своему союзу некую искру. Думаю, у них можно многому поучиться. – он приподнял свои брови и лишь кротко хмыкнул, вслушиваясь в то, что живым оркестром были отыграны последние ноты этого танца.

— И подобно грачам пару мы выбрали себе на всю жизнь. – он трепетно поцеловал её ладонь, благодаря за танец, после чего тут же скрылся, оставив её совершенно одну в центре зала в полном недоумении. Почему он так поступил с ней? Это же было абсолютно нелогично. Но кто сказал, что чувства поддаются логике?

Джон пошёл прочь из главного зала, и Клара поспешила за ним, поскольку они не договорили. Он не мог с ней так поступить. Клара была не той девушкой, которая подчинялась мужчине. Она проследовала за ним в другой конец здания, ловко проникая в комнату и закрывая за собой дверь довольно громко, что вынудило его в удивлении развернуться к ней.

— Что ты здесь делаешь? Я оставил тебя в зале. – Джон достал сигарету из своего пиджака и закурил, он был весь на нервах. В последнее время он очень часто осмысливал все те события, что произошли в его жизни, которые изменили его полностью.

— Но как видишь я здесь, ведь не слушаюсь тебя. – они были одни в этой комнате в дальней части здания. Подойдя к мужчине, она бесцеремонно забрала его сигарету и стала её докуривать, выдыхая клубы дыма в сторону.

— Ты делаешь это часто. – его это злило, её взбалмошность, своенравие, дерзость, поскольку он не мог её контролировать. Нельзя было контролировать ту, которую он не мог понять. Она его злила. За многие годы службы Рейху стала первой, на кого он так бурно реагировал, сломав строго отслуженную им систему, благодаря которой он и смогвыстоять всё это время.

— Именно поэтому я нравлюсь тебе. – она бросила сигарету в ноги Смиту и тот раздавил её, тем самым потушив, после чего перевёл на неё свой мрачный взгляд, наступая медленно на неё, вынуждая тем самым отступать.

— Кто сказал, что ты нравишься мне? – он был чертовски обаятельным, даже сейчас, когда она чувствовала с его стороны угрозу. Но она не боялась его. Нет. Она его желала.

Именно поэтому она поступила так безрассудно, поцеловав его в губы, чем вынудила остановиться. Поскольку девушка была намного ниже его, то ей пришлось проявить сильную решительность и потому она обхватила двумя ладошками его лицо, наклоняя мужчину к себе, а сама встала на носочки, хоть туфли и были на каблуке. Он был удивлён, это было невозможно скрыть, потому что сначала он просто замер, ощутив её губы на своих. Возможно сам он и не решился бы на это никогда, хоть и желал её больше всего. Однако, быстро совладав с эмоциями, он ответил ей на поцелуй, перемещая свои руки ей на талию, крепче прижимая к себе. Джон продолжил наступать на неё и прижал спиной к книжному стеллажу, после чего слегка присел и подхватил её, приподнимая, прерывая тем самым поцелуй. Рядом стояла лестница, для того чтобы было удобнее забирать книги, но сейчас они использовали её иначе. Клара схватилась одной рукой за неё, а Джон разместил одну из её ног на ней, а другую закинул себе на бедро, располагаясь таким образом между её ног. Это было довольно неприлично для женатого мужчины, поскольку её платье задралось, но, кажется, он этого и добивался.

— Клара, я не твой молодой человек… – тихо произнёс он, а она глубоко вздохнула, ухмыльнувшись, опуская свой взгляд на то, в какой позе они находились. Это определенно не была дружеская поза, смотря на то, что между ними происходило.

— Я никогда не думала о тебе так. – порой, девушка может задеть мужчину словами намного больнее, чем те события, которые происходили в жизни. Именно сейчас это и случилось. Она задела его самолюбие.

— Я никогда не говорил, что это твоя ошибка, Клара. – она аккуратно переместила свои руки на его лицо, подтирая пальцами следы от своей губной помады. Это её забавляло, ему даже шла её помада, особенно то, как небрежно она была размазана по его устам. Затем она поправила помаду по контуру своих губ, проводя пальчиками, ведь нельзя было допустить, чтобы их застали в таком виде, хоть она и закрыла дверь на ключ. Джон почувствовал это и помог ей слезть, после чего Клара тут же отошла от него на несколько шагов, подходя к двери и открывая её.

— Если ты хочешь, чтобы я была с тобой, Джон, то это абсолютно нормально. Но только, если ты действительно хочешь меня. Я не жалкая копия кого-то и не собираюсь соревноваться с призраками твоего прошлого. – она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, оставив его одного. Оставалось совсем немного до полуночи, до того, как они встретят Новый год. И главным оставался вопрос о том, какое же решение примет Джон Смит, остаться в прошлом, или же, наконец, быть готовым идти в будущее свободным мужчиной. И дело было не в том, чтобы расторгнуть брак с Хелен, нет. Разговор шёл о страхе. Но ведь человек всю жизнь будет бояться, даже если для других, даже если для самого себя сможет спрятать это чувство глубоко внутри себя. Страх является нашим компаньоном, который всегда подле нас. Но это нормально. Потому что страх может привести человека домой.

Джон вернулся в главный зал, где все гости отсчитывали удары курантов, уносящие за собой последние секунды 1943 года. Обнаружив Клару в толпе, он взял у официанта два бокала шампанского и подошёл к ней, отчего она тут же развернулась к нему, принимая бокал и улыбаясь.

— С Новым годом, Джон. – последний удар курантов стал неким катализатором, потому что везде раздались хлопки салютов, громко заиграла музыка и люди стали гудеть. Она выпила своё шампанское и ощутила, как он взял её ладонь в свою и крепко сжал, от чего она в недоумении посмотрела на него, потому что вокруг были люди. Он сделал несколько шагов к ней навстречу и поцеловал вновь её ладонь, а она не сводила с него свой взор.

— Ты мой дом, Клара Освин Освальд. Та женщина, рядом с которой я становлюсь самим собой – не оберстгруппенфюрером, а обычным мужчиной Джоном Смитом. Это чувство даровала мне ты, хоть и не было это в твоём плане действий. Я осознал, что жил прошлым и так отчаянно пытался за него цепляться, а это невозможно. Нельзя жить прошлым. – она улыбнулась Джону и сделала несколько шагов к нему навстречу, после чего встала на носочки и поцеловала его в щеку. Крепче сжав её ладонь в своей, они вручили свои бокалы официанту и стремительно покинули это торжество, потому что им обоим больше не хотелось здесь находиться.

Они отправились к нему домой, поскольку, пожалуй, это было единственным местом, где они могли уединиться сейчас в эту праздничную ночь. Когда они оказались в квартире, совершенно одни, то Джон распустил прическу Клары, отчего её волосы обрушились на плечи, а цветы, которые украшали её голову, оказались у их ног. Это были орхидеи. Самые любимые её цветы.

— Я не могу дать тебе того, чего ты желаешь, Клара. Я не разведусь с Хелен, ни за что, хоть и не люблю её больше. – ей сразу же не понравились сказанные им слова и она цокнула, прислонив палец к его губам, отчего он замолчал, а она победно улыбнулась и стала расстёгивать на нём идеально сидящий пиджак, да и костюм в целом.

— Не говори так, Джон. Ты любишь Хелен. Очень. Однако, теперь это любовь как к близкому человеку из твоей жизни, матери твоих детей. Но не как к партнерше. Это не любовь между мужчиной и женщиной теперь. Это нормально. – тем временем она сбросила с него пиджак и сняла с его рубашки всю нацистскую символику, абсолютно не церемонясь.

— Я не твоя жена, Джон. И не намерена ей стать. Однако, я испытываю к тебе чувства, как и ты ко мне. И раз уж мы можем сейчас быть вместе, то я не хочу упустить этот шанс и жалеть об этом. Я живу здесь и сейчас, лишь моментом. – её мудрость поражала его абсолютно, поскольку она была слишком одаренной для своих лет, она пережила гораздо больше, чем ему было известно.

— Клара, я должен задать тебе главный вопрос, который волнует меня с тех пор, как я увидел тебя, но никак не могу его объяснить. Что с твоими глазами? В них есть какая-то тайна, но я не могу понять какая именно. – сначала девушка искренне не поняла его вопроса, но затем громко засмеялась, пожимая плечами.

— Значит всё это время тебя манили мои глаза, Джон Смит? Самая большая тайна, которую не смог разгадать оберстгруппенфюрер Великого Нацистского Рейха. – она взяла его за руку и повела к окну. Они оба могли видеть салюты, которые разрывались в небе, знаменуя приход нового года для этой империи. В какой-то момент Джон вернул свой взор на неё и замер, потому что теперь её глаза были другого цвета. Вместо темно-карих глаз, которые были похожи на каштаны, теперь на него смотрели небесно голубые глаза, такие яркие, словно драгоценные камни.

— Как? Как ты это сделала? – в своей ладони Клара держала пару линз, которые и были того самого карего цвета. Так вот в чём было дело – она носила линзы всё это время, но зачем? Для конспирации, разумеется, она ведь шпион. Но ему об этом знать было необязательно.

— Просто я люблю эксперименты. Да и зрение немного подводит. – Джон обхватил лицо Клары и поцеловал её чувственно в губы, из-за чего она обронила собственные линзы на пол, перемещая руки ему на плечи. Эта невозможная девчонка однажды сведёт его с ума. Но сейчас он совершенно не был против этого. Взяв её на руки, он понёс её в собственную спальню, не разрывая поцелуя, укладывая её на кровать, переходя к тому, чтобы освободить её от этого платья. Оно было роскошным, безусловно, во истину королевским, но ему сейчас была интересна Клара без этого платья. Довольно ловко и аккуратно Джон снял с неё платье, отчего она ухмыльнулась, вытягивая собственную ногу вперёд и размещая её у него на плече, приподнимаясь на локтях и рассматривая его. Его нетерпение разыгрывало и её желание.

— Многих дам ты освободил от плена моды, Джон? – она лишь улыбнулась ему, а он принялся снимать с неё чулки, оставляя дорожку поцелуев за собой.

— Достаточно, чтобы осознать одну истину в отношениях с женщиной. – отбросив один её чулок в сторону, он принялся за другой, а она с интересом за ним наблюдала.

— Удовольствие женщины – залог успеха. – он прилёг на неё, оказавшись между её ног, внимательно рассматривая её тело в белье. Джон расположил её удобнее на подушке и склонился над ней, опуская аккуратно свои руки ниже, на её грудь, снимая с неё лифчик.

— Для женщины важно знать, что она желанна в любом виде. Несмотря на всё, что с ней случилось. – он перешёл поцелуями на её грудь, иногда сжимая её, отчего Клара отвела свой взгляд в сторону, поскольку ей всегда было непривычно, как она могла быть для кого-то привлекательной, при этом не видя собственную красоту. Своими же ласками Джон хотел извиниться перед ней за всю ту боль, что причинил ей. Как к её груди, довольно большой для своего роста и худобы, в своё время рейхсмаршал привязал детонатор, угрожая взорвать её, ставя под риск её жизнь. Затем он перешёл поцелуями ниже, к её животу, задерживаясь на её шрамах, которые остались после того, как из неё вырезали её мёртвого ребёнка. Джон чувствовал, как от каждого его действия эта девушка дрожала от переизбытка собственных чувств, граничащих от удовольствия до боли от воспоминаний.

— Клара, сосредоточься на дыхании. – он снял с неё остатки нижнего белья, обнажив перед собой эту девушку полностью. Присев на кровати, она остановила его, не позволяя продолжить ласки, отчего он посмотрел на неё в удивлении.

— Ты был прав в своём суждении, Джон, однако упустил очень важную деталь. – в этот раз она взяла инициативу на себя, и уложила его на спину, стремительно его обнажая. И в отличии от него она не была деликатна, наоборот, делала это с яростью и особой страстью.

— Удовольствие женщины связано с удовольствием мужчины. – те чувства, что она испытывала к нему, побуждали её на безумства к нему, но он не позволил ей этого сделать, усадив на себя сверху, крепко прижав и поглаживая её по щеке. Его удовольствием была она на всех уровнях сознания, более ему ничего не было нужно, кроме неё самой.

Он поцеловал её чувственно в губы, входя в неё, срывая с её уст сильный стон, отчего она тут же вцепилась ему в плечи ногтями. Они не могли оторваться друг от друга сейчас, но разве нужно было? Эти двое раскрылись друг другу и обнажили свои души. Только он и она. Больше никого.

Синяя спальня, та самая синяя спальня, наполнилась теперь страстью двух влюблённых друг в друга людей, отчего дышать здесь было невозможно из-за огня, а их имена, смешиваясь со стонами, пронзали каждый миллиметр этой комнаты. Они не были нежны и деликатны друг с другом, скорее наоборот, словно истосковавшиеся друг по другу любовники, пробовали всё, что приносило им удовольствие. В конце концов они оба достигли его, чуть не свалившись с кровати, Клара сильно выгнулась, свисая с кровати головой, в то время как Джон удерживал её тело на кровати, сжимая её хрупкую талию своими руками, не разрывая их связи.

— Я люблю тебя, Джон… – тихо произнесла девушка, пытаясь отдышаться, ощущая, как слёзы стали катиться с её глаз по вискам, потому что это было правдой. Джон и не рассчитывал услышать эти слова, а потому тут же аккуратно приподнял девушку, полностью укладывая на кровати, смотря на неё растерянно, а она лишь кивнула, повторив свои слова и улыбаясь сквозь слёзы. Это не было бредом на пике удовольствия, это было самой настоящей правдой.

— Моя невозможная девчонка… – Джон поцеловал её пылко в губы, убирая мокрые пряди с лица, а затем перешёл на её шею, а она крепче прижала его к себе.

— Я люблю тебя, Клара… – они наконец побороли свой страх и признались друг другу в самом сумасшествии, пленником которого стали. Он не намеревался отпускать больше от себя эту девушку, никуда и никогда, чему бы ему это не стоило, а она впервые после смерти Альберта и Берти ощутила себя счастливой, по-настоящему, хоть это и было неправильно. Наша жизнь была бы намного проще, если бы нам нравились те, кто должны, но тогда, полагаю, не было бы никаких сказок.


========== Всегда и навеки. ==========


В Меерсбурге всё было иначе. Находясь здесь, Хелен просто потерялась в ощущении времени, она абсолютно перестала замечать, как день и ночь сменяли друг друга, ознаменовывая продолжение жизни. Войны будто не было. Это была нормальная жизнь. Пожалуй, то, чего ей так не хватало столько времени.

Она заигралась в Рейхе, все эти лживые попытки убедить себя в том, что всё, что они делали, было необходимо, и для того чтобы успокоить свою совесть, она уверяла себя каждый день, что это правильно, хотя это было далеко не так.

Сейчас она будто вернулась в прошлое, где была самой обычной женщиной, рядом с самым обычным мужчиной. Они нашли убежище у Хэнка, её сводного брата. Хотя, технически, они совершенно не были родственниками. Он сын её отчима, они познакомились, когда оба были уже совершенно взрослыми людьми. И, разумеется, как часто бывает, она ему понравилась, но вместе они никогда не могли быть ещё и по другой причине, Хелен была влюблена в Уильяма. Но теперь всё было иначе.

Это день начался как обычно за всё то время, что они приехали. Дом Хэнка находился прямо у берега Бодэнского озера, что позволяло ему заниматься рыболовством и зарабатывать деньги. У него была своя ферма, которая окупалась даже в военный период, ведь есть людям хотелось всегда. Девочки помогали Хэнку и его людям, для Дженнифер и Эми это было хорошим развлечением, в то время как для Хелен – способом забыться от своих ночных кошмаров.

Она хорошо заботилась о Хэнке, он давно не ощущал такое спокойствие и уверенность в предстоящем дне, как в те моменты, что она была подле него. И этот день не стал исключением. Как обычно, она принесла ему в спальню чистую одежду и чашечку кофе. Но отпускать он её от себя не планировал так скоро, а потому взял за руку и повалил на кровать, отчего она тут же рассмеялась, словно маленькая девочка, после чего он поцеловал её в губы, нависая сверху над ней, не позволяя тем самым выбраться из его плена. Утреннее удовольствие было залогом хорошего начала дня, а поскольку сейчас было ещё слишком рано, у них было время насладиться друг другом, пока девочки спали, ведь при них они не могли себя так вести. Для девочек мамочка всё ещё любила папочку, хоть это и было далеко не так.

Их близость не отличалась избытком ласок или изощренности, она была самой обычной, заключающаяся в самой простой истине – если они хотели друг друга, то брали. Хелен была довольно покладистой, что позволяло Хэнку делать с ней всё, что он хотел и как хотел. Именно поэтому, когда они оба довольно быстро лишили друг друга одежды, то он развернул её спиной к себе, заставляя ту привстать на коленях. Хелен было довольно трудно держаться в таком положении, ощущая мужчину в себе, но Хэнк крепко сжимал её в своих руках, не позволяя упасть, тем самым вынуждая её смотреть на их собственное отражение в зеркале. Именно в этот момент она осознала, что её не пугало то, что она видела, наоборот, она желала быть с Хэнком, и дело даже было не в интимной близости, нет. Несмотря на то обручальное кольцо, что всё ещё было на её пальце, она не ощущала, что принадлежит своему супругу. Именно в этот момент она окончательно призналась себе в том, что от её брака ничего не осталось. Наконец, Хэнк уложил Хелен на кровать грудью, не останавливаясь, осыпая её поцелуями, в то время как она полностью отдавалась ему, сжимая резьбу кровати, сдерживая собственные стоны. Их не должны были застать девочки ни в коем случае.

Спустя некоторое время, когда Хелен лежала в объятиях Хэнка, восстанавливая дыхание, а он рисовал узоры на её оголенных плечах, они оба услышали громкий сигнал машины, а затем крики девочек. Она тут же встала с кровати вместе с одеялом, прикрываясь им и подходя к окну, чтобы разглядеть нежданного гостя. Это был очень неприятный гость. И по её взгляду он всё прекрасно понял.

— Папочка! Ты вернулся! – Дженнифер и Эми радостно вбежали в объятия своего отца, который ждал их у собственной машины, припарковавшись. Он присел на одно колено перед ними и крепко сжал в своих объятиях, расцеловывая их и разглядывая.

— Конечно, вернулся. Вы думали ваш папочка забыл вас? Нет. Вы же мои детки. Вы так выросли за эти полгода. – Джону очень не хватало своих девочек, он осознал это только сейчас, когда вновь увидел их радостные и счастливые взгляды. Они любили его всегда, несмотря ни на что, ведь он был их ангелом-хранителем. Как можно было не любить собственного отца? Он сказал им, что привёз подарки, и девочки забрали большие цветные коробки, поцеловав отца в щёку, убегая с ними в дом, прямо мимо матери, которая вышла на улицу, полностью одетая и собранная.

— Джон. – она стала медленно подходить к нему, скрестив руки на груди, укрывая себя так собственным жакетом, защищаясь от сильного холодного ветра, что был не редкостью в их краях.

— Хелен. – она изменилась с тех пор, как он видел её в последний раз. И дело было вовсе не в отросших длинных рыжих волосах и полном отсутствии макияжа, нет. Она была спокойной. Он мог чувствовать это просто смотря на неё. Конечно, его это радовало, ведь в последний раз они сильно поругались и он довёл её до истерики, как она его до агрессии, но с другой стороны это его и огорчало, потому что мысли о том, что ей было хорошо без него, стали настойчивее лезть в голову, нежели обычно.

— Ты бы мог предупредить, что приедешь. – она подошла к нему впритык и стала внимательно рассматривать его. Ей было так непривычно видеть его в обычной гражданской одежде, а не в форме оберстгруппенфюрера. Более того, он подстригся, побрился, от него приятно пахло, да и в целом он тоже выглядел намного лучше, чем она его помнила в их последнюю ссору. На него так влияла другая женщина, она была в этом уверена, но догадаться о том, что это был её психиатр мисс Освальд даже осмелиться не могла.

— Тогда бы ты несомненно нашла способ меня спровадить. – верно подмечено, она была не рада его видеть. Не поймите её неправильно, Хелен не желала Джону смерти, нет, но в то же время и не хотела его подле себя, как и всего, что было связано с нацистским Рейхом.

— Ты прекрасно выглядишь. – ей показалось, что он сказал это с неким упрёком в её адрес, что, разумеется, не пришлось по душе Хелен и она решила отыграться на нём.

— К моему удивлению ты тоже. Ты стал более свежим, подтянутым, словно даже помолодел. На тебя так благосклонно влияет отсутствие жены рядом? – она проводила одной рукой по его груди, плечам, волосам, останавливаясь на гладкой выбритой щеке, другой рукой придерживая жакет, в то время как он остановил её руку своей, сжимая и смотря ей внимательно в глаза.

— Не говори глупости. Я скучал. – Джон поцеловал внутреннюю часть её ладони, отчего Хелен грустно улыбнулась ему. Оба супруга простояли так некоторое время, пока сзади не раздались мужские шаги, отчего Хелен освободила свою руку от Джона, делая несколько шагов назад, дабы не мешать мужчинам. Даже более того, ей не хотелось здесь находиться, а потому она молча направилась в сторону дома к девочкам.

— Хэнк. – он подошёл к Джону и ухмыльнулся, протягивая руку в знак приветствия и показания мира, что был здесь, в отличии от Мюнхена.

— Джон. – Смит принял рукопожатие родственника, после чего тут же убрал руку, рассматривая его. Хэнк совершенно не изменился с тех пор, как он видел его в последний раз, всё так же был простолюдином, деревенским малым, правда сейчас в возрасте.

— Мы садимся за стол. Окажешь нам честь? – конечно, Джон не собирался уезжать сейчас, у него были здесь незаконченные дела, а потому он принял приглашение, направляясь с ним в сторону дома.

— Как ты поживаешь? – Хэнк ухмыльнулся, услышав подобный вопрос с его стороны, ведь не верил в то, что ему действительно было дело до него.

— Хорошо, Джон. А ты? – но, всё же, необходимо было соблюсти некоторые основы вежливости, если они не хотели поубивать друг друга прямо сейчас.

— Хорошо. – разумеется, это не было совсем правдой, ведь его жена фактически сбежала от него вместе с девочками, но в то же время внутри Джона всё было действительно хорошо и спокойно, благодаря его невозможной девчонке.

Пока Хелен вместе с дочерьми занималась приготовлением завтрака для них всех, то мужчины решили осмотреть дом. Он не был слишком большим, в нём было всего два этажа. Кухня, гостиная, его кабинет, как и несколько ванных комнат располагались на первом этаже, в то время как на втором этаже было лишь несколько спален, а если быть ещё точнее – четыре. Всего четыре спальни: в одной из них жили его девочки, их специально не разделяли, для того чтобы они не сильно боялись на новом месте, одна спальня принадлежала Хэнку, а другая Хелен, последняя же пустовала. Джону поступило предложение остаться у них подольше, но он любезно отклонил его, сообщив, что не останется на ночь.

Когда завтрак был готов, то девочки прибежали наверх и взяли отца за две руки, утаскивая его вниз к столу, ведь они так сильно старались. Разве он мог им отказать? Девочки посадили его в другую главу стола, прямо напротив дяди, после чего стали за ним ухаживать. Эми разлила отцу свежий апельсиновый сок, а Дженнифер положила ему яичницу и бекон. Джон был очень рад видеть своих девочек такими взрослыми и самостоятельными, а потому поцеловал каждую в знак благодарности в щёку, после чего они тут же сели за свои места и их семья, наконец, могла приступить к трапезе.

— Хэнк, я хотел поблагодарить тебя, за то, что присматривал за Хелен и детьми всё это время. Я очень благодарен. Правда. – Хелен не ожидала услышать подобного от супруга, а потому на миг замерла, смотря на него ошеломлённо, а он лишь подмигнул супруге, продолжая свою трапезу.

— Они мне родные. Им всегда найдётся здесь место. – Хэнк не соврал, потому что для него это не составляло ничего сверхъестественного, он лишь выполнял долг по отношению к своей семье.

— Спасибо.

— Так вот, Джон, я слышал на фронте дела обстоят не так хорошо, как нам преподносят здесь в Рейхе. Мы проигрываем. – Хелен остановилась, положив приборы на стол, переведя свой взгляд на Хэнка, после чего сильно стукнула его ногой под столом, отчего он дёрнулся, и все, кто был за столом, в том числе и девочки, заметили это. Они были ещё детьми, но не глупыми.

— Где ты это слышал? – как же сильно она на него разозлилась. Зачем было начинать этот разговор за этим столом, да причём с ним? На что надеялся Хэнк? Что Джон Смит, первый американец оберстгруппенфюрер страны с ошеломительной карьерой, просто возьмёт и расскажет ему все секреты Рейха? Конечно, он не рассказал ему где услышал эти новости, но для Джона это было и не нужно. Он и так прекрасно всё это знал.

— Пропаганда повстанцев становится всё изощреннее с каждым днём. Однако это далеко не правда. Рейх силён как никогда. – Хелен решила сменить тему и поинтересовалась, кто желает тосты с маслом и джемом. Конечно, Джон не мог отказаться от подобного лакомства из рук собственной супруги. Перед тем как встать и поднести ему тарелку с тостами, Хелен сильно наступила на ногу Хэнку. Она была так зла на него сейчас, но что было сильнее – это её страх перед Джоном. Он поцеловал ладонь супруги в знак благодарности и они продолжали завтрак, разговаривая уже о девочках, которые соскучились по своему отцу.

После завтрака Хэнк вместе с девочками и Джоном направился прямиком на ферму, им очень хотелось показать, чему они научились здесь, чтобы папочка ими гордился. Он смотрел на них, таких счастливых и ничем не обременённых, но внутри была настоящая тоска, что причиняла боль. Выйдя на улицу покурить, Джон и не заметил, как дошёл обратно до дома. В окне он увидел Хелен в гостиной, которая убирала посуду с завтрака. Им нужно было поговорить. Наедине. И это было отличной возможностью.

— Полгода быстро пролетели. – услышав мужской голос, она обернулась и ухмыльнулась, лишь коротко кивая, продолжая вытирать ножи и вилки, дабы разложить их в нужные ящики по местам.

— Ну… Я знаю, ты хотела побыть одна и разобраться во всём, и, да, я тебе это позволил. Теперь пора вернуться домой. – но вот они, вновь, стояли напротив друг друга и, знаете, он совершенно не изменился за это время. Всё так же считал себя властным над всем, в том числе и над ней. Но это было не так. Больше нет. Хелен убрала приборы по ящикам и закрыла их, после чего развернулась к нему лицом и решительно произнесла то, что хотела сказать ему уже очень давно.

— Джон, я хочу развода. Мы оба знаем с тобой, что этого брака больше нет. – он приподнял свои брови в удивлении, после чего поджал губы и несколько раз медленно отрицательно помотал головой, стуча костяшками о деревянный стол, через который она стояла.

— Что? Что это, Хелен? Это фантазия, черт возьми. И эту фантазию сделал возможной я, поставив кордон из солдат по всей ферме. – он пришёл в ярость от её слов, потому что абсолютно не узнавал женщину, что была напротив него прямо сейчас. Как она могла так говорить в то время как он пытался спасти их брак? Когда эта женщина стала настолько эгоистичной и зацикленной только на себе? Неужели она думала, что единственная, чьи чувства изменились и больше не те, что были прежде в этом союзе? Кто эта женщина напротив него и что она сделала с его Хелен Смит?

— Ты же знаешь, я этого не просила. – лучше бы она молча, лучше бы не говорила с ним, потому что каждое её слово выводило его из себя сильнее. Он не мог не то что её слушать, но даже слышать.

— Ты правда не понимаешь, Хелен? Мы не можем развестись. Если бы ты рисковала только своей жизнью, то пускай. Но, подумай, что могут сделать повстанцы, если смогут похитить наших дочерей. Здесь для них небезопасно. Ты знаешь, что это правда. – но кто сказал, что слушать его было удовольствием для Хелен? Он выводил её из себя не меньше, потому что был так слеп и не видел истины, что была вокруг них всё это время. Джон тем временем подошёл к ней, а она швырнула полотенце, которым вытирала посуду, на стол, чем привлекла его внимание к себе. Её терпению тоже пришёл конец.

— Вот, снова ты про безопасность. Мы сделали всё, что ты считал нужным, чтобы дети были в безопасности. Но Рейх убил нашего сына. – вот оно, то событие, что поделило их жизнь на две части – смерть Томаса. Возможно, если бы он знал, как сильно это отразится на его семье, то не совершил бы такое безрассудство.

— Не делай этого, Хелен. Не поступай так со мной. Не вини меня. Все наши решения мы приняли вместе. Всегда делали выбор вместе. Ты и я. И тебе об этом известно. – они оба были как маленькие дети, сваливающие вину на друг друга, не желающие признаться в том, что разрушили самое ценное для себя сами. Джон и Хелен оба были виноваты в том, что согласившись служить во имя Рейха, подвергли собственных детей этому воспитанию.

— Девочки не делали выбора! Или же Томас! Рейх отравил его разум задолго до того, как убил его. – конечно, винить в этом Джона одного было абсолютно глупо, они оба были виноваты в том, что позволили своим детям верить в идеологию Рейха, считая, что таким образом они спасут их от внутреннего противоречия. Джон и Хелен сами стали верить в это.

— Что на тебя нашло, Хелен, что это такое? – Джон прижал собственную супругу к столу, что вынудило её облокотиться на него, сжимая его края своими руками, дабы он не смог подавить её, как делал всегда.

— Мы не поедем домой, Джон. Я не могу туда вернуться, Джон. Я этого не вынесу. Я потеряю себя. Прошу тебя, Джон. – она попыталась достучаться до того, чего она считала больше не существовало, но всё же попробовала. До его совести. Он обхватил её лицо своими ладонями и нежно погладил большими пальцами её щёки, смягчаясь на миг во взгляде.

— Хелен, мы заключили соглашение, помнишь? Мы выбрали этот путь. Выбрали его вместе. Мы с тобой. Ведь мы верили, что это лучший путь. Вернись домой. Ты нужна мне. – он выдавил из себя улыбку, смотря ей в глаза, тяжело дыша. Они ведь через столько прошли вместе, ему не хотелось верить, что всё, что они строили и охраняли столько лет, разрушилось в один миг и это нельзя было спасти.

— Разве? Действительно ли я тебе нужна? – она убрала его руки со своего лица, чем вынудила его отступить от себя на шаг назад. Он не ожидал от неё подобной реакции. И дело было явно не в его прикосновении.

— Неужели ты думаешь я так слепа, что не вижу, что все эти полгода ты был не один? У тебя появилась женщина. – она захотела уйти от него подальше, но он не позволил, поскольку взял под руку, останавливая. Джон делал ей больно своей хваткой.

— Хелен. – у него была особенность, что порой его голос мог совершенно меняться, и в такие моменты она боялась его, потому что совершенно не узнавала. В такие моменты она видела Джона Смита, мужчину, на чьих руках была кровь во имя Рейха, а не своего супруга.

— Прекрати делать из меня дурочку, Джон. Прошло полгода. А ты в самом расцвете сил, словно вернулся в период, когда мы поженились. – она всё же освободила свою руку от него, но это не означало далеко, что теперь Хелен была свободна.

— Ты ревнуешь меня? Хм, Хелен? А что должен думать я? Ты здесь целых полгода одна со своим сводным братцем, который всю жизнь был к тебе неравнодушен. – в этот момент она влепила ему звонкую пощёчину, что его остановило, а она испугалась, замерев на миг, прикрывая ладонью лицо. Зачем она его ударила? Это же было чистой правдой. Быть может она испугалась. Не за себя, нет. За Хэнка. И что Джон мог с ним сделать, если его сомнения нашли бы подтверждение хотя бы на каплю.

— Мы женаты, Хелен. Я твой муж. Ты моя жена. – в этот момент он силой прижал к себе супругу и поцеловал в губы, обнимая, а она, на удивление, не стала противиться и ответила ему на поцелуй. Именно за этим их и застали девочки, что прибежали в дом. Увидев родителей, они замерли на мгновение, а затем убежали к себе наверх в комнату. Их смех заставил их прерваться. И если Джон считал, что этот поцелуй, что-то менял, то он ошибался. Хелен простилась с ним.

— Я тебя даже не знаю. – она отошла от него прочь, молча всматриваясь в него, после чего сняла собственное обручальное кольцо и положила на стол. Хелен поставила точку во всём. Даже если бы он не дал ей развод, он потерял её навсегда, она больше ему не принадлежала – ни душой, ни телом. Джон взял то кольцо, что она положила на стол и рассматривал некоторое время молча, а затем лишь ухмыльнулся, с издёвкой снимая собственное кольцо, он демонстративно их сжал и ударил о стол, отчего те разлетелись в разные стороны. Она сделала ему очень больно. Больше он не собирался с ней церемониться.

Джон прошёл к лестнице и громко прокричал девочкам, чтобы те живо собирали собственные вещи, они уезжают, а затем, подойдя к выходу и открыв дверь, велел солдатам, что стояли на охране, заводить машины и снимать оцепление. Они все уезжают прочь из этой глуши.

— Джон! Нет, Джон, не делай этого! – прокричала Хелен, догнав его, она машинально хотела взять его за руку, но он не позволил, резким движением убирая руку в сторону и отходя от неё прочь. Она больше не имела права его касаться.

— Думаю, ты наверняка знала, что этот день настанет. – он не собирался оставлять собственных детей этой американской деревенщине, её сводному братцу.

— Конечно, знала. Ведь я бессильна, а за тобой вся сила Рейха. – эти слова вынудили его помрачнеть ещё сильнее и сжать собственные кулаки. Ему становилось всё труднее сдерживать себя. В этот момент в дом вошёл ничего не понимающий Хэнк, поинтересовавшись, все ли в порядке у этих двоих, но Джон даже не удостоил его своим взглядом.

— Так ты правда не поедешь? – он спрашивал её в последний раз, больше повторять он не был намерен. Его терпению пришёл конец.

— Нет. – другого ответа он от неё не ожидал, а потому молча вышел из дома на улицу к солдатам. Хелен расплакалась от своей беспомощности, а Хэнк всё-таки вынудил её рассказать ему, что же тут произошло. Услышанное ему очень не понравилось, а потому он вышел за Джоном, взяв своё ружьё, вызвав крики Хелен.

— Ради Бога, Джон, прояви хоть какую-то порядочность! Это мой дом, а не твой чертов Рейх! – он поднял ружьё, снимая его с предохранителя и направляя на Смита, но тут же все солдаты сделали это в ответ в его сторону, окружив их полностью. Они могли расстрелять Хэнка быстрее, чем он смог бы моргнуть, им нужен был лишь приказ их оберстгруппенфюрера.

— Хэнк! Прошу, дай я разберусь! – истошно закричала Хелен, опуская его ружьё и плача, а Джон лишь склонил голову в сторону, удивившись её подобной реакции. Она боялась, что он убьёт его. И не зря. Ведь она только что подтвердила его догадки на их счёт. В этот момент из дома вышли девочки, полностью собранные, со своими чемоданами, они замерли, увидев готовых к бою солдат. Джон лишь щёлкнул пальцами, отчего те опустили своё оружие, а он раскрыл собственные объятия для девочек.

— Всё хорошо, девочки, садитесь в машину, я буду через минуту. – взявшись за руку, они прошли вперёд, но остановились, поняв, что мама не шла за ними следом.

— Ты едешь с нами, верно? – в недоумении произнесла Дженнифер, смотря на мать, которая совершенно не была собрана и плакала.

— Мама, прошу, давай поедем домой. – замолила Эми, но Дженнифер не позволила ей подойти ближе к маме, сжимая её руку. Хелен сама подошла к девочкам, обнимая их и наклоняясь.

— Я очень вас люблю. Знаете это? Папа будет хорошо заботиться о вас. Он вас любит. Очень. Никогда в этом не сомневайтесь. И я прошу вас беречь друг друга. Хорошо? – Хелен чувственно поцеловала дочерей и крепко их обняла, а те обняли её в ответ, потому что не хотели расставаться. Они ничего не понимали. Пару минут назад папа с мамой целовались, почему же сейчас они были вынуждены расстаться, почему мама отказывалась ехать с ними?

— Я обещаю, что всё будет хорошо. Но сейчас вам пора. Ну же, вам пора. Идите. Всё хорошо. – Хелен сама подтолкнула детей вперёд, потому что понимала, что Джон заберёт их любой ценой, но так она могла спасти Хэнка от расстрела. Девочки развернулись к отцу, а он лишь кивнул и велел им идти за солдатами. Девочки послушно последовали за ними, а Джон посмотрел им в след, переводя свой взгляд на супругу, проводя ладонью по собственному лицу.

— Это не должно было так быть, Хелен. – она причинила боль не только ему, но и их дочерям, сделав участницами этой сцены, что он ей простить не мог. За своих детей он карал безжалостно, и теперь это касалось и её самой. Солдаты полностью исчезли, сев в машины и уезжая, охраняя машину Смитов со всех сторон, а Хелен лишь бежала некоторое время за ними, а затем рухнула на землю, плача. Кому же было больнее из них сейчас? Хелен, что всегда проявляла свои эмоции и сейчас делала тоже самое, либо Джону, который был вынужден прятать всё внутри себя, чтобы защитить свою семью? В отличии от неё у него не было права быть слабым. Эту роскошь он не мог себе позволить.

***

Она очень любила делать ему сюрпризы, хоть это никогда ему не нравилось, ведь в такие моменты он терял полный контроль над ситуацией, но за то изумление, что было на его лице пару секунд, она была готова отдать всё что угодно на свете.

Он добирался на работу всегда разными способами, таким образом запутывая повстанцев, но одно оставалось неизменным всегда – время его отбытия из дома. И сегодня ей захотелось нарушить это всегда и превратить его в почти всегда. Клара прибыла заранее к его дому и поднялась на лифте в квартиру. Громкий стук каблуков раздался по всему помещению, после чего она вошла в гостиную и замерла в удивлении, увидев маленьких девочек перед собой, что сидели на полу и что-то активно рисовали на своих бумажках.

— Девочки? Боже мой. – тяжело сглотнув, она потуже затянула собственное пальто, потому что под ним не было одежды на ней, кроме красивого нижнего белья.

— Мисс Освальд. – они тут же встали со своих мест и кивнули головой в знак приветствия, а Клара подошла к ним, присев на одно колено и крепко обняла их.

— Что вы тут делаете? – их появление здесь было огромным сюрпризом для неё, ведь Джон совершенно ничего не говорил ей о том, что собирался вернуть девочек домой. Но видимо это и было причиной того, почему она не могла выйти с ним на связь несколько дней.

— Мы вернулись домой. – Дженнифер не разделяла энтузиазма Эми, которая явно была не против вернуться к своей привычной жизни прилежной арийской девушки. Это было так грустно, что сознание столь невинного дитя было отравлено нацизмом буквально с рождения.

— Вижу. Я очень рада видеть вас. Вы так выросли и похорошели. Давно вы здесь? – это было правдой, девочки сильно изменились за эти полгода, что она их не видела. Стали больше похожи на свою мать.

— Мы приехали рано утром. Папа дал нам выходной, чтобы мы отдохнули перед школой. – они указали на рисунки, что были позади них. Присмотревшись, она увидела, что Дженнифер нарисовала что-то очень похожее на ферму, а вот Эми рисовала свою школу и везде была нацистская символика.

— Ваш папочка очень заботливый. А где ваша мама? – Клара находилась внутри дома уже некоторое время и её удивило, что она всё ещё не встретила миссис Смит.

— Она осталась с дядей на ферме. – с грустью произнесла Дженнифер, отчего Клара ещё больше удивилась. Она и представить себе не могла никогда, что Хелен сможет оставить собственных дочерей мужчине, от которого сбежала.

— Вы хотите сказать, что одни здесь?

— Нет, Бриджет ушла в магазин.

— Понятно. – она лишь поджала губы, продолжая гладить девочек по плечам, когда они наконец поинтересовались тем, что же привело к ним мисс Освальд. Слегка засмеявшись, она лишь пожала плечами и сказала им, что их отец помогает ей с документами, очень важными политическими документами, и она привезла их ему лично. Но, к сожалению, они разминулись. С другой стороны она ведь встретилась с самыми удивительными и изумительными маленькими принцессами на свете. Однако, они не были спокойными.

— Вы выглядите тревожными. Что-то случилось? – девочки переглянулись, поначалу ничего не говоря и лишь пожимая плечами, что совершенно не понравилось Кларе. Секреты детей страшнее секретов взрослых, потому что они могли перерасти во что-то ужасное, что могло разрушить их жизнь. Она не была им чужой, она делала всё, что могла, чтобы защитить и их в том числе, а потому ей было важно, чтобы и девочки доверяли ей и могли рассказать обо всём. Они помнили, как маме становилось лучше от разговоров с мисс Освальд, как и папа стал улыбаться вновь после того, как в их жизни появилась мисс Освальд. Это означало, что ей можно было доверять, иначе к чему был весь этот фарс?

— Мама с папой поругались, потому что мама не хотела возвращаться. – так вот в чём было дело, они стали свидетельницами сильной ссоры своих родителей, что так сильно потрясла обеих.

— Они сами не свои после смерти Томаса. – хоть они были ещё детьми, но абсолютно не глупыми, ведь как бы сильно родители не пытались скрыть от них проблемы, девочки прекрасно понимали, что что-то ужасное происходило в их семье, то, что способно было разрушить всё.

— Они разведутся? – Клара крепко сжала ладони девочек и глубоко вздохнула, улыбаясь им. Быть той, которая разрушает детский мир и раскрывает перед людьми взрослый мир всегда непросто. Это та ноша, которую никто и никогда не хотел.

— Во взрослой жизни не всё так гладко, как в сказках. Но не стоит делать выводы раньше времени. Отдыхайте пока, детки. – поцеловав девочек в щёки, она отправила их рисовать назад, а сама встала со своего места и направилась к выходу, где у лифта встретила Бриджет с покупками. Разумеется, Бриджет знала о том, что мисс Освальд теперь вместе с мистером Смит, ведь она долгое время не работала на него и мистер Смит предупредил её, чтобы та держала свой язык за зубами хорошенько. Именно поэтому она лишь кивнула головой в знак приветствия мисс Освальд и молча прошла в квартиру, а та уехала на лифте вниз.

Клара была не из тех, кто легко сдаётся, именно поэтому она отправилась в главный офис СС прямиком к Джону. Быть секретным агентом с историей важным дипломатическим лицом со стороны Японии было довольно удобно. Она прибыла на нужный этаж и сообщила, что ей срочно нужен оберстгруппенфюрер Джон Смит, ибо у неё важный дипломатический пакет документов от японского посольства, который она могла передать только лично. Но он был на важном собрании. И ей бы пришлось ждать его долго в коридоре, если бы она не встретила Эриха, который был удивлён появлению Клары, но в то же время рад. Конечно, он знал всё об отношениях своего лучшего друга с этой девчонкой, и она была ему очень интересна, а потому он пригласил её внутрь кабинета выпить чего-нибудь приятного. Эрих был единственным, у кого был доступ к кабинету оберстгруппенфюрера в его отсутствие, а потому секретарь пропустил их внутрь. Он предложил ей чай и кофе, но Клара предпочла бренди.

Они замечательно проводили время вместе, смеясь с историй, что рассказывали друг другу о Джоне, выпивая бренди, когда в кабинет зашёл сам оберстгруппенфюрер, который был сильно удивлён таким гостям у себя, особенно этой девушке.

— Джон. – она засмеялась и подняла бокал в его честь, допивая свой бренди, закидывая ногу на ногу, сидя на его рабочем столе и раскачивая её, а Эрих тоже поднял свой бокал в честь друга и допил свой напиток.

— Клара. Что ты здесь делаешь? – он закрыл за собой дверь и раскрыл пиджак, бросая папку с документами настол, проходя мимо друга прямо к девушке, что так вальяжно расселась на его столе, словно он принадлежал ей и уже давно.

— Могу задать тебе тот же вопрос. Ты должен был быть дома. А я хотела тебе устроить сюрприз. – она закинула на него свои ноги и потянула к себе, цепляясь за его пиджак и целуя, заставляя тем самым засмеяться и обнять её в ответ. Эрих присвистнул и встал со своего места, стремительно уходя, ему делать здесь было нечего, а когда дверь за ним захлопнулась, то Джон оторвался от Клары и взглянул внимательно на неё, приспуская силой её пальто, видя, что на ней только бельё, отчего он засмеялся.

— Невозможная девчонка. – он поцеловал её мимолетно в губы и прошёл к своему креслу, располагаясь удобно в нём, переведя взгляд на свою Клару, а она тем временем развернулась к нему лицом, полностью развязывая пальто и демонстрируя ему свой наряд, что пришёлся ему по душе. Её безумие всегда его забавляло.

— Ты пропал на несколько дней. Я беспокоилась. – она слезла со стола и села на него, обнимая крепко и зарываясь руками в его волосы.

— Да, мне нужно было разрешить некоторые вопросы. – он переместил свои руки ей на талию, улыбаясь. Как ей только в голову могло прийти приехать в офис СС в таком виде?

— Я заметила. Я видела девочек. Они были очень расстроенными из-за ссоры папочки и мамочки. – приподняв свои брови, он кивнул и поджал губы, не смотря на Клару, потому что чувствовал себя виноватым перед ней за то, что не рассказал.

— Прости меня. – Клара лишь грустно улыбнулась ему и наклонилась, целуя нежно в щеку, отчего он прикрыл глаза и затаил дыхание на мгновение. Она всегда была к нему слишком добра. Это было так приятно, знать, что несмотря ни на что, рядом с тобой такая чистота, но в то же время это и тяготило его, ведь он боялся её погубить. И никакие его извинения не могли этого изменить.

— Почему ты не рассказал мне? – она всегда заботилась о нём, даже сейчас, когда он обидел её, совершив действия, не посоветовавшись с ней, которые могли отразиться на их отношениях, изменив их до неузнаваемости в лучшую или же худшую сторону.

— Потому что боялся твоей реакции. – Джон потянулся вперёд и поцеловал её в уголок губ, после чего вновь облокотился в своё кресло, нежно поглаживая её кожу своими руками на талии, рассматривая кружева на её теле, которые составляли часть её сегодняшнего образа. Она хотела сделать ему приятно, но ведь всё должно было быть наоборот.

— Джон, я не твоя любовница. Мы обговорили всё давно. – их отношения обладали странным привкусом незавершённости во всём – они были свободны друг от друга, но не совсем, они принадлежали друг друга, но не всегда, они любили друг друга, но иногда оба хотели убить друг друга, они были счастливы друг с другом, но при этом могли ругаться словно старая супружеская пара из-за какого-то пустяка. Быть может в этом и был смысл, ведь счастливый конец оставляет всегда за собой чувство незавершенности.

— Да, да, помню, прости. – он уткнулся ей в шею, а она лишь ухмыльнулась и прижалась к нему в ответ, продолжая нежно играться с его волосами. Её любимый старел. Она могла видеть это в его седине, могла чувствовать это в каждой клеточке его тела, потому что он стал всё чаще обниматься, ему нужна была поддержка.

— И я не отказываюсь от своих слов.

— Я скучал. – Клара закивала в ответ, потому что и она успела соскучиться, хотя, если подсчитать, они не виделись всего лишь полтора дня, но этого было достаточно, чтобы им было невыносимо друг без друга.

— Когда мы увидимся теперь? – Джон оторвался от Клары и та приподняла свои брови, улыбаясь ему. Теперь, когда девочки снова были в Мюнхене, это было проблемой. Огромной проблемой.

— Приходи к нам на ужин. Девочки будут рады. – она лишь засмеялась и поцеловала его в лоб, после чего взглянула осуждающе, отрицательно мотая головой.

— Джон. – им нельзя было так глупить, это же было слишком очевидно. Мама и папа полгода не видятся, затем, когда папа приезжая забрать их, мама отказывается, и когда они дома втроём, появляется загадочная мисс Освальд.

— Я всё урегулирую. – но он стоял на своём и она знала лишь то, что это было бесполезно спорить с ним сейчас. Интересно, и в качестве кого он собирался представить её девочкам? Взрослые часто недооценивают воображение детей. Девочки могли надумать себе всё, что угодно.

В кабинете раздался телефонный звонок и Клара протянула трубку Джону. По тому, как сильно и быстро омрачилось его лицо, она поняла, что это был очень серьёзный и важный разговор по работе, а потому ей лучше было не мешать ему. Встав со своего места, Клара медленно прошла к двери, завязывая обратно своё пальто, но остановилась у двери, смотря несколько минут на своего занятого Джона. Что именно ему говорили сейчас? Возможно это было связано с какой-то секретной тайной миссией немцев, но ей было все равно. Клара старалась не знать многого о том, что он делал, потому что это могло приблизить судный день. Он посмотрел на неё, грустно пожимая плечами, ведь ничего не мог сделать, а она лишь улыбнулась ему и прошептала губами, что любит. Ему не нужно было ничего больше. Просто быть любимым. Он прошептал ей в ответ, что любит её, после чего она вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.

Вечером Клара приехала к Смитам с букетом орхидей для девочек. Джон сказал девочкам, что Кларе очень не хватало их, как и их матери, все эти полгода, а поскольку сейчас они все были свободны, то могли замечательно провести время. Девочки не стали спорить с отцом. Более того, они отпустили Бриджет на этот вечер домой, а Клара готовила с девочками ужин самостоятельно, что вышло довольно забавно и весело для всех них, особенно, когда в конце даже Джон присоединился при приготовлении суфле. У него был уже некоторый опыт, ведь они с Кларой часто готовили себе сами, но, конечно, об этом никто не знал.

Когда было уже поздно и девочки уже спали, а всё было идеально чисто в этом доме, Клара подошла к Джону, что стоял у окна и пил, обнимая его крепко сзади и улыбаясь, а он лишь накрыл одной своей рукой её.

— Может мы поговорим? Я вижу, что тебя гложет что-то весь день. – порой он даже жалел, что влюбился в психиатра, она была слишком проницательна и внимательна к деталям, замечая, всегда абсолютно точно и верно, когда ему нужна была помощь. Когда ему нужна была она.

— Хелен хочет развода. – он допил свой бренди и убрал стакан в сторону, разворачиваясь лицом к своей маленькой девочке.

— Ох, Джон, родной. – она коснулась своей ладошкой его лица и нежно погладила, потому что понимала, как это для него было тяжело.

— Это конец, Клара. Я вёл себя как ребёнок, отрицая всё, что происходило, поскольку боялся и прятал голову в песок. Но я потерял собственную жену. Для неё я мертв. Лишь призрак теперь. Она смотрит на меня и не видит настоящего. Теперь Рейх для неё отождествляется со мной. – он убрал её руку от себя и захотел уйти, но она не позволила, потому что взяла его за другую и остановила, потянув на себя, вынуждая тем самым развернуться к себе.

— Мне очень жаль, любовь моя. – Клара крепко сжала его руку и подошла очень близко к нему, всматриваясь в эти большие грустные глаза, в которых сейчас будто тонул весь мир. Его мир. То, ради чего он и начал всё это однажды, пойдя против себя самого и своих моральных принципов и устоев.

— Она спит со своим сводным братом. И не потому что хочет его как мужчину. Её взгляд был другим. Это сводит меня с ума. На меня она так не смотрела уже давно. Даже во время… – он замолчал, и отвёл собственный взгляд в сторону, а Клара мрачно на него посмотрела, становясь максимально близко, при этом не прекращая крепко сжимать его руку.

— Даже во время чего, Джон? – его нежная девочка могла порой становиться очень серьезной и даже устрашающей. Это случалось крайне редко, но он мог понять, что она на грани этого состояния по её поведению.

— Клара… – он не хотел рассказывать ей, ведь знал, как это её расстроит, но он уже расстроил её, сболтнув лишнего. Так что в его же интересах было рассказать ей всё, иначе она не ручалась за последствия.

— Ты с ней спал? – её голос начинал дрожать, она сильно кусала себя изнутри за щеки, отчего её лицо приобретало забавный вид, а глаза бегали всегда по сторонам, чтобы не заплакать. Это всё было признаками того, что она в настоящей ярости.

— Нет. Но мы поцеловались. – Клара перестала сжимать его руку своей, ощутив, что слёзы покатились из её глаз. Он сделал ей больно. Это было так глупо, ревновать его к собственной жене, но она ревновала, потому что боялась потерять.

— Понятно. – она захотела отойти от него, но он не позволил. Она не сжимала его руку, но он не переставал сжимать её.

— Я был зол. – после этих слов свободной рукой она влепила ему пощечину и разродилась градом слёз, пряча собственное лицо другой рукой, потому что ей не хотелось, чтобы он видел её слабой, да к тому же столь ужасной, ей казалось, что когда она плачет, то похожа на страшного монстра.

— Замолчи! Мне надоело тебя слушать! Это мне нужно злиться! Ты знаешь, как я не люблю оправдания! – Джон посмотрел на неё и обхватил её маленькое лицо двумя ладонями, пока она била его в грудь, чтобы он отстал от неё, но он даже не думал этого делать.

— Я не оправдываюсь! Не снимаю с себя ответственности! Я чудовище, не заслуживающее такого светоча как ты. Я люблю тебя, Клара, это правда. Прости меня. Если уйдёшь и ты, я умру. – он поцеловал её в губы, крепче прижимая к себе, а она сдалась ему, переместив свои руки ему на талию, отвечая с напором.

— А я люблю тебя, Джон, своего мужчину. – между поцелуев прошептала ему Клара, продолжая плакать, ведь он так сильно обидел её тем, что целовал свою жену. Ему не хотелось, чтобы она плакала, а потому он приподнял её, вынуждая закинуть обе свои ноги ему на бёдра, после чего понёс её в свою спальню, а для того чтобы им не мешали, закрыл её на ключ. Уложив девушку на кровать, он оторвался от её губ и вытер её слезы, нежно расцеловывая её лицо.

— Я не уйду к Хелен, Клара. Нас больше ничего не связывает с ней. Видишь? – он показал ей свои ладони и только сейчас девушка заметила, что его обручальное кольцо пропало. Она присела на кровати, ощупывая их, будто не верила собственным глазам. Он присел на кровать напротив неё, но сначала достал из своей прикроватной тумбочки подарок.

— Я хотел преподнести тебе его иначе. Но, мне кажется, сейчас даже лучше. – Джон раскрыл перед ней маленькую коробочку, внутри которого лежало старинное золотое кольцо, в середине которого был изумруд, а его окружало огромное количество сапфиров.

— Я люблю тебя. И не устану это повторять никогда. Я хочу любить тебя, почитать и радовать всю твою оставшуюся жизнь. Клара Освин Освальд, ты окажешь мне честь стать твоим мужем? – девушка забрала коробку из его рук, внимательно рассматривая миниатюрное кольцо, после чего перевела свой взгляд на мужчину, который был сейчас очень счастлив и дожидался её ответа.

— Но ты ведь женат, Джон. – она шмыгнула носом, продолжая плакать, вот только сейчас трудно было понять от счастья, обиды или злости на него.

— Да, и, к моему огромному сожалению, я не смогу развестись с Хелен, потому что, если это случится, она станет уязвима. А если с ней что-то случится, то девочки этого мне никогда не простят. Но я клянусь тебе Клара, что если ты примешь мое предложение, то я буду тебе мужем, даже несмотря на мой зарегистрированный брак. Нас обвенчают в церкви. Религиозный брак ведь выше государственного. – он вытер её слезы вновь, а она положила коробочку на кровать, накрывая его ладони своими, ей было так трудно поверить во всё это.

— Но ты ведь не веришь в Бога.

— Зато ты веришь. Я нашёл крестик у тебя дома. И я верил однажды в него, но перестал, когда началась война. Но ради тебя я поверю во что угодно, лишь бы быть с тобой здесь, и если есть другая сторона, то там тоже. Мне не хватит вечности насытиться тобой – моей невозможной девчонкой. Да, я не Альберт, Клара, но клянусь, что буду оберегать тебя ценой собственной жизни и сделаю счастливой. – кажется, ей не было суждено перестать плакать. Она лишь утвердительно закивала, крепче сжимая его ладони своими, приподнимаясь коленями на кровати.

— Я уже счастлива, Джон. Благодаря тебе я обрела смысл продолжать жить. Да. Да. Мой ответ – да. Я выйду за тебя замуж. Я буду твоей. Всегда и навеки. – она бросилась ему на шею, продолжая громко плакать, а он крепко сжал её в своих объятиях, улыбаясь.

— Моя Клара, моя невозможная девчонка. – она посмотрела на него и засмеялась, а он надел кольцо ей на палец правой руки, ведь считал, что она католичка, после чего чувственно поцеловал в губы, а она ответила ему, укладываясь сверху на нём.

Когда ей стало нечем дышать, то она лишь засмеялась, отстраняясь, вдыхая воздух в лёгкие, после чего оставила нежный поцелуй на его носу, поглаживая по волосам.

— Я хотела бы немного побыть одна, собраться с мыслями. Отпустишь меня попить водички? – он недовольно сморщился, цокая, но всё же согласился её отпустить, однако ненадолго, и с условием того, что она вернётся к нему и спать они будут вместе, девочки все равно не заметят утром этого, он встаёт раньше них всегда.

Девушка освободилась из его объятий и вышла из комнаты, стремительно убегая на кухню, где тут же подойдя к раковине, включила холодную воду и несколько раз умыла ей лицо, а затем и все руки. Выключив воду, она мокрая присела у раковины на пол, всматриваясь в кольцо, которое он надел на её палец.

Как она могла вообще согласиться и принять его предложение? Он убийца, предатель собственной страны, его руки в крови, его душа будет гореть в аду за все те преступления, что он совершил. Но почему она была готова отправиться в ад за ним? Это было чистой правдой. Она любила его до безумия, зная обо всех его грехах. Почему она приняла предложение? В чём смысл быть счастливыми сейчас, если потом будет очень и очень больно? А ей будет больно. Он умрет. Джон Смит умрёт от её руки. Но она давно знала одну истину, которая жила глубоко внутри неё – она не переживет эту войну. Девушка не знала, как именно она умрёт, понятия не имела, но была уверенна, нет, убеждена, что это случится. Раз их обвенчают, значит они не смогут больше вернуться к своим прежним именам. А разве нужно было? В нём вряд ли осталось что-то от Уильяма Лэма, как и в ней от Виктории Кент, она больше не была сильной и уверенной в себе девушкой, полной мечт и желаний, та девушка умерла вместе со своей семьёй. Сейчас же в живых была только Клара Освин Освальд, а значит отныне её звали только так. Это новое имя было обещанием, и в первую очередь себе – не быть никогда злой и трусливой, не ненавидеть, ведь это удел глупцов, любить, ведь в этом заключается мудрость, а самое главное бежать, не забывая своего прошлого.

Она и не заметила, сколько времени провела в одиночестве, но когда пришла в себя, решила вернуться к Джону. Вот только её смутил плач, который она услышала, проходя мимо одной из комнат дочерей Джона. Тихо приоткрыв дверь, она увидела Дженнифер, что не спала в этот поздний час и горько плакала, сжимая подушку, что были силы. Клара аккуратно зашла внутрь и окликнула девочку, но та не поворачивалась к ней.

— Дженнифер, дорогая, что с тобой? – Клара присела на край её кровати и заметила, что Дженнифер не просто сжимала подушку, она кусала её, видимо для того чтобы не было слышно, как она плакала.

— Хэй, успокойся. Расскажи мне всё. – нежные поглаживания мисс Освальд помогли и Дженнифер убрала подушку в сторону, присаживаясь на кровати близко к девушке.

— Я очень скучаю по маме. Я не могу без неё. Мне здесь невыносимо. – Дженнифер уткнулась в Клару, а та крепко обняла девочку, поглаживая по волосам, пытаясь успокоить. Клара заметила ещё за ужином, что несмотря на веселье Дженнифер, она была очень грустной. Как и многие в Рейхе она пыталась носить маску, но ей это не удавалось в силу своего чистого сердца и юного возраста.

— Ты знаешь её номер телефона? – девочка кивнула и шмыгнула носом, а Клара поцеловала её в носик, убирая волосы с лица.

— Значит нам нужно ей позвонить. Пошли со мной. – она взяла девочку за руку и крепко её сжала, выходя с ней в гостиную, где они взяли телефон и присели на пол около окна. Дженнифер дрожащими пальцами стала набирать нужную комбинацию цифр, а затем стала слушать гудки, что так долго тянулись. Неудивительно, было уже так поздно. Но всё же на той стороне ответили.

— Мама? – с надеждой спросила девочка, крепко сжимая трубку.

— Дженни, милая, привет. – счастливо ответила Хелен, она была так рада слышать свою дочь, хоть и в столь поздний час.

— Мама! – родной голос, что отозвался на той стороне, стал причиной, по которой Дженнифер сильнее расплакалась, а Клара, что сидела рядом, просто внимательно смотрела на малышку, позволяя ей выговориться.

— Ну-ну. Что случилось? – обеспокоенно отозвалась Хелен, испугавшаяся реакции дочери.

— Я хочу вернуться на ферму. Я хочу жить с тобой и дядей Хэнком. Есть автобус, я смотрела. – признаться, честно, Клара была удивлена тем, что Дженнифер подготовила целый план побега. Хотя чему ей было удивляться, разве она забыла чей дочерью была эта девочка?

— Нет, нельзя, дорогая, это слишком опасно. – серьёзно произнесла женщина, которая даже думать не хотела о том, чтобы Дженнифер сбежала от отца. Последствия были бы ужасающими.

— Прошу тебя, мама. Мне так тяжело без тебя. Я ненавижу это место. Я не могу здесь оставаться. Прошу тебя. – Дженнифер было невыносимо здесь, в Мюнхене, после того как она попробовала свою жизнь там, в Меерсбурге, и её нельзя было за это винить. Наоборот, Клара была очень рада, что девочка видела ужасы Рейха. Иначе было никак.

— Будь сильной ради меня. Хорошо? – слышать боль своего ребёнка было для неё невыносимо.

— Я скучаю по тебе, мама.

— Я люблю тебя всем сердцем. – они не могли долго разговаривать, а потому вскоре повесили трубку. Хелен просто расплакалась на той стороне, отшвырнув телефон прочь, Хэнк наблюдал за ней стоя в дверном проёме. Он знал, что им нужно было делать. Так было правильно.

— Всё хорошо, родная. Я рядом. – Клара крепко обняла Дженнифер, что положила голову ей на колени, продолжая плакать. Девушка успокаивала девочку, как вдруг ощутила на себе взгляд, от чего аккуратно развернулась и увидела Джона. По ужасу, что был в его глазах, она поняла, что он стоял здесь давно и скорее всего слышал все слова своей собственной дочери. Видимо пошёл искать Клару, что долго не возвращалась, и наткнулся на них. Она отрицательно помотала ему головой и он ушёл, Дженнифер даже не заметила своего отца, что было хорошо. Когда девочка успокоилась, Клара уложила её спать и не оставила её ровно до тех пор, пока девочка крепко не уснула.

Затем она вернулась к Джону, он сидел на кровати, вцепившись в свои волосы руками, он совершенно не двигался. Клара аккуратно подошла к нему и присела на колени перед ним, силой убирая его руки от его бедной головы, после чего поцеловала и крепко сжала в объятиях. Никто ведь не говорил, что быть отцом легко. Это тяжело, особенно в его положении. Девушка убедила его лечь в кровать и легла рядом с ним, крепко обнимая. Его голова лежала на её груди и он слушал биение её сердца. Только оно помогло ему успокоиться. Его невозможная девчонка, его ангел-хранитель. Он так и не понял, за что она была послана ему.

***

Разговор с Дженнифер раскрыл Хелен одну истину касательно её положения – она не могла больше оставаться на ферме вместе с Хэнком. Она обязана была вернуться домой ради своих дочерей. Именно поэтому утром она сама позвонила Джону и попросила его помочь ей приехать. Признаться, честно, Джон не был удивлён подобным решением супруги, потому что понимал, что причиной тому был её ночной разговор с их дочерью, но организовал всё в лучшем виде и Хелен прибыла домой уже к обеду. В квартире никого не было – Джон был на работе, а девочки на учёбе. Именно поэтому она разбирала свои вещи в полном одиночестве, пока её не потревожила Клара, чему женщина была удивлена.

— Хелен. – она улыбнулась ей и протянула свою руку, которую та приняла и пожала.

— Клара. – Хелен обратила внимание на кольцо, что было на правом безымянном пальце её психиатра. Оно показалось ей очень знакомым, но вспомнить моментально где она его видела женщина не смогла.

— Добро пожаловать домой. – эта квартира давно уже перестала быть домом для Хелен, скорее это было её личной тюрьмой, в которую она прибыла в добровольно-принудительном порядке.

— Спасибо, рада тебя видеть. Как поживаешь? Как работа? – за всё то время, что Хелен провела в самоизоляции от мира, она совершенно разучилась контактировать с людьми. Более того, ей даже не хотелось этого делать. Но мисс Освальд сделала очень много хорошего для неё и потому Хелен не могла продемонстрировать к ней неуважение.

— Ох, произошло много интересного, Хелен. Я хотела бы тебе рассказать об этом. Уверенна и тебе есть что мне поведать. – конечно, сеансы психоанализа Хелен больше не были нужны, но вот поговорить с кем-то близким можно было.

— Да, есть. Ты права. Чашечку кофе? Или чего-то покрепче? – она хотела пригласить Клару внутрь, ведь они стояли буквально на пороге, но та любезно отказалась. Разговаривать в этом доме было небезопасно, особенно на ту тему, которая интересовала Клару.

— Давай прокатимся, дорогая. – она подмигнула ей и пошла вниз, к своей машине, что ждала у дома. Взяв пальто, Хелен последовала за ней. Она и не знала, что мисс Освальд водит машину. Что ж, она многого о ней не знала.

Всю дорогу они обсуждали какие-то мелкие и незначительные детали из жизни города, что слышали обе. Их путь занял не так много времени и вскоре они прибыли к отдалённому частному дому, спрятанному среди деревьев в полной тишине. Однако, если прогуляться пешком около тридцати или сорока минут, то можно было дойти до самого Английского сада. Как иронично, не правда ли?

— Куда мы приехали? Что это за место? – в недоумении поинтересовалась Хелен, покидая машину вместе с Кларой, после того как они припарковались.

— Это дом. Мой собственный дом. – она и не знала, что мисс Освальд переехала из своей дипломатической квартиры в частный дом. Видимо работа шла очень прибыльно. Действительно, сколько покалеченных душ даже в самом Мюнхене можно было лечить? Война сломала каждого.

— Здесь очень тихо и отдаленно от местности. – они медленно пошли в сторону дома и Клара улыбнулась от комплимента по отношению к её дому. Ей самой здесь больше нравилось. Более того, поскольку в Мюнхене чаще бомбили многоэтажки, здесь было даже безопасно.

— Джон постарался. – Хелен на миг помрачнела, останавливаясь, но всё же вошла внутрь дома. Клара закрыла за ними дверь.

— Располагайся, чувствуй себя как дома. – девушка ушла на кухню, а женщина медленно прошла в большую гостиную. Сняв с себя пальто, она положила его на диван и стала бродить по комнате, рассматривая интерьер. Здесь было довольно уютно и симпатично. Особое внимание Хелен обратила на то, что в доме совершенно не было фотографий. Ни одной. Что было довольно нетипично для людей в Рейхе. На журнальном столе около дивана Хелен обнаружила знакомую вещь и взяла её в руки, рассматривая и поглаживая. Ну, конечно, как она могла быть такой идиоткой. Это же было очевидно сразу же. Тем временем в комнату вернулась Клара с двумя бокалами и бутылкой бренди, она стала разливать им спиртное.

— Так значит он мне солгал. У него есть ты. – Хелен лишь ухмыльнулась, пожимая плечами, а затем и вовсе засмеялась, поднося этот предмет к губам и смотря на Клару. Это были наручные часы Джона. Но не простые, а очень особенные для него, потому что это семейная реликвия, которая передавалась старшему сыну или ребёнку в семье, в отсутствии представителей мужского пола. Джон никогда не снимал эти часы в месте, где мог быть не уверен о том, что они будут в сохранности. Единственным местом, где он снимал их в их доме это была их спальня, когда они занимались любовью. А раз сейчас эти часы спокойно лежали в гостиной этого дома, то это означало лишь одно – это и его дом тоже.

— Я и есть та женщина, с которой Джон был все эти полгода. – Клара лишь подтвердила догадки Хелен и подошла к ней с двумя бокалами бренди, предлагая ей один из них с улыбкой на устах.

— Ты его любовница. – Хелен взяла один бокал, а Клара подмигнула ей и выпила свой, возвращаясь к столу, чтобы повторить.

— Не совсем. Я его компаньон. – в какой-то момент Клара оценочно посмотрела на бутылку и пожала плечами, выпивая бренди прямо из неё. Зачем было мелочиться, не так ли? Благодаря Джону их дом был наполнен его любимым алкоголем. Бренди – напиток джентльменов. Так он говорил. Как иронично, не находите?

— И почему он не даёт мне тогда развода? – Хелен вернула часы на место и затем перевела взгляд на кольцо Клары, ухмыляясь сильнее. Какая странная эмоция – тебе вроде бы и весело, но в то же время грустно. Это кольцо, что теперь было на её тоненьком пальце, так же было семейной реликвией Джона, он очень ею дорожил.

— Тебе известно самой почему. Но я позвала тебя поговорить, а не обсуждать мои отношения с твоим супругом, Хелен. – признаться, честно, Клара ожидала более бурной реакции от Хелен. Но она была довольно спокойной, разве что удивлена. Никакой злости, боли, печали, тоски, ревности. Ничего. Джон был прав. Их ничего не связывало больше. Наоборот, даже, казалось, что Хелен была рада тому, что у Джона кто-то есть. Видимо пыталась снять с себя вину за то, что их брак разрушился. Как по-детски было перекладывать вину друг на друга, а вроде бы оба взрослые люди.

— Тогда зачем мы здесь стоим на обломках моего брака? – Хелен выпила свой бренди и поставила пустой бокал рядом с часами, переведя на Клару свой заинтересованный взгляд.

— Ты знаешь, как сильно я этого не хотела. Но, ты права, я приложила усилия, чтобы разрушить его полностью. – она приподняла брови и медленно подошла к Хелен.

— Зачем? – из-за сильной разницы в росте между ними Хелен смотрела на Клару сверху вниз, вот только сейчас ситуацией руководила Клара, а не Хелен.

— Чтобы спасти тебя и твоих детей, Хелен. Для этого мне нужна твоя помощь. – теперь ей было беспокойно, но в то же время всё ещё интересно. Причём здесь были их дети, а самое главное, в чём она, жена оберстгруппенфюрера, могла помочь обычному психиатру и по совместительству любовнице её мужа, или, если сказать вернее, простите, невесте?

— От чего? – столько ненужных и глупых вопросов уже начинали действовать на нервы девушке. Неужели Хелен совсем разучилась мыслить здраво на своей рыбной ферме, или же интимные отношения со своим так называемым сводным братцем отрицательно влияли на её мозг?

— От войны. Я знаю всё о вас. Ты – американка Хелен Смит, которая пожертвовала всё, что могла для того, чтобы спасти своего супруга – британского шпиона разведки Уильяма Лэма. А он сделал всё то же самое для тебя. Ведь когда ты забеременела Томасом, то врачи предупреждали, что эта беременность опасная, но выяснилось это слишком на позднем сроке и ничего сделать было уже нельзя. Ты и твой ребёнок должны были умереть. Великобритания не шла вам на помощь, но тут появился Великий Нацистский Рейх с его удивительными врачами. Вы предали собственную страну задолго до войны. – Клара убрала свою бутылку в сторону и внимательно взглянула на испуганную Хелен, которая сделала от неё несколько шагов назад.

— Кто ты такая? – конечно, шок был ожидаем от неё, ведь, скорее всего, Хелен думала, что та часть их прошлой жизни утрачена навсегда и они были в безопасности в Рейхе, но как бы не так.

— Меня звали Александрина Виктория Кент, агент МИ6. – услышав название той злополучной организации, Хелен расплакалась и всхлипнула, тяжело задышав. Воспоминания, что нахлынули на неё, оказались слишком болезненными.

— Так значит он твоя работа. Тебя отправили убить его. – Клара протянула ей бумажную салфетку, чтобы та смогла вытереть слёзы. В отличии от Хелен она была совершенно спокойна сейчас.

— Я отправлена остановить нацистов и не позволить им реализовать протокол «Саранча», который является настоящим биологическим оружием, способным уничтожить человеческую расу. – единственное, чего добивалась девушка, так это достучаться до женщины и показать ей, что это всё были не шутки, а серьезные разговоры, которые могли стоить жизни всему миру.

— Но тебе всё равно приказали убить его, да? За то что он предал свою страну. – неужели в голосе Хелен, в её многочисленных вопросах, которые так сильно её раздражали, она услышала нотки беспокойства о Джоне? Быть может она всё же любила его ещё. Глубоко внутри себя.

— Верно.

— И ты убьешь нас всех вместе? – Кларе стоило большого труда просто не взвыть и не ударить себя рукой по лбу, а лучше её, от всей это глупости. Эта женщина вообще её слушала? Или Клара говорила всё в пустоту?

— Нет, Хелен. Именно поэтому я разговариваю с тобой. Я хочу спасти тебя и твоих дочерей. Помоги мне. – но чем Хелен могла быть полезна МИ6? Ей не верилось в то, что её и девочек эта организация оставит в живых после всего. Для неё это всё было ловушкой.

— А как же Джон?

— Мне жаль. – хладнокровие, с которым сказала это Клара, очень сильно рассмешило Хелен и она стала смеяться в голос, вытирая собственные слёзы, отчего Клара помрачнела, не понимая её реакции. Она ведь не была психиатром. Просто проницательной девушкой, не более того.

— Это мне жаль, Клара. Тяжело убивать любимого человека собственными руками. – Хелен улыбнулась Кларе и посмотрела на неё с сожалением. Ей было её искренне жаль.

— С чего ты решила, что я люблю его? – ох, перестаньте, и кто же ещё из них двоих был глуп сейчас? Неужели Клара думала, что Хелен поверит в отговорки Клары после всего того, что она видела?

— Твои глаза. Искры, что горят в них лишь от одного его упоминания. Однажды это всё было со мной. Когда я любила его. Но его больше нет. Моего Уильяма больше нет, есть лишь настоящий нацист, верно служащий Рейху. – Хелен даже представлять не желала, какие мучения переживала эта маленькая девчонка только потому что поддалась обаянию её супруга и позволила себе влюбиться в собственную цель. Это был верх безрассудства.

— Ты ошибаешься, Хелен. Ошибаешься. – Кларе не нравилось слышать подобные слова о своём мужчине, это её разозлило и она перевела свой взгляд на собственное кольцо, немного его поглаживая.

— Почему ты так уверенна в этом, Клара? Или как мне тебя звать? И с чего ты решила, что я могу помочь тебе и доверить тебе свою жизнь и жизни моих детей? – Хелен подошла впритык к Кларе, тяжело дыша, ей нужны были ответы на её вопросы, иначе было совершенно нельзя.

— Меня зовут Клара Освин Освальд. И я знаю это, нет, убеждена в этом, потому что вижу его. Ты права, я понятия не имею кто такой Уильям Лэм. Но я чувствую Джона Смита. Его настоящего. И ты права, я люблю его, потому что несмотря на все те ужасы, что он творит и на ту кровь, что на его руках, он делает меня такой счастливой, какой я не была уже давным давно. И это мой ад. Убить любимого собственными руками. Я бы сделала всё, чтобы спасти его, но мы обе с тобой понимаем, что это невозможно. Эту войну нужно остановить. Британская разведка в обмен же на мои действия согласилась спасти вас. Это единственное, что я могу сделать ради любимого человека. И я сделаю всё, чтобы спасти свою страну и этот мир. Даже отправлюсь в ад за ним. – она говорила все эти слова так рьяно и убедительно Хелен в лицо, они шли от самого сердца с таким пламенем, что не могли оставить равнодушным к ним никого. Это было правдой. Самой настоящей правдой.

— Так мы договорились, Хелен? – она протянула ей свою ладонь, ощущая, как слёзы катились из её глаз, ей было очень больно просто думать о том, что она должна была убить его, не то что говорить это вслух, а тем более воплотить в жизнь.

— Да, Клара. Договорились. – Хелен крепко пожала её руку, не сводя с неё своего взора.

Зачем вообще Кларе вдруг понадобилось рассказывать всё Хелен и обращаться к ней за помощью? Ответ был прост. Ей пришли срочные директивы из Лондона о том, что протокол «Саранча» совсем скоро будет реализован. А это означало то, что они подошли к финальной черте. Назад дороги не было.

Судьба мира и исход войны зависели теперь от этих двух женщин, что скрепили свой союз крепким рукопожатием. Конечно, об этом не будет и слова в учебниках истории, но это всё не имело смысла, ведь миллиарды людей будут жить с безопасным небом над головой.


========== 4:19 утра. ==========


Некоторые люди говорят, что расстояние способно убить любовь. Ведь если ты не видишь долго человека, не слышишь его голоса, не ощущаешь его присутствия, то все эмоции и чувства переходят лишь в воспоминания о том, как раньше было хорошо, оставляя за собой тьму и пустоту, которые проникают в самое сердце и уничтожают его. Но ведь это не всегда так. Порой расстояние лишь усиливает любовь и люди начинают ценить каждое мгновение, проведённое вместе.

В силу своего положения Джон очень часто исчезал из жизни Клары. Она так и не смогла свыкнуться с этим за всё то время, что они были вместе. Страх и переживания были её компаньонами в его отсутствие. Она так сильно переживала что с ним могло что-то случиться и она больше его никогда не увидит.

Он вновь исчез, оставив её совершенно одну, отчего Клара сильно грустила. Ей очень сильно не хватало его. Без него мир терял свою красоту для неё и становился полностью бессмысленным. Она даже спала в его вещах, поскольку так сильно нуждалась в его аромате рядом с собой – легком аромате табака и древесины во вперемешку со свежими цитрусовыми нотами.

У неё был очень чуткий сон, но та оглушительная сирена, что раздалась среди ночи, и мёртвого бы подняла с могилы. Испуганная Клара резко проснулась и присела на кровати, тяжело дыша, осматриваясь по сторонам.

— Какого чёрта… – сирена вновь раздалась и девушка смогла понять, что звук идёт с улицы. Она тут же подбежала к окну и увидела машину, чьи фары ярко горели, а около неё мужчину, что нажимал на сигнал. Протерев лицо ладонями, она тут же раскрыла окно и высунулась в него.

— Ты с ума сошёл?! – зло прокричала девушка и мужчина остановился, помахав ей рукой. Это был сам Джон Смит собственной персоной.

— Ох, только не говори, что моя невозможная девчонка спала. – он засмеялся и сделал несколько шагов к ней навстречу, а Клара удивлённо на него смотрела, отметив, что он ходил криво.

— Который по-твоему час? – поинтересовалась девушка, переводя взгляд на часы, что были в комнате. Было уже 4:19 утра.

— Детское время. – он подошёл к дереву и обнял его, вернее просто упал на него, крепко цепляясь. Да он же на ногах стоять не мог. Она никогда не видела его в таком состоянии.

— Ты пьян?

— Именно. И я безумно по тебе соскучился. – он был таким весёлым, а самое главное очень громким. Если бы вокруг их частного дома были бы соседи, то они все бы уже давно вышли бы на шум и увидели бы пьяного оберстгруппенфюрера СС, который вёл себя сейчас словно мальчишка.

— Ещё бы. Ты вновь меня оставил одну. – недовольно произнесла девушка, мрачно смотря на него. В отличии от него она не разделяла его подобного настроения. Как он вообще в таком состоянии вёл автомобиль? Чудо, что он не разбился по дороге.

— Не надо хмурить свои тёмные бровки. Порой мне кажется, что они хотят отделиться от твоего миловидного личика и создать собственное государство. – засмеявшись, он подпрыгнул и схватился за огромную ветку старого дерева, которое было очень близко к дому, начиная карабкаться по нему.

— Что ты делаешь? – в недоумении спросила Клара, просто уже таращась на то, как он забирался по дереву.

— Иду к тебе, конечно же. – несмотря на то, что он был сильно пьян, он всё продолжал карабкаться, довольно быстро поднимаясь наверх.

— Ты не посмеешь! Сейчас же прекращай дурить! Ты разобьёшься! – только этого сейчас не хватало, ему обязательно было её выводить из себя каждый раз, когда они виделись? Почему он просто не мог как обычный мужчина приехать домой с букетом её любимых орхидей, зайти в дом через дверь и просто извиниться? К чему были все эти рыцарские подвиги?

— Тогда я умру за свою любовь! – Джон всё же добрался до нужной высоты и по ветке дополз к окну Клары, которое она к тому моменту широко раскрыла. Она помогла ему забраться внутрь, но в итоге он просто свалился на неё и они оба упали на пол, отчего смех раздался по всей спальне.

— Ненавижу тебя. – она переместила свои руки на его бёдра и улыбнулась, внимательно его рассматривая. Всё такой же идеальный как и был, только сейчас более весёлый чем обычно.

— О нет, это не так, мы оба это знаем. – он опустил свой взгляд вниз и слегка присвистнул, заметив, что на ней была его рубашка, а под ней ничего. Кажется, он вовремя вернулся.

— Позволь узнать почему ты в таком состоянии. – он стал медленно расстегивать пуговицы рубашки, вызвав её смех, но мешать ему она не стала. Даже в таком состоянии его желания не менялись.

— Мы праздновали.

— «Мы»? – в не ком недоумении поинтересовалась девушка, ведь у Джона не было других друзей кроме Эриха, и как ей было известно, он был не с ним.

— Офицеры СС. – ей не понравилось, что она услышала, но показывать этого не стала и лишь ухмыльнулась, облизнув губы, касаясь одной рукой нежно его волос и поглаживая.

— И что же отмечали? – он продолжал расстёгивать пуговицы на рубашке, отчего она каждый раз вздыхала, когда его пальцы касались её кожи во время этого процесса. Его прикосновения сводили её с ума.

— Я не могу рассказать. – она лишь засмеялась и неодобрительно потянула его за волосы, вынуждая тем самым оторваться от столь занимательного для него занятия.

— Но я могу заставить. – он перевёл свой взгляд на неё и приподнялся над ней, приближаясь к вплотную к её губам, обжигая своим дыханием. Её улыбка его будоражила. Маленькая помешанная на контроле девчонка.

— Я не сомневаюсь, что можешь. – он поцеловал её в губы, крепко обнимая, отчего она потянулась к нему навстречу. Хоть она и любила всё контролировать, ей не следовало забывать кто был главным в их отношениях. Он вынудил её сразу же раскрыть свои уста, отчего она простонала ему в губы от неожиданности его напора. Её удовольствие было для него всем. Он ведь знал, что ей нравилось ему подчиняться, особенно сейчас, в этом поцелуе. В конце концов Джон прервал поцелуй и расстегнул полностью её рубашку, вернее просто силой сорвал с неё оставшиеся пуговицы, которые разлетелись по полу, с удовольствием рассматривая свою девочку, на которой кроме трусов и остатков его рубашки ничего не было. Она была для него самим совершенством.

— Эта война скоро закончится, моя Клара, мы приступаем к последней фазе. Мы победим. – он склонился над её шеей и она улыбнулась, а после недовольно застонала, ощутив, что он вновь оставил на ней свой любимый след, помечая, словно она была его собственностью.

— Тебе нужно поспать, герой. – Клара обхватила его лицо рукой и погладила его щеки большими пальцами, грустно улыбаясь, потому что она пришла в настоящий ужас от его слов. Джон же был настолько пьян, что не заметил грусти в её глазах, он был в своей эйфории.

— О, нет, я ещё полон сил. – он поцеловал её вновь в губы и она вновь застонала ему в губы, когда он начал двигаться на ней, и даже сквозь одежду, что была на нём, она могла чувствовать его возбуждение.

— Тогда пошли в постель. – потребовала девушка, а он лишь приподнял свои брови, ухмыляясь, и она утвердительно закивала, поскольку не собиралась заниматься этим на полу. И дело было не в том, что она какая-то гордая, а в том, чтобы уложить его в постель. Джон встал со своего места и снял с себя некоторые элементы одежды, а затем рухнул в постель. Мягкая перина сработала как настоящее снотворное и Джон тут же крепко уснул, полностью расслабившись.

Клара тяжело выдохнула и встала с пола, снимая с себя его рубашку, которая уже была испорчена, она надела на себя халат, что лежал на кресле возле туалетного столика, после чего села к нему на кровать, продолжая его раздевать. Конечно, полностью она не смогла этого сделать, но этого и не требовалась. Девушка сняла с него все его острые нацистские награды, а затем и обувь, укрывая одеялом. Ещё некоторое время она смотрела на него, поглаживая по его кучерявым волосам, в которых спрятались седые волосы, затем она спустила свою ладошку на его лицо, касаясь пальчиками его острых скул, гладковыбритых щёк. Его губы имели сильный привкус алкоголя, который остался теперь и на её устах.

Она молча спустилась вниз со второго этажа, где была их спальня, на первый этаж, проходя в секретную комнату, что была спрятана в одной из стен. Крошечное пространство абсолютно не было проблемой для неё, потому что внутри помещалось всё самое нужное – небольшой письменный стол, стул, и механизм для секретной передачи информации, иначе известный как энигма. Используй против врага его же оружие. Клара передала засекреченное послание в свой штаб, которое предостерегало их о том, что нацисты наконец готовы выпустить «Саранчу» на волю и им нужно было срочно предпринять соответствующие меры. Ждать больше было нельзя.

Когда она закончила, то убрала свои руки, замечая, что они дрожали, а из-за слёз,что подступили к глазам, она больше ничего не могла видеть. Сильно разозлившись, она хотела разбить эту проклятую машину, но не стала, потому что это было единственным средством связи со штабом. Вместо этого девушка схватила стул и просто разбила его о стену, закричав, что было мочи, после чего скатилась вниз по стене, вцепившись в свои волосы, она горько плакала, потому что ей было очень больно. Весь мир обрушился на неё после его слов о том, что он почти закончил свою работу. Это означало одно – совсем скоро ей придётся убить его. Ей было нечем дышать и она буквально выползла из этой комнаты, закрывая её, после чего на ватных ногах вернулась к Джону на второй этаж. Он был так сильно пьян, как возможно никогда в своей жизни, отчего даже не пошевельнулся от грохота внизу, продолжая крепко спать. Клара не могла перестать плакать, эта несправедливость убивала её. Она легла к нему рядом, укрывая их двоих одеялом, крепко обнимая и плача у него на груди. Её Джон, её любимый. Сколько ещё времени у них осталось? Определённо не много. Не было и речи о месяцах или даже неделях. У них было всего несколько дней в лучшем случае.

Ей удалось уснуть не сразу, почти всю оставшуюся ночь она проплакала у него на груди, крепко сжимая его в своих объятиях и целуя.

В итоге она поспала всего пару часов утром, отчего, проснувшись, чувствовала себя очень плохо. У неё сильно болела голова, лицо опухло от слёз, а глаза были красными и раздражёнными от всех тех слез, что она пролила над ним этой ночью.

Присев на кровати, она сонно проводила ладошками по лицу, после чего активно потирала ручками глаза, когда услышала столь любимый голос.

— Доброе утро. – она удивлённо посмотрела на него, стоящего у окна с чашечкой кофе, судя по аромату, что разошёлся по всей их спальне. Как это было возможно? Напился просто до ужасного состояния он, а плохо чувствовала себя она. Он же выглядел как всегда неотразимо. Особенно сейчас, без рубашки, которую он видимо снял от того, что она была вся мокрая от её слез, в одних брюках.

— Привет, милый. – он присел к ней на кровать, улыбаясь ей широко. Джон убрал свой стакан в сторону на тумбочку и обхватил лицо девушки в свои ладони, нежно целуя, но немного хмурясь, потому что её уста были солёными. Он почувствовал себя виноватым, поскольку подумал, что она плакала из-за того, что он заявился пьяным домой.

— Прости меня за ночное шоу, не хотел тебя беспокоить. – он поцеловал её нежно в лоб и погладил её щёчки, отчего она грустно ему улыбнулась, сжимая крепко его ладони в своих, целуя каждую из них.

— И кто ещё из нас невозможный? – он любил так сильно её язвительность на язык, ведь кому хотелось иметь подле себя женщину, без чувств и собственных мыслей? Определённо не ему.

— У меня для тебя сюрприз. – Джон освободился от её рук, после чего Клара провела руками по волосам, убирая их с лица. Он достал из своего кармана два крестика на цепочках и продемонстрировал их ей. В одном из них она узнала свой крестик, который не сильно отличался от другого крестика в его руках, разве что последний был больше её.

— Джон… – девушка поняла, что это был его крестик, она никогда его на нём не видела.

— Я мужчина слова, Клара. Сегодня особенный день. Сегодня день нашей свадьбы. – её брови в изумлении поднялись, а рот раскрылся, отчего он рассмеялся, потому что она так забавно сейчас выглядела.

— Я не понимаю. – он закрыл её ротик и щёлкнул по носу, отчего она тут же пришла в себя.

— Мы поедем сегодня с тобой в церковь Святого Петра и Павла, которая находится в Миттенвальде, где станем мужем и женой. – Джон одел на неё её крестик и поцеловал в шею, после чего протянул ей собственный крест. Она и поверить не могла, что он говорил серьезно, но его взгляд, который был обращён к ней в ожидании, лишь подтверждал его намерения по отношению к ней. Клара приподнялась на коленях на кровати и одела на него его крест, а он обнял её за талию и улыбался.

— Джон, ты безумен. – она поцеловала его чувственно в губы, отчего он улыбнулся и крепче сжал её в своих объятиях, укладываясь полностью на кровати. Такая Клара ему нравилась намного больше – страстная и даже ненасытная.

— Поэтому ты и любишь меня. – Клара громко засмеялась и уткнулась своим лбом в его, после чего выпрямилась на нём, поглаживая по груди.

— Мне же срочно нужно выбрать что надеть! – она сорвалась со своего места и рванула к шкафу с нарядами, тут же его открывая и изучая содержимое, что его очень рассмешило, ведь женщины были одинаковыми всё же.

— А я займусь свадебным букетом для самой прекрасной арийской невесты. – Джон встал со своего места и подошёл к ней, приобнимая сзади и целуя в шею, после чего взял чистую одежду и ушёл, оставив её наедине.

Кларе было трудно поверить в то, что этот день на самом деле был днём их свадьбы. Как Джон вообще смог это провернуть? Ведь для венчания необходимо было обратиться к священнослужителю за три месяца, находиться в официально зарегистрированном браке, а также пройти специальную предбрачную подготовку. А эти двое совершенно не подходили под все эти правила. Браку были присущи святость – связывание двух людей с Богом, единство – соединение супругов в одно целое, нерасторжимость – вечность брачного союза.

Джон вернулся за Кларой через пару часов, войдя в дом с небольшим, но очень красивым букетом белых орхидей. Он был одет в новый костюм, был абсолютно чистым, гладковыбритым, сделал даже небольшую стрижку. Клара услышала, что входная дверь хлопнула и направилась скорее вниз. Она спустилась к нему медленно через главную лестницу, а он замер, смотря на свою невозможную девочку. Её красота лишила его дара речи. Нежно-голубое платье с широкой юбкой, украшенное на груди кружевом, вместе с руками, подчеркивающее её миниатюрность, отчего она сильнее была похожа на Дюймовочку из известной сказки. Это был его любимый цвет. На ножках же были крошечные зелёные балетки. Никакой прически, только прямые длинные волосы, что успели отрасти за эти полгода их отношений, а на лице не было и грамма косметики, отчего она выглядела совсем маленькой, но не менее от этого любимой.

Клара подошла к нему, а он прижал её к себе за талию и чувственно поцеловал в губы, отчего она улыбнулась и встала на носочки, чтобы было удобнее.

— Ты прекрасна… – он вручил ей букет орхидей, отчего она захихикала и крепко прижала его к груди, ведь это были её самые любимые цветы, которые было довольно трудно найти в Мюнхене в это военное время.

Джон протянул ей свою ладонь и она вложила свою в его, которую он крепко сжал и они сразу же вышли на улицу, где она увидела совершенно неизвестную себе машину. Это была не машина Джона. Но какая была разница?

Дорога из Мюнхена в Миттенвальд составляла всего полтора часа и для Клары это было первое подобное путешествие, где она впервые могла видеть немецкие земли собственными глазами. И это был огромный контраст – очень многие земли пострадали в ходе бомбардировок, но в то же время сохранилось очень много живописных мест. Рассматривая последствия войны даже для немецкого населения Клара молча представляла себе то, как сейчас выглядел её родной Блэкпул. Скорее всего от него ничего уже не осталось, как и от её любимого парка Станли.

Когда они приехали, то Джон помог ей выйти из машины и приобнял, пока она рассматривала все эти маленькие и расписанные дома вокруг, как и церковь, что оказалась зажата между ними, лишь колокольня которой так высоко могла быть замечена издалека.

— Ты готова? – он был немного обеспокоен состоянием Клары, когда они вошли внутрь церкви, потому что она застыла, всматриваясь во внутреннее убранство Божьего дома. На неё он произвёл колоссальное потрясение, потому что она уже много лет не переступала его порога. Клара была не религиозной, но верующей девушкой, а потому сейчас, находясь в таком святом месте, она сильнее ощутила на себе груз своих грехов, которые она совершила и совершит.

— Да. – она крепко сжала руку Джона, улыбаясь ему, а он погладил её другой рукой по щеке. Ему не было понятно почему она так переживала и в какой-то момент он забеспокоился, что она откажется от этого брака и просто сбежит сейчас отсюда. Ведь кто добровольно вступит в брак с человеком, чья душа будет гореть в аду за все те грехи, что он совершил?

Их ждал священник, который и согласился провести эту процедуру между ними, несмотря на нарушенные многие ими условия. Но однажды Джон спас жизнь этому священнику и теперь тот был ему обязан.

Для Клары все эти события были настоящей магией и она не отдавала себе полностью отчёт о том, что это на самом деле происходило, ровно до тех пор, пока их ладони, которые они крепко сжимали друг другу, не были связаны лентой, после чего Джон, стоя лицом к лицу к Кларе, начал произносить свою клятву перед ней.

— Я, Джон Смит, беру тебя, Клара Освин Освальд, в законные жёны, чтобы с этого дня быть рядом с тобой в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и почитать тебя, пока смерть не разлучит нас, по святому Божьему установлению, в чём я тебе клянусь. – девушка совершенно не могла перестать улыбаться, а в конце концов просто горько расплакалась, пряча свободной ладошкой своё лицо, отчего он ей улыбнулся и склонил голову, чтобы она не переживала, ведь всё было хорошо. Она убрала свою ладонь от лица и перевела взгляд на священника, который дожидался девушку с терпением.

— Я, Клара Освин Освальд, беру тебя, Джон Смит, в законные мужья, чтобы с этого дня быть рядом с тобой в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и почитать тебя, пока смерть не разлучит нас, по святому Божьему установлению, в чём я тебе клянусь. – Клара крепко сжала его ладонь, которая была связана лентой, а он ей широко улыбнулся, смотря на священника, что после развязал их руки и они перешли к кольцам. Джон подготовился и священник благословил два золотых кольца, одно большое, для него, а другое совсем маленькое и тоненькое для неё. Они обменялись кольцами, после чего, когда священник им позволил, они связали свой брак поцелуем. Он был совершенно другим, нежели обычно, неимоверная нежность и счастье от столь святого момента пронзила сердца двух влюблённых, которые не могли более себе представить жизнь друг без друга.

Джон взял Клару на руки, после чего вынес её так из церкви, смеясь и кружась с ней на руках, а она вновь горько заплакала, крепко его обнимая, отчего он замер и поцеловал её в носик, удивлённо на неё смотря.

— Почему ты плачешь? – он искренне не понимал, почему она продолжала плакать, даже сейчас, а она лишь потянулась к нему и поцеловала чувственно в губы, утыкаясь своим лбом в его.

— Потому что я очень счастлива. Ты сделал меня самой счастливой на свете, Джон. – он широко улыбнулся ей и ответил вновь на её поцелуй, после чего поставил на ноги, вытирая ладонями её слезы с глаз.

— Моя супруга не должна плакать. – ей было так приятно слышать эти слова из его уст, отчего она вздернула голову вверх, улыбаясь ему.

— Даже если от счастья, мой возлюбленный супруг? – а как ему было приятно слышать эти слова из её уст. Она была его теперь официально – от своего изумительного тела до чарующей души.

— Разве что чуть-чуть. – он крепко сжал её ладонь в своей и повёл сквозь город, отчего она удивилась, интересуясь, куда же они идут в этом неизвестном городе. Но неужели она думала, что они бы так просто уехали в Мюнхен без празднования столь торжественного мероприятия?

Джон привёл её в небольшой одноэтажный дом, находящийся на окраине города. Собственными ключами он раскрыл парадную дверь и взял девушку на руки, отчего она вскрикнула и засмеялась, когда он перешёл порог дома так с ней. Её смех остановился, когда он поставил её на ноги внутри, закрывая за ними дверь, и перед её глазами оказалась уютная гостиная, с камином, в котором горели дрова, хоть на улице и был тёплый июль, а также с сервированным столом с ужином на двоих и свечах.

Клара медленно прошла внутрь, положив букет в середине стола, она стала внимательно рассматривать блюда, что были на столе, скатерти и салфетки, украшенные кружевом, посуду с золотистыми узорами, а также высокие свечи, которые привносили особенный шарм всему этому. Джон, держа руки перед собой впереди, слегка склонил голову в бок и молча наблюдал за ней. Это всё стоило того, чтобы видеть в её глазах искорки счастья.

— Здесь очень красиво. – произнесла Клара, после чего Джон медленно подошёл к ней и положил свои руки на её плечи, нежно поглаживая.

— Тогда это достойно тебя. – он поцеловал её нежно в лоб, а она крепко его обняла, уткнувшись носиком в его грудь. Ей хотелось, чтобы этот момент длился целую вечность. И если ей было суждено застрять во временной ловушке, она предпочла бы остаться здесь.

— Что будет дальше, Джон? – она подняла свою голову и внимательно на него посмотрела. Это был ожидаемый вопрос. Будущее всегда пугало своей неопределенностью.

— Поужинаем? – перевёл он тему разговора, потому что не хотел расстраивать её сейчас. Да, ему было, что ей сказать, и это безусловно её расстроило бы, и потому он решил отложить этот разговор, чтобы ещё немного насладиться её счастьем.

Данное предложение оказалось очень даже уместным, ведь за всей этой неожиданной свадебной суматохой, они оба совершенно ничего не ели со вчерашнего дня. Джон подобрал довольно простое, но от этого не менее вкусное меню – запечённая говяжья вырезка со свежим молодым картофелем под розмарином, красное полусладкое игристое вино Ламбруско Эмилия и настоящий пломбир со свежими кусочками клубники, малины, ежевики и голубики.

Они оба были в столь прекрасном расположении духа, что довольно скоро закончили с трапезой и переместились на пол около камина, рассматривая языки пламени. Конечно, это было нерационально летом зажигать камин, ведь было и так жарко, но они оба могли с легкостью это исправить.

— Какое красивое платье на тебе. Но, будет жалко запачкать его десертом, не находишь? – поинтересовался Джон, присев рядом с ней и целуя в шею, отчего у неё тут же пошли мурашки по всему телу.

— И что же ты предлагаешь? – спросила Клара в ответ, допивая собственный бокал вина. Конечно же, это был абсолютно глупый вопрос, ведь ответ был слишком очевидным. Джон потянул вниз молнию на её спине, а затем и вовсе приспустил платье, вынуждая девушку снять рукава платья, позволяя ему опустить его до живота. Она внимательно смотрела на него, не в силах скрыть улыбку. Он видел её тело обнаженным столько раз, но всё равно, до сих пор, каждый раз был для него словно впервые, и ни разу она не видела ничего другого, кроме восхищения в свою сторону.

— Полагаю это касается и тебя. Будет настоящим преступлением испортить этот костюм. – Клара слегка засмеялась и подвинулась к нему ближе, целуя в шею, расстёгивая попутно пуговицы на его рубашке, ведь пиджак и бабочку он давно снял. Иногда она его кусала, вызывая тем самым неодобрительные вздохи с его стороны, отчего он сильнее сжимал её плечи, но ей так даже больше нравилось. Избавившись от его рубашки, девушка отбросила её в сторону и встала со своего места, отчего её платье рухнуло к ногам, оставляя свою хозяйку в белоснежном белье. Так было намного интереснее для него. Джон отшвырнул её платье в ту же сторону, куда она бросила и его рубашку, наблюдая с ухмылкой за тем, как девушка достала из холодильника уже сервированное мороженое с ягодами, хихикая.

— Холодное. – она присела рядом с ним и протянула ему его порцию, а после того как он принял свою, то она попробовала свой десерт, облизывая после свои губы от удовольствия. Это было очень вкусно.

— Почему ты так смотришь на меня? – в недоумении поинтересовалась Клара и испачкала его нос мороженным, смеясь, после чего всё тут же исправила своим поцелуем. Через мгновение Джон провёл ложкой с мороженым по шее Клары, отчего она дёрнулась, ведь десерт был холодным, но Джон тут же всё исправил, слизывая эту дорожку с её шеи, отчего она тут же расслабилась и прикусила собственную губу, чтобы не издать стон. Так вот почему он на неё так смотрел. Его десертом был не пломбир и уж точно не ягоды на нём, а она.

Клара села прямиком на Джона, вынуждая того лечь на ковёр из настоящей шкуры бурого медведя, что был под ними, после чего она взяла клубнику, обмакнув её в пломбир, провела по своим губам, и зажав между ними ягоду, наклонилась к нему, отчего он ухмыльнулся, крепче сжимая её ноги своими ладонями.

— Невозможная девчонка. – он тут же чувственно поцеловал её в губы, забирая ягоду из её уст, что ей совершенно не понравилось и она попыталась вернуть её, врываясь в его уста своим языком, но ведь это было именно то, что ему нужно. От клубники давно ничего осталось, лишь её сок стекал по краям их уст, пока Джон доказывал ей, что именно его правила здесь работают, прогибая её язык под себя, задавая ему темп и траекторию движений, а ей ничего не оставалось как подчиняться ему, иногда лишь кусая за нижнюю губу, оттягивая её в знак неодобрения. Присев с ней в объятиях, его руки ловко расстегнули её лифчик и бросили его прочь, после чего он отстранился от неё, тяжело дыша и ухмыляясь, беря мороженое и распределяя его по её груди, которое тут же начинало стекать вниз, а он просто вырисовывал многочисленные узоры на ней своим языком, не позволяя мороженному стечь ещё ниже, играясь с ней так и дразня, ведь он чувствовал, как учащается её дыхание, как кровь начинает пульсировать сильнее в её венах, как тело полностью расслаблялось, отчего она просто откинулась назад, предоставляя всю себя в его распоряжение.

Ему нравилось ощущать, как она сгорала от нетерпения, что он мог слышать в её стонах, которые граничили уже с болью, когда она цеплялась за собственные волосы, одёргивая их, чтобы как-то остановиться и не показывать ему его господства над ней, ведь у неё была гордость, но сейчас ей было не место здесь. Он снял с неё остатки белья, оставляя полностью перед собой обнажённой, после чего присел и расположил одну её ногу к себе на плечо, проведя мороженым сначала у основания стопы, отчего у неё прошли мурашки, но когда он специально провёл мороженым по её внутренним бёдрам, осыпая поцелуями, довольно крепкими, с оставлением своевременных отметин, она вскрикнула, когда его губы коснулись её лона.

— Джон. – она всегда так сладко произносила его имя в порыве наслаждения, то очень быстро и резко, словно разряд молнии, пронизывающий тело, то слишком медленно, растягивая каждый звук, сопровождая это легким смехом и заигрыванием со своей стороны.

В какой-то момент ей стало невыносимо, когда к своим изощренным ласкам и играм с её лоном он присоединил и свои пальцы, отчего она тут же присела, вынудив Джона оторваться от неё, недовольно шикая, на что она жалобно застонала ему в губы, когда он перешёл поцелуями на её уста.

— Пожалуйста… – ей очень не хотелось сейчас достигать удовольствия только от его ласок, это было нечестно, особенно в день их свадьбы.

— Ты грациозна как Венера. Твои плечи, грудь, талия, ноги словно изваял древний скульптор. Мадонна созданная для любви. Само совершенство. – его руки стали бродить по её телу, отчего она каждый раз вздрагивала, пока её руки опустились к его брюкам, желая скорее освободить его из них. Не выдержав, она силой толкнула его на спину, отчего он зарычал, а она, наконец, смогла избавить его от столь ненужной одежды, обнажая полностью, но он тут же перевернулся, отчего она вновь оказалась под ним и недовольно зарычала уже в ответ она, ощущая, как сильно он вжался в её тело.

— Почему ты не даёшь мне доставить тебе удовольствие? – Джон победно ухмыльнулся и прикусил её нижнюю губу, оттягивая её, отчего Клара застонала и стала двигать бёдрами, провоцируя его ещё сильнее. Он крайне редко позволял ей доставлять ему удовольствие своим острым языком, который был способен на многое, и это её обижало.

— Моё удовольствие это ты, любовь моя. – он опустил свой взгляд вниз и ухмыльнулся от её действий. Неужели она правда думала, что сможет так его наказать? Его девочка порой его совершенно не знала. Силой он завёл обе её руки за голову, держа их одной рукой крепко, не позволяя выбраться, другой рукой крепко сжимая её бедро, двигаясь ей навстречу, но медленно, при этом не входя в неё, отчего она тут же запротестовала и попыталась вырваться, но он не позволил, лишь кусая её за грудь.

— Пожалуйста! – девушка расположила свои ноги ему на бёдра, после чего он резко вошёл в неё, а она сильно закричала, вынудив его остановиться и отпустить тут же её руки, обеспокоено нависая над ней.

— Клара? – он обхватил её лицо руками, аккуратно разворачивая к себе, замечая, как слезы скатились по её щекам, отчего он тяжело выдохнул. Неужели он сделал ей больно? Но как так могло получиться, ведь всё прошло абсолютно гладко и она была уже более чем готова?

— Дорогая, посмотри на меня. – девушка раскрыла свои глаза и улыбнулась ему, всхлипывая, смотря в обеспокоенные глаза супруга, который совершенно ничего не понимал.

— Я так тебя люблю. – тихо прошептала девушка, после чего, обхватив руками его шею, силой прижала к себе, чувственно целуя в губы. Джон поддался ей и крепче прижался, целуя её нежно в ответ. Его малышку захлестнули эмоции и она не выдержала, дело абсолютно не было в боли, которую, ему казалось, он ей причинил.

— Я тоже люблю тебя. – прошептал он, на мгновение оторвавшись от её губ, чтобы вдохнуть воздух, после чего вновь поцеловал её, крепко обнимая, а она вцепилась ногтями в его плечи, сильно царапая, когда он стал двигаться в ней, вызывая его рычание.

Он учил её сосредоточению на дыхании, что очень помогало, особенно когда она закрывала глаза и все другие чувства усиливались в несколько раз. Им не нужна была сейчас нежность, нет, их поглотила настоящая страсть и неизвестная тоска друг по другу, которая долгое время не позволяла им насытиться друг другом. Они и не заметили, как минуты перетекли в часы, принёсшие ночь над их домом, но, в конце концов, им удалось достичь удовольствия вместе.

Измотанный Джон лёг рядом с Кларой и засмеялся, пытаясь привести дыхание в норму, смотря на свою малышку, которая уже практически не была с ним. У неё была эта особенность, что после удовольствия она засыпала, порой на пару минут, а иногда на всю ночь, восстанавливая собственные силы, но он никогда не обижался на неё за это, наоборот, был неимоверно счастлив, что достиг поставленной цели. Вот и сейчас, она развернулась на бок и крепко обняла его, утыкаясь ему в шею собственными губами, закидывая одну ногу на него, уснув, а он крепко обнял её в ответ, целуя в макушку и поглаживая по мягким волосам и оголённой спине, вырисовывая узоры.

— Спи, любовь моя, никто тебя не обидит. Я не позволю. – но в отличии от неё он не мог уснуть. В крови всё ещё бушевало наслаждение, да и мысли о том, что предстояло сказать ей, его ангелу, не давали ему уснуть.

Клара проспала достаточно долго, а когда проснулась, то не обнаружила рядом с собой своего супруга, отчего забеспокоилась и тут же присела, осматриваясь по сторонам. На мгновение её взор пал на часы и она увидела время – 4:19 утра. Девушка встала со своего места и, найдя рубашку мужа, надела её на себя и отправилась на его поиски. Ей удалось найти его во внутреннем дворе дома, где он курил сигарету и смотрел на небо, усыпанное звёздами, которое исчезало, поскольку скоро должен был быть рассвет.

— Это удивительно. Звёзды на небе. Это чудо. – тихо произнесла девушка и Джон обернулся к ней, улыбаясь от того, что его девочка проснулась. Потушив сигарету, он похлопал рядом с собой и она присела к нему на скамейку, а он заключил её в свои объятия, целуя в лоб.

— Я вижу лишь одно чудо. И оно передо мной. – Клара обняла его крепко в ответ и засмеялась, положив голову ему на грудь, отчего она могла слышать сильное биение его сердца. Это было для неё лучше чем симфония Моцарта.

— Моя Клара, мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что. – произнёс он спустя некоторое время их молчания и девушка отстранилась от него, смотря внимательно в глаза.

— Да?

— Ты возьмёшь девочек и уедешь в Берлин завтра. Там безопаснее всего. – её брови тут же в недоумении приподнялись, а взор стал мрачным. Ей не понравилось, то, что она услышала.

— Что? Я не понимаю.

— «Саранча» вот-вот выйдет на свободу. Я не могу тебе рассказать, что это, но ты должна быть в безопасности с девочками. – Джон говорил это совершенно серьёзно, надеясь так достучаться до неё и показать, что это всё было не шутками и чьей-то игрой.

— Но как же ты? – обеспокоено спросила Клара, поглаживая его обнажённую грудь маленькими ладошками, пытаясь сдержать эмоции, чтобы не заплакать прямо здесь и сейчас.

— Я должен всем руководить.

— Я не оставлю тебя в опасности, даже не надейся! – повысила голос Клара и совершенно серьезно взглянула в его глаза, увидев в них неодобрение на её подобную реакцию.

— Нет, оставишь, я твой муж и велю тебе! – Джон также повысил на неё голос, что ей совершенно не понравилось и она пришла в настоящую ярость.

— А я не клялась быть послушной женой! – не выдержав, Клара горько расплакалась, отрицательно мотая головой, начиная бить его своими кулачками в грудь.

— Невозможная девчонка. – он тяжело выдохнул и крепко обнял её, уложив к себе на руки, словно ребёнка, прижимая к груди, позволяя ей выплеснуть все свои эмоции на него. Это продолжалось несколько минут, а затем она остановилась, а он поцеловал её нежно в губы, после вытирая её слезы со щёк.

— Я обещаю тебе, что вернусь и эта война закончится. Мы будем вместе. Знаешь, как говорят в сказках «и жили они долго и счастливо». Нас с тобой это ждёт. Всё время и весь мир, только мы. – но Клара давно выросла из сказок. Реальность была жестокой. Она убьёт своего мужа завтра. И тогда у неё самой не будет смысла продолжать жить дальше.

— Значит эта ночь, всё что у нас было? – грустно спросила Клара, обнимая его, а он совершенно не понял её вопроса, а потому и не стал на него отвечать. Поведение Клары для него всё ещё было загадкой.

***

К её огромному сожалению, Джон не врал, когда сообщил ей о том, что она завтра уедет в Берлин вместе с девочками. Когда они приехали домой, то он вручил ей билеты на троих, а также сообщил о том, что ей нужно забрать девочек самостоятельно, Бриджет подготовит их вещи, а за ней заедет Эрих, который и будет всё контролировать. На вопрос о том, что же будет с Хелен и почему она не поедет с ними, он лишь ответил ей, что отправит Хелен к Хэнку. Разумеется, возражать ему она не стала. Вот только она всё равно была очень грустной и мрачной.

— Хэй, иди ко мне. – он заключил её в свои объятия, целуя в макушку, пока та уткнулась носиком ему в грудь, обнимая в ответ крепко. Несмотря на то, что она была маленькой девочкой, она была очень сильной.

— Всё будет хорошо. Ты же мне веришь? – девушка подняла на него свой грустный взгляд и он неодобрительно цокнул ей, чтобы она прекращала грустить. Это ведь не на всегда, очень скоро он вернётся, не будет никакой войны и они смогут пожить в мире и спокойствии.

— Верю. – для него это было самым важным – доверие с её стороны. Только благодаря ему у него всё ещё оставались силы. Джон собрал необходимые ему вещи и поцеловал супругу, после чего уехал на своей машине, а она стояла на пороге дома и грустно махала ему в след.

В этот момент раздался телефонный звонок, который сильно удивил девушку, ведь ни у кого не было этого номера. Собравшись с силами, она подняла трубку и побледнела, крепко её сжимая. На той стороне раздался голос её начальства. Звонок был из Лондона.

Её послание было ими получено и проверено. Это было правдой. Нацистам удалось мутировать созданный ими вирус, для того чтобы он передавался воздушно-капельным путём. И они собирались разослать его из своей секретной лаборатории, что находилась на севере страны близ гор Цугшпитце, в посёлке Грайнау. Отряд британской разведки направится туда и остановит нацистов, не позволив им реализовать свои замыслы, а ей необходимо убить Уильяма Лэма, поскольку только у него были коды доступа. После этого ей нужно было передать коды им. Конечно же, девушка подчинилась приказу, и после этого связь оборвалась. В ярости она снесла всё со стола и тяжело дышала, услышав настойчивый стук в дверь. Неужели все сговорились обрушить этот мир на неё в такой короткий срок?

Открыв дверь, она увидела перед собой злую Хелен, которая вошла в дом стремительно, да и с криками, отчего Клара опешила и тут же закрыла за ней дверь, не понимая, что происходит.

— Я никуда с ним не поеду, можешь так ему и передать! – женщина швырнула на пол бумажки, крича на весь дом, чтобы Джон вышел к ней. Клара присела на пол и взяла их в руки, рассматривая. Это был билет на поезд, следующий из Мюнхена в плато Цугшпитце за три часа.

— Прекрати кричать. Его здесь нет. Он уехал. – отправление поезда было через пару часов и Клара поджала губы, показывая Хелен вновь билеты.

— Это Джон тебе его дал?

— А кто ещё по-твоему? Он хочет, чтобы я ехала с ним, оставив девочек совсем одних. Этому не бывать. – Клара поджала губы и ощутила, как её изнутри начало трясти.

— Хелен, я боюсь Джон собирается тебя убить. – он ей солгал, он не собирался отправить Хелен к Хэнку. Он собирался её убить, именно поэтому он отправлял Клару с детьми в Берлин, чтобы когда он вернулся, они все могли стать одной семьёй. Хотя, возможно, он не лгал. Он собирался убить и Хэнка. И тогда его слова имели бы смысл. Он действительно бы отправил Хелен к нему. На тот свет.

— Нет… Джон не может так поступить. – тихо произнесла Хелен, присаживаясь на диван в гостиной, потому что ощутила, как у неё подкосились ноги и сил стоять больше не было.

— Мы поженились, Хелен. – Клара присела напротив женщины на колени и показала ей руку с кольцами, которую та внимательно рассматривала.

— Джон купил мне с девочками билеты до Берлина. – Хелен расплакалась и спрятала лицо за ладонями, потому что сильно испугалась.

— Я не хочу умирать, Клара. – девушка тяжело вздохнула, проводя трясущейся ладонью по лицу, пытаясь собраться с мыслями. Ей было трудно поверить в то, что Джон действительно был готов совершить это. Знала ли она вообще мужчину, за которого вышла замуж? Или быть может Хелен была права и это был просто самый настоящий нацист?

— Ты не умрёшь, Хелен. – девушка встала со своего места и направилась в другую комнату, из которой вернулась через пару минут со шкатулкой и стаканом воды.

— Пей. – велела строго Клара и та её послушалась, наблюдая за тем, как Клара доставала новые документы.

— Отныне вы все не Смиты. Ясно тебе? Ты заберёшь девочек и вместе с Хэнком уедешь далеко-далеко отсюда. Британия вам не нужна, как и этот проклятый Рейх. Я подумала, что Америка будет для вас самым подходящим вариантом. Вернись домой. Обрети свободу. – она вручила ей четыре пары новых документов, а также огромную пачку денег, вместе с планом их действий, как им безопасно добраться до Америки.

— Сегодня же звони Хэнку, чтобы он приехал к вам. Ты меня поняла, Хелен? Никто вам не поможет кроме вас самих. Война закончится скоро, но не сегодня. Вы должны выжить.

— А что насчёт тебя? – Хелен выпила холодную воду с сильным успокоительным, которое моментально привело её в чувства и позволило мыслить рационально.

— Я же отправлюсь за своим мужем в ад. – Клара посмотрела на билет на поезд, что был в её руках, а затем грустно на Хелен. Это свершится сегодня. Женщина крепко обняла девушку, благодаря её за всё то хорошее, что она сделала для неё и её семьи, вот только Клара не считала, что ей было за что её благодарить.

Единственной проблемой, которую необходимо было решить для того, чтобы Хелен вместе с девочками и Хэнком могла спокойно сбежать из Рейха был Эрих, единственное доверенное лицо Джона, которому он доверял безопасность своей семьи. Ей очень не хотелось этого делать, но единственным возможным способом остановить его была его смерть. Она пригласила его к себе пораньше домой и напоила чашечкой чая с сильным ядом, от которого у него наступило удушье и моментальная остановка сердца.

— Прости меня, Эрих, но это единственный способ им спастись, а ты так верен Джону, что не оставил бы их в покое. – она закрыла его глаза ладошкой и после встала со своего места, осматривая их дом с Джоном. Они больше сюда никогда не вернутся. Это место было ей дорого. Они были здесь по-настоящему счастлива. Он и она. И больше никого.

У неё оставалось совсем немного времени до отправления поезда, а потому она воспользовалась машиной Эриха и приехала на вокзал, успев сесть на поезд за пару минут до его отправления. Поскольку это был военный поезд СС, то его внутреннее убранство сильно отличалось от гражданских поездов.

Джон присоединился к ней лишь в середине пути, когда ему сообщили, что миссис Смит давно его ждёт внутри его купе. Вот только он явно не ожидал увидеть там настоящую миссис Смит.

— Что?! – в недоумении воскликнул Джон, когда увидел перед собой Клару.

— Привет, дорогой. – она встала со своего места и улыбнулась ему.

— Что?! – как она вообще здесь оказалась, как её вообще пустили внутрь поезда?! Ему нужно было привести в порядок собственную охрану.

— Я принесла с собой суфле, угощайся. – девушка подошла к столу и раскрыла полотенце, которым было накрыто блюдо, чем ещё больше удивила его.

— Что?! – о каком суфле вообще могла идти речь, когда на поезде, следующем в самое секретное и опасное место Рейха находилась его жена?

— Что ты здесь делаешь, Клара?! – он быстро подошёл к ней и зло схватил под руку, разворачивая лицом к себе, потому что был в настоящей ярости.

— Как видишь еду с тобой на этом поезде в командировку. – она опустила свой взгляд на его руку и громко выдохнула, поскольку его прикосновения были ей неприятны.

— Где Хелен?! – ах, Вы посмотрите на него, как он вдруг вспомнил о своей законной жене. Действительно, ведь Клара оборвала ему все его планы.

— Она едет с детьми в Берлин. – ей нужно было запутать его следы, а потому она специально говорила то, что сильнее его разозлит.

— Ты издеваешься?! – Клара вырвала свою руку от него и зло посмотрела на него, подойдя вплотную. Он был не единственным, кто здесь мог возмущаться.

— Нет, это ты издеваешься. Я твоя жена перед лицом Господа, а ты берёшь с собой свою законную жену. Это измена, дорогой мой. – конечно, ей же нужно было как-то объяснить ему своё появление здесь, и лучше, чем ревностью, это оправдать было нельзя.

— Клара! – закричал он ей в лицо и просто поднял обе руки вверх, сдерживаясь, чтобы ничего тут не разрушить.

— Джон! – прокричала она громко в ответ и более того топнула ногой, демонстрируя свой характер. Он был не единственным человеком здесь с голосом, с которым нужно было считаться.

— Так, всё, с меня довольно. Ты никуда не поедешь. Я велю остановить поезд. – он тяжело выдохнул и прошёл в другую часть комнаты к телефону, чтобы связаться с машинистами, но звук пистолета, которого сняли с предохранителя, заставил его обернуться.

— Положи телефон. Этот поезд едет сегодня без остановок. – Клара направила на него свой пистолет, крепко его сжимая, она была очень серьёзной.

— Что ты делаешь? – поинтересовался он, всё ещё не повесив трубку.

— Прости, Уильям Лэм, но нацисты не выиграют эту войну и никакая «Саранча» вам не поможет. – после её слов он сильно помрачнел и всё же повесил трубку, где на той стороне уже успели ему ответить. Он выпрямился и совершенно серьёзно на неё посмотрел.

— Что ты сказала? Повтори. – он надеялся больше никогда в своей жизни не услышать это имя, но жизнь была полна сюрпризов.

— Ты слышал всё прекрасно. – она была холодна и решительна, такой он её ещё не видел, более того, она не собиралась ему повторять, словно она была попугаем в клетке.

— Кто ты такая? – он отошёл от стола и крепко сжал собственные руки в кулаки, смотря на неё внимательно. Она кусала себя изнутри за щеки, это было заметно. Она нервничала.

— Александрина Виктория Кент, агент МИ6. Уильям Лэм, за измену родине и содействию нацистам в их преступлениях против человечества Вы приговорены к смерти. – она произнесла это громко и решительно, но он мог уловить дрожащие нотки в голосе. Подняв руки, словно он сдавался, он начал медленно к ней подходить.

— И приведёшь в исполнение приговор ты, моя Клара? Ты этого не сделаешь. – она лишь ухмыльнулась ему, кусая собственную губу, не сводя с него собственного прицела.

— Желаешь проверить? – она обязана была его убить, таков был приказ. Его смерть спасёт миллионы жизней после. Она дочь солдата и с самого детства ей было известно, что приказы нужно исполнять, а не обсуждать.

— Ты любишь меня. – он констатировал факт и она громко вздохнула, тут же его опровергая.

— Неправда. – её ноздри расширились, дыхание стало учащённым, а глаза были напряжены.

— Разве? – с ухмылкой спросил Джон, продолжая медленно к ней подходить, ведь она его не останавливала.

— Я отличная актриса. Ты не имеешь и малейшего понятия кто я такая. – сначала так и было, действительно. Виктория играла отведённую ей роль, но сама и опомниться не успела, как стала Кларой.

— Я не знаю никакую Александрину Викторию Кент. Я знаю Клару Освин Освальд, свою невозможную девчонку, и я знаю, что она любит меня. Эта женщина вышла за меня замуж. Она моя. – Джон подошёл к ней впритык и дуло пистолета упиралось ему прямо в грудь, а руки были подняты над головой, ведь он ей сдавался.

— Стреляй. – Клара не поверила собственным ушам и всё ещё молча на него смотрела, как и он на неё, видя, что её глаза не выдерживают и наполняются слезами. Он закричал, веля ей вновь стрелять и она нажала на курок, зажмурившись крепко. Лишь через несколько секунд она пришла в себя и поняла, что не было никакого выстрела, отчего она тут же перевела свой взгляд на пистолет, не обращая внимания на его довольный взгляд.

— Я не понимаю… – она вновь нажала на курок, но ничего не произошло, а Джон забрал пистолет из её рук и покрутил им прямо перед её носом.

— Я заменил твой пистолет ещё очень давно на успешную копию. – он швырнул его прочь в другой край купе и слегка наклонил голову, смотря с улыбкой на свою растерянную девочку.

— Что?

— Ты думала я правда не узнал кто ты такая на самом деле? – он щёлкнул её по носу, а в её глазах отразился ужас от осознания действительности.

— Ты знал… – конечно же, он знал. На что надеялась Клара, находясь столько времени подле лучшего оберстгруппенфюрера Рейха? Что он действительно не сможет разгадать её секретов? Он сам бывший шпион МИ6, ему многое было известно. Он узнал о том, кто она такая, после того новогоднего бала, наведя более детальные о ней сведения. И не остановил он её потому что она была для него интересной загадкой. Единственной тайной, достойной того, чтобы быть разгаданной.

— И очень давно. Ты предала моё доверие, нашу любовь. Ты подвела меня. – Клара всё ещё плакала, смотря на него и кивая, словно провинившийся ребёнок.

— Тогда почему ты женился на мне? – если он всё знал, если знал о том, кто она такая и что здесь делала, к чему был их брак, или неужели он тоже играл с ней, выполняя поручение Рейха?

— Почему? – он лишь ухмыльнулся и обхватил двумя ладонями её маленькое лицо, вытирая слёзы девушки, отчего она прикрыла глаза и задрожала.

— Неужели ты думаешь, что значишь для меня так мало, что твоё предательство изменит моё отношение к тебе? – он наклонился к ней и чувственно поцеловал в губы, крепко прижав к себе, а она всхлипнула, крепко обнимая его за шею и прижимая к себе, отвечая с тем же порывом ему.

— Джон… – прошептала девушка, оторвавшись от него, всё ещё крепко обнимая, а он кивнул ей, целуя в лоб.

— Именно. Твой Джон. Это всё настоящее. Я люблю тебя, моя Клара, ты последняя, кто услышит от меня эти слова. Эти слова отныне и навеки принадлежат только тебе. – девушка горько расплакалась, смотря на него, понимая, что она не заслужила такого мужчину подле себя. Она была готова его убить. Исполнить долг перед своей Родиной. Она нажала на курок. А он всё равно её простил.

В этот момент они оба услышали выстрелы, что доносились с улицы, по громкой связи объявили, что на их поезд напали. Джон тут же отошел от неё, а Клара лишь засмеялась, продолжая плакать.

— Я спасла Хелен и девочек, Джон. – он в недоумении посмотрел на неё, а она просто пожала плечами, понимая, что это были британцы, которые решили подкрепить действия Клары тем, чтобы взорвать поезд.

— Они будут жить. – улыбаясь, счастливо произнесла Клара, после чего перевела свой взгляд на часы, когда раздался оглушительный взрыв на рельсах и поезд просто выбросило в сторону, отчего купе скатилось по оврагу вниз. Но она ошиблась. Это не были британцы, им нужна была Клара живой, для того чтобы заполучить от нее секретные коды-доступа к вирусу, что были только у Джона. Это было внутреннее сопротивление Рейха, их повстанцы. Последнее, что услышал Джон, перед тем как они несколько раз перевернулись в купе, это вопль Клары, а затем он просто потерял сознание.

На часах было 4:19 утра.


========== Всему приходит конец. ==========


class="book">— Сэр? Сэр, Вы слышите меня? – этот надоедливый мужской голос эхом отзывался в ушах Джона. Перед ним стоял доктор, который светил ему в глаза и пытался привести в чувства. Джон видел его, хоть и немного размыто, но практически не реагировал на него до определённого момента, когда картинка и звук стали чёткими для него и он резко подорвался на своём месте, присев, чем распугал медсестёр и самого доктора. Он снял с себя дыхательную маску и стал осматриваться вокруг, пытаясь прийти в себя.

— Сэр, всё в порядке, Вы в лаборатории и живы. Отряд повстанцев, что напал на Ваш поезд был убит, погибли, также, к сожалению, многие пассажиры поезда. – он перевёл взгляд на доктора и вспомнил, что произошло. Их обстреляли, а затем был взрыв, очень сильный, поезд сошёл с рельсов и скатился в овраг. Его швыряло из стороны в сторону и он слышал крики Клары.

— Клара! – громко произнёс мужчина и встал со своего места, из-за чего разбил капельницу. Разозлившись, он снял с себя все эти провода и иглы. Руки и ноги не были сломаны. Он чувствовал себя вполне хорошо, разве что был дискомфорт на коже от многочисленных ссадин и порезов, что он получил. Джон отделался легче всех.

— Где девушка, которая была со мной в купе?! Где она?! – он подошёл к доктору и стал того сильно душить одной рукой, отчего медсёстры закричали в ужасе, но не стали вмешиваться.

— В северном корпусе, сэр, в палате экстренной помощи. – с трудом произнёс мужчина и Джон отпустил его, отчего тот упал на пол и стал сильно кашлять. Он побежал сразу туда и буквально ворвался внутрь, поставив на уши весь медицинский персонал, что был рядом с ней.

— Клара… – он тут же подошёл к её кровати и присел рядом, с ужасом рассматривая свою супругу. Её голова была вся обмотана повязками, на теле были многочисленные гематомы, её нежные губы были разбиты, а одна из бровей раскроена до крови, там сейчас были швы.

— Что с ней?! Почему она не просыпается?! – он поцеловал её ладонь, застывая так, прижавшись губами к ней, с ужасом отмечая, что она была довольно холодной. У неё сбилась температура.

— У нас есть две новости, сэр. Хорошая и плохая. С которой начать? – поинтересовался доктор, которого ещё совсем недавно Джон душил в собственной палате. Мужчина лишь ухмыльнулся от всей этой ситуации.

— С хорошей. – ему нужно было хоть что-то хорошее сейчас, потому что ему было невыносимо смотреть на свою любимую в таком состоянии, он не мог простить себя за то, что сделал с ней.

— Это настоящее чудо, но она не потеряла ребёнка, сэр. – Джон оторвался от её ладони, перестав целовать, но всё также сжимая крепко её миниатюрную ладонь в своей большой.

— Какой ещё ребёнок? – в недоумении спросил мужчина и доктор слегка закашлялся, вновь смотря в результаты анализов.

— Но, как же, сэр… Эта девушка представилась Вашей женой, как у меня отражено в записях. Я думал Вы знали, что она беременна. – он тут же ошарашено посмотрел на Клару, настоящий ужас был в его глазах и он поджал губы, чтобы не сорваться.

— Это невозможно. Она бесплодна и уже давно. Я лично видел её медицинские обследования. Вы ошиблись, доктор. А у Вас нет права на ошибку. – это была одна из самых болезненных тем для Клары. Её всё ещё иногда мучали кошмары и все они были одинаковыми, напоминали ей о прошлом, когда из неё вырезали собственного ребёнка, который был мертв. Они никогда не обсуждали возможности собственных детей. Да и после смерти Томаса Джон категорически не хотел вновь становиться отцом, потому что он однажды уже не справился с этой ролью и заплатил за это сполна, ещё одного раза он бы просто не пережил. Но кто же из них знал, что Господь пошлёт им ребёнка в самый трудный момент их жизни.

— Но это правда, сэр. Мы перепроверили несколько раз. Четвёртый месяц. Девочка. – строгий тон оберстгруппенфюрера в свою сторону заставлял доктора нервничать, ведь он мог с легкостью отдать приказ об его смерти и его расстреле.

— И какая же плохая новость, доктор? – поинтересовался Смит, не сводя теперь взора с живота Клары. Он пытался вспомнить как выглядела Хелен на этом сроке в периоды своей беременности, но это было безуспешно, поскольку он очень часто отсутствовал подле неё во время беременностей из-за службы. Клара же была такой маленькой, до сих пор. Он слегка приподнял её одежду, внимательно рассматривая живот. Он никак не изменился. Джон всё ещё не мог поверить, что там был их ребёнок. Да, он заметил определённые изменения в Кларе в последнее время, она немного набрала в весе, стала более эмоциональной, чувствительной, у неё также увеличилась грудь. Но поскольку Джон не был знатоком женской биологии, то он просто не предавал этому значения, хотя стоило, так как ребёнок внутри неё менял её.

— Тяжелая закрытая черепно-мозговая травма с небольшим повреждением кожного покрова. Внутричерепная гипертензия составляет 40 мм. рт. ст., и мы никак не можем воздействовать на неё медикаментозно. Организм не реагирует. Становится только хуже – падает температура, замедляется пульс. Если так будет продолжаться дальше, то у неё начнётся кровоизлияние в мозг и она умрёт так и не проснувшись. – Джон лишь кивнул головой и велел всем выйти из палаты. Спокойный тон не подействовал и он просто заорал, вышвыривая абсолютно всех прочь, запираясь изнутри.

Развернувшись к Кларе, он схватился руками за голову и закричал, снося со своего пути стол и стул, разбивая их в щепки. Джон рухнул на колени напротив кровати Клары и положил голову ей на живот, тяжело дыша.

— Невозможная девчонка… Почему ты никогда меня не слушаешься? Почему? Хоть бы раз послушалась. – он прикрыл глаза и ощутил, как ком подступил к горлу, а из глаз стали течь слезы. Ему было больно. А в голове так и крутился её столь эмоциональный командный голосок, который перечил ему, каждый раз напоминая, что она не клялась ему быть послушной.

— Что же я с тобой сделал? Ты умираешь из-за меня. Это неправильно. Ты должна была жить. Ты заслужила этого как никто другой. Быть счастливой. – он поцеловал её живот, ухмыляясь, представляя на миг на кого бы был похож этот ребёнок. Ему бы хотелось, что на неё, ведь она сама чистота. Ребёнок не должен был быть похож на такого монстра, как он. Джон убедил бы её назвать ребёнка в честь неё же самой, чтобы малышка была такой же, как мама.

— Послушай меня, ты не можешь умереть, ты же такая сильная у меня. Прошу тебя, не уходи. Вернись ко мне. Зачем мне этот мир без тебя, Клара? – он произнёс ей это на ушко, после чего поцеловал мимолетно в щеку и просто сидел на полу около её кровати, уткнувшись в неё головой.

Почему это всё происходило с ним? Он встал на этот путь ради своей семьи, чтобы они были в безопасности и могли жить полноценной жизнью, но в конце концов всё обернулось против него. Томас умер, Хелен отказалась от него, а девочки его боятся, предпочитая своего дядю Хэнка, хоть они об этом и не говорят ему открыто. А единственная женщина, которая любила его по-настоящему, несмотря ни на что, сейчас умирала у него на глазах и он ничего не мог с этим сделать, ведь сам был виноват в этом.

В какой-то момент Джона всё-таки побеспокоили учёные, которым он был нужен для демонстрации результатов модифицирования вируса. Для этого он и прибыл сюда. Ему пришлось оставить любимую одну и он велел сделать все, чтобы она пришла в себя, иначе он сам убьёт доктора. Ему понадобилось некоторое время для того чтобы привести себя в порядок у себя в кабинете, ведь он был довольно потрёпан, а его одежда скорее была похоже на жалкие остатки ткани, чем на форму офицера СС. Но буквально меньше чем через десять минут он вышел из своего кабинета в полном наряде, и лишь порезы на его лице и раны на руках выдавали последствия аварии.

Они прошли в южный корпус, где все были готовы к демонстрации результатов оберстгруппенфюреру. Расположившись во главе стола в конференц-зале, он велел им начинать. Сначала речь шла о природе вируса, затем разговор перешёл к сравнению протекания болезни до мутации и после, а затем они наглядно показали ему всё на своём видео-архиве. Опыты проводились на узниках. Изначально вирус передавался через фомиты или же кровь, который сопровождался усилением внутренних заболеваний человека на фоне вызванной пневмонии. Сейчас же, когда вирус передавался воздушно-капельным путем, он затрагивал также и мозг человека, приводя к его скорейшей смерти. Люди умирали в мучениях буквально меньше чем за пару дней. Защититься от него было нельзя обычным медицинским набором, что был у солдат на фронте, что обеспечивало их массовое вымирание. За все свои военные годы Джон видел довольно многое, что отразилось на его психике и он был довольно вынослив ко многому кроме того, что он увидел, ведь это было вмешательством в кое-что намного выше, чем война. Это было вмешательство в естественный порядок вещей. Лечение также было разработано нацистами, но оно не помогало уже на запущенной форме. И риск смерти своих людей также был крайне велик. Джон слегка отодвинул от шеи воротник рубашки и закашлялся, раскрывая перед собой папку с документами, где были планы распределения вируса по территории мира во всех деталях и красках, со всеми графиками, цифрами и прогнозами. Им нужна была только подпись оберстгруппенфюрера, а также чтобы он вывел на каждом документе секретный шифр, который был передан ему в самом Берлине.

Сильное землетрясение, что раздалось по всей лаборатории, всколыхнуло всех в конференц-зале. Раздался звук сирены, сообщающий о том, что случилось нападение на лабораторию. Но сильные толчки не позволяли многим даже встать. Их бомбили. Джон немедленно запустил протокол «Оса», отчего сирена стала вопить сильнее, а весь свет в лаборатории стал красным, они перешли на вооруженную защиту. Враги ещё не прорвались внутрь лаборатории, им вряд ли это удастся, задача нацистов была уничтожить внешнюю угрозу. Он же стремительно направился обратно в северный корпус лаборатории, к Кларе, несмотря на сильнейшие землетрясения, его пытались остановить другие офицеры СС, ведь жизнь оберстгруппенфюрера была в приоритете всего, но ему было плевать. Толчки не прекращались, более того, стены стали обваливаться, а когда ему наконец удалось выйти к нужному коридору, он обнаружил, что он был разрушен и завален камнями. Весь северный корпус обрушился изнутри от сильнейших землетрясений.

— Нет! Нет! Нет! – этого не могло быть, Клара не могла умереть там. Она была абсолютно беспомощна, а он оставил её совершенно одну, без помощи. Находясь в шоковом состоянии, он не сразу услышал крики некоторых офицеров, на которых напали. В этой лаборатории были ещё и живые пленные, которые были здоровы, и после землетрясения они смогли вырваться наружу. Они были вооружены самыми банальными предметами, которые нашли, но они были очень острыми, и потому ими легко было можно перерезать горло. Поскольку Джон был в таком уязвимом состоянии из-за шока, на него могли напасть без труда, но огнестрельные выстрелы, которые убили сбежавших узников, их остановили. Когда их тела рухнули, то Джон смог увидеть напротив себя женский силуэт.

— Привет, дорогой. Соскучился? Тебя и на минуту нельзя одного оставить. – это была Клара, сама Клара, с пистолетом, он не мог поверить своим глазам, ведь считал, что потерял её.

— Клара! – девушка улыбнулась ему, но затем выронила пистолет из рук и упала на колени, чем напугала Джона, ей стало плохо.

— Клара! – он подбежал к девушке, которая уже полностью лежала на земле. Подхватив её на руки, он внимательно смотрел на неё, она все ещё была в сознании, но угасала.

— Клара, ты слышишь меня? Не закрывай глаза. Пожалуйста, не закрывай глаза. – взяв девушку на руки, он побежал с ней обратно в южный корпус, где было более безопасно, чем в других корпусах. Он зашёл в один из кабинетов и уложил девушку на диван, аккуратно придерживая за голову. Когда он посмотрел на свою ладонь, то увидел кровь и сильнее запаниковал. Он закричал и велел немедленно вызвать к нему врача, но Клара схватила его за руку из оставшихся сил, вынудив остановиться.

— Джон, они мне не помогут, я умираю. – ей действительно стоило больших сил не закрывать глаза, она была очень слаба. Клара будто выпала из действительности, её словно укачало и она не ощущала пространство, слово плыла в нем.

— Не говори глупостей. Ты поправишься, вот увидишь. – он подложил ей подушку до удобства, не сводя взора с девушки, которая вся сморщилась и касалась ладошками своей перемотанной головы.

— Моя голова так сильно болит. Я буквально чувствую, как ломается каждая косточка внутри, как кровь циркулирует внутри. Мне больно от её пульсации. Очень. – она болезненно застонала и заплакала, потому что ей было настолько сильно больно, и эта боль совершенно не исчезала, а наоборот. Голова была очень тяжелой, при этом она чувствовала себя безумно сосредоточенной, но сил ни на что не было.

— Всё пройдёт, вот увидишь. Ты же веришь мне, не так ли? Мы выберемся отсюда и заживем счастливо – ты, я и наш малыш. – он поцеловал крепко её ладонь, поглаживая по щеке девушку, ему было просто невыносимо видеть то, как ей было больно по его вине, как слёзы лились из её глаз. Её жизнь с ним должна была быть счастливой. Она не должна была плакать.

— Какой малыш? – в недоумении поинтересовалась Клара, устало смотря на Джона. Ей так сильно хотелось спать, потому что ей казалось, что так сразу станет намного лучше.

— Ты беременна, Клара, уже как четыре месяца. Это девочка. – она лишь нервно ухмыльнулась ему в ответ, отрицательно мотая головой, смотря на собственный живот.

— Это невозможно. Я бесплодна. – она стала сильнее плакать, а он сразу запаниковал и стал вытирать её слезы своими поцелуями по её щёчкам, после чего он накрыл своей ладонью её живот и поцеловал.

— Да, я знаю. Но ведь это то, что ты делаешь всегда, моя невозможная девчонка. – Клара сильнее расплакалась и накрыла одной своей рукой его на её животе, всхлипывая. Она никогда в жизни не могла подумать, что вновь сможет быть беременной, потому что та операция была выполнена изуверски внутри неё, словно работал мясник, что сильно отразилось на её репродуктивной функции, она просто её утратила. Но вот же, чудо, малыш у неё в животе, их ребёнок, они могли бы быть такой счастливой семьёй все вместе, но этому не было суждено сбыться.

— Джон, выслушай меня внимательно, у меня не так много времени осталось. Ради меня и нашей дочери, ради нашей любви, уничтожь «Саранчу». – девушка свободной рукой зарылась пальцами в его волосы и стала играться с его кучеряшками, улыбаясь сквозь слезы. Она чувствовала как силы её угасают, ей так хотелось запомнить его максимально возможно.

— Клара…

— Это настоящее биологическое оружие, способное уничтожить человеческую расу. Никто им не должен обладать. Ни нацисты, ни британцы, ни кто либо другой. – Джон был согласен с Кларой, особенно сейчас, когда он увидел, на что действительно была способна «Саранча», но ведь это был единственный залог окончания войны, где он и его близкие смогли бы жить спокойно и даже счастливо.

— Разве такой мир ты хочешь оставить девочкам? – Дженнифер и Эми, его девочки, он хотел оставить им лучший мир, определённо, чтобы они росли в безопасности и в будущем сами могли создать собственные семьи.

— Я не могу тебя потерять. – Клара впервые слышала в голосе Джона настоящий испуг, который не отличал его ни от кого другого. За всей этой нацисткой формой и теми ужасами, которые он пережил, был самый обычный мужчина, который боялся.

— Ты не потеряешь меня. Мы встретимся с тобой в другом мире. – он лишь ухмыльнулся ей и отстранился от живота, стоя на коленях перед ней прямо у её лица, он заметил, что из её ушей стала литься кровь. Он не сможет её спасти. Не в этот раз.

— Ты правда в это веришь? – а она всё ещё ему улыбалась, несмотря на всю ту слабость и боль, что испытывала, Клара всё продолжала освещать его путь.

— Вера – это все, что у меня есть. Так что да. Мы увидимся с тобой вновь в другом мире. – душа человека не могла просто угаснуть после того как его тело умирало, иначе в чём тогда был смысл бытия этого мира. Девушка искренне верила, что душа человека бессмертна, а значит однажды она могла вновь вернуться в этот мир и найти свою вторую половинку.

— Обещаешь? – девушка облегченно выдохнула, продолжая плакать, ведь этот вопрос означал победу Клары в этой войне. Он согласился. Он уничтожит «Саранчу». Миллиарды людей будут жить благодаря этому решению со спокойным небом над головой.

— Клянусь. – она опустила свою руку на его скулы и стала гладить его щеки, улыбаясь, он сделал ей самый лучший подарок о котором она и не смела мечтать. Он спас мир.

— В той жизни ты будешь гордиться мной. – девушка неодобрительно цокнула и опустила свои пальцы на его губы, после чего в последний раз посмотрела в столь родные светло-зеленые глаза.

— Я бы не променяла ни за что своего Джона Смита. Я вышла замуж за правильного человека. Я люблю тебя. – Джон наклонился и поцеловал Клару в губы, и она ответила ему. Это был их самый последний поцелуй. Он длился всего пару секунд, Джон ощутил, как она перестала отвечать ему и полностью отключилась, и потому, когда он отстранился от неё, то увидел, что глаза девушки были закрыты, а из них лилась кровь.

— Клара? Клара… Боже, нет, прошу тебя, Клара… – он разразился градом слез, крича, пытаясь всячески привести девушку в чувства, но это было безрезультатно, потому что его невозможной девчонки больше не было, она не справилась с этим, не выдержала. Жизнь испарилась из её чудного тела так стремительно, будто никогда на свете и не было этой маленькой, дерзкой на язык, но такой доброй и светлой девушки с необъятным сердцем и любовью. Она любила его. Монстра. Но любила по-настоящему. И посмотрите, до чего он довёл её.

Он просидел так некоторое время, сжимая её тело в руках, сходя с ума от боли, не обращая внимание на выстрелы и землетрясения, что не прекращались. Это длилось слишком долго. И, определённо, это не были повстанцы, у них просто не было ресурсов на всё это. Теперь это были британцы, определённо. Обернувшись назад, Джон увидел компьютер, после чего, аккуратно уложив девушку на диван вновь, прошёл к нему. Связь ещё работала. Он зашёл во внутренние программы и ввёл специальный код, который полностью заблокировал бункер, все двери оказались перекрыты металической стеной, так внезапно появившейся, а из вентиляции стало разноситься вещество с очень неприятным запахом. Это был газ. Настоящий газ. Ядовитый и смертельный. Более усовершенствованная версия. Очень взрывоопасная. Клара была права в том, что никто не должен был получить доступ к «Саранче». А единственным возможным вариантом сделать это было взорвать лабораторию вместе со всеми, кто был внутри, да и снаружи тоже, ведь траектория взрыва будет огромной. Высокая температура уничтожит вирус, и никто не сможет его воссоздать более.

Джон вернулся к дивану и присел на пол около него, аккуратно укладывая Клару к себе в объятия, не в силах перестать плакать, он уткнулся ей в шею, вдыхая столь знакомый аромат, она всё также пахла орхидеями, и моля её о прощении, ведь он так сильно её любил. Он бы отдал всё, в том числе свою жизнь, чтобы вернуть время вспять и спасти её. Джон и подумать не мог, что та девчонка, психиатр Хелен, которая сначала очень его разозлила своим неподчинением, станет для него смыслом его жизни, главным человеком на свете. Она спасла его. Он был мёртв до встречи с ней, потому что потерял самого себя, а она вернула его и сделала даже лучше. Его невозможной девчонке и не такое было под силу, если она хотела.

Он нежно держал её голову, смотря ей в лицо. В какой-то момент могло даже показаться, что она просто спала и вот-вот раскроет свои удивительные кристальные глаза цвета океана. Он стал сильно кашлять, потому что этот газ разъедал лёгкие, но он заслужил и не такое. Ему почему-то вспомнился момент, как они переехали в их частный дом. Её удивление, улыбка, смех, радость и счастье. Эмоции она так быстро сменялись на её лице, что он совершенно за ней не поспевал. И первым делом она достала свой проигрыватель, включив пластику с Моцартом, они ведь оба его так любили. Именно эту мелодию Джон и напевал Кларе на ушко, крепко прижимая к груди, но не в силах раскрыть глаза, ровно до тех пор, пока не уснул сном, из которого ему больше не было суждено проснуться.

Лаборатория была уничтожена очередной бомбой, что была направлена в её сторону из-за газа, чего совершенно не ожидали британцы. Но и немцы не были так глупы, строя её. Всё или ничего. Нужно было всегда быть готовым к двум исходам ситуации. Сильный взрыв уничтожил вокруг всё живое в радиусе несколько десятков километров. И это было ещё не все. Ударная волна спровоцировала сход сильнейшей лавины, под которой остатки протокола «Саранчи» оказались погребены навсегда.

Во Вселенной есть фиксированные точки времени и событий, которые должны были произойти несмотря ни на что. Факты, позволяющие планете жить дальше. И платить за них порой приходилось бесчисленным количеством жизней. Но Джону и Кларе повезло. Больше чем многим в этой войне. У них был счастливый конец. Да, Вы не ослышались. Ведь счастливый конец не всегда означает вечность, порой это время, наполненное счастьем. И оно у них было. Удивительное время, место и события, которые изменили жизнь. Они нашли друг друга. Их родственные души нашли друг друга вновь, несмотря ни на что. И это ещё далеко не конец их истории.


========== Эпилог. ==========


Здесь нет выигравших и проигравших. Это война, а не игра. Есть лишь те, кто выжил, и кому повезло чуть меньше.

Вторая мировая война оказала огромное влияние на судьбу человечества. В ней участвовало 62 государства, что составляло 80 % населения Земного шара. Военные действия велись на территории 40 государств. В вооружённые силы было мобилизовано 110 млн человек. Общие людские потери достигли 60—65 млн чел., из них убито на фронтах 27 млн человек. Военные расходы и военные убытки составили 4 трлн долларов. Материальные затраты достигли 60—70 % национального дохода воевавших государств.

Ночной кошмар, длившийся шесть лет, ставший для многих настоящим адом на земле. Что было тяжелее? Остаться в живых в эти годы или же в послевоенное время, когда от прежнего мира, который существовал теперь жить только в памяти людей, больше не осталось и следа?

Те кто мог бежали туда, где им казалось они обретут лучшую жизнь. Мечтать о новой жизни не было преступлением.

Так она и поступила. Собрав девочек, забрав Хэнка, Хелен бежала прочь из Рейха и оказалась в Америке, как то и распланировала Клара. На самом деле эта девушка спасла им жизнь, потому что самостоятельно они бы не выбрались. Ведь после того дня ещё полгода длилась война, а затем тот самый Нюрнбергский процесс, за исходом которого наблюдали во всём мире.

Она узнала о смерти Клары и Джона лишь спустя несколько месяцев после окончания войны, когда смотрела один из новостных репортажей, где говорили об уничтожении той самой лаборатории, куда Джон звал с собой Хелен, а вместо неё поехала Клара. Это было больно. Очень. Ведь он всё ещё был её мужем, они были вместе почти всю жизнь друг друга. А эта девушка стала её спасением в самые мрачные времена её жизни.

Единственное, что могла сделать Хелен для этих двоих – не позволить памяти о них умереть. Ведь, когда мы забываем собственные воспоминания, то они становятся историями. Хэнк поддержал стремление Хелен увековечить память о них, а потому он договорился и на кладбище Ок Хилл, в Бирмингеме, Алабаме, куда они переселились, был поставлен мемориальный камень к пустой могиле. Один на двоих. Для Джона и Клары, женщине не хотелось разделять их даже на том свете, ведь она отчётливо помнила, как Клара показывала ей собственные кольца со словами, что они обвенчались.

«Джон Смит и Клара Освин Освальд, 22 июля 1944 года. Любовь способна спасти мир. Память о героях будет жить вечно», — вот что было написано на их похоронном камне. И это было правдой. Они были героями. Их имена никогда не останутся в истории, что довольно печально, ведь если бы не эти двое – человеческой расе пришёл бы конец. Они пожертвовали собой ради спасения других. Их должны были помнить.

Конечно, было очень трудно объяснить девочкам всю ситуацию так, чтобы они не возненавидели собственного отца за то, что он развёлся, хоть это и было не так, с их матерью, потому что влюбился в её подругу. Самым важным было, чтобы память о нём в их сознании оставалась светлой, как и при его жизни, что ей удалось сделать. Девочки очень тяжело переживали смерть отца, особенно, что им было запрещено рассказывать о нём, Томасе, да и в целом об их жизни в Рейхе. Но это было нужно для их же безопасности.

Возможно их бы восприятие изменилось, получи они письмо, что Джон оставил в их комнате среди вещей, перед тем как сесть на поезд. Но они так в спешке собирались, что просто не заметили его и уехали.

Он написал его в свою брачную ночь с Кларой, когда девушка, столь прекрасная и обнажённая, крепко спала в гостиной, согреваемая языками пламени, что ни на мгновение не прекращали свой танец в камине. Однако Морфей не торопился забирать и его в свои объятия. Джон испытывал так много чувств в тот день, что просто не мог прийти в себя. Для него это было словно перерождение. Именно поэтому, найдя в ящиках немного бумаги и ручку, он прошёл в небольшой внутренний сад, огороженный высоким забором, где при свете свечей и в окружении звёзд и Луны писал своим девочкам.

«Мои дорогие Дженнифер и Эми, мои малышки, которые выросли так стремительно, что я и опомниться не смог, как передо мной оказались две леди. Я пишу вам это письмо, потому что хочу поговорить с вами открыто, без всяких масок и притворств, как взрослые люди.

Вы знаете, как сильно я люблю вас, своих девочек, своего Томаса и вашу маму. Никогда этого не забывайте. Знайте, что, ваша мама удивительная женщина, которая была со мной всю мою осознанную жизнь. Она была мне не просто женой, но и верным компаньоном, прикрывающим мой тыл, пока я воевал за наши жизни. Я всегда мог на неё положиться и знал, что дом в безопасности, пока она в его главе.

Я любил и люблю её до сих пор. Однако, вы уже не маленькие и должны осознавать, что человеческое сердце способно на бесчисленные проявления любви, которые совершенно разные в зависимости от того, к кому они направлены. Я люблю вашу маму как женщину, что подарила мне вас, моих детей, но не люблю больше как собственную супругу. Ваша же мама не любит меня больше как своего мужа. Вы не должны расстраиваться или переживать по этому поводу, так случается, и самое мудрое, что можно сделать, это принять этот факт.

Что же случилось, спросите вы меня, как так вышло, ведь совсем недавно мы были одной большой дружной семьей. Вы ведь и так все понимаете, мои дорогие, мы смогли преодолеть вместе много испытаний судьбы, но не смогли преодолеть самое тяжкое – смерть собственного ребёнка. Нам очень его не хватает, и мы поняли, что больше не можем быть друг с другом.

Мы не смогли залечить раны друг друга, потому что нам просто не хватило сил и любви. Нам помогли другие. Люди, которых мы очень полюбили.

Вы ведь помните мисс Освальд, маминого доктора и подругу? Так вот, она спасла вашего отца от бездны, в которую он был на грани упасть. Её маленькие руки крепко схватили меня и прижали к себе, помещая в своё необъятное сердце.

Это было невозможно, но поверьте своему отцу, она именно такая и это то, что она делает и делала всегда. Она не боится моих грехов и демонов, поскольку побеждает их собственным светом и добротой.

Я люблю её. И это правда. Она в моих мыслях всегда, нет и минуты, чтобы я не думал о ней. Боже, я скучаю по ней даже тогда, когда она рядом со мной. Порой мне кажется, что и вечности не хватит насытиться ею.

Это необъяснимо, но мне кажется, что мы уже встречались однажды и были вместе, иначе как объяснить мои чувства к ней и такое доверие? Похоже на сказку, что я читал вам, когда вы были ещё малютками. Но кто сказал, что взрослым не нужны чудеса и магия?

Я пишу вам это письмо из Миттенвальда, находясь под звёздным небом, докуривая собственную сигарету. Как же я здесь оказался? Так далеко от дома.

Мы обвенчались с Кларой здесь. Представляете, ваш папа связал себя браком с девушкой перед лицом Господа. Надеюсь, это показывает вам наглядно, как сильно я люблю эту девушку. И хочу, чтобы и вы полюбили её, ведь она так сильно любит вас обеих и будьте уверены, нет, убеждены в том, что как и я, она отдаст жизнь за вас.

Я обрёл покой с ней. Она была тем, чего мне не хватало всю мою жизнь. Недостающей деталью моей души. Но теперь мы вместе. Я пришёл домой. И я очень счастлив.

Я очень люблю вас. Не беспокойтесь о маме, она больше не одна, но об этом ей лучше рассказать вам самой. Просто знайте, что мы семья, всегда ею были и будем.

С любовью ваш папа.»

Но это письмо так и не дошло до своего адресата. Возможно, если бы Эрих остался бы жив, он бы разыскал Хелен и передал бы ей письмо, но, поскольку, Клара лично позаботилась о том, чтобы Рейх больше не касался эту женщину и её дочерей, оно лишь затерялось во времени и пространстве, в ожидании, что однажды, оно дойдёт до адресата, чью жизнь изменит окончательно. Ведь слова обладают определенной невиданной силой, и потому если расположить их в особом порядке, то они способны изменить мир. Всему лишь своё время.