Тати не отчаивается [Луварси Принггоадисурьо] (fb2) читать онлайн

Принггоадисурьо Л. Тати не отчаивается Повесть

ПРЕДИСЛОВИЕ

ДОРОГИЕ РЕБЯТА!

Я пишу эти строки в Москве. Из окна моей комнаты видна сверкающая сотней ярких игрушек елка, запорошенная снегом. Мчатся с гор ребята на лыжах, катятся саночки с малышами, звенит под быстрыми, острыми коньками лед.

А далеко-далеко на юго-востоке, на моей родине — в Республике Индонезии сейчас стоит жаркое лето. Теплые волны морей омывают зеленые острова моей родной Индонезии. Там живут миллионы ваших сверстников, которые видели зиму, снег, коньки только на картинках в книгах о дальних странах.

Но вы, дорогие читатели, быстро подружились бы с моими маленькими земляками. Дело в том, что они очень похожи на вас: они так же любознательны и неутомимы в играх, так же любят сказки, песни и хорошие книги, так же веселы и, видимо, так же, как и вы, иногда любят пошалить.

Наша республика еще очень молода. Она ровесница старшеклассникам вашей школы. В августе 1945 года, после многих веков неограниченного господства голландских колонизаторов, Индонезия была провозглашена независимой республикой. И теперь дети страны — надежда нации — растут и живут совсем не так, как их отцы и деды.

В прежние времена детская книга была редкостью даже в больших городах. А если она и попадала в руки индонезийского мальчика или девочки, они разочарованно откладывали ее в сторону: почти все книги печатались на голландском языке, который знали очень немногие.

Сейчас у индонезийских ребят есть уже множество книг на родном языке. Издается специальный детский журнал «Теруна», что означает по-русски «Юность». Кроме того, почти каждая газета и журнал отводят в своих воскресных номерах место для «детского уголка» или «детской полосы».

Есть у ребят в нашей стране и особенно любимые книги. Это прежде всего книги легенд, рассказов «ваянга», ведущих свое происхождение от древнеиндийских сказаний «Махабха́раты» и «Рама́яны». Произведения эти были завезены в Индонезию примерно двадцать веков назад, широко распространились в народе, и многие ученые прежде даже считали, что эти легенды подлинно индонезийские.

Наши дети готовы без устали читать и слушать сказки о Канчиле.

Канчиль — это маленький олень, очень храбрый, никогда, ни в какой беде не теряющий присутствия духа, находчивый и решительный. Благодаря этим качествам ему не раз удавалось побеждать и злобного тигра, и питона с железными мышцами, и великана слона, и неуязвимого носорога, и кровожадного крокодила.

Большой любовью пользуются у юных читателей сборники загадок. Читают такие книги обычно не в одиночку, а целой группой, соревнуются, кто быстрее отгадает загадку. Это не только развлечение, но и полезное для общего развития занятие.

Раньше в Индонезии продавалось много комиксов. Это были сделанные на американский манер книжицы с пестрыми, аляповатыми картинками, описывавшие жизнь бандитских шаек, убийства и тому подобное. Сейчас правительство республики запретило издание такой литературы.

Зато очень популярны веселые книжки со смешными картинками. «Веселые картинки» Н. Радлова сразу же после выхода в свет на индонезийском языке завоевали сердца маленьких читателей, так же как и всем вам известная книга Владимира Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо».

Молодая литература Индонезии создала уже немало произведений для детей. Индонезийские писатели пишут главным образом об окружающей жизни, о ребятах, с которыми они встречаются в школах, на улицах, дома. Много пишет о детях и для детей Аман Датук Маджоиндо, автор книги «Дул, мальчик из Джакарты», повести «Мечты Мустапы» и других книг. Широко распространена книга стихов для детей, написанных поэтессой С. Рукиах Кертапати. Называется она «Сад стихов малыша».

Книг для всех детей пока еще не хватает. Поэтому правительство и общественность уделяют много внимания организации библиотек. Сейчас детские библиотеки и читальни или же детские отделения при взрослых библиотеках есть почти во всех городах Индонезии. Кроме того, в каждой школе есть еще и своя, школьная библиотека. Все эти учреждения еще моложе, чем наша республика. Их не было и, конечно, не могло быть при колониальном режиме.

Мало у нас в стране и фильмов, снятых специально для детей. Телевидения в Индонезии еще нет совсем. Нет и ежедневных радиопередач для детей — они ведутся два-три раза в неделю.

Сразу все не выстроишь, но уже сейчас у нас в республике есть учреждения, которыми мы можем гордиться. Во времена владычества голландцев мы даже не слышали о детских садах, а сейчас их немало повсюду. С каждым годом появляются новые и новые сады отдыха для детей. Прежде общественные парки существовали лишь в самых крупных городах и посещать их могли только голландцы. Теперь эти парки оборудуются специально для детских игр, развлечений, спорта. И в будни, и особенно в дни отдыха, они до отказа заполнены ребятами всех возрастов, вплоть до самых маленьких.

Сейчас организуются загородные сады детского отдыха, куда ребята выезжают на прогулки или для проведения своих школьных утренников.

Так же как и во всем мире, ребята в Индонезии очень любят мастерить самодельные игрушки. Есть среди них такие, какими играют школьники в России, а есть и особенные. Деревянным волчком-юлой или воздушным змеем никого из вас, читатель, конечно, не удивишь. А вот лошадок из прожилок листьев банана вы, вероятно, никогда не видели, так же как змея или жука из листа кокосовой пальмы, или бамбуковой дудочки и фигурки для игры в кукольный театр.

Я пишу эти строки в Москве. Мимо окна пролетают пушистые хлопья снега. А мои маленькие земляки в городе Джакарте сейчас отдыхают после школы и ждут, когда же зайдет солнце. Пока оно высоко в небе, не сядешь за учебники, не займешься уроками: слишком жарко!

Зато по вечерам город оживает. Правда, если вечер безлунный, многим приходится играть дома, потому что еще мало электроэнергии у нас в стране и улицы плохо освещены. Но, когда ярко, так ярко, что жителям северных стран даже трудно представить себе это, светит луна, и взрослые и дети обязательно выходят на улицу: тогда-то и можно поиграть в саду или просто на тротуарах. Шумно, оживленно в такие поздние вечера на улицах, повсюду слышатся разговоры и смех. И далеко не всегда удается увести с улицы сразу же и без лишних разговоров того или иного молодого жителя Джакарты.

Наши ребята — народ сознательный и работящий, хотя и любят пошалить, как и все ребята мира. Они понимают, что знания, полученные ими в детстве, понадобятся им в будущем для строительства новой Индонезии, которая, находясь долгое время на положении закабаленной колониальной страны, сильно отстала от тех государств, где никогда не было колониального рабства, и от тех, что уже давно свободны. Мы, индонезийцы, произнося слово «дети», обычно добавляем — «надежда нации». И мы делаем всё, чтобы эта надежда была прекрасной.

Профессор Интойо^[1]

НОВЕНЬКАЯ

Хаса́н влетел в класс, прижимая к себе стопку книг.

— Boys, I have big news for you…^[2]

— Tcc, Xac! — послышался предостерегающий шепот.

— Посмотри! Оглянись!

— Yes, tell us your news^[3].

— О пак^[4] Сулейма́н, — смущенно произнес Хасан, — я не знал, что вы здесь…

— Ступай на место! Погоди, не садись! Так что же ты хотел рассказать своим товарищам?

— Это не к спеху, пак, я могу рассказать потом.

— No, no, tell us your big news^[5]. По-английски, Хасан, — настаивал пак Сулейман.

Десятки глаз уставились на директора.

— Да, да, по-английски. Ведь у вас сейчас урок английского? Почему ты молчишь? Ты проглотил язык?

Хасан почесал в затылке:

— Я только пошутил, пак…

Но пак Сулейман не удовлетворился ответом Хасана:

— Все учителя говорят мне, что твой класс самый озорной, самый недисциплинированный. Докажи сейчас, что в тебе самом, кроме озорства, есть хоть что-нибудь серьезное.

Хасан — староста класса — обиделся, хотя не мог не согласиться, что его класс действительно был самым озорным в школе. Ребята ухитрялись выводить из терпения самых кротких учителей. Кроме всего, 3-й «Б»^[6] славился тем, что придумывал прозвища всем учителям. А если кто-нибудь попытался бы выявить автора этих прозвищ, ребята, совершенно искренне, не могли бы назвать его: весь класс, целиком, принимал в этом участие. Да, 3-й «Б» был дружным… Но тем труднее приходилось учителям…

Совсем недавно ребята довели до слез учительницу биологии госпожу Ча́ндра, которую в классе прозвали «Месяцем ясным». В тот злополучный день урок биологии был последним. Ребята устали и шумели больше обычного. Госпожа Чандра никак не могла унять их и страшно рассердилась. Уверенная, что ее объяснений никто не слушал, желая наказать ребят, она вызвала к доске одну девочку, но та сумела ответить на все вопросы. Класс в восторге зааплодировал. И, окончательно выведенная из равновесия, госпожа Чандра разрыдалась…

— Ну, Хасан, я слушаю. Ведь ты признанный оратор! Буду ждать, пока ты не заговоришь, — продолжал пак Сулейман.

Наконец Хасан решился:

— Конечно, я…

— По-английски, Хасан, слышишь?

Хасан на мгновение задумался.

— But, but… — Он смотрел по сторонам, ожидая помощи.

— Кто тебя учил начинать фразу с «но»?

Хасан все больше смущался и наконец неуверенно произнес:

— Listen, boys, I have big news for you, but not for our teacher, because… because…^[7]

— Go on!^[8]

— Because it is a secret^[9].

Все ученики рассмеялись, улыбнулся и пак Сулейман. В это время школьный служитель сообщил, что директора ждет посетительница.

— Вот учебник. Сделайте упражнение двадцатое и следующее, пока не придет госпожа Абдулла́х. Она задержится. Смотрите же, чтобы мне не пришлось вернуться, работайте спокойно.

— Будем работать, пак! — дружно ответили ребята и облегченно вздохнули: директор покинул класс.

— А теперь, Хасан, мы хотим наконец узнать твою новость!

— Слушайте! В учительской новая ученица, третьеклассница! — подняв большой палец, воскликнул Хасан. — Вот такие дела, друзья.

— Ну и что? — спросили несколько ребят.

— А вот что! Ее, наверное, посадят в наш класс.

— Рядом со мной свободное место, — отозвался Ха́ди.

— Нечего сказать, большое удовольствие иметь такого соседа! — ехидно заметила Та́ти, сидевшая за ним.

С Хади никто не хотел сидеть рядом, потому что он вечно выпрашивал у соседей ручки, тетради и карандаши, непостижимым образом исчезавшие у него. Вернее, он не очень заботился о том, чтобы эти вещи у него были. Сумку он не считал нужным носить, а учебники, если не забывал дома, таскал за пазухой.

Как обычно, началась перепалка:

— Тати, а что, если новенькая сядет к тебе?

— Вот еще! Сзади ведь есть свободное место.

— Спорим, она сядет со мной! — заявил Хади. — Как только увидит меня, ей сразу станет ясно, куда нужно сесть.

— Но зато, когда раскусит тебя, — сбежит! — смеясь, воскликнула Тати.

— Держу пари на это длинное английское упражнение. Хочешь, Тати?

— Опять Хади и Тати спорят. Еще неизвестно, придет ли новенькая, а они уже подняли шум, — сказал кто-то.

Неожиданно дверь отворилась, и в класс вошел пак Сулейман с девочкой, о которой говорил Хасан.

Весь класс загудел:

— Ууу!..

Пак Сулейман покачал головой и сказал:

— Вот ваш новый товарищ! Хасан, есть свободные места?

Хади крикнул, не дав заговорить Хасану:

— Есть, пак, рядом со мной свободное!

Ребята засмеялись. В классе снова стало шумно.

— Хорошо, Люсия́, садись рядом с Хади. А этот мужественный юноша в очках — Хасан, староста третьего «Б». Обо всем, что тебе будет непонятно, спрашивай у него.

Люсия села на свое место. Пак Сулейман ушел.

Ясно, что внимание ребят с английского языка переключилось на новенькую. Всем хотелось узнать, что она за птица.

— Алло, Люсия! — послышался голос с самой задней парты. — Ты такая же озорная, как мы?

Люсия быстро оглянулась:

— Увидите сами!

— Вот здо́рово: она нас не стесняется. Принимаем Люсию в наш третий «Б»! Трижды ура в ее честь!

В классе стоял невообразимый шум, когда вошла госпожа Абдуллах. Она была строга с учениками, ребята побаивались ее, но и уважали.

Класс затих. Госпожа Абдуллах начала объяснять грамматические правила. Потом задала на дом упражнения и перешла к новому тексту. Но тишина в классе скоро была нарушена. Между Тати, Хади и Люсией завязался оживленный разговор.

Несколько раз учительница смотрела в их сторону, но они не обращали внимания. Послышался громкий стук.

— Мое терпение истощилось. Те, кто не наболтался досыта, пусть выйдут. Быстро! Вы мне не нужны.

В который уж раз Хади и Тати были выставлены за дверь.

— И ты тоже! — сказала госпожа Абдуллах Люсие. — Чему ты удивляешься? Ты не чувствуешь, что мешаешь классу? Думаешь, я буду снисходительна, потому что ты новенькая? Теперь будешь знать госпожу Абдуллах!

Люсие пришлось выйти из класса.

Ее появление в коридоре было встречено с восторгом. Тати и Хади всё старались выяснить: кто же первым начал разговор? Тати обвиняла Хади, а Хади говорил, что зачинщицей всегда бывает Тати.

— Ах, как я несчастна! Пожалей меня, Тати! — жаловалась Люсия. — Еще и часа не прошло, как я в школе, а меня уже выгнали!

Смеясь, все трое выскочили во двор.

— Да, в истории нашей школы такого еще не бывало, — отметила Тати.

Вскоре прозвенел звонок. Из класса вышла госпожа Абдуллах. Она сделала вид, что не заметила озорников.

Была пятница. В этот день уроки кончались в одиннадцать часов. Девочки возвращались домой. Тати везла Люсию на багажнике своего велосипеда. Оказалось, что они живут недалеко друг от друга.

Девочки без умолку болтали. Люсия рассказала, что ее семья только несколько дней назад переехала из Меда́на, Мама ее умерла, а она и ее пять братьев живут с отцом и бабушкой.

— Можешь вообразить, какой у нас базар каждый день!

— Так вот почему ты ни капельки не застеснялась, попав к нам!

— Не в этом дело. Мы уже много раз переезжали из-за работы отца. Для меня менять школы, знакомиться с новыми товарищами и учителями — обычное дело. Мне кажется, что ты отчаянная? Правда? — спросила Люсия.

— Ты не думай, что я не могу сидеть спокойно в классе. Но что поделаешь, посмотри на наших ребят! Как нарочно, Люс, в нашем классе собрались самые отъявленные сорванцы. Прилежных ребят у нас мало. Пожалуй, только мой брат Будиа́рто, да еще один-двое не портят кровь учителям.

— Так Будиарто из нашего класса — твой брат? — спросила Люсия.

— Трудно поверить, да? Та́то — мой старший брат. Когда он пошел в школу, я не захотела остаться дома. Вот почему мы учимся вместе. Но мы такие разные! Как небо и земля. Он очень прилежный, внимательный, его часто хвалят в классе, а из-за его сестры, говорят, учителя седеют. Ну и пусть! Я как-то слышала, что настоящие люди не скрывают своего истинного характера. Люс, а что, если ты зайдешь к нам? Ничего, если я тебя сейчас не отвезу домой?

Люсия охотно согласилась, но с условием, чтобы потом Тати проводила ее домой: бабушка должна знать, куда она ходила.

— У нас с тобой примерно одинаковые судьбы, Люс, — сказала Тати. — У тебя нет мамы, а у меня — отца. Я тебя познакомлю с мамой. Хорошо, если бы она была дома.

— Она работает?

— Конечно! Мама — учительница.

Вскоре они подъехали к дому Тати. Люсия познакомилась с госпожой Юсу́ф — матерью Тати и Тато.

— Тати, приготовь нам попить что-нибудь холодное. Если не ошибаюсь, у нас осталось немного кекса… — сказала госпожа Юсуф.

Тато посмотрел на мать и рассмеялся:

— Кончился уже, ма, тот кекс канул в вечность. Не делай большие глаза, Ти. Последний кусочек съел действительно я. А все остальное? Не ты ли?

Сначала Тати не хотела сознаться, но потом, с трудом выговаривая слова, произнесла:

— Может быть, я и съела большую часть… Вчера днем я машинально съела три кусочка.

— И вечером четыре, а утром — пять, — прибавил брат. — Остальное уже не влезло. Я давно хочу прозвать тебя «бездонной бочкой». Она ни от чего не отказывается. В нее все входит.

Люсия встала на защиту подруги:

— Великолепно! Значит, Тати непривередлива и, где бы она ни была, она не будет голодной.

— Не слушай его, Люс! Пусть себе болтает, — вмешалась Тати и, обращаясь к брату, добавила: — А тебе напрасно поставили «семь»^[10] по индонезийскому, То. Разве я не сказала, что съела «машинально»?

Тато не сдавался:

— Разве может человек съесть что-либо нечаянно? Кекс сам попал тебе в рот?

— Не нужно ссориться в присутствии гостьи, — сказала госпожа Юсуф осуждающе и добавила, обращаясь к Люсие: — Дня не проходит у них без ссоры. Это любимое занятие моих драгоценных детей. А как у вас дома, Люсия?

— О, еще хуже, — ответила Люсия. — Вы бы упали в обморок, если бы хоть день побыли у нас. То один кричит, то другой. О, если не верите, приходите к нам, и вы убедитесь сами.

Госпожа Юсуф покачала головой, хотя в душе признавала, что частые споры развивают детей. Пусть только споры эти не переходят в ссору.

Люсие очень понравилось у госпожи Юсуф. Она почувствовала, что попала к добрым и дружным людям. Тати сразу рассказала матери, что ее наказали в школе, и та на нее не рассердилась. А вот когда Люсия расскажет о том же бабушке, то ворчанию не будет конца. Да еще, вероятно, ей влетит за то, что она пошла в гости без разрешения.

Люсие трудно живется. Папа очень занят и не может уделять много внимания детям, бабушка старенькая, разве с ней поговоришь! То ли дело у Тати, у нее есть мама, которая все понимает…

Госпожа Юсуф предложила Люсие пообедать, но пришлось отказаться: бабушка будет беспокоиться.

Люсия попрощалась. На душе было радостно. Она не думала, что так быстро найдет друзей в новом городе.

Тати сдержала свое обещание и пошла провожать подругу. Мать окликнула ее:

— Не задерживайся слишком долго, Ти.

Тати прищурилась:

— Мама, ты же меня хорошо знаешь. Через пять минут, ма, твоя дочь будет у тебя на коленях.

И Тати ловко села на велосипед. Люсия устроилась на багажнике. Вскоре девочки исчезли из виду.

НЕОЖИДАННАЯ КОНТРОЛЬНАЯ

После звонка прошло уже минут пятнадцать, а учитель географии все еще не появлялся.

— Боюсь, что кто-нибудь заменит Крошку, — сказал Хади. («Крошкой» учителя географии прозвали за его небольшой рост.) — Что плохого, если мы немного побездельничаем?

— Согласен, — ответил Ваха́б, — а то у меня голова прямо раскалывается. И чего у нас сегодня только не было! Кошмарный день!

А один мальчик — его звали Лати́ф — добавил:

— И я согласен. Сидим как увядшие цветы в банке. Будем развлекаться!

И, ударяя руками по парте, он начал отбивать веселый мотив. Тотчас весь класс последовал его примеру. Одни стучали линейками, другие колотили по партам кулаками. Усталые лица ребят просветлели.

Хасан ничего не мог поделать с классом, никто не слушал старосту. Потом и его увлек общий порыв: ведь и ему тоже надоело сидеть тихо.

Однако долго так продолжаться не могло. Открылась дверь, и вошла ученица из соседнего класса.

— Ла́стри, иди к нам! — закричали ребята.

— Вы с ума сошли, — сказала девочка, — не шумите так, пак Брата сердится!

— А что он говорит?

— Он сказал, что если еще услышит, что вы шумите, то придет сам.

— Подумаешь, напугал! Чепуха!

Пожав плечами. Ластри вышла из класса.

— Тише, ребята! — закричал Хасан, стукнув по парте. — Не подводите наш третий «Б». Я пойду поищу учителя.

Но никто его не поддержал. Наоборот, на него со всех сторон посыпались угрозы.

— Может, наш Крошка оглох и не слышал звонка, — высказал предположение Хади.

— Хади, — послышался сердитый голос с порога, — подойди! Что ты сказал? Я оглох?

— Я не вас имел в виду, — пытался вывернуться Хади.

Крошка еще больше распалился:

— Не лги! Я не мог прийти раньше. У одного мальчика пропал велосипед, и я должен был сообщить об этом в полицию. Теперь ты знаешь, почему я задержался? Отвечай! Ты сам глухой?

Ребята стучали линейками, колотили по партам кулаками.

— Да, пак.

— В самом деле глухой?

Ребята не могли сдержать улыбки. Уголки рта Крошки подрагивали от смеха в предвкушении ответа Хади.

— Ну, отвечай же, Хади!

— Вы правы, я глухой.

— Теперь иди садись!

Хади облегченно вздохнул, потом широко улыбнулся за спиной учителя. Он, не ожидал, что так дешево отделается.

Тати тихо спросила:

— А почему никто не видел, как он вошел?

— Не видно, как он входит, и вдруг он возле вас. Кто это? — подхватила Люсия.

Ребята на соседних партах рассмеялись.

— Опять вы смеетесь! Люсия и Тати, мне уже давно не нравится, что вы близко друг от друга сидите.

— Это распоряжение господина директора, — вставил Хади.

— Помолчи! Возьмите бумагу. Будем писать контрольную работу.

Ребята от изумления широко раскрыли глаза и посмотрели друг на друга.

— Возьмите бумагу. Половины листа будет достаточно.

— Не хватит времени, пак.

— Ничего, хватит.

— Протестуй, Ти! — шепнула Люсия.

— Тати, Люсия! Опять разговариваете! Где ваша бумага?

— Правда, контрольная, пак? — спросила Тати.

— Почему бы и нет?

— Но мы же не готовились, пак… — сказала Тати дрожащим от страха голосом.

— Не пытайся торговаться. «Не готовились»… И это говорят ученики, которым вскоре предстоит сдавать экзамены! Запишите вопросы! — Крошка продиктовал три вопроса. — Легкие, не правда ли? Все это вы недавно проходили. За работу, быстро! А ты чего еще ждешь, Тати?

Тати пожала плечами.

— Я думала, еще будут вопросы, — ответила она упавшим голосом.

— Прекрати хныканье! Не хочешь писать — не пиши!

Ребята наморщили лбы: все углубились в работу. Но многие «плавали», потому что вчера не готовились по географии.

Крошка ликовал: он нашел возможность проучить учеников. Они дорого заплатят за свои длинные языки.

— Эй, там, не болтайте! Думаете, я не знаю ваших штучек?

Ребята знали, что у Крошки очень острое зрение, но Латиф перехитрил его. Он попросил:

— Повторите, пожалуйста, третий вопрос, пак!

Крошка прочитал еще раз. Этого только и ждал Латиф, чтобы бросить шпаргалку Русни́, который не написал еще ни строчки.

Осталось пять минут.

Беспокойство ребят возросло. Кто задумчиво смотрел в потолок, кто грыз карандаш. Многие уже смирились и махнули на все рукой. Среди них была и Люсия. Она с грехом пополам ответила только на один вопрос. Хотела было еще писать, но что? Она с завистью посмотрела на Хади, исписавшего уже и оборотную сторону листа. Хади сделал ей знак, предлагая помощь, но Люсия отрицательно покачала головой.

Жара, стоявшая в классе, угнетающе действовала на ребят. Они с завистью смотрели, как Крошка взял стакан воды со льдом. Отпил немного, потом еще.

Тати слегка толкнула Люсию, сидевшую впереди:

— Сбрось стакан.

Это едва заметное движение не ускользнуло от зорких глаз учителя. Он всегда был против того, чтобы Гати и Люсия сидели близко друг от друга. Не проходило урока, чтобы учитель не призывал Тати к порядку…

А если она сидела тихо и не разговаривала, Крошка знал — она наверняка рисует.

Все учителя 3-го «Б» обязательно становились жертвами карандаша Тати. О способности Тати делать быстрые наброски знали все. Одним это нравилось, другие сердились, когда карикатуры на них попадали им в руки.

К сожалению, талантом Тати никто не руководил. А от учителя рисования в школе она не желала получать никакой помощи. Они даже часто спорили, так как Тати упорно не хотела повиноваться его указаниям, воображая, что ее способности избавляют ее от необходимости учиться. Естественно, что оценки Тати по рисованию никогда не были хороши.

Крошка был прекрасно осведомлен обо всем этом. Он уже давно был знаком с госпожой Юсуф и ее детьми. От них он узнал, что каждый учитель носил прозвище, которое было известно всей школе.

— Будиарти, сдай свой листок. Ты уже кончила?

— Нет еще, — коротко ответила Тати. Она искала способ помочь Люсие.

Тати не любила тех учителей, которые слишком уж строго следили за учениками. Как будто они сами раньше не подсказывали и не помогали своим друзьям! Особенно Тати невзлюбила за строгость Крошку. Он внимательно следил за классом, надеясь поймать кого-нибудь врасплох.

А ведь сам Крошка в детстве не был таким уж примерным учеником. Мать рассказывала Тати о его проделках: она училась с ним в одном классе.

Почему же он забыл о своем детстве? Ведь школьник остается школьником. И Тати сказала себе, что когда Крошка придет к маме в гости, то пусть не рассчитывает на угощение.

Вскоре прозвенел звонок. Некоторые ученики еще пытались лихорадочно писать. Может быть, поставят отметку получше? Крошка приказал всем немедленно сдать работы. Но никто не сдавал. Тогда он сам начал буквально вырывать у ребят листки.

— До свидания, дети! — Он расплылся в широкой улыбке, чувствуя, что хорошо проучил их.

Ни один голос не ответил ему.

Тогда он подчеркнуто любезно произнес еще раз:

— До свидания!

— До свидания! — дружно ответили ребята.

— Вот это я понимаю — воспитанные дети!

Когда Крошка вышел, поднялся невообразимый шум. Все кучей малой навалились на Хади, так как всем было ясно, что контрольную Крошка придумал, чтобы отомстить Хади за его длинный язык.

— Э-э… какой толк горячиться из-за того, что прошло, — сказал Хади. — Вы видели, как он улыбнулся? Это значит, что он считает себя победителем. Я это отрицаю. Матч закончился со счетом 1:1.

Все расхохотались: ребята были согласны с мнением Хади.

О БОЛЬНОЙ НОГЕ И ДОБРОМ ДОКТОРЕ

Тати легла на мамину кровать. Время от времени она стонала. Можно было подумать, что она серьезно больна. На самом же деле она просто растянула связки на правой ноге. Нога чуть опухла и не сгибалась.

— Который час, То?

— О чем ты беспокоишься? Лежи себе спокойно.

— Почему мамы так долго нет?

— Наверное, сейчас придет, — терпеливо ответил Тато. Тати ему очень надоела. — Не будь младенцем! Люди подумают, что у тебя малярия или что-то в этом роде. Или ты стонешь нарочно, чтобы получить фрукты от наших соседей?

Тати горько усмехнулась:

— Когда мне принесут их, попробуй, попроси! Только и знаешь, что ругать меня. Тебе бы так помучиться.

— Уж я бы молчал… Не как ты… Вот и мама пришла…

Тато побежал открывать дверь. Когда он рассказал матери о сестре, госпожа Юсуф очень испугалась.

— Сегодня «хороший» денек, ма! Послушай эти стоны. Они стали громче, как только ты пришла, — вполголоса сказал Тато.

Госпожа Юсуф улыбнулась. Она хорошо знала своих детей.

— Доченька, что случилось? — спросила она, входя в комнату Тати.

Тати показала на ногу, лежавшую на подушке:

— Очень сильно болит, ма!

— Правда? — спросила мать.

— Ты мне не веришь! — обиженно воскликнула Тати.

— Ну что ты! Конечно, верю. А кто так аккуратно перевязал ногу?

— К счастью, рядом был Тато, он отнес меня в больницу. — Тати с благодарностью посмотрела на брата.

— Расскажи, Тати, как это случилось. Ах, ты, право, как ребенок, начавший ходить! Или наоборот — ты уже стала старенькой? — спросила мать.

— Не смейся, ма!

И Тати принялась рассказывать, как все произошло. Рассказывала она так живо, что мать легко представила себе случившееся. Настроение у Тати улучшилось, она забыла о больной ноге. Незаметно для себя она даже села в постели.

Беда случилась во время игры в мяч: девочки из 3-го «Б» тренировались к предстоящим на будущей неделе соревнованиям с соседней средней школой.

Окончив свой рассказ, Тати вздохнула:

— Вот горе! Доктор сказал, что я должна оставаться дома дней десять.

Но Тато был безжалостен:

— Нечего вздыхать и охать, сама виновата. Не гонялась бы за мячом.

— Вот еще! Я же была на тренировке!

— Смотрела бы под ноги, ничего бы не случилось.

Тати рассердилась:

— У нас площадка просто калечит людей. Ямы как колодцы. Не я, так кто-нибудь другой пострадал бы.

Тато громко рассмеялся, но сестра, не обращая на него внимания, быстро перевела разговор на другое:

— Ма, ты знакома с доктором Чи́пто? Это он помог мне.

Госпожа Юсуф наморщила лоб — она решительно не помнила никакого доктора.

— О, конечно, ты его знаешь. Он такой добрый. Спрашивал о тебе.

— А как он выглядит?

Тати чуть задумалась:

— То, как он выглядит?

— Я не менее статен, чем он, — гордо заявил Тато.

— Давай я тебе его обрисую, ма, — сказала Тати. — Внешность у него для доктора не идеальная. Слишком худой, на мой взгляд. Верно, он всю жизнь прожил на лекарствах. Волосы у него чуть вьются.

Вмешался Тато:

— Это ты называешь — вьются?

— Конечно, у него волосы не такие жесткие, как твои. О да, у него есть отличительная черта. Он очень много смеется. А зубы у него, как ма рекламе, в которой хвалят зубную пасту «Пепсо́ден». Ты не понимаешь, ма? О, какая ты у нас отсталая! Ты ни разу не видела рекламы «Пепсоден»? На ней нарисован смеющийся мужчина с ровными белыми зубами. Так вот у Чипто такие же зубы. Если ты его не помнишь, подожди, он придет к нам. Он сказал, что хочет встретиться с тобой.

Тати рассмеялась, взглянув на брата. Она вспомнила о том, что произошло в больнице. Когда собирались уходить, доктор Чипто велел Тато проводить свою «подругу» до дому.

— Вот удивится Пепсоден, когда увидит, что я твоя сестра, — сказала Тати.

— И хорошо, что он наконец узнает правду. Моя девушка, конечно, на тебя совсем не будет похожа, — ответил Тато.

Тати оттолкнула брата:

— Что ты сказал?

— Ай-яй-яй, у тебя, оказывается, достаточно силенок — ты даже бороться можешь, — заметила осуждающе мать.

— Ма, — спросила Тати, — а когда я поправлюсь?

— Это будет зависеть от тебя. Если не будешь часто вставать с постели, если полежишь несколько дней спокойно, то скоро поправишься.

— Вот уж она поваляется всласть! — крикнул из другой комнаты Тато.

— Хочешь на мое место?

— И за тысячу рупий^[11] не соглашусь.

— Ну вот, на время учителя избавились от моего присутствия, — сказала Тати.

— Не будь такой несдержанной, дочка. Кстати, как твои последние контрольные?

— Не совсем хорошо. По алгебре я напутала и получила «четыре с плюсом», — медленно сказала Тати. — По географии «шесть»^[12], опять маленькую шестерку, такую же крошечную, как тот, кто ее поставил. Учителя все посходили с ума.

— У тебя, как всегда, учителя виноваты.

— Ну конечно. Ты их защищаешь, потому что сама учительница. Вот послушай, что они придумали. Если они заранее говорят, чтобы мы приготовились к контрольной, то контрольной не бывает. Зато, когда мы ждем обычного урока, неожиданно раздают листки. Как будто им доставляет удовольствие лишний раз узнать, сколько воды вольется или выльется из очередного бассейна.

— Ты неправа. У тебя скоро экзамены, и ты всегда должна быть готова. А такой метод очень хорош. Ведь май не за горами! А как у тебя, То?

Тато поморщился:

— У меня все в порядке.

— Боюсь, что вы оба ленитесь. Особенно Тати. Я уже давно замечаю, что по вечерам ты только рисуешь.

Тати хотела ответить, но мать предупредила ее:

— Я тебе не запрещаю рисовать…

— Но не забывай об уроках, — подражая тону матери, добавила Тати.

Госпожа Юсуф только улыбнулась и продолжала убеждать свою озорную дочь:

— Работай организованно. Не нужно разбрасываться, я уже много раз говорила тебе об этом. И впредь не растягивай ноги перед экзаменами. Хорошо, что все обошлось благополучно, а иначе ты надолго заболела бы.

— Мама, а как ты училась? — спросил Тато.

— Средне, я была не из самых способных учениц. Но я всегда прилежно занималась. Хочу, чтобы и вы прилежно и усидчиво занимались. Кто же, кроме вас, позаботится о вашей маме, когда она станет старушкой и не сможет работать.

— О, не беспокойся об этом! — в один голос воскликнули Тати и Тато.

— Вот и хорошо! Я не забуду о вашем обещании.

Мать не разрешила Тати встать с постели к обеду.

— Обедать лежа? — с удивлением спросила Тати.

— Ничего, нужно, чтобы нога твоя все время находилась в покое.

— Ты словно дочь раджи, — насмешливо сказал Тато. — Не желаете ли, принцесса, откушать? Ваш покорный раб ожидает приказаний.

— Принеси всё сюда.

— Будет исполнено. Приказание моей повелительницы я передам главному слуге. Когда ваш недостойный раб поест, вы, принцесса, получите объедки.

В ответ Тати запустила подушкой в брата, но, к сожалению, промахнулась. Тато удрал из комнаты.

Доктор Чипто сдержал свое слово. Однажды вечером он пришел в дом госпожи Юсуф, чтобы осмотреть ногу Тати. Оказалось, что госпожа Юсуф и доктор были старыми знакомыми, но уже много лет не встречались. Они и не предполагали, что живут в одном городе.

Когда пришел доктор Чипто, Тати, окруженная друзьями, сидела в кресле, положив больную ногу на другое кресло. Ребята страшно галдели. Они, не пропуская ничего, рассказывали ей школьные новости. Но совсем невообразимый шум поднялся, когда ребята стали рассказывать Тати о том, как Люсия попала впросак. Тати уже слышала об этом от брата, но Тато не так живо все передал.

Сейчас, когда секрет раскрылся, даже пак Софья́н — учитель естествознания — знает, что ученики прозвали его «пак Пут». А до этого Люсие и в голову не приходило, что это не настоящее его имя. Ничего не подозревая, она громко при всех обратилась к учителю, назвав его «пак Пут»! Ребята, конечно, не смогли удержаться от хохота.

Пак Софьян был удивлен, не зная, почему это он вдруг получил новое имя. Он потребовал у Люсии объяснений. А Люсия, естественно, ничего не понимала. Класс просто изнемогал от смеха.

— Ну, а пак Пут? Я слышала от Тато, что он порядком разозлился? — с интересом спросила Тати.

— Он ловко вышел из положения и тоже рассмеялся, когда Хади объяснил ему историю его второго имени. Он сказал, что с завтрашнего дня будет ходить в синем костюме, — заключила рассказ Люсия. — Вот уж ни за что бы не догадалась, что «Пут» происходит от «пути́х»^[13].

Пак Софьян получил такое прозвище, потому что с первого дня появления в школе он постоянно ходил в белом костюме.

— Послушайте, — давясь от смеха, произнес Русни. — Давайте проверим, как у Люсии работает фантазия!

Русни приложил указательный палец к губам, призывая друзей к молчанию.

— Люс, как по-твоему, от чего произошло имя пак Дас?

Люсия зарделась. Несколько пар глаз уставились на нее. Все с нетерпением ожидали ответа.

— Пак Дас? Дасу́ки?! Ведь есть как будто такое имя!

Уже в который раз ребята дружно расхохотались.

— Вот глупая! — сказала Тати. — Его же имя Абдуррахман, ты прекрасно знаешь.

— А почему его прозвали Дас? — продолжали спрашивать Люсию ребята.

Люсия пожала плечами:

— Делать вам больше нечего…

Тогда ей рассказали, что ребята так прозвали учителя за то, что он всегда носил рубашки с галстуком^[14].

— Берегись, Люсия! — предостерегающе сказала Тати. — Не говори ему об этом, а то он тебя удавит своим галстуком.

Еще долго ребята весело вспоминали прозвища, которыми они наделили учителей, но и госпожа Юсуф с ее гостем разговаривали не менее громко, чем дети.

— А твой доктор не хочет сдаваться и шумит, как мы, Ти, — сказала Люсия.

— Может быть. Мама не могла вспомнить его. А теперь-то видно, что они старые знакомые.

Перед уходом доктор Чипто не забыл чуть-чуть поддразнить Тати:

— Я вижу, моя пациентка весела и довольна. Это лучше, чем хныкать, не так ли?

Тати сердито посмотрела на мать. Она догадалась, что мать обо всем рассказала доктору. Но, как обычно, Тати быстро нашла что ответить.

— Очень легко смеяться над другими. Были бы вы на моем месте. Ночью нога так болит, так болит!

Все присутствующие в комнате рассмеялись.

— Доктор, — спросила Тати, — а можно мне завтра вечером сходить посмотреть соревнования?

— Смотреть — ни в коем случае. А вот участвовать — пожалуйста. Ну, всего доброго. Мне нужно еще зайти к одному пациенту.

Вечерело. Друзья Тати тоже попрощались и ушли. В доме снова стало очень тихо. В квартире остались только Тати с матерью. Тато, провожавший друзей, еще не вернулся.

Тати долго смотрела на больную ногу. Она целую неделю пробыла дома, и ей это надоело.

Если бы ей позволили выбрать, она предпочла бы самую тяжелую работу безделью и сидению целыми днями в кресле. Покой был невыносим для такой подвижной девочки, как Тати.

Мать сочувствовала ей. Желая развлечь дочь, она стала рассказывать о Чипто — своем старом знакомом, с которым только что встретилась. Ведь раньше они жили в одном доме, но уже давно потеряли друг друга из виду.

— По правде говоря, он еще не доктор, — сказала госпожа Юсуф.

Тати испугалась:

— А кто же он, ма?

Мать рассказала ей, что студенты старших курсов обязаны проходить практику в больницах, и часто люди не могут отличить, кто доктор, а кто практикант.

— Какой тщеславный! Всего лишь практикант, а хочет, чтобы его звали доктором. Так вот почему нога долго не заживала! Он, наверное, неправильно лечил меня, ма!

— Не говори глупости. Тебе нужен был только компресс и покой. Это лучшее лечение.

Прихрамывая, Тати пошла в свою комнату. Она была очень сердита:

— Пусть только придет еще раз, тогда узнает!..

ЛАМПА

Осторожно, боясь разбудить мать, на цыпочках, из комнаты вышла Тати. Она хотела поговорить с братом. Было раннее утро, и она обрадовалась, увидев свет лампы в комнате Тато: значит, брат уже встал.

— То, открой, — тихо попросила Тати из-за двери.

— Скажи раньше, что тебе надо.

— Сначала открой дверь! Быстрей.

Тато нехотя приоткрыл дверь.

— Что ты так рано встала?

Тати потянула на себя дверь и вошла в комнату. Она с удивлением увидела разбросанные на столе столярные инструменты, куски фанеры.

— Чем ты тут занимаешься?

— Не ори! Закрой дверь! — недовольно сказал Тато. — Не разбуди маму. Что тебя сюда принесло?

Собственно говоря, Тато не надо было ждать ответа. Увидев в руке сестры тетрадь, он уже догадался, зачем она пришла. Тати опять не сделала домашнего задания!

— Примеры по алгебре, То. Когда я о них вспомнила, у меня уже глаза слипались.

Тато дал ей свою тетрадь.

— Найди сама. Вот лентяйка! — Тато продолжал работать.

— Извини! Шесть примеров, ого!

— А ты сколько думала?

— Я думала, не так много!

— Довольно, Ти, уходи. Не мешай мне.

— Сумасшедший. Я сделаю здесь. Мне ведь нельзя вставать так рано. Ты хочешь, чтобы мама рассердилась на меня?

— Иногда это не мешает, — ответил брат.

— Какой ты жестокий!

Тати улеглась на кровати брата, бросила его тетрадь перед собой. К счастью, владелец ее не видел этого: он углубился в работу.

— Не переписывай механически. Думай хоть немного!

— Времени нет! А ты что делаешь?

— Секрет, — коротко ответил Тато. — Если бы я был жестоким, ты не вошла бы сюда.

Тати подняла голову от тетради, внимательно посмотрела на работу брата:

— А, ты делаешь лампу, лампу с абажуром?

— Гм-м. Ко дню рождения мамы.

Тати так и подскочила.

— Ой, это же скоро! А что мне ей подарить?

— Что хочешь. Времени достаточно.

— Что мне делать? У меня ведь совсем нет денег.

— Ты истратила все карманные деньги? — удивленно спросил Тато. — Ну, это уж слишком!

Прислонившись к стене, Тати смотрела, как работал брат. В глубине души она ему завидовала. Тато всегда собран. Он ничего не делает второпях, всегда все обдумает. И всегда у него все получается. А она? Почему она и не подумала, что надо оставить деньги на подарок? Ведь, как обычно, Тати истратила карманные деньги (а их было немного) на краски.

— Одолжи мне денег, То. Не беспокойся, я отдам.

— Не выйдет. Я копил деньги три месяца, ты же знаешь.

— Ты так долго готовился?

Тати думала-думала, но так и не смогла придумать, что она подарит маме.

Тато украдкой посмотрел на сестру. Он прекрасно понимал, что Тати смущена.

— Послушай, у меня есть предложение. А что, если ты разрисуешь абажур к этой лампе? Тогда подарок будет от нас двоих.

Тати от радости сильно хлопнула брата по плечу:

— Вот здо́рово! Ты мне дашь взаймы денег, чтобы купить все необходимое?

— Знаешь, мне уже надоело слушать тебя.

— Клянусь, я тебе их верну. А если не верну, то мой подарок будет считаться недействительным.

Тати мысленно уже представляла, как она разрисует абажур.

— А теперь уходи, — сказал Тато. — Тебе здесь больше нечего делать. Встань завтра пораньше и делай все в своей комнате. Но смотри, чтобы мама не узнала об этом. Ты наверняка все провалишь.

— То, а ты уже давно так рано встаешь? Для меня это почти невозможно.

— Ну, это уж твое дело, — сердито сказал Тато. — Да, приготовь завтрак.

Тати хотела было запротестовать, потому что очередь готовить завтрак была Тато. Но ей важна была помощь брата, и она подчинилась.

Тати медленно возвращалась к себе в комнату. Мать лежала в постели, но уже давно не спала.

— Помечтай еще, ма, а я приготовлю завтрак.

— Тати, зачем ты вмешалась в работу брата, вместо того чтобы самой что-нибудь придумать? — спросила госпожа Юсуф.

Мать всегда знала, что делали ее дети. Тато даже как-то сказал ей, что у нее, наверное, не два глаза, а больше.

— Тати, что с тобой будет? Ведь ты всегда так…

— Только в этот раз, ма.

— Как я устала от твоих обещаний! И завтра ты скажешь то же самое.

— Ма, — жалобно просила Тати. — Не сердись только на меня. Побереги свой гнев и для твоих любимчиков в школе.Пусть и им тоже достанется.

И Тати тотчас улизнула из комнаты. Она боялась, что мать еще будет пробирать ее. Она быстро выполнила утренние обязанности Тато, состоявшие, между прочим, и в приготовлении завтрака. Тато и Тати поделили домашнюю работу между собой и выполняли ее через день. Тот, кто был свободен, мог подольше поспать.

Тати быстро сварила кофе, нарезала тонкими ломтиками хлеб. Особенно тщательно она приготовила кофе для матери, не желая вызвать ее неудовольствие еще раз. Она завернула несколько ломтиков хлеба, чтобы взять их с собой. Потом она сказала, что уходит, так как ей нужно кое-что сделать в школе. На самом же деле она хотела избежать продолжения неприятного разговора с матерью.

Госпожа Юсуф часто бранила Тати за небрежность. Но говорила ли она с ней серьезно или шутливо — Тати не менялась. И почему только Тати так не похожа на своего брата? Почему Тато совсем другой?

ВЕЛЕНО ОСТАТЬСЯ ДОМА

Вот уже несколько дней, как на ребят лавиной нахлынули контрольные. Скоро должны были выставить отметки за семестр. Особенно трудно приходилось третьеклассникам. Ведь, помимо выполнения письменных работ, они готовились и к устным контрольным, которые внезапно мог устроить любой из учителей. Учителя хотели хорошо подготовить своих учеников к предстоящим экзаменам.

Для прилежных ребят контрольные не представляли трудности. А вот тем, кто раньше ленился, кто спохватился только сейчас, приходилось ох как тяжело!

Можно ли представить, как обрадовались ребята из 3-го «Б», когда в класс вошел директор и объявил, что учительница истории заболела и контрольной не будет! Послышались вздохи облегчения, кое-кто из ребят открыто выражал свой восторг.

Пак Сулейман строго взглянул на класс. Ребята сразу же умолкли. К счастью, пак Сулейман относился к детям справедливо. Он помнил, что когда-то тоже был школьником. И в его школьные годы ученики радовались, когда не приходил учитель.

Пак Сулейман велел ребятам в свободный час заняться историей самостоятельно.

— Хорошо используйте это время! — сказал директор и вышел.

Один из учеников — его звали Ваха́б — быстро вскочил на парту и предложил:

— Друзья, теперь послушайте мое объявление. У кого нет работы, тот может удалиться. — Вахаб посмотрел на старосту. — Хас, ведь это последний урок!

— Сядь, Вахаб! Ты слышал, что сказал пак Сул?

Но Вахаб уже успел взбудоражить класс. Его предложение удрать из школы подхватили несколько озорных ребят. Вахаб и Хади заговорщицки переглянулись. Они-то знали мысли друг друга. Оба быстро собрали свои книги:

— Счастливо оставаться, ребята! Желаем успеха!

Староста крикнул им вслед:

— Мне из-за вас влетит!

— Не бойся, — ответил Хади. — Вон видишь, второй «А» уходит, так мы прошмыгнем вместе с ними. Знаешь, Хас, нам очень нужно.

— Осторожнее! Не попадитесь!

Вахаб и Хади ничего не ответили. Они выскочили из класса, спеша к велосипедам. Оба были очень довольны собой, считая себя первыми храбрецами в классе.

Во дворе ребята с шумом, позванивая звонками, разбирали велосипеды. Вот уж не думали Вахаб и Хади, что получат урок, который будет посерьезнее контрольной: в дверях школы стоял директор.

Он сердито приказал:

— Отправляйтесь все ко мне. Да, все, все без исключения.

Среди тех, кого он остановил, были и Вахаб с Хади. Вахаб и Хади молили бога, чтобы пак Сулейман не узнал их. Но мольба их не была услышана.

— Ну идите же! — крикнул пак Сулейман. — Что вы еле плететесь?

Ребята пошли быстрее.

— Как вы можете шуметь, когда другие занимаются? Что за дисциплина! Сколько раз я вам должен повторять это? Разве людям нужно говорить одно и то же сто раз? Даже животных можно было бы уже научить. Подумайте об этом хорошенько, — отчитывал учеников 2-го «А» директор. Вдруг он заметил Хади и Вахаба, которые тщетно пытались спрятаться за спинами второклассников: — Вы двое останьтесь, остальные могут идти. И не шумите больше.

Пак Сулейман надел очки и сказал:

— Не думайте, что вам удастся обмануть мои старые глаза. Вы не из второго «А», вы из третьего «Б». Вы нарушили школьный распорядок…

Хади и Вахаб покраснели до корней волос.

Но не успел пак Сулейман кончить, как из-за угла появились Тати и Люсия, медленно направлявшиеся с велосипедами к выходу. Как они перепугались, когда увидели директора с двумя их товарищами по классу! Они не ожидали, что Вахаб и Хади еще здесь. Обратно повернуть было уже поздно.

Пак Сулейман окликнул их:

— Будиарти, Люсия, подойдите ко мне! Оказывается, в вашем классе много беглецов.

Увидев Тати с Люсией, Вахаб и Хади едва удержались, чтобы не рассмеяться.

Пак Сулейман вместе с беглецами прошел в свой кабинет. Ребята знали, что их ожидает тяжкое наказание.

Пак Сулейман сел за стол, а ребята стояли у двери.

Им казалось, что они стоят вот так уже очень долго. В душе каждый из них недоумевал: «Почему пак Сулейман не обращает на нас внимания? Какое наказание он готовит?»

Хади шепнул на ухо Люсие:

— Спроси, Люс, может быть, он забыл про нас?

Люсия покачала головой. Хади повернулся к Тати, но та пожала плечами.

Пак Сулейман все больше углублялся в работу. Может, он в самом деле забыл, что за его спиной стоят четверо учеников?

В это время в кабинет вошла госпожа Чандра — Месяц ясный. Как только она увидела ребят, она даже в лице изменилась. Она недолюбливала этих «дурно воспитанных учеников» из 3-го «Б». Ребята сделали вид, что не заметили ее. Месяц ясный тотчас же удалилась из кабинета.

Тати вздохнула и решительно сказала:

— Бапа́к^[15], мы ждем наказания.

Пак Сулейман быстро обернулся:

— Ай-яй-яй! — насмешливо произнес он. — Вы все еще здесь? А я-то думал, что вас давно нет. Разве вы не спешили? Ну так вот! Поезжайте домой, я вам разрешаю побыть дома… Три дня. Довольно?! Но, как только вы вернетесь в школу, я потребую от вас записки ваших родителей, где будет сказано, что они полностью осведомлены о вашем поведении. Не вздумайте их обманывать, будто вы в эти дни ходите в школу. Отправляйтесь по домам! Живо!

С кислыми лицами вышли ребята из кабинета директора. Домой уже можно было не торопиться. Чем же сейчас заняться? А как рассердятся родители, когда узнают обо всем!

Тати жалела Люсию, потому что именно она уговорила подругу последовать примеру Вахаба и Хади.

Вот уже несколько дней она собиралась пойти на художественную выставку, открытую для всех. Но попасть туда никак не удавалось: всегда находились какие-то дела.

Тати предложила Вахабу и Хади пойти с ней на выставку. Они согласились. Но Люсия на этот раз не откликнулась на предложение Тати. Ни за что. Каждый день общаясь с Тати, она начала походить характером на нее.

— На художественную выставку? Но ведь ты, Тати, не осмотришь ее за час. И мы опоздаем домой. А дома и так рассердятся, когда узнают о «подарке», преподнесенном пак Сулом.

Ребята горячо заспорили посреди дороги. Вахаб поддерживал Тати, а Хади соглашался с Люсией, считал, что они задержатся и опоздают.

Тати с Вахабом уговаривали Люсию:

— Ведь это последняя возможность, Люс. Послезавтра выставка закрывается.

Но Люсия твердо стояла на своем:

— Иди, Тати, я ведь тебя не держу. Но на меня больше не рассчитывай. Ты всегда приносишь мне несчастье.

И Люсия, вскочив на велосипед и посильнее нажав на педали, круто свернула, направляясь домой. Но несчастья Люсии в этот день, видно, не кончились. Из-за поворота неожиданно вылетел беча́к^[16]. Велорикша и Люсия резко затормозили, но было уже поздно. Бечак опрокинулся. К счастью, в нем не было пассажира. Люсия также упала.

Друзья с криками поспешили на помощь к Люсие и оттащили бечак.

Велорикша сердито ругал Люсию:

— Вот что значит быть невнимательной! Поворачивает, как ей вздумается. Теперь будешь знать! — Он снова занял свое место на велосипеде и, даже не взглянув на Люсию, продолжал свой путь.

Тати отвела Люсию к обочине дороги. Люсия была бледна, губы ее дрожали. Друзья пытались было развеселить ее, но безуспешно. Она бессильно прислонилась к Тати: в глазах у нее потемнело, голова кружилась.

— Отведите меня домой, — чуть слышно сказала Люсия, прикрывая рукой глаза.

Увидев, в каком состоянии находится подруга, Тати забеспокоилась. Мелькали тревожные мысли. Вдруг у нее с головой что-нибудь не в порядке? Почему она такая бледная?

Немного подумав, Тати решила позвать доктора. Конечно, она пойдет к Чипто, который теперь часто навещал их. Он живет недалеко. Ребятам Тати поручила отвести Люсию домой. Сама же торопливо направилась к доктору Чипто.

«Конечно, он дома», — надеялась в душе Тати.

Но — увы! — дверь была заперта. На задней веранде Тати нашла старушку, следившую за хозяйством Чипто.

— Мак^[17], господин Чипто дома? — спросила ее Тати.

Старушка вздрогнула, будто пробудившись ото сна.

— Да нет, нет его, — ответила она неуверенно.

— Ох, как жалко! — разочарованно произнесла Тати и, поблагодарив старушку, пошла прочь. Наморщив лоб, она думала, к кому бы еще обратиться за помощью.

Вдруг она заметила стоявший невдалеке велосипед. Лицо ее просветлело. Она поняла, что ее обманули. Тати быстро вернулась к старушке, которая опять о чем-то глубоко задумалась.

— Не обманывайте меня, мак, — смеясь, сказала Тати. — Ведь это же велосипед господина Чипто? Где он сам?

— Нет дома! Нет дома! — твердила старушка.

— Нет, скажите, где он сейчас? — настойчиво спрашивала Тати.

Старушка растерялась:

— Он мне наказывал говорить всем, кто будет спрашивать, что его нет.

— Так, значит, он дома! — обрадовалась Тати.

— Да спит он. Ночь-то не спал, дежурил в больнице.

— Разбудите его, мак. Скажите, что пришла знакомая, нужна его помощь.

Но старушка отказывалась нарушить приказ своего хозяина.

— Ну, пожалуйста, — просила Тати, — девочка заболела.

— Докторов много, — решительным тоном сказала старушка.

— Много, но такого опытного, как ваш хозяин, не найти.

Велорикша и Люсия резко затормозили.

Говоря это, Тати отстранила свою собеседницу, преграждавшую ей путь к двери.

— Нон^[18], хозяин рассердится на меня, — испуганно бормотала старушка.

Тати не обращала на нее внимания.

Она постучала в дверь. Сначала потихоньку, потом все сильнее, так как никто не отвечал. В комнате было тихо. Наконец терпение Тати лопнуло. Сколько времени прошло, как она оставила Люсию? Кто знает, может, ей совсем плохо. Она уже не стучала, а колотила изо всех сил. Старушку все больше и больше приводило в ужас поведение юной посетительницы.

— Доктор, выйдите на минутку, нужна ваша помощь.

— Кто там? — спросил из-за двери недовольный голос.

— Это я, Тати!

— Какая Тати?

— Будиарти.

— Я знаю многих Будиарти.

— Будиарти Юсуф. Скорей вставайте, с Люсией плохо.

— Так я же не доктор, — язвительно сказал Чипто. — Чего доброго, залечу.

— Помогите, я серьезно, — сказала Тати, почти плача. — Вы только осмотрите Люсию: может быть, ее нужно отправить в больницу. С ней произошло несчастье.

Услышав это. Чипто встал с постели, хотя и ругался про себя, что его не вовремя разбудили.

При виде заспанного лица «доктора», Тати рассмеялась.

— Ай-яй-яй! Такой прекрасный день, а наш «доктор» спит.

— Так ты не шутишь, Ти? Где Люсия?

— Она у себя дома.

— Бог мой, я еще должен идти к ней домой! Расскажи прежде, что произошло?

— Лучше я расскажу по дороге. Одевайтесь. Не теряйте времени.

— Но ведь тебе известно, что я не доктор. Почему ты не отвела ее в больницу?

— Прежде осмотрите ее, — сказала Тати, в нетерпении топнув ногой. — Она была такая бледная! Как эта стена. Боюсь, у нее сотрясение мозга.

В конце концов Тати уговорила Чипто.

Дома у Люсии стоял страшный шум: по-видимому, все братья были налицо. Тати вдруг вспомнила, что ожидает ее дома, и ей стало не по себе. Тато, наверное, уже вернулся из школы, но он ведь не знает, что с ней случилось.

Братья Люсии поздоровались с Чипто.

— Ты ищешь Люсию, Тати?

— Да, как она? Где она сейчас?

— А зачем она тебе? — спросил старший брат Люсии.

Когда Чипто услышал слова Юнуса, у него возникло подозрение, что Тати сыграла с ним шутку, заставив прийти сюда. От нее можно было всего ожидать! В другое время он просто посмеялся бы, но сейчас Тати явно перегнула палку. Разбудить его, когда он только что уснул после ночного дежурства!

Тати тоже немало удивилась словам Юнуса:

— Ты что, не знаешь, что с ней случилось?

— Поцеловала асфальт на дороге? Подумаешь, невидаль! Вот слышишь — она распевает в ванной.

А в это время и сама Люсия, кончив мыться, вышла из ванной. Ее длинные густые волосы были распущены. Как она смутилась, увидев, что Тати пришла со своим «доктором». Чипто испытующе посмотрел на Тати.

— Не сердитесь раньше времени, Чипто! Я ведь сама не знала, что так выйдет. Я думала, что с ней что-то серьезное. По крайней мере перелом или сотрясение мозга. А она здоровая и невредимая выходит из ванной. Если вы не верите, что я всерьез беспокоилась о Люсие, спросите у Вахаба и Хади. Где они, Люс?

— Они ушли домой, — ответила Люсия.

Она попросила извинения у Чипто за то, что ее подруга напрасно потревожила его.

Тати никак не хотела верить, что Люсия не пострадала.

— У тебя в самом деле ничего не болит, Люс? — обеспокоенно спросила она.

— Не волнуйся, Тати, у нашей сестрицы кости железные.

— Вот если б ты разок налетел на бечак, то больше бы не смеялся над другими, — оборвала Юнуса Люсия.

Бабушка Люсии сокрушенно покачала головой.

— Ох, уж эта нынешняя молодежь, такие отчаянные! — проворчала она. — Я не хочу, чтобы ты ездила в школу на велосипеде!

— Вот это бабушка! — разом закричали внуки.

— А на чем же ей ездить в школу? — спросил Юнус.

— На худой конец, ты будешь ее возить, Нус. Так будет спокойнее.

Все расхохотались, услышав предложение бабушки.

Даже Чипто, до того не произнесший ни слова (он все еще считал, что его дурачат), не смог удержаться от смеха.

— Послушайте, бабушка, ведь багажник на велосипеде Юнуса не годится для того, чтобы возить на нем Люсию, — сказал Чипто, взглянув на Юнуса. — Не правда ли, Нус?

Тогда Исканда́р — младший братишка Люсии, еще плохо говоривший, решил внести ясность в разговор. Он протиснулся вперед и пролепетал:

— А я вчела видел, Нус вез девочку. Бабушка, она такая толстая-толстая. Лазве она легче Люсии?

Все опять рассмеялись.

— Цыц! — оборвал его Юнус. — Не лезь, малыш, в разговор, пока тебя не спрашивают.

Люсия взяла братишку под защиту:

— Подожди немного, Ис, скоро ты подрастешь, тогда и тебя будут слушать.

Пока ребята болтали и шутили, бабушка все смотрела и смотрела на Люсию — свою единственную внучку. Уж очень многое изменилось со времени ее юности в поведении девушек. Подумать только — Люсия ездит на велосипеде, как парень! Она неодобрительно покачивала головой.

Когда бабушка так делала, внучата уже заранее знали все, что она скажет. Точно было известно, что она начнет свои поучения словами: «Вот когда я была молода…» Все новое она считала неправильным.

Тогда все шестеро внучат начинали вертеть ручку воображаемого допотопного граммофона: очередная бабушкина речь была не новее старой пластинки.

— Обязательно поговорю о тебе с отцом, Люс, — сказала бабушка, вопреки ожиданию.

— Ладно, ладно, бабушка, — успокоила ее Люсия. — Подождем, что скажет папа. Может быть, он наймет специально для меня золотую карету или купит шелковый зонтик от солнечных лучей, чтобы твоя внучка не испортила себе цвет лица. Ты об этом хочешь с ним поговорить?

Бабушка ничего не ответила. Беззвучно пошевелив губами, она ушла к себе.

Когда бабушка упомянула об отце, Люсия и Тати вспомнили о своей несчастной участи. Они переглянулись.

— Папа сегодня приезжает? — обеспокоенно спросила Люсия.

— Нет, дня через четыре. Он еще не все дела кончил. Сегодня пришла телеграмма, — ответил Юнус. — А теперь выкладывай, что ты хочешь скрыть от отца. У тебя такой сияющий вид. Не забывайте, нон, что на время отъезда отца власть переходит ко мне — его заместителю.

— Да ничего особенного. Просто я побуду дома. — Люсия замолкла, словно боялась сказать лишнее.

Тати забеспокоилась и решила скорее увести Чипто. Чипто посоветовал Люсие поменьше ходить. А если почувствует боль, то пусть сразу же обратится к доктору.

— Послушай, а почему это твоя подруга вдруг замолчала? — спросил Чипто у Тати, когда они вышли.

Тати задумалась.

— Знаете что? Пойдемте к нам, — сказала она. — Мама и Тато, конечно, ждут меня ужинать.

— Но меня-то они не ждут ужинать.

— Ах, как вы плохо знаете маму! Она всегда вам рада.

Тати очень хотелось, чтобы Чипто пошел с ней. У нее были на то свои соображения.

— Вы уже и так давно не заходили к нам, — надув губы, сказала Тати. — В конце концов даже скучно, когда приходят только те, кого ждет мама. Давайте доставим маме удовольствие. Вы сумеете это сделать, я верю.

Чипто согласился пойти с Тати.

— Ох, и трудно же, наверное, всем с такой шалуньей, как ты.

Все и в самом деле оказалось так, как думала Тати. Дома собирались ужинать: ждали только задержавшуюся Тати. Тато не представлял, куда могла пропасть сестра. О том, что она удрала с урока, он матери не рассказал. Он считал, что это дело самой Тати. Уж такой был у него характер.

Тати поведала о несчастье с Люсией.

— Пусть расскажет сам Чипто, а то я очень устала, — заявила она, многозначительно взглянув на Чипто. Ее взгляд как будто говорил: «Ну помогите же мне!»

Сначала Чипто сделал большие глаза в знак несогласия, но потом, как обычно, уступил. Он начал рассказывать о том, как он думал, что Тати его обманула и разбудила напрасно. Увидев, что госпожа Юсуф может рассердиться на дочь, он поспешно сказал:

— Ничего, ничего. Я ее давно простил; ведь я получил возможность побывать у вас.

Рассказ Чипто о бабушке Люсии, о ее мнении о современной молодежи рассмешил госпожу Юсуф и Тато. Госпожа Юсуф жалела Люсию и ее братьев, лишенных материнской заботы и ласки. Надо бы уделить им побольше внимания. Бабушка, конечно, их любит, но старому человеку трудно понять современную молодежь. К тому же отец Люсии почти не бывает дома: ведь его работа требует постоянных разъездов.

Пока Чипто весело рассказывал о случившемся, Тати потихоньку обдумывала, как ей быть дальше.

Сейчас, пожалуй, самое подходящее время открыться во всем матери. Пока Чипто у них в доме, мать не станет сильно сердиться. Если упустить этот случай, неизвестно, что будет…

Когда Тати кончила рассказ о своих злоключениях, все были поражены.

— Это для тебя хороший урок, — сказал Тато.

Что касается Чипто, то он возмутился, поняв, зачем Тати пригласила его.

Только госпожа Юсуф ничем не выразила своего отношения к рассказу Тати.

Для Тати безразличное отношение матери было самым тяжким наказанием.

Прежде чем распрощаться, Чипто поддел Тати, сказав:

— Счастливо отдохнуть, нон!

МОЖНО ЛИ ОСТАВИТЬ ТАТИ БЕЗ ПРИСМОТРА?

Только в те дни Тати по-настоящему поняла, каково оставаться дома, когда другие уходят в школу или на работу.

С нее довольно, больше прогуливать она не намерена! Единственная выгода от ее пребывания дома была в том, что она могла, когда мать была в школе, закончить абажур — подарок маме. Зато минусов было куда больше: Тати пропустила несколько контрольных работ.

Эти три дня показались тем более длинными, что ей не разрешалось выходить из дому. К тому же никто из друзей не заглядывал к ней. Она даже не знала, что с Люсией. Может быть, ей повезло больше: ведь отца ее не было дома, а бабушка о школьных занятиях не имела никакого представления.

Скверно было Тати все эти дни!

Никогда она не думала, что так обрадуется тому, что ей снова можно идти в школу!

В это утро она рано собралась, как первоклассница, в первый раз идущая в школу. Накануне вечером она тщательно приготовила уроки, аккуратно уложила учебники, сверху положила авторучку и очиненные карандаши.

Мать с братом насмешливо наблюдали за ней.

Когда же пришло время отправиться в школу, Тати с быстротой молнии вскочила на велосипед и помчалась, чтобы пораньше повидаться с Люсией.

Подруги очень обрадовались встрече.

— Жива еще, Люс! — приветствовала подругу Тати.

— Никогда так хорошо себя не чувствовала. А как ты?

Тати вздохнула:

— О, я теперь знаю, что такое ад!

Они обе рассмеялись.

— Твой отец приехал, Люс?

— Я благодарила небо, что его нет дома.

— А кто же подписал письмо директору?

— Юнус. Мы его выбрали заместителем отца.

— Вот здорово! И что же он сказал?

— Он дал слово, что не расскажет отцу, а я за это починила всю его рваную одежду. Но ты не думай, я потом расскажу отцу. Он знает обо всем, что творится у нас в доме. Но хорошо, что…

— Когда он узнает, наказывать будет поздно, — досказала за подругу Тати.

Они опять рассмеялись.

— Только младшие братья ничего не подозревают. Юнус и бабушка уговорились ни о чем им не рассказывать. Ведь на них это плохо повлияло бы. Как же это можно, чтобы их старшую сестру, которая служит им примером во всем, и вдруг выгнали из школы!

— А что они говорили, когда видели, что ты не ходишь в школу? — спросила Тати.

— Вот в этом-то и была вся беда. Не могла же я бездельничать дома. Утром я, как обычно, «уходила» в школу. — Люсия вздохнула. — Больше я никогда не повторю того, что мы с тобой натворили. Один раз ты меня сманила, Ти…

— И с меня тоже хватит, — сказала Тати. — Тысячу раз прошу у тебя прощения, Люс. Конечно, это я всегда первая начинаю…

— Ну расскажи о себе, — попросила Люсия.

— Я тебе говорила, что чувствовала себя, как в аду. Когда мы от вас ушли, я пригласила Чипто к нам. Я сообразила, что мама меньше будет ругать меня в присутствии гостя.

— Ну и хитрющая ты! — восхищенно сказала Люсия.

— Кто слаб телом, должен шевелить мозгами, не так ли? Но не думай, что я не тряслась, когда Чипто ушел от нас. Ну, думаю, сейчас начнется проработка. Но, знаешь, ничего не было. Я ждала и день и два, а мама ни слова не сказала. Даже когда я попросила ее написать записку пак Сулейману, она, не говоря ни слова, молча написала. Но она так посмотрела на меня, что у меня мурашки по коже забегали. И даже под ребрами закололо. Она очень сердита на меня.

Из дома послышался голос бабушки:

— Люс, когда же ты в школу-то поедешь?

Голос бабушки напомнил девочкам об их обязанностях.

— Умираю, Люс! — воскликнула Тати. — Мы можем опоздать в школу. А я сама себе дала слово с сегодняшнего утра начать новую жизнь.

Они быстро поехали в школу, не отвлекаясь и не глазея по сторонам.

Едва они успели поставить свои велосипеды, как раздался первый звонок.

Тати и Люсия в один голос воскликнули:

— Ух, успели!

— Знаешь, давай так и дальше держаться, — сказала Тати, с трудом переводя дыхание.

— Но ведь обычно ты первая все затеваешь.

Тати ответила:

— А ты тоже хороша, не останавливаешь меня, и даже, наоборот, поддерживаешь.

Не успели они докончить разговор, а их уже, как желанных гостей, встретили одноклассники. Наперебой они рассказывали о всех событиях, происшедших в школе за эти три дня.

Подошел к ним и Хади. Он тихо сказал:

— Я давно ищу вас и уже поверил было Тато, что ты, Тати, продлила свои каникулы. Скорей тащите ваши записки директору. У нас сейчас будет контрольная по физике.

— Ты знала об этом, Люс?

Люсия кивнула. У нее тревожно защемило сердце: по физике она «плавала».

Хади понял ее мысли.

— Не бойся, Люс, пока рядом с тобой Хади, — сказал он, гордо выпятив грудь.

Люсия презрительно скривила рот:

— Благодарю, но я не хочу, чтобы меня еще раз выгнали.

Тати потянула Люсию за руку, приглашая подругу быстрей пойти к директору.

В этот день Тати решила вести себя образцово, слушать все уроки, сидеть спокойно. Трудно ей это давалось: с непривычки деревенело все тело и болела голова. Но в контрольной по физике она не ответила только на один вопрос. И на других уроках она не получала замечаний. Тати была довольна, несмотря на усталость. Мама права: если сильно чего-нибудь захочешь, то обязательно добьешься. Тати даже немного загордилась.

Она твердо решила исправиться. Мама не будет больше на нее сердиться, как в эти три злополучных дня. Было так тяжело!

Вот, например, вчера. Мама подбирала краски, раскрашивая косынку, и спросила совета у Тато, хотя всему свету известно, что он ничего не понимает в сочетании цветов. А Тати мама как-будто не замечала. Уж она бы придумала что-нибудь ослепительное! А потом, когда косынка была готова, мама попросила Тато отнести ее заказчице. Опять же всем известно, что она лучше, чем Тато, умеет разговаривать с заказчиками. Обидно… Конечно, мама права…

Тати ведь не очень послушная дочь. Сколько раз мама говорила, что надо учиться прилежнее. А ее шалости на уроках? А трехдневное изгнание из школы? А плохие отметки? Если говорить серьезно, то можно и нужно взять себя в руки. Стоит сделать над собой усилие для спокойствия мамы. Смогла же она сегодня быть внимательной. Да… Теперь Тати задумалась над жизнью мамы…

Для того чтобы свести концы с концами, госпоже Юсуф приходилось много работать. Она преподавала в школе, давала уроки дома; когда оставалось время, раскрашивала косынки для продажи. Всегда она была ровной и спокойной. Никогда не жаловалась на жизнь. Со всеми была приветлива и ласкова. В трудную минуту к ней приходили и ее ученики и друзья Тато и Тати. Всем она уделяла внимание и ободряла в случае нужды.

Тати все это принимала как должное. Раз мама улыбается все хорошо, все в порядке. А оказывается, все не так уж хорошо и гладко. Трудно маме. Наказание пак Сулеймана оставило беспечную Тати попристальнее взглянуть на окружающих, на себя. И Тати решила побороть свое озорство и доказать маме, что она может быть такой же серьезной, как Тато.

Ее усилия могли быть проверены. Госпожа Юсуф получила от бабушки телеграмму, в которой та сообщала, что она серьезно болеет и просит приехать к ней.

Сначала госпожа Юсуф колебалась, ехать ли. Она могла оставить школу на несколько дней, но как быть с детьми? Поехать вместе с ней они не могли, потому что у них была горячая предэкзаменационная пора.

Госпожа Юсуф ведь никогда еще не оставляла их одних.

— Поезжай, ма, не бойся оставить нас. Ты не беспокойся, твою прекрасную дочку не похитят. Я буду ее личным телохранителем. Поезжай дня на четыре-пять, на неделю. Но не больше! — сказал Тато, взглянув на мать. — Даже представить не могу, что будет, если ты надолго уедешь от нас.

Госпожа Юсуф ничего не ответила, только улыбнулась и ласково потрепала Тато по волосам. Взгляд ее искал Тати.

— Поезжай, — повторил Тато.

— Хорошо, хорошо, я подумаю об этом. Вы еще не собираетесь ложиться спать? У меня уже глаза слипаются.

Когда мать ушла, Тати прошептала, пожав плечами:

— Мама, кажется, еще сердится на меня.

— Послушай, Ти, — начал Тато, — что я хочу тебе сказать. Но обещай прежде, что не рассердишься. Мы ведь с тобой обычно говорим откровенно обо всем.

Тати ответила:

— Я знаю, что ты хочешь сказать: «Учись хорошо, Ти, маму беспокоит твое отношение к занятиям».

— Вот и не угадала, — сказал Тато. — Все знают, что ты стала лучше заниматься. Ведь если ты захочешь, то легко сможешь получать более высокие отметки, чем я. Ты вчера на контрольной по физике не ответила только на один вопрос. А я неправильно ответил на два. И мама тоже знает, что ты сейчас учишься лучше.

— Ну, что же ты хотел сказать? — сердито спросила Тати.

— Ну вот, набрасываешься раньше времени. Не хочу говорить.

— Я тебя и не просила! — закричала Тати и зажала уши руками.

Она делала вид, что читает книгу. Ее душил гнев. Гнев на Тато, на мать, на всех, кто считал ее неисправимой.

Опершись на руку, Тати посмотрела на брата.

— Я тебе не какая-нибудь вещь, чтобы так обращаться со мной!

— Выслушай, Ти, я ведь тебе с самого начала сказал, чтобы ты не кипятилась раньше времени. Дашь ты мне сказать или нет?

— Ну и придира ты!

— Ладно, пусть я придира. Но ты сама не набрасывайся так на меня.

Тати еще сердилась, хотя в душе она была благодарна брату за его участие.

— Ну уж выкладывай, что там у тебя.

— Ты же видишь, Ти, мама не решается уехать. Дай сначала скажу я. Я думаю, она беспокоится за тебя. Она, наверное, боится, что твоей серьезности в учении хватит ненадолго.

— Она думает, я тут буду дурачиться, пока ее нет?

— Пойди к ней и скажи, что будешь хорошо учиться. Сходи к ней сейчас, Ти, — уговаривал сестру Тато. — Ты не можешь не пожалеть ее. Она хочет навестить бабушку, а все ее мысли заняты тобой.

— Стоит ли обещать, если я сама не знаю, сдержу ли я обещание?

— Так ты опять хочешь учиться спустя рукава? Да как ты можешь?!

— Ты что же думаешь, что я нарочно балуюсь? Просто, когда меня что-нибудь увлечет, я не могу удержаться, чтобы не нарисовать. Все происходит само собой. А тогда уж с уроком покончено. У меня прямо руки чешутся. Ужас какой-то! Стоит мне начать рисовать, как я забываю обо всем на свете. И в конце концов даже учитель замечает, что я рисую…

Тато хотел было продолжить спор, но отказался от этой мысли, зная, как упорно Тати стоит на своем.

— Хорошо, пусть будет так. Но, может, ты все-таки сходишь к маме?

Тяжело было на сердце у Тати, когда она встала и пошла в комнату к матери. Перед дверью она вздохнула.

— Ма, ты спишь?

— Нет, не сплю.

Нелегко человеку, который хочет признать свои ошибки.

— Ну как, ты сделала уроки?

— Уже давно, — робко сказала Тати. — Тато говорит, ты боишься ехать из-за меня. Но ты не беспокойся, я буду самой-самой примерной…

Мать наморщила лоб.

— И даю слово, что буду очень хорошо учиться. А все свои вещи; бумагу для рисования и другое — я запрячу в шкаф.

— Я вовсе не запрещаю тебе рисовать. Наоборот, я горжусь твоим талантом. Многие тебе завидуют. Только ты не должна довольствоваться достигнутым. Нужно учиться, упорно учиться.

Тати, протестуя, прервала мать:

— А кто говорит, что я успокоилась? Если бы я была уже настоящей художницей, то мне не нужно было бы учиться рисованию.

— Я не это имела в виду. Выслушай внимательно, что скажет твоя мать. Ты сама говоришь, что у тебя часто бывают споры с учителем рисования.

Тати уже приготовилась было открыть рот, чтобы объяснить, как все происходит, но ничего не сказала.

Она вспомнила, как несколько недель назад ей чуть-чуть не попало от пак Даса — учителя по рисованию. Когда пак Дас забывал, что перед ним девочка, его руки так и тянулись к голове Тати, чтобы дать ей подзатыльник. К счастью, он еще мог сдерживаться.

В тот раз в 3-м «Б» был урок рисования. Тати здорово рассердилась, когда пак Дас велел всем рисовать геометрические тела: вид спереди, сбоку, сверху, снизу и так далее. Не первый раз было такое задание. Тати, конечно, могла бы их нарисовать, но ей все это надоело. Еще немного, и, чего доброго, она не вынесет и умрет. Она не могла себя заставить рисовать такую ерунду. Когда Тати нехотя провела линию на листе бумаги, Хади незаметно подбросил ей полоску бумаги.

— Прочти, — шепнул он.

В записке Хади просил нарисовать ему головку ребенка. Если можно, то грудного, это даже лучше. У него родился братишка, и скоро мать должна была вернуться из больницы. Хади хотел в честь ее возвращения повесить рисунок детской головки на стену комнаты братишки. В конце была приписка: «Нарисуй сегодня, добрая Тати. Хоть как-нибудь нарисуй. А после урока получишь мороженое из лавочки пак Ама́та».

Хади, сидевший недалеко от Тати, очень удивился, увидев, как она отрицательно покачала головой.

В классе стояла мертвая тишина. Ребята старательно рисовали. Только слышно было, как шуршали ластики.

Записка Хади окончательно отбила у Тати охоту выполнять задание учителя. Все ее мысли сосредоточились на рисунке головки, которая уже возникла в ее воображении.

Машинально Тати взяла чистый лист бумаги и принялась рисовать. Сначала она несколькими линиями обозначила контур головы, потом нарисовала глаза, нос и рот. Затем Тати снова вернулась к глазам. Она считала, что именно глаза оживляют портрет.

Тати так увлеклась рисунком, что совсем забыла, где она находится. На лежавшие перед ней геометрические тела она уже не смотрела. Кончик языка у нее высунулся. Это было вернейшим признаком того, что она увлечена. Тати не замечала, что пак Дас уже несколько раз поглядывал в ее сторону. Он заподозрил неладное: почему это Тати ни разу не взялась за линейку, а вертит лист бумаги из стороны в сторону?

Пак Дас подошел к ней.

— Тати! — громко сказал он. — Чем это ты занимаешься?

От неожиданности Тати вздрогнула и выронила карандаш. Десятки глаз устремились на нее.

— Ты уже нарисовала то, что я велел?

— Нет еще, пак, — ответила Тати, перевернув лист.

— Вот ты чем занимаешься! Посмотри на своих товарищей. Почти все уже кончили!

— Да, пак.

Не обращая внимания на пак Даса, стоявшего рядом, Тати схватила линейку и принялась быстро рисовать куб.

Пак Дас ненадолго оставил Тати в покое. Конечно, он хотел за многое побранить ее. Сначала он гордился, что у него такая способная ученица. Ее способности к рисованию проявились с первого класса. За прошедшие три года она многого достигла. В другое время пак Дас, конечно, с удовольствием посмотрел бы рисунок, сделанный его ученицей. К сожалению, в последнее время Тати окончательно распустилась, делала все по-своему, как будто ей учитель не был «ужен. Возможно, это произошло оттого, что Тати захвалили и она зазналась.

Скоро в классе опять установилась тишина. Все перепугались, когда пак Дас с силой ударил линейкой по парте Тати.

— Будиарти! — заорал учитель. — Вон из класса! Я не желаю больше видеть тебя. А к завтрашнему дню ты десять раз нарисуешь то, что я велел. Будешь знать, как не слушаться!

И на виду у всех он разорвал рисунок Тати.

— Убирайся немедленно! И пеняй на себя, если ты сделаешь рисунки кое-как!

Все поняли, что Тати никогда больше не осмелится рисовать «для себя» на уроках пак Даса.

И сейчас еще у Тати не прошла обида на учителя, разорвавшего ее работу…

— Выслушай меня внимательно, — сказала госпожа Юсуф более мягко, чем раньше. — Для такой способной девочки, как ты, по-моему, пак Дас…

— Да нет же, нет, — не соглашалась Тати.

Мать улыбнулась.

— Ну хорошо. Твой учитель несомненно лучше тебя владеет основами знаний, необходимых художнику. У тебя этих основ еще нет. Вот поэтому я надеюсь, что ты пока не будешь пренебрегать его указаниями. Кроме того, Ти, не думай, что известные художники в своей юности не учились в школе. Ведь никто не начинает строить башню сверху. Чтобы завоевать успех, нужны прочные знания. Об этом ты не забывай. Плохо, что ты не изучаешь всерьез иностранные языки. Как же ты сможешь узнать о жизни великих художников в других странах? Или понять книги знаменитых писателей? А если ты захочешь познакомиться с жизнью какого-нибудь народа, ты прежде должна будешь изучить его культуру. Вот видишь, как много тебе предстоит еще познать.

— Да, мама, — согласилась Тати. — Я понимаю и раскаиваюсь в своих ошибках, поэтому я и пришла к тебе. Поезжай к бабушке со спокойным сердцем. Не волнуйся, я не буду без тебя лентяйничать.

Тати хотела встать и уйти, но мать удержала ее.

— Подожди, Ти! Почему ты как-то сказала о Тато, что он мой ребенок? А ты разве не моя дочь?

Тати пожала плечами и, запинаясь, проговорила:

— А разве Тато не идеальный сын? Он и послушный, и старательный, и серьезный, и всякий другой. А Тати… о ней не стоит и говорить. — Тати невесело рассмеялась.

— И Тати моя надежда, — ласково сказала госпожа Юсуф, целуя дочь. — Ти, когда у нас станет лучше с деньгами, ты сможешь брать уроки рисования у того преподавателя, которого сама выберешь.

Настроение Тати сразу улучшилось, — неожиданное предложение матери привело ее в восторг.

— О ма, я уже знаю, кого выберу! — вскричала Тати, присаживаясь на кровать.

Мать привлекла ее к себе:

— Постарайся прежде хорошо сдать экзамены.

Еще долго после этого важного разговора Тати лежала рядом с матерью. Каждая думала о своем, но чувствовалось, что черные тучи, нависшие над ними, начинали рассеиваться.

— Тати, — сказала госпожа Юсуф, обняв дочь, — как я буду счастлива, когда увижу, что дети мои достигли всего, чего хотели. Ни о чем другом я и не мечтаю!

Тати ничего не ответила, только тесней прижалась к матери. Она поклялась выполнить это желание матери. Тати представила себе то, о чем мечтала мама. Вот они с Тато уже стали взрослыми. Маме уже не нужно ломать голову над тем, как бы раздобыть денег, потому что и Тато и Тати много зарабатывают. Но Тати знает, что для счастья матери деньги не главное. Больше всего она будет довольна — она сама об этом только что сказала, — если ее дети достигнут всего, о чем мечтают. А для этого надо много учиться — другого пути нет.

Обо всем этом Тати хотела сказать матери, но сдержалась. Она решила не разбрасывать легко обещаний. Этого требовала от нее и мать. Тати верила, что скоро, очень скоро все желания матери исполнятся.

В это время пришел Тато. Он тоже попросил разрешения сесть возле матери.

— О чем вы тут говорите? — спросил он.

— Что ты скажешь, если я поеду навестить бабушку? — в свою очередь задала вопрос госпожа Юсуф.

— Обязательно поезжай. Но ненадолго. Сколько мы дадим дней, Ти?

После того как Тати и Тато все обсудили, госпожа Юсуф получила разрешение уехать не больше чем на неделю.

Но окончательное решение мать примет, когда увидит, насколько серьезна болезнь бабушки.

Посмотрев в глаза детей, госпожа Юсуф поняла, что они хотят поехать вместе с ней. Но ей пришлось сказать, что это невозможно.

Неожиданно Тато предложил:

— Ма, а что, если мы пригласим доктора Чипто пожить здесь, пока тебя не будет?

Тати тотчас же поддержала брата.

— Что ж, попробуйте, — сказала мать. — Но вдруг он не согласится, вы не побоитесь тогда остаться одни? Если что случится, обращайтесь только к соседям.

— О, он согласится, наверняка согласится!

Госпожа Юсуф еще многое наказала детям, прежде чем они отправились спать.

Утром, приведя в порядок все свои дела, госпожа Юсуф поехала к матери. Для Чипто она оставила письмо.

О ТОМ, КАК НУЖНО ВЕСТИ ДОМАШНЕЕ ХОЗЯЙСТВО

— Ти, вставай, — будил сестру Тато, одновременно громко стуча в дверь.

Тати потянулась в постели. Как жаль, что Тато прервал ее сладкий сон! Она очень рассердилась на брата.

— Сегодня же воскресенье, То, — недовольным голосом заявила Тати.

— Солнце уже высоко, а ты и не думаешь вставать.

— Я не вижу солнца, — возразила Тати.

— Выгляни в окно, глупая!

— Эй, хозяюшка! — послышался голос Чипто. — Не дело, что гость твой слышит, как ты препираешься.

И тут Тати вспомнила о своих обязанностях хозяйки дома. Она протерла глаза и быстро встала с постели. Одевшись и причесав волосы, Тати вышла из комнаты. Чипто и Тато громко приветствовали ее.

— С добрым утром, нон!

— А почему это вы так усердствуете в воскресенье, а? Уж в этот день и полентяйничать немножко не грех, не так ли?

— Посмотри-ка на часы! Который час? Кстати, мы получили записку от Ине́м, она пишет, что не придет готовить обед, потому что заболела.

Тати испугалась:

— Что ты сказал? Инем больна? Кто же будет вести хозяйство? Вечно с ней что-нибудь случается!

— О больном так не говорят, — сказал Чипто.

— Да, я знаю. Она отправится гулять со своим женихом. Для этого сейчас ей представляется прекрасная возможность. Ведь мамы нет дома.

— Не высказывай подобных предположений, пока не разберешься, Ти. Ведь Инем могла и заболеть.

— Еще вчера она была совсем здорова. И не может быть, чтобы она ни с того ни с сего заболела.

— Ничего невозможного нет. Ведь и ты за час перед тем как растянуть ногу, была совершенно здорова. Скажи, что ты собираешься делать, и не беспокойся, я тебе помогу. — Чипто склонился в шутливом почтительном поклоне.

— То, сегодня твоя очередь готовить завтрак? — спросила Тати.

Тато не ответил. Закинув ноги на подлокотник, Тато сидел в кресле и, болтая ногами, решал кроссворд.

Но тут Тати увидела, что завтрак уже на столе. Она опять смутилась.

— Ай, поджаренный рис! Воскресное блюдо! Почему ты не позвал меня, То, когда готовил?

— Послушайте, Чипто! Все у нее виноваты. Только что она сердилась, что я ее разбудил. Разбудили ее — плохо; не разбудили — опять нехорошо.

Но Тати не обращала никакого внимания на болтовню Тато. Она быстро выпила кофе, потом с наслаждением втянула в себя аппетитный запах жареного риса.

— А братец мой отлично готовит, правда, Чип? — сказала Тати, обращаясь к Чипто.

— Это он доказал. Я не колеблясь поставил бы ему восемь, если бы меня попросили поставить ему оценку. А обед, конечно, ты приготовишь, Ти? — спросил Чипто, насмешливо улыбаясь.

— С вашей помощью, — отпарировала Тати.

— А много ли нужно будет сделать?

Тато высказал свое мнение:

— Ладно, Ти, мы поможем. Убирать дом за Инем буду я. Подмету, вытру мебель, вымою полы. Работы хватит! Но все кухонные заботы — твое дело.

Тати от изумления вытаращила глаза. Ведь Тато и Чипто знали, что она ничего не смыслит в кулинарии.

— Ну что ж, но только потом не ворчать! Ведь я умею готовить единственное блюдо — рис с соей.

Чипто отбросил наполовину прочитанную газету:

— Что ты сказала, Ти? Сию же секунду ухожу, если ты не будешь за мной ухаживать как следует. Смотри, Будиарти, не подкачай, приготовь жареный рис лучше, чем Тато.

Уничтожая завтрак, приготовленный Тато, они долго обсуждали распределение обязанностей. Ни Тато, ни Чипто ничем пока не помогли Тати. Им нравилось наблюдать, как Тати хлопочет. Вместо того чтобы дружно взяться за дело, они жарко спорили: каждый сваливал работу на другого. А дом оставался все в том же беспорядке.

Больше всего волновал вопрос, что и как приготовить к обеду.

— В самом деле,Чип, — сказала Тати, — если вам не по вкусу скромная еда, то я не знаю, что готовить.

Чипто прервал ее:

— Все умеют обедать. Но вот как приготовить обед!

— В этом весь секрет! — воскликнул Тато.

— Так-то, Ти, — сказал Чипто, желая подразнить Тати. — Неужели у тебя нет ко мне ни капельки жалости? Днем и вечером я ем одно и то же.

— Что вы имеете в виду под одним и тем же?

— Если не те́мпе^[19], то та́ху^[20], если не таху, то темпе. А ведь это почти одно и то же! Вы же знаете старуху, которая живет в моем доме? Она такая же повариха, как Тати. Она не имеет никакого понятия о составлении меню. Ты хочешь быть похожей на нее, Ти?

— Зачем же вы такого человека держите у себя в доме? — спросил Тато.

Стало ясно, почему не было такого ресторанчика или кафе, в котором не побывал бы Чипто.

— Ах, было бы бессердечно ее выгонять. Она уже стара, да и к тому же у нее нет родных.

— Вы не преувеличиваете, — спросил Тато, — действительно она готовит только темпе и таху?

Чипто улыбнулся:

— Можешь убедиться в этом сам в следующий раз. Когда она пришла наниматься, она сказала, что умеет готовить европейские блюда. На деле же — ничего! Но это не страшно! У старушки большие заслуги перед жильцами нашего дома, поэтому все прощают ей недостатки.

— Я знаю, в чем ее заслуги! — воскликнула Тати, заглядывая в кастрюлю.

Чипто и Тато рассмеялись, взглянув на нее.

Тати не скрывала своего хорошего аппетита.

— Знайте же, что несовершеннолетний ребенок должен следить за своим физическим развитием, — сказала Тати в оправдание. — Старуха, которая живет в вашем доме, безусловно, ваш личный телохранитель.

— Почему?

— Вспомните мой первый приход к вам. Она вела себя так, будто ей поручили самого султана охранять. Если его величество спит, никто не смеет будить его. И, чтобы проникнуть в его резиденцию, я должна была выдержать настоящий бой. Скажите, разве не в этом ее заслуга?

— Конечно, она идеально выполняет все распоряжения.

— А кого вы считаете идеалом, Чипто? — спросила Тати, перемигнувшись с Тато.

— Уж конечно, не тебя! Ты даже поесть не умеешь приготовить, — рассмеялся Чипто.

— Я на это и не претендую, — выпалила Тати. — Мы уже видели, кто вам по вкусу. Не так ли, То?

— Откуда ты знаешь?

— В другой раз замечайте, кто около вас проходит.

Чипто стукнул по столу:

— Посмотрите на часы. Когда вы приступите к работе?

— Да ну вас, — отмахнулась Тати.

В конце концов все трое дружно взялись за уборку дома. Делалось все с молниеносной быстротой.

— Эй, То, нагнись-ка! — покрикивал Чипто, словно надсмотрщик. — Посмотри-ка! Видела бы твоя мать, как ты работаешь. Имейте в виду, дети, мне поручено докладывать о вас.

— Уж я-то доложу о работе «надзирателя», — задорно посмеиваясь, ответила Тати.

Она много болтала, а сама думала, что бы такое приготовить. Хорошо еще, что все они были не очень прихотливы в еде. Ясно — ее друзья любили поворчать. Но Тати, как хозяйка дома, хотела проявить хотя бы небольшие кулинарные способности. Раньше она и не предполагала, насколько трудна работа на кухне.

«Оказывается здесь нужно и головой поработать», — сделала заключение Тати.

Как сейчас она пожалела, что никогда прежде не помогала матери готовить! Даже по воскресеньям Тати не утруждала себя кухонными заботами. Ей оставалось лишь есть то, что приготовляли другие.

Конечно, Чипто совершенно прав. Есть всякий умеет, а вот приготовить поесть… Тати определенно знала, что сахар придает сладкий вкус, соль — соленый, уксус — кислый; но а что еще потребуется, кроме этого? Тати не имела почти никакого представления о кулинарии. И все же она твердо решила доказать Тато, что она не глупее своих сверстников. Когда Тати вытерла стол, она смекнула, что надо делать. Тихонько открыла мамину поваренную книгу. В книге три раздела: индонезийские блюда, китайские и европейские. Она пролистала все три раздела. Остановилась на одном блюде. Его названия она никогда не слышала. Но казалось, что приготовить его будет нетрудно. Заучила все указания. Но вдруг в тот момент, когда она, шевеля губами, заучивала советы, послышался хохот Чипто и Тато. Оба они притаились за занавеской. Казалось, что от хохота рухнут стены.

Чипто начал трясти Тати:

— Великолепно, Будиарти, у тебя ума палата!

— Спокойно, — сказала Тати. — Не мешайте мне, дайте разобраться в блюдах.

— Ну, что ты выбрала, Ти? О, хаче́^[21]! — воскликнул Чипто. — Не ройся больше. Я так давно не ел его.

— А что такое хаче?

— Потерпи, То, положись на Тати. Но ты тоже что-нибудь выбери, а то я боюсь, что, понадеявшись на Тати, мы можем умереть от голода. Я также приготовлю одно блюдо. У тебя большой выбор. Что ты мешкаешь! — обратился Чипто к Тато. — Загляни на минутку в эту книгу.

Тот только покачал головой:

— Не хочу. Это не по мне. Я хочу знать, кто готовит, вымеривая с точностью до грамма? Соли десять граммов, сахару — четверть грамма, и неизвестно что еще выйдет! И без поваренной книги я могу приготовить превосходный пече́л^[22].

Предложение Тато сварить печел было принято.

— Сейчас ваша очередь, Чип! — разом воскликнули брат и сестра.

— Будьте спокойны, — ответил Чипто. — Вы скоро увидите мое блюдо. Ну, быстро, кто пойдет на базар?

— Конечно, Тати, — сказал Тато.

Но выяснилось, что Тати не могла ехать на базар, так как у ее велосипеда лопнула камера. В глубине души Тато был немножко недоволен. Тати лучше всех умела делать покупки. Но теперь придется ехать ему.

— Записать тебе, что ты должен купить, То?

— Если я что-нибудь забуду, вы не дадите мне хаче. Что я должен купить для вашего блюда, Чип?

— Не беспокойся. Я потом куплю сам.

Тати и Тато поняли, что Чипто что-то задумал.

— Почему вы не хотите дать поручения Тато, Чип?

— Уж заодно, Чип, — предложил Тато.

— Ну и болтливы эти дети! Когда мы будем обедать, если сейчас уже почти полдень, а еще ничего не куплено?

Тато проворно вскочил на велосипед. Ему вдогонку Тати крикнула:

— Если встретишь свою Иду, не говори, что я тебя послала. А то подумает, что я эксплуатирую ее кумира.

— Кто это Ида? — полюбопытствовал Чипто.

— О, Чип, вы ничего не знаете об «Иде Будиарто»? Хорошо, сейчас вымою посуду и расскажу вам о ней. — И Тати рассказала все, что знала о своей однокласснице Иде, известной под именем «Ида Будиарто».

С первого класса Тато и Ида были лучшими учениками в классе. А сейчас эта репутация твердо закрепилась за ними. Они были в равной мере способны, прилежны и никогда не получали замечаний от учителей. В 3-м «Б» было много озорников. И если затевалась очередная шалость, то Ида и Тато не участвовали в ней.

— В самом деле, Чин, я не знаю, почему встречаются такие ребята, как Тато и Ида?

— Ты имеешь в виду тех, кто не озорничает так, как ты?

— Нечего было бы делать матерям, если бы у них были такие дети, как Тато и Ида.

— Спроси об этом свою маму. Твоей матери тяжело приходится из-за тебя.

— И не говорите! Из-за меня человек, говорят, может поседеть!

— Седеют и мать, и учителя, — подтвердил Чипто.

— Откуда вы знаете?

— Кажется, мы знакомы с тобой не один день.

— Гм-м! — Тати пододвинула горку вымытых тарелок к Чипто. — Поставьте, пожалуйста, посуду на полку. Нехорошо, если у человека нет работы, не так ли? О чем только что мы говорили? Да, о моем поведении. Я обещаю исправиться.

Последние слова больше были обращены к самой себе, нежели к Чипто.

— Я уже сама себе противна. Каждый раз мама расстраивается из-за меня, — продолжала Тати. — Она уже, наверное, не выносит меня…

— Полно, перестань нести чепуху, — прервал Чипто, дергая ее за волосы. — Если мать ворчит на детей, то это не от злости. Это признак большой любви. Знай это, глупышка!

Тати недоверчиво посмотрела на Чипто.

— Сейчас я на минутку покину тебя. У меня есть дела. Не ссорься со своим братом. Лучше будет работаться.

Закончив мытье посуды, Тати решила сварить рис. Здесь у нее не было никаких сомнений. Это она уже делала неоднократно. Уровень воды в кастрюле должен быть на длину указательного пальца выше уровня риса. Так ее учила Инем. Это, конечно, легко запомнить. И не надо беспокоиться, что налила лишнюю воду. Поставив кастрюлю на керосинку, Тати стала насвистывать. Оставалось только ждать прихода Тато. Тати гордо взирала на плоды своего труда. Все вещи были поставлены на свои места. Кажется, у нее появлялись черты хозяйственности. «Не хватает цветов», — подумала Тати. Но мать строго-настрого наказала не делать лишних расходов. Оставленных денег могло хватить только на продукты. А когда вернется мать — неизвестно.

«Цветы из собственного сада вполне хороши», — решила Тати. Три веточки были поставлены на приемнике. Очарованная необыкновенно красивыми желтыми цветами, Тати долго не отрываясь смотрела на них. Мелькнула мысль взяться за карандаш. Казалось, природа призывала Тати не медлить и увековечить ее формы и цвета. Через мгновение Тати уже забыла об окружающем. На бумаге возник карандашный рисунок, а вскоре она взялась за краски. Перепробовала несколько красок, чтобы найти похожую на настоящий желтый цвет лепестков. Чистый желтый цвет не удовлетворял, попробовала смешать золотисто-желтую краску со слегка шоколадной, но не подошло и это…

Вдруг напряженную тишину нарушил голос Чипто. Тати не знала, что он стоит позади нее.

— Так, моя госпожа, я думал, ты все еще занята на кухне. Почему ты сейчас рисуешь? Где Тато?

— Тато? — недоуменно спросила Тати. — Куда он пропал? Почему еще не вернулся?

— Откуда я знаю!

— О боже! — воскликнула Тати. — Мой рис пригорел!

Оба бросились на кухню. Тати, обернув руку платком, осторожно открыла крышку кастрюли.

Две головы заглянули внутрь. И что же они увидели? Все было в первоначальном состоянии. Рис как был, так и остался сырым, а вода — холодной.

Оба дружно расхохотались.

— Ты думала, что рис сварится сам по себе?

— Я забыла зажечь керосинку! К счастью, пришли вы, Чип!

— Куда запропастился Тато? Неужели он все еще на базаре? Наверное, где-нибудь шатается. Как это назвать?

— Он не виноват, Чип, — оправдывала брата Тати. — По правилам я должна была пойти. Он не привык делать покупки. Видимо, он сейчас бродит, не зная что купить. Тсс… слышите?

— Кто-то подъехал на велосипеде.

— Почему так долго, То?

Тато швырнул покупки на кухонный стол.

— Ну, виноват, виноват! Можете меня ругать. — И тоном торжествующего победителя Тато продолжал: — Что бы вы ни говорили, но сейчас, кажется, я богатейший человек в мире.

— Встретился с Идой? — полюбопытствовала Тати.

— Ах, при чем здесь Ида! Посмотрите, что я получил. — Из кармана он извлек большой конверт, наполненный марками. — Посмотрите, все страны есть. Представляю, как ребята будут завидовать, когда узнают. — Тато довольно потирал руки.

Чипто извлек из конверта иностранные марки и сосредоточенно, одну за другой, стал их рассматривать. Тати вынимала покупки из корзины:

— Где тебе удалось это достать, То?

— Давайте-ка готовить обед, а я все вам расскажу. Я боюсь, как бы Чип не упал в обморок от голода. Уже солнце перевалило зенит, а я только вернулся с базара.

— Знала бы мама об этом… — сорвалось с губ у всех разом.

— Деньги все израсходовал, То? — спросила Тати.

— Как по-твоему, Тати, то, что я привез на велосипеде, на чьи деньги куплено? — ответил Тато.

Тато, шинкуй овощи, начал свой рассказ. По пути на базар он встретился с одной иностранкой, кажется, туристкой. Она заблудилась. Тато, призвав на помощь английский язык, пытался объяснить ей дорогу, но она не поняла. Пришлось проводить ее до гостиницы.

На бумаге возник карандашный рисунок, а вскоре Тати взялась за краски.

— Как ее звали, То? — спросила с любопытством Тати.

Тато почесал в затылке:

— Не знаю, я забыл. Она назвала имя, но, знаете, я был занят своими мыслями. Мне было не до ее болтовни.

— Почему? — удивился Чипто.

— Вот почему. Прежде, чем произнести хотя бы одно-два слова по-английски, я должен был как следует пошевелить мозгами.

— Только «да» и «нет», наверное, ты не задумываясь произносил, То?

— К счастью, побольше. У меня было много вопросов. Хотел спросить о том о сем, но из моей головы вылетели все слова, которые мы учили в школе.

— Расскажи-ка, как тебе удалось получить марки, — попросил Чипто.

— Вот как было дело, — начал Тато, пряча улыбку. — Я проводил ее до гостиницы, а она меня пригласила на чашку чая.

— И ты пошел со всеми покупками?

— Да нет же, я ведь сказал, что встретился с ней по пути на базар. И вот, мне предложили выбрать напиток. — Тато прервал на мгновение рассказ: смех душил его. — И каким же я был дураком! Не знал, что как называется. Смех вспомнить. Только tea, coffee and milk^[23]. И ничего больше.

— Значит, ты попросил только чай, — догадалась Тати.

— Вот об этом-то я и жалею. Она переспросила, в самом ли деле я хочу пить чай. И, хотя перед моим глазами были в большом количестве более вкусные вещи, я ответил: «Oh yes, I like it»^[24].

Все засмеялись. И громче всех Чипто.

— Я еще не кончил рассказ, — продолжал Тато. — И вот принесла она стакан чая, а сама пьет крем-соду со льдом. Она пила этот дивный напиток, а у меня текли слюнки. Я по-настоящему хотел пить и одним глотком проглотил чай. В то же время мой взор был прикован к альбому, который лежал передо мной на столе. Мне было ясно, что в альбоме — марки. В конце концов я не выдержал и попросил разрешения посмотреть их. Марки оказались превосходными. И среди них я увидел много таких, которых у меня не было. У меня чесались руки: появилось искушение стащить. Но, по счастью, хозяйка догадалась мне кое-что подарить.

Вдруг Чипто завопил:

— Стойте, подгорел рис!

— О, это не ново, если у Тати будет рис с твердой коркой, — съязвил брат.

— Ты не поверишь, То, — сказал Чипто, — кастрюля уже более двух часов стоит на керосинке! — И он рассказал Тато о том, как Тати забыла зажечь огонь.

— Ах, вот почему ты не ругала меня за опоздание! Ясно — мы оба виноваты.

— Кто сказал, что я виновата? Чуть зазевалась — это правда! Смотри! — победоносно воскликнула Тати. — Разве не на «десять» сварен мой рис? Совершенно нет никакой корки.

— На «десять с плюсом», — спокойно сказал Чипто. — Готовь-ка побыстрее твой хаче. Если ты будешь варить такими темпами, всякий аппетит пройдет.

Тати решила перейти в наступление:

— А вы сами? Когда начнете?

— Вы действительно любите задавать вопросы? Уже сколько раз я говорил, что обойдусь без вашей помощи. По крайней мере уже одно-то блюдо вы наверняка увидите на столе.

— Откуда оно возьмется? — недоверчиво спросила Тати.

— Потерпи немного. Не такой уж я плохой повар, как ты думаешь. Эй, То, почему ты так робко шинкуешь овощи?

Чипто выхватил нож из рук Тато:

Крессс, кресс…

— Вот смотри, готово.

И они начали оживленно обсуждать, как лучше приготовить печел, сколько нужно приправы. На эту горячую дискуссию Тати не обращала внимания. Она была занята своими мыслями. Она не знала точно, какая приправа нужна для хаче, но ей очень хотелось показать, что и она умеет готовить.

Краешком глаза Чипто посмотрел на Тати:

— Э, девушка, не стесняйтесь заглянуть в поваренную книгу, если забыли, какие нужны приправы. А то ваш хаче превратится в га́до-га́до^[25].

Через минуту Чипто принес поваренную книгу.

— Вот, готова? Так слушай! — сказал Чипто. И, усевшись на подоконнике, начал читать. — Смотри, Ти, не клади слишком много красного перцу.

— Эй! — воскликнул Тато, стараясь перекричать Чипто. — Пусти козла в огород! Что будет с моим печелом, если вы съедите все бобы?

Чипто поспешно затолкал в рот щепоть жареных бобов:

— Ты зря так растираешь, То.

— Поменьше указаний, дорогой друг. Хотелось бы знать, чем вы нас угостите! — выпалила Тати.

— Раньше времени не критикуй. Если будешь болтать, не скажу.

— Несомненно одно — мы не в силах соперничать с рестораном. А ну. Чип, несите-ка свое блюдо, а то вот-вот мой хаче и печел Тато будут готовы.

— Кто сказал, что я возьму кушанье из ресторана? Значит, к обеду почти все готово? Хорошо, тогда можно накрывать на стол.

Чипто, взяв скатерть, застелил ею кухонный столик.

— Отчего же здесь, Чип? — одновременно воскликнули Тато и Тати.

— Ах, к чему лишние хлопоты. Не думайте, что не аппетитно есть на кухне. Все мы стремимся к практичности. Когда все под рукой, зачем бежать в более отдаленные места?

— Я сразу же соглашаюсь с вашими доводами, — весело откликнулась Тати.

— Тсс… только, чур, не превращайте это в привычку. Ваша мать, конечно, не одобрит этого.

— Понимаю вас. Сегодня мы на особом положении, — сказал Тато.

— Я за то, чтобы всегда было особое положение. Почему мы должны утруждать себя, внося и вынося посуду и всякую всячину? — Тати, видно, решила развить «идеи» доктора.

— Сейчас поменьше шумите, — прикрикнул Чипто, расставляя стулья. — Если вы еще будете тянуть время, глядишь, я проглочу вас.

— О, я вижу, твой хаче готов, Ти, — сказал Тато.

Сначала Тати не хотела показывать плоды своего труда.

Но Тато молниеносно открыл крышку кастрюли и заглянул внутрь. И тут он не в силах был сдержать смех. Чипто нахмурил брови. Он не понял, в чем дело.

— Я думал, что ты приготовила что-то необычное. Название в самом деле замысловатое, в действительности же — ерунда. Я уже тысячу раз ел это.

— А я две тысячи раз ела печел, — огрызнулась Тати.

— Я не скрываю под всякими мудрыми названиями то, что собираюсь готовить.

Тати обычно не обижалась, когда брат шутил, желая подразнить ее. Но сейчас она была обижена, даже оскорблена его насмешками. Усталость и голод, видимо, сделали ее раздражительной.

— А мне прикажете питаться солью? Полно вам, не будьте младенцами!

— Тати младенец, а не я! — отпарировал Тато. — Она не может отличить шутку от насмешки.

— Прости ее, То, мы ведь знаем, стоит ей только зажечь керосинку, — и все готово.

Все трое дружно рассмеялись.

— А сейчас на секунду закройте глаза. Я хочу показать фокус.

Чипто подбежал к шкафу и извлек из-под него сверток. Ребята радостно закричали, увидев на столе крупных жареных креветок. Не мешкая, каждый занял свое место. Тати совершенно забыла о недавней обиде.

— Мы как на большом празднике! — воскликнула она.

— Твой хаче в самом деле отличен, Ти, — похвалил девочку Чипто.

В другом месте он, конечно, к нему бы и не притронулся. Чувствовалось, что мясо как следует не сварилось. К тому же Тати положила очень много перца.

Время от времени Тати рассказывала, как готовила хаче. Сначала она думала, что получится нечто необычное. Название «хаче» она никогда до этого не слышала. Наивность Тати вызвала у брата и доктора смех. Ей было невдомек, что приготовленное ею блюдо хорошо известно всем, только под названием «асих».

Тати ела за троих. Все остатки из кастрюли она выскребла себе в тарелку.

— Не скобли так сильно дно кастрюли, Ти! А то всполошатся наши соседи!

Тати поставила на место кастрюлю:

— О боже! Что мы будем есть вечером? Съели все до крошки!

Чипто и Тато рассмеялись. Они совершенно забыли, что вечером надо будет опять поесть.

— Почему нечего! У нас еще есть соус! — успокоил сестру Тато.

— О том, что будет, не стоит думать. Главное, мы сейчас сыты, — ответил Чипто, удовлетворенно откинувшись на спинку стула, — уже давно я так вкусно не ел.

И долго еще после обеда они сидели за столом. Они были очень сыты. Хотелось спать. Но никто не в силах был пошевелиться.

«ДОКТОР» ЧИПТО РАССКАЗЫВАЕТ

— Почта! — донесся со двора голос почтальона.

Чипто, Тато и Тати, обгоняя друг друга, бросились к почтовому ящику. Но Тати опередила всех.

— От мамы, — закричала она. — Вот еще одно. О, оно специально для Чипа. Оно намного толще нашего, — произнесла Тати упавшим голосом.

Третье письмо Тато выхватил из рук сестры, так как по конверту догадался, что письмо адресовано ему. Это было письмо от его друга из Индии.

Тато предложил прежде всего прочитать письмо от мамы. Три пары глаз смотрели на письмо, которое было в руках Тати.

— Ты бы, Тато, занялся письмом из Индии, — сказала Тати.

— Это я успею сделать. А сейчас я хочу прочесть письмо от мамы.

Когда была прочитана последняя строчка, лица у всех заметно повеселели. Серьезный кризис у бабушки миновал, говорилось в письме. Состояние ее здоровья со вчерашнего дня начало постепенно улучшаться, хотя выглядела она еще очень слабой. По словам доктора, у нее было небольшое воспаление легких. Далее госпожа Юсуф сообщала, что она хочет провести отпуск у бабушки, если какие-либо обстоятельства не вынудят ее поспешно вернуться домой. Бабушка же надеется, что ее внучата приедут к ней после экзаменов. Воскресное происшествие, когда Тати была хозяйкой на кухне, мать представляла себе ясно, как на экране кинотеатра.

— Какой нахал наябедничал? — сердито спросила Тати.

— Один из нас, — ответил Чипто, — если не Тато, то тогда я.

— Конечно! Обо всех моих промахах донесли вы. Сейчас очередь читать ваше письмо, Чипто.

С таинственной улыбкой Чипто показал конверт.

— Для Чипто, а не для Тати и Тато. Это письмо я прочту потом, когда буду один, — сказал Чипто, еще более разозлив Тати.

— Не бойтесь, и краем глаза не загляну в ваше письмо, — резко ответила Тати. — Я никогда не читаю чужие письма.

Тато некогда было слушать их перепалку, так как он был очень занят словарем: он искал английские слова для перевода письма индийского друга.

Тати отчаянно завидовала Чипто. Ей казалось, что в письме Чипто было много таинственного. Чипто же хотел ее успокоить:

— Мне был нужен ее совет, Ти, поэтому мое письмо не было вложено в общий конверт.

— Меня это не интересует! — воскликнула Тати.

— Я только разъясняю, — миролюбиво ответил Чипто, который хотел вернуть ей прежнюю веселость. — Я тебе скажу в двух словах. В письме говорится о женщине в очках, которую ты как-то видела на улице. Удовлетворена?

Тати сразу же навострила уши.

— Иногда возникают такие вопросы, которые мы не можем решить сами. Поэтому я обратился к твоей матери. И что такого, если сейчас у нее будет трое детей? Я часто завидую вам обоим. У вас такая прекрасная мать!

Тут вмешался в разговор Тато:

— Почему вы никогда прежде не приходили к нам?

— Если бы я знал, что мы живем в одном городе, то, конечно, я был бы уже вашим старым знакомым. Я очень долго искал адрес вашей мамы. И вот вдруг приходит в больницу девочка, похожая на нее. И, когда я прочитал имя, у меня не оставалось никаких сомнений, эта девочка — дочь человека, которого я очень давно искал.

— Расскажите-ка о том, какой была мама в молодости, — попросила Тати.

— Разве она сама не рассказывала об этом?

— О, очень много. Но она рассказывала только о хорошем, — ответила Тати. — Я не верю ни капельки в то, что в детстве она не озорничала. Меня очень интересует: в кого я такая? У папы был совсем другой характер. Говорят, он был очень серьезным. Да и мамин характер сейчас мало чем похож на мой.

— Видимо, у тебя характер дальних предков, — пошутил Чипто.

Тати кивнула головой в знак согласия:

— Возможно, возможно. Я никогда раньше об этом не думала.

— Слушайте, — сказал Чипто, поудобней устраиваясь на стуле, — я расскажу немного о молодости вашей мамы.

Тати и Тато затаив дыхание приготовились слушать.

— Вы жили вместе с нашими родителями? — спросил Тато.

— Поэтому я много знаю о них. Но раньше я расскажу о том времени, когда ваша мать еще не была госпожой Юсуф. — Уголки губ Чипто судорожно дернулись. — Я и думать не думал никогда, что они поженятся. Позвольте, я начну с самого начала. Много приятных воспоминаний сохранилось о доме, в котором мы жили вместе с мамой. Семья, у которой мы снимали дом, была богатой, но очень скупой. Об их скупости я мог бы многое рассказать. Но об этом не сейчас. Нехорошо говорить о недостатках других людей за глаза, неправда ли?..

— Продолжайте лучше о папе и маме, — нетерпеливо перебила Тати.

— Ваш отец? Он был тихоней. Не любил тревожить других людей. Но вместе с тем себя в обиду не давал. Он всегда жил своим умом и мало обращал внимания на окружающих. А ваша мать… — Чипто на мгновение задумался. Как отнесется госпожа Юсуф к тому, что он расскажет детям о юности их матери. Ведь мать не поделилась с ними этими воспоминаниями… — В молодости мама была очень похожа на тебя, Ти.

Тати выпрямилась, в ее сверкающих круглых глазах мелькнуло изумление. Она не знала, верить или не верить.

— Возможно, вы мне не поверите, но на самом деле это было так. День у нее начинался со смеха и заканчивался смехом. Среди друзей за ней закрепилось прозвище «Сорока». Вы не знали об этом?

— Пожалуйста, рассказывайте дальше! — одновременно воскликнули Тати и Тато.

— Продолжаю. На протяжении всего дня она трещала как сорока. У нее всегда находилась тема для разговора. Отцу же очень нравился ее голос.

— Мама пела? — удивленно спросила Тати.

— Да, конечно, — улыбнулся Чипто. — Мы знали, что она не брала уроков музыки, но голос у нее был хороший. Вместе с ней всегда входила в дом радость.

На лицах обоих слушателей, сидевших справа и слева от Чипто, написано было необычайное удивление.

— Действительно, мой рассказ не выдумка. Юсуф и На́ни — так тогда звали вашу маму — отличались друг от друга, как небо от земли. Юсуф всегда иронически кривил губы, наблюдая за ее поведением. В свою очередь, по мнению Нани, Юсуф походил на ученого муллу, который никогда не расставался с кораном. Днем и ночью его можно было встретить с книгой в руках.

— Представляю, — прервала Тати, — как они ссорились. Странно, почему они полюбили друг друга? Непонятно…

Чипто пожал плечами:

— Спроси сама у матери. Ты, верно, слышала, что людям часто нравятся те черты характера, которых у них самих нет? Хотя они подтрунивали друг над другом, но в душе они восхищались поведением друг друга. Помню, я сам был очень поражен, когда узнал о помолвке Нани и Юсуфа. Но нужно сказать, что, помимо большого различия, в их характерах было и кое-что общее. Оба они были очень настойчивы. Эта настойчивость подкреплялась их твердостью. Именно благодаря этому они достигали того, к чему стремились. Рано или поздно добивались! — И вдруг, что-то вспомнив, Чипто громко рассмеялся. — Я вспомнил об одном их споре. Как-то Нани здорово обиделась на Юсуфа. У Нани в табеле были плохие отметки, и Юсуф сказал, что ей не перейти в следующий класс.

Мы, ее друзья, тоже этого боялись. В конце концов они поспорили. На что поспорили — было только им известно. Нани заявила, что непременно перейдет в следующий класс. Юсуф же считал это невозможным. В оставшееся время Нани занималась днем и ночью. В тот момент у нее была только одна цель — учиться. Она не собиралась уступать в споре Юсуфу…

— Но сейчас нет и следа озорства в характере мамы. Как оно могло совершенно исчезнуть? — заметила Тати с некоторым сожалением.

— Ты сожалеешь, что потеряла союзника, — съязвил Тато.

— А почему бы и нет? — ответила Тати. — Я думала, что хорошо знаю маму. Но, видно, многого я еще не знаю. — Тати хихикнула: — Оказывается, мама тоже была шалуньей. В самом деле, я об этом и не подозревала.

Видимо, поэтому мама так внимательно выслушивала рассказы Тати о происшествиях, в которые та попадала. И вместе с нею от души смеялась над шалостями Тати.

«Шалить можно, Ти, если ты знаешь меру», — всегда говорила мать.

Только сейчас поняла Тати, что мать имела в виду. Она хотела, чтобы ее шалости не исключали прилежания в учении.

И с грустью Тати представила, какие будут у нее отметки в табеле, который ей вручат через несколько дней. Восьмерки, полученные ею за последнюю неделю, не смогут уравновесить тройки и четверки, полученные до этого.

На помощь учителей рассчитывать было нечего. Многие невзлюбили Тати за ее поведение, особенно те, кто стал жертвой ее быстрого карандаша. Госпожа Мустафа, например, относила Тати к числу неисправимых детей. Но Тати не могла не рисовать и рисовала то, что есть на самом деле. Никаких преувеличений или преуменьшений. За что рассердился на нее пак Харди́, отобрав у ребят ее рисунок? Ведь она нарисовала физиономию дремлющего во время контрольной учителя, как это было на самом деле. Из всех учителей только директор относился к ней хорошо. Как-то он спросил Тати: «Оставишь ли ты мне на память один из твоих рисунков, когда окончишь школу?»

Из слов директора можно было заключить, что Тати непременно закончит школу.

Тати до боли сжала пальцы в кулак.

«Я должна закончить! — сказала она себе. — Во что бы то ни стало я должна, должна!»

Как Тати хотелось доказать сейчас, что настанет тот день, когда мать будет гордиться ею так же, как она гордится Тато.

Мать стала не той, что была в молодости. Тати очень сожалела об этом. От прежней маминой веселости ничего не осталось, лишь иногда мама что-то напевала про себя. Сейчас Тати многое в мамином поведении, характере стало яснее. Теперь ей было понятно, почему мама часто просила брата и ее, Тати, «о чем-либо поболтать». Она не любила, чтобы в доме было тихо. Смогла бы она спеть, как прежде, если бы дети попросили ее?

Вопросы, самые разные, назойливо лезли в голову Тати. Почему мама не радуется жизни, как прежде? Много ли у нее горестей? Возможно, папа оказал на нее большое влияние за время их короткой совместной жизни. По словам Чипто, он был очень серьезный. Эта черта была унаследована Тато.

А возможно, мать уже не могла больше быть веселой. Не потому, что она была против веселых людей, нет! Просто потому, что в ее положении было не до веселья.

Действительно, все это нужно учитывать. С момента смерти мужа обязанности главы семьи и ответственность за воспитание детей легли на плечи госпожи Юсуф.

Когда отец умер, Тато было три года, а Тати два. С того времени госпожа Юсуф была единственным кормильцем в семье. Тяжелое бремя она несла безропотно: никогда не жаловалась на трудности. Окружающие всегда видели ее улыбающейся. Детей она учила быть жизнерадостными…

— Ну что вы носы повесили? — воскликнул Чипто, хлопая по плечам своих юных друзей. — Ты уже нашел все незнакомые слова в словаре, То?

Тато утвердительно кивнул головой:

— Расскажите побольше о жизни отца и мамы.

— Особенно выдающихся событий не было. Но все же приятно кое-что вспомнить. Среди нас пятерых я был самый молодой. Ваши отец и мать учились на несколько классов старше меня. Честно говоря, с момента знакомства с Нани я стал ее тайным поклонником. Мне нравился не ее неугомонный щебет, а ее непреклонная воля. Я ее сравнивал с чистым горным ручьем. Вы когда-нибудь видели его? Он невелик. Но с завидной легкостью и проворством опрокидывает он все препятствия на своем пути. И ничто не помешает достичь заветной цели — донести свои чистые воды до большой реки.

— Выходит, мама знала, что в одно прекрасное время добьется своей цели. Так почему же сейчас она не живет весело и легко, как прежде?

— Вы оба можете вернуть ей прежнюю жизнерадостность.

В этот вечер в доме было тихо. Все три его обитателя занимались своими делами.

Тати трудно было избавиться от искушения поболтать. И поэтому она уединилась.

Рассказ Чипто запал глубоко в душу детей. Прежде они не задумывались всерьез о судьбе своей мамы. Сейчас же они лучше понимали ее, яснее представляли трудности, с которыми ей приходилось бороться.

Целыми днями она работала не покладая рук. Днем учительствовала, по вечерам занималась с чужими детьми, работала дома. Раньше Тати не придавала этому особого значения. Ведь мама не любила сидеть сложа руки. Ей и в голову не приходило, что ради нее и Тато мать брала дополнительную работу. Только сейчас она представила себе, как сильно любила их мать, безропотно неся тяжелое бремя забот.

Госпожа Юсуф стремилась дать своим детям все необходимое. Как ни трудно было ей выделить лишние деньги, она не отказывала детям, когда они просили деньги на карманные расходы.

Возможно, Тато уже давно знал о материальных затруднениях в семье. Но по характеру он был неразговорчив. Поэтому с сестрой он никогда об этом не говорил.

На материнскую заботу Тато отвечал прилежанием в учении. Но Тати до успехов брата было далеко. Беспечность дочери причиняла боль материнскому сердцу.

Тати прикусила губу. В душе она твердо решила изменить свое поведение. Источником всех бед, очевидно, была ее слабая воля.

Озорство часто проявлялось неожиданно. Сама того не сознавая, Тати совершала поступки, которые нарушали дисциплину в классе. Если не она сама устраивала беспорядок, то другим не составляло труда увлечь ее.

Тати облокотилась на стол. Руками заткнула уши. Сейчас она занималась алгеброй. Если быть внимательной, то можно разобраться во всем. И она испытывала сожаление и стыд за плохие отметки, которые получила за две контрольные по алгебре.

В третий раз она получила хорошую отметку, но оценка «8» не могла исправить «2» и «3». Перед глазами Тати предстали отметки за прошлую и текущую недели. Между ними большая разница. Всякому ясно, что Тати не глупая. Если у нее есть желание, то она ни в чем не уступит брату. Жаль, конечно, что желание это редко появлялось.

«Бесполезно думать о том, что прошло. Лучше не повторять старых ошибок», — думала Тати. И она погрузилась в мир цифр и алгебраических знаков.

Вдруг послышался знакомый голос: «Ау!» Голос приближался, вот он совсем рядом. Тогда Тати заткнула уши. Она не хотела, чтобы ее отвлекали. Из-за спины протянулись две ладони и закрыли ее глаза.

— Люс, зачем ты пришла сюда? — резко спросила Тати.

Люсия проворно отдернула руки.

— Ах, лучше бы ты отблагодарила меня, — и начала трясти Тати. — Слушай! Забрось-ка подальше свою алгебру. Усатый завтра не придет. Я только это и хотела сказать тебе. И я, по-твоему, тебе не друг?

Но на этот раз Тати ничуть не обрадовалась.

— Ну и пусть, — сказала она, — тебе придется подождать, пока я закончу.

Люсия обиделась, услышав ответ Тати. Для нее было странным слышать такое от подруги.

— Я думала, ты меня встретишь с радостью. Если ты хочешь завтра утром подметать школу, — пожалуйста! А за мной не заходи. Я лучше погуляю два урока.

Люсия исчезла так же быстро, как и появилась. Она мимоходом поздоровалась с Чипто и Тато, которые углубились в чтение книг, и растаяла, как туман, рассеянный ветром.

Чипто покачал головой.

— Ваши друзья все такие? — обратился он к Тато.

Тато утвердительно кивнул головой:

— Большинство. И в том, что Тати и Люсия очень похожи друг на друга, нет ничего удивительного.

С губ Чипто сорвался вопрос, который он уже давно хотел задать:

— Почему она так одевается?

— О, и вы обратили внимание. Мы часто думали об этом. Возможно, некому шить ей платья, и потому она носит рубашки своих братьев.

— И уж хотя бы рубашка брата была ей впору. Но посмотри, как она ей велика. Я думал, на ней рубашка отца.

Оба громко засмеялись.

— К счастью, у нее длинные волосы. Если бы она постриглась под мальчика, несомненно, многие приняли бы ее за мальчишку, — сказал Чипто.

Смех друзей привлек внимание Тати. Ей окончательно наскучило сидеть в одиночестве.

— Вот вам новое явление, — пошутил Чипто.

— В чем дело? — недоуменно спросила Тати, усаживаясь на свободный стул.

— Ничего особенного. Все в порядке, — ответил брат. — Почему Люсия так быстро ушла? Я думал, пылинка пролетела у меня под носом.

— Она только принесла хорошую новость. Ты знаешь, Усатый завтра не придет!

— Значит, два урока гуляем! — воскликнул Тато. — А что с ним?

Тати пожала плечами:

— Я не успела ее спросить. Конечно, Люсия знает о каждом шаге Усатого. Она его соседка.

— Вы даете прозвища учителям, какие вам вздумается. Надо полагать, никто не избежал этой участи. Какое счастье, что я не ваш учитель!

Тати прикрыла рот, чтобы спрятать смешок.

— Не думайте, что мы не нарекли вас. Но не сердитесь, — успокоила Тати, — ваше прозвище превосходно!

Чипто осмотрел себя с головы до ног. Ребята едва сдерживали смех.

— По-видимому, во мне нет ничего выдающегося.

— Вот уж неправда, у каждого есть нечто выдающееся, — ответила Тати. — Уж если не нечто отрицательное, то нечто положительное наверняка у вас есть… Не открывай ему секрета, То! — воскликнула Тати. Чипто вопросительно посмотрел на Тато. — А то он может возгордиться.

Чипто и не мог предполагать, что с первого дня знакомства с ребятами за ним закрепилось прозвище Пепсоден.

— Нани знает об этом?

— Почему бы и нет? Мать-то сразу одобрила наше открытие.

— Конечно, это ты придумала. Такая работа тебе не надоедает, — сказал Чипто Тати.

— Хорошо. Я помогу вам отгадать. С профессией врача это не имеет ничего общего. Но имеет общее с одной вашей привычкой…

Чипто вытаращил глаза.

— Поверьте! — продолжала Тати, сдерживая улыбку. — Очень часто вы смеетесь, широко открыв рот. А дальше догадывайтесь сами.

— Это не трудно, — продолжал Тато.

Чипто был в полном недоумении. Не желая сдаваться, он сказал:

— Как-нибудь я узнаю у вашей матери.

— Не выйдет, — отвечала Тати. — Мы договорились сохранять полную тайну.

— Постойте, — воскликнул Тато. — Завтра день рождения нашей мамы, Ти! Подарок уже давно приготовлен, не так ли? Жаль, что нет ее с нами.

— Нам следует организовать пирушку, — предложил Чипто.

— Нет, нет! — воскликнула Тати. — Мама возражает против траты денег.

Все дружно рассмеялись — видно, Тати опасалась, что ее снова заставят готовить.

ЗЛОПОЛУЧНАЯ КОНТРОЛЬНАЯ

Солнечный зной обжигал людей, проходивших по улицам. Прохожие не в состоянии были смотреть на слепящий асфальт, залитый солнечными лучами. Все в городе ослепительно сверкало. Те, кто был без темных очков, должны были прищуривать глаза.

Люди тяжело дышали и обмахивались веерами. Одежда на них была мокрой и прилипала к телу, словно после дождя.

Утомление было написано на лицах учеников. На уроке присутствовала только половина класса.

Прозвонил звонок. В 3-м «Б» — урок истории. Госпожа Мустафа вошла в класс.

Багио, который сидел позади Тати, шепнул:

— Видимо, погода и на нее действует. Посмотри, она с трудом тащит свой портфель.

Ребята захихикали.

— Начнем с того, кто сидит в левом углу, — резко сказала госпожа Мустафа. — Подойди сюда, Багио! Сейчас займемся повторением.

Отовсюду послышались возгласы:

— Ты погиб, Баг!

Багио проворно ответил:

— Пока жив. — Затем обратился к учительнице: — Как обычно — с места, не так ли?

— Что ты сказал? Или к доске, быстро!

— Хорошо! — вызывающе ответил Багио и с победоносным видом прошел через класс к доске.

— Мы сейчас поговорим об Аче́^[26].

В классе поднялся шум.

— Сейчас урок общей истории, — разом закричали ребята.

— Пустые отговорки! Вы скоро будете сдавать экзамен. Вам следует быть готовыми к ответу на любой вопрос.

Можно было заметить, что ребята хотят протестовать, но не осмеливаются. На Хасана со всех сторон устремились умоляющие взгляды. Ребята безмолвно просили старосту избавить их от учительской несправедливости. Свои обязанности защитника товарищей Хасан выполнял безукоризненно, но на этот раз на их молчаливую просьбу он ответил только отрицательным покачиванием головы. Духота сделала Хасана ко всему безучастным.

— Что вас еще волнует? — рассердилась учительница. — Разве так ведут себя ученики, у которых на носу экзамены? Вы должны быть готовыми к ответу на любой вопрос.

— Но… — послышались голоса ребят.

— Никаких «но»! Вам остается ответить на вопросы или нет. Ну, начинай, Багио. Расскажи коротко о тех предлогах, которые выдвинула Голландия для захвата Аче.

Багио отрицательно покачал головой, затем спокойно сказал:

— Я ведь только что говорил, что вчера вечером я не готовился к уроку по истории Индонезии.

Но госпожа Мустафа не собиралась оставлять его в покое.

— Ты не можешь немножко подумать?

— Вероятно, у меня куриные мозги, — ответил Багио, повторяя выражение учителя физики, который так говорил об учениках-тугодумах.

Ребята еле сдерживали смех. У госпожи Мустафа нервно задергались губы, ее раздражал развязный тон Багио.

— Мы перейдем ко второму вопросу. Если ты не можешь ответить на этот всем известный вопрос, тебя надо перевести в младший класс. Когда произошла война в Аче?

Багио упорствовал, хотя и мог ответить. Ему казалось, что учительница поступает несправедливо. Ведь не было никаких оснований неожиданно менять расписание уроков!

В свою очередь, госпожа Мустафа очень рассердилась. Она знала, что Багио притворяется.

— Это уже слишком! Ты не знаешь, когда происходила война в Аче?

Багио не произнес ни единого слова. Его рот будто заткнули кляпом.

— Ну хорошо! Тому, кто ничего не отвечает, полагается награда!

Госпожа Мустафа открыла табель. Багио знал, что непременно получит «два», но это его не волновало. Учительница поступает несправедливо. И он мстил молчанием.

С первого знакомства с 3-м «Б» отношения между учениками и преподавательницей истории никогда не были хорошими. По мнению ребят, госпожа Мустафа была излишне строга. Она же считала, что ученики 3-го «Б» очень капризны и дерзки. Ребята считали во всем виновной учительницу. Она не могла проникнуть в ребячьи души и не скрывала своей неприязни к ребятам. А те, в свою очередь, всё больше и больше шалили.

— К доске, Будиарто!

Десятки глаз устремили взоры на Тато, который поднимался с явной неохотой.

Хади шепнул Тати:

— Если твой брат вздумает отвечать, то я потом сверну ему шею.

Конечно, в душе весь класс надеялся, что Тато будет заодно со всеми. Чувствовалось, что напряжение возрастает. Все ждали, как поступит Тато. Хади показал ему кулак.

Вчера Тато не учил историю. Но он без подготовки мог ответить на любой вопрос. Об этом знали все. Недаром ребята говорили: потряси Тато, и из него высыпятся все пройденные уроки. Несдобровать Тато,если он сейчас вздумает отвечать. После уроков ребята ему непременно устроят трепку.

— Отвечай на первый мой вопрос.

— Какой, госпожа Мус? — Тато быстро закрыл рот.

— Как ты назвал меня?

— Нет, ничего! Только неполностью имя, — довольный, ответил Тато. И тут же поправился: — Какой вопрос, госпожа Сити Хатиджах Мустафа?

— Будиарто! Я не привыкла, чтобы ты так себя вел.

— В чем дело, госпожа? Это полное ваше имя.

Все ребята наклонились под парты: они не в силах были сдержать смех. Конечно, права была госпожа Мустафа. Для всех было необычным пререкание Тато с учительницей.

— Повторите ваш вопрос, может быть, я смогу ответить, — продолжал Тато.

Хади вытаращил глаза. Он подумал, что Тато действительно собирается отвечать на все вопросы.

Но вскоре лица ребят заметно повеселели. Тато умышленно допускал много неточностей в своих ответах.

— Что ты говоришь, Будиарто! Разве война Аче была недавно?

Госпожа Мустафа кипела от возмущения. Она поняла, что ребята потешаются над ней.

— Теперь второй вопрос. Ты, конечно, знаешь, кто такой Те́уку Ума́р^[27].

— Теуку Умар? Нет, госпожа!

Хади долго сдерживал смех. Но тут он не выдержал и расхохотался во всю силу своих легких.

— Ступай вон, Хади, — закричала учительница. — Мы в классе, а не на базаре!

Еле волоча ноги, Хади поплелся из класса.

— Хади, ты что плетешься? Иди как следует!

Хади поспешно выпрямился, с гордым видом вышел из класса. Теперь внимание снова переключилось на Тато.

— Последняя возможность для тебя, — сказала госпожа Мустафа. — Тато, расскажи, что ты знаешь о Теуку Умаре. И не стоит притворяться, будто ты впервые слышишь это имя.

И Тато рассказал о Теуку Умаре с таким количеством ошибок, что госпожа Мустафа еще больше рассердилась.

Произошло жаркое объяснение между учеником и учительницей. Воспользовавшись этим, Тати шепнула Люсие:

— Протяни руку назад, Люс. — Она извлекла горсть джамбла́нга^[28] и насыпала на ладонь Люсие. — Попробуй! Очень вкусно!

Люсия сунула в рот все орехи сразу.

— Садись, Будиарто. Даже тебе без колебания поставлю плохую отметку.

В знак одобрения поступка Тато ребята часто закашляли.

«О, как бы не настала моя очередь идти к доске!» — с ужасом подумала Люсия.

Из-за своих толстых очков учительница искала жертву.

И то, чего боялась Люсия, случилось: госпожа Мустафа остановила свой взор на Люсие, поведение которой казалось подозрительным. У Люсии не было времени выплюнуть орехи. Она понуро опустила голову.

— Ну, Люсия, отвечай! — послышался рассекавший тишину голос. — Ты что в рот воды набрала?!

Люсия хотела выплюнуть орешки за спиной госпожи Мустафы, но та велела ей стать впереди.

— Сейчас я удовлетворю вашу просьбу. Перейдем к всеобщей истории. Я хочу знать, занималась ли ты вчера как следует. Назови причины возникновения первой мировой войны.

Люсия, вынужденная держать рот закрытым, не отвечала.

— Ты слышишь, Люсия?

Люсия утвердительно кивнула головой.

— Так вот, рассказывай!

Люсия продолжала молчать.

— Что с твоим голосом? Ты учила? Сколько еще ты будешь кивать и качать головой?

Тати заерзала на парте. Который уж раз она подводит подругу.

— Люсия, отвечай! — закричала госпожа Мустафа, потеряв терпение.

Люсия не могла больше сдерживаться: она выплюнула орешки в ладони.

Учительница была выведена из себя окончательно.

— Вот чем ты занимаешься в классе! Откуда ты это взяла?

Тати проворно подняла руку.

— Опять Будиарти устраивает беспорядок. Уже, конечно, твой портфель полон всякой дряни. А места для книг нет! Кто еще принес посторонние предметы? Быстро сознавайтесь!

Тато поднял руку.

— Что, Будиарто?

— Извините, госпожа Мустафа, это я принес в школу джамбланг.

Дружный хохот прокатился по классу. Ребятам было смешно видеть, как поочередно брат и сестра бесили учительницу. Никто не ожидал этого от Тато. Ведь он был самым дисциплинированным учеником.

— Выйдите из класса оба! Выбросьте быстро всю эту дрянь! И ты тоже! — закричала госпожа Мустафа Люсие, которая все еще стояла у доски с джамблангом в ладони.

Хади, стоявший за дверью, страшно обрадовался: теперь он будет не одинок.

Тати швырнула Хади джамбланг. Тот ловко поймал несколько орешков открытым ртом.

— Гмм, очень вкусно. Вы объедались во время урока — не так ли?

— Опять я устроила беспорядок. Еще раз извини меня, Люс. Но почему ты все сразу отправила в рот?

— Сейчас давайте быстро сдадим джамбланг на хранение Хади, — предложил Тато.

— Ну, нет, — сказала Тати. — Он все съест. Я кое-кому еще обещала. Ты не представляешь, каких трудов вчера нам стоило взобраться на дерево! Муравьи искусали все тело. Дай-ка мне, То, твой пакетик. — Тати отвернулась и спрятала джамбланг под блузку.

— Не заметит?! У тебя блузка широкая. Но резинка может лопнуть.

Тати носила блузку поверх юбки.

— Тебе хватит и одной горсти, — сказала она Хади.

Перед тем как вернуться в класс, Тато напомнил девочкам об осторожности.

— Что вы делали все это время?

Тато хотел было открыть рот, но госпожа Мустафа опередила его:

— Не оправдывайтесь! Я уже знаю! За дверью вы преспокойно съели весь джамбланг… Будиарти, сотри с доски. Чтобы в следующий раз перед моим приходом доска была чистой. Понял, Хасан?

Тати была невысокого роста. Она стала на цыпочки, чтобы достать до верхнего края доски. Тато замер, опасаясь, как бы джамбланг не высыпался из-под блузки. «Неужели Тати не соображает?» — подумал он.

Но страшное случилось. Когда Тати потянулась, чтобы вытереть вторую доску, лопнула резинка. Темно-красные орешки рассыпались по всему полу. Тати пришла в полную растерянность.

Госпожа Мустафа изо всех сил ударила по столу. В волнении она собрала свои вещи и покинула класс.

Темно-красные орешки рассыпались по всему полу.

Когда вошедший в класс Хади увидел рассыпанные орешки, он громко расхохотался. Сотрясаясь от смеха, он сказал:

— Это наказание за недоверие ко мне.

Тати, стоявшая, как изваяние, с момента этого печального происшествия, была не в силах сдержать слезы. Закрыв лицо руками, она вернулась на свою парту и горько разрыдалась. Все ее товарищи были озадачены. Они никогда не видели Тати плачущей.

К ней подошел Хади:

— Неужели ты обиделась на меня за мои слова? Ну хватит, вытри слезы… Посмотри, весь класс уставился на тебя.

Тати расплакалась еще сильней. Тато подал знак Хади, чтобы он оставил сестру в покое. Люсия принесла стакан воды, и Тати немного успокоилась. Только после этого она осмелилась показать свое лицо.

— Ну вот! Так будет лучше, — воскликнули все разом.

Тати встала и подошла к старосте класса:

— Хас, как мне не везет! И опять Тати зачинщица. Что я теперь должна делать, Хас? — сказала Тати. Она терла глаза, чтобы сдержать нахлынувшие слезы. — Госпожа Мус будет очень зла на меня.

— Как обычно, мы будем отвечать сообща, не так ли? Давайте сейчас пойдем все вместе просить у нее извинения. Я, как ваш представитель, выражу наше сожаление. А ты…

— Как зачинщица, буду просить пощады, — ответила Тати.

— Да, примерно это я имел в виду, — улыбнулся Хасан. — Только прежде вытри слезы. Если ты перед ней расплачешься, то она подумает, что ты проливаешь крокодиловы слезы. На самом же деле я верю, что ты действительно раскаиваешься. — Остальным он сказал: — Согласны, да? Я буду просить извинения за беспорядок, учиненный классом.

— Согласны! — одновременно ответили все.

Тут вмешался Хади:

— Если она успокоилась, не забудь ей напомнить, чтобы она в следующий раз не меняла расписание. Только что она сама убедилась, чем это обернулось.

Хасан и Тати нигде не могли найти госпожу Мус. Тати пришла в отчаяние. Ее стремление исправиться сразу же натолкнулось на препятствие.

— Не стоит убиваться, — сказал Хасан. — За все мы отвечаем сообща. По-моему, и она виновата. Завтра утром она обо всем забудет.

И вдруг Хасан воскликнул:

— О, я знаю, почему сегодня она злилась безо всяких причин! Ты знаешь, сейчас конец месяца, не так ли?

Тати не понимала, что имеет в виду Хасан, и он пояснил:

— В самом деле! Мама часто говорит, что пустой кошелек способствует необоснованной раздражительности.

Все ребята вернулись в класс. В широко распахнувшуюся дверь вошел пак Сулейман. Это был поистине благоразумный человек. Он мог пошутить или посмеяться вместе с ребятами, если было над чем посмеяться. Но, если нужно было применить строгость, он прибегал к строгости. Он умел поддерживать в классе хорошую дисциплину. Вот почему к нему с уважением относились как коллеги, так и ученики.

Весь класс думал, что пак Сулейман пришел, чтобы отчитать их. Но он не выказал ни малейшего неудовольствия. Тати же все еще чувствовала себя виноватой и была подавлена в ожидании наказания. Она его заслужила. Ведь директор не мог не знать о недавнем случае с джамблангом.

Все почувствовали облегчение, когда, оглядев всех учеников по очереди, директор начал говорить:

— Я хочу знать, насколько хорошо вы владеете своим родным языком.

Он попросил каждого ученика рассказать о самом примечательном событии в его жизни. И, хотя не все рассказы он выслушал до конца, дети произвели на него хорошее впечатление. Из их рассказов пак Сул мог заключить, что мышление учеников 3-го «Б» не было поверхностным. Таким образом, отрицательное мнение учителей — неправильно. Конечно, в классе есть шалуны и даже озорники. Но среди них много способных. Выслушав рассказы ребят, директор сказал:

— Ну вот, а теперь послушайте о незабываемом случае, который произошел со мной.

Гул одобрения прошел по классу.

— История, о которой я хочу рассказать, отнюдь не из веселых. Достаточно поучительная для всей моей дальнейшей жизни.

Ребята поудобней устроились на своих партах и все обратились в слух.

— В вашем возрасте я и мои товарищи были во всем похожи на обычных школьников всех времен. Мы часто досаждали учителям. Давали им прозвища. Мне вы дали прозвище Тарзан, не так ли? — спросил пак Сулейман мимоходом. Ребята были поражены осведомленностью директора. — Это пустяк и совершенно не обидно для меня. Но бывает такое, что причиняет боль. Послушайте же рассказ о том, что случилось со мной в школьные годы.

В то время мне было столько же лет, сколько и вам. Наш класс, как и ваш, слыл озорным. Мы, пожалуй, еще больше озорничали. У нас были отчаянные шалуны. Однажды к нам пришла новая учительница по естествознанию. Через несколько дней мы узнали, что она только что окончила школу. Все, что она делала, казалось странным. Положение учительницы было тем хуже, что в нашем классе были одни мальчики. Новую учительницу мы изводили каждый день. Каждый раз мы ее засыпали вопросами, которые почти не имели отношения к уроку. С каждым днем росло наше непослушание. Подходил к концу первый семестр. И тут мы обнаружили, что учительница не успела объяснить на уроках и половины того, что изложено в учебниках. Но что делать, она была вынуждена дать контрольную. И вы знаете, что произошло?

Ребята навострили уши.

— Как она нас ни уговаривала, чтобы мы сделали хоть что-нибудь, мы ни в какую не соглашались. Мы говорили, что у нас не было настоящих уроков. Всякий раз, когда раздавали бумагу, листки возвращались неисписанными. Мы ничего не делали. Только смотрели на учительницу, которую, конечно, нельзя было не признать красивой.

В другое время ребята, конечно, рассмеялись бы, услышав отступление пака Сулеймана. Но на этот раз, неизвестно почему, никто из них даже не усмехнулся.

— Наша учительница пригрозила, что доложит директору. Но мы не обращали внимания ни на какие угрозы. На следующей неделе она не пришла на урок. Она покинула нашу школу. От товарища, который был с ней знаком, мы узнали причину. Оказывается, она не вынесла нашего поведения. Но печально не то. Ее больная мать, которая стала было поправляться, неожиданно умерла. Она узнала, что дочь не хочет быть больше учительницей ни в нашей школе, ни в какой другой, это известие оказалось для нее ударом, смертельным ударом. Мы были страшно потрясены, узнав об этом. Мы не предполагали, что наше озорство приведет к несчастью.

Вот об этом и хотел я рассказать вам. Может быть, сами того не осознавая, вы часто обижаете учителей. Не все люди способны договориться с детьми. Есть люди, которые легко умеют поддерживать порядок в классе, а есть такие, которые совершенно теряются.

Что бы вы чувствовали, если бы учитель лишился работы из-за вашего озорства, как это было у нас? Неплохо помнить об этом, — продолжал пак Сулейман. — Не все становятся учителями по призванию. Порой обстоятельства вынуждают избрать эту профессию. И в этом случае вы должны помочь учителю. Запомните как следует то, что я вам сказал. Вот, собственно, и все!

Подойдя к двери, пак Сулейман обернулся к классу:

— Вы помните о том, что экзамены на носу? Занимайтесь как следует, дети!

В классе было по-прежнему тихо. Ребята обменялись выразительными взглядами.

Вдруг Хади воскликнул:

— Мустафа схитрила, она донесла! Да, да, она донесла.

— Хади, — прикрикнул Хасан, — не греми, как пустая бочка!

Хади хотел сказать еще что-то, но получил подзатыльник от соседа.

После обмена мнениями было решено встретиться с госпожой Мустафа у нее дома и выразить свое сожаление по поводу происшедшего. Сделать это было поручено Хасану и Тати.

Учителя, дававшие следующие уроки, были поражены. Класс вел себя безупречно. Несомненно, что-то случилось.

Перед самым концом занятий в 3-й «Б» заглянула уборщица. Она сказала, что после занятий Будиарти должна зайти к директору.

Тати, которая было успокоилась, вновь заволновалась. Кто знает, может быть, ее исключат за ее поведение. При этой мысли у нее неприятно холодило спину. Может быть, паку Сулейману оставалось выбирать: или принять отставку учительницы, или исключить Тати. Слезы вот-вот должны были политься из глаз. Тато сочувственно смотрел на сестру. У него в голове мелькали такие же мысли.

Тати умоляюще поглядела на брата и попросила:

— Ничего пока не говори маме, То. Я сама приду и поговорю с ней.

С трепещущим сердцем Тати предстала перед директором.

— Садись, Будиарти. Ты знаешь, зачем я позвал тебя сюда? — спросил он, как обычно, спокойно.

Тати кивнула головой. Ей было трудно говорить сейчас, и она прошептала еле слышно:

— Вы, конечно, вызвали меня сюда по поводу сегодняшнего происшествия с госпожой Мустафа.

— Ты ошибаешься, — ответил директор.

Тати очень удивилась. Она судорожно сжимала в руке мокрый от слез носовой платок.

— Тати, знаешь, как ты работала во втором семестре? Посмотри в свой табель, который ты получишь завтра. В чем дело, девочка? Отметки хуже, чем в первом семестре. Разве все это происходит не из-за твоей небрежности? Посмотри, как отметки скачут. То с восьми до пяти, то с семи до четырех.

Тати говорить было нечего. Она понуро опустила голову, чувствуя на себе взгляд пака Сулеймана, который неотрывно смотрел на нее.

— Ты когда-нибудь думала о том, что можешь не сдать экзамены? Ты задумывалась над тем, как ты огорчишь свою мать, если провалишься? — И, как бы нащупав слабую струнку, пак Сулейман продолжал: — Видимо, ты не хочешь понять, как трудно твоей матери. Ты уже достаточно взрослая, чтобы думать об этом. На сегодня хватит, — сказал директор, похлопав Тати по плечу.

Тати встала. Она хотела что-то сказать, но горло сдавила спазма.

— Ну, теперь иди!

Еще более расстроенная, чем раньше, Тати вышла. Она была не в силах произнести слова обещания, которое она хотела дать директору.

— Что он сказал, Ти? — спросила Люсия, которая ждала подругу за дверью.

Тати сокрушенно покачала головой.

— Ничего, Люс, — сказала она с горькой усмешкой. — Пак Сулейман показал мне мой табель с плохими отметками. Кончено, не будем больше говорить об этом. Я должна подумать, что сказать вечером госпоже Мус.

И больше с губ Тати не сорвалось ни слова. Да и Люсия не пыталась заговорить.

К счастью, конфликт, возникший между госпожой Мустафа и учениками, удалось уладить. Хасан и Тати пришли к ней домой. Особого труда им не стоило выразить свое раскаяние. Вопреки ожиданиям Хасана и Тати, госпожа Мустафа была очень приветлива. Она даже разоткровенничалась. По ее словам, ей разрешили несколько дней не приходить в школу, чтобы она могла успокоиться и позабыть об обиде. Будто на крыльях, Тати и Хасан выпорхнули из дома учительницы.

Но этим еще не были исчерпаны все горести, которые обрушились на бедную Тати. Еще никогда ей не приходилось плакать столько, сколько на этой неделе. Плохие отметки в табеле повергли ее в полное уныние. В душе она уже много раз ругала себя за то, что бесконечно причиняет волнения матери. Но так, как сейчас, она еще никогда себя не ругала. Видимо, беседа с пак Сулейманом помогла Тати прочувствовать многое.

Мать была неприятно удивлена, увидев табель дочери. Правда, она слышала, что Тати снизила свою успеваемость. Однако было полной неожиданностью то, что почти все отметки ухудшились.

То ли потому, что она была поражена, то ли потому, что была озабочена, мать ничего не сказала Тати. Именно это глубоко опечалило девочку. Лучше бы уж получить тысячу подзатыльников, чем видеть мать притворяющуюся безразличной.

День спустя опечаленное сердце Тати пережило еще одно потрясение.

Тати предложила свои услуги матери, чтобы отнести несколько косынок тетушке Зайнаб, которая держала ремесленную мастерскую и лавку. Тетушка Зайнаб была дальней родственницей семьи Юсуф.

Время от времени госпожа Юсуф разрисовывала косынки в национальном стиле. Готовую работу она относила к тетушке, которая охотно принимала ее и тут же платила.

И вот, насвистывая, Тати направилась в лавку тетушки Зайнаб, неся в сумке три косынки.

Тетушка Зайнаб очень обрадовалась ее приходу: в лавке было двое иностранцев. Они просили продать косынку, точно такую же, какую на днях покупал их друг. Посетители тщательно рассмотрели косынки, принесенные Тати, и решили купить все три. Они сказали, что хотят увезти их домой как сувенир. Будто гром оглушил Тати, когда тетушка Зайнаб назвала цену косынок. Цена была в три раза выше той, которую она платила госпоже Юсуф.

Вернувшись домой, Тати безудержно разрыдалась. Мать и Тато не понимали, что произошло. Когда мать пыталась узнать, в чем дело, Тати расплакалась еще сильнее. Чипто, который был тут же, советовал оставить ее в покое.

Мать спросила Тати, когда та успокоилась:

— Ты что, потеряла деньги?

Тати швырнула деньги на стол. Здесь были все до последней монеты.

Затем сквозь слезы Тати рассказала о том, что случилось.

— И это называется справедливостью! — возмущалась она. — Тетушка и пальцем не шевельнула, а не стыдится загребать в три раза больше, чем ты!

Мать и Чипто рассмеялись, услышав рассказ Тати.

— Вы не верите. На моих глазах она назвала цену. Ма, не ходи к ней больше, — просила Тати умоляюще. — Я подыщу другого покупателя. Какого труда стоило мне сдержаться! Если бы она не была мне тетей, я бы, конечно, отлупила ее. Сколько же можно быть жертвой ее обмана, ма?! Я больше не хочу ее знать!

— Слушай, Ти, — примирительно сказала мать, — нам не стоит вмешиваться в торговые дела тети.

Тати возразила:

— Таким путем она обогащается.

— Я нуждаюсь в заработке, и мне нравится раскрашивать косынки. Поэтому я выбрала эту работу для дополнительного заработка. Такая работа доставляет также удовлетворение мне самой. Ты можешь гордиться, что мамину работу увозят в заморские страны. А тетя — торговка. Все торговцы стремятся нажиться побольше. Такова жизнь.

С минуту Тати помолчала, затем наморщила лоб, выражая неудовольствие:

— Я обиделась до глубины души. Разве так помогают людям? С сегодняшнего дня она мне не тетя!

Тут Тато осмелился подать голос:

— На этой неделе ты установила рекорд по пролитию слез.

Тати покраснела.

Подмигнув, Чипто сказал ей:

— Ну, теперь вытри свое лицо, Ти. Ты не хочешь покататься на моем новом мотороллере? Не подумай, что за это я буду брать с тебя деньги!

ДОСТИГНУТЬ ЗАВЕТНЫХ ВЕРШИН

Когда были розданы табели с отметками за второй семестр, обстановка в классе напоминала штиль на море после бури.

Все учителя довольные покидали класс. Ученики показали действительное прилежание, и мнение о 3-м «Б» изменилось.

Учениками 3-го «Б» можно было гордиться, если они всерьез брались за дело. В классе было много способных. Среди ребят росла спайка, отстающим помогали, хорошие ученики. Ребята разбивались на маленькие группки для совместной подготовки уроков.

Все ближе и ближе были экзамены. Госпожа Юсуф с беспокойством следила за занятиями Тати. Уже задолго до экзаменов Тато был готов. Ему оставалось только повторить.

С Тати было наоборот. Она должна была усвоить весь материал, который проходили в течение трех лет. Сидеть молча день за днем было для нее тяжелым наказанием. Но что делать? Она пожинала плоды своей собственной беспечности. Частенько она с завистью смотрела на Тато. Поздними вечерами, когда Тато спал глубоким сном, она все еще занималась.

В душе госпожа Юсуф жалела свою дочь. Поэтому она не ложилась спать до тех пор, пока Тати не закрывала учебников. Тем самым она незаметно помогала девочке.

Желание Тати успешно сдать экзамены было непреклонным. Для нее не оставалось иного выхода, как заниматься самым энергичным образом. На память часто приходили материнские слова, которым прежде она не придавала значения:

«Занимайся регулярно, Ти. Достаточно двух часов в день. Но делай это ежедневно».

Вот теперь она смогла оценить, как важен этот совет. К счастью, у нее была отличная память. При желании, приложив все силы, она еще могла наверстать упущенное.

Тато предложил заниматься вместе по расписанию. Таким образом, они могли закончить подготовку своевременно.

Поначалу для Тати было тяжело следовать плану, намеченному ею же самою. Она не привыкла сидеть молча. Тати была непоседлива, как белка. Но на этот раз предложение брата было в ее собственных интересах. И она безоговорочно согласилась, а не то Тато грозился найти для совместных занятий кого-либо другого. Если бы брат покинул ее, Тати долго не усидела бы дома. Она забросила даже свое любимое занятие — рисование. Карандаши и краски были запрятаны в шкаф. Нужно было следовать плану. И Тати подавляла в себе любое желание, которое бы могло помешать занятиям.

Иногда днем Люсия, жившая неподалеку, приходила к ним заниматься. Это было полезно для всех троих. Каждый мог восполнить недочеты товарища. Обычно Тато выступал в роли учителя и разъяснял трудные вопросы. У Люсии было очень хорошее произношение в английском языке. Но она была слаба по физике. Тати легко давались все предметы. Она только была недостаточно подготовлена.

Как-то вечером Тато шепнул матери, чтобы она шла спать. У нее был очень усталый вид. Она охотно последовала совету Тато. В этот день занятия очень утомили ее. Тато же решил присоединиться к занимавшейся Тати.

Вечер был очень душный. Духота усиливала усталость. Тати выпила несчетное количество стаканов воды со льдом. Она решила освежиться, но ей стало еще жарче. Она умыла лицо, надела совсем легкое, тонкое платье, подобрала волосы в пучок кверху. Прохладнее не стало. Тати пришла в отчаяние. К тому же она не могла разобраться в некоторых вопросах.

— Чем больше ты двигаешься, тем тебе становится жарче, — сказал Тато. — Давай я помогу.

Тати, видимо, еще не потеряла надежды. По плану она должна была выучить пять вопросов по геометрии. Как бы ей ни было трудно, она не должна была отклоняться от составленного ею плана.

— Я сначала попробую сама. Почему ты не идешь спать? У меня голова вполне ясная. Только духота портит настроение.

Ночная тишь была нарушена криком разносчика рамбу́тана^[29]. Тато и Тати одновременно подняли головы от своих книг.

— Я знаю, о чем ты подумала только что, — сказал Тато.

— Ты думаешь, и я не могу отгадать твоих мыслей? — откликнулась Тати. — У тебя еще есть деньги, То?

— Ни гроша. — Тато швырнул пустой кошелек на стол.

— У меня тоже кончились. Но я, кажется, придумала… Позови разносчика, То. Быть может, он поднимет мое настроение. Минутку, я вскрою свою копилку, — шепнула Тати. — Побыстрей, а то он далеко уйдет.

Тати на ощупь искала на полке копилку. Зажечь лампу она не осмелилась — боялась разбудить мать. Неизвестно почему, может, из-за излишней осторожности Тати, копилка упала на пол. Послышался звон рассыпавшейся по полу мелочи.

Разбуженная шумом, госпожа Юсуф окликнула:

— Что ты делаешь, Ти?

Тати затаила дыхание, испугавшись, что мать рассердится. Услышав мамин голос, она, смеясь, сказала:

— Ты думала, что я в темноте обкрадываю шкаф? Если ты хочешь знать, я ворую собственные вещи.

Тато, не вытерпев, заглянул в комнату. Он увидел мать, сидевшую на кровати. Обернувшись к Тати и заметив рассыпанные деньги, он расхохотался.

— Ты разбила копилку, Ти? — спросил Тато.

— Ее копилка предпочла рассыпаться сразу, чтобы ее не растаскивали по частям, — сказала мать.

— Давай, ма, полакомимся! Продавец рамбутана уже давно ждет.

Так как госпожа Юсуф уже не надеялась скоро уснуть, она присоединилась к детям.

Мать и дети мирно сидели, уничтожая рамбутан связку за связкой.

— Ах, — мечтательно вздохнула Тати, — как прекрасно, когда человек сидит ни о чем не думая, как мы сейчас.

— Такое состояние не может и не должно длиться долго, — ответила мать.

— Почему?

— Ты можешь оспаривать мое мнение. Но верь мне, человек не может жить бездумно; как только исчезнут одни думы, возникнет что-то новое, что будет занимать твои мысли.

— Почему у тебя такое мрачное настроение? — спросил Тато.

— Вовсе нет. Вы знаете, я не люблю мрачных людей. Встречайте каждый день радостно, дети.

— Ну вот, почему ты так говоришь? — сказала Тати.

— Слушай! Ты хочешь приятной жизни. А что ты понимаешь под приятным?

— Разве ты не знаешь? — ответила Тати. — Разве это не приятное, если тебе не нужно ломать голову то над тем, то над этим. Все, что тебе нужно, есть… Все приготовлено.

— Это философия твоей жизни, Ти?

Тати поспешно ответила:

— Мама, не пойми меня неправильно. Уж конечно, я нисколько не огорчена нашей нынешней жизнью. Но, если бы человек мог выбрать…

— Ты думаешь, что роскошь — самое большое счастье в жизни? Это неверно. Безделье опустошает душу. Вспомни, как тебе было плохо, когда пришлось сидеть дома и ничего не делать, когда у тебя болела нога или тогда, когда пак Сулейман выгнал тебя из школы. Помнишь? Только в труде, в творчестве люди находят настоящее удовлетворение. Вот почему человека зовут борцом. Слушай, — сказала госпожа Юсуф с большим воодушевлением, — нашу жизнь мы можем сравнивать с восхождением на высокую гору. Ты, конечно, знаешь, как это трудно? Перед тобой не прямая асфальтированная дорога. Твоя дорога терниста и опасна. Порой ты должна пробираться сквозь непроходимые заросли, переходить по узким мосткам через пропасти. Может случиться, что ты натолкнешься на каменные завалы. Но как ты будешь удовлетворена, когда, пройдя сквозь бури и грозы, ты благополучно достигнешь вершины горы. И все трудности, которые ты должна будешь преодолеть, останутся позади. Мне больше по душе именно такая жизнь — бороться вместе со всеми вами. Я не люблю ждать, пока все, что захочешь, будут подносить тебе под нос, как об этом только что говорила ты, Тати. Завтра или послезавтра ваши старания принесут свои плоды, если вы, конечно, выдержите жизненный экзамен. И как приятно созерцать эти плоды, и никто не сможет себе представить этого в полной мере, кроме вас самих.

Тато улыбнулся, услышав мамины слова.

— Конечно, правильно ты говоришь, мама. Ты знаешь, Чип сравнивает твою жизнь с ручейком. Это менее точно, чем твое сравнение.

Взяв мать под руку, Тати не без смущения сказала:

— От Пепсодена мы узнали, что ты от нас многое скрываешь. Да, признайся! Ма, мы ведь можем многое решить вместе, неправда ли? Мы оба уже не маленькие.

Госпожа Юсуф, улыбнувшись, кивнула головой.

— Ну, а теперь давайте спать. Завтра мы все должны идти в школу.

— Я еще немного поучу, — ответила Тати.

Мать не разрешила:

— Лучше завтра встань пораньше. Сейчас у тебя голова уже усталая.

— Кто сказал! Разве я не должна бороться, чтобы достигнуть вершины горы? Верь мне, мама, я достигну вершины своей горы. Гора Мера́пи^[30] — моя цель!

А Тато, который направился в свою комнату, сказал:

— Я заберусь на вершину Эвереста.

За несколько дней до экзаменов ребятам было разрешено отдохнуть, чтобы они могли прийти на экзамены со свежей головой. Опасения Тато не оправдались. Тати подготовилась вовремя.

Когда закончились экзамены, проходившие четыре дня подряд, к Тати вернулась ее прежняя жизнерадостность. У нее было легко на душе. Только иногда к ней подкрадывались сомнения. Будь у нее побольше времени, она бы получила еще более высокие отметки.

— С будущего года твоя дочь начнет жить по-новому, — сказала Тати маме. — О том, что прошло, не стоит сожалеть.

Тато насмешливо улыбнулся.

— Мы можем тогда потягаться, — бросила вызов Тати. — Два часа в день — я не забуду маминых слов.

И вот настал момент, которого так ждали ребята: объявление результатов экзаменов. Шумными стайками они заполняли классы, окружали учительскую.

— Терпение, дети, — говорил пак Сулейман, выглядывая из-за двери, — сейчас вынесут доску с результатами.

— Я сдал, пак? — спрашивали ребята, стараясь перекричать друг друга.

Прежде чем захлопнуть дверь, директор сказал:

— В третьем «Б» многие провалились.

Ребята приуныли. Они пытались прикинуть, кто же остался на второй год.

— Не может быть, — воскликнул Хади. — Пак Сулейман шутит.

Люсия заметно волновалась. Она ходила взад и вперед и судорожно теребила носовой платок.

— Ти, кто знает — может быть, я в числе тех, о которых сказал пак Сулейман?! Ты знаешь — с физикой у меня неважно…

Но в душе Тати не менее волновалась за себя. Может быть, сама того не зная, она допустила много ошибок. Но мрачные мысли она тотчас же отбросила.

— Не может быть, Люс, ты сдала. Кто знает, возможно, мы все сдали. Представь себе, мама пришла, смотри! Дома не усидела! — Тати подбежала к матери. — Ма, ты зачем пришла?

— Уже есть результаты? Я не могу больше ждать.

— Подожди лучше дома!

— Хорошо. Только смотри: сдала или не сдала, сразу же возвращайся домой! Передай то же и Тато.

И вот наконец выставили доску с результатами. Ребята толкались, стараясь пробиться вперед, к доске. Их глаза лихорадочно искали свои номера. Увидев собственные отметки, они отыскивали отметки друзей. Время от времени слышались возгласы недовольных и восклицания обрадовавшихся. С заплаканными глазами Люсия стояла одна в стороне от толпившихся ребят.

Пак Сулейман, подойдя к Люсии, сказал:

— Так-то ты выражаешь свою радость, Люсия?

— «Радость»! Я ведь провалилась, пак.

— Ах, Люсия! Ты не умеешь читать, — и потащил Люсию к доске. — Посторонитесь, ребята. Теперь смотри хорошенько, где твоя фамилия. Помоги своей подруге, Тати. Она никак не найдет свою фамилию.

— Люс, я думала, ты уже улетела домой. Смотри, можешь не искать себя.

Только через несколько минут Люсия смогла произнести:

— Но только что моей фамилии не было.

— Пак, не оставляйте ее на второй год: она только читать не умеет, — пошутил Хади.

Вдруг среди общего шума раздался голос Хасана:

— В третьем «Б» нет неудачников!

Вслед за ним радостно закричали все ребята. Они поздравляли друг друга. А многие даже танцевали и прыгали, хотя рядом были учителя. Лица всех светились радостью. А Тато на виду у всех обнял сестру.

— Ну, а теперь по домам! — скомандовал пак Сулейман. — Вас ждут родители! Но помните, со мной вы еще встретитесь. Ваши дипломы вы можете получить в любой день.

Когда школа опустела, Тати подошла к пак Сулу.

— Ну что, Тати? Твоя фамилия не исчезла с доски?

— Ах, нет, пак! Я кое-что хочу сказать вам.

— Хорошо. Я слушаю тебя внимательно.

Тати с трудом подыскивала слова. Почему-то тщательно составленные фразы выпали из памяти.

— Я хочу выразить свою благодарность вам.

— Почему мне? И за что?

— Да, прежде всего вам! За все… — Тати не могла найти нужных слов.

— Хорошо, хорошо. Я знаю, что ты имеешь в виду. Теперь быстро ступай домой. Твоя мать волнуется дома.

И уже когда Тати уходила, вдогонку пак Сул крикнул:

— Я все еще жду твоих рисунков, Тати!

— Вы получите от меня самый лучший.

— Я думала, что тебя не дождусь, — сказала Люсия, подходя к подруге. — Видимо, у тебя какое-то дело к пак Сулу?

— Да, конечно, — ответила Тати. — Трудно найти другого такого учителя. Как сейчас твое настроение, Люс?

— О, я на седьмом небе! А ты?

— Не знаю, я не могу его представить, седьмое небо!

По пути обе подруги необычно мало говорили. Слишком сильным было впечатление от только что пережитой радости.

Вот они подъехали к дому Люсии. Тати налегла на педали, не забывая, что дома ее ждет мать.

И действительно, в доме ее ждали мать, Тато, Чипто и какая-то гостья. Госпожа Юсуф нежно поцеловала дочь.

— Тати!

— Мама! — смогла только вымолвить она.

— У нас еще одна радость, Ти. Наша мама уходит на пенсию.

— Почему скрывала, ма? — спросила Тати.

— Но ведь и ты же без особого шума сдала экзамены? Ой, кто знает, может, ты будешь преподавать в моей школе.

— Это еще не все новости, — прервал сестру Тато. — Ты видишь наших двух сияющих гостей?

Тати по очереди посмотрела на Чипто и на девушку, которую когда-то видела вместе с доктором. Это и была «очкастая», о которой так часто мама говорила с Чипто.

— Теперь я догадываюсь, — радостно вскричала Тати. — Я поздравляю вас, Чип. — Тати проворно протянула руку Чипто и его невесте.

Но гостья не сразу отпустила руку Тати.

— Какое прозвище ты мне дала, Тати? Оно, конечно же, есть!

Тати смутилась, не зная что ответить. Наконец она произнесла:

— В следующий раз вы узнаете. — И обратилась к матери: — Мы должны отметить сегодняшний день, ма!

— Можешь составить план, Ти, — поддержал Чипто. — Я тебя тоже поздравляю. Ты можешь выбрать все, что захочешь. Это я как-то обещал вам обоим, не так ли? Только не выбирайте несбыточное.

— Сегодня я хочу кушать самое вкусное, — ответила Тати.

Она была очень голодна. Утром она пошла в школу не позавтракав.

— Почему бы и нет! Выбирай где, Ти.

И впятером они пошли в ресторанчик, который выбрала Тати.

— Мама, ты уже достигла вершины своей горы? — шепнула Тати.

— Еще нет, но я не устала взбираться, — улыбнувшись, ответила мать. — Мы поднимемся на гору вместе!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

По техническим причинам разрядка заменена болдом (Прим. верстальщика).

(обратно)

2

— Ребята, у меня для вас такие новости… (англ.) Здесь и далее — примечания переводчиков.

(обратно)

3

— Ну, расскажи нам свои новости (англ.).

(обратно)

4

Пак — отец, здесь: почтительное обращение к учителю.

(обратно)

5

— Нет, нет, расскажи нам свои новости (англ.).

(обратно)

6

Третий класс индонезийской средней школы соответствует нашему седьмому.

(обратно)

7

— Послушайте, ребята, у меня есть новость для вас, но не для нашего учителя, потому что… потому что…

(обратно)

8

— Продолжай!

(обратно)

9

— Потому что это секрет.

(обратно)

10

В индонезийской школе десятибалльная система оценок успеваемости.

(обратно)

11

Ру́пия — денежная единица в Индонезии.

(обратно)

12

Шестой балл десятибалльной системы оценок успеваемости в Индонезии — «удовлетворительно».

(обратно)

13

Пути́х — по-индонезийски — белый.

(обратно)

14

Дас — от «даси» — галстук.

(обратно)

15

Бяпа́к — отец; здесь: почтительное обращение к директору.

(обратно)

16

Беча́к — трехколесный велосипед-такси.

(обратно)

17

Мак — обращение к пожилой женщине.

(обратно)

18

Нон — обращение к девушке.

(обратно)

19

Те́мпе — блюдо из соевых бобов и грибов.

(обратно)

20

Та́ху — блюдо из белых тертых соевых бобов.

(обратно)

21

Хаче́ — блюдо из риса.

(обратно)

22

Пече́л — овощное блюдо.

(обратно)

23

Чай, кофе и молоко (англ.).

(обратно)

24

О да, я люблю именно чай (англ.).

(обратно)

25

Га́до-га́до — овощное блюдо.

(обратно)

26

Аче́ — государство в Центральной Суматре, завоеванное голландскими колонизаторами в конце XIX — начале XX века.

(обратно)

27

Те́уку Ума́р — национальный герой Индонезии, возглавлявший национально-освободительную борьбу Аче против голландских колонизаторов.

(обратно)

28

Джамбла́нг — темно-красные кислые орешки.

(обратно)

29

Рамбу́тан — съедобный плод с волосистой красной кожурой.

(обратно)

30

Мера́пи — самый высокий вулкан в Индонезии.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

НОВЕНЬКАЯ

НЕОЖИДАННАЯ КОНТРОЛЬНАЯ

О БОЛЬНОЙ НОГЕ И ДОБРОМ ДОКТОРЕ

ЛАМПА

ВЕЛЕНО ОСТАТЬСЯ ДОМА

МОЖНО ЛИ ОСТАВИТЬ ТАТИ БЕЗ ПРИСМОТРА?

О ТОМ, КАК НУЖНО ВЕСТИ ДОМАШНЕЕ ХОЗЯЙСТВО

«ДОКТОР» ЧИПТО РАССКАЗЫВАЕТ

ЗЛОПОЛУЧНАЯ КОНТРОЛЬНАЯ

ДОСТИГНУТЬ ЗАВЕТНЫХ ВЕРШИН

*** Примечания ***