Метаморфоза мифа [Сергей Skolorussov] (fb2) читать онлайн

«Когда ты родился, ты плакал, а мир улыбался. Проживи жизнь так, чтобы, умирая, ты улыбался, а мир плакал».

Народная мудрость аборигенов Америки

Часть первая А: аукцион, авокадо, апокалипсис

Глава «А»

Алчность и альтруизм хоть и начинаются с одной буквы – суть антагонисты. Бартон Траубе не находил себе места. Что себе позволяют эти торговцы? Как можно так открыто, не стесняясь, цинично продавать с молотка краденное? Ни чести, ни совести. Правильно сказал император Веспасиан: «Деньги не пахнут». Они не пахнут! Они воняют зловонным сладким смрадом наживы. Для этих торгашей из всемирно известного аукциона алчность заменяет честь и совесть. Прошло уже два дня, как ему указали на дверь, а внутри продолжало клокотать измученное чувство несправедливости, обиды и унижения. Ему, старейшему профессору Инсбрукского университета, последнему отпрыску по материнской линии знаменитого княжеского рода, отказали в доверии. Мол, он ошибся, это не та шкатулка, а похожая. Бартон был уже взрослым, когда последний раз держал в своих руках именно эту шкатулку. Он не мог ошибиться! Таких шкатулок больше в мире нет. И не может быть! Дед рассказывал, что это реликвия их семьи князей Гагариных-Стародубских, ведущих своё начало от седьмого сына Всеволода Большое гнездо и далее вглубь веков от самого Рюрика. Шкатулка являлась замечательным произведением древнерусского искусства. Она была изготовлена из кости мамонта, инкрустированной золотом и сияющими тёмно-синими сапфирами. Костяные боковые пластины шкатулки древний мастер превратил в удивительное кружево, насыщенное сказочными образами мифических существ. Свод выпуклой крышки украшала золотая корона, стилизованная под «шапку Мономаха» – древний символ великокняжеской власти. Как такое можно перепутать? Просто удивительно, что эту шкатулку и другие ценности удалось вывезти из пылающей в революционном пожаре России, когда семья деда эмигрировала в Австрию. Поэтому, увидев в случайно попавшемся на глаза каталоге аукциона знакомую до боли вещь, он тут же примчался в Лондон. Ему было обидно, что подаренную далёкой родине предков шкатулку, теперь продают с молотка. И кто продаёт? Музей или частное лицо? Хотелось непременно выяснить всю подноготную этой продажи. Как? Зачем? Для чего? Семь дней аукционисты мурыжили его обещаниями разобраться. А два дня назад дали однозначный ответ: продавец «аноним», но шкатулка имеет вполне легальную историю, а он, профессор Траубе, просто обознался. На дальнейшие требования Бартона ответ был ещё короче: обращайтесь в полицию. Через три дня состоится сам аукцион, но профессор не знал, как заблокировать продажу фамильного раритета. Обратиться в лондонскую полицию? Что толку? У него на руках нет реальных доказательств. Коллекцию из 123 предметов антиквариата дед перед смертью завещал передать в Музейный фонд СССР. В 1975 году родители исполнили его волю. Бартон был в то время студентом и очень сожалел, что из семьи ушли все значимые фамильные ценности. А через 11 лет, когда он уже переехал по работе в Инсбрук, родительский дом в пригороде Вены сгорел дотла, вместе со всеми архивами и документами на это дарение. Сейчас он остался единственным потомком князей Гагариных. Поэтому его слова подтвердить больше некому. Хотя уже, будучи в Лондоне, он вспомнил, что у него осталась старая семейная фотография, где на заднем плане, на секретере стоит именно эта шкатулка. Билеты были куплены на вечер. Если он найдёт фотографию, то обязательно обратится в Интерпол Австрии. Пусть архивы деда сгорели, но документы, связанные с передачей коллекции, должны остаться в России. За прошедшие годы он вспоминал о завещании деда только с сожалением. У него не было желания бередить прошлое и прослеживать судьбу семейных раритетов. Но появление в каталоге аукциона шкатулки всё перевернуло. Траубе горел желанием узнать судьбу каждого предмета из коллекции, переданной в СССР.

В дверь номера тихонько постучали:

– Your order, sir. ¹

– I didn’t order anything.²

– Sorry, sir, I'm just doing my job.³

Профессор открыл дверь. За ней стоял одетый в униформу отеля человек. Он улыбался двумя рядами выбеленных зубов.

– I didn’t order anything, – растерянно повторил Траубе.

– Ты не заказывал, зато тебя заказывали.

– What did you say? ⁴

Улыбающийся официант откинул салфетку, прикрывающую то, что находилось на сервировочной тележке. Глазам Бартона предстал большой пистолет с глушителем. Раздался хлопок. С застывшим на лице ужасом профессор упал на пол. Из аккуратной дырки в середине лба медленно стекала кровь.

– Я сказал: «Заказ выполнен», – ухмыльнулся гость и, кинув пистолет на труп, спокойно покинул номер.

Глава «Б»

Баобаб – это не только растение. Это ещё и диагноз. Диагноз страшный. Хуже, чем «дуб» или «туп, как дерево».

Верхний этаж отеля блистал чистотой. Здесь размещалось несколько больших шикарных номеров, которые ещё называют президентскими. Из дверей, ведущих на лестницу, вышли двое. Шедший впереди высокий мужчина лет сорока имел вполне стильную причёску, костюм и туфли, которые обычно носят секьюрити. Всё новое и аккуратное. Второй выделялся причёской под ноль, мешковатым спортивным костюмом и изрядно поношенными кроссовками. Попутчики были примерно одного возраста, но наколки и шрамы на лице лысого его немного старили. Первый постучал в дверь номера с цифрой 701. Никто не отозвался на стук. Он подождал и постучал вновь. Опять без ответа. После третьей попытки «спортсмен» нервно закачался телом и помахал перед своим лицом руками с растопыренными пальцами, горячо зашептав при этом:

– Этот урод либо глухой, либо он спецом не открывает.

– Михась, какого хрена ты попёрся со мной? Сидел бы в тачке.

Стиль и содержание речи одетого в костюм мужчины не очень соответствовали обёртке его тела.

– Бадай, задолбал! Баллон не кати. Папа нас двоих послал перетереть с этим фраером. Балерина у тебя есть?

– Нафига тебе отмычка?

– Зайдём, позырим, а когда хозяин нагрянет, возьмём его тепленького за бейцы и настучим по батареям.

– Блин, вот я дурак, что за тебя вписался! Здесь не зона и не красивые времена дяди Бори. Кипиш нас не за этим посылал.

– Чего ты пургу гонишь? Подождать его лучше с той стороны. Сечёшь? На храпок брать проще. Он будет не в теме.

– Я сказал, нет. Уходим. Тем более что ты, Михась, в тюряге отстал от жизни. Замок электронный. Куда ты свою балерину засунешь?

Он развернулся в сторону лестницы. Бритый хмыкнул и на всякий случай потрогал ручку двери:

– Ха! Тут даже балерина не нужна.

И он, открыв дверь, сделал шаг внутрь номера. «Пиджак», чертыхаясь на ходу, вошёл следом и зашипел:

– Куда ты полез? Масть попутал? Я за тебя перед папой мазу держу, а ты тут такое творишь. Пошли!

Он схватил подельника за рукав. Но того уже было трудно выпроводить из номера. Ему здесь явно понравилось. Спокойно оглядевшись и присвистнув, он выдал оценку:

– Падла, живут же люди. Да отцепись ты! Я только посмотрю. Красава!

Комната была огромной. На одной из стен висел гигантский экран плоского телевизора. Тяжёлые портьеры бордового цвета закрывали ту сторону комнаты, которая находилась напротив входной двери. Кроме дивана, стола, стульев и пары кресел, всё в стиле модерн, в помещении больше ничего не было. На столе стояла ваза в виде старинной галеры, заполненная тропическими фруктами. Бритоголовый крутанулся, продвигаясь вперёд и продолжая осматривать завоёванную территорию. Подскочив к столу, он прихватил из вазы авокадо. Надкусив плод, Михась смачно плюнул на пол:

– Хрень какая-то!

– Чего ты хватаешь всё что ни попадя? – «пиджак» попытался урезонить дружка, схватив его за руку. – Уходим, уходим, – потянул он его к входной двери.

Но в это время из бокового коридора в комнату вошёл пожилой, но в то же время поджарый и моложавый мужчина с красивой седой шевелюрой. Он был в банном халате и на ходу одной рукой вытирал полотенцем мокрые волосы, а другой прижимал к уху сотовый телефон. Увидев непрошеных гостей, обладатель седой шевелюры остановился, спокойно оглядел их, сунул телефон в карман, повесил полотенце на шею и спросил хорошо поставленным баритоном:

– Вы кто такие? Что вы тут делаете?

– Дверь была открыта, – миролюбиво ответил Бадай.

– И что? Это моя дверь. Хочу – закрываю, хочу – нет. Пошли вон отсюда!

– Мы письмо принесли, – начал было выполнять задание шефа здоровяк в костюме.

Но хозяин номера словно пропустил его слова мимо ушей. Он стремительно подошёл к столу и внимательно осмотрел его поверхность:

– Здесь лежал мой айфон!

– Не было ничего. Мы не брали, – Бадаю скандал был не нужен ни при каких обстоятельствах.

– Я ещё не впал в маразм. Две минуты назад я оставил его здесь, – мужик в халате ткнул пальцем в место рядом с фруктовой вазой.

– Вот же он у тебя в кармане! – наехал на него Михась. – Падла, спрятал мобилу в карман, а нам предъявы выдвигает.

– Это другой. Я вызываю полицию.

Мужик поднёс гаджет к лицу и стал набирать на нём цифры. Но ему не дали это сделать. «Спортсмен» завёлся с пол оборота. Со зверским выражением лица он метнулся к хозяину номера и схватил его за лацканы махрового халата.

– Тварь, ты на кого хавло разинул? – стал он напирать на оппонента, заставляя его отступать к закрытой шторами стене. – Тебя папа ждёт! Быстро оделся! Иначе я тебя лично сам урою!

– Какой ещё папа? – мужик в халате потерял голос, перейдя на хриплый фальцет. – Вы ответите за это. Я старший советник юстиции Генеральной прокуратуры!

– Да ты ещё и мент!

Михась отпустил лацканы и с силой толкнул прокурора:

– Легавый! Сейчас ты у меня ответишь за всё, задрот кучерявый.

Хозяин номера понял, что сейчас его будут бить. Поэтому решил взять инициативу в свои руки. Но хук его правой руки не прошёл. Уголовник оказался опытным бойцом. Он ловко увернул голову и тут же вложился в ответный выпад. Убийственный удар пришёлся в челюсть. Прокурор не упал, но его сильно отбросило. Пытаясь удержаться на ногах, он замахал руками и сделал несколько мелких шагов назад. При этом седовласый открыл рот, чем незамедлительно воспользовался Михась. Он ловко перекинул авокадо в правую руку и с силой воткнул его в глотку прокурора. И без этого сбивший дыхание хозяин номера страшно выпучил глаза и вовсе потерял равновесие, заваливаясь назад. Словно мельница, загребая руками, он запутался в тяжёлой портьере, частично сорвав её с гардины. Затем его ноги застряли в свалившейся на пол ткани, и мужик с авокадо во рту начал падать на спину, машинально хватаясь за штору. Та не выдержала и накрыла его с головой. Упавшая портьера открыла гостям великолепную панораму Китежа. Снизу и сверху рама была глухой. Но в метре от пола начиналась огромная фрамуга, распахнутая настежь. Бадай, впавший при виде всех этих безобразий своего напарника в некое подобие ступора, увидел опасность и бросился спасать седовласого хозяина номера. Но было поздно. Запутавшись в шторе, прокурор закачался, занервничал, засеменил ногами, пытаясь вырваться наружу и, продвинувшись к проёму, вывалился из окна. Михась вообще ничего не понял. Он очень удивился, когда увидел, что портьера полностью свалилась на пол, а рядом с этой кучей ткани стоит только его напарник, держа за ворот банный халат.

– Куда он делся?

Злое выражение лица Бадая прямо говорило, что ответа от него на этот вопрос Михась дождётся не скоро. Тут только обладатель спортивных штанов увидел открытую фрамугу.

– Он что, выпал?

На этот раз подельник не выдержал и выпалил:

– Нет, не выпал! Он просто решил полетать. Идиот, дебил, придурок! Ты зачем на него набросился? – при этом он посмотрел на халат, который продолжал держать в руках, и с досады бросил его на пол.

– Он первый начал. Чего он такой мутный?

– Нормальный он. Папа просил пригласить его для базара. Пригласить, а не притащить. Вот ведь дебил!

– Ты повторяешься. «Дебил» ты уже говорил.

– Не повторяюсь! В этот раз я о себе. Я дебил! Потому что пожалел тебя и взял в бригаду. Лучше бы ты заново загремел на нары.

– Теперь вместе загремим.

– Урод, блин! Что теперь будем делать?

– Может, он ещё не окочурился? – при этих словах «спортсмен» попытался выглянуть из окна.

Напарник крепко схватил его за шиворот олимпийки и с силой оттащил прочь:

– Куда свою рожу светишь? Уходим. Быстро!

В лифте они не поехали, практически бегом спустившись по лестнице. По пути Бадай продолжал распекать своего непредсказуемого дружка:

– Короче, если что, мы опоздали. Он уже лежал, типа, самоубийство. Хреново, что костюмчик на тебе заметный – спалимся. Сказал же тебе приличный прикид надеть.

– Чего? Это самый приличный и есть.

– Сейчас так только хачики одеваются.

На улице Бадай ожидал увидеть толпу зевак. Но никого не было. Труп тоже отсутствовал.

– Не понял. Куда он подевался?

Бандит в пиджаке поднял голову вверх, пытаясь определить маршрут полёта:

– Вот же окно распахнуто.

– Может, он живой и домой уже вернулся?

– Давай я тебя с седьмого этажа сброшу, а затем посмотрим, как ты домой вернёшься.

– Может, он не долетел?

– Ну, ты баобаб! Мы что, спустились быстрее его?

– Ты не понял, может, он на балкон свалился.

– Миха, ты какую дурь куришь? Где здесь балконы?

В этом отеле балконы вообще отсутствовали.

– Может, его «скорая» увезла?

– Какая, блин, «скорая»? Падла, вот вляпались! По самое не могу. И что теперь делать?

– Не знаю. Ты у нас за старшего. Вот и думай.

– Хрен тебе. Если что, ты сам будешь отвечать за свой беспредел, – он внимательно осмотрелся по сторонам. – Вот ведь, облом! Ладно, сваливаем отсюда.

Глава «В»

Всё течёт, всё меняется. Только прошлое изменить нельзя.

Главное дотерпеть. Конец рабочей недели катился к закату, и Олег уже представлял, что будет делать в выходные. За долгие годы службы он привык вовсе не думать о предстоящих выходных. Ибо сказано: чем ближе исполнение мечт, тем досаднее разочарование. Но в этот раз ему показалось, что всё вовсе не так. На столе лежало всего одно дело. И оно не нуждалось в оперативной спешке. Да, дело было не простым и не проходным. Из всех средств массовой информации, пожалуй, только журнал «Пчеловодство» не сообщил о нём. Поэтому его вполне можно было назвать резонансным. Но трудным для настоящего следователя оно было только большим количеством фигурантов и соответственно невероятным объёмом писанины. Две группы молодых людей постреляли друг в друга из травматического оружия. Слава богу, практически все живы. Правда есть одна жертва – случайный прохожий, умерший от сердечного приступа. Личность его пока не установлена. Поэтому ход этого нехитрого расследования вполне может подождать до понедельника. Олег представил, что завтра он возьмёт реванш у бесконечного завала дел и, наконец, примерит на себе удовольствия редкого для этих широт солнечного лета. Возьмёт жену с сыном и махнёт с ними на дачу. Ого! Последний раз он там был на Новый год. Вау, как хочется сходить в баньку! А затем усилить ощущение этой расслабухи, уединившись от суеты в беседке с бокалом холодного пивка. А поутру в воскресенье – на рыбалку! Вот в этот прекрасный момент апофеоза мечтаний о воскресных удовольствиях его и вызвали к начальству. Пришлось оторваться от радужных предвкушений и двигаться по коридору в кабинет, на двери которого красовалась новенькая табличка «РУКОВОДИТЕЛЬ СЛЕДСТВЕННОГО ОТДЕЛА БОЯРИНОВ СЕРГЕЙ ЛЕОНИДОВИЧ». Когда пришло известие о назначении нового начальника, Олег подспудно надеялся, что это полный однофамилец. Но интернет безжалостно выдал знакомое фото. Какой чёрт тебя принёс в Китеж? Сидел бы в своей столице!

Увидев Князева, хозяин кабинета надел на лицо маску «очень рад» и с распростёртыми объятиями двинулся навстречу:

– Не потолстел, не похудел, не полысел. За восемь лет совсем не изменился!

Олег уклонился от объятий и даже не протянул руки:

– За восемь лет не изменилось и моё отношение к вам.

– Садись, – без обиняков предложил хозяин кабинета, пытаясь проводить гостя к креслу за совещательным столом. – Рад тебя видеть, Олежа.

Князев поморщился от фамильярности начальника:

– Господин полковник…

– Пока ещё «товарищ», – улыбаясь, перебил его старший по званию.

– Товарищ полковник, я хотел бы сразу предложить вам только официальный уровень общения, без всяких тыканий и детских прозвищ.

– Что это ты, Князь, так завёлся? Мы здесь одни, – развалившись в своём кресле, Бояринов развёл руками.

– Мне не нравится ваша фамильярность. Подчинённый обычно не имеет возможности ответить тем же. Субординация не позволяет. Поэтому одностороннее «тыканье» начальства может восприниматься либо, как хамство руководства, либо, как низкая оценка профессионального уровня подчинённого. Ни того, ни другого мне не хотелось бы ощутить на своей шкуре старого опера.

– Не такого уж и старого. Нам с тобой, Олежка, всего по двадцать девять. Какие могут быть «выканья» между нами? Я тебя знаю с двенадцати лет.

– Всё так. Но вы теперь в кресле начальника, а я словно волчишка в студёную пору – в постоянном поиске. То бишь на своих двоих. Настоящего следака кормят голова и ноги, а не цырлы и политес. Мне бы хотелось и при вашем чутком руководстве обойтись только ногами и головой.

Полковник встал из-за кресла:

– Я думал, что мне показалось. Показалось, что ты не рад моему новому назначению.

– Рад, не рад. У каждой медали две стороны. Давайте: или я буду работать как прежде, или напишу рапорт.

– Даже так?

– А как вы думали? Хотелось бы в рай, да грехи не пускают. Вот и мне хотелось бы иметь начальника, которого я хорошо понимаю. Только не вас.

– Обиделся, значит. Я думал, что ты всё давно забыл. Тем более, что из той ситуации ты поимел определённые дивиденды. Или просто завидуешь?

– Считайте, как хотите. Лучше перейдём к делу.

Полковник грустно ухмыльнулся и сел на место:

– Ну, к делу, так к делу. Сейчас езжай в отель «Китежбург Global InterContinental». Сегодня рано утром в нём поселился некий Левницкий Станислав Львович.

Шеф сделал паузу, ожидая вопросов. Но их не последовало. Поэтому он продолжил:

– Пропал наш Левницкий. Исчез. Испарился, – он вновь сделал безответную паузу и продолжил: – У него было назначено три важных встречи. Ни на одну из них он не явился. В столице беспокоятся. Очень беспокоятся.

Наконец Князев открыл рот:

– Осталось узнать, кто он такой, что мы должны его днём с огнём искать, хотя с момента пропажи не прошло и суток.

– Старший советник Генеральной прокуратуры Левницкий.

– Понятно. Разрешите выполнять?

– Разрешаю. Сразу докладывай. Если дело серьёзное, то завтра прилетят столичные спецы. Сдашь им дело.

– Так точно! Будет исполнено!

– Угу. Не перебарщивай с субординацией. Или ты ещё чеканным шагом отправишься приказ исполнять?

– Как прикажите.

– Иди уже.

После того, как подчинённый покинул кабинет, полковник негромко проворчал:

– Клоун, – при этих словах он нажал кнопку селектора: – Олег Дмитриевич, это Бояринов. Принеси-ка мне личное дело капитана Князева. Прямо сейчас. Жду.

Отключив переговорное устройство, буркнул себе под нос: «Что-то слишком много здесь «олегов» развелось. Наверное, стоит проредить».

Глава «Г»

Гармония жизни – это недостижимое состояние, в котором ум согласен с тем, что тело может удовлетворять все свои потребности без каких-либо ограничений.

Сны в субботнюю ночь не идут ни в какое сравнение со снами понедельника. Субботний сон бывает пьяным и непонятным, но ужасным – никогда. Максу этим утром снился приятный сон. Очень приятный. Ему снилась яичница. Простая утренняя глазунья. Вернее, не простая. Она скворчала на сливочном масле вперемежку с лучком, помидорчиками и капустой брокколи. Ласковые мамину руки разрезали её на четыре части и одну из них положили на тарелку для любимого Максика. Жёлтые глазки яичницы при этом затряслись, указывая на то, что они находятся в любимом для него полужидком состоянии. Макс слегка помазал майонезом горячий тост и отправил первую порцию глазуньи в рот. Чёрт! Горячая. Но такая вкусная. Я так тебя люблю! Обжигаясь, он принялся уплетать один лакомый кусочек за другим. Чьи-то нежные женские руки потрясли Макса за плечо. «Мам, ну дай поесть спокойно», – заканючил сын.

– Просыпайся, пора вставать.

Голос напомнил, что мама далеко, а жена рядом. Значит, глазуньи не будет. Увы!

Умывшись, Макс пришёл на кухню. Яичницей здесь и не пахло. Вообще ничем горячим не пахло, за исключением кофе.

– Тебе эспрессо? – жена поднесла руку к кнопкам кофемашины.

Макс равнодушно и грустно кивнул, и сел за стол, тупо уставившись в тарелку, стоявшую перед ним:

– Опять это двойное «у».

– Что?

– Ужас унитаза.

– Пипец! Макс, ты о чём?

– О свекольном салате.

– Ты чего ожидал? Вчера был морковный – поэтому, сегодня свекольный.

– Мила, а нельзя на завтрак хотя бы яичницу приготовить?

– Сбрендил? В ней калорий, жуть сколько, – прокрутив его недовольство в голове, Камилла быстренько наскребла в душе критическую массу старых и новых обид, которая тут же прорвалась наружу: – Если тебе не нравится то, что я готовлю, найми кухарку. Я давно тебе предлагала.

– Зачем нам кухарка, если дома мы только завтракаем? Когда я возьму кухарку, то обедать и ужинать мы тоже будем здесь.

– Жуть! Я не согласна. Я привыкла в рестиках кушать, – Мила расправила плечи и зачесала в хвост свои мелированные тёмные кудри.

– Тогда научись готовить яичницу.

– Жесть. Может, мне ещё и борщ научиться готовить?

– Мила, что ты, как пацанка, как Эллочка-людоедочка, всё время сыпешь примитивными словечками: жуть, бьюти, жесть, шикардос, хайпово?

– Кто такая Эллочка?

Макс безнадёжно и вяло махнул рукой – кругозор супруги был развит исключительно благодаря разглядыванию глянцевых журналов.

– Меня давно раздражает однообразие твоих эмоциональных эпитетов. Уже не только уши режет, но и душу выворачивает.

– Капец, ты такой нервный. На работе плохо?

– Всё «крутяшно», – зло передразнил Милу супруг, – Но мне хочется, чтобы ты улучшила лексикон.

– Очуметь? Я тебя иногда совсем не понимаю. Что такое «лексикон»?

Макс брезгливо засунул порцию свеклы в рот и поморщился:

– Ладно, разжую, раз ты не понимаешь. Можешь вместо «жесть», «жуть», «офигеть» и так далее придумать что-то новое?

– Зачем? И как? Приведи пример.

– Ну, не знаю. Например, вместо «класс» можно говорить «чупочупсно».

– А! Так ты шутишь! Я не сразу поняла.

– Я не шучу.

– Чупочупсно? Макс, но так никто не говорит.

– Вот и я про это.

– Про что?

– Ладно, проехали, – Макс немного раздражённо бросил вилку на стол и отодвинул тарелку со слегка тронутой свеклой.

– Вот ты всегда так! Какую-нибудь чушь придумаешь. А когда понимаешь, что ляпнул глупость – сразу в кусты. А я остаюсь оплёванной.

– Ну, всё! Успокойся.

– Макс, научись выражать свои мысли яснее.

– Куда уж яснее?

Жена вскочила, явно психанув, сжала губы и дёрнула напряжёнными руками вертикально вниз. В больших, доверчивых, серо-голубых глазах появилась реальная пелена слёз:

– Ты пытаешься сделать из меня дуру? Или тебе хочется с самого утра мне настроение испортить?

Делать нечего, Максу пришлось встать и обнять супругу:

– Ну, что ты, пупся! Ты меня просто не поняла, – он поцеловал её в губы, прижал к своему плечу и стал гладить по волосам. – Это всё свекла на меня так действует. Я не хотел тебя обидеть. Где я ещё найду такую заботливую, такую красивую, такую сексуальную пупсю?

Камилла глубоко вздохнула, добавив:

– И ещё: терпеливую и покладистую. Нигде.

– Нигде не найду.

Мила тут же оживилась, пытаясь воспользоваться ситуацией:

– Кстати, может, мне сделать пластику?

Макс отстранил голову жены от плеча и пальцами свернул её губы в пучок.

– Тебе это ни к чему, – он внимательно посмотрел на результат сворачивания губ и покачал головой: – Пока рано. Ты же знаешь, как я к этому отношусь.

– Абзац! Прошлый век! Ну почему ты у меня такой несовременный? Гомункул какой-то. Все ходят с губами и грудью. Это выглядит так лакшери! Одна я, словно быдло замкадовское.

– Такое «быдлочко» – глаз не оторвёшь! – супруг попытался превратить всё в шутку, целуя при этом плечи и руки Камиллы. – Ты у меня – сама Гармония.

– На фуршете твой босс так на меня пялился. Вот если бы ты не был жмотом, я бы подчеркнула свои прелести, и тогда он был бы вынужден назначить тебя своим замом. А то так и будет ещё три года обещать.

Она думает, что именно так решаются карьерные вопросы. Макс мысленно ухмыльнулся. Впрочем, кто его знает? Воспоминания о работе в субботнее утро не навевали ничего, кроме грусти, и неприятной тяжести в области солнечного сплетения. Поэтому супруг решил перевести разговор в другое русло:

– Нам не пора ехать?

– Нет, – она прижала свои ненакачанные губы к его уху и горячо зашептала: – Ты меня хочешь?

Максим, соблюдая семейный обряд, ответил в унисон:

– Очень.

– А почему ты меня очень хочешь?

В ответ должны были посыпаться комплименты. Но в этот раз муж неожиданно и просто сказал:

– Потому что я хочу, чтобы у нас был ребёнок.

Этот ответ прервал железную традицию, которая непременно вела супругов в спальню. Мила резко отстранилась от мужа и холодно констатировала:

– Ты это специально сказал, потому что не хочешь меня. Я давно поняла, что ты меня разлюбил.

Она отстранённо села за стол и машинально включила телевизор, показывая всем своим видом глубокую обиду. Максим решил снова начать петь супруге дифирамбы:

– Я хочу, чтобы у нас была полноценная семья. А наш ребёнок походил на тебя. Ведь моя жена такая гармоничная. Она …

Не успел он придумать эпитеты, как экран телеящика засветился и заговорил голосом героя Олега Басилашвили из фильма «Осенний марафон»:

– И шьёт!

– Да! – ответила героиня Марины Неёловой.

– И готовит!

– Да!

– И печатает, и стирает, и спасает, и мучает…

– Ну вот, я же говорил, что со мной уже телевизор разговаривает, – Максу захотелось перевести разговор в шутливую плоскость.

Но супруга лишь поджала губы, взяв в руки айфон. Взглянув на время, она всполошилась:

– Очуметь! Уже почти двенадцать. Я обещала в час приехать. Ксюха на фекалии изойдёт.

Они быстро собрались. В дачной зоне близ Мошкарова, где на живописной опушке соснового бора стоял загородный домина, их ждали друзья, чтобы вместе провести уикенд. Собственно, собирать особо было нечего. В сумку легко поместились купальники, футболки, шорты и запасное нижнее бельё. Выпивку и что-то необычное из продуктов супруги собирались купить по дороге. Пока Максим открывал багажник, чтобы положить туда собранные вещи, Камилла выхватила у него ключи и побежала к водительской двери:

– Чур, я поведу. Я знаю классный маркет, где можно купить экологически чистые зелень, клубнику и овощи.

«Помешались все на эксклюзивных пучках петрушки и сельдерея, – подумал Макс, но ничего не сказал, мысленно добавив: – А ведь на природу едем, где этого добра, априори, должно быть валом».

Через час, поместив пакеты с продуктами для пикника в тесный багажник кабриолета, они уже мчались по Скоростному диаметру, взлетев по эстакаде над куполами города и гладью Светлояра. Максим, наконец, забыл об утреннем двойном «у» и обозначил на губах вполне естественную улыбку. Денёк суперский! Солнце лучезарное! Небо лазурное! Хочется впитывать в себя наслаждение этого драйва без всяких ограничений.

– Мила, опусти крышу.

Супругу уговаривать не пришлось. Она любила ездить с открытым верхом. Атмосфера сразу наполнилась не только свежим воздухом, но и городским шумом. С ужасным грохотом и рёвом их обогнал тяжелый байк. Пассажирка на ходу сняла шлем, и, полыхая на ветру волосами, выразительно уставилась на автомобиль супругов. Макс в ответ подмигнул девушке и, улыбаясь, осторожно помахал ей рукой. Он посчитал, что она хотела поменять своё место в трескучем мотоцикле, на пассажирское кресло в красном Мерседесе с экстерьером Avantgarde. Естественно, при условии, что за рулём будет он. Затем Макс обратил внимание, что в окнах обгоняемого ими автобуса все тоже пялились на их машину. Сдурели все, что ли? Да, машина классная и редкая. Но мы же едем по Китежу, а не по Выдропужску. Название этого города всегда поднимало настроение, когда он проезжал мимо него по пути в столицу. Макс при этом каждый раз вслух произносил одну и ту же фразу, ставшую традицией: «Выдропужцы, дети мои!» Дальше, больше. Неестественное внимание к их кабриолету продолжало накапливаться в душе Макса каким-то тягучим предчувствием нехорошего. Дошло до того, что многие попутчики пытались снять автомобиль супругов на свои девайсы. Камилла тоже обратила на это внимание, и, не выдержав, показала средний палец пассажирам очередного обгоняемого микроавтобуса.

Сразу после съезда с платной дороги на Зеленодольское шоссе, их остановил гаишник. Он внимательно осмотрел открытый салон кабриолета, долго изучал документы и, наконец, вернув их, сказал:

– Можете ехать, – офицер немного помялся. – Это, наверное, не запрещено, но я настоятельно рекомендую вашему пассажиру одеться. Его могут увидеть дети. Это не есть хорошо. Да и аварию его вид вполне способен спровоцировать.

Его слова пролетели мимо ушей Макса. В это время он как раз углубился в изучение новостей на экране своего айфона. Мила внимательно и недоумённо посмотрела на супруга, но ничего не сказала, нажав при этом на педаль акселератора. По пути она время от времени поглядывала на мужа. Это не осталось без его внимания:

– Что не так?

– Мент что-то сказал про твою одежду.

– А в ней, что не так?

– Я откуда знаю? Еду и думаю: мы дураки, или он дебил.

Только теперь ранее игнорированные слова гаишника всплыли в голове Макса:

– Да, он посоветовал мне одеться. Не понял. Или не мне?

Только теперь он впервые взглянул назад. На кожаном сидении их вычищенного до блеска свадебного подарка тестя развалился абсолютно голый мужик. Уловив его взгляд, назад повернулась и Камилла.

– А-а-а-а!!! – завизжала она от неожиданности.

Её истеричный визг молниеносно слился в унисоне с испуганным криком Макса. Но этот дуэт голосов, вмиг вознёсшихся к «ля» четвёртой октавы, тут же потонул в пугающе оглушительном гудке обгоняющего их дальнобойного грузовика, исполнившего пронзительное «до» контроктавы. Причиной такого оглушительного сигнала явилось поведение кабриолета. Мила, увидев голого мужика, позабыла обо всём, сбросила ногу с педали газа и отпустила руль. Грузовику пришлось выскочить на встречную полосу, чтобы не смести с дороги потерявший скорость и управление кабриолет. Макс, подхватил рукой рулевое колесо, выправив прямолинейное движение, и скомандовал:

– Остановись!

Жена послушно съехала на обочину. Они внимательно посмотрели в глаза друг друга. Словно спрашивая: ты тоже это видишь? Затем синхронно перевели взгляды назад. Мужик нагло продолжал лежать в той же позе. Глаза его были закрыты. Голова умиротворённо покоилась на сидении. Одна нога тоже лежала на нём, а вторая свисала вниз. Всё это создавало иллюзию, что незнакомец специально эпатировал окружающих видом своих гениталий. Судя по седой шевелюре, эксгибиционист был уже немолодым человеком. Но поджарая фигура, отточенный торс и рельефные бицепсы говорили о том, что он уделяет своему внешнему виду повышенное внимание, систематически занимаясь спортом. Сердце Макса перестало хаотично скакать внутри оболочки тела, и он, наконец, смог задать вполне резонный вопрос:

– Мужик, ты кто такой?

Глава «Д»

Дружба дружбой, но своя рубашка ближе к телу. Жужжа стёртыми до металла колодками тормозов, старенький Land Cruiser остановился на просёлочной дороге всего в пятидесяти метрах от шоссе. Дальше пути не было. Проезду препятствовала ограда из стволов молодых деревьев, явно сооружённая местным лесничеством. Значит, здесь, – так решил для себя Бадай и заглушил двигатель. С соседнего кресла проворно выпорхнул Михась.

– Бадай, – он недоумённо оглядел лесную чащу, – и где тут твой жмурик прячется?

– «Твой», – грустно повторил за Михасём подельник. – Наш! Босс дал наколку, что его случайные лохи увезли и с испугу здесь бросили.

– Как он это узнал?

– Михась, ты правильный пацан. Но иногда задашь слишком много ненужных вопросов. Откуда я знаю? Может, глупые лохи звонили отсюда.

– Кому?

– Ты слишком много пропустил в жизни, я тебя в этом не виню. Мало того, я тебе по гроб жизни обязан за то, что ты сделал для меня. Но если бы ты всё это время не сидел, то наверняка знал бы, что место выхода мобилы в сеть теперь можно определить на карте с точностью до метра.

– Ништяк!

– Михась, мне надо сориентироваться, где они его прикопали. Ты иди вперёд, вон к той сосёнке. Когда дойдёшь, позвони мне. Мне тогда подскажут, в каком направлении двигаться. А то будем шарахаться по бурелому до ночи.

– Нихрена себе! Даже не верится, что я участвую в такой фантастике!

– Иди.

Михась дошёл до большой сосны, стоявшей на опушке лесной поляны, и развернулся лицом к напарнику.

– Бадай, что, уже нажимать? – в руках он держал сотовый телефон. – Очуметь, мобилы теперь даже в лесу ловят!

– Повернись лицом к лесу и опиши, что ты видишь.

Наивный дружок молодости беспрекословно исполнил просьбу:

– Здесь только кусты!

– Присмотрись, нет ли следов башмаков и свежевскопанной земли.

Михась стал внимательно рассматривать пейзаж перед собой. Его закадычный дружбан достал из портупеи пистолет и спокойно накрутил глушитель на ствол. Затем столь же спокойно навёл прицел на бритый затылок подельника и плавно нажал курок. Михась рухнул, как подкошенный, не издав и звука. Самое поганое, что его придётся ещё и закапывать, – теперь уже ставший «бывшим» дружок вздохнул и пошёл к машине за лопатой.

У Бадая с раннего утра было мрачное настроение, усиленное бессонной ночью и сильным похмельем. Всего три дня, как Михась вновь появился в его жизни, но этого срока вполне хватило, чтобы всё вокруг повалилось, словно карточный домик. А ведь Бадай последние годы считал самыми счастливыми в своей жизни. Бабло всегда водилось в кармане, а работа перестала быть «пыльной». Его нынешний шеф в девяностые сам куролесил так, словно в загашнике у него хранилось с десяток новеньких запасных организмов. Кровь вокруг текла рекой, а он остался сухим на островке, дарованном капризным фартом. Теперь кровавый Кипиш превратился в весьма уважаемого и респектабельного Романа Григорьевича Кипелова, владельца заводов, автосалонов и теплоходов. Последние пять лет Бадай работал исполнителем не самых простых, но и не самых сложных поручений босса. По крайней мере, мокрухи и других неприятных дел, Кипиш ему не поручал. И какой чёрт дёрнул его уговорить босса взять в бригаду только что откинувшегося Михася? Да, молодость Бадая прошла плечо к плечу с разбитным дружбаном, который двенадцать лет назад не слил его и других пацанов ментам. А ведь они взяли кассу, завалив при этом пятерых. В группе могли пойти и по максимальному сроку. А так, взяв всё на себя, Михась отсидел двенадцать лет и неожиданно быстро вновь нарисовался на жизненном горизонте Бадая. Как было не вступиться за правильного пацана? Теперь приходится расхлёбывать. Поздно жалеть. Дело уже сделано. Слава богу, что долю от кассы не успел ему вернуть. Михась поверил, что деньги лежат на депозите и снять их можно только через месяц. Он согласился подождать. Но это была правда – Бадай не врал дружку. Деньги Михася он держал в банке. Не обесцениваться же им тупо в матраце? Да! По ходу, бабло останется со мной. Это хорошая новость. Плохая новость состоит в том, что мне придётся самостоятельно штыковой лопатой выкопать ямку для друга молодости, – Бадаю было горько осознавать, что он так поступил. Но тут же в голове всплывали оправдательные аргументы. Он не виноват – так приказал Кипиш. Отказаться – значит, самому лечь рядом в соседней ямке. А то и в одной с Михасём. Поэтому прости, дружище, но ты сам напросился. Мало того, что грохнул важного мента и навёл тень на босса, но ты и по жизни оказался полным придурком, застрявшим в тупых и кровавых девяностых. Ты сам захотел стать жмуром. Я не виноват перед тобой!

Бадай взял лопату и пошёл копать яму, размышляя при этом о превратности судьбы. Всего три дня тому назад они сидели с Михасём на кухне и вспоминали буйную молодость. Никто и предположить не мог, что это последние тёплые посиделки знакомых с детства пацанов. Эх! Но он сам виноват. Да, клиент выпал из окна! С кем не бывает? Испугайся! Попытайся собраться с мыслями! Нет, этот придурок, словно ледокол попёрся напролом, даже несмотря на то, что впереди вздымался каменистый остров с маяком в образе самого Кипиша. Говорил ему – сиди в машине. Нет, куда там! Ему надо припереться на глаза боссу. И ладно бы упал на колени и во всём признался. Он всю дорогу уговаривал соврать. Я согласился, но при условии, что буду говорить сам.

Но всё получилось не так. Совсем не так, как он планировал. Только они предстали перед хозяином, Бадай даже рот не успел открыть, как Михась завопил:

– Босс, этот мент поганый исчез куда-то. Мы прождали весь день, но он так и не появился.

Опытный Кипиш даже бровью не повёл. Лишь спокойно спросил:

– Бадай, я не понял, кто из вас старший?

– Я.

– Тогда отвечай! Ты не передал прокурору моё приглашение?

Только Бадай навострился ответить, Михась опять поперёк батьки:

– Оно у нас. Нет этого урода на месте. Где-то на бабах завис.

Шеф, не меняясь в лице, аккуратно взял в руки мобилу и без каких-либо эмоций на лице сказал:

– Хорошо, пацаны! Сейчас всё узнаем из первых рук.

Но не успел он набрать вызов, как Михась вновь завопил:

– Босс! Не звони! Он мёртв.

На этот раз Кипиш обвёл подручных уже не таким ласковым взглядом, как прежде. Бадай понял, что ничего хорошего этот взгляд хозяина им не сулит.

– В каком смысле мёртв? – вопрос был задан жёстко и с нажимом.

Понимая, что просто так из ситуации не выпутаться, Бадай попытался сгладить последствия непредсказуемой болтовни напарника:

– Несчастный случай…

Но не успел он договорить, как его вновь перебил горе-дружок:

– Ага! Он сам выпрыгнул из окна. Голый!

Кипиш снова обвёл своих порученцев взглядом строгих глаз. Даже не строгих – бешеных.

– Уроды! Простое дело поручить нельзя.

– Это несчастный случай. Он сам выпал. Сиуцид! – развёл руками Михась.

– Суицид, придурок, – босс до белых пальцев машинально нажал кнопку сотового аппарата, который по-прежнему держал в руках.

Неожиданно в помещении послышалась мелодия звонка: «Наша служба и опасна, и трудна…»

Кипиш взглянул на свой телефон, затем перенёс взгляд на Бадая и остановил его на Михасе.

– Бадай, забери у него аппарат! – прорычал он сквозь зубы.

Вот, падла! Когда он успел спереть мобилу у прокурора? Дебил! Полный дебил! Играя желваками и натужно дыша, Бадай забрал мобильник у дружка. Сразу стала понятна причина агрессивности Михася в номере гостиницы: телефон слямзил, а отдавать не хотелось. Что он с ним собирался делать – уму непостижимо. Лапоть был красивого лазурного цвета и явно стоил дорого. Но всю его поверхность украшали ментовские рисунки. На тыльной поверхности аппарата был нанесен стилизованный герб: двуглавый орел с большой императорской короной над головами птицы. В когтях пернатый хищник держал щит с двумя перекрещенными мечами. На щите имелось изображение древнеримской колонны с надписью в центре – «Закон». По периметру орла было написано: «Генеральная прокуратура Российской федерации».

– Какое у тебя погоняло? – обратился босс к новичку.

– Михась.

– Михась, ты, говорят, оттрубил на зоне лет десять.

– Двенадцать.

– Значит, должен понимать, что сейчас тебе лучше уйти. Подожди Бадая у машины.

Сказано это было настолько наставительно и спокойно, что обладателя спортивных штанов, как ветром сдуло. После этого Кипиш встал и подошёл вплотную к Бадаю:

– Ты у меня давно денежку мнёшь. Не нравится?

– Прости, босс, сам не ожидал от этого урода такой дурной прыти.

– Угу, – Кипиш заложил руки за спину и обошёл стоявшего перед ним подчинённого по кругу, внимательно при этом его рассматривая. – Вот скажи, что мне после этого с тобой делать?

Бадай понял, что это угроза. Не какой-то словесный порожняк, а прямая и явная угроза его жизни. И очень испугался. Ему было, что терять, в отличие от малахольного дружка. К этому времени у него был дом, семья и два пацана-близнеца семи лет отроду.

– Босс, я виноват. Он за меня на шконке двенадцать лет протирался. Хотел помочь. Но видно ему там мозги совсем расквасили.

– Не надо оправданий. Не надо слов. Рассказывай, как дело было.

Бадаю пришлось всё выложить, как на духу. Кипиш выслушал, грустно кивая головой.

– Ты этого шныря привёл – по-любому, тебе и отвечать. Скажи, вы там наследили?

– Нет, всё чисто.

– Вас никто не видел?

– Вообще никто. Мы вошли через задний двор по лестнице. И также вышли. Странно, но камер нигде не было.

– А пальцы?

– Нет.

– Не торопись, подумай!

– Вообще всё чисто… – Бадай немного подвис, вспомнив про заморский фрукт.

– Вижу, есть что-то, – Кипиш остановился и уставился прямо в глаза подчинённого: – А ведь я тебя бригадиром планировал сделать.

Бадай лишь мысленно взвыл, подсосав губу и покрутив эмоционально головой. Весь его вид говорил о том, что он готов сдохнуть за своего босса.

– Он фрукт, как его, авокадо, засунул в рот прокурору. Тот с ним и выпал из окна. А на нём пальчики и прикус Михася.

– Выходит, пробить по картотеке откинувшегося зека ментам не составит труда. А через него могут выйти уже на тебя. Палёным пахнет. Куда же делся голый прокурор? Сбежать не мог. Не испарился же?

Размышляя, Кипиш набрал номер и заговорил в трубу:

– Привет! Это Кипелов беспокоит. В сводке по городу ничего необычного не было? Узнай и перезвони. Всё, жду.

Перезвонили тутже.

– Странно, – всё так же напряжённо размышляя, пробормотал босс. – Про голого прокурора он бы мне в первую очередь рассказал. Загадка, какая-то. Ладно, утро вечера мудренее. Бери в охапку этого шныря. Свои мобилы выкиньте в речку. И не вздумайте жадничать. Обязательно избавьтесь. Прокурорский сюда давай, – он забрал айфон с двуглавым орлом. – В гараже старый джип бесхозный. Садись в него и на ночь угомонитесь на даче в Серове.

Кипиш подошёл к столу и вытащил из ящика смартфон:

– На! Только никому не звони. Вообще, никому! Завтра, на зорьке, найди предлог прогуляться с другом по лесу. И проводи его в последний путь, честь по чести. Да не наследи! Понятно?

– Да, босс.

– Если что – пеняй на себя. Второй раз не прощу. Затем жди звонка. Тебе скажут, что делать.

Глава «Е»

Ехали медведи в кабриолете. А за ними кот, голым задом наперёд! Замечательное путешествие получается! Не просто замечательное, а всеми замеченное. Всеми, только не нами самими! Раздираемый сонмом эмоций, Макс выскочил из машины и открыл заднюю дверь Мерса. Голый мужик продолжал равнодушно лежать на сидении. Тогда парень осмелился и похлопал его по плечу. И тут же заорал:

– А-а-а!!!

– А-а-а!!! – с той же ноты подхватила мужа Камилла.

– Ты чего орёшь?

– А ты?

Макс активно потёр руки, пытаясь успокоиться:

– Я? Не ожидал, что в такую жару, он может быть холодным.

– Почему он не реагирует?

– Потому.

– Почему?

– Потому! Потому! Потому! – буквально завопил в ответ супруг. – Потому что он мертвец! Дубу дал, коньки отбросил, опустил занавес, поболтал с ангелами, сшил деревянный костюм, окочурился!

Мила даже отпрыгнула на всякий случай в сторону.

– Чего ты скачешь? И так нервы на взводе.

– Из-за чего он умер? – осторожно спросила любимая половинка.

– Чего ты глупости спрашиваешь? – он не смог сдержать раздражение. – Я-то откуда знаю?

Макс нагнулся над телом и стал принюхиваться. Увидев это, Камилла сжалась в комок и с опаской сделала ещё три шага назад:

– Макс, ты чего?

– Того. Он не сегодня сдох.

– Как ты определил? – её голос срывался на поскуливание.

– Воняет уже.

– Воняет? И что?

– Значит, не сегодня окочурился. Когда мы только сели в машину, думаю, что за вонь? Решил, что с помойки нанесло.

– Ма-а-акс!

– Что?

– В нём уже есть черви?

Супруг в ответ закатил глаза и раздражённо повёл головой:

– Иди к чёрту!

– Опять? Нормально ответить не можешь?

– Сейчас всё брошу и начну выяснять: есть в нём черви или нет.

– Ма-а-акс!

– Мила! Можешь помолчать? Дай сосредоточиться! Не до червей сейчас.

Жена, не зная, что предпринять, отошла в сторону. Но не прошло и минуты, как она вернулась:

– Ма-а-акс! От него надо срочно избавиться. Вся машина провоняет и тогда тебе придётся покупать мне новую. Впрочем, – она не удержалась и тут же заканючила, – в любом случае придётся. На этой я не смогу больше ездить. Жесть!

– Хорошо! Хорошо! Не сейчас. Ты можешь что-нибудь умное сказать?

– Что ты орёшь?

– Надо что-то предпринять, – Макс активно потёр виски. – Что же делать? Что же делать?

– Как он оказался в нашей машине?

– Ты меня спрашиваешь? Ты же на ней ездишь.

– Вчера его здесь не было.

– Это точно?

– Да. Скорей всего… Я редко смотрю назад.

– Ты и вперёд редко смотришь. Чаще в зеркальце или в айфон.

– Что ты на меня-то наезжаешь? Я что ли его в машину затащила?

– А я не знаю: ты это сделала или не ты!

– Идиот!

Камилла обиделась и плюхнулась на водительское кресло, выказав предельную степень неприятия супруга.

– Ладно, – Макс тоже сел на своё место, – обиды в сторону. Надо что-то придумать.

– Угу, – супруга только недовольно покачала головой, поджав губки.

– Давай, как увидишь тихий поворот, сворачивай.

– До Мошкарова осталось пять минут езды. Зачем нам куда-то сворачивать?

– Ты его хочешь нашим предъявить? Здравствуйте, а мы к вам не одни приехали! – изобразил он встречу с друзьями.

– Да! А что? Может, помогут? Или посоветуют, что нам делать. Ты же не знаешь!

Максим выразительно постучал по своей голове:

– Думай, что говоришь!

– Что-то ты сегодня особо агрессивен. Если такой умный, скажи, что нам делать?

– Я говорю, сворачивай!

Супруга жёстко рванула машину с места, моментально выскочив с обочины на дорогу, чем напугала проезжающий мимо джип.

– Ты так не только резину спалишь, но и нас вслед за трупиком отправишь на свидание с ангелами.

Но Камилла продолжала нервно управлять машиной. Увидев поворот налево, она, прибавив скорость, успела проскочить перед движущимся навстречу автобусом. Тот оценил опасность её манёвра истошным воплем клаксона. Судя по знакам, это была не дорога, а Привокзальная улица посёлка Лунное. Но если не считать стоявшей чуть вдали новостройки, эта улица больше напоминала лесную дорогу. Остановившись в безлюдном месте, супруги выскочили из кабриолета и открыли заднюю дверь со стороны головы покойного. Максим, не решаясь на активные действия, напряжённо тёр виски.

– Блин! Откуда ты взялся на нашу голову? – его раздирал псих.

– Думаешь, нам его подложили?

Макс бросил на жену слегка уничижающий взгляд:

– Как ты это представляешь? Кто-то белой китежской ночью прокрался в нашу подземную стоянку, вскрыл тихонько машину и подбросил нам труп?

– Почему нет?

– Хочешь сказать, что они тащили голого мертвяка, чтобы нам досадить? Машину вскрывать это тоже преступление. Да и засветиться легче лёгкого.

– Откуда я знаю? Возможно, им деваться было некуда. Как нам сейчас.

Максим вновь стал внимательно всматриваться в лицо непрошеного гостя. Мила просканировала направление его взгляда – он упирался в рот мёртвого мужчины:

– Ма-а-акс, что это у него во рту? Язык так раздуло?

– Язык у человека красный. А этот предмет странного тёмно-зелёного цвета. Да и размеры для языка слишком большие.

– Жуть! Может, его отравили? Отсюда цвет и размеры.

– Не знаю. Но мне кажется, что это не язык.

– Жесть! Тогда что?

– Сейчас выясним.

Максим сбегал и взял в бардачке складной нож. Он осторожно поднёс лезвие к торчащей изо рта мертвеца зелёной округлой шишке. Но супруга неожиданно вскрикнула под руку:

– Ай! Жесть! Фу, какая мерзость. Как ты можешь?

Она вздрогнула всем телом и поморщилась до состояния изюма.

– Что ты орёшь? Чего орёшь?

– Ма-а-акс! А если это голова инопланетного монстра, который вырос внутри его тела?

– Мила! Уйди отсюда! Или отвернись хотя бы.

Девушка отвернулась, но, долго не выдержав, снова развернулась к мужу. Максим внимательно нюхал и пристально рассматривал на кончике ножа некую субстанцию.

Девушка опять поморщилась, брезгливо отворачивая голову в сторону:

– Жуть…

– Ты знаешь, вкусно, – супруг специально дразнил свою половинку.

– Офигеть! Как ты можешь засовывать эту гадость себе в рот?

– Хочешь попробовать? – Максик поднёс лезвие ножа к лицу супруги. – Да, это авокадо. Точно, авокадо.

– Он подавился авокадо? От этого и умер? Ничего себе!

– Угу. А затем снял с себя всё и в последних конвульсиях вскрыл нашу машину, приняв её за катафалк.

Камилла поджала губы и вытаращила сильно накрашенные глазищи:

– Раз такой умный, скажи, как он сюда попал?

– Лучше помолчу, чтобы не нести полную хрень, как ты.

– Почему хрень? Ну, почему? Предположим, что это бомж. Он нашёл выброшенное в помойку авокадо.

– Угу. Подавился от счастья, что он как белый человек ест еду богатых и откинул копыта. Да, и чтобы умереть белым человеком с экзотическим фруктом во рту он избавился от вонючей одежды и залез в приглянувшийся не самый дешёвый автомобиль.

– По-моему, вполне реальная версия.

– Точно. Только откуда у бомжа такая дорогая стильная причёска?

– Всё! Твоё нытьё не переслушать. Выкидываем этого непрошеного гавнюка и едем дальше. Нас уже совсем потеряли!

И точно, её смартфон выдал мелодию арии из «Собора Парижской Богоматери».

– Ксюнь, мы уже подъезжаем. Всё хорошо, в пробку попали. Пять минут. Окей? Ну, всё.

Она отключила девайс и уставилась на мужа:

– Чего стоим? Кого ждём? Выбрасывай, говорю!

Всё это страшно не нравилось Максиму, но ничего другого в его голову не приходило. Он схватил окоченевшего мужика под мышки, выволок из машины и, дотащив до ближайшего куста, оставил его там.

Назад он вернулся, брезгливо вытянув перед собой руки:

– Мыло и воду.

Супруга с охоткой выполнила поручение. Они вновь уселись в любимый кабриолет и двинулись в сторону шоссе на Мошкарово. Но не прошло и пары минут, как Максим резко схватился за руль и зарычал:

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! Разворачивай назад.

Камилла остановила машину.

– Что опять?

– Мы не можем его здесь оставить.

– Почему? Он же сдох уже.

– С ним нас видела целая куча людей. В том числе сотрудник ГИБДД.

– Они же думали, что мужик живой?

– Думали. Но они нас снимали на видео. Выложат его в Ютуб. Затем менты начнут искать мужика. А его и искать не надо! Вот он! В Ютубе. Катается в красненьком кабриолете с Милой и Максиком. Хвать нас под жабры и в тюрьму.

– За что в тюрьму-то?

– За всё. Хотя бы за то, что постарались избавиться от него.

– Возможно, мы его просто подвозили, и он сам ушёл.

– Нет. Он давно помер. В лаборатории установят, что сегодня мы уже труп катали. Труп не может проголосовать, прокатиться и выйти, чтобы свалиться в придорожные кусты. Там следы наших ног и протекторов нашей машины. Нет! Всё! Всё! Нас посадят! Блин! Накрылась моя карьера. Медным тазом накрылась, – заявив это, он стал поскуливать паническими нотками.

– Хватит ныть. Хорошо. Давай вызовем полицию. Нет, лучше отвезём тело к тому гаишнику. Это совсем рядом. Скажем: ты же видел его. Вот – умер. Видно же, что мы его не убивали.

Максим закачал головой и замахал руками рядом со своими ушами, показывая этим, что он устал слушать глупости.

– Я уже говорил, что экспертиза легко выявит время его смерти.

– Пусть выявляет. Мы не будем врать. И всё честно менту этому расскажем.

– Ай! Всё это мерзко. Мы не сможем вразумительно рассказать. Это анекдотичная ситуация. Никто не поверит, что со вчерашнего дня мы возили на заднем сидении труп и, якобы, не видели его.

– Почему со вчерашнего?

– Мила! Он вчера сдох. Даже я это понимаю.

– Жесть. Но другого варианта нет.

– К тому же, ты прекрасно знаешь, как это делается в нашей стране.

– Как? Расскажи.

– У нас, кто труп найдёт, тот и главный подозреваемый. А чаще всего и единственный. Потому, как, ментам искать кого-то другого ломы. Ну, а в нашем случае, с нашими глупыми объяснениями – сто процентов, что мы загремим на скамью подсудимых.

– Кошмар! Ты только мрачное рисуешь. Но должен же быть выход!

– Должен. Возможно, что его уже ищут. И даже, возможно, что они его ищут в нашей машине.

– Да, ладно!

– Вот тебе и «да, ладно». Я таких причёсок вдоволь повидал на работе. Обычно такие ухоженные седые волосы носят не простые люди. Трудно нам придётся.

– Хорошо, Максик, – Мила капризно оттопырила нижнюю губку и продолжила с неподражаемой нежной наивностью: – Ты же не захочешь, чтобы я тоже в тюрьму попала?

– Ты о чём?

Она прижалась к мужу и нежно поцеловала:

– Если что – я буду тебя ждать.

– Да тут пятнашка светит!

– Жесть! Так долго?

– А ты думала сколько? Убийство, плюс попытка сокрытия преступления.

– О, Макс! Тебе даже выгодно сознаться и сказать, что жена ничего не знала. Я слышала, что за групповой сговор больше дают. Скажешь, приревновал, но перепутал. Точно, – Мила оживилась, сочиняя на ходу легенду произошедшего: – Это тебе зачтётся, как явка с повинной. И вообще…. Стоп, стоп, стоп, стоп! Всё это ты делал, как это называется? Типа, в припадке, – она напрягла лоб и стала быстро тереть пальцы рук друг о друга. – Ну как? Когда человек вспылил и не способен управлять собой.

– В состоянии аффекта?

– Точно! Ты приревновал и в состоянии аффекта ударил его в грудь. Он в это время ел авокадо. Ну и подавился. Несчастный случай! Всё! Вызываем полицию. Или сначала к ребятам скатаемся? Шашлычка так хочется! Очуметь, как хочется.

Максим махнул рукой – мол, всё, что ты предлагаешь, ерунда, шитая белыми нитками. Да и очень уж не хотелось в тюрьму. Впрочем, трудно отыскать человека, который бы этого хотел. Он показал указательный палец Миле, потом подпёр им правую щеку, ухватившись остальными пальцами за подбородок, и стал медленно ходить взад и вперёд. Мила знала, что таким образом супруг обычно размышляет. Через пару минут она не выдержала его бесконечных блужданий и предложила:

– Вот чего мы мозги выворачиваем? Есть же инет. Давай, загуглим. Вдруг, кто-то уже попадал в такую ситуацию?

Не дождавшись ответа на своё разумное предложение, она продолжила:

– Ма-а-акс, давай отцу расскажем. Он поможет. Службу безопасности привлечёт.

– Он вернулся?

– Нет. Он через две недели только вернётся. И Стас с ним.

– К кому здесь без них обращаться, знаешь?

Мила отрицательно покачала головой, но тут же оживилась:

– Давай позвоним во Флориду!

– Нет. Обсуждать по телефону такие вещи нельзя.

– Почему?

– Во-первых, понять эту ситуацию на расстоянии сложно. Да и пока они из Майами прискачут, нас уже сто раз успеют закрыть. Поэтому разницы нет: до того, как нас арестуют звонить, или после. Во-вторых, наши телефоны могут прослушивать.

– С чего это?

– С того, – Макс раздражённо махнул рукой. – Пока не будем срывать родителей с отдыха. Возможно, ещё сами выпутаемся.

– Каким образом? Есть идеи?

– Нет, идей нет. В голову ничего не лезет. Давай так! В Серове есть большой магазин с шикарной стоянкой. Помнишь, мы заезжали? Там ещё часовня рядом. Магазин круглосуточный, поэтому машину можно оставить надолго. Бросим Мерседес, а сами пока махнём в Мошкарово к Красиловым. Может, на сытый желудок идеи появятся.

– Давай! – сразу согласилась Мила.

– Только придётся мужика назад положить.

– Это ещё зачем?

– Чтобы нас не обвинили, что мы его бросили.

– А в машине, значит, нормально?

– Скажем, не видели. А здесь мы его преднамеренно в кусты утащили. Это сразу статья.

С горем пополам, непрерывно ругаясь, они заволокли труп в салон. До магазина было не более пяти километров. Мерседес туда домчался мигом. Макс даже не успел дозвониться до Антона Красилова, чтобы кто-нибудь их забрал из Серова. Но на счастье они увидели знакомый красный «Мини Купер» Лауры, разукрашенный яркими жёлтыми цветочками и синими бабочками. Он как раз выезжал со стоянки этого магазина. Камилла тут же помигала подруге фарами и выскочила из кабриолета. Муж пересел за руль и отогнал машину на стоянку. Не успел он выйти и поставить Мерс на сигнализацию, как увидел, что к нему, стуча каблучищами, тащатся жена и её подруга. Максим поспешил навстречу. Он выразительно вытаращился на супругу, изо всех сил давая понять: ты что творишь? Молчи! Будь осторожна!

– Пусть Лара посмотрит на мужика.

– Зачем??? – тихо прорычал парень, – Сомневаюсь, что данный голый мужик доставит ей удовольствие.

– Вдруг, узнает его.

– Я только чуть-чуть. Не люблю мертвяков. Фу! – проверещала подруга неестественно пухлыми губами.

Обогнув Максима, Лаура шустро подбежала к кабриолету, крыша которого уже стояла на месте. Она прислонила руки к стеклу и стала заглядывать внутрь.

– Нет, этого не знаю. Точно не знаю! Да он старый! Чепушило какой-то! И синий уже. Можно я селфи сделаю?

– Какое селфи? Всё! Не знаешь и не знаешь.

– Может, кто-нибудь в чате подскажет, кто это такой?

– Да, вы совсем что ли? Лара, я тебя настоятельно прошу: не вздумай никому об этом рассказывать. Ты ничего не видела! Поняла?

– Поняла. Значит, нельзя сфоткать?

Максим развёл руки в разные стороны и, словно петушок курочек, погнал девушек к оставленному автомобильчику Лауры.

Глава «Ё»

Ёжика в тумане неопределённость мучает меньше, чем человека в период бесплодных томительных ожиданий. Настя и Артём уехали на дачу, а Олег с нетерпением ждал приезда следователей. Нервозность ожидания постоянно крутилась в голове накопившимся раздражением – чего они там копаются? От столицы до Китежа легко и быстро можно добраться любым видом транспорта. Время уже близится к обеду, а от них ни слуху, ни духу. Киснет суббота в пустых ожиданиях. Надо было рвануть с утра на дачу вместе с семьёй. И уже оттуда ехать на встречу со столичными следователями. Полдня коту под хвост.

Накануне он побывал в отеле. Детальный осмотр номера прокурора не дал однозначных выводов. Да, вся одежда и обувь вроде бы были на месте. А хозяин словно испарился. Открытая настежь фрамуга, сорванные с карниза портьеры и валяющийся на полу банный халат наводили на мысль, что хозяин номера мог выпасть из окна. Но внизу не было никаких следов. Не мог же здоровый мужик не оставить при падении с седьмого этажа ни крови, ни вмятин в асфальте. Да и куда он потом мог деться? Персонал гостиницы тоже не заметил ничего необычного. К нему в номер никто не поднимался и не спускался. Правда, с организацией охраны здесь были крупные недочёты. Видеокамеры на этажах не работали, а на заднем дворе их и в помине не было. Князев понял, почему их здесь не установили. Причина в сауне, вход в которую был всегда открыт с тыльной стороны здания. Заведение имело не только баню с бассейном, но и ни много, ни мало, аж, восемь помещений для массажа. И дураку понятно, чем здесь параллельно заявленному профилю занимались гости. А при оказании такого вида услуг клиентов не снимают на камеру. Иначе сауна будет пустовать. Большинство посетителей подобных заведений хотели бы сохранить инкогнито. Да и самой сауне скандалы, вещдоки и нелицеприятная популярность в YouTube не нужны. Через всегда открытый чёрный вход легко можно было попасть не только в сауну, но и на лестницу, ведущую вверх. Естественно, что персонал SPA-заведения только пожимал плечами:

– Какой мужик? Какие посетители? Мы не сторожа, чтобы следить за эвакуационной лестницей. Спросите у охраны или на ресепшене. Мы занимаемся своим делом и ничего неординарного за этот день у нас не произошло. Кто посещал сауну? Это же не режимный объект. Паспорта у клиентов мы не спрашиваем. Можем только назвать точную цифру посетителей – тридцать восемь.

За претенциозной вывеской и красивым фасадом, предполагающими мировой уровень сервиса и безопасности, скрывался обычный российский бардак. Заходи, кто хошь, бери, что хошь.

Не имея точного ответа, Олег, тем не менее, подробно обо всём доложил полковнику. Теперь он сидел дома и ждал информацию о приезде столичной опергруппы. Наконец зазвонил телефон. В трубке раздался до боли знакомый голос нового начальника:

– Ты сейчас где?

– Дома.

– Я мимо еду. Через минуту заскочу.

Телефон тут же отключился. Меньше всего Князев хотел впускать Бояринова в двери своего дома. Субординация здесь была ни при чём. В студенчестве Сергей и Олег дружили, как говорится, не разлей вода. Однокашники в шутку называли этот союз «князе-боярством». А затем наступил разрыв, после которого Олег и близко не хотел видеть бывшего друга. И вот, надо же – Бояринов стал его начальником! Видимо придётся писать рапорт на перевод в любой другой районный отдел, пусть и с понижением в должности.

Полковник был одет в штатское, по-летнему: в джинсы и футболку. Только на ногах были не кеды, а дорогие мокасины.

– Не впустишь? – начальник попытался продавить Князева внутрь квартиры.

– Нет. А зачем?

– Я же по делу пришёл.

– По делу надо приходить в рабочее время и в кабинет. А у меня сегодня законный выходной.

– Ты же по работе остался.

– Где письменный приказ, что суббота для меня рабочий день?

– Ты не зарывайся.

– А ты не пользуйся своим служебным положением.

– Значит, завидуешь?

– Чему?

– Ладно, всё с тобой ясно. Пусти в туалет, будь человеком. Затем скажу тебе пару слов, что делать дальше и отвалю.

– Надеюсь, – всё так же неприязненно произнёс капитан, но в туалет бывшего друга всё-таки пропустил.

Бояринов, зайдя в квартиру, сразу стал заглядывать в комнаты.

– Неплохая квартирка. Трёхкомнатная?

– Ты в туалет хотел.

– О! Тыкаешь. А вчера что-то там бормотал о субординации.

– Вчера был рабочий день. Ты, я вижу, уже расхотел. Говори и отваливай.

Князев преградил бывшему товарищу путь в гостиную.

– О! Как здесь всё приятно, по-домашнему. Чувствуется заботливая рука супруги. Уют, которому можно только позавидовать.

– Бояринов, не береди лихо. Ты мне не интересен и твоё мнение тоже.

– Я прямо осязаю присутствие в квартире нежных Настиных рук. Её аура заполнила все уголки дома.

– Настя после твоего отъезда в столицу вернулась к родителям в Новосибирск.

– Рассказывай кому-нибудь другому. Я, как начальник, просто обязан досконально знать всё о своих подчинённых.

– Ну, ты, начальник! Я сейчас выпровожу тебя силой.

Произнесённые слова выражали явственную угрозу. Вид Князева полностью подтверждал это.

– Ладно-ладно, ухожу. Считай, ты сегодня работаешь по приказу. Вернёшься в отдел, подпишешь. Ясно? – не дождавшись ответа, Бояринов продолжил: – Следаки из столицы зависли до вечера. Ждут возвращения какого-то чела. Но по прокурору появилась оперативная информация. Вот.

Он протянул капитану фотографию красного кабриолета, на заднем сидении которого развалился голый мужик.

– Не удивляйся. Городской нудист – это и есть наш разыскиваемый. Ищут пожарные, ищет полиция, а нашли вездесущие фотографы нашего Китежа.

– И что?

– Уже установлено, что красный Мерседес двигался по СД на север. На съезде на Зеленодольское шоссе его останавливал инспектор ГИБДД. Он тебя ждёт на месте.

– У меня ни оружия, ни транспорта.

– С минуты на минуту за тобой приедет опергруппа. Оружие тебе не должно понадобиться. Удостоверение с собой?

– Да.

– И вот ещё что. Если окажется, что прокурор мёртв…

– Странно, что мёртвый в открытом кабриолете по городу разъезжает.

– Не перебивай. Так вот, если он мёртв, и ты найдёшь при нём какие-нибудь девайсы – сразу ко мне. Бросаешь всё – и в контору. Я тебя там буду ждать.

Полковник остановился в дверях и демонстративно улыбнулся:

– Настасье Павловне пламенный привет.

– Ага, разбежался.

Полковник нагнулся к уху Князева и прошептал:

– Мой личный совет: не проявляй в этом деле особого рвения. Приедут из столицы нашего отечества следаки, пусть они сами ж…пу рвут. Ордена раздавать не планируется, а шею намылят в любом случае, – он сделал паузу, прикидывая, стоит ли говорить ещё что-то, но всё же решился: – Да, и не пытайся расшифровать информацию на девайсах. Меньше знаешь – крепче спишь.

Глава «Ж»

Жизнь скоротечна, а проблемы вечны! Какого хрена я связался с Михасем? От этих урок стоит ждать только очередную подляну и больше ничего. Бадай, а по паспорту Анатолий Михайлович Бадаев, исполнил всё, что ему велел хозяин. Почти всё. Он не выбросил в воду мобильники. Свой он и не собирался выкидывать ни при каких обстоятельствах, так как купил его всего неделю назад за штуку зелёных. Даже насладиться не успел. И вдоволь нахвастаться тоже. Поэтому, зная, что папа не прощает оплошностей, Бадай сломал и выкинул симку, а затем отключил аккумуляторную батарею. После этого никто не сможет определить местонахождение айфона. Пройдёт время, всё устаканится, и тогда можно будет вытащить мобилу из комода и заново её задействовать. Старый потёртый телефон Михася он зарыл на дне выкопанной могилы. Поэтому можно считать, что распоряжение Кипиша по поводу сотовых выполнено наполовину. Но неожиданно нарисовалась ещё одна мобила. Перед тем, как столкнуть дружка в яму, Бадай прошманал его карманы. Ничего особенного в них не было. Так, всякая дрянь. И вдруг в одном из карманов обнаружился телефон того самого мента. Толик его сразу узнал. Мужик, выйдя из душа, разговаривал именно по этому крутому аппарату. Бадай такого навороченного лаптя отродясь не видел. Поэтому перепутать не мог. Когда Михась и его слямзил? Можно только удивляться. По молодости таких талантов за ним не водилось. Правду говорят: тюряга – школа жизни и мастерства. Избавляться от такого подарка Бадай не стал. Уж больно дорого выглядел аппарат. Даже последнему лоху понятно, что за такую крутую игрушку можно срубить как минимум в сто раз больше, чем сам Толик заплатил за свой айфон. Корпус был золотым. И не просто гладким, а весь с геометрическими буграми, словно из расплавленного самородка. Да вдобавок с красивой инкрустацией. Поэтому он проделал с люксовым аппаратом прокурора всё то же самое, что и со своим телефоном. Избавившись от симки, он его основательно протёр, чтобы смыть отпечатки пальцев приезжего прокурора и Михася. Так, на всякий случай.

Вернувшись в город, Бадай решил подкрепить пошатнувшуюся нервную систему парой больших гамбургеров. Это у него смолоду повелось. Любое важное дело он заканчивал в Макдональдсе. Здесь его и застал шеф, позвонивший на смартфон, выданный Бадаю лично им.

– Всё тип-топ?

– Да, Роман Григорьевич. Без проблем.

– Ты сейчас где?

– В Макдональдсе.

– Бросай всё и лети на всех парусах по Скоростному диаметру на Серово. Я тебе через пять минут перезвоню.

Перезвонил:

– Нашлась пропажа. Мерседес красный. С откидным верхом.

– Родстер?

– Нет, кабриолет. Номер: К111ГБ11. В нём парень с девушкой и наш клиент. Фотку сейчас скину. Доедешь до Серова, позвони. Твоя задача аккуратно изъять авокадо. Больше ничего делать не надо.

– А если хозяева не дадут?

– Какие хозяева? Придумай на ходу что-нибудь. Но только не свети себя и свою тачку. Я подскажу, где их искать. Здесь люди этим занимаются. Да, кстати, позади тебя в этом же направлении на микроавтобусе «Фольксваген» поедет опергруппа. Смотри не напорись на них. У тебя преимущество. Ты знаешь номер кабриолета, они пока нет. Но скоро узнают и тоже начнут пробивать мобилы хозяев, или GPS-трекер, чтобы определить местонахождение тачки. Всё понял?

– Да, шеф.

– Действуй.

Через некоторое время пиликнуло сообщение. Точно: на присланном Кипишем фото на заднем сидении Мерса лежал голый прокурор. Полные непонятки: почему он в совершенно голом виде открыто едет в кабриолете? Решил не возвращаться в номер, а сразу пустился во все тяжкие? Ладно, не стоит забивать голову ерундой. Домчавшись до Серова, Бадай позвонил Кипишу и тот сообщил координаты, где находится айфон Макса.

Глава «З»

Закон подлости №367 гласит: чем ярче в выходные светит солнце, тем больше шансов оказаться на работе. Во дворе капитана ждал синий микроавтобус «Volkswagen Transporter» с проблесковыми огнями на крыше и красной полосой по бокам, на которой красовалась надпись «СЛЕДСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ». Такую машину в отделе Олег до этого момента не видел. Капот был открыт, но водителя рядом с ним не было. Зато напротив открытой выдвижной двери, зевая и потягиваясь, расхаживал Сашка Адливанкин. Увидев капитана, он оживился:

– Здравствуй, насяльнике!

Шура, как всегда, кривлялся, изображая Равшана из «Нашей Раши».

– Привет, Саня! Тебя тоже выдернули?

– Да уж! Хорошее в этом году лето. Обидно только, что меня в этот день на работу вызвали.

– Гидрометцентр прогнозирует, что в ближайшие дни ещё теплее будет. Здравствуйте, Олег Владимирович, – в открытом проёме двери нарисовалась криминалист Александра Шпилевая, или попросту, Шурочка.

– И вам не хворать! – ответил на приветствие Князев. – Метеорологам, Шурочка, верить нельзя. Они даже Гитлера с Наполеоном подвели.

Адливанкин усмехнулся:

– Точно! Я всегда говорил, что нам не обязательно держать мощную и дорогостоящую армию. Дешевле развесить по границе баннеры: «Welcome to Siberia». Хрен бы кто на нас полез.

Из-за машины, вытирая тряпкой руки, вышел водитель:

– Здорово, шеф. Руки грязные здороваться. Едем?

– Машина на ходу?

– А куда она денется?

– Тогда по мустангам! Томагавки к бою! Прячьтесь трусливые койоты! Делавары вышли на тропу войны! – капитан демонстративно резко провёл пальцем по лицу, словно нанося боевую раскраску.

Уже усевшись в салоне, Князев спросил:

– Палыч, где ты такую тачку отхватил? Махнул не глядя на свой «Хёндай»?

Водитель грустно парировал:

– Я свою ласточку ни на что не поменяю.

– Эта разве не новее?

– А что толку, если за руль баранов садят. Машину надо любить, и она не подведёт.

– Твоя-то где?

– Я думал сегодня выходной и с утра пораньше отогнал её в сервис.

– Ну и ладно. Эта вроде тоже ничего.

– «Ничего» – и этим всё сказано. В управлении её за год убили так, что она теперь никому не нужна. К нам в отдел дослуживать перевели.

– Палыч, тебе сколько лет? – не удержался, чтобы не вступить в разговор, Шура Адливанкин.

– Сорок семь через месяц стукнет.

– «Сорок семь»! – присвистнул Сашка. – Неужели я тоже стану таким занудным в старости. Ну, всё тебе не так! Или ты всегда таким был?

– Не всегда. Это я только с тобой балаболом угрюмый, чтобы уравновесить твоё глупое безудержное веселье. Олег, куда едем?

– В сторону Мошкарова.

– Ого! – снова присвистнул Адливанкин. – Мы скоро ещё и по всей области мотаться будем. Это же не в нашей юрисдикции! Чего там такого случилось?

– Ничего. Ты разве не знаешь?

У Князева ещё не разошёлся прожигающий язву осадочек от посещения его квартиры Бояриновым. Поэтому ему не захотелось, как обычно, развивать шутливую перепалку с Адливанкиным.

– Не знаю. А что случилось? Насяльнике, ты сегодня сам не свой.

– Нормально всё Шура. Мужика голого ищем.

– О! Это серьёзно, – резюмировал весело Адливанкин. – Мы теперь ещё будем исполнять функции полиции нравов. Или спасателей? Он что, утонул? Водолазы ищут клады, только кладов мне не надо. Я хочу, чтоб в Мошкарово не тонули м… чудаки, – пропел он, чуть-чуть переделав слова известной песни.

– На! – Князев протянул ему фотографию кабриолета. – Повеселись ещё больше.

– А! Так вот куда он из гостиницы исчез!

По дороге, как повелось с давних пор, вечно мажорный Шура стал развлекать пассажиров своими бесконечными байками:

– Слушай, насяльнике! Тебе только не рассказал. Вчера заскочил по делу о стрельбе из травматов к эмвэдэшникам. Сидит в кабинете молодой опер. Весь в мыле, за голову схватился. Спрашиваю, мол, что приуныл? Он говорит: «Третий час не могу протокол оформить. Заклинило в одном месте и дальше ни гугу». Я, мол, давай помогу. Он берёт протокол и зачитывает мне написанное: «… в результате проведённых оперативных мероприятий было установлено, что обнаруженный труп принадлежит гражданину Голубову Вениамину Алексеевичу, 1979 года рождения». Спрашиваю: «Что здесь не так?» Он в ответ: «Блин, как-то глупо получается. Времена не совпадают». Чего, спрашиваю, не совпадает? Он мне: «Времена. Я написал, что труп принадлежит гражданину Голубову. Но он не может ему принадлежать в настоящем времени. Голубов же мёртв уже». Мне весело стало. Дай, думаю, приколюсь. Говорю ему, мол, тогда напиши так: «В результате оперативных мероприятий было установлено, что обнаруженный труп ранее принадлежал гражданину Голубову». И знаешь, как он на это ответил? Нет? Он, такой: «Точно! С меня банка пива». И давай протокол переделывать.

Под Сашкино жужжание до конца Скоростного диаметра добрались моментально. Увидев гаишника на въезде на Зеленодольское шоссе, Князев приказал остановиться. Молодой, ещё не отъевшийся на дармовых харчах инспектор произвёл на капитана неплохое впечатление. Он чётко и по-деловому описал пассажиров кабриолета и саму машину.

– Номер, конечно, не запомнил? – без особой надежды спросил Олег.

– Почему не запомнил? Лёгкий номер: К111ГБ11.

– Странно, почему мне об этом никто не сказал. Ты не доложил?

– Сразу же, как из управления позвонили, я назвал номер Мерседеса.

Олег не стал муссировать этот вопрос с Бояриновым. Он просто сообщил ему номерной знак кабриолета.

– Молодец, хорошо работаешь, – похвалил его непосредственный начальник. – Сейчас пробьём. Жди. Но не так быстро. Суббота же.

Какая разница: суббота, не суббота. Контора всегда должна работать в обычном режиме. У преступников нет выходных. Просто тупо ждать не хотелось. Поэтому Олег решил использовать инспектора ГИБДД. Водитель четвёртой остановленной им машины сразу узнал красный кабриолет на фото:

– Да, видел. Только крыша была надвинута. Да, точно, он. Их не так много, чтобы они толпой катались. Где видел? Я мусор загрузил и поехал по Нагорной в сторону шоссе. Когда? Примерно час назад. А Мерс этот на бешеной скорости как раз с шоссе выскочил и к торговому центру завернул на стоянку. К какому? К «Серовскому». Ну, там много магазинов, а посерёдке ресторан «Шляпин». Большущие буквы на крыше здания. Сразу увидите. Это рядом с дорогой. Только, чтобы вам с шоссе свернуть, надо на разворот проехать. Там раздвоение дороги специально сделано. А мерин этот по Нагорной на стоянку свернул. Хотя к торговому центру ещё раньше поворот был. Чуть ко мне под колёса не заскочил.

Торговый центр и на самом деле оказался очень крупным для небольшого посёлка. Очевидно, он ориентировался на отдыхающих, которые летом наводняли окрестности Серова, Мошкарова и других близлежащих посёлков Санаторного района. Никакого кабриолета на стоянке не было. На крыльце супермаркета цыганило мелочь помятое жизнью лицо низкой социальной ответственности. Олег предложил ему взглянуть на фото. Бомж засиял от счастья:

– Вау! Очевидно, мне сейчас денег привалит.

– Пятьдесят?

– Двести.

– Семьдесят.

– Сто пятьдесят.

– Хорошо, сотня твоя. Но сначала докажи, что ты её заслужил.

– Не обманешь?

– Разве я похож на человека, способного обмануть страждущего?

– Ты на мента похож. И этим всё сказано.

– Погруби мне ещё. Не обману, не бойся.

– Да, видел. Такую тачку трудно не заметить. Мерс сначала тормознул, и из него выпорхнула девица. Там ещё такая машинка остановилась, типа гламурного Запорожца. Только чуть побольше.

– Мини Купер?

– Во! В самую точку, доцент! Парень припарковал свой красный Мерс вот здесь, прямо перед моей бизнес-точкой. А девка стала разговаривать с водительницей этого, как его…

– Мини Купера.

– Во! Попал в десятку, профессор! А затем они обе вышли и быстренько так потопали к Мерину. Эта, которая из Мерса, так себе. Не в моём вкусе. А водительница этого…

– Мини Купера?

– Во! Прямо в глаз, академик! Вот она, я, блин, не знаю, что за баба такая! Во! – он потряс ладонями, изогнутыми в виде полусфер, в районе своей груди. – Пятый номер, не меньше! И это только губы!

– Хорошо, понял. Что дальше?

– Эта с пятым номером пыталась заглянуть в салон Мерса, но парень не пустил. Он закрыл машину и отогнал девок к этому, как его?

– К Мини Куперу?

– Точно! Что там у нас выше академика?

– Нобелевский лауреат.

– Шнобелевский лауреат? Не, не тянет.

– Не отвлекайся.

– Всё! На этом всё. Давай сотню, не жмоться.

– Дам, дам. Машина где?

– Какая?

– Мерс.

– А! Только они уехали на этом, как его…

– Я понял. Они уехали…

– Угу, ик! – рассказчик икнул. – Извини, академик, за бестактность, ик, но в горле от ожидания наслаждения всё пересохло до самой, ик, ж…пы.

– Говори уже, красноречивый ты наш!

– А! Только они уехали, ик, из-за угла вот этого, ик, – он указал пальцем на угол торгового центра, – вывалили два пацана. Школяры ещё, ик, наверное. Один из них достал брелок, ик, и нажал кнопку. Сигнализация сработала. Они, ик, сели в Мерс и укатили.

– Куда?

– Здесь, ик, только направо поворот. Но дальше разворот, ик. Они развернулись и по шоссе, ик, рванули на север, в сторону, ик, Мошкарова. Не томи, академик, я всё рассказал.

– Последнее: как выглядел Мини Купер?

Бездомный выпучил глаза, пытаясь удержать икоту, и затараторил:

– Красненький такой с большими нарисованными бабочками жёлтого цвета и синими цветочками. Или, наоборот. Номер я не запомнил. Уехал в том же направлении, что и Мерс, – он громко выдохнул зловонный воздух своих лёгких. – Фу! Уже и икать перестал. Сейчас сдохну, если не наградишь.

Машина с оперативной группой двинулась по указанному бомжом направлению.

– И где мы теперь его будем искать? – спросил Адливанкин.

– Ничего, найдём. Легко в поисках истины не бывает. Индейцы перепробовали всё, даже помёт скунса, пока не наткнулись на табак.

Глава «И»

Играть со смертью не стоит даже в шахматы. Стрелка спидометра мгновенно перевалила за «150». Кабриолет, обгоняя попутный транспорт, мчался на север. В салоне сидели два симпатичных парня, окончивших в этом году десятый класс.

– Вау! Круто!

– А то!

– Так просто! Я думал, этот брелок не сработает.

– Кодграббер! Им пользуются профессионалы.

– Где ты его достал?

– У дядьки позаимствовал.

– А чем он занимается?

– Не знаю. Но денег у него всегда валом.

– Круто. Алиска с Дашкой офигеют, когда мы к ним подкатим на такой тачке. Какие планы?

– Вызовем их из лагеря и ломанёмся в Белозерск.

– Тима, зачем нам в Белозерск? Давай лучше в Китеж. Зажжем с девками в ночнухе.

– Не-а. Если не хочешь в ментовку, слушай меня. Ты месяц назад с родичами отдыхать катался, а мы с Касьяном при помощи этого же волшебного брелочка Мицубиху укатили. Но до Китежа не доехали. Нас ловить стали. Гонки были, как в «Форсаже».

– Поймали?

– Хрен им. Я пилот «Формулы 1»! Даже лучше.

– И как?

– Я в лес свернул. Мы с Касьяном, как лоси из машины ломанулись, менты даже не стали догонять. Темно уже было. Поэтому нам в Китеж нельзя. Если хозяева спохватятся, нас там искать будут. А в Белозерске есть классные кабаки. К тому же я снял домик у тихой гавани.

– Бабло откуда?

– Так…, дядька за одно дело подкинул двадцать кусков. Вот так-то, Киря, держись меня и всё у тебя с Дашкой будет на мази. Чего они, как «пинанерки», в лагерь подались?

– Они же танцуют.

– Народные танцы, типа?

– Почему народные? Нет, круто танцуют.

– Круто, это хорошо. Алиска хоть ничего, или так себе? Твоя лучше?

Киря весело повертел головой, поиграв при этом глазками.

– Они обе секси! Отпад!

– Ладно, посмотрим. Далеко ещё?

– Да это рядом. На окраине Молодёжного.

– Я вот всё время смотрю, – напряжённо стал вглядываться в зеркало заднего вида Тимур, – и никак не пойму, что там, на заднем сидении лежит. Человек, что ли?

Кирилл среагировал на его высказывание, как на шутку и, улыбаясь, повернулся назад.

– А-а-а!!! – завопил он истошным голосом.

От неожиданности Тима не справился с управлением. Кабриолет выскочил на встречку, – слава богу, что в этот момент на дороге никого не было, – и на скорости нырнул в кювет, густо заросший кустарником. Из кювета Мерседес уже выскакивал, словно лыжник с трамплина. Пролетев метров двадцать, машина, как ни странно, встала на колёса и, прыгая и виляя на кочках, ворвалась в молодую ёлочную поросль, со страшным треском заминая её под собой. Найдя в лесу дерево покрепче, автомобиль встал, как вкопанный. Кочки и кусты резко снизили его скорость. Тем не менее, удар был страшным. Из сплющенного капота во все стороны, шипя, расползался пар. Тимур обхватил грудью руль. Кровь Кирилла залила лобовое стекло и переднюю панель.

Глава «Й»

Йошкар-Ола не так сложен для проезда, как для произношения. А вот в этих дачах Мошкарова сам чёрт запросто заблудится. Кто это проектировал? Дайте мне сюда этого горе-архитектора! Бадаев долго блуждал по дачным посёлкам, упираясь то в тупики, то в непонятно кривые улицы, пока, наконец, не добрался до точки, указанной на карте Кипишем. Двухэтажный дом, ещё и с жилой мансардой наверху, громоздился посреди просторного участка на опушке леса. Из-за высокого забора его можно было рассмотреть, только встав на подножку джипа. Бадай так и сделал. Теперь его голова стала выше каменного забора с башенками вместо столбов. Перед домом можно было увидеть ровную лужайку с беседкой и клумбами. Чуть в стороне виднелся стационарный мангал и круглый стол с барбекюшницей посередине. Человек двадцать, все молодые, занимались кто чем. Кто-то смотрел в планшет, кто-то играл в бадминтон. Остальные попивали пивко, наблюдая, как полный парень старательно колдует над шашлыком. Хозяев Мерседеса с прокурором внутри нигде не было видно. Да и сам кабриолет отсутствовал на видимом Бадаем пространстве. Поэтому Толик решил прогуляться вдоль забора вокруг участка. Вдруг где-то есть лаз или место, с которого территория дачи хорошо просматривается. И точно: со стороны леса каменный забор сменила сетка Рабица. Правда, по другую сторону ограды густо росли высокие заросли барбариса, но Бадая этот факт даже обрадовал. Из-за кустов никто со стороны дома не увидит, что он проник на территорию. Толик достал складной набор ножей, в который кроме штопора и лезвий входили достаточно мощные кусачки. Он присел и стал готовить лаз, разрезая металлическую сетку. Потея и кряхтя, Бадай так увлёкся этим занятием, что для него стало полной неожиданностью, когда на его плечо легла чужая рука. Хорошо, что, немного растерявшись, он не среагировал агрессивно. На него внимательно смотрела дородная женщина, лет пятидесяти.

– Мужчина, что творим?

Не сумев быстро подобрать достойный ответ, Бадай, неожиданно даже для себя, задал встречный вопрос:

– Тётка, ты голого мужика видела?

– Как не видела? Конечно, видела.

У Толика даже голова пошла кругом: надо же – так легко орешек раскололся. Даже никого мочить не надо.

– Где?

– В бане видела, в кровати видела.

Понятно, тётка тот ещё фрукт. Толик в досаде махнул рукой. Женщина ухмыльнулась:

– Что, не тот вариант?

– Я про голого в машине спрашивал.

– Вот чего не видела, того не видела. Хотя, нет! В тракторе голый был!

– Где? – Бадай оживился.

– Здесь недалеко. Пьяный Мишка-фермер в чём мать родила за пивом в посёлок ездил. Но это давно было. Лет десять назад. Я тогда молодая была, красивая. А сейчас уже только красивая. Ну а ты, чего тут делаешь?

Женщина выглядела не просто дородной. Она была вполне уверена в себе. Такие так просто не отвяжутся. Бадай, наконец, нашёлся:

– Чего пристала? Невидишь – забор чиню! Иди, не мешай!

– А чего ты про голого спрашивал?

Толик чуть не взвыл:

– Тётка, иди подобру-поздорову. Не доводи до греха! Чего встала? Иди, говорю!

Он распрямился, показывая свою неслабую стать. Вид его был довольно агрессивным, поэтому женщина решила не связываться с ним. Она плюнула, развернулась и пошла прочь, ворча себе под нос:

– Я что, дура? Ремонтирует он! Сроду не видела, чтобы так ремонтировали. Развелось всяких непонятных – в лес одной не сходить. Обязательно кто-нибудь пристанет.

Толик тоже плюнул: надо же было этой маньячке появиться здесь так не вовремя! Быстро закончив работу, он пролез на территорию. До этого Бадай не знал, что барбарис – это очень колючие кусты. Впрочем, он и после этого не стал обладать знанием, что эти очень колючие кусты и есть барбарис. Поняв, что через колючки напрямую не пройти, Бадай двинулся между забором и кустарником. В какой-то момент он почувствовал, что за зарослями барбариса со стороны дома, кто-то стоит. Точно: он ещё и курит электронную сигарету. Фу! Вонища! Тут же послышался торопливый шорох женской поступи. Взволнованный девичий голос приглушённо излил накопившуюся тревогу:

– Вот ты где! Блин, я с ног сбилась. Предупреждай хоть, когда исчезаешь.

– Мне надо было всё спокойно обмозговать, – раздражённо громким шёпотом ответил ей голос парня. – Я буквально пять минут назад отошёл. Чего прибежала?

– В новостях сказали, что из гостиницы пропал столичный прокурор. Он исчез, хотя все его вещи на месте.

– Причём здесь прокурор? – непонимающе протянул парень. – А! Морду нашего мужика показывали? – он сделал ударение на слове «нашего».

– Не мою же.

– Тебе смешно? Ты там была?

– Где?

– В этой гостинице.

– Нет!

– Так ты точно не была в гостинице?

– Нет!

– Всё тайное становится явным.

– Жесть! Нет никакой тайны. Я вообще в том районе редко бываю.

– Дура. Если ты мне не скажешь, то полиция всё равно узнает.

– Как?

– Видеокамеры записали тебя и машину.

– Офигеть! И что?

– Идиотка! Ты будешь им врать, и они тебя посадят.

– За что?

– За то, что ты возишь на заднем сидении труп и при этом нагло врёшь!

– Ну, была я там! Была! Тебе от этого легче?

– Рассказывай, что ты делала в отеле?

– Ничего!

– Подробно рассказывай про это «ничего». Ведь ясно, что тебя там видели. Всё равно придётся сознаваться. Лучше расскажи подробно мне сейчас, чем потом следователю. Мне надо знать всё, чтобы выпутаться из этой передряги.

– Блин! Хорошо, хорошо. Мы с Дашкой ходили в сауну и на массаж.

– Почему сразу не сказала?

– Что тут такого?

– Я не спрашиваю, что в этом «такого»? Я спрашиваю, почему ты мне врёшь? У тебя там любовник?

– Нет! Потому и не сказала, что ты мне не поверишь.

– Эта твоя Дашка – та ещё прошмандовка.

– Потому и не сказала.

– Всегда говорил тебе, чтобы ты с ней не общалась.

– Вот!

– Что «вот»?

– Потому и не сказала.

– Что вы там делали?

– Ничего.

– Опять начинаешь вилять хвостом.

– Блин, ну, ничего мы там не делали. Сходили в сауну и на массаж.

– Машина, где стояла?

– На заднем дворе.

– Здрасте, с чего это?

– Перед отелем не было места, а у Дашки там знакомые. Они нас и запустили на задний двор. Дашка свой Лексус возле ворот поставила, а я у самой стены гостиницы. Минут пятнадцать припарковывалась туда-сюда, чтобы никто наш кабриолет не зацепил.

– Блин, дура!

– Сам, идиот!

– Всё равно странно. Даже если ты поставила нашу машинку у стены, как он к нам попал? Ты что – не поднимала крышу?

– Я дура что ли? Всегда поднимаю.

– Так. А когда села после массажа – сразу её опустила?

– Ну-у-у, да. Машина на солнце раскалилась. Было жарко.

– Всё равно что-то не сходится. Ты опустила, он свалился. Ты обязана была услышать. Может, ты отходила куда-нибудь?

– Очуметь, устроил допрос! Не помню! Хотя нет, точно, отходила. Дашка попросила помочь. Я пошла и проследила, чтобы она никого не зацепила, сдавая задом.

– И ты не слышала, чтобы в нашу машину кто-нибудь свалился?

– Нет! Хотя, да. Что-то грохнулось. Дашка даже из машины выскочила. Но мы посмотрели-посмотрели и ничего не увидели.

– «Посмотрели» они. Дурынды!

– Сам такой!

Бадай уже понял, что парочка за кустами – это его клиенты. Он стал накручивать глушитель на ствол. В это время у клиентов запиликали девайсы. Парень зачитал сообщение, снабжая его комментариями:

– Вот дура! Надо же такое написать: «Тут серьёзное дело. Всем внимание! У моей подруги, не скажу её имя, так как дала страшную клятву, на заднем сидении красного Мерседеса с открывающимся верхом труп голого мужика. Она не знает, откуда он там появился. Фотки нет. Придурок-муж не дал его сфоткать. Может, кто-нибудь подскажет, что ей делать?» Всё! Мы в полном дерьме. Это конец!

– Не скули. Как будто до этого мы в нём уже не были. Я одного не пойму: нам-то она зачем это прислала?

– Идиотка! И ты идиотка. Обе идиотки. Ты у неё в рассылке. И я тоже.

– Жесть! У неё десять тысяч подписчиков!

Бадай не стал дожидаться развития их «светского» разговора. Он буквально прыгнул в кусты. Не успев почувствовать боль от многочисленных шипов кустарника, подручный Кипиша кувыркнулся, растелился по земле и срубил ногами сначала парня, а затем девушку. Первый не ударился при падении, успев сгруппироваться, а девчонка больно стукнулась головой о землю и замерла. Толик тут же прижал своим торсом парня к земле и ткнул ему стволом в горло.

– Где сейчас труп? – угрожающе зашипел он, усиливая давление пистолета.

– В машине, – едва разжав челюсти, выдавил из себя парень.

– Машина где? – Бадай не менял стиль общения.

– На стоянке возле ресторана «Шляпин» в Серове.

– Не врёшь?

– Нет, – Макс готов был заплакать.

– Оружие есть?

– Какое оружие? – жалобно переспросил парень.

Бадай не ответил, а просто обыскал его тело. Ничего опасного для себя он не обнаружил. Положив валяющийся тут же айфон Максима к себе в карман, Толик переполз к девушке. Она была без сознания. Он пошлёпал её по щекам. Камилла застонала. Жива. Бадай скомандовал парню:

– Лезь через кусты!

Макс беспрекословно послушался, но, уколовшись, тут же заныл:

– Они колючие…

– Лезь! Или пристрелю! – для острастки Толик навёл пушку на голову нытика.

Айкая и ойкая, Максим пролез через кусты. Следом за ним, таща девушку за шиворот блузки, пробрался и Бадай.

– Сейчас едем к вашей машине. Если ты наврал, то сильно пожалеешь. Если всё нормально, отпущу вас. Понял?

– Да, – всхлипывая, согласился Макс.

Без свидетелей и происшествий боец Кипиша загрузил парочку в Крузак и рванул по указанному парнем адресу. Но, к большому сожалению, как для Бадая, так и для Максима, машины на месте не оказалось. Пистолет опять опасно коснулся холодным стволом головы парня.

– Где твоя машина? Ты что, тварь, ничего не боишься? Думаешь, я шучу?

Чуть успокоившийся в дороге Макс, зажмурил глаза и снова заканючил:

– Я не знаю, где она. Я её здесь оставил.

– Ну, всё, урод! Ты меня достал!

Очнувшаяся Мила произнесла слабым голосом:

– Можно узнать, где она. Легко. У нас специальная штучка стоит.

Макс оживился:

– Да! В машине стоит GPS-трекер.

– Как он работает?

– В моём айфоне зашита программа.

Бадай передал Максу его аппарат. Тот, быстро тыкая пальцем, запустил программу:

– Вот! Смотрите!

– Карта есть. Где машина?

– Эта точка и есть машина.

– Это где?

– Недалеко от Зеленодольска.

– Что она там делает?

– Откуда я знаю? Угнали, наверное. Я её у «Шляпина» припарковал. Это точно!

– Что-то ты разговорился слишком. Смотри, если и на этот раз обманешь – умрёшь не сразу. Сначала помучаешься.

Промчавшись по шоссе мимо Мошкарова, джип Бадая проскочил и мимо того места, где вылетели с дороги Тимур с Кириллом. Увидев, что источник сигнала GPS остался позади, Максим заверещал:

– Стойте! Стойте! Мы мимо проехали.

Бадай нажал по тормозам.

– И где она? – завертел он головой, пройдясь взглядом по всем окнам джипа.

– Судя по всему здесь – недалеко от шоссе, – указал хозяин кабриолета на лес слева от дороги.

Толик внимательно посмотрел в указанную сторону, но ничего не увидел.

– Как машина могла оказаться в лесу? Туда нет поворота.

– Я не знаю. Но GPS указывает, что она именно в этом месте. Надо сдать назад метров 200.

– Ладно, парень. – Бадай открыл бардачок и извлёк из него две пары наручников. – Будете сидеть здесь, пока я не вернусь. Только без фокусов. Сидите тихо! Вы теперь знаете, что я вас везде найду. Руку протяни!

Он пристегнул Макса к рулевому колесу, а Камиллу к ручке задней двери. Как только он отошёл, Мила достала айфон и стала нажимать кнопки. Она слишком рано начала это делать. В следующее мгновение дверь резко распахнулась, и в девушку уткнулся самодовольно-торжествующий взгляд похитителя.

– Я здесь! – прошипел он, слегка шлёпнув Милу по лицу. – Предупреждал же! Ещё одна такая выходка и отправитесь на тот свет. Оба!

Он забрал телефоны и, спокойно оглядевшись по сторонам, двинулся в сторону лесополосы.

Часть вторая К: кабриолет, козни, Кипиш

Глава «К»

Куриная слепота не самая страшная кара, ниспосланная людям. Куриные мозги – гораздо страшнее.

Очень быстро, практически сразу, как только машина с оперативной группой отъехала от торгового центра, Князеву позвонил полковник и сообщил координаты дачи, пробитые по телефону Максима. Олег в ответ доложил Бояринову об угоне кабриолета и попросил объявить план «Перехват». На названную полковником дачу он не поехал. Надо было срочно найти машину. А хозяева никуда не денутся и без этого. Капитан боялся, что «школяры» попытаются избавиться от тела и тогда работы будет невпроворот. Пропадёт для летнего отдыха и воскресный день. Угонщики направились на север. Там их найти гораздо легче, чем, если бы они умотали в Китеж. На Зеленодольском шоссе практически нет съездов. Правда, в самом Серове можно по мосту переехать железную дорогу, уйти на Ленинское, а оттуда на Белозерскую трассу. Но капитан был уверен, что угонщики рванули именно по Зеленодольскому шоссе. Не на продажу же угнали красный кабриолет два прыщавых пацана? Несомненно, им захотелось покататься. А прямолинейное Зеленодольское шоссе было идеальным местом, чтобы испытать драйв от ветра и скорости. Дорога в сторону посёлка Ленинское представляла собой змейку с многочисленными изгибами и поворотами. Там уж точно не разгонишься. Тем более, что половина этого пути пролегала прямо по улицам этого большого посёлка. Кроме того, по мысли капитана, движение следственной оперативной группы в сторону Зеленодольска ничего не изменяло в стратегии поиска. Олег надеялся, что, доехав до этого города, он успеет получить данные с дорожных камер. Одна из таких камер была установлена на въезде в Зеленодольск. Если она не зафиксирует проезд кабриолета, следовательно, Мерседес поехал на Ленинское. В этом случае машина оперативной группы могла перехватить угонщиков на большой развязке возле посёлка Лосево. От Зеленодольска до этой развязки дорога была более скоростной, чем путь через Ленинское. Но все эти расклады развеялись, словно туман, буквально через десять минут. Не доезжая пару километров до Зеленодольска, Князев, сидевший рядом с водителем, увидел припаркованный на обочине джип.

– Палыч, притормози возле него, – указал он пальцем на Ленд Крузер. – Спрошу водителя про кабриолет.

Фольксваген СОГ снизил скорость, но капитан неожиданно изменил решение, крикнув:

– Тормози, тормози, тормози!

Завизжали колодки, перекрикивая скулёж трущихся об асфальт покрышек. Машина остановилась.

– Олег! Ты чего? – не понял начальника Палыч.

– Сдавай потихоньку назад.

Водитель пожал плечами и исполнил приказ.

– Так, так, так. Вот здесь. Всё, глуши мотор!

Князев выскочил из кабины и побежал через дорогу.

– Чего он там увидел? – старлей поднялся с кресла и просунул свою кудрявую голову к водительскому окну.

– Не знаю… – протянул в ответ Палыч. – А! Вижу! Тормозной путь в кусты уходит.

– Ладно, бегу в погоню за нашим Зорким Соколом, – Адливанкин ринулся вслед за капитаном.

Когда он выскочил из густых придорожных кустов, Князев уже суетился над безжизненными телами пацанов. Подбежавший Шура не удержался и присвистнул:

– Ничего себе! Красиво влетели. Такую тачку угробили, ушлёпки малолетние!

Олег аккуратно отлеплял от искорёженного рулевого колеса Тимура.

– Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков! Давай, второго вытаскивай.

– Да, уж! – Адливанкин взял за плечи Кирилла и стал тихонько отклеивать его от панельной доски. – Почему подушки безопасности не сработали?

– Пацаны без ремней. Сейчас на всех моделях пиропатроны срабатывают только при условии, что ремни безопасности воткнуты в замок.

– Точно. Хорошо хоть от тела нашего прокурора не успели избавиться. Лежит бедолага. Ему хоть бы хны, – обобщил своё мнение старший лейтенант и по вечной своей привычке находить песни, соответствующие ситуации, пропел: – Эх! Вот вам авария близ Шекснаречья. Двое везли хоронить одного. Оба пацанчика получили увечья. Только покойник вообще ничего.

– Ну что, певец, взял? – Князев распрямился, держа на руках горе-угонщика.

– Взял!

– Поскакали, пока они живы.

На ходу он успел спросить:

– Вот в кого ты, Шура, такой певучий?

– Так, кудрявые все такие, – ломая кусты, пропыхтел в ответ помощник старшего следователя.

– А кудрявый в кого?

– В маму.

– А здоровый такой в кого?

– В папу.

– А чего ты бокс бросил?

– Не хотел стать следователем без мозгов. Знаешь ведь поговорку: смерть без причины, признак дурачины. Дурачины следователя, который не может установить причину смерти.

– Понятно!

Они добежали до Фольксвагена и аккуратно занесли пострадавших пацанов в салон.

– Саня, отвези их в больницу и возвращайся. Мы с экспертом пока с нашим прокурором побеседуем. Выходи, Шурочка.

Адливанкин повёз пострадавших, а Князев с Александрой приступили к обследованию места происшествия.

Капитан надел латексные перчатки и взглянул на эксперта. Сегодня Шурочка была в состоянии душевной прострации. Она спокойно открыла экспертный кейс и тоже стала натягивать перчатки. Красавица! Богиня Фемиды! Когда уже кудрявый сделает ей предложение? Олег начал осмотр с бардачка и передней части салона. Всё вокруг было залито кровью. Изучение мест трагедии – занятие не из приятных. Разговор в этом деле немного отвлекает и успокаивает.

– Эх, сколько же вы своей дурной крови здесь пролили!

Шура поддержала разговор:

– Олег Владимирович, трасса вроде такая оживлённая – странно, что никто не бросился их спасать.

– That’s life, как говорят французы. Превратности судьбы. В самый неподходящий момент она слепа и глуха. Возможно, что именно в этот момент на дороге никого не было. А, может, был, но не захотел остановиться. И такое бывает довольно часто.

Князев распрямился и перевёл взгляд на заднее сидение, где девушка осматривала тело покойного. Он покачал головой:

– Эх! Настоящему индейцу завсегда везде ништяк! Давно он лыжи навострил?

– Часов двадцать назад, не раньше.

– Ого! Зачем же ты, мужик, катаешься столько времени в голом виде?

– Странно всё это. Почему его никто не обнаружил?

– Индеец Джо неуловим! Причина: никому не нужен.

– Что у него во рту такое?

– Кляп! Шучу! Сейчас узнаем, – Князев внимательно осмотрел плод, крепко зажатый зубами покойника. – Чем бы тебя подцепить? Шурочка, у тебя где-то скальпель был.

– Держите.

– Так, так, – Князев подцепил скальпелем плод и попытался его вытащить. – Не получается. Можешь челюсти ему разжать?

– Попробую.

Наконец им удалось извлечь изо рта мёртвого вполне съедобный «кляп».

– Да это же авокадо!

– Удивляешься? Я думал, эксперты не умеют удивляться. Сколько ты уже работаешь у нас?

– Осенью исполнится четыре года.

– Ого! Получается, уже столько времени Шурка тебя мурыжит! Вот негодяй! Надо его приковать наручниками к батарее, пока он не сделает предложение.

Девушка сразу потухла в грустных эмоциях, но ничего не сказала.

– Чего ты, Шурочка? Поссорились?

– Всё нормально, Олег Владимирович. Всё нормально.

– Помиритесь.

– Мы не ссорились.

– Ну, раз не ссорились, ответь мне лейтенант Шпилевая на один вопрос. Вот ты Шура, он Шура, а ребёнка как назовёте? – Князев продолжал внимательно выискивать улики.

– Александром.

– Это если пацан. А девочку?

– Сашенькой.

– Ох и семейка будет. Сплошные «шуры-муры»! Это, как в оперетте «Летучая мышь», да? Адливанкин кричит: Шура принеси мне то-то и то-то. Но никто не несёт. У всех есть отмазка – думал, что звали не его.

– Нормально будет. Что ему самому трудно сходить и взять это «то-то и то-то»? Привык, чтобы ему во всём потакали. Пусть отвыкает. Давайте, лучше… – девушка неожиданно замерла.

Капитан в это время, присев, осматривал пол салона.

– Чего замолчала? – на этих словах Олег оторвал взгляд от пола и тут же уткнулся в него лицом.

Из его головы на резиновый коврик закапала кровь.

– Вот так! – подытожил удачное исполнение задуманного Бадай и навёл ствол на эксперта. – Давай его сюда.

Александра держала в одной руке скальпель, с нанизанным на него авокадо, а в другой кисточку. Она собиралась проявить на кожуре плода возможные отпечатки пальцев. Девушка молча протянула руку со скальпелем заставшему их врасплох бандиту.

– Теперь брось нож на землю. Вот, умница! Подними руки. Молодец! Повернись спиной.

Он ударил её по голове выверенным ударом рукояти пистолета, и девушка рухнула рядом с задним колесом кабриолета. Толик повертел в руке авокадо, ухмыльнулся и подбросил его вверх. В вершине параболы, создаваемой полётом плода, он сделал выстрел. Авокадо брызгами разлетелся по хвое и листьям окружающих деревьев.

– Ну, вот и всё.

Бадай был вполне доволен проделанной работой. Он уселся на водительское кресло и облегчённо свесил ноги через порожек автомобиля. Затем достал сотовый и доложил:

– Роман Григорьевич, это Бадаев. Всё сделал. Чисто и без пыли, – утраченное в последние сутки настроение вернулось к нему с избытком.

– Молодец! – похвалил бойца Кипиш. – Авокадо забрал?

– Уже уничтожил.

– Где ты сейчас?

– В лесу. Сижу в машине.

– Один?

– Нет. На заднем сидении труп прокурора валяется, – Толику хотелось шутить и радоваться жизни.

– Очень хорошо.

– Что-то ещё надо сделать?

– Да! Надо. Передай мой горячий привет своему другу.

– Какому? – не понял Бадай.

– Михасю!

Толик не успел ответить. Он даже не успел усвоить до конца сказанное шефом. Раздался взрыв. Воздушная волна ураганом промчалась по верхушкам деревьев. Сверху посыпались иголки, листва и сломанные сучья. Бадай впал в ступор. Что это было? Что так рвануло и почему? И тут только до него дошло. Это взорвался Крузак, оставленный им на дороге. Он вскочил на ноги и уставился в то место, где на шоссе стояла машина. В голове роем пчёл витали обрывки мыслей, постепенно обретающие форму логического вывода. Неужели Кипиш хотел меня убить? А ты не понял? Или ты думаешь, что это шутка такая? Смертельная шутка. Кипиш! Тварь, конченная! Стало быть, я уже труп. Не сегодня, так завтра. Что же теперь делать?

Но он не успел построить планы. В следующий момент Толик уже распластался по земле, уткнувшись лицом в колючую подстилку из сухой хвои. На его спине восседал капитан. Он заломил руки бандита кверху, но не знал, что с ними делать дальше. Наручников не было. Сашенька продолжала лежать на земле без движения. Помочь было некому. На Бадаеве была одета ветровка. Князев попробовал ею воспользоваться. Он отпустил руки Толика и тут же резко рванул воротник ветровки вниз. Снятая до локтей куртка на время ограничила движение рук задержанного. При этом взору Олега открылись ремни портупеи и краешек тыльной стороны пистолета. Он попытался выхватить оружие, но Бадай этого ожидал. Он шустро крутанулся по земле и вскочил на ноги, пытаясь освободиться от слабого захвата собственной куртки. Князев сделал выпад вперёд, намереваясь завладеть оружием. Противник встретил его ударом ноги. У него была хорошая растяжка. Но куртка всё же помешала сделать удар эффективным. Олег увернулся и в следующий момент нанёс сокрушающий удар в пах противника. Пока рухнувший на землю Бадай корчился от боли, капитан забрал пистолет и вытянул из джинсов Толика широкий кожаный ремень. Снова заломив руки нападавшего за спину, он ловко сковал их запястья узлом, который урки называют «ментовским». Он прост, как всё гениальное. Из ремня необходимо сделать петлю и просунуть её в пряжку с наружной стороны. Просунутую часть внутри окружности ремня нужно распрямить таким образом, чтобы получилась двойная петля, которая набрасывается на запястья рук. Затягивание петли сковывает руки плотным узлом, освободиться от которого без посторонней помощи невозможно.

– Вот так-то лучше, – капитан облегчённо выдохнул воздух из лёгких и осторожно пощупал затылок: – Что за манера бить человека по голове? Вставай! На меня смотри.

Бадай сел на земле, подтянув к себе колени.

– Зря начальник я тебя не пристрелил. А хотел. Ошибка вышла.

– Хотел пристрелить? Для чего?

Ответа не последовало.

– Ради того, чтобы захватить с собой на тот свет побольше трупов? Так тебя в ад и без такой нагрузки впустят. Заслужил.

Бадай горестно засопел. Куда ни кинь – нигде теперь выхода нет. Вряд ли и тюрьма является для него гарантией жизни. Руки Кипиша и там его достанут.

– Такс-такс, вот вам авария в Замоскворечье, – Олег засунул трофейный пистолет за пояс и нагнулся над девушкой.

– Сашенька! Саша! – пошлёпал он её по щекам.

Шура не подавала признаков жизни, поэтому капитан пощупал пульс на её шее.

– Ну, гад, если с ней что-нибудь случится – пеняй на себя!

Но в следующий момент девушка тихонько застонала и сразу же глубоко задышала, безумно тараща глаза. Олег тут же схватил её за плечи, внимательно вглядываясь в лицо.

– Ну, что, что? Всё хорошо? Шура, как ты? Всё нормально? Ты меня узнаешь? Кто я?

Она качнула головой в знак согласия, но это явно принесло ей боль. Девушка поморщилась и тихо вымолвила:

– Да, Олег Владимирович, всё хорошо.

– Ну и ладненько, – он осторожно осмотрел её голову. – Да, рана опасная. Тошнит?

– Угу, – она вновь поморщилась от очередной попытки качнуть головой, – И плывёт всё.

Шурочка закрыла глаза.

Князев привалил её к колесу кабриолета.

– Посиди здесь. Сейчас машина вернётся, и мы тебя отвезём в больничку, а я пока сниму виртуальный скальп с бледнолицего.

Он вновь вернулся к сидящему на земле мрачному Толику:

– Давай, любезный, рассказывай! Чего молчишь? Облегчи душу.

Капитан осмотрелся и увидел гаджеты, вывалившиеся из карманов ветровки Бадаева.

– О! Да тут целый салон сотовой связи на выезде, – он аккуратно собрал аппараты и стал изучать их содержимое: – Этот явно не твой. Владелец женского рода. Так, этот я сомневаюсь, что твой, – отложил он в сторону аппарат Макса. – О! Какая красота! Тысяч десять баксов стоит. Не меньше. Думаю, что такой девайс тебе не по карману. Ну, а этот, возможно твой. Такой же занюханный, как вся твоя жизнь. Так-с, любезный, кто ты такой?

Бадай продолжал упорно молчать. Он не видел смысла в ответах. Это не давало ему никаких новых шансов на жизнь.

– Сдаётся мне, что ты, мил-человек, молчунок! Ну не хочешь говорить – твоё право. За тебя твои пальчики расскажут.

Капитан взял в экспертном чемоданчике Шурочки пакетики и сложил в них сотовые аппараты.

– Может, ты карманник, раз у тебя с собой чужие «педали»? – предположил капитан, но тут же, чуть повертев головой, ухмыльнулся: – Я тебе предложил линию защиты – прикинуться мелким жуликом. Но ты – опытный жучара, прекрасно понимаешь, что сам я на это не поведусь. Щипачи не ходят по лесу и не нападают на работников СКР. Откуда у тебя оружие? – он аккуратно положил в пакетик пистолет Бадая. – И самое для меня любопытное – зачем ты уничтожил съедобную улику. Раскайся! Признайся! Это ты грохнул прокурора? Молчишь. Настоящий индеец! О-хо-хо, – Олег вздохнул и тихонько потрогал рану на голове, – видимо, придётся с тобой повозиться. Да уж, любезный, такие как ты, ну никак не дают мне нормально провести выходные с семьёй.

Словно медведь, сквозь кусты прорвался запыхавшийся Адливанкин. Быстро оглядев территорию, он выругался:

– Вас на пять минут нельзя оставить. На дороге машина горит, здесь тоже хрень полная! Апокалипсис какой-то.

– Я бы даже сказал: апокалипздец.

Сашенька открыла глаза и попыталась улыбнуться. Кудрявый женишок тут же подскочил к ней:

– Что случилось? Мать, моя женщина! Да ты вся в крови! Как ты?

– Нормально, – слабым голосом ответила девушка.

Шура поцеловал её в губы и встал рядом со старшим следователем, злобно уставившись при этом на бандита.

– Олег, что случилось? – спросил он.

– Напал на нас, можно сказать, из-за угла. Уничтожил улики.

– Какие?

– Ладно, не до того сейчас. Ты на дороге разобрался?

– Джип, который стоял на обочине, взорвался.

– Это нашего гостя пытались устранить. Вызвал СОГ?

– Да, санаторники сейчас прибудут. А то мы за них всю работу делаем, – он прислушался к звукам спецсигнала, доносящимся с шоссе. – Кажется, они уже едут. Или это полицейские? Я им тоже позвонил. В горящей машине просматриваются два трупа.

– Это уже совсем ни в какие ворота. Натворили бледнолицые дел. Топорно работают. Я бы даже сказал «томагавкно». Любезный, кто у тебя в машине был? – капитан присел возле Толика. – Опять молчун попался. Ладно, чёрт с ним. Шура, ты оставайся здесь. Мы с Шурочкой не успели до конца прокурора осмотреть. Поэтому отработай всё: и с джипом, и с кабриолетом. Этого в кутузку. Потом с ним поговорим. Блин, ну почему всегда так: как выходные – так полно работы.

– А ты куда?

– Я Сашеньку отвезу в хорошую больницу, а сам затем в контору. Жду тебя там.

Глава «Л»

Лучшее зеркало для человека – его поступки. Пять лет назад Олегу, тогда ещё молодому сыщику, удалось распутать одно сложное дело, связанное с банковскими махинациями и убийством. Все улики указывали на заместителя руководителя банка. Но Князев сумел разобраться и вывел на чистую воду истинных преступников. С тех пор отец подозреваемого считал себя в неоплатном долгу перед капитаном. К нему в клинику Олег и привёз раненного эксперта-криминалиста. Через полчаса ожидания из дверей вышел доктор Данилян.

– Арсен, ну что там с Шурой? – подскочил к нему с вопросом капитан.

– Плохо.

– Что?

– Плохо, говорю. Травма не опасная, но ребёнка она потеряла.

– Ребёнка?

– Ты не знал?

– Откуда? А! Это героиня не моего сердца. Я знаю того, кто мог стать отцом.

– Ну-ну. Могу обнадёжить. Всё будет нормально. У них ещё будут дети. Так что, Олег, успокой её мужа.

– Надо же! Ударили по голове матери, а пострадал ребёнок.

– Скорее всего – это результат стресса. На ранних стадиях беременности такое бывает. Мы её дня три понаблюдаем. Я позвоню, когда можно будет забрать.

– Спасибо тебе, Арсен Геворгович!

– Тебе, Олег, спасибо. Обращайся по любому поводу. Не забывай про старика. У меня, кстати, завтра праздник семейный. День рождения внучки. Приезжай с супругой к нам на дачу. Ты же знаешь, где она. И Людочка, и я, и естественно, Карен – все мы будем очень рады вас видеть.

– Не обещаю. С работой завал. Но, всё равно, спасибо за приглашение. Супруге горячий привет. И сыну тоже.

Олег ушёл. Доктор, сложив руки на груди, проводил его взглядом до дверей.

– Ай! Какой хороший человек!

Глава «М»

Мозгами лучше пораскинуть, чем раскидываться. Голова без мозгов не болит. Голова капитана после удара по ней пистолетом изрядно побаливала. Но не только из-за травмы. Радужное предвкушение дачного отдыха после ранения Шурочки растворилось безвозвратно. Князев приехал в контору, где собирался дожидаться возвращения Адливанкина. В коридоре он встретил прикреплённого к его группе следователя Рябова.

– Макар, ты тоже остался без выходных?

– Вытащили. Свидетель до понедельника не мог подождать. Думает, что мы здесь живём.

– Какой свидетель?

– По делу о травматах. Когда началась пальба, он шёл по тротуару навстречу нашему покойничку.

– Ну? И что?

– Когда тот рухнул на землю, подумал, что в него пуля попала. Поэтому сразу бросился на помощь. Потом первым вызвал «скорую» и опергруппу. В суматохе его оттёрли от места происшествия, но так и не допросили.

– Всё как всегда у идиотов. Главное пёстрые ленты натянуть и создать иллюзию серьёзного расследования.

– Мужик оказался ответственным товарищем и сегодня припёрся в полицию. А они его отослали к нам. Меня поэтому и вызвали. Вы же на выезде.

– Я понял. Ты о деле докладывай.

Рябов сделал равнодушное выражение лица и стал небрежно крутить пластмассовый органайзер на столе.

– Да, ничего особенного.

– Ну!

– Говорит, что клиент был ещё жив, когда он к нему подполз.

– Что ты тянешь? Говори, если по делу что-то есть.

– Ему его слова сначала показались бредом. Но, подумав, он на всякий случай решил рассказать нам.

– Не томи.

– Да там всего пара слов, но на самом деле немного странных. Скончавшийся дедуля произнёс: «Они вывозят иконы, картины и скульптуры КамАЗами». И отдал богу душу. Из киношки, наверняка, возвращался. Набрался впечатлений. А иначе, кто при нормальной работе головного мозга, перед смертью будет болтать о самосвалах?

– Интересно. Жертву идентифицировали?

– Да! Но ничего особенного. Обычный старичок. Год до пенсии оставался. Курсаков Константин Николаевич.

– Кем работал?

– Хирургом в поликлинике.

– Макар! Ты партизан? Почему из тебя всю информацию клещами приходится тащить? В какой поликлинике?

– Это ведомственная поликлиника. В ней таможенники обслуживаются.

– Вот!

– Что «вот»?

– С этого надо было начинать.

– Что «начинать»?

– Рябов, не заводи меня. Я сегодня злой! Похороны когда?

– Похороны? Похороны завтра.

– Срочно отправляй его на вскрытие. И пусть кровь по полной программе исследуют.

– Думаешь, он не случайно помер?

– Думать не вредно. Но лучше знать наверняка! А ты пока развороши поликлинику. Только аккуратно, не привлекая особого внимания. Мол, положено так.

– Чего спрашивать?

– Узнай, с кем он контактировал из таможенников в последние три дня, неделю, месяц. Список составь соответствующий. А я посмотрю, подумаю, – и, взглянув на следователя, добавил: – вместе подумаем.

Глава «Н»

Несомненно, в государстве, как в огороде. Если нет порядка – не будет ни красоты, ни урожая. Трава! Откуда ты берёшься? За культурными растениями ухаживаешь, как за грудным ребёнком. Вынашиваешь, практически на руках. Кормишь, поишь, рыхлишь. И часто – всё напрасно. А сорняки растут сами собой. Хоть бы хны им, и на отсутствие ухода наплевать! Настя пропалывала клумбу. Закончив, зашла домой вымыть руки. Ополоснув колодезной водой лицо, она помотала тяжёлой гривой тёмно-русых волос и закинула их назад, закрепив заколкой. Взглянула на себя в зеркало. Вроде бы пока ничего. Даже очень ничего. Есть, конечно, признаки усталости под глазами и немного обветрила кожа. Надо сделать маску. Взяв из холодильника миску собранной утром клубники, Анастасия раздавила несколько ягод в деревянной чашке и смешала полученную массу со сметаной и оливковым маслом. Так, где моя кисточка для нанесения маски? Она всегда лежала рядом с чашей и деревянной ложечкой. Утром точно всё было в полном комплекте. Ну, я не знаю – опять Тёмка забрал!

– Сына, ты зачем взял мою кисточку? Сейчас же верни!

А в ответ тишина. Что же за пацан такой?

– Тёма, надо клубнику доесть.

В ответ сразу же раздался голос сына:

– Иду, мама.

По лестнице, ведущей на второй этаж, пулемётной очередью затопали ноги любителя сладенького. Руки и лицо его были вымазаны красками.

– Я здесь.

Настя приобняла сына, прижав его к своему бедру.

– Хорошо, что ты «здесь». Мне не хочется опять читать тебе нотацию. Догадываешься о чём я?

Артём между тем успел набить полный рот ягоды, поэтому ответил матери не совсем внятно, но уверенно:

– Конечно, я же сын Шерлока Холмса. Надо руки помыть.

– И руки тоже. Но по лестнице бегать нельзя. Я сто раз уже об этом говорила. Это опасно.

– Хорошо, мама, понял!

Сын схватил вазу с ягодами и, быстро перебирая ногами, затопал по ступенькам лестницы.

– Тёма!

– Что?

– Не торопись.

Сын остановился.

– Я и так еле иду. Практически крадусь.

– А руки?

– Они чистые.

Он уже собрался продолжить путь.

– Тёма, зачем ты взял мою кисточку?

– Я не брал.

– Врать не хорошо.

– Она мне нужна.

– Опять рисуешь?

– Нельзя что ли?

– Ладно, иди уже, Айвазовский.

– Я не Айвазовский, я Князев, – прокричал на бегу сынуля и исчез в своей комнате.

Бог с ним, пусть рисует. Я и пальцем маску нанесу. Сразу им и кожу помассирую. Ну, надо же, в кого он такой? Я девчонкой особо не увлекалась рисованием. Но у Артёма картины рождаются каким-то невероятным образом. Сами собой – из ниоткуда. Иногда даже хочется плакать, рассматривая его рисунки. Такие они самобытные и пронзительные в отражении того, что мы видим, но не замечаем вовсе. Может быть, это даровано свыше? Надо посмотреть, что он там сегодня ваяет.

Артём сидел на табурете, ел ягоду и смотрел на мольберт. Услышав шаги матери, он резко повернулся.

– Ну-у-у! Мам, художник должен сам решать, когда ему представлять своё творение на всеобщее обозрение.

– Ты говоришь, как работник Министерства культуры.

Сын вскочил и попытался загородить своим щуплым телом своё «творение».

– Не покажешь – я кисточку заберу.

– А покажу – ты будешь смеяться.

– Тём, разве я когда-нибудь смеялась?

– Ты, нет. Но мне самому стыдно.

– Заберу кисточку.

– Шантажистка. Смотри, если хочешь, – он отошёл в сторону. – Это только эскиз.

– Твои эскизы как раз очень хвалил Николай Григорьевич. А он, в отличие от нас, понимает в живописи.

– Это другое. Я картину хотел создать, а не эскиз.

Настя с интересом стала рассматривать полотно. На первый взгляд казалось, что оно просто обляпано мазками краски. Но Анастасия уже знала манеру сына. Присмотревшись, она стала различать объекты: какие-то страшные, подёрнутые дымкой драконьи головы, подобные тем, что мы часто различаем в облаках, пытались укусить человека, стоявшего в центре полотна с мечом в руке. Всё было исполнено тусклыми бесцветными красками. Только слюна драконов была окрашена в ярко-красный, практически фосфоресцирующий цвет. Впрочем, как и их глаза.

– Ты стал писать ужасы? Насмотрелся кошмариков?

– Нет, это миф.

– Миф? Что это за миф такой?

– Стыдно в таком возрасте не знать греческие мифы. Разве ты не видишь, что это головы стоглавой Гидры?

– Нет. Тут только: раз, два, три, четыре, пять, – пятиглавый Змей Горыныч.

Артём глубоко вздохнул, обвиснув всем телом: руки, как плети, а голова склонилась на грудь.

– Чего, молчишь?

– Я сказал, что это только эскиз картины. Зачем так рано пришла? Я ведь не звал. Во-вторых, я не фотограф, а художник. Художнику не обязательно изображать стоглавую гидру со всеми головами. Некоторые художники рисуют у человека четыре пальца. Но четырёхпалых людей не бывает!

– Ладно, ладно! Я вспомнила! Гидра – это дочь Ехидны и Тифона.

– Правильно.

– Она представляла собой очень ядовитую многоглавую змею.

– Оказывается, знаешь.

– Её победил Геркулес.

– Геракл, мама, Геракл!

– Геркулес и Геракл – это один и тот же персонаж древнегреческих мифов.

– Нет, её Геракл победил!

– Не буду с тобой спорить. Открой Википедию и почитай. Ей ты веришь больше, чем матери.

– Всегда так.

– Чего?

– Вы, взрослые, давите на детей своим авторитетом.

– Авторитетом? Ой, ой, ой! Ну, надо же, раздавили совсем.

Сын в последнее время стал выражаться по-взрослому. Явно сказывалось влияние Николая Григорьевича – его учителя в художественной школе.

– Что-то Геракл на нашего папку похож.

– Вовсе не похож.

– Я же вижу.

– Он и должен на него походить. Он должен походить на всех, кто борется со злом.

– А наш папа борется?

– Конечно, ведь он герой.

Настя только улыбнулась в ответ на это.

– Геракл победит?

– Да. Только не сразу.

– Почему?

– У Гидры 100 голов. Но только одна из них смертна. Если срубить остальные девяносто девять – вместо них вырастут новые.

– Сложно всё это.

– Это жизнь такая.

– Эх, Тёмчик, это миф.

– А миф – это разве не жизнь, не правда?

– Не знаю. Наверное, правда. Не буду тебе мешать.

Переодевшись в сплошной купальник и прихватив клубничную маску, а также пляжный зонт, Настя направилась к шезлонгу, стоявшему на лужайке. Но ожидаемому блаженству дачного отдыха помешал незваный гость. Возле крыльца стоял Сергей. За восемь лет он мало изменился. Впрочем, Анастасия его легко узнала бы и через сорок лет.

– Проезжал мимо. Смотрю: знакомая фигура, – ласково и нараспев оправдал своё появление полковник.

Настя поджала губы и достаточно едко ухмыльнулась:

– Мимо нашей дачи проходит правительственная автострада. Здесь многие проезжают мимо. А Щеглово – это вообще центр вселенной. Сюда все желают попасть. Поэтому не рассказывай мне сказки. Дзюба ещё полчаса назад забеспокоился – тебя почуял.

– Кто такой «Дзюба»?

– Соседский пёс. Слушай, Бояринов! Ты ехал мимо? Вот и катись дальше.

– Значит, любишь, – полковник продолжал говорить спокойно, не пряча при этом лучезарную улыбку.

– Что? Что ты сказал?

– Говорю: не разлюбила. Если бы было наоборот, ты бы не встретила меня столь агрессивно. Это психология.

В это время из дверей выскочил Артём. Настя взяла его за плечи.

– Это не папа. Это чужой дядя. Тёма иди домой. И прихвати это с собой, – она передала ему зонт и миску. – Я сейчас приду.

Когда юный художник удалился, полковник продолжил разговор:

– Тёма? Я посмотрел в личном деле нелюбимого тобой мужа – ему восемь лет недавно исполнилось. Это наводит на определённые подсчёты и мысли.

Настя вскипела:

– Проваливай из моей жизни. Сколько можно повторять?

Сергей медленно стал приближаться к ней.

– Муж знает, что это мой сын?

– Не подходи!

– Конечно, знает.

– Я сказала: не подходи!

– Пацан, вылитый я.

– Я закричу!

– Кричи! Ты стала ещё прекрасней. Удивительно! Просто расцвела!

– Я полицию вызову.

– Куда? В эту глухомань?

– Бояринов, отстань от меня!

– Не отстану. Ради тебя я перевёлся в Китеж.

– Сволочь! Ради меня он перевёлся. Как язык поворачивается?

Бояринов схватил бывшую возлюбленную за талию:

– Такой ты мне всегда особенно нравилась – ядерный реактор страсти.

– Отпусти! – Настя стала вырываться, пытаясь при этом расцарапать лицо Сергея: – Ненавижу!

– Врёшь.

– Презираю!

– Обманываешь!

– Пропади ты пропадом!

– Только вместе с тобой.

Он резко развернул её в пол оборота, придерживая руки, и наклонил.

– Ждала меня? – глядя глаза в глаза, ласково спросил он.

И поцеловал. Настя жадно встретила его губы. Затем переключилась на щёки, лоб, подбородок, ресницы, шею, страстно шепча при этом:

– Ты вернулся! Я так ждала, все глаза проглядела. Серёжка, где ты пропадал всё это время? Господи, что я делаю? Я всегда осуждала других за такое. Господи, господи, господи…

Она резко отпрянула и оттолкнула его:

– Нет, нет, ни за что.

– Настя!

– Проваливай, я сказала, – в её голосе уже не было ни страсти, которая прорвалась секундами раньше, ни железных ноток, характерных для начала этого разговора. Только холод. Лютый, безжалостный холод.

– Настенька, – он попытался снова её обнять.

Но не успел. Девушка ловко проскользнула в дверь и закрыла её на щеколду. Прижавшись спиной к косяку, она зажала лицо в горячих ладонях: господи, мамочка, как я могла? Это предательство. Это подло и низко. Бояринов, аккуратно постучав в дверь, тихо позвал:

– Настенька-а…, я ещё не ушёл. Открой дверь, девочка моя.

Она взяла себя в руки и грубо ответила:

– Бояринов, катись к своей жёнушке. Я сейчас позвоню ей, и она нажалуется своему папе-генералу.

– А папа уже собрался на пенсию, – ласково пропел Сергей.

– Ничего. Думаю, что он успеет сломать твою блестящую карьеру.

– Настенька, – всё в той же тональности продолжил бывший жених, – я уже ничего и никого не боюсь. Я всё бросил и вернулся к тебе. Я боюсь только одного: что ты меня отвергнешь.

Анастасия тихо прошептала:

– Ну да, восемь лет не боялся, а тут испугался.

– Что ты говоришь, рыбка моя? Твой козлик тебя не слышит через дверь.

– Если ты, козёл, сейчас не уберёшься, я возьму ружьё.

– Не пугай меня, птенчик мой. Я не уйду. Я хочу забрать тебя и Тёму к себе.

– Ага, сейчас, – опять тихо сказала сама себе Анастасия.

– Я опять не слышу, – продолжал петь с другой стороны двери герой-любовник.

Как его прогнать? Как? За порогом здоровый мужик, а с этой стороны только слабая, беззащитная женщина и ребёнок. Князев вечно где-то пропадает в критические моменты жизни. И этот, чёрт его прислал, заявился именно тогда, когда мужа нет дома. Как будто знал! Что делать? Что делать? Что делать? Мгновенно доведя себя этим «что делать» до исступления, Настя оторвалась от косяка и ринулась искать ключи от сейфа с ружьём. При этом она до конца не осознавала, зачем ей понадобилось оружие: то ли чтобы отпугнуть его от себя, то ли себя от него. Возможно даже, она больше всего хотела отпугнуть себя от себя. Князев на всякий случай хранил на даче карабин «Сайга». Слишком с опасными людьми он имел дело по долгу службы. Всё было, как в тумане. Сосредоточившись и вспомнив, где обычно хранились ключи, Анастасия, нервно тыкая в замки, наконец, открыла дверцу сейфа.

– Настасья Павловна, что ты там делаешь? Мне скучно без тебя. Ты собираешь вещи? Поторопись. Через десять минут мыуезжаем.

– Достал! Сейчас, сейчас, – Настя продолжала разговорить сама с собой.

Она схватила карабин, привычно ловко вставила в него магазин и передёрнула затвор.

– О! Ты вооружена до зубов! Моя амазонка. Открой дверь, я хочу увидеть тебя с оружием в руках. Это прекрасно!

– Я не шучу, – Настя решительно наставила карабин на дверь. – Бояринов, если ты не уйдёшь, я буду стрелять!

– Стрелять в меня? – Сергей продолжал придерживаться спокойной, размеренно-певучей манеры общения. – В отца твоего ребёнка? В человека, которого ты любишь до безумия?

– Последнее предупреждение! – Настины пальцы напряжённо вцепились в цевьё, рукоятку и курок Сайги.

В это время она увидела Артёма. Он стоял возле лестницы, ведущей на второй этаж, и сосредоточенно смотрел на мать.

– Сына, иди наверх и заткни уши, – скомандовала Анастасия.

– Зачем ты пугаешь ребёнка? Открой дверь, в конце концов! Не будь дурой!

Терпение стало изменять полковнику.

– Бояринов, я считаю до пяти и стреляю. Не доводи до смертоубийства, отстань от меня!

Её голос был ледяным и уверенным. Лишь небольшая дрожь выдавала волнение.

– Настя, давай, ты соберёшься, и мы поедем ко мне, – Сергей вновь вернул певческую манеру общения.

– Раз!

– А завтра утром махнём в Париж.

– Два!

– Нет, лучше куда-нибудь на Лазурный берег.

– Три!

– Ты была когда-нибудь на Лазурном берегу?

– Четыре!

– К примеру: в Ницце, Монте-Карло, Сен-Тропе, Каннах или Монако?

– Пять!

Раздался выстрел. Пуля продырявила внушительное отверстие чуть в стороне от головы Бояринова.

– Идиотка! – заорал полковник, но тут же взял себя в руки: – Молодец! Думал, не выстрелишь. Значит, точно, по-прежнему любишь. Ну что, как тебе моё предложение?

– Никак. Бояринов, купи себе глобус. Монте-Карло и Монако – это одно и то же.

– Надо же, не знал. Но предложение остаётся в силе.

Настя сделала второй выстрел. С другой стороны головы полковника в дверном полотне появилась ещё одна дырища.

– Да, блин! Ты можешь без этого сумасшествия обойтись?

– Считаю до пяти и стреляю уже в тебя. Два предупредительных выстрела я сделала. Если грабители им не вняли – это уже их проблемы. Раз!

– Настя, прекрати!

– Два!

– Совсем башка поехала?

– Три!

– Что ты творишь?

– Четыре!

– Ладно-ладно, сдаюсь. Ухожу! Уже ушёл!

Нервно чертыхаясь, быстрым шагом полковник двинулся к машине. Из окон и дверей соседних домов осторожно выглядывали соседи. Ничего-ничего! Куда ты денешься с моего крючка? Всё равно добьюсь своего, – Сергей громко хлопнул дверью «Гелендвагена» и надавил на педаль акселератора.

Глава «О»

Ответ на добро – добро. Ответ на зло – справедливое возмездие.

Уехать с работы Князев смог лишь в конце дня. Добравшись на электричке до станции Романовка, он только к девяти вечера добрёл пешком до дачи. Не успел он войти в калитку, как на его шее повис сын:

– Папка приехал!

– О, Артёмка! Дождался! Я думал, что ты уже спишь.

– Нет! Не хочу!

– Хочу – не хочу! Есть такое слово: «надо»!

Олег покружил сына и поставил его на ноги.

– Ты один гуляешь так поздно?

– Не-а. С тётей Алисой. Она здесь за кустом. Тётя Алиса выходи!

Из-за куста вышла соседка из дома напротив. Князевы со всеми поддерживали добрососедские отношения. Но с Алисой они были особенно тёплыми.

– О! Пришёл! Привет! – обрадовалась девушка, отметив его щёку дежурным поцелуем. – Я побежала, а то мне ещё семейство ужином кормить.

– Что случилось? – насторожился Олег.

– Сам, сам у супруги всё узнаешь.

И она, прошмыгнув мимо мужской половины Князевых, исчезла за калиткой.

– Такс…, – поскрёб лоб Князев-старший. – Мама где?

– Она дома. Сначала долго плакала, а затем с тётей Алисой водку пила.

– Водку?

– Не знаю. Квадратная такая бутылка.

– Ладно, пойдём, устроим задержание, аресты и допросы с пристрастием.

– Это как?

– С особой любовью и вниманием.

– Её сегодня лучше не допрашивать. Она даже со мной не разговаривает.

Настя сидела в кресле-качалке и медленно раскачивалась, ухватившись одной рукой за лоб. Щёчки пылали, глазки опухли. Она никак не отреагировала на приход мужа. Только поджала губы и тяжело вздохнула. Затем подняла вторую руку, и Олег увидел в её ладони бокал с остатками виски.

– Эй-эй! Мне кажется, что ты уже выбрала норму, – он попытался выхватить бокал, но безуспешно. – Дай сюда! Дай, я сказал.

– Отстань. Это допью и всё, – немного пьяным голосом пробормотала супруга. – Ты, – она указала пальцем на сына, – иди спать. Иди, я сказала! А ты – ужинать. Там всё на плите и на столе.

– Артёмка, ты поел? – поинтересовался Олег.

– Поел, – обиженно вздохнул в ответ сын.

– Тогда мама права. Тебе пора спать. Только умойся сначала.

Сделав страдальческое выражение лица, расслабив спину, свесив вниз плети рук и еле поднимая ноги, недовольный Артём потащился в ванную.

Олег ещё раз внимательно посмотрел на жену, громко выпустил воздух через губы и пошёл наводить ревизию на столе, плите и в холодильнике.

– Там мясо с картошкой и лисичками в горшке и чешский салат, как ты любишь.

– Спасибо. А где хлеб? А вижу! Хорошо. А сметана есть?

– В холодильнике.

– Угу. А соус «Хайнц»?

– Есть, поищи.

– А майонез?

– Зачем тебе майонез? Ты сроду его не ел.

– «Сроду не ел», а сейчас захотелось. Так, Тёмка, умылся? Марш спать.

– Майонеза нет, кончился.

– Ладно.

Олег спокойно подошёл к «деловому центру» дома, снял с крючка ключи от семейной «Шкоды», а из шкафчика вынул документы.

Настя, как будто и не пила, резко вспорхнула с любимого кресла:

– Ты это куда?

– За майонезом в посёлок сгоняю.

– Десятый час. Там уже все магазины закрыты, – она преградила мужу путь из дома.

– Тогда, в Заволожск.

– Из-за майонеза?

– А чего тут? Пять минут туда, пять обратно.

– Я сейчас у Алиски перехвачу.

– Чего ты, – Олег приобнял жену и поцеловал в щёку, – из-за пустяков будешь людей беспокоить? Им тоже надо кушать и отдыхать от нас. Давай лучше я тебя спать уложу.

– Так! – Анастасия крепко схватила мужа за руку. – Ты никуда не пойдёшь! Я тебя не пущу!

– Что ты так взбеленилась? Естественно, не пойду. В такое время, больно надо, пешком шляться. Я на машинке – вжить! Туда и обратно.

– Ты из меня дуру не строй! И не делай вид, что не заметил дыры в двери. У нас теперь вентиляция и служебный вход: правый для комаров, левый для мух.

– Ой! Точно! Сейчас вернусь, и ты мне всё расскажешь.

Он попытался расцепить её руки и проскочить в дверь. Но Анастасия вцепилась в него из последних сил:

– Олег! Не надо этого делать, Олег!

– Да чего делать?

Он рванул в одну сторону, и когда жена повторила это движение, резко отклонил её и выскочил на улицу. Машина стояла в глухом переулке между двумя дачами. Князев ловко перемахнул через забор, срезав путь. Настя выскочила вслед и побежала через калитку.

– Стой! Стой я сказала! Ну не делай этого, не надо! Олег! – она непрерывно форсировала голос в конце концов перейдя на крик.

Занавески на окнах соседних дач вновь заколыхались. Олег проворно сел за руль и завёл двигатель, опустив локтем кнопку запирания дверей. Подбежавшая следом Настя, не сумев отрыть дверь, стала стучать ладошками по стеклу.

– Олег! Я тебя прошу! Я умоляю! Останься! Не уезжай!

Но машина рванулась с места, и Анастасия оказалась одна. Она медленно сползла, усевшись на землю, подогнув колени и опершись спиной о забор. Рыдать – слёз больше не было. Подошедшая быстрым шагом Алиса, увидев её, лишь вздохнула:

– Веселье продолжается. Незабываемый сегодня день. Куда это он? Разбираться с твоим воздыхателем?

Анастасия промолчала, лишь слегка качнув головой.

– Везёт тебе, Настя!

– Это в чём? – без особых эмоций спросила собеседница.

– Такие мужики тебя любят! Только кино снимать!

– «Кино». Глаза бы мои не видели такое кино.

– Этот, сегодняшний твой кавалер, тоже ничего! Красивый мужчина. Спортивный, высокий, крепко сбитый. Но Олежка лучше.

– Интересно чем?

– Он тоже высокий, спортивный. Лицом хорош: большие голубые глаза, волевой такой подбородок с ямочкой. Нос немного большой, но говорят, если у мужика большой нос, то и ещё одна штучка, столь необходимая в жизни, тоже большая, хи… – прыснула Алиса, но, увидев грустное выражение лица подруги, сразу осеклась: – В общем, красавец во всём. Но ведь он ещё и человек! Спокойный, Тёмку обожает, по дому всё делает! В общем, мужик что надо. За таким, как за каменной стеной. Вот и сейчас: петушок сразу рванул защищать свою курочку.

– Единственно, что по утрам не кукарекает.

– Зачем ты так? Вот что имеем, не храним, потерявши, плачем. Сейчас спроси сто баб, вряд ли найдёшь такую, которая не позавидовала бы тебе. И ещё, что мне нравится в Князеве – у него шевелюра густая.

– Это тут при чём?

– При том. У моего три волосины в семь рядов. Вот когда твой начнёт лысеть, поймёшь меня.

Долгое летнее китежское солнце зависло на горизонте, желая сполна реабилитироваться за тёмные зимние дни. Шкода, вздымая пыль дачных дорог, мчалась вдогонку за этим полыхающим шаром, приобретшим на закате нереальные цвета и размеры.

Приехали! Финита ля комедия. Вернее, приехал. Ещё вернее – припёрся! Меня на работу, а сам к моей жене. Тварь!

Князев взял в руку мобильный и нажал вызов заложенного номера.

Сергей ответил сразу:

– Подъезжай. Я на даче родителей. Она на том же месте, что и десять лет назад. Охрану я сегодня отпустил. Дом открыт, а код на калитке А1992П.

Вот сволочь! У него кодовый номер – это «Анастасия 1992 Полева». Полева – Настина девичья фамилия.

Этот дворец и десять лет назад только с натяжкой можно было назвать дачей. А сейчас Олег с трудом узнал то место, где они студентами часто зависали по несколько дней подряд. Здесь всё сильно изменилось в сторону показной роскоши. В доме горел лишь фоновый свет. Капитан открыл дверь и зашёл. Тишина. Никого. Крикнув для острастки, он снова позвонил.

– Ты уже? Так быстро? Я в бассейне. Не пропускаю вечерний и утренний заплывы ни под каким предлогом. Заходи, открыто.

В большом помещении с двадцатипятиметровым бассейном гулко отдавались шаги Князева и всплески воды, нарезающего круги Бояринова. Увидев гостя, хозяин подплыл к краю.

– Классный бассейн у моих предков. А сколько воспоминаний! Помнишь, как мы тут толпой голяком барахтались?

– Не помню. И не хочу помнить.

– Зря. А у меня с этим бассейном связаны очень приятные воспоминания. Здесь такая акустика. Настенька так стонала, так стонала, что приходилось включать на полную громкость музыку.

– Вылезай! – негромко, но твёрдо предложил Князев.

– Я ещё не выполнил программу минимум, – Бояринов перевернулся на спину и поплыл в удовольствие, не прилагая особых усилий. – Да, есть, что вспомнить. Кстати, ты же нас здесь и познакомил. Спасибо тебе.

– Вылезай!

– Слушай, я её сегодня увидел и очень удивился. Я думал, что она за эти годы обабилась. Но всё-таки Наська удивительная женщина, неповторимая. Просто фурор! Возраст сделал её более женственной, элегантной и сексуальной. Сколько ей? А, да-да-да, двадцать семь. Самый смак!

– Оставь мою жену в покое.

– Она не твоя – она моя. Я только на время дал тебе её попользоваться.

Бояринов продолжал спокойно нарезать круги, не глядя на гостя.

– Я тебя убью.

– Князь, это угроза. А угроза – это статья. Не бросайся такими словами. Здесь везде камеры. Даже я не смогу ничего сделать, когда завтра охранники просмотрят записи. И это несмотря на то, что ты мой друг.

– У тебя нет друзей. И не может быть. Вылезай, скотина!

– Ну, вот, сразу, «скотина». Ну что я сделаю, если она меня любит?

– Врёшь!

– Она ждала меня.

– Это она тебе сказала?

– Да, она. Мы с ней уже целовались.

– Врёшь.

– Спроси её сам.

– Подонок.

– Возьми телефон и спроси прямо сейчас. Даже интересно посмотреть на твою вытянутую физиономию, – он подплыл к бортику и взял лежащий на сланцах айфон: – На, позвони!

Олег протянул в ответ руку, якобы за телефоном, но тут же предпринял попытку схватить оппонента за волосы. Сергей ловко увернулся и, смеясь, отплыл на середину бассейна.

– Ныряй следом! Нет купального костюма? А Настю это не останавливало. Она ныряла голой и сюда, и в кровать, и куда угодно, если я её звал. Она соглашалась на всё. Мы даже в туалете самолёта трахались. Я думаю, пассажиры, сидевшие в хвосте, с трудом долетели до пункта назначения, так стоны Насти их возбуждали.

– Вылезай, уродец! – не удержался и вскипел от злости Князев.

– Ладно-ладно, удовлетворю твоё вожделение. Выхожу. Но надо отдать твоей жене должное: в постели она очень страстная – как кошка, как тигрица, как пантера! Что? С тобой разве не так?

Бояринов подплыл к лестнице, выбрался из бассейна и принялся спокойно растирать полотенцем своё мускулистое тело. Князев медленно двигался к нему. Когда полковник бросил полотенце на пластиковый стул, Олег его атаковал, пытаясь ударить кулаком в челюсть. Но Сергей ловко увернулся и его ответ прилетел капитану в ухо.

– Что? Не нравится? Ты думал, что за эти годы что-то изменилось? Помнишь, как я надрал тебе уши, когда ты припёрся мстить за то, что я бросил Настю в день нашей свадьбы?

– Ты всегда был подонком, – Князев снова сделал выпад, но кулак лишь слегка зацепил скулу полковника.

– О! Неплохой удар. Но до меня тебе пока далеко, – выпад полковника пришёлся прямо в губы соперника.

Кровь хлынула по подбородку, окрасив футболку Олега причудливым алым рисунком.

– Я неизменно был сверху. И в спорте, и в драке, и на твоей жене. Ты всегда мне проигрывал.

– Это мы ещё посмотрим.

– Чего тут смотреть… – он не договорил, капитан сделал ложный выпад кулаком, но тут же боковым ударом ноги в колено, заставил Бояринова присесть и всей мощью правого хука отправил его на мокрый кафельный пол.

Кровь в две струи полилась из носа полковника, но он сразу ловко вскочил, приняв бойцовскую стойку и резко тряхнул головой.

– Я тебя слегка недооценил. Научишь меня затем этому приёмчику?

– Научу! – угрожающе пообещал Олег и попытался повторить выпад.

Но Бояринов ловко увернулся, схватил Князева за руку, дёрнул на себя, и, отскочив в сторону, ударом ноги чуть ниже поясницы ускорил его движение. Капитан с позором полетел в воду. Вынырнув, он попытался подтянуться на руках, чтобы взобраться на бортик. Но полковник ухватил его за волосы и погрузил в воду.

– Остынь, дружок! Что-то ты сегодня сильно возбуждён. Запомни, я трахал твою жену во все щели! Она стонала и просила ещё и ещё. Поэтому я буду её трахать тогда, когда я этого захочу.

Олег нахлебался воды. Он даже не кашлял, его выворачивало наружу. Как только он выныривал, Бояринов снова его топил.

– Ты на кого руку поднял? На кого слюной брызжешь? Будет так, как я хочу! И только так!

Внезапно, Князев собрался с силами, упёрся ногами в стенку бассейна, схватил противника за руку и дёрнул на себя. Когда Бояринов оказался в воде, Олег навалился на него и стал топить. После того, как полковник достаточно нахлебался и обессилил, капитан схватил его за горло и стал душить. Хозяин бассейна с трудом выдавил из себя:

– Убей меня, Князь! Убей! Если ты меня сейчас не убьёшь, я не дам вам спокойно жить. Ты сядешь, а Настя будет со мной до тех пор, пока я этого хочу.

Олег расцепил хватку на шее полковника и врезал кулаком в самое поганое место – в рот, изрыгающий ужасные гадости. После этого он развернулся и подплыл к лестнице. Бояринов попытался схватить его за ногу, но получил удар пяткой в нос. Он распластался на спине, разведя в разные стороны свои конечности и, показушно веселясь при этом, крикнул вслед бывшему дружку:

– Ты думаешь, что ты победил? Ты всего лишь выиграл день. А потерял всю оставшуюся жизнь!

Глава «П»

Пора ожидания славится горьким процессом и сладким результатом.

Хоть бы всё было хорошо! Дай бог, чтобы он поскорее вернулся! За что мне всё это? Настя ждала у калитки.

Возвратившийся Олег показал ей пачку:

– Вот, майонез купил.

В ответ она прижалась к нему всем телом и нежно поцеловала. При близком соприкосновении с губами, Настя увидела раны на его лице:

– Больно?

– Ерунда. Сам виноват, вертел в руке пачку с майонезом, не удержал, она в морду отлетела.

– Судя по всему, ловкая пачка неоднократно это проделала. Майонез ничего, кроме вреда, не приносит.

– Почему-то захотелось содовой, но в магазине сказали, что она у нас не продаётся.

– В современной России есть всё. В том числе дефицит содовой и совести.

Пока он ужинал, супруга сидела рядом, уперев руку в щёку, а взгляд – в мужа. Увидев, что супруг заканчивает трапезу, она встала и достала из холодильника вино.

– На, открой, – Анастасия протянула ему штопор и бутылку.

– Тебе сегодня не много?

– В самый раз.

– Откуда это вино? «Мавруд» – первый раз слышу.

– Ксюха возит из Болгарии всё, что под руку попадётся. Угостила.

– Они там с Лёшкой сопьются. Нашли куда деньги вложить – в болгарскую недвижимость.

Он разлил вино по бокалам. Настя, плотно прижав ладошки к лицу, медленно провела ими сверху вниз по своему красивому, но измученному лицу:

– Не знаю. Мне сейчас тоже хочется всё бросить и уехать к чёрту на кулички.

Олег в ответ только вздохнул. Сказать было нечего. Он пригубил вино:

– О, какое терпкое! Я бы даже сказал – горькое.

– В самый раз. К месту. Горькое вино. Мне оно показалось даже немного солёным.

Они чокнулись. Звон бокалов грустно отозвался в стенах столовой. Отпив глоток, Настя чуть наклонила голову, провела растопыренными пальцами по своим густым волосам и, нежно глядя на мужа, слегка улыбнулась:

– Я благодарна судьбе, что встретила тебя, – помолчав, она добавила: – Другой бы на твоём месте всю свою ревность и злость выместил на жене. Ты удивительный человек, Олежка.

Она встала с бокалом в руках, подошла к мужу со спины, и практически легла на неё, обхватив руками его шею.

– Господи, когда счастье есть, мы не ценим его. Не храним драгоценные минуты этого счастья. Не наслаждаемся им. Всё суета сует. А ведь это счастье. У меня только сегодня открылись глаза. Я чёрствая, глупая баба, каких миллионы на просторах вселенной. Чего мы ищем? Как жуки-навозники, мы слепо хватаем то, что хуже всего пахнет. Где наши глаза, девушки? Как малые дети мы пробуем глубину самых грязных луж, как клещи цепляемся за любую скотину, проходящую мимо. И не можем простить, что эта скотина сумела от нас отцепиться. Разве в этом смысл жизни? Чего ты молчишь, Князев?

– Не знаю, мне трудно судить. Я только за себя могу ответить.

– Ну да, «за себя». А не за дурное бабское сообщество мух-цокотух и стрекоз-певуний.

– Крепкое вино. В голову быстро ударяет.

– Обвиняешь меня в пьянстве? Эх, Князев. Дело не в вине. Жизнь пьянит и выворачивает мозги наизнанку.

– Настя, сядь. Я хочу тебе сказать что-то важное для нас обоих.

– Не надо. Я не хочу.

– Сядь.

– Тебе не нравится, что я тебя обнимаю?

– Настя, успокойся, я всё понимаю, – Олег попытался разжать замок её рук на своей шее.

– Не сомневаюсь. Более понятливого человека я в жизни не встречала.

– Настя!

– Хорошо-хорошо, уже сажусь.

Она прошла к своему стулу. Князев продолжил:

– Я хочу, чтобы ты знала: у тебя всегда есть выбор.

Она немного пьяно улыбнулась и изобразила удивленно-деланную гримасу:

– Вот даже как?

– Да, так! – без особого нажима, но вполне веско заявил Олег. – Если ты его любишь, можешь поступить так, как тебе подсказывает сердце.

Настя просто взорвалась при его словах:

– Ну не бывает таких святош! – она вскочила и затрясла ладонями перед его лицом: – Не бывает! Ты все эти годы изображал из себя святого. Но я никогда не верила. Люди живут ради себя. Князев, открой глаза! Жизнь – это мгновение! Оно пролетит безжалостно, безвозвратно и безответно. Надо жить для себя, для семьи, а не жертвовать всё время собой ради других. Они это не оценят и быстро забудут. Очнись, Князев!

Он ничего не ответил.

– Что ты молчишь? Почему ты молчишь? – её затрясло, и она готова была вцепиться когтями в его лицо. – Почему ты всё время молчишь? Ненавижу! – Настя нервно отвернулась от мужа.

Олег встал и вышел на улицу. Было тихо, безветренно и прохладно. Как в тот памятный вечер, когда она стояла с каменным выражением лица, а он пытался всеми способами её успокоить. А на следующий день она бросила всё и улетела к родителям в Новосибирск. Через месяц, не выдержав разлуки, он проследовал тем же маршрутом. Настя ничего не рассказывала отцу с матерью. Поэтому они встретили Олега, как единственного жениха дочери и отца будущего ребёнка. Живот у Анастасии к тому времени достаточно веско округлился. Так и началась их совместная жизнь.

Неуверенные тихие шаги выдали появление на крыльце супруги.

– Звёзды. Какие яркие звёзды! Мы родились – они светили. Мы поженились – они светили. Мы умрём – они…

Олег не дал ей договорить. Он развернулся, взял одной рукой за её предплечье, а другой поднёс палец к её губам.

– Всё в твоих руках, всё в твоём сердце. Разберись сама в своей жизни. Я всё приму, как должное.

– Сама. Угу. Я думала, что ты всегда готов меня защитить.

– Я всегда готов тебя защитить. Только не от тебя самой.

Глава «Р»

Работа – последнее прибежище тех, кто бежит от себя. Целомудренное летнее утро едва заявило о себе трелями первых птах, а Князев уже ехал на работу. Он был даже рад, что покинул дом, пока Настя безмятежно спала. Пусть она побудет наедине с собой, со своими мыслями и устремлениями.

Но трудиться в этот день ему практически не дали. Из столицы всё же приехали следователи. И Олег с равнодушным облегчением передал им все дела. Собственно, материалов особо много и не было. Накануне повторный допрос Бадая Князев проводил уже под вечер после того, как пришли результаты исследований всех его четырёх телефонов. Тот продолжал упорно молчать.

– Анатолий Михайлович, любезный, какой смысл молчать? Ты понимаешь, что тебя твои подельники пытались убить? Меня в принципе интересует только две вещи: чей вот этот красивый телефон, – Князев потряс золотым эксклюзивным айфоном, – и кто тебе приказал уничтожить авокадо? И главное – зачем?

Бадай сидел, склонив голову на грудь и опустив взгляд ещё ниже.

– Чего молчим, любезный? Мы в любом случае всё узнаем. На всех четырёх телефонах были выявлены пальчики, по которым установлена твоя личность, – Олег взял в руки бумажку и зачитал: – Бадаев Анатолий Михайлович, 1981 года рождения, кличка Бадай. В начале двухтысячных был членом Семёновской ОПГ, а впоследствии и некоторых других. Участвовал в ряде громких процессов в качестве подозреваемого. Тогда-то твои пальчики и попали в базу МВД. Я не знаю, Бадай, как ты не сел? Помог кто-то?

– Подфартило, – наконец выдавил из себя первую фразу допрашиваемый.

– Бывает, – капитан продолжил чтение: – Последние шесть лет работает в частной охранной фирме «Анаконда», аффилированной со структурами известного в городе бизнесмена и депутата Законодательного Собрания Кипелова Романа Григорьевича, 1967 года рождения, – Олег хмыкнул и немного патетически резюмировал: – Получается ты, любезный, завязал с проклятым прошлым, и встал на путь честного труженика, работая в структуре столь уважаемого в Китеже человека.

Бадай в ответ грустно улыбнулся, дёрнув при упоминании Кипелова головой.

– Можешь не дёргаться. Я прекрасно знаю, кто такой Кипелов. Даже предполагаю, что это именно он поручил тебе уничтожить улику. Так?

– Допустим. И что?

– Но он не был уверен, что ты где-нибудь, да не засветился. Поэтому решил сделать всё по старой известной формуле: нет человека – нет проблем. Чего молчишь, любезный?

Толик в ответ только пожал плечами, мол, о чём здесь вообще стоит говорить.

– Я поражаюсь! Что это за собачья преданность? Повторю по слогам: он думал, что ты сидишь в джипе, когда посылал сигнал на детонатор. Ты понимаешь это? Зачем ты его покрываешь?

– Ладно, начальник, я тебе объясню на пальцах свою позицию. Может, ты от меня отцепишься и позволишь спокойно отдыхать на нарах. Пусть меня хотели убить. Но какой мне резон об этом тебе рассказывать? Мне что так хана, что так. Другого расклада нет.

– Месть, любезный, это десертное блюдо. Оно часто приносит истинное наслаждение.

– Какая месть? Ну, напою я тебе на ухо про делишки Кипиша. И что? Какой смысл для меня? Ты его всё равно не посадишь. Не по зубам он тебе. Да и не знаю я ничего толком. Нет у меня на Кипиша ничего. Я мелкая сошка. Меня, конечно, пришьют. Но если я тебе хоть что-то расскажу, хоть самую малость, совсем ерунду, они не оставят мою семью в покое. Отомстят за меня жене и детям. Если промолчу, то моим пацанам денежка малая будет капать по праздникам. Хоть что-то.

– Ну, у тебя крутая логика. Нет слов. Ладно, возможно, ты и прав. Пока повременим. У меня есть время. У тебя его нет. Но, чтобы наша встреча не была бестолковой, скажи без протокола, чьи это телефоны?

– Слушай, начальник, прикажи вернуть меня в камеру. Я всё сказал.

– Можешь не отвечать, а только кивать головой. И я сразу тебя отпущу. Вот этим телефоном, зарегистрированным на какого-то бомжа, судя по всему, пользовался только ты.

– Допустим.

– Эти два, как я понимаю, принадлежали владельцам красненького кабриолета.

– Предположим.

– Если ты, любезный, не даешь показаний на своего страстно любимого пахана, выходит, это ты их убил. Приковал наручниками, а затем взорвал машину.

– Может, и взорвал.

– Кстати, хозяина сгоревшего джипа уже три года, как нет в живых. Его тоже ты шлёпнул?

– Может, и шлёпнул. Пользуйся случаем, начальник, вали на меня все висяки, – пробормотал он без особых эмоций.

– А вот этот телефон чей? – Князев вновь показал Бадаю золотой эксклюзив. – Негоже с такими дорогими игрушками «мелкой сошке» Кипиша по лесу шарахаться. Да и не заработаешь ты никогда в жизни столько денег. Это аппарат едока авокадо?

Толик вообще никак не отреагировал на последний вопрос. Просто уставился в одну точку в полу, не проявляя эмоций. Но Олег почувствовал, что попал в цель.

Так ничего толком не добившись, капитан отправил Бадая в камеру. Экспертиза подтвердила догадки Князева: два аппарата принадлежали молодой чете, сгоревшей в джипе, а самым дешёвым и старым телефоном явно пользовался Бадаев. Но четвёртый аппарат оказался настолько заковыристым, что эксперты только пожали плечами: других отпечатков пальцев на корпусе нет, а запустить сам гаджет не удалось. Слишком много степеней защиты он имел. Криминалисты предложили отправить его в специальную лабораторию в столицу. Капитан перед уходом с работы распорядился по-своему:

– Шура Эммануилович, отправь вот этот дешёвый аппарат на дополнительное исследование. Там в бумажке сказано, что установить номер абонента, с которым связывался Бадай, не удалось. Что за секретность у гражданских пользователей сети? Пусть выяснят, в конце концов, с кем он общался. И, кстати, узнай у них, кто клал денежки на телефон Анатолия Михайловича. С какого счёта? А если наличку клали, то пусть дадут списочек: когда и где. Проскочишь сразу по адресам – вдруг камеры личики запечатлели?

– Хорошо, насяльнике! Сделаем.

Но Шура не успел выполнить распоряжение своего «насяльнике». Разговор этот был в субботу вечером, а уже в воскресенье нагрянули столичные гости, и дело это было передано им. Введя приезжих следователей в курс и поручив Адливанкину отвечать на дополнительные вопросы, Князев, не попрощавшись, тихонько смылся с работы. Почему «тихонько»? Он не хотел, чтобы кто-то знал, что он поехал проведать Шурочку Шпилевую. С собой он прихватил ведомственный ноутбук эксперта, лежащий в сейфе её кабинета. Ключи она отдала капитану ещё по дороге в больницу. Увидев на столе личный планшет Александры, Олег взял с собой и его. Кроме того, в кармане капитана лежал золотой айфон. Князев пошёл на нарушение сознательно, утаив вещдок от приезжих следователей. Естественно, что это вскоре выяснится. Дорогой девайс значится в протоколе и в направлении на исследование. Но Олегу очень хотелось узнать содержание информации, хранящейся на зашифрованном жёстком диске девайса. Слишком многие косвенные умозаключения указывали на важность этого предмета. Во-первых, несомненно, он имел отношение к выпавшему из окна старшему советнику юстиции Левницкому. Странно было, что дорогой девайс оказался в руках мелкого уголовника Бадая. Но, скорее всего, это случайность, которых превеликое множество во всех уголовных делах. Ясно одно, Анатолий Бадаев утаил эту вещь от своего босса. Во-вторых, как догадался Олег, именно об этом золотом гаджете невзначай проговорился Бояринов, сказав: «… если найдёшь при нём какие-нибудь девайсы – сразу ко мне». Полковник затем добавил: «Не пытайся расшифровать информацию. Меньше знаешь – крепче спишь». Он, очевидно, думал, что его бывший друг стал таким же безликим исполнителем воли начальства, как все в той системе координат, в которой Бояринов привык обитать. Но ошибся. У Олега наоборот от этих угроз возникло непреодолимое желание непременно узнать содержимое аппарата. В-третьих, Князев вынес технику Шпилевой скрытно и никому не сказал об этом по той причине, что кто-то в следственном управлении работал на Кипиша. А иначе как Бадай нашёл владельцев кабриолета? Получается, что он узнал номера машины раньше его – старшего следователя отдела СКР. Вдобавок, кто-то по этим номерам пробил для бандита телефоны владельцев и место их нахождения. Если бы хозяева Мерседеса не бросили машину на стоянке, то Бадай добрался бы до трупа прокурора раньше, чем следственно-оперативная группа капитана. Ему явно кто-то помогал, тормозя его – Князева. Гаишник сказал, что сразу передал номера кабриолета наверх, но капитану никто о них не сообщил, явно придержав информацию. Кто-то работает на Кипиша. Всё это не выходило из головы Олега в последние два дня. Что-то тут не так! И зачем старший советник юстиции прибыл в город? Есть явная связь интереса Бояринова и Кипиша к этому приезду. Олег до язвы развитой интуицией опытного следователя чувствовал эту связь. И он готов был рискнуть, чтобы узнать суть этих интересов. В конце концов, чем он рискует? Ну, не посадят же его за то, что он забыл выложить из кармана дорогой айфон. Выгонят с работы? Об этом Князев беспокоился меньше всего. При Бояринове работать в отделе ему всё равно не дадут. А если даже дадут – это будет сплошное каторжное унижение. Единственное, что не нравилось капитану – это то, что он вовлекает в своё неофициальное расследование Шурочку. Впрочем, возможно, она откажется.

Сашенька встретила капитана улыбкой.

– Ну, вот, наконец, узнаю прежнею красу всей китежской юстиции. Как себя чувствуешь?

– Очень хорошо. Но злой доктор не хочет меня выписывать.

– Кто злой, Данилян? Ты ошибаешься. Ему просто хочется иметь под боком хотя бы одну красивую пациентку, чтобы любоваться ей при каждом удобном случае.

– Олег Владимирович, вы меня в краску вгоняете.

– Краска тебе идёт. Шурик приходил? Вижу по цветам и фруктам, можешь не отвечать.

На тумбочке стоял огромный букет пионов. Девушка только засияла в ответ ещё больше. «Слава богу, они помирились», – втихаря порадовался Князев.

– Чтобы не было скучно, я принёс тебе доступ в волшебный мир всемирной паутины, – Олег выложил из портфеля девайсы.

– А рабочий ноутбук зачем принесли?

– Хочу, чтобы ты не отлынивала от работы и не потеряла квалификацию.

– Ну, вот. А я так надеялась безмятежно наслаждаться бездельем.

– И это мне говорит заслуженный трудоголик России. Он тебя не слишком сильно по голове ударил?

– Ладно, рассказывайте, что надо сделать.

– Вот за что я тебя люблю, так это за ум и сообразительность.

Капитан достал из кармана пиджака золотой айфон.

– Вау! Какая красота! Это мне?

– Тебе, тебе! Твои коллеги из Управления криминалистики не смогли его запустить. Но я знаю, что ты любишь всякие шарады. Попробуешь разгадать?

Девушка взяла золотой гаджет и повертела его в руках, словно пытаясь найти место для золотого ключика.

– Интересная модель, эксклюзивная. Чей он?

– Не знаю, но подозреваю, что этот причиндал принадлежал господину с авокадо во рту.

– Тогда, может, его отослать в столицу? Там его точно распечатают.

– Я скажу тебе одну вещь. Только ты не удивляйся. Я не могу послать его в столицу.

– Почему?

– Я его украл.

– Украли? – не поверила Шурочка.

– Ну, не украл, так, одолжил на время.

– Зачем?

– Видишь ли, пока я не могу вразумительно всё объяснить. У меня есть только догадки и косвенные факты. Но я подозреваю, что эта вещь пропадёт для следствия навсегда.

– Как пропадёт? Её же в протокол внесли, – Шура вспомнила, что при ней никто протокол не успел составить, поэтому неуверенно добавила: – Наверное.

– Пропадёт, как всё в России, чем интересуются люди, мнущие себя повелителями и богами. Именно поэтому наша страна напоминает большой Бермудский треугольник.

– Странно от вас это слышать. Раньше вы мне такие вещи не говорили.

– Отбросим пустые слова. Сразу предупреждаю, что это моя личная просьба, которая может негативно отразиться на твоей биографии. Поэтому я не обижусь, если ты откажешься.

– Нет. Теперь точно не откажусь.

Князев даже хмыкнул:

– Русские женщины дадут бо-о-ольшую фору мужикам в плане решительности и мужества.

– Я поняла, что работу я должна провести максимально скрытно.

– Правильно поняла. Даже Сане не рассказывай.

– И ему?

– Не стоит. Чем больше людей в курсе событий, тем хуже. Представь, что это опасное задание может навредить и ему. Тогда тебе самой не захочется вводить его в курс дела.

– Моё пребывание в больнице становится интересней с каждой новой минутой. Тайны, шарады, повелители и боги. Интригующе звучит.

– Да, и вот ещё что. Рабочий ноутбук имеет закрытую для обывателя сеть. Но не надо думать, что в нашей среде нет плохих людей, и никто не проследит твои действия в этой сети. Поэтому не подключай айфон к ноутбуку. И если ты захочешь со мной связаться, не звони на мой телефон и не используй для наших контактов интернет.

Александра слегка улыбнулась, едва покачав головой, оценивая уровень таинственности и конспирации порученного ей дела. Князев вытащил из кармана два достаточно дешёвых сотовых телефона и один протянул ей.

– Купил по пути. В них вставлены симки, завалявшиеся у меня в сейфе. Невостребованные улики. Хозяевам на том свете они уже не пригодятся, а нам помогут. Думал, что не будут работать. Но две из пяти приняли деньги и запустились. Никто не удосужился их заблокировать.

Глава «С»

Свидетелем лучше быть на свадьбе, чем в суде. Здесь меньше вероятности, что твою роль переквалифицируют в главную только из-за того, что основной фигурант процесса испарился.

Олег прекрасно понимал, что Бояринов теперь не оставит его в покое. Но внешне всё оставалось, как прежде. Начальник не вызывал, про золотой гаджет никто не спрашивал, а столичные гости дополнительных вопросов не задавали. Поэтому капитан с головой углубился в текущие дела. После обеда нарисовался Макар Рябов с докладом. Развалившись в кресле, он небрежно бросил на стол Князева скрепленную степлером стопочку листков.

– Просил – получи.

Это был бесконечный перечень фамилий и должностей.

– Клиенты доктора Курсакова?

– Да. Внушает списочек?

– Ты ожидал другого?

– В выискивании иголки в стоге сена лёгких путей не бывает.

– Судя по твоей деланной серьёзности и позе победителя, развалившегося в кресле, ты уже имеешь какие-то результаты. Так?

– С тобой, шеф, неинтересно. Ты всё наперёд знаешь.

– А с тобой всегда одно и то же – любишь резину тянуть. И покрасоваться при этом не забываешь. Говори, не томи.

– Короче, я на всякий случай прозондировал, как здоровье у имярек этого списочка.

– У всех?

– Ну, допустим, не у всех. Отсортировал тех, кто приходил к Курсакову в последнее время, тех, кто имеет доступ к досмотру или к документам таможенного контроля. Оказалось, что один из пациентов Курсакова, работник службы по противодействию коррупции Таможенного управления Ксенофонтов Вадим Юрьевич, скончался одновременно с нашим доктором. То есть – в тот же день, но рано утром. Даже на работу не успел уехать. Эксперт дал заключение, что с ним случился инфаркт. Следователь МВД решил не заводить уголовное дело, так как следов преступления обнаружить не удалось. Квартира была закрыта на замок. Следы взлома отсутствовали. Покойник лежал в постели. Супруга улетела в Турцию, и он оставался дома один. Позавчера она срочно вернулась, чтобы похоронить мужа.

– Ты с ней уже встретился?

– Да. Говорит, что ничего не пропало, а муж и на самом деле в последние годы имел проблемы с сердцем. Что-то там у него с клапаном.

– Ты бы не стал так подробно об этом рассказывать, если бы…, что? Я тебя слушаю, продолжай!

– Если бы не одно «но». Во-первых, мы с ней ещё раз проверили личные вещи мужа, и она вспомнила, что у него была одна заветная зелёная папочка, содержание которой он не показывал даже ей. Поэтому она совсем не догадывается, что в ней: важные документы, фривольные фотки девочек или, возможно, какой-то компромат. Но эта папочка чудесным образом испарилась.

– Да, интересно. Ты, естественно, вызвал эксперта.

– Эксперта я вызвал. Но никаких чужих пальчиков в квартире обнаружить не удалось. Если папочку кто-то забрал, то этот «кто-то» работал очень аккуратно и осторожно.

– То есть, работали профессионалы. Тогда каким образом они могли попасть в квартиру?

– Понятия не имею, – Рябов произнёс эту фразу с ухмылкой на лице. – Ясно, что, либо у преступников были ключи, либо дверь открыл сам покойник. Жена говорит, что ключи они с мужем никому никогда не давали. Дети давно выросли и живут далеко от Китежа. У них ключей не было. Правда, недели за две до случившегося приходил сослуживец мужа. Уговаривал его съездить на рыбалку. Мол, есть блатное место, где всегда отличный клёв, но у гостя сломалась машина, поэтому он ищет напарника. Наш покойничек никогда рыбной ловлей не интересовался, поэтому рыбачок получил отказ и ретировался. Но есть небольшой нюанс. Запасные ключи от квартиры Ксенофонтовых хранятся на крючке рядом с коридорным зеркалом. Прихватить их, или сделать отпечаток – сущие пустяки. Я взял на экспертизу эти ключики. Пальчиков, как можно было ожидать, не зафиксировано, но зато эксперты обнаружили на них следы восколита: материала, который применяется в стоматологии для изготовления форм, а ещё для получения оттисков. В том числе оттисков ключей.

– Хорошо, предположим, что Ксенофонтов собирал компромат по работе таможенной службы. Предположим. Но Курсаков здесь при чём? Его за что убивать? За слова о том, что культурные ценности переправляют через границу грузовиками?

– В наше время за такое никого убивать не станут, это понятно. Не могу достоверно ответить на этот вопрос, но то, что последние в жизни слова доктора были посвящены этой теме, наводит на мысль, что он не только знал, но и имел на руках какие-то доказательства.

– Какие? Мало шансов на то, что таможенник мог передать компромат простому врачу. Он врач, а не специалист в области юриспруденции.

– Вот, командир! Мы подошли к главному! Я уже себе дырку на «пинжаке» проколол для ордена.

– О-ой! Макар, Мака-ар… Как оперу – тебе цены нет! Но как любителю покрасоваться – убил бы на месте. Прямо в этом кресле.

– Как ты там говоришь обычно? Настоящему индейцу завсегда везде везёт?

– К чему ты это?

– Вот и мне, как настоящему индейцу, повезло. Наткнулся на фотку коллективную. В коридоре у Ксенофонтовых в рамочке висела. Экипаж корабля «Академик Муромцев», 1989 год. А на фотографии оба наших покойничка, только предельно молодые. Оказывается, Ксенофонтов и Курсаков были давно знакомы. Они вместе ходили по морям и океанам до тех пор, пока Россия из примы морской стихии не превратилась в старуху из сказки с разбитым корытом, валяющимся на берегу. Тогда их дорожки и разошлись. Но жена Ксенофонтова прекрасно знает Курсакова. Они всё это время поддерживали тесные отношения семьями. Я не знаю, как дело было на самом деле. Но у меня есть мыслишки на этот счёт.

Пригладив свои русые волосы, которые уже только частично покрывали круглую голову, Рябов с деловым видом предпринял попытку положить свои ноги на край стола старшего следователя. Олег движением руки тут же скинул их. Макар не обиделся, даже наоборот – засиял от удовольствия. И тут же предложил:

– К примеру, такая версия сойдёт?

– Излагай!

– Ксенофонтов где-то прокололся. Проговорился, что у него есть хороший качественный компромат. Почуяв, что вокруг запахло жаренным, решил спрятать его подальше. Подальше – это не значит зарыть в погребе гаража или на даче. Всё равно найдут. Поэтому обратился к старому знакомому, которого не могли заподозрить в качестве его ближайшего окружения. И записался на приём. Кто заподозрит врача? Как такая версия?

– В качестве одной из тысячи подобных версий, писанных пальцем на воде, вполне сойдёт.

– Так оно. Но другой у меня в голове пока не складывается.

– Хорошо, Макар, готовь бумажки для эксгумации Ксенофонтова. Да, наверное, надо квартиру Курсакова тоже проверить на пальчики. Вдруг преступники оплошали?

В кабинет Князева без стука ввалился Сашка Адливанкин. Увидев Рябова, он, как всегда, засветился лучезарной улыбкой и пропел собственную интерпретацию известного хита:

– А у Макара такая макарена, а у Макара такая макарена. А-а-аж, до колена!

Рябов в ответ только буркнул:

– Весельчак, достал уже своим тупым юмором.

– Ой, ой, ой – тупым! У меня «запердельное» чувство юмора. Именно, так.

– Детский сад, ей богу! Олег, как ты только терпишь его выходки? Ведёт себя, как пацан из подворотни.

– Приходится терпеть. У него есть и деловые качества. Он, например, никогда не тянет резину.

«Разделавшись» с коллегой, Шура переключил своё внимание на Князева.

– Насяльнике, что у нас там за типус в коридоре сидит?

– Понятия не имею.

– Свидетель. Мой свидетель, – пояснил спомпой в голосе Рябов.

– Свидетель Иеговы? Очень странный типус. Я его спрашиваю: чего сидим? А он в ответ: сижу, значит, надо – и кому какое дело?

– Макар, это кто? – поинтересовался капитан.

– Это Виролайнен, тот самый парень, который пытался оказать первую помощь Курсакову.

– Зачем ты его вызвал?

– Так, а как по-другому?

– Опять темнишь?

– Шеф, как не крути, а надо его сейчас допросить.

– Задолбал! Почему от тебя с первой попытки никогда никакого толку не добьёшься?

– Он привык взятки выколачивать. Разве ты, насяльнике, не видишь? Чисто гаишник на обочине: всё намёками, всё иносказательно.

– Но-но! Я попросил бы совесть мою не обижать своими грязными инсинуациями! – возмутился Рябов, улыбаясь во всю мощь своего рязанского лица. – Пришли результаты вскрытия Курсакова. Они показали, что он скончался от отравления ядом, который ввели уколом в его правое бедро. Яд смертельный, на основе рицина. Действует мгновенно.

– Зачем тебе тогда свидетель?

– Он мог видеть человека, который контактировал с покойником перед его смертью. Дело в том, что камера зафиксировала участников драки со стрельбой из травматов. Но Курсаков в её объектив не попал. Он был чуть левее, на тротуаре, идущем вдоль стоянки, на которой и началась драка. Поэтому единственным потенциальным свидетелем, видевшим убийцу, мог быть Юрий Виролайнен.

– Зови! Расспросим, послушаем, сделаем выводы.

Свидетель оказался не «мужиком» и не «типусом». Судя по паспорту, он был в возрасте Христа. Правда, внешне выглядел как лицо неопределённого возраста. На нём были одеты изрядно поношенные берцы, штаны маскировочного цвета и чёрная футболка с надписью «Сделано в СССР». Лицо поросло двухнедельной щетиной, а на голове красовалась чёрная вязанная шапочка.

– Снял бы шапку, – предложил ему Адливанкин.

– Не-а! Это часть меня. Если только со скальпом.

– Настоящий индеец, – подытожил впечатление Князев.

– Чего вы к моей голове привязались? Спрашивайте скорее, а то мне некогда с вами ерундой заниматься.

– Государственные дела ждут? – слова Шуры сквозили сарказмом.

Но парень не обиделся. Он потёр крупный нос и спросил:

– Чего вызывали?

Олег взял стул и присел напротив него:

– Слушай! Ты же видел, как упал Курсаков?

– Кто это? А, понял! Да, видел.

– Опиши нам подробно.

– Я шёл, началась стрельба, он упал. Я тоже. Смотрю, его корячит, ну я и подполз. Я же рассказывал гражданину полицейскому, – указал он на Рябова.

– Нет, ты нам подробно опиши: где был ты, где он, откуда стреляли. Был ли ещё кто-нибудь из прохожих рядом.

– Описать? Это можно. Я шёл со сходняка. Ну, там немного хлебанули. Прохожу мимо этой стоянки. Там чего-то толпа занялась. И вдруг: бах, бах! Смотрю народ побежал, а этот свалился. И слышу, пули свистят. Я тоже инстинктивно припал к земле.

– Это понятно. Ты шёл навстречу Курсакову?

– Покойнику? Ну, да!

– Какое до него было расстояние, когда он упал?

– Не знаю, шагов семь-восемь.

– А рядом никого не было?

– Рядом? Был! Впереди меня парень шёл в ветровке.

– Куда он делся?

– Никуда, он сразу убежал.

– Подожди! Ты можешь описать подробно? Вот, смотри, – Князев на листке бумаги набросал примерную схему места происшествия, – здесь была компания стрелков. Здесь тропинка. Укажи, где был ты и где покойный.

Парень указал пальцем:

– Здесь я, а здесь он.

– А где был парень в ветровке?

– Парень? Между нами.

– Точно?

– Дай подумать, – типус закатил глаза. – Да! Вот сейчас всё вспомнил! Я шёл за «ветровкой» и даже не видел этого, Корсакова.

– Курсакова, – поправил Олег.

– Ага, Курсакова. Вдруг: бах, бах! Парень в ветровке побежал и только тогда я увидел покойника. Он так неестественно упал, что я сразу подумал, что его подстрелили. Стоп! Он не сразу упал. Он стоял и сначала тряс руками, как будто у него что-то забрали. Вот так! – свидетель вытянул руки вперёд и подёргал ладонями. – А уже затем завалился на бок, словно ноги перестали держать.

Его перебил Адливанкин:

– Что-то он слишком много действий произвёл. И руками помахал, и упал, а затем ещё и речь предсмертную толкнул.

– Ты к чему это Шура? – поинтересовался Князев.

– Не может человек, отравленный рицином, успеть столько дел сделать. Рицин – это яд, пострашнее цианидов.

Свидетель выслушал и возмутился:

– Чего это? Выходит, я вру?

– Может, и не врёшь, – ухмыльнулся Адливанкин, – а просто сочиняешь. Поди много выпил перед этим. И не такое со страху могло померещиться.

– Нашёлся специалист! – изобразил из себя обиженного до смерти человека парень в шапке. – А ты знаешь, что даже самый сильный яд, попавший в жировую прослойку, не действует мгновенно.

– Он прав! – согласился капитан.

Адливанкин только пожал плечами и, изобразив на своём лице полное недоверие к свидетелю, отошёл в сторону.

– Продолжай! – обратился Олег к типусу.

– Чего продолжать? Всё. Дальше я к нему подполз. Он сказал про КамАЗы и откинул копыта.

– Погоди! А лица прохожего ты, естественно, не видел?

Парень обвёл следователей взглядом своих немного странных глаз и поманил пальцем Князева. Тот нагнулся и услышал его громкий шёпот:

– Командир, ты можешь своих отослать. Я тебе только скажу.

– Делавары покиньте фигвам! Через десять минут вернётесь.

Подчинённые нехотя убрались за дверь.

– К чему такая таинственность?

Парень напряжённо уставился в глаза капитана и долго его испытывал, словно играя в гляделки.

– Ты будешь говорить? А то десять минут уже скоро истекут.

– Знаешь, капитан, а ведь рядом с тобой работает предатель. Этот, как его, оборотень.

– Ты это про кого?

– Про кудрявого с перебитым носом.

– Про Сашку?

– Не знаю, как его зовут, – парень помолчал, а потом добавил: – Хорошо, забудь. Зря я, наверное, это сказал. Бумеранг прилетит мне прямо в зубы.

– Нет уж. Раз начал – договаривай. С чего ты это взял?

– Ладно, всё равно проболтался, – типус махнул рукой. – Слушай, командир, это ведь он передо мной шёл.

– Он? Но человек в ветровке был к тебе спиной.

– Точно! Но перед тем, как рвануть, он на миг сделал полуоборот головы. Вот так! – свидетель повернул свою голову почти на 90 градусов. – Я только сейчас вспомнил его морду. Это была его рожа: наглая, рыжая, кудрявая.

– Шура не рыжий.

– Рыжий, не рыжий! Какая разница? Его морда была, командир! Запомни мои слова.

Олег встал и отвернулся к окну, пытаясь вспомнить, что было вечером в среду, когда умер Курсаков. В этот вечер, что очень редко бывает, он отпустил своих сотрудников ровно в шесть вечера. И Адливанкина после этого, как ветром сдуло.

– Ещё что-то можешь сказать или припомнить? – развернулся капитан к свидетелю.

– Я тут, подумал, командир. У меня есть предложение. Хочешь, я опишу его лицо до мелочей.

– Чего его описывать, если ты на Шуру Адливанкина пальцем указываешь.

– Нет, я тоже могу ошибиться. Все мы люди. Нам это свойственно. А в моём предложении ошибка исключена.

– Объяснись.

– У меня не было детства. Я был беспризорником, – увидев недоверчивую улыбку Князева, парень в шапке немного раздражённо добавил: – Это вы, жители больших городов, никогда ничего не видите дальше ваших кольцевых дорог. А на просторах России творилось и творится всякое. Я своих родителей в пять лет потерял. Не знал ни имени своего, ни фамилии, ни места, где родился. Особенно обидно было, что в голове не осталось воспоминаний ни о папе, ни о маме. Как они выглядели, я не помнил.

– Это ты к чему?

– К тому, что я всё детство просил милостыню, воровал и работал в поле, собирая лук, чеснок и хлопок. Шесть лет назад в НИИ на Кирова я встретил Климента Ефимовича Ряховского, выдающегося учёного. Я там одновременно санитаром, уборщиком и дворником подвязался. Как-то раз, рассказал я ему о своей проблеме, и он провёл надо мной опыт. Этот опыт помог мне всё вспомнить до мелочей. Климент Ефимович подключил меня к специальному аппарату и методом гипноза отослал в детство. Так я узнал своё имя. Родился я, судя по описанию мной улиц города, где-то в Средней Азии. Мне даже удалось увидеть ту последнюю для нашей семьи ночь. Я проснулся, когда мать схватила меня в охапку и забралась со мной в кладовку. Отец находился в комнате и успокаивал, что всё будет хорошо, нас не тронут, и мы завтра с утра побежим на вокзал. А из-за стены раздавались дикие визги соседей, которых резали пачками.

Он замолчал, а затем вздохнул:

– Вот так я вспомнил мать и отца. Всё до сих пор стоит перед глазами. Расправившись с соседями, они взломали дверь нашей квартиры. Я видел, как убили моего отца. Мама была очень красивой и её потащили в спальню. Остальные твари стали рыться в наших вещах. Мать кричала: «Юрка, беги!» И я убежал.

Он снова помолчал минуту и подытожил свой грустный рассказ спокойным холодным голосом:

– Вот такие дела порой творятся в наше чрезвычайно просвещённое время. Спасибо профессору, что помог мне получить паспорт и российское гражданство. Так вот, если вы отвезёте меня к нему в институт, я чётко увижу лицо того парня в ветровке. И тогда смогу либо подтвердить свои обвинения, либо опровергнуть.

– Хорошо, – Князев не знал, как ему относиться к рассказу странного на вид свидетеля. – Ты пока иди. Если понадобится такой эксперимент, я позвоню.

Адливанкин вернулся через час. Он стал осматривать шкафы и то, что лежало на столе капитана.

– Олег, а куда подевался золотой айфон?

– С какой целью интересуешься?

– Полкан вызывал, вопросы задавал, – Шура состроил физиономию, очень напоминающую выражение лица нового начальника, и произнёс точь-в-точь голосом Бояринова: – У нас был этот самый вещдок, а приезжим следователям мы его не передали. Почему не передали и где он в настоящий момент?

Князев мысленно ухмыльнулся: вот работнички! Только-только спохватились. Впрочем, я изначально докладывал Бояринову, что при голом прокуроре ничего не было. А золотой айфон обозначен в протоколе задержания Бадая, как «сотовый телефон жёлтого цвета». Вдобавок у бойца Кипиша было аж четыре аппарата.

– Он к делу о столичном прокуроре не имеет никакого отношения. Я его у Бадая изъял, а не в машине нашёл.

– Да, понятно-понятно. Но полкан угрожает завести против нас внутреннее расследование, – он опять изобразил полковника. – Если сегодня же не вернёте золотой девайс – пеняйте на себя.

Адливанкин был замечательным пародистом. Он и сам это прекрасно осознавал. Поэтому любил бахвалиться: «Если меня из оперов попрут, пойду в оперу певцом или на эстраду пародистом!»

– Я его отослал в столицу. Ты же знаешь, что наши эксперты не смогли его запустить. Пусть полкан там теперь его ищет.

– Так и передать?

– Так и передай, если ты теперь передаточное звено.

Шура был, как никогда серьёзен.

– Зря ты шутишь. Дело серьёзное. Взъелся на нас за что-то Бояринов.

– Это для меня не новость.

Князев присел на край стола, уставившись в упор на подчинённого.

– Шура, где ты был тем вечером, если не секрет?

– Каким вечером? – не понял старший лейтенант. – Когда перестрелка из травматов произошла?

– Да.

– Ты поверил этому придурку? Да у него одна извилина и та от распрямления шапкой удерживается.

– И всё-таки?

– Ну, насяльнике, я от тебя балдею. Ты скоро свою мать начнёшь подозревать.

– Не отвлекайся. Давай по делу.

– По делу? Мы разве тогда не работали?

– Нет. Как будто ты не помнишь. На вызов выезжала дежурная группа.

– Точно. Погоди, дай вспомнить. Я был в кино.

Традиционная отмазка не понравилась Князеву.

– Где? Какой фильм? С Шурой ходил?

– Нет, без неё. Бывают дни, когда хочется отдохнуть друг от друга.

– Бывают. Что замолчал? Говори, говори, я слушаю.

– Всё.

– Какой фильм смотрел? Или тоже не помнишь?

– Э-э-э… Вспомнил! «Однажды в Стокгольме»! Рассказать сюжет?

– Не надо. Понравился?

– Ну, так, нормальный.

– А после кино куда пошёл?

– Куда-куда? Домой.

– Шуре что сказал?

– Насяльнике, вот это не твоё, как говорится, собачье дело. Я на допросе?

– Нет. Свободен.

Вечером Олег позвонил Шпилевой и поинтересовался расшифровкой паролей доступа к айфону.

– Пока не получилось.

– Перспективы есть?

– Перспективы всегда есть.

Князев помялся, но всё же спросил:

– Шура, помнишь вечер прошлой среды?

– Когда перестрелка случилась?

– Да. Саня во сколько домой пришёл?

– В этот вечер он вернулся поздно, после одиннадцати. А почему вы спрашиваете?

– Так, пустяки.

– Нет, не пустяки. Олег Владимирович вы не отличаетесь праздным любопытством.

– Хорошо, скажу. Один свидетель указал на Шуру, как на…

– Участника перестрелки?

– Нет. Он сказал, что видел его рядом с этим местом.

– Странно, Саня ничего мне об этом не рассказывал.

Князеву захотелось успокоить девушку:

– Не обязательно верить чужому человеку. Но всегда надо верить своему, родному. Не рассказывал, значит, не был там. А то, что свидетель видел – далеко не факт, что так оно и было. Знаешь, как-то раз, встав на тропу войны, Зоркий Сокол увидел двух бледнолицых. Так написал Фенимор Купер. Но в экранизации один из них был негром, другой китайцем. Вышел Зоркий Сокол из кинотеатра и говорит: «Порой мы видим не то, что видим. А то, что хотим увидеть».

Возвращаясь после работы на машине, Князев заметил слежку. Чёрный Форд следовал за ним по пятам на приличном расстоянии. Он сопроводил капитана до самого подъезда.

Глава «Т»

Тырить мелочь по карманам в наше время гораздо опасней, чем вагонами из бюджета.

Вторник мало чем отличался от понедельника. Взглянув в зеркало заднего вида, Князев заметил далеко сзади знакомый силуэт Форда. Особо даже не прячутся. Не хотят или не умеют? Плевать. К Шурочке с ними на хвосте я всё равно не поеду. В последние годы характер Олега стал немного хмурым и скептическим. Теперь мало кто мог в нём узнать того пацана, который мечтал изменить мир. Много ли таких сейчас? Наверняка есть. Хотя суровая проза современной России делает их белыми воронами, ненужными ни государству, ни обществу, мораль которого далека от романтических идеалов. Да и сам Князев теперь уже никому никогда не доказывает с пеной у рта, что Родину надо любить. А для этого надо посвящать себя служению ей. Отказался ли он от юношеского максимализма? Внешне, да. Но внутри него продолжал сидеть тот наивный пацан с широко раскрытыми на мир глазами. Об этом он уже никому не рассказывал. Даже себе. Капитан улыбнулся, вспомнив, как месяц назад получал справку для замены прав. Психиатр спросил: вы разговариваете с собой? Есть ли внутри вас ещё один человек, с которым вы общаетесь? Вот что за вопросы? В каждом человеке есть живое существо, с которым разговаривает его мозг. Называется оно – совесть. Но стоит об этом сказать психиатру, как получишь тысячу дополнительных вопросов. А, возможно, и подарок – обновку из модной коллекции санитаров психушки. Интересно, получили права те люди, которые рассказали врачу, что спрашивают сами себя: что им делать, как поступить и как жить дальше? Если бы внутри человека не было живой «совести» – к чему все эти вопросы. Вернее, кому они задаются? Самому себе? А это уже тоже галочка для психиатра. Как можно жить и молчать внутри себя? Трудно всё это. Да, жизнь коротка, а счастья всё нет. Мечты, словно лодки в шторм, одна за другой уходят на дно. Давно уже Олег не мечтал изменить мир. Давно уже он отказался от активных попыток добиться того, чтобы его полюбили. Чёрт возьми, как трудно быть однолюбом! В Настю он вляпался с первого дня их знакомства, с первого часа, с первой минуты, с первого мгновения. И всё. На этом лирическая страница его жизни осталась неперевёрнутой. Да, они давно состоят в браке. Но иметь жену и быть любимым ею – это две большие разницы. В первые годы спасала работа. Он надеялся, что Настя привыкнет к нему, разглядит в нём человека и сможет проявлять хоть какие-то признаки влюблённости. Но годы шли, а их семейный союз был счастливым только в оценках посторонних людей. Теперь и работа перестала приносить удовлетворение. Заложенный с детства в основание его характера кремень совестливости не позволял жить так, как живёт большинство российских бюджетников, правдами и не правдами залезающих в государственный кошелёк и выжимающих всё что можно из тех, кто от них зависит. Старый начальник, спасибо ему и на этом, сразу понял, что за фрукт работает в его отделе. И надо отдать ему должное, поступал по-своему вполне справедливо и по современным меркам – нравственно. Он никогда ничего не требовал от Князева, что противоречило бы писаным законам и мерилам его чувства справедливости. Но и дела, которые были связаны с политикой, с важными персонами или с большими деньгами никогда не поручал. В остальном же полагался на его опыт, логику и трудолюбие. Бери и раскрывай. С Бояриновым всё будет не так. Это точно! Вот и ещё одна лодка маленькой мечты о справедливости, которую Князев своим трудолюбием удерживал на плаву, готова пойти на дно. Что дальше? В двадцать девять лет на жизнь уже смотришь немного под другим углом. Она, жизнь, словно 3D-проекция, всё время поворачивается к тебе новой стороной своей многогранной сущности. При этом насмехаясь с издёвкой: а ты дурак думал своим плоским умом, что я такая, какой ты меня с детства видишь.

Эх, Сашка, Сашка!

Рябов заявился с результатами перед обедом:

– Шеф, подтвердилось. Ксенофонтова убили тем же ядом, что и Курсакова. Что теперь будем делать?

– Будем выводить это дело в отдельное производство. Сейчас докладную настрочу.

Князев взял чистый лист бумаги и задумчиво посмотрел на Макара:

– Знаешь, что, возьми фотографию Адливанкина и покажи её соседям Ксенофонтова. Возможно, бабки на лавочке видели, как он входил в подъезд.

– Не понял, зачем?

– На всякий случай.

Олег уткнулся в бумажку и стал строчить.

– Шеф, неужели ты Саню подозреваешь?

– Делай, что тебе говорят. Не разводи антимонии.

– Нет, я не понял, Адливанкин здесь при чём?

– Откуда я знаю? Но если свидетель указывает на него, значит, надо проверить эту версию. Дуй, давай, когда тебя начальство посылает.

– Ну, Олег, ты даёшь! Этого я от тебя никак не ожидал! Может, и я Адливанкину помогал?

– Слушай, Макарушка, не зли меня лучше. У меня и так настроения нет. Мы должны отработать все версии.

– Мы должны. Ничего мы не должны! Если будем подозревать друг друга, то это уже будет не отдел, а серпентарий, террариум, гадюшник какой-то.

– Макар! – Олег прикрикнул на подчинённого, но тут же приложил руку к груди и сделал жалостливым взгляд: – Не подозреваю я Шурку. Но раз свидетель на него указал, значит, как минимум, Саня похож на преступника. А так, как у нас нет фоторобота убийцы, возможно, что портрет Адливанкина заменит его. Обычно, когда ты просто спрашиваешь, видел ли свидетель подозрительного человека, релевантность ответов запросу будет на уровне плинтуса. Наши люди видят «подозрительное» ежедневно и по многу раз. А вот когда ты им покажешь портретик и спросишь: «Видели такого или похожего на него?» – ответ будет однозначным: да или нет. Возможно, что соседи как раз и развеют все подозрения. Скажут, что приходил человек: но не этот, на фото, а похожий на него.

Рябов грустно кивнул:

– Хорошо.

– Да, и знаешь ещё что, закинь в лабораторию запрос: где и как применяют этот самый рицин. Кто его изготавливает. Можно ли его приготовить в домашних условиях, и каким образом он мог попасть в руки преступников.

Макар ушёл. Ладно, прорвёмся. Эх, Саня, Саня! Капитан вытащил старенький мобильник и набрал номер. Но звонил он не Шурочке. Олег договорился о встрече со старым знакомым.

Чтобы оторваться от хвоста, капитан после работы оставил свою машину во дворе отдела, а сам попросил Палыча довезти его до места встречи. Но хвост всё равно вскоре нарисовался. Хорошо работают! Настырно! Проезжая по Каменногорскому проспекту, Князев увидел, как к калитке основательной металлической ограды нового дома, втиснувшегося в мир китежских старобытных построек, подходит женщина. Впереди она толкала детскую коляску.

– Палыч, тормози!

Выскочив из машины, капитан со всех ног бросился её догонять. Когда он добежал до калитки, женщина уже открыла её при помощи электронного ключа.

– Я вам помогу, – крикнул капитан и, придержав дверь, пропустил молодую мамочку вперёд.

Через сквер стремглав неслись два крепких мужика в костюмах и при галстуках. Но они не успели добежать – Князев прошёл вслед за коляской и аккуратно прикрыл за собой дверь. Ограда была высокой с острыми пиками по верху. Перелезть через такую было проблематично. Поэтому Князев не стал спешить. Он достал смартфон и настроил камеру. Когда преследователи уткнулись в закрытые ворота, он их наглым образом сфотографировал:

– Парни, я бы вам открыл, но не знаю, живёте ли вы здесь. Вдруг, вы квартирные воры? Больно подозрительно выглядите.

Оставив отпавшие челюсти мужиков за углом дома, Олег со всех ног бросился к противоположному выходу из комплекса этой новостройки. На соседней улице было множество припаркованных машин, но мало людей. Тем не менее, Князев на всякий случай пробежал ещё через несколько проходных дворов, коими славится исторический центр Китежа. Преследователи явно потеряли его из виду.

Настоящий друг по первому звонку примчится с опозданием на полчаса и будет ждать позвавшего его приятеля ещё минут сорок. Но Мишку Долгополова Олег не считал своим близким другом, поэтому приехал на встречу за пять минут до условленного времени. И в этот же момент явился его однокурсник по университету, а теперь коллега по работе. Что-что, а служба в СКР здорово дисциплинирует. Долговязый Мишаня развалился в кресле и вытянул свои длиннющие ноги так, что они выглянули с другой стороны стола ещё сантиметров на тридцать.

Отведав фирменного пивка и заказав разнообразные закуски, однокашники ближайшие полчаса уделили воспоминаниям о буйных временах студенчества.

– Ладно, отвели немного душу, поностальгировали вволю, – Долгополов с трудом согнал гримасу приятного удовольствия со своего лица. – Рассказывай, зачем я тебе понадобился.

Олег, естественно, не из праздного любопытства пригласил сослуживца на ужин. Долгополов работал в главной конторе следственного управления, а не в районном отделе, как сам Князев. Поэтому, несомненно, знал гораздо больше и возможности его были значительно выше.

– Знаешь, Миша, мне нужна твоя помощь в одном деле. Ты же у нас птица высокого полёта.

Долгополов усмехнулся:

– Это если ты говоришь о моём росте. А так мы с тобой пташки одного уровня набора высоты: капитаны.

– Может быть. Но ты имеешь доступ к более широкому кругу информации.

– Ладно, не томи. Можешь опустить вводную часть. Говори, что надо.

– Хорошо. Без подводок, так, без подводок. У меня на горизонте одного дела замаячила одиозная фигура некоего Кипиша.

– Кипелова? У-у-у! Ты попал в самую точку. В самую болезненную часть так и не зажившей раны.

– Чё етто?

– Из-за этого урода я до сих пор в капитанах и маюсь. Два года назад один субъект по кличке Тип-Топ, которого я героически задержал во время преступления на почве криминальных разборок… В общем, ему за весь набор подвигов грозило пожизненное. Но он имел какие-то обиды на Кипиша, поэтому указал на него пальчиком, как на главную фигуру в преступном мире Китежа. Я поначалу посчитал, что мне сказочно повезло – смогу попасть в сонм героев современности, со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями: продвижение вверх по карьерной лестнице, новое звание, премия, возможно даже новая квартира, пусть и ведомственная. Но кроме шишек по всему телу, я с этого дела ничего не поимел. Поэтому Князь и тебе не советую связываться с Кипишем и даже всуе упоминать его имя.

– Хорошо, понял. Можешь ответить на пару моих вопросов?

– Не впутывай меня. С чего ты заинтересовался Кипеловым?

– Он связан с делом о столичном прокуроре, выпавшем из окна.

– Постой? А ты с какого боку здесь припёка?

– Гостиница эта стоит на нашей территории.

– И что? Я слышал, что по этому делу гаврики из столицы прискакали.

– Да. Я им сдал все дела.

– Вот и успокойся. Сами разберутся.

– Если разберутся – хорошо. Но у меня на Кипиша что-то много всего накопилось. Самому хочется всё разложить по полочкам.

– Олег! Не суй свой нос – откусят.

– Да не бойся ты. Я нигде не буду на тебя ссылаться.

– Всё равно, уволь, – Долгополов замахал руками.

– Скажи хотя бы, чем Кипиш на хлеб с маслом зарабатывает?

– Здрасте, у него куча легального бизнеса. Он все награбленное в лихие времена давно уже легализовал. Перечислить?

– Меня официальная информация не интересует. Но ты сам сказал, что Тип-Топ указал на него пальчиком. Чем он в настоящий момент промышляет?

Однокашник недовольно вздохнул:

– Ой! Время уже позднее, мне пора.

– Стоять! Живым ты отсюда не уйдёшь, – попытался пошутить Князев.

– Нет, Олег, избавь меня от твоих расспросов. Так хорошо сидели.

– Давай, Мишка, давай! Скажи хоть что-нибудь. Отбей мои вложения в нашу встречу.

– Вот прицепился. Не хотел бы я быть твоим подследственным. Ладно! Он много чем занимается. Но я имел некую информацию, что наш Кипиш плотно сидит на таможне. Большинство тёмных дел, происходящих там, связано именно с ним. Подробности мне не известны.

Олег потёр подбородок:

– Вот, значит, как. Неожиданно всё срастается.

– Что срастается?

– Получается, что фигура Кипиша замаячила ещё в одном моём деле.

– В каком?

– На прошлой неделе ребятки позабавились, стреляя друг в друга резиновыми пулями.

– А! Слышал. Но Кипиш тут при каких делах?

– Мужика там убили. Уколом рицина.

– Рицина? Шпион что ли?

– Нет. На первый взгляд случайный прохожий. Но его смерть напрямую связана с темой переправки культурных ценностей за бугор.

– У-у-у, как всё запущено. Нет, Олежа, я в такие дела не суюсь. Не по Сеньке шапка. Давай завяжем с этой темой.

– Значит, не поможешь?

– Нет. Я и не знаю ничего.

Долгополов допил пиво и взглянул на часы:

– Фу! Засиделся я с тобой.

Он попытался встать, но Князев силой посадил его на место:

– Ответь мне ровно на три коротких вопроса, и я от тебя отстану.

Мишка наклонился над столиком в сторону Олега, при этом голова его оказалась рядом с ухом однокашника. Он зашептал, активно стуча при этом по своей башке:

– Ты совсем, Князь, с дуба рухнул? Если тебе своей жизни не жалко – это твоё личное дело. А я пока жить хочу. Мне с прошлого раза темы Кипиша во как хватило! – при этом Мишаня резко провёл ребром ладони по своему горлу. – Я ухожу. И больше никаких вопросов.

– Стой, стой, стой! Ладно, не кипятись. Про Кипиша больше ни слова. Осталось всего два вопроса. Принеси нам ещё по кружечке, – обратился Олег к пробегающему мимо официанту.

Долгополов сел на место и укоризненно покачал головой:

– Князь, у меня ведь дети. Да и у тебя тоже. Жена красивая. Стоп, дорогой, стоп! У тебя же новый начальник. Он только что спустился на парашюте оттуда, – Мишаня указал пальцем вверх. – У Сергея возможностей навести справки о твоём Кипише несравненно больше, чем у меня. С какого перепугу ты ко мне прибежал? – он откинулся в кресле, внимательно следя за реакцией Олега. – А! Извини, я забыл, что вы в контрах. Так и не помирились?

Князев отрицательно покачал головой.

– Хреново. Выходит, у тебя не жизнь, а голая ж…па в стекловате. Или даже наоборот. Сочувствую. Работать с начальником, с которым бабу не поделил – это… – он не закончил фразу, заметив, что у Олега забегали желваки под скулами. – Всё, всё, больше ни слова. Задавай свои два вопроса, и забудем о работе.

– Про рицин хотел спросить. Это тема не всплывала в твоих делах?

– Нет. Про рицин ничего никогда не слышал. Это точно, как на духу.

– Так, понятно. Может тогда, клички «Химик», «Аптекарь», «Студент» или им подобные попадались среди подручных Кипиша?

Долгополов усмехнулся:

– Нет, таких имён я не встречал. Там в основном привычные нашему с тобой уху, как и у самого Кипиша. Была одна смешная, её Тип-Топ упоминал, так, дай бог памяти. А! Вспомнил – Синтезатор. Погоди, погоди, руки у меня до него не дошли, но он точно бывший студент-химик. Я ещё тогда подумал: чего он с бандитами связался? Возможно, его кликуха вовсе не с музыкой связана, а с химией?

– Выходные данные по нему есть какие-нибудь?

– Нет. Мы не успели его пробить. Дело у меня отобрали, ну и Тип-Топ благополучно отдал богу душу.

– Как? Не сердечный приступ, случайно?

– Нет. В СИЗО повесился.

– Любят наши суицидники в СИЗО верёвку мылить или провод от чайника. Ладно, и на этом спасибо. Это кто?

Князев протянул руку со смартфоном, на экране которого были запечатлены раздосадованные физиономии преследователей.

– Это? Это наши мышки-наружки, мастера камуфляжа. Легко сливаются с окружающей средой. Но ты, я вижу, их сразу вычислил.

– Чего там вычислять? Прилипли к заднице, как репей – не оторвёшь, и всё время мешает.

– Я не понял? За тобой наружку приставили?

– Выходит, так.

Долгополов вскочил и начал вглядываться через витрины кафе в проезжую часть.

– Сядь, – Олег схватил его за рукав. – Я от них оторвался. Это у них рожи такие красные из-за того, что они сели в лужу.

– Весело живёшь! Но мне пора.

Он ещё многократно порывался уйти, но вышел из бара вместе с Князевым далеко за полночь.

– Хороший ты мужик, Князь. Жаль только, что с хвостом. Так! Где хвост? Нет хвоста. Точно нет. Я все наши машины наизусть знаю. Ух, молодец! – он пьяно погрозил Олегу пальчиком.

– Ладно, спасибо, что не отказал во встрече.

– Всегда пожалуйста! Обращайся! Знаешь, что я тебе на прощание скажу? Иди поближе, я тебе на ушко прошепчу. Чтобы никто не слышал, – он практически прижался губами к уху Князева. – А ведь ты прав! Воруют они музейное золотишко, иконы, всякие там поделки, картины и прочую дорогую чушь. Во-ру-ют! Кипиш этим давно занимается. И наши там, – он поднёс палец к губам. – Только об этом тс-с. Наши, там наверху, его хорошо прикрывают. Я только заикнулся, так мне сразу язычок кувалдой – бац! Расплющили надолго. Ещё полгода отмазывался, пока дело внутреннее не закрыли. Мол, я! Слышишь? Я! Мол, я, специально попытался кинуть тень на уважаемого господина Кипелова. Тогда как раз выборы в ЗакСобрание проходили, и я, якобы, выполнял чей-то политический заказ. Но ты же понимаешь, что это полная т-п-п-п-р-р!!! – он протрубил губами, разбрызгивая слюни. – Полная чушь!

– А где они культурку тырят? Не уж-то в музеях?

– Да мне до лампочки! Где бы ни тырили! Я бы их всех! Всех!!! Всех пересажал. Но, не дают! Понимаешь? – он развёл руками, перегородив своими немаленькими конечностями весь тротуар. – Ладно, я тебя люблю. Держи пять! Супругу за меня поцелуй! Нижайший ей поклон, что такого мужа терпит! Не обижайся, но это факт, видимый даже нетрезвым глазом. Как сказал один свидетель: я не знаю невесту, поэтому не могу поздравить жениха, но зато я хорошо знаю жениха и поэтому точно не могу поздравить невесту.

Перед домом Князева стояла наружка. Не та, что преследовала его по городу, но тоже чёрного цвета. Любят ребята чёрный цвет. Без сомнений, что даже в столь позднее время мастера камуфляжа сидят в машине в солнцезащитных очках.

Анастасия встретила мужа с грустным выражением лица, но без особых претензий. Только спросила:

– Где это ты так назюзюкался?

– Для дела надо было.

– Для дела? Это что-то новенькое. Главное, чтобы твои дела не стали обыденной традицией.

– Настя, знаешь, боюсь, что нас в ближайшие дни ждёт серьёзное испытание. Это не бредни пьяного. Я не хочу тебя зря пугать, но ты должна быть готова ко всему.

Она вздохнула в ответ:

– Я ко всему уже давно готова. Иди кушать и спать.

Глава «У»

«Учёные из Британии доподлинно установили, что яблок раздора было два. Но одно из них было крупнее и красивее…» – подъезжая к работе, Олег выключил радио. Чего только не услышишь в новостях! Чего-чего? Не услышишь доброго, умного, вечного. Дни по-прежнему стояли погожие, а вот на работе начали сгущаться тучи. В среду Князев дописал докладную. В ней он изложил свою версию событий, связанных с убийством Курсакова и Ксенофонтова. В заключении капитан предложил создать специальную группу для расследования этих дел и для выявления связи с ними таможни и Кипелова. В числе неотложных оперативных мероприятий он просил установить прослушку и наблюдение за Кипишем и его подручными. К докладной Олег приложил результаты экспертизы по поводу смерти Курсакова и Ксенофонтова. Один экземпляр документа Князев отправил в столицу, в Центральный аппарат СКР, а второй, как и положено, передал своему непосредственному начальнику. Но в руки полковника он отдавать её не стал, а просто зарегистрировал в приёмной. Также капитан направил запрос в архив на уголовника по кличке Тип-Топ, фамилия которого была Типатов, с просьбой прислать копии всех материалов на него. Также он попросил архивариусов сделать выборку всех дел, в которых проходили химики-самородки и отравляющие вещества, близкие к рицину. После этого Олег самостоятельно проехал на место перестрелки из травматов и обошёл все окрестности в поисках записывающих камер наружного наблюдения. Там, где записи прошлой среды сохранились, нигде не было человека, похожего на Адливанкина. На стоянке, где состоялась перестрелка, капитан развесил объявления с просьбой к водителям просмотреть свои регистраторы. Он надеялся, что злополучное событие было засвидетельствовано на одном из них. После этого, не возвращаясь на работу, уехал домой.

Явившись в четверг на службу, Князев сразу почувствовал, что этот день станет для него необыденным. Вроде, всё, как всегда. Но за взглядами людей уже скрывался звериный инстинкт, готовый изгнать из стаи чужака. К тому же, впервые за всё время службы капитан не застал всех своих подчинённых на месте. Шурочка, понятно, в больнице. Но Адливанкин и другие следователи всегда с его приходом тут же появлялись на пороге кабинета «насяльнике». Заинтригованный такими непривычными обстоятельствами, Олег заглянул в кабинет Шуры. За его столом сидел молодой парень и напряжённо чесал голову, закатывая при этом глаза.

– А хозяин где? И кто ты, любезный?

Увидев мундир капитана, парень вскочил и неуверенным голосом доложил:

– Я новенький. С сегодняшнего дня работаю. Александра Эммануиловича вызвал полковник Бояринов.

В это время в кабинет ввалился хозяин. Увидев Князева, Шура сразу поменялся в лице. Привычная безмятежная улыбка слетела с его губ:

– Олег Владимирович, вот вы где. А вас там ищут.

Интересно, это он меня при стажёре на «вы» называет? Или здесь что-то другое?

– Кто ищет?

Шура хаотично завертел руками, не зная, как объяснить:

– В общем, в кабинете полковника вас ждут.

В кабинете Бояринова капитана ждала «большая четвёрка»: сам хозяин, полковник Гуменюк из отдела по расследованию преступлений, совершённых должностными лицами, майор из этого же отдела и один из столичных гостей.

– Садитесь, —на правах старшего по должности предложил Князеву Гуменюк. – Что ж вы, так сказать, неправильно поступаете, Олег Владимирович, – начал он разговор с дежурных наставлений. – Государство доверило вам такую, так сказать, должность, которая является символом, так называемой, справедливости, а вы, так сказать, занимаетесь произволом.

Капитану было даже интересно узнать, куда заведут эти разглагольствования.

– Жалобы на вас постоянно поступают. А теперь, так сказать, и того хлеще. Вы совершили попытку, так сказать, на убийство своего непосредственного начальника. А это статья, Олег Владимирович, серьёзная, так сказать, статья.

Всё понятно, Бояринов решил пустить в ход запись из бассейна. Полковник Гуменюк, между тем, продолжал завывать с мрачным выражением лица:

– Сергей Леонидович, по простоте, так сказать, душевной, изначально не планировал дать ход этому, так сказать, прискорбному факту. Хотел ограничиться комиссией по, так называемой, этике. Но мы, посмотрев видео, пришли к выводу, что таким как вы, позорящим, так называемый, мундир работника юстиции, не место в наших, так сказать, рядах. Таким, так сказать, место в тюрьме. Поэтому против вас открыто, так называемое, уголовное дело по, так сказать, этому безобразию. Им заниматься будет мой подчинённый, так сказать, майор Герус Виталий Генрихович.

Виталий Генрихович слегка кивнул головой. Гуменюк продолжил:

– И это, так сказать, куда бы ни шло. Но вы успели, так сказать, совершить и более серьёзные преступления. Вот пришёл новый, так сказать, начальник и все ваши, так сказать, делишки сразу выплыли наружу. Вот что значит столичный профессионал с, так называемым, кристально чистым послужным списком, – при этих словах он активно потряс пальцем в воздухе.

«Вы ему звание героя за это дайте», – мрачно пошутил про себя капитан.

– Сегодня ночью в камере от внутренних кровотечений скончался, так сказать, важный свидетель по делу Левницкого Станислава Львовича, старшего советника юстиции Генеральной, так сказать, прокуратуры. Ну, умер и умер, так сказать, с кем не бывает. Но ведь он оставил предсмертную, так сказать, записку, в которой обвиняет вас, Олег Владимирович, в своей смерти. Зачитайте, Виталий Генрихович.

Майор сурово посмотрел в глаза Князева, торжественно взял в руки машинописный текст и стал читать:

– Заявление на имя руководителя Главного следственного управления по городу Китежбургу. Я, Бадаев Анатолий Михайлович, год рождения такой-то, паспортные данные такие-то, сообщаю, что 30 июня 2019 года пошёл в лес собирать грибы. Здесь мне навстречу попался капитан Князев Олег Владимирович, старший следователь районного отдела Главного следственного управления по Китежбургу, 1989 г.р. Без предъявления каких-либо обвинений, я, Бадаев Анатолий Михайлович, год рождения такой-то, паспортные данные такие-то, был жестоко избит капитаном Князевым Олегом Владимировичем. Сообщаю об этом перед своей смертью от внутренних кровотечений, явившихся следствием жестокого избиения. Надеюсь на справедливость и возмездие, которое настигнет этого оборотня в погонах. Подпись. 3 июля 2019 года, три часа, тридцать три минуты.

Майор вытер пот со лба, Бояринов гадко ухмыльнулся, а Гуменюк насупил брови, назидательно буркнув:

– Что вы можете сказать в своё, так сказать, оправдание?

– Ничего. Время покажет.

– Он ещё, так сказать, шутки шутит! – повысил голос полковник из управления. – Хорошо. Сейчас пройдёте к себе в кабинет и сдадите все дела по описи, затем с вас возьмут, так называемую, подписку о невыезде и пока, так сказать, свободны. Мы вызовем вас повесткой. Не будем, так сказать, позорить вас перед бывшими, так называемыми, коллегами.

Столичный гость нагнулся в сторону Бояринова и что-то ему шепнул. Бывший дружок, а теперь уже и бывший начальник Олега, поднялся с кресла и самодовольно произнёс:

– На вас может быть заведено ещё одно уголовное дело, если вы не передадите важную вещественную улику.

– Какую-такую улику? – изобразил удивление Князев.

– Дорогой айфон, принадлежавший Левницкому.

«Вот ты и проговорился, – мысленно отметил фиксацию своих предположений капитан. – Пустячок, а приятно. Следовательно, это точно аппарат прокурора. Непонятно только откуда ты об этом узнал?»

– Я отослал его на экспертизу в столицу.

– Документы на отсылку есть?

– Они лежат у меня в сейфе.

Герус пошёл с капитаном, чтобы удостовериться в правдивости его слов. Естественно, что ни в сейфе, ни в столе, ни в шкафах обнаружить документ не удалось.

– Найдётся, куда он денется? – деланно оправдывался Князев. – Я эту бумажку точно за территорию отдела не выносил.

Несмотря на столь тяжкие обвинения, Олег был беспрепятственно отпущен из конторы. Сдав дела, он на такси отправился домой. Чёрный Форд неустанно держался сзади. В дороге Князев хотел сделать короткий звонок Шпилевой, но передумал. Проезжая по мосту Малую Шексну, он выбросил телефон для связи с Шурочкой в речку. При возможном аресте по набранным на нём номерам легко можно было вычислить, что золотой гаджет находится у девушки. Не зная, что его ждёт в ближайшее время, капитан пытался обезопасить эксперта, одновременно надеясь, что извлечённая из золотого аппарата информация сможет помочь, в том числе и ему. Никуда не заезжая по пути, Олег добрался до дома. Перед дверью собственной квартиры его арестовали. Как в лучших детективах люди в масках спустились с площадки верхнего этажа, упёрли Князева лицом в дверь и нацепили наручники. Почему в конторе не взяли под арест? Видимо надеялись, что он сразу побежит к тайнику с золотым гаджетом. Не побежал. Сработал план «Б». По мановению волшебной палочки из всех щелей повылезали следователи и эксперты, что естественно при аресте особо опасного преступника. Ордер на обыск ещё не высох после распечатки на принтере и прокурорской подписи, как толпа человек в двадцать принялась громить уютное гнёздышко Князевых. Сломали всё, что можно было сломать, распотрошили всё, что можно было распотрошить. Естественно, обнаружили целую россыпь весомых улик. Трудно не найти то, что достаёшь из собственного кармана. Из прикроватной тумбочки извлекли пакетик с белым порошком. Правда выходило, что это Настя балуется получением сомнительных удовольствий, так как данная тумбочка была с её стороны. Но разве такие мелочи кого-нибудь волнуют? За унитазом была обнаружена осколочная граната Ф-1, явно учебная. Но в протоколе её, естественно, назвали боевой. Для чего хранить в туалете боевую гранату? Как для чего? Чтобы никто особо не усердствовал на унитазе, боясь детонации боеприпаса. Остальное так, по мелочи: патроны, две помеченные пятитысячные купюры в конверте (якобы, взятка) и инструкции по изготовлению взрывчатки. Короче, расстарались на полный набор самых веских улик.

Весь день Князева мурыжили разъездами и допросами. Вечером долго возили по спецприёмникам и СИЗО, пока не доставили на место. Слава богу, что это не страшные советские времена, когда был всего один следственный изолятор – «Звёзды», тот, что недалеко от Белозерского вокзала. Теперь есть первый, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой, ну и такдалее, если учитывать изоляторы временного содержания. В общем, демократия – выбирай, что хочешь. И на самом деле, как оказалось, все они совершенно разные. Точно так же, как отели, СИЗО различались по уровню комфорта. Если «Новые Звёзды», возведённые на окраине города несколько лет назад, можно было обозначить пятью звёздами, то этот следственный изолятор, как вскоре уяснил капитан, не тянул даже на «ноль».

В камеру повели за полчаса до отбоя, который производился в десять часов вечера.

– Куда меня доставили, служивый? – поинтересовался Олег у сопровождавшего его сотрудника.

– Домой, паря, домой.

– Но я ведь полицейский!

– Сочувствую. В бумагах об этом ничего не сказано.

– Это серьёзное нарушение.

– Я в этом не разбираюсь. Жалуйся адвокату.

Камера была просто огромной. Огромной и пугающей своим мрачным бытом, ободранностью и убогостью. Олега поместили в самый отстойный следственный изолятор Китежбурга. Он славился худшими условиями содержания. Попасть сюда боятся даже многоходовые урки, повидавшие в своей жизни все прелести лагерной жизни. Поэтому этим СИЗО пугают всех подследственных. Тот, кто не хочет сознаваться в содеянном, сразу попадает сюда.

– Располагайся.

Сотрудники тут же удалились, заперев скрипучую дверь. В помещении стоял гвалт, сигаретный дым и пропитавший всё вокруг запах больных и немытых мужиков. Старожилы камеры с откровенным вниманием и нескрываемым сарказмом смотрели на новенького. Олег спокойно двинулся вдоль двухъярусных кроватей в поисках свободного места. Куда там! Мало того, что в камере оказалось вместо положенных 110 человек почти 140, так ещё и значительная часть помещения была отгорожена шторой. За ней раздавался смех и шлёпанье игральных карт о деревянную поверхность стола. Из дополнительной комнаты, оказавшейся кухней, выскочил молодой накачанный парень, голый торс которого был густо украшен наколками. Он сходу наехал на Князева:

– Тебя кто впустил? Где билет?

Олег сделал вид, что в упор не видит не в меру возбужденного и скачущего вокруг него сокамерника, и продолжил путь вдоль бесконечного коридора из сдвинутых попарно двухъярусных кроватей. На многих из них, приготовившись к отбою, уже разместились сразу по три человека. На одном из сдвоенных мест Князев заметил даже четыре пары ног. Как это назвать? ГУЛАГ, каторга, пыточная камера? Подходящих слов для этого ужасного места не находилось. А ведь здесь обитают подследственные. Их даже не осудили ещё. Многие из них, вполне возможно, будут освобождены в зале суда, как невиновные. Что же тут творится? Как они здесь выживают? Да, Князев, вот и настал твой час, настал твой выбор: жизнь или смерть. Подобную ситуацию ты мысленно неоднократно примерял на себя в мальчишеском возрасте. И всегда выходил победителем. Теперь наступила пора реального выбора. И что ты теперь будешь делать? Это не путаница и не случайность. Не просто так тебя, офицера СКР, поместили в это жуткое место. Кукловоды жаждут твоей смерти. Как это будет? Они нападут сейчас? Кто? Вот эти доходяги, взирающие на меня одновременно со страхом и любопытством? Не-е-ет! Всё будет, явно, не так. Они нападут ночью. Ты ляжешь спать и получишь удар заточкой в печень или в горло. И будешь медленно и болезненно умирать на глазах этой грязной, запуганной толпы. А затем тебя подвесят на электрическом шнуре. Состоится очередной суицид. Что делать? Ждать ночи? Другого выхода нет: надо брать инициативу на себя. И делать это прямо сейчас. До того, как потушат свет.

– Ну, ты, что, оборзел? – сыпавший всё это время угрозами качок нахально схватил его за локоть.

Но сразу пожалел о содеянном. Князев наказал его простым болевым приёмом: накрыл захват своей ладонью, сжал большой палец парня в кулаке и резко с разворотом завернул его в сторону локтевого сустава противника. Пацан вскрикнул и даже присел от боли:

– Отпусти, отпусти!

– Будешь наезжать? – Олег продолжал усиливать эффект выворачивания пальца.

– Не буду! Отпусти.

Князев освободил палец, и парень сразу замотал им в воздухе:

– Падла, больно же! Ты что творишь? Я же дневальный.

– Кто назначил?

– Старшие, – он кивнул в сторону занавески. Продолжая подсасывать через зубы воздух и постанывать, качок добавил: – Зря ты мужик так себя повёл. Свет потушат – пожалеешь.

– Кровать мне найдёшь?

– Шконка денег стоит.

– Сколько?

– Десятку.

– У тебя столько есть? Давай!

Вокруг них стали собираться любопытствующие. Но они взирали на эту интермедию вполне тихо и мирно.

– Ты чего, урод? Совсем страх потерял? – дневальный в присутствии зрителей вновь набрался наглости.

Князев сунул своё постельное бельё под мышку и продемонстрировал наглецу ещё один простой болевой приём. Он миролюбиво протянул парню руку, и тот купился, машинально поздоровавшись. В следующий момент качок уже корчился от боли на полу. Кричать он не мог – ботинок новичка упёрся в его горло. Не выпуская из своего захвата выкрученную ладонь дневального, Олег обратился к толпе:

– Где есть свободная кровать?

– Нигде, – ответил высокий доходяга с длинными слежавшимися в липкие пряди седыми волосами.

– В «кремле» есть, – не согласился с ним плотный толстячок с сильно выпученными от рождения глазами. При этом он осторожно показал рукой в сторону занавески.

Олег отпустил нахального парня и медленно пошёл в сторону «кремля». Другого выхода из сложившейся ситуации он для себя не видел. Дневальному по-прежнему было больно, но он нашёл силы вскочить и обогнать Олега. Забежав за занавеску, качок тут же заныл:

– Там беспредел! Новенький не только платить за билет и за кровать не хочет, так ещё и дерётся.

Четыре красномордых бугая, как говорится – семь на восемь, восемь на семь, сразу бросили карты и встали из-за журнального столика, на поверхность которого была нанесена шахматная разметка. В это время следом за парнем на территорию, ограниченную занавеской, зашёл капитан. Спокойно взглянув на свободные кровати и увидев на одной из них подушку без наволочки, он бросил на неё свои постельные принадлежности.

– Здорово, пацаны.

«Пацанов» от неожиданной наглости гостя на время просто заклинило. Они переглянулись, словно подтверждая, что такой эстрадный номер каждый из них видит впервые, и развернули свои обнажённые торсы для демонстрации силы. Сила и на самом деле была немереной. Каждый из «старших», которые находились на заоблачной привилегии администрации СИЗО, весил не менее ста пятидесяти килограмм. Капитан мгновенно оценил обстановку. За его спиной была стена, вдоль которой стояли: холодильник, пенал для посуды и такой же узкий шкаф для верхней одежды. Другими словами – тылы Олега были в безопасности. Толпа зрителей располагалась по левую руку. Даже если кто-нибудь попытается отсюда напасть, он успеет среагировать. Амбалов было четверо, но стояли они между столом и кроватями. А это значит, что участвовать в драке одновременно смогут только два ближайших соперника. А это уже не так страшно, как кажется неискушённому в боевых искусствах обывателю.

– Ты кто такой? – наконец обратился к новоприбывшему лысый детина с татуировкой орла, расправившего крылья во всю его грудь.

– Человек.

– Ты понял, Комод, у нас здесь рабы быкуют. Надо, в натуре, наказать примерно, чтобы другим неповадно было.

Он резко сделал два шага из-за стола и выскочил на открытый пятачок, на котором стоял Князев. Его тут же потеснил второй мордоворот, которого он назвал Комодом. Им и на самом деле было тесно на этом ограниченном кроватями и стенами пространстве. Комод, как-то неестественно вздыбился и хотел прямо сверху впаять свой свинцовый кулачище в голову капитана. Но офицер был готов к такому развитию событий. На затылке шустрого дневального болталась тоненькая косичка. Ухватившись за неё, Князев подставил его морду под удар Комода. Молодой качок тут же обмяк. Не упал он только потому, что Олег продолжал держать его за косу. Сильно толкнув дневального на амбала с татуировкой орла, капитан, имевший отличную растяжку, мощно двинул каблуком в переносицу Комода. Тот рухнул на стоявшего за его спиной детину с азиатскими чертами лица. Два минус, – зафиксировал в голове временное положение дел Князев. Он тут же атаковал «орла». Управляя своей ногой, словно шпагой, капитан нанёс пару аккуратных ударов по коленным чашечкам противника. А когда соперник чуть завалился на один бок, дослал в направлении «завала» удар кулаком в нос. Татуированный амбал оказался крепким бойцом. Хотя изображение орла обильно омыла кровь, он не упал, а наоборот возбудился до бешенства. Глаза его налились злобой, на лбу выступила испарина. Капитан понимал, что в таком неравном бою, главным залогом успеха является инициатива. Без остановки он нанёс серию ударов по ногам, телу и лицу мордоворота. Это не остановило противника. Вложив всю силу и мышечную массу в один стремительный выпад, «орёл» решил разом устранить неожиданно нарисовавшуюся проблему. Князев этого только и ждал. Поднырнув под массой жиров и бицепсов, летящих на него, он беспощадным ударом локтя в шею надолго вывел соперника из строя. Вдобавок Олег придал нападавшему ускорение, лягнув его ногой в поясницу. Мордоворот с размаху влетел лицом в стену, оставив на её поверхности брызги крови. Опять минус два, – вновь оценил ситуацию Князев. Первый боец завалился между кроватью и столом, пытаясь прийти в себя, второй обильно заливал кровавой пеной плинтус. Но следующая пара «кремлёвцев» была полна решимости либо отомстить, либо лечь рядом.

Буквально через пару минут в камеру ворвалась пятёрка активных охранников. Очевидно, они ждали за дверью. Олег в это время уже спокойно пил чай на кухне. Давно он не участвовал в боях без правил. Получать удовольствие от подобных забав – удел подростков и недалёких апологетов культа силы. Но сегодня Князеву этот бой доставил истинное удовольствие, разрядив напряжение нервного дня. Пятёрка молча, без разбирательств, проследовала к сидевшему в одиночестве капитану.

– Встать! – скомандовал их предводитель, похлопывая дубинкой с электрошокером по своей ладони. – Повернись задом!

Раздался треск электрического разряда и Олега утащили в штрафной изолятор. Здесь его долго пинали и били дубинками, ещё дважды применив электрошокер. Тем не менее, когда они, насладившись безмерной властью, ушли, капитан лёг на кровать и уснул в полном спокойствии за свою безопасность: никто в темноте не подкрадётся и не пустит в ход заточку.

На следующий день исполнять норму раздачи тумаков в его одноместную штрафную камеру заявились всего два охранника. «Ничего не боятся, – ухмыльнулся про себя Олег, – или думают, что я уже котлетная биомасса, которую спокойно можно доводить до кондиции на медленном огне». Только первый из охранников поднял руку с электрошоковой дубиной, как тут же оказался, прижатым к стене, с надавленным на кадык большим пальцем Князева. Дубинка, удерживаемая одновременно его рукой и рукой капитана, прижалась к груди второго гостя.

– Вы ничего не боитесь? – спокойно спросил Олег. Не получив ответа, он продолжил: – Обрисую современную ситуацию. Я капитан СКР. Попал сюда только из-за того, что паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Моего генерала немного прижали в столице. Да, там, на самом верху, – кивком головы и глазами он указал, где находится самый верх, – почти в поднебесье. Но не факт, что мой покровитель проиграет. Описываю перспективную ситуацию. Мой генерал побеждает, и я сделаю всё, чтобы вы на протяжении многих лет мечтали очутиться на моём нынешнем месте в этой чудесной по комфортности комнате. Я понятно выражаюсь? Если со мной здесь случится худшее, не факт, что с вами это не повторится. Теперь ясно? А если ваши начальники возомнили себя бессмертными богами, пребывающими в волшебной безнаказанности, то заблуждение отдельно взятого человека – это его судьба. Они попытаются всё свалить на вас. На вашу личную инициативу. Не согласен?

Князев слегка отпустил кадык, и охранник выдавил:

– Согласен.

– А ты?

– Да.

– Тогда отойди к двери.

Олег прошёлся руками по карманам первого и к своему удовольствию обнаружил у него смартфон.

– Улыбнись!

Получился замечательный селфи: улыбающийся капитан вместе со счастливым служащим СИЗО. Правда идиллическую композицию немного портил задний план, где маячила хмурая мордашка второго надзирателя. Связь была слабой, но через десять минут фотография разошлась по рассылке из личного аккаунта капитана.

– Ну, вот. Теперь вы запротоколированы. Если со мной что-то случится – вас по этой фотке непременно найдут.

Олег набрал номер Анастасии, но он не ответил. Жаль…

Следующие три дня прошли спокойно. Видимо, охранники восприняли враньё Олега в качестве вполне серьёзной угрозы и передали по смене не трогать обитателя штрафного изолятора. Сила власти в страхе, но страх властвует даже над силой.

По крайней мере, именно так оценил ситуацию сам Князев.

Глава «Ф»

Факт – это не то, что мы видим и слышим. То, что мы слышим – это чьё-то мнение. То, что мы видим – это точка зрения.

Настя нашла в себе силы и с утра начала наводить порядок в разгромленной силами правопорядка квартире. Когда под вечер она вынесла очередную порцию мусора и возвращалась назад, перед дверью квартиры обнаружился Бояринов. Он стоял и улыбался, держа в руках огромный букет роз и бутылку французского шампанского.

– Пустишь?

Не проявляя никаких эмоций, Анастасия попыталась отодвинуть гостя от замка своей двери.

– Вот, пришёл с извинениями в надежде добиться твоего прощения. Я был дураком восемь лет назад.

– Дураком нельзя быть. Это определение не склоняется во времени. Человек либо дурак, либо нет. Негодяй, кстати, тоже. Дурак и негодяй – это простая констатация факта. Это сущность! Пусти меня!

– С годами ты расцвела не только лицом и статью, но и умом.

– Учителя были хорошие. Очень хорошие. Пусти, говорю! – девушка попыталась оттолкнуть бывшего жениха от двери своей квартиры.

Но Бояринов был сильнее её. Он, наоборот, плотнее прижался к полотну двери, вздохнул и усмехнулся:

– В СИЗО он разлюбит тебя.

– С чего это вдруг?

– Я постараюсь, чтобы у него там появились достойные любовники.

– Ты думаешь, что знаешь Олега. Но это заблуждение.

– Нет, это ты не представляешь, в какую дыру он попал. В каких условиях он сейчас находится. Любой человек, очутившийся в этом СИЗО, мигом превращается в амёбную серую массу, готовую на всё. Пытки, унижения, насилие, полная антисанитария, контакт с туберкулёзными и чесоточными – это только вершина айсберга. Там организованно ломают психику любых строптивых попаданцев. Всем управляет система. Система насилия и жестокости. Людям, осуществляющим этот террор, всё сходит с рук, так как это суть системы. Уже через пару дней попавшие в этот ад готовы на всё. Готовы на что угодно. Лишь бы выбраться оттуда. Выбраться, выбраться, выбраться и остаться человеком. Живым человеком. Здоровым человеком. Они готовы сознаться, что работали на инопланетную разведку, ели детей и потопили «Курск». Жену предать? Они готовы оболгать собственных детей, отца и мать. Это ты заблуждаешься, потому что не знаешь жизни. Там даже очередь к унитазу надо заслужить.

– Надеюсь, что ты всё это в полной мере испытаешь на собственной шкуре. Подонок! Пусти меня!

– Я пришёл предложить тебе выход из этой ситуации.

– Выход там, вниз по лестнице! Проваливай!

– Если ты меня не выслушаешь, твой, так называемый, муж умрёт. Я не бросаюсь пустыми угрозами. Поверь на слово.

– Чего ты хочешь?

– Я предлагаю компромисс. Думаю, моё предложение тебе понравится. Зайдём в квартиру.

Пройдя в открытую дверь, Бояринов огляделся по сторонам.

– Да, перестарались ребятки, явно перестарались. Как они готовы выслуживаться! Это что-то! Ты им покажешь «фак ю», а они и этот палец старательно вылижут. Что за народ? Он заслуживает своей судьбы.

– Хватит болтать, – Настя опёрлась о косяк арки, ведущей в кухню, сложив при этом руки калачиком.

– Предложение простое, как сама жизнь. Ты едешь с Артёмом в столицу. Я для тебя покупаю шикарную квартиру в хорошем месте. Сити-Град тебя устроит? Вижу, устроит. И ты всегда ждёшь в этом уютном гнёздышке моего появления. Пока это условие действует, твой муж находится на свободе. В следственном управлении он уже, естественно, работать не будет, но с него снимут все обвинения. А дальше пусть живёт так, как его душе угодно. И все счастливы. Хорошее предложение?

– Не очень.

– Что тебе не нравится?

– Всё.

– Но ты ведь сама мечтала выйти за меня замуж?

– Не за тебя. Это был другой человек.

– А сейчас стал дураком и негодяем. А как же твои слова о «констатации факта»? Ты заговариваешься, Настенька.

Девушка насупила брови. Положение безвыходное.

– Мне нужно подумать.

– Думай. Но знай, каждую минуту, что ты думаешь, система всё сильней и сильней высасывает из твоего мужа душу. Скоро ничего не останется. Только оболочка. Чудовище Франкенштейна в человеческом обличии. Ты его не узнаешь.

– Тогда распорядись, чтобы, пока я думаю, его не трогали.

– Хорошая мысль. Нет вопросов, сделаем. Сколько?

– Три дня.

– День.

– Два.

– Хорошо, даю тебе два дня. Но знай: я в последний раз пошёл на уступки. Примите букет, а распитие шампанского перенесём на послезавтра. Не забывайте обо мне, Настасья Павловна!

Когда он удалился, Анастасия стала мучительно размышлять, бесцельно меряя шагами обезлюдевшие комнаты. Что же делать? Что мне делать? Отказаться? Нет. Теперь я верю, что возлюбленный моей молодости готов на любые мерзости, гадости и подлости. Как я могла по уши в него втрескаться? Как? Жизнь такая сложная штука. И мрачная. Болезненно мрачная. Он его убьёт. Это не пустые обещания. Тогда что – согласиться? Теперь простая перспектива часто видеть эту самодовольную, эгоистичную и безжалостную физиономию вызывала в её теле озноб и рвотный рефлекс. Думать о постели, разделённой с ним, она вообще не могла. Что остаётся? Да, точно! Я убью Бояринова. Чем? Ножом? А если не смогу? Пистолет. У отца Олега есть именной пистолет. Пистолет! Пистолет!! Пистолет!!! Нет, отцовский пистолет не подойдёт. Настя нещадно тёрла виски, уже реагирующие болью на любое прикосновение. И ходила, ходила, ходила… Ещё не хватало свёкра завлечь в этот страшный омут жестокости. И без того всё ужасно. Так, значит, он придёт послезавтра. Он придёт, он придёт. Он придёт, и я скажу, что согласна. Что он будет делать? Что делать? Полезет целоваться. Да! Тут я его и пырну ножом. Его рожа, его омерзительные поползновения придадут мне дополнительные силы. Куда пырну? Куда-куда? В живот. Конечно, в живот. И он будет умирать. Он будет медленно подыхать в луже собственной ядовитой крови. Каждому воздастся по заслугам! И это справедливо. Это справедливо!!! А если не умрёт? Не умрёт! Не умрёт!! Не умрёт!!! Тогда всё – конец всему. Меня посадят, Олега убьют, а Тёму отдадут в детдом. Посадят, убьют, отдадут… Нет, убивать нельзя. Нельзя! Нельзя!! Нельзя!!! И сделать я этого не смогу. Одно дело планировать – другое исполнить, исполнить… Собственно, и смерть мерзавца ни к чему не приведёт. Меня упекут, а Олега не выпустят. Это вовсе не выход. Не пойдёт. Это не выход… А если я просто умру, что будет с Олегом? Точно! Он станет неинтересен Бояринову и его отпустят. Его отпустят… Вот только Тёмка останется без матери. Без матери. Но это выход с минимальными потерями. И он зависит только от меня. От меня он зависит. Он зависит от меня! От меня!!!

Настя скрипнула зубами и сжала кулаки до цвета ватмана.

Часть третья Х: характер, храбрость, художник, хороший человек

Глава «Х»

Хамелеон не единственный представитель семейства двуличных. Когда Хамелеон у власти, цвета меняет вся свита.

Щёки непрерывно раздувались от усердия. На лбу скоро должна была образоваться мозоль от частого касания пальцами. Ничего, ничего: отрицательный результат – это тоже результат. Впрочем, Олег Владимирович говорит по-другому: отрицательный результат – это наиболее частый результат и ничего больше. Александра упорно ломала голову над задачкой, подкинутой Князевым, когда в палату зашёл улыбающийся Адливанкин. Она сразу отключила планшет, помня о наставлениях капитана.

– Как ты себя чувствуешь? – он поцеловал её в губы.

– Хорошо. Но Арсен Геворгович не хочет меня отпускать. Говорит, что надо сделать томограмму и другие исследования.

– Есть осложнения?

– Не знаю, – пожала плечами Сашенька, – по ощущениям всё нормально. Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Хоть что-нибудь. Здесь такая скукотища, что буду рада услышать даже простое описание пейзажа за окном твоего кабинета.

– Знаешь, а новости у нас нескучные. Совсем не скучные. Но и не весёлые.

– Что-то случилось?

– Да. Князева арестовали.

– Князева? – девушка села в постели, сдвинув при этом подушку, из-под которой показался кончик золотого айфона. – Олега Владимировича!? – новость не укладывалась в её прелестной голове. – За что?

– За всё! Там куча разных обвинений.

– Каких? Каких?? Какие могут быть обвинения против Князева?

– Каких-каких? Все и не перечислишь. Вот, к примеру, ты с ним оставалась одна, когда я повёз в больницу этих пацанов.

– И что?

– Он бил Бадаева?

– Какого Бадаева?

– А, ну да, ты же не знаешь его фамилию. Человека, который на вас напал, бил?

– Нет, не бил.

– Совсем не бил?

– Но ведь это он на нас напал! Естественно, что Олег Владимирович применил к нему силу.

– Это понятно. Какую силу, вот в чём вопрос. Он его пинал?

– Нет. Князев его скрутил. Но перед этим нападавший вырвался и хотел застрелить нас, и капитан ударил его ногой в пах, а затем, по-моему, ещё пару раз, прежде чем завладел пистолетом. Я точно не помню, я была в сильной отключке.

– Вот так и говори, когда тебя вызовут.

– Вызовут? Зачем?

– Бадаев умер от внутреннего кровотечения.

– В тот же вечер?

– Нет, через три дня.

– Что за глупость? Даже ребёнку понятно, что эти два факта никак не могут быть связаны.

– А вот связаны. Бадаев перед смертью написал письмо, в котором обвинил нашего с тобой непосредственного начальника в немотивированной жестокости. Он прямо написал, что в его смерти виноват Князев.

– Дебилизм, какой-то. У него что, язва открылась? Не может внутреннее кровотечение сказаться только через три дня. Ты же помнишь, бандит был вполне здоров, когда ты прибежал.

– Я-то помню. Но в медицинском заключении по поводу его смерти сказано, что на теле Бабаева обнаружены десятки ран и гематом, сломана ключица, три пальца ног, и правая рука в двух местах. Там же делается вывод, что причиной смерти стали внутреннее кровотечение и отказ отбитых ногами почек.

– Это враньё! Полное, наглое, циничное враньё! Князев встал на пути какого-нибудь урода и теперь его хотят устранить.

– Не говори глупости. На чьём пути? Мы все дела расследуем вместе. Кому Князев мог наступить на больное место? Ты можешь привести пример?

– Не знаю. Но и поверить в причины смерти Бадаева я не могу.

– А письмо?

– Прочитай внимательно медицинское заключение! Разве не понятно, что его пытали? Так пытали, что человек был способен оговорить свою родную мать, а не только «мента», который его арестовал.

– Ты только, когда будешь давать показания, не наговори всего того, что я от тебя услышал.

– Это почему? Скажу. Обязательно скажу.

– Я тебе запрещаю!

– Ага, сейчас. Будет он мне запрещать правду говорить. Обязательно скажу.

– Ну и дура.

– Саня, ведь Князев хороший человек. Ты разве этого не знаешь?

– Знаю. Но «хороший человек» – это не профессия.

– Господи, Сашка, я тебя не узнаю. Если всё дело строится на предсмертной записке, то мои показания полностью разрушат все обвинения в превышении пределов допустимой обороны.

– Если бы дело только в этом было, я бы первым побежал доказывать, что Князев не виноват. Но оказалось, что всё гораздо серьёзней.

– Что?

– При обыске у него нашли незарегистрированное оружие и боеприпасы, а также наркотики.

– Это ты про Князева говоришь? – Шурочка в смятении вскочила с постели и заметалась по палате. – Не верю!

– Хо-хо-хо! – вздохнул горестно парень. – Я тоже не верил. Но, помнишь последнее дело со стрельбой из травматов?

– Да, а что там не так?

– Брат одного из подследственных принёс нашему капитану взятку. Князев принял. Но он не знал, что номера купюр переписали следаки из отдела собственной безопасности. Деньги изъяли у капитана дома при обыске. Это неопровержимый факт!

Закрыв лицо руками, она плюхнулась на кровать.

– Не может быть, не может быть. Если это правда, то, как жить дальше?

– Зря я тебе рассказал. Тебе надо выздоравливать. Давай поговорим на отстранённые темы. К примеру, куда мы пойдём в первую очередь, когда тебя выпишут?

Шура обнял подругу, нежно поцеловал и аккуратно уложил на постель, примостившись рядом. Он с любовью посмотрел на напряжённо сдвинувшую брови любимую и стал говорить ей самые нежные слова, поглаживая её длинные пепельные волосы. Неожиданно в дальней фазе этого процесса его рука коснулась корпуса золотого гаджета.

– Что это у тебя? О! – Адливанкин схватил золотой айфон и вскочил с постели: – Откуда он у тебя?

Поняв, что оправдываться бесполезно, Шурочка созналась:

– Князев дал!

– Ты знаешь, что его обвиняют ещё и в воровстве этой дорогой улики? В управлении все считают, что он его загнал на чёрном рынке. А айфон, оказывается, спокойненько лежит у тебя под подушкой. Что он просил с ним сделать?

Шура вздохнула и тихо ответила:

– Просил подобрать пароли и посмотреть, что содержится на диске.

– Получилось?

– Пока нет.

– Пока! – Шура потряс айфоном. – Не пока, а просто – нет! Я его реквизирую.

– Но я ещё не закончила.

– Господи, Шура, какая ты у меня ещё наивная! Я его передам следователю, ведущему дело Князева. И с капитана снимут хотя бы одно из многочисленных обвинений. А там, глядишь, и остальные развалятся. Всё! Пока! Я побежал.

Дверь не успела успокоиться в дверном косяке, как в неё вошёл доктор Данилян:

– Ну что, красавица, томограф освободился, пойдём, посмотрим, что у нас с головой.

– Что брать с собой?

– Ничего не надо, – доктор покосился в сторону входной двери. —Твой друг чуть не сбил меня с ног. Тоже хочет на больничную койку?

– У нас неприятности.

– Что случилось?

– Князева арестовали.

– Олега? За что?

– Страшно говорить. За наркотики, убийство, взятки.

– Князева? За наркотики? Что ты говоришь? Это враньё. Ой, как плохо! Оболгали. Слушай, нельзя в это верить!

– Я не верю. Но для чего это делается?

– Для чего люди врут и подличают? Ради денег, конечно. Ради власти.

В задумчивости доктор дошёл до двери, уткнулся в неё, но не открыл. Повернувшись, сказал хмуро:

– Наркотики, убийство, взятки, говоришь? – цыкнул он, качая при этом головой. – Вах, какой хороший человек! Только у хорошего человека могут быть такие крупные неприятности.

Глава «Ц»

Цинизм, издевательство и пошлость – так обычно воспринимается юмор начальства подчинёнными.

В кабинете Бояринова сидел столичный гость. Они потягивали коньяк из бокалов для виски и улыбались жизни. О чём говорили? Ясно о чём. Так уж устроены мужики: при бабах они болтают о работе, на работе о бабах. У гостя было чуть одутловатое лицо с широко посаженными «рыбьими» глазами, аккуратным носиком с курносой пимпочкой на конце и маленьким ртом с чётко очерченным рисунком губ. Он рассказывал о своей любовнице:

– Да кто их поймёт этих женщин? Когда муж самец, трахает их жестко и беспощадно, они обижаются, что он мужлан. Когда муж милашка, ласковый и нежный – им не хватает насилия в постели.

Зазвучала мелодия из «Призрака оперы». Это звонил телефон Бояринова.

– Да! Это ты, дорогая? – он сразу с официальной перешёл на вкрадчивую и нежную тональность, повторяя для гостя все слова собеседницы. – Решилась? Умница! Хочешь завтра встретиться на даче? Почему не сегодня? Дел много? Артёма к родителям Олега надо завезти… Хорошо. Завтра в девять. Жди.

Он довольно улыбнулся. Гость допил коньяк:

– Вижу, ты здесь тоже время зря не теряешь.

– Да, это старые дела! – всё с тем же довольным выражением лица махнул рукой Бояринов и откинулся в кресле.

– Старая любовь не ржавеет?

– Можно сказать и так. Что, уже поехал?

– Самолёт не будет ждать. У меня пока не тот чин, – гость встал и снял со спинки кресла свой пиджак.

Сергей поводил плечами, разминая кости:

– Стало быть, договорились. Как только твои спецы проверят, вскрывал ли кто-нибудь пароли на айфоне – сразу телеграфируй.

– Слушай, Серый, может, на всякий случай её прямо сейчас изолировать? Вдруг она такая талантливая хакерша, как о ней говорят. Могут быть крупные неприятности. Особенно у тебя, – он надел пиджак и стал аккуратно расправлять одежду.

– Подумаю, что можно сделать. Хотя пока её заказчик сидит в изоляторе, она вряд ли что-то сможет предпринять в одиночку. К кому она побежит? К генералу? – усмехнулся Сергей.

Столичный гость тщательно причесал короткие волосы с чётким пробором на левую сторону и пожал плечами:

– Не знаю, возьмёт и отдаст документы независимым СМИ.

Бояринов язвительно фыркнул:

– Кхы! Независимым? Наши СМИ независимы только в одном: они сами решают, каким образом прогнуться перед властью.

– Бережёного бог бережёт. Хотя, как знаешь. Это твой водоём, тебе и решать, кому в нём плавать. Всё, я уехал.

После того, как гость закрыл за собой дверь, полковник чуть-чуть посидел в задумчивой позе, затем активно пробарабанил пальцами по столу и залпом опрокинул содержимое бокала. Убрав недопитую бутылку в сейф, он нажал кнопку селектора:

– Это Бояринов. Скажи, дорогой, в какой больнице твоя подруга лежит? Она уже здесь? На работе? Молодец! Пусть зайдёт ко мне в кабинет. Лучше прямо сейчас.

Он поднялся и стал в очередной раз придирчиво рассматривать картину «Ласточкино гнездо. Закат», висевшую над кожаным диваном.

– Бу-бу-бу-бу-бу… Казнить нельзя помиловать, – чётко выговорил он вслух известную дилемму. – Сейчас придумаем, где поставить запятую.

Дверь тихонько приоткрылась.

– Можно, Сергей Леонидович? Вызывали?

Полковник сразу оживился, отодвинул кресло и развалился в нём, ухватившись пальцами за нижнюю губу.

– Присаживайтесь, лейтенант Шпилевая. Вызывал. Как самочувствие?

– Терпимо, – Шура присела в кресло совещательного стола, подальше от начальства. – Голова болит немного, но я не смогла оставаться в больнице, когда на работе такое творится.

Сегодня она пришла на работу в гражданской одежде, но строгой по форме: блузка и юбка.

Бояринов продолжал откровенно разглядывать её, заминая нижнюю губу большим пальцем.

– Вы меня по поводу Князева вызвали?

Полковник молчал.

– Он не виноват. Я ведь была там и всё видела. Могу дать показания.

Бояринов продолжал молчать, словно и не слышал её слов.

– Не понимаю, почему меня не допросили? Я ведь единственный свидетель.

Полковник встал и, глядя в упор на неё, медленно прогулялся до входной двери, заложив при этом руки за спину. Резко развернувшись на каблуках, он тщательно осмотрел её сзади, затем спокойно встал за спиной девушки.

– Ну-ну! Не стоит так беспокоиться, – Сергей Леонидович положил руки на её плечи. – У капитана много защитников. Всё будет хорошо.

Сашенька напряглась. Она не привыкла к такому обращению начальства. Через тонкую ткань блузки она чувствовала тепло его рук.

– Много? Кто?

– Хм! Я, например.

– Вы?

– Мы же с ним старые друзья. Ты не знала?

Шура отрицательно покачала головой. Эта тряска принесла ей болезненные ощущения, и она немного поморщилась.

– В университете мы были, как говорится, не разлей вода. Жизнь нас затем раскидала, к моему большому сожалению. Но я могу с уверенностью заявить, что знаю Олежку, как себя самого, – он говорил, продолжая держать руки на её плечах. – Это честнейший и искренний человек. Меня никто не убедит, что Князев мог поступиться совестью. Поэтому я не позволю, чтобы с моим другом творили полный беспредел.

Он снял руки с её плеч и двинулся к своему креслу. Но в начальной фазе этого процесса, успел резко нагнуться и вдохнуть аромат её волос. Усевшись на место, Бояринов вновь внимательно посмотрел на девушку, вытянув сжатые в колечко губы. Покрутив ими, он неожиданно произнёс:

– Живи, пока.

– Что? – не поняла Александра.

– Иди, говорю, пока.

– Уходить?

– Да. Тебя вызовут, когда понадобятся твои показания.

В полном недоумении по поводу смысла прихода в кабинет начальника, Шурочка вышла за дверь.

Глава «Ч»

Чем дальше в лес, тем старее найденные трупы и толще дело следака. Это одна из любимых поговорок Князева. Князева, Князева, Князева… Как-то всё это гадко, туманно и подозрительно. Ничего не понимаю! Вернувшись к себе, Саша продолжала осмысливать свой поход к полковнику. Ясно, что ничего не ясно! Зачем он её вызывал? Он сказал, что с Князевым всё будет хорошо. И это отличная новость, которая должна была поднять настроение. Но оно, почему-то, не поднималось. Ощущения от визита не из приятных. Практически, мерзкие. Начальник явно что-то не договаривал. А эти руки? Нет. Определённо, полковник с капитаном совершенно разные люди. Как они могли дружить? Что-то здесь не так. Надо посмотреть ход разбирательств по делу Князева. Девушка открыла рабочий ноутбук и вошла в закрытую сеть. Но заняться чтением документов ей не дал приход Адливанкина. Он был в приподнятом настроении. Ямочки играли на щеках. Улыбка до ушей. Поцеловав девушку, он активно взъерошил свои кудрявые волосы и поделился радостью:

– У меня отличная новость! Меня назначили на место Князева!

– Как? Дело же ещё не завершено! – Шурочку его новость вовсе не обрадовала. – Как же так?

– Что делать? Видимо, Князев ещё не скоро вернётся. Кому-то надо вместо него работать. Приказа о моём назначении пока нет. Но Бояринов только что меня вызвал и объявил о таком решении.

– Саня! Что же будет с Олегом?

– Уй! Ты у меня такая жалостливая. За это я тебя и люблю. Муху не обидишь!

Адливанкин полез к ней с нежностями и поцелуями, но девушка не подпустила его к себе, выставив перед собой руки.

– Сашка, твоё назначение – это плохое известие! – она сказала это предельно серьёзно. – Очень плохое.

– Почему «плохое»? – ощущение беззаботного веселья стало сползать с его лица. – Почему ты не можешь за меня порадоваться? За нас, чёрт возьми, порадоваться. У меня зарплата вырастет. О-го-го, как вырастет! Мы сможем пожениться и купить квартиру! Свою квартиру! Через ипотеку, естественно. Но взносы не будут так давить на пустой желудок, как при моей сегодняшней зарплате.

– Нет, погоди, погоди – ты не о том говоришь!

– А о чём я должен говорить? О Князеве? Да, мне его жалко. Но я уже вдоволь настрадался по этому поводу. Нельзя же всю оставшуюся жизнь каждый день начинать с пролитых слёз о несчастной судьбе Князева? Надо жить для себя!

– Да-да, «для себя».

– Чего ты «дадакаешь»? Да, для себя! Я не виноват в том, что меня решили перевести на должность капитана. В чём моя вина?

– Ни в чём. Я тебя не виню, – тон Александры был предельно сухим и холодным.

– Вот чего ты? Только-только нарисовались хоть какие-то перспективы.

– Смотри не подавись этими «перспективами». Пескарь тоже мечтал о перспективах, когда увидел червячка.

– Вижу, что ты мне сегодня не рада. Ладно, зайду попозже.

И он испарился так же стремительно, как и пришёл.

Саше стало грустно. Получается, на Князеве поставили крест. Слова Бояринова о дружбе были ложью.

Глава «Ш»

Школа, школа Соломона Шкляра.

Школа бальных танцев, вам гыварят.

Две шаги налево, две шаги направо

Шаг вперёд и две назад.

Бояринов мурлыкал под нос мотивчик незамысловатой песенки, одновременно думая, что ему надеть для встречи с Анастасией. Он долго примерял сорочки и галстуки. Но в конце концов плюнул на условности и надел любимые светло-голубые джинсы и такой же батник. «Не знаю, что меня там ждёт, – решил он. – Моя подруга способна выкинуть какой-нибудь фортель». Сергей не опасался, что она вновь начнёт стрелять. И вовсе не потому, что побоится это сделать из-за своего мужа. Просто на даче тоже провели обыск и изъяли всё оружие. Но что-то больно легко она согласилась. Хотя, может, и не совсем легко? Понятия не имею, что она делала эти два дня. Но почему на даче? Ладно, ломать голову в предположениях удел слабых. А я себя чувствую сильным и уверенным, как никогда. Полковник улыбнулся себе в зеркало и вышел из дома.

По пути он вновь прихватил большой букет алых роз и бутылку французского шампанского.

Услышав звук подъезжающего к даче такси, на крыльцо вышла Настя. Она была неотразима. Туфли на высоком каблуке и длинные серьги-цепочки, в купе со стильной причёской, прекрасно гармонировали со строгим бордовым вечерним платьем, имеющим узкое, но глубокое декольте. Хороша чертовка! В мире нет ничего прекрасней английских вумен, – утверждал принц Чарльз, целуя леди Камиллу. Русские девушки – самые страшные, – вторил ему Макрон, обнимая Брижит. Плевал я на их авторитетное мнение! Вот она, богиня! Что может быть прекрасней?

На крыльце они и поцеловались. Поцелуй был страстным и продолжительным.

На столе в гостиной стояла ваза с фруктами, мясная и рыбная нарезка, жульен, заливное из стерляди и многое другое. «Видимо, она не собирается выкидывать фортель, она взвесила свои перспективы и всё решила правильно», – оценил обстановку Сергей. Эту мысль подтвердил тот факт, что хозяйка дачи вытащила из холодильника бутылку шампанского, которую он приносил в прошлый раз. Единственное, что немного напрягало любовника – её тщательно скрываемая нервозность в лице. Впрочем, это я её заставил так поступить. Поэтому стоит ли искать в её мимике естественность? Чёрт, даже желание немного притупилось. Надо выпить и тогда всё пойдёт по накатанной дорожке: вино, музыка, смех, танцы, постель. Да и тело её хочется ощутить. Все эти годы она мне снилась. Не каждый день, но довольно часто. И сны эти были сугубо эротическими. Взяв в руки бутылку, чтобы открыть её, Сергей всё же спросил:

– Трудно было принимать решение?

Настя внимательно посмотрела на него и грустно ответила:

– А ты как думаешь? Только не пускай слюни по поводу того, что я это делаю ради тебя. Это я делаю ради своего мужа.

Она специально сказала не ради «Олега», а ради «мужа», чтобы подчеркнуть принудительный характер её прелюбодеяния, а также тот факт, что Бояринов восемь лет назад её бросил. Ответ взбесил любовника. Он вскочил со стула с бутылкой в руке, но тут же совладал с эмоциями и сел на место.

– Муж объелся груш, – съязвил Сергей. – Необходимо расставить все точки над «и». С этой минуты я не хочу слышать ничего про твоего мужа и вообще ничего негативного для своих ушей. Ты всегда должна встречать меня так, как только что встречала на крыльце. Радушие, любовь и секс – ничего больше мне от тебя не надо. Считай, что мы заключили негласный договор.

– Хорошо, – неожиданно кротко согласилась Анастасия, – как скажешь! Когда едем в столицу?

– Я возвращаюсь туда через неделю. Но уже на генеральскую должность. Ты рада за меня?

– Несомненно, – улыбнулась девушка. – Вызывает восхищение, как быстро были оценены твои таланты. В неполные тридцать лет немногие становятся генералами.

– Это стёб? Такого я тоже от тебя слышать не хочу.

– Скажи лучше сразу, что конкретно ты от меня хочешь слышать. Я запишу на бумажке.

– Ты думаешь, что у тебя хорошее чувство юмора? Может быть. Но помни всегда, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. А я имею все возможности поржать во весь голос над вами обоими.

– Извини, но мне тоже хотелось расставить все точки. Сначала надо заключить договор. Ты сам этого хотел. Пока мы его не заключили – я могу говорить всё что угодно. И ты не должен обижаться на это.

– Разве мы ещё не заключили договор?

– Нет, всего лишь подписали протокол о намерениях. Теперь надо обговорить условия контракта. По каждому пункту. Именно поэтому ты не должен обижаться. Бизнес – есть бизнес.

– Что ж, резонно. С чего начнём?

– Для начала обговорим обязанности сторон. Начнём с тебя.

– Спрашивай.

– Когда выпустят Олега?

– Не сомневался, что ты в первую очередь об этом спросишь. Его выпустят через неделю после того, как ты обустроишься в столице.

– А когда я там обустроюсь?

– Я сказал, что вернусь туда через неделю. Уже билеты купил. Завтра и тебе купят на тот же рейс. Не беспокойся, Артёму тоже. Поэтому нужны ваши документы. По приезде, мы посетим все мои квартиры и дома, и ты сама выберешь, где будешь жить.

– Даже так? Ты настолько богат?

– А ты думала, что я ради почётного звания «Заслуженный юрист РФ» вкалываю день и ночь, как раб на галерах?

– Хорошо, что дальше?

– Впрочем, если захочешь, можешь подыскать любую квартиру в городе, я оплачу, – не удержался от бахвальства полковник. – Но учти, что документы будут оформлены на моё имя. Свою собственность тебе придётся заслужить. Надо будет доказать, что ты всегда при любых условиях будешь мне послушна.

– Я прямо буду этакой гейшей. Или любимой женой в серале?

– В каком «серале»? – не понял Бояринов.

– Это другое название гарема.

– Хм, нет, мне не нравится такое сравнение. Мне ближе исконно русское слово «содержанка».

– Будешь меня содержать?

– Я не хочу, чтобы ты работала. Я буду давать тебе на домашние расходы десять…, нет, двадцать тысяч в месяц. Такая сумма тебя устроит?

– Рублей?

Бояринов залился смехом от удовольствия, что она задала такой вопрос. Поэтому и ответил, не скрывая эмоций, голосом значительного человека:

– Долларов, конечно, дорогая, долларов.

– У! Думаю, хватит.

– Это повседневные расходы. На что-то значительное – это отдельно. Но я хочу, чтобы ты меня встречала по высшему разряду: красивая и ухоженная.

– Постараюсь.

– Естественно, что у тебя должна быть машина. Какую ты хочешь?

– Надо подумать.

– И всё-таки?

– Красненькую.

– Опять язвишь. Не пытайся сделать из меня дурачка. Это не в твоих интересах.

– Я не хотела тебя обидеть. Мне не сегодня надо дать ответ по модели?

– Нет, конечно. Что тебя ещё интересует?

– Когда его выпустят?

– Я же говорю, – Сергей недовольно поморщился. – Поживёшь недельку в столице, я сделаю вывод и приму решение. Но ты прямо завтра должна подать заявление на развод.

– Нас разведут заочно?

– Не беспокойся, разведут. Мгновенно, по моему звонку.

Анастасия улыбнулась и обошла стол, прижавшись грудью к его спине.

– Как здорово иметь такого значительного мужчинку, – горячо прошептала она ему на ухо. – Всё решается влёт. Такой договор надо обмыть. Наливай! Закрепим его звоном бокалов.

Бояринов начал раскручивать мюзле – проволочку на пробке шампанского. Но неожиданно сработал инстинкт. Он оставил занятие и резко развернулся. Настя стояла за его спиной, решительно замахнувшись стилетом – кинжалом с узким клинком, заострённым на конце. Его она держала обеими руками. И быть бы стилету воткнутым в спину полковника, если бы не нерешительность девушки. Она не смогла преодолеть психологический барьер, разделяющий обычного человека и убийцу. Полковник с лёгкостью выкрутил её руки. Кинжал, звякнув, упал на пол. Вырывая нож, Бояринов зацепил бедром стол. Он качнулся. Так и не открытая бутылка шампанского свалилась на столешницу, громыхая, покатилась к краю и полетела знакомиться со стилетом. Бах! Насыщенный басами взрыв разметал осколки и оставил на полу шипящую от углекислого газа лужу. Олег схватил Настю двумя руками за отвороты декольте и потащил к кухонному дивану. Бросив бывшую возлюбленную на него, он с нескрываемым удовольствием разорвал платье на её груди.

– О-о-о! – с восторгом выдохнул насильник, увидев женские прелести. – Да они выросли! Значительно выросли.

Настя попыталась сопротивляться, но получила беспощадный удар в лицо. Кровь хлынула из губ и носа, моментально растекаясь по подбородку и щекам. Полковник ловким движением подбросил её ноги вверх и сорвал трусики. Он начал торопливо расстёгивать свои джинсы, но неожиданно застыл в одной позе. Впервые в жизни он ощутил, что ему перечат не только людишки, но и собственные органы. Больше для себя, чем для жертвы он произнёс вслух:

– Ну, нет. Я не буду сейчас это делать. Сначала я убью твоего мужа. Меня возбуждает одна мысль, что я буду трахать безутешную вдову. Такого секса у меня ещё не было.

Он застегнул штаны и выбежал из дома, попутно прихватив вторую бутылку и букет роз. Но тут же вернулся и поднял с пола стилет, предварительно обернув его салфеткой.

– Какая хорошая вещь, – он повертел кинжал в руках. – Надо же: итальянская! О! Он ещё и автоматический, – Бояринов с ухмылкой посмотрел на сжавшуюся в комок Анастасию и язвительно прошипел: – А ведь на нём отпечатки твоих пальчиков. Ты даже не представляешь, что я теперь с тобой сделаю.

В сложенном виде стилет легко поместился в кармане брюк. Оказавшись за калиткой, Бояринов вспомнил ситуацию и смачно выругался:

– Чёрт, чёрт, чёрт! Сучка! Так и импотентом можно стать. Что с тобой случилось, дружок? – он слегка нагнулся и посмотрел на традиционный предмет своей гордости: – Предупреждать надо! Что не так? Чем она тебе не понравилась? Ты забыл, что мы с тобой с ней вытворяли? Нет? Ну, так какого хрена? Надеюсь, что это временный заскок с твоей стороны. Точно? Обещаешь? Хорошо, тогда проверим уже сегодня. Сейчас, дружок, едем к Шпилевой. Думаю, что на свежачок ты поведёшься. Только сначала позвоним одному человечку.

Он достал телефон и нажал вызов:

– Привет! Узнал меня? Всё, кончай его.

Глава «Щ»

Щастья нет. И не может быть! Но, слава богу – есть счастье! Просто надо быть грамотным и во всём видеть только хорошее. Вот что такое баланда? Бя-я-а! Гадость? Нет, баланда – диетический продукт. На ней ещё никто не растолстел. Баланда ШИЗО – диетический продукт для ускоренного похудения. В штрафном изоляторе Князев отсидел три дня – тихо и спокойно. Или спокойно и тихо? Суть одна: его никто не трогал. Поэтому было даже жаль покидать это прелестное «комфортабельное» место с собственным сортиром и умывальником. Но его снова перевели в многолюдный барак. Правда, в другой. Как только Олег вошёл в дверь, гомон голосов сразу приутих. Значит, его ждали. Молодой крепкий парень, скорее всего дневальный, скачками бросился за ширму. Очевидно, побежал докладывать в местный «кремль» о его прибытии. Сопровождаемый многочисленными взглядами, Князев не стал искать свободную койку. Зачем? Ему всё равно не дадут спать. Поэтому он, держа постельное бельё под мышкой, проследовал на кухню. Она была переполнена, но при его появлении сразу обезлюдела. Остался только сухонький старикашка с козлиной бородкой и всклоченными немытыми волосами. Он ощерился редкозубым ртом:

– Хотите чаю?

– Хочу. Но только не чифир.

– Какой «чифир»? Нет, я не пью чифир.

Он тщательно помыл для капитана железную кружку, с отбитой во многих местах эмалью. Затем бросил туда пакетик и залил горячей водой из железного бидона, с торчавшим на его горловине кипятильником:

– Наслаждайтесь.

– Спасибо, – Олег улыбнулся и осторожно отхлебнул горячий напиток.

Князеву показалось, что это был самый вкусный чай, какой он пил в своей жизни.

– Они хотят вас убить, – спокойно констатировал обладатель козлиной бородки.

– Я знаю.

– Знаете? И что вы намерены предпринять?

– Что тут предпримешь? Буду защищаться, как умею.

– Вы не боитесь?

– Боюсь, конечно, боюсь. Но у меня нет выбора.

– Красные ещё утром получили задание администрации и весь день готовились.

– Кто? – не понял Олег.

– Красные. А, вы же не знаете – первоходок. Красные – это те, что сидят в «кремле».

Увидев удивлённое выражение лица собеседника, субтильный старичок, усмехнувшись, пояснил:

– Нет, нет! Это имя не имеет никакого отношения к большевикам и к нашей истории. Так их называет основная масса обитателей СИЗО. Я бывал во многих изоляторах, но везде одно и то же. По заданию администрации в камерах верховодят так называемые активисты. А мы их кличем «красными». Они как близнецы братья – огромные детины с откормленными до красноты рожами. Руками красных руководство и осуществляет управление изолятором. Это система. Сами работники СИЗО никогда не пойдут на убийство. Руководству этого не надо, поэтому оно запрещает охранникам не только убивать, но и применять чрезмерную силу, дабы не навлечь на свою голову разные комиссии и разбирательства. А так: камеры видеонаблюдения запечатлели, что надзиратели не входили в камеру, поэтому, администрация ни в чём не виновата. А то, что нашли подвешенный труп со всеми переломанными костями – так это самоубийство. Красные выполняют самые грязные поручения начальства и следят за порядком в камере. Без разрешения администрации здесь таракана не раздавят. Взамен, руководство колонии отдаёт им на откуп ведение бизнеса.

– «Бизнеса»?

Козлобородый вновь ухмыльнулся:

– Ну, да, бизнеса. Обитатели камеры за всё платят. За въезд, поселение, за койку, за место у телевизора, за очередь к унитазу, за звонок по сотовому. Они забирают треть каждой посылки. Если человек богат, здесь всё можно купить: сигареты, выпивку, наркотики. Всему виной жадность. Это главный из человеческих пороков. Первооснова всех остальных: подлости, предательства, лицемерия, зависти. Жадность – это единственная низменная страсть, которая не знает пределов.

– Как, а жестокость?

– Жестокость ограничена жизненными ресурсами жертвы, которые не беспредельны.

– На наркотики администрация тоже закрывает глаза?

– Скажете тоже, закрывает. Она в доле всех денежных потоков внутри этого огороженного проволокой мирка.

– Да, уж. И так везде?

– Да. Но надо сказать, что это СИЗО – самое гнусное, самое жуткое и самое беспредельное из всех подобных заведений в стране. Сюда ссылают самых обездоленных, ненужных обществу и тех, кого нужно сломать. Ну, или устранить, как в вашем случае.

Князев промолчал. Сказать было нечего. Старичок вздохнул и констатировал:

– Относитесь к жизни философски. Даже если вы попали в безвыходную ситуацию, ищите в этом и положительные стороны.

– Какие?

– Вы получаете уникальную возможность познать самого себя. Кто вы? Чего стоите в этой жизни? Слабые сдаются и становятся бессловесными рабами. Сильные сопротивляются и выигрывают смерть. Но это лучше, чем унизительное существование.

– А вы познали самого себя?

– Познал. Я слабый.

– Хорошо хоть философствовать не разучились.

– Только это и остаётся. Но очень редко здесь можно найти хорошего собеседника. Образованных и умных людей стало мало.

– У вас какое образование?

– Хорошее. Я хироптеролог.

– Кто?

– Хм! – старичок грустно улыбнулся. – Эх, давно это было! Хироптеролог – это специалист по рукокрылым. По летучим мышам. Когда-то многие толстые журналы считали за честь размещать мои статьи на своих страницах. Но всё это в далёком прошлом. Всё рухнуло в один момент и стало никому не нужным. Развалился институт и с ним, естественно, моя лаборатория. Летучие мыши – это прекрасно. Они лучше людей. Они не едят себе подобных. Они не обижают друг друга. Но что мы всё обо мне, букашке божьей. Кто вы будете по профессии?

– Следователь. Капитан юстиции.

– Вы хотели сказать – полиции?

– Можно и так.

– Полицай! Русский язык очень богат на многообразие форм производных слов. Он, пожалуй, в этом смысле даст фору любому другому земному языку. Но вот у слова «полицейский» есть всего одна производная форма – «полицай». И это форма несёт в себе устойчивое сугубо негативное восприятие. Даже слово «мент» и близко не может стоять рядом с «полицаем» по степени передачи негатива. Это в наших генах, в наследственной памяти нашего народа! И с этим ничего не поделаешь. Слишком много крови пролили «полицаи» на Руси. Эта кровь перевалила через критическую массу человеческого восприятия. Иногда достаточно произнести то или иное слово вслух, чтобы понять его содержание и смысл. Полицай! Я не знал деда и бабку со стороны отца. Он был ещё маленьким, когда на его глазах полицаи забили их до смерти палками. При этом они забавлялись, им было смешно. Надо признать, что переименование в «полицию» придумал очень мудрый человек. Он сделал всё, чтобы слово «милиционер» не деградировало до уровня «полицая».

– Может быть, вы и правы. Простому человеку в наше время трудно разобраться, где ложь, а где, правда.

– Нет ничего трудного в этом. Достаточно осмыслить критерии пропаганды. Она действует по накатанному шаблону. Сто раз повторённая вслух ложь легко облачается в одежды истины и принимается всеми в таком виде с необыкновенно наивной доверчивостью. А правда – это затюканная никому не нужная сирота, которую не пускают на порог современного общества. Она своей убогой простотой и логичностью легко порождает плод сомнений. Чаще всего у нас её называют «явной глупостью» или «выдумкой неучей». Ложь рядят в красивые одежды. А правда всегда голая. Вранье приукрашивают, а правда цвета земли. Это первые признаки, по которым умный человек сможет разобраться в жизни. Не все люди дураки. При желании они способны легко разобраться. Ведь даже сто раз повторённая ложь де-факто не способна стать истиной. Но людям проще закрывать глаза и затыкать уши. То, как ты воспринимаешь растиражированную ложь, является паролем, кодом доступа и мерой лояльности в том мире, в котором люди живут. Проще кивать головой и осуждать прошлое. В этом основная причина почему самая глупая ложь легко побеждает самую умную правду.

Старик хлебнул из чашки и грустно покачал головой:

– Страшно. Страшно так жить. Не задумываются люди, чем всё это может закончиться. Не боятся, что волны всеобщей алчности, лжи и лицемерия погубят Китежбург. Он может опуститься на самоё дно, совершенно исчезнув в пучине человеческих пороков. И только волны Светлояра, качая колокола, будут разносить по берегам малиновый звон величественных затопленных церквей, напоминая потомкам в назидание о судьбе города, в котором победило Зло.

Он горестно вздохнул и попытался улыбнуться:

– Впрочем, я вас заболтал. Сейчас выключат свет – отбой. Надеюсь, что нам ещё не раз представится возможность побеседовать. И помните: опыт – это совокупность прошлых глупостей, помноженных на сопутствующие неприятности. Постарайтесь быть мудрым! Мудрому достаточного знать чужой опыт. Успехов вам.

Он ушёл. Оставшись один, Олег стал готовиться к встрече с красными. Так, так, так. «Настоящему индейцу завсегда везде ништяк», – пробормотал он себе под нос, наполняя две полулитровые пластиковые бутылки водой. Потом Князев вытащил из своего постельного белья простынь и по её концам завязал эти бутылки в крепкие толстые узлы. Хорошо промочив узлы водой, он взялся за середину простыни и, быстро перебирая руками, покрутил тяжелые концы вокруг себя сначала в горизонтальной плоскости, а затем в вертикальной. Узлы, вращаясь со скоростью, едва фиксируемой глазом, издавали протяжный вой. Навыки прекрасно сохранились. Такую технику боя на простынях разработали пацаны в спортивном лагере под Китежбургом семнадцать лет назад. И Князев был зачинателем этой идеи. Мало того, он был лучшим. Только бутылки в детском лагере, естественно, не вкладывали. И без этого узлы били так сильно, что нападавшие разлетались в разные стороны.

В камере потушили свет. Образовавшийся вакуум звуков постепенно стали наполнять шорохи, шуршания, осторожные шаги. Минут через десять капитан понял, что красные готовы к атаке. Через окна казармы падал слабый свет от уличных фонарей и прожекторов, но кухня не имела окон. Здесь была абсолютная темнота, и это давало Князеву преимущество. Он мог видеть атакующих, а они его нет. Красные это учли. По их команде два человека включили свет на сотовых телефонах и направили его в сторону Олега. Тут же в кухню заскочили три бойца с заточками в руках. Два из них, получив удары раскрученных Князевым узлов, сразу вылетели в обратном направлении. Третий, ударившись головой о стену, безжизненно сполз на пол. Судя по габаритам, в атаку были брошены подручные обитателей «кремля». Сами мордовороты не решились идти напролом, очевидно зная об участи своих коллег, получивших по заслугам три дня назад.

– Вперёд! – чей-то грубый голос направил в атаку следующую партию пушечного мяса.

Результат тот же: гулкие удары тяжёлых узлов по лицам, звон разлетающихся заточек и ножей, матюки, стоны.

Так продолжалось довольно долго. Многие из атакующих уже даже не успевали получить свой удар по голове. Они спотыкались о тела упавших, поскальзывались на ковре из валяющихся заточек. Видя реальный результат, красномордые громилы так и не отважились переступить порог кухни. Через несколько минут зажегся свет, и дежурившие у дверей надзиратели вошли в камеру. Очевидно, они надеялись обнаружить в ней тело очередного «самоубийцы». Основная масса бойцов тут же рассосалась по своим койко-местам. У входа в кухню остался только квартет громил и парочка их шестёрок. Уверенным шагом охранники подошли к порогу кухни. Старший из них присвистнул и почесал дубинкой затылок. Между ног служителей культа Фемиды на четвереньках проскакивали пришедшие в себя бойцы.

Старший сделал движение вперёд с намерением разрядить батареи шокера на теле Князева, но тот ловко перехватил дубинку и завладел ею. Надзиратель оторопел:

– Ты чего? Совсем страх потерял?

– Я без помпы праздничных искр и салютов пойду в ШИЗО. Забери свою дубинку, – он бросил её владельцу. – Но, если ты ещё раз попробуешь приложить её ко мне – тут же познаешь радость электрического возбуждения. Во всём нужна сноровка, зарядка и разрядка.

Один из надзирателей неуверенно хихикнул. Старший повертел свою дубинку в руках, словно удостоверяясь, что чужие руки её не испортили, и кивнул головой:

– Пошли! – он освободил проход.

Олег сделал шаг к выходу, но тут же остановился. Краем глаза он заметил, как один из бугаёв что-то шепнул на ухо шестёрке и тот выпустил из рукава в ладонь заточку. Значит, они готовы к крайности – убийству в присутствии служащих СИЗО. Вот как я всех достал!

– Чего встал?

– Там мальчик приготовился воткнуть в мою спину заточку. Прикажи этим подружкам-амбалам разойтись по своим амбарам.

Охранник, стуча дубинкой по раскрытой ладони, с улыбкой покачал головой:

– Ну, надо же, какие экземпляры порой попадаются!

– Я прекрасно понимаю, что меня хотят убить. Если во время моего конвоирования хоть кто-то предпримет такую попытку или даже намёк на неё, то я обязательно всех вас прихвачу на тот свет. Если ты в этом сомневаешься, попробуй сам. И засуньте дубинки на место их обычного ношения. Чтобы я слышал, если кто-то их попытается достать.

Сказано это было спокойно и уверено, поэтому произвело достаточное впечатление на конвой. Впрочем, прошлые эпизоды контактов капитана с обитателями СИЗО, несомненно, были известны всем. Поэтому Олег очутился в штрафном изоляторе без каких-либо происшествий. Он с удовольствием растянулся на шконке и заснул крепким сном.

Но удовольствие от пребывания в ШИЗО продлилось недолго. Вечером следующего дня Князева перевели в двухместную камеру. Оказывается, что и такие имеются в этом богоугодном заведении. Никого в помещении больше не было. Олег занял нары слева от входа. Время шло, но в камеру никого не приводили. Капитан даже подумал, что где-то там, на свободе, произошло что-то важное и невероятное и ему изменили режим содержания. Но за пять минут до отбоя на пороге нарисовался сосед. Он не был похож на красномордых громил, но, судя по всему, был физически развитым человеком. Не глядя на Олега, вновь прибывший постелил бельё и улёгся, натянув одеяло на голову. Охранники, удостоверившись, что в камере полный порядок, закрыли её на замок.

Они вернулись в полночь. Один из них светил фонариком, а другой потыкал дубинкой тело на левой кровати. Оно зашевелилось под одеялом, издав сонное мычание.

– Не понял! – произнёс громким шёпотом первый тюремщик. – Что за дела?

Он повернулся к правой постели и потыкал лежащее на ней тело.

– Ты чего? Заснул что ли? – служащий СИЗО потёр свой лоб дубиной и повторил тыканье: – Э-эй! Просыпайся. Пора!

Спящий откинул одеяло, и охранники увидели Князева.

– Чего хотели, служивые?

– Хм, хм! Не понял! А где этот?

– Меня укачивает, когда я слева сплю. Махнулись не глядя.

Надзиратель резко откинул одеяло с левой постели. На ней мычал голый человек с завязанными за спиной руками и с кляпом из собственных трусов.

– Да ты… – служитель культа силы сматерился и замахнулся на Олега дубинкой.

В следующий момент он уже лежал на постели Князева, вытаращив глаза и открыв во всю ширь свой рот. Болевой приём парализовал его надолго. Второй охранник прижался к косяку и его рот тоже был открыт. В нём заканчивалась дубинка, которую держал в руках капитан. Надзиратель с ужасом ожидал, когда он нажмёт кнопку электрического разряда.

– Телефон есть?

Тюремщик в ответ истерично затряс головой. Забрав его смартфон, Олег позвонил супруге:

– Извини, что так поздно.

– Олег! Ты? Как ты? Что с тобой? Мне не дают свидания. Говорят, следователь опасается, что ты будешь давить на свидетелей и утаишь улики. Олеженька! – она заплакала.

– У меня всё хорошо. Условия содержания нормальные.

– Тебя, полицейского, посадили к зекам. Они не имели права.

– Да, нет, ничего. Я не в обиде. У меня в камере только один сосед. Милейший человек. Слова плохого от него не слышал. Он вообще всё время молчит.

– А охрана?

– Охрана – это чудные, прелестные люди. Они во всём мне помогают. Вот даже телефон дали позвонить. Совершенно бесплатно.

– Тебя послушать, так там санаторий.

– Не санаторий, конечно, но жить можно. Правильно я говорю? – обратился Олег к стоящему у стены охраннику.

Тот вновь активно закивал головой.

– Поэтому за меня не беспокойся. Лучше сама рассказывай!

– Что рассказывать?

– Всё! Когда приходил Бояринов, что предлагал и что ты решила?

Она снова заплакала, не зная, как обо всём рассказать. Но сумела взять себя в руки.

– Да, приходил и не раз. Он предлагал мне уехать и стать его содержанкой. Слышишь?

– Слышу. Ничего другого я от него не ожидал. Но, а ты, как я понимаю по твоему голосу, отказала.

– Ты бы хотел, чтобы я поступила по-другому?

– Нет, конечно, я не извращенец. Но твоё положение хуже моего в тысячу раз. Что ни сделай – всё не так.

По её молчанию он понял, что она измучилась от безысходности.

– Бросай всё и уезжай в Новосибирск. Там переждёшь. Лучшие времена настанут, всё образуется.

– Нет. Бояринов сказал, что убьёт тебя.

– У него руки коротки.

– Сомневаюсь.

– Пока я в СИЗО – я под защитой закона, – попытался успокоить супругу Олег.

– Сильно сомневаюсь. Он не отстанет, пока не добьётся своего.

– Ты не должна участвовать в мужских разборках. В твоих руках Тёмкина жизнь и судьба. В первую очередь думать надо о нём. Уезжай в Новосибирск или попытайся хотя бы тянуть время, кормя Бояру обещаниями.

– Уже не получится.

– Что? Что ты сделала, Настя?

– Я пыталась заколоть его ножом. Но не смогла. Теперь он грозится твоей смертью и моей тюрьмой.

– Тюрьмой?

– Наверное. Он зачем-то забрал этот злосчастный стилет и сказал многозначительно, что на его рукоятке мои пальчики.

– Это плохо. Уезжай.

– Нет! Сказала – нет! В Новосибирск полетит Артём, а я останусь здесь рядом с тобой. Я уже договорилась с Алёной. Они завтра летят.

Подруга Насти работала в авиакомпании.

– Уже хорошо. В любом случае знай, что я тебя люблю больше жизни. Я готов на всё, только чтобы у тебя всё было хорошо. Не думай обо мне, думай о Тёме. Поцелуй его за меня.

– Олег, я схожу с ума! Я не могу без тебя! Я не могу. Не могу! Не могу и не хочу! Я тебя люблю.

Он выключил телефон. Его переполняли чувства. Впервые в жизни он услышал от своей Настеньки слова любви. Прав был козлобородый: даже самой тёмной ночью, если постараться, можно увидеть светлый горизонт рассвета.

Глава «Ъ»

«Ъ», попав в СИЗО, легко становится «мягким».

Время лечит – мгновение калечит. Лишь мгновение граничит на рубеже жизни и смерти. Александра не видела себя во времени. Она третий час сидела на кухне, уставившись в одну точку. На холодильнике висела фотография, где она и Сашка стояли на скале, на берегу Чёрного моря. Весёлые и беззаботные. Это было давно. Очень давно. В другой жизни. Сегодня она проснулась, как всегда рано, но на работу не пошла. Надо было решить, как жить дальше. В контору она не поехала бы даже под конвоем. Для этого были причины. Последние два дня вывернули её жизнь наизнанку. До этого времени она считала себя счастливой. Всё было замечательно. И детство, и учёба в университете. И знакомство с Шурой. Да, бывало, что они ругались. Некоторые вещи, к которым он относился крайне легкомысленно, вызывали в её душе полное отторжение и тоску. Но она старалась смотреть на эти противоречия философски: такова жизнь с её реалиями и закономерными недоразумениями, которые не имеют отношения к истинным чувствам. Но всё начало рушиться позавчера вечером. Шурка где-то пропадал, и его телефон был отключен. Поэтому девушка прислушивалась к каждому шороху. Время перевалило за одиннадцать, когда с площадки послышался грохот открываемых дверей лифта. Сашенька побежала встречать возлюбленного. Но вместо него на пороге стоял улыбающийся начальник. Он держал в руках цветы и шампанское.

– Пустишь незваного гостя?

– Нет. Не пущу! – сказано было тихо, но решительно.

– А чего так? Не рада?

– Я уже ложусь спать.

– Вместе ляжем, – попытался пошутить «незваный гость».

– У меня есть с кем делить ложе.

– Ты про Адливанкина? Так он сейчас греет другую постель.

Саша промолчала и не ответила на толстый и неприкрытый намёк.

– Давай тогда выпьем шампанского и поговорим о жизни. Уже сил никаких нет таскать его бесцельно.

– Мне нельзя. Я антибиотики пью.

– Да, господи! Всё у тебя не так. Я выпью, а ты посидишь рядом. Лады?

Разговор ещё долго крутился вокруг да около. В конце концов полковнику это надоело, и он стал напористо и нагло прорываться в квартиру. Девушка не могла с ним совладать. Силы были неравными. Спасло её только прибытие кабинки лифта на площадку этажа. Шурочка надеялась, что, наконец, к ней на помощь примчался благородный рыцарь в облике любимого ею человека. Но это был не он. Из кабинки вышли улыбающиеся родители.

– Сашка, да у тебя гости! – воскликнул отец, оценив диспозицию у дверей квартиры дочери. – Нам уходить, или ты и нас примешь?

Естественно, что она с радостью и облегчением запустила их в дом. Вошёл и полковник. Родители возвращались из театра и решили переночевать у дочки, чтобы не тащиться к себе в Лермонтов. Настроение у них было приподнятым, но оно не передалось Александре и её гостю. Бояринов выпил пару бокалов шампанского и вскоре откланялся.

– Извини, доча, не знали, что у тебя новый кавалер, – оправдывался отец.

– Это вовсе и не кавалер. Это мой начальник, полковник Бояринов.

– Зачем он заходил? – мать была заинтригована появлением нового воздыхателя дочери. – Не по работе же в такой поздний час приходят с букетом цветов.

– Нет. Случайно зашёл, – Сашеньке не хотелось вводить родителей в курс своих дел.

– Случайно? – мать понимающе улыбнулась. – Интересный мужчина. Статный, красивый, галантный. И, наверное, богатый. Не то, что твой Сашка. Смотри, какой великолепный букет из роз! И шампанское, ну, очень дорогое. Такое Адливанкину сроду не купить.

– Он женат.

– Кто?

– Полковник.

– Фи! Жену можно и подвинуть.

– Мама! Он не в моём вкусе.

– Что я тебе его есть предлагаю? Смотри сама. Ты у нас уже вон какая взрослая и прекрасная! Только ведь красота пройдёт быстро. И с кем ты останешься? Еще неизвестно, сделает ли тебе твой оболтус предложение. Живёте вместе и его это вполне устраивает.

– Мама!

– Ну что, мама? Мужиков нельзя впускать в дом, пока они не сделают то, что положено. Зачем ему жениться, если ты, как дура, и накормишь, и приберёшь, и постираешь, да ещё и в постели умаслишь. Не жизнь, а курорт «Сплошная малина».

Адливанкин так и не приехал. Они увиделись мельком в обед следующего дня. Поговорить не представилось возможности, но Сашка пообещал после работы отвезти возлюбленную домой на машине.

И вот, в шесть часов вечера девушка ждала его приезда у палисадника на выезде с территории, прилегающей к зданию отдела. Но сначала она увидела не своего жениха, а Бояринова. Он вышел на крыльцо и стал искать ключи от машины. Сашенька решила не попадаться ему на глаза и сделала шаг назад, спрятавшись в разросшихся кустах сирени. В этот же момент она увидела Санькину машину. Он не заметил её и проскочил мимо, въехав во двор. Шустро выскочив из машины, тёзка огляделся по сторонам. Шурочка достала телефон, но, увидев, что Адливанкина позвал полковник, не стала нажимать вызов. Бояринов, очевидно, хотел поговорить со старлеем тет-а-тет. Он положил ему руку на плечо и увлёк за собой как раз к тому месту, где пряталась девушка. Они разговаривали с другой стороны кустов сирени, но Сашенька их прекрасно слышала.

– Как тебе работается в новой должности?

– Спасибо, Сергей Леонидович. Всё отлично.

– Ну и хорошо, что отлично. Это только начало. Держись за меня, и ты далеко пойдёшь.

– Спасибо. Большое спасибо.

– Но надо стараться. И выполнять такие задания начальства, которые тебе могут показаться странными.

– Готов помогать во всём.

– Здесь одна проблемка нарисовалась. Хм-хм. Ты же дружишь со Шпилевой?

– Да.

– Пока не собираешься на ней жениться?

– Пока, нет.

– Кстати, тебе понравилось у меня на даче? Как вчера отдохнул?

– Обалдеть! Сауна, бассейн, бильярд. Полный релакс!

– А девки как? – полковник сально засмеялся. – Хорошо попарились?

Шура тоже издал смешок, соответствующий по содержанию смеху полковника:

– Было дело.

Девушке хотелось выскочить и надавать жениху по физиономии. Но она смогла себя сдержать и правильно сделала. Следующая часть разговора убила её наповал.

– Я к чему всё это говорю. Сможешь завтра часиков так в восемь привезти ко мне на дачу Шпилевую, а затем под благовидным предлогом уехать? Сможешь?

Шура молчал, затянув с ответом. Александра с напряжением ждала: вот сейчас раздастся звонкая пощёчина или удар кулака, и полковник с позором влетит в кусты прямо к её ногам. Но ни пощёчины, ни затрещины не последовало. Полковник остался на ногах, а Адливанкин с дрожью в голосе спросил:

– Зачем это надо?

– Оперативная необходимость, – заговорщицки тихо проговорил Бояринов. – Говорят, что твоя подруга является талантливым программистом и хакером. Мне надо, чтобы она втайне от всех вскрыла информацию с секретного устройства. Только ты заранее не говори, что везёшь её ко мне. Вообще не называй моё имя. Придумай какой-нибудь предлог, – он пару мгновений помолчал и предложил: – Например, что в этом месте вас ждёт сбежавший из СИЗО Князев.

– В каком?

– Блин, совсем что ли? На моей даче! Только не говори при ней, что она моя. Понял?

– Понял.

– Ну, всё, лады. Я на тебя надеюсь.

Они уже собирались расходиться в разные стороны, когда полковник вновь окликнул подчинённого:

– Да, Шура, ты сейчас чем занят?

– По работе?

– Да, нет, сейчас, лично ты.

– Ничем. Александру обещал домой отвезти.

– Ничего, сама дотопает, молодая. Я в спортивный зал собрался, хочешь составить компанию?

– Я Шурочке обещал…

– Что ты всё, как не мужик! Бабам только дай повод – всю жизнь затем из-под каблука не выберешься. И правильно расставляй приоритеты. На данном этапе для тебя главное карьера, а любовь никуда не денется. Тебе начальник предлагает вариант поближе познакомиться. Так пользуйся его добротой и расположением. Оценивай свои перспективы.

– Хорошо, Сергей Леонидович. Согласен.

– А потом прошвырнёмся по кабакам, подцепим кого-нибудь и закатимся на дачу. Лады?

– Лады.

– Поехали тогда на твоей машине.

– Хорошо, только сначала Шурочке позвоню.

Он отошёл в сторону и достал смартфон. Девушка стремительно отбежала за угол соседнего дома. Затренькала мелодия вызова. Александра трясущимися от волнения руками не с первого раза нажала на иконку ответа.

– Шура ты где?

Комок застрял у девушки в горле:

– Гм-гм! В магазин забежала.

– Тут такое дело. Меня шеф на работе оставил.

– На работе?

– Да, дело одно всплыло. Я сегодня не приеду домой. Завтра всё расскажу.

– Хорошо, работай, раз тебе надо.

– Не обижайся только….

Шура не стала его дослушивать и отключилась.

Были ещё причины, по которым она не поехала на работу. Она нашла в сети дело, заведённое на Князева, и поняла, что никто не собирается проводить нормальное расследование. Кроме протокола обысков и предсмертной записки Бадаева других документов в деле не было. А ведь прошло уже несколько дней. Процессуальные действия никто не отменял. И Шура поняла, что на капитане поставили жирный крест. Такой жирный крест ставят, когда понимают, что любая бумажная волокита в такой ситуации – это сизифов труд: бездарный и никому не нужный. Слова Бояринова о побеге Князева окончательно сложили пазлы мироустройства, суть которого девушка раньше не замечала или просто не хотела замечать. Её окружает мрачный мир карьеристов, ворюг, сальных скотов, циничных убийц, для которых жизнь другого человека – просто пустой звук. И самое поганое – это то, что среди этой мерзкой толпы негодяев оказался человек, которого она любит. Которому безгранично до этого момента доверяла и верила, как самой себе. Всё это гадко, омерзительно и отвратительно. После всего этого хотелось отмыться и умереть. Жить не хотелось. Зачем? Для чего? Ради чего и кого? Вчера вечером появилась ещё одна веская причина ненавидеть весь мир, о которой ей не хотелось даже вспоминать.

Александра целый час стояла под душем, яростно натирая кожу. Но она по-прежнему казалась ей липкой и вонючей. Затем девушка ещё минут десять сидела бездумно на кухне с мокрым полотенцем на голове, уставившись в крымскую фотографию. Переведя взгляд на часы микроволновки, Шура вздрогнула: уже начало первого, пора. Адливанкин приедет часов в шесть. Могу не успеть. Вздохнув, она сняла с магнитика фотографию и написала на обратной стороне: «Папа, мама, простите». В спальне Шурочка села на кровать и достала из тумбочки аптечку с лекарствами.

Глава «Ы»

Ынторсура-бузэулуй – уютный европейский городок в горах Трансильвании. Иногда хочется всё бросить и поехать посмотреть, как там живут простые ынторсура-бузэулуйцы. Но если туда ехать, то только на вылысыпыде. А если такое путешествие ещё и снять на видео, то тогда точно можно стать очень популярным во всемирной паутине. Герой современности не тот, кто совершил подвиг, а тот, кто попал в топ новостей. В этом старом, как мир, девизе Герострата Бояринову нравился только неприкрытый цинизм. Он не хотел становиться героем или попадать в новости. Его и без этого всё устраивало. «Только дефективный начальник не пользуется своим положением», – этот афоризм тестя был Сергею неимоверно понятней и ближе. Его он применял в своей жизни повсеместно.

С утра у полковника было непривычно мрачное настроение, но он надеялся, что планируемый вечер принесёт ему целый букет замечательных эмоций. Подумав, что и утром есть реальные шансы развеять тоску, Бояринов сделал звонок в СИЗО:

– И что там у вас?

– Ничего.

– Как, ничего? С одним человеком справиться не можете? Совсем охренели?

– Персонал отказывается такими делами заниматься, а «активисты» не смогли с ним справиться.

– Как не смогли?

– Так, сам удивляюсь. Вот сижу и думаю, что ещё можно предпринять. Вертлявенький, гад, попался. Где ты его отыскал?

– Ладно! Привези его ко мне на дачу.

– Человека пришлёшь?

– Нет, сам это дело завалил, сам и привезёшь. У меня здесь не на кого положиться.

– Здрасте, мы этим не занимаемся. Заказывай сопровождение.

– Ты идиот, что ли? Это должно быть негласно.

– А куда я его затем спишу?

– Разрулим. Всё будет чики-чики. Надо его привезти к шести часам. Раньше там никого не будет. Или на полчаса позже. Лады?

– Вот ты задачи ставишь! Подведёшь под монастырь.

– Работай, Глебушка, раз сам не смог это дело разрулить. Документы на то, что его повезли на следственный эксперимент, я передам на даче. Жду.

Перед обедом Бояринов вызвал в свой кабинет Адливанкина:

– Давай, Шура, сейчас покушай, а я пока приготовлю бумаги на задержание Анастасии Павловны Князевой.

– Это его жена?

– Да. Выявились новые обстоятельства дела. Организуем на моей даче в непринуждённой обстановке очную ставку этих голубчиков. А потом сгоняешь за Шпилевой. Как видишь, на даче будет много народу. Так что не переживай за свою девчонку. Давай, будь на связи.

Когда после обеда Адливанкин заглянул в кабинет начальника, тот немного изменил планы:

– Я с тобой поеду к Князевой. На даче нам ещё Герус поможет. Это же его дело. Он его ведёт. А то нам вдвоём с такой толпой фигурантов не справиться.

Он взял в руки телефон:

– Сейчас, кстати, позвоню ей. Узнаю, дома она или на даче. Алё, Настасья Павловна, здравствуйте, это вас.… Узнала? Ну, зачем столько эмоций? Поберегите свою нервную систему. У меня есть хорошие новости по вашему мужу. Какие? Необходима личная встреча. Нет. Нет, по телефону нельзя. Вы сейчас дома? Через час будете? Очень хорошо, я подскочу.

Он отключил телефон, но продолжал сидеть в напряжении.

– Что-то не так, Сергей Леонидович?

– Какой-то фон странный. Сейчас, – пробормотал он и нажал кнопку вызова на телефоне: – Привет, это Бояринов. Нужна срочная помощь. Пробей, где сейчас находится этот абонент. Скидываю номер.

Через пару минут ему перезвонили. Полковник вскочил с кресла:

– По коням! Она решила улететь. Вот тварь!

На служебной машине они рванули в аэропорт.

– Шура, посмотри в расписании ближайшие рейсы. Новосибирск есть?

– Есть. Полвторого вылетает.

– Сейчас уже без пятнадцати два. Вот стерва! Она уже из самолёта отвечала.

– Сергей Леонидович, рейс задержан до двух сорока пяти, – шустрый Адливанкин быстро водил пальцем по экрану своего смартфона.

– Хорошая новость! Володя поднажми! – обратился полковник к водителю.

Взяв в руки телефон, он сделал звонок:

– Следственное управление, полковник Бояринов. Можете подсказать: на рейс в Новосибирск зарегистрировалась некая Князева? Нет? Интересно. А на рейсы, вылетающие в ближайшие два часа. Я подожду. Есть? В Париж в пятнадцать пятьдесят пять. Хорошо. А как её имя? Валентина Викторовна? Нет, не она. А на другие рейсы точно нет? Посмотрите ещё на час вперёд. Если будет пассажирка Князева Анастасия Павловна, перезвоните мне, пожалуйста.

Полковник постоянно связывался с разными службами, выясняя место нахождения Князевой. Доехав до аэропорта, они долго бегали по этажам вокзала, пока Бояринову не доложили, что «объект» движется по шоссе в направлении города. Взяли Анастасию Павловну уже перед парадной её дома. Надев на неё наручники и усадив в машину, Бояринов спросил:

– Ты зачем ездила в аэропорт?

– Не твоё дело, – хмуро и безразлично ответила Настя.

– Теперь вся твоя жизнь и дальнейшая судьба – это моё дело.

На дачу на Белое озеро они доехали уже в шестом часу.

– Володя, довези Шуру до его машины и на сегодня ты мне больше не понадобишься. Завтра утром приедешь за мной сюда. А ты Шура срочно езжай за Шпилевой. Уже выбились из графика из-за этого аэропорта.

– Сергей Леонидович, я ей сегодня весь день звоню, она не отвечает.

– Её разве не было на работе?

– Нет.

– Зря ты молчишь о важном. Ладно, выяснять сам будешь. Сразу звони, если что-то не так.

Адливанкин уехал, а полковник повёл Настю в пристройку к дому, где был бассейн.

– Что, Настенька, здесь всё, как и прежде. Ностальгия не мучает? Нет? Врешь. Помнишь, как мы тут плавали вдвоём? И никого больше. Только я, ты и шампанское с фруктами. Да, удивительные были времена. Но ведь ничего не изменилось? Мы по-прежнему молоды. И снова вдвоём, здесь, одни. Смотри-ка и фрукты с шампанским стоят на том же месте, – указал он на двухуровневый сервировочный столик на колёсиках. – Может, искупаемся? У нас ещё есть полчаса, пока доставят сюда Князя. Впрочем, какой он Князь? Так, лакей, какой-то, плебей, челядь, холоп. Как ни назови – всё ему под стать.

– А ты тогда кто? – наконец промолвила Настя.

– Я? Я ваш судья, вершитель судеб, победитель плебса, властитель душ, громовержец Зевс, Перун или Тор. Мне всё подходит.

– Да. Вот только у громовержца искромётный орган слегка обмяк и иногда подводит, – намекнула Настя на недавние события у себя на даче.

– О! Напомнила! Где моя перчатка? Хотя нет, сначала усажу тебя на трон.

Он провёл Анастасию на другой конец наполненного до краёв бассейна и усадил в большое кресло. Приковав её руки к подлокотникам, полковник продолжил презентацию:

– Как тебе сидится в этом кресле? Это партер, даже царская ложа в моём театре. Ах, что за представление ждёт нас сегодня здесь, в этом прекрасном зале! Тебе предстоит увидеть драму! – он встал сзади и пригнул свою голову к её уху: – Видишь, с той стороны труба проходит сверху вниз вдоль стены? Скоро сюда доставят нашего Олежку. Мы его прикуём к трубе, и я буду резать его по кусочкам, пока он не захнычет и не позовёт свою мамочку.

Его руки соскользнули с её плеч на грудь.

– Но это его не спасёт. Он должен умереть, ибо это я так решил. Раб согрешил с женой цезаря – раб должен умереть! Драма! Какой там Шекспир с его Отелло или Гамлетом! Школьный театр. Сельская самодеятельность! Здесь всё по-настоящему. Это спектакль жизни и смерти. И кровь прольётся не бутафорская, а самая, что ни на есть живая! Реки крови! Они окрасят бассейн в алый цвет! И ты там будешь плавать совсем нагая в этом кровавом озере любви и ненависти. Ты будешь в безутешном ужасе рыдать, а я тебя любить. Естественно, в плотском смысле. И тогда посмотрим, на что способен мой…, как ты сказала? Искромётный орган? Вот и посмотрим, – он сдавил её грудь руками. – Знаешь, а он уже сейчас на полном взводе. Ты меня сегодня возбуждаешь! Или на меня так действует мой театр реальной драмы?

Настя завертелась всем телом, пытаясь избавить свою грудь от его липких рук.

– Зря стараешься! Рабочие крепко прикрутили кресло к полу, – Сергей снял руки с её тела. – Нет, оставим сладкое на десерт. Сначала всё остальное.

Полковник сходил к столу, стоящему рядом с трубой, на которую он указал пленнице. На нём лежали ножи, клещи, аккумуляторный шуруповёрт и чёрные кожаные перчатки. Надев на правую руку одну из них, он вернулся к Анастасии. Рука в перчатке держала её стилет.

– Помнишь эту прелестную итальянскую вещицу, с помощью которой ты пыталась отправить меня на тот свет?

– Ты хотел сказать: в ад? Жаль, не смогла.

– Не так просто решиться умертвить живого человека. Но сегодня я преподнесу тебе наглядный урок, как это делается.

– Скотина. Просто, урод! Как можно быть такой слепой?

– И дурой. Хотя, по утверждению некоторых, сущность «дурак» не имеет временных склонений. Но отбросим сентенции, сегодня не я буду «скотиной» и «уродом». Сегодня ты, дорогая, своей собственной рукой убьёшь человека. Нет, не мужа. Девушку. Такую прелестную молодую особу, у которой тоже есть чудное личико, прекрасный запах волос и великолепная грудь, примерно твоего размера. Как это будет? Очень просто. Она умрёт от этого стилета. Но на его рукоятке найдут только твои пальчики. И тебя обнаружат рядом с ней. Живую, но всю в её крови. Не находишь – это интересно.

– Ты просто чудовище. Даже не знаю, как тебя назвать. Исчадие ада!

– Но это будет уже третья часть Марлезонского балета. Во второй, как ты помнишь, мы с тобой поплаваем немного. И я докажу, что мой «искромётный орган» ещё готов на подвиги. Он, как и прежде, заставит тебя стонать.

Полковник вновь встал сзади пленницы, нагнулся, поцеловал шею, затем щёку, лизнул мочку уха и вдохнул запах её волос.

– Божественно. Я жду с нетерпением начала представления.

В это время впомещение вошёл Герус.

– О! Виталий Генрихович явился – не запылился. Мы здесь!

Майор приблизился и ехидно подковырнул:

– Ты уже вовсю забавляешься?

– Скучно. Так, от нечего делать. Хочешь поучаствовать?

– В чём?

– В разврате, Виталя, в разврате!

– Всегда готов. С этой?

– Но-но! Это моя любовь до гроба. Тебе достанется другая, но тоже высший класс!

– Вас по-о-о-нял! – засмеялся Герус. – Подождём. Есть, что накатить?

– Там виски и закуска на сервировочном столике. Мне тоже плесни. А то от предвкушений в горле пересохло. Что-то я сбился сегодня на стихоплётный лад и патетику, присущую всем драмам. Не находишь? Я в ударе! Звезда балета!

В кармане брюк Бояринова зазвучала мелодия из «Призрака оперы». Полковник ответил на звонок:

– Привет! Есть новости? – он замолчал, слушая то, что говорит собеседник. В конце разговора переспросил: – Это точно, что она его сумела разблокировать? Точно установлено, что скачана вся информация? Вся? Нигде пока не всплыла? Слава богу. Может, успеем. Как раз этим самым вопросом занимаюсь в поте лица.

Глава «Ь»

«Ь» когда-то тоже был твёрдым, но не сумел настоять на своём.

Адливанкин уже подъезжал к дому Александры, когда завибрировал телефон. Саня всё время продолжал попытки дозвониться до своей невесты, поэтому сразу нервно схватил аппарат, лежащий на пассажирском сидении. Но это звонил шеф:

– Ты ещё не нашёл её?

– Нет. Только подъезжаю к дому.

– Так, у тебя же есть ключ от её квартиры?

– Конечно.

– Даже если не застанешь её на месте, бери все девайсы, что там есть и сразу дуй сюда.

– А Александра?

– Если она дома, то и её с собой. А если нет, сразу мне перезвони. Мы её объявим в розыск.

– Что-то случилось?

– Да. Случилось нечто, о чём все мы можем пожалеть. Натворила твоя подруга дел, не расхлебать.

Квартира была закрыта изнутри на задвижку. Пришлось вызывать мастеров из фирмы, где работают вставшие на путь исправления домушники и медвежатники. Сорок минут они ехали, две минуты открывали дверь. Внутри было тихо. Совсем тихо.

– Сашуль, ты где?

Адливанкин не мог понять, куда подевалась его возлюбленная, почему она не вышла на работу, не отвечает на звонки и молчит сейчас. В горле пересохло, и он в первую очередь шагнул на кухню. На столе стоял развёрнутый планшет. На его клавиатуре лежала записка: «Олег Владимирович, я сделала всё, что вы просили. Информация жуткая. Даже не верится, что такое может быть. Не зная, как вам помочь, я разослала её по всем возможным адресатам. Надеюсь, что не зря и у вас всё будет хорошо. Простите, что больше ничем не смогу вам помочь». Рядом с компьютером лежала перевёрнутая фотография. Шура взял её в руки и увидел себя и Александру в Крыму. Его изображение было перечёркнуто жирным крестом, а надпись ниже гласила: «Гори в аду!» Парню стало не по себе. Выпив залпом два стакана воды, он двинулся по комнатам, которых в квартире было три. Шурочка лежала в спальне на постели. Руки сложены на груди, как у покойника. Только голова склонилась набок. Казалось, что она спит. Ошарашенный Адливанкин покачал её за плечо. Левая рука соскользнула с груди и упала на пульт телевизора.

– Сашуля! Ты зачем меня пугаешь? – робко выдавил из себя парень.

В следующий момент он вздрогнул. Включился телевизор, у которого на всю катушку был включен звук. Шли новости. Полицейский начальник в парадном кителе с орденами и медалями стоял на улице перед какой-то скульптурой, занавешенной материей. Он бодро докладывал:

– На помощь девушке пришёл сотрудник, который был воспитан в недрах нашего подразделения. Он обезоружил одного насильника и здесь на этом самом месте задержал второго. Но второй бандит успел нанести ему смертельное ранение. От этой раны наш герой скончался. Поэтому по инициативе руководства МВД Китежбурга мы решили увековечить подвиг полицейского. Чтобы каждый пешеход, каждый водитель, проезжая мимо этого памятника, мог воочию убедиться, что наша полиция способна не только воровать и грабить, но и совершать подвиги.

Глава «Э»

Эволюция физически превратила животного в человека. Но у некоторых индивидуумов изменились только внешние признаки.

Ересь – это неугодная правда. Олег ещё не знал, что он стал еретиком, но прекрасно понимал, что его ждёт впереди. Князева привезли на инквизицию, как и было условлено, в начале седьмого. Сопровождавших было аж шесть человек. Капитана они внесли, в буквальном смысле, на руках.

– Что с ним? Он пьян?

– Нет. Хуже! Мы вломили ему пять разрядов элекрошокера.

– Зачем так много?

– Когда ему сказали, что повезут на следственный эксперимент, он без проблем позволил надеть наручники. Но когда, выйдя из автозака, увидел ваш дом, то сразу срубил четверых из нас. Шустрый, падла! Слава богу, что Сеня успел воткнуть ему в шею свой шокер. Так ему не хватило! Пришлось ещё пару раз прикладывать.

– Но не пять же?!

– Два последних уже так, для острастки. Но даже после третьего он умудрился садануть Федотова по самому причинному месту. Где такому учат?

– Нигде. Он сам с детства себя готовил. Мечтал в спецподразделениях ГРУ или ФСБ служить.

– Понятно, фанатик.

– Пристегните его к этой трубе. Что вам начальник приказал?

– Приказал привезти, забрать документы и тут же удалиться.

– Перестраховщик хренов! Как деньги получать, так он карман во всю грудь нашивает, а как реальную помощь оказать – сразу в кусты. Держите! – Бояринов протянул старшему группы бумаги.

Служащие СИЗО просунули наручники между трубой и стеной и прикрепили к ним руки капитана. Он не приходил в себя, поэтому его тело безжизненно повисло на вытянутых руках. Соскользнуть вниз браслетам мешало крепление трубы к стене. Оно находилось на двухметровой высоте от уровня пола.

– Эй, вы чего? – недовольно взмахнул рукой полковник. – Почему ноги не прицепили?

– Нечем, – пожал плечами старший. – Наручников больше нет.

– Охренели совсем? У охранников следственного изолятора нет кандалов?

– Есть. Но мы со своим самоваром в гости не ездим. Если у вас есть – давайте!

Сергей недовольно почесал бровь и буркнул:

– Свободны.

Когда они ушли, полковник плеснул себе в бокал виски и залпом влил в глотку.

– Ладно, без вас обойдёмся. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Правда, Виталя?

Герус подплыл к краю бассейна и протянул руку:

– Капни, начальник, мне тоже!

– Вылезай! Пора начинать работать.

Пока майор одевался, Бояринов подошёл к Олегу и нанёс ему серию ударов в корпус. Капитан лишь слегка застонал, не приходя в себя. Сергей отошёл к столику, но тут же вернулся и нанёс сокрушительный удар кулаком в нос. Голова Князева безжизненно повисла, из носа и губ на кафельный пол заспешили прерывистые струйки крови.

– Серёженька, ты герой! Я горжусь тобой! – через бассейн громко крикнула Настя.

– Язвишь? Сейчас посмотрим, насколько хватит у тебя сарказма.

«Серёженька» подошёл к столу и взял кусачки.

– С чего начнём? – демонстративно пощёлкал он ими так, чтобы видела Анастасия. – С мизинца или с указательного? Нет, пожалуй, для начала я оттяпаю безымянный палец с обручальным кольцом. Чего молчишь? Давай, советуй!

– Сволочь! Какая же ты сволочь!

– Уже хорошо, нервничаешь. Чем сильнее ты взбесишься, тем с большим удовольствием я тебя поимею.

Он положил кусачки на место и взял в руки шуруповёрт.

– Вот тоже незаменимая вещь в этом деле. Ох, и обрадуется Олеженька, когда я в него саморезы начну вкручивать. Нет, не бойся, не большие. От больших он раньше времени сдохнет. Как сказал бы твой муж: плох тот индеец, который не мечтает стать мёртвым. Но я его не тороплю. Есть маленькие саморезики, которые в народе называются «клопами», – он поднял со столика коробочку с шурупами и потряс ею. – Когда они проникнут через кожу и упрутся в рёбра, это доставит истинное наслаждение. Не ему, мне!

Бояринов засмеялся, довольный своей травлей Насти.

– Тварь, эсэсовец!

Герус в это время успел одеться и подойти к безжизненно висящему телу капитана.

– Что, гнида, думал, что ты самый умный? Самый проницательный? Бумажки строчишь.

Он замахнулся кулаком, но не успел ударить. Олег вдруг ожил и, резко взметнув ноги, обвил ими шею майора. У того глаза полезли из орбит от такой удавки. Увидев это, на помощь Герусу бросился Сергей, в руках которого всё ещё был шуруповёрт. Князев разжал хватку и тут же впечатал подошву ботинка в лоб Виталика. Майор улетел далеко на пол, сильно ударившись головой о кафельный пол. Полковник тоже отправился следом, получив серию ударов от ног Князева. Шуруповёрт резко взметнулся вверх и, свалившись на пол, запрыгал к кромке бассейна, нырнув, наконец, в него.

– Вот, уроды, – Бояринов встал с пола, щупая пострадавшую челюсть. – Ничего не могут, твари. Ни сами выполнить поручение, ни другим помочь.

– Ты это про кого? – Герус сел на задницу, осторожно ощупывая рану на затылке.

– Про этих чмошников из СИЗО. Говорю, ноги его прицепите к трубе. У нас, отвечают, наручников больше нет. Суки! У тебя, кстати, в машине нет кандалов?

– Зачем они мне? Я же не езжу на задержание.

– Что вояки, получили? – прокомментировала ситуацию Настя.

– Во! Идея! Сейчас я с неё одни браслеты сниму.

Сергей двинулся к креслу с пленницей и снял наручники с её левой руки. Настя тут же предприняла попытку двинуть освободившейся рукой по его морде. Но для Бояринова её слабый удар не мог представлять опасность. Он ловко увернулся и тут же со всей мощи врезал кулаком по её лицу. Настя на время потеряла способность ориентироваться в пространстве. Полковник двумя руками ухватился за лёгкую блузку бывшей возлюбленной и полностью разорвал её на груди. Ударив в лицо ещё раз, он сорвал с тела жертвы бюстгальтер и бросил его на пол.

– Герус, можешь идти полюбопытствовать на прелести супруги нашего коллеги.

– Я тебя убью, – негромко, но внятно и отчётливо произнёс Олег.

– Убьёшь, убьёшь! Скоро сам будешь умолять о пощаде.

Герус предпринял ещё одну попытку нанести удар капитану, но вновь оказался на полу.

– Вот тварь, ловко дерётся ногами, – майор сплюнул кровь. – Как же нам его обуздать? У тебя бейсбольные биты есть?

– Нет, бейсбольных нет. А вот бильярдные кии найдутся.

Пока полковник ходил в бильярдную, Герус успел поиздеваться над Анастасией. Он схватил жертву за руку без наручников и стал выламывать её, причиняя нестерпимую боль. А своей свободной рукой облапал Настю:

– Капитан, чем кормил жену? Грудь у неё натуральная, но такая, что любая силиконовая дива позавидует.

– Я не слышу, что ты говоришь. Подойди ко мне поближе.

– О! Надо же – мы ещё не потеряли способность шутить!

Полковник принёс кии и садисты, взявшись за тонкие концы, начали бить ими по ногам Князева, которыми он пытался обороняться. Когда капитан уже не мог поднять ноги на уровень своего пояса, они стали лупить палками по его торсу. Продолжалось это очень долго, пока оба кия не сломались. Так как капитан уже не имел сил сопротивляться, мучители пустили в ход кулаки. Под конец этого избиения, на лице Князева уже невозможно было что-либо разобрать – сплошное кровавое месиво.

Время перевалило за восемь часов, когда уставшие от натужной работы доблестные офицеры пошли приводить себя в тонус очередной порцией виски. Князев постепенно пришёл в себя. Естественно, сил совершить невероятное у него не было. Он с трудом держал свисавшую набок голову. Глаза плохо видели из-за залившей их крови.

Друзья-гестаповцы еле отдышались и решили выпить не по одной рюмке.

– Куда же этот Адливанкин запропастился?

Полковник снова нажал «иконку» вызова. Но номер подчинённого не отвечал.

– Тварь! Ни на кого нельзя положиться.

– Можно. Вон на ту даму, которая смотрит на нас, сидя в кресле. Хороша, шалава!

– Засунь свои грязные мысли себе в срандель! Эта моя женщина!

– Ладно, ладно. А где моя?

– Сейчас Сашка привезёт. Давай лучше, пока есть время, снова обговорим наши действия.

– Серёга, может, ты уже сам завалишь своего подчинённого?

– Нет, дорогой, дудки! Ты должен отработать бабло. Значит так, когда Сашка придёт, я его заставлю пристрелить Князева.

– Сомневаюсь, что он так легко на это согласится.

– Согласится, куда он денется. Он тоже хочет быть королём жизни и иметь возможность сосать сиську с баблом. Я его за последние дни неплохо изучил.

– Но вдруг?

– Если наотрез откажется, ты всё равно его завалишь. «Сайгу» проверил?

– Нет. Чего её проверять?

– Она должна быть готова к стрельбе. Сними прямо сейчас с предохранителя.

Герус исполнил поручение и повертел карабин в руках, прикладывая ружьё к плечу и прицеливаясь в Князева. Бояринов продолжил:

– Собственно нам без разницы: пристрелит Адливанкин капитана, или мы сами его затем пристрелим из пистолета старлея. Главное, чтобы Сашка героически погиб от пули из ружья Князева, а сам Князев от пули из пистолета Адливанкина. Как только Шура появится, ты на меня смотри. Если коснусь рукой кончика носа – сразу стреляй.

– Я всё равно не втыкаю. Что нам даст выстрел из «Сайги»? Мы же изъяли её во время обыска. Она в протокол внесена.

– Виталя, ты тупой что ли? Распутывать это дело всё равно поручат тебе. Я это устрою. Областное управление с удовольствием скинет этот балласт со своих плеч. А у нас именно ты занимаешься делом Князева. Тебе и это групповое убийство распутывать. А когда дело закроем – кто там будет чего проверять? Короче, ещё раз повторяю сценарий. А то Настенька не знает свою роль.

Бояринов развернулся в пол оборота к креслу с пленницей и стал говорить так, чтобы она слышала:

– Трупы и раненную Настюшечку мы перевезём на дачу Князевых. Перед следственной опергруппой предстанет следующая картина. Хозяйка дачи, зная, что её муж сидит в тюряге, договаривается с любовником о встрече. В это время из-под стражи с места проведения следственного эксперимента сбегает Князев. Но бежит он не к жене, правильно осознавая, что именно там его будут искать, а к своей любовнице, гражданке Шпилевой Александре, не помню, как её по батюшке. Но на квартире Шурочки любовным утехам героев производственного романа может помешать Саня Адливанкин. Поэтому они тоже едут на дачу, не предполагая, что именно там его и застанут. Анастасия задерживается в городе и, прибыв в загородную резиденцию Князевых, застаёт там трупы мужа и любовника, поссорившихся из-за баб, а также вполне здоровую Шпилевую. Думая, что это именно она лишила её обоих хахалей, в порыве негодования и в состоянии аффекта Настасья Павловна закалывает соперницу вот этим стилетом, – Сергей продемонстрировал кинжал публике. – Но в процессе борьбы сама Настенька получает ранения, из-за которых не успевает покинуть место преступления. Здесь её и застаёт оперативная группа, вызванная нами, под видом соседей. Как тебе, Настюша, такой сценарий драмы?

– Интереснее будет история, как вы оба сядете. И надолго.

– Помечтай, помечтай. А ты, Виталя, что скажешь?

– Нормально. Но только кровь вся останется здесь. Когда перевезём их к Князевым, трупы будут уже сухими.

– Что ты предлагаешь? Шлёпнуть ради лужи крови уже там на месте и Настю? – Бояринов задумался. – Нет! Без этого обойдёмся. Мы здесь сметём с кафельного пола всю выбежавшую кровь веником в совок и в пластиковые бутыли её поместим. А там разольём. Хотя всё это ерунда! Я же говорю, так как следствие будет поручено тебе, все эти сомнения улетят в один миг. Пиплы и не такое хавали.

Сашка Адливанкин заявился уже часов в девять вечера. Офицеры к тому времени успели совершить ещё одну серию экзекуций и начать вторую бутылку виски.

– Ты где пропал? Почему на звонки не отвечаешь? – набросился на него Бояринов.

– Батарейка села.

– «Батарейка села». Врешь, небось? Где твоя тёлка?

– Её нет. Но я привёз флешку, на которой находится искомая вами информация.

– Опаньки! Неожиданно! Ты её открывал?

– Да.

– Зря ты это сделал.

– А как бы я узнал, где находится то, что вы ищите?

– Резонно, – заметил сильно захмелевший Герус. При этом он засунул сразу две дольки лимона в рот, из которого по губам обильно сочились слюни.

– Чего «резонно»? Каждый по-своему прав, а, по-моему – нет. Я приказал привести все девайсы.

– Чего? – не понял майор.

– Девайсы – это устройства, типа смартфонов, айфонов и планшетов, неуч.

– А-а-а!

– Плохо, что ты старлей не выполняешь в точности распоряжения начальства. Дай сюда! – он вырвал из рук Шуры USB-накопитель – Так! Чем это можно убить?

– Вон на столе кусачки лежат.

– Точно!

Бояринов взял в руки инструмент и раздавил флешку на мелкие части.

– Ну, вот и всё! Завтра в таможне пройдут аресты. И я вернусь в столицу героем. Задание тестя выполнено на 101 %.

– Врёшь. А этого, кто убирать будет? – Герус показал рукой на окровавленного Князева.

– Этого? – Бояринов завертел головой, словно выбирая кандидатуру убийцы. – Ты! Кто же ещё? Больше некому.

– Не-е-ет, мы так не договаривались, – продолжал разыгрывать сценку из мыльной оперы майор.

– А бабло из карманов тырить мы договаривались?

– Это совсем другое.

– Ладно. Раз ты не хочешь, тогда Сашка пусть это сделает.

– Правильно. Он самый молодой – ему и карты в руки.

Бояринов встал, вытер салфеткой жирные руки и, облизывая губы, подошёл вплотную к Адливанкину:

– Я не понял. Куда ты свою деваху подевал? Пожалел?

– Нет. Не пожалел. Я её убил.

Саня произнёс эту фразу со странной интонацией. Было непонятно: правду он говорит или шутит.

– Да ты что? Серьёзно?

– Она мертва.

– Ну и молодец! Ей всё равно хана была бы. Она вскрыла секретнейшие документы. Постой! Ей вот этот гад приказал это сделать. – Бояринов приобнял подчинённого за шею и указал рукой на окровавленное тело Князева. – По ходу, он и виноват в её смерти. Давай, Саня! Сделай хорошее дело. Отправь капитана на тот свет, чтобы человек не мучился. Видишь? Он сам давно этого хочет. Давай! И я тебя награжу по-царски. Хочешь со мной в столицу? Хочешь?

Бояринов потыкал Сашку кулаком в живот и засмеялся.

– Ух, ты, паразит! Хо-очешь! Вижу по глазам, что хочешь. Ох, и заживём мы с тобой! Где твой пестик?

Адливанкин достал пистолет.

– Вали его, – полковник опустил руку с шеи Адливанкина и резко развернулся, но удержался на ногах. – Давай!

Шура навёл пистолет на Князева. Тот с усилием приподнял голову, и, пуская кровавые пузыри, негромко заговорил:

– Давай, Шура! Выполни желание патрона. Но не надейся остаться в живых. Он тебя тоже грохнет. Вокруг него нет людей. Он единственный человек на планете, остальные – быдло, не достойное жизни.

Бояринов наполнил очередной бокал виски и, оглянувшись на Адливанкина, закричал:

– Стреляй, Шурик, стреляй! Не слушай его! Ты же хотел на место Князева? Оно уже твоё. Я здесь тоже ненадолго. Завтра-послезавтра вернусь в столицу на генеральскую должность. А затем ещё выше. Ты же мечтал, чтобы кто-нибудь тебе оказывал протекцию. Её надо заслужить. Стреляй! Стреляй и ты с моей помощью взлетишь! У тебя будет всё! И главное – власть. Власть над этой серой массой, способной только терпеть и мычать. Поэтому – стреляй! Не слушай убогого. Или тебе нравится твоё нынешнее положение?

– Не нравится!

Раздался выстрел. Но пуля, ушла далеко в сторону, выбив из стены брызги дорогого кафеля.

– Шура, у тебя руки трясутся. Ты промахнулся мимо карьеры, – с трудом разжимая челюсти, съязвил Князев.

– Ну, ничего молодёжь не может, – резюмировал майор, держа в руках карабин. – На кого мы страну оставим?

– Ты чего, Адливанкин? Давно не проходил тест по стрельбе? – полковник пригубил из бокала и, сев в кресло для получения максимума удовольствия, крикнул: – Стреляй старлей! Чего ты ждёшь?

– Сейчас, сейчас, – Шура старательно выцеливал поверх головы Князева.

– Стреляй! – поддакнул Герус.

– Фу, надо отдышаться, а то конечности с дороги дрожат, – Шура согнул руку, подняв пистолет вверх.

– Да стреляй ты уже! – полковнику уже надоело ждать. – Подойди ближе, если ты мазила.

– Погодите, не так просто в человека стрелять. Тем более, когда под руку кричат.

Адливанкин вновь направил пистолет чуть выше головы капитана. Бояринов это заметил и недовольно прикрикнул:

– Куда ты так высоко прицел берёшь? Ниже ствол!

– Чтобы точно попасть, надо плавно опускать руку с пистолетом, – оправдался старший лейтенант.

– Если ты сейчас не выстрелишь, я сам пристрелю вас обоих, – пообещал Бояринов.

– Не промахнись, Шура. Одним выстрелом закончи это дело, – с трудом разжал кровавые лохмотья губ Олег.

– Насяльнике, можешь помолчать? Дай сосредоточиться!

– Адливанкин, ты скотина! – крикнула Настя.

– Все мне мешают, – проворчал лейтенант и нажал на курок.

Раздался выстрел. Пуля попала в цепочку наручников и вновь выбила из стены брызги кафеля. Князев мешком рухнул наземь. При виде этого полковник поперхнулся виски и не смог, как было условлено, потереть свой нос. Герус немного растерялся и, не зная, как ему поступить, крикнул:

– Ты чего, молокосос, наделал? Совсем офигел?

– Руки! – закричал Адливанкин, наведя пушку на офицеров. – Руки в гору!

Виталик с Сергеем переглянулись, и полковник, слегка кивнув головой, потянул пальцы к своему носу. Майор сделал движение стволом в сторону Адливанкина и тут же схватился за раненную ладонь. Выроненный им карабин загремел по полу.

– Тварь, блин! Ты меня ранил! – завопил майор.

– Руки! И без глупости! – Шура для убедительности тряхнул пистолетом. – Это в человека мне было трудно целиться. А вас, подонков, я, не моргнув глазом, продырявлю. Руки в гору я сказал!

Его губы были сжаты добела. Глаза покраснели от напряжения.

Офицеры медлили.

Выстрел! Вторая пуля разнесла бокал с виски в руке Сергея.

– Ворошиловский стрелок, хренов, – полковник медленно поднял руки.

Майор, прижав раненную руку к груди и морщась от боли и жалости к себе, поднял здоровую руку вверх.

– Ты! – стрелок навёл ствол на Виталия. – Раздевайся догола и полезай в бассейн!

– Мне нужна медицинская помощь. У меня кровь хлещет.

Раздался ещё один выстрел и майор прижал здоровую руку к окровавленной мочке уха.

– Ну! Шевелись! Или следующая пуля попадёт в колено.

Майор, трясясь всем телом, быстренько избавился от одежды и хотел спуститься по лестнице в бассейн. Но Саня остановил его:

– Трусы тоже снимай!

– Зачем?

– Снимай, паскуда, или хуже будет.

Погружаясь в воду уже без трусов, Виталик заныл:

– Я ранен, а в воде микробы. Я получу заражение крови. Это бесчеловечно.

– Теперь ты!

– Чего?

– Полезай следом! – приказал Адливанкин, наведя пистолет на полковника.

– Ты пожалеешь об этом.

Бояринов стал нехотя раздеваться. Шура подошёл к нему со спины и забрал пистолет, торчавший из портупеи. При этом он сильно ткнул стволом в рёбра Сергея.

– Полегче можно?

– Я и так ласково с вами обхожусь. Другой на моём месте пристрелил бы вас, как бешеных собак.

– За что? Это несправедливо.

– А ты думал, что за все твои дела тебе талоны на усиленное питание положены?

– Но два часа назад ты сам был готов мне подошвы лизать, лишь бы запрыгнуть на ступеньку последнего вагона.

– Дураком был.

– Опять склоняют «дурака» во времени!

– Лезь в бассейн, Сергей Леонидович. Лучше по-хорошему.

– Сука! Считай ты труп!

Настя крикнула:

– Шура, они планировали после того, как ты застрелишь Олега, тут же пристрелить тебя из карабина Князева.

– Я не удивлён, Анастасия Павловна.

Адливанкин собрал всё оружие. Бояринов продолжал медленно раздеваться. Посчитав, что без пистолетов «гестаповцы» не представляют опасности, старлей бросился к Олегу.

– Как ты, насяльнике?

– Хорошо, Шура. Лучше не бывает.

Адливанкин ухватился за торс капитана, пытаясь помочь ему встать. Но эта попытка принесла только боль. Тело Олега представляло собой отбивную котлету. Князев поморщился и выставил вперёд руку.

– Не надо помогать. Я сам встану. Лучше освободи Настю.

Но Сашка не успел исполнить его просьбу. Увидев, что Адливанкин отвлёкся, полковник метнулся к креслу с прикованной к нему девушкой. Он выхватил из кармана складной стилет и приставил его острый конец к её горлу.

– Брось пистолет, гадёныш. Брось, или я убью её! – завопил он грозно.

Шура в ответ направил ствол на Бояринова.

– Отойдите от неё, Сергей Леонидович. Не усугубляйте тяжесть своих преступлений.

– Брось! Или она умрёт!

Бояринов встал за спиной Насти, ограничив лейтенанту зону поражения. Одной рукой он держал её за волосы. Другая упирала стилет в шею со стороны её правого плеча. Чтобы показать реальность своих угроз, Сергей надавил клинком на нежную кожу девушки. Из-под укола потекла тонкая струйка крови. Настя вскрикнула от боли.

– Отстань от неё! – крикнул поднявшийся с пола Олег. – Давай разберёмся с тобой, как мужики, один на один.

– Пусть бросит пистолет в бассейн! И тогда я решу, что делать.

Адливанкин стал выцеливать Бояринова. Увидев это, стоявший сзади него Князев подсказал:

– Не стреляй. Ты попадёшь в Настю. Слишком большое расстояние.

– Я попаду точно в лоб.

Услышав его слова, Сергей присел, спрятавшись за спину заложницы.

– Брось пистолет Герусу! – повторил он свои требования.

– Сергей Леонидович, – крикнул Адливанкин, – всё кончено!

– Для вас, – парировал полковник.

– Нет, я серьёзно. Посмотрите на камеры.

Бояринов покосился на ближайшую к нему камеру, висящую под потолком.

– Что я должен увидеть?

– Вы отпустили охрану и выключили видеосъёмку. Это понятно: вам не нужен весь этот жуткий компромат.

– Допустим!

– Но они работают. В кабинете охраны сидит мой человек. Камеры включены.

– Ты блефуешь!

– Мало того, картинка с них транслируется в сеть. Вы герой интернета!

– Врёшь!!!

Адливанкин вытащил из кармана рацию и скомандовал:

– Никитос, покрути камерой, которая ближе к полковнику.

Камера сделала поворот и вернулась в прежнее положение.

– Сука! – заорал Бояринов.

Как только он отвлёкся от Насти на камеру, тут же раздался выстрел. Пуля выбила стилет из рук полковника.

– Хороший выстрел, – пробормотал себе под нос Саня, гордо дунув в ствол.

А Олег с рёвом хищника, позабыв о болячках, уже мчался на Бояринова.

Они схватились, нанося друг другу хаотичные удары. Дрались в открытую, как говорится: без забрала. Сначала на пике эмоций побеждал Олег. Мощные удары в лицо и в колени, заставили полковника рухнуть на пол. Но как только Князев попытался наброситься на Сергея сверху, тут же получил ответный удар ногой в грудь и подсечку, опрокинувшую его навзничь. В следующий момент, полковник уже сидел поверх поверженного капитана и тянул руки к его шее. Князев всеми силами препятствовал этому. Соперники сцепились не на жизнь, а на смерть, кряхтя и напрягая до предела жилы. Адливанкин решил, что ему пора помочь «насяльнике». С пистолетом в руке он двинулся к месту схватки.

Но Князев, заметив его, прорычал:

– Шура, не надо! Я сам! Это моя битва!

– У меня руки чешутся пристрелить его.

– Не надо Саня, не стреляй! Тебя посадят. Мы доведём это дело до суда!

Воспользовавшись тем, что капитан отвлёкся на лейтенанта, Бояринов вырвал правую руку из захвата и со всей силы двинул в расквашенное лицо Олега. Имеющиеся переломы лицевых косточек дали о себе знать, и капитан отключился.

– Нет. Не сможем довести. В России негодяи не сидят в тюрьме, – спокойно пробормотал старший лейтенант и выстрелил.

Пуля по касательной пробила плечо полковника.

– Вс-с-с! Больно же!

– Встань и подними руки! Или следующий выстрел будет уже в лоб.

– Думаешь, испугал? Стреляй! – Бояринов выпрямился и прямиком пошёл на Адливанкина.

Старлей навёл прицел пистолета на лоб начальника. Но тот продолжал сближаться, решительно расправив плечи и сверля старлея суровым взглядом.

– Стреляй! Чего ты ждёшь?

Сблизившись, полковник провёл стремительный и простой, как сама жизнь, приём. Сделав ложное движение, он вывернул кисть соперника, державшую пистолет. Адливанкин успел выстрелить, но пуля ушла в потолок. Сергей ловко завладел оружием и тут же двинул им по голове старлея. Шура от этого удара свалился, как подкошенный. Настало время торжествовать. Но полковник не учёл, что за его спиной успел прийти в себя Олег. Он прыгнул на полковника и вместе с ним свалился в бассейн. Капитан сумел быстро обезоружить соперника. Пистолет плавно опустился на дно. Они вновь, как днями раньше, стали упорно топить друг друга в бассейне. Силы избитого киями Олега быстро таяли. Раненное плечо Бояринова несколько уравнивало шансы на победу. Но полковник всё же сумел завладеть инициативой. Он принялся методично бить капитана кулаками, локтями и коленями. Шура успел отцепить Настю от подлокотника кресла, и теперь они вдвоём бегали по кромке бассейна, готовые в любую секунду прыгнуть в воду. Но Князев их постоянно предостерегал, рыча:

– Не надо! Я сам.

Но сил для победы у него практически не осталось. Бояринов тоже быстро выдохся. Устав молотить соперника в воде руками и ногами, он попытался его задушить. Как чуть раньше на суше, Князев этому препятствовал, как мог. Когда пальцы полковника уже касались его горла, Олег неожиданно ослабил сопротивление и даже наоборот резко дёрнул Сергея на себя. В тот момент, когда руки полковника легли на его шею, он бульдожьей хваткой вцепился зубами в его нос.

– А-а-а! – боль была дикой, и руки тут же ослабили хватку.

Бояринов попытался ударить кулаком в ухо Олега. Но капитан уже перехватил инициативу. Он разжал зубы, левой рукой заблокировал выпад противника, а правой, вложив всю свою злость, ненависть и последние силы, нанёс решающий удар прямо в укушенный нос. Не останавливаясь, он схватился за уши соперника и резко двинул своим лбом в его мерзкую физиономию.

После этого крикнул:

– Шура, наручники!

Адливанкин сначала хотел бросить их Олегу, но тут же передумал и, прыгнув в воду, ловко нацепил один конец браслетов на запястье пребывающего в нирване полковника, а второй к никелированной лестнице, предназначенной для спуска в воду.

– Наконец-то, – пробормотала Настя и плюхнулась в ненавистное кресло.

Герус всё это время робко наблюдал за стремительно развивающимися событиями в противоположном углу бассейна. Он держал раненную руку над водой и не собирался бросаться под пули на помощь соратнику по экзекуциям. Но когда Шура прыгнул в воду, он тут же вскарабкался по лестнице наверх и, сверкая голым задом, бросился наутёк.

– Стой, гад! – крикнул вслед ему Адливанкин.

– Никуда он без трусов не денется, – пробормотал Олег.

– Это точно. Я, на всякий случай, проколол колёса их машин. С этим что делать?

– Усади его в это замечательное кресло, – Князев указал на место, предназначенное для Насти.

Когда Бояринов был извлечён из бассейна, Настя тут же набросилась на своего мучителя. Она вцепилась в его лицо, ломая от ненависти ногти:

– Сволочь, сволочь, сволочь!

Адливанкин с Князевым с трудом оттащили её от полковника.

Приковав Бояринова к креслу, Шура не удержался и двинул со всех сил кулаком ему под дых.

– Теперь рассказывай!

Отдышавшись после удара, Бояринов нервно дёрнул плечами и демонстративно отвернулся в сторону. Шура, взявшись за подбородок, развернул его лицо к себе.

– Зачем ты хотел убить Князева?

Полковник хмыкнул, нагло улыбаясь:

– Приступ ревности. Он женился на женщине, которую я люблю.

Настя, которую в это время, обняв, Олег гладил по волосам, встрепенулась и попыталась вновь наброситься на Бояринова:

– Сволочь! Гад! Гад!

Но муж не выпустил её из своих рук.

– Ты сильно пожалеешь Шура, что пошёл против меня. Ещё не поздно всё исправить. Пристрели их обоих прямо сейчас.

– Как мне хочется пустить пулю в твою наглую, садистскую башку. Но начальник хочет, чтобы ты сел.

– Смешно это слышать. Я уже сегодня буду на свободе. А вот вы сядете.

– Не будешь. Слишком весомые улики против тебя.

– Ты, конечно, красавчик, что снял всё это на видео. Но видеозапись, мой дорогой Шурик, в наших судах редко может служить доказательством. Вы её получили без моего согласия, нарушив пункты Конституции, гарантирующие неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайны. Да и вообще, на записи не я, а человек очень похожий на Скуратова. Хороший адвокат всегда найдёт сотню свидетелей, которые подтвердят под присягой, что видели меня в это время в театре, на соревновании или на набережной Шексны. Поэтому, Шурик, возьми пистолет и пристрели Князева. Ещё не поздно спасти свою шкуру.

Адливанкин отпрянул от него и улыбнулся.

– Да, да. Я бы так и сделал. Но есть ещё одно доказательство. Вернее, не доказательство, а твой приговор. За это, даже если ты, Сергей Леонидович, избежишь правосудия, тебя пристрелят по приказу твоих покровителей. Этого тебе не простят.

– Что ты мелешь? Ты блефуешь с шестёрками на руках.

– На, посмотри! – Шура запустил свой смартфон и сунул его экран в физиономию полковника. – Ты сломал пустую флешку. Вся информация здесь. Узнаешь? Левницкий был «смотрящим» за потоками культурных ценностей, переправляемых на Запад. Но он был педантом. Основательным, скрупулёзным педантом. Здесь детально прописано: кто, когда, чего и сколько пропускал через таможню. Здесь списки картин, икон, ювелирных изделий и другого антиквариата, вывезенного из России. Меня поразили некоторые цифры. Вот здесь, – лейтенант развернул экран и нашёл нужные данные в смартфоне, – к примеру, перечень археологических артефактов. Зачитываю: 73 коллекции монист, 320 единиц холодного оружия, 627 височных колец. Зачем столько височных колец? Я прогуглил – это украшения, характерные для славянок. Кому на Западе они понадобились в таком количестве? Ну! Молчишь?

– Ты глупости спрашиваешь.

– Есть здесь и не глупости. Левницкий чётко прописал, каким образом распределялись деньги, полученные за нелегальный пропуск через таможню. Фамилии, должности, суммы! И главное: счета, на которые они отправлялись.

– Придурок лагерный. Зачем хранить старую информацию?

– Наверное, для подстраховки. Наш Станислав Львович, очевидно, не был до конца уверен, что всегда будет в фаворе. Поэтому и собирал весь этот компромат.

– Шура, ещё не поздно спасти свою шкуру. Пристрели эту парочку и сотри всю информацию Левницкого.

– Я бы с радостью. Но вот беда, Шпилевая сделала массовую рассылку по всем почтовым ящикам. Она отослала копии в СМИ, блогерам и на все информационные сайты. При всём желании, я не смогу ничего сделать.

– Тварь! Надо было сразу её валить.

Шура вновь хорошо приложился, врезав по физиономии полковника. Помотав в воздухе ушибленной рукой, он повернулся к Князеву. Олегу было тяжело стоять, поэтому он сел на пол, опёршись о стену. Настя примостилась рядом, нежно прижавшись головой к плечу мужа.

– Как ты, насяльнике?

– Настоящему индейцу завсегда везде ништяк, – промолвил капитан и, закрыв глаза, спросил: – Шура, что с Александрой?

– Сейчас, – лейтенант выбрал номер для звонка и нажал вызов: – Арсен Геворгович, Адливанкин…

На другом конце моста мобильной связи сразу поняли, кто звонит. Шура покивал головой, слушая собеседника. Отключив девайс, он поделился услышанным:

– Говорит, что всё с ней будет нормально.

– А что произошло? – поинтересовалась Настя.

– Наглоталась таблеток, – вздохнул Адливанкин.

– Это ты с Даниляном разговаривал? Ты к нему её увёз? – задал очередную порцию вопросов Олег.

– Счастливый я. Везучий! Подъехал к дому, смотрю, доктор вылезает из своей машины. Оказалось, что он в соседнем подъезде живёт. Никогда до сегодняшнего дня я его там не видел. Чудеса. Шура снотворного наглоталась. Я сразу доктору позвонил. Арсен Геворгович тут же примчался. Можно сказать, что Санька уже одной ногой в могиле стояла.

– Зачем она это сделала? – спросила Настя.

– Из-за меня, судя по всему. Заигрался я в разведчиков. Не знал, как Олега вызволить, поэтому решился втереться в доверие вот к этому уроду. Хотел иметь всю оперативную информацию на руках. Сашка, наверное, посчитала, что я всех предал, – Адливанкин горестно покрутил головой и тяжело вздохнул. – Я собирался ей всё рассказать, но тянул время. Чуть не дотянул до полного жизненного офсайда.

– Вот вы мужики всегда так. Бесчувственные истуканы. Как так можно?

– Чего уж теперь. Я был не прав. Во всём не прав. Дурак! И немножко негодяй. Мог им стать. По крайней мере, стоял на пути к этому.

Олег закрыл глаза и затих. Настя, встала на колени, упорно всматриваясь в его лицо. Он не шевелился. Не зная, как до него дотронуться, чтобы не причинить боль, она тихо спросила:

– Олеженька! Ты там случайно не помирать собрался?

– Не дождётесь! – Князев с трудом разомкнул веки. – Я только жить начал. По-настоящему жить. Жить с человеком, которого люблю.

– С человеком, который тебя любит.

Она коснулась губами его губ.

– Сдохните! – напомнил о себе угрозами Бояринов. – Вызывай опергруппу. Как только она приедет – вам конец!

Шура подскочил к нему и вновь треснул кулаком. Подув на косточки, констатировал:

– Какая у меня сегодня тренировка! Бокс, стрельба!

– И всё на пять с плюсом, – тихо усмехнулся Князев.

Бояринов снова ожил и зло произнёс:

– С кем ты борешься, Князь? Ну, посадишь ты нас – наше место тут же с радостью займут другие. Это ты на своём месте случайность, а мы – закономерность. Ты же умный, Князь, разве ты этого ещё не понял?

На улице завыла автомобильная сигнализация.

– Вот гад! Если он разбил стекло в моей машине – убью!

Шура, рванув с места в карьер, вскоре вернулся назад, толкая перед собой голого майора.

– Дайте одеться. Я замёрз. У меня почки больные.

– Пить меньше надо, – отрезал Адливанкин.

– Я умру, – продолжал горестно жаловаться Виталик.

– Расскажи, что знаешь. Если это будет полезная информация, я тебе дам одеться.

– Я ничего не знаю.

– Так уж и ничего? – не раскрывая глаз, промолвил капитан. – Думаю, что ты врёшь. Даже уверен в этом.

– Чего рассказывать?

– Зачем приезжал Левницкий? – задал вопрос Шура.

Герус глубоко вздохнул и жалобно попросил:

– Ну, дайте одеться!

– Если не соврёшь, – снова вступил в разговор Князев. – Учти, я многое знаю.

– Я знаю, что ты знаешь. Ты же у нас, типа, самый умный. Везде суёшь свой нос. И не в первый раз. В каждой бочке затычка.

– Хватит трепаться! Рассказывай или будешь здесь плавать до утра, – пригрозил старлей, указывая на холодный бассейн.

– Нечего особо рассказывать.

– За что вы хотели убить Князева?

– Твой Князев, феерический дебил. Это ж надо догадаться накатать докладную про таможенные дела и отослать один экземпляр Бояринову, а второй его тестю в столицу.

– Заткнись, болван! – крикнул полковник.

На журнальном столике помимо инструментов для пыток лежал ещё и прочный эластичный скотч. Шура сбегал за ним и заклеил Бояринову рот. А чтобы он не сорвал его руками, сцепил их за спиной, просунув наручники под ножкой кресла.

– Говори! – подтолкнул Геруса к разговору Олег. – Полковнику всё равно конец. А тебя мы ещё можем вывести из-под удара. Это в том случае, если ты всё честно расскажешь.

Майор терялся в намерениях, не зная, что предпринять. Но было очень холодно, и он боялся за своё здоровье. Рука по-прежнему кровоточила.

– Чем быстрее ты расскажешь, тем скорее мы вызовем «Скорую». Зачем Левницкий приезжал?

Герус ещё раз бросил взгляд на полковника и начал говорить:

– Недели за две до докладной капитана на стол тестя нашего полковника легла ещё одна бумажка – анонимка. В ней говорилось, что наша доблестная китежская таможня крысятничает, скрывая свои гигантские доходы от пропуска культурных ценностей.

– Каких ценностей? – переспросил Шура.

– Культурных. Ну, там картин разных, икон, ювелирных изделий.

– Откуда всё это?

– Вот чего не знаю, того не знаю. Этим как раз и занимался так называемый аноним.

– Кто?

– Кипиш.

– И где он это всё брал? – осторожно спросила Настя. – Не в музее же?

Майор мерзко хихикнул:

– Почему нет? В музеях этого добра – Кипишу за сто лет всё не перевезти. Возьмём для примера главный музей страны. Есть такое смешное сравнение: если посетитель Эрмитажа будет рассматривать каждый экспонат одну минуту, то для осмотра всей экспозиции ему понадобится три года. Но мало кто знает, что это только малая часть ценностей. Основная лежит мёртвым грузом в запасниках.

– Это же подлость! Люди веками собирали всё это. А вы! – высказала своё негодование супруга капитана.

– Что, мы? Мы же не варвары. Ничего не ломали, не сжигали и не закапывали. Даже наоборот. Ведь всё это годами пылилось, спрятанное от всех. А так – хоть кто-то сможет наслаждаться их красотой.

– Кто? – разозлился Саня.

– Какая разница, «кто»? Хоть кто! К этому вопросу нужно подходить философски. Если не Кипиш, так сами работники музеев всё растащат. Тем более прецеденты были. Так, капитан?

– Так. Одна музейная дама, уходя с работы, прихватывала мужу и любовнику подарочки. За долгие годы она умудрилась вынести из Эрмитажа более двух сотен экспонатов на миллионы долларов. Её случайно застукали.

– Вот видишь, парень! А ты говоришь. Всё равно всё растащат. Никому ничего не надо. В столице и того смешнее. Голый мужик прилюдно шляется по залам картинной галереи – никто его в упор не видит. Другой на глазах у всех снимает со стены картину и удаляется с ней – никому дела нет! Третий вешает на стену своё творение – реакция «ноль». Это не бардак? Это супербардак! И за этот супербардак директора музеев регулярно получают высшие государственные награды. В хранилищах наших музеев столько неучтённого добра валяется, что никто толком не знает сколько. А на Западе эти ценности будут в целости и в сохранности.

– Выходит, вы доброе дело делаете, – ухмыльнулся Адливанкин, затем навел ствол на майора и зло прошипел: – Рассказывай дальше!

– Чего рассказывать? Пушку убери.

– Пришла анонимка – дальше что?

– Бумажка попала на стол к тестю Сергея. Генерал давно обратил внимание, что золотой ручеёк от вывоза культурки запоследние годы значительно подсох. Он направил сюда зятя. Надо было выяснить, соответствует ли информация анонимного письма действительности. Сергей Леонидович развёл бурную деятельность и установил, что господа-таможенники сильно зарвались в своей жадности, как та работница Эрмитажа. Он вызвал Левницкого, чтобы с конкретными цифрами прижать таможню к стенке. Стасик вёл всю систему расчётов. Он был смотрящим за таможней, назначенным для этого на самом верху. Здесь и выяснилось, что анонимщиком был Кипиш. Таможенники его загнали в угол своей беспредельной жадностью. За пять лет они подняли процент отката с 10 до 45%. Кипиш был знаком с Левницким. Когда тот приехал в город, он послал своих братков с простым поручением – передать приглашение на встречу. На ней Кипиш хотел аргументировать свои претензии к таможенникам. Но вмешался случай. Левницкий погиб. Весь архив его надзора за таможней исчез вместе с айфоном. Он всегда все материалы носил в кармане, поближе к сердцу. И эта информация больше нигде не дублировалась. Но затем выяснилось, что это братки Кипиша прихватили аппарат Левницкого, позарившись на его стоимость. Далее айфон попал к Князеву. Наш проницательный Олег Владимирович решил, что на нём хранится очень важная информация и зажулил его. Дурацкая докладная, плюс утаенный айфон привели к команде «фас». Казалось бы, в наше время легко и просто можно навсегда заткнуть любой роток. Но у Сергея Леонидовича свой зуб на Князева, и он к исполнению этой команды подошёл, на мой взгляд, излишне эмоционально и творчески. Можно было просто шепнуть Кипишу, и капитана уже давно бы скромно и тихо похоронили. Нет, ему надо устроить грандиозное представление! – майор бросил злой взгляд в сторону полковника. – Ну, надо же! Вокруг меня сплошь феерические идиоты! Оставалась бы ерунда: заменить руководство таможни на лояльных людей и всё! Кстати, завтра в СМИ будет большой хайп об успехах борьбы с коррупцией на таможне. Можете почитать, послушать, посмотреть и порадоваться, что в стране идёт активная борьба в этом направлении, – он усмехнулся. – Больше я ничего не знаю!

Спокойно сидевший всё это время Бояринов замычал и завертелся в кресле.

– Шура, чего он там? – обратился Князев к старлею.

Адливанкин подошёл к полковнику и сорвал пластырь. Тот сразу заорал:

– Всё равно вам хана! И тебе майор тоже! – далее он смачно сматерился, обрисовывая перспективы Князева и его компании.

Олег только усмехнулся:

– О! Родная речь звучит! Какой вывод из этого следует, Шура?

Адливанкин пожал плечами:

– Вывод очевидный: значит, мы в России.

– Правильно! Но это не полный ответ. Он матерится, так как мы взяли его за самые жабры. Но это только полдела. Вот если бы ещё и Кипиша на крючок подцепить!

Бояринов снова начал матюгаться, рассылая угрозы.

– Шура, закрой ему хавальник.

Сашка с нескрываемым удовольствием двинул полковника кулаком. Сергей выпустил изо рта набежавшую кровь:

– Совсем озверел, беспредельщик. А ведь ты носишь погоны старшего лейтенанта юстиции. Ты должен всё делать по букве закона.

– Я и делаю всё по закону. По закону совести.

– Ой! Не надо сюда пихать свою сраную патетику о совести, долге и любви к Родине.

– Я и не пихаю. О долге ты сам заговорил.

– Не «ты», а «вы». Соблюдай субординацию при разговоре со старшим по званию.

– Думаю, что с этого момента ты потерял и должность, и звание.

– Ой, не могу, рассмешил. Это ты, а не я, завтра будешь сидеть в тюряге. Ох, не сладко тебе, Саня, придётся.

– Всё будет наоборот. Слишком весомые улики против тебя. Тесть не спасёт. Никто не поможет.

Шура снова достал рацию:

– Никитос, как там с просмотрами?

– Пока достаточно вяло, – раздался голос в рации. – Трансляцию смотрит всего лишь тринадцать тысяч пятьсот шестьдесят семь человек.

– Я всегда говорил, что его блог недостаточно популярен. Ничего, мы попилим видео на куски и выложим на Ютубе.

– Урод!

– А ты святой?

– Перестань мне тыкать!

– А ты перестань орать! А то передачки носить не буду.

– Это полная ерунда! По видео видно, что мы с Герусом оговорили себя под пытками. Это враньё! – закричал Бояринов, ориентируясь на камеру, направленную на него. – Да и вообще ничего не было. Всё это постанова!

– Ошибаешься бывший полковник. Ты провалил дело. И у нас на руках весомые улики, – Адливанкин вытащил из кармана флешку и показал полковнику. – Они весят полтора гигабайта. Здесь фамилии получателей откатов. Точные адреса счетов, на которые уходили деньги. Перечень недвижимости, купленной на эти откаты. Огромный объём компромата на очень больших людей, собранный Левницким.

– Ты всё это уже говорил.

– Я знаю. Но мне нравится твоя реакция. Не могу отказать себе в удовольствии. Напомню, что моя Шура уже обнародовала всю эту информации. За тебя теперь не заступится никто. На тестя можешь не надеяться. Ты по уши в дерьме!

Сашка снова разомкнул браслеты. Левую руку полковника он прицепил к подлокотнику кресла. А в правую сунул его пистолет и усмехнулся при этом:

– Можешь застрелиться!

– Красиво работаешь, – попытался улыбнуться Князев. – Моя школа!

– Твоя! – ехидно и торжествующе выкрикнул Бояринов и попытался разрядить пистолет в лейтенанта.

Но затвор сработал вхолостую.

– Привык считать, что вокруг тебя только тупое пушечное мясо. Был дураком, дураком и остался, – подвёл черту Шура. – Правильно сказал: дурак не склоняется во времени.

– Саня, подойди сюда, – позвал его капитан. – Знаешь! У меня в голове наклёвывается одна идейка. Чуть позже расскажу. А пока возьми салфетку и аккуратно забери у него пушку с его пальчиками на рукояти.

Шура пошёл выполнять указание. В это время Герус закончил одеваться и напомнил о себе:

– Вы обещали вызвать «Скорую помощь»!

– «Скорая» на выезд! – скомандовал Олег, толкнув сидевшую рядом с ним Настю.

– Что? – не поняла супруга.

– Перевяжи ему рану.

– Кому? Этому гаду? Нет, даже не проси. Может, уже покинем это проклятое место? Мне здесь порядком надоело.

– Не сейчас. Бояринов прав. Он вполне способен выкрутиться и тогда нам кранты. Но Виталика перевяжи. Я тебя прошу.

Пока Герус орал, как ошпаренный от виски, которым Настя залила его раненную ладонь, Олег стал совещаться с Адливанкиным.

– Шура, ты готов идти до конца?

– До какого конца?

– До полной победы!

– Ты думаешь, что имея на руках это, – он показал носитель информации, – мы не сможем их прижать к стенке?

– Когда ты идёшь против многоголовой Гидры, трудно ожидать быстрой и лёгкой победы.

– Гидры?

– Ну, если хочешь, против системы. Так ты готов?

– Мог бы и не спрашивать.

Настя в это время наложила на рану майора чистую льняную салфетку и закрепила накладку скотчем.

– Настюша, Бояре тоже окажи первую помощь!

– Ни за что!

– Сделай это, родная. Мы не можем уподобляться некоторым не очень уважаемым товарищам. Я тебя очень прошу, – он повернулся к Сашке и спросил, указывая рукой на камеру: – Кто у тебя там?

– Дружок один хороший. Великий хакер и программист. Думаю, что он даст фору даже нашей Шурочке. Моей Шурочке.

– Он на самом деле ведёт трансляцию?

– Да, правда, только для геймеров. Никитос у нас комментатор или, как они говорят – стример.

– Видео записывается?

– Да.

– Тогда давай сделаем так. Оставь мне материалы, скаченные Шурочкой, а Настю и Никитоса отвези ко мне на дачу. Это совсем рядом, в двадцати километрах. Затем возвращайся назад. Я пока обмозгую, как нам сюда заманить Кипиша.

– Кипиша?

– Да, Кипиша! Если мы срубим только голову полковника, вместо него вырастет другая. Надо прижечь это место так, чтобы уже ничего не выросло. Пока не накинем браслетики на ручки Кипиша – всё это бесполезно. Остальные головы не полетят.

– Как нам его вытащить?

– Есть идейка. Пока ты ездишь, я её обмусолю до внятного состояния.

– Хорошо.

– Пусть Никитос оставит трансляцию. Без него это возможно?

– Думаю, да.

– Действуй – злодействуй.

– Будет исполнено, насяльнике.

Настя отказалась ехать наотрез:

– Ты сам еле живой! Без тебя я не поеду!

Но Олег смог её уговорить:

– Я жилистый, вытерплю. Всё будет хорошо. Думай о Тёмке. Если я уеду, то снова вернусь в тюрьму. Надо закончить это дело и поставить в нём жирную точку.

Глава «Ю»

Юмор сущности нашей элиты состоит в том, что она вполне серьёзно считает, что в Лондоне можно пережить даже конец света.

Когда Шурка увёз Анастасию и Никиту, капитан поднялся со своего места и занялся делами. Для начала он снова допросил Геруса:

– Каким образом ценности переправляются через границу?

– Я не знаю!

– Знаешь. Скажи хотя бы: по воде или суше?

– Не знаю.

– У Кипиша много собственных кораблей. Так? Вижу, что попал в точку.

– Таких подробностей я не знаю. Пойми, капитан, я в этом деле с боку припёка – мелкая сошка. Будь человеком, отпусти меня!

Он был прикован к поручням лестницы. Олег подошёл и вытащил из его кармана айфон. Но многочисленные болячки сделали руки капитана неуклюжими, и дорогой аппарат загремел по кафельному полу.

– Блин! Что ты творишь? Сломаешь!

– Чужую жизнь сломать тебе не страшно, а за собственную хреновину, готов на дерьмо изойти.

Олег запустил девайс майора, но быстро потерял к нему интерес и пошёл искать аппарат Бояринова. Тот мирно лежал на сервировочном столике.

– Хороший у тебя лапоть, Бояра. Ну-ка, посмотрим, что здесь интересного для нас. Так, требуется авторизация для входа. У, да у тебя здесь всё не просто так!

– А ты как думал? Это чтобы такие хмыри, как ты, не совали свои сопливые носы, куда не следует. Давай, умник, подбери пароль!

– Дай подумать, не торопи. А если мы забьём: А1992П. Не получается. А если в английском регистре эти же буковки? О! Заработало! И кто из нас дебил?

Сергей в ответ только зло засопел.

– Что молчишь? Нашёл я управу на бравого парня Серёжу Бояринова? А ты, бестолковый, насмехался надо мной.

– Только один вопрос: что это тебе даст?

– Сейчас посмотрим, что тут у нас. Так-с, так-с, так-с – это уже интересно. Но это пока потерпит. А, вот! Ты даже не зашифровал телефончик Кипелова. Так и называется – «Кипиш».

– И что из того?

– Пока ничего. Пойду разбираться.

Князев собрал всё оружие, телефоны и, прихватив кусачки, которыми полковник разломал флешку, вышел из помещения.

Когда Шура вернулся, капитан ждал его возле ворот.

– Ты, я вижу, оклемался немного, – улыбнулся Адливанкин.

– А куда деваться? Надо.

– Жизнь заставит – не так раскорячишься, – засмеялся старлей.

– Тихо, Саня, не светись. Пойдём в комнату охраны.

Они поднялись на второй этаж, где над главным входом в дом было помещение, в котором стояли мониторы службы безопасности. Отсюда Никитос и переправлял в инет сигнал с камер наблюдения бассейна.

– Что ты придумал? – спросил Адливанкин.

– Смотри! Отсюда хорошо просматривается дорога и тротуар, ведущие к главному крыльцу этой виллы. Я разобрался с пультами. Нажимаем кнопку и ворота открываются. Видишь? Закроем пока назад.

– Так! Но я ещё не врубаюсь.

– Идея такая, слушай. Нам во что бы то ни стало надо заманить сюда Кипиша.

– Зачем?

– Чтобы его визит прогремел на всю страну. Тогда им не удастся спрятать все концы в воду и избавиться от нас, как от свидетелей, а также от информации, которая уже появилась в интернете. Надо устроить такой резонанс, чтобы от него верхушка всей этой преступной пирамиды затряслась и посыпалась вниз.

– Это понятно. Но как это сделать?

– Ты же у нас мастер пародий.

– Есть маненько, – согласился Шура.

– Я тут быстренько просмотрел материалы, скачанные Шурочкой из аппарата приезжего прокурора, и набросал шпаргалочку для твоего разговора с Кипишем.

– Моего?

– Нет, не твоего, а полкана. Ты будешь говорить его голосом.

Сашка улыбнулся и почесал затылок:

– Это я могу.

– На, готовься к экзаменам, – капитан протянул Шуре айфон Геруса с текстовым файлом. – Не обязательно тарахтеть словами, написанными мной. Можешь импровизировать. Но мои тезисы помогут тебе подцепить эту щуку на крючок.

– Кипиш – акула.

Капитан махнул рукой:

– Хоть крокодил. Если он сам сюда явится, мы его впустим через калитку и завалим сразу на этой тропе.

– Убьём?

– Нет, Шура, убивать нельзя. Опять в ход должны пойти твои многочисленные таланты. Сможешь с такого расстояния попасть ему в ляжку?

– Думаю, да.

– Думаешь, или да?

– Попаду!

– Ты Кипиша узнаешь? На улице ночь, хоть и белая. Не идеальное время для стрельбы.

– Я его голубчика давно знаю. И на улице видел, когда он к ЗакСобранию подходил. Так что, узнаю.

– Стрелять будешь не отсюда, а из дверей главного входа. Он под нами.

– Отсюда проще.

– Слушай, что я тебе говорю. Оттуда, значит, оттуда! Как только я услышу выстрел, сразу звоню в полицию. Рятуйте! Здесь перестрелка, бандиты и всё такое. Да, как только ты выстрелишь, я закрою калитку. Твоя задача не дать им ретироваться с дачного участка до подъезда полиции. Можешь для её выполнения взять вот эту шняжку, – капитан вытащил из-под стола карабин, сильно напоминающий штурмовое оружие спецслужб.

– Это переделанный АК, что ли?

– Нет, это гладкоствольный карабин на базе пулемёта Калашникова. Называется это чудо отечественной оборонки «Вепрь-12 Молот». Стой, не бери его голыми руками, перчатки надень.

Натянув кожаные перчатки Бояринова, Шура стал с удовольствием вертеть в своих руках карабин, щёлкая затвором и переключая режимы стрельбы.

– Шура, здесь двенадцатый калибр. Учти, этот карабин предназначен для охоты на слонов.

– Зачётная вещь. С такой пушкой можно неделю оборону держать. Где ты его надыбал?

– Взломал сейф хозяина этой хаты. Правда, всего три запасных магазина. Но думаю, что нам этих патронов вполне хватит. Кстати, стрелять в Кипиша будешь из табельного пистолета Бояры. Понял для чего?

– Чего тут не понять? Как они с нами, так и мы с ними.

– Нет, не так. Нас они хотели подставить, чтобы закопать в землю свои чёрные делишки. А наши цели вполне чистые и справедливые. Поэтому бог простит нас за наши дела и поступки.

– Надеюсь.

– Помни, что свои пальчики нам оставлять нельзя. Я, как мог, навёл везде порядок, пока ты ездил. Всё, что мог, почистил. Уничтожил наши с тобой следы. Настюшкины, естественно, тоже. Смыл кровь в бассейн, а воду из него спустил.

– Ты время зря не терял.

– Ладно, отвлеклись. У нас цейтнот. Напомню главную задачу: нельзя позволить охране вывести Кипиша с территории дачи до подъезда оперативной группы. Не подпускай бойцов к кнопкам, которые открывают калитку и ворота изнутри. Охранники, оставшиеся снаружи, не смогут прийти на помощь остальным. Забор у полкана капитальный. По верху колючая проволока под напряжением. Участок огромный. Они долго будут двигаться вдоль забора, чтобы обойти нас с тыла. Но мы все их телодвижения будем контролировать по камерам наружного наблюдения. Они установлены по всему периметру. Видишь? – Князев продемонстрировал на мониторах работу камер. – Если нам будет угрожать опасность, то мы сможем эвакуироваться через чёрный вход. Я думал, что на заднем дворе какая-нибудь сетка Рабица натянута. Но, у Бояры здесь всё по-взрослому. Денег на каменный забор не жалели. Зря я кусачки брал. Зато на задах в этом заборе есть калитка, ведущая в лес. Вот туда мы и слиняем, если что. Всё понятно?

– Нет!

– Что-то серьёзное?

– Так, по мелочи.

– На мелочь размениваться некогда. Звони Кипишу. Пока он едет, мы всё остальное отрепетируем.

Процесс изучения тезисов капитана отнял у Шуры минут пятнадцать. После того, как ему всё стало ясно, он потёр ладони в перчатках и аккуратно взял в руки аппарат Бояринова.

– Ох, и навидался я крутых гаджетов в последнее время. Хорошо парни бюджет пилят. Мешками домой таскают.

– Давай, давай, звони, не отвлекайся!

Шура нажал кнопку вызова и когда на другом конце «провода» ответили, сразу же стал давить на собеседника.

– Это Бояринов тебе звонит. Я сижу и изучаю записи Левницкого. Ну что тебе сказать…, – Шура с удивлением оторвал аппарат от уха и взглянул на Князева: – Олег, он отключился!

– Ничего, ничего. Куда он денется? Пробивает, ты ли ему звонишь.

– В смысле пробивает?

– Без смысла. Сейчас он узнает, откуда сигнал поступает: из ФСБ или с дачи нашего бравого полкана.

Кипиш перезвонил через пять минут:

– Чего ты там болтал?

– Хана тебе, Кипиш! Допрыгался! Твоя жадность тебя и погубила.

– Ты о чём, Сергей? Нажрался что ли? Протрезвей, потом перезвонишь.

– Я протрезвел на три года вперёд, когда стал изучать материалы Левницкого. И понял, что ты своей жадностью сам себя поставил к стенке.

– Ты о чём вообще?

– О том. Ты написал анонимку, что, мол, мальчики с таможни крысятничают и прячут по карманам бабло, отсылая наверх копейки.

– Это так! Откат в 45 % процентов! Где такое есть? Они просто оборзели!

– Нет, родной, это ты оборзел. Мальчики согласны, что они мелочь по карманам тырили. Но ты в это время огребал основной огород.

– Всё равно не врубаюсь! Что с тобой?

– Вот передо мной все расклады. Примерно одного уровня золотые украшения три года назад стоили ровно в семь раз дороже, чем ты показываешь в настоящее время. Отсюда и падение общей суммы откатов. Мальчики тоже это увидели и подняли проценты. У тебя перстни 19 века идут в два раза дешевле, чем турецкое барахло из наших ювелирных магазинов.

– Уй! Это же всё надо не только переправить, но и продать. Ты не представляешь, какие это расходы.

– Представляю. Поэтому тебе и звоню.

Сашка вёл себя вполне уверенно и даже нагло. Пранкеры Вован и Лексус могли бы у него многому научиться.

– Давай, завтра встретимся и поговорим. Это не телефонный разговор.

– Не завтра, а сегодня. Прямо сейчас жду тебя на своей даче. Адрес ты знаешь.

Шура, естественно, не был в курсе: бывал ли Кипиш на даче Бояринова или не бывал. Но он не опасался, что его слова попадут мимо цели.

– Откуда?

– От верблюда. Ты этот адрес пять минут назад пробил.

– С тобой трудно разговаривать. Ладно, дай подумать.

– Ты думай, где тебе сейчас пару лимонов баксов перехватить.

– Каких баксов?

– Зелёненьких. Если ты мне прямо сейчас их привезёшь, я не буду поднимать кипиш. Извини за каламбур: «Поднимать кипиш из-за Кипиша».

– Чего ты несёшь?

– Ты оборзел, парень! Набрался наглости до такой степени, что написал анонимку, обвинив таможню, хотя главная крыса – это ты сам. А они, так, мелочь, мышки, давно не видевшие настоящего кота. Ты страх потерял. Но мы его восстановим. Такой ужас наведём, что ты до последних дней своих будешь жалеть, что твоя жадность правит твоими жирными мозгами.

– Сергей, Сергей! Постой!

– Ты думал, что приедет Левницкий, ты с ним встретишься в тихом месте, пошушукаешься, сунешь в его карман мелочишку, а затем, сменив руководство таможни, будешь кататься в масле. Ты собирался снова платить свои несчастные десять процентов. Но по сумме этот откат был бы уже сущей ерундой, по сравнению с тем, что ты башлял 5 лет назад.

– Серёжа!

– Не перебивай меня! Меня прислали специально по этому поводу. Я имею беспредельные полномочия разобраться во всём. И я доведу это дело до логического конца! И ты будешь делать то, что я тебе говорю! Жду тебя через час с бабками в чемодане. Тебя, а не твоих братков. Не приедешь – пеняй на себя!

И он, словно настоящий большой человек из столицы, нервно нажал кнопку выключения айфона. После этого с Шурой произошла метаморфоза: черты его лица подобрели, глаза засветились, а на губах проскользнула вполне человеческая улыбка. Фу! Он шумно выдохнул воздух и вытер пот со лба. Князев, улыбаясь во весь рот, вытянул вперёд большой палец:

– Во! Артист!

– Прокатило?

– Не то слово. А теперь готовимся к приезду честной компании.

– Иди и готовься! Я здесь главный! Всё на мне висит! Если не сделаешь – пеняй на себя!

Шура толкнул эту речь с серьёзной мимикой на лице. Видимо, проявился рецидив. Капитан влепил ему подзатыльник:

– Больно? Это чтобы ты быстрее из роли вышел! Давай готовить манекены.

– Блин, Олег, я тебя сегодня только со второго раза понимаю.

– Естественно, ты же мент. Все менты только со второго раза понимают. Нам надо подставы оставить. Ты же слышал, что Настя говорила. Бояра планировал нас с тобой шлёпнуть, девчонок сначала изнасиловать, затем Шурочку убить, а Настю посадить, как убийцу Шуры. Для этого он взял стилет с отпечатками Насти.

Шура сразу оживился:

– Вот сцука, кака! Что делать, насяльнике?

Князев взял в руки две литровые бутылки виски.

– Огненная вода для бледнолицых! – прорекламировал он алкоголь, тряся им в воздухе. – Даю вводную. Полковник Бояринов и майор Герус в состоянии сильного алкогольного опьянения устроили пальбу по прохожим и гостям населённого пункта. В результате этого хулиганства был тяжело ранен…

– Не тяжело, а серьёзно. «Тяжело» будет, если я ему по причинному месту из двенадцатого калибра влуплю.

– Хорошо. В результате был серьёзно ранен депутат ЗС Кипелов Роман Григорьевич. Следственный комитет Китежбурга возбудил уголовное дело о хулиганстве. Шура, постарайся никого не убить.

– Хорошо, я по их головам буду целиться. Это самое бесполезное место в организмах стандартных охранников. Они отделаются лёгкими ранениями.

Полковник упирался, как мог. Пришлось огненную воду влить в него насильно. Герус согласился «застрелиться» самостоятельно и даже выпросил пару мандаринок для закуски. За мандаринки, майор разрешил записать свой голос на айфон Бояринова. Он кричал: «Помогите! Нас убивают!» А на бис исполнил вопли: «Сдохни урод!» и «Серёга, стреляй!» В дупель пьяного полковника положили у входной двери, а тело довольного Геруса в комнате охраны. Затем Шура отогнал свой «Форд» за лесок, который отделял усадьбу Бояринова от дороги, проходившей мимо посёлка. За такими хлопотами время пролетело незаметно.

Старлей с Князевым перекусывали сухой колбаской и пармезаном, когда к воротам усадьбы подрулили три автомобиля дорогих марок. Шура кинулся вниз, а Олег остался наблюдать за всем по мониторам. Выбежавший из машины телохранитель нажал кнопку видеодомофона и доложил:

– Роман Григорьевич Кипелов приехал к Сергею Леонидовичу Бояринову.

– Входите через калитку. Машины поставьте на наружной стоянке, – ответил ему капитан и нажал кнопку открывания калитки.

– Понял.

Князев взял в руки айфон Геруса, набрал номер 102 и стал ждать. Шура долго выцеливал, так как Кипиша прикрывали своими объёмными телами секьюрити. Гости уже прошли треть расстояния от калитки до дома, когда раздался выстрел. Князев тут же нажал вызов. В трубке быстро ответили:

– Дежурный «102» слушаю.

Олег нажал воспроизведение аудиофайла на аппарате Бояринова, поднеся его к айфону Геруса. Сильно пьяный голос майора завопил:

– Помогите, нас убивают!

Как среагировал дежурный ГУ МВД, Князев не услышал. В это время он сделал два выстрела из пистолета Геруса через окно и сразу же выключил телефон. Через минуту он его снова включил. Дежурный ответил сразу. С улицы доносилась страшная канонада. Это бойцы Кипиша палили без устали во все стороны. Олег воспроизвёл запись на «бис»: «Сдохни урод». Далее Князев сделал ещё один выстрел из пистолета и снова нажал на воспроизведение: «Серёга. Стреляй!» Сразу после этого он выключил аппарат и вложил его в руку пьяного майора. Такого звонка было достаточно для того, чтобы полиция определила, что вызов был сделан с аппарата майора СКР, и этот майор находится в данных координатах. Не сомневался капитан, что и соседи Бояринова тоже уже вовсю названивали по всем экстренным номерам. В мониторах хорошо было видно, где залегли братки. Один из них всё время пытался доползти до калитки и нажать кнопку открывания, чтобы эвакуировать раненного босса и запустить бойцов, оставшихся снаружи. Камера с внешней стороны ограды показывала, что семь человек с пистолетами и один с Калашом в руках, прижались к кирпичной кладке забора и не знали, что им делать, чтобы попасть на территорию дачи. Шура завёлся, словно зверь. Он непрерывно менял позиции, перебегая от одного окна к другому. Делал два-три выстрела и снова перебегал. Пули, каждая из которых весила по 32 грамма, вырывали из газона фонтаны земли, ломали ветки деревьев, наводя ужас на охрану Кипиша. Патронов в каждой из обойм было всего по восемь штук. Поэтому долго наслаждаться стрельбой из мощного карабина Шуре не пришлось. Напоследок старлей выпустил обойму патронов с картечью. Сбитые с ёлок иголки густо засыпали вжавшихся в землю братков. Олег заметил, как один из телохранителей предпринял попытку попасть в дом с тыла. Пришлось пустить в ход артиллерию. В сейфе Бояринова, кроме огнестрельного оружия, Олег обнаружил две осколочные гранаты. Причём не учебные, а сами, что ни на есть боевые. Он схватил одну из них и побежал в крыло дома, в сторону которого пополз боец.

– Где ты? А вот, вижу. Стоять!

Олег распахнул окно и бросил гранату намеренно так, чтобы осколки не навредили бандиту. Раздался взрыв и ползун, шустро работая локтями и задницей, мгновенно вернулся на первоначальную позицию.

Минут через пятнадцать после начала стрельбы, завывая сиренами, подъехали две полицейские машины. Они остановились вдали, как бы говоря участникам перестрелки: «Пора разбегаться, ребята!» Князев воспринял команду всерьёз и, спустившись вниз, бросил оставшуюся гранату в пустой бассейн. Резонанс получился отменный! Несомненно, что взрыв этой гранаты слышали и полицейские, и жители отдалённых домов. Шура усердно пулял из пистолета Бояринова, когда Олег громко крикнул:

– Виталя, уходим!

Это был условный сигнал для отхода. Шура выбрался из зоны обстрела и вложил пистолет в руку полковника, лежащего за углом коридора.

– Насяльнике, можно я эту игрушку прихвачу? – указал он на полуавтоматический карабин.

– Нет, сынок, папа тебе другую купит, если хорошо себя будешь вести.

–Жаль. Хорошая штука. Порадовала.

Уже тронув машину с места, Шура спросил:

– Ты думаешь, что таким образом мы победим?

– Не сомневаюсь. Замять это дело не удастся. Много шума, свидетели, раненный депутат, чемодан с двумя миллионами, прямая трансляция. Могу тебя успокоить, нас не посадят. Не посадят по их желанию. Теперь они могут только отомстить нам.

– Успокоил. Как?

– Они нас могут напоить, усыпить, оглушить. Наконец, снять скальпы с трупов.

– Ну, это мы ещё посмотрим.

– Эх, не видать нам с тобой Саня продвижения по службе. Не простит нам начальство наших подвигов.

– Не пропадём.

– Одну жадную башку мы всё же отрубили. Ладно…, как там интересно Шурочка?

– Всё нормально. Данилян сказал, чтобы я её до утра не беспокоил.

– Хороший человек этот Данилян.

– А я? – смеясь, переспросил старлей.

– И ты! Отличный тост. Выпить бы. За нас, за хороших людей.

– Может, вернёмся? – пошутил Адливанкин. – Там ещё много осталось.

– Нет…, уже не успею.

– Чего не успеешь? – не понял Шура.

Он отвлёкся от управления автомобилем и взглянул на Олега. Его вид не понравился старлею: на лбу пот, лицо – всё в окровавленных ранах, ссадинах и синяках, но при этом белое, как полотно. Капитан держал одну руку на подреберье. Постоянно держал. Теперь Шура вспомнил, что он держался за это место уже тогда, когда они выбегали из дома.

– Тебе в больницу надо!

Саня резко тормознул, с дрифтом развернулся и на всех порах помчался в обратном направлении.

– Останови машину.

– Ещё не далеко от местной клиники уехали. Сейчас, Олег, сейчас!

– Шура, не надо, остановись. Не довезёшь.

– Что? Что у тебя под рукой?

– Ерунда, Шура. Обычная ерунда. Ненужная ерунда. Остановись.

Его голос слабел. Адливанкин выжимал из двигателя всё, что можно.

– Остановись, – капитан положил руку на рулевое колесо. – Не хочу в машине…

Старлей снова взглянул на Олега. Его голова склонилась на грудь и безжизненно болталась из стороны в сторону.

– Чёрт! – Шура нажал по тормозам и свернул на обочину.

– Помоги выйти, —не открывая глаз, попросил капитан.

Сашка помог ему встать и сделать шаг вперёд. Князев мешком плюхнулся на землю, прижавшись спиной к колесу.

– Не нравится мне всё это. Тебя срочно в больницу надо.

Олег убрал руку с живота, и Шура увидел большое кровавое пятно.

– Поздно, Шура, поздно. Кровь чёрная, значит, пуля зацепила печень.

– Какая пуля? – не понял старлей. – Откуда пуля?

– Не о том говорим, Шура. Всё не о том.

– Олег, поехали в больницу! – Адливанкин схватил его за локоть и потянул вверх. Но Князев сжал его руку своей ладонью, не давая исполнить намерения.

– Я надеялся успеть попрощаться с Настей. Потом подумал, пусть она лучше не видит. Ты меня прости, что доставляю тебе такое зрелище. Дай мне подышать. Вроде, легче стало.

Он замолчал, всматриваясь в небо.

– Небо сегодня чистое, как постиранное. И луна огромная. Полнолуние.

– Олег!

– Не суетись. У меня минут десять осталось. Это максимум. Я точно знаю. Пока есть силы, давай просто посидим, – его голос немного окреп. – Эх! Красота-то какая. Вроде бы живи, да радуйся. А теперь расскажи мне, друг любезный, что ты скрывал от Шуры. Почему она на такое решилась?

Адливанкин плюхнулся рядом с Князевым на землю и активно почесал двумя руками свою кудрявую голову.

– Ладно, сознаюсь. От тебя ничего не скроешь. Я боксировал.

– Боксировал?

– Я иногда участвую в подпольных боях без правил. Коплю на нашу с Шурой будущую квартиру. Кстати, полковник давал мне ключи от дачи, считая, что я там с девками в сауне забавляюсь. Но я как тот студент перед сессией: жена думает, что я у любовницы, любовница – что у жены. А сам на чердак! И конспекты, конспекты, конспекты…

– Почему сразу не сознался?

– Как тут сознаешься? Во-первых, офицер СКР участвует в подпольных делах. Во-вторых, Шура меня за такое по головке не погладила бы в любом случае.

– Если рядом с тобой женщина, лучше промолчи. Если любимая – лучше расскажи. Дурак.

– Согласен. Но надо же денег где-то подзаработать.

– Не о том думаешь, Шура. Всё не о том. Зачем тебе много денег?

– Как? Я должен содержать семью. Как нам жить вместе? В нищете прозябать? На одну зарплату?

– А ты женись на девушке, которая тебя любит, нарожайте детей и всё у тебя будет хорошо.

– Я и хочу жениться. Только сначала поднакопить надо.

– Не правильно расставляешь приоритеты.

– А как надо? Сначала детей родить, а затем думать, чем их кормить?

– Именно так. Мы так устроены. Если сначала станем копить деньги, затем жениться, затем делать карьеру, отдыхать и кататься по свету, а уж потом только заводить детей – ничего из этого хорошего не получится.

– Как это?

– Так это. Быстро привыкните жить только ради себя и своих удовольствий. А такая семья долго не продержится. Распадётся.

Шура недоверчиво повертел головой. Князев продолжил излагать свои мысли:

– Многим кажется, что может быть по-другому. Но мы так устроены – чисто по-русски: сначала создаём проблемы, а затем стараемся их решать. Женись и рожай детей. Тогда ты быстро научишься и зарабатывать, и делать всё по дому, и постараешься разбиться в лепёшку, но сделать так, чтобы твоя семья жила достойно и счастливо. Другого не дано.

– Не буду спорить с тобой в такой момент. И не хочу.

– Дело не в моменте, а в непреложных истинах.

– Может быть. Не хочу сейчас об этом рассуждать.

– Сейчас самый момент рассуждать о вечном. Женись Шура. Ведь ты не понимаешь, насколько ты счастливый. Тебя любит такая женщина! Лучше её не найдёшь. И искать не надо. Тебе уже повезло. Так наслаждайся общением с ней каждую минуту, каждое мгновение. А ты что делаешь? Побежал боксировать, не рассказал ей о причинах своего странного поведения. Ты её не любишь?

– Люблю.

– Эх, благодари бога, если она тебя простит за всё это.

– Ты со мной разговариваешь, как с сыном.

– Я с тобой разговариваю, как с человеком. Поцелуй за меня Шурочку и скажи, что я просил тебя простить.

Конвульсии сотрясли тело капитана, и он со всей силы сжал в кулаке кисть Сашкиной руки.

– И у Насти попроси прощения за меня. Путь она выйдет замуж и будет счастлива. Я этому только порадуюсь. Прощай, старлей. Всё будет хорошо. И не торопитесь умирать. Я подожду, сколько надо. Я умею ждать…

Никто не привык провожать через реку смерти. И нельзя к такому привыкнуть. И не дай бог к такому привыкать. Адливанкин не выдержал, у него затряслись губы, нарисовались слёзы, и он, плаксиво расквасив губы и чуть всхлипывая, забубнил невнятное:

– Прости Олег. Я запутался. Прости. Меня Шура спасла. Когда я увидел её, почти мёртвую…

Князев притянул его голову к своим губам и прошептал на ухо последние в жизни слова…

Луна поднималась всё выше и выше. Её окружали миллиарды ярких и не очень звёзд. Долго ходил Сашка Адливанкин по дороге туда и обратно, глотая на ходу слёзы, кусая губы и завывая волком. Но звёзды не слышали его. Они только подмигивали друг другу, словно удивляясь, зачем этот странный человек никак не успокоится, ведь уже давно наступила ночь. Но он продолжал ходить необычайно широкими шагами. Вскидывал руки вверх, резко опускал их вниз, приседал и вскакивал, падал на колени и склонял на них голову. Затем снова вскакивал, заламывал руки и ходил, ходил, ходил…

Выплеснув все эмоции, Шура взял капитана на руки и аккуратно положил на заднее сидение. Рука потянулась к шапке, которой на его голове сроду не бывало. Он с силой взъерошил кудрявые волосы и пробормотал себе под нос:

– Но куда не посмотри, настоящему индейцу очень горько на Руси. Прости Олег, я едва-едва вас всех не предал. До безвозвратной подлости оставалось всего полшажка. Спасибо тебе и Шуре. Этот урок я запомнил на всю жизнь… Жестокий урок… Наглядный урок…

Глава «Я»

Я – это личное местоимение, 1-го лица, единственного числа. Но в то же самое время, я – это последняя буква алфавита. Такое противоречие несколько напрягает.

У входа в детскую художественную школу висело объявление о том, что сегодня здесь проходит выставка лучших работ её учеников. Родители и гости заполнили средних размеров зал, заставленный поделками из керамики и картинами, развешанными по стенам.

Автор одной из картин пристал к гостю:

– Дядя Макар, что вы здесь видите?

– Я? Я вижу, что герою, изображённому на полотне очень трудно победить это змееподобное чудовище. Да и не ему одному трудно. Смотри, какая убогая местность вокруг поля битвы: всё выжжено и вытоптано. Видимо, местному населению приходится не сладко в тисках этого чудища. Поэтому народ и призвал героя. Уверен, что победа будет за ним. Добро победит.

– Дядя Шура, что изображено на моей картине?

– Дядя Макар всё правильно расписал.

– И всё-таки?

Шура решил отшутиться:

– На этой картине, мы видим, э-э-э, как гражданин с холодным оружием, владение которым требует регистрации, мучает домашнюю скотину. Статья 245 УК РФ «Жестокое обращение с животными». Наказание: штраф, либо обязательные работы до 360 часов, либо лишение свободы на срок до трёх лет.

– Ну-у-у! Я же серьёзно спрашиваю.

– Если серьёзно, то судя по тому, что на картине мы видим редкое экзотическое пресмыкающееся, занесённое в Красную книгу, виновный штрафом не отделается.

Артём возмущённо покачал головой и повернулся к Шурочке:

– Тётя Александра, а вы, что видите?

– Я вижу, как герой сражается с Гидрой, опутавшей своими мощными головами шею нашей с тобой родины.

– Вот видишь, мама, никто не сказал, что Геракл похож на папу.

Александра тут же возразила:

– Как не похож? Я думала, что ты его и рисовал.

– Вылитый Князев! – добавил Шура.

– Особенно с этими перьями на голове и с томагавком в руке, – согласился Рябов.

– Я не вижу ничего плохого в том, что ты изобразил своего отца героем, – Настя прижала Тёмку к своему бедру. – Ты разве этого не хотел?

– Хотел, папка и есть самый настоящий герой. Я просто проверил, похож мой Геракл на него, или не похож.

– Конечно, похож.

– Артём, – обратилась к юному художнику Шурочка, – ты знаешь о том, что многие древние эксперты и аналитики не признавали победу над Гидрой за зачётный подвиг?

– Да, знаю. Царь, которому служил Геракл, тоже отказался признавать эту победу за подвиг.

– А почему, знаешь? – снова спросила Шурочка.

Артём разъяснил:

– Потому что по древнему закону герои должны совершать подвиги в одиночку. А в этот раз Геракл не смог победить стоглавую Гидру без помощи. Когда он отрубал у неё одну голову, на её месте тут же вырастали 2-3 новые. Из ста голов только одна была смертной. Но Геракл не мог до неё добраться, так как остальные головы поливали его огнём и ядом. Тогда он позвал на помощь своего друга Иолая. Вдвоём они быстро справились с чудовищем. Геракл рубил головы, а Иолай прижигал места сруба горящими головёшками. Из-за этого новые головы не отрастали.

– Да, Тёмка, – Адливанкин похлопал своей ручищей по хрупкому плечу художника, – правильно говорит народная мудрость: один в поле не воин.

– Почему? Все остальные подвиги он совершил в одиночку.

– Я думаю, что это миф. А реальность говорит о том, что срубить хотя бы одну голову страшно жадной и жестокой Гидры в одиночку практически невозможно. Будь воин даже трижды героем России! В этом деле без помощников не обойтись. А полностью победить Гидру можно только сообща, всем миром, – Саня при этих словах крепко прижал Шурочку к своему сильному плечу. – Никто не даст нам избавления ни бог, ни царь и ни герой. Правильно я говорю, любимая невестушка моя?

Шура поцеловал девушку в губы.

– «Невестушка»? – заинтересовалась Настя. – Ты сделал ей предложение?

Улыбающаяся всем своим видом Шурочка пояснила:

– Мы вчера заявление подали. Приглашаем на торжество. Но пока не знаем куда.

– В пригласительных всё будет черным по белому написано, – добавил Саня.

– Я рада за вас, – Анастасия обняла и поцеловала в щёки будущих молодожёнов. – Олег за вас тоже порадовался бы.

– Точно! – кивнул Адливанкин.

– Да, – Шурочка смахнула пальчиком набежавшую на ресницы влагу. – Мне всё время кажется, что он сейчас войдёт и крикнет: «Индейцы! Томагавки к бою! На выезд!»

– Это его любимая тема, – Сашка грустно выдохнул воздух из груди. – Последнее, что он мне сказал: «Настоящим индейцем можешь ты не стать, но человеком быть обязан».

Все замолчали, уткнувшись взглядом в пол…

Настя с сыном пошли провожать гостей. В зале после их ухода, наступила тишина, присущая музейным помещениям.

К картине Артёма подошёл доктор Данилян с женой и внуками. Он крутил головой, рассматривая изображение, подходил вплотную и отходил на почтительное расстояние от полотна. В конце концов выдал оценку:

– Ай! Какой хороший человек этот Князев! Только у очень хорошего человека могут быть такие талантливые дети.

– Да, соглашусь, он был хорошим человеком, – грустно кивнула головой его половинка.

– Людочка, зачем ты так говоришь? Почему «был»? Он есть. Он здесь есть и здесь, и здесь, – Арсен приложил попеременно руку к своему сердцу и к сердцам супруги и внуков. – Хороший человек – это даже не звание. Это состояние души, олицетворение Добра. Быть хорошим человеком – это подвиг. Он теперь будет вечно жить в наших сердцах.

– Вечно? – переспросила Людочка. – Но мы с тобой тоже когда-нибудь умрём.

– Да. Но он уже попал в наши сердца. Мы умрём, но останемся в сердцах наших детей, наших внуков и правнуков. И там тоже будет частичка этого хорошего человека. Разве ты не понимаешь, что именно так память о героях дожила до нашего времени? Думаешь, Геракл был сыном бога? Нет, это не так. Геракл был человеком. Хорошим человеком. Поэтому мы о нём до сих пор и помним.

Он помолчал и грустно добавил:

– Одно плохо: хорошие люди погибают первыми…

Примечания

1

Ваш заказ, сэр. (англ. здесь и далее переводы автора)

(обратно)

2

Я ничего не заказывал.

(обратно)

3

Извините, сэр, я просто выполняю свою работу.

(обратно)

4

Что вы сказали?

(обратно)

Оглавление

Часть первая А: аукцион, авокадо, апокалипсис

  Глава «А»

  Глава «Б»

  Глава «В»

  Глава «Г»

  Глава «Д»

  Глава «Е»

  Глава «Ё»

  Глава «Ж»

  Глава «З»

  Глава «И»

  Глава «Й»

Часть вторая К: кабриолет, козни, Кипиш

  Глава «К»

  Глава «Л»

  Глава «М»

  Глава «Н»

  Глава «О»

  Глава «П»

  Глава «Р»

  Глава «С»

  Глава «Т»

  Глава «У»

  Глава «Ф»

Часть третья Х: характер, храбрость, художник, хороший человек

  Глава «Х»

  Глава «Ц»

  Глава «Ч»

  Глава «Ш»

  Глава «Щ»

  Глава «Ъ»

  Глава «Ы»

  Глава «Ь»

  Глава «Э»

  Глава «Ю»

  Глава «Я»

*** Примечания ***