Путешествие [Ибн Джубайр] (fb2) читать онлайн

Ибн Джубайр Путешествие

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Сочинение, перевод которого предлагается вниманию читателя, написал средневековый арабский автор испанского происхождения по имени Абу-л-Хусайн Мухаммад ибн Ахмад ибн Джубайр ал-Кинани. Ибн Джубайр принадлежал к старинному арабскому роду, предки которого в 740 г появились в Испании с армией полководца Балджа. Отец Ибн Джубайра был человеком литературно образованным, крупным чиновником, принадлежавшим к категории «атибов и адибов, игравших большую роль в развитии арабской литературы^[1].

Родился Ибн Джубайр в Испании (в Валенсии или Хативе) в 539 или 540 г.х. (1144 или 1145 г), получив традиционное образование, он служил секретарем одного из Альмохадов Сеуты, а затем в канцелярии наместника Гранады, приобретя в то же время некоторую известность как поэт и писатель.

1 февраля 1183 г. он покинул Гранаду и отправился в хадж. Путь его проходил через Сеуту и Александрию, затем через Каир вверх по Нилу до Куса; пройдя через пустыню, Ибн Джубайр достиг Айзаба, откуда по Красному морю прибыл в Джидду, а затем в Мекку, где провел более восьми месяцев и совершил обряды паломничества. Побывав затем в Медине, Ибн Джубайр с караваном паломников через Аравийскую пустыню направился в Багдад и Мосул. Оттуда он достиг Северной Сирии и, пройдя через Халеб, спустился в Дамаск, где находился два месяца. Затем Ибн Джубайр направился в Иерусалимское королевство, посетил Тир, сел на генуэзский корабль в Акке и в декабре 1184 г. после долгого и трудного плавания, завершившегося кораблекрушением, попал в Мессину. Три с половиной месяца, ожидая попутного ветра, он пробыл в Сицилии, затем достиг Картахены, а оттуда 25 апреля 1185 г. вернулся в Гранаду. Путешествовал он вместе со своим другом, врачом Абу Джафаром Ажададом ал-Кудаи.

B 1189—1191 гг. Ибн Джубайр совершил второе паломничество, подробностей о котором не сохранилось. Третий раз он отправился в хадж в 1217 г., но, по всей вероятности, не пошел далее Александрии, где и умер в том же году.

Основной труд Ибн Джубайра, давший ему почетное место в арабской литературе, — путевые записки, относящиеся к его первому паломничеству, представляющие собою дневник, который он вел изо дня в день и по возвращении обработал. Точное название его труда неизвестно; наиболее принятым является «Рихлат ал-кинани» [(«Путешествие кинанита», кинана — племя, к которому принадлежал Ибн Джубайр).

Сочинение Ибн Джубайра — один из наиболее замечательных образцов жанра описания путешествий (рихла), начало которому в испанской литературе положил Ибн Араби (1076—1148) и который представляли также авторы, происходившие из других областей мусульманского мира; из них наиболее известны Саллам ат-Тарджуман, купец Сулейман, Ибн Вахб (IX в), Ибн Фадлан, Ибрахим ибн Иакуб, Бузург ибн Шахриар (X в.), Ибн Баттута (XIV в.).

«Путешествие» Ибн Джубайра отличается от большинства ему подобных своим объемом, широтой охвата жизненного материала, несмотря на то что значительную часть книги он — паломник, человек своего времени — посвятил описанию хаджа и достопримечательностей Мекки и Медины Другая характерная черта «Путешествия» — большая достоверность Книга Ибн Джубайра написана на основе его собственных наблюдений и сведений, полученных из бесед с раллчнымч людьми — жителями египетских городов, йеменским законоведом, главой священнослужителей Мекки, слугой короля Гильома в Сицилии и др. Ибн Джубайр использует все возможности для проверки и подкрепления добытых им сведений и с этой целью прибегает иногда к сочинениям ал-Азраки по истории Мекки, Ибн ал-Асакира и Ибн ал-Муачла ал-Асади о достопримечательностях Дамаска и некоторым другим, но письменные источники имеют для него лишь подчиненное значение

Треть книги занимает подробнейший рассказ о церемониях хаджа а также о «священных» городах, являющийся уникальным в мусульманской литературе, «Путешествие», таким образом служит основным источником наших знании о ритуале паломничества в средние века При этом религиозность Ибн Джубайра не заслоняла от него вымогательств и обмана служителей Мекки, стремившихся к обогащению за счет паломников

Чрезвычайно ценны и остальные разделы, в которых нашли свое отражение общественно политические процессы, переживаемые странами, которые посетил Ибн Джубайр.

Халифат Аббасидов находился в то время в состоянии упадка. Ибн Джубайр пишет, что Аббасиды живут в своих дворцах как в заключении, располагая лишь назначенным им Сельджукидами содержанием. Он дважды видел халифа ан-Насира (1180—1225) и оставил его живой портрет

Магриб и Испания находились под властью атласских берберов Альмохадов, образовавших свое государство путем завоевания, подготовленного проповедью реформы ислама в духе строгого единобожия и установления «царства божьего» на земле Первая половина путешествия Ибн Джубайра приходилась на правление альмохадского халифа Абу Иакуба Иусуфа (1163—1184), когда Испания переживала культурный подъем. Обычное при предшественниках Альмохадов — Альморавидах варварское уничтожение книг научного содержания было запрещено, при дворе халифа находили покровительство ученые естествоиспытатели и философы, разрабатывавшие систему философии неоплатонизма Ибн Туфейль, автор знаменитого философского романа, и Ибн Рущд (Аверроэс), комментатор трудов Аристотеля.

На страницах книга, относящихся к началу путешествия, отразилась вера Ибн Джубайра в реформаторскую миссию Альмохадов, которых он считал носителями истинной веры и справедливости, способными восстановить единство мусульманского мира Однако позже, видимо узнав об отказе халифа Абу Иусуфа Иакуба ал-Мансура (1184—1199) от попыток реформировать ислам и гонениях на ученых, он стал усматривать свой политический идеал в Салах ад-дине

Большой интерес представляют разделы, отражающие положение в Иерусалимском королевстве, образовавшемся в результате крестовых походов, незадолго до его разгрома Салах ад-дином (1187 г). Своей беспристрастностью описание Ибн Джубайра резко отличается от трудов западных хронистов и историков крестовых походов — основных источников по истории Иерусалимского королевства^[2].

Путешественник направился на территорию этого королевства из Дамаска, выйдя из него в тот момент, когда в город входили с добычей войска Салах ад-дина после похода на Карак — крепость крестоносцев, расположенную к востоку от Мертвого моря Он с возмущением рассказывает об унижениях, которым франки подвергают пленных мусульман, иерусалимского короля Балдуина IV (1174—1185) именует Боровам Однако это не мешает Ибн Джубайру сообщать о благополучном, по его мнению, существовании мусульманских крестьян в округе Тибнина и по всему сирийскому побережью и о свободном движении купеческих караванов через территории воюющих сторон. Очень интересно его описание Акки — крупнейшего в то время центра морской и сухопутной торговли. Ибн Джубайр описывает и Тир — другой значительный порт крестоносцев — его мощные укрепления, подробности его захвата, услышанные от одного старика мусульманина, церемонию увиденной здесь христианской свадьбы.

Эпоха Ибя Джубайра была эпохой усиления суннизма; проявления этого не ускользнули от его доброжелательного внимания, ибо и сам он был суннитом. Ибн Джубайра восхищает пятничная проповедь в одной из мечетей Каира, где проповедником был «истинный суннит», службы суннитских имамов различных толков, с преобладанием шафиитского, в мекканской мечети. Чтобы оценить значение этих сведений, следует иметь в виду, что суннитское вероисповедание в качестве господствующего было восстановлено в Египте немногим более чем за десять лет до прибытия туда Ибн Джубайра. До того времени в течение двух веков в Египте правили шииты-Фатимиды, влияние которых было преобладающим и в Хиджазе.

Описывая Манбидж, Ибн Джубайр с удовлетворением отмечает высокие нравственные качества его жителей, суннитов-шафиитов, благодаря которым, по его мнению, в этом городе не распространены «нечестивые толки»: «ясная и широкая дорога их веры не дает им свернуть на окольный путь». Почти так же характеризует он и жителей Харрана и Бузаа.

В «Путешествии» много упоминаияй о суннитских училищах нового по тому времени типа — медресе: Ибн Джубайр видел их в Рас-ал-Айне, Харране, Халебе, Химсе, Насибине, Александрии, Дамаске (около двадцати), в Багдаде, где лишь в восточной части он насчитал их около тридцати. Медресе Багдада он называет подобными дворцам и считает самым славным из них медресе ан-Низамийа, основанное Низам ал-Мульком. В Дамаске наибольшее впечатление на Ибн Джубайра произвело медресе Hyp ад-дина.

Характерным для того времени процессом было и распространение мистического направления в исламе — суфизма, который благодаря ал-Газали вошел в систему официального суннитского богословия. Мусульманский мир покрылся сетью суфийских обителей. И эта существенная черта эпохи также отразилась в книге Ибн Джубайра, проявлявшего большой интерес к мистицизму. Он обнаружился в рассказе о встрече его товарища по путешествию Ахмада в Мекке с персом, впавшим в состояние мистического экстаза, — Ибн Джубайр повествует об этом с большим сочувствием. Он сообщает о суфийских обителях, встречавшихся на его пути, — в Мекке, Рас-ал-Айне, Мосуле. Особенно интересно его описание дамасских «ханака», — совершавшихся в них радений, принадлежавших им богатых мифов.

Ибн Джубайр сообщает и о религиозных собраниях багдадских шейхов, на которых он присутствовал. Судя по тому, что их участники «совершали зикр», описываемые сборища также носили суфийский характер. Это подтверждается и тем, что одно из собраний возглавлял выходец из Ирана, где суфизм нашел особое распространение, — шейх имам Ради ал-дин ал-Казвин и, на другом присутствовал глава улемов Хорасана.

Интерес нашего автора к мусульманскому мистицизму выразился и в том, что он посетил шейха-аскета Абу-л-Иакзана в Насибине, а также аокетов Харрана, города, который характеризуется как «место пребывания благочестивых аскетов, пристанище бродячих отшельников, отрешившихся от мира».

Несомненное ослабление в рассматриваемый исторический период шиизма на Арабском Востоке засвидетельствовано и сообщением Ибн Джубайра об уничтожении суннитами за несколько лет до его паломничества исмаилитов, обосновавшихся в селении ал-Баб, между Халебом и Бузаа. Однако в Сирии, особенно в дамасской провинции, шиизм был еще силен. Ибн Джубайр находит шиитов здесь более многочисленными, чем сунниты; из их сект он называет имаматов, заидитов, исмаилитов, нусайритов, гурабийа. Крепости сирийских еретиков-исмаилитов, по его словам, продолжали существовать на склонах Ливана; их главного шейха — Рашид ад-дина Синана он называет «дьяволом в человеческом образе».

В «Путешествии» нашло отражение и столь значительное явление эпохи, как существование множества государственных образований, возникших на развалинах империи Великих Сельджуков, что явилось заключительным этапом тюркизации Ближнего Востока. Ибн Джубайр неоднократно упоминает Изз ад-дина Кылыч Арслана II, султана малоазийских Сельджукидов (1156—11188); его дочь совершала паломничество одновременно с нашим автором. Как известно, эта ветвь тюрок утвердилась в Малой Азии в конце XI в., сделав своей столицей Конью и распространив власть к югу до Киликии, а к северу — до Анатолии.

В записках Ибн Джубайра неоднократно говорится и о султане сирийских Сельджукидов — атабеке Hyp ад-дине Занги (1146—1174), которому он весьма симпатизировал по причине успешной борьбы султана с крестоносцами, а также его благочестия и великодушия. О прочих, мелких сирийских и иракских правителях, чьи звучные титулы не соответствовали, по мнению Ибн Джубайра, их действительным качествам, он отзывается с презрением.

Большой интерес представляют известия Ибн Джубайра о положении мусульман в Сицилии, завоеванной норманнами в 1071 г.

Кроме упоминавшихся сведений по экономике Иерусалимского королевства в книге Ибн Джубайра можно найти и другие факты экономического характера: он подробнейшим образом рассказывает о снабжении Мекки продуктами питания и не забывает упоминать о рынках в городах и селениях, через которые проезжал. Особенно большое впечатление произвели на него рынки Халеба и Дамаска.

Поразительна способность Ибн Джубайра к тонким наблюдениям природы — особенно морей и пустынь Верхнего Египта и Северной Аравии — свойство, не характерное для средневековья, будь то в христианской или мусульманской литературе^[3]. Обстоятельные описания плавания по Средиземному морю на генуэзских кораблях интересны и в другом аспекте: они свидетельствуют о господстве на нем в ту эпоху европейцев и дают представление о тогдашнем техническом уровне мореходства; к сожалению, с этой точки зрения труд Ибн Джубайра еще недостаточно изучен^[4].

Книга написана в основном ясным, выразительным языком, лишь отдельные ее места — рифмованная проза, витиеватая и синтаксически сложная; иногда Ибн Джубайр включает в книгу собственные стихотворные строки.

Однако — на что в свое время обратил внимание М. Годфруа-Демомбин — когда Ибн Джубайр употребляет технические термины, обозначающие столбы или колонны, мраморные украшения, мозаику, имитацию мрамора или дерева и т.п. (причем неизвестно, местные ли это слова, андалусские или авторские), переводчик не всегда в состоянии найти им точный эквивалент^[5]. Это относится прежде всего к описанию мечети Омейядов в Дамаске, особенно ее купола и знаменитых часов, некоторых деталей мекканских святилищ, лагеря иракских паломников.

Значение «Путешествия» в том, что автор рисует перед современным читателем яркую картину жизни Арабского Востока в конце XII в. в ее политическом, идеологическом и в меньшей степени — экономическом аспектах, а также в области искусства, архитектуры, исторического быта и нравов.

Ценность книги и в том, что в ней получила отражение незаурядная личность автора — человека эпохи средневековья с присущей ему религиозной системой представлений о мире, но одновременно и человека наблюдательного, пытливого, тонко чувствующего красоту и сохраняющего при этом критическое отношение к действительности. Все эти его качества позволяют считать Ибн Джубайра причастным к тому жизнерадостному свободомыслию, какое находил у средневековых арабов Ф. Энгельс^[6].

В Европе «Путешествие» Ибн Джубайра сделалось известным в середине XIX в. Арабский текст разделов, относящихся к Сицилии, и их французский перевод были опубликованы М. Амари в 1845—1846 гг.^[7]. Полный текст по лейденской рукописи был впервые издан английским арабистом В. Райтом в 1852 г.^[8]. Перевод описаний Акки, Тира и движения каравана в Верхнем Египте дан Ш. Шефером в приложении к его переводу Насира Хосрова^[9]. Фрагменты, относящиеся к Сирии, вошли в известное издание «Историки Крестовых походов»^[10]. В 1887 г. вышел в свет новый французский перевод разделов по Сицилии, принадлежавший Г. Кролла^[11].

(В 1906 г. появился итальянский перевод всего «Путешествия», осуществленный Ч. Скиапарелли^[12]. В 1907 г. было опубликовано второе издание текста «Путешествия», исправленное и дополненное на основе цитат из Ибн Джубайра, содержащихся в сочинениях позднейших арабских авторов (в том числе Ибн Баттуты и Макризи), принадлежавшее голландскому востоковеду М. Я. де Гуэ^[13]. Отрывки, относящиеся к крестовым походам, сравнительно недавно были вновь переведены Р. Груссэ^[14]. В 1952 г. появился английский перевод Р. Бродхурста^[15], а в 1965 г. (посмертно) закончена начатая в 1949 г. публикация французского перевода М. Годфруа-Демомбина, в котором были учтены разночтения по фесской рукописи, не имеющие, правда, существенного значения^[16].

Имеются также два каирских издания Ибн Джубайра — 1908 и 1955 гг.^[17]. В последнее время стало известно о существовании в Марокко еще трех рукописей «Путешествия», причем все они неполны в сравнении с уникальной лейденской рукописью и находятся в плохом состояния^[18].

Из-за невозможности использования марокканских рукописей данный перевод основан на классическом тексте де Гуэ, представляя собою первый перевод «Путешествия» Ибн Джубайра на русский язык.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПРОСВЕЩЕННОГО ПИСАТЕЛЯ, ДОБРОДЕТЕЛЬНОГО, ПРОНИЦАТЕЛЬНОГО АБУ-Л-ХУСАЙНА МУХАММАДА ИБН АХМАДА ИБН ДЖУБАЙРА АЛ-КИНАНИ АЛ-АНДАЛУСИ АЛ-БАЛАНСИ, ДА БУДЕТ МИЛОСЕРДЕН К НЕМУ АЛЛАХ

Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Боже! Да благословит Аллах господина нашего Мухаммада, и род его, и сподвижников его, и да приветствует!

/34/ ПАМЯТНЫЕ ЗАПИСИ О СЛУЧИВШЕМСЯ В ПУТЕШЕСТВИЯХ

Начаты записи об этом с наступлением пятницы 30 шаввала 578 года [25 февраля 1183 г.], в открытом море, перед горою Шулайр^[19] — да дарует нам Аллах благополучие по своей милости!

Отправление из Гранады — да хранит ее Аллах! — Ахмада ибн Хасана и Мухаммада ибн Джубайра с целью достичь благословленного Хиджаза — да сделает Аллах это возможным с легкостью и без труда! — произошло в первом часу в четверг 8 шаввала, соответствующего христианскому 3 февраля.

Мы прошли через Джаййан, чтобы закончить некоторые дела, затем вышли оттуда в первом часу в понедельник 19 шаввала, соответствующего 14-му упомянутого месяца февраля. Первый наш переход был совершен в Хисн ал-Гайдак, затем в Хисн Кубра, затем в город Истиджа, затем в Хисн Ушуна, затем в Шаллабар, затем в Хисн Аркуш, затем в селение, называемое ан-Нашма, из селений [вблизи] города Ибн ас-Салим, затем — в Джазират-Тариф^[20], а это было в понедельник 26-го того же месяца [21 февраля 1183 г.]. И к полудню вторника, на другой день после нашего отправления Аллах доставил нам радость удивительно легким /35/ переходом по морю до Каср Масмуда^[21] — хвала Аллаху!

Оттуда утром в среду 28-го мы отправились в Сеуту и застали там корабль румийцев^[22] из Генуи, отплывающий в Александрию по воле Аллаха всемогущего и великого. Аллах сделал легкой для нас погрузку на него, и мы отправились в полдень в четверг 29-го этого месяца, соответствующий 24 февраля, по воле всевышнего Аллаха и с его помощью, — нет господина, кроме него!

Путь наш по морю шел сначала вдоль берега Андалусии^[23], и мы удалились от него в четверг 6 зу-л-када [3 марта 1183 г.], когда оказались в виду Дении^[24]. Утром в пятницу 7-го упомянутого месяца мы поравнялись с островом Йабиса, затем в субботу с островом Мальорка и в воскресенье — с островом Менорка^[25], расположенным от Сеуты в 8 маджра^[26], а маджра равняется ста милям^[27].

Мы отошли от берега этого острова, а в начале ночи на вторник, 11-го этого месяца, а это 8 марта, перед нами внезапно появился остров Сардиния на расстоянии в милю или менее того.

А ведь между двумя островами, Сардинией и Меноркой, почти 400 миль; этот переход оказался удивительно быстрым. А ночью из-за опасности быть выброшенными на берег нас обуял сильный страх, но Аллах всевышний избавил нас от него, послав своевременно ветер, который удалил нас от берега — хвала Аллаху за это!

А утром во вторник мы были захвачены бурей, которая сделала море устрашающим, и мы остались лавировать около побережья Сардинии до среды. В этом тревожном положении, когда буря закрыла горизонт и нельзя было различить восток от запада, Аллах послал нам корабль румийцев, который направлялся к нам, пока не обогнал нас. Его спросили, куда он направляется, и он нам сообщил, что плывет к острову Сицилия и что он из Картахены, из провинции Мурсия. Мы пустились по тому пути, которым он шел, скрывая это, и двигались таким образом по его следу — Аллах тот, который облегчает, нет господина, кроме него! И перед нами возник край /36/ берега упомянутой Сардинии, ибо нам пришлось вернуться к тому месту, с которого мы начали плавание, чтобы достичь оконечности суши, называемой Касмарка^[28], а это была известная здесь гавань.

Мы бросили там якорь в полдень, в ту же среду, и тот корабль вместе с нами. В этом месте, упомянутом нами, находились остатки древних зданий; нам сказали, что когда-то в них жили иудеи.

Мы вышли оттуда в полдень в воскресенье 16-го этого месяца [13 марта 1183 г.]. Во время нашего пребывания в гавани мы возобновили запасы воды, дров и провизии. Один из мусульман, знающий язык румийцев, отправился с несколькими из них до ближайшего от нас населенного места и по возвращении сообщил нам, что видел группу пленных мусульман, около 80 мужчин и женщин, которых продавали на рынке. Это результат набегов, которые враги — да истребит их Аллах! — делали на морские берега мусульманских стран, да охранит их Аллах по своей милости!

В пятницу, третий день нашей стоянки в этом месте, правитель острова прибыл в упомянутую гавань с несколькими всадниками. Главные лица румийского корабля высадились и отправились к правителю и долго у него находились. Затем они вернулись на корабль; а он — в место своего пребывания. Корабль же оставался там, где он бросил якорь, ибо некоторые из находившихся на нем удалились в глубь острова. В ночь на вторник 18 зу-л-када, или 15 марта, ветер оказался благоприятным для нас, и в последнюю ее четверть мы отошли от берега упомянутой Сардинии. А это был длинный берег, мы следовали вдоль него почти 200 миль, а вся окружность острова, как нам сказали, имеет более чем 500 миль.

Аллах обрадовал нас, избавив от опасностей в этой части моря, а они были наибольшими из встречавшихся на нашем пути, и мы во многих случаях преодолевали их с трудом — хвала Аллаху за все!

В начале ночи на среду поднялся противный нам резкий ветер, который взволновал море и принес с собою ливень, по своей силе подобный туче стрел. Опасность увеличивалась /37/ и беспокойство росло. Волны наступали на нас со всех сторон, подобные движущимся горам. Мы оставались в таком положении всю ночь, и наше отчаяние достигло наивысшей степени. Мы надеялись, что утро несколько уменьшит опасность, в которой мы находились. Но наступил день — а это была среда 19 зу-л-када [16 марта 1183 г.], — принеся с собою более сильный ужас и еще большую тревогу. Волнение на море усилилось, горизонт сделался черным, ветер и дождь бушевали так, что парус не мог выдержать.

Прибегли к маленьким парусам, но ветром разорвало один из них и разбило деревянную часть, к которой паруса были прикреплены и которая известна у моряков как грот-рея. И тогда душами овладело отчаяние; руки мусульман с мольбою простерлись к Аллаху, всемогущему и великому. Весь день мы оставались в таком положении, а когда наступила ночь, оно несколько улучшилось, и мы плыли с большой скоростью всю ночь под парусами, наполненными ветром.

В этот день мы достигли берега острова Сицилии и провели следующую за ним ночь на четверг, колеблясь между надеждой и отчаянием.

Когда же наступило утро, Аллах явил свое милосердие: тучи рассеялись, погода улучшилась; взошло солнце, море стало утихать. И люди увидели в этом хорошее предзнаменование; вернулась радость, и отчаяние исчезло.

Хвала Аллаху, который показал нам величие своего могущества и затем восстановил все добротой своего милосердия и кротостью своего сострадания; хвала тому, кто равен ему в милости и благости!

В это утро нам стал ясно виден берег Сицилии, большую часть которого мы уже прошли; оставалась лишь меньшая.

И те, кто присутствовал [на корабле] из морских капитанов, румийцев или мусульман, имевших опыт путешествий по морям с их опасностями, сошлись на том, что никто из них не видел подобной бури. Слова слабы для передачи этого!

Между берегами двух упомянутых островов, Сардинии и Сицилии, около 400 миль, и мы уже прошли вдоль сицилийского побережья /38/ более 200 миль. Затем мы лавировали около него, так как ветер стих. А вечером в пятницу 21-го этого месяца [16 марта 1183 г.] мы отчалили от того места, где стояли на якоре, и в начале этой ночи отошли от упомянутого берега. И встали мы утром в субботу, а между берегом и нами был» уже большое расстояние и нам стала ясно видна гора с вулканом; а это гора огромная, поднимающаяся в небеса и одетая в снега.

Нам сообщили, что в ясную погоду она видна с моря на расстоянии более 100 миль.

Мы настойчиво продвигались и надеялись, что ближайшей к нам сушей будет остров Акритш, а это один из островов румийцев, подчиненный правителю Константинополя, между ним и островом Сицилия расстояние в 700 миль. Аллах дарует легкость и благополучие по своей милости! А протяженность острова Акритша около 300 миль. И в ночь на вторник 25-го этого месяца, а это 22-е месяца марта [1183], мы поплыли вдоль острова, предполагая [его существование], но не видя его воочию.

Утром этого дня мы отделились от него и направились к нашей цели, а между островом и Александрией 600 миль или около того. Утром в среду 26-го этого месяца [23 марта] нам стал ясно виден большой берег, тянущийся до Александрии и именуемый землей Магриба. Оттуда мы подошли к местности, называемой, как нам сказали, Островами голубей^[29], а между нею и Александрией около 400 миль. Мы продолжали наше плавание, а упомянутый берег был от нас справа. Утром в субботу 29-го этого месяца [26 марта] Аллах явил нам радостный знак спасения в виде александрийского маяка, находившегося примерно в 20 милях от нас^[30].

Хвала Аллаху за то, что он наделяет избытком своей милости и великодушным заступничеством!

/39/ В конце 5-го часа этого дня мы бросили якорь в гавани этого города, а затем высадились, и Аллах тот, у кого просит помощи находящийся в его власти! Мы 30 дней находились на волнах моря, а высадились на 31-й, ибо мы поднялись [на корабль] в четверг 29-го месяца шаввала, а сошли с него в субботу 29-го месяца зу-л-када, соответствующую 26 марта. Хвала Аллаху за то, что он даровал нам легкость и безопасность! Мы просили его — хвала ему! — о счастливом завершении [путешествия] с достижением желанной цели и скором возвращении на родину в здравии и благополучии. Ибо это он дарует благо, нет господина, кроме него!

Мы поместились там в фундуке^[31], известном как фундук ас-Саффар, вблизи мыловарни. Месяц зу-л-хиджжа того же года [28 марта — 25 апреля 1183г.]

Он начался в воскресенье, во второй день нашего пребывания в Александрии. И первое, чему мы были свидетелями в день нашего прибытия, заключалось в том, что на корабль поднялись чиновники правителя для описи всего находившегося на нем. Они вызвали одного за другим всех мусульман, которые там находились, записывали их имена и приметы, а также название их страны. Каждого из них расспрашивали о имеющихся при нем товарах и деньгах для взимания закята со всего этого, не стремясь узнать, истек ли годовой срок или нет^[32]. А большинство мусульман стремилось лишь к выполнению предписаний религии, не имея при себе ничего, кроме припасов [на время] их путешествия. Но от них потребовали уплатить закят, и никто не спросил, истек ли годовой срок или нет.

А одного из нас, Ахмада ибн Хасана, заставили высадиться, чтобы расспросить его о новостях Магриба и о товарах, [имевшихся] на корабле. Под надзором его провели сначала к правителю, затем к кади, затем к чиновникам дивана, затем к приближенным /40/ правителя.

И везде его расспрашивали и записывали его слова, а затем отпускали. А мусульманам было приказано доставить их имущество и избыток провизии; этим распоряжались чиновники на берегу моря. Все, что было доставлено, унесли в диван; туда стали вызывать одного за другим для предъявления его поклажи.

А диван был уже переполнен, надзор за всеми вещами, большими и малыми, ослабел, они были свалены в одну груду, и [чиновники] запускали в нее руки, чтобы узнать, что там находится. Затем прибывших попросили поклясться, что у них нет ничего, кроме принесенного. Во время этого у людей пропало множество вещей, похищенных в такой давке. Затем все были отпущены, после столь позорного и унизительного обращения; мы просили Аллаха, чтобы он увеличил [нам] награду за это!

Подобные действия, несомненно, были скрыты от великого султана по имени Салах ад-дин^[33]; если бы он знал о них, согласно рассказам о его человеколюбии и доброте, то прекратил бы это. Аллах вознаградит верующих за столь грубое обращение, и закят будет им возмещен наилучшим образом!

И не встречали мы более в этой стране человека, который совершил бы по отношению к нам другой столь безобразный поступок, кроме того, о чем было рассказано, а его совершили чиновники дивана.

Некоторые сведения об Александрии и ее памятниках

Сначала расскажу о хорошем расположении города и протяженности его застроенной местности, ибо мы никогда не видели города со столь широкими путями к нему и столь высокими зданиями, более красивого и более населенного, чем он. Его рынки тоже чрезвычайно многолюдны. К чудесам, приписываемым ему, относится и то, что его подземные сооружения подобны находящимся на поверхности, но более красивы и более надежны, причем воды Нила под землей проходят /41/ под домами и улицами. Все его колодцы близки друг к другу и связаны между собой.

Мы видели там колонны из мрамора, плиты которых множеством, высотою, шириной и красотой превосходят все, что может представить воображение, так что на некоторых улицах ты оказываешься перед колоннами столь высокими, что они кажутся упирающимися в небо; ни назначение их, ни происхождение неизвестны. Нам говорили, что в старину они поддерживали частные дома философов и знати того времени, и Аллах лучше знает! Похоже, что они служили для наблюдения [небесных светил]^[34].

Одно из самых главных чудес Александрии, виденных нами, — маяк, благодаря которому Аллах, всемогущий он и великий, руками тех, кого он назначил для этой работы, создал знак для стремящихся [сюда] и указатель для путешественников. Если бы не маяк, они не нашли бы верного пути к берегу Александрии. Он виден более чем за 70 миль. А основание его чрезвычайно надежно и красиво в длину и ширину; высотой он соперничает с небесами; но он не поддается описанию.

Мы измерили одну из его четырех сторон и нашли в ней 50 с лишним ба; говорят, что высота его — более 150 кама. А что касается его внутренней части, то это поразительное зрелище по протяженности извилистых переходов и входов и числу помещений, так что попавший туда и проходящий через его коридоры может заблудиться. В общем, слова здесь бессильны, — да не изменит Аллах учения ислама и сохранит его!^[35].

А на вершине его находится мечеть, известная благословением^[36], которое люди получают, совершая в ней молитву. Мы поднялись сюда в четверг 5-го числа упомянутого зу-л-хиджжа [1 апреля 1183 г.] и совершили в упомянутой благословенной мечети молитву. Мы заметили также удивительные особенности в ее сооружении, которые никто не сможет полностью описать и определить.

К достопримечательностям этого города и предметам его гордости, поистине /42/ обязанным его султану, относятся его медресе^[37], и махарис^[38], основанные в нем для учащихся и набожных людей, которые прибывают из далеких стран. Каждый из них находит здесь жилище для обитания и учителя для изучения желательной ему отрасли науки и содержание для удовлетворения всех его потребностей.

Забота султана об этих прибывших иноземцах простирается до того, что он приказал соорудить бани, чтобы они могли мыться всегда, когда им понадобится, и основал больницу для лечения тех из них, кто болен. К ним приставлены врачи, заботящиеся об их состоянии, а под началом врачей — служители, которым поручено наблюдение за исполнением благих предписаний о лечении и питании больных. Также известно, что здесь назначают людей для посещения больных, особенно иностранцев, которые не желают приходить в больницу; эти люди доводят до сведения врачей о состоянии больных, чтобы врачи взяли на себя ответственность за их лечение.

Также из благородных намерений султан назначил путникам из иноземцев по два хлеба в день на человека или более этого; он ежедневно поручает распределять их надежному человеку. И каждый день доставляют две тысячи хлебов или даже больше, сообразно большему или меньшему числу [путников], и так постоянно.

Для всех этих учреждений султаном созданы вакфы помимо того, что предназначено им из закята, взимаемого с благородных металлов.

В случае нехватки содержания всем управляющим разрешен доступ к сокровищам казны султана.

А что касается жителей города, то они пребывают на вершине обеспеченности и роста своего благосостояния, ибо с них совершенно не взимается налог. Султан не получает от этого города никакого дохода, кроме как с вакфов — завещанного имущества, предназначенного им для указанной цели, джизьи с иудеев и христиан^[39] и полагающейся ему части с закята на благородные металлы, а это три восьмых, а пять восьмых предназначены для упомянутой цели. Султан, который создал эти похвальные обычаи и ввел эти великодушные предписания, [подобных которым] не было долгое время, — это /43/ Салах ад-дин Абу-л-Музаффар Иусуф ибн Аййуб — да даст ему Аллах успех и удачу!

Вот один удивительный случай с иноземцами: один из тех [людей], кто стремился приблизиться к султану, давая ему советы, сообщил ему, что многие из получающих раздачи совсем не нуждаются в пропитании, ибо они прибывают с провизией, достаточной для них. Происки этого советчика почти возымели действие. Но однажды упомянутый султан, выйдя из города на прогулку, встретил нескольких [иноземцев], выбравшихся из пустыни, примыкающей к Атрабулусу; черты лица их изменились от голода и жажды.

Он расспросил их о цели их путешествия и пожелал узнать, что с ними случилось. И они сообщили ему, что направлялись в священный Дом Аллаха^[40], что двигались по суше и страдали от тягот перехода через пустыню. И он сказал: «Если [к нам] прибыли люди, подобные этим, после таких блужданий в неизвестных местах, сбившись там с пути и претерпев бедствия, хотя бы и имея на руках каждый свою ношу золота или серебра, то необходимо вознаградить их, а не лишать обычного дара, определенного нами для них. И удивительно, что кто-то злословил [о людях], подобных этим, и хотел добиться нашей милости, стремясь уничтожить то, что мы основали, чтобы быть чистыми перед лицом Аллаха, всемогущего и великого!» А заслуги султана, его стремление к справедливости, его усилия по защите религии неисчислимы.

Другая удивительная особенность города: люди занимаются всеми своими делами ночью так же, как и днем. И это — город Аллаха, с наибольшим числом мечетей, так что люди при их счете преувеличивают или преуменьшают; преувеличивающие доходят в своем определении до 12 тысяч мечетей, преуменьшающие придерживаются меньшего: одни из них говорят — 8 тысяч, другие — иное. В действительности мечети очень многочисленны, по четыре или пять в одном месте, и иногда громоздятся одна на другой. Все они имеют имамов, назначенных султаном; одни из них получают в месяц 5 египетских динаров, а это 10 муминидских^[41], другие больше, третьи — меньше. В этом — самая большая заслуга султана, и было бы слишком долго перечислять его похвальные деяния, которые несчетны.

Затем мы выехали из нее (Александрии) с благословением /44/ всевышнего Аллаха и его доброй помощью, утром в воскресенье 8-го упомянутого зу-л-хиджжа, а это 3 апреля.

И первый наш переход оттуда был в местность, называемую Даманхур, город, обнесенный стеной, расположенный на обширной равнине, тянущейся от Александрии к нему, а затем — к Мисру^[42]. Вся она обрабатывается, Нил покрывает ее своим разливом, и на ней справа и слева располагаются бесчисленные деревни.

Затем, во второй день, а это был понедельник, мы пересекли Нил на пароме в месте, называемом Са, и продолжали наш путь до селения, называемого Бирма, где мы провели ночь. Оно представляет собой большое селение с рынком и всем необходимым [для жизни]. Затем мы отправились оттуда рано во вторник, а это день праздника жертвоприношения упомянутого 578 года [5 апреля 1183 г.]^[43]. Мы присутствовали на молитве в одном из больших и многолюдных селений, называемом Тандата.

Мы видели там [в мечети] многочисленное собрание, где проповедник произнес хутбу^[44], красноречивую и содержательную. Затем мы прибыли в местность, называемую Субк, и провели в ней ночь. В этот же день мы проехали прекрасную местность — Малидж, и по всему нашему пути тянулись обработанные земли и благоустроенные селения.

После этого рано утром в среду мы вышли оттуда и прошли через одно из самых красивых селений в местности, называемой Кальюб, в шести милях от Каира. В нем прекрасные рынки и большая соборная мечеть, представляющая собой значительное сооружение. Затем, после этого, [мы прибыли] в ал-Муниа, также очень населенное место, а оттуда в Каир — город султана, многолюдный и огромный, а затем — в хранимый Миср. Мы вошли туда после предвечерней молитвы в среду 11-го упомянутого зу-л-хиджжа, 6 апреля; Аллах явил нам свою доброту и милость, ибо по своему прекрасному соизволению дал нам достигнуть желанной цели с легкостью и безопасностью, благодаря своему могуществу и силе, так как он имеет власть надо всем, над чем хочет.

В эту упомянутую среду вечером мы переправились через второй приток Нила снова на пароме в месте, называемом Даджва. Мы /45/ поместились в Мисре в фундуке Абу Сана на улице ал-Канадил, около мечети Амра ибн ал-Аса^[45] — да будет доволен им Аллах! — в большом помещении у ворот упомянутого фундука.

Описание Мисра и Каира и некоторых их удивительных памятников

Те из них, что мы описываем сначала, есть памятники древности и сооружения, на которых лежит благословение^[46] Аллаха всемогущего и великого.

К ним относится очень значительный памятник в городе Каире, где находится голова Хусайна ибн Али ибн Аби Талиба^[47] — да будет доволен им Аллах! А она — в серебряной гробнице, помещенной под землей; над нею возведено прекрасное сооружение, которое невозможно описать и нельзя постичь умом. Покрытая парчою различных видов, эта гробница окружена одинаковыми большими свечами из белого воска и другими, меньшими, вставленными в подсвечники из чистого серебра, причем некоторые из них позолочены. Над нею подвешены серебряные лампы. Наверху же (место нахождения гробницы) окружено яблонями из золота, как бы изображающими сад и приковывающими к себе взоры красотой и привлекательностью. В нем же — разнообразная мраморная мозаика, необыкновенного мастерства, с дивными драгоценными камнями; ничего подобного не могут представить себе и люди, обладающие воображением, и всякое описание этого недостаточно.

Вход в сад — в мечети, равной ему великолепием и необычностью; все ее стены из мрамора, подобно тому, о чем говорилось выше. Направо от этого сада и налево от него два помещения, подобные уже описанным, образуют проход в него. Парчовые занавеси изумительной работы развешаны повсюду. Одна из удивительных вещей, которую мы заметили, войдя в эту благословенную мечеть, — камень, вставленный в стену, находящуюся против входа. Очень черный и блестящий, он отражает все лица подобно только что отполированному индийскому зеркалу.

Мы видели людей, целующих благословенную гробницу, созерцающих ее, /46/ склоняющихся над ней, прикасающихся к ее покрывалу и совершающих обход вокруг нее, теснясь, взывая, плача, умоляя Аллаха — хвала ему! — о благословении святой гробницы и выказывая смирение. Это зрелище значительное, волнующее, способное смягчить сердца и разбить камень. Да поможет нам Аллах получить благословение благородной гробницы!

Но поистине это скупое описание лишь намекает на то, что есть в действительности, так как не следует умному [человеку] браться за то, что невозможно из-за ограниченности и слабости его сил. В общем, я не представляю возможным существование творения более замечательного, сооружения более удивительного и великолепного вида. Да освятит Аллах благородную часть тела, в ней (гробнице) находящуюся, по своей доброте и щедрости!

Ночь этого дня мы провели на кладбище, называемом ал-Карафа; оно — также одно из чудес света, ибо содержит гробницы пророков — благословение Аллаха на них! — и людей Дома^[48] — да будет доволен ими Аллах! — и сподвижников, и последователей, и ученых, и отшельников, и святых, обладающих известными достоинствами, и вестников чудесного.

И воистину мы упоминаем только те из них, которые имели возможность видеть своими глазами, а это — могила сына пророка Салиха^[49], и могила Рубайла ибн Йакуба ибн Исхака ибн Ибрахима, друга милостивого^[50] — благословение Аллаха на них всех! И могила Асии, жены фараона^[51] — да будет доволен ею Аллах! И могилы людей Дома — да будет доволен всеми ими Аллах! — могилы 14 мужчин и пяти женщин, и над каждой из них значительное сооружение.

Все гробницы как бы сад дивных сооружений совершенного мастерства; они поручены служителям, которые живут в них и их охраняют; и вид их — удивительный; а служителям полагается ежемесячное жалованье.

Перечисление гробниц людей Дома — да будет доволен ими Аллах!

Гробница Али ибн ал-Хусайна ибн Али^[52] — да будет доволен им Аллах! И две гробницы двух сыновей Джафара ибн Мухаммада ас-Сиддика^[53] — да будет доволен ими Аллах! И упомянутая гробница ал-Касима ибн Мухаммада ибн Джафара ас-Сиддика ибн Мухаммада ибн Али Зайн ал-Абидина — да будет доволен ими Аллах!

И две гробницы его сыновей, ал-Хасана и ал-Хусайна, — да будет доволен ими Аллах! — и гробница сына Абдаллаха ибн /47/ ал-Касима — да будет доволен им Аллах! — и гробница его сына Иахии ибн ал-Касима — да будет доволен имиАллах! И гробница Али ибн Абдаллаха ибн ал-Касима, и гробница его брата, Исы ибн Абдаллаха, — да будет доволен ими Аллах! И гробница Иахии ибн ал-Хасана ибн Зайда ибн ал-Хасана — да будет доволен им Аллах! — и гробница Мухаммада ибн Абдаллаха ибн Мухаммада ал-Бакира ибн Али Зайн ал-Абидина ибн ал-Хусайна ибн Али — да будет доволен им Аллах! И гробница Джафара ибн Мухаммада из потомков Али ибн ал-Хусайна — да будет доволен ими Аллах! — о котором нам сказали, что он был воспитанником Малика^[54] — да будет доволен им Аллах!

Гробницы шарифов Алидов^[55] — да будет доволен ими Аллах!

Гробница госпожи Умм Кулсум, дочери ал-Касима ибн Мухаммада ибн Джафара, — да будет доволен ими Аллах! — и гробница госпожи Зайнаб, дочери Иахии ибн Зайда ибн Али ибн ал-Хусайна, и гробница Умм Кулсум, дочери Мухаммада ибн Джафара ас-Сиддика, — да будет доволен ими Аллах! — и гробница госпожи Умм Абдаллах ибн ал-Касим ибн Мухаммад — да будет доволен ею Аллах!^[56].

Здесь упомянуты только те почитаемые гробницы Алидов, которые мы видели своими глазами, а их — более этого. Нам сообщили, что в их числе благословенная гробница Мариам, дочери Али ибн Аби Талиба^[57], — да будет доволен им Аллах! — и она известна, но мы ее не видели.

А имена тех, которые покоятся в этих благословенных гробницах, мы встретили лишь в хрониках, подтверждающих непрерывностью преданий достоверность этого, и Аллах знает об этом! И над каждой из могил значительное сооружение. Все они как бы сад дивных сооружений совершенного мастерства; они поручены служителям, которые живут в них и их охраняют; и вид их — удивительный, а служителям полагается ежемесячное жалованье. {Данный азбац повторяет сказанное на с. 20.}

Описание гробниц некоторых сподвижников пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — в упомянутом ал-Карафа, и гробниц последователей и имамов, и ученых, и отшельников, и святых, славных своими достоинствами, — да будет доволен ими всеми Аллах!

Автор непричастен к отступлению /48/ от истины, ибо он называет лишь те имена, которые записаны в хрониках, а там, без сомнения, преобладает истина, как угодно Аллаху всемогущему и великому!

Гробница Муазза ибн Джабала^[58] — да будет доволен им Аллах! — гробница Укбы ибн Амира ал-Джаухани, знаменосца посланника Аллаха! — да благословит его Аллах и приветствует! Гробница [человека], носившего его (Мухаммада) плащ, — да благословит его Аллах и приветствует! Гробница Абу-л-Хасана, мастера золотых дел посланника Аллаха, — да благословит его Аллах и приветствует! Гробница Сарийа-горы^[59] — да будет доволен им Аллах; гробница Мухаммада ибн Абу Бакра ас-Сиддика^[60] — да будет доволен им Аллах; гробница его детей — да будет доволен ими Аллах; гробница Ахмада ибн Аби Бакра ас-Сиддика — да будет доволен им Аллах; гробница Асмы, дочери Абу Бакра ас-Сиддика^[61], — да будет доволен ею Аллах! Гробница одного из сыновей аз-Зубайра ибн ал-Аввама^[62], — да будет доволен им Аллах; гробница Абдаллаха ибн Хузафа ас-Сахми, сподвижника посланника Аллаха, — да благословит его Аллах и приветствует! Гробница Ибн Халима, молочного брата посланника Аллаха, — да благословит его Аллах и приветствует! Гробницы имамов, ученых и отшельников — да будет доволен ими всеми Аллах! Гробница имама аш-Шафии^[63] — да будет доволен им Аллах! — а это одна из самых больших, значительных и просторных гробниц. А напротив нее — медресе, равного которому не построено в этой стране по обширности его площади и значительности сооружения. Тому, кто обходит его, кажется, что это самостоятельный город. Напротив него находится баня со всеми удобствами. Это здание существует и в настоящее время и требует несчетных расходов.

Управляет им шейх, имам благочестивый и ученый, по имени Наджм ад-дин Хабушани, и султан этой страны Салах ад-дин жалует ему все необходимое для этого. Султан сказал:

«Делай этот дом все более привлекательным и украшай его, а мы позаботимся о всех расходах, необходимых для этого!» Хвала тому, который сделал Салах ад-дина благом для его веры, как гласит его имя!

Мы навестили упомянутого Хабушани, чтобы получить у него благословение молитвой, ибо в Андалусии нам рассказывали о его достоинствах. Мы нашли его в каирской мечети, в помещении, где он живет, и оно очень скромных размеров. Он благословил нас, и мы удалились. В Египте, кроме него, мы ни с кем не встречались.

Гробница ал-Музани, сподвижника имама аш-Шафии; /49/ гробница Ашхаба, сподвижника Малика; гробница Абд ар-Рахмана ибн ал-Касима, сподвижника Малика; гробница Асбага, сподвижника Малика; гробница кадия Абд ал-Ваххаба; гробница Абдаллаха ибн Абд ал-Хакама и Мухаммада ибн Абдаллаха ибн Абд ал-Хакама; гробница факиха и благочестивого проповедника Абу-л-Хасана ад-Динавари; гробница благочестивого Бунана — да будет доволен ими Аллах! Гробница одного человека, праведного подвижника, называемого «человек кружки», и рассказ [о случившемся с ним] чуде удивителен; гробница Абу Муслима ал-Хаулани^[64]; гробница благочестивой женщины по имени ал-Айна; гробница ар-Рузабари^[65]; гробница Мухаммада ибн Масуда ибн Мухаммада ибн Харун ар-Рашида, по прозванию ас-Сабти; гробница благочестивого человека, который встретил абиссинца; гробница Зу-л-Нуна ибн Ибрахима ал-Мисри^[66]; гробница кадия ал-Анбари; могила говорящего [покойника], которого слышали, как он сказал, когда плакали на его могиле: «Господи, останови меня в месте благословенном. Ты — лучший из поселяющих!»^[67]. Гробница невесты, с которой произошло чудо в тот момент, когда супруг снимал с нее покров; не слыхано рассказа более удивительного, чем этот.

И гробница молчальника, о котором рассказывают, что он не говорил в течение 40 лет; гробница ал-Асафири; гробница Абд ал-Азиза ибн Ахмада ибн Али ибн ал-Хасана ал-Хваризми; гробница факиха и достойнейшего проповедника ал-Джаухари и гробница его сподвижников против нее — да будет Аллах доволен ими всеми! Гробница Шукрана, шейха Зу-л-Нуна ал-Мисри; гробница благочестивого человека по имени ал-Акта ал-Магриби; гробница чтеца Корана Варша; гробница ат-Табари; гробница Шайбана — пастуха.

Но эти благородные погребения там слишком многочисленны, чтобы можно было их переписать или назвать их число, и воистину мы упоминаем лишь те из них, которые видели воочию.

К югу от упомянутого ал-Карафа простирается широкая равнина, называемая «место могил шахидов»^[68], то есть тех, которые приняли мученичество за веру вместе с Сарией — да будет доволен /50/ ими всеми Аллах!

Упомянутая равнина кажется глазу сгорбленной из-за могил, подобных горбам верблюдов, без сооружений на них. Удивительно то, что весь ал-Карафа [полон] возведенных [там] мечетей и обитаемых гробниц, где находят приют иноземцы и ученые, богомольцы и бедняки. Каждому этому месту полагается от султана ежемесячная выдача. И то же самое — в медресе Мисра и Каира, и нас заверили, что вся выдача им составляет более двух тысяч египетских динаров в месяц, а это четыре тысячи муминидских динаров.

Нам сказали, что мечеть Амра ибн ал-Аса в Мисре имела ежедневный доход почти в 30 египетских динаров, которые распределялись на ее содержание и на жалованье ее управляющим, служителям, имамам и чтецам Корана.

Из того, что мы видели в Каире, — четыре пятничные мечети, значительные здания прекрасной работы и несколько обычных мечетей. В одной из пятничных мечетей в этот день была проповедь; в ней проповедником был поставлен истинный суннит, объединивший в своем призыве сподвижников пророка и его последователей и тех, кто равен им, — и матерей верующих, жен пророка, и его благородных дядей с отцовской стороны — Хамзу и ал-Аббаса — да будет доволен ими Аллах! Он был мягок в проповеди и трогателен в напоминании [о боге], так что покорял самые черствые сердца и вызывал слезы на самых сухих глазах.

Он вышел для проповеди одетым в черное — по дскому обычаю. Одежда его состояла из черного плаща; на нем был тайласан^[69] из черного шарба^[70] — а это то, что в Магрибе называют «ихрам», и черная чалма; он был опоясан мечом.

Поднимаясь на мимбар^[71], он в начале своего подъема ударил по ней эфесом своего меча; удар был принят присутствующими как призыв к молчанию. В середине подъема был другой [удар], а в конце — третий. Затем он приветствовал присутствующих направо и налево и встал между водруженных на верху кафедры двух черных знамен, на которых были белые пятна.

В это время он призвал благословение на имама Аббасидов Абу-л-Аббаса Ахмада ан-Насира ли-дини-ллаха, сына имама Абу Мухаммада ал-Хасана ал-Мустади би-ллаха, сына имама Абу Музаффара Иусуфа ал-Мустанджида би-ллаха^[72], затем — на восстановителя его государства Абу /51/ Музаффара Иусуфа ибн Аййуба Салах ад-дина, затем на брата его и наследника Абу Бакра Сайф ад-дина.

Мы посетили также здание цитадели, а это — примыкающая к Каиру крепость с могучей обороной; султан хотел сделать ее местом своего пребывания. Он удлинил ее стену, чтобы объединить два города, Миср и Каир. Работники, занятые на этом сооружении, и люди, отвечающие за снабжение его материалами, а также ведающие исполнением всех работ на нем, например пилкой мрамора и обтесыванием больших камней, проведением рва, окружающего стену упомянутой крепости, а этот ров пробивают мотыгами даже в скале, — чудо из чудес, оставляющих следы! — все они — пленники из румийцев, и их бессчетное число. На этой работе нельзя использовать никого, кроме них. Султан ведет строительство также в других местах, где используются эти работники. А те из мусульман, которых можно было бы привлечь на эти работы общего блага, освобождены от них и не несут никаких тягот.

К похвальным учреждениям султана относится также больница, которую мы посетили в Каире. Это дворец из дворцов, восхитительный по красоте и величине, предназначенный для доброго дела, ради вознаграждения и возмещения [в будущей жизни].

Назначается [в него] управляющий из знающих людей; он ведает шкафами с лекарствами, и ему поручается изготовление питья и различных смесей. В комнатах этого дворца стоят постели, покрытые покрывалами; их занимают больные.

Управляющий имеет слуг; они обязаны утром и вечером узнавать о состоянии больных и подавать им пищу и питье, которые им подходят.

Напротив помещения (для мужчин) — помещение, выделенное для больных женщин, и при них также находятся лица, заботящиеся о них. К этим двум упомянутым помещениям примыкает другое, очень обширное, а в нем — комнаты с железными решетками, предназначенные для пребывания безумных. При них также есть (люди), которые ежедневно осведомляются об их состоянии и приносят им то, что для них полезно. Султан /52/ узнает о делах всех этих [учреждений] путем бесед и расспросов и проявляет большую заботу о них и чрезвычайное внимание.

В Мисре имеется и другая больница, в точности подобная этой.

Между Мисром и Каиром [находится] большая мечеть, приписываемая Абу-л-Аббасу Ахмаду ибн Тулуну^[73], и это — старая пятничная мечеть, вместительное сооружение великолепной работы; султан сделал ее приютом для иноземцев — магрибинцев, которые живут там, образуя кружки, и определил им ежемесячное содержание.

И удивительно то — как сообщил мне один из самых выдающихся среди них, — что султан оставил им управление их [делами] и не вмешивается ни в одно из них. Они выдвигают из своей среды главу, повинуются его приказанию и обращаются к его суду в случае нужды. Им сопутствуют сила и здоровье, и они посвящают себя поклонению своему господину и находят в милости султана лучшую помощь для [шествия] их по дороге добра.

И нет [в Каире] ни пятничной мечети, ни обычной, ни надгробного памятника на могиле, ни ал-махарис, ни медресе, на которые не распространялась бы милость султана, — на всех, кто находит в них убежище, получая к тому же пособие из казны.

И одним из славных дел, выражающих его заботу о положении мусульман в целом, было учреждение собраний, где назначались учителя, [обучающие] книге Аллаха всемогущего и великого, особенно для детей бедняков и сирот; при этом им выделялось достаточное вознаграждение.

К похвальным учреждениям этого султана, продолжающим приносить пользу для мусульман, относится мост, возведенный западнее Мисра на расстоянии семи миль от него, за дамбой, которую он повелел провести от Нила перед Мисром. Подобно горе, растянувшейся на земле, она тянется там на шесть миль, прежде чем доходит до упомянутого моста. А он имеет почти 40 пролетов — из самых больших мостовых пролетов, какие существуют^[74]. К мосту примыкает пустыня, через которую попадают в Александрию.

В этом проявилась удивительная способность /53/ Салах-ад-дина, как одного из наиболее дальновидных государей, к принятию мер на случай внезапного нападения врага со стороны гавани (Александрии во время разлива Нила, когда земля покрыта водой и войска поэтому не имеют возможности выйти [навстречу врагу].

А он сделал этот путь доступным в любое время в случае нужды — да хранит Аллах владения мусульман ото всякой опасности и угрозы своей милостью!

А жители Египта видят в сооружении моста одно из указаний на ближайшие события; они считают, что оно предвещает овладение Альмохадами^[75] Египтом и странами Востока — и Аллах лучше знает о будущем, нет бога, кроме него!

А вблизи от этого нового моста — древние пирамиды, чудесные сооружения удивительного вида, четырехугольной формы, подобные раскинутым шатрам, уходящим в небо; особенно величественны две из них, имеющие одинаковую высоту. У одной из них от одного угла до другого 366 шагов. Сделаны они из больших обтесанных камней, которые соединены в огромное сооружение изумительным способом, так что ничто не проникает в место их соединения^[76]. На взгляд, края пирамиды кажутся неровными, но если подняться на нее с опасностью и трудом, то обнаруживается, что края ее обтесаны и плоски. Если бы люди [всей] земли пожелали снести пирамиды, то они были бы не в состоянии это сделать.

В отношении пирамид у людей существуют разногласия: одни полагают, что это могилы Ада и его потомков^[77], а другие утверждают другое, а в общем никто не знает о их происхождении, кроме Аллаха всемогущего и великого.

В одной из двух самых больших из них имеется вход, поднятый над землей на расстояние около кама или несколько более. Через него попадают в большое помещение шириною около 50 локтей^[78] и примерно такой же длины. Внутри помещения — длинная мраморная плита, полая, подобная тем, что в народе называют «ал-била». Говорят, что это могила, и Аллах знает об истинности этого. А за большой пирамидой — другая, ширина ее от одного угла до другого — 140 шагов, а за ней пять маленьких — три примыкающих /54/ [к ней] и две рядом с ними, соединенные [между собой].

Вблизи этих пирамид на расстоянии полета стрелы находится странная фигура из камня, которая возвышается как башня, с человеческими чертами, устрашающего вида; лицо ее повернуто к пирамидам, а спина — к югу, к истокам Нила; это — Абу-л-Ахвал^[79]. А в городе Мисре имеется пятничная мечеть, восходящая к Амру ибн ал-Асу; его имя носит также в Александрии другая пятничная мечеть, которая служит молельней для маликитов. В городе Мисре видны следы разрушений, которые причинил ему пожар, случившийся во время смуты в конце правления династии Убайдитов^[80], а это было в 564 году [1169 г.]. Но большая часть его теперь новая, и здания примыкают там одно к другому. Это большой город, и древние памятники, видные внутри его и поблизости от него, говорят о том, что в прежние времена он был огромным.

На берегу Нила, невдалеке от западной части города, отделенное Нилом, находится крупное селение с солидными сооружениями, называемое Гиза. В нем в каждое воскресенье собирается большой рынок, куда направляются люди. Между этим селением и Мисром расположен остров; на нем — красивейшие жилища и беседки, возвышающиеся [над рекой], а это — место развлечений и гулянья. Между островом и Мисром имеется закрытый рукав Нила, около мили в длину.

На этом острове находится соборная мечеть, где произносится проповедь, а к ней примыкает мечеть с ниломером, по которому определяют степень подъема Нила при его ежегодном разливе. В месяце июне наблюдают его начало, в августе — наибольший подъем и в начале месяца октября — конец. Этот ниломер — восьмигранный столб белого мрамора, помещенный в место, где вода стеснена в своем течении. Он разделен на 22 локтя, поделенных на /55/ 24 части, называемые «исба»^[81].

Когда уровень поднимается настолько, что вода доходит до девятнадцатого локтя и покрывает [отметку] на нем, то этот год у них — самый лучший, тогда разливом может быть покрыта наибольшая площадь.

Средним уровнем у них считается тот, когда вода достигает 17 локтей, и этот уровень они находят очень хорошим. А уровень, который дает право султану взимать в областях Египта харадж, — 16 локтей и выше. Новость об этом узнают от лица, ежедневно наблюдающего и подсчитывающего по делениям локти, пока [уровень] не достигнет предела и не остановится на нем. А если уровень менее 16 локтей, то нет у султана в этом году ни поступлений, ни хараджа.

И нам было сказано, что в Гизе находится могила Каба ал-Ахбара^[82]. А в середине упомянутой Гизы — мраморные плиты, на которых изображены крокодилы. Говорят, что по этой причине крокодилы не появляются в прилегающих частях Нила на расстоянии трех миль вверх и вниз [по течению], и Аллах знает об истинности этого! И из похвальных установлений султана, угодных всевышнему Аллаху, и дел его, оставивших по себе добрую память в религии и мирской жизни, — прекращение взимания незаконных налогов, отягощавших паломников во время правления Убайдитов.

Паломники подвергались при взимании их мучительным преследованиям и крайне унизительному обращению. И если кто-либо из них прибывал без лишних средств или совсем без них, то его все же заставляли платить определенную пошлину, а она была в семь с половиной египетских динаров, равнявшихся 15 муминидским динарам с каждой головы. А того, кто был не в состоянии платить, подвергали в Айзабе мучительным пыткам, согласно его названию, /56/ с айном, огласованным фатхой^[83].

А когда из разных видов мучений [они избирали] подвешивание за тестикулы или другие ужасные действия, мы уповали на помощь Аллаха против зла, предопределенного им. В Джидде подобные же кары или вдвое худшие [ожидали] того», кто не уплатил налог в Айзабе и чье имя было сообщено без отметки об уплате.

А султан отменил это проклятое предписание и заменил его соответствующим количеством съестных припасов и прочего [для паломников]. Он предназначил для этого полный налог с определенной местности и взял на себя ответственность за доставку всего положенного в Хиджаз, ибо упомянутый налог был обозначен как «обеспечение продовольствием Мекки и Медины» — да дарует им Аллах процветание!

И возместил он это [зло] лучшим возмещением. Он облегчил паломникам путь, который мог быть прерванным и недоступным. Аллах избавил верующих руками этого справедливого султана от большой беды и мучительного обращения. Всякий, кто верил, что хадж в священный Дом — одна из пяти заповедей ислама, возносил хвалу ему, пока она не распространилась по всему свету.

И возносятся молитвы за него во всех странах и всех областях. Аллах [удерживает] за собой воздаяние делающим добро, ибо он — а его могущество величественно — не губит «награды тех, кто хорошо творил»^[84]. До [этого времени] незаконными налогами в египетской стране и в других местах облагалось все, что продавалось и покупалось, большое или малое.

Платили налог даже за то, чтобы пить воду Нила, не говоря уж о прочем. И султан отменил все эти проклятые нововведения и утвердил правосудие и безопасность.

Благодаря справедливости султана и обеспечению им безопасности дорог жители его страны не снимают ночью одежду; они предаются своим занятиям и не прекращают их из страха перед ее темнотой. Подобные обстоятельства их [жизни] мы наблюдали в Мисре и Александрии, сообразно тому, что говорилось об этом ранее.

/57/ Месяц мухаррам 79 года [26 апреля — 25 мая 1183 г.];

Аллах дал нам познать [в нем] счастье и благословение. Молодой месяц появился в ночь на вторник, и это 26 апреля^[85], а мы находились [тогда] в Мисре — да способствует Аллах нашим намерениям! Утром в воскресенье 6-го упомянутого мухаррама мы (отправились из Мисра и стали подниматься по Нилу, направляясь в Кус^[86]. Аллах распространил на нас свой прекрасный обычай облегчения и доброй' помощи, по своей милости. Упомянутый день нашего отплытия соответствовал 1 мая, по велению Аллаха всемогущего и великого.

Села и большие города на нашем пути следовали без перерыва по берегу Нила, согласно тому, о чем будет сказано далее, если пожелает Аллах. И в том числе селение, называемое Аскар, на восточном берегу Нила, левом, если подниматься по нему. Говорят, что в нем родился пророк Муса ал-Калим — да благословит Аллах нашего пророка и его! И там его мать бросила его в поток, то есть в Нил, согласно преданию^[87].

Мы также видели воочию к западу от Нила по правую сторону от нас — и это в течение всего упомянутого дня нашего отплытия и на следующий день — древний город, известный по Йусуфу правдивейшему^[88]. В нем — место тюрьмы, в которой он находился. А она теперь снесена и камни ее перенесены в крепость, строящуюся в Каире, и это — крепость надежная и неприступная.

В этом упомянутом городе — житницы, в которых хранил зерно Йусуф, а теперь они пусты, как [нам] было сказано^[89].

Там же — место, известное как Муниат ибн ал-Хасиб, и это — большой город на берегу Нила, на правой стороне, если подниматься по нему. В городе — рынки и бани и все городские службы. Мы прошли через него в ночь на воскресенье 13-го упомянутого мухаррама [8 мая 1183 г.], /58/ а это восьмой день после нашего отплытия из Мисра, потому что ветер перестал дуть для нас и мы дожидались его в пути.

И если бы мы пытались описывать каждое место, встретившееся нам на пути на правом и левом берегах Нила, то нам не хватило бы книги для этого. Поэтому мы стремимся [описать] то, что наиболее известно.

Вблизи отсюда, слева от нас нам встретилась благословенная мечеть, восходящая к Ибрахиму ал-Халилу, [другу Аллаха] милосердного^[90], благословение Аллаха на него и на нашего пророка! Эта упомянутая мечеть — известная, славная своим желанным благословением. Говорят, что в ее дворе находится след животного, на котором ехал друг [Аллаха — Ибрахим] — да благословит его Аллах и приветствует!

Также слева от нас — местность, называемая Ансина, а это селение широкое и прекрасное, с древними руинами, прежде оно было городом и имело древнюю стену, которую Салах ад-дин разрушил; он наложил на каждый корабль, спускающийся по Нилу, обязанность ввезти [один] камень из нее в Каир; и вся она была туда перевезена.

Утром в понедельник 14-го упомянутого мухаррама [9 мая 1183 г.], на девятый день нашего отплытия из Мисра, поднимаясь вверх по течению, мы прошли перед горой, называемой Джабал ал-Мукла, а она — на восточном берегу Нила, слева при поднятии по нему. Она расположена на половине пути в Кус, от Мисра до нее 13 почтовых баридов^[91] и столько же от нее до Куса. И то из удивительного, что стоит упомянуть, это [расположенная] в пределах Египта на восточном берегу Нила, слева, если подниматься по нему, непрерывная стена древней постройки, [часть] которой разрушилась, а от другой остался след, тянущийся по упомянутому берегу до Асуана — края Сайда^[92], а между Асуаном и Кусом восемь почтовых перегонов.

Мнения об этой стене различны и противоречивы; ее происхождение загадочно, и никто не знает ее тайны, кроме Аллаха всемогущего и великого. Ее называют Стеной старухи и [рассказывают] одну историю. Я думаю, что старуха — та колдунья, о которой говорится в «Путях и царствах» и у которой некогда здесь было царство^[93].

Дополнительные известия о том, что было пропущено

Когда мы в указанном месяце находились в Александрии, /59/ мы прежде всего увидели [там] большую толпу людей, собравшуюся для созерцания пленных румийцев, которых ввели в город посаженными на верблюдах — лицами к хвостам, а вокруг них [шли люди] с барабанами и трубами. Мы спросили об их деле, и нам рассказали их историю, разрывающую сердца жалостью и печалью. А именно: некоторое число христиан из Сирии собралось и соорудило корабли в принадлежащей им местности, расположенной недалеко от моря Кулзум^[94]. Затем они перенесли их по частям на верблюдах своих соседей — бедуинов, с которыми они условились о найме. Достигнув морского побережья, они скрепили свои корабли гвоздями, закончили их постройку и снаряжение, столкнули их в море и отплыли, чиня препятствия [движению] паломников.

Христиане достигли моря ан-Наам^[95] и сожгли в нем около 16 кораблей, а затем дошли до Айзаба, где захватили корабль, прибывший с паломниками из Джидды, и захватили также на суше большой караван, который шел из Куса в Айзаб, и перебили всех [людей], и никто не уцелел.

Они овладели двумя кораблями, которые доставили купцов из Йемена, и сожгли большое количество съестных припасов на этом берегу, приготовленных для снабжения Мекки и Медины — да возлюбит их Аллах! Они совершали мерзкие преступления, подобных которым не было слыхано в исламе. Ни один румиец никогда не достигал этих мест! А одно из самых больших преступлений, о котором невозможно слышать из-за [его] мерзости и безобразия, состояло в том, что они намеревались войти в город пророка, — да благословит его Аллах и приветствует! — и вывезти из него святую гробницу^[96]. Они не скрывали этого, и молва об их намерениях разнеслась повсюду. И Аллах покарал их за бесчестие и стремление получить то, что запрещено божьим промыслом.

Между ними и Мединой было не более дневного перехода, но Аллах предотвратил их нападение с помощью кораблей, снаряженных в Мисре и Александрии, на которых с храбрецами из моряков-магрибинцев прибыл хаджиб^[97] по имени Лулу. И они догнали врагов, стремившихся спастись, и захватили всех их до последнего, и это было чудо из чудес предопределения! /60/ И настигли их, [несмотря на] разделявшее их длительное время пути — свыше полутора месяцев или около того, и убивали их, и брали в плен, и пленные были разделены по городам, чтобы их там казнить, а некоторые из них были направлены в Мекку и Медину. Аллах прекрасным своим деянием избавил ислам и мусульман от большой опасности, и слава Аллаху, господину миров!

Возвращение к рассказу

И из мест, которые мы проходили в Сайде, после Джабал Мукла, о которой мы упоминали выше, что она расположена на половине пути из Мисра в Кус, — место, называемое Манфалут, вблизи западного берега, справа от нас вверх по Нилу. В нем — рынки и все необходимые для него службы; [оно] чрезвычайно хорошо, нет в Сайде ему подобного. Пшеница из него ввозится в Миср из-за ее сладости и тяжести ее зерна, которым она у них славится, и купцы поднимаются на кораблях для вывоза ее. И среди них — город Асиут^[98], и он — из славных городов Сайда; между ним и западным берегом Нила — расстояние в три мили. У него красивый вид, вокруг него сады пальм, и он окружен древней стеной.

И среди них Абу-т-Тидж, и это — город на западном берегу Нила с рынками и прочими городскими службами. И среди них — город Ихмим^[99], и он также из славных городов Сайда к востоку от Нила, древней постройки, в укрепленном месте. В нем находится мечеть Зу-л-нуна ал-Мисри и мечеть Дауда — одного из праведников, известных своей добродетелью и воздержанием, и обе эти мечети отмечены благословением. Мы побывали в них и получили благословение через молитву, и это произошло в субботу, 19 [14 мая 1183 г.] мухаррама. В этом городе — памятники древности и здания, сооруженные коптами, и церкви, посещаемые до настоящего времени муахидами^[100] из коптов-христиан. А из дивных храмов, о чудесах которых рассказывают /61/ по [всему] свету, сохранился огромный храм на востоке упомянутого города, под его стеною. Длина его — 220 локтей, а ширина — 160 локтей. Известен он у жителей этой страны как «ал-барба»^[101]. Так же называется у них каждый храм и каждое древнее сооружение.

Этот большой храм покоится кроме стен на сорока колоннах; окружность каждой из них равна 50 пядям, а между каждыми двумя колоннами [расстояние] в 30 пядей. Капители их чрезвычайно высоки и изящны, прекрасно обтесаны, с углами совершенной формы, как будто изваянные скульпторами. Все они раскрашены в различные цвета — голубой и другие, и все колонны расписаны снизу доверху. А наверху, между вершинами одной колонны и другой, следующей за нею, находится большая плита из обтесанного камня. [Одна] из самых больших [плит], которую мы там измерили, имеет 56 пядей длины, 10 пядей ширины и 8 пядей толщины.

Потолок храма весь из этих каменных плит, плотно соединенных дивным образом, и кажется, что у них одна поверхность. Целое выступает как ряд изумительных изображений и необыкновенных картин, и зрителю кажется, что потолок — из резного дерева. Изображения различны на каждом из его крытых нефов; на одном из них — птицы очаровательных форм; их крылья распущены; зрителю кажется, что они собираются лететь.

На другом изображения человеческих фигур, прекрасных по виду, изысканной формы. И каждому изображению придана особая поза: [человек] держит в руке статуэтку или оружие, или птицу, или кубок; или человек делает жест рукой в сторону другого, или иное что, описание чего было бы длинным, и нет подходящих слов для выражения этого. Внутри огромного храма, как и снаружи, на верху его и внизу все фигуры имеют различные формы и внешность. Некоторые фигуры из них страшны на вид, лишены человеческого облика, смотрящий на них чувствует страх и преисполняется от [созерцания] их скорбью и изумлением. И нет в нем ]места], где воткнуть /62/ шило или иголку, на котором не было бы фигуры, рисунка или надписи непонятными буквами. Эти чудесные изображения находятся в здании огромного храма повсюду; в твердом камне удалось воплотить то, что удавалось [лишь] в мягком дереве.

Зритель, сознающий величие [храма], думает, что время, ушедшее на роспись его, отделку и украшение, было слишком малым для этого. Слава творящему чудеса, нет бога, кроме него! А на верху храма — площадка, устланная большими каменными плитами, подобными описанным раньше. Она чрезвычайно высока, и воображение ошибается и ум отказывается понять, как происходило поднятие ее и водружение.

Внутри храма — приемные залы, отдельные комнаты, входы и выходы, подъемы, лестницы, проходы и пути, так что люди в нем могут заблудиться и отыскать друг друга только громкими криками.

Толщина его стены — 18 пядей, и вся она сделана из камней, плотно скрепленных описанным нами образом. Одним словом, величие храма огромно и он являет зрелище одного из чудес света, которое не может передать описание. А то, что говорится о нем здесь, — лишь неполное сообщение. Аллах знает о нем и знает, с какой целью он был воздвигнут.

И пусть не подумает перелистывающий эту книгу, что в известиях о храме есть некоторое преувеличение, ибо каждый сообщающий об этом, даже если бы обладал красноречием Кусса или Сахбана^[102], остановился бы в слабости и бессилии. Аллах заключает в себе знание каждой вещи; нет бога, кроме него!

В городах этого Сайда, лежащих на пути паломников и путешественников, подобно Ихмиму, Кусу и Муниат ибн ал-Хасиб, корабли путешественников останавливают, производят их досмотр и обследование и обыскивают купцов, чтобы выяснить, нет ли чего у них под мышкой или на груди, не скрыли ли они там динары и дирхемы. Об этом противно слушать и отвратительно рассказывать. Все это делается ради взимания закята, не взирая на то, есть ли такая возможность или нет, и есть ли для этого основания, подобно тому, как мы сообщали в нашей книге, рассказывая об Александрии.

/63/ А иногда их заставляют приносить клятву, если ли что у них в руках или нет, и клясться на книге Аллаха. И стоят паломники перед сборщиками в положении постыдном и унизительном, напоминающем им времена незаконных налогов.

И это дело следовало бы прекратить, однако Салах ад-дин не знал о нем, а если бы знал, то приказал бы прекратить его, как он отменил еще более обременительные налоги. [Он приказал бы] бороться со сборщиками, ибо борьба с ними необходима из-за их несправедливости, угнетения и злого обращения с чужеземцами, которые посвятили себя [служению] Аллаху всемогущему и великому и отправились, как мухаджиры^[103], в свое надежное святилище.

Если бы пожелал Аллах, хорошее обращение стало бы постоянным при взимании справедливого закята с владельцев товаров, ведущих торговлю, с учетом начала каждого года, которое является началом срока [уплаты] закята. И прекратилось бы притеснение одиноких чужеземцев, ибо закят учрежден в их пользу, а не во вред им.

Благодаря этому праведному султану в стране воцарилось правосудие, и слава о нем распространилась по свету. Не удастся никому опорочить славу того, чью славу одобрил Аллах, и порицать речь того, чья речь угодна Аллаху!

А один из самых мерзких [примеров] плохого обращения, которые мы видели, — выход отряда разбойников, сборщиков закята; держа в руках длинные щупы с ручками, они поднимаются на корабли, разведывая, что там есть, и не оставляют ни тюка, ни мешка, которых они не проткнули бы проклятым щупом, надеясь, что в этом мешке или тюке, где нет ничего, кроме провизии, спрятано что-нибудь из товара или денег.

Слишком омерзительным было бы передавать эти безобразные истории, ибо Аллах запретил обыск, а тем более розыск той вещи, которую надеются скрыть для сохранности, в том случае, когда хозяин не желает о ней сообщать из-за ее ничтожности или большой ценности, а не отказывается по скупости платить положенное ему.

Аллах схватит за руки злоумышленников рукою справедливого султана, со своей помощью, если пожелает этого!

/64/ После упомянутого Ихмима мы пересекли место, называемое Маншат ас-Судан, на западном берегу Нила; это многолюдная деревня. Говорят, что в древности она была большим городом. А перед деревней, между ней и Нилом, находится подобная стене высокая дамба из камня, о которую разбивается Нил, не переливаясь через нее при своем подъеме и разливе. И поэтому деревня в безопасности от его напора. Мы пересекли также местность, называемую ал-Булиана. Это красивая деревня со множеством финиковых пальм на западном берегу Нила; между нею и Кусом четыре почтовые станции. К пересеченным нами местностям относится Дашна, на восточном берегу Нила. Это — город, окруженный стеной; в нем все городские службы; между Дашной и Кусом — два почтовых перегона. К западу от Нила, вблизи его берега, расположена Дандара, и это — город из городов Сайда, со множеством финиковых пальм, прекрасного вида, славный ароматными финиками. Между ним и Кусом — один почтовый перегон. Нам сообщили, что в нем находится большой храм и он у жителей этой местности называется «ал-барба», подобно тому, что мы говорили при описании Ихмима и его храма; говорят, что храм Дандары значительнее и больше его.

К городам Сайда относится также город Кина, и он приятного вида, со значительными зданиями. Одной из известных его особенностей является забота жителей о женщинах; они находятся в домах, а на улицах их совершенно не видно. Эти сведения о них достоверны, как и о женщинах Дашны, упомянутой перед этим. А этот упомянутый город (Кина) — на восточном берегу Нила, и между ним и Кусом — около одного почтового перегона. [Мы посетили] также Кифт, а это город к востоку от Нила, на расстоянии трех миль от его берега, и из упомянутых городов Сайда он выделяется красотой и чистотой зданий и удачным расположением.

Прибытие в Кус состоялось затем в четверг 24-го упомянутого мухаррама, а это 19 мая. /65/ И длилось наше пребывание на Ниле 18 дней, и вошли мы в Кус 19-го. Это — город с оживленными рынками, достаточными удобствами и множеством людей, так как большое число паломников, купцов йеменских и индийских и купцов из Абиссинии прибывает в него или уезжает, ибо он — место общения и складывания товаров, встречи друзей и сбора паломников, магрибинских, египетских и александрийских, и тех, кто присоединяется к ним. И оттуда направляются через пустыню в Айзаб и туда же прибывают по возвращении из хаджа. Мы остановились там в фундуке Ибн ал-Аджами, и ал-Мунии, и это — большое предместье за городом, близ упомянутого фундука.

Месяц сафар [26 мая — 23 июня 1183 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать его счастье и благословение.

Месяц появился в ночь на среду, а это 25-е месяца мая, и мы находились в Кусе, желая отправиться в Айзаб. Аллаху угодно было облегчить нам наше стремление своей милостью и великодушием.

В понедельник 13-го этого месяца, а это 6 июня, мы доставили все наши пожитки — провизию и прочее — в ал-Мабриз, а это — место к югу от города, вблизи него, и отправились во двор, окруженный пальмами. Там собрали вместе вещи паломников и купцов и перевязали их. И оттуда поднялись и отправились в путь, и там же взвесили то, что было необходимо, на весах погонщиков верблюдов.

А после вечерней молитвы мы отправились оттуда к источнику, называемому ал-Хаджир, и провели там ночь. Встав утром во вторник, мы оставались там, ибо было необходимо найти нескольких погонщиков верблюдов из бедуинов в их шатрах, расположенных поблизости.

В ночь на среду, 15-го этого месяца, когда мы оставались в упомянутом ал-Хаджире, в начале ночи началось полное затмение луны и длилось часть ночи. Затем, утром в упомянутую среду мы отправились и прибыли в место, называемое /66/ Махатт ал-Лакита, все это в безлюдной пустыне. Затем в четверг мы отправились в путь и остановились у источника, называемого ал-Абдайн (Два раба); сообщают, что рабы умерли от жажды, не достигнув его, и это место назвали в их память, и там их могилы — да будет милостив к ним Аллах! Затем мы запаслись водою на три дня и отправились в пустыню в пятницу 17-го этого месяца. И, двигаясь по пустыне, мы ночевали там, где заставала нас ночь. А караваны из Куса и Айзаба приходят туда и уходят, и пустыня обитаема и безопасна. Когда наступил понедельник, 20-го этого месяца, мы остановились у источника, называемого Данкаш. Это чистый источник, к нему приходит столько животных и людей, что сосчитать их может только Аллах всемогущий и великий.

В этой пустыне путешествуют лишь на верблюдах из-за их способности выносить жажду. Лучшее, что используют для этого обладающие достатком, — носилки, и они подобны махмалю^[104], а лучший вид их — йеменский, ибо они, как предназначенный для пути ал-ишакин^[105], обиты кожей и широки. Двое из них скрепляются надежной веревкой и ставятся на верблюда. Между их углами имеются возвышения, в которых укрепляется зонт. Путешественник со своим спутником находится там в безопасности от палящего зноя; он сидит, отдыхая, в низу [носилок], опираясь [на спинку], и вкушает со своим спутником еду и прочее. А если хочет читать, предается чтению Корана или [другой] книги. А тот, кто хочет — из тех, кому разрешается игра в шахматы, — играет со своим спутником, развлекаясь и давая отдых душе этой игрой^[106]. Одним словом, они отдыхают от тягот пути. А большая часть путешественников передвигается на верблюдах поверх своей поклажи и страдает от жаркого ветра, тягот и неудобств.

Возле этого источника произошла между некоторыми погонщиками верблюдов из йеменских бедуинов, владевших дорогой в Айзаб, и нанимающих их — а они из Бали, ответвления Кудаа, — и между некоторыми гузами^[107] ссора из-за воды, чуть не приведшая к стычке, но Аллах предотвратил это.

В Айзаб из Куса направляются двумя путями: один из них известен как путь ал-Абдайн, и это /67/ тот, по которому следовали мы, и он самый краткий. Другой путь начинается за Асуаном^[108], а это — селение на берегу Нила. Соединение этих двух путей — вблизи упомянутого источника Данкаш; другое место их соединения — у источника, называемого Шагиб, в дне [пути] перед источником Данкаш.

Вечером упомянутого понедельника мы сделали запас воды на день и ночь и отправились в путь к источнику воды в месте, называемом Шагиб. Мы прибыли к нему ранним утром в среду, 22-го упомянутого сафара [16 июня 1183 г.].

Вода там — в углублениях, которые выкапывают в земле, откуда она вскоре начинает сочиться; она легко доступна, но солоновата.

Мы вышли оттуда на рассвете в четверг, сделав запас воды на три дня, — до источника в местности, называемой Амтан. Мы покинули путь к этому источнику в местности, называемой... слева; расстояние между нею и Шагибом не более чем в день [пути], и путь там труден для верблюдов.

Когда наступило утро воскресенья 26 сафара [20 июня 1183 г.], мы остановились в Амтане. В этот день мы окончили запоминание книги Аллаха всемогущего и великого. Хвала ему и благодарение за то, что он облегчил нам это!

Источник Амтан состоит из колодца проточной воды, который Аллах наделил особым благословением. Вода его самая лучшая на всем пути и самая вкусная. В него бросают неисчислимое количество ведер для вычерпывания. Он утоляет жажду караванов, которые там останавливаются во множестве, и поит верблюдов, столь измученных жаждой, что, когда их вводят в какую-либо реку, они исчерпывают ее, и она иссякает.

Нам хотелось на пути сосчитать караваны, приходящие и уходящие. Но мы не смогли этого сделать, особенно [сосчитать] айзабские караваны, нагруженные товарами из Индии,прибывающими в Йемен, а затем из Йемена — в Айзаб. Большую часть [товаров], которые мы там видели, составляют тюки перца, и нам казалось из-за обилия его, что он имеет такую же цену, как земля. И одна из удивительных вещей, которые мы наблюдали в этой пустыне, — то, что посреди дороги встречаются тюки перца и корицы и других /68/ товаров, покинутые, без охраны, оставленные на этом пути — или потому, что верблюды не имели сил их везти, или по какой другой причине. И остаются они на своем месте до того времени, пока за ними не вернется хозяин, в безопасности от беды, несмотря на множество проезжих всякого рода. Затем мы отправились из Амтана утром в понедельник, после воскресенья. Мы остановились у источника воды в местности, называемой Маджадж, около дороги, в полдень упомянутого понедельника. И в нем мы запасли воды на четыре дня — до воды в местности, называемой ал-Ашра, на расстоянии в день [пути] от Айзаба. И с этого маджаджийского перехода начинается ал-Вадах, а это — бархатистый песок, достигающий побережья моря Джидды; идут по нему до Айзаба, если того пожелает Аллах; он покрывает землю, насколько хватает глаз, справа и слева. В полдень вторника упомянутого месяца мы покинули Маджадж, вступив в ал-Вадах.

Месяц раби I [24 июня — 23 июля 1183 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать свое благословение.

Молодая луна появилась в ночь на пятницу 24-го [числа] месяца июня; а мы были на окраине ал-Вадаха, почти в трех переходах от Айзаба. Утром в день этой пятницы мы остановились у воды в местности, называемой ал-Ашра, в двух переходах от Айзаба. В этой местности во множестве растут деревья ал-ушар^[109], похожие на лимонные деревья, но без шипов на них. Вода здесь не очень приятная, она находится в незакрытом колодце, в который попал песок и засыпал воду. Погонщики верблюдов хотели раскопать колодец, чтобы достать воду, но не смогли этого сделать, и караван остался без воды, будучи рядом с нею.

[Всю] ночь мы двигались, то есть ночь на субботу 2-го упомянутого месяца. А ранним утром мы остановились у источника, называемого ал-Хабиб, а он расположен в месте, откуда виден Айзаб. Утоляют /69/ из источника жажду караваны и жители этой области, и он общий для всех, большой колодец, будто большая яма.

Когда наступил вечер субботы, мы вошли в Айзаб, город на берегу моря Джидды, не окруженный стеной; большая часть его домов — лачуги, но есть в нем и новые постройки из камня. И он — из значительнейших гаваней мира, так как в него прибывают и от него отплывают корабли Индии и Йемена, в добавление к кораблям уезжающих и прибывающих паломников. Он расположен в пустыне, нет в нем растений, а питаются в нем только тем, что привозят.

Однако жители его получают множество выгод благодаря паломникам, так как за каждый тюк провизии, привезенной паломником, взимают определенную небольшую пошлину, в дополнение к незаконным налогам, которые существовали до того дня, когда, как мы упоминали, их отменил Салах ад-дин.

А другая выгода с паломников — плата за наем принадлежавших им джалаб^[110], а это — корабли; и получают жители Айзаба [с паломников] большие деньги за доставку тех в Джидду и возвращение их после исполнения ими своего обета. Среди его зажиточных жителей нет таких, у которых не было бы одного или двух джалаб, приносящих им большой доход. Хвала тому, кто делит доход сообразно его источнику, нет бога, кроме него!

А остановились мы в Айзабе в доме, принадлежащем Муниху, одному из предводителей абиссинцев, которые обладают здесь домами, землями и джалаб.

В море Айзаба имеются места ловли жемчуга, на островах, близких от города. Время добычи его совпало со временем составления этих записок, и это иноземный месяц июнь, и тот, что следует за ним; добывают в море [эту] драгоценность, стоимость которой высока. Ловцы жемчуга отправляются на острова на лодках и находятся там несколько дней и возвращаются с тем, что Аллах уделил каждому из них из добычи сообразно его удаче. Место добычи жемчуга находится близко от дна, не глубоко, и добывают его из двустворчатых раковин, которые напоминают собой пару /70/ черепах. А когда их открывают, эти двустворчатые раковины кажутся серебряными. Затем их разделяют и обнаруживают в них жемчужные зерна, скрытые мякотью раковины. Доля их, достающаяся ловцам, соответствует их удаче и добыче. Хвала распределяющему ее, нет бога, кроме него! В их городе нет ни свежих фиников, ни сухих, но имеются домашние животные. Хвала Аллаху, любящему родину тех людей, которые ближе к дикости, нежели к человеческой [жизни]!

Плавание в Айзаб из Джидды представляет для путешественников большую опасность, и немногих из них Аллах всемогущий и великий доставляет невредимыми. И это потому, что ветры, встречающие их здесь на якорной стоянке, гонят их по морю к пустыне, расположенной далеко от Айзаба к югу, и приносят их к беджа^[111], а они — из черных народов, живут в горах. Путешественники берут у беджа внаём верблюдов и отправляются безводными путями, и иногда большая часть их погибает от жажды, а беджа получают то, что остается от них — деньги и прочее. Некоторые из паломников необдуманно пускаются по тропам этой пустыни и сбиваются с пути и также гибнут от жажды. А если кто из них спасся, то он является в Айзаб, как будто воскресший из мертвых.

Во время нашей стоянки мы видели людей, прибывших таким образом в неузнаваемом виде, с изменившимися чертами, — загадка для тех, кто стремится их узнать. Гибель паломников по большей части происходит во время такого плавания; а некоторым из них ветер помогает добраться до гавани Айзаба, но таких мало.

Джалаб, на которых они пускаются в море Фараона^[112], построены без единого гвоздя, но сшиты канатами из ал-канбар. А это — кожура орехов кокосовой пальмы, которую мнут до тех пор, пока она не станет виться, и скручивают из нее веревки, и ими сшивают корабли. А законопачивают их паклей из ветвей финиковых пальм. Когда таким образом заканчивают сооружение джалаба, их смазывают маслом — или касторовым, или жиром акулы, и это самое лучшее. А акула — большая рыба, водящаяся в море и пожирающая тонущих в нем.

Джалаб смазывают с целью размягчить /71/ его дерево и придать ему упругость по причине множества подводных камней, встречающихся на пути в море; и поэтому не употребляют при сооружении корабля гвоздей. Дерево для этих джалаб привозят из Индии и Йемена, а также применяют упомянутый ал-канбар. Самое удивительное в устройстве этих джалаб то, что паруса их, сделанные из листьев дерева ал-мукл^[113], по величине соответствуют этому хрупкому и маленькому сооружению. Хвала создавшему их таким образом и обеспечившему этим безопасность — нет бога, кроме него!

А жители Айзаба поступают с паломниками беззаконно, и они набивают ими джалаб так, что одни сидят на других, и плывут с ними, будто бы это клетки, наполненные домашней птицей. Их толкает на это алчность и желание сдать внаем свои корабли, ибо некоторые из хозяев джалаба окупают стоимость его за одно путешествие и далее не беспокоятся о том, что происходит на море. Они говорят по известной у них поговорке: «Нам — деньги, паломникам — их души!»

Изо всех городов Аллаха больше всех достоин наказания этот город — чтобы меч заменил в нем плеть. И главное — тому, кто может, лучше вовсе его не видеть, а направить путь свой в Сирию и Ирак и присоединиться к эмиру багдадского хаджа. [Если он не может сделать это с начала хаджа, то может присоединиться к его концу, когда паломники рассеиваются, направившись с упомянутым эмиром хаджа к Багдаду, а оттуда — к Акке^[114], а если пожелает — отправиться оттуда в Александрию или в Сицилию или в другое место. Он сможет, если встретит корабль румийцев, направляющихся в Сеуту или другую какую-либо из мусульманских областей, [присоединиться к ним].

Если его путешествие удлинится из-за такого обхода, оно все же будет более легким в сравнении с тем, что он встретит в Айзабе и его окрестностях. А жители их — из племени черных, называемых беджа, и живут они со своим султаном /72/ в соседних горах. Иногда султан прибывает [в Айзаб] и оказывает видимое повиновение наместнику города из гузов и его помощнику, к которым поступают почти все городские доходы. И эта часть упомянутых черных более отошла от [праведного] пути, чем животные, будучи ниже их по уму. Нет у них веры, кроме заповеди о единичности божества, которой они лишь внешне показывают приверженность к исламу. А помимо этого в их порочных вероучениях и образе жизни нет ничего допустимого и дозволенного. Их мужчины и женщины ходят обнаженными, лишь срамные их части прикрыты лоскутами, но большинство и их не закрывает. Одним словом, это народ безнравственный, и нет греха, [который бы заслуживал] их проклятие.

В понедельник упомянутого 25 раби I, а это 18 июля, мы погрузились на джалаб для отправления в Джидду, но оставались в этот день в гавани, так как ветер стих, а матросы отсутствовали.

Когда наступило утро вторника, мы снялись с якоря по благословению Аллаха всемогущего и великого и с ожидаемым благом его помощи. Пребывание наше в Айзабе, не считая упомянутого понедельника, длилось 23 дня. Зачтется [оно нам] Аллахом всемогущим и великим из-за лишений [нашей] жизни и плохого положения и расстройства здоровья при отсутствии подходящей пищи. И это естественно для города, куда все привозится, даже вода, а жажда от нее у человека еще сильнее. Мы находились между небом, плавящим тела, и водой, отвращающей желудок от принятия пищи, да не будет осужден отвернувшийся от этого города за его слова: «Вода солоноватая, а все небо — огонь». И пребывание там — одно из самых больших испытаний, которыми наполнен путь к Каабе, — да увеличит Аллах почет ей и уважение и увеличит воздаяние паломникам за то, что они претерпевают в нем, а особенно — в этом проклятом городе. Рассказывая о его мерзостях, люди даже утверждают, что Сулайман^[115], сын Дауда, — мир нашему пророку и ему! — избрал его тюрьмою для демонов.

Аллах избавил паломников от него проведением прямого пути в его священный -Дом, а это путь из Египта в Акабат /73/ Айла^[116] и в священную Медину, и это путь близкий, море находится справа от него, а славная гора ат-Тур — слева^[117]. Однако у франков вблизи нее находится подчиненная им крепость, которая мешает людям следовать этим путем. И да принесет Аллах победу вере его и укрепит ее заповедь своей милостью!

Наш переход по морю происходил во вторник 26-го упомянутого раби I [19 июля 1183 г.] и в среду после него, при слабо дующем ветре.

И когда наступило время молитвы в ночь на четверг и мы ожидали хорошего, видя птиц, летящих от берега Хиджаза, со стороны его сверкнула молния, то есть со стороны востока. Затем поднялась буря, омрачила горизонт и покрыла его весь. Поднялся сильный ветер, отбросил корабль с его пути и вернул его назад. Порывы ветра продолжались, тьма стала непроглядной и закрыла горизонт, и мы не знали желанного пути, пока не показалось несколько звезд и по ним удалось найти некоторое указание. А парус спустили к самому низу ад-дакал, а это — грот-мачта. Мы пребывали эту ночь в страхе, приведшем к отчаянию. Море Фараона показывало нам некоторые свои ужасы, описываемые [в книгах], пока Аллах не послал нам облегчение, совпавшее с утром. Он ... наложил узду на ветер, тучи рассеялись, и небо прояснилось.

И перед нами вдали показалась земля Хиджаза, но мы заметили из нее лишь некоторые горы к востоку от Джидды. Руббан корабля, то есть капитан, утверждал, что между этими горами, которые показались перед нами, и побережьем Джидды два дня пути. И да избавит нас Аллах ото всякой трудности и облегчит нам всякую тяжесть, по своему могуществу и великодушию!

И дул нам в этот день — а это упомянутый четверг — слабый благоприятный ветер. Затем вечером мы бросили якорь на маленьком острове в море вблизи берега после того, как встретили множество рифов, о которые вода с шумом разбивалась.

Мы пробирались между ними с опаской и осторожностью. Капитан был знающим свое дело и искусным в нем, и Аллах спасал нас от рифов, пока мы не бросили якорь на острове. И мы сошли на него и провели на нем ночь на пятницу 29 упомянутого раби I [22 июля 1183 г.]. А утром /74/ погода улучшилась, и свежий ветерок дул только с неблагоприятной нам стороны. Мы находились на острове всю пятницу. Когда наступила суббота 30-го, ветер опять стал дуть, и мы отплыли при этом ветре, идя тихим ходом. И море успокоилось, так что на вид казалось блюдом из синего стекла. Мы оставались в том же положении, надеясь на доброту, исходящую от Аллаха всемогущего и великого. А этот остров, где мы находились, назывался островом преграды для кораблей^[118].

Аллах всемогущий и великий сохранил нас от предзнаменования этого злополучного имени! Хвала ему и благодарность за это!

Месяц раби II [24 июля — 21 августа 1183 г.]; Аллах дал нам познать [в нем] свое благословение.

Молодой месяц появился в ночь на субботу, когда мы были на упомянутом острове. Но он не показался в эту ночь на виду по причине дождя. Однако он показался на вторую ночь, большой, высоко [на небе], и мы были уверены в появлении его в ночь на субботу, а это 23-е число месяца июля.

А вечером следующего дня, в воскресенье, мы бросили якорь в гавани, называемой Абхар, а она расположена в дне пути от Джидды. Это одна из удивительнейших гаваней по ее расположению, а именно: морской залив проникает [в этом месте] в сушу и суша окружает его с двух сторон. Джалаб стоят на якоре в глубине залива надежно и спокойно. Когда наступил рассвет следующего дня, понедельника, мы отплыли от острова с благословением Аллаха всевышнего, под слабым ветром: это Аллах [дал нам] облегчение; нет господина, кроме него!

И когда настала ночь, мы бросили якорь вблизи Джидды, которая была у нас на виду. Но на следующий день, во вторник, ветер препятствовал нашему входу в гавань. Доступ в гавань труден из-за большого количества подводных камней и образуемых ими теснин. И мы видели своими глазами, что искусство капитанов и матросов в управлении джалаба — великое дело. Они входят в узкие проходы и ведут корабли в этих ущельях, как всадник ведет коня, послушного узде, за влажный повод, /75/ и движутся они здесь удивительным образом, который трудно описать.

В полдень во вторник 4-го упомянутого месяца раби II, а это 26-го месяца июля, мы высадились в Джидде, хваля Аллаха всемогущего и великого, благодаря его за наше спасение и избавление от опасности, которую мы видели воочию в эти восемь дней, во время нашего пребывания в море.

А опасности были различны: Аллах сохранил нас от них, по своей милости и щедрости. И одни из них происходили от моря — из-за непостоянства его ветров и большого числа подводных камней, лежащих на пути. Другие — от слабости снастей корабля и их порчи и разрушения, что происходило всякий раз, когда поднимали парус или спускали его или когда тянули один из его якорей. Иногда корабль наталкивался своим основанием на один из этих подводных камней, во время движения между ними. И мы слышали, как он разрушается, возвещая беду. И много раз мы были мертвы, и много раз возвращались к жизни.

Хвала Аллаху за покровительство, которое он нам оказал, за защиту и избавление, дарованное им, — хвала, благодаря которой мы надеемся добиться его расположения и снискать увеличение милости, по его могуществу и силе, нет бога, кроме него!

И мы обосновались там в (Джидде), в доме правителя Али, наместника упомянутого эмира Мекки в Джидде^[119], [расположившись] в одном из помещений из пальмовых листьев, что сооружаются поверху их домов; [жители] выходят через эти помещения на крыши для ночного сна.

Во время нашего пребывания в упомянутой Джидде мы выразили благодарность Аллаху всемогущему и великому, радуясь тому, что Аллах даровал нам благополучие и возможность нашего возвращения по этому проклятому морю, разрешив, однако, в случае необходимости идти другим путем. Ведь Аллах — господин своих милостей во всем, что он повелел и что он возвысил, по своему всемогуществу!

Джидда — селение на берегу моря. Большая часть ее построек — хижины из тростника, много фундуков, сооруженных из камня и глины, в верхней части которых находятся помещения из тростника, подобные нашим комнатам, и у них плоские крыши, где отдыхают ночью от мучительной жары. В селении есть древние следы, /76/ показывающие, что оно некогда было городом. Остатки стены, окружавшей его, сохранились до наших дней. Там есть место, где находится сооруженное в древности здание с куполом. Говорят, что оно было местом пребывания Хаввы, матери рода человеческого, — да благословит ее Аллах! — когда она направлялась в Мекку^[120]. И это здание было сооружено там для возвещения о благословенности и достоинстве его, и Аллах лучше знает!

А в нем находится благословенная мечеть, восходящая к, Омару ибн ал-Хаттабу^[121] — да будет доволен им Аллах! — и другая мечеть, у которой две колонны из эбенового дерева, также восходящая к нему — да будет доволен им Аллах! А некоторые возводят ее к Харуну ар-Рашиду^[122] — да будет милостив к нему Аллах!

Большая часть жителей города, к которому примыкают пустыня и горы, — потомки пророка — Алиды, Хасаниды, Хусайниды и Джафариды^[123] — да будет доволен Аллах их благородными предками!

Они ведут полную лишений жизнь, находясь в состоянии, при котором камни могут расколоться от жалости. Они занимаются всеми ремеслами, сдачей внаем верблюдов, если они у них есть, продажей молока или воды или чего другого, вроде сухих фиников, которые они собирают с земли или обрывают в рощах. Иногда этим занимаются их женщины, сами из потомков пророка. Хвала Аллаху, определяющему судьбы, как он хочет! Несомненно, что они — люди Дома, которым Аллах обещал удовлетворение на том свете, но не удовлетворил их на этом. Да поместит нас Аллах среди питающих любовь к людям Дома, с которых удаляется грязь и они остаются чистыми!

А за этим городом древние сооружения указывают на давность его основания. Говорят, что он был из городов персов. В нем есть бесчисленные колодцы, выдолбленные в твердом камне, соединенные друг с другом. Они расположены внутри города и вне его, так что предполагают, что за городом находится 360 колодцев и столько же внутри города. И мы воочию видели множество их и не могли их сосчитать. Чудеса вещей многочисленны, хвала обладающему знанием о них! И большая часть жителей этой области Хиджаза и прочих образуют секты и партии. У них нет единой веры; они делятся на различные толки. /77/ Они обращаются с паломниками так, как не обращаются с зиммиями^[124]. Они лишают их большей части их припасов, которые присваивают себе, грабят их дочиста, отбирают все то, что находится у них в руках. Паломник не перестает быть у них в долгу деньгами и провизией, пока Аллах не сделает возможным возвращение его на родину.

Если бы Аллах в этих краях не облегчал мусульманам их положение через Салах ад-дина, то они подвергались бы таким притеснениям, что мусульманин не смог бы назвать имя своего ребенка и не поверил бы в возможность смягчения зла..

Воистину он отменил незаконные налоги с паломников и заменил их деньгами и провизией, которые он приказал доставлять Муксиру, эмиру Мекки. Когда эти поступления, установленные для них, запаздывали, эмир вновь начинал устрашать паломников и притеснял их, требуя уплаты незаконных налогов. И с нами случилось так, что мы прибыли в Джидду и нас там задержали на время переговоров с эмиром Муксиром.

Прибыл его приказ: паломники должны дать поручительство один за другого; они смогут проникнуть на священную землю Аллаха, лишь когда прибудут деньги и припасы, которые Садах ад-дин повелел доставить. А иначе он не откажется от своего налога на паломников. Таковы были его слова, как будто бы священная земля Аллаха была наследством в его руках и ему было позволено сдавать ее в аренду паломникам. Хвала изменяющему законы и исправляющему их!

То, что Салах ад-дин дал ему в замещение налога с паломников, составило 2 тысячи динаров и тысячу ирдаббов^[125] пшеницы, а это около 800 кафизов^[126] по нашей севильской мере, кроме икта, пожалованных им в Сайде Египта и в области Йемена с упомянутой целью. Если бы этот султан, справедливый Салах ад-дин, не находился в Сирии из-за войн, которые он вел там с франками, то эмир Муксир не посмел бы так относиться к паломникам.

Та из стран ислама, которая больше всего достойна быть очищенной мечом и лишенной грязи и скверны [через кровь), пролитую на пути Аллаха, — это страна Хиджаза, где жители отреклись от чистоты ислама и посягают на добро и кровь паломников. Если некоторые законоведы из /78/ жителей Андалусии считают, что эта обязанность (хадж) снята с них, то их убеждение оправдывается этой причиной и тем обращением с паломниками, которое не дозволено Аллахом всемогущим и великим. Путь этот для едущего опасен и полон превратностей. Аллаху было угодно избавить нас от этого положения, и каким образом!

А Дом Аллаха теперь в руках людей, которые считают его источником запрещенных доходов, и делают его причиной для разграбления имущества и его незаконного присвоения и для вымогательств у паломников, и ввергают их в унижения и несчастья этого мира.

Аллах скоро исправит это через очищение, которое освободит мусульман от столь вредных новшеств мечами Альмохадов, помощников веры и сторонников Аллаха, наделенных справедливостью и истиной и защищающих священную область Аллаха всемогущего и великого. И они ревностны [в соблюдении] его запрещений и стремятся к возвышению его слова и распространению своей доктрины и к победе своей веры, ибо это то, чего хочет всемогущий, а он прекрасный господин и прекрасный защитник. И тот сознает истину и следует правильной вере, кто считает, что нет ислама нигде, кроме как на земле Магриба, ибо там он — на ясном пути, не на окольном.

А за исключением этого, в восточных областях — лишь борьба страстей, новшества, заблуждающиеся секты и партии, и лишь некоторых из жителей удержал от этого Аллах всемогущий и великий, ибо нет ни справедливости, ни права, ни веры на земле нигде, кроме как у Альмохадов — да укрепит их Аллах! Они в наше время — последние имамы справедливости. Все другие правители — нечестивцы; они налагают десятину на мусульманских купцов, как будто те у них являются зиммиями. И они лишают их имущества всякими хитростями и уловками. Они чинят на дорогах несправедливости, о которых до сих пор не было слыхано. Исключение из них — только этот султан, справедливый Салах ад-дин, об образе действий и достоинствах которого мы уже рассказывали. Если бы у него были справедливые помощники!..

На деле же далеко до того, чего я желаю! И Аллах, всемогущий он и великий, исправит мусульман милостью своего отношения и добротой своего управления.

И из того удивительного, что мы наблюдали о состоянии муминидской альмохадской доктрины, о распространении ее заповедей в этой стране, о несомненном восприятии их ее жителями, — то, что большая /79/ часть ее жителей, если не все, видят здесь тайное предзнаменование, о чем они даже объявляют открыто. Они связывают это с преданиями о событиях, известными некоторым из них, предвещавшими то, что осуществилось, в чем они сами убедились.

Одно из знамений, которые у них считаются вещими, заключается в том, что между мечетью Ибн Тулуна и Каиром расположены близко друг от друга две башни древней постройки; на одной из них находится статуя, обращенная в сторону Магриба, на другой — статуя, обращенная к востоку. Они считали, что, когда одна из них упадет, это будет предвещать победу над Египтом и другими странами жителей той страны, куда смотрела статуя. По странной случайности упала статуя, которая смотрела к востоку, и за ее падением последовала победа гузов над династией Убайдитов и взятие ими Египта и других стран. И вот теперь они ожидают падения западной статуи и свершения своей надежды на установление над ними власти его (Магриба) жителей, если Аллаху будет угодно. Завоевание страны Альмохадами сделало бы их всех поголовно счастливыми, и они стремятся к нему, как к светлому утру, уверенные в его осуществлении и ждущие лишь часа, когда неминуемо будет выполнено обещанное. Мы были свидетелями этому в Александрии, Мисре и в других местах, разговаривая и слушая об удивительном обстоятельстве, которое указывает на то, что это грядущее событие — подлинное дело Аллаха и его истинного призыва. Дошло до нас, что один из законоведов этой страны (Египта), лицо в ней значительное, составил проповеди, готовые к произнесению их перед нашим господином, эмиром верующих — да возвысит Аллах его дело! И он (законовед) ожидал этот день ожиданием дня счастья, и он ожидал его ожиданием освобождения, с терпением, которое есть признак набожности. И Аллах, всемогущий он и великий, распространил его слово и возвысил его молитву, ибо он может сделать все, что хочет.

Вечером во вторник 11-го упомянутого месяца, а это 2-е число месяца августа, произошло отправление наше из Джидды после того, как паломники дали поручительство друг за друга и имена их были внесены в список наместника Джидды Али ибн Муваффака сообразно приказу, /80/ полученному им от его господина, правителя Мекки, упомянутого Муксира ибн Исы. А этот человек, Муксир, [считает себя] потомком ал-Хасана ибн Али — да будет доволен ими Аллах! — но он из тех, кто не делает добра и не относится к людям, происходящим от этого благородного предка, — да будет доволен ими Аллах!

Мы шли ночь, пока не прибыли в ал-Карин с восходом солнца. Эта местность — приют паломников и место складывания их вещей; там они надевают ихрам^[127] и, придя утром, весь тот день отдыхают. А когда наступает вечер, то они поднимаются и движутся ночью, и утром прибывают на благородную священную землю^[128] — да увеличит Аллах ее почести и влияние! Возвращающиеся из хаджа также останавливаются здесь и отсюда направляются в Джидду.

В упомянутой местности есть источник приятной проточной воды, поэтому паломники, совершив ночное путешествие к нему, не нуждаются в запасе воды. Весь вторник мы отдыхали в ал-Карине. А когда наступил вечер, мы вышли из него, одетые в ихрам для умра^[129], и двигались всю ночь, и на заре достигли пределов священной земли, и остановились там, ожидая рассвета. И вошли мы в Мекку — да хранит ее Аллах! — в первом часу четверга, 13-го раби [II], а это 4-е число месяца августа, через ворота ал-Умра, и в эту ночь мы завершили наше путешествие. Луна уже бросала свои лучи на землю; ночь сняла перед нами свое покрывало; голоса со всех сторон возглашали призыв на молитву со словами «лаббайка»^[130]. Они сливались в один зов и страстно умоляли Аллаха; слова «лаббайка» то усиливались, то стихали до мольбы. Ночь была по своей красоте яйцом бесплодия^[131], и она была как невеста первых ночей супружеской жизни, и девственница среди дочерей судьбы, когда мы прибыли в упомянутый час на священную землю великого Аллаха и место пребывания его друга Ибрахима ал-Халила.

Мы нашли Каабу, священный Дом^[132], невестой, снявшей покрывало, вводимой в сад удовольствия, окруженной послами милосердного. Совершив (вокруг Каабы) таваф^[133] прибытия, мы помолились затем у благородного ал-макама^[134], /81/ припали к покрывалам Каабы у ал-мултазама^[135], что находится между Черным камнем^[136] и дверью [внутрь Каабы] и считается местом, где [Аллах] внемлет мольбе. Войдя под купол Земзема^[137], мы выпили его воды, а о том, как пьют ее, сказано [в хадисе пророка] — да благословит его Аллах и да приветствует!

Затем мы совершили бег между [холмами] ас-Сафа и ал-Марва^[138], побрили [головы] и возвратились к обычной жизни. Хвала Аллаху, который почтил нас доступом к нему и причислил нас к тем, до кого дошел призыв Ибрахима! И он — наша награда и прекрасный покровитель. И был приют наш в ней (Мекке) в доме, связанном с именем ал-Хилала, вблизи храма и Баб ас-Судда, одних из его ворот, в помещении со всеми принадлежностями для обитания, обращенном в сторону храма и святой Каабы.

Месяц джумада I [22 августа — 20 сентября 1183 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать свое благословение.

Молодой месяц появился в ночь на понедельник 22 августа, когда исполнилось уже 18 дней нашего пребывания в Мекке — да возвысит ее Аллах! Этот молодой месяц был самым счастливым месяцем, какой только видели наши глаза во всю нашу прошлую жизнь. Он поднялся для нас, когда мы заняли место у благородной стены, в огромном храме Аллаха, [около] купола, где находится макам Ибрахима — месте действия посланника и месте появления верного духа Джабраила со внушением и откровением. И мы возблагодарили Аллаха за его милость, и мы познали блаженство, предопределенное нам, которым он нас наделил особо, поставил нам печать встречи и направил нас согласно своим благородным обычаям прекрасного управления, с приветливостью благополучия и легкостью, благодаря его славе и могуществу! Нет бога, кроме него!

Описание священной мечети и древнего Дома — да почтит его Аллах и возвысит!

У почитаемого Дома четыре угла, и он почти квадратный. И сообщил мне глава шайибитов^[139], которые управляют Домом, а это Мухаммад ибн Исмаил ибн /82/ Абд ар-Рахман ибн... из потомства Османа ибн Талха ибн Шайиба ибн Абд ад-Дара, сподвижника пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — и хранитель Дома, что он вздымается в небо с той стороны, которая обращена к Баб ас-Сафа — а она тянется от Черного камня до йеменского угла на 29 локтей, а прочие стороны — на 28, по причине понижения поверхности к водостоку.

Первый угол его — угол, в котором находится Черный камень; от него начинается таваф. И обходящий отступает, чтобы свободно пройти мимо него, а почитаемый Дом находится с левой стороны. Первым после этого он встречает угол иракский, который обращен к северной стороне, затем угол сирийский, а он обращен к западной стороне, затем угол йеменский, а он обращен в сторону юга. Затем он возвращается к углу Черного [камня], который обращен в сторону востока. И этим завершается первый таваф.

Вход в почитаемый Дом расположен на стороне, находящейся между иракским углом и углом Черного камня, вблизи Камня, на расстоянии в 10 пядей. Пространство у стены Дома, которое находится между ними, называется «ал-мултазам», и это — место, где молитва бывает услышана [Аллахом].

А благородная дверь поднята над землей на 11 с половиной пядей, и она — из позолоченного серебра, изумительной работы, прекрасной формы. Она привлекает взоры красотой и вызывает робость перед величием, которым Аллах облек свой Дом. Два ее косяка и порог таковы же. А в ее верхней части полоса из чистого золота простирается на всю ее ширину на расстояние в две пяди. На двери — два больших серебряных ушка, к которым прикреплен замок от нее. Она обращена к востоку, ширина ее — восемь пядей, а длина — 13 пядей; толщина стены, в которой находится дверь, — 5 пядей.

Внутренность благородного Дома отделана разноцветным мрамором, так же как и все его стены. Опирается он на три высоких столба из тикового дерева, /83/ и каждый из этих столбов удален от другого на четыре шага; они расположены вдоль Дома по его середине. Один из этих столбов, первый, расположен на середине стороны, ограниченной йеменскими углами (вероятно, йеменским углом и углом Черного камня), и между ним и этой стороной пространство в три шага. А третий столб, и он — последний из них, расположен напротив стороны, ограниченной углами иракским и сирийским.

Вся верхняя половина внутренней поверхности Дома покрыта толстым позолоченным серебром, и зрителю кажется из-за его толщины, что это покрытие из золота; оно имеется на всех четырех сторонах и прикреплено к верхней половине стены. Потолок Дома обит разноцветной шелковой материей. А вся внешняя часть Каабы с четырех сторон одета покрывалом из зеленого шелка на подкладке из хлопка, а на верху его красным шелком вышита надпись. Она гласит: «Поистине, первый Дом, который установлен для людей, — тот, который в Бекке», — стих Корана (3, 96). Всю ее окружает имя имама ан-Насира ли-дини-ллаха шириною в три локтя. На этом покрывале находятся изображения прекрасных михрабов^[140] дивной работы и начертаны разборчивые надписи, повторяющие имя Аллаха и молитву за упомянутого Аббасида ан-Насира, приказавшего поместить их там. И все это сочетается с цветом покрывала. А число [малых] покрывал на четырех сторонах, [образующих большое] — 34 покрывала: 18 из них на двух больших сторонах и 16 на двух малых сторонах.

В Каабе — пять окон из иракского стекла, прекрасно гравированного; одно из них в середине потолка, и по одному — в каждом углу. Одно из них не видимо, ибо оно расположено под сводчатым покрытием, о котором будет сказано далее. Между столбами /84/ находятся серебряные лампы; число их — 13, и одна из них золотая. И первое, что встречает входящий в дверь слева от себя, — это угол, снаружи которого расположен Черный камень. В нем два сундука; в них лежат Кораны, а над ними в углу возвышаются две маленькие дверцы из серебра, похожие на окна, прилегающие ко внутренней части угла, и между ними и полом расстояние более чем в кама. И то же в следующем углу, то есть йеменском, но дверцы оттуда убраны, и осталось лишь дерево, к которому они были прикреплены. И в сирийском углу — то же, но они там сохранены, и то же — на стороне иракского угла. Справа от посетителя находится иракский угол, и в нем дверца, называемая Баб ар-Рахмат (Врата милосердия), через которую поднимаются на крышу почитаемого Дома. Там возвышается сводчатое покрытие, достигающее крыши Дома; внутри него — лестница, а внизу расположено помещение, где находится благородный ал-макам. И выходит, что древний Дом, судя по этому покрытию, имел пять углов. А протяженность двух его сторон — два кама; они доходят до иракского угла двумя равными половинами с каждой стороны Каабы.

На высоте в две трети копья этот свод покрыт разноцветным шелковым покрывалом, которым его сначала как будто обвили, а затем накрыли^[141]. А благородный ал-макам, который находится внутри этого свода, — это макам Ибрахима — да благословит Аллах нашего пророка и его! Это — камень, покрытый серебром, а высота его — три пяди, а ширина — две. Верхняя его часть шире нижней, как знак отстраненности и идеала, подобно большому горну для глиняной посуды, у которого середина уже, чем низ его и верх его. Мы видели его воочию и получили от него благословение, коснувшись его и поцеловав^[142].

Для нас наливали воду Земзема в два благословенных следа ноги, и мы ее пили — Аллах сделал это полезным для нас! А эти следы ясны, так же как и следы пальцев, почитаемых, благословенных. Хвала тому, который размягчил камень, так что вступившая на него нога оставила на нем след; ведь нога не оставляет /85/ следа в мягком песке! Хвала тому, кто сделал из него одно из своих явных знамений!

При созерцании его (ал-макама) и почитаемого Дома рождается страх, при котором впадают в оцепенение души и омрачаются сердца и умы. И видны лишь смиренные взоры и потоки слез, и потупленные веки, и слышны лишь покорные просьбы, обращенные к Аллаху, всемогущему и великому.

А между благородной дверью и иракским углом находится водоем — длина его 12 пядей, ширина 5 пядей с половиной, а глубина около пяди, — доходящий до переднего косяка двери, примыкающей к упомянутому углу Черного камня, следуя в его направлении.

И он — знак расположения ал-макама во времена Ибрахима — да будет над ним мир! — до того, как пророк — да благословит его Аллах и да приветствует! — перенес его в то место, где теперь находится молельня. Упомянутый водоем остался для стока воды из Дома, когда его моют. Это — благословенное место, о котором говорят, что оно — сад из садов рая; и люди теснятся, совершая там молитву. А дно его выложено мягким белым песком. [Прежнее] место расположения благородного ал-макама, за которым совершают молитву, — в стороне, находящейся между благородной дверью и иракским углом, и это место имеет наклон к двери. А над ним — деревянный купол высотою в кама или более того, с острыми углами, великолепно украшенный, ширина которого от одного угла до другого — четыре пяди. Он воздвигнут над местом, где был расположен макам, а вокруг него — обрамление из камней, подобное краям продолговатого бассейна. Высота его — около пяди, длина — пять шагов, а ширина — три шага.

Ал-макам поместили на описанное нами место в благородном Доме для его сохранения.

Между ним (прежним местом) и стеной Дома — 17 шагов, а в каждом шагу — три пяди. На месте ал-макама также имеется купол, сделанный из железа, поставленный рядом с куполом Земзема. И когда наступают месяцы хаджа^[143] и увеличивается число людей, и прибывают иракцы и хорасанцы, снимают купол деревянный и ставят купол железный, ибо он лучше выносит давку.

А от /86/ угла, в котором находится Черный камень, до Иракского угла 54 проверенных пяди, а от Черного камня до земли шесть пядей. И длинный нагибается к нему, чтобы его поцеловать, а короткий тянется к нему. От иракского угла до угла сирийского 48 проверенных пядей, и это — внутри ал-хиджра^[144]. А что касается того, что снаружи, то от него до другого угла 40 шагов, а это — 120 проверенных пядей, и снаружи совершается таваф.

А от угла сирийского до угла йеменского то же расстояние, как от угла Черного камня до иракского, ибо это — на противоположной стороне. От йеменского угла до угла Черного камня — то же расстояние, как от иракского до сирийского, внутри ал-хиджра, ибо это тоже противоположная сторона.

А место тавафа вымощено плоскими камнями, красотою подобными мрамору, черными, коричневыми и белыми, подогнанными один к другому; оно тянется от Дома на расстоянии девяти шагов, исключая сторону, обращенную к ал-макаму, ибо оно отклоняется к нему, окружая его. Остальной храм вместе с галереями весь покрыт белым песком. А таваф женщин совершается по краю каменного настила. Между иракским углом и началом стены ал-хиджра расположен проход к ал-хиджру в четыре шага, и это в локтях, которые мы измерили своею рукой.

Пространство, не входящее в ал-хиджр, — то, которое курейшиты отняли у Дома^[145], и оно в шесть локтей, сообразно тому, что говорится в достоверных преданиях. Около сирийского угла имеется другой проход той же ширины.

Между стеной Дома, находящейся под водостоком, и средней частью расположенной напротив нее стены ал-хиджра расстояние 40 пядей... а расстояние от одного прохода до другого — 16 шагов, а это 48 пядей.

А она, то есть поверхность стены, вся из мраморной, прекрасно /87/ подобранной мозаики, медных позолоченных полос, наложенных друг на друга в шахматном порядке, и очертаний михрабов. Когда на нее падает солнце, она сверкает блеском и великолепием, так что зрителю кажется, что это золото ослепляет его глаза своими лучами. А в высоту стена этого мраморного ал-хиджра — пять пядей с половиной, а ширина его — четыре с половиной пяди. А внутри ал-хиджра — широкое мощеное пространство, охватываемое им как двумя частями круга. Оно устлано мраморной мозаикой, размеры (составных кусков) которой колеблются от размеров ладони до динара и более и которые собраны в совершенном порядке, с чудным искусством композиции и необыкновенным мастерством, с прекрасной инкрустацией и сечениями с великолепным порядком и укладкой. Зритель видит в нем (ал-хиджре) изгибы, пересечения, кольца, фигуры подобные шахматам и прочие, в разнообразии их видов и форм, красотой способных привлечь взгляды. Он как бы блуждает среди разнообразных цветов, устилающих пол, до михраба, у которого мрамор изгибается в виде дуги и обрамляет эти описанные фигуры и упомянутые сочетания. А напротив них — две мраморные плиты, прислоненные к стене ал-хиджра, противоположной водостоку. Мастер изобразил на них легкую листву, деревья и ветви — то, что не удалось бы ему при (всей) ловкости его рук вырезать из бумаги ножницами, — и вид их замечателен. Приказал исполнить их таким образом имам Востока Абу-л-Аббас Ахмад ан-Насир ибн ал-Мустади би-ллах Аби Мухаммад ал-Хасан ибн ал-Му-станджид би-ллах Аби-л-Музаффар Иусуф ал-Аббаси — да будет доволен им Аллах!

А находящаяся напротив водостока, в середине ал-хиджра и на половине его мраморной стены мраморная плита гравирована великолепной гравировкой и окружена тугрой^[146], удивительной работы, черного цвета. На ней написано: «Среди тех, кто приказал ее соорудить, раб Аллаха и его халиф Абу-л-Аббас /88/ Ахмад ан-Насир ли-дини-ллах, эмир верующих, и это в году 576-м» [1180-1 г.].

А водосток находится на верху стены, которая прилегает к упомянутому ал-хиджру, и он из позолоченной меди: он выдается в ал-хиджр на четыре локтя, а шириною он в пядь^[147]. А под водостоком — место, о котором также предполагают, что Аллах всевышний здесь внемлет мольбе по своей милости. То же [относится] к йеменскому углу, и то, что примыкает к нему, называется «ал-мустаджар»^[148], а это — плоскость, соединенная с ним со стороны сирийского угла.

А под желобом во дворе ал-хиджра, вблизи стены почитаемого Дома находится могила Исмаила — да благословит его Аллах и приветствует! Обозначение ее — мраморная плита, зеленая и немного вытянутая, в форме михраба, за которой следует круглая зеленая мраморная плита. И обе они являют удивительное зрелище. На них видны точки от зеленого цвета ее (плиты) до светло-желтого, подобного [цвету] мозаики. Они похожи на точки, которые остаются на камне после того, как его потрут золотом.

А на стороне [ал-хиджра[, примыкающей к иракскому углу, — могила матери Исмаила Хаджар^[149] — да будет доволен ею Аллах! Гробница обозначена зеленой мраморной плитой, ширина которой пядь с половиной. Люди получают благословение через молитву, [совершаемую] в названных двух местахал-хиджра. И они правы, ибо оба эти места относятся к древнему Дому и в них погребены тела двух почитаемых святых — да освятит их Аллах и даст благословение каждому, кто совершает при них молитву! Между двумя святыми могилами — семь пядей.

Купол колодца Земзема обращен к углу Черного камня, от которого до него 24 шага. А упомянутый ал-макам, за которым совершают молитву, расположен справа от купола, и от угла его (Черного камня) до него 10 шагов. Внутренняя сторона купола покрыта мрамором ослепительной белизны, освещающим благословенный колодец, [находящийся] в середине его и идущий от середины в сторону стены, которая обращена к почитаемому Дому. Глубина его — 11 кама, по нашему измерению, а уровень воды — семь кама, сообразно тому, что сообщают [об этом]. Ворота купола обращены к востоку, тогда как двое ворот купола ал-Аббасийа^[150] и купола /89/ иудейского обращены к северу. Угол купола, называемого иудейским, со стороны, обращенной к древнему Дому, примыкает к левому углу последней плоскости купола ал-Аббасийа, обращенного к востоку; а между ними несколько наклонно расположен этот [купол Земзема]. К куполу колодца Земзем сзади примыкает купол аш-Шараб, а он восходит к ал-Аббасу — да будет доволен им Аллах! И следует за куполом ал-Аббасийа купол, называемый иудейским; эти два купола служат хранилищами имущества благородного Дома, списков Корана, книг, подсвечников и прочего.

Купол ал-Аббасийа имеет еще название «аш-шарабийа», ибо там [ранее] находилось лицо, снабжающее паломников питьем, и до сих пор в нем охлаждают воду Земзема. И черпают ее ночью для утоления жажды паломников кувшинами, которые называются «ад-даварик», каждый «даврак» имеет лишь одну ручку. Верхний конец каменной кладки колодца Земзема сделан из мрамора, [куски которого] так пригнаны один к другому, что течение дней не изменяет этого. А изгибы, а также внутренняя часть его залиты свинцом. Он окружен свинцовыми столбиками, вставленными в него для усиления прочности. В него вставлены 32 столбика; их головки, зажатые в круглом борту колодца, идут по всему его верхнему краю. Окружность его 40 пядей, высота — четыре с половиной пяди, а толщина — пядь с половиной. [Пространство] внутри купола обведено канавкой шириной в пядь и глубиной около двух пядей. Она поднята над землей на пять пядей и наполнена водой для омовения. А вокруг нее — круглая каменная скамья, на которой люди совершают омовение.

А благословенный Черный камень прикреплен к углу, обращенному в сторону востока. Неизвестно, как глубоко он вдавлен в угол, но говорят, что он входит в стену на два локтя. А ширина его — две трети пяди, а длина его — пядь и несколько узлов, и в нем четыре соединенных куска. Говорят, что Кармат — да проклянет его Аллах! — был тем, кто разбил его^[151]. Края камня вставлены в серебряную пластинку, сверкающая белизна которой оттеняется черным блеском камня и сверканием его полированной поверхности.

Он являет собой удивительное зрелище, приковывающее взоры. Камень, когда его целуют, так приятен устам нежностью и свежестью, что тот, который целует, не желает их отрывать от него. В этом — одна из особенностей божественного провидения, но достаточно того, что пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — сказал, /90/ что он (Черный камень) означает право Аллаха на его землю. Да принесет нам Аллах пользу от этого поцелуя и прикосновения и приведет к нему каждого, любящего его, по его милости!

А в целой части камня, справа, когда встает перед ним целующий его, видна белая маленькая блестящая точка, сверкающая, как мечта, на этой благословенной поверхности. Об этой белой точке есть предание, будто рассматривание ее обостряет зрение. И необходимо, чтобы целующий [камень] стремился коснуться своим поцелуем, если может, этого пятнышка.

А священная мечеть окружена тремя галереями на трех [рядах] мраморных колонн, построенных так, будто это — одна галерея; длина ее 400 локтей, а ширина — 300 локтей. Поверхность ее в достоверном измерении составляет 48 марджа^[152].

А между галереями — большое открытое пространство, которое во время пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — было малым, а купол Земзема был тогда снаружи его. Напротив сирийского угла, где основа колонны укреплена в земле, сначала был край храма; а между основой колонны и упомянутым сирийским углом — 22 шага.

Кааба находится посреди [храма], на равном расстоянии от четырех сторон [галереи], между востоком, югом, севером и западом. Число мраморных колонн, которые я сам сосчитал, 471 колонна, не считая добавленной к ним гипсовой колонны, которая стояла в Дар ан-Надва^[153], это — та, которая была добавлена к храму; она находится внутри галереи, идущей с запада к северу, а напротив нее — ал-макам с иракским углом.

Пространство ее (мечети) обширно; в нее входят через галерею. К стене всей этой галереи приставлены каменные скамьи, [находящиеся] под сводами арок; сидят на них переписчики, преподаватели чтения Корана и некоторые люди портняжного ремесла.

Вокруг святилища (Каабы) располагаются кружками преподаватели и люди науки. Вдоль стены галереи, которая находится напротив него, также [стоят] каменные скамьи, под сводами такой же формы. Эта галерея идет с /91/ юга на восток. И прочие галереи имеют под их стенами каменные скамьи, но без сводов над ними. Эти сооружения сейчас в превосходнейшем состоянии.

Рядом с воротами Ибрахима — другой вход в галерею, идущую с запада на юг; в ней также имеются колонны из гипса. Я нашел известие, написанное Абу-л-Джафаром ибн Али ал-Фа-наки ал-Куртуби, факихом, занимающимся хадисами, что число колонн в ней — 480. При этом я не считал тех, что расположены снаружи Баб ас-Сафа.

Ал-Махди Мухаммад ибн Аби Джафар ал-Мансур ал-Аббаси [оставил после себя] прекраснуюпамять, расширив священную мечеть и украсив ее сооружения. Я обнаружил в той стороне галереи, которая идет с запада на север, надпись на верху стены: «Приказал Абдаллах Мухаммад ал-Махди^[154], эмир верующих — да сохранит его Аллах! — расширить священную мечеть для совершающих хадж к Дому Аллаха и умра в 167 году» [783-4 г.].

А в храме — семь минаретов; четыре на четырех сторонах и один на Дар ан-Надва; а другой на Баб ас-Сафа, и он — самый маленький из них, обозначающий эти ворота; и не поднимаются на него из-за его узости. А [еще один] минарет на воротах Ибрахима; я упомяну о нем далее в связи с этими воротами.

Ворота ас-Сафа, обращенные к углу Черного камня, — в галерее, идущей от юга к востоку. В середине галереи, напротив ворот — две колонны, расположенные против упомянутого угла. На них выгравировано: «Приказал Абдаллах Мухаммад ал-Махди, эмир верующих — да сохранит его Аллах! — возвести эти две колонны для обозначения пути посланника Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — в ас-Сафа, чтобы следовали его примеру те, которые совершают хадж к Дому Аллаха, и жители его, руками Иактина ибн Мусы и Ибрахима ибн Салиха,в 167 году».

А на входе в священную Каабу — резная надпись золотом, прекрасного почерка, с вытянутыми большими буквами, блеск и красота которых привлекают взоры. И на нем написано о том, что /92/ приказали ее сделать Абдаллах и его наместник имам Абу Абдаллах Мухаммад ал-Муктафи ли-амри-ллах, эмир правоверных^[155] — да благословит Аллах его и имамов, предков его непорочных, и сохранит для него навеки наследие [слова] пророчества и сделает его (пророчество) словом, пребывающим в потомстве его [вплоть] до дня Страшного суда! — в году 550 [1155-6 г.]. Упомянутый текст размещен на поверхности обеих створок дверей.

И обе эти благородные двери окружены толстой [дверной] рамой из позолоченного серебра дивной гравировки, поднимающейся [снизу] до благословенного порога и даже заходящей за него, обрамляющей обе створки дверей. А между ними, в [месте] их створа, находится еще равная им по длине полурама из позолоченного серебра, примыкающая к той из них, которая расположена с левой стороны входа в Дом.

А покрывало священной Каабы — из зеленого шелка, о чем мы уже упоминали, и оно составлено из 34 кусков^[156]. Из коих девять (приходится) на сторону, что между йеменским и сирийским углами, а на противоположной стороне, той, что между Черным камнем и иракским углом, — тоже девять, а на стороне между иракским и сирийским углами — восемь, и на стороне, что между йеменским углом и Черным камнем, — тоже восемь. Все они соединены и образуют как бы одно покрывало, общее для четырех сторон.

Кааба окружена снизу закраиной, сделанной из гипса, высотой более пяди, а в ширину — две пяди или немного более; внутри ее — дерево. И прикреплены к ней железные столбики; на верху их железные кольца, в которые продеты веревки из толстой скрученной пеньки, движущиеся вокруг четырех сторон [Каабы]. После того, как вложат в концы покрывал нечто подобное поясам от шаровар и проденут в них веревки, пришивают их к покрывалам надежными нитями из скрученного хлопка. Места соединения покрывал в четырех углах сшиты более чем на кама, оттуда доверху они соединены железными петлями, входящими одна в другую. А верх Каабы также окружает по /93/ сторонам крыши вторая полоса. Верхние части занавесей на железных кольцах доходят до нее так, как было описано. И выступает благословенная кисва скрепленной сверху и снизу надежными креплениями; ее обновляют не более одного раза в году. Хвала тому, кто увековечит почитание ее до дня [Страшного] суда! Нет бога, кроме него!

А дверь благородной Каабы открывается в каждый понедельник и пятницу, исключая раджаб, когда она открывается каждый день, с восходом солнца, ее служителями — шайибитами. Тогда некоторые из них спешат принести большую скамью, подобную широкой кафедре; у нее девять продолговатых ступеней. К ней приставлены подпорки из дерева, упирающиеся в землю; на них — четыре больших колеса, обитых железом, для лучшего соприкосновения с землей; на них волокут скамью, пока не достигнут благородного Дома, и верхняя ступень ее оказывается приставленной к благословенному порогу двери.

И поднимается на порог глава шайибитов, а он — средних лет, красивой внешности и со знаками отличия, в руке его ключ от благословенного замка, и с ним тот из хранителей, кто придерживает своей рукой черное покрывало, распуская его перед дверью, пока ее открывает упомянутый глава шайибитов. И когда он откроет замок, то целует порог, затем один входит в Дом и запирает за собой дверь, и находится там, пока не совершит два коленопреклонения. Затем входят шайибиты и также закрывают дверь и опускаются на колени. Затем открывается дверь и спешат войти прочие люди.

А во время процедуры открытия благородной двери люди стоят, повернувшись к ней лицом, со смиренными взорами и руками, с мольбою простертыми к Аллаху. Когда раскрывается дверь, люди произносят «Аллах велик!», и возносится их крик, и провозглашают они ликующими устами: «Боже! Открой нам врата твоей милости и твоего прощения, о милостивейший из милостивых!» Затем входят они «с миром в безопасности»^[157].

А на стороне, встречающей входящего в нее (Каабу), той, что между йеменским и сирийским углами, пять установленных в длину мраморных плит, заканчивающихся в пяти пядях от земли, как если бы это были двери. Каждая из них — [шириной] около /94/ кама. Три из них — красные, две другие — зеленые. На каждой из них есть белые инкрустации, красивее которых не видано, как будто бы они покрыты кружевом. Из них к йеменскому углу примыкает [сначала] красная плита, за которой в пяти пядях следует зеленая. А место, расположенное напротив нее в трех локтях, — это то самое, где молился пророк — да благословит его Аллах и приветствует! И люди теснятся здесь, чтобы помолиться и благословиться. Все они (мраморные плиты) расположены в таком же порядке и на упомянутом расстоянии одна от другой.

И их перемежает белый мрамор чистейшего цвета и ослепительной белизны, на котором Аллах всемогущий и великий создал в его природной основе удивительные фигуры голубоватого оттенка с разводами в виде деревьев и ветвей.

Последующие [на мраморных промежутках между пятью плитами] фигуры имеют точно такие же рисунки, как будто бы они высечены из одного куска, и если одну приложить к другой, то они совместятся, так что каждая из них — часть другой. Несомненно, что, когда они были распилены, они разделились на такие фигуры и каждая была помещена напротив своей сестры.

Промежуток между каждой зеленой и красной [плитами заполняют] две плиты шириною в пять пядей, сообразно числу упомянутых пядей. Фигуры их различны по своей форме, и каждая сестра помещена напротив своей сестры. Края этих мраморных плит представляют собой кромку толщиной в два пальца из резного мрамора, зеленого и красного — мозаичного, и белого с теневыми разводами, подобными скрученным узловатым стеблям, вызывающим изумление.

На этой упомянутой стороне поверхности шесть промежутков из белого мрамора. А на стороне, которая находится слева от входа — а она идет от угла Черного камня к йеменскому — четыре мраморные плиты, две зеленые и две красные, а между ними пять промежутков из белого мрамора, согласно данному описанию.

На правой стороне от входа, а она идет от угла Черного камня к иракскому, находятся три плиты — две красные и одна зеленая, /95/ к которым примыкают три прохода из белого мрамора. Это — сторона, которая тянется к углу, где находится Баб ар-Рахмат (Врата милосердия), а ширина их три пяди, а высота — семь. А правая часть остова этих ворот, если обратиться к ним лицом, из зеленого мрамора, шириною в две трети пяди.

И на стороне, идущей от сирийского угла до угла иракского, — три [плиты] — две красные и одна зеленая. К ним прилегают три промежутка из белого мрамора, подобные описанным выше. Этот мрамор увенчан двумя фризами, один над другим, шириною каждый из них в две пяди, где золотом по ляпис-лазури начертана надпись превосходным почерком. И соединяются два фриза с золотом, наложенным на верхнюю половину стены. На стороне, расположенной справа от входа, — один фриз, а на обоих фризах — несколько стершихся мест. В каждом из четырех углов, в части, близкой к земле, находятся по две обрамляющие угол маленькие плиты зеленого мрамора.

Обрамлены также и каждый из двух серебряных портиков, находящихся в каждом углу, как если бы они были маленькими оконными проемами из зеленого мрамора, соответствующего им размера. В начале каждой из упомянутых сторон расположена плита красного мрамора и такая же — в ее конце. А зеленая плита расположена между ними, согласно порядку, указанному выше, исключая сторону, которая расположена слева от входа. Первая мраморная плита, находящаяся там и примыкающая к углу Черного камня, — плита зеленая, затем — красная, сообразно описанному порядку.

А напротив почитаемого ал-макама находится кафедра проповедника, и она также поставлена на четыре колеса, подобные тем, какие мы описывали. И когда наступает пятница и приближается время молитвы, их прислоняют к той стороне Каабы, которая находится напротив ал-макама и расположена между углом Черного камня и иракским, и на них опирается кафедра.

Затем появляется проповедник; он входит через дверь пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — расположенную против ал-макама в галерее, идущей с востока на север. Он облачен в черное одеяние, украшенное золотом, на нем черный тюрбан, украшенный так же, и тайласан из тонкого шарба. Все это — из одежд халифа, которые он посылает проповедникам своей страны. /96/ И одежды влачатся за ним (проповедником), а он медленно выступает со спокойствием и достоинством между двух черных знамен, которые держат два человека из муэззинов. Еще один из этих людей движется перед ним, и в руке его — точеный красный жезл, к верху которого привязана плеть из витой кожи, тонкая, длинная, с кисточкой на ее конце, которой он потрясает в воздухе и производит этим пронзительный звук, слышный внутри и снаружи храма и как бы возвещающий о приходе проповедника. Он не перестает ею потрясать до тех пор, пока не приблизится к кафедре; а этот инструмент называют «фаркаа».

Когда проповедник приближается к кафедре, он поворачивается к Черному камню, целует его и совершает перед ним молитву. Затем он подходит к кафедре, предшествуемый муэззином Земзема, главой благородного храма, также облаченным в черные одежды. И у него (проповедника) на плече меч, который он держит рукою, а не привязывает к перевязи. И лишь когда он поднимается на первую ступень, упомянутый муэззин привязывает ему меч. Затем он ударяет по ступени концом меча, и удар слышат присутствующие, затем ударяет по второй (ступени), затем по третьей, и, дойдя до верхней ступени, он делает четвертый удар.

Стоя, он обращает лицо к Каабе в немой мольбе. Затем, повернувшись направо и налево, он говорит: «Мир вам и милосердие Аллаха и его благословение!» — и люди отвечают на его приветствие.

Затем он садится, и муэззины перед ним на кафедре спешат в один голос призвать к молитве. Когда они заканчивают, [проповедник] встает для проповеди и поучает, и увещевает, и проповедует смирение, и вразумляет. Затем он вновь садится, делая перерыв в проповеди^[158], и совершает пятый удар мечом. Затем он поднимается для второй проповеди. Он усиливает мольбу за Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — и его семью и [призывает Аллаха] быть довольным его (Мухаммада) сподвижниками и называет по именам четырех («праведных») халифов — да будет Аллах доволен ими всеми! Он призывает благословение на двух дядей пророка с отцовской стороны — да благословит их Аллах и приветствует! — Хамзу и ал-Аббаса; и на ал-Хасана и ал-Хусайна и продолжает (молить) об удовлетворении Аллаха всеми ими.

Затем он, как было принято, призывает благословение на матерей верующих, жен пророка — да благословит их Аллах и приветствует! В своей речи он просит его быть довольным Фатимой Прекрасной^[159] и Хадиджей Великой^[160]. Затем он призывает благословение на дского халифа Абу-л-Аббаса Ахмада ан-Насира, затем на эмира Мекки Муксира /97/ ибн Ису Фулайта ибн Касима ибн Мухаммада ибн Джафара ибн Абу Хашима ал-Хасани, затем на Салах ад-дина Абу Музаффара Иусуфа ибн Аййуба и на его наследника и брата Абу Бакра ибн Аййуба. И когда в молитве упоминается Салах ад-дин, со всех сторон голоса живо возглашают ему «аминь».

«Если однажды Аллах возлюбил своего слугу, он вызывает любовь к нему в людях». И они правы, ибо [Аллах] наделил его (Салах ад-дина) милостивым вниманием к ним, так как он улучшил рассмотрение их дел и освободил их от незаконных налогов.

В это время мы узнали, что письмо Салах ад-дина дошло до эмира Муксира. Наиболее важной его частью были рекомендации относительно паломников — о необходимости доброго к ним отношения и сочувствия, и прекращения притеснений, и внушение этого, обращенное к служителям, подчиненным и должностным лицам, ибо он сказал: «Воистину мы и ты непостоянны в охране благополучия паломников». Да зачтется эта благородная цель и это славное дело, и да удвоится доброта Аллаха по отношению к тому, кто добр к рабам его, и благородная забота его о тех, кто внимателен к ним (паломникам). Аллах, всемогущий он и великий, держит наготове воздаяние делающим добро, ибо он назначает его, нет господина, кроме него!

А во время проповеди два черных знамени были установлены на первой ступеньке кафедры и их держали два человека из муэззинов; а с двух сторон двери кафедры имеются два кольца, в которых закрепляются эти знамена. Когда молитва закончилась, проповедник сошел, имея справа и слева от себя знамена, а перед собою — фаркаа, подобно тому как он входил туда, так как все это было также знаком удаления проповедника и конца молитвы. Затем кафедру возвратили на ее место напротив ал-макама.

После ночи, когда появился молодой месяц джумада I, рано утром, с восходом солнца эмир Мекки, упомянутый Муксир, отправился в благородный храм, окруженный своими предводителями, а впереди его были чтецы, читавшие Коран. Он вошел через дверь пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — а черные люди, которых называли копейщиками, окружали его с копьями в руках. А он /98/ со своей достойной осанкой, полной спокойствия и сдержанности, был подобен своему благородному предку — да будет доволен ими Аллах! На нем была белая одежда, опоясанная коротким мечом, и чалма курзийа из мягкой белой шерсти^[161]. Дойдя до почитаемого ал-макама, он остановился. Для него был разостлан льняной ковер, и он совершил молитву с двумя коленопреклонениями. Затем он подошел к Черному камню и поцеловал его и начал совершать таваф. А тем временем на купол Земзема поднялся юноша, брат муэззина Земзема; он был первым, призывавшим к молитве; другие подражали и следовали ему, а на нем были самые роскошные из его одежд и чалма.

Когда эмир совершил один круг и опять приблизился к Черному камню, юноша с вершины купола возвысил свой голос в призыве, и начал он так: «Аллах желает нашему господину эмиру доброго утра, постоянного благополучия и полного счастья!» А за этим следовало приветствие, обращенное к месяцу, речью рифмованной, безыскусной, полной мольбы и хвалы. Затем он заключил это тремя или четырьмя стихами хвалы эмиру и его благородному предку и упоминаем опередившей [всех в вере] в пророчество [Хадиджи] — да будет доволен ею Аллах! Затем он замолчал.

А когда эмир продолжил путь от йеменского угла в направлении камня, [юноша] начал другой призыв, подобный первому, и присоединил к нему стихи, отличные от предшествующих стихов, но с тем же самым смыслом, как будто они были взяты из касыд, восхваляющих эмира. То же самое [продолжалось во время всех] семи кругов, пока они не были закончены. А чтецы Корана во время его тавафа шли впереди его, в порядке, приличествовавшем этому случаю.

Торжественность и красота голоса этого взывающего, его малолетство, ибо ему было 11 лет или около того, и красота слов, произносимых им в прозе и стихах, и голоса чтецов Корана, возвысившиеся в чтении книги Аллаха, всемогущего и великого, — все это трогало души и волновало их, и увлажняло глаза, и вызывало слезы, напоминая о людях Дома, которых Аллах освободил от каких-либо прегрешений и сделал совершенно чистыми.

Когда таваф был закончен, эмир совершил два коленопреклонения у мултазама, затем совершил также коленопреклонение за ал-макамом. Затем он удалился, окруженный своей свитой, и не появлялся в храме иначе, как с восходом другого месяца; он всегда (поступает) таким образом.

Древний Дом сооружен из больших грубых бурых камней, /99/ которые уложены один над другим и скреплены надежным образом, таким скреплением, которое не может изменить [течение] дней и не разрушает время. Удивительно, что когда один кусок йеменского угла был разбит, то его скрепили серебряными гвоздями и сделали столь же красивым, как он и был; и гвозди в нем видны.

Одно из чудес древнего Дома — то, что он стоит посреди храма, подобно высокой и прочной [голубиной] башне, — а голубей в храме несметное множество, и они там находятся в такой безопасности, что это вошло в поговорку. Но никогда не случается того, чтобы голубь опустился на высокую крышу Дома и там расположился. Видны голуби, кружащиеся надо всем храмом, — но, приближаясь к Дому, они отклоняются от него вправо или влево, и другие птицы — тоже. Я прочел в «Хрониках Мекки», что здесь помещают лишь птицу, пораженную болезнью, и она или мгновенно умирает, или излечивается^[162]. Хвала тому, кто сделал ее наследницей почитания и уважения.

А другое чудо Дома — то, что его почитаемая дверь открыта в упомянутые известные дни. Тогда храм переполнен народом, и все входят в него, и не тесен он для них, по могуществу Аллаха, всемогущего и великого. И не остается в нем места, в котором кто-нибудь не молился бы. Люди при выходе из него подходят друг к другу и спрашивают один другого, входил ли он в Дом в этот день, и каждый говорит: «Я входил и совершил молитву в том-то месте». А это место там, где молились все. У Аллаха — вещие знаки и чудесные доказательства, хвала всевышнему Аллаху!

Одно из чудес внимания, которое Аллах благословенный и всевышний [оказал храму], — то, что люди, совершающие обходы, присутствуют там в любое время дня и ночи; там нельзя увидеть никого, кроме них. Хвала тому, который оказал почет храму и возвеличил его и поддерживает его почитание до дня Страшного суда!

А на верху галереи храма — крыша, окружающая ее с четырех сторон; и она вся украшена выступами, широкими и угловатыми. На каждой стороне выступа имеются три угла, образующие как бы другой маленький выступ, причем нижний угол смыкается с углом следующего за ним другого выступа. /100/ В каждом месте их соединения находится круглое отверстие окружностью в пядь, через которое туда проникает воздух. В галерею падают лучи солнца или луны, и отверстия кажутся круглыми лунами. Это же относится ко всем четырем сторонам храма, как будто упомянутые выступы были сооружены из одного куска, а затем в них появились эти зубцы и украшения. И все это имеет изумительный вид и форму.

В середине каждой из четырех упомянутых сторон находится гипсовая глыба, перекрытая выступами, сделанными в виде башни, высота которой около 30 пядей. Каждая из этих глыб соответствует одной из сторон святой Каабы; она возвышается над выступами подобно короне. Минареты также восхитительной формы, и это потому, что до половины их высоты они имеют по четыре угла, [сооружены] из камня прекрасной отделки и удивительной кладки. Они окружены там решеткой из дерева необыкновенной работы. А от решетки поднимается в воздух колонна, подобная запечатанному конусу, вся сложенная из кирпичей, заходящих один за другой, прекрасной работы, привлекающей взоры. А в верхней части этой колонны находится светильник, и он также окружен другой решеткой из дерева точно такой же работы. Все минареты имеют различные формы, ни один из них не подобен другому. Однако они того же упомянутого образца, т. е. первая их половина имеет углы, а вторая, верхняя башня [не имеет] ни одного угла.

А верхняя половина купола Земзема и купола Аббасийа, который называется также ас-Сикайиа, и купола, который с легким отклонением следует за ним и называется иудейским, отделаны дивным деревянным карнизом, в который ремесленник вложил все свое мастерство. Вершина их окружена решеткой, вырезанной из дерева, с прекрасными сквозными узорами. Решетка купола Земзема выходит на крышу, в середине которой возвышается подобие светильника минарета. С этой крыши муэззин Земзема призывает к молитве. От этого светильника отходит гипсовый столбик, на вершине которого установлен сосуд /101/ из железа, служащий светильником во время славного месяца рамадана.

На стороне купола, обращенной к древнему Дому, находятся цепи, к которым привязаны стеклянные лампы, зажигаемые каждую ночь. И то же самое — на правой стороне, обращенной к северу. На каждой из сторон возвышаются три деревянные резные доски, подобные воротам, на маленьких стеклянных столбиках, такой работы, прекраснее которой не видано. Некоторые из них перевиты подобно браслетам, и особенно — на стороне купола Земзема, находящейся напротив Черного камня, где расположены столбики совершеннейшего искусства. Каждый из этих столбиков окружен тремя или четырьмя капителями, а в пространстве, разделяющем их, находятся... Имеющаяся здесь резьба представляет замечательное зрелище. Некоторые из резных изделий перевиты подобно браслетам.

К той стороне (галереи), которая находится против Черного камня, примыкает мраморная скамья, окружающая купол. Люди сидят там, размышляя о благородстве этого места, ибо оно самое достойное из мест ближайшей жизни, сравнимое по благородству с местами загробной жизни. Ибо Черный камень перед тобой, а почитаемые ворота с Домом — напротив тебя, и ал-макам — справа от тебя, и ворота ас-Сафа — слева от тебя, и колодец Земзема позади тебя, и размышляй здесь на здоровье!

Каждая из деревянных резных досок присоединена к железным столбикам, вставленным один в другой, как если бы это были другие доски. Один из углов деревянной резной решетки, окружающей купол Аббасийа, присоединяется к одному из углов решетки иудейского купола, так что они соприкасаются. И если кто-нибудь находится на вершине одного из них, то через эти два упомянутых угла переходит на крышу другого. А внутренность куполов отделана лепным гипсовым карнизом совершенной красоты.

В храме имеются четыре суннитских имама, а пятый — из секты, называемой «аз-зайдийа»^[163], знатные люди этого города принадлежат к этому толку. Они добавляют в призыве на молитву [слова] «перейдем к лучшему из дел!» после того, как муэззин скажет: «Да будет нам благо!» И они — отступники и хулители, но Аллах ведет им счет /102/ и несет возмездие. Они не совершают пятничную молитву со всеми людьми, совершают в полуденной молитве лишь четыре [коленопреклонения]; они совершают молитву на закате после того, как [суннитские] имамы закончат свою.

И первый из суннитских имамов — шафиит — да будет милостлив к нему Аллах! И воистину мы упоминаем его первым потому, что он — представитель дского имама. Он первый, кто начинает молиться и совершает молитву за макамом Ибрахима — да благословит его Аллах и приветствует! — упоминая нашего благородного пророка, исключая молитву на закате, ибо четыре имама совершают ее вместе, объединившись из-за краткости положенного им времени. Муэззин шафиитов начинает призыв к молитве, затем выступают муэззины других имамов.

Случается, что при этой молитве молящиеся допускают ошибки и небрежность, когда слова такбира^[164] раздаются здесь со всех сторон. Случается, что маликит совершает поклоны по шафиитскому или ханифитскому образцу или что один из них произносит приветствие, не упоминая своего имама. Видишь, что все навострили уши на голос своего имама или голос своего муэззина из опасения совершить ошибку, и тем не менее многие люди их совершают.

Затем следует маликит — да будет милостив к нему Аллах! — и он совершает молитву перед йеменским углом, имеющим михраб из камня, подобный михрабам на дорогах^[165]. Затем — ханифит^[166] — да будет милостив к нему Аллах! — и его молитва совершается напротив водостока, под хатимом, сооруженным для него^[167]. Он наиболее значительный из имамов из-за окружающей его пышности и превосходящий их [по количеству] свечей и прочих принадлежностей, ибо все персидские династии принадлежат к его толку. Вокруг него толпится множество людей, и его молитва — последняя.

Затем — ханбалит^[168], да будет милостив к нему Аллах! Он совершает молитву в одно время с молитвой маликита, и место его молитвы — напротив [стороны], расположенной между Черным камнем и йеменским углом. Но полуденную и послеполуденную молитву он совершает рядом с ханифитом, в галерее, идущей с запада на север. А ханифит молится в галерее, идущей с запада на юг, перед своим михрабом; (теперь) он не находится в хатиме. А у шафиита напротив ал-макама значительный хатим, особенность которого — две деревянные балки; а между ними находятся перекладины, образующие как бы лестницу; напротив нее — две подобные же балки. И укреплено это дерево на двух подставках из гипса, не возвышающихся над землей. /103/ А к верху перекладины прибито гвоздями поперечное бревно; с него свисают железные крючки, к которым подвешены стеклянные лампы. Иногда к верхней поперечной балке примыкает деревянная решетчатая загородка по всей длине бревна.

А у ханифита между двумя гипсовыми цоколями, соединенными бревном, имеется михраб, где он совершает молитву. А у ханбалита — закрытый хатим рядом с хатимом ханифита; сооружение его связано с Рамиштом, одним из персов, обладавшим богатством и оставившим в храме следы своих великодушных трат — да будет милостив к нему Аллах!^[169].

Напротив ал-хиджра — также закрытый хатим, с безымянным названием «Везир ал-мукаддам» (Везир, стоящий впереди). Все эти места окружают древний Дом, а недалеко от него, на железных подставках, помещенных на верху бревен, вбитых [в землю], горят факелы и наполняют светом весь благородный храм. Свечи ставят перед имамами в их михрабы, и у маликита свечей меньше всех, и его значение среди них наименьшее, ибо этой стране чужд его толк, а большинство принадлежит к толку шафиитов, в том числе улемы и факихи этой страны, кроме Александрии, большая часть жителей которой — маликиты. В ней [живет] факих Ибн Ауф, а он — главный шейх людей знания, один из немногих маликитских имамов.

После каждой закатной молитвы муэззин Земзема поднимается на площадку купола Земзема, где в стороне, обращенной к воротам ас-Сафа, имеется лестница с деревянными ступенями. Он возвышает свой голос в мольбе за дского имама Ахмада ан-Насира ли-дини-ллаха, затем за эмира Муксира, затем — за Салах ад-дина, эмира Сирии, всех провинций Египта и Йемена, обладающего известными достоинствами и благородными качествами.

Когда он доходит в своей проповеди до этого призыва, голоса верующих, совершающих обход, возвышаются в едином «аминь», трогающем чистые сердца, с искренними намерениями. Трепещущий отзвук этих голосов заставляет таять сердца в благоговении перед прекрасной хвалой, которую Аллах даровал этому справедливому султану, и любовью к нему, охватившей /104/ людей. И слуги Аллаха свидетельствуют ему об этом на его земле. Затем его призыв касается эмиров Йемена — владения Салах ад-дина, затем — всех мусульман, паломников и путешественников. И он спускается таким же образом, по своему постоянному обычаю.

А в упомянутом куполе Аббасийа в хранилище находится широкий и просторный сундук, а в нем — Коран одного из четырех халифов, сподвижников пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — скопированный рукою Зайда ибн Сабита^[170] — да будет милостив к нему Аллах! — в год восемнадцатый после смерти пророка [650 г.] — да благословит его Аллах и приветствует! В нем недостает многих листов. Он находится между двумя крышками деревянного переплета, обтянутого кожей, с медными застежками; листы его велики и широки. Мы видели его своими глазами и получили от него благословение, поцеловав его и потершись о него щеками. Аллах пожелал извлечь пользу из этого намерения.

И мы узнали от стража купола, распорядившегося показать нам Коран, что жители Мекки, когда их мучит голод или они страдают от дороговизны, вынимают упомянутый Коран, открывают дверь почитаемого Дома и кладут его (Коран) на благословенный порог у благородного макама Ибрахима ал-Халила — да благословит Аллах его и нашего пророка!

И люди собираются с непокрытыми головами, моля, унижаясь, [видя] в этом почитаемом Коране и уважаемом макаме заступников перед Аллахом. И они не уходят со своих мест, пока не снизойдет на них милость Аллаха, всемогущего и великого. Аллах милостив к своим слугам, нет бога, кроме него! А напротив благородного храма многие дома имеют двери, через которые можно проникнуть в него. Ничто не может сравниться с таким благородным соседством, как дом Зубайды^[171] и дом ал-кади, и дом, известный как [дом] ал-Аджала, и другие дома.

Вокруг храма также находятся многочисленные соседние с ним дома, которые примыкают к нему и с крыш которых можно войти на его крыши. Жители их проводят там ночи и охлаждают воду на верху галерей. Непрерывно созерцая древний Дом, они находятся в постоянном восхищении. Аллах осчастливил их, даровав им соседство со своим священным Домом, по своей милости и великодушию.

Я нашел сообщение законоведа и благочестивого аскета Абу Джафара ал-Фанаки ал-Куртуби, что размеры священной мечети в длину и в ширину такие же, как я их приводил ранее. Длина мечети пророка Аллаха [в Медине] — да благословит его Аллах и приветствует! — /105/ 300 локтей, а ширина ее — 200, а число ее колонн — 300, и три минарета; а площадь ее — 24 марджа в магрибинских марджа, а это 50 локтей на столько же. А длина мечети святого Дома (в Иерусалиме) — Аллах возвратил ее исламу! — 780 локтей, а ширина ее — 450 локтей; колонн в ней 414, а ламп — 500, а дверей ее — 50, а площадь ее в упомянутой мере — 140 и две пятых марджа.

Описание дверей благородного храма

Да освятит их Аллах! В храме 19 дверей, многие из которых выходят на многие двери (домов на прилегающих к мечети улицах Мекки) сообразно тому, что будет сказано далее, если этого пожелает Аллах.

Дверь ас-Сафа выходит на пять дверей и прежде называлась дверью Бану Махзум. Дверь ал-Халкиина, которая называется также малой дверью ал-Джийада, выходит на две новые двери. Дверь ал-Аббаса — да будет доволен им Аллах! — которая выходит к трем дверям. Дверь Али — да будет доволен им Аллах! — выходит [также] к трем дверям. Дверь пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — выходит к двум дверям. Также — маленькая дверь напротив упомянутой двери Бану Шайба; у нее нет названия. Дверь Бану Шайба, и она выходит на три двери; это — дверь Бану Абд аш-Шамс, через которую входят халифы; у Дома собраний три двери: две двери, прилегающие к нему; а третья — в западном углу этого Дома. И число дверей храма, считая эту отдельную дверь, — двадцать.

Маленькая дверь напротив двери Бану Шайба, подобная калитке ворот, безымянная. Говорят, что она называется дверью рибата, так как через нее входят в рибат суфиев^[172].

Маленькая новая дверь, ведущая к дому ал-Аджала; дверь ас-Судда, единственная, дверь Умра, единственная. Дверь Хазура, выходящая на две двери. Дверь Ибрахима — да благословит его Аллах и приветствует! — отдельная; дверь, также восходящая к Хазуру, выходящая на две двери. Большая дверь — ал-Джийада, выходящая на две двери. Также большая дверь Джийада, выходящая на /106/ две двери. Двери, также восходящие к Джийаду, выходящие на две двери. Некоторые называют две из этих четырех дверей ал-Джийадийа [дверьми] торговцев мукой, и мнения об этом различны. Но мы стараемся упоминать здесь их названия как можно ближе к истине. Аллах — тот, к кому обращаются за помощью; нет бога, кроме него!

Двери Ибрахима — да благословит его Аллах и приветствует! — находятся в большой и широкой часовне. В ней находится жилище ал-Микнаса, законоведа, который был имамом маликитов в храме — да будет милостив к нему Аллах! В доме также есть помещение, являющееся хранилищем книг, данных в хабус^[173] маликитам храма; оно примыкает к галерее, идущей с запада на юг, но находится вне ее.

Напротив этой двери, справа от входа в нее возвышается минарет иной формы, чем упомянутые минареты; он покрыт резьбой по гипсу, продолговатой формы, подобной резьбе михрабов. Его окружает карниз удивительной работы. А над дверью заметен из-за своей высоты большой купол, ибо высота его близка к высоте минарета. Вошедшему туда обеспечено [созерцание] чудес искусства из гипса и резьбы по карнизу, которые невозможно описать. И снаружи ее также резьба по гипсу, напоминающая круглые части колонн из сплетающихся кругов. А светильник упомянутого минарета покоится на гипсовых подставках, между которыми — открытое пространство.

А за дверью Ибрахима находится колодец, который носит его имя, да будет над ним мир! [Перечисление] дверей поистине начинают с ас-Сафа, ибо она — самая большая, и это через нее выходят, [совершая] сай.

И каждый, прибывший в Мекку — да возвысит ее Аллах! — входит в нее, совершая умра. Ему полагается войти через дверь Бану Шайба, затем совершить семь обходов [Каабы] и выйти через дверь ас-Сафа. И он совершает свой путь между двух колонн, которые повелел возвести ал-Махди — да будет милостив к нему Аллах! — указывая на путь, которым следовал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — к ас-Сафа, подобно тому, как об этом говорилось ранее. А между йеменским углом и ими двумя — 46 шагов, а от них до двери ас-Сафа — 30 шагов, и от двери ас-Сафа до ас-Сафа — 76 шагов; а у ас-Сафа — 14 ступеней, и она имеет три высокие арки; верхняя ступень ее широка, подобно скамье. /107/ И она окружена домами, и ширина ее — 17 шагов. А между ас-Сафа и зеленым столбом, о котором будет речь далее... (фраза непонятна).

А этот столб — зеленая колонна, а зеленый цвет его — от краски. Он расположен в углу минарета, который находится у восточного угла храма на краю русла (потока, шедшего) к ал-Марва и слева от того, кто совершает сай. Оттуда он пускается в бег до двух зеленых межевых знаков, которые являются также двумя зелеными столбами, подобными описанным; один из них — напротив двери Али в стене храма, налево от выходящего из двери, а другой столб находится напротив него у стены дома, примыкающего к дому эмира Муксира.

И на каждом из них двоих — перекладина, положенная на вершину столба, подобно короне. Я нашел на ней надпись, начертанную золотыми буквами: «Ас-Сафа и ал-Марва — из примет Аллаха»^[174]. А после этого: «Приказал поставить этот столб служитель Аллаха и его халиф Абу Мухаммад ал-Мустади би-амри-ллах, эмир верующих^[175]. Да прославит Аллах его победу!.. В 573 г.» [1177-8 г.]

А между ас-Сафа и первым межевым столбом — 93 шага, а от этого межевого столба до двух других — 75 шагов, и это — протяженность пробега туда и обратно, от одного столба до двух столбов, затем от двух столбов до него. А от двух столбов до ал-Марва — 325 шагов, а общее число шагов совершающего сай от ас-Сафа до ал-Марва — 493 шага. А ступеней в ал-Марва пять, и это — при одной большой аркаде, и ширина ее [такая же, как и] ширина ас-Сафа, 17 [шагов].

Между ас-Сафа и ал-Марва находилось русло [потока]; теперь это рынок, полный всяких фруктов, зерна и других съестных припасов, и совершающие сай едва могут избежать сильной давки. А лавки торговцев расположены справа и слева, и в городе нет другого упорядоченного рынка, кроме него, исключая торговцев шелком и благовониями, которые располагаются у двери Бану Шайба, ниже упомянутого рынка, но вблизи его, почти примыкая к нему.

А над благородным храмом возвышается гора /108/ Абу Кубайс, и она с восточной стороны обращена к углу Черного камня. На вершине ее находится благословенный рибат; в нем — мечеть, а на ней — площадка, возвышающаяся над городом прекрасным образом. Оттуда видна вся красота его и красота святилища во всей его протяженности, и великолепие святойКаабы, возвышающейся в его середине.

И я читал в «Хрониках Мекки» Абу-л-Валида ал-Азраки, что это первая гора, сотворенная Аллахом всемогущим и великим. А Черный камень помещен там во время потопа, и курейшиты называют его верным, ибо он был там возвращен Ибрахиму — да благословит его Аллах и приветствует! Там же находится гробница Адама, благословение Аллаха на него^[176].

Это — один из двух столпов Мекки; второй столп — гора, которая примыкает с западной стороны к Куайкиану. Мы поднялись на упомянутую гору Абу Кубайс и совершили молитву в благословенной мечети. Это там находится место, где стоял пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — когда луна раскололась для него по воле Аллаха всемогущего и великого^[177].

И восхваляю я перед тобой достоинство и благословенность этого места. А достоинство — дело рук Аллаха, он дает его тому, кому хочет, даже тем из его творений, которые являются неподвижными камнями. Нет бога, кроме него!

А на вершине горы находятся остатки сооружения из гипса, возведенного по замыслу эмира города, упомянутого Исы Абу Муксира. Эмир иракских паломников разрушил его во время вызванной им распри, и [Иса] оставил его разрушенным.

Я нашел надпись, начертанную на столбе за воротами ас-Сафа, напротив одного из тех двух столбов, что возведены внутри храма для обозначения пути пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — в ас-Сафа, как об этом было сказано ранее: «Приказал Абдаллах Мухаммад ал-Махди, эмир верующих — да будет милостив к нему Аллах всевышний! — расширить священную мечеть со стороны ворот ас-Сафа, чтобы Кааба оказалась посреди мечети, в 167 году» [783-4 г.].

Эта надпись показывает, что священная Кааба расположена посередине мечети, а поскольку предполагалось, что она сдвинута в сторону ворот ас-Сафа, то мы подвергли ее благословенные стороны измерению и нашли, что действительность соответствует содержащемуся в надписи на столбе.

А под этой надписью внизу колонны написано также: /109/ «Приказал Абдаллах Мухаммад ал-Махди, эмир верующих — да будет милостив к нему Аллах! — расширить средние ворота, которые расположены между этих двух колонн и через которые шел путь пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — к ас-Сафа». А на верху столба, который следует за ним, также написано: «Приказал Абдаллах Мухаммад ал-Махди, эмир верующих — да будет милостив к нему Аллах! — отвести поток в русло, по которому он шел во времена предка его Ибрахима — да благословит его Аллах и приветствует! — и расширить его за счет пространства, окружающего священную мечеть, для паломников Дома Аллаха и совершающих умра». И под ней написано то же, что и под первой, и говорится о расширении средних ворот.

Название описываемого места связано с именем Ибрахима — да благословит его Аллах и приветствует! Русло потока проходило у упомянутых ворот ас-Сафа. Но (когда) поток изменил свое течение, он вышел между ас-Сафа и ал-Марва, проникнув таким образом в храм. И в моменты, когда он увеличивался из-за дождей, таваф вокруг Каабы совершался вплавь. И приказал тогда ал-Махди — да будет милостив к нему Аллах! — поднять уровень почвы в верхней части города, называемой «вершина плотины».

Когда поток достигал этого места, плотина возвращала его в прежнее русло, и он продолжал идти мимо ворот Ибрахима к низине и выходил из города, а поток доходил сюда лишь тогда, когда шли длительные и сильные дожди. И это — та долина, которую [пророк] — да благословит его Аллах и приветствует! — описал теми словами, которые Аллах благословенный и всевышний передал нашему господину (Ибрахиму): «Господи, я поселил из моего потомства в долине, не имеющей злаков»^[178]. Слава тому, кто сделал длительными свои разительные знамения!

Описание Мекки, да возвысит Аллах всевышний ее и ее драгоценные памятники и благородные хроники!

И это — город, который Аллах всемогущий и великий окружил горами, — в глубине священной долины, обширной, вытянутой; он дает приют стольким созданиям, счесть которые может только Аллах всемогущий и великий. В нем — трое ворот; первые из них — ворота верхние [ал-Маала]; через них выходят на благословенное кладбище, а оно расположено в месте, называемом ал-Хаджун. А слева от входящего туда находится гора, в верхней части ее проходит ущелье, отмеченное подобием башни; через него выходят на путь /110/ умра. Это ущелье называется Када, и именно его имел в виду Хассан в своих стихах:

А в день покорения [Мекки] пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — приказал [мусульманам] войти [в нее] по ущелью, названному Хассаном. И они вошли через это ущелье. А это место, называемое ал-Хаджун, — то, о котором ал-Харис ибн Мудад ад-Джурхуми сказал в своих стихах: «Кажется, что между ал-Хаджуном и ас-Сафа нет более человеческого существа и нет более в Мекке человека, чтобы забить гвоздь. Да, мы являемся ее жителями, но причуды ночей и превратности судьбы принесли нам уничтожение»^[180].

А на упомянутом кладбище погребены некоторые сподвижники пророка, и последователи, и праведные благочестивые люди. Но их благословенные памятники исчезли, и их имена забыты жителями Мекки. Здесь находится место, где ал-Хаджжадж ибн Йусуф^[181] — да вознаградит его Аллах! — распял тело Абдаллаха ибн аз-Зубайра^[182], да будет доволен им Аллах! На этом месте и сейчас видны остатки памятника, ибо здесь было высокое сооружение, но оно было разрушено жителями ат-Таифа из страха перед повторением проклятия, навлеченного [Ибн аз-Зубайром] на их соотечественника, упомянутого ал-Хаджжаджа.

А направо от тебя, если ты обернешься лицом к кладбищу, расположена мечеть в долине, между двумя горами. Говорят, что это та мечеть, где джинны поклялись в верности пророку — да благословит его Аллах и приветствует, возвысит и почтит!

И это через упомянутые ворота проходит путь на ат-Таиф и Ирак и подъем на Арафат — да сделает Аллах там возможным для нас (молитвенное) стояние! И упомянутые ворота обращены в пространство между востоком и севером, но более наклонены к востоку.

Затем идут нижние ворота — Баб ал-Масфал, и они обращены, к югу; через них идет путь на Йемен. И это через них вошел Халид ибн ал-Валид^[183] — да будет доволен им Аллах — в день покорения. Затем идут ворота аз-Захир, также называемые воротами ал-Умра, обращенные к западу. Это через них идет путь к городу пророка /111/ — да благословит его Аллах и приветствует! — и пути из Сирии и Джидды. Это через них отправляются в ат-Таним, самую близкую из остановок совершающих умра. Чтобы попасть туда, выходят из храма через ворота ал-Умра, и они поэтому получили такое название. А ат-Таним расположен в одном фарсахе от города, и этот путь красив и длинен, с колодцами приятной воды, которую называют «аш-шубайка».

Когда выходят из города, примерно на расстоянии мили встречают молельню, около которой вдоль дороги помещен камень, подобный скамье; на него водружен другой камень. На нем высечена едва заметная надпись; она гласит, что это то место, где сидел пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — отдыхая по возвращении своем из умра. Люди ищут благословения, целуя камень, и касаются его щеками. Это делается с умыслом: они опираются на него для того, чтобы их тела получили благословение от прикосновения к нему.

За этим местом, на расстоянии полета стрелы, на краю дороги с левой стороны от направляющегося в умра встречаются две могилы, над которыми возвышаются две большие груды камней. Говорят, что это — могила Абу Лахаба^[184] и его жены — да проклянет их Аллах! С древности до настоящего времени люди постоянно соблюдают обычай побивать их могилы камнями, так что образовались большие две груды. Если будешь идти от них, то на расстоянии мили встретишь аз-Захир, расположенный по обеим сторонам дороги и состоящий из домов и садов; все они — собственность одного мекканца, который соорудил здесь место очищения и утоления жажды для совершающих умра. На краю дороги поставлены длинные подмостки, где выстроены кувшины с водой и тазы, наполненные для омовения, а также маленькие горшки. В этом месте находится колодец питьевой воды, которой наполняют упомянутые сосуды.

Делающие умра находят здесь большие удобства для совершения очищения, омовения и утоления жажды. Хозяин всего этого преуспевает благодаря плате и вознаграждению, и многие /112/ люди за плату помогают ему в этом деле; говорят, что он извлекает из этого большую выгоду.

А с двух сторон дороги в этом месте находятся четыре горы, две здесь и две там. На них водружены каменные знаки. Нам сказали, что это — те благословенные горы, на которых Ибрахим — да будет над ним мир! — возложил [отдельные] части птиц и воззвал за них, как рассказывают, к Аллаху, всемогущему и великому, прося его, всемогущего и всевышнего, показать ему, как он оживляет мертвых^[185].

А вокруг четырех этих гор находятся другие горы, и, по мнению некоторых, семь из них и есть те, где Ибрахим поместил своих птиц, и Аллах лучше знает!

И если ты пройдешь упомянутый аз-Захир, ты придешь в долину, называемую Зу-Тава, о которой передают, что пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — останавливался в ней во время своего входа в Мекку и что Ибн Омар — да будет доволен им Аллах! — совершил здесь тогда омовение.

Кругом расположены колодцы, называемые «аш-шубайка», и имеется мечеть, о которой говорят, что это мечеть Ибрахима — да будет над ним мир! Видно также благословение этой дороги — собрание чудесных знаков и окружающие ее священные памятники.

Если ты пройдешь по долине до ущелья, то выйдешь к знакам, которые поставлены для отделения священной территории от оскверненной, ибо та, что находится за ними в направлении Мекки, — запретна, а та, что позади их, — осквернена. Знаки подобны выстроенным в ряд башням, большим и маленьким, — один против другого, и все — рядом; они начинаются на вершине горы, которая расположена справа от пути, если стоять в направлении умра, и пересекают путь, доходя до вершины левой горы, где находится остановка совершающих умра.

Здесь имеются молельни, сооруженные из камня, где [паломники] совершают молитву и надевают ихрам. А молельня Айши^[186] — да будет доволен ею Аллах! — находится за этими знаками на расстоянии двух полетов стрелы. И это туда маликиты отправляются для облачения в ихрам. А что касается /113/ шафиитов, то они надевают ихрам в молельнях, расположенных вокруг названных знаков. Перед мечетью Айши — да будет доволен ею Аллах! — находится другая мечеть, которая носит имя Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах!

Другая удивительная вещь открывается нам у упомянутых ворот Бану Шайба. Большие и длинные каменные ступени, подобные скамьям, располагаются перед тремя воротами, получившими название Бану Шайба. Нам сказали, что это — идолы, которым курейшиты поклонялись во времена язычества; из них самый большой — Хубал. Они опрокинуты лицами [в землю], и простолюдины топчут их ногами и попирают их своими сандалиями. Нет у них никакой силы, как и у их поклонников. Слава Аллаху, единственному в своем роде! Нет бога, кроме него!

А истина же, касающаяся этих камней, заключается в том, что пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — приказал в день покорения Мекки разбить и сжечь идолов; а то, что нам было передано, не является правдой. И воистину камни, которые находятся у этих ворот, были принесены сюда, а люди приняли их за идолов благодаря их сходству по величине.

Среди прославленных гор Мекки после Абу Кубайса можно назвать гору Хира, которая находится на востоке на расстоянии около фарсаха^[187], возвышаясь над Меккой. Ее вершина уходит высоко в небо, и она — гора благословенная, куда много раз приходил пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — и предавался там своим благочестивым занятиям. И она содрогалась под ним, а пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — говорил ей: «Будь спокойна, Хира; на тебе лишь пророк и правдивейший человек и мученик». А с ним были Абу Бакр и Омар — да будет доволен ими Аллах!

А другие передают, что он сказал: «Будь неподвижна, на тебе лишь пророк, правдивейший и два мученика». А с ними был Осман^[188] — да будет доволен им Аллах! И первый стих Корана, который был открыт пророку, был ниспослан ему на этой горе. А она простирается с запада на север, и за ее северным краем находится кладбище ал-Хаджун, о котором говорилось ранее.

Воистину в Мекке стена идет лишь со стороны ал-Маала, где находится вход в город, и со стороны ал-Масфал, где также находится вход. А со стороны ворот /114/ ал-Умра и с других сторон находятся горы, и там не требуется стены. Стена (Мекки) в настоящее время разрушена. Остались лишь следы ее; а ее ворота еще стоят.

Описание некоторых из прославленных достопримечательностей и священных сооружений [Мекки]

Вся Мекка — да возвысит ее Аллах! — является одним благородным памятником. Для ее славы ей достаточно того, что Аллах избрал ее местом для своего величественного Дома и что прежде в ней совершилось призвание Ибрахима ал-Халила. И она — священная земля Аллаха и его надежное убежище, и ей достаточно быть родиной пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — которого Аллах наделил доблестью и благородством и которого он послал со знамениями и мудрым словом. Она — первое место, куда были ниспосланы внушение и откровение, первое место, куда прибыл [дух] верного Джабраила.

Она была твердыней пророков Аллаха и его самых благородных Посланников. Она также была родиной многих сподвижников Мухаммада — курейшитов, мухаджиров, для которых Аллах зажег огни веры — звезды для нуждающихся в руководстве.

Из памятников, которые мы видели воочию, — место божественного откровения, находящееся в доме Хадиджи, матери верующих, — да будет доволен ею Аллах! — где пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — женился на ней. В том же самом доме находится маленькое помещение, где родилась Фатима Цветущая — да будет доволен ею Аллах!

Это там родились два юных святых жителя рая — ал-Хасан и ал-Хусайн — да будет доволен ими Аллах! Эти упомянутые святые места заперты и защищены достойными их сооружениями. К этим благородным памятникам относится также место, где родился пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — и здесь находится чистая земля, и это — первая земля, которой коснулось его непорочное тело. Над ним воздвигнута молельня, здание, великолепнее которого не видано. Большая часть ее отделана золотом. А священное место, куда его — да благословит его Аллах и приветствует! — положили в час его рождения, счастливого и благословенного, которым Аллах оказал милость всей общине, окружено серебряным кругом. В нем заключена земля, которую Аллах почтил, положив на нее чистейшее из тел, место рождения лучшего из людей. Да благословит Аллах пророка и семью его и его благородных сподвижников и да приветствует! Так как это благословенное место открыто, то люди входят туда толпами, чтобы получить благословение во время месяца раби I, в день /115/ его понедельника, ибо это месяц рождения пророка, а в названный день он родился^[189]. Все упомянутые священные места открыты, и в этот день в Мекке всегда праздник.

К благородным памятникам относится также дом ал-Хайзуран. Это дом, где пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — тайно поклонялся Аллаху с несколькими своими благородными сподвижниками, ревностными в мусульманской вере, пока Аллах не распространил ее за его пределы рукою Омара ибн ал-Хаттаба, хорошо различавшего добро и зло — да будет доволен им Аллах! И этой заслуги достаточно для этого места. К ним относился еще дом Абу Бакра ас-Сиддика — да будет доволен им Аллах! — но теперь следы его исчезли. А напротив него (этого места) — стена, а в ней находится благословенный камень, которого люди касаются, чтобы получить благословение. Говорят, что он приветствовал пророка, когда тот проходил около него. Рассказывают, что однажды [пророк] — да благословит его Аллах и приветствует! — подошел к дому Абу Бакра — да будет доволен им Аллах! — и позвал его, но того не было. Тогда Аллах всемогущий и великий заставил говорить этот камень, и он сказал: «О посланник Аллаха! Здесь никого нет!» И это был один из его чудесных знаков.

Другое памятное место — дом с куполом между Сафой и Марвой, носящий имя Омара ибн ал-Хаттаба — да будет доволен им Аллах! — в середине которого находится колодец. Говорят, что Омар сидел в доме, отправляя правосудие. Но истина заключается в том, что дом принадлежал его внуку Омару ибн Абд ал-Азизу — да будет доволен им Аллах! — а его дом был напротив, и в этом-то доме он сидел, отправляя правосудие в то время, когда был правителем Мекки. Так рассказывал нам один из наших шейхов, заслуживающих доверия. И говорят, что прежде здесь был колодец, а теперь его здесь нет; мы входили сюда и нашли совсем ровную поверхность. И этот дом — великолепной работы.

Рядом с домом, который мы посетили, расположен дом Джа-фара ибн Аби Талиба — того, у которого два крыла^[190]. В квартале ал-Масфал, то есть на окраине города, находится мечеть, носящая имя Абу Бакра ас-Сиддика. Она окружена прекрасным садом, где растут пальмы, гранаты и дерево ююба. И мы видели здесь дерево хенны.

/116/ А перед мечетью находится небольшой дом с михрабом; говорят, что он служил убежищем Абу Бакру — да будет доволен им Аллах! — когда его преследовали многобожники. Около дома упомянутой Хадиджи — да будет доволен ею Аллах! — на улице, где расположен этот почитаемый дом, находится каменная скамья со спинкой. Люди приходят сюда и совершают здесь молитву и касаются ее углов, ибо на этом самом месте восседал пророк, да благословит его Аллах и приветствует!

А из гор, где сохранились благородные следы и славные памятники, назовем еще гору Абу Саур, в направлении к Йемену, на расстоянии не менее одного фарсаха от Мекки. А в ней имеется пещера, где скрывался пророк со своим другом правдивейшим — да будет доволен им Аллах! — как об этом говорит всевышний Аллах в своей славной книге^[191]. И я прочел в книге «Хроника Мекки» Абу-л-Валида ал-Азраки, что гора обратилась к пророку — да благословит его Аллах и приветствует! — и сказала: «Приди ко мне, о Мухаммад! Ко мне, о Мухаммад! Я уже давала приют пророку, бывшему прежде тебя». И Аллах всемогущий и великий содействовал своему пророку через особые явные знаки, а именно: пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — со своим другом проник через расселину шириною в две трети пяди и высотою в один локоть. И когда они нашли здесь себе место, Аллах приказал пауку поселиться там, а голубю — свить себе там гнездо и вывести птенцов. А многобожники прибыли сюда по указанию одного следопыта, который умел отыскивать бежавших. И он остановился с ними перед пещерой и сказал: «Здесь след прерывается. Ваш человек или поднялся отсюда в небо, или провалился сквозь землю». И они увидели паука, ткущего свою паутину у входа в пещеру, и голубя, сидевшего на яйцах, и сказали: «Сюда никто не входил», и ушли оттуда. Тогда правдивейший — да будет доволен им Аллах! — сказал: «О пророк Аллаха! А если бы они проникли к нам через отверстие пещеры, что мы стали бы делать?» И сказал пророк Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — «Если бы они проникли к нам отсюда, то мы вышли бы оттуда». И он указал своею благословенной рукой на другую сторону пещеры, где не было никакой расселины, но, по воле Аллаха, всемогущего и великого, мгновенно открылся другой проход. Ибо он — хвала ему! — может сделать все, что хочет.

Множество людей /117/ посещают эту благословенную пещеру. Они избегают входить туда через проход, который сотворил Аллах всемогущий и великий, и стремятся войти через расселину, через которую входил пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — чтобы получить при этом благословение. Тот, кто стремился к этому, простирается по земле и прислоняется к расселине своей щекой, просовывает в нее руки и голову, а затем силится протянуть остальное свое тело. Некоторым удается это сделать из-за худобы их тела, но у других тело застревает посреди отверстия расселины, и она впивается в него своими краями. Человек хочет войти или выйти, но не может; он сжат и терпит боль и неудобство до тех пор, пока его не освободят, с большой силой таща сзади. И здравомыслящий человек поэтому воздерживается [от этого дела], но тогда возникает другой повод для посрамления и насмешки. Это потому, что чернь считает, что если для кого-либо отверстие узко, он застревает и не может проникнуть в пещеру, то он не в своем уме.

Это мнение передавалось у них из уст в уста и сделалось безусловной истиной, в которой никто не сомневается. И тот, кто застрял в расселине и не может сдвинуться, получает эту смешную и позорную репутацию в добавление к страданиям своего тела в этом узком проходе, где он близок к гибели от боли, удушья и мучения. Разве люди не произносят как поговорку: «На гору Саур может подняться только саур^[192]»? А вблизи от этой пещеры, под горой возвышается отделившийся от скалы утес, как рука, поднятая на половину кама. И он простирается к вершине горы, подобный кисти руки, образуя род купола, широко раскинувшегося по воле Аллаха всемогущего и великого; под ним могут укрыться в тени около двадцати человек. Его называют «купол Джабраила» — да благословит его Аллах и приветствует!

Обстоятельство, которое необходимо здесь подтвердить и рассказать о благословении, виденном своими глазами, и о милости, свидетелем которой я был, заключается в том, что в пятницу 19 джумада I, 9 сентября [1183 г.] Аллах поднял над морем облако, что было вещим знаком. И оно излилось «обильным источником», как сказал пророк Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! Это происходило в конце послеполуденной молитвы, /118/ к вечеру этого дня. Начался сильный дождь. Люди поспешили к ал-хиджру и встали под благословенным водостоком. Сняв свои одежды, они подставляли воде, текущей по желобу, свои головы, руки и уста; при этом они теснили друг друга и производили большой шум. Каждый желал, чтобы его тело получило свою долю милости Аллаха. Возносились молитвы. Люди смиренно проливали слезы, и были слышны лишь громкие мольбы, рыдания и плач. А женщины стояли поодаль от ал-хиджра и смотрели с полными слез глазами и смиренными сердцами на это сборище, сожалея о том, что не участвуют в нем.

А некоторые паломники, жаждущие [божественного] вознаграждения, сочувствующие, смачивали свои одежды этой благословенной водой и, выходя к остальным, отжимали их в руки некоторых из них, и те таким образом получали воду для питья и для растирания своих лиц и тел. Это благословенное облако оставалось на небе почти до наступления вечера. И люди стояли плотной толпой, чтобы получить воду из водостока на свои руки, лица и уста. Иногда они протягивали сосуды, чтобы наполнить их. Это был прекрасный вечер, в течение которого люди хорошо почувствовали степень милосердия Аллаха по его щедрости и великодушию и благодаря благословенным обстоятельствам, связанным с ними. К ним относилось, например, то, что это был вечер пятницы. И милость дня [сочеталась] с этой милостью. Ибо люди надеялись, что Аллах в этот день услышит молитвы, потому что он дал в нем истинное знамение.

И едва открылись небесные врата, чтобы излить дождь, как люди встали под водостоком, а это было одно из мест, где [Аллах] внимал мольбе. Милость Аллаха очистила их тела, спускаясь с неба на крышу его древнего Дома, который является тенью оживляющего [небесного] Дома. С них было достаточно этого благоприятного совпадения, этой прекрасной связи. Аллах поместил и нас среди тех, которые были очищены там от грязи их грехов и которым всевышний Аллах уделил особую часть своей милости. А милость его — слава ему! — велика; она простирается на всех его грешных слуг, ибо он — прощающий, милосердный.

И рассказывают, что имам Абу Хамид ал-Газали^[193] обращался с мольбами к Аллаху всемогущему и великому, когда он был в его благородном святилищем излагая /119/ Аллаху всемогущему и великому свои желания. Одни из них были исполнены; а в других было отказано. И среди неисполненных — ниспослание дождя во время его пребывания в Мекке. Он стремился совершить омовение под водостоком и обратился к Аллаху всемогущему и великому перед его благородным Домом в час, когда его небесные врата будут открыты. В этом ему было отказано, но все остальное, что он просил в своей молитве, было ему даровано.

Хвала Аллаху и благодарность за дарованное нам! И, может быть, одному из благочестивых слуг, прибывших в его благородный Дом, Аллах особо дарует эту чудесную милость, которую мы, грешники, получили при его вмешательстве. Ибо Аллах позволил нам извлечь выгоду из молитвы наиболее благочестивых из его слуг и не поставил нас среди тех, чья молитва бесплодна, ибо он — великий благодетель!

Упоминание о благодеяниях и благословениях, которые Аллах всевышний особо уделил Мекке

Этот благословенный город и его народ ранее были свидетелями призвания Ибрахима ал-Халила; а именно Аллах всемогущий и великий сказал, обращаясь к своему другу — да благословят его Аллах и приветствует! — «И сделай сердца людей склоняющимися к ним, и одели их плодами — может быть, они будут благодарны!»^[194]. И сказал всемогущий и великий: "Разве Мы не утвердили за ними харама безопасного; собираются к нему плоды от всего"^[195].

И доказательства этого в ней очевидны и не прервутся до дня Воскресения. А именно: сердца людей стремятся к ней из отдаленных земель и далеких стран. И путь, ведущий в нее, есть место встречи приходящих и уходящих, из тех, кто выполнил благочестивый долг. Сюда доставляют продукты изо всех земель; и это — страны, наиболее богатые фруктами, предметами роскоши и удобства и прочими товарами.

А что касается торговли, то она производится там лишь во время совершения хаджа. В [Мекке] объединяются жители Востока и Запада. В ней продаются только в один день, не говоря уж о следующем, драгоценности — жемчуг, яхонт и другие камни, а также благовония всех видов: мускус, камфара, амбра, алоэ, индийские снадобья и другие товары Индии, Абиссинии, иракские и йеменские, и товары хорасанские и магрибинские, которых невозможно ни назвать, ни сосчитать. И если разделить их по всем странам света, их будет достаточно для создания /120/ [в них] бойких рынков.

Здесь все извлекают выгоду из торговли, и все это — в восемь дней после празднества, не считая того, что впоследствии прибывает из Йемена и других мест. И нет на земле товара или драгоценности, которые не имелись бы в [Мекке] в это время. Это, без сомнения, благословение, один из знаков, которыми Аллах ее особо отметил.

Что касается средств существования, фруктов и прочей благодати, то мы, пока не прибыли в эту благословенную землю, считали, что Андалусия отличается именно этим благополучием, превосходящим все остальные ее блага. Но мы нашли ее изобильной, полной таких фруктов, как инжир, виноград, гранаты, айва, персики, лимоны, орехи, плоды пальмы даум, арбузы, кабачки, огурцы, а также всевозможных овощей — баклажанов, тыквы, репы, моркови, капусты и других — и еще, кроме того, пахучих растений и душистых цветов. И большая часть этих овощей, таких, как баклажаны, кабачки и арбузы, не исчезает почти круглый год. И это — лишь немногое из удивительных вещей, которые мы наблюдали там своими глазами; перечисление и описание всех их было бы слишком длинным. Каждый из этих видов по вкусу превосходит тот же сорт, происходящий из других стран, и это вызывает большое удивление.

А самые превосходные фрукты, которые мы там пробовали, — арбуз и айва. Все фрукты здесь превосходны, но арбуз особенно вкусен, ибо его запах — самый отменный и восхитительный. Если кто-нибудь направляется к тебе с арбузом, его благоухание достигает тебя еще ранее. И тебе почти не хочется его есть, чтобы насладиться его чудным ароматом. Но когда попробуешь его, тебе покажется, что эго — расплавленный сахар или свежий пчелиный мед. И, может быть, перелистывающий эти страницы подумает, что в этом описании есть некоторое преувеличение. Ничего подобного, клянусь Аллахом! Действительность превосходит то, что я описал, и то, что я говорил.

Здесь имеется мед «асал», более вкусный, чем «ал-мази», который вошел в поговорку и называется у них «ал-масуди». Различные сорта молока здесь чрезвычайно приятны, и все /121/ масло, которое из него изготовляется, почти не отличается от меда, настолько оно сладко и приятно.

А жители Йемена, называемые «сару», привозят сюда черный и красный изюм, чрезвычайно вкусный, а также много миндаля. Здесь же много и сахарного тростника, ввозят его оттуда же, откуда доставляются перечисленные нами овощи. Много здесь и привозного сахара и прочих благословенных и благодатных продуктов, хвала Аллаху!

А что касается сладостей, то здесь изготовляют многие удивительные виды с медом или сахарные леденцы различных форм, из сахара они делают подобия всех фруктов, свежих и сушеных. В течение трех месяцев — раджаба, шабана и рамадана ряды лавок выстраиваются между ас-Сафой и ал-Марвой, и никто не созерцал зрелища более внушительного ни в Египте, ни где-либо еще. Этим сладостям придается вид человеческих фигурок или фруктов. Их выставляют на прилавках, как левеет; их складывают одни с другими в разноцветные груды, и они блистают красотой, подобно цветам, приковывая взоры и уменьшая количество динаров и дирхемов в кошельках.

А что касается мяса баранов, которое там имеется, то это — чудо из чудес. Все, кто путешествовал по земле и побывал в других странах, утверждают, что это лучшее мясо, какое только можно вкушать на этом свете. Это происходит ни от чего другого — и Аллах лучше знает! — как от благословения, лежащего на их пастбищах. Оно чрезвычайно жирно, и если баранье мясо в иных местах достигает такой же жирности, то уста отвергают его, как сальное, оно вызывает отвращение и его избегают.

Здесь же наоборот, чем жирнее мясо, тем охотнее берут его люди, тем более оно им нравится. Ты находишь его приятным, свежим, оно тает во рту еще до пережевывания его зубами, и благодаря его легкости желудок быстро его переваривает. Я вижу в этом одну из чрезвычайных милостей, проистекающих от благословения, лежащего на этом хранимом городе, которое, вне сомнения, обеспечивает ему процветание.

И то, что сказано об этом, слишком кратко в сравнении с тем, что об этом известно. Аллах дает пропитание каждому, имеющему желание достичь его священного города, тому, кто стремится посетить эти прекрасные места и исполнить благородные обряды, /122/ благодаря его могуществу и силе. И эти фрукты привозят сюда из ат-Таифа, а он находится в трех днях пути, легкого и спокойного, и из селений, окружающих его. Самое ближайшее из этих мест — Удум, в одном дне пути от Мекки или немногим более; он зависит от ат-Таифа и включает многочисленные селения. Их привозят также из Батн Марра, расположенного в дне или менее пути, и из Нахлы, находящейся на том же расстоянии, и из долин, близких к Мекке, таких, как Айн-Сулайман и прочие. Аллах привел сюда магрибинцев — опытных земледельцев и садовников, которые создали здесь поля и сады, в чем одна из причин процветания этой страны — как следствия милости Аллаха всемогущего и великого и щедрой его заботы о его благородном святилище и хранимом городе.

Одни из наиболее вкусных фруктов, которые мы отведали и получили большое удовольствие, особенно потому, что до этого мы их не знали, — свежие финики, которые здесь употребляются вместо зеленого инжира и которые едят, сорвав их с дерева. Они чрезвычайно приятны и сладки и не вызывают пресыщения. Их известность здесь очень велика, люди приходят их собирать, как будто идут в поместье или подобно тому, как жители Магриба отправляются в свои селения во время созревания инжира и винограда. Затем, когда финики достигнут полной зрелости, их раскладывают на земле, чтобы они немного подсохли; затем их складывают одни на другие в корзины и сосуды и уносят.

Доброта Аллаха и его большая милость по отношению к нам проявились также в том, что, когда мы прибыли в этот почитаемый город, все паломники, прибывшие ранее и уже долго находившиеся в нем, как «соседи Аллаха», сообщили нам, как об удивительном обстоятельстве, что они были в безопасности от нападений воров, которые похищают у паломников их имущество и являются бичом благородного святилища. Если кто-либо на одно мгновение выпустит из виду свое добро, его вырывают у него из рук или из-за пояса с удивительной хитростью и тонкими уловками; нет руки более легкой, чем у них. /123/ Но в этом [1183 г.] году Аллах, за малым исключением, охранил от их зла. Эмир города проявил строгость по отношению к ним, и они прекратили свои злодеяния.

[Паломники сообщили] также о хорошей погоде в этом году, уменьшении обычного летнего зноя и силы жаркого ветра. Мы проводили ночи на галерее дома, где мы жили, и иногда прохлада ночного воздуха заставляла нас защищаться от нее покрывалом — редкое явление в Мекке. Они говорили также об изобилии провизии в этом году и о ее дешевизне и утверждали, что это не походило на то, что было раньше.

Цена пшеницы составляла за один муминидский динар четыре саа^[196], т. е. две вайбы^[197] по мере Мисра и его провинций, или две вайбы и два с половиной кадаха^[198] по магрибинской мере. Такая цена в стране, где нет ни поместий, ни средств существования для населения, кроме тех припасов, которые сюда ввозятся, явно объясняется ее безопасностью и лежащим на ней благословением. И это несмотря на множество «соседей Аллаха», находящихся здесь в этом году, и нескончаемый приток сюда людей. Те из «соседей Аллаха», которые пребывали здесь долгие годы, говорили, что они никогда не видели такого скопления и не слышали о чем-либо подобном. Аллах даровал этому сборищу прощение грехов и безопасность, по своей милости.

Люди не переставали описывать свое положение и сравнивать его с положением прошлых лет. Они утверждали даже, будто благословенная вода Земзема стала приятной, чего, по их мнению, прежде не было. Эта благословенная вода по природе своей чудесна, а именно: если ты выпьешь ее, зачерпнув со дна, то найдешь, что ее вкус подобен вкусу теплого парного молока. И в этом тоже одно из знамений всевышнего Аллаха и проявление божьего промысла.

Благословение этой воды хорошо известно, чтобы необходимо было о нем говорить, и оно удовлетворяет каждого пьющего ее, как сказал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! Аллах поит ею всех жаждущих, по своему могуществу и щедрости. Одно из испытанных свойств этой благословенной воды заключается в том, что если человек /124/ чувствует усталость или слабость в членах от многократного совершения тавафа или от пешего малого хаджа, или какая другая причина вызовет в нем внезапный упадок сил, то, когда он обольет этой водой свое тело, сразу же ощущает отдохновение и бодрость и все его изнеможение исчезает.

Месяц джумада II [21 сентября — 19 октября 1183 г.], Аллах дал нам познать в нем безопасность и его благословение.

Молодой месяц появился в ночь на среду — а это 21 сентября, по иноземному счету; а мы были в священной мечети — да увеличит Аллах ее великолепие и почет! Наутро после этой ночи пришел эмир Муксир со своей свитой и близкими, по старому обычаю, упомянутому при описании джумада I. Земземи^[199] стали возносить ему хвалу и молитву с вершины купола Земзема. А муэззин возвышал голос в молитве и хвале при каждом обходе, который совершал эмир, — а впереди его — чтецы Корана — до конца тавафа, когда эмир стал удаляться.

Жители стран Востока имеют хороший обычай отмечать начало каждого нового месяца года: они обмениваются рукопожатиями, поздравляют друг друга, обоюдно просят прощения и возносят молитвы друг за друга, как это они делают по праздникам, и так всегда.

Этот добрый обычай западает в души, возобновляет согласие и распространяет милосердие Аллаха всемогущего и великого благодаря обоюдному пожатию рук верующими и благословенным мольбам, которыми они обмениваются. Единение благостно, и их молитвы достигают Аллаха.

В этом благословенном городе две бани, одна носит имя факиха ал-Майаниши, одного из шейхов, который имел кружок слушателей в почитаемом храме; вторая, большая — баня Джамал ад-дина; а этот человек соответствовал своему прозвищу «Блеск Веры», /125/ да будет милостив к нему Аллах! — оставив в Мекке и Медине — да возвеличит их Аллах! — благородные следы и творения — достойные похвалы здания, возведенные во имя Аллаха, каких никто не строил до него, в прошлые времена, — ни самые великие из халифов, ни тем более везиры. И был он — да будет милостив к нему Аллах! — везиром правителя Мосула^[200]. Упорный в своих высоких целях, он посвятил более 15 лет удовлетворению общих нужд мусульман в святилище всевышнего Аллаха и его пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — не прекращая тратить несметные средства на сооружение в Мекке многих домов — богоугодных заведений, существующих благодаря пожертвованиям. Он создал водоемы, соорудил на дорогах колодцы для сохранения дождевой воды и восстановил разрушенные сооружения в двух местах благородного святилища. Одно из самых благородных его дел — это доставка воды к Арафату и защита ее от бедуинов Бану Ша'ба, населявших местности, из которых доставлялась вода. Им платили большую сумму за то, чтобы они не отрезали паломникам путь к воде. А когда этот человек — да будет милостив к нему Аллах! — умер, они вернулись к своему позорному обычаю преграждать этот путь.

И к его похвальным делам и заслугам относится также то, что он окружил город пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — двумя надежными стенами, потратив на это неисчислимые суммы. Изумительно то, что Аллах помог восстановить ему все ворота святилища, починить двери святой Каабы и покрыть их золоченым серебром. Это те, которые существуют сейчас, описание их было дано ранее. Он покрыл благословенный порог листом чистого золота, о чем мы также уже сообщали. Он снял старую дверь и приказал сделать себе из нее гроб и похоронить его в нем. И когда пришел его смертный час, он приказал поместить себя в этот благословенный гроб и совершить с ним, мертвым, хадж. Его доставили на Арафат, и совершили моление поодаль, приоткрыв гроб. Когда люди совершили ифада^[201], его проделали и с ним, исполнив все церемонии, в том числе таваф. А этот человек — да будет милостив к нему Аллах! — при жизни не совершил хаджа. Затем его внесли в Медину — [город] пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — в котором он оставил благородные следы, и об этом уже /126/ говорилось. Причем шарифы [Медины] несли его (покойного) чуть ли не на своих головах. Для него была сооружена гробница рядом с гробницей Избранного — да благословит его Аллах и приветствует! — и в ней сделано отверстие, через которое можно было смотреть на святую гробницу. Это было дозволено из-за его (Джамал ад-дина) огромных пожертвований, его прошлых благородных деяний, в виде исключительной милости. Погребенный в этой могиле, он получил от Аллаха счастье благороднейшего соседства и особую милость — быть преданным святой и великой земле. Аллах не забывает вознаграждать тех, кто творит добро. Мы назовем время его смерти, когда займемся датой, начертанной на его гробнице, если это будет угодно Аллаху всемогущему и великому, ибо это он, который предоставляет возможности. Нет бога, кроме него!

Этот человек — да будет милостив к нему Аллах! — оставил после себя прекрасные следы и высокие почетные титулы, которых не имел до него никто из самых щедрых и славных правителей в прошлые века; их невозможно перечислить и похвал недостаточно [для него]. Людям остается только возносить мольбы за него в течение дней. Для примера достаточно тебе и того, что благодаря его заботе были улучшены все дороги для мусульман стран Востока, идущие из Ирака в Сирию и в Хиджаз, как мы уже сообщали.

Он заставил рыть землю, чтобы найти воду, соорудил колодцы и создал места для остановок в пустыне, устроил пристанища на дорогах для «сыновей пути» и всех прочих путешественников. В городах, расположенных между Сирией и Ираком, он создал фундуки, предназначенные для пребывания бедных «сынов пути», не имеющих средств для найма помещения. Он предоставил управляющим этих фундуков и станций все, что требовалось для их существования, и назначил им средства для обеспечения их будущего. Эти благотворительные учреждения существуют неизменно до сего дня. Путешественники распространяют память о добрых делах этого человека, и мир полон хвалы ему.

Этот человек во время своего пребывания в Мосуле — согласно тому, что мы слышали ни от одного из купцов-паломников, достойных доверия, которые видели это, — учредил там дом благотворительности с большим двором и обширными пристройками, куда он ежедневно приглашал пугливых чужеземцев, и все они были там накормлены и напоены... (текст неясен). Уходящие и приходящие «сыны пути» находили под его сенью достаточное пропитание. Он не прекращал делать это в течение всей своей жизни — да будет милостив к нему Аллах! /127/ Следы, оставленные им, — вечны; имя его сохранилось в языках, повторяющих его; он завершил свою жизнь прославленным, счастливым. Добрая слава, исходящая от тех, кого он осчастливил, удлинила его жизнь, как второй срок существования. Аллах обеспечивает вознаграждение тем, которые являются благодетелями его слуг; он самый щедрый из щедрых, заботливый из заботливых!

А некоторые начинания в благородном святилище — да увеличит Аллах его славу и благородство! — запрещены; так, здесь не позволено делать какие-либо затраты. Богатый человек не имеет права восстановить какое-либо сооружение, возвести пристройку для имама или что-либо другое, приличествующее благородному святилищу. Если бы это было позволено, люди, стремящиеся к благочестивым тратам, соорудили бытам стены из золота и пол из амбры, но у них нет такой возможности. Когда один из великих мира сего хотел обновить один из памятников святилища или поправить одно из его благородных сооружений, он должен был добыть на это позволение халифа.

Если это было строение, на котором нужно было выгравировать или начертать надпись, то писали имя халифа и упоминали приказ, отданный им об этом сооружении, но не упоминали имя соорудившего его за свой счет. Необходимо было в таком случае уделить большую часть денег в подарок эмиру города, иногда равную тому, что уже было затрачено. Расходы этого человека удваивались, но в то же время он добивался своей цели.

И случилось удивительное происшествие с одним хитрым персом, обладавшим богатством и имуществом. Он прибыл в благородное святилище во время правления деда эмира Муксира и нашел верхний край каменной кладки колодца Земзема и его купол в неудовлетворительном состоянии. Он встретился с эмиром и сказал: «Я хочу взять на себя заботу о возведении закраины колодца Земзема и облицовке его и о восстановлении его купола. Я сделаю для этого все возможное, употреблю на это огромные деньги. Но я ставлю тебе одно условие, которое ты должен принять ради желанной цели: ты назначишь из своих людей доверенною человека, который подсчитает все расходы по этой работе. А когда сооружение будет закончено, расходы полностью сделаны и общая сумма подсчитана, я дам тебе такую же долю за данное мне тобою разрешение».

Эмир затрепетал от алчности, ибо он знал, что, согласно данному ему описанию, расходы превышают тысячи динаров. /128/ И он разрешил ему это и назначил ему счетовода, который учитывал каждую трату, большую и малую. Человек принялся за свое строительство, отдавая ему все свое внимание и прилагая все силы, и был полон рвения, стремясь лично угодить Аллаху всемогущему и великому и дать ему хороший заем^[202]. Счетовод же заполнял свитки своими подсчетами, а эмир с вожделением смотрел на то, что у него выходило, надеясь заполучить в свои руки огромные средства по окончании строительства по плану, упомянутому ранее, при описании колодца Земзема и его купола. А [когда это произошло] и совершившему эти траты не оставалось ничего другого, как прийти утром, чтобы подвести счета и предложить равную сумму, место, где он был, стало пусто, а сам он стал подлежащим (к глаголу) «был»^[203]. Ночью он сел на верблюда, а утром эмир стал заламывать руки и бить себя в грудь, ибо он не мог найти для здания, возведенного в святилище всевышнего Аллаха, предлога, который позволил бы ему его заменить, или повода его разрушить. А тот человек получил вознаграждение, с помощью Аллаха, за свою хитрость и украшение для своего будущего жилья. «Если Вы пожертвуете что-нибудь, Он заменит это. Он — лучший из дающих удел!»^[204]. История этого человека и эмира беспрестанно передавалась из уст в уста, изумляя и удивляя всех, и каждый, пивший благословенную воду, молил за него Аллаха.

Месяц раджаб [20 октября — 18 ноября 1183 г.]; когда Аллах позволил нам участвовать в его благословении.

Его молодой месяц появился в ночь на четверг, соответствующий 20 октября, по свидетельству большого числа паломников, «соседей Аллаха», и шарифов, жителей Мекки. Они сообщили, что видели его на пути умра, у горы Куайкиана и у горы Абу Кубайс. Их свидетельство было подтверждено перед эмиром и кадием; но никто из святой мечети его не видел.

Для жителей Мекки этот благословенный месяц является временем наиболее величественных церемоний, их самых больших праздников. Они никогда не пренебрегали этим, ни прежде, ни в наши дни. Обычай этот передавался от предков к потомкам и восходил /129/ ко временам язычества. Ибо они называют его «удаляющим острие» [копья], так как в нем запрещено сражаться. И он — месяц Аллаха, «глухой», как сообщается о нем в хадисе о пророке Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует!

А умра, совершаемая в раджаб, у них — сестра вакфа^[205] в Арафате, ибо они празднуют в нем праздник, о подобном которому не было слыхано. Люди спешат на него изо всех ближних местностей и собираются в столь большом числе, счесть которое может только Аллах, всемогущий он и великий. Всякий, прибывающий в Мекку, наслаждается зрелищем, которое он вспоминает с удивлением и восхищением. Мы были там свидетелями того, что невозможно описать. Главное в нем приходится на ночь, в которую восходит молодой месяц, и утро, следующее за ней. Подготовка к нему начинается за несколько дней. Мы дадим краткое описание того, что мы видели.

После полудня в среду, в вечернее время, когда ожидают появления молодого месяца, мы увидели, что улицы и переулки Мекки заполнены паланкинами, укрепленными на верблюдах и закрытыми, одни из них различными шелковыми материями, другие — тонкими льняными, сообразно достатку и благосостоянию их владельцев. Каждый стремился к изысканности и заботился об этом по мере своих возможностей. Все направились в ат-Таним, место сбора совершающих умра. Затем эти паланкины влились в узкие переулки и кварталы Мекки, а верблюды под ними были украшены различными украшениями. И хотя они не были жертвенными животными, они были увешаны великолепными полосами украшений, шелковых и других; иногда покровы, находящиеся на паланкинах, опускались до самой земли.

Самым замечательным из них, который мы видели, был паланкин благородной Джуманы, дочери Фулайты, тетки эмира Муксира с отцовской стороны, ибо края его покрова влачились по земле. И кроме него — паланкины жен эмира и жен его предводителей и другие паланкины, число которых я не мог определить, будучи бессилен их сосчитать. Они появлялись на спинах верблюдов, подобные шатрам, и, глядя на них, казалось, что это разбит лагерь /130/ с прекрасными разноцветными сооружениями.

В эту ночь, на четверг, не осталось в Мекке человека из ее обитателей или «соседей Аллаха», который не вышел бы совершить умра^[206]. И мы были среди тех, которые отправились, стремясь получить благословение в эту величественную ночь. Мы с трудом пробились к мечети Айши из-за давки и заторов на дороге, созданных паланкинами.

Повсюду по обеим сторонам дороги были зажжены огни, свечи горели и между передними ногами верблюдов с паланкинами знатных женщин Мекки, служа для них отличительными знаками. Мы совершили умра, сделали обходы и исполнили сай между ас-Сафой и ал-Марвой^[207]. Тем временем прошла часть ночи. И повсюду мы видели лампы и огни и множество мужчин и женщин в их паланкинах. Из-за тесноты нам пришлось протискиваться между их паланкинами и ногами верблюдов, и паланкины ударялись друг о друга.

Мы провели здесь одну ночь, самую необыкновенную из ночей этого мира. Неудивительно, что тот, кто видел своими глазами и созерцал это чудо, мог бы сказать, что оно напоминает зрелище сборища в день Страшного суда из-за множества людей в священных одеждах, возглашавших «лаббайка» и смиренно обращавшихся к Аллаху всемогущему и великому. А почитаемые горы, находящиеся по обе стороны дороги, так отвечали им своим эхом, что оглушали. Торжественность этого зрелища увлажняла глаза, смирение смягчало сердца.

В эту ночь священная мечеть вся была заполнена лампами, излучавшими свет. А когда эмир убедился, что месяц стал виден, он приказал бить в барабаны и литавры и трубить в трубы, чтобы возвестить наступление праздничной ночи.

А когда после ночи на четверг наступило утро, он вышел, чтобы совершить умра, в процессии, подобной которой не было видано. Жители Мекки присоединялись к ней с самого рассвета. Они выходили в порядке, племя за племенем, квартал за кварталом, увешанные оружием, на конях или пешие. Их образовалась нескончаемая толпа, чья безмерная численность поражала зрителя. Если бы все эти люди происходили из многих стран, это уже было бы удивительно. Но что сказать, когда это были люди из того же самого города! И это — наиболее убедительное проявление благословения, лежащего на этом городе!

Они выходили изумительным строем, /131/ и их всадники, выступая на своих конях, играли с оружием, а пешие бросались друг на друга и боролись между собою, держа в руках копья, мечи и щиты из кожи. Они делали вид, что сталкиваются и поражают друг друга мечами, защищаясь щитами, которыми они прикрывались.

Благодаря своему искусству в борьбе они показывали необыкновенные вещи: бросали копья в воздух и ловили их руками, причем острия приходились как раз вровень с их головами, а они, находясь в давке, не могли даже повернуться. Иногда некоторые из них бросали мечи в воздух и затем вновь овладевали ими, схватывая их за рукоятки, как будто бы вовсе не выпускали их из рук.

И это продолжалось до тех пор, пока не появился эмир, выступавший со своей свитой и предшествуемый своими сыновьями, которые были уже почти юношами. Перед ними развевались знамена, звучали барабаны и литавры. От него веяло величием. Горы, дороги и ущелья были полны зрителей из числа «соседей Аллаха». Когда он (эмир Муксир) дошел до стоянки и исполнил свой долг, он отправился в обратный путь. И [конные] воины находились в строю перед ним с их состязаниями и потехами, а пешие, как уже описано, с их проделками.

Одна группа арабов-бедуинов верхом на породистых рыжих верблюдах являла собою самое лучшее зрелище: их наездники состязались со всадниками перед эмиром, вознося за него молитвы и воздавая ему хвалу, до тех пор, пока он не достиг священной мечети. Он совершил обходы Каабы, предшествуемый чтецами Корана, и муэззин на площадке купола Земзема возвысил голос, поздравляя его с праздником, воздавая ему хвалу и молясь за него, согласно обычаю.

Закончив таваф, он совершил молитву у ал-мултазама; затем направился к ал-макаму и совершил молитву позади него. Для него вынесли из Каабы и поставили под покрытие [ал-макама] деревянную подставку, за которой совершают молитву. Когда он закончил свою молитву, для него сняли покрытие с ал-макама, и [эмир] коснулся его и поцеловал; затем его снова покрыли. Затем эмир направился к воротам ас-Сафа, чтобы достичь места совершения сая, а перед ним находилась свита. Он совершал сай верхом, и предводители [конницы] окружали его, а пешие копьеносцы ему предшествовали. А когда он закончил сай, перед ним были обнажены мечи и /132/ приближенные окружали его. Он направился в свое жилище с той же огромной свитой, двигающейся вместе с ним.

А путь сая в этот день представлял собою как бы волнующееся море из-за множества мужчин и женщин, исполнявших этот обряд. На следующий день, а это была пятница, путь умра был почти так же заполнен, как и накануне, верховыми и пешими, мужчинами и женщинами. При этом многие пешие женщины, жаждавшие небесной награды, стремились обогнать мужчин на этой благословенной дороге. Да встретит Аллах всех их милостиво! Тем временем мужчины подходили одни к другим, пожимали друг другу руки, обменивались приветствиями и словами прощения, и женщины — тоже. И все были одеты в свои лучшие одежды, и торжество проходило, как это принято у жителей городов в их праздники.

Ибо для жителей хранимого города это время совершения хаджа — их праздник; они готовятся к нему и торжественно отмечают его, соперничая друг с другом в нарядах и хвастаясь ими. Их рынки и лавки тогда бойко торгуют; они заботятся о снабжении их заранее и в течение месяца ведут приготовления. Одна из милостей, которые выказывает по отношению к ним Аллах всемогущий и великий, выражается в его большой заботе — хвала ему! — о своем хранимом святилище; [он посылает в него] йеменские племена, называемые сару. А это — обитатели недоступных гор Йемена, называемых ас-Сарат, и название «ас-Сарат» прилагается к людям, как мне объяснил один йеменский факих, Ибн Аби-с-Сайф, ибо их жители получили свое имя по этой стране.

У них множество племен — баджила и другие. Они начинают готовиться к посещению этого благословенного города за десять дней до того, как туда спуститься. Они сочетают свое намерение совершить умра со снабжением города разнообразной провизией — пшеницей и другими зерновыми, фасолью и прочим. Они привозят также масло, мед, изюм, миндаль, фрукты и даже приправу к хлебу. Жители города получают достаточно провизии, и «соседи Аллаха» также обеспечиваются средствами к жизни и делают запасы. Провизия становится дешевой и доступной. Люди запасают, что им необходимо, на год, до другого привоза. Без этого снабжения жители Мекки /133/ терпели бы нужду.

Самое удивительное в поведении этих поставщиков провизии то, что они не продают свои товары ни на динары, ни на дирхемы, но обменивают их на куски материи, плащи и одежды. И жители Мекки приготовляют это для них, вместе с покрывалами, крепкими плащами и другими одеждами, из тех, которые носят бедуины, и производят на них обмен. Рассказывают, что когда они воздерживаются от вывоза припасов из своей страны, то начинается голод, смерть косит их вьючных животных и стада. Но с прибытием в Мекку их страна расцветает и благословение простирается на их имущество. И если время наступает, а они не торопятся готовиться к отъезду, их женщины собираются и заставляют их отправляться.

Все это проистекает из заботы всевышнего Аллаха о благе своего хранимого города. Нам говорили, что страна, где обитают эти люди, плодородна, обширна, изобилует фигами и виноградом, с обширными пашнями и богатыми урожаями. И они твердо верят, что все их благословение заключается в той провизии, которую они вывозят, и что они ведут благодаря ей прибыльную торговлю с Аллахом.

Эти люди — чистокровные арабы, красноречивые, суровые, искренние, которые не знают утонченности горожан и не приобщены к городской жизни. Они не стесняют себя религиозными предписаниями; им свойственны другие проявления преданности кроме искренности их намерений. Когда они совершают обходы святой Каабы, они бросаются к ней, как сыновья бросаются к родной матери, ища близости к ней как спасения.

Они хватаются за ее (Каабы) покровы, и когда они схватывают их своими руками, то с силой тянут их к себе, пока не снимут. Тем временем они произносят молитвы, разрывающие сердце и вызывающие слезы из самых сухих глаз. Вокруг них также видны люди, которые простирают руки, произносят «аминь» их молитвы, присоединяют к ним свои голоса, хотя во время их пребывания совершать таваф невозможно и нельзя коснуться (Черного) камня.

А когда открывается почитаемая дверь, они устремляются в нее с приветствием. Видно, что они в своем желании войти туда образуют цепи, как будто бы они связаны одни с другими; /134/ по тридцать или сорок человек из них и даже более стоят рядом таким образом. Ряды их следуют один за другим. И иногда один из них падает, отклонившись от благословенной лестницы, ведущей в почитаемый Дом, и своим падением увлекает за собой остальных. Присутствующие наслаждаются тогда зрелищем, которое вызывает насмешки. Что касается их молитвы, то более занимательного нет и в рассказах о проделках бедуинов. Они располагаются напротив благородного Дома, совершают земной поклон без предварительного коленопреклонения и получают поэтому при поклоне сильный удар. Одни из них совершают один поклон, другие — два, три или четыре, затем они немного поднимают свою голову над землей, сохраняя при этом руки распростертыми, и оглядываются направо и налево, как бы в испуге. Затем они произносят слова приветствия или поднимаются, ничего не произнося, и не садятся, чтобы произнести слова исповедания веры.

И иногда, во время всего этого, они разговаривают: один из них при поклоне поворачивает голову к своему соседу, обращается к нему и дает ему какие-то советы, а затем продолжает свой поклон. Совершают они и другие странные поступки. У них нет другой одежды, кроме грязного изара или шкуры животного, в которые они облачаются. Но при всем этом [сару] смелые и отважные люди. Они имеют большие бедуинские луки, подобные лукам трепальщиков хлопка, с которыми не разлучаются в своих странствиях. Когда они отправляются совершать благочестивое посещение, бедуины этих мест, обычно приближающиеся, чтобы напасть на паломников, избегают встречаться с ними и оставляют им путь свободным. Паломники же, совершающие благочестивое посещение, присоединяются к ним и довольны их обществом.

Несмотря на все то, что мы писали об их обычаях, это люди, искренне верующие. Говорят, что пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — хорошо отзывался о них и что он сказал: «Обучите их молитве, и они воспримут ее». Достаточно того, что они постигли общий смысл слов пророка — «вера — йеменская», а также других хадисов, относящихся к Йемену и его жителям.

Говорят, что Абдаллах Ибн Омар — да будет доволен им Аллах! — облачился в ихрам во время тавафа, совершаемого сару, и поспешил к ним присоединиться, найдя благословение в их призывах. Все, что к ним относится, удивительно.

Мы видели одного из них, юношу, который сел в ал-хиджре рядом с одним паломником, чтобы тот обучил его «Фатихе»^[208] Книги и суре «ал-Аллах»^[209]. /135/ Паломник прочел ему стих: «Скажи: “Он — Аллах — един"»^[210]. Учитель повторил стих, но юноша возразил: «Разве ты не велел мне сказать, что Аллах един? Я это сказал». Тому пришлось приложить усилие, чтобы растолковать ему, и юноша с большим трудом усвоил это. Паломник прочел ему: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров»^[211]. И юноша сказал: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного и хвала Аллаху!». Тогда учитель повторил стих и сказал ему: «Не говори: и хвала Аллаху, скажи только: хвала Аллаху!». Но юноша возразил: «Сказав: “Во имя Аллаха, милостивого, милосердного", я сказал: “Во имя Аллаха", чтобы соединить две фразы. А если бы я не сказал: “Во имя Аллаха" и начал бы [со второй], я сказал бы только “Хвала Аллаху"». Мы были изумлены его поступком и природным умением соединять и разъединять фразы, не будучи обученным. Речь их на удивление правильна, а их молитвы вызывают в душах благоговение. Да улучшит Аллах нравы их, как и всех рабов божьих, по своей милости!

А умра во время всего этого месяца продолжалась без перерыва день и ночь, для мужчин и для женщин. Но полное собрание имело место лишь в первую ночь, и это была для них главная ночь торжества. Почитаемый Дом в этом благословенном месяце открывался каждый день. А когда наступило 29-е число, он был открыт только для женщин. В этот день в Мекке происходит большое торжество для женщин; этот день у них известен как день украшений, и к нему ведутся приготовления.

В четверг 15-го этого месяца [3 ноября 1183 г.] мы наблюдали, что людей, стремившихся совершать умра, было почти столько же, как и в собрании, описанном нами ранее. Ни один мужчина и ни одна женщина не остались без участия в нем. В общем весь благочестивый месяц был заполнен разными церемониями — умра и прочими. Но дни его начала и середины, а также 27-й особенно торжественны.

Вечером этого четверга, сидя в почитаемом ал-хиджре, мы были восхищены видом появившегося эмира Муксира, в священной одежде, который прибыл со стоянки умра, ища в этот день благословения и исполняя /136/ обряд. А сыновья его, также в ихраме, шли позади его; некоторые из приближенных его окружали. А муэззин Земзема в это время поспешил подняться на площадку купола Земзема и произнести, по обычаю, призывы, чередуясь в этом со своим младшим братом. Завершение эмиром его тавафа совпало со временем вечерней молитвы; он совершил эту молитву за шафиитским имамом и отправился на благословенный путь сая.В пятницу 16-го [4 ноября 1183 г.] большой караван паломников с шарифом ад-Дауди и с почти четырьмя сотнями верблюдов отправился посетить [гробницу] пророка — да благословит его Аллах и приветствует!

А ранее, во втором джумада такое посещение уже совершило некоторое число паломников с караваном, меньшим, чем этот. Оставалось лишь посещение в шаввале и то, которое совершают, присоединившись к паломникам из Ирака, после окончания вакфа [в Арафате], если это будет угодно Аллаху всемогущему и великому. И 19 шабана [7 декабря 1183 г.] произошло отправление этого большого каравана под крылом безопасности — хвала за это Аллаху!

А в ночь на вторник 27-го этого месяца, то есть раджаба [15 ноября 1183 г.], у жителей Мекки состоялось большое торжество по случаю совершения ими умра. Это торжество было не меньшим, чем первое, ибо все в эту ночь участвовали в шествии, мужчины и женщины, сообразно обычаям и церемониям, описанным ранее, чтобы получить благословение благодаря величию этой ночи, ибо она — одна из ночей, благодать которых известна. И в продолжение ее и последовавшего за нею утра совершалась великолепная церемония, прекрасное зрелище — да сделает Аллах все это непорочным перед своим благородным ликом!

Эта умра называется «умра холма», так как в нее отправляются начиная с холмика, находящегося перед мечетью Айши — да будет доволен ею Аллах! — на расстоянии полета стрелы; он близок к мечети, носящей имя Али — да будет над ним мир!

О происхождении этой умра холма у них известно следующее: когда Абдаллах ибн аз-Зубайр — да будет доволен им Аллах! — закончил восстановление святой Каабы^[212], он отправился пешим и босым совершать умра, и с ним — жители Мекки. Дойдя до этого холма, он облачился в священную одежду, и это было в 27-й день раджаба. Он двинулся по проходу ал-Хаджун, который ведет к ал-Маала; через него вошли мусульмане в день покорения Мекки, как об этом сообщалось ранее.

И умра сохранилась /137/ как обряд, выполняемый жителями Мекки в тот же самый день, начиная от этого холма. И стал день [шествия] упомянутого Абдаллаха — да будет доволен им Аллах! — знаменитым, ибо он принес здесь сколько-то жертв, точное число которых установить не удалось; я узнал только, что в целом оно было велико. И нет в Мекке человека ни знатного, ни зажиточного, который в этот день не принес бы [жертву]. В течение многих дней люди поедают [мясо жертв] и угощают им, наслаждаются сами и доставляют удовольствие другим из благодарности к Аллаху всемогущему и великому за дарованные им средства и возможность восстановить его святой Дом в таком виде, в каком он был во времена Ибрахима ал-Халила — да благословит его Аллах и приветствует! Но ал-Хаджжадж — да проклянет его Аллах! — разрушил его и вернул к такому состоянию, в каком он был во времена курейшитов, ограничиваясь основанием, заложенным Ибрахимом. И наш пророк Мухаммад оставил его в этом состоянии из-за склонности курейшитов к неверию, согласно тому, что передается в одном хадисе Айши в «Торной тропе» Малика ибн Анаса^[213].

А 29-го, в четверг [17 ноября 1183 г.] Дом был предоставлен исключительно женщинам. Они собрались со всех сторон, и церемонии их были подобны тем, которые происходили в дни посещения благородных гробниц. В этот день в Мекке не оставалось женщины, которая не присутствовала бы в святой мечети. А шайибиты, открыв благородную дверь, согласно обычаю, поспешили выйти из нее и оставить ее открытой для женщин. Мужчины им предоставили также место для тавафа и ал-хиджр, и вокруг благословенного Дома не осталось ни одного мужчины. Женщины так поспешно поднялись в него, что шайибитам не удалось миновать их, спускаясь из почитаемого Дома. А женщины образовали цепи, схватившись друг за друга и толкаясь; слышались крики, вопли, тахлил^[214] и такбир.

Собравшиеся были похожи на йеменских сару во время их пребывания в Мекке, когда они поднимались в святой Дом в день его открытия, — это было точь-в-точь то же зрелище. И так длилось до полудня: женщины наслаждались /138/ тавафом и ал-хиджром, находя удовлетворение в целовании Черного камня и прикосновения к углам [Каабы]. И этот день был для них большим днем, ярким, славным — да позволит им Аллах извлечь из него пользу и сделает его чистым перед своим благородным ликом!

Обычно, будучи при своих мужьях, бедные женщины обижены: они смотрят на благородный Дом, но не могут в него попасть. Они созерцают благословенный камень, но не касаются его. Их удел — созерцание всего этого и печаль, омрачающая ум и бросающая в дрожь; они имеют право лишь совершать таваф и то — в отдалении. А этого дня, который повторяется из года в год, они ожидают как самого светлого праздника и ведут сборы и приготовления к нему. Да позволит им Аллах извлечь пользу из их благого намерения и их веры, по своей щедрости и великодушию!

На другой день рано утром шайибиты омывают ее (Каабу) благословенной водой Земзема, ибо многие женщины приносят с собой малолетних и грудных детей. Это омовение совершается из уважения, чтобы устранить тревожные мысли, которые могут возникнуть у тех, чей ум недостаточно зрел, и помешать им видеть случайную грязь в этом благородном очаге, в месте, особо отмеченном святостью и почитанием.

Когда вода начинает стекать с Каабы, многие мужчины и женщины торопятся омыть ею лицо и руки, чтобы получить благословение. А иногда они собирают воду в приготовленные для нее сосуды, не беспокоясь о причине, из-за которой производится очищение. Но есть среди них и такие, которые воздерживаются от омовения, они рассматривают подобные действия как недозволенные и считают себя вправе иметь суждение об этом.

Что же сказать тогда о благословенной воде Земзема, которую льют внутрь священного Дома Аллаха, так что она доходит до самых краев его благородных углов, затем течет к ал-мултазаму и почитаемому Черному [камню]? Не достойна ли она того, чтобы уста стремились к ней и не только руки и ноги, но и лица были смочены ею? Да помешает Аллах тому, кто ставит ей преграду и затрудняет ее течение или в затмении ума отводит ее.

/139/ И это — намерения, которые будут одобрены Аллахом всевышним; постоянство в почитании его святилищ вызывает его благосклонность, он вознаграждает за сокровенные мысли и осведомлен о тайных желаниях, нет бога, кроме него!

Почитаемый месяц шабан [19 ноября — 17 декабря 1183 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать его благословение.

Молодой месяц появился в ночь на субботу 19 ноября, и рано утром эмир Муксир отправился совершать таваф, как это полагалось в начале каждого месяца, со своим братом и сыновьями и теми из своих предводителей, сторонников и слуг, кому было предписано его сопровождать согласно порядку, описанному ранее. И земземи, следуя обычаю, возвысил голос со своей башни, [произнося призыв] поочередно со своим младшим братом. И на рассвете в четверг 13-го этого месяца, — а это первый день декабря, — когда занялась заря, началось затмение луны — в то время, когда люди совершали утреннюю молитву в благородном святилище. Померкшая часть луны исчезла, и затмение охватило две ее трети. Да даст нам Аллах понимание истинного смысла его знаков!

А на следующий за этим день, в пятницу, утром в храме произошел странный случай. В это утро в Мекке не было ни одного мальчика, который не явился бы туда. Они собрались у купола Земзема, крича в один голос: «Говорите такбир и тахлил, о служители Аллаха!» и повторяя это. Иногда кто-либо из находившейся здесь толпы присоединялся к ним и вторил их призыву.

Мужчины и женщины толпились у купола благородного колодца, ибо все они решительно утверждали, по своему невежеству, а не разумно, что вода Земзема в ночь середины шабана перельется через край. Они пребывали в сомнении относительно появления молодого месяца: говорили, что он был виден в ночь на пятницу в стороне Йемена. Люди рано утром пришли к куполу Земзема, где скоро возникла невиданная давка. Целью всех их было получить благословение /140/ этой благословенной водой, которая уже начинала переливаться через край.

А водоносы на краю колодца черпали ее и опрокидывали ведра на головы присутствующих: одному вода попала в лицо, другому на голову и так далее. Иногда вода растекалась далеко, ибо руки [водоносов] выплескивали ее с силой; но, несмотря на это, мужчины требовали ее больше и плакали. Женщины также соперничали с ними в слезах, возглашая свои молитвы, а юноши произносили тахлил и такбир. Это было ошеломляющее зрелище, страшный шум, не было покоя ни тем, кто совершал таваф, ни тем, кто молился при поднявшемся крике, оглушенный шумом и пораженный им.

Один из нас в этот день, сжатый в давке, вытерпел сильное неудобство и утомление. Услышав, что люди говорят, будто вода поднялась на семь локтей, он направился к одному человеку, с белыми усами, в котором он усмотрел некоторый здравый смысл и сообразительность, и спросил его, правда ли это. И человек, проливая слезы, ответил ему: «Да, вода, поднялась на семь локтей, в чем нет сомнения». И тот спросил: «А это проверено и точно?» И получил ответ: «Да».

Замечательно было то, что один из присутствующих рассказывал, как он явился на заре этой пятницы и нашел, что вода поднялась от края колодца почти на кама. Сколь удивительна эта лживая выдумка! Упаси нас Аллах от искушения!

Все мы заинтересовались этим делом, слыша среди простонародья Мекки толки о подъеме воды и видя неизменность ее уровня в сравнении с предшествующим временем. Один из нас отправился в ночь на пятницу и опускал свое ведро в благословенный колодец до тех пор, пока оно не ударилось о поверхность воды, а веревка была закреплена за край колодца и завязана узлом, чтобы мы могли судить по ней об уровне воды. И утром, когда люди закричали: «Прибыль, прибыль видна!», один из нас с трудом пробил себе дорогу в давке, вместе со своим спутником, несшим ведро. И он снова опустил его и нашел, что уровень воды — прежний, не увеличился и не уменьшился. Но /141/ особенно удивительно то, что когда он вернулся измерять уровень в ночь на субботу, то нашел его несколько понизившимся — так много воды люди вычерпали в тот день! Если бы столько черпали из моря, его уровень также понизился бы. Хвала даровавшему этой воде особое благословение, которым она обладает для общего блага!

Утром в субботу 15-го этого месяца [3 декабря 1183 г.] мы следили за уровнем воды, чтобы убедиться в правдивости этого положения, и обнаружили, что он остался прежним. Если какой-либо болтун в этот день сказал бы, что уровень поднялся, ему следовало бы нырнуть в колодец или опуститься туда, утопая в грязи. Упаси нас Аллах от предрассудков толпы, ее самоуверенности и подверженности страстям!

Эта благословенная ночь, то есть ночь середины шабана, почитается жителями славной Мекки из-за благородных обрядов, совершающихся во время нее. Они спешат совершить благочестивые действия — умра, таваф, молитвы — по отдельности или сообща, образуя для этого благословенные группы.

В ночь на субботу, которая в действительности является ночью середины месяца, после окончания молитвы «атама»^[215], мы наблюдали в святилище величественную церемонию. Разбившись на группы, люди совершали молитву «таравих», произнося «Фатиху» Книги и слова «Аллах един!» десять раз в каждом ракате, пока не завершили сто ракатов пятьюдесятью таслима^[216]. Каждую группу возглавлял имам. Были разостланы циновки и зажжены свечи, факелы и лампы. Тем временем небесное светило — ярчайшая луна лила на землю свой свет и распространяла сияние.

Огни освещали это благородное святилище, которое само, в сущности, являлось светочем. Ах, каково же было это зрелище! Его не может себе представить никакое воображение, не может создать никакая фантазия! Люди праздновали эту ночь по-разному. Одни совершали этот таравих группами, которых насчитывалось семь или восемь; другие совершали молитву в благословенном ал-хиджре по отдельности. Третьи стремились совершить умра. А некоторые, по большей части маликиты, предпочитали всему таваф. И это — одна из тех знаменитых /142/ ожидаемых ночей, которые славны [совершенными в них] обрядами и их значением. Да разрешит Аллах извлечь из нее пользу, и да не лишит он своего благословения и своей щедрости и приведет в святую обитель каждого, стремящегося к ней, по своей милости!

В эту благословенную ночь один из нас, Ахмад ибн Хасан, был свидетелем чудесного явления, одного из тех удивительных случаев, в которых проявляется чувствительность душ. А именно: так как его в последнюю треть ночи одолевал сон, он направился к каменной скамье, окружавшей купол Земзема со стороны, обращенной к Черному камню и к двери Дома, и улегся на ней во всю длину, чтобы уснуть. Но один человек из персов, сидевший на скамье у его изголовья, начал читать Коран со страстью и чувством. Его превосходное чтение сопровождалось вздохами и рыданиями, способными проникнуть в душу и лишить ее спокойствия.

Ахмад ибн Хасан не мог уснуть, тронутый красотой слов, которые он слышал, и их страстью и смирением, пока тот не прервал чтение и не сказал:

И он повторил это с выражением, способным тронуть камни и разорвать сердце, и продолжал повторять стих, сдерживая слезы. Голос его ослаб и затих, так что упомянутому Ахмаду ибн Хасану представилось, что он [вот-вот] упадет в обморок.

И между моментом, когда ему пришла эта мысль, и тем, когда этот человек без сознания упал со скамьи на землю, прошло времени не более, чем между «нет» и «нет»^[217]. Он оставался на том же месте, распростертым, без движения. Ибн Хасан поднялся, охваченный страхом от всего виденного, не зная, жив этот человек или мертв, ибо падение его было сильным, а расстояние до земли довольно большим. И другой человек, спавший на скамье рядом с ним, также поднялся; оба пребывали в смущении и не осмеливались ни сдвинуть человека с места, ни приблизиться к нему. И это длилось до тех пор, пока одна женщина — персианка, проходя мимо, не сказала им: «Как же вы оставили этого человека в таком положении?»

И она быстро принесла воды из Земзема и смочила ему лицо. Тогда те двое приблизились /143/ к нему и поставили его на ноги. Но, увидя их, он отвернул свое лицо, боясь, что в их глазах может сохраниться его изображение, и, резко выпрямившись, пустился в сторону ворот Бану Шайба.

Люди были ошеломлены увиденным, и Ибн Хасан горько жалел, что упустил возможность получить благословение молитвой этого (перса) и что его облик не запечатлелся у него в душе и он не мог надеяться получить благословение, если бы встретил его. А достоинства этих персов — в тонкости их душ, их чувствительности и быстрой возбудимости, в силе их стремления к поклонению и страстном влечении к благочестивым действиям, в очевидности лежащего на них благословения. Достоинства эти удивительны и благородны. Милость — в руках Аллаха, он дарует ее тому, кому хочет!

На заре четверга 13-го этого месяца [1 декабря 1183 г.] луна скрылась на две трети и оставалась затемненной до восхода солнца. Да будет позволено нам Аллахом извлечь урок из его знамений.

Почитаемый месяц рамадан [18 декабря 1183 г. — 16 января 1184 г.]. Аллах дозволил нам познать [в нем] его благословение.

Молодой месяц появился в ночь на понедельник 19 декабря. Да будет Аллах снисходителен к нам и благосклонен, да окажет нам свою милость и согласится дать нам средства к существованию!

Жители Мекки начали пост в воскресенье, по предполагаемому появлению молодого месяца, что невозможно было проверить. Однако эмир Муксир разрешил это, и наступление поста было объявлено звуками литавр в ночь на воскресенье, согласно толку его, его сторонников — Алидов и их приверженцев, ибо они считали допустимым пост в сомнительный день^[218], о чем мы предполагаем сказать далее. И Аллах лучше знает!

Церемонии этого благословенного месяца совершаются в священной мечети; для этого потребовалось заменить циновки, увеличить число свечей и факелов и прочих светильников, чтобы храм блистал огнями и ослепительно сиял. Имамы разделились на группы для совершения таравих. Шафииты, которые образовали самую значительную группу, имели у себя имама в одной из сторон мечети: то же было у ханбалитов, ханифитов и зайдитов. Что же касается маликитов, /144/ то они собрались вокруг троих чтецов Корана, которые читали его по очереди. В этом году они были более многочисленны и у них было больше свечей, ибо маликитские купцы соперничали [в щедрости] по этому случаю. Они доставили имаму Каабы множество свечей; из них самыми большими были двойные свечи, которые помещались перед михрабом и были весом в кинтар^[219]. Их окружали меньшие по размеру свечи, маленькие и большие. Сторона маликитов восхищала своим великолепием, и свет ее ослеплял взоры. В мечети почти не было угла или стороны, где не находился бы чтец Корана, совершающий молитву, с собравшимися позади него. Голоса чтецов, раздававшиеся со всех концов, сотрясали мечеть. И все это видели глаза и слышали уши; виденное и слышанное наполняло душу трепетом и умилением.

А чужестранцы довольствовались лишь тавафом и молитвой в ал-хиджре и не принимали участия в таравих. Они считали, что это и есть самые лучшие и благороднейшие действия, которые только и следует совершать, и не только в том месте, где находится благородный угол и ал-мултазам.

А изо всех имамов в таравих особенно усердствовал шафиит, поскольку, завершив обычные таравих, заключающиеся в десяти таслима, он приступил к тавафу с группой [верующих], и когда он совершил семикратный [таваф] и коленопреклонение, то вернулся к новым таравих. [При этом] он так громко ударял проповедническим хлыстом, о котором говорилось выше, что звук его слышала вся мечеть, как если бы это был призыв вернуться к молитве.

Когда [верующие] завершили два таслима, они приступили к семикратному тавафу, а когда сделали его, услышав удар хлыста, они снова начали молитву с двумя таслима. Затем они перешли к тавафу, и так до тех пор, пока не исполнили десять таслима, совершив таким образом 20 ракатов. Затем, совершив по молитве аш-шаф и ал-витр (с четным и нечетным числом ракатов), они удалились. А прочие имамы к обычному обряду не добавляли ничего, и пять имамов сменяли друг друга в исполнении таравих перед ал-макамом. Первый из них был имамом обязательной [молитвы], а средним был наш спутник, набожный, благочестивый факих Абу Джафар ибн Али ал-Фанаки ал-Куртуби, чье чтение Корана могло бы растрогать камни. И в этом благословенном месяце употреблялся упомянутый хлыст. А именно: им щелкали три раза, /145/ в конце призыва к закатной молитве, а также в конце призыва к вечерней молитве. Это, бесспорно, одно из недавних новшеств, [введенных в обычаи] почитаемой мечети — да освятит ее Аллах!

Муэззин Земзема провозгласил наступление сухура^[220] на заре с вершины минарета, который находился в восточном углу мечети, наиболее близком к жилищу эмира. Он появился ко времени сухура, взывая [к Аллаху], повторяя его имя и приглашая к сухуру. С ним были два его юных брата, которые внимали и вторили ему. На верху минарета поместили длинный кусок дерева, на краю которого находился шест примерно в локоть, а на двух его концах были две маленькие катушки, при помощи которых можно было поднимать две большие стеклянные лампы. Они оставались горящими во все время сухура. Когда наступала пора и появлялись проблески зари, с минарета неоднократно раздавался призыв прекратить [трапезу]. Упомянутый муэззин спускал обе лампы с вершины шеста и начинал призыв [к молитве]. И муэззины со всех сторон также начинали его.

У всех домов Мекки высокие крыши. И тот, кто не может услышать призыв к утренней трапезе из-за отдаленности его жилища от мечети, смотрит [с крыши] на две лампы, зажженные на верху минарета. Если их не видно, он знает, что время прошло. В ночь на вторник 2-го этого месяца, в час вечерней молитвы эмир Муксир отправился совершать прощальный таваф вокруг Дома и вышел [из Мекки] навстречу эмиру Сайф ал-Исламу Тугтегину ибн Аййубу, брату Салах ад-дина, известие о прибытии которого из Египта было доставлено некоторое время назад. Затем приходили новые сведения об этом, пока не стало достоверно известно о его прибытии в Ианбу^[221] и о том, что он заехал в Медину посетить [гробницу] пророка — да благословит его Аллах и приветствует!

А его вещи заранее были доставлены в ас-Сафру. Говорили, что он направлялся в Йемен из-за разногласия и распри, возникших между его эмирами. Однако в душах мекканцев его прибытие вызвало тревогу и дрожь от страха. Этот эмир Муксир вышел встретить его и приветствовать, а в действительности — чтобы подтвердить свое подчинение ему. И да позволит всевышний Аллах мусульманам извлечь из этого добро!

Ранним утром в среду, 3-го числа /146/ упомянутого благословенного месяца [20 декабря 1183 г.], когда мы сидели в почитаемом ал-хиджре, мы услышали литавры эмира Муксира и крики женщин Мекки, приветствовавших его. Тем временем он вошел [в храм], вернувшись со своей встречи с упомянутым эмиром Сайф ал-Исламом, чтобы совершить приветственный таваф у почитаемого Дома. Толпа выражала свое удовлетворение его возвращением и радовалась его благополучию.

Меж тем распространилась новость о прибытии эмира Сайф ал-Ислама в аз-Захир, где он разбил свой лагерь. Головная часть его отряда вошла в святилище и потеснила эмира Муксира в его тавафе. В то время как люди разглядывали их, слышался большой шум и громкие крики. Они видели эмира Сайф ал-Ислама входящим через ворота Бану Шайба, хотя сверкающие перед ним сабли и мешали взору проникнуть до него. Судья [Мекки] находился направо от него, глава шайибитов — налево. А мечеть содрогалась: она была битком набита зрителями и посетителями. Глас толпы возносился в молитве за эмира (Сайф ал-Ислама) и его брата Салах ад-дина, оглушая уши и трогая сердца. И муэззин Земзема на своем посту возвысил голос, моля за него и вознося ему хвалу. Но шум толпы заглушал его голос, и это было очень неприятно для взгляда и слуха. В тот момент, когда эмир приблизился к почитаемому Дому, сабли были вложены в ножны, души ощутили свою ничтожность, почетные знаки были сняты, шеи склонились, головы опустились, сердца прониклись страхом и почтением к Дому царя царей, славного, могущественного, единственного властителя, того, который дарует власть, кому хочет, и лишает власти, кого хочет. Хвала ему! Да возвеличится его могущество и прославится его власть!

Затем этот отряд гузов устремился к древнему Дому Аллаха, подобно мотылькам, летящим на огонь. Их головы смиренно склонились, усы были увлажнены слезами. Кадий и глава шайибитов совершили обходы с Сайф ал-Исламом. А эмир Муксир, стесненный в этой толпе, поспешил закончить таваф и отправился домой.Сайф ал-Ислам, прежде чем закончить свой таваф, совершил молитву за /147/ ал-макамом, затем вошел в купол Земзема, испил его воды и вышел через ворота ас-Сафа исполнять сай.

Он начал его пешком, в знак покорности и смирения пред тем, перед которым следует смиряться. А обнаженные сабли предшествовали ему, и люди от начала до конца пути сая образовывали два ряда, как они это делали во время тавафа. Од дважды пробежал от ас-Сафа к ал-Марва и оттуда к ас-Сафа, убыстряя шаг между двух зеленых столбов. Затем им овладела усталость, и он закончил сай верхом. В это время утра собрались люди (так в тексте).

Затем этот эмир вернулся к священной мечети и таким же образом, вызывая страх и почтение, прошел между сверкающими, как молнии, обнаженными саблями. А шайибиты поспешили к двери почитаемого Дома, чтобы открыть ее, хотя в этот день ее открывать не полагалось, и пододвинули скамью, по которой поднимаются к ней. Эмир начал подниматься, а глава шайибитов стал открывать дверь. Но в этой сутолоке ключ выпал из его рукава, и он продолжал там стоять, ошеломленный и испуганный, а эмир оставался на ступеньках. Но Аллах тотчас дал возможность найти ключ. Шайибит открыл благородную дверь; эмир один вошел с ним и закрыл дверь. А наиболее значительные лица из гузов теснились на упомянутой скамье.

Через некоторое время дверь открыли для эмиров, особо близких к их господину, и они вошли. Пребывание Сайф ал-Ислама в благородном Доме было довольно долгим. Затем он вышел, и дверь открылась для них всех. О, какое же там было скопление [людей] и какова протяженность, когда они образовали собою как бы продолговатое ожерелье, беспрерывно следуя друг за другом. День посещения святилища этими людьми несколько напомнил посещение сару по их способу входить в Дом, описанному выше. А эмир Сайф ал-Ислам сел на коня и отправился в упомянутую местность, где был разбит его лагерь. Этот день был в Мекке днем поразительных, удивительных, /148/ редких зрелищ.

Хвала тому, чье царствование беспредельно, чье могущество не исчезает, — нет бога, кроме него! Этого эмира сопровождала группа паломников из Египта и других мест, стремившихся совершать благочестивое путешествие в безопасности, и они прибыли здравыми и невредимыми, хвала Аллаху!

На другой день утром, в четверг, мы еще находились в почитаемом ал-хиджре, когда звуки барабанов, литавр и труб оглушили наши уши и потрясли все благородное святилище. В то время как мы старались узнать, что произошло, к нам поднялся эмир Муксир, окруженный своими приближенными.

Он красовался в золотом плаще, подобном пылающей головне, оставляющей за собою следы; на голове его был тюрбан из тонкого шарба цвета облака, который был отделан золотом и, будучи водружен на его голову, напоминал скопление облаков. А под плащом у него были надеты две почетные одежды из дабики, с отделкой дивной работы; их ему пожаловал Сайф ал-Ислам. Он носил их с гордостью и радостью. По приказанию Сайф ал-Ислама его сопровождали барабаны и литавры в знак оказанной ему милости и высокого его положения. Он совершил таваф вокруг почитаемого Дома, благодаря Аллаха за то, что тот даровал ему милость этого эмира после всех опасений, направлял его и помогал ему, по своей щедрости.

В пятницу эмир Сайф ал-Ислам прибыл на молитву к началу положенного времени. Почитаемый Дом был открыт, и он вошел в него вместе с эмиром Муксиром, и оба оставались там очень долго. Наконец они вышли, и гузы так стремительно ворвались в него и так ошеломили зрителей, что была опрокинута скамья, по которой туда поднимаются. Но от этого ничто не изменилось: они продолжали неистовствовать при входе и одни [люди] поднимались по другим. И это длилось, пока не прибыл проповедник. Тогда они вышли, чтобы слушать проповедь, и дверь закрыли. Эмир Сайф ал-Ислам молился с эмиром Муксиром под куполом ал-Аббасийа. А когда молитва была закончена, он вышел через ворота ас-Сафа и верхом отправился в свой лагерь. А в среду 10-го этого месяца [27 декабря 1183 г.] этот эмир отправился со своими воинами в Йемен. Аллах, по своей щедрости, позволил мусульманам — жителям Мекки извлечь пользу /149/ из его посещения!

Мы уже рассказывали об обычае соседей благородного святилища праздновать этот месяц и совершать в нем молитву таравих и о большом числе участвовавших в этом имамов. И во все нечетные ночи последних десяти дней заканчивали чтение Корана. Первое чтение, 21-го [7 января 1184 г.], было завершено сыном одного из жителей Мекки в присутствии кадия и нескольких шейхов. Когда они кончали чтение, этот юноша поднялся, чтобы произнести перед ними проповедь. А затем его отец пригласил их в свой дом на трапезу и сладости, которые он приготовил к торжеству. Затем, в ночь на 23-е [9 января 1184 г.], производилось полное чтение Корана одним из сыновей зажиточного мекканца, мальчиком, которому не исполнилось и пятнадцати лет.

Его отец в эту ночь сделал пышные приготовления. А именно: он поставил восковой светильник с ответвлениями, на которые были нанизаны фрукты всех видов, свежие и сухие; он добавил также множество свечей и поставил посреди святилища, ближе к воротам Бану Шайба, подобие михраба с четырьмя резными столбиками на четырех подставках. К верху его были привязаны два шеста, откуда свисали фонари, в которых были зажжены лампы и факелы. А вокруг михраба были вбиты гвозди острием вверх, на которые втыкали свечи, и так было кругом всего михраба. Зажгли светильник со многими ветвями, украшенными фруктами. Этот человек вложил в это дело большой труд, а около михраба он поместил кафедру, покрытую пестрым разноцветным покрывалом. Появился имам-дитя; он совершил молитву таравих и закончил чтение Корана; тем временем люди, находившиеся в священной мечети, мужчины и женщины, собрались вокруг него.

Он [оставался] в своем михрабе, но из-за блеска окружавших его свечей его едва можно было заметить. Затем он вышел из михраба, влача полы своих великолепных одежд с имамским достоинством и детской простотой. Его глаза были обведены сурьмой, ладони рук до запястья выкрашены [хной]. Но из-за тесноты он не мог проложить себе путь до своей кафедры. Тогда один из служителей этой части святилища взял его на руки и поставил на верх кафедры. Он поместился там, улыбаясь, и сделал знак привета присутствующим.

/150/ Перед ним сидели чтецы Корана, которые быстро читали в один голос. А когда они закончили десятую часть Корана, поднялся проповедник. Он произнес проповедь, которая тронула души более своими повторениями [стихов Корана], чем призывами к упоминанию имени Аллаха и смирению. Перед ним на ступеньках кафедры несколько человек держали в своих руках канделябры со свечами и кричали громким голосом: «О господин! О господин!» Они повторяли это после каждой части проповеди. Тем временем чтецы Корана торопились его дочитать.

Проповедник умолк, [ожидая], когда они закончат. Затем он возобновил свою проповедь, произнося различные благочестивые призывы. Когда он дошел до упоминания древнего Дома, да почтит его Аллах, он обнажил свои руки, указав на него (Дом). Он упомянул также Земзем и ал-макам, указав на них своими двумя пальцами. Он закончил проповедь прощанием с благословенным месяцем и повторением своего приветствия. Затем он призвал благословение на халифа и тех эмиров, которых обычно при этом упоминают. Затем он сошел, и это большое собрание окончилось. Проповедника находили остроумным и искусным, но его увещевания не проникли в души, как можно было надеяться: благочестивые призывы, так как они шли лишь от языка, проходили мимо ушей. Повторяли, что значительные лица этого собрания, такие, как кадий и некоторые другие, имеют право участия в торжественной трапезе и угощении сладостями, следуя обычаю, принятому на этих собраниях. Отец проповедника сделал большие затраты на трапезу этой ночи, сообразно сказанному.

Затем наступила ночь на 25-е [11 января 1184 г.], в которую ханифитским имамом было завершено [чтение Корана]; он подготовил для этого своего сына, по возрасту примерно равного первому упомянутому проповеднику. Имам-ханифит окружил своего сына в эту ночь большой пышностью. Были принесены четыре канделябра со свечами различных видов: одни — с древовидными разветвлениями, унизанными всевозможными свежими и сухими фруктами, другие — без /151/ ответвлений. Они были выставлены в ряд перед его хатимом, на верху которого были положены балки и доски. И все это было увенчано лампами, факелами и свечами. Весь хатим был освещен так, что в небе образовалась большая световая корона. Были принесены свечи в медных канделябрах и поставлен михраб из резного дерева. Его верхняя окружность вся была [украшена] свечами. Свечи в их канделябрах обрамляли его, окружая ореолом света.

А напротив хатима воздвигли кафедру, также покрытую разноцветным покрывалом. Скопление людей для созерцания этого великолепного зрелища было еще большим, чем при первом празднестве. Упомянутый мальчик завершил (чтение Корана), затем прошел от своего михраба к кафедре, влача за собою полы своих почетных великолепных одежд. Он поднялся на кафедру, сделал присутствующим приветственный знак и начал свою проповедь спокойно и кротко; тон ее [свидетельствовал о его] истинной скромности. И казалось, что осанка его, несмотря на юный возраст, была степеннее, чем у первого [проповедника], и более смиренной; увещевания его — более красноречивы, а призывы его — более полезны.

А чтецы Корана выстроились перед ним по описанному порядку и во время перерывов проповеди торопливо читали. Он умолк, пока они завершали чтение стихов, выбранных ими из Корана, затем возобновил свою проповедь. Перед ним, на ступеньках кафедры, несколько служителей держали в руках канделябры со свечами. Один из них держал кадило, распространявшее запах своего курения, которое все время добавляли в него. Когда проповедник дошел до той части своей проповеди, где содержатся упоминания [имени Аллаха] и призывы к смирению, (служители] воскликнули тонкими голосами: «О господин! О господин!», повторив это три или четыре раза. И некоторые присутствующие присоединялись иногда к их голосам, пока проповедь, не закончилась и он не сошел с кафедры.

Имам последовал за ним и, согласно обычаю, предлагал угощение значительным лицам из присутствующих, или приглашал их в эту ночь в свой дом, или доставлял им угощение в их жилища. Затем наступила ночь на 27-е, то есть на пятницу, считая (начало месяца) с воскресенья [13 января 1184 г.]. И это была светлая ночь, блестящее завершение (чтения Корана); волнующая, полная сосредоточенность, мгновение, в которое можно найти у всевышнего Аллаха прием и надежду, /152/ ибо что же стоит тогда присутствие при заключительном чтении Корана в ночь на 27 рамадана за благородным ал-макамом, напротив величественного Дома? Это такое счастье, в сравнении с которым все другое значит очень мало, как и мало значат все прочие земли в сравнении с [землей] святилища.

Начинают готовиться к этой благословенной ночи и устраивать [празднество] за два или три дня до нее. Напротив хатима имама шафиитов ставят очень высокие деревянные перекладины, скрепленные по три крепкими подставками. Они составляют ряд, тянущийся поперек святилища почти до половины его, доходя до упомянутого хатима имама. Затем меж ними помещают длинные балки, прикрепленные на подставках; одни возвышаются над другими, пока не получатся три полных этажа. Верхний ряд образует длинная балка, усеянная гвоздями остриями вверх, торчащими один рядом с другим, как на спине дикообраза; на них укреплялись свечи. Два нижних этажа состоят из перекладин, где пробиты отверстия, расположенные рядом; в них помещены стеклянные лампы, в своей нижней части превращавшиеся в трубки.

На эти балки и перекладины, как и на упомянутые деревянные подставки, со всех сторон были подвешены фонари, большие и малые. Их перемежали плоские получаши из меди, каждая из которых поддерживалась на весу тремя цепочками. И в каждой было пробито отверстие, в которое вставлялось стекло с трубкой, проходившей под низ этой медной чаши, причем ни одна из таких трубок не превосходила по своим размерам других. И когда в них (чашах) зажигались лампады, они становились подобными трапезным столикам с многочисленными ножками, искрящимися светом.

А ко второму хатиму, который находился напротив южного угла свода Земзема, шла перекладина, подобная предшествующим, связанная с этим углом. Зажигали большой фонарь, расположенный на самой вершине упомянутого свода. По краям окружающей его проволочной решетки в части, обращенной к почитаемому Дому, также были прикреплены свечи. Благородный ал-макам был окружен решеткой из резного узорчатого дерева, а вершина его усеяна гвоздями острием вверх, подобно описанному выше, /153/ и вся заполнена свечами.

Справа и слева от ал-макама находились свечи больших размеров в больших канделябрах. Эти канделябры были водружены на возвышения, являющиеся подставками для служителей при зажигании их. Стена почитаемого ал-хиджра повсюду была уставлена свечами в медных канделябрах и казалась кругом, излучающим свет — Святилище окружали факелы. И все, что упомянуто, было освещено.

Все галереи святилища были заполнены мекканскими юношами, каждый из которых держал в руках сверток из лоскутов, пропитанных оливковым маслом, помещая его затем горящим на верх галереи. На каждой из четырех сторон святилища располагалось по одной группе юношей, и каждая группа стремилась проделать это быстрее другой. Зрителю казалось, что огонь прыгает с галереи на галерею, ибо люди не были видны из-за блеска света, бьющего в глаза. Занимаясь этим, они вскрикивали в один голос: «О господин! О господин!», и святилище содрогалось от их голосов. Когда освещение стало полным, согласно тому, что мы описали, огни этих светильников ослепляли взоры светом, режущим глаза и притупляющим зрение. В виду столь поразительного зрелища казалось, что эта благословенная ночь была, по своему благородству, лишена одежд мрака и украшена небесными лампами.

Вышел кадий и совершил вечернюю молитву. Затем, стоя, он начал читать суру «Судьба», до которой в прошлую ночь дошли в своем чтении имамы святилища. В это время другие имамы прекратили чтение таравих из уважения к хатма^[222], [совершавшейся] перед ал-макамом. Они приходили туда, стремясь получить благословение при созерцании [этой церемонии]. А непорочный ал-макам был вынесен с места, которое ему недавно было отведено в древнем Доме — о чем мы сообщали ранее, в начале этого повествования, — и помещен в почетном месте, избранном для молитвы. Он был закрыт своим куполом, позади которого люди совершали молитву. Кадий закончил хатму двумя приветствиями и поднялся для произнесения проповеди, повернувшись лицом к ал-макаму и древнему Дому. Но ее невозможно /154/ было расслышать из-за давки и криков толпы. Когда он закончил свою проповедь, имамы вернулись к совершению таравих; собрание окончилось.

Их души прониклись смирением, слезы лились из глаз. В очаровании этой благословенной ночи люди возымели надежду, что Аллах всевышний внемлет им, по своей милости, и что эта ночь, может быть, станет «Ночью могущества», упоминаемой в Ниспослании (Коране)^[223], и что Аллах всемогущий и великий никого из них не лишит благодати быть ее свидетелем и чести ее лицезрения, ибо он великодушен и благодетелен; нет бога, кроме него!

Чтение Корана пятью упомянутыми имамами у ал-макама происходило сразу же после этой ночи, по стихам, которые они выбирали из различных сур Корана и которые содержали восхваления Аллаха, предупреждения и ободрения, следуя выбору каждого из них. А порядок их тавафа после каждого приветствия остался прежним. И Аллах волен принять все это!

Затем наступила ночь на 29-е этого месяца [15 января 1184 г.]. Заключительное чтение Корана в ней совершали обычные имамы, служившие таравих, которые были обязаны произносить проповедь после хатмы. Первым был маликит, избранный из их числа; он поспешил поставить столбы перед своим михрабом. Их там было воздвигнуто шесть, по линии окружности михраба; они возвышались над землей почти на кама и были скреплены по два поперечной балкой. Верхушки их были украшены свечами, а основания окружены остатками от тех больших свечей, которые были упомянуты при описании [празднования] начала благословенного месяца. Внутри этого круга так же располагался другой, но из средних свечей. Это было скромное зрелище, церемониал без хвастовства роскошью, но почетный, совершаемый с целью получить воздаяние и вознаграждение [от Аллаха] и соответствующий облику этого михраба. Вместо канделябров свечи были помещены в каменные подставки. Зрелище было редкое в своей скромности, чуждое стремлению к кичливости и хвастовству, смиренное и непритязательное.

Все маликиты собрались на эту хатму, где чередовались имамы таравих. Они совершали свою молитву в такой сильной спешке, что ее оба конца почти слились из-за торопливости и поспешности. Затем один из них (маликитов) поднялся и, связав узлом свои четки, положил их между /155/ этих каменных подставок и начал проповедь, позаимствованную из проповеди юного сына ханифитского имама. Она звучала как повторение одного и того же; ее монотонность была тяжела для слушателей. Затем все разошлись с уже высохшими слезами. И сразу же грабители начали вырывать свечи из их каменных подставок, опрокидывая их, и никто из них не ощущал при этом ни стыда, ни опасения. И возмездие и воздаяние за это — у Аллаха всевышнего! Хвала ему, щедрому, вседающему!

И вот когда ночи этого месяца прошли для нас «с приветствием», Аллах дозволил нам занять место среди тех, кто здесь очистился от грехов, и не лишил нас милости получить благословение в его пост, который мы здесь соблюдаем, будучи соседями Каабы, священного Дома! Ибо Аллах скрепил нас и всех людей истинной веры преданностью исламу, внушил нам хвалу и признание этой милости и благодарность, и сделал для нас сокровищем День Воскресения, и сохранил для нас возмездие и воздаяние. В надежде на его великодушие и щедрость он не позволил упустить из поля своего зрения дни, когда пост прерывается водами Земзема, ибо он — всемилостивый, щедрый; нет бога, кроме него!

Месяц шаввал [17 января — 14 февраля 1184 г.]; Аллах дозволил нам познать (в нем) его благословение.

Молодой месяц появился в ночь на вторник 16 января. Аллах сделал для нас его выход благоприятным и уделил нам свое благословение.

Этот благословенный месяц был первым из месяцев, предназначенных для хаджа, а после них следуют три священных и благословенных месяца.

Ночь появления молодого месяца была одной из тех ночей, в которые в священной мечети — да усилит Аллах поклонение ей! — происходит торжественное богослужение. Порядок ее освещения фонарями, лампами и свечами был подобен тому, который описан для почитаемой ночи 27 рамадана. Были освещены минареты на четырех сторонах храма, и осветили также площадку мечети, расположенной на вершине горы Абу Кубайс. А муэззин в эту ночь находился на верху площадки купола Земзема, [обращаясь к Аллаху со словами] приветствия и почитания, хвалы и прославления. Большая часть имамов в эту ночь бодрствовала, и многие из толпы следовали их примеру, посвящая эту ночь тавафу и молитвам, хвале и почитанию. Да примет /156/ их всех Аллах, ибо он слышал их молитвы, он — страж надежды, хвала ему! Нет бога, кроме него!

На рассвете, когда верующие собрались к утренней молитве, они надели свои праздничные одежды и привели с собою на эту торжественную службу своих отпрысков в священную мечеть. Ибо, по обычаю, верующие совершают эту молитву только в ней, — из-за благородства этого места, достоинств его благословения и молитвы имама за ал-макамом и достоинств тех, кто завершает ее.

Первыми явились шайибиты и открыли дверь священной Каабы. Их глава остался сидеть на священном пороге, а прочие шайибиты находились внутри Каабы до того времени, когда они узнали о приходе эмира Муксира. Тогда они спустились и встретили его у ворот пророка — да благословит его Аллах и да приветствует! Он направился к почитаемому Дому и совершил вокруг него семь обходов. А тут уже и верующие собрались на свой праздник и целиком заполнили священную землю. И муэззин Земзема на площадке [его] купола начал, по обычаю, громким голосом произносить хвалу эмиру и молиться за него, чередуясь в этом со своим братом. А когда эмир завершил свой семикратный таваф, то направился к скамье купола Земз.ема, расположенной на стороне, обращенной к Черному камню. И он уселся на нее, а его сыновья находились справа и слева от него, а везир и свита его — перед ним. Шайибиты вернулись на свои места в почитаемом Доме. Люди бросали на святой Дом взгляды умиления и беззлобной зависти к положению, занимаемому его служителями и стражей. Хвала тому, кто удостоил их честью такого служения!

При эмире находились четыре поэта из его окружения, они читали ему свои стихи один после другого, пока не закончили их. Меж тем пришло время молитвы; наступил день. Тогда вышли кадий и проповедник, выступая между двух своих черных знамен, а впереди их виднелся хлыст, о котором уже говорилось и который звуком своего щелканья потрясал священную землю. Кадий был одет в свои черные одежды; когда он дошел до благородного ал-макама, люди поднялись на молитву. Когда они ее закончили, он поднялся на кафедру, приставляемую к тому месту стены почитаемой Каабы, которое законно отводится ей (кафедре) каждую пятницу, около почитаемой двери. Он произнес красноречивую проповедь, а муэззины /157/ сидели: ниже его, на ступеньках кафедры. И когда он начинал такбиром каждую часть своей проповеди, они также вторили ему такбиром, и так — пока он не кончил свою проповедь. Тогда люди стали подходить друг к другу, пожимая руки, приветствуя, обмениваясь словами прощения и клятв, веселые, радостные, счастливые милостью, полученной ими от Аллаха. Затем они поспешили к почитаемому Дому и вошли в него с миром, в спокойствии, одна тесная толпа за другой.

Это было огромное сборище, которому Аллах покровительствовал, по своей милости. Аллах мог бы создать из него сокровище, [хранимое] до высшего собрания, подобно тому как он сделал из этого благородного праздника со временем, по своей милости и благосклонности, самый замечательный из праздников. Ибо он — господин всего, и у него — [вся] власть.

А верующие, уйдя с места, где они совершали молитву и, по обычаю, приветствовали друг друга, направились к кладбищу ал-Маала, чтобы посетить его и получить там благословение, направив свои шаги туда, и призвать милость на благочестивых рабов божьих, которые там покоятся, как живших в начале ислама, так и прочих — да будет Аллах доволен ими всеми! Мы примкнули к толпе зрителей, чтобы созерцать проявления их любви. Ибо человек, сказал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — с теми, кого он любит^[224].

В субботу, 19-го этого месяца, или 3-го февраля, мы поднялись на Мину посетить почитаемые места и увидеть своими глазами жилище, которое было нанято для нас ввиду нашего пребывания в Мине в дни ташрик^[225], если это будет угодно Аллаху. Она оказалась для нас местом, наполняющим души трепетом и волнением, — городом, расположенным среди множества древних руин, на большом пространстве, известном с древних времен; он был весь разрушен, кроме немногих жилых домов. Они с двух сторон окаймляли дорогу, которая по своей ширине и длине была подобна площади для конских скачек. И первым, что встретилось нам при входе в город и близко к нему, слева, была благословенная мечеть Обращения, где произошло первое обращение в ислам, которое произнес Аббас — да благословит его Аллах и приветствует! — при ансарах^[226] в честь пророка — да будет доволен им Аллах! — как это известно.

Затем мы подошли к большой груде камней, находящейся перед Миной со стороны выхода из Мекки, а слева расположен вход в нее. Здесь посреди дороги возвышается холмик, образованный мелкими камнями во время побивания ими /158/ [дьявола]^[227].

И если бы не очевидные знаки, оставленные здесь Аллахом, он стал бы подобен одной из высоких гор благодаря тому, что здесь было собрано веками, с течением времени. Но Аллах всемогущий и великий хранит там одну благородную тайну из его скрытых тайн. Нет бога, кроме него! На склоне находится благословенная мечеть, где помещен знак, подобный знакам священной земли, которые мы описывали. Бросающий камни имеет ее по свою левую сторону, обратившись лицом к Мекке — да возвысит ее Аллах!

В день жертвоприношения после захода солнца бросают семь камней, затем совершают жертвоприношения и бреются. Место, где бреются, расположено вокруг холма, а приносят жертву в одном из мест Мины, ибо вся Мина является местом жертвоприношения, как сказал пророк — да будет над ним мир! После этого для паломника все позволено, но женщины и благовония запрещены, пока он не совершит прощальный таваф Каабы.

Кроме этой джамра ал-акаба на склоне находится средняя джамра; на ней также помещен знак; между ними расстояние в полет стрелы. Затем встречают первую джамра, отделенную таким же расстоянием. Во время захода солнца, на второй день жертвоприношения бросают семь камней в первую джамра, затем столько же в среднюю и в ал-акаба, и это всего 21 камень.

А в третий день жертвоприношения, точно в то же время, снова начинают бросать в том же порядке, и это в целом 42 камня в два дня; еще семь других бросают в ал-акаба в день принесения жертв на восходе солнца, как мы об этом говорили. И это освобождает паломника ото всех запрещений, исключая женщин и благовония, составляя в целом 49 камней. После этого в тот же день паломник возвращается в Мекку. А в наше время количество камней уменьшилось до 21, которые бросают на четвертый день согласно только что описанному порядку. Это вызвано торопливостью паломников, которые опасаются [нападений] арабов-шабиитов, а также неприятностей, вызванных беспорядками, нарушающими обычные правила.

Теперь дело ограничивается /159/ 49 камнями, тогда как раньше их бросали 70 — да будет Аллах снисходителен к своим рабам! Идущий с Арафата к Мине встречает сначала первую джамра, затем среднюю, затем джамра ал-акаба. В день жертвоприношения в одну джамра ал-акаба, расположенную отдельно, бросают семь камней сообразно тому, что говорилось ранее, и никакой из двух других в этот день не касаются. Затем в два следующих дня переходят к другим сообразно порядку, описанному нами, по воле Аллаха всемогущего и великого.

После первой джамра паломник, слегка отклоняясь от пути, попадает на место совершения жертвоприношения — да благословит его Аллах и приветствует! «И искупили Мы его великою жертвой!»^[228].

А над этим благословенным местом поставлена мечеть, недалеко от склона Сабир. На упомянутом жертвенном месте в стену, которая там возведена, врезан камень. На нем имеется след маленькой ноги, и говорят, что это след ноги жертвы — да благословит ее Аллах и приветствует! — оставленный в тот момент, когда она шевельнулась. И Аллах всемогущий и великий смягчил этот камень по своему могуществу, из нежности и жалости. Люди прикасаются к нему и целуют его, чтобы получить от него благословение.

Оттуда доходят до благословенной мечети ал-Хаифа, находящейся на краю Мины, — когда идешь своим путем, то есть выходя из той части, которая занята строениями. Остатки древних сооружений тянутся далеко, доходя до мечети, а эта мечеть — благословенная, столь же обширная, как самые большие из мечетей [мира]. В середине двора мечети находится минарет; со стороны киблы он имеет четыре пролета, объединенных одним покрытием. Это одна из мечетей, славных своим благословением и благородством ее почвы. Достаточно вспомнить, по благородному преданию, что в этой чистой земле погребены многие пророки — да будут за них молитвы Аллаха!

Недалеко оттуда, справа, если идти по дороге, к склону горы прислонен большой камень; он возвышается над землей, бросая от себя тень. Говорят, что пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — находил под ним себе убежище и касался его своей почитаемой головой и что камень, смягчившись, сохранил след окружности /160/ его головы. Люди спешили прикоснуться своей головой к этому месту, ища благословения, и старались поместить ее в то самое место, которого касалась почитаемая голова, (считая, что тогда) их голова будет спасена от адского огня по воле Аллаха, всемогущего и великого.

Когда мы закончили посещение этих почитаемых святилищ, мы приготовились к возвращению, радуясь милости, которую Аллах даровал нам, позволив их посетить. И мы возвратились в Мекку около полудня. Хвала Аллаху за все, что он даровал!

В следующее воскресенье, которое было 20 шаввала [4 февраля 1184 г.], мы совершили восхождение на святую гору Хира, чтобы получить благословение, посетив пещеру на ее вершине, где пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — предавался поклонению, и это то место, где впервые ему было дано откровение — да благословит его Аллах и приветствует! Да заступится за нас Аллах и да поместит нас вместе с ним [в день Воскресения] и даст нам умереть верными его сунне и его любви, по своей милости и щедрости. Нет бога, кроме него!

Рано утром во вторник 22-го, и это — 6 февраля, все люди собрались, чтобы помолиться о ниспослании дождя перед почитаемой Каабой, после того как кадий их пригласил туда и предписал поститься три предшествовавших дня. И собрались они на этот четвертый день, очистив свои намерения по отношению к Аллаху всемогущему и великому. Появились шайибиты и открыли почитаемую дверь древнего Дома. Затем между двух черных знамен появился кадий, облаченный в белые одежды. Вынесли со своего места ал-макам Ибрахима ал-Халила — да благословит Аллах и приветствует его и нашего пророка! Ал-макам поместили на пороге почитаемого Дома. Затем вынули из его хранилища Коран Османа^[229] — да будет доволен им Аллах! — и открыли его рядом с пречистым ал-макамом, причем одну крышку его переплета прислонили к ал-макаму, а другую — к почитаемой двери. Затем созвали людей на общую молитву, которой руководил кадий, в месте позади ал-макама, избранном для этой молитвы. При первом из двух своих ракатов он прочел: «Хвали же имя Господа твоего высочайшего» а при втором — суру «Покрывающее»^[230].

Затем, поднявшись на кафедру, которая была приставлена к стене священной Каабы в известном месте, он произнес красноречивую проповедь, призывающую присутствующих просить прощения у Аллаха; он увещевал их, побуждал повторять имя Аллаха и быть смиренными, и выразить свое раскаяние, и вернуться к Аллаху всемогущему и великому, так что исторг слезы /161/ из их глаз, и они лились потоками; раздавались вопли, рыдания и плач. Согласно сунне, [кадий], а за ним и все присутствующие вывернули свои одежды, а затем разошлись, надеясь на милость Аллаха всемогущего и великого и не впадая в отчаяние. Да поможет Аллах своим слугам, по своей милости и щедрости!

И кадий совместно с толпой продолжал свои мольбы о дожде три дня подряд, по описанному порядку, ибо бедствие постигло жителей Хиджаза и вызвало у них голод; от засухи гибли их животные. Дождя у них не было ни весной, ни осенью, ни зимой, кроме одного, моросившего, недостаточного и не принесшего избавления. Но Аллах всемогущий и великий милостив к своим рабам; он не наказывает их за их грехи, ибо он сострадателен и щедр. Нет бога, кроме него!

А в четверг 24 шаввала [9 февраля 1184 г.] мы совершили восхождение на гору Саур, чтобы посетить благословенную пещеру, где скрывался пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — со своим сподвижником (Абу Бакром) ас-Сиддиком — да будет доволен им Аллах! — как об этом сказано в ясном стихе о высшем откровении^[231]. Пещера упомянута и описана ранее в этом рассказе. Мы проникли туда через проход, трудный для некоторых людей, стремящихся получить благословение через соприкосновение кожи их тела с местом, которого касалось благословенное тело — да освятит его Аллах! — ибо через него вошел пророк — да благословит его Аллах и приветствует!

Один из тех египтян, которые поднимались туда в этот день, попал там в трудное и постыдное положение, а именно: он хотел проникнуть туда через узкий проход, но это ему не удалось, и хотя он много раз повторял свою попытку, успеха; так и не добился. Он привлек к себе внимание людей, видевших его в таком положении; они плакали от жалости и обращались к Аллаху всемогущему и великому с мольбой за него, но это ни к чему не привело.

А дело было в том, что он был толще тех, для кого Аллах сделал этот проход легким, и люди пребывали в изумлении и обсуждали случившееся. После нашего возвращения мы узнали, что в тот же самый день три других человека испытали такую же унизительную беспомощность. Да сохранит нас Аллах от такого позора в этом мире и в том!

Подъем на гору очень труден; дыхание там прерывается, и достигнуть вершины можно, лишь держась руками, /162/ с трудом и утомлением. Она расположена в трех милях от Мекки, и на том же расстоянии от нее — гора Хира. Аллах всевышний не лишил нас благословения этих святых мест, по своей милости и щедрости. А длина пещеры составляет восемнадцать локтей, а ширина в середине ее одиннадцать пядей, а на концах — две трети пяди. В середине ее находится вход, а ширина второй двери входа — тоже пять пядей, ибо в нем две двери, как мы говорили об этом ранее.

В следующую пятницу прибыли йеменские сару в большом числе, стремясь посетить могилу пророка, и привезли в Мекку, по своему обычаю, запасы провизии. Население очень обрадовалось их появлению, считая его возмещением за отсутствие дождя. Милость Аллаха по отношению к обитателям его благородного святилища велика, ибо — хвала ему! — он добр к своим слугам! Нет бога, кроме него!

Месяц зу-л-када [15 февраля — 15 марта 1184 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать благоденствие и его благословение.

Молодой месяц появился в ночь на четверг, соответствующий 14 февраля, следуя свидетельству о лицезрении его, которое было подтверждено перед кадием. Но большинство людей в священной мечети ничего не видело, хотя они не прекращали наблюдения до конца закатной молитвы. Некоторым из них казалось, что они его видят, и они указывали на него; но если они напрягали свое внимание, это впечатление исчезало, и их сообщение оказывалось ложным. Аллах знает, что было в действительности! Этот благословенный месяц — второй из священных месяцев и второй месяц паломничества. Аллах поднял свой молодой месяц над мусульманами с безопасностью и верой, с прощением и удовлетворением, по своему величию и милости.

В понедельник 13-го этого месяца [27 февраля 1184 г.] мы посетили родной дом пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — представляющий собою молельню прекрасной работы. Это был некогда дом Абдаллаха ибн Абд ал-Мутталиба, отца пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — как об этом говорилось выше. Место, где он родился — да благословит его Аллах и приветствует! — имеет вид маленького водоема шириною в три пяди. В середине его находится плитка зеленого мрамора шириною в две трети пяди, окаймленная серебром. Величина ее вместе с этим серебряным кругом равняется пяди. Мы коснулись нашими щеками /163/ этой священной земли, которая приняла самого почитаемого из новорожденных и которой коснулось дитя самое чистое и самое благородное — да благословит его Аллах и приветствует!

Мы удостоились милости получить благословение при посещении его почитаемого места рождения. Напротив него находится деревянный михраб тонкой резной работы, но все это было описано ранее. Это благословенное место расположено восточнее Каабы, у подножия горы; над ним возвышается гора Абу Кубайс, расположенная рядом. Также поблизости от него возвышается молельня, на которой написано: «Эта молельня есть место рождения Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах!» В нем воспитывался пророк Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — Это (здесь) был дом Аби Талиба, дяди пророка с отцовской стороны и его опекуна. Я побывал еще в этот день в доме славной Хадиджи, — да будет доволен ею Аллах! — где находится беседка откровения, а также место рождения Фатимы — да будет доволен ею Аллах! Это — маленькая комната, вытянутая в длину, и место, где она (Фатима) была рождена, подобное маленькому бассейну, в центре которого находится Черный камень.

В той же комнате у стены есть место, где родились два ее сына, ал-Хасан и ал-Хусайн — да будет доволен ими Аллах! Место, где коснулся земли новорожденный ал-Хасан, находится рядом с тем, где ее коснулся новорожденный ал-Хусайн. А над ними — два камня, отливающие черным цветом. Они являются как бы знаками, указывающими на два места рождения, благословенные и благородные.

И мы коснулись щеками этих благородных мест, которые были удостоены прикасания кожи благородных новорожденных — да будет доволен ими Аллах! В этом почитаемом доме находится также место уединения пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — подобное своду: в земле имеется углубление для сидения, похожее на яму, немного уходящую в стену; из стены выдается плоский камень, будто защищающий это сиденье. Говорят, что это камень, который скрывал пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — когда он уединялся в этом месте, [да падет] благословение Аллаха на него и на чистых существ его Дома! И над каждым из этих мест рождения находится маленький деревянный купол, который защищает его, не соприкасаясь с ним. Когда сюда приходит какой-либо посетитель, купол удаляют, чтобы он (посетитель) мог коснуться почитаемого места и получить благословение. Затем купол водворяют обратно.

В пятницу 24-го упомянутого месяца [9 марта 1184 г.] эмир Муксир получил приказ /164/ схватить главу шайибитов Мухаммада ибн Исмаила, отнять его имущество и удалить его из стражи священного Дома — да сохранит его Аллах чистым! — по причине слабости, которой он был подвержен и которая не подобала тому, кому была вверена охрана древнего Дома. «И если кто пожелает там отступничества по несправедливости, Мы дадим ему вкусить болезненное наказание»^[232]. Да упасет нас Аллах от зла судьбы и от проклятого жребия, по его милости!

В прошедшие дни этого месяца прибыли йеменские сару, многочисленными отрядами, со съестными припасами и прочим, со всеми видами приправ и сухих фруктов. И они обеспечили город... который из-за постоянной засухи и дороговизны без них испытал бы затруднение и стеснение. Они были благодеянием для этого хранимого города. Затем они снова пустились в путь, чтобы совершить благочестивое посещение благословенной прекрасной могилы, где погребен пророк Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! Они совершили его в очень короткий срок, покрыв расстояние от Мекки до Медины в несколько дней. Те паломники, которые шли вместе с ними, были довольны их обществом. Во время их отсутствия прибыли другие их группы, но с намерением совершить единственно хадж, ибо у них не было времени на посещение Медины. Они остались в Мекке, и когда вернулись те, которые посещали Медину, в просторном городе стало тесно.

Когда наступил понедельник 27-го числа этого месяца [12 марта 1184 г.], древний Дом был открыт. Это сделал двоюродный брат с отцовской стороны низложенного шайибита; поведение его (этого брата) было подобно [поведению] первого (то есть низложенного), о котором уже говорилось. Сару, по обычаю, образовали толпу для проникновения туда, что привело к такому положению, которое ранее не возникало. Они поднялись толпою, столь тесно заполнив почитаемую дверь, что не могли ни продвинуться, ни отойти, не попав в еще большее затруднение. Затем они стали стремиться выйти, но почитаемая дверь оказалась для них слишком узка. Некоторые стремились спуститься по лестнице, тогда как другие подняться по ней, — и они столкнулись и смешались друг с другом. И тогда те, которые хотели спуститься, оказались среди тех, которые пытались подняться, а те, кто /165/ хотел подняться, наткнулись на желающих спуститься. И возникла такая давка, что все потеряли равновесие и падали друг на друга; для присутствующих это было поразительным зрелищем. Некоторые из них остались целы и невредимы, но другие — наоборот.

По большей части они спускались, перескакивая через головы и плечи. Но самое удивительное изо всего, что мы видели в этот понедельник, было то, как некоторые шайибиты пытались пробиться через эту толпу, чтобы проникнуть в почитаемый Дом, и, будучи не в силах освободить [себе проход], хватались за обивку двух дверных косяков. Одному из них удалось схватиться за конопляную веревку, прикрепленную к обивке, подняться таким образом над головами и плечами, пройти по ним и войти в Дом. Он не мог найти другого места, чтобы поставить свои ноги, — настолько [эти люди] были сдавлены, сжаты и притиснуты одни к другим. Такого сборища их, какое прибыло в этом году, не было никогда видано в предшествующие годы. Аллаху принадлежит власть творить чудеса!

И в этот самый день, 27 зу-л-када покрывала святой Каабы были подняты почти на полтора кама на стенах с четырех сторон; это называется «снять с нее ихрам», и говорят: «Кааба сняла ихрам». Таков постоянный обычай для этого числа месяца. Начиная с этого времени ее дверь не открывают, разве только после вакфа [при Арафате]. Поднятие покрывала было для паломников как бы приглашением собираться в путь, объявлением о близости срока ожидаемого прощания с Каабой. Да распорядится Аллах, чтобы это было не последнее расставание, и дарует нам возвращение к Каабе, и сделает наш путь возможным и легким, по своему могуществу и милости!

В пятницу 24-го, которая предшествовала этому дню, мы попали в почитаемый Дом благодаря представившейся возможности пройти через толпу. Мы совершили прощальное посещение его, ибо после этого войти туда оказалось невозможным из-за беспрерывного потока людей, особенно персов, прибывших с эмиром иракского [хаджа]. Они состязались друг с другом, устремляясь туда, толкаясь и давя друг друга так, что их грубость и жестокость заставили забыть повадки йеменских сару. /166/ Никто из них не имел возможности что-либо разглядеть, а тем более что-то сделать. Да не сделает Аллах всемогущий и великий это наше общение с его почитаемым Домом последним, и да позволит он нам, по своей милости и доброте намерений, вернуться в него в добром здоровье!

В день, когда с Каабы был снят ихрам, был снят и со святого ал-макама покрывавшийего деревянный купол. Он был заменен железным куполом в предвидении прихода упомянутых персов. Если бы он не был железным, они (персы) проглотили бы его весь, и не только его, ибо их души столь искренни в своей страстной любви к почитаемым святилищам, что они рвутся туда всем своим существом. Да вознаградит их Аллах за их намерение, по своей щедрости и милости!

Во вторник 28-го этого месяца [13 марта 1184 г.] появился низложенный глава шайибитов, гордо и кичливо выступая среди своих сыновей, держа в руке ключ от Каабы, который был ему возвращен. И он открыл почитаемую дверь и поднялся со своими сыновьями на верхнюю площадку с помощью толстых конопляных веревок, которые были прикреплены к железным столбикам, помещенным на площадке, и свешивались до земли. Там было привязано нечто вроде деревянных носилок, где восседал один из шайибитов, служителей Дома; их подняли при помощи блока, укрепленного на верху упомянутой площадки; он (шайибит) сшивал те части покрова Каабы, которые были разорваны ветром.

Мы спросили, каким образом удалось низложенному шайибиту вернуть свою должность, несмотря на совершенные им недостойные поступки. Нам ответили, что он добился своего за 500 мекканских динаров, которые он одолжил и отдал. Мы долго дивились этому и извлекли урок для себя.

Мы уверились, что его видимое заключение никоим образом не проистекало из возмущения и негодования [и стремления отомстить] за святыни Аллаха, которые были осквернены его руками при исполнении им должности, по своему величию подобной халифатству, ибо оба эти сана равны. «Поистине, неправедные — защитники друг друга»^[233]. Но Аллаху будет известно о каждом проступке, даже совершенном в самой благородной из стран мира! От него — воздаяние нам; он — лучший из защитников.

А в среду /167/ 29-го этого же месяца зу-л-када [14 марта 1184 г.] мы посетили дом Хайзуран, который был колыбелью ислама, и он — напротив ас-Сафа. А справа от входа к нему примыкает маленький дом, который был местом пребывания Билала^[234] — да будет доволен им Аллах! Туда приходят через обширное огороженное место, которое напоминает фундук и окружено помещениями, сдающимися внаем паломникам. А сам же почитаемый дом — маленькое строение, слева от которого находится проход за упомянутую ограду. Он восстановлен упомянутым Джамал ад-дином, о великодушии которого уже говорилось в этом сочинении и который потратил на это около тысячи динаров. Да вознаградит его Аллах за совершенное им благородное дело!

Справа от входа в этот благословенный дом имеется дверь, через которую проникают под большой великолепный свод; там находится место, где восседал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — и большой камень, к которому он прислонялся; справа от него — место Абу Бакра ас-Сиддика, а справа от Абу Бакра — место Али ибн Аби Талиба. А этот камень, к которому прислонялся пророк, вделан в стену и образует подобие михраба. Именно в этом доме принял ислам Омар ибн Хаттаб; оттуда благодаря ему ислам распространился, и Аллах благодаря ему сделал ислам могущественным.

Аллах дозволил нам извлечь пользу в виде благословения высокочтимых святилищ и почетных памятников и даст нам умереть в любви к тем, в честь которых воздвигнуты эти памятники, носящие их имена, — да будут за всех их молитвы Аллаха!

Месяц зу-л-хиджжа [16 марта — 13 апреля 1184 г.]; Аллах дал нам познать [в нем] его благословение.

Его молодой месяц появился в ночь на пятницу, соответствующую 15 марта. Ожидание его — чрезвычайное событие для населения, повод для явной лжи и произнесения обманчивых слов, которые считаются при отсутствии чего другого противоречивыми и лживыми даже равнодушными ко всему людьми. А это оттого, что они ожидали его в течение ночи на четверг, то есть 30-е [число месяца зу-л-када]. Но горизонт был закрыт густым туманом и скопившимися облаками, так что лишь слабый отблеск вечерней зари появился на небе. /168/ Люди страстно желали, чтобы в облаках образовалась щель и месяц можно было увидеть. Они ожидали этого, когда кто-то провозгласил такбир; огромная толпа подхватила его, и все стояли неподвижно, чтобы разглядеть то, что невозможно было увидеть, и указать на то, что было лишь плодом воображения. И все это — из горячего желания, чтобы стояние в Арафате пришлось на пятницу, как будто бы хадж не будет иметь своей силы, если стояние не придется на этот день; приводили ложные свидетельства.

Одна группа магрибинцев, жителей Египта и их знатных лиц — да улучшит Аллах их положение! — отправилась и засвидетельствовала перед кадием, что они видели полумесяц. Но тот бесцеремонно отправил их обратно, решительно отвергнув их свидетельства и сильно пристыдив их за высказывание небылиц. «Как это удивительно! — сказал он. — Если бы один из вас утверждал, что видел солнце сквозь такую толстую пелену облаков, то я не принял бы этого; как же мне согласиться со свидетельством о молодом месяце на 29-й ночи!» И сообщают, что он сказал также: «У этих магрибинцев помутился ум! Дрогнул волосок их ресниц, и они, увидев что-то, вообразили, что это молодой месяц!»

Кадий Джамал ад-дин в этом деле со лживыми свидетельствами проявил твердость и благоразумие, за что его по справедливости хвалили люди просвещенные и благодарили здравомыслящие. Ибо обряды хаджа для мусульман столь важны, что они приходят исполнять их «из всякой глубокой расщелины»^[235], и если допускать в них отклонения, благочестивое рвение исчезает и религиозное чувство ослабевает. Да уничтожит Аллах беспорядок и зло, по своей милости!

В ночь на пятницу молодой месяц появился в промежутках между облаками; он приобрел блеск 30-ой ночи. Люди стали испускать громкие крики, возвещающие о вакфа в пятницу, и провозглашали: «Хвала Аллаху, который не сделал напрасными наши усилия и не заставил нас отклониться от нашей цели!» Ибо они полагали, что стояние, если оно не приходится на пятницу, не будет угодно Аллаху и нельзя будет возлагать надежд на его милость. Аллах велик, он выше всего этого!

Затем в эту же пятницу они собрались перед кадием и дали такие показания в подтверждение якобы виденного ими, которые заставили бы истину плакать, а ложь — смеяться. Но он отверг их и сказал: /169/ «Доколе же вы будете столь упрямы в своем желании и долго ли будете идти неправедным путем?». Он им тогда сообщил, что испросил у эмира Муксира позволение совершить подъем на Арафат утром в пятницу; тогда стояние придется на ее вечерние часы и будет продолжаться утром в субботу, так что ночь на воскресенье можно будет провести [в долине] Муздалифы^[236]. Если вакфа (в Арафате) придется на пятницу, то ничего плохого не будет и в том, что проведение ночи в Муздалифе будет отсрочено, ибо это считается дозволенным мусульманскими имамами; если [стояние] придется на субботу, то это будет прекрасно.

А если возникнут разногласия из-за [стояния] в пятницу, то мусульмане будут введены в заблуждение и [могут быть вызваны сомнения в значении этого] обряда. Ибо, по мнению имамов, вакфа действительно лишь тогда, когда приходится на день жертвоприношения. И все верующие, находившиеся тогда у кадия, были благодарны ему за такой способ избежать [разногласий] и молились за него. Толпа выражала свое удовлетворение и разошлась с приветствием — хвала Аллаху за все! А этот благословенный месяц был третьим из священных месяцев — и первые его десять дней есть время объединения мусульман, церемонии большого хаджа; месяц шума и пролития [крови жертв], свидания людей, пришедших к Аллаху отовсюду, время получения милости и благословений и большого стояния (мавкиф) в Арафате.

Аллаху угодно было поместить нас среди тех, которые провели (этот месяц) в добрых делах, сбросили покров своих недостатков и грехов, по его милости и щедрости, ибо он — источник благочестивого страха и прощения.

Тем временем, чтобы рассеять у верующих всякие сомнения относительно молодого месяца, ожидали иракского эмира, ибо считали, что его мнение будет истинным, если того пожелает Аллах. Во все эти и следующие дни из разных стран прибывали группы йеменских сару и других паломников, сосчитать которых может лишь тот, кто ведет счет их поколениям и (предоставляемым им) средствам их существования. Нет бога, кроме него!

Одним из явных чудес было то, что для столь огромной толпы оказалось достаточным хранимого города, который занимает русло долины, имеющей ширину в полет стрелы или того менее. Если бы большие города решились принять такое множество, они были бы слишком малы для него. А что же этот высокочтимый город? Чем объяснить истинное чудо, давшее ему пространство для размещения этого несметного числа людей, если не /170/ правдивым сравнением, предложенным улемами, — он увеличивается, чтобы принять всех прибывших, подобно тому, как матка растягивается, чтобы поместить новорожденного? То же относится к Арафату и другим почитаемым святилищам святого города. Да возвеличит Аллах его святость и да простит нас, по своей милости и щедрости!

С самого начала благословенного месяца литавры эмира звучали утром и вечером, а также во время молитв, возвещая о хадже, и так продолжалось до подъема на Арафат. Да окажет здесь нам Аллах свое благоволение и милость!

В понедельник, 5-го или 4-го числа этого месяца [19 — 20 марта 1184 г.] прибыл эмир Осман ибн Али, правитель Адена, который сбежал оттуда перед прибытием Сайф ал-Ислама, направлявшегося в Йемен. Он пустился в море со многими тяжело нагруженными кораблями джалаб и бесчисленными ценностями; так как его правление было длительным, доходы его были велики. Когда он высадился в месте, называемом ас-Ср... его джалаб были настигнуты кораблями эмира Сайф ал-Ислама, которые захватили самое ценное из находившегося на них. Но он уже унес с собою на берег легкие ценности и прибыл сюда цел и невредим со свитой своих слуг и рабов.

Он прибыл в Мекку с караваном, тяжело нагруженным вещами и ценностями, который на виду у людей проследовал к возведенному им здесь дому, куда в предшествующую ночь были доставлены его рабами и слугами самые дорогие ценности и деньги. Невозможно было определить величину и стоимость его состояния, и это притом, что многое у него было отнято. Ибо во время своего правления он обращался с купцами наихудшим образом и все прибыли от торговли доставались ему и в его руки попадали ценные товары, вывезенные из Индии; таким незаконным образом он скопил несметные сокровища, достойные самого Каруна^[237]. Но превратности судьбы привели его к упадку, и он не пользовался уже, как прежде, доверием Салах ад-дина, ибо этот бренный мир уничтожает своих любимцев и пожирает своих сыновей. [Ожидаемое] от Аллаха вознаграждение — лучшее из сокровищ, а повиновение ему — самая благородная цель. Нет бога, кроме него!

А свидетельства относительно молодого месяца, благословенного и благосклонного, оставались неопределенными до той поры, /171/ когда умножились известия о его появлении в ночь на четверг, соответствующий 15 марта. Об этом свидетельствовали люди, заслуживающие доверия, — благочестивые и воздержанные йемениты и прочие, пришедшие из почитаемой Медины. Но кадий оставался тверд в своем намерении отложить решение в надежде на появление гонца с известием о прибытии иракского эмира, чтобы узнать от него, каково мнение об этом эмира хаджа.

Когда наступила среда, 7-е упомянутого месяца зу-л-хиджжа [22 марта 1184 г.], прибыл гонец; а сами мекканцы испытывали страх из-за его задержки, опасаясь гнева халифа по отношению к их эмиру Муксиру, который [ранее] одним своим предосудительным поступком уже вызвал его. Прибытие гонца вернуло мир и спокойствие встревоженным душам, ибо он явился с новостями радостными и благоприятными и объявил, что молодой месяц был виден в упомянутую ночь на четверг. Известия об этом распространились и были приняты кадием со столь большим доверием, что он счел себя обязанным произнести в тот же день проповедь согласно принятому обычаю, то есть в седьмой день зу-л-хиджжа, после полуденной молитвы.

Он призвал в ней людей к исполнению их обрядов, а затем объявил им, что следующий день будет днем восхождения на Мину, то есть днем тарвийа^[238], и что их вакфа будет в пятницу, и что согласно священному хадису пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — она равняется семидесяти [обычным] вакфа, а превосходство этого стояния во все годы подобно превосходству пятницы надо всеми прочими днями.

В четверг рано утром толпа поднялась на Мину и продолжала оттуда двигаться к Арафату. По обычаю, следовало провести ночь в Мине, но люди вынуждены были отказаться от этого, опасаясь Бану Шаба, которые нападали на паломников на пути в Арафат. Эмир Осман, о котором уже шла речь ранее, отличился здесь, как в священной войне, и мог надеяться получить прощение всех своих грехов, если это будет угодно Аллаху. А именно: со всеми своими хорошо вооруженными соратниками он продвинулся до ущелья между Муздалифой и Арафа-том, в место, где путь стеснен двумя горами. С одной из них, расположенной с левой стороны от идущего к Арафату, Бану-Шаба спускаются и нападают на паломников. В этом ущелье, меж двух гор, эмир разбил круглый шатер после того, как послал вперед одного из своих соратников, который на коне поднялся на вершину горы, а она была крутой. /172/ Мы были восхищены его поступком, но наше восхищение относилось более всего к его коню, который смог вскарабкаться на такой крутой откос, куда не смогла бы подняться [и лань]. Благодаря заступничеству эмира все паломники оказались в безопасности; он приобретет таким образом двойную награду: одну за хадж, другую за священную войну, ибо обеспечение безопасности направляющихся в день, подобный этому, к Аллаху всемогущему и великому является поистине священной войной. Люди продолжали подниматься весь день и всю ночь и весь день пятницы; так на Арафате собралась толпа, численность которой не мог определить никто, кроме Аллаха всемогущего и великого.

Муздалифа расположена между Миной и Арафатом, и от Мины до нее столько же, сколько от Мекки до Мины, а это — около 5 миль. От Муздалифы до Арафата расстояние такое же или немного меньшее. Ее называют ал-Машар ал-Харам — священным местом [жертвоприношений], а также — Джам; таким образом, у нее имеется три названия. Примерно за милю до нее находится долина Мухассир, которую, по обычаю, пересекают быстрым шагом; она является границей между Муздали-фой и Миной, ибо расположена как раз между ними. Муздалифа находится на равнине, простирающейся между двумя горами. Она окружена хранилищами и водоемами, предназначенными для воды со времен Зубайды — да будет милостив к ней Аллах! Посреди этой равнины находится огороженный круг, а посреди его — здание с куполом, на верху которого расположена мечеть, куда поднимаются по лестницам, имеющимся по сторонам. Люди торопятся подняться туда и совершить молитву в течение той ночи, которую они там проводят.

Арафат — также долина, простирающаяся насколько хватает глаз, по своей обширности как бы предназначенная быть местом встречи всех людей. Долина окружена многими горами. А на краю той долины возвышается гора ар-Рахмат, на которой и вокруг которой располагаются верующие. В начале ее — два знака, подобные столбам, обозначающим расстояние; они указывают, что по ту сторону от них, к Арафату, находится общедоступная область, а по эту сторону — священная. Рядом с этими двумя знаками, если идти к Арафату, расположена впадина Урана, от которой пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — предписывал удаляться. Он — да благословит его Аллах и приветствует! — говорил: «Весь Арафат есть место стояния, но удаляйтесь от впадины Урана, ибо паломничество того, кто здесь совершает стояние, не будет действительным». Следует остерегаться этого, ибо иногда в вечер вакфа погонщики верблюдов уговаривают многих паломников увезти их от сутолоки (во время) нафра; и они завлекают их к этим двум знакам, /173/ которые находятся перед ними, и достигают впадины Урана и даже [проходят] далее ее. А человек, находящийся настороже, не трогается с места, пока не скроется солнечный диск.

Упомянутая гора ар-Рахмат отделена от (других) гор; возвышаясь посреди долины, вся она состоит из скал, находящихся на расстоянии одна от другой. Подъем туда был труден до тех пор, пока Джамал ад-дин, о заслугах которого в этом рассказе уже упоминалось, не устроил с ее четырех сторон пологие ступени, по которым можно подняться с нагруженными вьючными животными, на что он затратил большие суммы.

На вершине горы находится здание, покрытое куполообразной крышей, которое носит имя Умм Салимы — да будет доволен ею Аллах! Но никто не знает, кому оно в действительности принадлежит. Посреди него находится мечеть, где толпятся верующие, совершая молитву. Эта почитаемая мечеть окружена широкой площадкой великолепного вида, возвышающейся над долиной Арафата. Оттуда по направлению киблы идет стена, в которой сделаны михрабы; перед ней люди совершают молитвы.

У подножия священной горы слева, если обратиться лицом к кибле, стоит дом древней постройки, на верху которого имеются комнаты со сводами; дом связан с именем Адама — да благословит его Аллах и приветствует!

А слева, если обратиться лицом к кибле, видна скала, на которой находится то место, где стоял пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — оно расположено в нижней части [скалы]. А вокруг горы ар-Рахмат и почитаемого дома расположены бассейны для воды и колодцы. Также налево от дома, поблизости от нее, находится маленькая мечеть. А около двух знаков, с левой стороны, если обратиться лицом к кибле, видна старинная просторная мечеть, стена которой тянется в направлении киблы и которая связана с именем Ибрахима — да благословит его Аллах и приветствует! В ней проповедник совершает проповедь в день вакфа; затем он здесь объединяет молитвы полуденную и послеполуденную. Также налево от двух знаков в направлении киблы находится долина ал-Арак, то есть зеленого арака^[239], который тянется по ней, насколько хватает глаз.

Собрание верующих на Арафате сделалось полным в четверг и в ночь на пятницу. А в последнюю треть ночи на упомянутую пятницу или около этого /174/ прибыл эмир иракского хаджа и разбил свой лагерь в широкой долине, с правой стороны от горы ар-Рахмат, если повернуться лицом к кибле. Кибла же на Арафате находится на западе, ибо в этом направлении располагается по отношению к нему святая Кааба.

А в утро этой пятницы на Арафате собралось столько народа, что это могло бы сравниться лишь с собранием Страшного суда. Да будет оно, если пожелает всевышний Аллах, собранием воздаяния, возвещающим о милосердии и прощении, которое будет дано в день Страшного суда, когда будут выслушаны отчеты! Правдивые шейхи из живущих по соседству с Каабой утверждали, что никогда не видели на Арафате более многочисленной толпы; и я полагаю, что со времени ар-Рашида, который был последним халифом, совершившим хадж, подобного собрания в исламе не было. Аллах сделал его собранием милосердия и чистоты, по своему могуществу!

После того, как в эту пятницу были произнесены сразу две молитвы — полуденная и послеполуденная, верующие, стоя смиренно и в слезах, умоляли Аллаха всемогущего и великого о милости. Провозглашалась хвала Аллаху и громко раздавались голоса людей, взывавших к нему. Не было дня, подобного этому, в котором было бы видано столько слез, столько смирения в сердцах, столько склоненных голов, подчиняющихся божественному величию.

Люди оставались в таком положении, с лицами, обжигаемыми солнцем, до тех пор, пока его диск не исчез и не наступило время закатной молитвы. С отрядом из некоторого числа своих воинов, одетых в кольчуги, появился эмир хаджа. Они сделали остановку около скал, находившихся рядом с маленькой молельней, о которой уже шла речь. А йеменские сару расположились в особых местах, отведенных им у горы Арафата, которые они со времен пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — передавали от отца к сыну, и никогда ни одно их племя не занимало места, принадлежавшего другому. В этом [1183-4 г.] они явились в таком числе, которого не достигали никогда ранее. Также и иракский эмир прибыл в сопровождении свиты, с какой он не являлся никогда.

С ним прибыли персидские эмиры-хорасанцы и женщины благородного происхождения, которых называли «хаватин», от единственного числа «хатун», и госпожи — дочери эмиров, и неисчислимое множество прочих иноземцев; и все они совершили стояние. А что касается нафра, то они последовали примеру маликитского имама, ибо /175/ толк Малика — да будет доволен им Аллах! — требует не совершать его, пока [солнечный] диск не скроется и не настанет время вечерней молитвы; но йеменские сару совершили нафр до этого.

Когда этот миг наступил, маликитский имам сделал знак обеими руками и сошел со своего места. И тут люди устремились совершать нафр порывом, от которого сотряслась земля и задрожали горы. Какое ошеломляющее зрелище являет собою этот мавкиф и какую надежду вселяют в души ожидаемые ими здесь выгоды!^[240]. Аллах поместил нас среди тех, кого он особо отметил своим одобрением и осчастливил своим милосердием. Он благодетелен, благосклонен, сострадателен, щедр!

Лагерь иракского эмира был прекрасен по виду и великолепно устроен, с замечательными [огромными] шатрами — этими строениями с изумительными куполами и навесами, восхитительнее которых не было видано. Самый величественный вид был у шатра эмира — он был обнесен [еще] оградой (ас-сура-дик), подобной стене из полотна, и был как огражденная часть в саду или орнамент в строении.

Внутри ограды [возвышались] тканые купола, сплошь черно-белые пестрые и разукрашенные, подобно цветам в саду. На четырех внешних стенах этой ограды помещены были фигуры наподобие щитов, с той же черно-белой [раскраской]. Зрителю, который созерцал их с благоговейным страхом, казалось, что он видит ламтийские щиты^[241], они были покрыты узорами, напоминающими попоны. У этой ограды, подобной тканой стене, высокие ворота, похожие на ворота неприступных замков. Через них проникают [сначала] на середину двора и в [его] боковые приделы и выходят на открытое пространство, где разбиты шатры. Таким образом, кажется, что эмир находится в окруженном стеной городе, который он перенес сюда. Это одно из проявлений роскоши, свойственной этому правителю, подобного чему нет у государей Магриба. В воротах находятся привратники эмира, его слуги и его свита. Это высокие ворота, где может пройти всадник со своим знаменем, не сгибаясь и не склоняя головы.

Все сооружение поддерживается /176/ надежными льняными веревками, прикрепленными к колышкам, вбитым вокруг него. Это во всех отношениях замечательное создание строителя.

А лагеря других эмиров, прибывших вместе с этим (иракским), уступали его лагерю, но походили на него шатрами прекрасного вида, удивительной формы, возвышающимися подобно коронам, поставленным [на землю]. Было бы слишком длинным и утомительным описывать большую роскошь этих лагерей — домашнюю утварь, снаряжение и прочее, что указывало на благосостояние, обилие доходов и богатства.

Они также имеют для передвижения на верблюдах навесы, прекрасные на вид, восхитительной формы, дающие им тень. Их водружают на деревянные каркасы, подобные пустым ларям, которые они называют «ал-кашават». Похожие на детские колыбели, они служат в пути и мужчинам, и женщинам. Их заполняют мягкими коврами, где путешественник сидит, отдыхая, как в широкой и мягкой колыбели. А с другой стороны таким же образом располагается [еще один] путешественник или путешественница, служащие ему противовесом, и навес защищает их обоих.

Они могут так передвигаться и спящими, не чувствуя этого, или делать все, что им нравится. А когда они доходят до места остановки, то если они люди состоятельные и привыкшие к удобствам, для них устанавливают балдахин. Они входят под него на своих верблюдах, и им там ставят скамеечку, при помощи которой они спускаются Они проходят из тени навеса их носилок в шатер, раскинутый на месте остановки, не появляясь на [открытом] воздухе и не страдая от солнечного жара; обращаю твое внимание на эту роскошь!

Эти люди во время их путешествия, какова бы ни была его протяженность, не испытывают тягот. Они не чувствуют утомления от длительных переходов и отдаленности места назначения. Гораздо меньше удобств у тех, которые путешествуют в ал-махарат — носилках, подобных аш-шакадиф, описанным в главе о пустыне Айзаба. Но аш-шакадиф длиннее и просторнее, ал-махарат более узок и тесен; у него также имеются навесы для защиты от палящего солнца. Те, которые по своему достатку лишены этих удобств, во время путешествия испытывают тяготы, /177/ и это есть часть будущей кары.

Но вернемся к нашему рассказу о завершении нафра в вечер упомянутой вакфа в Арафате. А именно: верующие двинулись оттуда после захода солнца, как было сказано об этом раньше^[242]. Они прибыли в Муздалифу к вечерней молитве и в одно и то же время совершили там две молитвы, согласно сунне пророка — да благословит его Аллах и приветствует!

Все священное место (машар ал-харам) было в эту ночь освещено восковыми свечами. А что касается упомянутой мечети, то она вся была освещена так, что, глядя на нее, казалось, будто сюда спустились все звезды с неба. Такое же зрелище являла собою гора ар-Рахмат и ее мечеть в ночь на пятницу, ибо эти персы-хорасанцы и многие прочие паломники из жителей Ирака позаботились доставить большое количество свечей для освещения этих почитаемых мест.

Подобным же образом выглядело святилище во время их пребывания в нем; каждый из них входил туда со свечой в руке. Большая часть их направлялась к хатиму ханифитского имама, ибо они были последователями его мазхаба. Мы видели здесь огромные зеленые свечи, поднять каждую из которых могло лишь несколько человек; они подобно кипарисам возвышались перед ханифитским имамом.

Паломники провели эту ночь, то есть ночь на субботу, в священном месте. Совершив утреннюю молитву, они направились к Мине, после вукуфа и мольбы, ибо вся Муздалифа была местом его (вукуфа), исключая долину Мухассир, которую до самого выхода из нее проходят быстрой походкой, направляясь. в сторону Мины. Именно в Муздалифе большая часть паломников собирает камни для метания, как это принято, но некоторые из них собирают их вокруг мечети ал-Хаиф в Мине; это« дозволяется^[243]. Достигнув Мины, люди начали с бросания семикамней в джамра ал-акаба. Затем они резали или закалывали [животных] и освобождались [от необходимости воздержания] ото всего запретного, исключая женщин и благовония^[244], — до того, пока не совершили прощального тавафа^[245].

Это побивание камнями было совершено при восходе солнца в день жертвоприношения. Затем большая часть паломников отправилась совершать таваф ал-ифада, однако некоторые из них оставляли его на второй день, /178/ а другие даже на третий — день спуска в Мекку. А на второй день, следующий за днем принесения жертв, на заходе солнца люди бросали семь камней в первую джамра и столько же — в среднюю джамра, вставая у обеих джамра на молитву, и также в джамра ал-акаба, не останавливаясь у нее, руководствуясь во всем этом примером пророка, да благословит его Аллах и приветствует!

В эти два дня джамра ал-акаба занимала последнее место, тогда как в день жертвоприношения она была первой и единственной; никакая другая не могла сравниться с нею [по количеству брошенных в нее камней]. На второй день, следовавший за днем жертвоприношения, после бросания камней, проповедник произнес проповедь в мечети ал-Хаиф; затем он объединил сразу молитвы полуденную и послеполуденную. Проповедник прибыл с иракским эмиром; о нем говорили, что халиф облек его полномочиями проповедника и кадия Мекки; его звали Тадж ад-дин. Его действия показывали, что он туп и глуп; об этом свидетельствовала его проповедь, язык которой был неправильным.

Когда настал третий день, верующие поспешили спуститься к Мекке, совершив все 49 метаний камнями: 7 из них в день жертвоприношения, в джамра ал-акаба, по обычаю, затем 21 на второй день, после захода солнца, по семи в каждую из трех джамра. И столько же — на третий день; [затем] они поспешили в Мекку. Одни из них совершили послеполуденную молитву в ал-Абтахе, другие в священной мечети, а некоторые опередили их и совершили в ал-Абтахе полуденную молитву.

Прежде полагалось провести в Мине три дня после дня жертвоприношения, чтобы совершить метание семидесяти камней. Но в наше время утвердился обычай сокращать пребывание до двух дней. Аллах благословенный и всевышний сказал: «Кто поторопится в два дня, нет греха на том, а кто замедлит, то нет греха на том»^[246]. Все это объяснялось страхом перед Бану Шаба, которые могли неожиданно появиться и напасть на мекканцев.

В день упомянутого спуска к Мекке произошла шумная стычка между черными жителями Мекки и тюрками иракского [каравана]; были нанесены раны, обнажены сабли, натянуты луки, пущены стрелы и разграблены /179/ товары у нескольких купцов, ибо Мина в течение трех этих дней была одним из самых больших рынков. Там продавали все — от драгоценных камней до грубых бус — и прочие предметы и продукты всех стран, так как она была местом собрания людей со всего света. Но Аллах предотвратил опасность этой стычки, быстро ее усмирив.

Эта счастливая остановка являлась завершающей, ибо верующие здесь заканчивали свой хадж. Хвала Аллаху, господину миров!

В субботу, день упомянутого жертвоприношения, из лагеря иракского эмира в Мекку на четырех верблюдах доставили покрывало для святой Каабы. Впереди их шествовал новый кадий в черной халифской одежде^[247]. Знамена колыхались над его головой, а сзади него били в барабаны. Это был двоюродный брат шайибита Мухаммада ибн Исмаила с отцовской стороны, который находился при [покрывале], ибо уже говорилось, что халиф, отдал приказ об отстранении его [шайибита] от охраны Каабы из-за неприглядных дел, которыми тот прославился; ведь Аллах очищает свой благородный Дом через того из своих слуг, кто угоден ему, по его милости! Впрочем, этот двоюродный брат по своему образу действий и поведению был подобен своему предшественнику, о котором говорилось в связи с первым низложением.

Покрывало было помещено на почитаемой площадке на самом верху Каабы. Во вторник 13-го этого благословенного месяца [28 марта 1184 г.] шайибиты занялись его опусканием, [а это была материя] яркого зеленого цвета, привлекающая взоры своей красотой. На верху ее находилась широкая красная надпись. На стороне, обращенной к почитаемому ал-макаму, где открывалась почитаемая дверь, то есть на ее благословенном лице, после слов величания читали: «Поистине, первый Дом, который установлен для людей...»^[248], а на других сторонах — имя халифа и слова молитвы за него. Упомянутая надпись была окружена двумя красными каймами с маленькими белыми кружками, где были начертаны мелкими буквами стихи Корана, а также имя халифа.

Когда покрывало было распущено, его почитаемые края подобрали, чтобы защитить его от рук персов, от неистового их устремления к нему, когда они с силой толкали и опрокидывали друг друга. [Кааба] являла присутствующим прекраснейшее зрелище, похожая на невесту, одетую в тонкий зеленый шелк. Аллах дозволил, по его милости, созерцать ее каждому желающему /180/ встретиться с ней и быть вблизи ее.

В эти дни почитаемый Дом был открыт каждый день для иноземцев — жителей Ирака, хорасанцев и других паломников, прибывших с иракским эмиром. Напор их толпы, их стремление проникнуть в почитаемую дверь, плотно прижавшись друг к другу, заставляли одних как бы плавать по головам других, будто бы они находились в пруду, полном воды, — зрелище, ужаснее которого не было видано! Оно способно было разбить сердца и сокрушить члены. Но эти люди не беспокоились тогда о том и не останавливались, а по-прежнему устремлялись к этому почитаемому Дому с чрезмерным пылом и жаром, подобно бабочкам, устремляющимся к огню лампы. Поведение йеменских сару при входе в благословенный Дом, о чем говорилось ранее, казалось в сравнении с поведением этих иноземцев, говорящих на ломаном языке, полным спокойствия и достоинства. Да позволит им Аллах извлечь выгоду из их намерений! А те из них, которые не выдерживали этой ужасной давки, находили здесь свой конец, да простит их всех Аллах!

Иногда некоторые из их женщин стремились в таком положении протиснуться сквозь это сборище, и, когда им это удавалось, их кожа казалась обожженной жаром стиснутой толпы, накаленной страстью и безрассудством. Да вознаградит их всех Аллах за их веру и их благие намерения, по его милости!

В ночь на четверг 15-го этого благословенного месяца [30 марта 1184 г.] после молитвы ал-атама перед ал-макамом оставили кафедру для проповеди. На нее поднялся хорасанский проповедник с величественной осанкой и приятной внешностью, который пользовался [сразу] двумя языками: арабским и персидским. И на том, и на другом он был чрезвычайно красноречив; речь его была непринужденна, выражения совершенны. Затем он обратился к персам на их наречии, растрогал их и вызвал вздохи и рыдания.

А на следующую ночь воздвигли другую кафедру за хатимом ханифита, и после окончания молитвы ал-атама на нее поднялся старик с белыми усами, полный величия и достоинства, с большими знаниями. Он начал свою проповедь, слово за словом произнося стих о троне^[249], затем перешел к различным приемам увещевания и вразумления, также на двух языках. Этим он тронул сердца, /181/ воодушевил их и воспламенил, заставив кипеть гневом.

Затем к нему, как стрелы, полетели вопросы. Он отражал их, как щитом, своими быстрыми и красноречивыми ответами. Сердца были растроганы; удивление и восхищение овладели умами. Казалось, что он получил откровение.

Обычай проповедников восточных стран отвечать на многочисленные вопросы есть одно из убедительнейших доказательств своеобразия их толкования и очарования их речи; и это касается не одной какой-либо отрасли знания, а различных. Иногда проповедника стремятся поставить в затруднительное положение или сбить его с толку, но он находит ответ молниеносно, в мгновение ока. Способность к этому — в руках Аллаха, он дарует ее тому, кому хочет.

Перед проповедниками находились чтецы Корана. Они читали Коран, и звуки их голосов могли бы вызвать чувство удовлетворения и наслаждения и в камне, подобно [звукам] псалмов Давида^[250]. И нельзя сказать, что именно в этом собрании было наиболее восхитительным. Аллах наделяет мудростью того, кого хочет. Нет бога, кроме него! Я слышал, как шейх-проповедник передавал предание, восходящее к пяти его предкам, передававшееся по неразрывной цепи от одного из них к другому, связывавшей с ними их отца. Он называл прозвище каждого из них, указывавшее на положение его в науке и его способности к восхвалению и к проповеди. Он глубоко овладел этим благородным искусством, восприняв его по наследству и снискав себе за то [славу].

Во все время совершения хаджа священная мечеть — да сохранит Аллах ее чистой и да возвысит! — представляла собою огромный рынок, где продавали все — or муки до драгоценных камней и от пшеницы до жемчуга и прочих товаров. Муку продавали от Дар ан-Надва до ворот Бану Шайба. А самым главным рынком служили галереи: та, что простиралась с запада к северу, и та, что шла от севера к востоку. Хорошо известны запрещения на этот счет, содержащиеся в законе; но Аллах победно завершает свое дело!^[251] Нет бога, кроме него.

Вечером в воскресенье 20-го этого месяца, или 1 апреля, /182/ мы прибыли в лагерь иракского эмира в аз-Захире, расположенный в двух милях от города. Мы наняли [верховых животных] до Мосула, который лежит в десяти днях пути до Багдада. Да даст нам Аллах познать добро и благо, по его милости! Мы провели в аз-Захире три дня, навещая каждый день древний Дом и вновь и вновь с ним прощаясь.

А когда наступило утро четверга 22-го упомянутого зу-л-хи-джжа, лагерь поднялся медленно и тихо из-за тех, кто опоздал или отстал. Он передвинулся в Батн Марра, примерно в 8 милях от того места, где он находился ранее. Аллах — хранитель благополучия и чистоты, по его милости! И время нашего пребывания в Мекке с того дня, как мы прибыли в нее — да сохранит Аллах ее святость! — в четверг 13 раби II 79 года до дня нашего выхода из аз-Захира, то есть четверга 22 зу-л-хидж-жа того же года, длилось восемь месяцев и одну треть [месяца], или, учитывая их различную длительность, 245 счастливых и благословенных дней [5 августа 1183 — 6 апреля 1184 г.]. Да упрочит Аллах ее существование, обеспечив ей необходимые приношения!

По его милости, мы лишь три дня не могли видеть почитаемого Дома: первый — день [пребывания] на Арафате, второй — день жертвоприношения и третий — 21 зу-л-хиджжа, день нашего отправления из аз-Захира, накануне четверга. Да не сделает Аллах, по его милости, это наше посещение его благородного храма последним!

Отсюда в четверг после полуденной молитвы мы отправились в Батн Марр, плодородную долину со многими пальмовыми рощами, где бьющий ключом источник орошал проточной водой землю этой стороны. Долина охватывает широкую область с многочисленными селениями и источниками. Оттуда вывозят фрукты в Мекку — да сохранит ее Аллах! Мы оставались здесь и в пятницу, причина чего была удивительна, а именно: Малика Хатун, дочь эмира Масуда, правителя ад-Дуруб (Ущелий), Армении и земель, граничащих со страной ар-Рум^[252].

/183/ Она была одной из трех знатных дам, совершавших хадж с эмиром хаджа Абу-л-Макарамом Таштегином, вольноотпущенником эмира верующих. Он ежегодно отправлялся туда от имени халифа и исполнял эту обязанность восемь лет или более того. Эта госпожа превосходила других своей знатностью по причине обширности государства ее отца. О ней рассказывали вот что: она отправилась в ночь на пятницу из Батн Марра в Мекку со свитой из своих слуг и евнухов. В упомянутую пятницу ее не оказалось на месте. Эмир отправил надежных людей из своих ближайших соратников разузнать о ее пребывании, а сам с прочими паломниками стал ее ожидать. Она появилась лишь в начале ночи на субботу. Отсутствие этой изнеженной госпожи вызвало поток предположений и стремление раскрыть ее тайну.

Одни говорили, что она отсутствовала из презрения к тем, кто порицал ее перед эмиром; другие — что ее влекла страсть к благочестивым поступкам, упрочивавшим ее репутацию. Никто, кроме Аллаха, не знает неизвестного! Как бы то ни было, Аллах предвидел задержку, причиненную каравану, и вновь открыл путь паломникам, хвала ему за это!

А отец этой упомянутой женщины, эмир Масуд, как мы уже говорили, имел власть столь большую и крепкую, что, по достоверным известиям, у него было более ста тысяч всадников. А его зять, муж этой госпожи, Hyp ад-дин, правитель Амида^[253] и других владений, также имел около 12 тысяч всадников. Эта госпожа совершала на пути хаджа многочисленные благодеяния, в том числе снабжение путников водой, для чего она снарядила 30 верблюдов, и такое же число — для перевозки провизии. А для перевоза своих одежд, провизии и прочего она имела около ста верблюдов. Перечислять все это было бы слишком длинным. Ей было около 25 лет.

Вторая госпожа была матерью Муизза ад-дина, правителя Мосула^[254], и женою атабека, брата Hyp ад-дина^[255], который был правителем Сирии — да будет милостив к нему Аллах! К тому же она совершила много благочестивых деяний.

А третья госпожа была дочерью ад-Дукуса, /184/ правителя Исфагана из городов Хорасана^[256], женщина также весьма достойная, большой знатности, стремящаяся к благотворительным делам. Они вызывали общее восхищение их стремлением идти по пути добра и царской пышностью их выезда.

Затем мы тронулись в путь в полдень, в субботу 24-го упомянутого зу-л-хиджжа [8 апреля 1184 г.] и совершили остановку около Усфана, где провели половину ночи и встретили утреннюю зарю. Он расположен в долине, меж гор; там находятся колодцы, восходящие к [халифу] Осману — да будет доволен им Аллах! Здесь многочисленны деревья мукл. Здесь же находится древняя крепость с могучими башнями, но необитаемая; она носит следы заброшенности и разрушается из-за отсутствия людей и постоянной порчи. Мы прошли по этой равнине много миль и с радостью совершили остановку.

После полуденной молитвы мы отправились в Хулайс, куда прибыли вечером того же дня. Хулайс также расположен в долине, изобилующей пальмовыми рощами. Там имеется гора с возведенной на ее вершине крепостью. А на равнине расположена другая крепость, со следами разрушения. Здесь находится пенистый источник, от которого отведены подземные каналы. Из него достают воду через отверстия, похожие на колодцы. Люди возобновляют тут свои запасы воды, ибо на пути ее мало из-за постоянной засухи. Да пошлет Аллах дождь этой стране и его рабам!

Люди проводят здесь утро понедельника, чтобы напоить верблюдов и сделать запасы воды. И все эти жители Ирака, и те, кто присоединился к ним из жителей Хорасана, Мосула и других стран мира, чтобы находиться при эмире хаджа, образуют толпу, численность которой может определить только всевышний Аллах. Они заполняют обширную долину, и ровная пустыня делается для них тесной. Кажется, что земля колеблется при их колыхании, и от их натиска вздымаются волны. Это сборище напоминает море, полноводное и бурное, где мираж представляет собою воды, кораблями являются верблюды, а парусами — высокие паланкины и их навесы, или /185/ движение скопившихся облаков, проникавших одно в другое или сталкивавшихся своими краями.

На широком просторе там можно было наблюдать давку, вызывающую страх и трепет, столкновение носилок, задевавших одни за другие. Тот, кто не видел собственными глазами иракский караван, не видел одно из чудес этого света, о котором стоит рассказать и пленить слушателя его необычностью; власть и сила — у одного Аллаха!

Представь себе, что один из путников, находящийся в одной из частей этого лагеря, по какой-либо причине вышел из него. Если он не позаботился о знаке, который указал бы ему дорогу в его лагерь, то он заблудился бы и погиб, попав в число затерявшихся.Иногда в таком случае к шатру эмира приходится идти кому-либо [из путников] и просить о помощи. Тогда тот приказывает одному из своих людей, уполномоченных вести розыски и провозглашать его повеления, посадить [просящего] на верблюда сзади себя и обойти таким образом весь шумный лагерь. А тот сообщает ему имя [пропавшего], имя его погонщика верблюдов и название страны, откуда тот прибыл. И тот глашатай передает все это громким голосом, сообщая приметы пропавшего, имя его погонщика верблюдов и название его страны до тех пор, пока не наткнется на него и не передаст его тому путнику. А если так не происходит, то для того это означает конец связи со своим погонщиком верблюдов, если только не встретит его случайно. Это один из удивительных случаев, происходящих в лагере, но их здесь слишком много, чтобы давать описание всех. Участники каравана находят в прочности своего благополучия и в своих удобствах [силу переносить] все, чему они подвергаются на своем пути. Могущество — в руках Аллаха; он наделяет им, кого хочет!

А эти женщины-госпожи, если не совершают хаджа сами, то посылают ежегодно с паломниками верблюдов, которых ведут верные люди, утоляющие жажду странников в местах, где вычерпана вода, на всем их пути, а также в Арафате и в священной мечети, /186/ во все дни и ночи. Им (госпожам) за это будет большое вознаграждение! Не исходит помощь ни от кого, кроме Аллаха, высоко его величие!

Когда слышится глашатай, возвещающий громким голосом о прибытии [верблюдов] с водой для дороги, к нему спешат все нуждающиеся в запасе воды с их бурдюками и кувшинами и наполняют их. А глашатай, возвысив свой голос, произносит: «Да сохранит Аллах царственную госпожу, дочь государя, который обладает такой властью и таким могуществом!» И он восхваляет ее, называя ее имя и рассказывая о ее делах, и призывает людей молиться за нее. Аллах не лишит награды того, кто прекрасен своими делами! Раньше уже говорилось о смысле этого слова «хатун», который на их языке равен слову «сайида» — правительница или любому другому, подходящему для обозначения царственной особы женского рода.

К достопримечательностям этого каравана относится также и то, что, несмотря на его огромность и необъятность, которые делают его как бы целым [особым] миром, если в нем поклажа снята и водворена на ее место, после того, как эмир прикажет ударить в барабан, называемый у них «куус», возвещая об отправлении, то между [этим мгновением и тем], когда на верблюдов уже [вновь] погружены тюки и прочая ноша и [взобрались] седоки, не проходит времени более, чем между одним «нет» и другим [«нет»].

Еще не утих звук третьего удара в барабан, как верблюды пускаются в путь. Это происходит благодаря тщательным приготовлениям к путешествию и строгой предусмотрительности. Сила и могущество — у одного Аллаха! Нет бога, кроме него!

Они двигались ночью при свете факелов, которые держали в руках люди, идущие пешими. И не было видно ни одного паланкина, перед которым не было бы факела; люди двигались меж блуждающих огней, освещающих ночной мрак и позволяющих земле соперничать в блеске с небесными светилами. Все удобства, предоставляемые ремеслами, использованием животных, религиозной терпимостью, имелись в этом караване — ни одно не отсутствовало. Но было бы слишком долгим описывать их подробно.

В полдень понедельника после молитвы мы вышли из Хулайса и двигались до вечерней молитвы. Тогда мы остановились и ненадолго погрузились в сон. Затем ударили в барабан, и мы снова пустились в путь, и шли до утра этого дня. Затем мы остановились на отдых до начала полудня вторника. Затем мы покинули эту стоянку, направляясь в долину, называемую /187/ Вади-с-Самк (Долина пропасти); название это совершенно к ней не подходит.

Мы прибыли туда к концу вечерней молитвы и остались на среду, чтобы возобновить запас воды. Мы находили ее там в болотистых местах, а иногда нам приходилось раскапывать песок. Мы отправились оттуда в упомянутую среду, в начале полудня; затем ночью мы прошли через ущелье, загроможденное камнями, где потеряли многих верблюдов. Мы остановились в долине, где погрузились в сон до половины ночи. Затем начался переход через плоскую пустыню, тянущуюся насколько хватал взгляд, с нагромождениями песка, где верблюдам не нужно было более идти один за другим, ибо дорога стала широкой.

Затем мы остановились и отдыхали за беседой, а это было в четверг 29 зу-л-хиджжа [13 апреля 1184 г.], и нам оставались два перехода до Бадра^[257]. Вскоре после полудня мы приблизились к Бадру и остановились там на ночлег. Затем, около полуночи, мы были снова на ногах и прибыли в Бадр, когда уже занялся день. Он представляет собою селение с пальмовыми рощами, тянущимися одна за другой. На высокой горе там располагается крепость, куда попадают по дну ложбины, лежащей между гор. В Бадре имеется бьющий ключом источник. Место колодца, перед которым произошла «битва ислама», прославившая его и унизившая многобожников, теперь занято пальмами.

Если идти от Бадра к ас-Сафре, то место шахидов окажется позади него, а гора ар-Рахмат, на которую спускались ангелы — слева. Против нее же расположена гора ат-Тубул (Литавр), которая имеет вид вытянутого песчаного холма. Ее название происходит от одного предания, известного многим мусульманам: они верят, что каждую пятницу здесь раздаются звуки [литавр], как вечное напоминание о победе пророка, некогда одержанной в этом месте. Аллаху известно сокровенное!

Хижина, где находился пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — располагалась у основания этой упомянутой горы ат-Тубул, а место битвы — перед нею. А у пальм, расположенных на месте колодца, там, где, как говорят, стояла на коленях верблюдица пророка, — да благословит его Аллах и приветствует! — находится мечеть. Один из бедуинов, обитавший в Бадре, подтвердил нам, что звуки литавр слышны на упомянутой горе, добавив, что это происходит в понедельник /188/ и четверг. Мы были чрезвычайно удивлены его утверждением. Никто не знает, правда ли это, кроме всевышнего Аллаха!

Между Бадром и ас-Сафрой — один почтовый перегон. Дорога в нее идет по лощине между гор, вдоль [которых] тянутся пальмовые рощи; в ней [самой] много источников; это прекрасная дорога. В ас-Сафре имеется надежная крепость, к которой примыкает много других, в том числе два укрепления, называемые «близнецы»: один хасанитский, а другой — новый, а также другие, и деревни, следующие одна за другой.

Месяц мухаррам 580 года [14 апреля — 13 мая 1184 г.]; Аллах дал нам в нем познать его благословение и благословение его закона, даровал нам свою милость и свое покровительство.

Молодой месяц появился в ночь на субботу, соответствующую 14 апреля, месяца, когда мы выступили из Бадра в ас-Сафру. Мы провели ночь его появления в этом почитаемом месте Бадр, где Аллах дал победу мусульманам и сокрушил многобожников — хвала за это Аллаху! А в ас-Сафре мы расположились после окончания вечерней молитвы и провели там утро субботнего дня, чтобы приветствовать упомянутый молодой месяц. Мы сделали там остановку для отдыха, чтобы люди запаслись водой и отдохнули до полудня.

А оттуда до почитаемой Медины остается — если пожелает Аллах! — три дня [пути]. Мы отправились оттуда в полдень упомянутой субботы, и наш путь длился до времени окончания вечерней молитвы; путь пролегал по долине, [расположенной] между гор. Мы разбили лагерь в ночь на воскресенье, затем тронулись вновь среди ночи и продолжали свой путь, пока не занялся день. Мы остановились для отдыха и бесед в Бир зат-Алам (Колодец, обозначенный меткой). Говорят, что Али ибн Аби Талиб — да будет доволен им Аллах! — сражался там с джиннами. Это место называют также ар-Рауха. Длины веревки в этом колодце едва хватает, чтобы коснуться ею дна; это источник.

После полуденной молитвы в воскресенье мы тронулись в путь /189/ и продолжали его до времени окончания вечерней молитвы. Мы остановились в ущелье Али — да будет доволен им Аллах! А в середине ночи мы отправились оттуда через Турбан в ал-Байду, откуда видна почитаемая Медина. А утром в понедельник 3-го упомянутого мухаррама [16 апреля 1184 г.] мы остановились в долине ал-Акика, на краю которой находится молельная Зу-л-Хулайфа, где пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — облачился в ихрам для хаджа. Медина от этого места в пяти милях, и ее священная территория простирается от Зу-л-Хулайфа к надгробному памятнику Хам-зы и до Кубы. Прежде всего в глаза здесь бросается минарет ее мечети, белый и высокий. Оттуда мы пустились в путь после полуденной молитвы в упомянутый понедельник, а это 16 апреля, и остановились вблизи прекрасного города, чистой могилы — места, почитаемого благодаря Мухаммаду, посланцу пророков. Да благословит его Аллах и да приветствует приветствием, увековечившим его на все времена!

Вечером этого же дня мы вошли в священный храм навестить почитаемую чистую гробницу. Мы встали перед нею, приветствуя ее, и коснулись пыли ее святых стен.

Мы совершили молитву в саду, расположенном между святой могилой и кафедрой, и мы коснулись древнего дерева кафедры, на которую вступал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — и сохранившейся части ствола [пальмы], которая тосковала по нему — да благословит его Аллах и приветствует! Она вставлена в столб, который возвышается перед маленьким садом, находящимся между могилой и кафедрой, справа от тебя, если встанешь лицом к кибле.

Затем мы все вместе совершили закатную молитву. В это время мы получили некоторую передышку, так что люди могли заняться устройством своих шатров и приведением в порядок своих вещей. Поэтому мы имели возможность достичь желаемой цели — посещения хвалимой гробницы. Мы воздали должные приветствия двум сподвижникам пророка, которые покоятся там, — правдивейшему в исламе и мудрейшему.^[258] Мы вернулись к нашим пожиткам радостные, благодарные Аллаху за эту милость. У нас при нашей благословенной цели не оставалось более ни одной неосуществленной мечты, ни одного невыполненного желания, ни одного из питаемых нами намерений, которое не было бы достигнуто.

И теперь мысли наши были направлены на возвращение на родину. Да даст нам Аллах возможность соединиться с нею и благополучно вернуться! Хвала Аллаху за его руководство, за его многократные милости, расточавшиеся благодаря его высокому промыслу! Ему от людей — хвала, признательность и благодарность! Нет бога, кроме него! /190/

Описание мечети пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует — и описание чистой святой гробницы

Благословенная мечеть имеет прямоугольную форму. С четырех сторон она окружена галереями, образующими ее ограду; вся ее внутренняя часть представляет собою двор, покрытый песком и гравием. Южная ее сторона имеет пять галерей, тянущихся с запада на восток; северная сторона — также пять галерей, упомянутой формы; в восточной части три галереи и в западной — четыре.

А святая гробница расположена в юго-восточной части (мечети); из ее галерей, примыкающих ко двору, две имеют в ширину по две пяди с лишним, а третья — четыре пяди. Она (гробница) имеет пять углов и пять сторон; форма ее удивительна, и едва ли можно себе представить ее план и вид. Четыре ее стороны расположены в отношении киблы столь удивительным образом, что во время молитвы никто не может повернуться к ней лицом, будучи отклонен от нее. Шейх, ученый и благочестивый имам, последний из улемов и опора факихов, Абу Ибрахим Исхак ибн Ибрахим ат-Туниси — да будет доволен им Аллах! — сообщил нам, что Омар ибн Абд ал-Азиз^[259] — да будет доволен им Аллах! — задумав это удивительное сооружение, опасался, станут ли люди его использовать как молельню. С ее (гробницы) восточной стороны также имеются две галереи; а внутри них служат опорой шесть рядов колонн. Протяженность ее со стороны киблы равна 24 пядям, а с восточной стороны — 30 пядей. Между углами восточным и северным ширина стороны — 35 пядей, а между углами северным и западным — 39 пядей.

А от /191/ западного угла до южного длина ее поверхности составляет 24 пяди. На этой стороне помещен сундук эбенового дерева, отделанный сандалом и обшитый серебряными пластинками, подобными звездам. Он расположен против головы пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — в длину он имеет пять пядей, в ширину — три, в высоту — четыре. Часть стороны, которая расположена между северным и западным углами, прикрыта спущенной занавесью. Говорят, что это — то место, куда сошел Джабраил — да будет над ним мир! Общая протяженность сторон почитаемой гробницы составляет 272 пяди.

Она облицована мрамором, отлично обтесанным, прекрасного качества. Это покрытие занимает около трети стены или немного менее. Выше, на другой трети почитаемой стены положен слой мускуса и благовоний [шириной] в половину пяди, темного цвета, потрескавшийся, затвердевший с течением дней и лет. Часть стены, расположенная выше этого, имеет деревянные решетчатые окна, примыкающие к потолку, ибо верхняя часть благословенной гробницы соединяется с потолком мечети. Часть мраморной облицовки покрыта занавесью небесно-голубого цвета, с белыми [изображениями] восьми- и четырехугольников. А внутри этих изображений — точки, окруженные белыми кругами. Все это прекрасной формы и представляет собою восхитительное зрелище. А в верхней ее части имеется наклонная надпись, сделанная на белом.

На стороне [стены], обращенной к кибле, напротив лика пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — находится серебряный гвоздь, обозначающий его священный лик, и люди встают перед ним для приветствия. А у ног его — да благословит его Аллах и приветствует! — находится голова Абу Бакра ас-Сиддика — да будет доволен им Аллах! А голова Омара ал-Фарука приходится на уровень плеч Абу Бакра ас-Сиддика — да будет доволен ими Аллах! Для приветствия встают, повернувшись к кибле в направлении священного лика. И так произносят приветствие, затем поворачиваются вправо, [в сторону] лица Абу Бакра, затем [в сторону] лица Омара — да будет доволен ими Аллах!

/192/ Перед этой почитаемой стороной подвешено около 20 серебряных ламп и две золотые. К северу от святой гробницы находится маленький бассейн, облицованный мрамором; на его кибле имеется изображение михраба. Одни говорят, что здесь было жилище Фатимы — да будет доволен ею Аллах! — другие — что это ее гробница, и Аллах знает об истинности этого! Справа от почитаемой гробницы на расстоянии 42 шагов находится почитаемая кафедра. Она помещена в благословенный водоем, имеющий в длину 14 шагов, а в ширину шесть, и он весь облицован мрамором; глубина его — пядь с половиной.

Между ним и маленьким садом, расположенным между почитаемой гробницей и кафедрой, — восемь шагов. По преданию, сад — одно из преддверий рая, и люди толпятся в этом преддверии, чтобы совершить молитву, и это — их право. А перед ним со стороны киблы находится колонна, о которой говорят, что она прикрывает остатки ствола пальмы, тосковавшей по пророку — да благословит его Аллах и приветствует! Ее кусок еще виден посреди колонны; люди целуют ее и торопятся получить ее благословение, касаясь ее своими щеками. А на краю [преддверия] в направлении киблы расположен сундук.

Почитаемая кафедра имеет высоту примерно в кама, в ширину — пять пядей, а в длину — пять шагов; она имеет восемь ступеней. Ее дверь, в виде резной деревянной решетки, заперта и открывается лишь по пятницам; длина ее — четыре с половиной пяди. Кафедра покрыта эбеновым деревом, и на верху ее видно место, где восседал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! Оно покрыто эбеновой дощечкой, не прилегающей к нему, но не позволяющей кому-либо туда садиться. Люди простирают к нему свои руки и касаются его щеками, благословляясь прикосновением к этому священному сиденью.

А на верху правой стойки кафедры, куда проповедник во время проповеди кладет свою руку, находится серебряное кольцо, /193/ полое внутри, продолговатое, очень похожее по форме на кольцо, которое портной надевает на свой палец, но не маленькое, а больше его; его можно поворачивать. Люди считают, что это игрушка ал-Хасана и ал-Хусайна, — да будет доволен ими Аллах! — они играли ею, пока их дед — да благословит его Аллах и приветствует! — произносил проповедь.

Длина почитаемой мечети — 196 шагов, а ширина ее — 126; она насчитывает 290 колонн, а это — столбы, примыкающие к своду, без арок, возвышающихся над ними; они подобны подставкам, установленным в ряд. Они построены из обтесанных камней, подогнанных один к другому, соединенных и имеющих углубления для шипов в виде пазов. Между ними вливают расплавленный свинец, так что образуется один прямой столб. Его покрывают слоем извести, которая делает его чрезвычайно гладким и блестящим, имеющим вид белого мрамора.

Среди упомянутых пяти галерей та, что прилегает к кибле, окружает максуру^[260], расположенную по ее длине, с запада на восток; в ней находится михраб. Имам совершает молитву в упомянутом маленьком саду рядом с сундуком. А между максурой, садом и святой гробницей находится большая полированная подставка, на которой лежит большой список Корана в запертом переплете. Это один из четырех Коранов, которые Осман ибн Аффан — да будет доволен им Аллах! — прислал в эту страну.

Перед максурой с восточной стороны два больших шкафа содержат книги и списки Корана, данные в вакф благословенной мечети. Рядом с ними во втором пролете, [также] с восточной стороны, на поверхности земли находится крышка; она заперта и прикрывает выход в подземный коридор, куда сходят по ступенькам и который выводит за пределы мечети в дом Абу /194/ Бакра ас-Сиддика — да будет доволен им Аллах! Это был путь, по которому туда следовала Айша.

А напротив находятся дом Омара ибн ал-Хаттаба и дом его сына Абдаллаха — да будет доволен ими Аллах! несомненно, что этот проход ведет в дом Абу Бакра, который пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — приказал сохранить особо. Перед святой гробницей находится также большой сундук для канделябров и свечей, которые зажигают каждую ночь перед ней. А со стороны востока постройка, сооруженная из дерева алоэ, является убежищем, где провел ночь один из стражей благословенной мечети; эти стражи — юноши из абиссинцев или славян, приятного вида, в опрятной одежде и со знаками различия. А постоянный муэззин там — один из потомков Билала — да будет доволен им Аллах!

А к северу от двора возвышается большое здание с куполом, недавно восстановленное; оно называется Кубба аз-Зайт (Масляный купол) и служит складом всех припасов благословенной мечети и прочего, что ей необходимо. Перед нею во дворе находятся 15 пальм. В верхней части михраба южной стены внутри максуры имеется желтый камень, квадратный, со стороною в пядь, вида сверкающего и блестящего; о нем говорят, что это зеркало Хосроя^[261] — и Аллах лучше знает!

На самом верху, внутри михраба, в стену вбит гвоздь, а к нему привязано нечто, подобное маленькому ларцу; никто не знает, что это такое. Предполагают также, что в нем был кубок Хосроя — Аллаху известна истинность всего этого! Нижняя половина южной стены отделана мрамором, помещенным плитка к плитке, различной выделки и цвета, образующих дивную мозаику. Верхняя половина стены вся покрыта кусочками золота, также образующими мозаику, что представляет собою великолепное изделие ремесленников, изображающее разные деревья, ветви которых клонятся [под тяжестью] плодов. И вся мечеть украшена таким же образом, но на южной стене украшение более пышно. Стена, выходящая во двор, также украшена; и с южной, и с северной сторон. А стены — западная и восточная, выходящие /195/ во двор, — простые, белые, но с лепными карнизами; обе они украшены рисунками, изображающими различные фигуры.

Но было бы очень долгим описывать и восхвалять пышность этой благословенной мечети, заключающей в себе святую и чистую могилу: место ее наиболее благородно и значение более возвышенно, нежели все приданные ей украшения. Благословенная мечеть имеет 19 ворот, из которых лишь четверо остаются открытыми — двое на запад, из них одни называются Баб ар-рахмат (Врата милосердия), а другие — Баб ал-хашийа (Врата страха), и двое — на восток; из них одни называются Баб Джабраил (Врата Гавриила) — да будет над ним мир, — а другие — Баб ар-раха (Врата изобилия). А напротив ворот Джабраила — да будет над ним мир — находится дом Османа, — да будет доволен им Аллах, — где он принял мученическую смерть^[262].

И с этой же восточной стороны, напротив почитаемой гробницы находится гробница Джамал ад-дина Мосульского — да будет милостив к нему Аллах! — предания о делах которого общеизвестны и о заслугах которого уже говорилось ранее. А перед почитаемой святыней окно с железной решеткой выходит на его гробницу, от которой исходит аромат и благоухание. В южной стороне находится одна маленькая закрытая дверь; четыре такие же имеются на севере, пять на западе и пять других на востоке; с четырьмя открытыми их насчитывается 19.

Благословенная мечеть имеет три минарета: один в восточном углу, примыкающем к кибле, два других в двух углах северной стороны; они малы и имеют форму башен; упомянутый первый единственный имеет форму минарета.

Описание почитаемых надгробных памятников, которые находятся в Баки-л-Гаркад и на склонах горы Ухуд^[263]

Мы упомянем сначала мечеть Хамзы — да будет доволен им Аллах! — расположенную к югу от упомянутой горы, а гора находится в трех милях к северу от Медины. На его гробнице — да будет доволен им Аллах! — возведена мечеть, а эта гробница находится во дворе, к северу от мечети, /196/ а [гробницы] шахидов — да будет доволен ими Аллах! — находятся напротив нее. Пещера, где скрывался пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — находится перед [гробницами] шахидов у подножия горы. А около них красная земля, которую связывают с Хамзой; люди приходят к ней получать благословение.

Баки-л-Гаркад находится к востоку от Медины. [Чтобы туда попасть], выходят из города через ворота ал-Баки. Первое, что встретится тебе слева при твоем выходе из упомянутых ворот, — гробница Сафии, тетки пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — с отцовской стороны и матери аз-Зу-байра ибн ал-Аввама — да будет доволен им Аллах! Перед этой гробницей находится гробница Малика ибн Анаса, имама Медины, — да будет доволен им Аллах, — она покрыта маленьким низким куполом.

Перед, нею находится могила чистого потомка Ибрахима — сына пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — а над нею — белый купол. Справа от нее находится гробница сына Омара ибн ал-Хаттаба — да будет доволен им Аллах! — имя его — Абд ар-Рахман ал-Аусат, а известен он был как Абу Шахма. И это ему отец нанес удар хлыстом, он заболел и умер — да будет доволен им Аллах! А перед ним расположена гробница Акила ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! — и Абдаллаха ибн Джафара ат-Таийара. Напротив них находится гробница, где покоятся жены пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — и еще одна маленькая гробница, где покоятся трое детей пророка.

За ними идут гробница ал-Аббаса ибн Абд ал-Мутталиба^[264]и ал-Хасана ибн Али — да будет доволен ими Аллах! — это купол, который уходит высоко в небо около упомянутых ворот Баки, справа от выхода из них; и голова ал-Хасана — у ног ал-Аббаса — да будет доволен ими Аллах! Гробницы их поднимаются высоко над землей, покрытые прекрасно подобранными плитками, инкрустированными медными пластинками и усеянными гвоздями дивной работы и великолепного вида. Такой же вид имеет гробница Ибрахима, сына пророка — да благословит его Аллах и приветствует! Этот купол ал-Аббасийа примыкает к дому, связанному с именем Фатимы, дочери пророка; его называют домом печали. Говорят, что здесь она нашла приют и пребывала здесь в скорби после смерти своего отца, избранника [божьего] — да благословит его Аллах и приветствует!

А на краю ал-Баки — гробница Османа, мученика, с которым обошлись несправедливо и который обладал двумя светочами^[265]. Она покрыта маленьким низким куполом. А вблизи ее находится гробница Фатимы, дочери Асада и матери Али — да будет Аллах доволен ею и ее сыном!

Но памятники ал-Баки /197/ слишком многочисленны, чтобы возможно было их сосчитать, ибо здесь погребено огромное множество сподвижников пророка, мухаджиров и ансаров — да будет Аллах доволен ими всеми! На гробнице упомянутой Фатимы написано: «Никакая гробница не содержит в себе кого-либо, подобного Фатиме, дочери Асада — да будет Аллах доволен ею и ее сыном!»

Куба находится к югу от Медины на расстоянии в две мили; это был большой город, примыкающий к почитаемой Медине. Дорога туда идет через непрерывные пальмовые рощи. Пальмы окружают город со всех сторон, особенно с юга и востока и менее со стороны запада. Мечеть Кубы, воздвигнутая из благочестия, восстановлена; она имеет квадратную форму, с длиной, равной ширине. У нее — длинный белый минарет, видный издалека, а в центре ее [некогда] стояла на коленях верблюдица пророка — да благословит ее Аллах и приветствует! — это место окружено низкой оградой, образуя маленький сад; люди стремятся получить здесь благословение через молитву.

Во дворе мечети, со стороны киблы, на каменной скамье находится род михраба; это — первое место, где пророк совершил коленопреклонение — да благословит его Аллах и приветствует! В ее южной части имеются михрабы. С западной ее стороны находятся одни ворота; мечеть имеет семь нефов в длину и столько же в ширину. К югу от нее находится дом, принадлежащий Бану Наджжар, а именно Абу Аййубу ал-Ансари.

К западу от мечети, на свободном месте расположен колодец, перед которым на краю лежит большой камень, подобный водоему, где люди совершают омовение.

А дом Бану Наджжар примыкает к дому Айши — да будет доволен ею Аллах! — напротив которого находятся дома Омара, Фатимы и Абу Бакра — да будет доволен ими Аллах! Напротив этих домов находится колодец Ариса, в который пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — плюнул и вода которого сделалась сладкой, тогда как была горькой. Это здесь с руки Османа — да будет доволен им Аллах! — упало его кольцо; предание об этом известно. А на краю этого места возвышается холм, называемый Арафатом, мимо него проходят к «дому суффы», где жили Аммар, Салман и их сподвижники, называемые «людьми суффы»^[266]. Этот холм называется Арафатом потому, что пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — совершил на нем (молитвенное) стояние в день Арафата^[267].

/198/ Находясь здесь, он заметил людей на холме. Почитаемые памятники и достопримечательности этого селения многочисленны, неисчислимы. Почитаемая Медина, окруженная двумя стенами, имеет четверо ворот; ворота каждой стены расположены одни против других. Одни из них целиком сделаны из железа и называются «Баб ал-Хадид»; затем идут «Баб аш-Шариа», затем «Баб ал-Кибла», и они заперты; затем «Баб ал-Баки», о которых уже говорилось. Не доходя со стороны запада до городской стены расстояние в полет стрелы, ты встретишь славный ров, который приказал вырыть пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — во время наступления союзных племен^[268].

Между ним и Мединой, справа от дороги находится источник, носящий имя пророка — да благословит его Аллах и приветствует! Он окружен высокой длинной оградой; источник расположен посреди ее и подобен продолговатому водоему; ниже его находятся два [других] продолговатых водоема такой же длины, как ограда. Между каждым из них и упомянутым водоемом возведена стена, так что он оказывается окруженным двумя стенами и соединенным с двумя упомянутыми водоемами; к ним спускаются по лестнице, насчитывающей около 25 ступеней.

Вода этого источника обладает такой благодатью, что ее употребляют люди [всей] земли, не говоря уж о жителях Медины; она [пригодна] для очистительных [омовений] людей, для утоления жажды и стирки их одежд. Но из упомянутого источника разрешают брать воду только для питья, чтобы уберечь ее от порчи и сохранить [чистой]. Вблизи от него, рядом с Мединой находится Кубба Хаджар аз-Зайт (Купол масляного камня), говорят, что из него вытекало масло для пророка — да благословит его Аллах и приветствует!

К северу от него находится колодец Будаа, а напротив него с левой стороны — гора аш-Шайтан, где проклятый Аллахом в день Ухуда возопил: «Ваш пророк убит!» На краю упомянутого рва находится крепость, называемая «Хисн ал-Уззаб» («Крепость отшельников»), и она разрушена. Говорят, что Омар — да будет доволен им Аллах! — возвел ее для отшельников Медины. А перед нею с западной стороны на некотором расстоянии находится колодец Рума, половину которого Осман — да будет доволен им Аллах! — купил за 20 тысяч. На пути из Ухуда видны молельни Али, Салмана — да будет доволен ими Аллах! — /199/ и молельня ал-Фатх, где пророк получил откровение в суре «Победа»^[269].

Почитаемая Медина имеет третье место для утоления жажды в глубине Баб ал-Хадид; туда спускаются по ступенькам. Там есть источник; он находится вблизи благородного храма. К югу от этого почитаемого храма расположен дом имама Дар ал-Хиджра [то есть Медины], то есть имама Малика ибн Анаса — да будет доволен им Аллах! А все святилище окружено улицей, вымощенной хорошо обтесанными и сложенными камнями. Таково сделанное по возможности беглое описание памятников почитаемого города и его гробниц, краткое и сжатое; Аллах помог нам в этом!

Один из удивительных и замечательных случаев, свидетелями которого мы были и который заслуживает славы и известности, заключался в следующем. Одна из упомянутых госпож, дочь эмира Масуда, о которой, как и о ее отце, говорилось ранее, прибыла вечером в четверг 6 мухаррама [19 апреля 1184 г.], в четвертый день нашего пребывания в Медине, в мечеть пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — несомая в своем паланкине, окруженном паланкинами [сопровождавших] ее благородных госпож и ее слуг. Перед нею находились чтецы Корана и слуги, а рабы с жезлами в руках теснились вокруг нее, отстраняя толпу, пока она не достигла ворот почитаемой мечети. Там она сошла [с паланкина] и под окутавшей ее фатой прошла пешком [до того места], где произнесла приветствие пророку — да благословит его Аллах и приветствует! Главные стражи [святилища находились] перед нею, а слуги возвышали свои голоса, возвещая о ней и моля Аллаха о милости к ней. Дойдя затем до маленького сада, расположенного между почитаемой гробницей и кафедрой, она совершила под своим покрывалом молитву. Люди теснились вокруг нее, и их отгоняли жезлами.

Она совершила другую молитву у водоема напротив кафедры, затем подошла к западной стороне почитаемой гробницы и села там на место, о котором говорят, что на него сошел Джабраил — да будет над ним мир! Покров облекал ее, а ее слуги, рабы и свита стояли перед нею; она отдавала им приказания. Она принесла с собою в молельню два тюка добра для раздачи милостыни; а сама не трогалась с места до ночи.

Было возвещено о прибытии Садр ад-дина, главы исфаганских шафиитов, который унаследовал славу /200/ большого ученого, для того, чтобы прочесть проповедь в собрании этой ночью. А это была ночь на пятницу 7 мухаррама. Но он прибыл лишь в ту часть ночи, которая называется стража^[270], храм был переполнен ожидающими, и госпожа продолжала сидеть на своем месте. Причиной его опоздания было опоздание эмира хаджа, который несколько задержался. Наконец он (Садр ад-дин) прибыл, и эмир вместе с ним.

Против святой гробницы приготовили кафедру для упомянутого главы улемов, который был известен под этим титулом, унаследованным им от предков. Он поднялся на нее; перед ним находились чтецы Корана; они поспешили начать чтение, удивительно мелодичное, с выражением трогательным и печальным. Он же со слезами на глазах созерцал святую гробницу. Затем он начал проповедь, которую сам составил, восхитительного красноречия, и продолжал ее на двух языках. Он произнес дивные стихи своего сочинения, в том числе этот стих, который он повторял в каждой части своей речи — да благословит его Аллах и приветствует! — указывая на гробницу:

Он повинился в недостатке [красноречия] из благоговения перед [святым] местом и сказал, что удивительно, когда заикающийся перс произносит речь перед самым красноречивым из арабов. И он продолжал свою проповедь, пока к нему не устремились люди с заблудшими сердцами и смущенными умами, выражая свое раскаяние. Они протягивали ему пряди своих волос и требовали, чтобы он обрезал их ножницами, прядь за прядью. Он возлагал свою чалму на [голову] того, чья прядь была отрезана, но его чалму тотчас же заменял своей один из его чтецов Корана или один из его слушателей, знавшие этот благородный [обычай].

Они спешили дать свою чалму, чтобы воздать должную честь достоинствам [этого шейха], известным у них. А он не переставал таким образом развязывать чалмы одну за другой, пока не развязал значительное число их и не обрезал много прядей. Он закончил эту церемонию словами: «О вы, собравшиеся здесь! Я увещевал вас в одну из ночей на священной земле Аллаха всемогущего и великого, а в эту ночь я [произношу проповедь] в храме его посланника — да благословит его Аллах и приветствует! Но необходимо, чтобы и проповедник просил о чем-то; /201/ я прошу вас принять от меня пот с моего лица, пролитый во время проповеди».

Тогда все присутствующие выразили ему свою готовность и [раздались] их рыдания. А он сказал: «Я и нуждался в том, чтобы вы обнажили ваши головы и с мольбой протянули руки к почитаемому пророку, [находящемуся здесь], прося его быть довольным мною и молить за меня Аллаха всемогущего и великого». Затем он принялся перечислять свои прегрешения и исповедоваться в них, а присутствующие стали снимать свои чалмы и протягивать руки к пророку — да благословит его Аллах и приветствует! — моля его за проповедника, в слезах и смирении.

Я не видел другой ночи, нежели эта, в которую проливалось бы столько слез и выказывалось бы такое благоговение. Затем собрание разошлось, ушел и эмир, и госпожа покинула свое место.

По прибытии упомянутого Садр ад-дина с нее сняли покров, и она осталась среди своих слуг и знатных дам облаченной только в свой плащ. Мы воочию видели во [всех] ее действиях дивное проявление царственного величия.

А в этом проповеднике, Садр ад-дине, все было поразительно: его поза, его величие, его царственное достоинство, пышность его убора, его прекрасное положение, внешний блеск, богатство его выезда, число его черных рабов и слуг, многолюдье свиты и приближенных. Он обладал этим в гораздо большей мере, чем государи. Его шатер был как огромная корона, вознесенная ввысь; со своими открытыми входами он являл собою удивительное зрелище, ибо был возведен с дивным мастерством и искусством; лагерь, вздымающийся к небу, был заметен издалека. Достоинства этого выдающегося человека невозможно описать полностью.

Попав [позже] в его общество, мы увидели его излучающим радушие и доброту; он встречал посетителя приветливо и благожелательно, несмотря на свое высокое положение и знатное происхождение. Он был одарен как душевными, так и телесными достоинствами; по нашей просьбе он удостоил нас чтением в прозе и стихах. Это самый выдающийся человек, какого мы только встречали в этой стране.

В эту пятницу, 7 мухаррама [20 апреля 1184 г.], мы были свидетелями одного из еретических новшеств, когда в исламе возглашали: «О Аллах! О мусульмане!» А именно: проповедник прибыл, чтобы совершить проповедь, и поднялся на кафедру пророка — да благословит его Аллах и приветствует! Однако говорят, что он не следовал предписанию точно, тогда как шейх, ямам из персов, который возглавлял положенную молитву в почитаемой /202/ мечети, следовал ему с приличием и благопристойностью, подобающими имаму в столь почитаемом месте.

Когда муэззины провозгласили призыв, этот упомянутый проповедник поднялся для совершения проповеди; два черных знамени были уже принесены и установлены по двум сторонам лочитаемой кафедры. А он возвышался между ними и, когда закончил первую часть, то сел, что совсем не соответствовало его проповеди, являвшейся образцом краткости.

В это время на собрание напали возмутители спокойствия из его слуг. Они врезались в толпу верующих и, хватая людей за руки, вымогали у персов и других присутствующих подаяние для этого проповедника, не дожидаясь их согласия. Из присутствующих одни бросали им ценную одежду, другие уходили и приносили им дорогие куски шелка или отдавали те, что были приготовлены ими на этот случай. Третьи снимали свою чалму и отдавали им, а четвертые снимали свои плащи и бросали их там. А те из них, кому их состояние не позволяло так поступать, жертвовали простую одежду; некоторые отдавали кусочки золота, другие протягивали один-два динара и тому подобное. Кое-кто из женщин бросал свои ножные кольца, снимал свои перстни и отдавал их. Но описание всего этого было бы слишком длинным.

Проповедник в продолжение всего этого оставался сидеть на кафедре. Он бросал на этих людей, которые своими вымогательствами не давали верующим покоя, взгляды, способные разжечь их алчность, усилить их вожделение и жажду добычи. И так продолжалось, пока время, назначенное для молитвы, не истекло; тогда один из его людей, обладающий набожностью и совестью, принялся кричать, возвысив свой голос. Но проповедник оставался сидеть, ожидая, когда источники вымогательств будут исчерпаны; обильный пот стекал с его лица. Из этой незаконной добычи у него образовалась большая груда, возвышавшаяся перед ним. Когда он почувствовал себя удовлетворенным, он встал, завершил проповедь и стал руководить молитвой присутствовавших. Люди, твердые в вере, удалились, оплакивая религию, отчаявшись в благе этого мира; они увидели в [происшедшем] провозвестие того света. Аллаху принадлежит знание того, что было и что будет!

Вечером этого благословенного дня мы простились с благословенным садом и святой гробницей. О, каким чудесным было это прощание, охватившее души удовлетворением, /203/ возвышавшим их и наполнявшим такой страстью, что печаль растворялась в ней. Ты представь себе это стояние, во время которого шепчут прощание господину древних народов и последующих, печати пророков, посланнику господина миров! Ибо такое обожание разбивает сердца, волнует даже твердые и стойкие души. Увы! Увы! Каждый выражал свою любовь к нему, не веря в неизбежность разлуки, не будучи в состоянии [пуститься] в трудный путь. И в печали этой стоянки были слышны лишь крики и плач.

У каждого на языке были слова:

Аллах ввел нас благодаря этому посещению почитаемого пророка в обитель своей милости — и да сделает он ее заступницей за нас в день Страшного суда! Он разрешил нам по своей доброте и милости жить по соседству с домом пребывания [пророка], ибо он — прощающий, милостивый, великодушный и щедрый. Наше пребывание в почитаемой Медине длилось пять дней, из которых первый пришелся на понедельник, а последний — на пятницу.

Утром в субботу 8-го упомянутого мухаррама, а это 21 апреля, мы отправились из почитаемой Медины в Ирак. Да приблизит нас Аллах к этой цели и да облегчит нам путь! Мы взяли оттуда с собою воды на три дня. В понедельник, на третий день после нашего упомянутого отправления мы разбили лагерь в Вади-л-Арус (Долина невесты). Наши люди смогли там запастись водой, вырыв в земле колодцы, откуда брызнула сладкая струя источника, способная утолить жажду бесчисленных обитателей этого лагеря с их верблюдами, число которых было еще большим, [чем людей]. Аллаху принадлежит могущество, хвала ему!

Из Вади-л-Арус мы поднялись на землю Неджда, оставив позади нас Тихаму, и стали двигаться по долине, где открывались дали, но нельзя было рассмотреть ближайшие [предметы]. Еще не углубившись в нее, мы уже наслаждались [дуновением] легкого ветерка Неджда и воздухом его, о котором говорит пословица. Души и тела наши оживились благодаря свежести его ветерка и целебному его воздуху.

Во вторник, на четвертый день нашего пути мы остановились лагерем у источника, называемого Ма ал-Усайла (Медовая вода). Затем в среду, на пятый день /204/ нашего пути мы остановились в месте, называемом Ан-Нугра (Ложбина). Там имелись колодцы и сооружения, подобные большим водоемам. Мы нашли один из них полным дождевой воды, и весь караван смог там утолить жажду, причем непомерное потребление не истощило его. Продвижение регулировалось эмиром таким образом, что паломники находились в пути [вторую] половину ночи до утра, затем делали остановку до полудня. Затем они снова пускались в путь и останавливались в конце вечерней молитвы, затем двигались до середины ночи. Таково было правило, введенное им.

В ночь на четверг 13 мухаррама [26 апреля 1184 г.], на шестой день после нашего отправления мы остановились у источника, называемого Каррура (Бутылка), где имелись искусственные водоемы, наполненные дождевой водой. Это место находится в середине возвышенности Неджда. Я не думаю, что в обитаемом мире есть [другая] земля, где долина была бы более широкой, возвышенность более обширной, ветерок более приятным, воздух более целительным, поверхность более ровной, небо более ясным, почва более чистой; земля, где так возрождались бы души и тела, и где всегда достигалось бы такое |полное] равновесие, как в Неджде. Но описание всех его достоинств было бы слишком длинным и рассказ о них был бы слишком пространным.

Утром упомянутого четверга мы остановились в ал-Хаджире, где вода удерживалась в искусственных бассейнах. Иногда, чтобы ее добыть, люди вырывали не очень глубокие ямы, которые они называли «ахфар», единственное число — «хафар». На всем этом пути мы очень боялись остаться без воды, особенно при таком великом множестве людей и животных, которые, если бы находились у моря, вычерпали бы его до дна и осушили.

Но Аллах по своей милости спустил [к нам] тучи, которые превратили долины в реки, ручьи сделались потоками и наполнили на время впадины [водой]. Мы созерцали струйки воды, бегущие по поверхности земли по милости Аллаха и его благосклонности, по доброте имилосердию его к своим слугам. Хвала Аллаху за это!

В упомянутый же день мы пересекли в Хаджире две долины со струящимися потоками, а пруды и лужи невозможно /205/ было сосчитать. Утром в пятницу мы остановились в Самире, населенной местности, в ее долине находился род крепости, окруженной многими жилищами. Вода имелась во многочисленных колодцах, а также в болотах и лужах.

Бедуины приходят сюда торговать с паломниками, которым они предлагают мясо, масло и молоко. А так как людей обуревает голод и жажда, они торопятся выменять это на куски хлопчатобумажной материи, которые они берут с собой, ибо бедуины совершают обмен лишь на эти материи.

После этого, в субботу утром мы остановились у расколотой горы; от вершины в ней идет расселина, через которую дуют ветры. Затем мы вышли из этого места и провели ночь в Вади-л-Куруш (Долина желудков), где нет воды; ночью мы вышли оттуда и утром в воскресенье прибыли в Фаид. Это — большая крепость с башнями, царящая над возвышениями; вокруг нее расположилось предместье, окруженное древней стеной. Ее обитатели — бедуины, которые кормятся за счет паломников благодаря торговле, обмену и другим сделкам. Здесь паломники оставляют часть их провизии, делая запас ко времени их возвращения. У них есть там доверенные люди, которым они оставляют свои припасы.

Фаид расположен на полпути из Багдада в Мекку через Медину — да возвысит ее Аллах! — или немного менее. Оттуда до Куфы 12 дней пути, легкого и приятного. И вода здесь — хвала Аллаху! — находится во многих искусственных водоемах. Эмир хаджа входит в эту упомянутую местность военным строем, стремясь внушить страх собравшимся /206/ там бедуинам, чтобы отбить у них всякую охоту грабить паломников. Они наблюдают паломников со своих возвышенных мест, но не имеют возможности их настичь — хвала за это Аллаху!

В этом месте много воды — в колодцах, которые питаются подземными источниками. Паломники находят здесь искусственный водоем, где скапливается дождевая вода, которую вычерпывают в один миг. Паломники, испытывая голод, наполняют руки бараньим мясом, совершая уже упоминавшиеся сделки. И нет лагеря, шатра или другого пристанища, где они не приобрели бы одного или двух баранов, сообразно возможности и состоянию [каждого]. Весь лагерь получает бедуинских баранов, и этот день делается днем большого праздника.

Таким образом, верблюды многих [паломников] переходят к погонщикам и тем другим лицам, которые пожелали их купить для облегчения своего пути. А что касается масла, меда и молока, то нет человека, который не сделал бы запасов и не употреблял бы их по мере своих нужд.

В этот день паломники сделали остановку, отдыхая до полудня понедельника. Затем они двигались половину ночи по упомянутому ранее правилу передвижения, и остановились утром во вторник 18 мухаррама, то есть 1 мая, в месте, называемом ал-Аджфур. А местность эта среди них известна, ибо она принадлежит к землям Джамиля и Бусайны, двух узритов^[271]. Затем мы вновь пустились в путь, согласно обычаю, в полдень упомянутого вторника и остановились в ал-Байда ко времени вечерней молитвы. Затем ночью мы вышли оттуда, а утром в среду расположились в Заруде, — а это впадина, образовавшаяся в долине, занесенная песком. Там находится большая стена, которая окружает маленькие [строения] и подобна крепости; в этих краях ее называют замком. Здесь вода добывается из колодцев; она не чистая.

Мы совершили остановку утром в четверг, соответствующий 20 мухаррама, или 3 мая, в местности, называемой ас-Салабийа, где имеется сооружение, напоминающее разрушенную крепость, от которой не осталось ничего, кроме стены. А напротив нее находится большой искусственный бассейн с окружностью более широкой и глубокой, чем /207/ у других водоемов; туда спускаются по ступенькам, идущим с трех сторон. В нем было столько дождевой воды, что ее хватило на весь караван.

Тут находилась огромная толпа бедуинов, мужчин и женщин, которые устроили большой рынок, полный верблюдов, баранов, масла, молока и корма для верблюдов, и в этот день рынок бойко торговал.

От этого места до Куфы оставалось три таких стоянки, где весь караван мог бы утолить жажду: первая из них — Зубала, вторая — Вакиса, а третья — источник вблизи Куфы, питаемый водою Евфрата. Между названными местами имелись другие источники воды, но они не могли удовлетворить всех. А упомянутые три источника могли напоить и людей, и верблюдов; из них удобно было черпать воду. У такого источника, находящегося в ас-Салабии, мы наблюдали, как люди бросились к воде, что было страшным делом, похожим на взятие города или крепости во время войны. Подумай только, что здесь погибли, раздавленные толпой или сброшенные в воду ногами, семь человек, которые спешили получить воду, но пришли лишь к своей погибели. Да будет Аллах милостив к ним и простит их!

Утром следующего дня, в пятницу, мы остановились в месте, называемом Биркат ал-марджум (Пруд побиваемого камнями), а это — искусственный водоем, к которому проведен по возвышающемуся над ним участку земли канал, доставляющий воду с некоторого расстояния; он устроен с совершенством, показывающим широту возможностей [человека] и его могучие способности. Следы этого побивания камнями — на краю пути, где, как гордый холм, возвышается [груда камней], ибо каждый прохожий непременно должен бросить туда камень. Говорят, что один из правителей был здесь забросан камнями за проступок, который заслуживает этого, а там Аллах знает!

Здесь находятся многочисленные шатры бедуинов, которые в это время спешат принести необходимую провизию, чтобы продать ее паломникам. Искусственный водоем наполнен водой и все люди могут утолить там жажду, хвала [за это] Аллаху!

/208/ Бассейны, водоемы, колодцы и стоянки, расположенные от Багдада до Мекки, — следы деятельности Зубайды — дочери Джафара ибн Аби Джафара ал-Мансура, жены и двоюродной сестры Харуна ар-Рашида, чему она посвятила всю свою жизнь. После нее на пути остались полезные сооружения, необходимые службы, которыми пользовались все те, кто ежегодно направлялся ко всевышнему Аллаху, со дня ее смерти и до сего времени. Если бы не эти ее великодушные пожертвования, этим путем невозможно было бы следовать. Аллах обеспечит ей вознаграждение и будет доволен ее делами!

В субботу утром мы остановились в местности, называемой аш-Шукук (Расселина); там имеются два искусственных водоема, которые мы нашли наполненными чистой и прозрачной водой. Паломники вылили запасенную ими воду и заменили ее этой отличной водой, радуясь ее изобилию и вновь благодаря за это Аллаха. Один из водоемов так велик и имеет такую большую окружность, что пловец пересекает его лишь с большим трудом и усталостью. Глубина водоема здесь более чем в два кама; люди с наслаждением плавали в нем, стирали и чистили свои одежды; здесь для них был день отдыха от пути.

Благодаря одной из тех милостей, которую Аллах всевышний оказал направляющимся к нему и посетителям его святилища, эти водоемы, в которых не было воды, когда паломники поднимались из Багдада к Мекке, [теперь] были наполнены водой, которую Аллах, по своей милости, послал с тучами. И к возвращению паломников она была приготовлена благодаря милости и доброте Аллаха по отношению к тем, кто направлялся к нему.

Мы покинули это упомянутое место, чтобы расположиться на ночь в месте, называемом ат-Тананир (Печи), где также был искусственный бассейн, наполненный водою. Мы вышли оттуда в ночь на воскресенье 23 мухаррама [6 мая 1184 г.].

На рассвете мы пришли в Зубалу, населенную местность, где имелась возведенная бедуинами крепость, два искусственных водоема и колодцы. Это — одно из известных мест снабжения водой, устроенных на протяжении всей дороги. Когда же наступил день, мы сделали остановку в ал-Хайсамайне, где имеются два искусственных бассейна с водой. По воле Аллаха у нас почти не было дня, в котором мы не нашли бы воды в каком-либо из этих мест. Хвала за это Аллаху!

Ночь на понедельник /209/ 24-го упомянутого мухаррама [9 мая 1184 г.] мы провели у наполненного водою бассейна; в течение ночи люди напоили животных и утолили жажду сами. Эта местность расположена за горным проходом, который называют проходом Шайтана. Утром в упомянутый понедельник мы поднялись в проход; он не длинен и не крут и известен тем, что на всем этом трудном пути нет другого такого. На рассвете мы остановились около искусственного бассейна, где не было воды, а [затем] прошли мимо многих водоемов; среди них не было ни одного, рядом с которым не имелось бы укрепления, подобного другим укреплениям, возведенным бедуинами. Такие водоемы располагались по всей дороге. Да будет Аллах доволен той, которая проявила такую заботу о пути, ведущем к нему!

Затем, утром во вторник мы остановились в Вакисе — широкой впадине, где находятся бассейны для воды, которые полны, и большое укрепление, а напротив него — следы какого-то сооружения. В этой местности обитают бедуины. Это последний источник снабжения водой на описываемом пути. После нее до Куфы [уже] нет какого-либо известного источника, кроме водоотводов от Евфрата. От нее до Куфы три дня [пути], и паломники встречаются здесь со множеством жителей Куфы, которые доставляют им муку, хлеб, финики, приправу к хлебу и фрукты, поспевающие к этому времени. Люди здесь поздравляют друг друга с благополучным [прибытием]. Хвала Аллаху всемогущему и великому за эти возможности и облегчения, которые он даровал нам, по своей милости! Хвала тому, кто заслуживает награду, подражая ему щедростью своих благочестивых деяний!

Ночь на среду 26-го [9 мая 1184 г.] мы провели в местности, называемой Лаура, где обнаружили большой бассейн, наполненный водой. Здесь люди возобновили запасы воды и дали напиться верблюдам. Затем ночью мы вышли оттуда и на заре, утром в упомянутую среду пришли в место, где находились следы постройки, называемой ал-Кара; в нем также имелся бассейн для воды. Он состоял из шести водохранилищ, а это — маленькие водоемы, подававшие воду в бассейн, где /210/ люди утоляли жажду сами и поили [своих животных]. И таких водоемов [стало попадаться] так много, что не хватит [многих] книг, чтобы их назвать и перечислить. Хвала Аллаху за его милость и за щедрость его даров!

После этого мы провели ночь на четверг у большого водоема, полного воды. Затем, утром того же дня остановились у башни, называемой Манарат ал-Курун (Башня рогов). Эта башня возвышается в пустыне; около нее нет никакой другой постройки; она представляет собою колонну из кирпичей, образующих переплетающиеся четырех- и восьмиугольники, изумительного рисунка. Удивительно то, что она вся покрыта рогами газели, прикрепленными к ней так, что она выглядит как спина дикобраза. Люди рассказывают по этому поводу историю, слишком недостоверную, чтобы ее здесь излагать.

Рядом с башней возвышается крепость, [также] с надежными башнями, а напротив нее — большой бассейн, который мы нашли полным воды. Хвала Аллаху за то, что он нам дал!

Вечером упомянутого четверга мы достигли ал-Узайбы, а это плодородная долина, с постройками. Она вся окружена столь же плодоносной равниной, тянущейся, насколько хватает глаз. Мы поняли, что находимся поблизости от Барика. Оттуда мы достигли ар-Рухбы, которая находилась поблизости от него и также была застроена и возделана, а протекающая там вода выходила из источника, бившего ключом выше упомянутого селения. Мы остановились на ночь в одном фарсахе от него.

Затем, в середине ночи на пятницу 28-го упомянутого мухаррама [11 мая 1184 г.] мы отправились в путь и пересекли ал-Кадисию — большое селение с пальмовыми рощами и каналами, отводящими воду от Евфрата.

Утром мы прибыли в ан-Наджаф, который находится перед Куфой, образуя как бы границу между нею и пустыней. Это — каменистая область, обширная, необъятная для взора, доставляющая ему отдых и радость. Мы прибыли в Куфу к восходу солнца в пятницу. Хвала Аллаху за то благо, что он нам даровал!

/211/ Описание города Куфы — да хранит его всевышний Аллах!

Это большой город с древними сооружениями, значительная часть которых разрушена, и в нем больше пустынных мест, чем обитаемых. Одна из причин этого разрушения — племя хафаджа, располагающееся по соседству, которое не перестает причинять ему вред. Но для его разрушения и уничтожения достаточно и чередования дней и ночей.

Сооружения города по преимуществу кирпичные. Он не имеет стены, и его древняя мечеть находится на востоке города, на его окраине, и никакие постройки не примыкают к ней с восточной стороны. Это большая мечеть, которая со стороны киблы имеет пять нефов и по два нефа с других сторон. Пролеты покоятся на колоннах из грубых камней, тесно подогнанных друг к другу и скрепленных свинцом; под ними нет арок подобно тому, как мы указывали это для мечети пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! Эти колонны очень высоки и примыкают к потолку мечети; их высоту не охватывает глаз. Я нигде не видел мечети со столь высокими колоннами и потолками.

В этой высокочтимой мечети находятся почитаемые памятники, в том числе — сооружение напротив михраба, с правой стороны, если стать лицом к кибле. О нем говорят, что это была молельня Ибрахима ал-Халила — да благословит его Аллах и приветствует! Над ним висит черный покров, защищающий его; через него выходит проповедник, облаченный для своей проповеди в черные одежды. Верующие собираются в этом благословенном месте для совершения молитвы.

Рядом с ним, с правой стороны киблы расположен михраб, возвышающийся над каменным полом, окруженный тиковым деревом и подобный маленькой молельне. Это михраб эмира верующих Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! В этом месте его зарубил /212/ саблей проклятый злодей Абд ар-Рахман ибн Мулджам^[272]. Верующие совершают тут молитву и в слезах взывают [к богу].

В углу, образованном краем южного нефа, там, где он примыкает к западному нефу, также находится подобие маленькой молельни, окруженной тиковым деревом. Это — место, откуда брызнул свет, что было знаком для Нуха — да будет над ним мир!^[273][274]. Позади его, со внешней стороны мечети находится комната, где он жил. С той стороны есть и другая комната, о которой говорят, что она была молельней Идриса^[275] — да благословит его Аллах и приветствует!

К ней примыкает открытое пространство, тянущееся до южной стены мечети; говорят, что оно было тем местом, где был построен ковчег. На краю этого места расположен дом Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! — и комната, где его обмывали; она примыкает к дому, о котором говорят, что он был домом дочери Нуха — да благословит его Аллах и приветствует! Эти благочестивые предания мы услышали из уст шейхов — жителей города и передаем их здесь так, как они были переданы нам, а истину знает Аллах! С восточной стороны мечети возвышается маленькое помещение, где находится гробница Муслима ибн Акила ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах!

К северу от мечети, недалеко от нее проходит большой канал, отводящий воду от Евфрата, а на нем три больших водоема. А к западу от города, на расстоянии одного фарсаха находится известное памятное место, связанное с Али ибн Аби Талибом — да будет доволен им Аллах! — где, как говорят, преклонила колена его верблюдица, принесшая его мертвым, завернутым в его саван. Говорят, что здесь находится его могила; Аллах лучше знает об истинности этого! В этом месте имеется прекрасное сооружение, о котором нам рассказывали, но которое мы не видели из-за краткости нашего пребывания в Куфе, ибо мы провели здесь только ночь на субботу. Утром мы пустились в путь, а к полудню остановились на берегу одного из притоков Евфрата. Евфрат же протекает в половине фарсаха от Куфы, с восточной /213/ стороны. И весь этот восточный берег покрыт густыми пальмовыми рощами; их темная зелень простирается, насколько хватает глаз. Мы вышли оттуда и провели ночь на воскресенье конца мухаррама вблизи ал-Хиллы. Затем же, в это самое воскресенье мы в нее вошли^[276].

Описание города ал-Хиллы — да хранит его всевышний Аллах!

Это — большой город, заложенный в древности, вытянутый в длину; нет у него укреплений, кроме окружающей его кольцом земляной стены. Он расположен на берегу Евфрата, который достигает до его восточной части и тянется по всей его длине. В городе есть большие рынки со всеми городскими продуктами и необходимыми изделиями.

Ал-Хилла тесно застроена и многолюдна. Внутри города и вокруг него непрерывно тянутся пальмовые рощи, и дома возвышаются среди них. Мы нашли здесь огромный мост, укрепленный на больших барках, стоящих вплотную одна к другой от одного берега до другого. По бокам барок проходят железные цепи, крепко сплетенные, подобные огромным рукам, привязанным к кускам дерева, помещенным на каждом берегу.

Это указывает на большие возможности и могущество; халиф, приказавший провести [этот наплавной мост] через Евфрат, заботился о паломниках, стремясь облегчить им путь, ибо до этого они переправлялись на кораблях. Они нашли мост переброшенным во время их отсутствия благодаря халифу; а ранее, при движении их к Мекке — да возвысит ее Аллах! — его не было.

Мы прошли этот мост в полдень упомянутого воскресенья и расположились на берегу Евфрата, в одном фарсахе от города. Вода в реке, как показывает само ее название Фурат (Пресная), очень приятна на вкус и очень быстрая. Река — большая, корабли могут подниматься по ней и спускаться. От ал-Хиллы до Багдада дорога, самая красивая и приятная, идет через возделанную низменную местность, где селения справа и слева следуют без перерыва.

Равнина прорезана сетью каналов, /214/ питающихся водой Евфрата и орошающих его поля. Беспредельна ее широта и просторы; все радует глаз на этом пути, и душа расцветает от радости и [созерцания] простора. Безопасность, [царящая] здесь, [вызывает] хвалу Аллаху. Слава ему!

Месяц сафар 80 года [14 мая — 11 июня 1184 г.]; Аллах дал нам (в нем) познать его благоденствие и благословение.

Его молодой месяц появился в ночь на понедельник, соответствующий 14 мая; он стал виден, когда мы были на берегу Евфрата, за городом ал-Хилла. А утром упомянутого понедельника мы снялись с лагеря и перешли [наплавной] мост через поток, называемый ан-Нил, представляющий собою рукав, отходящий от Евфрата. Там (на мосту) образовалась давка, из-за которой утонуло множество людей и животных. А мы отошли в сторону, отдыхая и ожидая, пока это скопление разойдется и мы сможем перейти поток в спокойствии и безопасности — хвала за это Аллаху!

Начиная с города ал-Хилла паломники разделились на отряды и группы: одни — впереди, другие — посреди, третьи — сзади. Те, кто спешил, не могли уже соединиться с теми, кто оставался [с опоздавшими], а передние не могли ожидать задних. С этого времени они располагались лагерем в том месте пути, где они хотели, и там они отдыхали сами и давали отдых (животным). И души их отдохнули от страшного боя барабанов, который разрывал их сердца, призывая к быстрому отправлению и обязывая быстро подниматься. Иногда кто-нибудь из них видел во сне, что бьют в барабан; он поспешно и испуганно вскакивал, а затем убеждался, что это лишь смутный сон, и вновь возвращался к своему ложу.

Одной из причин, вызвавших их разделение, было большое число [наплавных] мостов, встречавшихся на их пути до Багдада. Едва можно было пройти милю, чтобы не найти моста на потоке (ан-Ниле), исходящем от Евфрата. Этот путь более всякого другого изобиловал каналами и мостами. На многих из них были палатки, а в них находились люди, следящие за порядком на дороге, ибо халиф заботился о том, чтобы паломники были защищены от попыток нажиться за их счет попрошайничеством и другими путями. Кроме того, если бы эти люди /215/ разом устремились на эти мосты, то они не перешли бы их, но свалились бы в кучу друг на друга.

Эмир Таштегин, о котором уже говорилось, пребывал в ал-Хилле три дня, до тех пор, пока не прошли все паломники. Затем он направился в столицу своего халифа. [Ведь] эта упомянутая ал-Хилла повинуется халифу через его власть над ней. Пример доброго отношения эмира к паломникам, его заботы о них, защита и первых из них, и последних, стремление сохранить их благополучие и благосостояние — похвальный пример. Его решительность и благожелательность — верное поведение; он был скромен, доступен и, по счастью, всегда находился там, где нужно, — да принесет ему пользу Аллах, а с ним и [всем] мусульманам!

В полдень этого понедельника мы остановились в селении, называемом ал-Кантара (Мост), в обширной и плодородной области, с обильными водами. Это было одно из самых красивых и приятных селений, (лежащее) под длинными тенями фруктовых деревьев. Там находится одно из ответвлений Евфрата; через него переправляются по большому мосту на осле. От этого моста селение получило свое название; его также называют Хисн Башир. В этой местности мы застали жатву ячменя, созревающего к этому времени, то есть в середине мая.

Мы покинули упомянутое селение на рассвете во вторник 2 сафара [15 мая 1184 г.], и утром же мы остановились, с разговорами, в селении, называемом ал-Фараш, многолюдном и прорезаемом водным потоком. А вокруг него была широкая и зеленая долина, приятная для глаза. Селения на этом пути, от ал-Хиллы до Багдада, столь же красивы и велики. В упомянутом селении находится большой хан^[277], окруженный высокой стеной, с маленькими проемами на ней.

Затем мы отправились оттуда, чтобы вечером того же дня остановиться в селении, называемом Зариран, одном из самых прекрасных на земле, приятном на вид, расположенном в широкой равнине /216/ в одну линию, со многими фруктовыми садами, базиликом и пальмовыми рощами. Здесь имеются рынки, но их меньше, чем в городах. Представь себе достоинства его, орошаемого с востока Тигром, а с запада Евфратом, расположенного между ими двумя, подобно невесте. Долины, селения, поля следуют друг за другом без перерыва среди двух этих прославленных благословенных рек.

К достопримечательностям селения относится и то, что напротив него, с востока, возвышается айван Хосроя, а немного впереди его — ал-Мадаин^[278]. А этот айван — здание, вздымающееся высоко вверх, яркой белизны; сохранилась лишь часть его строений. Мы увидели его с расстояния в милю — высокий, господствующий, сверкающий. Что касается ал-Мадаина, то его руины мы пересекли на заре в среду 3 сафара [16 мая 1184 г.]. Мы здесь удивлялись и наслаждались зрелищем его протяженности и ширины. К достопримечательностям селения относится также то, что в нем находится святая гробница Салмана ал-Фарси — да будет доволен им Аллах! — расположенная к востоку от него на расстоянии в половину фарсаха. Эта земля славна не присутствием его благословенного тела — да будет доволен им Аллах! — а связана с его заслугами. Селение расположено на берегу Тигра и простирается между ним и упомянутым почитаемым памятником.

Мы слышали, что воздух Багдада рождает радость в сердце, что он постоянно побуждает душу к общительности и веселью, что в нем обитают только счастливые и радостные люди, даже если они являются иноземцами, находящимися вдали от своей страны. И когда мы остановились в нем, прибыв из места, расположенного от него в дне пути, когда нас обвеяло ветерком с его неба и мы утолили нашу жажду его студеной водой, то, несмотря на уныние разлуки, почувствовали в своих душах прилив радости, как будто бы мы получили добрые вести, подобные тем, какие получает отсутствующий при своем возвращении. В нас шевельнулось удовольствие, и мы как бы давали обещания любимым в расцвете юности. Если таково [воздействие воздуха Багдада] на иноземца, удаленного от своей родины, то каково же оно для человека, возвращающегося к своей семье и своему дому? «Аллах оросил ворота арки дождем яз тучи и привел всех отсутствующих на их родину».

На рассвете утром в среду мы вышли из этого упомянутого селения, пересекли, согласно уже сказанному, /217/ ал-Мадаин Хосроя и достигли Сарсары. А она является как бы сестрой упомянутого Зарирана по своей красоте, такой же, как у него, или близкой к этому. По ее (Сарсары) южной оконечности проходит большой поток воды, отходящий от Евфрата; над ним — мост из барок, связанных вместе большими железными цепями таким образом, который мы уже описывали, говоря о мосте через ал-Хиллу. Эти барки располагаются от одного берега до другого. Мы переправились через него, пересекли селение и остановились, беседуя, примерно в трех фарсахах от Багдада. В селении имеется бойкий рынок и новая большая мечеть. Это — одно из тех мест, которые наполняют душу [впечатлением] пышности и красоты.

А две эти благородные реки, Тигр и Евфрат, слишком известны и не нуждаются в описаниях. Они сливаются между Васитом и Басрой, а оттуда текут к морю. Их течение направляется с севера на юг. Они, как и их брат Нил, наделены Аллахом особым благословением, о чем уже говорилось и что хорошо известно.

Мы покинули эту местность незадолго до полудня упомянутой среды и прибыли в Багдад почти к послеполуденной молитве. Предместья его представляют собою сады и долины, которые превосходят всякое описание.

Описание города Багдада — да хранит его всевышний Аллах!

Этот город — древний; он постоянно был местом пребывания дских халифов и местом, где укоренилась имамитская доктрина курейшитов и хашимитов^[279]. Но большая часть его зданий уже исчезла, и ему осталась лишь слава его имени. И если сравнить его с тем, каким он был ранее, до того, как события обрушились на него и взгляд несчастья на него упал, то он выглядит подобно исчезающим руинам, следы которых стерлись, или подобно воображаемому призраку.

В нем нет более красоты, которая останавливала взоры и звала возбужденные [души] к беззаботности и созерцанию. У него не осталось ничего, кроме Тигра, пересекающего его с запада на восток, /218/ подобного блестящему зеркалу меж двух его рамок или жемчужному ожерелью, покоящемуся меж двух грудей. Он приходит сюда пить и не чувствует жажды; он смотрится в блестящее, ничем не замутненное зеркало. Красота женщин его расцветает между его воздухом и его водами, и поэтому он наиболее известен, славен и описан изо всех городов. В нем вспыхивают страсти в тех случаях, когда Аллах их не сдерживает.

Среди его жителей трудно найти хотя бы одного, чье смирение не было бы притворным и чьей душе не было бы свойственно тщеславие и хвастовство. Они презирают иноземцев и по отношению ко всему, что не принадлежит им, проявляют презрение и высокомерие. Они считают не заслуживающими внимания предания и рассказы, исходящие не от них. Каждый из них в своей душе убежден, что весь свет ничтожен в сравнении с их городом. На всей обитаемой [части] земли они не почитают никакой другой страны, кроме своей, и убеждены также, что и для Аллаха нет другой страны и других поклоняющихся, кроме их.

Они надменно и высокомерно влачат полы своих одежд, но не отрекаются от неверного мнения ради божественной сущности, считая, что высшая слава и состоит в том, чтобы влачить свои одежды, и не думают о том, что, согласно известному хадису, они попадут в ад. Они употребляют в сделках друг с другом золотые обрезки, и нет среди них ни одного, кто бы дал Аллаху заем^[280]. Они не отдадут в уплату ни одного динара иначе, чем через руки обманно взвешивающих. Этих людей почти невозможно превзойти во внешнем благочестии и скромности, но среди тех из них, которые взвешивают и измеряют, вы не найдете ни одного, который видел бы себе предостережение в суре «Обвешивающие»^[281]. Они не находят в своих действиях ничего плохого. Говорят, что они — потомки Мадьянитов, люди пророка Шуайба^[282]. Чужеземец не встречает у них никакого снисхождения; его обрекают на двойные расходы. Все жители [Багдада] относятся к нему не иначе, как с лицемерием, будто бы трясут дерево, стремясь получить пользу или выгоду. Кажется, что приверженность к этому скверному занятию является у них условием мира и доброго согласия. Недружественное отношение его сыновей как бы затмевает [прекрасную] природу их неба и их вод и уменьшает [веру] в слышанные здесь предания и увещания.

Но, прошу прощения, /219/ это не относится к их законоведам, занимающимся хадисами, и к их проповедникам, славословящим Аллаха и, конечно, стоящим на пути [праведных] увещеваний и напоминаний, с их упорством в объяснении и рассуждении, с их настойчивым [стремлением] предостеречь и внушить страх, с их сборищами, привлекающими в их пользу нечто из милости Аллаха всевышнего. А она может скостить многим их грехи, и набросить покров прощения на зло их деяний, и помешать слепому удару судьбы обрушиться на их жилища.

Однако с этими людьми они будто бы куют холодное железо и пытаются извлечь воду из камня. И почти не бывает дня из дней их собраний без выступления проповедника. И есть среди них столь счастливые [люди], которые проводят все свои дни в этих собраниях, совершая зикр^[283]; так они следуют по пути благословения и долга.

Первым собранием, на котором мы присутствовали, было собрание шейха имама Ради ад-дина ал-Казвини, раиса шафиитов и законоведа медресе ан-Низамийа, обладавшего первенством в знании корней^[284]. Мы вошли в собрание упомянутого медресе после полуденной молитвы, в пятницу 5 сафара [18 мая 1184 г.]. Он поднялся на кафедру, и чтецы Корана, находившиеся перед ним на возвышениях, устроенных для этого, начали чтение; они трогали и умиляли удивительными интонациями и напевом, волнующим и радостным. Затем имам-шейх начал речь и произнес проповедь, тихую и величавую. Из области религиозных наук он выбрал комментарии к Книге Аллаха, всемогущего и великого, и пересказал своими словами предание пророка его — да благословит его Аллах и приветствует! Затем к нему со всех сторон посыпался град вопросов. Он отвечал, но был краток, причем не медлил, а предупреждал их. Ему подавали множество записок, которые он собирал; он давал ответ на каждую из них и возвращал ее, пока не раздал все. Наступил вечер. Он сошел с кафедры, и все разошлись.

Это было собрание поучения и увещания, достойное, простое и дружелюбное, в чем виделось божественное благословение и покой. Ни одна покорная душа не могла сдержать слез. А особенно в конце собрания пыл его проповеди /220/ так подействовал на души, что на них снизошло умиление и полились слезы. Кающиеся спешили к нему, склоняясь к его руке и падая. И сколько же прядей было отрезано! Сколько кающихся спасено посредством его увещаний и вразумлений! Благодаря собранию этого благословенного шейха мятежные находили милосердие, а грешники — прощение, длительное покровительство и спасение — да вознаградит всевышний Аллах каждого, присутствовавшего на этом собрании! А скольких своих мятежных рабов он предохранил от своего гнева и своей мести через благословение его святых улемов, по своей милости и великодушию, ибо он благодетелен и щедр. Нет бога, кроме него! Нет другого обожаемого, кроме него!

Мы присутствовали на втором собрании, после полуденной молитвы в пятницу, 12-го упомянутого месяца [25 мая 1184 г.]. И в этот же день в его собрании присутствовал глава улемов Хорасана и шафиитских имамов. Он прибыл в медресе ан-Ни-дамийа при общем воодушевлении, привлекая к себе взоры, ибо люди любили его. Имам, о котором говорилось выше, обрадованный его присутствием и полный уважения к нему, начал свое увещание, взятое, как и на предшествующем собрании, из области религиозных наук. А глава улемов, а это был Садр ад-дин ал-Худжанди, о котором уже говорилось в этом сочинении, известный своими заслугами и достоинствами, был первым среди знатных и высоких.

Затем, наутро следующей субботы, мы присутствовали на собрании шейха, законоведа, имама, единственного Джамал ад-дина Абу-л-Фадаила ибн Али ал-Джаузи^[285], происходившем перед его домом, на берегу реки, в аш-Шаркии (восточной части) на ее окраине, рядом с дворцом халифа, около ее последних ворот — ал-Басалийа (Луковичных). Собрание происходило там каждую субботу. Мы находились в присутствии человека, который совсем не был ни Амром, ни Зайдом [и к которому можно было приложить поговорку); «Вся дичь — в желудке лани»^[286]. Он — чудо времени, отрада доверчивых глаз, глава ханбалитов, в высшей степени сведущий в науках, ямам общины, поборник этого толка, известный своим первенством в красноречии и своим искусством, мастер держать речь в стихах и прозе, погружающийся в море своих мыслей, чтобы найти там /221/ самые драгоценные перлы.

В поэзии он обладал характером ар-Ради, впечатлительностью Михиара^[287], а что касается прозы, то стиль его был очарователен и сравним с Куссом и Сахбаном. Это было одним из изумительнейших и чудеснейших явлений, когда он поднимался на кафедру, а чтецы Корана начинали чтение, а их было более двадцати. Двое или трое из них выбирали стих из Корана и читали его по порядку, вызывая волнение и страсть. А когда они закончили, другая группа в том же числе стала читать второй стих, непрестанно сменяя друг друга в чтении стихов из различных сур (Корана), пока оно не было закончено. Они читали неясные стихи, число которых не смог бы определить и самый острый ум — или назвать их по порядку. Когда они закончили, этот удивительный имам начал живо и бодро произносить свою проповедь, наполняя раковины ушей перлами своих слов. Он расположил начала стихов, прочитанных им в проповеди, как позвонки, по порядку, в котором они были прочитаны, не поставив ни одного впереди или позади другого. Затем он закончил проповедь рифмой последнего ее стиха.

Если бы красноречивейший из присутствовавших в собрании взял на себя труд прочесть по порядку один за другим названия стихов, произнесенных чтецами, то он не смог бы это сделать. Как же смог этот [проповедник] расположить их в импровизации столь быстро и превратить их в превосходную проповедь? «Колдовство ли это, или вы не видите?»^[288]. Но, рассказывая, не отклоняйся от моря^[289], чтобы не было расхождения между описанием и истиной. Затем, закончив свою проповедь, он перешел к трогательным увещаниям и показал чудеса красноречия, вызвавшие страсть в сердцах и воспламенившие души, так что поднялся шум, в котором вопли перемежались с рыданиями. Некоторые кающиеся испускали крики и падали перед ним, подобно мотылькам, устремляющимся к лампе. Каждый своею рукой протягивал ему прядь; тот отрезал ее, затем проводил рукой по голове этого человека, призывая на него благословение.

/222/ Некоторые из них падали в обморок, и их уносили на руках. Мы видели, как при этом души наполнялись раскаянием, предвещая смятение в день Страшного суда. Если бы мы не скитались по морским просторам и не блуждали по голой пустыне, то не смогли бы присутствовать ни на одном из собраний этого человека, что было для нас выгодной сделкой, успешной и целительной. Хвала Аллаху, даровавшему нам встречу с человеком, который благодаря своим достоинствам мог тронуть камни и которому не может быть равного!

Во время собрания число вопросов увеличилось, записки летели к нему, а он во мгновение ока давал ответ. Польза, которую приносили вопросы, иногда была самым главным на этих прекрасных собраниях. Награда в руках Аллаха, который дает ее, кому хочет. Нет бога, кроме него! Затем мы присутствовали на втором из его собраний, рано утром в четверг 11 сафара [24 мая 1184 г.], у ворот Бадра, на площади, над которой возвышаются дворцы халифа и его беседки. Упомянутое место относится к халифскому гарему; проповедник вхож туда и там выступает, так что его слушают в своих беседках халиф, его мать и другие [обитательницы] гарема. Открыли дверь и для простого народа, и люди вошли в это место, заранее устланное циновками. Собрания его в этом месте происходят каждый четверг.

Мы поднялись рано утром, чтобы присутствовать на собрании, и сидели здесь, пока не пришел этот ученый муж-проповедник и не поднялся на кафедру. С его головы свисал тайласан в знак уважения к святому месту. А чтецы (Корана) уже выстроились перед ним на поставленных для этого возвышениях и поспешили в одно время начать чтение. Они увлекали людей по своему желанию и тревожили их по своей воле. И из глаз присутствующих сразу же полились слезы.

Когда чтецы закончили свое чтение, в котором мы насчитали девять стихов из различных сур, он начал свою блестящую, превосходную проповедь. Он использовал в ней последовательно начала стихов, и проповедь шла своим чередом согласно рифме последнего стиха, по порядку, до ее завершения. Последний стих был: «Аллах — тот, который дал вам ночь, чтобы вы покоились в течение нее, и день /223/ для того, чтобы смотреть. Поистине, Аллах — обладатель милости для людей»^[290]. И он подчеркнул этот «син» (в слове «людей»), и сделал это очень красиво. Этот день был еще более удивительным, чем предшествующий. Затем он начал хвалу халифу, молясь за него и его мать, которую он называл «благороднейшей завесой» и «утешающей милостью». Затем его увещание пошло своим чередом, импровизированное, без обдумывания.

При этом его речь сочеталась со стихами, которые были по порядку зачитаны еще раз; и глаза тогда увлажнились слезами, а души раскрыли тайну их сокровенных желаний. И люди устремились к нему, сознаваясь в своих прегрешениях и выказывая свое раскаяние. Души и умы были расстроены, смятение и волнение усилились. Люди не имели более возможности владеть собой, не могли судить разумно, не находили в себе выдержки. Затем на этом собрании имам стал читать стихи, воспевающие мучительную страсть к женщине, дивной нежности, которые разжигали любовь в сердцах; их любовная тема перешла в аскетическую. И последние слова, которые он произнес, когда собрание раскрыло весь свой скрытый смысл и стрелы его речи достигли врага, были следующие:

Он не переставал повторять эти слова, и сам подвергся их воздействию. И слезы почти не давали словам выйти из его уст, пока он не лишился голоса и не поспешил встать и в смущении сойти с кафедры. Он наполнил сердца робостью, оставив людей у тлеющих углей [костра его страсти]; они проводили его со слезами на покрасневших веках. И некоторые из них разрыдались, другие поверглись в пыль. Какое собрание! Какое поразительное зрелище! И как счастлив тот, кто видел это! Аллах позволил нам извлечь пользу из его благословения и поместить нас среди тех, кого коснулось его милосердие, по его милости и доброте!

В начале своего собрания имам прочитал сверкающую пламенем поэму в честь халифа, иракскую по стилю, и вот ее начало:

/224/ При упоминании халифа там говорилось:

Когда он закончил свое чтение, все собрание трепетало от страсти. Затем он продолжил свое дело, распространяя чары своего красноречия. Мы никогда не думали, что какому-либо проповеднику на свете было дано приобрести такую власть над душами и подчинить их себе до такой степени, как это удавалось этому человеку. Хвала дающему совершенство тому из своих рабов, кому хочет! Нет бога, кроме него!

Мы затем посетили в Багдаде собрания других проповедников, чрезвычайно поразивших нас в сравнении с теми проповедниками Магриба, которых мы знали. Мы присутствовали в Мекке и Медине — да возвысит их Аллах! — на собраниях лиц, которых мы называли в нашем сочинении. Но все они мало значат в сравнении с собранием этого человека, единственного по своей власти над нашими душами. И я не могу более воздавать хвалу первым — на какое место они попадут при этом? Какое огромное различие между двумя йазидами!^[291]. Ведь юношей много, но немногие равны Малику!^[292].

Мы затем присутствовали на собрании, где слушать проповедника было приятно, а его осведомленность была восхитительна. Присутствовали мы и на третьем собрании у того же проповедника в субботу 13 сафара [26 мая 1184 г.] в том же месте, перед его домом, на восточном берегу [реки]. Его чудесное красноречие возобновилось, и мы были свидетелями этого удивительного явления. Его увещевания глубоко проникали в души присутствующих и вызывали обильные потоки слез.

Затем он вновь принялся, в конце своего собрания, читать любовные стихи, где сила мистической страсти и волнения были таковы, что он сам был совершенно растроган. Он соскочил со своей высокой кафедры, грустный и унылый, оставив всех в глубоком раскаянии, рыдающих. Полный сожаления, каждый восклицал: «Увы! О горе!»; плачущие вращали жернов своих рыданий. Никто из них /225/ не мог прийти в себя от упоения. Хвала тому, кто создал этого человека в назидание имеющим сердце и сделал его могущественным орудием исправления своих рабов. Нет бога, кроме него!

Но вернемся к описанию Багдада. Он, как мы уже говорили, делится на две части, аш-Шаркию и ал-Гарбию (восточную и западную), и Тигр течет между ними. Что касается западной части, то она — наибольшая, заполнена руинами и более многолюдна, чем первая. Население восточной части недавнее. Однако, хотя и она заполнена руинами, она содержит 17 кварталов, из которых каждый является отдельным городом. И каждый из них имеет две-три бани. В восьми из них — мечети, где совершают молитву по пятницам.

Самый большой из этих кварталов — ал-Курайиа, в предместье которого, по названию ал-Мурабба, мы остановились — на берегу Тигра, недалеко от моста. А мост этот был унесен Тигром во время одного стремительного половодья; жителям пришлось переправляться в бесчисленных лодках, и день и ночь без перерыва все люди, и мужчины и женщины, были заняты хлопотами по переезду через реку. Обычно там было два моста — один рядом с жилищем халифа, а другой выше его (по течению) — из-за множества людей; при этом переправа на лодках не прекращалась.

Затем идет ал-Карх — город, окруженный стеной. Затем — квартал Баб ал-Басра, тоже представляющий собою город,где находится мечеть ал-Мансура^[293] — да будет милостив к нему Аллах! Это большая и древняя мечеть, прекрасное сооружение.

Затем аш-Шари — тоже город; это там находятся четыре больших квартала. А между аш-Шари и кварталом Баб ал-Басра имеется рынок госпиталя, подобный маленькому городку: там на Тигре находится известный багдадский госпиталь. Врачи посещают его каждый понедельник и четверг, наблюдают за состоянием больных и предписывают им необходимое лечение. У них имеются помощники, которые приготовляют лекарства и пищу. Госпиталь — большое здание с отдельными комнатами и всеми удобствами, присущими сооружениям правителей. /226/ Вода поступает туда прямо из Тигра. Было бы долго перечислять названия всех кварталов, подобных ал-Васита, расположенному между Тигром и ответвлением Евфрата, вливающимся в Тигр. Сюда доставляют все продукты областей, орошаемых Евфратом.

У Баб ал-Басра — так, как мы говорили, называется квартал, — проходит другой поток, отходящий от Евфрата; он также вливается в Тигр. К кварталам Багдада относится и квартал ал-Аттабийа, где выделывают материи аттабийа — из шелка и из хлопка, различных цветов, а также ал-Харбийа, который расположен выше и за которым нет более ничего, кроме сел, находящихся за пределами Багдада; перечислять их названия было бы очень долго.

В одном из этих кварталов находится могила Маруфа ал-Кархи — праведника, известного среди святых. По дороге к Баб ал-Басра расположен значительный памятник; гробница внутри него покрыта широким выпуклым камнем, на котором написано: «Это гробница Ауна, [одного] из сыновей эмира верующих Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах!» В западной стороне находится также гробница Мусы ибн Джафара — да будет доволен ими Аллах! Там имеются и многие другие памятники, относящиеся к святым, благочестивым людям и благородным предкам, чьи имена нам неизвестны — да будет Аллах доволен всеми ими! Выше по течению, в аш-Шаркии, вне города находится большой квартал напротив квартала ар-Русафа. В ар-Русафа на берегу стоят славные Баб ат-Так (Ворота арки). В этом квартале имеется значительный надгробный памятник со вздымающимся ввысь белым куполом; в нем гробница имама Абу Ханифы — да будет доволен им Аллах! — и квартал носит его имя. Рядом с этим кварталом расположена также гробница имама Ахмада ибн Ханбала — да будет доволен им Аллах! Здесь же находятся гробницы Абу Бакра аш-Шибли^[294] — да будет милостив к нему Аллах! — и ал-Хусайна ибн Мансура ал-Халладжа^[295]. Багдад обладает многими гробницами праведников — да будет доволен ими Аллах!

В ал-Гарбии находятся сады и виноградники, откуда фрукты доставляют в аш-Шаркию. А что касается аш-Шаркии, то она теперь стала местом пребывания халифа, с подобающими ему блеском и пышностью^[296]. Дворцы халифа находятся на ее окраине, занимая около ее четверти или /227/ более того, ибо все Аббасиды живут в этих жилищах, как в полном заключении, не выходя и не показываясь. Им определено содержание, на которое они существуют. Халиф занимает большую часть этих помещений, куда входят высокие башни, прекрасные дворцы, великолепные сады. Сейчас у него нет везира, но есть слуга, называющийся заместителем везира; он присутствует в диване, ведающем имуществом халифа, руководит подчиненными ему писцами и их делами. При халифе имеется смотритель всех дских жилищ и доверенное лицо со всею полнотою прав, перешедших к нему от деда и отца халифа, и обязанностью хранить неприкосновенность халифа. Его зовут господин Маджид ад-дин, устадар — это его титул^[297]. За него возносят молитву Аллаху тотчас же после молитвы за халифа. Он редко показывается на людях, будучи занят своими делами: управлением всеми этими зданиями, их охраной, заботой об их замках и дневным и ночным надзором за ними.

Весь блеск его правления держится на белых и абиссинских евнухах; имя одного из белых евнухов — Халис; он — глава всей армии. Мы заметили его однажды днем, при выходе: перед ним и за ним двигались эмиры отрядов тюрок, дейлемитов и других; его окружало около пятидесяти воинов с обнаженными саблями; мы видели также, как прекрасно его положение в это время — у него есть дворцы и башни на Тигре. Иногда халиф показывается в лодке на Тигре и изредка охотится в пустыне. Эти редкие появления поражают толпу, и это ослепление увеличивает его престиж. Вместе с тем он любит являться подданным и высказывать свою любовь к ним. Они верят в него и ожидают от его правления процветания, справедливости и лучшей жизни; большие и малые возносят за него молитвы.

Имя этого упомянутого халифа Абу-л-Аббас Ахмад ан-Насир ли-дини-ллах ибн ал-Мустади би-Нуриллах Аби Мухаммад ал-Хасан ибн ал-Мустанджид би-ллах Аби-л-Музаффар Иусуф, родословная которого восходит к Абу-л-Фадлю ал-Муктадиру би-ллаху^[298] и к более ранним его /228/ предкам-халифам — да будет доволен ими Аллах! Мы увидели его в западной части города перед принадлежащей ему башней; он спустился с нее, чтобы сесть на корабль и отправиться в свой дворец, находившийся на берегу реки, вверх по ее течению, в восточной части города.

Он был во цвете лет, с бородой короткой и рыжеватой; прекрасная внешность у него сочеталась со стройной фигурой, белой кожей, тонкой талией, восхитительным изяществом; ему было около двадцати пяти лет. На нем была белая одежда, напоминающая плащ, с золотой каймой, а на голове была отделанная золотом калансува, обрамленная черным дорогим мехом, одним из мехов, предназначенных для одежд государя — фанака или более благородных^[299]. Кроме того, он был умышленно облачен в тюркскую одежду, стремясь скрыть свой сан, но при свете солнца ему это не удавалось, даже когда он закрывал [себе лицо]. И это было к вечеру, в субботу 6 сафара 80 года [19 мая 1184 г.]; мы снова увидели его к вечеру на следующий день, в воскресенье, когда он выходил из своей упомянутой башни на западном берегу, так как мы жили по соседству.

Восточная часть Багдада имеет многолюдные рынки, большой протяженности; ее жителей не мог исчислить никто, кроме всевышнего Аллаха, который определил число всех вещей. Она имеет три мечети, в каждой из которых собираются для молитвы. Мечеть халифа, примыкающая к его жилищу, — большая, с большими водопроводами и многочисленными превосходными удобствами для омовений и очищения. Мечеть султана, расположенная за городом и прилегающая к дворцам, носящим имя султана, называется также [по имени] Шах... Шаха, который был управляющим делами при предках этого халифа и здесь жил. Он повелел соорудить мечеть напротив своего жилища. Мечеть ар-Русафа расположена на восточном берегу, на расстоянии /229/ около мили от мечети султана. В ар-Русафа находится гробница дских халифов — да будет милостив к ним Аллах!

А всего в Багдаде одиннадцать городских мечетей, куда собираются на молитву.

А что касается бань, то число их несметно. Один из шейхов города говорил нам, что их там, как в западной, так и в восточной частях, — около двух тысяч. Они почти целиком покрыты ровным слоем смолы, и присутствующим кажется, что это черный полированный мрамор. Большинство бань этих стран отделаны таким образом, ибо смолы у них имеется много; это удивительное вещество, которое добывают из одного источника, расположенного между Басрой и Куфой^[300]. Благодаря Аллаху смола образуется в воде этого источника; она оседает на его краях и подобна глине; ее выгребают лопатой, а когда она загустеет — уносят. Хвала тому, кто творит все, что хочет; нет бога, кроме него! Что касается прочих мечетей аш-Шаркии и ал-Гарбии, то число их невозможно определить даже приблизительно, а тем более точно.

Там имеется около тридцати медресе; все они расположены в аш-Шаркии, и среди них нет ни одного, которое не было бы подобно великолепному дворцу. Самое большое из них и самое славное — Низамийа, которое было основано Низам ал-Мульком^[301] и обновлено в 504 году [1110-1 г.]. У этого медресе имеются большие вакфы и завещанные им земли для содержания законоведов, которые там преподают; доходы с них идут также на поддержание существования учащихся. Медресе и госпитали пользуются в городе большим почетом и неизменной славой. Да будет Аллах милостив к их первооснователю и к тем, которые следовали этим благочестивым путем!

В аш-Шаркии имеется четверо ворот; первые, расположенные вверх по берегу, — ворота Султана; затем идут ворота аз-Зафарийа, затем ворота Халба, затем ворота ал-Басалийа. Эти ворота находятся в стене, которая окружает город, спускаясь сверху вниз по берегу и изгибаясь вокруг него, подобно вытянутому полукругу. Внутри ее многочисленные ворота выходят на рынки. В целом же значение города слишком велико, /230/ чтобы можно было его описать. Но что он представляет собою теперь в сравнении с тем, чем он был! К нему подходят слова Хабиба:

Наше отправление из Багдада в Мосул произошло после полуденной молитвы в понедельник 15 сафара, то есть 28 мая; мы находились в нем 13 дней. Мы оказались вместе с двумя госпожами — госпожой дочерью Масуда, о которой мы уже говорили в этой книге, и госпожой матерью Муизз ад-дина, правителя Мосула. Вместе с ними были паломники из Сирии, Мосула и земель персов, близких к Ущельям, находящимся под властью эмира Масуда, отца одной из двух упомянутых госпож. А с третьей госпожой, дочерью царя ад-Дукуса, находились паломники из Хорасана и соседних с ним областей.

Их путь проходил через восточную часть Багдада, тогда как наш путь в Мосул шел через его западную часть. Обе госпожи были как бы главами и предводительницами отряда, с которым вместе мы двигались. Аллаху было угодно повести нас согласно изречению: «Отряд погиб вместе с тем, кто его вел». Обе они имели при себе охрану, и халиф еще придал им сопровождение из страха перед бедуинами хафаджитами, которые совершали набеги на окрестности Багдада^[303].

И в этот вечер, отправляясь, мы присоединились к масудской госпоже, полной очарования юности и царственного величия. Она сидела в паланкине, который покоился на двух подставках из дерева, положенных поперечно на двух верблюдиц, адущих одна перед другой; на них были украшенные золотом попоны. Они несли ее с быстротой и нежностью ветерка. В передней и задней частях паланкина имелись две дверцы, и госпожа виднелась посредине его, под своим покрывалом, с золотой повязкой на голове. Перед нею находился отряд из ее евнухов и воинов, /231/ справа — запасные верблюдицы и породистые иноходцы, а за нею — ее служанки верхом на верблюдицах и конях, в позолоченных седлах; на головах у них были золотые повязки. Ветерок играл кисточками их одежд, и они двигались за своей госпожой подобно плывущему облаку. Для нее развевались знамена, звучали трубы и барабаны — когда она поднималась или сходила со своих верблюдиц. И нам казалось, что величие этой царственной госпожи и торжественность ее выезда были таковы, что заставляли содрогаться землю; они проявлялись и в надменности ее слуг в этом мире, которая им подобала. И ради госпожи содрогалась [земля], ибо государство ее отца имело протяженность почти в четыре месяца пути, а правитель Константинополя платил ему джизью. По отношению к своим подданным он был чрезвычайно справедлив и продолжал священную войну, следуя обычаю, угодному Аллаху.

Один из паломников, житель нашей страны, сообщил нам, что за истекшее время 79 года [579 г. х.-1183-4 г.] этот правитель подчинил себе около 25 городов страны ар-Рум. А его титул — Изз ад-дин, а имя его отца — Масуд. Оно там очень распространено и постоянно переходит в этой династии от отца к сыну. Почтение, оказываемое этой госпоже, а имя ее — Салджука, проявилось и в том, что Салах ад-дин, покорив Амид — город, принадлежавший ее мужу, Hyp ад-дину, и один из самых больших городов этого мира, оставил его ей из уважения к ее отцу и передал ей ключи. И таким образом этот город остался во владении ее мужа. Но довольно говорить об этом! Ведь истинная власть — это власть бессмертного, существующего вечно, который дает ее тому, кому хочет. Нет бога, кроме него!

Эту ночь мы провели в одном из предместий Багдада, где расположились после того, как часть ночи уже прошла.

Рядом с ним находится Дуджайл; это река, являющаяся притоком Евфрата и орошающая все эти предместья. Мы вышли оттуда утром во вторник 16-го упомянутого сафара [29 мая 1184 г.]. Наш путь пролегал через непрерывно следовавшие селения и длился до конца полуденной молитвы. Мы остановились и провели здесь остаток дня, чтобы к нам смогли присоединиться отставшие — паломники и купцы из Сирии и Мосула.

Затем мы вновь пустились в путь незадолго до наступления полуночи, не прерывая его /232/ до рассвета. Тогда мы остановились на берегу Дуджайла для сна и беседы. Затем мы двигались всю ночь, а утром остановились вблизи селения, называемого ал-Харба, одного из самых изобильных и обширных. Мы вышли оттуда и двигались всю ночь, а утром в четверг 18 сафара [31 мая 1184 г.] остановились на берегу Тигра около крепости, называемой ал-Машук. О ней говорят, что она была местом развлечения для Зубайды, двоюродной сестры и супруги ар-Рашида — да будет милостив к нему всевышний Аллах!

Напротив этого места, на восточном берегу реки находится город Самарра, который теперь наглядно показывает, где пребывали ал-Мутасим, ал-Васик, ал-Мутаваккиль^[304]. Он велик и полон развалин, кроме некоторых кварталов, которые еще обитаемы. Ал-Масуди — да будет милостив к нему Аллах! — возвеличил его в своем сочинении, описав приятность его климата и его блестящую красоту^[305]. Город таков и есть, каким он егй описал, хотя остались лишь следы его процветания, ибо Аллах наследует землю и все, что на ней. Нет бога, кроме него!

Мы оставались в этом месте целый день, отдыхая, и между нами и городом Такрит был один день пути^[306]. Затем мы вышли оттуда и двигались всю ночь; мы прибыли в Такрит на заре в пятницу 19-го этого месяца, то есть 1 июня. Мы расположились за городом, чтобы отдохнуть там в этот день.

Описание города Такрит — да хранит его всевышний Аллах!

Это — большой город, широко раскинувшийся на большом пространстве; в нем полные народа рынки, многочисленные мечети, он многолюден. Его жители превосходят обитателей Багдада по своему характеру и точны при взвешивании [товаров]. В северной его части протекает Тигр. На берегу реки расположена неприступная крепость, защищающая город. Стена, окружающая его, носит следы разрушения. Это один из древних и известных городов.

Отправившись в путь вечером этого же дня, мы двигались всю ночь, в субботу 20-го этого месяца [2 июня 1184 г.] /233/ прибыли на берег Тигра и расположились там на отдых. В этом месте обычно запасают воду на день и ночь, что сделали и мы. Утром этого дня мы тронулись в путь и двигались до ночи, когда мы остановились, чтобы перевести дух и отдохнуть. Немного соснув, мы отправились вновь, продолжая двигаться до утра.

Мы находились в пути до наступления дня воскресенья, когда остановились на отдых в селении на берегу Тигра, называемом ал-Джадида. Затем мы прошли через расположенное вблизи него другое большое селение, называемое ал-Акр. Высокий холм служит ему крепостью; у его подножия расположен новый хан с башнями и балконами, хорошо сложенный, надежный. Селения и возделанные земли тянутся от этого места до Мосула без перерыва. Здесь порядок движения хаджа нарушается; отныне каждый идет своей дорогой, устремляясь вперед или оставаясь сзади, медля или спеша, в безопасности и спокойствии.

Мы отправились оттуда около полудня, и наш путь продолжался до заката, когда мы остановились для короткого сна, дав в то же время верблюдам вечерний корм. Мы пустились в путь около полуночи и двигались затем до утра. А утром этого дня, то есть в понедельник 22 сафара — или 4 июня — мы прибыли в местность, называемую ал-Каийарат (Смоляная), расположенную вблизи Тигра, на его восточном берегу.

С правой стороны от пути на Мосул в земле имеется впадина, черная как туча. Аллаху было угодно расположить здесь источники, большие и малые, из которых сочится смола. Иногда некоторые из них, будто бы кипя, выбрасывают целые ее куски. Там сооружены бассейны для сбора смолы. Она имеет вид растекшейся по земле глины, черной, скользкой, блестящей, сильно пахнущей, очень липкой; если коснуться ее, она пристает к пальцам. Вокруг этих источников образовался черный пруд, на его поверхности плавает подобие тонкой черной пленки, которая скапливается по краям и оседает на дне, превращаясь в смолу. Мы видели здесь своими глазами чудо, рассказ о котором слышали, и дивились ему^[307].

Поблизости от упомянутых источников на берегу Тигра имеется /234/ другой большой источник смолы; дымок над ним мы заметили издали. Нам сказали, что здесь используют огонь, когда хотят перевозить смолу; огонь поглощает частички воды и сгущает ее; тогда смолу разрезают на кусочки и уносят. И это известно по всей стране — и в Сирии, и в Акке, и во всех прибрежных областях. Аллах делает все, что хочет; хвала ему! Да будет славно величие его и да усилится его мощь! Нет бога, кроме него! Нет сомнения, что это — такой же источник, о котором нам сообщали, что он расположен между Куфой и Басрой, и о котором мы уже говорили в нашей книге.

А от этого места (ал-Каийарат) до Мосула — два перехода. Мы покинули смоляные источники, затем остановились на отдых, а потом отправились вновь и шли до вечера. Тогда мы остановились в селении, называемом ал-Укайба, и оттуда мы утром должны были отправиться в Мосул, если это будет угодно Аллаху! Мы отправились после полуночи и прибыли в Мосул на заре во вторник 23 сафара, то есть 5 июня. Мы остановились в его предместье, в одном из ханов вблизи берега [реки].

Описание города Мосула — да хранит его всевышний Аллах!

Этот город — древний и большой, укрепленный и прекрасный; он успешно сопротивляется времени и имеет солидные защитные приспособления на случай мятежей. Его башни расположены в едином порядке, примыкая одна к другой. А внутри защитной стены, окружающей весь город, во всю ее длину тянутся помещения; /235/ толщина стены и надежность ее кладки позволили это сделать. Сражающиеся находили в этих помещениях убежище и безопасность, что облегчало им военные действия. В верхней части города находится большая крепость, надежной постройки; она окружена древней стеной, на которой расположены башни, а к ней прилегают помещения султана. Между ними и городом находится широкая улица, тянущаяся с верха города до его низа. А Тигр течет на востоке города, слегка касаясь его стены, башни которой омываются его водами. Город имеет большое предместье, а в нем находятся мечети, бани, ханы и рынки. Один из эмиров города, по имени Муджахид ад-дин, основал здесь, на берегу Тигра, мечеть; не видано было сооружения более прекрасного, поэтому необходимо кратко описать его убранство и расположение.

Здесь все сделано из кирпича; внутренность мечети подобна раю; окна окружены железной решеткой; к ней приставлены скамьи, возвышающиеся над Тигром, лучше и красивее которых не бывает. Но описание этого было бы слишком долгим; здесь же достаточно краткого указания. А перед мечетью возвышается прекрасная больница, сооруженная тем же Муджахид ад-дином; он построил также внутри города и на его рынке кайсарийю для купцов, подобную большому хану, которая запирается железными воротами и окружена лавками и другими помещениями, расположенными одно за другим. Она представляет собой огромное здание, бесподобное по своему убранству. Ни в одной стране я не видел кайсарии, которая была бы равна этой^[308].

Город имеет две [главные] мечети: одну — новую, другую, большую — относящуюся к эпохе Омейядов. Во дворе ее находится помещение под куполом, внутри которого возвышается мраморная колонна; основание ее обвито пятью кольцами, подобными браслетам, также высеченными из мрамора. А на вершине колонны имеется восьмиугольный мраморный водоем, откуда со стремительной силой вздымается в небо струя воды на высоту более чем в рост человека, подобно стройному хрустальному стеблю, затем устремляется в купольное помещение. В этих двух мечетях, старой и новой, совершают пятничную молитву, /236/ и то же — в мечети предместья.

В городе, на берегу Тигра, имеются медресе для обучения, их около шести или более того, и они сверкают, как гордые дворцы. И там тоже находятся госпитали, кроме того, который мы упоминали для предместья. Аллах одарил этот город священной могилой с надгробным памятником Джирджиса — да благословит его Аллах и приветствует!^[309]. Там сооружена мечеть. А гробница его находится в углу одного из залов мечети, справа от входа в нее. Мечеть расположена между новой мечетью и воротами моста, слева от идущего от этих ворот к большой мечети. Мы получили благословение при посещении этой святой гробницы во время стоянки, которую мы там сделали. Аллах дал нам извлечь пользу из этого!

Из того, что еще Аллах даровал этому городу, следует назвать Талль ат-туба (Холм раскаяния), расположенный к востоку от него, примерно в миле от переправы через Тигр. Это холм, где Йунус — да будет над ним мир — стоял со своим народом и молился вместе с ним до тех пор, пока Аллах не отвратил от них страдание^[310].

А поблизости от него, также на расстоянии в милю, находится благословенный источник, также связанный с Йунусом. Говорят, что он приказал своему народу здесь очищаться и предаваться раскаянию, а затем вместе с молящимся народом поднялся на холм. На нем находится большое здание — рибат, имеющее множество комнат, келий, помещений для омовения с водопроводом; все это запирается единственными воротами. В середине здания находится комната, где спускается занавес, скрывающий почитаемую дверь, всю отделанную инкрустацией. Говорят, что это то место, где Йунус — да благословит его Аллах и приветствует! — совершал стоянку [поклонения], и что он предавался поклонению в михрабе этой комнаты. Вся комната по окружности уставлена свечами, столь же толстыми, как стволы пальм. Каждую ночь на пятницу верующие собираются в рибат и совершают там свою молитву. Вокруг рибата много селений.

Рядом с ним находятся большие руины, о которых говорят, что это бывший город Ниневия, город Йунуса, да будет над ним мир! Еще видны остатки стены, которая окружала город, и место, где находились ворота, доказательством чего служат возвышенности, образовавшиеся там. Мы провели в этом благословенном месте ночь на пятницу 26 сафара [8 июня 1184 г.]. Затем утром мы отправились к благословенному источнику, пили его воду, очищались там и совершали молитву /237/ в примыкающей к нему мечети. И да позволит нам Аллах извлечь пользу из нашего [благочестивого] намерения, по своей милости и великодушию!

Жители этой страны следуют прекрасным путем и совершают добрые дела. Здесь повсюду встречаются веселые лица и слышны приветливые слова. Они оказывают иноземцам хороший и великодушный прием, и равенство царит во всех их сделках.

Пребывание наше в этом городе длилось четыре дня. В среду, на второй день нашего пребывания в Мосуле, мы присутствовали на торжестве, представляющем собою одно из самых пышных и волнующих празднеств этого мира, у двух знатных дам, о которых мы уже говорили, — матери Муизз ад-дина, правителя Мосула, и дочери эмира Масуда. Жители вышли все вместе, верхом или пешком, даже женщины, но большая их часть — верхом, образуя в целом подобие многочисленного войска. Эмир двигался впереди своей матери со знатными лицами его государства. Мосульские паломники вошли в город со своей госпожой с блеском и пышностью. Они покрыли шеи верблюдов разноцветными шелками и повесили на них нарядные бусы. Масудская госпожа вошла со множеством сопровождавших ее служанок; их окружал отряд ее пеших воинов. А весь купол ее паланкина был украшен кусочками золота в виде полумесяцев, динаров в ширину ладони, цепей, а также фигур дивного рисунка, и на куполе почти не было места, где их не было бы видно.

Два верховых животных предшествовали процессии, и звон их украшений оглушал уши. Золото также украшало шеи животных, на которых сидели слуги госпожи. Цену всего золота невозможно было определить. Это было зрелище, способное поразить взоры и заставить задуматься, ибо каждому царству суждено погибнуть, исключая царство единственного, всемогущего, у которого нет сотоварищей.

И мы узнали от многих верных людей, осведомленных об этой госпоже, что она была славна набожностью, добродетелью и известна своими благотворительными делами. Одно из них: по дороге в Хиджаз она раздавала значительные суммы в виде милостыни и различных выдач. Она любила благочестивых людей, мужчин и женщин, и тайно навещала их, чтобы заслужить их молитвы: восхитительное поведение для столь молодой, как она, женщины, утопающей в царской роскоши. Аллах указывает путь тем из своих рабов, кому он хочет!

/238/ Вечером на четвертый день нашего пребывания в городе, в пятницу 26-го упомянутого сафара мы выехали оттуда на животных, которых приобрели в Мосуле, чтобы избавить себя от общения с погонщиками верблюдов, хотя судьба поместила нас в общество одного из них; нам пришлось нанять его на время нашего пути от Мекки — да возвысит ее Аллах! — до Мосула.

Мы двигались в ночь на субботу почти до ее половины, затем остановились лагерем в одном из селений около Мосула. А утром в упомянутую субботу мы вышли оттуда и остановились на отдых в селении Айн ар-Расад, где мы наслаждались благословенным отдыхом под мостом, перекинутым над долиной, где шумел поток. Как и в других местах по всему нашему пути, в селении был большой новый хан. Наш отдых пришелся на это селение; мы снялись с места ночью.

А утром в воскресенье мы достигли селения ал-Мувайлиха, откуда мы пришли на ночлег в большое селение, называемое Джудал, имеющее древнюю крепость. В этот день мы увидели справа от дороги гору ал-Джуди, которая упомянута в книге всевышнего Аллаха^[311], ибо там утвердился ковчег Нуха — да будет над ним мир! Это высокая гора вытянутой формы.

Затем на ранней заре понедельника, 29 сафара мы пустились в путь и провели ночь в селении вблизи Насибина, находящемся от него в одном переходе и называемом ал-Килай.

Месяц раби I 80 года [12 июня — 11 июля 1184 г.]; Аллах дал нам познать в нем свое благословение.

Молодой месяц появился в ночь на вторник, соответствующий 12 июня, когда мы были в упомянутом селении. Мы отправились оттуда на заре вторника и достигли Насибина /239/ к полудню.

Описание города Насибина — да хранит его Аллах^[312]

Известен он своей древностью и ветхостью; с внешней стороны молодость, с внутренней — дряхлость; вид привлекательный, протяженность средняя, ни большая, ни малая. Перед ним и за ним тянется зеленое поле, насколько хватает глаз. Аллах дал здесь течь ручьям, утоляющим жажду; они извиваются в его окрестностях. А справа и слева он окружен фруктовыми садами с густо растущими деревьями, полными зрелых плодов. Перед ним сверкает река, которая окружает его подобно браслету. На ее берегах равномерно располагаются сады, и их длинные тени падают на нее.

Да смилуется Аллах над Абу Нувасом ал-Хасаном ибн Хани, который сказал^[313]:

За его (города) пределами великолепие садов, [подобных] андалусским рощам, блистающих обилием и свежестью, в чем проявляется вся прелесть оседлой жизни. А внутри — беспорядочность пустынной жизни, и не на что обратить взор, и глаз напрасно ищет простора и красоты. А эта река вытекает из одного источника, который бьет из ближней горы и делится на ручьи, прорезая его поля и посевы. Одна ветвь проникает в город, дробясь на его улицах и проникая в некоторые дома, доходит под землей до его благородной мечети, пересекая ее двор и вливаясь в два бассейна, один в середине двора, а другой у восточных ворот, и достигает двух канавок, окружающих мечеть. Над этой рекой — мост с аркадами из больших камней; он примыкает /240/ к южным воротам города. Насибин имеет два медресе и одну больницу.

А его правитель — Муин ад-дин, брат Муизза ад-дина, правителя Мосула; они — сыновья атабека. Муин владеет также городом Синджаром, расположенным справа от дороги в Мосул^[314].

В одном из углов южной части высокочтимой мечети обитает шейх Абу-л-Йакзан, черный телом, с чистым сердцем, один из тех святых, кому Аллах воспламенил очи верой и кого он сохранил как остаток благочестия в наше время. Знаменитый своими макамами, славный своими чудесами, изнуренный болезнью и аскетизмом — это тот, которому поклонение принесло обновление, который добывает себе пропитание тканьем — делом своих рук и не оставляет ничего из пропитания сего дня на завтра. Аллах осчастливил нас встречей с ним, даровал нам благословение его молитвы вечером во вторник, в первый день раби I. И мы хвалим Аллаха, всемогущего и великого, за то что он дал нам милость видеть его и удостоил нас прикоснуться к его руке. Аллах дал нам извлечь пользу из его молитвы, ибо он всемогущий и внимающий; нет бога, кроме него!

Мы остановились там в одном хане за городом, где провели ночь на среду 2 раби I [13 июня 1184 г.], и вышли оттуда ранним утром с большим караваном мулов и ослов, вместе с харранцами и халебцами и другими жителями этой страны — страны Бакр и прилегающих к ней [областей]. А позади нас мы оставили паломников этих краев, [тех, что были] на верблюдах. Мы двигались так до полудня, с полной готовностью и предосторожностью на случай нападений курдов, которые являются битом этих областей, от Мосула до Насибина и города Дунайсира, грабя на дорогах и творя злые дела на земле. Они обитают в неприступных горах, близких к упомянутой стране, и Аллах еще не помог ее правителям подавить их и прекратить их злодеяния. Иногда им удается достичь ворот Насибина, и нет против них помощи и другой защиты, кроме Аллаха всемогущего и великого.

В среду мы сделали остановку и увидели справа от нашей дороги у, подножия горы древний город Дара, большой и белый, с возвышающейся крепостью. А поблизости от него, в половине перехода, раскинулся город /241/ Мардин, также у подножия горы, на вершине которой находится большая крепость, одна из самых известных в этом мире. Оба эти города многолюдны.

Описание города Дунайсир — да хранит его Аллах!^[315]

Он расположен в широкой долине, а вокруг него зеленые сады с душистыми растениями, которые орошают при помощи каналов. Без стены, он имеет довольно пустынный вид, хотя полон людей. Он снабжен многолюдными рынками и имеет припасы. Он — центр притяжения для людей из областей Сирии, Дийар Бакра, Амида и страны Рум, находящейся в подчинении у эмира Масуда, и соседних с ней областей. Обработанные земли здесь обширны. Город имеет многие удобства.

Мы остановились с караваном в пустынной местности, находящейся перед ним, и в четверг 3 раби I [14 июня 1184 г.] нашли здесь отдых. За городом находится новое медресе прочной кладки; к нему примыкает баня; его окружают сады; это одновременно и медресе, и место бесед.

А правитель этой страны — Кутб ад-дин^[316]; он правит также городами Дара, Мардином и Рас-ал-Айном; он близок к двум сыновьям атабека. Все эти области принадлежат различным правителям, которые подобны удельным князьям Андалусии; они украшают себя прозвищем «ад-дин»; и здесь слышны лишь звучные прозвища и титулы, которые для опытного человека не значат ничего; ими жалуют равно и простых людей и государей. Получают их и богатый, и нищий. Среди них почти нет тех, кому этот титул действительно подходил бы, обозначая качество, которым он обладает, исключая Салах ад-дина, правителя Сирии, Египта, Хиджаза и Йемена, славного своими достоинствами и справедливостью.

В этом случае имя соответствует тому, кто его носит, и название совпадает с его смыслом, но подобный титул применительно к другим — не что иное, как дуновение ветра и утверждение, которое отвергнуто; какое бремя для человека, притязающего на имя «ад-дин»!

Но вернемся к рассказу о наших переходах, да сделает Аллах их близкими! Мы находились в Дунайсире до совершения пятничной молитвы |4 раби I [15 июня 1184 г.]. Люди каравана задержались здесь, чтобы посмотреть его рынок, /242/ ибо здесь в четверг, пятницу, субботу и следующее за ней воскресенье бывает многолюдный рынок, куда собираются люди из соседних областей и ближних селений. По всей дороге, справа и слева, без перерыва располагаются деревни и надежные ханы. Местные жители называют рынок, куда собираются со всех концов, базаром, и дни каждого рынка известны.

Мы отправились в путь после пятничной молитвы и прошли через большое селение с крепостью, называемое Талль ал-Акаб (Орлиный холм), которое принадлежит христианам — муахидам, находящимся под покровительством. Это селение своей красотой и цветущим видом напомнило нам селения Андалусии; оно окружено садами, виноградниками и различными деревьями, а рядом протекает река, на которую падают тени. Селение это раскинулось широко и обрамлено садами. Мы здесь видели поросят, подобных овцам: так они многочисленны и совсем ручные.

Затем вечером того же дня мы прибыли в другое селение, называемое ал-Джиср, которое теперь принадлежит муахи-дам — одному из подразделений румов. Мы здесь провели ночь на субботу 5 раби (I) [16 июня 1184 г.], а затем вышли на заре и около полудня в субботу достигли города Рас-ал-Айн.

Описание города Рас-ал-Айн — да хранит его Аллах!

Это его название [Начало источника] есть самое верное из его описаний, соответствующее его положению. И это потому, что Аллах всевышний повелел, чтобы из земли били источники и текли воды. Они разветвляются, и ручьи бегут через зеленые луга, подобные серебру на изумрудном ковре. Деревья и сады обрамляют их берега на всем их протяжении. Из этих источников наиболее значительны два; один из них находится под другим. Тот, что выше, бьет над землей в камнях, образующих как бы большую и широкую пещеру, где вода, скопляясь, создает подобие большого озера. Затем она выходит оттуда, образуя самую большую из рек, какая только возможна. Она достигает другого источника и сливается с его водами.

Второй источник — одно из дивных /243/ творений Аллаха всемогущего и великого. А именно: он выходит из-под земли, из твердой скалы высотою в четыре кама или более того. Затем он расширяется, превращаясь в глубокий водоем. Силой напора вода поднимается и изливается на поверхность земли. Случается, что хороший, сильный пловец стремится, нырнув в пучину вод, достичь его дна, но сила бьющей из источника воды его выталкивает, и он в своем погружении достигает половины глубины источника или еще менее. Это мы наблюдали своими глазами. А вода его более прозрачна и приятна, чем вода ас-Сальсабиля^[318]. Сквозь нее просвечивает все, что в ней находится, и если в темную ночь бросить в нее динар, он не скроется из виду. Там ловят больших рыб, самых превосходных, какие только бывают.

Вода источника делится на два потока; один течет направо, другой — налево. Тот, что течет направо, пересекает ханака, сооруженный для суфиев и иноземцев; ханака находится перед источником и называется также «рибат». А левый поток идет в стороне от ханака; от него отходят ручьи, ведущие к местам юмовения и другим сооружениям, предназначенным для отправления человеческих нужд. Затем, ниже его, оба водных потока соединяются с потоком верхнего источника. На берегу этого потока, с которым они сливаются, находятся постройки мельницы, доходящие до насыпи, возведенной посреди него, подобно плотине. От слияния двух потоков образуется река ал-Хабур. Вблизи ханака находится медресе, так что они смотрят друг на друга. Перед медресе находится баня, и оба эти здания обветшали, повреждены и разрушены. Однако я не думаю, что в мире есть нечто равное расположению этого медресе, ибо оно находится на зеленом острове и с трех сторон окружено водой; туда можно попасть лишь с одной стороны. Перед ним и позади него расположены сады; напротив медресе колесо доставляет воду в сад, находящийся на более высоком уровне, чем река. Положение его превосходно со всех сторон.

Чрезвычайная привлекательность селений Восточной Андалусии состоит в том, что они или расположены в столь же /244/ восхитительном месте, как это, или украшены такими же источниками. Аллах властен надо всеми своими творениями!

А что касается города, то он настолько соответствует жизни бедуинов, насколько им чужда городская жизнь: в нем нет защитных стен и искусно построенных домов, которые украшали бы его. Он возвышается посреди пустыни, как талисман, охраняющий ее равнины, и наряду с этим имеет все городские удобства. Он имеет две мечети: одну древнюю и одну новую. Древняя расположена в месте, обильном источниками, и перед нею бьет ключом родник, кроме тех двух источников, о которых мы уже упоминали. Эта мечеть относится к сооружениям Омара ибн Абд ал-Азиза — да будет доволен им Аллах! Она носит печать ветхости и находится накануне разрушения. Другая мечеть находится внутри города, и в ней жители совершают пятничную молитву. День, проведенный здесь, доставил нам такое удовольствие, подобного которому мы не имели в течение всего нашего путешествия.

На заходе солнца в субботу 5 раби (I), то есть 16 июня, мы вышли оттуда, стремясь в ночном мраке и прохладе избежать жары дневного перехода, ибо между этим городом и Харраном два дня пути по безлюдной местности. Наше движение длилось до утра; затем мы остановились в пустыне около колодца и немного отдохнули. Затем, утром в воскресенье, мы покинули лагерь и двигались, а около полудня остановились у колодца в месте, где находится крепкая башня и древние развалины, называемые Бурдж Хавва. Здесь мы провели ночь и затем, после часового сна, отправились и, двигаясь до утра, достигли города Харрана на восходе солнца в понедельник 7 раби, а это 18 июня. Хвала Аллаху, который сделал все это легким для нас!

Описание города Харрана^[319] — да хранит его Аллах!

Это — город, в котором нет красоты, нет тени, в прохладе которой можно было бы укрыться. Его название происходит от его климата; вода здесь не бывает прохладной и зной не переставая палит площади и все уголки /245/ этого города. В нем нельзя найти отдыха; дышать здесь тяжело. Город раскинулся на голом месте, посреди пустыни; он лишен всякого городского блеска, и его улицы ничем не украшены. Но сохрани боже! Для славы и достоинств города достаточно его прошлого, ибо он восходит к отцу нашему Ибрахиму — да благословит его Аллах и приветствует!

Благословенное памятное место, связанное с ним, расположено примерно в трех фарсахах к югу от города; там находится источник проточной воды. Оно служило ему с Сарой — да благословит их Аллах! — убежищем и благочестивой молельней. Поэтому Аллах сделал этот город местом пребывания благочестивых аскетов, пристанищем бродячих отшельников, отрешившихся от мира. Мы встретили среди них шейха Абу-л-Ба-раката Хийана ибн Абд ал-Азиза напротив мечети, которая носит его имя и где он живет в молельне, которую он возвел у ее киблы. С другой стороны к ней примыкает молельня его сына Омара, который живет здесь постоянно, следуя пути своего отца и не сбиваясь с него; он сохранил привычки, которые я знаю еще по Ахзаму^[320].

Мы были допущены к шейху, которому было более восьмидесяти лет; он пожал нам руку и произнес молитву за нас, а затем попросил нас пройти к его сыну Омару. Мы зашли к нему и встретились с ним; он помолился за нас. Затем мы простились с ними обоими и ушли счастливыми от встречи с этими двумя людьми, принадлежащими к иному миру.

Мы побывали также в древней молельне отшельника, шейха Саламы, и нашли в нем подвижника, единственного в своем роде. Он вознес за нас молитву и задавал нам вопросы, затем мы простились и покинули его. А в городе есть другой Салама, которого называют Обнаженная Голова, ибо он не покрывает головы из смирения перед Аллахом всемогущим и великим, откуда и его прозвание. Когда мы прибыли в его жилище, то узнали, что он отправился странствовать в пустыню.

В этом краю много превосходных людей, и его жители — сунниты, равные в обращении и дружелюбные по отношению к чужеземцам, сострадательные к беднякам. Жители этих краев, от Мосула до Дийар Бакра и от Дийар Бакра до Сирии, также приветливы к иностранцам и великодушны к нищим и жителям деревень. И бедняки не нуждаются здесь в пропитании. В этом отношении здесь царит трогательное великодушие, /246/ и поведение жителей этих краев поистине восхитительно, да даст им Аллах извлечь из этого выгоду!

А что касается отшельников, аскетов и благочестивых странников в горах, то их слишком много, чтобы определить их число. Да позволит Аллах мусульманам извлечь выгоду из их благословения и праведных молитв, по своей милости и щедрости!

В этом городе имеются рынки, хорошо размещенные и прекрасно устроенные, все расположенные под деревьями, так что люди всегда находятся в тени, которая покрывает их и защищает, как дом. Проходы в них велики. В том месте, где сходятся четыре прохода рынка, находится большой высокий купол, покрытый гипсом; он служит местом разделения этих путей. К рынкам примыкает благородная мечеть; древняя, хотя и восстановленная, она чрезвычайно красива. В ней имеется большой двор с тремя [беседками] под куполами, стоящими на мраморных колоннах; под каждым куполом находится колодец с отличной водой. Во дворе имеется также четвертый большой купол, стоящий на десяти мраморных колоннах, каждая из которых имеет в окружности девять пядей. А в центре купола возвышается мраморная колонна большого размера, имеющая в окружности 15 пядей. Этот купол построен румийцами. Его верхняя часть — полая, как это бывает в укрепленныхбашнях. Говорят, что она служила хранилищем их военного снаряжения, но Аллах лучше знает! Эта благородная мечеть покрыта поперечными балками и сводами. Балки ее — большие и длинные, сообразно ширине нефа, равняющейся 15 шагам; а в ней — пять нефов. Мы еще не видели мечети, в которой своды были бы так широки. А стена ее, прилегающая ко двору со стороны входа, имеет во всю свою ширину ворота, числом 19 — девять справа и девять слева, а посреди них девятнадцатые, самые большие, поддерживающие арку, отходящую от верхней части стены внутрь.

Великолепные на вид, превосходной кладки, они подобны воротам какого-либо большого города. И все эти ворота имеют деревянные замки дивной резной работы, которые им соответствуют и подобны (замкам) в дверях приемных залов дворцов. Дивное зрелище представляли для нас красота сооружения этой мечети и устройство прилегающих к ней /247/ рынков. Редко можно найти в городе порядок, подобный этому.

Город имеет медресе и две больницы. Это большой город с прочной крепкой стеной, сооруженной из обтесанных камней, чрезвычайно плотно подогнанных друг к другу; таково же и здание благородной мечети. А в восточной стороне города находится большая крепость, отделенная широкой площадью, а также стеной с большим рвом, окружающим ее; его края укреплены нагроможденными камнями. Все это придает крепости надежность и силу. Стена крепости также надежна и крепка.

В городе имеется небольшая речка, протекающая в его восточной части, между стеной и кладбищем. Она выходит из источника, расположенного на некотором расстоянии от города. Город с его многочисленным населением и обильными средствами существования явно указывает на лежащее на нем благословение. Множество его мечетей и обилие запасов делают его одним из наиболее значительных городов. Правителем его является Музаффар ад-дин ибн Зайн ад-дин^[321], который повинуется Салах ад-дину. Во всей стране, раскинувшейся от Мосула до Насибина и Евфрата и называемой Дийар Рабиа, чья граница идет от Насибина к Евфрату, захватывая область, прилегающую к ней с юга, и в Дийар Бакре, прилегающем к ней с северной стороны, то есть в Амиде, Мийафарикине, Рас-ал-Айне и других городах, упоминание которых было бы слишком длинным, нет правителей, которые могли бы сопротивляться Салах ад-дину. Они повинуются ему, даже считаясь независимыми. Он оставляет их в покое по своей милости, но если захочет лишить их власти, то, по воле Аллаха, может это сделать.

Мы расположились лагерем за городом, к востоку от него, около маленькой речки; мы провели там понедельник и вторник, в который, после полудня, навестили Саламу — Обнаженную Голову, его нам не удалось встретить в понедельник. Мы застали Саламу в молельне и увидели в нем человека, отмеченного благочестием и угодного богу, полного живости и радушия, приветливости и доброты. Он беседовал с нами и произнес молитву за нас. Распростившись с ним, мы отправились, хваля Аллаха всевышнего и великого за то, что он дал нам счастье встречи с его праведными святыми и его рабами, которых он приблизил к себе. В ночь на среду 9-го упомянутого раби I [20 июня 1184 г.] состоялся /248/ наш отъезд, после часового сна. Мы двигались до утра и расположились на отдых в населенной местности по названию Талль Абда. Это место возвышенное, широкое, похожее на водруженный там стол. На нем видны следы древних сооружений; имеется там и проточная вода. Мы вышли оттуда на закате и двигались всю ночь. Мы пересекли деревню, называемую ал-Байда, в которой имеется новый большой хан и которая расположена на полпути от Хар-рана до Евфрата. Напротив него, направо от дороги, если обернешься к Евфрату, в направлении Сирии находится город Са-рудж^[322], обязанный своей славой ал-Харири, будучи связан с его Абу Зайдом^[323]. Там имеются сады и проточные воды, подобные воспетым в его макамах.

Утром этого же дня мы прибыли к Евфрату и пересекли его на особых лодках, предназначенных для переезда, достигнув новой крепости на берегу, называемой Калат Наджм. Вокруг нее находятся стоянки бедуинов, а в ней — маленький рынок, где имеется все самое необходимое — фураж и хлеб. Мы провели здесь четверг — 10-е упомянутого раби I [21 июня 1184 г.], чтобы отдохнуть, пока караван завершал переправу.

Если ты переправишься через Евфрат, то достигнешь сирийской границы и попадешь в область, тянущуюся до Дамаска и находящуюся во власти Салах ад-дина. Евфрат образует границу между областями Сирии, Рабиа и Бакр. А слева от дороги, если ты повернешься к Евфрату в направлении Сирии, находится город Ракка^[324]. Он лежит на Евфрате, а рядом с ним — Рахба Малик ибн Таук, называемый также Рахбат аш-Шам, один из славных городов. Мы вышли из Калат Наджм на исходе первой трети ночи, в течение которой мы двигались, и утром в пятницу 11 раби (I), то есть 22 июня, мы достигли города Манбиджа^[325].

Описание города Манбиджа — да хранит его Аллах!

Город занимает большое пространство, климат его здоровый. Он окружен чрезвычайно длинной древней стеной. Воздух здесь чист и окрестности красивы, легкий ветерок несет благоухание и прохладу. Днем благодаря тени сохраняется роса, и ночь, как говорят, здесь очаровательна. С востока и с запада он окружен садами, где деревья переплелись ветвями, /249/ отягощенные различными плодами. Текучие воды достигают здесь всех концов. Аллах по своей особой милости создал в нем колодцы с проточной водой, сладкой на вкус подобно меду и воде ас-Сальсабиля. В каждом доме у них имеются один или два колодца. И почва [города] благодатна: повсюду можно докопаться до воды. Рынки его и улицы широки и просторны, а его ларьки и лавки равны ханам и складам по своей ширине и вместительности. Верхняя часть рынков покрыта крышей. Таково устройство рынков в большинстве городов в этих краях.

Но века прошли над этим городом, неся с собою разрушения; а некогда он был одним из древнейших городов румийцев, и после них остались следы строений, показывающие, сколь большой труд был вложен в их сооружение. В северной части города находится надежная крепость, обособленная и отделенная от него: такие султанские крепости имеются во всех городах этих краев.

Обитатели его — люди достойные и зажиточные, сунниты-шафииты; благодаря им он свободен от сторонников нечестивых толков и вредных учений, которые встречаются в большинстве этих городов. Их торговые сделки честны, а поведение в делах достойно. Ясная и широкая дорога их веры не дает им свернуть на окольный путь.

Мы остановились за городом, в одном из его садов, и провели там день, отдыхая. Мы вышли оттуда среди ночи и прибыли в Бузаа утром в субботу упомянутого 12-го раби I [23 июня 1184 г.].

Описание города Бузаа^[326] — да хранит его Аллах всемогущий и великий!

Расположенный в хорошей, влажной местности, довольно возвышенной, он слишком мал для города и слишком велик для селения. В нем имеется рынок, где можно найти как провизию, необходимую для путешествия, так и городские товары. А в самой верхней его части расположена большая надежная крепость, которой страстно желал овладеть один из правителей нашего времени. Будучи не в состоянии взять ее приступом, он пробил бреши в ее стенах и оставил ее незащищенной, оголенной.

Этот город имеет источник, из которого проточная вода распространяется по долине, зеленой из-за ее трепещущих садов. Блеск его придает городу особую прелесть. А напротив его, в стороне долины, находится большое селение, называемое ал-Баб; и действительно, это ворота между Бузаа и Халебом.

Восемь лет тому назад /250/ в нем обосновались люди из еретиков-исмаилитов, число которых знает лишь Аллах. Искры [зажженного ими огня] разлетелись, и путь был перерезан по причине их злодеяний, так что жители этой страны прониклись чувством солидарности и начали борьбу, движимые честью и возмущением. Со всех сторон они двинулись на них, обнажили против них сабли и уничтожили их всех до последнего, порубив их останки. Их черепа были сложены в кучи на равнине. Аллах освободил мусульман от их нападений и их злодеяний и предотвратил своими руками их преступления. Хвала Аллаху, господину миров!

В настоящее время жители его — сунниты. Мы провели субботу в предместье этого города, отдыхая, а ночью пустились в путь. Двигаясь до утра, мы прибыли в Халеб утром в воскресенье 13 раби I, а это 24 июня.

Описание города Халеба — да хранит его всевышний Аллах!

Город этот весьма значителен, и слава его прошла сквозь века. Многие правители расширяли его; это место запечатлено в сердцах! Сколько боев произошло здесь, сколько белых клинков поднималось против него!

Его крепость славна своими защитными сооружениями, замечательна своей высотой; она не имеет себе равных и подобных среди крепостей. Ее неприступность никому не позволяла захватить ее и подчинить. Ее основание велико и подобно круглому земляному столу; ее фланги возведены из обтесанных камней на основе соразмерности и гармонии. Хвала тому, кто задумал столь совершенное сооружение и воплотил это, как хотел, в таких округлых формах!

Уходящая в глубь времен, все возрождающаяся, она устояла против дней и лет, пережив поколения и знати, и простых /251/ людей.

Вот их дома и жилища, но где их прежние обитатели и домочадцы? Вот царственный дом и его двор, но где хамданидские эмиры и их поэты?^[327] Да, все они погибли, но конец Халеба еще не настал. Как чудесно то, что этот город еще существует, тогда как господа его ушли прежде, чем была решена его судьба. После них его домогались другие лица; покорить его было не трудно. К нему стремились и легко добивались своей цели. Столько правителей в Халебе стало подлежащим к слову «был»! Сосуд времени был заменен сосудом пространства. Его имя — женского рода, и оно имеет соблазнительные украшения. Он отрекается от тех, кто обманывает. Халеб, как невеста, предстал в полном блеске после своего Сайф ад-Даула ибн Хамдана. Но увы! Увы! Юность Халеба уходит, и он теряет своих поклонников. И вот уже старость подбирается к нему, и превратности судьбы его осаждают до того дня, когда Аллах унаследует землю и все, что на ней (ср. Коран 19, 40); нет бога, кроме него, и его могущество выше всего!

Но эти рассуждения уводят нас от нашей цели, и мы должны вернуться к рассказу. Мы уже говорили, что эта крепость славна тем, что о ней сообщали, будто она прежде, в ранние времена, была холмом, куда приходил Ибрахим ал-Халил — да благословит и приветствует Аллах его и нашего пророка — с овцами, которых он там доил и распределял их молоко в виде милостыни, откуда и произошло название Халеб^[328]. Но Аллах лучше знает!

Там есть почитаемый памятник; люди стремятся к нему, чтобы получить благословение в совершаемой там молитве. Замечательной особенностью и условием, делающим крепость неприступной, является наличие там источника; /252/ там сооружены два колодца, из которых бьет вода. И поэтому здесь никто не боится жажды и провизия сохраняется бесконечно долго. Изо всех достоинств крепости нет более важных и бесспорных, чем два этих. Оба упомянутых колодца со стороны, обращенной к городу, окружены двумя укрепленными стенами, перед которыми находится ров, в глубину которого почти не может проникнуть взгляд и где бьет вода. Неприступность и красота этой крепости столь велики, что ее невозможно описать. Ее верхняя стена имеет башни, расположенные по порядку; они заключают в себе высокие помещения и глубокие амбразуры; все их окна открыты. Все башни обитаемы. Внутренность крепости также содержит высокие султанские покои.

Что же касается города, то место его расположения огромно, здания великолепны, красота восхитительна. Рынки, широкие и вместительные, тянутся в длину без перерыва; ряд одного ремесла отходит от ряда другого, так что они включают в себя все виды городских ремесел. Все они имеют деревянные крыши, и находящиеся там пребывают в широкой тени. Каждый из этих рынков привлекает взоры своей красотой и повергает путешественника в изумление. А что касается его кайсарии, то по своей чистоте и красоте она напоминает сад; она окружает почитаемую мечеть. Находящийся в ней не желает другого зрелища, кроме этого сада; прилавки ее большей частью имеют деревянные шкафы дивной работы.

Каждый ряд лавок примыкает к единому складу, в который вставлены деревянные навесы удивительной резьбы. Когда они открываются, то делаются видны лавки самого прекрасного вида. Каждый ряд лавок достигает одних из ворот мечети, а эта мечеть — одна из самых красивых и великолепных. Ее широкий двор окружен большой и широкой галереей, ворота которой все выходят /253/ на двор; число их более 500; они так же красивы, как дворцовые, и это прекрасное зрелище привлекает взоры.

Во дворе имеются два колодца с проточной водой. Южная галерея не имеет максуры, но она очень большой ширины и прекрасной работы. Огромный труд вложен в резьбу по дереву на кафедре, и я нигде не видел кафедры такой формы и столь удивительного мастерства. Резное дерево тянется от кафедры до михраба, все поверхности которого покрыты таким же образом, удивительно красиво. Будто огромная корона возвышается над михрабом и достигает далее потолка. Верхняя часть михраба изогнута в виде свода и опирается на столбики резного дерева; весь он отделан слоновой костью и эбеновым деревом, и эта инкрустация тянется от кафедры до михраба, а также до прилегающих к ним частей южной стены, между которыми нет промежутков. И взор наслаждается здесь лучшим в мире зрелищем. Но красота этой мечети превосходит всякое описание.

С западной стороны к мечети примыкает медресе ханифитов, соответствуя ей по своему великолепию и совершенству постройки. Оба они, расположенные по соседству, по своей красоте подобны саду. Изо всех медресе, какие мы видели, это наиболее значительно по способу сооружения и необычности своей постройки. Одна из его заметных достопримечательностей — то, что вся его южная стена выходит к другим помещениям, окна которых располагаются одни против других. А вдоль всей стены тянутся виноградные лозы, отягощенные плодами. Каждое из окон имеет свою часть этого винограда, гроздья которого свисают перед ним. И тому, кто там живет, стоит лишь протянуть руку и сорвать их, облокотившись, без труда и усилия.

Город имеет, кроме этого, еще четыре или пять медресе и госпиталь. Вид его весьма величествен. Это — столица, соответствующая Халифату. Вся его красота — внутри его, а не вовне. [Он имеет] лишь одну небольшую реку, которая течет с севера на юг и пересекает окружающее его предместье. Это большое предместье, имеющее ханы, число которых невозможно /254/ сосчитать.

На реке имеются мельницы; они расположены близко от города и возвышаются посреди его предместья. И в предместье же находится несколько садов, простирающихся во всю его длину. Касается ли это внутреннего или внешнего вида, Халеб является одним из городов этого мира, который не имеет себе равных и описывать который было бы слишком долго.

Мы остановились в его предместье, в хане, называемом ханом Аби Шукра. Мы находились в нем четыре дня и вышли оттуда утром в четверг 17 раби I, а это 28 июня; и мы прибыли в Киннасрин незадолго до полуденной молитвы. Отдохнув здесь немного, мы добрались до селения, называемого Талль Таджар, где мы провели ночь на пятницу, 18-го [числа] этого месяца [29 июня 1184 г.]. А Киннасрин^[329] в свое время был знаменитым городом, но теперь он разрушен, и остались лишь его стершиеся следы и исчезающие остатки. Но селения, подчиненные ему, заселены и упорядочены, ибо они расположены на большом обработанном пространстве, тянущемся в длину и ширину, насколько хватает глаз. Он напоминает Джайиан — один из андалусских городов^[330]. Говорят, что поэтому после завоевания Андалусии жители Киннасрина обосновались в Джайиане, ибо он был похож на их родину и вызывал у них чувство симпатии; впрочем, это относилось к большей части страны, о чем хорошо известно.

Затем, когда прошла примерно треть ночи, мы покинули это место и шли всю ночь до утра этого дня. Затем мы остановились на отдых в местности Бакидин, в большом хане, называемом Хан ат-туркман — гостиницей туркмен, надежно укрепленной. Ханы на этом пути столь же хорошо защищены и неприступны, как крепости. Их ворота — из железа, они чрезвычайно надежны.

Затем мы покинули это место и провели ночь в месте, называемом Тамна, в хане столь же надежном, как и ранее описанные. Затем в субботу 19 раби I, последний день июня, мы вышли оттуда на заре, а в пятницу мы увидали справа от нашего пути, на расстоянии двух фарсахов город ал-Маарра^[331], в темной зелени, полный оливковых, фиговых, фисташковых и других плодовых деревьев. Его густые сады и хорошо устроенные селения тянулись без перерыва на протяжении двух дней пути. Это одна из /255/ самых плодородных областей божьего мира, особенно обильных пропитанием. А за нею высоко поднимается гора Ливан; она тянется в длину вдоль моря. На ее склонах располагаются крепости еретиков-исмаилитов — секты, отделившейся от ислама; они приписывают человеческому существу божественные черты.

Судьба послала им дьявола в образе человеческом по имени Синан^[332], который увлек их ложью и выдумками и очаровал их таким рбразом, прибегнув к этой хитрости. И они сделали его своим обожаемым божеством, вверив ему свои души и полностью подчинившись ему и исполняя его приказы; так что если он велит кому-либо из них броситься с высокой горы, тот так и поступает, спеша к своей гибели в угоду ему. Аллах сводит с пути кого хочет, и наказывает, кого хочет, по своему всемогуществу.

Мы прибегаем к нему — хвала ему! — за помощью от искушения вероотступничества и у него ищем спасения от еретических заблуждений. Нет бога, кроме него; никто, кроме него, не достоин поклонения!

Упомянутая гора Ливан служит границей между землями мусульман и франков, ибо за ним находятся Антакийа, ал-Лазикийа^[333] и другие их города — да возвратит их Аллах мусульманам! А на склоне упомянутой горы находится крепость, называемая Хисн ал-Акрад^[334]; она принадлежит франкам. Из нее они совершают набеги на Хаму и Химс^[335]; она находится от них на расстоянии взгляда. Мы достигли города Хамы поздним утром в субботу и расположились в ее предместье в одном из ханов.

Описание города Хамы — да хранит его всевышний Аллах!

Город, славный меж других городов, древний, пощаженный временем, он занимает не слишком большое пространство, не знаменит своими зданиями. Кварталы его стеснены, дома нагромождены один на другой; взгляд не может проникнуть меж ними и развалинами. Кажется, что город таится и прячется, скрывая свою красоту даже от того, кто проникает в эти щели и стучится в его дома. На востоке /256/ видна большая река, широко разветвляющаяся.

На обоих ее берегах видны оросительные колеса с пристроенными к ним черпаками, сады с их свешивающимися ветвями, зелень которых выглядит как пушок на лице. Река проскальзывает под их тенями, извиваясь сообразно их расположению. На одном из ее берегов, окаймляющих предместье, расположены места очищений в виде нескольких хорошо убранных строений. Вода оросительного колеса проникает во все их части; верующий совершает здесь свои омовения без стеснения.

А на другом берегу, где расположен нижний город, маленькая мечеть повернула свою восточную стену в сторону реки; через окна [мечети] открывается зрелище, успокаивающее души и привлекающее взоры. Напротив речного потока, к северу от города возвышается крепость, напоминающая своим положением положение Халеба, хотя она уступает ему в надежности и укреплениях.

Вода потока проведена туда под землей и бьет из-под нее таким образом, что не приходится страшиться ни жажды, ни нападения врага.

Этот город расположен в длинной и вытянутой низине, подобной глубокому рву, края которого возвышены и один из них подобен длинной горе. Верхний город примыкает к склону этой возвышенной стороны рва. Крепость расположена на другой стороне, на отдельной возвышенности, большой и кругообразной; ее тесаные камни победили время. Ее мощные укрепления обеспечивают ей безопасность от врагов. Нижний город находится под крепостью, простирающейся по берегу, где течет река, и оба эти города малы.

Стена верхнего города тянется по верху берега реки, высокого и холмистого, и там закругляется. Нижний город имеет стену, окружающую его с трех сторон, ибо та сторона, которая примыкает к реке, в ней не нуждается. Над потоком имеется большой мост со сводом из грубого камня, который соединяет нижний город с его предместьем. Это предместье довольно велико, имеет ханы, дома и лавки, где /257/ путешественник может удовлетворить свои нужды, еще не дойдя до города.

Рынки верхнего города более значительны и красивы, чем нижнего, и там можно найти все ремесла и все товары. Они прекрасно расположены в совершенном порядке и удобстве. Мечеть верхнего города больше мечети нижнего. Город имеет три медресе и больницу на берегу реки, напротив маленькой мечети.

Окрестности города представляют собою большую и широкую долину, по большей части покрытую сетью виноградников. Она имеет также поля, пахотные земли, вид которых вызывает в душе радость и умиротворение. Сады тянутся вдоль двух берегов реки, называемой ал-Аси (Мятежная), ибо, по видимости, она течет снизу вверх, тогда как ее течение в действительности направлено с юга на север. Она протекает к югу от Химса, поблизости от него. Наше пребывание в Хаме длилось до вечера субботы. Затем мы вышли оттуда и шли всю ночь, и в середине ее пересекли реку ал-Аси по большому мосту с каменной аркой. Это на ней расположен город Растан, который был разрушен Омаром ибн ал-Хаттабом — да будет доволен им Аллах! — и рынки которого очень значительны. Румийцы из Константинополя рассказывают, что они скрывают в себе великие сокровища, и один Аллах знает об этом. Мы прибыли в город Химс к восходу солнца в воскресенье раби I, соответствующее 1 июля. Мы остановились за городом в придорожном хане.

Описание города Химса — да хранит его Аллах всевышний!

Занимая большое место, вытянутое в длину, являясь отрадой для глаз, созерцающих его чистоту и красоту, он раскинулся в широкой долине, которую не в состоянии пересечь ночной ветерок, и взор должен остановиться, прежде чем достичь ее предела — огромной, пыльной, без воды, без деревьев, без тени, без плодов. Он страдает от жажды и находит себе /258/ воду вдалеке; ее привозят из маленькой речки ал-Аси, расположенной примерно в миле расстояния. Он обрамлен садами, зелень которых ласкает глаз, а красота изумляет. Исток реки — в пещере на склоне одной горы, возвышающейся над городом, на расстоянии одного перехода, в местности, обращенной к Баалбеку, да возвратит Аллах его исламу! Он расположен направо от дороги, ведущей в Дамаск.

Жители города славятся своей отвагой и мужеством в борьбе с врагом, находящимся по соседству; жители Халеба в этом следуют за ними. Самая похвальная особенность города — его свежий воздух и приятный ветерок, то легкий, то усиливающийся. Воздух Неджда по своей чистоте может равняться с ним. К югу от города возвышается крепость, надежная, хорошо защищенная, мятежная, неподчиненная. Она расположена отдельно от города. К востоку от него находится могила Халида ибн ал-Валида — да будет доволен им Аллах! Он был обнаженным мечом Аллаха. И там же — могила его сына Абд ар-Рахмана и могила Убайдаллаха ибн Омара — да будет доволен ими Аллах!

Стены города чрезвычайно древние, надежные, из плотно притесанных больших черных камней. Его ворота — железные, очень высокие, внушительные на вид и надменные, замечательно сохранившиеся; они защищены крепкими, хорошо укрепленными башнями. Внутри города ты найдешь все, что желаешь, из беспорядочной кочевой жизни — разрушенные кварталы, жалкие постройки, ничего внушительного на его подступах, никакой красоты на его рынках с товарами, не находящими сбыта. Но что ты можешь еще ждать от города, расположенного всего в нескольких милях от Хисн ал-Акрад, крепости врага, где постоянно заметен огонь? И Химс будет сожжен, если до него долетит оттуда хоть одна искра; враг может в любой день, когда захочет, возобновить свое нападение на него.

Мы спросили одного старика в городе, есть ли в нем больница по примеру других городов этой области; и он сказал, что нет, но что весь Химс представляет собою больницу. И это покажется тебе убедительным при взгляде на его жителей. В нем имеется одно медресе. Рассматривая издали этот город, столь протяженный, его вид и общее положение, в нем можно найти нечто /259/ схожее с Севильей — одним из городов Андалусии, вид которой сразу приходит тебе на память. Этим именем она называлась когда-то, и именно сходство было причиной водворения в ней арабов из Химса, сообразно тому, что об этом рассказывают. И хотя это сходство не очень существенно, оно явно проглядывает в одной из его сторон.

Проведя там воскресенье и следующий за ним день — понедельник, то есть 2 июля, до полудня, мы вышли оттуда и двигались до вечера, когда расположились в разрушенном селении, называемом ал-Машар. Мы пустили там пастись наших животных, а затем вышли оттуда на закате солнца. Мы шли всю ночь, и ранним утром во вторник 22-го упомянутого месяца [3 июля 1184] мы остановились в одном большом селении христиан-муахидов, называемом ал-Кара, где не было ни одного мусульманина. Здесь мы нашли большой хан, подобный сильной крепости, посередине которого имеется большой бассейн, полный воды; он питается под землей водами далекого источника и всегда бывает полон. Мы отдыхали в этом хане до полудня, а затем вышли оттуда и достигли селения, называемого ан-Набк, которое имеет проточную воду и обширную обработанную землю. Мы остановились там, чтобы поужинать, и вышли оттуда, урвав часок для сна.

Мы двигались всю ночь, и к утру достигли султанского хана, который воздвиг Салах ад-дин, правитель Сирии. Он чрезвычайно крепок и красив, с железными воротами, как все ханы, возведенные на этих путях, надежные и значительные. В хане имеется проточная вода; она проникает в середину его по подземному каналу, образуя там род бассейна. Оттуда через отверстие вода попадает в маленький желобок, который огибает бассейн, а затем уходит по каналу под землю.

Путь из Химса в Дамаск мало населен, исключая три или четыре местности, в которых находятся ханы, заслуживающие упоминания. Мы провели среду, 23 раби I [4 июля 1184 г.] в этом /260/ хане, чтобы отдохнуть и насладиться сном до начала полудня. Затем мы вышли и прошли через ущелье ал-Укаб (Орла), возвышающееся над долиной Дамаска и его Гуты^[336]. В этой теснине пересекаются две дороги — та, по которой мы пришли, и вторая, идущая на восток через пустыню и ас-Самаву^[337] к Ираку; это прямой путь, но им пользуются лишь зимой. Мы спустились оттуда меж гор по пересохшему руслу в долину и остановились там в местности, называемой ал-Кусайр. Там имеется большой хан, перед которым течет река. Затем утром мы вышли оттуда и, пройдя через ряд садов неописуемой красоты, прибыли в Дамаск поздним утром в четверг 24 раби I, a это 5 июля. Хвала Аллаху, господину миров!

Месяц раби II [12 июля — 9 августа 1184 г.]; его молодой месяц появился в ночь на среду, соответствующую 11 июля.

А мы в это время были в Дамаске, обосновавшись в Дар ал-Хадисе, к западу от почитаемой мечети.

Описание города Дамаска — да хранит его всевышний Аллах!

Рай Востока, источник красоты яркой и сияющей, он является печатью всех стран ислама, которые мы посетили; невеста среди городов, которые мы созерцали. Он украшен цветами благоуханных растений и предстает в полном блеске шелковистого одеяния своих садов. По красоте он занимает выдающееся место. На своем пышном ложе он блистает великолепнейшими украшениями. Аллах всевышний удостоил его чести дать убежище (Исе ал-Масиху) и его матери^[338] — да благословит ее Аллах! — на холме, в тишине, у источника, в прохладной тени.

Вода его — как в ас-Сальсабиле, и ручейки бегут /261/ от него во все стороны. Свежий аромат его цветников возрождает души. Он выставляет напоказ свою красоту перед теми, кто рассматривает его в полном блеске. Он призывает их: «Спешите за красотой на полуденный отдых!» Его почва устала от обилия вод его, так что он стремится испытывать жажду. Твердые камни как бы говорят тебе: «Ударь своей ногой! Вот омовение холодное и питье»^[339].

Сады окружают его подобно ореолу, окружающему луну; они окружают его, как чашечка — цветок. А на востоке его зеленая Гута тянется, насколько хватает взгляд. Во всех местах, доступных глазу, в четырех направлениях его блестящее великолепие приковывает взоры. Ей-богу, правы те, которые говорят о нем: «Если рай на земле, Дамаск, без сомнения, находится в нем; если он на небе, то Дамаск — его двойник!»

Описание его почитаемой мечети — да сохранит ее всевышний Аллах! Она — одна из самых славных мечетей ислама по своей красоте и совершенству постройки, необычности своего облика, великолепию своей отделки и украшений. Ее общепризнанная известность позволяет не тратить время на ее описание. Одно из чудесных явлений, там наблюдаемых, — то, что паук не ткет там [своей паутины], а птица ласточка не проникает туда и не вьет гнезда.

Сооружение ее задумал ал-Валид ибн Абд ал-Малик — да будет милостив к нему Аллах! Он направил приказ правителю румийцев в Константинополь — прислать 12 тыс. ремесленников из своей страны, угрожая возмездием, если он откажется. И тот покорно повиновался этому приказу после происшедшего меж ними обмена посольствами, как об этом записано в исторических книгах^[340]. И ал-Валид начал постройку мечети и достиг совершенства в ее отделке. Все стены ее были усажены кусочками золота, образующими /262/ мозаику. Там переплелись всевозможные удивительные фигуры, представляющие собою деревья с ветвями, из соединения золотых частичек. Это чудесное искусство делает бессильным всякое описание. И [мечеть] благодаря этому слепит глаза своим блеском и красотой. Сумма расходов на нее, сообразно тому, что об этом сообщил Ибн ал-Муалла ал-Асади в том разделе своей книги, где говорится об этом сооружении, составляла 400 сундуков, в каждом сундуке 28 тысяч динаров, а всего — 11 200 тысяч динаров^[341].

А этот ал-Валид — тот, который отнял половину церкви, остававшейся в руках христиан, и присоединил ее к мечети, ибо она имела две части — восточную — для мусульман и западную — для христиан. Ибо Абу Убайда ибн Джаррах^[342] — да будет доволен им Аллах! — проник в город с западной стороны и достиг этой половины церкви, по поводу которой было заключено соглашение между ним и христианами. А Халид ибн ал-Валид — да будет доволен им Аллах — силой проник в восточную часть [города] и прибыл во вторую половину церкви, восточную, которой овладели мусульмане и превратили ее в мечеть. Та половина, по поводу которой было заключено соглашение^[343], то есть западная, оставалась церковью в руках христиан, пока ал-Валид не предложил им ее обменять. Они отказались от этого, и он отнял ее у них силой и лично участвовал в ее разрушении, а они считали, что тот, кто разрушил их церковь, лишился рассудка. И ал-Валид поспешил и сказал: «Я первый овладею ею, клянусь Аллахом». И начал разрушать ее своими руками. Мусульмане /263/ поспешили докончить ее разрушение.

Христиане ссылались на [решение] Омара ибн Абд ал-Азиза, вынесенное им во время его халифства, и предъявили соглашение, которое сподвижники пророка им оставили. Он намеревался оставить [здание] у них, но мусульмане выразили свое несогласие. Тогда он выдал христианам в вознаграждение большую сумму денег, чтобы их ею умиротворить, и они ее приняли. Говорят, что первый, кто заложил стену киблы, был пророк Худ^[344] — да будет над ним мир!

Это — то, что передает Ибн ал-Муалла в своей «Истории», но Аллах лучше знает! Нет бога, кроме него! Мы читали в «Достопримечательностях Дамаска» Суфьяна ас-Саури — да будет доволен им Аллах! — что он сказал: молитва, совершенная здесь, равняется тридцати тысячам других молитв^[345]. А в хадисе пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — сказано, что Аллаху всемогущему и великому будут здесь поклоняться в течение сорока лет после конца света.

Описание ее длины, площади, числа ее ворот и окон. В длину, с востока на запад, она равняется 200 шагам, а это 300 локтей, а в ширину, с юга на север — 135 шагам, а это — 200 локтей. А площадь мечети в западных марджа — 24 марджа, образующих поверхность мечети пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — не считая того, что в длину мечеть пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — идет с юга к северу. А ее три пролета, прилегающие к южной [стене], вытянуты с востока на запад. Ширина каждого из ее пролетов — 18 шагов, считая в каждом локоть с половиной.

А мечеть возвышается на 68 опорах, из них 54 являются колоннами, 8 — опорами, покрытыми гипсом и находящимися между ними, а две других, облицованных мрамором, пристроены к стене, которая примыкает ко двору. [Затем] — четыре столба, покрытые мрамором, дивного мастерства, инкрустированные кусочками мрамора различных цветов, имеющими вид колец, михрабов и других чудесных фигур. Они возвышаются в середине пролета /264/ и несут на себе свинцовый купол, находящийся над тем куполом, который покрывает михраб. Толщина каждого из этих столбов — 16 пядей, а их длина — 20 пядей. Между каждыми двумя столбами — [расстояние] длиной в 16 шагов и шириной в 13. Каждый столб в окружности имеет 72 пяди. Двор с трех сторон окружен галереей — с восточной, западной и северной. Ее ширина — 10 шагов, в ней 47 опор, из которых 14 — столбы из гипса, а остальные — колонны. Двор, не считая его закрытых частей на юге и на севере, имеет площадь в сто локтей.

Мечеть с внешней стороны вся покрыта свинцовыми пластинками. Самое грандиозное в этой благословенной мечети — это свинцовый купол, прикрывающий михраб и расположенный в центре; он большой окружности и [высоко] вздымается в воздух. Он выступает там как огромное независимое сооружение, которое служит михрабу куполом и простирается от михраба до двора. А ниже этого купола находятся три других: один примыкает к стене, выходящей на двор, другой — к михрабу. А между ними купол, что расположен под куполом из свинца. Свинцовый купол удерживает воздух на середине этого места [?].

И если ты повернешься к этому куполу, то тебе откроется зрелище чудесное и величественное. Люди верят, что [видят здесь] летящего орла: купол является его головой, главный пролет — грудью, половина стены правого пролета, а также левого образуют два его крыла. Ширина пролета со стороны двора — 30 шагов. Люди по причине сходства, обнаруживающегося здесь, называют эту часть мечети орлом.

И с какой бы стороны ты ни обратишься к городу, отовсюду увидишь купол, вздымающийся в воздух, поднимающийся надо всеми другими возвышенностями, как будто бы он висит в небе.

Почитаемая мечеть наклонена в сторону северной части города, и число ее окон — 74, из позолоченного многоцветного стекла. Из них 10 находятся в том куполе, что расположен под свинцовым куполом; 14 из них расположены в куполе михраба, а /265/ также в стене, прилегающей к нему. А вдоль стен, справа и слева от михраба их 44; в более близком к стене двора куполе 6, а с внешней стороны этой стены, выходящей на двор, — 47 окон.

Почитаемая мечеть имеет три максуры. Максура сподвижников — да будет доволен ими Аллах! — первая, основанная в исламе; она была сооружена Муавией ибн Аби Суфьяном^[346] — да будет доволен им Аллах! — а напротив его михраба и справа, если повернуться лицом к кибле, расположены железные ворота, через которые Муавия — да будет доволен им Аллах! — проходил в максуру, а из нее — в михраб. Рядом с михрабом этой максуры, на правой стороне, находится место, где Абу-д-Дарда^[347] — да будет доволен им Аллах! — совершал молитву. А позади него был дом Муавии — да будет доволен им Аллах! — а теперь это большая площадь, где сосредоточены медники; она тянется вдоль южной стены мечети. И нет места более красивого на вид, более обширного в длину и в ширину. А за этой Шлощадью, рядом с нею, расположен Дар ал-Хаил (Конный двор), как его называют; он теперь служит для жилья и имеет помещения для каландровщиков материй.

А длина упомянутой максуры сподвижников — 44 пяди, а ширина — в половину их. В центре мечети находится [другая] максура, примыкающая к первой с западной стороны. Она появилась при присоединении к мечети половины, являвшейся церковью, сообразно тому, как об этом было сказано. В ней находится кафедра для проповеди и михраб для молитвы. А максура сподвижников сначала находилась в мусульманской половине церкви, и стена возвышалась там, где в теперешней максуре восстановлен михраб. Когда вся церковь была обращена в мечеть, максура сподвижников находилась на краю в восточной стороне. А другая максура была возведена в центре, там, где была стена мечети до объединения. Эта новая максура гораздо больше максуры сподвижников. А в западной части, напротив стены — другая максура, предназначенная для ханифитов, которые собираются здесь для обучения и совершают молитвы. А напротив нее угол огорожен деревянной решетчатой оградой, которая образует в ней как бы маленькую максуру. А в восточной части находится другой угол, того же вида, подобный максу ре, которую воздвиг для молитвы один /266/ из тюркских эмиров. Она прислонена к восточной стене. В почитаемой мечети имеется несколько таких углов, которые ученые используют для переписки книг, для обучения или для уединения от толпы. Это одно из удобств, созданных там для ученых.

А в стене, выходящей во двор и окруженной южной галереей, имеется 20 ворот, смежных, по всей длине стены. Над ними возвышаются арки из гипса, резные, такого же вида, как окна. Этот непрерывный [ряд ворот] представляет собою красивейшее и приятнейшее зрелище. Галерея, примыкающая ко двору, который окружен галереями с трех сторон, [покоится] на столбах, возвышающихся в проемах ворот, опирающихся на маленькие столбики, окружающие весь двор. Этот двор являет собою приятнейшее и красивейшее из зрелищ. Здесь место встречи жителей города, место их прогулок и отдыха. Каждый вечер их можно видеть там двигающимися с востока на запад, от ворот Джайрун к воротам ал-Барид. Один здесь беседует со своим товарищем, другой читает Коран. Они не перестают двигаться таким образом взад и вперед до вечерней молитвы; тогда они уходят. А некоторые из них приходят туда утром. Но самая большая толпа собирается к вечеру, и наблюдателю кажется, что это — торжественная ночь 27 рамадана, настолько многочисленна и плотна эта толпа. И так происходит каждый день, и бездельники называют этих людей пахарями.

Мечеть имеет три минарета; один, на западной стороне, подобен высокой башне. Он заключает в себе обширные помещения и просторные молельни, все закрытые на замки. Там живут иностранцы, зажиточные люди. Самое высокое помещение этого минарета — убежище Абу Хамида ал-Газали — да будет милостив к нему Аллах! Теперь в нем живет законовед и аскет Абу Абдаллах ибн Сайд из обитателей крепости Йахсуб, носящей их имя. Он — родственник Бану Сайд, славных в этом мире своей службой. Второй минарет на западной стороне — той же формы. А третий — на северной стороне, расположен над воротами, называемыми Баб ан-натифиина (Ворота торговцев сладостями).

/267/ А во дворе три сооружения имеют купола. Одно из них — на западной стороне, самое большое, на восьми мраморных столбах. Оно вздымается подобно башне, украшенное мозаикой и многоцветными фигурами, и красиво, как цветник. А над ним — свинцовый купол, подобный огромной круглой печи. Говорят, что в нем хранится казна мечети. В нем — большое богатство в виде поступлений и урожая, которое, согласно тому, что о нем говорили, ежегодно составляет более 8 тысяч тир-ских динаров, то есть около 15 тысяч муминидских динаров.

А посреди двора находится другое маленькое строение, покрытое куполом, вздутое, восьмиугольное, мраморное, сложенное с изумительной плотностью; оно опирается на четыре маленьких мраморных столбика. Нижняя часть его заключена в круглую железную решетку. В центре его медная трубка выбрасывает воду в воздух, куда она вздымается и потом изгибается подобно серебряной дуге, чтобы люди могли подставить свои губы и напиться. Люди находят здесь прелесть и красоту и называют это водяной клеткой. Третий купол в восточной части вздымается на восьми столбах и по форме подобен большому куполу, хотя он и меньше его.

На северной стороне двора имеются большие ворота, ведущие в большую молельню, посреди которой находится двор, где расположен большой круглый мраморный бассейн. Вода постоянно втекает в него из восьмиугольной чаши белого мрамора, находящейся посреди бассейна на верху полой колонны, внутри которой поднимается вода. Это место называется ал-Калласа (Печь для выжигания извести). Наш друг, факих, аскет и мухаддис Абу Джафар ал-Фанаки ал-Куртуби теперь совершает здесь молитву, и люди теснятся здесь, чтобы совершить перед ним молитву и, коснувшись его, получить благословение и насладиться красотой его голоса.

А на восточной стороне двора ворота ведут в молельню, самую красивую, отлично расположенную и наилучшим образом отделанную; шииты ее считают памятником [присутствия] Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! Но это — одно из самых странных их измышлений.

Самое удивительное то, что напротив этого памятника, на западной стороне, в углу северной галереи /268/ двора находится место, где край северной галереи сходится с началом западной; в своей верхней части оно облачено в покров, и перед ним также спускается занавес. Многие люди предполагают, что там находилась Айша — да будет доволен ею Аллах! — чтобы слушать хадисы во время пребывания ее в Дамаске. Так же и об Али — да будет доволен им Аллах! — помимо других преданий есть убедительное объяснение легенды: что его видели во сне молящимся в этом месте и что шииты здесь построили молельню. А что касается места,связанного с Айшей — да будет доволен ею Аллах! — то другого объяснения нет, и нам следует сказать лишь о славе, [которая идет о нем] в мечети.

Эта благословенная мечеть снаружи и внутри вся украшена позолоченной мозаикой и дивным орнаментом, чудного исполнения. Она дважды подвергалась пожару и разрушению, а затем была восстановлена. Она потеряла большую часть своего мрамора, и блеск ее потускнел. Лучше всего до нашего времени в ней сохранилась кибла с тремя покрывающими ее куполами. А ее михраб — один из самых поразительных в исламе по своей красоте и причудливости; он весь сверкает золотом. Посредине ее возвышаются маленькие михрабы, прислоненные к стене; их окружают витые колонки, конусообразные, подобные витым браслетам. Ничего красивее этого не было видано! А некоторые из них красноватого цвета, подобно кораллам.

Кибла этой благословенной мечети со сходящимися к ней тремя сводами и ослепительный свет, который падает на нее от [светильников], золотых и разноцветных, лучи солнца, сливающиеся с ним и получающие различные оттенки, ошеломляют взор меняющимися бликами. Все это, происходящее на всей южной стене, образует поразительное целое, которое невозможно описать: никакое выражение не может передать [впечатления, производимого им] на душу. Да оживит Аллах символ веры ислама и его слова, по своей милости!

В восточном углу новой максуры, в михрабе, в большом шкафу хранится один из Коранов Османа — да будет доволен им Аллах! — и это — экземпляр, который он прислал в Сирию. Шкаф открывают каждый день после молитвы, и люди получают благословение, касаясь его и целуя. Здесь обычно образуется давка.

Мечеть имеет четверо ворот: одни — южные, называемые Баб аз-Зиада; они имеют большое и широкое преддверие, опирающееся на высокие колонны. /269/ Там находятся лавки торговцев бусами и другими товарами. Эти ворота имеют великолепный вид, и через них можно прийти к Дар ал-Хаил. Если пройдешь через них, то с левой стороны найдешь место, где располагаются медники; оно было некогда жилищем Муавии — да будет доволен им Аллах! — и носило название Зеленое. Восточные ворота — самые большие и называются Баб Джайрун; западные ворота называются Баб ал-Барид, а северные — Баб ан-Натифиина. Эти ворота — восточные, западные, а также северные — имеют широкие галереи, из которых каждая ведет к огромному входу. Все галереи образуют проходы в церковь и сохраняююя в их [первоначальном] состоянии. Самый внушительный вид у той из них, которая примыкает к Баб Джайрун. Выйдя из них, попадаешь на длинную и широкую площадку, перед которой возвышается пять сводчатых ворот на шести длинных столбах. Слева от площадки находится большая внушительная гробница, где [хранилась] голова Хусайна ибн Али — да будет доволен им Аллах! Она была затем перенесена в Каир. А напротив него — маленькая молельня, носящая имя Омара ибн Абд ал-Азиза — да будет доволен им Аллах! Около этой гробницы проходит текучая вода.

А перед площадкой располагаются ступеньки, по которым можно спуститься в галерею; она подобна огромному рву и ведет к двери столь высокой, что взгляд не может охватить ее всю. Она (галерея) окружена колоннами столь же длинными, как стволы [деревьев], и столь же огромными, как горы. А по обеим сторонам галереи поднимаются столбы над кругообразными переходами, в которых в ряд расположены лавки парфюмеров и прочих [торговцев], а над ними — другие [помещения] удлиненной формы; в них — кельи и жилища, сдающиеся [внаем], возвышающиеся над галереей. А выше их — крыша, где обитатели келий и [других] помещений проводят ночь.

А в центре галереи — большой круглый бассейн из мрамора; над ним — купол, опирающийся на мраморные колонны. Его верхняя часть окружена полосой из свинца без какой-либо закраины, защищающей ее. А посреди мраморного бассейна из медной трубки с силой вырывается вода и поднимается в небо более чем на /270/ рост человека. Ее окружают маленькие трубки, которые гонят воду вверх, и она вырывается из них в виде серебряных струй, подобно ветвям большого водяного древа, вид которого столь удивителен и чудесен, что его невозможно описать.

Справа от выхода из Баб Джайрун находится помещение, прилегающее к стене галереи, имеющее вид большой круглой сферы с окошечками из желтой меди, открытыми как маленькие дверцы по числу дневных часов и приводящимися в действие механическим устройством.

По прошествии каждого дневного часа падает по медной гирьке из клювов двух соколов желтой меди, возвышающихся над двумя медными блюдами, причем один [сокол] находится под правой дверцей из тех [упомянутых] дверец, а второй — под последней.

В обоих блюдах сделаны отверстия, и когда обе [гирьки]-орешки падают туда, они через внутренность стены возвращаются обратно в [исходное] помещение, и вот вы уже видите, как оба сокола вытягивают свои шеи с орешками [в клювах] к блюдам и стремительно бросают их благодаря удивительному механизму, представляющемуся в воображении как волшебство.

При падении [гирек]-орешков в оба блюда слышен их звон и одновременно закрывается пластиной желтой меди соответствующая данному часу дверца. И так происходит по прошествии каждого [очередного] дневного часа, пока не закроются все дверцы и не истекут все дневные часы. Затем они (дверцы) возвращаются в свое первоначальное положение.

А ночью у них (часов) действует другое устройство. А именно: в своде, огибающем упомянутые окошечки, имеется 12 круглых решетчатых отверстий из красной меди. Напротив каждого из них в стене внутри помещения находятся полоски стекла, оказывающиеся [таким образом] за упомянутыми окошечками. А за ними [стеклами] находится лампа, которую вращает вода со скоростью одного круга в час. По его истечении /271/ свет лампы охватывает [соответствующую] полоску стекла и его луч падает на круглое отверстие, расположенное напротив [этой полоски], и оно предстает взору красным кругом. Затем это [действие] переходит на следующее [отверстие], пока не пройдут [все] ночные часы и все круглые отверстия не окрасятся в красный цвет. К нему [этому устройству], заключенному в упомянутом помещении, приставлен особый смотритель, обученный обращению с ним и знающий его действие. Он (в частности) возвращает дверцы в открытое положение и устанавливает гирьки (орешки) на их исходные места. А все это как раз и есть то, что люди называют ал-манджана^[348].

В галерее западных ворот находятся лавки бакалейщиков и парфюмеров; там же места и для торговли фруктами. А над ней возвышается огромный портал, к которому поднимаются по ступеням. Колонны, поддерживающие его, устремлены ввысь. У подножия ступеней, справа и слева, находятся два круглых (питьевых) бассейна с пятью трубками в каждом, выбрасывающие воду в продолговатый мраморный хауз.

А в галерее северных ворот расположены завии на подиумах, обрамленные резным деревом; это места для обучающих молодежь. Справа от выходящего из этой галереи находится ханака, возведенный для суфиев; посреди него расположен бассейн. Говорят, что здесь был дом Омара ибн Абд ал-Азиза; об истории его будет сказано далее. Бассейн, расположенный посредине, содержит проточную воду, и там имеется сооружение для омовений; вода поступает в его помещения.

Также справа, если выйти из Баб ал-Барид, расположено медресе шафиитов с бассейном проточной воды посередине его; там находятся помещения для омовений, подобные предшествующим. А во дворе между упомянутыми куполами находятся две колонны, на небольшом расстоянии одна от другой; их медные капители вытянутой формы отделаны искусно выполненной резьбой. В ночь середины шабана там разводят огни, и они сверкают подобно двум пламенеющим светильникам. Жители этого города устраивают в эту ночь церемонию более торжественную, чем 27-го числа почитаемого рамадана.

Каждый день в конце утренней молитвы в этой благословенной мечети неизменно собирается много народа для чтения седьмой части Корана. И то же самое происходит после полуденной молитвы для чтения так называемой ал-Каусарийа; ее читают /272/ от суры «ал-Каусар» до конца Корана^[349]. Это каусарийское собрание посещают люди, не умеющие читать Коран наизусть. Те, которые собираются здесь, получают ежедневное вознаграждение, и более чем 500 человек живут на него. Это — одна из славных [особенностей] этой почитаемой мечети. Чтение Корана не прекращается в ней ни утром, ни вечером. В ней есть кружки для обучения молодежи. Преподаватели получают там большое жалованье.

Маликиты имеют уголок для обучения в западной части, и туда собираются учащиеся-магрибинцы. Им полагается определенное содержание. Преимущества, которые эта почитаемая мечеть предоставляет иноземцам и учащимся, многочисленны и значительны. А самое удивительное явление из тех, о которых следует сообщить, — то, что одной из колонн, расположенных между двух максур, древней и новой, придан особый вакф, которым может пользоваться каждый, прислонившийся к ней для повторения имени Аллаха и для обучения. Мы видели здесь факиха из жителей Севильи по имени ал-Муради. Когда утреннее собрание для чтения седьмой части Корана закрывается, каждый из участвовавших в нем прислоняется к колонне, а перед ним (ал-Муради) садится юноша, которого этот человек начинает учить произносить Коран. Эти юноши также получают определенное пособие на обучение. Если отцы их — люди зажиточные, то они отказываются брать пособие для своих сыновей, но все прочие его принимают. Это — одно из проявлений славы ислама.

Юноши-сироты имеют в этом городе большое училище со значительным вакфом, предназначенным для содержания их наставника и для расходов на содержание этих юношей и на их одежды. Это — еще одна из тех удивительных вещей, что составляют славу этой страны.

Обучение юношей Корану во всех странах Востока [сводится к умению] читать его нараспев. Письму их обучают по поэтическим произведениям и другим текстам, чтобы оградить книгу Аллаха всемогущего и великого от небрежности, свойственной детям, когда они что-либо пишут или стирают [написанное]. В большинстве этих стран имеются особые учителя, обучающие чтению Корана, и особые — для обучения письму. У них имеется хороший способ добиваться отличного почерка, ибо учитель не занимается ничем другим; он вкладывает все свои силы в обучение, /273/ а ученик, со своей стороны — в учение. Дело его облегчается тем, что он имеет образец написания букв, которому должен следовать.

Эта почитаемая мечеть окружена четырьмя фонтанами, подводящими воду, по одному с каждой стороны. Каждый из них выступает как большое сооружение, окруженное отдельными помещениями с проточной водой. А во всю длину ее двора в длинный каменный бассейн выходит несколько труб, расположенных по его длине. Один из фонтанов находится в галерее Баб Джайрун, и он — самый большой из них. Там имеется более 30 комнат для омовения. Кроме притока воды по каналу, идущему вдоль стен, там имеются два больших круглых бассейна, занимающих почти все пространство помещения, возведенного на этом канале. Они находятся на некотором расстоянии одно от другого и имеют каждое около 40 пядей в окружности. Вода в них бьет ключом. Второй фонтан находится в галерее Баб ан-Натифиина, напротив Баб ал-Муаллимина; третий расположен слева от выхода из Баб ал-Барид, а четвертый — справа от выхода из Баб аз-Зиада. Здесь также созданы большие удобства для иноземцев и прочих. Весь город полон фонтанов. Редко какая-либо улица или рынок не имеет фонтана. Эти полезные установления здесь слишком многочисленны, чтобы их можно было описать. Да сохранит Аллах, по своему всемогуществу, обитель ислама!

Описание его [Дамаска] почитаемых могил и славных памятников

Первый из них — могила, [где похоронена] голова Йахии ибн Закарийи^[350], мир им обоим; она была погребена в южной части почитаемой мечети перед правым углом максуры сподвижников — да будет доволен ими Аллах! Над нею — деревянный саркофаг, расположенный поперек столба. Над ним [подвешена] лампа, подобная полому хрусталю или большому кубку. Никто не знает, сделана ли она из иракского или тирского стекла, или чего другого.

Место рождения Ибрахима — да благословит Аллах его и нашего благородного пророка! — расположено у подножия горы Касиун, в селении, называемом /274/ Барза, одном из самых красивых. Гора была славна в древние времена своим благословением, ибо это там пророки — да благословит их Аллах и приветствует! — поднимались, достигая [вершины]. Она расположена к северу от города на расстоянии фарсаха. А благословенное место его рождения — это пещера, вытянутая и узкая, над которой сооружена мечеть, просторная и высокая, разделенная на многочисленные молельни, подобные комнатам и образующие выступы. На ней имеется высокий минарет. И это находясь в этой пещере, [Ибрахим] — да благословит его Аллах и приветствует! — видел звезду, затем луну, затем солнце, как об этом упомянул всевышний Аллах в своей книге, славной и великой^[351]. А позади пещеры находится место, куда он уходил.

Все это сообщил знаток Корана и хадисов Сирии Абу-л-Ка-сим ибн Хиббат Аллах ибн Асакир дамаскинец в своей «Истории Дамаска», содержащей более ста томов^[352]. Он также сообщил, что между Баб ал-Фарадис, с одной стороны, которые являются одними из ворот города, к северу от благословенной мечети и недалеко от нее, и горой Касиун, с другой стороны, находится место погребения 70 тысяч пророков или, как говорят другие, 70 тысяч мучеников, а погребенных в ней пророков было всего 700. Но Аллах лучше знает!

За этими воротами находится древнее кладбище — место погребения пророков и святых, чья благословенность общеизвестна. В конце его, со стороны садов, прилегающих к кладбищу, впадина является, как говорят, местом погребения 70 пророков. Да сохранит его Аллах и не даст хоронить там кого-либо [еще]! Она окружает могилы, и воды в ней достаточно, даже глубокой. Благодаря всему этому Аллах сохраняет их (могилы).

Также на горе Касиун, к западу, на расстоянии мили или несколько большем от благословенного места рождения [Ибрахима] находится пещера, называемая пещерой крови. Ибо это над нею, на горе, примерно с половины ее до пещеры [лилась] кровь Хабила, убитого своим братом Кабилом, а оба они — сыновья Адама — да благословит его Аллах!

Аллаху угодно было сохранить красные следы на камнях; если их потереть, они исчезают. Они как бы обозначают путь по горе и обрываются у пещеры; на более /275/ возвышенной части горы подобных следов не имеется. Некоторые говорят, что это — [естественный] цвет камней горы. Но [красные следы] появляются лишь с того места, откуда убийца волочил своего брата, когда его убил, пока не достиг пещеры. В этом — одно из знамений Аллаха всевышнего, число которых несметно. Мы читали в «Истории» Ибн ал-Муалла ал-Асади, что в этой пещере совершали молитву Ибрахим, Муса, Иса, Лут и Аййуб^[353] — да благословит и приветствует Аллах их и нашего благородного пророка!

На горе расположена молельня, сооруженная весьма искусно; туда поднимаются по ступенькам, и она подобна круглой комнате. Она окружена резной деревянной решеткой и заключает в себе помещение с удобствами для жилья. Она бывает открыта по четвергам. Свечи и лампы с фитилями освещают эту широкую пещеру.

На вершине горы есть пещера, носящая имя Адама — да благословит его Аллах и приветствует! — а на ней возвышается сооружение, и это место благословенно. Пониже его в расселине горы находится [другая] пещера, называемая Голодной, ибо передают, что 70 пророков умерли в ней от голода. Они имели лепешку, но каждый из них отдавал предпочтение другому, и хлеб переходил из рук в руки, пока смерть не настигла их — да благословит их Аллах! Над этой пещерой также возведена молельня. Мы видели в ней лампы, от которых здесь светло, как днем.

Каждое из этих почитаемых мест имеет вакф, состоящий из садов, белых земель^[354] и жилищ, так что вакфы почти поглотили все, что здесь находится. Каждая вновь сооруженная здесь мечеть, каждое медресе и ханака получили от султана вакф, обеспечивший существование его, его жителей и управляющих, и это здесь также является постоянным предметом гордости. Из госпож, обладающих богатством, некоторые основали мечеть, рибат, медресе, сделав на это большие затраты, и из своего имущества назначили им вакфы. Некоторые эмиры совершили то же самое. По этому благословенному пути они идут, спеша найти вознаграждение у Аллаха всемогущего и великого.

А на краю этой упомянутой горы и в начале долины, покрытой садами, к западу от города возвышается благословенный холм, /276/ который упомянут в книге всевышнего Аллаха как убежище, где ал-Масих пребывал вместе со своей матерью — да благословит их Аллах. Это — одно из восхитительнейших зрелищ на свете по его красоте, привлекательности, благородству, надежности постройки, пышности украшения, возвышенному расположению. Он подобен укрепленному замку, и туда поднимаются по ступеням.

Благословенным местом пребывания [Исы ал-Масиха] была здесь маленькая пещера в середине [холма], подобная маленькому дому. А напротив нее — помещение, о котором говорили, что оно было молельней ал-Хадра — да благословит его Аллах и приветствует! Правоверные спешат совершить молитву в двух этих благословенных местах, и особенно в благословенном жилище [Исы ал-Масиха], а оно имеет маленькую железную дверь, которую запирают снаружи. А вокруг него — [тоже] место для поклонения. Там бьет фонтан для питья, прекраснее которого не видано. Вода поступает в него сверху и идет по закраине стены, доходящей до мраморного бассейна, куда она и вливается. Прекраснее этого зрелища не видано. А позади него (бассейна) расположены помещения для омовений, в которые поступает проточная вода. Она проходит через все их по канавке, примыкающей к стене.

На этом благословенном холме начинаются городские сады; там воды его делятся на семь потоков, из которых каждый течет своим путем. Самый большой из этих потоков, называемый Саура, [как и прочие], проходит под холмом, где внизу в твердом камне выдолблен подземный ход, широкий, как пещера. Иногда отважный пловец из числа юношей или зрелых мужей ныряет с вершины холма в реку и, увлекаемый течением, проносится по подземному протоку под холмом и выходит оттуда у его подножия. Это предприятие очень опасно. Холм возвышается надо всей западной частью городских фруктовых садов, и нет другого возвышенного места, которое было бы равно этому по своей красоте, привлекательности и простору, открывающемуся здесь взорам. Семь потоков воды текут под этим холмом, а затем следуют различными путями. Взоры ошеломлены красотой [этих вод] — видом их слияния, затем разделения и стремительного движения. Великолепное расположение холма и все его красоты не дают возможности достойно их описать, даже если довести хвалу им до крайности. Эта местность принадлежит к самым выдающимся и значительным в этом мире.

А ниже этого холма, примыкая к нему, /277/ совсем рядом расположено большое селение, называемое ан-Найраб, скрытое в садах, откуда видны только его высокие постройки. В нем имеется мечеть, прекраснее которой не видано. Вся его земля покрыта кусочками разноцветного мрамора, который кажется смотрящему на него разостланной парчой. В селении прекрасный фонтан и помещение для омовений с десятью воротами, куда вода втекает и образует круг. А выше этого селения с южной стороны расположено большое селение, одно из самых красивейших, по названию ал-Мизза; в нем большая мечеть и фонтан, питаемый водою источника. В селении ан-Найраб, как и в большинстве селений этой страны, имеется баня.

В восточной части этой местности, справа от пути, ведущего к месту, где родился Ибрахим — мир ему! — расположено селение, называемое Байт Лахиа или ал-Алиха, где была церковь, ставшая теперь благословенной мечетью. Это здесь Азар, отец Ибрахима, высекал и обтесывал идолов, и сюда пришел Ибрахим ал-Халил — да благословит Аллах его и нашего благородного пророка! — чтобы разбить их.

А теперь здесь мечеть, где собираются жители всего селения. Вся земля здесь покрыта разноцветными обломками мрамора, образующими восьмиугольники и столь чудесные фигуры, что смотрящему кажется, будто он видит покров с однообразным орнаментом. Эта мечеть относится к почитаемым памятникам. Благословенному холму приданы многочисленные вакфы — сады, белые земли и дома; доходы с них предназначены на различные службы, в том числе на расходы по ночлегу посетителей, одеяла, которыми они покрываются ночью, и на пропитание. Все это распределяют хранитель, являющийся также имамом, и муэззин, совершающий там службу. Они получают ежемесячно определенное жалованье; это один из самых прекрасных обычаев! Сейчас хранитель один из последних Альморавидов — массуфийцев^[355], из самых знатных. Его имя — Абу-р-Раби Сулайман ибн Ибрахим ибн Мульк; он /278/ пользуется влиянием у султана и первых лиц государства. Он получает ежемесячно пять динаров кроме дохода с холма, славен своей добротой и хорошо известен. Благодаря его доброте каждый из иноземцев, оставшийся в одиночестве в этих краях, может получить приют и средства для своего существования: имамат в мечети или даже жилище в медресе, где ему выдается пособие или предоставляется один из углов пятничной мечети (для преподавания), где он получает содержание, или участие в чтении седьмой части Корана, или должность сторожа одного из благословенных памятников, где он может жить и получать все необходимое с вакфа. Могут быть и другие [источники] средств существования в том же благословенном роде, перечисление которых оыло оы слишком длинным.

Итак, каждый нуждающийся иностранец, если он находится на истинном пути, получает здесь покровительство и защиту, и честь его не страдает. А что касается иностранцев, положение которых иное, ибо они нанимаются в услужение или занимаются ремеслом, то им тоже предоставляются удивительные возможности службы: [должности] сторожа в саду, служителя и хранителя одежд приходящих в баню, работника на мельнице или воспитателя, провожающего мальчиков в их школы и разводящего их оттуда по домам, и множество других занятий.

Но все эти должности получают только иноземцы — магрибинцы, ибо они в этом городе пользуются большим доверием и почетом. И они славны этим, тогда как жители города доверием не пользуются. Это — одна из милостей Аллаха по отношению к чужеземцам. Хвала и благодарность ему за то, что он руководит своими рабами! Если кто-либо из этих людей, обладающих ученостью, обращается там к правителю, тот принимает его милостиво, заботится о нем, дает ему содержание сообразно его достоинству и положению. Эта страна и ее правители были наделены добродетелью ранее и обладают ею теперь, Но нить нашего повествования увела нас в сторону, к рассказу о разных других вещах. Аллах — господин прекрасной помощи! Нет бога, кроме него!

К западу от города имеется большое кладбище, которое называется Могила шахидов, где погребены многие сподвижники пророка и их последователи — /279/ благочестивые имамы. Из гробниц сподвижников здесь особенно славна гробница Абу Дарда и его жены Умм ад-Дарда — да будет доволен ими Аллах! Это место благословенно; на нем имеется древняя надпись, гласящая: «В этом месте — могилы нескольких сподвижников [пророка]» — да будет доволен ими Аллах! Среди них [могилы] Фадала ибн Убайда и Сахла ибн ал-Ханзилийа; они из тех, кто принес клятву посланнику Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — под деревом; и дяди [эмира] верующих с материнской стороны — Муавии ибн Аби Суфьяна, а могила его находится на бугре в этом упомянутом месте.

Я прочел в «Достопримечательностях Дамаска», что мать верующих, Умм Хабиба, сестра Муавии — да будет доволен им Аллах! — была погребена в Дамаске^[356]. [Здесь же] и могила Васила ибн ал-Аска, одного из «людей суффы». Рядом с этим благословенным местом есть надпись, гласящая: «Это — могила Ауса ибн Аус ас-Сакафи»^[357]. А поблизости от этого упомянутого места находится гробница Билала ибн Хамамы, муэззина посланника Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! В изголовье этой благословенной гробницы имеется надпись с его именем — да будет доволен им Аллах! В этом благословенном месте бывает услышана каждая молитва. Это испытали на себе многие святые, а также состоятельные люди, искавшие благословения во [время] своих посещений многих могил сподвижников и других благословенных лиц, имена которых забыты, а слава угасла.

Многие [надгробные] памятники посвящены «людям Дома» — да будет доволен ими Аллах! — мужчинам и женщинам, и шииты проявили [большое] усердие в возведении их, придав им обширные вакфы. Один из наиболее значительных среди этих памятников — памятник Али ибн Аби Талибу — да будет доволен им Аллах! — над ним возведена надежная молельня красивой постройки. Напротив нее находится сад, полный апельсиновых деревьев; туда поступает вода из оросительного канала. Вся молельня с четырех сторон своих увешана покровами, большими и малыми. В михрабе находится большой камень, расколотый на две части, но при этом они не отделены друг от друга. Шииты считают, что его расколол Али — да будет доволен им Аллах! — или ударом сабли, или благодаря божьему промыслу, своею рукой. При этом не вспоминают, что Али — да будет доволен им Аллах! — никогда не был в этом городе. Но они полагают, что он был там во сне, а состояние сна внушает большую уверенность, нежели /280/ состояние бодрствования. Этот камень и был водружен в помещение молельни.

Шииты в этих краях занимают выдающееся положение. Они более многочисленны, чем сунниты, и они здесь повсюду распространили свои учения. Подразделений их множество, в том числе рафидиты, и это богохульники^[358]; имамиты^[359]; зайдиты, придающие особое значение предпочтению [тафдиль], исмаилиты^[360] и нусайриты^[361], а это — нечестивцы, приписывающие Али — да будет доволен им Аллах! — божественную сущность, но Аллах выше их толкований. А также — гурабийа, которые считают, что Али — да будет доволен им Аллах! — был так же подобен пророку — да благословит его Аллах и приветствует, — как один ворон другому, и которые приписывают Джабраилу — да будет над ним мир! — слова, возносящие Аллаха очень высоко^[362]; и многие другие секты, перечисление которых было бы затруднительным. Аллах свел их с истинного пути, и вместе с ними было введено в заблуждение множество их сторонников. Мы оросим Аллаха дать нам твердость в [нашей] вере, и мы ищем у него убежища против заблуждений еретиков.

Аллах дал власть над этими рафидитами группе [людей], называемых себя «ан-нубуввийа», — суннитами, приверженцами ал-футувва^[363] и всех [восходящих к пророку] мужских достоинств. И каждого, кого они привлекают к себе, находя в нем эти качества, они облекают в шаровары, и он считается вступившим в их [секту]. Согласно их удивительному учению, ни один из них не должен в беде прибегать к их помощи. Если один из них клянется ал-футуввой, он остается верен своей клятве. Они убивают рафидитов, где бы они их ни находили. Удивительной особенностью ан-нубуввийа является сознание собственного достоинства и согласие.

К почитаемым памятникам относится также могила Сада ибн Убада — да благословит его Аллах и приветствует! — главы хазраджитов^[364], сподвижника посланника Аллаха. Могила находится в селении, называемом ал-Маниха, в четырех милях к востоку от города; над нею возведена маленькая мечеть хорошей застройки. Могила расположена посредине мечети, в изголовье ее надпись: «Это могила Сада ибн Убада, главы хазраджитов, сподвижника посланника Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует!»

К другим памятникам «людям Дома» — да будет доволен ими Аллах! — относится могила Умм Кулсум, дочери Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! — которую называют маленькой Зайнаб, а Умм Кулсум — прозвище, данное ей пророком из-за сходства со своей дочерью Умм Кулсум — да будет доволен ею Аллах! — но Аллах лучше знает об этом! /281/ Ее почитаемая гробница находится в селении, расположенном к югу от города и называемом Равийа, на расстоянии фарсаха. Над нею — большая молельня, а около нее — жилища; она имеет вакфы. Жители этой области называют ее гробницей госпожи Умм Кулсум. Мы направились к ней, чтобы провести там ночь и получить благословение при созерцании ее — да позволит нам Аллах извлечь из этого выгоду!

На кладбище, расположенном к западу от города, большое число могил «людей Дома» — да будет доволен ими Аллах! Над двумя могилами возведена молельня. О них говорят, что это могилы детей ал-Хасана и ал-Хусайна — да будет доволен ими Аллах! А в другой молельне находится могила, о которой говорят, что это могила Сукайны, дочери ал-Хусайна, — да будет доволен ими Аллах! — или, может быть, другой Сукайны из «людей Дома».

К этим памятникам относится также могила, расположенная в мечети ан-Найраба, в ее восточной части; о ней говорят, что это могила Умм Мариам — да будет доволен ею Аллах! В селении Дарайиа находится могила Абу Муслима ал-Хаулани — да будет доволен им Аллах! Могила обозначена воздвигнутым над нею куполом. Там также находится могила Абу Сулаймана ад-Дарани^[365]. А между этим селением и городом расстояние в четыре мили, в западном направлении от города.

Среди почитаемых памятников, которые мы не видели воочию, но когорые были нам описаны, находились: могилы Шиса и Нуха — да будет над ними мир! — расположенные в ал-Бека, в двух днях пути от города. Тот, кто измерял гробницу Шиса, — сказал нам, что она имеет 40 ба [в длину], а гробница Нуха — 30 ба. Напротив гробницы Нуха находится гробница его дочери. Надо всеми этими гробницами возведено строение; они имеют многочисленные вакфы, которыми ведает смотритель.

К благословенным памятникам, также находящимся на западном кладбище, около Баб ал-Джабийа, относятся могила Увайса ал-Карани^[366] — да будет доволен им Аллах! — и могилы халифов Омейядов — да будет милостив к ним Аллах! — о которых говорили, что они находились напротив малых ворот упомянутого кладбища. А теперь в этом месте расположен населенный дом. Благословенные памятники в этом городе слишком многочисленны, чтобы их можно было перечислить в нашем описании. Поистине мы упоминаем лишь те, которые известны и славны.

К известным памятникам относится также мечеть ал-Акдам^[367], находящаяся в двух милях от города, в южном направлении, на большом пути, ведущем в Хиджаз, к берегу моря и /282/ Египту. В этой мечети есть маленькая комната, а в ней — камень, на котором написано: «Один из благочестивых людей увидел во сне пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — и тот ему сказал: “Это здесь могила моего брата Мусы"». На дороге вблизи мечети находится красный песчаный холм — между двумя местечками, называемыми Галийа и Гувайлийа, как гласит предание.

Достоинство мечети ал-Акдам — в лежащем на ней большом благословении. Говорят, что свет никогда не исчезает в том месте, где, как известно, находится могила — около камня с надписью. Мечеть имеет многочисленные вакфы. А что касается ног, то на камнях дороги видны их следы, ведущие к мечети. Следы обнаруживаются на каждом камне на протяжении девяти шагов. Говорят, что это следы ног Мусы — да будет над ним мир! Аллах знает правду об этом! Нет бога, кроме него!

Месяц джумада I [10 августа — 8 сентября 1184 г.]; Аллах дал нам познать в нем свое благословение.

Его молодой месяц появился в ночь на пятницу, соответствующую 10-му числу августа, неарабского месяца.

Описание общего положения этого города [Дамаска]

Да даст ему Аллах процветание в исламе! Этот город имеет восемь ворот. Баб Шаркийа [Восточные ворота] расположены на востоке, с белым минаретом, о котором говорят, что на него поднимался Иса — да будет над ним мир! — ибо, согласно преданию, он восходил на белый минарет к востоку от Дамаска. За ними идут Баб Тума^[368], также находящиеся в восточной части, затем — Баб ас-Саламат (Ворота спасения), Баб ал-Фарадис (Ворота райских садов) — на севере, затем Баб ал-Фарадж (Ворота освобождения), затем Баб ан-Наср (Ворота победы) — на западе. Затем — Баб ал-Джабийа (Ворота сборщиков налогов), тоже на западе, и Баб ас-Сагир (Малые ворота) — они расположены между югом и западом.

Пятничная мечеть тяготеет к северной части города, которая окружена пригородами, исключая восточную его сторону и часть прилегающей к ней южной. Пригороды его велики.

/283/ Город не чрезмерно велик, но вытянут в длину. Улицы его узки и темны. Дома сложены из глины и тростника, слой одного на слое другого, и поэтому пожар здесь не распространяется быстро. Повсюду дома имеют три этажа, и, таким образом, в городе столько народа, сколько могло бы быть в трех городах; это — самый многолюдный город мира. Вся его привлекательность не внутри, а с внешней стороны.

В городе есть церковь, которую весьма почитают румийцы; ее называют церковью Мариам. После [храма] в Иерусалиме нет для них [церкви] более почитаемой. Она красиво сооружена, ее росписи удивительной работы ошеломляют ум и приковывают взоры; это — дивное зрелище. Она принадлежит румийцам без какого-либо спора.

В городе имеются около 20 медресе и два дома умалишенных, старый и новый. Новый значительнее и больше старого; ежедневная выдача ему составляет примерно 15 динаров. Он имеет смотрителей, у которых находятся реестры, куда вписаны имена больных, расходы, необходимые на их лекарства, пропитание и прочее. Другой дом имеет такой же порядок, но в новом заботы о больных гораздо больше. Старый расположен к западу от почитаемой мечети. Безумных там для исцеления помещают в отдельные комнаты; они крепко связаны цепями — да помилует нас Аллах от такого испытания и злой судьбы!

О некоторых безумных рассказывают странные, удивительные истории, — если было так, как мы слышали. Вот самое удивительное из того, что мне рассказали об этом. Некий человек обучал Корану, и у него учился сын одного из важных лиц города, причем этот мальчик был наделен красотой. Его имя было Наср Аллах. Учитель возымел сильную любовь к нему, и страсть его усилилась до того, что он потерял рассудок и его отправили в госпиталь. Причина этого была известна: его преступная страсть к ребенку. Иногда отец мальчика приводил его к нему. Ему говорили: «Уходи [отсюда] и продолжай снова обучать Корану с того места, где ты остановился!» Но он отвечал с присущим безумным бесстыдством: «Что осталось у меня [в голове]? /284/ Я не помню из Корана ничего, кроме “Когда пришла помощь Аллаха [наср Аллах]..."»^[369]. И люди смеялись над ним и его речами. Мы молим Аллаха быть милостивым к нему и всем верующим! Он оставался в таком положении, пока не умер, — да простит его Аллах!

Эти дома — одно из самых замечательных проявлений славы ислама. То же относится и к медресе. Одно из тех, которые в этом мире являют собою наиболее дивное зрелище, — это медресе Hyp ад-дина — да будет милостив к нему Аллах! Там находится его могила, которую освятил Аллах. Это — дворец, один из самых великолепных дворцов. Вода попадает туда, поступив сначала в фонтан, находящийся посреди большого потока. Затем она втекает в длинную канавку, чтобы попасть в бассейн, расположенный посреди здания. Взгляд поражен красотой этого зрелища. И каждый, кто созерцает это, повторяет хвалу Hyp ад-дину — да будет милостив к нему Аллах!

А что касается рибатов, которые у них называются «ханака», то они там многочисленны и предназначены для суфиев. Это дворцы с прекрасным убранством, в них постоянно поступает вода. Они являют собою самое прекрасное зрелище, какое только можно видеть. А община суфиев господствует в этой области, ибо Аллах удалил их от соблазнов этого мира и его излишеств и освободил их ум от забот о средствах существования для поклонения ему. Он поместил их во дворцы, напоминающие дворцы рая. И самым счастливым из них, по милости Аллаха, уже уготовано блаженство в этом мире и в том.

Они стоят на праведном пути, и порядок в их братстве удивителен. Они с чрезвычайным усердием исполняют свои обязанности в службах. На их собраниях прекрасен обычай страстного радения — сама^[370]. Иногда один из них покидает этот мир в состоянии мистического восторга, с восхищением и любовью. В целом все их обычаи великолепны, и они могут надеяться на жизнь приятную и счастливую.

Самое величественное из того, что мы у них видели, это место, называемое Дворец: огромное здание, поднимающееся в небо. В его верхней части находятся помещения, лучше и выше которых не видано. Оно расположено в полумиле от города, и к нему примыкает большой сад. Оно служило местом развлечения одного из тюркских правителей. Рассказывают, что, когда он отдыхал здесь однажды ночью, проходила группа суфиев и он вылил на них ан-набиз — напиток, употреблявшийся тогда в этом дворце^[371]. Они пожаловались Hyp ад-дину, /285/ и тот не успокоился до тех пор, пока не получил от правителя этот дворец и не обратил его навечно в вакф в пользу суфиев. Подобная щедрость не перестает вызывать восхищение, и [вакф этот] останется вечным знаком великодушия Hyp ад-дина — да будет милостив к нему Аллах!

Достоинства этого благочестивого челорека велики: он был из правителей-аскетов и умер в шаввале 569 года [май — июнь 1174 г.]; после него власть перешла к Салах ад-дину, известному своим достойным образом действий и занимающему среди правителей почетное место. Одним из памятных благородных дел [Салах ад-дина] было уничтожение незаконных поборов на пути в Хиджаз; вместо которых он стал посылать правителю этой страны продовольствие. Они взимались очень долгое время, пока Аллах не изгладил следы этих проклятых поборов рукою этого справедливого сутана — да будет благодетелен к нему Аллах!

Одна из заслуг Hyp ад-дина — да будет милостив к нему всевышний Аллах! — заключалась в том, что он дал иноземцам-магрибинцам, занимавшим угол маликитов в благословенной пятничной мечети, многочисленные вакфы, в том числе две мельницы, семь садов, белую землю, баню и две лавки, где торговали благовониями. Один из магрибинцев, ведавший вакфами, Абу-л-Хасан Али ибн Сардал ал-Джайиани, по прозвищу ал-Асвад (Черный), сообщил мне, что эти магрибинские вакфы при достаточном надзоре приносят 500 динаров в год. [Hyp ад-дин] — да будет милостив к нему Аллах! — проявил по отношению к ним большую заботу — да даст ему Аллах извлечь выгоду из добра, ранее им содеянного! Он предназначил дома, пожалованные в вакф, для поселения в них чтецов книги Аллаха, всемогущего и великого.

Преимущества, которыми пользуются в этом городе иноземцы, невозможно перечислить, особенно для тех, которые знают наизусть книгу Аллаха всемогущего и великого или стремятся ее знать. Уважение, оказываемое им в этом городе, поистине поразительно. Такое же отношение наблюдается во всех странах Востока, но здесь положение их особенно прочно и [почитание] особенно сильно.

Каждый человек из уроженцев нашего Магриба, который прибыл в эту страну (Сирию) в поисках душевного мира и ради приобретения знаний, попадает в самые благоприятные условия. Прежде всего, это освобождение души его ото всякой заботы о средствах существования, ибо эта самая главная и важная вещь ему обеспечена. Если у него есть усердие, он избирает себе путь к высшему знанию. Но нет ему оправдания в случае нерадивости, /286/ исключая только, если он окажется слабым и немощным. Но наши слова не относятся к нему, ибо мы имеем в виду того, кому забота о средствах существования мешает осуществить его цель — приобрести знания — на своей родине. Для такого открыты двери на Востоке: «Входите сюда с миром в безопасности!»^[372]. О ты, который старается и хочет приобрести независимость и уединение, прежде чем позаботиться о своей жене и детях и раскаяться в потерянном времени! Аллах оказывает помощь и ведет по правильному пути. Нет бога, кроме него!

Я мог бы давать советы, если бы нашел себе слушателя, и быть провозвестником, если бы меня слушал кто-либо, внемлющий моему призыву. Тот, кого направляет Аллах, — на верном пути. Он превозносит могущество бога и прославляет его величие! Во всех этих восточных странах жители выказывают свое почтение чужеземцам и обходительность по отношению к бедным, особенно — бедуины; ты встретишь там и удивительное гостеприимство, и всего этого достаточно для того, чтобы воздать им хвалу. Иногда, если один из них предлагает бедняку свой кусок [хлеба], а тот отказывается его принять, этот человек начинает плакать, причитая: «Если бы Аллах вразумил меня, как поступить, чтобы бедняк съел мой хлеб!» В этом проявляется их скрытое благородство.

Другое удивительное явление — уважение, питаемое ими к паломникам. И это притом, что путь для совершения хаджа близок для них, и они совершают его с легкостью. По возвращении [паломников] они устремляются к ним, чтобы прикоснуться и таким образом получить благословение. Из того, что нам рассказывали об этом, самым удивительным был рассказ о прибытии в Дамаск дамасских паломников в этом, то есть 80 году [580 г. х. — 1184-5 г.], вместе с примкнувшими к ним магрибинцами. Люди, мужчины и женщины, огромной толпой вышли к ним навстречу, чтобы взять их за руки и прикоснуться к ним. Они выносили дирхемы и протягивали их бедным [паломникам], а также предлагали им провизию. Один очевидец рассказывал мне, что многие женщины подходили к паломникам и протягивали им хлеб; когда паломник его откусывал, они вырывали хлеб у него из рук и спешили его съесть, чтобы найти в нем благословение, снизошедшее на хлеб, когда паломник его ел. А ему они вместо этого протягивали дирхемы. [Рассказывали и о] других удивительных вещах, столь отличных от того, к чему мы привыкли в Магрибе.

Впрочем, так же или почти так же относились в Багдаде и к нам во время прибытия паломников. Но если мы будем стремиться /287/ дать исчерпывающий рассказ об этом, мы отойдем от цели нашей книги. Поэтому мы даем здесь лишь краткие описания, чтобы избежать длинноты.

Любой чужестранец, уединению которого в этих краях способствует Аллах, может, если хочет, остановиться в каком-либо селении, где оннайдет приятную жизнь и блаженство для души. Хлеб ему будут доставлять обитатели этого селения; он же может взять на себя обязанности имама, или учителя, или того, кого он хочет. Если же пребывание здесь наскучит ему, он может отправиться в другое селение или подняться на гору Ливан или на гору ал-Джуди, где он встретит муридов^[373], посвятивших себя служению Аллаху всемогущему и великому. Он может оставаться с ними сколько хочет, а затем направиться туда, куда пожелает.

Удивительно то, что христиане, живущие невдалеке от горы Ливан, увидев прибывшего туда какого-нибудь мусульманского отшельника, приносят ему провизию и оказывают почет, говоря: «Это — те, кто посвятил себя служению Аллаху всемогущему и великому; с ними следует поддерживать сношения». Эта гора — одна из самых благодатных гор в мире; здесь имеются разнообразные фрукты, текучие воды и густая тень. И здесь почти нет местностей, где не было бы отшельников и аскетов. Если таково отношение к ним христиан при всем различии их вероучений, то что же ты скажешь об отношениях среди мусульман, одних из них к другим? Нам рассказали об одном удивительном случае: огонь вражды вспыхнул между двумя общинами — мусульман и христиан. Две стороны сошлись и выстроились [для сражения] друг против друга; однако группы мусульман и христиан беспрепятственно проходили между ними.

В это время, то есть в месяце джумада I этого [года], мы присутствовали при отправлении Салах ад-дина со всем мусульманским войском в поход для взятия крепости ал-Карак, а это одна из самых больших крепостей христиан^[374]. Преграждая путь в Хиджаз и не давая мусульманам двигаться по суше, она расположена от Иерусалима в дне пути или и того менее. Значение ее велико, это — сердце палестинской земли. Весьма обширная, эта крепость окружена густонаселенной местностью, о которой говорят, что в ней находится почти 400 селений. Салах-ад-дин начал борьбу против нее и после долгой осады добился сдачи.

Но движение караванов из Египта в Дамаск по земле франков /288/ не прекратилось, как и движение мусульман из Дамаска в Акку. Никого из христианских купцов здесь не задерживают и не стоят у них на пути. И христиане на своей земле взимают с мусульман пошлину при совершенной для них безопасности. И христианские купцы на мусульманской территории также вносят [пошлины] за свои товары; меж ними царит согласие, и умеренность соблюдается при всех обстоятельствах. Люди войны заняты своей войной; население же пребывает в благополучии, и мир сей принадлежит тому, кто победит.

Таково положение жителей этой страны во время их войны, а также во время раздоров, возникающих между мусульманскими эмирами и их повелителями, но не затрагивающих ни [их] подданных, ни купцов; безопасность обеспечена им при всех обстоятельствах, и в мир и в войну. Положение в этой стране в этом отношении так необычно, что наш рассказ о нем не может быть полным. Да возвеличит Аллах, по своей милости, слово ислама! В городе есть крепость, где обитает султан; она расположена в западной стороне города, напротив Баб ал-Фа-радж — одних из ворот города. В ней имеется мечеть, где султан служит пятничную молитву. Рядом с крепостью, за городом, в западной стороне находятся две окруженные оградой площади, которые благодаря их яркой зелени как бы покрыты зеленым шелком. Их разделяет река. К ним примыкает большая роща белых тополей; все это представляет собою дивное зрелище. Султан приезжает сюда играть в поло или на конские скачки. Лучшего зрелища, чем это, не найти. Каждую ночь сыновья султана прибывают сюда, чтобы пускать стрелы, устраивать бега и играть в поло^[375].

В этом городе и его пригородах находится почти сто бань, а в них около сорока помещений для омовения; все они снабжаются проточной водой. Во всей этой стране нет города, более привлекательного для иноземцев своими многочисленными удобствами. Все, что мы об этом сообщили, доказывает это. Аллах, по своему милосердию, сохранил там обитель ислама!

Рынки Дамаска — одни из самых значительных в стране: в них больше порядка и они более удачно размещены. Особенно это относится к их кайсарийа, которые так высоки, что напоминают фундуки. Все они закрыты железными воротами, /289/ подобными воротам дворца. Каждая кайсарийа построена по-особому и окружена железной оградой. Там имеется также рынок, называемый Большим, тянущийся от Баб ал-Джабийа до Баб Шарки. В нем находится совсем маленькое помещение, которое служит молельней. В кибле ее лежит камень, о которой, как говорят, Ибрахим разбивал идолов, привозимых его отцом для продажи^[376].

Предание о доме, носящем имя Омара ибн Абд ал-Азиза, где теперь находится ханака суфиев, то есть у северных крытых ворот, называемых Баб ан-натифиин, о чем говорилось выше, есть предание удивительное. А именно: человек, который купил дом, восстановил его и пожаловал ему обширные вакфы, приказал себя там похоронить и каждую пятницу совершать полное чтение Корана; он назначил каждому человеку, участвующему по пятницам [в этом чтении], ратль белого хлеба, соответствующий трем магрибинским ратлям^[377].

Этот человек не был арабом; его звали ас-Сумайсати, Сумайсат же — город неарабской области, известный своим благочестием и аскетизмом^[378].

Его достаток и богатство, как нам рассказали, произошли от того, что однажды напротив этого дома около упомянутых крытых ворот он встретил человека, почерневшего, больного, брошенного в этом месте; о нем никто не заботился и не обращал на него внимания. Он (ас-Сумайсати) остался с ним, решив заботиться о нем и прислуживать ему, смотреть за ним, надеясь на вознаграждение от Аллаха всемогущего и великого. И когда настал для этого человека последний час, он призвал своего сидельца, упомянутого ас-Сумайсати, и сказал ему: «Ты был добр ко мне, служил мне во время моей болезни и оказал мне благодеяние; и ты имел сострадание к моему положению и к моей жизни на чужбине. И в конце своей жизни я хочу наградить тебя за то, что ты сделал для меня, в дополнение к награде, полагающейся тебе от Аллаха всемогущего и великого, если ему 'будет угодно! Я — один из евнухов дского халифа ал-Мутадида^[379], меня зовут Зимамдар (Сахиб аз-зимам) и у меня было высокое положение и должность. Но халиф из-за одного дела разгневался на меня, и мне пришлось бежать. И я достиг этого города, где перенес все то, /290/ что послал мне Аллах, и Аллах причина твоего сострадания ко мне. Я хочу оставить тебе наследство и взять с тебя одно обещание: когда я умру и ты омоешь меня, отправляйся с благословения всевышнего Аллаха в Багдад и осторожно расспроси, где находится дом Сахиб аз-зимама, евнуха халифа. Когда тебе его укажут, ухитрись его нанять. Я надеюсь, что Аллах поможет тебе в этом. А когда ты поселишься в нем, то найди место (которое он ему назвал и указал его признак), начни его копать на такую-то глубину и убери плиту, которая будет мешать тебе под землей. Возьми все, что ты найдешь там зарытым, и распорядись этим для своей пользы и на благотворительные дела, которые внушит тебе Аллах, чтобы на тебя снизошло благословение, если он этого пожелает».

Распорядившись таким орбазом, этот человек умер — да будет милостив к нему Аллах! А его наследник, согласно данному обещанию, направился в Багдад, и Аллах облегчил ему наем дома. Он нашел там упомянутое место и извлек оттуда сокровища, бесценные, огромные, великолепные, и спрятал их в тюки с товарами, которые он купил, и вернулся из Багдада в Дамаск, и купил упомянутый дом, известный как дом Омара ибн Абд ал-Азиза — да будет доволен им Аллах!

Он превратил его в ханака суфиев, проявил о нем большую заботу, купил для него вакфы — имения и дома. Он предоставил его суфиям и завещал, чтобы, когда он там будет погребен, каждую пятницу на его могиле читали весь Коран, и назначил каждому, кто будет участвовать в этом чтении, то, о чем мы уже говорили. Благодаря этому чужеземцы и бедняки находили там многое необходимое.

И таким образом каждую пятницу ханака оказывалось переполненным чтецами Корана. Когда они заканчивали чтение, то призывали божье благословение [на погребенного] и уходили. Каждому из них, как уже говорилось, выдавали один ратль хлеба, и так сохранялась память о великодушии и доброте умершего. Да будет Аллах милостив к нему и доволен им!

Ал-Каусарийа, о которой мы уже упоминали, — тоже чтение, совершающееся в почитаемой мечети ежедневно после полудня. Оно предназначено для тех, кто не знает Коран наизусть. Происхождение этой церемонии также связано с тем, что один богатый человек, умирая, приказал выкопать в почитаемой мечети ему могилу и учредить для нее вакф с ежегодным доходом в 150 динаров в пользу тех, кто не знает Корана наизусть и может прочесть его только от суры «Каусар» до /291/ конца. Он выделил для этого по 40 динаров на каждые три месяца года.

Рассказывают также, что один из правителей прошлых времен, умирая, завещал, чтобы в кибле почитаемой мечети была помещена его гробница в том месте, где она не была бы видна. И он определил ей большие вакфы, дающие ежегодно около 1400 динаров или более того в пользу тех, которые ежедневно читали бы седьмую часть Корана. А для чтения этой благословенной седьмицы они каждый день в конце утренней молитвы собирались бы в восточной части максуры сподвижников — да будет доволен ими Аллах! Говорили, что именно в этом месте находилась упомянутая могила. Чтение седьмой части должно было происходить только здесь, рядом со стеной киблы, [на пространстве] до восточной стены. Аллах всемогущий и великий не преминет вознаградить благотворителей!

Эти благородные учреждения неподвластны времени. Да позволит Аллах извлечь из них выгоду тем, кому они были предназначены! Велика честь находиться в городе, куда направляются ради таких памятников, которые удостаиваются благосклонности Аллаха всемогущего и великого! А для бедняков, вынужденных жить в восточной части почитаемой мечети, ибо у них другого приюта нет, учрежден вакф одним из таких людей, стремящихся заслужить за это божью милость и вознаграждение.

Но было бы слишком долгим описывать все эти благотворительные учреждения, созданные с надеждой на награду на том свете, которыми Аллах обеспечил иноземцев в этих местах.

У жителей Дамаска и других подобных городов есть похвальный обычай — они надеются, что он будет благосклонно принят Аллахом всемогущим и великим, — ежегодно совершать вукуф в день Арафата в своих мечетях после полуденной молитвы. Их имамы стоят вместе с ними с обнаженными головами, обращаясь с мольбой к их господу, прося благословения в тот час, когда посланный Аллахом всемогущим и великим и паломники его священного Дома совершали стояние в Арафате. Они (жители Дамаска), смиренно обращаясь к Аллаху, всемогущему и великому, вместе с паломниками его святого Дома возносят мольбы до того времени, пока не исчезнет солнечный диск и когда, по их подсчетам, не начнется нафр паломников.

И тогда они расходятся, плача от того, что были лишены [возможности] быть на том великом /292/ месте на [холме] Арафат, и умоляя Аллаха всемогущего и великого соединить их с ней и не отказать им в благодати принятия [им] этого их действа.

Одно из самых величественных и удивительных виденных нами зрелищ этого мира, устрашающе огромных размеров чудо труда и мастерства, которое, надо признаться, не в состоянии описать язык любого красноречия, — это подъем на высочайший свинцовый купол, уже упоминавшийся в этих записях и находящийся в середине почитаемой мечети.

Проникнув под купол и обводя его взглядом, обращаешь внимание на великолепное соединение его с тем куполом, который расположен посредине него, подобно одной полой сфере, находящейся внутри другой, большей, чем эта. Мы поднялись туда с несколькими спутниками-магрибинцами утром в понедельник 18-го упомянутого джумада I [27 августа 1184 г.] по лестнице, находящейся в западной стороне галереи двора, ранее служившей минаретом. Мы вышли на крышу почитаемой мечети, всю выложенную пластинами из свинца, расположенными так, как это описывалось ранее. Длина каждой пластины — четыре пяди, а ширина — три, но иногда встречаются пластины большей или меньшей ширины.

Добравшись до описываемого купола, мы поднялись на него по приставленной лестнице, и сшибающий [с ног] ветер чуть не унес нас, так что пришлось продвигаться согнувшись по галерее, окружающей его. Она из свинца, а ширина ее — шесть пядей. Мы не смели выпрямиться на ней, ибо стоять здесь было страшно. Мы поспешили проникнуть внутрь купола через решетчатые дверцы, имеющиеся в свинцовой галерее. Отсюда нам открылось зрелище, помрачающее ум, величие которого невозможно постичь и описать.

По большим деревянным настилам мы совершили обход маленького купола, находящегося внутри купола свинцового, как мы об этом уже упоминали. Маленький купол имеет окна, через которые видны мечеть и те, кто в ней находится. Мы наблюдали [оттуда] людей, похожих на мальчиков в школе. Этот купол круглый и подобен шару. Внешняя его часть — из дерева. Она сжата огромными деревянными балками, укрепленными при помощи железных поясов. Каждое ребро изгибается пе кругу, а все ребра сходятся вместе наверху в круглый /293/ деревянный замок [свода].

Внутренность этого купола, то есть той его части, которая обращена к почитаемой мечети, покрыта деревянными брусками, причем одни из них входят в другие, образуя одно удивительное целое. Купол весь позолочен, и работа золочения выполнена с совершенством. Цветной орнамент образует дивное украшение. Блеск золота слепит глаза, и нельзя понять, как можно все это было доставить в таком обилии и разместить на такой высоте. Мы рассмотрели один из этих деревянных брусов, введенный внутрь купола. Длина его была не менее шести пядей, а ширина — четырех. Когда они поставлены на место, то взору представляется, что каждый такой брус имеет в сечении самое большее одну — две пяди из-за непомерной высоты, на которой он находится. Этот упомянутый купол охвачен свинцовым куполом, который также укреплен мощными ребрами из огромных деревянных брусьев, скрепленных посредине железными поясами. Число их — 48 ребер, а расстояние между каждыми двумя из них равно четырем пядям. Они образуют чудесный изгиб, собираясь в вышине в деревянный круглый замок свода.

Окружность свинцового купола равна 80 шагам, а это 260 пядей. Его (истинный) вид намного величественнее того, что может дать его описание. И то, о чем мы здесь упоминаем, — лишь часть, по которой можно представить себе все остальное. Под вытянутым нефом, называемым «орел» и расположенным под двумя этими куполами, — огромный выступ — кровля для максуры, а под ней потолок из расписного гипса, переложенного бесчисленными кусочками дерева, переплетающимися и перекрещивающимися друг с другом, и все вместе они образуют внушительное целое.

Опорные колонны обоих упомянутых куполов расположены вдоль стены во всю ее длину. Некоторые из образующих ее камней весят каждый в отдельности по многу кинтаров, так что даже слону было бы не под силу их перевезти, не говоря уж о любом другом животном. И крайне удивительно, как можно было их поднять на такую чрезмерную высоту! Хвала тому, кто вдохновил своих рабов на создание этих великолепных сооружений и дал им осуществить то, подобного чему не создавал человек! /294/ Аллах являет чудеса руками тех его подданных, кого он желает. Нет бога, кроме него!

Оба купола имеют круглое основание из огромных камней, на котором установлены короткие и мощные опоры из крупных грубых камней. Между всеми опорами имеются окна, образующие свой собственный круг. Оба эти купола представляются взору одним, и мы не говорим «два», ибо один находится внутри другого; тот из них, что находится на виду, — это свинцовый купол.

Одно из удивительных явлений, которое мы наблюдали в двух этих куполах, — это то, что здесь нет пауков, ткущих [свою паутину], хотя невероятно, чтобы кто-нибудь взялся бы ее чистить и выметать. Пауков в подобных сооружениях обычно бывает много, но ранее мы убедились, что в почитаемой мечети пауки не ткут паутины и птица ласточка не проникает туда. Но на это мы уже указывали ранее в этой книге.

Мы снова спустились и провели чудное мгновение в созерцании этого величественного зрелища — прекрасного здания, описать которое свыше наших сил. Говорят, что во всем обитаемом мире нет сооружения, более поразительного на вид, столь гордой высоты, столь удивительных пропорций, чем этот купол, исключая [разве] купол Иерусалима. Но передают, что этот (дамасский) купол превосходит [иерусалимский] своей высотой и величием. В целом же созерцать его, застыв перед его совершенством, в сильном потрясении, которое испытывает человек, поднимаясь на него и посещая его внутри, — одно из самых редких наслаждений, возможных в этом мире. Могущество — у Аллаха, единого, всемогущего; нет бога, кроме него!

У жителей Дамаска и других городов этой страны имеются странные обычаи при совершении ими погребального шествия. А именно: они идут впереди покойника вместе с чтецами, которые читают Коран жалобными голосами; при этом раздается пение, вызывающее слезы. Сердца при звуках этих голосов почти разрываются от горя и сострадания, услышанное исторгает слезы из глаз. Жители Дамаска совершают молитву над своими покойниками в главной мечети, перед максурой. /295/ Вся похоронная процессия обязательно проходит в мечеть. Когда она достигает ворот мечети, то прекращают чтение и все направляются к месту совершения молитвы. Но если хоронят имама мечети или кого-либо из ее стражей, то обычай другой; в этом случае доходят с чтением Корана до того места, где совершается молитва.

А иногда [жители города] собираются для соболезнования в западной галерее двора, напротив Баб ал-Барид. Они совершают молитву каждый отдельно, затем садятся, имея перед собою ларчики, [в каждом из них по одному] Корану, который они читают. Затем распорядители похорон повышают свои голоса, возвещая о каждом прибывшем для соболезнования из уважаемых и знатных людей города. Они преувеличивают их достоинства, придавая каждому из них громкие титулы, которые имеют окончание «дин» («вера»). И ты услышишь здесь все, что хочешь: «Сердце веры», «Солнце веры», «Полная луна веры», «Звезда веры», «Украшение веры», «Блеск веры», «Красота веры», «Величие веры», «Честь веры», «Благородство веры», «Источник веры», «Чистота веры», «Превосходство веры», — и нет предела числу этих сочиненных имен и подобных им. В особенности у законоведов было все, что ты хочешь, даже «Повелитель ученых», «Совершенство имамов», «Довод ислама», «Честь закона», «Достоинство религии», «Выносящий решение для двух сторон», — и не было конца этим немыслимым прозваниям. Каждый из этих людей поднимается на свое законное место, гордо влача полы [своих одежд] и надменно повернув спину и голову. Когда чтецы Корана полностью заканчивают свое чтение и эта церемония прекращается, проповедники встают один за другим сообразно их положению по учености. [Каждый] произносит увещевания, повторяя имя Аллаха и обращая внимание на козни этого мира и предостерегая против них, и приводя по этому случаю те стихи, которые ему приходят на память.

Заканчивает он соболезнованием близким покойного и просьбой о милости ему [самому] и покойному и снова садится. Другой следует ему таким же образом, пока не встанут они все, и тогда все расходятся. Иногда это собрание приносит пользу присутствовавшим на нем лицам благодаря повторению ими [имени Аллаха]. Жители этой страны обычно обращаются один к другому [со словами] «мой хозяин», «мой господин», «[ваш] покорный слуга», «почтение вашей милости». Когда один из них встречает другого, то он считает допустимым называть себя «раб или слуга, пришедший вам служить». И они обмениваются пустыми словами, а искренность между ними /296/ столь же редка, как птица феникс.

В знак приветствия они совершают коленопреклонение или земной поклон. И видишь, как [при этом] напрягаются их шеи, когда они поднимаются, опускаются, простираются и встают; и это иногда длится у них долго; и в то время когда один склоняется, другой выпрямляется, и их тюрбаны мелькают перед глазами. Молитвенные коленопреклонения вместо приветствия мы встречали у женщин, особенно у невежественных рабынь. И очень странно, что эти люди позволяют себе поступать, подобно носящим браслеты на ногах [то есть рабам]. Они не гнушаются тем, к чему гордые души чувствуют отвращение. Они обвиняют зиммиев в неверии, что запрещено законом; они совершают и другие поступки, удивительные по своей нелепости. Сколь странно, что в своих сношениях они прибегают к такому обхождению и доходят до крайности в своих выражениях! С какими словами они обращаются к своим правителям и беседуют с ними! Для них хвосты и головы — одно и то же, и они не делают различия между властвующим и подвластным. Хвала тому, кто создал живые существа постепенно!^[380]. У него нет сотоварищей! Нет другого, кому бы следовало поклоняться, кроме него!

Один из странных обычаев, наблюдаемых как у черни, так и у знатных жителей всех этих областей, — то, что при ходьбе они держат свои руки сзади, одну на другой; а при приветствии они склоняются в таком же положении, столь покорно, смиренно и униженно, будто влачат тяжелое иго и скованы тесными узами. Они считают, что таким образом отличаются как избранные и благородные. Они думают, что это дает передышку их членам и отдых от усталости.

Уважением среди них пользуется тот человек, у которого [полы] одежды на пядь влачатся по земле, причем он свои руки, одну на другой, держит сзади. Такое хождение они считают правильным. Каждый из них не находит ничего плохого в этом обычае, считая его прекрасным, — да простит им это Аллах!

Поистине обычай рукопожатия у них считается добрым предзнаменованием — да помилует его Аллах! — как это сообщает хадис, восходящий к посланнику Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует! Они соблюдают этот обычай в конце обязательных молитв, и особенно после утренней молитвы /297/ и молитвы послеполуденной. Когда имам произносит приветствие и когда он заканчивает молитву, [люди] спешат к нему, чтобы пожать ему руку, и каждый из них поворачивается к своим соседям, пожимая руки направо и налево. Затем они расходятся, прекращая собрание и заслужив прощение по милости Аллаха всемогущего и великого.

Прежде в этой книге упоминалось, что они соблюдают тот же обычай при появлении молодого месяца и желают друг другу получить благословение этого месяца и наслаждаться им, а также счастьем и благополучием в течение этого месяца и других, подобных, следующих за ним. Это для них также прекрасный повод — да поможет Аллах им извлечь из этого пользу! — обмениваться пожеланиями и возобновлять дружеские отношения. Взаимные рукопожатия верующих есть проявление сострадания Аллаха всевышнего и его милости.

Ранее, в другом месте нашей книги упоминалось также о прекрасном образе действий правителя этих областей Салах ад-дина Аби Музаффара Йусуфа ибн Аййуба, о замечательных победах, одержанных им в светских и духовных делах этого мира, и о его упорстве в ведении священной войны против врагов Аллаха. Ибо между этой страной [и христианами] нет более другой страны, принадлежащей к исламу, а большая часть Сирии — в руках франков. Аллах создал этого султана как милость для мусульман этих краев, ибо он не предавался отдыху, ни мгновения не находился в покое, никогда не покидал седла. С тех пор как мы прибыли в этот город, прошло уже два месяца, и он все это время осаждал крепость ал-Карак, как мы об этом уже сообщали, и он продолжает осаждать ее до сего дня. И да поможет ему всевышний Аллах покорить ее!

Мы слышали, как один из главных законоведов этого города (Дамаска), имеющих право находиться у трона султана и присутствовавших на его суде, определил в кругу ученых и законоведов этой страны в трех словах три его достоинства; мы считаем нужным их здесь привести. Одно из этих достоинств — его природная доброта. Простив преступление, которое некий человек совершил против него, он сказал: «Что касается меня, то простить кого-либо по ошибке мне кажется лучшим, чем наказать по справедливости». Своей добротой он был подобен Ахнафу^[381].

А когда в его присутствии читали стихи, в которых упоминались древние правители, благороднейшие и великодушные, он также сказал: /298/ «Ей-богу, если бы я подарил весь этот мир тому, кто стремился к этому и питал на это надежду, я не считал бы, что дал ему много; и если бы я опустошил ради него всю мою казну, это не было бы достойным вознаграждением за пот стыда, струившийся по его лицу при получении этого от меня». Так в делах великодушия он шел по пути Рашида или Джафара^[382].

Однажды к нему явился один из его мамлюков, которого Садах ад-дин отличал и был к нему особенно благосклонен, и стал жаловаться на одного погонщика верблюдов; он, по его словам, продал ему верблюда с каким-то пороком или привел его с недостатком, ранее у него отсутствовавшим. И султан сказал ему: «Я могу лишь дать тебе и мусульманину судью; он вас рассудит. Религиозный закон [равно] простирается и на знатных, и на малых; его приказаниям и запрещениям следует повиноваться. А что касается меня, то я лишь слуга закона и его шихна (а шихна у них означает начальника полиции). И закон решит в твою пользу или против тебя». Таким образом, в делах правосудия Салах ад-дин был подобен Омару^[383], и одних этих слов было бы достаточно для славы этого султана. Аллах, продолжая его жизнь, хранит, по своей милости, ислам и мусульман.

Месяц джумада II [9 сентября — 7 октября 1184 г.]; в котором Аллах дал нам познать его благословение.

Его молодой месяц появился в ночь на воскресенье 9-го неарабского месяца сентября, тогда как мы находились в Дамаске — да сохранит его Аллах! — -готовясь отправиться в Акку, — да способствует Аллах ее покорению! — чтобы оттуда пуститься в море с купцами-христианами на их кораблях, снаряженных для осеннего путешествия, известного у них под названием «ас-салибийа»^[384]. Аллах проявил в этом свою доброту и поставил нас под свою защиту и покровительство, по своей силе и могуществу, ибо он — сострадательный и всемилостивый, дающий силы и оказывающий милость; нет бога, кроме него!

Наше отправление из Дамаска пришлось на вечер четверга 5-го числа упомянутого месяца, а это 13-е число месяца сентября, с большим караваном купцов, направляющихся с товарами в Акку. Одно из удивительных явлений, происходящих в этом мире, — то, что караваны мусульман направляются в земли франков, тогда как пленные франки движутся в направлении мусульманских стран.

Выходя из города, мы стали свидетелями удивительного события, а именно: когда Салах ад-дин отправился осаждать крепость ал-Карак, как мы уже ранее сообщали в этой книге, отряды франков направились против него. Они выступили со всех сторон и стремились прибыть прежде него /299/ к источникам воды и преградить доставку ему провизии из мусульманских областей. Свернув с пути на крепость, Салах ад-дин со всем своим войском отправился навстречу франкам и прежде их прибыл к источникам воды. Тогда и они отклонились от этого пути и направились к упомянутой крепости ал-Карак по пути более трудному, где потеряли большую часть своих животных. Все другие пути [позади их], ведущие в их области, были перекрыты, и им оставался лишь этот путь, который шел из крепости через пустыню. Он был далеким и кружным, и это задержало франков.

А Салах ад-дин, использовав это обстоятельство, внезапно вторгся в их владения и, отклонившись от прямого пути, устремился к иной цели: он неожиданно напал на город Набулус, осадил его своей армией, овладел им и взял в плен всех, кто в нем находился. А [в окрестностях] его он захватил крепости и селения. В руки мусульман попали многочисленные пленники, как франки, так и иудейские сектанты, называемые самарянами по имени Самарянина, которых ждала скорая гибель^[385]: Мусульмане получили там неисчислимые трофеи, начиная от предметов домашнего обихода, провизии, утвари и обстановки и кончая скотом: баранами и прочим.

Этот счастливый султан поступил таким образом, что предоставил мусульманам полную свободу [распоряжения] всем, чем они овладели, и отдал им это. И тогда каждый взял столько, сколько мог, и наслаждался богатством и благополучием. Армия исправила порочность (облика) тех краев из стран франков, где она прошла. [Воины-победители], успешно вернулись, добившись мира, [приобретя добычу] и [обеспечив себе] обратный путь. Они освободили большое число мусульманских пленников. О походе, подобном этому, в этих краях не было слыхано.

Мы вышли из Дамаска, когда передовые отряды мусульман вошли в него со своей добычей, каждый с тем, что он захватил, что попало ему в руки. Число пленных достигло [многих] тысяч, но подсчитать их точно было невозможно. Султан прибыл в Дамаск в субботу, следовавшую за днем нашего отъезда. Нам сказали, что он, дав своему войску немного отдохнуть, вернется к упомянутой крепости. Да поможет ему Аллах, по своей силе и могуществу, покорить ее! Когда мы направились в страну франков, их пленники входили в страну мусульман. Вот и рассуди эту /300/ соразмерность в политике!

Ночь на пятницу мы провели в Дарайе, селении, расположенном в полутора фарсахах от Дамаска. Затем на заре в пятницу мы вышли оттуда, направляясь в Байт Джанн — селение, расположенное между гор. Затем утром в субботу мы покинули его, направляясь к городу Баниас. На полпути нам встретился дуб огромной высоты, с густой кроной; нам сообщили, что он известен как «дерево справедливости». А когда мы стали спрашивать об этом, нам ответили, что он является на этом пути границей между безопасностью и страхом, ибо здесь есть франки-разбойники, воры и грабители. Если они нападут на кого-либо по ту сторону этого дерева, в направлении мусульманских стран, даже на расстоянии одной сажени или пяди, то он — их пленник. Но тот, кто взят по эту сторону, в направлении земель франков, может идти своей дорогой. Это одно из самых курьезных обязательств, которые взяли на себя франки, и самых удивительных.

Описание города Баниас — да хранит его всевышний Аллах!^[386]

Этот город находится на границе мусульманской земли: он невелик, в нем имеется крепость, окруженная рекой, протекающей под ее стенами; входя в ворота города, она у своего устья протекает под жерновами мельниц. Город был в руках франков, но Hyp ад-дин — да будет милостив к нему Аллах! — возвратил его [мусульманам].

В прилегающей долине расположены обширные пашни, над которыми возвышается крепость франков, называемая Хунайн; между нею и Баниасом расстояние в три фарсаха. Обработкой этой земли заняты и франки, и мусульмане; у них есть на этот счет соглашение, называемое соглашением о разделе. Они делят урожай поровну; скот их объединен, но при этом они не допускают никакой несправедливости^[387].

Мы вышли оттуда вечером в субботу, направляясь в селение, называемое ал-Масийа, вблизи упомянутой крепости франков. Здесь мы переночевали, затем на заре в воскресенье вышли оттуда и шли дорогой между Хунайном и Тибнином, через долину, покрытую густыми деревьями, по большей части лаврами, и очень глубокую, подобную рву или бездонной пропасти. Края ее, вздымаясь к небу, почти соединяются; она называется Ал-Истил. Отряды здесь находят укрытие, но одинокому путнику здесь нет ни спасения, ни убежища /301/ от того, кто его преследует.

Спускаться и подниматься сюда можно по двум крутым склонам. Удивленные расположением этой местности, мы прошли через нее, и, взяв влево, достигли одной из крупных крепостей франков, называемой Тибнин^[388]. Это — местность, где с караванов взимаются налоги, а правительница ее — Хинзира, именуемая «малика»; она — мать господина ал-Хинзира, правителя Акки, — да погубит ее Аллах!^[389].

Местом нашего ночлега было подножие этой крепости. Налог, уплачиваемый здесь людьми, не слишком высок; он составлял с человека динар и кират в тирских динарах. Купцов здесь не облагали [налогом], ибо они направлялись во владения этого проклятого короля, где взимали десятину; она составляла там кират с динара, а в динаре — 24 кирата. Особенному обложению подвергались магрибинцы, а у других жителей мусульманских стран не требовали ничего. Причиной этого было то, что ранее один отряд из гор (Магриба) вместе с Hyp ад-дином — да будет милостив к нему Аллах! — совершил поход против одной из крепостей франков, и это вызвало их гнев. Взятие ее принесло отряду богатую и славную добычу. Франки за это обложили их незаконным налогом, который они распределили по их головам, и каждый магрибинец при своем посещении страны должен был внести за себя упомянутый динар. «Эти магрибинцы, — говорят франки, — часто посещают нашу страну; мы жили с ними мирно и не причиняли им [зла], но они пошли походом против нас, объединившись со своими братьями-мусульманами, и стало необходимо обложить их этим налогом». Для магрибинцев уплата налога стала явным проявлением мести им со стороны врага. Да облегчит им Аллах его уплату и снизит его тяжесть для них!

Мы вышли из Тибнина — да уничтожит его Аллах! — на заре в понедельник. Наш путь проходил через непрерывный ряд деревень и возделанные земли, обитатели которых были мусульманами и жили в достатке рядом с франками — мы прибегаем к Аллаху, чтобы он удержал [их] от искушения! — при условии внесения франкам половины урожая во время его сбора и джизьи в размере одного динара и пяти киратов с головы. Кроме этого с них ничего более не требуют, исключая небольшой налог с плодовых деревьев.

/302/ Им оставлены во владение их жилища со всем добром, и во всех городах сирийского побережья, которые находятся в руках франков, царит такой же порядок. Там все земли — деревни и села — остаются во владении мусульман. И сердца многих из них подвергаются испытанию, когда они видят положение их братьев в землях мусульман, и положение тех, которые ими управляют, ибо по благосостоянию и дружелюбному отношению оно обратно их положению. Это — одно из тягостных для мусульман явлений, они возмущаются притеснениями тех их единоверцев, которые ими управляют, и восхваляют поведение их соперников и врагов из франков, если они управляют ими, воздавая должное их справедливости.

Только Аллаху можно жаловаться на это положение. А для нас достаточно утешения и умиротворения в том, что сказано в дорогом Писании (Коране): «Это — только Твое испытание, которым Ты сбиваешь, кого хочешь, с прямого пути, и ведешь, кого хочешь»^[390].

Мы остановились в упомянутый понедельник в одном из селений Акки, в фарсахе от нее. Глава его — один из мусульман, поставленный франками для надзора за находящимися в нем жителями-мусульманами. Он выказал отличное гостеприимство всем людям нашего каравана и принял их, простых и знатных, в просторной комнате своего дома. Он распорядился подать им самые разнообразные кушанья и был очень любезен со всеми. Мы принадлежали к тем, кто воспользовался этим приглашением. Мы переночевали, а утром во вторник 10-го упомянутого месяца, то есть 18 сентября, пришли в город Акку — да разрушит ее Аллах!

Нас ввели в таможню, которая представляет собою хан, предназначенный для стоянки каравана. Перед ее воротами на скамьях, покрытых ковром, сидели христиане — писцы таможни, с чернильницами эбенового дерева, украшенными золотом. Они умеют читать и писать по-арабски. Их глава, управляющий таможней и ее откупщик, называется у них сахиб; этот титул дан ему из-за значительности его обязанностей. Так они называют каждое уважаемое лицо, назначенное к ним, кроме тех, которые относятся к армии. Все, что поступает у них в виде налога, сдается на откуп, и откуп этой таможни составляет большую сумму. Купцы складывают [внизу] свое имущество /303/ и поднимаются наверх. [Здесь] просматривают поклажу тех, которые утверждают, что у них нет товаров, чтобы удостовериться, не спрятано ли чего у них; затем им предоставляется идти своим путем и останавливаться там, где они хотят. И все это делается с обходительностью и любезностью, без грубости и давки. Мы поместились у одной христианки в комнате, обращенной к морю. Мы молили всевышнего Аллаха оказать нам благодеяние и обеспечить нашу безопасность.

Описание города Акки — да поразит ее Аллах и да вернет ее [исламу]!

Она — столица городов франков в Сирии, гавань, где паруса высоко подняты на море, как горы^[391]. Это пристань для всех кораблей, равная по своей величине Константинополю, место сосредоточения кораблей и караванов, где встречаются мусульманские и христианские купцы со всего света. Ее переулки и улицы наполнены толпой, и трудно найти место, куда можно было бы поставить ногу. Она погрязла в неверии и беззаконии, отвратительная, грязная, полная отбросов и нечистот.

Франки вырвали ее из рук мусульман в первом десятилетии VI века^[392], и ислам оплакал ее горькими слезами; это был один из тяжелых ударов для него. Мечети здесь были обращены в церкви, минареты — в колокольни. Аллах сохранил в ее главной мечети чистым одно место, предназначенное для мусульман, подобное маленькой молельне, где иноземцы из их числа собирались для совершения обязательной молитвы. У ее михраба — могила пророка Салиха — да благословит Аллах и приветствует его и всех пророков! Аллах сохранил это место от осквернения его неверными через благословение, лежащее на этой святой могиле.

К востоку от города находится источник, называемый Источником скота, ибо это из него Аллах выпустил быка, предназначенного для Адама^[393] — да благословит его Аллах и приветствует! К этому источнику спускаются по небольшой лестнице. Около него находится мечеть, михраб которой остался в прежнем положении; франки устроили себе другой михраб в восточной ее части. Таким образом, здесь собираются и мусульмане, и неверные; находящиеся в одной молельне обращаются лицом к одному михрабу, находящиеся в другой — к другому. Тот, который находится в руках христиан, очень славен и тщательно охраняется; Аллаху угодно было сохранить здесь место для молитвы мусульман. /304/ Наше пребывание в [Акке] длилось два дня.

Затем мы направились в Тир по суше в четверг 12-го джумада, то есть 20-го сентября. Наш путь проходил через большую крепость, называемую аз-Заб, защищающую прилегающие деревни и поля, и через обнесенную забором деревню, называемую Кскандаруна. Мы хотели узнать там о корабле; нам сообщили, что он отправляется в Биджайа, и мы решили плыть на нем^[394]. И мы достигли его (Тира) вечером в четверг, ибо расстояние между двумя городами составляет около 30 миль. Там мы поселились в хане, предназначенном для мусульман.

Описание города Тира — да поразит его всевышний Аллах!

Это — город, неприступность которого вошла в пословицу. Он не сдавался покорным и униженным в руки своего завоевателя. Франки укрепили его, боясь превратностей судьбы, и сделали его неприступным, чтобы обезопасить себя. Его улицы и дороги шире и просторнее, и положение мусульман у них легче и спокойнее, [чем в Акке]. Акка более велика, более несправедлива и безбожна. А что касается укреплений Тира и мощной защиты, то об этом рассказывают поразительные вещи. А именно: город имеет двое ворот — одни выходят на сушу, другие на море, которое окружает его, исключая одну сторону. /305/ К тем, которые выходят на сушу, можно попасть только через трое или четверо [других] ворот; из них каждые окружены полосой укреплений. А что касается тех ворот, которые выходят в море, то выйти в гавань из них можно лишь между двумя укрепленными башнями. В прибрежной полосе нет положения более удивительного, чем у этого города.

Городская стена окружает Тир с трех сторон; с одной стороны находится стена с каменными сводами; корабль проходит под ним и бросает там якорь. А между двумя упомянутыми башнями натянута длинная цепь, которая не дает возможности входить [в гавань] и выходить [из нее]. И кораблю нет возможности [двигаться], если она не убрана. А в этих воротах находятся стражи и часовые, и без их досмотра не войдет входящий и не выйдет желающий выйти.

Расположение гавани удивительно удобно. Нечто подобное и в Акке, но ее особенностью является то, что в нее не могут входить большие корабли, как в [гавань] Тира; им приходится бросать якорь в море, и лишь небольшие корабли могут в нее входить. А гавань Тира совершеннее, красивее, более часто посещается [кораблями].

Мы находились в [Тире] 11 дней: вошли в него в четверг, а покинули его в воскресенье 22-го упомянутого джумада, а это был последний день сентября. Корабль же, на котором мы надеялись уехать, оказался слишком малым, и мы не решились грузиться на него.

Одним из зрелищ роскоши этого мира, имевших там место, была свадьба, которую мы однажды наблюдали в Тире. Праздновать ее собрались все христиане, мужчины и женщины. Они выстроились в два ряда у ворот [дома] нареченной невесты; зазвучали трубы, флейты и прочие инструменты увеселения. Затем вышла невеста, гордо покачиваясь, сопровождаемая справа и слева двумя мужчинами — по-видимому, ее родственниками. На ней было великолепное платье и дивный плащ, шелковые полы которого, отделанные золотом, влачились по земле согласно принятому /306/ у них обычаю. А на голове ее была золотая повязка, окутанная тонкой золотой сеткой, тогда как другая подобная ей покрывала часть ее груди. И гордая своими украшениями и убором, она выступала пядь за пядью, подобно голубю или [плывущему] облачку. Да упасет нас Аллах от искушения этого зрелища!

А перед нею двигались знатные мужчины из христиан в роскошных блестящих одеждах, полы которых влачились за ними. А за нею двигались равные им по положению христиане в таких же одеждах, кичась роскошью своих украшений. Впереди их шествовали музыканты. А мусульмане и прочие христиане-зрители стояли по сторонам их пути, приковав к ним взоры, и это у них одобряется. И все двигались так, пока не довели невесту до дома ее жениха, где провели в пиршестве весь остальной день. Это случайно нам удалось наблюдать столь соблазнительное зрелище; мы просим Аллаха уберечь нас от искушения!

Затем мы вернулись морем в Аккуи прибыли в нее утром в понедельник 23-го упомянутого джумада, то есть 1 октября. Мы погрузились на большой корабль, направляющийся в Мессину — город на острове Сицилия. Аллах всевышний дает удачу и легкость, по своему величию и могуществу!

Во время нашего пребывания в Тире мы нашли отдых в мечети, остававшейся в руках мусульман; у них были там и другие молельни. Мы узнали от одного старика мусульманина, жителя Тира, что Тир был взят у мусульман в 518 году [1124 г.], а Акка — на 12 лет ранее этого, после долгой осады, перенеся голод. Нам рассказали, что они дошли до такого состояния, от которого мы просим Аллаха нас уберечь. Честь побудила их решиться на такой шаг, от которого их удержал Аллах. А именно: они намеревались собрать в пятничной мечети своих жен и сыновей и поразить их там мечами, чтобы они не достались христианам, а затем в несокрушимом порыве броситься на врагов и нанести им сильный удар, даже если им всем придется погибнуть. Но Аллах решил по-иному, и их законоведы и благочестивые люди /307/ отвратили их от этого. И они решили сдать город с условием выйти из него живыми: так и произошло. Они рассеялись по мусульманским землям, а те из них, кто пылал любовью к родине, приняли призыв вернуться и жить среди неверных, заключив с ними договор о безопасности на определенных условиях. Аллах — руководитель их правления! Да возвеличится его могущество и да будет его воля над его творениями!

А [для мусульманина] не является извинительным перед Аллахом его пребывание в этом городе, [относящемся] к городам неверных, исключая проезд [через него]. Он находится на земле ислама, подверженной страданиям и злу, уготованным [мусульманам] в государствах неверных, то есть бедствиям и унижениям [со стороны] зиммиев. [Мусульмане] вынуждены, например, выслушивать мерзкие слова, режущие сердца, по поводу того, что Аллах сделал святым и чье достоинство возвысил, особенно от их черни и самых низких людей. [К этим унижениям относятся] невозможность очищения и существование рядом со свиньями и прочим запретным, что невозможно перечислить и что не ограничивается сказанным. Остерегайтесь от въезда в их страну! От всевышнего Аллаха исходит добро и прощение вины тех, кто поскользнулся, — вины, которую можно простить лишь после решительного раскаяния. Это он — хвала ему! — управляет всем! Нет бога, кроме него!

Одно из горестных зрелищ, которым мы были свидетелями, находясь в стране [франков], — это пленные мусульмане, влачащие оковы и выполняющие тяжелые работы, причем с ними обращаются, как с рабами. То же следует сказать и о пленных мусульманках с железными цепями на ногах, вид которых надрывает сердце. Но к ним не проявляют никакого сострадания.

Одно из прекрасных добрых дел, совершенных всевышним Аллахом для магрибинцев, находящихся в плену в этих сирийских областях, завоеванных франками (заключается в том), что каждый мусульманин в этих сирийских областях и других, [умирая], завещает часть своего имущества употребить на выкуп прежде всего магрибинцев из-за отдаленности их от их родины. И поистине нет им другого пути к освобождению, кроме этого, [по милости] Аллаха всемогущего и великого, ибо они — чужеземцы, отдаленные от своей страны.

Мусульманские правители этих областей, знатные женщины и вообще люди с /308/ достатком и богатством употребляют свои средства для этой цели. Когда Hyp ад-дина — да будет милостив к нему Аллах! — настигла болезнь, то он дал обет пожертвовать 12 тысяч динаров на выкуп пленных магрибинцев. Когда он оправился от болезни, то послал за пленными; привели их несколько человек, но это были не магрибинцы, а выходцы из Хамы, принадлежавшей к владениям Hyp ад-дина. Он приказал отослать их [обратно], а вместо них освободить магрибинцев, сказав: «Этих освободят их родственники и соседи, а магрибинцы — чужеземцы, у них [здесь] нет близких». Посмотри на доброту свершения всевышнего Аллаха по отношению к этим людям из Магриба!

Аллах предназначил для этого в Дамаске двух человек из зажиточных и знатных купцов, богатства которых были неисчислимы. Одного из них звали Наср ибн Кавам, а второго — Абу-д-Дурр Иакут, вольноотпущенник ал-Аттафи. Вся их торговля велась на этом франкском побережье, и о ней не говорилось без упоминания о них. У них были доверенные лица из их компаньонов; караваны с их товарами приходили и уходили, и торговля их была чрезвычайно прибыльной. Они пользовались уважением у мусульманских эмиров, и Аллах всемогущий и великий избрал их для выкупа пленных магрибинцев на деньги их и других [людей], обладавших состоянием. И последние избрали для этого их двоих, известных своей честностью и надежностью, вручив им необходимые средства.

И не было почти ни одного магрибинца, который не был бы освобожден из плена их руками. Они занимались этим долгое время, тратя свои деньги и прилагая усилия к освобождению мусульман — рабов божьих из рук неверных — врагов Аллаха. И Аллах всевышний не преминет наградить благодетелей!

Благодаря одной злополучной встрече — да упасет нас Аллах от ее вреда! — нашим спутником по дороге в Акку из Дамаска был магрибинец из Буны — [города] в области Биджайа. Он попал в плен и был освобожден упомянутым Абу-д-Дурром и оставался в числе его слуг. Прибыв с караваном в Акку, он сделался другом христиан и во многом перенял их нравы. И дьявол не переставал прельщать его и искушать, пока он не отрекся от мусульманской веры и не стал отступником; он принял христианство во время нашего /309/ пребывания в Тире. А когда мы вернулись в Акку, нам сообщили его историю, — будто он дошел до того, что крестился и запятнал себя отступничеством, носит пояс [по примеру] христиан и торопится в ад. Слово наказания сбудется над ним, ибо он хорошо снаряжен для Страшного суда и отдаленного прибежища! Мы просим Аллаха всемогущего и великого, чтобы он укрепил нас надежным словом яа этом и том свете и чтобы он не дал нам отклониться от истинной веры и дал нам умереть мусульманами, по его милости и состраданию!

А этот ал-Хинзир, правитель Акки, называемый у них королем, остается скрытым и не появляется, ибо Аллах отделил его от мира проказой; к нему близится злая месть! Его несчастье с юности мешало ему наслаждаться радостями этого мира, и он несчастен здесь, но «наказание будущей жизни сильнее и длительнее!»^[395]. А хаджиб и господин положения вместо него — его дядя с материнской стороны, граф, и он же — управляющий налогами, к которому стекаются поступления. Он властвует надо всем по своему значению, достоинству и высокому положению среди проклятых франков^[396].

Проклятый граф — правитель Трабулуса и Табарии [также] обладает могуществом и занимает важное положение у франков^[397]. Он считался достойным королевской власти и готовился к ней. Его описывают как хитрого и коварного. Но при Hyp ад-дине он попал в плен и находился в нем 12 лет или более того. Затем во время Салах ад-дина, в начале его правления он смог выкупиться за большую сумму, которую внес сам. И он был признателен Салах ад-дину за эту услугу и свое освобождение.

Наблюдается оживленное движение караванов из Дамаска через пустыню Табарии, ибо этот путь легок. А караваны мулов направляются в Тибнин по трудному пути. Озеро Табария хорошо известно; в нем приятная вода, а ширина его — три или четыре фарсаха, а длина около шести. Об этом существуют разные мнения, но наши сообщения близки к истине, хотя мы не могли убедиться в этом воочию. Его окружность также определяется по-разному — то больше, то меньше.

Здесь много могил, принадлежавших пророкам — да благословит их Аллах! — подобно Шуайбу, Сулайману, Йахуду(?), Рубайлу и дочери Шуайба, жене Мусы ал-Калима и прочим — да благословит Аллах и приветствует их всех!

А гора ат-Тур находится близко отсюда, а между Аккой и Иерусалимом — /310/ три дня пути. А между ним (Тиром) и Дамаском — расстояние в восемь дней пути; он расположен на юго-западе от Акки, в направлении Александрии^[398]. Да вернет его Аллах в руки мусульман и очистит его от следов рук неверных, по своей милости и могуществу!

Вокруг обоих этих городов, Акки и Тира, нет садов; они находятся в долине рядом с морским побережьем, и фрукты в них ввозят из садов, находящихся поблизости. Оба они имеют обширные пригороды. А горы, находящиеся вблизи их, возделаны, там находятся села, и оттуда в них ввозят плоды. Оба они относятся к прекраснейшим городам.

К восточной части Акки примыкает долина, по которой течет поток. А по краю ее, по стороне, прилегающей к морю, тянется песчаная полоса — зрелище, прекраснее которого не видано. И нет другого подобного этому места для конских скачек. Здесь каждое утро и вечер совершает выезд правитель города, и здесь же собирается войско — да погубит его Аллах!

А в Тире, у его ворот, обращенных к суше, находится источник ключевой воды, к которому спускаются по ступенькам. Там в Тире колодцы и водоемы столь многочисленны, что ни один дом не обходится без них. Да возвратит Аллах всевышний ему и его сестрам слово ислама, по своей милости и щедрости!

В субботу 28-го упомянутого джумада, а это 6 октября, мы взошли на судно, а это — один из больших кораблей, [и присоединились] к мусульманам, по милости Аллаха — с водою и провизией. Мусульмане получили места, отдельные от франков. Погрузились на корабль и христиане, называемые «ал-балагриуна»^[399], а это иерусалимские паломники. Этих людей не счесть; их число доходило более чем до двух тысяч. Да избавит нас скорее Аллах от общения с ними и даст нам благую надежду на легкий путь и совершит доброе дело, по своей милости и щедрости! Нет бога, кроме него!

Мы ожидали на корабле попутного ветра и завершения погрузки по воле Аллаха всемогущего и великого.

/311/ Месяц раджаб [8 октября — 6 ноября 1184 г.]; Аллах дал нам познать в нем свое благословение и благоденствие.

Его молодой месяц появился в нем в ночь на вторник, соответствующий 9 октября. А мы находились на палубе корабля в гавани Акки, ожидая завершения погрузки и отправления, по воле Аллаха всевышнего и его благословению, доброте и щедрости. Наше пребывание в ней длилось 12 дней из-за отсутствия установившегося ветра. Появление ветра, дующего в эту сторону, — удивительная тайна, а именно: восточный ветер дует здесь только в весенний и осенний сезоны, лишь тогда и можно плыть.

И купцы с товарами останавливаются в Акке только в эти два сезона, а время весеннего путешествия начинается с половины апреля, когда приходит в движение восточный ветер. Этот период длится примерно до конца мая, по решению Аллаха всевышнего. А путешествие в осенний сезон происходит с половины октября, когда приходит в движение восточный ветер, но срок его гораздо меньше, чем весной, ибо удобный промежуток времени равняется у них примерно 15 дням. Во все остальное время ветры изменчивы, но преобладает западный ветер.

А путешественники, направляющиеся в Магриб, или Сицилию, или страну Рум, ожидают восточного ветра во время этих двух (весеннего и осеннего) сезонов, как ждут выполнения обещания от честного человека. Хвала творцу, который проявляется в своей мудрости и творит чудеса своим всемогуществом! Нет бога, кроме него!

В течение всего времени, когда мы оставались на корабле, мы сходили на берег ночевать, и лишь иногда поднимались на корабль. Когда занялась заря четверга, то есть 18 октября, корабль отплыл, мы же, по обыкновению, ночевали на берегу, ибо для отправления румийцев в путешествие день показался нам неблагоприятным. Мы были неосмотрительны и забыли пословицу о том, что человеку нельзя покидать свое седло без запасов воды и пищи.

Когда мы встали наутро, то корабля не было видно, даже и след его простыл. /312/ И мы тотчас наняли большую лодку с четырьмя веслами и отплыли вслед за кораблем, что таило в себе опасность, но Аллах сохранил нас от нее. К вечеру мы догнали корабль — хвала Аллаху всемогущему и великому за оказанное нам благодеяние! Начало этого дня было для нас в этом долгом путешествии временем бедствия, а конец его — слава Аллаху! — был временем нашей радости. Хвала Аллаху и благодарность ему во всяком случае!

Мы сели на наш корабль и почти пять дней плыли при попутном ветре. Затем, как из засады, поднялся западный ветер и стал дуть навстречу кораблю. Тогда капитан корабля и его рулевой, румиец из Генуи, знающий свое ремесло, искусный в деле вождения кораблей, стал лавировать то вправо, то влево, стремясь не допустить возвращения вспять. А тем временем море стало тихим и успокоилось. Но в полночь на субботу или около того, 19-го упомянутого раджаба, а это 27 октября, к нам вновь вернулся западный ветер. Сломалась основная мачта, называемая «ал-ардамун»^[400], половина ее упала в море с прикрепленными к ней парусами. Аллах уберег нас от падения ее на корабль, ибо она была столь же огромной и тяжелой, кан колонна. Моряки тотчас поспешили к ней и спустили парус большой мачты, и корабль обрел устойчивость в своем движении.

Крикнули матросам, находящимся в лодке, привязанной к кораблю, и они направились за той половиной мачты, которая упала в море, и втащили ее вместе с парусом. Как им это удалось — известно лишь всевышнему Аллаху. Они начали убирать, большой парус и водрузили на ал-ардамун парус, называемый «ад-далун»^[401], и провели за этим занятием время от сумерок до рассвета. Аллах всемогущий и великий даровал нам спасение, и моряки поспешили поставить другую мачту, которая была у них наготове. Но западный ветер сразу же стал гнуть ее, и мы переходили от отчаяния к надежде, а затем обрели уверенность благодаря доброте всевышнего Аллаха, его всеведению и неизменной милости, хвала ему! Его воля проявилась в этом.

Да будет славно его могущество /313/ и да возрастет его величие? Нет бога, кроме него!

А в среду 23-го этого месяца [30 октября 1184 г.] почувствовалось слабое дуновение восточного ветра, и в душах зажглась надежда на его дальнейшее усиление, но вместе с тем и опасение. Затем море окуталось легким туманом, и волнение утихло, и оно стало, как «дворец гладкий из хрусталя»^[402]. Ветер не переставал веять со всех четырех сторон, а мы по-прежнему качались на поверхности воды, казавшейся серебряным зеркалом. Мы находились как будто между двумя небесами; это была та погода, которую моряки называют «ал-галини»^[403].

А в ночь на четверг 24-го упомянутого раджаба, то есть 1-го неарабского ноября у христиан был их большой праздник^[404]. Они праздновали его с зажженными свечами, и не было среди них ни низкого, ни знатного, ни мужчины, ни женщины без свечи в руке. А их священник прошествовал по кораблю, молясь за них. Затем они по одному стали подходить к нему для поучений и наставлений, согласно предписаниям их религии. А весь корабль сверху донизу блистал зажженными огнями. Это зрелище мы наблюдали большую часть ночи.

Поутру мы нашли столь же тихую погоду. Она сохранялась до ночи на воскресенье 27-го [4 ноября 1184 г.], когда начал дуть северный ветер. Благодаря ему корабль смог вернуться на свой путь. Людей охватила радость; хвала за это Аллаху!

Почитаемый месяц шабан [7 ноября — 5 декабря 1184 г.]; Аллах дал нам в нем познать свою доброту.

Его молодой месяц оставался скрытым от нас, и мы продлили число дней раджаба, дополнив его ночью на четверг, соответствующий 8 ноября. Со дня нашего отплытия из Акки прошло 22 дня; находясь в открытом море, мы не видели радости, а дошли до безнадежности и отчаяния. Но Аллах всемогущий и великий дал нам надежду и поддерживал ее своей всеведущей добротой /314/ по своей милости и щедрости.

У людей почти не осталось своих припасов, но, находясь на этом корабле — по милости Аллаха, — они, как в городе, имели все необходимое. Они нашли здесь все, что требовалось купить: хлеб, воду, всякие фрукты и приправы — гранаты, айву, индийские арбузы, груши, каштаны, лесные орехи, египетский горох, бобы сырые и вареные, лук, чеснок, винные ягоды, сыр, крупную рыбу и прочее, описание чего было бы слишком длинным; все это продавалось здесь.

В течение всех этих дней мы не видели суши — да пошлет нам Аллах близкое облегчение! В это время умерло два человека из мусульман — да будет милостив к ним Аллах! Их бросили в море, а также двух человек ал-балагриуна, и после этого у них умерло много народу. А один из них живым упал в море, и волна мгновенно унесла его. Капитан корабля наследовал имущество умерших мусульман и ал-балагриуна, ибо у них существует такой закон: наследство того, кто умер в море, не достается наследникам; и мы долго дивились этому.

На заре вторника описываемого месяца, или 13 ноября, мы увидели в море горы. Западный ветер усилился, перейдя в ураган; нас то бросало вперед, то несло назад, пока мы не нашли убежище у одной из этих гор и не бросили около нее якорь. Мы спросили об этом месте, и нам сказали, что это один из романских островов, а всего их более 350, и они находятся в зависимости от правителя Константинополя^[405]. Румийцы остерегаются их жителей, а также мусульман, ибо между ними нет мира. Мы провели на этой стоянке вторник и начало среды. С [горы] острова спустились люди, и в течение нескольких часов этого дня, получив обещание безопасности, продавали находившимся на корабле хлеб и мясо.

Затем в среду мы отплыли, и так завершился наш 28-й день на палубе корабля. В четверг перед нами показался остров Акритш; этот остров также относится ко владениям правителя Константинополя. Его протяженность — более 300 миль, о чем говорилось ранее при описании нашего морского пути в Александрию. Мы по-прежнему плыли вдоль него, и он был справа от нас. А море /315/ тем временем стало бурным, и ветер более не благоприятствовал нам. Мы ждали от Аллаха всемогущего и великого облегчения в хорошем терпении^[406], ждали, что он, могущественный в своем величии, дарует нам обещанные легкость и спокойствие, по его милости и доброте.

А в субботу 10 шабана, то есть 17 ноября, мы потеряли из виду берег упомянутого острова. Мы двигались при благоприятном северном ветре, который появился и стал бушевать, и наш корабль летел на своих парусах как на крыльях. Море при дуновении ветра потемнело, и положение стало опасным. Валы извергали пену; их клокочущие гребни казались снежными горами. Но вместе с этим люди почувствовали облегчение, и надежда взяла верх над отчаянием.

Это был 26-й день, как мы не видели суши; мы строили предположения, пытаясь предугадать свою судьбу. Мы заботились о том, чтобы сберечь нашу провизию и воду, чтобы не подвергнуться двум смертельным опасностям — голоду и жажде.

Некоторые говорили, что мы в своем движении отклонились к западному берегу, то есть к Ифрикии. Другие полагали, что мы отклонились к берегу большой земли, то есть к Константинополю и соседним с ним странам, третьи — что к ал-Лазикийи на земле Сирии, четвертые — что к Дамиетте на земле Александрии. Мы опасались, что ветер занесет нас на один из этих пустынных романских островов или что судьба приведет нас к одному из тех, которые обитаемы. Изо всех этих возможных случаев не было ни одного, который привел бы нас к спасению до тех пор, пока Аллах не даст нам избавления, не отведет от нас беду и отчаяние, не водворит мир в наши сердца после того, как он послал нам испытание двумя путями, заставив нас вытерпеть двойную муку.

Как хороша жемчужина этих слов: «Море — горькое на вкус, но необходимость заставляет меня [пить его воду]. Но разве это вода? Нам достается тина. Как можем мы выносить это?»^[407].

Мы теперь, по милости всевышнего Аллаха, нетерпеливо ожидали, когда покажется земля Сицилии, если это будет угодно Аллаху. Среди ночи на воскресенье 11-го [18 ноября 1184 г.] ветер переменился на западный, /316/ и с запада пришла буря. Ветер усилился и погнал нас в северном направлении. Утром в воскресенье наши опасения возросли. Море вздулось и бурлило, бросая волны, подобные горам, которые наносили кораблю удары, заставлявшие его содрогаться, и он, при своей величине, качался, подобно хрупкой ветви дерева. Он поднимался высоко, как стена, но вал вздымался так же высоко, как и он, обрушивая на всю его поверхность потоки воды, подобные сильнейшему ливню.

Когда же наступила ночь, столкновение волн усилилось, а их шум не переставал звучать в ушах. Порывы ветра сделались опасными; пришлось убрать паруса, сократив их до двух маленьких ад-далун, поднятых до половины мачт. Мы впали в полное отчаяние и прощались с жизнью. Волны наступали на нас со всех сторон, и мы казались осажденными ими. Что за ночь! Она заставила поседеть наши волосы, будучи одной из роковых ночей из-за стольких бедствий и превратностей судьбы. Она тянулась так долго, что казалась нам подобной по своей длине одной из ночей Сула^[408].

А наутро мы не поверили своим глазам, столь печальным было зрелище: мы увидели слева от себя берег Крита; его горы возвышались перед нами, тогда как мы оставили его за собой справа. Ветер сбил нас с нашего пути. Мы думали, что прошли остров, а он оказался перед нами, — мы шли в направлении, обратном избранному нами и желанному — в сторону Сицилии, и поэтому упомянутая земля оказалась справа от нас. И мы покорились року, и испили чашу несчастья, и сказали: «Совершается то, что предопределено. Возмущаться ли рабу этим или смириться?» Меж тем появилось солнце, и море немного утихло. Мы решили бросить якорь у упомянутого берега, пока Аллах не изъявит свою волю и не ниспошлет своего повеления.

Каждое путешествие имеет свое время, [в том числе] и путешествие по морю; оно возможно лишь в определенный для него сезон, и не следует перемещать его на зимние месяцы, как это сделали мы. Аллах ведает делами как прошлого, так и будущего. Но берегитесь! берегитесь! Ибо не следует подвергать себя такой опасности, /317/ даже если приняты возможные меры предосторожности. Мы отчитываемся перед Аллахом и уповаем на него!

Затем, когда мы стали двигаться к земле, ветер стал более благоприятным; но затем мы отклонились и, оставив ее справа, понемногу вернулись к желаемому нами направлению. Мы продвигались вперед часть ночи на вторник, 13-го [20 ноября 1184 г.]. Прошло уже 34 полных дня, как мы находились на корабле. Паруса были сложены в кресты, что у них означает самое уравновешенное их положение, ибо их поднимают только тогда, когда ветер дует в направлении кормы идущего корабля.

Утро упомянутого вторника застало нас в том же положении. Ветер был благоприятен, мы были довольны и рады. [Вдруг] показались корабли, которые следовали тем же путем, что и мы; в этом мы увидели доброе предзнаменование, ибо знали, что находимся на пути к нашей цели. Хвала Аллаху и благодарность ему при всех обстоятельствах!

Но затем ветер перестал дуть с запада и началась буря. После того как он гнал нас часть ночи на среду и четверг, нам пришлось искать убежища в гавани одного из романских островов, расположенной у оконечности этого острова и отделенной от твердой земли не менее чем 12 милями. Мы очутились здесь утром в четверг 15-го почитаемого шабана, 22 ноября, хваля Аллаха всемогущего и великого за дарованное нам спасение. После нас один за другим в эту гавань прибыли пять кораблей, из которых два вышли из Александрии почти 50 дней назад, и ветер был им неблагоприятен.

Мы оставались на этой стоянке четыре дня. Люди возобновили здесь свои запасы воды и провизии, ибо мы оказались вблизи населенной местности и жители острова приходили и продавали находившимся на корабле хлеб, мясо, масло и прочие имевшиеся у них съестные припасы. Их хлеб был не из чистой муки, а смешанный с ячменем, и его цвет приближался к черному, но люди набрасывались на него, несмотря на это, и платили за него недешево. Они благодарили Аллаха за оказанную им милость.

На этой стоянке завершился сороковой день нашего пребывания в открытом море. Хвала Аллаху при всех обстоятельствах! Пока мы находились в этой гавани, неистовство западного ветра не уменьшалось; он был еще сильнее, /318/ чем раньше. Мы воздали хвалу Аллаху всевышнему за то, что эта буря не настигла нас, когда мы блуждали по волнам. Хвала Аллаху за его прекрасное вмешательство!

Мы снялись с якоря в упомянутой гавани при благоприятном ветре в понедельник 19 шабана, 26 ноября; мы радовались этому, стремясь постигнуть [тайну] прекрасного вмешательства Аллаха всемогущего и великого и милости его приговора; нет бога, кроме него!

Наше путешествие продолжалось до четверга 22 шабана, то есть 29 ноября. Ветер тогда изменился на западный, появилась туча с раскатами грома, гонимая сильным ветром; ей предшествовали быстрые молнии. Она разразилась сильным градом, осыпавшим нас на корабле, что всех испугало. Меж тем буря быстро рассеялась, и страх покинул сердца; все же ночь на пятницу оказалась для нас тревожной, и отчаяние снова пришло к нам из своего убежища.

Когда занялась заря и настал день, мы увидели землю Сицилии, сверкающую перед нами; счастливая и радостная новость не позволила вернуться тревоге.

Наступила ночь на субботу, 1 декабря, и мы не провели еще и яе трети, а [тем более] половины, — все имеет свой предписанный срок, и сколько надежд было разрушено несчастьем! — и потребовалось времени не более чем между [произнесением] одного «нет» и другого, как ветер ударил нам в лицо, заставляя нас отступать назад и став преградой меж нами и желанной целью. Он не переставал бушевать, готовый все сломать и разнести [на куски]. Паруса на мачтах опустили. Люди поручили себя своему творцу, отдав корабль во власть течения.

Несчастья не переставали обрушиваться на нас; они, ночь и море погрузили нас в тройной мрак. Удары волн не прекращались, заставляя сердца содрогаться. Мы отказались от всех своих надежд и приготовились встретить смерть. Мы провели эту мрачную ночь, борясь со страхом, стараясь не поддаваться ужасу и выдержать несчастья — и какие несчастья! Затем наступила суббота, оказавшаяся для нас трудным днем, к которому перешла большая часть /319/ ночного ужаса. Ветер и волны бросали нас по своей воле; мы покорились судьбе, но не теряли нить надежды. Наконец к вечеру мы почувствовали заступничество великого Аллаха: ветер утих, поверхность моря стала гладкой, а воздух — прозрачным. А наутро, в воскресенье 2 декабря, то есть 25 шабана, тревога сменилась в нас успокоением. С глаз будто спала завеса. Ветер понемногу стал более благоприятным. Мы стремились найти признаки суши в пределах видимости, определить время и место [нашего пребывания]. Аллах всемогущий и великий милостив к своим рабам и верен обещанию своего прекрасного вмешательства, по своему обыкновению. Нет бога, кроме него!

Почитаемый месяц рамадан [6 декабря 1184 г. — 4 января 1185 г.]; Аллах дал нам познать в нем его благословение и расположение, по своей милости и щедрости! Нет бога кроме него.

Его молодой месяц появился в ночь на пятницу 7 декабря, когда мы находились напротив большой земли, раскачиваясь на волнах. Аллаху угодно было послать нам восточный ветер, который своим слабым дуновением потихоньку пригнал нас сюда, к упомянутой большой земле. Мы заметили здесь селения и многочисленные возделанные поля. Нам сообщили, что все это составляет часть Калабрии, [относящуюся] ко владениям правителя Сицилии, ибо они простираются на большой земле на расстоянии около двух месяцев пути.

В этом месте сошли многие ал-балагриуна, они спаслись таким образом от голода, начавшегося среди путешествующих на корабле из-за отсутствия или недостатка съестных припасов. Вообрази себе, что нам приходилось довольствоваться ратлем сухого хлеба, слегка смоченного водой, который мы делили на четверых! Каждый из паломников, который собирался покинуть корабль, продавал всю оставшуюся у него провизию. И мусульмане по-дружески договорились купить все, что возможно, хотя это и было очень дорого — до дирхема за одну лепешку. Но что будешь делать при двухмесячном пребывании в открытом море, тогда как люди /320/ надеялись совершить его за 10, самое большее — за 15 дней! Но более благоразумные увеличивали этот срок до 30 дней, а прочие определяли его в 20 — 15 дней.

Одно из чудес, виданных нами в этом морском путешествии, — то, что мы, находясь в открытом море, трижды наблюдали появление молодого месяца: в раджабе, шабане и рамадане. В тот день, когда он стал заметен утром, мы увидели перед собою огненную гору — это был знаменитый сицилийский вулкан, — чему мы очень обрадовались. Аллаху всевышнему было угодно увеличить наше вознаграждение за все, что нам пришлось вынести, явив знаки своего прекрасного и высокого заступничества, и вызвать в нас, при всех обстоятельствах, благодарность к нему за все, что он ниспослал нам, по своей милости и щедрости. Затем благоприятный ветер вывел нас из этого места, и вечером в субботу 2-го упомянутого месяца [2 рамадана 580 г. х. — 7 декабря 1184 г.] его дуновение усилилось и повлекло корабль с большой скоростью. И не прошло времени более чем между двумя «нет», как мы очутились у входа в пролив; меж тем наступила ночь.

В этом проливе море сужается до шести миль, а в его наиболее узком месте, расположенном между большой землей и островом Сицилия, — до трех миль. В проливе море образует один поток, подобный потоку ал-Арима^[409]; вода здесь так сжата и сдавлена, что напоминает кипящий котел. Проход через пролив труден для судов.

Наш корабль продолжил свой бег, гонимый сильным южным ветром. Большая земля была справа от нас, а земля Сицилии — слева. К середине ночи на воскресенье 3-го этого благословенного месяца [3 рамадана 580 г. х. — 8 декабря 1184 г.] мы приблизились к городу Мессине, находящемуся на упомянутом острове, когда внезапно раздавшиеся крики матросов возвестили нам, что ветер со всей своей силой несет корабль к одной из этих земель и возможен [сильный] удар. Капитан приказал немедленно спустить паруса; но парус мачты, называемой «ал-ардамун», не спускался, и матросы при всем их старании не могли справиться с силой ветра, надувавшего парус. Когда они выбились из сил, капитан ножом разорвал парус на куски, стремясь остановить таким путем движение корабля. При этой попытке корабль провел килем по дну, коснувшись его двумя своими рулями, /321/ представляющими собою как бы две ноги, при помощи которых его направляют.

Страшный шум поднялся на корабле, произошло величайшее переполнение^[410]: образовалась трещина, об исправлении которой не могло быть и речи. Бедствие поражающее^[411], которое разбило наши надежды. Христиане били себя [в грудь], мусульмане же вручили себя решениям своего господина, сохранив нить надежды. Ветер и волны непрестанно били судно и повредили его единственный руль. Капитан приказал бросить один из якорей, стремясь удержать корабль, но ничего не добился. Тогда обрезали канат и оставили якорь в море. Когда мы поняли, что нам грозит гибель, то затянули свои пояса, решившись ожидать рассвета или уготованного нам часа. Поднялся крик, раздался плач румийских детей и женщин; все вышли из повиновения; онагр не мог теперь совершить прыжок^[412]. Мы стоя рассматривали близкую землю и колебались: бросаться ли нам к ней вплавь, или ждать, не придет ли спасение от Аллаха вместе с утром.

Мы не переставали ждать. Матросы приготовили лодку, чтобы увезти самое ценное, мужчин, женщин и их имущество за один переход, и направились к земле. Но они не смогли вернуть лодку: волна разбила ее и выбросила на берег. Тогда душами овладело отчаяние. Но во время этой борьбы с судьбой занялось утро, а с ним «пришла помощь Аллаха и победа»^[413]. Мы убедились, что перед нами был город Мессина, по крайней мере в полумиле, но между им и нами было непреодолимое препятствие. Мы дивились силе Аллаха всемогущего и великого в исполнении его предначертаний и говорили: «Может быть, гибель ждет нас на пороге дома».

Занялась заря; к нам на помощь прибыли лодки, ибо в городе подняли тревогу. И сам король Сицилии Гильом с придворными вышел посмотреть на происходящее^[414]. Мы быстро спустились в лодки, которым сильные волны не давали подойти к кораблю. Наше погружение было для нас концом ужасного /322/ страха; и мы нашли спасение на суше, избежав, подобно Абу Насру^[415], своей участи. И хотя у людей погибла часть их имущества, их возвращение и стало той добычей, которой они были довольны^[416]. Нам сообщили удивительную вещь: когда этот упомянутый румийский король заметил бедных мусульман, с нетерпением ожидающих на корабле [помощи], но не имеющих возможности заплатить за нее, ибо хозяева лодок дорого запросили с людей за спасение, то он спросил о них; ему была рассказана их история, и он приказал выдать им сто четвертей своей монетой^[417], которые были отданы за перевозку, и спас (таким образом всех), и говорили (они): «Хвала Аллаху, господину миров!» Христиане сняли с корабля все свое имущество. А утром на второй день волны принесли обломки корабля и выбросили их на берег, и они служили предупреждающим знаком для тех, кто их видел. Наше спасение казалось нам чудом, и мы повторяли слова благодарности Аллаху всемогущему и великому, который даровал нам милость своего вмешательства и благо своего решения и избавил нас от участи, уготованной нам на большой земле или на одном из островов, заселенных румийцами. Ибо если бы мы избежали смерти, мы попали бы в рабство. Аллах всемогущий и великий предписал нам благодарить его за его милостивые действия, благосклонность и доброту, с которыми он относился к нам, ибо он всеведущ и мудр. Нет бога, кроме него! Одним из благодеяний, оказанных нам Аллахом всемогущим и великим, и проявлением его доброты к нам в этих обстоятельствах было присутствие при этом короля румийцев. А если бы его не было, все, что находилось на корабле, было бы разграблено, а все бывшие на нем мусульмане были бы, вероятно, обращены в рабство, ибо таков обычай [румийцев].

Король прибыл тогда в этот город потому, что он строил здесь флот; это было милостью по отношению к нам. Хвала Аллаху за эту милость, за его благосклонный взгляд и покровительство нам! Неч бога, кроме него!

/323/ Описание города Мессины на острове Сицилия — да возвратит его Аллах всевышний [исламу]!

Этот город — место встреч купцов из неверных; сюда устремляются корабли со всех концов света. Он богат припасами, провизия здесь обильна и дешева, но его горизонт омрачен неверием, из-за которого мусульманам запрещено пребывание в нем. Он наводнен поклоняющимися кресту и полон жителей, и в нем не хватает места для всех, в нем находящихся; он наполнен зловонием и грязью и враждебен иноземцам, не встречающим здесь доброго приема, его рынки многолюдны, бойко торгуют и изобилуют товарами, обеспечивающими жизнь в достатке.

Здесь постоянно, ночью и днем, царит безопасность, даже если ты иноземец, отличающийся обликом, письмом и языком. Мессина прилегает к горам, у подножий которых рядами тянутся рвы. Море простирается перед нею в южном направлении. Ее гавань — одна из самых удивительных гаваней морских стран, так как большие корабли приближаются здюь к суше, почти касаясь ее.

А с суши к кораблям ведут деревянные мостки; носильщики поднимаются по ним со своими грузами; здесь не требуется лодок для погрузки и разгрузки, они нужны лишь для тех кораблей, которые бросили якорь в отдалении, — они стоят вдоль берега, подобно скаковым лошадям в конюшне или другом месте привязи. И это потому, что море здесь весьма глубоко; оно образует пролив шириною в три мили, который отделяет Мессину от большой земли, где напротив нее находится город, называемый Райиа^[418]; это — большая провинция. Город Мессина — главный город острова Сицилия; на нем много и других городов, населенных местностей и деревень, перечислять которые было бы слишком долго.

Остров Сицилия имеет семь дней пути в длину и пять в ширину. На нем находится гора с упомянутым вулканом; она так высока, что ее вершина скрывается в облаках; она постоянно одета снегом, и зиму и лето. Плодородие острова таково, что его невозможно описать. Достаточно сказать, что этот остров близок к Андалусии по размерам своей обработанной земли, /324/ большому плодородию и всеобщей зажиточности, обилию средств существования и множеству фруктов всех видов и сортов.

Но он населен поклоняющимися кресту, которые обосновались на всем острове. Мусульмане живут с ними на их землях и в их деревнях, и [христиане] имеют обыкновение их угнетать, заставляя работать на себя. Они наложили на них повинность, которую те платят два раза в году; и [мусульманам] нет свободной жизни на земле, которую они обрабатывают. Да угодно будет Аллаху всемогущему и великому улучшить их положение и даровать им счастливый конец, по своей милости! Все горы здесь покрыты садами, полными плодов — яблок, каштанов, лесных орехов, груш и прочих фруктов. В Мессине нег мусульман, кроме немногих ремесленников. Но благодаря им мусульманин-иноземец не чувствует здесь себя одиноким.

Самый красивый из городов Сицилии — столица их государства; мусульмане называют его ал-Мадина, а христиане — Палермо. В нем живут мусульмане-горожане; здесь они имеют мечети и рынки, располагающиеся во многих пригородах. Все прочие мусульмане живут в селениях, деревнях и других городах — Сиракузах и иных. Но этот большой город (Палермо), место пребывания короля Гильома, — самый крупный и многолюдный, после него идет Мессина. В ней нам пришлось остановиться, и отсюда мы надеялись отплыть в желанное нам место Магриба, если это будет угодно Аллаху!

Отношение их короля к мусульманам замечательно: он прекрасно обходится с ними, выбирая себе из их числа слуг и евнухов; и все они, или по крайней мере большая их часть, тайно сохраняют свою веру, оставаясь преданными установлениям ислама. Король полностью доверяет мусульманам и полагается на них в своих делах и заботах до такой степени, что даже управляющий его кухней — мусульманин. Король имеет черных рабов — мусульман, возглавляемых предводителем из их числа. Его везиры и дворецкие — евнухи, которых у него много, они участвуют с ним в управлении, и он посвящает их в свои частные дела. Это в них проявляется блеск его королевской власти, ибо они выделяются своими великолепными одеждами и выездами. Кроме них он имеет еще свиту, рабов, двор. У короля имеются дивные /325/ палаты и чудесные сады, особенно в упомянутой столице его государства (Палермо). В Мессине у него есть замок, белый как голубь, возвышающийся над морским берегом. У него множество пажей и рабынь. Нет у христиан короля, чей двор был бы более блестящ, роскошен, пышен. По наслаждениям, по роскоши, в которой он утопает, по установлениям его законов, по крепкой опоре [его власти], по распределению должностей среди своих людей, по пышности и блеску свиты и великолепию своего убора он напоминает мусульманских государей.

Велико его королевское достоинство. Он имеет врачей и астрологов, о которых очень заботится и так их любит, что если узнает, будто через его королевство проезжает какой-либо врач или астролог, то приказывает задержать его. И он щедро предоставляет ему средства существования, чтобы заставить его забыть свою родину. Да сохранит Аллах мусульман по своей милости от соблазна, в который их может ввергнуть этот король!

А лет ему около тридцати. Да убережет Аллах мусульман от его притязаний и его щедрости! Одна из его удивительных черт, о которых нам сообщили, это то, что он читает и пишет по-арабски. Согласно тому, что сообщил нам о нем один из ближайших его слуг, его девиз: «Хвала Аллаху, который достоин хвалы!» А девизом его отца было: «Хвала Аллаху, благодарность за его милость!»

А что касается его рабынь и наложниц во дворце, то все они мусульманки. И вот одна из странных историй, которые мне рассказывал уже упоминавшийся слуга короля Йахиа, один из евнухов-вышивальщиков — он вышивал золотом в королевском тиразе^[419]: когда во дворец попала одна христианка из франков, она скоро стала мусульманкой, ибо была обращена упомянутыми рабынями-мусульманками. Все это они держали в тайне от своего господина. Они обладали удивительной способностью совершать добрые дела!

Нам также рассказывали, что этот остров подвержен землетрясениям, наводящим ужас на этого короля-неверного. Тогда он проходит по своему дворцу, не слыша там ничего, кроме молитв Аллаху и его пророку, произносимых его женщинами и евнухами. Если кто-либо из них кажется ему удрученным, он говорит им: «Пусть каждый из вас взывает к тому, кому поклоняется, и тот пошлет вам успокоение».

Евнухи, являющиеся глазами его управления, и лица, исполняющие королевские приказы, — мусульмане. /326/ Среди них нет ни одного, который не соблюдал бы поста в [другие] месяцы, по доброй воле^[420], стремясь к вознаграждению на том свете, который не делал бы подаяния, желая приблизиться к Аллаху и снискать его милость, который не освобождал бы пленников, не заботился бы об их малых детях, не соединял бы их браком, не обходился бы с ними хорошо, не совершал бы добро везде, где мог. Все это — добрые дела Аллаха всемогущего и великого, [совершаемые евнухами] в пользу мусульман этого острова, и одна из тайн божественного попечения о них.

В Мессине мы встретили одного из самых значительных и важных евнухов, по имени Абд ал-Масих. Получив подношение, он пожелал встретиться с нами и принял нас с присущим ему великодушием и добротой. Он раскрыл нам свои сокровенные тайны после того, как обвел взглядом зал, [где мы находились], и, заботясь о своей безопасности, удалил тех из своих слуг, которым он не доверял.

Затем он стал спрашивать нас о Мекке — да освятит ее Аллах! — о ее славных памятниках и о памятниках священной города Медины, а также Сирии. Мы отвечали на его вопросы, а он ожидал этого со страстным нетерпением. Он упросил нас подарить ему некоторые диковинные предметы, которые мы везли с собой из Мекки и Медины, — да освятит их Аллах! Он выразил желание, чтобы мы не были скупы по отношению к нему, насколько это возможно. Он сказал нам: «Вы имеете возможность открыто исповедовать ислам, достигая своей цели, извлекая выгоду, преуспевая, если того желает Аллах, в вашей торговле, тогда как мы должны скрывать свою веру, боясь за себя, поклоняясь Аллаху и соблюдая предписания тайно^[421]. Мы подвластью этого не верующего в Аллаха, и наши шеи — в петле рабства. И самая большая наша радость — испросить благословение, встретив паломников, подобных вам, присоединиться к их молитвам и насладиться подарками, которые мы получаем от них и которые происходят из этих святилищ, чтобы они послужили нам в нашей вере и пригодились для наших саванов!»

Наши сердца разрывались от сострадания к нему. Мы молили Аллаха даровать ему хороший конец. Мы подарили ему несколько вещиц, которые были при нас и которые он желал. Он щедро вознаградил и отблагодарил нас, прося сохранить тайну его братьев, других евнухов. Об их добрых делах нам рассказывали многое. Освобождая пленных, они совершали поступки, достойные вознаграждения от Аллаха, и все их слуги брали за образец их поведение.

Одно из удивительных явлений заключалось в том, что если эти евнухи находились в присутствии короля и наступало время молитвы, то они по одному выходили из зала, чтобы совершить свою молитву. А если иногда они оказывались в таком месте, где их мог настичь взгляд короля, то их скрывал [завесой] Аллах всемогущий и великий. По своим целям, действиям и советам, /327/ которые они тайно дают мусульманам, они все время находятся в состоянии священной войны. Да позволит им Аллах, по своей милости, извлечь из этого выгоду, и да дарует им прекрасное избавление!

У этого короля в упомянутом городе Мессине имеется верфь, в которой находятся бесчисленные флотилии кораблей. И столько же их у него в столице.

Мы расположились в одном из фундуков, где провели девять дней. А в ночь на вторник 12-го упомянутого благословенного месяца, то есть 18 декабря, мы на лодке отправились к городу, о котором речь шла выше. Мы шли все время вблизи берега, так что он был хорошо виден. Аллах послал нам легкий и приятный восточный ветерок, гнавший лодку с небольшой скоростью. Мы могли рассмотреть посевы и беспрерывно тянущиеся селения, крепости и другие укрепления, расположенные до горных вершин, возвышающихся [над местностью].

Мы заметили справа от нас в море девять островов, расположенных поблизости от нашего острова (Сицилии) и подобных высоким горам. Две из них постоянно извергали огонь, и мы заметили поднимающийся из них дым^[422]. А ночью стало видно красное пламя, языки которого вздымались в воздух. Это был знаменитый вулкан. Нам сообщили, что этот огонь выходит из расщелин в двух упомянутых горах: оттуда поднимается с огромной силой огненный поток, рождающий огонь. Иногда оттуда вылетает большой камень, вздымающийся в воздух силой потока, который не дает ему остановиться и упасть на землю. Это одно из поистине удивительных явлений, о которых только можно слышать.

А что касается высокой горы, находящейся на острове и именуемой огненной, то она также имеет удивительное свойство. а именно: в некоторые годы из нее выходит огонь, подобный потоку ал-Арима. Он сжигает все на своем пути, направляясь к морю, а затем движется по его поверхности, пока 28 не исчезнет /328/ в пучине. Слава являющему чудеса своего творения! Нет бога, кроме него!

Вечером в среду, следующую за описанным вторником, мы остановились в гавани города Шафлуди, расстояние между которым и Мессиной равно полутора маджра.

Описание города Шафлуди на острове Сицилия — да возвратит его Аллах [исламу]!

Это — прибрежный город с обилием плодов и большими удобствами. Виноградники и другие фруктовые сады содержатся там в большом порядке. Рынки его удобно расположены; в нем живет некоторое количество мусульман. Над ним возвышается круглая вершина горы, где расположена крепость, надежнее которой не видано. [Христиане] соорудили ее для отражения мусульманского флота в случае внезапного нападения его со стороны моря — да дарует ему Аллах победу!

Мы, отплыли оттуда среди ночи и прибыли в город Сирма тихим ходом в четверг утром; между двумя этими городами 25 миль. Здесь мы перешли с нашей первой лодки на вторую, которую мы наняли, ибо моряки, доставившие нас сюда, происходили из этого города.

Описание города Сирма, находящегося на упомянутом острове, — да способствует Аллах его покорению!

Он расположен на более удобном месте, чем [город], упомянутый нами ранее. Он укреплен, близок к морю и возвышается над ним. Мусульманам принадлежит здесь большой пригород, где у них имеются мечети. Крепость его высока и неприступна. В нижней части города бьет горячий источник, который избавляет его жителей от необходимости строить баню. Этот город чрезвычайно богат съестными припасами, и весь остров — одна из прекраснейших стран Аллаха по изобилию средств существования.

Мы провели в городе четверг 14-го упомянутого месяца [14 рамадана 580 г. х. — 20 декабря 1184 г.], пристав к его нижней части, [прилегающей] к заливу, уровень которого во время морского прилива поднимается, а затем опускается. Мы провели здесь и ночь на пятницу. Затем западный ветер изменился [на противный], и для нас не представилось возможности отплыть. От нас до города, являвшегося целью [нашей поездки] и называемого христианами Палермо, было 25 миль.

Мы страшились долгого пребывания [здесь] и воздавали хвалу всевышнему Аллаху за то, что он дал нам возможность легко пройти это расстояние в два дня, тогда как /329/ [другие] лодки, согласно тому, что нам говорили, тратили на это 23 дня с лишним.

Утром в пятницу, в середине благословенного месяца мы поднялись с намерением совершить путешествие по стране пешком. Мы осуществили его, взвалив часть наших пожитков на себя и оставив одного из наших спутников караулить оставшуюся кладь в лодке. Мы шли по дороге, подобной рынку, ибо многолюдная толпа двигалась здесь взад и вперед. Мы встречались с группами христиан, которые спешили приветствовать нас и относились к нам дружелюбно. Мы видели, что их образ действий и их мягкость по отношению к мусульманам могли смутить души несведущих людей. Да сохранит Аллах всю общину Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — от соблазна, исходящего от них, по своему всемогуществу и милости.

Мы достигли [замка] Каср Сада, расположенного в фарсахе от города [Сирмы]. Так как нами овладела усталость, мы направились к нему и провели в нем ночь. Это замок, стоящий на морском берегу, надежной древней постройки. Основанный во время господства мусульман над островом, он есть и будет — по милости Аллаха — убежищем для благочестивейших из них. Вокруг него находятся многочисленные могилы мусульман — аскетов и благочестивых людей. Он известен [своими] заслугами и наделен благословением, к нему стремятся со всех сторон; напротив него находится источник, называемый источником ал-Маджнуна.

У замка — крепкие железные ворота; а внутри него [множество] помещений, высокие залы, хорошо убранные комнаты со всеми удобствами для жилья. А в его верхней части находится мечеть — самая красивая мечеть на свете, удлиненной формы, с продолговатыми сводами, она устлана чистыми циновками, лучше которых не было видано. В ней подвешено около 40 ламп различных видов, медных и стеклянных. Впереди мечети находится широкая галерея, окружающая верхнюю часть дворца. А в его нижней части находится колодец питьевой воды. В этой мечети мы провели ночь самым лучшим и приятнейшим образом. Мы услышали там призыв к молитве после столь долгого перерыва. Люди, которые там жили, хорошо нас приняли. У них есть имам, который возглавляет обязательные молитвы, а в этот благословенный месяц (рамадан) — таравих. Недалеко от этого замка, примерно в миле расстояния от города, расположен другой подобный ему замок, называемый Каср Джафар. Внутри его бьет источник /330/ питьевой воды.

На этом пути мы видели [больницы, устроенные в] церквах и предназначенные для больных христиан^[423]. Такие же имеются у них и в городах по образцу мусульманских больниц; мы видели подобные в Акке и Тире и удивлялись заботе об этом деле.

Совершив утреннюю молитву, мы направились в город. Когда мы приблизились [к нему] и хотели туда войти, нам помешали в этом и ввели нас в ворота, ведущие ко дворцам короля франков — да избавит Аллах мусульман от его власти! — и привели к лицу, которое его заменяет и должно нас допрашивать о цели [нашего прибытия], как это у них положено в отношении всех иностранцев.

Нам пришлось пройти через королевские площади, [другие] ворота и дворы; мы созерцали высокие замки, прекрасно устроенные ипподромы, сады, сторожевые посты — зрелище, способное поразить взор и помутить разум. И мы вспоминали слова Аллаха всемогущего и великого: «И если бы не случилось того, что люди будут одним народом, мы бы для тех, кто не верует в милосердного, устроили у домов крыши из серебра и лестницы, по которым они поднимаются...»^[424]. Из того, что мы там видели, назовем зал для собраний, выходящий на широкий двор, окруженный садом и обрамленный со всех сторон галереями. Зал тянется во всю длину этого двора, и мы были поражены его протяженностью и открывшимся перед нами видом. Нам рассказали, что в том зале король завтракает со своими придворными, а в галереях на скамьях сидят перед ним наместники и люди его, находящиеся в его личном услужении и управлении.

Тот человек, который замещал короля, вышел к нам торжественным шагом в сопровождении двух слуг, которые держали полы его одежды. Мы увидели перед собой старца с длинными белыми усами, исполненного достоинства. Он спрашивал нас о цели [нашего прибытия] и о нашей стране, свободно изъясняясь на арабском языке, на котором мы ему и отвечали. Он благосклонно отнесся к нам и отпустил нас, закончив свои приветствия и вопросы. Мы были восхищены его отношением. Первый вопрос был задан нам о Константинополе Великом и о том, что было нам о нем известно; мы же ничего о нем не знали, и лишь позже записали некоторые сведения о нем. Но не было ничего более странного и смущающего, /331/ чем то, что нам сказал один из христиан, сидевший у ворот упомянутого дворца, когда мы из них выходили: «О паломники! Остерегайтесь собирающих налоги чиновников, чтобы они не свалились на вас [как снег на голову]!» Он думал, что у нас есть товары, подлежащие обложению. Другой христианин ему ответил: «Сколь странно то, что ты говоришь! Ведь они были в личных покоях короля, так чего же им опасаться? Я ожидал от них тысяч четвертей [динаров]! А вы идите с миром и не бойтесь!»

Мы были удивлены всем тем, что мы видели и слышали. Мы пришли в один из фундуков и разместились в нем; это было в субботу 16-го благословенного месяца, или 22 декабря. А выйдя из дворца, мы направились по примыкающей к нему галерее и шли долго — галерея эта крытая, — пока не пришли в большую церковь. Нам сообщили, что король направляется в эту церковь через эту галерею.

Описание города, который является столицей Сицилии, — да возвратит его Аллах [исламу]!

Она является на этих островах матерью городов, объединяющей в себе два достоинства: богатство и красоту. Она имеет все, что ты только можешь пожелать, чтобы услаждать слух и зрение и вести достойную жизнь: зеленая, древняя, прекрасная, сверкающая, изысканная, она являет собою восхитительное зрелище. Ее дворы и площади кажутся единым садом. [Ведущие к ней] дороги и улицы широки; они восхищают взоры своим превосходным видом. Удивительное дело: постройки [здесь подобны] кордовским; они из тесаного камня, называемого туф. Город пересекает водный поток, и четыре источника текут на его окраинах. Природа украсила город для этого короля, сделавшего его столицей своего франкского королевства, /332/ — да погубит его Аллах!

Дворцы расположены в верхней части города, подобно ожерельям на шее девушки. В его садах и на площадях прогулки сменяются играми. Сколько здесь у короля дворцов, в которых он не живет, бассейнов, беседок и башен! Сколькими он обладает монастырями, расположенными в разных концах города, помещения которых богато убраны и монахи щедро наделены дарами; и кресты в церквах отлиты из золота и серебра! Да улучшит Аллах в скором времени судьбу этого острова, вновь сделав его прибежищем веры, и заменит страх на спокойствие, по его всемогуществу, ибо он может сделать все, что хочет!

Мусульмане в этом городе сохраняют некоторые остатки своей веры; они посещают многие свои мечети и совершают молитву по ясно слышимому призыву. Они живут в пригородах, отдельно от христиан; посещают рынки и торгуют на них. Пятничной молитвы они не совершают, ибо проповедь им запрещена. Но в праздничной молитве им разрешена проповедь; в ней призывают благословение на дского халифа.

У них есть кадий, к которому они обращаются со своими тяжбами, и главная мечеть, куда собираются на молитву и об освещении которой в этот благословенный месяц они очень заботятся. А обычных мечетей здесь так много, что их невозможно сосчитать; по большей части они являются местами собраний для обучающих Корану. В целом же эти люди разлучены со своими братьями-мусульманами и пребывают под опекой неверных; их имущество, жены и дети не находятся в безопасности. Да улучшит Аллах их положение своим милостивым заступничеством!

Изо всего сходства этого города (Палермо) с Кордовой — ибо одна вещь может походить на другую и какой-либо одной стороной — замечательно то, что в нем, как и в Кордове — да сохранит ее Аллах! — посреди нового города имеется древний город, называемый Старый замок. В этом Старом замке есть покои, подобные тем, что расположены в старых дворцах с башнями, вздымающимися в небо и приковывающими взоры своей красотой.

Одно из самых удивительных зданий, какое мы только видели у неверных, — антиохийская церковь. Мы видели ее в день рождества, которое у них считается большим /333/ праздником; они празднуют его вместе — мужчины и женщины. Увиденное нами ее здание являет собою неописуемое зрелище, и можно утверждать, что это одно из самых замечательных сооружений на этом свете. Ее стены со внутренней стороны облицованы золотом и разноцветными мраморными плитками, подобных которым не было видано. Все они украшены золотой мозаикой и изображениями деревьев из зеленой мозаики. В верхней части церкви расположен ряд окон с золочеными стеклами, и яркие лучи ослепляют взор и способны заронить в души соблазн — да убережет нас Аллах от него! Нам сообщили, что тот, кто ее построил и чье имя она носит, потратил на это много кинтаров золота^[425]. Он был везиром у деда этого короля-неверного. Эта церковь имеет колокольню, покоящуюся на разноцветных мраморных колоннах, а купол ее держится на других колоннах, и ее называют «колокольня на колоннах». Это — одно из самых удивительных сооружений, какое только можно видеть. Да раздастся с нее в скором времени призыв к молитве, с соизволения Аллаха, по его доброте и милостивому вмешательству!

В этом городе одежды христианок такие же, как у мусульманских женщин. Беседуя меж собой, окутанные покровами, выходят они в этот упомянутый праздник, одетые в шелковые платья с золотой вышивкой, прекрасные плащи и разноцветные накидки. Обутые в туфли, вышитые золотом, они гордо выступают, направляясь в свои церкви как в свои убежища^[426]. Все они, как и мусульманские женщины, пользуются для украшения драгоценностями, красками и благовониями. Вспомнив шутливый стихотворный жанр, приведем слова поэта: «Если кто-либо однажды войдет в церковь, то встретит там газелей и ланей».

Мы обращаемся к Аллаху, чтобы он отвратил нас от бесполезных описаний, которые служили бы только суете и развлечению; отвратил нас от пустословия, ибо это к нему — хвала ему! — взывают благочестивые люди, молящие о прощении.

Наше пребывание в этом городе длилось семь дней; мы жили в одном из фундуков, в котором останавливались мусульмане, и покинули его утром в пятницу 22-го /334/ этого благословенного месяца. А 28 декабря мы направились в город Атрабунш на поиски двух кораблей, один из которых направлялся в Андалусию, а второй — в Сеуту, они плавали также в Александрию, перевозя паломников и мусульманских купцов. Мы прошли через непрерывный ряд деревень и расположенных рядом с ними селений; мы видели пашни и посевы на земле, лучше, щедрее и обширнее которой не видано. Мы сравнивали ее с Кампанией в Кордове; но здесь земля лучше и плодороднее.

По пути мы провели одну ночь в городе, называемом Алкама, большом и широко раскинувшемся; в нем есть рынки и мечети. Жители его, как и жители селений, расположенных на этом пути, все — мусульмане. Мы вышли оттуда на рассвете в субботу 23-го этого благословенного месяца, то есть 29 декабря, и вблизи него прошли мимо крепости, называемой Хисн ал-Хамма (Крепость горячего источника). Она представляет собою большой город со многочисленными банями; по воле Аллаха здесь из земли бьют источники, причем вода в них не является чрезмерно горячей благодаря присутствию некоторых веществ. Один из таких источников мы встретили на пути; мы сошли к нему с наших животных и отдохнули, выкупавшись в нем. Мы прибыли в Атрабунш после полудня в этот же день и остановились там в нанятом нами доме.

Описание города Атрабунш на острове Сицилия — да возвратит его Аллах [исламу]!

Это — маленький город небольшой протяженности; его площадь невелика; он окружен стеной, белой, как голубка. Его гавань — одна из самых красивых и удобных для кораблей, и румийцы часто заходят в нее, особенно те, которые плавают к мусульманскому берегу, ибо между этим городом и Тунисом расстояние в день и ночь пути. И движение здесь не прекращается ни зимой, ни летом /335/ благодаря постоянному благоприятному ветру; этот путь равен одному небольшому переходу.

В этом городе имеются рынок, бани и все необходимые в городской жизни удобства. Но он зависит от капризов моря, которое окружает его с трех сторон, тогда как с твердой землей его соединяет лишь узкая полоса. Со всех сторон пасть моря открыта для него, и его жители считают, что море неизбежно поглотит его, хотя это наступит не скоро. Никто не знает будущего, исключая Аллаха всевышнего!

В этом городе есть все необходимое; наблюдающаяся там дешевизна продуктов объясняется тем, что он имеет обширные пашни. Его жители — мусульмане и христиане, и эти две группы имеют одна — мечети, другая — церкви.

Вблизи его окраины, в северо-восточном направлении находится большая гора, очень высокая и широкая. От этой горы отделяется скала, на которой румийцы создали крепость; она соединяется с горою при помощи моста. Поблизости от скалы на горе у румийцев имеется большой город, где, как говорят, женщины — самые красивые на острове — да сделает их Аллах пленницами мусульман! На этой горе есть виноградники и посевы. Нам сообщили, что здесь находится около 400 бьющих источников. Ее называют горой Хамида^[427]; на нее легко взобраться по одному из ее склонов. Румийцы полагают, что завоевание острова может произойти отсюда, если этого пожелает Аллах. Стараясь не допустить, чтобы туда смог подняться хоть один мусульманин, они и построили такое могучее укрепление. Если они чувствуют опасность, то собирают в крепость своих женщин и разрушают мост, и тому, кто находится на вершине горы, преграждает дорогу к ним глубокий ров. Вся эта местность удивительна, особенно — бьющие источники, о которых говорилось выше. Трапани же, расположенный на равнине, получает воду из одного отдаленного колодца, да в домах там имеются колодцы с короткими веревками; вода в них пригодна для питья, но неприятна на вкус.

Мы нашли здесь два корабля, готовых к отплытию на запад. Мы надеялись, если будет угодно Аллаху, погрузиться на один из них — на тот, который направлялся к берегам Андалусии. Аллаху было угодно обещать нам свое благосклонное заступничество, /336/ по своей милости.

К западу от этого города, упомянутого Атрабунша, в море, на расстоянии около двух фарсахов ог него находятся три острова; они малы и расположены по соседству друг с другом. Один из них называется Малитима, другой — Йабиса, а третий — ар-Рахиб [Монах]^[428], потому что один монах обитает здесь, в самой высокой части острова, в постройке, подобной крепости и служащей местом засады против врага. Два первых острова не имеют жителей, и третий тоже, исключая упомянутого монаха.

Месяц шаввал [5 января — 1 февраля 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свою милость и благословение.

Появление молодого месяца было отнесено к ночи на субботу 5 января, согласно свидетельству одного лица, которое утверждало перед кадием упомянутого Атрабунша, что он видел молодой месяц рамадана в ночь на четверг. Этот четверг стал у жителей этого города Сицилии днем [начала] поста, и они праздновали завершение поста, ведя счет с упомянутого четверга. Мы молились в этот благословенный праздник в одной из мечетей Атрабунша вместе с некоторыми жителями города, которым извинительные обстоятельства помешали отправиться в молельню. Мы совершили здесь молитву как иноземцы — да угодно будет Аллаху возвратить всех иноземцев на их родину!^[429]. Жители города отправляются в свою молельню вместе с городским головой; они идут с барабанами и трубами. Мы были удивлены этим и тем, что христиане относились к этому снисходительно.

Меж тем мы договорились о плате за наше путешествие на корабле, который, если это будет угодно Аллаху, должен был направиться к берегам Андалусии, и занялись заготовкой провизии для нас — да угодно будет Аллаху сделать наш путь легким и спокойным!

Вдруг пришел приказ короля Сицилии задержать корабли у всех берегов его острова по причине сооружения им там флота и снаряжения его (всем необходимым). И, таким образом, ни один корабль не мог теперь отправиться в море прежде, чем в него не выйдет флот — да сделает Аллах его усилия напрасными и не даст ему достичь цели!

Румийцы-генуэзцы, владельцы двух кораблей, о которых будет речь далее, поспешили /337/ подняться на них, пользуясь покровительством наместника; затем, благодаря вручению ему подарка, они произвели погрузку и ожидали благоприятного ветра, чтобы пуститься в путь. В это самое время с запада к нам пришли тревожные известия; одно из них — о том, что правитель Майорки покорил Биджайа^[430] — да не подтвердит этого Аллах и [оставит без] последствий и дарует мусульманам мир, по своей милости и великодушию! Жители Атрабунша строили предположения о назначении флота, который этот деспот (Гильом) старался создать; одни определяли число его судов в 300, как тарида^[431], так и [военных] кораблей, другие насчитывали больше, утверждая, что их будут сопровождать около ста кораблей, нагруженных провиантом, — да разобьет их Аллах в куски и повернет счастье против них!

Одни из них говорили, что флот отправится в Александрию — да сохранит ее Аллах и обезопасит! Другие — что в Майорку, да сохранит его Аллах! Третьи полагали, что он направится против Ифрикии — да защитит ее Аллах! — разорвав мирный договор по причине неожиданных тревожных известий, пришедших из Магриба. Но такое предположение было очень далеко от действительности, ибо король подтвердил верность этому договору. Да угодно будет Аллаху помешать ему, а не помочь!

Другие думали, что целью этих приготовлений является Константинополь Великий, из-за сообщения большой важности, которое было о нем получено и содержало новости о чудесных событиях и о хорошо доказанной истинности памятного хадиса об Избранном^[432] — да благословит его Аллах и приветствует? А именно: рассказывали, что правитель этого города, умирая, завещал власть своей жене, так как его сын был малолетним. Но его двоюродный брат овладел властью, убил вдову и заточил мальчика. После этого один из сыновей узурпатора, почувствовав сострадание к схваченному ребенку, связанному с ним узами кровного родства, отпустил его на свободу, тогда как отец приказал ему убить его. Судьба после многих превратностей забросила юношу на этот остров; он очутился здесь в полной бедности и вынужден был наняться в услужение к одному монаху, скрыв свое царственное достоинство под обличьем слуги. Но это дело стало известным и тайна раскрылась; сокрытие /338/ не помогло ему.

По приказу сицилийского короля, упомянутого Гильома, юношу привели, стали допрашивать и заставили говорить. Он доказывал, что он раб монаха и его слуга. Но несколько румийцев-генуэзцев, направлявшихся в Константинополь, удостоверили его личность и доказали, кто он был, по приметам и царственным манерам, выделявшим его. Один из примеров этого, о котором нам было рассказано, заключался в следующем: король Гильом однажды совершал выход с большим великолепием, и толпа выстроилась, чтобы его приветствовать, а этого юношу поместили среди знати. Когда все покорно склонились перед королем при его появлении, приветствуя его, один этот молодой человек ограничился кивком головы в знак приветствия. Было понятно, что его царственное достоинство запрещает ему следовать образу действия толпы.

Король Гильом почувствовал к нему симпатию и великодушно приютил его у себя, приняв при этом все меры предосторожности из опасения, чтобы юноша не попал в какую-либо ловушку со стороны своего родственника-узурпатора. А у сына его дяди, выступившего против упомянутого правителя, была сестра неописуемой красоты; он полюбил ее, но не мог взять в жены, ибо у румийцев не принято вступать в брак с [близкими] родственниками. Однако поразившие его любовь и страсть сделали его глухим и слепым, но судьба вела его к хорошему концу и довела до того, что он похитил сестру и укрылся вместе с ней у эмира Масуда, правителя ад-Дуруб, Коньи и страны персов, соседней с Константинополем.

Ранее в этой книге уже говорилось о больших делах этого эмира в исламе. Вспомним, что правитель Константинополя не прекращал выплату ему джизьи и заключил с ним соглашение относительно соседней с ним страны. И [сын узурпатора] вместе со своей сестрой принял ислам из рук эмира. Ему (сыну) принесли золотой крест, который был раскален в огне, и поставили его ему под ноги; это у них считается высшим выражением отречения от христианской веры и преданности предписаниям ислама. Он женился на своей сестре, удовлетворил свою страсть и, встав во главе мусульманских отрядов, направился против Константинополя, вошел с ними в город и перебил около 50 тысяч его жителей-румийцев. В этом деле ему помогали ал-агрикийуна^[433], которые принадлежали к одной из сект /339/ людей Книги, но говорили по-арабски и находились в тайной вражде с другими сектами того же толка. Они отказывались есть свиное мясо; они сводили счеты со своими врагами. Аллах воспламенил твердое дерево их неверия!

А мусульмане овладели Константинополем, и все несметные богатства, которые они здесь нашли, были переданы эмиру Масуду. Он ввел в Константинополь более 40 тысяч всадников из мусульман, присоединив таким образом город к их владениям. Это завоевание, если оно было в действительности, — одно из главных знамений часа; ведь Аллаху известно неизвестное!

Мы нашли, что эта история была распространена на острове среди мусульман и христиан; они считали ее истинной, не испытывая никакого сомнения. Она была принесена кораблями румийцев, прибывших из Константинополя. И первым вопросом, который задал нам тот, кто замещал короля, когда мы были приведены к нему в день нашего прибытия в этот город, было: какие у нас есть вести о Константинополе? Так как мы ничего не знали, мы поняли смысл вопроса лишь впоследствии.

Мы также удостоверились здесь относительно пребывания упомянутого юноши [на острове] и узнали, что узурпатор, замышляя его гибель, направил к нему своих лазутчиков. И по этой причине в это время его так охранял и оберегал правитель Сицилии: едва можно было бросить на него взгляд. Нам рассказали, что он был в нежной поре цветения юности, блистающий своим императорским величием, искусный во владении арабским и другими языками, получивший царственное воспитание, проницательный, несмотря на свой возраст и юношескую неопытность.

Сицилийский король, согласно тому, что об этом говорили, желал направить флот в Константинополь по причине, связанной с судьбой этого юноши. Что бы там ни было и какой бы оборот ни приняли его намерения — да будет угодно Аллаху всемогущему и великому вернуть его назад, разбитого /340/ наголову, и заставить его осознать пагубность его вероучения и дать неистовым ветрам разнести его, ибо он может все, что хочет!

Это константинопольское дело^[434] — да упрочит его Аллах! — относится к самым большим чудесам этого мира и к осуществленным ожиданиям. Аллаху принадлежит полная власть в его решениях и предопределениях!

Месяц зу-л-када [2 февраля — 4 марта 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свое счастье и благословение.

Его молодой месяц появился в ночь на понедельник 4 февраля, когда мы находились в городе Трапани, о котором говорилось выше, ожидая окончания зимнего сезона и времени отплытия генуэзского корабля, на котором мы надеялись отправиться в Андалусию, — если это будет угодно Аллаху всемогущему и великому! Хвала Аллаху, могущему даровать нам успешное достижение нашей цели и облегчить исполнение нашего желания, по своей милости и великодушию!

Во время нашего пребывания в этой стране мы узнали то, что причинило нам страдание, — узнали о плохом положении мусульман на этом острове в сравнении с поклоняющимися кресту — да погубит их Аллах! — и о тех унижениях и бедности, которые им пришлось выносить, об их подчиненном состоянии, о жестокости короля и о событиях, приведших к отступничеству тех из их сыновей и жен, кому это несчастье было предопределено Аллахом.

И иногда для некоторых из их шейхов эти притеснения делались причиной, побудившей их отречься от своей веры. Такова история, случившаяся в эти недавние годы с одним законоведом города, являвшегося столицей их короля-деспота; имя его было Ибн Зура. Измученный притеснениями правителя, он открыто отрекся от мусульманской веры и принял христианство. Он преуспел в заучивании наизусть Евангелия, в подражании нравам румийцев и в изучении постановлений их законов. Он вошел в число духовных лиц, которые давали разъяснения по христианскому праву, а если ему попадался какой-либо вопрос по исламу, он также делал по нему заключение благодаря приобретенному им ранее знанию положений шариата. Он давал разъяснения по обоим этим законодательствам. Была у него против его дома молельня, которую он превратил в церковь. Мы ищем спасения у Аллаха от последствий отступничества и заблуждений! Вместе с этим нам сообщили, что он хранит в тайне /341/ свою веру. Может быть, он из тех, которые составляют исключение, по словам: «кроме тех, которые вынуждены, а сердце их спокойно в вере»^[435].

В эти дни в город прибыл глава мусульман этого острова, их господин и предводитель — Абу-л-Касим ибн Хаммуд^[436], известный как Ибн ал-Хаджар. Этот человек был из семьи, в которой от отца к сыну передавалось управление этим островом. Нас уверяли, что он, кроме того, был человеком благочестивым, стремился к добру, любил своих подданных и совершил многие благодеяния ради будущей жизни: освобождение пленных, распределение милостыни иноземцам и отдельным паломникам и немало других, весьма благородных. В городе ожидали его прибытия. Он находился в это время в немилости у тирана, державшего его в домашнем заточении по доносу, сделанному его врагами. Они возвели на него лживые обвинения в сношениях с Альмохадами — да поможет им Аллах! И они добились бы его гибели, если бы не харис ал-мудда^[437]: последовало несколько конфискаций и он должен был уплатить штраф более чем в 30 тысяч муминидских динаров. Постепенно он лишился всех своих домов и недвижимости, унаследованных им от предков, и остался в конце концов без всякого состояния.

Но случилось так, что он в то же время вернул милость тирана, поручившего ему выполнить важное государственное дело, которое тот и совершил с искусством раба, не властного над самим собою и своим имуществом. С самого своего прибытия в этот город он выражал желание встретиться с нами, и мы пришли к нему. Он открыл нам сущность своего положения и отношений жителей острова с их врагами, что заставило нас плакать кровавыми слезами и усугубило боль души. Так, он сказал, например: «Я хотел бы быть проданным (в рабство) вместе со своей семьей. Это, быть может, избавило бы нас от унижения, в котором мы находимся, ибо мы могли бы оказаться в какой-либо мусульманской стране». Представь себе несчастье, которое довело этого человека, при его знатности и занимаемой им должности, до подобного желания, человека к тому же обремененного детьми — сыновьями и дочерьми.

Мы просили Аллаха всемогущего и великого даровать ему и всем мусульманам этого острова избавление от положения, в котором они находятся. /342/ Долг каждого мусульманина — молиться за них Аллаху везде, где он совершает поклонение ему. Мы расстались в слезах. Он покорил наши сердца благородством своих стремлений, своими выдающимися достоинствами, невозмутимым спокойствием, совершенным доброжелательством и щедростью, красотой своего характера и натуры.

Мы уже юворили о домах, которые принадлежали в городе ему, его братьям или членам его семьи и были подобны великолепным дворцам. В целом влияние этих людей и особенно этого человека значительно; во время своего пребывания в городе он совершал добрые дела по отношению к бедным и нищим паломникам, улучшая их положение и облегчая им наем помещения и приобретение провизии. Да позволит ему Аллах извлечь из этого выгоду и дарует ему полнейшее вознаграждение, по своей милости!

Одно из самых тяжелых испытаний, которым подвергаются жители этого острова, — это когда случается так, что какой-либо человек рассердится на своего сына или жену или женщина рассердится на свою дочь. А те, кто являются предметом гнева, из гордости бросаются в церковь, провозглашают себя христианами и совершают крещение. И с этих пор отец более не имеет доступа к своему сыну, а мать — к дочери. Представь себе положение человека, подвергшегося такому испытанию со стороны своей жены или детей, жизнь которого разбита вследствие соблазна, в котором они живут. Им приходится поэтому постоянно ублажать своих жен и детей, боясь происшествия такого рода. Те, которые предвидят ход событий, опасаются также, чтобы с ними не произошло то, что случилось в давние времена с мусульманами острова Акритша^[438].

И в самом деле, тяжесть господства христиан на этом острове не ослабевает, и постепенно, от случая к случаю [число мусульман] уменьшается, пока они не будут вынуждены стать христианами все до последнего. Лишь те, кому спасение предопределено Аллахом, смогут бежать [с острова]. Но оно действенно — слово наказания неверных! Аллах — господин своего решения, нет бога, кроме него!

То, что христиане — да погубит их Аллах! — приписывают этому человеку, ал-Хаммуди, большое влияние, видно из их утверждения: если он сделается христианином, то на острове не останется ни одного мусульманина, ибо люди будут подражать ему и следовать его примеру. Да окажет Аллах им всем покровительство и избавит их от того положения, в котором они находятся, по своей милости и великодушию! Это — одно из удивительнейших явлений, которым мы были свидетелями; оно вызывает в душах сострадание и заставляет сердца /343/ трепетать.

Мы узнали также, что один знатный человек этого города послал своего сына к одному из наших спутников-паломников, желая, чтобы тот согласился принять к себе его молодую девственницу-дочь, которая была уже почти взрослой, предлагая, если она ему понравится, жениться на ней, а если он не желает этого, то выдать ее замуж за того жителя его страны, которому она понравится. И этот человек увез ее с собой, ибо она согласилась покинуть своего отца и братьев, чтобы спастись от отступничества, бежав в мусульманскую страну. Отец и братья были рады этому, ибо сами искали пути отправиться в какую-либо мусульманскую страну, чтобы освободиться от тяготивших их уз. А этот человек, согласившийся на такое дело, приобрел право на будущее вознаграждение. Мы помогли ему использовать этот случай, чтобы добиться заслуги на этом и том свете.

Мы долгое время были поражены таким положением, при котором человеку пришлось отречься от сокровища, долго находившегося у его сердца, и передать дочь в руки того, кто увез ее на чужбину, терпеливо выдерживать разлуку с ней и таить свою любовь к ней и печаль от того, что лишился ее. Мы были поражены также положением этой молодой девушки — да защитит ее Аллах! — и ее готовностью расстаться с семьей из любви к исламу и желания сохранить надежную опору. Да поможет ей Аллах всемогущий и великий и да возьмет ее под свое покровительство, сделав ее родной в ее новом пристанище, и совершит для нее доброе дело, по его милости! Отец выразил свою тревогу за нее в таких словах: «Если ты покинешь меня, то можешь быть за меня спокойной». А эта девушка не имела матери, но у нее были братья и младшая сестра, любившие ее.

Месяц зу-л-хиджжа [5 марта — 3 апреля 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свое счастье и благословение.

Непрерывные дожди скрыли от нас его молодой месяц, но мы подсчитали число дней месяца зу-л-када и начали новый месяц с ночи на среду 6 марта. Да способствует Аллах нашим намерениям и да дарует он нам спасение, по своему всемогуществу! И случилось так, что в ночь на среду мы увидели молодой месяц уже большим. /344/ Таким образом мы узнали, что он появился в ночь на вторник, и мы начали с него счет дней месяца.

В полдень среды 9-го упомянутого месяца, или 13 марта, то есть в день Арафата, Аллах снова дал нам познать свое благословение и благословение его благородного места стояния (мавкиф) в Арафате, и мы поднялись на корабль. Аллах оказал нам милость и даровал безопасность, и мы провели здесь ночь перед отъездом; Аллах сократил для нас ее длительность! Мы встретили утро в открытом море; это было утро дня жертвоприношения — да зачтутся нам Аллахом тревога и беспокойство, испытанные нами здесь! Нас насчитывалось более 50 мусульман — да сохранит их всех Аллах и приведет их на родину одного за другим, по своей милости и великодушию, — хвала ему, дарующему нам благо!

Мы надеялись отправиться в путь, но ветер стал неблагоприятным, и нам пришлось спуститься с корабля на землю, но возвращаться туда для ночлега [на случай] отплытия, и так в течение 12 дней, пока Аллах не позволил нам сняться с якоря утром в понедельник 21-го упомянутого зу-л-хиджжа, а это 25 марта. Мы пустились в путь с благословения всевышнего Аллаха, с тремя кораблями румийцев, которые условились держаться в пути вблизи друг от друга, так, чтобы корабль, находящийся впереди, поджидал отстающего.

Мы достигли острова ар-Рахиб, о котором уже говорилось ранее в этой книге; между ним и Трапани расстояние около 18 миль. Поскольку ветер изменился, мы отклонились от [нашего пути] к его гавани. По удивительной случайности мы нашли здесь корабль генуэзца Маркони, приплывший из Александрии; на нем было примерно 200 паломников-магрибинцев, наших спутников, с которыми мы расстались в Мекке — да освятит ее Аллах! — в зу-л-хиджже 9 года [зу-л-хиджжа 579 г. х. — 16 марта — 13 апреля 1184 г.]. Мы не имели о них никаких известий со времени нашего расставания, и они ничего не слышали о нас.

Среди них было несколько наших спутников из жителей Гранады, в том числе факих Абу Джафар ибн Сайд, наш спутник и сосед во время нашего пребывания в Мекке. Когда они узнали о нашем присутствии, то с нетерпением обратили к нам взоры со своего корабля, столпившись у его бортов, и шумно радовались встрече с нами и известию о нашем благополучии, взволнованные нашим соединением, плачущие от радости, восхищенные, /345/ изумленные, с наполнившим их души ликованием. Мы испытывали то же самое по отношению к ним. Это был памятный день, который после праздников стал для нас новым праздником. Друзья навещали друг друга; как мы, так и они провели радостнейшую и приятнейшую ночь, видя в этой встрече благоприятное предзнаменование желанного возвращения всех нас в родные места, если это будет угодно Аллаху всемогущему и великому!

Аллаху было угодно послать нам попутный ветер на заре после этой ночи на вторник 22-го упомянутого месяца [26 марта 1185 г.], и мы пустились в путь. Мы все находились на четырех кораблях, надеясь достичь полуострова Андалусии, по воле всевышнего Аллаха. Весь этот день мы плыли при ветре, который быстро гнал вереницу наших кораблей, и мы столь страстно стремились к Андалусии, что наше дыхание вполне могло бы заменить ветер, будучи еще более сильным. Да дарует нам Аллах легкость и быстроту [в этом движении]!

Затем после одного дня и двух ночей пути ветер повернулся от запада, стал ударять нам в лицо и поворачивать назад. И мы возвратились, оказавшись в начале нашего пути, в гавани острова ар-Рахиб, куда мы прибыли в ночь на четверг 24-го упомянутого месяца [28 марта 1185 г.]. Мы вновь отплыли оттуда к вечеру в пятницу, одни, без упомянутых кораблей. Мы были подхвачены неистовым ветром, который сбил нас с пути, и утром в воскресенье 27-го этого месяца [27 зу-л-хиджжа 580 г. х. — 31 марта 1185 г.] мы оказались у оконечности острова Сардиния; мы прошли вдоль его всего, а протяжение его было более чем 200 миль. Это принесло нам радость и ликование: в один день и две ночи наш корабль прошел более 500 миль, что было удивительным делом.

Затем благоприятный для нас ветер утих, и другой ветер понес нас в ночь на понедельник 28-го этого месяца, то есть 1 апреля, в направлении берега Ифрикии. В упомянутый понедельник мы бросили якорь на острове, называемом Халита^[439]; он сейчас необитаем, но говорят, что ранее он был населен; это — место, к которому стремится враг; между ним и упомянутым берегом /346/ около 30 миль; этот берег виден от нас. Мы остановились здесь, испытав много опасностей у входа в гавань — да убережет нас Аллах от них! Здесь постоянно бушевали бури, и мы ожидали облегчения от Аллаха всевышнего, Наше пребывание здесь длилось четыре дня, последний из них был четверг, начало мухаррама.

Месяц мухаррам 81 года [мухаррам 581 г. х. — 4 апреля — 3 мая 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свое благословение, по его милости.

Его молодой месяц был скрыт от нас; мы начали счет этого месяца, по завершении предшествующего, с ночи на четверг 4-го [числа] месяца апреля. Да даст нам Аллахпознать его благословение этого года и его счастье и извлечь выгоду из его добра и да убережет нас от зла и дарует нам полное единство, ибо он — слышащий и внемлющий!

В ночь на пятницу 2-го этого месяца Аллах послал нам восточный ветер, при котором мы пустились в путь; сначала нежный и слабый, он затем усилился, сделался неистовым и повлек корабль очень быстрым и правильным путем. А потом, выйдя в море, мы пытались достичь восточной линии горизонта, стремясь найти там ветер, но не было ни малейшего ветерка, и ожидать его было то же самое, что верить в феникса. Так было до тех пор, пока Аллах не оказал нам своего великолепного благодеяния и не проявил своего прекрасного заступничества и не послал нам ветра теперь, в месяц нисан^[440]. Аллах послал нам спасение, по своей милости и щедрости!

Этот восточный ветер сопровождал нас почти два дня, во время которых мы шли быстро. Мы оставили остров Сардинию справа от нас. Затем мы сделались игрушкой меняющихся ветров, которые заставляли нас бороздить море вдоль и поперек, и нам не было видно никакой земли. Поэтому мы пали духом, опасаясь, что ветры выбросят нас на побережье Баршалуны — да погубит ее Аллах! Так было до тех пор, пока Аллах не послал нам облегчения и мы не заметили остров Иабиса в ночь на субботу 10-го этого месяца [13 апреля 1185 г.].

Но мы еле различали его из-за отдаленности, скрытым за миражом. Когда же наступила суббота, он стал нам лучше виден, а ночью мы вошли в его гавань, после того /347/ как у входа в нее нам пришлось выдержать борьбу с неблагоприятными ветрами. Мы встали на якорь, но город был от нас в четырех милях. Наша стоянка была напротив острова Фарамантира, который находится в 4 или 5 милях от острова Иабиса; на нем расположено множество многолюдных селений. Мы оставались на стоянке неподалеку от двух отдельных гор, обращенных к нам; одна из них носила название Старика, другая — Старухи.

В эту ночь, несмотря на темноту, мы заметили горы на побережье Андалусии; ближайшей к нам была гора, находившаяся в Дении и носящая название Касун^[441]. Наши взоры с радостью устремились к этому берегу; мы были счастливы его близостью. Утром в воскресенье 11-го этого месяца [14 апреля 1185 г.] мы находились еще на стоянке при западном ветре; мы ожидали завершения благодеяний Аллаха всемогущего и великого в виде попутного ветра, поручив себя рукам его милосердия, если это будет угодно Аллаху.

Утром во вторник 13-го этого месяца мы отплыли в благоприятный момент, с благословением, при легком ветерке, дующем с востока. В тревоге мы молили Аллаха всемогущего и великого оживить и усилить его дуновение. Горы Дении находились перед нами, доступные взгляду. Да дарует нам Аллах последнюю милость и завершит свои благодеяния добротой к нам, ибо она длительна и беспредельна, по милости всевышнего Аллаха.

Мы высадились в Картахене вечером в четверг 15-го этого месяца, благодарные Аллаху за благополучие и безопасность, которые он нам даровал. Хвала Аллаху, господину миров! Его благословения Мухаммаду, печати пророков и имаму посланников! Затем мы вышли оттуда после пятничной молитвы 16-го этого месяца и прошли ночью в окрестностях Картахены к башне под названием Башня трех бассейнов. Оттуда в субботу мы прибыли в Мурсию, в тот же день достигли Лабраллы, в воскресенье были в Лурке, в понедельник — в ал-Мансуре, во вторник — в Каналаш Баста, /348/ в среду в Вади Аш^[442] в четверг 22 мухаррама, то есть 25 апреля, — дома, в Гранаде.

Хвала Аллаху за прекрасные благодеяния, которые он осуществлял, за легкость и благополучие, дарованные им нам; да примет он молитвы за сейидов — посланников и последнего из них — Мухаммада, его благородного посла и избранника, за его семью и сподвижников, которые идут по правильному пути, и да приветствует он их, возвысит и почтит!

Наше отсутствие со времени нашего отправления из Гранады до возвращения длилось два полных года и три с половиной месяца. Хвала Аллаху, господину миров!

Конец! Конец! Конец!

[На рукописи имеется следующая надпись:]

Так заканчивается сочинение «Опыт паломника в описании благородных памятников и обрядов паломничества», труд имама — предводителя, славнейшего законоведа Абу-л-Хусайна Мухаммада ибн Ахмада ибн Джубайра ибн Мухаммада ибн Джубайра ал-Кинани, валенсийца — да будет милостив к нему всевышний Аллах! Закончила трудиться над ним 11-го числа священного месяца Аллаха — мухаррама 875 года [10 июля 1470 г.] в святом городе — почитаемой Мекке, перед лицом почитаемой Каабы — да увеличит Аллах ее честь, славу, значение и почитание! — рука бедняка, ради прощения Аллаха. Он искал убежища в святилище Аллаха, надеясь на прощение Аллаха и отпущение им грехов, — Абд ал-Кадир ибн Абд ал-Ваххаб ибн абд ал-Мумин курейшит — да примет Аллах его раскаяние и да простит ему то, что он не одобряет в нем, и будет всегда милостив к нему и к Мухаммаду, его роду и сподвижникам, семье и союзникам, ибо он всемогущ и делает то, что хочет, и достоин мольбы!

ЛИТЕРАТУРА

Extrait d'un voyage en Orient de Mohammed ebn-Djobair. Texte arabe accompagne d'une traduction francaise et de notes par M. Amari. — «Journal Asiatique». P., 4-eme serie, t. 6, 1845; t. 7, 1846.

[Muhammad ibn Djоbair]. Voyage en Sicile de Mohammed ebn-Djobair de Valence, sous le regne de Guillaume le bon. Extrait du voyage en Orient de Mohammed ebn-Djobair. Texte arabe, suivi d'une traduction et de notes par M. Amari. P., 1846.

The Travels of Ibn Jubair. Ed. from a MS in the University Library of Leyden by W. Wright. Leyden, 1852.

Amari M. Biblioteca Arabo-Sicula. Vol. I. Torino e Roma, 1880. Recueil des Historiens des Croisades. Historiens Orientaux. T. III. P., 1881. [Сro1la E.). La Sicile au XII-eme siecle. Recit du voyage de Ibn Joubair en l'an 581 de l'Hegire (1185). Traduit de l'arabe. — «Le Museon. Revue internationale linguistique d'histoire et de philosophies». Louvain, 1887, t. VI, № 2.

[Sсhiaparelli C.] Ibn Jubair (Giobeir) Viaggio in Ispagna, Sicilia, Siria e Palestina, Mecopotamia, Arabia, Egitto, compiuto nel secolo XII, prima traduzione sull'originale arabo da C. Schiaparelli. Roma, 1906. [Goeje M. J. de]. Selections from Arabic geographical literature. Ed. With notes by M. J. de Goeje. Leiden, 1907.

The Travels of Ibn Jubair Edited from a MS in the University Library of Leyden by W. Wright. Second Edition Revised by M. J. de Goeje. (Cibb Memorial Series, V). Leiden — London, Г907. Ибн Джубайр. Рихла. Каир, 1326 (L908). [Brоаdhurst R. J. С.]. The Travels of Ibn Jubair. L., 1952. Ибн Джубайр. Рихла. Изд. Хусайна На.ссара. Кайр, il374 (1954 — 1955). Ibn Jobair. Voyages. Traduits et annotes par M. Gaudefroy-Demombynes. P. 1 — 4. P., 1949 — 1865.

Энгельс Ф. Диалектика природы. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е, Т. 20.

Альтамира-и-Кревеа Р. История Испании. Т. 1. M., 1951.

Беляев E. А. Арабы, ислам и арабский халифат в раннее средневековье. M., 1965.

Беляев E. Д. Мусульманское сектанстао. M., 1957.

Босвоpт К. Э. Мусульманские династии. M., 1971.

Гольдциер И. Лекции об исламе. СПб., 1912.

Гордиевский B. Государство Сельджукидов Малой Азии. M. — Л., 1941.

Даркевич В. П. Аргонавты Средневековья. M., 1976.

Заборов M. А. К вопросу о значении известий восточных современников крестовых походов. — «Историко-филологический журнал». Ер., 1968, № 3.

Заборов M. А. Крестоносцы на Востоке. M., 1980.

Иностранцев К. К истории игры в поло. — «Записки Восточного отделения (Имп.) Русского археологического общества». Вып. XIV. СПб., 1901.

Ислам. Краткий справочник. M., 1983.

История Византии. M., 1967.

Карра де Во Б. Арабские географы. Л., 1941.

Коран. Перевод и комментарии И. Ю. Крачковского. M., 1963.

Крачковский И. Ю. Арабские географы и путешественники. — «Известия Государстовенного географического общества». Т. 69. Л., 1937, вып. 5.

Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. Т. IV. M. — Л., 1957.

Культура Древнего Египта. M., 1976.

Леви-Провансаль Э. Арабская культура в Испании. M., 1967.

Массэ А. Ислам. M., 1962.

Мец А. Мусульманский ренессанс. М., 1966.

Мюллер А. История ислама. Т. 1 — IV. СПб., 1895 — 1896.

Народы Африки. М., 1954.

Орбели И. А. Синхронистические таблицы хиджры и европейского летосчисления. М. — Л., 1961.

Певзнер С. Б. Рассказ Ибн Абд ал-Хакама о древней истории Египта (к вопросу о некоторых особенностях арабской исторической литературы в Египте). — «Письменные памятники Востока. Ежегодник, 1971». М., 1974.

Петрушевский И. П. Ислам в Иране в VII — XV веках. Л., 1966.

Ралли А. Мекка в описаниях европейцев. Таш., 1913.

Хинц В. Мусульманские меры и веса с переводом в метрическую систему. М., 1970.

Хрестоматия по истории халифата. Составил и перевел Л. И. Надирадзе. М., 1968.

Шарль Р. Мусульманское право. М., 1959.

Эллинистическо-римская культура. В изложении Ф. Баумгартена и др. СПб., 1914.

Ashtor E. A Social and Economic History of Near East in the Middle Ages. L., 1976.

Bonebakker S. A. Three Manuscrits of Ibn Jubayr's Rihia. — «Rivista degli Studi Oriental;». Vol. 47. Roma, 1972, fasc. 3 — 4.

Brockelmann C. Geschichte der arabischen Literatur. Bd I — II. 2 Auflage. Leiden, 1943 — 1949; Supplementbande. Bd I — HI, 1937 — 1942.

Dozy R. Supplement aux dictionnaires arabes. 2-eme ed. T. 1 — 2. Leide, 1927.

Ehrenkreutz A. S. Saladin. N. Y., 1972.

Elisseeff N. La description de Damas d'lbn Asakir. Damas, 1959.

Elisseeff N. Nur ad-Din. Un grand prince Musulman de Syrie au temps des Croisades (511 — 519/1118 — 1174). T. I — III. Damas, 1967.

The Encyclopaedia of Islam. New Edition. Vol. I — IV. Leiden — London, 1960 — 1977.

Enzyklopaedie des Islam. Bd I — IV. Leiden — Leipzig, 1908 — 1934.

Freytag G. W. Arabum Proverbia. Vol. I — IV. Bonnae, 1839, 1843.

Garсin J.-Cl. Un centre musulman de la Haute-Egypte Medievale. Qus. Le Caire, 1974.

Gateau A. Quelques observations sur l'interet du voyage d'Ibn Jubair. — «Hesperis». P., 1949, vol. 36, fasc. 3 — 4.

Gaudefroy-Demombynes M. Mahomet. P., 1957.

Gaudefroy-Demombynes M. Le pelerinage de la Mekke. P., 1923.

Gaudefroy-Demombynes M. Le voile de la Ka'ba. — «Studia Islamica». P., 1954, vol. II.

Goeje M. J. de Memoire sur la conquete de la Syrie. Leiden, 1900.

Grousset R. Histoire des Croisades et du Royaume franc de Jerusalem. T. 1 — 3. P., 1934 — 1960.

Handworterbuch des Islam. Leiden, 1941.

Hartmann A. An-Nasir li-Din Allah (1180 — 1225). Berlin — New York, 1975.

Marquart J. Die Benin-Sammlung des Reichsmuseum fur Volkerkunde in Leiden. Leiden, 1913.

Mауer H. E. Latins, Muslims and Greeks in the Latin Kingdom of Jerusalem. — «The History». L.. 1978, vol. 63, № 208. [Nassir Khosrau].

Sefer Nameh. Relation du voyage de Nassiri Khosrau en Syrie, en Palestine, en Egypte. Publ., trad. et annote par Ch. Schefer. P., 1881.

Nуberg H. S. En Mekkapilgrim pa Saladins tid. — «Kungliga Vetenskapsocietetens Arsbok, 1945». Uppsala, 1945.

Kowley G., El-Hamdan S. A. Once a Year in Mecca. — «The Geographical Magazine». L., 1977, vol. 49, № 12.

SauvagetJ. Alep. Essai sur le develbppement. T. I — II. P., 1941.

Sauvaget J. Les monuments historiques de Damas. Beyrouth, 1932.

Seybold C. F. Hispano-Arabica, 1, 2. Zur Biographie von Ibn Gubeirs Vater. — «Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft». Bd 63, Lpz., 1909.

Shorter Encyclopaedia of Islam. Leiden — London, 1961.

Snouck Hurgronje Ch. Oeuvres choisies. Leiden, 1957.

Stern S. M. Ramisht of Siraf, a Merchant Millionaire of the Twelfth Century. — «Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland». L., 1967, Pt 1 — 2.

Le Strange G. Palestine under the Moslems. A Description of Syria and the Holy Land from A. D. 650 to 1500. Beirut, 1965.

Wellhausen J. Reste arabischen Heidentums. Zweite Ausgabe. В., 1897.

Wensinck A. J. Concordance et indices de la tradition musulmane. T. I. Leiden, 1936.

Wiedemann E. und Hauser F. Ober die Uhren im Bereich der islamischen Kultur. Halle, 1915.

Wieruszowski H. The Norman Kingdom of Sicily and the Crusades. — «History of the Crusades». vol. II. Philadelphia, 1962.

Wuestenfeld F. Die Chroniken der Stadt Mekka. Vol. I — IV. Lpz.. 1857 — 1861.

Примечания

1

И. Ю. Крачкoвский. Избранные сочинения, с. 304 и сл.

(обратно)

2

См. М. А. Заборов Современники — хронисты и историки Крестовых походов, он же К вопросу о значении известий восточных современников Крестовых походов.

(обратно)

3

Н. S. Nуberg. En Mekkapilgrim pa Saladins tid, c. 61.

(обратно)

4

A. Gateau. Quelques observations sur l'interet du voyage d'lbn Jubayr. — «Hesperis», 291.

(обратно)

5

Ibn Jobair. Voyages. Traduits et annotes par М. Gaudefroy-Demombynes. P. 1, с. 19—20.

(обратно)

6

См.: Ф. Энгельс. Диалектика природы, с. 346.

(обратно)

7

Extrait d'un voyage en Orient de Mohammed ebn-Djobair, texte arabe ac-compagne d'une traduction francaise et de notes par М. Amari.

(обратно)

8

The travels of Ibn Jubair.

(обратно)

9

Sefer Nameh. Relation du voyage de Nassiri Khosrau en Syrie en Palestine, en Egypte. Publ., trad. et annote par Ch. Schefer.

(обратно)

10

Recueil des Historiens des Croisades. Historiens Orientaux

(обратно)

11

G. Crolla. La Sicile au XII-eme siecle. Recit du voyage de Ibn Joubair en l'an 581 de l'Hegire (1187).

(обратно)

12

Ibn Jubayr. Viaggio in Ispagna, Sicilia, Siria e Palestina, Mesopotamia, Arabia, Egitto, compiuto nel secolo XII, prima traduzione sull'originale arabo da C. Schiaparelli.

(обратно)

13

The travels of ibn Jubair. Second Edition Revised by М. J. de Goeje Gibb Memorial Series. Часть текста, относящегося к Северной Сирии, была одновременно опубликовала в хрестоматии: М. J. de Gоeje. Selections from Arabic Geographical literature.

(обратно)

14

R. Grоusset. Histoire des Croisades et du Royaume fane de Jerusa-Jem.

(обратно)

15

[Вrоadhurst R. J. C.]. The Travels of Ibn Jubair.

(обратно)

16

Ibn Jоbair. Voyages. Traduits et annotes par М. Gaudefroy-Demombymes.

(обратно)

17

Ибн Джубайр, Рихла. Каир, 1326/1908; Ибн Джубайр, Рихла, Каир, 1374/1955.

(обратно)

18

См.: S. A. Bonebakker. Three Manuscripts of Ibn Jubayr's Rihla.

(обратно)

19

Гора Шулайр — вершина Сьерра-Невады.

(обратно)

20

Перечисляются населенные пункты, через которые проезжал Ибн Джубайр, направляясь из Гранады в Тарифа — гавань на северном берегу Гибралтарского пролива, откуда он мог направиться в Сеуту: Джаййан-Хаэн, Хисн ал-Гайдак — вблизи Хаэна, Хион ал'Кабра, Истиджа (Эсихе), Хисн Ушу-на (Осуна) — вблизи Кордовы, к югу от Гвадалквивира, Шаллабар — на границе провинций Севильи и Кадикса, Хисн Аркуш (Аркос) — на юго-западе от Истиджа, Ибн ас-Салим — вблизи Медины-Сидонии.

(обратно)

21

Kaсp Масмуда — одна из крепостей, через которые Альмохады, принадлежавшие к труппе берберских племен Масмуда, проникли на Иберийский полуостров.

(обратно)

22

Румийцами Ибн Джубайр называет, как правило, восточных христиан, подданных Византийской империи (a иногда — подданных мусульманских государей), тогда как выходцев из Западной Европы, католиков, он именует франками.

(обратно)

23

ал-Андалус (Андалусия) — географический термин, которым средневековые арабские авторы обозначали территорию Иберийского полуострова, находившуюся под властью мусульман.

(обратно)

24

Дения — гавань в южной оконечности Валенсийского залива.

(обратно)

25

Йабиса (Ивиса), Мальорка, Менорка — Балеарские острова.

(обратно)

26

Маджра — расстояние, которое корабль может пройти за один день, т. е. 100 миль.

(обратно)

27

Миля — мера длины, употреблявшаяся в ту эпоху в странах, по которым путешествовал Ибн Джубайр; равнялась примерно 2 км.

(обратно)

28

Мыс Сан-Марко к северу от Отрантского залива.

(обратно)

29

Перевожу, подобно Бродхурсту, «Острова голубей». Годфруа-Демомбин переводит «Острова лихорадки» ([Broadhurst R.-J. С.]. The Travels of Ibn Jubair, n 9; Ibn Jоbair. Voyages. Trad... par M. Gaudefroy-Demombynes, P.l, c.78).

(обратно)

30

См. примеч. 17.

(обратно)

31

Фундук (греч.) — так называли в ту эпоху гостиницы в странах Северной Африки. Фундук представлял собою двор, окруженный помещениями для жилья со всех четырех сторон.

(обратно)

32

Закят — очистительная милостыня, внесение которой является одной из основных обязанностей мусульманина, установленных Мухаммадом. С развитием мусульманского государства эта обязанность приняла характер ежегодного государственного налога, включавшего въездные и выездные пошлины, поступления которого шли не только на поддержку нуждающихся, но и на другие щели. Разработка предписаний о закяте связывается с именем «праведного» халифа Абу Бакра. В целом он не должен был превышать 2,5% со всего движимого и недвижимого имущества мусульманина. Существовал минимум имущества, с которого налог не брался. Взимание налога должно было совершаться лишь один раз в год. Однако эти предписания, судя по рассказу Ибн Джубайра, не всегда соблюдались на практике.

(обратно)

33

Салах ад-дин (Благо веры) Йусуф ибн Аййуб (1138 — 1193) — египетский султан в 1171 — 1193 гг., фактический основатель династии Аййубидов.

(обратно)

34

Возможно, что Ибн Джубайр видел развалины Мусейона — знаменитой библиотеки и центра науки, построенного Птолемеем II Филадельфом (285 — 246 гг.). Это мог быть и Серапейон — храм Сераписа, главного божества птолемеевского Египта. Оба здания начали разрушаться при последних римских императорах, но очевидно, что еще в конце XII в. сохранились значительные остатки одного из них или обоих.

(обратно)

35

Фаросский маяк — мраморная башня, выстроенная на о-ве Фарос, против Александрии, при Птолемее II Филадельфе архитектором Состратом Книдским. Состоял из трех этажей. Четыре стороны его основания были ориентированы на четыре страны света. У подножия находилась защитная насыпь и молы против натиска волн. Из этого укрепления, несколько суживаясь кверху, поднимался квадратный фундамент маяка. На венчавших его карнизах находились статуи Тритонов, трубивших в рога-раковины. Над четырехугольным строением возвышалось восьмиугольное, заканчивавшееся круглым маяком, на котором горел огонь, видный далеко в море. Коническая крыша завершалась большой бронзовой фигурой Посейдона. Шахта служила лифтом для подъема осветительного материала. Первоначально маяк имел примерно 150 м высоты.

В мусульманскую эпоху маяк неоднократно повреждался землетрясениями, но всегда восстанавливался правителями. Во времена Ибн Джубайра он продолжал действовать, причем в одном месте наш автор сообщает, что маяк был виден за 20 миль, а в другом — за 70; это противоречие было отмечено М. Годфруа-Демомбином (с. 41, примеч.). Но в любом случае статуи Посейдона более не существовало, вместо нее наверху была мечеть. По данным Ибн Джубайра, периметр фундамента маяка составлял 400 м с лишним, если считать ба примерно 2 м. Кама, по одним данным, определяется как 2,3 м, по другим — 1,972 м. Услышанная Ибн Джубайром цифра — 160 кама — явно преувеличена; таким образом, высота маяка составляла бы 295,8 м или 345 м, что не представляется вероятным. В 1165 г. высота маяка не превышала 121,9 м. Большая часть этого сооружения рухнула в 1324 г.; остатки его простояли до 1477 г., когда маяк был полностью снесен по приказу мамлюкского султана Каит-бея; на его месте была воздвигнута крепость.

(обратно)

36

Барака см. примеч. 28.

(обратно)

37

Медресе — тип мусульманской суннитской школы, средней или высшей, появление которого обычно связывается с деятельностью Низам ал-Мулька, основавшего в 1067 г. медресе Низамия в Багдаде. Но медресе возникали и ранее, в Х в., на востоке Халифата (в Средней Азии и Хорасане) и лишь позже стали появляться в западных областях; особенно много их было основано при Салах ад-дине. Наряду с правителями медресе основывали купцы, ученые и другие состоятельные люди. Постепенно медресе распространились по всему мусульманскому миру.

Медресе представляли собою комплекс зданий для обучения и жилья учащихся; предметом преподавания было мусульманское богословие и право, чтение и комментирование Корана, но в некоторых медресе преподавали и светские науки. Содержались медресе за счет вакфов; учащиеся получали стипендию.

(обратно)

38

Махарис (м.н. ч. от махрас) — первоначально — укрепление, огороженное место, служащее жилищем участникам «священной войны», затем жилище, предназначенное для учащихся и суфиев, обитель, — согласно той же семантической эволюции, что и слово «рибат». У Ибн Джубайра термин употреблен в последнем значении. Его синоним — ханака.

(обратно)

39

Джизья — подушный налог с немусульман (иудеев, христиан а с Х в — зороастрийцев), находящихся под покровительством мусульманской общины. Наряду с этим основным значением у Ибн Джубайра термин «джизья» употребляется и как налог, взимаемый завоевателями-крестоносцами с мусульман, а также в более общем смысле — военная дань, контрибуция

(обратно)

40

Священный Дом Аллаха — Мекка.

(обратно)

41

Муминидские динары — динары, которые выпускал первый халиф из Альмохадов, Абд ал-Мумин (1130 — 1163). Они были высокой пробы и имели стандартный вес 4,75 г.

(обратно)

42

Слово «Миср» в арабской литературе имеет несколько значений. У Ибн Джубайра и у других арабских авторов оно обозначает прежде всего Египет как страну; в нашем переводе в таких местах пишется «Египет». Кроме того, название «Миср» Ибн Джубайр применяет, как в данном случае, к кварталам, располагавшимся между мечетью Амра и правым берегом Нила; в таких случаях в переводе оставлено обозначение «Миср». Эта территория примерно соответствовала Фустату — городу, основанному арабами во время завоевания у развалин византийской крепости Вавилон. Фустат являлся административным центром до основания Фатимидами в 969 г. новой столицы — Каира, после чего оба города стали постепенно сливаться.

(обратно)

43

См. примеч. 206.

(обратно)

44

Хутба — проповедь, произносимая имамом во время публичного богослужения в пятницу. Непременно включает в себя формулу исповедания веры, молитву за Мухаммада и его семью, за всех правоверных в целом и особо — за царствующего государя.

(обратно)

45

Амр ибн ал-Ас (ум. в 663 г.) — сподвижник Мухаммада из племени курейшитов, завоеватель Египта и первый его наместник.

(обратно)

46

По средневековым мусульманским представлениям, «благословение» (араб. «барака») — благодетельная сила божественного происхождения, дающая изобилие, здоровье, процветание, счастье. Считается, что Аллах наделил этой силой святых и пророков, особенно Мухаммада и его потомков, а также различные предметы, так или иначе с ними связанные: гробницы святых, их одежды и пр. «Благословенное» влияние получали путем простого контакта с этими предметами; отсюда обычай касаться святых вещей, целовать их, гладить.

(обратно)

47

Хусайн ибн Али ибн Аби, Талиб — самый почитаемый святой шиитского ислама. Погиб в 680 г. в ходе борьбы за верховную власть в Халифате в местечке Кербела вблизи Бапдада. Тело его было, по принятому обычаю, по-видимому, обезглавлено. Известно лишь, что в XI в. голова Хусайна находилась в Аскалоне, откуда она при приближении крестоносцев была вывезена в Дамаск, а затем в Каир. Фатимидские халифы Египта (969 — 1171) воздвигли в Каире над отрубленной головой Хусайна мечеть с мавзолеем; ее сооружение было закончено в 1160 г.

Современная мечеть Хусайна в Каире — не та, которую видел Ибн Джубайр; старинная мечеть была заменена новым зданием, построенным на том же месте. Поскольку шииты строго соблюдают запрет для неверных входить в мечеть, мавзолей, находящийся в мечети, никогда не был обследован европейцами. Поэтому описание Ибн Джубайра представляет большую ценность.

(обратно)

48

Люди Дома (араб. «ахл ал-байт») — семья Мухаммада, к которой шииты относили лишь пятерых членов (Мухаммад, Али, Фатима, Хасан, Хусайн), а сунниты — всех жен и детей Мухаммада.

(обратно)

49

Салих — в мусульманском вероучении один из малых пророков, предшественников Мухаммада, посланный с проповедью единобожия к арабскому народу самудитов. Самудиты не приняли его проповеди и были уничтожены, по одной версии, молнией, по другой — землетрясением.

(обратно)

50

Рубайл ибн Йакуб ибн Исхак ибн Ибрахим — по преданию, один из потомков пророка Ибрахима (Авраама).

(обратно)

51

Асийа — жена фараона, к которому, по преданию, был направлен пророк Моисей.

(обратно)

52

Али, сын Хусайна, сына Али Зайн ал-Абидина, т. е. четвертого шиитского имама (ум. в 713 г.), внука Али ибн Аби Талиба.

(обратно)

53

Джафар ибн Мухаммад ас-Сиддик — шестой шиитский имам (ум. в 765 г.). Далее в тексте перечисляются некоторые его потомки.

(обратно)

54

Имеется в виду Малик ибн Анас (ум. в 795 г.) — мусульманский правовед, основатель одного из четырех основных суннитских мазхабов (школ права).

(обратно)

55

Шарифы (знатные) Алиды — потомки Али ибн Аби Талиба.

(обратно)

56

Имеются в виду: внучка и правнучка Джафара ас Сиддика; правнучка Али Зайн ал-Абидина; последняя из упомянутых женщин также вела свое происхождение от Джафара.

(обратно)

57

Али ибн Аби Талиб — двоюродный брат и зять пророка Мухаммада (муж его дочери Фатимы), впоследствии четвертый «праведный» халиф (656 — 681). Последователи Али получили название шиитов (от араб. «шиа» — «партия»).

(обратно)

58

Муазз ибн Джабал — сподвижник Мухаммада (ум. в 639 г.).

(обратно)

59

Сарийа ал-Кинанн — сподвижник Мухаммада, командующий одной из мусульманских армия. По преданию, во время борьбы с персидскими курдами халиф Омар, предупрежденный сновидением, дал знать Сарийи об опасности словами «Саряйа, тора! тора!» Командующий и его армия нашли чудесное убежище на горе; в дальнейшем они одержали победу.

(обратно)

60

Мухаммад ибн Аби Бакр ас-Сиддик — наместник Египта (657 — 658), один из подстрекателей убийства третьего «праведного» халифа, Османа. Убит противниками Али, мстившими за кровь Османа.

(обратно)

61

Брат и сестра Мухаммада ибн Аби Бакра ас-Сиддика. Их отец — Абу Бакр ас-Сиддик (правдивейший) — первый халиф или заместитель Мухаммада в качестве главы мусульманской общины (632 — 634).

(обратно)

62

Аз-Зубайр ибн ал'Аввам — сподвижник Мухаммада, впоследствии влиятельный член группировки, боровшейся за власть с халифом Али; погиб в сражении с войском Али в 656 г.

(обратно)

63

Имам аш-Шафии (767 — 820) — мусульманский правовед, основатель одного из четырех основных суннитских мазхабов.

(обратно)

64

Абу Муслим ал-Хаулани (ум. в 682 г.) — один из ранних деятелей ислама. Считается предшественникам мусульманского аскетизма и надежным передатчиком хадисов, т.е. преданий о словах или поступках Мухаммада.

(обратно)

65

Ар'Рузабари — суфий, ученик персидского мистика Джунайда (ум. в 910 г.).

(обратно)

66

Зу-л-Нун ибн Ибрахим ал-Мисри (796 — 861) — видный египетский суфий. В своих сочинениях впервые дал изложение суфийской доктрины, в частности учения о мистических состояниях.

(обратно)

67

Коран 23, 29

(обратно)

68

Шахид — мусульманин, сражавшийся за веру и погибший за нее в «священной войне».

(обратно)

69

Тайласан — покрывало на голову и плечи поверх чалмы, в ту эпоху — отличительный знак кадиев, имамов, законоведов-факихов.

(обратно)

70

Шарб — тонкая льняная ткань.

(обратно)

71

Мимбар — кафедра для проповедника в мечети.

(обратно)

72

Ан-Насир — дский халиф (1180 — 1225), о встречах с которым Ибн Джубайр рассказывает ниже, при описания своего пребывания в Багдаде. Ан-Насир в течение своего долгого правления в ходе борьбы с Сельджукидами смог расширить свои владения, где пользовался не только религиозной, но и светской властью (Хузистан и Западный Ирак). Стремясь усилить свое политическое влияние, подстрекал хорезм-шаха Текеша (1172 — 1200) к войне с сельджукидсиим султаном Ирака Тогрулом III (1176 — 1194), а также реформировал религиозно-политическую организацию футувва (см. примеч. 313).

(обратно)

73

Абу-л-Аббас Ахмад ибн Тулун — правитель Египта (855 — 868), основатель династия Тулунидов, при которых Египет добился фактической независимости от Аббасидского халифата.

(обратно)

74

Речь идет о дамбе, являвшейся вместе с каирской цитаделью передовым укреплением против возможного наступления с запада. При сооружении ее были использованы камни малых пирамид, для подвозки которых служил описанный Ибн Джубайром наплавной мост.

(обратно)

75

Альмохады (от араб. «ал-муваххидун» — «единобожники») — правители государства, образовавшегося в 1121 — 1122 гг. в Северной Африке в ходе движения берберов, имевшего характерную для эпохи средневековья религиозную форму — призыв ж восстановлению строгого монотеизма, с чем связано и название династии. Правили до 1269 г.

(обратно)

76

Ибн Джубайр, несомненно, имеет в виду пирамиды Хуфу и Хафра. 366 шагов Ибн Джубайра в общем соответствуют длине каждой стороны пирамиды Хуфу по основанию — 293 m. Однако маленьких пирамид там сейчас шесть, а не пять, что было отмечено Годфруа-Демомбином.

(обратно)

77

Ад — древнее племя, часто упоминаемое в Коране как могучее и преуспевающее; однако адиты не вняли учению посланного к ним пророка и в наказание за это были сметены страшной бурей (Коран 41, 16). Существовал ли народ Ад в действительности — неизвестно. Различные попытки локализации адитов (пустыня между Оманом и Хадрамаутом, Северо-Западная Аравия и др.) не могут считаться успешными.

(обратно)

78

В средневековых мусульманских странах виды локтя — меры длины — были различны. Основным считался локоть старого ниломера на о-ве Рауда. Этот дский, или так называемый «черный», локоть составляет 54,04 см.

(обратно)

79

Абу-л-Ахвал — букв. «отец ужаса» — сфинкс. B общий комплекс гизехских пирамид органически входит свободно стоящее скульптурное изображение сфинкса, прославляющее, как предполагают, фараона Хафра. Высота сфинкса — 20 м, длина 57 м.

(обратно)

80

Убайдиты (Фатимиды) — шиитская династия, правившая в Египте (969 — 1171) Наименование происходит от имени первого фатимидского халифа, Убайдаллаха Махди (910 — 934), и употребляется суннитскими авторами, выражающими таким образом свое несогласие с официальной, фатимидской генеалогией, возводящей происхождение династии к Фатиме, дочери пророка Мухаммада. Пожар, о котором упоминается далее, произошел при вторжении в 1169 г. в Египет крестоносцев, стремившихся овладеть столицей.

(обратно)

81

Ниломер на о-ве Рауда был сооружен в 715 г. под руководством Усамы ибн 3айда ат-Танухи, управляющего хараджем (поземельным налогом) Египта при омейядских халифах Валиде I (705 — 715) и Сулаймане (715 — 717).

(обратно)

82

Каб ал-Ахбар, Абу Исхак — старейший авторитет иудейско-мусульманских преданий, иудей из Йемена, принявший ислам при Абу Бакре или Омаре. Умер в 652 г. (или 654 г.). Известны лишь его устные изречения.

(обратно)

83

Айзаб — гавань на африканском берегу Красного моря, связанная с долиной Нила караванным путем. Уже в IХ в. ею пользовались паломники, направлявшиеся в Мекку, а также купцы из Йемена. С XI в. значение Айзаба увеличилось в связи с ростом торговли Египта с Йеменом. Особенно процветал. Айзаб в XII-XIV вв. Город был уничтожен в правление мамлюкского султана Барсбея (1422 — 1438); его место занял Савакин. У Ибн Джубайра здесь — игра слов: азаб — мучение, пытка и Айзаб — город.

(обратно)

84

Коран 18, 30

(обратно)

85

Ибн Джубайр постоянно отмечает время новолуния, придавая этому явлению большое значение, непонятное современному читателю. Дело в том, что движение луны лежит в основе мусульманского календаря, при помощи которого, в частности, определялись время паломничества и начала или конца рамадана (месяца поста). Поскольку новую луну из-за облачности не всегда можно было наблюдать, приходилось прибегать к подсчетам, причем последний день текущего месяца иногда относили к новому, иногда к старому месяцу, что вызывало разногласия, за разрешением которых приходилось обращаться к кадию. Такой случай описывается у Ибн Джубайра ниже. Перевод дат, содержащихся в «Путешествии», дан по таблицам И. А. Орбели (Синхронистические таблицы хиджры и европейского летосчисления. М. — Л. 1961). Некоторые несовпадения связаны с тем, что мусульманские сутки начинаются с момента захода солнца.

(обратно)

86

Кус — город в Верхнем Египте, на Ниле, откуда начинался путь через пустыню к Красному морю.

(обратно)

87

Моисей — библейский патриарх, в исламе считался одним из больших пророков, предшественников Мухаммада (наряду с Адамом, Ноем, Авраамом и Иисусом) и «собеседником Аллаха» (Kopaн. 4, 164).

(обратно)

88

Город Абусир в провинции Гиза. По легенде, Йусуф — библейский патриарх Иосиф, выступающий в исламе как один из малых пророков, — в течение семи лет находился в нем в плену.

(обратно)

89

По преданию, Иосиф в течение семи урожайных лет скопил в городах Египта много зерна, которое он хранил в житницах; когда затем наступил голод, Иосиф открыл житницы и стал продавать хлеб жителям Египта и других стран.

(обратно)

90

Ибрахим (библейский Авраам) в мусульманской религиозной истории играет (вместе со своим сыном Исмаилом) важную роль как основатель монотеистического культа 1Каабы и предшественник Мухаммада. Легендарная история Ибрахима излагается во многих сурах Корана, где, как и в позднейших арабских источниках, его имя обычно сопровождается эпитетом «халил» (друг [Аллаха]). У Ибн Джубайра, как и в Коране, упоминается и отец Авраама — Азар.

(обратно)

91

Барид — почта; здесь — расстояние между двумя почтовыми станциями. Египет был покрыт сетью почтовых трактов, восходивших к византийскому временя.

(обратно)

92

Сайд — Верхний Египет.

(обратно)

93

По мнению Годфруа-Демомбина, здесь имеется в виду сочинение ал-Бакри. Но возможно, что «Масалик в-ал-мамалик» принадлежало какому-либо другому автору. Впервые в египетской историко-географической литературе легенда о «стене старухи» появилась у Ибн абд ал-Хакама, позаимствовавшего ее из устной коптской традиции.

(обратно)

94

Море Кулзум — Красное море.

(обратно)

95

Море ан-Наам — северная часть Красного моря между Суэцем, Айзабом и Джиддой, ибо каждая часть этого моря носила название той области, которую оно омывало.

(обратно)

96

Речь идет о предприятии Реджинальда Шатильонского, правителя Карака, намеревавшегося вторгнуться в Аравию и разрушить священные города — Мекку и Медину. Он переправил свои корабли по частям в залив Акаба и послал флот для разграбления Айзаба и два корабля для блокады Айлы. Египетский флот под командованием Лулу отправился за ним вдогонку, снял блокаду Айлы и уничтожил флот крестоносцев. Реджинальд Шатильонский спасся, многие крестоносцы были убиты, многие взяты в плен. Пленные затем были отправлены в разные города, проведены через них для всеобщего обозрения, а затем казнены. Ибн Джубайр был свидетелем подобного «парада» в Александрии.

(обратно)

97

Хаджиб (от араб. «хаджаба» — «закрывать, не допускать») — первоначально лицо, ответственное за охрану дверей, ведущих к правителю. Позже этот термин сделался титулом, соответствующим положению при дворе и должности, содержание которой значительно различалось в разных областях в разные периоды. В данном случае хаджиб близок по смыслу к должности адмирала, командующего флотом.

(обратно)

98

Асиут — город в Верхнем Египте на западном берегу Нила, расположенный в одном из самых плодородных мест обрабатываемой долины Нила, при естественном окончании пути по пустыне, центр провинции. Асиут процветал в течение всего средневековья.

(обратно)

99

Ихмим (Ахмим) — город в Верхнем Египте на восточном берегу Нила, столица провинции. В средние века Ихмим был окружен плодородными земледельческими областями; там имелась таможня, вымогательства в которой возбудили негодование Ибн Джубайра. Наибольшей достопримечательностью Ихмима был его древний храм, уничтоженный в XIV в.; Ибн Джубайр описал его наиболее полно.

(обратно)

100

Муахиды — лица, не принявшие ислама и жившие на территории мусульман на договорных началах, платили подушную подать, но не считались «покровительствуемыми» («зиммиями») и не подчинялись соответствующим этому статусу предписаниям (например, в отношении одежды).

(обратно)

101

Ал-барба (м.н. бараби) от коптского «perpe» — храм, название, применяемое к культовым постройкам Египта языческих времен.

(обратно)

102

Кусе — полулегендарный древнеарабский мудрец, красноречие которого вошло в поговорку; Сахбан (ум. в 673 г.) — прославленный проповедник и оратор. Ему принадлежит один из сохранившихся наиболее ранних образцов арабской хутбы в рифмованной прозе.

(обратно)

103

Мухаджиры — первые мусульмане, ушедшие вместе с Мухаммадом из Мекки в Медину.

(обратно)

104

Махмаль см. примеч. 136.

(обратно)

105

Ал-ишакин — носилки в виде скамья со спинкой для трех-четырех человек.

(обратно)

106

Игра в шахматы осуждается во многих хадисах как азартная.

(обратно)

107

Гузы, огузы — здесь — воины Аййубидов; это название происходит от их мифического предка, тюрка Огуза.

(обратно)

108

Лакуна в рукописи. Подобно Скиапарелли и Шеферу, считаю более правильным читать «Асуан», нежели «Кина» у Годфруа-Демомбина.

(обратно)

109

Дерево ал-ушар — бот. asclepias gigantea.

(обратно)

110

Джалаба — (мн. ч. — джалаб) — небольшое парусное судно для перевозки паломников.

(обратно)

111

Беджа — народы эфиопской группы, населяющие северо-восточную область современного Судана и северо-западные районы Эфиопии и Эритреи между Нилом и Красным морем. По языку входят в куштскую группу хамитских языков. Делятся на несколько племен. Этногенез беджа не установлен. Основное занятие с древних времен — кочевое скотоводство.

(обратно)

112

Море Фараона — Красное море.

(обратно)

113

Дерево мукл — разновидность пальмы.

(обратно)

114

Акка см. примеч. 337.

(обратно)

115

Сулайман (Соломон) — сын и преемник библейского Давида (Дауда); в исламе — один из пророков. Мусульманское предание приписывает Соломону покорение демонов.

(обратно)

116

Акабат Айла — древнее название города Айла, морского порта в северной части Акабского залива, известного еще в библейские времена. В 930 г. Айла подчинилась Мухаммаду и позже сделалась местом, куда стекались паломники из Египта и Сирии, направлявшиеся в Мекку; ее торговля процветала, Х век был временем наивысшего расцвета Айлы. Иерусалимский король Балдуин I в 1116 г. взял Айлу и включил ее в свое королевство. В 1171 г. крестоносцы были изгнаны Салах ад-дином. На некоторое время власть крестоносцев была восстановлена правителем Карака Рено Шатильонским в ходе кампании против «Священных городов». В 1183 г., после его поражения, Айла окончательно перешла в руки мусульман, но в разрушенном состоянии.

(обратно)

117

Гора Синай — горная система, расположенная на юге одноименного полуострова.

(обратно)

118

Один из островов у побережья Хиджаза, вблизи Джидды.

(обратно)

119

Здесь имеется в виду правитель (эмир) Мекки Муксир ибн Иса, о котором Ибн Джубайр подробно пишет далее. Муксир ибн Иса принадлежал к шарифам — потомкам Мухаммада — по линии Хасана. Хасаниды правили Меккой с 906 (или 967-8) г., причем с l063 no 1100 г. они относились к ветви Хавашим, получившей свое имя от Абу Хашима Мухаммада — брата первого шарифа Джафара. Правление династии Хавашим характеризовалось притеснениями паломников, доходившими до прямого разбоя. С приходом Аййубидов к власти в Египте, откуда в Мекку доставлялось продовольствие, злоупотребления Хавашим были отчасти прекращены. Инициатива в этом деле принадлежала Садах ад-дину (о чем говорится у Ибн Джубайра) и его брату Сайф ал-Исламу Тугтегину, который во время пребывания в Мекке Ибн Джубайра проезжал через нее, направляясь в Йемен, наместником которого он был с 1181 по 1196 г.

(обратно)

120

Хавва (Ева) — жена Адама, «первого человека». По мусульманскому преданию, сложившемуся под иудео-христианским влиянием, Ева была сотворена в раю из левого ребра Адама. Будучи изгнана из рая вместе с Адамом, Ева долго была разлучена с ним; соединившись с Адамом, она совершила паломничество в Мекку и исполнила все требуемые церемонии. Согласно преданию, Ева умерла два года спустя после смерти Адама и была погребена вместе с ним.

(обратно)

121

Омар ибн ал-Хаттаб — один из крупнейших деятелей раннего ислама, второй «праведный» халаф (634 — 644). При нем были заложены основы мусульманской государственности, завершено подчинение всех племен Аравии, завоеваны Сирия, Ирак, Иран, Египет. Богатый мекканский купец.

(обратно)

122

Харун ар-Рашид — дский халиф (786 — 809).

(обратно)

123

Алиды — общее название потомков Али ибн Аби Талиба. Хасадиды, как говорилось выше, — потомки ал-Хасана, сына Али и Фатимы. Хусайниды — потомки ал-Хусайна (убит в 680 г.), сына Али и Фатимы. Джафариды — ветвь Хасанидов, потомки первого шарифа Мекки, Джафара (правил с 966 или 968 г.).

(обратно)

124

Зиммии — «находящиеся под защитой, под покровительством мусульман» — иудеи, христиане и зороастрийцы, сохранившие право исповедовать свою религию, но обязанные уплачивать подушную подать (джизью) и исполнять предписания о ношении определенных одежд, не возводить свои строения выше построек мусульман, не ездить верхом на конях и т.п.

(обратно)

125

Ирдабб — египетская мера объема для зерна, точное определение которой для времени Ибн Джубайра затруднительно. Наиболее надежным представляется определение ирдабба в 69,6 кг пшеницы или 56 кг ячменя.

(обратно)

126

Кафиз — мера объема, величина которой в разных областях арабского мира была различна; известно, что андалусский (кордовский) кафиз равнялся 44,22 л.

(обратно)

127

Израм — особое одеяние, в которое облекается паломник, вступая на священную территорию во время хаджа. Состоит из двух кусков ткани (изар), не имеющих ни единого шва, и обуви. Один кусок ткани оборачивается вокруг нижней части тела от пояса до щиколоток, а другим прикрывается верхняя часть, за исключением правого плеча у мужчин. Женщины, естественно, закрывают всю верхнюю часть, окутываясь обычно с головы до ног.

(обратно)

128

Священная территория (ал-харам аш-шариф) включает в себя Мекку с окрестностями; центром ее является Кааба. По преданию, Ибрахим получил приказ от Аллаха призвать к паломничеству людей своего и будущего времени. Он поднялся на гору Абу Кубайс, возвышающуюся над Меккой; Черный камень бросил в этот момент ослепительный свет на окружающую область. Демоны, сбежавшиеся на голос Ибрахима, ошеломленные, остановились там, где их застал свет. Так обозначилась протяженность священной территории, охватывающей небольшие долины, спускающиеся с гор; границы ее весьма неточны. Пограничные пункты назывались «мавакит» («станция», «остановка»); там паломники облачались в ихрам. Одним из таких пунктов был Карин, расположенный в одном переходе от Мекки.

(обратно)

129

Умра — см. примеч. 177.

(обратно)

130

«Лаббайка» — первые слова формулы обращения ж Аллаху, которая в полном виде («талбийа») переводится следующим образом: «Я здесь перед тобой, о ты, не имеющий сотоварищей! Я здесь перед тобой, хвала тебе и признательность, и могущество! О ты, у которого нет сотоварищей!» Формула эта доисламского происхождения; в мусульманской ортодоксии ее связывали с Ибрахимом, ибо, по преданию, ее произносили все те, кого Ибрахим сзывал на хадж. Произнесение этой формулы означает, что паломник привел себя в состояние освящения и должен соблюдать предписанные запреты. Он был обязан повторять формулу «талбийи» при всех значительных моментах до возвращения к мирской жизни.

(обратно)

131

Это выражение имеет ряд значений, в частности — то, что происходит один раз, не имея продолжения, подобно подарку скупого, или то, чего вообще не бывает.

(обратно)

132

Кааба — основная святыня Мекки. По преданию, Кааба была выстроена Адамом и по разрушении ее потопом возобновлена Ибрахимом и Исмаилом и временно осквернена поклонением идолам. Название храма происходит от формы здания, похожего на куб, но в действительности прямоугольного, 10х12 м, высотой 15 м. Построенная из серого камня с окрестных гор, Кааба имеет мраморный фундамент высотой 25 см; ее три угла названы иракским, сирийским, йеменским (по тому, в какую сторону они обращены), а четвертый — углом Черного камня, названным так потому, что в нем находится священный Черный камень. Снаружи Кааба покрыта покрывалом (ал-кисва). Дверь Каабы расположена на стороне Черного камня, на высоте двух метров от поверхности земли. Настоящее здание, претерпевшее ряд реконструкций вследствие наводнений и различных случайностей, было создано в 684 г. Абдаллахом ибн аз-3убайром.

(обратно)

133

Таваф см. примеч. 177.

(обратно)

134

Ал-макам см. примеч. 122.

(обратно)

135

Мултазам — букв. «место, «уда спешат»; находится между углом Черного камня и дверью Каабы. Считается, что молитвы, произнесенные здесь, будут услышаны Аллахом.

(обратно)

136

Черный камень — объект поклонения мусульман в Каабе — метеоритного происхождения; он упал на землю Аравии в древности. По преданию, он был принесен Ибрахиму из рая архангелом Джабраилом (Гавриилом); в действительности это — наиболее чтимый из 360 идолов, которым некогда поклонялись в Каабе. Он вставлен в Каабу на высоте примерно 65 см и окружен серебряным кругом, объединяющим куски, разъединенные во время пожара 683 г. и карматского инцидента в 930 — 960 гг.

(обратно)

137

Земзем — одна из древнейших частей святилища. По преданию, именно этот источник был указан Агари в пустыне. Над источником находится сооружение из двух комнат, увенчанное белым куполом. В одной из них — устье источника в виде колодца, а другой стоят сосуды для воды.

(обратно)

138

См. примеч. 178.

(обратно)

139

Шайибиты — служители Каабы, потомки курейшита Шайиба из рода Талха, которому, вместе с его двоюродным братом Османом, по преданию, Мухаммад вручил ключ от Каабы. Власть шайибитов распространялась только на Каабу, не простираясь на территорию священной мечети, образуемую галереей вокруг площади, в центре которой находится Кааба, колодец Земзем и прочие помещения. В определенные дни шайибиты открывали дверь Каабы, впуская верующих по приставной лесенке, за определенную плату; посещение Каабы считалось богоугодным делом, но не входило в официальный ритуал. Им принадлежало также право продавать куски покрывала Каабы (до l224 г., когда племянник Садах ад-дина Малик Камиль выкупил у них это право, сделав раздачу бесплатной).

(обратно)

140

Михраб — ниша в стене, указывающая направление молитвы т.е. киблу (в сторону Мекки).

(обратно)

141

Описание внутренней части Каабы у Ибн Джубайра становится более понятным, если учитывать, что в те времена там имелись два потолка, один над другим, пронизанные четырьмя слуховыми окнами для света, симметрично расположенными. В северном углу находилась лестница, по которой взбирались на крышу; к лестнице примыкала перегородка с запертой дверью.

(обратно)

142

Ал-Макам Ибрахим (Стояние Ибрахима) — камень, на котором, по преданию, стоял Ибрахим во время сооружения Каабы; на нем усматривают следы его ног. Во времена Ибн Джубайра ал-макам находился внутри Каабы.

(обратно)

143

В настоящее время таким месяцем является зу-л-хиджжа, как и во времена Ибн Джубайра, совершившего в зу-л-хиджже свой хадж. Однако то обстоятельство, что Ибн Джубайр говорит о месяцах, предназначенных для совершения этой церемонии, во множественном числе, показывает, что в XII в. зу-л-хиджжа не был единственным месяцем, предназначенным для хаджа. По его словам, к ним относились также шаввал, зу-л-када и мухаррам, что восходило к доисламским обычаям. По мнению Велльхаузена, священный месяц в те времена праздновался в различных областях Аравии в разное время. В Коране есть указание на четыре священных месяца (сура 9, 36), в чем Велльхаузен видел признание Мухаммадом четырех месяцев разных областей, в течение которых царил мир. [Время совершения хаджа в Мекку в связи с лунным летосчислением со времен Мухаммада постоянно передвигалось, тогда как в более отдаленные времена, по утверждению того же ученого, хадж неизменно являлся осенним празднеством, совершаемым после сбора фиников. (J. Wеllhausen. Reste arabischen Heidentums).

(обратно)

144

Ал-хиджр — остатки сооружения у северной стены Каабы, где, по преданию, был некогда загон для окота Исмаила и где впоследствии он был погребен вместе с Агарью. Ал-хиджр считается тем местом, где молитвы бывают услышаны Аллахом.

(обратно)

145

Курейшиты — племя, населявшее Мекку во времена Мухаммада. Занимались караванной торговлей (по древнему «пути благовоний») и ростовщичеством.

(обратно)

146

Букв. вензель — графическая эмблема суверена с его именем.

(обратно)

147

По этому желобу, называемому мизаб, с крыши Каабы во время ее мытья стекала вода.

(обратно)

148

Ал-мустаджар — место со стороны йеменского угла, напротив фасада Каабы; считается, что произнесенная там молитва будет услышана Аллахом.

(обратно)

149

Хаджар (Агарь) — по мусульманскому преданию, восходящему к Библии, рабыня-египтянка, наложница библейского патриарха Ибрахима Авраама), родившая ему сына Исмаила. Когда Исаак, сын Ибрахима от его жены Сары, стал подрастать, Агарь вместе с Исмаилом были изгнаны из его дома. Агарь ушла на юг и поселилась в Аравийской пустыне, где Исмаил впоследствии стал родоначальником арабских племен, прозванных по его имени исмаильтянами или по имени его матери — агарянами. В арабской литературе сохранилось много легенд об Агари.

(обратно)

150

Купол (кубба) Аббасийа (или аш-Шараб) — место, где в первые времена ислама (до начала VIII в.) паломники после прощальных обходов Каабы пили ритуальный напиток из изюма и фиников. Обряд этот восходил к древнему обычаю причащения вином; употребление возбуждающих напитков в различных религиях связывалось с ритуалом омоложения божества и желания соединиться с ним через священное опьянение. Приготовлением напитка ведая дядя пророка ал-Аббас ибн Абд ал-Мутталиб. При Ибн Джубайре обряд уже не имел места; его следом было второе название купола.

(обратно)

151

Кармат, разбивший Черный камень — возможно, Абу Тахир, под водительством которого бахрейнские карматы в 930 г. выломали из стены Каабы Черный камень и, разбив его на части, увезли в свою столицу ал-Ахсу, где он находился 20 лет, а затем был возвращен. Возможно также, что имеется в виду тот шиит, сторонник фатимидского халифа Хакима (996 — 1021), который во время ритуальных обходов в 1022 г. пытался разбить дубиной Черный камень и был разорван толпой. Этот факт был проявлением политики Хакима, стремившегося лишить «священные города» их реликвий и сделать свою столицу — Каир — центром мусульманского мира.

(обратно)

152

Марджа — преимущественно магрибинская мера поверхности, равная 467,251 кв. м.

(обратно)

153

Дар ан-Надва (букв. Дом собрания) — некогда жилище предка курейшитов Кусайи ибн Килаба; располагалось к северу от Каабы. Здесь курейшиты собирались для совершения церемоний и обсуждения своих дел. Позже здание перешло к частным лицам, затем стало резиденцией Омейядов во время пребывания их в Мекке, а впоследствии — Аббасидов. В 894 г., при халифе Мутадиде, Дар ал-Надва был разрушен, а затем восстановлен в виде пристройки к «священной мечети»; именно ее и имел в виду Ибн Джубайр. Он насчитал здесь три двери; позже две из них были заменены одной.

(обратно)

154

Ал-Махди — дский халиф (775 — 785).

(обратно)

155

Муктафи — дский халиф (1136 — 1160).

(обратно)

156

Обычай докрывать Каабу дорогими материями существовал в Аравии и до ислама; по преданию, первые покрывала были посланы правителями Йемена. Обычай этот наряду со многими другими перешел в ислам, став одним из проявлений суверенитета «праведных» халифов, а затем Омейядов и Аббасидов. Возложение нового покрывала обычно совпадало со временем жертвоприношений; старое шайибиты разрезали на куски и, как говорилось выше, продавали верующим (до 1224 г.). Со времени распада Халифата право посылать покрывало оспаривали многие мусульманские правители. При Ибн Джубайре, в 1183 г., этой привилегией вновь обладали Аббасиды в лице халифа Насира. С XIII в. право отправлять паланкин с покрывалом для Каабы (махмаль) перешло к египетским Мамлюкам, а с начала XVI в. — к турецким султанам.

(обратно)

157

Коран 15,46

(обратно)

158

Две хутбы произносятся проповедником (хатибом) стоя, а в интервале он садится, по примеру Мухаммада.

(обратно)

159

Фатима — неоднократно упоминавшаяся выше дочь пророка Мухаммада и жена Али ибн Аби Талиба.

(обратно)

160

Хадиджа — богатая купеческая вдова, первая жена Мухаммада.

(обратно)

161

Чалма «курзийа» — магрибинюкий термин, означающий узкую полосу из шерсти, оборачиваемую вокруг головы пять-шесть раз.

(обратно)

162

Мусульманская традиция связывает культ голубей в Мекке с легендой о том, что Ной, находясь в ковчеге, послал голубя на поиски земли, и тот опустился в Каабе. Существует предположение о близости мекканского голубиного культа к сирийскому культу голубок Библоса. Автор «Хроник Мекки» («Ахбар Мекка») — арабсиий историк и географ ал-Азраки (ум. в 858 г.).

(обратно)

163

Аз-зайдийа — зайдиты — умеренная шиитская секта, получившая свое название от имени Зайда ибн Али (ум. в 743-4 г.), внука третьего шиитского имама, Хусайна (ум. в 680 г.). Зайдиты Сирии, не осуждая в отличие от других шиитов первых двух халифов, Абу Бакра и Омара, считали, что Али иби Аби Талиб заслуживал перед ними предпочтения [тафдил], т. е. имел исключительное право на титул халифа. На эту особенность их учения Ибн Джубайр обращает внимание далее.

(обратно)

164

Такбир — произнесение формулы «Аллах акбар» — «Аллах велик».

(обратно)

165

Имеются в виду маленькие молельни с михрабом, располагавшиеся на дорогах, обычно вблизи источника.

(обратно)

166

Ханифиты (ханафиты) — сторонники законоведческого толка, основателем которого был Абу Ханифа ан-Нуман (ум. в 767 г.); допускали широкое пользование помимо религиозного права местным обычным правом, сложившимся до принятия ислама (адат).

(обратно)

167

Название хатим прилагалось к каждому из трех небольших сооружений, находившихся вблизи Каабы, где имамы трех ортодоксальных толков — шафиитского, маликитского и ханбалитского — руководили молитвой верующих.

(обратно)

168

Ханбалиты — сторонники законоведческого толка, основателем которого был Ахмад ибн Ханбал (ум. в 855 г.); отличались крайним пуризмом в соблюдения обрядовых и правовых норм шариата.

(обратно)

169

Купец Рамишт из Сирафа (ум. в 1140 г.) вел торговлю с Индией. Владея огромными богатствами, он жертвовал большие суммы на благотворительные цели.

(обратно)

170

Зайд ибн Сабит — приемный сын Мухаммеда и его писец.

(обратно)

171

Зубайда — жена и двоюродная сестра халифа Харуна ар-Рашида (786 — 809).

(обратно)

172

Рабат — первоначально сторожевая башня, окруженная оградой, затем крепость на мусульманской границе и впоследствии, как у Ибн Джубайра, суфийская обитель (то же, что махрас и ханака).

(обратно)

173

То же самое, что и вакф, т. е. пожертвования на благочестивые цели.

(обратно)

174

Коран 2, 158

(обратно)

175

Мустади — дский халиф (11170 — 1180).

(обратно)

176

Адам — в мусульманской традиции, сформировавшейся под влиянием иудео-христианских представлений, — первый человек, «отец человечества», сотворенный Аллахом из глины и помещенный им в рай вместе с Евой. Соблазненные сатаной в облике змея, Адам и Ева вкусили плод запретного древа за то были изгнаны из рая. По наиболее распространенному преданию, Адам затем очутился на Цейлоне, Ева — в Джидде; позже они встретились в окрестностях Мекки; их потомство было многочисленно. Впоследствии Адам был прощен Аллахом и стал первым его пророком, предшественником Мухаммада. Считается, что Адам вместе с Евой был погребен у подножия горы Абу Кубайс вблизи Мекки.

(обратно)

177

Намек на приписываемое преданием Мухаммаду чудо, которое он совершил по просьбе идолопоклонника Хабиба ибн Малика: находясь на горе Абу Кубайс, он приказал луне расколоться на две части, одна из которых пошла на восток, а другая на запад, а потом, сойдясь на середине неба, соединиться опять в круглый и светлый шар. Намек на это событие содержится в 54 суре Корана.

(обратно)

178

Коран 14, 37

(обратно)

179

Хассан ибн Сабит (590 — 674) — арабский поэт, современник и приближенный Мухаммада.

(обратно)

180

Харис ибн Мудад ал-Джурхуми — доисламский поэт и племенной вождь.

(обратно)

181

Ал-Хаджжадж ибн Иусуф — наместник Омейядов в Ираке (694 — 714); его правление было временем кровавого террора.

(обратно)

182

Абдаллах ибн аз-Зубайр — сын аз-Зубайра ибн ал-Аввама и внук Абу Бакра ас-Сиддика. Провозгласил себя мекканским халифом (680 — 693) в противовес дамасским халифам Иазиду I (680 — 683), Муавии II (683 г.) и Абд ал-Малику (685 — 705). Абд ал-Малик направил против Мекки войско во главе с ал-Хаджжаджем из египетских и сирийских арабов. Мекка была взята штурмом; Ибн аз-Зубайр погиб у Каабы. По приказу ал-Хаджжаджа голова убитого была послана Абд ал-Малику в Дамаск, а тело распято на виселице.

(обратно)

183

Халид ибн ал-Валид (ум. в 642 г.) — знаменитый полководец времен Мухаммада и первых халифов, завоеватель Сирии.

(обратно)

184

Абу Лахаб (букв. «отец адского пламени») — Абд ал-Узза ибн Абд ал-Мутталиб — дядя Мухаммада со стороны отца, т. е. из рода хашимитов племени курейшитов. Враждебно относился к Мухаммаду в период его проповеди в Мекке; по этой причине Мухаммад предсказал ему после смерти адские мучения (Коран, 111, 1 — 5).

(обратно)

185

Коран 2, 260

(обратно)

186

Айша — третья жена Мухаммада, дочь Абу Бакра.

(обратно)

187

Фарсах — употреблявшаяся в ту эпоху в арабских странах мера длины, равная трем милям или примерно 6 км.

(обратно)

188

Осман (ибн Аффан) — один из первых мусульман — сподвижников Мухаммада, впоследствии третий «праведный» халиф (644 — 656). Происходил из рода омейядов племени курейшитов.

(обратно)

189

День рождения пророка Мухаммада — 12-го числа месяца раби I (570 или 671 г.) — день общемусульманского праздника.

(обратно)

190

Джафар ибн Аби Талиб — двоюродный брат Мухаммада, один из первых обращенных пророком в ислам и его сподвижник, брат Али. Погиб в 628 г. во время похода мусульманской армии против Византии. Его прозвищем было ат-Таййар (Toт, который влетает в рай). Ниже Ибн Джубайр упоминает его сына Абдаллаха.

(обратно)

191

Коран 9, 40

(обратно)

192

Саур — бык, здоровенный детина.

(обратно)

193

Абу Хамид ал-Газали (1058 — 1111) — известный мусульманский теолог, представитель ортодоксальной схоластики (калама), введший в ее систему умеренный мистицизм.

(обратно)

194

Коран 14, 37

(обратно)

195

Коран 28, 57

(обратно)

196

Са — мера объема на средневековом арабском Востоке, в пересчете на пшеницу соответствовала 3,24 или 3,26 кг.

(обратно)

197

Вайба — египетская мера объема; в Х в. равнялась 12,168 кг (пшеницы). (Во время Ибн Джубайра, как видно, соотношение са и вайбы было 2:1.

(обратно)

198

Кадах — египетская мера объема, данные о которой противоречивы. Согласно Калькашанди (XV в.), малый кадах, составлявший половину большого, был равен 725 г пшеницы.

(обратно)

199

Земземи — служители колодца Земзема. В их обязанность входило охранять Земзем и распределять воду между паломниками («сикайа»). Сначала это право принадлежало дяде Мухаммада — Аббасу ибн абд ал-Мутталибу. Впоследствии оно перешло к его потомкам.

(обратно)

200

Джамал ад-дин Мухаммад ибн Али ибн Майсур ал-Исфахани [ал-Джавад] — везир правителя Мосула из Зангидов Кутб ад-дина Маудуда (1149 — 1169).

(обратно)

201

Ифада см. примеч. 204.

(обратно)

202

Коран 2, 245; 57, 11

(обратно)

203

Т.е. исчез (арабская поговорка).

(обратно)

204

Коран 34, 38

(обратно)

205

См. примеч. 202.

(обратно)

206

Умра — обряд индивидуального паломничества. Ему предшествуют такие же ритуалы сакрализации, как и хаджу: омовение, срезание ногтей и волос, облачение в ихрам. Умра заключает в себе прежде всего таваф, т. е. семикратный обход Каабы, слева направо, начиная от угла Черного камня. Таваф — один из самых существенных актов культа Каабы доисламского происхождения; ритуал кругового движения вокруг почитаемого предмета есть способ объединения с ним и проникновения в его священное могущество. Во время тавафа верующий должен приблизиться к Черному камню и поцеловать его или коснуться, дабы получить благословение. После окончания гавафа требуется прочесть в мултазаме молитву и выпить воды из источника Земзема.

Во времена Ибн Джубайра умра была весенней, продолжаясь весь месяц раджаб, когда дожди оживляли природу, и включала в себя массовые торжественные шествия по Мекке и ее окрестностям. По его описанию, самыми большими праздничными днями были 1, 15 и 27-е числа этого месяца. 29-го был женский праздник. Умра была торжеством не менее важным, чем хадж. Позже она была поглощена хаджем, который присоединил ее к своим обрядам, сделав второстепенной церемонией; умра потеряла сезонный характер и всякую торжественность. Умра включает в себя также сай.

(обратно)

207

Сай — семикратный бег между холмами ас-Сафа и ал-Марва, расположенными в восточной части Мекки друг от друга на расстоянии 400 м с лишним. Верующий должен выйти с левой ноги из мечети через ворота ас-Сафа, достичь вершины холма, отстоящей от ворот в 50 м, и оттуда направиться в ал-Марва по одной из наиболее оживленных улиц Мекки, в древности являвшейся руслом потока. На пути в ал-Марва верующий встречает два столба, расстояние между которыми он должен пройти бегом. Из ал-Марва таким же образом он возвращается в ас-Сафа. Все семь элементов сая происходят без перерыва и оканчиваются в Марве. С происхождением обряда связано много легенд. Согласно одной из них, Агарь, видя своего сына Исмаила гибнущим от жажды, бегала между ас-Сафа и ал-Марва, ища помощи.

(обратно)

208

«Фатиха» — «Открывающая [книгу]» — первая сура Корана.

(обратно)

209

Коран 1; 112

(обратно)

210

Коран 112, 1

(обратно)

211

Коран 1, 2

(обратно)

212

Имеются в виду разрушения, причиненные Каабе пожаром и камнеметательными орудиями во время борьбы Ибн аз-Зубайра с сирийскими отрядами Омейяда Йазида I. Ибн аз-Зубайр восстановил Каабу с помощью сирийских и персидских мастеров.

(обратно)

213

«Ал-Муватта» («Торная тропа») Малика ибн Анаса, упомянутого выше основателя маликитского толка (ум. в 795 г.), — сборник из 1700 хадисов, т. е. преданий о словах или поступках Мухаммада.

(обратно)

214

Тахлил — в мусульманской ортодоксии — произнесение формулы единства божества («ла илаха илла ллах»). Годфруа-Демомбин связывает этимологию этого слова с появлением луны («хилал») в начале лунного месяца и видит в описании этого празднества с участием детей пережитки доисламских обрядов моления о ниспослании дождя.

(обратно)

215

Атама — одно из названий вечерней молитвы.

(обратно)

216

Таравих — название дополнительной молитвы, совершаемой суннитами во время ночей рамадана. Во времена Ибн Джубайра совершалась в мекканской мечети также в ночь середины шабана. Обычно состоит из 20 ракатов — частей, сочетающих произнесение определенных формул с соответствующими телодвижениями (в данном случае — 100 ракатов). Каждые четыре такие части отделены от следующих паузой, откуда и название молитвы (таравих — букв. отдохновение). В таравих преобладает чтение наизусть Корана. Таслима — благословение, произносимое в конце обычной молитвы: «Мир и милость бога на вас!».

(обратно)

217

В разговорном языке отрицание «нет» («ла») повторяется: «ла, ла!».

(обратно)

218

Соблюдение поста в месяце рамадане в течение всех 30 дней, от восхода до захода (солнца) — одно из основных предписаний ислама, обязательное для всех взрослых мусульман, кроме больных, беременных и кормящих женщин, а также путешественников. Пост начинается с появлением молодой луны месяца рамадана и кончается шаваала. При этом день, следующий за 29 шабана, считается «днем сомнения», если из-за отсутствия точного свидетельства о новой луне неизвестно, шабан это или рамадан. Суннитские законоведы по большей части осуждают пост в этот день.

(обратно)

219

Кинтар — распространенная в то время на арабском Востоке мера веса — имел много определений, в частности магрибский кинтар равнялся 43,75 кг. О каком кинтаре идет речь в данном случае — неизвестно.

(обратно)

220

Сухур (букв. «еда на заре») — принятие пищи в последний раз перед началом постного дня в месяце рамадане.

(обратно)

221

Йанбу — порт Джидды на Красном море.

(обратно)

222

Хатма — прочтение всего Корана.

(обратно)

223

«Ночь могущества» (или предопределения — «аль-жадар») — ночь на 27 рамадана, в которую, по словам Корана, ангелы нисходят на землю. Считается, что в эту ночь Мухаммад получил божественное откровение от архангела Джабраила.

(обратно)

224

Слова Мухаммада, взяты из хадиса, указание на который содержится у Венсинка (A. J. Wеnsinсk. Concordance et indices de la tradition musulmane. T. 1, с. 406).

(обратно)

225

См. примеч. 206.

(обратно)

226

Ансары (ансар, ед. ч. насир — помощник) — принявшие ислам жители Медины.

(обратно)

227

Об обряде метания камней см. примеч. 205.

(обратно)

228

Коран 37, 107

(обратно)

229

Согласно мусульманскому преданию, Коран в дошедшем до нас виде был составлен и отредактирован в правление халифа Османа ибн Аффана (644 — 656). Поэтому за ним закрепилось название Османова Корана или Корана в османовой редакции. Наряду с этой редакцией, ставшей канонической, существовал ряд других Коранов, находившихся в обращении до Х в.

(обратно)

230

Коран, 87, 1; 88

(обратно)

231

Коран 9, 40

(обратно)

232

Коран 22, 25

(обратно)

233

Коран 45, 19

(обратно)

234

Билал — эфиоп, один из рабов, выкупленных Абу Бакром. Благодаря своему зычному голосу стал первым из мусульман, призывающим верующих на молитву, т. е. муэззином.

(обратно)

235

Коран 22, 27

(обратно)

236

О проведении ночи в Муздалифе см. примеч. 204.

(обратно)

237

Карун (библ. Аарон) — по преданию — пророк, брат Моисея.

(обратно)

238

Во времена Ибн Джубайра, как и до сих пор, церемонии собственно хаджа начинались 7 зу-л-хиджжа; первой из них была проповедь в мекканской мечети. 8 зу-л-хиджжа называлось днем тарвийа («день снабжения паломников водой», когда они запасались ею). В этот же день паломники отправлялись на гору Арафат.

(обратно)

239

Арак — кустарник, листьями которого питаются верблюды.

(обратно)

240

Вукуф (или вакфа) (стояние в Арафате) — главный из обрядов хаджа. Арафат — долина, расположенная к востоку от Мекки; с севера она ограничена полукольцом обрывистых гранитных холмов. Их нижний гребень на северо-западе называется Джабал ар-Рахмат (Гора милосердия). Слово «Арафат» («арафа» - «узнавать») восходит к легенде о встрече в этом месте Адама и Евы после ста лет разлуки и блуждания по свету, последовавших за их изгнанием из рая. Стояние перед божеством — древний обряд, свойственный всем семитским культам. Он совершается 9 зу-л-хиджжа с полудня до заката солнца. Паломники располагаются у подножия горы в долине, образующей священную территорию, тогда как проповедник находится на горе ар-Рахмат и произносит там двойную проповедь. На заходе солнца глашатай по его приказу давал сигнал конца вукуфа.

(обратно)

241

Ламтийские щиты — щиты из кожи одной из разновидностей африканской антилопы.

(обратно)

242

Нафр — бег или ифада — поток, могучее движение — церемония исхода паломников после вукуфа в Арафате; не принадлежит к главным обрядам хаджа. Церемония имеет место 9 зу-л-хиджжа после заката солнца, когда паломники мимо двух столбов, ограничивавших территорию Арафата со стороны долины Урана, устремляются на запад, в долину Муздалифе, тоже являвшуюся священной территорией; она считалась местом, где Адам приблизился к Еве накануне узнавания (араб. издалафа — приблизиться или джамаа — встретиться, откуда еще одно название долины — Джам).

Нафр до ислама представлял собою стремительный бег; примерно то же было и во время Ибн Джубайра; позже церемония приняла более умеренный характер. Она являлась пережитком древнего обряда преследования «умирающего» солнца во время осеннего равноденствия, когда его тяжелый гнет оканчивался вместе с летом; до Мухаммада бег начинался не после захода солнца, а перед ним. В Муздалифе паломники совершали объединенную молитву (закатную и вечернюю). Здесь происходило ритуальное ночное бодрствование, восходящее к доисламскому обряду поклонения богу грома и радуги Кузаху, в честь которого на горе, носившей его имя, возжигали огонь; это было частью магического ритуала, имевшего целью добиться от божества раскатов грома, а затем — благодатного дождя. Следом этого древнего акта была иллюминация мечети в Муздалифе, о чем сообщает Ибн Джубайр. В Муздалифе паломники собирали также камни, необходимые для исполнения последующего обряда бросания камней. С момента восхода солнца 10 зу-л-хиджжа продолжалось движение на запад, в сторону Мины через долину Мухассир, считавшуюся обиталищем джиннов. В современной практике хаджа стояние в Муздалифе отсутствует.

(обратно)

243

10 зу-л-хиджжа совершался обряд бросания камней, собранных накануне в Муздалифе, поочередно в каждую из трех груд (джамра). Обряд этот существовал и до ислама; наиболее убедительное из существующих объяснений связывает его с описанной выше церемонией «иафра»: происходило побивание «солнечного дьявола». При этом в ранние времена обряд совершали перед заходом солнца, тогда как при Ибн Джубайре — после него.

Камни бросали сначала по семь штук в каждую из двух груд — в первую и среднюю («джамра ал-ула» и «джамра ал-аусат»), находившиеся на главной улице Мины, а затем — в большую груду («джамра ал-акаба» — букв. «груда склона», по ее расположению на окраине Мины, на склоне ущелья, ведущего в Мевку). «Джамра» считались олицетворением дьявола. Метание камней повторялось 11, 12 и 43 зу-л-хиджжа. Всего следовало бросить 49 камней. Паломники, выполнившие обряд, могли покинуть Мину 12-го числа. Кажется, это и сделал Ибн Джубайр.

(обратно)

244

10 зу-л-хиджжа являлось также днем жертвоприношения (йаум ан-нахр), т. е. заклания животного (овцы, козы, верблюда, быка), ибо, по преданию, Ибрахим хотел принести в Мине в жертву Исмаила (но Аллах послал ему для этой цели барана). Мясо затем сушилось на солнце, поэтому три последующих дня назывались «днями сушения [мяса}» («аййам ат-ташрик»). Считалось, что паломник должен поделить мясо на три части: одну съесть, другую раздать в виде милостыни, третью сохранить. После этого паломник брил себе голову и обрезал ногти; таким образом, он оказывался наполовину освобожденным от ритуальных запретов. Жертвоприношение 10 зу-л-хиджжа было принято во всем мусульманском мире.

(обратно)

245

Прощальные обходы Каабы («таваф ал-ифада») паломники совершали перед тем, как отправиться в Медину; выполнение этого обряда означало полное возвращение паломника к мирской жизни. Ему были вновь дозволены половые сношения и заботы о собственной внешности (употребление благовоний).

(обратно)

246

Коран 2, 203

(обратно)

247

Черный цвет был официальным цветом Аббасидов, как знак траура по тем членам семьи Мухаммада, которые погибли от рук Омейядов.

(обратно)

248

Коран 3, 96

(обратно)

249

Коран 2, 255

(обратно)

250

Имеется в виду библейский Давид, которому иудейско-христианская традиция, воспринятая исламом, приписывала дар составления и пения псалмов. Считалось, что голос Давида имеет магическую силу и очаровывает не только людей, но и диких животных, и неодушевленную природу.

(обратно)

251

Коран 12, 21

(обратно)

252

Здесь, как и в других местах, Ибн Джубайр. называет Масудом сына Изз ад-дина Кылыч Арслана II (1156 — 1188), султана государства Сельджукидов в Малой Азии.

(обратно)

253

Амид — главный город области Дийар Бакр а Джазире (Северная Месопотамия), на правом берегу Тигра. В l183 г. был отвоеван Салах ад-дином у Сельджукидов и передан им своему союзнику из Артукидов, Hyp ад-дину Мухаммаду, правителю Кайфы (1174 — 1185).

(обратно)

254

Здесь явная ошибка, возникшая при переписке или чтении текста. Имеется в виду Изз ад-дин Масуд I из династии Зангидов, правивший Мосулом с 1176 по 1193 г. (то же относится к с. 230 и 240 текста Ибн Джубайра).

(обратно)

255

Этот атабек — Кутб ад-дин Маудуд из династии Зангидов, правивший Мосулом в 1149 — 1169 г., отец Изз ад-дина Масуда I. Его брат, Hyp ад-дин Махмуд — сын основателя династии Зангидов Имад ад-дина Зайти I ибн Ак-Сойкура, образовавшего на обломках сельджукской империи независимое княжество, включавшее Джазиру и Северную Сирию. Успешно боролся с крестоносцами, овладев большей частью графства Эдесса. Hyp ад-дин правил в 1146 — 1174 г., продолжая политику своего отца. Подчинил Дамаск и другие сирийские крепости. Благодаря своей умелой политике предотвратил захват Египта крестоносцами.

(обратно)

256

Имеется в виду хорезмшах Ала ад-дин Тукуш (Текеш) (1172 — 1200), освободивший Хорезм от сельджуков, принявший титул султана и овладевший почти всем Ираном.

(обратно)

257

Бадр — селение, известное тем, что в 624 г. Мухаммад со своими приверженцами-мусульманами совершил здесь нападение на большой мекканский караван, следовавший из Сирии. Мекканцы выступили в защиту каравана, которому удалось спастись, но сами потерпели поражение.

(обратно)

258

Т. е. Абу Бакр ас-Сиддик и Омар ибн ал-Хаттаб.

(обратно)

259

Омар ибн Абд ал-Азиз (Омар II) — омейядский халиф (717 — 720); как упоминалось выше, был внуком Омара ибн ал-Хаттаба.

(обратно)

260

Максура — маленькая комната в мечети, сооружавшаяся первоначально как место молитвы правителя, по соседству с мяхрабом, чтобы предотвратить возможное покушение. Максура появилась в начале омейядского периода в описываемой мечети Медины, а в дальнейшем во всех мусульманских странах. Постепенно максуры стали использовать и для других целей. Ибн Джубайр упоминает три максуры в мечети Омейядов в Дамаске: древнюю, сооруженную Муавией, в западной части мечети; еще одну — в середине, где находилась кафедра, и третью — в восточной части, где ханифиты вели обучение и совершали молитву.

(обратно)

261

Хосрой — имя, которым в средневековой арабской литературе называли всех персидских царей (по имени сасанидского царя Хосрова Ануширвана — 531 — 579 гг.).

(обратно)

262

Халиф Осман был убит в Медине в своем доме в 656 г. во время восстания, связанного с борьбой за власть партий, образовавшихся вокруг сподвижников Мухаммада на почве недовольства централизаторской политикой Османа.

(обратно)

263

Имеется в виду сражение войска Мухаммада с мекканскими курейшитами при горе Ухуд, расположенной к северу от Медины, завершившееся поражением мединского войска (19 — 20 ноября 625 г.).

(обратно)

264

Аббас ибн Абд ал-Мутталиб (ум. в 654-5 г.) — дядя Мухаммада со стороны отца, богатый купец, родоначальник дома Аббасидов (впоследствии халифская династия, 750 — 1268).

(обратно)

265

Подразумевается тот факт, что Осман был последовательно женат на двух дочерях Мухаммеда — Рукайе и Умм Кулсум.

(обратно)

266

«Люди суффы» — группа сподвижников Мухаммада, являвшихся, по преданию, идеалом бедности и благочестия. «Суффа» — навес из пальмовых листьев в мединской мечети, служивший их единственным приютом. Аммар (Ибн Йасир) — сподвижник Мухаммада, позже — сторонник Али. Один из ранних мусульман, Аммар эмигрировал в Эфиопию; после хиджры вернулся в Медину и участвовал во всех кампаниях Мухаммада; умер в 657 г. Известен своим благочестием и преданностью исламу, а также как знаток преданий о Мухаммаде.Салман (ал-Фариси) — один из «людей суффы», легендарный сподвижник Мухаммада, персидский раб-христианин, принявший ислам, организатор обороны Медины в 626 г. Салман считается также одним из основателей суфизма. Умер приблизительно в 655 — 657 гг.

(обратно)

267

В период становления мусульманского культа, после переселения Мухаммада из Мекки в Медину (622 г.) мечеть Кубы пользовалась большим почетом и даже могла заменять Каабу. На ее холме совершались церемония, подобные вукуфу в Арафате. Это положение сохранялось до конца VII в.

(обратно)

268

Имеются в виду выступившие против Мухаммада в битве за Медину в 626 г. мекканские курейшиты с их союзниками (ахзаб), к которым принадлежали иудейские пламена надир и «ураиза, бедуинские племена гатафан, су-лайм и некоторые другие. По совету Салмана Мухаммад приказал вырыть ров (хандак), который помешал союзникам овладеть Мединой.

(обратно)

269

Коран 48

(обратно)

270

Хад — первая треть ночи, когда наступает тишина.

(обратно)

271

Узра — племя бедуинов, кочевавшее к северу от Медины в долине Вади-л-Курра. Джамиль — имя раннеарабского поэта из узритов, известное по преданию. Бусайна — его возлюбленная.

(обратно)

272

Али ибн Аби Талиб был убит хариджитом Ибн Мулджамом, ударившим его отравленным мечом перед дверью мечети в Куфе (661 г.). Спорная традиция уверяет, что Ибн Мулджам был лишь одним из группы фанатиков, составивших заговор, чтобы избавиться от трех лиц, считавшихся ответственными за гражданскую войну (Али, Муавия, Амр).

(обратно)

273

Нух (Ной) — по мусульманской традиции, сформировавшейся под иудео-христианским влиянием, один из главных пророков, предшественников Мухаммада; он получил божественное откровение в виде ослепительного света, о чем пишет и Ибн Джубайр. Однако народ, к которому был послан Ной, не воспринял его учения, и Аллах наказал его потопом (Коран 11, 40 — 48; 23, 23 — 27). Ной с немногими уверовавшими и своим сыном Сетом спасся в ковчеге, который, по одной из версий, известной и Ибн Джубайру (с, 238), остановился у горы ал-Джуди, вблизи Мосула.

(обратно)

274

Коран 11, 40; 23, 27

(обратно)

275

Идрис — один из мусульманских пророков, упоминающихся в Коране (19, 56; 21, 86); сунниты помещают его между Адамом н Ноем.

(обратно)

276

Ал-Хилла — город на Евфрате, на середине пути между Куфой и Багдадом.

(обратно)

277

Хан (перс.) — синоним фундука, обозначение гостиницы, принятое в то время в мусульманском мире, исключая его североафриканские области.

(обратно)

278

Ал-Мадаин — арабское название столицы сасанидского Ирана — Ктесифона, занятого арабскими войсками после победоносного сражения с войсками Сасанидов у Кадисии в 637 г.

(обратно)

279

Аббасиды считались одновременно имамами мусульманской общины и халифами — заместителями Мухаммада. Упоминавшийся выше дядя Мухаммада Аббас ибн Абд ал-Мутталиб, к которому они возводили свое происхождение, принадлежал к роду хашимитов племени курейшитов.

(обратно)

280

Намек на некоторые стихи Корана (см., например, суру 57, 11: «Кто даст Аллаху хороший заем, чтобы Он удвоил ему и была бы ему благородная награда?»).

(обратно)

281

Коран 83

(обратно)

282

Шуайб — пророк, упомянутый в Коране (Сура 11, 84) как один из предшественников Мухаммада, «брат» жителей Мадиана — города, расположенного на берегу Красного моря, на пути между Айлой и Меккой. Его проповедь не имела успеха: Шуайб был побит камнями. Но его соотечественники были наказаны Аллахом: их поразило небесное пламя.

(обратно)

283

Зикр — многократное упоминание имени Аллаха.

(обратно)

284

Усул (мн. ч. от асль — корень) — т.е. источники мусульманского вероучения и права — Коран и хадясы.

(обратно)

285

Ибн ал-Джаузи (ум. в l200 г.) — известный историк н знаменитый проповедник.

(обратно)

286

Амр и Зайд — неизменные персонажи лингвистических примеров в традиционных арабских грамматиках. Смысл данной фразы: человек, о котором идет речь, незауряден, он — средоточие всех достоинств.

(обратно)

287

Ар-Ради — дский филолог и поэт (910 — 1016); Михиар — ученик ар-Ради (умер в 1037 г.).

(обратно)

288

Коран 27, 16

(обратно)

289

«Но рассказывая, не отклоняйся...» — поговорка.

(обратно)

290

Коран 40, 61

(обратно)

291

Намек на стих малоизвестного арабского поэта Рабиа ар-Ракки.

(обратно)

292

Ибн Джубайр имеет в виду упоминавшегося выше Малика ибн Анаса (ум. в 795 г.), имама Медины, основателя толка маликитов.

(обратно)

293

Ал-Мансур — халиф династии Аббасидов (654 — 675), основатель Багдада (762 г.).

(обратно)

294

Абу Бакр аш-Шибли (ум. в 946 г.) — известный мистик, ученик персидского суфия Джунайда.

(обратно)

295

Абу-л-Мугис ал-Хусайн ибн Майсур ал-Халладж (араб. чесальщик хлопка, что указывает на его первоначальную профессию), родом из Фарса, ученик известного умеренного персидского мистика Джунайда (ум. в 910 г.). Он был обвинен в ереси, дважды арестован Аббасидами и в 922 г. подвергнут жестокой казни в Багдаде.

(обратно)

296

Первоначально резиденцией Аббасидов в Багдаде был так называемый Круглый город на правом берегу Тигра. Примерно через полвека, при Харуне ар-Рашиде она была перенесена к востоку, ближе к реке (дворец Хулд). Халиф Мутасим (833 — 842) из стратегических соображений создал новую столицу вблизи Багдада — Самарру (араб. «Сурра май раа»), о которой Ибн Джубайр пишет далее. Халифы пребывали в ней с 836 по 892 г. При Мутамиде (870 — 892) резиденцией стал дворец Хасани на левом берегу, юго-восточнее Круглого города; позже там были построены новые дворцы (в квартале Басалийа и др.), образовывавшие резиденцию халифа и во времена Ибн Джубайр а.

(обратно)

297

Устадар — придворная должность. Занимающее ее лицо ведало дворцовыми службами и слугами.

(обратно)

298

Муктадир — дский халиф (90'8 — 932).

(обратно)

299

Калансува — остроконечная шапка, которую носили дские халифы, везиры и кадии; фанак — так средневековые арабские авторы называли пушных зверей, преимущественно лисиц.

(обратно)

300

По-видимому, речь идет о нефтяных месторождениях близ Басры.

(обратно)

301

Низам ал-Мульк Абу Али ал-Хасан ибн Али ибн Исхак ат-Туси (1018 — 1092), везир сельджукских султанов Алп Арслана (1063 — 1072) и Малик Шаха I (1072 — 1092). Как говорилось выше, Низам ал-Мульк основал медресе Низамийа в Багдаде.

(обратно)

302

Строки из стихотворения арабского поэта Абу Таммама Хабиба (ок. 805 — 846).

(обратно)

303

Речь идет о бедуинах Бану Хафаджа, и ранее известных своими нападениями на паломников.

(обратно)

304

Аббасидские халифы: Мутасим (833 — 842), Васик (842 — 847), Мутаваккиль (847 — 861).

(обратно)

305

Масуди (ум. в 956 г.) — знаменитый арабский географ и путешественник, автор книги «Мурудж аз-захаб» («Промывальнн золота»).

(обратно)

306

Такрит — город на правом берегу Тигра, к северу от Самарры, находившийся с 1149 по 1190 г. под властью тюркской династия Бегтегинидов; место рождения Салах ад-дина.

(обратно)

307

Имеются в виду нефтяные месторождения вблизи Мосула.

(обратно)

308

Кайсарийа (греч.) — название большого общественного здания, включающего лавки, мастерские, склады, а часто и жилые помещения; как правило, оно имело крытые галереи, выходящие во внутренний двор. Кайсарийи строили по большей части члены правящих династий, высшие чиновники, богатые купцы.

(обратно)

309

Джирджис — Св. Георгий. Ислам почитает этого христианского мученика, символ воскресения и обновления, как одного из своих пророков. Легенда об убийстве Св. Георгием дракона задолго до ислама приобрела синкретический характер, слившись с древним мифом об убийстве химеры Беллерофонтом. Согласно мусульманскому преданию, Джирджис жил в Палестине и был замучен до смерти в Мосуле императором Даданом (как полагают, Диоклетианом), но затем воскрес и совершил множество воскресений мертвых. В Мосуле до сих пор известна гробница Джирджиса.

(обратно)

310

Йунус (Иона) — один из малых пророков. По иудео-христианской традиции, воспринятой исламом, он, будучи послан богам на проповедь в город Ниневию, был брошен моряками, в море, проглочен китом, три дня пробыл в его чреве невредимым и был извергнут им обратно. После этого Иона прибыл в Ниневию, призвал все ее население к покаянию, и Аллах пощадил этот город.

(обратно)

311

Коран 11, 44

(обратно)

312

Насибин (Нисибин) — город в Джазире (Верхняя Месопотамия), в верховьях реки Хирмаз. Поскольку название города у Ибн Джубайра дано в форме «Насибин», достигается особый поэтический эффект ассоциации с «насиб» (apaб. «судьба»).

(обратно)

313

Абу Нувас ал-Хасан ибн Хани — арабский поэт (762 — 813). Перс по происхождению, жил в Багдаде при дворе дских халифов Харуна ар-Рашида (786 — 809) и Амина (809 — 81З). Известен лирическими стихотворениями, воспевающими любовь н наслаждения («винная поэзия»).

(обратно)

314

Правителем Нисибина и Синджара был Имад ад-дин Занги II (1183 — 1198). Его брат — Изз ад-дин Масуд I, отец — атабек Кутб ад-дин Маудуд (см. примеч. 212, 213).

(обратно)

315

Дунайсир — город в Джазире, расположенный между Рас ал-Айком (у истоков реки Большого Хабура) и Насибином. Дунайсир защищался крепостью Мардин.

(обратно)

316

Кутб ад-дин иль-Гази II (1176 — 1L84) из Артукидов.

(обратно)

317

Строки из стихотворения, приписываемого Ибн Рашику ал-Кайравани (ум. в 1070 г.).

(обратно)

318

Сальсабиль — по средневековым мусульманским представлениям, название райского источника.

(обратно)

319

Харран — город в Джазире, на небольшой реке Джуллаб, на пересечении караванных путей в Малую Азию, Сирию и Месопотамию.

(обратно)

320

Имеется в виду поговорка, смысл которой: «Каков сын, таков и отец».

(обратно)

321

Музаффар ад-дин ибн Зайн ад-дин Кокбюри — правитель Харрана, получивший его в икта от Салах ад-дина в 1181 г. До этого — с 1149 г. — Харран был во владении Hyp ад-дина Занги.

(обратно)

322

Сарудж — город в Джазире, к югу от Харрана.

(обратно)

323

Ал-Харири (1054 — 1122) — арабский писатель. Ему принадлежат 50 макам — коротких плутовских новелл, написанных рифмованной прозой со стихотворными вставками. Герой макам — образованный, остроумный и ловкий авантюрист Абу Зайд. В новеллах даются яркие картины жизни халифата. Каждая история содержит определенную мораль.

(обратно)

324

Ракка — главный город области Дийар Мудар в Джазире, на левом берегу Евфрата при впадении в него реки ал-Балях.

(обратно)

325

Манбидж — город в провинции Халеб, на правом берегу Евфрата.

(обратно)

326

Бузаа — небольшой город к востоку от Халеба; с 1175 г. находился под властью Салах ад-дина.

(обратно)

327

Хамданиды — род арабов-бедуинов племени таглиб. В конце IX — Х веках Хамданиды принимали большое участие в политических интригах и борьбе за власть. Представители Хамданидов были наместниками различных городов, главным образом в Джазире и Северной Сирии. Им удалось образовать независимые династии в Мосуле (929 — 991) и Халебе (944 — 1003). Особую известность приобрел Хамданид Сайф ад-Даула Абу-л-Хасан Али, правивший Халебом в 944 — 967 гг. Это было связано с его упорной борьбой против Византии, а также меценатством: при дворе Сайф ад-Даула творили крупнейшие поэты его временя, в частности ал-Мутанабби, а также ученые (ал-Фараби).

(обратно)

328

Халаб — по-арабски означает «молоко».

(обратно)

329

Киннасрин — город и область в Северной Сирии, в устье реки Кувайк.

(обратно)

330

Джаййан — Хаэн, расположенный к северу от Гранады. Как писал известный французский востоковед Э. Леви-Провансаль, имеются многочисленные доказательства, позволяющие утверждать, что основатель арабского королевства в Испания эмир Абд ар-Рахман I (756 — 788) проявлял постоянную заботу о том, чтобы придать своему государству и его общественному строю образ и подобие омейядской Сирии. Осуществление этого намерения облегчалось географическим сходством. Преемники Абд ар-Рахмана всемерно старались поддерживать эту традицию. Распространению сирийской традиции на территории восточной и южной Андалусии способствовало и то, что еще ранее, в 742-3 г., сирийские войска полководца Балджа получили за службу земли Средиземноморского побережья и поселились в Андалусии. Так, дамасские отряды обосновались в округе Эльвиры, около Гранады, иорданские — в округе Малаги, палестинские — в Сидоне, химсские — в Севилье, киннесринский — в Хаэне, египетские — в Бедже, на юге нынешней Португалии, и в Мурсии. Новое население образовало нечто в роде касты военных чисто арабского происхождения (Э. Леви-Провансаль. Арабская культура в Испании. М., 1967, с. 3,3 — 34).

(обратно)

331

Ал-Маарра (Мааррат ан-Нуман) — город поблизости от Халеба.

(обратно)

332

Синан Рашид ад-дин (1169 — 1192) — главный шейх сирийских исмаилитов, при котором они стали совершенно независимы от великих шейхов Аламута и вели успешную борьбу с упомянутым Hyp ад-дином Занги.

(обратно)

333

Ал-Лазикийа (Лаодикея, Латакия) — портовый город в Северной Сирии.

(обратно)

334

Хисн ал-Акрад (Крепость курдов) — крепость на вершине горы Халил к северо-западу от Химса. Стратегическое положение крепости позволяло ей контролировать путь между Триполи и Хамой. Свое название она получила от военной колонии курдов, которую основал здесь в первой половине XI в. правитель Халеба из династии Мирдасидов Шибл ад-Даула Hacp I. В 1110 г. крепость была взята крестоносцами, а в 1271 г. отвоевана у них мамлюкским султаном Египта Бейбарсом.

(обратно)

335

Хама — город в центральной Сирии, на дороге, связывающей Халеб с Химсом, на обоих берегах Нахр-ал-Дои (Оронта); Химс — главный город одноименной области, на правом берегу реки Оронт.

(обратно)

336

Гута — оазис, окружающий Дамаск.

(обратно)

337

Ас-Самава — большая степь между Сирией и Куфой.

(обратно)

338

См.: Коран 23, 50: «И мы сделали сына Марйам и мать его знамением и дали им убежище у холма с покойным пребыванием и источником». Под этим убежищем обыкновенно подразумеваются: Иерусалим, Дамаск, Рамла, Палестина, Египет. Иисус Христос (Иса ал-Масих) в исламе считается одним из главных пророков, предшествовавших Мухаммаду.

(обратно)

339

Коран 38, 42

(обратно)

340

Предание об участии византийского императора в создании различных омейядских памятников (в там числе и мечети в Дамаске, о чем говорится у Ибн Джубайра) возникло на основе двойного толкования арабского слова «рум», обозначающего в ранних источниках и собственно византийских подданных, и христиан-мелкитов, подданных Омейядов.

(обратно)

341

Ахмад ибн ал-Муалла ибн Йазид ал-Асади — дамасский судья и историк (ум. в 899 г.), автор не дошедшего до нас сочинения по истории Дамаска.

(обратно)

342

Абу Убайда ибн Джаррах (ум. в 639 г.) — арабский военачальник, завоеватель Дамаска и его первый наместник.

(обратно)

343

Проблема раздела церкви св. Иоанна Крестителя между христианами и мусульманами в первые века после арабской оккупации Дамаска являлась и является до сего времени предметом спора между исследователями.

(обратно)

344

Худ — один из малых пророков, считавшихся предшественниками Мухаммада. В истории, передаваемой Кораном, Худ представлен как адит, посланный к племени Ад с проповедью единобожия; он был встречен враждебно, и Аллах поэтому покарал адитов (Коран 7, 65 и след.). Возможно, что Худ фигурирует у Ибн Джубайра и ниже, а числе других пророков (с. 309 текста), но начертание имени здесь графически искажено и допускает другой предположительный перевод — «Иуда».

(обратно)

345

Абу Абдаллах Суфьян ас-Саури (ум. в 778 г.) — известный знаток и собиратель хадисов, автор не сохранившейся книги о достопримечательностях Дамаска.

(обратно)

346

Муавия ибн Аби Суфьян — наместник Сирии при халифах Омаре, Османе и Али. После убийства последнего — первый халиф из династии Омейядов (661-680).

(обратно)

347

Абу-д-Дарда Уваймир ибн Амир ал-Ансари (ум. в 652 г.) — сподвижник Мухаммада и участник сирийского похода.

(обратно)

348

Ал-манджана — настенные водяные часы, сконструированные по византийскому образцу. Механизм часов приводился в равномерное движение сложной системой гирь, цепей и желобов, соединенных посредством поплавков с тремя сосудами, наполненными водой, уровень которой изменялся, что давало импульс движению. Для ночного времени использовались иные элементы, чем для дневного. Они были сооружены в дамасской мечети в 1146 — 1149 гг. часовым мастером Мухаммадом ибн Али ал-Хорасани. В 1166 — 1169 гг. часы были починены и улучшены его сыном Ридваном, которому принадлежит трактат об их конструкции и использовании. Во время путешествия Ибн Джубайра часы находились в восточных воротах мечети (Баб Джайрун).

(обратно)

349

«Ал-Каусар» — 108-я сура Корана.

(обратно)

350

Йахия ибн Закарайа — Иоанн Креститель, в исламе считается одним из пророков.

(обратно)

351

Коран 6, 76 — 78

(обратно)

352

Ибн Асакир Али ибн ал-Хасан — арабский историк (1105 — 1176), автор «Истории Дамаска».

(обратно)

353

Луг (Лот) и Айууб (Иов) — библейские персонажи, в мусульманском вероучении — малые пророки.

(обратно)

354

«Белые земли» — т.е. необжитые, неосвоенные, незаселенные.

(обратно)

355

Ал-массуфа — берберское племя, ветвь баргавата, игравшее большую роль в образовании государства Альморавидов. Позже члены племени занимали в нем высшие должности.

(обратно)

356

Умм Хабиба — Рамла, сестра Муавии ибн Аби Суфьяна, жена пророка Мухаммада. Умерла 6 Медине в 664 г.

(обратно)

357

Аус ибн Ayс ас-Сакафи (ум. около 679 г.) — сподвижником Мухаммада. {в книге так и было, несогласовано — HF}

(обратно)

358

Рафидиты (от араб. рафада — отвергать) — «отвергающие» (первых трех халифов, до Али). B смысле «еретики» этот термин прилагался преимущественно ж умеренным шиитам.

(обратно)

359

Имамиты, или двунадесятники, — умеренная шиитская секта, члены которой кроме шести имамов, признанных всеми шиитами, почитали еще шестерых; последний, двенадцатый имам, по их представлениям, находится в сокрытии и вернется в качестве мессии — Махди.

(обратно)

360

Исмаилиты — крайняя шиитская секта, возникшая в середине VIII в. У Ибн Джубайра речь идет о ветви исмаилитов — сторонниках Низара, старшего сына фатимидского имама — халифа Мустансира (1036 — 1094), лишенного им права наследования. Низариты преобладали а Иране и Индии, однако во времена Ибн Джубайра господствовали и в ряде горных крепостей Сирии и Ливана.

(обратно)

361

Нусайриты — крайняя шиитская секта, названная по имени предполагаемого основателя ее Ибн Нусайра, отделившегося от имамитов во второй половине IX в. Учение нусайритов представляет смешение элементов шиизма, христианства и народных мусульманских верований.

(обратно)

362

Гурабийа — крайняя шиитская секта, которую сунниты не считают исламской. По представлениям ее членов, Мухаммад и Али были похожи друг на друга, как ворон на ворона (гураб). Поэтому Гавриил, посланный Аллахом к Али, перепутал их и передал посланничество Мухаммаду, тогда как посланниками были Али и его потомки.

(обратно)

363

Ал-футувва (доблесть, честь, геройство) в эпоху средневековья означала идеал справедливости и воинствующей добродетели как истинно мужских качеств, воплощением которых считались пророк Мухаммад и некоторые его сподвижники. Этим термином обозначались также разнообразные движения и ассоциации, распространенные преимущественно в городских обществах мусульманского Востока; до сего времени они недостаточно изучены. Ибн Джубайр, по всей вероятности, имеет в виду современную ему организацию ал-футувва в Багдаде. Некогда состоявшая преимущественно из молодых людей и имевшая оппозиционный по отношению к властям характер, в конце XII в. она была реформирована халифом Насиром, стремившимся к восстановлению-теократии и смягчению социальных конфликтов. Насир вступил в багдадскую ал-футувва сам и привлекал в нее лиц из высших религиозных, военных и административных кругов дского халифата, а также правителей других мусульманских государств. Организация отличалась особыми обрядами посвящения и одеждой (шароварами); большое значение в ней придавалось рыцарским упражнениям; ан-нубуввийа — сирийская ветвь ал-футувва.

(обратно)

364

Хазрадж — мединское племя, хорошо известное со времен Мухаммада.

(обратно)

365

Абу Сулайман ад-Дарани (ум. в 830 г.) — видный представитель раннего мусульманского аскетизма в Сирии.

(обратно)

366

Увайс ал-Карани 1(ум. в 657 г.) — сподвижник Мухаммада.

(обратно)

367

Ал-Акдам (мн. ч. от «юадам») — букв. ступня, стопа, нога, шаг.

(обратно)

368

Название ворот происходит от имени знатного византийца Тума, которому принадлежала надвратная церковь, позже обращенная в мечеть.

(обратно)

369

Коран 110, 1

(обратно)

370

Сама (слушание, гармония) — общее громкое поминание имени Аллаха (зикр) с пением и музыкой.

(обратно)

371

Набиз — вино; здесь — финиковое.

(обратно)

372

Коран 15, 46

(обратно)

373

Мурид — последователь, ученик суфия.

(обратно)

374

Ал-Карак — крепость, возведенная крестоносцами к востоку от Мертвого моря в 1142 г., над горным проходом, соединявшим Египет и Сирию.

(обратно)

375

Поло — игра в мяч верхом — была широко распространена в средние века на мусульманском Востоке.

(обратно)

376

Речь идет о камне, на котором, по легенде, Ибрахим разбил идолов, привезенных его отцом на продажу.

(обратно)

377

Ратль — наиболее употреблявшаяся на средневековом арабском Востоке мера веса, причем дамасским ратль соответствовал 1,85 кг.

(обратно)

378

Ас-Сумайсат (Самосата) — город на правом берегу Евфрата, на караванной дороге ар-Ракка — Сарудж — Сумайсат.

(обратно)

379

Мутадид — дский халиф (892 — 902).

(обратно)

380

Коран 71, 14

(обратно)

381

Ал-Ахнаф Абу Бакр Сахр ибн Кайс (ум. в конце VII в.) — из знати племени тамим, один из активных участников завоевательных походов арабских войск. Пользовался огромным авторитетом среди своих современников как военачальник, особенно за свою доброту и снисходительность.

(обратно)

382

Имеются в виду дский халиф Харун ар-Рашид и его везир Джафар из хорасанских Бармакидов.

(обратно)

383

Халифу Омару ибн ал-Хаттабу (634 — 644) приписывают введение должности кадия; он считался образцом религиозных добродетелей ислама.

(обратно)

384

Термин связан с названием празднования христианами выноса креста (ас-салиб) — 26 или 27 сентября.

(обратно)

385

Самаряне (самаритяне) — потомки древнееврейского населения, исповедующие особую разновидность иудаизма; священным писанием они считают не весь Ветхий завет, а только одну его часть — Пятикнижие. Самаряиин, с которым Ибн Джубайр связывает название секты, по-видимому, персонаж библейской притчи. В действительности термин «самаряне» происходит от названия главного города израильского царства (Самария), территория которого была заселена членами секты после захвата ее Ассирией (VIII в. до н.э.).

(обратно)

386

Баниас — город в Сирии, находившийся между Дамаском и Иерусалимским королевством, недалеко от Тира. Был отвоеван у крестоносцев Hyp ад-дином Занги в 1164 г. и играл роль пограничной крепости между странами ислама и территорией, находившейся под властью крестоносцев.

(обратно)

387

Это — контракт («мукасама») о разделе половины урожая. Соглашение было заключено в 1109 г. между Балдуином I и сельджукским эмиром Дамаска Тугтегином относительно Савада н Джабая Ауф.

Это утверждение Ибн Джубайра и некоторые последующие вызывали недоумение исследователей, ибо хорошо известно, что мусульманское население Иерусалимского королевства испытывало на себе сильный гнет крестоносных феодалов.

Тщательный анализ этого раздела «Путешествия» был проведен историком X. Майером, привлекшим сравнительные данные об обложении всех групп сельского населения в Иерусалимском королевстве. Фактическая сторона вопроса у него совпадает с Ибн Джубайром. Разница в том, что Майер, сравнив уровень обложения мусульман с обложением местных христиан н переселенцев из Западной Европы, приходит к выводу о тяжелом обложении мусульман. Ибн Джубайр находит его легким, ибо сравнивает положение мусульман, подпавших под власть крестоносцев, с мусульманами, оставшимися под суверенитетом мусульманских государей.

X. Майер (a еще ранее — Кл. Казн) с полным основанием считают данный пассаж Ибн Джубайра примером поопаганды, направленной к мусульманским правителям с целью побудить их лучше относиться к крестьянам, выставляя франков в качестве примера (Н. Е. Мауеr. Latins, Muslims and Greeks in the Latin Kingdom of Jerusalem, c. 181).

(обратно)

388

Тибнин, или Торон — крепость, возведенная Балдуином I в 1105 г. в 22 км к юго-востоку от Тира.

(обратно)

389

Ал-Хинзир, Хинзира — соответственно «боров», «свинья». Подразумеваются Баядуин IV (1173 — l183), король Иерусалимского королевства и правитель Акки, и его мать Агнесса де Куртенэ.

(обратно)

390

Коран 7, 155

(обратно)

391

Коран, 55, 24

(обратно)

392

Дика была взята крестоносцами 24 джумада II 497 г.х., т.е. 24 марта 1104 г.

(обратно)

393

По преданию, Аллах, изгнав Адама из рая, послал аму красного быка, которого тот использовал для пахоты.

(обратно)

394

Биджайа (Бужи) — портовый город и область в Ифрикии, т. е. в восточной части Магриба.

(обратно)

395

Коран 20, 127

(обратно)

396

Речь идет о Жослене де Куртенэ, сенешале (министре двора) Балдуина IV.

(обратно)

397

Табарийа (Тиберия, Тивериада) — город на юго-западном берегу Тивериадского озера в Палестине. Был основан в 26 г. н. э. иудейским царем Иродом Агриплой и назван в честь императора Тиберия. Ибн Джубайр имеет в виду графа Раймунда Триполийского.

(обратно)

398

Эта фраза Ибн Джубайра не ясна и допускает различные толкования. По мнению Свиаларелля, здесь следует видеть указание на положение Иерусалима по отношению к Дамаску и вместо слов «на юго-западе» читать «на юго-востоке» (Ibn Jubair (Giobeir). Viaggio... prima traduzione sull originale arabo da C. Schiaparelli, c. 313, примеч. 135). Годфруа-Демомбин считает, что Иби Джубайр имеет а виду гору Фавор и предлагает чтение: «в направлении Тивериады» (вместо «в направлении Александрии») (Ibn Jobair. Voyages. Traduits et annotes par M. Gaudefroy-Demombynes. P. 3, c. 363, примеч. 3). П. Мартин-Морис, как и Скиапарелли, утверждает, что речь идет о положении Иерусалима. По его мнению, Ибн Джубайр имеет в виду не географическое направление на юг (араб. «нибла»), но скорее «религиозное», а именно воображаемую линию, соединяющую Акку с «киблой» (т. е. с Меккой). Тогда Иерусалим, находясь к югу от Акки, оказывается по отношению к этой линии также в западном направлении, как и Александрия (там же, IV, с. 158 — 159).

(обратно)

399

Ал-балагриуна — искаженное peregrini — пилигримы.

(обратно)

400

Ал-ардамун — одна из трех, самая большая мачта на корабле (грот-мачта), несущая парус того же названия.

(обратно)

401

Ад-далуи — убавленный парус, используемый в плохую погоду вместо главного паруса.

(обратно)

402

Коран 27, 44

(обратно)

403

Ал-галини (греч.) — полный штиль.

(обратно)

404

Имеется в виду католический праздник всех святых.

(обратно)

405

Здесь говорится об острове Каршатосе или Касосе.

(обратно)

406

Коран, 70, 5

(обратно)

407

Стихи Ибн Рашика ал-Кайравани (ум. в 1070 г.), историка, филолога и поэта.

(обратно)

408

«Ночь Суда». Сул, или Баб Сул — горный проход в Дербенте (Хазарский каганат), где ночи были так длинны, что вошли в поговорку.

(обратно)

409

Поток ал-Арима (букв. — плотина, непреодолимый поток), по арабской легенде, образовался при прорыве знаменитой марибской плотины в государстве Саба, в юго-западном Йемене. Остатки плотины сохранились до нашего времени.

(обратно)

410

Коран 79, 34

(обратно)

411

Коран 101, 1

(обратно)

412

«Онагр не мог теперь совершить прыжок» — арабская поговорка, означающая в данном случае невозможность что-либо предпринять.

(обратно)

413

Коран 110, 1

(обратно)

414

Имеется в виду норманнский король Сицилийского королевства Вильгельм II из дома Готвиллей (правил в 1166 — 1189 г.). Сицилия, завоеванная норманнами в 1071 г., при нем заняла выдающееся положение в торговле и политике Средиземноморья. Вильгельм II успешно вмешивался во внутренние дела Византии, поддерживая крестоносцев в их сопротивлении Садах ад-дину. Продолжая политику своих предшественников, он препятствовал местным феодальным группировкам притеснять сицилийских мусульман, община которых недолгое время спустя после посещения острова Ибн Джубайром прекратила свое существование.

(обратно)

415

Поговорка об Абу Haсpе взята Ибн Джубайром, возможно, из антологии Ибн Бассама, испано-арабского филолога и историка (ум. в 1147 г.); в ней подразумевается бегство Бунда Абу Насра, сына Изз ад-Даула, Бахтийара (правил в 967 — 978 гг.) из Кермана во время внутридинастийной борьбы за власть от армии Муваффака, командующего при Баха ад-Даула Фирузе (989-1012).

(обратно)

416

Арабская поговорка.

(обратно)

417

Четверть (золотого динара) — араб. рубаи — монета, бывшая тогда в обращении в Сицияии.

(обратно)

418

Раййа — Реджо-ди-Калабрия.

(обратно)

419

Тираз — ткацкая мастерская, принадлежавшая правителю; в ней изготовлялись дорогие одежды для самого государя и его приближенных.

(обратно)

420

Помимо обязательного поста в месяц рамадан ислам допускает и добровольные посты в любое время года, что считается богоугодным делом.

(обратно)

421

Здесь — пример парафраз стихов Корана (например, 2, 16; 61, 10 — 12) с его символикой, где под словами «торговля», «торговая сделка» подразумевались светская деятельность (мусульман) в широком смысле.

(обратно)

422

речь идет об Эолийских островах, на двух из которых — Стромболи и Вулкано — имелись действующие вулканы.

(обратно)

423

Имеется в виду, в частности, госпиталь для прокаженных, устроенный Вильгельмом II в церкви св. Иоанна около Палермо.

(обратно)

424

Коран, 43, 33, Ибн Джубайр, рассчитывая на мусульманского читателя, дает лишь начало стихов Корана, в которых далее содержится мысль об отсутствии для правоверного мусульманина какой бы то ни было ценности в кричащей роскоши и пышности. Продолжение гласит: «...и у домов их двери и ложа, на которых они возлежат, и украшения. Но все это — только блага здешней жизни, а будущая — у твоего Господа для богобоязненных» (43, 34 — 36).

(обратно)

425

Основатель церкви — Георгий Антиохиец, адмирал сицилийского короля Рожера II (1130 — 1154). В данном случае в качестве обозначения большого количества золота один кинтар приравнивался к 10 тыс. динаров, или 42,33 кг золота.

(обратно)

426

Здесь игра слов «канаис» — церкви, храмы и «кунус» — убежища (лани, газели), которая подтверждает сравнение женщин с газелями или ланями, классическое в арабской поэзии.

(обратно)

427

Речь идет о горе св. Юлиана, который, по легенде, помог норманнам взять эту крепость при помощи своры собак.

(обратно)

428

Островам Малитяма и ap-Рахиб соответствуют Мареттимо и Фавиньяна. Что касается Иабиса, то здесь — явное смешение с одним из упомянутых выше Балеарских островов, тогда как речь идет несомненно об острове Леванцо.

(обратно)

429

Путешественники освобождались не только от соблюдения поста в рамадане, но и от нескольких ракатов в обычных молитвах. День разговения (1 шаввала) обычно праздновали не в мечетях, а в открытых местах — молельнях (мусалла).

(обратно)

430

Правитель Майорки, упоминаемый здесь, — Альморавид Али ибн Исхак ибн Ганиа; он отнял Биджайа у Альмохадов после смерти Абу Иакуба Иусуфа в 1184 г.

(обратно)

431

Тарида — корабли типа галер.

(обратно)

432

Намек на хадис, предвещавший конец Византии и приписывавшийся сподвижнику Мухаммада Абу Хурайре.

(обратно)

433

Амари переводит слово «ал-агрииийуна» как «агаряне» (с. 90); Скиапарелли утверждает, что ал-агрикийуна — константинопольские иудеи, о чем говорит их страх перед свиньями (с. 388). К нему близок Бродхурст, дающий перевод «караиты» (с. 388). По мнению Годфруа-Демомбина (с. 397), Ибн Джубайр повторяет здесь то, что норманны-католики говорили о греках, и переводит «агрикийуна» как «греки». Последнее мне кажется наиболее правильным.

(обратно)

434

рассказ Ибн Джубайра о «константинопольском деле» — пересказ слухов, ходивших тогда при дворе в Палермо, в истинности которых он, как видно, сам ме был уверен.

B основе рассказа лежат следующие факты. B конце XI в. в Малой Азии утвердились Сельджукиды, сделавшие своей столицей Конью. Свою власть к югу они простерли до Киликии. Границы постепенно расширялись к северу. В арабских источниках малоазиатские владения сельджуков фигурируют под названием тюркского княжества Рум.

В 1140 г. Иоанн Комнин, племянник императора, носившего то же имя (правил в 1118 — 1143 гг.), повздорил со своим дядей и бежал в Конью к ее султану Рукн ад-дину Масуду I (1116 — 11.6), сыну Кылыч Арслана I (1092 — 1107); он женился на дочери этого султана и принял мусульманство. Перешел в ислам и Андроник Комнин, младший брат Иоанна. В правление своего двоюродного брата Мануила I Комнина (1143 — 1180) Андроник покинул греческую территорию со своей родственницей Феодорой, вдовой иерусалимского короля Балдуина III (1143 — 1162). Он укрывался последовательно у султанов Дамаска и Коньи и делал частые набеги в греческие провинции, пока не попал в руки императора; тот сослал его на Черное море. Император Мануил I Комнин одержал несколько побед над Рукн ад-дином Масудом I и его сыном Изз ад-дином Кылыч Арсланом II (1156 — 1188), но в 1176 г. был разбит отрядами последнего. После смерти Мануила ему наследовал его сын Алексей II Комнин (1180 — 1183), 11 лет. Воспользовавшись этим, Кылыч Арслан II взял несколько пограничных городов. Дворцовые фракции развязали в Константинополе гражданскую войну. Андроник Комнин, вернувшись ао время этой смуты из ссылки, смог захватить власть, уничтожив членов правящей династии, в том числе вдову Мануила Марию и ее сына Алексея II (сентябрь 1184 г.).

Примерно в то же время в Сицилии при дворе Вильгельма II появился монах с юношей, которого он выдавал за императора Алексея II, ускользнувшего от наемных убийц Андроника. Король оказал ему гостеприимство и обещал помочь вернуться на трон; это было для Вильгельма II поводом начать снаряжение флота против Византии. Сицилийский флот из 200 кораблей отправился 11 июня 1185 г. под командованием члена правящего дома Тан-креда и угрожал Константинополю; в целом же экспедиция оказалась неудачной.

В рассказе Ибн Джубайра эта факты отразились в искаженном виде. Андронику приписали некоторые эпизоды из жизни его брата, имя Масуд, как говорилось выше, было дано его сыну Кылыч Арслану II; в ином свете предстала и история Андроника и Феодоры. В основе известия о взятии Константинополя, возможно, лежат факты захвата Кылыч-Арсланом II некоторых пограничных византийских территорий.

(обратно)

435

Коран 16, 106

(обратно)

436

Имеется в виду один из членов дома Хаммудидов — ветви шиитской династии Идрисидов (789 — 926); в IX в. Хаммудиды независимо правили в Малаге и Алхесирасе.

(обратно)

437

«Харис» («страж») являлся титулом многих слуг короля Сицилии, тогда как слово «ал-мудда» означало количество чернил, остающихся на кончике пера. Возможно, поэтому лицо, о котором сообщает Ибн Джубайр, было главою канцелярии или секретарем королевокого суда.

(обратно)

438

Остров Крит был в 825 г. захвачен жителями Кордовы, изгнанными из Андалусии после восстания против омейядокого эмира Хакама I. Крит стал затем гнездом мусульманских пиратов, нападавших на острова и побережье Эгейского моря. Лишь в 961 г. при Романе II Крит бы.л вновь завоеван Византией. Мусульмане были перебиты или эмигрировали, оставшиеся подверглись насильственной христианизация.

(обратно)

439

Остров Халита — о-в Галит, на северо-восток от Бужи.

(обратно)

440

Нисан — седьмой месяц сирийского календаря. Название взято от первого месяца еврейского календаря, с которым он по временам частично совпадает. Соответствует апрелю римского календаря, имея, как и он, 30 дней.

(обратно)

441

Гора Касун — Монто (исп.).

(обратно)

442

Лабралла — город на юго-западе от Мурсии; Лурка (Лорка), Мансура, Каналаш Баста (Канилес де Баса) — города левантийской Испании между Гранадой и Мурсией; Вади Аш (Кадикс) — у северного склона Сьерра Невады.

(обратно)

443

Стих Суфьяна ал-Бариди по прозвищу ал-Муагир (VIII в.).

(обратно)

Оглавление

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

ПУТЕШЕСТВИЕ ПРОСВЕЩЕННОГО ПИСАТЕЛЯ, ДОБРОДЕТЕЛЬНОГО, ПРОНИЦАТЕЛЬНОГО АБУ-Л-ХУСАЙНА МУХАММАДА ИБН АХМАДА ИБН ДЖУБАЙРА АЛ-КИНАНИ АЛ-АНДАЛУСИ АЛ-БАЛАНСИ, ДА БУДЕТ МИЛОСЕРДЕН К НЕМУ АЛЛАХ

  /34/ ПАМЯТНЫЕ ЗАПИСИ О СЛУЧИВШЕМСЯ В ПУТЕШЕСТВИЯХ

  Некоторые сведения об Александрии и ее памятниках

  Описание Мисра и Каира и некоторых их удивительных памятников

  Дополнительные известия о том, что было пропущено

  Возвращение к рассказу

  Месяц раби I [24 июня — 23 июля 1183 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать свое благословение.

  Месяц раби II [24 июля — 21 августа 1183 г.]; Аллах дал нам познать [в нем] свое благословение.

  Месяц джумада I [22 августа — 20 сентября 1183 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать свое благословение.

  Описание священной мечети и древнего Дома — да почтит его Аллах и возвысит!

  Описание дверей благородного храма

  Описание Мекки, да возвысит Аллах всевышний ее и ее драгоценные памятники и благородные хроники!

  Описание некоторых из прославленных достопримечательностей и священных сооружений [Мекки]

  Упоминание о благодеяниях и благословениях, которые Аллах всевышний особо уделил Мекке

  Месяц джумада II [21 сентября — 19 октября 1183 г.], Аллах дал нам познать в нем безопасность и его благословение.

  Месяц раджаб [20 октября — 18 ноября 1183 г.]; когда Аллах позволил нам участвовать в его благословении.

  Почитаемый месяц шабан [19 ноября — 17 декабря 1183 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать его благословение.

  Почитаемый месяц рамадан [18 декабря 1183 г. — 16 января 1184 г.]. Аллах дозволил нам познать [в нем] его благословение.

  Месяц шаввал [17 января — 14 февраля 1184 г.]; Аллах дозволил нам познать (в нем) его благословение.

  Месяц зу-л-када [15 февраля — 15 марта 1184 г.]; Аллах дал нам [в нем] познать благоденствие и его благословение.

  Месяц зу-л-хиджжа [16 марта — 13 апреля 1184 г.]; Аллах дал нам познать [в нем] его благословение.

  Месяц мухаррам 580 года [14 апреля — 13 мая 1184 г.]; Аллах дал нам в нем познать его благословение и благословение его закона, даровал нам свою милость и свое покровительство.

  Описание мечети пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует — и описание чистой святой гробницы

  Описание почитаемых надгробных памятников, которые находятся в Баки-л-Гаркад и на склонах горы Ухуд[263]

  /211/ Описание города Куфы — да хранит его всевышний Аллах!

  Описание города ал-Хиллы — да хранит его всевышний Аллах!

  Месяц сафар 80 года [14 мая — 11 июня 1184 г.]; Аллах дал нам (в нем) познать его благоденствие и благословение.

  Описание города Багдада — да хранит его всевышний Аллах!

  Описание города Такрит — да хранит его всевышний Аллах!

  Описание города Мосула — да хранит его всевышний Аллах!

  Месяц раби I 80 года [12 июня — 11 июля 1184 г.]; Аллах дал нам познать в нем свое благословение.

  Описание города Насибина — да хранит его Аллах[312]

  Описание города Дунайсир — да хранит его Аллах![315]

  Описание города Рас-ал-Айн — да хранит его Аллах!

  Описание города Харрана[319] — да хранит его Аллах!

  Описание города Манбиджа — да хранит его Аллах!

  Описание города Бузаа[326] — да хранит его Аллах всемогущий и великий!

  Описание города Халеба — да хранит его всевышний Аллах!

  Описание города Хамы — да хранит его всевышний Аллах!

  Описание города Химса — да хранит его Аллах всевышний!

  Описание города Дамаска — да хранит его всевышний Аллах!

  Описание его [Дамаска] почитаемых могил и славных памятников

  Месяц джумада I [10 августа — 8 сентября 1184 г.]; Аллах дал нам познать в нем свое благословение.

  Описание общего положения этого города [Дамаска]

  Месяц джумада II [9 сентября — 7 октября 1184 г.]; в котором Аллах дал нам познать его благословение.

  Описание города Баниас — да хранит его всевышний Аллах![386]

  Описание города Акки — да поразит ее Аллах и да вернет ее [исламу]!

  Описание города Тира — да поразит его всевышний Аллах!

  /311/ Месяц раджаб [8 октября — 6 ноября 1184 г.]; Аллах дал нам познать в нем свое благословение и благоденствие.

  Почитаемый месяц шабан [7 ноября — 5 декабря 1184 г.]; Аллах дал нам в нем познать свою доброту.

  Почитаемый месяц рамадан [6 декабря 1184 г. — 4 января 1185 г.]; Аллах дал нам познать в нем его благословение и расположение, по своей милости и щедрости! Нет бога кроме него.

  /323/ Описание города Мессины на острове Сицилия — да возвратит его Аллах всевышний [исламу]!

  Описание города Шафлуди на острове Сицилия — да возвратит его Аллах [исламу]!

  Описание города Сирма, находящегося на упомянутом острове, — да способствует Аллах его покорению!

  Описание города, который является столицей Сицилии, — да возвратит его Аллах [исламу]!

  Описание города Атрабунш на острове Сицилия — да возвратит его Аллах [исламу]!

  Месяц шаввал [5 января — 1 февраля 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свою милость и благословение.

  Месяц зу-л-када [2 февраля — 4 марта 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свое счастье и благословение.

  Месяц зу-л-хиджжа [5 марта — 3 апреля 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свое счастье и благословение.

  Месяц мухаррам 81 года [мухаррам 581 г. х. — 4 апреля — 3 мая 1185 г.]; Аллах дал нам в нем познать свое благословение, по его милости.

  Конец! Конец! Конец!

ЛИТЕРАТУРА

*** Примечания ***