Gears of War #4. Распад Коалиции [Карен Трэвисс] (fb2) читать онлайн

Карен Трэвисс
«Gears of War #4: Распад Коалиции»

Посвящается морякам Торгового флота Великобритании, участвовавшим в Арктических конвоях (1941-1945) и отдавшим свои жизни ради доставки жизненно необходимых припасов в охваченную войной Россию, а также всем 35 000 членам экипажей кораблей Торгового флота Великобритании, которые погибли в ходе Второй мировой войны ради того, чтобы их дело продолжало жить.

БЛАГОДАРНОСТИ

Благодарю:

Майка Кэппса, Рода Фергюссона и Клиффа Блезински из “Epic Games” за то, что предоставили мне свободу творчества в созданной ими великолепной игровой вселенной;

Грега Митчела, режиссёра по кинематографии в “Epic Games”, Джима Чедвика, редактора издания “DC Comics”, а также невероятно талантливых актёров озвучивания в “Gears of War 3” за вдохновение;

Эда Шлезингера, главного редактора в издании “Gallery Books/Pocket Books”, и Энтони Циккарди, вице-президента и представителя издательства “Gallery Books/Pocket Books” за то, что помогли выпустить эту серию в свет.

Их общий труд оказался куда грандиознее, чем дело каждого в отдельности, да и куда веселее.

ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ В “GEARS OF WAR”

(ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ ДАТЫ ОПИСАНЫ СОГЛАСНО НОВОМУ КАЛЕНДАРЮ СЭРЫ — ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” И СО “ДНЯ ПРОРЫВА”)

80 ЛЕТ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” (ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО) — Затяжной военный конфликт глобальных масштабов охватывает Сэру. Коалиция Объединённых Государств (КОГ) и Содружество Независимых Республик (СНР) ведут войну за обладание энергетическим ресурсом — имульсией. Этот период известен как Маятниковые войны.

17 ЛЕТ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Лейтенант пехотного полка Виктор Хоффман удерживает в своих руках осаждённый войсками СНР военный гарнизон Кузнецкие Врата и зарабатывает себе этим воинскую славу. Физик и специалист по созданию оружия Адам Феникс оставляет службу в армии ради начала разработки сверхмощного средства сдерживания агрессии — сети орбитальных лазерных орудий, с помощью которых удалось бы закончить Маятниковые войны.

9 ЛЕТ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Биолог Элейн Феникс, жена Адама, пропадает без вести в подземных пещерах под городом Джасинто, оставив мужа в одиночку заботиться о маленьком сыне Маркусе.

4 ГОДА ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Несмотря на просьбы отца, Маркус Феникс вступает в ряды армии КОГ вместе с другом детства Карлосом Сантьяго.

3 ГОДА ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Доминик Сантьяго, которого все зовут просто “Дом”, младший брат Карлоса, также записывается на службу.

2 ГОДА ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Разведка докладывает, что СНР близка к созданию собственной системы спутникового вооружения. Хоффман возглавляет рейд десантно-диверсионного отряда, цели которого — уничтожить научно-исследовательский центр СНР на мысе Асфо, а также завладеть информацией по разработкам. Карлос Сантьяго и майор Елена Штрауд (мать Ани Штрауд) гибнут в бою. Хоффман, Маркус и Дом представлены к награде за отвагу. Добытая в ходе рейда информация позволяет Адаму Фениксу завершить разработку орбитального лазера под названием “Молот Зари”, в конце концов заставляющего СНР сесть за стол переговоров.

ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ДО “ДНЯ ПРОРЫВА” — СНР капитулирует, и Маятниковые войны наконец-то окончены. Несмотря на это, ряд небольших государств из числа СНР, в число которых входит и республика Горасная, отказываются прекратить военные действия и клянутся бороться дальше.

“ДЕНЬ ПРОРЫВА” — Безо всяких явных предупреждений или мотивов неизвестная разновидность разумных существ, называющая себя Роем Саранчи, прорывается на поверхность из подземных пещер и одновременно нападает на ряд городов по всей Сэре. Четверть населения планеты вырезана в ходе первого этапа атаки. Это событие, прозванное “День-П”, становится началом пятнадцатилетней войны за выживание.

1 ГОД СО “ДНЯ ПРОРЫВА” — КОГ, проиграв сдерживающие бои против Саранчи, вынуждена отступить к Эфире — гранитному плато, под которым Саранча не может прорыть туннели. В отчаянной попытке остановить продвижение Саранчи, новый Председатель КОГ Ричард Прескотт приказывает уничтожить все ключевые города Сэры, используя “Молот Зари”. Несмотря на то, что гражданскому населению приказано эвакуироваться в Эфиру, лишь немногие успевают вовремя добраться к плато. Миллионы людей гибнут во время ударов “Молота”.

2 ГОДА СО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Глобальное разрушение не останавливает, а лишь замедляет передвижения Саранчи, число которой значительно увеличилось. Те немногие гражданские, которые пережили удары “Молота”, сбиваются в банды и живут впроголодь среди руин. Они называют себя “бродяги” и считают КОГ своим врагом.

10 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Саранча нападает на Эфиру. Сержант Маркус Феникс нарушает приказ полковника Хоффмана и пытается спасти своего отца. Его поступок приводит к краху Эфиры. Во время атаки Саранчи Адам Феникс оказывается погребён под обломками особняка Фениксов, а Маркуса отдают под трибунал. Приговор о его смертной казни заменён на сорок лет в печально известной своей жестокостью тюрьме Джасинто, которую прозвали “Глыба”.

14 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Саранча захватывает тюрьму, и всех заключённых кроме Маркуса освобождают. Дом Сантьяго спасает его, и Маркус возвращается в армию КОГ. Используя научные записи Адама Феникса, касающиеся туннелей Саранчи, КОГ взрывает под землёй светомассовую бомбу, но черви возвращаются в бой через несколько недель. Население Сэры сократилось с миллиардов до нескольких тысяч, а Джасинто, последний оплот КОГ, находится под угрозой уничтожения.

14 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Председатель Прескотт планирует полномасштабный штурм логова Саранчи путём прокладки туннелей в их укрепления под Джасинто. В ответ на это Саранча начинает захват города. КОГ выясняет, что Саранча ведёт под землёй войну с другими агрессивными существами, известными как Светящиеся, из-за которых они и были вынуждены выйти на поверхность. Вместе со своим отрядом Маркус находит в штабе Саранчи записи Адама Феникса, в которых описывается способ затопления туннелей. КОГ предпринимает последнюю отчаянную попытку истребить наступающую Саранчу. Эвакуировав население Джасинто, они используют “Молот Зари” для затопления города и отрядов Саранчи.

14 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Толпы беженцев передвигаются с места на место, избегая встреч с немногочисленными выжившими отрядами Саранчи, и, в конце концов, разбивают лагерь на далёком вулканическом острове под названием Вектес, куда Саранче никогда не добраться. На острове расположена бывшая база военно-морского флота КОГ. Местное население никогда не видело червей, но на них постоянно нападают банды пиратов из числа “бродяг”. Заключив неожиданный союз с последними выжившими гораснийцами из СНР, недавно прибывшие на остров войска КОГ вместе с местным населением изгоняют пиратов с острова и начинают процесс возрождения цивилизации.

15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА” — Недолгий период спокойствия рушится в момент появления Светящихся в водах вокруг Вектеса. Им удаётся уничтожить несколько кораблей и затопить гораснийскую буровую платформу, являвшуюся последним источником топлива, производимого из имульсии. Выясняется, что у председателя Прескотта имеется зашифрованный диск, содержание которого последний отказывается раскрывать полковнику Хоффману. По сути дела, остатки войск КОГ на Вектесе находятся в осаде, отбивая атаки Светящихся с моря.

ПРОЛОГ

«НАЧАЛО ПЕРЕДАЧИ СООБЩЕНИЯ.

ЗАМЕЧЕНО ПРЕВРАЩЕНИЕ В СВЕТЯЩИХСЯ ШИРОКОГО ЧИСЛА СУЩЕСТВУЮЩИХ ФОРМ ЖИЗНИ, К КОТОРЫМ ОТНОСЯТСЯ ЛЕВИАФАНЫ, А ТАКЖЕ НЕБОЛЬШИЕ СУЩЕСТВА, ЖИВУЩИЕ В МОРЕ. ИДЁТ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ДВУХ УЖЕ ИЗВЕСТНЫХ РАЗНОВИДНОСТЕЙ: СПОСОБНЫЕ К ПЕРЕДВИЖЕНИЮ ПОЛИПЫ, ПО-ВИДИМОМУ, ПАРАЗИТРУЮТ НА БЫСТРО ОБРАЗОВЫВАЮЩИХСЯ ОРГАНИЧЕСКИХ СТРУКТУРАХ, ПРОЗВАННЫХ “СТЕБЛИ”. ПОЛИПЫ СПОСОБНЫ К САМОПОДРЫВУ. ЖДЁМ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ. К СООБЩЕНИЮ ПРИКРЕПЛЕНЫ ДАННЫЕ И ФОТОГРАФИИ. ВХОДЯЩИЕ В ЛИЧНЫЙ СОСТАВ КОГ ФЕНИКС, САНТЬЯГО И ШТРАУД ЦЕЛЫ.

КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ».

(ИСТОЧНИК СООБЩЕНИЯ: НЕИЗВЕСТЕН. АДРЕСАТ: НЕИЗВЕСТЕН.)

МАСТЕРСКАЯ ЛОДОЧНОЙ СТАНЦИИ №7, МОРСКАЯ БАЗА НЬЮ-ДЖАСИНТО. КОНЕЦ МЕСЯЦА ШТОРМОВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Сэм хохотала как сумасшедшая.

Она уже некоторое время хихикала себе под нос, ремонтируя свой мотоцикл, но теперь просто хохотала, как будто кто-то невидимый остальным рассказал ей анекдот. Ну, у меня самого такое бывает. Это всё самогон. Ты ведь понимаешь, да? Это была очень и очень долгая война. И мы все справляемся с этим, как только можем. Поэтому я и спрашиваю её.

— «Может, расскажешь, что смешного?»

Она уже почти рыдает от смеха. Ей даже приходится отложить гаечный ключ в сторону, чтобы отдышаться.

— «Диззи, ты Бэрда видел?»

— «И не раз. Но не настолько он уж и смешной».

— «Не, я про его мастерскую. Его личную мастерскую».

— «Её посмотреть пока не довелось».

— «Он…» — Сэм делает глубокий вдох и вновь пытается произнести фразу. — «Это…»

Наконец она сильно зажмуривается и пытается удержаться. Думаю, для неё это единственный способ успокоиться.

— «Это старый туалет. Он устроил себе рабочее место в одной из туалетных кабинок, а сам сидит на толчке. Я сама его видела там».

И тут её прорывает. Она сгибается от смеха, и я уже не слышу ничего кроме хриплых вдохов. Но затем она распрямляется, и вся в слезах. Чёрт, это даже здорово, когда кто-то так хохочет. Неважно, насколько всё вокруг плохо. Даже сейчас, когда ситуация особенно херовая, некоторые всё же умудряются видеть и забавные вещи рядом.

Суть в том, что если не концентрироваться на чём-нибудь хорошем, то так и спятить можно. Надо смеяться, любить, выпивать. Только так и можно пережить очередной день на войне, которая идёт с незапамятных времён. А вот чего делать не стоит — так это смотреть прямо в эту бездну и видеть там, какой же кругом бардак. А иначе станешь как Хоффман. Или Маркус. Они оба, неся на своих плечах груз ответственности за весь мир, постарели куда раньше положенного.

Но Боже ж ты мой, наш всезнайка капрал Дэймон С. Бэрд, сидящий верхом на толчке, весь раздутый от собственной желчности и важности? Такое пропустить нельзя.

— «Тогда я схожу поглядеть».

— «Он утром на дежурство ушёл», — отвечает Сэм. — «Я отведу тебя туда сегодня вечером. Прихватим камеру Барбера и прокрадёмся за ним, чтобы запечатлеть момент для потомков».

Она снова начала хихикать.

— «Можем даже устроить конкурс на лучшую подпись к фото. “Бэрд полон говна”… Эх, жаль, что мало времени у нас, а то столько шуток можно было бы придумать».

— «А что он там вообще делает? Секретное что-то?»

— «Да без понятия. Думаю, Хоффман попросил его починить что-нибудь», — Сэм подмигивает. — «Но он уж очень много времени тратит на ремонт того бота. Полагаю, они хотят побыть наедине».

Она уже больше не могла смеяться, поэтому снова занялась своим мотоциклом. Но я-то понимаю, что она до сих пор думает о том, как Бэрд восседает на своём фарфоровом троне, потому что она всё время ухмыляется.

— «Иногда я даже рада тому, какой же он мудак», — говорит она. — «Мне надо выпускать пар, понимаешь? Выместить мою злость. Типа той штуки, которую ставят на корпуса кораблей».

Нахмурившись, Сэм машет гаечным ключом в воздухе, пытаясь вспомнить забытое слово.

— «Ну же, Диз, как она называется? Ты же плавал на торговых судах, и понимаешь, о чём я».

— «Расходуемый анод?»

— «Да, верно».

— «Он принимает удар на себя и предотвращает ржавление металла».

— «Вот именно это я и имею в виду. Бэрд — это мой жертвенный блок».

Она смеётся и вновь принимается за ремонт. По правде говоря, в жизни не осталось ничего весёлого. Мы пятнадцать лет перебегали с места на место и наконец-то загнали самих себя в угол. Этот остров — пожалуй, последнее уютное место на всей Сэре, потому что Саранча не смогла прорыть к нему туннели под океаном Сэрано. Но вот эти сраные Светящиеся и тут до нас добрались. Поверьте, они ещё хуже проклятых червей, и вот теперь они здесь, прямо у самого берега топят наши лодки. Они могут взрываться, понимаете. Эдакие ходячие бомбы. Эти Светящиеся вообще какими угодно бывают: есть и полипы, выглядящие как крабы, и похожие на деревья стебли, и даже жутко уродливые угри размером с кита. И все светятся как-то странно, примерно как медузы. Вот именно из-за них черви и полезли на поверхность, убивая нас, пока их самих под землёй убивали светляки.

Ну, одной загадкой меньше, как-никак. Хотя мы до сих пор ни хрена не знаем о светляках. Да и бежать нам больше некуда.

Чертовски жаль, ведь это на самом деле очень красивый остров. Я думал, в таком хорошем месте мои девочки смогут вырасти в безопасности, но вместо этого я просто затащил их в куда более серьёзные неприятности. Может и стоило оставаться с “бродягами”. Они хорошо умеют прятаться, как крысы в канализации. Никто и не узнает, что они там сидят.

Ну, в любом случае, сейчас всё тихо. Пока что тихо. Я меняю масло на шестерёнках старушки “Бетти”. Возраст уже берёт своё. С запчастями для капсул-буров сейчас туго, так что Бэрд помогает мне с ними. Не такой он уж и плохой парень, на самом-то деле. Пока я говорю с ним о деталях и механизмах, он забывает о том, что считает меня никчёмным бездельником.

Так вот, лежу я под “Бетти”, сливаю масло из механизма и слышу, как дверь открывается. Вижу проходящие мимо меня ботинки и слышу голос полковника Хоффмана.

— «Сэм, найдётся пять минут поговорить?»

— «Да, сэр», — отвечает она, и оба выходят на улицу. Её нет некоторое время, около получаса. Когда Сэм возвращается, я работаю над электропроводкой “Бетти”, так что вижу её выражение лица. Теперь оно не такое уж и радостное.

— «Что Хоффман хотел?» — спрашиваю её. Полковник сейчас весь на взводе из-за последней атаки полипов. Она напомнила ему о Кузнецких Вратах как раз тогда, когда он только начал всё забывать. — «Всё нормально?»

— «Он наконец-то рассказал мне, как погиб мой отец», — Сэм легонько тряхнула головой. — «Он решил, что пора мне узнать об этом. Вся эта херня с осадой полипами напомнила ему о тех временах».

Штурм Кузнецких Врат случился более тридцати лет назад. То была ещё эпоха Маятниковых войн, когда мы и знать-то не знали ни про червей, ни про светляков. Хоффман с рассказами о тех днях особо не спешил. На него это не похоже — так всё болезненно воспринимать. Сэм даже назвали в честь её старика. Он так и не дожил до её рождения. Чёрт, у меня душа болит от одних мыслей об этом.

— «Сэм, хочешь поговорить об этом?»

— «Он быстро умер», — я видел, как ей было больно. — «Но отец сам решил остаться там».

Сэм затихла. У меня самого дочери есть. Я справлюсь.

— «Прости, милая, я не понял тебя».

— «Он остался защищать крепость», — ответила она, взяв руки гаечный ключ, будто желая отвлечься чем-нибудь от свалившихся на неё новостей. — «Хоффман сказал, что у папы был шанс покинуть Кузнецкие Врата, когда они эвакуировали гражданских. Он мог улететь вместе с мамой. Но Хоффман сказал, что он бы никогда не бросил свой взвод».

Большинство людей теперь сочли бы его героем. Чёрт, да так оно и есть: человек, оставшийся защищать свою землю, своих друзей — это и есть герой. Это лучший из поступков. Но я понимаю, что Сэм со мной в этом не согласится. Даже будучи солдатом, она всё равно остаётся маленькой девочкой, никогда не видевшей своего папу. Теперь надо осторожнее со словами.

— «Должно быть, для него это был трудный выбор, Сэм».

Она кивает и снова принимается за ремонт мотоцикла. Но её мысли сейчас заняты совершенно иным. Она просто проходится по всем механизмам, крутит туда-сюда свечи зажигания, хотя и не вынимает.

— «Ненавижу себя», — наконец-то говорит она. — «Теперь я только и думаю о том, что он бросил меня и маму, чтобы остаться со своими приятелями. Но я сама солдат. Я знаю, что это не так-то просто».

Вовсе не просто. Но и отцом быть ничуть не проще. Понимаете, я не совсем и выбирал, вступать в армию или нет. Меня загребли во время операции “Спасательная шлюпка”. Этому умнику Прескотту пришла в голову идея набрать бомжей из числа “бродяг” в армию. Выполняешь приказы, а правительство кормит и лечит твою семью. Я позволил КОГ завербовать меня только ради моих маленьких девочек. Вы не поверите, на что человек готов пойти ради своих детей.

— «Твой отец, должно быть, сильно испугался того, что ты и мама не выживите, если “инди” победят», — наконец-то говорю я. — «Я был точно так же напуган, что мои дочери могут погибнуть, если я не вступлю в армию КОГ. Самый тяжёлый выбор в моей жизни».

Я не был знаком с сержантом Сэмюэлом Бирном, но полковник Хоффман говорит, что тот был хорошим человеком. Этого для меня достаточно. Я просто говорю Саманте Бирн, которую все зовут просто Сэм, правду, как она мне представляется.

Она бросает на меня безжизненный взгляд. Знаете, что мне в ней нравится? Она не боится признаться в своих чувствах. Быть крепким и сильным — не значит держать всё в себе. Я надеюсь, у неё что-нибудь получится с Домом. Бедняга, он всё ещё горюет по своей жене. Он и Сэм хорошо подходят друг другу. Им обоим это на самом бы деле хорошо помогло.

— «Спасибо, Диз», — говорит она. — «Со мной всё нормально будет».

На это можно с разных сторон взглянуть. Либо отец Сэм остался на посту, либо же он бросил свою семью. Я не знаю, почему её папа решил остаться и погиб. Полагаю, у него на это было немало причин. Некоторые из них покажутся полным бредом любому, кто не был в осаде в Кузнецких Вратах. Но таким людям стоило бы заткнуться, пока они не побывают в таком же говне, где им придётся выбирать. Но я знаю, что солдаты армии КОГ умрут ради своих друзей. И ещё я знаю, что сделаю всё ради того, чтобы мои дочери выжили, даже если мне и придётся за это жизнь отдать. Потому что так и поступают хорошие отцы. И дети могут не всегда любить тебя за то, что ты сделал лучше для них, но это и так понятно. Иногда поступить правильно — это не значит поступить как все.

Тебе остаётся лишь надеяться на то, что однажды дети смогут понять, на что тебе пришлось пойти ради выживания.

ГЛАВА 1

«Да сколько же разновидностей у этих долбанных светляков?!»

(Майор Гилл Геттнер, пилот “Ворона”,

во время первой атаки стеблей на Вектес.)

ПАТРУЛЬНЫЙ ВЕРТОЛЁТ “КОРОЛЕВСКИЙ ВОРОН ВОСЕМЬ-НОЛЬ”, СЕВЕРНАЯ ЧАСТЬ ВЕКТЕСА, СПУСТЯ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ ВЫСАДКИ СВЕТЯЩИХСЯ НА БЕРЕГ, МЕСЯЦ ШТОРМОВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Дэймон Бэрд попытался вспомнить, что же он почувствовал в “День-П”, увидев первого в своей жизни червя.

Детали он помнил хорошо, но вот свои эмоции — нет. Но он решил, что тогда он чувствовал себя примерно так же, как и сейчас: от ужаса аж наизнанку выворачивает, волосы на затылке шевелятся, а телом управляет глубоко засевший животный рефлекс, говорящий, стоит ли дать бой или пуститься наутёк. Хоть Бэрд не и знал, почему эти стебли отличаются от остальных, равно как и почему они целиком покрыты здоровенными красными волдырями, но инстинктивно понимал, что надо либо расстрелять их ко всем херам, либо валить со всех ног отсюда.

Сидя в двадцати метрах над землёй в зависшем в одной точке “Вороном”, Бэрд склонялся ко второму варианту. Но вместо этого он пристально уставился на ближайший к нему волдырь.

— «Штаб, говорит “КВ-Восемь-Ноль”, противник в квадрате “Эхо-Пять”», — эту фразу Геттнер повторила, будто растолковывала материал урока самому непонятливому ребёнку в классе. — «Вторжение огромного числа стеблей. Трое этих сволочей только что вылезли из-под земли. Я знаю, что обычно отряд “Дельта” стоит целой армии, но помощь нам тут всё же пригодилась бы».

Вне зависимости от того, насколько херовой была ситуация, Матьесон всегда говорил спокойным тоном.

— «Слышу вас, “Восемь-Ноль”. Но квадрат “Эхо-Пять” — это территория острова. Прошу уточнить ваши координаты».

— «Я, чёрт подери, знаю, что это территория острова, Матьесон! Вот почему это так важно, и именно поэтому нам не помешает небольшое подкрепление. Их здесь вообще быть не должно!»

— «Сколько там полипов?»

— «Ни одного, но это пока что».

— «Вас понял, майор. Ожидайте указаний».

Бэрд снова поправил прицел. Хоть Геттнер и противная желчная сука, но она всё же была права. Стебли, эти громадины, похожие на чудовищного вида деревья, которых они впервые увидели лишь несколько недель назад — они же должны плавать в море далеко от берега!

“Нет. Мы ошиблись. Они уже здесь, и это значит, что они нашли способ пробиться через гранитную плиту. А ведь мы думали, что тут будем в безопасности. Ага, ну да. Как в Эфире. Как в Джасинто. Почему я вообще всегда верю в эту чушь?”

Стебли уже потопили боевой корабль, буровую платформу по добыче имульсии, а также немало мелких посудин. Может, пробиваться через вулканическую породу — это для них обычное дело.

— «Феникс, я тут не могу целый день провисеть», — сказала Геттнер. — «Или пусть эти штуки начинают бой, или пусть валят на хер отсюда».

— «Хорошо, майор, я так им и передам», — Маркус разглядывал стебли через прицел установленного у двери пулемёта, пока командир экипажа, в который входила Геттнер, по имени Нат Барбер делал фотоснимки для разведки.

— «Сколько мы уже так висим?»

— «Две минуты», — ответила Гилл.

— «Повисим ещё десять».

— «Конечно, развлекайтесь там, ребятки. А я просто повишу тут и потрачу впустую ещё уйму катастрофически дефицитного топлива».

Ситуация развивалась не по плану. Стебли за считанные секунды прорывались на поверхность, а полипы, эти маленькие злобные говнюки, перебирая своими ножками и щёлкая клыками, рекой лились с них во все стороны. Они были похожи на крабов, озверевших от жажды крови, которые подбегали как можно ближе к жертве и взрывались прямо перед ней. Но сейчас их не было. Стебли просто стояли на месте и ждали чего-то, испуская свет.

“Я никогда раньше не видел этих волдырей на стеблях”.

Чем больше Бэрд всматривался в них, тем больше ему казалось, что он видит перекрещивающиеся линии на мембране волдыря, которые будто бы делили его поверхность на четыре части.

— «Ну и вот что это за хуйня такая?!» — Бэрду не столько нужен был ответ на вопрос, сколько его просто успокоил звук собственного голоса. — «Я про волдыри. Может, разъяснит кто?»

— «Семянка» — пожал плечами Дом.

— «А, ну теперь-то я спокоен».

— «Ты сам спросил», — Дом выглянул из-за плеча Бэрда. — «Эй, Паровоз Коул? Тебе эти штуки ничего не напоминают?»

— «Напоминают», — отозвался Коул. Все сидящие на борту вертолёта шестеро солдат и собака, столпились у дверцы пассажирского отсека, стараясь занять наиболее выгодную позицию для стрельбы, когда из стеблей неизбежно забьют фонтаны полипов. — «Я такие растения на заброшенных стройках видал. У них ещё высохшие плоды так бабахают. Ох, я с них до упаду хохотал, когда ребёнком был».

— «Я тоже», — ответил Дом. — «Бэрд, только не говори мне, что в детстве ты не бросал их, чтобы посмотреть, далеко ли семена разлетятся».

Бэрду вновь напомнили о его детских годах, полных печали и одиночества. Он вырос в богатой известной семье. Он не ходил туда, куда было нельзя. Вместо приключений у него были дополнительные занятия.

— «Я никогда не играл на стройках», — хоть эти слова и были произнесены с притворным презрением, но на самом деле Бэрд всё детство мечтал о том, чтобы забраться куда-нибудь, где висит знак “Вход воспрещён”. — «Моя дорогая мамочка скорее послала бы дворецкого, чтобы он такой хернёй вместо меня занимался. Ох уж эта сука…»

— «Что скажете, сержант?» — Дом повернулся к Берни Матаки.

— «У нас на Южных островах этих штук не было».

— «Строек?»

— «Нет, таких растений».

Маркус, перегнувшись через установленный у двери пулемёт, с хмурым выражением лица осматривал стебли.

— «Бальзам Эфиры», — отозвался он. Значит, он тоже знал, про что Дом говорил. — «Для смазки оружия использовался. Делают из “Glandulifera ephyrica”».

Бэрд был уверен, что Маркус Феникс сам ни разу в жизни не играл ни на одной чёртовой стройке. Его семья, а вернее даже целая династия, была куда богаче семьи Бэрда. У них было всего лишь несколько неплохих полотен на стенах и особняк с воротами. А вот в распоряжении семьи Фениксов было целое огороженное стенами поместье, а бесценных сокровищ искусства у них хранилось больше, чем даже в долбанном Национальном Музее Эфиры.

А теперь ни у кого ничего не осталось. По крайней мере, черви всех уравняли во владениях.

— «А, ну да, я совсем забыл», — сказал Бэрд. — «У вас с Домом было такое беззаботное детство, друзья и всё такое прочее…»

— «Моя мать», — прорычал в ответ Маркус, — «водила меня на прогулки возле пещер. Она была биологом».

Дом незаметно пихнул локтём Бэрда в бок.

— «Захлопнись уже, Бэрд».

Его усталый голос едва можно было расслышать сквозь шум лопастей “Ворона” даже по рации. Значит, Маркус родителей потерял. Ну и что? Все потеряли кого-нибудь, и Бэрд не считал, что детали того, как и когда это произошло, теперь имеют большое значение. Но, тем не менее, он всё же умолк, продолжив разглядывать волдыри, а “Ворон” тем временем снизился до верхушек деревьев. Порывы ветра били в лицо Бэрду, заставляя глаза слезиться, но он не посмел отвернуться, чтобы надеть очки. Эта сраная псина Мак просунула голову между ногами Бэрда и Дома, будто тоже приглядывая за стеблями. Так они провели пять-шесть минут в полном молчании.

Но затем тот волдырь, на который смотрел Бэрд, внезапно перестал пульсировать.

— «Ух ты, смотрите-ка. Сейчас начнётся», — палец Бэрда напрягся на спусковом крючке “Лансера”. — «В любой момент может лопнуть».

— «Народ, цельтесь точнее», — сказал Маркус. — «Каждый патрон на счету».

И тут все волдыри одновременно перестали пульсировать. Красные пятна стали тускнеть как остывающие угли, в конце концов, стали тускло-серыми. Это сложно было описать, но Бэрд почувствовал, будто он смотрел на застывающий бетон, словно вся жизнь из существа куда-то испарилась.

— «Я так думаю, концерт окончен», — сказал Коул. — «Чёрт, я заплатил, чтобы посмотреть на светящихся крабов, и хочу деньги обратно».

Геттнер отвела “Ворона” в сторону от стеблей, затем поднялась на десять метров вверх над верхушками деревьев и медленно облетела по кругу.

— «Ладно, я сажусь», — сказала она. — «Похоже, они мертвы».

— «Уверена?» — спросил Бэрд.

— «Это ты у нас эксперт по светлякам. Ты распилил мёртвого стебля. Сам как думаешь?»

Бэрд пожал плечами. Пока что никто не обладал достаточным количеством информации о светляках, даже он сам.

— «У меня проблемы с доверием. Особенно, когда дело касается светляков».

Так всё-таки, где же полипы? Его самым вероятным предположением было то, что они появляются не из стеблей, а вместе с ними, точно так же, как это было со светящимися левиафанами. В любом случае, эти мысли его ничуть не успокаивали. Это был словно недостающий кусок мозаики, а Бэрду не нравилась неопределённость.

Геттнер села на просторное поле в добрых пятидесяти метрах от стеблей. Вероятно, она тоже сомневалась.

— «Так, давайте уже разберёмся с этим».

Мак издал глухой рык, уставившись на искривлённые стебли. Берни нагнулась поговорить с ним. Пёс ей почти что до бедра доставал. Это была лохматая оленья гончая с длинными ногами, жёсткой серой шерстью и полным отрешённости печальным взглядом. Пёс по-прежнему был покрыт маленькими ожогами, оставшимися от последней стычки с полипами.

— «Тут нет светляков, милый», — сказала Берни. — «Всё хорошо. Никаких мерзких полипов».

— «Ему с ними надо кое-какие счёты свести», — отозвался Бэрд.

— «Нам всем надо», — она выпрыгнула из вертолёта, крепко намотав поводок Мака на руку. — «Ну, по крайней мере, теперь мы можем изучить этих тварей поподробнее».

Маркус медленно брёл впереди отряда к стеблям, соблюдая осторожность, будто бы рядом была неразорвавшаяся бомба.

— «Я рассчитываю на собаку», — сказал он. — «Животные всю эту херню чувствуют куда раньше нас, людей».

Бэрд держался на приличной дистанции от Мака. Может, сейчас он с виду и весь такой милый и добрый, но Бэрд сам видел, как он чуть с парня скальп не снял. Местные натренировали своих псов в случае чего бежать со всех ног и нападать на группы “бродяг”, ищущих, чем бы поживиться. Бэрда это не особо волновало, так как он считал большинство “бродяг” настоящими паразитами, приплывающими на Вектес, дабы лишь грабить и насиловать. Он просто не хотел проверять, насколько хорошо собака научилась отличать его от этих мудаков.

Дом подошёл к первому на их пути стеблю и легонько постучал костяшками пальцев по твёрдому как камень стволу.

— «На выветренную породу похоже».

— «Ага», — если бы Бэрд своими глазами не видел, как стебли пробиваются из почвы на поверхность, то решил бы, что они тут не одно столетие простояли. Стебли ничем не выдавали тот факт, что когда-то были живыми. — «Или на окаменелое дерево».

— «Интересно, есть ли у него корни, как у дерева?» — Маркус опустил взгляд к основанию стебля.

— «Слушайте, ну это же вулканический остров», — ответил Бэрд. — «Мы тут должны быть в безопасности. Червям сюда точно не добраться, так почему же светляки могут?»

— «Кстати, да, хороший вопрос», — услышать такое для Бэрда было равносильно получению медали. Маркус был скуп на похвалы. — «По крайней мере, мы можем узнать куда больше об этих тварях, раз уж они больше не прячутся на стометровой глубине».

Маркус умолк и, прижав палец к рации в ухе, слушал, что ему там говорят. Он прикрыл глаза на пару мгновений. Это был верный знак того, что услышанное его сильно разозлило.

— «Да, вас понял, полковник», — сказал он. — «Нет, собаку мы нашли… Да, и Берни в порядке… Он что, чёрт подери, теперь геологом заделался?! Ладно, мы будем охранять территорию и дождёмся вашего прибытия. Феникс, конец связи».

Берни посмотрела на Маркуса, сжав челюсти. У них была какая-то телепатическая связь, работавшая только между сержантами. Бэрд заворожено следил за ними.

— «А-а-а…» — зловеще протянула она.

Маркус ненадолго снял бандану и почесал затылок. Бэрд заметил, что седины в его тёмных волосах заметно прибавилось. Нечасто его можно было видеть таким, без головного убора, и от этого выглядел он странно. Каким-то образом, всего лишь сняв с себя кусок выцветшей чёрной ткани, он стал куда более человечным и даже уязвимым, что никак не вязалось с его обычным образом закалённого в боях героя войны.

— «Хоффман ноет, что ты покинула лагерь без его ведома», — сказал Маркус, затягивая на голове бандану. — «А ещё председатель решил лично всё осмотреть».

Только этого им и не хватало: визитов его величества Прескотта.

— «Ему там что, заняться нечем?» — спросил Бэрд. — «Если да, то пусть сортир для нас выкопает».

— «Да пусть делает, что хочет, Бэрд», — возможно, это Маркус про Хоффмана сказал, если уж на то пошло. — «Он выслал к нам Диззи, чтобы выкопать одну из этих тварей для исследований. Куда, чёрт его дери, он думает, мы её потащим?»

Берни отпустила поводок Мака, и тот принялся принюхиваться ко всему вокруг.

— «Это работа для тебя, Блондинчик. Ты теперь у нас единственный, кто сойдёт за учёного», — она похлопала его по пластине нагрудной брони. — «Только не потеряй этот проклятый диск. Хоффман теперь только о нём и говорит».

Бэрд никогда и не забывал об этом диске. Он прятал его под бронёй, а перед сном клал под матрац. Даже когда в душ ходил, то клал на расстоянии вытянутой руки от себя. Хоффман рассчитывал на то, что ему удастся расшифровать данные на диске. К тому же, на кону была его репутация технического гения.

— «Какие-то скучные у тебя с ним разговоры в постели, Бабуля», — Бэрд достал диск и помахал им перед лицом Берни. — «Но мне будет тяжело смотреть в глаза Прескотту. Думаю, он знает, что диск у меня».

Мак гавкнул пару раз. Берни обернулась посмотреть, куда он убежал.

— «И что он тебе сделает? Повалит наземь, изобьёт и отнимет?» — она направилась посмотреть, из-за чего пёс разлаялся. — «Хотя я немалые деньги заплатила бы, чтобы на такое посмотреть».

Коул, неторопливой походкой догнав Бэрда, в качестве эксперимента дал пинка стеблю.

— «Да уж, какая-то нездоровая херня».

— «Сейчас весь наш сраный мир только и состоит, что из одних нездоровых вещей».

Мак всё никак не унимался. Коул посмотрел мимо Бэрда куда-то вдаль и нахмурился.

— «Я не спец по собакам», — сказал он. — «Но Мак — щеночек тихий и беспощадный. Обычно он так не лает».

Маркус и Дом обернулись одновременно. Берни уже догнала Мака и теперь наблюдала за тем, как он рыщет вокруг, уткнувшись носом в траву, будто напал на след. Берни достала винтовку из-за спины и жестом попросила Маркуса подойти.

— «Я не думаю, что это он косточку нашёл», — сказала она.

За ними с соседнего поля наблюдало стадо коров, подняв головы над низкой оградой. Вдруг они развернулись и бросились почти что галопом оттуда, как будто что-то их напугало. Мак зарычал, уставившись в одну точку на земле. Бэрд приготовился к худшему. Мак начал скрести лапами по траве, его рык не умолкал. Затем он начал остервенело рыть землю, но Берни оттащила его, ухватившись за ошейник.

— «Думаю, пора нам на борт возвращаться», — сказал Маркус.

Но Бэрд не чувствовал под ногами вибраций. Раньше, в Джасинто такая дрожь почвы была первым признаком того, что черви прорываются на поверхность. Он как раз хотел сказать об этом Маркусу, когда Мак вдруг вырвался из рук Берни. Земля вокруг них вздыбилась и растрескалась, как бывает при землетрясениях. И тут Бэрд понял, что они отошли от ожидавшего их “Ворона” куда дальше, чем ему казалось поначалу.

В десяти метрах от них из земли наверх устремился здоровенный тёмно-серый стебель, испещрённый красными светящимися пятнами. Комья влажной земли, поднятые в воздух силой подземного удара, полетели в лицо Бэрда. Чисто рефлекторно прикрыв голову, он заметил, что по краю кратера карабкалось немыслимое количество ножек, словно паук вылезает из сливного отверстия.

— «Полипы!» — крикнул Дом.

Ну вот, наконец-то эти мудилы мелкие соизволили появиться. Но, по крайней мере, Бэрд теперь знал ответ на один из вопросов.

Полипы появлялись вместе со стеблями, а не из них.

СЕВЕРНЫЙ ВЕКТЕС, МЕСТО ПРОРЫВА ПОЛИПОВ НА ПОВЕРХНОСТЬ.

Сложно сказать, какая разновидность Светящихся или Саранчи была хуже всех. У Дома был свой рейтинг по омерзительности, и полипы вытеснили в нём тикеров Саранчи с первого места. Полипы — всё равно что мины. Только эти мины умели перемещаться бегом и выслеживать добычу.

Конечно, полипы не шли ни в какое сравнение с берсеркером, но они всегда атаковали толпой. Они нахлёстывали со всех сторон, как вода, и в дело вступали самые примитивные животные инстинкты Дома. Перед ним раскинулось море мельтешащих ножек, а затем волна клыкастых пастей, сметавшая всё на своём пути, хлынула вперёд, стремясь сожрать Дома. Ему стоило больших усилий остаться на позиции и не бросится бежать оттуда.

Даже если бы Дом и решился повернуться и пуститься наутёк, то они всё равно догнали бы и прикончили его. Иногда ему казалось, что теперь, когда не стало Марии и детей, ему уже нет разницы, жить или умереть. Но сейчас был не тот случай.

Чудовища выползали из стремительно расширявшейся ямы, в центре которой пророс стебель. Они бросились во все стороны, словно сбежавшее из кипящей кастрюли молоко. Дом видел только лишь уйму тёмно-серых ножек. Первый подстреленный им полип оросил всё вокруг ошмётками словно вымоченных в масле внутренностей. Взрывом убило и парочку его собратьев, но остальные продолжили наступать, как ни в чём не бывало. Может, их, как и Дома, тоже вели одни лишь адреналин в крови и инстинкты. Мысленно прочертив 90-градусный угол в надвигающейся на него волне из полипов, он сконцентрировал всё своё внимание на обстреле этой зоны. Дом опустошил весь магазин, ведя обстрел слева направо и обратно, пока в ушах не зазвенело от взрывов и огня автомата. Но все эти звуки потонули в оглушающем рёве мотора “Ворона”. Дому в лицо полетели листья и песок, поднятые в воздух ветром от лопастей.

— «Валите оттуда, “Дельта”! Валите на хрен оттуда! Барбер зальёт свинцом этих тварей!» — Геттнер орала в микрофон что есть мочи, хотя в этом не было никакой необходимости.

— «Мы не можем уйти», — запыхавшись, ответил Маркус. — «Нас только не подстрелите».

— «Маркус, твою мать, да там, наверно, с сотню этих тва…» — на секунду голос Геттнер заглушил стрёкот дверного пулемёта “Ворона” где-то у Дома над головой. Его как из шланга окатило ошмётками полипов, а в лицо впивались какие-то острые крошки. — «Они разделяются и быстро отступают».

— «Давай за ними», — перебил её Маркус. — «Ну же, не дай им уйти!»

— «Ты сержант, а я майор. Так что я остаюсь», — Геттнер проигнорировала его просьбу.

Дом, не глядя, перезарядил автомат. Если бы он хоть на секунду отвернулся от первой шеренги полипов, они тут же набросились бы на него, и он потерял бы обе ноги, или вообще бы погиб. Надо было просто продолжать стрелять. Он знал, что Коул и Бэрд были немного впереди него, где-то справа, но всё остальное для него было как в тумане. Он видел лишь только шероховатые ножки и зубастые пасти полипов. Взяв их на прицел, Дом стрелял, пока патроны не кончились, под звук собственного сбивчивого дыхания. Ему казалось, будто поток полипов никогда не стихнет. На каждого подстреленного из ямы выползало ещё двое.

— «Сколько их?!» — крикнул он Бэрду. — «Сколько она насчитала?!»

— «Полагаю, где-то около до хуя в метрической системе», — Бэрд выбросил пустой магазин. — «Извините, если слишком углубляюсь в технические термины».

— «Это с одного стебля?»

— «Да забей ты на подсчёты, Дом», — Коул вытащил гранату и отвёл руку назад, готовясь к броску. — «Закидай сучар гранатами».

Дом заметил, как граната описала в воздухе дугу и потонула в море дёргающихся ножек. Звука он не слышал — его поглотила ослепляющая вспышка, от которой через мгновение в глазах зарябило как от неоновой вывески. Через несколько секунд, Дом понял, что лежит на спине, а с неба на него льётся дождь из грязи. Он совершенно выдохся и теперь хватал воздух ртом, рефлекторно паля из “Лансера” в небо.

“Надо встать. Тут полипы. Надо подняться. Не встану, и мне конец. Твою ж мать…”

Дом с трудом встал на колени и сплюнул набившуюся в рот землю. На мгновение всё вокруг него исчезло. Он не слышал звуков, не видел движений, не чувствовал боли. Он просто осознавал тот факт, что весь покрыт запёкшейся от взрыва грязью, и не может подняться на ноги.

“Вот и всё? Конец, да?”

И тут вдруг кто-то схватил его за воротник и рывком поднял на ноги.

— «Ой, я, наверно, бросок не рассчитал», — Коул произнёс это прямо в ухо Дома, но звук был словно через толщу воды. — «Прости, деточка моя. Ты как, в норме? Крабов-то вон как расхуярило».

Бэрд, возникший будто из ниоткуда перед Домом, хмуро уставился на него.

— «Коул в последнее время как девчонка стал бросать. Сколько гениев перед собой видишь?»

— «Да ни одного», — ответил Дом. Рядом с ним не раз уже что-нибудь взрывалось. От осознания того, что и это был далеко не последний такой случай, его аж затрясло от злости. — «Вижу только одного мудака».

— «Замечательно. Если бы мудаков было двое, то это говорило бы о сотрясении, что не так уж и здорово».

Дом постарался оглядеться по сторонам и понять, что же происходит. Полипов он уже не видел, и, судя по тому, что Маркус ходил из стороны в сторону, выискивая что-то в траве, он их тоже потерял из виду. Поле вокруг них было перепахано взрывами. Цепочка из ям уходила в высокую траву.

— «Мы их всех положили?» — спросил его Дом.

— «Ты как, Дом?»

— «Да, нормально всё. Всех положили, говорю?»

— «Нет, две группы откололись и ушли», — Маркус обернулся. Он был весь покрыт ошмётками полипов. Вытерев лицо тыльной стороной ладони, он приложил палец к рации в ухе. — «“Восемь-Ноль”, у нас всё чисто. Остальных видите?»

— «Иду за одной из групп», — отозвалась Геттнер. — «Отсюда сложно определить, где трава шевелится от ветра, а где от полипов».

— «За второй группой я пойду пешком. Феникс, конец связи».

— «А где Леди Бумер?» — спросил Коул.

— «Там же, где и её собака. Убежали за полипами», — Маркус побежал в сторону. — «Я её догоню. Вы оставайтесь здесь и ждите Хоффмана».

Коул раздражённо взмахнул руками. Он считал, что должен приглядывать за Берни, хотя она и не особо в этом нуждалась. Бэрд хлопнул его по спине.

— «Да ладно тебе, Бабуля же неуязвимая», — сказал он. — «Ты только посмотри, сколько всего она пережила: две войны, бог знает сколько стычек с червями и “бродягами”, мины на дороге. Блядь, да она даже обедает кошками! Если и это её в могилу не свело, то ей уже ничего не грозит».

— «Ей уже шестьдесят», — выступил в её защиту Коул. — «И возраст уже даёт о себе знать, хоть она всё и отрицает».

Физиономия Бэрда приняла выражение, явно говорящее, что ему наплевать. Дом знал, что это он просто прикидывается. Бэрд присел на колени у края ямы, чтобы осмотреть её получше. Дом слышал, как Геттнер кружит на “Вороне” над полем, выискивая цели. Она то появлялась, то вновь исчезала из его поля зрения, меняя курс. По крайней мере, это говорило о том, что слуха он не полностью лишился. Но ещё несколько таких ситуаций, и это его, а не Берни, будут по кускам в ведёрко собирать.

— «Что видишь?» — спросил Дом.

— «Да вообще ни хуя», — Бэрд опустил голову в кратер. — «Я даже не могу определить, та ли это яма, откуда они полезли, или это от нашейгранаты».

Коул взъерошил волосы на голове Дома своей огромной ручищей, будто извиняясь.

— «Ты точно в норме? Выглядишь немного отстранённо».

— «Да, всё хорошо».

— «Смотрю, никого особо не интересует моё состояние», — отозвался Бэрд.

— «А, да. Ну как, Бэрд, уже стал светляком?» — Коул умел заставить Бэрда понервничать. — «Одна из этих сучар тебе в ногу впилась, а ты уже несколько дней не жалуешься. Не похоже на тебя».

Бэрд считал, что светляки появляются из-за заражения какой-то инфекцией, которую он мог подхватить. Они уже видели червей, брумаков и левиафанов, ставших Светящимися, так что предположение о том, что Бэрд может сам стать светляком, было не таким уж и безосновательным, и от этого куда более тревожным. Бэрд поднялся обратно на ноги и потрогал лодыжку, проверяя её.

— «Я слежу за ней, Коул», — ответил он. — «Поверь мне, слежу. Проверяю каждый день в темноте».

— «А-а-а, а я-то думал, что это ты там всё время делаешь в туалете, да ещё и один…» — усмехнулся Коул. — «О, я слышу ещё один “Ворон”. Давайте-ка все будем улыбаться и вести себя как душки перед Прескоттом, хорошо?»

В рации раздался голос Мела Соротки.

— «Говорит “КВ-Два-Девять-Три”. Видим вас, ребята. Неплохие кустики тут у вас. Жду не дождусь, когда на них розы зацветут».

— «О-о-о, спасибо, что заглянули к нам, лейтенант», — Бэрд презрительно фыркнул, как он обычно делал в такой ситуации. — «Что, маршрут уточнить остановились?»

— «Все претензии можешь подать на имя председателя в письменной форме, Бэрд. Кстати, он тоже тут».

Внимание Дома привлёк достаточно громкий стрёкот пулемёта неподалёку, за которым последовала серия взрывов, похожих на петарды.

— «Геттнер нашла своих светляков», — сказал Коул. — «Видишь, Дом, во всём всегда есть и положительная сторона. Когда подстреливаешь этих сучар, то знаешь, что они уже точно на поле боя не вернутся».

— «А ещё этих мудил в темноте видно».

— «Хотя вот Саранче это не особо помогло, да?» — ответил Бэрд.

“Ворон” Соротки шёл на низком полёте над полем и, прежде чем сесть, облетел ближайшую группу стеблей. Хоффман выпрыгнул из вертолёта и решительным шагом направился к Дому.

Давным-давно, ещё во время Маятниковых войн, когда Дом служил в спецназе, Виктор Хоффман был его непосредственным командиром. Дом до сих пор с трудом воспринимал старика как начальника штаба обороны. Города сгорали дотла и шли на дно, большая часть населения погибла, а некогда величественная КОГ сейчас представляла собой лишь небольшой городишко, полный беженцев, у которых только и осталось, что вычурный флаг да несколько кораблей. Но полковник Хоффман по-прежнему был на своём посту. Последний оставшийся в живых старший офицер. Это была одна из немногих стабильных вещей в жизни Дома.

— «Раненые есть?» — спросил Хоффман. — «Чёрт подери, Дом, хреново выглядишь».

— «Явно получше полипов, сэр».

— «Где остальные?»

— «Пошли вместе с Маком добивать сбежавших», — ответил Дом. — «Не волнуйтесь, Берни в порядке».

Хоффман попытался сделать вид, что его куда больше интересуют стебли, но вышло неубедительно.

— «Уж лучше бы ей на самом деле быть в порядке, чёрт возьми».

— «Если хотите пойти за ней, то я могу отвлечь Прескотта».

Дом всегда испытывал некоторую привязанность к Хоффману, но в последнее время ему и впрямь было жаль бедного старика. Он овдовел и винил себя в этом. Дом слишком хорошо знал, насколько же это болезненно. Но, в конце концов, Хоффман всё же рискнул начать новые отношения, а вот Дом понимал, что на такое у него духу точно не хватит.

— «Спасибо, Дом», — наконец произнёс Хоффман. — «Но для нас всех сейчас будет лучше, если я буду присматривать за председателем».

Он вскарабкался по склону холма из рыхлой взрытой земли, чтобы поближе рассмотреть один из волдырей на стебле. Теперь это был всего лишь серый пузырь, на ощупь твёрдый как скала, с отметиной в виде перекрещивающихся линий.

— «Как эти мрази на сушу-то пробрались?»

Дом всё ещё слышал на расстоянии отдельные хлопки взрывающихся полипов, наблюдая за тем, как Прескотт неспешным шагом пересекает поле, иногда останавливаясь возле стеблей и ковыряя носком траву. Молескиновый пиджак и грязь на ботинках придавали ему вид богатого помещика, обходящего свои владения и наблюдающего за посевами.

Хотя, это явно была не плановая инспекция. Дом считал, что уже достаточно хорошо изучил повадки Прескотта, чтобы отличать, когда тот просто делал что-либо для «галочки», и когда он явно преследовал какую-то цель. В данном случае Прескотт выглядел весьма заинтересованным. Присев на корточки, он поднял что-то с земли, положил в ладонь и начал пристально разглядывать, а затем вытащил лист бумаги и аккуратно завернул в него этот предмет.

— «Что он делает?» — спросил Бэрд.

— «Вы до сих пор считаете, что он мне хоть о чём-нибудь рассказывает?» — пробормотал в ответ Хоффман, одарив Прескотта своим “жёстким взглядом”, как его называла Сэм. В едком взгляде прищуренных глаз ясно читалась подозрительность, а плотно сжатые губы говорили о неумолимой беспощадности. — «Даже не начинайте об этом, капрал».

Параллельно войне с общим врагом Хоффман и Прескотт вели и свою личную войну друг с другом. Дом уже давно выбрал для себя, за кого он на этой войне, и факт того, что он пойдёт вслед за своим старым командиром до самого конца, даже не обсуждался. Какой глава государства будет держать что-нибудь в секрете от своего верного помощника, возглавляющего вооружённые силы, когда от всего их мира уже ни хера-то и не осталось?

А вот Прескотт именно так и повёл себя. Какие бы у него там не остались секреты, все они были на том диске, который Бэрд вынашивал за пазухой, будто сбрендившая наседка. В последнее время, разговаривая с Прескоттом, было довольно сложно удержаться от того, чтобы не схватить этого мудака за шкирку и вытрясти из него всю правду, какой бы она уж там не была. Единственное, что удерживало Дома от таких действий — маячившая в обозримом будущем перспектива того, что на острове появится ещё больше стеблей Светящихся.

Подошедший к ним Прескотт всем своим видом давал понять, что требует к себе безраздельного внимания. Теперь же он сжимал в руке какой-то другой предмет. Зажав его между указательным и большим пальцами, Прескотт поднял его к свету, будто бриллиант. Предмет выглядел как шип длиной с палец, растущий из куска панциря полипа.

— «Господа», — Прескотт перевёл взгляд со своей находки прямо на Бэрда. — «Не замечали ли вы что-нибудь новое у полипов?»

— «Мы пока что ещё систематизируем все клёвые примочки стеблей, председатель», — огрызнулся Бэрд. — «Но вы внесите ваши заметки в список, и мы над ними поработаем».

— «Шипы. Эти твари начали отращивать шипы, капрал», — Прескотт передал Бэрду свою находку, будто бы пропустив его слова мимо ушей. Дом взглянул на неё из-за плеча Бэрда. Заострённый шип был тёмно-зелёного цвета, прочный на ощупь, как панцирь полипов. — «Думаю, они эволюционируют».

В ТРЁХ КИЛОМЕТРАХ ОТ МЕСТА ПРОРЫВА СТЕБЛЕЙ.

Берни встретилась с Маркусом в поле, где росли масличные культуры. Она изо всех сил старалась не показывать, что совершенно выдохлась, и что возраст уже берёт своё.

Поле было усеяно прелестными цветками шафрана. Они были словно подёрнутый дымкой ковёр, над которым веял устойчивый аромат благоуханий, похожих на ладан. Растения доходили Маркусу до пояса. Он брёл через поле, зовя Мака.

— «Он где-то здесь», — запыхалась Берни. От слишком сильного аромата у неё заболела голова. — «Он даст нам знать, если найдёт что-нибудь».

— «Может, если полипы долго не могут цель найти, то они самоуничтожаются?»

— «Может. А может, и нет», — ответила она. — «А ещё может, они расходятся на пары и начинают строгать маленьких детёнышей-полипиков, чёрт бы их подрал».

Маркус обернулся и заметил, как пристально Берни на него смотрит.

— «Ладно, будем рассчитывать на худшее», — он принялся обыскивать ряды кустов, раздвигая листву стволом “Лансера”. — «Мак! Ма-а-ак!»

Берни воспользовалась короткой передышкой, чтобы отдышаться, не переставая прислушиваться к шорохам в траве.

— «У тебя ведь в детстве не было собаки, да?»

— «Не было», — казалось, что Маркус, обычно играючи справлявшийся с любыми трудностями, немного опечален тем, что не смог усвоить азы дрессировки собак за несколько минут. — «Значит, его раны позволяют ему бегать за полипами».

— «Ты и сам его в деле видел», — ответила она. — «Из него выдрессировали убийцу. Если ему больно, то он от этого только злее становится».

Гул трактора вдалеке заставил её обернуться, но она так и не смогла определить, шёл ли он с поля, или же нет. Возможно, это какой-нибудь фермер, находившийся в абсолютном неведении насчёт утренних событий, работал на своём участке, или же кто-то ехал по дороге и решил свернуть, чтобы выяснить, что тут взрывалось, и почему вертолёты налетели. Поэтому она побежала по тропинке между рядов кустарников, стараясь не затоптать растения.

— «Мак!» — она сунула пальцы в рот и свистнула. — «Мак! Ко мне!»

Маркус направился за ней неспешным размеренным шагом. Раньше полипы никогда с поля боя не убегали. Если только они не научились выслеживать и подкарауливать свою добычу… О таком Маркус даже и думать не хотел.

“Мы даже не знаем, специально ли эти долбанные стебли выбирают такие места для прорыва на поверхность, где мы их не видим”.

Никто и понятия не имел, было ли это чем-то вроде инфекции, с которой можно уживаться по соседству, или же людям всё-таки пришёл конец. Трудно было определиться, насколько сильно стоит паниковать по этому поводу. Берни слышала через наушник, как дыхание Маркуса учащалось одновременно с тем, как он углублялся в это переполненное ароматами жёлтое море цветов. Боковым зрением она постоянно поглядывала на него, на тот случай, если рация откажет.

Шум заведённого трактора становился всё громче и громче, словно тот приближался к ним, но Берни по-прежнему никого не видела вокруг. Глубины канав на поле хватало для того, чтобы скрытно пробраться по ним на транспорте. А ещё это значило, что если полипы захотят подкрасться к ней, то она их вряд ли заметит.

Всё это напоминало игру в догонялки на минном поле. Берни то поднимала глаза, окидывая взглядом горизонт, то снова опускала, разглядывая местность в нескольких метрах перед собой, выискивая признаки движения в кустах. Единственным вариантом для неё оставалось прислушиваться к шорохам и надеяться на то, что это подарит ей несколько спасительных секунд.

Внезапно Маркус остановился.

— «Не двигайся!»

Целясь куда-то в кусты, он вышел из зарослей на тропинку у края борозды. В наступившей тишине Берни слышала лишь звук подъезжающего трактора.

Вдруг что-то раскачало растения. Берни рефлекторно прицелилась в том направлении. Из кустарника выскочил полип, и Маркус тут же выпустил в него очередь. Полип взорвался почти что рядом с ним, и ударной волной Маркуса чуть не сбило с ног. Берни развернулась, прикрывая его. Она ждала, что следом выскочат ещё несколько полипов. Раз тут была одна эта тварь, то и остальные были где-то неподалёку.

— «Теперь каждый, мать его, день будем только этим и заниматься», — сказал Маркус, оттирая нагрудную бронепластину от кусков плоти полипа. — «Все ресурсы только на них и угрохаем».

Судя по звуку, трактор был всё ближе и ближе, но Берни была слишком занята, пытаясь расслышать полипов в кустах, чтобы обращать на него внимание. Шорохи в траве усиливались. Берни заняла позицию, чтобы встретиться с ними лицом к лицу.

“Ублюдки мелкие, вам меня не напугать. Я уже много ваших собратьев убила. Давайте же, ну, подходите. Подходите и получите по полной за всех солдат, которых вы искалечили”.

Маркус вдруг крутанулся на месте.

— «Чёрт подери!»

Берни чуть было не выстрелила. Нечто выскочившее из кустов было серого цвета, но это точно был не полип. Маркус опустил винтовку и отошёл назад. Это был задыхавшийся от волнения Мак. Он сжался, будто пытаясь спрятаться. Они обменялись с Маркусом подозрительными взглядами.

— «Ах ты мелкий дуралей! Никогда больше так не пугай мамочку!» — Берни облегчённо ухватила Мака за ошейник и пристегнула к нему поводок. Пёс повёл её обратно в заросли. — «Маркус, ты не очень-то любишь собак, да?»

— «Да тут дело даже не в том, люблю или нет. Просто привычка».

— «Что за привычка?»

Маркус бежал в нескольких метрах впереди неё. Он слегка запрокинул голову, будто обдумывая, стоит ли о таком рассказывать, или же нет.

— «Со времён тюрьмы», — наконец ответил он.

Берни не нужны были дальнейшие объяснения. Маркус никогда не рассказывал подробности своей четырёхлетней отсидки в “Глыбе”, но это было и к лучшему. Берни вполне могла представить себе, на какие бесчинства способны люди. Она уже и сомневалась в том, стоит ли углубляться в эту тему, боясь, что окунётся в бездну.

Судя по звуку, трактор был уже где-то совсем рядом.

— «Водитель решил посмотреть, какого хрена мы творим с его урожаем», — сказала Берни.

— «Я думал, они все следят за переговорами по радио».

— «Ну, за всеми каналами следить у них сил не хватит».

— «Тогда лучше его прогнать отсюда, пока на полипа не нарвался. Он даже не знает, что эти твари бегают тут по всему полю».

Мак тащил Берни за собой, как паровоз на полном ходу. Берни очень надеялась на то, что он напал на след полипов. Маркус трусцой взбежал на вершину пригорка, чтобы лучше осмотреться. Казалось, он совершенно забыл о том, что сам в любой момент может нарваться на полипа, но в этом был весь Маркус: едва почуяв, что кто-то оказался по уши в говне, в дело вступали его рефлексы спасителя мира, и он переставал считаться с тем, что сам может погибнуть.

“Прямо как Мак. Первым рвётся в бой, лишь бы защитить остальных. А опасность по боку”.

— «Маркус, не спеши так, прошу!» — окликнула его Берни.

— «Да нормально всё. Я его вижу».

— «Что, трактор видишь? Маркус!»

Он добрался до вершины холма и замахал руками, приказывая водителю трактора остановится. Берни перешла на быстрый шаг, стараясь удержать Мака на поводке.

— «Эй! Не вылезай из кабины!» — кричал Маркус водителю трактора. — «Сиди в кабине! Тут полипы!»

Берни поравнялась с ним и устремила взгляд к подножию холма. Небольшой трактор с дисковым культиватором остановился на дороге в центре поля. Вероятно, водитель не расслышал крика Маркуса, потому что высунулся из кабины и крикнул что-то в ответ, ветер заглушил его слова. Маркус опять показал ему жестами, чтобы тот, подняв руки над головой.

— «Оставайся там! Мы уже идём!» — Маркус засеменил вниз по склону. Водитель трактора сел обратно в кресло и принялся ждать их.

— «Это хорошо. Значит, он нас услышал».

Берни задумалась о том, знал ли вообще водитель трактора, как выглядят полипы. Она заметила, что он смотрит куда-то вниз. Затем он то ли подпрыгнул, то ли выпрямился во весь рост внутри пластиковой кабины трактора. Мак залаял.

— «Полипы!» — Маркус бросился бежать со всех ног к трактору. Берни, ни секунды не раздумывая, бросилась за ним. Она видела, как четыре-пять этих тварей лезут по колёсам и вскарабкиваются на крышу. — «Они весь чёртов трактор облепили!»

У водителя всё было на лице написано. Бедняга даже убежать оттуда не мог. Ему сказали остановиться, и он подчинился, попав в ловушку. Он закричал и попытался отбиться от полипов голыми руками, и Берни ровным счётом ничем не могла ему помочь.

Маркус на бегу выпустил очередь в полипов, убив двоих. От взрывной волны треснуло лобовое стекло трактора. Но было уже слишком поздно. Изнутри кабину осветила вспышка от взрыва. Взрыв был такой силы, что трактор закачался на месте. Крик водителя затих.

— «Твою мать!» — Берни понеслась вниз по склону. Мак вырвал поводок у неё из рук и погнался за остальными полипами. — «Нет, Мак! Фу! Назад!»

Она подумала, что его сейчас на куски разорвёт. Но Мак разогнался, словно пушечное ядро, и боднул полипа головой, как разъярённый бык. Полип отлетел на пару метров и взорвался. До трактора Берни добиралась долгих двадцать секунд. Маркус уже связался по радио с Геттнер.

— «Феникс вызывает “КВ-Восемь-Ноль”, у нас труп».

— «Говорит “Восемь-Ноль”. Матаки мертва?»

— «Никак нет, она в норме. Убит гражданский».

Берни забралась на трактор, чтобы осмотреть водителя. Его всего разворотило. Ноги были так искалечены, что потеряли привычные очертания. Дыхания не было. Но когда она прикоснулась к плечу водителя, то он дёрнулся, забрызгав Берни кровью.

“Кровь артериальная, идёт под давлением. Ну пиздец…”

— «Он ещё жив!» — крикнула она. — «Маркус, помоги мне, быстро!»

— «“Восемь-Ноль”, вы слышали?» — Маркус вскарабкался на кабину с другой стороны. — «Срочно нужна эвакуация!»

Сначала Берни опешила от такого количества крови, но затем она автоматически начала делать, как её учили. Будто внутри неё заработал некий автопилот, которому было совершенно всё равно, чувствовала ли она страх или отвращение. Её руки сами делали всю работу, потому что в прошлом ей уж слишком часто доводилось заниматься этим. С ранениями бедра чертовски тяжело справляться. Кровь надо было остановить в течение минуты. Вероятно, у неё оставалось всего лишь несколько секунд, потому что водитель был уже без сознания. Маркус с силой надавил на бедро в области паха, чтобы остановить кровотечение, но это не особо помогло. Раны кровоточили по всему телу. В повисшей тишине Берни и Маркус отчаянно боролись за жизнь несчастного, уже зная, что этот бой они проиграли.

— «Не могу остановить кровотечение», — наконец выдавил Маркус. Берни задумывалась, вспоминает ли он Карлоса каждый раз, когда видит такие раны. — «У него слишком много ран».

— «Я видела солдат, которые и не с такими выживали».

Но это было раньше, когда у них ещё были полевые госпитали с мощными лекарствами и самым лучшим оборудованием. Эти времена остались давно позади. Берни по-прежнему пыталась остановить кровотечение, потому что так её учили в армии: бороться за жизнь раненного до самого конца.

Когда “Ворон” приземлился рядом с ними, Маркус по-прежнему зажимал рукой артерию водителя. Берни перестала чувствовать его пульс. Барбер подбежал к ним с носилками.

— «Думаю, мы его потеряли», — Берни бросила взгляд на Маркуса. Казалось, они поняли друг друга без слов, и он убрал руку с тела. Берни сжимала ворох тряпок, отяжелевших от впитавшейся в них крови.

— «Местные нас за это на ремни порежут».

Барбер, осматривавший трактор, повернулся к ней.

— «Мы и сами резать умеем. Такие раны даже доктор Хейман лечить не может», — вздохнул он. — «Ладно, давайте уберём тело. Он, наверно, и не подозревал, чем для него обычный день в поле закончится. Хоть известно, кто он?»

— «Пока нет».

— «Ладно, я сообщу лейтенанту Штрауд координаты, а она уже найдёт родственников».

Иногда, когда смерть была повсюду, окружая со всех сторон, о ней даже не говорили. Смерть была чем-то невидимым и воспринимаемым как данность, вроде воздуха. Берни замечала смерть лишь тогда, когда её не было рядом. Но стоило лишь заговорить о ней, как сразу становилось понятно, что на смерть можно по-разному взглянуть. С одной стороны к смерти быстро привыкаешь, и она становится обыденностью. С другой — испытываешь перед ней стыдливый ужас. Сегодня Берни почувствовала именно ужас. Но это пройдёт.

Мак бегал рысью вокруг них, вынюхивая что-то в траве. После погони за полипами он вёл себя, как ни в чём не бывало. Когда Берни щёлкнула пальцами, чтобы привлечь его внимание, то он ответил ей хмурым взглядом, на какой был способен лишь человек. Даже в спокойное время он выглядел грустным, но теперь Берни заметила в нём ту же подавленность, какую испытывала сама. Пёс понимал, что всё вышло вовсе не так, как должно было.

— «Он там уже закончил?» — Маркус прижимал наушник окровавленными пальцами. — «Я скажу Хоффману, что мы привезём тело».

Берни взяла поводок Мака. Он уставился на неё в ожидании новых команд.

— «Думаю, мы их всех перебили», — сказала она, отщипнув ему трясущимися руками кусочек вяленого мяса в качестве награды. — «По крайней мере всех с последнего стебля».

Она всё никак не могла отделаться от мысли о том, что в этом всём была виновата она. Ну, или КОГ, по крайней мере. Вектес от нападения Саранчи уберегло то, что он был одним из крошечных далёких от суши вулканических островков, окружённых гребнями подводных скал. Незваные беженцы из Джасинто явились сюда безо всяких предупреждений, принеся с собой одни лишь беды.

— «А с трактором что будем делать?» — спросила Берни. — «Нельзя вот так его тут оставлять, чтобы потом семья пришла отмывать его от этого говна».

Плохо было уже то, что им придётся увозить трактор отсюда. А выбора у них не было, это уж точно. После всех пожаров, бомбардировок и химических атак население Сэры осталось безо всякой промышленности. Новых тракторов на заводах больше не собирали.

“Мы все через это прошли. Мы все забирались обратно в “Броненосец” или “Тяжеловоз”, стараясь не замечать чью-то кровь. Но эти люди не такие. Для них война только началась”.

Всегда находились какие-нибудь маленькие вещи, отзывавшиеся болезненными воспоминаниями о боях. Многие люди даже не задумывались об этом. Маркус заметил, как Берни смотрит на трактор, и кивнул ей, словно ему тоже были знакомы эти напоминания. И вот снова Берни, смотря на Маркуса, видела в нём двадцатилетнего солдата перед высадкой на пляж в Остри, сидевшего на коленях возле останков Карлоса Сантьяго, готового сопровождать друга домой в последний путь.

— «Да», — сказал Маркус. — «Лучше бы нам позаботиться о нём».

ГЛАВА 2

«Когда же вы наконец-то прислушаетесь ко мне? У вас топлива хватит ещё на месяц полётов, а затем придётся брать из тех запасов, которые нам нужны, чтобы добраться до материка. Имульсии больше нет. Мы теперь даже не можем выкачивать её из заброшенных хранилищ, как раньше, и кухонное масло в самолёты и боевые корабли вместо топлива вы тоже не зальёте. Мы застряли на этом богом забытом острове. Может, в этом году, а может, и в следующем, а может, и через сто лет, но однажды мы будем вынуждены покинуть его».

(Ройстон Шарль, глава отдела управления в критической ситуации,

в беседе с полковником Хоффманом)

СЕВЕРНЫЙ ВЕКТЕС, МЕСТО ПРОРЫВА СТЕБЛЕЙ НА ПОВЕРХНОСТЬ.

Хоффман думал, что перед вылетом надо было сходить отлить. Мрачный прогноз доктора Хейман касательно болезней простаты в его возрасте понемногу начинал сбываться, как проклятие.

Но всё это придётся отложить. У Хоффмана было как минимум три проблемы, волновавшие его куда больше мочевого пузыря. Самой неотложной из них было связаться по рации с Маркусом.

— «Полковник, у нас тут погибший фермер», — сообщил Маркус. У Хоффмана внутри всё похолодело. — «Полипы постарались».

— «Имя его знаете?»

— «Пока ещё нет», — Маркус помолчал немного. — «Он истек кровью у Матаки на руках. Постарайтесь не орать на неё».

Хоффман замялся ненадолго.

— «Вас понял, Феникс», — иногда они вели себя так, будто между ними никогда не было никаких вражды. Маркус, не вспоминавший ни о драке между ними, ни о трибунале, ни о тюремном сроке, был куда человечнее своего отца. — «Тело забрать можете?»

— «Уже. Вылетаем в Пелруан через несколько минут».

— «Понял вас. Пожалуй, мне стоит успокоить народ в Пелруане сразу как Прескотт закончит свой выезд на природу. Хоффман, конец связи».

Прескотт всё ещё гонял Бэрда по полю, приказав ему собрать образцы полипов чёрт знает ради чего. Что он с ними будет делать? В мире больше не осталось ни лабораторий, ни учёных. Хоффман воспользовался временной передышкой, чтобы отбежать в кусты.

“Так, не ори на Берни. Будь благодарен ей за то, что она умеет прощать и забывать. Или только прощать”.

Он вовсе не был уверен в том, что население Пелруана с пониманием отнесётся к новостям. Они точно поинтересуются, как он собирается защищать их остров от этих дьявольских отродий с большой земли. А ответов у него не было.

“Почему стебли прорвались на поверхность именно здесь? И как им это удалось?”

Застёгивая ширинку, Хоффман услышал, как позади него под чьими-то ногами хрустнули опавшие ветки. Он обернулся, ожидая увидеть Прескотта, но это был Мэл Соротки.

— «Извините, что отвлекаю вас от мочеиспускания, сэр, но там на поле чёрт знает что творится».

— «То есть, лейтенант?»

— «Мёртвый скот. Полипы их на куски порвали. Там повсюду валяются обгоревшие ошмётки».

— «Ну всё, началось. Теперь мы себе жопу рвать будем, чтобы не дать этим мелким говнюкам расползтись по всему острову».

— «У Бэрда есть кое-какие идеи на этот счёт».

— «Это хорошо. Пойду поговорю с ним тогда».

У Бэрда всегда были какие-нибудь идеи. Он был инженером, и ладить с машинами ему было куда проще, чем с людьми. А ещё эти инженерные навыки и умение логично мыслить позволяли Бэрду докопаться до основных принципов работы любой вещи, и тогда на него находило озарение. Иногда Хоффман даже переживал о том, что взвалил на плечи Бэрда обязанности целого института, полного учёных.

Но Бэрд, казалось, греется в лучах собственной славы. И Хоффман был рад, что может похвалить его, как не по годам развитого ребёнка, когда ему захочется.

— «Взгляните-ка на это», — с этими словами Бэрд протянул сложенную карту Хоффману. Это была карта Вектеса, на которой жирными карандашными линиями были выделены маршруты полётов. Рукой командира экипажа Соротки на полях было нацарапано: “Собственность К. Митчелла. При обнаружении вернуть экипажу “КВ-Два-Три-Девять””. — «Хоть остров и вулканический, но под ним немало трещин в породе. Там или подводные реки, или прослойки мягкой породы. Проще говоря, стебли проникают на остров из океана, используя эти трещины. И нам стоит лишь держаться подальше от них».

— «Ну, это смотря, где эти трещины пролегают. А ещё мы пока не знаем, как далеко полипы и стебли могут расползтись из этих мест».

— «Вот мы с этим и разберёмся. Вычислим, где они вылезают на поверхность».

— «Никогда бы не подумал, что вы такой оптимист, Бэрд».

— «Это не оптимизм. Если я ошибся, они выскочат в любом месте когда угодно и порвут нам жопы».

— «Ну ладно, значит, теперь будем наносить на карту все места прорыва», — Хоффман изучил карту. Вектес простирался на семьдесят километров от севера к югу. По площади он был всего лишь пять тысяч квадратных километров, но с учётом минимального количества вертолётов и стремительно сокращающихся запасов топлива за местностью становилось слишком сложно уследить. — «Если они на самом деле действуют по схеме, то мы сможем придумать стратегию их сдерживания».

— «Да, но не забывайте об этих бегающих полипах. Эти-то везде пролезут».

— «Мы их тоже отгоним», — ответил Хоффман. Выкопанные по его приказу оборонительные рвы помогли отразить последнюю атаку полипов с моря. — «Один раз уже делали такое. Сделаем и ещё».

Хоффман связался по рации со штабом, жестами показывая Соротки, чтобы тот заводил вертолёт.

— «Матьесон, у нас тут мёртвый гражданский. Мне сейчас придётся объясняться перед всем Пелруаном. Сообщи об этом Треску. Я не хочу выслушивать его нытьё о том, что мы не держим его в курсе событий».

— «Гораснийцы, вероятно, уже и сами обо всём знают, сэр», — ответил Матьесон. — «Они следят за нашими переговорами по радио».

— «Ещё один повод ничего не утаивать от них», — пока что Миран Треску играл с ними по правилам. Он был достаточно честен с Хоффманом, чтобы тот ответил ему взаимностью. Вне зависимости от того, считали ли теперь себя гораснийцы членами большой дружной семьи КОГ, или же мечтали вновь стать независимыми, — они все вместе застряли в одной лодке посреди моря говна. — «Скажите ему, что я переговорю с ним, как только вернусь».

Ричард Прескотт разгуливал по полю, периодически останавливаясь возле стеблей и пристально осматривая их. Хоффман не знал, что у председателя было на уме, но в одном он был точно уверен: этот человек никогда и ничего просто так не делает. Каждое его движение, каждый жест, каждое слово — всё это было просчитано до мелочей и выполнено с хирургической точностью ради неведомых Хоффману целей. Прескотт раздражал его уже тем, что подстёгивал любопытство полковника как только мог. Например, этим проклятым диском с данными. Желание выведать, что же на нём записано, пожирало Хоффмана изнутри, отвлекая от насущных проблем.

— «Пора лететь, председатель», — сказал он. — «Надо добраться до Пелруана раньше, чем туда привезут тело. Надо успеть завладеть умами и сердцами людей. Бэрд, Коул, вы летите с нами».

Хоффман пригнул голову от ветра, раздуваемого винтами “Ворона”. Заняв своё место в пассажирском отсеке, он отвернулся к открытой дверце, дабы у него даже не возникало желания пересекаться взглядами с Прескоттом. Это лишь раззадорило бы его любопытство. Усевшийся напротив него Коул начал пристёгиваться, заслонив собой полковника от Прескотта. Заметив на себе взгляд Хоффмана, Коул подмигнул ему. Нет, всё-таки этот парень был прирождённым дипломатом.

— «Не волнуйтесь, сэр, я вас не заблюю в полёте», — весело сказал Коул. — «Из меня всё до последнего вышло по пути сюда».

— «Весьма благородно с вашей стороны, Коул», — кивнув ему с заговорщицким видом, Хоффман связался по рации с Аней Штрауд. Она ждала их вертолёт в Пелруане. — «Лейтенант, имя погибшего уже известно?»

— «Мы полагаем, это Леон Уэллан, сэр. Это его поле. Он женат, есть двое детей», — судя по звуку, Аня глубоко вздохнула. — «Льюис Гавриэль поехал искать его жену».

Хоффман не понимал, почему смерть тех, у кого была семья, считалась трагичнее, чем тех, кто был одинок. Он всегда куда больше переживал за тех, у кого даже не осталось семьи, которая могла бы оплакивать погибшего. Их будто стёрли из жизни, из прошлого, настоящего и будущего. А ещё Хоффман думал о том, что он слишком сильно переживает из-за одной смерти, особенно после того как КОГ потеряли миллионы гражданских в Тирусе.

Но Пелруан — это совсем другое дело. Маленький городишко на несколько тысяч человек на юге острова. Для них гибель каждого была тяжёлой утратой. Их нужно было убедить в том, что о них не забыли, чтобы они не думали, что лишь мешаются под ногами у прибывших с материка.

“Это их остров. Их фермы. Нам без них не справиться”.

По рации зазвучал голос Соротки.

— «Сэр, “Восемь-Ноль” будет через несколько минут. А также штаб сообщил, что грузовик с капсулами-бурами будет на позиции через полчаса».

— «Хорошо. Чем раньше узнаем, через какую почву могут пробиваться стебли, тем лучше для нас».

Когда “Ворон” заходил на посадку, Аня уже ожидала их на посадочной площадке возле гавани. Она вышагивала взад-вперёд по воображаемой линии перед “Тяжеловозом”, утопая в броне на несколько размеров больше нужного. Но в остальном броня лишь подчёркивала то, что она теперь отвечала за Пелруан. Хоффману подумалось, что он взвалил на её плечи слишком большой груз, оставив командовать небольшим военным городком. Для женщины тридцати с небольшим лет, которая первый раз попала на передовую лишь несколько месяцев назад, занимаясь всю жизнь до этого лишь штабной работой, было непросто так быстро переключиться на новые обязанности.

“Но она же дочь Елены Штрауд. Она прирождённый боец. Я только надеюсь, что она не унаследовала от матери склонность к самоубийственным миссиям”.

Выпрыгнув из пассажирского отсека, Хоффман вдохнул витавший в воздухе запах пылающих дров. На коптильне в конце рампы полным ходом готовился утренний улов змееголовых рыб. Из-за угрозы поймать в сеть различных Светящими — левиафанов, стеблей, или других мелких светляков, рыболовецким траулерам приходилось добывать рыбу только на мелководье. На какую-то секунду Хоффман забыл обо всёх свалившихся на него обязанностях, подумав о мясистых прокопчённых кусочках рыбного филе.

“Чёрт подери, а как всё это отразится на наших запасах провизии?”

Раз стебли полезли на сушу, то надо было защищать от них поля. Кризис в одной сфере влечёт кризис и в другой. Фермерам сейчас и так приходилось несладко из-за наплыва беженцев.

“Надо распределить продовольственные рационы. Ну, хотя бы это мы делать научились”.

— «Здравствуйте, сэр… Председатель», — Аня бросила взгляд через плечо Хоффмана, приветствуя Прескотта, следуя всем формальностям. — «Я приказала временно разместить морг в одном из рыбных складов. Там есть холодильники».

— «Будем надеяться, нам не придётся забить их до отказа», — ответил Прескотт. — «Какие настроения в народе?»

— «Они готовы к диалогу, как и всегда. Образцовые граждане КОГ».

— «Льюис Гавриэль уже вернулся?»

— «Я свяжусь с ним, сэр».

Прескотт сразу удалился, что поставило Бэрда в тупик. На секунду Хоффман задумался о том, знал ли Прескотт, что диск у Бэрда, и о том, что Прескотт так настаивал на полёте вместе с полковником вовсе не из-за стеблей. Вся проблема общения с председателем была в том, что этот сукин сын был весьма коварен. Можно было всю жизнь убить на то, чтобы попытаться перехитрить его. Но Хоффман не поддался такому соблазну и сосредоточил своё внимание на Ане.

— «Вам бы надо на всякий случай составить план эвакуации», — сказал он. — «Я скажу Шарлю, чтобы он подумал о том, куда мы сможем перевезти несколько тысяч людей, если понадобится».

— «Всё уже готово, сэр. С последней атаки полипов у меня выдалось несколько свободных вечером, чтобы обдумать это», — Аня была именно тем младшим офицером, какие были нужны старшим. Она была организованна, расторопна, верна, никогда ни на что не жаловалась и всегда готова дать все ответы о грядущем пиздеце. Хоффман ни разу не замечал в ней ни единого признака извечных людских ошибок — вспыльчивости и осуждения. — «Сержант Росси занимается установкой наблюдательных постов. Мы полагаемся на гражданских и верим, что они смогут вовремя поднять тревогу».

— «Да и местность они знают куда лучше нас. Хороший план, лейтенант».

— «Сэр, как же нам удастся следить сразу за всем островом? Он ведь по большей части необитаем», — прищурившись, Аня попыталась разглядеть в небе подлетающий “Ворон”.

— «Никак. Будем проводить разведку, там где возможно, пока у нас не кончится топливо».

“Чёрт подери. Теперь нам придётся рассчитывать на то, что фермеры и рыбаки успеют помахать флагами и вызвать нас по рации в случае беды. Тоже мне, армия”.

За каких-то пятнадцать лет из мировой сверхдержавы со спутниковой системой дальнего обнаружения Коалиция скатилась до ветхого городишка, где населявшим его беженцам всё приходилось делать подручным инструментом. На какой-то момент Хоффман поник духом, но не от безрезультатности войны с червями и светляками, а от мысли о том, что потом им придётся отстраивать всё заново. Даже если сейчас у них и выйдет перебить всех Светящихся, Хоффман знал, что никогда не доживёт до того дня, когда Сэра вернётся к нормальной жизни. Процесс восстановления растянется на несколько поколений.

Аня развернулась, взглянув на юго-восток.

— «Вон они летят, сэр».

Геттнер пролетела над верхушками деревьев и, прежде чем сесть, описала в воздухе круг, подняв вихри из грязи и песка. Когда винты замедлили свой ход, Маркус, Дом и Барбер вылезли из вертолёта, вытащив с собой пристёгнутый к носилкам похоронный мешок с телом погибшего. Хоффман не отрывал взгляда от дверцы пассажирского отсека, пока не увидел выходящих оттуда Берни с собакой. Ему оставалось лишь смотреть, стараясь придерживаться совета Маркуса.

“Только не ори на неё”.

Берни вся была измазана в запекшейся крови. От неё почернели штаны и края рукавов, а на лбу была широкая полоса, будто бы она вытирала с него пот тыльной стороной окровавленной ладони. Несмотря, что он знал, или, чёрт подери, хотя бы надеялся, что это была не её кровь, внутри у Хоффмана будто что-то оборвалось. Когда-то он потеря Маргарет, потому что не сумел остановить её от дико рискованной задумки. Ему ежедневно что-нибудь напоминало о событиях прошлого, но Хоффман знал наверняка, что не вынесет, если это повторится вновь.

“Однажды там будет Берни. Её привезут запакованную в мешок, и жить с этим дальше я уже не смогу”.

— «Надеюсь, это не твоя кровь, Матаки», — он сказал это лишь дабы заглушить внутренний голос. — «Или я…»

— «Я в норме», — ответила Берни, хотя её внешний вид явно говорил об обратном. — «Я просто не такая умелая, как доктор Хейман».

— «В каком он состоянии?» — Хоффман переключился на погибшего, чтобы удержаться от чрезмерной заботы в адрес Берни. — «Вдова захочет взглянуть на тело».

Маркус погрузил носилки в ожидавший их “Тяжеловоз”. Он одарил на Хоффмана таким обессиленным взглядом светло-голубых глаз, будто смотрящих в никуда, что тому стало весьма не по себе. Не одной лишь Берни приходилось слишком часто собирать кого-нибудь по кусочкам.

— «Он цел выше пояса, полковник», — сказал Маркус. — «Хотя лучше бы его привести в порядок прежде, чем вдова его увидит».

Аня кивнула головой в сторону города. На дорогу туда ушло бы максимум пять минут.

— «Я сяду за руль. Я в городе морг организовала».

— «Думаешь, целая толпа набежит?» — пока Аня открывала водительскую дверь, Маркус уселся на переднее пассажирское сиденье.

— «Думаю, надо к этому подготовиться», — ответила она.

“Тяжеловоз” тронулся по прилегавшей к гавани дороге. Дом, Бэрд и Коул пошли пешком вместе с Прескоттом. Хоффман и Берни держались на расстоянии от них. Полковник поглядывал на Мака, то и дело бросавшего обвиняющие взгляды на самого Хоффмана. Несмотря на то, что его хозяином был помощник мэра Пелруана Уилл Беренц, пёс прилип как банный лист к Берни. Когда Мак смотрел на неё, в его взгляде читалась такая любовь и преданность, что Хоффману даже показалось, будто у него появился четырёхногий соперник за место в сердце Берни. Да, Мак её определённо ревновал. И полковнику было больно признаться себе в том, что ему и самому ревность тоже была не чужда.

— «Ты что, собаку против меня науськиваешь?» — Хоффман изо всех сил старался, чтобы его вопрос прозвучал ласково. — «Он в норме?»

— «Он настоящий охотник на полипов», — кивнула Берни. — «Что бы с ним там не случилось, пока он бегал один по острову, это лишь подстегнуло его жажду убить как можно больше светляков».

— «Тебе бы помыться, прежде чем гражданские тебя такую заметят», — Хоффман на ходу достал платок, открыл бутылку с водой и намочил ткань. — «Дай я тебе помогу».

— «Вик, пожалуйста, только не перед Бэрдом. Он же сразу глумиться начнёт».

— «Да и чёрт с ним, женщина, наши отношения — не такая уж и тайна для всех», — Хоффман остановил Берни, взяв её за локоть, и принялся вытирать ей лицо и ладони, будто чумазому ребёнку, хотя от въевшихся пятен крови на штанах так просто было не избавиться. — «Огрызнёшься на него, на место поставишь. Как со мной, в общем».

— «Так, ладно, я ослушалась твоего приказа. Но я должна была найти пса», — Берни высвободила руку и пошла дальше. — «Теперь буду делать, что говорят, и останусь на базе».

— «Как великодушно с твоей стороны, Матаки».

Нет, это было слишком грубо. У неё на руках только что человек умер. Даже сержанту с таким боевым опытом, как у неё, пережить такое ничуть не легче, чем остальным.

— «Извини. Просто я волнуюсь, что однажды мне, чёрт подери, придётся тебя хоронить».

Хоть для Берни сейчас это было и непросто, но она всё же смогла улыбнуться словам Хоффмана.

— «Только не выбрасывай моё тело в компостную кучу. Я предпочитаю кремацию».

Хоффман вытащил из кармана её подарок — кроличью лапку, талисман на удачу. Хозяину лапки в своё время удача сопутствовала куда меньше, и животное окончило свои дни, варясь в котелке.

— «Эта хреновина совсем не помогает», — сказал Хоффман, припоминая, что похлёбка из крольчатины всё же выдалась отменной в тот раз. Он понемногу привыкал жить бок о бок с экспертом по выживанию в экстремальных условиях. — «Наверно, чтобы мне наконец-то начало везти, надо собрать все четыре лапки».

— «Удача — это ещё далеко не всё, что нам надо», — ответила Берни. — «Просто помни о том, что местные не привыкли к жизни с чудовищами под кроватью. Они ведь и психануть в ответ могут».

— «Чёрт подери, дорогая, ещё бы я знал, что в наше время значит “психануть”», — Хоффман покачал головой, внезапно почувствовав себя древним стариком. В последнее время с ним это случалось всё чаще и чаще. — «Сколько уже в этом говне тонем, а дна и близко не видать».

Вектес, этот нетронутый войной клочок плодородной живописной суши, переждал всю войну, будучи отрезанным от материка после залпов “Молота” по всей планете. Немногие населявшие остров люди жили себе как и раньше, поддерживая законсервированную военно-морскую базу в более-менее приличном состоянии. Эти люди ни разу в жизни не видели ни одного червя, никогда не спасались бегством от неминуемой гибели, и не знали, каково это чувствовать дрожь земли под ногами перед атакой Саранчи. Хоффману подумалось, что если из-за нападений светляков сейчас в него и Прескотта из толпы полетят кирпичи, то это будет вполне заслуженно.

Гавань, имевшую форму лошадиной подковы, огибала гравийная дорога, которая заканчивалась у рампы. Хоффман заметил на дороге пикап, возле которого собралась небольшая толпа. Женщина в комбинезоне вылезла из автомобиля и встала посреди дороги, не давая останавливающемуся перед ней “Тяжеловозу” проехать дальше.

— «А вот и жена приехала», — сказала Берни, ускоряя шаг, будто хотела вмешаться в ситуацию.

— «Аня сама разберётся», — они почти что догнали Прескотта. — «Гражданские ей доверяют».

— «Я её матери пообещала, что присмотрю за ней».

— «Ты своё слово сдержала, и именно поэтому она сейчас командующая гарнизоном. Не лезь туда, Берни».

Прескотт добрался до “Тяжеловоза” раньше Хоффмана и Берни, но решил близко не подходить, предпочтя, чтобы Аняразбиралась со вдовой. Хоффман наблюдал за тем, как Аня говорит с потерявшей мужа женщиной, жестами призывая её успокоиться, пока Маркус закрывал собой заднюю дверцу “Тяжеловоза”. Из прибрежных мастерских начали подтягиваться другие местные, дабы разузнать, что происходит. Аня изо всех сил старалась повести себя правильно в ситуации, для спокойного разрешения которой нет и никогда не будет правильных слов.

— «Я хочу посмотреть на него», — женщина повторяла это раз за разом. — «Я хочу увидеть моего мужа».

В её глазах не было слёз, но слегка дрожащий голос со слишком выверенными интонациями говорил о том, что ещё немного, и она слетит с катушек.

— «Я хочу увидеть Леона. У меня есть на это право», — женщина направилась к задней дверце “Тяжеловоза”. Аня заботливо положила ей руку на плечо.

— «Давайте увезём его отсюда в помещение, миссис Уэллан», — сказала она тихо. — «Не нужно здесь смотреть».

— «Нет, я хочу увидеть его сейчас же!» — перебила её женщина. — «А не потом, когда он будет валяться на каком-нибудь чёртовом складе! Он же для вас ничего не значит, да?! Вообще ничего. Вы такое каждый день видите. Для вас он просто ещё один кусок мяса».

Маркус медленно повернул голову, как он обычно это делал, окинув взглядом собравшихся зевак.

— «Так, народ, пожалуй, вам стоит отойти назад. Это дело касается только миссис Уэллан».

Может быть, всё же эти самые правильные слова и существуют. Вокруг них уже собралось около семидесяти человек. Пёс Берни тоже ходил вокруг них, со своим вечно печальным выражением глаз. Толпа, будто на секунду затаив дыхание, развернулась и молча разошлась. Вразумительный, с командирскими нотками тон Маркуса с лёгкостью заставлял людей прислушаться к его словам.

— «Вы готовы, мэм?» — Маркус положил руку на дверной замок.

Миссис Уэллан кивнула. Берни подошла к ним и помогла Маркусу как можно более аккуратно достать из автомобиля мешок с телом, но со стороны всё равно выглядело так, будто они тащат мешок с картошкой. Но вдова сама того захотела, так что Маркус был прав. Когда человек в таком состоянии, то переубедить его уже не выйдет.

— «Мэм. Я хочу вас предупредить, что там кровь», — начала Берни, вглядываясь в лицо женщины, но та никак не отреагировала на её слова. — «Мы закроем его обратно в любой момент. Только скажите».

Маркус расстегнул молнию на мешке. Миссис Уэллан отвернулась. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами и заставить себя взглянуть на тело.

— «О…» — она закрыла рот ладонями. — «О, Боже…»

Прескотт решил, что именно сейчас стоит повести себя, как подобает государственному деятелю.

— «Мне очень жаль, что вы потеряли мужа, мэм. Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы…»

— «Нет, это не он», — перебила его женщина. — «Это не мой муж, не Леон».

Хоффман поёжился от неловкости ситуации.

— «Но именно этот человек работал на вашем поле», — сказала Аня.

— «Да, но это Дэниэл, двоюродный брат Леона! А где сам Леон?!»

Одну-две секунды миссис Уэллан была в таком замешательстве, что ни слова не могла вымолвить, а затем разразилась рыданиями. Её колени дрожали, и казалось, что они подогнутся в любой момент, и женщина упадёт наземь. Аня подхватила её за руку и повела к крыльцу ближайшего дома, чтобы усадить там. Хоффман попытался представить, каково это, когда тебе говорят, что погиб твой любимый человек, а вместо этого выясняется, что погиб другой член семьи. Облегчением такое не назовёшь.

— «М-да, всё прошло просто замечательно», — вздохнул Бэрд. — «Теперь придётся травмировать психику чьей-то другой жены».

Хоффману на сегодня уже хватило воодушевляющих речей. К тому же, ему по-прежнему надо было исследовать целое поле стеблей.

— «Аня, сообщи мне, когда Гавриэль соберёт людей в городе», — сказал он. — «Остальные за мной. Диззи, должно быть, уже на месте».

Они утомлённо поплелись обратно к “Воронам”. Соротки, Геттнер, Митчелл и Барбер с невозмутимым видом играли в карты в пассажирском отсеке “КВ-Восемь-Ноль”. Пилоты вертолётов всегда вели себя так, будто всё повидали в этой жизни. Соротки поднял голову, когда Хоффман и остальные подошли к вертолёту.

— «Как всё прошло?» — спросил он.

— «Не тот жмур оказался», — ответил Бэрд.

— «Ты такой сентиментальный», — поднявшись на ноги, Соротки собрал карты остальных игроков. — «Не хочу вам день ещё больше портить, полковник, но у нас тут ещё один фермер совсем с катушек слетел. Тот самый, чьих коров на куски порвало».

— «Я сам с ним поговорю», — отозвался Прескотт. — «У полковника сейчас и так дел полно».

Хоффман по привычке сразу начал раздумывать о том, была ли это какая-то очередная хитрость Прескотта, или же тот на самом деле просто хочет помочь.

“Вот он меня и подловил. Он, чёрт его дери, совершенно не напрягаясь, заставил меня сомневаться абсолютно во всём”.

Должно быть, Берни заметила, как он дёрнулся, поэтому легонько ткнула его локтём в спину, предупреждая не спорить.

— «Спасибо, председатель», — Хоффман решил, что он слишком увяз в своих сомнениях. — «Я не очень хорошо умею разговаривать с фермерами».

Их с Прескоттом рабочие отношения пошли под откос после того, как Хоффман украл тот диск с данными, и теперь они волочились, словно автомобиль на нейтральной передаче по морозу. Прескотт знал, что диск у него. А ещё он, кажется, догадывался, что Хоффман так и не сумел взломать защиту на нём. Возможно, его это даже забавляло.

— «Не лезь, Вик, ладно?» — прошептала Берни. Она слишком хорошо знала его. — «Сконцентрируйся на своих делах».

Когда Соротки подлетал к месту прорыва стеблей на поверхность, Хоффман заметил Диззи, едущего по узкой двухполосной дороге на своей буровой машине. Прескотт перегнулся через Коула и Берни и показал куда-то.

— «Что это за коричневые пятна вокруг стеблей?» — спросил он.

Хоффман повернулся к стеблям. Прескотт говорил вовсе не о перепаханной взрывами земле. Почву вокруг стеблей будто бы выжгли каким-то средством от сорняков. Трава потемнела и пожухла. В радиусе пары метров от группы стеблей не осталось ни одного живого растения, хотя, когда они улетали, этого не было.

— «Может, это из-за разорвавшихся полипов», — предположил Хоффман.

— «От полипов были бы разрозненные пятна, а тут сплошная полоса», — покачал головой Прескотт. — «Капрал Митчелл, сделайте несколько снимков».

Митчелл молча принялся снимать всё на камеру. В вертолёте на некоторое время воцарилась тишина. Приземлившись, Соротки заглушил двигатели ещё до того, как пассажиры вылезли из “Ворона”.

Маркус откинулся на спинку кресла, уставившись на стебли. В кой-то веки даже Прескотт явно демонстрировал признаки тревоги. В этом мире, где больше не стало науки и технологий, считавшихся ранее чем-то самим собой разумеющимся, неизвестность стала пугать Хоффмана куда сильнее, чем ему того хотелось бы. Не осталось больше таких людей, как Адам Феникс, которые могли бы заняться проблемой и найти её решение.

— «Стебли губят почву», — сказал он. — «Это проблема ещё похлеще проклятых полипов».

ГЛАВА 3

«Пойдёт ли Прескотт на такое? Если “Молот Зари” по-прежнему способен сжечь дотла любой город на планете, не применит ли он его на Вектесе, чтобы избавиться от Светящихся? Он уничтожил большую часть Сэры, пытаясь остановить Саранчу. И, насколько я знаю, решение это он принял вместе с Хоффманом. Люди, для которых миллионы жизни стали просто косвенным ущербом, вряд ли станут переживать из-за кучки фермеров».

(Житель Пелруана высказывает свои сомнения мэру Льюису Гавриэлю)

ФЕРМА ДЖЕКСЕНОВ, СПУСТЯ ЧАС ПОСЛЕ СТЫЧКИ СО СТЕБЛЯМИ.

Ворота были чертовски малы, разве что только трактор сквозь такие проедет. “Бетти” была слишком широка для них. Придётся чем-то пожертвовать. И это явно будет не “Бетти”.

Диззи сбросил скорость своей любимой буровой установки, измерив взглядом местность вокруг, прежде чем остановиться. Невысокий человек, похожий на хорька, подавленно сидел в кузове одного из припаркованных в поле пикапов. Когда тень “Бетти” упала на него, он поднял голову и окинул машину грустным взглядом. Диззи опустил стекло дверцы и высунулся как можно дальше из окна. Он угрожающе навис в двух метрах над головой человека в пикапе. Довольно сложно было выглядеть мило и ободряюще, когда ты сидишь за рулём “Бетти”.

— «Я так понимаю, мне придётся переехать через ограду, сэр».

Несчастного вида человек выпрямился во весь рост, держа руки в глубоких карманах штанов.

— «Давайте», — ответил он. — «Хуже уже не будет».

— «Я потом починю забор».

— «Это хорошо», — выражение лица человека осталось неизменным. — «Спасибо».

Диззи отпустил тормоз и поехал дальше. Он даже не почувствовал удара, когда “Бетти” снесла хлипкие деревянные ворота вместе с частью изгороди по обеим сторонам от них. Диззи впервые в жизни увидел вблизи проросшие стебли. Эти штуки были чертовски большими. Они вовсе не были похожи на те куски, которые Маркус и Дом привезли с затопленного корабля несколько недель назад. Диззи слышал рассказы о стеблях, которые потопили имульсионную буровую вышку “инди”. Как, чёрт подери, в них влезало столько полипов? Диззи раньше плавал на танкере с имульсией. До сих пор в душе щемило от воспоминаний о тех временах.

Прескотт стоял спиной к стеблям и разговаривал о чём-то с Хоффманом и Леннардом Парри. Со стороны казалось, будто они просто собрались на прогулку возле красивого памятника. Берни стояла в нескольких метрах от них, держа на натянутом поводке свою взлохмаченную собаку. На председателе были резиновые сапоги, молескиновый пиджак и шерстяной свитер. Берни называла этот прикид “богатый помещик”. Она встретилась глазами с Диззи, подмигнула и легонько кивнула головой в сторону Прескотта, будто говоря: “Погляди-ка на него”. Да, у людей всегда на лице написано, из какого они сословия, независимо от того, сколько коровьего навоза им налипло на ботинки. А у Прескотта была неслабая родословная.

Были времена, когда Диззи был уверен, что при встрече пристрелит этого мудака Прескотта. Именно этот человек сказал людям, что у них есть всего лишь три дня, чтобы добраться до Джасинто, а потом стёр все живое с лица Сэры. Именно из-за этого человека, обрекшего миллионы других на смерть, Диззи и его семья и стали “бродягами”.

“Хоффман тут ни при чём. Я знаю, что он был большой шишкой в военных кругах, когда это случилось, но его я не виню”.

Диззи уже понял, что единственная причина, по которой он терпит Прескотта — его дочери. Человек и вправду может вынести многое ради своих детей.

— «Эй, Диз!» — Парри замахал руками, показывая, куда Диззи нужно подъехать, а затем подошёл к нему. — «Готов к приключениям?»

Диззи в ответ показал большой палец вверх.

— «Покажите мне место, штаб-сержант, и я пробурю там какую хотите яму».

— «Ну, нам надо знать, насколько глубоко эти стебли ушли в почву», — в руках Парри сжимал монитор и бухту кабеля. — «Есть ли у них корни, через какую породу они могут пробиться, всякое такое, в общем».

— «Вас понял. Погнали».

— «Сначала попробуем выкорчевать один из стеблей и вырыть под ним разведочную скважину. Помоги мне обмотать цепью тот стебель слева».

— «Всё равно, что ромашки рвать».

— «Надеюсь, так и будет».

Диззи вылез из кабины и спустился на землю. Трава под ногами потемнела и пожухла.

— «Значит, средство от сорняков не помогло, да, Лен?»

— «Я не виноват», — Парри ещё раз взглянул на мёртвую траву. — «Наверно, стоит потом окатить ботинки из шланга. Не нравится мне всё это».

Маркус подошёл к ним, прижимая к телу левой рукой охапку толстых палок. Одну из них он затачивал ножом.

— «Эксперимент небольшой будет», — он втыкал заострённые палки в землю через равные интервалы по периметру коричневого пятна на земле. — «Через некоторое время проверим отметки и посмотрим, распространяется ли это пятно дальше».

— «Чем бы оно ни было, это явно отрава», — сказал Парри. — «Но многие растения выделяют в почву яд, убивающий другие растения рядом с ними. Грецкий орех, например. В радиусе двадцати метров от них ни помидоры, ни клевер не посадишь».

— «Значит, Светящиеся с грецких орехов пример брать стали», — пробормотал Маркус. — «Как раз, блядь, то, что нам нужно».

Он отошёл в сторону и встал, словно часовой на посту, сжимая в руках “Лансер”, будто бы ждал ещё одной атаки полипов. Прескотт подошёл к нему, что было довольно странно: они особо между собой не общались. Так они вдвоём и стояли, в метре друг от друга, избегая встречаться взглядом.

— «Думаешь, эти твои резинки от трусов выдержат стебель?» — спросил Диззи, кивнув на цепи.

— «А ты уверен, что твой здоровенный драндулет выдержит такую цепь?» — подмигнул в ответ Парри.

— «Только не вздумай рядом с “Бетти” такое ляпнуть. Она очень болезненно переносит шутки о своём весе».

— «Я не представляю даже, сколько этот стебель весит. “Бетти” потом, возможно, придётся с помощью сварки чинить».

— «Вот сейчас и узнаем. Пристегни цепь к ней, и посмотрим, кто первым сломается».

Диззи доверял практическому уму Парри. Раз человек был штаб-сержантом в подразделении материально-технического обеспечения, то он явно был не простым солдафоном. Его команда ходивших в одних лохмотьях инженеров и техников, наспех собранная из выжившего личного состава трёх полков поддержки, пятнадцать лет подряд обеспечивала Джасинто электричеством, водой, едой и жильём. Они каждый день восстанавливали город после очередной атаки червей и никогда не ныли о своей тяжкой доле. По крайней мере, не делали этого так уж часто. Выкорчёвывание пары стеблей — плёвое дело для Парри, вообще не проблема.

“Он всегда хорошо ко мне относился. Он помнит, как дела обстояли раньше. И я тоже помню”.

Пока Диззи залезал в кабину, Парри пристегнул цепь к лебёдке буровой установки. Едва услышав так нравившийся ему щелчок замка захлопываемой двери, Диззи почувствовал себя словно в другом мире. Ничто здесь ему не угрожало. Он сидел за рулём в нескольких метрах над землёй, но чувствовал себя вдалеке от того хаоса, что творился под колёсами его машины. Здесь он был главным, и всё это благодаря “Бетти”. В реальности, скорее всего, здесь не было и половины от той мнимой безопасности, в которой Диззи любил себя считать, но он всё равно чувствовал себя в кабине по-настоящему хорошо.

“Эх, “Бетти”, мы с тобой уже столько вместе. Я тебе помогу, и ты не пострадаешь, милая”.

Диззи любил этот тягач. Бывало, люди говорили, что нездорово испытывать такую привязанность к машине, но “Бетти” ещё ни разу не подвела его, не солгала ему, и уж точно не раз спасала его из разных передряг. Диззи не про каждого человека мог сказать то же.

— «Всё в порядке, родная», — он похлопал по приборной панели. — «Может, будет немного больно, но ты просто тащи этот стебель, и всё пройдёт. Тогда мы увидим, что там под травой. Готова? Ну ладно. Давай потихоньку, милая…»

Диззи завёл мотор. “Бетти” заурчала, возвращаясь к жизни. Диззи почувствовал, ровное вибрирование кабины. Для него это был словно пульс бьющегося в недрах машины сердца. Здесь, наверху, он был не просто “бродягой”, скитальцем или алкашом. Он был водителем буровой установки, военным инженером — в общем, тем, кто в прямом смысле слова откапывал остальных из говна. Солдаты полагались на него.

Диззи никогда не думал, что будет заниматься этим в жизни, но, кажется, в наши дни никто не занимался именно тем, о чём с детства мечтал. Единственным мерилом успеха в эти хреновые времена стало то, жив ты ещё или нет. Он похлопал себя по карману рубашки и, услышав обнадёживающее бульканье жидкости во фляге, подумал о том, что вечером надо бы поставить бродить новую партию. Да, из местной картошки получался весьма недурственный самогон.

Диззи показал Парри оттопыренный большой палец и подождал, пока тот отойдёт подальше. Жалобно завыл механизм лебёдки. Затем трос натянулся как струна, и Диззи почувствовал удар. Металлический корпус машины заскрипел. Диззи зажал указательным пальцем кнопку блока управления двигателем, и “Бетти” начала вытаскивать стебель из земли, будто бы это был сорняк на грядке. Диззи всё время крутился на сидении, стараясь смотреть одновременно и вперёд, и в боковые зеркала.

— «Как там дела, Лен?» — крикнул он.

— «Начал поддаваться», — ответил Парри, глядя в поле, откуда один из членов его команды подавал ему знаки руками. Парри поднял руку и кивнул Диззи, чтобы тот ехал вперёд. — «Давай, Диз, ещё пару метров… Вот так… Давай же… Ровнее…»

Диззи выжал сцепление, и “Бетти” со скрипом и грохотом медленно тронулась с места. Поначалу всё шло хорошо, но затем Диззи почувствовал, что двигатель не справляется. Он выжал педаль газа на полную. “Бетти” забуксовала на месте, расшвыривая во все стороны колёсами куски земли. Диззи чувствовал, как колёса уходят всё глубже и глубже в почву. На приборной панели загорелась красная лампочка предупреждающего сигнала лебёдки.

— «Диз, трос ослабь!»

— «Ох ты ж твою мать!» — Диззи вовремя не сбросил обороты, и на мгновение его обдул резкий порыв воздуха. Затем сквозь шум двигателя он услышал громкий удар, и “Бетти” накренилась вперёд. В корму буровой установки будто бы кирпичи градом посыпались. Это была оборвавшаяся цепь.

— «Погоди, Диз… Стебель сломался у основания!» — закричал Парри. — «Глуши мотор!»

Диззи вылез из кабины, чтобы оценить ущерб. Стебель полностью переломило под землёй, но большая его часть по-прежнему крепко сидела в почве. Лебёдку “Бетти” вырвало из креплений. Она держалась лишь на паре выдержавших болтов. В остальном же повреждений не было.

— «Прости, милая», — Диззи похлопал рукой по кузову. Остальные в это время собрались вокруг оставшегося в земле куска стебля. Маркус нагнулся, чтобы поднять с земли кусок стебля размером с кулак. Испещрённый отверстиями серый обломок был похож на пемзу, только куда крепче и тяжелее.

— «А вот это и правда что-то новенькое», — Бэрд забрал обломок из рук Маркуса и осмотрел его со всех сторон у себя на ладони. — «Я про их внутреннюю структуру. Тот, что мы распилили в прошлый раз, больше смахивал на дерево. Да я на деньги готов поспорить, что они эволюционируют».

— «А может, это просто взрослая особь», — Прескотт одарил Бэрда таким взглядом, будто тот только что гравитацию открыл.

— «А почему они тогда стали выглядеть по-другому, как только из земли полезли?»

Прескотт кивнул, будто счёл это резонным замечанием.

— «Вы сможете вырезать несколько кусков из стебля?»

— «Хотите себе пресс-папье из него сделать, на память?» — огрызнулся Бэрд. Да, чёрт подери, этот засранец не стеснялся нагрубить даже председателю. — «Потому что больше он ни на что не годен. Для нас единственный вариант его исследовать — сунуть в микроскоп доктора Хейман. Ей это так понравится. Шучу, она будет не в восторге».

По каким-то причинам Прескотт абсолютно проигнорировал грубость Бэрда, воздержавшись так же и от надменных комментариев. Такое поведение показалось Диззи довольно странным, и он взглянул на Хоффмана. Полковник смотрел на Бэрда и Прескотта словно стервятник, нетерпеливо ожидающий смерти добычи, чтобы отобедать ею.

— «Как знать, капрал», — прервал молчание Прескотт. — «Когда дело касается исследований, наши гораснийские друзья могут продемонстрировать некоторые свои скрытые таланты. Я бы хотел получить несколько образцов стебля и увядшей травы».

— «Если вы готовы, сэр, то я могу начать бурение», — сказал Диззи. — «Вы только отойдите подальше, а то тут куски породы во все стороны полетят».

С помощью “Бетти” можно было пробурить вертикальную шахту для двухместной капсулы-бура. Небольшая прослойка гранита её не остановит. Диззи выдвинул бур, навёл его над обрубком стебля в земле и запустил механизм, почувствовав рывок, когда бур вошёл в почву. Всё это было похоже на тот раз, когда Диззи бурил плато Эфиры, чтобы солдаты проникли в туннели червей под Лэндоуном.

“Бедняга Тай. Чёрт, мы в тот день столько хороших бойцов потеряли”.

Прошлое так часто затмевало собой настоящее, что Диззи порой думал, не страдает ли он от посттравматического синдрома, о котором столько говорила доктор Хейман.

Из-под вгрызающегося в землю бура во все стороны летели комки земли с травой, брызги грязи и куски стебля. Затем сверло заметно сбавило ход, так как дальше пошёл слой твёрдой скалистой породы. Весь корпус “Бетти” задрожал. Диззи оставалось лишь следить за показателями глубиномера и ждать.

“Уже двадцать метров… Ну давай же, девочка моя…”

“Бетти” дёрнулась на месте пару раз. Темп сверления заметно изменился. Что бы там ни было под стеблем, это явно была не твёрдая порода. Поведение бура говорило о том, что в породе были пустоты. Диззи отключил механизм и полностью вынул сверло из шахты и отъехал немного назад. Вылезая из кабины в этот раз, он прихватил с собой винтовку. Парри и Маркус опустились на колени и разглядывали стенки шахты. Бур “Бетти” прошёл прямо сквозь стебель, прихватив и почву по соседству, так что теперь Парри мог хорошо рассмотреть его поперечный разрез.

— «Ты просто снайпер, Диз», — сказал Парри. — «А теперь поглядим, что там внизу».

Диззи осмотрел шахту и сам удивился тому, как он сумел её так точно пробурить после нескольких стаканов самогона. Он даже не был уверен, что сумеет сделать так на трезвую голову. Парри подключил один конец кабеля к монитору и начал спускать другой в дыру. Бэрд пригляделся, что было подключено к нему, не веря своим глазам.

— «Эй, это ж камера от бота!» — раздосадованно воскликнул он. — «Вы что, мои запчасти воруете? Ну, ё-моё!»

— «Да не волнуйся ты так», — Парри подмигнул Бэрду. — «У нас таких пятнадцать штук, и всего один бот, с которым ты спишь, как с плюшевым мишкой. Что ему, мало столько?»

— «Мне надо поддерживать “Джека” в рабочем состоянии».

— «А мне надо знать, что внизу. Но я могу и тебя туда спустить, чтобы ты лично всё осмотрел, если захочешь».

В ответ Бэрд лишь угрюмо хмыкнул. Диззи обошёл кратер и принялся разглядывать изображение на мониторе.

— «Да, там трещина в породе. Совпадает с геологической картой», — Парри поднялся с колен. — «Стебли выбирают себе путь наименьшего сопротивления. Как и любой другой организм».

Диззи продолжал вглядываться в картинку на мониторе. Внезапно пёс Берни рванул в сторону шахты, и той пришлось приложить все силы, чтобы оттащить его за поводок обратно.

— «Я полагаюсь на умение Мака предугадывать опасную ситуацию», — сказала Берни, свободной рукой снимая с плеча винтовку. — «Он что-то услышал. Будь осторожнее, Диз».

Комки земли и камни падали с краёв пробуренной шахты куда-то вниз. Диззи услышал, как они звякают от удара о что-то твёрдое, и опустил голову в шахту, чтобы рассмотреть, что на дне. Там было нечто странное.

— «Я там воду, кажется, вижу», — свет, пробивавшийся снаружи в шахту, вызвал лёгкие отблески внизу. — «Чёрт, да я колодец прокопал! Жаль только, воду я не пью…»

Парри, нахмурившись, тоже взглянул через край шахты вниз. Затем спустил камеру бота ещё ниже, размотав кабель почти полностью. Диззи снова взглянул на монитор. Картинка не сулила ни хера хорошего. Диззи сумел разглядеть, как внизу что-то поблёскивало, и вряд ли это его удача вдруг решила улыбнуться ему и подкинуть в шахту немного сраных алмазов.

— «Лен, я так думаю, это не вода», — как и у любого пехотинца армии КОГ, у Диззи была винтовка “Лансер”, хотя рефлекторно доставать её из-за спины в случае опасности он ещё не приучился. Но в этот раз Диззи заметил за собой, что сжимает её в руках так, как будто сам тонет в море, а винтовка — его спасательный круг. — «Лен, там внизу что-то светится, а шахтёров у нас тут вроде нет».

Все собравшиеся возле шахты отреагировали одновременно. Проклятая ополоумевшая псина чуть не столкнула Диззи в шахту. Маркус схватил Парри за плечо и оттащил от края дыры. Диззи поднялся на ноги и отошёл на несколько шагов от шахты, целясь в дыру. А затем оттуда на поверхность, будто тараканы из канализации, повалили толпы полипов. Солдаты открыли огонь. Несколько отбившихся от стаи тварей носились по полю, но Мак ожесточённо преследовал их, не отставая ни на шаг.

— «Дом, держись рядом!» — крикнул Маркус, снимая с пояса гранату. — «Всем остальным отойти!»

— «Маркус!»

— «Уходи оттуда, Диз! Кидаю гранату!»

Маркус выдернул кольцо и бросил гранату прямо в шахту. Взрыв поднял в небо град из полипов, земли и щебня, а затем всё это устремилось обратно. Дом подбежал ближе и выпустил пару магазинов в облако поднявшейся пыли.

Затем всё смолкло. Тишину нарушало лишь карканье напуганных взрывом ворон. Берни быстрым шагом пошла за Маком, но вдруг с той стороны, куда он убежал, раздался громкий хлопок, будто взрыв гранаты. Звук разнёсся эхом по всему полю, и Берни со всех ног устремилась за псом. Хоффман уже собирался приказать ей вернуться, но встретился глазами с Маркусом, во взгляде которого ясно читалось: “Не делай этого”. Хоффман всё понял и отвернулся.

— «Так, теперь мы знаем, где эти твари могут пробиться на поверхность, и будем избегать этих мест», — сказал полковник. — «Уже что-то. Лен, мне нужна полная карта трещин под островом, чтобы мы смогли обозначить запретные территории. Также придётся переселять всех живущих в них в безопасное место. Будем каждый день проверять каждый день места с трещинами на предмет прорыва стеблей».

Диззи поглядывал на Берни. Она возвращалась к остальным, ведя Мака на поводке. Выглядел пёс не особо, постоянно прихрамывал. Эти полипы его точно достали. Диззи полагал, что к этому моменту Мак уже понял, что полипов стоит опасаться, но пёс гонялся за ними, как ни в чём не бывало, будто за кроликами, которые отрастили себе ещё несколько дополнительных ног.

— «Вот же идиотина мелкая!» — сказала Берни, почёсывая пса за ухом, пока тот вылизывал обожжённое пятно на лапе. — «Надо бы его показать доктору Хейман. Он многого натерпелся в последние несколько дней».

— «Да и вы тоже натерпелись не меньше, сержант, поэтому прекратите бегать за ним», — перебил её Хоффман. Маркус, казалось, был смущён этой ссорой пожилых супругов, поэтому с интересом разглядывал пожухлую траву у себя под ногами. — «Мне надо, чтобы вы сражались со Светящимися, а не нянчились со своим чёртовым пуделем. Будет довольно хреново, если его пустят на фарш».

Берни молча одарила его холодным злобным взглядом. Маркус понял, что сейчас самое время вмешаться в их ссору.

— «Может, кто-нибудь хочет осмотреть местность вокруг стебля?» — он постучал носком ботинка по одной из воткнутых им в землю деревянных палок. Они были уже не на краю, а внутри коричневого пятна.

— «Будь оно всё проклято», — тяжело вздохнул Хоффман.

— «Пятно продолжает распространяться».

— «Надо бы эту херню изучить должным образом».

Бэрд попытался забрать камеру бота, тихонько подкравшись сзади к Парри, но тот крепко держал её в руках.

— «Допустим. А дальше что делать будем?» — спросил Бэрд.

— «Да без понятия», — ответил Хоффман.

Солдаты могли отстреливать полипов хоть до скончания времён, но вот это расползающееся в почве говно остановить было не так-то просто.

Диззи решил, что давно пора было уже выпить.

НЕИСПОЛЬЗУЕМАЯ КАБИНКА В УБОРНОЙ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”, НЬЮ-ДЖАСИНТО, ПОЗЖЕ ТЕМ ЖЕ ДНЁМ.

Бэрд подумал, что надо было всё-таки напомнить Хоффману о том, что его коньком была инженерия, а не программное обеспечение.

На диске Прескотта явно был не список покупок или снимки из отпуска. И раскрывать свои секреты без боя диск вовсе не собирался. Но Бэрд не мог просто так отказаться. Диск бросил ему вызов, к тому же Хоффман рассчитывал на него. Да и без лишней скромности Бэрд считал себя единственным солдатом КОГ, который разбирался в технике.

Иногда он задумывался над тем, что же случилось за все эти годы с настоящими учёными и инженерами. Он смирился с неизбежностью того, что академиков никто не готовил выживать в диких условиях, но всё же, хоть кто-нибудь из этих мудаков мог бы из приличия остаться с КОГ и ответить на пару возникших сейчас вопросов.

“То есть, единственными представителями рационального научного подхода к решению проблем остались только я, Парри и доктор Хейман. Блин, нам кранты”.

Ну, хотя бы у кабинки теперь появилась кустарная дверь из деревянного поддона. Ройстон Шарль всё равно не будет скучать по нему. Бэрд запустил программу дешифровки, поглядывая на дверь на тот случай, если какой-нибудь придурок решит войти без приглашения. Вероятнее всего, это мог бы быть Прескотт, с учётом того, как тот сегодня смотрел на Бэрда. Прескотт вовсе не дурак. Кого бы ещё Хоффман попросил взломать шифрование на украденном диске с данными? Прескотт знал, что диск был у Бэрда, но продолжал валять дурака перед ними, заставляя напрячься от каждой его слащавой улыбки.

Конечно, будучи лживым куском говна, как и все остальные политики, Прескотт мог специально спровоцировать Хоффмана на взлом ящика его стола и совершение грубого правонарушения, чтобы тот не стал искать дальше и не наткнулся на что-нибудь куда более интересное, чем этот диск. Да, в этом был весь председатель. Ему единственному удалось выжить из всей этой дикой своры богатеньких вероломных ублюдков. Бедный старик Хоффман был просто честным солдатом с золотой тесьмой на офицерском мундире. Полковник, делающий работу генералов.

“Тут и спорить не о чем. Он полковнику жопу на лоскуты порвёт. Но с чего бы Прескотту пускать Хоффмана по ложному следу? Разве что полковник на самом деле подобрался к чему-то такому, что могло сильно пошатнуть авторитет Прескотта?”

Пока программа дешифровки делала своё дело, Бэрд сложил ноги на ящик с патронами, служивший ему вместо стола, и задумался над тем, что такого, по мнению Прескотта, стоило до сих пор держать в секрете, с учётом сложившейся в последнее время ситуации.

КОГ ещё никогда так глубоко не увязал в говне, как сейчас. Они затопили Джасинто. Ну да, армия червей и их королева, эта злобная сука, утонули, но сами КОГ теперь застряли на этом богом забытом острове. Гораснийская буровая платформа по добыче имульсии теперь ржавела на дне океана, а имевшееся горючее уже было на исходе. Титул неуёмной занозы в жопе перешёл от червей к этим уродам Светящимся. Если и это не заставило председателя открыть людям правду, то Бэрд даже и не представлял, что же должно произойти, чтобы Прескотт перестал играть в молчанку. Да и вообще, от кого сейчас можно было хранить секреты? Что же было такого ценного на этом диске, что Прескотт предпочёл не распространяться об этом?

А возможно, этот мерзавец просто спятил. Может быть, спустя годы тщетных попыток сохранить то, что уже было не спасти, он просто окончательно рехнулся, потеряв связь с реальным миром. Каждый рано или поздно достигает своего предела прочности.

“Неужели я и правда считаю, что нам всем пиздец, и ничего уже с этим не поделать? Тогда почему же я сижу, как дебил, в туалете и пытаюсь расшифровать этот диск?”

Бот по имени “Джек”, последний оставшийся у КОГ автоматизированный робот-дрон в рабочем состоянии, лежал на ящике в углу. Открытый смотровой лючок на корпусе был прикрыт чехлом, не допускающим попадание пыли внутрь. Бэрд твёрдо решил поддерживать бота в рабочем состоянии, даже если для этого придётся вырвать кардиостимулятор из груди какой-нибудь старушки, чтобы разобрать его на запчасти. Джек был не просто каким-то там ботом. Это был прототип со встроенной системой маскировки.

Все вокруг ныли, что КОГ так и не разработала систему маскировки для солдат, но какой бы от неё был толк против обострённого нюха берсеркера, или против металлодетектора, или же против этой долбанной светляковой заразы? Ровным счётом ни хуя. Хотя Бэрду всё же хотелось бы иметь подобную систему.

— «Так, Джек», — сказал он. — «Если бы ты был самым могущественным лидером в мире… Хотя, теперь это уже мало что значит. Но всё же, что бы ты спрятал от других? Сверхсекретную технологию? Местоположение ящика с золотыми слитками? Запас шоколадок и какую-нибудь занимательную порнуху из Остри?»

Но у “Джека”, судя по всему, не было никаких особых соображений на этот счёт. Сложенные манипуляторы и закрывавшая его от пыли ткань придавали боту вид всеми покинутой монахини, которая зачем-то надела на себя броню перед молитвой. Бэрд вернулся к процессу дешифровки.

Компьютер издал писк, и Бэрд приподнялся, чтобы проверить результаты дешифровки. Когда он поворачивался, под ним что-то щёлкнуло, и пластиковое сиденье накренилось, свесившись с края унитаза. Бэрд ухватился за край стола, чтобы не упасть, радуясь тому, что не было свидетелей того, как он свалился с долбанного унитаза. Выпрямившись, он осмотрел заднюю часть фарфорового ободка. Один из проржавевших болтов, удерживавших сидение, не выдержал и лопнул. Порывшись в ящике для инструментов, Бэрд нашёл ему подходящую замену и присел на корточки, чтобы прикрутить сидение на место.

— «Значит, это и есть твоя ультрасовременная мастерская», — послышался чей-то голос от входной двери. — «Ничего лишнего, только всё самое необходимое».

Бэрд поднял взгляд и увидел входящего в комнату Маркуса. Сюда он пришёл явно не просто так. Маркус никогда не стремился всё время быть в компании других людей, да и просто зайти поболтать было явно не в его духе. Единственные его появления на публике происходили в офицерской столовой, где он молча выпивал в полном одиночестве.

Маркус поправил чехол от пыли «Джека».

— «Так это, значит, система маскировки старого образца?»

— «Да он будет как новенький, когда я его отремонтирую», — Бэрд будто защищал бота от нападок окружающих. — «Тебе починить что-то надо?»

— «Нет, ничего. Просто зашёл узнать, получилось ли взломать тот диск».

Впервые Маркус заговорил об этом диске. Насколько Бэрду было известно, Хоффман сказал лишь пятерым, что диск у него: самому Бэрду, Коулу, Маркусу, Дому и Берни. Бэрд был уверен, что старый полковник не рассказал об этом диске даже своему приятелю Майклсону. Просто так, на всякий случай, чтобы избежать утечки информации. Бэрд иногда раздумывал о том, сколько ещё они смогут держать всё в тайне. Осторожное молчание тянулось уже две недели.

— «Да куда там», — ответил Бэрд. — «Я тебе так скажу: Прескотт использовал все имеющиеся средства, чтобы защитить данные на диске, что бы на нём ни было. Потому-то он вообще ни хуя и не напрягается, что Хоффман спёр его вещь».

Бэрд неловко ожидал, ответит ли Маркус на это хоть что-нибудь, или промолчит. Сын Адама Феникса старался говорить как можно меньше, будто бы мировые запасы слов на исходе. Бэрд служил с ним бок о бок на протяжении последних полутора лет, но у них ещё ни разу не было таких серьёзных разговоров с глазу на глаз. И Бэрда почему-то это пугало куда больше, чем ему того хотелось бы, хотя причины такого страха он так до сих пор и не понял.

— «Если данные на диске так важны», — прервал молчание Маркус, — «то почему он их просто не запомнил?»

“Чёрт подери, мы разговариваем. По-настоящему разговариваем”.

— «Думаешь, это обманка, да?»

— «Вполне в духе Прескотта», — пожал плечами Маркус.

— «Мне так кажется, что ты всё это не очень-то и одобряешь. Как нам ещё узнать, какую информацию он там прячет? Избивать, пока сам не расскажет?»

— «Прескотт по-прежнему полноправный глава правительства. Мне не нравится играться с ним в кошки-мышки».

Бэрд думал, что Маркус похлопает его по плечу, благодаря за смекалку. Его немного оскорбило то, что этого не произошло, но Маркус всегда вёл себя искренне, даже имея дело с отъявленными ублюдками.

— «Так ты и не играешь с ним», — ответил Бэрд. — «Это мы с Хоффманом по шее получать будем в случае беды. Ты просто знаешь обо всей этой ситуации. Но, полагаю, просто знать — это то же самое, что и участвовать, и с теми же последствиями».

Маркус развернулся и облокотился об дверной косяк, вглядываясь в вечернюю мглу.

— «М-да», — произнёс он. — «Тут дело либо в сложности, либо в объёмах».

— «То есть?»

— «Я про диск. Если на нём что-то на самом деле есть, и Прескотт не просто издевается над нами, значит, там либо слишком много данных, либо они слишком сложны, чтобы их запомнить. Или оба варианта сразу».

Маркус что-то проворчал себе под нос. Бэрд подумал, что это был его самый длинный разговор с ним. Бэрд говорил именно с ним, а не просто в его присутствии.

“Твою ж мать, только бы он не начал сейчас откровенничать про свои отношения с Аней…”

Но нет, Маркус по-прежнему был Маркусом. Наверно, он с ней даже на общие темы не разговаривает. Каждое его слово было тщательно взвешено и с трудом произнесено вслух для решения неотложных проблем.

— «Ладно, попробуем зайти с другого конца», — наконец вымолвил Маркус. — «Забудем о том, что на диске. Настоящий вопрос в том, зачем ему надо что-либо скрывать теперь?»

Бэрд не знал, хотел ли Маркус услышать ответ на свой вопрос, или же он просто решил для разнообразия порассуждать вслух.

— «Потому что там нечто такое, что разозлит нас до такой степени, что мы расстреляем Прескотта», — отозвался Бэрд. — «Или же разглашение этой информации весьма рискованно. Там нет ничего личного. Я не верю, что такой человек, как Прескотт, и впрямь будет переживать о том, что мы подумаем, увидев содержимое его банковской ячейки или узнав о его диких сексуальных извращениях, если, конечно, они у него есть».

— «Да уж», — Маркус посмотрел через плечо так, будто бы до него вдруг дошло что-то. Он кивнул головой в сторону унитаза. — «Канализация здесь всё ещё подключена к общей системе?»

— «Без понятия, а что?»

— «А то, что ты сидишь на вероятной точке прорыва стеблей», — после этих слов Маркус ушёл.

Бэрд ещё несколько секунд обдумывал слова Маркуса, а затем ему внезапно стало не по себе. Но всё же он затянул болты сиденья и сел на него, чтобы проверить результаты дешифровки. Программе так и не удалось взломать защиту диска. От этого Бэрд даже забыл обо всех своих переживаниях, что ему через унитаз стебель в жопу воткнётся.

— «Твою ж мать», — сказал он вслух. — «Твою ж сучью мать».

Бэрд достиг предела своих умений. С ним такого никогда раньше не случалось, и это его сильно испугало. Бэрд нуждался в ком-нибудь, чьи навыки работы с компьютером превосходили его собственные. Но никого настолько опытного он не знал, не говоря уже о том, что не мог никому доверить такое дело.

“Какая бы там защита ни была, она не волшебная. Её можно взломать. Любую защиту можно взломать”.

Бэрд решил на время отвлечься от одной проблемы, заняв себя решением другой. Он принялся чинить главный сервопривод “Джека”, надеясь, что какая-нибудь формирующаяся в подсознании идея внезапно озарит его. Но этого не случилось. Бэрд выключил компьютер и спрятал диск в карман футболки. В этот раз он запер дверь уборной на висячий замок, но лишь затем, чтобы пресечь посягательства этого мудака Парри на личный тайник Бэрда, в котором хранились запчасти. Подёргав цепь с замком, чтобы убедиться, что дверь плотно заперта, он отправился искать Хоффмана.

Поиски полковника предполагали посещение Адмиралтейского Дома, где располагалась администрация. Появление Бэрда в этом здании явно привлечёт внимание ошивавшегося там же Прескотта.

“Он знает, что диск у меня. Чёрт подери, он прекрасно это знает. Он просто выжидает подходящего момента, продумывая варианты, как бы превратить мою жизнь в ад”.

Самым правдоподобным объяснением визита в Адмиралтейский Дом было посещение боевого информационного центра. В конце концов, туда много кто приходил. Бэрд вошёл в комнату оперативного отдела. Лейтенант Матьесона сидел у своего стола, скрестив руки на груди, и с закрытыми глазами слушал переговоры по радио через наушники. Поначалу Бэрд решил, что Матьесон задремал, но тот, не открывая глаз, жестом попросил Бэрда подождать. Кажется, в радиосети происходило что-то интересное.

Бэрд поморщился, увидев, что оконные проёмы в одной из стен комнаты до сих пор забиты досками и перетянуты полимерной плёнкой. Тот взрывающийся левиафан действительно базу хорошенько потрепал. Хотя, наверно, со взрывом всё же запоздал.

— «Погоди две секунды», — наконец сказал Матьесон, открыв глаза. — «Я пытаюсь отследить источник одного сигнала».

Бэрд сел ближе к Матьесону, чтобы тому не пришлось всё время смотреть на Бэрда снизу вверх. Лейтенант передвигался только в инвалидной коляске, потеряв обе ноги после взрыва мины. А Коул всё время говорил Бэрду, что вот так нависать над инвалидом, стоя в полный рост рядом — это довольно грубо. Хотя, Бэрд всё же не понимал, чем Матьесон отличается от любого другого солдата, просиживающего жопу в обычном кресле, но с таким влиятельным человеком как Матьесон лучше было не ссориться. Лейтенант принял от Ани командование боевым информационным центром, и это придало его фигуре важности, поскольку теперь именно к нему обращались с различными просьбами и просили подстраховать.

— «Хоффман говорит?»

Матьесон отрицательно помотал головой, и Бэрд принялся ждать. Двое других солдат прошли мимо открытой двери комнаты. Это были Ривера и Лоу — личная охрана Прескотта. Они бросили короткий взгляд на Бэрда и скрылись в коридоре.

Наконец Матьесон снял наушники с головы.

— «Извини», — сказал он. — «Если ищешь полковника, то он вернулся в Пелруан, чтобы успокоить встревоженных местных».

— «“Бродяги”?»

— «Что?»

— «Сигнал, о котором вы говорили. Переговоры “бродяг”?»

Матьесон снова отрицательно помотал головой.

— «Без понятия. Я его уже несколько раз слышал раньше», — он снова надел наушники. — «Я только что поймал сигнал на какой-то странной частоте, но больше ничего. Будто пакет данных со спутника».

— «Может, ещё один сломавшийся спутник сети “Молота”?»

— «Нет, сигнал передавали на частоте, которую используют старые метеорологические спутники. Да и сигнал как-то неправильно звучит.Все спутники звучат по-разному. Ну да ладно. Хочешь с Хоффманом связаться?»

— «Да ладно, не надо», — Берд решил не торопиться, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. — «Потом с ним поговорю».

— «Бэрд, можно кое-что у тебя спросить?»

“Ну начинается. Чёрт, уже вся база про диск знает”.

— «Слушаю вас, лейтенант».

— «Ты шарнирные соединения делать умеешь?»

У Бэрда словно камень с души упал.

— «Ну, наверно, да, могу».

— «Один из гораснийцев сказал, что знает человека, который может собрать протезы вместо ног. Но ему нужны металлические компоненты».

Бедняга Матьесон твёрдо решил вернуться на передовую. Как Бэрд мог ему отказать в такой просьбе? Раньше он бы решил, что это не его проблема, и совесть бы его потом не грызла по ночам. Но те времена давно прошли. Теперь Бэрд только и думал о том, что сказал бы ему Коул, или даже Берни, узнай они о том, что он не помог Матьесону.

— «Хорошо, не вопрос», — сказал Бэрд. — «Я переговорю с ним».

— «Спасибо», — ответил Матьесон. — «Я всё равно снова встану на ноги, даже если это меня и прикончит».

Вдруг он умолк и поправил наушники на голове. Нахмуренные брови Матьесона говорили о том, что услышанное по радио его весьма озадачило.

— «Чёрт, опять этот сигнал!»

— «Вы слишком много времени сидите тут», — ответил Бэрд. — «Вам бы на улицу почаще выбираться».

— «Зато тут я слышу то, что никто другой не слышит. Когда нечего делать, я гуляю по частотам в эфире», — Матьесон многозначительно посмотрел на Бэрда. — «Но если у тебя получится смастерить шарнирные соединения, то я на самом деле смогу выбираться отюда, не правда ли?»

В кой-то веки Бэрд на самом деле почувствовал себя тем самым мудаком, каким его вечно все вокруг называли. Всё же была разница между тем, когда ты понимаешь, что проявил в словах бестактность, которую от тебя и так все ждали, и тем, когда в груди невольно защемит от того, что ты только что ляпнул вслух, и от этих мыслей сразу почувствуешь себя полнейшим куском говна.

— «Будете как бегун на соревнованиях носиться, Матьесон», — ответил Бэрд. — «Я этим займусь».

Матьесон улыбнулся в ответ и вновь принялся прослушивать частоты. Бэрд понимал, что раз он взялся за такое дело, то теперь просто обязан довести его до конца. К тому же, это будет куда проще, чем взламывать защиту диска. Надо было чем-то поддержать свой боевой дух инженера.

Выйдя на улицу, Бэрд заметил Ривера и Лоу, которые слонялись без дела возле здания. Они смерили его оценивающим взглядом с головы до пят, будто решая, забить на него, или докопаться. Бэрд с ними не был близко знаком, несмотря на то, что все они были солдатами. Но сейчас он впервые заметил, что Ривера и Лоу ведут себя с ним так, будто бы Бэрд был их врагом. Может, они уже возомнили себя невъебенными спецназовцами вроде ребят из элитного охранного подразделения “Оникс”.

“Заважничали уже, да? Или Прескотт сказал вам, что диск у меня?”

— «Не пора ли бы вам снова делом заняться, а?», — Бэрд немного замедлил шаг, но предпочёл не останавливаться. — «“Бродяги” уже уехали, так что в Прескотта камнями кидаться никто больше не будет».

Бэрд не исключал, что однажды Хоффман психанёт и так вмажет Прескотту, что тот уже не встанет. Но большинство беженцев из Джасинто боготворили председателя, будто у того солнце из жопы мир освещало. Несмотря на все старания правительства, эти люди были всё ещё живы и каким-то непостижимым образом ещё и были за это благодарны.

— «Он всё ещё председатель», — ответил Ривера. Он и Лоу уже давно перестали общаться с другими солдатами. — «Пора бы тебе уже это запомнить».

Надо было отдать Прескотту должное. Председатель выжег большую часть Сэры при помощи “Молота Зари”, убив миллионы, если не миллиарды людей, а его грандиозный план по уничтожению червей в их же туннелях закончился затоплением Джасинто и последующим бегством. На его совести людских смертей, наверно, было больше, чем у Саранчи, но эти идиоты всё равно поддерживали его.

А предыдущий председатель сумел бы справиться с этой ситуацией с меньшими потерями? Гадать можно было долго. А что ещё оставалось делать в мире, отброшенном войнами в развитии в прошлый век, кроме как искать место где спрятаться? В кой-то веки Бэрд понимал, что ничего лучше этого он придумать уже не сможет. И какие бы гениальные мысли и теории ему не приходили в голову за всю его жизнь, мир вокруг потерял для него всяких смысл почти что пятнадцать лет назад. И вот теперь снова всё вокруг стало бессмысленно для Бэрда.

И тут он вспомнил, что на самом деле почувствовал в “День-П”.

ГЛАВА 4

«Сегодня утром в 10:00 правительство Союза Независимых Республик подписало пакт о полной капитуляции в пользу Коалиции Объединённых Государств, заключив договор о перемирии. С глубоким облегчением я хочу заявить о том, что Маятниковые войны наконец-то завершились. Правительства КОГ и СНР совместно разработают проект по улаживанию всех спорных вопросов и восстановлению причинённого ущерба. Это залечит те ужасные личные и общенациональные раны, причинённые Сэре этой страшнейшей долгой войной. Также мы надеемся, что республика Горасная примет наше предложение о перемирии и официально объявит о режиме прекращения огня на границах с другими республиками, входящими в состав СНР».

(Официальное обращение председателя Томас Дальелла к гражданам КОГ.

За шесть недель до “Дня-П”, пятнадцать лет назад)

ГАНОВЕР, ЮЖНЫЙ ТИРУС. СПУСТЯ ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ МАЯТНИКОВЫХ ВОЙН.

Несмотря на раннее утро, подметально-уборочные машины уже колесили по улицам, поднимая щётками цунами из лежащих на земле ленточек и бумажных флажков, которое обрушивалось в сточные канавы.

Ещё несколько сотен солдат вернулись вчера в Гановер, и жители устроили для них грандиозную встречу. Коул с лёгкой ухмылкой смотрел на улицу из окна лимузина. На фонарном столбе, мимо которого только что проехал автомобиль, явно висело женское нижнее бельё. Ну а что ещё делать, когда узнаёшь, что война, шедшая восемьдесят лет, окончилась? Можно и побеситься на празднике несколько недель.

Чёрт, а ведь до сих пор не верилось, что Маятниковые войны окончились. То есть, совсем, раз и навсегда. Коулу больше не надо было до одури спорить со своим агентом по поводу зачисления на службу. Тот ведь просто не понимал ситуации. Коул считал, что обязан пойти в армию, как и любой другой гражданин, и ему больше не хотелось использовать всю эту херню типа вроде отсрочки из-за занимаемой должности. Играть в трэшбол — это не то же самое, как работать в шахте, возделывать поля или плавать на грузовых судах. От этого ничья жизнь не зависит.

“А теперь уже меня в армию не возьмут. Мама, наверно, обрадуется, но долг свой я так и не отдал”.

Из-за затора на дороге лимузину пришлось сбросить скорость, а затем и вовсе остановиться. Коул вновь принялся читать контракт. Через полчаса он прибудет в офис своего агента, и вновь огорчит его своим отказом уходить из команды “Пумы”. Клуб “Акулы” предложил Коулу выгодную сделку, но ему было всё равно. И дело было вовсе не в деньгах.

“Мой дом здесь. Я как-то раз уже уезжал отсюда, и мне это не понравилось. Это чувство, когда ты дома, ни за какие деньги не купишь”.

— «Ну как, мистер Коул, вы посмотрели, что хотели?» — спросил его водитель. — «Покупать будете?»

Коул поднял взгляд и заметил, что автомобиль до сих пор стоит на мосту Сентенниал. Чёрт, пробок сегодня много.

— «Ты про квартиру?» — Коул наклонился вперёд и опустил вниз до конца окошко, отделявшее водителя от пассажирского салона. Джозеф, или просто Джо, как звал его Коул, всегда возил его по городу. Он был хорошим парнем. Коулу вовсе не нравились эти дурацкие окошки между ним и водителем. Из-за них он себя начинал чувствовать не в своей тарелке. — «Блин, я думал, всё просто будет. Уютная квартирка для моих стариков, недалеко от центра, чтобы и им проще в городе освоиться было, и мне к ним ходить поближе».

Коул посмотрел на часы. У него было ещё полно времени.

— «Папа хочет с видом на океан, а мама не любит чаек», — продолжил он. — «Говорит, они на окна срать будут. Пробовал когда-нибудь оттирать говно чайки от оконного стекла? Прилипает намертво, как бетон, да ещё колется, будто иголки внутри».

— «Это рыбьи кости», — Джозеф оглянулся прежде чем сместиться в соседний ряд. Водители других автомобилей не видели Коула из-за тонированных стёкол. Для них он был просто ещё одним богатым незнакомцем в серебристом лимузине, спешащим по своим делам. — «Но вашей маме ведь необязательно больше отмывать стёкла самой, не так ли?»

— «О, ты мою маму не знаешь. Она не любят, когда в её доме кто-то вместо неё порядок наводит. А ещё она не любит, когда я деньги на что-то трачу».

— «Ох уж эти мамы…»

— «И не говори».

От всего этого свалившегося на него богатства и статуса “звезды” Коулу до сих пор было не по себе. Он играл вовсе не ради денег и славы. Ему просто пришлось смириться с таким положением вещей. Тяжелее всего Коулу давалось общение с фанатами, которые считали его каким-то сверхчеловеком. А когда Коул сказал им, что он самый обычный парень, ничуть не лучше их самих, то его агент вздохнул и попросил Коула не мешать людям радоваться. Он сказал, что людям нужен кто-то, на кого можно равняться. В этом и была суть: фанаты просили Коула поставить автограф на футболке, или ещё на чём-нибудь, и чувствовали, что он их благословляет этим. И меньше всего на свете им хотелось слышать о том, что Коул — обычный человек, потому что это сразу испортит им настроение.

“Я их благословляю. Что это за хрень вообще? Я для них что, божество какое-то? Как-то нездорово всё это звучит”.

Коулу вполне хватало азарта, радости от выигрыша и вида счастливых лиц восторженной толпы, когда “Пумы” побеждали. К чему всё было усложнять? Нет, у Коула уже было всё, чего он хотел, и даже больше. Поэтому он сложил контракт и сунул его обратно в конверт.

Лимузин до сих пор ни на миллиметр не продвинулся вперёд, застряв посреди дорожной пробки.

— «Никогда тут таких заторов ещё не видел», — произнёс Джозеф. — «Бьюсь об заклад, кто-то заглох на трассе, перекрыв всю полосу. В этом городе люди вообще водить не умеют. Вы не против, если я включу радио на случай, если будут передавать сводку по пробкам на дорогах?»

— «Да не вопрос», — ответил Коул. — «Нам спешить особо некуда, мой агент и подождать может. Ему всё равно время оплатят».

Коула всё никак не покидала мысль о том, как бы заставить родителей принять в подарок от него ту квартиру на мансардном этаже. Он не особо прислушивался к тому, что говорили по радио, предпочтя наблюдать за видом из окна автомобиля. Его поразил кристально чистый голубой цвет неба, а также то, что над океаном не кружила ни одна птица. Может, они тоже устроили вечеринку по поводу окончания войны. Коул перевёл взгляд на колонны моста Сентенниал. Обычно птицы сидели на тросах, натянутых между колоннами, словно бусы на нитке, но и там их не было.

А затем в потоке фраз диктора, к которым Коул не особо прислушивался, его внимание привлекло одно слово: “Эвакуация”.

— «Твою ж мать!» — Джозеф наклонился к приборной панели и увеличил громкость радиоприёмника. — «Мистер Коул, вы это слышали?!»

Коул пересел ближе к водителю, теперь уже внимательно вслушиваясь в радиопередачу.

— «Я слышал, как они сказали: “Эвакуация”», — ответил он.

— «На Джаннермонт напали! Людей пытаются вывезти оттуда по морю!», — Джозеф ещё раз крутанул ручку настройки радиоприёмника. — «Какого хрена там творится?!»

“Джаннермонт”.

Внезапно Коулу поплохело. Его родители жили в Джаннермонте. Кто вообще мог напасть на их город?

— «То есть, что, сраные “инди” опять за старое принялись?!»

— «По радио сказали, что это не “инди”».

— «А кто тогда?!»

— «Говорят, что это… какие-то твари из-под земли».

Коул огляделся по сторонам. Водители остальных автомобилей склонились над приборными панелями, не особо следя за ситуацией на дороге. Радиоприёмники приковали всё их внимание к себе. Коул не знал, какая станция вела передачу. Он просто слушал, как запыхавшийся журналист говорит с задыхающимися от страха людьми. Звучало всё так, будто бы он стоял где-то на улице и набрасывался с расспросами на первых встречных прохожих. Из-за криков и залпов артиллерии слов было почти не разобрать.

— «Что вы видели?!»

— «Они вылезли из-под земли! Просто дыру снизу пробили, прямо через тротуар!»

— «Они вооружены?! Как они выглядят?!»

— «Большие, с серой чешуёй, пушки в руках! Простите, я спешу, мне надо добраться до дома!»

Коул ошеломлённо откинулся на спинку кресла. Может, это вовсе и не новости передавали. Может, это всё просто чей-то дебильный прикол, или же анонс фильма, или ещё какая-нибудь тупая херня в таком духе. Но Коул знал, что это не так. Репортаж в прямом эфире оборвался на полуслове, и на канале вновь зазвучал голос диктора из тихой студии, хотя это вовсе не помогло Коулу лучше разобраться в происходящем.

— «Простите, но, кажется, мы потеряли сигнал. Я напомню слушателям о развитии событий этим утром: мы получили сообщения о том, что на города в Тирусе из-под земли напали некие инопланетные существа или животные. Пока у нас нет данных о потерях, но по рассказам очевидцев они… масштабны. К нам поступают данные о нападениях на города по всей Сэре. Председатель вскоре выступит со своим заявлением, а пока полиция советует всем гражданам оставаться в помещении и очистить дороги для нужд армии и аварийных служб».

Коул лихорадочно соображал. Далеко ли его родители от эпицентра всей этой херни? Надо было проверить, всё ли у них в порядке.

— «Джо, мне надо позвонить», — сказал Коул, оглянувшись, чтобы посмотреть в заднее стекло. Автомобили за их лимузином встали намертво. — «Надо проверить, что с моими родителями».

— «Какие ещё, блядь, инопланетные существа?! Вооружённые животные?!» — кричал Джозеф, не веря своим ушам. — «Извините, мистер Коул, но что вообще за хрень тут творится?!»

Коул и рта не успел раскрыть, как вдруг Джозеф, бросив взгляд налево, заметил что-то и нажал педаль газа до упора. Колёса лимузина забуксовали на секунду, но затем автомобиль рывком пронёсся в просвет между другими машинами через три соседних полосы. Водители рассерженно надавили на клаксоны. Джозеф нёсся вперёд, пока они не съехали с подъездной дороги к мосту. Остановившись у гаража, он повернулся к Коулу.

— «Вы позвонить хотели, мистер Коул».

— «Джо, ты и правда крут», — выскочив из автомобиля, ответил Коул и направился к телефонной будке. Но сняв трубку, он услышал лишь частые гудки и автоматическое сообщение: “В настоящий момент связь недоступна. Попробуйте воспользоваться аппаратом позднее”.

— «Чёрт подери!» — Коул подбежал к машине и склонился над окном водительской дверцы. — «Телефоны накрылись. Пойду посмотрю, что там происходит».

— «Мистер Коул, давайте я лучше вас домой отвезу. Это безумие, на улице сейчас очень опасно».

Но Коул вовсе не планировал возвращаться домой.

— «Забирай машину, Джо. Отправляйся за своей семьёй, а я разыщу мою. Надо разобраться, что тут творится».

Джо уже начал было спорить, но Коул лишь отмахнулся и побежал. В следующем квартале было несколько магазинов. В одном из них мог быть рабочий телефон, или хотя бы телевизор. И хоть сам за покупками он уже давно не ходил, но помнил об этих магазинах с тех времён, когда люди вокруг ещё не носились у него на побегушках, пытаясь всё продумать в жизни Коула за него самого. Он пробегал мимо рядов автомобилей, пытающихся добраться до моста. Пешеходов было мало, причину чего Коул понял, перейдя следующий перекрёсток. Перед рядом магазинчиков собралась целая толпа.

У всех на уме было одно — добраться куда-нибудь, где есть телевизор или радиоприёмник. Собравшиеся возле магазина электротоваров люди выбегали из кофейни, оттесняя друг друга локтями. В этой всей толчее никто и не заметил подбежавшего к ним Коула. В обычной ситуации вокруг него бы за несколько секунд собралась тьма народу, пихаясь и устраивая давку ради его автографа. Но в тот день он стоял на самом краю столпотворения, возвышаясь над остальными, словно башня, и смотрел на выставленные на витринах ряды телевизоров.

Мельтешащие, будто кусочки мозаики, на экранах кадры, были словно сняты в самом аду. По всем каналам шли выпуски новостей. Должно быть, телевизионщики пустили в эфир записи с дорожных видеокамер, так как зернистое изображение на экранах было чёрно-белым, а часы в низу экрана говорили о том, что эта запись была сделана час назад. Но, несмотря на невысокое качество записи, Коул разглядел на экране нечто такое, чего даже в кино не видал.

На кадрах было изображено шоссе, похожее на центральную дорогу Джаннермонта. По шоссе сновали легковые и грузовые автомобили, направляясь по своим делам. Ещё секунду назад движение было вполне спокойным, но тут нечто будто распороло дорогу снизу от края до края, как если бы из рыбы с силой вырывали хребет. Автомобили разлетелись во все стороны, виднелись выпавшие из них тела водителей и пассажиров. На долю секунды картинку можно было бы принять за запись какого-то дико неестественного землетрясения. А затем из дыр в тротуаре полезли эти твари.

Несмотря на то, что у них было по паре рук и ног, это были явно не люди. Большинство из них сжимало в руках винтовки, которые сразу пошли в дело. Эти твари открыли огонь по некой цели за кадром. В нижней части экрана кто-то пробежал в сторону, а затем упал ничком.

У Коула на несколько секунд буквально дыхание перехватило от увиденного. Внезапно запись оборвалась, и на зрителей молча уставился шокированный увиденным журналист. Коул был шокирован ничуть не меньше него. В низу экрана шла бегущая строка с названиями подвергшихся нападению городов, с которыми оборвалась связь. Там были не только города КОГ, но и бывших “инди”.

Толпа перед экранами онемела. Люди привыкли видеть по телевизору записи с поля боя, где показывали много всяких ужасов, но такого — никогда.

Наконец кто-то прервал всеобщее молчание.

— «Они повсюду», — говорил мужчина, стоявший в паре рядов от Коула. — «Матерь божья, да кто они вообще такие?!»

— «Да!» — вторила ему какая-то женщина. — «И почему это случилось именно сейчас, когда только что другая война кончилась?! Чем там вообще правительство занимается?!»

В кой-то веки никто не заметил Августа Коула по кличке “Паровоз Коул”, звезду спорта и игрока команды “Пумы”. Он был просто ещё одним шокированным, ошеломлённым и напуганным человеком. И да, он не стеснялся признаться в своём страхе, ибо в тот момент это была самая адекватная реакция на происходящее. Мир вокруг него изменился раз и навсегда.

Что бы там себе не думало правительство, Коул, несмотря на страх, знал, что делать. Он собирался найти своих родителей и переправить их в какое-нибудь безопасное место. Он твёрдо решил перевезти их к себе домой, и ему было всё равно, как они к этому отнесутся. И хоть это и было довольно глупой мыслью в сложившейся обстановке, но Коул подумал о том, ждёт ли его агент встречи с ним до сих пор. Хотя, к этому моменту тот уже должен был знать о том, что на Сэру напали. А контракт и подождать может.

Но у Коула было такое чувство, что всё это уже вряд ли когда-нибудь будет иметь хоть какое-то значение.

ФЕРМА СЕМЬИ МАТАКИ, ОСТРОВ ГАЛАНГИ, ЮЖНЫЕ ОСТРОВА. ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ ПОСЛЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ ПЕРЕМИРИЯ.

В пасмурные дни Берни Матаки казалось, что она чувствует металлические штыри, скрепляющие раздробленную кость в её ноге.

Каждый раз, выжимая педаль сцепления фургона, она чувствовала что-то вроде зуда в ноге. Это была не столько боль, сколько какое-то неопределённое ощущение, будто это уже и не её нога. На гражданке доктор сказал Берни, что это схоже с фантомными болями, какие бывают у переживших ампутацию конечностей. Они чувствуют зуд в руках и ногах, хотя тех уже нет. Поэтому доктор добавил, что Берни стоит радоваться уже тому, что её ногу удалось спасти от ампутации. Далеко не всем солдатам повезло так, как ей, сказал он.

“Мне-то об этом не рассказывай, салага необстрелянный. Да что ты вообще знаешь об этом? Ни хрена ровным счётом. Всю войну тут роды принимал, да геморрой лечил”.

Берни медленно ехала по дороге, а затем остановилась посмотреть на стадо годовалых телят. Это всё Нил придумал, пока её дома не было. Берни предпочитала сама выкармливать коров, но после её отъезда Нил остался тут на хозяйстве совсем один, так что она не жаловалась.

Едва услышав звук открываемой Берни дверцы, из кузова пикапа тут же выпрыгнул пёс, готовясь поработать. Берни щёлкнула пальцами и жестом дала ему команду вернуться на место.

— «Не сегодня, Мосси», — сказала она. — «Пусть пасутся. А после обеда перегоним овец, хорошо? Там-то и набегаешься».

Какой бы долгой не была разлука, Мосс всегда радовался каждой их с Берни встрече. Порой ей казалось, что пёс счастлив её возвращению куда больше мужа.

“Это всё моя вина. Нил и правда думал, что у нас всё получится, когда я уйду из армии. Проблема во мне, а не в нём”.

В пятьдесят пять Берни всё равно бы демобилизовали, да и Маятниковые войны уже окончились. Она никогда не забывала о том, что однажды настанет тот день, когда ей придётся уйти из армии, если, конечно, её не убьют раньше. Всё дело было лишь в том, что произошло это внезапно и бесповоротно, будто захлопнувшаяся перед носом дверь. Ещё вчера Берни была элитой пехотных войск, экспертом по выживанию, снайпером взвода, пользовалась авторитетом в сплочённом коллективе, а сегодня она уже вообще никто. Её с ранением уволили по состоянию здоровья, навсегда выпроводив из полка, ставшего для неё семьёй.

“Вероятно, я могла бы остаться на штабной должности. Вероятно…”.

Когда Берни вернулась, Нил возился на крыше с телевизионной антенной. Она не знала, заметил ли он её, но помня о том, что ни в коем случае нельзя пугать внезапным окриком балансирующего на краю дымовой трубы человека, поэтому стала дожидаться, пока муж закончит ремонт и обратит на неё внимание.

Наконец Нил опустил взгляд и заметил её.

— «Грёбаный телик ничего не показывает», — сказал он. — «Ни один канал не ловит».

— «А что случилось?»

— «Без понятия. С антенной с виду всё нормально. Теперь придётся звонить какому-нибудь мудиле в Нороа, чтобы починил. Приедет только через неделю, а потом ещё и возьмёт втридорога».

— «Ну, значит, вместо телевизора будем просто злобно пялиться друг на друга за обедом».

В этом-то и была основная проблема всех живущих на маленьком островке. За всем, что не подпадало в категорию необходимого для жизни, приходилось плыть на пароме на остров Нороа. — «Ну, или радио будем слушать».

— «Ты там уже закончила?»

— «Ага. Что думаешь насчёт овец?» — Берни стянула перчатки с рук.

— «Думаю, что останусь с тобой, любимая. Овцы совсем не умеют готовить», — отшутился Нил.

— «Я серьёзно. Думаю, нам стоит завести больше овец, а поголовье коров наоборот сократить. За них и денег больше дают, да и мороки с ними меньше».

Нил спустился по приставной лестнице, нахмуренно разглядывая ободранные до крови костяшки на руках. Он приложил повреждённые места к губам на несколько секунд, чтобы остановить кровотечение.

— «Это твоя ферма, Берни», — сказал Нил наконец. — «Тебе решать».

Да, это была её ферма, висевшая над ней словно проклятье. Иногда Берни просто ненавидела это место, но вовсе не за то, что уход за такой огромной территорией был для них двоих непосильным трудом, и иногда приходилось нанимать кого-нибудь в помощь, а за то, что все эти 500 гектаров были насквозь пропитаны обидой, злостью и виной. Из-за этой фермы Берни жутко переругалась с родным братом. А ещё её всё время терзали сомнения, не женился ли Нил на ней только для того, чтобы отхватить себе долю на участке. Ну, по крайней мере, пока Берни была в армии, её муж поддерживал дом и хозяйство, так что она решила, что если уж он и вознамерился свою часть отхватить, то имеет на это право. А Берни сейчас всё на свете отдала бы за то, чтобы вернуться через полмира обратно в Эфиру и ещё несколько лет побыть в полку.

“Ну хватит, война закончилась. Вправду закончилась, и не только для меня, но и для всех остальных. Рано или поздно мне придётся с этим смириться”.

— «Хочешь на Нороа съездить?» — спросил её Нил. — «Смена обстановки как-никак. По магазинам прогуляешься, развеешься чутка».

— «Мне, чтоб развеяться теперь, лоботомия нужна», — ответила Берни и ушла в дом.

— «Я почту забрал, пока по делам ездил. Там было письмо с почтовым штемпелем из Лэйк-Стэйшн», — крикнул Нил ей вдогонку.

Берни задержалась в узком коридоре со стенами из каменных плит, оглядывая кухню ярко-жёлтого цвета. Она родилась в этом доме, провела здесь всё детство. Вокруг была ферма и угодья её семьи. Но, несмотря на то, что она уже полтора года как ушла из армии, вновь привыкнуть к этому дому её не удалось. Он не вызывал воспоминаний, не казался знакомым, и Берни отчётливо бросалась в глаза его ветхость, несвойственная армейским казармам. Этот дуралей Нил так и не научился убирать вещи на место. Для него по-прежнему в порядке вещей было вешать конские сбруи на вешалку для пальто, а ботинки вовсе не обязательно было вытирать о коврик, заходя в дом.

“Всё же он фермер до мозга костей. Как и отец”.

Берни привыкла к соблюдаемой в армии идеальной чистоте. Всю свою жизнь она отдала Двадцать шестому Королевскому полку Тиранской пехоты. Попав туда в восемнадцать, она прослужила в нём двадцать семь лет, двадцать из которых провела на фронте. Ей было очень нелегко вернуться к жизни обычного гражданского.

“Если только я сама этого не захочу. Но это не так, я сама вовсе не жажду такой жизни. Я хочу снова чувствовать себя, как раньше. Знать, кто я, знать, что я чего-то стою. Я вновь хочу почувствовать этот дух товарищества”.

Она повесила свой молескиновый плащ на вешалку и провела пальцем по письменному столику, стоявшему в прихожей. Поверхность столика была пыльной, но не настолько, чтобы Берни могла на нём своё имя написать. Хотя её внутренний сержант тут же приказал бы отодрать весь коридор до блеска, причём, зубной щёткой. Она решила, что обязательно наведёт тут порядок, иначе её совесть загрызёт. Может, Нилу и не мешала ни пыль на столах, ни груда оставленной на ночь в раковине немытой посуды, но Берни была не такая.

Она просмотрела почту. Там были счета за корм для животных, счета от ветеринара, её месячная пенсия по инвалидности, а также тот самый конверт с почтовым штемпелем из Лэйк-Стэйшн.

— «Значит, вспомнил про свою пока ещё не помершую сестричку, да, Мик?» — Берни колебалась. Открыть письмо от брата или отложить? Когда дело касалось денег, добрые отношения между связанными кровными узами испарялись, будто бы их и не было. Брат Берни никогда не упускал шанса напомнить ей о том, как она его обокрала, оставив без части наследства после смерти их отца. — «Ферму хочешь, братишка? Да забирай её на хуй вместе со всей это пылью».

— «Что этот грёбаный транжира ещё хочет?», — спросил Нил, подходя к Берни сзади. — «Скажи ему, чтоб шёл на хрен! Я уже задолбался рвать себе жопу, чтобы заработать денег, которые он выклянчивает у тебя всё время!»

Нил умолк, чтобы перевести дыхание.

— «Ладно. Пошли ужинать».

— «Сейчас ещё обед», — Берни решила открыть письмо, разорвав конверт пальцами с огрубевшей кожей.

— «Бла-бла-бла, как интересно. Обед так обед».

Но в конверте оказалось вовсе не то, чего ожидала Берни. Какой-то предмет выпал из конверта на каменный пол, и Берни нагнулась, чтобы поднять его. Это была фотография новорождённого ребёнка, которому, судя по выражению его лица, очень не нравилось, что его так туго запеленали в розовое одеяло. Берни уже догадалась, что написано на обратной стороне снимка, но всё же перевернула фотографию. Это был почерк Ника: “Подумал, что ты будешь рада узнать, что у тебя появилась ещё одна внучатая племянница. Её зовут Филиппа Джейн, весит три килограмма”.

Больше в конверте ничего не было. Берни ещё некоторое время разглядывала ребёнка на снимке, размышляя о том, разозлились бы на неё отец с матерью за то, что она не воспользовалась этой ситуацией и мигом не отправилась на Нороа, чтобы помириться с братом, а затем передала фотографию мужу. Нил изучил обе стороны снимка, а затем прикрепил его к раме зеркала, висевшего в прихожей.

— «Он ведь ещё не старый, а уже внуки появились. Ну, хотя бы размножаться у него хорошо получается», — с этими словами Нил ушёл на кухню, а затем Берни почувствовала оттуда разносившийся по дому через распахнутые двери аппетитный запах жареной дичи. — «Цыплёнок, должно быть, уже дожарился. Ладно, ты накрой на стол, а я порежу на порции».

На обед у них был цыплёнок с домашними овощами. Локти Берни удобно покоились на крепком деревянном столе, а она сама наслаждалось тем неповторимым вкусом, какой бывает только у свежей домашней еды, и видом из окна на море вдали, воды которого зимой приобретали стальной оттенок. На какой-то момент ей даже показалось, что она всё же научится ценить прелести такой жизни. Нил отложил вилку и нож на край тарелки и поднялся на ноги, чтобы включить радио. Он не любил тишину.

— «Да чтоб тебя!» — воскликнул он. — «Нет, ну ты только посмотри. Что за день-то сегодня такой? Может, на материке передатчик сломался?»

Их радиоприёмник был всё время настроен на частоту станции “Международная новостная служба Эфиры”, так как там передавали прогнозы погоды для судоходства. Но вместо этого Берни слышала лишь сухое потрескивание помех из динамика.

— «Да брось ты его», — ответила Берни. — «Потом перенастроим. У тебя еда остынет».

Нил сел обратно за стол и принялся за обед. Берни не столько не было тем для разговора с ним, сколько она просто не знала, как начать беседу, поэтому она промолчала. Нил ворочался на стуле, будто бы собираясь с силами перед чем-то. Берни приготовилась к неизбежному.

— «Берни», — начал он. — «Я ведь стараюсь. Правда, стараюсь. Я перечитал уже всю эту литературу из “Ассоциации ветеранов войны”. Я знаю, что для тебя это слишком резкая смена обстановки, но война уже для всех окончена».

— «Да», — ответила Берни. — «Я знаю».

“Но армию-то ещё никто не распустил”.

— «Знаешь, а ведь я всё подсчитал», — сказал Нил. — «Я подсчитал, сколько времени мы на самом деле прожили здесь, в этом доме, как муж и жена. Тысяча триста семьдесят два дня. Почти что три года. Из тех семнадцати, что мы в браке».

— «Понимаю. Но теперь-то я дома».

Нил со звоном бросил вилку на тарелку.

— «Нет, ты не дома. Ты и близко не дома. Ты всё мечтаешь вернуться обратно в свою грёбаную армию».

— «Слушай, я в один день сменила полк с кучей народу на ферму, где я с соседями неделями не вижусь. Под такое тяжело сразу перестроиться».

— «Ладно, признаю, мне не понять, каково это. Но я всю жизнь ждал твоего возвращения. Просто скажи, как мне жить с женой, мечтающей вернуться на фронта уже оконченной войны».

— «Я и сама не знала, что мне потребуется так много времени, чтобы вновь привыкнуть к этому месту».

— «Берни, мир уже не тот, что раньше. Мы должны работать здесь вместе. Иначе ради чего ты воевала все эти годы?»

Берни и сама не раз задавалась этим вопросом. Зачем она вообще пошла в армию? Наверно, дело было не только в желании доказать какому-то старому ублюдку с сержантскими нашивками в вербовочном центре, что и женщины могут быть хорошими снайперами. Спустя столько лет, она уже и сама точно не помнила, что её к этому подтолкнуло.

“Наверно, мне просто хотелось уехать с Галанги. Я думала, ферма достанется Мику. Надо было ещё тогда отдать её брату”.

— «Я воевала ради моих друзей!» — ответила Берни, и других вариантов ответа у неё не было. — «И мне сложно вновь привыкнуть к тому, что это мой дом».

И едва произнеся эту фразу, Берни поняла, что она прозвучала так, будто бы Нил ей вовсе и не друг, и что ему никогда не понять того, каково ей сейчас.

“Твою мать, это просто бесчестно по отношению к нему”.

— «Прости, любимый», — начала Берни. — «Я вовсе не то имела в виду».

Нил был довольно спокойным человеком. В редкие моменты злости максимум, что он мог сделать — швырнуть что-нибудь в сторону. Но в этот раз не было ни разбитой посуды, ни криков. Он просто перестал есть, встал со стула и смахнул остатки обеда с тарелки в мусорное ведро. Но Берни видела кипящую в нём злость. Наконец, он обернулся к ней.

— «Друзья твои?!», — прошипел он. — «Друзья твои сраные, значит?! Ты уже полтора года как ушла из армии, и где же они, твои друзья?! Они тебе вообще звонят хоть иногда?! Где тот долбоёб, с которым ты трахалась?! Ну тот, который бросил тебя ни с чем, а сам заделался офицером и убежал к богатенькой адвокатше?! Вот это твои друзья?! Это я на тебе женился и следил, чтобы ферма не развалилась к хренам, пока ты в армии была!»

Слова Нила причинили ей боль. Бил он ими точно в цель, и бить умел, как и сама Берни. У тех, кто давно женат, всегда так. Берни решила промолчать, ибо не видела смысла ворошить прошлое. Но Нил был прав. И в то же время неправ, хотя Берни и не понимала, почему так считала. Тем не менее, она не стала бросаться взаимными упрёками. Она была слишком измотана и выбита из сил для такого. А ещё она давно уже не вспоминала о Вике Хоффмане. По крайней мере, как о бывшем любовнике.

— «Я починю радио», — сказала Берни наконец.

Нил молча мыл посуду, пока она возилась с ручкой настройки радиоприёмника, пытаясь поймать сигнал без помех. На острове Галанги радио всегда плохо ловило, поэтому они особо и не слушали ничего кроме “Международной новостной службы Эфиры”. Но сигналы радиостанций Южных островов тоже не ловились. Должно быть, проблема в передатчике. Вряд ли бы телевизор и радио сломались одновременно. Берни выключила радиоприёмник.

— «Связи и тут нет», — сказала она, пожав плечами. — «Попробую портативные рации. Может, к Дэйлу загляну, спрошу, как у него с сигналом дела».

Но спешить было некуда. У них был ещё недоеденный фруктовый пирог. Берни отрезала себе кусок и уже перекладывала его на свою тарелку, как вдруг зазвонил телефон. Нил отвлёкся от грязной посуды в раковине и направился в прихожую ответить на звонок. Берни поразилась тому, как он полностью вжился в роль домохозяина за все эти годы. Точно так же, как и Берни до сих пор не могла выйти из образа сержанта Матаки.

Берни слышала его голос в прихожей, но слов было не разобрать. Но по тону и длинным паузам она поняла, что Нил был немало встревожен. Когда он вернулся на кухню, то Берни заметила, как он бледен и сбит с толку, словно ему сообщили нечто столь ужасное, что он просто растерялся и не знал, что делать дальше.

“Твою ж мать. На него это не похоже”.

— «Это Дэйл звонил», — голос Нила задрожал. — «Всё по новой началось».

— «Что именно, милый?»

— «Война. Эта сраная война».

— «Что?!» — первой мыслью Берни было то, что она сейчас находится за тысячи километров от базы, и быстро вернуться туда уже не получится. Она уже принялась было подчитывать в уме, когда прибудет следующий паром, на котором она доберётся до военного аэропорта на Нороа, но затем в дело вмешался здравый смысл. — «Это как вообще?! А Дэйл-то откуда знает?!»

— «Они напали на Эфиру. И никто не может связаться с Нороа».

— «Да кто “они”-то?! “Инди” что ли?» — Дэйл был обычным парнем, выращивавшим зерно. Его ферма была в нескольких километрах к югу от них. И к нему в дом явно не проводили телефонную линию, по которой он мог дозвониться лично до председателя правительства. — «Откуда у Дэйла эти сведения? Нил, войны так просто снова не начинаются».

— «Он прослушивал переговоры капитана военно-морского порта. Кто-то передал срочное радиооповещение перед тем, как пропал ТВ-сигнал. Эти твари лезут прямо из земли».

— «Да ёб твою мать, Нил, какие ещё твари?!» — разозлилась Берни. Она терпеть не могла, когда люди ходят вокруг да около и не могут собраться и чётко разъяснить ситуацию. — «И где это случилось?!»

Нил нервно сглотнул. Он был шокирован и потрясён услышанным. Казалось, он смотрит сквозь Берни куда-то вдаль, не в силах подобрать нужные слова.

— «Повсюду. Они, мать их, лезут наружу по всей Сэре. И эти твари, они… Это не люди. Это совершенно точно не люди».

ИМУЛЬСИОННЫЙ ТАНКЕР “БЕТАНКУР СТАР”, В НЕСКОЛЬКИХ МИЛЯХ К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ ПОЛУОСТРОВА СЭРРОГАР, ЧАС СПУСТЯ.

Пора было выпить. Кофе, конечно же, а не что покрепче. Стояло раннее утро, и начинать его с бутылки было слишком даже для Диззи. К тому же, он бросил пить. В этот раз на самом деле бросил.

Диззи шёл по палубе, огибая люки и стараясь не споткнуться в предрассветной мгле о металлические “утки” с намотанными на них тросами. Добравшись до носовой части, он вынул из кармана плоскую фляжку и швырнул её со всей силы в океан. На какое-то мгновение Диззи даже захотел поцеловать её на прощание, но с врагом не целуются. А он хотел покончить с этим раз и навсегда.

Диззи не видел, как далеко улетела фляжка. Он услышал лишь всплеск воды. Танкер шёл дальше, а эта проклятая фляжка навечно осталась покоиться на дне.

— «Вот и всё», — громко сказал Диззи. — «Я в завязке. Никакого больше самогона».

Он долгие годы шёл к этому. Дома его ждали Лена и сын, и в этот раз он твёрдо решил вернуться трезвым.

Зайдя на камбуз, Диззи сварил пару чашек кофе, а затем направился по лестнице на мостик. Одной рукой он держался за поручень, а в другой нёс кружки, стараясь не расплескать обжигающе горячую жидкость по дороге. Почему-то, когда он был пьян, ему это давалось легче. На мостике Диззи увидел шкипера. Тот со скрещёнными на груди руками склонился над экраном радара, оглядывая палубу танкера. С современным танкером запросто могла управиться даже небольшая группа моряков. Экипаж мог часами гулять по огромному кораблю, не встречаясь друг с другом.

Диззи поставил кофе на пульт управление подальше от себя, чтобы ненароком не смахнуть чашки локтём на пол, и тоже молча уставился на простиравшуюся перед ними почти что на 200 метров палубу “Бетанкур Стар”. Вопреки обыкновению, стоял штиль, и воды вокруг танкера были спокойны. Казалось, будто с окончанием войны исчезли и шторма на море.

— «Как-то одиноко стало, Робб», — сказал Диззи. На горизонте по-прежнему виднелась сиреневая дымка, через которую издали проглядывались навигационные огни других судов. Диззи заметил в нескольких километрах к северу три зелёных огонька — отличительный знак на мачте минно-трального корабля. Судно вело разведку на одном из основных маршрутов для кораблей, идущих в порт. — «Я буду скучать по конвойным судам».

— «Да, к мирной жизни мы ещё нескоро привыкнем», — Робб взял чашку и отхлебнул кофе.

Впервые с момента начала службы Диззи в торговом флоте их танкер шёл не в привычном строгом боевом порядке судов, не охраняемый военными кораблями КОГ со всех сторон. Да и подлодки СНР их больше не преследовали. “Бентакур Стар” мог плыть совершенно свободно, никого не опасаясь. Диззи ещё не привык к этому странному ощущению, когда ты в безопасности, и твоей жизни ничто не угрожает каждую секунду. Привыкнуть можно ко всему, даже к войне. И даже можно однажды начать скучать по ней. Диззи отпил кофе из кружки и задумался над тем, сколько ещё времени пройдёт, прежде чем он перестанет класть спасательный жилет под подушку перед сном.

— «Хотел бы я сказать, что однажды мы сможем вернуться в норму», — сказал Робб. — «Но мир без войны абсолютно для всех нас — это не норма. Это, чёрт подери, напрягает больше, чем сама война».

— «Зато торпедами в нас не пускают, да и артиллерия больше не обстреливает», — этой фразой Диззи больше старался успокоить самого себя, нежели шкипера. — «Можем плыть, куда захотим, не боясь, что нас потопят. Думаю, это всё же что-то да значит».

Робб отошёл от пульта управления и взглянул на радар. На экране точками отображались скопившиеся вдоль линии побережья суда, идущие в Порт-Огари.

— «Перемирие перемирием, а на подводные мины мы ещё лет пятьдесят натыкаться будем», — сказал он, кивнув в сторону моря. По правому борту от них шло ещё одно минно-тральное судно. — «Но хоть торпедой нам больше в жопу не пульнут, это да. Когда там твой сын из армии возвращается?»

— «Уже дома», — ответил Диззи. — «Его подразделение прибыло в Северный Шеррит на прошлой неделе. Как приеду, первым делом пива ему куплю. Раз уже в бою бывал, то теперь и что покрепче выпить право имеет».

— «Стало быть, свой особый продукт из спецрезерва выдавать ему не будешь?»

— «Да чёрта с два!» — скажи Диззи Роббу о том, что завязал со спиртным, тот бы ему в жизни не поверил — уж слишком часто Диззи говорил это в прошлом. — «Его мать меня придушит на месте какой-нибудь мёртвой змеёй».

Робб расхохотался.

— «Да уж, отчимом быть нелегко. Как у тебя с этим?»

— «Ричи — хороший парень», — Диззи нравилась мысль о том, что справился с ролью отца для мальчика куда лучше, чем тот дармоед, что растил его самого. Он и впрямь старался изо всех сил. — «Никогда с ним никаких проблем не было. Только ему теперь работу искать надо. В армии не всегда ведь специальности какой-нибудь учат».

— «В Торговом флоте всегда нужны инженеры, Диз. Скажи ему, чтобы приходил на стажировку».

Как только танкер разгрузят и отправят имульсию на перегонный завод, путешествие Диззи окончится. Он посмотрел на часы. Корабль шёл по графику и должен был прибыть в порт назначения через час с небольшим. Затем Диззи передаст свой пост дежурному механику, и танкер отправится обратно в Нью-Тэмперанс. Оформление бумаг и всякая прочая официальная херня с печатями затянется ещё примерно на час, а затем он сядет на поезд, пересекающий весь материк, доедет до Эфиры и уже ближе к вечеру пересечёт границу Тируса.

Обычно, следуя этому маршруту, он сворачивал к своему любимому бару в Огари, дабы немного пополнить запасы жидкости в организме. Как он там назывался?.. Крометого, как улица выглядит, Диззи ровным счётом ни черта не мог вспомнить. Хотя, это было уже не важно. Он поклялся себе, что никогда больше не появится там снова.

— «Прогуляюсь-ка я по палубе», —       сказал Диззи. — «Рассвет, наверно, будет красивый».

— «Диз, говоришь так, будто жизнь с чистого листа начал».

Казалось, будто Робб иногда мысли читать умеет. Они с Диззи слишком хорошо знали друг друга.

— «Наверно, так и есть. Весь мир сейчас жизнь с чистого листа начал».

Длина танкера от носа до кормы составляла примерно 220 метров. Громадное судно представляло собой настоящий лабиринт из отсеков, разделённых металлическими переборками с пятнами ржавчины. При желании здесь всегда можно было найти укромный уголок, чтобы скоротать время в одиночестве. Облокотившись о перила, Диззи наблюдал за рассветом.

Чёрт подери, как же вокруг было спокойно! Тишину нарушало лишь отдалённое урчание моторов танкера и тихий плеск разрезаемой носом судна воды. Даже чайки вокруг корабля не летали, хотя обычно Диззи часто наблюдал их полёты в предрассветной мгле. Ему они казались какими-то безмолвными белыми призраками, иногда возникавшими из тьмы с громким криком, пугая им Диззи до чёртиков.

Огари был всё ближе и ближе, и огни на берегу сверкали во тьме, будто созвездие в ночном небе. Отсюда Диззи уже мог разглядеть башни и цистерны завода по переработке имульсии.

“Я возвращаюсь домой. Надеюсь, Лене понравится новое ожерелье. Потому что иначе придётся снова к чёрту на кулички вернуться, чтобы сдать его обратно в магазин”.

Вдруг яркая вспышка привлекла его внимание, и он стал вглядываться туда, где она мелькнула. Диззи мог поклясться, что видел огонь. Но в рассеивающихся предрассветных сумерках было сложно определить, то ли это на заводе по переработке сжигали излишки газа, то ли это первый луч солнца осветил океан. Диззи вновь принялся пристально осматривать линию горизонта, параллельно пытаясь вспомнить название того бара.

““Кантари”? “Коронета”? Как же он там назывался-то?..”

Диззи посмотрел на здание завода через бинокль, так как тот всё ещё был в нескольких километрах от него. От одного из башенных охладителей лениво тянулся длинный след от пара. Осматривая побережье, Диззи заметил какое-то движение и перевёл взгляд в его направлении. Это был небольшой катер администрации порта, рассекавший воды на приличной скорости. На борту был портовый лоцман. Он должен был помочь экипажу такой большой и неповоротливой девочки как “Бетанкур Стар” зайти в порт, где полно других судов, потому что некоторые люди, казалось, абсолютно не понимали того, что танкер — это не автомобиль, и он не сможет объехать их в последний момент.

Но лоцман шёл по другому курсу. Диззи наблюдал за тем, как катер свернул в порт. Это было в порядке вещей. Диззи видел такое на работе каждый день. Он уже и забыл об этом, но тут вдруг аварийный сигнал танкера, предупреждающий о возможности столкновения с другим судном, завыл с такой силой, что у Диззи аж всё внутри сжалось, и он чуть не выронил бинокль.

Вслед за сиреной зазвучал сигнал к общему сбору — повторяющиеся два коротких гудка. Диззи решил, что Робб либо поприкалываться решил, либо случайно нажал не на ту кнопку. Хотя ошибиться в этом было довольно сложно, да и такие шуточки были абсолютно не в духе Робба. Но Диззи ровным счётом ни черта не видел вокруг такого, из-за чего надо было вызывать весь экипаж. По крайней мере, на судне точно не было пожара.

— «Чёрт тебя дери, Робб, я чуть не обосрался из-за тебя!» — Диззи подбежал к центру палубы, чтобы его было видно с мостика. Он помахал рукой, будто спрашивая, какого хрена там случилось у Робба, и крикнул. — «Вокруг нет никого!»

Конечно же, Робб его не слышал, хотя и махнул в ответ, чтобы Диззи поднялся на мостик. Судя по выражению лица Робба, ему сейчас явно было не до шуток. Что-то определённо было не так.

— «Вот чёрт!» — побежав со всех ног на мостик, Диззи на ходу прислушивался к шуму работы моторов. Проблема могла быть только лишь в них.

“Самое, мать его, время мотору сломаться!” — подумал Диззи, мысленно прощаясь с неделей отпуска, которую он проведёт в порту за ремонтом судна.

— «Какого хрена там стряслось?!» — крикнул он, поднявшись на мостик по внешней металлической лестнице, и распахнул дверь. На мостике собралось с дюжину членов экипажа “Бетанкур Стар”. Все они сгрудились возле рации. Робб держал в руках наушники с микрофоном, зажав большим пальцем кнопку передачи. Он буквально впился взглядом в динамик, висевший над штурвалом корабля.

Все присутствующие на мостике буквально впитывали каждое слово из переговоров других судов по радиосвязи, то и дело прерывавшейся сухим треском помех. Именно в этот самый момент Диззи и понял, что причина сбора всего экипажа на мостике — вовсе не какие-нибудь протекающие вентили, да и вообще к ремонту никакого отношения не имеет. Он сумел разобрать лишь отдельные слова. Кто-то нетерпеливо толкнул его в спину, но Диззи был настолько поражён услышанным, что даже не обернулся. От того, что говорили по рации, он просто застыл на месте, охваченный ужасом.

— «Повторяю, на нас напали! Мы оцепляем порт! Всем судам возле побережья: мы выведем вас, как только сможем!»

— «Говорит боевое судно “Отважный”. Вас понял, портовый лоцман, мы поможем. Расчётное время прибытия — 15 минут. Конец связи».

Корабль “Отважный” входил в состав ВМФ КОГ.

— «Да какого хрена там творится?!» — крикнул Диззи.

— «Эти “инди”, блядь, всё по новой начали», — ответил Долланд, один из судовых коков, взъерошив волосы пятернёй. Его фартук был покрыт пятнами чего-то похожего на тёмный соус. — «Мы не можем в порт зайти».

Диззи был ошарашен. Все его мысли были лишь о том, что Ричи теперь опять призовут в армию после такого короткого перемирия. Он должен был догадаться, что всё это быстро закончится. Эта война шла так долго, что вошла у людей в привычку. А от привычек не так легко отказаться.

— «Что же они наделали?..» — пробормотал Диззи.

Робб нажал на кнопку передачи.

— «Портовый лоцман, говорит топливный танкер “Бетанкур Стар”. Мы слышали ваше сообщение для судов КОГ. Ждём дальнейших указаний, приём».

— «Портовый лоцман, вызываю “Бетанкур Стар”. У нас тут чрезвычайная ситуация. Вам придётся лечь на новый курс и уйти в военный порт в Кейп-Элис, приём».

— «Говорит “Бетанкур Стар”. Вас понял, конец связи», — Робб медленно сполз в кресло за пультом управления. — «Стоп машина. Будем ждать лоцмана».

Он перегнулся через пульт управления и включил длинноволновое радио.

— «Об этом в новостях расскажут. Держу пари, мы из новостей узнаем больше, чем от капитана порта».

— «Но отсюда же видно завод», — вмешался Диззи. — «Да тут весь чёртов город как на ладони!»

— «Да, но вот почему больше никого не видно?» — Долланд вгляделся в городской пейзаж, вытянув шею. — «Где вертолёты? Залпов артиллерии я тоже не слышу».

— «Может, у “инди” только винтовки с собой», — заметил Робб.

— «Но Огари же в доброй тысяче километров от любой границы с СНР! Как они тут вообще оказались?!»

— «Слушай, я не начальник штаба “инди” и не знаю, как они сюда добрались. Факт в том, что они уже здесь», — раздражённо ответил Робб.

Диззи, протиснувшись через толпу собравшихся на мостике к выходу, спустился обратно на палубу. С ним пошёл Долланд и ещё один инженер по фамилии Уэльсон. Они встали у обращённого к суше борта корабля, вглядываясь в очертания Огари. В конце концов на палубе собрался весь экипаж танкера. Пришли даже те, кто был не на вахте. Они наблюдали за городом.

Диззи был уверен, что ему тогда вовсе не почудились те всполохи пламени. На город и вправду напали. Небо озарило марево взрыва, подняв высоко в воздух клубы едкого дыма. Через секунду Диззи услышал грохот вдали.

— «Твою ж мать», — сказал Уэльсон. — «Должно быть, эти уроды по заводу стреляют».

Команде танкера оставалось лишь беспомощно наблюдать за ситуацией в полном молчании. Тишину прервал чей-то дребезжащий голос. Диззи обернулся посмотреть, откуда он шёл. Источником звука был маленький радиоприёмник Долланда, который тот держал возле уха, слушая новости.

— «Включи погромче», — попросил кто-то из толпы. Долланд выполнил просьбу.

— «Сигнал плохой. Наверно, передатчик они тоже уничтожили», — сказал он.

Значит, Маятниковые войны вовсе не окончены. Капитуляция была обманным ходом, дьявольским блефом, призванным усыпить бдительность КОГ. У Диззи будто ком в горле встал от накатившей злости и осознания того, что их предали.

— «Горите в аду, сраные “инди”!» — конечно, было глупо вот так стоять и ругать противника, который не то, что не слышал тебя, а даже и не знал о твоём существовании. Но какими же мразями надо быть, чтобы так нарушить перемирие? — «Надо было вас всех, уродов, перехуярить “Молотом Зари”, а не только парочку сраных кораблей!»

— «Верно говоришь», — отозвался Уэльсон.

Диззи и сам не подозревал, что способен на такую злость. Он даже по пьяни никогда не буйствовал. Стоило ему хоть немного свыкнуться с мыслью о том, что война окончена, и вот уже всё началось по новой. “Инди” были насквозь прогнившими мразями. Больше тут ничего не скажешь.

“Может, через пару дней всё снова утихнет. Председатель на такую херню глаза закрывать не станет, особенно теперь, когда у него есть “Молот Зари”. Когда он сожжёт лазером пару-тройку городов СНР, как и обещал, тогда у “инди” сразу храбрости-то поубавится”, — размышлял Диззи.

На горизонте полыхнули ещё несколько взрывов. Диззи уже отчётливо видел, как завод охватили гигантские языки жёлтого пламени. Долланд снова прижал рацию к уху, и его выражение лица заметно изменилось.

— «Слушайте, а это не “инди” ведь», — сказал он. — «Точно не “инди”. Это что-то другое».

— «То есть “что-то другое”?» — обернувшись к нему, спросил Уэльсон.

— «В новостях говорят, что это не люди».

— «Что?! А кто, блядь?! Цирковые тюлени что ли?!»

Диззи пришлось прокрутить слова Долланда в голове ещё раз, чтобы осознать сказанное.

— «Чёрт подери, не глупи! Это же наверняка гораснийцы! Эти мрази не подписывали капитуляцию».

— «Да я сам не знаю, кто они такие. И, судя по всему, вообще никто не знает. Но это точно не “инди”».

Робб высунулся с капитанского мостика и крикнул стоявшим на палубе.

— «Бегом сюда!» — позвал он. — «Поднимайтесь! Дальелл по радио выступает!»

Поднимаясь на мостик вслед за Уэльсоном, Диззи заметил, что настрой окружающих резко сменился. В воздухе царило уже не просто напряжение — люди были напуганы, хоть и высказывали этого вслух. А моряков торгового флота так просто не напугать. На мостике собрался почти что весь экипаж из двадцати человек, хотя каждый мог бы послушать передачу в своей каюте. Диззи понял, что люди в такой момент просто не могут находиться порознь из-за царящих в душе страха и недоверия. Об этом говорил полный растерянности взгляд собравшихся. Диззи присел на штурманский стол и стал слушать обращение по радио. Голос председателя Дальелла звучал необыкновенно чётко и даже спокойно, несмотря на то, что он говорил всему миру.

— «Граждане, мы не знаем, что это за существа. Но это совершенно точно не люди. Мы не знаем, откуда они пришли, и чего хотят. Но мы знаем, что они прорывают туннели под нашими городами и убивают наших сограждан. Вооружённые силы КОГ по всей Сэре мобилизуются для проведения контратаки. Прошу вас сохранять спокойствие, как вы и делали на протяжении долгих лет войны. Оставайтесь в домах, покидайте их только в случае приказа об эвакуации, а также слушайте последние сводки на всех частотах. На текущий момент это всё, что я могу сказать вам, мои сограждане. Мы ждём прояснения ситуации», — звучало из динамиков.

На некоторое время на мостике воцарилась абсолютная тишина. Её прервал Уэльсон.

— «Это безумие!» — воскликнул он. — «Я не верю ему! Это учения или какая-нибудь ещё херня!»

Диззи только и думал, что о Лене и Ричи, оставшихся в Северном Шеррите. Что с ними будет? Надо найти способ связаться с ними.

— «Где ещё эти твари вылезли на поверхность?» — спросил он. — «Это известно?»

— «В новостях сказали, что они точно прорвались в Джаннермонт. Ещё сказали, что они лезут по всей Сэре», — Робб держал в руках наушники и микрофон морской системы спутниковой связи. Диззи слышал тихий голос предварительно записанного ответа, говоривший, что связь временно недоступна. Должно быть, все корабли в море попытались одновременно выйти на связь, дав слишком высокую нагрузку на спутниковую сеть. — «Всем нам надо связаться с кем-то, чтобы узнать, всё ли в порядке, поэтому пусть каждый выберет только один номер, куда будет звонить, когда сеть снова заработает. Вероятно, это будет наш единственный шанс выйти на связь».

Забавно, как иногда телу вовсе не нужна помощь мозга, чтобы делать что-то необходимое. Диззи, который и думать больше ни о чём не мог, кроме как о звонке Лене, поймал себя на том, что надевает защитные наушники, направляясь в машинное отделение, чтобы проверить генераторы. Это был просто рефлекс. Второй инженер по фамилии Майлос пришёл в отсек раньше Диззи, и теперь стоял, вытирая руки тряпкой.

— «Диз, это пришельцы, или как?!» — Диззи прочёл вопрос Майлоса по губам. — «Как они вообще сюда попали?! Из космоса что ли прилетели?! То есть, все вроде говорят, что они из земли лезут, но как мы их раньше-то не встречали?! Так не бывает, чтобы новый вид появлялся просто так, из ниоткуда!»

Диззи думал только о том, что происходило в тот момент. Эти твари были на поверхности. Его семья была где-то далеко, вероятно, все напуганы до ужаса, и ему надо было как-то добраться до них. Он был просто обязан сделать это.

““Канопус””.

Именно тогда, когда оно ему меньше всего надо было, Диззи вспомнил название бара. “Канопус”. Интересно, сгорел ли бар в пожаре, перекинувшемся с завода на остальную часть Порт-Огари, пока какие-то твари, которых было не одолеть и не договориться с ними, уничтожали города на Сэре один за другим.

ГЛАВА 5

«Они считают нас параноиками, гадая, почему мы не подпускаем их ближе. Пять веков назад наша великая империя с четырьмя миллиардами жителей пала. Пока шли Маятниковые войны, из двадцати миллионов граждан республики Горасная в живых осталось лишь половина. После “Дня-П” нас осталось всего два миллиона. После того, как КОГ применило “Молот Зари”, из двух миллионов выжило лишь пятьдесят тысяч человек. А теперь, после учинённой “бродягами” резни, массового голода, болезней и суровых зим, нас осталось всего четыре тысячи. А они всё удивляются тому, почему мы всегда думаем о путях отступления».

(Капитан Миран Треску о различиях культуры гораснийцев и граждан КОГ.

Спустя 15 лет со “Дня Прорыва”)

НЬЮ-ДЖАСИНТО, ОСТРОВ ВЕКТЕС. НАШИ ДНИ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Миран Треску старался не перейти на бег, быстрым шагом направляясь к вертолётам. Бег говорил бы о его отчаянии, а Треску твёрдо решил никогда не показывать своим видом солдатам КОГ, будто он нуждается в них. Решение просить помощи у старого врага и так далось ему нелегко. А теперь ещё и приходилось использовать их авиацию. Но Треску вовсе не намеревался просто сидеть без дела и ждать хоть каких-нибудь крупиц информации от Прескотта… или от Хоффмана. Он надеялся, что висящая за спиной винтовка ясно говорила о его намерениях.

Солдаты КОГ разбились на несколько небольших групп, внимательно изучая карты. Хоффман о чём-то оживлённо разговаривал с Маркусом Фениксом, его другом Сантьяго и этим громадным игроком в трэшбол по имени Коул. Бэрда с ними не было, как, впрочем, и женщин, иногда вылетавших с ними в патрули. Но раз тут собрался почти весь отряд “Дельта”, значит, дело было плохо.

Треску поражало то, насколько Хоффман полагался на “Дельту”, хотя у самого в подчинении по-прежнему была пара отрядов, а также несколько вполне грамотных, хоть и неприятных майоров, и куча лейтенантов. Яник говорил, что это из-за того, что они из одного полка. Они были словно из одного племени под названием “Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты”, гордо нося его эмблему с черепом и оправдывая девиз “Непобедимые”. Треску тоже чтил традиции и наследие старых времён.

“Но мы не такие уж и непобедимые. Что мне сделать, чтобы показать КОГ, что наши судьбы теперь зависят от них? Мы лишились нашего флагманского корабля и буровой платформы по добыче имульсии, и теперь остались в безвыходном положении. А мне придётся упрашивать их взять меня на борт”.

Но Горасная не была повержена. Его люди всё ещё были живы, несмотря ни на что. А для Треску не было ничего важнее его народа.

Подходя к Хоффману, Треску сбавил шаг, задумавшись о том, что бы сказал ему отец, доживи он до того дня, когда его сын наконец-то заключил мир с КОГ. Генерал Эдгар Треску отвесил бы ему пощёчину, а затем отказался от него. Он заставил сына поклясться в том, что тот никогда не сдастся. И вот теперь Мирану пришлось сотворить ужасное — нарушить клятву, данную умирающему отцу.

“Это уже другая война, папа. Наши старые распри больше не имеют значения. Теперь мы воюем не друг с другом, а против полного истребления рода людского. И вот в этой войне я никогда не сдамся”.

Как только Треску подошёл к ним, Хоффман тут же умолк и повернулся к нему. Даже когда дела шли удачно, на лице полковника не было и тени радости. А сегодня был явно далеко не самый лучший день в его жизни. Побритая налысо голова придавала полковнику бандитский вид, а под его грубыми манерами вовсе не пряталась непонятая поэтичная натура. Хотя иногда Хоффман будто огораживался ими как щитом, прикрывая свой страх совершить ошибку.

“Я знаю, что вы чувствуете, Хоффман. Я знаю, каково это — бояться, что твоя ошибка приведёт к смерти твоих подчинённых”.

— «А, это вы, капитан», — пробурчал Хоффман.

— «Полковник», — ответил Треску. — «Вы сегодня летите на разведку?»

— «Да».

— «Тогда я хотел бы присоединиться к вам», — Хоффману лучше сразу сказать прямо, чего хочешь. Больше шансов, что он согласится. — «Если мои люди услышат отчёт из первых уст, а не от вас, мне будет проще донести до них, чего ожидать в дальнейшем».

— «То есть, проще говоря, слушать всякую херню от империалиста из КОГ вроде меня они не станут».

— «Именно».

Хоффман, и глазом не моргнув, указал на один из “Воронов”, будто бы и не обратил внимания на ответ Треску. Не будь у них довольно тяжёлого прошлого, Треску даже решил бы, что Хоффман ему приятен.

— «“КВ-Два-Три-Девять”», — сказал полковник. — «Забирайтесь на борт, капитан».

Командир экипажа “Ворона” встретил Треску возле дверцы пассажирского отсека, поприветствовав его, как и любого из солдат КОГ, и передал ему наушники с микрофоном. На броне командира экипажа была табличка с надписью “Митчелл К.”, а на вид ему было чуть больше двадцати лет. Вероятно, Маятниковые войны для него — всего лишь смутное воспоминание из детства, если, конечно, он вообще о них помнит. Треску внезапно осознал, что между такими закалёнными в боях ветеранами войны вроде Феникса и служащими в армии ровесниками Митчелла не такая уж и большая разница в возрасте. Для последних слово “инди” вовсе не вызывало ту же гамму чувств и эмоций, какая возникала у первых. Чудовищами, которых стоило бояться, для Митчелла была Саранча, а вовсе не люди.

“А мой сын… Он ведь тоже не помнит никакой другой войны, или того, что у Горасной была целой империей со своей собственной армией”.

— «Пролетим над островом, осмотрим местность, сэр», — Митчелл крутил в руках потрёпанную видеокамеру. Он показал пальцем на линзу. — «Только Бэрду не говорите, что я реквизировал запчасти одной из камер его бота».

— «А он разве это сам не поймёт, когда снимки увидит?»

— «Тогда уже поздновато будет, сэр. Собственность — это девять десятых закона».

На корпусе камеры виднелся отличительный знак канала “Эфира ТВ” — стилизованное всевидящее око. Треску презирал этот канал за его склонность к вещанию банальнейшей пропаганды в пользу КОГ.

— «А саму камеру вы тоже реквизировали?»

— «В наше время новости редко бывают хорошими», — ответил Митчелл. — «Местным куда больше радости приносит то, что они заняты чем-нибудь полезным».

— «Полезным?»

— «Надо урожай растить, дома строить», — высунув голову из люка пассажирского отсека, Митчелл проверил работу фокусировки камеры. — «Не сказать, что тут каждый день что-то такое случается, о чём в новостях сообщать надо, не так ли?»

“Подход к делу у КОГ не так уж сильно-то и изменился, значит. И у них ещё хватало наглости называть наш строй диктатурой”.

Вслед за Фениксом и Сантьяго в пассажирский отсек вертолёта забрался Хоффман. Он сел напротив Треску и, не дожидаясь взлёта, разложил карту прямо на коленях у капитана. И хоть они сидели в метре друг от друга, Треску пришлось воспользоваться радиосвязью, чтобы услышать слова полковника.

— «Это геологическая карта», — Хоффман водил указательным пальцем по изогнутым карандашным линиям на карте. Треску заметил, что у полковника неожиданно очень аккуратно подстриженные ногти, хотя сами руки были испещрены синяками и порезами. — «Вот в этих трёх точках находятся большие трещины твёрдой породы острова. Проще говоря, они отделяют северо-западную часть острова, проходят сквозь гористую местность в центре и разветвляются к югу вот тут. По большей части, трещины расположены вокруг вулкана в центре острова».

Треску изучил карту. Единственная отмеченная на карте трещина, пересекавшая остров с севера на юг, оканчивала в сорока километрах к северу от военно-морской базы.

— «Значит, до поселений стебли не доберутся».

— «Мы пока не знаем, сколько в породе маленьких трещин и лавовых туннелей. Но скоро выясним».

Треску заметил, что Феникс следит за ним, будто изучая. Со стороны казалось, что Маркус одарил капитана всего лишь случайным мимолётным взглядом, словно и не интересуясь им, но Треску знал, что Феникс никогда не смотрит просто так — он исследует окружающих. Капитан решил не пытаться продолжить беседу с полковником, пока вертолёт нёс их над полями к северу вглубь острова. Треску даже показалось, что “Вороны” куда более шумные, нежели вертолёты “Химера”, использовавшиеся в СНР. Хотя, вероятно, это просто ностальгия смягчила его воспоминания, и обе модели машин были одинаково шумные. К тому же, сравнивать “Вороны” уже было не с чем — в мире не осталось больше ни одной “Химеры”.

Дом ни разу не взглянул на Треску. Он смотрел наружу через люк пассажирского отсека, положив винтовку на бедро. Треску не мог точно сказать, раздумывает ли Дом о чём-то, или же ему просто не нравится сидеть рядом с “инди”. Яник, вечно сплетничавший с этим беднягой Доннельдом Матьесоном, рассказывал, что брата Дома и мать лейтенанта Штрауд убили во время Маятниковых войн. Прошедшие годы вовсе не излечили душевные раны, и не забрали боль с собой. Это были всего лишь листы календаря. Треску тоже знал, каково это.

Сквозь сухой треск помех в рации зазвучал голос пилота.

— «Иду вдоль линии разлома. Пока ничего не наблюдаю».

Под ними раскинулись леса, нетронутые цивилизацией. В центре острова располагался потухший вулкан. Вероятно, в этих лесах можно было встретить диковинных существ, водившихся лишь на этом изолированном кусочке Сэры, но для КОГ они не представляли ровным счётом никакого интереса. Люди из Коалиции, жившие на этом островке уже не первую сотню лет, даже и не подумывали продвигаться вглубь острова, довольствуясь плодородными землями на побережье и в низинах.

“И именно тут они разрабатывали химическое и биологическое оружие, которое затем использовали против моего народа. С трудом верится, что я теперь помогаю им защитить это место”, — подумал Треску.

Внезапно Феникс повернул голову в сторону, нажав пальцем на кнопку наушника.

— «Соротки, смотрите прямо на восток. Видите поляну среди деревьев?»

— «Так точно», — вертолёт развернулся в указанном направлении. — «Давай, Митчелл. Свет, камера, мотор. Вроде так говорят, да?»

Плечи Митчелла затряслись от смеха, и он что-то ответил, но Треску не расслышал его слов. Митчелл пристегнул свой страховочный пояс к поручню, а затем прислонился к краю люка пассажирского отсека, чтобы стабилизировать изображение камеры.

“Ворон” шёл в двадцати метрах над ветками деревьев. В воздух взмыли стаи перепуганных птиц с чёрно-белым оперением. Треску полностью вытянул шею, чтобы хоть мельком глянуть на находку Феникса.

— «Тут нормально всё… Парочка поваленных деревьев. Обычные деревья», — Митчелл опустил камеру ниже. — «Мэл, давай дальше».

— «Понял, возвращаюсь на прежний курс», — ответил Соротки. — «Так что там наш профессор Бэрд на этот счёт думает, а? Я прям соскучился по его содержательным, но полных колкостей замечаниям. А вы?»

— «Он думает, что они проникают через систему пещер», — Маркус отстегнул ремни и придвинулся поближе к пулемёту возле люка. — «Вообще логично. Мы видели, как они поднимаются со дна океана».

— «То есть, они типа грибка? Ну, основная часть грибка под землёй, а снаружи только плодовое тело и споры».

— «Ух ты, будто бы Бэрд с нами летит», — отозвался Дом.

— «А парень ведь прав», — сказал Феникс.

— «Да, у нас, дебилов-летунов, тоже иногда мозги включаются, Дом», — шутливым тоном произнёс Соротки, совершенно не обидевшись на фразу Дома. — «Хотя я всё равно до сих пор понять не могу, где там внизу эти полипы сидят. Только что они по левиафанам ползали, и раз — уже на стеблях».

— «Может, они вроде муравьёв?» — у Маркуса не было привычки говорить ни о чём, просто для поддержания беседы. — «Везде пролезают».

— «Почему они взрываются-то?» — спросил Треску. — «Они что, просто так бегают туда-сюда, пока жертву не найдут? Или в любом случае взрываются?»

— «Да без понятия», — ответил ему Дом.

— «Но всё же, почему? С чего бы живому организму самоуничтожаться, да ещё и так просто? Я думаю, ответ тут лишь один. Они так размножаются».

Маркус издал звук, отдалённо похожий на смех, хотя об улыбке на его лице не могло идти и речи.

— «Чёрт подери, мы до такого не догадались бы».

— «Я же горасниец», — ответил Треску. — «Наш народ всегда думает о худшем варианте. Помогает время сэкономить».

— «Хотя, тут нам это не особо помогло», — Хоффман настраивал линзы бинокля. — «Какой нам толк от того, как Светящиеся размножаются, если остановить их можно, только подорвав? Думаю, в этой ситуации все в проигрыше оказываются».

Треску не нашёлся, что ответить на это. Остаток полёта он просто наблюдал за языком тела, которыми солдаты КОГ общались друг с другом. Информативности от наблюдений было не меньше, чем от расспросов, хотя и без особой детальности. Феникс смотрел на Хоффмана так, будто бы полковник был его отцом, с которым у Маркуса были непростые отношения, но он очень бы хотел укрепить их. Хоффман в ответ бросал редкие взгляды на Феникса, словно выжидая нужного момента, чтобы высказаться, но так и не дождавшись его. Обращаясь к Дому, полковник держался куда более расслабленно. Между ними была давняя дружба. Хоффман не стеснялся смотреть ему прямо в глаза, а когда хотел показать Дому что-нибудь вдали от вертолёта, то делал это лично, а не по рации, наклоняясь к нему и хлопая по колену. Да, они были уже давно знакомы, и между ними витала неподдельная атмосфера сплочённости. Хоффман ненадолго стирал с лица свою вечную хмурую гримасу задумчивости, возникавшую от преследовавших его размышлений.

А ещё между Фениксом и Домом чувствовалась крепкая привязанность. То и дело оглядывая пассажирский отсек, Маркус задерживал взгляд на нём, всего лишь на секунду, но и этого было достаточно, чтобы понять, как он волнуется за друга. А если их взгляды встречались, Дом едва заметно кивал головой, будто говоря, что с ним всё в порядке.

“А, да, помню его. Это тот самый человек, которому пришлось убить собственную жену. Он искал её десять лет, а когда нашёл, то было уже слишком поздно. Но он всё равно продолжает жить, несмотря ни на что. Мы все отказываемся принимать неизбежное”.

Треску вспомнил обо всех тех вымерших видах, населявших Сэру миллиарды лет назад, и задумался, считал ли хоть кто-нибудь из них себя слишком важным, чтобы просто так умереть. Вряд ли. Только людям хватило ума полагать, что без них планета остановится.

— «Чёрт подери», — пробормотал Хоффман, вглядываясь в бинокль. — «Соротки, мне совершенно не нравится то, что я тут наблюдаю. Сорок пять градусов по левому борту от вас, примерно в двух километрах отсюда».

— «Вас понял», — вертолёт взял немного левее. — «Да, вижу».

Треску развернулся на месте, чтобы посмотреть, куда они летели. Среди моря зелени виднелся островок тёмного цвета. На какой-то момент ему даже показалось, что это ещё одна группа стеблей, поэтому капитан снял винтовку с плеча и положил на колени, на тот случай, если на ветках затаятся полипы. Но когда до пятна оставалось всего лишь несколько сотен метров, Треску понял, что это всего лишь несколько мёртвых деревьев. Но выглядели они вовсе не как старые и посеревшие от времени. На этих была самая обычная кора, но все листья потемнели и засохли.

— «Давайте-ка проверим наши теории», — сказал Феникс. — «Посмотрим, что там в центре».

— «По-моему, я уже догадываюсь», — ответил Соротки. — «Давай, Митчелл, нащёлкай снимков».

Вертолёт завис в пятидесяти метрах над мёртвыми деревьями. Их было куда больше, чем Треску изначально считал. Пятно смерти растянулось на добрую сотню метров в диаметре. А в центре возвышались два окаменевших стебля, будто некие абстрактные скульптуры.

Все на борту разглядывали обстановку на земле, пока “Ворон” кружил над засохшими деревьями. Треску взглянул на остальных. На их лицах было одно и то же выражение — плотно сжатые губы и осознание того, что, где бы ни появлялись стебли, вся растительность вокруг них тут же гибла. Хоффман посмотрел на Маркуса так, будто бы ждал от того какого-либо вердикта, о котором Треску мог лишь догадываться.

— «Вот именно из-за этого мы и помрём, если светляки до нас раньше не доберутся», — сказал Маркус. — «Мы теряем земли для возделывания. А значит, урожая будет меньше».

— «Митчелл, сделай фото с измерительной шкалой», — Хоффман сделал какую-то пометку на карте. — «Каждые двадцать шесть часов будем прилетать сюда и проверять, как далеко эта зараза распространилась».

Митчелл, высунувшись наружу, начал делать серию снимков.

— «Может, мы сумеем вывести какую-нибудь формулу. Ну, типа, сколько квадратных метров почвы один стебель может заразить этим говном».

Треску просто завораживало то, как солдаты КОГ вместе придумывают теории. Он согласился с тем предположением, о котором никто не упомянул вслух, да и сам молчания не нарушил.

Они были на острове, а остров живёт только за счёт возделываемой земли. Завозить сюда еду больше неоткуда. Весь мир для них сузился до размеров маленького островка.

“А до перевода базы на острове в резерв учёные КОГ разрабатывали тут биологическое оружие. Какая изысканная ирония. Только вот КОГ склонны о таких вещах быстро забывать. А мы — нет”.

— «Ладно, Соротки, полетели дальше», — Хоффман откинулся на спинку сидения, снял головной убор и провёл ладонью по бритому черепу. — «Если нам повезёт, то стебли не смогут распространиться туда, где нет трещин, и заражение не пройдёт дальше. С этим мы ещё справимся».

— «А если нам не повезёт?» — Треску уже знал ответ на свой вопрос. Он просто хотел, чтобы Хоффман поделился с ним своим планом по выживанию на острове.

— «Тогда мы окажемся над пропастью», — ответил Хоффман. — «И придётся решать, когда в неё прыгнуть».

КОРАБЛЬ ВМФ КОГ “ПРАВИТЕЛЬ”, ГЛУБОКОВОДНЫЙ ПРИЧАЛ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. НЕДЕЛЮ СПУСТЯ.

— «Надеюсь, швабру ты с собой прихватил», — сказал Майклсон.

Капитан стоял спиной к Хоффману, с явным раздражением роясь в кипе бумаг на столе. В каюте царил такой беспорядок, будто там граната взорвалась. Повсюду валялись стопки бумаг, а пучки кабелей, торчавшие из распахнутых смотровых люков, напоминали выпадающие из тела внутренности. Хоффман мог поклясться, что, едва ступив на ковёр, он услышал хлюпанье под ногами. Возраст последнего действующего авианосца класса “Гнездо ворона” уже давал о себе знать.

— «Что, Квентин, генуборку затеял?»

— «Да чёрт бы подрал эту течь», — ответил Майклсон. — «Всё никак не можем найти её. Сам знаешь, как с ними — течёт в одном месте, а проявляется совсем в другом. Вот, спасаю бумаги свои».

Прежде чем усесться в синее кожаное кресло, стоявшее в дальнем углу каюты, Хоффман прикинул в уме, не развалится ли оно под ним. Убрав с сиденья стопку бумаг, полковник сам сел в кресло и сложил бумаги на коленях.

— «Похоже, течёт где-то внизу, и вода поднимается сюда», — Хоффман поднял глаза к потолку, ища там характерные капли.

— «О, Виктор, да ты наконец-то усвоил что-то из флотской жизни!»

— «Что ищешь-то?»

— «Список старых топливных баз времён Маятниковых войн».

— «Чёрт, у тебя такие старые данные сохранились?!» — Хоффман просмотрел бумаги из лежащей на коленях стопки. По крайней мере, с одной стороны на листах были подробнейшие записи из судового журнала. Перевернув один листок, полковник обнаружил на другой стороне нечто совершенно иное — нарисованную карандашом диаграмму повреждений от столкновений. Из-за частых исправлений и перечёркиваний некоторые листки уже стали на ощупь как бархат. — «Никогда бы не подумал, что тебе столько всего удалось спасти. Спасаясь из Джасинто, мы затопили вместе со штабом информацию, которую собирали десятилетиями».

— «Ром я тоже прихватить успел. Налей себе сам, он под ретранслятором стоит. А мне надо этот список найти».

— «Настоящий ром? Не самогонка?» — Хоффман присел и, пошарив рукой в закутке под ретранслятором, вытащил пятилитровую стальную канистру, в которой с тем же успехом могла быть кислота или топливо. — «Не, как-нибудь в другой раз. Я думал, у тебя хорошая выпивка давно закончилась».

— «Когда закончится, Виктор, тогда, считай, и флота у КОГ не станет. Это же ром. Не какая-то там самогонка из сахарной свеклы с карамелью, или из чего там Диззи варит свою бурду. Я вовсе не хочу оскорбить рядового Уоллина, но всё же предпочитаю напиваться до бессознательности чем-нибудь чуть более изысканным. А, вот он, нашёл!»

С этими словами Майклсон быстро пробежался взглядом по страницам затёртого журнала с обложкой из парусины коричневого цвета.

— «Ну, должны же были остаться какие-нибудь склады, которых никто ещё не нашёл».

— «Да ты оптимист».

— «Ну, не совсем. Когда население планеты за несколько лет сокращается на 99%, запасы топлива обычно остаются нетронутыми».

— «Нового тоже никто не завозит».

— «Всё равно стоит поискать. Мы же до сих пор не знаем, где берут топливо эти долбанные пираты Олливара для своих посудин, так ведь? А они всё ещё где-то тут плавают, Виктор. Мы иногда перехватываем странные радиосообщения».

— «Флаг им в руки, мудакам», — пожал плечами Хоффман. — «Попробуют сунуться сюда снова — реквизируем их суда и сольём топливо себе».

— «Ройстон мне уже всю плешь проел своим зудением о том, как мы нецелесообразно топливо тратим».

— «Мне тоже. Но на текущий момент мне нужна действующая авиация».

— «Ты сюда только за этим пришёл?»

— «Нет, просто хотел переговорить с тобой с глазу на глаз перед собранием».

Хоффман хотел сбросить с себя этот груз вины. У Майклсона на этот счёт даже была любимая фраза из его морского жаргона: “Очистить нок-рею”. И сделать это полковник хотел ещё до того, как начнутся обсуждение вторжения стеблей или дебаты по топливному кризису. Он ведь так до сих пор и не рассказал Майклсону, что украл диск с зашифрованными данными у Прескотта. Не то что бы Хоффман не доверял старому моряку. Как раз ему-то полковник и доверял. Но Майклсон был не просто союзником — он был давним другом Хоффмана. А порядочные люди не станут обременять своих друзей ношей таких знаний, из-за которых потом можно сильно пострадать.

“А каково было бы мне, если бы не я, а Майклсон украл диск и не сказал мне об этом?”

Хоффман решил бы, что его предали. Поэтому с Майклсоном ему надо быть откровенным. Если начать скрывать от своих же людей информацию, которая может кардинальным изменить сложившуюся ситуацию, то сам Хоффман окажется ничем не лучше Прескотта.

“Если б мы только знали, что там на этом чёртовом диске…”

Хоффман отложил стопку бумаги на ближайшее к нему сухое место. В каюте пахло дезинфицирующими средствами и отсыревшей шерстью. Полковнику даже показалось, что любой звук в этой комнате, даже биение его собственного сердца, звучит необычайно громко.

— «Квентин, помнишь, я тебе говорил, что есть кое-что, о чём тебе лучше не знать?»

— «О, Господи…» — Майклсон призвал Хоффмана, подняв палец к губам, а затем задраил люк каюты наглухо. — «Вот теперь говори. Я уже большой мальчик, как-нибудь справлюсь».

— «У меня есть диск с данными, который меня очень беспокоит».

Брови Майклсона взмыли вверх. Он приложил ладонь к стальному люку каюты, будто пытаясь почувствовать вибрации с другой стороны.

— «Что на диске?»

— «Чёрт, да вообще без понятия. Я его Бэрду отдал на расшифровку. А диск я украл».

— «Ёлы-палы… У Прескотта?»

“М-да, вот тебе и вся скрытность”, — пронеслось в голове у Хоффмана.

— «Смелая догадка», — ответил полковник.

— «Ну а кто ещё будет прятать засекреченные данные от остальных, пока всё вокруг летит к чертям?» — пожал плечами Майклсон. — «Он и раньше такое вытворял. Думаешь, он уже заметил пропажу?»

У Хоффмана порой бывало такое чувство, словно он видел самого себя со стороны и слышал собственные слова как будто от другого человека. Вот это была как раз одна таких ситуаций. Наблюдавший за полковником в этот момент со стороны вряд ли бы счёл хоть сколько-нибудь смешным то, что ветеран армии КОГ, приказы которого не раз меняли ход войны, опустился до каких-то наглухо ебанутых шпионских игр с главой государства, пока весь мир летит в трубу.

— «Да он знает, что это я его стащил», — может, Прескотт изначально хотел, чтобы Хоффман украл диск. Хотя нет, так ситуация станет ещё сложнее и запутаннее. Полковник буквально слышал, как Берни шпыняет его за то, что он вечно тратит время и нервы на обдумывание всех “если”. — «У меня с ним была довольно резкая беседа на этот счёт».

Майклсон, по-прежнему стоя облокотившись на люк, несколько раз моргнул, переваривая услышанное.

— «Это обманка», — безучастно произнёс он. — «Отвлекающий манёвр. Думаешь, он стал бы хранить на диске что-то по-настоящему важное?»

— «Да, мне Бэрд тот же вопрос задал. Но даже Прескотту не под силу удержать огромные объёмы сложных данных в голове».

— «А может, это он так тебя изводит и играется с тобой, Виктор. Нет, он тебя явно отвлечь этим хочет».

— «Да, но от чего?!» — Хоффмана вовсе не обидели слова Майклсона. Прескотт умел людьми манипулировать. Это основное качество любого политика, да и сам полковник знал, что председатель видит его насквозь и знает, куда надавить.

“Это да, но ему всё равно пока приходится считаться со мной”.

— «Да чёрт меня подери, я вообще не представляю, что нормальный человек станет скрывать от других, когда ситуация уже хуже некуда!»

— «Нормальный, да?» — сказал Майклсон. — «Вот эту переменную мы ещё не вводили в наше уравнение».

— «Чёрт, только не начинай об этом! Мне и подумать тошно о том, что он, возможно, умом тронулся, пока председательствовал. Ты хоть представляешь, в какой жопе мы тогда окажемся?!»

— «В той самой, где некого посадить на его место, и нет системы судов, которая могла бы его проверить на профпригодность».

Впереди их ждала лишь неизбежность, и Хоффману это совершенно не нравилось. Любой может свихнуться, но только не Прескотт. Нет, этот коварный ублюдок точно был в здравом уме. Председателю такое было не в новинку. В прошлом он не раз утаивал ключевые сведения от своих подчинённых, так что такое поведение можно было считать верным признаком здравости рассудка у Прескотта.

— «Слушай, если он вдруг с деревьями разговаривать начнёт», — начал Хоффман, — «то клянусь, сам же его и пристрелю из милосердия».

Майклсон убрал в карман найденный журнал.

— «Скажешь, если нужна будет помощь с дешифровкой, хорошо?»

— «Ты в этом лучше Бэрда разбираешься?»

— «В программном обеспечении? К сожалению, нет, но, тем не менее, говори, если что. Кто ещё про диск знает?»

— «Отряд “Дельта” и Берни».

— «Ну, это само собой».

— «Но Ане я пока не говорил».

— «А ей об этом вообще надо знать?»

— «Я от неё никогда ничего не скрывал. Она одна из наиболее близких мне людей».

— «Ладно, пошли повидаемся с начальничком. Сделай вид, что ты по-прежнему верен ему».

Берни придумала прозвище Хоффману, Майклсону и Треску — “Командирская троица”, будто они были своего рода силовой структурой. В общем-то, она была права, потому что к этому всё и шло. С Прескоттом они виделись пару раз в неделю, собираясь в Адмиралтейском Доме на оперативные совещания. Иногда к ним присоединялись представители от гражданского населения. Но не сегодня. Хоффману никогда не нравились все эти совещания, но сейчас они и впрямь были необходимы. И дело было не столько в формировании общей картины происходящего и планировании дальнейших действий, сколько в разнюхивании ситуации, чтобы понять, кто что замышляет.

А ещё в такие моменты Прескотту приходилось смотреть в глаза Хоффману, сидя за столом напротив него и думая о том, что единственный командующий его армией украл его драгоценный диск и сейчас во всю работает над его взломом.

“И не надейся, что я не слежу за каждым твоим вздохом, мудила сраный”.

Открыв дверь, Хоффман обнаружил в комнате Прескотта, изучавшего прикреплённые к стене карты, водя по ним карандашом, а также сидевшего за дальнимконцом стола Треску. Последний, скрестив руки на груди, наблюдал за председателем в полнейшем молчании, будто бы готовясь тому голову прострелить. Хоффмана утешало хотя бы то, что эти двое вряд ли подружатся и станут работать против него самого. Но Треску всё равно выглядел, как конченная мразь. Несмотря на аккуратно подстриженную чёрную, как смоль, бороду, истинную мрачную сущность гораснийца выдавал безжизненный взгляд, словно пронизывавший собеседника насквозь.

“Не стоит забывать, как он у меня на глазах вышиб пленному мозги. Тоже не лучший союзник. С другой стороны, хоть понятно, как себя с ним вести”.

— «Господа, Соротки только что предоставил свежие снимки местности с воздуха», — Прескотт даже не повернулся к Хоффману и Треску, по-прежнему разглядывая карты на стене, а в особенности карту Вектеса, испещрённую разноцветными острыми кнопками. Председатель явно что-то отмечал на ней. — «Основной вопрос на повестке дня: распространяющиеся зоны поражения почвы. На данный момент мы уже потеряли пятьдесят гектаров полей и пастбищ. Я хотел бы выслушать ваши предложения на случай, если ситуация станет критической».

Треску взглянул на Хоффмана и кивнул в сторону другого конца стола. Там в хронологическом порядке веером были выложены фотографии Соротки. Сев за стол, Хоффман и Майклсон стали их просматривать.

— «Ройстон их уже видел?» — спросил Хоффман. — «Он тут у нас главный спец по вопросам конца света. Где он, кстати?»

— «Пошёл перепроверять свой план на случай критической ситуации», — Прескотт по-прежнему избегал смотреть на Хоффмана.

— «Куда пошёл-то?» — обычно Шарль ничего от Хоффмана не скрывал. — «Насчёт топлива что ли?»

— «Ну, чем меньше у нас топлива, тем аккуратнее нам надо выбирать место переезда».

“Ой, да пошёл ты. Сам у Шарля спрошу потом”, — подумал Хоффман, ничего не ответив Прескотту, и обратил внимание на временные отметки на снимках. На самих фото, сделанных почти что вертикально вниз, полковник разглядел довольно знакомую ему группу стеблей, от подножия которых во все стороны, словно тень, расползалось тёмное пятно. Граница поражённой территории была неровной, напоминая скорее чернильную кляксу на бумаге, нежели круг правильной формы. Но, тем не менее, заражение распространялось куда медленнее ожидаемого.

“Может, остановится ещё, и всё не так уж и плохо”.

— «Тут расчёты до вечера можно вести», — сказал Майклсон. — «Но распространяется оно явно широкими полосами. У острова пять тысяч километров площади, и большинство этих территорий покрыто непроходимыми лесами или горами, так что рассмотреть всю местность у нас не выйдет. Мы живём у прибрежной линии с возделанными землями, полагаясь только на поля и пастбища. Сколько нужно стеблей, чтобы уничтожить все пашни, заморив нас голодом?»

Вот в этом-то и была вся загвоздка. И это ещё никто не заговорил про полипов, которые внезапно перешли в категорию временных проблем, уступив пальму первенства стеблям, способным отравлять почву ещё долгие годы. Полипов хотя бы можно взорвать, а вот яд в земле, какой бы он там ни был, — нет.

— «А ещё мы по-прежнему не знаем, насколько далеко от трещин в породе могут вылезать эти твари. Каждый день ожиданий перед эвакуацией людей лишь повышает наши риски».

— «Я так понимаю», — начал Прескотт, всё ещё стараясь не встречаться взглядом с Хоффманом, — «что одна из трещин пересекает остров с востока на запад, отрезая район Пелруана от остальной части Вектеса. Не случится ли такого, что однажды утром мы проснёмся и обнаружим стену из стеблей через всю северную часть острова?»

— «На этот случай, председатель, у нас уже готов план эвакуации. Хотя я считаю, что применить его стоит только в случае крайней необходимости. Нам ещё немало предстоит сделать, прежде чем переселить сюда три-четыре тысячи человек.

— «А эта ваша сеть спутников “Молота Зари” ещё работает?» — спросил Треску. — «Вся целиком, я имею в виду».

Были времена, когда ответить на такой вопрос от офицера войск СНР представлялось просто немыслимым.

“Он бывший офицер войск СНР”, — сам себе мысленно напомнил Хоффман. — “Он теперь с нами, а не против нас”.

— «Нам было чертовски сложно попасть им даже в левиафана», — ответил полковник. — «Спутники стали ломаться, так что выжигать пробившихся на поверхность стеблей по щелчку пальцев не выйдет».

— «А я вовсе не про их боевой потенциал спрашивал», — Треску встал из-за стола и подошёл к карте, будто бы не замечая стоявшего там же Прескотта. — «Снимки они же могут делать? Я так понимаю, что могут».

— «Какой вы наблюдательный», — Прескотт и не думал подвинуться в сторону, чтобы дать Треску пройти.

— «Это система метеорологических спутников», — сказал Майклсон. — «Но она практически мёртвая. Система дальней радиосвязи скоро откажет».

— «Если делать снимки с низкой орбиты, то разведка на “Воронах” вам больше не понадобится», — Треску вытащил нож из-за пояса, затем открыл подъёмное окно и стал точить сломанный карандаш. Щепки из-под лезвия уносило ветром вдаль. — «Но, полагаю, вы уже думали об этом».

Хоффману это и в голову не приходило, в основном, из-за того, что из метеорологических спутников уже много не выжмешь. Разрешение из камер хорошо подходило для исследования крупных метеорологических явлений. Но небольшие объекты вроде стебля на таких снимках не разглядишь.

— «Посмотрим, можно ли что-то сделать», — сказал Хоффман.

— «Когда планируете вводить ограничения по выдаче?» — осмотрев заточенный кончик карандаша, Треску вернулся на своё место у стола.

— «По выдаче чего? Топлива или пищи?» — уточнил Майклсон.

— «И того, и другого».

Прескотт внимательно изучал карту, подбрасывая одну из кнопок на ладони, а затем вдруг посмотрел Хоффману прямо в глаза, впервые с того момента, как тот вошёл в комнату, и медленно вдавил кнопку большим пальцем в карту.

— «Пищу мы и так уже выдаём по распределению, и проблем с этим нет», — сказал председатель. — «И раз уж продуктовых магазинов тут тоже нет, то можно не переживать, что их ограбят. К тому же, мы уже давно научились правильно рассчитывать, сколько калорий нужно каждому человеку для выживания, не так ли, полковник?»

— «Расход имульсии сейчас минимален, но это не значит, что её запасы никогда не иссякнут».

— «Если кому интересно, то я прихватил с собой последние расчёты о минимально необходимых запасах топлива», — Майклсон открыл записную книжку. — «Главный инженер составил максимально точный план относительно неприкосновенных запасов топлива для возвращения на материк».

— «И это будет поездка в один конец», — склонил голову Треску.

— «Именно. Мы постараемся разместить оставшееся население на судах как можно компактнее. Конечно, у нас тут не круизный лайнер, так что удобств особых не будет, но права на ошибку у нас нет. Это наш план на самый крайний случай».

Окно так никто и не закрыл. Хоффман слышал шум моторной лодки, медленно идущей вдоль берега, а также мерный плеск волн, разбивающихся о гранитный утёс, на котором располагалась их база. И не было ничего кроме этих звуков — ни рокочущих двигателей курсировавших по дорогам “Кентавров”, ни грохота артиллерийских залпов вдали, ни привычного шума городской суеты. Но в этот раз нахлынувшая тишина не принесла с собой ощущение блаженства от наступившего перемирия. Она была лишь напоминанием о том, насколько же далеко от них осталась большая земля.

— «Мы изначально планировали однажды вернуться на материк», — прервал молчание Прескотт. — «Так что давайте не будем говорить об этом так, словно мы в панике бежим с острова, хорошо? Мы с первого же дня заявили, что однажды вернёмся обратно».

Прескотт снял фотографии со стены и сложил их в потрёпанного вида папку для бумаг.

— «Кстати, я хотел бы, чтобы солдаты собрали образцы со всех мест прорыва стеблей. Особенно, если заметят там что-нибудь необычное».

— «А деревья, за считанные секунды пробивающиеся из-под земли на двадцать метров вверх, и смертоносные крабы — это, по-вашему, вполне обычное явление, председатель?» — спросил Майклсон.

— «Я имел в виду, если заметят какие-нибудь изменения в ситуации», — Прескотт рассеянно отмахнулся. Раньше за ним такого не водилось. — «Какие-нибудь отклонения в строении стеблей. Появление иных организмов среди Светящихся. Помните, как рыбаки ставили сети, а потом находили в них целый зверинец светляков? Так, ещё вопросы на повестке дня есть?»

— «А мы что, уже что-то решили по имеющимся?» — раздражённо спросил Треску.

— «Отлично. Увидимся позже».

С этими словами Прескотт вышел из комнаты. Через открытую дверь Хоффман заметил двух его личных охранников, ждущих его снаружи. Их звали Ривера и Лоу. Они спустились по лестнице вслед за председателем.

“Как там их Бэрд назвал? «Забракованные “Ониксы”»?”

Жестокие язвительные замечания — в этом был весь Бэрд. Но в последнее время эти двое ведь и правда вели себя, как будто они элита спецназа, а не простые солдаты. Члены отряда “Оникс” давным-давно были мертвы, как и бойцы многих других подразделений.

Треску ещё некоторое время сверлил взглядом открытую дверь, не поднимаясь со стула.

— «Чего он так боится?» — наконец спросил капитан.

Это был хороший вопрос. Хоффман поднялся на ноги, собираясь уходить.

— «Ни разу не видел, чтобы он чего-нибудь боялся. Даже когда он лицом к лицу столкнулся с червями. В иной ситуации я был бы даже им восхищён».

— «Он явно чего-то боится», — встав, Треску указал карандашом в сторону лестницы. — «Вы этого разве не видите?»

— «Ну, мы все сейчас вносим свой посильный вклад в нелёгкое дело пачкания трусов, Миран», — ответил ему Майклсон. — «Может, председатель тоже решил не отставать от коллектива».

“Миран? Так они уже близкими друзьями стали”.

Хоффман лихорадочно перебирал варианты в уме, но всё сводилось к одному. Дело было в диске. Треску, как и сам Прескотт, мог словно рентгеновскими лучами просветить всех насквозь, вычислив их слабости, и у Хоффмана не было причин ему не верить. Раз Треску решил, что председатель трясся от страха, то, может, это потому что сам Хоффман слишком близко подобрался к чему-то важному.

Полковник едва удержался от того, чтобы не рассказать Треску про диск. Но старая привычка, оставшаяся ещё с прошлой войны, вовремя не позволила его губам шевельнуться.

— «Пойду к Ройстону, перепроверю ещё раз расчёты по топливу», — выдавил Хоффман, оставив Треску и Майклсона наедине друг с другом.

ЛАГЕРЬ ГОРАСНИЙЦЕВ, НЬЮ-ДЖАСИНТО. СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Подойдя к лагерю, Треску на мгновение замер, чтобы осмотреть ряды палаток и навесов.

Наступало тёплое время года, да и к тому же на Вектесе был довольно мягкий климат, так что можно было не переживать, что часть гораснийцев погибнет от переохлаждения, как прошлой зимой. Но этот факт не особо утешил Треску, медленным взглядом окидывающего лагерь беженцев, в котором уместились все выжившие представители народа республики Горасная.

Палатки, малочисленные пожитки, несколько животных и ещё меньше транспортных средств, которые можно было погрузить на отплывающий корабль — вот и всё, что у них осталось. Когда они только прибыли на остров, в их распоряжении была рабочая буровая платформа по добычи имульсии в море, а теперь и её-то даже не осталось. Они сами стали… “бродягами”. Одно лишь это слово заставило сжаться сердце Треску.

“Нет, мы не “бродяги”. Мы просто выживаем на необитаемом острове. Мы не какие-то грязные дикари, и никогда такими не станем”.

Судьбе не откажешь в изощрённой садисткой иронии. Самих гораснийцев теперь осталось меньше, чем подонков из банд “бродяг”. Инстинкт выживания Треску, уже работавший не только на него самого, но и на весь его народ, не давал ему забыть о том, как мало их осталось на Сэре со времён их прадедов. Эта мысль — единственное, что заставляло его жить дальше.

“У нас была целая империя. Того, что мы пережили, не должно было случиться”.

Треску направился дальше. Он никогда не пропускал обед с женой и сыном, даже если и самому не всегда удавалось поесть. За тремя рядами палаток возвышались новые деревянные хижины, возведённые взамен старых, которые сгорели во время атаки полипов на базу. Двое мужчин по имени Йорги и Эману прибивали к крыше одной из хижин куски промасленной ткани от дождя. Заметив приближение Треску, они отвлеклись от своего занятия, чтобы поздороваться с ним. На крыльце, свернувшись клубочком, грелась на солнце маленькая полосатая кошечка.

“Я знаю весь мой народ поимённо. Всех мужчин, женщин и детей. Даже кошек — и тех знаю, чёрт подери! Такое бывает лишь когда нация вымирает”.

— «Как там обстановка, сэр?» — окликнул его Йорги. — «Мы слушали разговоры пилотов “Воронов” по рации. Говорят, стебли продолжают заражать пашни».

— «Пока что не о чем переживать», — отозвался Треску. В таком маленьком поселении, как у них, трудно было скрыть что-либо от остальных, так что капитан давно перестал этим заниматься. Треску даже казалось, что теперь от секретов проку больше нет, так что ему было наплевать, знает ли Хоффман о том, что гораснийцы прослушивают радиочастоты КОГ. Сам-то Хоффман их переговоры точно прослушивал. — «У председателя Прескотта на стене даже висит карта с кнопками. Так что всё под контролем, благодаря могущественным кнопкам КОГ».

— «Может, нам составить собственный план эвакуации?»

— «Стебли далеко от нас. К тому же, куда бежать-то? Несмотря на обстановку, на Вектесе всё равно безопаснее, чем на материке».

— «У нас скоро закончится топливо, необходимое для эвакуации».

— «Я договорился с КОГ, что мы покинем остров вместе с ними, если они обеспечат нам защиту», — сказал Треску, и добавил про себя: “А мне надо думать, как спасти мой народ, а не помирать с КОГ в обнимку”.

— «Пока они держат своё слово, договор в силе», — Треску повернулся к кошке на крыльце. — «А что касается тебя, Оска, то держись подальше от сержанта Матаки. Она как раз ищет мех для обивки сапог».

Треску направился дальше, вглубь лагеря. Он выбрал длинную дорогу до своего дома и сделал это специально, чтобы гораснийцы его заметили. Это имело огромное значение. Именно так и должен себя вести командир, ждущий от остальных выполнения его приказов. Многие сочли его предателем из-за заключения мира с давним врагом, не говоря уже о том, что теперь он с ними открыто сотрудничал и даже позволил им пользоваться запасами имульсии гораснийцев. Одним из таких людей был Янку Нареси.

“Пусть болтают себе, что хотят. Только воздух сотрясают”.

Но слова оставались лишь словами. Открыто против Треску никто не выступал — кишка тонка. Чёрт подери, он ведь был из семьи Треску. Его отец одолел превосходящие силы КОГ в Бранаску, а его дед отбросил их от границы. У Треску это было в крови. Горасная никогда не подписывала акт о капитуляции, потому что даже истощённую веками кровопролитных войн, её так никто и не смог захватить. И всё это благодаря семье Треску, стоявшей у руля.

“Позволив Прескотту и Хоффману пользоваться нашим топливом, я вверил в их руки судьбу моего народа. Но они нам не враги. Теперь это не они нас убивают”.

Добравшись до своей палатки, которая ничем не отличалась от тех, что были у его подчинённых, Треску заметил, что у Илины сидят гости. Это были командир буровой платформы Стефан Градин, оставшийся не у дел после её разрушения, и старший прапорщик Теодор Мариск, которого практически все звали просто Тео. Они сидели перед палаткой, куря одну сигарету на двоих. Заметив приближающегося Треску, парочка медленно встала, будто бы их ноги затекли от долгого сидения на одном месте.

— «Ваша жена выгнала нас на улицу, капитан», — сказал Тео. — «Говорит, курить можно только снаружи».

— «Правильно говорит», — Треску забрал самокрутку у Тео, бросил на землю и растёр каблуком, чтобы потушить. — «Дурная привычка. К тому же, ещё и для других опасная, когда кругом полно легковоспламеняющихся материалов. Напомните потом, чтобы я вообще запретил в лагере курить. Так, пошли обедать».

Илина подмигнула Треску, когда он, пригнувшись, зашёл в палатку. Внутри царило благоухание блюда из ягнятины с чесноком. Треску в который раз поразился её таланту так умело готовить на обычной походной плитке. Его десятилетний сын Пётр, будучи весьма неплохим стрелком для своего возраста,       увлечённо чистил винтовку в углу. Нахмурившись, он внимательно осматривал все её детали.

— «У вас тут совещание командующих будет, или, может, всё-таки пообедаете?» — язвительно спросила Илина. Треску подошёл к ней, обнял со спины и поцеловал в макушку. — «От совещаний сытым не будешь, и даже не пытайся упрашивать меня».

— «Я бы и не посмел, любимая. Можно, ребята останутся? Они меня долго ждали, проголодались».

— «Ладно. Но у меня для них ничего кроме хлеба нет. Я готовила только на троих».

— «Если хотят, то пусть берут мою порцию», — отозвался Пётр. — «Я не против».

— «Нет, тебе надо хорошо питаться, чтобы вырасти сильным», — Треску выдвинул стул и жестом попросил сына сесть к столу. Треску хотел, чтобы мальчик присутствовал на совещании, как полноправный его участник. Он считал, что сын уже способен понять, в какую ситуацию попал их народ, и не желал вести дела у него за спиной. Было очень важно, чтобы с малых лет Пётр овладел всеми навыками, необходимыми для управления целой нацией. Ведь однажды, возможно, ему придётся встать на место отца. — «Так что кушай всё, что мама готовит для тебя, хорошо?»

— «Да, пап».

— «Вот и хорошо», — Треску залез в хлебницу и положил на стол перед Тео и Стефаном пару плетёных булочек. — «Ну что там у вас такого важного, что после обеда обсудить нельзя?»

— «Какая-то странная херня творится, капитан», — ответил Стефан на тиранском языке. — «Мы проверяли моторы на “Адмирале Энка”, как вдруг перехватили какие-то непонятные сигналы по рации. Они шли на частоте, которую раньше использовал штаб судоходства».

— «И что там было?»

— «Без понятия. Похоже на пакет данных. Вроде тех, какие спутники передают».

— «Может, шифрованный канал КОГ?»

— «Я этих шифрованных каналов наслушался до конца жизни. Нет, это другое. К тому же КОГ сейчас уже ничего не шифрует».

Первым делом Треску подумал, что Хоффман тестирует линию связи со спутниками “Молота Зари”. Конечно, можно было его спросить об этом напрямик, и Треску был уверен, что полковник в ответ юлить не станет.

“Ну, они сами признались, что спутники системы “Молота” стали ломаться. А может, полковник просто не хочет говорить об этом, зная, что “Молот” — болезненная тема для нас. По крайней мере, Хоффман не хочет расстраивать нас лишний раз”.

— «Пап, они нас что, опять бомбить будут?» — спросил Пётр.

Гораснийцы не любили вспоминать свою историю. Пётр ведь ещё даже не родился, когда КОГ нанесли удар “Молотом Зари”, не говоря уже о Маятниковых войнах. Поставив на стол горшочек с жарким из ягнятины, Илина одарила Треску усталым взглядом, но промолчала. Он знал, что ей это не нравится, ведь она не хотела, чтобы её сына с детства учили ненавидеть чужаков. Жена говорила, что он сам должен был во всём разобраться и составить собственное мнение.

“Зато я не хочу, чтобы оно у него было. Потому что тогда уже будет слишком поздно. Может, КОГ и не убьёт нас из умысла. Может, они просто совершат ещё одну смертельную ошибку. Мне приходится верить в их профессионализм”.

— «Не волнуйся, у них больше нет бомб», — ответил сыну Треску. — «Только “Молот Зари”. А если они и используют его на нас…»

Он прервался, посмотрел на Илину, а затем продолжил:

— «… то только по неосторожности, как это было, когда они сожгли собственный народ, чтобы самим спастись. Так что всё нормально, не так ли?»

— «Ты говоришь каким-то сдавленным голосом, пап. У тебя такой обычно бывает, когда ты вроде и шутку рассказал, хотя на самом деле в ней нет ничего смешного».

— «Прости меня, Пётр», — никто так грамотно не поставит взрослого на место, как проницательный ребёнок. — «Ты уже большой, и всё понимаешь. Сейчас ещё слишком рано безоговорочно полагаться на людей из КОГ. Мы столько лет с ними воевали. Да и они сами вовсе не спешат полностью довериться нам. Доверие вообще просто так не возникает — и нам, и им придётся заслужить его друг перед другом».

— «Но они ведь всех убили! Сожгли все города!»

— «И свои в том числе. Я знаю, такое непросто понять», — Треску старался давать максимально нейтральные ответы, чтобы не злить Илину. — «Но угроза, которую несла в себе Саранча, была столь велика, что КОГ решились заплатить такую цену в попытке остановить её».

— «Но Джасинто они ведь не сожгли», — несмотря на возраст, у Петра довольно неплохо было развито логическое мышление. — «А все говорят, что Светящиеся ещё хуже Саранчи. Так почему бы им не использовать “Молот” ещё раз?»

— «Сейчас уже спутники не так хорошо работают, как раньше», — Треску уже начал волноваться, что Петру потом от таких разговоров кошмары ночью будут сниться. Надо было его чем-то отвлечь. — «И Хоффман — неплохой человек. Он никогда снова не пойдёт на такое. У него жена погибла, когда КОГ сожгли собственные города».

— «А вы откуда это знаете?» — вскинул голову Тео.

— «Яник рассказал», — ответил Треску. — «Он вечно треплется с лейтенантом Матьесоном. Ничего достоверного, но полно интересных слухов».

— «Так что насчёт того пакета данных?» — спросил Тео.

— «Ничего», — Треску перевёл взгляд на тарелку. — «И я не хочу, чтобы все сочли, что нас сейчас заживо испепелят, Тео, так что будь благоразумен и сообщи мне, если такое повторится вновь. А с Хоффманом я сам переговорю».

Пётр выловил из горшочка часть бедренной кости и стал разглядывать, что внутри. Он очень любил костный мозг. Это было любимое блюдо мальчика, и Илина не упускала случая порадовать им сына, раз мясные блюда вновь вошли в их ежедневный рацион. Треску наблюдал за тем, как Пётр выковыривал мозг из кости кончиком ножа, щурясь, чтобы не оставить внутри ни одного кусочка, а затем намазывал его словно масло на хлебную корочку. И хоть Вектес и мог бы стать им новым домом, где им не пришлось бы умирать с голоду, это всё же была не Горасная, и сыну не стоило об этом забывать.

— «Пап, а мне можно разговаривать с солдатами КОГ? Их же зовут “шестерёнками”, да?» — спросил Пётр. Одно это слово вызывало в нём неподдельный ребячий восторг. Хотя среди остальных гораснийцев оно стало почти ругательным. — «А они правда кошек едят?»

— «Только та снайперша с собакой», — усмехнулся Стефан. — «Видел её ботинки? Подбиты полосатым кошачьим мехом».

— «Знаешь, Пётр, у них там есть настоящая звезда трэшбола», — вмешалась Илина, одарив Стефана взглядом прищуренных глаз, явно дававшего понять, что надо заткнуться. — «Может, тебе лучше с ним поговорить».

Трэшбол всем нравился, и Пётр просто светился от счастья.

— «Можно, пап?! Пожалуйста!»

— «Посмотрим, я попробую уговорить его», — Треску подмигнул. Он доел и встал из-за стола, кивком указав Тео и Стефану на выход из палатки. — «Извини, что так убегаю, Илина, но нам надо кое-что проверить».

Отойдя на достаточное расстояние от палатки, Стефан закурил ещё одну грубо скрученную сигару. Он оробел от взгляда Треску, но всё равно затянулся.

— «Капитан, ну мне на платформе вообще нельзя было курить!» — сказал он в оправдание. — «Не злитесь на меня».

— «Ладно, кури, пока есть что».

Треску взглянул на часы на запястье. Это были золотые часы, Треску получил их в подарок от отца. Когда-то они принадлежали его деду. Оба его предка к этому моменту уже бы составили и подготовили к исполнению план отхода на крайний случай, даже если и доверяли союзнику больше, чем самим себе. И от Мирана оба старших Треску ждали бы того же самого.

— «Мне нужен запасной план. Я хочу знать, сколько топлива в нашем распоряжении, и скольких людей мы сможем вывезти к ближайшему участку суши, если дело дойдёт до критической точки, когда оставаться здесь с КОГ будет неблагоразумно».

Тео показал своё одобрение и согласие кулаком с оттопыренным большим пальцем и хлопнул Стефана по спине, отчего последний закашлялся дымом. Даже если план никогда и не придётся приводить в исполнение, сам факт его существования успокоит людей.

— «Но мне нравятся ребята из КОГ», — возразил Стефан, прокашлявшись и вытирая губы тыльной стороной ладони. — «Тео, ты не был на “Изумрудных столбах” во время атаки полипов. Ты не видел, как их солдаты сражались, чтобы спасти нас. Не саму платформу, а именно нас».

— «Зато я там был», — отозвался Треску. — «И да, ты прав. Они ради нас рисковали своими жизнями. Но здесь дело вовсе не в дружбе или благодарности. Просто надо быть ко всему готовым».

Стефан одарил Треску настороженным взглядом.

— «И вы бы не хотели отплатить им той же монетой? Вы бы не стали помогать им, если бы они попросили?»

Треску немного напрягся от внезапно нахлынувшего на него ощущения, что он поступает низко и подло. Но он лишь выполнял свою давнюю клятву: в первую очередь защищать гораснийский народ. Но от самой мысли о том, что, возможно, ему придётся бросить КОГ на произвол судьбы после того, как они сражались плечом к плечу, у него встал комок в горле. Для Треску стало полной неожиданностью осознание того, что на ту глубокую психологическую связь между солдатами, воевавшими плечом к плечу, не особо влияют ни флаги, под которыми они воюют, ни границы их государств, ни даже клятвы, данные умирающим отцам.

— «Конечно, нам тоже придётся помогать им», — наконец сказал он. Какими бы оправданными не были его предубеждения, мир всё же не делился только лишь на чёрное и белое. — «Чтобы они не потянули нас за собой в случае чего».

— «Верно, сэр», — сказал Тео. — «Мудрое решение».

ГЛАВА 6

«Отец предупреждал меня о том, что политика сочтут героем лишь после смерти, рассмотрев его действия в историческом контексте. Я не настолько честолюбив, чтобы претендовать на звание героя, но хотел бы, чтобы будущим поколениям были понятны мои мотивы. Мы занимаемся грязной работой, которую необходимо выполнить, но кроме нас делать её никто не хочет. Хоффман меня бы понял, ведь у солдат почти та же задача. Но поверил бы Маркус Феникс в то, что у меня были свои причины поступить так, как я поступил? И так ли уж это важно для жителей Сэры, был ли я трусом или предателем, если им удастся дожить до тех дней, когда у них снова появится такая роскошь как возможность вести дебаты? Какая-то часть меня считает, что да, важно. Вот поэтому политики и пишут мемуары — мы так ходатайствуем о смягчении приговора».

(Председатель Ричард Прескотт, сын бывшего председателя Дэвида Прескотта.

Отрывок из неопубликованных воспоминаний)

ПАТРУЛЬНЫЙ ВЕРТОЛЁТ “КВ-239”, ОБЛЁТ СЕВЕРНОГО ВЕКТЕСА.

— «У меня так мама делала», — сказал Соротки.

— «Что, она тоже обстреливала с воздуха бронированные столбы?» — Дом не сводил глаз с раскинувшегося под вертолётом пейзажа, выискивая взглядом среди деревьев те, которым было тут совсем не место. Маркус занял наблюдательный пост у противоположного люка. Без Бэрда и Коула в салоне вертолёта висела какая-то странная тишина. Даже Митчелл, сидевший сбоку за пулемётом, был не особо разговорчив тем утром.

— «Нет, я о том, что она тоже брала меня с собой в длинные поездки на автомобиле», — ответил Соротки. — «Едешь так и считаешь все красные грузовики по пути. Или коров. Или двадцатиметровые столбы агрессивно настроенной формы жизни».

Дом вспомнил, как его дети, Бенни и Сильви, занимались примерно тем же во время их поездок. На секунду от нахлынувших воспоминаний встал комок в горле.

— «Лейтенант, что это ты бодрый такой всё время?»

— «Ладно, молчу».

— «Нет, я серьёзно. Ни разу в жизни тебя не видел в плохом настроении. Вообще никогда».

В вертолёте вдруг воцарилась тишина. Ну, или просто возникли неполадки в работе внутренней радиосвязи. Разговор непреднамеренно перешёл в серьёзное русло, а Дом старался избегать таких на тот случай, если он сорвётся и начнёт говорить о Марии и детях, заставив всех смущённо ёрзать на месте. Он понял, что теперь стал куда реже думать о них. Только неясно, откуда это шло: то ли Дом научился блокировать болезненные воспоминания, то ли просто смирился с потерей.

“Принятие. Может, в конце концов, я и дойду до этой стадии, как и говорил психолог”, — подумал он.

— «Я себя просто так настраиваю», — наконец-то прервал молчание Соротки.

— «То есть?»

— «Я стараюсь внешне выглядеть счастливым, и когда делаешь это достаточно часто, то начинаешь себя так по-настоящему чувствовать. Это связано с ответной реакцией психики. Заставляешь себя почаще улыбаться, и рано или поздно мозг и в самом деле начинает думать, что ты счастлив. Входящий сигнал для сознания превращается в исходящий».

Будь Бэрд с ними, именно в этот момент он бы стал ныть о том, что психология — псевдонаука для придурков, зарубив на корню потенциально интересную беседу. Дом повернулся в сторону пассажирского отсека и встретился взглядом с Маркусом. Казалось, на мгновение он бросил следить за своей стороной, выглядя так, будто с нетерпением ждал ещё какого-нибудь совета от Соротки. Всем хотелось научиться ограждать себя от болезненных воспоминаний. Даже Маркусу.

— «Попробую так делать», — сказал Дом.

— «А у Геттнер всё наоборот, думаю».

— «Да, кстати, с ней всё нормально? Она последнее время будто сама не своя».

— «Вымоталась, наверно. Словами тут не поможешь».

Вновь оглянувшись, Дом заметил, что Маркус снова вернулся к наблюдению за местностью под ними. Новых стеблей они сегодня не заметили. Дом поймал себя на том, что вновь пытается договориться сам с собой, как делал уже не раз, будто несясь по замкнутому кругу: подавив внутри надежду на то, что стебли исчезнут сами по себе, он избежит её краха и дальнейших разочарований, когда стебли вновь полезут наверх. Но как это бывает и с любой другой навязчивой мыслью, попытка не думать о ней приводила лишь к невозможности думать о чём-либо другом. Дом прекрасно понимал, почему Диззи так часто прибегал к помощи алкоголя. Это тоже был такой способ отключаться от всего, ничем не отличавшийся от метода Соротки с его обратной связью, просто бил по печени сильнее, и куда меньше уважался в обществе, гордящемся своим стоицизмом и прямотой при столкновении с трудностями.

— «Вижу цель», — сказал Маркус. — «Примерно в пятистах метрах по левому борту, над верхушками деревьев».

Соротки развернул вертолёт в указанном направлении.

— «А, да, вижу… Крепыши какие, неплохо выглядят».

Дому пришлось немного высунуться из пассажирского отсека, чтобы разглядеть стебли. Их изогнутые тёмно-серные ветви торчали над верхушками деревьев. Вокруг было ещё довольно много растительности, и, судя по зелёной листве, эти стебли появились недавно.

В ноздри Дома ударил сильный запах горючего.

— «Блин, Соротки, ты птичку свою давно чинил?» — спросил он. — «Судя по запаху, топливо подтекает».

— «Мы каждый раз перед полётом машины проверяем, Дом».

— «Всё равно воняет сильно».

До стеблей оставалась не больше сотни метров. Движения Дом пока не заметил, но это не значило, что у стеблей их не поджидают полипы.

— «Не тратьте патроны», — предостерёг Маркус. — «Стреляйте только если есть прямая угроза. Мы не можем каждый раз палить по ним просто так».

— «У нас вообще хоть что-нибудь есть ещё в достатке?»

— «Да, гидроэлектростанции», — проворчал в ответ Маркус.

— «Отлично. Тогда будем пересаживать птичек на аккумуляторы», — отозвался Соротки. — «Подлечу-ка я поближе. Митчелл, пора фотоаппаратом пощёлкать. Прескотт хочет, чтобы мы снимали каждое долбанное пятнышко на этих тварях».

— «Жалость-то какая, что он кандидата наук по биологии не получил», — ответил Дом. — «Чего ему это так интересно? Он что теперь, фотографии стеблей коллекционирует, или как?»

— «Да без понятия. Может, от отчаяния мается».

“Ворон” медленно летел вдоль гряды стеблей. Дом сверился с нарисованной от руки картой Матьесона. Судя по всему, стебли вели себя так, как от них того и дали. Они двигались по разлому между гранитными плитами, пробиваясь сквозь мягкую породу и почву.

— «Эй, Мэл, повиси так немного», — сказал Митчелл. — «Мне надо выровнять изображения по сетке».

— «Может, пониже спуститься, Ваша Светлость?»

— «Не, с этим я сам справлюсь, спасибо».

— «Ну и прекрасненько».

Маркус ухватился за страховочный поручень над головой и как можно дальше высунулся наружу. Со стороны выглядело очень рискованно, и Дом уже было собрался подойти и ухватить Маркуса рукой, чтобы тот не упал, или хотя бы пристегнуть ему на пояс страховочный трос. Маркус пристально уставился на что-то внизу. Внезапно он напрягся всем телом.

— «Соротки, зайди ещё на один круг», — что бы там не увидел Маркус, это его явно встревожило. А Маркус редко когда бывал встревожен. — «Там что-то на земле».

— «И сколько ног у этого “что-то”?»

— «Нет, это не светляки. Я увидел какую-то вспышку, когда ветер всколыхнул листву».

— «Какую ещё вспышку? Хочешь на тросе туда спуститься? Я бы не рекомендовал».

— «Высади нас где-нибудь подальше, мы пешком дойдём обратно», — вмешался Дом. — «Митчелл, ты ведь засёк место?»

— «Я видел отблеск», — сказал Маркус. — «Но на карте ручьи в этом месте не отмечены».

— «Пруды успевают появиться и пересохнуть ещё до того, как их кто-нибудь нанесёт на карту», — ответил Митчелл. — «Увлекательная штука, эта зрительная навигация».

— «Эх, как я любил гулять возле запруд в детстве», — Соротки сегодня окончательно ударился в ностальгию. — «Мальки лягушек плавают, жуки-плавунцы, стрекозы. Столько лет этого всего уже не видел. Всё исчезло».

— «Как же я рад, что Бэрд с нами не полетел», — пробормотал Митчелл.

“Ворон” развернулся и направился к ближайшей поляне. Дом знал, что ему придётся стать голосом разума для Маркуса, когда дело касалось его личной безопасности — единственной вещи, в которой ему отказывало его здравомыслие. Маркус был умён и рассудителен, как и его отец, но при встрече с опасностью он первым лез в пекло. За годы дружбы с Маркусом Дом понял, что это вовсе не глупость, невежество или непонимание всех масштабов угрозы, и даже не заносчивая уверенность новобранцев, считающих что с ними ничего плохого не случится, а отчаянное желание спасти других, уберечь от опасности, подвергая риску самого себя вместо них.

““Жертвенность” — вот как это называется. Жертвенность смягчает боль. Какую боль он пытается унять сейчас?”

Много есть причин тому, чтобы из мальчика вырос мужчина, испытывающий потребность в том, чтобы заботиться обо всех рядом. Страх потерять близких. Чувство вины за тех, кого уже потерял. Или даже желание компенсировать то, что о нём самом никто не заботился. Наблюдая за подёргивающимися скулами Маркуса, ожидавшего, пока Соротки опустит вертолёт достаточно низко для прыжка, Дом подумал, что, вероятно, здесь была смесь всех трёх причин.

— «Что ты так переживаешь об этой воде?» — спросил Дом. — «У нас тут и так рек всяких полно».

— «Это была какая-то жижа», — ответил Маркус. — «Отблески были не на воде, а на жиже».

Он спрыгнул вниз, прямо в центр вихря из листвы и пыли, и побежал в сторону, чтобы укрыться от порывов ветра. Дом всё ещё обдумывал слова Маркуса о жиже, а вертолёт тем временем снова поднялся в воздух, оставив их одних на поляне. До цели надо было идти двести метров.

Их по-прежнему преследовала невыносимая вонь топлива. Дом, уже привыкший к чистому деревенскому воздуху, теперь стал замечать все те свойственные городу запахи, на которые раньше не обращал внимания. В армии всё провоняло имульсией и смазкой, и база в Джасинто не была исключением.

— «У него точно топливный бак протекает», — Дома раздражало то, как Соротки легкомысленно воспринял его предостережение в вертолёте. — «Говорю тебе, больше в его драндулет ни ногой, пока я сам лично всё не проверю».

— «Жижа впереди», — ответил Маркус. — «Пошли».

— «Что?» — Дому были видны верхушки стеблей, так что компас им не понадобился. — «Если хотел атмосферы загадочности нагнать, то тебе это удалось».

Маркус в ответ лишь зашагал вперёд через заросли молодого леса. Дом последовал за ним, озираясь по сторонам в поисках полипов. Он всё равно бы не услышал как они шуршат в кустах, с учётом всего того шума, что издавал при ходьбе Маркус. И лишь когда Дом заметил, что топливом пахнет куда сильнее прежнего, его озарила догадка.

— «Маркус, ты что, имульсию имел в виду, да? Имульсию, чёрт её дери?»

Маркус бросил взгляд через плечо на Дома. Впервые за долгое время он был доволен — насколько вообще он мог выражать удовлетворение. Даже хмуриться перестал ненадолго.

— «Помнишь, как её впервые обнаружили?» — спросил он.

— «Да, она из земли сочилась, стекаясь в лужицы на поверхности».

— «Вот именно».

Дом не настолько потерял голову от перспектив обнаружения нового источника топлива, чтобы перестать следить за лесом вокруг него. Он осмотрел стволы деревьев вокруг него на предмет повреждений, поискал взглядом обгорелую поросль у земли, напряжённо вслушиваясь в раздающиеся вокруг потрескивания и шорох листвы. Из-за кустарников полипов сразу не заметишь — мигом в жопу вцепятся, и глазом моргнуть не успеешь.

“Теперь понятно, почему Берни ходит в патрули с собакой”.

Маркус уже отошёл от него метров на пятьдесят, виляя с одной стороны тропы на другую, но глаз с земли не сводил.

— «Только помни, что эта штуку запросто поджечь можно!» — крикнул Дом. — «Слышишь, Маркус? Легко воспламеняется!»

Вот поэтому-то имульсия и была столь ценным топливом. Перегонки почти не требовала, зато выдавала много энергии. В критический момент можно даже было залить сырую имульсию прямо в бак. Хотя те, кто так делал, потом по пять раз за год головки цилиндра в моторе меняли. Дом решил пока не возлагать особых надежд на их находку.

“Откуда я вообще всё это знаю?”

И тут Дома застиг врасплох очередной приступ чувства утраты из-за нахлынувших воспоминаний. Всё это ему отец рассказывал. Эдуардо Сантьяго был механиком. Он научил Дома полностью разбирать двигатель ещё до того, как тому десять исполнилось. Дом уже забыл почти всё из отцовских уроков, но не забыл, как ему нравилось по выходным ковыряться в запчастях вместе с его братом Карлосом и их отцом в мастерской. А мама приносила им туда подносы со всякими вкусностями.

“Мы были счастливы. Быть счастливым тогда было так просто. Боже… Я бы всё отдал, чтобы ещё хотя бы час провести с ними”.

— «Маркус!» — позвал Дом, но тот уже скрылся из виду.

“Твою мать”, — подумал он. — “Маркус пропал”.

— «Эй, Маркус! Маркус! Где ты, чёрт тебя дери?!»

Дом прошёл немного вперёд, но вокруг него, словно частокол, возвышались стволы деревьев. Внутри всё похолодело. Дом нажал на кнопку наушника. Сердце выпрыгивало из груди, а во рту внезапно пересохло.

— «Маркус, отвечай…»

Вдруг что-то шевельнулось невдалеке. Из кустарника внезапно появился Маркус, будто бы встал с корточек. Руками он упёрся в бока, а “Лансер” свисал с плеча. Маркус запрокинул голову, будто бы высматривал что-то в небе. Но его веки были сомкнуты, ни единый мускул на теле не шевельнулся. Дом так и не понял, что Маркус делал, но решил не мешать ему.

Наконец Маркус открыл глаза и, посмотрев на Дома, легонько кивнул тому с победоносным видом, как делал только лишь по особым случаям.

— «Это имульсия», — Маркус показал на свои ботинки, но Дом видел его только по колено. — «Стебли растут из чёртового озера имульсии. Соротки, слышишь меня? Тут нет лягушек, зато есть имульсия».

Счастливый вопль Соротки по рации едва не оглушил Дома.

— «Да и хуй с ними, с этими лягушками, Маркус! Заливай полный бак!»

Да, Соротки определённо услышал Маркуса.

ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ ВЕКТЕС”, НЬЮ-ДЖАСИНТО.

В таком месте как военно-морская база слухи разлетаются быстро. Сплетни и шушуканье — такая странная штука, которая по скорости иной раз могла радиосвязи ещё и фору дать.

Мысль о том, что день сегодня выдался удачный, пришла к Бэрду после того как Ройстон Шарль, поймав его обшаривающим металлический мусорный бак позади мастерских, не пригрозил пристрелить Бэрда на месте. С точки зрения закона Бэрд бесстыжим образом совершал акт кражи ценного вторсырья. Но в кой-то веки Шарль просто похохотал от души над ним.

Встав во весь рост, Бэрд уставился через край бака негодующим взглядом на Шарля.

— «Это для Матьесона», — выпалил он, не дав Шарлю и рта раскрыть. Никто бы не посмел арестовывать его за помощь однополчанину в инвалидном кресле. — «Я с гораснийцами собираю ему протезы вместо ног. Нам нужны кое-какие металлические детали».

— «Знаешь, мне тут придётся крысиный яд разбросать, чтобы тебя отпугнуть», — Шарль был большим жизнерадостным человеком, и даже годы работы бок о бок с постоянными страданиями, смертями и нехваткой всего подряд не сломили его. Наверно, чтобы руководить людьми в критической ситуации, надо быть патологическим оптимистом. — «Ладно, забирай что надо и вали отсюда. Ты хуже “бродяг”, ей-богу. И замок на воротах я в этот раз всё-таки поменяю».

— «Ой, ну спасибо большое. Ты просто душка».

— «Двигай давай уже, пока я не распустил повсюду слух, что ты не такой уж и эгоистичный мудак», — усмехнулся Шарль. — «Кстати, слышал уже, да? Ну конечно слышал, ты же все радиопереговоры слушаешь».

— «Ты о чём?»

— «Об имульсии», — ухмылка Шарля стала ещё шире.

— «Ну да, она у нас на исходе, и ты хочешь, чтобы я переделал вертолёты, чтобы они летали на самогоне Диззи или на углях. Ладно, займусь этим. Правда займусь».

— «Я не о том. Феникс нашёл имульсию».

Сначала Бэрд подумал о том, что местные из Пелруана прятали несколько сот литров топлива в каком-нибудь коровнике, но потом решил, что, должнобыть, это запасы “бродяг”, сбежавших с острова. Эти уроды повсюду делали нычки с разным барахлом. Но им сейчас любая мелочь пригодилась бы.

— «Ого, значит, мы сможем проплыть на “Правителе” аж целых несколько сот метров?» — набив поясные карманы разным металлоломом, Бэрд начал выбираться из бака. — «Радость-то какая».

— «Бэрд, ты не понял. Феникс случайно набрёл на целое озеро имульсии. Парри вместе с буровиками из числа “инди” полетели посмотреть, что там и как».

Бэрд замер, перекинув колено через край стального бока контейнера. Что-то здесь было не так. На Вектесе не было запасов имульсии. Геологическая разведка не выявила даже никаких следов имульсии. Базу на острове построили ещё во времена парусного судоходства, задолго до обнаружения имульсии, так что остров выбрали для размещения флота вовсе не потому, что тут были свои запасы сырья для топлива. А когда вся техника стала работать на имульсии, КОГ бы весь остров вверх дном поднял в поисках местного источника топлива, чтобы не возить его на танкере через всю планету.

А ещё Бэрд надеялся, что никто не вспомнит, как он с видом знатока говорил, что бурить на острове нет смысла, так как топлива тут нет. Барбер точно не забыл об этом.

— «Ну хорошо», — сказал он. Всему этому должно быть какое-то объяснение. В лексиконе Бэрда не было термина “слепая удача”. Естественный порядок вещей был таков, что всё лишь катилось от плохого к худшему, и последние пятнадцать лет его жизни были тому явным подтверждением. — «Я знаю, что Маркус у нас — идеал во всём, и из любого говна конфетку слепит. Но как, чёрт его дери, он умудрился найти имульсию в этих дебрях?!»

— «Они полетели стеблей высматривать», — ответил Шарль. — «Топливо сочилось из-под земли вокруг этих проклятых стеблей».

— «Стебли, опять эти стебли…» — в мыслях Бэрда начала сформировываться некая теория. — «И каковы были шансы, что имульсия именно там течь начнёт?»

— «Слушай, мне пофиг, откуда мы будем топливо брать. Хоть из жопы Прескотта. Надо просто выкачать как можно больше и радоваться этому».

Шарль ушёл в свою мастерскую, весело насвистывая себе под нос, будто бы новый источник топлива мигом решил все их проблемы. Вообще, теперь они могли чаще летать в патрули, следить за вездесущими стеблями, может даже сжечь ещё одну стаю полипов. У них был определённый запас, необходимый, чтобы покинуть остров. Но, по мнению Бэрда, кардинально это ситуацию не меняло. Он помнил, каков был тот мир, что они покинули. Им ещё долгое время туда незачем возвращаться.

Бэрд выбрался из контейнера и, бряцая и громыхая находками, направился к своей мастерской, чтобы оставить там свою ношу. Он решил, что отнесёт это всё Янику, которого все звали “Потрошитель”, после того, как вернётся из разведывательного полёта. Было здорово, когда рядом был кто-то, кто мог отвлечь Бэрда в те моменты, когда ему надоедало пялиться в экран долбанного компьютера и читать вечные “ОШИБКА РАСШИФРОВКИ” и “В ПАПКЕ НЕТ ДАННЫХ”. Ещё как есть там данные, и Бэрд это знал.

Коул ждал его возле вертолётной площадки. Он окинул Бэрда взглядом с ног до головы, когда тот подошёл.

— «Что, деточка моя, опять в мусоре копался?»

— «А что?» — Бэрд осмотрел свою броню.

— «Да на тебе какого только говна нет».

— «Ну, надо было найти кое-какие запчасти», — Бэрд описал в воздухе круг кистью руки. — «Для Матьесона».

— «Молодец ты, что помогаешь ему», — Коул забрался в вертолёт. Барбер высунул голову из кабины и приветственно кивнул им. — «А ещё у нас снова топливо появилось! Слышал уже, что Маркус нашёл?»

— «Да, в курсе».

— «Не очень-то ты этому и рад, да?»

— «Ну, знаешь, я умею скрывать свой безудержный восторг».

Вертолёт поднялся в воздух. Бэрд пристегнулся ремнём безопасности, а к нему наклонился самодовольно ухмыляющийся Барбер.

— «Имульсия», — медленно протянул он. Ну, понятно. Он всё помнил, и теперь будет без умолку болтать об этом. — «Как ты там говорил? Что если здесь есть имульсия, то ты будешь безвозмездно добрые дела творить, как сказочная фея? Да, так и сказал, Бэрд, так прямо и сказал».

— «Ну, он Матьесону помогает», — вмешался Коул. — «Это считается?»

Бэрд услышал смех Геттнер по рации. Значит, она специально нажала кнопку связи на своих наушниках, чтобы просто показать ему, насколько ей смешно от всей этой ситуации. Смеялась она нечасто, так что Бэрду стало даже как-то не по себе от этого.

— «Рад, что мне удалось привнести хоть немного радости в пустоту вашей жизни, майор», — ответил Бэрд. — «Вообще, не хотел бы портить всем настроение, но…»

— «Ещё как хотел бы!» — перебила его Геттнер. — «Тебе ж это пиздец как нравится. Просто цель всей твоей жизни: всем настроение испортить».

— «… но у меня есть теория», — закончил Бэрд.

— «Господи, начинается…»

— «Да, и я уже говорил об этом не раз. Светляков, судя по всему, привлекает имульсия. Тогда они появились на буровой платформе, а теперь и здесь. Что тут, что там имульсии было выше крыши, так что это не просто совпадение. А, и не забудьте про лодки. Светляки умудрялись найти малюсенькие лодчонки посреди, мать его, целого океана, где больше никого не было».

— «Может, имульсия пошла на поверхность как раз из-за того, что стебли пробурили канал для неё», — предположил Барбер. — «К тому же, не все подорванные светляками лодки работали на имульсии».

— «Ну это да… Короче, я и не говорил, что у меня на всё ответ есть. Но определённая закономерность вырисовывается».

— «Мне просто нужно топливо. Плевать, если мне лично придётся в рукопашную на полипов идти ради него. Пока мы можем за ними приглядывать, у нас есть шанс выжить», — вмешалась Геттнер.

— «А как же те бурые пятна? Это ведь не собака на газон нассала. Светляки убивают наши посевы. Я что, один что ли в школе на уроках не спал?»

Коул развернулся в кресле так, чтобы ветер ему в лицо дул. Наверно, его сейчас стошнит, но перед этим он всегда проверял направление воздушных потоков вокруг него.

— «Мне кажется, сейчас вообще ещё рано думать о бегстве. Остров-то большой. Да и стеблей тут пока не так уж и много».

— «Я за то, чтобы вернуться домой», — голос Геттнер звучал странно, будто она сознавалась в чём-то. — «Вот честно».

Но никакого дома у них уже не было. Джасинто, тот старый добрый Джасинто, а не эта кучка хижин, теперь превратился в живописный океанский риф на глубине пятидесяти метров. После этого искра разговора окончательно потухла. Бэрд был несколько шокирован услышанным. Он и не думал, что Геттнер так сильно страдает.

— «Да ладно вам, ребят», — Коул попытался подбодрить всех. — «Лучше посмотрите, как я заблюю всех полипов отсюда. Будет ковровая бомбардировка. Кстати, кто-нибудь хочет поиграть в трэшбол с детишками? Помните, как мы играли в Порт-Феррелле?»

— «Помню как я себе там яйца отморозил на игре», — пробормотал Барбер. — «Ладно, давайте. Только не по-жёсткому».

— «Вот так-то лучше», — подняв брови и опустив подбородок, Коул одарил Бэрда взглядом, в котором ясно читалось: “Даже не начинай”. — «Так что, мэм, мы сегодня опять вокруг Пелруана летаем?»

— «Облетим зону, где есть трещины в почве, затем приземляемся и забираем кое-какие административные бумаги у Ани», — голос Геттнер пришёл в норму после всех этих признаний насчёт возвращения домой. — «На обратном пути залетим на ферму, где проросли стебли, и сделаем ещё несколько снимков. Это, конечно, если никто не хочет пешком прогуляться, Бэрд».

— «Спасибо, майор, мне и отсюда всё прекрасно видно».

Бэрд уже чётко определился для себя: светляки следовали за имульсией. Правда, эта догадка не объясняла ничего кроме того, почему эти твари здесь.

“Но почему именно сейчас? Почему их не видели в местах добычи имульсии раньше?”

Каждый день в последнее время напоминал “День-П”. Раньше все вокруг задавали те же вопросы про червей. Но ответа на вопрос откуда же взялась Саранча они так и не нашли. В конце концов, и сам вопрос забылся, ибо ответ на него не сильно-то мог повлиять на шансы на выживание. Бэрд положил “Лансер” на колено и уставился на пейзажи сельской местности, что проплывала под ними.

“И много толку было от наших учёных, мать их? Чёрт, ни одного ответа не дали”.

Теперь-то никого из этих умников с ними уже не было. По крайней мере, они понесли своего рода заслуженное наказание. Бэрд смотрел, как верхушки деревьев расплываются по мере удаления вертолёта от них, и незаметно ощупывал диск Прескотта, лежавший под нагрудной бронёй.

“А вот интересно, какой метод шифрования используют “инди”?”

Нет, с такой просьбой он к Янику не мог обратиться. Тряхнув головой, словно отбрасывая от себя эту мысль, Бэрд сосредоточился на осмотре деревьев. Трещина растянулась примерно на сорок километров с востока на запад. Пять километров этой полосы представляли собой по большей части лесной массив, примыкавший к городу с юга. Геттнер сначала повела вертолёт к северной части, к северо-восточному побережью, а затем вернулась к Пелруану. Они были приблизительно в десяти километрах к востоку от города, когда Барбер что-то заметил.

— «Внимание, Гилл!» — сказал он. — «Держись курса ноль-четыре-пять».

— «Стебель?»

— «Бурое пятно. Очень большое. Стеблей пока не наблюдаю».

— «Ладно, давай глянем, что там».

У некоторых деревьев листва сама по себе имела медно-красный оттенок. Но не у этих. Как только расстояние между ними и вертолётом сократилось до пятидесяти метров, Бэрд понял, что деревья погибли. Геттнер сделала широкий круг над ними, пока Барбер снимал происходящее на фотокамеру.

— «Стеблей я тут не вижу», — сказал Коул.

Бэрд потянулся за биноклем. У него не получилось разглядеть знакомые изогнутые серые ветви, пробивающиеся сквозь листву. Плотные кроны деревьев сплетались в бурый ковёр, в редких прорехах которого не было видно ни единого зелёного листочка на земле.

— «Может, это стебли-недоростки?» — предположил Барбер. — «Если да, то, выходит, они снова эволюционируют. Вот Прескотт-то рад будет».

— «Вот это меня и напрягает», — осмотрев местность, Бэрд опустил бинокль.

— «Хотите, мы посмотрим, что внизу?» — спросил Коул. — «Можем на тросе спуститься».

Бэрд был только за.

— «Барбер, дай мне камеру. Сделаем ещё несколько снимков».

— «Я зависну на месте», — предупредила Геттнер. — «Никакой самодеятельности. Осматриваете местность и сразу же возвращаетесь, понятно?»

— «Ты и правда за нас волнуешься, да?»

— «Просто сделай как я говорю, Бэрд».

Коул спустился на лебёдке вниз, скрывшись в плотном слое мёртвой листвы. Дождавшись, пока Коул полностью скроется из виду, Бэрд последовал за ним. Каждый раз, когда ветки цеплялись за штанины, у Бэрда дыхание перехватывало от ожидания того, что сейчас чьи-то клыки вопьются ему в ногу, но, в конце концов, он почувствовал землю под ногами. Целый и невредимый, он стоял рядом с Коулом в непроглядном полумраке.

В лесу всегда что-то шумит и шевелится. Хоть и Бэрд никогда особо не любил ходить по лесу, но это он знал точно, и не только из-за частого общения с Берни. Лес — место тихое, но не безмолвное. Но только не этот.

В этом лесу вымерло всё.

Вокруг не было ни единого выжившего зелёного листка — ни на кустарнике, ни на земле, ни на деревьях. Не было ни пения птиц, ни даже насекомых. Бэрда удивило то, насколько отчётливо ему в глаза бросилась эта полнейшая безжизненность кругом. Он медленно обернулся кругом, высматривая стебли среди стволов деревьев. Они разительно отличались от обычных деревьев и цветом, и внешним видом, так что они должны были сразу бросаться в глаза. Но ни единого стебля там не было.

— «Ё-моё…» — прошептал Коул. — «Мне теперь это всё в кошмарах ночью сниться будет».

— «Блядь, всё вымерло».

— «Ага».

— «Чёрт, но как?! Тут же нет ни одного стебля!»

— «Да хрен его знает», — Коул нажал кнопку на наушнике. — «“Восемь-Ноль”, говорит Коул. Сейчас наделаем фотографий вам в коллекцию. Словами не опишешь, что тут творится, мэм».

Вначале рация лишь потрескивала в ответ, но затем зазвучал голос Геттнер.

— «Да что там такое?»

— «В том-то и дело, что ничего», — ответил Коул. — «Абсолютно, мать его, ничего».

ГОРОД ПЕЛРУАН, СЕВЕРНЫЙ ВЕКТЕС.

К городскому военному мемориалу кто-то возложил свежие цветы. Небольшой букет с жёлтыми цветками, явно выращенными в саду. Берни не помнила их название, хотя они напомнили ей цветки душистого горошка. Но эти цветы ни в пищу не добавишь, ни лекарства из них не сделаешь. А если цветок был непригоден для использования при выживании в диких условиях, то и на Берни он большого впечатление не производил.

“Старею я. Или слишком долго на ферме жила. Или уже совсем сил не осталось. Да без разницы, в общем”.

Приостановившись на мгновение возле невысокой гранитной колонны, чтобы воздать почести павшим, она заметила, что букет был перевязан такой же лентой ручного плетения, как и высохший венок, что был возложен к мемориалу несколько недель назад. Лента была тёмно-синего цвета с узкой алой полоской. Цвета полка герцога Толлена.

Именно с ними она пришла повидаться. Ей надо было наладить отношения.

Мак рысью нёсся впереди неё. В этот раз он не бросился тут же искать знакомые места или Уилла Беренца, так что, судя по всему, пёс уже сам определился, питомцем кого ему остаться. Пометив сухую каменную стену, Мак остановился подождать Берни.

— «Пошли в бар», — сказала она. — «Давай. В бар. Выпить надо».

Мак посмотрел на неё, будто кивая в согласие, и направился в бар Пелруана. Уилл хорошо его выдрессировал.

Бар представлял собой обычную одноэтажную деревянную постройку, ничем не отличавшуюся от других домов. Берни была уверена, что в городе есть и другие неофициальные заведения, куда местные ходили разрушать печень в хорошей компании. Но этот бар, у которого и названия-то не было, являлся одним из четырёх основных мест, где люди собирались посплетничать. Если в баре никого не окажется, то следующее место, куда направится Берни, — городская ратуша. Или парк перед ней. Либо же извилистый участок мощёной булыжником дороге возле бухты.

Как Берни и предполагала, шестеро ветеранов полка герцога Толлена сидели в баре у окна и играли в карты. Самому молодому из них было уже под восемьдесят, но стрелять они до сих пор не разучились. Даже во время последней атаки полипов они вышли защищать город наравне со всеми. Берни жалела, что им пришлось сражаться бок о бок с гораснийцами. У служивших в полку герцога Толлена были далеко не самые лучшие воспоминания о республике Горасная.

Фредерик Бентен, по-прежнему остававшийся командующим офицером в свои годы, бросил взгляд на вошедшую Берни. Остальные приветственно кивнули, будто бы она и не орала на них тогда, говоря о долге, когда они отказывались встать в строй вместе с “инди”. С теми самыми “инди”, которые на их товарищей взваливали рабский труд, а затем забивали до смерти.

— «Выпьете чего-нибудь?» — предложила Берни. Мак шлёпнулся на тростниковую циновку на полу возле затухшего камина и вытянулся во весь рост на ней, будто был завсегдатаем этого бара. — «Я налью».

— «Давненько не видели вас тут, сержант», — Бентен отложил карты. — «Как вы?»

— «Разваливаюсь потихоньку».

Берни направилась за барную стойку и налила себе пива. Хозяйка заведения ушла, так что постоянным клиентам пришлось самим себя обслуживать, оставив деньги на стойке. Монеты и затёртые до дыр рассыпающиеся банкноты, лежащие в деревянном лотке под кассой, теперь служили лишь для оплаты разовых работ, покупки одежды и консерв. Берни в качестве оплаты оставила мешок медных винтиков. Бэрд по ним скучать не будет.

— «Мы со времён атаки левиафана не разговаривали. Подумала тут, что надо бы это исправить».

— «Как там парень с раненной ногой?» — Бентен спрашивал про Антона Зильбера. Во время боя полип взорвался прямо перед ним, сильно поранив левую ногу ниже колена.

— «Уже лучше, спасибо. Доктору Хейман удалось спасти его ногу. Она врач от бога. Один взгляд на бактерий бросит, и те уже самоубийством жизнь кончают».

Старики рассмеялись, забрав своё пиво. Не сказать, что они были сильно обижены на Берни.

— «Я, кстати, извиниться хотела», — сказала она. — «Мне жаль, что пришлось вас оправлять в бой в одной команде с гораснийцами. Я вообще не вправе читать вам нотации про солдатский долг. Мне в жизни не понять, через что вам пришлось пройти в гораснийских лагерях».

Бентен задумчиво разглядывал пивную пену в своей кружке. Сидящий рядом с ним старик по имени Чалки похлопал Берни по плечу.

— «Вы повели нас в бой, сержант, и мы выжили», — сказал он. — «И вы были правы. И вы не просто какой-то там жопоголовый гражданский, бубнящий про то, как мы должны всех простить и оставить всё это в прошлом. Вы ведь на той войне тоже были».

— «Правду говорят, как вы поступили с теми “бродягами”?» — спросил Бентен, смотря куда-то вниз, будто стыдился задавать женщине такие вопросы. “Бродяг” на Вектесе боялись и ненавидели, так что жёсткие методы восстановления справедливости превратили Берни в своего рода местного героя. — «Вы им правда поотрезали… эти…?»

— «Да», — кивнула Берни. — «А потом затолкала всё отрезанное им в глотки. Так что не знаю точно, умерли ли они от кровопотери или задохнулись».

Берни умолкла, ожидая реакции остальных. Ей вовсе не было стыдно, вообще ни капли. Просто она не знала, были ли ветераны в курсе всех ужасающих подробностей этого дела. Судя по выражению их лиц, не были.

— «Иногда приходится сначала свести старые счета, чтобы спокойно жить дальше», — добавила она.

— «Наши мы так и не свели», — ответил Чалки.

— «Понимаю… Извините».

— «Полковник посоветовал считать нам имульсию “инди” компенсацией за годы войны. А теперь у нас и имульсии-то не осталось».

— «Как вы отнесётесь к тому, если нам придётся перенести лагерь гораснийцев к южной части базы?»

— «Можно нам с ними не встречаться?»

— «Да. К тому же, они обычно сами не высовываются из своего лагеря».

— «Ну и мы из своего высовываться не станем», — подытожил Бентен. — «Если дело то того дойдёт».

Берни уселась играть в карты с ними, налив им пива ещё несколько раз. Она напомнила себе, что всего лишь на двадцать с небольшим лет моложе ветеранов. Молодые солдаты относились к ней так же: старая, знает много всего такого, от чего крыша поедет, но ничего не рассказывает, и ещё годится на что-то. Она хорошо обращалась со стариками и надеялась, что молодые солдаты однажды отплатят ей тем же.

Но Берни не могла просидеть тут весь день, хоть и её суставы ныли, требуя длительного отдыха. Она решила провести тут ещё пару часов, а затем пойти к Ане. В последнее время жизнь часто стала напоминать Берни об исполнении старых клятв. У неё были обязательства перед ветеранами, а также и перед теми, кого уже не было рядом. А в особенности, перед её прежним командующим офицером, майором Еленой Штрауд. Майор планировала подготовить дочь к службе на фронте, но слишком рано погибла. Так что теперь Берни пришлось приглядывать за ней, чтобы Аня не повторила судьбу матери.

“Я поклялась вам, майор. Аня подаёт большие надежды. Как бы мне хотелось, чтобы вы её видели сейчас”.

Берни как раз сбрасывала козыри, когда рация ожила. Это была Аня.

— «Штаб Пелруана вызывает Матаки, приём».

Берни нажала кнопку соединения.

— «Матаки слушает, мэм. Что случилось?»

— «Берни, уже слышала? Мы нашли имульсию».

— «Повторите, мэм».

— «Мы нашли имульсию. Я пока не знаю всех подробностей. Мы ждём, пока гораснийцы с буровой платформы не оценят ситуацию».

Старики не слышали слов Ани.

— «Рада, что от них толк есть, мэм», — ответила Берни, всё ещё не совсем понимая, что происходит. — «Выдвигаюсь к центру связи. Буду через пять минут там. Матаки, конец связи».

Она поднялась на ноги. Мак тут же среагировал на это, хотя ещё секунду назад, казалось, спал без задних ног.

— «Извините, но мне пора. Кажется, мы нашли источник имульсии. Надо повидаться с лейтенантом Штрауд».

— «Ну, председатель-то рад будет, но как это на нашу ситуацию повлияет?» — спросил Бентен, отхлебнув пива. — «Стебли и полипы всё ещё на острове, по-прежнему выжигают наши поля».

С этим Берни не могла не согласиться.

— «Ну, всё же лучше сидеть по уши в говне, но с топливом, чем без него. По крайней мере, остаётся возможность сбежать с острова».

— «И куда сбегать-то будем? Для вас этот остров был последней надеждой».

— «Придумаем куда», — ответила Берни. — «Хоть на, мать его, Галанги».

Допив пиво и пожав старикам руки, Берни помыла стаканы в раковине за барной стойкой. Хозяева заведения слишком буквально восприняли фразу “Чувствуйте себя как дома”.

“Галанги… Как там дела-то сейчас? Жив ли хоть кто-нибудь из моих соседей?”

Берни только и думала, что о своём старом доме, пока шла к центру связи. Аня стояла перед зданием вместе с Дрю Росси. Вместе они сосредоточенно изучали карту, разложив её на капоте “Тяжеловоза”.

— «Представляешь, а?» — спросил Росси, постучав пальцем по карте. — «Чёртова имульсия прямо тут вытекает. Как раз вовремя нашли».

Где-то вдалеке слышался гул моторов “Ворона”. Берни взглянула на карту через плечо Ани.

— «Мы там разве бурили? Хоффман про это ничего не говорил».

— «Повезло просто. Маркус нашёл источник».

— «И насколько сильно повезло?»

— «Сначала он обнаружил стебли, а уже затем то, что они проросли из лужи имульсии. Вот примерно настолько».

— «Ну, значит, будем выкачивать», — ответила Берни. Шум двигателей “Ворона” нарастал. Вертолёт заходил на посадку. — «Выкорчуем стебли, зачистим местность от полипов и когда убедимся, что всё спокойно, то…»

— «“КВ-Восемь-Ноль” вызывает Пелруан. У нас проблемы в двадцати километрах на восток от города», — сказала Геттнер. Пилоты вертолётов вообще всё время трудились в поте лица, но сейчас в её голосе чувствовалось какое-то особое напряжение. — «Будьте готовы переслать разведданные на базу».

— «Ни хрена себе, спешит она», — заметил Росси. — «Сэкономила максимум пятнадцать-двадцать минут полёта до базы, садясь здесь».

Вертолёт пролетел у них над головами достаточно низко, чтобы Берни удалось разглядеть все царапины и следы ремонта на его днище, а затем скрылся за домами. Значит, Геттнер решила даже не садиться где обычно, в километре отсюда.

— «Ладно, пошли, узнаем, что там», — Аня сложила карту.

Они не стали ждать. Конечно, то, что они побежали к месту посадки вертолёта, не ускорит их встречу с экипажем, но просто стоять и ждать, когда те сами придут, было неправильно. Так что всей компанией побежали, петляя между домами, пока не встретились с бегущими в их сторону Барбером и Коулом. У Барбера на плече висела камера. Мак бегал вприпрыжку вокруг них, виляя хвостом во все стороны, будто ожидал погони.

— «Мэм, мы обнаружили заражённую территорию, но стеблей там нет», — начал Барбер. — «Просто вымершая земля. Я не знаю, помогут ли эти фотографии, но в любом случае надо их переслать на базу».

— «Но это всё по-прежнему в пределах разлома в почве?» — спросила Аня.

— «Кажется, да. Но если заражение стало происходить в случайном порядке, то у нас очередная проблема».

— «То одно, блядь, то другое… Когда ж всё это кончится?» — медленно покачал головой Росси.

Ответа ни у кого не было, а особенно у Берни, хотя она и понимала, что надо было сказать хоть что-то, чтобы совсем не падать духом. Барбер вместе с Аней побежал в центр связи. Дождавшись отставшего Бэрда, Коул положил руку на плечо Берни.

— «Леди Бумер, вы в жизни такого не видели!» — сказал он. — «Там всё вымерло. Вообще всё. Нет ни полипов, ни стеблей. Только мёртвая земля».

— «И как, чёрт подери, мы будем отслеживать эту заразу, если там даже стеблей рядом нет?!»

— «С виду остров маленький такой, а вот так попробуешь за каждым квадратным метром уследить, и поймёшь, какой он на самом деле огромный», — произнёс Росси.

— «Патрулированием тут делу не поможешь», — покачал головой Коул. — «Хотите сами взглянуть?»

По мнению Берни, ответов у неё было не больше, чем у Коула, но она всё равно захотела осмотреть всё сама. Вскоре к ним присоединилась Аня, возвращавшаяся быстрым шагом из центра связи.

— «Прескотт хочет, чтобы мы взяли образцы почвы», — объявила она. — «Так что летим туда».

— «Да что этот мудак всё никак не уймётся-то?!» — Берни тут же умолкла. Оспаривание приказов командования дурно влияло на боевой дух. — «Извините, мэм. Но у нас же больше нет ни технологий, ни экспертов для проведения анализа».

— «Да, вообще ни одного не осталось», — подал голос Бэрд.

— «Ладно, Блондинчик, ты у нас просто кудесник. Но ты сам говорил, что не силён в биологии. Вот зачем ему так нужны эти образцы?»

— «Ну, полагаю, доктору Хейман отдать их хочет», — пожала плечами Аня.

— «Она врач», — ответил Росси. — «Раны лечит, а не биологией занимается».

— «Короче, с тем, что мы не можем сделать, мы определились», — внезапно в голосе Ани появились командирские нотки. — «Так что давайте сосредоточимся на том, что ещё в наших силах. Росси, отметьте заражённые территории на карте и разберитесь, кого нам надо будет эвакуировать в первую очередь, если заражение будет распространяться теми же темпами. Я лечу вместе с Геттнер обратно и сама всё осмотрю. Пошли, Берни. Пса тоже бери с собой — он будет нашим радаром».

Берни показалось, что вертолёт слишком быстро добрался до края вымершего участка леса. Верхушки засохших деревьев были видны за два километра, и именно в этот момент к ней пришло понимание того, насколько же близко всё это к городу. Берни бросила взгляд на Бэрда, ожидая какой-либо реакции от него, но тот лишь молчал, опустив на глаза свои очки на ремешке.

— «Ненавижу, когда противника нельзя просто застрелить».

— «Воистину так. То ли дело эти мерзкие черви. Я даже скучать начала по этим пидорасам».

Геттнер посадила вертолёт на опушке леса. Барбер показал Ане направление по компасу к заражённой территории. Берни решила пройти сквозь заросли колючего кустарника, предварительно потыкав его носком ботинка. Ветки были упругие и живые. Оставив кустарник позади, Берни скрылась в тени мёртвого леса.

В этом месте тишина буквально впивалась в уши. Берни никогда такого не видела. Принюхивавшийся Мак довольно скоро прекратил выискивать запахи в опавшей листве, как он обычно делал, и уставился на Берни упрекающим взглядом, в котором явно читался немой вопрос: “За каким чёртом ты меня сюда притащила?”.

Скопления полевых цветков с продолговатыми листьями и длинными стеблями, увенчанными лилово-розовыми бутонами, качались на ветру, освещаемые редкими лучами солнца, которым удалось пробиться через плотные кроны деревьев. Создавалось впечатление, будто бы кто-то разбросал по лесу средство для борьбы с сорняками. Земля в лесу была покрыта бурым ковром засохшей травы и листвы, резко обрывавшимся там, где ещё сохранилась живая растительность. Берни бросила взгляд на ветки. Деревья тоже засохли.

— «Кто-нибудь, успокойте меня, сказав, что это не из-за всей той херни, что разрабатывалась тут», — пробормотал Бэрд. — «Здесь же была целая лаборатория по разработке химического и биологического оружия. Мы как-то тактично умалчиваем об этом всё время».

— «Тогда мы бы это всё куда раньше заметили», — отозвалась Аня. — «К тому же, все разработки свернули как минимум лет двадцать назад».

Коул пошёл вслед за Бэрдом. Под ногами не хрустнула ни единая сухая веточка. Деревья погибли так быстро, что из них даже влага испариться не успела.

— «Чёрт подери…» — прошептал он.

— «Я Прескотта об этом прямо спрошу», — Бэрд выглядел куда раздражённее обычного. — «Мудила. Может, это и есть его великий секрет. Что-то он больно увлёкся изучением всего этого говна».

— «Какой ещё секрет?» — заинтересовалась Аня.

Бэрд вздрогнул. Выходит, Аня не знала про ситуацию с диском. Берни подумала, что хоть Хоффман и сам решал, кому говорить про диск, а кому нет, но, по крайней мере, мог бы и предупредить её, что пока не стал посвящать Аню во все подробности.

— «Да у него вечно какие-нибудь секреты есть», — решила спасти ситуацию Берни, думая о том, что Хоффману всё же придётся рассказать всё Ане. — «Только мы решим, что на этот раз он нам уж точно всё рассказал, ещё что-нибудь всплывает. Как с теми тварями, которых нашёл Маркус в “Нью-Хоуп”».

Она обошла Бэрда сзади, чтобы Аня её не видела, и сильно ткнула его локтём в спину, будто говоря: “Заткнись, Блондинчик”. Он резко обернулся и сверкнул глазами на Берни.

— «Ладно, извини», — прошептал он. — «Всё, молчу, хорошо?»

Чем дальше они углублялись в лес, тем больше становилось ясно, что здесь всё вымерло. А ещё они так и не встретили ни единого стебля или полипа. В конце концов, группа вернулась к краю мёртвой зоны и остановилась на несколько минут, осматривая лес. Граница между мёртвой и живой растительностью выглядела как-то уж слишком явно. Берни стояла на самом краешке бурой травы. Она чувствовала себя ребёнком, который решился наступить на трещину в тротуаре, чтобы узнать, не рухнут ли небеса на него в этот момент. Берни нагнулась и поскребла мёртвую землю кончиком бензопилы “Лансера”. Мак крутился возле неё, да так близко, что Берни чуть не споткнулась об него. Ему вовсе не хотелось разгуливать по окрестностям, и это был весьма тревожный признак. Обычно он охотился на полипов, которые могли его в куски порвать, но то, что он учуял в этом лесу, ему совершенно не понравилось. Берни свободной рукой почесала его за ухом.

— «Ни червяков, ни жуков — вообще ничего не осталось», — сказала она, поворошив перегной из листьев у подножия дерева. Обычно после этого оттуда выползали всевозможные мелкие насекомые. — «Даже мухи не летают».

Аня наклонилась, чтобы собрать в пластиковый мешок немного мёртвой почвы и увядшей листвы.

— «Не знаю, сколько этого добра ему ещё понадобится».

— «Что он с ним делать-то собирается?»

— «Гербарий собирает, наверно», — отозвался Бэрд. — «Свихнулся он. Или хочет, чтобы мы так думали. Мудак хитрожопый».

Берни бросила взгляд на землю, высматривая, есть ли там что-нибудь подходящее для анализа, и тут она внезапно поняла, что стоит внутри заражённой территории, а до края — добрые пятнадцать метров, а то и больше.

“Вон ямка в земле, которое я только что бензопилой проковыряла”.

— «Да оно движется!» — воскликнула Берни. — «Блондинчик, погляди-ка, как оно продвинулось с тех пор, как мы тут стоим. Смотрите, смотрите!»

Бэрд скорчил физиономию, будто у хмурого подростка, который нехотя заставляет себя посмотреть на что-то, что ему в принципе неинтересно.

— «Уверена?» — спросил он.

— «Да. Метр в минуту примерно».

Аня подошла ближе, чтобы посмотреть самой. Она отмерила шагами расстояние от ямки, которую проковыряла Берни, до края заражённой территории, ставя отметки на земле носком ботинка.

— «Тогда давайте лучше надеяться, что эта зараза сбавит обороты», — Аня несколько секунд смотрела невидящим взглядом куда-то мимо Берни, а губы тихо шевелились, озвучивая мысленные подсчёты. — «Потому что, если я только не ошиблась, эта дрянь подойдёт к южной границе Пелруана примерно через пятнадцать дней».

Берни редко когда чувствовала себя беспомощной. Всегда можно было что-то сделать, сказать, построить, найти, уничтожить или расстрелять, и это бы улучшило ситуацию. Солдат учили быть упорными людьми, которые рассчитывают только на себя. И обычно такие упорные и полагающиеся на собственные силы люди становились солдатами и оставались ими до конца. Но в тот момент Берни почувствовала полную беспомощность. Взглянув на Бэрда, который всегда ходил с таким видом, будто может всё на свете исправить, она увидела то же самое чувство. С червями она умела воевать. Но ей сложно было представить, как можно воевать с расползающимся у тебя под ногами бурым пятном. Она даже не знала, что это за противник.

— «Помнишь первые недели после “Дня-П”, Бабуля?» — спросил её Бэрд. Казалось, все в последнее время стали вспоминать об этом дне. — «Пиздец полнейший творился. Хаос кругом. Но мы довольно быстро разобрались, что к чему».

Бэрд пытался подбодрить всех в своём стиле. Берни хорошо помнила, как в “День-П” они оказались отрезаны от остального мира, и как она отчаянно желала взять в руки ружьё и разобраться с этими тварями, но совершенно не знала, с чего начать.

Да, вот примерно так она себя и чувствовала в тот момент.

ГЛАВА 7

«Уходите! Доберитесь до дома на чём только сможете! Не знаю, реквизируют ли корабль ВМФ, оставят в порту или отошлют обратно в море. Там настоящий хаос творится».

(Из обращения шкипера имульсионного танкера “Бетанкур Стар” Робба Ардена

к экипажу корабля после атаки Саранчи в “День-П”)

НЬЮ-ШЕРРИТ, ТИРУС. ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ ПОСЛЕ “ДНЯ ПРОРЫВА”. ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД.

Поезда не ходили, телефонные линии не работали, а всем гражданским воздушным судам запретили взлетать. Диззи удалось договориться, чтобы его подбросили на автоцистерне для перевозки химикатов, направляющейся в Андиус, так что он считал, что ему очень повезло. Эти уродливые твари пепельно-серого цвета, что пробились наверх из-под земли три дня назад, начали расползаться по всей Сэре, уничтожая всё на своём пути.

Большую часть автомобилей на трассе составляли грузовики, патрульные автомобили полиции и “скорая помощь”. А ещё повсюду были военные. Диззи сроду столько армейской техники не видал. Каждый раз, когда мимо них проезжали бронетранспортёры и грузовики с солдатами, Диззи, вытянув шею, смотрел им вслед. Где-то в глубине души он надеялся увидеть Ричи среди солдат, хотя и понимал, что шансы такой встречи невелики.

— «Где все машины?» — спросил Диззи.

— «Населению приказали оставаться на своих местах и не занимать дороги, чтобы транспорт аварийных служб мог проехать», — ответил водитель автоцистерны, прислушиваясь к радиоприёмнику, из которого теперь только и доносились, что сводки о погибших, от которых в глазах темнело, да предупреждения властей о том, что въезд в города запрещён. — «Все трассы, ведущие на север, перекрыты. Грузовому транспорту указано на следующем съезде сворачивать. Так что придётся высадить тебя там».

Вцепившись в холщовый вещмешок с пожитками, Диззи напряжённо вслушивался репортажи о ситуации в других городах. Внутри всё сжалось от ужаса, с которым он ожидал вестей из района Маттино-Джанкшн. Но в новостях рассказывали лишь о крупных городах по всей планете — о тех, что были в Остри, Пеллесе, Васгаре, а не только о Тирусе. О них Диззи слышать не хотел. Ему надо было знать, что происходит дома.

Диктор новостей на радио называл нападавших “Саранчой”. Кем бы ни были эти твари, они просто возникали из-под земли и убивали всех на своём пути. В плен они никого не брали, да и какой-то конкретной цели у них, по-видимому, не было. Казалось, что их атака вовсе не была запланирована.

Водитель увеличил громкость радиоприёмника, как только заговорили о Джаннермонте.

«… по оценке количество жертв исчисляется миллионами. К нам поступают новые сведения о боях в Нордеска…» — говорил диктор.

Диззи уставился в окно. Обыденным пейзаж снаружи было не назвать, но ни сгоревших зданий, ни воронок от бомб, ни каких-либо ещё ожидаемых признаков того, что идёт война, нигде не было.

“Да что же это за твари? Как они сюда попали? Чего им надо? Что мы им такого плохого сделали?”

Бронетранспортёры и танки стояли вдоль дороги и на мосту над шоссе. Большинство солдат были в шлемах, полностью скрывавших их лица, оттого совершенно неразличимых. Они давали водителям указания, куда ехать. Несколько полицейских наблюдали за солдатами, стоя в стороне.

— «Эти твари уничтожают города один за другим», — тихо пробормотал водитель автоцистерны. — «Но до Эфиры они ещё не добрались. А когда доберутся, нам даже новостей не расскажут».

После двух дней голодания в животе у Диззи то и дело урчало, но больше всего ему в тот момент хотелось выпить. А его фляжка тем временем покоилась где-то на дне возле Огари.

— «По радио говорили хоть что-нибудь о Маттино-Джанкшн?» — спросил Диззи. — «У меня там жена с сыном».

— «Да, ты уже упоминал о них».

— «Я не могу до них дозвониться. И до соседей тоже не могу. Я даже не могу позвонить на линию экстренной связи правительства. Я уже два дня не видел выпусков новостей, а по радио одна херня, от которой толку ноль. Нет, я понимаю, что у нас проблемы, и что много погибших и пропавших без вести. Но чёрт их всех дери, как можно вот просто так забыть про целый город?!»

Водитель лишь хмыкнул, будто бы собирался что-то сказать, но передумал, решив, что сейчас не лучший момент. Он некоторое время разглядывал заднюю часть кузова грузовика, едущего перед ними.

— «Просто слишком много других городов пострадало», — ответил он наконец. — «Я тоже пытаюсь домой попасть».

Перед ними на сигнальном мостике над шоссе замигали оранжевые огни. На табло засветилась белая надпись: “ПРОЕЗД ЗАКРЫТ. СВОРАЧИВАЙТЕ НА СЛЕДУЮЩЕМ СЪЕЗДЕ”. Военные разместили свои бронемашины на всех шести полосах движения. Водитель автоцистерны сбросил скорость и последовал вниз по склону за ехавшим впереди грузовиком. Они медленно ползли через жилые районы на запад. Маттино был в другой стороне. В конце концов, им пришлось остановиться из-за затора на трассе.

Диззи был в пятнадцати километрах от дома, да ещё и ехал теперь не в ту сторону. Но пятнадцать километров — это не так уж и далеко. Если придётся, то и пешком осилить можно за несколько часов.

— «Можешь высадить меня возле автозаправки?» — спросил Диззи. — «Попытаю удачи, пройдя через город. Может, разузнаю чего».

— «Тебя на пропускном пункте остановят ещё до входа в город. Хотя, если хочешь рискнуть, то удачи тебе».

Диззи выпрыгнул из кабины возле закрытой автозаправки. Он глянул внутрь помещения через окно, надеясь купить чего-нибудь съестного и ещё раз попробовать дозвониться домой. Но в здании автозаправки, освещаемом изнутри лишь одинокой лампой сигнализации, никого не было. Возвращаясь к трассе через заправочную площадку, Диззи заметил приклеенную липкой лентой к бензоколонке бумажку, на которой от руки было написано: “ЗАЛИВАЕМ ТОПЛИВО ТОЛЬКО ПРИ ПРЕДЪЯВЛЕНИИ ОФИЦИАЛЬНЫХ БУМАГ КОГ”.

Диззи решил не сворачивать с дороги. Он слышал отдалённый шум машин со стороны шоссе. Казалось, всё вокруг замерло. Иногда Диззи бросал взгляд на окна жилых домов, но ответом ему были лишь испуганные лица их обитателей с другой стороны. Может, и стоило бы попробовать постучаться в какую-нибудь дверь и попросить позвонить, но Диззи не был уверен, как на это отреагируют перепуганные жильцы. Вся привычная жизнь пошла прахом. Обычной эту войну и близко не назвать. Здесь, в центре Тируса люди не привыкли, проснувшись поутру, видеть врагов у себя на пороге. Маятниковые войны по большей части велись очень далеко от центральных районов КОГ.

“Лена, у тебя бы хватило ума оставаться на месте, правда? Ты бы послушалась обращения председателя по радио и сделала, как тебе велят. И Ричи тоже бы послушался”.

Ричи вернулся бы к своему отряду, даже если бы его туда и не звали. Так бы поступил любой солдат КОГ. От мысли о том, что Лена осталась одна посреди всего этого кошмара, у Диззи сердце сжалось в ужасе.

“Может, Саранча ещё не добралась до Маттино. Не паникуй, просто иди дальше”.

Впереди Диззи заметил человека, забивающего досками окна собственного дома, будто бы к надвигающемуся шторму готовился. Судя по тому, что Диззи услышал за последние пятьдесят два часа, доски на окнах вряд ли остановят эту проклятую Саранчу. Они всё равно через пол лезут. Диззи ускорил шаг, стараясь не переходить на бег.

— «Простите, вы мне не поможете?» — крикнул он. С виду любой признал бы в Диззи моряка торгового флота из-за его вещмешка и моряцкого короткого пальто из серой шерсти. — «Я пытаюсь добраться до Маттино».

Мужчина уже было занёс молоток для удара по шляпке гвоздя, но остановился и повернулся к Диззи.

— «Маттино перекрыт», — ответил он. — «Они попытались эвакуировать весь город».

— «То есть “попытались”?!»

— «Это в новостях по телевизору показывали. Они вывезли выживших по морю».

“Твою мать! Твою ж мать!” — подумал Диззи и спросил:

— «Куда вывезли?!»

— «Я за диктором не записывал. Это просто в новостях показывали. В правительстве сейчас никто ни хрена не знает, что да как».

От этих слов у Диззи внутри будто что-то оборвалось. Правительство КОГ не было каким-то сборищем дилетантов. У них всегда всё было под контролем. Стоявшие у руля страны десятилетиями вели войну, так что с такими ситуациями разбираться они умели. Внезапные нападения на страну, да и другие критические ситуации их в ступор не вводили.

Но так было лишь до сегодняшнего дня. Диззи повсюду видел тому подтверждение. Тирус был парализован. Вокруг не было и следа привычной жизни.

— «Я должен добраться до дома», — сказал Диззи, прекрасно понимая, что его собеседник ему ничем помочь в этом не может. Просто от этих слов ему самому полегчало. Они напомнили Диззи о том, что у него есть незаконченное дело, и что не надо паниковать. — «Куда они увезли выживших?»

— «Извините, но я не знаю. Слушайте, эти твари в любом месте могут на поверхность вылезти. Вам сейчас не стоит одному по улицам бродить», — хозяин дома забил очередной гвоздь в доску и вновь повернулся к Диззи. — «Можете остаться у меня, если хотите».

— «Спасибо, но нет. Я должен найти мою семью».

Диззи побрёл дальше. Уже оставив позади главную дорогу города, он подумал, что ему стоило попросить у того человека что-нибудь поесть. Диззи был настолько подавлен, что ему было уже не до чувства голода, хотя он понимал, что уже очень скоро окончательно выбьется из сил, если не перекусит чего-нибудь.

“А ещё надо найти питьё. Воду. Ну хоть раз в жизни, простую воду!”

Диззи и думать ни о чём больше не мог, как о возвращении домой. Последний раз онмочился тринадцать часов назад, и этот факт навёл его на мысль о том, что у него начинается обезвоживание организма.

“А вот это уже глупо. Я даже мыслить нормально не смогу, если не попью чего-нибудь”, — подумал Диззи. Он даже не боялся, что сейчас одна из этих тварей может выпрыгнуть из-под земли прямо у него за спиной. Его куда больше страшило то, что он может потерять Лену и Ричи. Он шёл быстрым шагом, по-прежнему борясь с желанием пуститься в бег, хотя его ноги очень того хотели. Диззи понимал, что такую дистанцию ему бегом не одолеть, поэтому время от времени заставлял себя сбросить скорость.

И сердце у него в груди билось как пулемёт вовсе не от крутого подъёма в холм. Диззи чувствовал настоящий животный страх. Он буквально заставлял себя не беспокоиться.

“Чёрт их дери, да тут что, даже патрули не ходят?! Как можно вот так всё бросить и попрятаться в норы?!” — думал он.

Диззи, приметив будку таксофона, снова попытался дозвониться всё по тем же номерам — домой, к соседской семье по фамилии Фиорелли и в информационный отдел при правительстве КОГ, где давали справки о погибших. После стольких попыток его пальцы уже автоматически набирали нужный номер. И каждый раз ответом ему в трубке был лишь всё тот же длинный одиночный гудок, после которого проигрывалось сообщение о том, что коммутационные узлы отключены.

“Ну, бюро в Джасинто хотя бы ещё цело. Значит, твари туда ещё не добрались, и Ричи с Леной в безопасности”.

В глубине души Диззи понимал, что его доводы абсолютно бессмысленны, и что он просто сам себя пытается утешить. Где-то вдалеке слышался гул артиллерийских залпов. Достигнув вершины холма, Диззи стал слышать этот звук куда отчётливее, а низкое пепельно-серое облако над городом было совсем нетипично при такой ясной погоде.

Это был дым. Диззи понял это, заметив, что облака тянулись с земли вверх. Сквозь них виднелся лес небоскрёбов. Это было словно видение из ада. Даже с такого расстояния Диззи видел, как новые столпы дыма вздымались вверх, пронизывая уже осевшую непроглядную пелену, накрывшую город, словно саван.

Перед ним пылал Маттино-Джанкшн.

Где-то там внизу был и дом Диззи. Та самая последняя хрупкая ниточка, связывавшая его с Леной и Ричи. Диззи показалось, что его сейчас стошнит от страха, но несколько дней голодовки заставили его лишь почувствовать дикую обжигающую боль где-то в подреберье. Диззи услышал, как кто-то пробормотал “Боже мой…”, и лишь потом он понял, что это были его собственные слова.

“Соберись. Сделай что-нибудь. Просто спустись туда и выясни, куда они ушли”.

Диззи побежал по дороге вниз. Теперь он уже не сдерживал себя. До его слуха донёсся шум двигателя автобуса или автофургона, но Диззи не понял, откуда идёт этот звук, да и не собирался останавливаться, чтобы выяснить. Вместо этого он думал, как бы поскорее добраться до перекрёстка с шоссе, идущим на восток, откуда он сразу сможет попасть в Маттино.

“Проклятье, я уже совсем из ума выжил! Но что делать? Просто повернуться и уйти? Куда мне идти, если я не узнаю, что в городе творится? Как же мне найти Лену и Ричи?!”

Вдруг за спиной у Диззи раздался гудок автомобильного клаксона. Этого вполне хватило, чтобы вывести его из панического оцепенения и заставить обернуться. В его направлении ехал армейский внедорожник “Тяжеловоз”, раскрашенный чёрными, белыми и серыми кляксами под камуфляж для заснеженных территорий. Странно было видеть такую раскраску здесь, в Тирусе. Видимо, командование армии перебросило весь имеющийся транспорт в зону боевых действий.

Поравнявшись с Диззи, “Тяжеловоз” остановился. Из окошка высунулся солдат КОГ.

— «Сэр, вы какого хрена тут делаете вообще?! Здесь запрещено находиться гражданским! Уходите отсюда!»

“Чёрт, они что, города не видят?! Куда ещё, мать их, я могу тут идти?!” — возмущённо подумал Диззи, но ответил куда спокойнее:

— «Мне надо попасть в Маттино-Джанкшн. Я не знаю, что случилось с моей семьёй. Мой сын тоже солдат. Его отпустили домой на побывку. До жены тоже дозвониться не могу».

Солдат в автомобиле на мгновение прижал пальцы к боковой пластине шлема, будто бы слушал некое сообщение по рации.

— «Как его зовут, и в каком отделении служит?» — наконец спросил он.

— «Рядовой Ричи Уоллин, Двадцать пятый Кавалерийский полк Шеррит. А меня зовут Диззи Уоллин», — ответил Диззи. Почти каждый житель КОГ так или иначе был связан с армией, так что он не ждал, что к нему отнесутся как-то по-особенному из-за упоминания о родственниках-военных. Диззи просто решил, что солдаты в “Тяжеловозе” могут что-нибудь знать о его семье. — «Мне домой надо попасть».

— «Мне кажется, вам лучше отбросить эту мысль», — солдат вышел из автомобиля, остановившегося прямо напротив Диззи. — «Всех уцелевших гражданских увезли по морю в Коррен. В Маттино по-прежнему идут бои с червями».

Черви. Значит, вот как этих тварей солдаты прозвали. Диззи до этого ни разу не слышал такого в адрес Саранчи.

— «Откуда мне знать, что они попали на корабль?! А если они ещё здесь?!»

— «Давайте, залезайте в машину», — ответил солдат.

— «Нет! Я должен найти мою семью!»

— «Диззи… Можно, я вас буду так звать? Слушайте, Диззи, даже если вам на входе в город башку не отстрелят, то что дальше?» — солдат взял Диззи за локоть. — «Дом свой искать пойдёте? А что, если вашей семьи там уже нет? А что, если и дома-то вашего уже нет?! Госпиталь сожгли дотла, так что ваших родных и там не будет. Так что вам лучше вернуться в Андиус и зарегистрироваться в лагере беженцев. Если появится какая-то информация по вашей жене и сыну, то в лагере об этом первыми узнают».

Под этим шлемом был самый обычный человек. Вероятно, такой же парень, как Ричи. Но всё равно тяжело было разговаривать с кем-то, кому в глаза посмотреть не можешь. Диззи попытался высвободиться, но солдат по-прежнему держал его за локоть. И его хватка явно говорила о том, что он не шутит.

— «Сэр, вам придётся проехать с нами».

Должно быть, состояние Диззи было куда хуже, чем ему самому казалось, и это было заметно. Он даже не думал, что для него составит такого огромного труда забраться в кузов “Тяжеловоза”. Как только Диззи оказался внутри, кто-то сунул ему в руки бутылку газировки “Рекордсмен”. На этикетке была фотография Коула, известного игрока в трэшбол. Помимо Диззи в кузове на скамьях сидело ещё двое юных солдат. Шлемы они держали на коленях, так что по выражению их ничем не скрытых лиц Диззи понял, что выглядит он довольно скверно. Он не пил, не ел и не спал уже несколько дней. Но он знал, что это не оправдание, так как по-прежнему был жив и здоров, поэтому почувствовал себя виноватым перед этими солдатами за то, что им приходится делиться с ним припасами.

— «Вашу семью найдут», — постарался приободрить Диззи один из солдат. — «Но там сейчас просто пиздец что творится».

Надо было признать, что сладкая газировка на вкус всё же лучше любого самогона. Диззи прямо чувствовал, как она заполняет его желудок, и оттуда по его телу медленно растекается тёплая волна насыщения. Другой солдат передал ему шоколадный батончик. Хорошие они были ребята, эти солдаты, прямо как Ричи. Из раций в их шлемах исходило шипение и потрескивание, пока солдат, посадивший Диззи в “Тяжеловоз”, вёл переговоры со штабом с переднего пассажирского места.

Наконец он умолк и повернулся к Диззи. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом и начать говорить, но Диззи уже знал, что солдат ему сейчас скажет, и от этого его лицо онемело, словно кто-то открыл окно в морозный день, впустив ледяной ветер в помещение.

— «Мне жаль», — наконец произнёс солдат. — «Ричи Уоллин. Они нашли его жетон».

Жетон так просто не потеряешь, когда он висит у тебя под бронёй. Кто-то снял его с тела Ричи.

На их глазах рушился привычный им мир, и Диззи постигла та же участь. Он даже не смог выдавить из себя ответа. Так и молчал.

“Это всё не взаправду. Так не может быть”.

— «Блядь…» — пробормотал один из солдат, ехавших в кузове вместе с Диззи. — «Как же нам этих тварей остановить?»

За всю дорогу к лагерю беженцев в Андиусе Диззи не проронил ни слова. Лагерь расположился в новом спортивном комплексе. Здание было битком набито такими же ошарашенными и напуганными людьми, как и Диззи. Служащие лагеря ничем ему не могли помочь. Всё помещение насквозь пропахло запахом пота и рвоты. Повсюду был слышен детский плач. После четырёх часов в очереди его наконец-то его занесли в реестр беженцев. Получив бирку с именем, Диззи тут же лёг на кафельный пол и уснул с вещмешком, подложенным под голову вместо подушки, даже не став дожидаться, пока ему найдут спальное место.

Проснулся Диззи от того, что кто-то тряс его за плечо. Первые несколько секунд после пробуждения были полны блаженства, будто бы ничего этого и не происходило, и Диззи уже было подумал, что он всё ещё на борту “Бетанкур Стар”. Но затем память подсказала ему, где он, и как он здесь очутился. Его разбудила некая женщина в полицейской форме. Она выглядела так, будто бы месяц страдала от бессонницы. Женщина сверилась с именной биркой на лацкане пальто Диззи.

— «Вы мистер Уоллин?» — спросила она и, не дожидаясь ответа, тут же продолжила. — «Мне очень жаль. Боюсь, мы нашли вашу жену».

СТАДИОН КОМАНДЫ “ПУМЫ”, ГАНОВЕР. СПУСТЯ ПЯТЬ ДНЕЙ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Коул всегда с лёгкостью принимал любые решения. Вот и в тот день у него не возникло с этим особых трудностей.

Он сидел в кабинке комментатора, возвышавшей над стадионом, и смотрел, как зрители медленно заполняют трибуны внизу. Уже давно пора было спускаться в раздевалку, чтобы встретиться с товарищами по команде, но Коул так и не нашёл в себе сил взглянуть им в глаза. Он решил, что увидится с ними позже.

“Пять лет. Вот и всё. Я даже и представить себе не мог тогда, где я буду сегодня. Равно как и не знаю, где окажусь ещё через пять лет”.

Коул совершенно не понимал, кому взбрело в голову прийти на матч по трэшболу, когда весь мир катился ко всем херам. Хотя, наверно, в этом и был весь смысл. Надо продолжать вести нормальную жизнь, пока это возможно, ни в чём себе не отказывать. А иначе выходит, что эти мрази, задумавшие убить тебя, заранее добились своего, даже палец о палец не ударив, а ты сделал за них всю работу, влача жизнь живого трупа.

“Надо бы всё-таки спуститься и сыграть в последний раз тут… Чёрт, а ведь я вернусь сюда когда-нибудь. Когда верну должок кое-кому”.

Внезапно ему в ноздри ударил знакомый чудесный аромат стадиона в день игры. Пахло жареным луком, копчёным мясом и корицей. Запах заполнил всё помещение, едва кто-то приоткрыл дверь кабинки. Коул обернулся в сторону визитёра.

— «Мистер Коул?» — это была Гайнор, помощница босса Коула. Босс всегда прибегал к помощи Гайнор, когда дело носило личный характер и касалось неловких тем. — «Мы не думали, что вы так скоро вернётесь».

Прежде чем продолжить, она умолкла на мгновение, сделав небольшой вдох.

— «Мне искренне жаль о том, что случилось с вашими родителями».

Коул изо всех сил попытался придумать на это какой-нибудь нейтральный ответ, который не заставит Гайнор почувствовать себя ещё более не в своей тарелке, и не расстроит его самого.

— «Сейчас много кто оплакивает родных», — наконец произнёс он. — «И ещё Бог весть сколько потерь впереди, пока всё это не кончится. Босс уже приехал?»

— «Да, мистер Мортенсен уже поднимается».

— «Он не говорил, звонил ли ему мой агент?» — спросил Коул.

— «Нет, он об этом не упоминал», — Гайнор слегка нахмурилась.

— «Ладно».

Коул надеялся, что Мортенсена уже предупредили. Если же этого не произошло, то, это, конечно, лишь осложнит предстоящий разговор, но Коул своё решение менять был не намерен.

— «Спасибо, Гайнор. Ты всегда была очень добра ко мне», — поблагодарил он.

Гайнор в ответ одарила Коула озадаченным взглядом и лёгкой улыбкой и оставила его в одиночестве, закрыв за собой стеклянную дверь кабинки. Коул повернулся обратно в сторону стадиона и постарался разглядеть каждую деталь раскинувшейся перед ним картины, чтобы навсегда запомнить это место именно таким: торговцы закусками выгружали товар на прилавки, смотрители игрового поля проводили последние проверки газона перед игрой, а фанаты уже сидели в первых рядах, болтая друг с другом или читая газеты. Жизнь продолжалась.

Но атмосфера была уже не та, что раньше. Коул прямо чувствовал это каждой клеткой.

“Надо бы мне на игру настроиться и показать им настоящего Паровоза Коула”.

Наконец он услышал шаги Мортенсена. Поднимающийся по лестнице менеджер перескакивал через одну ступеньку. Несмотря на давно оконченную карьеру игрока в трэшбол, он любил доказывать самому себе такими забегами по лестницам, что ещё не совсем превратился в старую развалину. Когда Мортенсен наконец-то вошёл в кабинку, Коул сразу посмотрел ему прямо в глаза.

— «Рад видеть тебя, сынок!» — Мортенсен ухватил свободное кресло за спинку, подкатил к Коулу и уселся рядом с ним. — «Хотя, мне кажется, что тебе не стоит так быстро возвращаться к игре. Тебе надо отдохнуть немного. Как чувствуешь себя вообще?»

Коул решил сразу перейти к делу. Он не мог больше тянуть с этим, у него просто не было сил. Да и к тому же, дурные вести сообщать всегда непросто.

“Лучше высказаться один раз, чем молчать до последнего…”

— «Босс, я не буду возвращаться в спорт», — произнёс Коул. — «Я записался в армию».

Мортенсен просто молча уставился на него. На его лице даже не было злости. Казалось, он вообще не понял, что ему сейчас сказали, и ждал от Коула дальнейших разъяснений.

— «Босс, вы слышали меня?» — Коул похлопал Мортенсена по коленке. — «Я в армию иду. Буду солдатом. Медобследование и всё остальное уже прошёл. Жду вот сейчас, пока бумаги оформят».

Мортенсен по-прежнему неотрывно смотрел ему прямо в глаза, изредка моргая. Коул решил подождать, пока босс переварит всё услышанное. Наверно, не стоило вот так вот вываливать всё это на него. Но лучшего варианта объяснить ситуацию Коул так и не придумал, да и не смог бы, будь у него хоть весь день свободен.

— «Нет! Нет, так нельзя!» — наконец воскликнул Мортенсен. Он отрицательно помотал головой, но сделал это медленно, без особой энергичности. — «Ты совсем спятил?! Коул, ты хоть понимаешь, что творишь?!»

— «Понимаю. Я понимаю, что не могу сидеть на жопе ровно, пока эти твари мочат нас. Всё довольно просто. Я люблю играть в трэшбол, но это просто игра. А вот то, что там снаружи творится — нет. Там всё взаправду».

Коул уже было решил, что сейчас разразится скандал, и он услышит, как подвёл команду, разорвав контракт, и ещё уйму всякой чуши, не имевшей ровным счётом никакого значения, когда по всей Сэре города были усеяны миллионами человеческих трупов. Волна разрушений просто пока ещё не докатилась до Гановера. Коул даже не видел, чтобы в город прибывали беженцы, хотя города на севере уже были заполнены ими до краёв.

Но вместо ругани Мортенсен разрыдался. Такая новость совершенно его ошарашила, и Коул был глубоко расстроен тем, что пришлось так поступить с менеджером. Даже травмы на поле не ранили так, как слова.

— «Коул… Ты хоть понимаешь, кто ты?»

— «Думаю, понимаю».

— «Нет, не понимаешь. У тебя феноменальные способности. Ты играешь в профессиональной лиге всего пять лет, а уже побил все рекорды. Да тебе даже статую перед стадионом поставили! Да в лиге, в лучшем случае, наберётся с полдюжины игроков, которые удостаивались такой чести. И то, это было уже после их ухода из спорта!»

— «Ну да, а у меня ещё вся карьера впереди, хотя я уже этого всего добился…» — внезапно Коул почувствовал мучительную боль где-то внутри, причину которой он даже не знал. У него буквально дыхание перехватило. Коул подумал, что если ещё хотя бы секунду продолжит ей поддаваться, то поймёт, откуда в нём это чувство и пожалеет о том, чего ещё не сделал. Поэтому он просто преодолел её. — «Я знаю, что мне очень повезло. Но там война идёт».

— «Да, но правительство же не запрещало нам играть! Они давно уже могли забрать все стадионы в городах, куда ещё не добрались эти твари, для своих целей. Видит бог, им нужно место, чтобы разместить столько беженцев, но они позволили нам и дальше проводить матчи столько, сколько сможем. Чтобы поддержать боевой дух людей, чтобы они руки не опускали, чтобы поддерживали друг друга!»

— «Слушайте, босс, я уже твёрдо решил, что иду служить. И вы меня не отговорите. Извините, что всё так вышло».

— «Да хуй с ними, этими почестями, Коул!» — закричал Мортенсен. — «Дело даже не в том, насколько ты хорошо играешь! Люди верят в тебя! Ты нужен им! Да, трэшбол — это всего лишь игра, но людям-то нравится! Они рады видеть тебя на поле, и именно сейчас нам и надо радовать их!»

Конечно, Коул мог бы просто обговорить всё это по телефону, выступить на пресс-конференции, а потом просто незаметно выскользнуть из мира спорта прямиком в учебный лагерь для новобранцев. В этом случае ему и вполовину не было бы так паршиво, как сейчас. Но Коул знал, как люди к нему относятся. Он не мог просто так уйти, не объяснившись перед фанатами, из денег которых ему и платят зарплату.

— «Так и есть, босс», — наконец ответил Коул. — «Вот потому-то я и хочу выйти туда и сам им всё рассказать. Вы позволите мне выступить до начала игры?»

Мортенсен поднялся с кресла и принялся расхаживать по комнате туда-сюда. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, а затем он снял трубку с телефона и начал набирать номер. Коулу не хотелось это слушать. Всё его внимание было устремлено на стадион и на зрителей, занимающих свои места на трибунах в ожидании свистка к началу матча. Они знали, что Коула сегодня на поле не будет. Но и причина его отсутствия им была тоже известна. Хотя выходить к ним Коулу от этого легче не стало.

“Получится ли из меня хороший солдат?.. Ну, по крайней мере, никто не будет волноваться за меня. Мама бы с катушек слетела, узнав, что я иду в армию, а папа от телевизора не отлипал бы во время выпусков новостей”.

Закончив разговор, Мортенсен положил трубку.

— «Председатель просто охерел от таких новостей. Сейчас спустит на нас всех собак из пресс-службы», — менеджер махнул рукой в сторону двери. — «Ладно, разберусь с ними. Выходи на поле за десять минут до свистка и делай, что решил».

— «Спасибо вам, босс. Простите, что всё так вышло».

Мортенсен на мгновение сжал кончик носа указательным и большим пальцем, несколько раз с силой моргнув.

— «Ты ведь вернёшься, как война закончится, да? Потому что ты обязан вернуться».

— «Ещё как вернусь. Мои агент с адвокатом мне все мозги выскребут, пока не вернусь», — ответил Коул, мысленно успокаивая самого себя: “У меня получится. Я смогу противостоять им. Возьму винтовку и буду сражаться. Ну, как только мне кто-нибудь объяснит, как ею пользоваться”.

Коул через силу широко ухмыльнулся.

— «Бляха-муха, я спонсоров больше червей боюсь».

Дорога к полю представляла собой длинный спуск по служебной лестнице, а потом можно было срезать к полю через пожарный выход. Мортенсен следовал за Коулом вплоть до боковой линии игрового поля, всё ещё покачивая головой, будто бы внутри него всё ещё шла борьба с решением Коула.

— «Иди уже», — сказал он наконец, пока комментатор по громкой связи объявлял выход Коула. — «Они ждут твоей речи».

Каждый раз, при появлении звезды трэшбола на поле толпа начинала скандировать его имя. Но в этот раз аккомпанементом к выходу Коула стали лишь учтивые аплодисменты. Каждый на трибунах знал о смерти его родителей. Коулу даже подумалось, что зрители, наверно, не будут слишком шокированы его выступлением.

“Ну, будь как будет”.

До того момента, как микрофон громкой связи очутился в руке Коула, тот и понятия не имел, что сказать. Наконец, овации стихли, и Августус окинул взглядом толпу. Он никогда раньше не видел полупустых трибун, оттого задумался: фанатам было уже не до игр, или их имена уже были в списках погибших? От таких мыслей Коул ненадолго вообще позабыл обо всём, что хотел донести до зрителей на трибунах, но затем вновь попробовал собраться с мыслями.

— «Народ, я долго трепаться не собираюсь. Я пришёл попрощаться. В общем, я записался в армию. Буду теперь солдатом», — Августус умолк ненадолго, ожидая реакции трибун. Он и понятия не имел, как они вообще воспримут это, но уж точно не ждал услышать в ответ какое-то бормотание, которое слилось в один большой вздох, эхом прокатившийся по стадиону. И внезапно, даже не задумываясь об этом, Августус вновь стал тем самым “Паровозом Коулом”. — «У нас серьёзные проблемы, так что Паровозу Коулу придётся порвать жопы этим червякам! Да, именно так! Мы все должны внести свой вклад в борьбу с этими тварями, потому что слов они не понимают! А вы записались в армию?! Записались?! Поможете мне затолкать их обратно в ту яму, откуда они вылезли?!»

На стадионе воцарилась абсолютная тишина.

— «Не слышу вас, народ! Я спросил, поможете мне?!» — повторил Коул.

Наконец, кто-то из первых рядов справа от него закричал.

— «Да, Паровоз Коул! Мы с тобой!»

— «Точно со мной?! Мы вместе победим?!»

— «Да!»

— «Я спрашиваю, мы вместе победим?!»

— «Победим!»

Трибуны одна за другой разразились криками поддержки и одобрительными возгласами, что для Коула выглядело довольно странно. Это были не обычные пьяные вопли обезумевших фанатов. Люди и в самом деле поддерживали Коула.

А затем они начали нараспев выкрикивать его имя, как это случалось на каждом матче с его участием.

— «Паровоз Коул! Паровоз Коул! Паровоз Коул!»

Выкрики всё учащались и учащались, пока не стали похожи на шум приближающегося локомотива, заглушив всё вокруг. Коул решил, что сейчас самое время уйти с поля. Задержись он тут хотя бы ещё на секунду, тотчас бы разразился рыданиями, а таким никого не вдохновишь.

Его родители очень им гордились, когда первый раз увидели его на поле. Им было всё равно, забивал ли он голы, или нет. Они просто гордились тем, чего он достиг.

“А я ведь даже ещё не начал скучать по ним. Больнее всего, когда не чувствуешь того, что должен”.

Обратная дорога к выходу показалась Коулу самой длинной в его жизни. Он увидел, как оператор службы новостей с камерой в руках, стоявший у края поля, направился ему навстречу, и решил не разговаривать с ним сейчас. По крайней мере, пока не успокоится. Этим чёртовым журналистам пора бы понять, что иногда их расспросы не к месту. Новостей сейчас и без Коула хватает, а тому и так совершенно нечего было добавить к своей речи. Поэтому Августус перешёл на бег и быстро скрылся в тоннеле с табличкой “ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА”. Там его и догнал Мортенсен.

— «На игру хоть останешься, Коул?» — спросил он. — «У входа тебя машина ждёт, но может и ещё немного подождать».

— «Нет. Передайте ребятам, что я зайду с утра, когда поспокойнее будет».

— «Точно зайдёшь?»

— «Обещаю».

Коулу хотелось покинуть это место как можно быстрее, хоть он и знал, что решения своего изменить он не может. Да и не стал бы менять, если бы и мог. Августусу в жизни бы не удалось просто так выйти на поле и продолжить играть, пока эти блядские черви разгуливали по планете.

В вестибюле было безлюдно, за исключением нескольких человек возле буфета. Они улыбнулись при виде Коула, и он помахал им рукой в ответ. Вероятно, они не слышали его речь, так что Августусу не пришлось ввязываться в очередные гнетущие разговоры и вновь прощаться с фанатами.

Он распахнул двери главного входа и вышел на улицу. Там Коул остановился возле собственной статуи. Августус частенько подшучивал над этим, но на самом деле ему было очень неловко видеть самого себя такой громадиной, а ведь в жизни он был совсем немаленький. Нет, то был не настоящий Коул. То был кто-то с тем же именем, кто-то, в кого верили люди. Но это был вовсе не тот, настоящий Августус Коул.

Какой был смысл вспоминать о прошлом?

— «Позаботься об этом месте, пока меня не будет, хорошо?» — сказал Коул статуе и сел в ожидавший его автомобиль.

ОСТРОВ ГАЛАНГИ, ЮЖНЫЙ АРХИПЕЛАГ, СПУСТЯ НЕДЕЛЮ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

— «Ты чем занята?» — спросил Нил. По дому разносился запах бекона и подгоревших тостов. — «Завтрак скоро остынет».

— «Готовлюсь к отзыву из запаса», — Берни выпрямилась и подняла рюкзак с пола, прикидывая вес. — «Власти объявили полную мобилизацию».

— «Господи Боже, ты это сейчас серьёзно?!»

Вместо ответа Берни указала на винтовки, лежащие на скамье в кладовке. Она законно владела винтовкой “Лонгшот”, купленной из излишков военного имущества, а также трофейной снайперской винтовка “инди”, которую Берни подарила сама майор Штрауд.

“Если она вам так нужна, то придите и попробуйте отнять”, — подумала Берни в адрес властей. Да, она была настроена серьёзно.

Нил поник головой.

— «Нам же сказали, чтобы мы сидели на месте и делали запасы. Чёрт, женщина, не глупи так!»

— «Да ты новости погляди», — ответила Берни. Телепередатчик вновь работал, так что жители даже самых отдалённых островов Южного архипелага видели, что происходит на остальной части Сэры. — «Им понадобятся все солдаты, которые ещё могут стрелять».

— «Берн, посмотри на ситуацию трезво. Тебе уже сорок восемь».

— «Сорок семь. И на фронте я могла служить вплоть до пятидесяти пяти лет. И вообще, это что выходит, на ферме работать у меня силы есть, а воевать — уже нет?»

— «И поэтому ты решила сесть в первый же автобус и умчаться на фронт».

— «Не ёрничай», — Берни уже знала, чем закончится этот разговор. — «Дело в долге».

— «Который ты уже отдала. Пора бы и о нас побеспокоиться, Берн».

— «Ну да, тебе бы, конечно, хотелось, чтобы какой-нибудь другой солдат исполнил свой долг, защищая нас с тобой, когда черви на остров проберутся, да?»

— «Черви роют подземные тоннели. Как они их прокопают к островам? Им придётся бурить проходы под дном океана. А между нами и Нороа бездонный подводный разлом, глубиной с гору Чен», — Нил рывком снял своё пальто с крючка в прихожей. — «Но, наверно, у них и яхты найдутся, правда?»

Из выпусков новостей Берни уже поняла, что у червей ума хватит и кораблём управлять.

— «Если даже и есть, то я не собираюсь ждать, пока они на остров высадятся».

— «Знаешь, что? Пойду-ка я лучше ягнятам прививки от лёгочной нематоды поставлю», — Нил помахал в воздухе здоровенным ветеринарным пистолетом для инъекций, больше похожим на строительный шприц для заделки швов монтажной пеной. С помощью этого приспособления прививать скот можно было и в одиночку. И это лишний раз напомнило Берни, сколько же времени муж управлялся тут со всем один, пока она была в армии. — «Черви червями, а за стадом по-прежнему надо следить».

Нил рассержено захлопнул входную дверь за собой. Затем с улицы раздалось кряхтение двигателя их старого автомобиля. Мосс залился лаем в ответ и не унимался до тех пор, пока шум не стих вдали. Решив, что, если всё будет в порядке, Нил вернётся, как обычно, через пару часов, Берни отправилась на кухню посмотреть, что муж оставил ей на завтрак, и сварганить себе из этого бутерброд с беконом.

Военных гарнизонов вблизи острова Галанги не было. Кто вообще бы сейчас стал приказывать солдатам бросить свои посты в городах на материке и отправляться защищать какой-то крошечный островок на другом конце света, где живёт-то всего полторы тысячи человек? Островитянам придётся самим выкручиваться.

“Ну, у большинства тут есть винтовки. Оружия у местных явно куда больше, чем у обычных гражданских из Тируса”.

Она уже было направилась включить радиоприёмник, но остановилась на полпути. Выпуски новостей шли один за другим, ситуация постоянно менялась, и полагаться на информацию, которая быстро станет устаревшей — значит, ещё больше усугублять ситуацию.

“Но это не какие-то чужие мне люди. Это мои друзья. Это мой чёртов полк”, — подумала Берни. Катастрофа носила глобальный масштаб, и пока у Матаки были силы сражаться, просто так она сидеть не могла. Её долг был броситься в бой с захватчиками. Но Берни понимала, что пока не доберётся до Джасинто, толку от неё никакого. А всем курсировавшим между Галанги и Нороа самолётам, которые и раньше-то летали раз в месяц в лучшем случае, запретили подниматься в воздух.

Её ежедневный звонок в штаб Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты вновь закончился прослушиваем записанного сообщения о приостановке обслуживания телефонной компанией. Набирая номер, Берни заметила, что краска на стене стала слезать, и внесла это в свой мысленный список дел.

“Надо починить забор, покрасить коридор и пристрелить червяков”.

Сообщение от телефонной компании вновь повторилось.

“Ладно, хрен с ним. Нельзя вот так сидеть весь день и ждать, пока снова покинуть остров разрешат. Надо бы разузнать, что самим можно сделать”.

Схватив пальто, Берни вышла из дому, чтобы выкатить квадроцикл из сарая. По пути она размышляла над тем, сможет ли в дальнейшем убедить Дэйла продать ей пару лошадей, когда топливо закончится. Острова полностью зависели от ввозимой с материка имульсии. Матаки взглянула на датчик резервуара с топливом. Показания датчика говорили о том, что резервуар заполнен на три четверти. Берни решила, что тратить топливо в данной ситуации было непозволительной роскошью. Поэтому она порылась в ящике с инструментами, пока не нашла навесной замок.

Через два километра тропа в поле сменилась на мощёную камнем дорогу, ведущую к побережью. Берни успела проехать по ней пятнадцать километров в полном одиночестве, прежде чем встретила другого человека. Это был Джим Киликано, владелец молочного стада. Он покупал говядину и баранину у Матаки, расплачиваясь молоком, сыром, а иногда и утками. Берни застала его за уборкой урожая на поле. Джим помахал ей рукой из кабины и продолжил заниматься своими делами. Казалось, ему не было совершенно никакого дела ни до червей, ни до чего-либо ещё. Берни помахала в ответ и поехала дальше.

Вот именно поэтому людям и нравились далёкие Южные острова. Это был словно другой мир. На Нороа время от времени приезжали туристы, чтобы посмотреть на дикие пляжи и подышать кристально чистым воздухом. Хотя на Галанги их нечасто увидишь. Наверно, это как-то связано с тем, что единственный город на острове располагался в месте под названием Скотобойная гавань. Хотя, на самом-то деле там не было ничего ужасного, как казалось из названия. Просто в тех местах шёл убой экспортного скота. Затем замороженные туши отправляли на Нороа. Застенчивыми назвать местное белое население, колонизировавшее острова, ни у кого бы язык не повернулся.

Берни свернула у окраины вспаханного поля и увидела, что паром до сих пор стоит у причала. Он уже четыре дня не трогался с места. Матаки припарковала квадроцикл возле отделения почты и дошла пешком до автозаправки. Там было всего две колонки, и на одной из них уже красовался знак: “ИЗВИНИТЕ, ЛЁГКОГО ТОПЛИВА НЕТ”.

— «Как оно, Дэн?» — спросила Берни. Хозяин автозаправки склонился над подвесным мотором лодки, ковыряясь в нём торцовым ключом. — «Из Дома Правительства есть новости?»

— «Я всего лишь представитель местной управы», — ответил Дэн, не отрываясь от ремонта. — «В правительственном списке приоритетных должностей мы как раз под почтальоном стоим».

— «Значит, топливо пока ещё не по нормативам раздают».

— «Ну, ребята из штаба паромной переправы в Нороа говорят, что танкер прибудет к ним через несколько дней. Он отплыл ещё до атаки червей. Вот когда увидим, сколько топлива нам привезли после отгрузки на Нороа, тогда и поймём, урезали они поставки или нет».

— «А паром когда отходит?»

— «Когда топливо на Нороа привезут, чтобы было чем заправить на обратную дорогу».

До Нороа плыть четыре километра. Берни задумалась, сможет ли она найти какого-нибудь рыбака с лодкой, направляющегося в ту сторону. Но с другой стороны, на Нороа можно застрять ещё на несколько недель, а появиться на пороге дома брата именно сейчас Матаки не могла.

— «Можно твоей рацией воспользоваться, Дэн? Мне надо поговорить с Домом Правительства, а долбанный телефон не работает».

Хозяин автозаправки распрямился и махнул рукой куда-то назад.

— «Можно, только учти, что тамошние клерки больно высокомерные и начинают мозги выносить, когда используешь линию экстренной связи».

— «Я и похуже таких видала».

— «Только не забудь сказать им, что ты герой войны».

Берни в ответ скривила лицо. Дэн при каждом удобном случае напоминал Матаки об её медали за сражение на полях Асфо. И неважно, насколько искренне или по-доброму он говорил это — по его тону Берни поняла, что Дэн и не догадывается об истинных причинах того, почему она пошла в армию.

— «Не вредничай», — ответила Матаки. — «А то не буду голосовать за тебя на следующих выборах».

Они прошла в подсобку мастерской и включила рацию.

— «Протекторат Галанги вызывает Дом Правительства Нороа, приём», — произнесла Берни в микрофон. Ещё до того, как ей ответили, слушая шум помех, Матаки осознала, какая же она жалкая. Хромоногая жена фермера средних лет, постепенно теряющая снайперские навыки. — «Протекторат Галанги вызывает Дом Правительства Нороа, приём».

— «Дом Правительства Нороа на связи, слушаю вас».

— «Моя фамилия Матаки», — Берни решила врать напропалую. Никто не станет переживать за юридические тонкости ухода в отставку, когда все страны на материке охвачены войной. — «Я офицер запаса. Мне надо вернуться к моему отделению в Джасинто, но я не могу с ними связаться. Могу ли я сейчас как-нибудь добраться до базы?»

Берни уже было приготовилась выслушать нагоняй и ответить этой крысе канцелярской, куда он может себе своё мнение засунуть, но вместо этого ответом ей была лишь долгая пауза. Судя по звукам, кто-то с другой стороны прикрыл микрофон рукой. А затем женщина услышала чей-то другой голос, в котором чувствовались странные нотки облегчения.

— «Матаки, говорит дежурный по контролю над происшествиями, констебль Томас. Вам не поступил приказ о возвращении, да?»

— «Нет, конечно», — ответила Берни. Ну, так оно, в общем, и было. — «Как бы они связались со мной?»

— «Тогда оставайтесь на месте. Вы нужны нам именно там», — полицейский умолк ненадолго. — «Мы не знали, что на Галанги есть солдаты. В случае атаки Саранчи от Эфиры помощи можно не ждать. Да и от других островов тоже. Мы тут сами по себе. Вы можете организовать народное ополчение?»

В глубине души Берни согласилась со словами констебля, сказав, что именно этим ей и стоит заняться, и что больше всего толку от неё будет на островах. Но с другой стороны, внутренний голос вновь начал ныть о том, что ей надо вернуться к своим старым друзьям в Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты. Но Берни лишь отмахнулась от этих мыслей.

“Но это же мой долг! Я ведь этого и хочу, да?!”

— «Да, я была сержантом пехоты», — машинально ответила Берни. Собеседник, казалось, не заметил, что она упомянула о своём звании в прошедшем времени. Внутренний голос всё никак не унимался: “Нет! Нет! Я хочу попасть в Джасинто, а не руководить кучкой гражданских!”. Но вместо этого Берни продолжила.

— «Ополчением заняться смогу. Большинство местных умеют обращаться с охотничьими ружьями».

— «Хорошо. Раз уж на острове есть офицер, то мы бы хотели, чтобы вы поддерживали с нами связь, хорошо? Нам понадобится список номеров контактных телефонов и позывных для радиопереговоров».

Внезапно Берни заметила, что Дэн стоит в дверном проёме. Зажмурившись, она на мгновение увидела собственное эгоистичное внутреннее “Я”, и от этого зрелища её аж передёрнуло.

— «Договорились. Матаки, конец связи».

Берни повесила наушники на подставку. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Дэн вытирал руки испачканной маслом тряпкой, горестно качая головой.

— «Твою мать», — наконец сказал он. — «Всё серьёзнее, чем мы думали, да?»

— «Надо созвать собрание», — ответила Берни, по-прежнему выслушивая вопли своего внутреннего голоса: “Нет, нет, нет! Так мы червей не остановим! Мне надо вернуться в полк!”. Заглушив его, она продолжила.

— «Дай мне сутки, чтобы разобраться с этим».

— «И чтобы старика своего успокоить», — Дэн хлопнул Матаки по плечу. — «Ты молодец. Я тебе помогу».

Берни взяла немного продуктов в соседнем магазине и онемевшими пальцами положила деньги на прилавок.

“Деньги вообще ещё хоть что-нибудь значат?” — размышляла она, неся в руках только что купленные мешки сахара и муки. — “Скоро ими будем расплачиваться вместо банкнот. Связи с материком ещё долго не будет. Интересно, чем мне придётся заняться раньше: отбиваться от червей, или усмирять соседей, когда запасы совсем подойдут к концу? Ну, так мне и надо”.

— «Где ты была?» — спросил Нил, когда Берни открыла входную дверь. — «Нам не нужны продукты».

— «С Домом Правительства ездила разговаривать», — прямо ответила Берни, решив не увиливать от этого разговора и не придумывать себе оправданий. — «Они хотят, чтобы я организовала местное народное ополчение. Если всё станет совсем херово, то помощи с материка мы не получим».

Некоторое время Нил просто стоял, молча уставившись на жену и слегка наклонив голову набок. Мосс скачками пронёсся по коридору и уткнулся мордой в колени Берни, яростно виляя хвостом.

— «Чёрт, а я ведь правда решил, что ты уехала насовсем, пока не увидел твою винтовку дома», — Нил облегчённо выдохнул, взяв одной рукой у Берни пакеты с продуктами, а другой обнял её так, словно она только что вернулась с фронта. Мосс встал на задние лапы, чтобы его потрепали за ухом. — «Тебе всё равно не удастся добраться до Эфиры, любимая. Я знаю, как тебе сейчас тошно, но ты нужна нам здесь, правда, Мосси? Ты же единственный солдат в городе».

— «Да, так и есть», — ответила Берни, попутно размышляя о том, насколько хуже она бы себя чувствовала, оставь она вновь беднягу Нила в одиночестве с мыслью о том, что, возможно, никогда уже не вернётся домой. Нил ждал её всё это время. Он мог ныть и жаловаться о своей тяжкой доле сутки напролёт, но Берни знала, что может на него положиться. — «Как в старые добрые времена».

ГЛАВА 8

«У нас нет палаток ещё для трёх тысяч людей. Пока не построим больше жилья, придётся поступать, как в Джасинто: все должны будут делиться своей площадью, брать к себе жильцов. Думаю, нам стоит ожидать народных волнений».

(Ройстон Шарль, глава отдела управления в критической ситуации,

Нью-Джасинто)

МЕСТОРОЖДЕНИЕ ИМУЛЬСИИ, ВОСЕМНАДЦАТЬ КИЛОМЕТРОВ К ЮГУ ОТ ПЕЛРУАНА. НАШИ ДНИ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

— «Мы сорвали куш!» — воскликнул штаб-сержант Парри. — «Теперь только и надо что выкачать всё это».

Лесная почва была усеяна лужицами ярко светящейся имульсии. Дом окинул взглядом непроглядную мёртвую чащу вокруг них, не забыв и про окаменевшие стебли.

— «Вы сюда дорогу провести хотите?» — спросил он.

— «Да ничего особенного», — Парри аккуратно переступал между блестящими лужицами. — «“Бетти” с этим справится. Свалим деревья, сделаем проезжую часть, поставим оборудование. Что скажешь, Стефан?»

Необычно было видеть такой восторг на лицах мрачных гораснийцев с платформы. Стефан Градин по-прежнему тряс в руке стеклянную банку с несколькими каплями имульсии внутри, а затем внимательно наблюдал, как они стекают по стенкам. Боруск Евген одобрительно кивнул и показал Парри оттопыренный большой палец. Не сказать, что это выглядело очень по-научному, но способа лучше у них сейчас не было. Всё оборудование сломалось, износилось, проржавело или вообще было брошено на материке, когда КОГ покидали города один за другим, не имея возможности увезти всё с собой. И заменить эту технику теперь было нечем.

“Как будто в Серебряную Эру вернулись. Пишем всё от руки. Топливо перегоняем в котлах. Патроны заряжаем свинцовой картечью. А дальше будет только хуже”.

Именно поэтому гораснийцы с платформы «Изумрудные столбы» теперь стали экспертами мирового уровня по добыче имульсии. Дом доверял их профессиональному чутью, но ему всё же хотелось видеть на их месте людей в очках и лабораторных халатах.

— «Очень жидкая», — выдал своё заключение Стефан, тряся банку в руках, будто бы смешивал коктейли в баре. — «Сильно очищать не придётся. Качество превосходное, но быстро испаряется».

— «Замечательно», — Дом посмотрел вниз и обнаружил, что весь испачкан брызгами имульсии. Почва под ногами напоминала болотистую. — «Просто замечательно».

Он отошёл на несколько метров назад, встав рядом с Маркусом, который был полностью поглощён переговорами по рации сразу с двумя собеседниками.

— «Да… Да, я тебя понял, Бэрд», — Маркус слушал передачу с закрытыми глазами, но нахмуренное выражение его лица говорило о крайней степени сосредоточенности на услышанном. — «Полковник, вы слышали?.. Ладно… Бэрд, держись там. Хоффман с Росси разговаривает. Феникс, конец связи».

— «Что там Бэрд опять разнылся?» — спросил Дом.

— «Они нашли заражённую территорию к востоку от Пелруана, но стеблей не заметили. Заражение быстро распространяется, так что Хоффман хочет эвакуировать всех фермеров из того района вместе с запасами провизии».

— «Значит, теперь капустку охранять будем. Да, я как раз затем в армию и пошёл», — Дома не сильно взволновали новости, но Хоффман был прав. — «Ну ладно».

Должно быть, Парри услышал их разговор.

— «Как быстро расползается это пятно?»

— «Да прямо на глазах растёт», — ответил Маркус. — «Бэрд говорит, что до Пелруана за дней за пятнадцать дойти может».

— «Твою ж мать, у этих тварей есть хоть какие-то закономерности распространения?!»

— «Ну, они по-прежнему придерживаются трещин в почве острова».

— «Как-то это, блин, всё не вовремя, Маркус. Будем надеяться, что у этого пятна силы иссякнут прежде, чем оно доберётся до города».

Бедняга Парри. Он и его отряд военных инженеров вечно были нарасхват, даже в лучшие времена, когда на постройкесооружений и доставке провианта трудилось гораздо больше солдат. Дом сочувствующе похлопал его по плечу и сказал:

— «Ну, по крайней мере, у нас теперь есть топливо, чтобы всех перевезти, штаб-сержант».

— «Надо собрать все материалы, какие только найдём. Времени на это уйдёт немало», — Парри кивком подозвал к себе худощавую женщину, совершенно непохожую на каменщика. — «Рена, постарайся раздобыть нам тракторы, чтобы вывезти отсюда сваленный лес. Диззи уже через час приедет и расчистит тут всё».

— «Надеюсь, он трезвый», — ответила Рена. — «У него сегодня выходной».

— «Нет уж, пусть лучше будет пьяный», — Стефан направился к поляне, лежавшей в пятидесяти метрах от заражённой земли, держа банку с имульсией на вытянутой руке. Осторожно поставив там банку на землю, он бегом бросился обратно. — «Вот так-то лучше. Всем отойти назад. Добро пожаловать на урок химии».

Он снял винтовку с плеча и выстрелил в банку. Взрыв был, как от залпа из миномёта. Все вздрогнули за исключением Маркуса, который смотрел на клубы дыма и затухающие огоньки вокруг эпицентра взрыва с таким видом, будто бы ждал какой-то кульминации.

— «Видали?!» — Стефан раскинул руки в стороны. — «Надо хорошенько накатить, прежде чем лезть буром в месторождение такой имульсии. По-мужски накатить. И, вероятно, в последний раз…»

Тишину прервал голос Соротки из рации. Дом уже было и забыл о том, что их ждёт вертолёт.

— «Неплохое представление!» — сказал пилот. — «Наполни ещё одну банку. Маркус, хочешь дальше на разведку слетать?»

Парри шагами измерял расстояние для будущей буровой вышки, записывая результаты своих вычислений на куске картона.

— «Прескотт так хочет этот образец, что аж в штаны ссытся от нетерпения. Возьмёшь с собой один на базу?»

— «Кажется, председатель нравился мне куда больше, когда ему было на всё насрать», — отзвался Дом. — «Довезём бережно, как подарок любимой. Давай сюда».

Образец представлял собой ещё одну стеклянную банку с навинчивающейся крышкой, и если бы её содержимое не издавало тусклый отблеск, то её запросто можно было бы принять за анализ мочи кого-то с целой кучей проблем со здоровьем. Направляясь вместе с Маркусом к вертолёту, Дом осторожно потряс баночку и поднял её к свету.

— «Чёрт подери, это же взрывчатка!» — буркнул Маркус.

— «Знаю, просто посмотреть решил. Чего она вдруг так Прескотту понадобилась?»

— «Может, гораснийцам не доверяем».

— «Ну, это у них взаимное, наверно», — Дом забрался в вертолёт и сел на скамейку, крепко сжимая баночку обеими руками. — «Ну, я уверен, что тут всегда найдётся пожилой учитель химии, чтобы взглянуть на образец, только без толку это всё будет».

Митчелл протянул руку за баночкой, как только вертолёт оторвался от земли. Он тоже потряс её и поднял к свету, чтобы разглядеть содержимое.

— «Дом, тебе бы с этим к доктору Хейман сходить, да побыстрее».

— «А я-то думал, это тебе к ней надо, Кев».

— «Хех. Ну, так мне и надо за то, что пил эту местную бурду».

— «Я пролечу над всей трещиной», — вмешался в их разговор Соротки. В его голосе слышалось воодушевление, причём куда больше обычного. — «Может, там дальше есть ещё месторождения».

Митчелл уселся возле открытой дверцы, засунув один из углов сложенной карты в бедренный карман своих брюк. В другой руке он держал карандаш.

— «Будь на Сэре сейчас всё в порядке, ты бы стал богачом, Маркус. Имульсионным магнатом».

— «Роль денег слишком переоценена», — ответил ему Маркус. — «Что мне было нужно, на них не купишь».

В случае Маркуса такие слова можно было назвать личным откровением. Дом уже давным-давно перестал считать его сыном богатых родителей. Коулу и Бэрду деньги тоже в жизни не сильно пригодились, так что ни один из них сильно не переживал о богатстве. Всё же в общих трудностях и лишениях были и свои плюсы.

Облёт расщелины туда и обратно занял полчаса, но никаких других луж имульсии экипаж не заметил.

— «Ну, наверно, я был слишком оптимистично настроен», — подытожил Соротки. — «Чёрт меня подери, если я понимаю, что тут к чему! Левиафаны с полипами. Стебли с полипами. Стебли без полипов. Стебли посреди мёртвой почвы. Мёртвая почва без единого стебля».

— «А теперь ещё и стебли с имульсией», — добавил Маркус.

Бурое пятно заражённой земли протянулось ещё на пять километров к северо-востоку. Дом наблюдал за тем, как Митчелл карандашом наносит новые отметки на карту.

— «Так, вроде есть закономерность», — наконец произнёс Митчелл, держа в руке помятую карту. — «Все зоны заражения находятся в верхней трети острова. Южнее этой линии ничего нет».

— «Это если мы обнаружили все места вымирания почвы», — пожал плечами Дом. — «А мы ещё ни разу даже не были в центре острова».

— «Надо было работать с тем, что было тогда, Дом».

Казалось, Маркус вовсе не слушал их. Его мысли сейчас вертелись вокруг чего-то совершенно иного. Дом уж точно это знал. Маркус совершенно не двигал головой, но вот его взгляд метался между металлическим полом пассажирского отсека вертолёта и пейзажем, что проплывал под ним. Соротки сделал петлю, чтобы облететь новую заражённую территорию возле Пелруана. Дом наклонился и тронул Маркуса за плечо.

— «Что не так?»

После стольких лет полётов в шумных вертолётах Дом вполне сносно научился читать по губам. Маркус произнёс в ответ лишь одно слово: “Диск”. Дом молча кивнул в ответ. Все эти подлянки от Прескотта, все мелочи, что тот подкидывал им, когда было настроение, вероятно, задевали какие-то личные струны в душе Маркуса. Когда-то давно отец Маркуса тесно сотрудничал с Прескоттом. Маркус вырос в семье, члены которой привыкли решать судьбы целых народов. Но отец Маркуса никогда особо обсуждал с сыном систему орбитальных лазеров “Молот Зари”, пока она не прошла окончательные испытания на флоте СНР. Дому до сих пор не верилось, что отец может хранить такие секреты от сына, хотя ему казалось, что это был наилучший вариант.

— «Ух ты!» — воскликнул Соротки. — «А пятно-то подошло куда ближе, чем я думал».

Под ними раскинулась широкая бурая полоса мёртвого леса, направленная к виднеющемуся вдали Пелруану, будто бы недостроенное шоссе с неровными краями. Митчелл вновь достал камеру и принялся снимать. Соротки снизил вертолёт и сделал круг над западной границей пятна заражённой земли.

— «Чем раньше мы перевезём всех в Нью-Джасинто, тем проще будет приглядывать за ними», — сказал он. — «Собрать всех в кучу и вывезти отсюда».

Митчелл рассмеялся в ответ.

— «Ты слишком много проводишь времени с этой Матаки и её псиной».

Соротки свернул на запад, к Пелруану. Обычно, они делали облёт над городом, а затем возвращались на базу. Маркус легонько ткнул локтём Дома и протянул руку за образцом имульсии. Получив баночку, Маркус некоторое время разглядывал её содержимое, будто бы никогда раньше ничего подобного не видел.

— «Думаешь, он её смешает с порохом и подожжёт, как в старые времена на качество проверяли?» — спросил его Дом. — «Потому что на сегодняшний день это единственный доступный способ анализа».

— «Ты про Прескотта?»

— «Да».

— «Возможно», — Маркус явно волновался насчёт всей этой ситуации, раз стал строить предположения. Дом редко слышал от него такое, вне зависимости от того, что было у Маркуса на уме. — «Обычно я примерно себе представляю, что он себе замышляет. Но не в этот раз».

— «Может, наконец-то запаниковал?»

— «Вид слетевшего с катушек председателя народ явно не порадует».

— «Да ладно, мы и без него неплохо справляемся. Кто разработкой стратегии занимается? Хоффман, Майклсон и Шарль. Прескотта там и близко нет».

— «И всем им нужна представительская ширма», — ответил Маркус, вернув баночку Дому. — «Чтобы, в случае чего, было кому по жопе надавать».

Дом не мог отрицать того факта, что Прескотту недурно удавалось держать народ вместе. Ему и в голову не приходило, насколько грязна эта работа, пока он не увидел, как гражданские, имеющие все причины грызться друг с другом, внезапно ведут себя тихо. Даже гораснийцы проявили послушание, и даже местные пелруанцы преодолели неявную ненависть к новоприбывшим, смирившись с тем, что все в одной лодке теперь. У военных это уже было доведено до автоматизма, были методы укрепления отношений в личном составе, а у гражданских — нет. Даже будучи в составе КОГ, их приходилось скорее убеждать вести себя благоразумно, нежели именно приказывать.

— «М-да», — наконец произнёс Дом. — «Я даже не знаю, в каком бы состоянии КОГ бы сейчас был без него».

ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”, СТОЯНКА ТРАНСПОРТНЫХ СРЕДСТВ.

— «Папа, можно, мы пойдём с тобой?» — спросила Маралин. — «Ну пожалуйста! Мы уже несколько недель не покидали лагеря».

Диззи, карабкавшийся по борту “Бетти” к кабине, на мгновение задержался на ступеньке, открывая дверцу свободной рукой.

— «Да там кроме деревьев и не на что смотреть-то, родная. Я вернусь через несколько часов».

Тереза энергично встала на сторону сестры, прося отца взять их с собой. Хоть близняшкам и было всего по четырнадцать, их уму и жизненному опыту и сорокалетний мог позавидовать. Диззи понимал, что теперь ему не хватит сил быть для девочек и отцом, и матерью в одном лице. Надо было, чтобы их воспитывала женщина. Дочерьми они были хорошими, не доставляли Диззи никаких хлопот, но из-за того, что девочки проводили слишком мало времени с отцом, они стали немного докучать ему своими просьбами взять их с собой, боясь, что однажды он уйдёт и не вернётся.

— «А вот Сэм едет с тобой», — Тереза показала рукой в сторону.

Диззи всё же не поддался на их провокацию, пытаясь здравым смыслом побороть гложущее его изнутри чувство вины.

— «Сэм — солдат, она охраняет меня».

Подошедшая сзади к близняшкам Сэм на секунду завела подствольную пилу “Лансера”.

— «Когда научитесь с такой штукой обращаться, тогда и будете из лагеря выходить. Без оружия светляков вам лучше не встречать», — Сэм неспешно обошла “Бетти” с другой стороны и одним прыжком вскочила на ступеньку, будто бы пушинка на ветру. — «Предлагаю вот что. Идите и помогите остальным в школе, а я потом научу вас обращаться с оружием. И учтите, я потом спрошу у миссис Левелин, хорошо ли вы потрудились».

— «Ладно, Сэм», — Тереза легонько ткнула локтём Маралин. — «Увидимся позже, пап».

Диззи решил не спорить с ними. В этом мире каждый ребёнок должен был уметь обращаться с винтовкой, и кому как не Сэм научить этому девочек. Диззи дождался, пока дочери не отойдут от “Бетти” подальше, и лишь затем захлопнул водительскую дверь. Сэм уселась на пассажирское сиденье рядом с ним, выставив ствол “Лансера” в открытое окно.

— «Диз, мы были так заняты выживанием, что у нас теперь куча детей даже читать и писать толком не могут», — Сэм хлопнула Диззи по плечу. — «Если твои девочки помогут обучить малышей, все только в плюсе останутся, так ведь?»

— «Да я и не жалуюсь. Умеешь ты с ними управляться. Тебя они слушаются».

— «Подростки же. Я для них образец бунтарки».

— «Чёрт подери», — Диззи завёл двигатель. — «А я-то всё время считал, что знаю, как правильно детей воспитывать».

— «Знаешь, вырастить двух дочерей в одиночку тяжко и вне стен баз КОГ», — Сэм не стала называть Диззи “бродягой”, но он бы и не обиделся. Привык уже. Может, до сих пор считал себя одним из них. — «Всё ты правильно сделал, Диз. Они хорошие дочери».

Диззи выехал со стоянки и направился по дороге вдоль границы базы к главным воротам. Буровую установку он водил уже шесть лет, и именно этим зарабатывал на хлеб себе и детям.

“Операция “Спасательная шлюпка”, тоже мне! Кого спасать-то собирались, чёрт подери?! Не за просто так спасали, да, председатель?”

Но это был честный труд, и Диззи этим гордился. Но его всё равно терзали сомнения, не лучше ли было бы для девочек, если бы он так и остался “бродягой” и всё своё время посвящал им. Хотя Маралин вряд ли бы выжила. Да сам Диззи, скорее всего, сейчас был бы уже мёртв.

— «Я однажды оставил девочек на несколько недель наедине с совершенно чужими людьми», — пробормотал Диззи. — «Так нельзя».

— «Диз, лагерь “Спасательная шлюпка” был не просто сборищем беженцев», — Сэм как обычно из кожи вон лезла, чтобы успокоить Диззи. — «Там был порядок. Квалифицированные люди, присматривающие абсолютно за всеми детьми. Таких не назовёшь чужими людьми. Да и как ещё ты бы обеспечил им хорошую кормёжку и медицинский уход?»

Сэм поправила боковое зеркало заднего вида на дверце “Бетти”, которая, рыча мотором, везла своих пассажиров на север.

— «Меня мать тоже одна воспитывала. И у Ани та же история. Не такие уж и плохие мы с ней выросли».

— «Ну, тут, наверно, дело в том, что у меня девочки», — ответил Диззи. — «У них переходный возраст начинается, понимаешь? Скоро на свидания бегать будут, и вот тут-то вся эта херня и начнётся… Не знаю даже, с чего начать».

— «Джасинто теперь совсем маленький. Вряд ли они тут потеряются, как в крупном городе».

— «А знаешь, что забавнее всего?»

— «Что?»

— «Ни ты, ни я не волнуемся сейчас о том, что на нас черви или светляки напасть могут. Мы о других людях переживаем».

Сэм проверила заряд батареи “Лансера”.

— «Ну, тогда пора бы вновь начать о светляках беспокоиться. Они нам тут быстро жизнь подпортить смогут».

До ближайшей трещины в породе было ещё ехать и ехать, так что Диззи не особо-то и волновался насчёт полипов. “Бетти” сгребала их ковшом как щебёнку во время атаки на морскую базу. Да этот бур мог даже по минам ездить: несколько недель назад Диззи с цепом танкового трала проехался по главной дороге, подрывая заложенную бандами “бродяг” взрывчатку. Такую машину можно было сутки напролёт обстреливать, и она всё равно не глохла. Внутри “Бетти” Диззи чувствовал себя в безопасности.

— «Короче, ты просто приедешь туда и снесёшь ковшом часть лесополосы, да?» — спросила Сэм.

— «Так и есть. Надо там немного расчистить местность, чтобы можно было дорогу для танкеров с выкачанным топливом проложить».

— «Надеюсь, там крупное месторождение. Ну, или как оно там правильно называется. Забавно, что стебли пробились именно в этом месте».

— «Может, потому и имульсия наверх пошла».

— «У Бэрда точно есть теория на этот счёт».

— «Кстати, мы так и не сфотографировали его восседающим на троне».

— «Я всё ещё этим занимаюсь. Хочу повесить её в рамочку в столовой», — расхохоталась в ответ Сэм.

Погода стояла чудесная, так что Диззи решил просто наслаждаться поездкой. Он давно научился жить сегодняшним днём. Но, в отличие от многих его знакомых, причиной этому была вовсе не радость от того, что удалось прожить ещё один день. Диззи таким образом просто ограждался от терзающих его воспоминаний. Уж слишком больно было оглядываться назад на свою жизнь. Поэтому Диззи думал только о том, что ждёт его впереди. О будущем своих дочерей.

— «Карту проверь», — сказал он. — «Не хочу по ошибке снести не те деревья».

— «Пока всё верно», — ответила Сэм. — «Я скажу, когда свернуть».

— «Чёрт подери, опять я разозлю какого-нибудь фермера, перепахав ему колёсами всё поле, да?»

— «Прижмись как можно ближе к краю поля», — Сэм сверилась с картой и компасом. — «На спутниковую навигацию больше рассчитывать не приходится, но, зная основы ориентирования на местности, в полях не пропадёшь. Так, ещё восемьсот метров, а потом направо».

Диззи бросил взгляд на показатели приборной панели “Бетти”, прикидывая дистанцию, а затем переключил передачу, чтобы быстрее добраться до поворота.

— «Держись крепче!» — крикнул он. “Бетти” свернула с дороги, слегка подпрыгнув на кочках в траве, тут же разгладившихся под её весом. Диззи взял рацию.

— «Лен, мы едем к тебе. Скажи своим ребятам, чтобы отошли подальше».

— «Слышим тебя, Диззи», — раздался голос Парри после щелчка. — «Вали деревья, а мы их уберём».

— «Левее возьми», — подсказала Сэм.

— «Понял, еду к тому холму».

— «Держись этого направления», — Сэм вздохнула. — «Поганое чувство такое. Валим здоровый лес же».

— «Тогда закрой глаза и просто не смотри, милая», — ответил Диззи. — «В конце концов, не просто так же лес этот валим».

— «Ну… Они всё равно бы завяли от этого токсина, которым стебли тут всё вокруг загадили».

Диззи ещё раз сверился с координатами Парри. Лес впереди представлял собой стену из стволов, укрытых тенью от непроглядной потемневшей листвы. Ничего сложного или из ряда вон. “Бетти” как раз для такого спроектировали: бурение, расчистка завалов, выкапывание ям — в общем, всё то, что было нужно для прокладки троп на поле боя в любой местности и куда угодно. Диззи сбросил ход и выжал сцепление.

— «Давай, Диз, как будешь готов», — сказал Парри. — «Жми».

— «У-у-уху-у-у-у!» — издал вопль Диззи. — «Держись, Сэм!»

“Бетти” с грохотом врезалась в кромку леса. Корпус машины слегка задребезжало от столкновения. Треск сваливаемых деревьев нарастал с каждой секундой. Деревья медленно валились на землю, сминая кустарники своими стволами и поднимая в воздух клубы пыли, листьев, насекомых и веток. Сдав назад ради ещё одного захода, Диззи увидел вывернутые из земли корни деревьев, всё ещё качающиеся от падения.

— «Буду давить вперёд, пока могу», — сказал Диззи. — «Потом отъеду, чтобы ребята Парри могли стволы оттащить».

— «Это с учётом того, что машина не завязнет тут где-нибудь», — ответила Сэм. — «Кто его знает, что тут под землёй. Могут быть и карманы с имульсией, и пустоты, да и вообще что угодно».

— «“Бетти” слишком крупная, чтобы провалиться в такую дыру».

— «Зато в самый раз, чтобы увязнуть тут», — Сэм положила локоть в проём открытого окошка дверцы. — «Кто её тогда вытаскивать будет?»

Диззи вновь разогнал машину и врезался в деревья, используя ковш в качестве тарана. Воздух заполонили приятные слуху звуки треска древесины, а затем ещё два дерева упали перед “Бетти”.

А затем что-то с грохотом упало на крышу кабины.

— «Не высовывай руку, Сэм», — Диззи отъехал на несколько метров назад. — «Тут сейчас ветки посыплются».

Он бросил взгляд на Сэм. Та держала “Лансер” обеими руками стволом вверх, поглядывая в боковое зеркало заднего вида.

— «Хорошо, Диз».

Ещё одна ветка громко ударилась об крышу кабины, но Диззи так и не понял, откуда она упала. Может, сначала просто за поручни на крыше зацепилась, а теперь свалилась.

Сэм глянула вперёд через лобовое стекло.

— «Диз…»

— «Что?»

Сэм наклонилась немного вперёд, чтобы лучше разглядеть что-то в зеркале заднего вида.

— «Твою ж мать, понеслось!» — воскликнула она. — «Полипы!»

Сэм потянулась к ручке на дверце, чтобы закрыть окно, но один из полипов уже ухватился за край стекла своими ножками тёмно-серого цвета. Диззи и глазом моргнуть не успел, как Сэм высунула “Лансер” из окна и открыла огонь. От громкого хлопка у Диззи зазвенело в ушах, а на руку брызнули тёплые липкие капли жидкости, которой были наполнены полипы. Сэм как можно быстрее закрыла окно.

— «Они всю машину облепили», — сказала она. — «Сдай назад и попробуй стряхнуть их. А то мне придётся вылезти и перестрелять этих тварей, пока они внутрь не пробрались».

— «Да всё нормально. “Бетти” крепка как танк. Ничего у них не выйдет», — ответил Диззи. Он слышал, как полипы бегают по крыше кабины, стуча ножками по металлу.

“А я вентиляционный люк закрыл-то?” — подумал Диззи, но, не сумев вспомнить точно, закрыл или нет, потянулся к рации.

— «Лен, на нас тут полипы напали. Осторожнее там».

Полипы сами по себе были опасны. Но стая взбесившихся полипов возле месторождения горючей имульсии была опасна вдвойне.

— «Не вижу их», — отозвался Парри. — «Откуда они лезут?»

Сэм вплотную прижалась лбом к ветровому стеклу, стараясь охватить взглядом как можно большую площадь. Она вздрогнула и отстранилась назад, когда пара полипов свалилась на капот прямо перед ней, начав царапать стекло. Эти мерзкие твари ползали по всей “Бетти”, стараясь пробраться внутрь.

— «Диз, весь день сидеть и ждать, пока они уймутся, не выйдет», — сказала Сэм. — «Или я вылезу и перестреляю их всех, или Парри этим займётся».

— «Там же имульсия кругом! Сэм, это слишком опасно».

— «Тогда двигаем отсюда куда-нибудь подальше. Они-то всё равно взорвутся».

Диззи окинул взглядом местность перед ними, стараясь понять, откуда лезут полипы, и только тогда заметил пятна жёлто-зелёноватого света, выделяющиеся на тёмном фоне крон деревьев, прямо на ветках. И Диззи был уверен, что это ни хера не гирлянды к празднику кто-то развесил. Полипы сидели на деревьях, словно чёртовы стервятники.

— «Ёб твою мать!» — Диззи схватил с приборной панели наушники. — «Лен, они по деревьям ползают! Они над нами!»

— «Так, всем покинуть район!» — отозвался Парри. — «Отходите от месторождения от имульсии, быстро!»

Сэм принялась собирать боеприпасы с приборной панели и распихивать их по карманам, куда только можно.

— «Так, Диз, меняем план!» — сказала она. — «Давай, мне надо вылезти наружу и прикрыть инженеров».

— «А ну сиди на месте, чёрт подери!» — перебил её Диззи. — «Никуда ты не пойдёшь, Сэм, поняла?!»

Радиоэфир вдруг наполнился голосами. Это Парри вызывал Маркуса.

— «Парри вызывает Феникса. У нас тут полипы возле месторождения имульсии, нам бы подмога не помешала. Приём».

— «Диз, это моя работа», — Сэм потянулась к ручке дверцы. — «Я не маленькая девочка, как Маралин. Я солдат».

Диззи стукнул по кнопке блокировки дверей на приборной панели и, включив задний ход, на полной скорости стал выезжать из леса.

— «Да, ты солдат, только вот огнеупорной кожа у тебя от этого не стала. Так что сиди ровно».

Полипы один за другим кубарем скатились с крыши кабины прямиком в ковш “Бетти”. Некоторые даже взорвались, оросив лобовое стекло брызгами внутренностей. Из-за этого Диззи теперь не видел, куда едет. Он переключил передачу и резко дёрнул машину на несколько метров вперёд, пытаясь сбросить остальных тварей, а затем, снова включив задний ход, выжал педаль газа до упора. Но машина не набрала нужную скорость, так как некоторые колёса забуксовали во влажной почве.

— «Феникс вызывает Парри. Мы уже в пути», — передал Маркус по рации. — «Забудьте про эту имульсию, валите оттуда!»

— «Ну вот, сейчас ребята прилетят и помогут», — Диззи не особо заморачивался с расчётами, но, по его прикидкам, Соротки прилетит к ним по крайней мере через восемь-десять минут. — «Главное — ублюдков этих поскидывать с “Бетти”, пока всю краску не содрали».

— «Диз, если имульсия полыхнёт…»

“Бетти” представляла собой огромную тяжёлую металлическую коробку, у которой было полно мест, за которые полипы могли бы зацепиться своими ножками. Диззи прижался лицом к окну дверцы, стараясь разглядеть, в чём это увязли колёса машины, ведь он был абсолютно уверен, что когда они въезжали в лес, почва была совершенно сухая. Он ещё раз надавил на педаль газа. Из-под колёс на окно брызнула россыпь желтоватых капель. Вот тогда-то Диззи и понял, в чём застряла “Бетти”.

— «Сэм, не хочу тебя ещё больше пугать, но мы увязли в охеренных размеров луже имульсии».

Сэм не сводила глаз с деревьев перед ними, на ветвях которых по-прежнему сидела целая стая полипов, выжидая подходящий момент. Затем она резко обернулась и уставилась на сетку, отделяющую кабину от грузового отсека.

— «Слышал?» — спросила она.

Диззи ещё как слышал. Из грузового отсека доносились звуки ударов и царапания о стены, будто бы кот пытался вылезти из мусорного ящика.

— «Я тебя тоже пугать не хочу», — пробормотала Сэм. — «Но, кажется, эти мелкие мрази пробрались внутрь “Бетти”».

“КВ-239”, ПОДЛЕТАЯ К МЕСТОРОЖДЕНИЮ ИМУЛЬСИИ.

Маркус высунулся из люка пассажирского отсека вертолёта, нажав пальцем кнопку на наушнике.

— «Лен, там больше никого не осталось?»

— «Осталось», — ответил Парри. — «Грузовик с капсулами-бурами застрял в луже имульсии. Диззи и Сэм не могут выбраться из-за полипов. Посмотри, что с ними».

— «Мы почти рядом с вами», — Соротки вёл машину на малой высоте и на предельной скорости. Дом смотрел, как внизу мелькают верхушки деревьев, почти касаясь днища вертолёта.

— «Я так понимаю, долбануть по ним из пулемёта не выйдет», — сказал он.

— «Ну, если только не хочешь, чтобы Диззи прожарился до хрустящей корочки. Одна искра, и имульсия полыхнёт, как доменная печь. “Бетти”, конечно, по крепости брони не уступает “Кентавру”, но от огня её это не спасёт».

— «Ладно», — вмешался Маркус. — «Спустимся на тросе, а дальше пешком».

— «От светляков вас это всё равно не спасёт», — ответил Митчелл. — «Надо их как-то отвлечь».

Дом метался по пассажирскому отсеку от борта к борту, изо всех сил пытаясь вести наблюдение за обоими флангами одновременно. Слева на секунду блеснул отсвет от лужи имульсии. Через несколько секунд Дом взглянул направо и увидел борозду взрыхлённой почвы, тянувшуюся к деревьям.

— «Вон он!» — Митчелл показал пальцем в сторону. — «Мэл, давай направо, а потом вдоль следов от колёс… Твою мать! Вижу “Бетти” по левой стороне, Мэл. Там всё плохо».

Когда “Ворон” зашёл на вираж, Дому удалось разглядеть “Бетти”. Машина увязла в чём-то вроде болотца имульсии, но основная проблема заключалась даже не в этом, а в том, что она со всех сторон была облеплена полипами. Эти твари собрались в стайки на всех плоских поверхностях грузовика. Некоторые даже висели на боковых поручнях. Дом заметил, что эти полипы светились ярко-жёлтым, в отличие от тех, что он видел раньше. Твари с каждым разом эволюционировали всё больше и больше.

— «Или мы Диззи и Сэм вытащим, или придётся “Бетти” целиком вытягивать», — Маркус прошёл вглубь пассажирского отсека и достал из-за переборки пару пенных огнетушителей. — «Дом, один из них твой».

Срок годности огнетушителей вышел десять лет назад, да и годились они лишь для устранения небольшого огня на борту вертолёта.

— «Как-то ты слишком оптимистично настроен, Маркус», — удивлённо поднял бровь Дом.

— «Вспомни слова Тая».

Дом уже давно не думал про Тая Калисо. “Надо мыслить творчески”, — так тот всегда говорил, прежде чем схватить первое, что под руку попало, и использовать как оружие. Хотя от червей беднягу это не спасло. Взяв один из огнетушителей, Дом задумался, взорвётся ли полип, если залить его пеной.

— «Ладно, буду импровизировать».

Вертолёт пролетал так близко к верхушкам деревьев, что Дому удалось разглядеть, как что-то движется на ветвях.

— «Маркус, эти сволочи на деревьях! Они ж ещё пару недель назад этого не умели!»

— «Значит, они быстро учатся. Доложу об этом председателю», — Маркус покрутил огнетушитель в руках, прикидывая, сколько тот весит.

— «Готовы на тросах спускаться?» — вмешался Соротки.

— «Я тут кое-что получше придумал», — ответил ему Маркус. — «Зависни в метре над землёй, и мы спрыгнем. Если будем бежать издали, то они заметят, и, возможно, отвлекутся».

Дом был не уверен, услышал ли Соротки его фразу про полипов на деревьях, поэтому решил повторить. Но в ту же секунду что-то большое, серое и многоногое с глухим стуком шмякнулось на пол пассажирского отсека, и Дом даже не задумался над тем, что бы это могло быть.

— «Ёпт!» — Дом отвесил полипу пинка, и тот вылетел из пассажирского отсека наружу, взорвавшись в воздухе словно граната. Ошмётками забрызгало весь борт вертолёта, осколки костей застучали о стенки пассажирского отсека. — «Соротки, твою мать, ты вообще меня слышал?! Полипы прямо под нами!».

— «Неплохо с ноги бьёшь», — заметил Митчелл.

— «Извини, Дом, наверно, и впрямь не расслышал тебя», — Соротки либо быстро забывал обо всех опасностях, либо даже не парился, как и все пилоты “Воронов”. — «Так, приготовились… Сорок метров… Тридцать… Двадцать… Десять… Всё, пошли!»

Дом выпрыгнул из вертолёта через мгновение после Маркуса, и, приземлившись на корточки, ещё пару секунд не вставал, ощупывая почву под ногами. Та оказалась твёрдой, но Дом сразу почувствовал запах имульсии. “Бетти” стояла в 60-70 метрах от них, со всех сторон облепленная полипами.

— «Это что за шум?» — спросил Дом, услышав приглушённое жужжание бензопилы и последовавший за ним очень громкий хлопок, будто бы взорвала консервная банка, брошенная в костёр. “Бетти” затрясло из стороны в сторону. Пара полипов, потеряв равновесие, свалились с крыши машины на землю, но не взорвались.

— «Блядь, звук от “Бетти” идёт!» — Маркус побежал в сторону машины, на ходу нажимая на кнопку рации. — «Диз?! Что там у вас творится?!»

— «А, это Сэм…», — голос Диззи дрожал, но, по крайней мере, он был жив. — «Полипы пробрались в буровой отсек “Бетти”. Сэм полезла туда, чтобы не дать им добраться до кабины».

— «Чёрт тебя подери, Диззи, вы там что, взрываете полипов прямо внутри машины?!» — голос Маркуса неожиданно привлёк внимание полипов, и они задвигались. — «Вы там совсем ёбнулись?!»

Маркус побежал быстрее, но Дом остановил его, схватив за руку. Им надо было, чтобы полипы сами к ним подобрались, а иначе “Бетти” сгорит дотла.

Собравшись в кучу, твари волной ринулись с машины на землю. Увязая в луже имульсии, они рванули со всех ног в сторону Маркуса и Дома. Выждав, пока твари не отбегут на достаточное расстояние от имульсии, Дом открыл огонь из “Лансера”. Первая волна была уничтожена. Маркус резко отпрыгнул в сторону, увернувшись от трёх полипов, а затем расстрелял их.

— «Их там несколько дюжин!» — воскликнул Дом. — «Дюжин, блядь!»

Больше сказать он ничего не мог. Когда полипы нападали волна за волной, думать о словах было уже некогда. Дом просто стрелял, стараясь перебить тварей до того, как они подберутся слишком близко и оторвут взрывом ноги. Зрение вновь стало туннельным, он не видел ничего по сторонам. Маркус не прекращал стрельбу, отступая шаг за шагом назад. Он пытался увести полипов как можно дальше от “Бетти”. Дом услышал, как кто-то кричит с другой стороны от машины. Это были гораснийцы.

— «Говнюки мелкие! Garayazki! Сюда идите!» — это были Стефан и Евген. Они пытались отвлечь криками остальных полипов. — «Давайте, pashenki, идите сюда! Сейчас получите по полной!».

Дом на мгновение перевёл взгляд вверх и увидел, как другие полипы спрыгивают с ветвей деревьев, будто бы какие-то уродливые серые плоды. В этот же момент “Бетти” затряслась, и раздался взрыв, но Дом так и не понял, были ли эти события связаны. Крики гораснийцев теперь звучали гораздо дальше. В лесу прогремело несколько взрывов. Дом только и делал, что стрелял и перезаряжался. Кругом царил хаос, из-за дыма ничего не было видно вокруг. Всё, что оставалось Дому — это отстреливать полипов и стараться не выпускать Маркуса из виду. Лишь прервавшись, чтобы отдышаться и перезарядить винтовку, Дом заметил Парри и его бригаду инженеров, беспорядочно палящих по отбившимся от стаи полипам.

Но ни у кого бы не вышло стрелять по полипам так, чтобы не вспыхнули пары имульсии. Деревья были охвачены огнём. Сильнейший взрыв подбросил “Бетти” на метр от почвы, после чего машина с грохотом подвески приземлилась обратно. Маркус, чёрт его дери, повёл себя, как обычно — едва отбившись от очередной волны полипов, он бегом бросился через стаю других. Дом, на секунду застыв от ужаса, смотрел, как Маркус, словно пушечное ядро, несётся сквозь стаю этих тварей, пинком отбрасывает одного полипа подальше, уходит вправо от другого, запрыгивает на грязезащитный щиток и рывком распахивает дверцу со стороны водителя.

Дом бросился вдогонку за ним. Это был чисто инстинктивный поступок. Из-под днища “Бетти” виднелись языки пламени и поднимались клубы дыма, но Дом понимал, что ему сейчас надо быть рядом с Маркусом.

— «Диззи! Вылезай!» — Маркус вытащил Диззи из кабины. Дому почти удалось поймать того, и они оба отшатнулись назад.

— «Сэм! Сэ-э-эм!!!» — Маркус скрылся внутрь кабины, а Дому не оставалось ничего кроме как оттащить Диззи подальше от пылающей машины, а затем попытаться помочь Маркусу. Но прежде чем ему удалось забраться в кабину, рядом появился Парри и его команда. Они отбивались от волны полипов. Ни один человек в здравом уме не стал бы поворачиваться спиной к разъярённой стае таких тварей, но Дом уже был в таком состоянии, когда ему было уже на всё наплевать, а единственное, за что он переживал — это жизнь Маркуса.

Дом просунул голову и торс в кабину. Люк в переборке за сиденьями был распахнут настежь, и оттуда доносился громкий звук шипения. Дом уже было собирался пролезть в люк, как вдруг оттуда выскочила Сэм, будто пробка из бутылки. Её лицо было покрыто тёмными пятнами сажи.

— «Ох, твою ж мать!..»

— «Давай наружу!» — кричал Маркус. — «Быстро наружу!»

Дом наощупь попятился назад, но оступился и рухнул на землю, больно ударившись, а сверху на него свалилась Сэм, обхватив руками. Поднявшись на ноги, Дом увидел, как Маркус заливает пол и стены кабины пеной из огнетушителя. Кто-то сильно хлопнул Дома по спине, да так, что у него чуть ноги не подкосились.

— «Ну что, Дом, вломили им, а? Сейчас надо сырьё спасать!» — это был Евген. Он уводил Дома и Сэм в сторону от “Бетти”. — «Вызывайте вертолёты. Пусть сбрасывают землю, или ещё что, а то мы всё потеряем, понимаешь?! Парри! Парри, вызывай вертолёты!»

— «Уже вызывал!» — закричал в ответ Парри. — «Они в пути! Только отойдите подальше!»

Лишь когда Маркус выпрыгнул из кабины “Бетти”, Дом понял, что по-прежнему держит Сэм за руку. Он тут же отпустил её, коря себя за невнимательность.

— «Сэм, ты как?»

— «С бровями пришлось попрощаться».

— «Ты что, резала сраных полипов бензопилой прямо внутри грузовика?!»

— «Нет, я по ним стреляла. А бензопилой я резала дырки в переборке, чтобы легче было прицелиться по ним и перебить ещё до того, как эти твари пролезут в кабину».

Дом вдруг понял, что ругает Сэм только потому, что на самом деле зол на Маркуса.

— «Слушай, извини. Иди к Диззи, и ждите нас. Мы отвезём вас к врачу», — увидев, как Маркус отходит от грузовика, разговаривая с кем-то по рации, Дом не выдержал. — «Я вернусь через минуту».

Дом подошёл к Маркусу сзади и дождался, пока тот закончит разговор. Страх за жизнь друга сменился злостью, от которой прямо трясло. Будто бы родитель отчитывает ребёнка, перебежавшего дорогу, полную несущихся автомобилей.

— «Маркус, ты что, сдохнуть решил?!» — начал Дом. — «Что за хуйня с тобой творится?!»

— «Я не мог позволить им сгореть заживо», — сухо ответил Маркус. — «А ещё нам нужен этот грузовик».

— «А ты никогда не пробовал остановиться и задуматься о своих действиях хоть на секунду, прежде чем запрыгивать в горящую машину?!»

— «Нет. И ты бы не стал», — Маркус покивал головой в стороны, будто бы разминал затекшую шею. Этим движением он всегда давал понять собеседнику, чтобы тот отстал от него. — «Никто ж не умер. Бэрд и Парри починят “Бетти”. Сейчас нам надо просто не допустить возгорания имульс… Вот чёрт!»

Поток грязи накрыл их за несколько секунд до того, как они услышали шум пролетающего вертолёта. Он пролетел над деревьями и завис в сотне метров над землёй, чтобы сбросить почву на горящую имульсию. Дом слышал, как к ним подлетает ещё несколько вертолётов.

— «Говорит “Два-Три-Девять”», — в наушнике Дома зазвучал голос Соротки. — «Если хотите, чтобы я вас подкинул до морской базы, то шевелитесь. Диззи всё-таки немного поджарился. Ему срочно надо к доктору Хейман».

— «Понял», — ответил Маркус, оглядываясь по сторонам и стряхивая грязь с брони свободной рукой. — «Нам нужна помощь, чтобы вытащить Бетти».

— «Придётся с этим подождать. Тут нужно два вертолёта».

На пути к базе Сэм ни слова не проронила. Дом достал аптечку и принялся вытирать ей лицо салфетками. Сэм даже не попыталась отстраниться, а просто посмотрела Дому в глаза и легонько улыбнулась. Но в этой улыбке было нечто, от чего Дому стало не по себе. Он обернулся и увидел, как Маркус смотрит на них. В его взгляде ясно читалось: “Давай”.

“Нет, ничего не получится. Я просто не могу”, — подумал Дом.

Если бы всё было по-другому, если бы вся его жизнь пошла иначе, он бы, ни секунды не раздумывая, ухватился за такой шанс. Но Дом ни к кому больше не испытывал таких чувств, какие у него были к Марии. А если бы даже они у него и появились, то он бы просто не смог жить дальше, зная, что поддался им. И беда была даже не в том, что этим он предавал бы Марию — она была бы не против. Дело было в том, что Дом знал, что не заслужил право вновь быть счастливым после того, как не смог спасти детей, а единственным способом спасти жену стала пуля ей в висок.

Пожертвовать самим собой было легко, а вот видеть смерть своих любимых — нет. Дом старался не встречаться взглядом с Сэм, продолжая вытирать ей лицо от копоти.

Диззи глотнул из своей плоской фляжки и протянул её Сэм. Она сделала большой глоток и закашлялась.

— «Мне уже лучше», — сказала она хриплым голосом. — «Спасибо».

Но её фраза прозвучала вовсе не в адрес Диззи. Дом захлопнул дверь к мыслям о Сэм в своём разуме, поклявшись никогда больше её не открывать.

ГЛАВА 9

«ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА №18А

Расширение границ заражённой территории и мест прорастания стеблей в 0001/G/01/15

РАСПОЛОЖЕНИЕ ЗАПАДНОЙ ГРАНИЦЫ ЗАРАЖЁННОЙ ТЕРРИТОРИИ НА ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ: приблизительно 16 километров от Пелруана.

СКОРОСТЬ РАСПРОСТРАНЕНИЯ: приблизительно 15 сантиметров в минуту (может варьироваться). Измерение было произведено с 2345/B/38/15 по 2445/B/38/15. Скорость снизилась, но на разных участках по-разному.

ПРОГНОЗ: при сохранении текущей скорости распространения, две фермы на западе Пелруана окажутся в заражённой зоне в течение восьми дней, отрезав тем самым город от остальной части острова.

МЕРЫ К ПРИНЯТИЮ: продолжение наблюдения на протяжении четырёх часов. Эвакуационному оставаться в режиме готовности выдвинуться к месту в течении часа в случае ускорения распространения границ заражённой территории.»

(Составлено майором Г. Геттнер и Р. Шарлем)

ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”, НЬЮ-ДЖАСИНТО. ДВА ДНЯ СПУСТЯ, МЕСЯЦ ШТОРМОВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ ПОСЛЕ “ДНЯ ПРОРЫВА”.

— «Полковник! Полковник!»

Хоффман попытался вспомнить, чей это голос, продолжая свой путь по плацу. Шага через четыре ему наконец удалось идентифицировать хозяина.

“Это Кайр. Кайр Ингрэм.”

Что бы там ни было на уме у Кайра, Хоффман уже точно знал, что на встречу с Прескоттом он точно опоздает. Кайр был одним из представителей гражданского населения из старого Джасинто. Не тех, что были вспомогательным персоналом, и считались уже почти как за солдат, а настоящих гражданских. В последнее время Хоффман очень редко общался с людьми, столь далёкими от армии.

“Поджидал меня. В жизни не поверю, что он тут меня сейчас случайно встретил”.

— «Чем могу вам помочь, мистер Ингрэм?» — Хоффман остановился и повернулся к собеседнику.

— «Правду говорят, что вы хотите вывезти всех из Пелруана?»

— «Может быть», — Хоффман не стал спрашивать, почему Ингрэма это так волновало, по причине того, что не хотел знать ответа. По крайней мере, не сейчас. — «Я ещё не принял окончательного решения».

— «Вы вообще планируете обсудить этот вопрос с нами?»

Ингрэм занимался составлением распорядка дня, распределял гражданское население по дежурствам на кухне и уборке. Хоффман считал его совершенно тихим и спокойным человеком, никогда не доставляющим никому никаких проблем. Ингрэм внешне напоминал директора школы — худощавый, лысеющий. В свои пятьдесят с небольшим лет он производил впечатление абсолютно мягкого и беззлобного человека, каковым и являлся. Граждане Джасинто, многие годы жившие в осадном положении, выработали что-то вроде собственной вертикали власти, вроде армейской, а также умение справляться с лишениями. Но вопрос Ингрэма про обсуждения, заданный таким испуганным и сдавленным голосом, внушил Хоффману какой-то первобытный, животный страх.

— «Что тут обсуждать?» — возразил Хоффман. — «Я обязан защищать граждан, и моя работа будет куда проще, если все они соберутся в одном месте».

— «Лагерь и так уже трещит по швам от жителей», — ответил Ингрэм. — «Мы до сих пор пытаемся уложиться в сроки восстановления домов, сожжённых во время последней атаки полипов. Восемьдесят процентов семей всё ещё живут в палатках или казармах».

— «Я в курсе, мистер Ингрэм», — Хоффман бросил взгляд на часы, готовясь к тому, чтобы покинуть собеседника. Обычно, одним лишь этим жестом можно было кому угодно дать понять, что пора бы умолкнуть. — «Но в Пелруане тоже наши люди живут. И они нас кормят. Найдём место для всех».

Ингрэм приоткрыл рот, будто бы хотел что-то сказать. Его лицо выражало разочарованность ответом полковника.

— «А ведь я обратился к вам, а не к председателю, именно потому что считал, что уж вы-то не станете увиливать от разговора».

Ингрэму нужен был прямой ответ, и именно его он и услышал. Когда находишься в критическом положении, необязательно устраивать дебаты по каждому вопросу. И без этого всегда справлялись. Поэтому Хоффман не считал, что на Вектесе надо решать вопросы как-то иначе.

— «Если хотите обсудить ваши полномочия, то это не в моей компетенции», — полковник повернулся в сторону, показав собеседнику, что собрается уходить. — «Слушайте, вы член муниципального совета, вот и обращайтесь напрямую к главе государства. Какие ещё полномочия вам нужны?»

— «Куда более широкие, нежели сейчас», — Ингрэм, казалось, скорее был удручён ответом Хоффмана, нежели воспринял его как оскорбление. — «Но всё равно спасибо вам за прямоту, полковник».

Хоффман продолжил свой путь в сторону Адмиралтейского Дома, заметив Майклсона стоящим на лестнице возле входа. Тот прихлёбывал из белой жестяной кружки, болтая о чём-то с Шарлем и Треску. Полковнику до сих пор казалось ненормальным видеть, как люди в форме КОГ и СНР могут стоять друг рядом с другом и не грызть друг другу глотки. От старых привычек так просто не избавишься.

— «Что, местные бушуют?» — Майклсон поднял кружку, будто бы тост произносил. — «Ты с ним поругался что ли,Виктор?»

— «Да он просто хочет устроить сраное голосование на тему, куда отправить переселенцев. Я ему намекнул, что мы решим этот вопрос, как гораснийцы».

Треску никак не отреагировал на это.

— «Я рад, что вы одумались», — произнёс он.

— «Говорил же, что рано или поздно они психовать начнут», — заговорил Шарль. — «Слава богу, что ещё не приходится этим в тридцатиградусный мороз заниматься».

Майклсон вылил остатки жидкости из кружки под корень невысокой живой изгороди возле дверей здания. Хоффман в этот момент впервые обратил внимание, что кусты пестрят белыми цветками. Он даже запах их чувствовал, такой сладковатый и пряный, будто у гвоздик.

— «А Прескотт так до сих пор и не явился», — заметил Майклсон. — «Может, кто ещё что-нибудь плохое рассказать хочет, пока он не пришёл?»

— «Я хочу», — ответил Шарль. — «Знаю, что председатель и слышать об этом не пожелает, но я сделал расчёты на случай, если нам понадобится разделиться. С учётом текущей ситуации, нам будет проще выжить, если разобьёмся на небольшие группы».

Председателю такое предложение не понравилось бы, да и у Хоффмана восторга не вызвало. Тем не менее, он всё же хотел выслушать всё до конца.

— «Почему?»

— «Почему я сделал такие расчёты, или почему так будет лучше для нас?»

— «И то, и другое».

— «Ну, если добраться до большой суши не выйдет, то придётся переправить всех на другой остров. А тут нигде больше нет таких островов, чтобы там тысячи переселенцев разместить».

— «Мы уже обсуждали этот вариант. Чем дальше мы селим людей друг от друга, тем сложнее мне их защищать».

— «Я вот у “бродяг” перенимаю опыт, — заметил Шарль. — «Мудаки, или нет, а вполне себе живут без нашей материально-технической базы, толп солдат и оружия».

Треску наклонился и сорвал с куста веточку, полную ароматных цветков.

— «Раз уж мы заговорили о разделении, то уверяю вас, даже малая группа переселенцев вовсе не такая незаметная и неуязвимая», — очистив ветку от листьев ногтем большого пальца, он вставил её в петлицу мундира. — «Потому-то мы и попросили разрешения присоединиться к вам».

— «Да я и сам против этого варианта», — сказал Шарль. — «Но я обязан рассмотреть все варианты. Возможно, придётся пересмотреть нашу модель большого города, к которой мы стремились все эти годы».

Разделение жителей на группы означало конец КОГ, и Хоффман не хотел говорить об этом в открытую перед Треску. Либо у них было единое сообщество с упорядоченной структурой и конкретной целью, либо… ничего. Но Треску и сам всё это прекрасно понимал. Гораснийцы оказались в том же положении.

— «Чёрт, надо выяснить, куда этот Прескотт делся», — Хоффман включил свой радиопередатчик в ухе, чтобы связаться с Лоу и Ривера, которые повсюду сопровождали председателя. В последнее время они вообще забили на любую другую работу, кроме защиты Прескотта не пойми от чего.

— «Хоффман вызывает Ривера, приём», — полковник подождал, но в эфире была тишина. — «Хоффман вызывает Лоу, приём».

Ему никто не ответил. Сам Прескотт рацию с собой не носил, так что напрямую с ним не связаться. Майклсон придержал открытую дверь, сделав рукой пригласительный жест, будто дворецкий.

— «Ну, давайте пока сами репы почешем, что да как, пока ждём, когда его светлость почтит нас своим визитом», — сказал он. — «После вас, джентльмены».

По пути в зал заседаний они прошли мимо открытых дверей центра связи. Матьесон, оторвавшись от приборов, вытянул шею.

— «Полковник, могу ли я поговорить с вами после собрания?»

— «Можно и сейчас, лейтенант, я не занят».

Матьесон скользнул взглядом куда-то за спину Хоффмана. Он был прирождённым дипломатом, и полковник сразу понял, что Матьесон явно хочет поговорить с ним наедине.

— «Да лучше потом, сэр. Спасибо».

Войдя в зал переговоров, Треску сразу разложил на столе свои карты и списки.

— «Мы можем дополнительно разместить пять-шесть сотен людей», — сказал он, не отрывая взгляда от своих бумаг. — «Если, конечно, в Пелруане найдётся столько, кто не желал бы выпустить в нас всю обойму при встрече».

Шарль был просто сама любезность, не переставая улыбаться.

— «Не переживайте, мы помним, что не надо селить рядом с вами ветеранов битвы под Толленом».

Хоффмана весьма удивило, что Треску вообще предложил такой вариант. Гораснийцы по-прежнему держались сами по себе. Пора было показать жест примирения.

— «Я очень ценю работу вашей команды на месторождении имульсии», — сказал полковник. — «Работа нелёгкая и опасная».

— «Нам нужна имульсия, поэтому, как бы тяжело не было, её надо получить».

— «И когда у нас будет готовое топливо?» — спросил Майклсон.

— «Через три дня», — Треску заштриховал карандашом на карте какую-то область к востоку от лагеря гораснийцев. — «Работа продвигается медленно, но у нас будет надёжный источник топлива, когда мы продолжим расширять участок. Как только вы почините вашу передвижную буровую платформу, мы начнём ставить новые вышки».

От разговора их отвлёк топот чьих-то ботинок на лестнице. Затем послышался голос Прескотта. Он с кем-то разговаривал, возможно, с Ривера. Хоффман расслышал лишь имя доктора Хейман. Должно быть, Прескотт уже давно действовал ей на нервы. Хейман была крепкой женщиной, закалённым в боях ветераном, так что Хоффман вполне представлял её реакцию, когда Прескотт заявился к ней с вопросом, почему растительность вымирает.

— «Прошу прощения, господа», — закрыв за собой дверь, Прескотт тут же принялся разглядывать карты местности на столе. — «Боюсь, доктор Хейман не смогла ничего рассказать нам про образцы с места бурения, а метеорологический спутник не сумел предоставить нам фотографии острова. Впрочем, ничего другого мы и не ждали, хотя я всё же надеялся предоставить вам какую-нибудь конкретную информацию».

— «Ну, главное, что вы сами здесь, председатель», — слюбезничал Майклсон.

На мгновение челюсти Прескотта сжались, но в ту же минуту его лицо вновь приняло успокаивающее выражение невозмутимого всеведения. Чувствовалось, что его вовсе не ответ Майклсона сейчас волнует. Положение было скверным, но явно не хуже того, в котором они находились последние годы.

— «Ну, что у нас на повестке дня сегодня?» — спросил Прескотт. — «Чем порадуете, чем огорчите?»

Хоффман подвинул последние оперативные сводки в сторону Председателя, хотя и был на сто процентов уверен, что тот уже их читал.

— «Из плохого: ситуация на Пелруане по-прежнему критическая. Из хорошего: передвижную буровую платформу Уоллина уже завтра починят, и буровики говорят, что будут добывать по десять тысяч литров сырья в сутки».

— «Сырьё мы будем хранить до тех пор, пока его запас не составит половину от необходимого минимума, и пока каждый корабль не будет заправлен под завязку», — лицо Шарля растянулось в добродушной улыбке, которая лишь убедила всех, что он лично пальцы поотрубает к чертям тем, кто задумает стащить хоть чайную ложку драгоценной имульсии. — «Но даже после этого нам надо будет расходовать топливо экономно».

— «Значит, нас снова есть из чего выбирать», — хоть и в голосе Прескотта слышались позитивные нотки, сам он явно растерял свою напыщенную самоуверенность. — «Мы можем переехать. Можем проводить патрулирование. Можем запустить хоть какую-нибудь промышленность. Основная наша проблема, которую решать надо прямо сейчас — это обеспечение жилища и заготовка продовольствия. Выходит, город пока не надо эвакуировать?»

— «Мне придётся искать добровольцев для переселения», — ответил Хоффман. — «Чтобы, когда нам придётся переселить их, если вообще придётся, у нас будет меньше людей для экстренной эвакуации».

Полковник заметил, что в его речь вновь закрались все эти “если” и “может быть”. Он и сам понимал, что занимается самообманом. Прескотт же, казалось, до сих пор думал только о разложенных на столе отчётах и листал их, не поднимая головы.

— «Отличная мысль. Есть ещё что-то на повестке дня, господа?»

В кой-то веки был ещё один неразрешённый вопрос, на этот раз политического характера. Прескотт о таких вещах мог часами трепаться. Хоффман решил, что это может на какое-то время отвлечь председателя, поэтому решил отдать ему это дело на растерзание, а самому держаться в стороне.

— «Да, председатель», — ответил полковник. — «Некоторые граждане недовольны, что их мнение не учитывается в принятии решений. Кайр Ингрэм мне все уши прожужжал на эту тему».

— «Да он мечтает снова устроить выборы», — абсолютно невозмутимым тоном ответил Прескотт. — «Знаю я про это. Он каждый год поднимает эту тему, как по расписанию».

— «Ладно, значит, с гражданскими беспорядками и подавлением восстаний сами разберётесь, да?» — у Хоффмана как гора с плеч упала. Всё, дело сделано. Пусть председатель теперь сам с этим разбирается. — «Совещание окончено?»

— «Окончено», — ответил Прескотт. — «Хорошего дня, господа».

И он снова исчез в компании Ривера и Лоу. Хоффман и понятия не имел, чем Председатель занимается, пока отсутствует в своём кабинете, но полковник был не из тех, кто распускает сплетни за чашкой кофе. Даже в те времена, когда у них ещё был кофе. На острове Вектес мало чем можно было развлечься вдали от посторонних глаз, да и джентльменских клубов, где проворачивали бы сомнительные сделки в порту, тоже не было.

“Пока его нет рядом, всё хорошо. Мне всё равно, куда он ходит”, — подумал Хоффман.

Шарль ушёл вместе с Треску, чтобы обсудить ситуацию с имульсией. Полковник решил, что сейчас как раз удобный момент сходить в командный центр и выяснить, что от него хотел Матьесон.

— «Квентин, подождёшь меня, хорошо?» — попросил Хоффман. — «Заскочу к нашему пареньку, посмотрю, что ему надо».

Доннельд Матьесон сидел за столом с наушниками на голове, крутя в руках какое-то незнакомое Хоффману устройство, открывая и захлопывая его одной рукой, будто бы в раздумьях щёлкал ручкой.

— «У тебя всё нормально, сынок?» — спросил Хоффман.

Матьесон дёрнулся, будто бы его из спячки разбудили.

— «Меня кое-что беспокоит, сэр», — он положил устройство на стол и жестом подозвал полковника. — «В этот раз мне удалось всё записать. Хотите послушать?»

— «Что послушать?»

— «Какой-то радиосигнал с пакетом данных», — Матьесон подъехал к соседнему столу в своём инвалидном кресле, чтобы взять другую пару наушников. — «Вот, слушайте».

Он подключил наушники и показал полковнику, какую кнопку нажать для воспроизведения. Хоффман закрыл глаза и, зажав правое ухо рукой, чтобы ничто его не отвлекало, принялся слушать. В наушнике зазвучали какие-то электронные шумы длиной максимум 2-3 секунды, похожие на то, как спутник передаёт или принимает данные. Шумы повторились несколько раз.

— «Я зациклил запись, чтобы вам проще расслышать было», — сказал Матьесон. — «А так это всего лишь один пакет».

— «Ты не против, если мы расскажем об этом капитану Майклсону?» — спросил Хоффман. Матьесон в ответ лишь слегка пожал плечами. Хоффман вышел в коридор.

— «Квентин! Иди сюда, тут кое-что интересное!»

Хоффман передал наушники подошедшему Майклсону, пронаблюдав за тем, как тот слушает запись с нахмуренным видом.

— «А как тебе вообще удалось записать это?» — спросил полковник. — «Там же всего пара секунд».

— «Слишком часто это в эфире звучать стало», — ответил Матьесон. Хоффман вновь обратил внимание на лежащее на столе устройство, и до него вдруг дошло, что это шарнирное металлическое соединение. — «Причём в одно и то же время. Не каждый день, правда, но как появится в эфире, хоть часы по нему сверяй. Понятия не имею, что это вообще за данные. Расшифровка доступна только на оборудовании приёмника».

— «Кто-то из тех “бродяг”, что заглядывали к нам, до своих друзей в пиратском флоте дозвониться пытается?» — спросил Майклсон, тут же добавив. — «Хотя, малость не их уровень техники».

— «Не думаю, что это “бродяги”, сэр», — Матьесон покрутил рукоятки радиоприёмника с таким видом, будто все остальные в комнате тоже в этом разбирались. — «Если хотите, я покажу вам мои расчёты, но источник сигнала, вероятно, на самом острове Вектес».

Майклсон взял со стола шаровое соединение и покрутил его туда-сюда.

— «Работа Бэрда?»

— «Так точно, сэр», — ответил Матьесон. — «Он собирает мне протезы для ног вместе с гораснийцами».

— «Замечательно», — губы Майклсона растянулись в довольной улыбке. — «Может, этот пакет данных отправляется на метеорологический спутник?»

— «Возможно, сэр. Только непонятно зачем».

— «Ты сказал, что сигнал постоянно слышен в эфире», — Хоффман вдруг заметил, что произнёс это почти шёпотом. — «А когда всё это вообще началось?»

— «Я ловил его в течение шести недель. Но в последнее время сигнал участился».

— «Просто записывай всё, что перехватываешь», — сказал Хоффман. Шесть недель никак не вписывались в стандартные передачи спутников, о которых он знал. — «Спасибо, лейтенант. Хорошая работа».

Строевой плац перед зданием был достаточно большим, чтобы Хоффман с Майклсоном смогли прогуляться и поговорить наедине.

— «Сигнал в эфире уже несколько недель. Значит, это не Прескотт пытается выйти на связь с метеорологическим спутником без помощи Матьесона», — начал Хоффман. — «Кто же тогда автор сигнала? У кого есть необходимое оборудование? Чёрт, надо было у него напрямую спросить, но если он заметит, что я стал слишком подозрительным, то поймёт, что я у него на крючке».

— «Да дело даже не в том, кто посылает сигнал, а кому посылают сигнал», — Майклсон посмотрел в небо, а не на море. Когда речь заходила о спутниках, у него срабатывал этот рефлекс. — «Кто там ещё остался?»

— «Если это не мы, и не “бродяги”, тогда это гораснийцы. Я головы отрывать начну, если выяснится, что драгоценный фрегат Треску где-то вокруг шныряет по морю».

— «“Незарк” уничтожен. Мы же нашли обломки, помнишь?»

— «Да, ты прав», — Хоффман тряхнул головой. — «Тем не менее, гораснийцы уже не раз сваливали и делали всё по-своему. Ты же вроде с Треску хорошо общаешься. Мысли есть на этот счёт?»

— «Да уж, братство моряков», — хмыкнул Майклсон. — «Думаю, он тоже насчёт Прескотта переживает. Знаешь, мне ведь тоже показалось, что у председателя вид был немного отчаявшийся. Все эти дела, попытки анализа Светящихся».

Стратегическое мышление Хоффмана уже давно переквалифицировалось под выработку скромного плана, как пережить следующую неделю. Если Прескотт начинал терять контроль над ситуацией, это уже была проблема. Сбить с этого человека налёт божественного всемогущества могла только какая-нибудь действительно серьёзная херня. Хоффман надеялся, что этот мудила просто наконец-то начал трогаться умом, как и все остальные. О другом варианте и думать не хотелось.

— «М-да», — ответил полковник. — «Поговори со своим собратом-моряком как-нибудь, Квентин. Нам надо знать наверняка».

ЛАГЕРЬ ГОРАСНИЙЦЕВ, НЬЮ-ДЖАСИНТО.

Быть вожаком стаи — это искусство, и искусству этому Треску обучался с младых лет у своего отца, хотя и сам уже забыл об этом. Но если раньше для Мирана управлять своим народом было делом совершенно привычным, то с недавних пор ему приходилось прикладывать к этому усилия и задумываться о следующем шаге. И причиной тому были те задачи, что он ставил перед самим собой и своими людьми. Для Треску они были какими-то… неестественными, так дела вести у гораснийцев было не принято.

Миран считал, что нужно как минимум раз в день появляться перед своим народом. Прогуливаясь по центральной дороге в гораснийском лагере, он заметил группу людей возле водоразборной колонки. В этом не было ничего необычного: люди набирали воду для своих нужд, но в то же время они перешёптывались друг с другом. Но у Треску были инстинкты настоящего бойца, и они его не подвели. Ему сразу почудилось неладное. Солдаты КОГ называли такое “признаками засады”, когда обычные вещи таили в себе зловещий оттенок. А уж настрой народных масс Треску научился распознавать не хуже, чем настроение жены.

Идти в обход толпы, чтобы остаться незамеченным, было глупо. Конфликты надо сразу упреждать. Треску расправил плечи и направился к толпе размеренным шагом. Люди поприветствовали его лёгким кивком головы.

— «Где будем размещать новоприбывших, капитан?» — спросила его одна из женщин.

— «Это временное неудобство», — ответил ей Треску. — «И вариантов у нас всего два: поселить их у себя или дать им собственный кров над головой».

— «Но у нас же теперь есть имульсия!» — возразила женщина. — «Почему бы просто не отправиться домой?! Зачем оставаться на этом острове со стеблями?!».

Споры на эту тему шли уже довольно долго. Люди склонялись к тому, что лучше прорываться с боями в Горасную и погибнуть на родине, чем жить как беженцы с разрешения старых врагов, не имея чётких планов на будущее. Решение о размещении на Вектесе не получило широкой поддержки среди гораснийцев, но Треску особо никого и не спрашивал тогда.

— «Потому что у нас больше шансов выжить, объединившись с силами КОГ, чем в одиночку», — отец Треску всю жизнь учил его, что не надо объяснять всю подноготную своих решений и приказов подчинённым, но сейчас они были не на поле боя. — «Мы бы всё равно потеряли “Изумрудные столбы”. А сейчас у нас есть топливо и пища. Я тоже не в восторге от такого решения, но справиться с текущей угрозой мы одни не сможем. Ситуация изменилась, и теперь уже против нас не Саранча или проклятые “бродяги”, а куда более опасный враг, поверьте мне».

И Миран продолжил свой путь по лагерю, выискивая взглядом другие группы угрюмых гораснийцев, желавших высказать ему своё недовольство. Лагерь был чем-то вроде миниатюрного города. И, как и в каждом городе, тут были районы, жители которых поддерживали политику Треску, а были и те, где его особо не жаловали. Но открыто против капитана никто не выступал. Пусть ворчат себе, сколько хотят, но у них нет никакого права ставить под угрозу и без того висящую на волоске судьбу гораснийского народа.

“Хех, вот тебе и “признаки засады”,” — подумал Треску. Да, в войсках КОГ любили давать всему термины и определения. Капитан сбавил шаг, обдумывая их последнюю встречу с Прескоттом. С ним явно что-то было не так. Внимание председателя явно было сосредоточено вовсе не на вторжении стеблей, а на чём-то другом.

“Ему нужны образцы этой заразы. И все в курсе, чем на этой базе раньше занимались. Он что, меня таким наивным считает?”

Треску был офицером военно-морского флота, но судьба его страны сложилась так, что ему пришлось стать солдатом. Внезапно, дорога перед ним опустела: играющие дети, развешивающие свежевыстиранное бельё между палатками, бесконечно что-то чинящие в лагере мужчины с молотками и досками в руках — все куда-то вмиг подевались. Ситуация была необычная и, как Треску знал ещё по опыту жизни на материке, не сулящая ничего хорошего.

“Я же на своей собственной земле. Безумие какое-то”, — помотал головой Треску.

Он забрёл как раз в ту часть лагеря, жители которой никогда в жизни не проголосовали бы за него, будь у них такой шанс. Но шанса такого им так и не представилось. Треску зашагал дальше, весь в ожидании, что к нему в любой момент подбежит толпа озлобленных гораснийцев.

Но вместо этого раздался громкий треск, и в пяти метрах перед ним в воздух поднялось облачко пыли. Лишь через несколько мгновений до Мирана дошло, что это был звук выстрела из винтовки. Какая-то сволочь стреляла в него.

Пожалуй, в мире нет ничего более недвусмысленного, чем выстрел из ружья. И будь Треску сейчас на поле боя, он рефлекторно ушёл бы в укрытие. Но капитан был в своём собственном лагере, и это несоответствие ситуации и обстановки настолько выбило его из колеи, что он так и остался стоять на месте, как вкопанный, даже не пытаясь рассмотреть, откуда ведут огонь.

А ещё Миран понял, что стрелок специально промахнулся. При таком раскладе ни один горасниец бы не промазал.

“Повыделываться, значит, решили. Ладно, мы тоже так умеем”.

Треску продолжил свой путь, коря себя за то, что его так застигли врасплох. Никто бы не посмел совершать на капитана покушений, особенно, когда рядом всё время были Тео и Яник, готовые поквитаться с нападавшим, где бы он не прятался. К тому моменту Миран уже слышал разноголосый гомон в лагере, а также топот бегущих к нему на помощь гораснийцев.

Раздался второй выстрел. Пуля вошла в землю под малым углом всё также на безопасной дистанции в пять-шесть метров от капитана. К окружающему шуму прибавились вскрики и команды укрыться.

“Давай же, стрельни ещё разок, и ты у меня своё получишь”, — с такими мыслями шёл Треску. Люди были уже совсем близко, и надо было показать им, как он поступает с теми, кто пытается вывести его из себя. Впрочем, капитан прекрасно догадывался, кто именно в него стрелял.

— «На землю!» — раздался крик какой-то женщины. — «Капитан, вы что, с ума сошли?!»

Но Треску так и шёл себе, не сбавляя шагу. Он знал, что сейчас прогремит и третий выстрел. Откуда вообще ведут огонь? Это точно не со стены военно-морской базы, а в самом лагере есть лишь один тип зданий, высота крыш которых позволяет занять снайперскую позицию — душевые. И как раз одно такое здание и было по правую руку от Мирана.

— «Капитан, какого хуя вы творите?!» — раздался голос Яника Лааса. Треску слышал, как тот подбегает к нему. — «На землю, быстро! Может, он бухой, и сейчас в вас сдуру попадёт!»

И тут раздался третий выстрел. Пуля врезалась в землю ещё дальше от Треску, чем предыдущая. Пришло время остановиться и обернуться к собравшимся людям. И сделать это надо было неторопливо, без лишних эмоций, чтобы все вокруг поняли, что он просто рассержен, а не трясётся от страха за свою жизнь. Треску обратил внимание на цистерны с водой, расположенные на деревянных подпорках на крыше душевой, и направился к ним размеренным шагом, сжав руки в кулаки.

Все вокруг уже высунулись из палаток. Если кто-то из гораснийцев и мылся сейчас в душевой, то… что ж, ему не повезло, но урок надо было преподать. Треску бегом взобрался по расшатанной служебной лестнице на крышу здания, выхватив пистолет из кобуры.

Там стоял Янку Нареси. Винтовка лежала у него на локте, а сам его совершенно расслабленный внешний вид говорил о том, что стоило бы надавать ему хороших тумаков за такие проделки.

— «Ну что ж, капитан», — заговорил Нареси. — «Что делать будете? Может, позовёте своих друзей из КОГ, чтобы они меня отмудохали?»

Треску бросил взгляд вниз, чтобы убедиться, что собравшаяся толпа ничего не пропустит. Увиденное должно было послужить уроком как для самого Нареси, так и для всех остальных. Миран подошёл к Янку, по-прежнему сжимая пистолет в одной руке, а другой кулаком ударил того прямо в лицо со всей силы. Рука сразу заболела, но Треску надеялся, что не проявил гримасы боли на лице. Хотя, наверно, Нареси было ещё больнее, так как он свалился прямо на перила, потратив несколько секунд, чтобы попытаться снова встать на ноги. Треску убрал пистолет в кобуру и схватил Янку за воротник, не став дожидаться, пока тот окончательно распрямится. Все стоявшие внизу гораснийцы не сводили с них глаз.

— «Побереги силы, а то своих бить не сможешь», — прошипел Нареси, выплёвывая кровавую слюну. — «Чужих-то всё равно не бьёшь».

— «Заткни пасть, мразота!»

Нареси был довольно крупным, и Треску пришлось немало потрудиться, чтобы перекинуть его туловище через перила. Крепко удерживая висящего головой вниз Янку за пояс, Миран не давал ему выкарабкаться обратно. Ослаби капитан хватку, и Нареси тут же камнем полетел бы вниз. Но вместо этого Треску вновь вынул пистолет из кобуры и стукнул рукояткой прямо по макушке Нареси.

— «Знаешь, почему я не стану убивать тебя, Янку? Знаешь?» — встряхнув Нареси, Треску ещё ниже свесил его с перил. — «Потому что не могу позволить себе потерять ещё одного гораснийца. Даже такого куска говна, как ты. Слышишь, что говорю?! Я бы тебе мозги сейчас вышиб просто смеха ради, но у нас каждый человек на счету».

— «Да ты просто продажная блядина!» — Нареси хрипел от натуги, но сдаваться не собирался. — «Мы выкачиваем имульсию для этих паскуд из КОГ, а они нам выдают по несколько канистр топлива, как будто гуманитарную помощь присылают! Да твой отец бы…»

— «Не смей даже произносить его имя, ты, падаль ничтожная!» — Треску спустил его ещё ниже. Упоминание об отце обожгло его сердце. Треску и без всякого Нареси жил с постоянной мыслью о том, что нарушил обещание, данное его умирающему отцу. — «Он бы тебе сам глотку перерезал при первой же встрече. Но я не стану тебя убивать. Скули и ной, сколько влезет. И поступаю я так лишь потому, что в ином случае в лагере начнутся раздоры, а это приведёт к гибели. Но если вздумаешь ещё хоть раз на меня наехать, то я тебя порешу, а жену твою Янику отдам. Понял меня?!»

Нареси весь изогнулся, чтобы посмотреть в глаза Треску.

— «Да, давай, становись рядом и тоже нагнись, чтобы ребятам из КОГ было удобнее тебе в жопу присунуть. Всё равно больше ни на что не годишься», — процедил он в ответ.

Ярость захлестнула Треску, и он чуть было не нажал на спусковой крючок пистолета. Но капитан уже давно решил для себя, что стрелять надо, когда эмоции не отвлекают. А сейчас в нём просто бурлила ненависть. Но убивать человека из-за оскорбления — значит, выставить себя в дурном свете перед своим же народом. Поэтому Миран в ответ ударил Нареси рукояткой пистолета наотмашь по лицу, а затем повернулся к стоявшей внизу онемевшей толпе, что наблюдала за этой сценой, распахнув глаза от удивления.

— «Это вас всех сейчас касается! Я не потерплю здесь анархии!» — Треску говорил громко, но не срываясь на крик. Такое умение требовало немалой практики. — «Мы боремся за выживание, и у нас с КОГ теперь общий враг! Надо идти на уступки! Пасть смертью храбрых в бою, конечно, здорово, но для этого есть и другой термин — “поражение”! А мы должны победить и выжить!»

Вытащив Нареси обратно, Треску оставил его лежать на площадке возле цистерн с водой. Капитан даже не обернулся, чтобы посмотреть, ухмыляется ли эта сволочь и дальше. Куда важнее сейчас было спуститься вниз по лестнице и пойти дальше по своим делам. Мелкие гады вроде Нареси часто доставляют хлопоты, но серьёзной угрозы они не представляют. У гораснийцев были в почёте сильные люди, умеющие пренебрежительно относиться к таким подонкам.

Но Эгар Треску обязательно бы сейчас высказал сыну, что тот был слишком мягок и проявил слабость, не пристрелив Нареси на месте.

“Сейчас не те времена, отец. Но когда-нибудь, может, всё изменится”, — мысленно извинился перед ним Миран.

Яник и Тео прохаживались неподалёку, ожидая капитана. Что бы они там себе не возомнили, сам Треску считал, что ему не нужны няньки.

— «Сэр, он ведь вас мог убить!» — начал Яник. — «Надо было выпустить ему кишки в назидание остальным. Хотите, я им займусь?»

— «Я сказал, что сохраню ему жизнь, и слово своё сдержу», — Треску поправил воротник. Он следил за своим внешним видом и не хотел выглядеть словно алкаш, подравшийся в кабаке. — «Пока я здесь командую, ни один горасниец больше не погибнет. Даже такой, как этот. И он не стал бы меня убивать. Его цель была меня унизить».

Тео слова капитана не убедили.

— «Когда речь заходит о топливе, люди начинают слетать с катушек, сэр».

— «Мы свою долю получим», — ответил Треску. — «Хоффману я доверяю».

А вот Прескотту он не доверял, хотя теперь вот задумался, не хочется ли лидеру КОГ аналогичным образом врезать вечно ноющим членам муниципального совета, чтобы своё место не забывали. Хотя нет, вряд ли. Но нельзя забывать и о том, что Прескотт лично нажатием кнопки стёр с лица планеты все крупные города за пределами Эфиры вместе с их населением. Любопытно, как человек может раздвигать границы собственных пределов допустимого насилия.

— «Вы по-прежнему доверяете этому старому зануде, несмотря на то, что мы снова перехватили тот странный радиосигнал?» — спросил Тео. Моряки КОГ часто называли Хоффмана “старым занудой”, но делали это беззлобно, и даже с неким уважением.

Треску поймал себя на мысли о том, что не хочет считать Хоффмана таким умелым лжецом. То ли дело было в гордости за своё умение разбираться в людях, то ли Треску просто уважал полковника и не желал в нём разочароваться.

— «А с кем бы они связываться стали?» — спросил Миран. — «С “бродягами” что ли? Кроме нас тут никого не осталось».

— «Сэр, я далеко не первый год прослушиваю радиопереговоры КОГ. Этот сигнал совершенно не такой, как все остальные».

— «Ну ладно. Посмотрим, что нам Майклсон на этот счёт расскажет», — радиопередатчик в кармане куртки Треску пискнул, сообщая о входящем сигнале. Капитан извлёк устройство, вставил в ухо и нажал кнопку соединения. — «Треску на связи, говорите».

— «Капитан, у вас там всё нормально?» — послышался на том конце голос Хоффмана. — «Мы тут стрельбу какую-то слышали».

— «Просто небольшие разногласия», — ответил Треску. — «Убитых и раненных нет. Ситуация под контролем, спасибо за беспокойство».

— «Чёрт, только не лезьте там под пули», — проворчал полковник, выдержав паузу и шумно вздохнув. — «Не хватало мне ещё только с вашим заместителем заново обо всём договариваться».

Треску решил, что в Хоффмане он всё же не ошибся. В это положении, это приносило какое-никакое облегчение.

— «Как и мне с вашим, полковник», — ответил Миран.

ПЕЛРУАН, СЕВЕРНЫЙ ВЕКТЕС. ТРИ ДНЯ СПУСТЯ.

— «Вот тебе и выверенный план», — пробормотал Росси, прищурившись от солнца. Он бросил взгляд на исписанную чем-то страницу своего блокнота. — «Эта зараза то на месте стоит, то прёт на всех парах».

Дом покрутил колёсико фокусировки линз бинокля, чтобы лучше рассмотреть с их позиции на холме, как неумолимо гибнет лес.

— «Хоффман готовится к худшему, и я с ним согласен».

— «Я по-прежнему считаю, что город не зацепит», — ответил Росси.

— «Но отрежет нам все пути вглубь острова», — парировал Дом.

— «Да ладно тебе, это просто засохшие деревья, а не горный кряж».

— «Я вот всё думаю: блин, а если они проголосуют за то, чтобы остаться?»

— «Ситуацию они знают, Дом. Хотят остаться — их право, но мы не сможем гарантировать их безопасность. Так что пусть сами думают», — Росси похлопал Дома по спине.

Но Дом вовсе не был уверен, что гражданское население, последнее время живущее в постоянном страхе, на самом деле решит остаться. Армия для того и нужна была — чтобы оценить риски и принять решение за всех остальных, каким бы болезненным оно не было. Дом навидался на своём веку, как испуганные люди бежали из горящих городов, унося из домов цветастые занавески вместо того, чтобы прихватить хотя бы бутылку воды или одеяло. Без помощи от армии гражданское население не выживет.

“Хотя, на их месте я бы тоже, наверно, так себя вёл. Откуда мне знать, что для кого на самом деле важно?” — подумал Дом.

Рыхлая почва с низкой травой под ногами напоминала Дому ковёр, а морской воздух был такой чистый, что оставлял привкус во рту. Чёрно-белый флаг КОГ то лениво развевался на лёгком ветру с берега, то опадал на флагшток, когда наступал штиль. Именно так их мир и должен был выглядеть, а не как Джасинто в последние годы: разруха, толпы людей и грязь повсюду.

“Всё равно Светящиеся напали бы на Вектес, даже если бы и не приехали сюда… Так ведь, да? Без нас местные бы с ними не справились”.

Дом постоянно успокаивал свою совесть этой мыслью. Он не верил в теорию Бэрда о том, что светляки догнали их по следу из имульсии. “Бродяги” говорили, что видели стебли на материке. Значит, эта зараза повсюду прорываться на поверхность начала.

Росси обошёл Дома и зашагал в сторону города с видом человека, который наслаждался моментом и окружающими видами. Его взвод был расквартирован в городе, и, кажется, Росси был вполне этому рад.

— «Уже завёл себе кого-то, да?» — спросил Дом, всегда следящий за тем, как на них реагирует местное население. Жители острова понимали, что солдаты не на выходные приехали за сувенирами. — «У тебя же на лбу это написано, Дрю».

— «Ну, шансов у нас теперь побольше», — подмигнул ему в ответ Росси. — «Мужчин тут явно меньше живёт, чем женщин. А дамам нравятся ребята в форме».

Дом начал за собой замечать, что теперь уже может обсуждать чужие отношения, не терзаясь при этом болезненными воспоминаниями. Девушка Росси погибла во время атаки червей пять или шесть лет назад, так что сам Дрю был примером того, как можно справиться с горем и начать жить дальше, если этого сильно захотеть. Дом чуть было напрямую не спросил, как же ему это удалось. Может, случилось что-то куда более страшное в его жизни. Может, Росси просто взял и заставил себя не зацикливаться на этом. А может, просто его потребность в ком-то рядом оказалась сильнее воспоминаний об ушедших любимых. Но Дом и Росси не были настолько близки, чтобы обсуждать такие детали.

— «Только с местными мужиками поосторожнее», — предостерёг его Дом. — «Не забывай, что они на кастрации домашнего скота руку хорошо набили».

Они прошли мимо одного из мелких магазинчиков, стоявших на обочине дороги к бухте. Вернее, это был даже не магазинчик, а просто место, где местные обменивались друг с другом тем, чего сами имели в избытке. Снаружи магазина стояла женщина, которая когда-то сильно напомнила Дому Марию. Она расставляла красные пластиковые ящики из-под бутылок с молоком. Ящики были такие старые, что пластик уже побелел и начал крошиться по краям.

Всё же женщина совершенно не была похожа на Марию. Дом и понятия не имел, как он мог их спутать. Заметив Дома, женщина приветственно кивнула ему, и он ответил ей тем же.

— «Ваш сыр завезли, сержант», — сказала она, завидев Росси. — «Погодите минутку».

Женщина скрылась внутри магазина, а затем вышла со свёртком из старой мятой коричневой бумаги в руках.

— «Ох, ну спасибо, миссис Доус», — лицо Росси расплылось в широкой ухмылке.

— «Сыра тут немало, однако. Это за какие же заслуги столько?» — спросил его Дом, когда они уже отошли от магазина, и женщина не могла их услышать.

— «Я просто ей генератор в магазине починил, вот и всё», — ответил Росси. — «У неё муж как шкаф, да и к тому же с дурным характером. Они просто весь товар побыстрее раздать хотят».

Дом понимал, что большинство местных вовсе не так благодушно, как миссис Доус, воспримут новость о том, что придётся покидать город и переезжать куда-то ещё, хотя ещё точно неизвестно, надо ли.

На обочине возле здания городской ратуши возле припаркованного “Тяжеловоза” стояли Маркус и Аня, ведя беседу с местными жителями. Казалось, будто бы горожане зажали их в угол, хотя Маркуса так просто не окружишь.

— «Не могу их в этом винить», — прокомментировал Росси. — «Вот представь: они эвакуируются, а эта коричневая дрянь возьмёт и не дойдёт сюда».

— «А кто им ещё кроме нас поможет, если она всё-таки дойдёт, а?»

— «Дом, нас сюда никто не звал».

“Вот тебе и раз. Теперь и Росси с местными спелся”, — подумал Дом. — “Ну, хотя бы Маркус таким уж точно заниматься не станет”.

Когда надо, Маркус отлично выступал в роли дипломата, пользуясь своей репутацией, умением говорить начистоту и оперировать здравым смыслом. Хотя ему самому это всё же не нравилось. Приблизившись к толпе, Дом разглядел чёрную бандану на голове возвышавшегося над толпой Маркуса. Такую кроме него никто в КОГ не носил.

— «… Вас никто не заставляет», — говорил он. — «Мы здесь только чтобы помочь тем, кто сам хочет уехать».

— «Да мы не можем по палаткам ютиться!» — бросила через плечо пожилая женщина, уходя от толпы с выражением крайнего отвращения на лице. — «Не можем! Уж спасибо, как-нибудь сами справиться попробуем!»

Дом и Росси неспешным шагом приблизились к толпе, стараясь выглядеть так, чтобы по ним было видно, что они пришли помочь, а не угрожать.

— «К югу отсюда полно места, Мириам», — сказал Росси той пожилой женщине. Видимо, он был с ней хорошо знаком. — «Лен Парри считает, что мы успеем разобрать и перевезти туда много зданий. Они же все деревянные».

— «И сколько времени на это уйдёт?» — спросила Мириам. — «Если вы говорите, что успеете, то зачем просить нас об эвакуации?»

Аня выглядела так, будто бы всю ночь не спала. Под глазами темнелись круги.

— «Повторюсь, никто вас не заставляет. Просто мы не знаем, как дальше поведёт себя эта инфекция в почве», — сказала она.

— «Ну ладно», — Мириам зашагала прочь от них. — «Буду держать ухо востро. Может, эта дрянь ещё и до военной базы быстрее, чем до нас, дойдёт».

После того, как ещё пара человек ушли вслед за ней, весь этот стихийный митинг начал довольно быстро сходить на нет. Аня с винтовкой за спиной, держась так, будто всю жизнь с ней проходила, обречённо и устало смотрела им вслед, уперев руки в бёдра. Дому даже показалось, что она за последнее время набрала немного мышечной массы.

“А ведь я помню её ещё вот такой тростиночкой, которая и мухи бы не обидела. А теперь какая стала”.

— «Всех не спасёшь», — сказал Дом. — «Заражение пока приостановилась, так что они нам не верят».

— «Ну, у меня уже есть четыре сотни согласных на переселение, так что надо пригнать сюда грузовики», — с этими словами Аня направилась по делам. В последнее время у неё даже походка изменилась, хотя, может, причиной тому было постоянное ношение тяжёлой брони.

— «Поехали, Дом. Надо ещё фермеров поуговаривать», — Маркус открыл дверь “Тяжеловоза”.

На пути распространения инфекции стояла пара ферм, где разводили кур и коров. По пути Дом глядел в окно, успокаивая себя мыслью о том, что на острове ещё полно места, куда стебли не добрались. Чем дальше автомобиль отъезжал от берега, тем отчётливее чувствовался запах навоза. В деревне не всегда свежо и бодро дышится.

— «Куда скот перевозить будем?» — спросил Дом.

— «Пока что на ферму Джонти».

— «Бедняга Джонти. Жаль, мы не поймали тех мерзавцев из числа “бродяг”, что с ним так обошлись».

— «Да, дрянная смерть», — Маркус свернул с гравийной дороги, чтобы срезать через узкую полоску голой земли, идущую вдоль поля. — «Посмотрим, как этот отреагирует. Эдлар его зовут. Сэб Эдлар и его сын Хоуэлл».

Подпрыгивая на изрытой колеями дороге, они доехали до ворот фермы, двор которой был забит сараями и сельскохозяйственной техникой. На грядках с овощами пестрели зелёные побеги, торча в разные стороны, как зубцы на расчёске. Возле грузовика, выглядящего так, будто бы на нём последний раз ездили лет пятьдесят назад, стояло двое мужчин, безуспешно пытавшихся загнать большую белую корову с огромными рогами по скату в кузов.

— «Надо было Берни с собой взять», — сказал Дом.

— «Она со своими особыми навыками сейчас сильно востребована», — горестно проворчал Маркус. Судя по всему, его это совсем не радовало.

— «Да, как и инженеры. А солдаты уже никому не нужны».

— «Не испытывай судьбу», — Маркус припарковал автомобиль на почтительной дистанции от грузовика. Наверно, вид этих рогов его тоже заставил поостеречься. — «Не думаю, что для нас скоро совсем работы не останется».

Тот мужчина, что был постарше, оставил молодого загонять скот в кузов, а сам пошёл к “Тяжеловозу”, продираясь сквозь высокую поросль на грядках.

— «Ну что, Сэб, всё же решил уехать?» — спросил Маркус, вылезая из автомобиля. Фермер в ответ лишь покачал головой. На мгновение Дому показалось, что он передумал покидать ферму.

— «Я тридцать лет разводил это стадо», — ответил Сэб. — «И не могу позволить себе потерять этих животных. Гляньте на них. Такой уникальной и качественной породы больше не сыщешь».

— «Помощь нужна?»

— «Они сегодня что-то сильно упрямятся. Почувствовали, наверно, бог знает что. Ворота сможешь прикрыть?»

— «Смогу, а что в них такого?» — пожал плечами Маркус.

— «Весят под тонну, вот что».

Вокруг них уже собралось много коров, и весила каждая, наверно, столько же, сколько и “Тяжеловоз”. Одни коровы выстраивались в линию, словно покупатели, нетерпеливо ожидающие открытия магазина, другие же просто прогуливались по двору, не обращая никакого внимания на пару сторожевых собак, наблюдавших за стадом с почтительного расстояния. Одна из коров побрела к Маркусу, будто бы что-то сказать ему хотела.

— «Я уже скучать по берсеркерам начал», — пробормотал тот, медленно двигаясь корове навстречу. — «Берни говорила, что если идти прямо на них, то они развернутся».

— «Да, а мне она говорила, что надо почесать им подбородок. Что-то она явно не договаривает».

Следуя словам Берни, Маркус с осторожностью шагнул в сторону коровы. Животное свернуло с пути, как она и обещала, развернувшись на 180 градусов. В этом была какая-то странная магия.

— «Круто!» — воскликнул Дом. На мгновение нахлынувший на него восторг заставил забыть о цели их визита на ферму. — «Блин, кто вообще до этого додумался?»

А затем корова вскинула голову, резко обернувшись куда-то вправо от Дома, и неуклюжим галопом понеслась прочь. Фермеры, возившиеся возле грузовика, приостановили работу. Остальные коровы тоже начали пятиться назад.

— «Какой бес в них вселился?!» — Сэб еле увернулся от поднимавшейся по скату коровы, которая бросилась наутёк, чуть не задев его. — «Они что-то почуяли!»

Дом бросил взгляд к земле. Это был чистый инстинкт, как у коров. Он даже не сразу понял, что именно привлекло его внимание. До ужаса знакомое ощущение из прежней жизни на другом конце океана. Коровы бросились врассыпную.

“Боже. Опять оно”.

— «Маркус!..»

Маркус тоже уставился на землю. Любой солдат КОГ поступил бы сейчас так же. Любой солдат, который провёл годы в боях с червями, роющими туннели под землёй, а затем прорывающимися на поверхность, особо чутко прислушивался к вибрациям почвы. Это было первое, что чувствуешь перед атакой червей. И, возможно, последнее, что чувствуешь в жизни.

— «Всем успокоиться!» — Маркус снял с плеча винтовку и огляделся по сторонам. — «Все это чувствуют?»

— «Да», — ответил Сэб. Обе собаки залаяли что есть сил. — «Что это, землетрясение?»

— «На связи Феникс», — заговорил Маркус в радиопередатчик. — «У нас толчки в почве в пяти километрах к юго-востоку от Пелруана. Визуальногоконтакта пока нет».

В наушнике раздался щелчок. Кто-то собирался ответить Маркусу.

— «Уже подлетаем, Маркус», — это был Соротки. — «Будем у вас через восемь минут».

— «Штрауд вызывает Феникса. У нас здесь тоже толчки».

— «Проведём разведку на территории», — ответил Маркус. — «Для стеблей слишком мощные толчки. Похоже на настоящее землетрясение».

Одна из коров пронеслась мимо Дома, но его даже не испугала мысль, что эта махина весом в тонну его сейчас раздавит. Вибрации почвы под ногами были куда страшнее. Он нацелился винтовкой в землю, выискивая разломы. Всё было как раньше на материке, когда ему приходилось угадывать, где сейчас мощёная мостовая разлетится в клочья, образовав прорывную дыру, из которой полезут черви.

“Червей тут нет. Не могут они тут появиться. Но мы сидим на спящем вулкане”, — мелькнуло в голове Дома.

Их положение уже давно начало меняться от плохого к худшему, так что извержение вулкана особо не удивило Дома. Усилием воли он заставил себя поднять голову. Инстинкт был настолько силён, что выше линии горизонта он не смог смотреть, потому что совершенно не доверял земле под ногами. Даже Маркус не сводил глаз с земли под ним, оглядываясь в поисках источника вибраций, которые с каждым толчком лишь усиливались. Толчков было уже столько, что это никак не походило на небольшое землетрясение.

— «Сэб, готовься! Сейчас будем бежать!» — крикнул Маркус. — «Со стадом потом разберёмся!»

Дом ни черта вокруг не видел. Коровы всё так же в панике носились вокруг них, а на другом конце поля яростно лаяли собаки. Вибрация тем временем превратилась в чёткие толчки похожие на прокрутку двигателя с пропусками в зажигании.

А затем Маркус пробормотал: «Деревья…»

Дом перевёл взгляд на лесополосу, находящуюся в трёхста метрах от них на другом конце пастбища. Деревья качало из стороны в сторону, как будто от урагана, но на деле был лишь лёгкий ветер. Дом рванул со всех ног. Эти чёртовы полипы ещё и по деревьям карабкаться научились, не иначе. Их размеры явно не позволяли им так раскачивать деревья, но думать было некогда, поэтому Дом, завидев всё это, бросился бежать. Почва под его ногами продолжала трястись.

Тут его догнал Маркус.

— «Дом, какого хрена ты... Твою мать!»

Хоть и Дом изо всех сил и пытался остановится, ноги инстинктивно несли его вперёд. Он видел всё, что происходит вокруг, но разбираться времени не было. Деревья накренились вперёд, а затем опрокинулись, будто снесённый ударом деревянный забор. Земля с корней взмыла в воздух, словно ядро из катапульты, а за деревьями…

Да, Росси ошибался. Это на самом деле была горная кряжа. И ветви деревьев раскачивали вовсе не полипы.

Ряд стеблей прорвался через почву на поверхность, перекрыв весь горизонт, встав плотным лесом из серых искривлённых высоченных столбов. За считанные секунды ландшафт преобразился до неузнаваемости прямо на глазах у Дома.

— «Вот теперь, блядь, у нас реально проблемы», — пробормотал Маркус.

ГЛАВА 10

«Естественно, мы и вам дали прозвище. Мы называем вас “шестерёнки”, точно так же, как и вы сами себя зовёте. К чему выдумывать новые прозвища, когда и старые вполне годятся? В гораснийском языке есть созвучное слово, но, думаю, вам его значение лучше не знать. Да, “шестерёнки” — вполне себе хорошее прозвище».

(Яник Лаас рассказывает Бэрду,

как “инди” из Горасной называли своих старых врагов)

ВЕРТОЛЁТ “КВ-239”, К ЮГО-ВОСТОКУ ОТ ПЕЛРУАНА. ОСТРОВ ВЕКТЕС, НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

— «Говорит Феникс. У нас тут стебли, от двадцати до двадцати пяти штук, как минимум».

Бэрд высунулся из пассажирского отсека, насколько духу хватило, но всё равно так ничего и не увидел кроме совершенно обыденного пейзажа покрытого лесами холма в северной части Вектеса. Но затем вертолёт обогнул его вершину, и открывшийся им вид явно говорил о том, что тут всё крайне далеко от понятия “обыденно”.

— «Ё-моё… Да вы только гляньте на всю эту хуйню…» — Коул был просто поражён увиденным. — «Можно начинать ссаться со страху в штаны, Бэрд. Блин, да я сейчас сам обоссусь».

Под ними на земле высился целый ряд стеблей. Разбросанные в стороны вокруг них деревья выглядели так, будто бы по лесу ровной линией пронёсся торнадо, вырвав их с корнем из земли. Бэрд повнимательнее присмотрелся к стволам деревьев, отчего у него всё внутри похолодело. Даже с такой высоты он разглядел, как что-то шевелится в траве.

— «А почему только самые большие уроды превращаются в светляков?» — спросил Коул. — «Почему, например, мы не видели светящуюся мышь, или бабочку?»

— «Может, именно из них и получаются полипы», — ответил Митчелл. — «Погляди, сколько у них ног».

— «Рад видеть, что сторонников моей теории о мутации Светящихся прибавилось», — фыркнул Бэрд.

— «Знай бы я, о чём твоя теория, я бы тебе больше десятки за её разработку не заплатил».

— «Давай, Митчелл, заряжай пушки. Пора пострелять по полипам», — долетев до ряда стеблей, Соротки развернул вертолёт и полетел вдоль них на максимальной скорости. — «“Два-Три-Девять” вызывает Феникса, вижу стебли. Ты где?»

Несколько секунд в наушниках слышалось только громкое стрекотание винтовки “Лансер”, а затем послышался голос Маркуса.

— «Двести метров к северу от стеблей, возле ворот фермы».

Вертолёт зашёл ещё на один круг.

— «Видим тебя. Надо только отогнать от тебя этих психованных крабов».

Бэрд пристегнул два страховочных троса к своему ремню.

— «Лучше сбрось нас с Коулом там. Они слишком близко друг к другу, ты можешь ребят внизу зацепить».

— «От полипов не убежишь, Бэрд».

— «Слушай, да я от них отбивался на сраной подводной лодке!»

— «Начинается… Опять героизм попёр».

— «Я их первый нашёл, ясно?»

— «Ну, тогда назовём их в твою честь».

— «Ладно, допустим, Свечение — это инфекция, вызывающая мутации. Вот только что ты был таким обычным, милым озверевшим левиафаном, и тут вдруг превращаешься в подводную торпеду с таким запасом взрывчатки, что всё вокруг засияет, как от фейерверков на праздник Дня Отцов-основателей. Ну так вот, раз мы разобрались, как именно появляются такие твари, то мы могли бы и…»

— «Капрал Бэрд», — перебил его Соротки.

— «Да, лейтенант Соротки?»

— «Закройте ебальник и начинайте уже стрелять».

Пока вертолёт заходил на вираж, Бэрд успел выпустить в полипов ещё один магазин. Выровнявшись, он увидел, как Маркус и Дом почти что спина к спине отбиваются от чего-то похожего на злобную серо-зелёную живую изгородь в форме полумесяца. Маркус приложил одну руку к наушнику, продолжая вести огонь из винтовки другой рукой. В центре стаи полипов начали греметь взрывы. Соротки заставил вертолёт зависнуть над бурлящей волной полипов, хлещущей от места прорыва стеблей, и Коул с Митчеллом принялись поливать всё внизу огнём с обеих сторон пассажирского отсека.

— «“Два-Три-Девять”, нам их не сдержать!» — вышел на связь Маркус. — «Они прорываются в поле!»

— «Где остальные вертушки?» — спросил Соротки. — «“Два-Три-Девять” вызывает “Восемь-Ноль” и “Один-Пять”. Каково ваше расчетное время прибытия?»

— «На связи “Восемь-Ноль”. Будем через две минуты, Мэл».

— «Говорит “Один-Пять”, вижу вас», — пилота этого вертолёта звали Кеньон. По сведениям Бэрда, он нечасто вылетал на задания, и, вероятно, тому была веская причина. — «У меня сюрприз для полипов, хочу попробовать его».

— «А, огнемёт», — кивнул Митчелл, яростно зажав спусковой крючок. — «Ну да, фермеры будут просто счастливы такому подарку».

— «Хм, сжечь немного травы или потерять нескольких заделанных в инцесте деревенщин», — ответил Кеньон. Он был просто душка. — «Даже не знаю, что и выбрать».

— «Так, давайте расчистим немного места, чтобы Маркус и Дом смогли отбежать в сторону, прежде чем мы тут всё поджарим».

Соротки направил вертолёт к пустой полянке за спиной Маркуса и опустился максимально низко к земле, чтобы Коул и Бэрд смогли спрыгнуть.

— «Забирайте их оттуда и бегите как можно дальше!» — сказал он в напутствие.

Бэрд и так знал, что ему делать. Едва ступив на землю, он сразу же огляделся в поисках пригодных путей отступления, вовсе не горя желанием получить Звезду Эмбри посмертно. Единственным его желанием было дожить до сегодняшнего вечера без лишних отверстий в теле и с полным комплектом необожжённых конечностей. Но вот Коул с таким усердием бросился к полипам, что Бэрд даже заволновался за него. В этом был весь Коул. Какое бы дерьмо жизнь не подкидывала ему на пути, Коул нёсся ему навстречу, как паровоз, сшибая с дороги ещё до того, как оно успеет навредить ему.

С радостным воплем Коул стал поливать короткими очередями полипов, попытавшихся обойти его справа. Режущий уши грохот взрывов был похож на беспорядочный залп артиллерии. Иногда взрывной волной погибающий полип задевал бегущих рядом собратьев, и тогда воздух прорезала серия громких хлопков, будто от связки петард.

— «Помнишь пластиковую плёнку с воздушными пузырьками, которые давишь, и они лопались? Этих тварей давить ещё веселее!» — крикнул Коул.

— «Да, давай их вместо плёнки продавать тогда начнём», — внутри у Бэрда всё вновь начало знакомо холодеть, когда полипы стали подбираться к нему немного быстрее, чем он успевал отстреливать их. Они понемногу оттесняли их назад. Два полипа отбились от стаи, заставив Бэрда взять их на прицел и тем самым повернуться спиной к остальным. — «Похоже на стрельбу по тарелочкам. Твою мать, когда эти твари научились наступать по плану? Говорю тебе, они умнеют».

— «Давай уже, помогай нам, Кеньон!» — весело крикнул Коул. Бэрд подозревал, что на самом деле Коула в этой ситуации вовсе ничего не радовало, но он просто хотел всех поддержать своим оптимизмом. — «А то мы тут все патроны сейчас расстреляем!»

На какое-то мгновение им показалось, что поток полипов начал иссякать. Бэрд уже было собрался с силами, чтобы бежать, но тут из вспаханной земли у подножья стеблей на поверхность вынырнула новая волна этих тварей, бросившись в их сторону. Теперь они действовали куда осторожнее, и не стали бежать, сбившись в кучу. Они резко сворачивали в сторону от линии огня, увиливали от пуль, да и вообще делали всё, чтобы в них невозможно было прицельно стрелять. Да, эти мрази определённо учились на собственных ошибках. Теперь их уже было не заманить в ловушки и не устроить им засаду. Едва только Бэрд обнаружил, что в погоне за одним из полипов забежал дальше, чем планировал, как вдруг у него за спиной возникли ещё трое.

“Боже, вот так я и умру. Какие-то долбанные крабы обхитрили меня”, — мелькнула у него мысль.

Бэрд развернулся на месте. У него было лишь несколько секунд, чтобы подорвать полипов с безопасного расстояния, не попав при этом самому под их взрывную волну. Уже было прицеливаясь, Бэрд краем глаза заметил какую-то вспышку, и ближайший к нему полип взорвался, забрызгав его своими внутренностями. Отряхнувшись, Дэймон выпустил весь магазин в оставшихся двух и, обернувшись, увидел, что его спас Дом. Тот в ответ лишь взбешённо сжал кулак перед лицом, оттопырив указательный и средний пальцы так, будто бы это были лучи из его глаз. Такой жест означал “смотри внимательно по сторонам”.

— «Огонь!» — кричал Дом. Вертолёт завис так близко над их головами, что они едва слышали друг друга через наушники раций. — «Чёрт вас дери, огонь!»

— «Ой, правда что ли? Никогда бы не подумал, что надо открыть огонь».

— «Огонь! Бэрд, шевели жопой!»

— «Слушай, дятел, я…» — обернувшись к юго-востоку, Бэрд увидел, как к ним приближается стена огня. — «А, ты про этот огонь».

Наконец-то прилетевший вертолёт Кеньона неспешно двигался вдоль линии прорыва стеблей, поливая её из огнемёта. Чем ближе он подлетал к ним, тем громче становился рёв двигателей и хлопки взрывавшихся полипов. Огонь перешёл на деревья. Стебли утонули в пламени и дыму, а из земли повалили новые полипы. Кеньон свернул в сторону, чтобы поджарить небольшую их стайку, пытавшуюся удрать через примыкавшее к ферме поле. Бэрд обратил внимание, что и другие полипы перед ним тоже сбежали.

— «Он сейчас всю ферму дотла сожжёт», — пробормотал Дом.

Струя пламени лилась от дверцы вертолёта вниз, накрывая поле как цунами. Вспышки от взрывов в траве мигали, словно лампочки на вывеске с плакатом нового фильма. Склонившись, Бэрд упёрся руками в колени, чтобы перевести дыхание. Размышляя о том, на сколько ещё этих сраных полипов у них хватит патронов, он услышал чьи-то крики у себя за спиной. Обернувшись, Бэрд увидел, как Маркус пытается успокоить какого-то человека. Похоже, это был фермер, чьи поля они только что сожгли дотла.

— «Да всё нормально, Сэб», — повторял Маркус. — «Дальше огонь не пойдёт, тут слишком влажно».

— «Чёрт, я всю пшеницу потерял», — шмыгал носом Сэб. — «Быков потерял, а теперь вы мне всю пшеницу пожгли. Богом клянусь, от вас вреда больше, чем от полипов».

Так, значит, то была пшеница, а не просто трава, которую сжёг Кеньон. Бэрд мысленно внёс это в список занимательных фактов о местном сельском хозяйстве. Тем временем Сэб, развернувшись, вскинул руки к небу в отчаянии и принялся звать своих собак. Но те не отозвались и не прибежали к нему. Тогда фермер зашагал к деревьям, стоявшим слева от него, и остановился возле них, пытаясь свистом и окриком по имени подозвать собак ещё раз.

На связь вышел Кеньон.

— «Думаю, мы тут справились, Феникс. Я возвращаюсь на базу».

— «О да, ещё как справились», — саркастично ответил Маркус, пошагав вслед за Сэбом. — «Ладно, Сэб, давай выдвигаться. Надо ещё ферму зачистить».

Но Сэб ответил, что не уйдёт, пока не соберёт стадо обратно. Бэрд слышал, как их с Маркусом спор разрастался всё больше и больше.

— «Там ещё шесть голов где-то бродит, в том числе один бык. Половина коров скоро разродятся», — Сэб направился в лес, но Маркус остановил его, схватив за руку. — «А ещё где-то там бегают мои собаки. Они погнались за стадом».

— «Там всё кишит полипами», — спокойный голос Маркуса отрезвлял любого. — «Собаки вернутся, скот мы найдём. Но тебе надо сейчас же уходить отсюда. Сам видел, насколько это опасно».

— «Потеряете урожай и скот — сдохнете от голода», — ответил Сэб. — «Не понимаешь, да? Мы вас кормим, а это нелёгкий труд».

— «Я попрошу Матаки вернуть их», — понизив голос, сказал Маркус. — «Она коров разводила. Давай она этим займётся».

Бэрд, терпение которого уже подходило к концу, бросил взгляд на Дома и постучал пальцем по запястью, как бы говоря, что время их поджимает.

— «Скажи уже этому ударнику полей, что коров его уже на котлеты накрутило. Страховка такое не покроет».

— «Он вообще прав», — ответил Дом. — «Не будет полей, и еды для нас не станет».

Сэб побрёл к дому, качая головой на ходу. Пламя в пшеничном поле понемногу тухло, но всё равно часть урожая была безвозвратно утеряна. Столб дыма, наверно, аж из Пелруана был виден.

— «А я-то думал, что это просто трава на поле», — пробормотал Бэрд. — «Выглядело точно как обычная трава».

— «Это пшеница. Попроси Матаки, чтобы научила тебя в зерновых культурах разбираться», — Маркус бросил взгляд на северо-запад, в сторону Пелруана, зажав кнопку на наушнике. — «Полковник, вы меня слышите? На связи Феникс. Вам Соротки доложил, что тут произошло?»

Пока ему отвечали, Маркус отрешённо смотрел куда-то в сторону, полностью сконцентрировавшись на словах собеседника, периодически ворча что-то себе под нос, затем бросил взгляд на свои ботинки и кивнул, будто бы тот, с кем он говорил, стоял сейчас рядом.

— «Ладно, мы здесь разберёмся. Феникс, конец связи».

— «Что он сказал?» — спросил Дом.

— «Будет принудительная эвакуация», — ответил Маркус, зашагав в сторону. — «Пусть протестуют, сколько хотят. Он решил вывозить всех из Пелруана».

ДВЕСТИ КИЛОМЕТРОВ К ЮГУ ОТ ПЕЛРУАНА, СЕВЕРНАЯ ЧАСТЬ ВЕКТЕСА.

Изабель Хейман молчаливо смотрела в окошко дверцы “Тяжеловоза”, и это напрягало Хоффмана куда больше, чем если бы она обдала его сейчас потоком едкой словесной желчи.

За последние несколько недель доктор разговаривала с полковником только по крайней необходимости, и причина такого поведения была Хоффману хорошо известна. Хейман так и не простила его, продолжая винить за то, что он позволил Треску пристрелить того взятого в плен раненного “бродягу” прямо в её лазарете. Хоффман понимал, что она права, но всё же извиняться перед ней не собирался. А вот чего он не понимал, так это того, зачем она напросилась поехать вместе с ним в Пелруан. Тем не менее, полковнику надо было растопить возникший между ними лёд, и ради такого он согласен был и поступиться своими принципами. Последний квалифицированный врач в рядах армии КОГ был ему куда нужнее, чем даже сам председатель.

Они уже почти добрались до Пелруана, когда Хоффман не выдержал и заговорил с ней первым.

— «Вы мне ничего не хотите сказать, доктор? Вы ведь явно не из большой любви ко мне отправились в дорогу».

Странно было видеть Хейман без её белого врачебного халата. Он стал словно её бронёй, её боевой формой, показав всему миру, кто она есть на самом деле. А без халата доктор становилась просто пожилой хрупкой женщиной с редкими растрёпанными волосами. Но всё это отходило на второй план, стоило ей лишь только начать свою речь.

— «Уж явно не из-за этого, да», — Хейман было уже под восемьдесят. В своё время она занимала пост главы отделения неотложной помощи при самой крупной в Джасинто академической клинике, и её ворчание вовсе не походило на то, какое бывает у какой-нибудь добродушной бабули. Жизнь превратила её в озлобленную до мозга костей стерву. — «Я вообще хотела с вами поговорить с глазу на глаз, и сейчас, по-моему, как раз самый подходящий момент».

— «Хотите душу мне излить, доктор?»

— «Хочу знать, какого чёрта тут вообще происходит. Зачем вообще Прескотт всё время таскает мне эти образцы стеблей на анализ?»

— «А вы что-то в них обнаружили?»

— «Антибиотиками и постельным режимом такое уж точно не вылечишь», — издав протяжный хриплый вздох, Хейман принялась рыться у себя в кармане, выискивая что-то. Хоффман был уверен, что она сейчас достанет одну из своих вонючих сигар с обрезанными концами. Так и вышло. — «Все думают, что я тут великий академик, а я просто реаниматолог».

Она зажала сигару в уголке рта, не став её прикуривать.

— «И даже не ветеринар», — продолжила Хейман. — «Напомните, кстати, как-нибудь об этом подруге своей, которая с собакой ходит. Судьбу предсказывать я не умею. Да я, чёрт подери, даже не микробиолог и не химик-аналитик. Я вообще не знаю, Прескотт вообще в курсе, что такое “врач”? Он вообще понимает разницу между мной и учёным?»

— «Может, он и впрямь забыл об этом. Мы потеряли всех толковых учёных».

— «Крайне недальновидное решение».

Перед Хейман можно было совершенно спокойно осуждать приказы правящей верхушки, так как она сама считала любое почитание власти признаком глупости.

— «Мягко говоря, да».

Хейман начала похлопывать себя по карманам в поисках спичек. Хоффман не стал давать ей свои.

— «Он просто какой-то мёртвый перегной принёс, с примесями почвы и имульсии», — сказала доктор. — «Под микроскопом вообще стебли интересно изучать. Немного похожи на костную ткань, но по структуре своей ни к растениям, ни к животным не относятся».

— «Как это вообще возможно?»

Хейман посмотрела на Хоффмана, как на идиота.

— «Помимо растений и животных ещё есть и грибы. Хотя, они ближе к животным».

— «А вы, доктор, смотрю, не только болячки лечить умеете».

— «Это из программы по биологии для старших классов, полковник. Вся моя лаборатория для изучения микроскопических организмов сводится к микроскопу пятидесятилетней давности с кафедры стоматологии».

— «Я институтов не заканчивал, доктор».

— «Оно и видно», — ответила Хейман, продолжая рыться у себя в карманах. — «Короче, в итоге я всучила ему этот долбанный микроскоп и сказала, чтобы сам свои образцы изучал. Шансов разобраться в этом всём у него столько же, сколько и у меня».

— «Так а от меня вы чего хотите-то? Явно не моего экспертного мнения с научной стороны».

— «Выкладывайте уже всё, как есть».

— «Насчёт Светящихся? Да я ничего и не скрываю», — Хоффман чуть было не проболтался о диске, а теперь ещё и мысленно пытался оправдаться перед доктором. — «Скажем так, я у меня есть свои разногласия по ряду вопросов с Его Светлостью».

— «Да хватит уже херню пороть. Светляки — это что, один из проектов по созданию биологического оружия, которые здесь разрабатывались?»

Хоффману такое раньше и в голову не приходило, и он даже сам не понимал почему. Он снова почувствовал, как во рту пересохло, а волосы на голове будто бы зашевелились. Это состояние было ему знакомо — именно его он испытал, когда Прескотт рассекретил объект “Нью-Хоуп”. Хотя сам Хоффман по-прежнему понятия не имел, какие именно биологические эксперименты проводило тут командование КОГ.

“Ты сам в них принимал участие, пидорас. А теперь, держу пари, ты всё пытаешься скрыть от остальных. На этом проклятом диске ведь данные обо всех разработках, да? Может, мы даже сами разработали это биологическое оружие против червей, а теперь оно обернулось против нас самих?” — размышлял полковник.

Но всё же что-то тут не складывалось. Черви полезли наружу из своих тоннелей, сбегая от Светящихся. Об этом стало известно из записей, обнаруженных членами отряда “Дельта” в подземельях Саранчи. В тот момент эта аномалия казалась просто занятным фактом из жизни противника, но теперь стала по-настоящему пугать. Если Светящиеся были выведены в лабораториях КОГ, значит, это случилось ещё до “Дня Прорыва”. Выходит, кто-то знал о том, что Саранча живёт под землёй и стремится выбраться на поверхность.

— «Господи пресвятой Боже», — пробормотал вслух Хоффман. — «Это ведь сам Прескотт выбрал этот остров для эвакуации, а не мы».

— «Вы ведь просто обычный солдафон, да, Хоффман?» — съязвила Хейман.

Полковник попытался отбросить мысль о том, что его собственное правительство, под флагом которого он служил столько лет, вероятно, виновато во всей этой ситуации. Хотя, это был бы уже не первый раз, когда КОГ хотели использовать оружие массового поражения против врага, а вместо этого погубили собственный народ.

“Нет, это было не правительство. Это я всех погубил. Это ведь именно повернул ключи управления “Молотом Зари” вместе с Прескоттом и Бэрдри. И всё ради чего?.. Ради этого?..”

— «Если председатель и знает, откуда появились эти твари, то он это тщательно скрывает», — сказал Хоффман, размышляя о том, как Светящие в его глазах стали куда менее кровожадными чудовищами, чем он сам. — «А, может, дело вовсе и не в этом. Он знает, как он появились, но не как с ними справиться».

— «В таком случае он бы и это знал. Но тогда и вы бы были в курсе, если бы он отдал приказ использовать светляков против червей. Вы ведь были командующим силами специального назначения».

— «Да это ничего не значило», — Хоффман прокручивал в голове все разговоры с Прескоттом, пытаясь найти в его словах хоть какие-нибудь упущенные им тогда намёки. Так и не вспомнив ничего подходящего, полковник пришёл к мысли, что даже если и КОГ виновата в создании Светящихся, то что-то тут всё равно было не так. — «Прескотт до сих пор мне всего не рассказывает. Хотите — верьте, хотите — нет, но я знаю не больше вашего».

— «Да я-то вам верю», — ответила Хейман. — «Знай вы что-то на самом деле, то не стали бы так подставлять своих же солдат».

“Нет, не стал бы. Я уже промолчал однажды. Больше такого не повторится”.

Доктор умолкла, кажется, наконец-то обнаружив в кармане спички. Поджечь сигару ей удалось лишь с третьей попытки, и Хоффман уже было хотел попросить её не курить в автомобиле, но вдруг заметил, как дрожат её руки. Поэтому он промолчал, позволив Хейман выпустить в салон облачко едкого дыма.

— «Когда постареете, полковник, по-настоящему станете старым, как я сейчас, то будете часто смотреть на мир вокруг вас», — наконец прервала молчание Хейман. — «И будете утешать себя мыслью о том, что умрёте ещё до того, как всё вокруг рухнет к херам. Но я всё ещё буду жива. Чёрт, думаю, я всё ещё буду здесь».

С того места, где они проезжали, Хоффман уже мог отчётливо разглядеть на горизонте дым от бушевавшего вокруг стеблей огня. Выглядело всё так, будто на поле догорают уже остатки зерновых после сбора урожая.

— «Ну, сделаем всё, что в наших силах. Мне ещё придётся столкнуться с тысячей жителей острова, которые не хотят покидать свои дома».

— «Самой большой вашей проблемой станет голод. И это вне зависимости, заразны ли эти стебли, и может ли этот патоген преодолевать межвидовый барьер. Пищевая цепочка — вещь довольно хрупкая».

— «Ну, мы уже видели светящихся червей, светящихся левиафанов и светящихся морских угрей».

— «Не обязательно только среди животных. Что угодно может заразиться. Беспокоиться стоит в первую очередь об овощах».

— «Доктор, у вас никогда не было такого чувства, что вы сами себя накручиваете?»

— «Да, блядь, каждый день», — Хейман выпустила ещё одно густое облако дыма, тут же заполнившее весь салон автомобиля. — «И я по-прежнему считаю вас виновным в том, что вы позволили этому варвару Треску убить одного из моих пациентов».

— «Переживу как-нибудь, доктор».

Хоффмана добился перемирия в отношения с Хейман, правда, на довольно жёстких условиях: несмотря на взаимное недолюбливание, они доверяли друг другу. Весь дальнейший путь они провели в тишине. Когда автомобиль проезжал мимо ряда мёртвых стеблей, Хейман повернулась всем телом на сидении, провожая их любопытствующим взглядом.

— «Неплохо так на природу съездили», — пробормотала она.

Подъезжая к дороге, ведущей к Пелруану, Хоффман наблюдал, как некоторые люди уже принялись выносить своё имущество из домов и загружать его в автомобили. У большинства местных не было никакого своего транспорта, даже велосипедов. Если им надо было покинуть город, они пользовались грузовиками и фургонами фермеров, но такой необходимости у них уже давно не возникало. Для полномасштабной эвакуации придётся воспользоваться техникой КОГ.

Хоффман сбросил скорость, чтобы поздороваться с семейной парой средних лет, которые были заняты погрузкой инструментов в кузов автомобиля-пикапа. На водительской двери ещё можно было разглядеть имя, выведенное теперь уже выцветшей и облупившейся краской: “Дж. Х. Тилло, сантехник”. Возможно, это был чей-то чужой автомобиль. Хоффман притормозил и высунулся из окна.

— «Сэр, вы сантехник?»

Мужчина вздрогнул, будто бы не видел, как к ним подъехал “Тяжеловоз”, но всё же ответил.

— «Да, я сантехник».

— «Зайдите к штаб-сержанту Парри на военно-морской базе. Как подъедете к проходной для транспорта, попросите связаться с ним».

— «А что насчёт моей?..»

— «Парри занимается делами гражданского населения, сэр. Вас разместят в казармах».

— «Ладно, хорошо. Заеду к нему».

Хоффман продолжил свою поездку. Занятно было наблюдать, как люди, не привыкшие исполнять приказы, всё равно делают то, что им говорят, когда сильно напуганы. Полковник вновь почувствовал на себе колкий взгляд доктора Хейман.

— «Сейчас-то я что не так сделал?» — спросил он. — «Я в него не стрелял».

— «У вас для таких дел Треску есть».

Вся эта ситуация вновь напомнила полковнику о Кузнецких Вратах.

— «Я расстреливал гражданское население. И, держу пари, вам тоже доводилось отключать людей от аппаратов искусственного жизнеобеспечения. Каждый сам себе находит оправдание».

Хоффман так и не понял, то ли Хейман умолкла потому, что ей было нечем ему возразить, то ли ей всё надоело, и она просто снова начала его игнорировать. Полковник почувствовал, как в нём снова начинает кипеть беспричинный гнев. Хотя, наверно, всё же дело было в Прескотте.

“Биологическое оружие… Сказал бы уже всё, как есть, мразота. Мы с тобой всю Сэру к хуям сожгли дотла, а теперь ты считаешь, что мне нельзя доверять?”

Надо было найти Бэрда и всё ему рассказать. Или пора уже было просто начать выбивать кулаками ответы из Прескотта. Ну, или просто так дать ему по морде.

Теперь уже все точно заметили столб дыма, сносимый ветром в сторону города. Доехав до городской ратуши, Хоффман стал искать место, где можно было бы припарковать “Тяжеловоз”, потому как горожане столпились прямо на дороге перед зданием, возле памятника героям войны. Места на всех не хватило, и многие стояли прямо на газоне. В центре толпы Хоффман заметил Аню и Росси. По оценке полковника, люди в толпе были рассержены и напуганы, но пока ещё не представляли опасности. Тем не менее, он немного поиграл на публику, проведя Хейман сквозь толпу, чтобы люди немного успокоились. Местные бы не стали устраивать драку в присутствии щуплой пожилой дамы.

— «Трус поганый!» — яростно прошептала Хейман. — «Вы меня используете в качестве живого щита, прикрываясь от них!»

— «Это называется дипломатия, доктор. А теперь умолкните и постарайтесь выглядеть как можно более милой», — Хоффман вёл её сквозь толпу, которая наконец-то обратила на них внимание. — «Осторожнее, народ, здесь врач идёт. Есть тут те, кому плохо стало из-за дыма?»

Аня многозначительно подняла бровь.

— «Сэр, мы будем готовы переправить пострадавших жителей вместе с теми, кто проживает на побережье, в течение пары часов. Я как раз объясняла делегатам от числа горожан, что в первую очередь мы будем перевозить припасы и их личное имущество».

— «За два часа не управимся!» — вмешался один из стоявших в толпе мужчин.

— «Значит, вернёмся за имуществом позже, как и указано в плане действий в экстренной ситуации, разработанном лейтенантом Штрауд», — ответил ему Хоффман, задумавшись, был ли у неё вообще хоть какой-то план. Может, и не было, но Аня своё дело знала, а полковник не собирался всё переделывать по-своему, позоря тем самым её перед народом. — «Сначала вывезем людей. Потом провиант. Ваши рояли повезём в последнюю очередь. Именно так мы и работаем. А теперь расходитесь по домам и начинайте собирать вещи в указанном порядке».

— «А если у кого-то есть какие-то проблемы со здоровьем, то приходите в здание городской ратуши, я буду проводить там осмотры», — подала голос Хейман. Хоффман не понимал, зачем ей это. Может, она хотела напомнить всем о себе. Может, чтобы расположить к себе толпу. А может, как раз потому, что это необходимо сделать. Впрочем, полковник долго об этом не задумывался. Толпа начала расходиться. Росси, стараясь показать себя джентльменом, проводил Хейман в здание ратуши.

— «Они расскажут остальным, сэр», — сказала Аня. — «Пожалуй, самый простой способ донести информацию до пары тысяч людей».

— «Мы пока ещё не готовы разместить всех. Если кто-то хочет остаться и помочь, Шарль будет благодарен. Ему нужна передышка».

— «У нас время-то есть?» — спросила Аня.

— «Я по-прежнему считаю, что на завершение всех работ понадобится ещё пара недель. А где отряд “Дельта”?»

— «Пошли общаться с рыбаками вместе с Льюисом».

— «Надо бы там тоже появиться», — ответил Хоффман. Та искренность и расторопность, с которой Аня относился к своему делу, лишь заставила полковника почувствовать ещё больший груз вины за то, что не рассказывал ей о диске. — «В любом случае, хорошо, что вы возвращаетесь на базу, лейтенант. Феникс, наверно, тоже обрадуется».

На секунду Аня опустила взгляд в очаровывающем смущении.

— «Я скучала по базе. И по ребятам».

Дорога к бухте была усеяна брошенными ящиками и тракторами. Посреди всего этого играли дети, и бегали собаки, так что Хоффману пришлось объезжать все эти препятствия на своём пути. Подъезжая, он заметил солдат, стоявших рядом с мэром Льюисом Гавриэлем и его заместителем Уиллом Беренцом на покатом спуске у причала. Между ними и экипажами рыболовных судов шла оживлённая беседа. Некоторые рыбаки так и не сошли на берег, предпочитая вести диалог с борта своих лодок. Их позы со скрещёнными на груди руками выдавали явное недовольство. Припарковав автомобиль, Хоффман краем глаза заметил Бэрда на палубе рыболовного судна “Триллиант”. Склонив голову с торчащими во все стороны светлыми волосами, тот ковырялся в механизме лебёдки, всем своим видом явно давая понять, что его все эти прения не волнуют.

— «Как тут у нас дела, господа?» — спросил Хоффман, неспешно приближаясь к стене набережной. Стояло время отлива, вода опустилась на два метра, поэтому полковнику пришлось обращаться к рыбакам сверху вниз. — «Я так надеялся, что до этого не дойдёт».

Экипажи с рыбацких судов часто бывали на военно-морской базе. Они уже привыкли к тому, что солдаты КОГ дежурят на их посудинах, охраняя самих рыбаков, а в море их сопровождают боевые корабли. Рыбаки куда лучше других знали, какую опасность представляют Светящиеся, так как потеряли уже немало своих коллег и кораблей в море.

На палубе одного из бортовых траулеров, рядом с рулевой рубкой стоял юноша лет двадцати с небольшим. Хоффман расслышал только концовку разговора.

— «Это моя лодка», — сказал парень. — «Мне её отец оставил. Что хочу, то и буду с ней делать, чёрт подери!»

— «Да? Ну и куда ты на ней уплыть собираешься?» — голос Маркуса был спокоен, но напряжённые плечи выдавали бурлящее в нём негодование.

— «Да куда угодно. Всяко лучше, чем сидеть тут и ждать, пока эти твари нас всех поубивают».

— «Да хватит уже, Саймон», — вмешался Гавриэль. — «Да ты и до ближайшего острова на ней не доплывёшь. К тому же, у тебя есть долг перед обществом. Ты не можешь просто так забрать судно, когда оно нам позарез нужно».

— «Мы не в долбанном Эмгази живём», — парень ткнул пальцем в сторону Гавриэля. — «Это у них там коллективизм, а тут моё имущество принадлежит мне, а не государству! Так что завязывай херню пороть. Я сваливаю. Лучше в море шанса попытать».

Хоффман действовал почти что рефлекторно. Мало того, что потеря даже одной лодки нанесёт удар по всем живущим на острове, так ещё ведь и остальные могут последовать его примеру. Если земля будет заражена, и на ней ничего не получится выращивать, то их основным источником провизии будет улов рыбаков.

“Я уже через всё это проходил, и знаю, насколько далеко могу зайти”, — мелькнула мысль у полковника. Широким шагом он приблизился к краю стены, снимая винтовку с плеча.

— «Я уважаю твоё право распоряжаться личным имуществом по своему усмотрению, сынок», — начал Хоффман. Он не стал брать юношу на прицел, но уже сам факт сжимаемой им в руках винтовки стал явным знаком нависшей над Саймоном угрозы. — «Но в данный момент мы не можем позволить себе потерять такую вещь, как корабль. Да и к тому же ты там в одиночку не выживешь».

— «Правда что ли? А вот “бродяги” как-то справляются», — Саймон в ответ одарил Хоффмана презрительным взглядом, говорящим о том, что он воспринял слова полковника как не более чем пустые угрозы какого-то старикашки. Парень явно был не в курсе, что народная молва говорила об этом ветеране армии КОГ.

На секунду Хоффману показалось, что весь этот протест — не более чем естественная реакция на страх, пережитые потрясения и досада от всей окружающей вселенской несправедливости. Сейчас парень успокоится, возьмёт на борт несколько пассажиров и груз припасов и отправится на юг, к военно-морской базе. Но вместо этого Саймон нырнул в рулевую рубку и запустил мотор лодки. Выхлопные трубы начали выпускать облачка дыма, а вернувшийся на палубу Саймон потянулся к швартовочному канату.

— «Не надо так, Саймон», — Маркус, скрестив руки на груди, кинул настороженный взгляд в сторону Хоффмана.

— «Хотите остаться и сдохнуть, сержант — дело ваше, а у меня своя жизнь».

Хоффман понимал, что сейчас за ним наблюдают все остальные рыбаки, и что у него есть всего лишь несколько секунд, чтобы взять ситуацию в свои руки, или же пустить всё ко всем чертям. В этот момент полковник ощущал абсолютную ясность ума. То, как к нему будут относиться, было сейчас делом второстепенным. Поэтому он прицелился. Саймон кинул взгляд на него через плечо, укладывая отвязанный швартовочный канат кольцами на палубу.

— «Давай, стреляй уже», — бросил он полковнику. И тот выстрелил.

Одиночный выстрел пробил насквозь стенку радиолокационной рубки. Гражданские попрятались за укрытиями. Саймон отшатнулся и сделал несколько шагов назад, чуть не сверзившись за борт. Обострившимся зрением Хоффман заметил, как Маркус быстрым шагом приближается к нему. Поэтому для следующего выстрела полковник взял на мушку самого паренька.

— «Саймон, если мне придётся отнять одну жизнь, чтобы спасти несколько других, то я это сделаю», — сказал Хоффман. Он и сам поверить не мог в то, что делает.

“Это что, я? Это я сейчас такое сказал? Проклятие, это действительно я”.

— «Никуда ты не поплывёшь. Дом, спускайся к нему на лодку и проследи, чтобы он добрался до базы. Прямо сейчас».

— «Полковник, можете убрать оружие», — обратился к нему Маркус. Казалось, он готов своим телом закрыть паренька от следующего выстрела. — «Саймон всё понял».

Дом спустился по лестнице, прикрученной к стене набережной, и спрыгнул на палубу судна Саймона. Вся ясность мыслей Хоффмана куда-то внезапно улетучилась, и полковник заметил, как Гавриэль и Беренц смотрят на него, как на незнакомца. Но от края стены он отходить не стал, пока не удостоверился, что Дом взялся за штурвал и повёл судно на базу. Саймон стоял, облокотившись на перила палубы. К нему наконец-то вернулся дар речи после пережитого шока.

— «Ты меня застрелить хотел, мразота!» — крикнул он полным негодования, но сбивчивым голосом. — «В меня стрелял, да?!»

— «Только в крайнем случае», — ответил ему Хоффман, убирая винтовку обратно за спину. Он понял, что ни капли не изменился, и по-прежнему в кризисной ситуации делил всё только на чёрное и белое и делал то, что необходимо, отбросив лишние эмоции. Полковник зашагал в сторону, хотя всё же его не покидало желание извиниться перед Гавриэлем и перед Маркусом в особенности. Последний одарил Хоффмана таким взглядом, будто бы сожалел о том, что простил его когда-то. Поэтому полковник повернулся к Бэрду.

— «Бэрд, осмотри радар и проверь, не поломал ли я там чего важного».

Сейчас был не самый подходящий момент, чтобы объясняться в своих поступках перед Гавриэлем, поэтому Хоффман просто продолжил свой путь. Часть пути он проделал в компании Маркуса.

— «Полковник, давайте, мы тут дальше сами разберёмся?»

— «Не волнуйтесь, Феникс», — ответил Хоффман. — «Больше я такого делать не стану. Остальные теперь будут куда более послушными».

— «Рыбакам всё равно надо выходить в море. Что делать будем, если они решат не возвращаться? Каждый раз десантный корабль за ними посылать будем?»

— «Нет, просто будем отправлять с ними несколько солдат», — ответил Хоффман. — «Мы до сих пор живём по закону военного времени. Людей нужно кормить, так что эти суда в любом случае должны будут возвращаться в порт. Может, сами, а может, и под прицелом».

Полковник, не сбавляя шаг, отправился дальше. Он не стал оборачиваться, дабы не видеть разочарованное выражение лица Маркуса, но догадывался, что тот именно так и смотрел ему вслед. Не так давно они наконец-то оставили все свои разногласия, и теперь единственное, о чём Хоффман жалел, так это о том, что с таким трудом восстановленные отношения с Маркусом теперь могут снова порушиться.

“Ну, по крайней мере, я не стал его учить, как надо службу нести. Иногда всё же приходится делать всякую неприятную херню, чтобы не дать людям навредить самим себе. Или не дать им порушить к хуям чужие жизни”.

Хоффман забрался в автомобиль и отправился в обратный путь. По дороге его всего трясло, голова кружилась. Доехав до здания городской ратуши, полковник увидел доктора Хейман, ожидавшую его на улице. Выражение её лица говорило о том, как же ей надоела вся эта жизнь. Хоффман вылез из автомобиля и помог ей сесть на пассажирское кресло.

— «Что там за стрельба была?» — спросила она. Пелруан и впрямь бы очень тихим городишком. Громкие звуки были слышны на весь город. — «Что случилось?»

— «История вновь повторяется», — ответил ей Хоффман. — «Так часто бывает».

Полковник задумался о том, как же он справлялся раньше, когда рядом не было Берни, которой можно было бы излить душу. Ему не особо нравилось то, что ему пришлось сделать, но поступить иначе он не мог. Наверно, Прескотт относится к самому себе точно так же: считает себя не хорошим человеком, а просто необходимым злом.

— «Ну, так у кого хватит смелости узнать у Прескотта, а не мы ли сами создали Светящихся?» — спросила Хейман.

Хоффман всё никак не мог забыть выражение лица Маркуса.

— «У меня хватит», — ответил он.

НА БОРТУ РЫБОЛОВЕЦКОГО СУДНА “ПРОЦВЕТАНИЕ”, НА ПУТИ К ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЕ ВЕКТЕСА.

Дом держал руки на штурвале, периодически настороженно поглядывая в сторону побережья, оставшегося по левому борту. Куда больше встречи со стеблями и левиафанами он боялся сесть тут на мель.

— «Ты, кажется, знаешь, как этой штукой управлять», — заметил Саймон. — «Хотя, на самом деле не знаешь».

— «Меня тренировали для плаваний на жёстких надувных лодках», — Дом уже было хотел передать штурвал Саймону, но передумал, так как считал, что тот может увести судно дальше от берега, как и намеревался. — «Я в спецназе служил».

— «Правда что ли?»

— «Ага».

“Да я надувную лодку на полном ходу загнал в грузовой отсек “Морского Ворона”, будучи под обстрелом. И с этой ржавой посудиной как-нибудь справлюсь”, — подумал Дом и добавил.

— «А если мы и врежемся во что-нибудь, то кочегарный старшина Бэрд тут же починит всё с помощью жвачки».

— «Жвачку уже сто лет не видел нигде», — с тоской протянул Бэрд, опершись на дверной косяк. В руках он держал какой-то незнакомый Дому прибор, из которого выкручивал электронные платы. — «Так что придётся просто смазать всё жирным слоем моей крутизны».

Выражение лица Саймона явно говорило о том, что никакие шутки и дружеские беседы не сгладят сложившуюсяситуацию. Дом догадывался, что теперь на каждом рыболовном судне будет дежурить отряд вооружённых солдат, и ему такие перспективы были не по душе.

— «Этот старикашка не стал бы по-настоящему стрелять в меня, так ведь?» — спросил Саймон. Он явно так и не пришёл в себя до конца.

— «Ещё как стал бы», — кивнул в подтверждение своих же слов Бэрд. — «Он и раньше такое делал».

— «Да вы меня просто запугать хотите!»

— «Да нет, всё взаправду», — ответил Дом. Он решил не приводить в пример использование “Молота Зари”, так как не был уверен в осведомлённости жителей Пелруана в том, что Хоффман частично ответственен за такое количество жертв. — «Это под его командованием войскам удалось удержать Кузнецкие Врата. Он расстреливал гражданских за кражу провианта. Думаешь, если вы тут решите повыделываться, он вас только крепко отругает?»

На мгновение Дом задумался, просто ли он рассказывает Саймону о заслугах Хоффмана, или же просто рассуждает вслух о том, насколько далеко полковник на самом деле может зайти. Но дело было даже не в этом, а в том, что теперь и Дом начал осознавать, как далеко готов зайти он сам. И это всё меняло.

— «Тем не менее, полковник мыслит трезво. Это ты просто не понимаешь, насколько тяжёлая вокруг ситуация сложилась».

— «Всё я понимаю. Вот именно потому и не хочу сидеть тут в качестве наживки», — с этими словами Саймон вышел из рулевой рубки и встал у левого борта, облокотившись о перила и свесив голову вниз. Бэрд, воспользовавшись свободным местом в рубке, зашёл внутрь и вновь запустил монитор радара.

— «Надо чтобы рыбаки научили солдат управлять этими кораблями», — сказал он. — «На тот случай, если их всех под замок посадить придётся».

— «Бэрд, умолкни».

— «Да просто мысли вслух. О, смотри-ка! Радар заработал, Бэрд снова всех спас. Поблагодарить можешь и позже. Кстати, ты и правда сможешь пришвартоваться к берегу на этой посудине, когда мы в гавань зайдём?»

— «Смогу», — Дом нагнулся и похлопал ладонью по своему боевому ножу, пристёгнутому к его голени. Он получил его по окончании курса подготовки к службе в спецназе и очень им гордился. Даже как-то раз показывал его Марии. — «Знаешь, что означает тот факт, что у меня есть этот нож, Бэрд? Он означает, что, даже не будучи таким неебически прошаренным в технике, как ты, я всё равно как-то справляюсь и даже могу выполнять серьёзные задачи».

Бэрд уже было хотел отпустить в адрес Дома ответную колкость, но что-то его отвлекло. Дэймон приложил палец к наушнику радиопередатчика, чтобы принять какое-то сообщение.

“Хм… Раз не по общему каналу вызывают, значит, что-то личное сказать хотят”, — подумал Дом.

Бэрд выслушал всё, что ему говорили в наушник, и как-то неопределённо хмыкнул.

— «Ну, если это самопал какой-то, то мне надо узнать мнение моего многоуважаемого коллеги», — Бэрд повернулся к Дому. — «Дом, вы же вроде с Маркусом рыскали по старым хранилищам, да?»

— «Ты про подземные склады что ли?»

— «Я про архивы».

— «Да, было дело. Мы искали что-нибудь горючее, чтобы поджечь полипов».

— «Только не говори, что вы все архивные документы посжигали».

— «Нет, мы их вообще не трогали», — ответил Дом.

Бэрд вновь зажал кнопку на наушнике.

— «Пожалуй, стоит взглянуть, полковник».

— «Взглянуть на что?» — спросил его Дом, когда сеанс связи завершился.

Бэрд в ответ лишь постучал себя по нагрудной броне и подмигнул Дому. Он явно имел в виду диск с данными.

— «А архивы тут каким боком?»

— «Доктор Хейман считает, что, возможно, светляки — одна из гениальных идей учёных тех времён, когда тут разрабатывали всякую отраву», — прошептал Бэрд. Дом уже слышал эту теорию, но ему слабо в это всё верилось.

— «Если бы так оно и было, то они бы не стали оставлять записи о разработках, верно? А если бы на диске была формула средства от полипов, то Прескотт ей бы давно уже воспользовался, не думаешь?»

— «Нет, но чем больше мы знаем, тем крепче получится Прескотта к стенке припереть».

— «Как ты его припрёшь, он же председатель. Он тебе прямо в глаза посмотреть может и сказать, что тебя на самом деле не Бэрд зовут, и ты ему поверишь. Да и вообще, кто такие эти “мы”? Единственный, у кого на такое духу хватит, это Хоффман».

— «Ля-ля-ля, как интересно», — ответил Бэрд тонким голосом, передразнивая Дома. — «Если есть что получше предложить, то говори. Я одно большое ухо».

Судно тем временем добралось до скалистого мыса в юго-западной части острова. Дом начал обходить его по широкой дуге, так как линия побережья стала совсем не такой, как на старых картах. Последний раз, когда на них напали светящиеся левиафаны, пришлось использовать против них “Молот Зари”, и из-за взрыва в прибрежной зоне случился оползень. Куски скал скатывались в море, а теперь только и ждали на дне, чтобы продырявить днище какой-нибудь посудине.

Саймон заглянул в рулевую рубку.

— «Дружище, не хочешь передать штурвал тренированному моряку, который знает, как использовать рыболовецкий сонар?»

— «Да, давай», — ответил Дом, признав свою некомпетентность в данной ситуации. Саймон всё равно уже не сбежит. Когда его корабль “Процветание” тихим ходом вошёл в гавань базы и направился к причалу для небольших судов, он даже немного успокоился. Дом решил, что причиной этому стал вид громадных толстых стен, а также тени, отбрасываемые старыми оборонительными артиллерийскими орудиями. Всё это создавало впечатление, что база хорошо защищена от нападений. В Пелруане вся застройка состояла из деревянных домишек, которые полипы могли бы сжечь безо всякой посторонней помощи. На огромной каменной колонне, нависшей над базой, виднелась эмблема флота КОГ — шестерёнка и якорь. Это был знак для всех остальных, что КОГ по-прежнему никуда не делось и ещё способно за себя постоять.

Ну, или хотя бы создавалось такое впечатление. Дом старался особо не задумываться о текущей ситуации, а то и так приятного в жизни немного осталось.

— «А у вас так люди на кораблях и живут?» — спросил Саймон.

Дом обернулся, чтобы посмотреть, куда тот показывает. На палубе грузового судна, у борта, опершись на перила, стояло несколько человек из числа гражданских. Судно это было частью разношёрстного флота КОГ, состоявшего теперь из боевых и гражданских кораблей, которые успели спастись с материка. Развешенное на тросах между мачтами постиранное бельё колыхалось на ветру.

— «Да», — ответил Дом. — «Пока для всех дома не построим, придётся так жить. Полипы сожгли целый палаточный лагерь во время их прошлой вылазки на берег».

— «Тогда я буду жить прямо на “Процветании”», — Саймон бросил взгляд на Дома. — «Хотите — можете отключить двигатели, если мне на слово не верите. Но я не буду спать в одной комнате с десятью незнакомыми людьми в какой-нибудь казарме».

— «Да, но тут всё равно безопаснее», — ответил Дом. — «Если бы мы сочли, что где-то в другом месте у нас будет больше шансов, то тут же отправились бы туда».

Возле причала для малых судов царило оживление, поэтому подзабытые навыки мореходства Дома вряд ли бы позволили ему умело маневрировать “Процветанием” среди других судов. Саймон долго выбирал подходящую якорную стоянку. Будь на то воля Дома, он пришвартовался бы на первом же свободном месте, но Саймон, бросив лишь короткий взгляд на стоявшее рядом судно, проворчал и направился дальше. Это был патрульный катер гораснийцев.

— «Тебе что, цвет не понравился?» — спросил его Бэрд.

— «Не в этом дело», — отозвался Саймон. — «Мой дед так и не вернулся из лагеря для военнопленных возле Рамаску».

Бэрд в ответ лишь раздражённо фыркнул и вышел из рубки на палубу. Дом последовал за ним.

— «Замечательно», — саркастично протянул Бэрд. — «Сидим на каком-то, блядь, богом забытом острове, куда гораснийцы раньше бы в жизни не сунулись, но вот они всё же здесь, а местные их на дух не переносят. Нас что, прокляли что ли?»

— «Маятниковые войны затронули, как минимум, три поколения. Вполне достаточно, чтобы по-настоящему начать ненавидеть друг друга».

— «Тем не менее, корыто своё Саймон как раз имульсией гораснийцев заправляет».

— «Когда это ты так “инди” любить начал?»

— «То была твоя война, Дом, не моя», — вырвалось у Бэрда. Но, по крайней мере, ему хватило благопристойности тут же виновато потупить взгляд. — «Извини. Я попал в армию уже после объявления перемирия, так что не воспринимаю всё это так близко, понимаешь?»

Саймон постучал изнутри в стекло рулевой рубки, а когда Дом и Бэрд обернулись на звук, то махнул им рукой, чтобы отошли в сторону, так как они закрыли ему обзор для манёвров. Он направил судно к якорной стоянке рядом с минно-поисковым кораблём КОГ.

— «Доволен теперь?» — Дом заглянул в рулевую рубку.

— «Сержант Матаки говорила, что нам не обязательно будет пересекаться с гораснийцами», — буркнул Саймон. Он вышел из рубки и бросил канат на швартовую тумбу, установленную на пристани. — «Кажется, от этих уродов всё же никуда не деться».

— «Ну, она была слишком оптимистична в своих обещаниях».

— «Думаешь, светляки — это самое страшное, с чем мы сталкивались, да? Я вот вижу лишь то, как правительство, которому мы присягали на верность, распоряжается нашим имуществом, и во всём потакает кучке военных преступников, убивавших наших солдат, лишь бы только заполучить их имульсию».

Дом изо всех сил постарался поставить себя на место Саймона. Тот сроду живого червя не видел, а редкие стычки со светляками нанесли городу пока что куда меньше ущерба, чем набеги “бродяг”. Атмосфера неприязни между теперешними обитателями острова по-прежнему доставляла немало хлопот, уходя корнями в другую войну. Тем не менее, Саймон был прав. Войска КОГ высадились на Вектес, поигрывая мускулами, с видом хозяев, пришедших забрать своё, а гораснийцы и впрямь за всё время войны натворили немало ужасных вещей. Хотя, возможно, если весь остров окажется захвачен Светящимися, испуганный до усрачки Саймон начнёт смотреть на ситуацию под другим углом.

— «Как скажешь», — ответил ему Дом. — «Так, тебе сейчас вообще лучше бы сходить в приёмное бюро базы, зарегистрироваться там и выписать себе карточку на получение пайка, а то тебя тут без неё никто кормить не будет».

— «Как щедро с вашей стороны», — саркастично ответил Саймон и, проверив узел швартовочного каната, перебрался на причал. — «Не забуду отблагодарить вас, когда вернусь с очередным уловом».

Саймон с раздражённым видом побрёл по причалу. На базу стали прибывать остальные рыболовные суда, большинство которых и так уже были приписаны к базе и имели свою личную якорную стоянку. Бросив взгляд на соседний причал, Дом заметил там пришвартованный корабль “Адмирал Энка”. На палубе, возле борта стояло несколько гораснийцев. Облокотившись на перила, они наблюдали всю эту сцену с Саймоном и явно всё слышали. Звук хорошо распространяется над водой. Одного из гораснийцев Дом даже узнал. Это был испещрённый шрамами крупный мужчина, почти что ровесник Хоффмана, но не из числа моряков. Свою потрёпанную армейскую форму с капитанскими нашивками сегодня он надевать не стал. Мужчина кивнул Дому и продолжил безмолвно смотреть в их сторону.

— «Это тот, о ком ты говорил?» — шёпотом спросил Бэрд. — «Один из тех ребят, что вытащили тебя с Маркусом из той засады “бродяг”?»

— «Можешь не шептать, Бэрд, тебя гораснийцы любят. Это у меня с ними тёрки были».

Дом никак не мог вспомнить имя этого гораснийца. Что-то похожее на Заска, или Саску. Но вот что Дом сразу о нём вспомнил, так это то, что во время Маятниковых войн он попал в лагерь для военнопленных “Лиран”, где ему крепко досталось от охраны. Дом когда-то сдуру ляпнул ему, что все гораснийцы — конченые кровожадные мрази. Но тогда он ещё не знал о том, что солдаты КОГ с ним делали в лагере. С каждой их встречей Дому становилось всё труднее и труднее смотреть ему в глаза, но, к счастью, виделись они не так уж и часто.

“Чего скрывать, и мы, и они всякие ужасы вытворяли. Это же война. Люди так друг с другом и поступают, даже те, кто в мирное время были довольно беззлобными. Как вообще это всё объяснить жителям Пелруана? И как мне самому начать в это верить, а не просто принимать как данность?” — подумал Дом.

— «Почему же они всё-таки по-прежнему помогают нам выбираться из всякой жопы?» — спросил он у Бэрда, знавшего гораснийцев куда лучше всех остальных. — «Вы с Яником об этом когда-нибудь говорили?»

— «Мне кажется, это помогает им поддерживать нравственный облик», — пожал плечами Бэрд. — «Они прекрасно понимают, что мы их простыми бандитами считаем. А сами себя они считают лучше нас по причине того, что когда мы ещё стены лошадиным говном вместо штукатурки мазали, у них уже была империя. Тут всё дело в чувстве собственного достоинства».

— «Сплочённый у них народ. Не ноют по всякой херне».

— «Ещё как ноют, только не на виду у остальных. Треску их лупит, как боксёр грушу, и говорит: “Горасня-я-яйцы не ноют, как дытышки”», — Бэрд неплохо передразнивал гораснийский акцент, хотя вышло куда больше похоже на речь Яника, чем Треску. — «Он терпеть не может, когда они его слушаться перестают. Говорит, им не хватает “дысцыплыны”».

Дом был приятно удивлён тому, что Бэрд не только нашёл общий язык со всеми ненавидимыми “инди”, но и подружиться с кем-то вне отряда. Раньше он считал, что единственный человек, с которым Дэймон может трепаться все дни напролёт — это Коул. Хотя тот мог закрыть глаза на чьи угодно выходки. Даже Берни с её ангельским терпением однажды не выдержала и врезала Бэрду.

Чем больше Дому становились по душе гораснийцы, тем чаще он напоминал себе, что они расстреливали безоружных пленных из числа “бродяг” и скидывали их тела в ямы, прозванные “вдовьими канавами”. Даже всегда весёлый и радостный Яник, которого все считали душой компании с отличным чувством юмора, этим занимался. Банды “бродяг” натворили немало ужасов в гораснийских деревнях, что привело к долгой неутихающей кровной вражде. Как и ветераны полка герцога Толлена, гораснийцы старых обид не прощали. Здравомыслие подсказывало Дому, что они были самыми обычными людьми, на глазах которых банды “бродяг” резали их родных и близких, как скот, и теперь пришло время платить по счетам. Дом был уверен, что в подобной ситуации поступил бы точно так же. Но в нём всё же не угасала иррациональная уверенность в том, что все “инди” — просто дикие звери, и что Карлос был бы сейчас жив, не начни СНР Маятниковые войны. А Дом был уверен, что всё началось с их подачи.

— «Необычные у тебя друзья», — сказал он.

— «Дело не в том, кто с тобой добр», — ответил Бэрд. — «А в том, кто тебя из говна вытащить может».

— «Ты не совсем даже понимаешь, что такое “дружба”, да?»

— «Я точно знаю, на кого мне не по хер, и этого достаточно».

— «Каким хреном ты вообще смог сдружиться с таким спокойным парнем, как Коул?»

Бэрд в ответ тихо усмехнулся и вновь принялся ковыряться в механизме лебёдки “Процветания”.

— «Вот он-то меня из говна и вытащил».

ГЛАВА 11

«Куда прикажете разместить всех этих людей, если мы не знаем, где будет следующая атака? Как нам обеспечить их кровом, питанием и одеждой, когда исчезли целые города со всей их инфраструктурой? Общество и так уже раскололось напополам: одни потеряли всё, что могли, а другие отчаянно стараются не повторить их судьбу».

(Наталья Вреланд, министр по социальному обеспечению

Коалиции Объединённых Государств, сразу после “Дня Прорыва”)

КАЗАРМЫ ВОЕННОГО ЛАГЕРЯ “КОСОЛЫ”, ЧЕТВЁРТЫЙ ПОЛК ЛЁГКОЙ ПЕХОТЫ ЭФИРЫ, ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ТИРУС. МЕСЯЦ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”, ПЯТНАДЦАТЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ.

Коулу был хорошо знаком звук драки солдат, и именно его он сейчас и слышал. Его внимание привлекло полное отсутствие криков и матерной брани. Кого-то крепко метелили в одном из общих туалетов. До слуха Коула донеслось лишь несколько стуков лёгкой металлической двери о стену, а также приглушённые хрипы и звуки ударов. Кто-то улаживал свои разногласия, не желая привлекать внимание публики. Большинство других просто прошли бы мимо, но Коул был не из таких. Поэтому он сбавил шаг и распахнул дверь.

Да, драка была в самом разгаре. Поначалу никого не заметив, Коул дошёл до конца межкомнатной перегородки в раздевалке со шкафчиками и выглянул из-за неё. Один парень стоял возле туалетной кабинки, будто поджидая кого-то. Он явно выбился из сил, а теперь пытался отдышаться. Второго солдата Коул заметил лишь мельком. Тот стоял в проёме распахнутой двери, отставив ногу назад, словно бы опирался на что-то позади себя. Где-то здесь должен был быть ещё и третий. Тот, кому сейчас повезло меньше всего.

Так оно и было. Третьим оказался парень с мокрыми до корней всклокоченными светлыми волосами. Он пулей вылетел из кабинки и с размаху ударил головой первого прямо в лицо. Ему явно досталось куда больше тех двух, что напали на него, хотя он, казалось, и не понял, что драка идёт не один на один. Упав на шкафчики, блондин сразу получил порцию пинков ногами от соперника, но умудрился схватить того за лодыжку одной рукой, а другой со всей силы кулаком врезать врагу между ног. Коул мысленно похвалил его за это. Первый нападавший рухнул на пол от боли, и, сцепившись в катающийся по полу клубок, они с блондином стали бить и колошматить друг друга. Коул решил, что пора бы вмешаться, пока к ним парень у двери снова не подключился. Хоть причины драки его и не касались, но двое на одного — нечестно, не по-спортивному.

— «Эй, господа!» — Коул шагнул вперёд, перекрыв своей широкой фигурой весь дверной проём. Это всегда срабатывало. Люди сразу понимали его габариты, а также то, что просто так обойти его не получится. Коулу ещё ни разу не приходилось после такого зрелища доказывать свою силу кулаками. — «Может, на улицу прогуляетесь? Мне бы хотелось спокойно посрать в тишине».

Оба нападавших резко развернулись в его сторону. Воспользовавшись временным затишьем, побитый блондин резко вскочил на ноги и врезал одному из них прямо в челюсть. Коул, шагнув вперёд, одним рывком за воротник оттащил второго нападавшего, за что чуть не получил кулаком в глаз от того. Но затем парень обернулся и посмотрел на схватившего, явно узнав его. Вид Паровоза Коула и впрямь повергал людей в шок.

— «Деточка моя, ты не против, если я своим делом займусь?» — спросил Коул, не отпуская воротника парня.

То ли оба нападавших уже выбились из сил, то ли поняли, что шансы их теперь невелики, но драку они прекратили. Тот, что пинал блондина, отряхнулся и ткнул пальцем в его сторону.

— «Не думай, что на этом всё закончится для тебя, урод!» — предупредил он. — «Ещё свидимся!»

Блондин в ответ лишь презрительно усмехнулся. Да уж, этот парень явно не понимал, когда надо промолчать в ответ и не накалять ситуацию дальше.

— «Да, мне твоя мамаша всегда так и говорит, когда я расплачиваюсь с ней и ухожу».

— «Эй, господа, хватит уже, ладно?» — Коул постарался выглядеть как можно более устрашающе, опустив руки по швам, но не сжимая кулаки. — «По-моему, вам всем надо бы срочно швы наложить».

Оба нападавших бросили на него короткий взгляд и вышли из комнаты. Коул не знал этих ребят. Когда в учебный лагерь каждый день прибывает всё больше и больше солдат, со всеми не перезнакомишься, а нашивки с их именами на форме он разглядеть не успел. Зато ему удалось прочесть имя с формы блондина: “Бэрд Д. С.”.

Бэрд упёрся руками в одну из раковин и склонился над сливом, чтобы выплюнуть кровь. Коул заметил в его промокших до корней светлых волосах какие-то белые кусочки, очень похожие на туалетную бумагу.

— «Ты как, нормально?» — спросил Коул. — «Чёрт, они что, тебя головой в унитаз макнули?»

— «Нет, блин, это я там сам голову мыл. Всегда так делаю», — пробормотал в ответ Бэрд, снова сплюнув кровавую слюну. — «Ты вроде посрать собирался».

Слов благодарности от Бэрда ждать не приходилось, да и сам он выглядел сейчас паршиво. Нападавшие могли хотя бы смыть в толчке для начала.

— «С чего весь замес пошёл?» — спросил Коул.

— «С отца моего. Оказалось, он вынес какой-то приговор, а этим ребятам он не понравился. Ну, может, им ещё не понравилось и кое-что из моих слов…»

— «Твой отец — судья?»

— «Да, по уголовным делам. Вернее, был им. Он мёртв», — Бэрд смотрел на себя в зеркало, висевшее над раковиной, свесив плечи. В его словах, казалось, вовсе не было печали, так что, наверно, его отец скончался уже давно. — «Твою мать, сержант Чугуннолобый а опять отправит меня в наряд без очереди, когда всё это увидит».

— «Да, людей ты к себе располагать умеешь».

— «Я что, виноват что ли, что все уроды в округе липнут ко мне, как мухи на мёд?» — Бэрд умолк ненадолго, видимо, осознав, что глупость сморозил. — «А ты Августус Коул, да?»

— «Ну, так на форме написано, деточка моя», — Коул постучал себя по нашивке на груди.

— «Я вообще болею за команду “Акулы”».

— «Ну, тогда считай это гуманитарной помощью, потому что вы, дикарьё безграмотное, всё равно сами себе только хуже сделаете», — Коул решил, что с него на сегодня хватит добрых дел. — «Береги себя там, Бэрд».

— «Ага», — Бэрд повернул рукоятку крана раковины, пустив воду. — «Я так и собирался поступить».

Коул отправился дальше. Народ вокруг был на взводе, и драки вспыхивали и за меньшее, чем нелюбовь к чьему-то отцу. Но инцидент был исчерпан, и вокруг вновь воцарилась жестокая реальность. Коул прошёл основную подготовку, длившуюся всего лишь месяц, и через два дня его уже должны были отправить на фронт. С одной стороны он ждал того, чтобы начать мочить червей, но с другой… Он никогда ещё никого не убивал, вообще никого, и не знал, как к этому относиться.

“Я ведь смогу нажать на спусковой крючок, да? Эти черви сами напросились. Думаю, будет несложно”, — раздумывал Коул.

Проходя мимо ряда с телефонами-автоматами в столовой, Коулу дико захотелось позвонить домой. Остальные только этим и занимались. К каждому аппарату стояла длинная очередь. Солдаты то и дело смотрели на часы, бросая озлобленные взгляды на того, чей был сейчас черёд звонить.

“Проклятье… Мне ведь теперь и звонить-то некуда. Нет у меня больше дома”.

Так что Коул лишь прошёл мимо. Казалось, будто бы он постоянно забывал, что произошло, и теперь ему каждый раз заново приходилось узнавать дурные вести о своей семье. Иногда ему даже казалось, что если бы он всё же позвонил, то услышал бы голос матери на другом конце.

Как бы ему хотелось, чтобы это всё прекратилось. Его родители погибли, и хоть Коул и осознал это, принять это факт он так и не смог, да и вряд ли вообще когда-нибудь сможет. Теперь он понимал, почему некоторые говорят, что лучше всего хоронить в открытом гробу. Так сразу принимаешь тот факт, что близкого человека уже нет. Но Коулу такой возможности не представилось. После нападения червей и в гроб класть-то было нечего.

“Так что у меня ведь не будет проблем с тем, чтобы нажать на спусковой крючок? Так ведь?”

С Бэрдом они снова увиделись лишь через несколько дней, когда их роту отправили в Киннерлэйк. Дэймон стоял на другом конце аэродрома, и заметил его Коул лишь по выделяющимся светлым волосам. От скуки он махал шлемом из стороны в сторону, удерживая его рукой за подбородочный ремешок, будто бы это была корзинка для продуктов из магазина. Весь внешний вид Бэрда говорил о том, насколько же ему всё это неинтересно. Остальные солдаты вокруг него ожидали свой транспорт, разбившись на небольшие группы. В скрывающих лица шлемах они все выглядели одинаково, и на вид даже неясно было, кто именно где стоит. Бэрд явно держался в стороне от других солдат. По его позе Коул понял, что быть самому по себе Бэрду особо и не нравится, но подойти к кому-либо он не решался.

Проходивший мимо Бэрда сержант Ирдэлл, которого солдаты между собой тайком прозвали “Чугуннолобый”, рявкнул что-то в его сторону, будто учитель на школьника. Бэрд с хмурым видом надел шлем, но как только сержант скрылся из виду, снова снял его, нацепив на лоб защитные очки.

“Эх, бедняга Бэрд. С любым придурком сразу же норовит поцапаться. Зачем так жизнь себе усложнять?” — подумал Коул.

Быть “Паровозом Коулом” было просто. Не надо было долго раздумывать над вещами. Коул просто отпускал тормоза и нёсся на всех парах навстречу трудностям. Играть в трэшбол, заводить друзей в роте и принимать каждый день таким, какой он есть — всё это было несложно. Когда Коул приблизился к остальным членам своего отряда, то они сразу умолкли и повернулись к нему.

— «Привет, Паровоз Коул!» — поздоровался с ним один из солдат.

— «Готов к бою?» — спросил второй.

— «О, Коул! А где ж твой лимузин?» — усмехнулся третий.

— «Я не большой фанат полётов на вертолётах, деточка моя», — Коул приветственно раскинул руки в стороны. — «Кстати, кто-нибудь прихватил гигиенический пакет из моего фирменного магазина?»

Теперь уже все в отряде знали, что в воздухе Коула укачивало, но никто и не думал издеваться над ним за это. Им даже в какой-то степени казалось это милым. Коул бросил взгляд через плечо на Бэрда, с жалким видом по-прежнему стоявшего поодаль. Пора было сделать первый шаг.

— «Эй, Бэрд!» — крикнул Коул. — «Что ты там стоишь? Отряд свой ждёшь?»

— «Ты что, знаком с этим мудаком?» — один из полевых врачей по имени Алонсо ткнул Коула локтём в бок.

— «Да, немного знаю его».

— «Его на нас скинули из роты “Браво”. Мелкий нахальный говнюк».

— «Да не, он нормальный», — ответил Коул. Каким бы там мудаком на самом деле не был Бэрд, сегодня ему впервые предстояло лицом к лицу столкнуться с червями на поле боя. И если никто за ним не присмотрит, то до завтра он может уже и не дожить. Надо было дать парню шанс. — «Бэрд, окажешь нам честь добраться до места в твоей компании, а?»

Бэрд с чуть вскинутой головой подошёл к Коулу, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто делает это с неохотой.

— «Полагаю, коэффициент интеллекта отряда только что вырос вдвое», — сказал он.

Коул и не думал реагировать на это. Он втайне рассчитывал на то, что Бэрду просто надоест впустую ехидничать, и вот тут-то и выяснится, что ему есть сказать на самом деле помимо подколок.

Вертолёты, на которых их должны были перебросить на фронт, вмещали в себя шестеро пассажиров и по одному пулемётчику на обоих боках машины. Так что Коулу надо было просто стоять рядом с Бэрдом и надеяться, что старшая по погрузке солдат не будет против изменений в списках.

— «Ты мне всю отчётность запорешь, Паровоз Коул», — сказала старшая, чиркнув “галочку” рядом с его фамилией в списке. — «Но ради тебя… Ладно. Только шлем надень, хорошо?»

— «Спасибо, мэм», — ответил Коул и надел шлем, затянув подбородочный ремешок.

Бэрд уселся рядом с ним, пристегнулся и уставился в открытую дверь пассажирского отсека. Свой шлем он так и не надел. Вертолёт поднялся в небо и, заложив такой вираж, от которого все внутренности перевернулись, направился в сторону Киннерлэйка. Коул продержался ещё пять минут, а затем снял шлем и, ухватившись за страховочный трос, высунулся наружу, после чего его вырвало. Когда он закончил, Алонсо наклонился ему и похлопал по колену.

— «Тебе бы надо лекарство от тошноты принять», — сказал он.

— «Меня от него в сон клонит», — ответил Коул. — «Да лучше пусть всё выходит».

Коул первый раз в жизни увидел поле боя с высоты птичьего полёта вживую. Никакие репортажи по телевизору, никакие тренировки в учебном лагере не смогли подготовить его к тому зрелищу, что открывалось его глазам в просветах между столбами дыма, пока вертолёты подлетали к Киннерлэйку. Всё выглядело именно так, как в выпусках новостей, за тем лишь исключением, что сейчас это всё было вживую и по-настоящему. Земля под ними была испещрена дымящимися воронками, и целые районы домов лежали в руинах. Из повреждённого газопровода в небо били струи пламени. Коул почувствовал запах гари, и это перевернуло всё с ног на голову для него.

“Если я ошибусь… То я не просто проиграю матч, как обычно, а умру”, — подумал он.

Прилив адреналина, вызывавший в нём раньше нервный трепет перед матчем по трэшболу, сейчас почти что парализовал Коула. Сердце просто выпрыгивало из груди. Боковое зрение почти исчезло, и мир сузился до небольшого пятна где-то вдали. Непривычнее всего было чувство, как будто кровь в его ногах застыла, как лёд.

“Мне страшно. Мне сейчас реально страшно”.

Коул ни разу в жизни не испытвал такого ужаса, даже в детстве. Надо было взять себя в руки. Он сделал несколько глубоких вдохов, а затем несколько секунд помассировал глаза основаниями ладоней. Когда-то давно один из тренеров сказал Коулу, что этот приём каким-то там хером воздействует на нервную систему и помогает успокоиться. А ещё этот тренер клялся и божился, что череда побед его команды — заслуга его счастливых носок, которые он надевал на каждую игру. Может, это всё и была очередная психологическая чушь, не имевшая под собой никакого обоснования, но Коулу и в самом деле внезапно полегчало.

— «Фуф, вроде отпустило», — пробормотал он себе под нос. — «Кажется…»

— «Думаю, я сейчас обоссусь», — Бэрд по-прежнему крутил в руках штыковой нож от винтовки. — «Если вы не против, конечно».

Теперь Коул уже мог разглядеть отдельные людские фигуры внизу. Это были солдаты, скопившиеся возле ряда танков и бронетранспортёров, стоявших на площади посреди руин, что когда-то были крупнейшим торговым центром Киннерлэйка. Через несколько минут он сам будет стоять там, внизу, и всё будет взаправду. Сверху все эти люди казались лишь тёмно-серыми игрушечными солдатиками, и скоро Коул сам станет одной из этих фигурок.

“Я не проиграю. Просто не могу проиграть”, — подумал он.

Как только вертолёты опустились позади ряда бронетранспортёров, затрещали радиопередатчики.

— «Так, народ. Тут всё ещё где-то червяки окопались. Помните, они могут вылезти, где угодно».

— «Ладно, погнали уже», — пробормотал Бэрд под нос самому себе. — «Надеюсь, ты довольна, мразь».

Коул так и не понял, кого Бэрд так обозвал, да и не было сейчас времени разбираться. У Бэрда явно жизнь нелёгкая и до армии была. Впрочем, Коул тут же забыл об этом, да и вообще обо всём, что в учебке проходил, едва подошвы его ботинок коснулись земли. Он даже не видел, где высадились остальные члены его отряда. Всё его внимание сейчас было сконцентрировано на вибрациях мостовой под ним. До Гановера, откуда Коул прибыл в часть, черви ещё не добрались, так что ничего подобного он раньше не видел.

“Черви! Это они там копошатся… Твою мать, я ж их чувствую!”

— «Прорывная дыра!» — крикнул кто-то. — «Все в ружьё!»

В сотне метров от них начала трескаться мостовая. Экипажи танков развернули свои орудия в ту сторону, ожидая, когда из дыры в полезут цели. А затем дорожное покрытие стало вспучиваться сразу в нескольких других местах.

— «Их тут много!» — раздался другой крик.

Это и вовсе не было похоже на трэшбол. Всё было куда сложнее и непривычнее. Коул будто бы видел всё вокруг в замедленной съёмке, и от этого ему было не по себе. Ближайший к Коулу танк дал залп из орудия, и по окутанной дымом дороге застучали обломки мостовой, поднятые в воздух взрывом. Солдаты бросились врассыпную, так что Коулу стало некогда переживать за свою жизнь или долго раздумывать. В нём словно заговорили какие-то инстинкты, которые он явно выработал не на тренировках. По крайней мере, уж точно не на тех, которые проводил в последний месяц в учебке. Едва заметив движение в рассеивающемся дыму, Коул бросился в ту сторону, даже не раздумывая. Из дыры в центре улицы вылезла пара червей. С людьми их роднило только наличие двух рук и двух ног. Да, они были ещё теми уродами: серая чешуйчатая кожа, странные белёсые глаза, а пасть словно широкий порез от ножа, усеянный острыми зубами, как у акулы.

“Да они и не люди вовсе! Да и не животные… И они убили моих родителей. Вам пиздец, твари”.

Вместо того чтобы накрыть их короткими прицельными очередями, Коул просто начал поливать их непрекращающимся огнём прямо на бегу, будучи не в силах отпустить спусковой крючок. Теперь уже у него не осталось и капли терзавших его ранее сомнений, сможет ли он выстрелить в кого-то. Он бежал прямо по полю боя, не обращая внимания на перестрелки вокруг него, будто бы заводная игрушка. Коул и сам даже не понимал, откуда в нём взялось это чувство, но оно двигало его вперёд, не давая прекратить стрелять. Черви повалились обратно в прорывную дыру. Коул продолжал жать на спусковой крючок, но винтовка затихла.

“Твою мать, патроны кончились! Да, надо бы перезарядиться…” — только и успел подумать Коул, вытаскивая сменный магазин для винтовки, как в дыре показалось ещё несколько уродливых серых голов, а также тускло блеснуло что-то металлическое.

— «Чёрт бы вас!..» — только и успел крикнуть Коул, резко вставляя магазин в винтовку, но едва только успев прицелиться, понял, что на него уже навела свою пушку самая отвратительная тварь из всех, что он видел. А затем голова червя взорвалась, забрызгав всё вокруг кровью. Коул нажал на спусковой крючок, так и не поняв, чья пуля убила червя, если он только сейчас открыл огонь. Но его пули летели вовсе не в того червя, что стоял мгновение назад перед ним, а уже в его собратьев. Лишь после того, как все эти твари рухнули на дорогу, Коул наконец-то расслышал в наступившей тишине собственное сбившееся дыхание. Внезапно он понял, что у него за спиной кто-то стоит. Кто-то другой тоже стрелял по червям.

— «Вали оттуда! Они лезут из торгового центра!» — лицо Бэрда побелело, как мел. Его всего трясло, хотя целиться ему это явно не мешало. Значит, это именно он начал палить по червям, пока Коул неуклюже пытался перезарядиться. — «Твою мать, Коул, ты вообще хоть чего-то боишься?! Эти твари к тебе не за автографом бегут. Вали их с безопасного расстояния, хорошо?»

— «Спасибо, Бэрд», — ответил Коул. — «А то это мог бы быть довольно короткий матч».

— «Да-да, конечно. Ты мне просто ещё пригодишься на тот случай, когда кто-то снова решит смыть мою голову в унитаз», — казалось, Бэрд вообще не знал, как надо отвечать на слова благодарности.

Коула целиком поглотило это непривычное ощущение, и его пока что не особо волновала невозможность взять это чувство под контроль. Всё, чего ему теперь по-настоящему хотелось — это выдвинуться дальше и уничтожить ещё одну группу червей. Все его мысли были лишь об этом. Поэтому Коул трусцой направился к торговому центру, по дороге будто бы впервые заметив, что рядом с ним бегут другие солдаты. Казалось, он воюет здесь уже целую вечность, хотя на самом деле с их высадки прошли лишь считанные минуты. Бэрд семенил рядом, ворча себе под нос, как старая брюзжащая бабка.

— «Эти уёбища мне всю жизнь испоганили», — возможно, это он так пошутить пытался. — «Они у меня за это поплатятся».

— «Ну так давай завалим ещё этих сучар», — ответил ему Коул. — «Думаю, мы с тобой отлично отыграем этот матч».

— «Да я с тобой иду просто из любопытства».

— «Ну ещё бы».

— «Так и есть. А тебе что, на самом деле не страшно?»

Коул понимал, что Бэрда сейчас надо успокоить и дать ему надежду, поэтому он сделал то, что умел лучше всего. Пусть даже и пришлось немного соврать.

— «Да чёрта с два, я ж Паровоз Коул!» — он задорно хлопнул Бэрда по спине. — «Лучше оставайся в моей команде, деточка моя, ведь я никогда не проигрываю!»

— «Договорились», — ответил Бэрд, следуя за ним к кишащему червями торговому центру. — «Всё равно других вариантов не вижу».

БУХТА ХАЛВО, ЮГО-ЗАПАДНАЯ ГРАНИЦА ТИРУСА, СПУСТЯ ТРИ МЕСЯЦА СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Диззи проделывал это уже десятки раз в десятках разных городов, но от этого было не легче. Спрыгнув с кузова грузовика с лопатой и киркой в руках, он стал ожидать дальнейших указаний. С неба начали накрапывать скудные капли мелкого дождя. Тишину нарушали только доносящийся издали шум моря и урчание двигателя грузовика на холостом ходу. Мёртвый город оставался безмолвен, да и прибывшим в него солдатам сказать было нечего. Молчание прервал командующий отрядом могильщиков, инженер в звании капрала по имени Парри.

— «Так, чтоб даже не думали работать без масок и перчаток», — сказал он. — «И прислушивайтесь к свистку. Два часа поработали, пятнадцать минут отдохнули. Всё, начинаем!»

Город Халво, ещё неделю назад представлявший собой роскошный морской курорт, ныне по большей части лежал в руинах из-за опустошительной атаки червей. После эвакуации выживших пришло время убрать с улиц тела погибших и попытаться предотвратить дальнейшее распространение болезней. Натянув резиновые перчатки, Диззи надел белую марлевую маску. Из-за бороды она неплотно сидела у него на лице, но ему было всё равно, даже если он подцепит какую-нибудь заразу и умрёт. Он потерял всё, что было ему дорого, а все, кого он любил, погибли. Жена, приёмный сын, даже судоходная фирма, в которой он работал — ничего этого больше не было. Диззи не знал, выжил ли кто-то из членов его старого судового экипажа, но шансов у них было немного.

“Не я один такой. Сколько же тут флажков…”, — подумал он.

Поисковые бригады с собаками, поработавшие тут до них, установили на развалинах красные флажки в тех местах, где были погребены тела жителей города. В какой-то момент у них даже закончились тонкие металлические палочки, используемые в качестве флагштоков, поэтому красные тряпки стали привязывать к разным деревяшкам. А потом и сами тряпки закончились, так что поисковики стали использовать ветки и длинные зазубренные щепки от досок, измазывая их красной краской. Диззи слышал, как поисковики ещё работали где-то вдали, продвигаясь по центру города. Режущие ухо грохот кирпичей и звяканье плитки периодически сменялось собачьим лаем. Диззи бросил взгляд в направлении шума, но никого там так и не смог разглядеть.

— «Мы так в жизни за ними не поспеем», — донеслось от одного из пожарников, стоявшего недалеко от Диззи. — «Придётся использовать бульдозеры и сжигать тут всё».

— «Ну а я так не поступлю!» — Диззи развернулся к нему с гримасой злобы на лице.

— «Да как скажешь», — ответил ему пожарный. Диззи внезапно стало стыдно, что он так рявкнул на него. Парень, скорее всего, тоже потерял семью и друзей. — «Я не против. Делай, как знаешь».

Он был прав. Слишком много времени и сил уходило на оказание последних почестей погибшим, в то время как живые куда сильнее сейчас нуждались в их помощи. Тем не менее, мысль о том, чтобы спалить руины города дотла, всё равно не укладывалась у Диззи в голове. Он надел маску обратно и устало побрёл по тропинке, расчищенной между двумя обрушившимися зданиями. На его карте города это место было отмечено как улица с множеством кафе под открытым небом и магазинами, наводнёнными приехавшими в отпуск людьми. А потом посреди улицы возникла прорывная дыра.

Диззи ставил на карте пометки с описанием и местонахождением всего того, что ему удалось обнаружить, чтобы потом было куда легче воссоздать картину того, какими были последние мгновения всех этих людей. Но находок было так много, что Диззи пришёл к выводу, что правительство вскоре вообще перестанет вести подсчёт жертв. Самым ненавистным для Диззи был поиск документов погибших. Не зная их имён, ему проще было успокаивать себя тем, что перед ним вовсе и не мёртвые люди лежат.

Поисковые команды состояли из работников городского хозяйства и призванных на военную службу беженцев. Оглядевшись, Диззи насчитал не так уж и много знакомых ему с прошлого похода поисковиков. Те, кого записывали в ряды армии, на такой работе надолго не задерживались. Чёрт, если Диззи сам тут выдерживал, то другие-то почему сбегали?

— «Эй, Чак!» — Диззи приспустил маску с лица. Мужчина с киркой в руках, с которым Диззи познакомился за последние пару недель совместной работы, оглянулся в ответ на его оклик. — «Видел того парня из Илимы?»

— «Ты про Грея что ли? Не, он дал по тапкам», — Чак ковырялся киркой в груде обломков перед ним. — «Сказал, что попробует пересидеть в горах. Как по мне, так у него крыша поехала. Черви, мать их, где угодно выползти могут. А тут нас хотя бы армия защищает».

Сколько беженцев останется с ними завтра? С каждым днём всё больше и больше людей сбегали из уцелевших городов и лагерей для беженцев, пытаясь укрыться в далёкой глуши. Диззи и сам об этом подумывал, но всё же решил, что не настолько он отчаянный, чтобы выживать в одиночку. Так что, вновь отбросив эти мысли, он стал руками разгребать куски кирпичной кладки. От постоянного контакта с острым как бритва кирпичом и битым стеклом резиновые перчатки быстро рвались, и Диззи с тоской вспоминал о кожаных перчатках с усиленным наладонником, которые носил на борту судна. Теперь они, как и само судно, давно уже почили на дне морском.

Лежащая перед ним бетонная плита с привинченным к ней куском расколовшейся напополам вывески магазина оказалась слишком тяжела для того, чтобы поднять её в одиночку, поэтому Диззи, не проронив ни слов, махнул рукой Чаку, чтобы тот подошёл и помог. Вдвоём им это удалось.

— «Проклятье…» — лицо Чака перекосило от открывшегося их взгляду зрелища.

— «Знаешь, пожалуй, им ещё повезло уйти из жизни именно так».

Диззи уже немало такого повидал. Червям вовсе не надо было резать всех собственноручно. Некоторые люди, как, например, те бедняги, что лежали сейчас перед Диззи и Чаком, погибли при обрушении зданий. Останки уже и не напоминали человеческие. Обломки падали с такой скоростью и силой, что от людей осталось только розоватое месиво, перепачканная одежда и волосы. Даже извлечь для захоронения было нечего.

— «И то верно», — ответил Чак. — «Вот как сейчас определишь, кто это был?»

Диззи успокаивала лишь мысль о том, что это была быстрая смерть, и он надеялся, что Лена и Ричи именно так и ушли из жизни.

— «Поищу документы какие-нибудь», — ответил он.

После получаса поисков среди обломков здания он нашёл дамскую сумочку, но, возможно, она и не принадлежала погибшим под бетонной плитой. Как будто все в тот день таскали с собой паспорта. На обгоревшей карточке, найденной в сумке, сохранилась лишь половина номера удостоверения личности, а имя и вовсе было невозможно прочесть. Поэтому Диззи простопоставил отметку о находке на своей карте, упаковал карточку в пластиковый пакет и продолжил свои поиски.

Но в то утро ему больше ничего не удалось обнаружить. Остальные тела, что Диззи извлёк из завалов, сохранились куда лучше, и их можно было извлечь и упаковать в чёрные мешки. В те моменты, когда ему удавалось скрыться от посторонних глаз, Диззи доставал небольшую бутылочку, которую всегда носил с собой в последнее время, отвинчивал пробку и делал несколько глотков, чтобы забыться и отвлечься от окружающего его ужаса. Единственными, кто удерживал его раньше от выпивки, были Лена и Ричи, а теперь их не стало.

Воздух прорезал звук свистка. Пришло время обязательного перерыва. Диззи побрёл обратно к точке сбора, вновь пройдя весь ритуал вставания в очередь у передвижного центра контроля заболеваний, чтобы вымыть лицо и руки антисептиком из миски, а затем направился к полевой столовой за чашкой кофе и лёгким перекусом.

Подошедший к нему с чашкой кофе в руках капрал Парри присел рядом. Они с Диззи были уже немного знакомы. Настолько близко, насколько это возможно между солдатом и беженцем.

— «Ты ведь вроде добровольцем вызвался к нам, да?» — спросил Парри. — «К нам мало кто в поисковые бригады идти хочет, тем более, беженцы».

— «Я служил в торговом флоте», — ответил Диззи. — «На имульсионном танкере».

— «Ты мне так и не ответил».

— «Может, я сам просто недостаточно сильно старался найти собственную семью. Так что, если я теперь найду чьих-то ещё родственников, кто-то найдёт и моих, и мы с жизнью будем в расчёте».

Но это была лишь одна из причин, которую Диззи придумал сам для себя после недель, проведённых в размышлениях. Как там это правильно называлось? А, да, “логическое обоснование”. Сам толком и не понимая, зачем вообще записался в поисковую бригаду, Диззи переживал, что на самом деле всему виной его подсознательное желание продолжать поиски Лены и Ричи. Хотя, конечно, он прекрасно понимал, что их обоих уже нет в живых, да и к тому же они в принципе не могли находиться в тех местах, куда отправляли их поисковую бригаду.

“Может, это я просто сам себя корю за то, что не смог спасти их? Наверно... А может, я просто заставляю себя взглянуть смерти в лицо, чтобы принять тот факт, что их уже не вернуть? Да, возможно, и в этом тоже причина”, — думал он.

Единственное, что не вызывало у Диззи сомнений — это изнурительность его работы. Стоило его голове лишь коснуться подушки, и он тут же засыпал беспробудным сном, окончательно выбившись из сил. Сновидений своих Диззи не помнил, а работа не оставляла времени на раздумья. Но в этом был и свой плюс — Диззи научился отключаться от внешнего мира, ведь иным способом избежать лицезрения всех этих ужасов вокруг было невозможно. Надо было найти способ закрыть своё сознание от мира, как окно занавеской, чтобы не сойти с ума, оставив при этом занавеску прозрачной. Работа и стала для него таким утешением, каким когда-то был самогон. Только работу было найти проще, да и платить за неё никому не надо было.

— «Мог бы в армию пойти, Диззи», — сказал Парри.

— «Хочешь сказать, что в мои годы надо бежать на фронт, а не сидеть тут со стариками и теми, кого медики негодными признали?»

— «Не, я не об этом», — пожал плечами Парри, отломив половину от своего бутерброда и протянув её Диззи. — «Можешь снова в инженера записаться».

— «Я умею чинить только крупные моторы морских судов».

— «А большегрузные автомобили водить умеешь?»

— «Наверно, да», — ответил Диззи.

— «Ну так давай».

— «Нет, моё место здесь».

— «Ладно, понимаю тебя», — Парри поднялся на ноги, похлопав Диззи по плечу на прощание. — «Не волнуйся, в инженеры тебя никто насильно записывать не будет, пока тебе хочется работать в поисковой бригаде».

Допив кофе, Диззи направился обратно к развалинам. Труд изматывал его до полусмерти, но именно это ему сейчас и было нужно. Усталость и несколько глотков из бутылки рано или поздно сделают своё дело, и день пролетит незаметно, не оставив ни минуты на размышления. У Диззи уже начинала кружиться голова, его подташнивало. Может, причиной тому была выпивка, а, возможно, и утомление. И именно в этот момент до его слуха что-то донеслось. Это был скрип металла. Диззи хорошо знал этот звук. Порой так начинали скрипеть металлические трубы и балки, когда с них убирали тяжёлый обломок стены. Звук был и в самом деле пугающий.

Диззи окружали лишь мертвецы. Это просто его разум понапридумывал всякой херни, поэтому Диззи изо всех сил старался игнорировать все эти звуки.

“Это точно не голос”, — мысленно убеждал он сам себя, продолжая разбирать завалы из кирпичей и оконных рам возле скопления красных флажков. Под ботинками хрустело битое стекло.

“Чёрт, опять этот звук!”

В этот раз Диззи был совершенно уверен, что под ним в земле что-то шевелилось и издавало звуки, и это явно были не крысы. А от следующей мысли у него сердце в пятки ушло.

“Это же черви!”

Иногда они возвращались к уже разрушенным ранее местам. У этих тварей не было никакой чёткой цели. Они просто вылезали из земли, где им вздумается, чтобы убить ещё больше людей.

Диззи отступил от кучи обломков на несколько шагов. Под ними зияла чёрная пустота, из которой доносился шум перекатывающихся камней, будто бы что-то пыталось выкарабкаться наружу.

“Господи боже…”

Их всегда охраняло несколько вооружённых солдат. Сорвав маску с лица и набрав полные лёгкие воздуха, чтобы позвать на помощь, Диззи попятился от дыры спиной вперёд. И в этот момент он услышал голос.

— «Помогите!» — раздался слабый крик. Это точно был не червь, и не галлюцинация Диззи. Голос был явно женский. — «Помогите же! Вытащите меня отсюда!»

— «Всем тихо!» — крикнул Диззи. — «Тихо, я сказал! Женщина, вы где?»

— «Я в подвале!» — голос доносился из дыры в земле. — «Кто это?»

— «Это я, Диззи», — ответ прозвучал глупо, ведь его имя ничего не значило для женщины. Диззи стал энергично разгребать завалы. У него давно уже не было такого прилива сил. — «Здесь выживший! Ну-ка помогите мне!»

Внезапно вокруг него собралась целая толпа. Прибежали и пожарные, и солдаты, и вся поисковая бригада. Один из пожарных, опустившись на колени, сунул голову в дыру, чтобы осмотреться.

— «Так, под этой плитой провал в земле», — сказал он, вновь распрямившись, а затем повернулся к своему коллеге. — «Джером, тащи сюда гидравлический домкрат. Давай, быстрее!».

Затем пожарный снова лёг на землю, сунув руку с фонариком в разлом, чтобы внимательнее осмотреть всё. Диззи стоял рядом, не собираясь покидать это место, пока женщину не вызволят из-под завалов.

— «Вижу, как там кто-то шевелится», — сказал пожарный. — «Женщина, вы меня слышите? Двигаться можете? Как вас зовут?»

— «Меня зовут Розалин», — хоть её голос и был слаб, но женщина совершенно точно была в сознании и понимала, что происходит.

— «Вы ранены?»

— «Нет, но очень голодна».

— «Вода у вас там есть?»

— «Полно. Тут трубы прорвало».

— «Знаете, сколько вы уже под завалами?»

— «Нет. Пару дней прошло вроде, да?»

— «Неделя. Держитесь там, мы вас вытащим».

— «Я заперлась в кладовке, а потом не смогла выбраться обратно по лестнице», — женщина ненадолго умолкла, а затем спросила. — «Диззи, червей тут больше нет?»

Бедная женщина, должно быть, решила, что Диззи — солдат. Пребывая в каком-то беспричинном экстазе, он опустился на колени и свесил голову в провал. С одной стороны, раз эта женщина пережила нападение червей, то и у других тоже был шанс. Но Диззи прекрасно понимал, что это просто очередной самообман. Его семьи уже нет в живых. Если их кто и нашёл, то только их бездыханные тела.

— «Их тут нет», — ответил Диззи. — «На поверхности безопасно».

При помощи гидравлического домкрата пятерым пожарным удалось расширить провал, после чего один из них спустился за Розалин. Самым поразительным было то, что она всё ещё могла ходить. Закрыв отвыкшие от света глаза рукой, она, пошатываясь, поднялась на ноги и пошла сама. Врачей в поисковой бригаде не было, так как никто и не думал, что в завалах найдутся выжившие. Парри хотел отвезти её на обследование, но женщина всё никак не переставала оглядывать руины Халво.

— «Господи боже…» — бормотала она. На вид Розалин было лет тридцать. На ней была тёмно-синяя юбка и белая блузка. Скорее всего, это была её рабочая форма. Согласно карте, здесь раньше был банк, так что, наверно, Розалин работала в нём. Диззи, заметив, что на её руке не было обручального кольца, стал прикидывать в уме, как бы сложилась дальнейшая судьба Розалин, не сломай черви ей жизнь, как сломали ему. — «Боже мой… Ничего не осталось. Жители погибли?! Все мертвы?!»

Вопрос этот прозвучал в адрес Диззи, ведь рядом никого больше не было. И он постарался ответить на него максимально честно.

— «Да, все погибли. Но не волнуйся, мы о тебе позаботимся», — Диззи на мгновение умолк. — «Я о тебе позабочусь».

ГАЛАНГИ, ЮЖНЫЕ ОСТРОВА. СПУСТЯ ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

У Берни появилась привычка смотреть телевизор сразу по окончании всех дневных дел. Она не отходила от экрана до самой полуночи, когда каналы приостанавливали вещание.

В последнее время по телевизору шли одни лишь выпуски новостей. На другом канале без конца крутили старые фильмы, но города на Сэре исчезали один за другим, а вместе с ними закрывались и телевизионные компании, оставляя в эфире лишь выпуски новостей. На текущий день вещание шло уже прямо с крупнейшего острова в южном архипелаге — Кайи. Свернувшаяся калачиком на диване Берни смотрела выпуск за выпуском, не оторвав глаз от экрана даже тогда, когда Мосс улёгся ей на бедро.

В дверном проёме появилась фигура Нила. Он надел свои лучшие штаны и переобулся в прилично выглядящую обувь.

— «Я в бар схожу», — сказал он. — «Ради бога, хватит уже смотреть это, Берни. Ты всё равно тут ничем не поможешь».

Нил не стал звать Берни с собой. Он уже пару месяцев как оставил все попытки отвлечь её от происходящего. Да и вопросы про Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты с его стороны тоже прекратились, хотя сама Берни немало про них сейчас слышала из выпусков новостей. Ей даже казалось, что если она бросит следить за ситуацией, перестанет пропускать через себя каждое мгновение этого ужаса, пусть даже и вдали от поля боя, то это сочтут за увиливание от исполнения долга. Всё равно что на боевом дежурстве завалиться спать. Такое было непростительно. Берни считала, что, выключив новости, она подведёт своих боевых товарищей.

— «В баре тоже телевизор есть», — сказала ему Берни в ответ, не сводя глаз с экрана. — «От правды не скроешься».

— «Ну, ладно», — из прихожей послышался шорох пальто Нила. — «Возможно, вернусь поздно, так что не жди».

Услышав хлопок закрывшейся входной двери, Берни задумалась о том, почему даже когда мир на пороге гибели, некоторые люди всё равно сторонятся друг друга. Почти все годы, что Берни была в браке с Нилом, они прожили порознь, а теперь им приходилось заново учиться тому, как жить вместе каждый день с утра до вечера. Нилу, как и Берни, все эти перемены были явно не по душе.

“Как там говорят? “Вышла замуж за капитана дальнего плавания”? Замечательный брак, пока он не вернётся из плавания, и придётся привыкать к тому, что теперь с тобой живёт какой-то незнакомец, а ты всю жизнь прожил тут сам по себе. Только вот этот незнакомец — я”, — думала Берни.

Весь этот поток бесконечных страданий с экрана заглушал её собственные переживания. Города на всей планете стали на одно лицо: горы дымящихся руин, среди которых ещё можно было разглядеть какие-то уцелевшие здания. Беженцы с безумными от пережитого ужаса глазами. Даже солдаты сейчас выглядели одинаково, и от этого Берни стала ещё сильнее переживать за своих однополчан.

Тем не менее, она исполнила поручение Дома Правительства Нороа, организовав отряды народного ополчения, хотя местные жители куда больше времени уделяли своим фермам, чем боевой подготовке. Помимо этого Берни разжилась радиопередатчиком. Как бы ей того не хотелось, но большего она пока сделать не могла.

Но, несмотря на все её усилия, Берни стала клевать носом и вскоре погрузилась в лёгкую дремоту. Монотонные прения сторон в телестудии о том, сколько ещё продержится Сэра под натиском противника, и что может предпринять председатель Дальелл, доносились как будто откуда-то издалека. Но резкая смена тона голоса ведущего заставила Берни пробудиться, отчего та, дёрнувшись, сбила пустую чашку на пол.

— «… мы немедленно прекращаем вещание, так как поступила команда эвакуировать всех из телестудии. У нас нет никаких подробностей, но, кажется… Да, мы только что получили подтверждение того, что Саранча замечена в десяти километрах к северу от города Отрин», — диктор новостей зачитывала сообщение с поразительным спокойствием, будто бы это были просто сводки о пробках на дорогах. У Берни же сердце забилось так гулко, что отдавало в уши. — «Повторяю, войска Саранчи достигли острова Кайя. Приношу свои извинения, но нам придётся прекратить вещание…»

Кадры из студии резко сменились громким непрекращающимся писком, а на экране появилось сообщение системы оповещения населения о чрезвычайных ситуациях, в котором говорилось оставаться на месте, настроить радиоприёмник на частоту ближайшей радиостанции и ожидать дальнейших указаний.

“Боже мой… Началось… Началось, твою мать!” — пронеслось в голове Берни.

Берни заметила, что инстинктивно вцепилась в Мосса. Тот озадаченно смотрел на неё, отведя уши назад. Черви и сюда наконец-то добрались. Казалось, что от острова Кайя до их дома было уже рукой подать, хотя на самом деле их разделяли добрых пару тысяч километров. Можно было бы связаться по рации с Нилом, но раз тот был в баре, то и сам всё это уже слышал. Внезапно почувствовав острую нужду быть с людьми, хоть бы даже и с Нилом, Берни рывком вскочила с кресла и схватила пальто. В стрессовой ситуации она всегда действовала так, как в армии учили, и ещё ни разу эта подготовка не подвела её. Когда ситуация становилась реально херовой, хочешь или нет, а выработанные годами рефлексы возьмут своё. Берни опомнилась уже тогда, когда закончила проверять оружие и заводила свой квадроцикл. Почти всю дорогу до города в голове у Берни бушевал целый вихрь мыслей о том, как просчитать, с какой скоростью до них доберутся черви, но перед входом в бар ей всё же удалось хотя бы сделать вид, что она спокойна.

В баре царила гробовая тишина, прерываемая лишь треском радиоприёмника. По-прежнему работавший телевизор у стены за барной стойкой всё так же показывал то же самое сообщение системы оповещения населения о чрезвычайных ситуациях, призывавшее не покидать жилищ и ждать последующих распоряжений. Впрочем, бежать из домов всё равно было бесполезно, особенно, когда не знаешь, куда бежать.

Дэн стоял, опершись на барную стойку. Он едва повернул нахмуренное лицо к двери, хотя совершенно точно видел, как Берни вошла в бар.

— «Ну, и куда они дальше попрут, а, Берни?» — спросил он тихим голосом. — «Сколько у нас времени до их появления тут?»

— «Может, они сюда никогда и не доберутся», — Берни оглянулась в поисках Нила, но того здесь не было. — «Где он? Сказал, что сюда зайдёт».

Дэн всё же повернулся к Берни, даже не спросив, о ком она говорит.

— «Где-то в другом месте, полагаю».

Берни понадобилось пару секунд, чтобы переварить эту фразу. Хотя нет, на самом деле, куда больше, чем пару секунд. Слишком уж много новостей на неё свалилось за одну ночь. Берни почувствовала, как мышцы шеи напряглись, а к горлу подкатила волна тошноты.

— «Прости, дорогая», — сказал Дэн. — «Я не знал, в курсе ли ты, или нет».

— «А у этой, которая в другом, блядь, месте, есть вообще имя, или нет?»

Дэн смотрел на неё с той обескураженностью на лице, какая бывает у людей, сболтнувших лишнее.

— «Берни, извини, я…» — залепетал он.

— «Да забей».

“Пошёл ты на хуй, Нил. Пидорас вонючий”, — Берни не стала озвучивать свои мысли. Мир и так катился ко всем чертям, города исчезали в руинах один за другим. Не хватало ещё на такую херню нервы тратить. В конце концов, все мужики одинаковые.

— «Позвоню в Дом Правительства Нороа, узнаю, как дела обстоят. А пока что надо распределить дежурства в дозоре, потому что мы об этих тварях ничего не знаем, и неясно, где они в следующий раз вылезут», — сказала Берни.

— «Берни…»

— «Сказала же, забей, Дэн. Сейчас о другом думать надо. Распределите дежурства в дозоре».

Развернувшись, Берни зашагала к выходу. По дороге она старалась не пересекаться взглядом с сидевшими в баре соседями, чтобы не прочесть на их лицах выражение того, что она тут единственная не знала о похождениях своего мужа на стороне. Берни не могла смириться с тем, что ей придётся защищать целый остров, и ни у кого из её жителей, даже у тех, с кем Берни была уже давно знакома, не хватило духу рассказать ей всё как есть. Единственный способ пережить всё это — сознательно не обращать внимания. Всю дорогу домой Берни пребывала словно в каком-то оцепенении, а, приехав, тут же попыталась связаться с Домом Правительства Нороа, но канал связи был занят. Чтобы скоротать время, Берни принялась переносить свою одежду в свободную гостевую комнату, намереваясь спать в ней.

“Катись ты ко всем хуям, Нил”, — эта мысль будто эхом звучала в её голове. Но конец света был уже не за горами. С каждым днём черви подбирались всё ближе и ближе. Надо было правильно расставить приоритеты.

Может быть, Нил просто поздно вернулся, а возможно, и вообще дома не ночевал, но когда Берни, проснувшись поутру, направилась на кухню, он уже готовил там завтрак. Вошедшую в комнату жену Нил одарил молчаливым взглядом, даже не пытаясь объясниться или выдумать какие-то оправдания.

— «Хочешь, чтобы я съехал?» — наконец он прервал молчание. Наверно, Дэн предупредил его, что Берни всё знает. — «Я всё равно буду приходить и работать на ферме».

— «Да делай что хочешь, мне наплевать», — ответила ему Берни. Её почти что колотило от нахлёстывающего желания тут же собрать походную сумку и попросить кого-нибудь из капитанов рыболовецких судов подкинуть её до Нороа. Она добралась бы до Эфиры, чего бы ей это не стоило. — «Ты хоть понимаешь, что там происходит сейчас?»

— «Понимаю», — Нил поставил перед ней на стол тарелку с горкой бутербродов с копчёной свиной грудинкой. Так он всегда пытался помириться с Берни. Теперь же это скорее вошло у него в привычку, но если даже Нил и пытался сейчас задобрить Берни, то ничего у него не вышло бы. — «Но нам всё равно ведь некуда бежать, да и остановить их мы никак не можем. Остаётся жить дальше, как и раньше, пока они сюда не доберутся».

В тот же день Нил съехал из дому. В последующие дни Берни чувствовала себя вовсе не так уж и плохо, как предполагала. Казалось, Мосс куда больше скучает по нему. Каждый вечер пёс ложился в коридоре и не отрывал взгляда от двери, пока однажды до него не дошло, что Нил больше не будет возвращаться каждый вечер. Тот, в свою очередь, слово сдержал, исправно появляясь каждый день для работы на ферме. Но Берни всё равно было очень тяжело постоянно находиться дома одной. Как-то раз ночью она чуть было даже не позвонила Мику, чтобы сказать, что может забирать себе всё это долбанное наследство, хотя одумалась в последний момент. Всё надо было делать постепенно.

С момента окончания телевещания с Кайи прошло уже три недели, и всё это время остров Галанги пребывал в неведении и одиночестве. Прямо как и сама Берни. Включить телевизор и не увидеть на его экране виды Сэры — такое для жителей острова было в новинку, оттого и пугало. Если в жилах Берни и текла кровь храбрых колонистов-первопроходцев, то сейчас эта черта её характера забилась куда-то в угол в надежде, что чудовища её не заметят, да и бесстрашие, унаследованное от коренных островитян-воителей, куда-то подевалось.

Развернувшись к западу, Берни припарковала фургон возле края поля, включила радиоприёмник и разложила карту на руле. В течение последних недель она уже сотни раз так делала. Вот и сейчас Берни уставилась в этот чёртов лист бумаги, как будто по нему будущее предсказать можно было. Остров Кайя располагался вблизи от протянувшейся к северу цепи островов, расположенных на мелководье, так что червям не пришлось рыть глубокие тоннели, чтобы достичь его. Но глубокие расщелины на морском дне и пласты вулканического гранита по-прежнему были им не по зубам. Вероятно, эти твари попросту прокладывали тоннели через узкие полоски мелководья, соединявшие небольшие острова. При помощи большого пальца Берни отмерила приблизительное расстояние между островами, чтобы уже в который раз убедить саму себя, что до Галанги червям добираться будет куда труднее. Чтобы ещё раз в этом убедиться, она провела ногтём несколько раз по линиям рельефа океанского дна на карте, проверяя глубину расщелины между Скотобойной гаванью и другими островами. Да, глубина была там такая, что с лихвой обходила даже самые высокие горные кряжи на поверхности Сэры.

“А что, если у этих мразей есть корабли?”, — подумала Берни. Рано или поздно и это станет известно. Берни покрутила ручку радиопередатчика, изо всех сил стараясь расслышать отдельные слова сквозь шум помех.

“Что ж… Пора обратно в патруль”, — решила она. Через час ей надо было связаться с Домом Правительства Нороа, хотя о ситуации они знали не больше самой Берни, ведь сами точно так же зависели от коммуникационных сетей, расположенных на Кайе.

“Может, я и до Мика дозвониться смогу. Но это уже потом”, — откинувшись на спинку кресла, Берни смирилась с тем фактом, что впустую тратит топливо, объезжая береговую линию. Если черви и доберутся до острова по воде, то шансы, что их успеют вовремя заметить и дать отпор, близки к нулю. Берни и так уже сделала всё, что было в её силах. Произведя расчёты, она поняла, что на острове слишком мало кораблей и лодок, чтобы вывезти всех жителей в один заход. К тому же, им просто некуда вывезти полторы тысячи людей, кроме как на Нороа. А к тому времени, как черви доберутся до Галанги, Нороа и так сожгут дотла. Был и ещё кое-что, о чём Берни вообще старалась даже не думать. Если даже армии со всем её вооружением на материке не удалось остановить червей, то вряд ли можно надеяться, что жители Галанги отобьют остров с охотничьими ружьями и вилами в руках.

“Что же тогда остаётся? Сдаться?” — размышляла Берни, сидя за рулём.

Лучи солнца рассыпались мерцающими блёстками по волнам. Когда-нибудь Берни и с этой стихией придётся столкнуться. Рано или поздно паром перестанет ходить до Нороа, и когда ей придётся всё же туда отправиться, то надо будет лезть в лодку и выходить в открытое море, а Берни такая перспектива совсем не радовала.

“Да это то же самое, что и фургон водить”, — мысленно успокаивала она сама себя, когда внезапный шум оторвал её от размышлений. Она сразу узнала этот звук, хоть и слышала его последний раз ещё ребёнком. Это был предупредительный клаксон со старой прибрежной спасательной станции. Она ждала какого угодно сигнала, пусть даже и выстрела сигнальной ракетой, но только не этого. Тем не менее, просто так, смеха ради никто бы включать его не стал. Берни уже мчалась с холма вниз к гравийной прибрежной дороге, когда портативная рация затрещала шумом помех. На связи был Дэн Бэрретт.

— «Берни, где ты, чёрт подери?!» — спросил он.

Берни схватила портативную рацию с приборной панели.

— «Я это слышала. Уже еду к городу».

— «Там, блин, какая-то лодка», — продолжил Дэн. — «Она к порту идёт».

— «Что за лодка?» — Берни привыкла к тому, что люди вокруг неё знают, как вести радиопереговоры, и могут в точности описать словами то, что видят. Дэн сейчас о чём угодно мог говорить, хоть о военном корабле, хоть о рыбацком судёнышке. — «Большая, серого цвета, с орудиями на палубе? Или маленькая белая?»

— «Это яхта. Извини, что сразу не сказал. Гэбби вышел в море рыбы наловить и заметил её».

— «Уже еду. С яхтой можно связаться по радио? На ней радар есть?»

— «Если и есть, то их никто не использует».

По пути в город Берни прокручивала в голове самые худшие варианты. А что, если это лишь начало массового бегства жителей с других островов? Если чему прошлая война и научила её, так это тому, что в городах после бомбардировок мгновенно разрастаются эпидемии заболеваний, так как врачей на всех не хватает, а мёртвых некому хоронить. А после этого всегда начинается расцвет беззакония. Берни вовсе не горела желанием пережить всё это ещё раз.

Добравшись до порта, Берни заметила, что на причале уже собралась группа людей, в центре которой стоял Дэн. Берни нащупала бинокль на заднем сидении фургона и оглядела яхту, шедшую за еле-еле плетущимся судном Гэбби, вокруг которого кружили морские птицы. Это была большая вычурная яхта с мотором, настоящий плавучий дворец. Берни вытащила винтовку “Лонгшот” из кабины, проверив, дослан ли патрон в патронник, прежде чем повесить её на плечо. Дэн окинул её непонимающим взглядом.

— «Что такое?» — спросила Берни.

— «Берни, ты, блин, меня пугаешь иногда», — ответил Дэн. Рыболовное судно Гэбби тем временем встало на якорь рядом с ними. Яхте же понадобилось куда больше времени, чтобы пришвартоваться у края причала. — «Давай, хватит уже. Постарайся выглядеть дружелюбно».

Они зашагали по дощатому причалу, понимая, что ничего хорошего сейчас не услышат. Гэбби спрыгнул с борта, остановив их на полпути.

— «Они с Кайи», — начал он. — «Парня зовут Гэрит, работает бухгалтером. Говорит, что до этого обычно никогда даже из гавани не выходил. Карту читать вообще ни хрена не умеет. Просто чудо какое-то, что сюда вообще добрались».

Всклокоченная борода и выражение лица Гэрита говорили о том, что силы его уже на исходе. Не став сходить с яхты на причал, он просто стоял у перил борта, вцепившись в них руками. Женщина на носовой части палубы прижимала к себе двоих детей с испуганными лицами.

— «Это ведь Нороа, да?» — спросил Гэрит.

— «Галанги», — ответил Дэн. — «Если вы на Нороа шли, то неслабо так с маршрута сбились».

— «Как на Кайе дела обстояли, когда вы уплыли?» — Берни постаралась задать этот вопрос как можно более дипломатичным тоном.

— «Эти твари разнесли Отрин и Джаспер», — ответил Гэрит. — «Армия эвакуировала всех на север. Но от этих чудовищ нигде не спрячешься».

Берни заметила, как Дэн одарил её взглядом, который будто бы предупреждал её не ляпнуть лишнего. Но Берни должна была всё выяснить.

— «Ещё кто-то к нам плывёт?» — спросила она.

— «Без понятия», — отрицательно помотал головой Гэрит. — «Мы бежали без оглядки. У армии вообще их остановить шансов не было. Я видел этих тварей. Видел их из окна кабинета на работе. Эти здоровенные чудовища, похожие на пауков, просто выскакивали на поверхность из-под земли и сметали все бронемашины на своём пути. Солдаты не смогли защитить нас, так что пришлось спасаться самим».

Дэн положил руку на плечо Берни, уже было подумавшей, что он сейчас постарается её утешить после слов о погибших солдатах. Но этого Дэн делать не стал.

— «Нормально всё, Берни», — сказал он. — «Не будет у нас тут толп беженцев».

Но ситуацию нельзя было назвать нормальной. Только что подтвердилось то, чего Берни боялась больше всего: армия КОГ, в мощь которой так верила Берни, потерпела крах. Где-то там, далеко на севере гибли и страдали люди, которым она доверяла, как никому другому, и которые должны были её защищать.

— «Ладно, Гэрит», — сказал Дэн, протянув руку ошарашенному хозяину яхты, которому каким-то чудом удалось не утопить всю свою семью по дороге. Берни подумала, что раз уж ему это удалось, то все её отговорки по поводу выхода в море вообще не к месту. — «Чувствуй себя, как дома. Ты здесь надолго застрял. Как бездомный бродяга».

ГЛАВА 12

«Пока мы не обустроим новые территории для выращивания урожайных культур, продуктовые запасы будут распределяться в централизованном порядке. Жители Нью-Джасинто уже привыкли к такому распорядку, но мы понимаем, что для обитателей Пелруана такая система в новинку, оттого все и напуганы. Мы просим вас сотрудничать с нами и передать все продуктовые запасы отделу управления в критической ситуации при КОГ, чтобы обеспечить их равное распределение, а также предотвратить попытки укрывательства и спекуляции. Всё это касается и гораснийцев, так как все здесь на равных условиях».

(Уведомление городскому собранию Пелруана от Ройстона Шарля,

Главы отдела управления в критической ситуации.

Нью-Джасинто, спустя 15 лет со “Дня Прорыва”, наши дни)

МЕСТО ДОБЫЧИ ИМУЛЬСИИ, 18 КИЛОМЕТРОВ К ЮГУ ОТ ПЕЛРУАНА. НЕДЕЛЮ СПУСТЯ ПОСЛЕ НАЧАЛА ЭВАКУАЦИИ ПЕЛРУАНА, МЕСЯЦ ШТОРМОВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Ритмичный громкий скрип ржавой подвески фургона, похожий на ослиный рёв, эхом разносился между иссохших деревьев безмолвного леса. Затормозив у края дороги, Треску бросил взгляд на Яника.

— «Ты идёшь, или как?»

— «Мне надо за частотами следить, сэр», — ответил Яник, положив руку на приборную панель, как будто радиоприёмник в ней сбежать собирался. — «Этим утром снова несколько раз в эфире появлялся это призрачный сигнал».

Треску вылез из кабины автомобиля. Его уже начинало грызть недовольство от того, что так и не было известно, кто же посылает эти пакеты данных в эфир — КОГ или пиратствующие в море “бродяги”. Им выпала удача найти практически неиссякаемый источник топлива, а за такую роскошь в наши дни могут и убить. Треску понятия не имел, сколько ещё “бродяг” окопалось по всей Сэре, но если им всем удастся собраться вместе, то, вероятно, они по численности и армию КОГ обойдут. Перспектива вырисовывалась не самая лучшая. У “бродяг” с правительством были свои счёты, и выжидать подходящего момента они отлично умели.

Треску направился в ту сторону, откуда доносился звук имульсионных насосов, периодически останавливаясь, чтобы проверить степень заражения почвы по обеим сторонам дороги. Кажется, распространение инфекции замедлилось. Чтобы следить за этим процессом, каждые двадцать шесть часов инженеры забивали цветные колышки в землю. Натянутые между вбитыми колышками нити выглядели, как линии высоты рельефа крутого холма на карте, всё больше сближаясь друг к другу по мере удаления от центра места добычи имульсии. Были времена, когда Треску решил бы, что это хороший знак, и у них есть надежда. Но теперь же он понимал, что это ненадолго, и им надо использовать всё выигранное время, чтобы выкачать как можно больше имульсии.

“Если мне и придётся сделать немыслимое, то начинать надо прямо сейчас. Надо начинать подготовку. Я не могу переселить целый лагерь людей по щелчку пальцев”, — подумал Треску.

Несколько стоявших в ряд примитивных вышек-насосов перекачивали в баки сырую имульсию. Не будь на рабочих лёгкой летней одежды, это место можно было бы принять за какой-нибудь небольшой завод по добыче имульсии где-то среди холодных северных просторов республики Горасная. Шагая между вышками-насосами, Треску приветствовал рабочих кивком головы. Помимо них возле вышек прогуливались несколько солдат КОГ и офицеры из подразделения Ройстона Шарля. Они вполне дружелюбно общались с рабочими, будто были “свои в доску”, как любил говаривать Майклсон.

“Ну, пап, ты бы всё равно не поверил, что такое возможно. Если на том свете встретимся, то и обговорим всё”, — усмехнулся Треску про себя.

— «Доброе утро, капитан», — Стефан, обливаясь потом, изо всех сил пытался открутить ключом какую-то гайку на одном из насосов. Он сказал эту фразу не на гораснийском, а на тиранском языке, что было довольно продуманно с дипломатической точки зрения. Солдаты КОГ тут же заподозрят неладное, если чужеземцы при них начнут что-то бормотать на своём варварском языке. — «Всё прям как в старые добрые времена. Просто кладезь имульсии, крайне обширные залежи».

— «Всегда приятно для разнообразия услышать, что хоть что-то у нас наладилось».

— «Какими судьбами тут? Проверяете, не курю ли я рядом с огнеопасными материалами?»

— «Не, мне просто нравится поздравлять людей при личной встрече», — в последнее время Треску перестал обсуждать хоть сколько-то важные вопросы по радиосвязи. — «Как рабочие? Нормально себя чувствуют? Никто не заболел?»

— «Да я столько с имульсией работаю, что уже насквозь ею пропитан», — ответил Стефан. — «Можно сказать, я ею и зубы уже чищу по утрам. Больше, меньше — хуже уже не будет. Да и вообще, с чего бы должно быть хуже?»

Одна из качающихся вышек-насосов издавала такой раздражающий скрип, что у Треску аж челюсти сжались.

— «Может, смажешь её, чтобы не скрипела?» — спросил он.

— «Да это подшипник просто. Нормально всё», — Стефан подмигнул Треску. — «И со всеми нами всё нормально будет. Звук заполненных до отказа баков любую хандру развеет. Нам надолго теперь хватит, если понимаете, о чём я».

Несколько секунд Треску пребывал в неведении относительно последней фразы Стефана, но затем, проследив, куда тот смотрел, заметил гору сплетённых трубок, по которым имульсия шла в баки. Значит, Стефан каким-то образом сумел перенаправить часть сырья в их собственные баки. Как именно, Треску не понимал, да это и не имело большого значения. Конечно, ему не нравилось, что приходится вот так хитрить, но не было никакой гарантии, что Прескотт вот так запросто поделится с ними топливом в том случае, если флот гораснийцев и решит уйти с острова. Пусть даже они и нужны председателю КОГ для добычи этого самого топлива. Сырья тут было в избытке. Никто не пострадает, если Стефан отольёт себе чутка на всякий случай.

“К тому же, это ведь Прескотт. Так что я не предаю доверие Хоффмана, поэтому и не стоит чувствовать себя подлецом из-за этого”, — решил Треску, хотя всё же чувствовал, что поступает низко. Но это была чистая сентиментальность и мягкость характера. Как ни крути, Хоффман и Майклсон — люди вполне порядочные. Но все решения в области того, как им дальше вести свою политику отношений, принимает Прескотт.

“Вот он однажды так и решил с “Молотом Зари””, — подумал Треску.

Отец учил Треску всегда делать вид, что он уверен в себе и контролирует ситуацию, даже в моменты крайнего испуга. Именно с таким выражением Миран и шагал обратно к фургону, размышляя о том, куда же им дальше плыть, если придётся покинуть Вектес без КОГ, но так и не смог ничего придумать. Треску понятия не имел, как обстоят дела на материке, особенно с учётом того, что стебли могут инфицировать обширную территорию всего лишь за несколько дней, а провести беглую разведку местности не представлялось возможным. Весь воздушный транспорт был под контролем КОГ, а для долгого перелёта на материк нужен был вертолёт с дополнительными топливными баками.

“Которого у меня-то как раз и нет…”, — подытожил свои размышления капитан.

Жаль, конечно, что не удалось использовать морских пиратов из числа “бродяг”, но из этих подонков верной информации не выудишь. Всё равно пришлось бы потом самому всё осматривать. Можно было использовать “Зефир” для проведения береговой разведки, но у подлодки был слишком тихий ход, и рано или поздно бы все заметили её отсутствие.

“Хоффман как пить дать сейчас о том же думает. Надо просто напрямую спросить его об этом. Он не дурак и на ругань тратить время не станет”, — решил Треску.

Открыв водительскую дверь, Миран заметил, как Яник склонился над лежащим у него на коленке радиоприёмником. На капитана он даже не посмотрел, слушая передачу через подключённый к радиоприёмнику наушник. Треску опёрся руками на крышу кабины и принялся ждать. Яник просидел в такой позе ещё несколько минут, а затем выдернул провод наушника.

— «Пока что ничего», — сказал он. — «Но скоро снова начнётся».

Треску завёл двигатель и направил автомобиль по сырой земле, чтобы выехать обратно на мощёную дорогу.

— «Должно быть, обсуждают то, чем мы тут занимаемся. Но это и так понятно. Судя по уровню сигнала, передатчик где-то здесь. И что мы из этого имеем?»

— «Это КОГ. Если бы это были не они, Хоффман уже бы попытался выяснить, что вы знаете об этом, капитан».

— «Если только он не считает, что передатчик наш».

— «Ну, от такого он рад не будет».

Добравшись до мощёной дороги, Треску уже хотел было свернуть на неё, как вдруг мимо них с оглушительным воем клаксона пронёсся грузовик. Миран от неожиданности резко ударил по тормозам.

Треску стало стыдно, что он вот так по глупости чуть в аварию не попал. Капитан просто уже отвык от такого большого количества автомобилей на дороге. Эвакуация Пелруана как раз шла полным ходом, и по дорогам колесило бесчисленное множество небольших грузовичков, перевозивших людей, их домашнюю утварь, припасы, провиант и животных. Всё прям как во время эвакуации на материке после “Дня-П”.

— «Сэр, я не горю желанием погибнуть в такой ироничной ситуации», — сказал Яник. — «Пережить две войны и разбиться в автокатастрофе, потому что начальник не знает, что надо уступать автомобилям, едущим по главной дороге».

— «Возьму на заметку», — отозвался Треску.

— «Когда ждать первых гостей из КОГ?»

— «Может, они вообще и не придут. На наше щедрое предложение о размещении людей у нас в лагере пока никто так и не отозвался».

— «И что дальше делать будем?»

— «Думаю, что нам, возможно, придётся начинать вести переговоры».

— «С Прескоттом?»

— «С Хоффманом и Майклсоном. Я хочу обговорить с ними насчёт транспорта. Посмотрим, смогут ли они пойти против председателя, если я им предложу какой-нибудь осуществимый вариант».

— «Рискованно всё это, сэр».

— «В крайнем случае, Яник, мы всегда сможем быстро убраться с острова, тем более, что теперь у нас и топливо есть для этого».

— «Так вы передумали оставаться вместе с КОГ?»

— «Нет, не передумал. Просто я здраво смотрю на ситуацию и понимаю, что никто из нас сейчас не может предсказать, насколько сильно ухудшится наше положение».

— «Ну удачи выйти из гавани. Майклсон и раньше нас в кольцо брал на воде, помните?»

— «Он тоже не дурак. У них теперь тоже есть имульсия, так что сами разберутся, как её выкачивать без нашей помощи. Зачем им насильно удерживать нас здесь?»

— «Может, потому что мы не доставляем им хлопот и не стесняемся выполнять всю ту грязную работу, на которую у них кишка тонка?»

— «Думаю, по “бродягам” они и без нас скоро сами стрелять начнут, Яник».

Треску глаз не сводил с полей и лесов по обеим сторонам дороги, прикидывая в уме, где относительно дороги проходит раскинувшийся с севера на юг разлом в почве. Дороге, ведущая к военно-морской базе и образованному вокруг неё палаточному лагерю, была так забита автомобилями беженцев, что всё движение встало. Треску наблюдал, как транспортные машины пехоты “Броненосец” и сельскохозяйственная техника съезжает с трассы и паркуется прямо на траве, в то время как солдаты КОГ пытаются контролировать движение транспорта по дороге. У главных ворот базы пробка разбивалась на несколько потоков, как раз там, где был вход в лагерь гораснийцев.

— «Вот тебе и хвалёная расторопность КОГ», — заметил Треску, задумавшись о том, как КОГ вообще удалось эвакуировать Джасинто перед его затоплением. У них тогда были считанные часы. А на то, чтобы вывезти весь Пелруан, который и сотой доли от масштабов Джасинто не составлял, ушли уже недели. — «Теряют былую хватку».

Так как объехать затор на дороге у Треску всё равно не было никакой возможности, он решил использовать это время вынужденного безделия для того, чтобы придумать, как бы разузнать у Хоффмана об этих странных тайных радиопередачах, одновременно выпросив у него вертолёт для разведки ситуации на материке. Теперь уже у Мирана не было такого сильного рычага давления на КОГ, как имульсионная платформа, хотя, возможно, это только сам Треску считал её своим козырем. Как только он отдал свой народ в руки куда более мощной организации, КОГ могли потребовать и забрать у них всё, что только пожелают. Треску даже не понимал, почему они именно так и не поступили. КОГ ведь считало, что их слово — закон. Ну, по крайней мере, по большей части своего существования.

— «Сразу видно, что местные никогда от червей не бегали», — Яник показал пальцем на волочащиеся в пробке грузовые фургоны, до отказа забитые мебелью и прочей дорогой домашней утварью. — «Сколько ж ненужного барахла с собой тащат. Вообще не умеют приоритеты расставлять».

Треску бросил взгляд на едущий рядом с ним безбортовый грузовик, тормозящий у обочины, и случайно пересёкся взглядами с его водителем. Это был пожилой мужчина с приколотым к лацкану пиджака значком трезубца — символом полка герцога Толлена. Во взгляде мужчины читалась не столько ненависть, сколько просто безразличие. До этого Треску с ветеранами виделся лишь однажды, когда первые гораснийцы высадились на военно-морской базе острова. Пелруан для гораснийцев оказался куда более чужеродным местом, нежели палаточный лагерь бывших жителей Джасинто.

— «Осторожнее с ним», — пробормотал Яник. — «Меня такие уже не раз обплёвывали».

— «Плевок я как-нибудь переживу».

— «Всё равно приятного мало».

— «Ты слишком близко к сердцу всё воспринимаешь», — Треску бросил взгляд на наручные часы. — «Да что там за хрень творится?!»

Выбравшись из кабины, капитан зашагал вдоль ряда стоявших в пробке автомобилей. От вони выхлопных газов было просто нечем дышать.

“Господи, эти идиоты что, не могут заглушить моторы?! Топливо же впустую тратят!” — подумал Миран. Шагая по направлению к началу пробки, капитан чувствовал, что ему вслед уставилась не одна пара глаз.

Причиной пробки стал грузовик с крытым кузовом, стоявший за воротами военной базы. Двое солдат КОГ вели ожесточённый спор с его водителем. Треску просто поражался этому бессилию армии, свойственному только КОГ: на остров вторгся противник, а солдаты тут с каким-то гражданским ведут беседы о его правах, которые он сам себе и напридумывал. Словами тут ситуацию не решишь, поэтому Треску подошёл к солдатам и вмешался в спор.

— «Что тут случилось?» — спросил он. — «Там пробка стоит, давайтезаканчивайте уже».

— «Я еду свою не отдам!» — водитель грузовика показал большим пальцем себе за спину, подразумевая что-то в кузове автомобиля. — «Я за неё пахал без продыху! Мы уже поделили все запасы в городе. Свои я отдавать не буду!»

Солдаты КОГ, спорившие с водителем, вовсе не выглядели юными новобранцами, так что уже должны были уметь справляться с такими ситуациями. Терпение Треску лопнуло. Он рывком распахнул водительскую дверь грузовика и потянул водителя наружу за воротник. Тот не ожидал такого, поэтому стал заваливаться на бок, в итоге выпав из кабины. Из толпы наблюдавших за этим гражданских раздался ропот и вскрики.

Один из солдат, которому было уже за сорок, вытянул руку, будто пытаясь остановить Треску.

— «Сэр, не надо…»

Треску рывком поднял мужчину на ноги и со всей силы впечатал его спиной в борт грузовика.

— «Я ведь теперь тоже часть КОГ, да? Значит, я тоже офицер армии КОГ», — сказал он солдатам. Те обычно принимали его за офицера пехоты, а не за флотского. Даже Бэрд путал принадлежность кителя Треску. Впрочем, большого значения это не имело. Миран по-прежнему олицетворял собою власть, которой его наделили по чистой случайности. Вот он и использовал всю свою власть для воздействия на этого гражданского.

— «Ты будешь делать то, что тебе говорят, понятно? Мы сейчас все на пороге тяжелейшего кризиса. Забудь о своих личных проблемах. Сейчас значение имеют лишь проблемы всего общества».

— «Да кем ты себя возомнил, мать твою?!» — заорал в ответ водитель грузовика. — «Ты не имеешь права так со мной обращаться! Ты даже не из КОГ! Ты, блядь, обычный “инди”!»

Если бы этот человек представлял хоть какую-то угрозу для авторитета Треску, то капитан бы его точно ударил. Но тот не стал этого делать. Один из солдат КОГ положил руку на плечо Мирана.

— «Сэр, хватит».

— «Если вы не можете справиться с этой ситуацией, то я сам тут разберусь», — Треску оттолкнул брыкающегося водителя в сторону и, забравшись в кабину грузовика, завёл мотор. — «Я отгоню машину на территорию базы, а вы её разгрузите. Всё понятно?»

Треску вдруг понял, что поступил он так вовсе не потому, что надоело в пробке стоять, а потому, что этим людям надо было преподать урок. Надо было показать им, что приказы, отдаваемые ради всеобщего блага, надо выполнять, и что нет у них сейчас лишнего времени на пререкания. Треску слышал, как из толпы доносился возмущённый ропот, но это было лишь тихое бормотание, только и всего.

“Ну, кому-то надо было первому подать пример. Они все слабохарактерные, а этому обществу нужен сильный лидер”, — с этими мыслями Треску въехал на территорию базы, выискивая глазами, где бы оставить грузовик, чтобы его разгрузили солдаты КОГ. Заметив подходящее место, он тут же остановился.

— «Эй!» — Треску махнул рукой одному из инженеров. Забавно, но в последнее время у него появилось куда больше знакомых среди личного состава инженерных войск, чем среди боевых отрядов. — «Чутка попозже сюда обязательно заявится разозлённый гражданский и начнёт права качать. Можете пристрелить его на месте».

— «Как скажете, сэр», — равнодушным тоном ответил инженер. — «Когда меня под трибунал отправят, я так судье и скажу, что вы разрешили».

Поток машин стал двигаться куда быстрее. Уворачиваясь от нескончаемой вереницы автомобилей, Треску отправился на поиски Яника, которому, несомненно, хватило бы ума отогнать фургон ко въезду в лагерь гораснийцев и ожидать там прихода капитана. Когда до ворот на дальней стороне строевого плаца базы оставалось не более пятидесяти метров, Треску заметил угрожающей походкой надвигающего на него справа Маркуса Феникса. Выглядел он куда мрачнее обычного.

Полностью переведя своё внимание на Феникса, Треску совершенно не видел, что происходит слева от него. Он успел лишь краем глаза заметить какое-то движение, как вдруг ему крепко прилетело прямо в скулу. От удара в ушах зазвенело, на губах появился резкий привкус крови. Хоть Треску и не свалился наземь от удара, но всё же на несколько секунд совершенно ослеп. Он инстинктивно сжал кулаки, как вдруг кто-то схватил его за запястье с такой силой, что кости затрещали.

— «Лучше бы вам этого не делать», — сказал Феникс.

Треску помотал головой, чтобы прийти в себя. Таким ударом кого хочешь можно в нокаут отправить. Более-менее оправившись, капитан огляделся по сторонам и увидел ударившего его человека. Это был один из пожилых ветеранов полка графа Толлена. Вокруг них стали собираться люди. Обстановка накалялась.

— «Так, хватит уже. Всем разойтись, быстро», — Феникс одной рукой держал Треску за локоть, стараясь отвести его в сторону, а другую выставил перед собой, будто бы защищаясь от старика. — «У нас всех и так проблем сейчас хватает. Вам бы тоже стоило уйти, сэр».

Последнюю фразу Феникс произнёс вовсе не в адрес Треску. Он говорил с ветераном, разминавшим болевшую от удара руку. Треску с удивлением уставился на этого старика с тонкой, почти что прозрачной кожей, испещрённой возрастными пигментными пятнами, который сумел с такой силой ударить его. Казалось, старик вложил в этот удар все силы, которые у него ещё оставались.

“Очень разумный ход, Феникс. Спасибо. Избиение немощного старика только ухудшит текущую ситуацию”, — подумал Треску.

— «Я этого сорок пять лет ждал», — сказал старик. — «Просто хотел перед смертью отплатить вам, сволочам, за всё, что вы сделали. Надеюсь, ты в аду сгоришь!» — затем старик повернулся к Фениксу. — «А что касается тебя, сержант… Твой отец, чёрт его подери, должен был этим своим “Молотом” прикончить их всех, пока возможность была!»

Любой ответ на эту реплику лишь усугубил бы ситуацию. Кто-то из толпы увёл ветерана в сторону. Взгляд Феникса на мгновение угас. Казалось, он погрузился в воспоминания.

“Всё-таки не такой он уж и непробиваемый, раз так реагирует на слова об отце”, — мысленно заметил Треску. Адам Феникс был военным преступником, создателем оружия массового поражения, заставившего СНР сдаться в Маятниковых войнах. И именно этим оружием воспользовалось правительство КОГ, чтобы принести в жертву всю Сэру ради спасения центральной части страны. Треску хватило ума не винить сына за грехи отца.

— «Ну, добро пожаловать в список отъявленных мразей», — усмехнулся Треску. — «А ведь в него так просто не попадёшь».

— «Окажите мне услугу, капитан», — Фениксу за считанные секунды удалось разогнать всех собравшихся, и в радиусе десяти метров от них царила пустота. — «Люди и так сейчас на взводе. Давайте мы сами с бунтующими будем разбираться».

— «Да у меня своих таких, которые на взводе, хватает, сержант», — ответил Треску, вытирая кровь с верхней губы. — «И вам не нужно стараться искупить грехи своего отца, как и мне не надо заглаживать вину за дела моего. Хотя, мой отец счёл бы, что это мне тут стоит извиниться за то, что нарушил обещание, данное ему на смертном одре».

Феникс в ответ одарил его странным взглядом, но не полным негодования, как предполагал сам Треску, а скорее пытливым, как будто Миран только что решил проблему, терзавшую Маркуса долгие годы.

— «Да, я знаю. В той войне обеим сторонам пришлось немало поступиться своими моральными принципами», — сказал Феникс. — «И все мы подвели наших отцов».

“Если бы ты со своим отрядом не украл технологию “Молота” у СНР тогда на Асфо, использовали бы мы её в итоге на КОГ? Конечно, использовали бы. Значит, ты был повинен в преступлениях твоего отца? В этом вся проблема нарушения порядка — это просто невозможно. Причинно-следственная связь тут же рушится, и мы скатываемся обратно к племенному строю, где у каждого есть оправдание своим действиям”, — размышлял Треску.

— «Своего-то я уж точно подвёл», — сказал он, задумавшись о том, чем именно так задел Маркуса за живое. — «Спасение гораснийского народа стало целью всей его жизни, и мне надо действовать по ситуации, чтобы не дать моим людям погибнуть».

Феникс, бросив взгляд на Треску, лишь молча кивнул в ответ. Уже было проблеснувший в его глазах огонёк откровения погас, и Маркус вновь выглядел уставшим и потрёпанным.

— «Рад, что мы разобрались, что для нас на самом деле важно», — сказал он, зашагав в сторону. Внутренний голос подсказывал Треску возвращаться в лагерь, но он ведь мог свободно перемещаться по всему острову и по территории базы. Пора было сходить в док и узнать, как проходит ремонт его подлодки “Зефир”.

“А ещё надо бы проверить, что в радиоэфире творится. А Хоффману вопросы уже потом задавать буду”, — решил Треску.

ПОДЗЕМНЫЕ СКЛАДЫ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”.

— «Чёрт подери!» — выругался Хоффман. — «Две войны пережили и не срались друг с другом по каждой мелочи, а тут на тебе: попросили мудака какого-то сдать свои закрутки на зиму, так сразу драку затеяли, как алкаши в кабаке».

Маркус шёл впереди полковника, включая освещение в коридоре по ходу движения. Старые длинные люминесцентные лампы и ещё более древние лампочки накаливания, покрытые пятнышками от мёртвых насекомых, заморгали, возвращаясь к работе.

— «У ветеранов от такого, наверно, крышу снесло. То ещё зрелище», — ответил Маркус.

— «И как Треску всё это воспринял?»

— «Что именно? Этого с грузовиком или ветерана?»

— «Ветерана».

Маркус на пару секунд умолк, словно подбирая нужно слово.

— «Спокойно воспринял», — наконец ответил он.

Обычно в подземных тоннелях царила тишина, но сейчас Хоффман слышал, как откуда-то издалека эхом раздаются чьи-то голоса. Шарль решил использовать несколько складских помещений под размещение людей. Хоффмана поражало, как вообще кто-то добровольно захочет спать в таком месте, но, возможно, жители Пелруана сочли, что тут безопаснее. Наводившие жути тоннели и вылазки под землю — всё это было знакомо лишь тем, кто воевал с червями. Этой судьбы жителям острова удалось избежать.

— «Треску вообще удивлять умеет», — сказал Хоффман. Маркус в ответ лишь что-то пробурчал, возможно, согласившись с полковником.

— «Так, мы пришли. Здесь налево надо повернуть».

— «Хорошо хоть мы тут всё не посжигали тогда».

— «За это Дома благодарите».

Хоффман уже было считал, что они с Маркусом никогда снова не будут вот так спокойно вести беседу после краха Эфиры под натиском червей. Что вообще можно сказать человеку, которого сам отправил под трибунал, а затем бросить умирать в захваченной червями тюрьме? Но всё же им как-то удалось за последние два года найти в себе силы и наконец-то извиниться друг перед другом, хоть примирение и вышло затянутым. Теперь же всё стало, как прежде, и Хоффман с Маркусом вновь питали друг к другу взаимное уважение, какое и было между ними до нападения на Эфиру.

“Он нарушил мой приказ. Ударил меня. Ладно, драку я ещё бы мог простить, но всё остальное… Или мог? Мы потеряли Эфиру. А он вместо того, чтобы занять оборону, побежал искать своего непутёвого шибко умного отца”, — размышлял Хоффман. Отец Маркуса всё равно погиб, и не надо было обладать способностями к телепатии, чтобы понимать, что Маркус до сих пор винит себя в этом.

“Может, у него уже и сил не осталось, чтобы ненавидеть меня. Нам обоим есть за что винить себя до конца жизни. Хотя я всё равно считаю, что его отец не стоил всех этих усилий”, — думая об этом, Хоффман сожалел, что наговорил тогда всякого Маркусу. Да, тот всё же его за дело ударил. Полковник постарался продолжить их скупую беседу.

— «Феникс, как думаешь, может, я зря на Прескотта так ощерился?»

— «Если бы вы видели то, что видели мы в “Нью-Хоуп”, то не задавали бы сейчас таких вопросов».

Как и на всех других военно-морских базах КОГ, где бывал Хоффман, под базой на Вектесе протянулся целый подземный лабиринт из хранилищ, бомбоубежищ, оружейных комнат, складов с боеприпасами, цистерн с топливом и залов с машинным оборудованием. Он напоминал полковнику раскинувшиеся ветки дерева, или столь же обширную корневую систему. Большинство комнат вообще ничем не отличались друг от друга, и тут легко было заблудиться, если не следить за ржавеющими металлическими табличками в тоннелях. Но Маркус, казалось, знал тут всё, как свои пять пальцев. Свернув налево, он прошагал до конца тоннеля и упёрся в сваренные из металлических листов двойные двери, на полированной поверхности которых отражался тусклый свет ламп.

— «Вот и пришли в библиотеку», — сказал он, поворачивая ручку двери.

Войдя в распахнувшиеся двери, Хоффман очутился в очередном хранилище. Под сводчатым потолком комнаты высились ряды деревянных шкафов, полки которых были забиты коробками с каким-то папками. По его прикидкам тут должны быть сотни тысяч документов. Справившись с охватившей его на мгновение паникой от осознания того, сколько же месяцев уйдёт на то, чтобы всё это прочесть, полковник напомнил себе, что документооборот в армии КОГ всегда был скрупулёзным и выверенным. Все записи должны были быть рассортированы в каком-то порядке.

— «Их по годам разложили», — сказал Маркус. — «Не особо помогло».

Хоффман проглядел бумаги из ближайшей к нему коробки. Они были датированы тремя столетиями назад.

— «Ну, можно сделать выборку по последним тридцати годам Маятниковых войн, полагаю», — ответил он.

— «Вы же понимаете, что они сюда бы не стали спускать записи о какой-нибудь сверхсекретной херне».

— «Это последний уцелевший архив КОГ на Сэре. Мне нужно просто найти направление, в котором стоит копать. Может быть, хватит и небольшого намёка, чтобы прижать Прескотта к стенке».

— «Вот и Бэрд так говорит. Ага, как же, размечтались».

Хоффман решил, что Маркус оставит его в одиночестве, но тот взял одну из коробок и стал просматривать её содержимое.

— «Прескотт ничем от Треску не отличается. Против таких людей заговоры простых смертных вроде нас не работают».

“Ну да, как же, ты-то тут простой смертный, ага”, — мысленно ответил ему Хоффман. В особняке Фениксов одна только библиотека была больше этого архива в несколько раз. Хотя, Маркус всё же не зазнавался по поводу былого богатства и славы своей семьи.

“Тебе ведь нравится быть простым солдатом, да? Да, мне тоже это нравилось”.

Маркус оторвался от просмотра бумаг и глянул на Хоффмана так, будто его мысли прочёл.

— «КОГ явно какие-то безумные эксперименты проводили. Как, например, в “Нью-Хоуп”. Понавыводили всяких тварей вроде Предков».

— «С ними ещё понятно. Но как они вывели этих стеблей и полипов?»

— «Тот светящийся туман в туннелях Саранчи двигался сам по себе, куда хотел. И я не думаю, что это призрак какой-то был, я в них не верю».

— «Если сейчас что и стоит стараться сохранять в тайне, так это то, что вся эта зараза — людских рук дело», — заметил Хоффман. — «Почему тогда председатель так настойчиво пытается заполучить образцы тканей Светящихся?»

— «Да ему насрать на то, что мы думаем тут», — покачал головой Маркус. — «Прескотт хочет остановить эту инфекцию, откуда бы она там не вылезла, но нас посвящать в свои планы он не торопится».

Хуже всего было то, что когда пытаешься раскусить замыслы такого коварного мудака вроде Прескотта, то крышу может сорвать напрочь. Может, на том проклятом диске и не было ничего важного. Какая разница, записана ли на нём формула вещества, которое помогло бы избавиться от червей, Светящихся, или вылечить изжогу? Лабораторий для синтеза больше нет.

“Мыслю как пораженец. Или нет, просто наконец-то, блядь, трезво смотрю на вещи”.

Маркус, пошуршав бумагами, вынул из коробки и протянул Хоффману большую книгу в переплёте, пахнущую старой кожей и плесенью.

— «Гляньте на это, пока вас инфаркт не хватил. И нет, он никогда не рассказывал мне, чем здесь занимался. Но уж точно не биологией, он в ней не разбирался».

Хоффману пришлось прищуриться, чтобы разглядеть надписи на странице при таком тусклом освещении. Это был старый журнал посещений. Очередная строка была заполнена почерком Адама Феникса. Он записывался на приём к какому-то майору, и дата говорила о том, что это было ещё задолго до “Дня-П”.

— «Да, я в курсе», — ответил Хоффман. — «Льюис Гавриэль говорил, что встречался с ним, помнишь? Всё нормально».

“Бедняга”, — с сожалением подумал полковник о Маркусе. Тот говорил таким извиняющимся тоном, будто пытался оправдать отца, и так натворившего немало всякого, что тот не участвовал в разработках этого сраного биологического оружия КОГ. Адам был физиком, проектировавшим бомбы, пусковые установки и прочее. Такое оружие Хоффман считал честным и прямым для применения в бою.

— «Не таким уж и чудовищем он был», — тихо произнёс Маркус. Странно было слышать от него такое, обычно он так не выражался. — «Просто он кроме работы своей ничего вокруг не замечал».

Хоффман был уже в том возрасте, когда надо было уже говорить всё, как есть, потому что можно скоро умереть, и другого шанса уже не будет.

— «Слушай, давай раз и навсегда закроем этот вопрос», — начал он. — «Твой отец построил “Молот Зари”, а Прескотт, Бэрдри и я пальнули из него. Не знаю, что хуже с моральной точки зрения — сжечь почти весь свой народ или зарезать штык-ножом какого-нибудь беднягу, но как бы то ни было, хватит уже извиняться за его поступки. Мы до сих пор используем его разработку для защиты от противника».

Медленно моргнув, Маркус в ответ легонько кивнул головой. Хоффману всегда казалось, что так Феникс выражает своё недоверие.

— «Ага. Используем», — сказал он.

Хоффман вновь принялся пролистывать папки с бумагами, лежавшие на полках шкафов. Он и сам до конца не понимал, что вообще ищет тут. Если бы на этом диске и было что-то, что могло бы спасти Вектес, Прескотт уже бы этим воспользовался. Этот прикидывающийся святошей урод считал, что послан на Сэру спасти человечество. Так ли это было, или же председатель просто бредил наяву, но все его мысли были лишь об этом.

“Как там Маркус сказал? “Кроме работы своей ничего вокруг не замечал”?” — подумал Хоффман, но тут же отбросил эти мысли, сфокусировавшись на текущих проблемах. Он знал, что рано или поздно мозаика сойдётся. Просто пока не представлял, как именно её сложить. Число уже просмотренных коробок росло крайне медленно, что лишь досаждало. Должно быть, они уже час работали в абсолютной тишине, как вдруг Маркус вновь заговорил.

— «Наверно, это вообще последний архив документов на Сэре».

Хоффману показалось, что в этом замечании Маркуса проступили нотки бурчания Адама Феникса.

— «Среди “бродяг” тоже начитанные есть», — не отрываясь от просмотра бумаг и пролистывания страниц, Хоффман размышлял, сколько же ещё рапортов от инженеров базы отправили в этот архив. — «Явно кто-то где-то библиотеку какую-нибудь заныкал».

В итоге Хоффман потерял счёт времени. На часы он посмотрел лишь после того, как услышал в коридоре чьи-то шаги, после чего переглянулся с Маркусом. Ну, по крайней мере, им не надо было выдумывать оправданий, почему они сидят в этом хранилище. Если людям на острове не приходило в голову задаться вопросом, не связана ли полная секретов и тайн история базы с тем, что творится сейчас, то, значит, им просто не хватало воображения.

“Это что там, Прескотт идёт? Ну давай, заходи, поболтаем”, — мысленно приготовился Хоффман, уставившись на медленно открывавшуюся входную дверь. Но в комнату вошла Аня, в замешательстве уставившись на полковника.

— «Самостоятельно ревизию в архиве решили провести, сэр?» — спросила она.

— «От безысходности, лейтенант», — Хоффман задумался, рассказывал ли Маркус Ане когда-нибудь о существовании этого диска, когда они оставались наедине. Даже если и рассказывал, то у Хоффмана всё равно ещё есть время перестать увиливать и рассказать ей всё как есть. — «Случилось что?»

— «Нет, я просто хотела доложить вам о том, как эвакуация проходит. Всех людей мы уже вывезли, остался скот и запасы провианта. А ещё Сэб Эдлар говорит, что его знаменитый бык и несколько коров так и не вернулись. Матаки вызвалась разыскать их».

— «Молодец, Аня, хорошо поработала», — Хоффман решил, что теперь он просто обязан всё ей рассказать. — «Слушай, мы тут не просто так сидим. Хочешь, обременим тебя кое-какой информацией, после чего ты спокойно председателю в глаза смотреть не сможешь, или желаешь остаться в счастливом неведении?»

Полковник заметил, как Аня бросила осторожный взгляд на Маркуса, будто бы ожидая одобрительного кивка с его стороны, но не увидел, ответил ли он ей. Затем Аня уставилась на Хоффмана таким преисполненным доверия взглядом, который ему выносить было куда сложнее, чем если бы Штрауд на него с крайним неодобрением смотрела. Лейтенант была беспрекословно верна ему и заслуживала лучшего к себе отношения.

— «Мне легче выполнять свой долг, когда я в курсе всей ситуации, сэр», — ответила Аня.

— «Ладно… В общем, несколько недель назад я украл из стола Прескотта зашифрованный диск с данными, и он знает, что это был именно я. Но пока он не соблаговолит рассказать мне, что это за хрень такая, я продолжаю играть в угадайку насчёт содержания диска», — Хоффман умолк, ожидая увидеть на лице Ани выражение недовольства. За годы совместной службы он доверил бедняжке немало секретов, но об этом умалчивал до последнего. — «Прости, Аня».

Но та в ответ лишь взяла в руки папку с бумагами и пролистала её. Наверно, Маркус всё же рассказал ей обо всём.

— «Так что же именно мы ищем?» — спросила Аня.

— «Чёрт, да вообще без понятия. Может, что-нибудь, что указывало бы на связь стеблей с проводившимися здесь раньше исследованиями».

— «Господи… Правда?» — Аня восприняла такое откровение достаточно спокойно. — «Тогда я лучше вам помогу».

Хоффман в очередной раз будто бы со стороны на себя посмотрел, и его аж передёрнуло от этой картины.

“Чёрт, да я с ума сходить начинаю. Теперь ещё и Сэм надо всё рассказать. Когда уже это всё кончится? Какой вообще во всём этом смысл? Какая разница, если каждая собака на Вектесе будет знать об этом диске?” — размышлял полковник.

Голос из наушника рации отвлёк Хоффмана от изучения довольно многообещающего рапорта об установке информационно-вычислительной системы на базе.

— «Штаб вызывает Хоффмана».

— «Говори, Матьесон», — ответил ему полковник.

— «Сэр, у меня к вам донесение от капрала Митчелла. Он закончил анализ фотографий и говорит, что все зоны заражения кроме той, что обнаружили последней к югу от Пелруана, уже два дня не увеличиваются в размерах. Он решил тут же вам об этом доложить».

— «Ты как нельзя кстати, Матьесон», — похвалил его Хоффман, мысленно умоляя, чтобы всё это наконец-то закончилось. Ну или чтобы эта зараза хотя бы стала себя прогнозируемо вести. — «Мне сейчас крайне необходимо услышать хоть что-то хорошее. Передай Митчеллу, что с меня пиво за такое».

— «Сэр, тут ещё кое-что. Будете проходить мимо боевого информационного центра — зайдите, есть разговор».

Хоффман уже и сам догадался, о чём будет их беседа.

— «Уже иду», — ответил он. Маркус и Аня оторвались от просмотра документов и подняли головы к полковнику.

— «И что там за хорошие такие новости, сэр?»

— «Заражение почвы вроде как приостановилось. По крайней мере, в старых зонах. Надо ненадолго заскочить к Матьесону. Можете с этими папками и завтра закончить».

Аня улыбнулась в ответ. Разгребать эту кучу бумаг им придётся ещё не одну неделю. Вероятно, она подумала, что Хоффман оставляет её наедине с Маркусом вдали от посторонних глаз в благодарность за помощь, и чтобы они могли наверстать упущенное после её затянувшегося отъезда в Пелруан.

“Он что, правда что ли ей про диск не рассказал? Она же его девушка! Господи боже… Прям как его отец. Тот тоже ему ничего про “Молот” не рассказывал. Ну и семейка”, — думал Хоффман.

Преодолев последний лестничный пролёт к выходу на поверхность, полковник вышел на улицу и увидел, что база кишит гражданскими, так и не разобравшимися, куда им тут идти. Уже начинало вечереть, и хоть весь день в небе и висели дождевые тучи, теперь же из-за них выглядывало шедшее к живописному закату солнце. Треску и Майклсон стояли у дверей Адмиралтейского Дома, весело болтая, словно старые друзья.

— «А народ обустраивается, я смотрю», — сказал Хоффман. — «Явно людей прибавилось».

— «Все рыболовецкие суда стоят в гавани, Виктор», — Майклсон заговорил, как настоящий дипломат. — «Жизнь идёт своим чередом, а мне тут как раз завезли партию довольно недурственной копчёной рыбы, если тебе интересно…»

— «Надеюсь, коптильни мы сюда тоже перевезём».

— «В первую очередь».

На переносице у Треску красовался свежий шрам, а левая скула отекла и начала темнеть. Хоффман счёл, что такой щепетильно относящийся к безупречности внешнего вида человека, как Миран, будет чувствовать себя неловко из-за приобретённых увечий, но на деле это лишь добавило суровости облику капитана, будто бы говоря, что с ним спорить бесполезно.

— «Ничего не хотите мне рассказать, полковник?» — спросил Треску. Хоффман хоть и не был уверен, что Майклсон успел что-то рассказать Мирану, но всё же решил, что нет ничего страшного в том, чтобы рассказать капитану всё как есть. Даже если Треску пока ещё и не задавался теми же вопросами, что и сам Хоффман, то рано или поздно это всё равно должно было случиться.

— «Мне надоело играть в кошки-мышки», — ответил полковник. — «Раз уж здесь проводились разработки в сфере биологического оружия, то я решил изучить архивные записи. Может, Светящиеся — один из наших неудавшихся экспериментов».

Треску в ответ лишь слегка покачнул головой, будто бы с сарказмом говоря: “Да неужели?”

— «Если даже так и есть на самом деле, то, судя по поведению председателя, разобраться с этой ситуацией он не в силах».

— «Тем не менее, лучше уж знать наверняка», — Хоффман решил, что мог бы прямо сейчас рассказать Треску о диске. Вот прямо сейчас бы взял и всё рассказал. Впервые полковник воспринял Мирана не как бывшего врага, которого он теперь невольно зауважал, а настоящего союзника. Хотя, как можно считать союзником человека, два миллиона сограждан которого были сожжены заживо оружием массового уничтожения на службе у КОГ.

— «Я дам вам знать, если найду что-то интересное», — подытожил Хоффман и, войдя в здание, направился к помещению боевого информационного центра. Матьесон с тревогой глянул на Хоффмана, протянув ему лист бумаги. На столе перед ним стояла побитая жестяная банка из-под каких-то маринованных огурцов. Внутри неё в тёмной жидкости плавали какие-то плоские кусочки, похожие на капусту. Хоффман решил, что это очередной подарок от Яника. Гораснийцы и в самом деле прониклись симпатией к юному лейтенанту.

— «Наш старый знакомый сигнал с пакетами данных был очень активен прошлой ночью», — сказал Матьесон. Протянутый лист бумаги был покрыт скрупулёзными записями о времени перехвата, мощности сигнала и длительности передачи. — «Сигнал появлялся в эфире несколько раз, активность передач явно возросла. А, кстати, тут ещё заходила сержант Матаки, вас искала. Думаю, она на вас рассержена, того и гляди, что Мака натравит».

— «Ну да, я ж не катаюсь по полу на спине и не пускаю слюни каждый раз, как она в комнату заходит», — Хоффман подумал, что неплохо бы принести немножко корма для собаки и рома из запасов Майклсона, чтобы утихомирить Берни и извиниться перед ней за то, что он сделал, или сделал не так. — «Ладно, лейтенант, потом пойду к ней каяться. Спасибо за записи».

Полковник глянул на часы. Мысль о том, что где-то рядом с островом снуют другие гораснийцы и близко его не пугала, хотя он предполагал обратное. Он был даже этому в некоторой степени рад. Понимание того, что некогда огромная цивилизация, жившая по всей планете, превратилась в кучку оборванцев на мелком острове, навевало лишь чувства одиночества и тоски. А если даже эта зараза, что теперь душила остатки КОГ и червей, и была бездумным творением рук людских, то Хоффман считал её теперь как простой неудачей, повлекшей за собой гибель всего живого. Хотя он понимал, что нельзя так к этому относиться, что это было неправильно. Просто полковнику уже хватило секретов и тайн на его веку.

КАЗАРМЫ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. 06:00, УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.

Крики доносились будто бы откуда-то издалека до сознания Дома. Может, прошла секунда, а, возможно, и целый час, прежде чем смутное осознание того, что кто-то рядом вопит во всю глотку, усилилось, и Дома начали яростно трясти. Окружающая действительность тут же навалилась на него, словно обрушившаяся стена, не давая сразу прийти в себя и встать с кровати. Это выла сирена боевой тревоги.

— «Дом, ты что там, в кому впал?! Давай, поднимайся уже!» — крикнул трясший его за плечо человек. В его тёмном силуэте Дом узнал Маркуса. Из коридора доносился топот ботинок. — «Левиафан на подходе».

— «Где?»

— «В пяти километрах от острова уже. Вставай».

Дом начал шарить руками в поисках одежды и брони. Он вообще не понимал, как мог проспать боевую тревогу. Ужасающий вой сирены то затихал, то вновь становился всё громче. Наверно, психологи специально выбрали именно этот звук, потому что от него люди тут же бежали в укрытие, на ходу пачкая штаны от страха.

— «Левиафан светящийся или обычный?»       — тихо спросил пытающийся зашнуровать ботинки Дом, пока Маркус нетерпеливо ожидал его рядом.

— «Пока не знаю», — схватив поясной ремень Дома со сменными магазинами к винтовке, Маркус сунул его в руки хозяину. — «Но жду худшего».

Вдвоём они направились к боевым позициям на вершине стен военно-морской базы. Коул уже стоял там с ракетной пусковой установкой в руках, поглаживая её, словно любимого питомца.

— «А Бэрд где?» — спросил Дом.

— «Ему приказали встать наводчиком на “Молоте”», — усмехнулся Коул. — «Так что смотрите, чтобы вас не зацепил. Он и ссыт-то мимо унитаза».

— «Да все уже заколебались переделывать карты прибрежной зоны каждый раз, как он очередной пляж дотла спалит».

— «Это ж “Молот”. Хуйнёт так, что мало не покажется. Скрестим пальцы за Бэрда».

Маркус лишь что-то пробурчал в ответ и прищурился, вглядываясь в океан, тем самым дав остальным понять, что пора бы уже умолкнуть и на деле сконцентрироваться. Из винтовки “Лансер” всё равно никого за пять километров не подстрелишь.

— «Если ещё кто-то не забыл, что на нас тут левиафан идёт, то “Клемент” только что засёк его на эхолокаторе», — сказал Маркус.

— «Может, друзей своих приплыл искать», — Дом, последовав примеру друга, бросил взгляд на кружащие над водой вертолёты, надеясь, что это не “КВ-Восемь-Ноль” и “КВ-Два-Три-Девять”. Они и так уже слишком много часов налетали. — «У некоторых животных отменная память».

— «Ну, тогда эта тварь не забыла, что мы троих её сраных сородичей положили. А то можем список и до четырёх расширить».

Субмарина “Клемент”, временно подремонтированная после недавнего столкновения с другим левиафаном, еле-еле плелась под водой. Весь её боекомплект торпед был истрачен. Но там, внизу, у причала базы каждый боевой корабль направил стволы своих орудий в сторону моря. Среди них были и крупные артиллерийские орудия, и палубные крупнокалиберные пулемёты, и даже гарпун со взрывающимися зарядами, который Майклсон выменял у какого-то пирата за несколько банок тушёнки. Старые орудия на укреплённых стенах базы тоже успели развернуть к юго-востоку.

“Хотя в прошлый раз всё это левиафана не остановило, так ведь?” — подумал Дом.

Солдаты рассредоточились по всем оборонительным позициям на стенах, а также внизу у доков и причалов. Самого левиафана на поверхности воды не было видно, как вдруг Дом краем глаза заметил всплеск белой пены и уходящее под воду щупальце. С такого расстояния сложно было точно определить размеры твари, хотя даже от самого мелкого левиафана не стоило ждать ничего хорошего. Как раз вот такая вот относительно небольшая тварь и повредила “Фенмонт”, выпустив на берег сотни полипов. Нет, всё же этим левиафанам нельзя позволять близко к берегу приближаться. Лучше всего издали взорвать ко всем херам.

Аня взбежала на стену, присоединившись к ним.

— «Попробуем использовать “Молот”, пока эта тварь не подобралась ближе», — сказала она. — «Но, возможно, она там не одна, так что не расслабляйтесь».

— «Гарсия ещё кого-то на эхолоте запеленговал?» — спросил Маркус.

— «Вероятно да. Там что-то ещё есть рядом. Может, обычный кит».

— «Или другая подлодка».

— «Нет, “Зефир” у берега, Гарсия знает его позицию», — Аня оглянулась по сторонам и зашагала к ступеням. — «Пойду помогать Бэрду. Если из “Молота” не попадём, то придётся бить из старой доброй артиллерии».

— «Почему светляки на материк не уходят?» — задумался Коул. — «Чем мы их так разозлили, что они никак нас в покое оставить не хотят?»

Может, левиафан вовсе и не пытался убить их, а просто мимо проплывал. Но никто в здравом уме не станет оставлять такую тварь в живых, если есть шанс избавиться от неё. Дом заметил, как из гавани выплыла старая надувная лодка “Марлин”, на которых он часто плавал в те дни, когда служил в спецназе. Лодка направилась к юго-востоку, оставляя за собой след из белой пены. Дом приложил бинокль к глазам, подкрутив колёсико настройки линз.

— «Держу пари, что это гораснийцы поплыли», — сказал Маркус.

— «Да уж, я и сам не против рискнуть, когда есть шанс уцелеть, но этим ребятам явно жить надоело», — покачал головой Коул. — «Как будто специально каждый раз пытаются доказать нам, что они круче и безбашеннее нас».

— «Это не гораснийцы, а флотские», — ответил Дом, наконец-то рассмотрев, кто находится в лодке. Это были старшина Мюллер и капитан Файн. — «Элисдер Файн и Фрэнк Мюллер».

Дом уже и забыл о капитане Файне, как, впрочем, и все остальные. Бедняга годами следил за тем, чтобы немногие уцелевшие корабли ВМФ КОГ оставались на ходу, пока Майклсона не восстановили в должности. А когда это случилось, то Файн просто исчез из поля зрения, вернувшись к своей повседневной задаче по снабжению судов топливом и припасами. Так себе награда за годы верной службы.

— «По-моему, эту тварь и отсюда хорошо видно. Зачем они туда поплыли?» — спросил Дом.

— «Может, они хотят вручную лазером навести огонь “Молота”», — безрадостно ответил Маркус. — «Надо было нас об этом попросить».

Дом с ужасом смотрел, как надувная лодка, раскачиваясь из стороны в сторону на волнах, слишком близко обошла левиафана по кругу, рискуя быть раздавленной щупальцем, а затем направилась обратно в док. Сложно было оценить размеры этого чудовища с такого расстояния, но Дом, который уже с лихвой их на своём веку навидался, примерно мог себе их представить. Щупальца длиной от пяти до десяти метров были хорошо заметны, и можно было запросто решить, что сразу за ними голова начинается, безо всякого туловища, как у осьминога. Но на самом деле у левиафанов туловище длинное и покрытое чешуёй, словно у змеи, в несколько раз длиннее самих щупалец, а широкая клыкастая пасть может прокусить лист стали. А если этот левиафан был ещё и светящимся, то из категории просто здоровенных опасных тварей он переходил в категорию здоровенных опасных тварей, которые ещё могли взрываться так мощно, что от ударной волны рушились скалы и появлялись кратеры в почвенной породе. На фоне всего этого тот факт, что левиафан ещё и мог выпустить целую стаю полипов на сушу, уже не так сильно пугал.

— «Штаб всем постам», — зазвучал в наушниках раций голос Файна. — «Подтверждаем, что левиафан светящийся. Всем приготовиться к удару “Молота” через тридцать секунд».

Будь это обычный левиафан, его бы просто никто не стал трогать, уж не говоря о том, чтобы тратить боеприпасы на его подрыв. А теперь Аня с Бэрдом, и, как надеялся Дом, другие операторы “Молота” собирались взорвать его в открытом море, как уплывшую с места установки подводную мину. Левиафан по-прежнему плыл у поверхности воды, его вздымающаяся спина рассекала волны, а голова с усеянной клыками пастью поднималась из воды через каждые несколько метров, будто бы у пловца брассом.

— «Обернись назад к своим уродливым щупальцам…» — начал Коул.

— «Пятнадцать секунд!» — объявили по рации.

— «… и взгляни на свою жопу…» — продолжал Коул.

— «Десять секунд!»

— «… ведь видишь ты её в последний раз, уёбок», — договорил Коул.

— «Огонь!»

Рассекающий небо столб ослепительного белого света ударил в поверхность воды в двадцати метрах от левиафана. Тварь нырнула под воду, исчезнув из поля зрения на несколько мгновений, а затем всплыла в другом месте. Дом некоторое время следил за левиафаном, а потом понял, что тот взял курс прямо на их базу.

— «Говорит штаб, всем оставаться на позициях. Будем ещё раз стрелять», — объявил Матьесон по рации.

У Дома дыхание перехватило.

— «Лучше бы в этот раз Аня стреляла».

— «Пятнадцать секунд… Десять… Огонь!»

В этот раз луч вошёл в воду ещё дальше от цели. Левиафан лишь ещё сильнее разогнался, оставляя за собой след из белой пены, будто моторная лодка.

— «Штаб всем постам, “Молот” больше недоступен», — прозвучало в наушниках.

— «Замечательно», — мрачно пробормотал Дом. — «Какого хрена с ним случилось?»

— «Слишком много спутников наведения сломаны», — Маркус опёрся локтем на край стены, чтобы наклониться и лучше разглядеть, что происходит внизу. — «Вообще уже ни во что попасть не можем».

— «Ладно», — Коул водрузил на плечо свою ракетную пусковую установку “Лонгспир”. — «Из этого я точно попаду. Хорошо хоть днём всё это случилось, и светло сейчас, а не как в прошлый раз».

Из старых пушек на стене тоже ещё можно было стрелять. Дом мысленно похвалил старую технику за надёжность. Одна из пушек открыла огонь, чтобы пристреляться. Снаряды попадали в воду рядом левиафаном, подбираясь всё ближе и ближе к цели. Медленный ритм шума выстрелов заполонил всё вокруг. Солдаты на стене ждали, что левиафан вот-вот взорвётся. У артиллеристов было не так уж и много времени до того момента, как левиафан уйдёт с дистанции минимальной дальности поражения пушки, да и боезапас у них был не бесконечный. Один из снарядов попал настолько близко, что поднятый им столб воды рухнул прямо на спину чудовищу, но то и не думало сбавлять ход. Левиафана не испугало даже то, что вертолёт пронёсся прямо над ним, держась на достаточной высоте, чтобы тварь не ударила щупальцем по нему. А затем чудовище нырнуло на глубину.

— «А эти мрази поумнели», — заметил Маркус. — «Так, Коул, остаёшься здесь. Дом, ты со мной».

Пока они с Маркусом бежали по стене, Дом слушал, что творится в радиоэфире. Там царил полный бардак: все разом потеряли визуальный контакт с тварью, даже пилоты вертолётов. Но Гарсия, будучи капитаном на подводной лодке “Клемент”, докладывал, что видит на эхолокаторе.

— «Объект в двух километрах, обходит орудийную позицию. Будет в красной зоне через тридцать секунд».

Артиллерийский расчёт произвёл ещё один выстрел, поднявший в воздух фонтан воды, но Гарсия подтвердил их худшие опасения.

— «Полтора километра, на том же курсе».

Дом и Маркус бежали по краю дока, пытаясь предугадать, где левиафан решит подняться на поверхность. Но Матьесон уже рассчитал курс твари.

— «Штаб всем постам, левиафан направляется к топливному причалу. Всем покинуть территорию. Повторяю, всем покинуть причал!»

— «Ох, блядь!» — Дом припустился бежать со всех ног. Левиафан собирался врезаться в топливные цистерны. Эта разозлённая до одури гигантская живая торпеда сейчас влетит в десятки тысяч литров имульсии. — «Да он же весь причал разнесёт!»

— «И половину доков с собой прихватит», — Маркус обогнал его. — «Надо как-то эту мразь отогнать отсюда».

— «Шестьсот метров», — отсчитывал Гарсия в радиоэфире.

Никто так и не последовал разумному совету Матьесона уходить из зоны поражения, а особенно Дом с Маркусом. Добежав до пирса, находившегося на противоположной стороне от топливного причала, они направили винтовки на поверхность воды, выжидая, когда появится цель. Если бы только тварь всплыла сейчас, хоть разок, если бы только кто-то заметил движение на поверхности воды и открыл огонь, чтобы отвлечь тварь…

Внезапно из-за топливного причала выскочила маленькая надувная лодка, подпрыгивая на поверхности воды и поднимая в воздух фонтан пены от мотора. Лодка заложила такой крутой вираж в трехстах метрах от пирса, что Дом уже было решил, что она перевернётся, но вместо этого двое людей, сидевших в лодке, сбросили что-то в воду, после чего лодка так же быстро скрылась из глаз. Через несколько секунд оглушительный взрыв поднял десятки литров воды к небу. Левиафан всплыл на поверхность в пятидесяти метрах, задрав голову к небу, и заревел от боли.

— «Глубинные бомбы», — сказал Маркус, открывая огонь. — «Вот теперь мы его точно разозлили».

Левиафан будто с ума сошёл. От взрыва у него, наверно, барабанные перепонки лопнули, или что у него там растёт на этом месте. Тварь бесилась, бросалась из стороны в сторону, выбивая щепки из торчащих на поверхности воды деревянных свай, широко разинув пасть.

“Ну точно барабанные перепонки порвало. Больно, наверно”, — подумал с издёвкой Дом, продолжая стрелять в голову левиафана, но пули не брали тварь, лишь слегка оцарапывая его чешую. Маркус снял с пояса гранату и, подкидывая её в руке, приготовился к броску. К ним снова подплыла надувная лодка, в этот раз уже ближе. На палубе были Яник и Теодор.

— «Чего ждёшь, “шестерёнка”?!» — крикнул Яник. — «Давай же!»

— «Тут надо уметь момент подгадать», — невозмутимо пробормотал Маркус, а затем бросил гранату прямиком в широко распахнутую пасть левиафана, которая тут же захлопнулась. Тварь поняла, что проглотила что-то. — «А вот теперь все бегом отсюда, быстро!»

— «Ты на сколько таймер отсрочки поставил?»

— «На тридцать секунд».

Левиафан, запаниковав, бросился обратно в воду, словно кит. Может быть, случайно, а возможно и намеренно тварь погналась за лодкой Яника и Теодора, решив, что это они причинили ей такую боль. Гораснийцы пустились наутёк от неё на всех парах. Левиафан вновь опустился под воду, продолжая гнаться за лодкой, которая свернула обратно в бухту. К этому моменту остальные солдаты уже сбежались в доки, чтобы расстрелять тварь.

— «Ну пиздец», — Дом беспомощно смотрел наповерхность воды. Прошло несколько секунд, и граната должна была уже взорваться. — «Блядь, если он сейчас опять к причалу подойдёт, то нам крышка».

И тут раздался глухой подводный взрыв примерно в ста метрах от них, подбросивший надувную лодку гораснийцев над водой. Дом на пару секунд даже потерял её из виду, когда его обдало фонтаном брызг. После того как всё стихло, Дом смог рассмотреть, как промокшие до нитки Яник и Теодор вычерпывают ковшом воду из лодки. На поверхность воды стали всплывать куски разорванного тела левиафана и стаи оглушённой взрывом рыбы.

Маркус тряхнул головой, стараясь восстановить сбившееся дыхание.

— «Есть люди, которые не боятся рисковать», — сказал он. — «А есть те, кому точно в дурку пора».

— «Да как будто ты сам так не поступил бы», — ответил ему Дом.

— «Глубинные бомбы…» — казалось, мысль о них полностью заняла разум сосредоточенно нахмурившегося Маркуса, уставившегося на стаю дохлой рыбы, покачивавшуюся в волнах возле лодки. — «Их, наверно, довольно просто собрать. Гораснийцы уж точно умеют».

Яник, покачиваясь, встал в полный рост на палубе лодки. Даже промокнув насквозь, он не растерял огонька оптимизма в глазах. Теодор пытался выловить из воды немного беспомощно качающейся на волнах рыбы. Как ни крути, она всё же сгодится в еду. В последнее время угроза массового голода становилась всё более явной.

— «Воюете, как девчонки! От двух гораснийских оборванцев толку больше, чем от всей вашей армии!» — Яник принялся дразнить смотревших на него солдат КОГ, но с добродушной улыбкой, как бы говоря, что просто шутит. — «Хорошо гранату бросаешь, Феникс, хотя гол всё же спорный. Девчонки тоже в спорте хороши, да?»

— «Ага», — ответил Маркус. — «Я был чемпионом женской лиги».

На пирс выбежали Берни и Сэм, чтобы взглянуть на мёртвого левиафана. Вокруг сразу воцарилась атмосфера расслабленности, отовсюду слышались смешки, как обычно бывает после того, как испытаешь дикий ужас, от которого штаны сзади пачкаются. Яник и Теодор же и в самом деле решили не дать пропасть всей этой оглушённой рыбе. Теодор, разжившись рыболовной сетью, забил надувную лодку рыбой до самых краёв борта, как ни в чём не бывало.

— «Как по мне, так тварь мертва», — сказала Сэм. — «Молодец, Маркус».

— «Да мне тут пациенты психлечебницы немного помогли».

— «Обычная гораснийская рыбалка, милая», — ответил Яник с палубы лодки, смотря на Сэм с хитрым прищуром. — «А левиафан просто под руку подвернулся».

— «Вот же дуралей», — Сэм, казалась, стала теплее относиться к Янику. Да, он, конечно, расстреливал “бродяг” на месте, к тому же Дом даже и думать не хотел о том, как Янику досталось прозвище “Потрошитель”, но, несмотря на всё это, к гораснийцу было непросто относиться с ненавистью. — «На себя посмотри, все штаны обоссал».

— «А, это просто неконтролируемое восхищение от того, что тебя увидел, прелесть моя!»

— «Шут гороховый».

Яник как-то уж слишком задорно рассмеялся, запрокинув голову. Может, он так до конца и не пришёл в себя после того, как его чуть по всей пристани не размазало взрывом. Кусок тела левиафана с парой щупалец болтался на волнах, словно плот, относимый течением к причалу. На нём, сбившись в кучу, сидело несколько полипов, которые выглядели будто моряки, пережившие кораблекрушение.

Берни, перестав смеяться, прицелилась в них из своей снайперской винтовки “Лонгшот”.

— «Вам всем тоже пора бы съёбывать отсюда», — сказала она полипам. Первый же её выстрел попал прямо в пасть одному из полипов, подорвав его. Наблюдавшие за этим гораснийцы зааплодировали. Судя по всему, в полипе оставалось уже мало взрывной жижи, так как другие от его взрыва не пострадали. Лишь от куска тела левиафана оторвалось одно из щупалец, а затем затонуло.

— «Твою мать», — Берни перезарядила винтовку и вновь прицелилась. — «Так, надо представить, что по Блондинчику стреляю».

Прозвучал второй выстрел. Полипы взорвались, оросив всё вокруг уже привычным взгляду фонтаном внутренностей. Солдаты КОГ ответили на это радостными криками. На какой-то момент всех охватило неистовое ликование от того, что руки-ноги целы, а причал не сгорел дотла, как спичка. Дом заметил за собой, что в последнее время стал быстрее возвращаться к реальности после таких вот моментов восторга. Убеждая себя, что он ещё жив, он вспоминал о тех, кто уже мёртв, и кто может погибнуть уже завтра. Стебли понемногу захватывали весь остров, уничтожая все посевы. Левиафаны ещё не раз приплывут на остров, принеся с собой сотни полипов. Число нападений будет лишь расти.

Сэм нежно взяла Дома под руку, за локоть.

— «Пошли позавтракаем в столовой», — прошептала она ему на ухо, прижавшись слишком близко. — «Тебе стоит взглянуть, какую татуировку я сделала Росси».

Обернувшись, Дом заметил, как Берни смотрит в их сторону. Её взгляд был преисполнен мудрости и понимания, как это обычно и бывает у сержантов.

— «Странные они типы, да?» — сказала Берни. Видимо, она всё же не о Сэм думала. — «Я никому так не доверяю, как гораснийцам. Ну, разве что, на песангам. Гораснийцы жизнь за тебя отдать готовы, да ещё и со смехом это воспринимают. А потом я вспоминаю, что они вытворяли с нашими ребятами во время войны, и у меня это всё просто в голове не укладывается».

Пожав плечами, Берни отошла в сторону. Казалось, её внезапно заинтересовало то, что Теодор кричал ей с палубы лодки о том, как правильно засаливать рыбу. Дом позволил Сэм отвести его в сторону столовой.

— «Уверена, что смогу потом её подправить», — хихикнула Сэм. — «Я про татуировку Росси. Он выпил слишком много картофельной самогонки Диззи».

Берни была права насчёт того, что есть люди, которые тебе крайне симпатичны по ряду вполне понятных причин, но, тем не менее, внутренний голос говорит, что всё это неправильно. Впрочем, перестать к ним хорошо относиться ты всё равно не можешь. Но и о том, что не даёт тебе полностью им открыться, тоже забыть нельзя.

— «Да, нам всем иногда надо что-то, чтобы заглушить боль», — сказал Дом, задумавшись о том, что когда-нибудь, при иных обстоятельствах, если бы он сам был другим человеком, то, возможно, у них что-то бы и вышло. — «Хотя бы ненадолго».

ГЛАВА 13

«Все говорят, что им нужны ответы. Нет, не нужны. Большинству просто нужна уверенность в том, что мир именно такой, каким они себе его представляют. Будете говорить начистоту, срывая покровы и донося до них знания, меняющие мировосприятие, и среди толп начнётся паника. Вас возненавидят за такое».

(Председатель правительства КОГ Ричард Прескотт

в своих редких беседах с капитаном Мираном Треску)

ЛАГЕРЬ ГОРАСНИЙЦЕВ, НЬЮ-ДЖАСИНТО.

— «Да не заблокируется оно, когда он всем весом встанет», — сказал Бэрд, не сводя глаз с токарного станка. — «Ты вообще хоть разбираешься в этом?»

Сандру лишь молча продолжил обтачивать металлический штифт. Его полная всяких замечательных штуковин мастерская насквозь пропахла какими-то незнакомыми Бэрду смазками и химикатами, которые давным-давно уже были запрещены к использованию на территории КОГ из-за высокой токсичности.

— «Эх, Бэрд, Блондинчик ты наш, сколько гораснийцев на костылях и в инвалидных креслах ты видел?» — усмехнулся Яник.

— «Ни одного. Но это, наверно, потому, что вы убиваете и съедаете раненных, да?»

Яник в ответ лишь ещё громче рассмеялся. Даже угрюмый Сандру сумел выдавить из себя ухмылку. Бэрду, совсем не привыкшему к тому, что кто-то смеётся над его шутками, пусть даже и над самыми остроумными, такая реакция пришлась по душе.

— «Всё будет работать, как надо», — медленно пробормотал Сандру, протягивая шарнирный коленный сустав Бэрду. — «Я этим раньше в больницах занимался. Ноги людям делал. Твой друг сможет снова ходить, пусть даже и с костылями. У него только одного коленного сустава нет, а этот случай куда проще, когда сразу обоих нет. Будешь мне на нервы действовать — сам узнаешь, почему».

Бэрд поймал себя на мысли о том, что чуть было не сказал, что не такие они уж с Матьесоном и друзья, но это прозвучало бы жалко. Поэтому он просто молча осмотрел доработанное шарнирное соединение. Да, это, конечно, не высокотехнологичный современный протез с кучей электроники, но, тем не менее, превосходного качества, да и к тому же, для его ремонта не надо созывать толпу экспертов.

— «Думаю, Матьесон будет просто в восторге», — сказал Бэрд. Пришло время сказать волшебное слово. — «Спасибо, Сандру».

— «Хех, мы любим показывать “шестерёнкам” своё превосходство в технике. Теперь пора приступить к отливке других частей протеза, а это, капрал, надолго затянется».

Подойдя к двери, Яник принялся наблюдать за чем-то снаружи. Бэрд с него глаз не сводил. Яник был членом личной свиты Треску, а это значило, что с ним шутки плохи. У их народа, где, кажется, все были психопатами, это была довольно серьёзная репутация. Такие люди долго не церемонились, когда возникала проблема.

— «Там шумиха какая-то», — сказал Яник, выйдя наружу. — «Пойду посмотрю, что там стряслось».

Бэрд, вытянув шею, проследил, куда направился Яник. Отсюда ему была прекрасно видна прямая как стрела пыльная дорога, проходившая между шатрами, которая упиралась в одну из бытовых зон с расположенными на ней туалетами и водяными насосами. Это был местный аналог городской площади, и сейчас там собралась целая тьма народу. Яник, поначалу лишь просто ускоривший шаг, перешёл на бег.

“Твою мать. Лучше бы доложить об этом”, — решил Бэрд и постарался максимально незаметно включить рацию. Обычно он её и в свободное от дежурств время не выключал, но в лагере гораснийцев лучше не обсуждать по радиосвязи такие щепетильные вопросы, как диски с данными. Несмотря на всё своё хорошее к ним отношение, Бэрд всё же вёл себя осмотрительно.

— «Бэрд вызывает Феникса», — тихо сказал он в микрофон. — «На связи Бэрд, как слышно?»

— «Говори, Бэрд».

— «Я в лагере гораснийцев, доделываю ноги Матьесону», — этой фразой Бэрд попытался уязвить Маркусу, показав, что и сам может делать добрые дела. — «Ты не знаешь, что за херня тут творится? Оборванцы гораснийские, кажется, в кучу сбились и то ли вооружённый переворот устроить хотят, то ли линчевать кого-то собрались, то ли ещё какое развлечение себе придумали. Думаю, надо бы проверить, так, на всякий случай».

— «Без понятия, что там. Хоффман с Майклсоном ушли на совещание к Шарлю два часа назад, да так и не вышли до сих пор».

— «Что они там обсуждают? Как по левиафану постреляли? И что, без Треску собрались».

— «Скоро узнаем».

Сандру бросил взгляд на Бэрда поверх своих очков с толстыми стёклами, оправа которых была филигранно сварена из кусочков проволоки.

— «Случилось что?» — спросил он.

— «Да у народа крыша едет от постоянных стычек со Светящимися».

— «Ну да, нам пиздец», — глубоко вздохнув, совершенно спокойно ответил Сандру. — «А жаль. Островок тут неплохой».

Чтобы добраться до главного входа, Бэрду пришлось пройти через бытовую зону. Чисто из праздного любопытства ему хотелось узнать причину собрания, но гораснийцы вели себя так, как обычно и бывает у гражданского населения в таких ситуациях — задавали вопросы, на которые никто не мог дать ответа. Бэрд немало такого насмотрелся ещё на материке. Ну, хотя бы тут не такая паника, какая началась после ударов “Молота Зари”. Бэрд и сам не понял, почему из всей той херни, что выпала на его долю за последние годы, он вспомнил именно об ударах “Молота”, но воспоминания были такими живыми и яркими, что он буквально почувствовал запах горелой копоти в воздухе. Дэймон изо всех сил постарался отогнать эти мысли.

Капрал на несколько мгновений задержался у края толпы. Тут собрались пару сотен мужчин и женщин всех возрастов, но детей не было. Все были явно напуганы. Ничего кроме этого Бэрду выяснить не удалось, так как все его познания в языке гораснийцев заканчивались словами “да”, “нет”, “сортир”, “отъебись”, ну и несколько числительных он тоже мог назвать. Если народ тут собрался, чтобы обсудить вопросы самоопределения и отчуждённости в вымирающем мире, то Бэрду тут явно делать было нечего.

А затем он услышал знакомый голос, хотя и не видел говорившего. Бэрд стал бочком пробираться сквозь толпу к Янику, и уже оттуда заметил Треску, поднявшегося в кузов старого грузовика, чтобы его услышала толпа. Миран говорил авторитетным тоном, не допускающим возражений. И хоть Бэрд ни слова из его речи не понял, но сама мимика и поза Треску говорила о том, что он еле сдерживается от того, чтобы не проявить всем свой крутой нрав. Мышцы на его лице дёргались, а осторожно прижатые к бокам руки ясно давали понять, что лишь невероятным усилием воли, свойственным аристократам, Миран ограждает себя от того, чтобы не передушить тут всех. И это пугало куда больше, чем если бы он ругал всех, пылая от ярости.

— «Что случилось?» — шёпотом спросил Бэрд.

— «Эти корабль себе требуют», — мрачно пробормотал в ответ Яник. — «Уплыть хотят».

— «Шеф ваш, как я погляжу, просто в восторге от такой задумки».

— «Скоты неблагодарные. И это после всего того, что он сделал для нас. Да мы бы без него уже давно в гробу лежали», — казалось, Яник сейчас пренебрежительно сплюнет. — «Или ещё хуже — стали бы “бродягами”».

Выступление Треску перед народом просто завораживало. Крики и вопли из толпы становились всё громче, и тут капитана как током шибануло. Кулаком одной руки он ударил по раскрытой ладони другой. Повторяя что-то раз за разом, он всё бил и бил себя кулаком по ладони, пока Бэрд наконец-то не начал понимать отдельные слова из его речи. Это были числа. Треску называл какие-то цифры.

— «Четыре тысячи! Четыре тысячи!» — говорил Миран по-гораснийски. Эти слова, сопровождаемые такими жестами, несли в себе вполне очевидный смысл. Треску напоминал своему народу, что их осталось всего четыре тысячи, и если они сейчас разделятся, то их нации конец.

— «Выходит, это не ваши секретные корабли где-то там плавают вокруг острова», — прошептал Бэрд.

— «Что?» — нахмурился Яник.

— «Ну, все эти странные сигналы в эфире. Короче, это не вы».

Поражённый Яник повернулся к Бэрду, потеряв интерес к толпе.

— «Значит, это и не вы тоже?» — спросил он.

— «Да, блядь, конечно, нет», — ответил Бэрд, тут же пожалев, что слишком много болтает. — «Мы думали, что это вы».

“Господи, о чём я только думал, когда рот раскрывал? Хоффман меня убьёт. Ладно, поздно уже, дело сделано. Теперь мы хотя бы по-настоящему стали доверять друг другу. Замечательно”, — подумал он.

— «Значит, кто и зачем посылает эти сраные сигналы — по-прежнему тайна», — Бэрд решил не упускать шанс уйти с темы, пока ещё чего лишнего не сболтнул. — «А если уж вы тут с ума сходить начинаете, то на базе КОГ уже вообще люди друг друга жрать начали, наверно. Надо бы пойти, себе объедков тоже набрать».

Бэрд поспешил уйти от толпы, отрезвлённый видом внутренних раздоров среди гораснийцев. Раньше они ему казались сплочённым и непоколебимым народом, которому никакие беды не страшны, поэтому осознание того, что на самом деле они уже напуганы до полного охуевания, его немного расстроило. Уже наверно двадцатый раз за день проверив, что диск всё ещё надёжно спрятан у него под бронёй, Бэрд покинул лагерь через главный вход, думая о том, что, если Хоффман и наорёт на него за то, что про пакеты данных в радиоэфире разболтал, то в свою защиту он сможет рассказать о том, что тут разузнал. Значит, это всё же не гораснийцы. Такая информация сейчас на весь золота, да и прикрыться ею можно не хуже, чем полицейским щитом.

С Коулом Бэрд встретился на стене базы. Облокотившись на кирпичный бортик стены, они наблюдали за тем, что на плацу происходило. Ещё несколько недель назад плац был образчиком свойственных армии чистоты и порядка. Несмотря на большое количество гражданских, всё ещё проживавших тогда на базе в ожидании того, как инженерные войска закончат возведение новых жилищ, обширная площадь посреди базы была пуста. А теперь же раскинувшийся перед ними пейзаж напоминал деревню времён Серебряной Эры: на плацу устроили выгул для домашнего скота, стоянку для сельскохозяйственной техники, которую уже пора в музей было сдавать, а от запахов, витавших там, аж глаза слезились. Но три тысячи человек было просто некуда больше разместить, особенно с учётом того, что и всех остальных свезли на территорию лагеря вокруг базы.

— «Твою мать, это что коза тут гуляет?» — Бэрд показал пальцем на животное.

— «Не, это просто овца какая-то странная», — Коул повернулся в направлении, куда показывал Бэрд. — «У некоторых овец тоже рога есть. А козы тощие, и глаза у них какие-то бешеные».

— «Да, прям как у того рыжего парня, что в столовой готовит. А ты-то с каких пор в этом всём скотном дворе разбираться начал?»

— «Мы с каждым очередным сломанным станком или автомобилем всё больше и больше в доисторические времена откатываемся. В наше время уже пора бы начинать овец от коз отличать».

— «Да они тут, блин, целый зоопарк устроили», — Бэрд про себя решил, что пусть Берни со всей этой хернёй разбирается, раз уж она из семьи колонистов. — «Некоторые уже возле моей мастерской отираются».

— «Ну это ж просто куры», — сказал Коул. — «Ну и собаки тоже. Животные вообще отлично заранее умеют предупреждать, где стебли начнут прорываться на поверхность».

— «Я про гражданских говорил», — ответил Бэрд. — «В Джасинто они всегда знали своё место. Даже у гораснийцев в лагере склоки начались».

— «И что, великий и ужасный Треску им за это по роже не настучал?»

— «Да пока нет. Там собралась группа какая-то. Корабль требуют, хотят с острова свалить».

— «Там, куда они отчаливать собрались, светляков ещё больше», — заметил Коул.

— «Да тут либо на другой остров грести, либо на материк. Как по мне, обе перспективы так себе».

— «Пираты так вообще просто в море живут».

— «Ну да, тебе бы такая жизнь точно по душе пришлась».

— «Да я не про себя. Просто мысли вслух».

Их разговор перебил треск рации Бэрда.

— «Хоффман созывает всех на инструктаж в его старом кабинете через пятнадцать минут», — раздался голос Маркуса из динамика рации.

— «Наверно, приглашают только избранных», — заметил Бэрд. — «Все-то к нему в комнату не влезут».

— «Сейчас скажет, что надо на разведку на материк лететь».

Рано или поздно это должно было произойти. Вопрос был лишь в том, когда именно. Бэрд с Коулом зашагали к Адмиралтейскому Дому, обходя расставленные по пути тракторы. Вся база теперь выглядела, как обычная деревня с редкими вкраплениями армейского уклада.

— «Ох и слухи-то теперь поползут», — вздохнул Бэрд.

— «Да и пусть», — Коул был совершенно спокоен, впрочем, как и всегда. — «Пора бы уже самим разузнать, как там на материке обстановка».

К их приходу в кабинете Хоффмана собрались уже сам полковник, Майклсон, Шарль, Маркус, Дом и Геттнер. Присутствию последней Бэрд был крайне удивлён. Да её из кабины её долбанного вертолёта калачом не выманишь, а на такое собрание, наверно, вообще волоком тащили. В кабинете было тесно, люди стояли, облокотившись на забитые бумагами шкафы, или же просто скрестив руки на груди. Хоффман никогда просторные кабинеты не любил. Казалось, в небольших ему было куда спокойнее. Вся комната пропахла ароматом ячменного кофе и лака для полов.

— «Слышал, у гораснийцев там какие-то проблемы», — начал Хоффман. Прескотт на собрании так и не появился. — «Опять кто-то по Треску палить начал?»

— «Не, он там просто пытается свой весёлый народец держать в узде», — ответил Бэрд, мысленно стараясь держаться спокойно и не вести себя так, будто в чём-то виноват. — «Я их язык не особо понимаю, но некоторые хотят покинуть Вектес, а он их убедить пытается в том, что так нация гораснийцев погибнет».

— «Для человека, не особо понимающего их язык, ты довольно много разузнал», — Хоффман окинул Бэрда подозрительным взглядом.

— «Ну, у Треску мимика такая, что сразу всё поймёшь», — ответил Бэрд. Он уже было решил, что ничего не будет говорить о том, что узнал про пакеты данных, пока Шарль рядом. Хотя, наверно, тот уже и так сам всё знал. — «Короче, мне Яник всё перевёл».

— «Мы проведём разведку прибрежной зоны от Коррена к северу», — перешёл к делу Хоффман. — «Топлива у нас сейчас хватает, так что, может, и до Джасинто долетим. Надо произвести оценку ситуации на местности, иначе мы не сможем принять взвешенное решение, оставаться на острове, или нет».

— «Кто эти “мы”? Прескотт вообще в курсе?»

— «Конечно, в курсе», — ответил Майклсон. — «Из-за дополнительных баков для дальних перелётов в вертолёт теперь влезает только пятеро. Полетит Ройстон, и, думаю, надо обязательно взять с собой Треску в дипломатических целях, так что я остаюсь тут. Остаётся место для тебя, Виктор, и двух солдат для безопасности.

— «Добровольцы есть?» — поинтересовался Хоффман, продолжив. — «Прескотт не летит».

— «Нам самим догадаться, почему именно?» — спросил Маркус.

— «Он сказал, что если и полетит, то только из любопытства. А ему куда важнее отправить туда людей, которые смогут грамотно оценить ситуацию».

Бэрд присел на краешек стола.

— «Другими словами, он боится лететь, так как вертолёт может не вернуться».

— «Вернётся», — отрезала Геттнер. — «А председатель просто снова начал рассуждать здраво».

— «Ладно, мы с Домом летим», — сказал Маркус. — «Бэрд с Коулом останутся помогать Майклсону исполнять все прихоти Прескотта».

— «У него для этого есть Лоу и Ривера», — заметил Бэрд.

— «Вот и за ними тоже присмотрите», — ответил Маркус.

— «В общем, решили», — Хоффман выразительно глянул на Шарля. — «Ройстон, если ещё что надо сделать, выкладывай прямо сейчас».

— «Можно было бы с собой Парри прихватить, но пусть лучше в следующий раз полетит», — пожал плечами Шарль. — «Может, нам удастся подплыть к материку и вылететь на вертолёте с палубы. Так больше территории с воздуха осмотреть сможем».

— «Ладно, народ, завтра утром сбор на вертолётной площадке ровно в 08:00», — Хоффман сделал шаг назад, чтобы дать Шарлю и Майклсону протиснуться к выходу. Когда те покинули комнату, полковник похлопал Бэрда по плечу.

— «Я к Треску схожу повидаться. Как там обстановка в лагере вообще?»

— «Да есть там у них один мудак ноющий, Нареси зовут. Ничего особенного, Треску его кулаками быстро в чувство привёл», — ответил Бэрд, мысленно решившись выложить всё, как есть. — «Да, и ещё… Знаете же про всю эту херню с пакетами данных? Гораснийцы думали, что это мы их отправляем в эфир. А я им сказал, что мы их в том же самом подозревали. Так что это “бродяги”, ну или же полипы научились ручку радиостанции своими лапками крутить».

Выпалив всё это, Бэрд приготовился к очередной вспышке ярости Хоффмана.

“Он меня сейчас пристрелит, пусть даже диск и останется нерасшифрованным. Я труп. Мне крышка”.

Но Хоффман на удивление вовсе не разозлился. Он лишь будто стал выглядеть ещё более помятым и уставшим.

— «Ну хоть об этом переживать больше не надо», — сказал полковник.

— «Тем не менее, мы всё равно не знаем, откуда сигналы идут», — вмешался Коул.

— «Главное, что это не Треску», — ответил ему Хоффман. — «Значит, у нас по-прежнему есть союзник, который с нами честен до конца».

Бэрд вытащил диск из-под брони, внутренне радуясь тому, что Хоффман не выплеснул на него свой гнев.

— «Может, пора дать ему на диск взглянуть? Он и так всё о нас кроме этого знает».

— «Дадим, когда момент подходящий будет», — сказал полковник. — «Сейчас важно составить план на крайний случай».

ВЕРТОЛЁТ “КОРОЛЕВСКИЙ ВОРОН КВ-80”, НА ПУТИ К МАТЕРИКУ. НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО.

— «Как думаете, получится это всё в тайне сохранить?» — спросил Дом. — «Как только люди узнают, что мы на разведку летаем, то решат, что мы уже собрались отчаливать с острова».

— «Так им и скажем», — ответил Хоффман. — «Скажем, что регулярно теперь будем проводить такие вылеты, потому что таков и был изначальный план. Прескотт твёрдо в этом уверен».

— «Этот убеждать умеет», — пробормотал Треску. Он нацепил на голову старые тяжёлые наушники для рации, которые использовались ещё в СНР. В КОГ уже давно перестали использовать такие громоздкие модели. — «Если не ведёшь себя так, будто что-то скрываешь, то и люди тебе больше доверять станут. Даже если ты в этот момент уже им руку в карман запустил и шаришься там».

Хоффман сидел напротив Дома, скрестив руки на груди и прижавшись к сидевшему рядом Ройстону Шарлю из-за тесноты в вертолёте. Треску уставился на проплывавший под ними пейзаж из противоположной двери, а Маркус слушал, что творится в радиоэфире, прижав руку с наушником к уху. Барбер, заняв место стрелка, что-то подкручивал у лежащей на его бедре камеры. Периодически он поднимался со своего места и шёл в кабину к Геттнер. Не сказать, что все были воодушевлены таким выездом на природу.

— «Всё, сигнал пропал», — сказал Маркус, откинувшись на спинку сиденья. — «Мы вышли из зоны досягаемости радиосигнала с острова. Нельзя больше надеяться на спутники, они долго не проработают».

— «Тогда лучше избегать затруднительных ситуаций», — ответил Треску. — «Ну или не давать больше Бэрду стрелять из “Молота”».

— «Так, передаю самые свежие расчёты по топливу», — как показалось Дому, Геттнер вмешалась в их радиопереговоры, так как ей, судя по всему, надоело слушать это нытьё. — «Мы сможем облететь пятидесятикилометровую прибрежную зону к северу от Джасинто. Если погода позволит, то и немного вглубь материка зайти сможем, но этого я не гарантирую. Если найдём что-то такое, что надо будет вблизи рассмотреть, то вернёмся на корабле, с палубы которого и сделаем облёт. Всё понятно?»

— «Так точно», — Хоффман взял в руки свой “Лансер” и прижал к телу, будто бы собираясь использовать. — «Я и так знаю, что здесь не пляжный курорт, и прилетел сюда не первый взнос за отдых делать. Пока надо просто оценить, насколько сильно это территория заражена стеблями».

Треску достал из поясной сумки маленькую подзорную трубу. Матовый чёрный корпус на обоих концах украшала замысловатый узор золотой нитью. Труба была явно не новой, вероятно даже ровесник древним наручным часам Треску, с которыми тот не расставался ни на минуту. Дом сомневался, что это у гораснийцев просто мода такая, или что у Треску других увеличительных приборов больше не было. Спокойно мог ведь и через открученный со снайперской винтовки прицел местность разглядывать. Нет, все эти вещи когда-то принадлежали отцу Мирана, а может, даже и деду. И эта связь с безбедным прошлым успокаивала в трудные моменты. Дом и сам всё это прекрасно понимал. Дотронувшись до воротника, он почувствовал, как цепочка его армейского номерного жетона КОГ переплелась с ожерельем Марии. Такие небольшие, но памятные вещи помогали жить дальше в мире, который день за днём становился всё более пугающим и чужим.

— «Когда покинем Вектес, если вообще покинем», — начал Треску, — «я хочу восстановить республику Горасная. Даже если мне и придётся для этого жить на борту судна “Парык” в бухте Бранаску».

— «Не думаю, что нам для этого топлива хватит, капитан», — ответила ему Геттнер. — «Уж точно не в этот раз».

— «Да, знаю», — Треску вновь принялся разглядывать местность под ними через свою подзорную трубу. — «Просто говорю, чтобы самого себя убедить, что именно так и поступлю».

Маркус поднялся на ноги и подошёл к установленному у двери пулемёту. Все хранили молчание. Дом, посмотрев на Хоффмана, поймал его взгляд на себе. Полковник пожал плечами.

— «Кузнецкие Врата», — вдруг произнёс Хоффман. — «Анвегад. Надо вернуть этому месту изначальное название».

Геттнер раздражённо вздохнула.

— «Полковник, мы туда в жизни не долетим, сами же прекрасно знаете», — сказала она.

— «Просто мысли вслух. Если вернёмся когда-нибудь на материк, я бы хотел вернуться туда».

Всё это сошло бы за праздный трёп, будь они все простыми мужиками, засевшими обсудить переезд за кружкой пива. Но среди них сейчас были два человека, которым предстояло определить судьбу последнего цивилизованного общества на планете Сэра. У Дома всё внутри похолодело. Проведя всю сознательную жизнь на поле боя, эти закалённые тяготами люди теперь предавались ностальгии так, будто бы искали место получше, чтобы лечь и помереть. А Треску ведь почти ровесник Дома.

“Если уж и он решил, что это конец, то, значит, так и есть на самом деле, да? У нас уже всё на исходе: время, ресурсы, территории, люди. Да и надежда на завтрашний день иссякает”, — размышлял Дом. Хоффман же, уставившись в потолок кабины, по-прежнему был погружён в свои воспоминания о Кузнецких Вратах.

— «Я ведь мог бы спокойно держать оборону в Авенгаде. По хуй вообще на тех стеблей бы было», — полковник будто сам с собой разговаривал. — «Там мы могли бы держать оборону против кого угодно вообще».

Вот это уже было ближе к истине. Именно таким Дом и знал Хоффмана, именно такому и доверял, хоть и не решился перебивать полковника своими замечаниями о том, что стебли, скорее всего, запросто смогли бы пробить стены крепости Кузнецкие Врата, как они пробивали почву на Вектесе.

— «Там на всех места не хватит, сэр», — сказал Дом. — «Сэм говорит, что поместится не больше пяти-шести тысяч человек. Нам всем не хватит площади».

— «Да, там тесно. Зато есть источник пресной воды, гидроэлектростанция и замечательный обзор почти что на 360 градусов», — развернувшись в сторону двери, Хоффман уставился на раскинувшуюся под ними водную гладь. — «Хотя всё же ты прав. Надо найти такое место, где пространства хватит, чтобы целый город расселить».

— «Сколько раз вам уже говорил», — устало протянул Шарль. — «Да нигде мы не найдём такое место, чтобы там вся нужная нам инфраструктура была. Вот потому-то мы и отправились на Вектес».

— «Мы отправились на Вектес, потому что там теплее, да и Прескотт предложил именно это место», — заметил Хоффман.

— «Можно вернуться в Порт-Феррелл, если нам только инфраструктура важна. Но дело-то не только в ней. Нужно такое место, где можно вовремя заметить угрозу и отразить её нападение».

Хоффман в ответ лишь потёр лоб, ничего не сказав. Кажется, они об этом уже не первый раз спорят.

Лёгких способов выйти из сложившейся ситуации у них не было. Дому не обязательно было обладать познаниями Шарля в области решения чрезвычайных ситуаций, чтобы самому всё понять. Если бы на материке остались какие-либо легкодоступные территории, пригодные к обитанию, то их бы уже заселили “бродяги”. А если они уже нашли такие места, то либо вынесли оттуда всё до последней деревяшки и винтика, нетронутых гниением и ржавчиной, либо же до сих пор там сами живут. Воевать больше никому не хотелось, даже имей они доступ к бесконечному боезапасу.

— «Мы уже один раз сумели всё восстановить», — сказал Маркус. Дом так и не понял, что же именно подтолкнуло друга произнести это. Может, это просто вырвалось вслух из цепочки мыслей в его голове. — «Значит, сможем и ещё раз».

До прибрежной зоны материка лететь было ещё несколько часов, поэтому Дом, прикрыв глаза, задремал. На протяжении двух войн он только и мечтал, что нормально поспать, не вскакивая к утреннему подъёму, или по боевой тревоге, и теперь ему наконец-то выпала такая возможность. На удивление, в вертолёте довольно легко было уснуть. Вибрация от мотора вгоняла в блаженство, помогая расслабиться, а через некоторое время шум винтов и вовсе перестал беспокоить, звуча лишь где-то вдалеке. Вернулся к реальности, чуть не вскочив на ноги от неожиданности, он только после того, как кто-то потряс его за плечо. Как ни странно, разбудил его именно Треску. Барбер показывал пальцем куда-то вниз. Дом высунулся из дверного проёма пассажирского отсека, ожидая увидеть под ними прибрежную зону южного Тируса. Но кроме берега он также увидел нечто напоминавшее непроходимые мангровые леса, растянувшиеся на многие километры. Только в этом лесу росли не деревья, а стебли.

— «Господи», — пробормотал Дом. — «“Бродяги” не шутили. Стебли и сюда добрались».

— «Они на мелководье пробились», — сказал Барбер. — «Больше стеблей мы пока не видели. Там, где дно глубоко, они не растут».

Дом уже было хотел возразить, потому что Барбер во время полёта охватил лишь небольшой кусочек океана, а стебли с тем же успехом могли прорости где угодно как сорняки. Но всё же он промолчал, не став портить всем настроение своими умозаключениями, как это обычно делал Бэрд.

— «Приближаемся к Коррену», — сказала Геттнер. Барбер выпустил из рук пулемёт, чтобы сделать несколько снимков для последующего изучения. — «Но если я скажу, что надо возвращаться, мы тут же разворачиваемся обратно. Договорились, полковник? Я не собираюсь рисковать машиной и сжечь всё топливо, пока у нет связи с базой».

— «Я встану за пулемёт», — сказал Маркус. — «Меня куда больше волнует, что “бродяги” могут начать палить по нам. В прошлый наш приезд в Коррен у них там была целая армия».

— «Вот и я о том же думаю, Феникс. Думаю, их тёплые чувства к нам ещё не остыли».

Чем ближе вертолёт подлетал к городу, тем реже встречались стебли. Но когда Геттнер снизилась, Дом заметил, как некоторые из стеблей пробили насквозь целые здания. Вертолёт облетел центральную часть города, но никаких признаков того, что здесь кто-то живёт, заметно не было.

— «А раньше здесь не протолкнуться было», — заметила Геттнер. — «Тут жили тысячи “бродяг”».

— «Теперь как-то пустовато стало», — ответил Шарль. — «“Бродяги” надолго на одном месте не задерживаются. Именно так им и удавалось выживать все эти годы».

Несмотря на то, что вся поверхность планеты уже давно стала выглядеть, как безжизненная пустошь, за годы службы Дом привык замечать маленькие детали на местности, указывающие на то, что здесь кто-то живёт. Это и дым от костров, и попытки возделывать поля с посевами, и даже птицы с моря сюда чаще прилетают в поисках объедков, оставленных неряшливыми людьми. В больших поселениях вроде Коррена были сторожевые вышки и дозорные посты, которые легко можно было заметить с воздуха. Но теперь же ничего подобного внизу вообще не наблюдалось.

— «Так, майор», — начал Маркус, развернув карту. — «Летим на восток вдоль прибрежного шоссе. Надо найти стадион для лёгкой атлетики».

“Бродяги” предпочитали жить в определённых местах. Каждый солдат КОГ знал, что их обычно привлекают водохранилища, устья рек, высокие скалы с пологими вершинами и многоэтажные здания, в которых легко держать оборону. А ещё им нравились стадионы, которые из-за своей конструкции представляли собой буквально готовые военные крепости.

— «Да, вижу его», — сказала Геттнер.

— «Всем быть внимательными, по нам могут начать стрелять с земли».

Дом положил свой “Лансер” на колени, а вертолёт начал снижаться. От здания стадиона остался один лишь скелет из металлических балок, но нижняя часть стен всё ещё держалась достаточно крепко, чтобы здесь можно было держать оборону. Геттнер с осторожностью зашла на круг над стадионом, пока Дом внимательно высматривал внизу признаки того, что тут ещё кто-то живёт. Но там стояло лишь несколько покосившихся хижин, которые слишком обветшали, чтобы в них вообще можно было жить.

— «Вон там», — усталым голосом произнёс Хоффман. — «Два стебля».

Геттнер пролетела вблизи стеблей, которые, судя по их внешнему виду, были давно уже мертвы. Дом вытянул шею, чтобы разглядеть, если ли на стволах стеблей яйца с полипами, но сейчас уже сложно было сказать, где в своё время был очередной волдырь, а где — просто шишкообразный нарост, потому что вся внешняя оболочка стеблей уже посерела.

— «А знаете, что мы ещё тут не видели пока что?» — спросил Барбер.

— «Заражённые участки почвы», — кивнул в ответ Маркус.

— «Но мы и не пролетали ещё там, где зелени много растёт», — вмешался Дом.

— «Вот как раз сейчас туда и направимся», — Геттнер развернула вертолёт на север. — «К водохранилищу в Хаттоне, да, Маркус?»

— «Ага. Буду очень удивлён, если “бродяги” и оттуда сбежали».

— «Мы как будто первооткрыватели на неизведанной земле», — сказал Барбер, — «и понятия не имеем, что там внизу творится. Ну, разве что, карты у нас есть, причём, довольно точные. Знаем все особенности местности и контур береговой линии».

— «Кроме контура бухты Джасинто», — Маркус уткнулся в свою карту. — «Думаю, мы его знатно расширили…»

Никто не стал задавать вопрос, ответ на который и так был очевиден: полетят ли они осматривать кратер, который остался после затопления Джасинто? Дом особо и не вспоминал об этом месте с того момента, как им удалось спастись от наводнения. Но возникшая перед ним теперь перспектива увидеть всё это вновь принесла лишь невыносимые душевные страдания. Мария до сих пор лежала где-то там, в туннелях, рядом с утонувшими червями и солдатами КОГ, погибшими в боях.

“Я ведь так и не успел похоронить её. Не смог вернуть её тело обратно в Мерси и предать земле рядом с могилами её родителей. Может, однажды у меня всё же получится отнести туда её ожерелье”, — подумал Дом.

— «Даже не думайте», — начала Геттнер. Долгие годы совместной службы выработали у всех навыки чтения мыслей сослуживцев. — «К Джасинто я полечу, только если у полковника будут на это веские причины».

— «У меня таких причин нет, майор», — Хоффман развернулся, не вставая с сиденья. — «Пока что нет, во всяком случае».

По пути к Хаттону Дом насчитал одиннадцать стеблей, проросших в застроенных районах. Пейзаж под ними постепенно менялся от бетонных построек к лесным массивам и большим садам, разросшимся так сильно, что и заборов между ними уже было не разобрать.

— «Вижу стебель», — сказал Барбер. Вертолёт пролетал над парком. Металлические конструкции детских лесенок для лазания и сцены для выступления оркестров высились над морем разросшейся травы, словно айсберги в океане. Отсюда было видно, что деревянную обшивку сооружений давно уже разобрали на доски. — «Надо бы взглянуть на него».

— «Трава вокруг по большей части ещё жива», — Геттнер направила вертолёт к стеблю. Когда машина пролетала прямо над стеблем, Дом разглядел островок безжизненной почвы диаметром около двадцати метров, раскинувшийся вокруг стебля. — «Хотя нет, там вон ничего не растёт. Ну, по крайней мере, теперь понятно, что эта зараза в конце концов перестаёт распространяться».

— «Ну, на самом деле, не факт. Мы же не знаем, как давно этот стебель тут пророс», — парировал Барбер. — «Полковник, как вы смотрите на то, чтобы попробовать вызвать “бродяг” по рации?»

Хоффман, предварительно бросив взгляд на Треску, который даже не шелохнулся от упоминания “бродяг”, одобрительно кивнул.

— «Да, надо бы попробовать, капрал. Но сначала попробуем установить хотя бы визуальный контакт».

Водохранилище виднелось в нескольких километрах от них. С такого расстояние оно выглядело, как живописное озеро. Но, по мере приближения, всё больше и больше бросались в глаза ветхие хижины в лагере, возведённом на искусственно отсыпанной набережной водохранилища. Из труб на крышах хижин тянулись струйки дыма. Да, “бродяги” явно тут обжились.

— «Ну, кроме нас в последнее время тут вряд ли кто-то ещё летал, так что вертолёт они не пропустят», — сказала Геттнер. — «Вызвать их по рации, полковник? Ну, просто из приличия, чтобы не быть незваными гостями. “Бродяги” обычно слушают аварийные частоты в эфире».

— «Стисните зубы, майор, и будьте с ними повежливее».

— «Вежливостью их сейчас обложу, как ковровой бомбардировкой… Лагерь “бродяг”, вас вызывает “КВ-Восемь-Ноль” вооружённых сил КОГ. Это мы у вас над головой тарахтим, приём».

Ожидая ответа, Дом следил за реакцией Маркуса. У того было совершенно отрешённое выражение лица, ни следа эмоций. Дом взглянул на Хоффмана, который всем своим видом источал печаль и даже какую-то смиренность. Ответа уже долго не было. Геттнер зашла на новый круг над лагерем и вновь принялась вещать в эфир. — «Говорит “КВ-Восемь-Ноль”…»

— «Водохранилище на связи, слышим вас, КОГ», — ответила им какая-то женщина. — «Давненько вы тут не появлялись. Что надо? Вода нужна? У нас её полно, если хотите выторговать себе».

— «Нам нужна информация», — вмешался в беседу Хоффман.

— «Кто говорит?»

— «Полковник Виктор Хоффман».

— «Ох ты ж, да к нам такие чины высокие пожаловали с проверкой! Блин, мы, наверно, даже сейчас всех дохлых псов с улицы уберём. Нам какая выгода помогать воякам?»

— «У нас есть топливо».

Геттнер переключилась на внутреннюю связь вертолёта.

— «Полковник, у нас нет никакого топлива для них», — шикнула она на Хоффмана.

— «Сольём им литров пять, ничего страшного, не помрём».

— «Вашу ж мать, сэр», — выругалась Геттнер. Хоффман пропустил её негодование мимо ушей, вернувшись к переговорам с “бродягами”.

— «Водохранилище, мы садиться сейчас будем. Расскажете нам, что знаете о том, как сейчас на материке дела обстоят, а мы вам за это топлива подкинем. Договорились?»

— «На материке? Это вы про нас что ли? Похоже, далеко вы отсюда ускакали, когда из города сваливали».

— «Моё предложение интересует?»

— «Ну, почему бы и нет. Только к домам нашим не лезьте, хорошо?»

— «Замётано», — пробормотал Барбер, похлопывая по боковому пулемёту.

Приземлившись на безопасном расстоянии от лагеря, все принялись проверять оружие. Даже Шарль в этот раз прихватил с собой пистолет. Маркус и Хоффман пошли впереди, а Дом решил держаться поближе к Треску, если у того вновь появится непреодолимое желание наделать дырок в столь ненавистных ему “бродягах”. Им навстречу вышла группа людей, по большей части, вооружённых мужчин, перекрыв вход в лагерь.

— «Ну, вот и блудные сыновья домой вернулись», — из толпы к ним вышла женщина приблизительно сорока лет, вся увешанная бусами. Её рыжие волосы были заплетены в тугие косы. Приглядевшись, Дом заметил, что бусы женщины на самом деле состояли из обручальных колец, стальных гаек и монет. Видимо, именно их использовали “бродяги” как валюту для торговли между собой. — «Или вам в голову пришла бредовая идея, что тут теперь безопасно, или же вы по уши в говне».

Женщина была права по обоим пунктам, иэто уязвило Дома. За годы поисков Марии он заметил, что большинство главарей банд “бродяг” — женщины. По крайней мере, такая тенденция сохранялась в крупных лагерях. Судя по всему, им куда лучше мужчин удавалось не позволить банде распасться, и Дом подозревал, что причиной этому не столько мудрость и природный материнский инстинкт, сколько полнейшая безжалостность к тем, кто выступал против них.

Маркус непринуждённо шагнул вперёд, встав рядом с Хоффманом. Он по-прежнему сжимал свою винтовку в руках, но ничего не сказал.

— «Мы просто проверяем, как далеко стебли разрослись, мэм», — сказал полковник. — «Полипы на вас нападали?»

— «Да, было дело», — ответила женщина. Она перевела взгляд с Маркуса на Дома, а затем и на Треску. Форма капитана никакой реакции у неё не вызвала, но, возможно, о гораснийцах тут особо никто и не слышал. — «Плохо то, что их атаки участились. Но, с другой стороны, мы с лета прошлого года червей не видели, слава богу, а это не может не радовать. Впрочем, вам-то что до этого? Вы пообсирались и сбежали в прошлом году, разве нет? Говорят, вы сами Джасинто затопили».

— «Вот потому вы червей и не видите больше», — тон Маркуса был вежлив, хотя он явно был раздражён. — «Мы затопили их, когда они хотели туннели под город прокопать».

— «Ох ты ж ё-моё, армия КОГ наконец-то что-то для нас сделала. Ну и куда вы потом направились?»

— «В океан Серано», — Хоффман, судя по всему, решил, что нет ничего страшного, чтобы рассказать всё “бродягам”. Сплетни среди их банд распространяются с такой скоростью, что они и так уже, наверно, всё это от пиратов слышали. — «Там есть несколько островов».

— «Неплохо так вы устроились».

— «Короче, мы просто прилетели проверить, куда стебли добрались, и можно ли жить на материке».

— «А что, обратно сюда захотели вернуться?» — рассмеялась женщина.

— «Ну, когда-нибудь, да».

— «Чёрт, да вы, я смотрю, не шутите».

— «Что с Корреном случилось?» — спросил полковник.

— «Да то же самое, что и со всеми лагерями в крупных городах — стебли появились. Им прям нравится в городах вылезать. Бывает, говоришь с каким-нибудь лагерем по рации, а на следующий день там уже камня на камне не осталось».

— «А в Герренхальте как?»

— «Уже несколько месяцев молчат».

— «А те города, что в глубине материка? Бонбург, например?»

— «Тоже нет. Хотя вот с Огари три недели назад связь ещё была».

Хоффман перевёл дыхание.

— «А Кузнецкие Врата? Или Бранаску?»

— «О таких местах теперь только в учебниках истории пишут, полковник. Никто не ездит к Кузнецким Вратам. Там на холмах живут дикари, они вообще на голову двинутые, убьют на месте. Да и вообще это место у чёрта на куличках», — женщина на мгновение умолкла. — «Про Бранаску вообще никогда не слышала».

Дом так и не понял, как Хоффман воспринял такой ответ. Может, с облегчением, а может, и нет. Треску же не проронил ни слова. Он так и стоял, словно вкопанный, не сводя глаз с лагеря “бродяг”. Ни единый мускул в его теле не дрогнул, он даже старался моргать пореже. Нет, всё же эти ребята на водохранилище на их счастье и понятия не имели о том, кто такие гораснийцы.

— «Поблизости есть ещё крупные лагеря?»

— «За такую информацию надо бы ещё топлива отлить, солдатик».

— «Так есть, или нет?»

— «Не особо».

Женщина уставилась куда-то за спину полковника, на вертолёт. Медленно развернувшись, Дом проследил, куда она смотрит. Геттнер сидела у двери за пулемётом, а Барбер шёл от вертолёта к ним с двумя десятилитровыми топливными канистрами в руках.

— «Хотите совета?» — спросила женщина. — «Сидите себе на своём острове. Залпы вашего “Молота Зари”, черви, светляки — нам всё это пережить удалось, только держась маленькими группами».

Значит, на материке этих тварей тоже называли “светляки”. Теперь Дом был точно уверен, что “бродяги” тесно общались с морскими пиратами.

— «У нас достаточно людей, чтобы племя выжило. Когда людей становится слишком много, сложно свернуть лагерь в короткие сроки и перекочевать на новое место. Решите вернуться сюда и снова отгрохать здоровенный город — будете приманкой для стеблей, светляков и других гадов», — она перешла почти на шёпот. — «Потому что всё ещё впереди. А теперь давайте сюда топливо и проваливайте на свой островок».

Хоффман, казалось, только и ждал момента, чтобы закончить этот разговор, чтобы убраться из этого лагеря поскорее. Видимо, он решил, что всё это лишь пустая трата времени.

— «Премного благодарен, мадам», — полковник легонько коснулся козырька форменной кепки. — «Вот ваше топливо. Имульсия высокого качества».

— «У холма Дескано этого добра навалом, аж рекой льётся», — ответила женщина. — «Только и светляков там не меньше».

Тем не менее, женщина всё же подошла к канистрам, которые Барбер поставил на землю, и подняла их, словно это были пакеты с продуктами из магазина. Дома поразило то, с какой лёгкостью женщина это сделала, несмотря на большой вес канистр. Лишь самые крепкие среди “бродяг” выживали в этом мире. Дом медленно повернулся и пошёл в сторону вертолёта, надеясь, что Геттнер стрелять умеет не хуже Барбера, ведь все остальные повернулись к “бродягам” спиной. Впрочем, пулю промеж лопаток им никто так и не засадил. Сев обратно в вертолёт, они вновь взлетели.

— «И снова светляки собираются там, где имульсии много», — сказал Маркус, наблюдая, как водохранилище внизу становится всё меньше по мере их удаления от него. — «Бэрд сейчас бы на эту тему опять высказался».

— «А ты что думаешь, Ройстон?» — спросил Хоффман.

— «Сам знаешь, что я думаю», — ответил Шарль. — «Эта женщина всё разложила, как есть. “Бродягам” удаётся выживать малочисленными группами, потому что они легки на подъём, и их так просто всех не перебьёшь. Ресурсов им много не надо, да и вообще они не высовываются».

— «И что ты этим хочешь сказать?»

— «А то, что перевезти всё население острова сюда будет куда сложнее, чем когда мы всех на Вектес вывозили».

— «Да, понимаю».

— «В любом случае, мы вряд ли найдём пустой город в таком состоянии, чтобы в него сразу можно было расселить тысячи людей. Можно было бы заново в Порт-Феррелл высадиться, но там надо сначала базу подготовить, прежде чем всех сюда везти. А на это уйдёт куча ресурсов и несколько месяцев работы. К тому же, нужны солдаты, а, значит, Вектес всё это время будет некому оборонять».

— «Это да, но мы не можем разбиться на группы по несколько тысяч человек», — вмешался Маркус. — «Люди привыкли к жизни в городе, к порядку и к тому, что обороной занимаются подготовленные солдаты. Сами себя они вряд ли защитить смогут. Если придётся защищать несколько населённых пунктов, то это вытянет из нас все соки».

Хоффман взглянул на Шарля, а затем на Треску. Именно этим людям и придётся принять сложное решение. Дому показалось, что в последнее время они немало часов провели в спорах на эту тему.

— «Значит, придётся придумать, как остаться на месте и выжить», — подытожил Хоффман. — «Потому что нельзя разбиться на несколько групп и продолжать делать вид, что мы один народ».

Треску лишь молча кивнул в ответ. По пути к северу Дом замечал среди руин разрушенных городов всё больше и больше стеблей, торчавших из земли, словно шипы. Их текущее положение было ясно как день. Можно было либо остаться на Вектесе, надеясь, что стебли рано или поздно перестанут заражать их почву, или же разбиться на несколько небольших лагерей, как у “бродяг”, и влачить жалкое существование здесь. Дома внезапно напугало то, что они сами себя сейчас убеждают принять второй вариант.

— «Так, сэр, давайте-ка прекратим, блядь, все эти разговоры», — сказал он. — «Если вернёмся на материк, то сами же станем такими же “бродягами”. Ну и смысл тогда вообще сбегать на остров было? Могли бы уже давным-давно так поступить. И не пришлось бы нигде держать оборону. Просто сбежали бы и не мешали червям. Может, не так много людей и погибло бы в таком случае».

— «Понимаю тебя, Дом», — сняв кепку, полковник потёр лысину другой рукой. — «Думаешь, у меня не бывает бессонных ночей, когда я лежу и думаю, а не просрал ли я всё сам, погубив людей?»

— «Извините, сэр. Просто психанул».

Меньше всего на свете Дому хотелось, чтобы полковник начал винить себя в том, что вообще изначально было вне его власти. Он наклонился к Хоффману и похлопал того по колену. Если выбор стоял между тем, чтобы сохранить КОГ или потерять тех немногих, кто был дорог Дому, то катилось бы к чёрту такое правительство.

ПОКОИ ПОЛКОВНИКА ХОФФМАНА, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. МЕСЯЦ БУРЬ, 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Мак вновь принялся лакать воду из унитаза. Берни некоторое время следила за этим, а потом решила, что ничего в этом страшного нет, пока Хоффман его за этим не застукал.

— «Кто тебя так воспитывал вообще?» — Берни почесала за ухом собаке, когда та подняла голову. — «На шею своей престарелой мамочке сесть решил, да? Ты уже поправился, так что давай обратно в строй, солдат».

Мак посмотрел на неё жалостливым взглядом печальных глаз. Впрочем, у помесей оленьей гончей всегда такой взгляд. Именно таким образом Маку каждый раз удавалось выпросить себе пригоршню вяленой нарезки из крольчатины. Он сжевал её с таким видом, словно бы делал Берни одолжение, а затем пробежал через комнату и хлопнулся на кровать Хоффмана, будто у него ноги подкосились.

— «Как я тебя понимаю, милый», — сказала Берни. — «Но тебе нельзя тут спать. Ты же знаешь, Вик сразу беситься от этого начинает. Особенно, когда у него на работе проблемы».

Мак, вытянувшись во весь рост на матраце, прикрыл глаза. Берни вернулась к зеркалу над умывальником и продолжила заплетать волосы в косы, уложенные рядами. Её настолько увлёк этот кропотливый труд, что Берни услышала, что Хоффман уже вернулся, только после того, как он разразился потоком брани на Мака. Виктор стоял в дверном проёме с таким видом, будто бы поймал кого-то из солдат на нарушении во время внеочередной проверки казарм.

— «Так, давай, пошёл вон!» — Хоффман щёлкнул пальцами над ухом у Мака, но пёс в ответ лишь приоткрыл один глаз и, взглянув на полковника, видимо решили, что тот злится только для виду. — «Засрали мне тут весь дом шерстью собачьей. Берни, зачем ты его пускаешь валяться на кровати?»

— «Он на больничном».

— «Да, конечно, нездоровится ему, как же. Я от пересадки сердца и то быстрее бы отошёл. Чем ты там занята?»

— «Волосы укладываю, чтобы выглядели нормально».

— «Ну это я ещё как-нибудь переживу», — Хоффман нагнулся над умывальником, чтобы проверить свой личный брусок мыла. В мире, где магазинов больше не было, такие вещи ценились на вес золота. Даже продукты питания, раньше воспринимаемые, как нечто само собой разумеющееся, теперь перешли в категорию предметов роскоши, изготовленных вручную. — «Чёрт бы вас всех подрал! И тут шерсть собачья».

— «Ну прости».

— «Опять ты моей бритвой пользовалась».

— «Да. Извини, милый».

Дело было вовсе не в бритве. Виктор ворчал без умолку с тех самых пор, как вернулся с материка. Берни уже стала волноваться о том, что там случилось, ведь Виктор никогда ничего от неё не скрывал.

— «Хочешь поговорить?»

Полковник слишком усердно принялся счищать собачью шерсть с бруска мыла.

— «О чём, о шерсти что ли? Да я давно уже понял, что тут что-то говорить бессмысленно».

— «Да ладно тебе, Вик. Мы оба и не через такое пробивались. Выход всегда есть».

Хоффман положил мыло обратно на край раковины и уселся на кровать, проигнорировав попытки Мака вылизать его.

— «Я люблю, когда всё ясно и понятно», — сказал он. — «Мы ещё никогда не были в такой тяжёлой ситуации. Даже после залпов из “Молота”. Тогда мы прекрасно понимали, из каких вариантов выбираем».

— «Когда придёт время, мы сами поймём, что пора покинуть остров. Просто ещё не время принимать такое решение. Может быть, это и не тебе решать придётся».

— «Видишь, ты всегда нужные слова можешь подобрать», — Хоффман горестно улыбнулся.

— «Мы и так слишком долго бегали, Вик».

— «В этот раз всё иначе».

— «Ну да, в этот раз мы застряли на острове».

— «Я не о том», — Хоффман упёрся локтями в колени, склонив голову. — «Шарль прав. Если придётся устраивать эвакуацию острова, то наш единственный шанс выжить на материке сводится к тому, чтобы разбиться на небольшие группы. Мы обширно рассредоточимся по местности».

— «Всяко лучше, чем сбиться в кучу и помереть всей толпой».

— «Да, но как же мы будем оборонять поселения? Как нам продолжить функционировать, как единое государство? Кому достанутся врачи, кому солдаты, а кому вертолёты? Что, нам придётся бросить здешнее месторождение имульсии, или же продолжим разрабатывать его, перевозя добычу на материк?»

— «Обычное дело при эвакуации, Вик, уже сколько раз так было».

— «Раньше мы все были сосредоточены в одном хорошо обороняемом месте».

За весь диалог Виктор так и не произнёс слово “бродяги”. Но, видимо, именно о них он сейчас и думал. Берни слишком хорошо понимала его опасения, ведь сама была на его месте когда-то. Дело было даже не во вражде между армией КОГ и выжившими после залпа “Молота”, которые решили, что собственное правительство предало их и бросило на произвол судьбы. Они могли просто растерять весь человеческий облик.

— «Я и не такое пережила там одна», — сказала Берни. — «А у меня с собой ведь ничего не было кроме пары винтовок и ножа. Даже если КОГ и разобьётся на несколько деревенек, то мы всё равно справимся».

Хоффман снял броню, поставил её у кровати и, вытащив что-то из нагрудного кармана рубашки, протянул это Берни.

— «Шарль накидал несколько вариантов развития событий. Здесь все варианты: что останемся на острове, что вернёмся в Порт-Феррелл, разобьёмся на пять, десять, или пятьдесят групп, или же на неопределённый срок уйдём в открытое море на кораблях и будем там жить. Вариантов немало, но ни одного приемлемого».

Берни взяла сложенный лист бумаги из руки Виктора, по-прежнему не понимая, почему он так сильно переживает на этот счёт. Возможно, в нём уже столько всего накопилось, что он просто не выдержал. Год за годом ему приходилось разгребать всё это говно, находить выход из целого ряда кризисных ситуаций, и, наконец, всё это напряжение достигло в Викторе критической массы, обрушившись на него, как лавина.

— «Разве тебя всё это не обнадёживает?» — спросила Берни. Все её мысли теперь крутились вокруг одной небольшой детали, о которой она знала почти что всё: производство продуктов питания. Как им поделить оставшийся скот? Как они будут выращивать овощи на материке? И как им расселить солдат на расстоянии нескольких сотен километров друг от друга, если у них и так топлива мало? Наконец-то до Берни дошло. Хоффмана волновало вовсе не то, как грамотно организовать эвакуацию, а сами люди. Проживавшие на острове крепко сплотились друг с другом, как настоящая семья, и Виктора пугала вероятность того, что придётся их разлучить.

“Но нас это не коснётся”, — подумала Берни. Она тут же поняла, что под этим подразумевала важных для неё людей. Тех, кто был ей дорог, и о ком она переживала. Они всегда будут вместе в самой гуще событий. Отряд “Дельта” никогда не распадётся, да и Диззи всегда будет рядом. Хоффман, Майклсон, Треску… Даже Прескотт никуда от них не денется и всё так же будет у руля. Это разделение на группы коснётся лишь гражданского населения.

Но Берни понимала, что всё сложится иначе. Каждое поселение будет на самоуправлении, а, значит, командующий состав тоже надо будет разделить.

— «Уже придумал, куда переселяться будем?» — Берни развернула страницы с рукописным текстом и пролистала их. На страницах каллиграфическим почерком Шарля в алфавитном порядке был составлен список мест, названия которых ничего ей не говорили. Вдруг она увидела одно название вне списка: “Кузнецкие Врата”. Берни даже представить себе не могла, кто же согласится там жить. Хоть и не будучи уверенной, можно ли знать человека слишком хорошо, Матаки прекрасно понимала ход мыслей Хоффмана. Он говорил, что выбрал это место из соображений практичности. Виктор не только знал это место, как свои пять пальцев, но ещё и держал там оборону когда-то. Так что в этом он был прав, оттого и не мог никак выкинуть Кузнецкие Врата из головы.

Берни шутливо сделала ему захват на шею одной рукой, а костяшками кулака другой принялась рьяно тереть лысину Виктора. Он давно уже не брился, так что Берни натёрла себе кулак об пробивавшиеся волоски. Хоффман даже не попытался помешать ей.

— «Эх ты, старый дуралей», — сказала Берни. — «Это же план на самый крайний случай. Мы можем тут ещё лет десять прожить».

— «Я предпочитаю ожидать худшего, чтобы потом быть приятно удивлённым. Хотя и не помню, когда меня в последний раз что-то вообще радовало».

— «Ну вот я, например. Ты ведь и не думал, что когда-то вновь меня увидишь живой».

— «Это да, верно», — Хоффман кивнул, смотря куда-то вдаль. — «Ты бы ведь отправилась к Кузнецким Вратам вместе со мной, да? Даже если бы никогда больше и не увиделась со своими приятелями».

— «Само собой да», — выпалила Берни, не задумываясь ни на секунду.

— «Просто решил уточнить у тебя на всякий случай».

— «Но пёс поедет с нами».

— «Естественно. Я знаю, кто у нас тут вожак в стае», — Хоффман постарался свести всё в шутку, но ему это никогда не удавалось. Сняв пояс с кобурой, полковник повесил его на спинку стула и удалился в тесную ванную комнату, чтобы принять душ. — «Твою мать. Прости, Берни. Ною тут без конца. Может, до этого и не дойдёт, но надо обдумывать и самые худшие варианты».

Берни вновь принялась заплетать косы. Мак спрыгнул с кровати и уселся возле двери, выжидательно смотря на неё.

— «Понимаю тебя, Вик. Слушай, я собираюсь сходить на поиски стада Сэба Эдлара. Нам эти животные нужны. Обещай, что не будешь ругаться, если я опять поздно приду».

В ответ она услышала, как в поддон душевой упало мыло. Наступившую после этого тишину нарушал лишь плеск льющейся из душа воды.

— «Вик?» — позвала Берни. Теперь и шум воды утих, и в воцарившемся безмолвии Берни показалось, что Хоффману поплохело. Он был из тех людей, которые однажды свалятся с сердечным приступом. — «Вик, ты там как, нормально?»

— «Проклятье… Опять всё повторяется. Вспомнилось что-то, как я вот так же стоял в душе и говорил с кем-то… с Маргарет я говорил о том, что весь мир к херам катится полным ходом».

Берни понимала, что Вик сейчас находится примерно на том же уровне отчаяния, на каком был в последние дни перед тем, как Прескотт принял решение дать залп из “Молота”. Полковник ведь даже тогда не сказал собственной жене о том, что они всю планету выжгут, пока ему не разрешили сверху. Берни знала, что Вик себя за это просто возненавидел.

— «Вик, ты можешь говорить о ней, если хочешь», — сказала Берни. — «Можешь произносить её имя. Не открещивайся от тех, кого уже нет с нами. Иначе память о них угаснет насовсем».

— «Ладно. Обещаю, что не буду ругаться», — ушёл с темы Хоффман. — «Кого с собой берёшь?»

— «Решили сегодня с девчонками затусить», — ответила Берни. — «Аню и Сэм с собой возьму. А, ещё Алекс Брэнд. Говорит, она уже стала забывать, как винтовку в руках держать».

— «Два сержанта в одном отряде», — Хоффман вышел из ванной, вытирая спину полотенцем. — «Это как две хозяйки на одной кухне».

— «Ну, мы же с Маркусом как-то поладили».

— «Да, но то Маркус», — Вик хотел было потрепать её по волосам, но решил не портить косы, уложенные Берни в неведомый рисунок, вместо этого легонько чмокнув её в щёку. — «Увидимся, дорогая. Только не лезь на рожон из-за каких-то там дурацких коров».

— «Да мы просто с девчонками повеселимся», — Берни взяла свою снайперскую винтовку “Лонгшот”. — «Прихвачу что-нибудь поесть на обратном пути».

Мак сразу оживлённо побежал за ней. Но вот хождение по крутым лестницам давалось ему нелегко. Пёс, который кидался на полипов и рвал зубами вооружённых “бродяг”, боялся спуститься по лестнице. В этом чувствовалась какая-то несправедливость самой жизни. Мак в этот раз начал даже прихрамывать. Спустившись на первый этаж, Берни осмотрела его лапы. Дёрнувшись, пёс заскулил.

— «Ну ладно, может, ты не такой уж и симулянт», — сказала Берни. — «Хочешь остаться дома и отдохнуть? Вику ты не помешаешь. А когда вернусь, отведу тебя к доктору Хейман».

Берни показала рукой на лестницу, но Мак, усевшись, непонимающе смотрел на неё. Пёс всё равно хотел пойти со своей хозяйкой, как настоящий мученик. Берни дала ему кусочек крольчатины, и Мак сразу побежал за ней через плац.

Сэм грузила припасы в “Тяжеловоз” вместе с Алекс Брэнд, а Аня, усевшись на открытом откидном борту кузова, внимательно изучала снимки со спутника. Мак обнюхал фотографии и, протиснувшись мимо Ани, запрыгнул в кузов автомобиля.

— «О, отличная причёска, сержант, мне нравится», — сказала Сэм. Алекс, взглянув на Берни, лишь нахмурилась. — «Очень в духе Южных островов».

Берни крутанулась на месте, чтобы все могли рассмотреть её косы.

— «Готовы коров отлавливать?» — спросила она.

— «А разве нам не надо фермера этого с собой взять? Коровы же вроде людей различают, его сразу узнают».

— «Это да, но я не собираюсь везти дёрганного гражданского в заражённую зону», — Берни залезла в автомобиль и достала оттуда небольшой пакет с шариками из прессованного корма для скота. — «Эта штука как кость для собаки. Только вытащи из кармана такое лакомство перед ними, и они за тобой хоть на край света пойдут».

— «Врать не буду, не очень-то я уверена, что всё гладко пройдёт. Козы ещё ладно, но вот коровы… Наличие быка там меня тоже настораживает».

— «Если до них уже полипы добрались, то от стада там один говяжий фарш остался», — Берни распахнула дверь водительского места. — «И не забывайте, что мы ещё и двух пропавших собак ищем. Так что нам придётся перегнать обратно целое стадо, поэтому, перед тем как ехать, давайте пройдёмся по тому, как опознать корову. Все же знают, как они выглядят, да?»

— «Думаю, разберёмся, Матаки», — Алекс забралась на заднее сиденье, сев рядом с Сэм. В закатанном манжете рукава её рубашки тлела наполовину выкуренная сигара, а волосы были выкрашены в ярко-красный цвет. Берни точно не знала, чем Алекс постоянно подкрашивала волосы, но, должно быть, она для этого использовала выжимку из каких-то диких растений. А раз уж она сама нашла такие растения, то, значит, могла и выживать в одиночку. У девушки явно был потенциал. — «Надеюсь, мне за отлов этого стада хотя бы мясца с них перепадёт».

Берни с Алекс до этого никогда близко не общались, но Матаки знала, что Бэрд её на дух не переносил, оттого и относилась к Брэнд с подозрением. На какое-то мгновение Берни стало не по себе от того, что её окружают незнакомые люди. Она привыкла работать с уже давно знакомыми ей солдатами, которым она свою жизнь могла доверить. Теперь же Берни только и думала о том, как тяжело им всем будет расставаться друг с другом. Пусть даже с ней и будет Хоффман.

“Блядь, да что ж такое-то?! После всех этих лет, после всего того, что мне пришлось пережить, я испугалась именно тех перемен, что мне жизнь в итоге спасут”, — проносилось в голове Берни. Она пережила две войны, отбивалась от червей на Южных островах, проплыла половину Сэры, стала жертвой изнасилования, чуть не умерла с голоду и убивала “бродяг” из мести. Казалось, что на текущем жизненном этапе её ничто уже испугать не в силах, но Берни наконец-то чувствовала себя в своей тарелке и не желала покидать это место. Да дело-то ведь было и не в конкретном месте, а в людях.

Берни повела автомобиль к выезду с военно-морской базы, петляя между хижинами на заселенном плаце. Теперь это место больше напоминало лагерь “бродяг”. Непреодолимая нужда вернуться в армию КОГ заставила отправиться Берни в это ужасное путешествие через всю Сэру, и лишь страх опуститься до уровня дикарей, какими были “бродяги”, не давал ей пасть духом даже в те моменты, когда хотелось просто лечь и умереть.

“Господи, что же с нами всеми будет?”

Аня украдкой коснулась тыльной стороны ладони Берни, когда та переключала рычаг коробки передач.

— «Берни, ты как, всё нормально?»

— «Да, старею просто».

— «Да брось ты. Мама всегда говорила, что ты ещё нас всех переживёшь».

Вот и с КОГ было так же. Казалось, что это государство вечно, что оно впечатано в историю на века, и ничто не в силах сокрушить такую мощь. Да, были у них и тяжёлые времена, но даже полномасштабная война на всём континенте, растянувшаяся на несколько поколений, не смогла ослабить КОГ. А теперь от былого величия остался один лишь островок посреди океана, на котором правительству пришлось уживаться со старым врагом. Сколько вообще просуществовала КОГ? Всего-то лет сто. По сравнению со всей историей Сэры это был лишь миг. Всему в своё время приходит конец.

— «Да, выживать я умею», — сказала Берни. — «Не зря мне нагрудный значок за это дали».

Все на этом острове именно что выживали. Они пережили атаки червей, залпы из “Молота”, да и не только их. Берни постаралась не думать о том, что подавляющему большинству из миллионов проживавших на Сэре людей была уготована куда более прозаическая участь — неотвратимая смерть.

ГЛАВА 14

«Мы либо спасём всех, кого можем, и всё, что получится, чтобы сохранить человеческую расу, либо же поступим по справедливости, что приведёт к полнейшему вымиранию вида. Так что это мне решать».

(Председатель Ричард Прескотт рассказывает доктору Адаму Фениксу

о своих намерениях дать залп из “Молота Зари” по городам Сэры

спустя год после “Дня Прорыва”)

БРАБАЙО, ЮГО-ЗАПАДНАЯ ЧАСТЬ ИНГАРЕЗА. 30-ЫЙ ДЕНЬ МЕСЯЦА МГЛЫ, СПУСТЯ РОВНО ГОД СО “ДНЯ ПРОРЫВА”. ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД.

— «Я не хочу милостыню просить», — начал Диззи. — «Мне работать надо. Я же корабельный инженер-механик. Блин, да у меня даже диплом есть».

Чистая рубашка и аккуратная стрижка мужчины, стоявшего на воротах судового дока, говорила о том, что с жильём у него всё в порядке. Домом Диззи же за последний год стал его вещмешок, пока он либо сам скитался от одного центра беженцев к другому, либо его туда перевозили. Он и сам прекрасно понимал, что совершенно не производит впечатления толкового специалиста, который знает своё дело.

— «Слушай, ну нет у нас вакансий», — казалось, мужчина был в замешательстве. — «Половина торгового флота уничтожена, а уцелевшие суда сейчас полностью перешли в распоряжение правительства. Мне очень жаль, правда».

— «Чёрт, да хоть сортиры чистить. Я на любую работу согласен», — Диззи изо всех сил старался не начать умолять, как это обычно бедняки делают. — «Мне жену беременную кормить надо».

Официально Розалин с Диззи, конечно, не вступали в брак, но она была уже беременна. И вне зависимости, хотел он этого ребёнка, или нет, на нём теперь, как на любом, кто скоро станет отцом, повис определённый груз ответственности. Тем более, что за Диззи был долг в адрес Розалин. Именно она помогла ему перестать испытывать по утрам этот тошнотворный ужас от осознания, что в его жизни больше ничего не осталось, когда ему даже просыпаться не хотелось. Диззи снова обрёл цель в жизни, и именно Розалин была тому причиной.

Пошарив в кармане, мужчина достал смятую пятидесятку.

— «Ко мне по сто раз на дню такие, как ты, приходят со своими просьбами. Вот, купи себе поесть», — сказал мужчина, взглянув на ботинки Диззи. — «Только не обижайся, это не подачки».

Диззи прекрасно понимал, что это и есть подачка, но купюру всё же взял и, пробормотав благодарности, удалился. Он решил, что не станет говорить Розалин, что буквально выклянчил эти деньги. Женщине надо было сохранять уверенность в том, что у её мужчины осталось хоть какое-то чувство собственного достоинства, пусть даже каждая улица и город на планете и превратились в безжизненную пустошь.

“Я же гражданин КОГ. Мы ведь уроженцы Тируса, а не какие-то чужаки тут, ждущие раздачи бесплатной еды и одежды. Где ж я свернул не туда?” — размышлял Диззи. Он понимал, что ничьей вины тут не было, черви сами на них напали. Хотя, осознание этого факта особого облегчения не приносило.

Диззи решил ещё немного походить по округе, прежде чем вернуться в свою берлогу и сообщить Розалин, что пока что так и не нашёл никакой работы. Чувство того, что он где-то нужен, раньше воспринимаемое как данность, исчезло из его жизни, и теперь Диззи не хватало этого ощущения. Он уходил на работу, возвращался домой, просыпался и заступал смену во время плавания, и всё это исчезло из его жизни в один день. Теперь он стал одним из миллионов лиц без определённого места жительства, которых то и дело перевозили из одного лагеря в другой. Так их правительство называло — “лица без определённого места жительства”. Только теперь до Диззи дошло, насколько верно был этот термин подобран. Для беженцев не осталось места в этом мире, и не столько потому, что никто не желал видеть их у себя по соседству, хотя Диззи понимал, что именно так к ним и относились эти уроды вокруг. Просто никто не хотел повторить их судьбу. Как будто от беженцев можно было заразиться их несчастьем, и самому всё потерять.

Диззи бросил взгляд на противоположную сторону улицы и увидел хорошо одетого мужчину и маленького мальчика, которые шли так, будто бы им тоже было некуда спешить. Мужчина крепко держал мальчика за руку, словно он уже потерял кого-то близкого, и теперь изо всех сил старался, чтобы такого не произошло с его сыном. Диззи с первого взгляда отличал местных от переселенцев, которых свезли в этот район, даже если последние были прилично одеты. Выдавало их одинаковое выражение лица, на котором смешалось чувство вины, неловкость и смущение.

Диззи заметил бар неподалёку. Он знал, что где-то поблизости должно быть такое заведение. Остановившись на мгновение перед входной дверью, Диззи задумался. Он не хотел, чтобы в баре его восприняли, как символ того, что человечество проигрывает в войне.

В баре яблоку негде было упасть от количества посетителей, как это обычно и случалось в последнее время. Люди старались быть друг с другом, чтобы было не так страшно. Бросив взгляд на телевизор с большим экраном, Диззи заказал себе пиво и небольшую рюмку виски, на которые ему хватило мелочи в кармане. Пятидесятку он решил не тратить, это были деньги для Розалин. Смотреть новости совершенно не хотелось. Там всё равно ничего нового не скажут. Армия КОГ по-прежнему отступает под натиском противника, да и все остальные армии тоже. Разница была лишь в том, до какого города сегодня черви добрались и скольких людей там убили.

Пара местных выпивох бросила взгляд на Диззи, но тут же отвлеклись на новостные сводки. Сам же Диззи, усевшись в тихом углу, принялся потягивать своё пиво. Он умело растягивал напиток так, чтобы захмелеть не сразу, а постепенно. Погрузившись в шум телепередачи и гул голосов посетителей бара, Диззи сидел так целый час, пока не начал носом клевать. Но внезапный окрик бармена тут же его разбудил.

— «А ну всем тихо! Слушайте, там председатель выступает! Что-то важное хочет сказать!»

В баре повисла тишина, как на кладбище, но Диззи слушал передачу по телевизору лишь вполуха. Председатель всё равно ничего такого не скажет, что сильно изменит их с Розалин жизни. Последний раз Диззи слышал такую тишину в баре, когда по телевизору шёл финал Кубка Грейсона, где команда “Пумы” играла против “Акул”. Но тогда люди ловили каждое слово комментатора, будучи вне себя от счастья. Сейчас же такого восторга уже не наблюдалось. Диззи показалось, что из-за выпитого он как-то не так расслышал слова председателя.

— «Для обеспечения вашей безопасности и в целях обеспечения сотрудничества с этого момента в силу вступает Закон об обороне. На всей территории Сэры объявлено военное положение, во всех городах без исключений. Выжившие должны немедленно приступить к эвакуации в Эфиру…» — доносилось с экрана телевизора.

— «Что это вообще за хуйня?!» — выкрикнул кто-то.

— «А ну цыц! Тихо всем!» — бармен выкрутил громкость на максимум. — «Слушайте!»

Прескотт стоял на какой-то трибуне, весь такой холёный и лощёный в своём аккуратном костюме. Микрофоны частоколом выстроились перед его лицом. Прошло всего лишь пару месяцев, как Прескотт заступил на эту должность после смерти Дальелла, так что Диззи надеялся, что тот знал, как поступить.

— «… таким образом в Джасинто пока что безопасно. Мы не допустим, чтобы эта резня продолжалась, но и сдаваться противнику тоже не станем. Коалиция применит весь свой арсенал орбитальных лазерных станций, чтобы выжечь все захваченные Саранчой территории. Что же до тех граждан, которые не в состоянии добраться до Джасинто — правительство ценит вашу жертву…» — продолжал председатель. Дальше уже Диззи ничего не расслышал, так как бар взорвался криками.

— «Что он сказал сейчас?! Что он сказал, а?!»

— «Вот же мрази!»

— «Он что, охуел совсем?! Решил поджарить все города в КОГ?! Всех нас сжечь?!»

— «Да они не могут так с нами поступить!»

Люди кричали и ругались, пока бармен пытался переключить телевизор на другой канал. Пара посетителей бара, побросав свои напитки, просто бросились к дверям и убежали. Двое мужчин спорили у телефона-автомата, кто первым будет с него звонить. Диззи сидел в полном замешательстве, жалея, что выпил. Ему казалось, что он просто что-то не так расслышал. Вскочив, он взял за руку стоявшую к нему ближе всех молодую девушку в аккуратном деловом костюме.

— «Мадам, что он сказал? Я ничего не понял».

Девушка в ответ лишь качала головой, будто бы разминала шею перед тренировкой. Она повернулась к Диззи, смотря куда-то сквозь него совершенно рассеянным взглядом, но всё же сумела ответить.

— «Они города сжечь хотят. Всех нас спалят. И у нас всего три дня, чтобы до Джасинто добраться. Как мы вообще все там поместимся? Чёрт, да как мы вообще все туда добраться успеем?!»

Диззи, в секунду протрезвев, сломя голову кинулся бежать из бара обратно к Розалин. Все его мысли были лишь о том, чтобы забрать её и бежать отсюда. Но куда? В Джасинто? И три дня на дорогу? Правительство ведь даст им какой-то транспорт. Просто обязано дать, ведь оно не может поступить так с собственным народом, да? Только не после того, что с людьми сотворили черви. Иначе и быть не могло.

У Диззи эхом в голове снова и снова крутились фразы из речи председателя: “Что же до тех граждан, которые не в состоянии добраться до Джасинто — правительство ценит вашу жертву”. Он понял, что ошибался в своих суждениях. Его собственное правительство решило убить его самого, Розалин, да и вообще всех за пределами Джасинто.

Лёгкие Диззи горели от недостатка воздуха, но он и не думал прекращать бег. Он постоянно слышал позади чьё-то пугающее хриплое дыхание, похожее на собачье, лишь потом поняв, что это он сам задыхается от нагрузки. Толпы людей вокруг него превратились с мелькающие цветные пятна, от которых доносились обрывки речи. Но всё это теперь уже не имело значения. Диззи услышал сигнал автомобильного клаксона прямо рядом с собой, даже не заметив, как выскочил на проезжую часть, и тут же ринулся к дверям заброшенного автомобильного салона.

Конечно, беженцам было тут вовсе не место, но кого это волновало? Лагери переселенцев в Брабайо были уже забиты до отказа. Городская управа не имела ничего против, чтобы беженцы сами заселялись в пустующие здания. На ватных ногах Диззи пересёк выставочный зал и поднялся по лестнице наверх, чуть по дороге не споткнувшись о лежащие прямо на полу матрацы двух других семей, что жили тут. Во всём здании было подозрительно тихо. Звукоизоляция в высоких оконных рамах кабинетов не позволяла шуму растревоженного паникой города проникнуть внутрь.

— «Розалин, собирай вещи!» — сказал Диззи сидевшей на ящике Розалин, которая читала оторванный лист газеты. После такого забега он едва мог разговаривать, хватая воздух ртом. — «Милая, нам надо бежать! Надо выдвигаться прямо сейчас!»

— «Что случилось?»

— «Они собираются использовать “Молот Зари”!» — Диззи всё никак не мог отдышаться. — «У нас три дня, чтобы добраться до Джасинто. Там мы будем в безопасности. Ну, давай же, давай, быстрее!»

По выражению её лица Диззи понял, что Розалин не особо ему поверила.

— «Диззи, это глупость какая-то. Ты опять пил?»

— «Чёрт, милая, я не пьян! Это правда!» — схватив спальный мешок, Диззи принялся его сворачивать. — «Они хотят тут всё сжечь, чтобы остановить червей. По всем каналам про это говорят. Да сама в окно глянь!»

Розалин подтащила ящик, на котором сидела, к окну и, уперев его в стену, вскарабкалась на него, чтобы выглянуть на улицу.

— «Машин очень много сегодня», — сказала она. — «Хм, и полиция всех их останавливает».

— «Да, потому что все с ума посходили!»

— «Господи… Так это правда что ли?»

— «Давай, начинай уже собираться».

Диззи слышал, как его сердце бьётся так гулко, что аж в уши отдаёт. Розалин попыталась подробнее расспросить его о ситуации, но Диззи молча взял её за руку, и вдвоём они вышли на улицу вместе со всеми своими пожитками, которые уместились в вещмешок торгового флота и красный походный рюкзак.

— «Диззи, хватит бежать!» — Розалин встала на месте, как вкопанная, дёрнув Диззи за руку так, что та чуть из сустава не вылетела. — «Как мы доберёмся до Тируса вообще? Я уж не говорю о Джасинто! Нам до него тысячу километров ехать!»

— «У меня есть деньги», — ответил Диззи, вспоминая о пятидесятке в кармане. Этого не хватит даже на автобус до соседнего города, что уж говорить о долгом путешествии через границу на поезде. — «Купим билеты».

— «Диззи, да все сейчас их кинутся покупать!»

Диззи дёрнул её за руку сильнее, чем рассчитывал, и Розалин пошатнулась, скривившись от боли.

— «Милая, ты что, хочешь остаться здесь и смерти ждать, а? У нас ребёнок скоро будет. Лены и Ричи больше нет, и я в жизни такого не допущу, чтобы у меня ещё кого-то отняли».

До ближайшей железнодорожной станции идти было два километра. Билет на автобус они покупать не стали, да и от автомобиля сейчас толку мало было, потому что на дорогах были сплошные заторы. Добраться куда-либо сейчас можно было только пешком.

На дороге, ведущей к железнодорожной станции, стоял контрольно-пропускной пункт для автомобилей, которым управляли полицейские и солдаты КОГ. Диззи решил, что пройдёт через него без проблем, так как у него не было автомобиля, но путь ему преградил полицейский, расставив руки в стороны.

— «Простите, сэр. Проход закрыт».

— «Да мы просто билет на поезд хотели купить», — сказал Диззи, решив, что потом разберётся с тем, куда можно доехать на поезде за ту пятидесятку, что была у него в кармане. Может, не все города будут обстреливать из “Молота”? Всю планету же не сожгут, так ведь? Должна же где-то быть безопасная территория. — «У меня жена в положении».

Полицейский бросил взгляд на Розалин, по которой явно теперь уже было видно, что она беременна. Впрочем, ситуацию это не меняло.

— «Сэр, станция закрыта», — сказал полицейский. Приятный молодой парень, не старше Ричи, с уважением отнёсся к Диззи, но дать ему пройти всё равно не собирался. — «Компания “IngaRail” приостановила продажу билетов на свои поезда. У них система управления поездами сломалась, поэтому они и закрыли станцию, чтобы вывести пассажиров, которые всё ещё в поездах были. Мне и впрямь очень жаль».

— «А когда станция снова откроется?»

— «Даже не знаю. Приходите завтра. Может, к тому моменту народ уже угомонится».

“Угомонится? Да что за херню он несёт? После таких новостей попробуй успокоиться, ага”, — подумал Диззи, развернувшись и уводя Розалин в сторону. Надо было найти место, чтобы присесть и подумать, как ещё можно из города уехать.

— «Господи, что же нам делать?!» — причитала Розалин, крепко схватив Диззи за руку. — «Как нам попасть в Джасинто?»

— «Доберёмся как-нибудь, милая», — Диззи сжал её ладонь. — «Я не допущу, чтобы с тобой или с ребёнком что-нибудь случилось».

— «Может, там и не один ребёнок», — ответила Розалин. — «У меня в семье много близнецов рождалось».

— «Тогда тем более мне за тобой присматривать надо».

Они шли вдоль дороги. Один квартал сменялся другим, и принять их текущее положение становилось всё сложнее. После таких новостей всё больше и больше людей выбегало на улицы в абсолютном непонимании того, как же миллионам граждан КОГ пересечь горы, океаны и материки, чтобы уместиться в маленьком безопасном месте в далёкой столице их государства.

За столиком опустевшего кафе на открытом воздухе сидел крупный мужчина с бородой. Казалось, ему совершенно не было никакого дела до толпы, охваченной паникой, что неслась по улице. Диззи решил, что тут как раз подходящее место, чтобы перевести дух и поразмышлять о том, что делать дальше.

— «А вы почему не бежите?» — спросила Розалин мужчину.

— «Да потому что чушь это всё», — тот, усмехнувшись, отхлебнул кофе из чашки. — «Не будут они “Молот” на самом деле использовать. Просто червей попугать решили. Не беспокойтесь об этом, мадам, тут и переживать не о чем».

КОНТРОЛЬНО-ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ У ЗАПРЕТНОЙ ЗОНЫ В СЕВЕРНОЙ ЧАСТИ ДЖАСИНТО. ЗА ДЕСЯТЬ ЧАСОВ ДО ЗАЛПА ИЗ “МОЛОТА ЗАРИ”.

— «Твою мать, он и впрямь решил сделать это», — Бэрд разглядывал парк, щурясь от солнца, хотя на голове у него были защитные очки. Да, этот парень шлем никогда в жизни не наденет, сколько бы там Чугуннолобый ему нарядов вне очереди не выдавал. — «То есть, вот прям на самом деле поступит так. Неслабо так. Если когда-нибудь встречусь с этим мудилой, то обязательно спрошу, долго ли он всю эту байду придумывал».

— «Ага, будто бы Прескотт в гости к тебе поболтать заскочит», — ответил Коул. — «Он ведь всего-то несколько недель на своём посту сидит. Ну, максимум, пару месяцев».

— «Да, у Дальелла бы на такое кишка тонка была. Но что-то такое он ведь всё равно планировал, верно? Постройка сети спутников “Молота” стоила, наверно, как весь госдолг Остри, так что они запустили всё это на орбиту явно не для того, чтобы телевизор лучше показывать стал. Хотя, знаешь, я передумал. Лучше бы я с Адамом Фениксом встретился. Вот уж у кого мозгиработают как надо. Вот скольких разработчиков оружия народ знает поимённо, а? А он как икона для всех образованных людей сейчас».

— «Да, Бэрд, обязательно его как-нибудь на ужин пригласим».

Бэрд Коулу нравился, став за последние дни его самым близким другом. Он всегда говорил напрямую, не подлизывался к Коулу из-за его статуса звезды трэшбола, и не задирал его из-за славы и богатства. Бэрд относился к Коулу, как к самому обычному человеку. Правда, иногда всё же Коулу хотелось, чтобы Бэрд поменьше пиздел. Сейчас как раз был такой момент. Эта война была грязной, мерзкой, жестокой, но Коул был вовсе не против такого подхода, когда дело касалось червей. Он пошёл в армию, чтобы истребить как можно больше этих кровожадных тварей, а не чтобы помогать одним людям сжигать заживо других.

“А именно это и случится через десять часов. Мы уничтожим собственный вид”, — подумал Коул. Он знал, что Бэрд тоже не хочет никому причинять вреда. Он ворчал лишь от того, что напуган был, впрочем, как и все сейчас. Даже такой умный парень, как Бэрд, не мог смириться со всей этой ситуацией с “Молотом”. Коулу его текущее задание тоже было не по душе. Последний раз ему что-то настолько не хотелось делать ещё в школе, когда давали много домашней работы по математике.

Нельзя было закрывать границу, когда с той стороны люди всё ещё пытались попасть в Джасинто. Это было просто неправильно. Да и к тому же, это ведь даже не была граница государства. Они же все по-прежнему оставались в Тирусе, всё в том же государстве. Правительство просто провело новую границу по краю плоскогорья, на котором и стоял Джасинто. Смысл было становиться гражданином Тируса, если даже внутри своего государства куда-то поехать нельзя?

Отряд “Кило”, состоявший из Коула, Бэрда, Диксона и Алонсо, патрулировал съезд со скоростного шоссе, ведущего на юг. Со своей позиции Коул заметил, что поток автомобилей встал намертво в заторе. Он вспомнил слова инженеров-градостроителей о том, что эта дорожная развязка не выдержит такого количества транспорта. До назначения на этот пост Коул считал, что регулировкой дорожного движения занимаются автоинспектора из полиции. Но теперь он видел, что присутствие вооружённых солдат КОГ здесь было просто необходимо, чтобы все эти испуганные и отчаявшиеся люди не натворили глупостей. Впрочем, он всё равно ненавидел себя, что именно ему приходится таким заниматься. Стоя с винтовкой “Лансер” у заградительных баррикад, Коул говорил водителям легковых и грузовых автомобилей, чтобы они разворачивались и ехали обратно. Ему даже пришлось отправить назад мотоциклиста, потому что инженеры строго запретили пускать хоть кого-нибудь на шоссе, даже ребёнка на самокате. Хотя, если подумать, кому бы мог помешать мотоцикл? Он же может всю автомобильную пробку объехать. Но если пустить хотя бы одного, то и все остальные тоже захотят попасть на шоссе, и тогда дорожный затор превратится в бунтующую толпу водителей.

“Говорю людям, что им придётся умереть, потому что у нас больше нет ни для кого места. И это я-то. Может, так и моих родителей кто-то остановил и не дал проехать дальше, когда они от червей бежали?” — подумал Коул. Очередь из автомобилей, стоявших у въезда на шоссе, понемногу рассеялась. Водители разворачивались в противоположную сторону и уезжали искать другой путь в Джасинто. Но никакого другого пути не было. Коул старался не смотреть им в глаза, потому что это было для него слишком личное. Он понимал, что, уехав отсюда, водители застрянут где-то ещё в другой пробке, а в это время дадут залп из “Молота”.

— «Слушай, Бэрд, насчёт вот всей это ситуации с “Молотом”», — начал Алонсо, подойдя к Бэрду. Он снова принялся кусать губы, как обычно это делал в моменты волнения. — «Они и впрямь тут всё дотла сожгут? Сколько территории они за чертой города зацепят? Понятно, что если ты в центре города будешь, то тебе пиздец без вариантов, но что насчёт пригородной зоны? Деревни там всякие».

Бэрд со свисающим с плеча “Лансером” уставился на раскинувшийся к югу от них Джасинто.

— «С хрена ли мне знать? Это ж засекреченная информация», — ответил он.

— «Ты же с техникой дружишь, да и вообще умный».

— «Ну, спасибо за комплимент. Тем не менее, понятия не имею. Так что лучше уж поверить Прескотту на слово: если жопа дорога, чеши на плоскогорье Эфиры», — Бэрд пожал плечами. — «Ну, мы, в принципе, тут и находимся. Смотри-ка, сколько вертолётов над городом кружит. Я столько в жизни не видел».

Коул понимал, что Бэрда вовсе не вертолёты над Джасинто интересуют. Он не просто так повернулся спиной к бесконечному ряду намертво вставших в заторе автомобилей, так как тоже не хотел смотреть в глаза водителям. Хоть они и стояли через дорогу от водителей под таким углом, что особо с водителями глазами и не встречаешься, но для Бэрда такая дистанция всё равно была слишком близкой.

— «Диксон, а инженеры говорили нам перекрыть шоссе?» — спросил Коул.

— «Пока нет, и, надеюсь, до этого и не дойдёт. А не то придётся идти туда и расклеивать перед машинами этих бедняг ленточку с надписью “Проход запрещён”».

— «М-да, вот поэтому-то копы и съебались, свалив всю свою работу на армию», — пробормотал Бэрд. — «Потому что ситуация резко ухудшится, когда эти ребята на трассе поймут, что припарковались тут уже навсегда».

— «Что?»

— «Сам подумай, Дундуксон».

— «Хватит называть меня так, Бэрд».

— «Ладно, Диксон, пораскинь мозгами сам», — развернувшись в противоположную сторону, Бэрд показал пальцем на север. — «Инженеры сказали нам, с какой скоростью должен идти поток машин, если километр в час вообще можно назвать скоростью. Если в ближайшие четыре часа все эти несчастные гражданские в начале очереди не сдвинутся с места, то те, кто стоит в хвосте, вон там, у радиовышки, поджарятся до хрустящей корочки. Они с тем же успехом сейчас могут бросить автомобили и пойти пешком. Думаешь, стоит им о таком рассказывать? Очень интересный социальный эксперимент получится, думаю».

После такого все умолкли. Никто из отряда не стал спрашивать друг друга, остались ли их семьи в зоне поражения. У Коула семьи больше не было, у Бэрда была та же ситуация, насколько он знал, а вот Диксон и Алонсо никогда эту тему не поднимали. Все понимали, что сегодня кто-то из их друзей погибнет.

“Гановер. Туда, наверно, тоже пальнут. Где же сейчас Гайнор? Где Мортенсен?” — размышлял Коул. Но в данной ситуации он был бессилен, поэтому изо всех сил постарался не думать об этом. Уставившись на дорогу, ведущую к трассе, Коул постарался принять тот факт, что в данной ситуации все бессильны. Именно в этот момент он заметил, как дорогу въезжает потрёпанный пассажирский микроавтобус и начинает медленно двигаться в сторону контрольно-пропускного пункта.

— «Твою ж мать», — сказал Бэрд. — «Не повезёт тебе сегодня, блин».

Он зашагал к заграждению на дороге, но Коул его обогнал. Коул понял, что сейчас ему придётся принять самое тяжёлое в его жизни решение, едва увидев водителя. То был лысеющий мужчина за тридцать, весь дёрганный. Рядом с ним сидела женщина и подросток. Но Коул не воспринимал его, как очередного безликого автомобилиста, проезжавшего по дороге, или как имя в газетном списке погибших, которых Коул не оплакивал, хоть и знал, какая же это трагедия. Нет, перед ним был живой человек, и всё это было взаправду, прямо здесь и сейчас.

Водитель опустил стекло своей двери и посмотрел на Коула так, словно тот единственный во всём мире мог его спасти, что, впрочем, так и было.

— «Сэр, проезд по шоссе закрыт», — сказал Коул. Ему хотелось, чтобы мужчина сразу всё понял и с расстроенным видом без лишних вопросов развернул автомобиль и уехал в обратном направлении. Так всем легче было бы. Но этого не произошло. Мужчина лишь чуть сгорбился в кресле. Краем глаза Коул заметил, как Бэрд пытается его обойти, и вытянул руку, остановив его.

— «Мы ехали сюда пятьдесят четыре часа», — тихо сказал водитель. — «Я живу в Джасинто, там жена моя. А это моя сестра с сыном. В город как-то ещё можно проехать?»

Конечно, можно было просто сказать, что есть и другая дорога, и отправить мужчину по кольцевой обратно. Но самым верным в этой ситуации было бы просто пристрелить его, чтобы уберечь от ужасающей участи. Коул понимал, что ему придётся разобраться с этой ситуацией, иначе он не сможет спать по ночам.

— «Нет, сэр. Везде заторы стоят».

Ребёнок наклонился к водительскому креслу и прошептал что-то на ухо мужчине. Коул расслышал лишь слова “Паровоз Коул ”.

— «Ух ты», — сказал наконец-то мужчина после нескольких секунд молчания. — «Вы ведь в трэшбол играете, да? Рад встрече с вами, мистер Коул».

— «Да, это я, сэр. Августус Коул».

Мужчина, кажется, пребывал в замешательстве. Он и впрямь был рад встрече с Коулом. Тому захотелось сквозь землю провалиться, лишь бы исчезнуть отсюда. Вот как он мог отказать этому человеку, приказать ему развернуться? Дело было даже не в том, что водитель его узнал. Это просто было по-людски, так люди и должны обращаться с другими людьми. Ведь вся эта война и затевалась лишь для того, чтобы не дать людям погибнуть.

— «Подождите минутку, сэр», — развернувшись, сказал Коул. Бэрд даже не смотрел на микроавтобус. Он отвернулся в другую сторону и подошёл к Коулу поближе.

— «Коул, не надо», — пробормотал Бэрд. — «Не делай этого, прошу».

— «А что мне делать, Бэрд? Следовать приказу и отправить их обратно?»

— «Ты хочешь проезд открыть, чтобы тут бунт начался?»

— «Мне с этим как-то жить дальше надо».

— «Да нам всем надо. И мне тоже, представь себе. Но у нас приказ, поэтому мы не можем тратить тут время попусту и думать, как лучше поступить. Может, мы сейчас сделаем, как лучше, но в другом месте налажаем, и даже знать об этом не будем. Не надо брать на себя такие решения».

— «Он же умрёт вместе со своей сестрой и племянником».

— «Коул, это вот сейчас как быть фотографом дикой природы», — Бэрд раскинул руки в стороны. — «Надо просто остаться в стороне. Вмешаешься и спасёшь газель, и тогда львица останется без обеда, а её милые львята сдохнут от голода».

— «Дэймон, мне сейчас не до шуток», — Коул звал друга по имени лишь в те моменты, когда тот уже совсем выходил за рамки. Когда Коул в детстве чем-то сердил маму, то она так и звала его по имени — Августус, хотя в другие моменты звала просто Гасом. — «Это тут вообще не к месту».

— «Короче, ты вот сейчас пустишь их, потому что они все такие с трогательными печальными лицами перед тобой стоят, а кто-то в конце этого сраного затора не успеет проехать, и им конец. Только они-то не перед тобой будут, ты их и не увидишь. Тебе что, легче от этого станет? Может, у них там тоже ангельски милые детишки и красивые сёстры в машине сидят».

— «Да, но эти люди сейчас передо мной стоят!» — понимание того, что Бэрд прав, вовсе не помогало Коулу. Его по-прежнему раздирали противоречивые чувства. — «Я видел их, говорил с ними, а они мне отвечали и даже мистером Коулом назвали! Чёрт подери, как я могу сейчас оперировать логикой и здравым смыслом, после того, как им в глаза посмотрел?»

Бэрд лишь пожал плечами, прекратив попытки убедить друга в чём-либо. Коул приблизился к находившейся в нескольких метрах от него основной трассе и посмотрел на ближайший к нему ряд автомобилей. Если фургон переставить до крыла соседней машины, а другая машина позади них сдаст назад до предела, то микроавтобус сможет проехать. Коул постучал пальцами по стеклу дверцы фургона.

— «Сэр, можно вас попросить вперёд проехать? Я скажу, как будет достаточно?»

Удивлённый водитель одарил Коула взглядом, в котором явно читалось, что он его узнал, но не помнит, где именно видел. Тем не менее, он согласился. Коул, пронаблюдав, как он сдал немного вперёд, постучал по капоту, когда фургон уже почти коснулся автомобиля, стоявшего перед ним. Затем Коул махнул рукой автомобилю позади фургона, чтобы тот сдал назад. Микроавтобус семьи кое-как смог протиснуться в освободившееся место. Ну, по крайней мере, нос автомобиля влез на полосу.

— «Да ты рехнулся», — сказал Алонсо. — «Нас всех за это трибунал на расстрел отправит».

— «Ага, отправит», — отодвинув заграждение, Коул махнул водителю фургона, чтобы тот проезжал. — «Проезжайте, сэр, и никому об этом не рассказывайте, поняли меня?»

Водитель фургона, высунувшись в окно, обернулся на микроавтобус.

— «А чего вы его-то пропускаете?»

Коул понимал, что сейчас ему придётся внаглую наврать этому человеку.

“Мам, пойми, я должен так поступить. Прости меня. Я вру не ради того, чтобы свою жопу прикрыть”, — Коул мысленно попросил прощения у матери, выпрямившись в полный рост. Вблизи, нависая над кем-то, он казался ещё больше, чем могло многим показаться изначально.

— «Это медики», — решительно ответил он. — «Все медсёстры вызваны из отпусков обратно в больницы. У нас нехватка персонала».

Водитель фургона, выслушав ответ, молча поднял большой палец вверх, соглашаясь с Коулом. Да кто вообще мог бы уличить его во лжи? На шестиполосном шоссе и так особо не разглядишь, что вокруг происходит, а водитель, стоявший за фургоном, видел, как водитель фургона согласился с Коулом. Больше никто никаких вопросов не задавал.

— «Надо другое заграждение у начала въезда поставить», — сказал Коул. — «Потому что я так больше не могу».

— «Да, как скажешь», — ответил Бэрд и побежал вслед за Коулом. Вместе они развернули пару бесхозных автомобилей так, что въезд оказался перекрыт, и уже ни у кого не возникало желание снова заехать сюда. Затем, вернувшись на свой пост, они вновь уставились на юг, в сторону Джасинто.

— «Насколько всё будет плохо, Бэрд?» — спросил Коул. — «Я про залпы “Молота”».

— «Да просто охренеть как плохо», — тихо ответил Бэрд, похлопав друга по спине. — «Просто ужасно».

ГРАНИЦА ИНГАРЕЗА И ТИРУСА. ЗА ЧАС ДО ЗАЛПА “МОЛОТА”.

Всё это уже просто больше не имело смысла. Диззи и Розалин были в сотнях миль от Джасинто, но даже если и сократить это расстояние раз в пять, то они всё равно не успеют ко сроку вместе с сотнями миллионов других людей, которым даже не дали никакого шанса спастись с того самого момента, как этот чёртов Прескотт сделал объявление.

— «Всё, хватит», — Розалин перешла с бега обратно на шаг. Диззи не решился снова начать её подгонять. — «Нас бросили тут. Никуда мы не успеем уже, Диззи».

— «У нас ещё час есть, милая», — ответил Диззи. До ближайшего городка идти было тридцать километров по просёлочной дороге, местами освещённой натриевыми лампами фонарей. — «Всё у нас будет нормально. Мы под залп не попадём».

— «Дорогой, не надо пытаться меня подбодрить. Рано или поздно всем приходит время умирать. Я должна была погибнуть ещё в Халво».

— «Хватит чушь нести, милая. Ты должна была выжить, а я должен был найти тебя, так всё и случилось. Не сбавляй шаг. Мы не умрём сегодня, клянусь тебе».

Хоть Диззи и желал этого каждой клеточкой своего тело, тем не менее, он прекрасно понимал, что будущее их весьма туманно. Даже если они и не сгорят заживо, то как им жить дальше в мире, где столько людей погибло в одночасье, а все крупные города разрушены? Диззи попытался представить себе эту картину, но не смог, хотя и знал, как выглядят пылающие города после ковровых бомбардировок. Он видел то, что осталось от раннего периода Маятниковых войн. А “Молот Зари” был куда мощнее всех этих бомб. “Инди” в своё время только потому и сдались, что увидели, что один залп малой мощности из “Молота” сделал с их военно-морским флотом. Диззи, вновь взяв Розалин за руку, повёл её за собой по дороге.

Порой они натыкались на своём пути на автомобили, которые стояли где попало под таким углом, будто бы их выбросило на обочину волнами мощного потопа. Люди бросали свои автомобили абы как. Диззи заглядывал в каждый, чтобы проверить, не остались ли ключи в замке зажигания. Если он их там находил, то пробовал завести машину, но пока что все найденные им автомобили стояли с пустым бензобаком. Хотя сейчас они с Розалин уже не планировали ехать в какое-то конкретное место, а просто хотели как можно дальше убраться от города, который через час, вероятно, будет пылать, как спичка. Как далеко вообще пойдёт ударная волна от залпа? Диззи хорошо знал, что после таких пожаров возникают чудовищные огненные бури, но не знал, на какой дистанции от города они будут в безопасности, поэтому просто шёл, пока ноги несли.

Натолкнувшись на очередной автомобиль, Диззи проверил зажигание. В этот раз мотор завёлся.

— «Так, милая, попробуем уехать отсюда как можно дальше», — сказал он с выпрыгивающим от радости сердцем из груди. Теперь у них всё может получиться. — «Ты как, всё нормально?»

— «Просто есть хочу».

— «Найду тебе что-нибудь перекусить, не переживай. Да, и дверь свою запри. Я во всяких портовых городах бывал и немало там погани разной видел. Не надо, чтобы и с нами такое случилось, особенно сейчас».

— «Пока что люди вроде хорошо друг к другу относятся», — ответила Розалин, нажав кнопку блокировки замка на двери. Та щёлкнула.

— «Если тут всё сгорит дотла, всё сразу станет иначе, милая», — Диззи осторожно повёл автомобиль по дороге, высматривая, где можно раздобыть еду и воду. — «Посмотри, что там на заднем сидении лежит? Может, нам ещё раз повезёт».

Розалин развернулась и принялась шарить руками по заднему сиденью.

— «Пустую бутылку из-под воды нашла», — сказала она.

— «Она нам жизнь и спасёт».

— «Это каким же образом?»

— «Воду надо во что-то наливать и носить с собой. Тару найти ещё сложнее, чем саму воду».

Они продолжили свой путь. Диззи проверил часы, радуясь, что не выменял их на что-нибудь, и отметил, что им осталось двадцать минут до залпа. Ему лишь с усилием удалось заставить себя посмотреть на циферблат часов, так как, возможно, жить им всего и осталось эти двадцать минут. От такого разум его затуманился. О поиске припасов пока придётся забыть, потому что в первую очередь надо найти какое-то убежище, где Розалин была бы в безопасности, ведь после залпа “Молота” обломки и прочая херня полетит во все стороны, а те, кто увидят взрыв своими глазами, ещё и ослепнуть могут. А потом ещё и ударная волна пойти может. Нужно было найти укрытие с крепкими стенами. Меньше всего Диззи сейчас боялся напороться на червей. Теперь они пугали его гораздо меньше, чем собственное правительство.

“Как же они могли с нами так поступить? Почему дали нам только три дня? Они прекрасно знали, что все погибнут. Просто решили так от нас всех избавиться”, — думал он. Диззи всю свою жизнь был простым трудягой, законов не нарушал, налоги в срок платил. Его приёмный сын сам служил в армии КОГ и умер прямо на боевом посту, защищая людей. Этим КОГ и должно было заниматься. И после всех этих лишений с простыми людьми вот так обошлись. Бросили их умирать тут, пока богачи из столицы Джасинто будут сидеть себе в безопасности на своём гранитном плоскогорье, понастроив баррикад вокруг города.

“Наше правительство не просто нас бросило тут. Оно сейчас прикончило больше людей, чем сами черви”, — думал Диззи. У него осталось лишь десять минут. Или эти десять минут станут последними для Розалин и ребёнка в её утробе, или же он успеет найти для них укрытие и пережить всё это.

— «Там магазин какой-то», — сказала Розалин. — «Двери закрыты. Кажется, туда уже кто-то до нас добрался».

Диззи резко дал по тормозам, и автомобиль с визгом шин остановился на месте. Для Розалин это был просто разграбленный магазин, а Диззи увидел в нём бомбоубежище и источник предметов, которые он мог взять с собой и использовать, чтобы выжить в ближайшие недели, а то и месяцы. Диззи остановил автомобиль на безопасном расстоянии от входа. Он не хотел никого напугать своим внезапным проявлением, чтобы ему за это голову не проломили.

Казалось, что магазин давно заброшен. Пара люминесцентных ламп мигала в глубине торгового зала над холодильниками, по полу были разбросаны пустые коробки, но в целом место выглядело пригодным для обитания.

— «Может, хозяева магазина вынесли всё с полок и сбежали?» — предположила Розалин.

— «Милая, оставайся в машине и запри все двери».

Направившись к багажнику, Диззи извлёк оттуда монтировку для надевания покрышки на колесо. Он в жизни ни разу не вламывался в здание. Максимум, пару раз конфеты из магазина крал ребёнком. Но сейчас некогда было церемониться. Правительство само нарушило все правила, по которым жил простой народ, поэтому Диззи счёл, что теперь и сам может нарушить закон, не испытывая угрызений совести.

До конца света оставалось пять минут. Прежде чем вламываться внутрь, Диззи сделал пару замахов на пробу, чтобы привыкнуть к монтировке. Он уже было начал переживать, что разлетающиеся осколки стекла могут его поранить, но тут же неожиданно для самого себя рассмеялся от этой мысли.

“Через несколько минут они сожгут дотла все города на Сэре, а переживаю о каком-то разбитом стекле?”

Сделав замах, Диззи ударил по окну, и стекло треснуло. Со вторым ударом стекло ещё больше растрескалось, а с третьим вся секция рухнула к его ногам. Бегом вернувшись к автомобилю, Диззи помог Розалин выбраться наружу, а затем забрал из багажника всё, на что рук хватило — одеяло и кое-какие инструменты. Заперев автомобиль, они в спешке зашли внутрь магазина сквозь разбитое окно.

“Осталось три минуты. Не дождётесь нашей смерти, твари. Мы по вашим правилам не играем”, — пронеслось в голове Диззи.

— «Электричество ещё работает. Включи все лампы по дороге. Не хватало ещё споткнуться обо что-нибудь в темноте и упасть тут», — проведя Розалин к задней стенке магазина, Диззи обнаружил там дверь склада. — «Здесь жди».

У него оставалось всего две минуты. Бегом бросившись к полкам с товарами в поисках припасов, Диззи набрал сладких батончиков и поднял с пола несколько раскиданных пачек печенья. За столом кассира он также нашёл пару бутылок газировки и бутылку спиртного. Все бутылки были уже откупорены, и кто-то из них уже пил, но Диззи сейчас меньше всего переживал о гигиене, так что он решил, что это вполне сойдёт для их нужд. Он вернулся к двери склада, чтобы отдать всё найденное Розалин, но та уже сидела в соседней комнате, набирая воду в пустую бутылку и пару вёдер.

— «Подачу воды остановят, скорее всего, если водокачку заденет взрывом», — сказала она.

— «Умница ты у меня», — ответил Диззи. — «У нас осталась минута. Давай, ложись на пол и прикрой голову».

Это был самый глупый совет, который Диззи кому-либо давал в жизни. Откуда ему знать, что дальше с ними будет?

“Я же инженером работал. Чинил всё на имульсионных танкерах. Голова ж вроде есть на плечах”, — с этими мыслями Диззи лёг рядом с Розалин, чтобы защитить её от того, о чём и представления не имел, и прикрыл глаза.

— «Я люблю тебя, милая», — сказал он. — «Мы выживем».

Задержав дыхание, Диззи принялся считать секунды. Должно быть, его часы спешили, потому как в следующую минуту вообще ничего не происходило. На мгновение Диззи в голову даже пришла дурацкая мысль, что всё это была какая-то уловка, чтобы обдурить червей, и что на самом деле правительство вовсе и не планировало использовать “Молот”.

— «Диззи, если мы…» — начала Розалин. Дальше Диззи ничего уже не расслышал, так как всю комнату залил яркий белый свет, пробивавшийся сквозь щели закрытой двери. Через несколько минут вдалеке послышался надвигающийся гул взрыва, который, казалось, не стихал целую вечность. Пригнув голову, Диззи ждал ударной волны, но она так и не дошла до них. Но свет никуда не исчез. Чуть-чуть оторвав голову от пола, Диззи увидел, как свет по-прежнему пробивается сквозь щель под дверью, да и лампа над их головами давала тусклый свет. Каким-то образом электричество всё ещё не отключилось.

— «Милая, ты как, в порядке?»

— «Это оно, Диззи? Это только начало?»

— «Не знаю».

Крыша магазина выдержала удар. Не было ни пожара, да и Диззи не чувствовал запаха гари. У него ничего не болело. Он услышал звук, похожий на шум приближающегося поезда, хотя нигде поблизости не было никаких железнодорожных веток. Диззи был в этом точно уверен, так как изо всех сил старался вывезти их отсюда на поезде.

— «Это торнадо», — сказала Розалин. — «Идёт в нашу сторону».

— «Да вряд ли», — ответил Диззи.

Розалин почти что угадала. Это подул свирепый ветер, практически буря. Всё здание гудело от его напора, двери и решётки на окнах хлопали от его порывов. Но всё стихло так же внезапно, как и началось. Диззи и Розалин лежали ещё некоторое время на полу в ожидании чего-то, а чего именно, и сами не знали. Приподнявшись с пола на локте, Диззи прислушался. Он услышал какой-то грохот вдалеке, похожий на огонь артиллерии, но, судя по всему, рядом с ними всё утихло.

— «Всё закончилось», — Розалин села на полу.

— «Я бы не был в этом так уверен»      .

Вдруг в этот момент погас свет, а вместе с ним затихло и какое-то гудение в магазине, которого Диззи раньше и не замечал. Электричество наконец-то отключилось. Гудение, наверно, издавали холодильники и кондиционеры. Диззи с Розалин сидели в темноте, наблюдая за тусклой полоской жёлтого света, пробивавшейся из-под двери. Наконец Диззи решил встать и выйти наружу.

Даже не покидая торговый зал, он увидел, как всё на горизонте объято языками красного пламени. В воздухе витал запах дыма и чего-то едкого, похожего на дёготь.

— «Давай здесь останемся, пока всё не утихнет», — сказал Диззи. — «На улицу выходить ещё слишком опасно. Может, наткнёмся потом на армейский патруль».

— «Что ты там увидел?»

— «Только пожар, но он далеко от нас, так что не переживай, милая. Ты как сама, нормально?»

— «Да», — ответила Розалин. — «Просто испугалась».

Диззи вернулся к ней и сел рядом. Розалин положила ему голову на колено и уснула. Сам Диззи ещё долго не мог заснуть, но в итоге просто больше не смог сидеть и смотреть на всё это, после чего стал клевать носом.

Разбудили его лучи света. В этот раз, казалось, он шёл не из какого-то конкретного источника. Свет был очень яркий, почти как в солнечный день, но холодным и белым, а не тёплого золотистого цвета. Диззи потряс Розалин за плечо и встал на ноги, когда она проснулась.

— «Должно быть, патруль идёт», — сказал он. — «Давай я сам с ними поговорю, хорошо, милая?»

— «Я не слышала, чтобы автомобиль подъезжал», — заспанным голосом ответила Розалин. — «Это снег пошёл».

— «Что?»

— «Вот этот странный свет бывает при снегопаде. Никогда не видел его поутру? Снег отражает свет так».

На дворе стоял месяц мглы, лето было в самом разгаре. До снегопадов ещё несколько месяцев. Диззи даже не хотелось смотреть на то, что происходит снаружи, но всю жизнь они ведь тут просидеть не могли. Открыв дверь, он понял, что Розалин всё же была права. Никаких автомобилей патруля и близко тут не было, а небо заполонили тучи. Было похоже, что наступила зима. Даже в воздухе похолодало. Пробираясь через сломанные полки и разбитое стекло в торговом зале, Диззи подумал, что пригоршня сладких батончиков и прочей ерунды, которые ещё вчера казались ему настоящим пиршеством, надолго не хватит.

Добравшись до входной двери, Диззи всё равно не мог понять, что же это с неба сыплется. Какие-то белые кусочки, но это были вовсе не снежинки. Ложась тонким слоем на землю, они хрустели у Диззи под ногами, пока он шёл по пустынной дороге. Те, что ещё кружились в воздухе, закручивались в небольшие торнадо, как будто вот-вот снежная буря начнётся.

Но это оказался не снег, а пепел, привкус которого Диззи почувствовал на языке. Ещё даже не дойдя до покрытых пеплом деревьев, чтобы взглянуть на местность к югу от них, Диззи заметил столбы дыма, тянущиеся к небу словно лестницы. На горизонте сияло какое-то красное марево, но это был вовсе не восход солнца. Горизонт теперь просматривался гораздо дальше. Никаких знакомых зданий вдали Диззи тоже не видел, вообще всё исчезло. Он понимал, что здания должны были быть примерно там, куда он смотрел, но их там просто уже не было.

За спиной послышался приближающийся стук каблуков о дорогу. Розалин, подбежал к нему, попыталась взять его за руку, но Диззи сам ухватил её ладонь, будто бы боялся, что она сейчас упадёт. Города и поселения просто исчезли с линии горизонта, а то, что от них осталось, было объято пламенем. Диззи даже звуков никаких не слышал: ни щебетания птиц, ни мотора едущего вдали автомобиля, ни даже сирены “скорой помощи”. У Розалин дыхание перехватило.

— «Боже мой…» — сказала она. — «Что же они наделали? Чёрт их подери, что же они натворили?..»

ГЛАВА 15

«ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА №37D

Расширение границ заражённой территории и мест прорастания стеблей в 0001/G/12/15

КОЛИЧЕСТВО НОВЫХ СТЕБЛЕЙ, ПРОРОСШИХ ПОСЛЕ 0001/G/11: 9.

ПОЛИПЫ: Не обнаружены.

РАСПРОСТРАНЁННОСТЬ СТЕБЛЕЙ ПО ТИПУ ПОРОДЫ: осадочные породы — 3, метаморфические породы — 0, вулканические породы — 6.

Текущее распространение зоны заражения к ЮГУ: приблизительно в 12 километрах к северо-востоку от Нью-Джасинто, на пересечении квадратов “Дельта 6” и “Эхо 6”. Расположение остальных зон заражения по квадратам: см. Приложение №5. Скорость распространения заражения: варьируется, замедлилась. В последние 26 часов: приблизительно 5 сантиметров в час.

МЕРЫ К ПРИНЯТИЮ: продолжение наблюдения на протяжении четырёх часов. Эвакуационной команде оставаться в режиме готовности выдвинуться к месту в течение часа в случае ускорения распространения границ заражённой территории.»

(Составлено майором Г. Геттнер и Р. Шарлем)

НЬЮ-ДЖАСИНТО, ОСТРОВ ВЕКТЕС. НАШИ ДНИ, МЕСЯЦ БУРЬ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ ПОСЛЕ “ДНЯ ПРОРЫВА”.

— «Чем заняты, Леди Бумер?» — спросил Коул.

— «Ловушку для чудовищ собирает», — ответил ему Бэрд. — «Фильмов насмотрелась».

Берни вбивала большой деревянный столб с прикрученным к ней металлическим кольцом в землю прямо на покрытом травой участке между лагерем гораснийцев и стенами базы. Выпрямившись и прикрыв глаза рукой от солнца, она уставилась на Бэрда. Крупная бурая корова тщательно и вдумчиво пережёвывала траву, не сводя глаз с Берни.

— «Будем искать пропавшее стадо Эдлара», — сказала Берни. — «У нас каждая корова на счету. И одного его на поиски отпустить нельзя, тут повсюду полипы снуют».

Рядом с ними стоял припаркованный “Тяжеловоз”. Пёс Мак улёгся сзади в кузове, свесив голову с края борта, а Алекс Брэнд, скрестив ноги, сидела на капоте и курила. Повернувшись к Бэрду, она помахала ему свободной рукой, медленно сжав кисть в кулак и оставив только средний палец оттопыренным.

— «Ах, да, коровы, понимаю», — ответил Бэрд, повернувшись спиной к Алекс, а затем спустил штаны и нагнулся. Распрямившись, он поймал на себе выразительный взгляд Коула.

— «Дэймон, деточка моя, ты ведь понимаешь, что в машине и Аня сидела?»

— «Ёб твою мать…»

— «Да и Сэм тоже, кстати».

— «Хрен ли ты молчал тогда?»

— «Блондинчик, трусы тоже надо снимать в такой ситуации, долбоёбина», — Берни хохотала до упаду. — «Хотя ладно. Чистые хотя бы, и на том спасибо».

— «Занятный выбор ткани для мальчиковых трусов», — крикнула Сэм.

— «Как раз чтобы наша принцесса свою уникальность подчеркнуть могла», — спустившись с капота, Алекс бросила злобный взгляд на Бэрда, затоптала окурок и забралась обратно в автомобиль.

— «Ты на вылазку с собой только девочек берёшь, Берни?» — спросил Коул. — «Эх, мама всегда мне говорила держаться подальше от банд девчонок».

— «Не волнуйся, мы тут не за феминизм боремся», — закончив забивать столб, Берни привязала к кольцу верёвку, тянущуюся к ошейнику коровы. — «Её Роуз зовут, кстати. Она у нас сейсмологом работает».

— «А, понимаю», — Коул осторожно похлопал корову по боку. Бэрд старался держаться подальше от её задних ног. Один удар такими, и ты труп, да ещё и весь в грязи будешь. — «Она сразу беситься начнёт, как стеблей почует, да? Эдакая рогатая система раннего оповещения».

— «Я бы и сам мог бы тебе сейсмометр собрать, Бабуля», — сказал Бэрд. — «Попросила бы просто».

— «Да, но у коровы, в отличие от сейсмометра, не надо постоянно проверять показания», — забравшись в автомобиль, Берни завела мотор. — «Да и не подоишь твой сейсмометр. Так, пока нас не будет, мальчики, ведите себя хорошо, договорились? Никаких драк».

— «Ладно, Бабуля. Неплохие косы, к слову. Стильно смотрятся с мехом дохлой кошки на ботинках».

Подмигнув, Берни направила автомобиль по дороге. Бэрд смотрел им вслед. Мак глазел на него из кузова с немой мольбой в глазах спасти его от деспотии этих ведьм.

— «Жду не дождусь того момента, как Берни приструнит уже эту долбанную Алекс Брэнд», — сказал Бэрд, оглядываясь по сторонам в поисках автоцистерны с топливом гораснийцев. — «Она всю эту её херню в духе “Я тоже сержант” выслушивать долго не станет. А, вон, за нами едут».

Тарахтящий бензовоз выехал из лагеря гораснийцев и затормозил возле Бэрда. Евген высунул голову из окошка водительской двери.

— «Привет вам, мистер Паровоз Коул! Придёте наших детишек учить играть в трэшбол?»

Взобравшись по металлической лестнице на крышу цистерны, Коул протянул Бэрду руку, чтобы помочь тому залезть сюда.

— «Да, планирую зайти к вам. Пора бы уже в форму вернуться».

— «Сын Треску будет очень рад вас видеть. Хорошо, что вы согласились».

— «Да не вопрос вообще. Я ж обожаю трэшбол. Только бы детишки не стали дразниться, бегая вокруг меня».

— «Я очень постараюсь, чтобы вы не свалились, когда на кочки наезжать будем. А то ещё играть не сможете».

Бензовоз отправился в путь. Бэрд с Коулом сидели на крыше, контролируя периметр. Вид оттуда был и в самом деле потрясающий. На протяжении нескольких километров пути они ещё могли наблюдать едущий перед ними “Тяжеловоз”, но затем бензовоз свернул направо и поехал по дороге, ведущей к месторождению имульсии. Там пейзаж сменился от буйной зелени к мрачным тёмным цветам мёртвой почвы. Может, заражение остановится рано или поздно. А, может, и нет. Бэрд решил, что надо просто подгадать верный момент. Если жителей острова будут эвакуировать, то вывозить их на новое место надо летом, чтобы у них была возможность подготовиться к жёсткой зиме. У Бэрда не было каких-то конкретных мест для переселения на примете. Он куда угодно согласился бы уехать, лишь бы там от мороза зубы так не стучали, как в Порт-Феррелле. Пусть он и от голода там умрёт, но лучше в тепле.

— «Ох, не нравится мне это», — Коул показал пальцем куда-то влево. Привычный облик леса с пышными кронами деревьев был испорчен видом поляны с извивающимися силуэтами новых стеблей. — «Коул вызывает штаб… Да, мы едем к буровой установке, примерно в семи километрах от месторождения имульсии. Вижу пару стеблей к западу от нас… Нет, до них километров пять отсюда. Лучше бы вам с вертолёта тут всё осмотреть. Коул, конец связи».

Бензовоз несколько раз подпрыгнул на ухабах просёлочной дороги, и Коул ухватился за поручень платформы.

— «Проклятые стебли лезут тут повсюду, а у нас только одно место добычи имульсии», — сказал он.

— «Сволота упрямая», — ответил Бэрд. — «Портят мои безупречные теории».

Из-за заражения почвы сам ландшафт даже стал каким-то чужеродным, непривычным. Если заехать в такие зоны достаточно далеко, то не встретишь ни намёка на то, что когда-то здесь цвела жизнь посреди зелёной листвы. Казалось, что и весь остальной остров такой же мрачный и вымерший. Запах имульсии с примесью какого-то лёгкого горького аромата, который Бэрд так и не смог определить, лишь ещё больше создавал впечатление, что они сейчас на какой-то другой планете находятся, а вовсе не на Сэре. Единственным напоминанием о том, что они по-прежнему в своём родном мире находятся, стал доносящийся до них издалека звук бурового оборудования.

Несколько минут бензовоз медленно катился по колеистой утрамбованной почве с вкраплениями россыпи булыжников. Если раньше поездка верхом на бензовозе лишь бодрила, то теперь появилось ощущение страха от того, что они как на ладони. Бэрд с облегчением заметил, как среди высохшего леса стали мелькать островки ярко-жёлтого цвета. Наконец бензовоз заехал на поляну, где толпы людей сновали вокруг топливных насосов. Добыча имульсии шла беспрерывно двадцать шесть часов в сутки. Чем больше топлива они смогут добыть, тем больше у них будет вариантов, куда можно эвакуироваться с острова. Без запасов горючего всё население острова так и застрянет на этом острове, и даже вертолёты летать не смогут.

Росси и Лэнг проехали мимо Бэрда в своём “Тяжеловозе” как раз ко времени смены караула возле месторождения.

— «Всё тихо», — сказал Росси. — «За ночь только пару светляков видели. Надеюсь, спицы для вязания и нитки не забыли, а то тут со скуки помереть можно».

Автомобиль отправился дальше, и вскоре напоминанием о нём стали лишь габаритные огни, гаснущие среди теней мёртвого леса.

Бэрд, спустившись с бензовоза, наблюдал за тем, как Евген подключает к цистерне шланг топливохранилища. К ним подошёл Стефан.

— «Как тут по ночам?» — спросил Бэрд. — «Страшно, наверно?»

— «Ну, у нас освещение есть, да и полипы сами светятся. Какая учтивость с их стороны», — мрачно ответил Стефан. Достав что-то из кармана, он закинул это в рот и принялся жевать. Что бы это ни было, жевал он это с таким усилием, с каким не каждый в драку лезет. — «Да и мы всегда можем от этих полипов сбежать. На “Изумрудных столбах” такое не прокатывало».

— «Великолепная была станция, настоящий шедевр инженерной мысли», — воспоминания о том, как платформа рухнула в море, по-прежнему навевали тоску на Бэрда. Им ведь никогда больше не удастся построить что-то подобное. — «Долбанные светляки».

— «Ввали этим уродам за нас, Бэрд. Ты у нас лучший по разрыванию жоп», — Стефан, пошарив в кармане своего измазанного имульсией рабочего комбинезона, протянул Бэрду кусочек чего-то, что он сам жевал. — «Хочешь?»

Похоже было на вяленое мясо. Единственная еда, которую на острове легко было достать, имела животное происхождение, так как живности по лесам бегало немало. Гораснийцы, как и Берни, стреляла во всё, что шевелится, а потом съедала. Бэрда это напрягало.

— «Только не говори, что это кот», — сказал он. — «Я только недавно помирился с Бабулей и свыкся с её обширной любовью к использованию домашних животных в разных целях».

— «Да это ж просто чайка морская», — расхохотался Стефан.

— «Спасибо», — шокировано пробормотал Бэрд, взяв угощение. Он сделал это не из-за того, что голоден был, а потому что не хотел обидеть Стефана. Бэрд даже Коула так не боялся обидеть до того, как они ещё начали близко общаться. А теперь вот он собирался съесть нечто отвратительное, от чего, скорее всего, глистов нахватается, просто потому что никого расстроить не хотел. Для гораснийцев Бэрд был мастером на все руки, который что угодно мог починить, да ещё и храбрецом, который первый кинулся в бой с полипами, хоть и сам чуть не погиб. Они вовсе не считали его злобным болтуном или отребьем, с которым стыдно было даже общаться. Даже сам Бэрд не знал, кем он стал в последнее время.

Он осторожно откусил небольшой кусочек вяленого мяса. Вкус у блюда был невероятно отвратителен, как будто чей-то разлагающийся труп вымочили в рыбьем жире. Принявшись жевать угощение, Бэрд по-прежнему высматривал укромное место, куда можно было бы отойти и выплюнуть всё это. Да и после такой закуски надо рот имульсией прополоскать, чтобы окончательно смыть гадкий привкус. Стефан, хлопнув Бэрда по плечу, пошёл обратно к буровой установке.

— «Что жуёшь?» — спросил Коул. — «А то у тебя вид такой, будто сейчас блеванёшь».

— «Даже не спрашивай», — ответил Бэрд с полным ртом слюны. Он направился к деревьям, стараясь шагать как можно более непринуждённо, будто бы ничего не произошло.

“Нет, я всё же окончательно ёбнулся. Травлю себя, чтобы меня тут своим считали. Раньше мне на такое вообще по хер было”, — думал он по дороге.

Бэрд прошагал немного вглубь леса, пока не решил, что тут его точно никто не увидит. Почему-то именно в этот момент ему вспомнилось, как пылающий остов платформы “Изумрудные столбы” рухнул в море. Именно в этот момент у Бэрда и появилась какая-то личная, особая ненависть к светлякам. Раньше ему казалось, что произошло это из-за того, что они навсегда потеряли эту восхитительную, неповторимую и безупречную станция, но теперь же Бэрд пришёл к выводу, что истинной причиной были те мужчины и женщины, выбравшие опасную жизнь в одиночестве, чтобы поддерживать платформу в рабочем состоянии.

“Так, ну-ка стоп. Это я-то за людей переживать начал? Не-а, хуй там плавал, люди тут ни при чём. Ну, может, самую малость. Наверно, я их просто уважаю, оттого и попросился в дежурство здесь, на месторождении. Вообще об это ведь ни разу не думал… Да что ж со мной такое?!” — размышлял Бэрд, стараясь выплёвывать пережёванное как можно тише. Кусок иссушенной чайки, который, казалось, вовсе не изменил свой внешний вид после жевания, шлёпнулся на ствол мёртвого дерева и начал сползать вниз по нему. Но привкус во рту всё ещё остался. Бэрд сплюнул ещё несколько раз, но во рту уже слюны не осталось, да и к тому же начались рвотные позывы. Тут затрещала рация.

— «Бэрд, ты где?» — это был Коул. Он ушёл на дальнюю сторону месторождения и теперь вышагивал по периметру, повернувшись спиной к буровым установкам. Бэрд поймал себя на том, что украдкой осматривает ветки дерева, затем оглядывает ствол дерева, землю вокруг него и переходит глазами к ветвям другого дерева. Единственное, что радовало в полипах помимо того, что эти пидорасы взрывались от одного выстрела, так это то, что они ещё и светились. Во мраке они сияли, как новогодняя ёлка.

— «Да меня тут наизнанку выворачивает», — ответил Бэрд. — «Только давай без шуточек об этом перед гораснийцами, ладно? Они от чистого сердца угостили».

— «Ёлы-палы, да ты никак о чувствах других людей думать стал. Лучше к доктору Хейман зайди, может, выпишет тебе что-нибудь от этого».

— «Да, а то вдруг болячку какую подцепил».

Наклонившись, Бэрд упёрся руками в колени и попробовал сплюнуть ещё раз, сдерживая рвотные позывы и желание протошниться. Уже было решив отхлебнуть из своей бутылки, онпередумал, так как побоялся, что маслянистый привкус дохлой рыбы отравит всю воду. А затем Бэрд краем глаза заметил какое-то движение и медленно поднял взгляд вверх.

— «Коул», — позвал он друга по рации.

— «Ты что-то слышал, Бэрд?» — прошептал в ответ Коул.

— «Нет, и не чувствую ничего», — Бэрд несколько раз попеременно перенёс вес с одной ноги на другую, чтобы проверить, не трясётся ли почва у него под ногами. Но ничего подобного не было. — «А ты что-то заметил?»

Но Коул уже был рядом, стоя в нескольких метрах от него. Он осторожно и медленно шагал между деревьями, подняв одну руку, чтобы дать сигнал Бэрду не шуметь, а другой нацелил свой “Лансер” куда-то вверх. До них по-прежнему доносился ритмичный лязг насосов и мерное жужжание генераторов, но вот гораснийцы умолкали один за другим, пока их разговоры вообще не утихли. Бэрд направился вслед за Коулом, чтобы прикрыть товарища, если придётся открыть огонь. Что бы там ни было, надо было разобраться с этим вдали от буровых установок. Вся местность, покрытая россыпью лужиц имульсии, напоминала минное поле, которому для взрыва хватит одной искры. Им уже как-то раз пришлось тут бороться с огнём.

— «Слышу что-то», — сказал Колу. — «Но, по-моему, там какая-то хрень куда крупнее полипа».

Они забрались вглубь леса уже метров на пятьдесят. Бэрд теперь тоже слышал, как что-то большое грузной поступью ломало опавшие ветки в лесу.

— «Бэрд, что там у вас?» — вышел на связь Стефан.

— «Без понятия, но не лезьте сюда».

— «Евген хочет перегнать бензовоз подальше, на всякий случай».

— «Да, верная мысль. Так и сделайте».

Судя по звукам, эта тварь была одна. Бэрд, не выпуская Коула из поля зрения, продолжил двигаться вглубь леса, постоянно осматриваясь в поисках движения. Что же там такое огромное ходить могло?

“Просто замечательно. Если уж стебли сюда добрались, то и черви тоже могли. У нас тут берсеркер на выгуле. Ну, или брумак”, — подумал Бэрд.

— «Движение слева», — вдруг предупредил его Коул. — «В ста метрах от нас».

Развернувшись в указанном направлении, Бэрд поначалу ничего не заметил, но затем увидел, как между тёмными стволами деревьев движется что-то очень большое и тяжёлое с белой шкурой. Точно не берсеркер.

— «Ладно, можно расслабиться», — у Бэрда от напряжения чуть голова кругом не пошла, но теперь он наконец-то расслабился. — «К нам тут забрёл этот долбанный породистый бык, что в самоволку ушёл во время эвакуации фермы. Голодный, наверно, еду ищет».

— «Ты рога его что ли увидел?» — Коул по-прежнему осторожно двигался по лесу. — «Рано расслабляться ещё. Эта злобная гора мяса нас к херам в блин раскатает, если мы его рассердим».

— «Ну, тогда пристрелим его в рамках самообороны», — ответил Бэрд. — «В общем-то, думаю, его и так надо пристрелить. Чур, филе моё».

Животное тем временем добрело до опушки леса, где начиналась поляна. Никакой пригодной для быка пищи там не было, так что, вероятно, животное просто пошло на голос людей, так как привыкло к тому, что там где человек, там и пища. Бэрд наконец-то увидел изогнутые рога быка. Тот был поистине огромен и своими размерами по-настоящему внушал страх. Его дыхание напоминало пыхтение парового двигателя.

— «Бэрд, ты в коровах вообще разбираешься?» — тихо спросил Коул.

— «Не, это по части Берни. Я в таком не шарю».

— «Я к тому, они что, так обычно и выглядят? Ну, как будто бешенство подхватили?»

Бэрд вдруг заметил то, о чём Коул говорил, и чуть не обосрался. У быка изо рта тянулись струи слюны. У животных вообще вечно из каких-нибудь отверстий всякая гадость течёт, но тут было что-то неладное. Слюна тускло светилась жёлтым цветом. Бык, опустив голову, стал мотать ею из стороны в сторону, сопровождая это стонами и болезненным рыком.

— «Что это за светящаяся фигня?» — спросил подошедший к Бэрду сзади Стефан, не сводя дула своего дробовика с животного. — «Что это такое, Бэрд? Это то, о чём я думаю?»

С быком явно было что-то не так. Животное сделало несколько шагов вперёд, выйдя из-за деревьев, и Бэрд заметил, как вздымаются его бока. На его белой шкуре проступили красноватые пятна подозрительного вида.

— «Ну просто замечательно», — сказал Бэрд, удивившись тому, насколько медленно до него дошло, что же случилось с быком. — «Он сам стал светляком. Глядите на него».

— «Да ладно тебе, Бэрд. Может, пристрелим его?»

— «Стефан, ты меня не слушаешь. Он, блядь, теперь Светящийся. Я был прав. Чёрт подери, я всё же был прав. Эта штука заразна».

— «Молодец, “пятёрка” тебе по биологии», — сказал Коул, пытаясь обойти быка с другой стороны. — «Но лучше бы нам сейчас прогнать его отсюда. Если он светляком стал, то рвануть может, как армейская бомба».

Бэрд о быках знал только то, что они за всем подряд гоняться любят. Он заметил, как Стефан вместе с остальными рабочими буровой платформы начали пятиться назад, прихватывая по пути вёдра и прочее средства пожаротушения. Надо было отогнать быка от имульсии прежде чем стрелять в него.

— «Так», — начал Коул. — «Думаю, я смогу его обогнать».

— «Да ты с ума сошёл. Это ж бык».

— «Ну кто-то же должен прогнать его отсюда», — с этими словами Коул встал прямо напротив быка. Животное его заметило. Бэрд заметил, как мутно-белые глаза быка испуганно следят за Коулом. — «Давай, родной, подходи. У Паровоза Коула для тебя подарочек».

Коул уже шёл прямо перед быком.

— «Видишь, он даже не бросается на меня. Полипы-то сразу на тебя кинутся, как увидят», — сказал он.

— «Замечательно», — ответил Бэрд. — «Какая дружелюбная ходячая бомба».

Несмотря на весь свой нездоровый вид, свесившуюся голову и тяжёлое дыхание, бык тут же последовал за Коулом, как только тот ушёл с поляны и свернул в лес. Коул ускорил шаг, то же самое повторил и бык. Тогда Коул перешёл на бег. Да, Бэрд всё же был прав, быки любят бегать за всем подряд.

— «Ух ты! Давай, будем играть в догонялки!» — замахал руками Коул. — «Бэрд, лучше не отставай от нас и будь готов эту тварь пристрелить!»

Если бы они сейчас бежали в открытом поле, то у Коула не было бы ни единого шанса спастись от быка. Но в лесу он мог резко менять направление и бежать зигзагами между деревьев, а вот крупное животное так не умело. Бэрд бросился бегом за ними, стараясь выбрать момент, когда они отбегут на достаточное расстояние от месторождения имульсии, и когда Коула рядом с быком не будет, чтобы открыть огонь.

— «Кто-нибудь, берите ведро и бегом за мной!» — крикнул он. — «Там явно придётся пожар тушить!»

За всем сразу Бэрд уследить не мог, так как был занят тем, чтобы выгадать момент для выстрела, чтобы убить быка и не дать ему затоптать Коула. Но он слышал, как люди бегут за ним, слышал лязг металлических вёдер. Взбесившийся бык забежал в лес уже метров на двести. Вероятно, на такой дистанции уже можно было стрелять по нему, не боясь, что имульсия взорвётся. Бэрд вскинул свой “Лансер”.

“Так, либо надо остановиться и прицелиться, либо палить от бедра на бегу”, — подумал он. Коул всё так же вопил где-то впереди, но с каждым разом радостные нотки исчезали из его криков.

— «Готов, Бэрд?»

— «Готов».

— «Точно готов?»

Стрелять надо было прямо сейчас. Бэрд уже приготовился выпустить очередь в быка, но животное вдруг свернуло в сторону, и на линии огня оказался Коул. Бэрд не мог снова прицелиться.

— «Давай, Бэрд!»

— «Пока не могу…»

Бык кинулся вправо. Бэрд так и не понял, что его отвлекло. Возможно, это был лязг вёдер. Евген бежал сбоку с парой жестяных вёдер в руках. Бэрд заметил, как он кидается из стороны в сторону, выбирая направление и спотыкаясь о торчащие корни деревьев. Остановившись, бык развернулся и трусцой направился к Евгену.

— «Евген, твою мать, беги оттуда!» — Бэрд снова вскинул винтовку. — «Брось ты уже эти вёдра!»

Он даже и не думал, что такое крупное животное может так быстро развивать скорость. Пробежав мимо Бэрда, бык погнался за Евгеном. Не успел Дэймон выстрелить, как животное, опустив голову, настигло гораснийца и боднуло его в грудь.

Бэрд думал, что мощность взрыва у быка будет, как у брумака, но оказалось, что гораздо меньше. Тем не менее, Евгена взрывом подкинуло на несколько метров в воздух, будто бы он на противопехотную мину наступил. Коул с Бэрдом припустили к месту взрыва под градом сыплющейся с неба земли и ошмётков. Спасать было уже некого, но Бэрд всё равно не сбавлял шаг. Глупо это всё было. Он же видел, как парня на куски порвало, просто один фарш остался, но всё равно подбежал к нему и, упав на колени, попытался кровь остановить. Коул последовал его примеру. Лишь пару мгновений спустя они встретились взглядами и всё поняли. Некого уже было спасать. Бэрд уставился на тело, пытаясь опознать в нём Евгена. Он видел такую херню уже сотни раз, но сейчас было такое чувство, что это с ним впервые.

— «Блядь… Пиздец… Охуеть…» — бормотал Бэрд.

— «Вот же ж…» — сказал Коул.

Стефан подбежал к ним, когда Бэрд уже встал с колен. Он попытался остановить Стефана, чтобы тот не смотрел на тело Евгена, но тот оттолкнул Бэрда в сторону. Языки пламени охватили одно из деревьев.

— «Господи, мне жаль…» — Бэрд не знал, что ещё сказать. У него внутри будто бы всё перевернулось. — «Мне так жаль…»

— «Брезент принесите», — скомандовал Стефан. — «Ну же, кто-нибудь, давайте».

Забросав огонь вёдрами земли, они принялись перекладывать тело Евгена на брезент. Бэрду врезалось в память именно то, что делали они это в полной тишине. Никто не кричал, не плакал. Вообще ничего. С каменными лицами они вынесли его из леса и уложили на поляне. Бэрд бросил взгляд на Коула.

— «Чёрт подери…» — бормотал тот. — «Ну как же так?..»

— «Блядь, это я облажался. Это всё моя вина».

— «Бэрд, да у меня тоже по нему выстрелить не получилось. Да и никто не смог».

Бэрд подошёл к Стефану. Насосы так и качали себе имульсию, только за ними уже никто не следил. С дюжину гораснийцев собрались вокруг укрытого чьим-то пальто Евгена и, не сводя с него глаз, по-прежнему хранили молчание.

— «Надо бы насосы выключить», — сказал Бэрд, слушая, как Коул по рации связывался со штабом. — «Давайте выдвигаться отсюда».

Стефан наконец-то оторвал взгляд от тела друга. По его лицу бежали слёзы.

— «Отвезу его обратно к жене», — сказал он. — «Но мы остаёмся тут, иначе всё впустую будет».

— «Нельзя вам тут быть. Слишком опасно».

— «Мы не уйдём!» — Стефан схватил Бэрда за плечо, почти что тряхнув его. — «Мы продолжим качать имульсию, потому что без неё все тут сдохнем!»

Коул, подойдя к Стефану, обнял его так, что аж рёбра затрещали. Он в таких ситуациях легко ориентировался и знал, что делать. А вот Бэрд стоял и понятия не имел, что сказать на это. Ему тоже хотелось вот так легко проявить сострадание к человеку в беде. Бэрд вовсе не был душой компании, изо всех сил стараясь сильно не сближаться почти что ни с кем вокруг. Но из-за Евгена его всего просто раздирало изнутри, и стало ещё паршивее, когда он увидел, как остальные гораснийцы отходят от тела друга и возвращаются обратно к насосам, вытирая слёзы. И всё из-за того, что какие-то чужаки, да ещё и бывшие враги, их об этом просят. Ожидая прибытия вертолёта, Бэрд попытался вспомнить, когда он последний раз сам употреблял слово “инди”. Так и не вспомнив, он пообещал себе их так больше никогда не называть.

В ПЯТИ КИЛОМЕТРАХ К ЮГУ ОТ ФЕРМЫ ЭДЛАРА, СЕВЕРНЫЙ ВЕКТЕС.

Алекс Брэнд, усевшись на ступеньку под дверцей “Тяжеловоза”, наблюдала за тем, как Мак вынюхивает что-то в траве. Она явно осталась не впечатлена его навыками ищейки.

— «Он вообще знает хоть, что ищет?» — спросила она.

Берни остановилась и вздохнула. На другом конце пастбища Сэм с Аней брели по траве, выискивая в ней что-то. Ну, хотя бы они между собой ладят.

— «Ага», — ответила Берни. — «Говно ищет. Свежие кучки говна».

— «Надеюсь, он в нём не изваляется, а то домой пешком пойдёт», — поднявшись на ноги, Алекс подошла к коровьей кучке. — «А это, я так понимаю, не той давности, да?»

— «Да, это старая уже».

— «Значит, у тебя была своя ферма», — Алекс вытащила недокуренную сигару из рукава и принялась шарить по карманам в поисках зажигалки. — «Здорово там было, наверно. Такое хозяйство так просто не бросишь».

— «Гораздо проще оказалось, чем тебе кажется», — подойдя к Алекс, Берни вынула сигару из её губ, не дав той закурить. — «Милая, дело даже не в том, что мне пиздец как не нравится, когда кто-то в армейской форме курит, а в том, что ты мне сейчас все запахи перебьёшь этим. Оставь на потом».

Она вернула окурок Алекс, которую произошедшее скорее удивило, нежели разозлило. Берни всегда клялась себе, что никогда не станет использовать в своих целях то, что она здесь была старше всех по годам, но всё же прибегла к этому способу. А ещё Берни пользовалась той репутацией, которую создали ей различные слухи и сплетни, витавшие вокруг её персоны с тех самых пор, как она в армию вернулась. Так времени меньше уходило на то, чтобы объяснить каждому встречному, кто она такая.

— «Ну, Матаки, с тобой каждый день что-то новое узнаёшь», — сказала Алекс, пряча сигару обратно в рукав. Мак вприпрыжку подбежал к Берни, виляя хвостом. Его довольная морда явно говорила о том, что он хорошо поработал.

— «Ты что-то нашёл, Мак?» — спросила у него Берни. — «Пойдём, покажи маме. Что ты там такое нашёл?»

Мак трусцой бросился к своей находке, останавливаясь через каждые несколько метров, чтобы проверить, идёт ли хозяйка за ним. Берни же переживала о том, что у быка, оказавшегося на воле вместе со стадом коров, проснутся природные инстинкты, и он примется защищать своих самок. Да, таким покладистым, как раньше, он уже не будет. Берни задумалась, как же она опозорится, если не сумеет сладить с животным, когда все считали её за своего рода заклинателя четвероногих друзей человека. Пакетик спрессованного корма шуршал у неё на поясе. Да, любовь быка можно будет подкупить.

— «Бэрд вызывает Матаки. Бабуля, ты меня слышишь?» — прервал поток мыслей Берни вызов по рации.

— «Матаки на связи», — что-то в голосе Бэрда ей сразу не понравилось. — «Всё нормально, солнце ты моё ненаглядное?»

— «Осторожнее там. Мы быка нашли».

— «В виде фарша?»

— «Целого, только он совсем сбрендил, став Светящимся».

Берни потребовалось пару секунд, чтобы эта информация улеглась у неё в голове.

— «В каком смысле “став Светящимся”?» — спросила она.

— «Сама как думаешь? Будто бы бешенство подхватил, слюна светилась, а затем он взорвался. По-моему, всё сходится».

— «То есть, вероятно, мы сейчас светящихся коров ищем», — Берни услышала вздох Алекс у себя за спиной. — «Ну, спасибо, что предупредил. Что-то ещё случилось?»

— «Евген погиб», — тихо ответил Бэрд. В его голосе совершенно не слышалось привычной заносчивости. — «Бык его зацепил».

Бэрду было в новинку переживать за других людей. Ему нечем было прикрываться от тягот и лишений, кроме как собственным безразличием, но теперь же, казалось, всё это куда-то исчезло. Берни искренне ему посочувствовала.

— «Мне очень жаль это слышать, Блондинчик. Евген был хорошим парнем. Вы с Коулом как, нормально всё?»

— «Целы».

— «Когда вернусь, приходи в сержантскую столовую», — сказала она. С учётом развитости навыков общения Бэрда, лучше было говорить ему, что делать, нежели об этом просить. — «Пивка выпьем, поговорим. Матаки, конец связи».

Берни переключила рацию на другой канал.

— «Матаки вызывает Штрауд. Мэм, быка нашли. Он стал Светящимся, так что будем считать, что и коровы тоже заразились. Один из гораснийцев погиб».

Они вели беседу на общем канале. Аня ответила ей лишь через несколько секунд.

— «Есть основания прекратить поиски?»

— «Никак нет, мэм. Лучше перебить всех коров, которые стали Светящимися, чем позволить им и дальше распространять заразу».

— «Согласна. Штрауд, конец связи».

Алекс догнала Берни, поравнявшись с ней. Вид у неё был встревоженный.

— «Кого на этот раз хороним? Только не говори, что Коула».

— «Нет, горасниец один», — ответила Берни. — «Один из приятелей Бэрда».

— «Ни фига, да ты с принцесской нашей точно сдружилась».

У Берни от злости всё внутри заклокотало. Конечно, она разок врезала Бэрду, да и наговорила ему немало лестного, но всё это осталось в прошлом, да и к тому же у неё было на это право. Теперь же, когда они примирились друг с другом, Берни никому из посторонних не могла позволить так дурно о нём отзываться.

— «Я сужу о нём по его поступкам, а не по словам», — сухо отрезала Берни. — «Не лезь к моему другу».

— «Да не вопрос», — ответила Алекс. — «Это ты привыкла с тупым скотом возиться, а не я».

Значит, между у неё с Бэрдом по-прежнему натянутые отношения. Впрочем, ладно, ничего страшного. Алекс с ним и так в последнее время редко виделась. Берни догнала Мака, стоявшего возле здоровенной кучи коровьего навоза, над которой кружили мухи. Пёс взглянул на неё так, будто бы матерью клялся, что не думает о том, чтобы вываляться сейчас в этом месиве.

— «Да ты у меня джентльмен, оказывается», — сказала Берни, дав псу ещё немного вяленой крольчатины, прежде чем вновь пристегнуть его ошейник к поводку. — «Давай, ищи их. Ищи!»

Аня на мгновение остановилась у коровьей кучи.

— «Значит, они ещё не стали Светящимися?» — спросила она.

— «Без понятия», — ответила Берни. — «Но теория Бэрда о том, что эта зараза передаётся между разными организмами, кажется мне всё более и более правдоподобной, особенно когда мы встречаем какую-нибудь новую разновидность светляков».

— «Неважно, насколько остро у нас сейчас стоит нужда в молоке и мясе. Рисковать нельзя».

— «Согласна», — ответила Берни. Задачи их поисковой группы резко сместились. Теперь они уже охотились на Светящихся, нежели пытались разыскать пропавшее стадо коров. — «Всё равно надо узнать, как скот заразился. Вряд ли от обычного прикосновения. Мак бы уже тогда давно в Светящегося превратился».

— «Да ещё и Прескотт образцы затребует. Он-то, конечно, с ними ни черта сделать не сможет, но лучше просто сделать, как просит, чем спорить там с ним о чём-то».

Берни вовсе не хотелось сейчас начинать строить догадки о том, что было на уме у Прескотта. Ей и так хватало тех ночей, когда она просыпалась и видела, как Хоффман встревожено ходит по комнате из угла в угол, бормоча про тот диск с данными. Но с каждым днём становилось всё труднее задавать интересовавшие её вопросы так, чтобы не оказаться втянутой в очередную дискуссию.

— «Кто-нибудь был знаком с Евгеном?» — спросила Берни, вспомнив о действительно важных сейчас вещах.

— «Да, я знала его», — ответила Сэм. — «Это он погиб?»

— «Сожалею, но да».

— «Блин, бедная его жена…»

Нет, всё же гораснийцы им теперь больше не враги. Плевать, что там между их народами было раньше. Не было теперь никаких границ и государств, только один большой народ, состоявший из всех подряд, у которого теперь не было каких-то личных интересов, а были лишь общие цели. Мак тащил Берни за собой целый километр по цветущему газону, пока все остальные хранили молчание.

— «Вон там», — остановившись, Аня достала свой полевой бинокль. Берни дёрнула поводок Мака, приказав этим ему остановиться. — «Смотрите».

Несколько овец, избежавших перевозки на военную базу, паслись на низкорослой траве у берегов небольшого ручейка. Но лишь присмотревшись, Берни заметила, что с ними там же паслась и корова с абсолютно белой шкурой. На какое-то мгновение Матаки куда больше Светящихся испугалась тому, что у неё зрение садиться начинает.

— «Господи, прошу тебя, только бы это не были взрывающиеся овцы», — простонала Алекс. — «Я не хочу умереть такой сюрреалистичной смертью».

— «Успокойся, никто не умрёт», — ответила Берни. Показательно было и то, что солдаты КОГ, не боявшиеся идти в бой с червями и светляками, с опаской относились к домашнему скоту. Оно и понятно, у большинства из тех, кто сейчас служил, детство прошло в городе. Берни вновь вспомнила выражение лица семнадцатилетнего Дома, когда тому пришлось убить цыплёнка на занятиях по выживанию в боевых условиях. — «Мэм, я пойду к ним первой и проверю, что с ними. Ждите меня здесь, а то такая толпа незнакомых людей их напугает. Разбегутся ещё, будем потом за ними по всему острову гоняться».

— «А Мака они не испугаются?» — спросила Сэм.

— «Да он же местный пёс, привык к домашней скотине. А они, наверно, сами к нему тоже привыкли».

Аня хлопнула её по плечу.

— «Берни, если там хоть что-то не так, не рискуй. Сразу беги оттуда, ладно?»

— «Да я знаю, как от коров убегать, мэм», — ответила Берни, снимая с плеча свой “Лонгшот”. — «Да и к тому же со мной две винтовки. Не переживайте».

Достав из-за пояса корм для скота, Берни направилась к стаду, тряся пакетиком в руке. Овцы хоть и подняли головы на звук, но не побежали к ней. Мак спокойно семенил рядом. Корова же, заметив Берни, не сводила теперь с ней глаз. Коровы вообще по природе своей любопытны. К людям они привыкли, ведь люди всегда кормили их и доили. Особенно им был привычен вид человека с пакетом знакомого лакомства. Берни всё ждала, когда же корова направится к ней за перекусом, и та решилась наконец.

— «Только не подведи меня, Мак», — сказала Берни. — «А то я уже ведь всем рассказала, какой ты у меня молодец».

Берни медленно остановилась и, продолжая трясти пакетом, принялась ждать корову. Как только та приблизилась и принялась жевать корм с руки, Берни тут же накинула на неё верёвку. Корова была явно беременна.

“Где же остальные коровы?” — подумала Берни. Они бы не стали разбредаться, так и оставаясь в стаде. Поиски не сулили ничего хорошего. — “И где вообще псы, которые их сторожили?”

Может, они, как и Мак, убежали охотиться на полипов. Только вот им по глупости повезло куда меньше, чем псу Берни.

— «Не переживай, Мак», — сказала Берни. — «У Сэба ещё один бык есть. Да и коров у нас в достатке. Без говядины не останешься».

Она не сводила глаз с коровы, приближающейся к ней неспешным шагом, когда что-то её отвлекло. За деревьями, растущими вдоль берега ручья, очень быстро двигалось что-то белое. Берни, бросив пакет с кормом на землю, инстинктивно потянулась за винтовкой.

— «Берни!» — послышался встревоженный голос Ани в наушнике. — «Что там такое, Берни?!»

— «Да ещё одна корова», — ответила Берни. — «Просто не хотела рисковать».

Белая корова выскочила из-за деревьев лёгким галопом. Другая корова, что шла за кормом к Берни, внезапно тоже перешла на быстрый шаг. Овцы разбежались, а Мак разразился лаем. Теперь уже обе коровы скакали к ней. Даже не задумываясь, а просто повинуясь выработанным рефлексам, Берни прицелилась ближайшей корове в место между плечом и шеей. Первый же выстрел сразил животное наповал. У Берни не было времени на перезарядку “Лонгшота”. Бросив его на землю, она вскинула свой “Лансер”, открыв огонь по второй корове. Покачнувшись из стороны в сторону, животное проковыляло ещё несколько метров, а затем с громким, полным боли стоном рухнуло на землю.

Но они так и не взорвались. Ни одна из коров, получив пулю, не превратились в огненный шар. Берни поняла это лишь после того, как оба животных распластались на земле. Она только что убила двух совершенно здоровых нормальных коров. Подбежав к той, что ещё продолжала реветь от боли, Берни подошла как можно ближе, чтобы оценить тяжесть ран животного. Аня, Сэм и Алекс уже неслись к ней со всех ног через пастбище. Лай Мака не стихал.

— «Тихо, милая. Прости меня, прости», — бормотала Берни, пытаясь успокоить корову.

— «Они не Светящиеся», — у Ани дыхание перехватило. Корова не прекращала дёргать из стороны в сторону, пытаясь встать на ноги.

— «Да, мэм, я это уже и сама поняла», — сухо ответила Берни, пребывая в полнейшем смятении. Она среагировала на ситуацию, как солдат, а не как человек, выросший на ферме. Благодаря своей боевой подготовке, солдаты и оставались в живых, но тем самым приучаясь сначала стрелять, а думать уже после. — «Твою ж мать. Твою ж, сука, мать».

Одним выстрелом из “Лонгшота” можно было слона на месте завалить, а вот “Лансер” подразумевал ведение огня очередью для поражения цели. Берни всего лишь тяжело ранила бедное животное, и ничем помочь ему уже было нельзя. Разве что, избавить от дальнейших страданий. Берни приставила дуло винтовки ко лбу коровы между глазами и рогами и нажала на спусковой крючок. Эхо выстрела ещё долго не умолкало над лугами. Берни поднялась на ноги, пытаясь осмыслить всё произошедшее. Аня молча положила ей руку на плечо.

— «Берни, они же неслись на тебя», — заговорила Сэм. — «Я бы точно так же поступила. Из-за чего эти коровы вообще так перепугались?»

Если бы они в этот момент обратили внимание на Мака, то обо всём бы сразу догадались. Лай пса не умолкал ни на секунду. До Берни наконец-то дошло, что происходит, когда она заметила, что все птицы разом внезапно улетают из лесополосы в ста метрах от них.

— «Стебли!» — закричала Аня. — «Всем внимание, здесь стебли!»

— «Где?» — Алекс развернулась, держа винтовку наготове. — «Я не чувствую никаких колебаний почвы».

Берни бегом бросилась к деревьям. Мак, несясь во весь опор, обогнал её. Остановившись вблизи от ручья, начав рыть землю лапами.

— «Мак, а ну уйди оттуда!» — закричала Берни. — «Мы поняли, где они! Мак, ко мне!»

— «Ловко он, однако», — сказала Алекс. Мак бросился обратно к Берни с несмолкаемым лаем. — «И что дальше делать будем?»

— «Мочить всё, что на поверхность вылезет», — ответила Аня. — «Всем рассредоточиться».

Отойдя на несколько шагов назад, отряд не сводил глаз с того места, где Мак рыл землю. Берни почувствовала толчок почвы под ногами, но он был гораздо слабее тех, к каким она привыкла.

— «Это небольшой стебель, Берни», — сказала Сэм.

— «Господи, мы уже и разбираться с этих вещах научились».

— «Все готовы?» — спросила Аня, продвигаясь вправо.

— «Ты ведь с полипами в ближнем бою ещё не сталкивалась, да, Алекс?» — поинтересовалась Берни.

— «А что, чтобы по этим пидорасам стрелять, надо отдельную охотничью лицензию получать?»

— «Используй с ними ту же тактику, что и с тикерами. Только эти ещё злее и опаснее».

Мак зарычал, а весь отряд прицелился в точку на поросшей травой почве примерно в тридцати метрах от того места, где пёс копал землю. Длинные пучки травы заколыхались, а почва в том месте, вздыбившись на мгновение, разверзлась.

— «Место, Мак!» — Берни дёрнула пса за поводок. — «Рядом!»

Из разлома на поверхность вырвался один стебель четырёх метров в высоту. Его поверхность была усеяна пульсирующими волдырями. Берни задержала дыхание, ожидая, что из-под земли сейчас полезут полипы, но вместо этого волдыри на стебле стали раскрываться вдоль швов на своей поверхности, будто бы стручки с семенами какого-то растения. Из волдырей брызнула жидкость.

— «Они всегда так себя ведут?» — спросила Алекс.

— «Я такого никогда не видела», — ответила Сэм.

Может, именно так они и заражали почву? Пока Берни терялась в догадках, волдырь, который она держала на прицеле, лопнул, и оттуда выскочило что-то большое, тёмное и мокрое. Это что-то шлёпнулось на землю, как новорождённый телёнок, моментально встав на ноги.

— «Вот это уже ни хрена не полип», — заметила Сэм. У этого светляка было четыре ноги и вытянутая морда. Разлепив губы, тварь зарычала. Берни прицелилась в него.

— «Твою мать! Это же собака!» — крикнула она.

По размерам и внешнему виду тварь и в самом деле напоминала собаку, а когда она бросилась на Берни, то даже её движения были как у собаки. Матаки ответила очередью из “Лансера”, превратив тварь в огненный шар. Разлетевшиеся ошмётки больше напоминали обгоревшую бумагу. После этого стали лопаться остальные волдыри. Повыскакивавшие из них собакоподобные твари бросились на отряд, получив в ответ шквальный огонь из винтовок.

Весь бой проходил в полном молчании. Зрение Берни вновь сузилось до этого уже знакомого ей прямого туннеля, в конце которого всё просто светилось, цвета были куда ярче, чем обычно, а всё, что было за пределами него, включая её товарищей и вспышки от выстрелов, выглядело как-то размыто и звучало будто бы издали. Жизнь превратилась словно в зацикленный кадр: снова выстрел в светляка, снова взрыв. Всё это продолжалось раз за разом. Лишь потребность в перезарядке оружия, когда опустел магазин, вывела Берни из этого состояния, похожего на транс. Ею двигали лишь рефлексы, а единственной сознательной мыслью в голове было непонимание того, почему эта стая Светящихся была на собак похожа. Казалось, твари бросались на них по десятеро за раз. К тому же, помимо анатомического сходства с собаками, светляки ещё и переняли их способность к длинным прыжкам. Одна из таких тварей прорвалась через шквальный огонь, пока Берни перезаряжала винтовку, и той не хватило всего лишь доли секунды, чтобы навести оружие на цель. Мак, словно пушечное ядро, бросился наперерез прыгнувшему на хозяйку светляку, и они вдвоём, сцепившись в клубок, покатились по траве слева от Берни. Прогремевший взрыв расшвырял обгоревшие ошмётки во все стороны.

— «Мак! Мак!» — крикнула Берни. Люди под обстрелом довольно странные вещи вытворяли. Она вытаскивала своих друзей из-под огня, лезла за оружием, которое спокойно бы пролежало на земле до конца боя, а теперь вот рискнула собственной жизнью ради собаки. — «Мак!»

На удивление пёс уцелел. Пошатываясь, он вскочил на ноги и заслонил хозяйку своим телом, показывая своим рыком, что готов порвать и всех остальных светляков. Свободной рукой Берни потянула его за ошейник, прижав к земле, и продолжила вести огонь. Над головой у неё свистели пули. В конце концов хлопки взрывов стали звучать всё реже и реже, а затем и вовсе затихли. Воздух пропах дымом и вонью палёной шерсти.

— «Ну», — дрожащим голосом заговорила Аня, — «такое не каждый день увидишь».

Берни будто из спячки выдернули. Она тут же осмотрелась по кругу, нет ли ещё какой опасности рядом. Алекс ковырялась в ошмётках светляков кончиком ботинка. Подошедшая Сэм протянула Берни руку, помогая встать на ноги. Никто и не думал спрашивать, за каким хуем она полезла в гущу боя ради собаки.

— «Он как, нормально?» — спросила Сэм.

Отряхнув Мака от грязи, Берни осмотрела его на предмет ран. Шерсть была подпалена, да и сам пёс трясся, но взглянув в глаза хозяйке, лизнул её мокрым языком в щёку.

— «Да-да, ты ж мой маленький герой», — Берни обняла пса, вспоминая, как близко подкрался к ней тот светляк. Он бы ей точно взрывом голову оторвал. — «Видели всё это, а? Эти штуки прямо из стебля вылезали что ли?»

— «Да, сама видела», — ответила Аня. — «У кого ещё какие мысли на этот счёт есть?»

Сэм присоединилась к Алекс, которая выискивала что-то в траве.

— «Может, это как-то связано с теми двумя псами с фермы? Хотя бог его знает, как мы до всего этого докатились. Раньше полипы собак на фарш перемалывали, а теперь вот эти твари из стеблей прямо лезут», — сказала она.

— «Как бы там ни было, Светящиеся принимают всё новые и новые формы, и с каждым разом всё быстрее и быстрее», — подытожила Берни.

Алекс подобрала несколько кусков обгоревшей плоти. Какой частью тела она была при жизни светляка, понять уже было невозможно.

— «Надо бы найти фрагмент тела, который ещё можно опознать, а то нам никто не поверит. А я что-то не горю желанием выслушивать всякую херню от Бэрда по этой теме. Мы чуть не погибли все тут», — заметила она. Аня возилась с прядью волос, выбившейся сбоку. Кончики волос почернели. Попытавшись уложить волосы обратно, Аня понюхала кончики своих пальцев.

— «Чёрт, волосы мне опалили», — в её голосе чувствовалось негодование. — «Теперь остричь придётся».

В этот момент Аня была очень похожа на свою мать. Казалось, она больше разозлена той дерзости, с которой на них напали, чем шокирована тем, что они чуть не погибли.

— «Думаю, надо прекратить поиски, Берни. Теперь это проблема совсем иного уровня».

— «Разрешите забрать тела убитых коров, мэм?» — спросила Берни, задумавшись, неужели она действительно просит Аню о таком. — «Нельзя допустить, чтобы столько мяса впустую пропало».

— «Да, я вызову вертолёт, чтобы их забрали. Всем вернуться к автомобилю».

— «Мэм, я всё ещё не нашла подходящий образец. Дайте мне ещё немного времени», — попросила Алекс. Трупы этих собакоподобных тварей оказались почти что дотла испепелены взрывами. Луг был усеян тонкими закрученными ошмётками их тел, рассыпающимися в труху при попытке их поднять. Вероятно, никаких доказательств того, с чем им тут довелось столкнуться, и вовсе не осталось. Но к чему было пытаться самим что-то найти, если у них с собой был натренированный пёс?

— «Ищи, Мак», — сказала Берни, поднеся к его носу испачканные сажей пальцы, чтобы дать псу понять, что ему надо найти по запаху. — «Хороший мальчик! Ищи дохлых светляков!»

— «Они только в кино так всё на словах понимают», — заметила Алекс.

— «Ты явно никогда не работала со служебными собаками, да?» — ответила Берни, проследив, как Мак прихрамывающей походкой направился к зарослям травы, склонив голову над землёй. Повынюхивав немного, пёс исчез в борозде развороченной земли рядом со стеблем. Обратно он высунулся, уже сжимая что-то в пасти.

— «Вот молодец, Мак!» — похвалила его Берни. — «Умный пёсик».

Мак припустил обратно к хозяйке, положив у её ног кусок обгорелой плоти. Внешне он напоминал жареную ногу ягнёнка, которую забыли вовремя вынуть из духовки. Обнажённый коленный сустав явно давал понять, что это задняя лапа, весьма похожая на собачью.

— «Вполне сойдёт», — сказала Аня. — «Можно выдвигаться».

Псу не удалось забраться в кузов “Тяжеловоза” без посторонней помощи. Подсадив его, Берни направилась к двери автомобиля, но пёс вдруг жалобно заскулил. Аня уселась на место водителя.

— «Лучше сядь с ним», — сказала она Берни. — «Он это заслужил».

С падением выбросившегося в кровь адреналина пришла боль по всему телу. Берни сразу почувствовала, где она мышцу потянула, а где и синяки с царапинами заработала. Мак, не желая просто сидеть с ней рядом в кузове, улёгся Берни на колени, засунув голову ей под руку, будто бы пытался спрятаться. От него всё так же воняло палёной шерстью.

— «Если Вик тебя сегодня попробует с кровати согнать, то я его сама покусаю», — прошептала она псу. Мак ответил ей на это каким-то странным гортанным всхлипом, будто бы измученный ребёнок. Иногда Берни казалось, что он понимает её слова куда лучше обычного умного пса. Это просто она не в силах понять его ответы.

АДМИРАЛТЕЙСКИЙ ДОМ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”.

— «Где Прескотт?» — требовательно спросил Хоффман. — «Он уже знает об этом происшествии с быком? Какого хрена он вообще не носит рацию с собой, как все остальные?»

Ривера выглядел совершенно беспомощным. Он словно попал в западню, как ребёнок, влезший в ссору родителей. Лоу поблизости не было. Майклсон и Треску в разговор не вмешивались. Стоя в стороне, они решили, что Хоффман сам с этим разберётся.

— «Да всё он знает, сэр», — ответил Ривера. — «Он вернётся через несколько минут».

Дверь в кабинет Прескотта была открыта. Хоффман махнул рукой, чтобы Майклсон и Треску зашли внутрь. Полковник не стал спрашивать, сопровождает ли Лоу председателя.

— «Я не собираюсь снова шариться у него в столе, Ривера», — Хоффман так приблизился к лицу солдата, что они почти что соприкасались носами. Ривера был закалённым в боях ветераном. Не его вина, что начальник у него мудак с кучей тайн ото всех. — «Если знаешь, где он, то передай ему, что у нас к нему срочный разговор».

Кивнув в ответ, Ривера спустился по лестнице. Полковник совсем недавно вернулся из разведывательного полёта на материк, а эта новая разновидность Светящихся лишь подстегнёт дальнейшие сплетни о том, что эвакуация неминуема. Хоффман хотел, чтобы Прескотт вышел к народу и вновь продемонстрировал свой талант оратора, чтобы всех успокоить. А ещё полковник хотел поговорить с председателем начистоту, решив, что хватит с него этих игр в угадайку. Хоффман хотел задать ему прямой вопрос, чтобы увидеть, как тот отреагирует: это на самом деле эксперимент по созданию биологического оружия, который пошёл не по плану?

— «Я не прошу вас лезть во всё это», — сказал он Майклсону и Треску. — «Но если я с этой сволотой всё здесь и сейчас не обговорю, то мы с ним ни дня больше работать вместе не сможем. Всё, хватит с меня».

— «Да ладно тебе», — Майклсон легонько хлопнул его по спине. — «Я с тобой, да и Миран, думаю, тоже в стороне не останется».

Треску стоял у окна кабинета, уставившись наружу. Одну руку он сложил поперёк груди, а второй поглаживал бороду. Хоффман не знал, насколько близко они общались с Евгеном, но Миран всегда принимал гибель одного из своих близко к сердцу, даже если они и не были друзьями. Слишком мало гораснийцев осталось в живых, чтобы их лидер мог спокойно относиться к смерти каждого из них.

— «Может, вам к месторождению съездить надо, капитан?» — спросил Хоффман. — «Понимаю, как вам сейчас тяжело. Можете идти, если хотите».

— «Пойду, как только услышу объяснение от председателя», — ответил Треску, отрываясь от своих мыслей. — «А пока что я, как вы и сказали, с вами».

Они принялись ждать. Хоффману уже надоели все эти интриги, поэтому он решил спросить Треску напрямую.

— «У вас в СНР были хорошие шпионы», — начал полковник. — «Вы когда-нибудь пытались разузнать, что за разработки здесь велись?»

— «А почему вы меня об этом спрашиваете?»

— «Потому что я тут обо всём последним узнаю», — ответил Хоффман. — «Поверьте мне, у КОГ секретов не меньше, чем у любых “инди”. Я был начальником штаба сил специального назначения, и даже тогда хуй мне кто что рассказывал».

— «Мы знали, что вы ведёте разработки в сферах химического и биологического оружия. Все их тогда вели. А насчёт того, что конкретно вы там разрабатывали, я знаю не больше вашего».

Треску постоянно отвлекался на что-то, происходившее за окном. Майклсон тоже выглянул на улицу, и Хоффману ничего другого не оставалось, кроме как присоединиться к ним. Привычный ему вид чистых причалов нарушали толпы эвакуированных жителей Пелруана, обживавших производственные участки доков. Некоторым пришлось даже поселиться прямо на кораблях.

— «Будет полегче, когда организуем вахты», — сказал Майклсон. — «Люди будут посменно работать на фермах и стройплощадках. А пока что я больше волнуюсь, что они какой-нибудь корабль захватят и в самоволку уйдут».

— «“Зефир” может патрулировать прибрежную зону, если хотите, Квентин», — предложил Треску. — «Вам как лучше будет: просто остановить беглецов, или потопить их вместе с вашим судном?»

— «Лучше просто поставьте нас в известность, если такое произойдёт», — ответил Майклсон. — «Сами уже потом зверствовать будем. Не надо тут Маятниковые войны заново начинать».

Треску, казалось, вообще не реагировал на подобные высказывания, если они шли от Майклсона. Им с Треску и впрямь удалось найти общий язык как в политических аспектах, так и в личных. Но Майклсон вообще по жизни был искусным политиком. Хоффман, чувствуя, как с каждым днём всё меньше и меньше понимает происходящее вокруг, начинал скучать по тем временам, когда они вели честные войны с вполне конкретным противником.

— «Штаб вызывает Хоффмана», — вышел на связь Матьесон. — «Сэр, лейтенант Штрауд возвращается обратно вместе со своим отрядом. Сержант Матаки хочет показать вам что-то очень странное».

Хоффман поразился тому, насколько ловко Матьесон мог новости сообщать, точно зная, что говорить, чтобы у полковника давление от услышанного не скакнуло. Там явно что-то пошло не так, но Матьесон в одной фразе умудрился не только довести до Хоффмана, что всё уже позади, но и что Берни цела.

“Хороший у меня коллектив. А люди — это главное”, — подумал Хоффман, вернувшись к рации.

— «Она не сказала, что именно хочет мне показать, Матьесон?»

— «Новый вид светляков, сэр».

— «Про заражённых коров я уже знаю».

— «Нет, сэр, там действительно новый вид. Она везёт часть его тела».

— «Прескотту сказал уже?»

— «Да я вообще никогда до него дозваться не могу, сэр. Может, сами скажете, если не против?»

— «Хорошо. Молодец, спасибо. Хоффман, конец связи».

Майклсон развернулся к нему.

— «Ещё нашли, чем повеселить?» — спросил он.

— «Ага», — Хоффман сел за стол, услышав приближающийся топот чьих-то сапог по лестнице. — «Матаки везёт нам какую-то гадость. Ещё один вид светляков».

— «Ох, не нравится мне, что они с каждым разом всё быстрее эволюционировать стали», — вздохнул Майклсон. — «Совсем не нравится».

По лестнице явно Прескотт поднимался. В последнее время Хоффман слишком уж хорошо начал узнавать его шаги. Уставившись на дверь, полковник принялся ждать председателя, и, наконец, тот вошёл в кабинет. Кивнув всем в знак приветствия, Прескотт прошёл по комнате, на ходу снимая пиджак.

— «Прошу прощения, господа. Решил вот пройтись по базе и посмотреть, как дела обстоят».

— «Слышали уже про быка, который Светящимся стал, да?» — спросил Хоффман.

— «Ну, мы уже некоторое время были в курсе, что Светящимися стать могут все организмы, так что теперь, вероятно, мы стали ещё ближе к понимаю того, как происходит заражение».

Возможно, это было вполне нейтральное замечание безо всяких там скрытых смыслов, но Хоффман услышал в нём нападку со стороны Прескотта.

— «Люди сразу сочтут, что ситуация критическая, председатель, а нам сейчас нужны порядок и дисциплина среди населения. Я рассчитываю, что вы подберёте правильные слова, чтобы их успокоить».

— «Думаю, справлюсь с этим. Но вы ведь сюда пришли не только с просьбами речь толкнуть, да?»

Хоффман внезапно почувствовал себя крайне одиноким. Гнев и злость придавали ему сил, заставляли жить дальше, но когда их накал утихал, то Хоффман начинал теряться в тревожных сомнениях: может, никакой он не лидер, а всего лишь грубый солдафон, которого по ошибке повысили в звании? Однажды ему об этом прямо так и сказали, добавив, что ему просто повезло оказаться в таком подразделении, как Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты, из которого вышло немало грамотных политиков с армейской подготовкой.

“Меняздесь вообще и быть-то не должно. Я не должен всем этим заниматься”, — думал Хоффман. Но, тем не менее, он всё же никуда не исчез из кабинета Прескотта. Поэтому полковник рывком встал, чтобы оправдать своё звание.

— «Ну же, не молчите, полковник», — Прескотт бросил взгляд на Майклсона и Треску. — «Что стряслось?»

Говорить о таком всё равно было непросто. С прошлой войны минуло уже пятнадцать лет, СНР исчезло, бояться больше было некого, но Хоффман всё равно не решался заговорить о засекреченном объекте. От таких привычек так просто не избавишься. А ещё полковник понял, что сейчас обязательно упомянет тот диск с данными в присутствии Треску, которому даже не соизволил рассказать об этом заранее с глазу на глаз. Но дальше откладывать было нельзя.

— «Эти Светящиеся», — наконец выдавил из себя Хоффман. — «На этом проклятом диске информация про них?»

Хоффман сосредоточил всё внимание на лице Прескотта, поэтому не увидел, как на это отреагировал Треску. Полковник ждал хоть одного нервного подёргивания мускула, участившегося моргания глаз, но председатель будто бы лишь незаметно глубоко вздохнул.

— «Вы же не думаете, что я отвечу на такой острый вопрос, да?» — ответил Прескотт. Он выглядел, словно чувствовал себя слегка не в своей тарелке, впрочем, для человека, переживающего один кризис за другим, воспринял это довольно спокойно. Хоффман задумался, может, не стоит так усердно ждать от Прескотта хоть какой-то реакции? Может, ему нет до этого никакого дела? Проблема была ещё и в том, что в присутствии остальных он не мог открыто обвинить председателя в чём-то. Можно было попробовать унизить его перед всеми, но, с учётом того, что Прескотт считал себя спасителем рода людского, оттого и относясь ко всему с отрешённостью, Хоффман не считал, что председателя это заденет. К тому же, полезной информации таким способом из него сейчас не вытянешь, да и потом тоже.

В разговор вмешался Треску, не привыкший ни перед кем отчитываться.

— «Если у вас есть какая-то информация по этому вопросу, председатель, то я жду, что вы с нами ею поделитесь», — говоря “с нами”, Треску мог иметь в виду их троих с Хоффманом и Майклсоном, а мог и про гораснийцев говорить. — «Сэра превратилась в безжизненную пустошь, и никакого вреда мы вам причинить не можем. Если владеете какой-либо информацией, которая может помочь нам выжить, то говорите».

— «Не думаю, что у меня есть какая-либо подобная информация, господа», — ответил Прескотт, наклонившись вперёд, будто бы собирался встать и снова уйти. — «В данный момент я отчаянно пытаюсь найти решение этой проблемы, как и вы. И точно так же опасаюсь того, что произойдёт, если я его не найду».

Хоффман решил идти до конца.

— «Матаки едет обратно с ещё одним новым видом светляков. Уверены, что вам точно нечего нам сказать?»

— «А что она нашла?» — внезапно заинтересовался Прескотт, полностью сосредоточив своё внимание на словах полковника. — «Что там такое?»

— «Пока не знаю».

— «Виктор, мне нужен образец».

Не сказать, что Прескотт не принял во внимание слова Хоффмана, но сейчас он был просто в нетерпении, будто бы его отвлекали от важных дел, заставляя выслушивать все эти их мелочные сомнения в его искренности.

— «Хватит мне тут в уши ссать!» — рыкнул Хоффман. — «Меня таким не проймёшь. Наслушался уже ваших бредней».

Прескотт уставился на него немигающим взглядом.

— «Мне пора составить речь для обращения к народу, господа. Перенесём нашу встречу на другое время».

— «Но почему, председатель? Какие у вас могут быть другие неотложные дела, когда мы не знаем, почему весь этот проклятый зверинец Светящихся нападает на наш последний оплот, а все источники провизии заражены?»

Прескотт уже было немного приоткрыл рот, чтобы ответить полковнику, но передумал, откинувшись на спинку кресла.

— «Думаю, нам следует обсудить это в другой раз, Виктор».

— «Спрошу ещё раз: почему вы отказываетесь нам отвечать?»

— «Мы просто не совсем понимаем, что именно вы пытаетесь скрыть от командующих вашим штабом обороны при нашем-то текущем положении, председатель», — наконец-то подал голос Майклсон, заговорив успокаивающим тоном, как он всегда делал, призывая к здравомыслию. Да, этот человек мог на хуй послать и смерти пожелать так, что прозвучало бы это как дружелюбное приветствие. — «Нам куда бы проще работалось, если бы вы были до конца откровенны с нами».

— «Всё дело в диске?» — спросил Прескотт.

— «Ну, это уже к вам вопрос, сэр», — ответил Майклсон. — «Мы уже не знаем, что и думать. А вернее, не знаем, что сказать гражданским, да и солдатам тоже. Мы не можем вечно хранить молчание, так ведь?»

Прескотт слегка нахмурился, словно пытаясь понять, о чём говорил Майклсон. Хоффман буквально слышал у себя в голове голос Маргарет. С ним такое бывало иногда. Даже с того света она всё равно умело припирала его к стенке, будучи толковым судебным адвокатом. Полковник до сих пор помнил её последние слова, прежде чем она выбежала из дому.

“«Пошёл ты на хуй, Виктор! Катись в пизду вместе со своими тайнами и мелкими интригами… Ты даже мне об этом не рассказал! Господи, как, по-твоему, я должна на такое отреагировать?!»” — эхом звучали слова у Хоффмана в голове. Он попытался отбросить эти воспоминания, сконцентрировавшись на председателе. Всё, теперь он будет рвать и метать. Терять ему больше нечего.

— «Да хоть раз в своей проклятой двуличной блядской жизни скажите же мне правду, Прескотт! На диске про Светящихся говорится, так ведь?! Вы же знаете, что там!»

Лицо Прескотта побелело, как бумага. Он всё ещё не позволял себе повысить голос, но Хоффман поразился уже хотя бы такой реакции, ведь не ждал вообще никакой. Председатель ведь даже не вспотел, когда дал команду на залп из “Молота”. Полковнику ещё ни разу не удавалось так сильно задеть его за живое.

— «Даже если бы и знал», — старательно проговаривал слова Прескотт, — «то какая теперь уже разница? Вы правда думаете, что знай я что-то подобное, то сидел бы просто себе и смотрел, как эта зараза весь остров пожирает, даже не пытаясь найти решение этой проблемы?»

Примерно то же самое Хоффман когда-то сказал Маргарет. Он вновь вспомнил, о том, как она разъярилась на него за то, что полковник умолчал о скором залпе из “Молота”.

— «И как бы ты поступила, скажи я тебе заранее?» — спросил он её тогда. Да, так прямо и сказал. В этом и было его наказание. Хоффман не верил в божественное вмешательство, но принимал тот факт, что судьба и его собственное лицемерие однажды заставят его прочувствовать всё то, через что тогда выпало ей пройти. Может, и есть всё же такое место, как ад. Может, он уже в него попал, потому что давным-давно мёртв. Ухватившись за собственную злость, полковник позволил ей вести его дальше. Нельзя было сейчас всё бросить.

— «Как вы, ёб вашу мать, могли такое скрывать?!» — весь внешний вид Хоффмана говорил о том, что он требует ответа. — «Как могли утаить от нас, что в этом всём мы сами виноваты?! В этом всё дело, да?! Не смогли принять тот факт, что мы заигрались в бога, а теперь наше собственное оружие нам же в жопы и вцепилось?!»

Прескотт моргнул пару раз, не сводя глаз с Хоффмана. Казалось, он вовсе не слушал полковника, будто бы мечтая о чём-то своём, а теперь не понимал, о чём тот речь ведёт.

— «Простите, вы о чём?» — спросил он.

— «Я о Светящихся. Это разработка в сфере биологического оружия за авторством КОГ, не так ли? И вывели мы этих тварей прямо здесь во время Маятниковых войн, да? А потом применили против червей, как и “Молот” до этого, но теперь эта зараза и нас пытается прикончить. И вновь наши собственные творения пытаются стереть нас к херам в порошок. А это значит, что вы явно были в курсе о существовании червей ещё задолго до “Дня-П”».

Хоффман почувствовал, как у него в горле всё пересохло, как будто его собственный гнев наконец-то выпил из него все соки. Сердце стучало, как пулемёт. Впервые в жизни Хоффман почувствовал, что его и в самом деле сейчас удар хватит. Он был так измотан всеми этими предательствами, что даже не нашёл в себе сил врезать этому уроду Прескотту по роже. Но тому ещё было чем удивить полковника, как и всегда. На какое-то мгновение на лице председателя промелькнуло полнейшее отчаяние, а затем оно сменилось всё той же непроницаемой маской, навсегда скрыв от чужих глаз его истинные эмоции. Всё это произошло столь стремительно, что Хоффман засомневался, а не показалось ли всё это ему в тот момент, когда он уже было искренне понадеялся, что наконец-то разговорил Прескотта.

— «Вы и понятие не имеете, о чём говорите», — мягко сказал Прескотт. — «Вы настолько сильно заблуждаетесь, Виктор, что мне и сказать нечего. Вы вообще не понимаете ничего».

Председатель вдруг умолк на полуслове, вовремя удержавшись, чтобы что-нибудь ещё не сказать, и покачал головой. Он явно сейчас не пытался играть на публику, всё это было взаправду.

— «Мне жаль, но не мы вывели Светящихся. Может, если бы это была наша разработка, мы бы ещё сумели с ней как-то справиться. И никто меня ни о чём тогда не предупреждал. Я и понятия не имел, что Саранча нападёт на нас. Вообще и подумать не мог о таком».

Прескотт явно выдал какую-то часть правдивой информации, но морально опустошённый Хоффман лишь ещё больше почувствовал кипящую злобу внутри, ведь ему так хотелось докопаться до истины. Но тут он понял, что хочет вовсе не этого, а того, чтобы Прескотт сказал ему, что знает, откуда взялись эти твари, и поделился своим планом борьбы с ними, пока они не перебьют оставшихся людей на Сэре. Он всей душой желал, чтобы председатель разбирался в ситуации больше него, словно ребёнок, ждавший взрослого, чтобы тот всё исправил.

Но Хоффман прекрасно понимал, что у Прескотта никаких решений их проблемы не было. Вся его точно выверенная правдоподобная теория о Светящихся, столь верно соотносящаяся с текущими событиями, рассыпалась в прах. Полковник вновь остался ни с чем, будто бы осиротев.

— «Чёрт вас всех подери», — тихо пробормотал он, совершенно выбившись из сил. — «Тогда не буду мешать вам писать речь для выступления, председатель. Хорошего дня».

С трудом поднявшись, Хоффман спокойно вышел из кабинета. На то, чтобы выбегать, хлопая дверью, сил у него уже не осталось. Майклсон и Треску спустились по лестнице вслед за ним, по привычке храня молчание. Обсуждать всё это надо было вдали от чужих ушей. Они стояли на ступенях Адмиралтейского Дома, который сам по себе стал своеобразным островком, где можно было укрыться ото всех. Плац перед ними превратился в оживлённую центральную площадь.

— «Говорил же вам, что он чего-то боится», — наконец-то прервал молчание Треску.

— «Ну и дела», — вскинул брови в удивлении Майклсон. — «Никогда не думал, что доживу до того дня, когда Прескотт откровенно о чём-то расскажет. Чудо просто какое-то. Видимо, конец света уже точно не за горами».

Хоффмана немного трясло. Ему надо было взглянуть на находку Берни и получить от неё хоть немного моральной поддержки.

— «Знай бы я раньше, как Прескотт выглядит, когда не врёт», — сказал полковник, — «кучу нервов себе бы сэкономил за все эти годы».

— «А что, мы его разве на лжи какой-то поймали?» — возразил Майклсон. — «Нет. Он просто скрыл от нас какую-то информацию. В этом тоже ничего хорошего нет, но такой поворот запутывает дело ещё больше. Вообще не понимаю, что у него на уме сейчас».

— «И что там такое было на этом диске, про который вы запамятовали мне рассказать?» — тихо спросил Треску.

Этот вопрос был неизбежен, но Хоффману надо было обязательно сохранить добрые отношения с Треску.

— «Большинству своих людей я о нём тоже не говорил, вот и вам не стал о таком рассказывать. Я украл этот диск у мудака этого. В остальном же, этим диском можно только орехи колоть. Расшифровать его мы всё равно не можем».

— «Миран, дело не в вас», — вмешался Майклсон. — «Он и мне-то лишь недавно обо всём этом рассказал. Не хотел просто, чтобы и я меж двух огней оказался».

— «Извиняюсь, что снова задаю этот вопрос сегодня, но всё же: вы ещё что-нибудь от меня скрываете?» — спросил Треску. Несложно было понять всю его гамму эмоций в данный момент. Он был невероятно рассержен тем, что влез в какие-то политиканские игры с КОГ. — «А то я смотрю, у нас тут доверие друг к другу просто неограниченное».

— «Нет», — со стыдом в голосе ответил Хоффман. — «Это был потолок моего невежества».

— «Тогда, надеюсь, вы не будете против, если мы оставим часть имульсии для себя, чтобы нам хватило уплыть с острова без вас, если Прескотт ещё нам как-нибудь свинью подложит?»

— «Вы рискуете своими жизнями ради нас, так что у вас есть полное право застраховать себя на крайний случай. Берите всё, что вам понадобится, капитан», — ответил Хоффман. После смерти Евгена любой другой ответ прозвучал бы просто неблагодарно. Треску кивнул в ответ, опустив глаза к полу, будто бы ему стало стыдно из-за слов полковника.

— «Я бы предпочёл, чтобы мы и дальше вместе держались, но это ваш председатель — личность совершенно непредсказуемая. Поэтому пока будем продолжать действовать, как и раньше. Приготовимся к любому исходу ситуации и будем ждать, как всё сложится», — сказал Треску.

— «Прескотт явно считает, что сам сумеет разобраться с этой проблемой раньше нас, или же он постоянно будет требовать решения от нас», — заметил Майклсон. — «Вот это меня и волнует».

Неспешным шагом они всей троицей отправились на прогулку по плацу. Раньше здесь всегда можно было поговорить с глазу на глаз, не боясь, что разговор подслушают. Но сегодня тут было слишком людно.

— «Может, он нам просто не доверяет», — предположил Хоффман. — «Хотя, это и так понятно. Люди вроде него вообще никому не доверяют».

— «Я и сам такой», — ответил Треску. — «И уж тем более не стал бы доверять подчинённому, который у меня информацию украл».

— «Ну, спасибо за то, что поддерживаете меня, капитан», — съязвил полковник.

— «Мы тут сами по себе, Хоффман, никто нам не поможет. Вообще, я-то вам на самом деле доверяю. Вы боитесь лгать, поэтому сразу режете правду-матку. Вот потому-то вам никто ничего и не рассказывает, а потом вы из них нужные сведения выбиваете».

— «Я раньше думал, что быть откровенным с людьми — это положительная черта характера».

— «Может, так когда-нибудь снова и будет. Кстати, если вам нужна помощь в расшифровке данных КОГ, то говорите, не стесняйтесь. Мы раньше такое на раз-два раскалывали. Так что предложение в силе».

— «Думаю, надо нам с вами будет этот вопрос ещё обсудить», — ответил Хоффман, думая о том, что теперь это уж точно никому не повредит. Оставив Треску в компании Майклсона, Хоффман удалился. Он знал, что у Квентина язык подвешен хорошо, и тот сумеет загладить всю его вину перед Мираном. Морские офицеры общий язык быстро находят. А сам же Хоффман дрейфовал как лодка посреди океана. Только ему показалось, что он сумел собрать всю мозаику у себя в голове, как вдруг всё в миг порушилось, и ему пришлось начинать с чистого листа.

День совсем не задался, и полковник был уверен, что хуже уже некуда. А потом он вспомнил о том, каково сейчас жене Боруска Евгена, и пришёл к выводу, что сегодня ещё легко отделался.

ГЛАВА 16

«Это не первый случай, когда разные виды существ становятся Светящимися. Но мне всё равно хотелось бы иметь на хранении образец ткани заражённого животного на тот случай, если у нас когда-нибудь появится способ его изучить. Ваша работа оказалась весьма полезна, капрал. Мне всегда нужны разбирающиеся в технике люди в моей свите. Думаю, вам стоит рассмотреть это предложение».

(Председатель Прескотт в беседе с Дэймоном Бэрдом)

БОЕВОЙ ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”.

— «Здравствуйте, сэр», — Матьесон указал на один из столов в боевом информационном центре, не заваленный всяким хламом. — «Если хотите, можете там сесть. Оттуда сразу увидите, как автомобиль Берни к воротам подъедет».

Хоффман изо всех сил заставил себя выглядеть спокойно, когда Берни войдёт сюда. Он знал, что после боя со Светящимися она будет выглядеть измотанной. Поэтому, присев за стол в ожидании, полковник решил не тратить время попусту, а разобраться с менее срочными делами.

— «Спасибо, сынок. Скажи, пакеты данных эти снова появлялись в эфире?»

— «Мне так и не удалось отследить их сегодня утром из-за всего этого, сэр. Извините», — ответил Матьесон.

— «Да всё нормально. Сегодня, как я понимаю, у всех херовый день выдался».

— «У вас-то всё в порядке, сэр?»

— «Да как всегда киплю от негодования».

Через десять минут на стоянку автомобилей через распахнутые ворота въехал “Тяжеловоз”, за рулём которого сидела Аня. Остановив автомобиль, она вылезла наружу. Вслед за ней показались Сэм и та девушка-сержант с красными волосами, которую Бэрд терпеть не мог. Первым делом Хоффман заметил, в каком виде была всегда аккуратная причёска Ани. Берни вылезла из кузова автомобиля и ещё некоторое время провозилась там, помогая псу спуститься на землю, а затем вынула нечто похожее на большой свёрток в порванном холщовом мешке. Полковник терялся в догадках, что за хрень она вообще привезла с собой, поэтому вызывал её по рации.

— «Хоффман вызывает Матаки. Бегом в боевой информационный центр, сержант».

В ответ раздался щелчок. Одна лишь Берни каким-то образом научилась показывать собеседнику, как же она раздражена, при помощи этого щелчка рации. Хотя, голос её всё же был совершенно спокоен.

— «Так точно, сэр. Уже иду», — ответила она. Через несколько мгновений Матаки появилась в помещении боевого информационного центра, вся покрытая грязью и пропахшая дымом. Семенивший прихрамывающей походкой за ней Мак выглядел не лучше.

— «Ну, для начала о хорошем. На ужин у нас будет говядина», — шутливо начала Матаки, хотя весь её вид говорил о том, что ей сейчас не до смеха. — «А теперь к плохим новостям. Вот».

Она протянула сумку, с которой Мак глаз не сводил.

— «Что там, покажи», — попросил Хоффман.

— «Эта тварь вылезла прямо из стебля, то есть, прямо из волдыря этого. Они как стручки с семенами. Я своими глазами это видела, Вик. Спроси Аню, если не веришь».

— «Сэр», — вмешался Матьесон. — «Сэр, к нам идёт председатель Прескотт…»

Но было уже слишком поздно. Прескотт перегородил своей фигурой весь дверной проём. Теперь деваться было некуда.

— «Рад, что вы не пострадали, сержант», — появление Прескотта мигом перечеркнуло все их надежды осмотреть образец без него. Подойдя к Маку, председатель потрепал его шерсть. Пёс обрадовался этому так, словно они с Прескоттом были старые друзья. — «Как остальные? Тоже в порядке?»

— «Все в норме, сэр. Я привезла образец».

— «Отлично. Давайте взглянем на него в моём кабинете».

— «Мак, сиди тут, я скоро вернусь», — сказала Берни псу, но тот всё равно поплёлся за ней с совершенно жалким видом. Берни попыталась усадить его, нажав на спину, но пёс её не послушался. — «Простите, он меня сегодня от светляка спас, ему крепко досталось. Теперь вот прилип, как репей».

— «Да берите его с собой», — разрешил Прескотт. Да, он всегда умел расположить людей к себе, проявив проницательность. Отойдя в сторону, председатель пропустил Берни вперёд, а затем провёл её в свой кабинет, как настоящий джентльмен. Хоффман последовал за ними, бурля от негодования.

Берни положила сумку на стол Прескотта, усыпав его крошками земли и пепла. Сунув руку внутрь, она достала кусок обгорелого мяса, держа его за обломок кости. Да, надо было отдать Прескотту должное — он даже не шелохнулся от вида такой мерзости. Вместо этого он лишь выдвинул ящик своего письменного стола, вытащив из него пару старых толстых перчаток вроде тех, что рабочие на заводе носят.

— «Где вы это нашли, сержант?» — убрав папки с документами со стола, Прескотт постелил на стол несколько листов бумаги, а затем взял обеими руками образец. — «Расскажите всё с самого начала».

Он и в самом деле был просто восхищён этим зрелищем. Положив образец на устеленный бумагой стол, председатель принялся изучать его, как заправский патологоанатом. Хоффман и Берни обменялись быстрыми взглядами друг на друга. Обычно полковник не замечал медленно проявляющихся признаков старения у тех людей, с кем часто виделся, но Берни сейчас выглядела выжатой, как лимон, и это пугало Хоффмана.

“Не надо было ей этого делать. И вообще, никому таким заниматься не стоит”, — подумал он.

— «Их там была целая стая», — хрипло заговорила Берни. — «Повыскакивали прямо из стебля».

Наклонившись над столом, Берни перевернула кусок плоти, чтобы показать председателю обнажённую кость. Затем, взявшись за обгоревшие концы кости, Берни потрясла образец, отчего обгоревшая плоть стала слезать с кости, растягиваясь в длинные нити. Теперь стало видно, что внутри образца был небольшой сустав ноги. Об этом говорила его слегка изогнутая форма, характерная для колена.

— «Про быка я слышала, но вот такого уж точно не ждала», — сказала Берни. — «Они на собак похожи. И это я не к тому, что вот это перед нами кусок заражённой собаки. У Сэба Эдлара пропало всего лишь два пса, к тому же, неясно, почему Светящиеся в этот раз появлялись из стручков этих. Или волдырей. Не знаю уже, как и назвать-то их».

Прескотт ловил каждое слово Берни, полностью сосредоточившись на её речи, так что Хоффману оставалось лишь наблюдать за их диалогом. В появлении Светящихся не было никакой закономерности, ничего такого, из чего можно было бы построить логическое умозаключение о том, как они поведут себя в дальнейшем. Единственное, что оставалось неизменным — это их способность взрываться.

— «Господи…» — наконец-то пробормотал Прескотт. Казалось, он и в самом деле опешил от таких новостей. — «Сержант, не могли бы вы пока отнести это в морозильную камеру, пожалуйста? Если повара будут против, то скажите, что это мой приказ».

— «Да, сэр», — ответила Берни. Как бы она там не относилась к Прескотту, её лицо осталось непроницаемой маской. Она по-прежнему была сержантом, которая помнила об иерархии и долге. Завернув образец обратно в мешок, Берни направилась к выходу, даже не взглянув на Хоффмана. Мак покинул кабинет вместе с ней.

— «Прежде, чем вы спросите, полковник», — начал Прескотт, — «скажу сразу, что понятия не имею, что это такое»

Он указал рукой на пустое кресло, стоявшее напротив его стола.

— «Присаживайтесь. Надо поговорить».

У Прескотта был невероятно крошечный кабинет. Председатель был из тех людей, что любят порядок, но сейчас вид у кабинета был такой, будто бы Прескотт решил разобраться со всеми своими бумагами и протереть полки. В обычное время у главы государства в его собственном кабинете и пылинки было не найти, но, казалось, Прескотту до этого нет никакого дела. Всё же были у этого человека черты, вызывавшие восхищение. Но всё же это были совсем не те качества, которые Хоффман искал в человеке, в чьи руки он беспрекословно отдал бы жизни своих солдат и будущее КОГ.

“Он никогда не вытворял никаких безумств. Никогда не проявлял себя некомпетентным политиком. Каждый раз я соглашался с тем, что он делал, и сам поступал бы так же. Но он за нос меня водит, а я такого не потерплю”, — подумал Хоффман и спросил.

— «Вы про диск поговорить хотели?»

— «Нет, про Светящихся. Я не менее вас переживаю о том, с какой скоростью распространяется эта зараза», — ответил Прескотт. Впервые в его голосе не слышались елейные нотки расчётливости. — «Я понимаю, что никто из командования не считает, что мы уже можем возвращаться на материк».

Со стороны вся эта беседа выглядела совершенно нормально. Именно так председатель и должен был разговаривать с Хоффманом. Им давно уже надо было сесть вот так и поговорить.

— «Если мы и покинем остров, то придётся разделиться на несколько небольших групп, чтобы выжить», — сказал Хоффман. — «Но у нас нет ресурсов, чтобы построить всю военную и гражданскую инфраструктуру в каждом из десятков новых мелких поселений. Нас это окончательно добьёт. Нет, мы сильны только пока вместе».

Прескотт, казалось, разделяет самые пессимистичные взгляды на ситуацию.

— «Довольно суровое заявление», — сказал он в ответ.

— «Мы все разделяем эту точку зрения. Вы и сами знаете, какие у нас альтернативы, да и к тому же они куда больше связаны со временами года, нежели с тем, насколько опасно здесь находиться».

— «Вы ведь понимаете, что некоторые всё равно предпочтут рискнуть, покинув остров», — Прескотт откинулся на спинку кресла. — «Думаю, не стоит их останавливать».

— «Нет, это просто недопустимо. Председатель, мы это уже обсуждали. Вы когда-то уже разрешили всяким недовольным уехать из Порт-Феррелла, но в тот раз они забрали с собой лишь свои личные автомобили. А любой, кто решит покинуть Вектес, заберёт с собой и судно, которое однажды может нам понадобиться. А новые корабли взамен уплывших мы строить не можем».

— «Понимаю вас», — кивнул Прескотт, будто бы он и в самом деле слушал доводы Хоффмана. — «Вы и впрямь попытаетесь остановить тех, кто решит уплыть?»

— «Уже не впервой».

— «На словах-то всё просто, а вот с моральной и практической точек зрения… Меня больше беспокоит то, сколько мы потратим ресурсов, чтобы удержать на острове тех немногих, кто решит покинуть его».

— «А иначе у нас тут будет анархия», — ответил Хоффман. — «Я у себя такого не допущу».

— «А ведь всё вполне может к тому и прийти, Виктор», — голос Прескотта стал ещё мягче, будто бы у расстроенного отца, которому приходится расспрашивать сына, правда ли то, что он выпил слишком много и поцарапал автомобиль. — «Хочу спросить вас, как мужчина мужчину, без притворства. И буду признателен, если услышу честный ответ на мой прямой вопрос. Хотя, вы ведь всегда так и отвечаете, да?»

К чему бы там Прескотт не вёл всю эту беседу, Хоффман уже понял, что ничего хорошего он сейчас не услышит.

— «Сами знаете, что так и есть».

— «Как думаете, почему вы теперь стали старшим военным начальником, Виктор?»

— «Потому что все остальные бедолаги померли, сэр, один я остался», — ответил Хоффман. За все те годы, что минули со “Дня-П”, немало офицеров просто пропали без вести. Хоть полковника и терзали порой мысли об этом, но всё же он вносил их имена в списки, где уже числились миллиарды других пропавших без вести жертв червей. Хоффман вдруг вспомнил генерала Бэрдри. — «Или в бою пали, или мозги себе сами вышибли от отчаяния».

— «Виктор, вы занимаете свой пост, потому что это я решил вас на эту должность назначить. Причём, сделал это ещё в тот момент, как сам на своё кресло сел. Вы берёте и идёте к цели, каким бы тяжёлым не был путь к ней, пока остальные мечутся в сомнениях, попусту разбрасываясь жизнями подчинённых», — Прескотт вновь наклонился к столу. — «Я читал ваш послужной список. Не официальный, где всякую херню написали, пропустив самые неприглядные моменты, а тот, к которому был приложен собственноручно вами написанный рапорт об осаде Кузнецких Врат. Вот потому я и знаю, на что вы на самом деле способны».

— «А на что я способен? На расстрел гражданского, который у моих солдат провиант воровал? Или на убийство честного офицера СНР, принявшего у меня капитуляцию?» — Хоффман вспомнил, как тот дал ему воды и согласился помочь всем раненным в осаде. Полковник знал, что воспоминания об этом будут преследовать его до самого конца. — «А то я ведь много всякой неприглядной херни натворил, сэр. Прям всё сразу и не вспомнишь».

— «Я про того гражданского говорил», — мягко ответил Прескотт. — «Хотя, обе эти ситуации говорят о том, что у вас есть чётко расставленные приоритеты. Потому я и был уверен, что вы согласитесь с применением “Молота Зари” для выведения из строя сил противника».

Хоффману уже не терпелось завершить всю эту беседу, но по какой-то причине он просто не мог себя заставить. Всё равно как на автокатастрофу смотреть — вроде и хочется перестать уже глазеть на это, но оторваться невозможно.

— «Да, а ещё я ничего своей жене не сказал. Она погибла, потому что я выполнял приказ. А вы даже своей чёртовой секретарше растрепали обо всём, чтобы она успела вывезти свою семью в безопасное место. Так что мы с вами оба те ещё мрази, только каждый в свою сторону. К чему весь этот разговор?»

Непроницаемое выражение понемногу начинало исчезать с лица Прескотта. Он и впрямь мог скрывать все те незаметные реакции, бесконтрольно проявляющиеся на лице, при ведении беседы. Большинство людей так делать не умело. Теперь же председатель выглядел куда более открытым к мужскому разговору.

“Не забывай, какой он великолепный актёр”, — мысленно напомнил сам себе Хоффман.

— «Очень скоро я вас кое о чём попрошу», — сказал Прескотт. — «Но причин моей просьбы объяснить не смогу. Я могу лишь сказать вам, что у меня есть одно безотлагательное дело, и мне понадобится ваша помощь в нём. Что скажете на это?»

“Он меня специально из себя выводит, шутки ради. Иначе и быть не может. Сколько раз мы уже ругались из-за всей это секретной херни? Интересно, он и впрямь думает, что я и дальше буду терпеть, как меня раком имеют?”

— «Если бы вы меня попросили слепо последовать приказу лет десять назад, председатель, я бы поныл, конечно, но выполнил бы его», — Хоффман постарался дать Прескотту продуманный ответ вместо того, чтобы просто дать ему по роже и покончить со всем этим. — «Но после всего того, что мы пережили за последний год, я не стану так поступать. Я не стану выполнять ваши приказы, пока вы не будете готовы рассказать мне всё как есть».

— «Спасибо вам за честность, Виктор», — казалось, Прескотт и сам заранее понимал, каков будет ответ Хоффмана, но всё же решил попробовать. — «К несчастью, мы в весьма специфическом положении, примерно похожем на то, что было в Кузнецких Вратах. Ситуация такова, что нас с вами вновь будут считать за отпетых мразей, ругая последними словами. Тем не менее, никакого приказа я вам пока не отдавал, так что ваш отказ его выполнять считаю чисто гипотетическим».

Прескотт положил руки на стол, сцепив ладони в замок. Таким жестом он обычно показывал, что ждёт решения от собеседника. Хоффман решил, что председатель его испытывает, предлагая либо ввязаться в его дела, либо же встать и уйти. Полковник решил выбрать второе, пока его не уговорили согласиться на нечто, о чём он в дальнейшем пожалеет, и собрал всю свою волю в кулак.

— «Если я вам пока больше не нужен, председатель, то мне пора идти. Надо ознакомиться с рапортами и отчётами».

— «Виктор, я ведь вас снова попрошу об этом».

— «И услышите тот же самый ответ».

— «Иногда можно спасти куда больше жизней, если поступить не совсем честно, прямо и по-мужски».

— «Про это я тоже в курсе», — ответил Хоффман. На какое-то мгновение ему даже захотелось сотрудничать с Прескоттом, чтобы оправдать веру и льстивые речи того в адрес полковника, и чтобы укрепить их довольно странные личные отношения. Но Хоффман тут же напомнил себе, что именно так политики своих целей и добиваются. Они знают, как надавить на нужные рычаги. Надо было им сопротивляться. — «Но если я и буду что-то делать, то только имея на руках полную информацию. На слепую веру я полагаться не стану. Хорошего вам дня, сэр».

Спускаясь по лестнице вниз, Хоффман был скорее встревожен услышанным, нежели зол. Он уже будто слышал, что ему скажет Майклсон на это: «Да он забавляется с тобой, как с игрушкой». А что, если это не так? Хоффман ведь ни разу не уличал Прескотта в настоящей, неприкрытой лжи. Председатель не лгал, а лишь утаивал информацию, не проявляя никаких признаков бесчестного поведения, за которые мог бы ухватиться полковник.

По пути к выходу полковник решил ещё раз зайти в боевой информационный центр. Это был словно иной мир, где всё было выверено и точно, и где люди правдиво отвечали ему на все вопросы.

— «Матьесон, мне надо встретиться с отрядом “Дельта”. Что-нибудь интересное было в моё отсутствие?»

Хоффман давно не видел Матьесона в таком хорошем настроении. Мысль о том, что он снова встанет на ноги, пускай и с трудом, придавала сил жить дальше.

— «Ничего особенного, сэр. Пока вы сидели у председателя, в эфире проскочила пара пакетов данных, но никаких новых стычек со Светящимися не было. Матаки сказала, что вы можете встретиться с ней через полчаса в сержантской столовой, если хотите обсудить всю эту ситуацию с собакообразными полипами. Пёс от неё ни на шаг не отходит, так что она даже с поварами поругалась. Те не хотели с пускать её с псом в столовую».

— «Господи боже», — вздохнул Хоффман. — «Нам тут от светляков житья нет, а они о нарушениях санитарного режима и технике безопасности всё думают».

— «Ну вы же знаете этих местных, сэр».

Хоффмана куда сильнее, чем раньше, взволновали эти сигналы с данными в эфире. Хотя, сейчас это была далеко не самая острая их проблема. Полковник и сам точно не знал, с чем для них сейчас важнее всего разобраться в первую очередь. Так сразу и не решишь. Стебли всё так же заражали всё новые территории, Светящиеся с каждым разом эволюционировали всё активнее, приобретая какие-то невероятные и безумные черты. А Хоффман по-прежнему так ни черта и не выяснил, что же было на том диске. Единственное, в чём сомнений не было, так это в том, что Прескотт и сам, по-видимому, в этой ситуации впал в отчаяние от бессилия.

По крайней мере, у них ещё было топливо. Их спасение было в имульсии.

СТРОЙПЛОЩАДКА, СПУСТЯ ДВА ДНЯ.

Бэрд всегда знал, что, когда дело касается общения с идиотами, он вспылить мог в два счёта. Но за последние пятьдесят два часа, прошедшие со смерти Евгена, он совсем с катушек слетел, чувствуя себя гранатой, которой время отсрочки до взрыва на “ноль” поставили. Это Берни придумала такое сравнение. Дэймон подумал, что ему и впрямь стоило выпить пива с ней тогда. Да, Коул был его другом, с которым он мог обсудить всё на свете, но вот Берни… Она была для Бэрда словно врач, священник или психолог. Достаточно тесно с ней общаясь, чтобы рассказывать о разных вещах, он не был слишком близок, чтобы проявить свои истинные чувства. Берни уже всякого повидала, да и многие вещи ей делать было не впервой, так что Бэрд даже не переживал о том, чтобы показать себя мудаком при ней.

Бэрд вёл “Тяжеловоз” через зону, отведённую под возведение жилых домов, выискивая Джейса Стрэттона. Автомобиль скрипел под тяжестью досок и рулонов битума. Остановившись на перекрёстке, чтобы оглядеться по сторонам во избежание наезда на какого-нибудь внезапно выбежавшего перед автомобилем гражданского, Бэрд заметил как народ, вместо того, чтобы работать, сбивается в кучки и ведёт беседы с представителями городского совета. Значит, слухи уже поползли. Они слышали про быка. Интересно, а про собак-светляков им тоже уже рассказали? Каждый раз, как в это балагане появлялся новый уродливый светляк, народ начинал нервничать. Бэрд надеялся, что люди уже заметили, что в последнее время количество раненных и убитых гражданских существенно снизилось, по сравнению с тем, какие потери они несли каждый день в старом, затопленном Джасинто. Но нет, обязательно находился какой-нибудь мудак, который начинал ныть по любому поводу. Теперь уже не только Ингрэм и его свора полудурков выступали против всех решений КОГ, устраивая каждый раз голосование. Даже обычные граждане, которые привыкли терпеть лишения, как и солдаты, со времён “Дня-П”, начинали высказывать возмущение.

Какой-то мужчина махнул рукой в сторону Бэрда, призывая того остановиться. Лет ему было за пятьдесят, а в руке он сжимал пилу, из-за чего Дэймон решил, что мужчина начнёт клянчить у него доски. Притормозив, Бэрд опустил стекло водительской двери.

— «Уже обговорили всё», — сказал он мужчине. — «Если нужны стройматериалы, то просите их у Парри».

— «Вы ведь быка того нашли, да?» — спросил мужчина в ответ. Бэрд даже и не знал о том, что народ его стал узнавать, не говоря уже о том, что они были в курсе, что именно он нашёл быка. Дэймон особо никем не интересовался, за исключением узкого круга близких ему людей, поэтому он решил, что и остальным на него насрать. Интерес к себе со стороны других был ему непривычен.

— «Да, нашли», — ответил Бэрд слегка раздражённо. — «И что с того?»

— «Мы все заразимся?»

— «Я что, врач что ли?» — спросил Бэрд, возмущённый тем, что мужчина переживает не из-за смерти Евгена, а за свою жопу трясётся, хотя тут же вспомнил, что он и сам не так давно вёл себя похоже. — «Меня вот и полипы кусали, и часто их кишками от взрыва забрасывало, но светляком я не стал. По-моему, вы слишком много переживаете за себя».

Не став дожидаться ответа мужчины, Бэрд поехал дальше. Отношение людей к КОГ менялось, но Бэрд заметил это, лишь проехав мимо Джейса Стрэттона. Тот пытался установить входную дверь в одном из новых домов, строившихся на краю лагеря. Хотя само здание куда больше напоминало хижину. Дверь криво висела на одной петле. Джейса окружила толпа людей, которым он пытался объяснить что-то при помощи отвёртки. Со стороны выглядело так, будто бы он от них защищался.

“Так… Надо поступить по совести. Как там Берни говорит? «Научиться чему-то можно, лишь постоянно это делая»”, — подумал Бэрд и, припарковав автомобиль, направился к толпе.

— «Смысл на это время тратить?» — вопрошала какая-то женщина, окинув ряд новых хижин рукой. Бэрду такое поведение показалось вполне типичным. Этим женщинам никогда не угодишь. — «Надо уезжать отсюда, пока ещё можем. Нам всё это на материке понадобится. Пора уже вещи паковать и выдвигаться обратно в Тирус».

— «Слушайте, не я тут приказы отдаю», — ответил Джейс. — «Никто не хочет помочь мне с дверью этой? Одному тут непросто справиться».

— «А что насчёт твари той, левиафана? Он же прямо к докам подплыл, и с ним даже “Молот Зари” не справился! Мы тут словно цыплята в курятнике сидим и ждём, когда нас на котлеты пустят».

— «Здорово, народ», — Бэрд кашлянул, чтобы привлечь внимание толпы к себе. — «Я смотрю, тут кто-то недоволен теми благами, что вам КОГ обеспечил?»

Женщина развернулась в его сторону с таким кислым лицом, что им молоко заквасить можно было.

— «Сомневаюсь, что такой неоправданный риск нахождения на открытом месте можно назвать “благом”», — ответила она.

— «На материк хотите вернуться?» — взмахнул руками Бэрд. — «Вы пошутить решили, или как? Совсем память отшибло?»

В собравшейся толпе стояло человек пятнадцать. По большей части это были молодые мамы с детьми и несколько пожилых мужчин, которые уже явно не подходили по возрасту для работы на стройплощадке. Даже после того, как ещё пару тысяч гражданских впихнули в лагерь, Бэрд нечасто с ними встречался, да и вообще никого из них не знал. Джейс одарил его сердитым взглядом, и Бэрд, поняв, что тот подразумевал, подошёл помочь с тяжёлой дверью.

— «Не очень-то вы нас и уважаете, молодой человек», — сказал какой-то пожилой мужчина. — «Сами же знаете, что нет ничего хуже, чем застрять тут, когда на нас Светящиеся попрут. А на материке всегда есть куда отступать».

— «Да вы тут, как я погляжу, часто головой о твёрдые предметы бьётесь», — ответил ему Бэрд. — «Потому как я отчётливо помню, как черви взяли Джасинто в кольцо, и чтобы сбежать от них, нам пришлось весь город затопить».

— «Тем не менее, пути для отступления всё равно есть».

— «Вот этот остров и есть наш путь отступления», — Бэрд уже пожалел, что вообще начал этот разговор. — «Хоффман тут вон слетал в Тирус на разведку и привёз открыток с видами. Погляди вы на них, так мигом бы перестали думать о том, как быстрее шмотки паковать. Там такое дикое говнище творится, уж поверьте, народ».

— «На разведку?» — удивление старика этой новости было столь велико, что он даже не стал отчитывать Бэрда за грубый лексикон. — «То есть, вы уже обратно летали?»

— «Ну, молодец, Бэрд», — вздохнул Джейс. — «Ну давай, ещё чего-нибудь расскажи им, раз уж начал».

Бэрд и понятия не имел, что гражданские были не в курсе. Это же просто разведка была. Так все делают. А как иначе строить планы возможной эвакуации?

— «Да просто поглядели, что там и как», — попытался оправдаться Бэрд. — «Прескотт пока и не думает туда переезжать. Что, хотите проплыть тысячи километров, даже не зная, как там обстановка выглядит? Это будет билет в один конец».

— «Петицию уже подали», — сказала одна из женщин. — «Люди из другого района подали свою петицию. Они хотят вынести это на голосование: оставаться здесь или покинуть остров немедленно. Если мы решим рискнуть, то председатель должен уважать наши права».

Джейс, державшийся в стороне от беседы, закончил вкручивать шурупы на петлях и захлопнул дверь.

— «Всё, готово. Я тут закончил. Поехали, Бэрд. Мы тут всего лишь наёмная рабочая сила, не забыл?»

Заведя мотор “Тяжеловоза”, Бэрд направил автомобиль по территории лагеря к востоку, где проходила граница, отделявшая поселение гораснийцев от остальной цивилизации. На дорожном знаке так и было написано от руки: “Малая Горасная” и стрелка в одну сторону, а рядом “Цивилизация” и стрелка в другую. Сами гораснийцы что-то в ответ написали на своём языке на этом же знаке, но Бэрд не настолько хорошо знал его, чтобы понять написанное.

— «А гражданские-то правы», — начал Джейс. — «Надо думать, что дальше делать. Нельзя просто так сидеть и ждать, что стебли сами расти перестанут, и ситуация улучшится».

— «Пусть командование с этим разбирается».

— «Всё равно они только догадки строить могут».

— «Ты что, решил сместить меня с поста главного нытика окрестностей?» — усмехнулся Бэрд.

— «Да так, просто мысли вслух».

— «Начальству стоит доверять. Сколько гражданских померло с тех пор, как мы сюда приплыли? То есть, не от естественных причин. Не так уж и много. А на материке их как скот резали пачками. Эти просто счастья своего не понимают».

— «Ты что, влюбился что ли? Я сроду не видел, чтобы ты так доверял решениям командования».

— «Просто оперирую фактами, Джейс, не более».

Бэрд остановил автомобиль на пустыре, где Коул показывал детям из лагеря все тонкости игры в трэшбол. Сын Треску очень им увлёкся. Тренируясь делать броски, в своей мрачной сосредоточенности он был похож на отца. Кого только не было в команде Коула — и дети гораснийцев, и тиранцев,и пелруанцев. К ним даже прибилась пара детей бывших “бродяг”. И все они наблюдали за движениями Коула будто в трансе. А у того всё же был врождённый талант, да и красоваться на публику он здорово умел. Забив гол так, словно это у него само собой вышло, Коул построил всех детей за собой гуськом, а сам встал перед ними. Вместе они изображали поезд, несущийся на всех парах по рельсам.

— «У-у-у-у!» — Коул дёргал рукой в воздухе, изображая машиниста, тянущего за шнур гудка паровоза. — «У-у-у-у!»

Бэрд таким его не видел со времён “Дня-П”. Это был знаменитый победный танец Коула, когда он забивал гол, играя за команду “Пумы”.

— «Чу-чух!» — вторил ему один из ребят.

— «Паровоз Коул делает не “Чух-чух”, а “У-у-у-у”!» — широко улыбнулся Коул. Дети, перестав изображать поезд, вернулись к игре.

— «Чёрт, бегает он всё так же быстро», — заметил Джейс.

— «Ну так ещё бы, он же Паровоз Коул», — Бэрду не очень понравилась фраза “всё так же”. — «С чего бы ему форму терять?»

— «Да он последний раз пятнадцать лет назад играл, Бэрд. Я к тому, что игрок он и впрямь легендарный просто, но карьера у него была недолгая. Пять лет всего играл. А потом была изнурительная война».

Коул выглядел по-настоящему счастливым. Он всегда излучал радость и оптимизм, но именно сейчас занимался тем, для чего был вообще рождён — игра в трэшбол. Бэрд редко когда жалел кого-то кроме себя самого, понимая при этом, что гордиться тут нечем, но именно сейчас он прочувствовал всю горечь ситуации Коула. Тот был звездой международного уровня. Купался в деньгах, был всеми любим, стал лучшим игроком в самый популярный вид спорта во всём КОГ. И потерял в итоге куда больше Бэрда, хотя ни разу не ныл об этом, а даже наоборот — иронизировал над самим собой, говоря, что давно уже вышел в тираж, и что все им заработанные деньги сейчас только на растопку печи сгодятся. Бэрду подумалось, что эти занятия трэшболом приносили куда больше пользы самому Коулу, нежели детям, за что мысленно похвалил друга.

— «Ну, по крайней мере, мелюзга в неприятности не лезет со скуки», — подытожил Бэрд, тронувшись с места. Вернувшись к стоянке автотранспорта, он заметил в гараже двух гражданских из вспомогательного персонала, спорящих о том, насколько высоки их шансы выжить на материке. Споры по этому вопросу охватили лагерь, словно эпидемия гонореи.

— «Или люди друг от друга повально паранойей заражаться стали, либо же вся эта муть с телепатией реально существует», — сказал Бэрд.

— «Ну, они же знают, что Хоффман на разведку летал», — Джейс поморщился, вытащив занозу из пальца. — «Ладно, пошли уже. Я так проголодался, что сейчас даже съел бы жаркое из кошки по рецепту Берни. Кстати, знаешь, что она дала мне?»

— «Подзатыльник?»

— «“Бродяги” развели тут стаю кошаков диких», — Джейс вытащил из-за пояса пару замшевых перчаток бежевого цвета, показав их Бэрду. Внутри перчатки были подбиты лоснящимся чёрным мехом, определённо похожим на кошачью шерсть. — «Она где хочешь выжить сможет, Бэрд. А из котов этих отличные перчатки получаются. А правда, что их мясо на вкус как крольчатина?»

— «Надеюсь, никогда не придётся его пробовать».

— «Ну, хотя бы кролики у нас на вкус, как кролики. Если пораньше очередь в столовой занять, можно даже выхватить себе немного крольчатины».

Хоть и Бэрду совершенно не хотелось есть, он всё же последовал за Джейсом в столовую. Войдя в помещение, он понял, откуда у народа такой растущий интерес к быкам, ставшим светляками. По телевизору шла какая-то передача, и видеть такое нынче было в новинку. На экране красовался Прескотт. Все сидящие за столами солдаты в гробовой тишине смотрели его выступление, машинально забрасывая еду в рот.

— «Охереть», — изумился Джейс. — «Мы телик последний раз ещё в Джасинто смотрели, а тут снова он. Хоть бы кино какое показали. Неужели так сложно, а?»

По всей базе осталось немного телевизоров, во многом оттого, что телевещание больше не велось. Периодически там шли выпуски новостей, где записанную для радиоэфира скучную херню сопровождали столь же унылые фотографии, которые якобы должны были придать живости передаче. Всё же Нью-Джасинто откатился на несколько столетий назад по всем сферам быта, и приходилось самому себе искать развлечение. Бэрд поймал себя на том, что словно загипнотизированный смотрит на настоящую видеозапись, хоть и на экране был надоевший всем Ричард Прескотт.

“Может, не такой уж он и плохой. Звал же меня к себе в команду. А я ведь так и не ответил ему на предложение”, — задумался Бэрд.

— «Граждане», — начал Прескотт таким тоном, будто бы сам господь обращался к людям сквозь разверзшиеся облака. Да, говорить на публику он умел, надо признать. — «Я прекрасно понимаю, насколько тяжела текущая ситуация, и с какими трудностями вы сталкиваетесь в попытках привыкнуть к жизни в таких стеснённых условиях среди большого числа людей. Мы крайне ценим вашу силу воли и выдержку. Но в нашей жизни должен появиться ещё ряд некоторых запретов, пока мы разбираемся с постоянно меняющейся угрозой, нависшей над нами. Те из вас, кто прибыл сюда из Джасинто, Бранаску, или иных крупных городов материка, уже знают, как с этим справиться. Тем же, кому не довелось испытать нападение Саранчи, придётся многому научиться. Солдаты КОГ будут проводить серии тренировок по выживанию, чтобы вы знали, как себя вести в случае нападения Светящихся. Важно помнить и то, что мы уже были в подобной ситуации и выжили. Выживем и в этот раз».

Прескотт умолк на мгновение, опустив глаза к полу, будто бы слова причиняли ему боль. Всё это было чистейшей игрой на публику. Этому уроду по жизни было плевать на окружающих. Затем он вновь поднял голову, часто заморгав.

— «Основными задачами для нас остаются безопасность лагеря, отражение атак полипов, а также сбор уцелевших плодовых растений и сбор древесины, не затронутой заражением», — продолжил председатель. — «Но у нас есть и планы на будущее. Мы всегда обдумывали, как восстановить силы тут и, в конце концов, вернуться в Тирус, чтобы начать восстановление Коалиции. Теперь же, имея в распоряжении запас имульсии, мы будем выполнять регулярные разведывательные полёты для оценки постоянно меняющейся ситуации на материке. Это вовсе не говорит о том, что мы собираемся бросить всех на этом острове на произвол судьбы. Но если ситуация здесь станет критической, мы будем к ней готовы. Прошу вас лишь проявить ваши лучшие качества — спокойствие и непоколебимость».

— «Твою мать, после таких выступлений гражданские ещё быстрее начнут вещи собирать в дорогу», — Джейс даже перестал есть.

— «Какой же ты циник», — саркастично вздохнул Бэрд. — «В этом вся проблема общества в наши дни».

Джейс, расхохотавшись, вновь принялся уминать свою порцию. Бэрд вновь проверил, что диск в порядке и по-прежнему лежит у него в кармане. Он делал это почти каждый час. Может, именно поэтому Прескотт и звал его к себе в команду. Может, с учётом последних внезапных событий и находок, срочность проблемы расшифровки и отошла на второй план, но всё равно никуда не делась. Бэрду надо было завершить начатое. Он составил немало гипотез о том, что же было на этом диске, но пока что все из них оказались опровергнуты. От этого не только зло брало, но ещё и в душу закрадывались определённые волнения.

“Так… Вряд ли это рецепт отравы против Светящихся. Может, там какое-то досье на него, доказательства и улики того, что он устранял своих политических противников? Тоже нет, потому что никто уже не будет переживать о паре-тройке заказных убийств, когда миллиарды жителей КОГ сожжены заживо. Тогда, возможно, там фотографии какие-то для шантажа? Например, как он лежит в постели с Королевой Саранчи? Нет, она бы обязательно упомянула об этом, когда мы заглянули к ней на ту вечеринку в тоннелях. Какие ещё варианты есть? Бухло, наркота, шлюхи? Тоже отпадает. В наше время люди наоборот, хвастаются всем этим. Ну я бы точно не скрывал такое… Тогда, выходит, это нечто такое, что мы пока и представить себе не можем”, — Бэрд пока отложил все свои мысли о диске. Теперь его куда больше волновали стебли, из которых собакообразные светляки выпрыгивать начали. Если гражданские, обосравшись от такого, решили сбежать, то скатертью дорога. Армия КОГ и без них справится, благо, у них есть все навыки для создания нового поселения.

— «Про Бранаску это он ловко упомянул», — сказал Джейс, жадно набросившись на гуляш. — «Делает вид, будто мы тут все одна большая дружная семья».

— «Ага», — ответил Бэрд. — «Жаль, конечно, что в итоге всё свелось к команде “Покинуть корабль!”».

— «Сам-то как к этому всему относишься? Хотел бы вернуться в Тирус когда-нибудь? Мне там нравилось, в принципе».

Бэрду всё равно было, где жить. Важно было, лишь кто его окружал. Осознание того, что он и впрямь привязался к некоторым людям, внушало ему какой-то непонятный страх. Чем больше он начинал переживать за людей, тем неспокойнее у него на душе становилось.

— «Считай, что мне всё равно», — соврал Бэрд в ответ.

УЧАСТОК ДЛЯ ВОЗВЕДЕНИЯ ВРЕМЕННОГО ЖИЛЬЯ “А5”, НЬЮ-ДЖАСИНТО.

— «Слышал уже?» — Сэм просмотрела бумаги, закреплённые на её папке-планшете, пока их грузовик неспешно следовал по грунтовой дороге через лагерь. — «Митчелл говорит, что некоторые заражённые территории перестали увеличиваться».

— «И что из этого следует?» — спросил Дом.

— «Ну… Есть же у них какой-то предел, дальше которого они больше не смогут выжигать почву. Весь остров всё равно охватить не смогут, да и зараза эта пока что дальше не продвигается».

— «Сама же знаешь, что Бэрд и Берни видели там».

— «Ну да. Появились новые Светящиеся разных видов и размеров. И что?»

— «А то, что неизвестно, какие дальше будут светляки появляться».

— «Дом, ты этой дури от Бэрда нахватался, или что?»

— «Извини», — ответил Дом. Он как никто другой знал, что не стоит на слишком многое надеяться. Слишком рано ещё было считать, что они справились со Светящимися. — «Просто ситуация очень похожа на наши последние месяцы в Джасинто. Места для проживания остаётся всё меньше и меньше, всем приходится жить в тесноте. Ездишь по округе и еду по талонам раздаёшь. Сама знаешь, каково это».

Вероятно, Сэм и впрямь знала. Дом считал, что она всегда прекрасно понимала, что люди имеют в виду. Если это на самом деле и было так, то Сэм наверняка поняла, что Дома опять захлестнули воспоминания. В такие дни всё вокруг не только напоминало ему о старом Джасинто, но ещё и о Марии с детьми.

— «Да, понимаю», — ответила она, закрыв эту тему. Инженеры и солдаты, не занятые в патрулях, по-прежнему работали круглые сутки, чтобы отстроить заново все деревянные дома, сгоревшие при первой атаке полипов. Непрекращающийся наплыв переселенцев всё больше и больше увеличивал их фронт работ. Беженцы, раньше обитавшие в уютных деревенских домиках, теперь были вынуждены толпами ютиться в убогих палатках. Дом морально приготовился к тому, что им здесь будут не рады.

Когда грузовик добрался до пункта раздачи провианта, Дом сразу заметил выстроившуюся там очередь, моментально поняв, что их сейчас ждёт. Он с первого взгляда научился отличать переселенцев из старого Джасинто от местных пелруанцев, даже не будучи с ними знакомым. Для этого Дому лишь надо было увидеть, в какой позе они в очереди стоят. Выходцы из Джасинто годами стояли в очередях за всем подряд. Их выдавали расслабленные позы ожидания. Даже создавалось впечатление, будто бы очередь для них — повод встретиться с друзьями. А вот пелруанцы сроду по очередям не стояли, так как и причин к этому у них не было. В полнейшем молчании они не отрывали глаз от начала очереди, словно боялись, что едва лишь стоит им повернуться в сторону и перекинуться парой слов со стоявшим рядом человеком, как они пропустят свой черёд.

“Бедняги”, — подумал Дом. И года не прошло, как КОГ прибыли на остров, а привычная жизнь местных перевернулась с ног на голову. Дом даже не мог винить их в том, что в последнее время пелруанцы возненавидели собственное правительство, а также всех, кто с ним связан.

А ещё в очереди стояли бывшие “бродяги”. Но это были вовсе не столь достойные и честные люди, как Диззи. Среди них были семьи из банд, которые получили амнистию от Прескотта и не стали покидать остров вместе со пиратским флотом Олливара. Дом понятия не имел, почему они вообще решили остаться. Их явно никто не любил, а особенно гораснийцы. Да и еды им сейчас доставалось куда меньше, чем среднему бандиту из числа “бродяг”. Бывшие члены пиратского флота выстроились в отдельную очередь, и выглядело это подозрительно.

— «Вот тебе и возвращение бандитов в нормальное общество», — пробормотала Сэм, сбрасывая мешки из кузова грузовика. Дом, ни разу до этого не ездивший с ней на раздачу еды, подозревал, что какой-то новичок в деле сводничества специально поставил их вместе сегодня на дежурство, сделав это из лучших побуждений. — «Давай быстрее. Нам ещё надо в четыре места заехать и забрать припасы с фермы Джонти ещё до обеда. Начни с овощей и муки, сбрасывай всё сюда, а я буду раздавать их и делать отметки в списке».

— «Договорились», — ответил Дом. У Сэм был какой-то природный дар успокаивать людей в довольно тяжёлой ситуации. Выдавая продукты, она похожа была скорее на лавочницу на базаре, нежели на угрюмого повара на раздаче супов. Сэм с каждым норовила поболтать и пошутить, как будто это были её любимые покупатели, которые сами к ней пришли, а не бомжи, ждущие благотворительности. Она гладила детей по головам, спрашивая, как поживает их семья, хоть сама и понятия не имела, кто они такие. В один момент она даже нашла морковь, странная форма которой показалась Дому крайне анатомически схожей кое с чем, и сходу начала шутить об этом.

— «О-хо-хо, мамочки мои!» — расхохоталась Сэм, помахивая в воздухе своей находкой, словно каким-то трофеем. — «Дамы, не лезьте без очереди! Наверно, эту я даже себе оставлю. Хоть какие-то у этой работы плюсы есть».

По толпе пронеслись женские смешки и улюлюканье в адрес мужской половины очереди.

— «Да ладно тебе, не так уж тебе эта штука и нужна», — сказала одна пожилая женщина, скривив рот в ухмылке и кивая в сторону Дом. — «Вон у тебя какой красавец есть».

Дом покраснел до кончиков волос. Ему уже скоро сорок лет стукнет, а тут какие-то домохозяйки его в краску вогнали. У него даже не хватило духу Сэм в глаза взглянуть, но когда он себя всё же пересилил, то заметил, что она вовсе не смеётся. Сэм смотрела на него каким-то странным печальным взглядом, будто бы сказала ему что-то важное, а он мимо ушей это пропустил, и повторять было уже поздно. Но затем, одёрнувшись, Сэм вновь принялась шутить вместе с пелруанцами, которые были ей явно ближе, нежели жители старого Джасинто. Дому лишь осталось надеяться, что маленькие дети в очереди не поняли шутки про морковь.

— «Здравствуйте, мисс Бирн!» — поздоровался с Сэм маленький мальчик, с восхищением глазея на неё, словно на принцессу. — «А где ваш ржавый мотоцикл? Вы всё так же убиваете этих светляков, что на крабов похожи?»

— «Да, я как раз хочу лезвия прямо к колёсам прикрутить», — ответила Сэм с абсолютно серьёзным выражением лица. — «Буду сквозь их стаю пробиваться, как нож через масло, чтобы ноги во все стороны летели вместе с кишками».

Мальчик рассмеялся. Оно и понятно — Сэм для них была настоящей героиней, воевавшей вместе с Аней и Берни против полипов. Местные даже смотрели на неё иначе, не так, как на Дома. Его пелруанцы той ещё сволотой считали за то, что заставил их покинуть собственные дома, кроме которых жить им было больше негде. Сэм же для них была кем-то вроде ангела мести, спустившимся с небес, чтобы порвать монстров к херам.

“Вот потому я и не люблю с гражданскими работать. Лучше по червям или светлякам стрелять. Хоть бы меня больше не ставили на эти дежурства, я полка ещё не могу жить, как нормальный человек. А может, и никогда больше не смогу”, — размышлял Дом. К тому моменту, как они вместе с Сэм раздали всю еду, настроение живущих в этой части лагеря заметно улучшилось, а атмосфера стала куда менее напряжённой, по сравнению с той, что царила тут, когда они приехали сюда.

Направив грузовик к следующей точке раздачи питания, Дом периодически украдкой поглядывал на Сэм, пока та вычёркивала имена из своего списка. Он ненавидел себя за это. Сэм привлекала к себе взгляды всех парней, благодаря своим очаровательным смуглым чертам, унаследованным от её матери из народа кашкурцев. Но Дома в ней привлекало вовсе не это. Болезненное чувство вины захлестнуло его, пока он сам разрывался между желанием стать с нею ближе и пониманием того, что ни одна женщина из тех, что Дом видел, не заменит ему Марию.

— «А ты зубы заговариваешь, как заправский торгаш», — сказал Дом.

— «В Анвегаде рынок был центром всего. Там такую актёрскую игру можно было увидеть, настоящее искусство», — оторвавшись от бумаг, Сэм уставилась куда-то вперёд. — «К тому же, мне и самой так легче, чем просто стоять и швырять им объедки, будто бы в приюте для животных».

Дом решил не уточнять, почему она так невзлюбила выезды на раздачу еды. Наблюдая за Сэм на всех пунктах раздачи, как она изо всех сил старалась подбодрить жителей лагеря, он пришёл к выводу, что в Анвегаде в последние годы Маятниковых войн дела обстояли ещё хуже, чем сейчас в каком-нибудь лагере “бродяг”.

“Что ж ты милая-то такая и по внешности, и по поведению? Лучше бы вела себя как последняя сука, чтобы мне куда проще с тобой не общаться было”, — злился про себя Дом. Они доехали до дальнего конца лагеря, где полным ходом шла стройка на ничейных расчищенных лугах и бескрайних полях. На стройплощадке солдат работало не меньше, чем гражданских. Сквозь открытое окно в нос Дому ударила резкая смесь запахов древесных опилок, смолы и выхлопных газов двигателя, когда он проезжал мимо вооружённой охраны к ферме Мерриса. Нет, это была ферма Джонти. Они переименовали это место, чтобы увековечить имя этого бедняги.

— «Хочу себе такой, с кустами роз и фруктовым садом», — Сэм высунулась из окна наружу, оглянувшись на недостроенные новые дома. — «И чтобы противотанковый ёж на входе стоял».

— «Да ты у нас безнадёжный роматник, как я погляжу, да?»

— «Да, мне это часто говорят».

Дом вовсе не планировал, что их разговор уйдёт в это русло, поэтому изо всех сил постарался промолчать в ответ, чтобы не сказать ничего такого, о чём потом пожалеет. Пара патрульных вертолётов пронеслась над ними по направлению к северу, но Дом и не заметил это, пока через несколько километров рация не затрещала, передавая сигналы.

— «Штаб вызывает все посты к северу от базы», — раздался голос Матьесона из динамика. — «Полипы замечены возле старого водохранилища, вероятно нападение. Квадрат “Дельта-Семь”».

Сэм схватила наушник с приборной панели.

— «Штаб, мы в десяти километрах от этого места», — ответила она. — «Выезжаем туда».

— «“КВ-Восемь-Ноль” на связи, выдвигаюсь в тот квадрат», — вмешалась в их разговор Геттнер. Сэм покачала головой.

— «Эта женщина вообще когда-нибудь вылезает из вертолёта своего?» — спросила она. — «Наверно, и спит, свесившись с лопастей, как летучая мышь».

— «Она постоянно в работе, чтобы не оставалось времени на размышления обо всём подряд», — ответил Дом. — «Сама знаешь, каково это».

Он решил для себя, что в здравом уме можно остаться, лишь всё время чем-то себя занимая. Таким образом, в голове не останется места для всех этих разрушительных мыслей и воспоминаний об ушедших. Направив грузовик прямо по бездорожью, Дом попытался представить себе карту местности, вспоминая, где край большого разлома, раскинувшегося с севера на юг. Судя по картам, край разлома был в тридцати километрах к северу от военно-морской базы.

— «Это точно не стебли», — Дом свернул с дороги. Грузовик подпрыгивал на ухабах, трясясь и издавая тревожный металлический скрежет, словно бы жаловался на то, что он не вездеход и не предназначен для такой неровной местности. — «Разлом так далеко на юг не продвинулся».

— «А что тогда?»

— «Либо полипы бегают куда быстрее, чем мы думали, либо же эти уроды катаются на ком-то ещё».

— «Этот кто-то должен быть размером с левиафана тогда. Светляки эти по метру в диаметре».

— «Вот сейчас и узнаем».

— «Надо было мотоцикл мой с собой взять», — Сэм уцепилась руками в приборную панель, когда грузовик начало трясти. — «Так с этими полипами и надо воевать. Ладно… Бирн вызывает “Восемь-Ноль”. Уже заметили что-нибудь?»

— «Мы на месте, Бирн», — ответила Геттнер. — «Но тут густые заросли деревьев. Надо, чтобы с земли кто-то подсказал».

— «Подскажем, “Восемь-Ноль”. Ориентируемся на вашу позицию».

Дом, наконец-то заметив вертолёт, парящий над кронами деревьев, направил грузовик к опушке леса. Добравшись туда, он и Сэм вылезли из кабины.

— «Погоди. Слышишь?» — спросил Дом. Нечто пробиралось по лесу, с треском ломая кусты и опавшие ветки. Дому и Сэм оставалось лишь выжидать, поэтому они прицелились, будучи готовыми открыть огонь в любой момент. Дом взобрался на открытый кузов грузовика для лучшего обзора и подал руку Сэм, чтобы помочь ей взобраться.

— «Они наверняка уже услышали, как мы подъехали», — сказал он. — «Да и вертолёт явно заметили».

Дом умолк и, не шевелясь, вслушивался ещё пару минут в шум леса, а затем заметил какое-то движение между деревьями и характерное жёлтое свечение в тени.

— «Сейчас полезут», — сказал он, прицелившись. — «В этот раз я готов к встрече с вами, сучары… Ну давайте, у меня и для вас кое-что припасено».

Выскочив из лесу, полипы побежали прямо к грузовику. Их было очень много, куда больше, чем Дом себе представлял. Когда между полипами и грузовиком оставалось пятьдесят метров, он открыл огонь. Первая волна тварей взорвалась, оросив всё вокруг промасленными мясными ошмётками, но остальные не сдавались, продолжив наступать. Несмотря на двух стрелков, поливавших огнём всё вокруг, несколько полипов сумели прорваться сквозь обстрел и спрятались под грузовиком. На какое-то мгновение Дом и Сэм прекратили огонь, уставившись друг на друга в ужасе. Мелкие говнюки были прямо под ними.

“Твою мать! Там же бензобак! Полипы сейчас подорвут грузовик, как гранату!” — только и успел подумать Дом. Сэм схватила его за руку и потащила к краю кузова.

— «Прыгай! Давай же, Дом, прыгай скорее!»

Дом скорее не спрыгнул, а упал с кузова, прокатившись пару метров по земле. Взрыв поднял грузовик в воздух на целый метр, и тот с грохотом рухнул обратно, окутанный дымом и огнём. Второго взрыва Дом уже не видел, так как инстинктивно свернулся калачиком, чтобы защититься от осколков. Подняв голову, он увидел, как грузовик объят языками пламени.

— «Где они?» — Сэм сидела на коленях на земле, пытаясь отыскать наощупь свою винтовку. — «Куда остальные-то подевались?!»

Дом всё ещё слышал летающий где-то над ними вертолёт. Упёршись руками в землю, он поднялся на колени и осмотрелся. Так ему было лучше видно, не движется ли что-то размером с полип в их сторону. На какое-то мгновение он даже подумал, что сейчас нос к носу с ними столкнётся.

— «На связи “Восемь-Ноль”. Ребята, как вы там, нормально? Мы аж здесь взрыв слышали».

— «Говорит Бирн, раненных нет», — Сэм поднялась на ноги. — «Но грузовик уничтожен. Видите огонь оттуда?»

Дом заметил краем глаза какое-то движение и, тут же прыжком вскочив на ноги, открыл огонь. Кусты затряслись от взрыва подстреленного полипа, между стволами мелькнул дым и языки пламени, а затем всё стихло.

— «Теперь вижу», — ответила Геттнер. — «Сейчас трос вам сбросим».

Сэм опустила взгляд к земле как раз в тот момент, как Дом почувствовал что-то в районе колен. Ощущение было похоже на то, будто плывёшь на корабле во время сильного шторма, когда палуба накреняется под ногами, а затем всё судно сотрясается от удара волны в борт.

— «Стебель», — только и успел сказать Дом, как почувствовал ещё один толчок почвы, в этот раз уже сильнее. — «Стебель! Это стебель!»

Деревья перед ним начали крениться в стороны прямо у него на глазах. Они буквально наклонялись к земле. Дом не знал даже, какими словами это ещё описать, наблюдая, как между стволами образовался пробор, словно кто-то провёл рукой по меху животного. Почва у подножья деревьев вздыбилась, и тут из неё наверх пробились две изогнутые колонны, испещрённые красными пятнами. На какое-то мгновение Дому даже показалось, что земля сейчас разойдётся у него под ногами, поглотив его целиком. Пытаясь удержаться на ногах и не упасть, Дом вдруг понял, что потерял Сэм из виду.

— «Сэм! Где ты, Сэм?!» — позвал он.

— «Здесь я, бежим!» — ответила Сэм. Она стояла за Домом, пытаясь помочь ему встать. Поднявшись на ноги, Дом тут же споткнулся за переплетённые между собой корни деревьев, обнажившиеся после проседания почвы. Как тут вообще можно было куда-то бежать? Им очень повезёт, если они хотя бы смогут из этих завалов выбраться. Местность вокруг выглядела так, будто бы в склад с дровами бомба попала. Перед тем, как развернуться и начать карабкаться по корням вслед за Сэм, Дом краем глаза успел заметить, как эти пульсирующие и будто бы дышащие волдыри на стволах стеблей стали раскрываться как стручки с семенами. Он мог поклясться, что видел, как из них выплёскиваются какие-то комки, словно стебель подавился какой-то едой, и теперь пытается откашляться. Дом приготовился к тому, что сейчас из волдырей со шлепком выпрыгнут собакообразные светляки и погонятся за ним.

— «Сантьяго, беги оттуда сейчас же!» — кричала Геттнер в рацию. Ей удалось опустить вертолёт так низко, что кроны уцелевших деревьев бешено тряслись из-за нисходящего потока воздуха от лопастей. — «Давай быстрее!»

Сэм постоянно останавливалась, чтобы помочь Дому, таща его за руку. Он наконец-то заметил вертолёт сквозь ветви, вытираясь от летевших ему прямо в лицо листьев и сучков. Выбравшись из кустарника, Дом почти что уткнулся в спину Сэм, а затем бросился бежать к тросу, свисавшему с вертолёта. Уверенными движениями, доведёнными до автоматизма на курсах подготовки спецназа, Дом так быстро накинул лямки для подъёма на голову и плечи Сэм, что у той даже не осталось времени спорить с ним. Через несколько секунд та уже поднималась вверх на лебёдке, а Дом, развернувшись с винтовкой в руках к лесу, принялся ждать, как оттуда выскочат собакообразные Светящиеся. Но никто так и не появился. Дом дождался, пока кабель вновь спустят за ним, продел руки сквозь лямки, а затем Барбер поднял его на борт, втащив в пассажирский отсек и усадив на скамью. Вертолёт набрал высоту.

— «Сделай снимки этих тварей и нанеси место на карту, Нэт», — сказала Геттнер Барберу, а затем обратилась к Дому. — «Сантьяго, у тебя что, цель в жизни подорвать к хренам весь транспорт на острове? Твою мать, мы ещё одного грузовика лишились!»

— «Майор, а вы часом не родня Бэрду?» — спросил в ответ Дом.

— «Ладно, я рада, что ты цел, Сантьяго, но тебе придётся объясниться перед Леном Парри. Он на говно изойдётся из-за этого грузовика».

— «Ладно, вернусь сюда, как смогу, и заберу всё, что уцелело».

— «Вернёшься, когда убедимся, что эти стебли засохли», — Геттнер удерживала вертолёт зависшим в воздухе на безопасном расстоянии от стеблей. — «Нэт, проверь мои расчеты, хорошо? Мне кажется, от южного края разлома где-то примерно добрых пятнадцать километров».

Барбер, отложив камеру, вернулся к карте. Дом прекрасно знал, где стебли пробились на поверхность, а также помнил, какой пробег у него был на спидометре грузовика, и как далеко он отъехал от лагеря. Тем не менее, он всё равно желал услышать от Барбера, что он ошибся. Взглянув на Сэм, Дом по её выражению её лица понял, что она хочет того же.

— «Нэт», — вновь позвала его Геттнер.

— «Ты права, Гилл», — Барбер поставил пару отметок на карте. — «На самом деле тут даже четырнадцать и три десятых километров».

Это всё меняло. Стебли пробились сквозь твёрдую гранитную породу, а не через слабые осадочные слои. Все их планы о переселении жителей острова с территорий, где были мягкие породы, на скалы рухнули в один миг. Некоторое время все хранили молчание.

“Твою мать, всё как тогда в Эфире. История повторяется раз за разом”, — подумал Дом.

— «Значит, эти твари могут пролезть наружу где угодно», — наконец-то прервал молчание Барбер, хотя все уже и без его фразы поняли, с чем столкнулись. Тем не менее, всё же надо было, чтобы кто-то произнёс это вслух.

Можно было оставаться на месте, можно бежать, а можно лечь и ждать смерти. Вся КОГ возвёла несгибаемость духа в статус культа. Особенно это было заметно в Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты. С самого детства их всех учили гордиться тем, что упав от удара, можешь встать обратно на ноги. Философии этой уделяли столько внимания, что Дома всегда интересовало, а помнят ли люди, ради чего им вообще продолжать бороться. А теперь же он размышлял о том, где же та черта между благородным отказом признать поражение и неспособностью приспосабливаться и жить дальше. Дому не хватило духу вспомнить все последние пятнадцать лет. Создавалось такое впечатление, что всё это было впустую.

— «На Вектесе больше не осталось безопасных мест», — сказал он. — «Так что без разницы, куда дальше бежать. Важно лишь то, что мы предпримем».

ГЛАВА 17

«Составлять планы мы должны из условия, что никто больше не выжил. Исходя из уровня выпавшего пепла и отчётов экипажей морских судов, можно сделать вывод, что власти применили “Молот Зари”. Причина такого поступка нам неизвестна, равно как и число уничтоженных городов, а также количество выживших. Уверенно заявить можно лишь одно — никакой помощи нам от Эфиры в ближайшем будущем не будет. Мы даже точно не знаем, уцелела ли сама Эфира. Мы уже не в первый раз оказываемся отрезаны от внешнего мира, поэтому привыкли полагаться только на самих себя. Мы справимся с этой ситуацией и однажды не только выясним, что же произошло в других уголках Сэры, но и сможем восстановить наше процветающее общество».

(Достопочтенный Брин Мэкин, губернатор области Нью-Фортитьюд

в своём обращении по радио к жителям Нороа и Галанги

сразу после залпа “Молота Зари”. Спустя год после “Дня Прорыва”)

ФЕРМА СЕМЬИ МАТАКИ, ГАЛАНГИ, ЮЖНЫЕ ОСТРОВА. СПУСТЯ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ПОСЛЕ ПОЛНОМАСШТАБНОГО ЗАЛПА ИЗ “МОЛОТА ЗАРИ”, ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД.

В тот день всё вокруг было покрыто слоем пепла. Берни нагнулась, чтобы оттереть пепел с листьев куста лавра, росшего возле входной двери. Скатав шарики пепла между пальцами, Берни задумалась, насколько далеко его отнесло ветром, а затем поняла, что какая-то его часть — это, вероятно, зола от сгоревших тел. Она вытерла пальцы о штанину.

“Это я позволила этому случиться. В какой-то степени это случилось именно из-за кое-каких моих поступков”, — подумала Берни. Всё вокруг указывало на это, круг замкнулся. Будучи в составе роты “Чарли”, она сражалась на полях Асфо. Они должны были выиграть время, чтобы отряд спецназа смог захватить исследовательский центр СНР на мысу Асфо. Целью были разработки “инди”, на основе которых КОГ и создали технологию “Молота”. А теперь вот люди, убитые этой технологией, наконец-то вернулись к ней вместе с сильными ветрами, несущими пепел от горящих городов. Наполняя лёгкие воздухом, пропитанным чужими жизнями, Берни лишь надеялась, что в огне погибло немало и этих блядских червей.

“Зачем они дали залп? Должно быть, это был их последний шанс. Ну, по крайней мере, мы дали им отпор, подсократили число этих тварей. Так ведь?” — спрашивала себя Берни. Ответа на этот вопрос она не знала, и, вероятно, никогда уже не узнает. Это и злило её сейчас больше всего.

“Всё сходится на Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты. Майор Феникс, отец Маркуса, там тоже служил. А потом изобрёл “Молот Зари”. Твою мать, а сам-то Маркус жив ещё? Он так и не оправился после смерти Карлоса”.

Восход солнца выглядел очень живописно благодаря пеплу в воздухе. Кроваво-красное небо было подёрнуто лёгкими облачками, выделявшимися на фоне яркого янтарно-жёлтого солнечного диска. Последний раз Берни видела такую картину ещё в детстве, когда произошло извержение вулкана Сотероа.

Но кроме живописных видов ничего хорошего больше не было. Для сельского хозяйства такое количество пепла в воздухе было настоящей головной болью. Единственное, что Берни сейчас нужно было — несколько дней проливных дождей, которые смыли бы пепел с подножного корма на пастбище. Если этого не произойдёт, то ей придётся кормить скот соломой и остатками гранулированного корма, а их надолго не хватит.

— «Сволочь я эгоистичная, да, Мосси?» — Берни повернулась к псу, который сразу перестал вынюхивать что-то в траве, покрытой пеплом с запахом смерти, и побежал за ней по тропинке к хлеву с телятами. — «Там целые народы со свету сжили, а я тут за стадо своё переживаю. Хотя ведь всё равно его потом на мясо пущу».

Нил пришёл поздно. Обычно он приходил, как по расписанию, хоть часы сверяй. Значит, вот так теперь и пройдёт остаток её жизни: каждый день разговаривать с животными, переживать о погоде и даже мельком не увидеть по телевизору, что же случилось с остальным миром.

“Тоже мне, дом родной. Что в нём такого хорошего? Просто здание ведь. Людей он не заменит”, — думала Берни.

С утра она первым делом принялась учить одного телёнка кушать из ведра, но маленький бедняга упорно не понимал, что от него хотят. Большинство его собратьев поняли всё с первого раза, а с этим Берни уже второй день мучилась. Окунув пальцы в молоко и дав их облизать телёнку, она с каждым разом опускала руку всё ниже и ниже, заставляя животное опустить морду в ведро. Но когда она пыталась придержать его голову, телёнок начинал нервничать и брыкаться. На тренировку ушло куда больше молока, чем в итоге выпил сам телёнок — весь рукав и лицо Берни были в нём запачканы. Животному было как-то всё равно, что хозяйка в годы службы сержантом заставляла всех до единого новобранцев проходить её курсы.

— «Ладно, милый мой, отпущу тебя обратно к маме», — наконец сдалась Берни. Телёнок шатающейся походкой побрёл от неё, жалобно мыча. Он ведь был ещё совсем мал и хотел вернуться обратно к маме. — «Чёрт с ним, с молоком этим. У Джима Киликано возьму, если надо будет».

Коровы ничего не забывали. Одна из них, которая уже несколько дней звала своих телят, подошла к Берни, открывшей ворота, с угрожающим видом, как у разъярённого быка. Выпустив всех телят, Берни бросилась наутёк и успела захлопнуть ворота за собой как раз вовремя. Она задержалась на несколько минут, чтобы понаблюдать за воссоединением матери и детей.

“Они ведь такие же, как мы. У них ведь тоже есть чувства. Может, черви именно так и смотрят на людей — не как на врагов, а просто как на другой вид, с которым не надо особо церемониться. Кем же эти коровы считают меня?” — задумалась Берни, но хруст гравия на дорожке под чьими-то ботинками отвлёк её от размышлений. Она уже было решила, что это Нил вернулся, но, подняв глаза, увидела Дэна.

— «Доброе утро, Берни», — сказал он, принявшись рыться у себя в карманах. Процесс поиска слишком затянулся, будто бы Дэн не особо-то и хотел найти то, что искал. — «Твою мать. Не знаю, с чего и начать».

— «Что стряслось?»

— «Пошли в дом», — ответил Дэн. Дело явно касалось Нила. С ним явно или беда какая-то приключилась, или же он натворил что-то, от чего Берни расстроится или же разозлится.

— «Давай выкладывай уже. С Нилом всё в порядке?» — спросила она.

— «Речь не о нём. Ты точно хочешь прямо тут поговорить?»

— «Откуда мне это знать, о чём вообще разговор будет?»

— «Ладно…» — Дэн умолк на мгновение. — «Я про твоего брата говорил».

— «Что с ним?» — спросила Берни. От Мика не было вестей с тех пор, как он прислал ей фото своей внучки год назад. Ей и впрямь надо было связаться с ним тогда по радио хотя бы. Но даже эта война их не сблизила. — «Сам же знаешь, мы с ним не общаемся».

Дэн вытащил из кармана какую-то смятую бумажку.

— «Он мёртв, Берни. Мне очень жаль».

Берни ещё несколько секунд осмысливала услышанное. Сначала она решила, что брата сердечный приступ хватил. Он постоянно сидел, что на работе за рулём автобуса, что дома перед телевизором.

— «А ты-то откуда знаешь?» — шокировано выпалила Берни. Вопрос был довольно бессмысленным, да и она сама поняла, что не с того начала, даже не спросив, от чего брат скончался. — «Кто тебе рассказал об этом?»

— «Прошлым вечером какой-то парень приплыл на Нороа. Говорит, с Кайя несколько месяцев выбирался. Он с собой список привёз».

“Его больше нет. Я так с ним и не помирилась, а теперь Мика нет. И от этого я себя считаю ужасным человеком. Считаю себя виноватой. Что я скажу его жене, этой наглой суке?” — пронеслось в голове Берни.

— «Не совсем поняла, Дэн. Причём тут Кайя? Его что, в больницу отвезли?» — заговорила Берни. Все, кому требовались операции на сердце, ездили на остров Кайя. Теперь всё стало понятно. — «Но там же черви всё давным-давно разнесли в щепки».

— «Знаю», — ответил Дэн. — «Мика не клали в больницу. Он работал в Джаспере, когда на город напали черви. Вся его семья жила там».

Дэн умолк. Берни и понятия не имела, что Мик уплыл с Нороа. Может, именно поэтому он и отправил ей ту фотографию. Она попыталась вспомнить, какого именно числа это было, и почему он не указал в письме свой новый адрес, но думать сейчас она могла лишь о том, что смотрела телевизор, пока черви убивали её брата. Но затем к ней вернулись годами отточенные навыки, и Берни отбросила эти мысли.

— «Дэн, они все погибли?»

— «Боюсь, что да… Я даже не знаю, что и сказать. От Джаспера камня на камне не осталось. Этот парень работал фельдшером и смог как-то раздобыть список погибших из морга», — Дэн протянул ей смятую бумажку. Берни пробежала глазами по составленному от руки списку фамилий и имён, будто бы кто-то просто записывал, что надо купить в магазине. — «Хочешь поговорить с ним по рации? Он выжил только потому, что встретил пару солдат и вместе с ними смог найти лодку».

Всё её внимание уцепилось за слово “солдат”. Как будто кто-то выдернул её обратно в реальный мир с его яркими цветами и чёткими контурами.

— «Значит, они вывели войска с Кайя?» — спросила Берни.

— «Не знаю», — судя по выражению лица Дэна, ему было странно слышать такой вопрос от неё сразу после его рассказа о том, как её брата жестоко убили вместе со всей его семьёй. — «Надо было спросить?»

— «Я сама уточню», — ответила Берни. Значит, на Нороа были солдаты КОГ. Это всё меняло.

— «Я не совсем тебя понял. С тобой точно всё нормально, Берни? Может, надо, чтобы кто-то побыл с тобой?»

— «Нет, спасибо, Дэн. Я справлюсь».

К этому моменту Дэн уже давно должен был хорошо понимать, что Берни на самом деле чувствует. В ней вовсе не было никакой чёрствости. Она лишь вела себя так, как её учили в армии. Когда солдат в её отряде убивали, Берни приходилось подавлять в себе эмоции и продолжать выполнять задание. А ведь солдаты те были ей куда ближе родного брата.

Берни очнулась уже в сарае, совершенно не помня ни то, как она сюда вошла, ни ухода Дэна. Вина и чувство того, что она была неблагодарной сестрой, терзали её, пока она всё же не заставила себя взглянуть на клочок бумаги, чтобы прочесть нацарапанные на нём имена. Там Берни увидела свою фамилию “Матаки”, унаследованную от её предков из племени, напротив имени её брата Майкла Дж., его жены, двух сыновей, двух внуков и одной внучки, Филиппы Джейн. Ей не было и года от роду. И хоть Берни никогда и не держала девочки на руках, но по какой-то причине её смерть ранила куда больше, чем осознание гибели всех остальных.

“Здесь смысла оставаться больше нет. Хватит с меня фермерской жизни. Они переступили черту. Я осталась последней из рода Матаки. А солдаты КОГ вернулись обратно на Нороа. Значит, к ним мне и надо”.

Наконец-то Нил вернулся домой. Берни даже не стала смотреть на часы.

— «Извини, я задержался», — сказал он. — «Проклятый пепел забил воздушный фильтр, и машина заглохла за городом. Пришлось всё вычищать».

— «Мик погиб», — ответила Берни, посчитав, что новости уже и так распространились по острову, так что все были в курсе. Но Дэн вовсе не старался всем обо всём разболтать. Он просто считал, что тем самым не даёт людям лезть к ней в жизнь. — «Вся семья мертва».

— «Да… Я слышал», — ответил Нил. — «Мне жаль, Берн. Прости, что наговорил о нём всякого».

— «Услужить мне хочешь?»

— «Слушай, я ведь уже сказал, что мне жаль…»

— «Нет, я всерьёз. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал», — едва произнеся эту фразу, Берни почувствовала облегчение. Она и сама даже не представляла, что подсознательно обдумывала такое. — «Забирай ферму себе».

Нил тихо вздохнул, как он это обычно делал, закрыв глаза и покачав головой.

— «Любимая, ты сейчас просто расстроилась. Тебе нужно время, чтобы успокоиться», — сказал он.

— «Нет, ферма твоя, так что забирай», — ответила Берни. Не нужно ей было никакое время. Чем дольше она дурью маялась, раздумывая, как поступить, тем меньше в ней оставалось уверенности. — «Ты всё тут сам построил, так что делай с ней что хочешь. А я отправляюсь на Нороа».

— «Ты же никого там не знаешь», — возразил Нил, присев на тюк соломы рядом с Берни. — «Да и к тому же, кто кроме тебя будет заниматься подготовкой местного ополчения, а?»

— «Черви даже не знают про Галанги и про то, где он находится. На Нороа от меня больше пользы будет».

— «Твою мать, это Дэн тебе про тех солдат разболтал, да? Тупорылый мудак, говорил же ему, чтоб молчал».

Именно после этой фразы Берни окончательно решилась. Нил считал, что жену надо беречь от самой себя. Шёл бы он на хуй с такой философией. Берни решила покинуть остров тут же, как только найдёт транспорт. Вытащив связку ключей от дома из кармашка на поясе, она сунула их в руку Нила.

— «Ферма теперь твоя. Я сама напишу об этом на бумаге, хотя, конечно, уже и кадастровой службы не осталось, чтобы оспорить такой документ. Дэн засвидетельствует, тем более, что он у нас и на разводе свидетелем был. Расходимся без криков и скандалов, хорошо?»

— «Господи, Берн, ты же всегда была такой разумной женщиной. Какого чёрта тысейчас-то творишь? Может, на всей поверхности Сэры один только Галанги и остался»

— «Если я поеду, то, может, спасём и ещё что-то кроме Галанги. Так что давай, забирай всё. Ты мне и так должен за все свои похождения».

— «Ладно», — Берни понимала, что Нил просто подбодрить её хочет. — «Как пожелаешь, любимая».

Может, на самом деле Берни и была куда сильнее шокирована и опечалена смертью брата, чем это проявлялось внешне, но, едва начав прибираться в доме и решать, что выкинуть из вещей, а что оставить, она сразу почувствовала облегчение, какого не знала уже долгие годы.

“Наконец-то я обрела саму себя. Это и есть настоящая я. Я не стану сидеть здесь и ждать, когда смерть придёт за мной”, — размышляла Берни, собирая вещи в рюкзак. Оставшееся в нём и в поясных сумках свободное место она забила патронами для двух винтовок. Закончив сборы, Берни проверила, чтобы рюкзак не сильно оттягивал её плечи назад. Чувство было просто охуенное. Ей всё было по плечу, любое дело, любая дорога. Берни словно помолодела на десяток лет.

“Я буду неусыпно следить за порядком и непреклонно преследовать любых врагов Коалиции. Я буду защищать и соблюдать Кодекс Уклада Жизни, провозглашённый Отцами-основателями Коалиции в “Догмате Октуса”. Я оставлю свою привычную жизнь в прошлом, чтобы служить, пока страна будет нуждаться во мне. Я буду непоколебим на своём посту в государственной системе и понимаю своё место в Коалиции. Я солдат КОГ”, — проносилось в голове Берни. Это была клятва, которую каждый призванный солдат произносил во время присяги. За все эти годы она не забыла ни единого слова из неё. Особенно отчётливыми для неё сейчас стали слова “пока страна будет нуждаться во мне”. Нил может злиться на неё, сколько пожелает, но Берни по-прежнему может выполнять свою задачу. И теперь как раз наступило время, когда эта задача стала первостепенной.

У Берни ушло три дня на то, чтобы уговорить Гэбби выйти в море и отвезти её на Нороа. Парень он был крепкий, Берни знала его с малых лет.

— «Ты ж воды боишься», — сказал он. — «Сколько тебя помню, всегда боялась. Ты точно этого хочешь?»

— «Да там всего-то четыреста километров плыть», — ответила Берни. Гэбби, видимо, и забыл напрочь, что она участвовала в высадках десанта на воду, и всем было насрать, насколько она этого боится. Берни могла заставить себя сделать что угодно, если это требовалось. — «Тебе в любом случае придётся брать меня с собой. Я уже связалась с Домом Правительства Нороа и сказала им, что выдвигаюсь в их сторону».

— «Ладно. Только помни — махнуть на прощание надо лишь один раз. Один раз махнёшь, и больше не оборачивайся. Так легче будет», — посоветовал Гэбби.

Берни не стала спрашивать друга, откуда у него такие познания, если он всю свою жизнь прожил тут, никуда не уезжая. Она просто воспользовалась его советом, и он оказался верным. Сердце саднит куда меньше, когда не оглядываешься на прошлое.

ЛАГЕРЬ ПОСЕЛЕНЦЕВ “ОБЛИВИОН СЕНТРАЛ”, ТИРУС. СПУСТЯ 182 ДНЯ С ЗАЛПА ИЗ “МОЛОТА ЗАРИ”.

Когда-нибудь люди будут жить в мире, где всякие твари получают по заслугам. Эта мысль утешила Диззи, и он поклялся про себя, что доживёт до этого дня. Теперь он был просто обязан это сделать, ради своих девочек.

“Чёрт подери, у меня двойняшки… Ну, Розалин меня ведь предупреждала, но всё же… Чёрт подери”, — размышлял Диззи, прокладывая свой путь по лагерю “Обливион”. Он искал что-нибудь в подарок жене. Хоть люди и приносили им всякое для детей, но про новоиспечённую маму они совсем забыли. А ведь ей тоже надо было подарить что-нибудь такое, личное, от чего она себя снова почувствует настоящей женщиной. Диззи и сам не понимал, что же именно хотел подарить Розалин, но знал, что сразу подберёт то, что надо, едва это увидев.

Он шёл вдоль рядов людей, сидевших в ожидании того, чтобы продать кому-то свои товары. У одного мужчины был набор из позолоченной кисти и расчёски на маленьком подносе той же расцветки. Такая вещица отлично смотрелась бы на туалетном столике. Диззи присел на корточки, чтобы получше рассмотреть товары, выложенные на клетчатой тряпке, поднял и повертел в руках книгу в кожаном переплёте. Задняя часть обложки и несколько страниц в конце отсутствовали, а кожаная обложка обгорела по краям.

— «Что-то конкретное ищешь?» — спросил мужчина. — «Что в обмен дашь?»

Лучше всех на свете Диззи умел делать две вещи: чинить большие морские суда и варить отличную самогонку. Между этими фактами была прямая связь, ведь только хороший инженер мог знать, как собрать качественный самогонный аппарат. Винты кораблям больше никому чинить не надо было, зато всем хотелось порой забыться и не думать о проблемах мира вокруг. Так что иногда не ты выбираешь себе профессию, а она выбирает тебя.

— «Самогонку», — ответил Диззи. — «Я хорошо её гнать умею».

— «А, да, слышал про тебя», — немного оживился мужчина. — «Готовая есть уже?»

— «Оставил настояться чутка. Чтобы букет лучше чувствовался. Через два дня всё готово будет».

— «Вернёшься тогда?»

— «Наверно. Хотя мне это всё уже сегодня нужно. Хочу подарить что-нибудь красивое моей жёнушке».

Мужчина придвинул набор из кисточки и расчёски поближе к Диззи, чтобы тот мог получше рассмотреть товар. На зубцах расчёски всё ещё виднелись чьи-то ухоженные светлые волосы. Диззи, отбросив дальнейшие размышления, достал из кармана маленький разводной ключ.

— «Терпеть не могу выменивать что-то на свои инструменты», — вздохнул он, стараясь не выглядеть слишком опечаленным.

— «Если занесёшь самогонку мне первому, то по рукам».

— «Договорились», — пожав руку мужчине, Диззи забрал дамский набор себе и спрятал его под пальто на всякий случай. В последнее время тут изо всех щелей полез всякий мерзкий сброд. По большей части обитатели лагеря были людьми честными, которым просто не повезло, что их сраное правительство плевать хотело, сгорят они заживо, или нет — лишь бы этот проклятый Джасинто уцелел. Эти люди не знали, как устраивать свой быт в таком месте, где царило беззаконие, оттого и становились лёгкой добычей для преступников.

“Да ещё и черви эти. Почти вся планета погибла, а черви снова тут как тут, да ещё и больше, чем обычно, повылезало. И зачем всё это было? Много толку от этого чёртового “Молота”, да?” — размышлял Диззи. Если бы кто-то полез к его жене и детям, или даже просто кинул на них косой взгляд, то он бы мигом с обидчиком разобрался, и без разницы, человек бы это был, или червь. Прикосновение к тяжёлой стальной рукоятке в кармане успокоило его. Большим разводным ключом можно было не только двигатели чинить.

Весь этот торговый ряд менял расположился в конце улицы, где когда-то в тени густых крон за изысканными железными заборами жили богачи. Большая часть деревьев засохла, а от некоторых и вовсе лишь пни остались, но парочке удалось не только каким-то чудом уцелеть, но и пустить новые побеги. Дома были разрушены до основания, и детвора, собиравшая оставшиеся кирпичи, регулярно устраивала ссоры и драки за добычу. Собранные кирпичи они относили к волонтёрам, строившим укрытия на другой стороне лагеря, а взамен получали еду. На жизнь вполне хватало. Диззи помахал рукой в их сторону

— «Нашли что-нибудь кроме кирпичей?» — спросил он. Один ребёнок лет девяти-десяти прервал своё занятие и окинул Диззи подозрительным взглядом, прижимая к груди красное пластиковое ведро без ручки.

— «Не-а, тут же богачи жили. Дали дёру вместе со всем своим барахлом», — ответил мальчик, пнув груду кирпичей у него на пути. — «Видишь?»

— «Не нужно нам их барахло, сынок. Сами прекрасно справимся».

— «Это точно!» — мальчик засиял от радости, будто бы на него снизошло озарение. — «А когда они приползут к нам на коленях обратно, умоляя о помощи, мы пошлём их на хрен, как и они нас послали!»

У Диззи сердце сжалось от тоски, так что он даже не стал отчитывать ребёнка за то, что тот выругался. В конце концов, тот имел на это полное право. Богачи в Джасинто бросили их тут умирать.

— «Понимаю, к ним сложно не испытывать ненависти», — начал Диззи, стараясь осторожно выбирать слова, ведь дети были очень впечатлительными. — «Но мы ведь всё ещё живы, да? Ни черви, ни правительство нас перебить так и не смогли. А у нас ведь и армии-то нет, но всё равно же держимся. Мы ещё тот Джасинто переживём».

Судя по выражению лица мальчика, он и впрямь воспринял слова Диззи близко к сердцу, и от этого ему полегчало.

— «Ну, дядя, ты и чокнутый», — ответил он, продолжив складывать кирпичи в ведро, а затем вдруг распрямился. — «Слышишь?! Слышишь это?!»

Все вокруг замерли. На какое-то мгновение в голове у Диззи крутилась лишь одна мысль: за ними пришли черви. У детей был хороший слух, куда лучше, чем у взрослых. И слышали они явно больше, чем человек, который годами сидел в шумном машинном отделении корабля. Все на улице застыли на месте в ожидании подземных толчков, говорящих о приближении червей. Но в этот раз земля задрожала совсем по-другому, как обычно бывает, когда по дороге едет бронемашина.

— «Солдаты!» — крикнул мальчик. — «Солдаты едут!»

Диззи не хотел в этом всём участвовать. Он отступил на несколько шагов назад, а дети и взрослые, похватав кирпичи и палки с кучи обломков, пронеслись мимо него, чтобы выстроиться вдоль дороги. Диззи прекрасно понимал причину их злости, но ему хватило ума не лезть в эту глупую заваруху.

— «Да ладно вам, народ, они ведь просто обычные работяги, как и мы», — он попытался успокоить толпу, думая о том, что среди солдат ведь вполне бы мог сейчас быть и его Ричи, и что никому из них не хотелось, чтобы так всё вышло в итоге. — «Они не виноваты в случившимся».

— «О, любитель КОГ выискался», — пробурчал кто-то у него за спиной. — «Сейчас всё сам поймёшь».

На дороге показалась бронемашина.

— «Давайте же, уроды!» — крикнул какой-то мужчина. — «Подходите! Посмотрим, какие вы крутые, мать вашу!»

Бронемашина ехала по дороге с открытым люком. Ход она сбавлять не стала, но и не похоже было, чтобы сидевшие в ней солдаты готовились к бою. Диззи разглядел солдата, высунувшегося из верхнего люка. Когда до разъярённой толпы оставалось не более двадцати метров, в броневик полетели кирпичи и камни под аккомпанемент криков, ругательств и оскорблений. Брошенный мусор отскакивал от брони, но часть из них всё равно попала в сгорбившегося беднягу, выглядывавшего из люка. Диззи решил, что броневик и просто проедет мимо, как и всегда, но в этот раз он вдруг остановился. Из носового люка выпрыгнул солдат с винтовкой в одной руке. Весь его внешний вид говорил о том, что шутки шутить с ним не выйдет. Подбежав к толпе, солдат пихнул свободной рукой одного из мужчин прямо в грудь. Вид нацеленного на них оружия на мгновение утихомирил толпу, и все положили на землю уже готовые к броску кирпичи, но волна ругани в адрес солдат не утихла. Даже дети не стеснялись крепких выражений.

— «Все солдаты КОГ — ублюдки!» — кричали одни.

— «Мрази! Куча ёбаной мразоты!» — вторили им другие.

— «Приехали завершить начатое?! Мало вы нас перебили ещё, да?!» — доносилось откуда-то. Но солдат этого будто бы вовсе и не замечал.

— «Сейчас же заткни свою пасть!» — крикнул он. Оказалось, это был вовсе не парень, а девушка, но с виду этого и не скажешь, так как всё её лицо закрывал шлем, а тяжёлая броня скрывала фигуру. — «Хотите жить как скот — вперёд, никто вам не запрещает! Но к нам лезть не надо, это понятно?!»

Мужчина, которого она пихнула в грудь, повернулся к ней, готовый к драке.

— «А то что сделаешь?» — вызывающе спросил он.

— «С дороги тебя уберу, вот что. Раз мешаешь проведению моей операции, значит, помогаешь врагу. А сейчас либо завали ебальник, либо перестань быть ссыклом и запишись в армию».

— «Ага, делать нам больше нечего, кроме как выполнять приказы вашего ебанутого Прескотта, особенно после того, как он поджарил всю планету, чтобы спасти свои сраные картины. А мы до сих пор тут по уши в червях сидим».

Девушка-солдат отвернулась от мужчины, хотя, наверно, она слышала подобные речи каждый день после залпа “Молота”.

— «Да, и ещё вот что. Поймаю вас на том, что вы у погибших солдат оружие воруете — сделаю так, что рядом с ними будете лежать».

— «А как нам ещё обороняться?»

— «В армию вступить, вот как. Будешь добросовестно служить, тебя кормить хорошо будут, как и нас», — девушка в форме ткнула пальцем в мужчину в назидание. — «Хочешь покорчить из себя тут великого мученика из числа “бродяг” — вперёд, но если тронешь моих солдат, живых или мёртвых, и я тебе устрою весёлую жизнь, понял?!»

Вернувшись бегом к броневику, девушка запрыгнула внутрь, и автомобиль, рыча двигателем, направился дальше по дороге. Диззи слышал, как где-то вдали раздаются залпы артиллерии. Солдаты, видимо, ехали к прорывной дыре червей, поэтому терпение у них уже было на исходе, особенно, когда некоторые люди решали не примыкать ни к одной из сторон конфликта. Но сути это не меняло. Правительству больше никто не доверял. “Бродяги” решили, что лучше попытать счастья тут, на тот случай, если очередное официальное обещание, что всё будет в порядке, закончится именно так, как и предыдущее. Да, они сами выбрали этот путь и стали “бродягами”. В самом слове не было вовсе ничего ужасного, а вот применять его стали для обозначения совершенно ужасной и грязной вещи. Бедняг, оказавшихся вне заборов военных баз и городов, просто предали. Правительство КОГ теперь стало ещё одним врагом, в какой-то степени даже хуже червей. Те хоть своих собратьев не убивали.

Дети разбрелись по дороге, собирая брошенные в броневик кирпичи. В конце концов, есть-то что-то надо было сегодня. Диззи решил, что пора бы уже и к Розалин вернуться. Он побрёл обратно к собранной из листов рифлёного железа хижине, ставшей его домом. Страшно было смотреть, до чего он докатился, но всё же это было лучше, чем спать в сгоревшем остове автомобиля. Добравшись туда, Диззи увидел, как Розалин свернулась калачиком на матраце. Завёрнутые в пелёнки младенцы лежали рядом с ней, мирно посапывая. Женщина, помогавшая Розалин при родах, одарила Диззи взглядом, полным неодобрения.

— «О, вернулся наш герой. Напраздновался уже? Ну, дальше сам справишься, значит».

— «Ну, кто праздновал, а кто и покупал хороший подарок для моей любимой женщины», — Диззи не хотел быть грубым с ней, но это был всё же его дом, и ему вовсе не хотелось выслушивать её нравоучения. Женщина пулей вылетела из комнаты, оставив его с чувством того, будто бы он оборванец какой-то, которому выпивка дороже семьи. — «Привет, милая! Как там мои принцессы?»

— «Спят», — Розалин взяла его за руку. — «Ух ты, никогда ещё так не уставала. Куда ты ходил? Я слышала там какую-то перебранку».

— «Да народ дурью мается, как всегда. Забросали камнями броневик. А я выходил тебе что-нибудь купить», — ответил Диззи. Он мог часами стоять у матраца и просто любоваться близняшками. — «Привет, Тереза. Привет, Маралин».

За последние десять часов он, должно быть, произнёс их имена раз сто, не меньше, и каждый раз у него аж дух захватывало от мысли о том, что у него теперь есть дочери. Что бы там не творилось вокруг, у него теперь была семья, которая на него полагалась. Он снова чувствовал себя настоящим мужчиной.

— «В общем, вот тебе подарок, чтобы ты знала, как молодой папа гордится тобой», — вытащив набор с кисточкой и расчёской, Диззи поставил его на стул возле кровати. — «Милая, ты и представить себе не можешь, как я тебе сейчас благодарен. Я был в такой жопе, а ты меня к жизни нормальной вернула».

— «А ты мне жизнь спас, и не раз, если ты не забыл», — Розалин тут же попробовала обмахнуть лицо кисточкой, но это было довольно сложно в лежачем положении. — «Красота какая. Как ты достал такую вещь?»

— «Ну, у всех свои секреты. Ну разве мы не отличная команда, а?»

— «С нами всё будет хорошо, Диззи. Мы справимся».

В этот момент Диззи почувствовал себя словно пуленепробиваемым. Никакие черви не могли навредить ему. Будто бы весь мир вокруг со всеми его трагедиями вокруг исчез куда-то.

— «Ладно, милая, пора мне и за работу приниматься», — Диззи бросил взгляд на гидрозатвор, установленный на пластиковом ведре с брагой, что стояло в углу, скрытое одеялами. В воде по-прежнему слышались хлопки лопающихся пузырьков. — «Я сейчас просто нарасхват. От моей самогонки не ослепнешь. Эта штука нас прокормит».

— «Только если ты сам не станешь весь товар выпивать», — Розалин приподнялась на одном локте.

— «Да я просто пробу снимаю, милая. Тебе принести чего-нибудь?»

— «Нет, я просто вздремну чутка».

За изготовлением самогонки можно было вполне неплохо скоротать несколько часов. Диззи безумно нравилось возиться с самогонным аппаратом, чтобы получить хороший продукт. Он любил определять по запаху, готова ли брага, закончилось ли брожение, настраивать сам аппарат и подгадывать тот самый важный момент, когда получившийся напиток получался достаточно крепким и ароматным, и можно было убирать его с огня. Эту партию он готовил на яблоках. По его расчётам, продукт должен был получиться просто великолепным, настоящей пищей богов. Диззи чуть-чуть сдвинул крышку с ведра, чтобы по запаху определить готовность самогонки. Запах был такой, что просто слюнки текли, иначе он никак описать его не мог. Внешне брага напоминала густую болотную жижу, но запах был просто райским. Поверхность браги немного колыхнулась. Диззи одобрительно промычал, восхищённый собственной работой. Но колыхания долго не унимались, а затем вообще превратились в тряску. Диззи уставился на ведро, пытаясь понять, что же рядом может так землю сотрясать. Тряска стала более ритмичной, пока брага не стала выплёскиваться из ведра.

— «Господи… Милая, вставай скорее!» — отбросив крышку, Диззи кинулся за малышами. Розалин с трудом вскочила с матраца и взяла у него детей. — «Бегом в убежище! Это черви! Беги!»

Снаружи раздался протяжный гудок автомобильного клаксона, будто бы кто-то зажал его в качестве сигнала тревоги. Розалин вышла на улицу перед Диззи, по пути схватив нож с кухонного стола.

— «Детей моих они не получат», — пробормотала она. Таким лезвием обычному червю можно было разве что немного шкуру поцарапать. — «Пусть только попробуют тронуть моих детей своими мерзкими лапами — убью на месте».

— «Ты, главное, до убежища доберись, хорошо?» — попросил её Диззи. Черви могли где угодно вылезти, даже внутри самодельного бункера, но кроме этого оставалось лишь сидеть на месте и ждать, что тебя порвут на лоскуты как кролика. — «И не вылезай оттуда ни под каким предлогом».

— «Диззи, ты же пойдёшь туда со мной, да?»

— «Со мной всё нормально будет», — Диззи развернулся в ту сторону, куда бежали остальные мужчины. Розалин подхватила толпа уносящих ноги женщин и детей. — «Только не высовывайся!»

Псы в лагере заливались лаем, как сумасшедшие. Пробегая по дороге, лишь на середине пути Диззи понял, что вполне возможно, что он сейчас видел своих детей последний раз в жизни. Но поворачивать обратно уже было поздно. Впереди него начала обрушиваться каменная мостовая. Это был верный признак того, где полезут черви. Те, у кого было огнестрельное оружие, выстроились в линию перед бункером. В руках они сжимали охотничьи винтовки, “Лансеры” солдат КОГ и даже дробовики червей. Из всего этого они и открыли огонь по проклятым тварям.

— «Ну и где теперь твои драгоценные солдаты, Диззи?» — крикнул один из мужчин по имени Никлос. Поговаривали, что он давным-давно был офицером командующего звена в военно-морском флоте. — «Где они шастают, когда они там тут так нужны?»

Черви бросились по улице в их сторону. Их было немного, но сдержать даже такое количество одними только охотничьими винтовками было целым делом, а у Диззи с собой не было даже никакого огнестрельного оружия.

“Да я совсем спятил. Что я вообще творю?” — подумал Диззи, доставая свой разводной ключ, и оглянулся в поисках обрезка трубы или куска арматуры, которые он мог бы использовать в качестве дополнительного оружия и хорошенько отделать этих мразей. Но тут парню, стоявшему слева от Диззи, черви выстрелом снесли половину головы. Его тело упало на спину, выронив винтовку, которая с металлическим лязгом стукнулась о землю.

— «Бери винтовку!» — послышался чей-то крик. — «Ты ведь знаешь, как ею пользоваться, да?»

Диззи не знал. Его призвали служить в торговый флот, а не в армию. Он просто знал принцип работы винтовки, но на этом всё. Тем не менее, Диззи схватил оружие, нацелил в несущийся к нему серый силуэт и выстрелил. Отдача была куда сильнее, чем он ожидал. Диззи выстрелил ещё раз, а затем перешёл на стрельбу очередями, хоть и не понимал, попадает ли он вообще в червей. Но всего через несколько секунд приклад винтовки перестал бить отдачей в плечо, а сам спусковой механизм стал издавать только сухие щелчки при каждом нажатии спускового крючка. Диззи даже не знал, как перезаряжать оружие. Кто-то бросил ему новый магазин, и Диззи так и провозился с ним, пытаясь нащупать его на земле, а потом вставить в винтовку, пока огонь не стих. Вдруг в ноздри Диззи ударил резкий запах говна.

— «Терпеть не могу, когда эти твари так делают», — проворчал Никлос. — «Так, у нас люди тут кровью истекают! Давайте, быстрее, несите их в лазарет!»

Наконец-то сумев правильно вставить магазин до щелчка, Диззи поднялся на ноги и только тогда обратил внимание, на что все смотрят. Вся улица была усеяна трупами червей и погибших жителей лагеря. Один червь лежал прямо в луже собственных растекающихся кишок, и пара местных собак уже живо заинтересовались им. Вот, значит, откуда шла эта вонь.

— «Понимаю, что ты у нас тут новенький, дружище, но тебе придётся быстро всё постигать», — сказал ему Никлос. — «Хочу, чтобы в следующий раз ты с этой винтовкой мог обращаться, как тренированный солдат, хорошо?»

Диззи сжал винтовку в руках. Та ощущалась в руках предметом совершенно ему чуждым, но само чувство было потрясающим. Оружием пользовались только солдаты. Гражданскому населению, а особенно морякам торгового флота в них не было нужды. Ему придётся крепко потрудиться, чтобы совладать с такой вещицей.

В один день Диззи выдалось и стать отцом, и поучаствовать в первой настоящей битве. Как ещё пережить такое, как не с помощью глотка самогонки?

В ПЯТНАДЦАТИ КИЛОМЕТРАХ К ЮГУ ОТ ДЖАСИНТО, СПУСТЯ 190 ДНЕЙ С ЗАЛПА ИЗ “МОЛОТА ЗАРИ”.

— «Вот кто решил, что можно ехать дальше? Явно не я», — пробурчал Бэрд. Со стороны казалось, будто бы моторный отсек “Броненосца” пытается проглотить его. Из-под открытого капота виднелись только зад и ноги. — «Видишь ли, Диксон, когда большой мотор начинает издавать странные звуки, то это он тебе так говорит, что плохо себя чувствует, а вовсе не предлагает проехать ещё пять километров и проверить, выдержат ли это шатуны».

— «Я в тебя верю, деточка моя», — ответил Коул, выискивая глазами движение в завалах. Эти твари где-то там окопались. — «Ты же мёртвых воскрешать можешь. Ну, вернее, мёртвые двигатели. Только давай побыстрее там».

Коул, Алонсо и Диксон прикрывали ремонтировавшего двигатель Бэрда, держа на прицеле дверные проёмы и тёмные уголки, откуда могли полезть черви. Даже после залпа из “Молота” эти твари продолжали лезть на поверхность, лишь укрепив свои силы. И они уже были близко. Коул постоянно слышал, как тут и там периодически раздавался хруст камней под ногами и шум какой-то возни. Черви приближались к ним, перебегая от укрытия к укрытию. Они могли напасть на отряд в любой момент, хоть прямо сейчас, но, вероятно, ждали, пока Бэрд починит “Броненосца”. Черви утаскивали с собой любую технику КОГ, предпочитая забирать её в рабочем состоянии.

Но у Коула была с собой одна новая игрушка, которая в жизни не попадёт в мерзкие лапы червей. На живом противнике он её ещё ни разу не использовал, но уже попрактиковался на замороженной туше коровы в морозильной камере пищеблока, за что местный повар обругал его, на чём свет стоит. Но игрушка эта была настоящим даром свыше. Коул, уже пятнадцатый раз за день с восхищением посмотрев на зубцы подствольной пилы “Лансера”, похожие на челюсти акулы, продолжил выискивать червей, на которых её можно было бы опробовать. А тех было немало.

“Шикарная вещица. Надеюсь, тому, кто её придумал, выпишут премию”, — подумал Коул.

— «Ну что там, пиздец?» — Диксон уже начинал нервничать по поводу сломавшегося “Броненосца”. — «Может, бросим его, или вызовем помощь?»

— «Ничего мы не бросаем. Ждите пока, капрал Бэрд всё починит», — ответил Бэрд.

— «Ой, извини, виноват. Забыл, что тебе новые нашивки дали. Ещё раз десять нам об этом напомни».

— «Напомню, рядовой Дундуксон, напомню».

— «Да хватит уже меня так называть, просил же!»

— «Да-да-да, конечно… Твою мать, гайку уронил».

Шум возни в кучах руин вокруг звучал всё ближе.

— «У червей тоже терпение на исходе. Бэрд, поторопись там…» — сказал Коул.

— «Думаю, надо пушку к бою готовить, пока время ещё есть», — Алонсо спиной вперёд попятился к “Броненосцу”. — «Чтобы было чем высказать червям своё неодобрение по поводу их планов угнать наш транспорт».

Вокруг такая тишина стояла, что Коул сумел расслышать, как со скрипом открылся носовой люк, а затем раздалось жужжание механизмов орудийной башни, которую Алонсо приготовил к бою. Бэрд продолжал ковыряться в моторе броневика, стуча и звякая разводным ключом по чему-то.

“Давай же… Ну давай быстрее…” — мысленно умолял его Коул. Черви сами напрашивались на то, чтобы с ними разобрались. Коул решил продвинуться вперёд и отогнать противника подальше, чтобы между ними была дистанция, когда начнётся стрельба. Алонсо нужно место для того, чтобы навести орудие.

— «Давайте же, уроды», — пробормотал Коул, на цыпочках пробираясь через завалы. — «Вылезайте уже, у меня тут для вас охереть какая крутая вещица есть».

— «Коул, не дёргай судьбу за вымя», — прошипел Алонсо по рации прямо ему в наушник.

— «Надоело ждать их», — ответил Коул. Да, эти твари точно были тут, потому что он заметил что-то краем глаза на дальней стороне дороги. Нечто металлическое блеснуло на свету, и Коул, развернувшись в ту сторону, открыл огонь. Пули попали в основание обвалившейся стены, ложась в линию и выбивая облака бетонной крошки. Диксон тоже дал очередь. И тут раздался чей-то крик.

— «Эй, не стреляйте! Хватит уже! Вы что там, охуели что ли?»

Из-за стены высунулась чья-то голова. Это был явно человек, гражданский. Коул чуть не выстрелил ему прямо в голову, действуя чисто инстинктивно.

— «Диксон, прекратить огонь! Это “бродяги”!»

Человек вылез из-за стены, всё ещё сгорбившись.

— «Вы ведь могли убить меня!» — пожаловался он.

— «Родной, тебе ещё очень повезло, что я тебе башку не отстрелил. Какого хрена ты тут вообще забыл? Тут зона боевых действий вообще-то».

— «Что я тут забыл? Я тут ищу хоть что-нибудь полезное и уцелевшее, солдатня», — оборванец, рывшийся в руинах, был примерно того же возраста, что и Коул, но вполовину уступал ему по размерам. Вооружён он был лишь пневматической винтовкой. От такой толк будет, только если от стаи злобных мух отбиваться придётся. — «И мы в этой зоне боевых действий живём вообще-то. Ну, это так, если ты не заметил, мудила».

Коула так часто “бродяги” называли “мудилой”, что для него это слово уже стало сродни званию, как “рядовой”. Но сейчас его куда больше волновал тот факт, что из кучи руин до сих пор доносился какой-то шум, и, судя по реакции Диксона, не один Коул всё это слышал. Или там черви засели, или же ещё какие-то “бродяги”. Диксон рисковать никогда не любил, так что прицелился в направлении источника шума.

— «Двигай уже отсюда, дружище», — Коул махнул рукой в сторону оборванца. — «Черви скоро будут тут, так что мы здесь надолго не задержимся».

В нескольких метрах от него из-за укрытия вылез ещё один седовласый “бродяга”, сжимавший в руках гранатомёт “Бумшот” Саранчи. Ещё пара человек высунулись на улицу чуть дальше от них. Если черви сейчас полезут, тут будет настоящая бойня. Именно в этот момент куча мусора прямо перед Коулом взлетела в воздух, и из-под неё показался бумер, словно стриптизёрша из торта.

— «Бум!» — крикнула тварь и хрипло засмеялась. Значит, этот урод ебаный решил, что всё это очень смешно, да?

— «Всем лечь!» — крикнул Алонсо, но Коул уже и так растянулся на земле. Пулемёт на башне броневика загрохотал, выпуская пулю за пулей в бумера. Алонсо разрядил в тварь весь магазин, и Коул почувствовал, как в него летят влажные ошмётки туши чудовища. Но бумер не останавливался. Коул уже было перевернулся, чтобы встать на ноги, но тут тварь переступила через него, открыв на мгновение взгляду Коула свою промежность. Бумер потянулся вниз, чтобы разорвать лежащего Августуса, но тот уже завёл подствольную пилу. Тут же громко зажужжал её мотор, а цепь с зубцами превратилась в мерцающую линию. Коул вонзил “Лансер” прямо между ног бумера, и тот заревел, что есть сил. Коул думал, что ему удастся распилить тварь пополам, но пила не сумела пройти так далеко. На Августуса что-то полилось сверху, то ли кровь, то ли моча, но он сумел выиграть несколько секунд, чтобы откатиться в сторону. Следующей длинной очередью из пулемёта броневика бумера отбросило назад.

— «Теперь только фальцетом разговаривать будешь, сучара!» — вскочив на ноги, Коул огляделся в поисках упавшего на землю бумера. Стоявший слева от него Диксон открыл огонь, а пулемёт строчил по противнику где-то за спиной. Черви повалили из разбитых витрин магазинов. — «Бэрд, вылезай оттуда скорее!»

На Коула неслось сразу три трутня. И хоть он и понимал, что “бродяги” всё ещё где-то поблизости, но всё, что ему оставалось — это палить без остановки, пока его на лоскуты не порезали. Выпустив весь магазин в червей, Коул перепрыгнул через низкую стену, чтобы перезарядиться за укрытием. Там уже засел сгорбившийся Диксон, занимаясь тем же самым.

— «Вот же вляпались в говно», — Диксон на мгновение прикрыл глаза, а затем высунулся из-за стены, чтобы выпустить очередь во врага. — «Как думаешь, пила эта приживётся вообще среди солдат?»

— «Родной, да все такую штуку себе захотят поставить на винтовку».

— «Коул, не высовывайся! Сиди там!» — кричал Алонсо. — «Мы уже идём!»

Коул открыл огонь вслепую, высунув ствол из-за стены, как раз в тот момент, как “Броненосец” завёлся, кряхтя мотором. За рулём, должно быть, сидел Бэрд, так как Алонсо так по-прежнему и сидел за пулемётом, выпуская короткие очереди по тем врагам, которых Коул со своей позиции не видел. Броневик, подпрыгивая на кучах мусора, словно игрушечный, заложил резкий разворот влево, чтобы подъехать носом к стене. Люк машины открылся.

— «Так, к югу от реки я не езжу, и цена за километр указана без чаевых», — сказал Бэрд. — «Погнали».

— «Неплохо водишь», — развернувшись, Коул схватил Диксона за руку. — «Валим».

Перевалившись через стену, они оба упали прямо в пассажирский отсек броневика. Бэрд дал задний ход и сделал ещё один крутой разворот под аккомпанемент звона пуль, ударявшихся о корпус броневика.

— «Алонсо, спускайся вниз и задрай чёртов люк!» — крикнул Бэрд. Судя по всему, он вёл машину вовсе не по прямой. — «Вот ради такого в армию и записался! О, да!»

Снаружи раздался глухой стук чего-то о броневик. Коул понял, что Бэрд виляет из стороны в сторону, чтобы передавить как можно больше червей.

— «Эй, осторожнее там, урод, я только недавно машину покрасил!» — крикнул Бэрд очередному угодившему под колёса червю. — «Короче, пила эта бумеров пополам не режет, но хоть размножаться им не даёт. Это что ж за херню девчачью нам из штаба присылают?»

Снаружи раздался ещё один удар чьего-то тела по корпусу “Броненосца”. Сквозь смотровую прорезь Коул мог разглядеть лишь небольшую часть улицы. Бэрд остановил машину, и стук пулемёта утих. Тишину нарушало лишь негромкое бурчание мотора на холостом ходу. Коул наконец-то унял своё сбившееся дыхание.

“Чёрт, те “бродяги” ведь там остались!” — мелькнуло у него в голове. Стреляли там все, куда попало. Возможно, эти бедняги там сейчас так и лежат, корчась от ранений. Надо было проверить, но через смотровую прорезь местность было не разглядеть. Когда задраиваешь все люки в “Броненосце”, по сторонам оглядеться совершенно невозможно, даже с учётом приборов для обзора у водителя.

— «Бэрд, ты там что-нибудь видишь?»

— «Поднять перископ!» — Бэрд вращал перископом, словно заправский командир подводной лодки. Ему это всё явно нравилось. — «Хм, может, тут где-то боевой корабль ходит? Или танкер… Да нет там ни хуя. Хотя, мне кажется, что на колёса внутренности червей намотало».

— «А “бродяг” не видно?»

— «Не-а».

— «Надо проверить».

— «Коул, нас это не касается».

— «Ладно, посмотрю через люк на крыше».

— «У тебя как с соображалкой? Мы целы, броневик на ходу, черви мертвы, скоро обед. Что тебе ещё надо?»

— «Я должен сам это увидеть».

Отстегнув замок крышки люка, Коул оставил его на некоторое время лежать на мягком водозащитном пороге по краю лаза, балансируя на лестнице. Это действие требовало ловкости. Надо было одной рукой откинуть крышку люка назад, а в другой держать новенький блестящий “Лансер”. Бэрд явно не всерьёз всю эту чушь нёс, иначе давно бы уже дал по газам отсюда.

— «Не заставляй меня отдавать тебе приказы, Коул», — предупредил его Бэрд.

— «Да-да… На счёт “три”. Раз, два, три — пошёл!» — ответил тот. Рывком откинув крышку люка, Коул ждал, что черви встретят его шквальным огнём. Но снаружи всё было тихо. Положив цевьё “Лансера” на корпус броневика и высунув плечи из люка, Коул стал вслушиваться, но ответом ему была лишь тишина. Если там кто и остался, то они были либо уже мертвы, либо лежали без сознания. Коул опустился обратно внутрь броневика, но стоило ему лишь потянуться за крышкой люка, чтобы закрыть её, как что-то большое и серое толкнуло его вниз, сбросив с лестницы. Червь был прямо перед Коулом, пытаясь пролезть в люк. Снаружи он, наверно, походил на огромную уродливую пробку, застрявшую в бутылке. Что-то со звоном ударилось о корпус броневика и покатилось вниз.

— «Граната!» — крикнул Бэрд. Броневик тряхнуло от взрыва, прогремевшего снаружи, а не внутри. — «А, нет, он её уронил, граната не в броневике!»

Червь, упавший сверху на Коула, каким-то образом сумел вскочить обратно на ноги. Коул уже было хотел уткнуть ему в грудь ствол “Лансера” и зажать спусковой крючок, но при такой тесноте сам бы погиб от рикошета. Поэтому он с размаху всадил в червя подствольную пилу. Помещение мигом наполнилось визгом мотора пилы и кровавыми брызгами, от которых ничего вокруг видно не было. Первым замахом Коул отпилил сразу несколько кусков с морды червя. Следующий удар пришёлся прямо по темечку червя. Тварь упала на колени, не переставая выть и корчиться от боли, что дало время Коулу прицельно ударить червя пилой прямо над левым ухом, пропиливая кость. В конечном итоге червь, перестав сопротивляться, рухнул на пол броневика. Сиденья и переборки выглядели так, словно кто-то внутри свежим фаршем кидался. Вытащить пилу из черепа твари оказалось куда сложнее, чем предполагал Коул.

— «Твою мать», — тихо пробормотал Алонсо. — «Да ты тут весь броневик изнутри перекрасить решил, Коул».

— «Думаю, должен быть какой-то способ обращаться с этой штукой», — Бэрд высунулся с водительского кресла, чтобы взглянуть на пилу “Лансера”, попутно отряхивая броню от кусочков плоти червя, — «при котором не придётся потом со шваброй и ведром воды всё вокруг отмывать».

Коулу по-прежнему надо было проверить, что творится снаружи. Выбравшись в этот раз через носовой люк, пока Диксон его прикрывал, Коул оббежал те места, где он видел “бродяг” во время перестрелки. Бумер всё так же лежал в нескольких метрах от того места, где пробился на поверхность. Его тушу почти что разорвало пополам от огня пулемёта. В десяти метрах от его трупа Коул нашёл оборванца с пневматическим ружьём. Вряд ли он уже когда-нибудь его снова в руки возьмёт.

— «Чёрт подери…» — пробормотал Коул, понадеявшись, что кто-нибудь из местных “бродяг” придёт за телом оборванца. С виду было неясно, чей выстрел убил несчастного, но Коул склонялся к худшему варианту. — «Ладно, поехали отсюда».

— «Да ладно тебе, Коул», — Алонсо бросил взгляд на тело оборванца. — «Ну что нам ещё оставалось делать? Не открывать ответный огонь и ждать, пока черви нам кишки выпустят? Ты им чётко сказал уходить в укрытие».

— «Да, знаю, сказал. Прям как на курсах учили».

Закрыв люк за собой, Коул сел в кресло и весь остаток пути к базе не проронил ни слова, прикрыв глаза. С каждым разом ему всё труднее было общаться с “бродягами”. С одной стороны, у них ведь была возможность записаться в армию и жить на военных базах, как нормальные люди, вместо того, чтобы растаскивать всё уцелевшее из разрушенных городов и закидывать камнями армейские патрули. Но, с другой стороны, они находились в таком положении только из-за того, что Прескотт решил использовать “Молот”. Конечно, председатель вовсе не хотел убивать граждан КОГ. Не хотел этого и сам Коул. “Бродяги” просто попали под перекрёстный огонь. Но мёртвых уже не оживить, а ругать “бродяг” за то, что лишь проблем всем добавляют было сродни тому, как украсть у человека кошелёк, а затем жаловаться, что он за квартиру заплатить не может.

— «Коул, ты как, нормально всё?» — спросил Бэрд.

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, Коул сумел снова взять себя в руки.

— «Мир вокруг окончательно ёбнулся», — ответил он.

— «Я отмою броневик».

— «А, да. Извини за беспорядок».

— «Да ладно, кому-то же надо было первым в отряде опробовать пилу. А у неё ведь большой потенциал. Шумит только сильно, но дело своё делает».

Пока броневик ехал через ворота базы к стоянке автотранспорта, отряд репетировал, как будет извиняться за то, что у броневика сломан двигатель, а на приборной панели запеклись кишки червя. Обычно механики уже ждали возвращения броневика, словно механики на пит-стопе во время гонки, но по какому-то странному стечению обстоятельств на стоянке сегодня было безлюдно. Выбравшись из броневика, Коул огляделся по сторонам.

— «Есть кто живой?» — крикнул он. — «Нам бы тут машину помыть не мешало бы».

Бэрд карикатурно принюхался.

— «О-о-о, запах проблем. Чуете его?» — спросил он.

Коул направился к мастерской. Механики, прикреплённые к Третьему полку Эфиры, о чём-то тихо переговаривались, столпившись в кучку.

— «Эй, ребят», — позвал Коул, чтобы привлечь их внимание. — «Вы как, работаете сегодня? А то у меня в машине пепельница забилась уже».

Обернувшись на голос, старший сержант одарил Коула таким взглядом, будто тот на похоронах шутки свои шутить решил.

— «Там генерал Бэрдри… Это…» — сказал он. — «Радиостанцию слушали вообще?»

Бэрдри был главой штаба обороны. Он что, лично приехал по червям пострелять? Коул знал, что офицерского состава в армии сейчас большая нехватка, но всё это было как-то странно слышать.

— «Что с ним случилось?» — спросил он.

— «Мёртв», — ответил сержант, уперев в нёбо оттопыренные указательный и средний пальцы руки, будто бы пистолет держал. — «Бедняга этим утром вышиб себе мозги. Это его залп из “Молота” окончательно до этого довёл. Он просто не смог жить дальше с мыслью о том, что своими руками ключ запуска повернул».

Бэрд фыркнул, выражая своё недоверие тому, что генерал мог испытывать подобные угрызения совести.

— «Ну, Прескотт явно сильно такому не огорчился. И кого на место генерала назначили?»

— «Хоффмана».

— «Пиздец, того самого Хоффмана?» — закатил глаза Бэрд. — «Блин, он же собственную жену отпустил прямо под залп. Ну, по крайней мере, он нам хоть не будет тоскливые телеги задвигать о совести и ценности жизни».

— «Его вообще ко званию полковника представили?» — спросил Коул. — «А что насчёт начальника отдела тылового снабжения?»

— «Хочешь, чтобы в армии повара начали командовать? Не, это тут снова Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты пытается в штаб пролезть», — сержант явно не доверял старым полковым формированиям, где даже в столовых с серебряных тарелок ели. Все знали, что выходцев из Королевских полков Тируса назначали на ключевые посты, а они уже наводили свои порядки в Министерстве обороны. — «К тому же Хоффман спецвойсками заведует. Кого ещё Прескотту на это место поставить?»

— «Да нет у нас никаких спецвойск», — вмешался Бэрд. — «Один только кое-как со своей задачей справляющийся сраный десантно-диверсионный отряд, оставшийся с прошлой войны. Его тогда ещё Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты под себя хотел подмять… А, ну да. Теперь я вижу, к чему ты клонишь».

— «До сих пор понять не могу, как мы столько офицерского состава из командования потеряли», — пробормотал себе под нос сержант, будто бы это волновало его куда больше, чем суицид бедняги Бэрдри. — «Хоффман, выходит, единственный выживший высший чин в армии. Как, блин, мы вообще до такого докатились?»

Коул пытался всё это переварить, присев на носовой ковш броневика. В последнее время все в одном говне тонули, даже высшие чины в штабе армии. Генералы погибали, а то и сами на себя руки накладывали. Гражданским тоже приходилось несладко: погибло немало ведущих учёных и профессоров. Даже учителей почти не осталось, словно черви разом истребили лучшие умы в КОГ. Раньше Коулу казалось, что это просто какое-то невероятное невезение, но теперь его стали посещать мысли, что, возможно, это такая стратегия червей — перебить всю верхушку противника. Какими бы они там уродами не были, а мозгами работать хорошо умели.

Чёрт, в этой войне всё сразу пошло наперекосяк, прямо с момента появления первой прорывной дыры. Достав записную книжку из кармана, Коул принялся писать письмо своей погибшей матери на чистых листах в конце. Ему всегда от этого легче становилось. Может, даже сам Прескотт не знал, что здесь творится. Коул представил себе, как тот сидит за своим огромным отполированным столом и пишет письмо своему давно скончавшемуся отцу, который его никогда не получит.

ГЛАВА 18

« К ИСПОЛНЕНИЮ/ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ.

Капитан Гарсия докладывает о возможных противниках встороне материкового шельфа. Преследование не начинать, до цели не менее ста километров. Возможно, кит, или другой организм. Левиафан исключён.

Рядовой Яссо снова подал жалобу о том, что образцы Светящихся для Прескотта хранятся в морозильной камере для продуктов.

Надо обсудить с лейтенантом Штрауд насчёт военного мемориала в Пелруане. Ветераны хотят вернуться, чтобы снять табличку с именами.

Повышенная активность появления пакетов данных в эфире. Надо сообщить Хоффману.»

(Личный список дел лейтенанта Доннельда Матьесона.

Наши дни, месяц бурь, спустя 15 лет со “Дня Прорыва”.)

ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”, НЬЮ-ДЖАСИНТО. СПУСТЯ ОДИН ДЕНЬ ПОСЛЕ ПРОРЫВА СТЕБЛЕЙ ВОЗЛЕ ВОДОХРАНИЛИЩА. МЕСЯЦ БУРЬ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Новости уже разнеслись по всей базе, так что Дом не мог понять, то ли толпы людей на плацу просто так шатались без дела, то ли всем этим людям просто некуда было больше идти. Маркус шёл к Адмиралтейскому Дому, расталкивая всех плечами, а Сантьяго следовал за ним. Слухи о том, что стебли сумели пробиться сквозь скалистую породу, ходили по всему лагерю, и меньше всего людям хотелось слышать подобные новости, когда их терпение и так уже было на исходе из-за перенаселённости базы.

— «Тут явно бунт назревает», — сказал Дом.

— «В Джасинто они такое нормально восприняли», — ответил Маркус. Порой он куда больше Дома верил в людское здравомыслие. — «Эти тоже бушевать не будут».

Перед входом в Адмиралтейский Дом стояла толпа из пятнадцати человек. Здесь были и мужчины, и женщины. Дом узнал одного из них, мужчину по имени Ингрэм. Но имена остальных он либо уже забыл, либо никогда и вовсе не знал. Тем не менее, он знал, зачем все эти люди собрались здесь. Это были представители от всех районов — наиболее близкий аналог к членам муниципального совета, которые когда-то были во всех городах КОГ, хотя никаких выборов в них никто не проводил с самого “Дня-П”. Дом удивился тому, как никто из солдат ещё не прогнал их отсюда. Обычно гражданские в Нью-Джасинто всегда исполняли приказы.

Обернувшись, Ингрэм заметил Маркуса.

— «Сержант!» — позвал он. — «Сержант Феникс, можно вас на пару слов?»

— «Конечно», — Маркус подошёл к представителям. — «Чем можем вам помочь?»

— «Мы ждём появления Прескотта. Он вообще собирается какие-то заявления делать по поводу ситуации со стеблями?»

— «Не знаю», — ответил Маркус. — «Инженеры всё ещё проверяют почву. Спросим его потом».

Представителями были обычные семейные люди, которые с виду никаких хлопот доставить не должны были. Дому с такими общаться тяжелее всего было. Когда сталкиваешься с толпой больших злых мужиков, то действуешь жёстко, чтобы призвать всех к порядку, но с женщинами, да и со всеми остальными, кто был вполовину его меньше и в два раза старше, так не поступают. Всё воспитание Дома, да и его инстинкты подсказывали ему, что агрессивно с ними нельзя себя вести. Маркус же даже не пытался обойти представителей, чтобы добраться до двери, а просто прошёл сквозь толпу, которая расступилась перед ним. Дому всегда казалось, что это было такое соревнование на предмет того, кто кого переборет, и победителем из него, как обычно, вышел Маркус. Он умел сделать так, чтобы люди поступали, как ему надо, и при этом не выглядели так, будто бы он их заставил. В какой-то степени это было настоящим искусством.

— «Ну и толку от этого заявления? Что изменится?» — спросил Дом, поднимаясь по лестнице за Маркусом.

— «Чем меньше будешь людям информации сообщать, тем больше люди сами кошмары всякие додумывать станут», — ответил Маркус. Поднявшись на верхний этаж, он повернулся к главному залу совещаний. Из щели приоткрытой двери доносился гомон сразу нескольких голосов. — «Он расскажем им всё, что произошло, а мы проведём несколько дополнительных тренировок по обеспечению безопасности. Стеблей это, правда, никак не остановит, но люди почувствуют облегчение».

Ривера стоял снаружи, у двери. Дом задумался о том, что же такого Прескотт сказал ему и Лоу, чтобы они много не болтали, да и вообще почему именно их выбрал. Ривера и в лучшие-то времена радости никогда не излучал, а сегодня так вообще выглядел, как в воду опущенный.

— «Нас Хоффман звал», — сказал Маркус. — «Войти можем?»

Ривера в ответ кивнул и открыл для них дверь.

— «Там уже вся комната битком», — сказал он.

Дом не понял, про что говорит Ривера, пока не вошёл в комнату и не увидел, кого Прескотт собрал на своё совещание. Там были не только Хоффман, Треску и Майклсон. Помимо них за столом сидели Шарль, Парри, Бэрд и даже Берни. Одно их присутствие уже многое говорило о том, насколько всё серьёзно.

— «Заходите, господа», — пригласил их Прескотт. — «Мы тут прорабатываем новый план на самый худший случай. Продолжайте, сержант Матаки».

Берни явно чувствовала себя не в своей тарелке. Она вообще редко появлялась на таких совещаниях. Дом сразу решил, что её сюда пригласили из-за знаний о дикой природе и навыков выживания, но на деле всё оказалось куда мрачнее.

— «Так, надо выбрать, каких животных мы будем разводить, чтобы сразу получить достаточное количество еды», — начала она. — «Свиньи — лучший вариант, так как едят всё подряд. Курицы небольшие, много места не займут, но для их разведения нужны большие запасы зерна, а они нам в первую очередь понадобятся, чтобы самих людей кормить. Овцы, козы и прочий скот займут много места на корабле, да и с кормом для них всё непросто, но, тем не менее, придётся взять с собой достаточно особей, чтобы вывести потом новую популяцию. Так что по большей части мы возьмём с собой овец и прочий скот, который можно будет потом пустить на мясо. Значит, нам также нужно будет где-то это мясо хранить. Наиболее приемлемый вариант — заморозка, но вяленое мясо хранится дольше. Если его правильно засолить, то годами лежать может. Работа эта будет тяжёлой, грязной, и потребуется немало людей для этого дела, сэр. Мы вернулись к дедовским методам».

Значит, Берни сюда пригласили, как опытного фермера, чтобы она придумала, как раздобыть еды на Вектесе. Всё это было крайне печально. Дом напомнил себе, что это был лишь план на крайний случай, когда совсем всё плохо станет. Тем не менее, Прескотт явно дал всем понять, что планирует эвакуировать жителей острова ещё раньше запланированного. Дом никогда не видел его в такой спешке.

— «Но нам неизвестно сколько придётся быть в море», — заметил Парри. — «Чем животных кормить будем? Нет никакой гарантии, что мы быстро сможем найти для них новые пастбища».

— «Раньше во флоте брали с собой животных в долгие морские походы», — сказал Майклсон. — «Мы тоже так поступим, если придётся. Только не стоит забывать, что в Серебряную Эру моряки вовсе не так щепетильно относились к личной гигиене, как мы сейчас».

— «Как и сказала Берни, у нас будут кардинальные изменения в продуктовом рационе», — вмешался Шарль, не отрывая глаз от кипы бумаг, лежащей перед ним на столе. — «Придётся перейти на блюда из рыбы, зерна, а также на выращивание быстро зреющих овощей в теплицах. Поэтому мне надо, чтобы экипажи рыболовецких судов из Пелруана научили как можно больше людей тому, как ловить рыбу».

— «Теперь вы понимаете, насколько серьёзные у нас проблемы, председатель?» — Хоффман развернулся в кресле к Прескотту, уставившись на него своим знаменитым прищуром. — «Когда мы покидали Джасинто, у нас почти ничего с собой не было. Если бы мы тогда не нашли этот остров с обильными запасами провианта, то у нас были бы большие проблемы. Покидать остров надо с не меньшими по объёмам запасами, и дело это будет долгое и муторное. Надо любой ценой приступать к нему сейчас же, но я настоятельно рекомендую отсрочить эвакуацию хотя бы на год».

Несколько присутствующий закивали головами, вокруг стола послышалось перешёптывание. Дом пересёкся взглядами с Бэрдом, который лишь вскинул бровь в ответ на это всё. Дом так и не понял, что Бэрд этим хотел сказать: то ли он был напуган услышанным, то ли уже устал до усрачки всё это выслушивать.

— «Возможно, у нас не будет целого года», — наконец-то сказал Прескотт.

— «Значит, сделаем то, что успеем», — ответил Хоффман. — «Но остров мы покидать не будем, пока ситуация на самом деле не станет критической. У нас не так уж и много людей осталось, председатель. Давайте не будем делать червям одолжение и добивать оставшихся».

— «Да, к чему спешить-то?» — Бэрд был явно настроен поспорить, и ему было совершенно всё равно, что перед ним сам председатель сидит. Ему вообще всегда было плевать на погоны и звания собеседника. — «Ну да, стебли вылезли там, где мы их не ждали. Но основная часто острова ведь ими не затронута, да и почва далеко не вся вымерла».

Прескотт умолк. В последнее время у председателя стало уходить куда больше времени, на то, чтобы обдумать свои слова. Дом никак не мог понять, так ли это на самом деле, или же ему это просто кажется. В воцарившейся в комнате тишине стал отчётливо слышен гомон толпы на плацу и доносившийся издалека шум проезжавших автомобилей.

— «Сама природа угрозы изменилась», — начал Прескотт. — «Мы не можем просто скрыться от неё за высокими стенами. А сама эта инфекция способна не просто передаваться от одного вида к другому, но и создавать новые формы жизни».

— «А откуда нам знать, что мы должны рискнуть и эвакуировать весь остров?» — спросил Маркус. — «У нас нет достаточной информации о том, как долго могут прожить эти твари».

Может, всё дело было в голосе Маркуса, а может, и в его послужном списке, но в те редкие моменты, когда ему было, что сказать, все в комнате умолкали. Он и самого Прескотта мог заткнуть, если надо. Дом наблюдал, как председатель уставился на собственные руки, сложенные на столе.

— «Так и есть», — ответил он. — «Мы всё ещё ничего не знаем о Светящихся. Но, как верно подметил полковник Хоффман, мы не можем оборонять сразу несколько небольших деревень на материке, поэтому надо создавать одно большое поселение. Лучшим вариантом для создания такого поселения по-прежнему остаётся Порт-Феррелл. Туда надо прибыть в летние месяцы, чтобы успеть подготовиться к зиме. Из этого следует, что отправляться надо либо сейчас, либо в это же время в следующем году. Но откуда нам знать, какая ситуация будет на острове через год?»

С такими аргументами не поспоришь. Дом вовсе не считал, что у Прескотта лёгкая работа, но и лезть со своими замечаниями тоже не стал, потому что любой вариант был по-своему херовым. Маркус в ответ лишь кивнул и опёрся спиной о стену, скрестив руки на груди. Дверь в комнату приоткрылась, и из щели показалась голова Ривера.

— «Сэр, сержант Росси докладывает, что снаружи ситуация обострилась».

— «А, да, это Ингрэм со своими представителями областей хотели поговорить с вами, председатель», — заметил Маркус.

— «Ну, почему бы и нет?» — ответил Прескотт, отодвинув кресло от стола и, встав, вышел из комнаты. Хоффман тоже поднялся со своего кресла и жестом показал Маркусу и Дому, чтобы они шли за ним.

Жаль, что у здания не было балкона, потому что Прескотта толпа в кольцо возьмёт. Хотя он всё же парень немаленький был, да и поставить себя среди остальных тоже умел, так что, возможно, ему вполне хватило компании Лоу и Ривера на тот случай, если кто-то в толпе решит затеять драку.

“Почему я вообще о таком думаю? В Джасинто никто до такого не скатывался. Но, с другой стороны, там не приходилось всем ютиться на одной базе так, что простолюдины жили рядом с председателем КОГ”, — размышлял Дом. К тому моменту, как он в компании Маркуса добрался до входной двери, Прескотт уже стоял на ступенях вместе с Ривера. Перед ними было несколько представителей, за спинами которых собралась целая толпа зевак. Лоу нигде не было видно. Толпа встретила Прескотта какой-то странной смесью бормотаний, одобрительных возгласов и даже скандированием фразы: «Хватит врать нам!».

— «Дом, Бэрд, Берни, выдвигайтесь вперёд и разберитесь со всеми, кто нарываться будет», — сказал Маркус. — «Прескотту, может, и всё равно, если кто-то решит ему морду набить, но нам такие инциденты не нужны».

Прескотт, видимо, совсем сбрендил, раз не стал толкать речь прямо со ступеней, а пошёл прямо в толпу. Некоторые одобрительно хлопали его по плечам, другие тянулись, чтобы пожать ему руку, и председатель отвечал каждому взаимностью. Когда-то Дом счёл бы такое добродушие с его стороны уловкой лживого политикана, но в данном случае Прескотт повёл себя правильно и искренне, так как народ надо было успокоить. Глава народа знал, что должен дать ответы всем этим людям.

— «Скажите уже, чего вы от меня хотите», — попросил Прескотт. Понемногу люди перед ним стали замолкать, и скоро уже вся толпа слушала, затаив дыхание. Прескотту не надо было даже кричать или поднимать руки, чтобы на него обратили внимание, так как он всё равно был выше большинства из собравшихся.

— «Вот мудила», — пробормотал Хоффман. Дом даже и не заметил, как полковник подошёл к нему. — «На публику играет, чёрт бы его подрал».

— «Никого другого у нас всё равно нет, сэр», — шёпотом ответил ему Дом.

Казалось, все уставились на Кайра Ингрэма, ожидая, что же тот скажет. Дом мог поклясться, что видел, как один из представителей областей пихнул Ингрэма в спину.

— «Мы хотим от вас правды, председатель», — сказал Кайр. — «Насколько опасна эта новая угроза, и правда ли, что скоро будет ещё одна эвакуация?»

— «Стебли могут пробиться где угодно», — ответил Прескотт, даже не пытаясь прикрываться витиеватыми фразами. — «Судя по всему, у нас вряд ли получится от них просто огородиться, так что мы всё ещё находимся в процессе рассмотрения вопроса о том, стоит ли начинать немедленную эвакуацию, или же нет. Но риски есть при любом варианте».

— «А наше мнение не учитывается?» — раздался женский голос откуда-то из толпы. — «Нас не надо спрашивать, когда вы нашу судьбу решаете? Ладно ещё в Джасинто времени на дебаты не было, но сейчас-то всё иначе».

— «Да надо сейчас же сваливать отсюда ко всем чертям!» — крикнул какой-то мужчина.

Через несколько мгновений уже вся толпа загалдела. Но это были лишь слова, а куда больше Дома сейчас интересовало, как люди двигаются в толпе, о чём говорят их движения. Он заметил, что Маркус тоже проверяет толпу на предмет попыток напасть на председателя, слегка повернув голову и медленно переводя взгляд от одного человека к другому.

— «Расскажите, что на материке творится!» — крикнул кто-то.

— «Да, что вы там нашли, когда на разведку летали?! Почему нам об этом не рассказали?!» — возмущался кто-то ещё.

— «Мы требуем учесть наше мнение! Речь идёт о наших жизнях!» — требовала толпа.

Прескотт даже не моргнул. Дом задумался, как председатель вёл себя под обстрелом во время своей недолгой службы в рядах армии КОГ.

— «Вот что я придумал», — наконец прервал выкрики толпы Прескотт. Дом услышал, как Хоффман раздражённо простонал. — «Все проголосуют, как поступить. Мы покажем вам фотоснимки материка, сделанные во время разведки, а также наши отчёты. Всё будет в исходном виде. Там не всё можно сразу разобрать, но у вас будет к ним свободный доступ. Скажу вам честно, полковник Хоффман выступал против этого решения. Но вы сможете оценить ситуацию сами, а затем мы проведём голосование».

— «Дебил, блядь», — прошептал Хоффман.

— «А, по-моему, задумка охуенная, сэр», — Дом наклонился поближе к Хоффману. — «Не забывайте, у него всегда есть план».

Но Ингрэму, казалось, вовсе не была по душе эта внезапно свалившаяся на них чистая демократия.

— «Но у нас нет никакой методики проведения выборов», — возразил он.

— «В древнем Пеллесе уже пять тысяч лет назад голосовать умели», — ответил Прескотт. — «Для этого использовались осколки глиняной посуды. В нашем случае представители округов могут сопоставить цифры по своим участкам. Понимаю, система неидеальна, и при подсчёте могут возникнуть ошибки и махинации, но организовать всё это достаточно просто. Дамы и господа, я сейчас не шучу. На фотографиях и в отчётах нет ничего такого, что нам стоило бы утаивать от вас. Вы из них узнаете всю ту же информацию, что и мне доложили. Договорились?»

Дом заметил, как Бэрд беззвучно произнёс: «Круто задвинул, охренеть». Да, председатель и прям умело всё это провернул. Ингрэм был не столько деморализован, сколько просто огорошен таким предложением. В толпе слышалось тихое бормотание.

— «У кого-нибудь есть идея получше?» — спросил Прескотт. — «Я сейчас серьёзно спрашиваю. Глупцы бы не пережили войну с Саранчой. Вы вполне способны сами решать свою судьбу».

Кто-то захлопал в ладоши, другие подхватили, и вскоре Прескотт вновь купался в овациях, как и всегда. Дом уже неоднократно такое видел. Прескотт любой злобной толпе или разбитой в сражении армии мог сказать, что планета лишь благодаря их общим стараниям вращается до сих пор, и его тут же все начинали на руках носить.

Придвинувшись к Дому, Маркус пихнул его локтём.

— «Не смотри ему в глаза», — пробормотал он. — «Старайся не поддаваться».

— «Ты о чём?»

— «Да ты, блядь, его с открытым ртом слушаешь».

— «Но он же не врёт», — рассерженно ответил Дом. — «Так ведь? Он же честно с ними говорит. Ладно… Понятно, что всё это он на публику играет, но ведь сработало же».

Толпа вновь утихла. Прескотт раскинул руки в стороны, будто бы извиняясь за что-то.

— «Благодарю вас за вашу бесконечную храбрость, дамы и господа», — сказал он. — «Вы все прекрасно понимаете, что в ближайшие недели мне придётся сделать сложный выбор, как приходилось уже не раз. Я и не жду, что вы меня от этого больше любить станете. Хочу лишь, чтобы вы понимали, что все решения, какими бы несправедливыми они вам не показались, я принимаю, чтобы спасти как можно большее количество жизней, хотя вы можете счесть, что я вас подвёл. Пожалуйста, не забывайте об этом, когда будете ругать меня».

Маркус в ответ на это лишь фыркнул. Речь председателя не произвела на него никакого впечатления. Дом же был почти что ошарашен тому, как Прескотт отошёл от своего привычного образа владыки-воителя и предстал перед народом, как обычный человек. Внутри появилось даже какое-то колкое чувство вины за то, что он раньше так цинично отзывался о председателе.

“Нет, перестань. Это он всё специально. Он же политик и умеет манипулировать людьми при помощи слов”, — Дом мысленно остановил себя от самобичеваний. Прескотт вернулся в здание, но такая толпа не могла разойтись сразу же. Тем не менее, люди стали понемногу расходиться, и перед зданием осталась лишь небольшая горстка собравшихся, которым так и не дали никаких чётких ответов. Хоффман и остальные приглашённые на собрание у Прескотта последовали за председателем обратно наверх, чтобы продолжить совещание. Бэрд, идущий прямо перед Домом, завёл разговор с Прескоттом.

— «Неплохо речь толкнули, председатель», — сказал он, но Дому показалось, что Бэрд вовсе не пытался подлизаться к Прескотту. — «Представители районов теперь ещё несколько недель будут спорить о том, какого цвета должна быть бюллетень для выборов, а нас в покое оставят».

— «Я вовсе не просто так всё это сказал, капрал», — ответил Прескотт, не сбавляя шаг и не оборачиваясь в сторону Бэрда. — «Я и впрямь хочу, чтобы они проголосовали по этому вопросу».

— «Я заметил, что вы не стали упоминать, будете ли вообще прислушиваться к итогам голосования», — вмешался Треску. — «Так будете, или нет?»

— «Были времена, когда ваше замечание, капитан, лишь подчеркнуло бы вашу наблюдательность и проницательность в вопросах политики», — поднявшись на верхний этаж, Прескотт отошёл в сторону, чтобы все остальные смогли пройти в комнату и вновь занять свои места. — «Но мне на самом деле интересно знать, чего же они хотят».

— «Ну ладно, можете не отвечать на этот вопрос. А за что сами думаете проголосовать?» — спросил Треску.

— «Считаю, что мы, конечно же, должны покинуть остров как можно раньше», — ответил Прескотт.

Плотно сжав губы, Хоффман уставился на председателя немигающим взглядом. Выражение его лица явно говорило о том, что Прескотт его снова обошёл в своих интригах.

— «Вы ведь понимаете, что нам это может ещё аукнуться? КОГ может распасться», — сказал полковник.

— «Значит», — ответил Прескотт, — «нам придётся пойти на такой риск».

ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”, СПУСТЯ ДВА ДНЯ.

— «Погодка сегодня говняная», — Майклсон, прищурившись, смотрел на проливной дождь. От сильного ветра, воющего среди мачт и вызывающего рябь на лужах, флаг КОГ на мачте корабля “Правитель” мотало из стороны в сторону, как бельё на верёвке после стирки. Бушевавшие на горизонте волны сливались с серым небом. — «Хотя, с другой стороны, возможно, сейчас этот шторм очень кстати пришёлся, чтобы наши граждане не забывали, что уплывать с острова неизвестно куда гораздо опаснее, чем оставаться в гавани».

Хоффман пригнулся, чтобы пройти под аркой, ведущей от дока к старому складу, а затем отряхнул свою кепку от капель дождя. Треску уже ждал их там. Опершись спиной о кирпичную стену, он наблюдал за перепачканной грязью курицей, ковырявшейся в луже.

— «Мы могли бы вполне открыто встретиться и в столовой, полковник», — раздражённо сказал Треску. — «Ну, так что, обсудим план боя перед встречей с Прескоттом?»

Хоффман не имел ничего против битвы, в которой ему было известно, кто его противник, и каковы его намерения. Но когда имеешь дело с Прескоттом, о его истинных мотивах можно лишь догадываться.

— «Шарль только что сообщил мне последние результаты подсчётов», — начал Хоффман. — «Около семидесяти пяти процентов населения хочет остаться. Как думаете, Прескотт согласится на такое, или же всё равно своё гнуть будет?»

— «Да тут попробуй угадать, куда его в следующий раз понесёт», — Майклсон скорчил недовольную гримасу. — «Хотя он всё же намерен выдвигаться как можно раньше».

— «Это с какой радости? Чёрт подери, сколько раз ещё Шарль ему должен объяснить, что мы пока не готовы?!»

— «Мои люди настроены единодушно», — сказал Треску. — «Пока что остаёмся на острове и продолжаем следить за ситуацией».

— «Не сомневаюсь, что для достижения такого уровня всеобщей солидарности было сломано несколько пальцев, а кому-то и ремнём по жопе досталось», — подмигнул ему Майклсон.

— «Я убеждать на словах хорошо умею. Возможно, мне стоит и с вашими мятежниками беседу провести».

Хоффман взглянул на часы. До встречи оставалось пятнадцать минут. Полковник понимал, что момент этот наступит рано или поздно, но сейчас он словно выскочил из тени прямо перед Хоффманом, будто бы спрашивая, не тонка ли у того кишка бросить уже всякой хернёй страдать и сделать что нужно прямо здесь и сейчас.

“Я ведь собираюсь оспорить слова председателя, ослушаться его приказа. Надеюсь, Маркус Феникс оценит всю ироничность этой ситуации”, — пронеслось в голове у Хоффмана. Военные трибуналы остались в далёком прошлом, на расстрел полковника тоже никто отправлять не станет, и даже в присвоении нового звания ему не откажет, если он посоветует Прескотту засунуть свой план себе в жопу. Пугало Хоффмана совершенно иное: он был в шаге от того, чтобы отказаться выполнять законный приказ, который отдал ему глава государства. Это стало бы началом той самой анархии, которой полковник всегда опасался, приводящей лишь к исчезновению всяческого порядка и достойного поведения.

“Мы тут за жизнь боремся, а я переживаю о сохранении целостности и соблюдении иерархии”.

— «Я отказываюсь пускать ресурсы на это», — сказал Хоффман. — «Будем ждать и готовиться».

Полковник надеялся, что услышит от собеседников в ответ слова поддержки и обещания быть рядом с ним в ключевой момент. Майклсон, казалось, до сих пор пытался понять, какую игру затеял Прескотт.

— «Возможно, председатель наконец-то сам себя обманул. Кажется, он не сумел предугадать истинные настроения в народе. Так и раньше бывало, но тогда его это напрямую не касалось. И вот теперь он надеется, что мы вытащим его из этой передряги», — Майклсон отошёл в сторону, уступая дорогу шагающей мимо курице. — «Не забывай, о чём я говорил тебе, Виктор. Он бессилен без твоих солдат, а без моего флота с острова ему не скрыться, как и без знаний Мирана про обработку имульсии. По большому счёту, это мы сейчас управляем КОГ».

— «А если мы решим управлять государством не так, как ему хочется? Это как называется — “мятеж” или “военный переворот”? А то я забыл».

— «Это называется “правильно разыграть козыри”. Я сейчас не о том, чтобы казнить его прилюдно, а потом танцевать вокруг его отрубленной головы, насаженной на кол. Это чистая политика».

— «Ну, добро пожаловать в реальный мир, господа», — Треску медленно зааплодировал. — «Вы познаёте его, прям как мой сын».

— «А у вас мысль получше есть?» — спросил Хоффман. — «Тогда выкладывайте».

— «Вы сами знаете, что вам надо делать, как знаю и я. Единственное, что меня волнует — это мотив председателя. Вот этого я никак понять не могу, и мне это не нравится. Он человек расчётливый, трезво мыслящий, который не станет метаться из стороны в сторону перед лицом грядущего конца света».

— «В два предыдущих конца света у него всё время под рукой был профессор Адам Феникс со своими записями», — возразил Хоффман. — «А сейчас он сам по себе».

Но Треску был прав. Прескотт никогда не паниковал, вот и сейчас не собирался этим заниматься. А Хоффману лишь хотелось поскорее со всем этим разделаться. Возможно, всё это и был план Прескотта, который завершится через несколько минут.

— «Ладно, пошли», — сказал полковник. — «Хватит хуйнёй страдать».

Из-за дождя сразу было ясно, кто сегодня на дежурстве, а кто дома отдыхает. На плацу сегодня были лишь солдаты и вспомогательный персонал в дождевиках, занятые неотложной работой. В воздухе прямо витала атмосфера ярмарки, которая только и ждёт, когда дождь перестанет лить, чтобы распахнуть свои ворота. Повсюду висели верёвки, с концов которых капала вода, а натянутые куски брезента провисали под тяжестью скопившейся на них воды. Поднимаясь по лестнице Адмиралтейского Дома, Хоффман задавался вопросом, когда же это всё закончится уже? Он изо всех сил старался не позволить тому, что он пережил в Кузнецких Вратах, оказывать давление на его текущие поступки. Но в то же время полковнику казалось, что его будто заставляют заново принять то же решение, вновь задают ему одни и те же вопросы, пока он не даст на них верный ответ.

“Разве не это мы в нём как раз и ненавидим? Его уверенность в том, что цель оправдывает средства? Я всегда делал всё, как положено, но не всегда получал желаемый результат. Я сумел удержать Кузнецкие Врата, но мою жену сожгли заживо. Никто мне не подскажет, правильно ли я поступаю, или нет. Доверять можно лишь собственному чутью”, — размышлял полковник по дороге.

— «Доброе утро, господа», — поприветствовал их Прескотт, сидящий за столом переговоров, который был усыпан грудами потёртых мятых бумажек. Это были результаты подсчётов голосования. Отсыревший пиджак Прескотта выглядел так, будто бы намок под дождём до этого, а теперь медленно высыхал. — «Полагаю, вы уже всё слышали о результатах. Вот вами и народное голосование».

— «Мы не настолько информированы», — повесив кепку на вешалку, Хоффман сел за стол. — «Лучше сами расскажите».

— «Лишь четверть населения острова хочет эвакуироваться», — сообщил Прескотт.

Хоффман в ответ лишь взглянул на него. Может, молчаливым взглядом из председателя можно будет выудить больше информации, ведь Хоффман прекрасно понимал, что в разговоре тот всё равно одержит верх. Треску и Майклсон, мгновенно сориентировавшись, уловили настрой Хоффмана. Ну, или полковнику просто так показалось. Треску, вероятно, вообще на всё это было насрать, и он пришёл лишь посмотреть на весь этот цирк.

— «Я бы хотел ваше мнение по этому вопросу услышать», — наконец выдал Прескотт. — «Знаю, я сказал, что поступлю так, как того народ захочет, но, мне кажется, это просто глупо».

— «Большинство жителей острова хочет подождать», — заговорил Майклсон. — «И мы придерживаемся тех же взглядов, так что вопрос закрыт. Теперь осталось разобраться с тем, что делать с оставшимися двадцатью пятью процентами, которым только что подарили надежду эвакуации с острова?»

Хоффман совершенно не был готов, что этот хитрый старый пройдоха так на самого председателя попрёт. Судя по лёгкому изумлению, проскочившему во взгляде Прескотта, он и сам, видимо, такого не ждал.

— «Присоединяюсь к сказанному», — Хоффман повернулся к Треску. — «Вы с нами?»

Треску кивнул в ответ.

— «Мы остаёмся. Мистер Шарль тоже явно дал понять свою позицию», — сказал он.

— «Тем не менее, я по-прежнему считаю, что надо немедленно эвакуировать всех с острова», — возразил Прескотт. — «Когда мы будем готовы?»

Хоффман набрал воздуху в грудь. Несмотря на то, что он уже давно решился нарушить приказ, его всё равно поразило, насколько верно поведение Прескотта соответствовало худшим опасениям полковника.

— «Председатель», — начал Хоффман. — «Мы намерены остаться на острове».

И стоило лишь этим его первым словам, ведущим к мятежу, сорваться с губ полковника, как у того сразу же будто бы камень с души упал. Хоффман почувствовал такую лёгкость и мощь, что весь остальной разговор полился так просто и безмятежно для него, словно вода в ручье. Прескотт выдержал паузу, моргнув пару раз, чтобы переварить услышанное, а затем заговорил совершенно спокойным голосом.

— «Я вас верно понял, полковник?» — спросил он.

— «Ситуация и так уже серьёзнее некуда. Незачем рисковать ещё сильнее», — ответил Хоффман. — «Вне зависимости от того, отправимся ли мы сейчас на материк, чтобы создать одно большое поселение, или же несколько небольших, нам нужно куда больше времени на всю подготовку, иначе мы не выживем там. И, несмотря на постоянно меняющуюся ситуацию со стеблями, у нас ещё не настолько критическое положение, чтобы покидать остров немедленно».

Едва произнеся эту реплику, Хоффман понял, что попал в ловушку. Выражение лица Прескотта об этом явно говорило. Он не ухмылялся, будто бы их всех переиграл, не корчил рожи победителя. Но что-то в председателе выдало то, будто бы ему наконец-то удалось вывести трудный разговор в правильное русло, и теперь хотелось с облегчением вздохнуть. Может, Прескотта выдало то, что его плечи немного расслабились. Какие бы то признаки ни были, они исчезли ещё до того, как Хоффман сумел повнимательнее их изучить.

— «Капитан Майклсон, капитан Треску, вы оба тоже данной позиции придерживаетесь?» — Прескотт немного отодвинул своё кресло от стола. — «Полагаю, что да».

— «Так и есть», — ответил Майклсон. — «Короче, вот такая ситуация. Можете списать всё это на демократию. Не думаю, что ваш авторитет среди народа от этого пострадает».

— «Я передал судьбу своего народа и все мои ресурсы в руки КОГ после пятнадцати лет попыток выжить на материке», — вмешался Треску. Судя по всему, он, как и Хоффман, пристально разглядывал Прескотта, пытаясь понять, какую игру тот ведёт. — «Мы на этот остров приплыли не ради живописных видов».

Прескотт опустил взгляд вниз, к коленям, кивнув несколько раз.

— «Хорошо», — сказал он. — «Значит, остаёмся тут. Я с этим не согласен, но нам сейчас совершенно ни к чему устраивать распри между государственной властью и военными».

“А, понятно теперь. Ты хочешь, чтобы я сам якобы это решение принял. А ты тут тот вроде как и не при делах, выходит”, — ощерился Хоффман.

— «Вы не отдали мне приказ, председатель», — сказал он.

— «А смысл? Вы трое все ресурсы контролируете, и вы победили».

— «Повторяю: вы так и не отдали мне приказ».

Прескотт на мгновение плотно сжал губы. Хоффман так и не научился разбираться, когда председатель по-настоящему на что-то реагировал, а когда он свою великолепную актёрскую игру перед ними начинал показывать.

— «Хорошо, полковник. Я прошу вас подготовиться к эвакуации всего населения острова».

— «Нет, сэр», — ответил Хоффман. Вот и всё, обратной дороги не было. У полковника во рту всё пересохло, а ещё ему казалось, что его с минуты на минуту сердечный приступ хватит. По крайней мере, ощущения были похожие. Несмотря на то, что вся КОГ сузилась до муниципального совета одного городка, его всё это потрясло до глубины души. — «Я вынужден отказаться выполнять этот приказ».

Краем глаза полковник наблюдал за Майклсоном и Треску. Их разговор ещё не окончен, но Хоффман понимал, что ему придётся следить за Прескоттом, ведь тот неизбежно ему отомстить хочет.

— «Спасибо за честность, Виктор», — поблагодарил его Прескотт. — «Само собой, всем понятно, что я больше никому из вас не доверяю. Так что единственный выход для меня сейчас — подать в отставку. Надо будет уточнить, как это прописано в конституции нашего государства, но, полагаю, теперь управление правительством переходит к вам, полковник Хоффман, до того момента, как будут проведены новые выборы главы государства».

Эта проклятая сволочь Прескотт снова сумел провернуть свои делишки. У Хоффмана аж дыхание перехватило, но всё же он сумел вновь заговорить.

— «Вы нас что, на понт взять пытаетесь, председатель?» — спросил полковник, не понимая, каким хреном они вообще договорились до такого. — «Вы нас тут запугать пытаетесь, как салаг безмозглых, чтобы мы передумали и стали умолять вас остаться на посту?»

— «Вовсе нет», — ответил Прескотт. — «Я сделал уже всё, что было в моих силах, а дальнейшее моё пребывание в этой должности не поможет вам, господа, разобраться с нашими проблемами. Честно говоря, никому я тут же ничем помочь не смогу. Без вашей полноценной поддержки я просто представитель гражданского населения, а, смею заметить, майор Рэйд с этой задачей куда лучше меня справляется. Захотите обсудить место и время заявления для публики — жду в своём кабинете».

“Он ни слова просто так не говорит. Не забывай об этом. Не забывай ни единого его слова”, — Хоффман знал, что ему надо запомнить каждый звук, исходивший изо рта Прескотта, чтобы позднее обдумать его. Но полковник по-прежнему был слишком потрясён для этого. Поднявшись с кресла, Прескотт собрал бумаги со стола и, вежливо кивнув на прощание, покинул кабинет. В комнате на несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина. Майклсон крутил карандаш между пальцев.

— «Как говорит наш юный друг Бэрд, нас только что отъебали так, что неделю пластом лежать будем».

— «Твою мать, я же точно в его ловушку угодил», — ответил Хоффман, поймав себя на том, что уже некоторое время обеими ладонями ощупывает облысевшую голову. Это всегда было явным признаком того, что полковника загнали в угол. — «Да что со мной не так, чёрт подери?! Когда я уже научусь все его фокусы распознавать?! И до чего мы дошли сейчас… Он вообще это всё всерьёз говорил?!»

— «Не знаю, на что вы там купились», — начал Треску. — «А точнее, на что мы все купились. Но одно я понял точно — он вовсе и не думал извиняться за свои решения сейчас».

— «Может, просто обстановку нагнетает?» — предположил Майклсон.

— «Нет», — покачал головой Треску, ткнув пальцем в направлении двери. — «Этот человек пытается выкрутиться из сложившейся ситуации. Он слишком любит власть и откажется от неё лишь в критической ситуации. Без обид, полковник, но не думаю, что вашего бунтарского духа хватит, чтобы сломить его».

У Хоффмана закрутило в животе. Он не знал, что ему делать дальше.

— «Ладно, тогда подловим этого мудака на его же словах», — предложил он. — «Рэйд будет вместо него выходить к народу, а мы сами будем управлять государством, чёрт бы его подрал».

— «Ну, за исключением всеобщего кратковременного шока от таких новостей, думаю, всё будет, как и прежде», — вмешался Майклсон. — «Полагаю, председатель и сам это понимает».

Треску, поднявшись с кресла, направился к двери.

— «Я, конечно, предпочитаю все эти мятежи пресекать одним выстрелом в голову, но зрелище было то ещё», — сказал он. — «Но пора уже идти обратно и думать, что делать со Светящимися, которые там мои буровые команды убивают».

Хоффман, спустившись вслед за Майклсоном по лестнице, вышел на ступени здания. Внутри клокотала злость и непонимание, как они дошли до такого. Ветер уже стих, так что стекавшие по его лицу мелкие капли дождя даже как-то успокоили полковника.

— «Да не переживай ты, я напишу тебе хорошую речь для народа», — Майклсон хлопнул Хоффмана по спине. — «Когда занимаешь пост капитана корабля, то привыкаешь к тому, что всё уметь делать надо».

— «Да ты и сам в это говно влип, Квентин. Правительством нам придётся вместе управлять, так что не делай вид, что ты всего лишь мой помощник».

— «Да я и не собирался. Погляди-ка, как хорошо Миран себя вести умеет, когда с ним, как со взрослым человеком, дела ведёшь», — Майклсон легонько толкнул Хоффмана локтем в бок. — «Матерь божья, так у нас тут, выходит, самое настоящее триединство власти. И что нам теперь делать?»

Хоффман вдруг понял, что всё это время у него и в самом деле был какой-то план. У него был круг своих близких людей, которым он доверял, и с которыми его связывали долгие годы совместной службы. А звания и социальный статус в последние годы вообще уже ни хера не значили.

— «Ну, для начала я пойду и порыдаю на плече у Берни», — сказал полковник. — «Потом расскажу всё отряду “Дельта”, а потом и Парри с Шарлем».

— «Все лучшие люди тебе тылы прикрывают», — сказал Майклсон. — «Нам обоим надо жопы прикрыть сейчас, весь у Прескотта теперь полно времени, чтобы нам отомстить».

Хоффман поймал себя на том, что до сих пор так и не понимал, что же было на уме у Прескотта. Что на посту председателя, что в роли просто гражданина у него по-прежнему был план, деталями которого он и не думал с кем-либо делиться. У него на каждый случай план был.

ГЛАВА 19

«Если бы мы знали о том, что Саранча собирает армию под землёй, если бы вообще знали, что она существует, сумели бы мы уничтожить их ещё до прорыва на поверхность? Возможно. Как минимум, мы бы, вероятно, сумели спасти куда больше жизней. Но когда речь заходит о Светящихся, то, подозреваю, даже знай мы всё заранее, то всё равно в полной мере не были бы готовы отразить их нападение».

(Председатель Ричард Прескотт.

Отрывок из неопубликованных воспоминаний).

СЕРЖАНТСКАЯ СТОЛОВАЯ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. ПЕРЕРЫВ НА ОБЕД.

Дверь могла распахнуться в любую минуту. Берни изо всех сил старалась делать вид, что внимательно слушает Росси, но ей было чертовски сложно вести себя как обычно и не подавать виду после того, что ей только что рассказал Хоффман.

— «… и снимаю я, значит, повязку, а там вот эта хреновина!» — Росси приблизил руку прямо к лицу Берни. — «Лучше бы ей переделать эту татуировку. Я-то, конечно, изрядно навеселе был, да и Мюллер говорит, что я её сам об этом попросил, но я же не могу расхаживать с такой татуировкой на руке, да?»

В иной ситуации Берни бы давно уже расхохоталась от увиденного. Сэм вытатуировала на руке Росси карикатурный череп, уморительно скосивший глаза к переносице. Хотя нет, это было ещё не всё. Берни ещё раз взглянула на татуировку и заметила, что Сэм ещё что-то нарисовала в глазницах, но чтобы разглядеть, что именно, надо было рассмотреть руку вблизи.

— «Тебе ещё повезло, что она тебе там хуй с крылышками не набила, или ещё что», — сказала Берни. — «Тут только глазницы переделать надо».

— «О, да ты сегодня не в духе. Что стряслось?»

— «Извини. С мужиком моим беда», — ответила Берни. В принципе, так оно и было. Дверь распахнулась, и на пороге появился Маркус, выражение лица которого явно говорило, что он только что обо всём узнал. — «Так, мне пора. Будь другом, присмотри за Маком, хорошо?»

Росси бросил взгляд на пса, с жалостным видом растянувшегося на полу возле стула Берни.

— «Конечно. На этого беднягу вообще без слёз не взглянешь».

— «Вот потому и прошу тебя. Думаю, у него артрит разыгрался. Поиграй с ним, чтобы он за мной не побежал и не вымок», — Берни потрепала шерсть Мака, и пёс дернулся, будто от боли.

“Бедный, совсем состарился. Как и я”, — подумала она. Маркус нетерпеливо кивнул в сторону двери, и Берни последовала за ним в коридор. Там их уже ждал Дом с таким же угрюмым лицом, как и у Маркуса.

— «Хоффман только что мне всё рассказал», — начал Маркус. — «От себя есть что добавить?»

Берни прижала палец к губам, указав на лестницу, ведущую на первый этаж.

— «Пошли вниз. Не надо, чтобы все тут слышали», — сказала она.

Дождь и не думал прекращаться. Никто бы не заподозрил трёх солдат, бегущих по плацу к укрытию, в чём-то криминальном. Добежав до стоянки автотранспорта, все трое забрались в “Броненосец”, чтобы их разговор точно никто не подслушал.

— «Я знаю только то, что Вик отказался проводить немедленную эвакуацию, а Прескотт сложил полномочия», — Берни покачала головой, до сих пор сама не веря собственным словам. Всё это напоминало какую-то дурную шутку. — «Так что он сейчас вместе с нашими морячками Майклсоном и Треску думают о том, как сообщить обо всём этом избирателям».

— «Прескотт вовсе не столь ранимый», — сказал Дом. — «Этот мудак явно не просто так с поста ушёл. Должны быть какие-то ещё причины».

— «Что с ним, что без него — всё равно не пропадём», — покачал головой Маркус. Мне просто интересно, чем он сейчас занят. Не думаю, что мемуары пишет и подкидывает Хоффману полезные советы, как государством управлять».

— «Вик сказал, что Прескотт упоминал, что ему надо что-то там сделать. Что там именно за херня такая — не сказал, всё как обычно. А ещё он попросил Вика просто поверить ему на слово. Ещё немного, и белым флагом махать начнёт, прося о перемирии».

— «Да ладно, прям вот так поверю, что человек, который дал массовый залп из “Молота” по всей планете, а затем целый город затопил, сейчас чего-то испугается», — отрицательно помотал головой Дом.

— «Может, всё-таки слетел с катушек окончательно», — предположила Берни. — «С любым может случиться. Даже особых причин и поводов не надо. Порой и какой-нибудь ерунды хватает, чтобы подтолкнуть к безумству».

— «В любомслучае Хоффман верно поступил», — подытожил Маркус.

— «Ты политикой заинтересовался?» — удивилась Берни, ведь Маркус никогда не высказывал своих взглядов на власть. — «Ни разу от тебя таких фраз не слышала».

— «Нет, просто это стратегически верно. Мы сейчас не в том состоянии, чтобы куда-то уезжать с острова».

— «Ну, на острове у нас тоже забот хватает. Светляки всё равно нам в спину дышат».

День сегодня был не самый лучший, чтобы стоять в карауле на стенах базы, но даже дождь и низкие облака не помешали им полностью окинуть взглядом весь Нью-Джасинто и причалы для судов. Маркус, разместившись возле дозорной бойницы в стене, уперев локти на кирпичную кладку, чтобы бинокль в руках не трясся. В такие неспокойные дни Берни любила занять какую-нибудь позицию повыше, чтобы был хороший обзор. Это ей придавало уверенности. Она уже давно постоянно находилась в состоянии такого напряжения, что ещё одно потрясение или какая-нибудь трагедия уже совершенно не могли её расстроить. Стебли лезли изо всех щелей, принося с собой каких-то невиданных тварей, которым и названия-то ещё никто не успел придумать. Левиафаны подходили всё ближе и ближе к берегу. А теперь вот и Прескотт переложил на них все свои полномочия. Берни попыталась вспомнить, сваливалось ли на неё когда-нибудь столько же бед одновременно, когда их единственной проблемой были черви, но время стёрло весь накал ситуации из её памяти.

“Давай же, Вик, ты сможешь. Ты ведь не один. С тобой все те же люди, что и всегда”, — мысленно обратилась Берни к Хоффману.

— «Как думаешь, Берни, народ нормально воспримет такие новости?» — спросил Дом. — «Сама же видела, какой Прескотт обходительный. Ходит, руки всем жмёт. Народ в него безоговорочно верит».

— «Ну, тут всё дело в том, кто и как им эти новости преподнесёт», — ответила Берни. — «Но, к сожалению, у Вика навыков дипломата, как у полена».

Она вовсе не считала, что предавала веру в Хоффмана. У честности полковника была и обратная сторона — он всегда говорил всё прямо, как есть. Берни не знала, как жители острова на такую прямоту могут среагировать. Треску был из числа “инди”, так что у жителей Пелруана о нём своё мнение было, даже без учёта того, скольких пленных солдат КОГ он пытал во время Маятниковых войн. Майклсона гражданские не знали, но тот был сама обаятельность, и мог такие очаровывающие речи вести, что, вероятно, его и надо выпускать к народу.

“Как же всё вовремя, чёрт подери, просто замечательно”.

— «Так, всем внимание», — прервал размышления Берни голос Маркуса. Оттерев капли дождя с линз бинокля и подкрутив колёсико фокусировки. — «Смотрите на причал для рыболовецких судов, на середине пристани».

Берни, вытянув шею, постаралась разглядеть, куда указывал Маркус. Какой-то солдат шёл к лодкам, неся в руках коробку. Лица солдата она не разглядела, так как оно было скрыто шлемом. Когда он остановился рядом с одним из рабочих катеров, пришвартованных рядом с рыболовецкими судами, на палубу вышел другой солдат, который помог первому спустить коробку по лестнице.

— «Что там такое?» — спросила Берни. Солдаты каждый день были чем-то заняты в доках. Здесь всегда работа кипела, особенно после эвакуации Пелруана. Поэтому она решила, что Маркус углядел что-то в воде. — «Светящиеся?»

— «Нет, я про солдат. Кажется, это Ривера и Лоу».

Дом тоже перевёл взгляд вниз, к пристани.

— «И что, они даже после отставки Прескотта будут весь день вокруг него бегать и поручения его выполнять?»

— «Что они там грузят?» — спросил Маркус.

— «Ух, ты» — тихо пробормотал Дом. — «Смотри-ка, кто идёт».

Берни разглядела лишь со спины кого-то, идущего в дождевике по причалу, но это совершенно точно был Прескотт. Дойдя до лестницы, спускавшейся к катеру, он остановился, чтобы поговорить с солдатами. Видимо, это и была его группа поддержки на случай чрезвычайной ситуации. Ривера, который был гораздо крупнее своего напарника Лоу, стоял рядом с председателем и разговаривал по рации, прижав палец к кнопке наушника. Прескотт стоял к нему вполоборота, скрестив руки на груди, будто бы ждал кого-то или какого-то ответа. Затем Ривера спустился по лестнице вниз, к рабочему катеру, скрывшись в рулевой рубке. Прескотт полностью развернулся к стенам базы и принялся ждать, не сводя глаз с причала. Даже если он и заметил Маркуса, то виду не подал.

— «Не нравится мне всё это», — Маркус нажал кнопку на наушнике. — «Феникс вызывает Хоффмана. Полковник, вы где? Я сейчас наблюдаю, как Прескотт вместе со своей командой грузят какие-то ящики на лодку. Полагаю, вам интересны причины такого занятия. Они возле…»

— «Хоффман на связи. Я уже в курсе. Эта сволочь меня сама вызвала только что. Оставайтесь на месте».

— «Как думаете, может, нам стоит вниз всё же спуститься?» — Берни повернулась к Маркусу и Дому.

— «Надо бы», — ответил Маркус, направившись к ближайшей лестнице. Берни и Дом пошагали за ним. — «А то некому будет Хоффмана от Прескотта оттащить».

— «Ну, председатель явно не собирается валить из города», — заметил Дом. — «Раз сам старика позвал сюда».

Может, это как раз и была та самая вещь, сделать которую Прескотт и хотел попросить Хоффмана, не объяснив ему причин. Просто принять на веру.

— «Он с кем-то встретиться планирует», — сказала Берни. — «Затем и позвал Ривера и Лоу с собой. Держу пари, у него какой-то уговор с Лайлом Олливаром. Весь этот уход с поста — явное разводилово».

— «И о чём таком он мог бы с пиратом договориться?» — спросил Дом.

— «О помощи и защите», — пожал плечами Маркус. — «А вообще да, хуй поймёшь, что у него в башке творится».

Нет, вряд ли Прескотт стал бы обращаться к пиратскому флоту “бродяг”. В этом не было никакого смысла, хотя, конечно, такая теория могла бы объяснить появление этих пакетов данных в эфире. Но как бы председатель их отправлял? Да и вообще, зачем пиратам идти с кем-либо на какие-то уговоры, когда им сейчас и без КОГ, вероятно, прекрасно живётся?

К тому моменту, как все трое спустились к причалу, Хоффман уже быстрым шагом шёл к лодкам. Прескотт явно заметил их появление за спиной у полковника, но никак на это реагировать не стал. Дом нажал кнопку на наушнике.

— «Полковник, мы вас прикроем», — сказал он.

Хоффман бросил на них взгляд через плечо.

— «Не думаю, что он меня пристрелить собрался, Дом. А вот я могу этого мудака задушить ненароком», — ответил полковник.

Дойдя до Прескотта, Хоффман остановился прямо перед ним. Поднявшиеся к ним с палубы лодки Ривера и Лоу встали рядом с председателем, а Берни приготовилась обороняться вместе с Маркусом и Домом. По тому, как они держались друг перед другом, можно было хоть книгу о языке тела писать. Вся эта ситуация напоминала текущее состояние КОГ: две группы раздосадованных людей стоят друг напротив друга под дождём на причале. Дом, отойдя на пару шагов назад, отвернулся и принялся вызывать кого-то по рации. Берни лишь расслышала слово “капитан”. Да, Майклсона тоже надо позвать.

— «Спасибо, что отозвались на мою просьбу, Виктор», — начал Прескотт, сунув руки в карманы.

— «Какого хрена вы тут творите?!» — прорычал в ответ Хоффман. — «Куда собрались?!»

— «Не могу вам сказать», — Прескотт немного задрал голову вверх, почти что взирая на них свысока. — «Но мне пора выдвигаться, и делать это надо прямо сейчас. Причин вам сообщить не могу, хотя, если бы мог, вы бы поняли мою спешку».

— «И как долго вы планируете отсутствовать?»

— «Я уже не вернусь. Просто, если бы я покинул остров, не сообщив вам об этом, вы бы лишь потратили впустую наши и без того скудные ресурсы на мои поиски».

Берни услышала продолжительный вздох Маркуса. Почему-то её эти новости не особо удивили, а его, казалось, просто поразили. Хоффман же, видимо, сам до конца не понял услышанное.

— «Это у вас шутки такие, председатель, да?» — спросил он.

— «Нет, полковник, к сожалению, это правда».

Берни пребывала в полнейшем ужасе, пока вокруг всё буквально замерло. У всех были моменты, когда хотелось психануть и бросить всё, но Прескотт ведь олицетворял собой непоколебимое здравомыслие человека у власти, лидера, пользовавшегося авторитетом среди народа, который никогда его не бросит. И вот этот человек собрался покинуть остров, хотя плыть особо было некуда.

— «Вы что, мать вашу, прикалываетесь тут?!» — зарычал Хоффман, срываясь на крик. — «Вы шутки тут, блядь, пошутить решили?! Вы сбегаете с острова?! Вы, блядь, серьёзно решили сбежать в то время, как ваш народ как никогда остро нуждается в вас?! И куда же вы направляетесь?! Скажите уже, ради всего святого!»

— «Я не сбегаю, а просто вынужден покинуть вас», — медленно ответил Прескотт. Всё его лицо выражало негодование тому факту, что Хоффман его никак понять не может, но в этот раз председатель даже сжал опущенную руку в кулак, будто хотел схватить Хоффмана и задать ему взбучку. Лоу и Ривера тоже занервничали. Берни заметила, как Маркус перенёс вес с одной ноги на другую.

— «Я же говорил вам, что попрошу вас об услуге, а вы не захотели даже выслушать меня. Но я попрошу вас ещё раз: отправляйтесь со мной и помогите мне сделать то, что необходимо. Больше я вам ничего рассказать не могу», — Прескотт на секунду бросил взгляд на Берни, стоявшую за спиной Хоффмана. — «Можете и Матаки взять с собой. Чёрт, да берите весь отряд “Дельта”. Сами всё поймёте, когда увидите. Просто доверьтесь мне».

Хоффмана в любой момент удар хватить мог. Берни заметила, как полковник побледнел.

— «Довериться? Вам?» — хрипло прошептал он в ответ.

— «Вам надо выслушать меня, Виктор. К тому же, вам ещё придётся эвакуировать Вектес».

— «Сэр, засуньте себе в жопу свои просьбы. И да, чёрт подери, я не буду вас выслушивать!» — Хоффман так близко подошёл к Прескотту, что, если бы Лоу и Ривера не успели бы вмешаться, Берни его оттащила бы. — «Я не могу бросить на произвол судьбы тысячи граждан. Хватит мне тут херню пороть о том, что не можете сказать, куда направляетесь! Пойдите и скажите моим солдатам и всем остальным беднягам в лагере, какая у вас там на самом деле причина бросить их тут!»

Прескотт, кажется, понял, что дальнейший разговор бесполезен, и уверенно шагнул в сторону лодки, показав тем самым, что от своих планов он не отказывается.

— «Скажите им, что я просто сбежал», — тихо произнёс он. — «Уверен, вы сможете это всё преподнести так, что вам поверят. Да и вам с Майклсоном куда проще будет, на самом деле».

— «Председатель, на протяжении всех этих лет вы могли сто раз уже сбежать от нас, но ведь не сделали этого», — прохрипел Хоффман. — «Скажите же мне, скажите, что за хрень вы творите. Как нам выжить, если мы не знаем всех ваших планов?»

— «Этот разговор нам ничем не поможет, Виктор», — ответил Прескотт, бросив на мгновение взгляд на Маркуса. Берни задумалась, не счёл ли председатель, что Феникс попытается силой его остановить. — «И мне действительно уже пора отправляться».

— «Ну и пиздуй отсюда, предатель!» — Хоффман отвернулся от него на секунду, и Берни была уверена, что полковник сейчас с разворота ударит Прескотта. — «Давай, катись ко всем чертям отсюда! По крайней мере, не придётся больше время тратить на слежку за тобой и твоими проклятыми интригами!»

Прескотту надо было спуститься по лестнице, крепко привинченной болтами к стене дока. Для этого надо было аккуратно извернуться, чтобы, ухватившись руками за торчавшие боковые поручни, спуститься вниз спиной вперёд. Берни до сих пор поверить не могла, что они вот так просто смотрят, как председатель уходит от них, но что они могли поделать с этим? Затащить его обратно на причал? Пристрелить? Старшие офицеры в его штабе выступили против него, подняли бунт. Даже Правительственный Устав не смог бы им помочь разобраться с происходящим.

Маркус подошёл к лестнице.

— «Я однажды вот так свой пост тоже оставил, и из-за этого люди погибли», — сказал он. — «Но мне тогда казалось, что мои мотивы были вполне оправданы. Так что, надеюсь, для такого поступка, председатель, у вас есть охуеть какие веские причины».

Прескотт взглянул на него, всё ещё одной ногой стоя на лестнице.

— «Я всю свою сознательную жизнь выполнял свой долг, Феникс, и сейчас тем же самым занимаюсь. И я прекрасно знаю, скольких жизней мне это стоило», — председатель умолк, но затем его лицо вновь приняло суровое выражение, будто бы он вспомнил о чём-то отвратительном. — «Но я никогда не принимал решений, не оценив ситуацию досконально, равно как и не считал, что во всём лучше остальных разбираюсь».

Странно было слышать такое от Прескотта. Фраза несла в себе определённый посыл, будто бы специально пытаясь задеть что-то личное. Казалось, председатель сказал это в адрес Маркуса, но никто не мог упрекнуть его в подобном. Но тут непоколебимое спокойствие Маркуса вдруг дало слабину. Берни заметила, как его кулак сжался, а вытянутая вдоль тела рука напряглась. Она знала, что где-то в глубине в нём бушует неукротимая злость, но ей ни разу не доводилось видеть, как этот гнев почти что прорвался наружу. Казалось, он задержал дыхание.

— «Вы в ответе перед нами, председатель. Не надо пытаться нас тут через хуй кинуть. Нас не так много осталось, чтобы ещё ваши выебоны терпеть».

Выражение лица Прескотта тут же изменилось. Злобно сжав челюсти, он умолк на мгновение, прежде чем выпалить ответ. Казалось, он вовсе не притворялся, как обычно.

— «Феникс, вы и понятия не имеете, о чём говорите. Вы вообще и близко в ситуации не разбираетесь. Я в ответе за гораздо больше вещей, чем ваш отец».

Хоффман тут же загородил Маркуса собой, не дав ему сделать замах рукой. На мгновение Берни показалось, что Маркус всё равно кинется на Прескотта, но тот всё же взял себя в руки и отошёл в сторону. В его взгляде по-прежнему читалось желание убивать. Любое оскорбление в адрес его отца тут же выводило Маркуса из себя. Это был гарантированный способ получить от него по роже. Хоффман это знал из собственного опыта.

Хоффман ткнул пальцем в сторону открытого моря. Берни могла поклясться, что полковника всего трясло.

— «Ладно, Прескотт, вали уже. Выметайся отсюда, беги. Съеби уже с глаз моих долой», — Хоффман повернулся к Ривера. — «Я ни в чём ни тебя, ни Лоу не виню. Поступайте так, как сочтёте нужным. Хотя я бы на вашем месте утопил бы эту сволочь на месте».

Берни услышала топот сапог. Кто-то очень быстро шёл по причалу, едва не переходя на бег. Это был Майклсон. Он подошёл к Хоффману как раз в тот момент, когда Ривера отвязал швартовочный трос, спустившись на палубу катера, который неспешно поплыл прочь.

— «Эта сволочь что, одно из моих судов забрала?» — спросил Майклсон.

— «А тебя только это волнует?!» — психанул Хоффман. — «Как замечательно, что ты наконец-то соизволил заскочить к нам. Чёрт подери, Квентин, с тобой-то что не так?!»

— «Да не переживай, я его отследить могу», — возмущённо ответил Майклсон. — «Он, возможно, уже и это просчитал, но я всё же попрошу Мирана отправить за ним “Зефир”. Эти мелкие рабочие катера издают чудесный шум, по которому подлодка спокойно их засечёт. Дадим ему небольшую фору, а затем посмотрим, куда он нас приведёт. На такой лодке он далеко не уедет без дозаправки».

Майклсон был довольно располагающим к себе человеком, но Берни всё равно относилась к нему с подозрением.

— «А вы, значит, были в курсе, что он собирается сбежать, сэр?» — с нажимом спросила она. Майклсон обожал такие игры. — «Что ещё вы знаете?»

— «Не был я в курсе, сержант», — ответил Майклсон. — «Но раз Прескотт решил, так сказать, играть на моём поле, то у меня есть преимущество».

Берни задумалась о том, так ли уж безумна теория о том, что у председателя сговор с “бродягами”, как ей казалось раньше. Возможно, Прескотт как раз на встречу с ними и направлялся. По крайней мере, это объяснило бы его выбор судна, которое может выходить в море лишь на короткие дистанции.

— «Жаль, что на “Клементе” торпеды закончились», — пробормотал Хоффман. — «Но мне надо знать, куда этот урод намылился».

— «Да ладно тебе, торпедами он палить собрался. Подумай лучше о Лоу и Ривера», — Майклсон похлопал Хоффмана по плечу.

“«Один раз махнёшь, и больше не оборачивайся»”, — Берни вспомнила эти слова. Задержавшись на несколько минут, чтобы посмотреть вслед уплывающей лодке, она вдруг поняла, что все кроме Маркуса уже ушли с причала, даже Хоффман. Несколько гражданских и солдат вышли на причал и на палубы, смотря в их сторону. Они явно не понимали, что произошло. Дождь снова полил как из ведра.

Маркус проводил катер взглядом, полным ненависти.

— «Поверить не могу», — сказал он. Берни задумалась, стоит ли спросить его о том, что именно имел в виду Прескотт, когда упоминал Адама Феникса. Маркуса она уже давно знала, пережила вместе с ним одни из самых тяжёлых моментов в его взрослой жизни, поэтому она могла спросить его о чём-то таком, что было не позволено другим. Но Берни всё же не решилась. Пока ещё не время.

— «Мы теперь на самом деле сами по себе остались», — сказала она.

— «Почему это именно мы?» — Маркус наконец-то отвёл взгляд от исчезавшего вдали катера. — «КОГ никуда не делась. Это он сбежал от нас. Мы и без него справимся».

Берни решила оставить его пока одного. Хоффман нуждался сейчас в ней куда больше. Не будь всего этого ада последних лет, он уже пару лет как был бы на пенсии, но вместо этого ему сейчас придётся примерить на себя новую роль, которая, как прекрасно понимала Берни, пугала его гораздо больше червей, светляков и даже смерти. Против своей воли он стал главой того, что осталось от КОГ. И ему этот пост совершенно не понравится.

ПОДВОДНАЯ ЛОДКА “ЗЕФИР”, РАНЕЕ СОСТОЯВШАЯ ВО ФЛОТЕ СНР, К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ ОСТРОВА ВЕКТЕС. СПУСТЯ ДВА ЧАСА ПОСЛЕ ОТБЫТИЯ БЫВШЕГО ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ПРЕСКОТТА.

— «Он по-прежнему там», — сообщил Тео. Неплохо разогнавшись, катер удалялся от острова к юго-западу. — «Эта их посудина на какое максимальное расстояние вообще выходить может? Спрашиваю потому, что он явно не к ближайшему берегу идёт».

Треску недоумённо слушал шум винтов катера через наушники. Насколько он знал со слов Майклсона, катер был оснащён самым простеньким радаром и радиостанцией, диапазона которых хватит лишь на перевозку людей и грузов вдоль бухты. Ни эхолота, ни мощной системы связи там не было, так как флот КОГ пожирал сам себя: всё полезное, но не критичное для работы техники, демонтировалось, чтобы применить его где-то в другом месте. Но, опять же, это всё со слов Майклсона. Треску же не был уверен, что Прескотт не установил на катер какое-нибудь оборудование, способное заметить следящую за ними подлодку.

“Откуда бы у него было время этим вообще заниматься? Хотя, может, и было. На этом мелком катере уже несколько месяцев никто в море не выходил, да и никто и не следил за ним особо”, — подумал Треску.

Прескотт был бы глупцом, если бы считал, что никто не станет за ним следить. Но этот человек был не настолько глуп. Так какая разница, знал ли он, где сейчас находится “Зефир”? Ускользнуть от подлодки катер Прескотта, вероятно, не мог, а если бы смог, то даже такие маленькие винты будут слышны на порядочной дистанции в текущих условиях. Не мог он просто так взять и исчезнуть. К тому же, он там был совершенно один, если не считать двух простых пехотинцев с ним. А Треску был офицером со стажем службы на подводных лодках. Наконец-то он работал в привычной обстановке, что давало ему немалое преимущество.

— «Ещё что-нибудь?» — спросил Треску. — «Там ещё кто-то есть?»

— «Всё тихо», — отрицательно помотал головой Тео. — «Народ считает, что у него встреча с флотом Олливара, потому что в радиусе нескольких тысяч километров в море наблюдаются лишь левиафаны, киты и несколько рыбацких судов».

— «И что же у этих мерзких “бродяг” есть такого, что нужно Прескотту?»

— «Вот тут я теряюсь в догадках, сэр».

Треску всегда гордился тем, как с первого взгляда понимал мотивы людей, а особенно, своих врагов. Он всегда мог предсказать поведение человека, вне зависимости от того, были ли это какие-то тактические ухищрения, или же простые эмоции. Но сейчас капитан был взволнован тем, что не понимал, что же на уме у Прескотта. Он будто бы один из своих органов чувств потерял, словно оглох.

“Что же он задумал? Он не спасается бегством с острова. Если бы он опасался за свою жизнь, то покинул бы КОГ ещё несколько лет назад. Значит, что бы у него там не стряслось, под контролем держать он это не может, иначе так бы не спешил. А спешит он сильно. Этому человеку надо срочно завершить то, что даже не он сам начал”, — размышлял Треску. А ещё с этим диском ничего не ясно. Служил ли он просто для отвлечения внимания Хоффмана, или же там на самом деле были какие-то важные данные? Да, надо было отдать должное Прескотту, тот был хорош в плетении интриг.

— «Капитан, лодка остановилась», — Тео опустился обратно в кресло. Чтобы лучше слышать шумы, он прижал наушники к голове руками с обеих сторон. — «Если он даже с кем-то там и встретился, то я их не слышу. Может, рискнём и эхолот включим? Прескотт ведь понимает, что Хоффман точно заинтересуется, куда он поплыл. Так что, наверно, если мы выдадим нашу позицию, сильно это ни на что не повлияет».

— «Сначала визуально всё осмотрим», — Треску повернулся к рулевому. — «Подняться на перископную глубину».

Капитан предполагал, что как только они поднимут перископ, он увидит рыбацкое судно, или же боевой катер Олливара. Треску потребовалось несколько минут, чтобы разглядеть катер на таком расстоянии в условиях волнующегося моря. Когда ему это всё же удалось, Треску заметил, что катер дрейфует в полном одиночестве.

— «Значит, он кого-то ждёт», — заметил Тео.

— «Мы тоже можем подождать немного. Подойдём поближе».

Рулевой остановил “Зефир” в пятистах метрах от катера. Треску ещё раз взглянул на судно через перископ. Вокруг по-прежнему ничего не происходило. Катер явно никуда не собирался плыть, покачиваясь на волнах.

— «Возможно, они и не надводный корабль ждут, сэр», — сказал Тео. — «В конце концов, мы же как-то скрывались от КОГ все эти годы».

Треску не выпускал катер из поля зрения перископа, лишь периодически отводя глаза в сторону, чтобы дать им отдохнуть. Все остальные члены небольшой команды подлодки хранили натренированное годами походов молчание, сидя на своих постах. Время тянулось невероятно долго, и лишь спустя час такого ожидания Треску решил подойти ещё ближе. Вблизи катер представлял собой мелкое судёнышко, рулевая рубка которого просматривалась насквозь с определённого угла.

— «У штурвала никого нет», — сообщил Тео. Но это ещё ни о чём не говорило. Под палубой располагался небольшой моторный отсек, где можно было спрятаться. Правда, троим рослым мужчинам там пришлось бы тесновато. Врезаться во что-либо катер тоже не мог, поблизости не было ничего подходящего. Хотя, конечно, море и без того сегодня было крайне неспокойное. Кто-то из экипажа катера должен был стоять на дозоре, чтобы высматривать тех, с кем у Прескотта могла быть назначена встреча, а кто-то другой должен был стоять у штурвала, чтобы их не отнесло течением от точки встречи.

— «Посмотрим, что там», — скомандовал Треску. — «Подведи нас поближе».

“Зефир” ещё немного приблизился к катеру. Если бы на палубу сейчас выскочил кто-то и заметил перископ вместе с радиомачтой, то ничего хорошего из этого не вышло бы. Подлодка подошла так близко к катеру, что могла врезаться в него. Треску заметил, как с правого борта свисал оранжевый полипропиленовый трос, уходя концом в воду. На столь малогабаритной посудине даже неопытный мореход не мог упустить такую безобидную с виду вещь, как болтающаяся в воде верёвка, ведь её тут же намотало бы на винты.

“На борту никого! Чёрт подери, здесь никого нет! Каким хреном они это провернули вообще?! И куда они исчезли?!”

— «Эта мразота сбежала», — Треску был не столько зол, сколько чувствовал себя униженным. Он судорожно перебирал в уме все возможные варианты, один безумнее другого. — «Всплываем».

— «Сэр, это просто невозможно», — ответил Тео. — «Я серьёзно. Мы бы услышали другой корабль. Даже подлодку заметили бы».

Удержать “Зефир” рядом с катером было довольно сложно. На какое-то мгновение Треску даже показалось, что он ошибся, и сейчас лицом к лицу встретится с Прескоттом. Хотя, пусть так. У Прескотта с собой было лишь двое солдат, а у Треску — целая команда гораснийских моряков, которые не станут в бою церемониться с противником, как КОГ. Капитан добился бы от председателя ответов гораздо быстрее Хоффмана и Майклосона.

Но на борту не было ни самого Прескотта, ни его охраны. Треску стоял на внешней обшивке подводной лодки вместе с Тео. Находиться там было опасно, ведь волны то и дело захлёстывали корпус. Пара человек из команды подтянули катер канатом. Но даже при наличии страховочных тросов и спасательных жилетов перелезать на борт катера всё равно было опасно. Тео, сумев забраться на палубу катера, спустился в машинное отделение и почти сразу вернулся оттуда.

— «Да, сэр, мразота сбежала», — подтвердил он. — «Тут ничего нет. Ни людей, ни коробок, даже сигаретных окурков не осталось. Штурвал заблокировали, чтобы катер не сворачивал с курса. Топливные баки пусты, значит, лодка шла, пока горючее не кончилось».

Треску был поражён до глубины души. Это он был гением тактики морского боя, а не эта изнеженная кабинетная крыса Прескотт.

— «И где же три человека, чёрт их дери, успели бы сойти с катера, да так, чтобы мы ещё не узнали об этом?!»

Тео перелез через борт катера, чтобы вернуться на подлодку, чуть не свалившись в воду между двумя судами. Треску ухватил его за руку.

— «Не думаю я, что они так счёты с жизнью свести решили», — сказал Тео. — «Пока мы шли под водой, Прескотта вместе с его охраной каким-то образом сняли с палубы этого катера. Какой бы там транспорт за ними не пришёл, шума он издавал немного, и засечь его мы не смогли».

— «Может, это была яхта?» — предположил Треску. Яростный ветер обдувал ему лицо. На дворе стоял месяц бурь, когда штормы бушуют в море. Такие мощные ветры всё равно отнесли бы яхту обратно к острову. После того, как все спустились обратно внутрь подлодки, Треску задраил люк за собой. — «Так, ладно. Прежде чем окончательно сдаваться и с видом жалких салаг возвращаться домой, прочешем тут всё досконально. Пусть даже сам левиафан за нами погонится».

Если Прескотт ушёл оттуда на небольшой яхте, то они его быстро найдут. Тео, сев в своё кресло, прислушивался к эхолоту, а Треску решил связаться по рации с Вектесом. Один из инженеров, служивших на подлодке, по имени Яну сочувственно взглянул на Треску.

— «Держу пари, все эти пакеты данных больше не будут появляться в эфире», — сказал он. — «Карета же за Прескоттом приехала».

— «Думаешь, всё дело было в этом?»

— «Уверен, как ни в чём другом, сэр».

В итоге Тео, сняв наушники с головы, развёл руками с расстроенным видом.

— «Никого вокруг, сэр. Вообще никого».

Треску размышлял над тем, стоит ли отбуксировать лодку обратно к острову. Рано или поздно у них каждое судно на счету будет. Но для этого надо было обратно всплывать. А ещё ему сейчас надо было сообщить Хоффману и Майклсону, что он упустил Прескотта. Упустил, несмотря на всё своё огромное преимущество. Треску понимал, что от его внимания что-то ускользнуло. Какая-то деталь, которую он не учёл. Это была именно та ситуация, в которой надо было начертить схему того, кто, что и когда узнал. Треску прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями, а затем вызвал Хоффмана по рации.

— «Полковник, я его упустил», — сказал он. Надо было сразу разделаться с этим. — «Мы преследовали пустую лодку, которая шла на автопилоте. Сам катер мы нашли, но Прескотт и его охранники исчезли».

Судя по звуку, Хоффман глубоко вздохнул на том конце связи.

— «Чёрт подери… И как это ему удалось?» — спросил он.

— «Ну, вариантов, как покинуть корабль посреди открытого моря, на самом деле, немного. Можно перейти на борт другого судна. Можно уйти по воздуху. А можно и за борт свалиться. Но мы ничего из этого не обнаружили».

— «Теперь я перестал верить в мощь и превосходство подводных лодок, капитан. И какие из этого можно сделать выводы?»

— «Да никаких. У кого ещё есть подлодки или вертолёты? Только у нас с вами. Подобный транспорт так просто не спрячешь».

— «Вам это как-то удавалось ведь…»

— «У нас на подлодке эхолот в пассивном режиме работает, так что парусное судно, вероятно, мы всё равно засечь не смогли бы. Хотя, на паруснике так быстро катер не покинешь».

— «Ну, значит, этот мудак проклятый сейчас на роскошной яхте Олливара жизнью наслаждается и коктейли попивает. Надеюсь, лимонной долькой поперхнётся. Забудьте про него, нам ещё со Светящимися разобраться надо».

— «Мы отбуксируем катер обратно. У него закончилось топливо. Матьесон, конечно, пусть и дальше следить за этими пакетами данных в эфире, но, полагаю, мы их больше не засечём».

— «Ну, с одной тайной вроде как разобрались, и ещё чёрт знает сколько таких впереди», — Хоффман наконец-то облегчённо вздохнул. Даже непривычно было слышать его таким спокойным, ведь в последнее время он был постоянно чем-то рассержен. — «И даже не переложишь их решение на кого-нибудь с верхних этажей теперь».

Треску изо всех сил постарался сильно не вдумываться в детали исчезновения Прескотта. Если об этом слишком много размышлять, то отвлечёшься от иных проблем, а это будет лишь на руку бывшему председателю, который больше ничего тут не решал.

— «Нас с вами уже не раз загоняли в угол, полковник», — сказал Треску. — «И мы всё равно выживали, вопреки всему. Прорвёмся и в этот раз».

Для Мирана это были вовсе не пустые слова. Республика Горасная так просто не исчезнет, только не во время его правления. А теперь её будущее было неразрывно связано с судьбой КОГ. Значит, и сама КОГ должна выжить, несмотря на все её усилия по самоуничтожению. Треску решил, что приложит все усилия, чтобы не допустить её распада.

ПОКОИ ПОЛКОВНИКА ХОФФМАНА, НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ.

— «Каждый раз я прихожу к разным выводам», — сказал Хоффман, уставившись на причал через небольшое окно. Его беспокоило то, что где-то в глубине он надеялся увидеть, как в бухту возвращается катер с Прескоттом на борту, рассекая сырую дымку раннего вечера. Но и это было лишь частью хитроумного плана по всеобщему обману, из которого никак не мог выпутаться такой простой солдат как Хоффман. — «Понятно лишь одно: он меня обыграл. Он сделал всё, что мог, чтобы исчезнуть чёрт знает куда. Он вообще всерьёз обсуждал эвакуацию, или же просто занял такую позицию, потому что понимал, что гражданские захотят остаться, и тогда председатель сможет использовать это в качестве вотума недоверия, чтобы сложить полномочия?»

— «Эх, Вик», — Берни сунула жестяную кружку с отменной самогонкой Диззи ему под нос. Мак пролез между ними и с опаской обнюхал кружку. — «Тебе надо выпить. Всё, нет этого Прескотта здесь больше. Сейчас главное — не разобраться в причинах его побега, а решить, что и как делать дальше».

— «Потом выпью», — ответил Хоффман. — «Мне ещё совещание проводить, а потом и заявление для гражданских готовить. Чем раньше они всё узнают, тем меньше будет слухов ходить».

— «Думаю, народ такими новостями куда больше нас шокирован будет», — убрав чашку от лица Хоффмана, Берни сама отпила из неё глоток. — «Так сразу и не скажешь, то ли они сразу заклеймят его предателем, то ли будут оплакивать, как будто родного отца потеряли. Хотя, в любом случае, всё это до первой атаки стеблей или полипов. Тогда мигом всё забудут, уже не до того будет».

— «Надеюсь».

— «И не лезь в это один. Пусть Майклсон и Треску тоже не стоят в стороне».

— «Ладно», — ответил Хоффман. Он не мог больше тянуть время и откладывать всё на потом. — «Слушай, меня там все командующие подразделений и младшие офицеры в спортзале ждут, так что пошли уже».

— «Ты справишься, Вик».

— «А ты бы как поступила?»

— «Насчёт чего?»

— «Поехала бы с Прескоттом, даже не интересуясь, куда именно?»

— «Вот с тобой бы я поехала, даже не интересуясь, куда именно… наверно», — Берни задумчиво посмотрела в кружку. — «Но с ним? Только если бы он рассказал мне, что на том диске записано».

За последние несколько часов Хоффман совсем позабыл об этой вещице. Сейчас уже, наверно, было не так уж и важно, что там за данные были, но в полковнике всё никак не утихало желание докопаться до истины. И тут из рации раздался голос.

— «Штаб на связи, сэр».

— «Да-да, уже иду, Матьесон».

— «Просто хотел сообщить, что не перехватывал в эфире новых пакетов данных со вчерашнего дня».

— «Какая неожиданность», — с сарказмом ответил Хоффман. — «Спасибо, лейтенант. Я к вам зайду попозже».

Поднявшись на ноги, Хоффман подошёл к зеркалу, чтобы ещё раз проверить свой внешний вид. Его лицо явно выдавало его внутренний страх. Берни похлопала его по спине.

— «Тебе же Звезду Эмбри дали», — сказала она. — «И дали явно не за твоё умение красиво одеваться. Да и должность ты свою не просто так получил. Даже сам Прескотт тебе об этом говорил».

Упоминание о медали заставило Хоффмана вспомнить о Бае Таке. Как это было и со всеми остальными погибшими, по которым скучал полковник, этот человек прочно засел у него в мыслях на какое-то время, а затем вновь испарился. Бай, со свойственной песангам прагматичностью, сейчас бы запросто все проблемы мог для Хоффмана по полочкам разложить так, что сразу стало бы ясно, что и как делать. Но Бай уже давным-давно был не с ними, как и, вероятно, его семья. Опершись о раковину, полковник почувствовал, как его снова захлёстывает тоска.

— «Что не так, любимый?» — спросила Берни.

— «Да вот, про Бая Така думаю», — ответил Хоффман. Он так и не сумел вспомнить, рассказывал ли Берни о времени своей службы с отрядами песангов. — «Который погиб, спасая Дома на полях Асфо».

— «У меня уже все имена в голове перепутались», — Берни погладила его лысину, будто бы пыталась её отполировать. — «Ты никогда не носил орденскую ленточку. В наши дни вообще кто-то ещё гордится такой наградой, как Звезда Эмбри?»

— «Я свою вдове Бая отправил», — ответил Хоффман. — «Он заслужил эту награду. А после “Дня-П” мы потеряли связь».

Мысль о том, что все песанги погибли, как и большая часть остального населения Сэры, была просто невыносима для него. Почему-то именно сейчас осознание этого факта далось ему куда тяжелее обычного. Полковник ухватился за край раковины, прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, то увидел, как Берни смотрит на него со слезами на глазах.

— «Вот именно поэтому», — сказала она, — «я бы и поехала с тобой, даже не интересуясь, куда именно».

— «Я это сделал по большей части из жалости», — ответил Хоффман. Такое уважение со стороны Берни смутило его. — «Песангам не давали те же награды, что и нам, так как они формально и не были гражданами КОГ. Интересно, как бы “инди” этот момент расценили?»

Хоффман умолк, так как ему захотелось срочно поменять тему разговора и переключить всё своё внимание на решение текущего кризиса.

— «Ладно, пошли уже. Мак, ты с нами».

Когда Хоффман вошёл в спортзал, собравшиеся там солдаты лишь молча уставились на него. Майклсон о чём-то тихо переговаривался с помрачневшим майором Рэйдом. Значит, они уже в курсе были. Ну, тогда ему не придётся объяснять им самые тяжёлые моменты.

— «Мы всё знаем, сэр», — сказала Алекс Брэнд, которой явно было совершенно плевать на всё это. — «Капрал Бэрд тут интересовался, может ли он переехать в кабинет Прескотта».

— «Да мне и в туалете с неработающим смывом хорошо», — ответил Бэрд. — «Так, просто спросил».

Долго замалчивать такое не вышло бы. База была размером с небольшую деревню, да и, как часто говорил Майклсон, невозможно единолично обладать какой-либо информацией. Сложно было не заметить, как старшие офицеры о чём-то ругаются с председателем на общедоступном причале.

— «Надеюсь, мы не будем ему на прощальный подарок скидываться, сэр», — сказал Росси, подтянувшись, чтобы залезть на старого гимнастического коня, у которого из шва на седле торчали клочки набивки. — «Я даже открытку ему на прощание подписать не успел».

— «Знаете, а он ведь просил меня присоединиться к его команде», — заметил Бэрд.

— «И ты согласился? Так вот, значит, почему этот бедняга сбежал».

Хоффман, вовсе и не ждавший, что его солдаты станут оплакивать отъезд Прескотта, мысленно напомнил себе следить за боевым духом на базе. Чем хуже становились условия жизни солдат, тем меньше у них желания оставалось приказы выполнять, а шутки становились куда циничнее. Борьба с Прескоттом была его личным делом, став лишь очередным несовпадением мнений по вопросам внутренней политики государства. Но председатель ни разу не подвёл свою армию, равно как и не игнорировал советы от людей, знающих толк в военном деле, до последних своих дней на острове. Большинство солдат уважало его, даже если и не испытывали большой любви к его стилю руководства.

— «Так, всем внимание!» — начал Хоффман. — «Вижу, вы все места себе от горя не находите из-за отъезда председателя. Но наши повседневные проблемы от этого никуда не делись, поэтому всё будет, как и раньше: ежедневные вылеты на разведку для контроля за распространением стеблей по острову, патрулирование периметра базы — короче, всё, чем мы и так каждый день занимались. Да, и мы приступаем к исполнению пунктов нашего плана на крайний случай».

— «Каких именно пунктов, сэр?»

— «Подготовка всех судов для размещения личного состава и припасов. Делаем мы это не потому, что тотчас всё бросим и покинем остров, а для того, чтобы у нас была возможность разместить людей, если стебли появятся вблизи периметра базы, а то и внутри. Так что давайте без сплетен и прочей бесполезной болтовни, которая может подорвать дисциплину среди наших граждан. Всем это понятно? Это просто заблаговременное планирование».

Росси поднял руку.

— «И как вы будете принимать решения?» — спросил он. — «Извиняюсь за тупой вопрос, но вас же теперь несколько человек у руля».

— «Мы с капитаном Майклсоном и капитаном Треску будем голосовать по всем вопросам», — ответил Хоффман. — «Их приказы так же обязательны к исполнению, как и мои. Но я не занимаю пост председателя. Такой должности у нас больше нет. Сейчас мы управляем всем, потому что ситуация критическая, а не для того, чтобы тут военную диктатуру устроить».

— «А жаль», — Треску скривил губы в холодной усмешке. — «Такая форма правления крайне эффективна».

Несколько человек и в самом деле засмеялись над его шуткой. Большинство солдат довольно тепло стали относиться к гораснийцам, даже несмотря на то, что жители Пелруана с ними никаких дел иметь не хотели. Хоффман, вдруг снова будто бы посмотрев на самого себя и на окружающих со стороны, увидел трёх людей, поневоле вставших у руля КОГ: “инди”, который однажды отказался сдаться, офицера ВМФ, который обожал устраивать засады пиратам, и полковника, который хотел снова стать простым солдатом. Хоффман и сам не понимал, каким чудом им вообще справиться удастся. Майклсон же, казалось, подобных проблем и вовсе не испытывал.

— «Майор Рэйд и мистер Шарль будут заниматься связями с представителями гражданского населения, как это ежедневно делал Прескотт», — сказал капитан. — «Конечно, мистер Ингрэм, возможно, в какой-то степени ужаснётся тому, что КОГ теперь управляет совет военных, но и ему теперь найдётся немало работы. А если серьёзно, то никто из нас не хочет заниматься этим до конца жизни. Вопросы есть?»

Один из сержантов, занимавшихся обслуживанием столовой, поднял руку.

— «Сэр, раз уж Прескотт свалил от нас, то можно уже перестать складывать куски тел светляков в морозильники для еды? Их, конечно, кто-то уже вчера забрал оттуда, но всё равно хорошего мало. Это же, скорее всего, опасно!»

— «Ну, эти образцы мы хранили только по просьбе председателя…» — Майклсон остановился посреди фразы, но затем продолжил. — «Хотя я слышал, что сержант Матаки уже придумала, что из них приготовить».

В зале раздался всеобщий взрыв смеха.

— «Я также хотел бы знать, кто их забрал, и что с ними сделали», — продолжил Майклсон. — «От этих тел этих тварей теперь надо избавляться с осторожностью».

Это было полнейшая чушь. Весь остров был усеян ошмётками взорвавшихся полипов, и никто даже не думал от них с осторожностью избавляться. Хоффман и Майклсон обменялись взглядами, в которых и безо всякой телепатии ясно читалось, что оба подумали о том, как Прескотт яро боролся за сохранение образцов.

“Значит, он их забрал. И что, чёрт возьми, он с ними делать будет?”.

— «Хорошая мысль», — сказал Хоффман. — «Ещё вопросы есть? А то как-то у нас быстро собрание закончилось».

— «Что гражданским скажете, сэр?» — спросил Росси. — «Отрядам, патрулирующим базу, постоянно задают всякие вопросы».

Хоффман бросил взгляд на циферблат наручных часов.

— «Как здесь закончим, я сделаю объявление по громкой связи», — ответил он. — «Так что готовьтесь к всплескам всенародных гореваний, или хотя бы к тому, что народ встревожится. Гражданские Прескотта любили. Он бы столько на своём кресле не просидел, если бы не умел успокаивать и вдохновлять их. А теперь этим всем нам придётся заниматься. Так что всем поддерживать ободряющий внешний вид, а то по статье у меня пойдёте. Всё, разойтись».

Хоффман взглянул на Маркуса, который едва заметно качнул головой назад, намекая на одобрительный кивок. В опустевшем зале остались лишь члены отряда “Дельта”, Берни, Аня, Треску и Майклсон. Хоффман понимал, что полностью полагается на этот небольшой круг приближенных к нему людей, будучи как никогда рад тому, что такие люди у него вообще есть.

— «Полагаю, Ривера как раз их в коробках таскал», — начал полковник. — «Я про образцы».

— «Да ясен хер, что не перекус в дорогу с собою брал», — ответил Маркус.

— «Я предпочитаю думать, что Прескотт просто тихо сошёл с ума и решил сохранить эти ошмётки, как те маньяки, что хранят куски расчленённых тел своих жертв. Но вряд ли всё именно так, да?»

— «Опять же, это если их кто-то просто не выкинул в мусорное ведро».

— «Если их Прескотт забрал, значит, он отправился показать их кому-то. Но явно не нашим знакомым пиратам».

—«Некоторые пираты промышляют изготовлением наркотиков», — Маркус пожал плечами, будто бы подвёл итог под этим спором. — «У них лаборатории явно получше наших. Да и опыта обращения с такими образцами, вероятно, больше. Олливар же сам тогда сказал, что дни КОГ сочтены, и что будущее этого мира за ними».

Да, такое было бы вполне в духе Прескотта. Этот искал выгоду для себя даже во время конца света. Но ради кого он старался? Вне зависимости от того, какая муха его укусила, вёл председатель себя вовсе не так, будто бы пытался лично свою шкуру спасти. Именно из-за этого его мотивы и нельзя было понять.

— «Я бы с радостью в такое поверил», — сказал Хоффман. — «Но это не объясняет всю ту театральщину, что он тут развёл».

— «Ну, если он заявится обратно на остров в компании главаря пиратов, то я его лично пристрелю», — усмехнулся Дом. Все нервно заулыбались, как обычно бывает, когда был на волосок от гибели и успел спастись. Хотя Аня не спешила присоединяться ко всеобщей демонстрации показушной храбрости.

— «Ты как, лейтенант? Всё в порядке?» — спросил Дом.

— «Да просто нюни распустила, как девчонка», — ответила Аня, смахнув чёлку с глаз. Она обрезала волосы так, что кончики доставали до нижней челюсти, от этого лишь став ещё больше похожей на мать. — «Я с председателем столько лет вместе проработала, а он сбежал, даже не попрощавшись».

Нет, к Прескотту тут вовсе никто не питал всеобщей ненависти. Хоффман даже стал переживать, что его внутренние обиды затмили его способность здраво мыслить.

“Но есть ещё и этот диск. Там по-прежнему полно информации, о которой он мне так ничего и не рассказал. И даже сейчас не стал бы рассказывать”.

— «Так, пора бы мне уже выступить по радио, пока народ не начал плодить слухи», — сказал Хоффман. — «Пойдём Берни, мне твоя поддержка сейчас нужна, как никогда раньше. А потом уже выпьем».

Но кто бы стал слушать оповещение по радио посреди ночи? Полковнику надо было отправить майора Рэйда к представителям районов, чтобы удостовериться, что они в курсе ситуации. Просто на всякий случай.

“Я на такое не подписывался. Но это именно я подтолкнул Прескотта к такому решению, или, по крайней мере, был достаточно тупым мудаком, чтобы дать ему все козыри в руки. К тому же, если я этого не сделаю, то кто?”

Путь из спортзала в боевой информационный центр представлял собой извилистый лабиринт из коридоров, стены которых в одних местах были отделаны плиткой, а в других — крашенными деревянными панелями, хотя и та, и другая отделка была одинакового зелёного цвета, навевавшего мысли о прагматичном подходе правительства ко всему. Когти Мака, бежавшего за ними, стучали по деревянным доскам пола. Хоффман вдруг понял, что был бы куда счастливее, если бы все моменты безделья, все те дни, когда у него было слишком много времени на размышления, просто исчезли из его жизни. Он так и не постиг это искусство очищать свой разум от мыслей.

— «Берни, что если я всё не так понял?» — спросил он. — «Что если Прескотт на самом деле знал, что нам пиздец, но я просто не стал его слушать?»

— «Верь себе. Твои решения пока что только спасали нам жизнь».

— «Но как я пойму, что пора уже и отойти от дел? Служившие в Королевском полку Тиранской пехоты никогда не отступают. Как я пойму, что пора бросать всё и бежать?»

— «Не переживай, поймёшь», — ответила Берни. — «Поверь мне, поймёшь. А если и нет, то я сделаю это за тебя».

ГЛАВА 20

«Мы не “бродяги”. Просто потеряли радиосвязь».

(Капрал Хьюго Мьюр, Пятый полк Кайских гренадёров)

НОРОА, ЮЖНЫЕ ОСТРОВА. ЛЕТО, СПУСТЯ 9 ЛЕТ ПОСЛЕ “ДНЯ ПРОРЫВА”. ШЕСТЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ.

Черви снова засуетились, пытаясь протолкнуть разбитый грузовик дальше по дороге. И хоть это был обычный фургон, развозивший выпечку по магазинам, а вовсе не военный транспорт, черви всё равно разбирали на запчасти всё, до чего руки дотягивались, после того, как перебили всех людей.

Берни слышала всю их возню. Опершись спиной о ствол дерева, она поставила ногу на ветку, чтобы удержать равновесие. Если черви решили затащить грузовик в свои тоннели, то им придётся пройти по этому маршруту.

“Ребята явно в первый раз на поверхность вылезли. И ушли слишком далеко от родных туннелей. Да, уроды? Зря вы так”, — подумала Берни, осмотревшись по сторонам, чтобы проверить, заняли ли Хьюго и Даррел свои позиции. Даже для такого опытного снайпера, как она, привыкшего находить взглядом тех, кто желал скрыться, было сложно заметить их посреди листвы. А вот Мику было вообще не видно.

Берни могла тут хоть целый день просидеть в ожидании, всё равно ей ничего кроме отстрела червей делать не оставалось. Рано или поздно люди всё же покинут Нороа, но Берни решила, что вплоть до этого самого дня продолжит убивать этих тварей.

Минут через десять показался первый червь. Берни наблюдала сверху за тем, как шестеро этих тварей облепили маленький грузовичок. Четверо толкали сзади, а и ещё по одному шло с каждого бока автомобиля, стараясь не дать ему опрокинуться. Берни не видела, сидит ли ещё один из них за рулём, но если даже он там и был, то пора бы ему начать уже писать прощальное письмо домой своей сучьей мамаше-червю.

“Интересно, у них вообще есть матери? Есть ли семьи? Надеюсь, что есть. Хочу, чтобы они страдали так же, как и мы”.

Прицелившись в того червя, что удерживал автомобиль слева, Берни подождала, пока вся процессия пройдёт мимо. Хьюго со своей позиции теперь видел зад грузовика, а, значит, Даррел мог убрать того, что шёл справа. Берни даже не надо было подавать им какие-то сигналы, что скоординировать их действия в засаде. Каждый знал, что ему надо делать. И всё, что ей оставалось — нажать на спусковой крючок снайперской винтовки “Лонгшот”.

“Так, спокойно…” — мысленно успокаивала себя Берни, поймав в перекрестие прицела профиль червя. Обычно, когда она наводила оружие на противника, то не думала о его жене и детях, или о том, что он вовсе и не хотел воевать с ней. Это была просто угроза, которую надо было устранить до того, как погибнут её боевые товарищи.

“Выдохни…” — скомандовала себе Берни, рассматривая в прицеле чешуйчатую серую кожу червя и его жуткие глаза, не имевшие ничего общего с человеческими. От увиденного ей стало гораздо легче собраться с силами для выстрела. Когда Берни смотрела в глаза корове или собаке, то видела в ней такое, что роднило ей с человеком. Но у этих тварей ничего подобного не было и в помине. Они вообще не заслуживали того, чтобы жить.

“Задержи дыхание…” — Берни набрала воздуха в грудь. Выстрел из “Лонгшота” снесёт червю половину головы, а его серокожие друзья, обосравшись от страха, поймут, что люди сдаваться без боя не намерены.

“… и жми на спуск”.

Голову червя откинуло назад, словно от сильного удара. Струи крови забрызгали борт грузовика. Берни, повесив “Лонгшот” на плечо, взяла в руки вторую винтовку. Черви, толкавшие грузовик сзади, бросились в укрытие, лихорадочно оглядываясь по сторонам, так как обстреливать их начали сразу с трёх сторон. Один из червей вскочил на ноги, чтобы открыть ответный огонь, и тут же поймал несколько пуль в грудь. Прежде, чем упасть, он ещё несколько секунд стоял и целился в деревья. Берни сделала себе пометку, что двое уже мертвы, а, значит, осталось по крайней мере четверо тех, что были видны с её стороны. Один из выживших червей спрятался под грузовик, но высунул голову слишком далеко. В воздухе прозвучала ещё одна автоматная очередь, после чего на лесной дороге всё стихло.

— «Даррел, ты их видишь?» — спросила Берни по рации.

— «Да, трое возле носа грузовика».

— «Я ими займусь», — наконец-то подал голос Мику. — «Когда положу одного, остальные дадут дёру, так что держите на мушке обе стороны грузовика».

Должно быть, он обошёл грузовик по густым кронам деревьев. Этот парень был невероятно ловок. Берни же, которой было уже далеко за пятьдесят, чувствовала, как годы уже начинали брать своё. Впрочем, она тут же вспомнила, что и тридцать лет назад не смогла бы такие же акробатические пируэты выполнять.

— «Давай!» — скомандовала она, прицелившись. Тишину нарушил свист в воздухе, будто бы стрела пролетела, а затем раздался полный боли рык. Червь, выскочив из-за грузовика в сторону Берни, тут же получил от неё пулю в грудь, а затем Хьюго выпустил в него пару очередей. Третьего червя видно не было, но тут прозвучала пара выстрелов.

— «Всё чисто», — сказал Хьюго. — «Это был последний».

— «Я всё ещё слышу, как один из них стонет. Должно быть, тот, что у грузовика лежит».

— «Я его добью».

— «Стой, я уже спускаюсь», — сказала Берни. — «Бери всё, что сможешь, и уходи оттуда».

Спускаться с дерева было куда сложнее, чем вскарабкаться на него. Когда до земли оставалось два метра, Берни пришлось просто спрыгнуть вниз. Обойдя грузовик, она обнаружила там червя, прибитого к радиаторной решётке, будто бы одна из тех игрушек, что водители иногда прикрепляют к переднему бамперу. Только размеры червя были гораздо больше, чем у таких игрушек. Теперь Берни поняла, что за свист тогда прозвучал: Мику выстрелил в червя арбалетным болтом с пристёгнутым тросом. Именно трос и издал тот шум, когда разматывался вслед за выпущенным болтом. Червь всё ещё дышал, но сопротивлялся слабо, будто бы так и не понял, почему не может отойти от грузовика. Берни, на секунду бросив взгляд на его морду, но не увидела за ней ничего такого, что могло бы вызвать у неё жалость или раскаяние, и перезарядила “Лонгшот”.

“Слишком лёгкая смерть для такой мрази. Но такую глотку, как у него, несколько, блядь, часов пилить придётся”, — подумала она, решив добить тварь так, чтобы ни один врач из числа червей не смог вылечить его и снова отправить убивать людей. Берни редко использовала “Лонгшот” на такой близкой дистанции. Выстрел был слишком мощный, и цель буквально превращалась в кровавый фарш. Подошедший Мику выдернул арбалетный болт из груди червя с явным усилием.

— «Я ведь хотел вам патроны сэкономить, сержант», — сказал он. — «А вы вот ещё одну пулю потратили впустую».

— «То есть, это не какие-то там ваши племенные обычаи?» — усмехнулась Берни, подбирая оружие червя и вынимая боеприпасы к нему из поясных карманов на трупе червя.

— «Эх, опять эти ваши издёвки».

— «Да ладно тебе, сынок, мы же все тут родом с Южных островов», — Берни похлопала по племенным татуировкам, выведенным у неё на руке. — «Со мной упрёки в расизме не прокатят».

— «Ну вы-то спокойно за белую сойдёте. У вас даже нет того, что мы называем “бакуайа”», — он ткнул пальцем в тёмно-синие татуировки на своём лице. Замысловатые закрученные узоры в них напоминали геометрические фракталы. — «Вы, кто с Галанги, вообще любите такие татуировки делать, которые скрыть можно было под одеждой. Чтобы потом в КОГ за своих сойти».

— «В Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты никто не смотрит на твои татуировки. К тому же, я и так наполовину белая, блин», — ответила Берни, раздосадованная тому, что они снова подняли эту тему. Уже немного поздно выяснять, чьё племя лучше. — «У нас там служила пара ребят с Южных островов, так у них всё лицо в татуировках было. Пад Салтон, например. Был ещё парень из твоей округи, Тай Калисо. Да, он тоже был из Аромы».

На самом деле Пад был белым, как лист бумаги, с ярко-рыжими волосами и веснушками. Берни задумалась, где же теперь все её старые однополчане. Мысль эта возникала у неё в голове по меньшей мере один раз в день, а она сама даже понять не могла, помогала ли ей эта мысль жить дальше, или же лишь подкидывала дров в её костёр бессмысленной ностальгии, которая лишь мешала Берни. Вероятнее всего, все её старые однополчане были мертвы.

— «Смотрите-ка, а у этого полудурка была с собой одна из наших раций», — заметил Хьюго, забрав с трупа наушник и радиопередатчик, которые использовались в армии КОГ. — «Чёрт, да он новёхонький. Как думаешь, может, получится наконец-то связаться с кем-то?»

— «Потом разберёмся», — ответила Берни. — «Пошли уже, нельзя здесь долго ошиваться».

Они направились обратно в лагерь, лавируя между деревьями. Насколько Берни знала, на Нороа сейчас осталось не более пятнадцати жителей, и если они по-прежнему были там, что умели прятаться куда лучше неё самой. Черви появлялись пару раз в месяц, чтобы растащить всё ценное и прочесать те районы, где раньше жили люди. В города больше никто не возвращался, даже изредка проходившие мимо них “бродяги”, беспрестанно кочующие с места на место по островам. Лагерь на Нороа был скрыт в скалах на восточном побережье, откуда открывался вид на океан. Лодки жителей были пришвартованы в узкой бухте, ожидая того момента, как хозяева выйдут на них в море в последний раз. Даже Берни понимала, что вечно оборонять это место не выйдет. Пора собирать вещи в дорогу.

“Вероятно, мы вообще последние оставшиеся на Сэре солдаты КОГ. Даже Мику солдат, хоть здесь и не осталось ни одного долбанного начальника отделения личного состава, чтобы официально принять его в армию”, — размышляла Берни.

Какой-либо видимой границы у лагеря не было, но, тем не менее, её неустанно охраняли. Когда группа подошла к окрестностям лагеря, один из часовых выскочил из кустов с гранатомётом “Бумшот” в руках. Лет ему было шестнадцать, и он с огромным энтузиазмом относился к своей работе. Никто не мог упрекнуть здешних гражданских в том, что они бездельничают.

— «Рада, что ты не теряешь бдительности, Джейк», — дёрнувшись в сторону, Дэррел с осторожностью рукой отвёл нацеленное на них дуло “Бумшота”. — «Только давай без этих “пароль-отзыв для входа в лагерь”, хорошо?»

— «Завалили кого-нибудь?»

Мику протянул ему пару пушек, которые они забрали у мёртвых червей.

— «Ну, мы это явно не на распродаже урвали», — ответил он.

— «Неплохо так», — Джейк отошёл в сторону, пропуская их. — «Мы сегодня лодку видели, но вас по рации вызывать не стали, потому что там с виду ничего срочного не было».

— «Где она сейчас?» — спросила Берни.

— «Исчезла из виду, уплыла».

Это могли быть только “бродяги”. Если они решат высадиться на берег, то получат тёплый приём в виде залпа из “Бумшотов”. Обойдя замаскированные хижины, Берни уселась возле наблюдательного поста, пока остальные разглядывали добычу. Каждый патрон был на счету.

— «Нам надо крепко всё обдумать, Берни, насчёт отъезда», — начал Хьюго, скосив взгляд на рацию, которую забрал с трупа червя. — «Мы здесь собираем хорошие урожаи уже восьмой год подряд. Держу пари, не каждый полк столько смог протянуть, сколько нам удалось».

— «Значит, надо на Галанги уходить».

— «Слишком близко к Нороа. Я о том, что надо найти колонию “бродяг”. Примкнуть к большой группе».

— «К большой группе кого? Они там все как один те ещё говнюки».

— «А местные здесь что, не “бродяги” что ли? Их ты тоже такими считаешь?»

— «Ты понял, о чём я говорила», — отрезала Берни. Некогда ей было ещё об этих блядских “бродягах” переживать. Несколько этих отморозков уже высаживались на Нороа, и ничем другим не занимались, кроме как растаскиванием всего уцелевшего. — «Слушай, у червей флота нет. Уже девять лет прошло с момента их появления, а они всё никак туннели свои рыть не закончат. Значит, они, вероятно, могут двигаться только по материковой платформе, так как она относительно неглубокая. А Галанги стоит на вулканической гряде, которая окружена бездонными впадинами».

Берни принялась чистить свою полуавтоматическую снайперскую винтовку, собранную руками “инди”. Эту винтовку подарила ей майор Штрауд ещё в те годы, когда была простым лейтенантом. С каждым годом Берни всё больше и больше ценила её подарок, хотя она сама уже давно потеряла счёт дням. Винтовка принадлежала снайперу “инди”, обстрелявшему роту Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты в Шаваде. Майор Штрауд убила снайпера лично в рукопашном бою. Вот таким офицером она была. Винтовка была очень качественная и точная, но Берни ценила её не только за эти качества, но и за то, что Штрауд лично вручила ей это оружие. Эта женщина была настоящей легендой. Как и все остальные солдаты, служившие под началом майора Штрауд, Берни была верна ей до конца. Но самой Елены Штрауд уже давным-давно не было в живых. Берни задумалась, жива ли ещё была её дочь, Аня, и где она сейчас.

— «Понимаешь, что это значит?» — Хьюго сунул ей рацию под нос, чуть не танцуя от радости.

— «Что?»

— «Эта рация определённо производства КОГ. Видишь маркировку на корпусе? Но сама рация новая. То есть, модель сама новая, а это значит, что они до сих пор производят их где-то на материке».

Довольно смелая гипотеза. Берни ненавидела, когда судьба подбрасывала ей такие крохи надежды, потому как они слишком быстро исчезали без следа. Тем, не менее, она никак не могла выкинуть всё это из головы, да и Дэррел с Мику тоже заинтересовались.

— «Ничего это не значит, кроме того, что такие рации выпускали и после того, как ты покинул Кайя, вот и всё», — сказала Берни. Даже если Хьюго и удастся починить рацию, с кем они по ней свяжутся? Кто ответит им на том конце? — «Даже если рация и выпущена в прошлом году, все на материке могут быть уже мертвы».

— «Ну, в любом случае, они сюда вряд ли приедут узнать, как мы тут без них справляемся», — вздохнул Дэррел. — «Так что ни хуя это не меняет, так ведь?»

Дэррел мыслил прагматично, и Берни оставалось лишь с ним согласиться.

— «Ага», — ответила она. — «Так что лучше пусть все в лагере привыкают к мысли, что нам скоро придётся уматывать отсюда».

Покрутив колёсико настройки рации, Дэррел снова вздохнул.

— «Всё равно не работает», — сказал он. — «Видишь? С КОГ всегда так, ничего не меняется. Надо было дать тому червю починить рацию, а уже потом убивать его».

Казалось, все в лагере только рады были тому, что им придётся перебраться на Галанги, хотя сама Берни вовсе не сгорала от желания вновь увидеть своих старых соседей. Мысленно она закрыла эту главу в этой жизни, едва сойдя с того рыбацкого судна. Но более безопасного места на текущий момент было не найти, да и к тому же там имелось всё то, чего им так не хватало на Нороа: рабочий водопровод, запас еды и место, где можно спокойно переночевать, не дёргаясь от каждого шороха в ожидании того, что черви прокопают прорывную дыру прямо под твоей кроватью. В это время года путешествие выдалось бы не из лёгких, но Берни столько всего пережила с момента отплытия с Галанги, что уже со многими лишениями готова была смириться. Оставшиеся на Нороа люди начали собирать все свои немногочисленные пожитки и грузить их на самое большое рыболовецкое судно, уже готовое к отплытию.

“И что я, чёрт подери, Нилу скажу? Столько времени уже прошло”, — задумалась Берни.

Спустя несколько дней, когда она наливала воду в банки, возле острова вновь показалась как раз та самая маленькая лодка, которая проплывала мимо острова, пока Берни была в патруле. Джейк первым её заметил. Схватив винтовку, Берни побежала к выступающему в море мысу. Хьюго уже был там. Растянувшись на земле ничком, он нацелил винтовку на лодку.

— «Ну, это точно не черви», — сказал он. — «Может, кто-то просто укрытия ищет? Нам бы пригодилась ещё одна лодка».

— «Лодок у нас достаточно, так что пусть валит отсюда».

Выкрашенная в красный и белый цвета небольших размеров лодка с парусом и мотором направилась в бухту. Берни не сводила с неё прицела “Лонгшота” ни на секунду, первой спустившись к берегу, чтобы разузнать, что там к чему. Сделала она это на тот случай, если Хьюго от отчаяния проявит нерешительность. Медленно войдя в бухту, лодка сбросила скорость и остановилась, покачиваясь на волнах. Берни и Хьюго стояли на берегу, прицелившись в рулевую рубку.

— «Вам тут ничего не перепадёт, так что можете сматывать удочки!» — крикнула Берни. — «“Бродяг” мы тут не любим!»

Из крошечной рулевой рубки на палубу вышел бородатый мужчина лет тридцати с небольшим.

— «Эй, я не пират!» — ответил он. — «Просто ищу, где можно пополнить запасы пресной воды!»

— «На материке полно пресной воды в реках», — ответил Хьюго. — «И червей тоже там хватает. Так что сам выкручивайся… А, чёрт с ним. Если твои дружки только и ждут, как бы на берег высадиться, то ты довольно глуп даже для “бродяги”. Воровать-то у нас уже нечего».

— «А вы — солдаты армии КОГ?» — спросил мужчина на лодке. — «Твою мать, а я-то думал, вы все вернулись в Эфиру, когда Прескотт объявил всеобщий созыв».

Берни носила чудом уцелевший бронежилет, а на Хьюго был полный комплект брони, а также винтовка “Лансер” с подствольным штык-ножом, так что со стороны сразу было понятно, кто они. От слова “созыв” у Берни дыхание перехватило.

— «Какой ещё, блядь, созыв?» — спросила она.

— «Смотрю, вы давно уже не в курсе дел, да? За три дня до залпа из “Молота” Прескотт приказал всем эвакуироваться в Джасинто, потому что черви не смогут прокопать туннели там, так как город стоит на твёрдой скальной породе. Да уж, это был жест невиданной щедрости, особенно, с учётом того, что большинство людей находились более чем в ста километрах от Джасинто, когда Прескотт нажал на кнопку. Никто не стал ждать, пока они доберутся до города, даже если там и нашлось бы место для них. Вот тебе и заботливое правительство КОГ. Эти мрази собственный народ погубили».

Берни ничего не знала о созыве, как и все остальные на островах. Она перевела взгляд на Хьюго, чтобы посмотреть на его реакцию, рискнув оставить мужчину на лодке без внимания.

— «Они объявили созыв», — пробормотала она. — «За три дня до залпа? Всего за три дня?!»

— «Не заморачивайся сейчас об этом, Берни».

— «Но нам приказали вернуться!»

— «С тех пор уже сколько лет прошло. Теперь всё это уже ни черта не значит».

Но для неё это значило очень много. Вероятно, Джасинто до сих пор держит оборону. А если люди до сих пор там живут, значит, и Королевские полки Тиранской пехоты тоже там расположены.

— «Ну, а так что нового?» — спросила Берни, изо всех сил стараясь делать вид, что ей это всё не особо-то и интересно. “Бродяги” всегда что-то хотели получить в обмен на информацию. Сердце в её груди стучало, как молот. Она постаралась не дать этой глупой надежде вновь завладеть её разумом, но не смогла совладать с собой. — «В Джасинто сейчас ещё кто-то остался?»

— «Я там уже год не был», — пожал плечами мужчина. — «Последнее, что слышал: Прескотт по-прежнему сидит в своём уютном офисе под охраной всей своей армии посреди безжизненной пустоши. Хотя, конечно, эти новости уже могли устареть. Даже не помню, когда последний раз встречал кого-нибудь, у кого ума хватит отправиться в Джасинто и проверить, как там ситуация. Все умные люди держатся поближе к островам».

Берни нельзя было назвать импульсивным человеком. Она всегда поступала так, как учили в армии: сначала изучала всю доступную информацию, а потом принимала решение. В этот раз у неё информации почти что никакой не было, но решение она приняла в секунду. Впрочем, подсознательно Берни приняла его ещё в “День-П” — ей срочно надо было отправляться в Джасинто. Она просто не могла вернуться на Галанги и сделать вид, что в столицу ей добраться не по силам.

— «Примерно в десяти километрах отсюда есть река», — Берни показала пальцем в сторону севера. — «Иди вдоль берега до следующего мыса, и увидишь устье реки. Но черви тут повсюду снуют, так что тебе там никто не поможет, если что».

— «Что-то у вас тон изменился как-то, дамочка».

— «Изменится и ещё раз, если не исчезнешь отсюда».

Несколько секунд мужчина на палубе молча сверлил её взглядом, будто бы ждал, что Берни смилостивится и предложит ему помощь в поисках пресной воды. Когда этого всё же не произошло, мужчина, пожав плечами, завёл мотор лодки и развернул судно в противоположном направлении, чтобы выйти из бухты.

— «Берни, пообещай мне, что ты сейчас не задумала что-то очень глупое», — Хьюго неодобрительно нахмурился, смотря на неё.

— «Ты же сам слышал. Там мой полк. Кто там ещё может быть кроме Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты?»

— «Берни, не надо. Ты туда в жизни добраться не сумеешь».

— «Если бы тебе сказали, что Пятый полк Кайских гренадёров до сих пор где-то сражается, то как бы ты отреагировал? Там же твои товарищи. Что бы ты сделал?»

— «Твою мать, она снова за своё?» — спросил Дэррел. — «Я думал, она уже давным-давно успокоилась по поводу всей этой херни с её пропавшими однополчанами».

— «Слушай, ты ведь разумная женщина», — Хьюго взял Берни за плечо. Он явно был далеко не первым, кто говорил ей подобное. — «Я понять не могу, почему ты просто не забудешь обо всём этом? У нас здесь и так жизнь несладкая. Надо ехать через полмира, чтобы понять, что там ещё хуже? А там всё именно так и будет, если ты найдёшь их. Да ты, вероятно, даже до соседнего острова не доберёшься, а я не стану тут круги по тысяче километров нарезать, чтобы высадить тебя на Кайя. У нас и так топливо почти на нуле».

“Я старая уже стала, а другого шанса не будет. Всё равно скоро помирать. А так хотя бы либо со своим полком вместе помру, либо во время его поисков. Явно лучше, чем просто сидеть тут и ждать, когда черви сами за мной придут”, — размышляла Берни.

— «Не надо меня никуда возить», — сказала она. — «Возьму одну из лодок. Ту, что с парусом».

— «Ну, хорошо, от берега ты отплывёшь, а дальше что? Ты ж ни хуя в мореходстве не понимаешь».

— «Значит, научусь всему по ходу плавания».

— «Берни, мы же тут группой держимся и замечательно справляемся. Спасаем всё, что можем, и всех, кого получится».

Берни почувствовала, как внутри неё что-то хрустнуло, как сустав. Она рывком сбросила руку Хьюго с плеча.

— «Но я — Берни Матаки, солдат, блядь, Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты!» — закричала она. — «И я найду мой полк, блядь!»

Хьюго раскинул руки в стороны, будучи не в силах этому что-то противопоставить. Берни могла поклясться, что у него от неожиданности аж глаза остекленели.

— «Хорошо, как скажешь. Только не нервничай».

— «Извини», — ярость в ней утихла так же быстро, как и вскипела. Берни и сама не понимала, откуда в ней это незнакомое ранее чувство. — «Но я просто должна попробовать».

— «Не знал, что ты легко так можешь с катушек слететь, Берни».

— «Думаю, мысль о воссоединении с моими старыми сослуживцами — единственное, что не давало мне сойти с ума все эти годы».

— «А о нас ты, значит, и вовсе не переживала?»

— «Ну, и о вас тоже… Твою мать, ты же сам солдат. Что тебе тут непонятно?»

— «Ладно», — ответил Хьюго. Берни ни разу в жизни не видела, чтобы тот проявлял какие-то страдания, но именно так он сейчас и выглядел. — «Хорошо».

Прощания всегда давались ей тяжело. Берни понимала, что никогда не умела говорить что-то хорошее при расставании, а теперь к тому же ещё и поняла, что боится прощаний. Это была, пожалуй, единственная в жизни вещь, на которую ей не хватало духу: осознание того, что она может больше никогда не увидеть этих людей. Оттого Берни и не знала, какие слова говорить, чтобы оставить после себя хорошее впечатление и не причинять людям боли своим уходом.

Покидать свой отряд было тяжело, да и с гражданскими прощаться было не легче. Но куда сложнее было не обращать внимания на ежедневно пожиравшую её изнутри мысль о том, что её место там, в Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты. Погрузив в лодку как можно больше провианта, воды и боеприпасов, Берни оставила в хижине, служившей им складом, записку для Хьюго и остальных. На часах было ровно четыре утра. В карауле в тот момент стояла женщина по имени Шула. Она была беженкой с острова Кайя.

— «Нам тебя будет не хватать, Бернадетт», — сказала она. — «Мы бы без тебя не выжили».

— «Да увидимся ещё», — ответила Берни, хотя обе понимали, что это не так. Но подобная ложь помогала избежать болезненных расставаний. — «Всё у вас хорошо будет на Галанги. У нас там даже бар есть. Передай там всем от меня привет».

Берни могла заставить себя думать только о текущих проблемах в те моменты, когда нужно было о многом поразмыслить. Заведя мотор, она направила лодку в открытый океан, хотя и не знала, как там ориентироваться. Но с собой у Берни был компас и карта. А ещё она была солдатом Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты, которых прозвали “Непобедимыми”. По ходу дела со всем разберётся.

ЛАГЕРЬ “БРОДЯГ”, ИЛИМА, ТИРУС. СПУСТЯ 9 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

В последнее время жизнь и смерть разделяла всего лишь небольшая бетонная дорога, и Диззи понимал, что он не на той стороне сидит. Он наблюдал за тем, как два армейских грузовика КОГ под прикрытием броневика продираются где-то вдали по скоростной трассе, соединявшей Илиму и Джасинто. Они патрулировали трассу каждые пару часов, а теперь вот возвращались куда-то, где были врачи и рабочий водопровод с чистой водой. Диззи даже и не задумывался раньше о таких незаметных вещах, пока не настал день, когда в момент крайней нужды их рядом не оказалось.

Момент крайней нужды настал тогда, когда Розалин заболела, но никого из врачей не было рядом. Диззи и подумать не мог, насколько тяжёлой станет его жизнь без жены. Кое-как прожив три дня, он даже не представлял себе, удастся ли ему протянуть ещё хотя бы час, не говоря уже о том, чтобы дожить до завтрашнего дня.

Сидя спиной к лагерю, Диззи видел лишь сосны, высаженные в ряд вдоль дороги, отвесные скалы без единого пятнышка грязи и совершенно безоблачное небо. От такого пейзажа почему-то становилось только хуже. Всё вокруг выглядело таким ярким и полным жизни, а Диззи хотелось, чтобы мир вокруг отображал реальное положение вещей: безнадёгу, холод и смерть. Одному богу известно, как же он скучал по жене. Знакомые говорили ему, что сначала он несколько дней вообще ничего понимать не будет, а затем наступит шок, придёт злость и всё остальное. Но Диззи перешёл сразу к ежесекундным страданиям от невозможности забыть то, что Розалин с ним больше нет. Единственное, что его сейчас по-настоящему злило — это даже не черви, а КОГ.

Обернувшись, Диззи окинул взглядом ряд возведённых в хаотичном порядке хижин из листов гофрированного железа. Возможно, жить в городе было бы безопаснее, но так сразу и не разберёшься, где сейчас лучше. В подобном лагере, стоявшем на открытой местности, не было крепких зданий и источников энергии, которые можно было бы починить при поломке. Но такой лагерь можно быстро покинуть в случае нападения червей. А эти твари любили ошиваться в городах. В последнее время было куда лучше держаться небольшими группами, быстро кочуя с места на место. Но была и другая проблема: когда все берут воду из одной водокачки, да и к тому же живут в такой тесноте, то вспыхнувшие заболевания моментально распространяются по всему лагерю. Диззи прошёл мимо группы кашлявших людей. Большинство из них переживут эту эпидемию. Но не все.

Где-то вдали слышался стрёкот винтов вертолёта. Солдаты КОГ каждый день не забывали напоминать всем, что прекрасно живут себе за стенами своих баз, регулярно высылая отряды, не допускавшие прорыва червей в окрестности Джасинто. И уж совершенно точно они не тратили своё время на миссии по спасению гражданских, да и еду не сбрасывали в лагеря.

Шум вертолёта становился всё громче и громче. Машина пролетела вдоль основной дороги, пролегавшей в центре лагеря, и на какое-то мгновение Диззи в голову пришла безумная мысль, что пилот сейчас откроет по ним огонь. Наверно, это всё из-за самогонки. Огромный чёрный фюзеляж начал снижаться прямо над ним, пугая стволами торчавших по бокам пулемётов. Опустившись почти до самой земли, вертолёт вдруг резко начал набирать высоту, а из пассажирского отсека вылетел какой-то предмет, рассыпавшись на части. Хотя нет, это были какие-то листы бумаги. Солдаты сбрасывали мусор прямо на лагерь Диззи, захламляли его дом. Листы разлетелись по всей улице из-за ветра от крутящихся лопастей вертолёта, поднявших в воздух лежавшие на земле пыль и мусор. Лишь когда машина улетела, листы бумаги плавно спустились на землю, и народ подошёл поближе, чтобы рассмотреть, что же это было такое.

— «Уроды! Свой город так всяким хламом засирать будете!» — крикнул один мужчина, показав оттопыренный средний палец вслед улетавшему вертолёту.

Нагнувшись, Диззи поднял несколько листов бумаги. Это были довольно простенько оформленные агитационные листовки: чёрный текст на обычной белой бумаге с эмблемой КОГ. Раз у государства есть деньги и бумага, которые они спокойно могут потратить на печать листовок, то, наверно, всё не так уж и плохо в Джасинто, да? Диззи внимательно прочёл текст на листовке.

«ОПЕРАЦИЯ “СПАСАТЕЛЬНАЯ ШЛЮПКА”

ТРЕБУЮТСЯ МУЖЧИНЫ ИЗ ЧИСЛА “БРОДЯГ” В ВОЗРАСТЕ ОТ 18 ДО 50

Вам необязательно страдать от недостатка еды и отсутствия медицинской помощи для ваших семей. Записывайтесь в армию, и тогда вы и ваши близкие будут получать дотации под защитой КОГ. Вы можете записаться в солдаты на фронт, а можете и работать в тылу: водитель, механик, строитель. Жизнь в ваших лагерях станет лишь хуже, так как Саранча захватывает всё больше и больше территорий. Помогите победить врага, одновременно помогая вашей семье выжить.

Армейские патрули будет посещать ваши лагеря, чтобы набрать добровольцев. Также набор добровольцев будет производиться возле КПП на мосту Тимгад в Джасинто.

УСПЕХ КОГ В БОРЬБЕ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВИСИТ ОТ ВАС»

Люди вокруг старались собрать как можно больше листовок, только делали они это не из-за большой любви к собственному правительству. Просто подобный мусор был полезен, так как его потом перерабатывали, отбеливали и превращали в чистую бумагу.

— «Они же знают, что мы тут подыхаем», — сказала какая-то женщина. — «Это ж какой мразотой надо быть, чтобы поступать так? Они знают про все наши эпидемии, и теперь вот решили, что мы им станем помогать ради каких-то лекарств и объедков. Эти уроды каждый раз своё гнут, ничего не меняется».

Она плюнула на землю от презрения, а какой-то мужчина, подняв листовку, сделал вид, будто бы вытирает им жопу.

— «Вот для этого только этот хлам и сгодится», — сказал он. — «Хотя могли бы бумагу помягче и понежнее сделать».

Диззи сунул свою копию в карман. КОГ ему не за что благодарить было, так что их война — это их личное дело, а “бродяги” переживали лишь о самих себе. Но сама мысль о том, что КОГ начала набирать добровольцев из числа “бродяг” как раз в тот момент, когда те гибли пачками от болезней, заставила Диззи задуматься о том, кто же в этом мире был настоящим диким зверьём: черви или всё же люди?

“Эх, Розалин, как же это всё чертовски несправедливо. Так просто не должно быть, милая”, — подумал Диззи, быстро забыв о вертолёте. Пора было начинать производство новой партии самогонки, чтобы позаботиться о детях. Да и бушевавшая в лагере эпидемия никуда не делась. В течении последующих пары дней Диззи пил куда больше, чем планировал изначально. Хотя это всё равно ни черта не меняло. Он отнёс несколько бутылок самогонки своим постоянным покупателям, которые выменял на шесть куриных яиц и несколько кусков самой курицы — целую ему бы никто не дал. Но его девочкам этого вполне хватало.

Когда Диззи вернулся в свою хижину, Маралин и Тереза сидели за столом и резали овощи с таким усердием, будто бы судьба всего мира зависела от качества нарезки. В котелке, стоявшем на горелке, медленно кипело какое-то варево. Спрыгнув со стула, Маралин бросилась к отцу и обняла его. Они с сестрой сегодня вели себя очень тихо. Порой девочки вообще целыми днями ни слова не произносили, а Диззи понять не мог, выработалась ли у них привычка молчать, как и у детей других “бродяг”, чтобы черви их не услышали, или же причиной тому была смерть Розалин, осознание которой дало сёстрам понять, что мама больше не придёт. Дочери Диззи хорошо знали, как выглядят мертвецы, и что к жизни они не возвращаются, потому что видели их слишком часто.

Диззи подхватил Маралин на руки.

— «Привет, милая», — сказал он. — «Ужин готовишь?»

— «Да. Раз мамы нет, то нам надо о тебе заботиться», — ответила Маралин. А ей ведь было всего восемь лет. У Диззи сердце сжалось от горя.

— «Только осторожнее с ножами этими, хорошо?»

— «Да, папочка», — дочь прижалась к Диззи, обхватив его шею. — «Папа… Ты что, опять эту гадость пил? У неё запах такой неприятный. Сам же знаешь, мама говорила, что тебе вредно её пить».

“Господи боже…”

— «Ну, не буду врать тебе, милая, порой мне эта вещь просто необходима, потому что я очень скучаю по вашей маме…» — Диззи умолк посреди фразы, не став упоминать о том, что самогон немного приглушал душевную боль. Он вовсе не хотел, чтобы его дочери выросли с мыслью о том, что все жизненные проблемы можно пережить только с помощью выпивки. Диззи и сам прекрасно понимал, что алкоголь ничем ему не поможет, но бросить пить его всё же не мог. — «Но я знаю, как это вредно. Я всё же не дурак, так что много её пить не буду. Продам всё кому-нибудь, у кого нет двух таких умных и заботливых дочерей».

Отложив нож, Тереза бросилась к Диззи, уцепившись за ногу.

— «Папочка, тебе надо прекратить пить это! А то ты тоже умрёшь!»

— «Хорошо, милые. Ладно. Не умру я. Давайте я вам лучше помогу ужин приготовить, хорошо?» — Диззи приложил ладонь ко лбу Маралин, чтобы проверить, нет ли у той жара, как делал это уже раз десять за сегодня. Лоб дочери был определённо горячим. — «Ты себя хорошо чувствуешь?»

— «Да, всё нормально, просто загрустила», — кивнула она. Диззи пощупал температуру и у Терезы. Её лоб был не таким горячим на ощупь, как у сестры, но доверять одним лишь рукам не стоило. Диззи решил, что, вероятно, слишком уж переживал за дочерей, вот и навыдумывал себе всякого, а девочкам сейчас меньше всего надо, чтобы перепуганный папа нервировал их своими выходками. Постаравшись изо всех сил сделать такое выражение лица, будто бы их семье всё нипочём, Диззи уселся за стол и принялся помогать дочерям с приготовлением ужина. Все обрезки с овощей он откладывал, чтобы потом пустить их на самогон. Взглянув на всю эту кучу обрезков, которую большинство живущих в Джасинто выбросило бы в мусорное ведро, ну или же свиньям скормило бы, Диззи понял, что именно этим он на хлеб своим дочерям и зарабатывает теперь, от чего стало совсем тошно. Это ведь был обычный мусор. В этом и заключалась вся суть “бродяг” — они стали обычным мусором, живущим на куче хлама. И дело тут было вовсе не в их никчёмности, хотя никчёмными назвать этих людей нельзя было. Просто их выбросили на помойку, как мусор. Они больше никому нужны не были, КОГ в них не видел никакой пользы для себя. Но теперь всё изменилось. Достав листовку о призыве в армию из кармана, Диззи задумался, зачем вообще поднял её. Ну, разве что, дабы убедиться в том, что КОГ точно обосрались по полной, раз зазывают “бродяг” в армию.

Мысленно послав КОГ со всеми её проблемами к чёрту, Диззи до конца дня занимался изготовлением самогона. С помощью спирта можно было не только на время избавляться от тяжёлых воспоминаний, но ещё и дезинфицировать поверхности. Поэтому вторую партию самогона Диззи сделал из овощных очистков. Вкус у неё получился не очень, но в его ситуации любое сырьё шло в дело.

“Чёрт, и каждый грядущий день теперь будет таким же, как этот”, — мысленно сокрушался Диззи.

Той ночью он лежал без сна, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам, в которых не было ничего кроме тягот и печали. Маралин и Тереза спали на койках, стоявших по углам их крошечной комнаты, а сам Диззи улёгся на несколько одеял, расстеленных прямо на полу перед входной дверью, положив рядом с собой винтовку. Мимо него никто бы не прокрался. А если бы к ним черви пожаловали, то Диззи, лёжа прямо на земле, тут же почувствовал бы, как под лагерем прорывают туннели. Никто не навредит его девочкам, ни единая душа.

Пару раз за ночь он просыпался, хватаясь за винтовку ещё до того, как глаза открывал. Первый раз это случилось из-за какого-то мудака пьяного, который орал и ругался с кем-то на улице. Даже Диззи, который понимал, что слишком усердно налегает на собственный продукт, умел вести себя тихо и не создавать окружающим каких-либо неудобств своим пьянством.

А второй раз он проснулся о того, что Маралин застонала во сне. Диззи, поднявшись на ноги, подошёл к ней и погладил по волосам. Лоб был очень горячим на ощупь, и Диззи понимал, что это уже ему не просто так кажется. Он уже знал, что этой ночью ему уже будет не до сна.

— «Милая, ты как, нормально?» — спросил Диззи, нащупав рукоять фонарика и посветив на неё. — «Воды дать?»

— «Я себя плохо чувствую, пап», — Маралин попыталась встать. — «Голова болит. Прости меня».

— «Не надо извиняться, я помогу тебе», — Диззи помог ей отпить из кружки, постаравшись уложить её поудобнее. — «Я посижу с тобой, пока тебе не полегчает».

Проснувшаяся Тереза, подойдя к ним, уселась к отцу на колени.

— «Маралин теперь тоже умрёт, да, папочка? Мы все умрём?»

Диззи порядком охерел от таких вопросов. Детям порой в голову приходили совершенно дикие мысли. Но Тереза ведь сама видела, как мама, заболев, скончалась через несколько дней, а эпидемия всё так же бушевала в лагере, так что ей несложно было понять, к чему дело идёт.

— «Нет, она не умрёт, да и ты тоже», — ответил Диззи. — «К утру ей полегчает. Я не буду ложиться спать и присмотрю за ней».

Следующие два часа Диззи провёл возле койки Маралин, а Тереза заснула прямо у него на коленях. Периодически отец гладил Маралин по волосам, но через некоторое время она перестала открывать глаза и смотреть на него в ответ. Диззи прислушивался к её дыханию, которое становилось лишь хуже. Маралин становилось всё сложнее дышать. Каждый раз, как он вдыхала, из её груди доносилось влажное хлюпанье.

— «Так, милая», — сказал Диззи, разбудив и отнеся Терезу к её койке. — «Я пойду и найду кого-нибудь знающего для твоей сестры, а ты подожди тут».

На часах было три утра. Пожилая миссис Энсцка, немного разбиравшаяся в медсестринском деле, была крайне не рада тому, что её подняли в такую рань, но всё же отправилась в хижину к Диззи, чтобы осмотреть Маралин.

— «Ну, она подхватила то же, что и другие», — сказала миссис Энсцка. Маралин,казалось, уже не спала, но всё равно бормотала какую-то околесицу в бреду. — «Большинство детей выздоравливает через пару дней, потому что у них иммунитет крепче, чем у взрослых. Но не всем так везёт. Вам остаётся лишь ждать. Простите, мистер Уоллин, но никаких лекарств у нас нет, так что придётся положиться только на силы самого организма», — встав, миссис Энсцка похлопала Диззи по плечу. — «Вероятно, она поправится».

Смысла дальше допытывать миссис Энсцку вопросами не было, так как она была права. Никакого лечения этой болезни у них не было, оставалось лишь ждать. У “бродяг” не было ни докторов, ни лекарств. Диззи вспомнил, как миссис Энсцка сделала акцент на слове “вероятно”. Он больше не мог рассчитывать на волю случая, только не после того, как совсем недавно потерял Розалин из-за той же болезни. Ближайший час погружённый в раздумья Диззи просидел возле Маралин, следя за тем, нет ли ухудшений в её состоянии. Тереза сидела рядом, уцепившись за отца, и тоже наблюдала за сестрой. Существовало лишь одно место, где были лекарства и опытные доктора — Джасинто. А он застрял где-то в округе Илимы. Нет, ждать и рисковать жизнью дочери Диззи больше не мог. Через несколько часов по шоссе проедет армейский патруль, как это происходило уже на протяжении десяти последних недель. Это была его единственная надежда.

— «Тереза, милая, собирай-ка вещи», — сказал он. — «Ты уже знаешь, как это делать. Всё как в тот раз, когда мы от червей убегали, хорошо?»

Дочь сделала всё, как он и просил. Она всегда слушалась отца.

— «Куда мы идём, папочка?» — спросила Тереза.

— «Найдём солдат КОГ и попросим их помочь Маралин», — ответил Диззи. — «Ты тоже пойдёшь со мной, и вместе мы убедимся, что с твоей сестрой всё будет в порядке».

— «Но ты ведь ненавидишь КОГ. Их все ненавидят за то, что они сожгли всю планету заживо».

— «Ну, может, не такую уж и сильную ненависть я к ним питаю», — сказал он. — «Как бы там ни было, ты и Маралин — самое ценное для меня».

Нет, в таких условиях нельзя было растить детей. У них должны быть лучшие условия. Диззи и сам не понимал, вернулась ли это к нему способность трезво мыслить через столь короткое время после смерти Розалин, но одно он знал точно — надо доверять своему внутреннему голосу. Единственное, о чём он сейчас вообще мог думать — это об армейских патрулях, проезжавших по главному шоссе. А ещё у Диззи в кармане лежала листовка, на которой было написано, что его семья будет в порядке, стоит ему лишь записаться в армию КОГ.

Диззи вспомнил про название всей этой операции — “Спасательная шлюпка”. Да, он как раз сейчас и чувствовал себя, будто бы потерпел кораблекрушение, и ему позарез нужна такая спасательная шлюпка, как никогда раньше. Жену было уже не спасти, но дочерей своих Диззи хоронить не собирался. Какой бы нелёгкой цена не оказалась, он согласен был заплатить её полностью, оставив позади всё нажитое за последние годы. Сейчас для Диззи значение имело лишь здоровье и благополучие его девочек.

Он пронёс Маралин на руках через весь лагерь, а Тереза тащила сумку с их пожитками. На улице ещё даже не рассвело. Усевшись на обочине дороги в серой предрассветной мгле, они больше часа прождали солдат. Диззи терзался мыслями о том, что, возможно, он ошибся, и патруль сегодня не приедет. А затем Тереза позвала его, устремив взгляд куда-то вдаль.

— «Папа, слушай! Они едут!» — вскрикнула она. Какая-то машина и в самом деле ехала по дороге, и, судя по характерному шуму, это был броневик. Даже спустя столько лет Диззи всё ещё мог на слух различать разные типы двигателей. Вот и всё, это был его единственный шанс. Выйдя на дорогу с Маралин на руках, Диззи встал прямо на линии, разделяющей полосы.

— «Тереза, милая, помаши фонариком. Стой там, на обочине и всё время маши им. Тогда они нас точно заметят».

Мрак впереди разрезал трясущийся луч ослепительно-белого цвета, исходивший из фар на носу машины. Не так уж и просто было стоять на пути едущего на тебя броневика, но у Диззи не было другого выбора. Водитель броневика надавил на клаксон, но Диззи уже не мог так просто уйти с дороги.

“Так, они меня заметили. Теперь либо остановятся, либо раскатают меня по дороге вместе с моей девочкой”, — подумал Диззи. Броневик затормозил. Диззи был немало удивлён тому, что солдаты вообще остановились, но, возможно, увидев стоявшего на дороге безумца, который держал на руках одну девочку, пока вторая в это время прижималась к его пальто, они просто не смогли проехать мимо. Из распахнувшегося носового люка вылез солдат. Шлема на нём не было, в отличие от большинства других солдат, так что Диззи посмотрел ему прямо в глаза.

— «Эй, парень, я тебя лишь в последний момент заметил», — сказал солдат. На вид ему было лет тридцать, или около того. Внешность у солдата была самая обычная, но сам он был очень крупный. — «Что с девочкой стряслось? Под машину попала?»

— «Она заболела», — ответил Диззи. — «Моя Маралин больна, но я не могу её потерять, просто не могу. Помоги мне, дружище, а?»

Со стороны ситуация была не в его пользу: обшарпанного вида “бродяга” просит у отряда солдат КОГ пустить его с больным ребёнком на руках к ним в автомобиль. А ребёнок, возможно, ещё и заразный. Диззи морально приготовился к тому, что его сейчас пошлют подальше, и стал обдумывать, какие ещё есть варианты. Он даже не знал, есть ли ещё шанс спасти его дочь.

— «Ладно, залезай», — сказал солдат. На его нагрудной пластине были выведены знаки отличия капрала. — «Не знаю, как уговорить медиков осмотреть вас, но что-нибудь придумаем».

Значит, были ещё в этом мире порядочные люди. Диззи даже всхлипнул несколько раз, растрогавшись. Вслед за отцом, несущим Маралин на руках, в пассажирский отсек втиснулась и Тереза. Она, распахнув глаза от испуга, уставилась на шестерых солдат, крупнее которых она людей в жизни не видела.

— «Сынок», — сказал Диззи капралу, — «только довези мою Маралин для врача. Чёрт, я всё, что попросишь, сделаю, даже в армию запишусь. Слышал я про вашу “Спасательную шлюпку”. Всё, что угодно, лишь бы мои девочки выжили».

Капрал закрыл носовой люк, и броневик, развернувшись в противоположную сторону, поехал по шоссе обратно.

— «В армии КОГ вовсе не так уж и плохо. Это как одна большая семья, так что ты не пожалеешь. Кстати, что делать умеешь?»

— «Могу крупные двигатели чинить», — ответил Диззи. — «А ещё водить умею».

— «Кажется, вот и нашёлся водитель для нашей буровой платформы, Винченцо», — капрал подмигнул одному из сидевших в пассажирском отсеке солдат. — «Но пока отвезём его малышку к врачу».

ВРЕМЕННЫЕ КАЗАРМЫ В БОЛЬНИЦЕ ИМЕНИ РАЙТМАНА. ДЖАСИНТО, ЛЕТО, СПУСТЯ 9 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”

— «Ух ты. Должно быть, ситуация у нас и впрямь критическая», — сказал Бэрд, выглянув из бокового окна “Тяжеловоза”. — «В этот раз крысы бегут обратно на тонущий корабль».

Пока Коул ждал, когда трасса освободится, мимо них в сторону казарм медленно проехал ещё один грузовик с полным кузовом новобранцев из числа “бродяг”. У всех на лице застыло одинаковое горестное выражение, будто бы они были военнопленными, а не добровольцами. Может, именно военнопленными они себя и считали, и Коул их в этом мог понять.

— «Должно быть, до смерти проголодались», — сказал он.

— «Как думаешь, им вообще доверять можно?» — спросил Алонсо. Вытянув шею, он следил за грузовиком, пока тот не скрылся из виду.

— «Ну, их жёны и дети сидят в правительственных убежищах. Их кормят и заботятся о них», — сказал Бэрд. — «Так что, думаю, они сами поймут, как вести себя надо».

Диксон на заднем сидении заёрзал нетерпеливо.

— «Лучше пусть у нас сидят и злость свою на врагов выплёскивают, чем будут ошиваться снаружи и нам подсирать, как мне кажется».

— «А, ну да, ты же курсы по организации предпринимательства в университете ЛаКруа заканчивал, точно», — съязвил Бэрд. — «Что по предмету “Управление подготовкой кадрового резерва” в зачётке стояло?»

— «А что, думаешь, они нам диверсию устроить могут?» — перебил его своим вопросом Коул. — «Зачем им это? Их ведь там тоже убивают».

— «А у тебя на их месте не было бы желания отомстить?» — спросил в ответ Алонсо.

— «Пока по уши в червях сидим, не до мести. Потом бы разобрались».

— «Вот видишь, сам говоришь, что потом всё равно бы мстить им начал».

Но Коул не был так уж уверен в том, что стал бы мстить. Злобу на людей он не затаивал, только на червей, и всё это было так просто и понятно, что Коул даже вспомнить не мог, было ли когда-то иначе. Черви никогда не говорили, отчего именно так невзлюбили людей. Казалось, их ничего кроме самого процесса убийства не интересует. И раз уж у них не было ровным счётом никаких веских причин для того, чтобы резать на куски всех, кто встречался им на пути, то и Коул не собирался терзаться мыслями, есть ли тут о чём спорить.

— «Ну, смотря, что за ситуация», — ответил он.

— «Так что не надо особо удивляться, если у нас несколько бульдозеров пропадут», — Бэрд кивнул головой со своим извечным видом всезнайки. — «Твою мать, мы им сами даём ключи от всей нашей техники, а она ведь сейчас на вес золота. Надо их всех согнать на кухни и запереть там, а не набирать в инженерные войска».

— «Ну, выбора у нас особого нет, с учётом того, что солдаты и так страдают от перенапряжения».

— «Ага, у многих вон уже грыжи повылезали с натуги».

— «Так что кому-то надо разбирать завалы».

Проблема была в том, что черви могли добраться до людей двумя путями: под землёй и на поверхности. Эфира по большей части стояла на платформе из гранитной породы. Под тем районом, где располагался Джасинто, черви не могли прокладывать туннели, но вот на остальной части Эфиры таких проблем и вовсе не испытывали. Именно поэтому в Джасинто и проживала большая часть населения, а также располагалось множество правительственных учреждений. Настоящие бои разворачивались как раз в городской черте. Порой людям удавалось удержать ту или иную улицу, а порой черви захватывали её. Некоторые улицы иногда удавалось отбить обратно. Хоть Коула и удивляло то, что большинство людей продолжали жить в городе вместо того, чтобы бросить всё и сбежать, он всё же понимал, что никакой другой альтернативы у них не было, потому что прятаться больше было просто негде. Те, кто поумнее, сами пытались вернуться в Джасинто. Ну, так поступали, по крайней мере, те, у кого и деньги в карманах водились, да и друзья на высоких постах имелись. А всем остальным гражданским приходилось полагаться лишь на волю случая.

“Да, не только “бродяг” оставили за бортом. Всегда есть место, где безопаснее, но ты туда попасть не можешь. Тут всё дело в том, какой ты статус в обществе имеешь”, — размышлял Коул, проезжая по деловому кварталу города. Он заметил, что на одном из зданий, где раньше располагался банк, теперь установлена целая россыпь антенн и флаг Министерства обороны КОГ. У дверей здания стояли солдаты в карауле, а на площади перед входом стоял танк “Кентавр”.

— «Чёрт, у меня вроде в этом банке счёт был открыт», — сказал Коул.

— «А теперь тут развернули дивизионный центр связи», — ответил Бэрд. Он знал всю эту херню, потому что на самом деле читал все информационные сводки, что им выдавали. — «Говорят, здание Казначейства тоже под армейские нужды забрать хотят. Там много удобных туннелей, связанных между собой, а хранилища обшиты листами стали».

— «Ага, конечно. И надолго это всё червей задержит?»

— «Ну, мы ж всё ещё живы», — ответил Бэрд. Нечасто от него услышишь что-то столь радостное и оптимистичное. — «Значит, верным путём идём, должно быть. Ну, или просто черви сейчас другие города разносят, и им не до нас».

Заградительные сооружения из колючей проволоки, бетонных ограждений и противотанковых укреплений выглядели всё так же потрёпанно, как и во все предыдущие приезды Коула на этот контрольно-пропускной пункт. И хоть всё это и не могло помешать червям прокладывать подземные туннели внутри, чтобы вылезать из прорывной дыры внутри периметра, но всё же как-то помогало остановить их продвижение на поверхности. Всё равно что пустить воду через узкую трубу, чтобы снизить силу напора. Сегодня отряд выехал на поиски всех тех приспособлений, которые черви собрали за ночь: мосты, рельсовые линии, да и всё остальное, что помогло бы им перевезти им бурильное оборудование для полномасштабного штурма Эфиры.

“А мы знаем, что вы что-то такое замышляете. Рано или поздно вы пойдёте в общее наступление”.

— «Как думаешь, может, они просто позагорать решили?» — спросил Диксон. — «А то они что-то слишком часто на поверхность вылезать стали».

— «Может, у них там внизу освежитель воздуха закончился. Господи, представляю, какая вонь стоит в этих туннелях».

“Тяжеловоз” выехал на бесхозные окраины, куда иногда наведывались черви. Тем не менее, “бродяги” всё равно пытались там как-то выжить. Коул проехал мимо нескольких прижавшихся друг к другу хижин, окружённых баррикадами. Крыши хижин были сделаны из листов металла, скрученных с кузовов грузовиков. Из-за баррикады показалось маленькое облачко дыма. Возле заграждений, облокотившись на них, стоял человек с винтовкой в руках. Завидев “Тяжеловоз”, он лишь поднял руку с оттопыренным средним пальцем, уставившись на солдат в полном молчании. Это пугало даже больше, чем когда в них начинали лететь камни и плевки.

— «Ну, спасибо, за поддержку, гражданин», — пробормотал Бэрд. — «Надеюсь, тебе бумер жопу порвёт».

Присмотревшись получше, Коул разглядел ещё несколько похожих струек дыма. “Бродяги” сновали по этим завалам, как крысы. Коулу едва удалось их заметить.

— «Бэрд, а ты когда-нибудь был в своём старом доме?» — спросил Алонсо. — «Ты же богачом был, да? Твои родители вроде были выходцами из какой-то там семьи основателей государства, или что-то в таком духе».

— «Зачем мне туда ехать? Чтобы посмотреть, как толпа “бродяг” ссыт в наш бассейн? Нет уж, спасибо», — Бэрд похлопал себя по груди. — «А это ведь мой бассейн. Моё наследство. Видишь ли, я хотел быть инженером, но нет, моя мамаша, эта сука, настояла на том, что…»

— «Да-да, слышали уже», — утомлённо прервал его Диксон. — «Тебя бы и так призвали на службу инженером, и работал бы ты сейчас вместе со всеми этими бомжами, которых в ходе операции “Спасательная шлюпка” призвали».

— «Ну, мне прям полегчало, спасибо».

Коул заметил вдалеке нечто похожее на творение рук червей. Через реку был перекинут хлипкий мостик, ведущий к старой электростанции, хотя ещё пару дней назад ничего подобного тут не было.

— «Так, всем внимание», — предупредил Коул и, отыскав путь среди завалов, свернул на восток. — «Кто хочет снести мост?»

— «С одной стороны, вроде мост этот — мелочь такая, но именно в мелочах войны и выигрывают», — сказал Диксон. — «А с другой стороны, его ж через пару дней заново отстроят».

— «Ну, значит, снова его снесём тогда».

Бэрд разложил на коленях карту, чтобы понимать, где они сейчас находятся. Хотя толку от карт в последнее время было немного, потому что все улицы и приметные ориентиры превратились в руины.

— «Коул, только внимательнее следи за дорогой. Тут повсюду болота. Не хочется потом, знаешь ли, “Тяжеловоз” из трясины выкапывать».

Автомобиль доехал до того места, где когда-то кончалась дорога к набережной реки. Коул разглядел на земле вымощенную мостовую, которая стала для него указателем, что “Тяжеловоз” пока что ещё едет по твёрдой почве. Но вот русло реки несколько отличалось от того, которое было изображено на карте.

— «Полагаю, щитовой затвор где-то на плотине отказал», — сказал Бэрд. — «Река немного выходит из устья».

Коул, доехав до конца мощёной дороги, остановил автомобиль возле полуразрушенного здания, от которого лишь стены остались, и поставил автомобиль на ручной тормоз. До моста оставалось метров семьдесят пять.

— «Так, лучше поступить разумно и оставить машину здесь», — сказал Коул. Если что-то пойдёт не так, они бы запросто смогли бы укрыться в здании, используя обилие невысоких стен и прочих препятствий для продвижения по местности. — «Ну, а теперь устроим фейерверк. Люблю я это дело».

Достав взрывчатку из багажника “Тяжеловоза”, отряд направился к берегу реки, перемещаясь от укрытия к укрытию. Бэрд был прав насчёт того, что почва тут болотистая. К тому моменту, как они добрались до моста, у Коула уже все ботинки насквозь промокли. Река была довольно неглубокой, но обычный автомобиль быстро бы увяз тут в трясине.

— «Господи, да моя бабка лучше бы справилась с постройкой моста, чем черви», — усмехнулся Алонсо. Мост, представлявший собой хаотично сбитые доски, закреплённые на металлических столбах по обеим сторонам реки, не столько возвышался над рекой, сколько просто лежал на поверхности воды. — «Так, ну и кто пойдёт на ту сторону, чтобы заложить взрывчатку?»

Все повернулись к Бэрду.

— «Это что, всё из-за того, что у меня руки не из задницы?» — спросил он. — «Или вы меня просто решили тут в жертву принести?»

— «Это потому что ты весишь меньше любого из нас», — ответил Диксон. — «Да и болтаешь слишком много».

— «Ой, да иди ты на хуй», — вздохнул Бэрд. — «Ладно, смотрите и учитесь, как надо».

— «Слушай, я могу пойти», — сказал Коул.

— «Нет уж, рядовой Дундуксон прав. Я ж не такой жиробас, как он, так что подо мной эта поделка из спичек не обрушится», — взяв взрывчатку и детонаторы, Бэрд оглядел местность возле реки. Ближайшим укрытием на том берегу была электростанция. — «А вы меня прикрывайте, да получше, потому что вплавь я туда добираться не стану. Тут в воде всякой дряни больше, чем в инфекционном отделении больницы».

Несмотря на всё нытьё и ругань Бэрда, Коул знал, что тот свою работу выполнит в любом случае. Это он просто бухтел, чтобы смелости набраться. Бэрд попинал мост ногой, проверяя его на прочность, и зашагал по нему, расставив руки в стороны, чтобы удержать равновесие. Мост трясся под каждым его шагом. Добравшись до противоположного берега, Бэрд, поклонившись, словно артист в театре на публику, стал закладывать взрывчатку рядом с металлическими подпорками. Коул принялся минировать опоры на своей стороне, пока Алонсо и Диксон следили за набережной, прикрывая их. Если черви и окопались где-то поблизости, то они или в здании электростанции, или же где-то в стороне засели.

— «Как у тебя там дела, Бэрд?» — спросил начинающий нервничать Коул. Минирование заняло у них куда больше времени, чем он рассчитывал. — «Сколько ещё зарядов тебе заложить осталось?»

— «Да почти закончил уже».

Коул взглянул на него. Бэрд начал боком пробираться обратно по мосту, но, отойдя от берега метров на пять, остановился и, присев на колени, стал разглядывать что-то под мостом.

— «Я пропустил несколько опор», — сказал Бэрд, начиная разматывать провод. — «Они поставили несколько балок прямо на дно реки. А вообще быстро работают ребята. Может, взять их к нам на работу в инженерный отряд Эфиры?»

— «Давай быстрее, Бэрд. Ты там на самом виду сидишь».

— «Ты этот мост хочешь снести с концами, или как?»

— «Только не задерживайся», — Коул в напряжении наблюдал, как Бэрд закладывает ещё несколько зарядов. Тот был уже на середине моста, ничком лёжа на досках и свесив голову с руками куда-то вниз.

— «Может, в следующий раз просто вызовем “Кентавр” и подорвём тут всё к чертям?» — проворчал он.

— «Да этот мост от выстрела из танка в космос улетит, наверно. Давай, Бэрд, уходи уже оттуда».

— «Сейчас, ещё немного взрывчатки заложу».

— «Бэрд, не начинай, а?»

— «Слушай, я…»

Коул так и не расслышал, что там хотел сказать Бэрд, потому что грохот взрыва был столь болезненно оглушителен, что создавалось впечатление, будто бы кто-то вонзил ему по гвоздю в каждую барабанную перепонку. Он инстинктивно бросился ничком в грязь, пока закрученные куски металла и огромные деревянные щепки размером с трость разлетались во все стороны. Один из детонаторов сработал раньше срока.

— «Бэрд!» — закричал Коул, с трудом поднявшись на ноги. — «Бэрд, отвечай!»

“Твою мать! Твою ж мать! Он мёртв. Бэрда больше нет”, — пронеслось у него в голове.

— «Ну, пиздец…», — Алонсо достал свою аптечку первой помощи. — «Я его даже не вижу».

Мост оторвало от подпорок на дальнем берегу, ну или от того, что осталось от этих подпорок. Царапины на деревянных досках выглядели так, словно этот мост акула перекусила. Оторвавшаяся часть моста уплывала по течению реки. Коул заметил в луже грязи испачканный бронежилет Бэрда.

— «О, нет…» — пробормотал он. Но затем в грязи что-то зашевелилось, и из лужи вылез Бэрд, встав на колени. Его всего трясло, а всё лицо было залито кровью.

— «Ух ты… Я, наверно, ошибся при установке… Твою мать, Коул! Что случилось, Коул?!»

— «Тебя река уносит. Держись там, мы тебя сейчас достанем», — ответил Коул. Если черви и засели где-то поблизости, то скоро они все сбегутся сюда, так что ему некогда было груши околачивать. — «Диксон, я подъеду сюда на “Тяжеловозе” и кину туда трос с лебёдки, чтобы его вытащить. По-другому до него не добраться. Сидите тихо, ладно?»

— «Ты же понимаешь, что он всё ещё на куче взрывчатки сидит?»

— «Понимаю, так что всё сделаем максимально аккуратно», — ответил Коул, бросившись к автомобилю. Он даже не пытался передвигаться от укрытия к укрытию, ведь Бэрд сейчас по уши в говне. Но, добравшись до “Тяжеловоза”, Коул заметил, что капот поднят, все двери открыты нараспашку, а колёс и вовсе нет. В багажнике даже верёвки и инструментов не осталось. На какое-то мгновение Коул потерял всякое сочувствие к “бродягам” и понимание их тяжёлого положения.

— «Эгоисты ебучие!» — закричал он, сжав кулаки и оглянувшись по сторонам. Коул был готов любого “бродягу” сейчас отхерачить в кашу, но все они уже давно сбежали отсюда. Он никогда в жизни не чувствовал такой злобы к другому человеку, как сейчас, ведь на кону была жизнь Бэрда, чёрт подери. — «Никчёмные воры и бомжи! Уроды эгоистичные, чтоб вас черти драли! Катитесь ко всем хуям! У меня там друг сейчас умрёт из-за вас!»

Каким хреном ему теперь удастся добраться до Бэрда? Оставался лишь один вариант: надо зайти в воду и вытащить его. Коул понятия не имел, насколько сильно был ранен Бэрд, но если черви вылезут посмотреть, что там взорвалось, то ему точно конец. Коул бегом рванул обратно к реке, и тут послышались автоматные очереди. На связь вышел Диксон.

— «Коул, на том берегу реки десяток червей появился! Открываем ответный огонь!»

Затем до него донеслось, как Диксон кричал Бэрду, чтобы тот не вставал. Коул понял, что ему придётся вызывать подкрепление.

— «“Фокстрот-Шесть” вызывает штаб. Мы возле реки, напротив старой электростанции. Один человек тяжело ранен, он в реке. Транспорта нет, и мы под обстрелом, так что не помешала бы небольшая помощь от вас».

— «Вас понял, “Фокстрот-Шесть”. По возможности вышлю к вам вертолёт, но пока придётся отправить ближайший к вам отряд, хорошо?»

— «Штаб, мне любая помощь сгодится».

Черви вели огонь с другого берега параллельно поверхности реки, так что, вероятно, Бэрда они не заметили. Коул упал ничком рядом с Алонсо, прицелившись в противника.

— «Ну, и где машина?» — спросил Алонсо.

— «Проклятые “бродяги” разобрали её на винтики. Колёса поснимали, и всё такое».

— «Уроды», — вмешался Диксон. — «Видишь, нельзя им доверять».

— «Я вызвал подкрепление», — сказал Коул, заметив, как Бэрд неуклюже пытается дотянуться до винтовки на оторвавшейся части моста. Он сейчас был совершенно не в том состоянии, чтобы отстреливаться. Коул нажал кнопку на наушнике рации. — «Бэрд, слышишь меня? Они тебя не заметили, так что не высовывайся, ладно? Ты же там на горе взрывчатки сидишь!»

Бэрд махнул рукой в ответ, показывая, что слышал Коула. Теперь отряду оставалось лишь вести ответный огонь до тех пор, пока всех червей не перестреляют, ну или пока помощь не придёт, и надеяться на то, что Бэрд к тому моменту не умрёт от кровопотери. Пули червей врезались в разрушенную стену перед Коулом так, что облачка кирпичной крошки летели ему прямо в лицо. Один червь упал на спину, забрызгав всё вокруг струями крови, и Диксон радостно завопил. Коул убил ещё одного, но остальные спрятались за металлической цистерной, наполовину затонувшей в грязи. От ударов пуль по ней цистерна гремела, как плохо настроенный гонг.

“Давай же, Бэрд, продержись ещё немножко. Может, у него просто сотрясение. А может, в него и кусок доски попал”, — строил догадки Коул.

— «Слышите шум?» — спросил Диксон. Коул прекратил вести огонь, пытаясь расслышать что-то кроме стрёкота винтовок червей. Да, это определённо был звук мотора. Но лёжа на берегу реки, Коул не мог видеть, что же именно ехало к ним.

— «На “Броненосец” или “Кентавр” не похоже», — заметил Алонсо. Коул уже слышал этот шум совсем рядом: низкий скрежещущий звук, сопровождаемый каким-то бульканьем почвы, а также треском и хрустом обломков, которых давили огромным весом. Он вновь принялся оглядываться по сторонам.

— «Это ещё что за хрень?!» — оглянувшись, спросил Диксон. На Коула вдруг упала тень, словно от падающего небоскрёба. Подняв голову к тому месту, где начинался берег реки, его взгляду предстала такая громадина, какой он в жизни ни разу не видел. Весь низ её ходовой части состоял из огромных уродливых металлических деталей, названия которых Коул даже не знал, хотя был абсолютно уверен, что работу свою они прекрасно выполняли. Это был “Мамонт”, танк-мостоукладчик. Коул понял это по закреплённому на носу машины бульдозерному отвалу.

“Ну, это не вертолёт, конечно, но…”

Его мысли прервал незнакомый голос по рации.

— «Ну, родные, вы же знаете, что если баба за рулём… Короче, отойдите в сторону. Аилса тут сама со всем разберётся».

— «Принято, Аилса. Отходим».

Коул и понятия не имел, куда танк направится дальше. Пули, выпущенные с противоположного берега, отскакивали от него, как мухи от сетки на окне, так что новоявленный союзник отряда “Фокстрот”, вероятно, собрался проехать вперёд и послужить им укрытием, чтобы они добрались до Бэрда. “Мамонт”, перевалившись через возвышение, с грохотом выехал на берег реки, в один проезд снеся уцелевшую часть моста червей. Это привело к детонации оставшейся взрывчатки, но танк даже не сбавил ход, будто бы это не взрыв был, а кто-то просто громко газы выпустил.

Да, зрелище было просто потрясающее. Коул даже какое-то время просто стоял и смотрел на всё это, разинув рот от удивления.

— «Мать моя женщина, охереть», — восхищался Диксон. — «Но спорим, что она не сумеет на этой штуке там затормозить».

— «Да потонет она», — вмешался Алонсо.

— «Это же мостоукладчик. Такой штукой новую реку прокопать можно».

Черви определённо переключили всё своё внимание на танк. Коул, воспользовавшись это возможностью, бросился вниз, поравнявшись с Бэрдом, плывущем на импровизированном плоту из осколков досок и взрывчатки. Танк, внезапно выпустив пару секций своего моста, перекинул их прямо на противоположный берег, где засели черви, и, проехав по ним, покатился дальше. Черви, будучи крайне тупыми, продолжили стрелять по танку, пытаясь отступить, но танк, едущий куда быстрее, чем они бежали, уже добрался до них и смёл всех под своими гусеницами.

— «Ох, ты ж… Сплошное месиво», — сказал Диксон. Аилса, казалось, сдала немного назад, чтобы удостовериться, что всех червей задавила.

— «Парни, вы ещё червей где-нибудь видите?» — спросила она.

— «Кроме тех, что вы в блин раскатали, больше не видим, мэм».

— «Вот и хорошо. Сейчас обратно вернусь. У вас там кто-то в воде?»

— «Да. Видите плот?»

— «Я по камерам иду, родной, так что тебе придётся помочь мне».

Танку потребовалось некоторое время, чтобы развернуться, но затем он вернулся к берегу и, спустившись вниз по течению, снова раскрыл свой мост, чтобы поймать плот с Бэрдом. Коулу и Алонсо удалось спуститься на плот и затащить Бэрда руками на корпус “Мамонта”.

— «Эй, а что это за танк такой?» — бормотал Бэрд. Его волосы слиплись от крови. — «О, довольно интересно…»

— «У него сотрясение», — сказал Алонсо. — «Ну, он хотя бы наконец-то перестал ныть».

Аилса, открыв главный люк танка, наблюдала за тем, как Алонсо осматривал Бэрда. Её внешний вид полностью соответствовал её голосу: явно из числа “бродяг”, на комбинезоне нашивка участника операции “Спасательная шлюпка”. На вид ей было лет под сорок, наверно, а скорее всего крашенные иссиня-чёрные волосы дополняла весьма милая улыбка. Бэрда только что спас бывший “бродяга”, да ещё и женщина к тому же. Коул лишь мысленно пожелал другу быть в достаточно ясном сознании, чтобы оценить всю иронию ситуации, ведь Бэрд не особо был рад присутствию женщин в армии.

— «Подкинуть вас до дому, ребят?» — спросила она.

— «Да, можно, а то “бродяги”, эти уроды, разобрали на запчасти наш “Тяжеловоз”», — ответил Диксон, не особо вдумываясь в свои же слова.

— «Ну», — предложила Аилса, — «тогда давайте заберём то, что от машины осталось, пока эти, как ты сказал, “уроды” и остальное не растащили».

Коул ткнул Диксона локтём.

— «Он не хотел вас обидеть, мэм. Просто мы все тут немного на взводе».

— «Придёт время», — сказала Аилса, — «и вы, ребята, окажетесь в том же положении, что и мы сейчас. Только мы уже будем куда опытнее вас».

Коулу, все беседы которого с “бродягами” сводились к тому, что он криком приказывал им убраться откуда-нибудь, подумалось, что в обычном разговоре они произносят довольно умные фразы. Каким-то образом они пережили все те ужасы, которые устроили для них КОГ и черви, а ведь у них ни армии, ни техники какой-то крутой не было. И, тем не менее, с каждым днём “бродяги” становились всё крепче и умнее.

— «Хорошая фраза, мэм», — сказал Коул.

— «Выживает самый приспособленный», — радостно промычала себе под нос Аилса. — «Хех, да от вашей армии уже и намёка когда не останется, мы всё равно будем тут».

— «Где мы?» — спросил Бэрд.

— «В том самом месте, где надо признать свою неправоту», — пробормотал Коул, зная, что этот момент он точно запомнит, — «и взять свои слова обратно».

ГЛАВА 21

« ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА №475B

Расширение границ заражённой территории и мест прорастания стеблей в 0001/BL/10/15

ТЕКУЩАЯ ГРАНИЦА ЗАРАЖЁННОЙ ТЕРРИТОРИИ: Приблизительно в 22 километрах к северу от военно-морской базы “Вектес”, в 30 километрах к западу.

СКОРОСТЬ РАСПРОСТРАНЕНИЯ: Текущей активности не наблюдается. Направление и скорость распространения непостоянны.

ПРОГНОЗ: отложен.

МЕРЫ К ПРИНЯТИЮ: продолжение ежедневного наблюдения. Эвакуационной команде оставаться в режиме готовности выдвинуться к месту в течение часа.

ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫЕ ВЫЛЕТЫ НА РАЗВЕДКУ: “КВ-239” к побережью восточной части Тируса; “КВ-15” к юго-западной части Пеллеса; “КВ-80” к Центральному Массиву.»

(Составлено майором Г. Геттнер и Р. Шарлем)

“КВ-239” ВО ВРЕМЯ ВЫЛЕТА НА РАЗВЕДКУ К ПОРТ-ФЕРРЕЛЛУ. ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА ПОСЛЕ ОТЪЕЗДА ПРЕСКОТТА. МЕСЯЦ ЦВЕТЕНИЯ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

— «Ну, хоть какое-то место для швартовки шлюпок осталось», — сказал Соротки. — «Но на этом и всё. Сэр, нам смысл садиться есть вообще?»

— «Нет, отсюда всё и так видно», — ответил Хоффман, высунувшись из боковой двери пассажирского отсека вертолёта. Судя по его внешнему виду, полковник только что понял, что его план не сработает. — «Ну, хоть в этом я оказался прав. Чёрт подери. Что у нас дальше по списку?»

Треску вовсе не нравилось наблюдать за тем, как рушатся надежды Хоффмана. Военно-морская база “Мерренат” и город Порт-Феррелл, некогда сплетённые в один клубок зданий, раскинувшихся от доков вглубь суши, теперь превратились в целый лес стеблей. Несколько причалов и стоянок судов обрушились, когда бетон начал крошиться под натиском такой буйной растительности. Откинувшись на спинку сиденья, Хоффман принялся изучать карту вместе с Маркусом Фениксом, иногда разочарованно покачивая головой. Этот город был лучшим вариантом для того, чтобы граждане КОГ переехали сюда, не разделяясь на поселения, а теперь им придётся искать себе другие места. Шарль и Парри склонились над своей картой.

— «В прошлом месяце всё нормально было», — сказал Соротки. — «Что лишний раз показывает нам, насколько тяжела ситуация. Есть у кого какой-нибудь запасной план?»

— «Ну, придётся вернуться к плану, где мы все разделимся», — ответил Шарль. Он был прав, но такую правду никому слышать не хотелось. — «Я проработал все возможные варианты для вас, так что решайте сами. Только не забывайте о том, что если разделитесь больше, чем на пятнадцать поселений, то мы не сможем разделить ресурсы между ними. Да и к тому же сложно будет распределить, кого куда направить. Придётся расформировать немало отрядов».

— «Да и руководящий отряд тоже», — Хоффман передал карту Треску.

— «Ну, нам придётся вернуться в Горасную, вне зависимости от того, в каком она сейчас состоянии», — ответил Треску. Он и в самом деле даже представить себе не мог, куда ещё можно отправиться. Всё это была чистой воды лотерея: Светящиеся могли напасть на любую часть Сэры. — «А если кто-нибудь из ваших людей пожелает отправиться с нами, то я могу лишь принять их с распростёртыми объятиями в благодарность за то, что вы когда-то нас приютили».

— «Полагаю, это вы сейчас не шутите так».

— «Вовсе нет».

С каждым новым вылетом на разведку всем становилась всё отчётливее видна совершенно безрадостная картина того, во что превратились места предполагаемой эвакуации. На карте, разложенной на коленях у Треску, карандашом были вычеркнуты те или иные места, сокращая список возможных вариантов. Обведённые кружками города оказывались перечёркнуты один за другим: этот слишком далеко от моря, у того рек вблизи никаких нет, здесь слишком жарко и сухо для выращивания плодовых растений, тут слишком холодная для людей зима, там не осталось никакой инфраструктуры, или уже занято “бродягами”, или же стебли пробились. Оставалось лишь два варианта — рассредоточиться по береговой черте Тируса, или же уходить на сотни километров вглубь суши, оставаясь отрезанными от внешнего мира в поселениях, куда едва можно добраться.

“Но так ведь всегда было, ещё даже до появления Светящихся. Нам предстоит отстроить заново весь мир, заново изобрести всю технику. Неважно, как всё будет — никому из нас всё равно не дожить до того момента, как Сэра вновь станет такой, какой была до своей гибели”.

— «Тогда вам потребуется хороший боевой корабль вместо “Незарка”», — сказал Хоффман. — «Надо бы с Квентином поговорить, когда на остров вернёмся. Соротки, как у нас дела с топливом?»

— «Хватит на то, чтобы пролететь мимо Герренхальта и Воннер-Бэй, но дальше надо будет дозаправиться».

— «Они у меня как раз первыми в списке идут», — вмешался Шарль.

Феникс, медленно повернув голову, посмотрел на Хоффмана. Треску названия этих мест ни о чём не говорили. Кого вообще интересовало, что там с городами КОГ стряслось, когда вся Горасная превратилась в руины? Но, видимо, для Хоффмана и Феникса эти места несли какое-то особое значение.

— «Хорошая мысль», — тихо ответил Хоффман. Вертолёт обогнул берег и направился к югу. Треску оставалось лишь с интересом наблюдать за местностью, думая о Бранаску. Лишь в тот момент, когда сержант Парри с грустным лицом то и дело стал переводить взгляд от карты к местности под ними, до Треску дошло, куда они летят. Их путь лежал через Джасинто, а вернее, через то, что от него осталось.

— «Так, господа, мы в десяти километрах от Джасинто», — объявил Митчелл, высунув голову в пассажирский отсек. — «Что делать будем?»

— «Сделай несколько фотографий, Митчелл», — ответил Хоффман. — «Мы и так знаем, что там ничего не осталось».

Были времена, когда Треску открыл бы бутылку хорошего старого вина, чтобы отметить разрушение столицы КОГ. Его отец мечтал о том, как однажды проедется по улицам города на танковой дивизии и снимет флаг КОГ с Дома Правителей. Но такого шанса его отцу не выпало, ведь армия КОГ сама стёрла с лица планеты собственный город. Берег под ними был испещрён мелкими городишками, дома в которых выглядели так, будто бы их лезвием по фундаменту срезали. Несмотря на уцелевшие местами стены, ни одной крыши они так и не увидели. Иногда Треску замечал серые стебли на пустынных улицах, а порой на берегу или же прямо в воде. Когда вертолёт накренился, Треску высунулся наружу и увидел длинную отмель, огибавшую огромную природную бухту, по размерам почти что схожую с кратером вулкана. Треску был опытным моряком и карты читать умел хорошо. И хоть он вполне отчётливо себе представлял, что сейчас предстанет его взору, но, тем не менее, от увиденного у него внутри всё сжалось.

— «Господь всемогущий…» — пробормотал Хоффман, закрыв рот рукой и смотря вниз. — «Боже мой…»

Джасинто превратился в эту просторную бухту. Город просто исчез под водой, не оставив ни намёка на своё существование. Не было даже ни единого торчавшего из воды здания. По всей длине нового побережья тут и там с обрыва торчали рельсы и обрушенные мосты, ведущие в никуда. Наклонившийся над водой под опасным углом шпиль одного из старых зданий превратился в насест для морских чаек с красными клювами, что бросились врассыпную, словно конфетти, когда мимо них пролетал вертолёт.

— «Да, мы тут хорошо поработали», — пробормотал Феникс. Понять его истинные чувства было не так уж и просто, но Треску решил, что, скорее всего, Маркуса гложет тоска. — «Хватило одного брумака-светляка».

— «Вы его подорвали?» — Треску просто обязан был спросить об этом.

— «Других вариантов у нас не было».

— «Я не о том. Его именно ты подорвал?» — продолжал Треску. Ему необходимо было выяснить это, чтобы больше не теряться в догадках. — «Лично ты?»

— «Да. С помощью “Молота”», — ответил Феникс, одарив Треску своим тяжёлым взглядом.

— «Ну, на самом деле», — начал Соротки, — «там был ещё я, Митчелл, Бэрд и ещё Дом. Ну и Штрауд тоже из штаба помогала. Ну, это я так, для справки. На тот случай, если одного только Маркуса в дальнейшем будут винить за полное уничтожение Джасинто».

— «Может, это у нас семейное», — сказал Маркус, вернувшись к изучению карты. Треску предположил, что Феникс имел в виду своего отца. Будучи весьма замкнутым и необщительным человеком, Маркус порой выдавал весьма жёсткие комментарии о том, что было у него на уме. Хоффман на секунду нахмурился, будто бы во фразе Феникса было какое-то тайное послание, которое лишь один полковник понял. Между этими двумя была целая история, и Треску понимал, что, возможно, так её никогда и не узнает. Но одно было ясно совершенно точно: какие бы события не меняли ход войны за эти годы, то эта небольшая группа людей обязательно каким-то образом была в это вовлечена. Ключевые решения, определявшие будущее КОГ, а вместе с тем и менявшие судьбу Сэры, давным-давно принимались небольшими группами аристократов вроде семьи Фениксов или Прескоттов, которым помогали верные им солдаты. Сам Треску тоже происходил из такого рода, многие его предки были командующими офицерами, так что его грызло изнутри странное чувство невозможности избежать участия в этом цикле.

Митчелл, упёршись рукой в край распахнутого люка, с абсолютно равнодушным видом делал фотоснимки. В КОГ не только умели планировать немыслимое, но ещё и осуществлять это, пусть даже со своим же народом. А затем просто запечатлели это для истории. Внезапно Треску почувствовал какое-то беспокойство. Это был не совсем даже страх или же недоверие, а, скорее, рефлекторная мысль о том, что его новые союзники без раздумий стёрли бы в порошок всю Горасную. И не стоит забывать об этом.

“Я бы и сам их в порошок стёр, ведь я обещал это своему отцу. А теперь вот сижу и думаю о каждом из них, как о личности, и о том, что хотел бы, чтобы они выжили”, — размышлял Треску. Бухта, на месте которой когда-то был Джасинто, скрылась позади них. На побережье между руинами небольших городков всё ещё оставались незанятые участки, и Треску пометил их для себя, как места, куда можно отступить и разместить палаточный лагерь, если ситуация станет совсем критической. Ещё через полчаса полёта Треску вновь стал замечать растрескавшиеся остатки мощёных дорог. Сложно было сказать, Саранча ли это привела их в такую негодность, или же “Молот Зари”.

— «Воннер-Бэй», — объявил Соротки.

— «А там Коррен», — показал рукой Шарль.

— «Буду садиться. Народ, глядите там в оба. Возможно, “бродяги” облюбовали для себя эти пляжи».

Треску не заметил ни дыма, ни каких-либо ещё следов того, что здесь кто-то живёт. Когда вертолёт сел на прибрежную дорогу, Митчелл занял место у бокового пулемёта, а Феникс первым спрыгнул на землю. Поразительным было и то, как быстро Хоффман и Парри вспомнили о своих боевых навыках, выискивая глазами снайперские позиции с винтовками наготове, будто бы снова на фронт попали. Шарль уверенными движениями проверил обойму своего пистолета.

— «До сих пор помню, как им пользоваться», — сказал он, подмигнув Треску. — «Кто на флоте служил, такое не забудет».

— «Да, мы, флотские, такие», — кивнул Треску, проверив магазин своей штурмовой винтовки.

Воннер-Бэй представлял собой небольшой городок, который выглядел так, будто бы ему удалось избежать прямых попаданий из “Молота Зари”, но попал под огненные бури. Треску слишком хорошо знал, что было дальше. Дикий жар превратил мостовую на улицах в какое-то подобие грубо обожжённой керамики, а место, где лазерные лучи сошлись в один, всегда можно было отыскать по оставшемуся там кратеру на земле. Воннер-Бэй выглядел так, словно бы просто сгорел, а от зданий остались лишь по большей части уцелевшие стены с пустыми проёмами на месте окон и дверей. Парри дошёл до середины дороги, выискивая что-то глазами на земле, а затем остановился и вытащил нож.

— «Помогите-ка мне», — сказал он. Предметом его поисков оказалась крышка канализационного люка. Приподняв её немного с помощью лезвия, Парри уцепился пальцами за её край и поднял вместе с Фениксом. — «Посмотрим, что там осталось».

Он заглянул в проём люка. Хоффмансмотрел куда-то в сторону моря на останки города, которому повезло куда меньше этого. Большие многоквартирные дома теперь напоминали выщербленные пни, а несколько уцелевших небоскрёбов стояли под такими невероятными углами, будто бы почва под ними накренилась на 45 градусов. Полковник ещё долгое время не сводил глаз с этого зрелища.

— «Там Коррен», — с неловкостью прошептал Шарль, легонько кивнув головой. — «Его жена и её сестра погибли во время залпа из “Молота” где-то там, или по дороге обратно. Я даже не помню, нашли ли в итоге её автомобиль, или нет, но что-то мне не хочется расспрашивать полковника об этом».

“Даже близких своих не пощадили”, — задумался Треску. Порой он восхищался действиями КОГ, только причинами такого восхищения были поистине ужасные вещи. — “Смог бы я так поступить с Илиной, если бы на кону стояло выживание моего народа? Или сохранение целой планеты? Как бы я с этим жил в итоге?”

Хоффман на мгновение уставился куда-то себе под ноги, а потом побрёл обратно к Шарлю.

— «Интересно, что же стало с Падом Салтоном?» — казалось, этот вопрос полковник задал больше себе самому, нежели Шарлю. Тот, казалось, вообще не понимал, о ком речь идёт, и почему вид Коррена заставил его вспомнить об этом. — «Ну что там внизу, сержант?»

— «Полно кабелей, сэр», — ответил Парри, встав на ноги. — «Даже если они ни к чему уже и не подключены, то всё равно пригодятся нам».

— «Чтобы изо всех городов всё ценное растащить, надо немало людей задействовать, Ройстон», — сказал Хоффман с довольным выражением лица. — «А число людей на Сэре заметно сократилось. Куда бы мы ни направились, то ещё не раз найдём там всякую полезную херню».

— «Здоровенный топливный танкер — вот что нам бы точно пригодилось», — сказал Треску. — «Даже если каждая травинка на Вектесе засохнет, то мы всё равно сможем добывать имульсию».

— «Вы же не станете всерьёз предлагать, чтобы кто-то остался на острове, даже на короткий срок», — нахмурился Хоффман, повернувшись к Треску.

— «Всё же указано в плане на случай экстренной ситуации», — пробормотал Шарль. — «Я же всё там расписал».

— «Да это не особо-то и будет отличаться от того, как мы жили на буровой платформе посреди моря», — возразил Треску, размышляя о том, что выгода от такого решения оправдывала бы возможные жертвы. — «Даже если нам и придётся покинуть остров, то у нас всё равно останется возможность ещё какое-то время продолжать добычу топлива».

Внезапно с крыши заброшенного магазина взмыла в воздух стая морских чаек. Феникс крутанулся на месте, развернувшись в их сторону. Треску сразу было решил, что где-то неподалёку пробились стебли, но он не слышал никакого шума и не чувствовал толчков почвы. К тому же, на птицы, сидевшие на дорожном знаке на другом конце улицы, остались сидеть на месте.

“Возможно, это “бродяги”. Они не могли нас не заметить. Увидят вертолёт, и сразу бегут своим рассказывать”, — предположил Треску.

— «Я проверю, что там», — сказал Феникс. — «Соротки, ты что-нибудь видишь?»

— «Никак нет, Маркус».

Феникс, целясь перед собой из винтовки, добрался до конца дороги и заглянул за угол. Хоффман, жестом показав Шарлю и Парри ожидать их, отправился вслед за Фениксом. Треску решил, что к нему это не относится, поэтому пошёл вслед за полковником. Но ещё до того, как Хоффман добежал до угла, Феникс, опустив винтовку, медленно отошёл назад на дорогу и, не сводя глаз с чего-то за углом, рукой показал полковнику, чтобы тот вёл себя потише. Подойдя к Фениксу, Хоффман вместе с ним уставился на что-то. Чем бы это ни было, оно поразило их обоих до глубины души. Треску аккуратно приблизился к краю здания и выглянул из-за растрескавшейся кирпичной стены.

Там стоял олень с огромными рогами. Животное ещё некоторое время смотрело на них, а затем, опустив голову, продолжило жевать траву на разросшихся клумбах, уходя по дороге обратно к холмам.

— «Чёрт подери», — сказал Хоффман. — «Кажется, он и людей-то до этого никогда не видел».

После того, как Хоффман пошёл обратно, Феникс ещё некоторое время продолжал смотреть вслед уходящему оленю. Если бы сейчас с ними была сержант Матаки, то она бы уже прикидывала, как снять с животного шкуру и разделать на мясо. Но мысли Феникса по-прежнему оставались для Треску загадкой, лишь в его взгляде читалась какая-то тоска.

— «Феникс, ты идёшь?» — позвал его Хоффман. — «Нам ещё много чего осмотреть надо».

Феникс, развернувшись, побрёл вслед за полковником.

— «Сэра всё ещё жива», — сказал он, проходя мимо Треску, который даже не понял, к нему ли обращался Феникс, или же это были просто мысли вслух. — «Так что мы ещё можем её спасти».

— «Да, наверно», — ответил Треску, но разговор на этом завершился.

Следующий час они бродили по улицам, отмечая, в какие дома уже можно заселяться, и проверяя, где ещё работает сантехника, а также прочие удобства. Повседневный быт у людей здесь, конечно, будет тяжелее, чем на Вектесе, но “бродяги” прекрасно себе живут в гораздо худших условиях по всей планете.

— «Мы можем разместить тут пару тысяч людей», — сказал Шарль. — «Что думаешь, Лен?»

— «Вполне сойдёт», — кивнул Парри.

Треску уже было хотел и своё мнение высказать, но вовремя заставил себя промолчать.

“Меня это не касается, надо думать о Горасной. Если мы и разделимся, а вернее, когда мы разделимся, то я, вероятно, этих людей больше в жизни не увижу”, — подумал он, сам поразившись тому, насколько тяжёлой и печальной оказалась для него эта мысль.

Перед тем, как отправиться в Герренхальт, Соротки ещё пару раз облетел город, чтобы Митчелл сделал ещё несколько фотографий. Глянув на часы, Треску прикинул себе, что у них осталось топлива ещё приблизительно на пару часов полёта, а потом придётся возвращаться на корабль для дозаправки. Возможно, завтра у них наконец-то появится время, чтобы заглянуть в Бранаску.

— «Судно “Форт Андиус” вызывает “КВ-Два-Три-Девять”», — послышалось из динамика рации.

— «“КВ-Два-Три-Девять” на связи, капитан», — ответил Соротки.

— «У “КВ-Восемь-Ноль” есть сообщение для Хоффмана».

— «Я слушаю», — оживился Хоффман.

— «Только не злитесь, полковник, но майор Геттнер говорит, что выжала из дополнительного топливного бака все остатки и всё-таки добралась до Анвегада, а сейчас летит обратно с фотографиями. Ей удалось высадить там Росси».

Хоффман прикрыл глаза на мгновение.

— «И как результаты?»

— «Город заброшен, сэр, но цел. А ещё он говорит, что река по-прежнему наполняет водосборные резервуары».

Треску мало что знал про Анвегад кроме того, что там течёт подземная река, дающая городу электроэнергию и воду. Даже когда войска СНР во время штурма перекрыли русло реки, гарнизон в тяжеловооружённой горной крепости всё равно сумел держать оборону на протяжении нескольких месяцев. Но гораздо больше Треску знал о лейтенанте войск КОГ, которому не только удалось удержать крепость, но и устроить засаду целому полку солдат СНР, вошедшему в крепость для того, чтобы принять у них капитуляцию. Треску внимательно следил за выражением лица Хоффмана.

— «Ну что ж», — сказал Хоффман с таким видом, будто бы ему только что сообщили, что его ищет старый друг. — «Нам такое место пригодилось бы».

БОЕВОЙ КОРАБЛЬ “ПРАВИТЕЛЬ”, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. СПУСТЯ ОДНУ НЕДЕЛЮ.

— «Эх, горох», — сказала Сэм. На поясе у неё висел подсумок, наполненный этим лакомством, из которого она постоянно доставала стручок за стручком, раскрывая их и поедая содержимое. — «Никогда не думала, что буду так мечтать о горохе. Тебе знакомо вот это чувство, когда вусмерть хочется съесть что-нибудь сладкое? Вот горох как раз отлично походит».

— «А помнишь, какой шоколад на вкус?» — спросил Дом, поймав себя на том, что размышляет обо всех тех дорогих удовольствиях, которые были ему безразличны, пока их ещё можно было купить. — «То есть, какой у него вообще был вкус?»

— «Как у кофе. То варево из ячменя, в целом, нормальное, но если бы мне сейчас дали настоящий кофе попробовать, то я бы в обморок тут грохнулась».

Они занимались сборкой коек в одном из оружейных отсеков “Правителя”, забивая гвозди в деревянные рамы. Старый авианосец класса “Гнездо ворона” стал больше напоминать ковчег, чем боевой корабль. Казалось, Майклсон вполне спокойно воспринимает тот факт, что его судно превращают в плавучее общежитие, но Дом подозревал, что внутри капитан всё равно страдает.

“Ракет у нас всё равно не осталось. Даже нет эскадрильи “Воронов”. Что ещё нам тут размещать остаётся, как не людей?”

— «Всё, готово», — сказал Дом, отойдя немного назад, чтобы полюбоваться на безупречный результат своих плотницких навыков. Вообще, койка получилась довольно грубовато сбитой, но под весом человека всё же не провалится, а это главное. — «Поразительно, на что вообще стали способны солдаты в наше время. Сколько нам новых умений выучить пришлось».

— «Ну, в следующий раз нам придётся учиться тому, как собирать койки на деревянных стыках, потому что гвозди у нас скоро тоже закончатся», — ответила Сэм.

— «Это они репетицию проводят».

— «Ты о чём?»

— «Сколько человек сейчас ночует на берегу? Сама подумай. Они хотят, чтобы мы привыкли к мысли о том, что придётся покинуть остров».

— «Какие ещё “они”?» — спросила Сэм, подняв сумку с инструментами и уставившись на Дома. — «Ты же про Хоффмана и Майклсона говоришь, Дом. Это тебе не какие-то политиканы-долбоёбы. Они же одни из нас и никогда нам не врали».

— «Извини, я просто… Меня просто тяготит мысль о том, как нам придётся жить дальше, если мы покинем остров».

— «Господи, только не начинай опять ныть про то, как мы превратимся в “бродяг”, пожалуйста».

— «Да дело не в том, что мы будем, как “бродяги”, Сэм, а в том, почему мы вообще так долго боролись, когда могли бы ещё пятнадцать лет назад просто сдаться».

Сэм повесила сумку с инструментами на одно плечо, а винтовку — на другое. Даже на нижних палубах каждый солдат не расставался со своим оружием. Взявшись за боковые поручни лестницы, Сэм оглянулась на Дома.

— «Слышал когда-нибудь фразу “рискнуть на последние деньги”? Вот и с войной точно так же».

— «Да, понимаю».

— «А знаешь, что меня беспокоит?»

— «Что?»

— «Если мы покинем остров, то так или иначе придётся разделиться на несколько небольших групп по несколько тысяч человек, не больше. Некоторых людей мы в жизни больше не увидим. Гораснийцев, например, или жителей Пелруана. Или тех солдат, которых расселят на побережье».

Дом и сами это понимал, но, тем не менее, считал чем-то самим собой разумеющимся то, что Майклсон в своём плане на случай эвакуации сохранил их отряд, и что вокруг Дома останутся всё те же люди, с которыми он столько лет прожил вместе: Маркус, Аня, Коул, Бэрд, Хоффман, Берни, Росси и Джейс — в общем, вся его старая команда. Переживал он лишь о том, чтобы не расстаться с этими людьми.

“Я, наверно, слишком эгоистично мыслю. Гражданские из Джасинто такие новости легко не воспримут”.

— «Да всё с нами нормально будет», — сказал он. — «У нас по-прежнему недостатка в солдатах нет. Есть даже те, которых я едва знаю, а ведь я в армии всю жизнь служу. Люди стараются быть с теми, с кем всегда общались, сбиваются в маленькие группки. Натура такая у людей, что у КОГ, что у “инди”».

— «А что, если у этих людей специальность такая, что им придётся уехать в другое место? В каждом поселении нужды будут врачи, инженеры, и всё такое. Как ни крути, а людей всё равно друг от друга отрывать придётся».

Дом не хотел сейчас всем этим грузиться. Да, само собой, люди будут недовольны, но такова жизнь. Всяко лучше, чем в гробу лежать. Ну, по крайней мере, по большей части.

— «Радиосвязь», — сказал Дом. — «Будем по ней общаться. А что не так? Не думаю, что мы окажемся отрезаны друг от друга навсегда».

Сэм одарила его в ответ своим сердитым взглядом, полным печали. Вероятно, весь этот разговор был лишь завуалированным вопросом о том, хочет ли Дом остаться с ней, а вовсе не о том, насколько тяжело всё это разделение на группы пройдёт для гражданских, с которыми Сантьяго вообще особо не общался. Дом чуть было наконец-то не ответил на этот немой вопрос, когда снова будто бы упёрся в невидимую стену, чертыхнувшись про себя. Сэм для него была вовсе не какой-то там посторонней женщиной, которая заигрывала с ним, а Дому было бы безразличны её ухаживания. Если бы всё было именно так, то ему было бы куда проще. Но Дом просто не мог заставить себя жить дальше, хоть и понимал, что отношения с Сэм сильно бы ему помогли.

“Я теперь даже не могу к Маркусу придраться насчёт его отношений с Аней. У них ведь именно что отношения, хоть они и пытаются их особо не афишировать. Они — одно целое. Даже у Бэрда жизнь ярче, чем у меня, в последнее время. Господи, дай мне сил. Сам Бэрд, мать его, стал душой компании”.

— «Ладно, пошли», — сказал Дом. — «Доски сами себя не принесут сюда».

Обстановка на верхней палубе “Правителя” говорила о том, что на корабле полным ходом идёт перепланировка. Повсюду стояли хижины и палатки, а моряки работали бок о бок с гражданскими. Однако, убирать эти постройки никто не собирался, так как носили они вовсе не временный характер. Здесь уже были возведены теплицы, водохранилища и сараи. Люди даже строили подвесные огородные грядки.

— «Помидорный храм Александра Рэйда», — сказал Дом, отчаянно пытаясь поднять Сэм настроение. — «Надо назвать какой-нибудь сорт в честь него».

— «У каждого времени свои герои», — ответила Сэм, растерев лист помидорного куста между пальцами. В воздухе сразу появился пикантный аромат несозревших помидоров. — «Но ты прав. Если бы он не позаботился об этом, то у нас сейчас были бы большие проблемы».

— «А задумка-то простая — выращивать всё в контейнерах, даже деревья. Так мы всегда будем на шаг впереди стеблей».

Доски штабелями лежали на пристани, так что солдатам приходилось таскать все эти стройматериалы самим, не прибегая к помощи портовых грузчиков, которых и так уже не осталось. Выбрав несколько досок мелкого бруса с сечением два на четыре, Сэм принялась связывать их концы. С учётом того, сколько людей вокруг них сейчас занималось работой, маневрировать с такими досками в руках было очень сложно.

— «Мы можем на этом корабле годами жить», — сказал Дом. — «Или подняться выше по побережью. Да, Хоффман и наш харизматичный капитан правы: надо подстраиваться под ситуацию».

— «Треску о том же говорил», — ответила Сэм, но её тут же перебил нарастающий вой сигнала тревоги. Все застыли на месте. — «Твою мать, это ещё что такое?!»

Все, у кого были с собой рации, казалось, одновременно вслушались в эфир. У большинства гражданских таких средств связи не было, так что они просто стояли и смотрели на солдат в ожидании разъяснений. Из доков не было видно, что творится на самой базе, или в лагере рядом с ней. Дом вслушивался в эфир, не сводя глаз с Сэм, которая, словно зеркало, повторяла все его движения, застыв с пальцем на наушнике. Даже на её лице читался тот же самый страх, который сейчас испытывал Дом.

— «Штаб вызывает все посты», — говорил Матьесон в эфир. — «Вблизи северной границы базы замечены колебания почвы. Всем быть наготове!»

Сэм, сбросив сумку с инструментами с плеча прямо на доски, чтобы их никто не забрал, бегом бросилась за Домом. Она уже знала, куда бежать и что делать, но знания эти были вовсе не результатом тренировок. Просто им слишком часто приходилось заниматься подобным. Каждый солдат бросал все свои дела и бежал на позиции, к обороне которых был назначен в случае нападения. Гражданские же бежали в точки сбора и укрытия. По крайней мере, так было написано в инструкции в случае нападения. Дом, как и любой другой проживающий на острове, знал, что нет никакого способа точно предсказать новое место появления стеблей, так что и укрыться в безопасности от них было негде, равно как и занять верную позицию для отражения атаки. Но, тем не менее, инструкция должна быть. Просто не надо было её прям досконально выполнять.

— «Ого, на рекорд идёт», — сказала Сэм, показав пальцем куда-то вверх. В воздухе уже кружил вертолёт, облетая южную стену. Обычно они взлетали уже через две минуты после сигнала тревоги. За штурвалом явно сидела Геттнер.

— «Она как помешанная», — сказал Дом. Сэм поняла, о ком он говорил. — «Наверно, сидит в кабине вертолёта весь день в ожидании противника».

— «Так и есть, сама видела».

— «А что насчёт старины Барбера, этого бедняги?»

— «Да и он такой же», — ответила Сэм, направляясь к своей оборонительной позиции возле артиллерийской батареи. По всей базе были расставлены клетки с сидящими в них курицами, которые сейчас испуганно кудахтали и хлопали крыльями. — «Сидят там целыми днями, в карты играют друг с другом, а потом у всех выигрывают».

Маркус уже стоял у ворот рядом с тарахтящим на холостом ходу “Тяжеловозом”, в кузове которого был установлен зараженный пулемёт. Дом уже чувствовал колебания почвы под ногами.

— «Вот тебе и ранние предупреждения о стеблях от куриц», — сказал Дом. — «Они там все как с ума посходили. Ещё бы неплохо было, если бы они могли сказать, что именно их так всполошило».

— «Так, или они уже рядом, или же их просто много», — заметил Маркус. — «Ты за руль хочешь, или за пулемёт?»

— «За пулемёт», — ответил Дом.

Забравшись в кузов “Тяжеловоза”, Дом проверил ленту пулемёта. Наступили тревожные минуты ожидания, когда либо сами эти твари покажутся на поверхности, либо Геттнер о них сообщит. Дом всё ещё чувствовал, как почва колышется под ним. Вертолёт сделал над ними круг в воздухе, а затем рядом пролетел и второй.

“Ну давайте же… Давайте…” — мысленно просил Дом.

— «Да выключите вы уже свою сирену», — пробормотал Маркус. — «Уже все её услышали».

“Ну где же вы?..”

— «“КВ-Два-Три-Девять” всем постам! Противник в лагере, появляется прямо на территории!» — сообщил Соротки. — «Сектор “Хотель”! Повторяю, они внутри периметра! Здесь два… Нет, три стебля!»

— «Дом, держись крепче», — сказал Маркус, дав по газам. “Тяжеловоз”, сорвавшись с места, пролетел через ворота и направился вглубь лагеря по основной дороге. Напуганные гражданские стояли тут и там, не понимая, куда им бежать. Но инструкцию, как себя вести, они хорошо знали. Когда раздавалась сирена тревоги, надо было сразу включить радиоприёмник, если он у них был. Дальше в дело вступало сарафанное радио. Но когда какое-то происшествие происходило внезапно, то никак не получалось сразу до всех донести верную информацию. Несмотря на детально прописанную инструкцию Шарля, лагерь всё равно охватывал хаос. Дому оставалось лишь кричать им.

— «Они в лагере! Все прячьтесь в укрытие!» — орал он во всю глотку. Но в какое укрытие им надо было бежать? Нигде нельзя было чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, Дом мог предупредить их, куда бежать точно не надо. — «Они в секторе “Хотель”! Уйдите с дороги!»

Казалось, забитый людьми лагерь стал куда больше по площади, когда им так надо было быстрее добраться до точки прорыва. Когда Маркус, пронесшись по узкой дороге, резко свернул направо, Дому пришлось ухватиться одной рукой за поручень, чтобы не вылететь из автомобиля. Но отсюда он уже смог разглядеть, как над одноэтажными домами возвышаются изогнутые серые стебли с пульсирующими волдырями на их стволах. Пока Дом наблюдал за этими тремя, всего лишь за несколько секунд к ним словно из ниоткуда добавилось ещё шесть стеблей. Ничего хорошего это явно не сулило.

— «На связи “Восемь-Ноль”, у нас тут целое море полипов. Огонь открыть не могу — там слишком много гражданских. Твою мать!..» — Геттнер отключила микрофон, но Дом тут же услышал её голос, эхом разносившийся над крышами домов, из установленного на вертолёте громкоговорителя. Она изо всех сил старалась увести людей от опасности. — «Бегите направо, к главной дороге! Направо! Бегите же!»

— «Гони туда, Маркус», — сказал Дом, услышав крики и взрывы, будто от гранаты. — «Ну, понеслось. Давай, быстрее».

Маркус дал по тормозам в конце одной из небольших троп. Дом слышал топот ботинок бегающих вокруг людей, а также шум двигателей других “Тяжеловозов”, едущих в их направлении. Но стоило лишь ему увидеть, что творилось на тропе, и ни на что другое он уже не мог смотреть. На них, словно сметающая всё на своём пути лавина, неслась толпа людей, ничего не видя перед собой из-за дикого страха. Некоторые несли на себе детей или пытались тащить пожилых, в то время как другие, споткнувшись, падали на землю и не могли уже встать. Дому оставалось лишь гадать, что происходило за бегущей толпой, но выглядело всё так, будто бы по людям сзади кто-то из нескольких пулемётов долбил, скашивая их, словно траву. В действительности же за ними неслась целая стая полипов. Маркус, выскочив из автомобиля, бросился к центру бегущей толпы. Дом, отстегнув пулемёт от рамы, побежал за ним. Гражданские расступались перед ним, словно воды реки перед торчащей в русле скалой. В нескольких метрах над крышами пролетел вертолёт. Стрелок посылал сверху короткие очереди в землю за толпой людей.

— «Давайте же, быстрее, бегите!» — Маркус одной рукой проталкивал людей в сторону, прижав к себе “Лансер” другой, чтобы не потерять его в толкучке. — «Уходите отсюда, живее!»

Взрывы, гремевшие за спинами у бегущих, стали звучать куда громче.

— «На связи “Восемь-Ноль”! Маркус, их там сотни!» — говорил в рацию Барбер, сидевший за пулемётом “Королевского Ворона”. — «Они по всему лагерю уже разбежались! Там помимо полипов ещё полно хуй знает чего из этих волдырей повылезало!»

— «Мы тут справимся, Барбер!» — крикнул Маркус в ответ. — «Лети дальше, останови остальных!»

Вертолёт, заложив крен, направился в сторону. Дом, ни на шаг не отставая от Маркуса, пробивавшегося сквозь хвост толпы, внезапно заметил, что все гражданские пробежали мимо них. Чувство было такое, будто бы с разбегу сбросился со скалы. На мгновение его взгляду открылся вид на целую свору несущихся к нему клыкастых тварей на серых ножках, которых Дом принял за нелепо обезображенных кошек, скачущих прямо по ковру из мёртвых тел. Ему не хватило духу даже взглянуть на несчастных погибших. Маркус открыл огонь на бегу, и Дому тоже пришлось бежать прямо по телам. Приблизившись к своре светляков, они принялись поливать свинцом всё, что шевелится. Расстреляв весь боезапас пулемёта, Дом бросил его на землю, достав из-за спины “Лансер”. Твари взрывались настолько близко к нему, что их ошмётки, летевшие в лицо Дому, обжигали его кожу, словно капли кипятка. Если на земле ещё и оставались раненные, то теперь у них не было ни единого шанса выжить. Ни у него, ни у Маркуса не было возможности, чтобы перестать вести огонь и проверить каждого лежащего, жив ли он ещё. Они стояли по колено в трупах Светящихся, вынужденные постоянно отстреливаться. Едва Дом привык к этой ситуации, как его сознание будто бы отключилось, и его стало практически невозможно заставить перестать вести огонь. Он стрелял и стрелял, останавливаясь лишь для перезарядки, пока Маркус не схватил его за плечо. И только тут Дом понял, что тот уже давно пытался до него докричаться.

— «Дом, я сказал прекратить огонь!» — на залитом потом лице Маркуса застыло выражение сильного потрясения. — «Они на соседней дороге уже, не слышишь?! Давай туда!»

Крики и хлопки взрывов внезапно будто пробудили Дома ото сна, и он побежал в указанном направлении. На соседней улице уже полным ходом шёл бой. Росси, Джейс и Аня отстреливались от светляков вместе с парой гражданских, вооружённых дробовиками. Стоявший за их спинами броневик палил по стае взбешённых тварей. Несколько хижин уже были охвачены огнём. Повсюду царил хаос, никто не мог удерживать позиции, когда полипы лезли со всех сторон. Лучшей тактикой против них было зайти со стороны и начать пробиваться к центру стаи. Но твари были мелки и быстры, а те особо уродливые светляки, что на кошек похожи были, двигались даже быстрее полипов. Дом вёл огонь почти что рефлекторно. В какой-то момент ему даже показалось, что все до единого солдаты на базе сбежались на эти маленькие улочки, отстреливая всё, что движется. Вскоре взрывы из беспрестанной канонады, как при салютах, превратились в одинокие хлопки, а затем и вовсе стихли. В наступившей тишине Дом слышал лишь плач, крики и шум летавших над базой вертолётов. Маркус расчищал завалы на перекрёстке, чтобы освободить место для посадки вертолёта. Аня взяла Дома за руку.

— «Пошли, Дом», — сказала она, сжав его предплечье. Наверно, вид у него был действительно пугающий, раз его пришлось вести чуть ли не силой. — «У нас много потерь. Помоги мне разобраться с тем, кому первым помочь надо».

Стоило одной битве закончиться, как тут же началась другая. Пожарные команды выдвигались на тушение домов, началась эвакуация пострадавших в лазареты. Смесь адреналина в крови и отточенных навыков боя мощно притупляла чувства. Дом, отключившись на некоторое время от всего происходящего, поймал себя на том, что делает ужасный выбор, решая, кто слишком сильно ранен, и уже не выживет, а кого ещё можно спасти. Его куда больше тревожили те, кто не издавал ни звука, чем те, кто кричал от боли. За столькие годы, проведённые в боях, Дом не раз уже участвовал в подобных сортировках, поступая так, как его учили. У пострадавших были сильнейшие ожоги, отсутствовали конечности, а также были такие тяжелые ранения брюшной полости, что Дом даже не сразу понимал, что перед ним лежит живой человек.

Но Дом справлялся со своими чувствами, продолжая обследовать невероятное количество лежавших на земле пострадавших вместе с Аней и другими солдатами. Однако, справляться ему сил хватило ровно до того момента, как он увидел маленького мальчика с широко распахнутыми глазами. Он беспрестанно трясся, не издавая ни звука и обхватив руками женщину, которая явно уже была мертва. Дом на какое-то мгновение просто встал, как вкопанный.

“Вот и Бенедикто так провёл последние минуты своей жизни, да? Именно это и случилось с моим Бенни?” — пронеслось в голове у Дома. Внезапно на его пути словно из ниоткуда появился Маркус, взяв ребёнка на руки.

— «Всё нормально, Дом», — сказал он. — «Я им займусь, а ты дальше ищи выживших».

Каким-то образом Маркусу всегда удавалось быть рядом с Домом, когда тот в очередной раз доходил до черты, чтобы успеть спасти друга. Дом, отбросив все терзавшие его мысли, вернулся к насущным проблемам. Пока рядом был Маркус, всё у них будет хорошо в итоге.

ВОЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”

Меньше всего на свете Хоффман хотел ссориться с доктором Хейман, ведь так остро нуждался в ней, когда пострадавших уже некуда класть было. Он нашёл её в одной из двух крошечных операционных, представлявших собой залитые светом комнаты, инструментов в которых было немногим больше, чем в аптечках первой помощи. Она как раз заканчивала операцию, стоя в луже крови. Полковник на своём веку крови достаточно насмотрелся, но для него всё же было непривычно видеть её лужи на полу больницы. Один санитар изо всех сил старался прибраться в комнате, промакивая кровь вокруг ботинок доктора Хейман тряпкой, намотанной на швабру. Через несколько минут она отошла от пострадавшего, уступив место полевому медику Тому Матьё, которому пришлось очень быстро выучиться на хирурга.

Доведённый до предела Хоффман пытался понять, то ли у него просто случился нервный срыв из-за одного крайне неудачного дня, или же на самом деле ситуация приняла такой оборот, что им однозначно пора покинуть остров.

“И всё это при моём руководстве. Все эти люди погибли, когда я стоял у руля. Бедняги… Что ж я натворил?..” — мысленно сокрушался полковник.

— «Я оперировала шесть часов без перерывов, так что теперь хочу покурить, полковник», — сказала Хейман, взглянув ему в глаза и поправив руками в перчатках свой кустарный фартук. — «Хотите поговорить — значит, готовьтесь надышаться моим дымом».

— «Я могу вам чем-то помочь?» — спросил Хоффман.

— «Да, можете. Хватит приносить мне умирающих».

Раненные гражданские и солдаты по-прежнему сидели в коридоре за дверями операционной, ожидая, когда врачи обработают их раны. Майклсон подходил к каждому, успокаивая всех и уверяя, что о них позаботятся. По сравнению с остальными у этих людей были самые лёгкие ранения, хотя в иной ситуации лёгкими их было не назвать. По большей части эти люди страдали от обширных ожогов и осколочных ранений. Все, у кого были менее серьёзные раны, уже давно бы пошли по домам и как-нибудь сами себя подлатали бы. Хоффман уселся рядом с парой ожидавших своей очереди солдат, будучи не в силах что-либо им сказать.

— «Это конец, так ведь, сэр?» — спросил один из них.

— «Мы перегруппируемся и продолжим наше дело», — похлопал его по плечу Хоффман. Почерневшие руки солдата были полностью покрыты волдырями. — «Этим уродам нас не одолеть, сынок».

Хейман вышла из ванной комнаты в своём белом врачебном халате. Так она смотрелась куда лучше, нежели в окровавленном фартуке для операций. Выйдя на задний двор, она встала рядом с мусорными ящиками высотой ей по плечо и начала скручивать сигарету.

— «Двадцать лет назад, полковник, большинство попавших сюда людей выживало», — сказала она. — «Десять лет назад я могла бы спасти половину из них. Сегодня я потеряла на операционном столе шестьдесят процентов поступивших с травматической ампутацией. У меня нет никаких безопасных обезболивающих. Плазмы тоже не хватает, а когда начнут распространяться инфекции, что явно уже скоро произойдёт, то у меня нет никаких приличных антибиотиков. Так что число жертв будет лишь расти, и я хочу, чтобы вы имели это в виду».

Доктор Хейман как-то нечеловечески умело могла скручивать сигареты. Все её движения были гладки до автоматизма, начиная от облизывания краешка обёрточной бумаги и заканчивая забиванием табака внутрь. Каким-то невероятным образом доктор превратила всё это в крепко скрученный цилиндр всего движением пальцев лишь одной руки. Запалив кончик самокрутки, Хейман сделала глубокий затяг и закрыла глаза. Своё мнение она уже высказала. Она была куда менее зла на Хоффмана, чем тот ожидал от неё, но, может, дело было просто в том, что доктор была измождена работой и понимала, что полковник не сможет наколдовать ей лекарств из воздуха, так что и не было смысла ругаться с ним.

— «Двести тридцать один человек погиб, включая десять солдат», — сказал Хоффман.

— «Это с учётом тех, кто скончался здесь, в лазарете?»

— «Да, информация часовой давности».

— «Почему у нас такие большие потери? Из-за того, что у нас мало места?»

— «В общем-то, да. Несколько видов Светящихся напали на нас большим количеством, и люди не смогли быстро покинуть территорию. У нас слишком много людей в лагере».

Хейман ещё раз затянулась, и Хоффман ещё долго ждал, пока она выпустит дым обратно из носу. Она без остановки скурила уже половину самокрутки.

— «Может, вам бы лучше кофе попить вместо этого?» — спросил полковник.

— «Спасибо, я сама разберусь, чем себя травить», — ответила доктор. — «Так, значит, вы теперь переселяете всех людей на корабли? Не только тех, кто остался без домов?»

— «Всех, кого сможем».

— «Мне кажется, теперь мало кто захочет оставаться здесь. Только не после того, как они увидели, что бывает при таком внезапном вторжении противника. Логику червей ещё можно было понять. Они хотя бы действовали по плану. А Светящиеся — это обычные животные и растения. Будто бы сама Сэра обратилась против нас».

У Хейман был талант переходить в беседе прямо к сути. Да, теперь дела обстояли совершенно не так, как это было в те времена, когда черви вылезали из прорывных дыр по всей Эфире. Такое хоть можно было предугадать. А вот Светящихся ничем было не сдержать, даже гранитная порода им была не помехой. К тому же, каждый раз при стычках с ними появлялись новые виды светляков куда опаснее уже известных. Черви ведь даже почву отравить не пытались. Светящиеся стали некой незримой угрозой, которая пробуждала самые глубокие страхи в человеческом сознании.

“А ведь и черви прошли через то же самое. Они тоже бежали от Светящихся. Именно поэтому они вылезли на поверхность из своих туннелей и не хотели, чтобы мы им мешали. Мы не можем сдерживать светляков дольше, чем это удавалось им”, — размышлял Хоффман. Внезапно ему показалось, что Вектес съежился до размеров одной лишь базы, будучи отрезанным от всего остального мира. Даже во время осады Кузнецких Врат полковник не чувствовал себя таким беспомощным и загнанным в угол.

— «Я не могу так рисковать и считать, что это нападение на базу больше не повторится», — сказал Хоффман. — «Это никогда не закончится, и мы просто не можем позволить себе терять столько людей каждый раз».

— «Ну, ещё пара схожих по масштабу атак, и у нас закончатся все лекарства и препараты, полковник. И придётся добивать людей пулей в голову, чтобы не мучились. А сейчас, если позволите, мне пора возвращаться на эту скотобойню».

Затушив самокрутку об стену, Хейман аккуратно спрятала окурок в карман. Хоффман никогда в критической обстановке не созывал совещаний, но пора было принять решение здесь и сейчас, потому как ждать дальше и смотреть на то, что происходит вокруг, было просто недопустимо. Полковник направился обратно в коридор.

— «Пошли, Квентин», — Хоффман кивком подозвал Матьесона, зажав кнопку вызова на наушнике своей рации и выждав достаточно, чтобы ему ответили. — «Пора изучить наш план на крайний случай… Матьесон? Объявляю всеобщий сбор. Свяжись с Треску, Шарлем, Парри, Рэйдом, Ингрэмом и Гавриэлем. Встречаемся через полчаса в главном зале для переговоров».

Путь из лазарета к Адмиралтейскому Дому пролегал через плац, забитый людьми, которые теперь наконец-то во всех подробностях узнали, с какой угрозой столкнулись. Раньше всё это воспринималось ими как-то издалека. О светляках они слышали только из пересказанных друг другу баек, которые пошли от тех немногих, кто сражался с этими тварями лицом к лицу. Хоффман и Майклсон успели отойти от дверей военного госпиталя лишь на пятнадцать метров, а к ним уже подскочили с вопросами.

— «Полковник, мы больше не можем оставаться на острове! Вы будете всех вывозить отсюда?» — спросил парень по имени Дэвентри, служивший механиком на вертодроме. — «Понимаю, что жизнь на материке будет столь же тяжёла, но там мы, по крайней мере, можем сбежать от этих тварей».

— «Мы скоро примем решение по этому вопросу», — ответил Хоффман, услышав в собственном голосе льстивые нотки, как у Прескотта. Он ужаснулся тому, в кого стал превращаться. Неужели это происходит со всеми, кто стоит у власти? Некоторые люди замечали за собой то, что начинали говорить, как их отцы, но полковник был обречён слышать в собственной речи отзвуки голоса председателя, ядовито насмехающегося над полковником, который понял, что управлять государством вовсе не так уж и просто, как выглядит со стороны. — «Подождите ещё немного».

— «Нам всё ещё надо несколько раз слетать на разведку, Виктор», — сказал Майклсон, усаживаясь в кресло в зале переговоров. — «Иначе в буквальном смысле придётся выбирать место наугад».

— «Можешь проголосовать за то, что считаешь нужным», — ответил Хоффман. Из окна зала переговоров открывался непривычный и нагоняющий тоску вид на военно-морскую базу. На стороне, примыкающей к морю, где располагались доки, как никогда раньше яро кипела работа. В северной части лагеря над крышами хижин тянулся дым — это инженеры из отряда Парри разбирали завалы, оставшиеся от сожжённых домов. — «Если считаешь, что нам надо тут остаться, то так и скажи».

— «Ну, вообще-то я считаю, что мы тут продержимся ещё максимум несколько месяцев, даже если не будет повторных атак такого масштаба», — ответил Майклсон. — «Люди попытаются угнать корабли, чтобы покинуть остров, и солдатам придётся их останавливать. Именно в этот момент всё и полетит в трубу».

— «Но ведь мы ещё не готовы к отплытию с острова. У нас ещё много работы. Мы и так ведь разделимся на несколько групп».

— «Пока мы сможем поддерживать хоть какую-нибудь сплочённость между солдатами и гражданскими, люди сумеют выжить, даже если КОГ распадётся».

— «А если КОГ распадётся, тогда что у нас останется?»

— «А что мы сейчас имеем-то? Виктор, единственным государственным органом остался городской совет Джасинто, к которому примкнула пара округов: пелруанцы и гораснийцы. Да и то, насчёт гораснийцев я не особо уверен».

— «То есть, ты говоришь, что надо махнуть рукой и позволить окончательно распасться государству, которое просуществовало…» — Хоффман поразился тому, как вообще у Майклсона язык повернулся сказать подобное после всего того, через что он прошёл в последнюю войну.

— «Просуществовало оно всего лишь немногим меньше ста лет, вот и всё».

— «Да какая разница, сколько оно там существовало? Слишком много людей сражалось и отдало свои жизни за то, чтобы это государство выжило, а теперь мы возьмём и распустим его, как будто это какая-то обанкротившаяся команда по трэшболу. Нет, я всё же верю в “Догмат Октуса”, и считаю, что мы должны жить дальше, как единый народ».

— «Ну вот и придерживайся тогда того, что в “Догмате Октуса” написано. Только помни, что Отцы-основатели — это просто союз государств, у которых были огромные запасы имульсии, и они всего лишь преследовали свои интересы во время топливного кризиса. В конце концов, важно не государство, а люди».

— «Ну да, ты ж у нас образование хорошее получил. Но я присягал этому флагу».

— «Да ладно тебе, Виктор, ты куда умнее и выше всего этого».

Их спор прервался, когда в комнату вошёл майор Рэйд в компании Ингрэма и Гавриэля. Меньше всего им всем сейчас надо было видеть, как старые приятели грызутся в такой момент. За ними шли Треску, Парри и Шарль. Заняв свои места, они некоторое время сидели в абсолютной тишине, переглядываясь друг с другом.

— «Ну, вот и всё, да?» — начал Шарль. Они проводили подобные собрания каждую неделю, даже в старом Джасинто. На протяжении последних пятнадцати лет беды преследовали их одна за другой. — «Будем объявлять чрезвычайное положение?»

— «А ты как думаешь?» — спросил Хоффман. — «И это не риторический вопрос, к слову. Я хочу услышать мнение каждого».

— «Ну, вот давайте с вашего и начнём».

— «Мы по уши в говне. Считаю, что это конец пути для нас, господа. Если вы думаете иначе и решите ещё немного подождать, то у нас, возможно, вообще не получится покинуть остров».

— «В Джасинто жизнь тоже не сахар была, но мы всё равно оставались там. С другой стороны, когда Саранча начала вытворять то, что сейчас Светящиеся нам устраивают, нам пришлось затопить город».

— «То есть, вы согласны?»

— «На погрузку припасов и размещение людей на кораблях уйдёт неделя, или две. Не хочу заниматься этим, когда твари уже сметут половину базы».

— «Я за то, чтобы покинуть остров», — вмешался Майклсон, не поднимая глаз. Он просматривал какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе.

— «Капитан, ваше слово?» — спросил Хоффман, повернувшись к Треску.

— «Уходим».

— «Давайте с другой стороны зайдём», — предложил Хоффман, окинув взглядом всех собравшихся за столом. Льюис Гавриэль выглядел, словно в воду опущенный. Он был тут единственным, кто ни разу в жизни не испытывал на себе прелести эвакуации. — «Кто-нибудь из присутствующих считает, что мы должны остаться на острове и ждать?»

Воцарившаяся в комнате тишина и стала ответом. Даже выходцы из Тируса, известные своим стоицизмом и умением терпеть трудности, рано или поздно доходили до черты.

— «Следующим вопросом на повестке дня будет согласование всех наших действий», — объявил Хоффман, задумавшись на мгновение, как бы в этой ситуации повёл себя Прескотт. — «Я хотел было отправить начальные группы для подготовки городов к заселению, но уже не выйдет. У нас есть десять возможных точек для заселения: восемь на берегу и две в глубине материка».

— «Я и на этот случай разработал план», — Шарль пролистал свои бумаги. — «Некоторое время мы будем жить на кораблях, пока не будем готовы высадиться на берег. Мы оставим на “Правителе” группу быстрого реагирования, которая сможет оказывать помощь прибрежным поселениям, пока они достаточно не укрепятся, чтобы самим обеспечивать свою оборону. Я говорю о солдатах, врачах и прочем».

— «А что насчёт городов в глубине материка?»

— «Они будут сами по себе, особенно Кузнецкие Врата. Но там самое крупное поселение с возможностью его оборонять, так что нам надо его заселить».

Хоффман сдержался от того, чтобы взглянуть на Майклсона. Он и раньше худо-бедно справлялся, делая вид, что структура управления осталась незыблема, а его внутренний голос говорил ему оставаться на борту “Правителя”. Полковнику нравилась компания Майклсона. Этот человек был ему настоящим другом.

— «Если все жители Пелруана отправятся в Кузнецкие Врата», — начал Гавриэль, — «то нам не придётся разделять наш народ. Там для всех места хватит».

Эта фраза задела Хоффмана, заставив его почувствовать себя виноватым.

— «Я даже представить не могу, какой ущерб был нанесён вашему городу, Льюис. Мне и правда очень жаль».

— «Мы можем туда отправиться?»

— «В Пелруане живут рыбаки и фермеры, а там горная крепость».

— «Но вы-то там сумели выжить, если правильно помню».

В этот раз Хоффман всё же бросил взгляд на Майклсона. Казалось, тот считал, что Хоффман и сам хочет туда вернуться, чтобы доказать что-то самому себе. Хоффман же был абсолютно уверен, что ему не столько был важен Анвегад, сколько возможность остаться с верными ему людьми на борту “Правителя”. Но как раз в этот самый момент, едва смирившись с мыслью о том, что людям придётся попытаться ужиться там, Хоффман и понял, что именно он станет их основной надеждой на спасение.

“Не понимаю, почему меня так туда тянет? Но без меня у жителей Вектеса там нет шансов выжить”, — подумал полковник.

— «А вы сами отправитесь туда?» — спросил его Треску.

— «Если все специалисты по обороне останутся на борту “Правителя”, то будет ничем не лучше, как если бы мы бросили гражданских тут на произвол судьбы и отправились бы колесить по океану с Прескоттом, куда бы онтам меня с собой не звал», — ответил Хоффман, проигнорировав зов внутреннего голоса.

— «Детали мы можем проработать и позже», — сказал Майклсон. Всё же он был прирождённым дипломатом. — «В итоге мы определились, что нам надо будет заселить все обнаруженные города на материке, покинув Вектес на кораблях. Надо начинать прямо сейчас, первым делом разделяя народ по местам их расселения. Полагаю, Ройстон, у тебя и на этот случай уже есть план?»

— «Да, не спал ночами, составляя его, чтобы вам крепче спалось», — ответил Шарль. Он всегда готовился к любой ситуации. — «Конечно, у меня есть план, как и всегда».

— «И последний момент», — сказал Хоффман. — «Он не имеет отношения к нашим насущным проблемам, но всё же важен для меня. Когда мы покинем остров, у КОГ больше не будет столицы и структуры управления. Ни один из городов не станет центральным. Возможно, нам придётся принять тот факт, что КОГ перестанет существовать, как государство».

Выражение лица майора Рэйда поразительным образом выдало все его мысли в этот момент. На нём читалась почти что сожаление от принятия такого решения. Хоффман решил, что майор был единственным из присутствовавших на собрании, кто до последнего считал, что КОГ по-прежнему существует.

“Да, всё так и есть. От государства остался один лишь городской совет Джасинто”, — пронеслось в голове у полковника.

— «В общем, решено, да, господа?» — подытожил он. — «Немедленно приступаем к исполнению плана эвакуации с дальнейшим разделением на десять поселений, в каждом из которых будут размещены войска для обороны, а затем выдвигаемся к юго-восточному побережью Тируса под охраной кораблей. Все согласны?»

Все пробормотали слова согласия кроме Треску.

— «Думаю, настал тот момент, когда пора сказать, что был рад знакомству с вами», — сказал он. — «Но мы дождёмся того момента, как вы покинете остров, чтобы отплыть всем вместе. А пока что я сделаю всё для того, чтобы мы не прекращали процесс добычи имульсии до последнего».

Как и в случае его мятежа против Прескотта, Хоффману это решение принесло почти что душевное облегчение. Опираясь на стену, он уставился в окно, повернувшись спиной ко всем выходившим из зала переговоров. Задержавшийся Майклсон положил ему руку на плечо.

— «Я не стану давить на тебя», — начал он. — «Но теперь это морская операция, а, значит, все солдаты, размещённые на борту “Правителя”, перейдут в статус морской пехоты. Если захочешь отправиться к Кузнецким Вратам, то не считай, что бросаешь тут меня одного».

Хоффман попытался вообразить себе те заботы, о которых ему придётся переживать на борту авианосца. А затем, представив себя в совершенно ином антураже Кузнецких Врат, полковник задумался, о чём же ему там волноваться надо будет.

“Пелруанцы никогда не сталкивались с червями. Мы пустили по пизде весь их остров и перевернули вверх дном весь их привычный жизненный уклад всего лишь за несколько месяцев. Они не смогут сами выжить в Анвегаде. Ну так и что же нам делать? Расселить их в разные города, отобрав последнее, что у них было — их родных и близких? Единственное, что я точно сумею — это спасти хотя бы одну эту группу людей, ведь всё остальное я уже спустил в трубу”, — размышлял Хоффман, желая быть точно уверенным в том, что это сейчас не просто гордость его разум затуманила, внушив веру в то, что лишь он один сумеет удержать Кузнецкие Врата.

— «И, конечно же, я бы хотел оставить на корабле отряд “Дельта”», — сказал Майклсон. — «В отряде быстрого реагирования нам нужны самые опытные бойцы».

— «Хорошо», — ответил Хоффман, изо всех сил постаравшись не выдать, каким же болезненным для него стало это решение. Отряд “Дельта” был его правой рукой. — «Я подыщу добровольцев для гарнизона в Анвегаде».

— «А ещё я и в самом деле считаю, что нам стоит отдать Мирану судно “Тимгад” и позволить его переименовать. Как ты и сказал, ему точно понадобится такой корабль, если он решит осесть в Бранаску».

— «Ну, это тебе решать, так как ты за главного будешь, как только мы с якоря снимемся. Или как вы, моряки, это там называете?»

— «Я бы предпочёл, чтобы гораснийцы выжили и были готовы помочь нам в случае чего, нежели зуб на нас точили. Мир теперь держится лишь на доверии между отдельными людьми, а не на сводах правил и международных соглашениях».

— «Ты не против, если я систему наведения “Молота” оставлю себе? Я знаю, что ей уже кранты, но мне будет куда спокойнее, если она будет храниться у меня, и ни одна мразь не сможет отобрать её и против нас же самих потом использовать».

— «Да, пожалуйста».

— «Чёрт, может вся эта управленческая херня и впрямь проще, чем я предполагал».

Майклсон всегда выделялся своим умом, был прирождённым политиком, и наконец-то настало его время взять бразды правления в свои руки. Хоффману тоже придётся постоять у руля, но это уже будет где-то далеко отсюда. Светящиеся могли появиться где угодно, так что не существовало таких мест, куда они не прорвались бы. Но полковник понимал, что сможет защитить Кузнецкие Врата от других угроз, например, от тысяч “бродяг”, которые до сих пор кочевали по материку.

“Как там Берни обычно говорит? «Не оборачивайся»”.

— «Надеюсь получать от вас оперативные сводки по текущей ситуации как минимум раз в неделю», — сказал Хоффман, решив, что, если он прямо сейчас с этим всем не покончит, то непременно расплачется. А виной всему, несомненно, была старческая сентиментальность. Вся его жизнь состояла из внезапных грубых разрывов привычного уклада, но ни разу они не вызывали у него подобных эмоций. — «Неужели я подвёл всех, Квентин? Может, я и правда всё проебал, понаделав кучу глупостей?»

— «Ну, несмотря на все беды, мы всё ещё живы, так что я бы сказал, что ты всегда выбирал верный вариант», — ответил Майклсон. — «Чёрт, как же я буду скучать по тебе, старый ты дуралей. Ты мне теперь просто обязан помочь прикончить те запасы рома, прежде чем мы покинем остров».

— «Даже не сомневайся», — усмехнулся Хоффман. Дождавшись, пока шаги Майклсона стихнут на нижнем этаже, полковник сделал несколько глубоких вздохов, прежде чем выдвинуться в боевой информационный центр. По пути туда он услышал шум, как будто кто-то уже принялся из здания мебель выносить, стуча ножками шкафов и столов по полу. Зайдя в комнату, Хоффман обнаружил там одного лишь Матьесона, но тот уже не сидел на своём кресле-каталке, а ходил. Несколько минут полковник просто не мог оторвать глаз от этого зрелища. Он и понятия не имел, что Бэрд настолько преуспел в своей задумке.

— «Ну, что скажете, сэр?» — опираясь на костыли, Матьесон с лязгом прошагал по дощатому полу и плюхнулся в кресло. — «Разве не чудо?»

Он снова мог ходить. Со стороны, конечно, было видно, что он от боли уже замертво упасть готов, но всё же с грехом пополам мог ходить.

— «Сынок, должно быть, боль просто дикая?» — спросил Хоффман.

— «Ещё какая», — поморщился Матьесон. — «Никому бы такой боли испытать не пожелал. Но я ведь снова ходить могу, так ведь? Бэрд и его гораснийские друзья и в самом деле сумели меня на ноги поднять».

— «Да, они справились с задачей», — Хоффман похлопал его по спине. — «Чёрт подери, Доннельд, глядя на тебя, даже такой старый хрыч, как я, сумел обрести хоть какую-то надежду».

— «Значит, мы покидаем остров, сэр?»

— «Так и есть. Врать не стану, приятного в таком переезде будет немного. Но этим уродам нас всех не перебить».

— «Ну, лишь бы я ходить смог», — ответил Матьесон, усевшись поудобнее в своём кресле. Улыбнувшись, он будто бы ненадолго сумел отстраниться от всего того, что творилось снаружи. День и впрямь не задался: число жертв было просто чудовищным, а принимать решения было тяжело, как никогда раньше. Но сейчас перед полковником сидел человек, у которого в жизни началась новая веха, которую Хоффман считал недостижимой. И всё это лишь благодаря необъяснимой дружбе между теми, кто в жизни не стал бы сотрудничать в иных условиях. Бросив один лишь взгляд на лицо паренька, Хоффман тут же обрёл спокойствие и уверенность. Он понял, что каждый может приспособиться. И каждый может выжить, и не важно, будет ли полковник рядом, чтобы помочь, да и будет ли КОГ ещё существовать.

ГЛАВА 22

«Забавно, как мы одних и тех же людей воспринимаем по-разному. Хоффман терпеть не мог Адама Феникса, да и до сих пор не может. Он считал того надменно взиравшей с высоты своего богатства лабораторной крысой, которую вообще не стоило допускать к решению военных вопросов. Но служившая с ним майор Штрауд рассказывала мне, что Адам был солдат что надо, один из лучших. К тому же, ему ведь и впрямь удалось остановить Маятниковые войны, так ведь? Если бы он не пригрозил “инди” стереть их с лица планеты “Молотом Зари”, то те ведь никогда бы не сдались и не остановились».

(Берни Матаки во время обсуждения дальнейших перспектив

с Дрю Росси в сержантской столовой, военно-морская база “Вектес”)

БОЕВОЙ КОРАБЛЬ “ПРАВИТЕЛЬ”, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. КОНЕЦ МЕСЯЦА ЦВЕТЕНИЯ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Там, где когда-то стояли ряды вертолётов со сложенными лопастями, пристёгнутые цепями за шасси к палубе, теперь громоздились горы ящиков. Длинным рядам расставленных абы как ящиков, простиравшихся до палубного авиационного подъёмника, каким-то образом даже удавалось выглядеть так, будто бы их расположили в строгом порядке. Берни протиснулась через щель между ящиками, молясь, чтобы швартовочные ремни, удерживавшие всю эту гору, не лопнули, иначе армейская карьера Матаки завершится записью о том, что её задавил насмерть упавший ящик с провиантом. Берни ненадолго остановилась, чтобы прочесть надписи о содержимом, нанесённые через трафарет на боковые стенки ящиков. Там была квашеная капуста, засоленная свинина, сушёная говядина, консервы с растёртым в порошок мясом и растопленным жиром, засушенные фрукты и овощи, маринованный огурцы и галеты. Рацион КОГ внезапно откатился на несколько столетий назад к тому периоду, который Майклсон обычно называл “дни деревянного флота”.

“Да, наш харизматичный капитан любит действовать не по инструкции, а по интуиции. Мир рушится вокруг, а он сидит себе на палубе бака, или как там эта хуйня у них в носовой части называется, смеясь прямо в лицо шторму и крича светлякам, что он готов к бою”, — думала Берни. Она вовсе не была удивлена тому, что команда Майклсона за ним бы хоть на край света отправилась. Было в нём что-то от майора Штрауд: вот эта яркая светлая уверенность в том, что он победит, и неважно, насколько всё плохо. Берни надеялась, что и Хоффман сумеет такой же настрой себе перенять.

— «Леди Бумер», — раздался голос из-за ряда ящиков. — «Вы ведь знаете, что я не из тех, кто на жизнь жалуется, но не соизволите ли рассказать мне, что я, чёрт подери, должен с этим делать?»

Коул, которому в спину светила лампа на переборке, вертел в руках какие-то прямоугольные предметы размером с колоду карт.

— «Это такое печенье для моряков», — ответила Берни. — «Называется “галеты”. Можно хранить вечно».

— «Его вообще есть надо, или пробоины в корпусе им заделывать?»

— «Размочи в воде и ешь, как кашу. Можно покрошить в похлёбку, чтобы погуще была. Или забить им какого-нибудь хищника до смерти. В умелых руках это страшное оружие. Если очень повезёт, то даже найдёшь в них червячков».

Коул протянул ей пачку с галетами. Гражданские работали сутки напролёт, производя такие тысячами. Вся база превратилась в огромный пищекомбинат, да ещё и какой-то шутник выбил на боку именно этой пачки надпись “Катись к хуям, Прескотт”.

— «Ну, думаю, подожду, пока червячки сами изнутри их не покрошат», — сказал Коул. Выглядел он вовсе не так жизнерадостно, как обычно. — «Или попрошу Диззи, чтобы он раздавил их под колёсами “Бетти”».

— «Ты как, нормально?»

— «Нет, по правде говоря, не особо».

— «Поделишься причиной со старым боевым товарищем?»

— «Я слышал про Кузнецкие Врата. Пелруанцы только и говорят о том, что им теперь стало гораздо спокойнее от того, что Хоффман там за ними приглядывать будет».

Берни пыталась обмануть саму себя, что ещё окончательно не решила ехать туда, чтобы пока что не сообщать об этом членам отряда “Дельта”, но всё же понимала, что просто проходит через тяжёлую стадию отрицания. Конечно, она поедет с Хоффманом, как вообще можно было думать об обратном? Но сердце Берни всё равно разрывалось от тоски. Она уже было задумалась, а не сказать ли Коулу о том, что у неё вообще-то была возможность отговорить Хоффмана от переезда в Кузнецкие Врата, но ситуация и так была непростая, и любая неосторожная фраза сейчас могла бы заставить её задуматься о перемене решения.

— «Он бы и без меня справился», — ответила Берни. — «Но я всё же хочу, чтобы он жил нормально, а не справлялся».

— «Мы будем по вас скучать», — приобняв Берни за плечо, Коул зашагал с ней по палубе. — «Ну, это и так понятно, да? Так что вам придётся связываться с нами по рации и напоминать, чтобы мы за ушами мыть не забывали».

— «Обязательно буду».

Первой фразой, которую Берни услышала от Коула при знакомстве, была: «Вот это у вас рукопожатие! Леди, да у вас сил, как у бумера! Люблю это в женщинах». Вот так к ней и пристало это прозвище — “Леди Бумер”. Даже оставив отряд “Дельта”, такие мелочи всё равно оставались с ней навсегда. Оглядываясь назад, Берни поняла, что покидать Галанги было куда проще.

— «Пойдём», — сказала она. — «Надо ещё на ферму съездить, хотя совершенно не хочется».

— «Мы тут с Бэрдом подумали и решили, что надо тебе помочь».

— «Там приятного мало будет, Коул».

— «Вот именно поэтому и надо идти с тобой».

Взобравшись по лестнице на верхнюю палубу, Коул и Берни встретили ждущего их там Бэрда. Тот сидел на сходнях, держа в руках маленькую стеклянную баночку. Пёс Мак сидел у его ног, уставившись на Бэрда так, словно бы тот был самым интересным человеком на свете.

— «Ну да, ты бы такое съел, да ведь?» — говорил ему Бэрд. — «Но ты ведь и жопу себе лижешь, так что тебе-то откуда в таких вещах разбираться?»

— «Опять над ребёнком моим издеваешься?» — спросила Берни.

— «По твоему рецепту приготовили, да?» — Бэрд сунул банку под нос Берни.

— «Да это просто высушенное мясо, законсервированное в жире».

— «Бабуля, я когда смываю после себя, в унитазе и то вещи поприличнее плавают».

— «Давай покажу, как его использовать», — предложила Берни. — «Когда будешь подыхать от голода где-нибудь, ещё поблагодаришь меня».

— «Не будет он никого благодарить, если ему придётся эту дрянь на галеты намазывать», — буркнул Коул.

Бэрд зацепил кончиком ножа кусочек мяса из баночки и со шлепком бросил его на палубу прямо перед Маком. Пёс, набросившись на угощение, тут же всё съел и посмотрел на Бэрда таким взглядом, в котором явно читалась просьба дать ещё. Для Бэрда была вовсе нетипична такая забота о Маке, поэтому Берни приготовилась к тому, что он сильно опечалится, узнав, что она собралась ехать в Кузнецкие Врата вместо того, чтобы остаться в основном составе отряда быстрого реагирования на борту “Правителя”. Рано или поздно всё равно бы пришлось об этом всем объявить.

“Ну, я сама напросилась. Нельзя так сблизиться с людьми, а потом просто уйти и думать, что этим их не подвела. Может, Росси бы и сам справился с командованием Анвегадом… Может быть…” — размышляла Берни, ведь мечты эти были слишком заманчивы. Она ведь всё ещё думала о сохранении структуры управления и правительства, хотя ведь сама прекрасно понимала, что КОГ канет в лету, как только они покинут Вектес. Так всё и должно было быть. Жителям поселений надо было понять, что они остались сами по себе в этом шатком союзе взаимопомощи. Точно так же, как и все эти “бродяги” на материке.

В итоге Берни всё же не удалось избежать её самого страшного кошмара. Больше всего на свете она ненавидела и боялась того, что они превратятся в “бродяг”, в этих диких варваров, которым неведомы порядок и дисциплина. Но даже если КОГ и распадётся, она всё равно отправится к Кузнецким Вратам, будто бы ничего и не было.

— «Ладно, пойдём», — сказал Бэрд. — «Нам ведь ещё в меткости стрельбы на коровах потренировать надо будет».

Вздохнув, Коул отвесил другу лёгкий подзатыльник, а затем они спустились по сходням на причал. Да, именно этим сейчас им и придётся заняться — решить вопрос с коровами. Берни не видела смысла пытаться обелить свои поступки в глазах окружающих. Скотом надо было заняться ещё пару недель назад, и вот наконец-то у неё дошли руки до этой проблемы. Берни просто не могла переложить это дело на плечи бедных фермеров. Нет ничего хуже, чем забить своё же здоровое стадо. Берни успокаивала лишь мысль о том, что если бы они бросили животных тут, не став забирать их с собой на корабли, то они или в Светящихся бы превратились, или же подорвались на полипах. Ну, либо просто передохли от голода, когда все пастбища оказались бы отравлены той заразой, что распространяли стебли. Берни просто спасала их от медленной смерти.

“И мы тоже не умрём. Только не сейчас”, — пронеслось у неё в голове. Когда они дошли до основных ворот базы, мимо них медленно протарахтел ещё один грузовик с открытым кузовом, в котором лежали трупы коров, овец и даже пары оленей. Берни вспомнила о репортажах по телевизору из своего детства, которые с беспокойством смотрел её отец. На чёрно-белом экране показывали кадры с массовыми захоронениями скота по всему острову Кайя, погибшего из-за бушевавшей тогда эпидемии среди животных. Вид трупов животных, наваленных в кучу с торчавшими во все стороны ногами, напомнил Берни о тех временах, когда её пугали даже те вещи, сути которых она ещё не понимала тогда. Единственное, что ей тогда было ясно — это то, что взрослые сами напуганы, потому что не могут справиться с этой бедой. Вот и маленькая Берни боялась вместе с ними, потому что в её понимании взрослые могли решить любые проблемы.

“Да уж… До сих пор никто ничего решить не может. А я всего лишь напуганный шестидесятилетний ребёнок”.

На Вектесе проживало куда больше домашних животных, чем требовалось населявшим его людям. Когда на остров прибыли беженцы из Джасинто, такое обилие пришлось весьма кстати, но теперь же это превратилось в проблему, решать которую придётся самыми жёсткими способами.

— «А что насчёт свиней?» — спросил Бэрд, забравшись в “Тяжеловоз” и заведя двигатель. Мак запрыгнул на заднее сиденье к Коулу, положив морду на плечо Бэрда, ставшего теперь его новым лучшим другом.

— «Свиньи куда более ценны», — ответила Берни. — «Их даже дрессировать можно. Они на самом деле очень умные».

— «Они годятся только для завтрака».

— «О, наконец-то пробудился тот самый бездушный Блондинчик, которого мы все знаем и любим».

— «Ага, а вот Клейтон Кармайн всё ходит вокруг них и бормочет себе под нос что-то про бекон. Вот пойди и ему о бездушности нотации почитай», — ответил Бэрд. Он сегодня вёл себя максимально бестактно, что было верным знаком того, что он расстроен. — «Да ладно, что там сложного такого? Сядем на забор да и будем себе отстреливать их по одному?»

— «Блондинчик, они тогда сразу запаникуют. Будем заводить их в сарай по одному, давать какой-нибудь корм, чтобы отвлечь, а затем выстрелим вот сюда в упор», — Берни постучала себя по центру лба. — «Если бы у меня были рога, то стрелять надо было бы между ними и глазами».

— «Только у тебя глаза тогда должны быть по бокам».

— «Ну да, ты меня понял».

Бэрд умолк на какое-то время. Коул разговаривал с Маком о том, как они могли бы зарабатывать деньги на собачьих бегах, и пёс ему, кажется, как-то отвечал. Они ехали к фермам Мерриса и Джонти, куда согнали весь скот, не принятый к транспортировке на корабли. По крайней мере, бедняга Джонти не увидит, как его стадо умерщвляют. До фермы было ехать ещё километр, но Берни уже отсюда слышала внезапные одиночные выстрелы.

— «Ну, значит, ты любому ничего не подозревающему животному в горах Кашкури мозги выбить сможешь, да?» — сказал Бэрд, не глядя на неё. — «У тебя всё ещё осталась та шапка для снайперов, которую я отдал тебе в Порт-Феррелле?»

— «Конечно, я и тесак червей до сих пор храню», — ответила Берни. Бэрд вновь обнажил перед ней ту сторону своего характера, которую она лишь недавно в нём разглядела. Он оказался в целом вполне достойным человеком, который никогда не отказывал друзьям в нужных им вещах. — «Я с ними никогда не расстаюсь, они для меня много значат».

Берни тут же подумала, что зря сказала такое Бэрду. Фраза вышла слишком открытой и эмоциональной.

— «Ну да, понимаю», — сказал Бэрд, вновь напустив на себя показное бахвальство. — «Если Хоффман хочет лететь туда, то ты должна быть с ним. Я к тому, что в свои-то годы ты уже вряд ли найдёшь кого-то, желающего перепихнуться с тобой, так ведь? К тому же ты его вон как выдрессировала, к туалету приучила. Зачем всё с нуля начинать?»

— «Дэймон, деточка моя, тебе сейчас жопу надерут…» — пробормотал Коул.

Берни решила послать всё к чёрту и высказать накипевшее, ведь другого шанса может просто не быть. Те моменты, когда она предпочитала промолчать, теперь будут преследовать её до конца жизни.

— «Да всё нормально, Коул», — ответила Берни, сама удивившись тому, насколько спокойно она это произнесла. — «Блондинчик, я же свою семью покидаю. Это люди, которых я люблю. И да, даже ты в их числе. Я прекрасно понимаю, как же я буду по всем скучать, и как всё это болезненно пройдёт для меня, но и в то же время я знаю, как мне будет не хватать Вика. К тому же… Не хочу, чтобы он забросил свою задумку отправиться к Кузнецким Вратам из-за меня, а потом мучился от чувства вины. Я лишь мечтаю, чтобы он понял, что иногда надо сказать самому себе: “Я сделал всё, что мог, и отдал себя всего этому делу, а теперь знаете что? Хватит с меня”. Может, во всей этой херне кто-то другой виноват, а может, никто вообще не виноват, но на нём уж точно вины никакой не лежит».

— «Знаешь, всё у меня в жизни было нормально, пока мне было на всех плевать», — Бэрд сжал руки на руле так, что костяшки пальцев побелели. — «Вот именно это и случается, когда из дикого животного вроде меня пытаешься сделать домашнего питомца, вместо того, чтобы выставить жить на задний двор. Вы просто взяли и превратили меня в кого-то, кто стал переживать за других и чувствовать их боль».

Именно таков и был настоящий Бэрд внутри: совершенно не стесняющийся внезапно проявить свои истинные чувства. Берни стало не по себе, но не столько из-за того, что Бэрд был прав, а потому что он рискнул сбросить с себя маску бессердечной сволочи.

— «Прости меня», — сказала она, мысленно извинившись и перед майором Штрауд, что не сможет больше приглядывать за Аней. Хотя та в последнее время вполне могла постоять за себя сама. — «Но это же совсем ненадолго, до тех пор, пока мы достаточно не окрепнем. Может быть, год».

Может, так всё и будет. Берни и понятия не имела, но и назвать такое предположение беспочвенным тоже не могла.

— «К тому же мы будем по радио связываться», — сказал Бэрд таким тоном, будто бы ему самому от этого полегчало. — «Тебе же придётся кому-то жаловаться на то, что Хоффман после себя в сиденье унитаза не опускает на место».

— «Ещё как придётся», — ответила Берни.

Сэб Эдлар стоял с раскрытой двустволкой в руках возле одного из своих хлевов для скота, явно переводя дух. Берни вылезла из автомобиля, и, подходя к Сэбу, услышала ещё один выстрел, от внезапности которого аж вздрогнула, хотя с ней ни разу такого не было за двадцать с лишним лет фронтовой службы.

— «Сэб, мы тут сами дальше разберёмся», — сказала она.

— «Спасибо. Мне бы не помешало сейчас передохнуть», — ответил Сэб, бросив взгляд на загоны для скота, расположенные на другом конце поля. Берни заметила там нескольких крупных белых коров Сэба пелруанской породы, а также ещё чьё-то молочное стадо небольших коров со светло-коричневой шкурой и тёмными носами. Помимо них там ещё паслось небольшое стадо чёрных волов. Берни уже было показалось, что вовсе необязательно забивать всё стадо, а потом она заметила, как недалеко от фермы на линии горизонта за стадом среди деревьев возвышаются стебли, и это мигом вернуло её с небес на землю.

— «Ладно, иди уже», — сказала она, похлопав Сэба по плечу. Бэрд с Коулом приоткрыли двери хлева, чтобы заглянуть внутрь. Берни тоже посмотрела, что там происходит. Возле противоположных дверей хлева стоял грузовик, в кузов которого сын Сэба Хоуэлл затаскивал тело очередного животного. Ему помогал парень по имени Крэбфет, который раньше был членом экипажа рыболовецкого судна, затопленного Светящимися.

— «Надо сначала от этого тела избавиться, прежде чем за следующим животным идти», — сказал Хоуэлл, взглянув на Бэрда, которого явно считал типичным городским мальчиком, ничего не понимающим в сельской жизни. — «Таковы правила на скотобойне, чтобы не расстраивать животных».

— «Чёрт, а они что, понимают, что с ними сейчас сделают?» — удивлённо спросил Бэрд, повернувшись к Берни.

— «Конечно, понимают», — раздражённо ответила та. Коровы всё понимали так же, как и люди. А теперь и Берни начала понимать, как же животные себя при это чувствовали. — «Виды, которые не осознают надвигающуюся опасность, просто не выживают».

— «Ну теперь понятно, почему это всё так надолго затянулось, раз нам приходится животных по одной особи забивать».

— «Так, просто делай вид, что всё в порядке, и они ничего не заподозрят».

Проверив подсумки с боеприпасами, Берни пошла за очередной коровой, размышляя о том, как же это ужасно — так нерационально избавиться от абсолютно здорового животного. Видимо, выражение её лица полностью отражало все её внутренние переживания, потому что, как только она подвела животное к хлеву, Бэрд остановил её.

— «Я справлюсь», — сказал он. — «Просто заводи их внутрь и иди за следующим».

— «Ага, как же», — закрыл двери Коул. — «Вот завести их туда тяжелее всего как раз, они ведь и лягнуть могут. Не, я пас».

— «Да не буду я там рыдать и по полу кататься», — сказала Берни. — «Я вообще-то коров специально на мясо разводила, не забыл?»

— «Не забыл», — ответил Бэрд. — «Именно поэтому городской мальчик вроде меня, который не понимает чувств животных, да и вообще срать на них хотел, справится с этим, а потом ночью вполне спокойно спать сможет. А ты только и будешь, что переживать о том, что мы потеряли целое семейство коров, из-за этого надои упадут, или как там эта сельскохозяйственная херня у вас называется».

Бэрд и Коул действительно о ней заботились. Хорошие они были ребята. Лишь настоящий солдат мог бы понять, насколько благородным и существенным поступком было предложить даме забить коров вместо неё.

— «Он не подведёт», — заверил Коул Берни.

Бэрд вновь напустил на себя маску бессердечной сволочи, которой Берни давным-давно перестала верить.

— «Не подведу, если только мне нежное мясо со спины достанется», — ответил он, показав большим и указательным пальцем зазор в пять сантиметров. — «Вот такой толщины».

Берни казалось, что её роль в этом спектакле гораздо хуже, чем у остальных. Ведь именно ей и предстояло быть тем предателем, что заведёт животное в хлев, делая вид, что его там хорошо накормят. Пёс Мак, положив голову на передние лапы, укоризненно смотрел на неё. После первых десяти коров лицо Бэрда словно застыло, будто бы он решил не показывать Берни то, что на самом деле чувствовал. Затем Коул сменил его ненадолго. На всё у них ушло четыре часа, пропитанных страданиями. Когда всё закончилось, Бэрд вышел из хлева, роясь в карманах, а затем бросил Маку галеты.

— «Знаешь, Бабуль, думаю, я ещё несколько дней обойдусь без мяса», — сказал он с каким-то отрешённым видом. — «Неудивительно, что из тебя такой хороший снайпер вышел».

— «Это ты просто ещё не проголодался хорошенько», — ответила Берни. — «Пошли, Мак».

Пёс, отошедший от них на несколько метров, свесил голову. Его бока тряслись. Берни подошла к нему.

— «Ты как, милый? Всё нормально?» — спросила она. Пёс не отреагировал, но Берни заметила, как у того из пасти капает слюна.

“Господи, нет. Только не Мак. Пожалуйста, только не Мак. Не забирайте его у меня”, — пронеслось в голове у Берни. Она потянулась к пистолету, одновременно выискивая уже знакомое свечение в его слюне и думая о том, сможет ли на самом деле выстрелить в него.

— «Леди Бумер, вы что творите?!» — воскликнул Коул.

— «Твою мать!» — выругался Бэрд. — «Берни, отходи назад сейчас же».

Затем плечи пса дёрнулись, после чего он издал нечто похожее на кашель заядлого курильщика, выплюнув к её ногам кусок печенья.

— «Вот же маленький жадный дуралей», — сказала Берни, облегчённо обняв и потрепав пса. — «Я же чуть быть не пристрелила тебя. Еду же разжёвывать надо, прежде чем глотать».

— «Гадость какая», — лицо Бэрда скорчилось в гримасе отвращения. Но пёс вовсе не собирался просто так сдаться и оставить печенье на земле. Настояв на том, чтобы сесть спереди, Мак продолжил с громким хрустом жевать печенье.

— «Сами за руль садитесь», — сказал Коул Берни. — «А мы и сзади посидим, потому что я прекрасно знаю, что сейчас опять начнётся».

На полпути к военно-морской базе Мак решил, что ему всё же совершенно не нравятся галеты. Он вновь выплюнул её прямо на колено Берни. Печенье было почти что целым.

— «Ох, Мак, вот люблю я тебя, но временами ты ведёшь себя просто отвратительно», — сказала она. — «Хочешь, я передам твою жалобу нашим поварам?»

Несмотря на то, что печенье немного размокло от собачьей слюны, на нём всё ещё виднелась выбитая надпись. Видимо, гражданские, занятые на производстве галет, были на самом деле злы, раз уж находили время выцарапывать гневные протесты на тесте. На этом печенье было выбито: “Прескотт — трус”. Берни пришла к выводу, что смотрела бы в будущее куда увереннее, если бы председатель на самом деле был трусом. Но вместо этого она лишь задумалась о том, какую же храбрость надо было иметь этому всеми нелюбимому человеку, чтобы оставить свой отчаявшийся народ и отправиться по своим делам.

ГРУЗОВИК С КАПСУЛАМИ-БУРАМИ “БЕТТИ”, В ПЯТИ КИЛОМЕТРАХ К ЮГУ ОТ МЕСТА ДОБЫЧИ ИМУЛЬСИИ. НЕДЕЛЮ СПУСТЯ.

Сэм уставилась в боковое окно “Бетти”, прижав к себе винтовку “Лансер” обеими руками.

— «Я слышала, отряд Росси вызвался добровольцами на отправку в Кузнецкие Врата. Все до единого».

— «Ну, они ведь крепко подружились с народом в Пелруане», — ответил Диззи, подмигнув Сэм. Он вовсе не собирался вдаваться во все пикантные подробности, ведь его дочери сидели с ними в кабине. — «Как по мне, так это даже хорошо».

— «А я ведь к ним всем так привыкла. А через несколько дней они все исчезнут», — вздохнула Сэм. Солдаты КОГ, не проведя и года на острове, быстро подружились со всеми, а теперь держались за эти отношения крепче, чем когда-либо.

— «Лучше пусть уедут, чем мы их хоронить будем, Сэм».

— «А мы куда поедем, папочка?» — спросила Маралин, высунувшись из маленького закутка позади водительского кресла. — «Все уже выбрали, куда направятся, а мы ещё нет».

Сэм бросила взгляд на Диззи, внимание которого было полностью сконцентрировано на дороге перед ними.

— «Ну, это от разных факторов зависит, милая», — ответил он. — «К тому же, вы обе постоянно меняете свои решения».

— «Но как же нам понять, хотим ли мы куда-то ехать, если мы ещё там ни разу не были?» — спросила Тереза.

— «Вот тебе и женская логика».

Сам же Диззи прекрасно знал, куда хотел бы отправиться. Несмотря на его уверенность в том, что пелруанцы считали его обычным тупым “бродягой”, сам он за все эти ужасные годы, проведённые вне баз КОГ, хорошо научился оценивать собственные шансы на выживание в тех или иных условиях, ведь ему и о дочерях надо было думать. Раз уж стебли начали прямо в лагере из-под земли пробиваться, то Диззи пришлось проводить с дочерями двадцать шесть часов в сутки и брать их с собой в поездки даже в самые отдалённые части острова.

“Кузнецкие Врата, чёрт их подери. Где, блин, вообще этот Кашкур находится?” — размышлял Диззи. Нет, полковнику он безоговорочно верил. О живучести и везении полковника легенды ходили. Кому, как не этому старикану, окопавшемуся в старой горной крепости, доверить безопасность целой толпы людей? Диззи задумался о том, почему никто не попытался захватить крепость до них, если там было так безопасно. Но, с другой стороны, мир был слишком большой, а людей в нём осталось слишком мало.

— «“КВ-Один-Пять” вызывает всех, кто не в лагере», — внезапно раздалось из динамика рации. Сэм вздрогнула, но тут же ответила.

— «“КВ-Один-Пять”, на связи Бирн. Возвращаемся на базу с целым ворохом груза».

— «Бирн, если среди вашего груза есть имульсия, тогда будьте осторожны — к югу от вас замечены полипы».

— «Спасибо, “КВ-Один-Пять”. Конец связи».

— «Не волнуйтесь, милые мои», — обратился Диззи к дочерям, похлопав рукой по приборной панели. — «В этот раз “Бетти” им не по зубам придётся».

Опустив стекло окна пассажирской двери, Сэм высунула ствол винтовки наружу, будучи готовой открыть огонь в любой момент.

— «Видел снимки Анвегада, которые сделал Барбер во время разведполёта?»

— «Ещё нет».

— «Там всё так изменилось. Я еле узнала город».

— «Раз уж ты местный эксперт по Кашкуру, то как он вообще выглядит?»

— «Ну, местами красиво. Или когда-то было красиво», — пожала плечами Сэм. — «Только Анвегад вовсе не одно из таких мест».

Диззи не стал углубляться в дальнейшие расспросы. Он задумывался над тем, не вернуться ли ему в Маттино-Джанкшн, но в глубине души понимал, что ему сил не хватит вновь взглянуть на эти улицы. Иногда надо просто двигаться дальше, не оборачиваясь на прошлое. Но Диззи всё равно не собирался никуда ехать, пока не получит разрешение от Хоффмана. Они с “Бетти” представляли собой единое целое, но платформа для капсул-буров была ценным ресурсом, а не его личным автомобилем. Возможно, Лен Парри решит, что она нужнее где-то в другом месте.

“Ну, кто-нибудь ещё мог бы научиться управлять ей, верно?” — подумал Диззи.

Наклонившись вперёд, Сэм прищурилась.

— «А вот и наши жертвы прямо по курсу», — сказала она, высунувшись из окна, чтобы прицелиться из “Лансера”. Полипы вылезали на поверхность отовсюду, носясь между засохшими деревьями мелкими стайками. Но Диззи не было до них никакого дела, пока он сидел внутри “Бетти”. Полипы бросались на неё целыми сотнями, но так и не смогли навредить. А теперь пришло время мести.

— «Не трать патроны, Сэм», — сказал Диззи. — «И окно это тоже закрой. Расслабьтесь и наслаждайтесь поездкой».

Он вдавил педаль газа. “Бетти” вполне могла бы и по минному полю спокойной проехать, так что пока Диззи ехал и не давал полипам забраться на кузов машины, эти мелкие уроды сумели бы разве что с неё краску оцарапать. Твари эти, хоть уже и не были такими тупыми, как раньше, но всё равно бежали прямо под колёса едущей на них машины. Диззи, заметив характерное свечение, насчитал девять или десять полипов, державшихся цепочкой на всю ширину дороги. Несмотря на то, что было их не больше десяти, а где-то ещё укрывались сотни, тысячи, а то и миллионы этих тварей, Диззи всё равно почувствовал глубокое удовлетворение, раздавив их. “Бетти” врезалась в эту небольшую стаю, не сбавляя скорости. Когда машина переезжала полипов, кузов стал сотрясаться от взрывов, но для такой громадины это был что укус комара. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Диззи увидел лишь клубы дыма над дорогой, растворявшиеся вдали. На какое-то мгновение ему даже почудилось, будто бы он может решить все проблемы на свете, если просто продолжит давить этих уродов проклятых. Но затем Диззи заметил стебли, возвышавшиеся над засохшими почерневшими деревьями, и эта картина вернула его к реальности, напомнив, что с таким не поборешься.

— «Тебя иногда посещают мысли о том, где же сейчас Прескотт?»

— «Я о таком стараюсь вообще не думать», — ответил Диззи и, заметив перед собой грузовик с открытым кузовом, который был забит трупами овец, сбросил скорость, потому что вовсе не хотел, чтобы дочери наблюдали такую картину перед собой на протяжении следующей пары километров. — «А то нервничать начинаю».

— «Мы просто задаём слишком мало вопросов», — начала Сэм. — «На уме лишь мысль о том, как бы выжить, вот мы и вообще перестали вопросы задавать. Сразу после “Дня-П” люди ещё продолжали спрашивать, откуда же могли прийти черви, но, кажется, вообще забыли о такой важной проблеме уже через несколько месяцев».

— «Ну да, со мной так и было…»

— «Вот честно скажи, почему?»

— «Да потому что никакой разницы нет, откуда они появились. Главное, что они были уже тут, а всё остальное уже не имело значения».

— «Надеюсь, доживу до того, как смогу докопаться до разгадки. Правда, надеюсь», — сказала Сэм, обернувшись на дочерей Диззи с таким выражением лица, будто бы забыла, что они рядом сидят, а теперь жалела, что вообще начала этот разговор про Прескотта. — «Обещаю тебе, мы все доживём до этого момента. И тогда всё встанет на свои места».

Откинувшись на спинку кресла, Сэм вновь уставилась в окно. Для девочек она была хорошим примером для подражания. Диззи понял, что будет сильно скучать по ней.

— «На связи штаб», — раздался из динамика рации голос Матьесона. — «Кто-нибудь может заехать в Пелруан? Мы так до сих пор и не забрали мемориальную доску с памятника солдатам, и ветераны всё никак не уймутся на этот счёт. Нельзя её там оставлять».

Сэм уже было потянулась к рации, чтобы ответить, но тут же в эфире зазвучал голос Маркуса.

— «Феникс вызывает штаб. Мы с Домом сейчас за ней поедем. Передайте ветеранам, чтобы не переживали».

— «Спасибо, сержант. Конец связи».

— «Типичный Маркус», — сказала Сэм и сунула руку под броню, достав из-под неё что-то похожее на медальон. Она разглядывала его несколько секунд, а затем убрала обратно. — «Кстати, как раз вспомнила. Надо кое о чём попросить Хоффмана».

— «Да, и мне тоже надо было попросить его об одной услуге», — сказал Диззи. Зачем и дальше это откладывать? — «Поехали вместе к нему».

Диззи въехал в заброшенный город. Лагерь у стен военно-морской базы практически полностью опустел, лишь несколько ребят Парри работали в местах прокладки кабелей. Большинство хижин разобрали ради дерева, но Диззи всё ещё мог разглядеть тропинки между теми местами, где стояли хижины, а также аккуратно разложенные камни, которые некоторые люди использовали для отметки границ. Жившие теперь на кораблях, обитатели Нью-Джасинто, собрав вещи, уже приготовились к тому, что покинут это место. Шарль даже рассказывал, что некоторые уже столько на борту судов находились, что им это уже порядком надоедать стало. Ну, по крайней мере, такие условия проживания мотивировали людей к переезду.

Минув главные ворота, “Бетти” заехала на плац, где всё было почти что как раньше: на площади ходили лишь люди в военной форме и рабочих комбинезонах, занимаясь своими делами. Единственные присутствовавшие там гражданские разгружали тела овец из кузова грузовика, припаркованного возле одной из мастерских. Судя по всему, с самих овец перед забоем состригли всю шерсть. Вот уж точно всё шло в дело.

— «Ну, значит, всю следующую неделю только бараниной и будем питаться», — сказала Сэм, переглянувшись с Диззи.

— «Ладно, девочки», — сказал он. — «Ждите нас тут, пока мы не вернёмся. А мы просто сходим с полковником поговорить. Даже если кто-то подойдёт и начнёт “Бетти” разгружать, то всё равно сидите в кабине».

— «Значит, ты собрался ехать в Кузнецкие Врата?» — спросила Сэм.

— «Ну, если полковник разрешит».

— «Но там же одни жители Пелруана будут», — разочарованно простонала Тереза. — «А они нас не любят».

— «Значит, придётся этим хреновым пелруанцам учиться любить нас», — отрезала Сэм, повернувшись к девочке. — «Ты ничем не хуже них. Даже лучше».

— «А нам можно тоже говорить “хреновы”?» — спросила Маралин.

— «Нет, нельзя, милая», — ответил Диззи. — «Мы ненадолго. Никуда не уходите, поняли?»

Спрыгнув со ступеней кабины, Сэм связалась по рации со штабом. Её слова эхом раскатывались по опустевшему плацу, прямо как в тот день, как Диззи впервые оказался здесь. Чёрт, а ведь они бы вполне смогли жить на этом острове, но теперь придётся забыть о нём, как и обо всех других местах, где жил Диззи.

— «Пошли, Диз», — позвала его Сэм. — «Матьесон говорит, полковник пошёл на стену».

Диззи направился за ней через весь плац к ступеням из кирпича, которые вели к орудийным позициям на стенах.

— «Я думал, он опять на каком-нибудь заседании сидит», — сказал он.

— «Он с Аней туда пошёл», — ответила Сэм. — «Не знаю, правда, что они там делают».

Облокотившись на край стены, Хоффман смотрел на раскинувшиеся под ним доки в компании Ани. Казалось, они даже беседу не вели, а просто смотрели вниз. Диззи, так и не поняв, обсуждали ли они что-то личное, решил не вмешиваться и постоять в стороне. Обернувшись, Аня заметила его и Сэм.

— «Всё нормально. Мы тут так, дела минувших дней вспоминаем», — сказала она, похлопав Хоффмана по плечу. — «Увидимся позже, сэр».

Проходя мимо них с Сэм, бедная Аня улыбнулась, как и всегда, но Диззи заметил, что на самом деле она изо всех сил старалась не показывать внутренние страдания. А вот Хоффман даже и не думал притворяться. Повернувшись к ним боком, он опёрся одним локтём на кирпичную кладку.

— «Я тут в сентиментальность просто ударился, старею», — сказал полковник. — «Чем могу помочь вам?»

Бросив на Диззи взгляд с нотками стыда, Сэм собралась с силами и первой выложила свою просьбу. Она с полковником общалась уже не как солдат с командиром, а скорее как друзья. Но, с другой стороны, сейчас уже ни у кого не осталось секретов от остальных.

— «Мне надо отдать вам кое-что, сэр, раз вы решили ехать в Анвегад», — сказала Сэм, вновь запустив руку под броню. Полковник протянул руку, и Сэм вложила что-то в его ладонь. Диззи заметил тот самый серебряный медальон с гравировкой. Цепочки у него не было, да и сама вещица выглядела весьма потрёпанной. — «Если найдёте могилу отца, то положите это в неё?»

У Хоффмана была привычка плотно сжимать губы, когда его что-то злило или расстраивало. Сейчасон явно был расстроен. Для Диззи было довольно тяжело наблюдать эту сцену.

— «Договорились, Сэм», — ответил полковник, сжав медальон в кулаке. — «Можешь на меня положиться».

— «Мы ещё с вами увидимся?» — спросила она. — «До отплытия “Правителя”».

— «Да», — ответил Хоффман. — «Чёрт, мне ведь ещё со столькими поговорить надо сейчас. Большинство придётся вылавливать во время плавания. Они все на славу потрудились, и я хочу, чтобы они это знали».

— «Думаю, они и так знают», — Сэм пихнула локтём Диззи, направившись к лестнице. — «Давай, Диз. А я за девочками пойду присмотрю».

— «Ну, это… Полковник, вам инженер нужен будет?» — спросил Диззи.

— «Хочешь отправиться в Анвегад?» — казалось, в вопросе Хоффмана прозвучало облегчение.

— «Ну, вам решать, куда направить “Бетти”, а вам такая машина понадобится куда сильнее, чем остальным. Конечно, я знаю, как пелруанцы относятся к “бродягам” и “инди”, так что пойму, если не возьмёте меня с собой».

— «Чёрт подери, Диз, ты же не “бродяга”!» — прорычал Хоффман. — «Да и будь ты даже “бродягой”, я всё равно был бы счастлив до одури, если бы ты поехал со мной».

— «А ещё я хороший самогон гнать умею, сэр».

— «Ну и это тоже, да. К тому же, ты уже знаешь, как выживать небольшой группой на материке. Ты мне во многих вопросах пригодишься», — сказал полковник. Возможно, будучи толковым офицером, он просто выдал одну из своих вдохновляющих речей, как ему и положено. Но Диззи всё же решил, что Хоффман сказал всё это от чистого сердца, ведь полковник был вовсе не из числа бессовестных врунов. — «Сходи к Майклсону и скажи, чтобы готовил место для “Бетти”. Машину надо правильно загрузить на борт, чтобы при выгрузке ты выехал первым».

— «Спасибо, сэр, я и в самом деле ценю это. Понимаете, моим дочерям ведь нужен шанс вести нормальную жизнь».

Хоффман молча похлопал Диззи по плечу, а затем взглянул на циферблат наручных часов и нахмурился. Стоя спиной к морю и лицом к северу, отсюда Диззи видел всю базу как на ладони, а также начинавшиеся за её стенами поля. А ещё он заметил, как же близко к ним подобралась линия заражения почвы. Казалось, будто бы кто-то раскидал целый вагон коричневых ковров на земле в нескольких километрах от лагеря. Линия горизонта была испещрена закрученными ветвями стеблей.

— «Чёрт, гораснийцы же там всё ещё имульсию качают», — выругался Хоффман. — «Надо бы отозвать их оттуда. Пошли, Диз. Пора, образно говоря, гасить свет».

— «Это вы и про КОГ, сэр?» — спросил Диззи, спускаясь по ступеням вслед за полковником.

— «Да», — ответил Хоффман. — «Пора закрывать лавочку навсегда».

ГЛАВНЫЕ ВОРОТА, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”. ДВА ДНЯ СПУСТЯ.

— «Может, тебя всё-таки подкинуть туда?» — спросил по рации Соротки. Ветер от лопастей зависшего в воздухе вертолёта трепал волосы Дома, ждавшего возле “Тяжеловоза”. — «Ты нам не помешаешь».

— «А тебе разве не надо на погрузке в порту быть?»

— «Да мы ж ненадолго».

Маркус помог Фредерику Бентену забраться на пассажирское кресло, а затем, захлопнув за ним дверцу автомобиля, ответил Соротки.

— «Спасибо, лейтенант, но мы по земле доберёмся. Не хочу подгонять мистера Бентена».

— «Ну, тогда осторожнее там. Стебли Пелруан в свою столицу превратить решили. “КВ-Два-Три-Девять”, конец связи».

Вертолёт направился в сторону морского конвоя, выводившего корабли по одному на якорную стоянку в километре от острова. Дом тоже должен был в этот день работать на погрузке припасов на корабли, но порой возникали дела поважнее. Если уж взялся вывезти группу ветеранов войны, то надо проявить учтивость и хоть как-нибудь облегчить расставание с родными стенами. Бентен хотел лично забрать мемориальную доску, и Дом вполне понимал его мотивы. Старик хотел лишь ещё раз окинуть взглядом свой дом и запомнить его, чтобы смириться с мыслью о том, что остаться на острове и превозмочь угрозу уже не выйдет.

— «Ладно, поехали», — сказал Маркус, запрыгнув в водительское кресло. Дом сел сзади, облокотившись на спинку сиденья, чтобы следить за дорогой позади них через откинутый задний борт багажника “Тяжеловоза”. Бентен сохранял молчание даже в те моменты, когда автомобиль подпрыгивал на выбоинах в земле. Иногда Маркус сворачивал с дороги на поросшую травой обочину, где автомобиль немного трясло, а затем возвращался на мощёное полотно дороги, испещрённой кратерами и трещинами в тех местах, где взрывались полипы или пробивались стебли. Бентен уставился в окно, смотря на линию горизонта, с которой полностью исчезли слегка изогнутые кроны деревьев, уступив место стеблям, издали напоминавшим мотки колючей проволоки.

— «Господи, ну и бардак», — вздохнул он.

— «Они скоро и сюда доберутся», — ответил Дом. — «Но однажды мы вернёмся и расчистим тут всё».

Но Бентену было уже под восемьдесят лет. Он знал, что не доживёт до этого “однажды”.

С расстояния в полкилометра Пелруан выглядел вполне себе целым и нетронутым. Густая трава и сидевшие покрытых черепицей крышах птицы, гревшиеся под солнцем, не выдавали ни единого признака того, что Светящиеся вообще тут когда-либо появлялись. Город превратился в оазис посреди коричневой безмолвной пустыни. Маркус, остановив автомобиль в пятидесяти метрах от здания городской ратуши, вышел, чтобы осмотреться. Дом тоже вылез из автомобиля, встав рядом с другом.

— «Ну, мы прям минута в минуту время подгадали», — сказал Дом, вспоминая о тех солдатах, кого им пришлось похоронить на Вектесе: Андерсен, ДеМарс, Лестер. Если бы он сейчас при Маркусе о них просто бы заговорил, то потом не смог бы избавиться от мыслей о том, что их останки надо извлечь. Но делать было нечего. Однажды жизнь вернётся на круги своя, и тогда они вернутся и заберут павших однополчан с собой домой. — «Из Джасинто было проще уходить».

— «Чёрт, жалко даже остров этот покидать», — пробормотал Маркус. — «Ну да ладно, может, в третий раз повезёт».

Стоявший перед ними на газоне военный мемориал представлял собой четырёхугольную колонну конусовидной формы, выточенную из гранита. В верхней части были закреплены символы КОГ: шестерёнка и эмблема орла. Под ними висели две бронзовые мемориальные доски с выбитыми на них именами погибших солдат. По-прежнему зелёная трава, росшая вокруг колонны, возвышалась на тридцать сантиметров, ведь теперь поблизости не было овец, которые регулярно паслись тут раньше. В остальном же ничто более не нарушало покой и тишину.

— «Ладно бы его во время атаки разнесли», — заговорил Дом. — «Но выглядит так хорошо, будто бы вообще вчера установили, и от этого куда тяжелее бросать тут такую красоту».

— «Ладно, за дело», — сказал Маркус. Развернувшись, он зашагал обратно к автомобилю. — «Мистер Бентен, хотите, я вас прямо туда довезу?»

Бентен вылез из автомобиля с выражением лёгкого негодования на лице. На нём был его лучший пиджак с полным набором медалей.

— «Да я ходить ещё не разучился, сержант», — сказал он. — «Туда же не двадцать километров топать. Ведите».

Троица направилась по безлюдной улице. Учуяв в воздухе слабый горьковатый запах палёных досок, Дом поразился тому, что не было слышно ни единого звука вокруг них. До них доносились лишь ритмичный шум прибоя с берега, иногда прерываемый криками чаек. Но щебетание птиц, гул генераторов и двигателей тракторов, гомон голосов, да и все остальные звуки, на которые Дом раньше никогда не обращал внимания, считая их чем-то самим собой разумеющимся, совершенно стихли. Остановившись перед мемориалом, он принялся читать имена на бронзовых досках, задумавшись над тем, а не надо ли им выстроиться по старшинству. Имена по большей части принадлежали служившим в полку графа Толлена, полку Андиусских стрелков и корпусе морской пехоты ВМФ КОГ. Была и пара имён из полков поддержки, но никого из Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты. Казалось, остров Вектес остался последним местом на свете, где этот полк не отметился с почётом.

— «Мы будто боевой корабль списываем», — сказал Дом. — «Надо бы церемонию хоть какую-нибудь провести».

— «Вот и проведём сейчас. Смирно!» — скомандовал Маркус, вытянувшись по стойке. Остальные последовали его примеру и отдали честь, смотря перед собой. Дом заметил, что делает всё это почти что рефлекторно. Так они и простояли, не шевелясь, в течение нескольких секунд, пока Маркус не опустил руку. Каждого солдата в тренировочных лагерях для новобранцев с первого же дня учили, как это делать: как можно медленнее вести руку вверх и как можно быстрее опускать её вниз. Маркус повернулся к Бентену.

— «Что-нибудь хотите сказать, сэр?» — спросил он. Тот некоторое время молчал, уставившись на мемориальные доски.

— «Можно я побуду с ними наедине несколько минут, сержант Феникс?» — наконец спросил ветеран.

— «Конечно, сколько угодно. Мы подождём», — кивнул Маркус. Дом вместе с ним вернулся к автомобилю и принялся рыться в ящике с инструментами в поисках отвёртки. Мемориальные доски крепились на обычных винтах. Никто из местных бы и не подумал воровать такое, чтобы сдать в переплавку за деньги.

— «А с флагом они что сделали?» — спросил Маркус. Когда-то над зданием городской ратуши развевался флаг КОГ. — «Нам же надо во что-то завернуть мемориальные доски. Надо было взять его с собой».

Бронза могла годами стоять под проливными дождями и солнцем, её не нужно было укрывать. Просто Маркус вновь проявил сентиментальную сторону своего характера, о которой знал лишь Дом, да и ещё несколько человек.

— «Хоффман забрал его обратно на базу», — ответил Дом. — «Ты же знаешь, как он любит все эти церемонии. Давай лучше тут что-нибудь поищем».

Дом искал что-нибудь подходящее под сиденьями, когда услышал, как Маркус кричит что-то Бентену.

— «Сэр, вы как, нормально?»

Высунув голову, Дом увидел, как старый ветеран, по-прежнему стоявший перед памятником, покачивается немного из стороны в сторону, слегка вытянув руку в сторону, как будто боится упасть.

— «Старею просто, наверно», — ответил Бентен. — «Всё нормально».

— «Давайте, надо снять эти доски», — сказал Маркус и, взяв отвёртку и молоток, зашагал в сторону Бентена. Но винты вовсе и не думали поддаваться с первого раза. Они были сделаны из совсем другого металла, который вовсе не так же хорошо переносил солёный морской воздух, как бронза. Шляпки винтов полностью проржавели. Маркус постукивал молотком по отвёртке, воспользовавшись ею, как зубилом, чтобы немного ослабить резьбу. Куски ржавчины стали отваливаться, и тогда Маркус стал выкручивать винты.

— «За этой доской какая-то выемка есть», — сказал он. Бентен и Дом подошли поближе, чтобы придержать доску, пока Маркус выкручивал последний винт. Когда доска была снята, Дом заметил выточенную под ней в камне квадратную нишу. Маркус, сунув руку внутрь, ощупал стенки ниши. Вытащив какой-то предмет оттуда, он принялся его разглядывать, а затем протянул Бентену.

— «Медаль Правителя», — сказал тот, рассматривая предмет на своей ладони. — «Чёрт подери, я даже не знал, что она тут лежит. Дайте-ка посмотрю, чья она».

Вытянув руку с медалью перед собой, Бентен, прищурившись, изо всех сил пытался прочесть надпись на ней, выбитую маленькими буквами. Потускневшая лента была покрыта пятнами.

— «Сержант, дайте мне отвёртку. Я сам сниму вторую доску. Если что, позову вас».

Протянув Бентену инструменты, Маркус отошёл вместе с Домом на порядочное расстояние от мемориала.

— «Чёрт подери», — пробормотал он. Дом прекрасно понимал, о чём сейчас думает друг. — «Надо было поступить так же и с Карлосом там, у памятника Неизвестным Воинам, прежде чем мы покинули Джасинто. Надо было вернуться туда».

Карлоса похоронили со всеми почестями на мемориальном кладбище павших солдат КОГ. Дом помнил всё, как будто бы это было вчера: он стоит рядом с Маркусом, который кладёт только что вручённую ему Звезду Эмбри в щебень, которым засыпают могилу Карлоса.

— «Да ладно тебе, там же гранитная плита в качестве надгробия была», — возразил Дом, задумавшись о том, сохранилась ли у кого-нибудь вообще сейчас Звезда Эмбри. Эта медаль была высшей наградой в КОГ. Маркус свою похоронил в могиле Карлоса, а Дом продал свою, чтобы оплатить составление апелляции по приговору Маркуса. Хоффман никогда не появлялся на людях со своей медалью. Для одних такая награда была целью в жизни, для других же — вообще пустым местом. — «Там ведь даже не было таблички с его именем. Ты же не заберёшь с собой гранитное надгробие целиком».

— «Но его имя было на общей мемориальной доске», — ответил Маркус. — «Она висела в мавзолее».

— «Мы там, в основном, думали, как бы самим не утонуть. Он бы понял».

— «Но у меня ведь ничего не осталось, что напоминало бы о нём», — пробормотал Маркус, взглянув на Дома глазами, выражавшими лишь страдания от невосполнимой утраты. Даже спустя почти тридцать лет, что они были знакомы, Дом поражался доселе неведомым ему чертам характера Маркуса. Они все выросли вместе: застенчивый ребёнок из богатой семьи и двое братьев Сантьяго. С детства они были столь близки, что Маркус стал для Дома членом семьи. Но порой крепко удерживаемая маска невозмутимости спадала с Маркуса, и Дом мельком мог заметить под ней пережившего много невзгод человека, которому не чужды простые человеческие чувства.

“Да, ты по нему не меньше меня скучаешь”, — подумал Дом и, сунув руку в карман под нагрудной бронёй, достал сокровенную пачку фотографий, аккуратно обёрнутую в пластиковый пакет. Листая фотографии, Дом поразился, как почти все дорогие ему люди на них уже были мертвы. Затем он выудил из стопки фотографию, где был запечатлён Карлос, Маркус и сам Дом во время одной из своих нечастых посиделок, ещё задолго до появления червей. На фото они смеялись, смотря в объектив, и показывали оттопыренные большие пальцы. В те времена они были совершенно другими людьми.

— «Держи», — сказал Дом, протягивая фотографию Маркусу. — «Это Мария снимала, но не помню, в каком именно баре».

Маркус несколько мгновений рассматривал фото, наморщив лоб.

— «Значит, когда-то мы всё же умели смеяться…» — пробормотал он. Дому уже было показалось, что друг сейчас вернёт ему фотографию, сказав, что не может принять такой подарок, но вместо этого Маркус аккуратно положил её в карман под нагрудной бронёй. Бентен по-прежнему увлечённо рассматривал медаль. Дому уже не терпелось покинуть этот город, уже хотя бы затем, чтобы заглушить воспоминания об ушедших, но это было бы очень грубо по отношению к старику.

Дом шагнул вперёд, и тут ему почудилось, что у него голова закружилась, будто бы он стоял на палубе судна во время качки. Мысленно выругавшись про себя, он заметил, что чувство это тут же прошло. Бентен был от него в паре шагов, когда на Дома вновь напало это чувство, и он заметил, как старик тоже покачнулся. В этот момент Маркус, бросившись вперёд, схватил ветерана.

— «Всем назад!» — прокричал он. — «Бежим!»

Каждый солдат КОГ сразу реагировал на колебания почвы. Но в этот раз ощущения были вовсе не те, что бывают при появлении прорывной дыры, или когда стебель из-под земли пробивается. Твёрдая земля под ними стала мягкой и пружинистой, как высокий матрац. Вся троица неслась к автомобилю, но ощущения были такие, словно бы они бежали по песку, а вернее, по влажному песку, а затем и по грязи. Резкий запах топлива ударил в ноздри Дома как раз в тот момент, как его ботинки увязли в грязи.

— «Твою мать, это имульсия!» — только и успел прокричать Дом, внезапно став на полметра ниже. По колено увязнув в месиве из травы и грязи, он успел посмотреть на Маркуса и пихнуть Бентена вперёд к спасению.

— «Держись, Дом!»

Дом ухватился за крошащийся край бетонной дороги.

— «Я тону! Что за хрень?!»

Схватив его за руку, Маркус вытянул друга из трясины. И хоть Дом снова почувствовал под собой твёрдую почву, его всё равно не покидало чувство, что он тонет. Споткнувшись, он упал лицом прямо в маслянистую вонючую грязь. Несколько мгновений Дом ничего вокруг себя не видел из-за жжения в глазах, а затем при попытке вдохнуть зачерпнул ртом эту гадость. Рядом раздался звук мотора “Тяжеловоза”. Где-то над ним Маркус кричал, чтобы все отошли назад, хотя точно не мог понять, откуда доносится голос друга. А затем что-то холодное и твёрдое ударило его прямо в лицо.

— «Давай же, Дом, хватайся!»

Хоть он и не видел ничего, но всё же смог нащупать верёвку. Схватив её конец, Дом обмотал его вокруг руки. Некоторое время он всё ещё не мог понять, где же Маркус, но затем почувствовал, как кто-то дёрнул за верёвку, а затем она натянулась, и Дома с силой вытащили на острый край мостовой, об который он порезал руку, упав на бетон животом. Рядом всё ещё шумел двигатель автомобиля.

— «Чёрт, да вы только посмотрите на это!» — воскликнул Бентон. Дом, встав на четвереньки, пытался откашляться и выплюнуть грязь. На то, чтобы встать с помощью Маркуса, у него ушло несколько минут. Но, даже оттерев глаза от жгучей смеси имульсии, Дом всё равно не понял, что произошло с городом вокруг них. Почему-то теперь он разглядел отсюда океан, хотя раньше вид ему закрывали стены домов, от которых теперь остались лишь крыши.

— «Замечательно», — тихо пробормотал Маркус. Если он начинает тихо разговаривать, значит, ситуация хуже некуда. — «Надо было соглашаться на предложение Соротки подбросить нас сюда. Штаб? Штаб, на связи Феникс. Мы в Пелруане. Запрашиваю эвакуацию как можно скорее, пожалуйста».

Дом ещё с минуту всматривался в линию горизонта, не переставая кашлять, прежде чем понял, что же произошло. Земля поглотила все дома перед ним, да и вообще весь город целиком, судя по тому, что он увидел. Здания до самых подоконников ушли в вязкую поблёскивающую светло-коричневую грязь. Дом заметил крутящиеся в этой жиже водовороты.

— «Что это вообще за хуйня?!» — только и смог выдавить из себя Дом.

— «Разжижение грунтов», — утомлённо пробормотал Маркус. — «Это случается, когда после землетрясений почва перемешивается с подземными реками, превращаясь в жидкий цемент. Глубина там небольшая, кстати, всего несколько метров. Это просто верхний слой почвы, который на гранитной породе лежит. Вы как, мистер Бентен, в порядке?»

Дом повернулся, чтобы посмотреть, куда подевался Бентен. Старик стоял возле распахнутой двери автомобиля, крепко прижав к груди две бронзовые таблички, смотря на тонущий город пустыми глазами.

Всё повторялось заново, как уже было в Джасинто. Море вновь настигало их, здания проваливались в разломы почвы, транспорт и трупы засасывало в водовороты, будто бы мусор в слив раковины. А затем Дом повернулся к югу, где располагалась военно-морская база “Вектес”, и посмотрел, что творилось за спиной Бентена. Здание городской ратуши также наполовину ушло в цемент из имульсии. Они трое стояли на небольшом островке твёрдой почвы, окружённые глубокой грязью.

— «У нас вообще что-нибудь нормально пройти может?» — вздохнул Дом, повернувшись обратно к Маркусу. Тот смотрел прямо ему за спину.

— «Конечно, может», — ответил Маркус, проверив магазин в своей винтовке, будто бы заметил что-то позади Дома. Отряхнув грязь со своей винтовки, Дом обернулся посмотреть, что же так привлекло внимание Маркуса. Его взору открылось целое море грязи. Воздух дрожал от испарений имульсии.

— «А это что там такое?» — спросил Бентен. — «Похоже на воздушные пузыри».

Дому пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть рябь на поверхности грязи. Тишину нарушал лишь шум прибоя вдали, а также скрипы и треск деревянных домов, которые засасывало в грязь.

— «“КВ-Восемь-Ноль” вызывает Феникса. Мы летим к вам».

— «Спасибо, майор», — ответил Маркус. — «Осторожнее, здесь пары имульсии. Мы застряли посреди месторождения топлива размером с целый город».

“КВ-ВОСЕМЬ-НОЛЬ”, НА ПОДЛЁТЕ К ПЕЛРУАНУ.

— «Эти сумасшедшие гораснийцы до сих пор бурят что ли, Нэт?» — спросила Геттнер, ведя вертолёт на небольшой высоте над лесом стеблей, медленно захватывающих каждый метр западной части Вектеса. Бэрду очень хотелось посоветовать ей прекратить трепаться и начать уже жать на педали, или что там обычно пилоты делают. — «Мать твою, да так и есть! Поглядите!»

Вертолёт пролетел над месторождением имульсии. Бурильщики стали приветственно махать им руками.

— «А ведь через неделю нас здесь уже и не будет», — сказал Барбер. — «Не пора ли бы им уже начинать паковать чемоданы?»

— «А не пора ли бы нам уже перестать бездельничать и лететь в Пелруан?» — спросил Бэрд.

— «Я думаю, леди и так уже мчит на всех парах», — пихнул его локтем в бок Коул. — «Через несколько минут будем в городе».

— «Да, Бэрд, тебе слова не давали», — ответила Геттнер. — «Так что захлопнись».

— «А я ведь так и не научился рыбачить», — сокрушённо сказал Коул. У него был настоящий талант быстро переводить тему в беседе, когда ему казалось, что ситуация накаляется. Присев на корточки, Коул помог Барберу разложить на полу пассажирского отсека ремни для подъёма людей на борт. — «Берни хотела меня научить. Она даже для меня штуки такие делала из перьев, блёсна вроде, помнишь? Чёрт, видимо, не суждено теперь».

Ухватившись за поручень, Бэрд окинул взглядом то, что осталось от Вектеса. Теперь уже много чему не суждено было случиться, так что углубляться в размышления об этих вещах он не видел никакого смысла. Бэрд тосковал по тем дням, когда ему казалось, что все вокруг срать на него хотели, оттого и считал, что заботиться стоит лишь о собственном благополучии.

“Просто постарайся не сдохнуть. Ну и за Коулом приглядывай. Больше всё равно делать нечего”.

— «Интересно, где сейчас Прескотт?» — спросил Бэрд.

— «Да вообще плевать, где он. Лишь бы против нас ничего не замышлял», — фыркнула в ответ Геттнер.

— «Так что, майор, вы считаете, ситуация может стать куда говнистее, да?»

Вместо того чтобы огрызнуться в ответ привычным потоком витиеватых колкостей, Геттнер несколько секунд не выдавала в эфир ни слова.

— «Сколько себя помню, Хоффман всегда был с нами», — наконец начала она. — «Ну и Прескотт тоже, если уж на то пошло. Не знаю, сколько мы без них продержимся, несмотря на весь опыт Майклсона».

Коул тут же вмешался в разговор, что стало для Бэрда явным сигналом закрыть тему.

— «Мы всё равно будем поддерживать связь с полковником по рации, мадам, как и сейчас. Справимся».

Бэрд вновь встал у открытой двери, уцепившись за поручень. С учётом его весьма нередких полётов к Пелруану, он считал, что на сегодняшний день досконально изучил каждый метр земли под ним, несмотря на действия стеблей. Но в этот раз Бэрд совершенно не понимал, где они летят, поэтому вызывал Маркуса по рации.

— «Бэрд вызывает Маркуса. Как мы вас заметим?»

— «Я буду в красном пиджаке. По нему, блядь, и заметишь!» — раздался громкий выкрик Маркуса прямо в наушник Бэрда.

— «О, ну извините, что спросил».

— «Бэрд, мы стоим на куске бетона площадью шестнадцать квадратных метров посреди озера грязи. Со мной Бентен. Он от “инди” в своё время живым уйти сумел, так что будет крайне иронично, если его прикончит река говна».

Ну, теперь всё стало ясно. Маркус опять из себя святошу корчил. Он никогда не стал бы рявкать на Бэрда, если бы переживал только за самого себя.

— «Ладно, только я бы потом хотел на документики этого Бентена глянуть. Бэрд, конец связи».

Коул встал у двери рядом с Бэрдом, хлопая себя по бедру ярко-оранжевым ремнём от наплечных лямок, будто бы мухобойкой. Такое было лишь под силу крупному мужчине с большими руками, каким и был Коул.

— «Ну, неплохо так пообщались, но надо мне всё же тебя поднатаскать в плане задвигая воодушевляющих речей. Видишь ли, тут самое главное — не забывать о том, что… Чёрт подери, да вы поглядите на это!»

Бэрд уставился в направлении, куда махнул ремнём Коул. Вертолёт подлетел к Пелруану гораздо ближе, чем он полагал, но у Дэймона ушло пару секунд на то, чтобы понять, где же он находится, ведь местность под ним сильно отличалась от привычного пейзажа. Лишь треть домов виднелась из-под светло-коричневой блестящей земли, напоминавшей медленно кипевший шоколадный соус. Стебли же в высоте сильно не поубавили, как и некоторые деревья. Дома и прочие постройки скорее засасывало в поднимающуюся грязь, а вовсе не просто залило. Торчавшая под углом из вязкой грязи эмблема КОГ в виде раскинувшего крылья орла, будто бы собравшегося улететь, чтобы спастись от затопления — это единственное, что напоминало об ушедшем в разжиженную почву военном мемориале.

— «Тут повсюду каша из имульсии», — сказал Коул. — «Вот это да. А мы ведь даже с собой пустых канистр не прихватили».

— «Я их засёк», — перебил его Барбер. — «Маркус и старик выглядят нормально, а Дом весь говном каким-то измазан. “Тяжеловоз” тоже уцелел».

— «Зацепим его под днище, здесь бросать не будем», — сказала Геттнер. — «План такой, дамочки: поднимаем всех на борт, а потом сбрасываем Барбера и Бэрда, чтобы они закрепили ремни на автомобиле».

— «Ой, ну, спасибо, майор», — съязвил Бэрд.

— «Я же знаю, как ты любишь все эти гайки и винтики, Бэрд», — весело фыркнула Геттнер. — «“КВ-Восемь-Ноль” вызывает Феникса. Мы вас видим, так что готовьтесь. Бентена первым поднимем».

Вертолёт завис над уцелевшим островком твёрдой почвы. Чем больше Бэрд наблюдал за пропитанной имульсией землёй, тем больше ему казалось, что всё это месиво будто бы закипает. Если имульсия пробилась через трещины в скалистой породе, значит, поверхность будет пузыриться из-за воздушных карманов.

“Там же испарения, весь этот горючий газ. Вот чёрт!” — мысленно выругался Бэрд.

Вектес, будучи частью вулканического хребта, стоял как раз на одном из самых крупных геологических разломов на всей Сэре. Вероятно, как раз на этой глубине и протекала имульсия. Всё оказалось довольно просто. Именно поэтому они и не испытывали недостатка в топливе. Теперь-то всё становилось ясно.

“Но почему это случилось именно сейчас?” — задумался Бэрд, но так и не нашёл ответа, параллельно наблюдая за тем, как Барбер спускает страховочные ремни для подъёма человека на лебёдке, а Маркус помогает Бентену одеть их на себя. Дом с хмурым прищуром осматривал то, что осталось от города. Грязь на нём начала уже подсыхать. Бэрд вызвал его по рации.

— «Значит, ты прямо в грязь свалился», — сказал он.

— «Нет, это земля подо мной провалилась», — ответил Дом. Кажется, он был куда более заинтересован чем-то в стороне, чего Бэрд не видел. — «Не нравятся мне все эти пузыри. Сам знаешь, что метановые испарения могут с вертолётом сделать. Так вот, это… Твою мать! Здесь полипы! Смотрите, они лезут прямо из грязи!»

— «Так, народ, давайте быстрее!» — крикнула Геттнер. — «Пошевеливайтесь! Все на борт! Забудьте про “Тяжеловоз”!»

Потянувшись к Бентену, Барбер ухватил его за пиджак и затащил внутрь вертолёта. Старик сжимал в руках пару металлических табличек.

— «Если стрельнём в этих мелких уродов, то можем поджечь газ», — сказал Барбер. — «Маркус, слышал меня?»

— «Да, Барбер, я и сам это прекрасно знаю. Давай быстрее там».

— «Так, спускаю трос».

Бэрд с Коулом заняли места у противоположных дверей пассажирского отсека, высунувшись наружу как можно дальше. Пара полипов с трудом ползла по грязи. Ещё со своей первой встречи с ними на борту “Клемента” Бэрд знал, что плавают полипы так себе, но в густой грязи они чувствовали себя куда увереннее, хотя, конечно, потеряли в скорости.

— «Они там застряли, Маркус», — сказал Бэрд. — «Так что не спеши».

— «Всё, человек на борту, отстёгиваю трос», — сообщил Барбер. Дом рухнул на пол пассажирского отсека. — «Думаешь, успеем?»

— «Да я ещё успею спуститься и трос на автомобиле закрепить».

— «Да чёрта с два!» — отозвалась Геттнер. — «Нэт, шевелись там. Если газ дойдёт до раскалённых частей двигателя, тут всё рванёт. Если уж помирать, так в бою, а не от какого-то блядского газа».

— «Спускаю трос!» — крикнул Барбер. — «Десять метров!»

Возвращаясь обратно ко второй двери, чтобы посмотреть, как там поднимается Маркус, Бэрд споткнулся о Дома. Маркус висел на тросе в десяти метрах под вертолётом, и по выражению его лица было ясно, что не особо всё это ему и нравилось, пока жужжащий мотор лебёдки неспешно поднимал его в кабину.

— «Там всё бурлить начинает, как в джакузи!» — крикнул Коул. — «И полипов добавилось!»

Бэрд попытался на скорую руку предсказать, как поведут себя такие клубы газа на открытом пространстве, но так и не пришёл ни к какому выводу.

— «Я по-прежнему не против прихватить и автомобиль», — сказал он.

— «Пять метров… Четыре… Три… Два… Один… Всё, он на борту!» — сообщил Барбер, даже перестав моргать от напряжения. Поднявшись на ноги, Маркус отстегнул трос, за что Барбер тут же одарил его укоризненным взглядом, как бы намекая на то, что сам решает, кого и когда отстёгивать. — «Ну, трос отцепили, в общем. Гилл, мы готовы к отлёту».

Вертолёт стал набирать высоту, а Коул всё не сводил глаз с озера грязи.

— «Знаете, а это ведь и не газ никакой», — сказал он.

— «Да, я заметила», — ответила Геттнер, сделав круг над местностью, будто бы обдумывала, можно ли ещё вернуться за автомобилем. — «Ведь мы всё ещё целы».

Бэрд окинул взглядом местность, насколько далеко глаза позволяли. Вся почва под ними тряслась и бурлила, словно кипящая в кастрюле овсянка. Пелруан тонул в грязи, а “Тяжеловоз” стоял посреди всего этого, словно забытая кем-то игрушка.

— «Это полипы», — произнесла Геттнер таким тихим и скучающим голосом, что Бэрд едва сумел её расслышать. А затем он увидел, как острые передние ножки этих тварей стали показываться из грязи то тут, то там. Всего лишь через несколько мгновений весь город оказался заполнен сотнями этих тварей. Нет, даже не сотнями, а тысячами. Сотнями тысяч. Землю под вертолётом будто бы ковром из полипов накрыли, и вся их масса бурлила и кипела. Тварей было так много, что они перебирались друг через друга, несясь прямо по спинам их менее удачливых собратьев, чтобы добраться до твёрдой почвы, и через несколько секунд всё это превратилось в лавину. Добравшись до уцелевшей мощёной дороги, полипы слились в единый поток тёмных серо-зелёных спин, похожих на крабов. Произошло это столь стремительно, что Бэрду осталось лишь наблюдать, разинув рот. Твари всё так же лезли прямо из грязи, будто бы их начальство распахнуло все двери и дало всем недельный отгул.

— «Думаю, здесь их по меньшей мере с полмиллиона», — сказала Геттнер, зависнув над городом ещё на несколько мгновений. — «Господи боже… Откуда они все повылезали? И, что куда важнее, куда они успеют добраться?»

Маркус прошёлся от одной двери до другой, а затем вернулся обратно.

— «Надо подорвать их. Если даже десять процентов от их числа доберётся до южной части острова, то у нас будут большие проблемы».

— «Это им тогда километров семьдесят придётся бежать, Маркус», — возразил Бэрд. — «К тому моменту, как они успеют до базы добраться, уже все рванут нахер».

— «И что, давайте рискнём теперь? Большинство наших оборонительных укреплений уже погружено на корабли, чёрт их дери».

— «И то верно».

Маркус протиснулся мимо Дома и Бентена, чтобы взять гранатомёт “Лонгспир”.

— «Майор, подведите нас к носу колонны и будьте готовы быстро улетать. Попробую устроить цепную реакцию».

Бэрд вдруг понял, что задумал Маркус. Да, стрелять придётся издалека, да и шансов у них немного.

— «Ты этих говнюков мелких хочешь использовать в качестве фитиля?» — спросил он.

— «Других вариантов у нас нет, Бэрд. Одни зацепят других самоподрывами. Ты уже видел, как это бывает. Коул, стой рядом, будешь перезаряжать».

— «Лучше надейтесь на то, что они так и будут держаться всей толпой, а не разбегутся в стороны», — со вздохом вмешалась в их разговор по рации Геттнер.

Бэрд поймал себя на том, что тянется к подсумку с осколочными гранатами. Он не был уверен, сумеет ли докинуть, но какой-то первобытный страх заставил его отложить эту затею и просто смотреть на то, как полипы стеной несутся к югу. Затем вертолёт накренился, и Бэрду пришлось затаскивать самого себя обратно в пассажирский отсек. На какое-то время он потерял полипов из виду, потому что Геттнер обогнала носовую часть стаи, чтобы между ними было расстояние. Затем она развернула вертолёт боком и зависла над дорогой. Маркусу надо было выстрелить прямо в первые ряды стаи, а сопловая волна огня из гранатомёта вышла бы через открытую дверь пассажирского отсека у него за спиной. Даже с учётом всего этого Бэрд изо всех сил вжался в переборку. Все стали прятаться, куда только можно.

— «Давай, Маркус!» — скомандовала Геттнер. — «Народ, отойдите подальше».

Прицелившись из гранатомёта, Маркус выстрелил. Вылетевший из дула снаряд на несколько мгновений наполнил пассажирский отсек едким дымом, а затем врезался в стаю полипов за три ряда от носа колонны. Взрыв был вовсе не столь громким, как ожидал Бэрд. Коул уже принялся перезаряжать гранатомёт, и второй заряд улетел в стаю тварей ещё до того, как до них донёсся треск, похожий на взрывающиеся петарды. Поначалу даже показалось, что как-то медленно всё происходит, но Бэрд решил, что, вероятно, это подскочивший адреналин так на него действует. Вертолёт, будто бы в замедленной съёмке, развернулся как раз в тот момент, когда вся стая полипов засияла, как гирлянда. Казалось, “Королевский Ворон” набрал максимальную скорость всего за пару секунд, а затем весь пассажирский отсек оказался залит ярким жёлтым светом. Дом накрыл Бентена своим телом, а Бэрд пригнулся. Ни то, ни другое не имело смысла, но против выработанных с годами рефлексов ничего не поделаешь. Через несколько секунд их догнала звуковая волна оглушительного взрыва. Но и после этого тишины не наступило. Взрывы звучали так часто, что напоминали барабанную дробь. Вертолёт нёсся на всех парах.

— «“КВ-Восемь-Ноль” вызывает штаб», — начала Геттнер. — «Штаб, мы подорвали месторождение имульсии в Пелруане. На поверхность выбрались сотни тысяч полипов. На всякий случай я эвакуирую всех с буровой вышки, до неё всего восемнадцать километров».

— «Штаб вызывает “КВ-Восемь-Ноль”, мы только что слышали взрыв», — ответил Матьесон. — «Сколько там полипов?»

— «Считайте, что не меньше миллиона. Они полностью покрыли собой, как минимум, целый квадратный километр земли».

— «Через какое время прибудете на буровую вышку? Я их там предупрежу».

— «Через три минуты».

Бэрд попытался взглянуть туда, где был город. Очередной гигантский взрыв, крупнейший из тех, что он видел, поднял в воздух целую стену огня. Последний раз Бэрд видел нечто подобное, когда целые города сжигали “Молотом Зари”. Чёрные клубы дыма закручивались в столб, который, казалось, был так близко к ним, что можно было рукой дотронуться.

— «Да, сработало», — сказал Бэрд, его всего трясло. — «Охереть, вот это ты выдал, Маркус!»

— «Повезло просто», — ответил тот. — «Хоть в чём-то, по крайней мере».

В динамике рации почти что сразу вновь раздался голос Матьесона.

— «Забудьте об эвакуации», — сказал он. — «Гораснийцы сами уходят».

Бэрду было особенно тяжело слышать это. Гораснийцы на “Изумрудных столбах” держались до последнего, пока вся платформа, раскалившись докрасна, уже готова была пойти ко дну. Их пришлось буквально утаскивать оттуда, чтобы вывезти на спасательной лодке. Тот факт, что теперь эти безумцы готовы были бросить всё и сбежать, говорил лишь о том, насколько огромным был взрыв на самом деле, и как он всех напугал. Даже Стефана и его людей.

Геттнер летела вдоль дороги до самой буровой вышки. Бэрд почувствовал в воздухе запах дыма и топлива, которые ветер начал разносить по всему острову.

— «Надо проверить всё же», — сказала Геттнер. — «Вдруг какая-нибудь из их развалюх сломается на пути отсюда».

Бэрд бросил взгляд вниз, на дорогу, параллельно которой летел вертолёт. По растрескавшемуся бетону к югу неслась топливная автоцистерна и два грузовика. У того из них, что ехал первым, из выхлопных труб валил синий дым.

“Я ведь мог бы починить им этот грузовик. Попросили бы просто”, — пронеслось в голове Бэрда. В открытом кузове грузовика сидела женщина по имени Амели, сжимающая в руках огнемёт. Кажется, она пела вместе с другими рабочими какую-то воодушевляющую песню, но Бэрду отсюда не было слышно. Амели посмотрела вверх, заметила вертолёт и показала им большой палец в знак одобрения. Она ещё что-то крикнула, но расслышать её отсюда было невозможно, так что Бэрд просто помахал рукой в ответ.

— «Хоффман вызывает отряд “Дельта”», — раздалось в наушниках. Бэрд, как обычно, вздрогнул, услышав голос полковника. — «Там что, эти полипы чёртовы опять войной на нас пошли?»

Маркус медленно обводил глазами едущие под ними автомобили, пока вертолёт не сбросил скорость до такой же, как и у автоколонны. Затем он нажал на кнопку наушника своей рации с таким спокойствием, будто бы сегодня с ним ничего не происходило.

— «Они полезли прямо из-под земли, полковник. Что-то заставило их вылезти наружу, надо было остановить их».

— «Понятно».

— «Не думаю, что они за нами погнаться решили», — продолжил Маркус. — «Кажется, они просто пытались сбежать от имульсии».

— «Ну, сейчас это не так важно», — сказал Хоффман и умолк, будто бы за это время подойдя к окну, или ещё куда. Когда он вновь заговорил, то его голос звучал куда мягче, словно бы полковника подменили. — «Поскольку нельзя предсказать, где они появятся в следующий раз, то отплываем во время следующего прилива, который начнётся завтра утром. Всё, что не успели погрузить на суда к этому моменту — жаль, конечно, но оставляем тут».

Полковник снова умолк на какое-то время, а затем вновь продолжил.

— «Я надеялся, что ничего подобного никогда больше не увижу. Конец связи».

Маркус задумчиво почесал голову за ухом, после чего заново уставился на дым, который превратился в чёрные облака по всему небу. Бэрд не мог отвести глаз от этого зрелища. Он словно опять оказался в Джасинто, через год после “Дня-П”, когда они с Коулом, Диксоном и Алонсо выбрались из временного штормового убежища в дренажной трубе и увидели пейзаж будто прямиком из ада: вся поверхность Сэры горела до самого горизонта.

— «Да, полковник», — пробормотал Бэрд себе под нос. — «Я тоже в какой-то степени на это надеялся».

ГЛАВА 23

«Я говорил КОГ, что наше время ещё придёт, и так оно и вышло. В новом мире у руля будет стоять не тот, у кого есть “Молот Зари”, армия, запасы имульсии или боевой флот, а тот, кто приспособился выживать. То есть, мы. Значит, КОГ наконец-то соизволила распасться, да? Ну, посмотрим, сколько они протянут в роли “бродяг”. Нас тут куда больше, чем их. Настал новый мировой порядок, и пусть не жалуются, что мы их не предупреждали».

(Лайл Олливар, глава Ассоциации свободной торговли Малых островов

— группы обитающих в море “бродяг”,

которых иногда называют “пиратами”.

Реакция на донесение об эвакуации КОГ)

ГЛУБОКОВОДНЫЙ ПРИЧАЛ ВОЗЛЕ ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЫ “ВЕКТЕС”. СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО, 07:25, ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ КОАЛИЦИИ ОБЪЕДИНЁННЫХ ГОСУДАРСТВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Хоффман почувствовал привкус сажи, едва вдохнув утреннего воздуха. Весь причал был покрыт толстым слоем серой пыли. Поковыряв налёт носом ботинка, полковник понадеялся, что вентиляционные каналы и фильтры на судах не забило. Ещё одна веская причина уходить с острова как можно раньше.

Прошлое могло бы настигнуть его в любой день, но сделало это именно сегодня, напомнив о том, как он четырнадцать лет назад вышел из помещения боевого информационного центра вместе с Прескоттом и Бэрдри, чтобы посмотреть, что же они втроём сотворили с Сэрой. Хоффман буквально заставил себя повернуться на север и обратить взор на то место, где был Пелруан. Клубы дыма размером с горную гряду так до сих пор и не рассеялись над городом, собираясь в толстое чёрное облако, состоявшее из гари и тлеющего мусора, источником которых было пылающее месторождение имульсии. Через пару недель это облако обогнёт всю Сэру. В ближайшие дни можно было ждать весьма живописных закатов.

“Да, умею я жирную точку в финале поставить. Просто мастер в этом. Вновь устроил конец эпохи”, — подумал Хоффман.

— «Виктор, ты готов?» — спросил его Майклсон.

— «Да, как раз собирался».

В жизни Хоффмана было немало тяжёлых церемоний. По большей части, они носили завершающий характер: похороны, уход из армии или же церемония поминания погибших. Сегодня, вероятно, придётся по всем трём пунктам пройтись. Полковник решил, что не стоит сильно усложнять всё. Достаточно позвать всего одного горниста, или даже просто в тишине спустить флаг. В памяти людей такая церемония отпечатается куда лучше, чем толкание речей часами. Но ведь раньше никто не упразднял целое государство, и не гасил огни, поэтому в уставе не было прописано, что же делать в такой ситуации. Хоффман решил провести церемонию так, будто бы списывает боевой корабль на берег. В конце концов, прибрежная специфика такого учреждения, как военно-морская база на Вектесе, давала понять, что и этого вполне хватит.

“А если какой-нибудь мудак решит, что это не по протоколу, то пусть Прескотту жалобные письма пишет. Удачи в поисках его нового адреса. Ну где же ты, Берни?”

На причале собралось немало людей. Тут присутствовали Майклсон, Треску, Льюис Гавриэль, Аня и весь отряд “Дельта”. Последний оставшийся на поверхности Сэры флаг КОГ свисал с установленного на причале флагштока, изредка колыхаясь при порывах лёгкого ветра. На боку судна “Тимгад” краской было выведено военное знамя республики Горасной, а на трубе через трафарет вывели новое имя корабля — “Генерал Эгар Треску”. Даже снятие флага КОГ, пожалуй, не говорило столь выразительно о конце эпохи, как передача судна гораснийцам.

Внимательно осматривая оставшиеся крупные суда и небольшие лодки, пришвартованные возле причала, Хоффман заметил ряды людей, стоявших на палубах, надстройках и любых других местах, откуда открывался вид на причал. Полковник с сожалением подумал о том, что ему стоило попросить Митчелла или Барбера сделать несколькоофициальных фотоснимков для истории. Когда распускаешь правительство и упраздняешь целое государство, то тут уж точно надо оставить что-то на память. Тем не менее, другие люди уже принялись делать фотографии с палуб. К тому же, Хоффман тут вовсе не для учебников истории позировал.

— «А вот и она», — кивнул ему Майклсон. — «Надеюсь, с цветом угадали, а то ведь Миран теперь и из чего покрупнее пальнуть может».

Хоффман обернулся, чтобы посмотреть, как Берни поднимается по ступеням из маленькой бухты возле причала, сжимая что-то в руке так, будто бы это была взрывчатка, от которой надо срочно избавиться.

— «Постарались, как могли», — сказала она, протягивая полковнику кусок свёрнутой ткани размером с кирпич. Хоффман всегда замечал остатки слёз на её лице. — «Я проверяла. У ребят из полка герцога Толлена с памятью всё в порядке было».

Осмотрев сжатый в руке флаг, полковник лишь понадеялся, что сшившая его в спешке женщина правильно всё сделала.

— «Ты всё ещё можешь изменить своё решение, Берни», — сказал он. — «Просто скажи».

— «Не глупи, блин. Всё уже решено».

Быстро отдав честь, Берни отошла в сторону и встала рядом с членами отряда “Дельта”. На часах полковника было 07:30. Несмотря на то, какой ужас вселяли в Хоффмана мысли об этом моменте, больше откладывать было нельзя. Он повернулся к Льюису Гавриэлю.

— «Мистер Гавриэль, опускайте флаг».

Из-за всеобщего молчания момент стал куда более мучительным. Если уж у кого и было право принять решение о закрытии базы, то этим человеком точно был Льюис Гавриэль. Бедняга руководил этим островом целых пятнадцать лет, пока не было связи с командованием КОГ. Все отдали честь, и именно в этот момент Хоффман по-настоящему осознал то, что КОГ больше нет.

Опустив флаг, Гавриэль некоторое время возился с тросом, пытаясь отцепить и сложить знамя, после чего передал его Майклсону, по такому случаю вырядившемуся в парадную форму офицера ВМФ.

“И что теперь говорить? Да и важно ли это? Кто-нибудь вообще станет это запоминать?” — подумал полковник, взглянув на часы.

— «Сегодня утром, в семь часов, тридцать две минуты Коалиция Объединённых Государств прекратила своё существование», — сказал он, а затем, подойдя к Треску и отдав ему честь, передал сшитый по его заказу флаг республики Горасной. — «Капитан Треску, вам, как главе независимого государства, это понадобится».

Казалось, будто бы Треску вовсе и не ждал такого подарка. Несколько смущённо отдав честь в ответ, он полностью развернул флаг, словно не веря, что это на самом деле он. Вероятно, у гораснийцев этих флагов на каждом углу по дюжине висело, но такой подарок немало стоил. Треску и в самом деле выглядел расстроено.

— «Вы всегда можете вызывать нас, если что», — наконец ответил капитан. — «Не забывайте об этом».

— «Ну, республика Горасная всё же пережила КОГ, так что вы сдержали обещание, данное отцу».

— «Мы, гораснийцы, никогда ничего не забываем», — Треску с официальным видом кивнул полковнику в знак признания. — «И помним мы не только обиды. Счастливого вам плавания, полковник».

Хоффману не хватило храбрости взглянуть на Майклсона. Трое взрослых мужчин внезапно почувствовали, какой тяжёлый груз ответственности лёг на них, и каким хрупким стал их мир. Они ещё не раз увидятся во время погрузки припасов и транспорта на корабли, да и по радио будут ещё долго переговариваться, но именно в этот момент все трое почувствовали, что всё закончилось. Но и в то же время, начиналось совершенно иная глава в их жизни.

— «Выдвигаемся, “Дельта”», — скомандовала Аня. Будучи одетой в полный комплект брони с винтовкой на плече, она выглядела так, будто бы всю жизнь только на фронте и провела. — «Пора на корабль».

Хоффман бросил взгляд вверх, молясь, что ветераны из полка герцога Толлена не видели всей этой церемонии, хотя и подозревал их присутствие. Но их нигде не было видно, отчего у полковника словно камень с души упал. Он и не подозревал, какое же облегчение почувствует, когда всё это кончится.

“Но Светящиеся никуда не делись. Мы просто выиграли себе немного времени”.

Майклсон догнал Хоффмана возле мостков.

— «Неплохо ты всё провернул, Виктор. Прямо в духе настоящих моряков. Ещё немного, и кому-нибудь врача вызывать пришлось бы».

— «Да простит меня сержант Сэмюэл Бирн, и его бедная дочь, так никогда и не увидевшая отца».

— «Значит, она с тобой не поплывёт туда?»

— «Нет. Её жизнь теперь здесь», — ответил Хоффман. Пора было менять тему разговора. Он легонько пихнул Берни в спину, мысленно благодаря бога за то, что она всё ещё была рядом с ним. — «Квентин, это мне кажется так, или на твоём плавучем балагане народу стало больше, чем когда мы сюда приплыли?»

— «Так и есть, сам же видишь. Особенно, с учётом того, что мы целый зоопарк на борт взяли».

— «Чёрт подери, тогда я буду спать на полётной палубе».

— «Плавание должно быть недолгим», — послышался голос подошедшего к ним сзади Бэрда, — «но учтите, старпом, как только мы окажемся на берегу, я буду писать жалобу на турагентство».

Так всегда было: после болезненных и тяжёлых моментов люди обязательно прибегали к чёрному юмору, порой даже слишком усердно стараясь разрядить обстановку. Хоффман поднялся на мостик, чтобы посмотреть, как весь этот флот, собранный из разномастных судов, покидает Вектес в последний раз. Конвой разобьётся на несколько отделений. К тому моменту, как “Правитель” и “Парык” выгрузят на берег людей, животных и транспорт, нужные Хоффману для наземной части пути к Анвегаду, мелкие суда всё ещё будут догонять их, сопровождаемые конвоями из фрегатов и эсминцев.

— «А где сейчас “Клемент” и “Зефир”?» — спросил полковник.

— «“Зефир” идёт прямо за нами», — ответил Майклсон, покрутив какие-то рукоятки настройки на приборной панели своей радиостанции. — «А “Клемент” идёт впереди, разведывая обстановку. Думаю, это её последний выход в море. Ну, что ж, она останется с нами уже в виде запчастей. Ну и лезвий для бритв тоже».

Хоффман уже было подумал, что следующие несколько дней пройдут в атмосфере неловкости и слезливой сентиментальности, с которыми ему сложно было справиться, но прежде, чем высадиться на берег, надо было переделать ещё кучу всего, и, к счастью, в работе время пролетало незаметно. Закончив тем вечером проверять транспорт, припаркованный на забитой ангарной палубе авианосца, полковник поднялся к наблюдательной платформе, расположенной рядом с рубкой управления полётами, чтобы подышать свежим воздухом. Отсюда было заметно, как навигационные огни, сиявшие вдали по всему океану между “Правителем” и остальными судами, значительно прибавили в числе. Смотря вслед кораблям, Хоффман мог поклясться, что вода за ними испускала какое-то сияние, с которого он просто глаз свести не мог.

— «Это просто бактерии, полковник», — вдруг раздался голос из темноты, заставивший Хоффмана вздрогнуть. — «Светящиеся бактерии».

Это был Маркус, сидящий на ящике с боеприпасами на другом конце платформы. Ствол своего “Лансера” он положил на перила.

— «Чёрт подери, Феникс, меня чуть инфаркт от неожиданности не хватил!»

— «Вас Бэрд искал».

Должно быть, у него что-то получилось с тем диском с данными. Хоффман ни на минуту не забывал о нём, но на первый план пока что вышла эвакуация всех с острова.

— «Он что, шифр на диске взломал?»

— «Нет».

— «Позже с ним встречусь».

Маркус ничего на это не ответил. Хоффман ещё некоторое время слушал радиопередачи через наушник, понимая, что сейчас, возможно, ему выдался один из последних шансов поговорить по душам с Маркусом, но не знал, что и сказать. А ведь теперь полковник ещё и без членов отряда “Дельта” останется. Он и представить себе не мог жизнь без них. У Хоффмана было мышление спасательного плота: всё, что проплывало мимо, цеплялось за него и тянуло его ко дну, делая это с каждым разом всё сильнее. Надо было пришвартоваться где-нибудь и сбросить с себя лишний груз, пока не стало слишком поздно.

— «Прости меня», — сказал Хоффман наконец. Маркус понял, за что тот извинялся. Полковник бросил его гнить в тюрьме, и ничто этого не изменит. — «Я уже не раз это говорил, но всё равно прошу прощения».

— «Да нормально всё, полковник», — почти что прошептал в ответ Маркус. — «Но простить меня могут лишь те, кто не выбрался тогда из Эфиры».

“Как и твой отец. Но ты ему ничем не обязан, Маркус. Вообще ничем”.

Осознание того, что тот, кому ты причинил зло, сам вынужден нести своё бремя вины, порой облегчало жизнь. Честные люди порой совершали глупые, безумные и ужасные поступки, но это не делало их плохими. Хоффман знал, что о себе надо судить по тем же стандартам, которые он предъявлял к остальным, но в его возрасте такое уже дастся непросто.

— «Слушаете передачу с “Клемента”?» — спросил Маркус.

Хоффман переключил каналы рации, чтобы настроиться на волну подлодки.

— «Теперь слушаю».

Майклсон переговаривался с капитаном Гарсия, который заметил при помощи эхолота какие-то препятствия на пути кораблей. Возможно, это были стебли. Хоффман и Маркус застыли в тишине, наблюдая за тем, что происходит по левому борту. Примерно через полчаса Хоффману показалось, что, несмотря на темноту, он заметил сушу вблизи. Но затем формы этого объекта проявились в тусклом свете, и тут полковник понял, что же перед ним, мысленно выругавшись тому, как до сих пор не научился различать эти штуки. Светящиеся волны от носа корабля захлестнули небольшой лесок торчавших из-под воды засохших стеблей. Кружась в водовороте вокруг стволов, волны причудливым образом подсвечивали их. Команда сбросившего скорость “Правителя” выскочила на палубу, чтобы посмотреть на это. Синеватое свечение, будто из потустороннего мира, сопровождало медленно проплывавший мимо стеблей корабль минут двадцать, а затем исчезло за кормой, стоило лишь судну набрать скорость.

— «Мы такое ещё не раз увидим», — сказал Маркус.

Но в течение следующих нескольких дней они ничего подобного больше не видели. Хоффман поймал себя на мысли о том, что до сих пор надеется на то, что стебли, дойдя до определённой черты, станут просто мелким неудобством, от которого, конечно, не избавиться полностью, но можно избегать с ним встреч, как, например, айсберги или ядовитые змеи. Но полковник собственными глазами видел, как эти твари всего лишь за несколько месяцев разодрали в клочья весь Вектес, так что это место было ничем не лучше. Просто ранний звоночек того, что в дальнейшем ждёт всю Сэру. Неизвестно было лишь то, насколько он ранний.

Майклсон завёл “Правителя” в бухту далеко к северу от Порт-Феррелла, что позволило сократить пеший маршрут к Анвегаду на несколько дней. В Порт-Кэвале до сих пор существовал глубоководный причал, но кроме него в городе больше ничего не осталось. Все строительные материалы и металлические части давно уже растащили, оставив лишь голые стены дока.

— «Здесь куда проще груз снять будет, Виктор», — сказал Майклсон Хоффману, опершись на пульт управления мостками и наблюдая за неспешным потоком транспортных средств, людей и животных, спускавшихся по платформе прямо с ангарной палубы.

— «Через пару часов закончим», — добавил капитан, умолкнув на мгновение. — «Полагаю, ты сейчас пробурчишь что-то мрачное и отправишься по горным дорогам прямиком в учебники истории».

— «Ну, на самом деле, я хотел пойти отлить, а затем отправиться пожимать всем руки на прощание».

— «Только сам руки после туалета помыть не забудь».

Хоффман рассмеялся шутке. Он нечасто это делал, поэтому собственный смех застал его врасплох.

— «Ох и буду же я по тебе скучать, хрыч ты старый».

— «Да мы ещё встретимся. Через полгода-год. Мы к тому моменту уже крепко на ноги встанем».

Все вокруг так говорили, зная, что, возможно, так и выйдет, а, может, и нет. Мало кому хватало храбрости признать, что это конец, отчего они жалели, что не провели последние часы вместе с друзьями и близкими, как подобает. Время разгрузки подошло к концу. Хоффман, проследив за тем, как последняя партия груза съехала с платформы, стиснул волю в кулак и приготовился к отбытию.

— «Мне страшно, Квентин», — сказал он наконец. — «Мне сейчас пиздец как страшно».

— «И мне, Виктор».

— «Береги себя. Хотя, с тобой теперь отряд “Дельта”, так что проблем с этим не будет», — Хоффман крепко обнял Майклсона, похлопав его по спине. — «Увидишь Прескотта — дай ему от меня по роже».

— «И тебе того же. Только с тобой будет не “Дельта”, а Берни, дружище».

Берни как-то раз сказала Хоффману, что надо уходить, не оборачиваясь, и он последовал её совету. Ему удалось спуститься к причалу, не ударившись в сентиментальность, но там ему предстояла встреча с костяком отряда “Дельта”, так что прощаться с ними надо было как можно быстрее. Полковник прикинул в уме, что он может позволить себе обнять Аню, Сэм, Коула и Дома, а остальным же хватит и рукопожатия.

Порывшись в карманах, Бэрд достал диск с данными Прескотта и вручил его Хоффману.

— «Я до сегодняшнего утра над ним работал, полковник. Даже попросил помощи у бывшего шпиона из числа гораснийцев, а ведь ему платили за слежку за нами. Но… Твою мать, я сдаюсь. Горасниец даже предположил, что к этому диску нужен какой-то физический ключ. Может, ещё один диск, запущенный параллельно, или же отпечаток пальца».

— «Чёрт», — выругался Хоффман. — «Так и знал, что надо было этому уроду что-нибудь отрезать, пока он не сбежал».

Ничего лучше в столь не располагающей к шуткам ситуации он сказать не мог. Полковник ограничился лишь рукопожатием, хотя пребывал уже в таком состоянии, что готов был всех обнять. Взглянув на Маркуса, стоявшего крайнем на причале, Хоффман почувствовал невыносимую вину за всю ту херню, что произошла между ними, и просто пожал ему руку. Маркус в ответ лишь кивнул, но для него это было немалым проявлением чувств.

Хоффман не оборачивался. Ему пришлось проделать немалый путь во главе колонны, но к тому моменту, как он уже был не в силах удержаться от того, чтобы не оглянуться, на линии горизонта за ним виднелись лишь автоцистерны, грузовики, старые развалюхи, фургоны и огромный кузов “Бетти”. К фургонам даже лодки прицепили. В Кашкуре были реки и озёра, так что рыбакам по-прежнему надо было на чём-то за уловом выходить. Впереди их ждала совершенно новая жизнь, и близко не похожая на армию.

— «Да и хуй с вами, председатель», — пробормотал Хоффман. — «Рано меня со счетов ещё списывать».

Берни, сидевшая на переднем пассажирском сиденье “Тяжеловоза”, возилась с Маком в тот момент, как полковник сел в автомобиль и завёл двигатель. На Берни он даже не взглянул, как и она на него.

— «Ты, значит, со всеми попрощалась», — сказал Хоффман.

— «Да, я в этом деле человек опытный», — ответила Берни, откашлявшись. Мак, сунув голову между сидений, лизнул Хоффмана в ухо. — «Росси забрал тот мотоцикл и поехал вперёд со своими инженерами».

— «Меня эта собака всю дорогу в своей слюне топить будет?»

— «Вероятно».

— «Значит, это твоя месть за то, что я бросил тебя тогда, да?»

— «А то».

— «Ну ладно, переживу», — сказал Хоффман и нажал на педаль.

СЕВЕРНЫЙ КРАЙ РАВНИНЫ АНВЕГАДА. КАШКУР, СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ ДНЯ.

Выбравшись из автомобиля, Берни замерла на месте, уставившись на крепость, словно сошедшую прямиком со страниц книг об истории Серебряной Эры. Со стен крошечного города под названием Анвегад, покоившегося на скалах, открывался вид на горный перевал. Крепость всем своим видом будто бы дразнила всех проходящих мимо, призывая напасть на неё и посмотреть, что из этого выйдет.

— «А в рекламных буклетах всё совершенно иначе выглядело, Вик», — сказала Берни. — «Наверно, надо потребовать, чтобы нам деньги вернули».

Хоффман, державший в руках бумажный свиток, развернул его с видом архитектора, который сверяет готовое здание с чертежом.

— «Я отсюда улетал на вертолёте вместе с ранеными тридцать с чем-то лет назад, милая. Возможно, теперь тут всё немного иначе», — ответил он, протянув бумагу Берни, хоть она уже и видела её раньше. Это был акварельный пейзаж Кузнецких Врат. Старый капитан, в подчинении которого тогда служил Хоффман, писал их десятками. Его убили в самом начале осады крепости войсками СНР, и Вику пришлось занять его место, чтобы удержать город. На картине была великолепно изображена равнина с низкой травой, за которой на скалах возвышалась крепость, нацелив свои орудия на юг. К теперешнему виду добавилась поросль хвойных деревьев и берёз, да такая густая, что крепость было и вовсе не видно, если встать под нужным углом. Но пушки всё ещё стояли на месте.

— «Полковник, вы говорили, что это место в самой гадкой жопе мира находится», — сказал Диззи, подняв козырёк своей поношенной соломенной шляпы, чтобы осмотреть скалы. — «Но, как по мне, весьма неплохо. Тут вполне себе живописно».

— «Ну, по крайней мере, деревья снова тут расти стали», — нахмурившись, Хоффман осмотрелся по сторонам. — «Теперь никто лес на косогорье уже не рубит, да и козы тоже тут всё не обгладывают до камней».

— «К тому же, и осадков больше стало», — заметила Берни. — «Влажность тут куда выше, чем тридцать лет назад».

Услышав крики лисы, Берни достала полевой бинокль и осмотрелась. Раз здесь водятся хищники, значит, есть на кого охотиться.

— «О, козы. Вкуснотища. Надо будет поскорее забраться на те скалы и посмотреть, что там съестного водится».

Хоффман задумчиво рассматривал крепость.

— «Раньше тут этого не было», — наконец выдал он. — «Я про то, что ландшафт изменился. Там до этого почти отвесная стена была, а теперь въезд тут совершенно другой. Да, здесь всегда были большие проблемы с подъездом транспорта».

Как и на других местах сражений, природа давно уже залечила старые раны земли, отчего непросто было представить, как в этих краях шла осада, которую описывал Хоффман. Это был вовсе не тот Анвегад, воспоминания о котором не давали полковнику уснуть по ночам. Теперь это было совершенно иное место, красота которого раскрывалась в щебетании птиц в лесах на косогорье, за которым поднималось рассветное солнце.

Росси вышел из древних ворот крепости в компании инженера из отряда Парри по фамилии Ормонд.

— «По-прежнему всё чисто, сэр», — сказал он. — «Пора заселяться».

— «Ладно, подождите-ка минутку», — ответил Хоффман и прошёл немного назад вдоль ряда грузовиков, поправляя кепку, а затем остановился возле фургона Льюиса Гавриэля. — «Льюис, пойдёмте со мной, пожалуйста».

Берни решила, что он решил таким образом заручиться поддержкой гражданских, позволив Гавриэлю первым войти в город. В редких случаях полковник умел повести себя, как настоящий дипломат. Покинув водительское кресло, Гавриэль последовал за Хоффманом к носу колонны со своим извечным выражением лица, будто бы вопрошающим, какого хера там опять стряслось, которое не покидало его весь последний год. Хоффман остановился перед самыми воротами, а затем, развернувшись лицом к Гавриэлю, встал по стойке “смирно” и отдал честь.

— «Мистер Гавриэль», — сказал он. — «Передаю Анвегад под гражданское управление. Будучи командующим офицером гарнизона Кузнецких Врат, я в вашем распоряжении».

Этого уж точно никто не ждал, особенно Берни. Гавриэль некоторое время даже не в силах был что-нибудь ответить на такое. Берни даже не понимала, что именно сейчас испытывал Льюис: ужас или удивление. Сунув руки в карманы куртки, он стоял с таким видом, будто бы пытался понять, не шутка ли это. Все стоявшие поблизости слушали их, затаив дыхание. Наконец, Гавриэль заговорил.

— «Но ведь это ваш город, полковник», — сказал он. — «Я-то просто портовый клерк, которого случайно выбрали мэром рыбацкой деревни».

— «Ну, а теперь вы, сэр, мэр Анвегада. Разрешите приступить к расселению людей? Я буду действовать по плану, пока не получу от вас иных приказов».

— «Виктор, вы вовсе не обязаны это делать».

— «Обязан. Я ведь говорил, что власть военных продлится ровно столько, сколько потребуется, и ни минутой дольше. Я продолжу выполнять свой долг, чтобы вы могли заняться своей работой».

Берни пришлось отдать должное Хоффману: слово своё он всегда держал. Если кто и считал, что он хочет установить военную диктатуру в Кузнецких Вратах, значит, эти люди совершенно не понимали его истинных мотивов. Власть его уж точно не интересовала. Отойдя в сторону, полковник жестом пригласил Гавриэля зайти в ворота древней крепости.

— «Ну… Хорошо, полковник», — сказал Гавриэль, сделав несколько опасливых шагов внутрь. — «Я уверен, что мы что-нибудь придумаем».

— «Ладно, народ, заезжаем», — Хоффман махнул водителям грузовиков. — «Не надо думать, что тут всегда будет так тихо и мирно. “Бродяги” в Коррене говорили, что по горам до сих пор рыскают всякие двинутые на голову уроды».

— «Двинутые на голову уроды, рыскающие по горам — это теперь мы сами», — усмехнулся Росси.

Проверив магазин винтовки на наличие боеприпасов, Берни залезла обратно в автомобиль и принялась ждать Хоффмана. Усевшись на водительское кресло, он молча завёл двигатель.

— «Вик, ты как, нормально?» — спросила она.

— «Да», — ответил Хоффман, хотя выражение его лица говорило об обратном. — «Хочешь всю крепость посмотреть? Мне надо встретиться с призраками прошлого».

— «Не переживай. Делай, что надо», — ответила Берни, похлопав его по руке, лежавшей на руле. — «Ты же понимаешь, что Гавриэль всё равно каждый раз будет бегать и спрашивать у тебя разрешения даже на то, чтобы поссать сходить, да?»

— «Суть не в этом», — прорычал Хоффман в ответ. — «Армия исполняет волю народных избранников в правительстве, и за последние пятнадцать лет он тут единственный, кто хотя бы примерно похож на такого избранника».

Заправлять всем тут всё равно будет Хоффман. Берни верила в него не меньше всех остальных. Именно он составил план восстановления крепости, чтобы все хотя бы примерно знали, что им делать, и где что хранится. Внутри крепости всё, конечно, уже не так, как раньше, но место он знал неплохо.

— «Твою мать, да тут развернуться негде», — Берни уставилась на пустой внутренний дворик с обстановкой, взятой будто бы из музейной выставки с экспонатами Серебряной Эры. Казалось, будто бы тут десятилетиями не ступала нога человека. — «Да, тут и не заблудишься».

— «Ладно, давай оставим машину тут и прогуляемся пешком», — Хоффман нажал на кнопку наушника рации. — «Народ, на связи Хоффман. Будьте осторожны, тут разные сюрпризы могут быть. Особенно, растяжки с гранатами».

— «Ну, это ты уже перегибаешь».

— «Я в своё время именно их тут и расставлял».

Оставив автомобиль у южной стены, они направились вдоль узкой улочки, стараясь держаться поближе к канаве. Мимо них вереницей проезжали автомобили, водители которых прижимали к рулю пальцами что-то вроде карты с улицами, либо же закрепляли её у края лобового стекла. Кажется, Хоффман шёл к центру города.

— «Здания для размещения личного состава там», — сказал он, оттопырив большой палец в нужном направлении. — «Рядом с огневыми позициями полно места под склады».

Остановившись, полковник показал на металлические мостики, соединявшие орудийные позиции с другими зданиями и проходами.

— «Даже если какие-нибудь уроды сюда и пролезут, ты всегда сможешь снять их с высоты».

— «Куда мы идём, Вик?» — спросила Берни. Пёс Мак бегал вокруг, что-то вынюхивая, но не отходил далеко от них.

— «Надо отдать дань уважения», — ответил Хоффман, сняв кепку и покачав головой. Берни вдруг увидела в нём того молодого офицера, которому тридцать два года назад после долгих лет верной службы дали пинка, сплавив сюда. Именно после этого их пути и разошлись. У офицера должна быть и жена под стать, а не какая-то снайперша с фронтов. — «Мы тут немало зданий дотла сожгли, так что всё пришлось отстраивать заново. Чёрт, да тут места стало куда меньше, чем в моих воспоминаниях».

Сложно было сказать, где заканчивалась крепость, и где начинался сам город. Частично поселение отсылало к временам Серебряной Эры своими узкими улочками и живописными арками, но затем в глаза стали бросаться куда более уродливые современные постройки, возведённые во время реконструкции. Воевать в городских условиях всегда было непросто, а порой и жёстче, чем где-либо ещё. Берни вовсе не завидовала ни тем, кто хотел захватить это место, ни тем, кто его оборонял.

— «Значит, я ещё не совсем выжил из ума от старости», — произнёс Хоффман изменившимся голосом. — «Ну, вот оно».

Они остановились возле бетонной плиты на пересечении двух узких мощёных улочек. Хоффман некоторое время просто смотрел на него.

— «Сэмюэл Бирн», — наконец сказал он. Берни плохо его помнила, но его историю выучила уже почти что наизусть. — «Здесь была артиллерийская позиция. Когда мы его нашли, он так и сидел возле миномёта, как будто решил передохнуть. Только вот уже давным-давно не дышал».

Единственным признаком того, что здесь когда-то стоял крупнокалиберный миномёт, было пятно ржавчины на бетоне. Здесь вершили историю, в том числе и историю человека, у которого было имя, и который жил своей жизнью, а затем жизнь его прервалась на этом самом месте. У Хоффмана был такой вид, словно бы он ждал от бетонной плиты проявления большего уважения к усопшему. Он присел на корточки, дотронувшись до неё.

— «Привет, Сэм. У твоей девочки всё хорошо», — сказал Хоффман. Он мог вести себя грубо, как последняя сволочь, не думающая о чувствах людей, но в такие моменты полковник раскрывал свою истинную натуру, не сдерживая эмоций. Достав медальон, который вручила ему другая Сэм, а именно Саманта, Хоффман протянул его, будто бы Сэмюэл Бирн мог его разглядеть. — «Её ведь тоже Сэм назвали, ты знал об этом? Она хотела, чтобы это было у тебя. Я точно не знаю, где тебя похоронили, но найду тебя, дружище. Она стала хорошим солдатом, не трусит под огнём. Она на Шераю очень похожа».

Выпрямившись, Хоффман спрятал медальон обратно в карман. Его глаза блестели от навернувшихся слёз.

— «Вольно, Сэм», — произнёс он. Берни, которой было очень непросто наблюдать за столь близкими отношениями, пришлось даже отвернуться на мгновение. Но Хоффману всё же надо было совершить это паломничество, просто ему в этот момент нужна была немая поддержка.

— «Тебе, наверно, стыдно за меня, да?» — спросил он.

— «Вовсе нет».

— «У тебя же слёзы на глазах, Берни».

— «Как и у тебя».

— «Ну, надо бы поскорее взять себя в руки, а то ещё гражданские меня в таком виде застанут и решат, что я всё же впал в маразм на старости лет», — сказал Хоффман. В их сторону медленно ехал фургон, водителю которого явно было непривычно двигаться по столь узким улочкам. Хоффман показал пальцем на бетонную плиту, махнув рукой водителю, чтобы тот остановился. — «Сюда нельзя заезжать. Выставьте ограждение вокруг этой плиты».

Полковник зашагал обратно к артиллерийской батарее, показывая на прочие напоминания об осаде. Именно возле этой орудийной позиции от выстрела из гранатомёта и погиб капитан Сандер прямо у него на глазах. А в этом здании городского совета он казнил гражданского за кражу еды, а затем застрелил офицера СНР, поделившегося с ним водой. А в той аллее отряд песангов по-своему разобрался с “инди”. Берни даже понимала, кому мучительнее всего давалась эта экскурсия — ей или самому Хоффману.

— «У каждого человека в жизни бывает поворотный момент, когда он делает что-то хоть сколько-нибудь важное», — сказал полковник. — «Что-то хорошее или плохое, что в дальнейшем определяет каждый день остатка твоей жизни. У меня такой момент случился здесь».

Хоффман всегда разгружал грузовики наравне с простыми солдатами, закатав рукава, но сегодня он ограничился тем, что, сев на резной борт нерабочего фонтана, просто наблюдал за работой со стороны. Берни даже не понимала, одолела ли Хоффмана простая усталость после нескольких дней в дороге, или же его возраст наконец-то дал о себе знать. Оживился полковник лишь при виде Диззи, быстро шагавшего к ним с ухмылкой на лице.

— «Я тут как раз генераторы проверяю, полковник», — сказал он. Анвегад стоял на подземной реке с сильным течением, которая в неограниченных количествах могла снабжать город энергией и водой, если только, конечно, кто-нибудь не решит вновь взорвать скалы, чтобы перенаправить её русло. — «Хороший выбор, сэр».

— «Да, это место станет нашим домом, Диз», — ответил Хоффман и, дождавшись, пока Диззи уйдёт, тихо продолжил. — «Чёрт, Берни, мне вообще есть ещё смысл называть себя полковником? Мы же теперь все “бродягами” стали. КОГ больше нет, а с ней исчезла и армия с её званиями».

— «Вик, ты нужен всем именно как полковник Хоффман», — ответила Берни. — «Тридцать лет назад ты совершил тут невозможное, и людям куда спокойнее от осознания этого факта. Срать все хотели на все эти юридические тонкости».

— «Это ты меня так мотивируешь?»

— «Да. Все покинувшие Вектес добрались сюда живыми и здоровыми. А теперь иди и подыщи себе кабинет, а я пока тут осмотрюсь».

Берни уже поняла, что в Кузнецких Вратах она не заблудится — слишком уж маленьким был город. Куда бы она не направилась, всегда можно было взглянуть наверх и сориентироваться по торчащим стволам орудий. Повсюду царил шум и гам, улицы заполнили толпы людей, но к концу дня всех расселили куда получилось и накормили, а Диззи собрал бригаду рабочих, чтобы провести освещение и запустить водяные насосы. Всё шло по плану и шло так хорошо, что у Берни даже не осталось времени думать о людях, которых она, возможно, никогда больше не увидит. Она решила, что не будет забираться на мостки, пока их не проверят на ржавчину, поэтому воспользовалась внутренней лестницей, ведущей к орудийной позиции, и осмотрела раскинувшуюся перед городом равнину. Присоединившийся к ней Мак положил голову на кирпичную кладку, разглядывая окружающий пейзаж, на котором не было ни стеблей, ни коричневых пятен заражённой почвы, ни разрушенных городов, а лишь деревья и кустарники. Черви даже не стали напрягаться и лезть в такую даль. Сэра выглядела здесь такой же, как и раньше, в те времена, когда люди были единственным видом на планете, изничтожавшим себе подобных пачками.

— «Тут еды навалом, Мак», — сказала Берни, почёсывая пса за ухом. — «Когда обустроимся тут, то пойдём изучать окрестности, хорошо? Давай, пойдём уже, найдём Вика».

Она нашла Хоффмана в маленькой комнате на верхнем этаже казармы. Он уставился в маленькое окно рядом с таким старым умывальником, что его поверхность посерела и приобрела какой-то лёгкий жёлтый оттенок.

— «Так и хочется на это весь день смотреть, да?» — сказала Берни. — «Значит, вот он какой, наш дом».

— «У нас всё получится», — ответил Хоффман, хотя, эту фразу он сказал больше самому себе, чем Берни. — «Я знаю, что получится».

В их новом доме был лишь спальный мешок на голом дощатом полу, но Берни видала условия и куда хуже. Зато у них были обильные запасы воды, а это в корне всё меняло. К вечеру следующего дня Льюис Гавриэль уже запустил в работу общественные столовые, а Уилл Беренц приступил к перепланировке заброшенных зданий. К концу недели мёртвый город превратился в стройплощадку. Берни приходилось всё время держать Мака при себе, чтобы он не лез под ноги занятым на строительстве людям.

— «Пошли», — сказала она. Несмотря на все перемены, солдатом она быть не перестала, так что и обязанности её не сильно изменились на новом месте. — «Хочешь помочь мне, да? Вот молодец!»

Берни с умом использовала орудийную позицию, пусть даже пушкам на ней и не суждено было больше стрелять. Лестничные пролёты в здании, где располагались орудия, местами были сломаны, так что Берни не рискнула лезть на самый верх, тем более, что и снизу вид открывался хороший. Металлические рельсы, отполированные веками езды орудий по ним, до сих пор торчали из каменных плит. Берни на мгновение остановилась, пытаясь вспомнить, где же погиб капитан Сандер.

Вид всё же оттуда открывался потрясающий, и дело было не только в великолепном пейзаже нетронутой природы, но ещё и в том, что оттуда открывался отличный обзор. Несмотря на густой лес, дорогу всё равно было хорошо видно. К тому же, с дороги этой так просто в сторону не свернёшь — по обеим её сторонам начинался крутой подъём в гору с непроходимыми зарослями. Если кто-нибудь решил бы дурака включить и пойти напролом, то Берни смогла бы разобраться с ними несколькими точными выстрелами. В этом и заключалась вся суть Анвегада. Город стоял здесь именно за тем, чтобы ни одна вторгнувшаяся армия не прошла мимо незамеченной, а если кому ума бы и хватило пойти на крепость в атаку, то им бы ответили шквальным огнём. Здесь прямо чувствовалась мощь и спокойствие за свою жизнь, так что в этом городе прямо хотелось окопаться и держать оборону.

“Да и живности тут хватает. Козы, олени… Будет на что охотиться. Да и рыбу ловить тоже можно. Думаю, я тут быстро освоюсь”, — подумала Берни. Следующие полчаса она рассматривала окрестности через бинокль, делая это скорее по привычке, нежели с какой-то конкретной целью. Вдруг её внимание привлекло какое-то движение на дороге. Уши Мака навострились. К крепости приближались пять грузовиков. Пересчитав их количество ещё раз в те моменты, когда грузовики появлялись в просветах между деревьями, Берни схватилась за рацию. Неужели им и здесь спокойной жизни не будет? Они только что нашли столь благодатное место, а теперь какие-то мудаки хотят вломиться сюда и всё им испортить.

— «Вик, на связи Берни», — сказала Матаки в рацию, будто бы полковник не знал, кто его вызывает. — «К нам гости пожаловали. Кажется, это “бродяги” на пяти машинах».

— «Будем считать, что они не на чай заскочили, пока не докажут обратное», — Хоффман умолк на мгновение. — «Ты где?»

— «Возле орудийной позиции».

— «Понял. Жди там».

Сирена тревоги провизжала пару раз, чтобы все были наготове. Её вой, наверно, разнесло километров на двадцать. Берни присела, разместив снайперскую винтовку на подоконнике одной из бойниц, положив рядом с собой с дюжину высокоскоростных патронов. Одного выстрела таким патроном в двигатель первого грузовика хватило бы, чтобы остановить всю колонну.

Мак замер на месте, уставившись куда-то вдаль. Берни не видела позиции пулемётчиков по бокам от себя, потому что не решалась отвести взгляд от грузовиков, но услышала, как кто-то кричит и отдаёт приказы солдатам поторопиться и занять эти позиции. Грузовик в начале колонны замедлил ход, а затем и вовсе остановился в сотне метров от ворот. Берни прицелилась в водителя, разглядев, что это был мужчина в поношенной коричневой накидке и старом военном разгрузочном жилете. “Бродяги” выносили всё подряд со всех объектов КОГ, что встречали на своём пути, снимали одежду с трупов. С кого же эта сволочь сняла жилет?

Мужчина медленно открыл дверь и вылез из кабины. Вначале Берни заметила лишь его седые волосы, но затем разглядела и лицо, а также выведенные на нём татуировки, от вида которых у неё на мгновение дыхание перехватило. Щеки и подбородок мужчины были покрыты причудливым узором татуировок жителей Южных островов, но сам мужчина был белым, даже бледным. Берни схватилась за рацию.

— «Вик! Не открывай огонь!» — прокричала она в микрофон, едва пытаясь отдышаться. — «Ёб вашу мать, только не стреляйте! Ты в жизни не поверишь, кто это! Я спускаюсь».

Схватив патроны, Берни со всех ног понеслась вниз по лестнице. Мак старался не отставать от неё, царапая пол когтями. От низа лестницы до главного входа путь был неблизкий, и к тому моменту, как она добежала туда, ворота уже были открыты нараспашку, а Хоффман медленно брёл к грузовикам, держа винтовку в руках. Берни догнала его как раз в тот момент, когда водитель грузовика раскинул руки в стороны, демонстрируя, что у него нет с собой оружия.

— «Господи Боже», — прохрипел Хоффман, уставившись на водителя. — «Боже мой… Пад? Падрик Салтон?»

— «Да, сэр», — ответил водитель, подходя к полковнику. Он уже было потянулся рукой к виску, чтобы отдать честь, но затем будто бы вспомнил, что на нём нет головного убора, поэтому просто приветственно протянул руку для рукопожатия. — «Чёрт, сэр, а вы не так уж сильно и изменились, да? Хотя шевелюру так и не отрастили».

Хоффман пожимал протянутую руку несколько секунд, но затем просто обнял Салтона.

— «Охренеть! Вот это да! Где тебя черти носили, Пад?! Что с тобой стряслось?!»

Падрик Салтон, тот самый рядовой Салтон из Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты, который служил снайпером, как и Берни, показал оттопыренным большим пальцем на колонну грузовиков за ним.

— «Я с песангами жил, сэр. К ним никто не лезет», — ответил Пад, а затем вдруг заметил Берни. — «Матаки?! Боже мой, я думал, ты погибла! Да тут весь, мать его, Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты в сборе!»

— «Пад, ты с собой песангов привёл?» — спросил Хоффман.

— «Да, сэр. Мы слышали, что вы вернулись в крепость. Вы ведь не против нашей компании, да? Мы просто подумали, что вам не помешала бы помощь. От песангов не будет никаких проблем. Ну, по крайней мере, в наш адрес».

— «Против?» — голос Хоффмана дрогнул. — «Да мы тут с радостью примем хоть весь народ песангов. Заезжайте. Мы всё ещё тут ремонт делаем, но места на всех хватит, обещаю».

— «Их главный хочет сначала перекинуться парой слов с вами».

Остолбеневший Хоффман бросил взгляд на Берни. Не успел он ещё справиться с потрясением от того, что Пад ещё жив, как новость о том, что тот привёз с собой целое племя песангов с гор, окончательно добила полковника. Полковник любил этих ребят, да и Берни тут же предалась воспоминаниям. Да, это был поистине эмоциональный момент для всех, кто служил в Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты. Наблюдавшие за всей этой ситуацией беженцы даже не представляли себе, с какой радостью и с какой горечью далась эта встреча им троим.

“Прошлое всегда остаётся с тобой. Но, может, это и к лучшему”, — подумала Берни.

— «Хорошо», — ответил Хоффман. — «Я плоховато говорю на языке песангов, так что, надеюсь, он знает тиранский».

— «Вы справитесь», — ответил Пад. — «И да, она знает этот язык».

— «Она?»

Вернувшись к колонне грузовиков, Пад помог кому-то выбраться из кабины. Крошечная женщина из народа песангов, одетая в традиционную тунику по колено и с платком на шее, подошла к Хоффману и вежливо склонила голову в приветствие. Хоффман ответил ей тем же. Берни смотрела на всё это с замиранием сердца, хотя сам полковник выглядел скорее озадаченно, ведь он совершенно не был знаком с этой женщиной.

— «Мадам», — сказал он, — «мне выпала честь служить с вашими людьми. Добро пожаловать в Кузнецкие Врата».

Женщина улыбнулась в ответ.

— «Вы ведь меня не знаете, Хоффман-са?» — спросила она. Что-то в её вопросе сильно удивило Хоффмана. Берни заметила, как его губы подёргиваются.

— «Извините, мадам», — ответил он, — «но, думаю, что нет, не знаю».

— «Мы раньше никогда не встречались, до сегодняшнего дня. Но вас я знаю».

Достав из кармана маленький свёрток из синей ткани, женщина развернула его. Берни поначалу не видела, что было в свёртке, но затем женщина подняла этот предмет за прикреплённую к нему полосатую ленточку. Это была медаль, Звезда Эмбри.

— «О, Господи…» — пробормотал Хоффман. — «Боже мой… Харуа? Вы Харуа, жена Бая?»

Он закрыл рот ладонью, будучи не в силах вымолвить ни слова. Женщина, взяв его за другую руку, положила медаль в его ладонь, мягко сжав её в кулак.

— «Я просто не могла продать её», — сказала она. — «Надо было вернуть её вам. Бай хотел бы этого».

— «Чёрт…» — только и сумел ответить Хоффман. Остальные песанги стали вылезать из грузовиков. Подойдя к Харуа и встав рядом с ней, они смотрели на Хоффмана с улыбками, будто бы он был какой-то кинозвездой, с которой они всю жизнь хотели бы встретиться. — «Мне так жаль… Так жаль…»

— «Не надо жалеть, Хоффман-са. Это сыновья и внуки Бая. Ваши деньги помогли нам выжить. Теперь у нас всё хорошо, много скота и земли. Теперь наша очередь заботиться о вас».

На какое-то мгновение Берни показалось, что Хоффмана сейчас удар хватит. Она шагнула в его сторону, но Вик, кажется, сумел взять себя в руки и выпрямился, вновь став тем самым полковником Хоффманом. Он помог Харуа забраться обратно в грузовик, а затем кивнул Ормонду, чтобы тот занялся размещением колонны песангов. Пад просто стоял в стороне, скрестив руки на груди, и улыбался. Повернувшись к Берни, он подмигнул ей.

— «Дело сделано, напарник».

— «Не могу дождаться, когда же ты мне расскажешь, где был все эти годы».

— «Дом и Маркус всё ещё с вами?»

— «Да, но они сейчас на корабле живут», — Берни она похлопала Пада по спине, не зная, что и сказать. — «За это точно надо выпить. Позже увидимся, после того, как я откачаю Вика после инфаркта».

— «Ты никогда задуманного на половине не бросаешь, да?» — рассмеялся Пад. Забравшись в грузовик, он завёл двигатель, не переставая улыбаться, как дурак. Отойдя в сторону, Хоффман пронаблюдал за тем, как колонна грузовиков въехала в ворота.

— «Можно посмотреть?» — протянула руку Берни. Хоффман достал медаль из кармана и протянул ей. Вдоль края медали была выбита надпись: “Майору Виктору Хоффману, Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты, за отвагу”. Большего на этой награде не стали писать. Чем важнее был твой подвиг, тем меньше надо было писать о нём.

— «Значит, ты ей не только эту медаль отослал», — сказала Берни.

— «Они ж с хлеба на воду перебивались, милая», — наконец-то выдавил из себя Хоффман. — «Ни медалей, ни пенсии. Я председателю Дальеллу высказал всё, что об этом думал. У них там жизнь не сахар была. Песанги всю жизнь бедняками были».

Значит, у полковника до сих пор были свои секреты. Берни гордилась им до боли в сердце. Если бы даже он ничего другого и не сделал в своей жизни, если бы даже все его благородные поступки ограничились лишь спасением семьи Бая от голодной смерти, то это всё равно стоило бы того, чтобы терпеть его ворчание.

— «Ты слишком хороший человек для злобного беспардонного старого лысого хрыча, Вик», — скалаза Берни. — «Возможно, я даже выделю тебе за это вечером порцию от ужина Мака».

Хоффман улыбнулся в ответ. Берни годами не видела у него такой улыбки на устах. Всего лишьнесколько дней назад он волновался о том, что они все станут “бродягами”, страшась бесцельного существования и пытаясь отбиться от призраков прошлого. Но время пришло, а он вовсе и не стал “бродягой”, да и беженцем его было не назвать. Хоффман наконец-то оказался именно там, где и должен был. Обойдя Мака, он даже не стал, как обычно, ворчать о том, что пёс постоянно лезет ему под ноги.

— «Ладно, дорогая», — сказал полковник. — «Пойдём домой. Пора заняться гарнизоном».

БОЕВОЙ КОРАБЛЬ “ПРАВИТЕЛЬ”, ВОЗЛЕ ПОБЕРЕЖЬЯ ЮЖНОЙ ЧАСТИ ТИРУСА. СПУСТЯ ВОСЕМЬ ДНЕЙ ПОСЛЕ ЭВАКУАЦИИ ВЕКТЕСА.

— «От кого бы ты меньше всего ждал, чтобы он объявился именно сейчас?» — спросила Аня, заглянув в двери теплицы. — «Дом, ты тут?»

Дом вышел из-за помидорного куста. На секунду глупая вера в светлое будущее рефлекторно затмила его воспоминания, заставив поверить в невозможное: Мария нашлась. Дом выругался про себя, ведь к этому моменту он уже должен был пройти этот этап. Должно быть, уход за растениями увлёк его настолько, что он уже обо всём на свете позабыл.

— «Ты с хорошими новостями?» — спросил Дом.

— «Ну, Маркус был весьма рад их услышать», — ответила Аня с несколько отстранённым видом.

— «Ну и кто же тогда?»

— «Падрик Салтон. Помнишь его, да? Снайпером был», — Аня провела кончиком пальца в воздухе вокруг своего лица. — «Рыжий такой, с островов, всё лицо в татуировках».

Такого, как Пад, не забудешь. Поражённый таким новостям, Дом попытался вспомнить, когда же виделся с ним в последний раз. Это было почти сразу после залпа из “Молота”, и с тех пор прошло, должно быть, уже лет двенадцать-тринадцать. Значит, случались ещё чудеса в этом мире. Дом был абсолютно уверен, что Пада уже давно нет в живых.

— «Ну и где он?»

— «Появился на пороге Кузнецких Врат вместе с отрядом песангов. Хоффман только что рассказывал об этом по рации».

— «Вот это да…» — не мог сдержать удивления Дом. Ему очень хотелось повидаться с Падом, но Кузнецкие Врата для них сейчас были будто на другом конце планеты. — «Мы скоро будем с ними на связь выходить? Я бы так хотел с ним пообщаться».

— «Посмотрим, что можно сделать», — подмигнула в ответ Аня. Казалось, ей совершенно не в тягость жить на корабле, где от толп народу яблоку негде упасть, хотя, возможно, это у неё пока что просто с непривычки. А, может, оттого, что Маркус теперь всё время был рядом с ней. Некоторые люди даже в такой тесноте жили себе припеваючи, но были и те, кому это совершенно не нравилось. Дом уже слышал о сообщениях с других судов, что люди там просили высадить их на берег, пусть даже там по-прежнему и было опасно, лишь бы не сидеть в заточении на корабле. А ведь ещё и двух недель не прошло, как они покинули Вектес. Но, надо признать, к такому действительно придётся долго привыкать. Больше всего раздражали всякие мелочи. Дому приходилось каждый раз напоминать себе о том, чтобы собирать веником рассыпавшуюся на полу теплицы почву и высыпать её обратно в горшки. Им пришлось каждую крупицу земли тащить на борт. Все отходы жизнедеятельности животных шли на удобрение, да и человеческие тоже. Если раньше Дому казалось, что жизнь на суше была нелёгкой, то теперь, будучи на корабле, полностью находящемся на самообеспечении, он узнал истинный смысл слова “бережливость”.

“И на берег мы пока высаживаться не можем. Возможно, нам тут придётся несколько лет просидеть”, — подумал Дом и, взяв в руки “Лансер”, отправился на вахту. Маркус вышагивал вперёд-назад вдоль левого борта, высматривая угрозу. Хоть “Правитель” и стоял в десяти километрах от суши, на берегу царило оживление, какого Дом и представить себе не мог на пути сюда. Рыбацкие лодки “бродяг” каждый день проплывали вблизи мимо них, чтобы проверить, какая тут ситуация. Боевой корабль ВМФ КОГ здесь был в диковинку. Если кому в голову и приходила мысль погнаться за небольшими флотскими судами, то вид нависавшего над их головами огромного авианосца мгновенно отрезвлял. Даже с учётом того, что на полётной палубе стояли хижины, цистерны с водой и грядки с овощами, “Правитель” всё равно выглядел как вооружённый до зубов стальной остров.

— «Ну вот, опять начинается», — сказал Дом, показывая на идущий к ним с северо-востока бортовой траулер. — «Пора бы с них уже деньги брать за экскурсии к нам».

Маркус наблюдал за траулером через бинокль. Урча движком, тот подходил к ним всё ближе и ближе, будто бы пытаясь протаранить.

— «Ну, их можно понять», — ответил Маркус. — «Когда они в последний раз видели собственными глазами авианосец класса “Воронье гнездо”?»

— «Главное, чтобы они не забывали, что мы не можем резко в сторону уйти, чтобы не столкнуться с ними».

Команда траулера и не думала менять курс. Скорость судна была столь высока, что Дом даже приготовился сделать предупредительный выстрел, чтобы привлечь внимание капитана, но затем корабль резко замедлил ход и развернулся, подойдя к “Правителю” боком. Дом и Маркус наклонились через борт, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Капитан, выйдя на палубу, задрал голову вверх, чтобы разглядеть возвышавшуюся над ним громадину.

— «Эй, вы флотские?!» — закричал он. — «Мы уже несколько лет не видели суда КОГ в море!»

— «КОГ больше нет», — крикнул в ответ Дом. Всех деталей так просто не объяснишь. — «Как и председателя Прескотта».

— «А, так вы теперь тоже “бродяги”! Чёрт, ну дела! Неслабая у вас такая посудина для “бродяг”, ребята. А здесь что делаете?»

— «Да так, за флотом нашим приглядываем».

— «Есть что на продажу? А то видел тут танкер с топливом, который с вами шёл, ярко-зелёный такой».

Капитан говорил о танкере гораснийцев, который успели спасти при атаке на буровую платформу “Изумрудные столбы”. Дом вполне мог представить, какой бы тёплый приём устроили капитану траулера команда гораснийцев, попадись он им.

— «Лучше к нему не подплывай, там гораснийцы. У них по “бродягам” стрелять — любимое развлечение», — Дом огляделся по сторонам, рефлекторно задумавшись о том, где сейчас рыскает подлодка “Зефир”. Меньше всего сейчас хотелось, чтобы какая-то лодка “бродяг” словила торпеду в зад, как в прошлый раз, и началась бы новая война за территории. — «Тут поблизости есть какие-нибудь рыбацкие деревни?»

— «Сейчас что ли? Порт-Лорренс».

— «Стеблей тут много?»

— «Да забейте на них. Их всегда можно объехать».

— «Ну да, конечно», — пробормотал Маркус и продолжил криком. — «Если купить что-то надо будет, то куда плыть?»

— «Ну, я торгую немного…»

— «А вдруг ты на собрании “бродяг” каком-нибудь сидеть весь день будешь, что тогда?»

— «Тогда выходите на берег в любом месте, где есть лагерь, и там поспрашивайте. Или подайте сигнал проплывающей мимо лодке. Как так вышло, что вы таких простых вещей не знаете?»

— «Мы тут отсутствовали некоторое время», — ответил Маркус. Капитан траулера бросил на него взгляд искоса, а затем, махнув рукой на прощание, завёл двигатель и стал удаляться от авианосца. Сарафанное радио среди “бродяг” работало отменно, но именно так и придётся жить эвакуировавшимся с острова: надо было налаживать контакты с каждым племенем “бродяг” в этих краях, что на суше, что в море.

— «Значит, ты уже в курсе про Пада Салтона», — начал Дом.

— «А, да… Охренеть», — покачал головой Маркус. — «Спустя столько лет…»

— «Я всегда считал, что он с собой покончит. Помнишь, как он себя странно вёл после того, как Баз умер? Но вообще это об одном говорит: “бродяги” выживать умеют».

— «Теперь мы и есть “бродяги”».

Дом пытался привыкнуть к этой мысли. Сложно было вот так взять и перестать считать себя частью КОГ. Это не просто было одно из государств, а целая культура. Это всё равно что пытаться доказать самому себе, что ты не родом из Тируса. На такое требовалось время. Следующие два часа Дом вышагивал туда-сюда по палубе, размеров которой хватило бы на несколько полей для игры в трэшбол, если бы, конечно, всё свободное место не заняли постройки, столь необходимые для выживания. На палубе даже имелся загон для свиней, которые ковырялись сейчас в корыте с объедками.

“Не так уж всё прям и плохо. Привыкнем, не впервой”, — подумал Дом, который уже начинал скучать по Хоффману и Берни. Нельзя было вот так разделять последних уцелевших из его полка.

Внезапный звук, исходящий из системы внутренних оповещений корабля, заставил его обернуться. Звук был достаточно громкий, чтобы привлечь внимание Дом, но ветер тут же унёс его в сторону.

— «Маркус, это что, сигнал предупреждения о столкновении?» — спросил Дом, который только начал привыкать к разнообразным сигналам и гудкам на борту судна, оттого и не сразу на них реагировать успевал. — «Чёрт, ничего отсюда не слышно».

— «Штаб вызывает отряд “Дельта”», — вызвала их по рации Аня, хотя обычно это делал Майклсон. — «Поднимитесь на капитанский мостик».

— «Выдвигаемся», — ответил Маркус. — «Что там за сигнал тревоги был? Мы тут ничего не расслышали».

— «К нам гости едут», — сказала Аня. — «Сначала мы их на радаре засекли, а теперь они сами на связь по рации вышли. Это Лайл Олливар».

— «Ух ты, представьте-ка себе, кто пожаловал», — пробормотал Маркус, пробираясь через лабиринт хижин и грядок, заполонивших всю полётную палубу. Дом следовал за ним. — «Далековато он от своей берлоги забрался».

— «Они с Майклсоном сейчас беседуют. Олливар говорит, что у него есть нечто, что нам нужно».

Дом счёл, что есть всего лишь одна веская причина, зачем Олливар проделал такой долгий путь.

— «Кажется, вся эта теория, что Прескотт заключил сделку с пиратами, не такая уж и беспочвенная, да?»

— «Ну, он явно не гостинцы из далёких краёв нам тут везёт».

Кустарная система связи “бродяг” и впрямь впечатляла. Дом и сам точно не понимал, как им это удаётся, но смесь из радиостанций на суше и допотопных сигнальных систем, кажется, давала им возможность связываться друг с другом по всей планете. Несмотря на невысокую скорость распространения информации и большой процент потерь, такая система справлялась куда лучше, чем понемногу отказывающая спутниковая связь КОГ. В мире, стремительно возвращающемся к первобытному строю, образ жизни “бродяг” оказался самым практичным, как и предупреждал Олливар.

“К тому же, их, наверно, куда больше, чем нас. Мы сами теперь стараемся быть похожими на “бродяг”, чтобы просто выжить. Весь мир с ног на голову перевернулся к чёртовой матери”.

Добравшись до высоченной диспетчерской вышки, которая выглядела так, будто бы “Правитель” сейчас перевернётся от её размеров, Дом и Маркус поднялись на мостик. Майклсон стоял у приборной панели, уставившись на горизонт через бинокль. Коул, Бэрд и Аня следили за экраном радара через плечо Майклсона.

— «Наверно, скучал по нас», — сказал Маркус.

— «Ну, мы довольно мирно тогда разошлись, если помнишь», — ответил Майклсон. — «Да и численный перевес не на его стороне. Не будет он дурака включать и начинать свару».

— «А он сказал, что именно у него такого есть, что нам так надо?»

— «Нет, но хотелось бы услышать ваши занимательные теории», — Майклсон опустил бинокль. Выглянув в окно, Дом заметил большой белый моторный катер Олливара, который шёл к ним, рыча движком. — «И раз уж он сам идёт к нам в руки, то, должно быть, считает, что игра и в самом деле стоит свеч».

— «Я прям хочу увидеть выражение его лица, когда он скажет, что председатель у него в заложниках, и потребует выкуп, а мы ему ответим, что может оставить этого мудака себе», — фыркнул Бэрд.

— «То есть, все считают, что нам хотят вернуть нашего любимого председателя», — подытожил Майклсон. — «Потрясающе».

Значит, Прескотт замешан в каких-то делах с Олливаром. Ну, может, Треску перестанет корить себя за то, что упустил бывшего председателя, когда услышит об этом. Выходит, у Прескотта были свои причины так рисковать, встречаясь с пиратами, что лишь вновь поднимало все те вопросы, оставшиеся без ответа.

“Но теперь мы во всём разберёмся”, — подумал Дом и, переглянувшись с Маркусом, кивнул ему. Да, тот думал о том же. Наконец-то мозаика стала складываться.

Олливара они встречали возле борта, пока тот поднимался с палубы своего судна по длинной лестнице, а затем и по сетке для десантирования солдат. Другого пути на борт всё равно не было, но Дом решил, что это окажет на Лайла нужное психологическое давление. Пусть видит, что даже с учётом распада КОГ все его сраные пиратские замыслы тут не прокатят, так как иметь дело ему придётся с целым боевым авианосцем неебических размеров.

Поднявшись на полётную палубу, Олливар оглянулся по сторонам.

— «Держу пари, пилоты ваших вертолётов просто обожают всё это барахло на палубе», — сказал он. — «Ну, с добрым утром, капитан. О, и как здорово вновь повстречаться с вами, сержант Феникс. Хотя нет, постойте… Теперь же к вам можно обращаться просто по именам, без титулов, так ведь? Я рад, что вы наконец-то избавились от своих заблуждений по поводу судьбы КОГ».

Олливару было немного за тридцать, да и язык у него был хорошо подвешен, что разительно отличало его от других “бродяг”, за которыми давно закрепился образ алкашей с какого-нибудь завода. Он и был истинным олицетворением организованной преступности. В своей-то банде он точно порядок навёл, оттого Дом вовсе и не думал недооценивать их возможности.

— «Чем мы вам можем помочь, мистер Олливар?» — спросил Майклсон. Он годами гонял пиратов по морю, и по нему явно было видно, что он любит как следует их помучить. — «Кстати, какая у вас замечательная лодка. Я так рад, что она всё ещё на ходу».

— «О, думаю, вы знаете, зачем я тут».

— «Чтобы радушно пригласить нас в большую семью “бродяг”?»

— «Именно», — сделав несколько неспешных шагов, Олливар взглянул на подвесную грядку с бобами, подпитываемую кустарной, но вполне эффективной системой полива. — «Я и в самом деле поражён вашим успехам».

— «Это всё майор Рэйд придумал. Хотите обменяться овощами?»

— «В каком-то смысле да».

“Ну вот, понеслось”, — подумал Дом, бросив взгляд на Бэрда, у которого с лица не сходила ухмылка человека, сразу сказавшего, что дело касается Прескотта. — “Но почему Олливар считает, что мы захотим забрать его из плена? Может, он вовсе не понимает наши мотивы. Или же он нашёл решение проблемы, и теперь ему нужна наша помощь…”

— «Я весь во внимании», — сказал Майклсон. — «И кстати, я вовсе не забыл о том, как вы нам помогли разобраться со Светящимися. Хоть это, как вы и сами заметили, их и не остановило, но всё же помогло нам выиграть немного времени».

Олливар взглянул на него так, будто бы пытался понять, была ли это очередная угроза, обёрнутая в элегантно подобранные слова и произнесённая с улыбкой.

— «Вы ведь нашли другой источник имульсии, так ведь?» — спросил он.

— «Возможно».

— «Вы целый флот пригнали сюда с Вектеса, наделав столько шума, что я бы сказал, что это более чем возможно».

Выражение лица Майклсона слегка изменилось, будто бы до него понемногу стали доходить истинные мотивы Олливара.

— «Вы ведь в курсе, что мы покинули Вектес, потому что стебли там весь остров захватили, не так ли?»

Теперь настала очередь Олливара быть застигнутым врасплох.

— «Я и не представлял себе, что там всё настолько плохо».

— «О, понимаю. Слушайте, мы вовсе не пытаемся силой захватить ваши обширные территории», — сменил тему Майклсон. — «Можете не переживать об этом. Просто представьте себе, что нашего флота тут вообще нет. Особенно тех больших серых судов с артиллерийскими орудиями. Вот их тут вообще нет».

“Вот же хитрый старый хрыч”, — Дом обожал смотреть, как капитан выводит кого-нибудь из себя. Очевидно, что и тому это очень нравилось. — “Да ещё и отвадил его рыскать вокруг Вектеса, сказав, что он захвачен Светящимися. Но когда же Олливар свою карту разыграет?”

— «Тогда, думаю, мы сможем договориться, как джентльмены», — наконец-то сказал Олливар.

— «Давайте попробуем».

— «С вашей имульсией… И нашими связями по всему миру…»

— «Я знаю, что у меня есть такого, что нужно вам, Лайл… Вы же не против, если я буду называть вас Лайл, да? Так вот, я не совсем понимаю, что у вас есть такого, что нужно мне».

— «Ну, для начала, полагаю, вы, вероятно, захотите обустроить своё поселение на берегу. Вот именно с этим я и могу вам помочь».

— «А, это…»

— «А вы чего ждали?»

— «Рассказа о вашем госте. Знаете, аристократ такой в молескиновом пиджаке. И с ним ещё пара наших солдат. Не помните такого?»

Олливар уставился на Майклсона, будто бы считая, что тот сбрендил. Казалось, он вовсе не прикидывается.

— «Не уверен, что понимаю вас», — наконец ответил он.

— «Твою мать…» — пробормотал Маркус, бросив взгляд на Дома.

— «Я про Прескотта», — сказал Майклсон. — «Не знаю, стоит ли платить выкуп за него, но мы очень хотим задать ему, да и вам тоже несколько вопросов, после чего, возможно, сумеем договориться».

— «Я понятия не имею, о чём вы говорите», — ответил Олливар. Казалось, он повторяет эту фразу самому себе, нежели собеседнику. — «Вы сейчас серьёзно? Вы потеряли своего председателя?»

— «Ситуация с ним несколько сложнее, но он совершенно точно покинул нас в спешке, прихватив с собой коробку с довольно интересными вещами».

Олливар расхохотался. В его смехе слышались нотки смущения и удивления, как бывает у человека, который не так всё понял.

— «Чёрт, вы считаете, что мы его похитили? Похитили у вас Прескотта?»

— «Я надеялся, что он, вероятно, связался с вами и предложил сотрудничество в обмен на информацию».

— «От вас председатель сбежал, блядь! Пиздец, от вас председатель сбежал!» — смех Олливара утих. Кажется, он понял, что у него в этих переговорах было совершенно иное преимущество, нежели он сам считал. — «Это несколько легкомысленно с вашей стороны. Ну а вообще, почему вы так сильно хотите, чтобы он вернулся?»

— «Ну, знай бы мы это сами, то не спрашивали бы», — ответил Майклсон. Дом надеялся, что Олливар не заметил выражения лиц всего отряда, наблюдавшего за ним. Он избегал смотреть в глаза остальным, так как разочарование обрушилось на него, словно гора камней. Если раньше все были заняты тем, чтобы просто выжить, то теперь на них вновь упала тень Прескотта, и надо было немедленно получить ответы на все вопросы.

— «Если увижу его, то будьте уверены, обязательно возьму эту бедную заблудшую душу на борт и привезу сразу к вам», — сказал Олливар. — «А пока что подумайте о вашем тайном источнике имульсии, а также о нашем дальнейшем сотрудничестве. Не забывайте, теперь вы все — “бродяги”. Настал новый мировой порядок, и всё такое. У нас тут всё немного по-другому теперь».

Дом наконец-то всё понял. Олливар узнал, что КОГ распалась. Увидев во флоте КОГ соперника на поприще морского пиратства с совершенно иными интересами, он решил договориться мирно, а не устраивать морские баталии.

— «Я непременно обдумаю это предложение», — ответил Майклсон. — «Тем более, что имею на это все полномочия, так как бедный наш председатель покинул нас. Мы вскоре снова увидимся».

Во время долгого осторожного спуска по лестнице обратно к своему катеру с лица Олливара не сходило выражение крайней озадаченности. Спрыгнув на палубу, он снялся с якоря, и катер с рычанием движков отправился прочь от авианосца, разбрызгивая за собой белую пену. Майклсон издал глубокий вздох.

— «Занятно», — прервал молчание Маркус.

— «Вот мудак», — выругался Бэрд. Он был и впрямь зол. — «Я про Прескотта. Даже свои грязные делишки нормально провернуть не может».

— «Да, признаю, это разочаровывает», — ответил Майклсон. Скрестив руки на груди он, казалось, рассматривает растущие на грядке бобы. — «Потому что теперь я и представить себе не могу, с кем ещё мог встречаться Прескотт. А встреча явно была, я уверен. Но наша основная задача на текущий момент — выжить, так что про все наши гипотезы о председателе пока придётся забыть. Теперь нам придётся мыслить в ином направлении».

— «Да уж», — казалось, Маркуса вовсе не убедила эта встреча с Олливаром в его непричастности к пропаже Прескотта. Но затем он кивнул. — «Вокруг всё ещё полным-полно Светящихся, к тому же надо найти безопасное жилище для многих гражданских».

— «Вот именно. И кто же сумеет нам в этом лучше помочь, чем мистер Олливар?»

— «Значит, мы вновь будем заключать сделки с пиратами».

— «Попробуй представить это с другой стороны», — начал Майклсон, медленно направившись обратно на мостик. За несколько минут их картина мира вновь перевернулась с ног на голову. — «Они ведь простые “бродяги”, плавающие по морям в этом неприветливом мире. Так что верно он сказал: теперь мы все — “бродяги”».

ЭПИЛОГ

ЖУРНАЛ РАДИОСВЯЗИ ВМФ КОГ

СУДНО: АВИАНОСЕЦ “ПРАВИТЕЛЬ”, ПОЗЫВНОЙ “CNV27”

ДАТА/ВРЕМЯ: 20/МЕСЯЦ ИЗОБИЛИЯ/15 04:55

УЗЕЛ НАЗНАЧЕНИЯ: КУЗНЕЦКИЕ ВРАТА/АНВЕГАД

ЧАСТОТА/КАНАЛ/СПУТНИК: “H5”

ЗАМЕТКИ ОПЕРАТОРА: РЕГУЛЯРНЫЙ СЕАНС СВЯЗИ С ДОНЕСЕНИЕМ ОПЕРАТИВНЫХ СВОДОК НЕ СОСТОЯЛСЯ. ПОКАЗАТЕЛИ АНТЕНН ГОВОРЯТ О ТОМ, ЧТО СПУТНИК “H5” ДО СИХ ПОР НЕ ОТВЕЧАЕТ. ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ, ЧТО РАДИОСВЯЗЬ УТЕРЯНА.

ДЕЙСТВИЯ: ВСЕМ СМЕНАМ ЕЖЕДНЕВНО ПОВТОРЯТЬ АВТОМАТИЧЕСКИЕ ПОПЫТКИ СВЯЗАТЬСЯ, ПОКА НЕ ПОЛУЧАТ ДАЛЬНЕЙШИЕ УКАЗАНИЯ.

ОПЕРАТОР: ЛЕЙТЕНАНТ МАТЬЕСОН Д.

Оглавление

БЛАГОДАРНОСТИ

ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ В “GEARS OF WAR”

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ЭПИЛОГ