Боги ЯВИ. Рождения Князя [Сергей Владимирович Беркут] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Беркут Боги Яви. Рождения Князя

Этот мир придуман не нами,

Этот мир придуман не мной…

Л. Дербенёв.

Пролог.

Сигарообразный объект серебристого цвета, вышел на основную орбиту тёмного спутника, небольшой голубой планеты. В каюте цвета «песчаный песок»,  раздался мягкий шипящий голос. – Стыковка со станцией «М-1.1» через двадцать три минуты сорок секунд, получено разрешения швартовки к модулю восемь. –

Итого нервно вздохнул, стоя перед большим зеркалом и всё не мог определиться со своим выбором, надеть на встречу с дядей, строгий костюм, или всё же изумрудное платье подчёркивающие его натуральную худобу.

Решив всё – же, если у него с дядей Нагом деловая встреча, то наверно черного строгого костюма хватит, и он отбросил его на «холмистую»  постель, которая была похожа, словно тут эти недомерки гномы с планеты Конан-3, камней наворотили. – Так-то оно лучшшше! – прошипел он.

Корабль согласно траектории спирали, стал заходить на вторую орбиту спутника, при этом совершая всё реже маховые вращательные движения. Из недр, одного из многочисленных кратеров, появился острый энергетический фиолетовый луч. На передней части корабля, замерцал ярким светом многогранный пульсатор, осветив тем самым космическую кромешную пустоту. Луч нервно пошарил по космическому пространству, нащупал маяк корабля и стал медленно заводить его, в эту, казалось – бы, бесконечно чёрную сквозную дыру спутника.

– Стыковка на модули восемь завершена. – Все тем же мягким приятным голосом повторили в шлюзовом отсеке. Итого взял свой чемодан и вышел в ярко освещённый искусственным светом огромный прямой коридор, ведущий далёко в подземелья планеты.

Перед ним стояла коричневая громоздкая дверь, вся обшитая кожей, он аккуратно одёрнул на себе пиджак своими длинными пальцами, поправил свой белый накрахмаленный стоячий воротничок рубахи и робко постучал в дверь.

– Да, да! – раздался скрипучий старческий голос, из-за глухих дверей. – Входите… –

Итого потянул на себя золотую ручку двери и немного приоткрыл её, робко сделал туда первый шаг. – Ох…, мой дорогой и столь любимой племянник!.. – хозяин кабинета встал выползать из своего насиженного места, встречая вошедшего. – Наконец-то!.. – Милорд не вставайте! – ответил Итого. – Сидите…, сидите… – забеспокоился он, вглядываясь в уже не молодого совсем, посеревшего от времени старика. Дядя всё – же упрямо поднялся, опираясь на позолоченную ювелирную трость, с ручкой из дорогой кости, какого – то видимо редкого животного, «не исключено, что и разумного», и слегка шаркая своими ногами, затопал навстречу родной крови.

– Дорогой дядя!.. – приобнял старика за плечи, проговорил Итого. Старик крепко обнял племянника, по-доброму похлопал его по спине и махнул, приглашая на облачное  кресло напротив своего стола, сильно высохшей и дряблой рукой. – Устраивайся… – ответил тот. – Как долетел?.. – усаживаясь на своё место, деловито поинтересовался хозяин кабинета. – Дядя, всё хорошо, перелёт прошёл спокойно, спасибо вам… – Кивнул Итого, удобно поёрзав в мягком кресле, морально готовясь к серьёзному разговору с милордом. – Как успехи в личной жизни?.. Уже нашёл себе достойную пару?.. –  блеснул своими жёлтыми глазами, крякнул старик, разглядывая  проницательным взглядом своего племянника. Дядя всегда был напорист своим непростым характером, как говорят про таких: сразу любил брать быка за рога. – На личном фронте всё хорошо. – Ответил он. – И в какой он ипостаси лучше?.. – не отрывая своего змеиного взгляда, усмехнулся старый лорд. Молодой ящер тут – же смутился и отвёл глаза в сторону, стал скромно разглядывать натёртый до блеска паркет, возле ног.

– Молодец!.. – дядя щедро хлопну по ровной поверхности стола ладонью. – Я же говорил…, что в тебе больше течёт нашей крови! Не то, что, этот проходимец, твой второй родитель! – дядя заулыбался, серая плёнка на половину заволокла его огромные жёлтые глаза. – В нашем роду женская кровь особа сильна… – и старый милорд радостно потёр свои четырёх палые ладони.

– Догадываешься…, для чего ты тут? – спросил старый Аннунаг. – Нет, милорд. – Напрягся как-то сразу молодой Итого. Но от старого и опытного не в меру потускнелого взгляда ящера, племяннику стало сразу как-то не по себе в своём тёплом кресле, словно он мелкий грызун перед многовековым хищником. В прочем, оно так и было.

– Я уже довольно стар…, мой юный друг и управлять торговой корпорацией Ишилим мне становится всё трудней и трудней. – Аннунаг замолчал и взял небольшую паузу в разговоре, закатив свои глаза. – Дядя не говорите так! А как же ваше очередное омоложения?.. – Итого взмахнул рукой, указав в не определённую сторону тёмной вселенной. – Видишь – ли…, – заскрипел Наг, – омоложения организма можно делать хоть вечно. Заменить, например любой орган в твоём организме или сустав, но есть во всём этом один тонкий нюанс, – лорд тяжело вздохнул, – мозг любого разумного нельзя не омолодить, не поменять. –  Мутная плёнка заполнила до краёв на секунду глаза милорда. – Как говорят на нашей родной планете. Если своих мозгов нет…, чужие не вставишь… – Лорд закашлялся. – Проклятые законы мироздания и кто их придумал! Потому придётся видимо скоро, уйти, в вечное забвение снов и оставить тебя одного в этом грешном мире мой совсем юный Итого. Время пришло… – Дядя попробовал неуклюже улыбнуться своему единственному племяннику. – Но сейчас давай о деле…, время дорого… – старик сразу-же стал серьёзным и его мутный взгляд прояснился, словно он скинул со своих плеч, лет триста, зрачки его вертикально сузились до абсурда. Он ловко защёлкал на мониторе кнопками, и перед ним развернулась звёздная карта этого крохотного по меркам вселенной, мира.

– Это, планета Мидгард. – указал пальцем на виртуальное изображение небольшой звездной системы, где – то далёко затерявшейся от цивилизованных центральных техногенных миров маленькой точки. Итого стал внимательно изучать этот дикий и пугающий его, совсем пока неизвестный мир на голубом мониторе. – Но вед это граница светлых миров?.. – удивился он и посмотрел вопросительно на своего дядю. – И что, тебе в этом смущает?.. – ответил тот. – Коалиция тёмных миров давно уже собрала вокруг себя все примыкающие поскудные миры, под предводительством самого Чернобога, – пояснил дядя, совсем ещё молодому и зелёному, «в прямом смысле этого слова», своему дорогому племяннику, – вооружила их, и они вот-вот готовы сорваться и вцепятся друг другу  в глотки, словно цепные псы самого Пекла. Силы на границах диких миров, собраны огромные, можно сказать не бывалые, я такого не то что не помню, но и некогда не слышал в нашей истории. А мы в это время…, а точнее быть ты…, возглавишь нашу корпорацию, и займёшься этим лакомым и столь дорогим для нас десертом. – Карта планеты горизонтально растянулась перед носом Итого. – Многочисленные посланные геологические экспедиции, составили подробный отчёт, об этой не большой планете и оказалось,  что: она большую часть своего времени находится в светлых мирах Сварожьего круга и только на небольшой промежуток времени заходит в тёмный мир приграничья. Очень интересное сочетания для планеты, не находишь?.. Видимо из-за этой её специфической особенности, она засыпана очень дорогими минералами и таким металлом, как золото, платина и даже найден уран, на этой маленькой крохе. – Лорд великодушно дал время осмыслить сказанное племяннику. При слове золото, племянник заёрзал на кресле, а при слове уран, он испытал кратковременный оргазм, закатив свои большие красивые глаза под самый лоб.

– Дядя, а можно вина?.. – сглатывая горечь в своём пересохшем горле, просипел молодой ящер. Высокородный великодушно кивнул. Итого встал, подошёл к столу, взяв графин, плеснув в хрустальный бокал красного, немного густого, похожего на кровь  демона Яхве вина, сделал глоток, прикрыл глаза. «Да, а на своих удовольствиях дядя не привык экономить», подумал он, «А ведь вырисовывается жирненькая тема…, разработка урана…, перед началом вторжения, какие перспективы…, просто голова кругом!» и он с отпитым бокалом неторопливо вернулся на своё место, стараясь не показывать своего волнения старому ящеру, свои чувства его научили держать при себе ещё с самого детства. – А как же Светлые миры!? – стал потихоньку приходить в себя молодой ящер. Дядя отмахнулся старческой рукой. – Белобогу теперь не до приграничья! Ведь наша корпорация ранее взятых на себя обязательств не нарушает перед ним, не единого пункта нашего договора. Мы теперь зарегистрированы как гуманитарная организация, Черная Звезда. Причём эта планета, входит в тёмные приграничные миры на двадцать четыре тысячи оборота, юридически мы перед ними чисты, ведь геноцида для его населения мы не собираемся устраивать. А Чернобог сильно обижен на своего брата и взялся за него серьёзно, пока они будет выяснять свои отношения между собой и меряться силой. Мы будим торговать рабами с диких миров, продавать паскудным мирам оружие, а главное займемся разработками ресурсов этой планеты! – Дядя мерзко захихикал и потер руки, предвкушая хороший барышшшш. Итого одним глотком осушил свой бокал. – Но там-же белые племена Гойи?.. – посмотрел на довольного собой и счастливого дядю, племянник. – А что Гойи?.. – он встрепенулся, – во-первых, они занимают всего небольшую северную часть суши, которая больше подходит им по климату и похожа на их родные миры. Во вторых… – продолжил лорд Аннунаг, – если к ним хлынут с приграничных миров беженцы, как ты думаешь, чем они начнут, занимается? – он посмотрел очень проницательно на своего племянника, сузив глаза. – Правильно… – и лорд поднял свой скрюченный палец вверх. – Они постараются их привести в этом хаусе хоть к какому-то порядку. А ведь ресурсы племён Гойи то же не безграничны на этой планете, а мы им в этом деле услужливо поможем… – Глаза племянника удивительно расширились глядя на милорда, а старый лорд, наслаждаясь, продолжал обсасывать эту мысль – А ведь всё просто…, мой дорогой племянник, такие сценарии уже давно опробованы в других мирах. Всего лишь, надо перенаправить поток беженцев на их пустующие земли. Группы давно уже созданы под эгидой «Черной Звезды» и хорошо профинансированы, для спасения так сказать, от тяжестей войны, пострадавшего населения приграничных миров. И заметь, мы говорим правду…, даже не юлим перед ними! На следующем вселенском совете, Первородных, мы с тёмной коалиции ещё и субсидирования для нашей корпорации выбьем на содержание беженцев. – Высокородный ухмыльнулся, – их же не только кормить и перевозить по началу надо будит, наша корпорация должна создать первым делом рабочие места на земле. Ну, например, на случайно найденных месторождениях золота, или добычи редких минералов… Расселим беженцев по пустующим землям и континентом, назначим для себя посговорчивее вождей из этих племён и в целях гуманитарной помощи будем проводить для них обучение новых горнодобывающих специальностей из этого сброда. – Высокородный издал клокочущий звук в горле. – И человекам поможем…, и себя не обидим!  Разве нам кто-то сможет отказать в помощи пострадавшим беженцам от боевых действий, под гуманитарным знаменем чёрной звезды?.. – А от войны, запомни Итого, разумные всегда разбегаются в разные стороны, где по тише, да поспокойнее, даже тратится на них не придётся, сами доберутся, ещё и заплатят за это. Главное чтобы война началась быстрее.

И пока племянник слушал своего Высокородного дядю Нага, он всё больше и больше восхищался им и его коварным умом. – Это гениально… – Только и смог прошептать он, глядя на старого ящера, улавливая всю суть проекта, грядущих великих перемен этого мира.

– Вот, так… – довольно закряхтел старый лорд. – И вот это всё…, называется, одним словом, по-ли-ти-ка! И тебе мой дорогой друг, всем этим придётся управлять! Ну, придётся, немного поделится с их вождями благами нашей цивилизации, сытно и долго ведь жить все хотят? И с этой дешёвой силой, тебе придётся заниматься разработками наших проектов, добычей алмазов, золота, минералов, урана, в общем, всего до чего успеют дотянуться руки корпорации Ишилим, а за двадцать четыре тысячи лет они дотянуться должны до всего… – Лорд многозначительно замолчал, довольно созерцая на ошарашенного племянника. – Рот закрой… – Но ведь белые Гойи тоже не дураки и рано или поздно они сунут совать свой нос в наши дела? – Итого вопросительно глянул на своего дядю. Старик тут же оскалился, – война спишет всё…, да и своей поддержки светлого мира они лишатся! – Лорд опять захихикал себе в руку. – Наша корпорация совместно с научным центром «Zero»  разработали сверхмощные высоко технологические глушилки для этого дела, которые отрезали планету  от основного потока светлой энергии, а без своих светлых богов они долго не продержатся, у них просто не будет с ними связи! А ведь все дикие любят фокусы, им чудо подавай, а у жрецов Гойя, чуда больше нет, и не будет!  Сферы расположены по всему периметру не далеко от этой планеты, блага она не большая, а то бы разорились с этой затеей, они глушат не только её с радаров кораблей, но и довольно большой прилегающей к ней участок космоса, да что там, её мой молодой племянник теперь просто нет! Нет, не энергии, не силы, не связи с богами, была, да вся вышла. Да и кому этот мир нужен, честно говоря, захолустье одно!.. – и высокородный махнул рукой. – Так что где они успеют помочь дикарям, пускай будет так, а где не успеют…, то должен успеть ты… –

Дядюшка Наг указал пальцам на карту. – Тут…, тут…, и тут! Специализированные вольнонаёмные подготовленные группы уже приступили к проекту «Demo» и уже обустраиваются на месте, для разработки кимберлитовых труб. – Лорд замолчал. – Осталось дождаться войны… – А как же?.. – не успев договорить Итого, как Аннунаг перебил племянника, сильно хлопнул в лапы. – А теперь не как!.. На случай силового прикрытия у нас подписан с весьма опытными наёмниками долгосрочный контракт, главный в этой группе Лихо, координаты ты получишь позже. Это самодовольный полубог, но он был в затруднительном положении и мы ему немного, скажем так, помогли…, он уже дал своё слово, а такие как он словами не бросаются. У него есть строго поставленная задача, любой ценой не допустить белых Гойи, связаться со Светлыми мирами. Но присматривай за ним Итого, он анархист и безмерно азартен, который любит вечно играть в кости, да и характером видно не вышел! – Лорд устало встал со своего насиженного годами кресла. Племянник то же не заставил себя долго ждать и подскочил из вежливости к старости как ошпаренный.

– Садись! – Лорд указал на своё кресло рукой. – Дядя Анунанг, вы что!? Нет… – он завертел своей овальной головой. – Садись я сказал!.. – уже более настойчивым голосом потребовал от своего племянника, Наг. – А как же вы?.. – раскрыл свой мелко зубастый рот, спросил Итого. – А что я?.. Я на заслуженный отдых!.. – И он не спеша направился к выходу из уже бывшего кабинета, бормоча что-то себе под нос. Молодой ящер стоял и смотрел в сгорбленную спину своего уходящего и столь любимого дядю.

– Поддерживай всегда на этой планеты хаус…, и управляй им…, теперь ты для всех беженцев, должен стать, Господином их нового мира! – не оборачиваясь, проворчал старик. – И ты увидишь, как куча дикарей, со своими обычаями и тщедушными божками с чужих миров, утянут довольно благополучный и гармоничный мир фермерства светлых племён Гойи в хаос, в самое его пекло, на самое его дно. Но запомни…, этим искусственным хаосом должен управлять именно ты и некто другой! – Старый лорд потянул золотую ручку двери на себя. – Прощай…, мой дорогой друг… – Это всё что услышал напоследок молодой и амбициозный хозяин нового мира.

– Прощайте… – негромко прошипел он, старому как само время, высохшему старику в спину и потёр свои алчные руки. – Теперь я тут самый главный Итого на этой планете, и я являюсь для всех вас Господином ИТОГО… 

Глава 1

Бурелом выл как загнанный в западню одинокий зверь, гнул в дугу вековые ели, стонал, рычал, словно он одержим самим дедом Карачуном, который хотел добраться до маленьких глупых людишек.

Но только потоки воды с могучих лап струились на них, зябко кутавшихся где-то внизу, в его огромных корявых когтях, своими промокшими плащами, да жались друг к другу, стараясь хоть как-то спрятаться от этого страшного ночного хищного зверя.

– Слышите?.. Сам Чернобог лютует, никак демонов своих цепных выпустил, вон как надрываются… Нас, что ли, ищут?.. Не к добру всё это… – крепкий в плечах воин с русыми кудрявыми волосами, которые были перевязаны синей шёлковой лентой в конский хвост, тяжело вздохнул.

– Слышу и также помню… – донеслось в ответ из темноты, – что великий совет волхвов доверил нам дело серьёзное и опасное, надо бы отыскать эту жрицу, да желательно по быстрее, видишь, как великих жрецов Ра эта беда переполошила, – обтерев лицо крепкой ладонью, ответил ночной, невидимый глазу собеседник. – Нечай сам Стрибог помогает Карачуну… – воин вверх запрокинул голову, подставляя свое обветренное лицо под летящие с чёрного небосвода крупные капли дождя.

– Подвывает-то как натужно, аж на душе муторно… Дела… Может, мы этой вылазкой своей немало крови людской спасём… – поежившись, кивнул он в темноте, больше, наверно, себе для пущей убедительности, чем своим друзьям, с которыми он держал дальнюю и долгую дорогу.

– Горыня, вот ты телок необъезженный! – раздался из сумерек красивый девичий голос.

Молодая охотница старалась хоть как-то избавить себя от холодной сырости, прыгала на одной ноге, сняв шлем, рассыпая в разные стороны каштановые волосы, которые мокрыми сосульками повисли на её плечах. Аккуратно собрала их, скрутила в канат до скрипа, и небольшая струйка воды тонким ручейком скатилась по её кольчуге.

– И когда ты только успел все яблоки сожрать? – она нагнулась к своему мешку. – Прорвало там, что ли, – охотница недовольно кивнула в сторону черного непроглядного громового неба. – Давненько такого не было, даже и не упомню. Нет… я дождь люблю, но третий день к ряду хляби такой, это уже перебор! – молодица причитала как старая бабка-ворчунья, которая уже прожила не один век на этом свете, всё ещё не отрывая внимания от своего объёмного вещмешка.

Друзья украдкой меж собой переглянулись и бесхитростно подсмеивались, слушая в очередной раз оханья зеленоглазой охотницы. Все знают, что когда кому-то плохо, то остальным, если можно так аккуратно сказать, ровным счётом наоборот, а особенно бестолковым парням.

– Это всё ведьма клятая виновата, – донеслось из-под еловой лапы, которая служила укрытием богатырскому голосу. – Она, подлая, слякоть напустила… – откликнулся в темноте тот самый телок, который сожрал все яблоки.

– И всё равно, вот сижу и думу думаю, – рассуждали вслух под лапой, – никак не могу в толк взять, на ум мой не идёт, как это тебя, непутёвую, с нами Люд в лес дремучий отпустил? – богатырь сидел на сухостое, стараясь как можно лучше укрыться своим красным щитом от холодного проливного дождя. – Видно, Репей, ты его заела дома до самой печёнки своим нытьём… – сам же и ответил на поставленный собой вопрос и резко тряхнул своим конским хвостом, сбивая с них мелкую морось.

– Ага, его заешь… – отозвалась охотница. – Быстрей тебя самого серым пеплом по ветру развеет, чем его… – Фрида уже заканчивала не совсем приятные для тела дела. – Чуть что, сразу же упор лёжа принять! – девица постаралась голосом передразнить своего отца. – Как будто он больше слов не знает, пердун старый… Ничего ему поперёк уже сказать нельзя! – она фыркнула, как дикая росомаха. – Совсем уже из ума выжил… – сняла со своих плеч мокрый, прилипший к девичьему телу плащ и стала его яростно выкручивать, как будто это было банное мочало, представляя, видимо, в своей голове своего единственного родителя Люда, – дома весь пол сиськами до дыр затёрла… – она недовольно в темноте сморщила свой нос и покривила тонкими губами.

– А я-то думаю, что это они у тебя такие, ну это… – Горыня замялся, с его стороны послышался шорох, он прислонил свои медвежьи ручищи к бычьей груди, посмотрел на них, оценил… Ещё немного скукожил ладони, тем самым обозначил совсем крохотный размер. – Яблоки, – выдавил из себя он, сродни ребёнка родил, и сразу же пригнулся к земле, прикидываясь травой ползучей, прячась от меткой своей подруги: не прилетело бы из темноты чего? А нет, прилетело…

– На себе не показывают… – тут же постарался вставить слово старшего по ряду молодой князь Олег, тем самым упрекая в неразумном поведении своего боевого товарища.

– Фу, фу, фу! – Горыня запыхтел загнанной лошадью, пошаркал ладошками по своей кольчуге, стряхивая невидимые титьки куда-то себе под ноги в мокрый лесной мох, и тут же три раза сплюнул через левое плечо. – Чур меня, чур! А то вдруг вырастут… – добрый молодец постучал костяшками кулака по дереву и заулыбался, вроде дитя малого, бестолкового, покосился в сторону боевой подруги хитрым котом, который уже побывал в погребе у своей глупой хозяйки, и невинно ей улыбнулся: хотя и зря, ночь на дворе тёмная, хоть глаз выколи, ничего дальше вершка не было видно.

Олег усмехнулся в молодой, недавно отращенный ус, хоть и ночь стояла страшная и непроглядная, но поддержать разговор друзей, этой вечно грызущийся между собой пары, своего добродушного друга Горьки и зеленоглазой арийской фурии Фриды, это святое дело, а то чувствовали они себя в этой страшной глухомани беспокойно, вот и веселились, поддерживая друг друга как могли.

– Вот тебе, Горыня, гадость сказать, что кобелю забор обоссать, только ногу в нужном месте для непотребства успеть бы поднять. Они, что, у меня должны быть как у твоей бабки Агафьи козы?! Торчать в разные стороны? – Фрида поджала тонкие девичьи губы и отвернулась от него, показывая своё отношения к бесчувственному деревянному чурбану. – Да твоими дланями только у коровы вымя мять… – не удержалась она от едкого словца в сторону товарища. – Только козьи сиськи и щупал в жизни…

– Ну ладно тебе хныкать, – уже более миролюбиво ответил тот, пойдя на попятную, здоровяк почувствовал, что перегибает палку, – все и так знают, что батя у тебя мужик суровый, – Горыня постарался незаметно съехать с этой для всех баб болезненной темы.

– А правда молва людская по земле ковром стелется, что Люд, оставшись один в лесу без оружия, порвал голыми руками стаю волколаков?.. – он постарался рассмотреть в темноте молодицу, ёрзая на трухлявом пеньке, пытаясь в это самое время хоть как-то увернуться от холодных струй дождя, которые всё время норовили скользнуть вертким ужом за шиворот его кольчуги, чем отвлёк молодицу от пасмурных мыслей.

– Ну не всю стаю… – задумалась она. – Но двум голову перегрыз точно, да и с ножом он был. Кто же в лес без ножа ходит? – не поворачивая головы, отозвалась обиженная и ущемлённая в своей девичьей гордости арийка. – Сама видела, когда в дом эту гадость на себе из леса принёс. Мерзость-то какая! Если б кто из баб соседских увидел их, так сразу бы сарафан пришлось менять. Тьфу… – Фриду передернуло только от одних воспоминаний, и она сплюнула куда-то под ноги богатырю в дремучий замшелый мох.

– Как же это… – удивился молодой князь. – Разве так бывает, чтобы Люд в лесу бродил без своего оружия? Я слышал, он даже спит с ним и по нужде с мечом своим ходит… – и Олег вопросительно вскинул брови, почесал редкую поросль на своём подбородке, покачивая своей головой в недоумении.

– Ну, в общем, твоя правда, Олег, он и спит с ним и даже ест им, и по нужде в лес ходит, – она пожала своими плечами так просто, неудивительно, видимо, и сама с ними спит, нежно обнимая два тонких калёных брата, и по нужде с ними ходит.

Молодица, размяв свои ноги, присела на корточки, покрывая себя круглым щитом.

– А что тут такого? – удивлённо хмыкнула она. – Люд за грибами в лес всегда без оружия ходит, – она нахмурилась грозовой тучей, чувствуя на лицах этих двух оболтусов ехидные улыбки, скалятся, небось, во весь свой рот.

Друзья молча переглянулись, пытаясь каждый представить Люда, мирно бредущего по красочному осеннему лесу с огромной корзиной в руках, полной грибов, в белой льняной рубахе навыпуск, да подпоясанного красным пояском. Раз лисичка, два лисичка, а вот и куст зрелой ягоды малины…

И этого одержимого кровью ария, закалённого в тысяче схваток с порождениями тёмного мира, которому на мечах в этом мире равного просто нет и никогда на Мидгарде не было, который при виде ночной твари впадал в боевое беспамятство, сметая всё на своём пути, словно он своим клинком хворост рубил. Арий всегда терял свой рассудок во время очередной драки, рвал демонов своими зубами, разрывая их плоть на мелкие куски, вгрызаясь ими в ещё тёплое живое тело, только бы руки дотянулись до демона Пекла, беспощадно выжигая всю нечисть в округе своей одержимостью и калёной сталью.

Где-то в стороне, соглашаясь с этим, жутко заголосил сам Стрибог, ломая верхушки тысячелетних елей, которые всё ещё помнят первых первопроходцев этих таёжных и необжитых человеком земель великих ассов.

– Отец говорит, грибы собирать – это вам не тварей рубать… – Фрида шмыгнула как-то по-детски своим носом, поджав под себя белые девичьи ноги, сразу превращаясь в беззащитное человеческое дитя. – Тут лес ведать надо… Слышать его, и терпения должно у тебя быть, словно ты един с ним, – девушка, видно, с головой окунулась в свои детские воспоминания. – Он всегда так старается отдохнуть в свободное от службы время. Да я и сама часто с ним и мамой, ещё совсем сопливой девчонкой, в лес за грибами бегала, как хвостик за ними увяжусь, – она судорожно вздохнула и замолчала, только порыв ветра согласился с её словами и стал с пущей силой завывать, оплакивая безвинно загубленные человеческие жизни в этом жестоком и удаленном от Сварожьего круга мире.

Все знали и слышали страшную историю гибели матери Фриды от тёмной твари Пекла, которая вышла в вечерних сумерках из Нави, сделав прокол в Явь, и ради своей забавы ничего не подозревающую женщину, занимающуюся полосканием белья на речке, просто взяла и разрезала на куски, наслаждаясь своим деянием.

Как дикая кошка, которая игралась с беззащитной мышкой, подкидывала её над собой в небо, а потом ловила и прикусывала для пущего крику, пока жертва не угасла от потери крови и истощения своих жизненных сил.

Демоническая тварь была довольно сильна, раз была одна без своего поводыря, которая смогла совершить прокол в мир Яви, практически, как говорят волхвы, полудемон, а значит, она была полуразумна.

Такая нечисть особенно опасна в вечерних сумерках, действуя на своих врожденных инстинктах заложенного в них самим Чернобогом, но своим скудным разумам прекрасно осознают, что это им нужно не для выживания, как хищникам земли или прочих миров, для них важны страдания жертвы, а это уже эмоции, наслаждения, неудержимая жажда убивать, ведомые тёмным азартом ночных порождений, абсолютно иной для нашего разумения вселенной.

Что пережило пятилетние неразумное дитя, которое помогало в это самое время своей беззащитной матери, неся в плетёной корзине чистую белую кружевную скатерть, радостно щебеча птахой, топая босиком по пыльной тропинке в дом, знают одни только небожители.

А вот каким таким чудом этот ребёнок остался жив, и ночная зверюга, не ведающая сострадания к горю людскому, не тронула его, а может, она понимала, что это безобидный детёныш, который всё это зрел своими глазами – последние страдания своего родителя, и этим она, видимо, наслаждалась, не знают даже боги. Лишь только слегка обнюхала она чуть живое дитя, вглядываясь в беззащитные, испуганные зверем глаза, который замер от ужаса и был скован своим оцепенением, развернулась, мелькнув чёрной тенью, прыгнула в реку и перебралась на другой берег, быстро скрывшись в зелёной листве, махнув на последок куцым хвостом.

Видно, доля у неё такая, тяжёлая, которая выпала белым снегом на плечи этой малышки, создав огромные ледяные сугробы в её будущей судьбе.

– Эх, судьба-судьбинушка, печаль-кручина, – Горыня тяжело вздохнул, сжал до хруста костей свои кулаки и призадумался, а подумать было над чем.

С тех пор её отец, Люд, душой тронулся… Не упускал любой возможности встречи с тёмным зверем, при любом, выявленном волхвами проколе и переходе твари в Явь, мотался по всему Белоречью Мидгарда, словно он одержимый какой, стараясь напиться местью и заглушить неутоляемую сердечную боль своей утраты. Да что уж там говорить, он и превращался в одержимого, просто ненасытного. Он резал тёмных десятками, как бестолковых свиней на бойне, и пил их густую чёрную кровь жадными большими глотками. Месть… И это была заслуженная Чернобогу страшная месть арийского вождя за его потерянную навсегда любовь.

Кто вовремя резни случайно оказывался рядом с безумцем, то после этого, заикаясь, тупясь в землю своим взором, рассказывал, что даже его кожа впитывала в себя кровь демонов, испаряясь нетерпимым для честного человека зловонием. Врут, конечно… Олег в это не верил, но всё же было как-то боязно, это был настоящий арий, можно сказать великий асс своего многострадального дела.

Люд всегда один выходил на очередной выявленный прокол Яви, никогда никого собой не брал и не просил помощи у других, да и кто отправится с этим сумасшедшим в тёмную ночь, когда лютый зверь особо ретив в это время и имеет двойную силу по сравнению с солнечным днём.

Скидывая с мускулистых плеч свою тяжёлую сбрую, он надевал белую льняную рубаху на чисто вымытое и обтёртое луговыми травами тело, это был только его ритуал, единоличный, брал свой точёный до белой белизны меч и направлялся в дремучий лес на свежевыявленный прокол, словно смерти искал своей, никому неизвестной. И не важно, сколько было зафиксировано дыр, сколько в наш мир перешло демонов, только он, только его меч и только исчадие пекла, один на один, всё по великой славной правде.

Редко кому доводилось своими глазами зреть это чудо, когда Люд сходился в рукопашную с чёрным зверем. Бывало и такое, откидывал он в сторону меч свой булатный, оставляя себе только нож калёный, вроде играл он со своею судьбой в поддавки, и пёр на демона, рыча как тур тот лесной да неудержимый, даже твари шарахались от этого нездорового, стараясь побыстрей скрыться в берлогах своих. Но где уж там этим бедолагам, знали б кого повстречают в Яви, лучше бы сразу утопились в морской кручине.

А вот уж кому повезло узреть эти страсти своими глазами, старался язык свой держать за зубами, расталкивая любопытный народ локтями на ярмарке: видел, мол, тоже присутствовал там, но пояснять нечего… Хотите подробности слышат, вон, сам Людамир стоит, шлёпайте к нему, а мне некогда сейчас, почитай и так седмицу жёнку да детишек малых не видел. Посторонись, прорва, не видите, занят я сегодня трошки.

А кто в здравом уме своём из баб да мужиков ушлых да любопытных к Люду подойдет, да никто… Языком молоть всё мы мастера, а чуть дело какое, то по норам своим прогретым да дырам укромным, вот и нет нас.

Родовое поместье Людамира платком пуховым раскинуто было на кургане покатом, на самой на его окраине, касаясь краям своим реки половодной, которая словно специально бок свой мелководный да тёплый изгибом подставляла под его изгородь. Народ-то побаивался туда ходить да стороной обходил тот дом, хоть и место было уединённое да рыбное через край. Но всё же…

Вот тогда Люд и стал с большой буквы, не просто арийским вождем, а для всего честного народа Людом, так сказать, Кровником, прозвище прилипло к нему как банный лист, из-за мести его неутолимой самому Чернобогу.

Народ всё в шапку шептался, на перекрёстках да у колодцев: «Смотри-ка… Кровник из лесу на заре вернулся… Опять в мешке головёшки чьи-то принёс… А вы слышали, бабаньки, на днях-то чаво делалось под мостом Гремучим: Мумыру прогнал тамошнюю, аспид, даже не убил… Так, шлёпнул её мечом своим по заду и сапогом пнул, да в лес рукой указал, иди, мол, отсюда и больше не показывайся на глаза мне человечьи. Та и ускакала с выводком своим, то же не чай дурочка совсем попалась ему, с Кровником войну воевать».

Так что народ шибко уважал Люда, он, можно сказать, был для многих легендой этого тысячелетия, отцом заступником. Думаю, не каждый бог выстоял бы против него, обезумевшего, один на один. Да и волхвы наши, где и были недовольны его самодурством, но гордо помалкивали, ибо признания народа – это и есть его заслуженная да болью выстраданная любовь перед ним, да перед богами нашими родными.

С тех пор один он по жизни шёл, словно перекати-поле был, одиночество его суженной стало, никого не любил более, кроме дочери своей от любви сотворённой, и советы жрецов никогда не слушал, хоть и могли они велеть ему по долгу своему жениться повторно. Любил он супругу свою, так трагически погибшую, пуще жизни своей ветреной, и такое бывает в жизни, что характер его упёртый, что чувство вечное, ничем не крушимо, гранит камень на душе у него гремучий.

Да и дочери его единственной, Фриде, неслабо досталось от отца, гонял он её в дружине с самого детства как сидорову козу, наверное, больше всех, словно он с кованой цепи сорвался туром степным да вольным.

Из целой сотни вновь прибывших в молодую дружину здоровенных откормленных детин только один и выдерживал до конца двух десятков лет обучения, становясь воином-охотником на нечистых. Остальные в лучшем случае становились защитниками своих родовых поселений от тёмной ночной проказы. Ведь не каждому дано так резать демонов, не у всех же так кровь первых ассов проявила себя, как у Людамира.

А эта козюля малолетняя, смотри-ка на неё, всё выдержала, с тёткой родной не захотела остаться, нос воротит, орёт как оглашенная, глотку свою надрывает, к батьке своему на руки просится, вцепилась в него как репей, аж рычит волчонком диким да слюни пускает, втроём не оторвать, так и росла малая дитятя при его службе безумной, сильно в близкой дружбе с отцом была.

Он её на именины в шесть лет нож калёный подарил, а на семь – самострел чудной, да копьецо крохотное сделал своими руками, тупое, чтобы она не поранила никого. Так что у нашей девочки Фриды было хорошее детство, весёлое и на приключения всякие красочное.

Вместо кукол соломенных да тряпичных, чем подружки юные в её возрасте игрались, бой на ножах. Подросла – нате в руки меч, а стреляла из самострела как, просто слов нет, одно загляденье, с закрытыми глазами на любой шорох, тюк… и прям в глазик.

Вот так и выросла в боевой дружине с мальчишками дочь многострадального арийского вождя, эта гурия.

Но, видно, дочь и стоила своего отца, не зря же она ему роднёй первой приходилась, единственная, так сказать, кровиночка его. Великий Род о наследстве позаботился, не оставил этого горемыку совсем уж одного, кровь – она завсегда силу тайную да загадочную имеет, так и в этот раз получилось, ни слез, ни скулежа, ни просьб, а только мертвая хватка, как у маленькой росомахи. Насупится, губы свои тонкие стиснет, и хоть ты теперь тресни или лопни, но выдержит всё, и даже прилюдную порку привязанной на бивне святого мамонта. И такое приключалось с ней неоднократно. Народу собиралось посмотреть на это уйма, некоторые даже сочувствовали молодице и дружкам её закадычным, но прилюдная порка была всегда, закон есть закон, хоть пущай ты князь молодой, хоть дочь великого человече, а ум вбивался для неразумных только так, как говорили волхвы мудрые да земельные – на здоровье.

Потом бедовая росомаха подросла да расцвела, словно цветок аленький в рост пошла. Статная девка стала, вытянулась как берёзка, вымахала камышом гремучим, глаза малахитовым огнём горят, волос имел чудный цвет красоты, цвет каштана, вся в мать свою красотой пошла. А фигура какая, как у лебёдушки шея, закачаешься, идёт, словно гордый лебедь по глади морской плывет, глаз не отвести, легче, наверное, было выколоть их, чтобы не мешали.

Вновь прибывшие парни, телки-первогодки, в дружинный лагерь, млели от неё, старые-то уже знали, что чревато, а эти хорохорятся передней, как петухи малахольные, чубы по ветру свои пускают кудрявые. Пока волхвы десятка два челюстей не вправят на место, молодые не успокоятся. Просто огонь-баба, только и слышен треск вывернутых костей да порванных жил, да охи-вздохи. Била та аккуратно, понемногу, понарошку вроде, играючи, чтоб не покалечить кого, а то опять порка.

А как шлем она свой наденет да кольчугу мифриловую на плечи свои накинет, ум потерять можно: тонкий меч из-за спины, туда-сюда, туда-сюда, так поселковые олухи всего Белоречья совсем речь теряли, вроде дурачки они с рождения, да сопли зелёными пузырями пускали и рукавом растирали их, и, как водится у всех парней в этом возрасте, томно провожали её корыстными взглядами и тяжёлыми вздохами.

Но кличка среди друзей так и прилипла к ней – Репей. Ну натура у неё такая, упёртая, если во что вцепится, то прощай, легче, наверное, сжечь её, чем отговорить, от чего удумает. Репей он и есть Репей, да и характером, не дай тебе Хорс такую жену, загрызёт ведь ночью сразу. Правда, её так называли за глаза, ну мало ли чего… Как говорится, от греха подальше и с глаз долой, а то кулаком тюк в глазик, и всё, временно калека, многие парни через эти страдания прошли, некоторые и не по разу.

– Сам, видимо, на охоту собрался, а меня под шумок вам отрядить решил! – Фрида поёрзала и притихла.

– Не… Я соображаю, он тебя наоборот к нам в помощь приставил. Ведь лучше тебя лес никто не ведает и не слышит, а у тебя это врожденное, – отозвался Олег, – от отца, чутьё собачье, лучшего проводника по лесу и не сыскать, – поддержал свою подругу молодой князь.

Фрида поправила мокрые спадающие волосы, аккуратно закинув их себе через плечо.

– Ну да… Особенно лучшего ходока по хляби болотной и не найдёшь по всему Белоречью, – она горько ухмыльнулась.

– А вот интересно, сколько пиявок на твою задницу в этом болоте прилипнет? – Горя как мог добродушно поддержал разговор друзей и своего боевого товарища в трудную ту самую минуту, когда тебе нужна поддержка твоих близких друзей.

Арийку сразу же перекосило.

– Да ладно, ты не кисни, а то кикиморой станешь, слякоть… – он попытался неуклюже пошутить.

– Дурак ты! – ответила ему Фрида.

– Нет, ну я всё же не могу представить Людамира грибником, – богатырь зябко поёжился под щитом. – Ты это, додумайся ещё ему сказать в следующий раз, на осенних сборах, если выберемся с этой передряги…

Олег улыбнулся другу, потом выглянул, стараясь хоть что-то рассмотреть в ночном непроглядном небе сквозь густые кроны деревьев.

– Ага… Что я, на деревенского дурачка похож?! – тут же отозвался Горыня.

– А что, разве не похож?.. – поддержала Фрида молодого князя, кивая своей головой, видимо, соглашаясь с таким выводом Олега.

– А вот вам дулю! – Горыня скрутил огромную фигу и направил её в темноте в сторону своих друзей. – Я не враг пока своему здоровью, вот если захочу покончить с собой, то обязательно подойду! – и он весело засмеялся.

Горыню хоть и наделила матушка-землица шибко силой могучей в руках, что он на всех зимних праздниках, Больших Колядках, мог любого в округе медведя на лопатки уложить в три счёта, те уже знали его прихваты и потому уважительно обходили этого сильного воина стороной. Но с Людом, столкнувшись на улице, как и все нормальные люди, боком, боком, вдоль плетени, а лучше вообще не попадаться этому демону на глаза, как говорится, если ты своим лбом груши околачиваешь…

Молния неожиданно сильно резанула глаз сквозь густые таёжные лапы тысячелетних гигантов, да так, что временно ослепила друзей. Следом за ней раздался раскат небосвода, прогремев над их головами, сотрясая камнем землю, страдальцы тут же вжали головы в свои плечи.

– Ох, неладное чую… Ох неладное… – сразу запричитал богатырь старушкой ветхой.

– Горя, заткнись уже… – прошептали ему друзья из темноты в один голос.

– Лишь бы демоны, супостаты какие не спустились, людоеды…

– Горя, смотри, кликушу накличешь на свою голову бестолковую…

Горемыка под деревом зразу же замолчал, чего-то там завозился, засопел и в полной тишине раздался хруст ещё недозрелого яблока.

– Вот ты жук-скарабей…

– Это кто такой? Не видел ни разу… – и Горыня смачно, до боли неприлично зачавкал зелёным яблочком. – Огрызок будешь доедать, или выбросить? Ай! Больно же, дура ненормальная… 

Глава 2

Я вздрогнул и стал понемногу приходить в себя, словно от тяжёлого сна пробудился. Млять… Сыро-то как, пощупал рукой вокруг своё окружение, а особенно свои штаны. Я что, нассал?.. Это ж как нужно было ужраться вчера, чтобы так опозориться сегодня! Голова кругом идёт, даже не привстать.

Пытаюсь с последних сил, помогая себе руками, цепляясь за ствол дерева, как дикий кот. И вообще, как-то тут неуютно было, темно, сыро, в канаве какой валяюсь, что ли, темнота вокруг, вроде раннее утро уже… Где это я? Куда меня нелегкая занесла на этот раз? Допился с дружками своими… Кое-как поднялся, облокотился о дерево, чтобы хоть немного оглядеться по сторонам, откуда-то сверху на меня примерзко падали огромные капли дождя.

Рука моя соскользнула, и я попытался шагнуть в темноте, чтобы удержать столь шаткое равновесие. Ноги совсем чего-то не держат, я их почти не чувствовал, вроде они из ваты были. В голове моей всё завертелось и перевернулось, здоровенная дубина больно ударила меня в лоб, а если точнее, это, видимо, я её ударил своей дурной головой, да на штырь какой-то в темноте напоролся. Больно-то как…

– Сука!.. Чуть без глаза не остался, – прокашлялся я. Ноги затекли… Видимо, отлежал, тело совсем не хотело слушаться своего хозяина, всё трухлявым поленом занемело.

Я что, год спал, как спящая красавица? Надеюсь, не в хрустальном гробу, хотя… Какая красавица, видно, такой и гроб. Ну тогда меня кто-то должен нежно облобызать, вроде принца Елисея на белом коне. Тьфу… Я сплюнул, и скупая жидкость повисла на моём подбородке. Сушнячок? Откуда ты, родненький, взялся, я этим уже давно не занимаюсь, а кто не перестал в свои юные годы этим баловаться не в меру свою, то тех давно белые черви поели в земле сырой.

Чьи-то сильные руки меня тут же подхватили за плечи и постарались усадить, облокотив меня спиной к сырому дереву, с которого сочилась холодная вода за мой воротник.

– Олежа, ты чего! Ногу заспал?..

Молча киваю в ответ незнакомому мужику.

– Отсидел, наверное… – мямлю через губу.

Рука аккуратнопотрогала здоровую ссадину на моём лбу.

– Ого, как бровь рассёк, так и убивцем себя можно стать, прям на сучок острый напоролся! – приятный женский голос прошелестел над моим ухом, и мою щёку обожгло дыханием сладкой женщины.

– Галька, ты моя спасительница… – стараясь дотронуться до рваной раны, промычал я. – Что бы я без тебя, родимая, делал?

Приоткрывая левый глаз, какой смог, я стал озираться – где это мы так напились вчера, да так, что я не помню, где я сегодня. И вообще, где все мои коллеги по стакану? Вот сто пудов, всё пивком дешёвым шлифанули вчера, ну сколько раз себя убеждать: «На хера, Серёжа, тебе это всё надо было под конец?» Но нет, всё неймется, нам всё мало… Как говорят в таком случае, дуракам закон не писан, мало мне приключений на голову свалилось за мой отпуск на острове, так вот – получите и распишитесь.

Вокруг, на мой взгляд, было как-то жутковато, и всё слишком в серых утренних тонах. Ощущения, я вам скажу, не из приятных, вроде я в могиле сырой оказался, хоть не прикопали, и то радость какая. Ничего не видно в потёмках, какой-то лес или кусты, ох… Как головушка дурная болит, вот это я накидался… Давно я так не пил. Голова моя раскалывалась на миллиарды частиц, млять… По-любому, думаю, «Новичком» притравили, злодеи, или по старинке димедрол в самогон был добавлен, но мода на него в России уже давно прошла, сегодня, согласно западной статистике, легче «Новичок» на рынки достать забористый, да в стакан добавить для пущего эффекта, ложку, а то и две… Русские, они только так пьют, иначе не могут, а всё остальные последствия от него – это просто передоз, от жадности, отходничок, как говорится…

– А Градомир где? – шепчу не своим голосом людям. Чего-то не слышно, нет, так бухать больше нельзя, меру надо знать, а то сгорю на хер с такими дружками, и пропади они все пропадом.

Я попытался пошевелить своими ногами, но всё ещё не ощущал их, лишь где-то очень далеко начиналось слегка легкое покалывание ступни, наверно, после открытия кровотока. Да и всё моё тело горело огнем, словно в меня злые таиландские китайцы иглы ширяли всю ночь напролёт. Сволочи…

– Княже, ты чего лопочешь? Видать, сильно он приложился… Надо ему мазью бабкиной залепить рану телесную, чтобы зараза не попала какая, а то гниль в кровь попадёт да чередой разойдётся.

Как мне показалось, люди между собой тихо перешёптывались, или это у меня в голове всё ещё звенело от сильного удара поваленного ветром толстого ствола дерева. Я напрягся, голоса были мне незнакомы, чужие, а точнее… Вроде я их уже слышал, а вот вспомнить где, не могу. Под моим ухом старательно засопели и усердно заработали челюстями, потом это выплюнули, видимо, себе в ладонь, эта тёплая масса прилипла к моей ране, и её стали тщательно размазывать по ней.

– Фу, млять! – гундявым голосом отозвался я, перекосив судорогой недовольное лицо, я всегда был не в меру брезгливый, наверное, в бабушку свою пошёл.

– Плюньте мне ещё в глаз, чтобы ячмень вылечить, – шепчу хриплым голосом в темноту, – так, на всякий случай, продезинфицируйте…

Народ сразу зашушукался меж собой.

Потихоньку глаза стали привыкать к этим сумеркам, кто-то склонился надо мной и старательно лечил мою шишку, вытирая кровоподтёк над глазом. Волосы женщины сильно пахли разнотравием, прильнули к моему лицу и закружили мою голову и так ненормальную…

Любой мужик сразу поймёт закрытыми глазами, хороша баба над ним, или так, мимо проходила. Вот и эта, чую, ой хороша, ребята!

Я постарался утереться рукавом, но лишь расцарапал себе щёку. Что происходит, я что, уже в наручниках? У тёмных… в отделе! Откуда на мне железо? Поймали…

– Тише ты, а то глаз себе ненароком выколешь, – судя по тому, что мою шишку всё ещё осторожно кто-то лечил, и дыхнуло прямо в лицо тёплым женским дыханием, это обращения было адресовано для меня.

– Меня что, в психушку забрали? – не выдержал я. – Санитарка?

Перед глазами сразу же всплыла журнальная девочка в очень коротком белом халатике, мило улыбающаяся тебе с глянцевой обложки: «Выеду на дом, недорого, тел. 8-ххх-ххх-хх-22». Вообще-то, я такими услугами не пользовался, как все нормальные мужики в нашей стране, просто иногда поглядывал из чистого любопытства, а вдруг приболею немного, больничный взять, например.

Тогда, может, это медбратья меня из дурдома всё же выследили, ну всё, думаю, отбегался Серёжа, а ведь только с таким трудом к дедушке дошли, до самого сердца таинственного Урала.

Я постарался аккуратно осмотреться здоровым глазом по сторонам, не привлекая особо к себе внимания: тоже мне партизан нашёлся, а чувствую, на второй пошёл отёк, синяку, видно, быть, и не маленькому. Всматриваюсь потихоньку в окружающую среду, вглядываюсь, вслушиваюсь в эту окаянную серую тишину.

Раннее утро… Сыро… Лес… Видно, после дождя… Я промок до нитки… Сижу… Надо мной склонились чужие люди, женщина и мужчина, с опаской посматривают на мою голову, мозг стал считывать информацию с мрачного окружения.

Я с Градомиром долго блуждал по лесам Урала и вижу, лес не наш, это точно не он, слишком большой, можно сказать огромный, словно старший брат его. Красивая молодая особь женского пола, как сказал бы Васька, орк, каштановые волосы шалью покрывали её плечи, пряча под ними стальные пластины, которые при лёгком движении побрякивали, зелёные рубиновые глаза, даже в сумерках цвет просто был нереальный.

Рядом стоял молодой светлый парень, широк в плечах, видно, не обделён матушкой-природой здоровьем, вижу, тоже переживает и вглядывается в мой лик, в кольчуге, если я не ошибаюсь. Глазом мазнул, рядом с ним лежит круглый красный деревянный щит, с символом до боли мне знакомым. Я такой на кошельке у Кузьмича первый раз увидел на острове, коловрат в синем круге, только тут был красный фон, а раз рядом это колесо, жду очередной для себя беды. Парочка сочувственно смотрела на меня, словно я их маленький ребёнок, который ненароком свалился с качелей и проломил себе об бордюр голову. Тоже мне няньки нашлись…

– А леший где? Ну… Градомир! – только и могу из себя выдавить хриплым голосом, вроде заела пластинка на магнитоле, в горле сильно першило. Вижу, они сразу же напряглись и затаились, отошли от меня подальше, переглядываются меж собой.

– Батюшки… Какой такой Градомир? – испугано запричитал этот здоровый вышибала, при этом взмахнул медвежьими руками, чем ввёл меня в ступор, смахивая похожими движениями на пожилую старушку. Где-то я их видел… Мой мозг стал судорожно работать и вспоминать. Где же я вас видел, люди добрые…

Пауза…

Где… где… Во сне, конечно же, осенило меня сразу. Точно! Это та пар, с которой я вечно путешествовал в своих сновидениях по мирам Нави, мы и к волхву из-за этого частично шли. Фу, млять, слава Велесу, а я-то уже испугаться успел. Сплю я, конечно! Сон это!

Ох, как правдоподобно в этот раз залетел, прям всё чётко, картина не смазанная, как водится обычно в наших мирах Нави, и цвет различаю, и запахи, и телом, вон, всё чувствую, штаны свои мокрые да к ляжкам прилипшие, да и букашка, вон, по руке ползёт, прямо чую её телом как лезет, ножками своими перебирает.

Ноги мои стали потихоньку отходить, и я ими аккуратно пошевелил. Красный носок сапога закивал мне, словно подтверждая мои догадки. И впрямь княжьи, невольно усмехнулся я, красные с острым носом, немного со скошеным каблуком, да и качество, видно, неплохое. Проснусь, закажу такие, только чёрные, князь я благословенный на Мидгарде или нет. Главное, чтобы наши братья, ну те, что не русы, на рынке об этом знали, а то обдерут как липку, портные наши народные…

Я попытался неуклюже подняться, меня тут же подхватили в четыре руки и поставили моё тело вертикальное положения. Освободившись от посторонней помощи, выпрямившись, я расправил плечи, вздохнул полной грудью чистый воздух, ноги уже отошли и немного двигались. Два воина света и демократии с очень большим подозрением всё ещё посматривали в мою сторону и держались меня стороной. Я подмигнул им, стараясь милейше улыбнуться, чтобы ненароком не обидеть.

И вообще, я заметил, как-то я в этот раз неправильно проснулся, обычно я не помню начало сна, всё больше какими-то урывками да кошмарами, а тут, гляди-ка, прям проснулся в мире Нави. Раз и ты там, бряк, и башка разбита, ну очень реалистично, видно, развиваю понемногу свои способности шамана. Только не к месту сейчас, только к дедушке пришли, как говорится. Так что нужно просыпаться, дел по самое не балуй накопилось. Ох уж этот наш вечный не балуй…

– Ребят, вы меня, конечно, простите, но сейчас реально мне некогда. Я бы с вами остался, конечно, в сталкера поиграл, мне не в лом побродить по вашему миру, но, увы, дела житейские. Мне к волхву нужно, дел да забот по самое горло!

Я ещё раз окинул их на прощанье взглядом. Хорошие люди, взгляд какой-то чистый у них, без обмана, искрений, что ли, открытый, редко такой встретишь в наше время, прям прямой, не загнанный жизнью, таких издалека видно. Открытые они душой своей людям, вроде наших детей маленьких, про таких в народе говорят «душа нараспашку». Вижу замешательство на их лицах, испуг в глазах, они настороженно и внимательно слушали мою речь.

– Поймите, это не мой мир… Он ваш! Извините… Но мне нужно уходить, может, в следующий раз… – и я хлопнул себя ладонью по лицу, чтобы поскорее проснуться в Яви.

Но я не проснулся! Конечно, удивился немного и треснул себя сильнее, но тоже результата никакого не получил, только глаза этих людишек широко распахнулись и округлились, да рты раскрылись.

Чего-то у меня с быстрым выходом из Нави не получилось, но щека моя уже горела огнём. Я пожал плечами, напрягся как мог и врезал себе уже кулаком со всей своей силы. Как говорят, сила есть – ума не надо! Меня покачнуло, скрутило, и я сел в холодную лужу своим задом. Ой, млять… Как больно… Челюсть свело… Как пить дать, сломал… Ну дурак!

Двое моих старых-новых знакомых по Нави одновременно кинулись на меня и стали заламывать руки.

– Вяжи его! – прокричала эта воительница. – Это дух лесной в него вселился!

– Ага! – кивнул богатырь, и меня быстро спеленали как кутёнка, я даже крякнуть не успел.

Кожаный ремешок стянул за спиной мои запястья, сопротивляться я не стал, ребята хорошие, да и не смог бы, вряд ли сил хватило отбиться от этого медведя, я ведь не наяву, а в мире грёз, может, побыстрее проснусь да домой вернусь. Да и смешно, от тёмных с лешим ушли, а тут в своём сне свои же повязали, век свободы не видать. Вот проснусь, обязательно расскажу Градомиру, вот смеху-то будет, обхохочешься. Вы когда-нибудь в своём же сне в тюрьме сидели? Нет! А я вот своей жопой чувствую, срок придётся мотать, и с учётом моего везения – пожизненно…

Лежу уткой в луже, смеюсь и крякаю помаленьку, аж слеза на один глаз навернулась. Эти там шушукаются, конспираторы хреновы, да поглядывают на меня с опаской как на дурачка, во дают, и приснится такое…

Потихоньку отхожу от болевого шока, но как-то уже становится не до смеху, истерика понемногу сходит на нет. И насколько я тут застрял? Сразу вспомнил наставления шамана Якута, пора бы и проснутся уже. Стоп! Я похолодел. А что я помню последнее в Яви… Мы все вместе у старого волхва России в гостях, утро, крыльцо, стою курю, присаживаюсь на порог дома, и сухой щелчок, острая боль в боку, темнота. Так, я чего-то пропустил, мотаю память как старую чёрно-белую киноплёнку, может, забыл чего. Крыльцо, недалеко речка-протечка, потом поле, за ним хмурый уральский лес чернеет тёмным горизонтом. И!.. И ничего, куда-то я не туда поехал. Сбоку стоит сарай, видно, используют под дрова, а за ним краем глаза, на грани своего сознания чёрная точка. Что-то она меня насторожила сильно, она словно смотрит на меня, потом помню голубой дымок, хлопок, моё брюхо инстинктивно сжалось, резкая боль прошлась по всему телу. Старый знакомый, Андрей! Это был ствол пистолета с глушителем! Вот же сука… Картина маслом, приплыли! Мне стало как-то сразу очень грустно и печально. Он мне, скот, сразу чем-то не понравился. Недомерок…

Я либо в реанимации лежу в коме, либо я, либо… Думать об этом было как-то не охота, да и не сейчас, если пуля попала в потроха, то до Чусового далеко, часа полтора езды, да и дома никого не было, чтобы меня доставить в больницу, по крайне мере, я никого не встретил, когда выходил на улицу. Так что вот… И хера теперь делать? Что там шаман говорил про миры Нави? Может, часть моего сознания переместилась в иной мир? Может и так, как-то я с такими мыслями сразу приуныл.

Двое подошли ко мне вплотную, на лицах вижу озабоченность, серьезные людишки, а особенно их побрякушки в руках, которые отсвечивали холодным стальным железом, таким можно дырочек наделать, мама не горюй.

– Кто ты?.. – наконечник копья скользнул по моему горлу, упёрся остриём в кадык. – И где Олег? Отвечай, лесной дух!

С таким выражением лица, как у них, я решил не шутить, а то прикончат, не разбираясь, как молочного поросёнка. Да точно! Эта сука, что зовётся Олегом, утащил меня якорем в свой мир… Я понял! Часть его потерянной души послужила для меня маяком и, видимо, перетянула моё сознание в свой родной дом, в своё тело, в свою жизнь. Но тогда я должен быть сторонним наблюдателем, как он был, а я не чувствую его, то есть совсем! Просто лежу на сырой земле, пускаю сопли пузырями и всё. Эй! Дружок… Где ты? Ау! Чего притих, ты ведь теперь дома, давай выручай, твои друзья и подчинённые.

И как всегда, хрен вам, полное отчуждения и тишина в моей голове. Вот же, сука какая вредная! Главное, побывал у меня в гостях, в моём разуме, вернулся домой к себе, прихватив моё сознание, и теперь ссыт чего-то. Эй! Ку-ку! Что-то железное и холодное мне упорно тычет в шею, я, по-моему, немного отвлекся от дел насущных, пора возвращается к делам бренным.

Молодые всё ещё стояли метрах в двух от меня, тыкая своим копьем в моё горло, и, видно, уходить никуда не собирались. Вот что я им скажу, честно, в такие открытые лица и брехать неохота, а видно придется… Да и чего брехать-то, в голову ничего не лезет, в мозгу черти картошку на сковороде жарят. Взгляд у них настороженный, ещё бы, у ихнего князя-другана кукушка улетела на юг. А может, под дурачка закосить, я могу… у меня к этому талант, как бы по этому поводу сказал наш уважаемый Станиславский, если бы мне довелось перед его светлым ликом валять дурака, заплакал, обнял бы меня рыдающе, похлопал дружески по моей спине и сказал: «Вот теперь верю… верю, Сережа, что ты идиот, без всякого сомнения, это твоё!»

– У вас огонька не найдется? – что первое в голову пришло, то и спросил, глаза, вижу, их на выкат полезли, словно они демона в лесу увидели.

– Дух лесной, отвечай, зачем тебе огонь? – наконечник копья сделал мне больно.

– Курить очень охота… – не стал я кривить душой, мой ответ их, видимо, сильно удивил, вижу, зависли на неопределённое время.

– Что охота? – переспросили они.

– Ну… подымить бы я сейчас не отказался.

Горыня, а я их, в принципе, довольно неплохо знал по снам, повернулся к Фриде.

– Дух лесной дыму просит… Бабка Агафья рассказывала, что если разжечь большой костёр и побольше накидать в него веток можжевельника, и над ним подвесить одержимого за ноги, то от этого дыма любой дух издохнет падалью.

Красотка кивнула и стала озираться, видимо, в поисках кустов этого упомянутого можжевельника.

Ой, чувствую, не к добру всё это, вот бы эту бабку Агафью саму, думаю, за ноги подвесить на дымом можжевельника и подвялить немного для пущего ума. Первый стал быстро собирать дрова, а вторая скрылась в лесу, видно, за листвой можжевельника умотала. Вот же, балабол сраный, вечно я накаркаю на свою больную голову, мне ещё копчёным окороком не доводилось висеть, и ведь вижу, ничуть не шутят, всё по правде людской.

– Не надо меня подвешивать, – кричу Горыне, – не виноватая я, он сам пришёл!

Ну всё, трындец, судя по его реакции, теперь точно поджарят.

– Я ваш князь названный! – я гавкнул в их сторону, по-моему, мы это уже где-то проходили, вроде не помогло. Вот засада! И вот, как назло, дождь перестал идти, три дня, сука, лил как с ведра, а сейчас, когда меня хотят эти туземцы подвялить, перестал! Нет, ну не сволочь ли он, а! Пока я барахтался, эти там занимались костром, уже, чую, и дымком повеяло душистым. А сам судорожно соображал, как выбраться из этой очередной жопы, которая со мной приключилась на этот раз.

Интересно… И я замер, а откуда я знаю, что дождь три дня лил? Вопрос… Я постарался успокоиться, насколько в этой ситуации возможно было. Память Олега мне услужливо подтолкнула все знания, которые, видимо, он знал и пережил, раньше я такого во снах за собой не замечал.

А ну-ка, стоять! Чужая жизнь капля по капле стала просачиваться в мой мозг. Я сел, поджал ноги под себя. А я точно Серёга или уже нет? Я задумался…

Да, всё ещё тот самый балабол Серёга, никаких изменений в своей личности я не почувствовал. Но помню и первую свою жизнь в славном городе Санкт-Петербурге и вторую княжью, словно я действительно её сам пережил, даже чужие эмоции присутствовали немного, только стоит дверцу отворить. Я вспомнил своих детей, дочь и сына, маленького внука, которого так и не увидел, мать, отца, которые остались в городе Изобильном, любимую сестру и зятя, своих дорогих племянников. И, переворачивая эту страницу жизни, я вспоминаю другую… Помню крепкого в плечах отца, хороший ловец тварей был, старенькую мать, я был в этой семье один ребенок, очень редкое явления в этом мире, обычно детей бывает больше пяти в семье, а тут, видно, у родителей что-то не сложилось, а точнее, погиб отец в схватке с демоном. Мы и подружились с Горькой с самого детства, только он был полным сиротой, отец его ушёл через снежный перевал с группой охотников на вновь зафиксированный волхвами прокол очередной нечисти, так тот отряд и не вернулся оттуда, сгинул со всеми людьми. Вот и росли мы с ним сиротами, я у мамки один, он у бабки один, мать его, к сожалению, умерла при родах. Потом учёба, ежедневные изнурительные тренировки, прошли годы, и я выбран молодым военным вождем, кровь ассов по отцу позволяла, и вот мы все вместе направляемся к Ведьминой горе к жрице богини Морёны, несём гостинцы, нас послал старый волхв Гараун к Хельге. Млять…

Вот же старый сучок, он опять тут. Сто пудов он… И там он, и тут он. Засада… Таких совпадений просто не бывает! Великий волхв России тут, а это значит, я не в Нави, я в далёком прошлом. Твою ж мать! Я еле сдержался, чтобы не заматериться вслух, а то эти орлы и так недобро на меня поглядывают, и костёр, вон, большущий уже распалили.

Делать было нечего, и я решил на этом сыграть, благо память и знание окружения Олега позволяла.

– Горька, кончай дурью маяться, – кричу ему, – это я, Олег, никакой дух лесной в меня не подселился, это всё волхв, он мне перед уходом в голову знания вложил. Гараун сказал, что потом это пригодится у жрицы Морёны. Только, видишь, как вышло, его зерно осознания раньше видно проросло.

Горя набычился, словно он телок перекормленный.

Не, ну а чего я мог ещё придумать в этой ситуации, вот и несу ахинею полную. Гарауна они ведь знают хорошо, кто ж не знает верховного славяно-арийского волхва, этого пердуна-долгожителя. Парочка притихла, совещаются.

А я всё продолжал на жалость давить:

– А помнишь наше с тобой заветное место в лесном озере, за большой корягой, где ты поймал золотого карася. Ты ещё говорил, что это поплавок такой у тебя счастливый, мы его из крыла соседского гуся вырвали. Ох, и влетело нам с тобой тогда от бабки твоей Агафьи, крапивой, да по голой сраке.

Горыня, вижу, поплыл, не, ну как дети малые, тут, видно, вообще врать не умеют. Память Олега тут же мне помогла, а брехать тут людям и незачем, всё просто, другая жизнь, другие ценности. Аж стыдно за себя стало, да и попробуй волхвов обмани, если ума хватит. Как я понимаю, ворожба тут ими намного лучше поставлена, чем у нас медицина. А самое главное – денег нет, просто коммунизм какой-то. Не зря же говорят, что деньги – это зло, так оно и есть, это не наше, все тёмными завезено. Кузнец подкову куёт себе и соседу, тот в свою очередь горшки да чаши из глины лепит на все общество, третий землю пашет да хлеб растит, на семена оставил, на посев да на муку, чтобы хлеб печь, а так всё остальное волхвы делят между всеми, поровну, по едокам. Вот и живут родовой общиной все одинаково, чем не социализм, если и голодают, то все вместе, никак иначе нельзя. Есть ещё сословие воинов, к которым мы и относимся, мы всех должны от порождения пекла защищать, так сказать, от нечисти, которая делает проколы в наш мир Яви с других тёмных миров, не очень к нам доброжелательных. Верховную власть занимают волхвы, ну как власть, ответственность это за свой род перед богами, за людей и своё племя, а не власть. Тяжёлое на них бремя, нужно следить, чтоб род не затух, да все сытые были, да детки рождались здоровые. «Но, видно, власть власти рознь», – это уже не выдержал и вякнул Серёжа. Что касается защиты от демонов, то тут есть военные вожди, никакой власти над людьми у них нет, можно сказать, они и есть князья, боги им в помощь, волхвы фиксируют выброс тёмной энергии и доводят информацию до вождей, а там уже их прерогатива, они решают, что да как, богам ведь одним служат, а мы, выходит, потомки их неразумные. Так что ни обмана, ни воровства тут нет, да и не знают аборигены, что так можно, просто незачем юлить и кривляться, не переткем, такие тут долго не живут, естественный отбор называется в природе, ням-ням и нет тебя. Да я вам скажу, оно и у нас так, может, кто и возразит, конечно, но, смотришь, крутится мужичок, хитрит, мечется, там урвёт немного, там от хлебушка общего отщипнёт краюху, и весь юркий такой, холёный, морду наел, красная теперь, довольная, жена гордая, и вроде всё у них сложилось гладко в их жизни, вроде ничего. А нет… Не так в нашей жизни окаянной всё просто, законы мироздания обойти нельзя стороной, за всё надо платить, смотришь, и нету его, всё в пепел серый, да дымом сизым по ветру развеяло, батя мой мне всегда говорил: «Учти, сынок, в гробу карманов нет».

По своему роду-племени Святорусов я выбран был всего лишь недавно вождём, в связи с гибелью своего предшественника, его какая-то тварь сильно порезала, волхвы не смогли помочь. Вот я, молодой зелёный вождь, уже как два оборота луны Лейлы. А вот к волхву у меня есть вопросы, доживу, если никакая тварь не сожрёт, обязательно с дедушкой поговорить по душам надо бы, перетереть, как говорят в моём мире, дела насущные, а то сдаётся мне, мутит он чего-то, хрыч старый, заступник земли Русской.

Богатырь подошёл поближе и присел возле меня на присядки, вглядываясь в мои честные глаза.

– Олежа, это правда ты?..

– Да я это, Горька, я! Зуб даю… Кто ещё мог знать такие тайны…

Фрида стояла недалеко от нас, не опуская копья, видимо, опасаясь меня одержимого.

– Не лги мне… Я Олега хорошо знал, почитай с люлёй вместе выросли, то, что передо мной Олег, я и сам вижу, не слепой пока, но и так же зрею совсем другого человека, али духа чёрного, из нави пришедшего.

Я улыбнулся, сидеть на попе в сыром лесном мхе, равносильно в луже, очень не располагает к душевному разговору.

– Вот вместе вернемся к Гарауну и узнаем, что он со мной сделал, я бы и сам хотел знать, – гаркнул ему в лицо, вижу Горыня заколебался.

Девчонка походкой ночного хищника, который вышел на охоту, обошла меня стороной, и я почувствовал холодную точёную сталь клинка у себя за спиной между своих лопаток, которая медленно опускалась до моих пут. Чирк, и кожа распалась на две небольшие половинки, освобождая затёкшие руки.

– Благодарю! – растирая запястья, ответил я.

Она молча кивнула и отошла в сторону.

– Я чувствую… это правда. Он точно не тёмный… – она кивнула Горыне и вопросительно посмотрела на меня, жду, мол, твоих пояснений…

Как я уже говорил, врать мне было просто неохота, начинать знакомство с брехни – душа не лежит. Они слишком хорошо знали Олега, и потому вычислят меня на раз-два, вот тогда точно над костром жопой кверху подвесят, тут таких шуток не понимают – или ты свои, или ты чужой, трансгендером тут прожить не проканает. Читал в книжках про поподанцев, все крутятся и юлят, у меня тут сюжет другой, я в лесу, только бог знает, где, и то ни хера, думаю, он не знает, где я заблудился, да и не ждёт он, видно, меня. С самими близкими друзьями Олега, шансы выжить тут одному равняются нулю, водить этих двоих занос – тоже. Память Олега подсказывает, что какой только гадости в этом мире не водится, вот, думаю, если боги дадут шанс, выберусь отсюда живым, да целым телом, то зоопарк открою детям, показывать буду зверюшек страшных на потеху весёлую, на пирожки с капустой да калачи с мёдом менять. Вспомнил огромных индиго у Градамира, меня сразу же передёрнуло и желания отлавливать их, как-то само собой сошло на нет. Я поднялся перед ребятами во весь свой рост, ударил себя в сердце кулаком и немного склонил свою голову в знак уважения.

– Мир вашему дому, товарищи! – и протянул руку Горыни. – Сергей! Меня зовут Сергей.

Глаза их распахнулись от удивления, словно они душу свою показали.

– Гей… – попробовал этот бугай повторить моё имя.

– Да не Гей, а Сергей! – Гей – мужественный призыв: «Гей, славяне светлые…» У нас так воинов призывают на нечисть лютую стеной идти. – Следи за моими губами. Сер-гей. Понял?

– Ага, – кивнул этот недоумок. – Серый-гей… – попробовал он повторить по слогам.

– Да не Серый-гей, зови меня просто Серый…

– Гей мне больше нравится…

– Карачун тебя забери, куда я попал…

Чувствую, что свихнусь скоро с нашими предками общими. Это ж как так получилось, что эти твари наш язык переиначили, вон, гей – это обращение к лихому войну-заступнику, к мужику с большой буквы, а у нас… волки позорные! Красим, значит, белое в чёрное, чёрное в белое… Ну-ну, революционеры долбаные, мать вашу над дымом можжевельника до самого исхода, пока в мумию не превратитесь, а потом за пирожки с капустой показывать в мавзолее!

В этот день мы никуда не тронулись, ребята нашли место посуше, развели костёр и решили сделать большой привал. В общем, все мы взяли паузу. Мне помогли вылезти, из кольчуги, а это была она, чем совсем убедились, что я не Олег, такого валуха, как я, они, видно, отродясь не видали. Я то и дело спотыкался об лесной сухостой и какие-то вечно торчащие из дёрна палки, которые всё время путались у меня под ногами, умудрился запутаться в просторной рубахе. Все время не мог найти себе места у дымного костра, и это с учётом того, что у меня большой опыт туриста, в общем, вел себя для этой двоицы абсолютно неадекватно. Поведения было моё для них не совсем понятное, не вписывалась ни в какую их древнею логику. Горыня с Фридой, видно, решали, что делать дальше и как быть, а у меня появилось время немного подумать о жизни своей нелегкой.

Костёр шипел и дымил, он делал всё что угодно, только не горел, после трех дней осадков было слишком много влаги. Все развесили просыхать свои пожитки, кто как мог, сидели молча, грелись. Я что знал, сглаживая острые углы и не вдаваясь сильно древним в подробности, рассказал, ну, почти правду. Начал с лешего по имени Градомир, что он первый, кто почувствовал во мне Олега, что направились к великому волхву за помощью, что встретили по дороги демонов Индиго и их Поводыря и как добрались до Гарауна на Урал. Потом ранения, да, я сказал им, что я сильно был ранен тёмными в живот, я ведь точно не знаю, что со мной, будем надеяться, что я в коме лежу в Чусовом, и на профессионализм врачей. И вот я очнулся тут с ними, в теле Олега, а где сам Олег, я не знаю, но всё прекрасно помню, чем он жил, если хорошенько порыться в его памяти. Так что мне срочно нужна клиника, а лучше сам старый Гараун, мне надо вернуться в мой мир, у меня там внук и дети, да и долг уплатить кое-кому требуется.

Как ни странно, они приняли это спокойно, долго слушали мою исповедь, не перебивая, потом сидели, и каждый думал о своём, дружно молчали. А я ведь ничего не теряю, не убьют они меня же, тело ведь Олега, а он, как ни говори, для них князь, а военная дисциплина всегда была делом непростым, кому под трибунал охота, если такого тут нет, то есть что-то скорей всего похожее. В лучшем случае они меня отведут к Гарауну, чего я и добиваюсь, в худшем, ну подержат маленько над дымом можжевельника, покурю хоть немного. Потом между ними начался просто мозговой штурм. Я как понял, переселением души тут сильно никого не удивишь, оказывается, они верят, что после смерти душа перерождается и попадает по распределению в другое тело, а тут желание великого волхва, мол, и не такое видали мы. Удивил… Фу, бяка какой. У меня зубы посыпались, я думал, они предки наши тёмные да далёкие, а оказалось, они намного умней меня, выходца двадцать первого века, да я дурачок, по сравнению с ними. И какие они только версии друг другу не выдвигали, в общем, долга споря, сошлись пока на одной. По какой-то неведанной причине, душа Олега после его смерти осталась неприкаянной, почему она не попала в великий круговорот жизни, это уже другой вопрос, а вот почему она нашла меня через тысячелетия, это, оказывается и не загадка для них. Горыня сразу предположил, что я очень дальний его родич, можно сказать, далёкая неугашая кровиночка, ну, типа внука, только с приставкой прапра. Вот душа и нашла меня, и пристала как банный лист, леший и почуял кровь его племенную Святорусов, ну а то, что душа его возвернулась обратно, так на это воля богов и сила волхва. Может, они и правы… Вот только они меня заверили, что я там, скорей всего, погиб подло, от рук врагов человечества, вот, мол, сама жизнь и дала второй шанс тебе на месть кровную, а это тут святое, никакое «подставить вторую щёку» тут не канает, только меч и великая правда славян. Спасибо вам большое, порадовали! Одно осталось только непонятно мне, куда делся молодой князь?.. Он ведь был тут, с ними, а сейчас где? Может, волхвы Ра подскажут…

– На! – Горыня протянул мне еще зелёное яблоко, с чего я понял, что сейчас середина лета, ну хоть что-то приятное в этом моём случайном путешествии. – Грызи… Точи зубы, родич…

Я покрутил молодильное яблочко, маленькое… зелёное… это называется «обосрусь не обосрусь», пятьдесят на пятьдесят. А жрать хочется очень, аж брюхо подвело, как у дворового пса, я надкусил его зелёный бочок и смачно на всю округу захрустел им. Вот так я в качестве дальнего родича-дурачка и прилип к этой весёлой компании, но окликали они меня всё ровно Олегом, ну да ладно, мне то… как говорится, всё равно уже… Дойдём до Гарауна, может, и отыщем так тайно пропавшего хозяина тела.

Итак, я в далёком прошлом в теле молодого князя Олега. Иномирянин, ну а чего… Этот мир для меня абсолютно чужой. Кстати, никакого дискомфорта по поводу чужого тела я не почувствовал, а наоборот, дури и энергии прямо через края аж льётся. Чувствую себя просто отлично, ну вспомните себя в двадцать лет, вот так и сейчас, горы свернул бы. Странно всё это, обычно все привыкают к новому телу, ломка идёт у них, а тут, чувствую, моё, родное, прям в кайф, только курить очень охота, да и не своей волей на гордую арийку косо поглядывать стал, особенно когда она хворост собирала. Я и так, слава Перуну-заступнику, баб в своей жизни любил, а с молодым тренированным телом как у Олега, чувствую, могу землю пахать, можно целину ехать поднимать. Вот же зараза какая, тело не мое, организм к никотину не приучен, а курить всё равно охота. Дела… Так что, на будущее учтите, все вредные привычки, которые преобладают у вас в вашем мире, перенесутся с вами куда угодно, и кем вы были там, тем вы останетесь тут.

К вечеру ребята решили возвращаться взад, так как они теряли одного бойца из своего небольшого отряда. Как боец я понял, Олег был хорош, но всё же с Горыней, с этим богатырём, и тем более арийкой Фридой не сравнится, а вот знания о тёмных у него было на высоте, просто ведун, отец ведь был охотником на тварей, вот и передал он маленькому сыну в сказках да легендах дремучих свою тяжёлую науку заступника рода человеческого. А в этой позорной ситуации помощником им я явно не был, только обузой, это мягко сказано, да и мне на руку такой расклад, к волхвам так к волхвам, я не против, а только за. Охота мне ползать по болоту, да и псы Одина направляются к Хельге, чтобы прикончить ведьму. Млять… Кубик-рубик стал собираться в моей голове, я сразу вспомнил своё неудачное похождение к скандинавскому богу Одину в его замок, да и память Олега мне подкинула недавние события у Гарауна на совете вождей. Я прикрыл глаза, глядя на пляшущие языки пламени, как учил шаман севера, и сосредоточился.

Итак, что мы имеем, бог Один – это раз, разговор Гарауна с Перуном – это два, и три – что мы идем через Гнилое болото к жрице Хельге, посланные к чёрту на кулички волхвами Ра. Так и крутится на языке:


Ходы кривые роет
Подземный умный крот.
Нормальные герои
Всегда идут в обход! Вот…

А если не спасти ведьму, то мирного договора с небожительницей по имени Марёна не будет, а это значит, прорвется в этот мир куча нечисти жгучей. А мне, спрашивается, до этого какой интерес, как говорится, а вот какой, я-то пока здесь нахожусь, и сколько нашествие демонов с Нави продлится, я не знаю, за чужой спиной вряд ли смогу долго прятаться, жизнь тут иная, по сравнению с нашим миром диванных воинов света. Тяжёлой точёной металлической штукой махать – это не смс строчить незнакомому человеку, прячась за так безвкусно выбранной аватаркой. Может, хоть старый волхв прояснит ситуацию. Эх, судьба-кручина! Куда не кинь, всюду клин.

Тонкие желтые огоньки хороводом заплясали, закрутились над раскалённым добела углём, тайно притягивая мой взгляд, весело притопывая ногами, закручиваясь быстрым северным сиянием, разбрызгивая свои многочисленные жгучие искры по всем сторонам света.

Два полных оборота луны уже прошли, я окунулся в память молодого князя. Тогда верховный волхв Гараун бога Перуна Громовержца вседержателя собрал всех вождей четырех союзных племен, Дарийцев, Харийцев, Росенов и Святорусов, уважаемых ветеранов и охотников на тёмных пришельцев с мира пекла и всех служителей Ра, светлых богов Сварожьего Круга, Великой Расы Славян и Ариев на Великий Совет, на Великое капище, на великое людское горе.

Только на третий день Олег был приглашён на курган светлых богов волхвами и тремя военными вождями, босоногий мальчишка ворвался в его дом весенним порывом ветра с растрёпанной в разные стороны светлой шевелюрой и курносым конопатым носом, тыкающий своей ручонкой в сторону кургана.

– Олег, вожди зовут!

Олег кивнул мальцу, потрепал его белокурые, соломенные, выгоревшие под Ярило-солнцем волосы, подхватил его на руки и усадил себе на шею, ткнул нагой дубовую дверь и отправился к людским богам в шатер самого верховного волхва Мидгард – Земли.

Где-то в памяти молодого князя я стал очевидцем грядущего разговора с Гаруном. Олег стоял на кургане перед уже немолодыми, но еще крепкими военными вождями объединённых племен, густые длинные волосы, словно гривы львов, спадали на плечи этих хищников в людском обличии. Конские хвосты на их шлемах гордо развивались на ветру как символ мужества, подчеркивая их принадлежность к воинской касте охотников, подтверждая их боевой накопленный опыт и первую кровь великих ассов. Но только скованные, едва улавливаемые человеческим глазом неловкие движения выдавали их всеобщее волнение, и видно было большую тревогу в их хмурых взглядах.

«Видимо, что-то произошло серьёзное, чтобы так волновались вожди», – подметил молодой Олег, приближаясь упругой походкой к шатру волхва, явно не прокол твари, никогда не видел их такими… Олег подхватил маленькое чадо руками, подкинул его к солнцу, поймал, опустил на землю.

– Ну-ка, беги к мамки своей, охотник! – он отпустил парнишку, тот сразу же дал стрекоча к своим друзьям, весело крича и размахивая руками, с завистью смотревших на него из ближайших кустов, таких же сорванцов, как и он сам.

Гараун, давно уже немолодой верховный волхв, хранитель правды, подошёл к Олегу.

– Мир твоему дому, Олег! – волхв прижал руку к своему сердцу.

– И твоему дому мир, жрец! – вернул благодарность он.

Волхв удовлетворённо по-старчески кивнул, приобнял его своими крепкими руками, окинул Олега цепким, колючим взглядом, словно лесная рысь, и жестом пригласил вождей в свой шатер, который был раскинут на цветущем луговой радугой кургане, где находилось великое капище светлых богов, как считали наши предки, на пересечении тёмных и светлых миров.

– Вожди… Наши боги молчат, и я не могу до них дотянуться… Великая сила жизни молчит! – Гараун как то ссутулился и посмотрел на Олега. Мне даже показалась, что у Гарауна горб вырос за спиной и сдал старик лет так на двести, а может, и на все триста. – Род молчит… – оглядывая всех своим колючим, как ёжик, взглядом, видимо, не первый раз повторяя для некоторых эту новость, прошептал он. – На все наши призывы боги не отвечают! – старик замолчал, оглянулся на рядом стоящих жрецов Ра, ища поддержки у них своим словам, посмотрел в сторону Олега, как бы прицениваясь, всмотрелся в его синие глаза, цвета чистого неба, видно было, что он медлил, собираясь со своими мыслями. Гараун встал, окинул всех взглядом, его напряжение, видимо, передалось и другим, вожди оцепенели в ожидании дурных вестей.

– Мы больше не можем благословить наших новорождённых младенцев в священной дубраве Рода Великого, – продолжил он и неуклюже взмахнул своими руками. – И павшие герои в Великой Сече с тёмными тварями не попадут больше в великий круговорот жизни.

Лица вождей не дрогнули, словно они были высеченные из гранита, но никто не опустил своего взгляда с всемогущего волхва.

– Среди светлых и тёмных богов началась великая Сеча! – весенним громом прозвучал голос старика в шатре, он глубоко вздохнул и взял небольшую паузу, этим дал время всем обдумать сказанное.

– Богам теперь не до нас… – уже тише, садясь на мягкую подушку напротив выхода, повторил он.

Вожди напряжённо молчали, обдумывая услышанное. Новость Олега просто ошарашила, как обухом по голове, от которой все его жужжащие мысли тут же улетучились как мухи. Он сидел и только хлопал своими глазами, напряжение волхва и его тревога передались, видимо, всем присутствующим в шатре.

– И как теперь быть?.. – тихо прошептал он, но для всех это прозвучало словно гром среди ясного неба.

Олег посмотрел прямо в глаза верховному жрецу Перуновичу, у волхва нервно дернулся глаз, и он отвёл свой взгляд. Среди боевых вождей, знающих в этом мире, наверное, всё, которые учили тебя, что выход есть всегда, а если ты его не видишь, то ты просто его плохо искал или ты слепец. А тут! Гнетущая тишина повисла липким туманом, никто не осмеливался среди вождей взять первое слово перед жрецом, ведь первое слово оно завсегда как ком в горле, а старец сказал вождям всё и молчал, и это напугало вождей больше всего за всю их долгую, богатую на события жизнь.

– Боги нас не слышат… – шипением змея закралось всем в голову. Тишина затянулась, и пролетевший миг нам всем показался вечностью. Время медленно текло рекой полноводной, пока волхв не встряхнул своей головой, будто он пробудился от зимней спячки, скидывая с плеч снежные сугробы.

– Олег, мы на пороге войны, – почему-то он обратился именно к молодому князю, прищурив свой хитрый глаз, – войны на уничтожения всего человечества, и нам нужны союзники, причём любые, даже если это сумрачный бог, а быть точнее, богиня, – Гараун как-то замялся и посмотрел сочувственно на Олега, остальные сразу же расслабились, нервно выдохнув, поняв, что гроза миновала и что им не светит путь к жрице Морёны. Повстречаться с богиней смерти желающих пока среди них не было.

– Ты хочешь послать меня к ней?.. – догадался Олег, куда клонит уважаемый старец.

– Да! – потвердил волхв, кивнув своей головой, словно седой лунь.

– Через Гнилые болота и лес Мюрквида? – Олег сразу напрягся, он помнил истории своего отца об этих гремучих, необжитых человеком землях.

– Да, – подтвердил старик, не сводя своего режущего взгляда.

Ах вот оно как… Этот нехороший человек, редиска, посылает молодого, неопытного парня к чёрту на кулички, да ещё к самой матушке сумрачной богине на переговоры. Или у этого прохиндея есть за пазухой какой-то суперхитрый план, или это называется «пожертвуем кем не жалко»… Дойдет, не дойдет, как у нас говорят, риск – благородное дело. Тут больше подходит второе. А как ещё объяснить тот факт, что молодого, в меру хорошего бойца, который недавно получил титул вождя, даже если в нём течёт первая кровь первопроходцев ассов, сразу же посылают, прошу прощения, в жопу к самому дьяволу. Олег хоть и молодой да горячий, амбициозный, но тоже не дурак, и на душе у него подло ёкнуло. Жрец решил сыграть на его самолюбии.

Это ты ему можешь заливать, а меня ты хрен этим проведёшь, человека, который пережил в России девяностые, ай-на-ны вам, граждане древние, видал я на рынках таких хитрожопых через одного, чернявеньких братьев наших, шапками торгуют, мёрзнут стоят.

Вот так началось очередное вторжение тёмного мира, без объявления войны, всё в стиле Чернобога.

А где-то в других мирах уже гремели ожесточённые схватки между богами, которые стали по разные стороны баррикад, и алая кровь течёт тонким ручейком, питая собой огромный океан межгалактической войны, поглощая собой светлые души живых.

Космическая армада тёмного мира Нави без предупреждения вторглась клином боевых кораблей в чертоги Белого лебедя, когда солнце только собиралось обласкать первыми лучами матушку-землю, начиная свои смертельный исход, прозвучала скупая статистика жрецов Ра. Вот и до нас докатилось… Не дай Белобог полномасштабную высадку штурмового десанта на Мидгард, всё же, думаю, без диверсионных групп тут тоже не обойдется, хотя, зная нашу историю, канувшую в пучину морскую, видно, не пронесло наших пращуров от всея вторжения высокотехнологичной, закованной в тугую броню нечисти.

Олег перевел взгляд на своих учителей. Люд угрюмо сидел напротив него, глубокий шрам от когтей украшал его лицо, уходя от левого века вниз по щеке, переходя на шею, и, вильнув, скрылся где-то под его кольчугой. «Поцелуй тёмной горгульи», – вспомнил он. Кровник встал, обвел всех своим тяжёлым взглядом.

– Тревожные новости пришли сегодня ночью. На приграничных территориях богини Морёны, где Явь переплетается с Навью, словно две сестры, – начал Люд свой суточный доклад, – передовые дозоры зафиксировали свежий переход тварей из мира Пекла, мы даже успели зафиксировать их направления, – Люд посмотрел на верховного.

– И кто на этот раз? – посмотрел на арийского вождя старый волхв.

– Это гончие… – ответил тот.

– Чтоб тебя сова загрызла! – выругалсяГараун, не выдержал и сплюнул себе под ноги.

Олег помалкивал и внимал своим старшим братьям по оружию.

– Это не те ли твари, которые служат вольнонаёмными бойцами Лиха!? – сидевший рядом военный вождь Борис вскинул голову и посмотрел на своего побратима Люда.

– Да… И они направляются строго на юг, – мрачно кивнул Людамир Борису.

– И что этим демонам там надо в этом пограничье Мюрквида? – вмешался в разговор третий вождь, Белояр.

– А леший их знает… – Люд присел на своё место.

– А не в той ли стороне Ведьмина гора? – словно размышляя вслух, наморщил свой лоб Гараун.

– Жрица… – наконец стало понятно вождям, в какую сторону клонит сам Гараун.

Олег тяжело вздохнул, предчувствуя уже для себя большие неприятности.

Мерзкие эти твари чем-то напоминают гончих собак, только намного крупнее, словно хорошо вскормленные телята, которые год сиську мамкину сосали, способные гнать жертву сутками, и очень хорошие бойцы, ну очень хорошие! Олег сразу же вспомнил рассказы своего отца, не хотелось бы с ними повстречаться тёмной ночью, в тёмном лесу, шансов выжить у жертвы, которую гонят, просто нет. Да и притяжение в их родном мире посильней, чем в Явных мирах, потому и двигаются они намного быстрее, чем любой земной хищник или хороший охотник. «Плохо, очень плохо», – сделал вывод молодой князь. Как говорится, если хочешь иметь врага, то от такого обереги, Перун-батюшка. Свет! Свет! Свет…

– А если отследить и ликвидировать группу Лихо сразу не получилось, – продолжал свой доклад арийский вождь, – то после выполнения поставленной своим руководством задачи, а это уничтожение заданной цели хозяином, они разлагаются, чтобы не оставлять никаких следов в Яви, и возвращаются в свой мир Пекла, уже погибшими духами, вселяясь в новорождённых щенят. Потому про их бойцовские качества нам мало что известно, захватить такую тварь живой не удавалось пока никому, – Люд замолчал.

– Легче убить… – добавил Борис.

Вожди одобрительно загомонили.

– Ага… Главное догнать… – пробурчал Олег еле слышно. – Есть ещё дополнительная информация по гончим, мне мой отец рассказывал, – внес свою лепту Олег, – что после смерти самец не теряет через портал душ свою память и боевые навыки, а это значит, что весь боевой опыт сохраняется с ним, в отличие от своих сук, да и, впрочем, от всех нас.

– Эх… Нам бы узнать их боевую задачу, – почесал свою седую макушку, запыхтел волхв. Гараун вздохнул свежим цветущим воздухом и развернулся к Олегу.

– Ну да ладно… Бабам судачить – не рыбку рыбачить, нам сначала нужно заручиться поддержкой богини, ведь приграничное пересечения миров – это её вотчина! – выговаривая и обкатывая на языке каждый звук, каждую букву, проговорил он.

«Ох и тяжело оно ему далось», – приметил молодой князь.

– К капищу богини путь неблизкий да и небезопасный, – проговорил Люд и упёрся своими зелеными глазами в переносицу Олега, словно дырку хотел просверлить в нём, Олегу даже стало не по себе, – и потому моя дочь отправится с вами! – закончил он стальным голосом, словно клинком воздух рассёк.

Олег был полностью согласен с таким проводником, девчонка чувствовала и слышала лес, и на мечах билась знатна. Да и горькие неприятности на свою нижнюю половину тела чуяла за версту, стараясь их обходить десятой дорогой, интуиция, выработанная годами и горючими слезами, с таким-то тятей, работала отменно, видимо, той половине, которая чуяла, не раз перепадало в целях профилактики от него.

Гараун встал, разогнул колени, стряхивая невидимые оковы, расправил плечи, за ним поднялись вожди всех союзных земель.

– Так и порешили! – уже более уверенно проговорил Гараун. – Олег продвигается к Ведьминой горе, через Гнилое болото и лес Мюрквида, к жрице, неся ей дары. Медлить нельзя! Нам нужен договор с богиней, – он на мгновение замер, – кости крутит чего-то, чувствую, для нас всех наступают тяжёлые времена. Ещё есть большая вероятность того, что какой-нибудь полубог заглянет к нам на огонёк, вон, уже суки Лихо явились, падаль, твари, чуют! – волхв сплюнул. – Будьте готовы ко всему…

Вожди переглянулись, им тут тварей своих хватает с головой, а тут полубог заглянет…

– Ты молод и крепок, молодой военный вождь четвертого племени Святорусов, ты сын своего отца! – проговорил сухо и официально Гараун. – Тебе и идти на Ведьмину гору к капищу богини Морены, к её жрице Хельге. А я пока займусь делами…, тут надо хорошенько подумать о гостинцах. Марёна ведь богиня с характером, да и сильно обижена на меня, дурака, вот же дожил… – волхв пригнулся и вышел из шатра, вышагивая с кургана по пыльной тропе, оставляя военных вождей наедине решать свои административные вопросы. На то они и военные вожди, а то им одну драку подавай!

– Думаешь, она поможет? – прошептал еле слышно Олег своими губами в спину уходящему старику.

– А кто их нейтральных богов знает? – словно прочитав мысли совсем юного вождя, отозвался Гараун. – Ну хотя бы не мешала, и на том спасибо… – не поворачивая своей головы, ответил Олегу седой старик.

Последние слова волхва подхватил ветер и донес до вождей, оставляя их наедине со своими нелегкими думами и заботами.

– Олег, зайдем, дело к тебе есть… – Люд пригласил молодого в шатер. – Обсудим вашу непутёвую дорогу и твоё оружие, у меня для тебя гостинец есть, управишься с ним – другом верным в дороге будет, нет – назад вернёшь. Это копьё первого арийского вождя, который ступил на Мидгард землю. Я не смог совладать с ним… – и Людамир протянул его мне.

А вот Люда я сразу зауважал, не каждый отец отправит свою единственную кровиночку в такую авантюру. Если с ней что-то случится, арийский вождь такой подставы тебе не простит, думай волхв, думай крепко, ругаться с таким серьёзным дядей, как он, тебе не с руки, он в гневе безумен.

Мне показалось, или он намеренно отправил её с нами, может, тогда у нас есть шанс, маленький, но есть. Я-то видел того милого песика у славного скандинавского бога Одина, и это не внушает мне уверенности за своё здоровье, да плюс знания Олега в довесок о разной живности тут. Или я ничего не понимаю, или идет какая-та для меня непонятная игра. Херово всё это…

Я подкинул в костёр сырую ветку, она забулькала и зло зашипела. Да… Псы Одина уже взяли след Хельги, а может, ведьма отобьется от них сама, она всё же жрица самой богини Морёны. Интересно, а если мы спасём эту ведьму от злой участи, вдруг божья ипостась в лице богини поможет мне вернуться домой, она же сама смерть, что ей стоит дом построить, тем самым мы убиваем двух зайцев. И выполняем поручения волхва, и окажем небольшую услугу самой матери, а это дорогого стоит, и я на мгновение завис, по-моему, мысль здравая. Ну, подумаешь, собачки… У меня раньше тоже пёсик был, помахал палочкой, кинул ему подальше, и всё – ты его самый лучший и преданный друг, ну колбаски ему можно кинуть немного. Мда… Чего-то я не того…

– Ребят, тут дело такое… – я посмотрел в глаза этим простодушным людям, подставлять их не хотелось, и я рассказал, что знал, и что нас ожидает в будущем. – Выбор за вами.

Все молчали… Потом Горыня медленно поднялся, расправил свои плечи, встряхнул густой светлой гривой, косу свою он расплел просушить волосы над огнём, голубые глаза, прямой взгляд, правильный, немного с горбинкой нос и добрая улыбка, вот краткое описания богатыря, который стоял возле костра. С таким бы другом я пошёл в разведку. Он сжал кулаки.

– Не к месту нам бежать сегодня… – он нахмурился как грозовая туча.

Мы перевили взгляд на Фриду, арийка сидела возле костра, шевелила палочкой раскалённые угли и о чём-то усердно думала, она наш проводник, и ей решать в первую очередь. Я невольно залюбовался этой красотой, как хозяйка медной горы, почему-то пришло только это сравнение в мою голову, изумрудные глаза, словно их мастер Данила из малахита вырезал. Тонкие губы, на которых играла неуловимая девичья улыбка, и каштановые волосы, густыми локонами повисли на её плечах, которые всё время путались и лезли ей в рот. Я просто млел от неё.

– Против псов Одина нам не выстоять, – не поворачивая своей головы, куда-то в полыхающие языки пламени проговорила она, – тем более с тобой…

А это уже был камень в мой огород, но я не в обиде, я и сам знаю, что из меня воин как из говна пуля, мне уже об этом говорили.

– Мы тут, – Фрида ткнула палкой в землю, поставив жирную точку в лесном чернозёме, – ровно двадцать дней мы были в пути, – она прочертила прямую линию, – до Ведьминой горы восемь дней быстрого хода. Мы не примем бой с тварями, нам нужно их опередить, у ведьмы мы будем под защитой, и, возможно, тогда у нас будет шанс… – она вскинула голову и посмотрела мне в глаза. – Вспомни, Сергей, – она назвала меня по имени, – где твари сделали прокол и вышли в нашем мире.

Я напряг память.

– Где Навь переплетается с Явью как две сестры, – я дословно повторил слова её отца. Она понимающе кивнула, видно, зная это географическое место.

– Они двигаются с северной земли Асии, мы должны успеть, если поторопимся… – арийка смотрела на нас, ни один мускул не дрогнул на её лице, лишь только в глазах я заметил два пляшущих чертика. – Если все так, как ты рассказал… – она сделала короткую паузу и повернулась к жаркому пламеню костра, – то эта тот зверь, которая убили маю мать.

Она замолчала. И мы с Горыней поняли, зачем она туда идёт, для чего её послал с нами Людамир, ну что же… Её право, право мести никто пока не отменял в этом мире.

– И чего мы ждём? В добрый путь… – хрюкнул богатырь, – вот это мне по нраву, вот это по душе… 

Глава 3.

– Олег, ты куда? А копьё…

Вот же, млять, палку забыл! Я забрал у Горыни оружие и тронулся, спотыкаясь вслед за своими провожатыми.

Даже я, олух царя небесного, понял, что копьё непростое, идеальные природные формы шипа, рука так и не хочет его отпускать, пальцы замком крепко сжали гладкое дерево, словно от него моя жизнь никчёмная зависит. Чёрный металл, который совсем не отражал свет, кусок ночи непроглядной. Да что там свет, я дыхнул на него и провёл пальцем по острию ровно по центру, любуясь этим творением рук неизвестного мастера. Наконечник стал быстро впитывать моё испарение. Вдруг в голове раздался женский приятный голос, чем-то напоминая звенящий полевой колокольчик.

– Молекулярная привязка к новому владельцу… связь установлена… Приступить к общим настройкам?

– А-а-а… э-э-э… ну да… – киваю от неожиданности, оглядываясь по сторонам в поисках столь звонкого красивого голоса.

– Установка… Это займёт некоторое время…

Вот вам и древние… Чем сразу же подтвердились слова Градамира, что мы живём на руинах древних высокообразованных цивилизаций. Ай да Люд, ай да сукин сын, вот так подарок его, удивил… слов нет, только пена изо рта пузырями.

У наконечника была непростая форма для копья, насколько я имел представление вообще об этом оружии, жало пчелы, ряд зазубрен, как у щуки зубы, которые были загнуты внутрь острыми шипами. Красавица… Я погладил древко пальцем, видно – девочка-хищница, с характером. Хек! Так и буду её звать «Щука». Как тебе?.. Мне показалось, что я почувствовал лёгкий укол ладони.

– Материал ДНК взят на анализ… проведена биометрическая настройка… – я на мгновение замер. – Генетическая привязка хозяина успешна завершена… Что хочет новый хозяин?..

– Э-э-э, – только и смог я промычать. – Мда… – Голубушка, а у вас сигаретки не найдется? – я прикрыл в надежде глаза, ожидая… может быть, чуда. – Команда хозяина не распознана… Повторите, пожалуйста, задачу… цель не ясна… – сурово ответил мне женский голос, изменив свою интонацию на обиженную, чем ввёл меня окончательно в крутое пике.

– Тогда пока ничего… – шепчу Щуке.

Ладно, думаю, время будет, потом разбираться стану с этой наноподругой, сжимая намертво копьё. Главное, эту палку нигде не потерять. Бонусы после переноса должны у меня быть, или нет, всем дают, а я что – хуже, кроме того, что я много балаболю, вот и буду считать, что это подарок своей кручины на именины, компенсация за моральный ущерб ну или приговор… Если чего… хоть тыкну ею какой твари в харю: на тебе, исчадие! Такое из брюха только с потрохами вытащить можно. Тут же зашевелилась память Олега и постаралась выдать полную информацию о копье, которую он услышал от Людамира.


Недалеко… – чертоги Золотого Орла.


Тридцать три ночи кузнецы Асгарда ковали наконечник из чёрного, словно само порождение тьмы, металла, накладывая вязкие узоры на не обработанную пока ещё его структуру. Каждую ночь с заката и до восхода, пока Альтаир не выглянет первым лучом из-за горизонта, мастера кузнечного дела мяли его своими огромными молотами, словно голубую глину, придавая ему форму пчелиного жала, доводя его каждый раз до исступления в священном белом огне и закаливая его в молоке молодой буйволицы. Тридцать три дня волхвы четырёх Родов Белой Расы Великой с новым рождением бога Урай-Земли и до его заката заговаривали жало, черпая солнечный свет и передавая его силу пока ещё безымянному, не имеющему формы металлу. Который превратится в смертельное оружие не просто против хорошо прокованной кольчуги или щита, но и против порождения мира Пекла, рождённых созданий безымянной ночи и последователей Чернобога, которое станет не просто копьём, но и верным другом своему хозяину, способным его защитить, наверное, от всего, возможно, даже и от самих богов…

Очень интересно… Больше на роботу инженеров-айтишников похоже, чем на кузнецов Асгарда. Я споткнулся и чуть не упал, вот же собачья радость, задумался. За моей спиной захихикали. Ну-ну, думаю, тоже мне, нашлись ходоки к Ленину… Я ещё раз запнулся о какую-то торчащую корягу, за плечами в мешке громко загремело. Навьючили меня, как лошадь ездовую, нет чтобы рюкзак какой придумать с лямками, а то мешок с перепоясанной верёвкой… Древние – они и есть древние, никаких удобств. Вон… жопу лопухом вытирать с раннего утра пришлось, а ведь с самого детства так не делал, а вдруг понос… мало ли какой тут заразы нахватаюсь, вот засру мир пращуров, и будет им потом экологическая катастрофа, вымирание динозавров. Эх… Такого в умных книгах не прочтёшь, как люди с нашего времени, которые попали волей судьбы в средневековые миры Нави, чем они свой шоколадный глаз вытирали. Всё бла-бла-бла. У всех какие-то сверхнавороты или магия всякая, способности разные проявляются, или они если не графья, то в любом случае архимаги. Руну огня создал, и раз – её к сраке себе прилепил, и всё чистенько и депилировано, пригорело – и платить нисколечко не надо: оказанная вам услуга совершенно бесплатна. Я горько вздохнул. Кстати! А моё благословение где? Я остановился, посмотрел на ребят и протянул в их сторону свою руку, рискую, конечно, таинственно шевеля пальцами. Нужно бы проверить…

– Благословляю… – страшным заговорщицким голосом проговорил я. И что я вижу – шиш мне с маслом. Кто бы сомневался. Я повторил снова, и то же самое – ничего, только Горыня с Фридой уставились на меня, испуганно выпучив глаза.

– Чур меня, чур! – запричитал этот бугай, размахивая руками. – Ты это чего?..

Вижу, труханули немного, суеверные мои.

– Да так, ничего… – разочарованно ответил я. – Было дело по молодости, благословлять мог… – смотрят на меня, словно на дурачка, а меня этим нисколько не удивишь, я давно к этому привыкший. – Ну, дымка такая золотая… – я стал пояснять, – раз – и окутала тебя с ног до головы. Если ты тёмный… то сгоришь в адском огне, а если нет, то кайфанёшь немного!

– Чего сделаешь? – переспросил и сразу напрягся Горыня.

– Ну, понравится тебе очень… Короче, хорошо будет, вроде этого самого… ну, оргазма… Время будет, потом расскажу, – я безнадёжно махнул рукой и покосился в сторону арийки. – У меня этот дар проявился, когда меня леший встретил на острове. Сказал – это благословение самого-самого.

Немая пауза, только глазками своими хлопают, ну всё, думаю, зависли пращуры мои далёкие.

– Я ещё этим благословением Поводыря сжёг, заживо… демона могучего и тёмного!..

Думаю, добью их. И я постарался, сделал страшную рожу, какую только мог. Как у Чикатило, загадочно-маньячью, закатив при этом глазки под лоб, показывая им свои бельма. Так вам, засранцам, знай наших, MADE IN USSR. Смотрю, глазки забегали, заблестели, лица вытянулись, губы затряслись, да мои вы хорошие, как только чего-то касаемся божественного, то всё, пиши пропало, мозги сразу набекрень. Время идёт, а народ ни на грош не меняется. Я прямо плечи расправил и вздохнул полной грудью. А то чувствую себя среди них каким-то ущербным, фанатики долбаные. Терпеть фанатов тупых не могу, к тому же любых, ору от них, шума, гама, лбами бьются. А спросишь – за что? Так за всё хорошее, за правду… За какую? За такую! А поконкретнее можно? – и, всё… бобик сразу издох. Это как наши революционеры всеми любимые, давайте уберём плохое ворьё, придём мы – все такие честные, пушистые, и всё… всем будет сразу счастье. Ага!.. Мы же историю не учим и выводы не делаем, зачем это нам, мы и так все умные через край. Как мой батя хвастался всегда мной перед своими друзьями. Когда я был совсем маленьким, ну, первенцем, я ещё только ходить учился, как сейчас помню… «Посмотрите, какие у него глаза красивые, – болтал он меня под потолком, показывая дяде Толе. – Всё знает… всё понимает… а вот срать пока не просится…» Так и мы доселе какой уже век на Руси живём. Всё знаем, всё понимаем…

Я тоже раньше думал, пока Градамира не повстречал, что круче меня только яйца динозавра. А как только сам стал иногда думать без посторонней помощи, без подсказок, да оглядываться по сторонам. А нет… всё не совсем так, как мне казалось, причём кардинально. Присмотрелся к жизни своей… а логики ни в истории нашей, ни в жизни моей нет. Иллюзия обмана…

– Ну что опять не так!..

Ребята немного расслабились, но стоят, мнутся.

– Только великие волхвы могут силой его благословлять… – заговорил первый Горыня, да и Фрида закивала головой, поддакивая своему другану.

– Вы ещё перекреститесь! – не выдержал я.

– Чего сделать? – испугались они.

– Проехали… – машу им рукой, только не сейчас, а то это надолго, и так времени в обрез. Точно до горы не успеем.

Я прямо чувствую: приподнялся в их глазах чуть ли не до небес, всё, думаю, первый уровень балабола пройден, Серёжа, поднялись на следующую ступень пиздобола. Ой! Извиняюсь… из песни слов не выкинешь, так и у меня выходит. Мат для нас – это не просто оскорбления личности, это намного больше, можно сказать, сакральное, на генетическом уровне у всех в крови течёт. Вон, сопляка в школу первый класс ведут, он, как говорится, ни петь, ни читать не умеет, а вот приласкать кого – это да. И, самое главное, ведь никто нас этому не учит в этом юном возрасте, наоборот – ругают да по губам бьют, а мы всё лопочем своё на подсознательном уровне. Так мы уже в пять лет не просто знаем мат, мы чувствуем его, это генетика виновата, память предков, чуечка родовая просыпается, где и как можно кого приголубить.

И вообще! А кто сказал, что русский мат – это плохо… Может, только потому, что он наш с вами и ничей более… Не интеллигенты ли наши европейские нам подсказывают всё время, свет и демократию неся в таёжные леса русов? А то выходит как-то не так… Смысл и понятие такое у народа есть, а слов таких не должно у нас быть. Как-то уж сильно подозрительно всё это для меня. На мой взгляд, это у них ущербный язык, а не у нас. Тоже мне, уникумы, сравните русское «охуеть» и европейское «вау». Мне кажется, ихнее «вау» какое-то стрёмное, обрезанное, что ли, думаю, нужно его на законодательном уровне запретить нашему государству, чтобы бытность свою сохранить. А быть точнее, не водить народ в заблуждение. Ведь всё должно идти, я так думаю, от честного сердца и никак иначе. Зачем мне лгать нагло в глаза, при этом всё это завуалировать. У нас всё по чесноку. Если послали тебя, то сразу объяснили куда. Не стоит вам, господа, мой родовой язык подрезать. Всей вашей западной генетики на это не хватит! И куда только наш Жириновский смотрит… Ну вот скажите мне, какая ещё нация на Мидгарде может на мате сложить великие стихи или спеть песню, которая тронет вас до глубины вашей души, и навернётся скупая слеза на мужественный глаз, или заставит вас улыбнуться и растопить ваше холодное сердце. А я вам скажу, это Сергей Есенин и Владимир Высоцкий и т. д.

Вот если ты русский, поймёшь его и сложишь сам стих и будешь им петь, а если не смог его одолеть… то не мучьте себя, господа, видно, родом вам не дано. Ну как-то так. Сейчас все запоют да заголосят либералы наши… мол, так нельзя, как можно, фу… невоспитанный! А как только молотком промахнёшься, да по пальцу себе… ну и вся это мишура сразу с тебя осыпается, как новогодние игрушки. А знаете почему? Потому что мишура! Вспомнишь и маму, и папу, и бога. Фу… богохульник! О чём это я… Ну так вот…

Благословение богов для всех тут было не ново, как я потом понял, после рождения ребёнка их собирали, вновь появившихся на свет в родовых поселениях в течение года в ближайшей дубраве в осенний день солнечного противостояния на капищах. Приглашали на праздник волхва, одного из культа богов, народ мог выбирать любого ему понравившегося в этом году небожителя (никаких проблем с этим не было), и они всех малышей благословляли его силой, помахав дубовой веточкой над ними, вроде сказочных друидов. Такого, как у меня, конечно, не было, золотого дождя, чуть еле заметное мерцание, но этого, видимо, хватало для всех детишек. Всё… родительское чадо было благословлено его силой. Скажете, что это даёт? А то: любой, кто прошёл эту процедуру, попадал после смерти в новый великий круговорот жизни, цикл замкнут. Только после приобретения жизненного опыта и святости, то есть накопленного в душе света и силы его, он переходил в иной мир, мир богов, в Правь. Ну, вроде в новую локацию перешёл, в Припять, шучу, конечно. Ну, по крайней мере, так верил народ. А так считалось, если явилась за кем смертушка по его душу горемычную, то его азмь обязательно вернётся в их род и общину, если его преобразования в яви не завершены до конца, в новом облике, то есть в новорождённом ребёнке. Вот такой есть всеобщий и любимый праздник у народа. Люди ели, люди пили, люди гуляли да песни заливали соловьём. Как в наших давно и так незаслуженно забытых былинах: я там был, мёд, пиво пил, по усам текло, да в рот не попало. Одно мне только непонятно… Или у мужика были усы большие, или рот маленький. Вот…

– Ну, мы идём к ведьме или нет?

А то стоят рты раскрыли свои.

Кстати… немного о себе, что мне удалось разглядеть и осознать своим скудным умом. Это сапожки красные, видно, фирменные, не Китай, штанишки синие широкие из шёлка, рубаха просторная льняная, сверху кольчужкой покрытая по самые мудя, ну это, я думаю, правильно, чтоб не откусили чего нужного. Штаны, тесьмой перевязанные под самым пупом, развязал тесёмку, заглянул, трусов нет. Засада… Поверх кольчуги широкий пояс, из кожи плетённый, на котором с левой стороны болтаются ножны, в них был вложен меч. Как мне показалось, а я не знаток никак, меч был хорош, примерно метр в длину, мне понравился, рукоять прохладная, я взмахнул им, от ладони не грелся, а значит, не потела ладонь и не скользила. Ощущения были приятны, у меня на кухне хороший нож был, профессиональный, сидел как влитой, всегда чувствовалась приятная железная тяжесть, видно сразу – вещь хорошая, так и тут было. Сравнение, конечно не очень, но какое есть, у меня же случайных боевых навыков или познаний по холодному оружию не оказалось, так что извиняйте. Правда, когда я им махал, прицениваясь… мои новые друзья скривились, словно после лимона.

– Тебе только коров пасти! – сделали вывод эти остроумные и усмехнулись. Надо будет… и буду пасти.

Подумаешь… цацы какие. В правой руке длинное копьё, и за спиной поверх вещмешка небольшой круглый красный щит, прикрывающий спину. Вот, в принципе, и всё моё вооружение. Ах, да, ещё в сапоге нож спрятан был, засапожник, если мне память не изменяет, а в другом деревянная ложка. И всему этому делу был венец – мой шлем, красивый, блестит, сверху небольшой хвостик торчит, знак вождя, куцый, правда, какой-то, обгрызенный, видать, более не заслужил. Внутри обшит материалом вроде войлока нашего, но не он, похоже на спрессованный конский ворс, если и прилетит по нему, видимо, чтобы потом аккуратно свои мозги высыпать в сырую земляную ямку, белым червячкам на съеденье.

Горыня был одет абсолютно идентично, та же одёжка, то же вооружение, меч, копьё, щит, как я понял, это стандартная экипировка воинов-охотников. Вот только мешок за плечами более, да сума большая через плечо перевешена. Нет… с рюкзаками и сумками надо что-то делать, так мучить себя нельзя. Доберусь до родовых селений, найду портных, обязательно все для команды перекрою. Во как! Уже для команды… смотри-ка на него, ушлый какой.

А вот арийка от нас отличалась кардинально. За её спиной торчали два самурайских тонких меча, по бокам на бёдрах висели два топорика. «Томагавки», – сразу сделал вывод я, только рукоять их подлиннее. В левой руке стандартный щит и такое же длинное копьё. И как это всё она на себе таскает, бедолага наша? Вместо вязаной кольчуги была кожаная куртка и такая же короткая юбка, покрытая стальными тонкими блестящими пластинами. Сразу в глаза кинулось, что вещь намного лучше и качественней, чем наши стальные рубахи. Видно, Люд для единственной дочери постарался; говно не подсунет, согласен. Сам бы так поступил.

Вот так потихоньку мы и ползли через лесную чащу и непролазную вековую сказочную дубраву. И чем ближе мы подходили к болоту, тем больше у меня хлябало в сапогах, хорошего мало… понимаешь. По-моему, мои пальцы на ногах скрючились от влаги и опухли, как у погибшего сыча Филимона. Как стаскивать их буду, даже и не знаю. Вышли мы к нему, когда солнце было в зените. Я видел болото в Ленинградской области, так это не болото… это врата в преисподнюю, мороз по всей коже от этого природного призрака.

Серый туман с зеленоватыми прожилками, вроде он сущность живая, зловеще клубился и пугал своей тишиной. Ни птахи какой лесной… ни надоедливого комара… ни самолёта… Даже нагруженные мешки с гостинцами на землю не скинуть, всё сыро по самую щиколотку, так и стояли в хляби, смотрели, радовались неземному пейзажу. Неожиданно с рядом стоящего сухостоя, захлопав большими седыми крыльями, соскочил огромный филин и мелькнул чёрной тенью в густой туман. Чем всех сразу, зараза, напугал.

– Отродье Карачуна… – прошипела арийка.

– Ага… гиблое место, – добавил наш детина. А то ж сам-то я не догадаюсь…

– Да ладно вам… – машу рукой, хочу успокоить. – Чего вы… птичку испугались?

Ну вот кто меня всё время тянет за мой язык гадский, какой чёрт, спрашивается?

– Ты колдун, ты и иди первым, – пробубнил негромко хитрожопый предок. Вот так эта пара между собой втихаря от меня решила, что я великий колдун, которого боги перенесли им в помощь, в это их, можно сказать, безнадёжное путешествие, с другого явного мира. Млять…

Нежданное путешествие Хоббита, или новые приключения Гудвина Великого и Ужасного… И то и другое для этой ситуации очень подходит.

Туман прошёлся всполохами, заклубился, предчувствуя очередную жертву безликим спрутом, я потянулся рукой к этому густому мареву, но оно отпрянуло своей молочной массой от моей кисти, перекатываясь и убираясь подальше от пальцев рук. Чем сразу обнажил оскал рядом стоящего древнего как само время идола.

– Чур, меня, чур!.. – сразу заголосила Фрида.

– Боги… – прошептал Горыня и отшатнулся от грубо вырезанной маски неизвестного для меня бога.

– Да чего вы… это ведь обычная деревяшка… – я, хорохорясь перед товарищами, смело наклонился поближе к наспех вырубленному из дубового столба, почерневшему от времени и влаги чуру.

– Я узнал его, это Авось… – испуганным голосом шепчет Горыня.

– Авось… говоришь? – поморщился я.

Это для нас очень хорошо… Сколько раз русский авось спасал нас, и счёту нет, а для народа нашего гремучего это вообще первый в стране культ личности, хотя мало кто об этом знает и помнит. Я повернулся к друзьям.

– Ну, тогда и авось с нами, бояться нечего. Пронесёт!..

– Как бы в штаны не пронесло… – сразу упал духом богатырь наш Илюша.

– И такое бывает… – кивнул я, соглашаясь с его доводом.

И вот всем своим хомячьим нутром сразу почувствовал, что зря я недозрелое яблоко съел, ох зря: ведь знал… В пузе что-то ехидно забурчало, предчувствуя для себя большие и неудобные неприятности в дороги лихой. А всё жаба моя ненасытная…

Тук-тук.

– Кто в теремочке живёт? – я костяшками пальцев постучал по его толоконному лбу, который отозвался сразу дубовой пустотой. Давно видно тут дядька стоит, гадь, стережёт. – Стоишь… а на охранную деятельность у вас лицензия есть? Уважаемый… – начал пытать я расспросами истукана, тем самым до икоты пугая своих новых друзей. – Да кому она нужна… – и я безнадёжно махнул в сторону зелёной топи рукой, – поди не денется никуда… Чего смотришь безмолвным болваном и молчишь? Встречай православных!.. – и я помахал перед его разъеденным временем светлым ликом ладонью, приветствуя его от всего будущего мира. – Видите, и ничуть не страшно…

Или туман полыхнул от порыва ветра, или дыхнул вонью зловонной, и померещилось мне. Но неожиданно левый глаз идолища моргнул. Я вздрогнул. По крайней мере, мне так показалось, и попятился задом, классически аккуратно присаживаясь в жижу.

– Ах ты идолище поганое!.. – выругался я. – У-у-у чурка бестолковая!..

Сижу в жиже, поджал под себя ноги, косо глянул на своих бледных товарищей, которые в ужасе смотрели то на меня, то переводили свой взгляд на изъеденного червями идола.

– Да привиделось, наверное… – я заёрзал на жопе. – Акклиматизацию просто ещё не прошёл… – постарался я выкрутиться перед древними.

Ой! Чего-то они, по-моему, взбледнули и совсем приуныли. Что ты, молодец, не весел, что головушку повесил…

– Вам что, нехорошо… – я постарался подняться. – Может, мне встать кто поможет? – а то мой мешок так оттягивал плечи, что одному, не снимая его, мне никак. И молчок. Чувствую, без моей помощи предки из ступора не выйдут. Только Горыня нервно икнул в тишине.

– Э-э-э-й! Древние… Пращуры! Вы со мной… или уже нет?..

Многие сейчас скажут: и не испугался, мол, сказки всё это, да я бы после этого не пошёл дальше, на кой оно ему это надо было. Сразу вам скажу, да мне по пьяни и не такое могло привидеться, я, конечно, с белкой не знаком лично, но от знакомых многое о ней слышал, так что меня такими фокусами не напугаешь. Ну, моргнул маненько: может, ему чего в глаз попало, соринка, например, да и после просмотра на НТВ вечерних новостей это для современного человека детский сад «Ромашка». Тьфу…

Двое из ларца поставили меня на ноги.

– Спасибо! – поблагодарил я их от чистого сердца.

– Неча в хляби сырой стоять и помощь богов просить… – зашевелился здоровяк, отходить, видно, умишком своим стал и заумничал.

Вот что я заметил: они всё дословно понимают, никакой метафоры или фантазии у них нет. Не то что у наших журналистов.

– Самим нужно путь дальний да тревожный держать. Это наша доля, судьбой указанная… – всё не унимался и ворчал здоровяк.

Тут, согласившись с Горыней, я кивнул. Просил я у бога бабу хорошую да сладкую, он, наверное, надо мной посмеялся тогда, нет, я, конечно, тоже не ангел, но всё же охота… а ночью очень.

Так что лучше всё самому… Тут я с Воландом из «Мастера и Маргариты» был полностью согласен: нечего у них просить, у сильных мира сего, нужно… сами дадут, а нет… на нет и суда у них тогда надо мной нет. Хотя иногда всё же вмешательство в свою судьбу я чувствовал, можно ещё сказать, случайность или невидимую глазу, скажем так, коррекцию. Ага! Только она почему-то закономерна, раз и твоя судьба иногда поворачивается волей случая на сто восемьдесят градусов. Обычно к тебе не лицом… Разве не так… Что подтверждает мою догадку: нужно – сами дадут. Я перевернул копьё древком вниз и стал прощупывать берег болота. Ох и вонючее оно оказалось!..

Скок да скок, с кочки на кочку, иногда проваливаясь по колено, бывало, и по самую грудь, мы двигались по липкой, мерзкой топи. Ну как двигались, ползли, мать его. Что меня сразу насторожило, так это зеленоватый цвет тумана, видно, ядовитый газ выходит из недр земли. Потому я с самого начала отпорол со своего плаща три широких полосы, хорошо хоть материал качественный, и заставил всех повязать красные ленты поверх дыхательных путей, показывая на себе, как надо правильно, ну так, на всякий особый случай. Опыт имел. Они, конечно, удивились немного… такого кощунства над княжьей вещью они не видели ни разу, но промолчали. Злой колдун сказал надо… значит, надо… дисциплина прежде всего.

– Чтобы гадский дух в рот не залез, – поясняю суеверным. В принципе, даже не соврал. Горыня и Фрида быстренько, глядя на меня, забинтовались по самые уши.

Я старался нащупать копьём дно трясины, которое зашло по самый наконечник. Дна нетути. Угу!

– Надо бы обойти, – кивнул я через плечо друзьям, – а то увязнем и пропадём пропадом тут безвестно.

Горыня предусмотрительно достал из котомки моток верёвки и накинул его на плечо. Я стал пятиться задом и обходить стороной опасный участок топи. Хуже всего пришлось нашей красавице арийке, ей только можно было посочувствовать. Болотная тина, наверное, забилась везде, куда только можно. Даже на волосах какие-то водоросли прилипли, хорошо хоть зелёная квакушка не забралась. Горька ткнул меня в спину копьём:

– Глянь-ка, кикимора – она и есть кикимора.

Я оглянулся. Фрида старалась откинуть своим копьём мелко ползущего в её сторону болотного гада.

– Фу! – она сморщила нос. – Мерзость какая…

– Вот взяла и ни в чём не повинную змейку обидела.

– Да заткнись ты!.. – и она ударила плашмя копьём по ярко-зелёной кочке. Мы оглянулись, не утопла ли ненароком красавица наша. – Что?.. – уставилась она на нас невинно. – Там лягушка огромная сидела и на меня смотрела…

Я, с тех пор как повстречал Индиго у Градамира в Карелии, тоже стал к ним отрицательно относиться, просто до кошмариков.

Солнце растопило своими ультралучами последние зеленоватые капли тумана, а гади не видно конца и края. Болото это, кажется, жило своей таинственной жизнью, всё время поднимались с его дна зелёные пузыри, они булькали и шипели, если газом надышаться, можно и кони двинуть, метан ведь в воздухе. Даже для меня это было ужасно, а как ей, думаю, приходится, сиротке нашей.

– Боюсь… что идти придётся и ночью, если мы не выберемся до заката, – я прощупывал очередной участок топи.

– А мы и не выберемся… – прокашливаясь, отозвалась Фрида.

Ближе к вечеру на горизонте замаячила сиротливо одинокая берёза, а раз растёт древо, значит, там была твердыня.

Солнце уже коснулось своим лучом тёмной кромки горизонта, когда мы стали выползать на небольшой участок суши. Хорошо-то как! А то бы ещё чуть-чуть – и наступила ночь неприглядная и непролазная. Я огляделся, ровно посередине острова стояла чахлая, небольшая, с почерневшими листьями берёза. Землица была сырой, но это уже была земля, а не слизь некая. Небольшой овальный участок суши, примерно метров десять в длину и метров пять в ширину, вот и всё, весь так сказать, болотный континент. Почти Россия… Горыня скинул с плеча суму и прислонил её ручками к дереву.

– А ну ка, подсоби…

Я сразу догадался, что он задумал. Снял с его плеча верёвку и одним концом постарался торчащие лямки сумки привязать к стволу дерева. Никакого сучка, чтобы её подвесить на стволе, просто не оказалось. После того как мы подвесили для ведьмы гостинцы на берёзу, спрятав их от сырости, а они весили целый пуд, Горыня перевернул свой щит выпуклой стороной вверх и бросил его на землю, опускаясь на него, вытягивая грязные по пояс ноги. Глядя на него, я тоже сделал импровизированную табуретку и присел, вытянув нижние конечности. Ноги просто гудели, мышцы бёдер сковала судорога, всю дорогу пришлось их задирать чуть ли не выше пояса, вытаскивая из тягучей трясины. Я только сейчас понял, как я устал… Я завертел головой. Место, конечно, не внушало доверия, и берёзка эта странная, специально её тут высадили, что ли, для привлечения туристов, таких как мы. Кроме неё вокруг была полная гадская гладь, глазу не объять. А тут дерево растёт, просто маркетинговый ход, мимо не пройдёшь, по любому, думаю, засада. Я положил копьё на колени, никакого желания расставаться с этой палочкой-выручалочкой в грядущую ночь у меня не возникло. Я погладил Щуку большим пальцем. Горыня заметил телодвижения и усмехнулся.

– И я вот думаю: ночью гостей нужно ждать незваных. А пока светло, можно немного и отдохнуть.

А где же наша красота? Чего то не слышно долго… А Фрида, как оказывается, в отличие от нас, уже наводила марафет. Вот же бабы клятые… и я чуть не поперхнулся, увидев такое!.. Фрида вытащила небольшой калёный нож и острой стороной ножа соскребала с ног прилипшую грязь, старательно водя им по ляжкам. Ах вот оно что… ну всё понятно теперь, вот откуда всё это пошло, ноги брить. Чистят пёрышки свои, ну и лишнюю растительность заодно зачищают, чтобы жучки никакие не завелись. Не то что некоторые. Два огромных обормота, у которых появилась свободная минутка, сразу уселись на импровизированный диван и вытянули ноги, никакой, к чёрту, гигиены, только телевизора не хватает. Девчонка ещё долго сопела и возилась, вытаскивая из себя разную живность. А у меня появилось хоть немного драгоценного времени подумать, что произошло с Серёгой, и обсосать эту непростую ситуацию, куда я очередной раз встрял. Эх-хе-хе… И чё мне дома не сиделось? Хрен меня дёрнул в Приозерск поехать.

Итого…

Первый день моего нахождения в прошлом подходит к концу, уже сумерки, я выжил, и это радует. Спрашивается, какого прошлого и насколько меня занесло в глубину стародавних времён? Ответ. ХЗ. Я прислонился спиной к стволу берёзы и прикрыл глаза, есть время подумать, а то всё спех да спех. То, что сознание человека может перемещаться в прошлое в информационном поле земли, для меня это не ново, опыт у меня был, да и по чужим мирам нави я уже шастал. Я уже побывал в мире скандинавского бога Одина и посидел там своим эгом в этом рыжем засранце, да и в далёком прошлом какое-то время находился в старике. Это раз.

Но я был там как сторонний наблюдатель, а не как паразит тела, который полностью захватил над ним контроль. То, что Олега сознание переместилось его в родной мир, прихватив заодно моё, тоже понять можно, маяк, видно, у него тут был. Это я понял. Даже знаю какой. Подвести друзей своих, бросить на произвол судьбы он их не мог. Что там у него в прошлом случилось? ХЗ! Но вот куда он делся сам?.. Вопрос! Ведь, я как понимаю, он в моём теле также находился своим духом, но даже и попытки никакой не сделал, чтобы аннексировать мой драгоценный организм или выйти на связь, ну, кроме моих снов. Даже, засранец, не отзывался на зов шамана, как бы тот ни старался, когда Якут хотел наладить с ним контакт своего О-сознания. А шаман севера был ведь в этом непростом деле очень даже ничего, довольно крут, на себе испытал. Тогда тут я должен был сидеть тихо как мышка и наблюдать за всем сейчас происходящим со стороны. В лучшем случае пищал бы в яйцах его. А тут вон оно как получается. Тело как влитое, вроде как с рождения моё, никакого дискомфорта я не почувствовал после переноса, а только наоборот – чувствую молодость и силу неудержимую, словно мне лет двадцать от силы, да и память его при мне осталась, а вот навыков его я пока не замечаю. Хреново всё это, чувствую себя каким-то захватчиком, оккупантом, что ли… Я приоткрыл один глаз и посмотрел на нашу девочку. Ну а кто она для меня, от силы лет восемнадцать-двадцать, юная совсем особа, несмотря на свой грозный вид. Она наклонилась, пытаясь отчистить от тины свои сапожки, при этом что-то бормоча себе под нос. Чувствую, прямо любовь огнём жгучим всполохнула в моём теле, чуть ниже души, в штанах. А-я-я-а-й! Ну Олежа, ну ты даёшь… прямо к месту сейчас! Я поёжился… прикрываясь руками, а то неудобно как-то стало, хоть щит сверху клади. Это вы с Олегом друзья с самого детства были, которые вместе выросли. А я Гудвин Великий и Ужасный из далёкой и сказочной такой страны, как Russia. Вашего настолько родного и в то же время для вас далёкого и чужого мира: вы даже представить не можете, впрочем, и наоборот выходит, если всё это перевернуть для меня тоже подходяще, самое то.

То, что они поверили колдуну на слово, ну тут, думаю, звёзды сошлись, обстоятельства, так сказать, заставили, или чья-то коррекция была, допустим, такое тоже бывает в жизни. Да и, ей-богу, как дети малые да доверчивые. Помогли немного знания Олега, да в дороге уже были, почитай, три недели, а до горы рукой подать, так что интересам этой неопытной пары без пяти минут как выпускников военной дружины, скажем так, я никак не противоречил: мол, выберемся, а там видно будет. Куда им деваться-то теперь, понятное дело – идти теперь нужно до конца. А то бы висеть мне, чувствую, коптиться над дымом можжевельника кверху сракой. С этих, вижу, упырей станется. Как пить дать… Может, ещё успею… какие мои годы. Шуток совсем не понимают, да и суеверные они, вижу, боязливые сильно к непонятному для их разума. Как я ещё заметил, память хозяина проявляет себя, когда я полностью на автомате, то бишь это когда на работу собираешься в спешке и, не думая, кладёшь себе в карман ключи от квартиры или хватаешь пачку сигарет и зажигалку. Млять… Вот только подумал – и курить очень захотелось, аж мурашки по черепушке побежали. Курить как охота, сука… А так полностью это я, ваш многоуважаемый и любимый Серёжа. То, что мне, буду считать, повезло, это плюс. А вот кем я был в своём времени, это для меня огромный минус. Никаких путных познаний или случайных навыков вроде тех, о которых всё время пишут, у меня не было. Работа у меня скромная. Я сотрудник охраны. Давно высмеянного и зачмырённого персонажа нашим любимым, ничуть не однобоким телевиденьем. Короче, я из самой непонятной и таинственной организации России. Я из ЧОПа! Вот и случилась, видимо, со мной очередная чопа по жизни. Так что так, ни боевых искусств, ни познаний военных инженеров, не программист я или бизнесмен и даже никак не историк. Чего там было до нас? Ответ: ХЗ. Говорила мне мама – учись… А как и многие другие мои знакомые, мы в своё время забили на это ненужное дело, да и не так это было легко в девяностые годы. Жрать сильно охота было… аж пузо подводило, вот и приходилось плясать кто как может. И не надо смеяться, а то прокляну. В наше время от тюрьмы и ЧОПа никто не застрахован. Видел я и офицеров, которые после ухода на пенсию работают в охране, и сотрудниковМВД после ихнего перехода в полицию, да и людей с тремя высшими образованиями у нас предостаточно, ну это уже государство вот такое интересное. Так что всё просто, я сотрудник охраны. Кстати, я в детстве своих детей этим пугал: плохо будете учиться, придёт чопа и вас заберёт. И, главное, помогло! Дети получили хорошее образование в Санкт-Петербурге. Вот так я в поисках работы и лучшей жизни лет пятнадцать тому назад перебрался в стольный город Питер в поисках земного счастья. Географическое своё местоположение тут я тоже не смог определить, у чёрта на куличках, примерно как-то так. Вот и выходит то, что ни черта не выходит.

– Не спишь? – прошептал Горыня.

– Да что-то никак… – ответил я, хоть и устал, как бездомная собака.

– А как у вас там… ну в этом, как его, в вашем мире яви. Как люди живут?

– Да живут, хлеб жуют, – отвечаю ему. Я приподнял руку и указал в чёрный угрюмый небосвод пальцем, прочертив там линию от края до края. – Птицы железные по небу летают да людей в своём брюхе на большие расстояния переносят по всей земле-матушке. Куда пожелаешь…

Это я сумничал, называется… можно и по-другому сказать, но не буду, промолчу, но суть важна… Ну а что я им ещё мог рассказать, не говорить же им, что и через многие тысячелетия всё так же, все по уши в говне. Как сейчас…

– Космопланы, что ли… – отозвался Горыня.

Млять! Удивил пращуров, у нас самолёты, а у них космопланы… от слова «космос»!

– У нас на них только волхвы летают по острой нужде. Да боги спускаются иногда со старых миров. А нам это не нужно, мы своим ходом любим, чтобы силушка была в тебе и хворь тебя не терзала, по утренней росе босиком ходить надо. Чтобы матушка Треглава тебя чувствовала, что рядом ты с ней, как сын её любимый. А коль не будет тебя чувствовать, вот как сейчас, то кручина возьмёт её, звать станет, страдать да переживать, где ты бродишь по печали. Может и призвать к себе… – богатырь вздохнул. – А у вас тоже на них боги летают?

– Ну да… – киваю ему, соглашаясь. С такими ценами, как у «Аэрофлота», думаю, только боги «Газпрома» и могут позволить себе перелёты. Сила Сибири, называется! Да и босиком скоро полстраны шлёпать будет, здоровья набираться. Горыня замолчал, минуту о чём-то раздумывал о своём. Его-то тоже понять можно, был рядом с тобой с самого детства лучший друг, раз – и всё, нет его, заговорил он непонятно и чудно, словно перед тобой чужеземец, впрочем, оно так и есть – чужой, только с большой буквы, я бы сказал точнее – отчуждённый. И он, как никто другой, это чувствовал и переживал о судьбе нелёгкой своего пропавшего товарища. Ничего, думаю, если вылезем из этой передряги, наведаемся к этому старому жулику Гарауну, может, чего такого и выясним путного для себя.

– Перед самым нашим выходом из лагеря, – прошептал он в потёмках, – земля сказкой пошла да народ заречный зашушукался. Что сам командор на «Орионе» прилетал в Ирей, к волхвам. Перун! Великий вой… – и он покачал в темноте головой. – Хоть бы одним глазком на него посмотреть, отца… Заступник наш… – он замолчал.

Вот так… взял и прилетел сам Перун-батька на космоплане «Орион». Будем надеяться, что стартовая площадка не под Минском находится. А то знаю я их… белорусов наших. Всех батек по миру пособирали. Жадюги… Видимо, теперь моя очередь зависнуть, и я на пару минут потерялся… «Ни хера, думаю, куда меня закинуло… Сам Перун! Это же на сколько меня лет назад занесло?!.»

– Поведаешь, как живёт племя русов там, в вашей яви, если выберемся и уйдём от псов Одина живыми, – и богатырь протянул мне открытую, словно сердце, ладонь.

– Если выберемся… обязательно расскажу. Но если ты мне покажешь, как русы живут тут у вас, – я улыбнулся в кромешную пустоту и пожал руку Горыни.

– Договор подтверждаю… – кивнул он и сильно сжал мою кисть. Да так, что хрустнули мои кости.

– Горя, осторожней, сломаешь же…

– А я всегда говорила, – отозвалась арийка, – сила есть – ума не надо! Дубина берёзовая…

– Гля… сидит тихо, уши греет!

Я вроде как маленько кимарнул, усталость берёт своё. Опять нижнюю чакру отсидел, сил нету никаких на это. Я встал, начал разминать свои булки. Предчувствия нехорошие какие-то обуяли меня, всё время жопа болит. Не к добру всё это…

Чёрная, вороная ночь вошла в силу, ни звёзд, ни месяца не видно, хоть глаза выколи. Я потянулся, чтобы размять кости, подозрительная тишина стоит, даже гадь – и та перестала томно дышать. Где-то вдалеке натужно завыл одинокий волк. Вот же, зараза, как надрывается, хороший голос, красивый, мощный, видно, матёрый волчара поёт, от всей своей звериной души тянет.

– Слышите… – тут же всполошилась Фрида. – Волки…

– Ага, – отозвался Горька, – прощальная песня сына для своей матери, покинувшей чертоги этого мира. Она погибла, защищая своих маленьких волчат от росомахи. Теперь он принял стаю, он вожак, и ему отвечать за своё племя перед самим родом. Вот и воздаёт песню хвалебную родителю и указывает душе путь в белое око бесконечности. Оплакивает бедняжку.

– Да я не об этом, сама слышу, не дура… Берег недалеко… Всего полдня ходу…

А я стоял и молчал, как в штаны наложил, слушая древних. Ну да, ну да, я так сразу и подумал об этом самом, последняя прощальная песня для матери волчицы от старшего сына. А как может быть иначе… Пока я пытался переворотить эту волчью информацию, неожиданно для меня щупальце осьминога, которое обвилось вокруг моей ноги, сильно дёрнуло её в сторону трясины. Я заскользил сапогами по слякоти и стал заваливаться на спину. Где меня потянули в непроглядное болото. Я даже пискнуть не успел, насколько быстро для меня всё это произошло. Вцепившись в своё копье, я постарался на автомате острым наконечником ткнуть в темноту, но, видимо, без результата, жало копья не встретило сопротивления, а меня всё ещё старательно волокли за ноги в ночь густую. Испугаться я тоже не успел, но выронил своё оружие, пытаясь хоть как-то зацепиться пальцами за мягкий дёрн. Но напор только усилился, кто-то явно захотел мной поужинать или повечерять. И мне это очень не понравилось, усиливая мою и так нарастающую до ужаса панику. Где-то в стороне громко вскрикнула Фрида. В метрах пяти от меня сильно забурлило болото. Да так, что окатило меня его вонючими брызгами. Я включил реверс и стал с удвоенной силой упираться, как нашкодивший кот, которого злой хозяин хочет ткнуть носом в его ещё тёплую кучу, всеми свободными в данный момент конечностями. Богатырская рука Горыни опустилась на мой загривок и сильно дёрнула, да так, что у меня глаза вылезли, я думал, он мне кольчугу порвёт или придушит, как щенка, хорошо хоть шею не свернул – и то ладно. Тонкий луч стали резанул бликом глаз. В болоте раздалось недовольное гортанное ворчание. Меня бросили. Я постарался быстро отползти от болота, от этого опасного места, перебирая ягодицами, помогая себе любимому руками, загребая ладонями грязь. И тут лунный свет богини – матери всех влюблённых пробился сквозь ночные тучи, найдя в этом океане мрака небольшую лазейку, подсветив своим серебряным лучом край таинственного острова. Когда я посмотрел на берег, у меня от этой картины под моим стальным колпаком начали медленно подыматься дыбом волосы. Я сразу же забарабанил ногами и чуть не завизжал молодым диким кабанчиком, который случайно в лесу напоролся на льва. Мне показалось, что из самой глубины мрака вязкой трясины, словно из ада, вспучивая чёрной горой топь, стала выползать на берег невиданная доселе человеком страшная тварь. Даже глаз на её теле не было видно, только корявые тонкие лапки нежити, которые неестественно были выкручены, тянулись в мою сторону. Дыхание сразу же перехватило, сердце забилось, как у маленькой лесной птахи, немой крик застыл в моём пересохшем горле. Ниоткуда в правом отростке у твари начал появляться длинный коготь, который медленно поворачивался в мою сторону, колыхнувшись на ветру, словно это смертоносный шип самого Кракена. Куски ила комками сползали с его тела в своё родное болото. Я не выдержал и закрыл глаза. Смотреть своей смерти в лицо я ещё не готов, а тем более такой паскудной, как эта.

– П-о-д-а-й… – прошипел демон и закашлял трясиной, протягивая свободную от длинного шипа конечность. Я ощутил липкий ужас, который сковал мой разум, язык мой сразу же прилип к нёбу, только сдавленный жалобный стон вырвался из моей груди.

– П-о-д-а-й… – тот же хлюпающий звук прошелестел над островом. Слышу за своей спиной: кто-то пустил в атмосферу газы.

– Горя, может, оно жрать хочет?.. – постарался прошептать я, стараясь говорить тише, чуть дыша, чтобы не спровоцировать это существо на агрессию. – Кинь ему яблоко, пожалуйста…

Тварь на мгновение замерла, услышав мою просьбу богатырю, и напряглась всем своим естеством – видно, для последнего и смертельного для меня рывка.

– Я вот вылезу и кину в меня яблоком… Я вам морковки отгрызу чичас вместе с ботвой вашей жидкой… – заскрипел зубами демон. И он выкинул свободное щупальце, вцепившись в мой сапог костлявой лапой смерти, и стал тащить меня в свой жидкий ад, зловеще приговаривая. – Чичас, чичас! Доберусь и вырву… – я не выдержал и заорал во всё горло. Как говорят, у страха глаза велики. Первый её узнал Горыня.

– Репей… да ты дура! Разве можно так пугать… Я думал, кикимора поганая за мной вылезла… А если б не узнал и пришиб!

Арийка, обтекая от грязи, выползла на берег и нервно выдохнула.

– Я спасла его! А он «кинь яблоком»… – она всхлипнула. – Еле первый раз оттёрлась, а сейчас чего делать?

Не успел отойти от первого шока, как пришёл второй! Я почувствовал, что мою ногу, противно извиваясь, что-то больно сдавило. Я вёртко подскочил с земли и резко ею боднул, словно передо мной был туго накачанный футбольный мяч, который находился перед большим окном класса химии. Кусок отрубленной плоти улетел метров на пятнадцать в топь и мерзко хлюпнулся в трясину. Сразу же в той стороне раздалась жуткая возня и чьё-то громкое чавканье.

– Уровень опасности жёлтый… – пропел уже знакомый девичий приятный голос, напугав меня до икоты. – В дистанции броска агрессивно настроенная нежить!

Моя нижняя чакра сразу захлопнулась, предчувствуя очередную для себя беду! Я сразу закрутил вокруг головой по оси вроде совы, на все триста шестьдесят градусов. Полная темнота… Луну опять проглотили лохматые прожорливые тучи.

– Включить режим «Ясное Око»?

Я закивал головой, да так усердно, что мой шлем съехал на лоб.

– Да, включай… – шепчу, судорожно сглатывая последнюю слюну.

– Сканирование сетчатки… подключение… обработка… Полный доступ к нервной системе или по умолчанию?

– Полный… – выдохнул я, чувствуя всеми своими тонкими фибрами души прямую угрозу своему драгоценному здоровью.

– Приступаю к детализации объекта… Визуализирую опасный для хозяина организм…

– Чтоб я издох!

Сначала мне показалась, что у меня зарябило в глазах. Потом картина стала вырисовываться всё чётче и чётче, словно в моёем мозгу киномеханик наводил фокус. Немного запестрило, и в чёрно-белом негативе вполне сносно я увидел своё окружение. Совсем рядом сидела и на меня глазела болотная зверушка. Это была лягуха! Слева от меня у самого берега сидела огромная рогатая лягушка! Размером примерно с хороший кухонный стол, который мне был по самый пояс. Два загнутых метровых кривых рога, довольно острых, с которых сочилась молочного цвета вязкая слизь, рассказали мне о многом. Не моргающие выпуклые большие глаза кокетливо посматривали в мою сторону. Она мне что… глазки строит, сука?

– Объект сканирован… класс опасности первый… предпочтение умертвить…

На лягушачьей толстой шее, которая была похожа на бычью, я чуть заметил еле размытое красное пятно. В эти долгие и тяжёлые для человека секунды просто осознаёшь и до конца понимаешь смысл всех слов, сказанных когда-то умными людьми: а ты знаешь… как хочется жить?! А я теперь знаю! Кем бы ты ни был в своём мире при жизни, хоть суицидником. Могу вам сказать одно: хочется… Миг, и я не раздумывая, видно, уже плохо соображая от стресса, прыгнул в сторону твари, целясь жалом в подсвеченное копьём пятно. Которое, как я понял, было наиболее уязвимым для нанесения физических травм. Что я проделал, меня удивило потом самого, когда твоей жизни грозит опасность, бывают и такие чудеса на белом свете. А я всё же жил в деревне, и мне иногда доводилось резать свиней и не только. Шкура жабы, где у них обычно находится певучий пузырь, разошлась под натиском наконечника и впустила в себя чёрную холодную сталь металла, застряв шипами в её позвонке. Получилось как у того заправского мясника. Я почувствовал, как остриё уперлось в твёрдую кость нечисти, пробив насквозь её трахею, как раскалённый нож масло. Я надавил сильней, упираясь ногами в землю. Белая кость хрустнула, отделяя шейный позвонок жабы от грудного. Я это услышал. Называется: попасть удачно в сустав. Но тварь это ничуть не остановило, она встала на дыбы, на две толстые лапы, чем сравнялась со мной ростом и навалилась на копьё всем весом, выкинув вперёд длинный, частью отрубленный липкий язык толщиной, наверное, с руку. Жаба вцепилась в древко, скребя по нему огромными передними когтями. Она упорно выворачивалась, стараясь освободиться от жала, а я понимал, что меня отделяет всего метр от её ядовитых головных наростов, и если она меня боднёт, то вряд ли меня тут кто спасёт у черта на куличках, если её яд попадёт в открытую рану. Обрубок толстого языка, который всё время мотался у моего лица на расстоянии всего в ладонь, забрызгал мне глаза липкой кровью.

– Фу, гадость!.. – попробовал промычать я, держа этого монстра на безопасном для себя расстоянии. – А ну… навались! – негромко вскрикнул, чувствуя, что она усиливает свой напор на моё копьё, это была её предсмертная агония. – Нет, сука… меня так просто не возьмёшь… – зло шепчу в её зелёную морду и пошире расставляю ноги. – Если я издохну сегодня, то не от тебя, дорогуша!

Как в воду смотрел…

Слева серебром запел меч, рассекая густой болотный воздух, обдав меня прохладной волной, перерубая твари лапу на две половины. Справа тоже свистнул калёный самурай, отделяя другую конечность твари от её тела у самого предплечья. Зелёная масса потеряла опору и завалилась на жирное брюхо, растянувшись на берегу, нервно подёргиваясь в предсмертных судорогах и отчаянно хлюпая задними лапами по тине.

– Благодарю… – только и смог нервно выдавить из себя ребятам.

– Это кто?.. – Фрида указала на рядом лежащую ещё теплую лягушку. Её задние лапы жили своей ещё пока жизнью, всё время шлёпали по воде.

– Похоже на Индиго… – постарался я проявить свои познания тёмного мира.

– Это Лярва… – Горыня посмотрел на свою подругу. – Будьте знакомы… Лярва, это Фрида! – и он указал рукой в сторону бледной как мел арийки. Таких огромных лягушек она видела первый раз в своей жизни. – Мне бабка Агафья рассказывала… – как-то скромненько добавил он и потупился. Видно, стесняется…

– Откуда она знает про них?.. – Фрида толкнула ногой отрубленную часть жабы.

– Земля слухами полнится… – Горыня добродушно усмехнулся и пожал как-то застенчиво своими плечами. – Только боги ведают, из какого места эта старуха всё на свете берёт…

– Ох и жуть какая… – арийка брезгливо сплюнула.

– Да… страшненькая немного, – согласился Горька, – но, говорят, запечённая очень вкусная… – и наш богатырь погладил себя по животу.

– Ты, видно, больной! – еле сдерживая рвотный позыв, ответила Фрида. – А что тут такого? Столько мяса пропадает… у неё только рога ядовитые! Главное, не уколоться ими и чтобы яд в рану не попал случайно. А так есть можно… на кабанчика молодого похоже! – Горыня провёл пальцем по тёплой слизистой шкуре и засунул его себе в рот, смачно посасывая. – Мне кажется, если её нашпиговать корнем лопуха и в горшочках запечь в печи до хрустящей корочки да слив добавить… Ох и вкуснотища путёвая получится! Надо бы отрубить ляжечку…

Договорить Горыня не успел.

– Б-е-е, – где-то за берёзой послышался стон Фриды, и вкусовые предпочтения друга вывернули её наизнанку. – Б-е-е.

Я засмеялся. Шутка на внимательность, видимо, древняя, как само время. Одним пальцем трогаешь гадость, другой палец смачно и прилюдно засовываешь себе в рот. Мы с Горыней ехидно переглянулись.

– А ты, колдун, молодец, не сплоховал, – и он дружески толкнул меня в плечо.

– Да это я так, разминался… – скромненько потупился в землю.

Вот же, думаю, брехло! Ну зачем, спрашивается? Эх… Серёга-балабол… И я вспомнил одну хорошую народную песню. «Каким ты был, таким остался, казак лихой, орёл степной…» А орёл этот, когда первый раз узрел Индиго, в штаны себе с перепугу напрудил. Но и ранним утром с бодуна с такой жутью нос к носу встретиться – тут и ссыкануть, думаю, маленько не западло.

Голос Олега мне понравился, видимо, он имел хороший слух, чем меня приятно удивил. Такой немного с хрипотцой тугой баритон. Песен я знал много, так как играл на гитаре, считаю, для улицы неплохо, с такими же пацанами, как и я, ну и, соответственно, воспитание у меня такое… было.

Кто-то в ночи мне стал подпевать, да так, что я попятился назад, прижимаясь спиной к берёзе. Гортанный клокочущий рёв прокатился громом по пустому болоту. И я сразу как-то притих, волки, жабы, только шлепки по гади раздались, разбегаясь в разные стороны, улепётывая от этого ужасного рыка по всей его округе.

Да, это был уже не просто рык безмозглой твари, я расслышал в нём капли разума, а это значит, что противник намного серьёзней Лярвы. Он разумен. Видно, где-то произошёл прокол из Нави и выход демонического создания тёмного мира в наш бренный мир. Истерзанный злобой крик зверя усилился, он приближался. Я нервно сглотнул. Только Горыня расправил плечи до хруста костей и вытащил свой меч.

– Только не лезь, колдун, поперёк… Не мешай… – прошептал он через плечо.

– Да я и не собирался… – выдохнул я. – Я же не горемыка какой безбашенный.

Спаянный шелест двух мечей из ножен послышался сбоку.

– Без щитов нам его не взять… – не поворачивая головы, прокомментировал Горыня, услышав звук доставаемых двух самураев. Фрида кивнула и убрала одного брата в ножны, поднимая с земли красный щит.

Мы ждали, ждали, когда из болота появится страшный зверь, тёмная тварь, злой демон, который вышел из Нави, чтобы отнять жизнь, данную самим богом. Тем самым кинуть ему беспрецедентный вызов, убить созданное им творение и тем самым сравнять себя с ним. И мы были готовы принять смертельный бой! Ну, быть точнее… они, а я стоял тихо, в засаде, за спинами ребят, чтобы не путаться под ногами, короче, страховал их. Чем мог, тем помог. Аминь! Нет… пусть будет лучше что-то родное. Да пребудет с нами Авось…

– Уровень опасности красный… – проснулась наконец полюбимая. – Классификация демона третья… Идентифицирую… Болотник… – Я сразу же вспомнил Галкин инструктаж по тварям.

Безмозглая тварь, демон-вампир, которая может ненадолго трансформировать своё тело, но только в целях маскировки, сильна, имеет хорошую реакцию, после убиения жертвы поедает её внутренности, при этом вырвет сначала твоё бьющееся сердце. С такой хрен договоришься, слишком тупа. Ликвидация только через расчленение тела, отсечём сначала голову, потом располовиним, ещё немного шинкуем, подсаливаем, кидаем лавровый лист, морковку, лучок и всё это заправляем под самый конец чесночком, и всё, готово. Теперь мой план созрел. Собираем манатки, идём к бабке. Что-то жрать сильно охота.

– Включить «Ясное Око»?

С мысли толковой сбила, зараза.

– Включай.

Вот же, млять…

И то, что я увидел, мне уверенности в хорошем исходе боя ни грамма не придало. Он брёл, брёл по болоту размашистой походкой, имея нескладную форму человеческого тела, слишком большие жилистые руки, слишком маленькая лысая голова и узкие бугристые плечи. Сила и ловкость его рук были видны невооружённым глазом. Пока он гулко вышагивал по колено в болоте, остальная его часть возвышалась над гладью метра на два. Это был демон, рождённый для профессионального уничтожения человека в труднодоступных илистых местах. Твою мать… Нанодемон! Специфическая тварюшка, скажу вам. Единственный его недостаток я видел в тупости. И что нам в результате даёт тупое чудовище? А ничего, оно просто злое и тупое!

– Ох… – Фрида выдохнула, когда зверь в человеческом облике был совсем близко. Тело его совсем не роднило с нами, лишь отдалённо было чем-то похоже на человека. Всё же это был больше зверь, а точнее – демон-вампир. Кривые острые зубы, которые созданы для того, чтобы рвать твою плоть, выпирали из его нижней челюсти, по которой тянулась слюна. Длинный приплюснутый нос и этот бегающий всё время взгляд, который не мог на ком-то одном из нас остановиться. Очень страшно… Просто ты не понимаешь, на ком фокусирует зрение и кого первого атакует демон.

– Вам не пройти… – гортанные нечленораздельные булькающие звуки вывалились из его пасти. – Убирайтесь! – по его лицу пробежала судорога, видно, ему человеческая речь даётся с трудом, словно у него аутизм. – Прочь! – из его пасти даже на этом расстоянии так повеяло, что запах топи показался для меня просто цветочный рай. При каждом выдавленном гортанном звуке он закатывал жёлтые глаза под свои опухшие веки.

Горыня, который вышел немного вперёд, рассёк воздух мечом, тем самым поставив в диалоге с демоном точку. Фрида тоже не дремала, а стала немного левее, придерживая щит рукой, и нервно помахивала своим самураем, словно раздражённая сиамская кошка хвостом. А я, как понял… должен был стоять ровно по центру, так нас учили в боевой дружине. Но, видно, не срослось. Выход воинов-охотников на нечисть всегда заключался в боевой тройке, такая тактика была проверена годами, и тренированные бойцы всегда могли завалить любого демона из Нави, пользуясь ею. Но не сейчас, сейчас другая ситуация. Их двое… Миг тёк, мои нервы, видно, не выдержали этого тягучего бремени, и вообще я склонен к истерикам, может, у меня от стресса гормональные изменения в организме произошли.

– Ты это… давай не безобразничай! – и я утёр сопли своим железным рукавом.

– Кто ты такой?.. – вытягивая из себя по слогу, рыкнул болотник, закатывая глаза под морщинистый лоб. Даун – он и есть даун. Да и вообще последнее время мои нервы ни к чёрту. Ну вот опять… кто, спрашивается, меня за мой язык клятый тянет.

– Я Серёга из ЧОПа!.. – гордо выкрикнул я из-за спин своих товарищей.

«Ну дурак!.. Больше ничего не придумал?» Нечистый сморщил лоб и закатил один глаз, а вторым не спускал с меня своего тупого взгляда.

– Ч-о-п-а… – пробулькал он по слогам, выдавливая натужно соплю.

– Думай, давай быстрей, тормоз! – дразнил я его. Наконец этот дебил понял, что ничего не понял.

– Я хозяин этой топи! – тягучая сопля дотянулась уже к подбородку.

Я удивлённо вскинул руки.

– Яхонтовый мой, а я думал, хозяйка…

Ну я просто, для приличия, чисто символически поддержать разговор, уже не так громко и уверенно провякал я. Я же не знал, что это был мальчик… что я его там… в потёмках – разглядывать буду… но сиськи, вижу, есть, может, у неё с грудью не очень, вот и нервная такая. Демон закатил оба глаза, и его веки нервно задёргались – видно, думу думает, изувер. Переговоры вести – видно, совсем не его!

И тут он неожиданно для всех прыгнул вперёд, взмахнув своей кривой конечностью, целясь в самого сильного, то есть в Горыню. Резкий взмах, удар, звук огромных когтей рассыпался над островом, щит выдержал, но Горыню отбросило назад примерно на метр. Сразу же раздался повторный треск, и Фрида кубарем откатилась к берёзе. Удар был страшной силы, юную воительницу, как соломенную куклу, переломило и выкинуло из строя. Горыня вскинул щит, прикрывая свой корпус, и кинулся на демона. Клац – когти твари прошлись по щиту, на этом Горыня поймал его, разрубив до кости правое предплечье мечом. Болотник взвыл, захлёбываясь слюной, при этом встал на четыре конечности и, оперившись на них, подпрыгивая, ударил его задней лапой в щит. Теперь, видно, была очередь богатыря покатиться к дереву, шлем Горыни от сильного удара слетел и затерялся в темноте. Тварь встала на четыре лапы и выгнула спину, прижав большие длинные уши к своей макушке, и негромко зарычала, выдвигая вперёд челюсти, пялясь чего-то недобро на меня. Тоже, думаю, «Трансформер», мать его…

– Я Г-у-г-у-л-ь! – и он шагнула мне навстречу, затрусил, как собака, своею головой.

– Ну ладно… Гугуль и Гугуль, я же не виноват, что тебе мама неудачно так выбрала имя… – я попятился задом, прижимаясь к берёзе.

И только сейчас я заметил такое же красное размытое пятно, как на Лярве, у горла болотника, наиболее уязвимое место, которое подсвечивало копьё. Оно-то и сподвигло меня на действие. И я как мог швырнул в демона «Щуку». Попасть в такую тушу с такого расстояния было просто невозможно. Тварь шустро шарахнулась в сторону, уходя с траектории броска, но уже немного не успевала, слишком короткое расстояние было между нами, и жало пробило ему правое предплечья, зайдя всего лишь на половину своего наконечника. Вой, одинокий страшный вой, вот что заложило сразу же мои уши. Гугуль закрутилась волчком, и это нас всех сильно выручило. Инстинкт зверя взял верх над тупым разумом. Если бы он сразу вытащил его у себя из плеча, рана его была бы незначительной и угрозы для его здоровья не представляла. А так он не успел. Сильно не успел…

– Активировать программу «Ёж»? – пропело в голове копьё.

Молча киваю, ибо слов у меня нет, демон уже вплотную подошёл к своему обидчику и дышит мне в лицо.

– Повторяю… Уровень опасности красный! Прошу разрешения хозяина активировать программу «Ёж»!

Из оцепенения меня вывело дыхание смерти, смердит-то как из пасти, спасу нету. И я зарычал громче, чем рёв самого болотного демона.

– Активируй! – глухим эхом пронеслось над топью.

– Программа запущена… – тут же ответили мне.

Негромкий металлический щелчок прозвучал у зверя в области ключицы. Железные лепестки копья злой северной розой раскрылись у него в теле, разрывая на части мышечную ткань, острыми стальными шипами, неся несовместимые с жизнью внутренние повреждения правого легкого.

Демон вскинул голову, припав на передние колени всего лишь в метре от меня. Из его пасти пузырилась кровь, перемешиваясь с обильно выделяемой слюной.

– О-д-и-н… – гортанный хрип, со свистом пробитого легкого, донёсся до моих ушей. – О-д-и-н… – тварь попробовала сделать шаг, но сил, видно, для этого не хватило, и она этим ещё больше себя подкосила. – Я иду к тебе… – выдохнула она едва слышно.

Больше прошептать Гугуль ничего не успел, быстрый взмах тонкого самурая – и его голова отделилась от тела, которое ещё немного постояло и, неуклюже подкосив конечности под себя, словно это был паук каракурт, прильнуло к земле.

Тёмная ночь…

– А вы мой шлем не видели?

– Где-то дальше проскакал!

– А я так и не понял, это был мальчик или всё же девочка?

– Эх… колдун Серыйгей… Да если бы я в дружине в детстве так копьё кидал, как ты… мне бы Люд давно руки повыдёргивал!

– Фу! Пращуры неблагодарные!

– Горя, а у тебя яблочка не осталось?

– Нет.

– Есть хочу…

– Вот завтра выберемся на берег, счистим мечом с твоей задницы всех пиявок и уху сварим.

– Ты точно дурак…

– Хоть водицы чистой дай!

– В болоте хлебни…

– А что это за ворожба такая: «активируй»!..

– Потом расскажу… Мне до кустиков срочно! 

Глава 4.

– Ба, а ба! А любовь откуда берётся меж людьми?.. Ну, ба?! – ночную тишину словно клинок, вспорол мелодичный голос Хельги.

– Чего орёшь, как оглашенная?! – из противоположного угла раздалось недовольное старческое сопение. – А я почём знаю? Спи уже, шельма такая…

Хельга сразу представила, как бабка в темноте хмурит свои густые брови.

– Сопли зелёные сначала пусть высохнут! – эхом пронеслось в избе.

– Ну ба, расскажи, ну ба-а-а… – Хельга по детски канючила и не собиралась, видимо, сдаваться, немного поворочалась и специально громко, на всё помещения, обиженно засопела, шмыгнув своим носом.

– Спи уже, сиська тараканья! Мала ещё про любовь знать… – Бабка, судя по звукам, перевернулась на другой бок, хрустнула под собой душистым луговым сеном и примолкла.

– Ага, мала, как же… Уже восемнадцатое лето пошло! – из кромешной темноты прошелестел звонкий голос внучки, словно стая летучих мышей пронеслась над Ядвигой. Хельга завозилась под шерстяным одеялом и притихла, ожидая от своей бабки, хотя бы интересной и поучительной истории на сон грядущий.

– Раскудахталась, как курица, сна ей нетути, свиристелка бестолковая. – Голос бабки отскочил от тяжёлого потолка и стукнул Хельгу по голове.

– У курицы тоже петух есть! – ответила внучка, словно огрызнулась.

– А вот как сейчас встану и не посмотрю, что ты девка толстожопая, оприходую тебя через всю спину вожжами! Не поленюсь… Кобыла необъезженная, любовь ей подавай. Ишь ты, срам-то какой удумала… – Бабка замолчала, вдохнула ночной прохладный воздух полной грудью и лёгкая улыбка тронула губы не по годам красивой ещё, весьма привлекательной женщины. Хельга обиженно отвернулась к стенке, что-то пробубнила себе под нос, чтобы бабка не слышала, закрыла глаза и как все молодые в этом возрасте, мгновенно провалилась в мир грёз, отправляясь в своих сновидениях в миры Нави, а может и Правь, кто знает, куда в этот раз занесёт её нелёгкая.

– Ох-хо-хошиньки…, – выдохнула Ядвига, улыбнулась в тёмный угол избы, наблюдавшему за этим разговором с ярко жёлтыми глазами чёрному сгустку, отвернулась к бревенчатой стене, пахнущей можжевельникам и закрыла свои глаза, до самого возрождения Ярило бога.

Утро Хельгу встретило дружным гомоном и пересвистом радужных птиц. Озорные лучи уже пробились сквозь еловые лапы, падая через небольшое окно дома на спящую Хельгу, заглядывая ей прямо в глаза и весело играя солнечными зайчиками на её ресницах. Рывком подскочив с постели, Хельга сладко потянулась и бросилась босиком прямо во двор, это было её самое любимое время, границы миров, рождения нового дня, хоть она и была жрицей самой матушки Марёны, но в самых ранних лучах солнца она растворялась, как утренняя дымка тумана над таёжным лесом, перед могучем Ярилой.

Хельга потянула на себя утренний, ещё немного прохладный и влажный воздух, вдохнув полной девичьей грудью лесной первозданный аромат этого мира. Вскинула свои руки к кронам вековых елей, и её чарующий голос, мощно, нарастая с низких частот переходя на более высокие, взорвал всю округу, распугав всех неугомонных лесных пичуг на две версты вокруг дома. Малые птахи испуганными брызгами разлетелись в стороны.

Закончив свои мантры, Хельга удовлетворённая собой оглянулась по сторонам, не напугала ли опять бабку Ядвигу, но бабки не было. Мда…, наверно, ушла в лес за ягодами, подумала Хельга, и потянулась так сладко, что хрустнули кости. Пахло прохладой, видимо, ночью прошёл небольшой дождик, и она понеслась сломя голову к ближайшему горному ручью, который журчал и серебрился, недалеко от её дома, весело перекатываясь с горы Мира и щедро делясь со всеми своей ледяной прохладой, в эти знойные жаркие дни.

Исток Карачуна всегда её бодрил лучше, чем бабкины травы, Хельга присела, поводила ладонью по водной глади, немного зачерпнула хрустальной чистой водицы, она окатила себе лицо.

– Бррр, хорошо-то как! – огромные мурашки быстро-быстро побежали по её спине, опускаясь всё ниже и ниже, отгоняя всё дальше и дальше прилипшие за ночь душные грёзы и столь странные, увиденные в мире Нави на этот раз мрачные видения. Приснится же такое, гончие Одина…, она фыркнула. Это всего лишь, сон… И Хельга обтёрла прохладной ладонью лицо, отгоняя прочь, свои ночные кошмары.

В небольшой заводи ручья, на самом его отражении мирозданья, Хельга увидела жуков-плавунцов, зачерпнув в свои ладони обжигающей своим ледяным холодом горсть воды, она стала брызгать на этих проворных насекомых, пытаясь их, видимо, тоже заставить принять водные утренние процедуры.

– Я умылась и проснулась, и вы умойтесь и проснитесь. Вот вам! – пропела Хельга своим необыкновенно сильным голосом, подаренным ей от рождения самой богиней.

Неожиданно Хельга почувствовала сильный толчок немного ниже спины. Упс! Она не успела ничего сделать, только в последний миг выставила немного вперёд свои руки, словно парящая птица над горным ущельем.

Пролетев так немного вперёд, она грохнулась в заводь, словно лягушка, которая раскинула свои лапы, прямо в леденящий до одури горный источник, только охнуть успела, разбрызгивая по всем сторонам света серебряные искры ручья. Дыхание Хельги вмиг спёрло, в глазах потемнело, кислород, из лёгких рождая ультра – звук неведанной силы в её горле старался вырваться криком в мир яви, но мышечные грудные спазмы свела судорога и не давала сделать этого. Наконец ей удалось вынырнуть, как показалось Хельги, из липких объятий самого деда Карачуна. И её горло, словно врата Пекла выпустило ультразвук в окружающий пространство. Сидящая неподалёку сорока, ощетинилась перьями и свалилась с дерева. Вопль Хельги слышали, наверно, даже небесные боги, листья вздрогнули на вековых деревьях, сорвались с него словно мотыльки, закружили в воздухе, порхая и устремляясь как можно дальше от этого ада.

Визжа, дикой свиньёй, Хельга постаралась в два прыжка добраться до берега, но левой ногой зацепилась о подводный камень и повторно ухнулась в холодную пучину.

Выбравшись, наконец, на берег, она схватила, не глядя увесистый камень и, не успев перевести дух, бросилась на своего недруга. На берегу ручья, недалеко от Хельги, гордо вздымая голову к голубому небу, нагло стояла и пережевывала жёлтый одуванчик чёрная как смоль, но до ужаса довольная, хитрая козья морда.

– Ме-е-е! – высунув свой розовый язык, проблеяла морда и затрусила большими ушами. Второе, – Ме-е-е! – в сторону Хельги, прозвучало для неё ещё унизительней и обидней.

– Ах ты чёрт рогатый! – выдохнула Хельга. – Ну, скотина безрогая…, я тебе рога твои поотшибаю…, я тебе…, твоя мать коза плешивая, устрою!..

Пока мокрая Хельга пыталась вскарабкаться на зелёный пригорок скользкими от воды ногами, задница козла быстро мелькнула и скрылась в зелёных кустах крапивы, потрусив, виляя на последок куцым хвостом, в сторону дома.

– Ме-е-е! – быстро удаляясь, где-то за кустами прокричал здоровенный горный козёл. – Вот же сука… – прошептала она и Хельга бросилась за своим обидчиком вдогонку, припрятав в правой руке увесистую каменюку, стремясь в этот раз уж наверняка огреть его между бесстыжих жёлтых глаз. Ворвавшись во двор, словно порыв ветра, Хельга огляделась в поисках своего врага. Бабка Ядвига стояла возле очага и варила узвар из только что собранных в утреннем лесу свежих ягод и аккуратно срезанных веточек лесной смородины и малины, помешивая его над дымящем очагом деревянной ложкой, заправляя всё это душистыми травами и тягучим лесным мёдом. Запах от этого варева во дворе стоял просто умопомрачительный. Живот Хельги сразу же на него отреагировал, слегка зарычав.

– Где эта чёрная сучья морда?! – Хельга готова была разорвать на части этого козла, если бы, конечно, поймала его. – Чтоб тебя Карачун на забавы утащил! – прокричала она в сторону леса.

Бабка хмыкнула:

– Почему сучья?.. – Ядвига на минуту замерла, словно размышляя над услышанным. – Утёк, наверное, в горы свои чертяка твой, впрочем, как всегда… – не поворачивая головы к Хельге, ответила бабка, помешивая ложкой булькающий и столь ароматный напиток.

– Он тебя уже в третий раз за это лето в ручей опрокидывает. А ты, как дурында берёзовая, станет возле ручья, сраку свою отклячит, как корова на водопое, и вертит ей да мантры дурацкие свои распевает, словно ты навка ночная, которая мужиков приманивает сиськами своими да ляжками голыми! – проворчала бабка.

– Почему сразу берёзовая? – удивилась Хельга. – Да и какие тут мужики… – смутилась она. – Одни лешаки на сто вёрст в округе по лесу бродят и те без нужды к нам носа не кажут! – почёсывая сильно ушибленный и ещё ноющий зад, ответила внучка. – А лешаки что уж, таки и не мужики?.. – бабка повернулась к Хельге, блеснув серыми, словно туман, глазами. – Я эту пёсью кровь как облупленную знаю! Вон хоть Грома возьми, – продолжила бабка, – повидала, дай матушка каждому на своём веку ихнее племя кобелиное и уж знаю хорошо замашки ихнее, да думки приворотные… – бабка Ядвига сразу прикусила свой язык, зная нездоровое любопытство своей внучки, спохватилась и стала с двойным усердием, методично помешивать душистый навар, кинув туда ещё щепоть какой-то травы, стала тихо над котлом приговаривать.

– Утром встану, Ладе и Лелю молитву вознесу, за дары их поблагодарю. К озеру пойду, водицы наберу, лицо свое омою. Пусть лихо уйдет, пусть красота моя расцветет. Щеки мои алые, кожа моя белая, очи мои ясные. Да будет так, истину ведаю. -

Бабка зачерпнув немного в ложку своего горячего зелья, протянула внучке. – Хочешь?.. Пойди сюда, отведай, – тем самым пытаясь сбить её с толку.

Хельга задумалась и закрутила камнем, подобранный ею в ручье, размером в пол её кулака, камень имел жёлтый цвет и был довольно тяжёл.

– Ба, глянь-ка, золото… – Хельга протянула ей руку и раскрыла свою ладонь, чтобы бабке было лучше видно. Жёлтый металл сразу же отозвался на утреннее солнце и заиграл на нём, словно живой.

– Выбрось его вон за околицу! – бабка не стала даже смотреть на свою внучку, а отмахнулась от них рукой, как от надоедливых мух. Хельга замялась, почесав свою макушку.

– Ба! А правду лешаки говорят, что колдуны из тёмных миров готовы лишить жизни друг дружку за этот металл?! – выпучив свои любопытные серые глазищи, которые отчасти скрывались под чёрной, как седая ночь, чёлкой, спросила Хельга.

– Ну ба, правда, а?.. – на её ладони всё так же неподвижно лежал жёлтый кусок железа.

– Кривда… – передразнила бабка внучку, Ядвига не очень любила обсуждать эту мутную тему с ней. – Иди вон приберись во дворе лучше за своим дружком, а то весь порог дома засрал горошком своим, когда тебя утром караулил, гадёныш твой! И сама вон босая топчешь его, а потом в избу несёшь срам этот! – Бабка вопросительно посмотрела на внучку. – Тёпленький, наверно, ещё?.. Что стоишь смотришь…, ноги греешь? – съехидничала бабка перед внучкой. Хельга подпрыгнула как змеёй ужаленная и стала тщательно обтирать свои пятки об зеленеющую траву.

– Ну бабусинька, ну ягадусинька моя, ну расскажи!.. – Хельга сложила губки дудочкой. – Ну пожалуйста… – замерев в ожидании чуда, став на цыпочках перед ней как собачка.

– Правда, правда!– сдалась, наконец, бабка. Она всегда старалась отвечать на вопросы внучки, пытаясь впихнуть в её неугомонную голову все знания об окружающем мире, что знала сама, а знала она, видимо, немало.

– Так дрянь ведь железо? – стащив с себя мокрый сарафан, развешивая его на льняной верёвке, всё не унималась Хельга. – Чуть крепче козьего горошка! Не ножа из него не выковать, не стрелы, не скобы и для плуга он негоден, да и очень уж он тяжёлый, а для нормального железа он слишком мягкий, – попробовав его надкусить, хмыкнула Хельга, рассуждая вслух. – И цветом, лешак Град сказывал, золото похоже на глаза пришлых колдунов из тёмных миров, в общем, бесполезная железяка, – сделала вывод Хельга, подкинула жёлтый металл ещё раз на своей ладони и метнула сильно его через свою изгородь в сторону леса. – Во! Для пращи он хорош, летит далеко… – Хельга улыбнулся и сморщила носик.

– Ба, а ба, а тогда зачем он нужен в тёмных мирах колдунам?.. – Хельга посмотрела вопросительно на свою бабку. – Ну, ба-а?.. – неугомонная и не собиралась видимо отставать от неё.

– Ты меня доконаешь когда-нибудь, своим ба…, да, ба… По ветру сизым дымом меня решила пустить нынче? – она притопнула ногой.

– Да ба, не-е-е! Больно интересно… – Вот же егоза бестолковая – Бабка присела на рядом стоящий пенёк и посмотрела внимательно на свою внучку. – А кто ж их знает, этих тёмных? Всякое говно под себя гребут в кучку, и чем куча больше, тем им, поди, наверное, слаще, словно жуки навозные! – проговорила бабка, фыркнув, словно старая кошка. – Видала, поди, таких? – разглядывая внимательно свою внучку, вскинула она вопросительно свою бровь. Хельга замотала отрицательно головой. – Ступай вон в какашках своего друга посмотри! – бабка указала в сторону порога дома. – И метлу сразу захвати!.. – У Хельги ещё больше округлились её и так не малые серые глазищи, в них смешивалось и отвращение, и жуткое желание посмотреть на этих странных жуков, которые были похожи на этих колдунов с чужой вселенной.

– Не как они в мире жить не хотят, не ценят его… Идти против самой жизни, это значить осквернить бога… Он дал её…, он взял…, и не как иначе… – не сводя своего взора, улавливая каждое желания Хельги, продолжила своё воспитание бабка. – Видишь этот ручей, – бабка взмахнула в его сторону, – и лесное озеро, в которое он впадает? – Хельга кивнула головой. – Так вот, это и есть всё твоё, всё родное, и ручей этот, и озеро с твоими любимыми карасями, и этот ветер, и даже рыжая белка вон на ёлке сидит, шишкой хрустит. Это и есть наш общий со всеми огромный единый дом, и его надо любить, беречь и поддерживать в нём чистоту и порядок. Поняла… – бабка нахмурилась.

– Нет!.. – внучка замотала отрицательно головой. – Вот же курица… – прошептала бабка. – А ну, какая первая заповедь первых Ассов? – Хельга спрятала свои руки за спину, которые ей всё время мешались, путаясь словно верёвки. – Жить в ладу с природой, почитать и помнить сердцем своём память и законы своих предков. – Ответила несносная девчонка, шмыгая носом.

– А теперь поняла…, дурында берёзовая? Ведь это и есть Храм Рода Небесного, потому и мы все живые находимся при Роде! И Род батюшка не обидит тебя ни здоровьем, ни красотой, ни твоими детьми. А кто пойдет против Рода… – бабка многозначительно ухмыльнулась и замолчала. – Пустые будут… – бабка подставила свой лик под Ярило солнца, дав лучам обласкать его.

– Как это? – сделала округлые и удивлённые глаза Хельга.

– А вот так…, подрастёшь – узнаешь…, свиристелка бестолковая! – дав понять своей внучке, что разговор закончен.

– Тёмные они какие-то, ба! – ответила Хельга.

– Ну да, чего с них взять-то, тёмные они и есть тёмные, – согласилась бабка и стала вставать с пенька, направляясь в сторону плетёной изгороди за своей метлой. – И вообще, иди жопу прикрой, срамоту тут развела! Ой! Глянь – ка! Лешак Град поди к нам в гости пожаловал? Мать моя женщина кто нарисовался… – и бабка помахал своей рукой в сторону дремучего леса. Хельгавзвизгнула, и её как ветром сдуло, только голой жопой сверкнула, следом раздался стук скрипучей двери. Бабка Ядвига улыбнулась и направилась в дом, держа в крепких руках метлу.

– Мозгов как у той плотвицы… – бубнила себе под нос Ядвига. – Курица, она и есть курица…

Глава 5

Ближе к обеду мы вышли из топи, хотя тронулись, как только болото проснулось, и чуть забрезжил, розовый рассвет. То же вопрос к нашим учёным. Ночью гадь, была в каком-то своём не понятном для меня оцепенении, а как только время подошло к раннему утру, трясина стала оживать, шипеть и булькать своим ужасным зловонным дыханием. Видно земля-матушка тоже стала просыпаться по не многу.

Повязки свои не снимали, пока не вышли на твердыню, в редкий осиновый лес. Не знаю, насколько они спасли нас, от газа, но избавится от них, я всё же не рискнул.

Свежий порыв тёплого ветра степенно ударил в лицо.

– Земля… – прокричал я и присел возле небольшого деревца, прильнув к нему спиной, как тот адамов-змей искуситель.

Этой ночью никто из нас не сомкнул глаз, на чёртовом болоте. Лярва всё время дрыгала своими задними ластами и пугала нас в темноте до икоты. Живучая скотина оказалась, хоть и с перебитым позвонком. Да и страшный смрад демона по имени Гугуль, недалеко лежащие обезглавленное тело, тоже сильно напрягал наши с ребятами нервы. Скажу вам: было как-то не уютно. Привет от Одина… Похоже нас ждали. И обложили ведьму со всех сторон, как дичь на охоте. Вот, вот, собачки гончие должны нарисоваться…

Даже арийка и та припала к земле, не в состоянии занимается своим марафетом, сил не было вовсе. Все сильно устали. Почитай сутки в болоте и три дня под проливным дождём, который сменялся сильным буреломом и крупными кусками льда. Видно ребята попали под тропический циклон.

Воды для нас было за эти дни ну очень много, просто до жути, но снаружи, а вот для употребления вовнутрь она закончилась.

Немного передохнув, я заметил, что жаркое летнее солнце, стало припекать, и поджаривать мои штаны, своими ультралучами, которые стали превращается понемногу в деревянные, от мути болотной. Да и зараза, какая-та, меня всё время грызла между лопаток, и не только… Нежно так сказать, покусывала сволочь такая. Так что нам всем был нужен хороший привал и полноценный отдых. Но нужно было с начало найти драгоценную влагу. За прошедшую ночь, нами были выпиты все её запасы. Видно из выходящих в атмосферу болотных испарений, всех мучал сушняк, а сушняк дело страшное и первоочередное, знаю не понаслышке. Можно сказать – эксперт в этом деле…

Я приподнял голову и осмотрелся. Небольшой подлесок заканчивался рывком, за которым была видна пожелтевшая полоса бескрайних степей, которая была похожа на волнующие и перекатывающие живое покрывало, матушки-природы.

У меня сразу же засосало под ложечкой, напоминая мою родину. Цветущие степи, не имевшие конца и края, были похожи на отчий дом. Мне кажется и Ставрополье назвали краям, из-за того что, где-то начиная с самого великого Дона, они уходили своими перекатами к подножию терпкого и грозного Кавказа. Чем вам не край земли? А!.. Нас же дальше нет… Вот и выходит, край Великой Руси.

У многих с непривычки от этих простор, глаза разбегались. Где чувствуешь себя чуть-чуть вольным человеком: вот где казачья вольница ковалась. Мда… Там минимум ощущается замкнутость густых лесов центральной полосы России, или того же Урала. Каждая лягушка своё болото хвалит, скажу вам, так и я, чувствую себя грязной жабой, которой нужна срочно чистая и глубокая лужа. Ой! О жабах молчок… Хватит на сегодня бестий рогатых…

– Вода! – порыв ветра донёс до меня звонкий девичий голос Фриды. – Мальчики, вода…

Вот же неугомонная и когда только успела. Я приподнялся на локти и посмотрел в сторону нашего проводника. Фрида стояла метрах в ста от нас, и размахивала нам своими руками. С трудом перевалив себя на четвереньки, я пополз в её сторону.

– Вода… – радостно шептал я, облизывая пересохшие губы.

Вода, это было сильно сказано, мы с Горыней переглянулись. Перед нами в небольшой впадине, с трудом прорываясь сквозь глинистый грунт, ели заметно глазу, пульсировал, маленький родничок, крохотный совсем.

– Я уже напилась! – Прострекотала эта стрекоза.

– Угу… – промычал наш богатырь и припал к источнику столь драгоценной для нас влаги.

– Он видно недавно, народился…, – Фрида указала рукой на мелко бегущую его струйку, – видишь…, ещё порослью не порос по берегам. Да и зверь тропу не успел натоптать к нему. Представляешь…, он только родился! – она улыбнулась и присела к истоку.

Вот же радость какая. Ей богу дети…

Я вытащил свой меч и стал кощунственно им работать как лопатой, роя метрах в пяти небольшую заводь. Наберется скоро…, если для постирушек этого мало будит, но хоть лица свои от тины болотной обмоем.

– А я ещё суслика не далеко видела!.. – Копец…, бедный суслик, был да сплыл. Жизнь штука такая, нехорошая…, особенно если ты по жизни жирный суслик, который у всех на виду.

Стоя на четвереньках, я зачерпнул водицы и сделал жадный глоток. Студёная…, аж зубы ломит. Не хватало ещё ангину подцепить. Пока я аккуратно глотал воду, место для постирушек уже заняли. Ну и ладно, ей видно нужнее.

Я стал, выбираться из своей стальной рубахи, когда все уже немного привили себя в порядок.

– Горя! Отцепи её, а то она меня съест… – я подставил ему свою спину. Горыня счистил ножом пиявку.

– Готово! – отозвался здоровяк. – Больше негде нет?.. – и лыбится зараза стоит. – А то меня энтово, там…, грызнула подлая… – и он многозначительно почесал ягодицы.

После помывки стало намного легче, и я стал себя чувствовать на слабую троячку. А раз так, тогда наш проводник решил нас вести в глубокую опалённую жгучим солнцем степь. Ну что ж, идти, так идти, оставаться тут, я тоже смысла, не какого не видел. Фрида пообещала, что ближе к вечеру мы выйдем к приграничью Мюрквида, и у нас будит полноценный привал.

– М-ю-р-к-в-и-д… – обкатал я это на языке. И оно мне как-то сразу не понравилась, звучит как угроза.

По степи двигались быстро, хоть и были мы на открытой местности, но не какой тёмный зверь на солнце не выйдет, у них на ультрафиолет сильная аллергия, так что мы были временно в безопасности. Только где-то стадо степных джейранов обошло нас стороной, да могучий тур, повстречался, с двумя молодыми тёлками. Горыня кивнул в их сторону, но арийка сказала: нет, нам столько не надо. А мне даже представить было страшно, что бы снами сделал этот телёнок с метровыми рогами. Фрида рычагом взвела самострел и на отмаш выпустила стрелу в пожелтевший ковыль. Раздался характерный звук тетивы и под выцветшим пучком травы, жалобно пискнули. Не дай бог, в следующей жизни, в суслика попаду! А я могу… я такой…

Солнце стало уже нестерпимо печь лицо, когда на горизонте показалась чёрная полоса леса, чем ускорила мой шаг. Я заметил, что Горыня стал по немного отставать от нас.

– Давай сумму понесу! – и я перехватил лямки, перекидывая её через своё плечо.

– Ёк макарёк! Ты что сюда песка речного насыпал?

– Да нет…, – богатырь пожал своими плечами, – это же соль. Что не помнёшь? – и тут же осёкся.

– Помню…, но не сразу. – загадочно ответил я.

Вот так, самое ценное в нашей жизни, это не серебро и злато, да камни самоцветные, а самая простая соль. Соль всему голова. Так что ведьма думаю, будет довольна нашими потугами.

– Волхв ей ещё гостиниц передал. Только он у тебя… – и он указал на мой свисающий мешок. Я многозначительно в ответ кивнул: мол, сам знаю. Остановимся на ночлег, надо бы поковыряйся в сумочки у Олега.

Перед нами стоял лес Мюрквида, раскинув свои объятья от края до края, корявой стеной, словно огромный сказочный великан. Не какого желания у здорового человека зайти в него, не могло даже в голове родиться. Особенно у меня! Сразу же заныла нижняя чакра, предвкушая очередные для себя приключения.

Покалеченные навью, изогнутые стволы деревьев, не реальными узорами закручивались и переплетались в тугие узлы, которые протягивали свои ветви к синему небосводу, словно они умоляли несокрушимые небеса, прося у них помощи. Явно это была аномальная зона, как тут говорят, перекресток мира Нави. И над всем этим нависло прозрачное купольное небо, немного искажая пространство, чем-то напоминая, стеклянный пузырь. Меня от этой картины всего передёрнуло.

– Бабка моя рассказывала… – только начал свою песню Горыня, как его сразу перебила арийка.

– Да заткнёшься ты или нет, со своей Агафий! И так боязно чего-то, ещё ты каркаешь. – здоровяк сразу сник. Люди они суеверные и пугливые, особенно если чего не понимают. Я выпендриваться перед ними тоже не стал, у самого играло…

Мы в метрах пятисот остановились на постой от опасного и дремучего леса, инстинктивно поглядывая в его сторону. А он притягивал всё время мой взгляд. Что больше всего меня настораживала в аномалии, так это отсутствия птичьего песнопения. Чаща была нема. А вот со стороны степи, пел в небе, не видимый глазу, радостный жаворонок. Вот же горлохват неугомонный!

Сбросив с натруженных за день плеч тяжёлые мешки, мы выбрали небольшую прогалину для костра. Решения приняли единогласно, ночь проводим тут, идти в темноте по этому лесу равносильно самоубийству. Моя нижняя чакра сразу успокоилась: правильно, мол, думаешь Серёжа, всё правильно…

Проводник наш сразу определил, в каком направлении вода и отправился на разведку. А я пошёл в сторону леса собирать хворост. Кушать было охота так, что мои легкие отползли ближе к гландам, от моего желудка, брюхо подводило, как у гончего пса Одина. Тфу… нечистый… и я стал гнать эти мысли от себя по дальше.

– Тернистый будет через него путь… – Горыня стал рядом, задумчиво вглядываясь в искалеченную чащу.

– Я тоже так думаю, что без приключений не обойдется…

– Бабка их называет Сквоки… – и он стал собирать волосы в конский хвост.

– Это кто такие? – не сразу расслышал я. Горыня показал рукой себе по пояс. – На людей сильно смахивают, вроде обезьян, только лютые сильно и зубастые, да по веткам скачут, что копьём не достать. Бабка в дорогу напоследок шепнула: бойся Горя копий ихних, ядом крепким обмазаны они, что путника заплутавшего обездвижат. А когда человек упадёт от стрел отравленных, только глаза свои пучить сможет, да глотку безмолвно драть. Вот тогда они и навалятся на тебя всей стаей, с сотню ртов будет, не меньше, тварей этих, и человека живьём поедают, вроде муравьёв хищных. А ты только и можешь смотреть на долю свою ужасную, да криком немым изводится…

Я представил эту картину, почувствовав как подлый холодок, пробежал по спине.

– Ладно, давай хворост собирать, ночь впереди.

Пака я разводил костёр, Горыня принёс три небольших камня и установил на них котелок, литров на шесть. И тут же, сразу нарисовалась, сияющия арийка.

– А вы чего, мальчики, обмываться не будите?..

– И так сойдет… – проворчал Горя.

– Ну, ну, вшей значить кормите… – присела она рядом.

– Колдун Сергей… А как в твоём мире молодицы одеваются? Что носят? А живут как? А подворье какое? Поскольку деток рожают? А как гадают на суженого? Расскажешь… – она сверкнула любопытными глазами.

Я быстренько подскочил, расправив свои плечи. – Ты лучше за костром присмотри, а мы с Горыней пойдем вшей погоняем! – я гордо развернулся и направился к небольшой речушки, в метр ширины. А то чувствую этот репей, не отцепится от меня до самого утра. Любопытная баба попалась, однако…

Подойдя к ручью, я первым делом скинул кольчугу и рубаху. Вода в нём была тёплая солнцем прогретая, да и чего ей холодной быть то, глубиной покалено всего. Я с удовольствием сполоснул лицо, да тело своё, и замер. Олега я не видел не когда. Из кривого ручья словно из зеркала, на меня смотрели, нет, не голубые глаза, они были синие, цвета северного океана. Прямой нос и чуть припухлые губы, немного с ямочкой подбородок. Довольно приятный молодой человек. Русый волос, который свисал прядями, чуть волновался на ветру и, его мимика лица, что-то с ней не так, он не улыбался. Я попробовал растянуть рот до ушей, чем сразу стал похож на лягушку.

– Не печалься… – я провёл рукой по водной глади. – найдем мы твоё потерянное солнце, обещаю.

Зачерпнул в ладони воды и окатил своё лицо. А вот и руки мои, а то не как мне не осмотреться, всё как-то не до этого, с гонкой этой, по болотам и степям.

Ладони были мозолистые, особенно внутренняя сторона, возле запястья, да и сами запястья крепкие, бугристые. Я потрогал пальцам часть ладони, жёсткая, как у музыкантов, словно струной натёрта. Немного постояв в раздумьях, я вынул из ножен меч и обхватил его ручку, своей ладонью. Тютелька в тютельку головка меча упёрлась в подушку ладони. Я осмотрел вторую: две близняшки. Такие же мозоли были и на другой моей руке. – Обеерукий?.. – прошептал я.

– Нет, колдун Серыйгей! – Рядом стоял Горыня и внимательно разглядывал меня. – Он не бился двумя мечами. Он работал одним. Но одинаково хорошо и левой рукой и правой. Ты можешь им биться, в паре: меч и щит, или копьё и клинок, что даёт существенно большее преимущество, если ты не один и друзья прикроют от врага твою спину. – богатырь нахмурил брови.

– Но я не Олег… – не отводя своего взгляда от его голубых глаз, ответил я.

– Будь тем, кем ты родился на самом деле… Найди в себе силу и выполни до конца, своё предназначение. – он развернулся и стал снимать с себя броню. – Когда отец уходил на снежный перевал, это последнее что я запомнил от него. – и он сделал шаг в тёплый ручей.

Такой серьёзности, от этого простодушного здоровяка, я совсем не ожидал, но делать нечего. Я немного расслабился, плюнул, и тоже сделал шаг в своих сапогах, в прохладную воду, которая холодной струйкой скользнула к натертым ступням. Я прям, застонал от этого удовольствия. Дайбожечь ты мой, да как они ходят в них на босу ногу!..

Снимал я эти сапоги, матерясь, на чём свет стоит. Тужится пришлось так, что вены на лбу вздулись и чуть не лопнули. Даже у нашего богатыря челюсть отвисла. Выражения такие видно первый раз слышал, а вот значения их видно усёк сразу. Даже заулыбался. Но шокировало меня, не это, то, что народ ходил в сапогах на босу ногу, нет. Когда я снял первый сапог, я чуть не блеванул. Мама моя дорогая! Сапожная вонь клубами ударила меня в ноздри и чуть не сбила с ног. Даже голова закружилась. Трое суток не снимая, воняла от них так, хуже, чем от самого болотного демона Гугуля. Не в сказки сказать, не пиром описать… Надо было сапог думаю снять и поднос изуверу кинуть… Гугуль бы сразу издох.

Чую…, чую…, дух Ивана царевича! Вспомнил я к месту сказку народную и улыбнулся. Ещё бы его не чуять, после того, как мужик месяц брёл по болоту. Да если хоть один такой сапог скинуть, все Лярва бы передохли в радиусе пяти километров, а это уже было, похоже на запрещённое биологическое оружие. А я бы ещё в довесок к этому и второй снял…

Горыня тоже был уже раздет и обмывал своё мускулистое тело. Да он не только крепок смотрю в плечах был… Ух! Силушка русская богатырская, так вот ты какая… Таким и пришибить можно, если аккуратно. Аж жаба мая зелёная проснулась, и на желчь давить стала, сука поганая.

Ноги свои я обмыл и столкнулся для себя ещё с одной вселенской проблемой. Ногти мои были как у хищника лютого, можно по деревьям лазить, видать месяц были не стрижены в походе. Я вылез на покатый бережок и присел на зелёный его край.

– Горыня! А как вы ногти на ногах обрезаете?

Горя сразу напрягся.

– Так это…, – промычал он, – чурбак не большой нужен, или пенёк какой, да по крепче. – он стал выбираться на сушу.

– А чурбак зачем?.. – не понял я его сразу.

– Вот положим сейчас пальцы твои родимые, на пенёк, раз мечом аккуратно и срежем поскудные… – он потянулся за своим клинком.

Я сразу спрыгнул в воду и перебежал на ту сторону ручья. – Не надо меня, – говорю, – мечом. Может мне так удобней, вон, хоть на пригорок залезть…, мало ли чего в жизни пригодится!

Богатырь стоял на травки и помахивал своим оружием. – Ну хош, давай топорикам? У Фриды возьмём…

– Нее, – машу головой, – мне так больше нравится. Я люблю, когда у меня по пять пальцев, на ногах, мне с ними удобней.

– Так у нас у всех давно по два… – и он шагнул в мою сторону. – Стой колдун Гей!!! Ты куда?.. Да я шутканул чуток… Не…, не по два! По три! Я за пять лет всего лишь два раза промахнулся! Да стой ты… Я ж не поспею за тобой. Куда ушлый по бёг? Там же лес страшный…

Пока Фрида занималась всеобщим ужином, варя в котле трёх убитых сусликов, с какими-то травками хитрыми, я тем временем точил когти свои. Горыня улыбался как блаженный, поглядывая на меня как на дурачка. Я сначала их хотел обрезать ножом, но глянул на этот острый тесак, сразу передумал. Точно без пальцев останутся… Так что мне этот остроумный дал оселок, ну тем чем в наших деревнях косы точат, а тут, ножи и мечи. Сижу…, точу значить, чувствую к зорки утренней, управлюсь скоро. Фрида даже фыркнула глядя на эту процедуру.

Обычно мужики этим занимались только после славного похода на очередной выявленный прокол и охоты на нечисть чёрную, вернувшись в родовое поселения, живыми да здоровыми, к семьям своим. Ну, вроде там, хлеб, соль, банька, хорошо протопленная, мед сладкий да хмельной, деток потискать, да жёнку на ночь глядя согреть надо. А то серчают они в разлуки долгой, без мужиков своих. Грусть тоска их изнутри поедает. Ну а на следующий день, все вмести ходили к кузницу, вроде праздника у них. Вернулся мужик, уже хорошо…, а полностью целый, воздай хвалу. Кузнец мастер на все руки в деревни. И подкову прокуют если надо, и скотине копыта обрежет лишние, ну и за одно, мужикам нашим ногти на ногах обкромсает, а кому и подпилит чуток. Вот такой вот салон красоты у пращуров наших. Все при своём деле! Я бы сказал клуб по интересом…

– Сергей…, – рядом присела эта лиса, – а как у вас девицы ногти обрезают? – Фрида помешивала в котле, жирные куски, мяса суслика.

– Да так… – я стал показывать на своих руках. – Ножницы у них есть специальные для этого. Вот такие маленькие, в пол ладони твоей, вроде как у кузница, или щипцы, только крохотные. Тут ноготок подрежут, – я взял её руку и пояснял на пальцах, – тут вот заусеница болезненная. Вот это можно убрать ненужное, – я показывал на кутикулы, – ну а потом они их для пущай красоты, красят в цвет диковинный, алый, или сини, как сердцу угодно… – Вижу…, зря я всё это ей рассказал. По-моему думаю, я в этом мире себе всю жизнь испортил. Всё трындец, не отцепится теперь, не зря же ей прозвище дали Репей.

– Как лютики? – смотрит на мена преданными глазами.

– Ага… – киваю, – как Лютики. Или как синие море. Можно цветом морозной рябины, словно кровь. – Её зрачки расширились как у кошки голодной при виде жирного карася. Я не выдержал, и немного напел старую советскую песенку.

Ромашки спрятались, поникли лютики,

Когда застыла я от горьких слов.

Зачем вы, девочки, красивых любите,

Непостоянная у них любовь…

Всё вижу…, девка моя. Ваня…, я ваша на веки! Только стала, оглядываясь по сторонам, кому бы кровушку пустить, на краску, для коготков своих. Бедный суслик, или кто там следующий… А для меня плюс один. Теперь я её самый лучший друг на белом свети. Пусть только Гараун попробует меня обидеть… Она ему жопу на британский флаг своими самураями располосует. Ещё бы нашего богатыря расположить к себе. С этим труднее. Русы они такие…, хмурые, и чем ты больше балаболишь, тем меньше тебе веры. А я долго молчать не могу. Мне всё неймется… Только делом, больше не как. Видно это врождённое… Эх…, горемыка я горемыка… Как жрать то охота…

Я кушал руками…, нож только для меня был помеха. Хватал куски суслика жирными пальцами, впиваясь в него своими клыками, как тот дикий зверь, прихлёбывая горячий юшкой, смачно обсасывая белые косточки. Ещё немного и зарычу… Вкуснотища! Хлебушка бы сейчас. Но и так не плохо! Ох и наваристый бульон получился! Жирный конечно, как бы не пронесло… Всё больше не могу! Я откинулся на зелёную травку. В желудки стала разливаться приятное тепло, провоцируя меня на дремоту. Как спать охота…

– Колдун…, колдун Гей, вставай… – донеслось от куда-то из глубины моего сознания, бесцеремонно вырывая меня из моих сновидений, в котором я находился в городе Санкт-Петербурге. Меня аккуратно толкнули в плечо.

– Твоё время стеречь пришло… –

Я приподнялся на локти и огляделся. Тёмная ночь. Передо мной стоял Горыня.

– Спать охота… – он зевнул и улёгся на расстеленный, на земле рядом с Фридой плащ и сразу же захрапел. Вот, Илюша даёт! Я потянулся и стал подыматься, время вижу…, ближе к утру подходит. Время Нави. Фрида то же спала, скрутившись калачикам, как кошка, поджав под себя ноги, только волосы рассыпались веером, по её красивому лицу, спасая его от надоедливых комаров. Замаялась она с нами мужиками, всё же девушка. Я зевнул и потянулся до хруста костей. Три раза присел, разгоняя по телу густую кровь. На больше меня не хватило. Не люблю спорт. Я слишком ленивый для этого благородного дела. Для меня лень, это мой двигатель прогресса, что я только не придумывал в своей жизни, лишь бы не чего в ней не делать. Одним словом, первый на деревни бездельник. Яркие звёзды раскидало бисером по чёрному вороному небу. Вон, вижу, и Маленькая Медведица смотрит на меня, улыбается. Да и большая Мать, не далеко расположилась от своего медвежонка. Земля… Северное её полушария, это точно. Я подкинул в небольшой костёр дров. А вообще, что я так раз переживался? Книги прочтёшь…, других вон в жопу какую забрасывает. А я на земле… А сверчки как стрекочут в степи, дух захватывает. Ночь стояла тёплая и душистая, насыщенная луговыми цветущими травами. Чабрец зацвёл. На правой стороне, не большой речки, её края пологого, прячась в траве-мураве, расположились светлячки, словно тысяча зелёных глаз, которые украдкой на тебя созерцают. Завораживает… Даже жутковато немного. Я ещё раз оглядел спящих товарищей и присел недалеко на травку, поджав под себя удобно ноги, пялясь, в страшный густой лес Мюрквида. Раз сказали бдить: я и бдю. Град всегда старался дежурить вместо меня. Я вздохнул. Как они там? Мы когда шли по дремучим лесам, пробираясь по горному хребту Урала, часто вот так, сидя у жаркого костра беседовали. Он много знал и рассказывал нам интересные жизненные истории, и не очень… Бывала и до боли трагичные. Эх… я сильно привязался к этому пожилому тёмному. Похоже как к своему деду Ивану.

– Помню самую долгую и страшную в моей жизни ночь Карачуна. – леший, не отрываясь, смотрел на лениво пляшущие жёлтые языки пламени. – День зимнего солнцестояния. – На мгновения он замер, словно вспоминая былое.

– Сорок первый. Декабря. Московская область. Деревня Большие Пески.

Нас было сформировано тринадцать диверсионных групп, для уничтожения немецких демонов-поводырей. Тринадцать групп… по тринадцать живых… – Градомир тяжело вздохнул и по привычки хотел пригладить свою гордость, заплетённую под хищной пастью, покрытую серебреной проседью бороду, которая так случайно сгорела. Конечно не без моей помощи. «Я же не знал, что борода и усы у леших отрастают пять долгих лет!»

– В самую долгую и морозную ночь. Немцы готовили самое большое наступление с помощью демонов. Можно сказать последний рывок, «Блиц-крик», надеясь прорвать последние рубежи Москвы. И сделать товарищу Сталину на его день рождения, вот такой подарок. Ранним утром, под покровом ночи, демоны должны были ворваться в спящий город, надеясь на то, что их железный клин, дойдёт, до красной площади, и этим поставив на роду руссов точку. Можно сказать, осквернив этим, их святыню. Это был их последний шанс. А быть точнее, они на это и рассчитывали с самого начала. Начав своё вторжения в самый длинный день. Набирая понемногу свою тёмную силу по нарастающему кругу ночи. С новым рождениям Коляды, когда день начинал по немного прирастать, Поводыри каждый день теряли силу, данную им Чернобогом и тёмным миром. Так что, по данным нашей разведки, фашисты готовились очень серьёзно, так сказать, подошли к этому делу педантично. Переброска демонов нави, скрытно велась второй месяц. Их штурмовые клеймёные отряды «KeiL», так их называли германцы, в переводе «Клин», были закованы в тугую броню тёмного мира. До пяти ста тварей в каждом таком клине. Страшная сила… Особенно когда самый крохотный день в году и самая длинная ночь. Немцами было создано тринадцать таких ударных, бронированных клиньев, которые, должны были разорвать западный фронт, под покровом ночи, разрезав его на многочисленные части, как капустный пирог. По распоряжению маршала Советского Союза Георгия Жукова, было сформировано противодействие тёмному вторжению. А это было оно. Я слышал, он на плато Путорана за Урал летал, к великим шаманам вечного севера. За советом… Что там было, никому не известно, кроме самого Жукова, – и леший махнул рукой, сверкнув своими клыками, – но они видно помогли ему. Сам Сталин за Урал не летал, говорят, побаивался старцев. Да и сам он рождён в эту ночь. А вот Жуков для них был в роду. – Градомир на минуту замер, в глазах его мелькнули кровавые отблески пламени, отражая немного не мала, а боль, боль…, этого сильного и прожжённого многочисленными стычками с миром нави борца, принявшую когда-то очень давно его стаей, светлую сторону вселенной, что бы защитить ставшей родной дом, и свой род, от ненавидящих всё живое, последователей Чернобога, несущею только для Явных миров, лютую смерть.

– Так что командованием Западного фронта было принято решения о формировании диверсионных отрядов для ликвидации Поводырей. А Индиго ты сам знаешь, без них, просто бестолковые твари, которые без разбору кидаются на всё живое, в том числе и себе подобных. Без своего пастуха, это просто неуправляемое стадо, которое будет действовать на своих базовых инстинктах хищника. Я по распределению, попал в девятый отряд. К капитану Снежку. – Леший оскалился, «это он так улыбается»

– И был по годам самым младшим в его группе. Можно сказать молодой. После ликвидации Поводыря, я должен был выдвинуться восточней деревни на два километра и занять безымянную высоту, шестьдесят два, на ближайшей берёзовой сопки. Зелёная сигнальная ракета означала для нашего фронта, что Поводырь ликвидирован. А красная…, что группы больше нет. И с этого направления надо ждать железный кулак Индиго, в полную его силу, под контролем высококлассного демона специалиста. – Град тяжело выдохнул.

– Может выпьем?.. —

Молча киваю.

– Федька… в сумки у меня фляжка, давай быстренько… Только этих там, вечно трахающихся орков не разбуди.

Банник кивнул, и шустренько испарился в темноте.

– Примерно в семь часов вечера, двадцать первого декабря, группа из тринадцати живых, под командованием капитана Снежка, перешла линию фронта, взяв направления на деревню Большие Пески. По факту то и деревни не было, всё пожгли синим пламенем, когда отступали. Только два десятка печных труб, словно обгоревшие головёшки и торчали из белых сугробов. Даже псы деревенские и те, кто куда разбежались. Толи демоны их поели… Пурга слепая мела в лёт. Мороз злющий стоял, нос щепал, сил не было его терпеть не каких. Вышли налегке, только бронь одели, да маскировочный халат по верху натянули. Не стали в полушубки бряхатся, тяжело в них по огромным перемётам ползти. Можно сказать, по такой погоде, шли в один конец. Через час, от горячего дыхания, усы да бороды наши родовые в сосульки замёрзли. Приходилось ломать их, а то губы тянуло до слёз больно. – и леший постарался ухватить нашего банника Фёдора за щуплую бородку. Тот проворно юркнул в сторону. Зная уже тяжелый характер лешего.

– Шли долго и тяжело. Снегу волхвы нагнали с востока тьма, по самый пояс. У всей Сибири наверно отобрали. Но мне было легче, я был замыкающим отряда и шёл по протоптанным следам. А вот капитан Снежок, пёр первым как бык, пробивая для нас словно ледокол трапу, которую зразу же, на один счёт, за нами и переметало пургой. Матёрый лешак. На голову выше меня. Только с рождения у него, когда он был совсем молодым щенком, усы его сидеть начали, пепельного цвета стали. Да и уши. – Град потрогал свои, которые были похожи на бычьи, показывая нам с Федькой. Тоже смотрю проседью взялись.

– Так что у него уже молодого, была белая борода, в полметра длинной, да и усы, сантиметров под тридцать, седые, седые. В тугие красивые косы заплетённые. – леший горько вздохнул и покосился подозрительно в мою сторону.

– Родители его даже к шаманам носили: не чего не помогло… Они его и нарекли именем таким: Снежок… Мы та все бурые как медведи, а он вон, уродился какой смешной. – и леший опять оскалился. – Но здоровый… Во… как Фёдор наш! —

У банника только хилые плечики из под футболки торчали, да два глазика любопытные кругленькие блестели, от костра или спирта. Не знаю…

– Сгинь нечисть отседав! Больше не налью…

Фёдор обиженно заморгал осоловелыми глазами. Но не ушёл. Разве от початой фляжки теперь отгонишь кого. Ага! Щас-с-с…, разогнались. Только дальше от лешего пересел. На всякий не предвиденный случай, от греха подальше. Рука у него больно тяжёлая.

– Ну, так вот… – Градомир поёрзал и продолжил свой рассказ.

– Снежок в пространстве ориентировался словно демон. Серёга, а ты знал, что каждый темный чувствуют своим телом магнитное поле земли и всегда может определить, где север, где юг?

Я отрицательно мотнул головой и потянулся уже к налитому до половины стаканчику.

– Я слышал, так птицы дорогу домой находят. К своим гнёздам…

– Верно. Запомни. Может в жизни пригодится… – леший опрокинул очередную дозу спирта себе в пасть.

– Вышли мы часам к десяти к деревни. Как я уже говорил, деревни самой не было, а вот коровники и свинарники там остались от колхоза. Тёплые, добротные, да и дом для скотников и доярок целый остался, «отделение» называется, да войной не тронутый. Там и находился Поводырь. А демоны все по стойлам на ферме стояли. Вот в этом хозяйственном доме и расположилась его рота Хунов, охраняя этого Поводыря, окаянного. У нас тоже в отряди Волоты присутствовали. Четыре волота, три перевёртыша, и шесть лешаков. Чего глазками захлопал! Не встречал таких?

– Нет… – уже пьяненьким голосом отвечаю лешему, – и не имею малейшего желания.

– Вот и правильно… целей будешь. – Градомир хохотнул.

– Волот, это великан. Только человек. Как ты, например. Германцы это племя людское Хунами называют, ну а мы Волоты. Трёх метрового росту ребята. Сильные, крепкие, отличные бойцы. Народ на Руси из покон-веку считали Волотов славянскими богатырями и заступниками земли Русской. Много про них былин сложено да песен народом спето. Да куда нам теперь, позабыто всё, да травой степной поросло. Всё стараемся похожими быть на ящериц. Хорошие ребята были, душевные. А песни как горланили, аж слезу пробивало. Но, правда, когда бухинькие. Как накатят… песня, словно ручей весенний льётся. Сибиряки они, с под Омска откуда-то.

Значить стоит этот дом. Мы метрах в ста залегли. Позёмка в глаза метёт, не черта не видно. Только прожекторы с часовых вышек, ночь чёрную, лучом режут. Перевёртыши, уже в огромных волчар опрокинулись и тенью в пургу метнулись, по сторонам осмотреться. А мы лежим, ждём значить, разведку свою. Тут меня и подзывает капитан Снежок.

– Рядовой Громов… – шепчет мне, – видишь берёзу большую, – я киваю, – а ну сопля замороженная полезай на её…

Я ели сдержался от злости и в ночь не завыл.

– Я сказал говно беличье бегом… – цедит сквозь белые зубы, – это приказ… И чтобы как сыч, глаз с дома не сводил. Как понял меня рядовой?..

– Понял… – бурчу обиженно в шапку, что бы ни заматерится в слух.

– Смотри у меня… Твоя задача щенок потвердеть уничтожения врага и дойти живым до высоты. И не какой самодеятельности… Ты должен выжить рядовой Громов, слышишь меня, любой ценой. И что бы ни произошло… в бой не ввязываться…

Мне показалось, что у него даже глаза, синим туманом пошли, от злости. Делать нечего…, зубами заскрипел и пополз по сугробам к берёзе. Залез на неё кое-как, метров на пять. Взгромоздился. Сижу как кукушка, смотрю. А через бинокль не черта не видно. Ветер снег в морду мёл, так, что оптику забивало. Минут двадцать не чего не происходило. А потом взрыв страшенный, да не один, тут же другой. Я чуть с дерева не свалился, от неожиданности. Да и взрывной волной хорошо обдало жаром. Сразу MG -15 немецкий застрекотал с вышки, потом второй, третий. Смотрю дом этот, в щепки раскидало по округе. Только брёвна огнём полыхают. Ор поднялся, крик, сирена воет, Фашисты подвору мечутся. Где-то ППШ застрочил. Ещё один взрыв. Наш отряд как на ладони оказался у них. Смотрю, по снегу богатыри заметались. Перед домом пустырь голый был. Не укрыться негде. Тут же прожекторы их стараются высветить из темноты. Недалеко вой жуткий раздался. Стон. Хрип. Стрельба. Кому-то слышу, глотку порвали. Кровью захаркал. Снова стрельба. Перевёртыши наши против оборотней немецких в шкуры вцепились друг другу. Уже кровью харкают. Охрипли… Где-то мечи лязгнули. Один прожектор погас. Из парней кто-то выбил. А потом Серёжа я посидел… Звери на ферме, от морока Поводыря, отходить стали. Просыпаются… Такой вой затрубили! У меня сердце в пятки ушло, ноги ватные стали, и душа от тела отделилась. Пятьсот голов Индиго разом проснулись. Они в стойлах на цепях стояли. Да чего там эти висюльки, разве демона удержишь ими. Понимаю головой бежать надо, а руки берёзу проклятую намертво держать, ноги дрожат. Не разжать не как их с морозу. Не могу спрыгнуть в сугроб, хоть ты тресни. Зуб на зуб не попадаю. Совсем околел на этом ветру. Слышу треск в округе пошёл. Первый демон ворота выломил. Панцирный носорог. Охотники его Чёрным Принцам прозвали, за окрас литой. Рог шипами железными обшит. На груди пластины стольные. Такого в лоб только с противотанкового орудия брать надо. И то сомнительно, рикошет обычно. Его только в глаз бьют, а они маленькие, зыркают. Обычно связку гранат под брюхо кидали, глушили. Потом в глаз добивали. Охотников десять надо, что б с Принцем справится. Под прожектор попал, стоит паром пышет, да оглядывается, в себя приходит. Головой трусит, значить от ментальной хватки Пастуха отходит. Ухом повел, затрубил. Тут и фашисты сообразили, что Поводыря убило. Одно стадо не управляемое остались, без демона своего. Даже грызня прекратилась. Ну и врассыпную разом, да все вперемешку. Жить всем охота Серёга, и людям, и хунам, и оборотням. В общем, все против всех. Каму карта как ляжет. Морем чёрным твари полезли из четырёх ворот. Через минуту белый снег в алое пятно превратился, в красную кашу, от крови пролитой. Половина тварей, меж собой загрызлись, остальные на живых кинулись. Уж и не знаю, как отлип я от берёзы. Но пришёл в себя, когда по сугробам полз на четвереньках, в сторону сопки берёзовой. Где-то слышу не далеко стрельба. Рык жуткий. Крик человеческий. А я ползу, зуб на зуб не попадаю, толи от страха, толи от мороза. Даже сопли замёрзли. Только слова капитана Снежка шепчу в темноте: выжить любой ценой… выжить любой ценой… Словно я в страшном сне оказался. Слышу сзади шорох. Уже ППШ вскинул на тень промелькнувшую, а на курок надавить не могу. Руки околели от мороза! Кажется, даже сердце остановилось. Всё думаю… пусть жрут! Сил больше никаких нет.

– Громов живой! —

Это Мишка наш оборотень догнал меня. Весь в крови. Шкура с серых боков подранными лентами висит. Дыхание слышу тяжёлое.

– Не ссы сопля, прорвемся. – рычит он и зубами своими от боли адской скрипит.

– Мешок с сигнальными ракетами у тебя? – Киваю. Уже говорить не могу. Язык к зубам стал примерзать. Сам бы точно не дополз до высоты. Мишка помог. Схватил меня за холку зубами, как мамка своего зверёнка, и тащит. Подвывает от боли, и всё одно не отпускает меня. Только следы по белому снегу кровавые пускает. Льёт с него. Не знаю, сколько он меня тянул по сугробам, как щенка слюнявого. Я счёт времени потерял. Чую в спину кто-то тяжело задышал. Мишка бросил меня, обернулся.

С сзади нас, стаял, расставив широко в стороны четыре лапы, тяжело дыша, такой же как и Мишка, немецкий окровавленный оборотень. Оскалился. Я так понял Мишка с ним на ферме и сцепился. Он и выследил Мишку по ране его. Здоровый немец. Рыжий… Откормленный. Не то что наши… суп да щи…, хоть палец полощи!

– Рядовой Громов… – донеслось до меня, – ты своё дело знаешь парень, немного осталась. Поживи за нас… Иди! – и он бросился на немца, вцепившись ему в глотку. Драка, вой, шерсть дыбом, клочья в стороны летят. Ползу… Мне осталось не много. Совсем чуть-чуть… Последний ледяной рывок. Сигнальную ракету раньше запускать нельзя. В такой пурге её не заметят. Не знаю, сколько времени прошло, но я дополз до сопки. Осталось только вещь-мешок развязать. А как?! Пальцы совсем околели. Зубами пришлось рвать его. Пол языка онемевшего отгрыз! – Градомир высунул свой розовый язык, показывая его мне. И действительно я некогда не замечал этого. Сбоку от левой щеки у него был вырван кусок его плоти, примерно с пяти рублёвую монету. Такой вот полумесяц от войны остался.

– Перевернулся на спину, поднял ракетницу в небо, а выстрелить не могу. Палец курок не жмёт. Досада до слёз душит, которые на ресницах сразу в стеклянные льдинки замерзают. Ведь дошёл! Сопли локтем от обиды утираю, и не как мне не осилить курок. И тут вспомнил капитана Снежка, и братьев своих погибших. И такая меня злость лютая Серёга взяла, такая обида скрутила, за кровь пролитую, невинную! Думаю за что всё это нам? И я нажал на курок. За всех! За живых! За Мишку… Держите суки! Я выстрелил. В небо взмыла ракета, зелёного цвета. Я чувствовал, что её видят за линией фронта. Я знал…, что наша смерть была не напрасна… А это для меня самое главное.

Лежу на спине, смерть жду. Мороз совсем перестал чувствовать. Тепло… Тварь, какая та здоровая совсем близко пробежала, вроде крокодила, хвостом махнула, снегом припорошила. Помню только одно, ночь, тела совсем не чувствую, снег кружится, Морёну жду. Только пушистые снежинки летят из темноты и на носу моём тают. Если б демоны нашли меня, не шелохнулся бы. Не смог.

Спросишь, как я выжил? А так… Утром наступление началось, меня и нашла разведка, под снегом белым. Метрах в ста лежал немецкий оборотень, с разорванным горлом, и мертвого Мишку, который видно из последних сил прикрыл меня своим телом и тёплым мехом, спасая от ночного мороза. Так и согрел рядового Громова, своей смертью, и горячий кровью оборотня. – Град замолчал. Задумался…

Плеснул спирту до краёв в маленький стакан, отставил его в сторону и аккуратно его поджог, макнув сухую веточку, в пылающие живые языки костра. Спирт тут же вспыхнул голубым пламенем, превращаясь в миниатюрный вечный огонь.

– Это тебе брат… – леший ударил себя кулаком в сердце и поставил полыхающий рукотворный мемориал рядом. Градомир разлил еще в три стакана спирта и протянул нам с Федькой. Потом поднялся во весь своё не маленький рост и прошептал в чёрное небо, глядя на огромную жёлтую луну.

– Чтим память вашу братья мои! – и он одним махам опрокинул обжигающую жидкость себе в горло.

– Чтим… – шёпотам повторил я и тоже махнул.

– Чтим… – Фёдор повторил за нами, сразу окосел и через минуту уже мирно спал. Леший аккуратно его накрыл тёплой курткой. – Хиленький он у нас. Вот так в жизни Серёга бывает… – и он оскалился.

– Серёга… ты чего такой хмурый?

– Грустно… – отвечаю. – Капитана Снежка жалко…

– Грустно это когда ты от глупости своей кончился. А это за родину! Дело святое… Самопожертвования… Прямая дорога в светлый мир Прави. – леший вскинул голову на одинокую луну в ночном небе и почесался. – А что Снежка жалко? Погостим у волхва и к нему в гости на плато Путорано отправимся. На север. За полярный. Не век же нам у Гарауна под юбкой прятаться! Давно я у старого в гостях не был. Лет двадцать. Вредный зараза стал. Чем старее, тем говорят дурнее. Да и с настоящими жителями Сибири тебе Серёга пора уже знакомится…

– Так он жив?! – я даже встрепенулся.

– А что с ним станется… Мы с ним до самого сердце тёмной Лапландии дошли. Охотились. Или ты думаешь, война в Берлине закончилась? – и он загадочно оскалился.

– Но это уже другая история. В следящий раз расскажу. У нас времени много…

Мне иногда Града очень тяжело понять. Но я как мог, старался.

Мы ещё долго тем вечером с ним сидели и многое обсуждали. Я уже собрался уходить и оглянулся на лешего.

– Град…, я всё хотел тебя спросить. Да всё как то не как… А меня в детстве мама папа окрестили в церкви православной, когда мне месяц отроду было. Это не чего… Как теперь быть?

Леший повернул в мою сторону пьяную морду.

– Запомни Серёга… и запомни крепко…, на всю свою оставшеюся короткую жизнь, – он сверкнул волчьими глазами, – не важно в кого мы верим… кем мы являемся… и кому молимся… А важно… чью ты сторону принял! Усёк? – Я кивнул, потом икнул.

– Ну, почти понял… – откликнулся я.

И с легка покачиваясь на ветру, пошёл к маленькой палатки, произведённой китайской народной республикой, где-то там, на востоке, за большим и далёким восточным горизонтом, где я не когда не был.

– Гуд-бай китайцы о-о-о-о, где я не был никогда… о-о-о-о… ла-ла-ла

Глава 6.

Неожиданно настало утро. Лучи золотого солнца, весело выглянув из-за горизонта, понемногу стали обласкивать матушку-природу, рассеивая ночной сумрак, стремительно погнав его в сторону запада. От речки потянуло свежестью. Я поёжился. Уже светает. Приподнялся, размял затёкшие ноги, направился к речки. Быстро умылся, стряхивая остатки дремоты, вдохнул полной грудью летний воздух, и, стараясь не шуметь, пошёл в сторону спящих друзей. Аккуратно, что бы ни кого не разбудить, я взял свой, «а быть точнее Олега вещмешок», отошёл метров на пятьдесят от дрыхнущих ребят и удобно расположился на небольшом пригорке, предвкушая новые цацки.

Самоё любимое моё занятия в компьютерных играх было, это мародёрство. Да я и воспринимал окружения пока так, словно я попал в чью-то чужую, кем-то созданию реальность. Головой понимаю, что я провалился в прошлое, а сердцем пока не могу. Ну не верится мне! Видно потому и кинулся бездумно на жабу рогатую, да на болотного демона. Нет у меня в этом мире инстинкта самосохранения. Всё игрушечки мне. Я положил перед собой копьё.

– Что же ты такое?.. – стал разглядывать чёрный молчаливый наконечник и задумчиво почёсывать свой лоб.

Млять… от лешего нахватался. Тоже в привычку перенял. Лешие между собой и общались иногда так, вроде тайного языка у них. Человеческая речь не их родной язык. Вот и придумали тёмные, которым людская речь тяжело даётся, между собой знаками информацию передавать друг другу, для удобства.Вроде как международного языка. Особенно молчаливые оборотни бывают. Так сказать, тёмный язык жестов. Почесал шею – жрать охота. У людей тоже такое практикуется, только позабыто давно. Когда другану своему собутыльнику, показываешь что пора бы и бухнуть уже, но так что бы, жена не заметила. И шейку нежно почёсываешь, пора бы и нажраться… Это всё от них пошло, всё тёмные виноваты…

Ну, на пример. Утёр рукавом нос – не хочу. Левым ухом пошевелил – да. Правым – нет. Грудь свою ладонью почесал, для всех тёмных, тайный сигнал – свой. Я как-то помню, спросил у лешего.

– Град! А если я сначала грудь почешу, а потом случайно жопу? – и почесал, показывая на себе.

– Это что означает?.. Свой в жопу… выходит, или или…

– Вот я тебе дам или… или!..

За вами когда-нибудь гнался по лесу, пришедший в ярость леший-ветеран? А вот за мной гнался. Веселова в этом мало, понимаешь. Представите на минуту, что из Голливудского кинофильма за тобой Хищник гонится, по густым джунглям, которого вы случайно обозвали или… или… А ты совсем не Шварценеггер… Так этот блохастый мне чуть голову не откусил. Варвар! Ели убёг… Мне её, что теперь об дерево чесать? А если чешется! Какой месяц в лесу. Не как не могу к шишкам привыкнуть. Ну, до ладно, думаю. Леший с ним! Я так и не понял до конца, что это обозначает. Вроде того, что в адрес самого его рода оскорбления. Ну вы поняли… И так, вернёмся к нашим баранам.

То, что не какой магии в мире нет, я от лешего хорошо усвоил. Для всех миров, есть только один закон, это закон мироздания и нечего более. Даже тёмные технологичные миры живут по этим законам. И никуда от этого не деться. Эта аксиом. Значить ты не волшебная палочка. Жаль… А похоже ты девочка больше на высокотехнологическое оружие высшего мира. Тобешь выходит супер-гаджет. Что мы знаем о копьях? Только то, что это метательное оружие. И я не самый лучшей метун в этом мире. М-да… Но в истории человечества копьё имеет место быть. И даже очень…

Что первое приходит в голову, это Копьё Судьбы, которым римский легионер убил распятого Христа. Помню… помню… читал.

До этого чёрный наконечник служил Ироду Великому – тому самому, который согласно легенде, приказал уничтожить всех младенцев мужского пола в Иудее. Времена текут, века меняются, а загадочное копьё, покрытое славой, продолжало по миру свой путь. Согласно легендам, Карл Великий, властитель всей Европы, держал около себя «даже во время сна» чёрный наконечник, на чьём счету, было сорок сем венных победоносных походов. Следующим хозяином был Тевтонский орден: кстати, с потерей Копья Судьбы, он стал приходить в упадок. Побывал черный наконечник также и в руках представителя первой династии французских королей. А Наполеон Бонапарт вообще не расставался с реликвией ни днем, ни ночью. Однако надо же было такому случится, что у корсиканца древний раритет украли, аккурат перед началом похода на Москву. В противном случае карта мира в настоящий момент имела бы совсем другой вид. Ну и наконец, тринадцатого октября, хочу отметить «тринадцатого», тысяча девятисот тридцать восьмого года, если конечно не ошибаюсь, копьё попало в руки нациста Адольфа Гитлера. Какая человеческая трагедия произошла далее, я прекрасно знал. Не знаю, случайность ли или просто совпадения, но только хозяева копья, как только поворачивали на восток к своим соседям, то тут же удача от них отворачивалась. Может я накручиваю себя, возомнил, бог знает что! Но факты…

В сорок пятом, одному американскому генералу, который серьёзно увлекался мифологией, попал в руки этот наконечник. Спустя пару месяцев генерал Кларк по распоряжению Эйзенхауэре торжественно передал реликвию бургомистру Вены. Как только Гитлер узнал о пропаже Копья Судьбы, он покончил с собой. И вот теперь, на просторах интернета гуляют упорные слухи, что янки решили не расставаться с могущественным залогом власти и поэтому подсунули хозяевам реликвии прекрасно выполненную копию. А сам оригинал и по сей день находится у демократов в США, помогая ковать новую финансовую империю…

Но странно для меня одно, что подозрительно замалчивается, такой персонаж как Георгий Победоносец, который заколол им Черного Дракона, и имеющий очень глубокие корни в нашей не простой и сложной истории. Да и на старинных памятниках в новой России это оружия часто изображали скульпторы или художники. Может всё же это закономерная случайность… Ага! Любое совпадения в жизни, это чья-то хорошо выверенная цепочка перекрёстков, по которой ты неспешна, идёшь, и так опрометчиво думаешь, что это ты управляешь своей судьбой. Мда… Ты просто олицетворения победы или власти. Я бы сказал вестник перемен. Справедливо спросите, откуда я всё это знаю? А чем же тогда, по вашему мнению, занимается простой охранник тёмной ночью. Журналы читает.

Осторожно трогаю пальцем чёрный наконечник. Гегемон холодного оружия молчал.

– Эй, Щука! Спишь? – мне показалось, что чёрный метал, сразу откликнулся, блеснув чёрным изумрудом, и стал ещё темнее самого хауса, когда лучи солнца попали на его грани. Может оно так подзаряжается? И я положил его так, что бы наконечник копья был на солнечной стороне, впитывая в себя энергию жаркой звезды. Вроде аккумулятора.

– Молчишь? – я посмотрел на копьё. – Ну, ну, молчи, молчи… – и стал неспешно развязывать тугие узелки на рюкзаке. Проведём ка мы лучше ревизию…

Так что у нас тут интересного? Первым делом я достал три туго набитых крупных мешочка. В первых двух, была перловая крупа, а во втором, пшеничная. С голоду не умрём. И это хорошо… Ещё в рюкзаке Олега я ловка выудил четвёртый мешочек, немного по меньше, но потяжелее, развязал, смесь сушёных трав и поваренной соли. Вроде Адыгейской. Покопался и вынул хороший моток верёвки. Надо бы замерить её метраж, вдруг пригодится. Следующим я вытащил запасную деревянную ложку и большой куль, аккуратно сложенных тряпок, перевязанных тугой серой тесьмой. Что у нас тут? Собачья радость! Чистая льняная просторная рубаха и плотные зелёные штаны. В данный момент для меня это было огромное богатство. Я обрадовался как ребёнок. Спрашивается сколько человеку для счастья надо? А всего нечего… Штаны, да чистая рубаха, и ты уже не дикий лесной зверь. А тогда хера я всё это время в грязном хожу? И эта муть вся на мне высохла! Они хоть и были мной наспех прополоснуты в речки, но остались с примесью песка и глины. А ещё тиной воняло от них ужасно. Я аж подпрыгнул на радостях. Аллилуйя! Не минуты раздумывая, я бросился к полноводной. Омыл своё тело и вернулся незаметно обратно, пока эти дикари спят. Грязную рубаху я свернул и отложил в сторону, чистую натянул. А вот на штаны у меня были свои виды! И я коварно достал из сапога нож, воровато оглядываясь по сторонам. Вдруг проснутся… Если увидят что я с ними сделаю, то точно на кол посадят. Причём дважды! У меня аж поясница заныла. Короткий росчерк ножа и, у меня, из широких штанов, появились, семейные, чистые трусиля! Ё-хо-хо! Даже без маленького коричневого пятнышка! Бог ты мой… какая прелесть! Я оглянулся по сторонам, а вокруг тишина… Спят… Чувствую себя настоящим охранником. Когда все спят, он вечно чем-то занят. Добытчик… Так обычно, охрана себе компенсирует недоплату заказчика, или работодателя, за свою опасную и нелегкую службу. Я всегда говорил, что на охране экономить не следует. Большая глупость. Но кто из высших, меня слушал. Потом себе дороже выходит.

Вот такого счастливого и довольного, меня застукали. Гордо стоящего в русском поле, и улыбающегося, с поднятой головой, бесстрашно смотрящего в опасную неизвестность и заправленной наспех рубахой, в новые, уютные, зелёные, трусы. Согласен… Вид у меня был ещё тот! Не совсем боевой…

– Э-э-э… ты что же это манда кучерявая сделала?!. – Ну вот и богатырь наш проснулся… Горыня…, а вовремя как…

– Такую вещь погубил! Глянько на него, головой совсем тронулся! Стыд то какой, аж глаза щиплет! Вон даже, тютельку твою видно!

– Чё это сразу погубил, – я сделал вид что обиделся, – укоротил немного… – и я крутнулся как на подиуме. – Удобно! А главное просторно! И не жарко совсем. Зацените!

– Репей, ты видела дурачка этого?! – и он толкнул локтем Фриду, которая не сводила с меня своих глаз и тёрла их кулачками. Видно пока думала, что это сон ей такой страшный всё ещё снится. Кошмары ночные замучили… бедняжку.

– Ты что, так и будешь по лесу идтить и орехами телепать?!

– Горыня даже привстал на колени. – А вдруг белка хищная!.. – он даже поперхнулся. – Да от тебя же вся нечисть по оврагом разбежится! Она хоть и тёмная у нас, но к сраму такому не приучена… – Горыня затрусил головой, словно он хотел избавиться от этого страшного ночного наваждения.

– Не разбежится… – я отвернулся и стал натягивать грязные штаны, на первые в этом мире созданные трусы. Так сказать ноу-хау! Глядя на меня, богатырь с арийкой совсем потеряли дар речи. Видно они, от меня, ожидали, что я сейчас возьму в одну руку меч, в другую щит и брошусь в трусах, в дремучий лес, с криком Ура-а-а. А у меня такой вот финт. Где это видано на белом свети такое, чтобы сначала штаны искалечили, а потом на такое срамное дело, поверху другие напялили. Спрашивается! Где в этом логика?

Ну, нечего, они у меня и не к такому скоро привыкнут! Я себя знаю…, я ещё себе безрукавку сделаю…

Утро, это не просто пробуждения от ночного морока, но и новые заботы для нашей неполной, из-за меня, диверсионной группы. Фрида уже шла от речки, помахивая пачкой убитых сусликов. Горыня занимался физическими упражнениями, размахивая своим мечом, разминая бугристые мышцы и растягивая до хруста свои сухожилия, отражая невидимого ловкого противника. Ну а я на всех обиделся, и продолжал, копался в мешке.

Мешок был разобран. В руках у меня был не большой деревянный тубус. Я покрутил его и, слегка надавив большим пальцем, снял аккуратно круглую крышку. Что это у нас?

На аллой бархатной тряпочки, уютно лежал, небольшой, с ноготок, чёрный камень. Ух ты! Чёрный рубин… И я потянулся к нему своей рукой. Желания прикоснутся к этому чуду, просто задурманило мой разум. Целое состояния… Рука всё ближе тянулась к чёрной кристаллической капле, не делая резких движений, словно боялась его спугнуть.

– Уровень опасности красный! Синтетическое вещество тёмной вселенной. Мгновенное расщепления… Камень Вечного Забвения. Повторяю! Уровень опасности красный! – словно церковный колокол ударил у меня в пустой голове.

– Блять!.. – я выронил тубус в мести с камнем и подпрыгнул как на сковородке.

– Я когда не будь обасрусь с тобой! – кровь прилила к вискам, сердце гулко застучало в груди.

– А по тише нельзя… Так и заикой остаться можно! – я постарался перевести дух. – Хоть бы звук убавила! Только трусы чистые одел…

– Заданные Вами параметры изменить нельзя! —

Эта вредная палка, наверное, издевается на домной.

– Ну, хоть немного укрути… – киваю наконечнику.

– Заданные Вами параметры изменить нельзя!

– Да что ты заладила как попугай! Заданные Вами параметры изменить нельзя! Заданные Вами параметры изменить нельзя! – и я постарался передразнить её голос.

И вообще – палка ты колючая! Когда это я тебе параметры задал? – Я даже сам сначала не понял, чего сказал. А потом меня насторожило слово «Вами!».

– А ну отвечай! – и я нервно дёрнулся и топнул нагой.

– Данная информация от Хозяина скрыта…

Я шкурой почувствовал в её голосе издёвку. – А скажи мне голубушка. Кто твой хозяин? – я практически нагнулся и кричал на эту бездушную Буратину.

– Вы мой хозяин! – непреклонно ответило копьё.

– А параметры кто задал? – уже чувствую, нервно подёргивается левый глаз.

– Вы мой хозяин! – отвечает как заведённая.

– Так, так, так! – ещё немного и я сойду с ума, или чувствую, сейчас лопну от злости.

– А информацию тогда кто закрыл?! – я громко икнул от перевозбуждения.

– Вы мой хозяин! —

Я не выдержал напряжения и сильно ударил свою сумку ногой, в которой что-то жалобно звякнуло, отбив при этом свой самый любимый мизинец.

– Курва деревянная! – я запрыгал на одной ноге, присел, стал дуть на палец и только сейчас обратил на друзей своё внимание, которые, пристально, с каким-то испугом за мной наблюдали. От такой картины я и сам был бы в ауте.

– Что?.. – я зло развёл руками и быстро соображал.

– Я так злых духов отгоняю! —

Те молча в знак согласия кивнули. Но глаза с меня не отвели. «Мол, мы не против, гони давай дальше…». Видно не убедил. Только Горыня шепнул неосторожно фразу Фриде, которую я хорошо расслышал.

– Надо ть его волхвам показать. Совсем он плох… Может жрецы Ра ему помогут?.. – Фрида некоторое время молчала, но кивнула в знак согласия и прошептала. – Вот после ведьмы и отправимся сразу к волхвам на Урал. – Друзья меж собой понимающе переглянулись.

Знакомое слово Урал, ввел меня в какой-то эпилептический мозговой оргазм. Я скоро тут видно эпилептикам стану. Вон слюни уже на землю капают. Мозги понемногу плавились, стекая по кишечнику через горло, на самоё дно, стараясь вырваться на свободу, с громким звуком, от этого безумия. Я только и мог, что хватать ртом воздух, как рыба, которую выкинуло с моря на берег, в страшную непогоду, прямо на раскалённую сковородку хозяйки.

– А у вас что тут, Урал есть?.. – выдохнул я.

– А куда же энному деться? – ребята синхронно кивнули и удивлённо развели руками.

– Что с ним станица то! У жрецов Ра всё есть… У Ра.

У меня совсем голова кругом пошла. Ну, хоть что-то родное… Урал. А звучит то как? Как песня для моих ушей. Я немного стал успокаиваться. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Сели – встали. Сели – встали. Отпускает… Встал, подошёл к разбросанным вещам.

– Вот и поговорили… – покосился на чёрный наконечник. Гадский папа! А камень где? А если наступлю? Сразу в космическую пыл! Нагибаюсь к тубусу. Ф-у-у! Камень Вечного Забвения, был на месте и мирно лежал на тряпочки и некого не беспокоил. Моя прелесть… Это был подарок волхва тёмной жрицы. Я сразу придумал ему имя. Камень вечного Хауса или Поглотитель Вселенной. Закрыл дрожащими руками крышку тубуса и только тогда перевёл дух.

Уже совсем рассвело, птицы весело защебетали в степи, надо собирать вещи, скоро выходим. Подошёл к отброшенному мешку, поднял. В мешке брякнуло. Ну что там ещё?.. Достал два железных наруча.

От запястья до локтя, с наружной стороны, сплошная кованая пластина, гравированная ведическими рунами. Внутренняя сторона наручей была обшита кожей, в виде мягкой подкладки. С которых свисало три золотых бляхи. Застёжки. Видно хороший мастер делал. Подарок Гарауна перед самым уходом Олегу.

– На…, – протянул волхв, – может пригодиться в дороги… – и белесый старик болезненно поморщился, нервно сунул ему их в мешок.

Я стал внимательней разглядывать дар волхва и эту загадочную серебреную вязь, на его наручах. Рисунок впечатлил. Словно это кельтские узоры, которые завиваясь в таинственном переплетении, расползались от центра до края доспехов. Но и имелись кое-какие различия между ними. Нет, наручи видно были парой. А вот на каждом, ровно по центру, на тёмном металле, гравировка была разной. Я подозвал ребят, показывая им это чудо-изделия.

– Хорошая работа! – одобрительно кивнул Горя.

У Фриды даже блеснули глаза зелёным озорным огоньком. Сразу видно женщина, как сороки на всё блестящее падкие.

– Может где руны такие, видели? Прочтёте?

Горя сморщил лоб. – Нет, не видел такого.

– Это песня великих ассов… – совсем тихим голосом прошептала арийка.

Фрида, с каким-то детским восхищением держала наручи и внимательно рассматривала узоры. Которые были похожи на дыхания зимы, которая долгими морозными вечерами оставляет на твоём окне, неповторимые первозданные слепки.

– А ты Репей откуда знаешь? – Горя не выдержал и взял вторую половину доспеха, цокая от удовольствия языком.

– У отца на мече видела, такие же узоры. Он рассказывал, что это великая песня первого асса, который спустился на землю и вступил с демоном ночи в неравный бой. Смотри…, на левом наручи по центру круга, тур степной выгравирован серебром. А на правом выгравирована сова золотом. А вот эта маленькая капля обозначает Чертог Лебедя, – Фрида указала на маленькую запятую, – и на другом смотрите такая же. Она провела пальцем по тёмному металлу.

– У отца на рукояти меча такая же отметина. И узоры так же по лезвию ползут, как змеи между собой переплетаются. Отец хот и ругал меня всегда за это, что я часто тайком от него меч разглядывала. Но я запомнила, больно красивый он. – Фрида видно от перевозбуждения только и могла нашёптывать тихим голосом, словно это был заговор, и не сводила с наруча, своего зачарованного им взгляда.

– И что это всё может, значит? – не выдержал уже я этой интриги.

Фрида только пожала плечами. – Мама в детстве, когда я была еще совсем маленькой, улаживая меня спать, всегда мне на ночь старую легенду рассказывала и потом колыбельную напевала про эти таинственные руны. Говорила это застывшая мелодия Феникса.

И Фрида тихим голосом постаралась её нам с Горыней напеть.


Когда сложится песня война,
И прольётся невинная кровь.
Снова Фенекс восстанет из пепла,
Воскресая из праха вновь.
И сплетётся узор воедино,
Предвкушая былую даль,
И вернётся хозяин мира,
В своём сердце, неся печаль.

Фрида замолчала, взяла долгую паузу, при этом тихо вздохнула.

– А дальше то чего? – Горя не выдержал и заёрзал. Вижу тоже, ему неймётся.

– Да я не помню…, маленькая совсем была.

– Эх ты! Плотва… желтобрюхая. – богатырь с упрёкам посмотрел на Фриду.

– Но это точно делали не мастера Асгарда. – Фрида отрицательно закивала головой и протянула мне наручь. – Попробуй колдун, одень его.

Психологически я был готов к очередным неприятностям и вставил аккуратно руку в доспех. Застегнул первую бляху, потом вторую, третью. Наручь мягко прижался к телу. Легкий щелчок.

– Синхронизировать модуль под кодовым номером 0.11? – даже не удивился, просто кивнул. – Да. Синхронизируй…

– Синхронизирую… подключение к главному системному центру. Подключено… Приступить к общим обязанностям модуля?

– Приступай. —

– Сканирования хозяина… —

Я стоял тихо, прикрыв немного глаза. Ребята видели, что со мной что-то происходит, но не знали пока что, и старались меня не беспокоить. Щуку они не слышали, она у меня была в голове. Ментальная связь, насколько я понимаю. А вот ей нужны были мои голосовые подтверждения. Связь работала, почему-то, в одну сторону. Надо будет с этим разбираться, когда время будет. Вот только когда оно у меня будет?.. Вот в чём вопрос!

– Сканирования хозяина завершено… – прозвенело в голове. – Здоровья моего хозяина находится на безопасном уровне…

Ах во оно что… Тур значит отвечает за состояния организма. А сова тогда за что? Я молча взял вторую часть у Фриды и одел на правую руку, тщательно застёгивая бляшки.

– Синхронизировать модуль под кодовым номером 0.12? – всё повторилась, как и первый раз. – Да…, синхронизируй. – отвечаю копью.

– Синхронизирую… подключения к главному системному центру. Подключено… Полный доступ к нервной системе или по умолчанию? —

По-моему я уже не чего не терял, бояться было нечего.

– Полный… – шепчу этому вредному гегемону.

– Приступить к основным обязанностям модуля?

– Приступай. – киваю.

– Неполное побуждение модуля под кодовым номерам 0.12!

– Почему не полное пробуждение?..

– Модуль 0.12 вспомогательный модулю под номером 0.9.

– Что такое вспомогательный модуль 0.9?

– Данная информация от хозяина закрыта…

– Что б тебе пусто было! – я сплюнул. Вод же угораздила с дурой связаться.

– Модуль 0.12 работает?

– Да мой хозяин! Не полное пробуждения…

– Да я уже понял!

Чем дальше в лес, тем больше дров. Я оглянулся. Фрида готовила завтрак, а Горя собирал наши пожитки и посматривал на меня.

Не каких дополнительных опций я на себе не почувствовал. Не-че-го. А жаба давит аж тошно!

Завтракали быстро и молча, некто из нас не знал, когда ещё в следующий раз представится такая возможность своё брюхо набить. Первой не выдержала Фрида, поглядывая на меня зелёными глазами, и обгладывая ножку суслика.

– Ну что там?.. – она вопросительно кивнула в мою сторону.

Думаю, нужно объясниться с ребятами, а то точно в местную психушку упекут. Я только сам толком нечего не понимал, что вокруг происходит. С копьём вовсе непонятки для меня. Как я мог сам от себя закрыть информацию? Где же чертов Олег? И правда, от таких вопросов мозги закипают. Надоело мне всё это, домой хочу! Думать головой и так было не моё, а тут такое навалилось.

Я оторвался от котелка и посмотрел на друзей Олега.

– Я слышу застывшую мелодию древних рун…

У Фриды изо рта выпала небогоданная косточка. – Но не всю… только её не полную часть. – стараюсь смягчить новость, зная что они суеверные.

Ну а как им объяснить, что такое системный центр. Вот и ляпнул, чего взбрело в голову, впрочем, как всегда.

Фрида взвизгнула, вихрем взметнулась над костром, показывая на меня пальцем, с расширенными как у сиамской кошки зрачками, и закричала.

– Я всё поняла Горя, я поняла!.. Я знала, что так и будет! Мне мама рассказывала! Горя он восстал, он возродился!.. Горя, неужели ты ещё не понял что происходит? Дубина! Кто перед тобой!!!—

Она постучала кулаком по его блестящему шлему. Тот отозвался глухой пустотой.

– Да сядь ты дурная на место! Скачешь как саранча над костром. – Богатырь поправел сползающий шлем.

Эта полоумная не успокаивалась, а только напротив ещё сильнее взвизгнула и стала скакать, пугая нас с Горькой. Может она от меня безумием заразилась?

– Я всегда знала, что я непросто так в мире жизнь вею! И Макошь мать, богиня судьбы, прядущая путь души на земле, не обидит меня! – эта безумная вскинула руки к солнцу и присела возле богатыря на колени.

– Да Горя… очнись ты наконец! Разве ты не видишь, что происходит? Это же Феникс! Это он… И это всё объясняет! Люди… слушайте! Феникс восстал из пепла! – словно в припадки она трясла Горыню за плечи.

По-моему у девчонки кукушку унесло. Даже я сначала замер, потом офигел от такого расклада. Она сейчас на что намекает? Что я петух крашенный! Ведь Феникс птица…

– Великий асс Прави вернулся… Первый князь Мидгарда… – причитала эта ненормальная, ползая на коленях.

Она вытащила два своих самурая, мелькнула ими на солнце, и вогнала их с большой силой перед собой в землю, на целую четверть. Потом стала на одно калено, ударила правой рукой себе в сердце, склонила голову и прошептала. – Моя судьба в твоих руках Фенекс. – не поднимая головы, наконец, Фрида замолчала.

– Твою ж мать… – только и смог я из себя выдавить. – Мне ещё этого не хватала! Я даже глаза от неожиданности закрыл, может это наваждения какое, или воспалённый мозг со мной так играет в злые шутки. Точно…, я понял! У меня менингит! Я приоткрыл один глаз. Уже второй товарищ стоял на правом колене, склонив свою голову, перед мечом, который вошёл в землю по самую свою половину.

– Прими и мою жизнь в дар Фенекс… —

Я снова прикрыл глаза и затрусил головой. Может, сгинут! Но не тут то было! А ну стойте!

Сижу с зажмуренными глазами, вдобавок закрыл их ладонями, а вместо Горыни и Фриды вижу два зелёных больших чётких пятна. Я снова открыл глаза. Вижу перед собой на колени богатыря и арийку. Я снова закрыл глаза. Снова два зелёных пятна. Открыл, встал и повернулся к ним спиной. Закрыл глаза. Снова вижу две зелёные точки, только за спиной. Как так? Как такое может быть?

– Щука что это?.. – я не выдержал и обратился к чёрному гегемону за подсказкой.

– Проектирование пространства по схеме построения теплового излучения путём сканирования биоэнергетики окружающего мира модулем 0.12. – нагло и как-то не возмутимо, можно сказать, через губу, ответили мне, словно в тебя плюнули, или сделали одолжения.

– Ты сейчас с кем разговаривала?..

– С вами хозяин.

– М-да…

Я отошёл от ребят метров на тридцать. Зеленые точки также отодвинулись от центра. Это была даже не карта. Это скорей был виртуальный объёмный трёх мерный мир. Я понял что это! Это была технология мира Хищника. Как и обереги, которые я носил в своём времени.

– Щука!

– Что хочет хозяин?

– Почему вижу тела зеленым, а не красным цветом как у хищников? Это же как я понимаю тепловое излучения?

– Да мой хозяин. Но ранее, главному системному центру вами были установлены такие настройки. Ваше сознание легче воспринимает красный цвет как признак угрозы. А зелёный как признак союзников. Остальные цвета имеют для вас нейтральные значения и существенной роли для вашего восприятия трёх мерного мира не играют.

– Давай тогда поставим всё точки над i. Как я понимаю модуль 0.11 и модуль 0.12 одного поля ягоды. И это один костюм боевых доспехов?

– Да мой хозяин…

– Тогда скажи мне, пожалуйста, полное название боевого костюма и если можно серийный номер! Или эта информация так же закрыта от меня?

– Нет, мой хозяин. Информация в открытом доступе. Это первый экспериментальный высоко ранговый штурмовой саркофаг, под кодовым названием «Феникс». Ковался в светлых мирах нео-атмосферы планеты Рутта, чертога Лебедя, системы Солнца-Аркольна.

– Понятно… – кивнул я.

– И последний вопрос. По каким параметром модуль 0.01. признал во мне своего хозяина?

– Полная идентификация на генетическом уровне. Сто процентное совпадение хозяина. А так же сто процентное совпадение психологического и эмоционального слепка, вашего сознания, хранящегося в базе памяти главного системного центра.

– Выходит на сто процентов я был твоим хозяином?

– Да мой хозяин! Отклонений не выявлено…

Млять…

Давным, давно, жил да был, много миллионов лет назад, обитая в просторах огромной вселенной, такой же выходит дебил, как и я. Сто процентное совпадение!

В общем, я всё понял, что нечего, не понял… И плюнул на всё это муторное дело! Значить так! Великий вождь Чингачгук «Зелёные трусиля» возвращается. Как Финист сказал, значить так и будет! Тфу! Фенекс. Совсем меня эти пернатые замучили.

По лесу шли уже часа два, убогая картина скажу вам. Деревья и впрямь не хотели расти ввысь, а стелились по горизонтали. Словно неведомая сила, не давала тянуться ветвям к солнцу, а гнула их всё время, своею тяжестью ближе к земле. Стволы огромные, многовековые, безобразно ползут в ширину. Уродливо всё это. Да и комаров не было. Да чего там говорить, нечего не было! И листья на деревьях бледно-зелёного цвета, словно болезнь их поразила. Кислорода им, что ли не хватает?

Держались рядом, старались, далеко не расходится. Богатырь нёс тяжёлую поклажу, а Фрида вела нас только её известной дорогой, словно она сама была тёмной, которые чувствуют магнитное поле земли своим нутром. Иногда пользовался модулем 0.12. Прикрывая глаза, осматривался. Тишина. Живых нет. Не лесных белок-свиристелок, не птичек-синичек. Только две зелёные отметины у меня в голове. Модуль видел окружения, навскидку, метров на сто. Всё же части комбинезона у меня штурмовые попались, «Сова» много и не могла. А вот попадётся мне модуль 0.09. это другое дело. Я потёр руки. Обожаю холяву! Знать бы ещё что это?.. Это да…, это красота! Вот где модуль 0.02. я уже знал. Это меч арийского вождя Людамира, а точнее, он у отца Фриды. Так сказать знаменитый богатырский Меч-Кладенец, который я так думаю, впоследствии неисповедимыми божьими путями, оказался у знаменитого британского короля Артура. Вот же народ! Одно жульё на острове. Только отвернулся и всё, учтивые джельтемены, уже меч дёрнули! А всё сказки нам рассказывают, да небылицы плетут, что в России всё пропадает. Вот у нас-то, думаю, и пропадает, только всё пропавшее, там почему-то оказывается, на туманном Альбионе. Ну, до ладно! Кино ещё помню с главной ролью Джеки Чана, «Доспехи Бога», если не ошибаюсь. Значить остальное нужно, искать в Китае. Примерно догадываются, «а я могу всего лишь только предположить», в кокой стороне могут быть поножи. Тобишь защита для голени. Кто, судя по легендам нашей современности, был самым быстрым войнам? Правильно! Это Ахиллес. Значить ищем поножи в древней Греции. Ну, или отнимем их у Ахилла при штурме Трои. Отнять это я конечно загнул. Но они же вино там все любят? У мня в школе по химии, было четыре, я справлюсь. Перегоню ихнею Средиземноморскую бурду в самогон, и поднесу с большим уважением, от всего чистого сердце, полную чарочку Ахиллу. Он же Грек не Рус. Вряд ли он устоит с такого жбана чистейшего, как слеза мамонта первачка! Главное чтобы не помер… И как благопочтенные джельтемены поступают в таких случаях? И мы так поступим… Тихо…, без всякого из лишнего шума, и не кому не нужной суеты, скамуниздим артефакт. Тихо стырил и ушел, называется, нашёл… А что мы хуже? Мы тоже могём, когда очень надо! Да и не надо… Делов-то… раз, два. Если конечно такой город как Троя в этом прошлом существует! И совесть моя грешная, несколько меня не замучает, даже и не мечтайте. Она привыкшая… От удовольствия прикрыл глаза. Где-то на горизонте, на самом краю моего сознания, одиноко, вспыхнула красная точка. Я на своём подсознательном уровне сразу же отреагировал, и замахал друзьям руками, указывая направления немного левее, куда нас вела арийка. Прикрыл глаза. Красная точка снова вспыхнула метрах в ста в стороне. Только не одна, а их было уже две! Показываю ребятам два пальца, в ту сторону, где находились бордовые пятна. Фрида понятливо кивнула, показала жестом оставаться тут, а сама скрылась в кустах. Горыня сложил сумы на землю и стал неторопливо доставать меч. Не далеко от нас, как раз в той стороне, куда умотала арийка, раздался хриплый вой волка. Потом снова и снова. Словно зверь попал в чей-то страшный капкан и не мог из него освободиться. Богатырь наш как-то сразу ощетинился, расправил плечи, сверкнув недобро своими голубыми глазами. Зверь опять жалобно взвыл. Через несколько минут появилась Фрида.

– Там впереди, небольшая лесная поляна. Огромный лохматый зверь, прикован цепями к земле. Это волк-оборотень. И тощий колдун в сером балахоне, который истязает его кнутом. Рядом небольшой курган-жертвенник, на котором стоит золотой идол. Он оборотня видно хочет в жертву принести тёмному богу. Больше некого в округе не видела. Одни они… – Охотница выдохнула.

– Даже если он и зверь лютый, то не место над ним так издеваться. Убить их всех и дело с концом, потом прикопать, червям на съеденья. Тёмные это. А у нас с ними разговор один… – и Горя провёл себе большим пальцем по шеи, при этом высунул и свесил язык. Тоже мне шутник, нашёлся…

– А может тихо сторонкой, обойдём? У них свои тёрки, пусть сами и разбираются. А?.. Может он волку, бабок должен! – При упоминании огромного зверя оборотня мне стало не по себе.

– Чё должен?.. —

Машу рукой проехали мол, не обращайте внимания, это я сам собой так, мол, разговариваю. Они понятливо кивнули, мол, знаем уже, заметили.

Раздался характерный щелчок кнута, волк, сквозь зубы взвыл и ими же лязгнул. Похоже на то, что он огрызался. Древние приняли решения вопреки здравому смыслу, то есть моему. Врага оставлять живым нельзя!

Мне указали место под деревом, мол, сиди и не дёргайся. – Да и больно надо, ходить с вами… – уже вдогонку я проворчал пращурам. Взяв немного правее, обходя поляну стороной. Ну-ка, ну-ка! Посмотрим…

Горыня и Фрида не долга думая растворились в зелёной листве. Военная выучка конечно у них на пять баллов. Только были тут, и уже нет! Из-за толстого ствола дерева мне плохо было видно, что происходило на лесной поляне. Я стал аккуратно выглядывать, прикрываясь зелёными кучерявыми листьями.

На поляне, ровно аккурат по её центру, был прикован, толстой железной цепью, огромный серый волк. Можно сказать волчара, который приблизительно достигал ростом в своей холки, мне по самую грудь. Да и длинною своею, в месте с хвостом, был не менее трёх метров. Вот это серенький волчок! Оборотень был в прямом смысле распят. К каждой его лапе, была пристёгнута отдельная цепь, которая уходила своим одним концом в землю, где крепилась к стальным клиньям. На самих же мощных лохматых лапах, были надеты крепкие кандалы, тем самым, не давая оборотню оторваться от бренной земли. Я прекрасно понимал что происходить. Только так можно было безопасно для себя, удержать лютого зверя. Вопреки Европейскому мнению, оборотни не трансформировали в страшных муках своё тело. Но с усилением своих позиций, католическая церковь стала часто сравнивать их с дьяволом, которые охотятся за агнцами божьими, вроде меня… Известно, что только во Франции в период между 1520 и 1630 годами инквизиции было выявлено более тридцати тысяч оборотней ну и большинство были, конечно, казнены. Как вам такая Европейская толерантность к другим расам? На Руси было всё не так, до самого её крещения. А чём свидетельствуют древние летописи и легенды. Ну, хоть например, возьмём былинного Волхва Всеславивича, не был он не когда опасен для людей, даже наоборот. Да и в летописях «Слове о полку Игореве» упоминается князь Всеслав, будто он по ночам превращался в волка, который по закону «Русской Правды» правил в городе Полоцке, пятьдесят сем долгих, для того времени лет. На двуногих собратьев они не охотились, и вообще, сохраняли человеческий разум в зверином обличье. Зверя только нужно было приковать к матери-земле, что бы удержать его от прыжка. Учёные мужи ещё толком не разобрались, как перевоплощается оборотень, есть только неподтверждённые научные гипотезы. Перевёртышу не нужно прыгать через пылающий костёр или пень-колоду, им не надо вгонять в землю нож, что бы преобразится в зверя или на оборот. Оборотням был нужен сам прыжок! Только в своём прыжке они рвали тонкую грань мира и могли в этом тёмном пространстве переродиться. Что это за пространство такое, некто не знал. Это не какая не магия, это дар Веги своим детям. Я хорошо помнил долгие Карельские вечера, общаясь с лешим, старательно мотая на свой ус, всю информацию, которую он мне рассказывал.

Сами оборотни были, родом с нейтральных миров, Земля-Вега. Суровая снежная планета, на которой десять месяцев морозной зимы и совсем короткое прохладное лето. Для выживания человеческих племён, очень трудные условия. Вот сама планета и позаботилась об этих людских племенах, преподнеся им своеобразный дар.

В древних легендах оборотней, старейшины-вожаки, рассказывали молодым кормильцам семей, о маленьком, но смелом мальчики Аркше, который чтобы прокормить свою семью, вышел в одиночку на охоту, на свирепого снежного зверя Яхра. Его бы мяса с лихвой хватило, и для больной старенькой матери, и младшей сестры, до самого прихода весны. А тёплой шкурой можно было укрыть свою мать. Но зверь был селен, а Аркше совсем юн. Не каждому охотнику удавалось убить Яхра. Только удачливым единицам, которые потом вешали его огромные загнутые рога у себя над дверью хижины, могли, похвастаться своей отвагой и небывалым везением. Аркше метнул копьё, но шкура Яхра была крепка как панцирь, а волосяной покров настолько плотный, что копьё застряло и повисло на его шеи. Он только раздразнил обидчивого и злопамятного зверя. Долго молодой и смелый Аркше петлял между деревьев и серых скал, стараясь так спастись от гнева Яхра. Но силы были не ровны. Оказавшись на одинокой скале, зажатый между Яхром и пропастью, Аркше принял решения, бросится в бездну. Лучше уж сразу разбиться об огромные горные камни, чем быть растоптанным и искалеченным Яхром, в своей и так не полной семье, и тем самым обречь её на голодную смерть. И мальчик, не раздумывая кинулся в бездну, смотря приближающий смерти прямо в лицо. Серые скалы быстро увеличивались, а молодой Аркше всё не закрывал своих глаз. И только незадолго перед самым столкновением с гранитным камнем, за самую долю секунды, Аркше почувствовал слабый удар, ему показалось, что он нырнул в воду, вокруг мир потерял краски, липкий кисель, словно это само время окутал его, размывая тёплой слизью его молодое крепкое тело. Аркше испугался, он постарался громко закричать, захлёбываясь жидкостью, и вязкое пространство, этот пугающий тёмный мир, выплюнул его перед поверхностью Веги. Юный воин в испуге напоследок взмахнул руками, выставляя их перед собой. Но это уже были не руки молодого Аркше, это были величественные крылья горного орла, который вспарил, одиноко в серое облачное небо.

Два года понадобилась Аркше, что бы вернуть человеческий облик. Два долгих года Веге, что бы вспомнить тот миг, когда он первый раз попал в это пугающие вязкое пространство. Тысяча раз он прыгал с шести метровой скалы, разбивая свои крылья в кровь. Тысяча раз он не мог вернуть себе облик человека. И только совсем отчаявшись и потеряв хоть какую-то малую надежду на благополучный исход. Он повторно прыгнул с одинокой скалы, гордо смотрящей своей судьбе в лицо, прощаясь с родной Вегой. И всё повторилось снова, только в этот раз в метре от поверхности Веги, он вывалился уже человеком. С тех пор потомки Аркше, в день своего совершеннолетия, прыгали в бездонную пропасть, гордо смотрящие смерти в лицо. К большому сожалению, стоило тебе хоть на мгновения закрыть перед самим столкновением глаза, и ты уже не попадал в это тёмное, не кем не изученное пространство. А попадал ты, в великий круговорот жизни, заняв там своё почётное место в очереди, став всего лишь последней единицей, в миллиардной вселенной. Так что у оборотней, было пятьдесят, на пятьдесят. Как в Спарте.

Я украдкой выглянул из-за дерева. Возле оборотня мелькнул серый балахон. Я такой уже где-то видил! Поводырь? Он-то чего тут забыл? Демон в одной руке держал хлыст, в другой чашу. Обойдя зверя с правой стороны, Поводырь хлёстким ударом полосонул оборотня по шкуре. Зверь взвыл, и щёлкнул зубами стараясь достать демона. Но, когда ты накрепко прикован стольными цепями, сильно не покрутишься. Демон засмеялся, поднял голову и что-то забормотал оборотню на ухо, подставляя кубок под располосованную рану. Кровь оборотня! Ценный дар богине Кали. Демон жертвует кровь могучего зверя Чёрной богини, стараясь её умилостивить. Демон с новой силой ударил хлыстом оборотня, рассекая его тело до раны, протягивая под алый маленький ручеёк сосуд. Мог бы и под контроль взять зверя, тот бы не так мучился. Я думаю, даже днём у Поводыря сил хватило бы его удержать своим гипнозом и управлять им. Но нет! Демону нужна не просто кровь оборотня, эта вязкая, терпкая, жидкость, она должна быть пропитана мучениям и злобой. Только так Кали примет его кровавый дар. Кали своеобразная богиня. Многие народы в наше время ей поклоняются, но точный перевод Кали звучит как «Чёрная». Это богиня разрушения и смерти. Многим она благоволит, но и для многих она смертельный враг. У нас с вами всегда есть выбор, чью сторону принять в таких случаях.

Волк оскалился, зарычал, гортанно рыкнул, блеснув крепкими белыми клыками. Демон взмахнул плёткой и ударил оборотня, метя по волчьим глазам, при этом негромко что-то ему шипя. Ещё раз напоследок ударил зверя, угодил хлыстом в звериную морду, сплюнул оборотню под ноги, развернулся, и направился к небольшому жертвеннику, на котором восседал золотой пузан, с открытым ртом, словно он просил у демона, утолить его вечный голод. Поводырь подошёл на расстояния вытянутой руки к идолу, опустил тощий палец в сосуд с кровью, и мазнул золотому лоб. На минуту замер, ожидая его одобрения, негромко забормотал мантры и выплеснул из ритуального сосуда в ротовую полость остатки волчий крови. Снова замер, одобрительно кивнул, выбрал пальцем последние алые капли из чаши и помазал, его уродливый переливающийся на солнце огромный живот. Лица демона из-за балахона не было видно. Только серое сукно, вроде халата, с большим капюшоном, скрывало всё его двух метровое тощие тело. Одним словом монах. Поводырь отошёл от жертвенника на два шага, и из свисающей, через плечо сумки, достал толстую книгу в чёрном переплёте. Плюнул на кровавый палец, пролистал им несколько страниц, поднял голову к небесному куполу и приступил к наговору черной богиней.


– Дибиби дибебе казажаж ао каия

Дивака аиа ия калак в лакак я мама

Музал вяслвнал.


Демон перевернул страницу.

Ну, где же родичи? Пора бы прекратить эти древние мантры… Я высунулся немного вперёд, выглядывая из-за кустов. Под сапогом раздался хруст сухой ветки. Млять… Поводырь на треск сучка, отреагировал, мгновенно, откинул в сторону книгу, выхватил из сумки серебристого цвета изогнутый жезл и быстро его направил на звук. Когда в человека из двадцать первого века, тычут непонятными железками. Он интуитивно прыгает в сторону, зная какую смертельную опасность, может нести ему, этот непростой для нашего времени техно-артефакт. Так и я поступил. Прыгнул рыбкой под кроны большого дерева, стараясь укрыться за толстым стволом. Земля вздрогнула, раздался сильный хлопок, меня осыпало дерном и зелёной листвой, сбитого взрывной волной, с рядом стоящего гиганта. В голове зашумело. Я приподнялся на локти и выглянул из-за дерева. Демон размашистой походкой быстро шагал в мою сторону, не опуская своей «Базуки». Заметив видно в кустах, мельтешения моего блестящего шлема и, красная небольшая капля, вырвалась повторно из его жезла. Я откатился. Раздался глухой взрыв, дыхнуло жарким дыханием пламени, и вонью подгоревшего сукна. «Мой плащ!». Я быстро встал на четвереньки и затрусил в сторону брошенных вещей, мелькая в зелёных кустах, своей пятой точкой. Лишь бы не догнал… А то как-то не удобно будет…

Пака я так сказать тактично «отступал», пробираясь сквозь колючие кусты, за моей спиной послышался окрик Горыни.

– Колдун Гей! Живой? Выходи! Закончилось уже всё…

Я остановился и поднялся на ноги, стряхивая листву.

– А демон где?

– Нет его больше…

Вот же суки…, наверное, специально ждали пока я на косячу, и отвлеку Поводыря. А демон в это время видимо уже направляется к своей Черной богини, срочно вызванный на ковёр.

Тело неподвижно лежало лицом вниз, в затылке которого торчала маленькая, с красным оперением калёная стрела Фриды.

– Горя вытащи пожалуйста болт, – она указала на череп демона, – будь другом…

– Ты убивец…, ты и тощи! – отмахнулся тот от своей подруги.

– Но Горя… я боюсь… – Фрида брезгливо скривила своё лицо.

– Вон лучше Гея попроси…

– А чего сразу Гей?.. Что я крайний из дохляков стрелы вытаскивать… Мне самому противно! – я постарался по привычки сразу съехать с этой халтуры, и меня всего передёрнуло. Капюшон демона уже пропитался липкой кровью.

– На… – Грька вытащил калёный болт, с характерным звуком «Чпок», вытер его об балахон Поводыря и кинулпод ноги брезгливой арийки.

– Пирогов напечёшь! – деловито выставили ей условия.

– А лучше утереть не мог?

– Как печёшь, так и утираю…

Между делом и упрёками я занялся демоном. Некогда не видил Поводырей близко, а особенно их сумок… Присел рядом и потянул за серую ткань. Он довольно легко отозвался на мои усилия, перекатился и уставился мутными глазами в небо. Ебическая сила! Да это же гость с соседней галактики. Инопланетянин! Вот так их и описывают тысячи очевидцев. Овальная голова, больше яйцевидная, серая кожа и огромные распахнутые невыразительные глаза. Средних размеров рот, тонкие губы, за которыми виднелся ряд мелких белых зубов. Нос недоразвитый, а скорее две немного торчащие большие ноздри. Я распахнул халат. Худенький какой… словно он из концлагеря немецкого сбежал. Совсем тощий, рёбра торчат, руки длинные кожей обтянуты, лишь слегка виднелись небольшие бугорки мышц.

– Так вот ты какой, тёмный чародей?.. Фрида положила мне голову на плечо и тоже с большим интересом разглядывала пришельца.

– Страшненький… – прошептала она мне на ухо, стараясь коснутся моей небритой щеки.

– Угу. – киваю в ответ и отдаляюсь. Знаю я ваши женские штучки… – Сумку Поводыря лучше принеси.

В мешке демона практически нечего не было, что меня сильно огорчило. Три стеклянных пузырька с зелёной жидкостью, которые я сразу выбросил. Таскать на себе лишний хлам не к чему. А вот жезл демона мне понравился. Своей конфигурацией был похож на наши пистолеты восемнадцатого веку. Таким думаю Пушкина А.С. убили на Чёрной речки. Куда не кинь, всюду черный цвет фигурирует. Черная богиня, черная речка. Опять закономерная случайность? По мне думаю, с моими подозрениями, уже клиника плачет. Только этот пистолет был покрыт серебром, или очень похожем на него металлом. А вот гравировка была иная, чем на моих наручах, не на что не похожа. Спускового курка тоже не было. Я направил жезл, в сторону леса. Фрида испугано отошла от колдовской вещи. Правильно. Я тут колдун. Осторожно нажал на выпуклые символы. С начало на один, потом на другой. Тишина. Снова покрутил его, разглядывая, стараясь не направлять отверстием на себя. Вскинул. Тоже нечего. Я разочаровано отложил его в сторону. Судя по генным технологиям, которые я уже встретил, это оружие скорей тоже было привязано к своему хозяину. Вот же гадость! А я уже размечтался, такую фугасную «Бабаху» в гараже заиметь. За спиной раздалось рычания волка. Как-то мы упустили из виду оборотня. Но Горыня видно нет. Перед зверем был глубоко воткнутый в землю богатырский меч и рядом стоял степенно Горыня. Я обошёл опасливо зверюгу стороной.

– Не могу я его просто убить… Нет в этом чести… не славы… – он смотрел зверю в глаза. Зверь тоже не сводил своего волчьего взгляда с нашего великана, чуть заметно шевеля ушами. Видно было по глазам, всё он слышал, всё он понимал.

– Нет у меня сил на это горе! Не могу я…, не по правде это… – И как-то наш богатырь незаметно для себя, смотрю сдулся. Волк видно тоже заметил душевные смятения Горыни, оскалился, немного вскинул вверх голову и выставил немного вперёд шею.

– Что, он хочет?.. – не сразу понял Горыня, такой жест оборотня.

– Он хочет, что бы ты его быстро убил… – уже не выдержала Фрида. – Освободи его от мучений…

Горя потянул на себя меч, на миг замер и, бросил его на землю. – Нет… – выдохнул он. – Не могу я так!

– Не можешь ты… давай тогда я! – Фрида мгновенно вытащила одного брата, профессионально им крутанула, рассекая воздух и приставила к шеи зверя, немного ниже серого уха. Осталось вогнать сантиметров на двадцать в живую плоть тонкий клинок, чтобы перерезать зверю сонную артерию. Оборотень стоял смирно и даже глазом не повёл.

– Стой! – не выдержал уже я. – Остановись…

Арийка замерла. Я сделал шаг к волку, протягивая открытую ладонь в его сторону. Потом сжал её в кулак и оттопырил вверх большой палец. Что у всех тёмных означает только одно «Всё будет хорошо». Ой, по привычки мизинец оттопырился. Палево…

Насколько я знал, оборотни всегда выступали вольными наёмниками за тёмную коалицию. А всё было до икоты банально просто. Их просто покупали, меняя их услуги на провиант. То есть на мороженое мясо. Говядина, баранина, и немного злаков. Чтобы прокормить многочисленную семью, многие шли подрабатывать к ним, в разные кланы, в разные конкурирующие корпорации, наёмниками. Война таким всегда найдёт работу. Высшие миры Прави в их услугах не нуждались. Разве им есть дело, до затерянного одинокого во веселённой мира. Что с них взять, боги… А вот коалиция несколько оборотнями не гнушалась, а практически всех бойцов переманивала к себе. Собирая с них довольно перспективные штурмовые отряды. Быстрые, выносливые, и не глупые, правда, всегда в таких случаях смертники, а год такой услуги всего нечего. Девять говяжьих тушек, тринадцать баранов или коз и на целый сезон он с потрохами твой. Но ведь когда-то они ассимилировались на земле? Вот и попробуем с него. А нет. На нет и суда нет.

Оборотень внимательно наблюдал за мной. Я дотронулся ладонью до груди и сжал пальцы, показывая, что я «свой», как учил леший. Потом ещё раз. Зверь удивлённо расширил глаза и затрусил левым ухом, видимо уточняя для себя информацию «Да?». Понимаю его вопрос. Дотрагиваюсь до правого своего уха, возможностей, таких как пошевелить ими, у меня нет. Показываю ему что «Нет…». Вижу смятение и непонимания в волчьем взгляде. Первый диалог состоялся, а это самоё главное. Контакт налажен. Теперь можно и поговорить.

– Меня зовут Сергей. Я не твой друг. Но и не твой враг. Мы тебя отпустим при одном условии. Ты нас не тронешь! – я напряженно ждал ответа оборотня, хотя в силе Горыни и в ловкости Фриды я несколько не сомневался. – Решения за тобой. – Зверь минуту молчал, оценивающе разглядывая меня. Потом закрыл глаза и оскалил волчью пасть.

– Грэг! – обречённо гавкнул оборотень, словно выплюнул комок шерсти. – Моё имя Грэг…

Пока я возился с цепями оборотня, стараясь его отстегнуть. Ребята собрали пожитки и хмуро стояли возле жертвенника, растерянно на него смотря.

– Что у вас? – я заметил их замешательство и оглянулся.

– Тут останки наших братьев… – отозвалась на мой зов Фрида.

Я откинул в сторону последний браслет, и освободил волка. Зверь затрусил головой и, оттолкнувшись задними лапами высоко прыгнул. Мать мая женщина! На зелёную поляну уже ступили не волче лапы, а кубарем покатился неказистый мужичок. Который быстро от этого оправился.

Чёрный волос, который был уже немного с проседью, курчавился и вился на его сутулых плечах. Худенькое лицо, цепкий взгляд и густые заросшие до безобразия брови. Длинный немного с горбинкой нос и пухлые губы. На лице были свежие кровоточащие шрамы от недавних побоев. А так же на этом фоне выделялись его крепкие не в меру большие руки. Вот что значит быстро похудеть… Грэг подошел ближе, смотря не доверчиво на меня.

– Это мои друзья, – показываю рукой на родичей, – можешь и ты примкнуть к стаи. Когда захочешь, уйдёшь. Я тебя не держу. Ты более волен. – И я развернулся, неспешна, направился к жертвеннику. Пусть сам решает. Обычно когда человека не вынуждают принимать сразу решения, и не стоят у него над душой, он принимает твоё предложение намного охотнее. Психология! А нам с ребятами в такой ситуации, лишний профессиональный боец не помеха.

Продолжение следует…



Оглавление

  • Пролог.
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3.
  • Глава 4.
  • Глава 5
  • Глава 6.