Благолюбие. Том 2 [Павел Евергетин монах] (fb2) читать онлайн

Благолюбие. Том 2

Благолюбие или собрание боговещанных глаголов и наставлений богоносных и святых отцов, взятых из всякого богодухновенного писания и доступно изложенных преподобнейшим монахом Павлом, основателем монастыря Пресвятой Богородицы Благодетельницы и нареченным в ее честь Благолюбивым

Рукопись была закончена в 1054 году.

В конце XVIII века ее обнаружил преподобный Макарий Нотара, епископ Коринфский, в монастыре Кутлумуш на Святой Горе Афон, и впервые напечатал преподобный Никодим Святогорец, отредактировав и обогатив ее богословским комментарием, в Венеции в 1783 году

перевод с древнегреческого в четырех томах

По благословению священноигумена монастыря Параклита архимандрита Тимофея

1. Кто сам себя уничижает, того Бог возвышает

А. Из святого Палладия

На Тавенне^[1] в женском монастыре, что напротив мужского, было около четырехсот насельниц. Среди них подвизалась ради Христа юродивая по имени Исидора. Она постоянно смирялась и унижалась перед всеми. Сестры гнушались ею и даже есть не хотели вместе с ней, но она принимала это с радостью. Добродетельная Исидора была весьма полезна для монастыря, ибо всем помогала, всех слушалась, как рабыня, что бы от неё ни потребовали, и со всею кротостью работала на сестёр, не покладая рук, и была для них ничтожнее половой тряпки. Как сказал Господь: Кто хочет быть большим между вами, да будет всем слугою (Мк 10:43) и если кто... думает быть мудрым.., то будь безумным (Ср.: 1Кор 3:18).

Все прочие сестры стригли волосы и носили куколи, а юродивая покрывала голову тряпкой и так совершала своё послушание. Никто из четырехсот сестер не видел её за едой или с куском хлеба в руках. Она собирала крошки, когда вытирала губкой столы, и довольствовалась остатками пищи в котлах, которые мыла. Блаженная всегда ходила босиком, никогда не ругалась и не роптала, не говорила ни долго, ни кратко. При этом многие её бранили, били, проклинали и отворачивались от неё.

Об этой преподобной (явившийся) Ангел сказал святому Питируну, опытнейшему мужу и прославленному анахорету^[2]:

– Почему ты так гордишься своими подвигами, тем, что ты благоговеен и живешь в таком месте? Хочешь увидеть жену, которая благоговейнее тебя? Пойди в женский монастырь на Тавенне и увидишь деву с венцом на голове. Она намного лучше тебя: служит и работает на всех, но никогда не позволяет своему уму отойти от Бога, хотя сёстры и смотрят на неё с брезгливостью. А ты сидишь здесь и представляешь в уме целые города, хотя никогда не видел мира.

Великий Питирун встал и отправился на Тавенну. (На берегу реки) он попросил отцов перевезти его в женский монастырь. Так как он был почитаемым аскетом, состарившимся в подвигах, монахи охотно согласились переправить его на остров. После прибытия в монастырь святой помолился вместе со всеми и сказал, что хочет видеть всех насельниц. Сестры пришли, но юродивой среди них не было. Он сказал сестрам:

– Я просил, чтобы все пришли.

– Мы тут все, – ответили сестры.

Питирун сказал:

– Нет Одной, на которую мне указал Ангел.

Сёстры сказали:

– Есть тут у нас одна на кухне, но она безумная.

– Приведите – я хочу на неё посмотреть, – сказал святой.

Но Исидора не хотела идти, поняв, зачем её зовут (а, может быть, ей было это открыто). Тогда её повели силой, сказав, что её хочет видеть святой Питирун (его имя было всем известно).

Когда её привели, великий святой взглянул на юродивую и, увидев тряпку на голове девы, спадавшую на лоб, пал к её ногам и произнес:

― Благослови меня, амма^[3].

Она тоже стала перед ним на колени со словами:

― Ты меня благослови, господин мой и отец.

Девы изумились и сказали старцу:

― Авва, зачем ты унижаешься перед ней? Она же безумная.

― Вы все безумные! ― сказал святой. ― Она лучше вас и меня. Она амма, то есть духовная мать. Я молюсь, чтобы вместе с ней оказаться достойным в день Суда.

Услышав эти слова, сёстры пали перед ним на колени, плача и исповедуя, как каждая из них огорчала святую.

Одна сказала:

― Я всегда над ней смеялась.

― Я глумилась над её убогим видом, ― говорила другая.

― Я часто обливала её помоями, ― вторила ей третья.

― Я её била.

― Я часто тыкала ей в нос горчицей.

Так, все покаялись в том, что подвергали её всяческим издевательствам. Когда святой принял их исповеди и помолился о них вместе с Исидорой, то настоятельно попросил честную рабу Христову помолиться о нём и ушел.

А через несколько дней честная преподобная Божия, не вынеся высоких почестей, внимание к себе, славы и извинений, тайно ушла из монастыря. Куда она пошла, где поселилась и где умерла, никто не знает.

Б. Из Григория Двоеслова

Святой Экитий удостоился величайших даров свыше и многие души привел к Богу своими поучениями и проповедями. По заповедям Божиим одевался он очень бедно. Когда при встрече святой кланялся незнакомым людям, те даже гнушались ответить ему. В дорогу этот аскет обычно отправлялся на лошади, беря при этом самую плохую, какую только можно было найти в монастырской конюшне, вместо узды использовал недоуздок, а вместо седла – овечью шкуру. Куда бы он ни отправлялся, всюду возил с собой книги Писания, уложив их в сумки, чтобы, отверзая источники слова Божия, орошать пажити разумений.

Когда молва о его проповедях достигла Рима, тотчас некоторые из зависти пошли к патриарху с жалобами на святого и не отступали до тех пор, пока не убедили его послать начальника стражи Юлиана, чтобы доставить Экития в столицу. Юлиан тотчас же направился в монастырь. Там он, увидев старших братьев, спросил, где игумен.

– Тут недалеко, жнет на монастырских лугах, – отвечали иноки.

У Юлиана был слуга, человек весьма гордый и дерзкий, которого он послал поскорее привести Экития. Слуга немедленно пошел (исполнять повеление), быстро добрался до лугов и, обратившись к жнецам, дерзко спросил:

– Кто тут из вас Экитий?

Ему показали. Но как только он увидел настоятеля ещё издали, его охватил необычный страх. Он задрожал и не мог двинуться с места. Бедняга с трепетом приблизился к человеку Божию, рухнул перед ним на колени и сказал ему о прибытии своего господина в монастырь. Божий человек тотчас обул сандалии, завязал оборки и, положив серп на плечо, пошел в обитель.

Юлиан, узнав от слуги, что это и есть тот самый Экитий, да ещё в таком виде, подумал, стоит ли с ним вообще говорить серьезно. Но как только угодник Божий приблизился к нему, сердцем Юлиана овладел необычайный страх. Он задрожал и едва смог сказать святому о причине своего приезда. Смиренно припав к ногам старца, патриарший посланник стал просить его молитв и сказал, что его желает видеть святейший. Экитий поднял его, благословил и сказал, что ехать к патриарху нужно немедленно, потому что, добавил он, если мы не отправимся сегодня, то завтра уже не сможем.

– Отче, – сказал Юлиан, – я устал с дороги и сегодня уже не в силах ехать куда-либо.

Так угодник Божий, снисходя к усталости посланника, в эту ночь не покинул монастыря.

На рассвете следующего дня к Юлиану прискакал слуга из Рима и сказал, что патриарх приказал не трогать святого и оставить его в монастыре. Юлиан спросил, что заставило святейшего переменить своё распоряжение. Слуга объяснил, что минувшей ночью патриарх был напуган божественным видением за то, что послал начальника стражи в монастырь привести к нему угодника Божия. Юлиан немедленно встал, пошел к Экитию и сказал, что патриарх распорядился не беспокоить святого и он может не покидать монастырь. Услышав это, Божий старец сказал с укоризной:

– Не говорил ли я тебе вчера, что, если не отправимся сегодня, то и вовсе никуда не уедем?

Потом, желая выразить свою любовь к патриаршему посланнику, Экитий щедро одарил его за труды, хотя тот не хотел ничего брать, благословил, и гость уехал с миром.

Вот, видишь, Петр, как прославляются те, кто уничижают себя в настоящей жизни, чтобы потом стать гражданами небесного отечества. Напротив, кто, по своему высокоумию и тщеславию, выставляют себя перед людьми праведниками, презренны в очах Божиих. Таких обличает Христос: Вы выказываете себя праведниками пред людьми (Лк 16:15) и так далее.

В. Из жития святого Григория Чудотворца

Как-то жители города Команы^[4] вышли встречать Григория Чудотворца. Они просили, чтобы этот достойный муж пришёл к ним, поставил священника и создал церковь. Великий святой согласился и прибыл к ним. Отцы города задумали представить к рукоположению тех, кто были, по их мнению, лучшими по образованию, происхождению и прочим мирским достоинствам. Голоса разделились: одни были за одного, другие – за другого.

Тем временем великий Григорий надеялся получить совет от Бога. Он, как Самуил^[5], считал, что нужно руководствоваться не красотой тела и ростом, когда надлежало помазать царя, но смотреть на то, царственная ли в человеке душа, даже если внешне он будет и неприметен. Так же и святой Григорий, внимательно посмотрев на каждого из предложенных кандидатов, остановился на одном человеке, на котором лежала печать священства – таков был его образ жизни, украшенной добродетелями.

Когда другие расточали похвалы тем, кого хотели видеть священником, святой Григорий призвал их обратить внимание и на простых и незнатных людей. Ведь и среди них могут найтись достойные… Кто-то из участников выборов счёл это суждение святого издевательством и насмешкой, и спросил:

– Неужели нельзя допускать к священству тех, кто превосходит других и красноречием, и достоинством, и свидетельствами своей честной жизни? Неужели нужно рукополагать не их, а искать достойных столь великой благодати среди простолюдинов? – и желая выставить святого на всеобщее посмешище, он добавил, – Ну, тогда только скажи нам слово. Раз ты отвергаешь таких, кого мы избрали всем городом, и хочешь возвести на ответственную ступень священства какого-нибудь неотесанного простака? Тут есть у нас угольщик Александр. Позови его. И если считаешь, что его можно рукоположить, мы всем городом одобрим твоё решение.

Он говорил так, чтобы шуткой заставить Григория отказаться от своего намерения. Ему было и невдомек, насколько знаменательна оказалась его речь. Она навела великого святого на мысль, что имя Александра прозвучало не случайно.

– Кто он, этот Александр, – спросил Григорий, – о котором вы только что упомянули?

Кто-то из присутствующих рассмеялся и вывел из толпы Александра – тот стоял в жалких лохмотьях, едва прикрывавших тело: и сразу было видно, кем он работает. И руки, и лицо, и все тело у него были черные от угольной пыли. Стоявшие вокруг него расхохотались. Но святой своим прозорливым оком изумился тому, что увидел. На него смотрел человек, нищий, бедно одетый, но бросалось в глаза его внутреннее достоинство, и потому он нисколько не стыдился своего внешнего вида, над которым смеялась лишь невоспитанность. Александр с детства привык к нужде. Но он был настоящим любомудром и знал, что такое будущая жизнь и что своим путем нужно идти до самого последнего дня и всегда быть готовым к мученическому концу и испытанию огнем будущего Суда. Он жил не напоказ, далеко превзойдя напускную деловитость других. Всему на свете он предпочел истинную небесную жизнь, к которой решительно стремился. Поэтому он делал всё, чтобы затеряться среди людей, ибо человеческое внимание нередко вредит добродетели.

Свой высокий дух он скрывал под личиной самого презренного из человеческих занятий. Александр находился в самой поре цветущей молодости, но, помышляя о целомудрии, считал недостойным и вредным выставлять напоказ свою телесную красоту. Угольщик знал, что красота становится для многих началом страшных падений. Чтобы самому не претерпеть бессмысленного ущерба и в других не вызвать ненароком похоть очей, он и надел эту личину: по доброй воле занялся ремеслом угольщика. Александр хотел тяжкими трудами укрепить тело, чтобы подготовить его к совершению добродетелей. Всю свою красоту, как было сказано, он скрыл под слоем угольной пыли. А тяжкий труд только помогал ему соблюдать заповеди.

Григорий уединился с Александром и подробно расспросил о его жизни. Затем передал угольщика своим помощникам и, дав им поручение, снова вернулся к собранию и с книгами в руках произнес проповедь о священстве, описав, какой добродетельной должна быть его жизнь. Григорий говорил долго, чтобы собрание не разошлось до тех пор, пока помощники святого не исполнят его поручение. Наконец, те вернулись и привели с собой Александра, который в бане смыл с себя всю въевшуюся в него черную пыль и был одет в облачение самого Григория (в этом и состояло его поручение).

Все смотрели на Александра, онемев от изумления. Святой же обратился к ним с такими словами:

– С вами ничего не случилось, и зрение вас не обманывает. Нельзя судить о добре только чувством. Чувство – обманчивое мерило сути вещей. Оно закрывает человеку доступ к сердцевине истины. И ничему так не радовался бы враг благочестия дьявол, как тому, чтобы этот избранный сосуд остался никем не замеченным и не вышел на середину собрания муж, который и сокрушит его власть.

После этих слов он рукоположил Александра предстоять Богу, по всем канонам передав ему благодать священства. Все ещё не успели привыкнуть к новому батюшке, а тому уже пришлось произнести проповедь перед своей паствой. И первые его слова показали, что решение святого Григория оказалось не напрасным. Речь Александра, хотя и не была изысканна и цветиста, но преисполнена ума.

Один заносчивый юнец, гордившийся знанием аттикского диалекта, попытался было посмеяться над безыскусностью проповеди, сказав, что, мол, Александр не украсил её искусными выражениями аттикского диалекта, но тут же был вразумлён чудесным видением – он увидел в небе стаю голубей, сиявших несказанной красотой, и голос сказал: «Это голуби Александра, а ты смеешься над ними».

Г. Из жития преподобного Маркелла

Божественный Маркелл, родом из Апамии^[6], пришёл в так называемый монастырь Неусыпающих^[7] (его насельники день и ночь непрерывно славословили Господа), был принят, и через некоторое время игумен Александр облачил его в монашеское одеяние, но ещё раньше до него был пострижен некий Яков, его давний знакомый. Так вот этот Яков ходил на уроки к Александру и был первым среди его учеников. Но довольно скоро Маркелл превзошёл подвигами и добродетелями не только всех братьев, но и самого Якова, за что игумен весьма ценил его.

Очистив свой ум (от грехов), Маркелл стал провидцем. Он заранее был извещён о кончине своего наставника и о том, что ему предназначено стать новым настоятелем, и опасался этого. Как это так, ему, ещё совсем юному, придется начальствовать над старцами? А скорее всего из-за того, что он сам не хотел расставаться с любимым послушанием, которое доставляло ему большую радость, так как Маркелл был на удивление смиренномудр, он тайно, чтобы никто не заметил, покинул монастырь. Вскоре святой Александр умер, и все стали говорить, что игуменом нужно избрать только Маркелла. Но, ко всеобщему огорчению, его не было в монастыре, и никто не знал, куда он скрылся, и поэтому игуменом избрали Иоанна, человека почтенного и годами, и мудростью. Когда Маркелл узнал, что выборы прошли, то явился в монастырь и стал помощником Иоанна. Он был его правой рукой, делая очень много для правильного управления монастырем.

Как-то Маркелл уехал из монастыря, и на него стали наговаривать Иоанну. Некоторые заслуженные монахи удивлялись многому в этом человеке: и что он начальствовать отказался, и что на игуменский престол не покушался. Самые нерадивые из монахов, которые вовсе не понимали величия души Маркелла, начали говорить, что он избежал славы по своему тщеславию. Дескать, знал, что выберут Иоанна, и не хотел оказаться на выборах вторым, поэтому и ушел из монастыря.

Когда Иоанн услышал такие рассуждения, то решил преподать монахам урок, что не следует так легкомысленно судить о человеке, а заодно решил показать им необычайную высоту смиренномудрия, которой достиг Маркелл. Он сказал:

– Чада, мы должны судить людей по делам.

И ничего более не добавив, решил про себя: когда Маркелл вернется, поручить ему самое низкое из монастырских служений – присматривать за ослом. И как только тот вернулся, наставник в присутствии всех дал ему это послушание, которое казалось унизительным. Но Маркелл сразу показал все своё смиренномудрие: не только принял это поручение с радостью, но стал трудиться с ликованием и весело, и так тщательно исполнял своё служение, что считал его благодеянием для себя. Маркелл даже попросил письменно подтвердить, что впредь его не лишат этого послушания. Он ничего не говорил, но постоянно проявлял ревностное отношение к этому делу и настолько горячо исполнял его, что монахам пришлось долго и настоятельно просить Маркелла вернуться к прежним обязанностям ради братии и оставить этот тяжелый труд. Ведь нелепо было, чтобы столь великий муж, достойный начальствовать над умной паствой и премного ей благодетельствовать, оставался на самой скромной работе, которую может выполнить кто угодно.

Д. Из Отечника

Об авве Памве говорили, что он три года просил Бога: «Не прославляй меня на земле». Но Бог прославил его так, что никто не мог смотреть ему в лицо – такую славу оно несло на себе и так ярко сияло. Столь же благодатный дар получили авва Сисой и авва Силуан.

Авва Иоанн Колов рассказывал: «Один духоносный старец ушёл в затвор. А он был очень знаменит в городе, и слава его была велика. Однажды ему сообщили, что некий святой умирает и нужно успеть попрощаться с ним. Старец подумал: «Если я выйду из затвора днем, сбегутся люди, начнут меня прославлять и больше не будет мне покоя. Пойду поздно ночью, в темноте, чтобы никто меня не заметил». Поздно вечером он вышел из кельи, надеясь, что никто его не увидит. Но тут от Бога были посланы два ангела с фонарями, чтобы освещать ему путь. Весь город сбежался, чтобы посмотреть на столь великую славу, которой достиг этот человек. И тот, кто думал избежать славы, ещё больше прославился. Так исполнилось сказанное в Писании: Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится (Мф 23:12).

Авва Исаак сказал: «Когда я был молод, то жил у аввы Крония, и никогда он мне не говорил, чтобы я сделал что-нибудь, хотя был стар и весь трясся. Он сам вставал и приносил мне стакан воды, как и другим. Потом я жил у аввы Феодора Фермийского, и он мне тоже не говорил, что нужно делать, но сам накрывал на стол со словами: «Брат, если хочешь, иди поешь». А я говорил в ответ: «Авва, я пришёл к тебе, чтобы получить пользу, что же ты мне не велишь что-нибудь сделать?» Но старец молчал.

Я пошёл и рассказал об этом другим старцам. Те пришли и упрекнули его:

– Авва, брат пришёл, чтобы от твоей святости получить пользу, почему же ты не говоришь ему, что нужно делать?

Старец им ответил:

– Но я не начальник монастыря, чтобы командовать. Да. я ему ничего не говорю. Но он же видит, что я делаю, и если хочет, то может работать вместе со мной.

С тех пор я внимательно следил за тем, что он делал, и вместе с ним брался за работу. А он работал всегда молча. Этому и меня научил – всегда молчать за работой».

Авва Петр говорил, что авва Макарий отличался незлобием в отношениях со всеми братьями. Люди спрашивали:

– Почему ты позволяешь так обращаться с собой?

– Двенадцать лет я работал Господу моему, – отвечал он, – чтобы Он даровал мне этот дар, а вы советуете отказаться от него?

Авва Пимен сказал, что, если человек себя уничижает, то обретает успокоение, в каком бы месте он ни жил.

Об авве Петре и авве Епимахии рассказывали, что они были сподвижниками в Раифе^[8]. Как-то раз, когда они сели обедать в церкви, им велели пересесть за стол старцев. После долгих уговоров согласился только авва Петр. Но когда он встал, авва Епимахий спросил его:

– Как же ты дерзнул пойти за стол к старцам?

– Если б я остался, – ответил он, – то братия попросила бы меня как старца первым делом благословить трапезу и считала бы меня первым среди вас. А там, среди старцев, я все же буду меньшим и в помыслах самым смиренным.

Петр, пресвитер Дийского^[9] монастыря, когда молился с кем-то, то хотя по своему священному сану мог стоять впереди, но по смирению всегда становился позади всех исповедующихся, о чем написано в житии аввы Антония. Он поступал так, чтобы никого не обидеть.

Старец сказал: «Бегая, бегай от людей, или смеясь, смейся над миром и становись, как безумный».

Е. Из аввы Кассиана

Один богатый и славный юноша, сын известных родителей и к тому же еще и хорошо образованный, жил в миру. Он оставил отца и всю мирскую славу и предпочел монашескую жизнь. Авва, чтобы испытать его веру и смирение, велел ему взять десять плетеных торб и продать в своем родном городе, и не все сразу, а только по одной. Юноша исполнил поручение терпеливо и смиренно: взвалил торбы на плечи и продал их одну за другой. Он не задумывался над тем, что порученное ему дело презренно, потому что он знатного рода, не испугался презренного занятия торговлей, ибо старался стать подражателем смирения Христова.

Мы знаем и другого отца, авву Пинуфрия, мужа, украшенного всяческими добродетелями. Он был священником и аввой в великой киновии в Египте, неподалеку от города Панефо^[10]. Его прославляли и чтили и за образ жизни, с которым он сроднился, и за почтенные лета, и за должность игумена. Он понял, что из-за славы не может упражняться в делах смиренномудрия, которым предавался прежде по любви к послушанию, тайно бежал из монастыря и удалился в самую дальнюю часть Фиваиды^[11]. Сняв с себя монашескую одежду и надев мирскую, авва пришёл в киновию к тавеннцам. Он рассчитывал на то, что тут никто его не узнает: братия была многочисленной, и обитель располагалась слишком далеко от его монастыря.

Много дней Пинуфрий просил принять его в братию. Наконец, авва монастыря согласился, оценив его превеликое смирение и терпение. Но поскольку Пинуфрий был старик, которому не поручишь тяжелую работу, то велел ему ухаживать за садом под началом монаха. Пинуфрий, став послушником брата, обрел, наконец, вожделенное смирение и послушание. Он не ограничивался своим служением, но охотно выполнял работы, от которых братья отказывались как от слишком нудных.

Так в тайне он пробыл в монастыре три года. Его ученики искали своего старца по всему Египту, и один из них, прибыв в Тавеннский монастырь, узнал его. Черты лица старца при первой же встрече показались ему знакомыми; но чтобы проверить, не ошибся ли он, ученик решил поговорить с Пинуфрием. Он не мог полагаться только на внешний вид аввы: перед ним был почтенный старец, державший в руках тяпку и рыхливший землю, носивший навоз в корзине на плечах и половший грядки.

Когда ученик услышал его голос, то понял, кто перед ним, и бросился ему в ноги, что изумило всех, кто в это время оказался в саду. Ведь он совершил поклон перед человеком, который для них был новоначальным и считался самым меньшим среди братьев, как оставивший мир совсем недавно. Они изумились еще больше, когда узнали его имя. Ведь монастырские братья были наслышаны о Пинуфрии, как о великом человеке. Тут же стали просить прощения у него, что они, мол, даже не подозревали, кто он такой, и поставили его на последнее место. Братья долго упрашивали Пинуфрия остаться, но тот против своей воли вынужден был вернуться в свой монастырь: ведь на новом месте он уже не мог больше наслаждаться дорогим его сердцу послушанием.

Некоторое время смиренный старец прожил в своем монастыре, но вновь загорелся желанием смирения и послушания. Выждав удобный момент, он снова бежал ночью, но уже не в Фиваиду, а в другую страну, где его никто не знал. Сев на корабль, беглец добрался до берегов Палестины, надеясь, что там ему уже ничто грозить не может. Прибыв в монастырь, стоявший неподалеку от пещеры, где Владыка Христос родился от Девы, он был принят. Как раз тогда и я жил в этом монастыре. Но и тут ему не удалось таиться продолжительное время. Как сказал Господь: Не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14).

А было это так. Братья из Египта прибыли поклониться Святым местам и узнали своего авву. Они стали со слезами просить и умолять его вернуться и, в конце концов, увезли обратно в монастырь. В Египте мне довелось одно время жить в одной обители с этим славным мужем. Я слышал, как он при мне наставлял одного брата, о чем расскажу, чтобы вы поняли, сколь великого ведения удостоился он от Бога и как он на опыте до предела осуществил образ подвижнического жития.

Далее писатель излагает назидания святого. Кто хочет познакомиться с ними, пусть откроет книгу аввы Кассиана и, прочитав, изумится.

Ж. Из аввы Исаака

Умаляйся во всем перед людьми и будешь выше правителей века сего. Смиряйся и увидишь славу Божию в себе, ибо где прорастает смирение, там изливается слава Божия. Если ты действительно подвизаешься в смирении, Бог прославит тебя перед всеми людьми. Если в сердце твоем будет смирение, то и в твоём сердце Бог явит Свою славу. Откажись от своих притязаний, научись их презирать и удостоишься чести от Бога. Возненавидь славу, чтобы удостоиться уважения. Когда человек гонится за почестями, они бегут от него. А кто бежит от почестей, за тем почести сами гоняются, и он становится провозвестником смирения. Если презираешь себя, чтобы Бог тебя почтил, Бог явит тебя всем. Если ты поистине вменяешь себя ни во что ради Бога, Бог повелит всем Своим творениям хвалить тебя. Перед тобой откроется дверь славы Твоего Создателя, и творения восславят тебя. Ибо ты теперь живешь по образу и подобию Божию. Если человек просиял добродетелями, то пусть он невзрачен с виду, но жизнь его светла, ведение премудро, а помысел мирен. Но видел ли кто-нибудь такого человека?

З. Из Отечника

Брат спросил старца:

– Может ли человек стать безумным ради Господа?

– В одном монастыре, – ответил старец, – был весьма юный послушник. Его отдали в послушание опытному старцу, чтобы тот растил его и учил страху Божию. Старец сказал ему: «Чадо, если кто-нибудь оскорбит тебя, благослови его. Если сядешь за трапезу, не бери лучшие куски. Если придется выбирать одежду, то предпочти плохую, а не хорошую».

«Разве я безумный, что ты велишь мне так поступать?» – спросил юноша.

«Я потому велю тебе поступать так, чтобы ты стал безумным ради Господа, дабы Он умудрил тебя», – назидательно сказал старец, тем самым показав ему, что именно должен делать человек, чтобы стать безумным ради Господа.

Авва Даниил рассказывал об авве Дуле, что первые сорок лет тот провел в киновии, затем безмолвствовал в Скиту. Почитаемый среди великих отцов, Дула позднее говорил, что, испытав различные способы подвижничества, обнаружил, что в киновиях монахи гораздо лучше и быстрее отшельников преуспевают в добродетельных трудах, если смиряются с чистым сердцем.

В одной киновии был брат, внешне скромный и презираемый, но на деле одаренный великим и благородным умом. Все оскорбляли его, издевались над ним и часто ни за что били, но он мужественно всё переносил и ни на кого не обижался.

Среди монахов оказался брат, который по внушению дьявола украл священные сосуды из храма. Когда пропажа обнаружилась, стали обвинять скромного брата и лишь по одному подозрению ему вынесли приговор – совершение святотатства. И хотя он говорил, что не знает, о чем идет речь, по настоянию братии игумен велел снять с него монашескую одежду, заковать в железо и передать эконому лавры для дознания. Эконом стегал его воловьими жилами и подверг другим пыткам. Но тот продолжал говорить, что ничего не знает. Тогда его отослали к правителю страны, чтобы он вынес ему более суровое наказание.

Правитель приказал подвергнуть его разным пыткам – беднягу жгли раскаленным железом, много дней продержали без еды в душной темнице. Но поскольку он по-прежнему твердо отрицал свое участие в краже, с согласия игумена и братии его осудили на смерть в соответствии с законом, по которому за такое преступление полагалась смерть через отсечение головы. И невинного повели на плаху.

Когда укравший сосуды увидел, что невинного ведут на казнь, у него заныла душа. Он пришел к настоятелю и сказал:

– Мне сказали, что нашлись священные сосуды. Позаботься, чтобы брата не обезглавили.

Авва сообщил об этом правителю, заключенного освободили, и он вернулся в киновию, но прожил всего три дня и умер, предав Богу душу, стоя на коленях во время молитвы. Когда братья пришли и увидели, что он скончался во время покаяния, взяли его тело, понесли и положили в церкви.

Тотчас ударили в било, и собралась вся лавра. Монахи устремились к мощам, чтобы взять себе хотя бы клочок волос или частичку одежды мученика как святыню. Авва испугался, что мощи могут растащить по кусочку, велел положить покойного в святилище и запер дверь на ключ до прихода лаврского аввы.

А когда святилище открыли, тела там не оказалось – только одежда и обувь. Все изумились и со слезами на глазах стали прославлять Бога за совершенное чудо

– Видите, братья, – изумлялись они, – сколько благ может принести нам великодушие и смирение? Будем и мы бороться за то, чтобы терпеть искушение и унижение ради Господа, и будем прославлены и почтены и мы Господом, соцарствуя Ему во веки.

У некоего Павла, носившего титул иллюстрия^[12], была жена, дети, и несметные богатства. И вот он решил стать монахом, позвал жену, детей и сказал им о своем намерении. Оказалось, что они тоже страстно любят монашескую жизнь. Он сказал им:

– Если вы действительно пожелали пользы себе, то я вас продам в монастыри как рабов, – и они с радостью согласились.

Павел взял жену, одел её в простое платье и, отделив причитавшуюся ей часть имущества, отправился вместе с ней в женский монастырь и отдал её игуменье в рабство вместе с имуществом. А детей отвёл в другой монастырь, вручив игумену как рабов тоже вместе с имуществом. Наконец, и сам с собой поступил точно так же, отдав себя в рабство монастырю. Павел обратился к авве с просьбой:

– Если позволишь, мне хотелось бы одному побыть в церкви.

Тот разрешил. Когда он вошел, и двери заперли, он простер руки к небу и громко воскликнул:

– Боже, ты знаешь, что от всего сердца я пришел к Тебе.

И услышал Глас свыше:

– Я знаю это и всем Своим сердцем принял тебя.

Павел жил в монастыре долго и, как раб, выполнял самую черную работу. Став ниже всех, он был возвышен Богом за смирение. После смерти его гробница источала миро, и на ней совершалось множество знамений и чудес.

И. О поваре Ефросине

В одном монастыре был юный брат по имени Ефросин. Он трудился на кухне. И так как его лицо постоянно было в золе и саже, никто на него не обращал внимания, и блеск его добродетелей оставался для них незаметным. Он появлялся из кухонного чада, всегда запачканный сажей, и легкомысленные братья насмехались и подшучивали над ним, а некоторые ругали и оскорбляли за то, что одежда его была слишком убога, а на лице читалась кротость и незлобивость. Юноша почти всегда молчал, и его безопасно было унижать и издеваться над ним, а иногда даже бить. А он, хотя всякий час слышал и претерпевал такое от братьев, мужественно переносил унижения. Ефросин никогда никому не возражал, никого не упрекал и не обижался, когда его незаслуженно оскорбляли и били.

Между тем настоятеля этого монастыря, который во всех своих делах руководствовался Божией волей и тем обрел великое дерзновение пред Богом, смущал помысел: как узнать наверняка, кто в обители и вообще среди его духовных чад превышает добродетелью всех прочих братьев и стоит в верности Божией воле над всеми? Этот помысел его не оставлял. Он стал молиться Богу, чтобы его желание сбылось, и ему было открыто, кто из братьев первый в добродетели.

Как-то ночью настоятель молился в одиночестве и пришел в исступление. Он был восхищен в область неизреченной услады и блаженства. Повсюду распространялось дивное благоухание и росли разного рода прекрасные деревья. Их плоды не походили на наши и сильно отличались красотой и величиной, что человеческий язык даже не в состоянии описать. Среди деревьев журчал прозрачнейший ручей. Словом, красота природы вызывала изумление.

Настоятель воздал благодарение Богу, Причине всех благ, и чувствовал блаженство, удостоившись столь великой чести. Затем, устремив взор на дивные плоды, он протянул руку, чтобы сорвать один. Но не смог, ибо ветки поднялись высоко, маня его недоступным очарованием. Он пытался подпрыгнуть, подойти к другим деревьям, но рука его не могла дотянуться до ветки. Тут он увидел своего юного брата Ефросина. Он шел впереди по этому благоуханному раю и наслаждался плодами, какие там только были. Ветки деревьев сами склонялись к нему, и он вволю ел плоды, которые сами падали ему в руки.

Изумившись этому непонятному чуду, игумен воскликнул:

– Чадо Ефросин, кто тебя сюда привел и позволил ходить среди деревьев?

Тот только улыбнулся и сказал в ответ:

– Отче, вкушать все эти блага и владеть ими вверил мне Один-единственный Человеколюбец.

Игумен спросил:

– А не можешь ли ты и мне нарвать каких-нибудь плодов?

– Отче, – ответил юноша, – да бери, какие тебе угодны

– Не могу, чадо. Я много раз пытался, но у меня ничего не получилось.

Тогда Ефросин решительно подошел к дереву, сорвал три яблока дивной красоты и аромата и протянул игумену, тот с радостью взял подарок... и проснулся. Видение исчезло, но в его руке были три яблока. Затрепетав от волнения, он велел ударить в било. Только после утреннего песнопения он успокоился, но никому ничего не сказал о чудесном подарке. Когда началась Литургия, и он служил вместе с братьями в храме, то после Таинства он в облачении вышел из алтаря и велел позвать брата Ефросина.

Несколько братьев сходили на кухню и привели к игумену повара, чумазого и пропахшего кухонной гарью.

Игумен спросил:

– Где ты был этой ночью?

Ефросин уставился в землю и ничего не отвечал. Игумен повторил вопрос и стал принуждать его ответить. Тут юный монах расплакался и кротко и тихо ответил:

– Разве ты не знаешь, отче, где мы оба были?

Тут игумен затрясся от страха. Он вынул из-за пазухи три яблока и спросил:

– Узнаешь?

– Да, отче, – ответил Ефросин. – Помнишь, ты же сам мне велел, вот я и дал их тебе.

– Блажен ты, чадо Ефросин! – при всех воскликнул игумен, – что удостоился таких благ. Поэтому прошу тебя стать заступником и моей убогой души.

И рассказал братьям о том, какое ему было видение этой ночью. Закончив рассказ, он поклонился в ноги Ефросину, чем сильно смутил юношу, который пытался поднять его с колен – видеть это ему было сущей мукой. Он не мог принять такую честь и громко зарыдал.

Настоятель взял его за руку, ввел в алтарь. Разрезав три яблока на священном блюдце, он раздал частицы всем братьям.

А юный Ефросин, не вынося славы и чести, которые стали оказывать ему братия, тайно покинул монастырь и пропал. Он знал, что людская похвала хуже хулы, ибо наносит большой вред душе. Поэтому он предпочел лучше держаться подальше от этого, думая о своем спасении.

2. О том, что унижение ведет к смирению, а почести – к гордыне, и почему смиренномудрые радуются унижению и огорчаются от похвал

А. Из Григория Двоеслова

Благоговеннейший Константин жил неподалеку от города Анконы^[13] и служил в Церкви первомученика Стефана. Как-то в этой церкви нехватило масла, и рабу Божьему Константину нечем было заправить лампады; но он, не смутившись, налил в лампады воды и опустил фитили, потом затеплил их принесенной лучиной, и вода стала гореть в лампадах, словно это было масло. Видишь, какое смирение было у этого великого мужа. Когда молва о его святости далеко распространилась вокруг, множество народа из разных областей устремилось в Анкону, чтобы увидеть его.

И вот однажды какой-то крестьянин пришел издалека, чтобы тоже взглянуть на святого. В это время Константин стоял на деревянной скамейке и поправлял лампаду. Ростом он был совсем невелик, да еще довольно худ и лицом невзрачен. Между тем крестьянин расспрашивал всех, где можно увидеть Константина, и ему указали на святого. Но порой о душевных добродетелях судят по внешнему виду; и крестьянин, увидев такого маленького и невзрачного человека, никак не мог согласиться, чтобы святой оказался столь неказистым.

«Не может быть, – думал он, – чтобы у человека, о котором идет такая слава, был такой невзрачный вид». Когда же многие подтвердили, что Константин действительно тот самый знаменитый святой, он неуважительно и насмешливо сказал:

– Я думал увидеть человека, а этот и на человека-то не похож.

Как только Божий человек услышал эти слова, он оставил лампады, которые поправлял, подошёл к крестьянину, с радостью обнял его, с необыкновенной любовью расцеловал и от полноты сердца поблагодарил за правдивые слова:

– Ты единственный, кто открытыми глазами увидел меня таким, какой я есть.

Вот видишь, Пётр, какое смирение было у этого достойного удивления святого, который отнесся с превеликой любовью к земледельцу, посмотревшего на него с презрением. Внутренние качества человека чаще всего познаются по тому, как он переносит оскорбления от других. Это значит, что гордые радуются почестям, а смиренные утешаются и благодарят за оскорбления и унижения. Больше всего они довольны, когда их бесчестят на глазах у всех. Ведь это уничижение подтверждает их суждение о самих себе: то, что они думают о себе, то и говорят о них другие.

Б. Из жития преподобного Ефрема

Дивному Ефрему среди прочих добродетелей была присуща и та, что он боялся и избегал похвал. Преподобный не только не слушал тех, кто хвалил его, но и видно было, как сердился на них, точно также, как другие сердятся на насмешников и хулителей. Ефрем краснел, смотрел в землю, изменялся в лице и покрывался испариной. Он не произносил ни слова, будто перед ним происходит нечто постыдное.

В. Из жития преподобной Синклитикии

Блаженная Синклитикия говорила приходившим к ней посетителям, что как тает воск от лица огня, так и душа слабеет от похвал и теряет силу. И напротив, как расплавленный воск твердеет на холоде и приобретает форму, так и брань и унижения укрепляют душу и делают её твердой. Радуйтесь, сказано в Писании, и веселитесь... когда поносят вас и гонят... и прочее; и в другом месте говорится, что в скорби распространил мя ecu (Ср.: Мф 5:11–12).

И не только это, но и главу добродетелей – смиренномудрие больше всего порождают в душе унижения. И в самом деле смиренномудрие укрепляют поношения, унижения, побои, уничижения, то есть когда тебя обзывают: «Безумец, нищий, простак, слабак, неумеха, урод, не умеешь и слово сказать...» – все эти бранные слова укрепляют смирение. Подобную хулу слышал и терпел поношения Господь. Ему говорили, что Ты самарянин и что бес в Тебе (Мф. 8:48), его заушали, бичевали, называли злодеем и обманщиком. Вы должны подражать этому настоящему смиренномудрию. Бывают и такие, которые только делают видимость смиренномудрия, чтобы их прославляли. Но таких людей узнают по плодам. Если их хоть в чем-то начать порицать, они этого не вынесут и, как змеи, тотчас же выпустят яд.

Г. Из жития святого Иоанна Милостивого

У дивного патриарха Иоанна был племянник по имени Георгий. Как-то его оскорбил в городе какой-то кабачник. Юноша тяжело страдал, и его чувство было двояким: уж слишком велико было социальное различие между ним и оскорбителем – он близкий родственник Патриарха, а тот – ничтожный человек. Поэтому Георгий пришел на аудиенцию к святейшему, со слезами на глазах открыл ему смятение своего сердца и пожаловался на оскорбителя.

Когда Патриарх увидел душевные муки юноши, то, желая утешить и поддержать его, воскликнул:

– Да как он посмел открыть рот и оскорбить моего любимого племянника? Да будет благословен Господь! Я так проучу его, что будет потрясена вся Александрия!

Племянник оторопел от таких слов и успокоился.

– Чадо мое возлюбленное, – продолжил Патриарх. – Если ты поистине хочешь быть и называться моим племянником, готовься не только к оскорблениям, но и, скажу тебе больше, к бичеванию. Настоящее благородство – не в плоти и крови, но в душевной добродетели.

Затем он вызвал начальника всех городских питейных заведений и приказал ему впредь не брать ни денег, ни пожертвований на Церковь от этого оскорбившего его племянника кабачника, когда будет проходить сбор налогов. Все удивились небывалому незлобию мужа и с удивлением встретили месть, которая и вправду потрясла всю Александрию.

Д. Случай из жития святого Иоанна Богослова

Апостолу Иоанну удалось спастись во время страшного кораблекрушения^[14]. Через сорок дней пребывания в море волнами выбросило его на сушу неподалеку от Ефеса^[15], где он увидел меня, Прохора, стоявшего на берегу, о чем он предсказывал мне ещё до кораблекрушения. Иоанн обнял меня, воздав благодарение Богу, и мы вместе отправились в Ефес и (вскоре) добрались до площади Артемиды, где находилась баня Диоскорида, начальника города.

– Чадо Прохор! – сказал Иоанн. – В этом городе пусть никто не знает, кто мы и ради чего сюда пришли, пока Господь не откроет нас, и мы не получим откровение от Него.

Когда он это говорил, появилась Романа, служанка Диос-корида, заведовавшая баней, женщина крайне злобная, из-за чего все обходили её стороной. Прибираясь в бане, она увидела нас и сразу прикинула – раз мы в таком жалком виде, наверное, голодные и нищие, то нас можно нанять на работу за самую скудную плату и обратилась к Иоанну:

– Откуда ты, человече, и какая твоя вера?

– Мы из другой страны, – отвечал Иоанн, – иудеи по происхождению, христиане по благодати, только что спаслись после кораблекрушения.

– Хочешь топить у меня печь в бане, – спросила она, – а твой спутник будет убираться в купальне?

Иоанн согласился.

Романа привела нас в баню, показала, кому что делать, и назначила ежедневную плату: три литры^[16] хлеба и четыре обола^[17] деньгами. На четвертый день нашего пребывания Иоанн, которому никогда прежде не приходилось быть истопником, натопил печь не так жарко, как требовалось.

Романа, как только пришла,сразу заметила его промах и без зазрения совести ударом кулака сбила Иоанна с ног и осыпала бранью:

– Бродяга, бездельник, жалкий изгнанник, паршивый неумеха! Зачем ты взялся за эту работу? Обманщик – вот кто ты! Но я тебя выведу на чистую воду. Ты теперь раб Романы. Меня знают даже в Риме! Не рассчитывай избежать руки своей хозяйки – я тебя везде найду, если посмеешь бежать, и растопчу без пощады. Лучше бы ты думал о работе так же, как о жратве, не то раздавлю без всякой пощады.

– Госпожа, – миролюбиво оправдывался Иоанн, – я только недавно приступил к работе и никогда этому раньше не учился. Время обогащает опытом, и оно, несомненно, благосклонно к тем, кто трудится.

После этих слов Романа ушла. А я был подавлен её жестоким обращением с Иоанном и думал о том, как ему тяжело. А ведь мы прожили тут всего четыре дня.

Иоанн Духом прозрел мои мысли и сказал:

– Чадо Прохор, из-за того, что я поколебался помыслом, когда мне выпала Азия, ты знаешь, в какую беду мы попали. Не только мы, но и ни в чем не повинные корабельщики были наказаны из-за меня, потерпев катастрофу, и только Божией милостью все спаслись. А меня сорок дней носило морскими волнами, чтобы я научился слушаться Бога, а не человеческих помыслов. Наконец, Бог смилостивился над родным Ему человеком и вынес меня на сушу. Ты это знаешь, поэтому не роптать ты должен, а благодарить Его за такие искушения. А пустые угрозы какой-то женщины даже не считай искушением. Иди, займись своим делом и исполняй его со всем усердием. Господь наш Иисус Христос, Творец всего дал нам образ терпения, указав на его пользу: В терпении вашем спасайте души ваши (Лк. 21:19).

Его слова избавили меня от печали и окрылили. На следующей день Романа пришла и сказала Иоанну:

– Про тебя я опять много наслушалась всякого, говорят, что ты нарочно небрежно работаешь, чтобы я тебя прогнала. Но ты этого не дождешься, сам готовишь беду на свою же голову. Если увижу, что это так, то от тебя живого места не оставлю, так изуродую – пошевелиться не сможешь.

В ответ Иоанн не сказал ни слова. Романа увидела в его кротости и молчании только трусость и упрямство. Она рассвирепела и стала угрожать:

– Разве ты не мой раб, злодей? Что молчишь? Разве ты не согласен, что тебе повезло? Отвечай мне!

– Да, мы твои рабы, – ответил он, – я и вот со мной Прохор.

Романа запомнила эти слова. Она решила лишить нас свободы и, чтобы исполнить свой коварный замысел, пошла к нотариусу.

– Много лет назад, – сказала она законнику, – от меня сбежали два раба, доставшиеся мне от родителей. Лет прошло много, и бумаги затерялись. Теперь они явились ко мне и признались, что они мои рабы. Можно ли изготовить на них новые купчие?

– Если они при свидетелях признают, что они рабы, доставшиеся тебе от предков, то да, – ответил нотариус.

Иоанн прознал это Духом и сказал мне:

– Чадо Прохор, знай, что эта зловредная женщина потребует от нас письменного подтверждения и сделает так, что свидетели подтвердят, что мы её рабы. Но пусть тебя это не печалит, напротив, радуйся. Ибо через это Бог прославится и вскоре откроет, кто мы.

Не успел он проговорить это, как вошла Романа. Она схватила Иоанна за руку и стала его колотить со словами:

– Злой раб, почему, когда входит твоя госпожа, ты не кланяешься ей в ноги? Может, ты считаешь себя свободным? Ты раб Романы! – с угрозой говорила она, то и дело переспрашивая: – Разве вы не мои рабы?

– Я тебе говорил уже не раз и не два, – ответил Иоанн, – что мы рабы.

– А чьи рабы, негодяй?

– Того, Чье дело мы исполняем.

– Правильно, – обрадовалась она. – Дело моё, значит, и вы мои рабы.

– Мы и письменно и устно подтвердим, что мы рабы, – добавил Иоанн.

– Письменно хочу и при свидетелях, – сказала она.

– Вот и поступай теперь, как считаешь нужным, – сказал Иоанн.

Романа взяла нас и привела на площадь перед святилищем Артемиды. Когда мы вошли в контору, она при свидетелях заставила нас письменно подтвердить наше рабское положение, а затем приказала вернуться на работу в баню, в которой с самой её постройки жил бес^[18]. Трижды в год он душил кого-нибудь из ничего не подозревавших посетителей.

Сын Диоскорида по имени Домн, который много внимания уделял своей цветущей внешности, ночью, когда баня не работала, зашел в неё помыться. Бес внезапно набросился на него и задушил. Когда слуги пришли за ним, то обнаружили его мертвым. Они стали плакать и причитать:

– Горе нам, наш господин умер. Что нам теперь делать?

Романа, услышав крики, сорвала с головы платок, стала рвать на себе волосы и плакать. Она била себя кулаками в грудь и громко голосила:

– Горе мне! Что я скажу и как отвечу моему господину Диоскориду, если он об этом узнает? Нет ему утешения! Он не вынесет такого страшного известия – он умрет от горя! Ведь Домн – его единственный сын. Помоги нам великая Артемида ефесская!

Долго она рыдала и причитала, билась лицом о колени и до крови расцарапала себя.

Иоанн подошёл ко мне и спросил:

– Чадо Прохор, ты слышишь? Что случилось с этой женщиной?

Как только Романа услышала наш разговор, тут же подбежала и схватила Иоанна за руку.

– А, это ты колдун! Вот теперь твоё колдовство обнаружилось! Как только ты появился здесь, наша богиня оставила нас. Или ты воскресишь сына моего господина, или я вытрясу из тебя всю душу.

– Госпожа, – спросил Иоанн, – что повергло тебя в такую скорбь, скажи мне?

В безудержном гневе Романа изо всех сил ударила Иоанна.

– Лукавый раб, каторжник, – закричала она, – весь город Ефес знает, что произошло, а ты спрашиваешь, как ни в чём не бывало! Сын моего господина Диоскорида погиб в бане.

Когда Иоанн услышал эти слова, то на лице его промелькнула едва заметная радость. Он ненадолго погрузился в молитву и вошёл в баню. Изгнав оттуда нечистого, он вернул душу юноши в тело и, взяв его за руку, вывел на улицу.

– Вот сын твоего господина, – сказал он. – Он жив, и больше не переживай.

Романа, увидев чудо, изумилась и, упав в ноги Иоанну, стала просить у него прощения за обиды, которые ему причинила. Он сказал:

– Женщина! Уверуй в Господа нашего Иисуса Христа, Которого я ученик и апостол, и все простится тебе.

– Верую, человек Божий, отныне всему, что исходит из уст твоих, – ответила она.

Тем временем слуга пришел к Диоскориду и сообщил о смерти его сына. От такого неожиданного горя, несчастный отец упал замертво, словно сраженный кинжалом. Узнав об этом, Иоанн воскресил и Диоскорида и крестил всех уверовавших. После этого случая немало ефесян приняли христианство.

Е. Из Отечника

Об авве Агафоне говорили, что однажды к нему пришли люди, слышавшие, что он обладает великим даром различения. Они, желая испытать его, подвержен ли он гневу, спросили:

– Ты Агафон? Говорят, ты блудник и гордец?

– Да, это так, – был ответ.

Они спросили снова:

– Тот ли ты Агафон, который болтун и лжец?

– Да, я.

– Ты Агафон еретик? – спросили они.

– Нет, я не еретик, – сказал он.

Тогда они с недоумением спросили:

– Скажи, почему, чтобы мы тебе ни говорили, ты со всем соглашался, а слово еретик не смог вынести?

Он ответил:

– С первым я соглашался, ибо это на пользу моей душе. Еретик же тот, кто отвергнут Богом, а я не хочу быть отлученным от Бога.

Они, услышав это, удивились его рассудительности и ушли, укрепленные в вере.

Сказал старец: «Восхваляющий монаха предает его сатане».

Старцы рассказали, что как-то Скиту пожертвовали немного инжира, и его, как вещь ничтожную и малоценную, не стали посылать авве Арсению, чтобы он не счёл это за оскорбление. Старец, узнав об этом, не пришёл на богослужение, сказав:

– Вы же сами решили не давать мне пожертвования, которое Бог послал братьям, ибо я недостоин его.

Когда все это услышали, получили духовную пользу, видя смирение старца. Тогда пресвитер взял инжир и отнес ему, и старец пришёл на богослужение с радостью.

Об авве Амоне говорили, что однажды к нему пришли люди, чтобы он их рассудил, но старец притворился безумным. Какая-то женщина, стоявшая рядом с ним, сказала:

– Этот старик совсем без ума.

Когда авва услышал, что она говорит, громко заметил:

– Я столько трудился в пустыне, чтобы стяжать это безумие, а теперь ради тебя должен потерять его? Никогда.

Как-то в Келлиях проводили собрание по одному делу. Авва Евагрий выступил на нём. Но авва монастыря заметил ему: «Мы знаем, авва, что, если бы мы жили в твоей стране, ты смог бы стать начальником над многими. А у нас ты только гость».

Тот, будучи задет, не смутился, кивнул головой и сказал:

– Поистине так и есть, отче, если я один раз брал слово, то второй раз не буду выступать.

Сказал авва Иоанн, что врата неба – смирение, и наши отцы через многие унижения с радостью вошли в град Божий.

Он же сказал брату своему:

– Даже если мы совершенно презираемы людьми, будем бодры, ибо удостоимся чести у Бога.

Авва Иоанн всегда горел духом. Один человек зашёл к нему и похвалил его работу, когда он плел веревку, но тот промолчал. Гость снова заговорил, но авва опять не ответил, когда же тот заговорил в третий раз, сказал:

– Ты вошёл сюда и отдалил Бога от меня.

Однажды, когда он жил в Скиту, братья обступили его и стали расспрашивать о своих помыслах. А кто-то заметил ему:

– Иоанн, ты как блудница, которая украшает себя, чтобы привлечь побольше любовников.

Старец обнял его и сказал:

– Ты истину говоришь, отче.

– Но разве тебя это не задело, авва? – спросили его.

– Нет. Ведь я какой снаружи, такой и внутри, – ответил он.

Авва Иаков сказал, что кого хвалят, тот должен поразмыслить о своих грехах и понять, что он недостоин того, что про него говорят. Тогда он не получит слишком большого ущерба от похвал.

Об авве Макарии рассказывали, что, когда брат приходил к нему как к святому и великому старцу со страхом, то он не разговаривал с ним. А если кто-нибудь из братьев спрашивал: «Авва, когда ты был погонщиком верблюдов, воровал селитру и продавал, охранники тебя не лупили?» – то с ним он охотно разговаривал, о чем угодно.

Об авве Моисее говорили, что, когда он стал клириком и на него надели облачение, архиепископ заметил:

– Теперь ты весь белый, авва Моисей^[19].

То ответил:

– Разве Папа рукополагает только внешне или изнутри тоже?

Архиепископ, желая испытать его, сказал клирикам:

– Когда авва Моисей войдет в алтарь, прогоните его, пойдите за ним и послушайте, что он скажет.

Когда старец вошел в алтарь, его стали бранить и гнать.

– Уходи отсюда, эфиоп.

Тот вышел и сказал:

– Правильно с тобой поступили, черномазый, – ты не человек, а лезешь к людям.

Старец сказал: «Тот, кого почитают больше, чем он заслужил, терпит ущерб во многом. А тот, кого люди вообще не почитают, оказывается прославлен свыше».

Брат попросил старца:

– Дай мне совет, который я мог бы соблюсти и от того обрести жизнь.

– Если сможешь переносить унижения, – ответил старец, – это выше всех добродетелей».

Старец сказал: «Смиренномудр не тот, кто себя называет ничтожным, но кто с радостью переносит оскорбления и бесчестия от ближнего».

Он же сказал: «Если кто тебя будет хвалить в лицо, вспомни свои грехи и попроси его: «Ради Господа, брат, прекрати меня хвалить, ибо я человек жалкий, и не по мне тяжесть похвал». А если будет тебя хвалить важный человек, помолись Богу от всего сердца и скажи: «Господи, укрой меня от похвалы и от хулы человеческой».

Как-то раз авва Иоанн Колов сидел напротив церкви. Его окружили братья и стали открывать ему свои помыслы.

Кто-то из старцев это заметил и от зависти сказал:

– Ты, Иоанн, горшок, полный яда.

– Ты прав, авва. Но ты видел только внешнее, а что бы ты сказал, если б увидел, что у меня внутри!

Однажды во время собрания в Скиту братья, желая испытать авву Моисея, стали обижать его:

– Что ты, эфиоп, крутишься тут среди нас?

Авва Моисей выслушал и промолчал. После собрания его спросили:

– Авва, разве ты не был возмущен?

Он ответил:

– Возмутихся, но не возглаголах.

Авва Пимен сказал: «Какой бы труд ни достался тебе, победа над ним – молчание».

О каком-то старце говорили, что кто больше унижал или выводил его из себя, тем лучше он относился к нему, такие люди, по его словам, помогают совершенствоваться тем, кто внимателен к себе; а кто называет тебя блаженным, те обманывают и смущают душу. В Писании сказано, что они вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили (Ис. 3:12).

Ж. Из аввы Исаии

Авва Исаия сказал: «Если по малодушию брат ответит тебе не так, переноси это с радостью. А если исследуешь свой помысел, как если бы судил тебя Господь, найдешь его греховным.

Если душа обращается с покаянием к Богу, она спокойно переносит унижения, а её плач ограждает от всего мирского. Если человек не порицает себя, то и не выносит гнева.

Смиренному человеку нет дела до людских упреков. Память о своих грехах становится ему оружием и защитой от гнева и мести да ещё и учит переносить любые неурядицы. Ибо что упрекает человека сильнее, чем собственная совесть пред Богом, когда он осознает свои грехи?

Кто в состоянии переносить злое слово нерадивого и наглого человека ради Бога и ради сохранения спокойствия своих помыслов, тот может стяжать телесный, душевный и духовный мир. Когда эти три начала находятся в согласии, не ополчаются против умственного закона и человек освобождается от плотского плена, тогда он становится сыном мира, и Святой Дух поселяется в нём. Ибо Он уже Дух этого человека и не оставит его.

Брат, верь, огромная польза для спасения твоей души, если ты с радостью и спокойствием будешь терпеть оскорбления и унижения, которые тебе причиняют ради Господа. Думай о том, что за свои грехи ты заслужил и ещё больших унижений и что, вообще, пострадать ради Господа есть дело достойное. Перенося постоянные скорби и унижения, я хотя бы на миг становлюсь подражателем Страстей Бога моего. Если ты будешь вспоминать о своих оскорбителях как о тех, кто больше всех тебя обогатил, и молиться за них от всей души и искренне, то никогда не будешь жаловаться на них.

Возненавидь всякое властолюбие и славолюбие и желание людских похвал, как страшную смерть, погибель твоей души и вечный ад.

Строго внимай себе, чтобы не впасть в скорбь или гнев, когда кто-нибудь обидит тебя. Смолчал ли ты, не говорил ли сверх подобающего? Смирил ли ты сперва своё сердце молитвой, прежде чем объясниться с братом?

З. Из аввы Марка

Людские поношения вызывают скорбь в сердце. Но если человек терпит их, он очищается и освящается. Если хочешь не в суд себе выслушивать людскую похвалу, сначала полюби, чтобы тебя обличали за твои грехи. Если кого укоряют за истину Христову, то многие прославят его стократно. А ведь лучше тебе заранее делать всякое благо, чтобы наследовать будущее. Когда заметишь в себе помысел, соблазняющий тебя добиваться людской славы, знай наверняка, что от этого получишь позор.

Корень постыдного вожделения – человеческая похвала. А корень целомудрия – обличение злых дел. Мы не только слушать должны, как нас обличают, но и внутренне с этим соглашаться. Когда тебя наказывают, бранят или гонят, не думай о сегодняшнем дне, но смотри в будущее и поймешь, что тем самым ты приобрел многие блага и не только в настоящем, но и и будущем веке.

Если ты видишь, что тебя притворно хвалят, считай, что тебя хулят. А если кто-то тебя бесчестит, представь, сколь велика от этого может быть слава от Бога. Когда тебя бесчестят, не скорби и не пугайся. Только постарайся остаться верным и безупречным, чтобы, когда придет слава, ты не осрамился.

Когда по благоволению Божию многие начнут тебя хвалить, постарайся не примешивать ничего показного к Божиему промыслу спасения, а то превознесешься и себе же навредишь. Когда ты видишь, что человек страдает от великого бесчестья, знай, что он одержим помыслом тщеславия и поэтому сам не знает, что пожинает всходы посевов своего сердца. Любителя наслаждений оскорбляет хула и лишения, а боголюбца – похвала и излишества.

И. Из аввы Исаака

Терпи унижение и ничтожество своё с благим помыслом – тогда обретешь дерзновение пред Богом. Когда человек терпит оскорбительное слово, зная, что не погрешил против оскорбителя, то его голову украсит терновый венец. Но он блажен, ибо сам того не заметил, как увенчался нетленной наградой. Совершенство смирения состоит в том, чтобы с радостью переносить унижение и любое ложное обвинение. Смиренномудрый не смущается даже, когда с ним воистину поступают несправедливо. Он ничего не говорит в свою защиту, не объясняется с обидчиком и принимает ложное обвинение как истину. Он не спешит убедить людей, что оклеветан, но просит прощения у клеветника.

Например, некоторые добровольно навлекают на себя славу невоздержных, не будучи таковыми. Другие выдают себя за блудников, хотя далеки от этого, и продолжают терпеть, обливаясь горькими слезами, плоды мнимого греха, которого они не совершали. Они просят прощения за грех, который не делали, рыдая, припадают к ногам обидчиков и клеветников. Поистине они увенчивают свою душу чистотой святости. Другие, чтобы не быть прославленными за добродетельную жизнь, но чтобы скрыть это, принимают перед людьми образ безумных. Такие люди осолились божественной солью и обрели непоколебимый внутренний покой. Они достигли предельного совершенства, и об их благих деяниях возвещают святые ангелы. А ты считаешь, что у тебя есть смирение, но не можешь вынести обычных упреков. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, проверь себя только что сказанным.

К. Из Отечника

Как-то один подвижник пришёл из Скита в (мужской) Тавеннский монастырь. В нём почти все мужи были святые и суровейшие подвижники. Через тридцать дней брат сказал настоятелю:

– Благослови, авва, и отпусти меня. Я не могу здесь больше оставаться.

Настоятель спросил:

– Почему, чадо?

– Потому что, – ответил брат, – здесь нет трудов, значит, нет и воздаяния. Все отцы здесь подвижники, а я человек грешный и лучше мне идти туда, где меня будут ругать и унижать. Ибо это спасает грешника.

Тот удивился и понял: перед ним делатель заповедей и отпустил его со словами:

– Иди, чадо, мужайся, и да укрепится сердце твоё, чтобы терпеливо ты ожидал Господа.

Л. Из аввы Зосимы

Авва Зосима сказал: «Волевые порывы находятся во власти свободного выбора. Горячее произволение может весьма скоро привести человека к Богу, тогда как вялое произволение не приведет и за полвека. И если увидят бесы, что человек унижен, обесчещен, потерпел ущерб или пострадал как-то ещё, но скорбит не из-за своего несчастья, а из-за того, что не переносит его с мужеством, то такого порыва души бесы боятся. Ибо знают, что такой человек держится пути истины и хочет ходить в заповедях Божиих».

«Если человек станет придавать значение тому, что кто-то его обидел или нанес ущерб, или обругал, или другое какое зло сделал, и начнет строить козни против обидчика, то он замышляет против собственной души то же, что и бесы. Ибо он уже замыслил сам против себя. Да что я говорю о помыслах? Если человек не думает о брате, как о враче, то поступает несправедливо с собой в самом важном. Зачем ты говоришь, что страдаешь? Ведь брат тебя очищает, и ты должен думать о нем, как о враче, которого послал тебе Христос и вывел наружу твою болезнь.

Человек, который действительно хочет исцелиться, должен относиться к своему врачу как к благодетелю. Он должен принимать назначенные им лекарства как посланные от Иисуса и благодарить за них, даже если ему неприятно их принимать. Не так уж страшно больному, когда ему режут и прижигают плоть или когда он принимает очистительное средство; он даже вспоминает об этом с отвращением. Но он убеждает себя, что без этого невозможно освободиться от болезни, и доверяется врачу, зная, что посредством малых неприятных действий он освобождается от обилия дурных соков и от хронического заболевания.

Прижигание Иисусово – тот, кто наносит тебе ущерб или оскорбление. Ведь он освобождает тебя от излишеств и гордыни. Если ты не выносишь этого лечения и не только не благодаришь, но и плетешь помыслы против брата, то можно считать, ты говоришь Иисусу: «Я не хочу, чтобы Ты меня исцелил. Не буду принимать Твои лекарства. Лучше пусть мои раны дальше гниют». Что с тобой тогда делать благому Господу? Знай, брат, что кто бежит от полезного искушения, тот бежит от вечной жизни.

И Евагрий говорил: «Я не виню тех, кто меня злословит, но называю их благодетелями. Я не отталкиваю врача душ, приносящего лекарство добродетели моей тщеславной душе. А иначе, боюсь, и о моей душе будет сказано: Врачевали мы Вавилон, но он не исцелился (Иер. 51:9). Благ Господь Бог наш, Он дал нам святые заповеди против наших зол, уничтожая их прижиганиями и очистительными снадобьями. Только одним способом можно вылечиться от болезни – надлежащим серьезным врачеванием.

Он же говорил: «Никто не лжет, только те, кто меня восхваляют и называют блаженным. И никто не говорит правду, только те, кто поносят и унижают меня. И то всей истины они не говорят, потому что не знают всей глубины моего сердца. Если бы они нашли возможность увидеть, не говорю все, но хотя бы часть моих пороков, они бы отвернулись от меня, как от сточной канавы, навозной кучи или нечистого духа. Даже если бы тела всех людей обратились в сплошной язык, чтобы меня поносить, убежден, и тогда они не смогли бы по достоинству оценить моё нечестие.

Если даже праведный Иов говорил, что он полон нечестия, а к слову «полнота» уже ничего не прибавишь, то что говорить мне, когда я нахожу в себе море гнуснейших пороков? Всеми грехами смирил нас дьявол, и мы должны быть благодарны нашему унижению. Кто признателен своему унижению, тот сокрушает дьявола, сокрушившего его. Как говорили святые отцы: «Если смирение нисходит в ад, то оно возводится и на небо. Если же превозношение возвышает себя до неба, то оно низводится в ад». И разве, – прибавил авва, – можно убедить смиренного начать плести помыслы против другого человека?

Все обидное, что услышит о себе смиренный, станет для него поводом унизить и оскорбить самого себя. Как авва Моисей, когда клирики его выгнали из алтаря с бранью, сам бранил себя больше, чем они. А если смиренного и смутит оскорбление или несправедливый выпад против него, он сразу обратится к молитве и вскоре смягчит свое сердце. И не только тогда, но и в любых смятениях он сам себя всячески порицает и всегда обличает. Он говорит своей душе: «Что ты безумствуешь, жалкая душа. Что ты смущаешься и неистовствуешь с пеной у рта? Своим смятением ты обнаруживаешь свою болезнь. Если бы ты не была больна, то и боли бы не почувствовала. Что же ты, несчастная, перестала порицать себя и начала обвинять брата? Он выявил болезнь, скрытую и до сего дня неизвестную тебе».

Подражай Христу, Который, будучи злословим, не злословил в ответ, страдая, не угрожал. Послушай Того, Кто сказал о том, что Сам исполнил на деле: Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания (Ис. 50:6). А тебя, несчастная душа, один раз оскорбили и унизили, и ты сидишь и начинаешь плести тысячи помыслов, замышляя (козни) против себя вместе с бесами? Ты хочешь быть с ними заодно! Безумная, жалкая! Крест Христов мы видим, о Его страстях, которые Он претерпел ради нас, каждый день читаем, а не можем перенести даже одного оскорбления. Поистине мы свернули с прямого пути».

Еще он сказал: «Если бы человек прожил век Мафусала^[20] и не шёл бы таким же прямым путем, как все святые, путем бесчестья, униженья и мужественного терпения страданий, он бы не преуспел ни в малом, ни в великом, а только промотал бы свои годы».

И ещё говорил блаженный Зосима: «Сказал мне один человек:

– Авва, так много заповедей Христовых, что ум помрачился, какие исполнять, а какие нет.

– Не смущайся, – ответил я ему, – но думай о том, что, если не будет у тебя пристрастия к вещам, ты легко исполнишь любую добродетель. Неужели трудна молитва за врагов? Разве трудно вскапывать землю? Совершать путь или даже терпеть недостаток денег? Благодари, когда тебя бесчестят, и ты станешь учеником святых апостолов, которые совершали свой путь, радуясь тому, что удостоились быть бесчестимы за имя Христово. Чистые и святые, они принимали бесчестие за имя Христово, а мы просто обязаны принять бесчестие за все наши грехи. Мы уже лишены достоинства, даже если никто нас не бесчестит, и мы прокляты. В Писании сказано, что Ты укротил проклятых, уклоняющихся от заповедей Твоих (Пс. 118:21). Не все таковы, чтобы быть бесчестимы за имя Христово, но только святые и чистые, как я уже говорил. А наше дело с благодарностью принимать все выпадающие нам бесчестия, переносить оскорбления и признаваться, что справедливо нас бесчестят за наши лживые дела.

Но наша несчастная душа, хотя и знает свои нечистые дела, но достойно терпит то, что терпит, упрямо перечит собственной совести и, сплетая помыслы, говорит: «Вот, мол, он мне то-то сказал, унизил да ещё и обругал». Так душа, замышляя против себя, берет на себя работу бесов.

Как это бывает в ремеслах, так происходит и с душой. Мастер сначала научит юношу ремеслу и уж потом разрешает работать самостоятельно. Он уже может не сидеть рядом, а только раз-другой зайдет посмотреть, не отлынивает ли тот от работы, не сбежал ли. Так и бесы, если увидят, что душа им послушна и легко принимает лукавые помыслы, предают её сатанинскому ремеслу и уже не имеют нужды сидеть рядом. Они знают, что сама душа управится с тем, чтобы повредить себе и погибнуть. Они только урывками забегают, чтобы посмотреть, не отлынивает ли она от того, чему они научили её».

Он же сказал: «Что легче того, чтобы любить всех и быть любимым всеми же? Какое только отдохновение не дают человеку заповеди Христовы? Но наша свободная воля оказывается косной. А придёт она в движение, то по благодати Божией всё будет для неё легко. Даже самое малое проявление нашей воли привлечет Бога на помощь, как я уже говорил. Только в нашей воле нуждается добродетель, как говорил божественный Антоний. Не нужно даже прилагать трудов, потому что благодать содействует человеку во всех делах. Кроткий и смиренный обретает всякое отдохновение: кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира (Пс. 36:11)".

И ещё авва Зосима рассказал: «Некогда один брат, который жил рядом со мной и от меня принял монашество, так как я его постоянно поддерживал в духовной жизни, а поскольку он был из тех, кто привык к роскоши, то и я снисходил к его немощи, и вот как-то раз он говорит мне:

– Авва мой, я очень люблю тебя.

Я ему говорю в ответ:

– Я до сих пор не находил никого, кто бы любил меня сильнее, чем я его. И вот теперь ты говоришь: «Я люблю тебя», – и я верю. Но если случится что-то, что тебе придется не по душе, ты не останешься прежним. А меня ничего не отдалит от любви к тебе, что бы мне ни пришлось от тебя претерпеть.

Прошло немного времени, и не знаю, что с ним произошло, но он стал наговаривать на меня всякое, вплоть до непристойностей. Все это я слышал и думал: «Этот человек для меня – прижигание Иисусово и послан, чтобы уврачевать мою тщеславную душу. Человек от таких людей получает пользу, если трезвится, а ущерб терпит от тех, кто его хвалит. Поэтому этот человек – мой истинный благодетель». И стал я вспоминать о нём, как о враче и благодетеле, и говорил тем, кто передавал мне его слова: «Он знает только явные мои пороки, да и то не все, а лишь малую часть, а скрытые мои пороки бесчисленны».

Через некоторое время он встретил меня в Кесарии Филипповой и подошёл, как обычно, обнял меня и облобызал, и я его, как будто ничего не было. И пока я говорил с ним, при всяком своем ответе он меня крепко обнимал. И так как я своим видом не давал ему ничего заподозрить и не показал даже тени печали, хотя я слышал всё, что он обо мне говорил.

Через какое-то время он встретился со мной и, подбежав ко мне, пал ниц предо мной и, обняв ноги мои, сказал:

– Прости, ради Господа, авва мой, что я много отвратительного наговорил на тебя.

Я поцеловал его и сказал в шутку:

– Помнит ли твоё боголюбие, что ты мне сказал: «Очень люблю тебя», а я ответил тебе: «Я до сих пор не видел никого, кто бы любил меня также сильно, как люблю его я; и если случится что-то, что тебе не понравится, ты не останешься прежним. А я, что бы ни претерпел от тебя, ни за что не удалюсь от любви к тебе». Пусть известится сердце твоё, что ничто не скрылось от меня, что ты сказал, но слышал я всё, где и кому ты что говорил. И никогда я не сказал, что это не так, и никто не убедил меня причинить тебе какое-либо зло. Но я говорил, что всё, что ты говоришь, истинно, и что от любви ты говоришь, потому что считаешь меня родным. И я не переставал поминать тебя в своих молитвах. И вот покажу тебе свидетельство этой любви. Некогда глаз у меня сильно заболел, и я вспомнил о тебе, сотворил знамение честного Креста и произнес: «Господи Иисусе Христе, его молитвами исцели мя», и я тотчас исцелился».

С тех пор брат мне совершенно доверял и прекратил наговаривать на меня, но стал меня ценить и любить, – сказал старец и добавил, – Мы, люди, не знаем, что значит быть любимыми и почитаемыми, погубили мы своё разумение. Нужно хоть немного потерпеть своего брата, когда он, подстрекаемый врагом, гневается или нападает на нас. Вскоре он придёт в себя и, осознав незлобие брата, его столько времени переносившего, будет благодарить его премного и до такой степени любви монах дойдет, что готов будет и душу свою положить за него».

Блаженный авва вспомнил, как один старец рассказывал ему, что его авва был необычайно кроткий. Он говорил, что старца за эту великую добродетель и за знамения, им сотворенные, вся округа почитала как ангела Божия. Но один человек под действием дьявола как-то пришёл и оскорбил его последними словами, хотя свидетелей было много. Старец стоял тут же и, выслушав слова его, сказал:

– Благодать Божия на устах твоих, брат.

А тот ещё больше вышел из себя и сказал:

– Да ты, злой обжора, говоришь так, чтобы выставить себя добрым.

Старец ответил:

– Поистине, брат, всё, что ты говоришь, истина.

Потом кто-то спросил старца:

– Неужели ты не был смущен, монах?

Старец ответил:

– Нет, напротив, я чувствовал, так сказать, покров Христов над своей душой.

Поистине, – продолжал блаженный Зосима, – человек должен быть благодарен таким людям, как я уже много раз говорил, и считать их, если он страстен, врачами, лечащими душевные язвы. А если он бесстрастен, то благодетелями, доставляющими ему Царство Небесное».

Старец сказал: «Если мы чада святых апостолов, как возвещает и говорит Павел, по благодати Иисуса Христа я родил вас благоговествованием (1Кор. 4:15), то, как дети, должны подражать своим родителям. Апостолы радовались, когда их бичевали. Когда на них клеветали, они не смущались, хотя слышали от язычников и иудеев, что они весь мир возмутили своим колдовством и чарами. И при всем при том они не только не огорчались таким словам, но, похваляясь, говорили: Когда нас злословят, мы благословляем.., хулят нас, мы молим... и так далее (1 Kop. 4:12– 13).

Так сказано в Писании затем, чтобы мы подражали им. Когда мы что-то подобное претерпеваем или слышим, то должны быть благодарны, что приобретаем много и становимся сообщниками святых апостолов и мучеников. Нам следует ждать больших испытаний, чтобы ещё более сблизиться с апостолами, получить большую пользу и спастись, став сопричастниками их вечной небесной славы».

Как-то братья стали авве Антонию хвалить одного монаха. Антоний пришёл к этому монаху, чтобы испытать, перенесет ли он бесчестие. Оказалось, что монах не переносит бесчестия. Антоний сказал ему: «Ты как селение, которое с фасада украшено, а изнутри разграблено разбойниками».

Об одном старце, жившем в низине, рассказывали, что он был безмолвником, и ему прислуживал верующий мирянин, у которого был сын. Случилось так, что сын мирянина заболел, и расстроенный отец долго упрашивал старца удостоить его своим приходом и помолиться за ребенка. Старец встал и вместе с ним пошёл к нему домой. Мирянин быстро вбежал в свой дом, позвал своих домочадцев и соседей и сказал:

– Скорей идите встречать анахорета.

И все вышли на улицу. Старец ещё издали увидел, что идут к нему со свечами в руках, и понял, что произошло. Он разделся и стал нагишом стирать одежду в реке. Увидев это, мирянин смутился и стал извиняться:

– Возвращайтесь в дом. Старец сейчас в исступлении.

Затем он подошёл к старцу и спросил:

– Авва, зачем ты так поступил? Все теперь будут говорить, что в старца вселился бес.

– Это я и хотел услышать, – ответил старец.

3. О том, что никто не должен сидеть без дела, но трудиться телесно, ибо безделье – причина многих зол

А. Из Палладия

Преподобный Памво, когда умирал, сказал стоявшим у его одра святым отцам: «С тех пор как я пришёл в пустыню, построил себе келью и поселился в ней, я ни одного дня не провёл без рукоделия и не помню, чтобы я даром ел чей-то хлеб».

Б. Из того же автора

Некоторое время я жил в Галатии и общался с боголюбивейшим епископом Филоромом, терпеливейшим и суровейшим аскетом. Его весьма чтил Василий Великий, с радостью глядя на его строгость и требовательность к себе и своим обязанностям. Ведь он и сейчас, хотя ему уже восемьдесят, не оставляет пера и тетрадей. Этот блаженный муж говорил, что со времени крещения и до сего дня он никогда не ел хлеба даром, но от трудов рук своих раздал двести монет прокаженным.

Он ходил пешком на поклонение мощам святых апостолов в Рим, Александрию и Иерусалим. Такое путешествие Филором предпринимал дважды на собственные средства, чтобы помолиться и поклониться святыням. Он говорил нам для нашей пользы и то, что ум его никогда не отдалялся от Бога.

В. Из того же автора

На Нитрийской горе^[21] стоит большой храм, а к нему пристроена гостиница. В ней принимают странников круглый год. Странник может оставаться в ней, сколько ему необходимо, пока сам не захочет уйти. Ему разрешается ничего не делать одну неделю, затем предлагают работу в саду, в пекарне, на кухне или же дают Библию для чтения вслух и до шестого часа не разрешают ни с кем встречаться. Им всем поручают ткать полотно, чтобы никому не быть в тягость.

Г. Из жития святого Евфимия

Святой Евфимий говорил своим ученикам, что отрекшиеся от мира и от мирских дел должны всегда помышлять о послушании и смиренномудрии. Им не следует творить свою волю и во всякое время заниматься трудом. Они должны работать руками и что-то производить, особенно, если монах юн и в нём нередко бурлит молодая кровь. Он должен не только тщательно следить за собой, но и изнурять тело всякими трудами, чтобы плоть научилась слушаться разума, а пыл юности поубавился. Нужно подражать апостолу Павлу и исполнять его закон. Нельзя быть праздным, ибо апостол считает ленивого и нерадивого недостойным даже пищи: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь (2Фес. 3:10). Сам апостол трудился и зарабатывал своими руками не только для себя, но и для окружающих^[22]. Неразумно было бы нам не кормить плодами своих трудов других людей: ведь миряне кормят и жену, и детей, и весь свой дом трудами рук своих, да ещё ежегодно платят налоги, отдают начатки^[23] от своих трудов Богу и оказывают посильную милостыню.

Д. Из жития святого Саввы

Когда великий отец наш Савва был еще молод и жил во Флавианах, он никогда не давал себе отдыха. Если великий авва уставал и не мог даже поднять руки к небу, тогда он так же усердно творил умную молитву. Он боялся, что, если даст хоть небольшое послабление своему уму, то затаившийся в тиши враг тайно проникнет в его душу. Поэтому его добродетель была легкой, как крыло, и святой Савва превосходил послушанием, смирением и прочими евангельскими добродетелями остальных братьев, которых числом было около семидесяти. Когда он ушёл оттуда с согласия настоятеля, который благословил его и отпустил, то отправился в Иерусалим. Там авва подошёл к великому Евфимию, который как всегда пришёл на богослужение, и, пав ему в ноги, стал слезно просить и умолять, дабы и ему стать словесной овцой его стада и пастись вместе с другими.

Великий Евфимий был наилучшим воспитателем молодежи, ибо сам, пройдя через многочисленные духовные подвиги, стал многоопытным. Он увидел, что Савва ещё совсем юн, и подумал, что его сильное желание, возможно, объясняется горячностью молодости, а не основательностью рассуждений и посоветовал ему начинать не с Лавры, но сперва пройти все монашеское воспитание в другом монастыре, объяснив ему обязательную строгость подвига.

– Никак невозможно, – сказал авва Евфимий, – чтобы ты, будучи таким молодым, жил в Лавре. Это и Лавре не будет полезно, и тебе ничего не даст. Но начни с нижней ступени, я советую тебе пойти к авве Феоктисту. Я уверен, что общение с ним будет тебе исключительно полезно.

Блаженный Савва так и поступил (ведь среди прочего он научился и послушанию). Он пообещал великому Евфимию, что всё, что тот ему заповедует, он будет охотно совершать.

– Я потому и обратился к тебе, сказал Савва, – чтобы по твоим советам спастись.

Евфимий объяснил, как найти блаженного Феоктиста, посоветовав быть весьма трудолюбивым. Он тогда уже напрямую говорил, что увидел изобильно изливающуюся на Савву благодать Святого Духа и что пройдет немного времени, и его слава наполнит вселенную. Так и было, и истинность пророчества великого святого подтвердилась.

Когда божественный Савва пришёл к блаженному Феоктисту, то всецело предался Богу в чистоте помысла и весь преисполнился вышнего воодушевления. Зная, что состав человека двойствен (ибо человек состоит из души и тела), он и подвиг совершал сугубый. Юноша давал труд телу, давал труд и душе. День он проводил в телесных трудах, а ночь – в неусыпных молитвах. С утра таскал воду, рубил дрова и усердием превосходил всех работающих днём. Молодой подвижник был душой благороден, телом велик и суставами крепок. Исполнял он и другие обязанности. Часто ему приказывали пасти мулов. Он раньше всех приходил на богослужение и позднее всех уходил. Савва весь горел рвением, когда служилась Божественная Литургия. Священной основой его жизни всегда и во всем было послушание и умеренность. И все монахи дивились, что в таком возрасте он уже украсил себя венцом добродетелей и совершенства.

Е. Из жития священномученика Лукиана

Лукиан Великий, когда был юн, почувствовал в себе призвание к монашеской жизни. Он ополчился против всех наслаждений плоти и стал прилежать без устали посту и молитве. Весьма скоро он подчинил духу свою мятежную плоть. Юноша овладел скорописью и этим не только обеспечивал себя, но и помогал бедным. Он считал неправедным садиться за стол, пока не подал милостыню нищим.

Ж. Из Отечника

Однажды рано утром к авве Ахилле пришли авва Аммой и авва Витимий и увидели, что он вьет веревку. Они попросили его сказать им слово для душевной пользы.

– Со вчерашнего вечера и до сего момента, – сказал он, – я свил веревку в двадцать оргиев^[24], хотя, конечно, мне не нужна такая длина. Но я боюсь, что Бог прогневается на меня и обвинит: «Почему ты можешь работать, а не работаешь?» Поэтому я изнемогаю, но продолжаю работать из последних сил.

И мы ушли от него, получив пользу.

Брат пришёл на Синайскую гору к авве Силуану и, увидев, что братья работают, сказал старцу:

– Не трудитесь ради пищи гибнущей, Мария^[25] убо благую часть избра, как сказал Спаситель.

Старец сказал своему ученику Захарии:

– Дай брату книгу и посели его в келье, где ничего нет.

Тот так и сделал. После девятого часа брат всё смотрел на дверь, ожидая, что за ним придут и пригласят на трапезу.

Но никто его не позвал, брат встал, пришёл к старцу и спросил:

– А что, братья сегодня не едят?

– Едят, – ответил старец.

Брат удивился:

– Но почему вы не позвали меня?

Старец ответил:

– Потому что ты человек духовный и не нуждаешься в снеди. А мы плотские, хотим есть, и поэтому работаем. Ты же благую часть избрал, читаешь целый день и не нужны тебе плотские яства.

Когда брат услышал это, принес покаяние старцу и сказал:

– Прости меня, авва.

Старец ответил:

– Так и Мария нуждалась в Марфе: ради Марфы была похвалена Мария.

Какой-то монах работал в день памяти мученика. Другой монах увидел его и спросил:

– Разве можно сегодня работать?

– Сегодня раб Божий претерпевал жесточайшие пытки и в мучениях исповедовал свою веру, так почему бы и мне не потрудиться хотя бы немного?

Старца, который вил веревку и не поднимал глаз от работы, спросили что нужно делать, чтобы спастись, и он ответил: «Как видишь».

Другой старец пришёл к реке и увидел заросли тростника, нарезал листьев, сел на берегу и принялся вить веревку: вил и выбрасывал в реку, вил и выбрасывал. Так он делал, пока не пришли люди и не увидели его. Тогда он встал и ушёл. Ведь он делал это не по нужде, а ради того, чтобы трудиться в безмолвии.

Сказал старец:

– Когда утром встаешь, скажи себе: «Тело, трудись, чтобы была тебе пища. Душа, трезвись, чтобы унаследовать Царство».

Об авве Иоанне Колове говорили, что как-то раз он сказал своему старшему брату:

– Я бы хотел стать беззаботным, как беззаботны ангелы: они не трудятся, но непрестанно поклоняются Богу.

Он снял с себя плащ и отправился в пустыню. Проведя в пустыне неделю, он вернулся и постучался в дверь. Брат, услышав стук, прежде чем открыть дверь, спросил:

– Кто там?

– Иоанн, твой брат, – был ответ.

Брат сказал:

– Иоанн стал ангелом, и его больше нет среди людей.

Тогда Иоанн стал умолять пустить его.

– Это же я, – говорил он, но брат не открыл ему и оставил его на холоде на всю ночь до самого утра. А затем отворил ему дверь и сказал:

– Ты человек и должен трудиться ради пропитания.

Иоанн покаялся и сказал:

– Прости меня.

Старец сказал: «Бог не любит ленивых и бездельников».

З. Из святого Ефрема

Брат, не опускай рук, пока делаешь работу. Тебе часто будет приходить помысел и говорить, что ты никогда не сможешь научиться рукоделию. Дескать, ты немощен и малодушен и не сможешь до конца вынести такого утомительного труда. И все твои члены начнут ныть от напряжения. Ведь ты не привык работать. Так что, скажет тебе помысел, иди туда, откуда пришёл. Ведь и там, если ты будешь бояться Бога, спасешься.

Никогда, брат, не поддавайся этому помыслу, но терпеливо ожидай Господа, зовущего тебя в Свое Царство. Господь сказал: Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21:19). И еще: Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «Перейди отсюдатуда», – и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (Мф. 17:20). И мы, возлюбленный брат, будем терпеть. Не на человека мы надеемся, человек нас спасти не может, но на Бога, спасающего надеющихся на Него.

Возлюбленный брат, когда ты изучаешь грамоту, разве ты не испытываешь трудностей? А ремесло разве дается без труда? Но если ты эти препятствия преодолеваешь мужественно, то тем более нам разве не должно терпеть любые труды ради Господа. В Писании сказано: Ты будешь есть от трудов рук твоих; блажен ты, и благо тебе! (Пс. 127:2). И апостол советует нам: Лучше трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся (Эф.4:28). Ненавидящий труд – всегда человек трудный. Большое зло происходит от безделья, а любящий трудиться не знает скорбей.

Возлюбленный брат! Если ты выберешь для самого себя благоговение, трезвись, как бы при всем твоём благоговении лукавый не вложил в тебя чуждый помысел – помысел тщеславия и самопревозношения. Не говори, что ты не будешь трудиться вместе со своими братьями, чтобы не нарушить своего благоговения. Напротив, трудись, как твои собратья, и о благоговении не забывай. Леность разрушает любое благоговение и навлекает на лентяя общий позор. Соедини благоговение и труд, и тогда можешь называть себя благоговейным.

Возлюбленный! Если ты трудишься в общежительном монастыре и делаешь больше, чем другие, следи, чтобы лукавый не вложил в тебя помысел, который горше смерти. А именно: не говори про себя, что я выполняю труд, который стоит дорого, а кормить меня никто не хочет. Не смей требовать себе еды больше, чем братьям, ни особенных блюд. А то эта сытость испортит всякое Божие дело. Если ты так рассуждаешь, нет в тебе любви. Да и требуя платы от людей, ты отказываешься от Божией награды.

Жди воздаяния от Бога, а от людей не требуй. Смиряй себя перед своими братьями и радуйся, что Праведный Судия воздаст тебе за твои труды. Ибо Он воздает каждому по его делам и сказал: Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу во время. Блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так; истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его (Мф. 24:45–47).

Знаю брата, который говорил: «Я всегда молился Богу, чтобы Он дал благодать рукоделию моему, что весь монастырь кормился от него». И он обрел великую благодать в своем труде и премного благодарил Бога, сказавшего: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25:40).

Другой брат тоже очень много трудился в монастыре, и помыслы об этом стали его одолевать. Он отвечал себе: «Злодей, тебя продали в рабство. Что ты ещё должен делать?» И Господь дал ему утешение.

Блажен монах, соблюдающий заповеди Господа! Он старателен в трех вещах: молитве, труде и размышлении, ибо в Писании сказано: Остановитесь и познайте, что Я – Бог (Пс. 45:11). И еще: Я несчастен и истаеваю с юности; несу ужасы Твои и изнемогаю (Пс. 87:16). И о законе Его он размышляет день и ночь (Пс. 1:2).

Возлюбленный, если ты живешь в монастырском братстве, будь смиренномудр, во всем помогай своим братьям. Тогда и они, измученные жизнью, многому научатся от твоего доброго поведения. Глядя на тебя, они приободрятся душой в делании заповедей. Когда начальствующие прикажут тебе идти вместе с другими братьями совершить какое-то дело, иди охотно и не жди, пока другие опередят тебя. Но и не злись на нерадивых, потому что они сами себе очень вредят своей ленью. Прежде всего они повинны в непослушании, себялюбии и изнеженности, затем они лишают себя награды за труд, и, наконец, самое тяжелое, они дают другим повод к осуждению, сплетням и непослушанию. Суд над ними будет суров, потому что они нанесли душевный вред не только себе, но и другим.

А ты, брат, не обращай на них внимания. Ведь никто в дни жатвы не говорит: «Если мой сосед не жнет, то и я жать не буду». Каждый, как только получает возможность, собирает пропитание себе и своей скотине, чтобы безбедно пережить зиму. Если мы показываем такое усердие в плотских вещах, то не более ли мы должны усердствовать в духовных? Если ты заболел и не можешь пойти, скажем, в поле, то по крайней мере покажи своё рвение. Братья, заметив твоё недомогание, освободят тебя от работы. Но не оставайся совсем без дела, а попроси: «Я тоже должен быть участником ваших трудов». И выполняй работу, какую сможешь. Господь дает тебе работу, за которую потом получишь от Него великое воздаяние.

И. Из аввы Исаии

Брат, смотри, не презирай своего рукоделия ради Божией заповеди, но думай о нём со страхом Божиим, чтобы по неведению не погрешить. Какое бы рукоделие ты ни изучал, задавай вопросы своему учителю и не стесняйся чаще его спрашивать: «Сотвори любовь, скажи, правильно ли я делаю или нет?». Если ты живешь вместе с братом, и ему дадут какое-нибудь несложное дело, ты тоже прими участие, помоги брату и не щади своё тело, чтобы потом тебя не грызла совесть. Ты никогда не изучишь рукоделия своего брата, если он будет работать больше тебя или ты больше него. Принуждай себя к труду, и страх Божий вселится в тебя. Безделье – это падение души, которое губит её.

К. Из Отечника

Авва Макарий Великий пришёл к авве Антонию на гору. Когда авва Макарий постучался в дверь, тот вышел навстречу и спросил:

– Кто ты?

– Я Макарий, – ответил он.

Тогда авва Антоний вернулся в свою келью, запер за собой дверь и оставил пришедшего стоять снаружи, а когда убедился в его терпении, снова открыл дверь и после обмена приветствиями сказал:

– Я очень давно хотел тебя видеть, ибо много наслышан о тебе.

Радушно приняв гостя, авва Антоний предоставил отдых утомленному дорогой Макарию. Когда стемнело, авва Антоний намочил себе лозу, а авва Макарий попросил:

– Разреши, и я намочу себе лозу.

Тот ответил:

– Пожалуйста.

Авва Макарий намочил себе большую связку лозы. Они сидели с вечера до утра за плетением лозы, ведя беседу о спасении души. Плетение от двери дошло до самой пещеры в глубине кельи. И когда утром блаженный Антоний вошел в свою пещеру и увидел, как много сделал авва Макарий, удивился и, облобызав его руки, сказал:

– Великая сила исходит от этих рук.

Ересь массалиан^[26] запрещала своим сторонникам трудиться. Массалиане говорили, что должно всё время молиться, а работу ненавидеть.

Л. Из святого Ефрема

Монах, не смей свою лень извинять своим недомоганием. В Писании сказано: и желаемое ими дал им (Пс. 77:29).

Не будем, братья, отвергать благодать Господа, подающего нам крепость для того, чтобы творить благо. Будем творить благо и благодарить Христа за всё. В Писании сказано: Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную (Ин. 6:27). Руки твои да творят благо, чтобы у всякого нуждающегося был хлеб, и чтобы твоё сердце всегда устремлялось ко Господу. Тогда ты потрудишься ради пребывающей пищи, а не ради губительной. Не оставляй труда, чтобы не нашла на тебя лень. Столько зла бывает от лени!

4. О том, для чего монаху нужно трудиться, сколько времени и чем ему следует усердно заниматься

А. Из Отечника

Однажды пришли братья к великому старцу. Тот спросил одного из них:

– Какая твоя работа, брат?

– Вью веревки, авва, – ответил он.

Старец сказал:

– Бог да совьёт тебе венец, чадо.

Спросил другого:

– А какая твоя работа?

– Плету корзины, – ответил тот.

Старец сказал:

– Бог да укрепит тебя, чадо.

Спросил третьего:

– А какая твоя работа?

– Делаю сита.

Старец сказал:

– Бог да сохранит тебя, чадо, – и спросил четвертого:

– А какая твоя работа?

– Я каллиграф, – был ответ.

– Ты сам всё знаешь, – сказал старец и спросил пятого:

– А какая твоя работа?

– Я портной.

– Тут мне нечего сказать, – заметил авва.

Затем старец объяснил. Кто вьет веревки, если трезвится, вместе с Богом свивает себе венец. Плетение корзин подразумевает крепость духа, ибо дело это нелегкое. Изготовление сит требует от работника умения хранить себя от искушений, так как ему придется продавать своё рукоделие в деревнях. Каллиграф должен смирять своё сердце, ведь такое дело может заставить его превозноситься. А о шитье даже и думать не стоит, это предпринимательство. Если видят человека, несущего на продажу веревку, корзины или сита, говорят: «Это наверняка монах». Ведь все наше рукоделие – трава, которая сгорает в огне. А если кто торгует одеждой, говорят: «Пришёл купец». Это ремесло мирское, и оно совершенно не полезно монаху.

Авва Иоанн Евнух в молодости спросил одного старца:

– Как вам удавалось спокойно справляться с Божиим делом, а у нас даже с большим трудом не получается?

Старец ответил:

– Мы могли совершить его, потому что Божие дело было для нас главным, а телесные нужды мы вменяли ни во что. А у вас главное – телесные нужды, а Божие дело для вас побочное, потому и сказал Спаситель ученикам: ищите же прежде Царствия Божия..., и это все приложится вам (Мф. 6:33).

Брат спросил старца:

– Что мне делать, если я не справляюсь с моим рукоделием? Мне нравится вить веревки, но у меня не получается.

Старец ответил:

– Авва Сисой говорит, что не нужно делать дело, которое нам легко дается.

Брат спросил авву Виаре:

– Что мне делать, чтобы спастись?

Старец ответил:

– Иди и пусть твоё чрево будет меньше, но и рукоделие меньше. Смятение тебя уже не найдет в келье, и ты спасешься. То есть, живи в воздержании, довольствуйся малым и не хлопочи.

Б. Из святого Ефрема

Брат, строго внимай себе. Дьявольская злоба велика и многообразна, он знает множество уловок. Коварный враг, когда ты совершаешь рукоделие, внушает лень и, повергая в уныние, пытается заставить тебя прекратить дело и заняться пустяками, словно делами. А порой он гонит тебя из кельи, лишь бы ты оставил свою работу и только слонялся без дела. Если ты начинаешь противостоять ему терпением и деланием, он принимается за тебя иным путем – ведет осаду, внушает рвение в работе сверх меры, лишь бы тобой овладела страсть сребролюбия или к вещам. Вот, ты уже и ко сну не идешь и с раннего утра сидишь за работой и думаешь о том, чтобы сбежать с молитвы и с богослужения, только бы работать. Когда бьют (в било) на богослужение, он убеждает тебя прийти позже всех, а когда читают отпуст, он гонит тебя уйти раньше всех. Вот такое твоё чрезмерное рвение к работе. Мало-помалу тобой овладевает страсть, оставляя только материальное и земное. Как сказано в Писании: Кто кем побежден, тот тому и раб (2Петр. 2:19).

Возлюбленный брат, знай, каким бывает вражеское заблуждение. Не слушай врага, всё совершай в меру, как нужно. В меру работай, чтобы успевать на молитву и на богослужение. Молитва с верой даёт тебе крепость и благодать во всяком благом деле. Нам вполне достаточно того, что мы зарабатываем, и нам нужно только самое необходимое, а не удобства и наслаждения. А если мы гонимся за излишествами, то труд наш увеличивается, а наш путь теряется. Нас наполняет скорбь и тревога, жизнь расточается в хлопотах. А ведь единое только есть на потребу, как сказал Господь. Нет ничего выше или честнее души. Ради неё мы думаем, какую работу предпринять. Мы не должны расходовать всё своё время на телесные помыслы.

Твоё тело голодает и требует пищи. Мы должны помнить, что душа не меньше тела. Если тело лишить пищи, оно не сможет жить. Так и душа, если не будет причащаться духовной премудрости, умрет. Поэтому сказал Господь: «Не хлебом одним будет жить человек» (Мф. 4:4). Будь хорошим домоправителем, дай душе свою пищу, а телу – свою. Не позволяй, чтобы душа мертвела, но питай её Словом Божиим, Псалмами и песнопениями, духовными гимнами, чтением Божественного Писания, постами, бдениями, молитвами, слезами, надеждой и размышлением о будущем благе.

Всё это и ему подобное – пища и жизнь души. Смотрите, братья, чтобы никто из вас не оказался бесплодным. Апостол говорит: «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6:7). Сеющий в свою плоть наслаждения, удовольствия и благополучие, пожнет только тление плоти. Сеющий же в свой дух молитву, пост и бдение, пожнет от своего духа вечную жизнь. Кто не остается с одним своим рукодельем, тот расточает себя в разных делах. Такой рассеянный человек будет работать в праздничный день, а в рабочий день – слоняться без дела. Это очень неблагородно – бесчестить праздник и быть таким бесчувственным во все дни. Нужно прийти в себя и отбросить от себя нерадивость. Как сказано в Писании: «Ленивец зимою не пашет, поищет летом – и нет ничего» (Притч. 20:4).

В. Из Постановлений апостольских

Каждый верующий и верующая, восстав поутру от сна, перед работой умывшись, должен помолиться. Если же где-то будет поучительное слово, то это благочестивое слово пусть предпочтет труду.

5. Как братьям во время совместных трудов должно хранить себя

А. Из аввы Исаии

Братья, если вы вышли вместе на работу, пусть каждый внимает себе, а не своему брату. Не нужно следить, работает ли он больше тебя или ты больше него. Не учи его и не отдавай ему распоряжений, даже если ты видишь, что он плохо работает. Не говори ему, что он испортил вещь, но позволь работающему действовать так, как он начал. А если он скажет: «Сотвори любовь, научи меня», то учи со смирением. А если знающий скажет: «Я сам не умею, тем более не смогу научить брата», значит, у него нет Божией любви, но им владеет лукавство. А если ты не умеешь сделать что-нибудь, не стесняйся постоянно спрашивать у знающего человека: «Сотвори любовь, посмотри, правильно ли я сделал?»

Если вы совершаете дело вместе, и один из вас по малодушию что-то сделает не так, не нужно его наказывать, но лучше вместе преодолеть трудности.

Если ты работаешь вместе со слабым братом, не соревнуйся с ним, не стремись сделать больше, чем он.

Если ты творишь рукоделие, постарайся не обращать внимания на то, сколько сделал ты и твой брат за неделю. Иначе проявишь невоспитанность.

Если ты отправился на работу с братом, постарайся, чтобы не узнали, что ты сделал больше него. Бог требует от человека такого дела, которое он совершает втайне.

Если вы делаете что-нибудь вместе, то какую бы ошибку ты ни увидел у других или ни услышал о ней, не запоминай, чтобы она не оказалась на устах твоих и ты не рассказал бы о ней другим братьям. Это смерть твоей душе, и ты, как мудрый человек, это понимаешь.

Б. Из аввы Кассиана

Во всех восточных монастырях, особенно в Египте, есть такое правило: после отпуста никто из братьев не должен стоять и разговаривать с кем бы то ни было. Он не имеет права выходить из кельи и оставлять дело, которым занят, во исполнение апостольского совета (1Фес. 2:9), разве что появится какое-нибудь срочное послушание, требующее отложить все прочие занятия. Но и это дело нужно исполнять усердно и безмолвно, не заводя никаких разговоров меж собой. Каждый должен внимать псалмопению и деланию и так выполнять данное ему дело. Нужно с великим усердием следить, чтобы никто из братьев не оставался с глазу на глаз с другим монахом, особенно с юным. Тем более недопустима дерзость – брать брата за руку и обнимать его. Если кто нарушит это правило, будет подвергнут тяжкой епитимье.

6. О том, что в киновии не должно иметь личного имущества и что собственнику уготована тяжкая мука

А. Из Григория Двоеслова

Некий монах по имени Иуст хорошо знал врачебную науку. Он обычно ухаживал за мной, когда я жил в монастыре, и заботливо лечил от бесконечных моих болезней. Когда же он сам заболел и приблизился к смерти, то за ним ухаживал у одра родной брат по имени Копиос, который теперь добывает себе пропитание врачебным искусством.

Когда упомянутый Иуст почувствовал близость смерти, то открыл своему брату, что у него спрятано три золотых монеты. Это не могло утаиться от братии. Тщательно разыскивая и внимательно пересматривая все его лекарства, они нашли три золотые монеты, спрятанные в пузырьке. Когда меня известили о таком грехе брата, жившего вместе с нами, я не мог равнодушно перенести это, ибо в нашем монастыре было твёрдым правилом, чтобы все братья жили общиною и никому из них не позволялось иметь собственности. Сильно огорченный, я стал размышлять, что делать: молиться ли за очищение греха брата или показать живущим братьям пример строгости?

Я позвал к себе эконома монастыря и сказал:

– Пойди и не разрешай никому из братии подходить к умирающему, чтобы ни из чьих уст не получил он слова утешения; когда же, чувствуя близость смерти, станет звать братьев, пусть скажет ему родной брат, что вся братия презрела его за три золотые монеты, им от всех скрытые. Тогда, может быть, хоть в час смерти сокрушение о преступлении проникнет в его душу и очистит её от низкого греха. А когда умрет, не погребайте его вместе с умершими братьями, но выкопайте в какой-нибудь навозной куче яму, бросьте его туда вместе с тремя золотыми монетами, спрятанными им, восклицая в один голос: «Серебро твое да будет в погибель с тобою» (Ср.: Деян. 8:20); а потом засыпьте его.

Этими распоряжениями я желал принести двоякую пользу: и умирающему, и живым братьям, чтоб и его горечь смерти сделала свободным от вины, и братьям такой приговор над корыстолюбием воспрепятствовал впасть в подобный грех. Так и случилось. Когда он приблизился к смерти и тоскливо звал братьев, чтобы поручить себя их молитвам, то никто из братии не хотел подходить и поговорить с ним, родной брат объяснил ему, за что он всеми оставлен. Умирающий глубоко вздохнул, вспоминая свой грех, и в этом состоянии сокрушения умер. Потом погребен был, как я приказал. Все братия, устрашенные таким приговором над ним, стали каждый выносить наружу самые ничтожные и дешевые вещи, которые им обыкновенно всегда позволялось иметь, и страшились оставить у себя что-либо, что могло бы повлечь за собой осуждение.

Когда же прошло тридцать дней после его смерти, душа моя стала сокрушаться о покойном. Весьма скорбя о нём, я размышлял о наложенном мной наказании и искал средства, как избавить его от мучений. Тогда я опять позвал к себе эконома и с горечью сказал:

– Давно уже наш покойный брат страдает в огне; мы должны оказать ему любовь и постараться, если сможем, избавить его от теперешних мук. Пойди и с нынешнего же дня тридцать дней подряд совершай за него жертвоприношение, не пропуская ни одного дня, в который бы ни была принесена за его освобождение бескровная Жертва.

Он так и сделал. За него приносилась спасительная Жертва. В заботах о других делах мы и не считали проходящих дней. Вдруг в одну из ночей умерший явился в сновидении родному брату Копиосу. Увидев его, Копиос спросил:

– Что, брат, в каком ты находишься состоянии?

– Доселе мне было худо, – ответил умерший, – но теперь уже хорошо, потому что сегодня я приобщился.

Копиос пошёл в монастырь и немедленно рассказал об этом братьям. Мы тщательно сосчитали дни, и это оказался тот самый день, в который совершено было тридцатое жертвоприношение за покойного.

Б. Из Отечника

Брат сказал авве Пимену:

– Хочу поступить в киновию^[27] и жить в ней.

Старец ответил:

– Если хочешь поступить в киновию, ты должен оставить заботу о всяком людском общении и о всяком имуществе. Иначе ты не сможешь трудиться в монастыре – ты даже вот этой простой чашкой владеть не можешь.

Паисий, брат аввы Пимена, нашёл небольшой сосуд с золотыми монетами. Паисий сказал старшему брату авве Ануву:

– Ты знаешь, что авва Пимен всегда строг с братьями. Давай построим себе свой монастырь и заживем там без забот.

Авва Анув спросил:

– А на какие деньги мы его построим?

Тот показал ему золотые монеты. Авва Анув весьма опечалился, поняв, что от золота произойдет вред душе аввы, и сказал:

– Хорошо. Пойдем и построим келью на том берегу реки.

Он взял сосуд с золотом и положил в свой куколь. Когда они переплывали реку и были уже на середине, авва Анув притворился, что у него закружилась голова, и куколь с монетами упал в воду. Авва Анув стал притворно печалиться. А Паисий сказал:

– Не печалься, авва, из-за потери золота, и давай вернемся к нашему брату, – и они вернулись к авве Пимену и впредь жили с ним в мире.

Сказал старец: «Многие монахи раздали все свои деньги, оставили отца и мать, братьев и родных ради того, чтобы им были прощены грехи. Они вступили в монастырь и совершили великие добродетели. Но от малых и незначительных ошибок их ноги подкосились на радость бесам, ибо они захотели окружить себя торбами и сундуками, забитыми плодами урожая и сушеными фруктами. Они могут по праву быть названы себялюбивыми, а Писание говорит, что такие люди прокляты и брошены во тьму внешнюю (Мф. 22:13). Ибо, как сказано в Писании, проклят нарушающий межи ближнего своего (Втор. 27:17). Их постигнет участь Ианния^[28], Анания и Сапфиры^[29]. Ибо они их сотаинники и соучастники».

В. Из аввы Кассиана

Тот, кто вступил в общежительный монастырь, чтобы стать монахом, но при этом сохранил за собой в миру что-то из имущества, не сможет долго пробыть в монастыре. Он ни послушания не приобретет, ни монастырской науки не усвоит, а без смирения и послушания не сможет совершить добродетели. Не удастся ему и до конца пребывать в монастырской нищете. Как только какое-то искушение или скорбь поколеблет его разум, тотчас же он начнет лелеять надежду на своё имущество. И вылетит он из монастыря, как камень из пращи. Другие тревожные страсти, гнев и вожделение, гнездятся в теле и в некотором смысле присущи человеку, поскольку не оставляют его от рождения и требуют длительных усилий по их искоренению. А недуг сребролюбия приходит извне, и от него можно с легкостью избавиться: достаточно усердия и молитвы. Если же дать себе послабление, то сребролюбие перерастет в самую губительную страсть, от которой уже можешь не избавиться. Как сказал апостол, корень всех зол есть сребролюбие (1Тим. 6:10).

Этот недуг, если застаёт душу поначалу жалкой и маловерной, забывшей о послушании, начинает воздействовать на неё, изыскивая кажущиеся благими предлоги (как, скажем, воздаяние по заслугам), чтобы заставить её удержать что-то из имущества. Он расписывает монаху в уме, сколь долгая будет у него старость, как он тяжело будет болеть, что возможности монастыря не столь велики, чтобы он имел утешение в старости, даже если он не будет немощным, а вполне здравым. Помысел говорит, что в монастыре не смогут по достоинству позаботиться о больном, что его все бросят, и если у него не будет спрятано золото, он умрёт в нищете и забвении. Наконец, помысел внушает монаху, что он всё равно не останется в монастыре до конца жизни, потому что труды монастырские тяжелы, а духовный отец строг.

Когда таковыми напоминаниями лукавый склонит несчастного к своему заблуждению и заставит сохранить у себя хотя бы один динарий, начнёт убеждать его изучить втайне от духовного отца какое-то рукоделие, которым можно было бы преумножить столь тяжко достающееся серебро. Туманными надеждами лукавый поманит свою жертву, рассказывая ей, сколько выгоды даёт рукоделие и какая от этого бывает воля и беззаботность. Монах, который весь повязан мыслью о выгоде, уже не думает ни о каких возможных неприятностях: что он может сойти с ума от гнева, если потерпит значительный ущерб, что его окутает скорбь, если он не получит чаемой выгоды. Как для иных богом становится чрево, так для него – золото. Поэтому он тоже идолопоклонник, по определению апостола (Кол. 3:5). Его ум удалился от любви Божией, и он возлюбил изваянные идолы людские.

Монах, помрачённый такими помыслами, всё больше уклоняется к худшему. У него уже нет смирения и послушания, он раздражается, страсть его терзает. За какое бы дело он ни взялся, он ропщет и перечит другим. Он не может ни одной заповеди соблюсти, не знает благоговения. Как непослушный конь несется он над пропастью. Ему уже не лезет в горло обычная пища. Он жалуется, что за что бы ни взялся, не может потерпеть и сделать это и говорит, что Бог не только здесь и что нельзя своё спасение заключать только в одном месте. Он повсюду начинает искать спасения и, наконец, уходит из монастыря и гибнет. А всему этому развращению мысли содействовало сохраненное им серебро. Он окрылялся думой о серебре и раздумывал, как бы уйти из монастыря. Надменно и жестоко он отвечал на все уговоры, считая все сказанные ему слова чем-то чуждым и странным.

Если бедолага увидит, что в монастыре что-то нуждается в исправлении, то начнёт презирать, порицать и хулить всё происходящее в монастыре. Ему только бы найти повод, чтобы разгневаться или огорчиться, чтобы не показалось ему самому, что он легкомысленно и без причины ушёл из опекавшего его монастыря. А если несчастный сможет другого своими пустыми наветами подтолкнуть к уходу из монастыря, то не преминет довести дело до конца – нужно же иметь сообщника в своём падении. Так, распаляемый огнём своего имущества, он не сможет безмолвствовать в монастыре и жить по уставу.

Бес сребролюбия, как волк, похищает овцу. Волк отделяет овцу от стада, чтобы потом сразу её растерзать. Итак, дьявол наставляет такого монаха делать тот труд, который он в монастыре и в отведенные часы делал с неохотой, работать в келье день и ночь, с большим рвением, чтобы и на молитву времени не оставалось, порядок поста был нарушен и устав бдения утратился бы. Дьявол так опутывает несчастного безумием сребролюбия, что всё его усердие направляется на рукоделие.

Есть три пути развития этого недуга, совершенно недопустимого, по слову Священного Писания и по учению Святых Отцов. Один мы описали выше. Дьявол наставляет несчастных приобретать и копить то, чего у них не было в миру. Второй – в том, что дьявол принуждает раскаиваться тех, кто единожды отреклись от имущества, внушая им искать то, что уже они отдали Богу. Третий, когда дьявол облекает монаха с самого начала в маловерие и робость и не позволяет ему совершенно отказаться от мирских вещей, но понуждает припрятать что-нибудь, якобы для того, чтобы не страшиться бедности. Об этом мы говорили выше. В этом третьем случае дьявол лишает человека веры в Божий промысел и показывает его преступившим монашеские обеты, которые он дал, когда отрекался от мира.

Примеры этих трех видов сребролюбия мы находим в божественном Писании, которое решительно их осуждает. Гиезий^[30], когда захотел приобрести деньги, которых у него прежде не было, лишился пророческого дара, который ему хотел оставить учитель в порядке наследования, и вместо благословения унаследовал от Пророка проклятие вечной проказы (4Цар 5:1). Иуда, решив получить опять те деньги, от которых прежде отрекся, последовав за Христом, не только отпал от апостольского лика, безумно предав Владыку, но даже плотскую жизнь свою разрушил насильственной смертью (Мф. 27:5) Анания и Сапфира, сохранив часть своего имущества, были наказаны смертью от апостольских уст.

Бог через Моисея во Второзаконии сокровенно предупредил тех, кто призван был отречься от мира, но в маловерном страхе держался за земные вещи: кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце (Втор. 20:8).

В этих словах Господь учит нас, что кто отрекается от мира, тот должен делать это окончательно. Так, как если бы он шёл на войну – не следует полагать слабое и развращенное начало, чтобы и других не отпугнуть от евангельского совершенства и не вселить в них страх. А иначе к нам можно будет отнести слова Василия Великого, обращенные к сенатору, который отрекся от мира робко, удержав при себе часть своих денег: И сенатором быть перестал, и монахом не стал.

Итак, мы должны со всем усердием исторгать из нашей души корень всех зол – сребролюбие. Мы точно знаем, что если остался корень, то ветви быстро разрастутся. Перед своими очами нужно всегда представлять смерть, которая может нас посетить в любой момент. Да не придет наш Господь в час, который не чаем и не найдет нас запятнавшими свою совесть сребролюбием, и не скажет нам, как в Евангелии Он сказал богачу: «Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя, кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12:20). Нужно знать, что добродетель нестяжания трудно исполить тому, кто живёт не в общежительном монастыре, где можно не задумываться даже о наипервейших потребностях.

7. О тех, кто продаёт или похищает монастырское имущество, весьма грешит перед Богом и будет сурово наказан, ибо что посвящено Богу, должно почитаться, а не оставаться в небрежении, даже если это ничтожная мелочь; и о том, что подобная небрежность наносит человеку большой вред

А. Из жития святого Евфимия

В числе братии монастыря святого Евфимия был некий монах Феодот из Галатии. Стефан, который был настоятелем монастыря ещё до Фомы, после смерти брата получил наследство в шестьсот золотых монет и все их отдал монастырю. Деньги он хранил в ризнице. Феодот, по внушению лукавого, незаметно взял эти деньги, когда игуменом монастыря стал не знавший об этих деньгах Фома из Апамеи. Утром Феодот проснулся и притворился разгневанным и раздраженным якобы из-за того, что тут нет никакого покоя. Он ушёл из монастыря как бы на поиски безмолвия, а на самом деле для того, чтобы скрыться и унести золото.

Он направился в Святой город Иерусалим. Когда он дошел до монастыря Мартирия^[31], то сел у дороги и пересчитал монеты – пятьдесят оставил себе, а остальные положил под большой камень и, запомнив место, отправился в Иерусалим. Там он взял под залог коня до Иоппии и отправился снова к камню, под которым лежало золото. Когда он подошел к своему тайнику, то (о, всевидящее око Господне! О праведные суды Его!) увидел на камне лежащую огромную и страшную змею. Она стерегла золото и никого не подпускала к нему.

Монах побоялся приблизиться к ней с голыми руками. Он подождал немного, потом вновь с дрожью в ногах попытался было приблизиться к камню, но страшный страж золота не сводил с него глаз – он стерёг сокровище, и невозможно было подойти к камню, потому что змей сразу вставал дугой, готовый броситься на человека – хорошо, что тот успел убежать.

Монах пришёл к своему сокровищу на следующий день. Вдруг какая-то воздушная сила, словно секира, ударила Феодота по макушке, нанеся тягчайшую рану. Он зашатался и упал, как труп. Служители лазарета, проходившие по дороге, нашли его в тяжёлом состоянии, подняли и отнесли в больницу Святого города. Там он пролежал довольно долго и однажды во сне увидел старца, который очень строго посмотрел на него и пригрозил, что больной не встанет с одра, пока не вернёт краденое монастырю Евфимия.

Монах сразу же послал за начальником больницы, рассказал ему о краже и о том, что за этим последовало, и велел начальнику отправить украденное в монастырь. Когда игумен Фома, Леонтий и их помощники узнали о произошедшем, тотчас отправились в Святой город и, положив Феодота на носилки, понесли его, чтобы он показал место, где спрятано золото. Монахи нашли золото в полной сохранности под камнем, а тот грозный страж, о чудо, исчез, чтобы сокровище вернулось к хозяевам. Когда же они взяли сокровище и увидели, что Феодот истратил немного, простили его и разрешили вернуться в монастырь. А он с того момента полностью избавился от тяжкого недуга, и силы вновь вернулись к нему.

Другой монах по имени Павел, родом из Киликии, жил сначала в монастыре Мартирия. Он был одержимым, и родственники отвели его в часовню святого Евфимия и положили на раку с мощами святого. В полночь святой явился и изгнал беса из монаха. Вот лучшее доказательство истинности бывшего исцеления: в ту же ночь, когда совершалось полуночное псалмопение, Павел вышел из часовни, в которой его положили, и присоединился к пению псаломщиков. Им он рассказал о чудесном исцелении, которое совершил Бог. Как раз тогда и я, написавший эти строки, гостил в этом великом монастыре.

Павел остался в монастыре святого Евфимия, сохраняя в себе неописуемую радость от исцеления. Он, не унывая, принимал участие во всех трудах и служениях братии. Как-то мы собирали в пустыне растение (какое обычно используют в пищу и называют «мануфией»,) и взяли с собой Павла. Он работал вместе со всеми и рассказывал, что ему пришлось претерпеть, как попал в монастырь и получил исцеление у раки с мощами. Считая нас уже за своих, Павел поведал нам свою историю во всех подробностях, ничего не скрывая.

– Мне, – начал он свой рассказ, – было вверено служение в монастыре Мартирия. Не знаю, как, но мною овладела страсть сребролюбия. Так как я был беден, не имея и гроша при себе, я подумал, что можно похитить и распродать священные сосуды и таким образом составить себе состояние. Этот помысел меня победил, страха Божия во мне уже не было. Я взял ключи от сокровищницы и, открыв шкаф со священными сосудами, некоторые из них оставил себе, а некоторые от страха раздал другим.

Когда рабочий день закончился, я вернул ключи в алтарь. Вместе с братьями я отправился пировать и вдоволь напился вина, так что жалким образом свалился и заснул. Тотчас все невоздержные помыслы заполонили мою душу, тем более что обстоятельства этому весьма способствовали: мой разум был одурманен количеством выпитого, и я с удовольствием допустил в себя эти помыслы. Они так меня опутали, что я представил рядом с собой женщину и стал мысленно с ней совокупляться.

Внезапно меня окутало мрачное и беспросветное облако. Напавший на меня мерзостный бес связал меня по рукам и ногам и долго держал, как пленника, всячески истязая. Чего я только не претерпел! Не может лукавый насытиться только издевательством над человеком. Ему ещё нужно овладеть им, чтобы злодейски терзать его. Наконец пришли братья и, пожалев меня, отнесли и положили на раку с мощами святого. Как только я прикоснулся к раке, вдруг почувствовал облегчение и пришёл в себя. Я стал молиться святому, проливая горячие слезы, чтобы он помиловал меня и освободил от пыток мерзкого дьявола. Вечером начал свои скорбные мольбы и ни на мгновение не оставлял плача.

Близилась полночь, и мне пригрезилось, будто я нахожусь в каком-то неизвестном месте, дивном и высоком. Саму эту местность, её красоту, её благодатное очарованье все бы желали увидеть, но передать словами увиденное невозможно. Казалось, что у меня на голове черный власяной куколь. Но никому другому не пожелаю такой власяницы на голове, о гонитель зол, врачеватель Божий Евфимий. Изнутри, вместо пучков шерсти, торчали большие и острые шипы, которые невозможно было пригладить. По длине и величине более всего они походили на грифели для письма. Они вонзились мне в череп, и не давали ни опомниться, ни вздохнуть.

Подавленный дикой болью, я только и мог, что произносить имя Евфимия и обращаться к нему с молитвой. В ответ на мой зов он тотчас явился, распространяя сияние вокруг, седовласый, худощавый, с ликующими очами, невысокого роста, с длинной бородой, одетый в черную мантию и с посохом в руке. Он спросил меня: «Чего ты хочешь от меня?

Я задрожал и в страхе ответил, что хочу исцелиться от страдания, избавиться от мучающего меня беса. Святой ответил строго: «Разве ты не знал, что ничто из сделанного тобой не скрыто от очей Бога? Ты понимаешь, за что терпишь такие муки? Потому что ты презрел Бога, Которому эти святыни были пожертвованы. Как благодать Церковных святынь непосредственно приходит к Богу, и Он свыше теми способами, которые знает только Он, подаёт жертвователям этих святынь воздаяние, так и совершившие зло против этих святынь погрешают против самого Бога, и их настигает заслуженное возмездие.

В древние времена, – продолжал святой, – Анания с женой, утаив часть своего имущества, познали великое возмездие – оба умерли. Может ли быть прощён тот, кто не пощадил приношений Богу. Но если ты дашь обещание, что не будешь посягать на священные предметы и не будешь тешить себя принятием лукавых помыслов, Бог услышит твои просьбы и исцелит тебя. Он человеколюбив и не желает смерти грешника, как учат божественные глаголы, но ждёт, чтобы ты обратился и был жив. Тебя постигла неизбывная мука потому, что ты покусился на священные предметы. Ты не только перестал быть верным Богу, но и перешёл к коварству и воровству. Ты поистине жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал (Мф. 25:24). Отсюда и соблазн плоти, и невоздержанность, и тот страшный бесовский водоворот, в который тебя затянуло».

Когда я услышал эти слова, то дал обет впредь быть осторожным. Святой заклял мерзкого беса, протянул руку и силой сорвал с меня куколь. Куколь сразу изменил свой вид: в руке святого трепыхался маленький эфиоп, моргавший огненными глазками. Прямо под ногами святого разверзлась глубокая пропасть, он разжал пальцы и бросил эфиопа в эту пропасть. Затем он обратился ко мне со словами, которые Христос сказал расслабленному: «Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Ин. 5:14). Я получил избавление от страдания и, воздав Господу горячую благодарность, с тех пор навсегда избавился от всякого зла. Об этом мне рассказал сам Павел (так сообщает записавший его рассказ Кирилл), и я передал его слова как достояние всем верующим.

Б. Из аввы Кассиана

В монастырях Востока целую неделю смена братьев трудится на кухне или на других послушаниях: чтобы одни отдыхали, а другие преуспевали в подвиге любви. Когда неделя проходит, в день воскресный вместе с песнопениями утрени на их места вступают другие служители. Первые передают им всю необходимую утварь в запечатанном шкафу. Получив сосуды, они должны проверить их сохранность, чтобы никакой из сосудов не был испорчен или разбит. То есть они относятся к пожертвованным сосудам как к имуществу самого Бога. Монахи должны давать отчет за них не только эконому, но и Богу, если по небрежности или забывчивости какой-то сосуд разобьется или потеряется. Чтобы читатель поверил сказанному, я расскажу то, что видел своими глазами.

Монастырский эконом спешил куда-то по двору и, увидев на земле несколько бобов чечевицы, не прошёл мимо этих ничтожных зерен, но сразу позвал брата, который отвечал за кухню на этой неделе, сделал ему строгое внушение и наложил епитимью за пренебрежительное отношение к Божьему имуществу, ложащееся упреком на его же совесть. С такой верностью и усердием монахи обо всем заботятся и всем распоряжаются, даже если вещь представляется ничтожной и презренной. Они всё берегут с большим вниманием: переставляют сосуд, который небрежно поставили, собирают рассыпавшиеся зерна, веря, что за это получат награду от Владыки нашего Бога.

Это правило недельных смен принято, как я уже сказал, на всем Востоке. Но в Египте нет смены служителей, но к чему каждый окажется пригодным, в том служении он и будет пребывать бессменно, трудясь по силе, и ни старость, ни немощь не должны ему в этом помешать. Труд повара поручается самому опытному из братьев, и он служит на кухне, пока это добавляет ему добродетелей и пока позволяет ему крепость тела.

В. Из святого Ефрема

Предатель всего доброго – небрежность. За ней следует тягчайшее пленение – лень и нежелание что-либо делать, вошедшее в привычку. Тот, кто дошёл до такого самочиния, если захочет, может избавится от него.

Ленивый монах даже окошко в келье забудет закрыть, и его разобьет порывом ветра. А усердного и упрекнуть не в чем.

8. С каким настроением должно служить и принимать служение и какая польза от этого служащему

А. Из Антиоха Пандекта

Служащий должен исполнять послушание со всей своей крепостью, ведь он знает, что взялся за Божье дело. Он не должен давать себе послаблений ни в чем: ни от усталости, ни от печали, ни от раздражения, ни от ссоры с братьями не должен малодушно оставлять свой труд. Все в монастыре принадлежит Богу, и поэтому в страшной опасности оказывается тот, кто служит небрежно, ибо он этим досаждает Богу. «Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» (Мф. 25:45) и еще: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40). Так что, служишь ты тщательно или с ленцой – твоё служение всегда обращено прямо к Богу.

Пророк Иеремия о тех, кто совершает своё служение небрежно, говорит, что будет проклят человек, творящий дело Божие с небрежением. Постараемся, братья, не подпасть под это проклятие, одно упоминание о котором бросает в дрожь. Будем как служители Христовы исполнять наше служение со всем усердием и тщанием. Тогда мы удостоимся благословения как ученики благого Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: «Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой» (Ин. 12:26). И еще: «Я посреди вас, как служащий. Так как Сын человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:28). То же Он сказал Своим ученикам: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк. 9:35).

Услышим теперь, что говорит апостол: «Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Мы никому ни в чём не полагаем преткновения, чтобы не было порицаемо служение, но во всём являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, во бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины» (2Кор. 6:2–7). «Рабы, повинуйтесь господам своим... не с видимою только услужливостью.., но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам» (Еф. 6:6–7). И еще он увещевает: «Итак, братья мои возлюбленные, станьте твердыми, непоколебимыми, изобилуя в деле Господа всегда, ведая, что труд ваш о Господе не напрасен» (1Кор. 15:58). «Ибо не неправеден Бог, чтобы забыл дело ваше и труд любви, который вы показали во имя Его, послужив и служа святым» (Евр. 6:10). Говорит он и о себе: «А теперь я иду в Иерусалим, чтобы послужить святым» (Рим. 15:25). «Между тем умоляю вас, братия, Господом нашим Иисусом Христом и любовию Духа подвизаться со мною в молитвах к Богу, чтобы избавиться мне от неверующих в Иудее и чтобы служение мое в Иерусалиме было благоприятно святым» (Рим. 15:30–31).

Будем понимать, братья, что если те светильники вселенной и столпы Церкви с таким подвижническим усердием и страстным желанием служили бедным в Иерусалиме, то насколько больше нам следует охотно и усердно служить братьям нашим о Господе. Мы всячески должны находить всебе усилия, чтобы услужить им, ибо через них мы служим Богу.

Б. Из святого Варсонофия

Брат спросил старца:

– Отче милосердный! Припадаю к твоим ногам, чтобы укрепиться по молитвам вашим. Я вижу себя весь день занятым различными делами и совсем не нахожу времени, чтобы вспомнить о Боге. Если по вашим молитвам Бог даёт мне малую скорбь о моих грехах, то я постепенно утрачиваю её из-за смены впечатлений. Боюсь я заведовать нашей больницей, потому что это власть, а она может привести к высокомерию и дерзости, а постоянное употребление в пищу разнообразных кушаний ещё склонит меня к чревоугодию. Ты знаешь, отче, что я так говорю не от того, что не справляюсь с должностью. Что делать мне, несчастному? Боюсь, что от такого образа жизни я могу разбередить свои страсти сам по себе и под действием бесов. Ты, отче, объяви мне волю Божию и укрепи меня твоими молитвами, чтобы я совершал, что ты скажешь, и прости меня.

– Послушай, брат, – ответил старец, – и будь извещён от Господа, что когда мы возложили на тебя эту обязанность, наша рука и наше сердце были с тобой. Что уж говорить о руке Божией. Бога мы призывали, молясь о спасении твоей души и о том, чтобы он укрепил тебя в служении, благоволил и покрыл тебя. Нет другого пути спастись, кроме этого. Так что не унывай. Упал – вставай. Ошибся – покайся. Так поступай до тех пор, пока Господь не сотворит на тебе милость, которой ты желаешь.

Смотри, – продолжал старец, – не давай себе послаблений. А что до множества дел, брат, многие слышат о городе, но когда входят в город, то не узнают его. А ты весь день вспоминаешь о Боге и не знаешь Его? Если ты получил заповедь и все делаешь, чтобы сохранить её, это и послушание, и память о Боге. Правильно сказал тебе брат Иоанн: «Сначала пусть будут листья, а потом, по велению Божию, будут и плоды». Если ты сам не знаешь своей пользы, следуй за сведущими людьми, это и будет смирением, и обретешь ты благодать Божию.

Знай, – сказал далее старец, – что спасение – внутри тебя. Невозможно прийти к спасению без Бога, Он ведет к нему. Крепись о Господе. Немалую пользу ты извлекаешь из множества дел, о которых говоришь. Так или иначе, пока мы ещё не достигли совершенства, чтобы быть совершенно свободными от рабства страстям, полезнее обращать внимание на дела своего служения, чем на страсти. Дерзай, ибо Господь поставил тебя на это дело. Он так управил, а мы разделяем с тобой ответственность. Да не введёт тебя в заблуждение дьявол своими притязаниями. Как сказано в Писании, он лестью обманывает сердца незлобивых. На служение тебя поставил Господь, Который всё для тебя. Он сказал Своим ученикам: «Вот, Я посылаю вас» (Мф. 10:16). И еще: «Се, Я с вами» (Мф. 28:20). Не бойся и не пренебрегай больничным служением, пусть тебя не гнетет мысль о том, что тебе приходится начальствовать. Если ты понял, что я тебе сказал, то не должно быть у тебя забот. Только внимай себе, сколько можешь, и Бог окажет тебе помощь, и в Боге ты укрепишься.

Другой брат, который был привратником в монастыре и работал один, спросил этого же великого старца:

– Могу ли я попросить у тебя дать мне ещё одного брата на эту работу или нет?

– Брат, – ответил старец, – если кто хочет прийти к Господу и стать на путь спасения, он должен ожидать ежечасно искушения, скорби и болезни. Ибо в Писании сказано: «Сын мой! если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу свою к искушениям» (Сир. 2:1). И сам Господь сказал: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Лк. 9:23). Кто хочет стать Его учеником, тот до смерти должен хранить послушание.

Быть одному, – продолжал старец, – и испытывать небольшие трудности полезнее тебе, чем перекладывать работу на другого брата. Если тебе станет невмоготу, призывай других на помощь. И если брат будет тебе помогать только по твоей просьбе, то твоя дерзость не так возрастет, как если бы он всегда был рядом с тобой. Неужели ты приуныл от трудов? Но ведь ты и приобрел смирение. Смиренному человеку отпускаются его грехи. Как сказано в Писании: «Призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс. 24:18). Смиряясь, ты привлекаешь на себя благодать. Благодать внутри тебя помогает тебе. Святой апостол Павел, потрудившийся более прочих апостолов, сказал: «Не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор. 15:10). Если ты веруешь непоколебимо, то Бог тебя укрепит, и ты сможешь исполнять не только обязанности привратника, но и прочие обязанности. С надеждой внимай делу Божию и сам не заметишь, как Бог управит твои труды.

– Помолись, отче, – попросил брат, – чтобы Бог дал мне разум и силу, ведь я простец и человек немощный.

– Брат, – сказал старец, – если веришь, что Бог может из бесплодных камней воздвигнуть детей Аврааму (Мф. 3:9) и что Отверзший уста ослицы^[32] может тем более твои уста отверзнуть и умудрить, вразумить и укрепить тебя. Всё даст тебе Бог! Брат, разве ты не знаешь своего дела? Врата в монастырь – врата Божии. Бог ведает, в какой премудрости и разумении, познании, силе и помощи нуждается Его раб привратник. "Ибо, – сказано в Писании, – знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6:8). Если ты тверд и терпелив, душа твоя блаженна.

Думаю, этот брат часто болел, поэтому уставал и от послушания привратника, хотя оно было довольно легким. Однако обрати внимание, какие блага обещал ему богоносный отец и к каким сверешниям приведет его это служение.

В. Из святого Ефрема

Монах, ты вышел из своей кельи на служение? Храни чувства свои, чтобы не внести в душу битвы и смятения помыслов. Разумный монах, когда его посылают на, служение, душу свою обращает к миру, чтобы не принести с собой после возвращения смущенных мыслей. А неразумный и невоспитанный монах себе же готовит соблазны.

Мудрый привратник умеет приветливо ответить нищему и отчаявшемуся, а неразумный и немудрый надменен. Да, брат, если у нас ничего не окажется, подадим нищему хотя бы благое слово, подумав о том, чтобы нас самих беда не постигла. Как сказано в Писании: «Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39).

Нерадивый привратник терпит великий ущерб, а горящий духом уготовляет себе венец. Верный привратник вместе с Богом страж душам, а неверный и свою душу не сбережет. Тот, кто открывает тайно дверь своей души для страстных привязанностей, неверен, поэтому он в числе тех, кто свою душу отпустил на погибель. Лукавому монаху не по нраву верный страж. Устремленный к праведности не введет в соблазн ближнего. Брат, если тебя направят принимать участие в каком-нибудь общем служении, ты не должен забывать о своём спасении и искать причин для извинения дел греховных (Пс. 140:4). Иосиф^[33] принимал участие в делах Египта и не только о своей семье заботился, но и обо всем Египте и несмотря на все соблазны вокруг не отклонился от пути истины, и Господь прославил его.

Г. Из аввы Исаака

Птица, вылетая из гнезда добывать пищу, всегда спешит обратно из любого места, чтобы вывести птенцов в этом гнезде. Так и монах: он иногда выходит из обители по какой-то неотложной необходимости, но должен всегда думать о пути назад и по возможности всячески приближать возвращение в обитель. Ведь только благодаря такому его усердию и благодати Божией в нём созреет плод вечной жизни.

9. Когда и кому можно предпочитать служение молитве

Из аввы Марка

Господь наш, зная, что молитва всему придаёт твердость, сказал: «Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?... ищите же прежде Царства Божия.., и это все приложится вам» (Мф. 6:31–33). Тем самым Он призывает нас к великой вере. Человек, который отринул заботу о временном и забыл о всякой нужде, не может не верить только Господу, мысля о вечных благах! Господь прямо сказал, что верный в малом и в великом верен. Господь и здесь показал Своё человеколюбие. Зная, что нам необходимо каждый день проявлять заботу о своей плоти, Он не стал отрицать ежедневных попечений и, отдав нам в распоряжение день сегодняшний, велел весьма боголепно не заботиться о завтрашнем дне. Ведь невозможно, будучи плотскими человеками, полностью пренебречь телесными нуждами.

Можно сократить многие заботы до ничтожных благодаря молитве и воздержанию, но полностью оставить их невозможно. Тот, кто хочет прийти в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф. 4:13), по слову Писания, не должен предпочитать молитве все служения, так же, как и без нужды как заблагорассудится принимать служения. Служения приходят к нам по необходимости и по промыслу Божию: не нужно от них отворачиваться и отвергать их, ссылаясь на время молитвы. Напротив, нужно знать, что все служения нельзя свести к молитве и путать с ней, а промыслу Божьему нужно работать без пререканий. Тот, кто мыслит иначе, расходится с Писанием. Нельзя противопоставлять одну заповедь другой, но нужно знать, что все заповеди содержат друг друга. Как велел нам пророк, нужно выполнять все заповеди как единое домостроительство Божие (См.: Пс. 118:128).

Необходимые служения, данные нам по домостроительству Божию, нужно принимать как должное, а от неуместных занятий отказываться, предпочитая им молитву, особенно если эти занятия ведут к большим издержкам и росту доходов. Господь велит нам сократить наши занятия и оставить заботу о материальном, чтобы и наш помысел оградить от мечтаний. А когда мы ограничиваем наш помысел, тогда освобождается место для чистой молитвы и бывает явлена вера во Христа. Если кто по маловерию или какой еще немощи не может это творить, то пусть упрекнет себя по истине и по силам стяжает добродетель, раскаявшись в своем пока ещё духовном младенчестве. Лучше дать отчет Богу за наши упущения, чем за заблуждения и надменность.

Кроме всего прочего, сказано, что мы нуждаемся в даре различения, подаваемом от Бога. Мы должны знать, когда и какое занятие нам следует предпочесть молитве. А то каждый человек занимается своим любимым делом и думает – он делает то, что нужно и даже не предполагает: чтобы угодить Богу, нельзя судить о вещах по себе. Наше суждение затрудняется тем, что необходимые заповеди не ко всему подходят и не всегда все вместе применяются, но одни заповеди нужно предпочесть другим в данное время, а в другое поступить наоборот. Ведь никакое служение не совершается постоянно, но каждое в свое время.

А совершение молитвы по закону должно быть непрестанным. Поэтому мы должны предпочитать молитву всем занятиям, в которых нет нужды.

О различении труда и молитвы учили апостолы. Когда христиан стало много, и это угрожало утопить апостолов во множестве хозяйственных забот, они сказали: «Нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. ...Выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. И угодно было это предложение всему собранию» (Деян. 6: 2–4). Что мы отсюда узнаем? Что для тех людей, которые ещё не могут быть стойкими в молитве, доброе дело быть прилежными в служении, а то они отпадут и от того и от другого. А те, кто способны на большее, не должны пренебрегать лучшим.

10. О том, что мы должны усердно вставать на молитву и терпеливо и ревностно заниматься ею; и о том, откуда и почему были изначально установлены молитвы в отведенные часы и что не следует ими пренебрегать

А. Из Григория Двоеслова

В одном из монастырей, построенных Венедиктом в округе, был монах, который не мог стоять на молитве. Как только братья начинали преклонять колени перед Богом, он уходил и с рассеянным умом занимался чем-нибудь земным и пустым. Часто увещевал его настоятель и, не видя успеха, привёл, наконец, к человеку Божию, который тоже строго выговорил ему за глупость. Но, возвратившись в монастырь, монах два только дня послушен был увещанию человека Божия, а на третий опять обратился к прежнему обыкновению: начал блуждать во время молитвы. Когда настоятель сказал об этом человеку Божию, тот пообещал: «Я приду и сам исправлю его».

Венедикт пришёл в тот монастырь. В назначенный час братья, пропев уставной псалом, встали на молитву. Святой тотчас увидел, что нетерпеливого монаха тянет вон за край одежды какой-то мальчик, похожий на эфиопа. Когда слова молитвы смолкли, человек Божий нашёл того монаха, стоявшего вне собрания, ударил его посохом и поразил слепоту его сердца. С того дня нетерпеливый монах избавился от терзавшего его небрежения и стал вместе с братьями ревностно стоять на молитве до конца. Бес уже не смел приближаться к брату и совершенно его оставил.

Б. Из жития святого Иоанна Милостивого

Блаженный Иоанн, желая исправить легкомысленных братьев, рассеянно внимавших общей молитве, совершил такое достопамятное дело. Когда он узнал, что многие небрегущие о себе братья после чтения божественных Евангелий выходят из церкви и предаются празднословию, в один из праздничных дней, оставив божественное священнослужение, сам вышел из храма и сел посреди этих братьев. Все удивились его поступку. Но он сказал: «Нет ничего удивительного. Где овцы, там должен быть и пастырь. Ведь ради вас и вашей пользы мы совершаем богослужения. А вы выходите из церкви, начинаете празднословить, и весь наш труд оказывается бесполезен. Я и уговорил себя, что если вы выходите, то и мне прилично вместе с вами выходить». Его слова исправили слушавшую его толпу и освободили братьев от дурной привычки.

В. Из жития преподобного Пахомия

Однажды Пахомий Великий, наставляя своих монахов, показал происходящую от этого великую пользу. При произнесении слов проповеди его вдруг охватил восторг, и он пробыл немало времени в исступлении. Затем он сказал монастырскому эконому наедине: «Сходи в такую-то келью и посмотри на человека, презревшего свою душу, и станешь свидетелем его пагубы. Он не пришёл сюда, чтобы послушать слова Божии и в них обрести силу против угнетающего его врага мира сего. Ведь он даже не молится в своей келье, а спит. Не думаю, чтобы из него вышел монах». И этот человек весьма скоро снял с себя подрясник и ушёл в мир, потому что не смог понести легчайшее иго Господа.

Г. Из Отечника

Старец сказал: «Если творишь рукоделие в своей келье, и настал час молитвы, не говори, что сейчас доплету эти концы лоз или довяжу узел и встану на молитву. Нет, вставай во всякое время, возвращая долг Богу. Если привыкнешь постепенно пренебрегать молитвой и богослужением, душа твоя останется вообще без всякого дела, и телесного, и духовного. Пусть еще раннее утро застанет твое рвение».

Рассказывали об авве Макарии, что однажды, когда он отправился в церковь совершать службу, он увидел у стен одной из братских келий множество бесов. Некоторые из них приняли образ женщин, говоривших неподобающее, некоторые образ юношей, говоривших скверное, одни плясали, другие всё время меняли свои обличья. Старец, будучи прозорлив, вздохнул и сказал: «Конечно, здесь брат проводит жизнь в беспечности, и поэтому лукавые духи с таким бесчинством окружили его келью». Совершив службу, на обратном пути он вошёл в келью брата и сказал ему:

– Я весьма терзаюсь, брат, тем, что я беспечен, но тебе верю и знаю, что если ты помолишься за меня, то Бог совершенно избавит меня от этих терзаний.

Брат, поклонившись старцу, сказал:

– Я недостоин молиться за тебя.

Но старец настаивал на своем, упрашивая брата:

– Я не уйду, если не пообещаешь мне совершать одну молитву за меня каждую ночь.

Брат послушался повеления старца. Старец поступил так, потому что желал дать брату повод к ночной молитве.

Брат встал ночью и помолился за старца. И совершив молитву, пришёл в умиленное раскаяние и сказал себе: «Жалкая душа, ты помолилась за такого великого старца, а за себя ужели не будешь молиться?» Совершил он и о себе весьма длительную молитву. Так он совершал всю неделю две молитвы каждую ночь, одну за старца, другую за себя. В воскресный день авва Макарий отправился в церковь снова и опять увидел бесов, стоящих вне кельи брата, весьма понурых. Понял старец, что их огорчили молитвы брата. С радостью он вошёл к брату и попросил:

– Сотвори любовь и прибавь к своей молитве ещё одну молитву за меня.

И так брат творил уже две молитвы за старца, и опять в умилительном раскаянии сказал себе: «Жалкая душа, прибавь ещё одну молитву и к молитве за себя».

Всю эту неделю он совершал каждую ночь по четыре молитвы. Опять старец шёл воскресным днём мимо и увидел, что бесы понуро молчат, и возблагодарил Бога. Он вошёл к брату и попросил прибавить ещё одну молитву за него. Брат прибавил и за себя молитву. Теперь он каждую ночь совершал шесть молитв. Когда снова пришёл старец к брату, разгневались бесы на старца и стали бранить его, сетуя на спасение монаха. Авва Макарий прославил Бога за преуспеяние брата и вошёл в его келью. Он увещевал брата не падать духом, но непрестанно молиться и ушёл. Бесы, видя многое усердие брата, которое он стяжал в молитвах по благодати Божией, окончательно отступили от него.

Д. Из святого Ефрема

Возлюбленный! Когда ночью к тебе постучится брат, чтобы ты встал славословить Бога, вставай скорее, чтобы даже самый нерадивый человек, видя твою решительность, воздвиг свою душу к трезвению. Как сказано, очи мои предваряют утреннюю стражу, чтобы мне углубиться в слово Твое (Пс. 118:148) и в полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои (Пс. 118:62). Разве ты не знаешь, сколько раз пророк Самуил, услышав зов, ни разу не помедлил встать, хотя был ещё ребенком? Если случится тебе быть охваченным глубоким сном наверняка под действием беса и опоздать на богослужение, то как только проснешься, немедленно иди в храм. Не оправдывай себя тем, что, мол, уже скоро отпуст и потому нечего идти на службу.

Не говори так, ибо так говорят только ленивые и беспечные. Напротив, скорее поднимайся с одра и беги на богослужение, лети, как горная лань. Знай, что как те, кто уклоняются ко злу, дадут в день Суда ответ за всякий разговор и всякое слово праздное, так и за один благой шаг и за одно благое слово получает награду тот, кто прибегает к благу. Даже если ты пришёл к последней молитве, входи, не стыдись. Ты можешь исповедовать произошедшее с тобой настоятелю, а после отпуста прочитать псалмы в своей келье, которых тебя лишили все эти бесовские наваждения, если, конечно, настоятель благословит. Впредь будешь бодрее, когда творишь работу Господню. Если ты пропускаешь её по небрежению, а не по необходимости или болезни, себе вредишь очень сильно.

Знай, возлюбленный, что чем больше нежишь плоть во зло, тем больше преумножаются в ней страсти. Душа, отягощенная злыми телесными привычками, утрачивает способность приносить плоды. Поэтому говорит Спаситель: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягощались объядением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно» (Лк. 21:34). Об этом же и апостол говорил: «Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (1Кор. 9:27). Когда человек принуждает свое тело к Божиему делу, тогда и оно обретает несомненную крепость, и душа просвещается. Как боец всячески упражняет свое тело неотступно, чтобы его тело отвечало искусству боя, так и благочестивый подвижник должен упражнять себя во всяком благом деле.

Хочу сказать тебе и о дремоте. Думаю, она происходит от трех причин. Иногда брат начинает петь псалмы или читать молитвы, а лукавый сразу навевает на него дремоту, чтобы он оставил молитву и отправился спать. Но если брат будет ободрять сам себя и не расслабляться, бес ничего не сможет с ним поделать. И много более бес смущает брата, если чрево его тяготимо яствами и напитками. Тогда прямо посреди богослужения на брата нападает дремота от его собственного небрежения. Он должен сделать усилие и заставить себя отстоять всю службу до конца. Даже если он и будет позевывать, то от этого не такой большой ущерб произойдет, как если он оставит поющих и отправится к себе на постель или же присядет снаружи у стены храма и заснет. А то бывает, что уже кончится служба, а брат вдруг начинает дремать, просто потому, что природа этого требует, особенно если он приболел. К немощным и больным можно снизойти и дать им немного поспать.

Но ты, брат, не забывай о трезвении во всем. Когда ты стоишь на богослужении среди братьев, или один совершаешь славословие Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу, и вдруг нападет на тебя какая-то дремота, сразу распознай ее и выступи против нее. Терпи и будь стойким; даже если не раз и не два будешь начинать засыпать, не сходи со своего места и обретешь великую пользу. Страсть неумеренного сна – все равно что чревоугодие: если привыкнешь много есть, то и природа твоя будет требовать много еды. А если приучишь себя к воздержанности, то и природа твоя будет довольствоваться малым. Так же и со сном. Как ты вообще смеешь оставлять собрание и выходить до отпуста, если у тебя нет какой-то настоятельной необходимости? Если, скажем, богач позвал тебя к себе на ужин. Посмеешь ли ты, когда гости едят, встать и отправиться к себе домой? Нет, ты будешь возлежать, пока все не встанут и не разойдутся.

Убоимся, возлюбленный брат, Владыку неба и земли. Постараемся благоугодить Ему. В Писании говорится, что проклят всякий, творящий дела Господни небрежно. Вспомни о рыбаках, как они всю ночь не смыкают глаз, потому что не могут оставить своего дела. Если кто-то из них, тяготимый сном, бездумно заснет, то когда очнется ото сна, увидит, что ничего не поймал, а те, кто бодрствовали, делят большой улов. Он начнет раскаиваться и говорить: «Горе мне, ленивому и бездеятельному, от своей же нерадивости я заснул и возвращаюсь домой с пустыми руками». Как говорится в Писании, уснули сном своим, и не нашли (Пс. 75:6).

Обрати внимание на горшечников или на медников, сколько труда они вкладывают в свое дело и как долго бодрствуют, не смыкая глаз от напряжения. Они предают себя изнурительным трудам ради благ века сего. А нас не заставляют трудиться на тяжелой или неблагодарной работе. Мы живем в чистом и святом месте, предстоя Господу Богу нашему во благообразии, кроткой тишине, духовном ликовании и благой надежде. Так чего же нам унывать, возлюбленный, и опускать руки! Неужели мы не можем пробудиться для того, чтобы совершать усладительную службу Господу и Спасителю нашему? Говорит Псалмопевец Давид: «Как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим» (Пс. 118:103). И еще: «Радуются уста мои, когда я пою Тебе, и душа моя, которую Ты избавил» (Пс. 70:23).

Наш век на земле недолог. Зачем нам пренебрегать нашим спасением? Услышь, пророк вопиет: "Человек подобен дуновению; дни его – как уклоняющая тень (Пс 143, 4). Не подражай, возлюбленный раб Христов, мне, нерадивому и нетерпеливому, но знай наверняка, что трезвящийся получает большую пользу, а небрегущий о себе терпит немалый ущерб. Каждый из нас за себя даст ответ Богу. Не считай только долгий сон и телесный отдых своей потребностью, но только величайшим ущербом. Тебе требуется только Царство Божие".

Будем принуждать себя, возлюбленные братья, чтобы достичь Царства и блаженства его. Как сказал Владыка: «Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими» (Лк. 12:37). Не только нас самих, но и других будем призывать и вразумлять в любви к страху Божьему. Будем пробуждать друг друга, чтобы охотно славословить Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Тогда не только за нас самих, но и за пользу ближнего получим великую награду. Как сказал Господь: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40).

Е. Из аввы Исаии

Встаешь ты ночью в келье, чтобы совершить молитву. Смотри, чтобы по лености не овладело тобой небрежение. Тогда вместо того, чтобы почтить Бога, ты разгневаешь Его. Стой в страхе Божием. Не прислоняйся к стене, не переминайся с ноги на ногу, как делают неразумные. Следи за своим сердцем, чтобы оно не стремилось к своим желаниям, и тогда Бог примет твою жертву.

Ж. Из Правил Петра и Павла

Совершайте молитвы утром, и в третий час, и в шестой, и в девятый, и вечером и с первыми петухами. Утром, потому что просветил нас Господь, отогнав ночь и явив день. В третий час, потому что в этот час Пилат вынес приговор Христу. В шестой час, потому что в этот час Христос был распят. В девятый час, потому что тогда задрожал весь шар земной по распятии Владыки, страшась дерзости злочестивых иудеев и не вынеся поругания Господа. Вечером, потому что Господь нам дал отдых ночью от ежедневных трудов. С первыми петухами, потому что этот час благовествует наступление дня для совершения дел света.

11. О псалмопении, молитве и порядке их совершения

А. Из Палладия

Авва Памво отправил своего ученика продавать рукоделие. И тот, как он рассказывал, отсутствовал шестнадцать дней. Ночью ученик спал в нефе храма святого апостола Марка^[34] и выучил несколько тропарей. Старец спросил его:

– Я вижу, ты, чадо, смущен, не случилось ли с тобой какого искушения в городе?

Брат ответил:

– Осмелюсь заметить, авва, что мы попусту тратим наши дни в этой пустыне: не поём ни канонов, ни тропарей. Когда я был в Александрии, я узнал чинопоследования в церкви, как их поют, и опечалился. Почему же и мы не поём каноны и тропари?

– Горе нам всем, чадо! – ответил старец. – Настают дни, когда монахи оставят твердую пищу, предреченную Святым Духом, и последуют за напевами и сочетаниями звуков. Но разве рождаются от тропарей слезы и сокрушение? Какое сокрушение может быть у монаха, когда он стоит в храме или в келии и голосит, ревя под стать быкам? Если мы предстоим прямо перед Богом, то должны стоять в великом сокрушении, а не в парении помыслов. И не для того ушли монахи в пустыню, чтобы предстоять Богу и при этом парить помыслами, напевать песни, сочетать лады, махать руками и притопывать ногами. Нет, мы должны в страхе великом и трепете, в слезах и воздыханиях, с благоговением и гласом смиренным, легким на сокрушение и соблюдающим меру приносить Богу молитвы.

И вот, говорю тебе, чадо, что наступают дни, когда испортят христиане книги святых: Евангелие, святых апостолов и дивных пророков, смывая с пергаментов священные писания и записывая тропари и эллинские речи, и разольется ум по тропарям и по речам эллинов. И поэтому отцы нам сказали, чтобы мы не писали, те из нас в этой пустыне, кто каллиграфы, жития и слова отцов на кожах, но только на листках папируса. Ибо будущее поколение будет стирать жития святых отцов и записывать то, что вздумается».

– Неужели так будет? – спросил брат. – Неужели изменятся нравы и предания христиан, и не станет в Церкви священников?

– В те времена, – ответил старец, – во многих охладеет любовь (Мф. 24:12), и настанет великая скорбь: нашествия языков, волнения народов, шаткость царств, бесчиние начальников, роскошь священников, беспечность монахов. Игумены будут ни во что ставить спасение своё и паствы. Они будут суетливыми и усердными в трапезах, озлобленными, медлительными на молитвы, но скорыми на наговоры и легкими на осуждение. Житиям и словам старцев они не будут подражать и не будут их слушать, но только болтать и говорить, что, мол, «жили бы мы в их времена, мы бы были такими же подвижниками».

Епископы в те времена будут стесняться влиятельных лиц, вершить суды за дары, не выступят в защиту бедных, но, напротив, станут притеснять вдов и угнетать сирот. В народ проникнет безверие, невоздержанность, ненависть, вражда, зависть, ругань, кражи, пьянство, грубые потехи, разврат, распутство, убийства, грабежи.

– Что же делать, – спросил юноша, – когда настанут такие времена и сроки?

– Чадо, – ответил он, – в эти дни спасется тот, кто будет спасать душу свою, – тот великим наречется в Царстве Небесном (Ср.: Мф. 5:19).

Б. Из жития преподобного Луки Нового

Как-то преподобный Лука пришёл к своему знакомому (а тот тоже был усердным подвижником, игуменом боголюбивых мужей). На третий день их общения преподобный Лука загорелся желанием вернуться в свою хижину, в пустыню и попросил отпустить его. Но настоятель не отпускал: ему так хотелось и дальше общаться с преподобным, что он даже мысли не допускал о разлуке. Ведь суровы узы дружбы любящих Бога людей, они сильнее уз родства. Когда же Лука решил все же не уступать просьбам друга и принялся настойчиво просить отпустить его, настоятель, сразу найдя повод – какой-то приближающийся праздник, ответил строго, под действием душевного желания:

– Неужели сельская жизнь и пустыня тебе больше угодны, чем церковная служба? Праздник при дверях, соберется вся округа, а ты лишаешь себя священной службы! Подумай, как ты себе вредишь.

Богоносный отец ответил с подобающей ему блаженной простотой:

– Учитель благой, пастырь благословенный, хорошо ты повелеваешь. Но все уставы и чтения, которым мы внимаем, и вся церковная служба на что направлены? Цель их одна, как ты сам учишь: они ведут к страху Божьему и усердных возвышают. А тот, кто потщился уже стяжать страх Божий в сердце, нуждается ли в том, о чём ты мне говорил.

Услышав это, настоятель восхитился таким оправданием. Он уже не смел более задерживать друга и отпустил его, и друг отправился в свою низенькую лачугу.

В. Из святого Диадоха Фотикийского

Когда душа оказывается среди изобилия своих естественных плодов, то во весь голос воспевает псалмы и стремится громко молиться. Когда же она находится под действием Святого Духа, то легко и сладостно молится всем сердцем. За первым расположением души следует только возбужденная радость, а за вторым – духовный плач, а после некое духовное наслаждение, влекущее к безмолвию. Память разогревается благодаря мерности пребывающего гласа и начинает привносить в сердце слезные и кроткие мысли. Все могут увидеть тогда, как в землю сердца с радостью засеиваются семена молитвы со слезами и надеждой на урожай. А когда мы отягощены тоской, нужно громче петь псалмы, извлекая из души звуки с радостью, пока не рассеется это грозовое облако под ветрами напевов.

Г. Из аввы Кассиана

Все восточные монастыри, особенно египетские, придерживаются такого правила при совершении молитв и песнопений. Братья собираются в одном месте на богослужение в урочный час и, прочитав псалом, не сразу падают ниц в земном поклоне, но прежде чем преклонить колени, некоторое время стоят и, простерши руки к небу, молятся. Только после этого они припадают к земле и опять недолго молятся так, стоя на коленях. Встают все вместе и ещё выше простирают руки к небу и ещё настойчивее произносят молитвы. Тогда они не преклоняют колена и не делают земной поклон, пока служитель не преклонит колена и не совершит земной поклон первым.

Как уже было сказано, когда монахи стоят на богослужении, во время службы царит такая тишина, что можно подумать, что в храме не множество братьев, а нет ни души. Никто не плюет, не кашляет, не зевает от рассеянности или сонливости, не вздыхает вслух. Говорят, кто молится расслабленно и при этом громко, согрешает дважды. Во-первых, потому что он молится беспечно, а во-вторых, потому что своим голосом, в котором слышна невоспитанность, он только раздражает слух и рассеивает мысль слушателей. В таких случаях на них нападают лукавые, которые как увидят, что мы молимся, так пытаются отяготить душу неподобающими помыслами и унынием. Вот почему монахи совершают псалмопение не шумно и смятенно, не во множестве стихословий. Чтобы радоваться разумному пониманию, они следуют изречению: «Пою духом и пою умом». Они считают более полезным спеть десять стихов с пониманием, чем весь Псалом с возмущенным разумом.

Когда псалмы спеты и все последование службы прочитано, никто из братьев, как мы уже говорили, не смеет даже ненадолго задержаться и перекинуться с кем-то словом. Он идет в свою келью, чтобы усердно выполнять свою работу. У каждого есть свое дело, как наставлял апостол. А во время богослужения в третий, шестой и девятый часы, если кто опоздает на пение первого псалма, то не входит в храм, чтобы присоединиться к поющим. Ему следует стоять у дверей и ждать отпуста, и когда братья начнут^[35] выходить, он будет кланяться каждому до земли и просить прощения за свою лень. Только на ночных службах разрешают пускать опоздавших, если не закончили петь первый псалом.

Д. Из Отечника

Авва Макарий, когда закончилась служба в церкви, сказал братьям:

– Бегите, братья.

– Куда же нам бежать? – спросил кто-то из старцев. – Кругом пустыня.

Авва приложил палец к устам и сказал:

– Отсюда бегите, – ушёл в келью, запер дверь и совершай монашеское правило.

Говорили об авве Сисое Фивейском, что как только в церкви провозглашали отпуст, он сразу спешил в свою келью. Он шёл быстро, можно сказать, бежал. О нём говорили: «Он одержим бесом», а он совершал дело Божие и не смотрел на злословящих его.

Один брат спросил авву Силуана:

– Что я должен сделать, авва, чтобы стяжать сокрушение? Меня вовсю борет уныние, сон и тоска. Когда я встаю утром, долго бужу себя псалмопением и без участия голоса и пения псалмов не могу согнать с себя дремоту.

– Чадо, – ответил старец, – произносить псалмы вслух – это прежде всего гордыня: ты внушаешь себе, что, мол, я пою псалмы, а брат не поёт. Затем пение ожесточает сердце и огрубляет его. Оно не позволяет душе сокрушаться. Если хочешь прийти в сокрушение, забудь о пении. Когда стоишь и творишь молитвы, ум твой пусть исследует смысл каждого стиха, и ты поймешь, что стоишь перед Богом, испытующим сердца и утробы (Пс. 7:10; Пер. 11:20; 17:10; 20:2; Откр. 2:23). И когда ты встаёшь от сна, прежде всего пусть прославят Бога уста твои. Затем прочти Верую и Отче наш, а после читай правило без помех, стеная и вспоминая свои грехи и будущие мучения, как бы уже сейчас тебя истязающие.

– Отче, – сказал брат, – с тех пор как я стал монахом, то исполняю последование правила и часы по Октоиху.

– Поэтому сокрушение и плач бегут от тебя, – сказал старец, – Подумай о великих отцах, ведь они были простецами и не знали ничего, кроме нескольких псалмов, не знали ни гласов, ни тропарей, но воссияли в мире, как светочи. Свидетельствуют в пользу моего слова и авва Павел Препростой, и авва Памво, и авва Аполлос, и другие богоносные отцы, которые и мертвых воскрешали, и великие чудеса творили, и власть над бесами показали. Они совершали это не в пениях, тропарях и гласах, но в молитве с сокрушением сердечным и посте. Тем самым страх Божий непрестанно пребывал в сердце, и плач длился, очищая человека от всякого греха и соделывая ум его белее снега.

Пение многих низвело в нижняя земли, не только мирян, но и священников, потопив в блуде и множестве страстей. Пение, чадо, – это дело мирских людей: ради него народ и собирается в церквях. Подумай, чадо, сколько чинов ангельских на небе, и не написано о них, что они поют по Октоиху. Но один чин непрестанно воспевает «Аллилуйя», другой «Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф!» (Ис. 6:3), третий «Благословенна слава Господа от места своего» (Иез. 3:12). Подражай отцам, чадо, если хочешь в молитвах стяжать сокрушение, сохранив ум свой возможно более далеким от парений. Возлюби смирение Христово и внимай себе, храни ум свой в час молитвы. И куда бы ты ни пришёл, не показывай себя проницательным человеком и наставником, но будь смиренномудр, и Бог подаст тебе сокрушение.

Старец сказал: «Молящиеся Богу должны совершать молитву в мире, многом безмолвии и покое, а не возмущать себя и ближнего неподобающими и беспорядочными воплями. Они должны с болью сердечной и трезвенными помыслами внимать Господу. Некоторые люди, страждущие телесно, когда врач прижигает или режет их, мужественно и терпеливо переносят боль. Они не кричат, не пугаются, но владеют собой и боль врачевания не может нарушить их молчание. А другие, такие же больные, когда их начинают лечить, кричат вовсю и терзаются. Но боль и у тех, и у других одна. Так же бывает с молитвой и умилением.

Некоторые молятся в безмолвии и хранят сердечное напряжение с безмятежностью. Другие не могут сдержаться, но яростно и шумно совершают молитвы, так что это может даже ввести в соблазн невольных слушателей. Не должен раб Божий распускать себя, но всегда быть в смиренномудрии и безмолвии. Как сказал Господь через пророка: «А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего перед словом Моим» (Ис. 66:2). Те, кто так поступают, умиротворяют и всех смотрящих на них».

Е. Из святого Ефрема

Приходить раньше всех на богослужение – дело доброе и спасительное. А до отпуста уходить со службы без нужды опасно и вредоносно. Обожди, послушай божественные Писания для своей же пользы. Как в знойный день путнику желанна чаша холодной воды, так и божественные слова дают душе прохладу. Если ты хочешь услышать слово Божие, прояви терпение и, выслушав, приобретешь мудрость. А если тебе тяжело даже выслушать слово, то сколь труднее будет осуществить его на деле? Так что знай самого себя, что ты нерадив, совсем как я. Когда мы входим в дом Господень, всякие мечтания должны уйти прочь из нашей головы. Наш внутренний человек должен погрузиться в созерцание и молитву, и всякие чуждые помыслы пусть не смущают наш ум.

Обратим внимание на то, как мы стоим на молитве, и тогда вся душа и сердце наши обратятся к Богу и не будут ни на что отвлекаться. Пойми сказанное на примере. Человек взял с собой кошелек серебряных монет и отправился на ярмарку покупать коров. Он что, будет думать о свиньях? А если он покупает ослов, будет ли он ходить там, где продают собак? Весь его помысел направлен на то, к чему он стремится, и только это он станет высматривать, а иначе будет блуждать попусту, купит не то, и все его засмеют. Так и мы, когда входим в храм, предстоим Богу. Мы весь свой разум обращаем к Нему и только о Нём думаем и рассуждаем. Тогда мы приобретем себе спасение и вкусим небесных благ. Не нужно начинать разговоры с ближним, а то, вместо того, чтобы умилостивить Творца неба и земли, мы только огорчим Его.

Представьте: человек стоит и беседует с царем. Если обратится к нему такой же слуга, как он, оставит ли он дивную и одаряющую славой беседу с царем и повернется ли беседовать со слугой? Он этим оскорбит царя и вызовет в нём досаду и страшное негодование. Таков и тот, кто разговаривает с рядом стоящим во время псалмопения и молитвы. Мы должны стоять, как ангелы. Как они с великим трепетом совершают славословие Творцу, так и мы должны петь Псалмы. Если рядом с тобой стоящий брат по немощи телесной будет много чихать и кашлять, не раздражайся на него. Вспомни, что многие из нас себя предали на служение немощным и прокаженным, чтобы от этого приобрести великую пользу и на опыте узнать, что такое любовь и сострадание. Ты облечен тем же телом и потому сам на краю тех же болезней, а здоров ты сейчас только по человеколюбию Божию. Поэтому не превозносись перед немощным, но бойся, что с тобой может случиться то же самое, если не худшее, и укрепи себя, чтобы сострадать брату.

12. Кто пустословит или разговаривает во время богослужения, тому нужно сделать замечание, а если не исправится, выгнать из храма без всякого снисхождения

А. Из жития святого Иоанна Милостивого

Великий Иоанн стремился прежде всего исправить тех, кто безрассудно разговаривает в церкви. Если они после первого и второго увещевания не вразумляются, он тотчас же выставлял их за дверь, повторяя слова Владыки: «Дом Божий должен быть домом молитвы»^[36] (Ср. Лк.19:46). Напротив, тех, кто следил внимательно за всей службой, он хвалил за боголюбие и продвигал их по ступеням монастырской службы.

Б. Из Патерика

Сказал старец: «Если человек будет стоять в церкви, много ли там народа или мало, и не будет отверзать уста (в песнопениях), чтобы громко взывать к Богу, то он занимается бесовским делом. Бесы терпеть не могут восхваления Христа и стремятся заставить замолчать поющих».

Авва Евагрий сказал: «Великое дело молиться, не отвлекаясь, но ещё большее дело петь Псалмы, не отвлекаясь».

В. Из святого Ефрема

Брат, если ты стоишь в доме Господнем на духовном служении, охотно принимай участие в псалмопении. Если ты будешь молчать и я буду молчать, то и сосед замолкнет, и так пение Псалмов прекратится. Когда стоят на трибунах возглашающие славу военачальнику или царю, если они увидят кого-то стоящего среди них и не славящего вместе с ними во весь голос, то выведут его, сочтя его недостойным лицезреть торжество. Сколь более мы должны со всем желанием предстоять Владыке неба и земли и громко петь псалмы? Будь внимателен и не смущай лик мужей-подвижников, стоящих и поющих о Господе, чтобы не постигли тебя гнев и язва с высоты небесной. Грех против Бога тяжек и непростителен. Как сказано в Писании: «И духи пророческие послушны пророкам, потому что Бог не есть Бог неустройства, но мира» (1Кор. 14:32–33).

Г. Из Антиоха Пандекта

Псалмопение – дело бестелесных сил, предстоящих Богу и служащих ему непрестанно, по слову Писания: «Хвалите Господа с небес... Хвалите Его ecu Ангелы Его, вся силы Его» (Пс. 148:2). Оно подобает и всем человекам, как сказано в Писании: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» (Пс. 150: 6). Особенно монахам как избравшим ангельское житие. Писание говорит: "Боящиеся Господа! восхвалите Его. Все семя Иакова! прославь Его" (Пс 21:24).

Псалмопение – это жертва настойчивости и жертва хвалы, как сказано в Писании: «Жертва хваления прославит Мя» (Пс. 49:23). Поэтому мы, монахи, должны настойчиво и непрестанно служить Богу, совершая узаконенные Им славословия. Послушаем Давида, который повелевает нам: «Пойте Богу нашему, пойте; пойте Цареви нашему, пойте; пойте разумно, пойте добре Ему со восклицанием; возвеселятся уста моя, внегда воспетыми к Тебе, и душа моя, юже ecu избавил». И еще: «Пойте Господеви преподобные Его; работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему со трепетом. Хвала бо в церкви преподобных, и сыны Сиона возрадуются о Царе своем, я же воспою во славе моей, и согреясе сердце мое во мне, и в поучении моем возгорится огнь. Тако благословлю Тя в животе мом и о имени Твоем воздержу руце мои. И от тука и масти да исполнится душа моя, и устнама радости восхвалят Тя уста моя».

Но стоит ли приводить все свидетельства Давида о пении и говорить о той радости и спокойном ликовании, которые возникают в сердце отумилительной трезвости пения? Опытные в духовной жизни люди знают всё это в точности. Взбодрившись, будем стоять, возлюбленные братья, на псалмопении и молитве, отойдем от всяких докучных помыслов и забот. Как только бесы увидят с радостью поющего и молящегося, сразу начнут влагать в него мысли о каких-нибудь вещах, будто бы неотложных, чтобы только подвигнуть ум рассматривать эти вещи. Тогда, вспоминая о мирских вещах, ум позабудет сладость песнопения. Поэтому Христос из уст младенцев, то есть младенчествующих в незлобии, совершает хвалу (Ср.: Мф. 21:16), чтобы псалмопением уничтожить угнетающего нас врага и мстителя дьявола, врага добродетелей и покровителя зла.

Мы, в простоте восхваляя Господа, да сокрушим и разрушим козни дьявола. Да будет псалом всегда у нас на устах: уже одно имя Божие обращает бесов в бегство. Нужно напомнить вам, что псалмопение называется «уставным», как вы сами знаете. Как если пахарь не отдаст «уставной» налог полностью и вовремя, его постигнет множество бедствий: его посадят в тюрьму, будут подвешивать на дыбе и сечь кнутом, пока не отдаст весь долг. Так и монах, если будет пренебрегать уставным псалмопением, благодать его тотчас оставит, и он окажется пленником врагов, лежащим у их ног.

Д. Из аввы Исаии

Братья, без настоятельной необходимости никогда не разговаривайте за трапезой и на богослужении и не поправляйте псаломщика, разве что если сам он вас попросит. Если он ошибся в каком-то слове по ходу чтения, то это была только одна ошибка. Вам не нужно говорить ему что-либо и смущать его. А вот если он скажет: «Сотворите любовь, подскажите мне», тогда подсказывайте.

Е. Из святого Ефрема

Брат, если сам не хочешь строить дом, не разрушай чужого. Если сам не хочешь сажать растения, не вырывай чужих. То есть, если ты стоишь на богослужении и не хочешь петь Господу, не мешай поющим. Когда говорит богач, все молчат, и слово его равняют с небесами. А когда Бог говорит с нами в Священном Писании, мы не хотим помолчать и послушать. Кто-то разговаривает, кто-то дремлет, кто-то далеко уносится своими помыслами. Но что говорит Писание? «Отвращающий ухо свое, чтобы не слышать законы Всевышнего, будет сам мерзок пред Богом, как и молитва его».

Нерадивый монах, когда стоит на молитве, ждет, чтобы поскорее прозвучало «Аминь». А молящийся трезвенно не унывает и не смущается. Да не будет к нам отнесено слово пророка: «В устах их Ты близок, но далек от сердца их» (Иер. 12:2). Монах, послушай, твои братья стоят в храме и благословляют Бога, а ты мысленно пребываешь снаружи? Разве ты не понимаешь, как ты себе вредишь? Скажи своему помыслу: «Если бы сейчас была раздача золота или материальных ценностей, разве мы бы не побежали, чтобы всех опередить? И если мы такое усердие показываем в плотских вещах, то не большее ли нужно показать в вещах духовных?» Пламеней духом, как святые, и тогда будешь вместе с ними в Царстве Небесном.

13. О том, что во всякое время нужно бодрствовать и спать лишь столько, сколько требуется для поддержания тела; и о том, что начавшие совершать подвиг должны разными ухищрениями приучать себя к бодрствованию

А. Из жития преподобного Ефрема

Ночи часто заставали Ефрема Великого бодрствующим и не сомкнувшим глаз передавали свету дня. Он страшился начальника тьмы дьявола, чтобы тот не застиг его обезоруженным сном и потому бодрствовал, ожидая нападения. Ему хватало очень краткого сна, он только немного перехватывал его, не допуская, чтобы высыпаться вдоволь. Сон ему был нужен только для восстановления сил и сохранения тела, измученного трудом до пота. Много чего он предпринимал, чтобы гнать сон с глаз долой. Прежде всего он избрал сон на земле, суровый образ жизни и всяческое угнетение тела, не знающего никакого снисхождения.

Б. Из жития святого Пахомия

Преподобный Паламон, учитель Пахомия Великого, если видел на ночных молитвенных бдениях, что Пахомия одолевает сон, выходил с ним на гору. Они там набивали мешки песком, перетаскивали их в какое-нибудь другое место и высыпали. Так они заставляли своё тело и косный ум трезвиться в молитвах и псалмопениях. Старец говорил ему:

– Трезвись, Пахомий, чтобы не искусил тебя лукавый, и не обратился весь твой труд в ничто.

Обычно Пахомий, стоя на службе, простирал руки к небу и уже не опускал их, но в исступлении, словно распростершись на Кресте, истощал своё тело и тем самым отрезвлял душу.

Об авве Сармате говорили, что он всегда постился и ограничивал себя, пока не обрел такую власть над сном, что говорил сну: «Ступай прочь», и тот уходил. А когда говорил сну: «Приходи», тот приходил.

В. Из аввы Исаии

Авва Исаия говорил: «Брат, совершай бдение с достоинством. Не лишай своё тело необходимого отдыха, исполняй службу умеренно и разумно, а то начнешь бодрствовать ночами кряду, а душа твоя на всё это разозлится и убежит прочь с поприща. Достаточно тебе пока мыслить, что дело добродетели – это разумный телесный труд, а всякие плоды страстей возникают от нерадивости. Если ты возлюбишь вольготную жизнь, то ведение от тебя уйдет, а если возлюбишь труд, то страсти к тебе близко не подойдут. Стоит тебе облениться, как страсти без труда в тебя проникнут. Не ищи успокоения, брат, пока ты скован телом, и не доверяй себе, если увидишь себя расслабившимся, но при этом не подвергающимся нападениям страстей. Ведь твои враги могут коварно выжидать время, не вступая в бой, пока человек полностью ослабит своё сердце, считая, что достиг покоя. Тогда они внезапно ворвутся в несчастную душу. Точнее они поймают её, как дети ловят воробьев. Они её пересилят, начнут грабить и безжалостно топтать, вводя во всё новые грехи, о прощении которых ты молился в начале своего пути.

Будем стоять в страхе Божием и беречь себя, исполняя все наши обязанности. Будем хранить добродетели, которые не дают врагам уничтожить нас. Труды и тяготы кратковременны, но они не только сохраняют нас от зла, но и украшают душу венцами ещё до исхода её из тела. Наш Господь и Учитель, зная беспощадность наших врагов и жалея род людской, заповедал нам со всей сердечной строгостью: «Будьте готовы во всякое время, ибо не знаете, в какой час придет вор, да не придет внезапно и не найдет вас спящими» (Ср.: Мф. 24:42–43). И ещё: «Смотрите за собою, чтобы сердца ваши не отягощались объеядением и пьянством и заботами житейскими, да не найдет на вас внезапно час смерти» (Ср.: Лк. 21:34 и далее).

Господь, зная, что человек непобедим до тех пор, пока не воспримет вражескую страсть, сказал Своим ученикам, когда посылал их на служение: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков:.. но ничего не берите в дорогу» (Мф. 10:16; Лк. 10:3–4; Мк. 6:8). Кто возьмет с собой что-нибудь от волков, тот не сможет избежать их участи. Когда ученики вернулись невредимыми и сохранившими заповедь, Господь радовался вместе с ними и благодарил Бога Отца за них. Укрепляя их сердца, Он сказал: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию; се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк. 10:18–19).

Апостолы совершали то, к чему были призваны, в страхе и соблюдении заповеди. Когда они вернулись, исполнив заповедь, Господь дал им власть и силу. Произнесенные Господом слова относятся не только к апостолам, но и ко всем, исполняющим заповеди. Укрепляя их, чтобы они не очерствели в скорбях, Он сказал им, подав благодать в сердца их: «Но вы пребыли со Мною в напастях Моих» (Лк. 22:28). Искушения – как побеги, которые можно только отсечь. Господь сказал апостолам, восходя на Крест: «И Я завещаю вам, как завещал мне Отец, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем» (Лк. 22:29–30). Кто желает есть и пить на трапезе Его, да взойдет вместе с Ним на Крест. Крест Иисусов – злострадание и воздержание от всякой страсти, с тем, чтобы отсечь её от себя. Апостол, отсекший эти страсти, дерзновенно сказал: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:19–20). И ещё: «Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24). В Послании к Тимофею он сказал: «Если мы с Ним умерли.., с Ним и царствовать будем; если отречемся, и Он отречется от нас» (2Тим. 2:11–12). А кто отрекается от Господа? Тот, кто творит только свою плотскую волю и тем самым глумится над своим крещением, в котором получил отпущение грехов. Покаяние есть для нас и после Крещения. Если бы не было покаяния, то никто бы не спасся. Апостол, понимая, что и после крещения человек может грешить, сказал: «Кто крал, вперед не кради» (Еф. 4:28). Раз мы носим на себе печать святого крещения, постараемся оставить позади наши грехи, чтобы обрести милость в день Суда. Близок день, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей (Мф. 19:28), и соберутся все племена перед Ним, и каждый явится со своим светильником, пламенеющим делами добродетелей. У кого не достанет масла, светильник погаснет, оставив несущего его во тьме. А чей светильник будет сиять, тот прямо с ним войдет в Царство Небесное.

Постараемся, возлюбленные, наполнить наши сосуды елеем, пока мы ещё находимся в теле, чтобы наш светильник горел. Наши сосуды – это способности души, предназначенные к тому, чтобы вместить добродетели. Елей в сосудах – дела добродетелей. Сияющий светильник – ум, воспринявший божественное просвещение. Душа, совершающая благие дела, становится светоносной. Такая душа войдет вместе со Христом в Царство Небесное. А душа, помраченная делами тьмы или небрежением о благих делах, отправится во тьму, которую сама же себе уготовала своими действиями».

Тот же авва Исаия сказал: «Возненавидь, брат, всё, что в мире, и телесное отдохновение, ведь всё это делает тебя врагом Бога. Если у человека есть враг, он с ним борется. Так и мы должны бороться с нашим телом, а вовсе не давать ему послаблений. Древние отцы определяли отшельничество, как бегство от тела и размышление о смерти.

Г. Из аввы Марка

Господь наш Иисус Христос, как Он Сам прекрасно знает, осуществляет промысел о нашем спасении. Для исполнения Своего промысла он завещал нам свободу в различных поучениях, чтобы определить для всех людей надлежащую цель. Он сказал: «Покайтесь»^[37]. Это слово говорит нам о том, что всё большое множество заповедей сводится к одной: правилу покаяния. Покаяние, думаю, не может быть ограничено ни временем, ни деяниями, но требуется от человека точно так же, как исполнение заповедей – всегда и везде. Есть всеохватывающие заповеди, содержащие в себе множество частных заповедей и тем самым единожды пресекающие многие тысячи зол. Поэтому боголюбцы и преданные вере стараются исполнить прежде всего всеохватывающие заповеди, а частные, которые относятся к отдельным случаям, тоже стараются не опускать.

Все люди, малые и великие, должны каяться до самой смерти. Искупитель наших душ дал всем единый закон, который содержит в себе все указания для нас. Он сказал апостолам, чтобы они говорили: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17). Господь дал и заповеди, позволяющие совершить покаяние, и предписал каяться до самой смерти, сказав, что потерявший душу свою ради Меня и Евангелия сбережет ее в вечной жизни (Ср.: Мф. 10:39). Он предупредил: «Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19). Если Бог велел каяться до смерти, как мы уже убедились, то, если кто скажет, что во всем можно вполне покаяться ещё задолго до смерти, тот нарушает эту заповедь и не видит перед собою смерти.

Но ты спросишь меня:

– А те, кто поистине благоугодили Богу и достигли совершенства, разве они нуждаются в покаянии?

Отвечу тебе:

– Согласен, что такие люди были и есть. Но послушай внимательно и пойми, в чём они могут каяться. Господь сказал, что ложь – от дьявола, что смотреть на женщину с вожделением – прелюбодеяние, а гнев на ближнего подобен убийству^[38].

А найдется ли человек, который и лжи не знал, и не представлял бы себе, что такое похоть очей, и никогда бы не подумал разгневаться на ближнего, и не был бы виновен в слове праздном, (Ср.: Мф. 12:36), чтобы не нуждаться в покаянии? Если он сейчас ни в чём таком не виновен, то грешил этим когда-нибудь раньше и потому нуждается в покаянии. Природа нас учит, что не нужно откладывать покаяние до смерти, ведь наш ум не может бездействовать. Просто если он совершенен и расположен ко благу, то действует правильно. А если сочтет, что достиг совершенства, и приостановит исполнение благих дел, то непременно склонится к неправедному. Если ум отталкивается от неправильного, то естественно опять повернется к правильному. Правильное делание для новоначальных, для средних и для совершенных – это молитва, низложение помыслов и терпеливое перенесение всего, что с тобой происходит. Без этого невозможно исполнить прочие заповеди, и тогда не будет принято наше покаяние.

Исследуй все, что ты совершил в жизни с самого начала и поймешь, что ни в чём не можешь оправдаться. Если тебе не за что себя осудить, значит, ты забыл о покаянии. Дьявол никогда не прекращает воевать с нами, так и покаяние никогда не должно прекращаться. Даже если мы до смерти будем бороться за покаяние, всё равно не выплатим наш долг. Мы не совершили ничего достойного Царства Небесного. Как мы едим, как пьем и как говорим от природы, так мы должны научиться каяться от природы. Смертный приговор приводится в исполнение единожды. Кто жив, тот в вере должен жить с покаянием, если не за свой грех, то за Адамово преступление.

Когда мы крестились, то очистились и, очистившись, получили заповеди. А кто не выполняет их, тот глумится над крещением. Он хочет перечеркнуть очищение своих прежних грехов, которые он совершал во множестве ежедневно, ибо не мог исполнить все заповеди. Потому-то всем нам совершенно необходимо покаяние до конца жизни. Ограничивающий покаяние каким-то сроком возвращается вспять и возобновляет свои древние прегрешения. Верный Авраам и праведный Иов называли себя землей и прахом, засвидетельствовав этими словами своё смиренномудрие. А забывший о покаянии не сможет быть смиренномудрым.

Три отрока^[39], великомученики, посреди горящего пламени исповедовались, говорили, что они грешили и совершали беззакония и каялись в давнем зле. Они были совершенны в своих делах, но вся их песнь наполнена покаянным смыслом. Если весьма угодившие Богу, совершенные в своих делах люди до самой своей смерти готовы были прибегать к покаянию как к необходимой помощи, то как можно, ссылаясь на свою праведность, нагло полагаться на себя и дерзко отказываться от покаяния? Думаю, даже если кто будет столь же свят, как Павел или Пётр, то и он не может по этой причине отказываться от покаяния. Пётр поставил себя в один ряд с Корнилием^[40], сказав ему: «Встань; я тоже человек» (Деян. 10:26). А Павел умалял себя до самой смерти перед данной ему благодатью Божией и потому сказал: «Стремлюсь, не достигну ли, как достиг меня Иисус Христос» (Флп. 3:12). «Стремлением» апостол называет терпение до самой смерти.

Скажи мне: если наша природа устремляет нас к благочестию, должны ли мы каждый день обращать его к Богу или нет? Конечно же, ты скажешь, что да, ибо Бог даровал нам благочестие как часть нашей природы и дал заповеди, которые выполнить нам по силам. Сегодня мы творим для Него благо – отдаём свой долг. Скажи, совершил ли ты воздаяние за давнишний грех? Отвечу тебе, что не только этого ты не показал, но даже ежедневно не выполнял всё без упущений. Откуда известно это? Из того, что ты не обретаешься всегда с одними и теми же добродетелями.

Если ты сегодня умножишь свою добродетель, то не меньше будешь обличён как давний должник. Ведь в тебе была явлена сила природы. Сегодняшний твой успех показал, что твой вчерашний провал причинён не природой, но волей и что мы находились под действием греха. Сердце, склонное к наслаждениям, – это яма и кандалы для души в час исхода из тела. А сердце, склонное к трудам, – отверстая дверь. Страх геенны и желание рая помогают вытерпеть скорби. Не сами по себе мы этому учимся, но наставляет нас в этом Тот, Кто ведает наши помыслы.

Труды и унижения порождают добродетель, а наслаждения и почести – порок. Кто вступает в стычки с людьми, только бы не подвергнуться страданию или поношению, тот или здесь весьма сильно пострадает или, если нет, то нещадно будет мучим в будущем веке. А кто предпочитает муки и бесчестие любому оправданию, тот идет апостольским путем. Он берет на плечи Крест и надевает на себя вериги. А тот, кто, не зная тягот и унижений, начинает внимать своему сердцу, заблуждается умом и попадает в искушение, а оттуда сразу в западню дьявола. Если человек не победит своё сердце, то не может освободиться от зла. А сокрушает сердце троякое воздержание: во сне, в пище и телесном удобстве. Излишества приводят к сладострастию, сладострастие напускает на человека лукавые помыслы. Ему нужно противостоять молитвой и добросовестным служением.

Д. Из аввы Исаака

Как после родовых схваток появляется младенец, радующий роженицу, так и после трудов рождается в душе подвижника знание тайн Божиих. Для бесстыжих и сластолюбивых людей телесный труд становится плодом стыда: ведь без чистоты ума утроба остается бесплодной, а сосцы сухими. Такой человек не может приблизиться к познанию Бога, даже если он всё тело своё истощит трудами, это ему всё равно не поможет. За всяким облегчением следует несчастие, а всякое несчастье ради Бога влечет за собой облегчение. Воспламени, брат, красоту своей души слезами, постами и прочим злостраданием. Скорбь, ради Бога бывающая, лучше большого труда, который делается без скорби. Ведь добровольная скорбь сияет как пример подлинной любви, а успокаиваться сама по себе умеет только глухая совесть. Поэтому все святые испытывались скорбями, а не послаблениями. Даже праведное дело, если оно не тяготит, остается мирским делом. Так, мирские люди подают милостыню напоказ и поэтому никогда не получают награды от Господа.

А ты, ревнитель Страстей Христовых, сам борись за то, чтобы удостоиться вкусить славу Божию. Если мы страдаем вместе со Христом, то будем и прославлены вместе с Ним. А если наше тело не страдает за Христа, то ум не будет прославлен во Христе. Телесная жизнь требует остроты чувств, а душевная, то есть умное делание – остроты сердца. И как по природе душа лучше тела, так и дело души лучше телесного. Но как сотворение тела предшествовало дыханию, то есть созданию души (Быт. 2:7), так и телесные дела должны быть раньше дела души.

Е. Из святого Ефрема

Брат, поторопись добровольно пойти тесным и скорбным путем, чтобы невольно не попасть уже на ещё более торную дорогу. Не люби телесный покой, чтобы это не причинило тебе духовного вреда.

Ж. Из святого Максима Исповедника

Смирение и страдание избавляют человека от всякого греха: смирение отсекает от человека страсти души, а страдание – телесные страсти. Так явно поступал и блаженный Давид, так как он обращался к Богу в молитве: «Призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс. 24:18).

14. О самолюбии

А. Из аввы Исаии

Кто боится телесной немощи, тот не может достичь даже своей природной меры, не то чтобы стяжать добродетели. А если кто припадает к Богу во всяком труде, то Бог может дать ему покой. Если бы Гедеон^[41] не велел разбить кувшины, то не стал бы виден свет светильников. То есть, если человек не начнЁт презирать тело, то не увидит Божественного света.

Б. Из святого Максима Исповедника

Будь внимателен, чтобы тебя не уловило себялюбие – мать всех зол. Самолюбие – это безрассудная привязанность к телу, бережное отношение к нему. От него, конечно же, рождаются первые и основные страстные помыслы: чревоугодие, сребролюбие, тщеславие. Они находят зацепки в необходимых нуждах тела, и от этого происходит всё зло в человеке. Итак, нужно быть внимательными и сражаться с самолюбием в великом трезвении. Если уничтожить его, то исчезнут и все происходящие от него страсти. Оно внушает монаху, что ему нужно пожалеть своё тело. Монах начинает быть к себе снисходительным, позволяет себе послабления в пище, ради якобы благополучия тела и надлежащего им распоряжения. Так, со временем давая себе все больше поблажек, монах упадёт в пропасть сладострастия. А мирянину оно внушает больше заботиться о себе, пробуждая вожделения в нём.

Одни страсти ведут к невоздержанности, другие – к гневливости, а третьи – к невоздержанности и гневливости (одновременно). Многоядение и наслаждение пищей – причины невоздержанности. Сребролюбие и тщеславие – ненависти к ближнему. А мать всех этих страстей, самолюбие, вызывает в человеке сразу и невоздержанность, и гнев. Этой страсти можно противостоять только любовью и воздержанием. В ком есть себялюбие, в том есть все страсти. Как говорил божественный апостол, никто не ненавидит свою плоть, и я усмиряю и порабощаю тело мое (1Кор. 9:27). Не нужно плоть ничем снабжать, кроме пропитания и одежды, только самых необходимых для жизни. Кто любит свою плоть бесстрастно, просто как служительницу Божиих дел, тот её и насыщает и тешит, но только чтобы восполнить необходимое.

Если человек любит другого человека, то всячески пытается ему услужить. Если человек любит Бога, то всегда стремится сотворить то, что угодно Ему. Если человек любит свою плоть, то делает все, что она просит. Богу угодны любовь и целомудрие, созерцание и молитва, а плоти – чревоугодие, невоздержанность и всё, что плодит эти страсти. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут. А те, которые Христовы, распяли плоть со страстьми и похотьми (Гал 5:24). Когда ум приникает к Богу, он порабощает тело и не даёт ему большего, чем необходимо для жизни, а если прилипает к плоти, то порабощается страстями и хочет новых забот о ней

15. О том, какая польза от воздержания и какой вред от невоздержанности, а также о том, как гибельно винопитие без меры

А. Из жития святой Синклитикии

Святая Синклитикия, кроме всех прочих благ, которыми обладала, не забывала употреблять и спасительное снадобье для врачевания тела. Именно она так подружилась с постом, что, казалось, не было больше никого равного ей в том. По её мнению, пост – основа и страж всех прочих добродетелей. Если ей приходилось съесть больше, чем она привыкла, то претерпевала противоположное своим сотрапезникам. Она бледнела в лице и в теле чувствовала тяжесть. Как от раздавшихся вширь деревьев отсекают бесплодные ветви, так и она отрешала от себя все терноподобные произведения своего ума. Святая действовала постом и молитвой и, если хоть какая-либо страсть начинала усиливаться, то блаженная всячески наказывала себя, изнуряя тело разными работами.

Когда враг объявлял ей войну, она прежде всего призывала Владыку вступиться за неё а затем налагала на себя самый суровый подвиг. Она ела только хлеб из отрубей, да и то умеренно и осторожно, а воду подолгу даже не пила совсем. Ложась спать на земле, она мужественно сражалась со сном. Поэтому враг обращался в бегство, а она тем временем несколько умеряла тяготы своего подвига. Синклитикия поступала так, чтобы члены тела ненароком не ослабели, и она не оказалась в опасности. Не думать об опасности, значит, готовиться к поражению. Если воин не сможет держать в руках оружие, то ему не на что будет надеяться в битве. Кто забыл меру и безрассудно стал морить себя голодом, тот не только нанес ущерб своему здоровью, но и погиб, когда враг перешёл в наступление.

Святая Синклитикия никогда не поступала так опрометчиво. Все решения она принимала рассудительно и изо всех сил боролась с врагом, с молитвой совершая подвиги. А когда наступала тишина в её душе, тогда она проявляла заботу и о теле. Вспомним моряков дальнего плавания. Когда начинается буря и корабль затягивает в водоворот, они не садятся есть, но прилагают все усилия, чтобы избежать несчастья. А когда шторм прекратится, тогда они дают себе отдохнуть от трудов и думают только о ремонте корабля. Они никогда при этом не становятся беспечными и не позволяют заснуть глубоким сном, на опыте зная, что это опасно и что буря может разразиться вновь. Пусть ветры улеглись, но море непредсказуемо. Одно бедствие прошло, но корабль может поджидать другое. Итак, поскольку погода ненадежная, моряки непрестанно подбадривают себя, чтобы не ослаблять внимания.

Б. Из святого Ефрема

Брат! Всегда люби воздержание, ибо оно весьма полезно. Если проявишь равнодушие (а оно заставляет человека быть неразборчивым в средствах), то дойдешь до погибели. Прежде всего утратишь благодать Божию. Затем станешь посмешищем для всех, кто тебя будет видеть. А после такие траты начнешь делать, что твоего рукоделия не хватит на покрытие всех расходов. И у тебя начнутся заботы, превратишься в торговца, а за этим уже последуют ложь, обман, частая отлучка с места подвига, лесть по отношению к сильным, и вся твоя жизнь станет сплошной суетой, а память Божия от тебя удалится. Вот тогда ты и окажешься в горестном плену у врагов: они тебя столкнут в глубину ада и увлекут за собой в вечный огонь. Многоядение и многопитие сейчас доставляют наслаждение, а завтра приведут к унынию и совершенно расслабят твой помысел.

В. Из Антиоха Пандекта

Все должны сдерживать чрево, особенно те, кто избрали служение Богу. Того, кто ест без меры, можно сравнить с перегруженным кораблем – волны легко его потопят. Тело нуждается в пище, а не в изобилии яств, в умеренности, а не в роскоши. Скромная пища приносит пользу и душе, и телу: уму она придает остроту и чистоту, а телу – здоровье и хорошее самочувствие. А неумеренность в пище вредит душе и телу: помысел грубеет, помрачается и черствеет, а тело не только начинает ныть и испытывать постыдные вожделения, но и болеет подолгу и тяжело. Поэтому подвижники, довольствующиеся немногим, сообразительнее, рассудительнее и крепче, чем изнеженные любители поесть.

Будем избегать, братья, пресыщения, чтобы не разжечь в себе плотской пламень. Как если подбрасывать дрова в огонь, пламя поднимется высоко, так если и тело баловать множеством яств, в нём возрастет похоть, которую трудно будет погасить. Роскошь яств тешит гортань только краткое время, но питает неусыпного червя невоздержанности.

Монах-чревоугодник – данник своей утробы. Он только праздников в честь святых и дожидается, тогда как воздержанный подражает жизни святых. Чревоугодник наслаждается лишь своим широчайшим и ненасытным чревом, этой кладовой любезных ему и почитаемых им испражнений. Он огорчает живущего в нём Святого Духа и отгоняет Его прочь. Дух не может вынести зловония, которое исходит от него.

Как дым прогоняет пчёл, так и чревоугодник гонит от себя благодать Святого Духа. Как сказал апостол: «Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1Кор. 15:50). Плотью и кровью апостол называл плотские страсти, из-за которых ум совлекается к попечению о плоти. А сама плоть становится пищей бесов, как сказал пророк: «Если будут наступать на меня злодеи,.. чтобы пожрать плоть мою» (Пс. 26:2).

Тот, кто измождает свою плоть воздержанием, лишает бесов их пищи и делает их совсем немощными: они уже не могут с прежним пылом осаждать подвижника. Такой человек всегда возвышает свой ум над земным, возводит к небесному, представляя прекрасное в Святом Духе. Извне он может казаться мрачным и понурым, а внутри весел и весь светится радостью. Постник похож на цветок финиковой пальмы, у которого снаружи окраска темная, а внутри белая, как снег, и обещает крупный плод. Так и воздержанный человек, снаружи понур, а изнутри освящен Богом, с Которым он дерзновенно беседует.

Г. Из аввы Исаии

Как овца не может иметь потомство от волка, так и сокрушение сердечное не может от сытости породить добродетели. Никто не может стяжать болезнь и скорбь по Богу, если прежде не полюбит причины такого состояния. Скорбь приходит к человеку от страха Божия и обличения себя, а болезням способствуют воздержание и бдение. Юная плоть, напитанная различными яствами и винами, – как свинья, готовая на заклание. От воспламенения телесных наслаждений душа истекает кровью, а жаром греховных желаний порабощается ум, когда он уже не может противостоять наслаждениям плоти. Жар в крови ослабляет дух.

Пусть юные монахи даже не притрагиваются к вину. Иначе в них разгорится двойной пожар: внутри – действие страсти, а снаружи – винные возлияния. Наслаждение плоти, чрезмерно распалившись, изгонит из души духовное наслаждение болью умиления, а сердце, изможденное бушеванием страсти, очерствеет. Пусть юноша, который стремится к чистоте и к духовному жительству, даже воды не пьет вдоволь. Ограничивая себя в воде, он даст в себе действовать целомудрию.

Д. Из аввы Исаака

Как облако скрывает свет солнца и луны, так и пары, исходящие из чрева, помрачают Божию премудрость души. Как пламя огня бушует в сухостое, так неистовствует и тело, если чрево переполнено. Как дерево загорается от дерева и пожар становится неукротим, так и разнообразие яств бередит тело. В теле, склонном к наслаждениям, не будет обитать ведение Бога. Кто любит своё тело, тот не готовит себя к принятию Божьей благодати. Как отец бережет своё чадо, так и Христос опекает тело, претерпевающее страдание за Него, и всегда стоит рядом и подает помощь, чтобы не дать ему пасть окончательно.

Е. Из Патерика

Как-то в Скит пришёл одержимый. Долго не могли его исцелить, а он смиренно просил старцев не оставлять его. Один из них сжалился над ним, осенил страдальца крестным знаменем, и болящий тотчас исцелился. Бес вышел, но сердито сказал старцу:

– Так как ты меня изгнал, я в тебя войду.

– Давай, – согласился старец, – я только буду рад.

И бес вошёл в него (думаю, старец мысленно попросил Бога об этом). Старец прожил двенадцать лет, нося в себе беса и сокрушая его подвигом (он ел только двенадцать финиковых косточек в день) – и бес вышел из него. Когда старец увидел, что бес его оставил, спросил:

– Почему ты уходишь? Побудь ещё.

– Пусть с тобой справляется Бог, – проворчал бес, – кроме Него, никто не может тягаться с тобой.

Авва Иоанн Колов сказал: «Если царь захочет захватить вражеский город, то прежде всего перекроет воду и подвоз пищи. И тогда враги, которым угрожает голод, признают его власть. Так и плотские страсти: если человек упорядочит жизнь свою постом и голодом, враги его, то есть страсти и бесы, ослабеют и не смогут справиться с душой».

Еще он сказал: «Кто может сравниться со львом по мощи? А ведь далее он из-за неуемности своего чрева попадает в западню; и вся его сила оказывается посрамлена».

Авва Пимен сказал: «Если бы не Навузардан^[42], начальник поваров, – не сгорел бы Храм Господень. То есть если бы отдохновение после чревоугодия не пришло в душу, то ум не пал бы в битве с врагом».

Он же сказал: «Когда Давид боролся со львом, то схватил его за горло и тут же убил (1Цар. 17, 34–35). И если мы будем бороться со своим горлом и со своим чревом, то победим с Божией помощью «невидимого льва».

Он же сказал: «Я не могу отказаться только от трех вещей: еды, одежды и сна. Но отчасти могу отказаться и от них».

Он же сказал: «Душа твоя не смирится, если не победишь её хлебом», – не оставишь ей только самое необходимое из пищи.

Авве Пимену рассказали об одном монахе, что тот не пьет вина. На это авва заметил: «Вино вообще не для монахов».

Авва Иперехий сказал: «Пост для монаха – это узда от греха. Кто отбрасывает её, становится похотливым жеребцом».

Ж. Из святого Ефрема

Лев попадается (в ловушку) из-за своего чрева, а чревоугодника сокрушает наслаждение чрева, он трудится и убивает себя, только чтобы наполнить чрево едой, а наевшись, мучается животом. За воздержанием же следует здоровье и трезвение.

Монах, ходящий кругами, станет жертвой дьявола, а терпящий то, к чему призван, непременно обретет успокоение.

З. Из Патерика

Как говорил авва Даниил, чем больше процветает тело, тем больше истощается душа. А чем больше истощается тело, тем больше процветает душа.

16. О том, как отцы любили и держали пост и до какой степени строгости считали нужным доводить его

А. Из Патерика

Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: «Столько лет прожил вместе с нами этот старец, и всякий раз мы готовили ему только одну корзину сухарей на весь год. И если мы заходили к нему, то брали себе поесть из этой же корзины».

И ещё он рассказывал, что старец не ел овощи и только раз в год осенью просил: «Принесите мне овощей». Мы ему приносили, и только тогда он вкушал, воздав благодарение Богу. Ты видишь, старец воздержанием победил наслаждение, а единократным вкушением – тщеславие и превозношение.

Некогда авва Ахилла пришёл в келью к авве Исаию в Скиту и увидел, что тот ест, насыпав на доску соль и размочив её водой. Авва Исаия попытался было прикрыть доску недоплетенной корзиной. Он сделал это предусмотрительно для того, чтобы не вводить в соблазн гостя, который всё равно это заметил: в Скиту было не принято так есть. Авва Ахилла, поняв, что он решил поесть в одиночку, спросил:

– Скажи, что ты ешь?

– Прости меня, отче, – ответил авва Исаия, – я сегодня резал лозу на жаре, когда вернулся в келью, то решил перекусить хлебом с солью. Но у меня горло пересохло от жары, и я не мог проглотить хлеб. Поэтому мне пришлось добавить немного воды в соль, чтобы я смог размочить хлеб и поесть. Прости меня.

Старец сказал:

– Посмотрите все – Исаия ест жирную похлебку в Скиту. Если хочешь есть жирную похлебку, ступай в Египет.

Авва Вениамин говорил: «Когда мы пришли с уборки урожая в Скит, нам принесли из Александрии первые плоды: каждому по одному ксестису^[43] масла в запечатанном кувшине. И когда через год вновь пришло время сбора урожая, братья принесли в церковь остатки прошлого года. Я не вскрыл свой кувшин, но, продырявив печать швейной иглой, понемногу использовал масло и думал в сердце моем, что совершаю большой подвиг. Но когда братья принесли свои кувшины запечатанными, а я свой – продырявленным, то горел от стыда, словно совершил блуд».

Авва Вениамин, пресвитер в Келлиях, рассказывал нам: «Как-то раз мы зашли в Скит к одному старцу, к которому ходили и раньше. Мы решили положить в бобы немного масла, чтобы вместе с ним поесть. Он нам сказал: «Вот там, посмотрите, стоит кувшин с маслом, который вы мне три года назад принесли. Как вы поставили его, так я до него не дотрагивался. Можете взять из него, сколько хотите». Услышав это, мы восхитились образом жизни старца.

Он же рассказывал: «Однажды мы пришли к некому старцу, и он пригласил нас поесть вместе с ним. Он предложил нам репейное масло, но мы ему сказали:

– Отче, налей нам лучше масла, к которому мы привыкли.

Услышав это, он перекрестился со словами:

– А я и не знал, есть ли какое другое масло, кроме этого.

Об авве Диоскоре рассказывали, что он ел хлеб из ячменя и чечевицы. И каждый год брал на себя особый обет. Он говорил: «Я никому не буду отвечать весь этот год» или «ни с кем не буду разговаривать», или «не буду есть никакой вареной пищи», или «не буду есть овощей и плодов». Так он совершал своё делание – исполнив один обет, принимался за другой на весь следующий год. Так он победил одолевавшие его искушения и приобрел бесстрастие.

К авве Исайе пришёл один из братьев. Авва умыл ему ноги, затем насыпал в котелок чечевицы и поставил на огонь. Когда котелок закипел, авва его снял. Брат говорит ему:

– Но ведь чечевица ещё не готова, авва.

Авва Исаия ответил:

– Тебе недостаточно, что жар был? Уже это великое утешение.

Говорил авва Иоанн Колов, что скитские отцы, которые ели хлеб и соль, не принуждали себя к посту. То есть, они соблюдали меру и в посте, поэтому и оставались крепкими в Божием деле.

Авва Кассиан рассказывал, что авва Иоанн, который был настоятелем большого монастыря, пришёл к авве Паисию, который уже сорок лет жил в отдаленной пустыне. Авва Иоанн был близким другом аввы Паисия и потому мог смело спросить его:

– Что же ты совершил, когда столько времени прожил в пустыне? Ведь тебя наверняка ни один человек не смущал.

– С тех пор как я принял монашество, – ответил он, – солнце ни разу не видело меня вкушающим пищу.

– А меня, – сказал отец Иоанн, – оно не видело гневающимся.

Один старец жил в монастыре Святого Феодосия Киновиарха^[44] и тридцать лет соблюдал такое правило: он только раз в неделю вкушал хлеб и воду, работал не переставая и никогда не уходил из церкви раньше времени.

Об авве Макарии говорили, что когда он оказывался за одним столом с братьями, то придерживался такого правила: «Если будет подано вино, пей, чтобы не огорчить братьев, но на каждую чашу вина лишай себя на один день воды». Братья предлагали ему вино для утешения, и старец принимал его с радостью, чтобы потом за это возложить на себя тяготы. Его ученик, зная правило аввы, стал говорить братьям:

– Ради Бога, не давайте ему вина, иначе он будет истязать себя в келье. Узнав об этом, братья больше не ставили ему кружку с вином.

Об авве Марке отшельнике говорили, что шестьдесят три года он совершал такое делание. Всю неделю он постился, так что можно было подумать, что он бесплотный. Работал он ночью и днём и раздавал всё заработанное бедным, и никогда ничего не брал ни от кого. А если ему предлагали что-нибудь, он отвечал дарителям: «Не могу это принять. Моё рукоделие питает и меня, и тех, кто приходит ко мне Бога ради».

Ученик рассказывал, что его авва целых двадцать лет кряду не спал на боку, но только сидя. Где он работал, там и засыпал, впадая в легкую дремоту. Ел он через два, четыре и даже через пять дней все эти годы. Когда я спросил, ради чего он это делает, старец ответил, что суд Божий полагает перед очами своими и понимает, что он не оправдается на нём. Однажды старец вышел из своей кельи и увидел, что я прилег вздремнуть во дворе. Он встал надо мной, заплакал и сквозь рыдания произнес: «О чем же ты помышляешь, что так беспечно дремлешь?»

Другой старец жил в дальней пустыне, и один брат, зайдя к нему, застал его больным. Он вымыл его, и из тех овощей, которые у него были с собой, приготовил похлебку и принес ему поесть. Старец сказал ему:

– Брат, поистине, я забыл, что люди могут отдыхать.

Брат подал ему чашу вина. Старец, увидев вино, расплакался и сказал:

– А я уж думал, что до смерти не буду пить вина.

Один брат рассказывал: «Я знал старца, жившего на высокой горе и не принимавшего никаких приношений. У него была вода, и он питался овощами, которые выращивал. Так он прожил пятьдесят лет, никогда не выходя за изгородь. Молва о нём пошла из-за того, что он каждый день исцелял людей, которые к нему приходили. Он почил в мире, оставив пятерых учеников».

Старец сказал: «Я знал старцев, которые провели в этой пустыне больше семидесяти лет и ничего не ели, кроме зелени и фиников».

Говорили об одном великом старце, жившем в лавре Святого Петра, что он пятьдесят лет прожил в своей пещере и не пил вина, не ел хлеба, но только отруби да и то три раза в неделю.

17. О различных деяниях святых отцов, которые подвигают к терпению нашу немощь и весьма научают нас смирению

А. Из Палладия

Авва Макарий Александрийский совершал не один, но множество подвигов. Если он слышал о каком-нибудь подвиге, совершаемом другими, то старался не только сравняться с ним, но и превзойти его. Так, он услышал от кого-то, что тавеннцы всю святую Четыредесятницу едят сырую пищу, и решил целых пять лет не разводить огня. Он ел сырые овощи и иногда, если попадались, соленые бобы.

Потом он услышал, что один старец ест только фунт хлеба в день. Тогда он разломал все хлебы, которые у него были, засыпал их в большой сосуд, решив есть столько, сколько рука вытянет через горлышко. Он рассказывал с радостью о том, что он придумал: только он попытается схватить больше сухарей, чем нужно, – рука застревает в горлышке. Он говорил: «А совсем не есть мне не разрешает мой мытарь», то есть плоть.

Три следующие года он совершал великий подвиг воздержания: съедал только четыре-пять унций хлеба и выпивал столько же воды в день.

Этот несокрушимый подвижник решил одержать победу над сном. Как он нам рассказывал позднее, он не заходил под крышу своей кельи двадцать дней. Все это время авва Макарий жил под открытым небом, днём опаляемый зноем, а ночью коченея от холода, только чтобы победить сон. Он говорил: «Если бы я всё же не решил войти внутрь и заснуть, я бы дошёл до исступления, потому что мой мозг уже вскипел. Но в любом случае, я победил сон. Я нуждаюсь в нём, только если требует природа и, только уступая природной необходимости, я позволяю себе поспать».

Однажды святой сидел в своей келье, и на ногу ему сел комар и впился. А святой от боли прихлопнул его, когда тот уже напился крови. Затем, принеся покаяние за свою мстительность, святой наложил на себя такую епитимию: пошёл в дальнюю пустыню на скитское болото, где комары большие, как осы, так что своими жалами пронзают даже кожу кабана. Там он прожил нагим шесть месяцев, и так был искусан комарами, что все его тело распухло от волдырей. Когда он вернулся, его не узнали и только по голосу поняли, что перед ними Макарий Великий. Некоторые, видя его и не ведая ничего о подвиге его, думали, что он страдает слоновой болезнью: такое превеликое мужество показал страдалец Христов!

Когда он услышал о тавеннцах, что их образ жизни велик, он оделся как мирянин и отправился в Фиваиду. Шёл он пятнадцать дней, пока не оказался у ворот Тавеннской обители. Он попросил сказать о своем приходе архимандриту Пахомию. Архимандрит обладал пророческим даром, но по Божественному домостроительству Святой Дух на этот раз не открыл ему, что это Макарий. Пахомий принял Макария у себя, и Макарий сказал:

– Прошу тебя, господин мой, возьми меня в свой монастырь, сделай монахом.

– Ты уже старик, – ответил Пахомий, – сможешь ли ты выдержать подвиги? Братья здесь с юности преуспевают, хотя и берут на себя большие труды, потому и переносят все тяготы монастырской жизни. Тебе уже столько лет, а подвиг монастырский – сплошь тяготы и искушения, ты с ума начнешь сходить и возвратишься опять в мир, начнёшь нас злословить и себе навредишь много.

Пахомий не взял старца в монастырь. А он сидел у ворот без пищи семь дней. Пахомий, узнав об этом, вызвал его и повторил емупрежние слова. Макарий ответил:

– Возьми меня, авва, а если я не смогу поститься и трудиться, как братья, тогда повели изгнать меня из монастыря.

Пахомий принял Макария и ввёл его в число братьев (всего братьев в монастыре было тысяча четыреста человек, такое число сохраняется до сего дня). Приближалась Святая Четыредесятница.

Святой Пахомий возложил на братьев различные подвиги. Один должен был продолжать есть каждый вечер как обычно, другой есть через два дня^[45], третий через пять дней^[46], кто-то всю ночь стоять на молитве, а днём сидеть за работой. Каждому был дан подвиг по его рвению и силе. А Макарий, замочив себе множество ивовых прутьев, сел в укромной келье и до наступления Пасхи не ел даже хлеба, не пил воды, не разминался, не присаживался. Только по воскресным дням он съедал немного сырой зелени (и то, думаю, делал он это, чтобы считать, что ест, и не впасть в превозношение). Он не разговаривал ни с кем, ни с малым, ни с великим, но жил молча, внимал самому себе и, плетя корзины, молитвенно беседовал неотступно с Богом в сердце своем.

Когда братья заметили стойкость Макария, то пришли к Пахомию и спросили:

– Авва, откуда ты привёл этого бесплотного, который стал для нас живым осуждением? Или прогони его или же сегодня мы уйдем от тебя.

Пахомий Великий, узнав о том, что старец совершал подвиг, превышающий человеческие силы, стал молиться Богу открыть ему, кто этот муж, показавший такую стойкость. И ему было открыто, что это монах Макарий.

После этого откровения Пахомий подошёл к Макарию, взял его за руку и привел в храм. Облобызав святого, он воскликнул:

– Ты ведь Макарий, зачем ты таился от меня? Много лет я желал тебя видеть, потому что много был наслышан о тебе. Благодарю тебя, что поставил на место моих чад, чтобы они не превозносились своим подвигом. А теперь, прошу тебя, возвращайся к себе. Довольно ты наставил меня и всю братию, молись о нас.

Попрощавшись с Пахомием и братией, Макарий возвратился в свою келью.

Этот небесный человек мне рассказывал: «Я решил, что пять дней ум мой не будет отдаляться от Бога и думать о чем-либо материальным, но только внимать Богу, погрузившись в премирные созерцания. Рассудив так, я заперся в келье, и ворота во двор тоже запер, чтобы не откликаться, если кто-нибудь придет, и встал в понедельник на молитву. Я приказал своему уму: «Смотри, не сходи с небес. Там ты встретишь Ангелов, Архангелов, все вышние Силы, Херувимов, Серафимов и Бога Творца всего. Там продолжай мыслить, не сходи ниже неба, не впадай в материальные помыслы».

Так я провел два дня и до того разозлил беса, что он обратился в пламень огненный и сжег все вещи вокруг меня в келье. Даже циновка, на которой я стоял, и та вспыхнула. Мне уже показалось, что огонь и на меня перекинется, и от страха на третий день я отступил от премирного созерцания и вернулся к созерцанию мирских вещей и к материальным помыслам, чтобы то созерцание не стало мне поводом к превозношению.

Б. Того же автора

В Египте по дороге в Скит есть гора под названием Ферми. На ней поселилось до пятисот подвижников. Среди них был и муж по имени Павел, знаменитый монах. За долгое время подвига он стяжал такой образ жизни: никогда не работал, не вел дела, ничего ни от кого не брал, за исключением дней, когда ел, но его делом была непрерывная и непрестанная молитва. Он по памяти совершал триста молитв в день. У него за пазухой были камешки, и с их помощью он считал молитвы, бросая с каждой молитвой один камешек на землю.

Как-то Павел зашёл к Великому Макарию, прозванному Горожанином, и сказал:

– Авва Макарий, во мне мучительная тоска.

Тот попросил его сказать о причине тоски. И Павел рассказал:

– В деревне живет дева, которая совершает подвиг вот уже тридцать лет. О ней мне рассказывали, что ест она только по субботам и воскресеньям, а в те пять дней, которые не ест, прочитывает семьсот молитв. Узнал я об этом и расстроился: мужчины по природе превосходят женщин телесной крепостью, а больше трехсот молитв прочесть я не могу.

– Вот уже шестьдесят лет как я монах, – ответил Макарий, – и все это время моим уставом были сто молитв в день, а в остальное время я зарабатываю себе на еду и беседую с братьями, надеюсь, даю им хорошие советы. Но совесть меня не осуждает за нерадивость, а ты триста молитв произносишь, и совесть тебя осуждает. Очевидно, ты молишься не в чистоте сердца. Ты можешь и больше молиться, но не молишься.

В. Его же

Фивейский аскет Дорофей жил в пяти верстах от Александрии в пустынном месте. О нем я слышал от святого Исидора, пресвитера, отвечавшего в александрийской церкви за приём странников. К нему я пришёл сначала с просьбой о пострижении. Он пошёл со мной за город, привёл к аскету Дорофею и, передав меня ему из рук в руки, попросил возложить на меня монашеские послушания.

Старец Дорофей вёл очень суровую жизнь: целый день, даже в полуденный зной, он ходил по приморской пустыне, собирал камни и строил из них кельи, которые по телесной немощи могли построить себе не все. Я спросил его:

– Зачем ты так делаешь, отче. Ты уже так стар, зачем убивать своё тело невыносимым зноем?

– Не солнце меня убивает – я сам себя убиваю, – ответил старец.

Он съедал шесть унций хлеба в день, иногда прибавляя немного зелени, и выпивал небольшую кружку воды. Бог свидетель, никогда я не видел, чтобы он вытягивал ноги или сидел без дела на циновке или кровати. Всю ночь он сидел и плёл веревки из пальмовых веток, чтобы прокормиться. Вот, думаю я, какого подвига он достиг. Но от других подвижников, которые с ним были хорошо знакомы (а у него были и ученики), я узнал, что он с молодых лет придерживался такого образа жизни: никогда не ложился спать, но только во время работы или еды ненадолго закрывал глаза, так что бывало, если во время еды его слишком клонило ко сну, то кусок хлеба выпадал у него изо рта.

Однажды я стал его убеждать прилечь на циновку и немного поспать. Я горячо его упрашивал об этом, а он печально сказал:

– Если ты ангелов убедишь немного поспать, то убедишь и того, кто ревностен в ангельской жизни.

Как-то он послал меня в девятый час принести воды из колодца. Но на дне колодца я увидел змею, стремглав помчался к старцу и закричал:

– Мы погибли, авва, в колодце змея.

Он с достоинством улыбнулся, слушая меня, и, покачав головой, сказал:

– А если дьявол решит во все колодцы набросать аспидов^{[47] [48]}, змей, черепах и всяких ядовитых гадов, ты что же, совсем перестанешь пить?

Он подошёл к колодцу, набрал воды и, перекрестив, выпил её. А мне сказал:

– Где знамение Креста, там не совершит своей злобы сатана.

Г. Из Патерика

Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: «Как-то он позвал моих отцов авву Александра и авву Зоила и, смиряя себя, сказал:

– Так как бесы со мной сражаются, и я не знаю, может быть, они похитят меня во сне, потрудитесь со мной этой ночью и понаблюдайте, чтобы я не заснул во время всенощного бдения.

Вечером они сели, один справа, а другой слева от него, и молчали. Потом эти отцы рассказали:

– Мы засыпали и просыпались, но не видели, чтобы авва Арсений дремал. А утром, Бог знает, по своей воле он это сделал, что задремал, или поистине природный сон его охватил, только он трижды зевнул и тотчас вскочил и спросил:

– Правда, что я задремал?

– Не знаем, – ответили мы».

Он же рассказывал об авве Арсении: «Он всю ночь пребывал в бдении. А когда брезжил рассвет и человеческая природа понуждала его ко сну, он говорил, обращаясь к своему сонному телу:

– Вставай, злой раб, – и немного перехватив сна, тотчас вставал».

Авва Арсений сказал: «Монаху достаточно одного часа сна, если он подвижник».

Авва Виссарион говорил: «Сорок дней и ночей я стоял, опираясь на ветки кустов, и не засыпал, чтобы победить сон».

Он же сказал: «Сорок лет я не ложился на бок, но спал только сидя или стоя». Этот старец провел весь свой век, как птицы небесные, безмятежно и вдали от мирских забот. У него не было никакого имущества на земле, даже самого незначительного, даже ни одной книги, а только плащ и то драный. Он никогда не заходил в дом, но всегда стойко проводил все время в пустынях и безлюдных местах под открытым небом, терпя холод и зной. Так он возвысился над телесными нуждами.

Когда ему случалось сходить в населенное место, то подойдя к какому-нибудь скиту, садился за воротами и плакал, будто спасшийся после кораблекрушения моряк о погибшем корабле. Когда его спрашивали, почему он плачет, он отвечал:

– Я потерял богатство, прежнюю славу и благородство. Теперь я несчастен, хотя все это у меня было.

Его приглашали войти в монастырь и принять участие в трапезе, но он отказывался. Ему приносили хлеб со словами:

– Возьми хлеб, и Бог в силе вернуть тебе все, что ты потерял.

Старец принимал хлеб с великим стенанием:

– Не знаю, смогу ли я вернуть потерянное. Но искать это по мере сил я никогда не прекращу.

И так он закончил своей путь».

18. О том, как нужно заботиться о теле и каковы правила аскетизма и воздержания

А. Из жития святого Антония

Антоний Великий, когда собирался есть или спать или удовлетворить ещё какую-нибудь телесную потребность, чувствовал стыд, потому что всегда видел перед собой только разумную часть души. Много раз, когда он садился есть вместе с монахами, то вспоминал о духовной пище и тогда просил позволения покинуть трапезу и уходил подальше от них, считая, что покраснеет от смущения, если его увидят за едой.

Ел он в одиночестве ради телесной нужды. Когда ему зачастую приходилось есть вместе с братьями, то считал это позором. Поэтому он начинал открыто говорить за трапезой душеполезные речи. Он говорил, что всякий промежуток времени нужно уделять душе, а не телу и только самую малость по необходимости отводить телу, а во всем прочем размышлять только о душе и искать её пользы. Иначе душу увлекут телесные наслаждения, и тело окажется у них в рабстве. Об этом и сказал Спаситель: «Не заботьтесь,.. что нам есть? или что пить? и не превозноситесь. Это все ищут и язычники в миру. А ваш Отец знает, что вы во всем этом нуждаетесь. Ищите же Царствия Божия, и все это приложится вам» (Ср.: Мф. 6, 32–33).

Великий Евфимий говорил, что лучшее воздержание – то, когда ешь не досыта, а остаешься с чувством голода. Словом, нужно есть чуть меньше, чем нужно.

Б. Из жития святой Синклитикии

Блаженная Синклитикия говорила, что не всякий подвиг похвален. Бывает подвиг, навязанный врагом рода человеческого, и ученики его совершают этот подвиг. Как отличить божественный царственный подвиг от насильственного бесовского? Божественный подвиг всегда знает меру. Все время твоей жизни пусть будет единым правилом поста. Не нужно четыре или пять дней ничего не есть, чтобы на следующий день наесться разной пищи и загубить весь смысл поста. Любое нарушение меры тлетворно. Если ты потеряешь меру, то все равно, что утратишь оружие, и во время битвы нечем тебе будет сражаться, и ты немедленно попадешь в плен. Наше оружие – тело, а воин – наша душа. И о том, и о другом требуется по необходимости заботиться.

Если ты молод и здоров, – постись, ибо скоро придёт немощная старость. Делай запасы пищи, чтобы в случае нужды не лишиться пропитания. Постись в меру и строго, смотри, чтобы враг не пробрался в твоё духовное приобретение – пост. Будь опытным менялой, как и призывал нас Господь^[49], и обязательно проверяй царскую печать на монете. Деньги бывают поддельные: хотя они тоже из золота, но печать на них ненастоящая. Золото – это пост, воздержание, милостыня. Но и языческие отроки ставят на золоте свой тиранический образ подвига, и еретики превозносятся своей печатью. А ты внимательно смотри и поддельную монету не бери, а то ущерба не оберешься, если по неопытности примешь участие в их делах.

В. Из Патерика

Авва Иосиф спросил авву Пимена, как нужно поститься. Авва Пимен ответил:

– Я избрал для себя обычай есть каждый день, но немного, не насыщаясь.

– Но когда ты был моложе, – возразил авва Иосиф, – разве ты не постился через день, авва?

– Конечно, бывало, что я постился и три, и четыре дня, и целую неделю. Все это испытали отцы, которые были очень сильны; и поняли, что лучше есть каждый день, но немного, и передали нам этот царский путь подвига, ибо он легче.

Он же сказал: все, что сверх меры, – от бесов.

Как-то один человек, который в пустыне охотился на диких зверей, увидел, как авва Антоний шутливо разговаривает с братьями и удивился. Старец, решив разъяснить ему, что потребно некоторое снисхождение в общении с братьями, сказал:

– Положи стрелу на лук и натяни тетиву.

Он так и сделал.

– Ещё натяни, – сказал старец.

Тот натянул ещё.

–Теперь ещё натяни.

Охотник возразил:

– Если я натяну сверх меры, лук треснет.

Тогда старец сказал:

– Так и в Божием деле. Если мы сверх меры ужесточим повеления братьям, они скоро отчаются. В некоторых случаях нужно проявлять к ним и снисходительность.

Пришёл авва Исаак к авве Пимену. Когда авва Пимен омыл ему ноги небольшим количеством воды, авва Исаак, имея к нему дерзновение, спросил:

– Но почему же некоторые отцы сурово относились к своему телу и не давали ему поблажек?

Авва Пимен ответил:

– Отцы нас учили убивать не тело, а страсти.

Брат сказал авве Сармате:

– Помыслы говорят мне: «Не трудись всё время, но ешь, пей и спи».

– Когда голоден, ешь, – отвечал старец, – когда жаждешь, пей. Когда захочешь спать, спи.

И брат ушёл, но в тот же день к нему зашёл другой старец, и юноша передал ему то, что говорил авва Сармата. Старец добавил:

– Вот что велел тебе брат Сармата: если ты сильно голоден и жаждешь до изнеможения, только тогда ешь и пей. И если ты уже давно бодрствуешь и начинаешь подремывать, тогда спи. А если нет настоятельной нужды, то не нужно этого делать.

Старец сказал: «Бывает, человек ест много, но остается голодным, а другой ест мало и насыщается. Кто много ест и остается голодным, тот получит большее воздаяние, чем тот, кто ест мало и сыт.

Он же сказал: «Если тело твоё немощно, совершай всё, что ему необходимо, не то заболеешь, потребуешь себе особой пищи и начнешь докучать тому, кто тебе прислуживает».

Рассказывали об авве Нетре, ученике аввы Силуана: когда тот жил в своей келье на Синайской горе, соблюдал меру в телесных потребностях. А когда стал епископом Фарана^[50], то принялся очень стеснять себя и вести суровый образ жизни. Однажды его ученик сказал ему:

– Когда мы были в пустыне, ты не совершал такого строгого подвига.

– Там, – ответил он, – была пустыня, безмолвие и нищета, и потому я следил за своим телом, чтобы не заболеть и из-за этого не начать нуждаться в том, чего в пустыне не найдешь. А теперь вокруг меня мир со всеми его возможностями: и если я заболею здесь, то обо мне позаботятся, и я не нарушу своих монашеских обетов.

К авве Мегефию второму, жителю Синая, пришёл старец и спросил:

– Как ты проводишь жизнь в этой пустыне?

Тот ответил:

– Ем через день и съедаю одну лепешку.

– Послушайся меня, если хочешь, – сказал старец. – Ешь каждый день по половине лепешки.

Авва Мегефий так и поступил и обрел отдохновение.

Брат спросил старца:

– Как соблюсти меру во время поста?

Старец ответил:

– Никогда ничего не делай сверх устава. Многие хотят превысить устав, но у них не получается исполнить даже самую малость его.

Г. Из Антиоха Пандекта

Пост не только в том, чтобы есть через большие промежутки времени, но чтобы есть мало. Аскеза не в том, чтобы есть через день или через два, но чтобы не есть разнообразную пищу. Аскеза – еда, ограниченная чем-нибудь одним. Пост бессмыслен, если человек ждет урочного времени, и как наступит час обеда, неудержимо ринется к трапезе и вместе с плотью и ум возьмет в оковы при виде того, что лежит на столе.

Д. Из Исаии Отшельника

Когда совершаешь подвиг безмолвия у себя в келье, установи для себя порядок вкушения пищи, так чтобы ты смог выполнять свои служения и не захотел оставить их. Если бесы внушат тебе подвиг выше твоих сил, не слушай их. Они внушают человеку горячность во всяком деле, которое ему не по силам, и тогда человек попадает им в руки и становится их добычей.

Давай своему телу всё, что ему нужно, и вставай с трапезы, испытывая легкий голод. Никогда не ешь с наслаждением, вожделея вкусить такое-то яство, не разбирай, хорошее оно или плохое. Если тебя принудят пить вино, выпей не больше трех чаш, этого правила не нарушай ради дружбы. Когда садишься за трапезу, не чревоугодничай, а то вновь оживут в тебе прежние прегрешения. Не пей вина до опьянения, а то утратишь благоволение Божие к тебе. Подвиг души состоит в том, чтобы ненавидеть суету, а подвиг тела – в том, чтобы ограничивать себя. Падение души состоит в страстном склонении к суете, а исправлением ей будет безмолвие, знающее Бога. Если хочешь, брат, принести покаяние Богу, берегись многопития. От пьянства оживают все страсти, изгоняющие из души страх Божий.

Е. Из аввы Марка

Подвижники, если берутся за дело, должны доводить его до конца. Юные и старые подвижники пусть ободрятся телом, не опасаются никаких болезней, но охотно и со рвением прибегают к посту, который всегда весьма полезен и надежен. Пусть они едят отмеренный ломоть хлеба и пьют воду в уставное время, так, чтобы после обеда оставаться несколько голодными и жаждущими. Наслаждение от пищи может помешать совершать необходимое служение Богу. Если мы едим, чтобы насытиться, то быстро становимся унылыми и начинаем гнаться за другими наслаждениями. Как только мы удовлетворим наше вожделение, все повторится сначала: мы его забудем, как и прежнее. Так мы и будем оставлять вожделения позади себя и не насытим своих страстей, которые, как нам мерещилось, дадут нам утешение.

Была ли пища сладостнее и изысканнее манны^[51]? Израильтяне ели её достыта, а, насытившись, не захотели лучшего, но выбрали худшее: чеснок и дикий лук. Когда мы сыты, в нас зарождается новое желание. Только наедимся хлебом, как захотим что-то ещё, съедим это и не будем сыты. Поэтому, чтобы избежать вреда, происходящего от вожделений, будем держать наше чрево в голоде, не желая себе насыщения. Так мы обретем праведность, которую несёт нам воздержание.

Но, может быть, спросит кто-нибудь из тех, кто косо смотрит на пост: «Так неужели пища – грех?» Но мы советуем ограничивать себя в пище не потому, что она грех, но потому что грех придет на смену сытости. Израиль согрешил не вожделением к пище, но тем, что после насыщения стал оскорблять и бесчестить Бога. Израильтяне спрашивали: «Может ли Бог приготовить нам трапезу в пустыне?» (Пс. 77:19). А после того как трапеза была приготовлена, гнев Божий разразился и истребил самых могущественных из них. Ведь если бы они остались живы, они пожелали бы ещё какой-нибудь пищи и опять стали бы говорить против Вышнего, погубив вместе с собой и всех остальных (Чис. 11:1–35). Бесстыдное чрево укротить трудно. Ведь оно становится богом для тех, кто им побежден. Тяжелое чрево не позволяет очиститься.

Но нужно опасаться не только пресыщения, но и уныния. Если мы проводим целые дни, не принимая никакой пищи, у нас может появиться уныние: оно восстанет против нас и примется поражать нас. Наше ночное бдение оно обратит в сон, а нашу дневную молитву – в плотские занятия. От такого сна никакой пользы мы не получим, а от плотских помыслов вред произойдет немалый. Мы начнём ещё превозноситься над другими подвижниками и даже станем уничижительно о них думать, а это хуже любого пресыщения. Если пахарь сначала потратит немало усилий, чтобы обработать землю, но ничего не посеет, он потрудился в ущерб себе. Так и мы, если будем держать свою порабощенную плоть в большой строгости, но не будем засевать в неё молитвенное слово, то весьма скоро наши старания обернутся против нас.

Может быть, кто-то спросит: «Если праведность состоит в молитве, тогда зачем нужен пост?» Пост нам нужен по множеству причин. Если какой-то бедный пахарь начнет сеять по целине, не вспахав землю, вместо злаков взойдут тернии. Так и мы, если не будем угнетать свою плоть постом, а сразу посеем молитвенное слово, вместо праведности пожнем грех. Плоть наша из земли есть и поэтому требует такого же усердия, что и пашня. Если не приложишь усердия, то никогда не увидишь плода праведности.

Мы говорим об этом не для того, чтобы отвратить от поста тех, кто получает от него пользу, но чтобы не дать перейти меру и тем самым нанести себе вред. Пост весьма полезен, но столь же вреден пост безрассудный. Те, кто пекутся о своей пользе, должны остеречься такой вредной склонности, как своё же тщеславие, и есть хлеб, как мы, восполняя недостаток пищи, и не допускать полного голода. Если мы будем есть каждый день, но понемногу, мы очень умерим помысел о плоти и утвердим своё сердце в наилучшей молитве. Мы сохраним себя с помощью Божией от превозношения и в смиренномудрии позаботимся проводить дни нашей жизни, ведь без этого никто не благоугодит Богу.

Ж. Из святого Диадоха

Тело, отягощенное множеством яств, делает ум робким и малоподвижным. А тело, истощенное чрезмерным воздержанием, помрачает созерцательную часть души и делает её болтливой. Нам нужно обеспечивать тело пищей соответственно расходу сил, так, чтобы здоровое тело претерпевало надлежащее измождение, а больное тело получало хорошую поддержку. Тело подвижника не должно ослабевать, но получать столько, сколько необходимо для подвига, чтобы благодаря напряжению и работе тела и душа надлежащим образом очищалась.

Пост похвален сам по себе, но не перед Богом. Он что кузница, в которой постники приучаются к целомудрию. Подвижники благочестия не должы кичиться постом, но только усматривать в посте укрепление веры в Бога. Ни один из искусных мастеров не станет кичиться тем, какая у него кузница, а предъявит своё изделие, по которому будет видно его искусство.

Если землю поливать умеренно, то брошенное в неё зерно непременно прорастет и даст большой урожай. А если землю зальют буйные ливни, то на поле вырастут одни тернии и волчцы. Такова и земля нашего сердца. Если мы пьем вина в меру, то и от природы заложенные в ней семена полностью восходят, и всходы семян, всеянных в неё Святым Духом, радуют глаз и оказываются обильными. А если кто затопит душу пьяным буйством, в душе все её помыслы разрастутся, как тернии и волчцы.

Когда наш ум захлестывает волна многопития, он начинает видеть в страстных снах начертанные бесами образы. Более того он сам себе начинает ваять привлекательные образы, влюбляется в эти свои создания и пытается в истоме к ним припасть. И тайные уды его разжигаются от крепости вина, и перед человеком встают картины страстных наслаждений.

Нужно, чтобы мы соблюдали меру и избегали вреда, происходящего от излишеств. В ком не будет наслаждения, влекущего его к запечатлению греха, тот и не увидит перед собой мнимых представлений и манящих женских образов.

З. Из аввы Кассиана

Отцы не передали единого правила поста или порядка принятия пищи и не разрешали никому забывать о мере. Ведь люди различаются и по телесной крепости, и по возрасту, и по здоровью, и по телосложению. Они передали только единую цель поста – избегать пресыщения, не давать чреву наполниться. Они считали, что лучше каждый день есть мало, чем есть через три или через четыре дня или даже раз в неделю, это и полезнее и более способствует чистоте души. Тот, кто сначала без меры увеличивает себе пост, часто потом без меры наедается.

От недостатка пищи тело становится вялым и уже не может исполнять потребные для духовной жизни служения. А от изобилия пищи оно изнывает, и в душу проникают уныние и расслабленность. Отцы не считали, что всем подходит питание сырыми овощами, но только здоровым людям, но не больным. И не всем подходит питание вареными бобами без масла, не все могут пробавляться сухарями: больные не могут, но только здоровые. Один съест два фунта хлеба, но останется голоден. А другому, для того чтобы быть сытым, достаточно одного фунта или даже шести унций хлеба. Как было сказано, отцы передали всем единое понятие о воздержании – сдерживать ненасытное чрево и не увлекаться услаждением гортани. Не только различие яств, но и их множество может распалить в душе огненные стрелы блуда. Когда желудок наполнен пищей, в нём зарождаются семена безудержного мотовства. Не только винный хмель может опьянить ум, но и обилие воды и избыток вообще всякой пищи: многая пища усыпляет и укачивает ум. Жители Содома погибли, когда ещё не было ни вина, ни разнообразия яств. Их, по слову Пророка^[52] (Иез. 16:49), уничтожило обилие хлеба.

Немощь тела не повредит чистоте сердца, если мы будем давать телу всё, что требует наша немощь, а не то, к чему взывает наслаждение. Питание предназначено для того, чтобы поддерживать в нас жизнь, а не для того, чтобы потакать сладострастным порывам. Умеренное, а не безотчетное принятие пищи делает тело здоровым, но не лишает его святости. Вот какое понятие о воздержании передали нам отцы: если ты ешь, то не должен выбирать, что вкусно, и не нужно никогда есть досыта. Апостол сказал, что забота о плоти не должна перейти в удовольствие (Рим. 17:14). Он не отрицал необходимого распорядка жизни, но запретил погружаться в наслаждение пищей.

И. Из Отечника

Как-то принесли пожертвования на гору аввы Антония, и там среди прочих вещей оказался сосуд с вином. Один из старцев взял этот небольшой сосуд и чашку и отнес вино авве Сисою и предложил ему. Они сначала выпили по чашке, потом по второй. Старец предложил авве Сисою и третью, но тот не принял её, сказав: «Хватит, брат, или не знаешь, что существует сатана?»

Помрачение души происходит от неупорядоченного образа жизни, а мера и своевременность образа жизни просвещают разум и гонят прочь смятение страстей. Смятение в разуме и бесчиния привносят в душу помрачение или смешивают чистоту с мятежностью. А от чина происходит мир, от мира рождается в душе свет, а от света окна разума открываются навстречу чистейшему ветру. В той мере, в которой сердце приближается к премудрости, оно восприимчиво к благодати Божией.

Если ты пожелаешь приблизиться к Богу в своём сердце, прежде всего покажи своё стремление в телесной области: в ограничении себя самым необходимым, в принятии только одного вида пищи и только в урочные часы, а также и в других подвигах и злостраданиях тела, совершающимся с рассуждением и по чину. Тогда и Господь положит основание твоего совершенства, как Сам Он начал со страданий в пустыне^[53]. Так ты поднимешься к большему и совершенному и умом при содействии благодати приблизишься к Богу.

Великая сила в умеренном постоянном образе жизни. Она ломает даже самый твердый камень. Не думай, брат, что внутренним помыслам можно помешать иначе, кроме как правильным и чинным управлением своим телом.

19. Как любящие Бога должны отмечать праздники и каковы наказы отцов о праздничной пище

А. Из Отечника

Старец сказал: «Если помысел говорит тебе на праздник приготовить различные яства, не слушай его, ибо тогда ты будешь праздновать по-иудейски. Это они так празднуют. А для монаха добрая пища – скорбь и слезы».

Об авве Елладии говорили, что ел он только хлеб с солью. Когда наступили дни Пасхи^[54], он сказал: «Братья теперь едят только хлеб да соль, и мне хорошо бы немного потрудиться ради Пасхи. Раз в другие дни я ем сидя, теперь ради Пасхи совершу труд: буду есть стоя». Так он отмечал каждую Пасху.

Кто-то из отцов сказал: «Я знал брата в Келлиях, который ничего не ел всю Страстную неделю. После Пасхальной службы он убегал, чтобы не есть в церкви. Он подогревал себе немного свеклы и ел ее без хлеба».

Сказал старец: «Словами святых мы будем наслаждаться, повествованиями святых отцов мы будем праздновать. Тогда мы не будем давать услады чреву, но радоваться и ликовать духовно».

Авва Павел Каппадокийский рассказывал нам: «Во время нашествия и опустошения (Византии) персами^[55] мы бежали из монастыря кто куда. Я оказался в Константинополе и увидел корабль в гавани, готовый отплыть в Александрию. Заплатив за проезд, я сел на него, и через несколько дней мы прибыли в Александрию. Там я встретил монахов с Нитрийской горы и присоединился к ним. Когда мы прибыли на гору, я поселился у одного старца. У него я провёл год и три месяца, а затем отправился к настоятелю этого горного монастыря и сказал ему:

– Сотвори милость, авва, дай мне келью, чтобы я безмолвствовал. Я не могу больше жить у этого старца, ведь он не соблюдает ни монашеский, ни мирской устав и заставляет меня поститься по воскресеньям, по праздникам и даже от Пасхи до Пятидесятницы. А самое тяжёлое – запрещает петь каноны и тропари, которые все монахи обычно поют. А во дни Святой Четыредесятницы он не даёт, кроме субботнего и воскресного дня, ни хлеба, ни вина, ни масла. Мы пробавляемся только овощами и то едим через день.

Старец, монастырский игумен, ответил мне:

– Возвращайся, брат, и живи у своего старца, если хочешь спастись. Кто стремится к спасению, не должен ни в праздники, ни в воскресные дни оставлять славословие Богу. А только пост и бдение могут научить нас славословить Бога.

Как рыба не будет жить, если её вынуть из воды, так и монах не сможет вообще жить и поступать по воле Божией без постоянной молитвы, поста и бдения. Есть пищу через день могут только отшельники. Также и питаться одними овощами и отказываться от хлеба не полезно и не похвально. Это признак тщеславия. Сорок дней воздерживаться, то есть только в Святую Четыредесятницу, а затем на пятьдесят дней забывать о всяком посте и спокойно почивать, пусть так действуют миряне и богачи, а не монахи. А петь тропари и каноны и распевать гласы подобает только священникам и прочим людям в миру. Обычно там народ и собирается в церквях, чтобы послушать пение.

А монахи далеки от всех мирских смятений, – продолжал игумен. – Поэтому пение им не только неполезно, но часто бывает и вредно. Как рыбак ловит рыбу на крючок и червяка, так и дьявол таким пением тропарей уловляет монахов к тщеславию, человекоугодничеству и сладострастию – так недолго и монаху впасть в пропасть блуда. Монах, который искренне хочет спастись, пусть держится подальше от пения».

Б. Из святого Ефрема Сирина

Праздник монаха – соблюдение заповедей Христовых, а его утешение в том, чтобы не творить зло. Радость монаха – переселение из мира ко Господу, а похвала его – страх Господень.

20. О том, что тайноядение – ужасное зло, даже одно оно может погубить монаха

А. Из Григория Двоеслова

Как-то одна монахиня из монастыря, в котором настоятелем был Великий Экитий, зашла в сад. Увидев салат, она с жадностью начала его есть, забыв осенить его крестным знамением. Вдруг схватила её нечистая сила и повергла на землю. Когда сестры увидели её в страшных мучениях, тотчас позвали отца Экития, чтоб он поспешил исцелить несчастную своей молитвой.

Только настоятель вошёл в сад, как нечистый, повергший инокиню, закричал её устами, как бы оправдываясь:

– Что я сделал, что я сделал? Я сидел на листе салата, а она пришла и проглотила меня.

Божий человек с великим гневом повелел бесу выйти из монахини и никогда больше не прикасаться к рабе всемогущего Бога. Дух тотчас вышел и после не смел даже приблизиться к ней.

Б. Из того же автора

Пресвитер Афанасий рассказал мне, что в Иконии^[56], откуда он сюда и прибыл, есть монастырь, называемый монастырем Галатов. Там братия почитала одного монаха больше всех остальных. С виду он был доброго нрава и вёл себя благочестиво во всём. Однако на самом деле жил вовсе не так, как казалось. Пред братией он постился, но имел обыкновение есть тайно.

Как-то он заболел и был уже близок к смерти. Чувствуя приближение конца, умирающий созвал всю монастырскую братию. Монахи надеялись услышать последние великие и утешительные слова от такого, по их мнению, великого мужа. Но в смущении и трепете больной сознался, какому врагу он был предан до смерти.

Несчастный сказал:

– Когда вы думали, что я пощусь вместе с вами, я тайно ел. И теперь отдан на съедение дракону – он хвостом опутал мои ноги, а голову всунул мне в уста, тайно вкушавшие пищу, и сосет из меня душу.

С этими словами он умер. Дракон, которого он видел, не дал ему освободиться от него покаянием.

Очевидно, видение дано было для пользы слушателей, чтобы показать, что он не избежал врага, которому он предал самого себя.

21. О том, что монах должен есть раз в день после девятого часа, если хочет сохранить строгость подвига, как и поступали все отцы, не только исихасты, но и большинство братьев в киновиях

А. Из жития преподобного Харитона Исповедника

Великий Харитон поселился в бывшей разбойничьей пещере^[57] и достиг высочайшего подвига. Вокруг него стали собираться ученики. Так как народ стекался к нему отовсюду, как полноводная река, то вся пустыня вокруг стала казаться городом по числу пришедших людей. Блаженный Харитон, видя, что происходящая от этого суета грозит лишить его любимого безмолвия, а также бегая от человеческой славы (он знал, что она надолго расстраивает душевный мир), перед своим уходом призвал к себе всех учеников и дал им правила монашеской жизни. Он отвел время для вкушения пищи: в конце дня и сказал, что нужно есть не досыта, но только чтобы успокоить желудок. Есть нужно хлеб, который можно солить, чтобы сделать его более приятным. А пить надо воду и то в меру и осторожно, ненавидеть безделье, лежащее в основе множества зол и давать работу рукам, как если бы они извлекали звуки священных Псалмов.

Б. Из Отечника

Однажды авва Антоний пошёл к авве Аммуну на Нитрийскую гору. А когда они встретились, авва Аммун спросил:

– Так как по твоим молитвам здесь собралось много братьев, и некоторые из них хотят воздвигнуть кельи на отдалении, чтобы жить в безмолвии, на какое расстояние повелишь им отстоять от старых?

Авва Антоний ответил:

– Мы будем вкушать в девятый час и когда встанем из-за трапезы, отправимся в пустыню и найдем подходящее место для новых келий.

Они шли по пустыне до заката, и тогда авва Антоний сказал авве Аммуну:

– Сотворим молитву и поставим крест на этом месте, чтобы тут строили кельи, кто пожелает, и если те будут ходить сюда в гости, а эти – туда, то они не смогут отвлечь друг друга от подвига безмолвия за такую короткую встречу.

В. Из истории боголюбцев

Великий Юлиан долго прожил в нерукотворной пещере. В ней он показал крайнюю степень подвига. Он питался только одним грубым хлебом или отрубями, приправляя их солью, сладчайшим питьем для него была текущая из горных источников вода, а усладой и пышным блистательным пиром – непрестанная беседа с Богом. Так он жил в пещере, и к нему стали приходить многие люди, услышавшие о его любомудрии. Одни шли из ближних селений, другие издалека: все хотели побеседовать с ним и поселиться рядом, чтобы многому от него научиться. Сначала преподобный отказывался встречаться с ними. А затем, будучи извещен, что люди подвигнуты Богом идти к нему, стал охотно принимать их. Вскоре число пришедших уже превысило сотню, и все они жили в пещере, питались точно так же, как и наставник, услащая солью сухой хлеб.

Он учил их ночью всем вместе внутри пещеры петь псалмы, а с наступлением зари выходить подвое из пещеры. Один должен преклонить колени и принести Владыке должное поклонение, а другой стоя пропеть пятнадцать Давидовых псалмов. Затем они менялись: первый стоял и пел, а второй припадал к земле в земном поклоне. Это они делали от зари до сумерек. Незадолго до захода солнца все сходились вместе и совершали сообща вечерю Владыке, а затем, сев в пещере, друг против друга, вкушали простую пищу.

Г. Из аввы Исаии

Безмолвствуй в своей келье, заучи свой устав питания, подавай телу необходимое, чтобы ты смог выдержать все служения и не захотел выходить наружу. Ешь один раз в день и давай всё потребное своему телу. Вставай из-за трапезы с легким желанием есть.

Д. Из Григория Двоеслова

В монастыре преподобного отца Венедикта было предание, им установленное, что если братья отправляются на служение, они не должны вкушать ни пищи, ни питья, пока не вернутся в монастырь. Это правило соблюдали все в монастыре.

Однажды преподобный отправил нескольких братьев на служение. Они прошли большое расстояние, уже настал вечер, но в монастырь они не успевали. Так как час был уже поздний, они разместились в келье, где прежде жила чтимая инокиня, и вкусили пищу. Кто-то из них послал к отцу монастыря просить по обычаю благословения на вкушение пищи. Он пришёл ночью, и великий святой сразу его спросил:

– Где вы вкушали пищу?

– Мы не вкушали пищи, отче, – был ответ.

– Зачем ты лжешь? – сказал святой. – Вы в келье девы остановились и вкусили пищи. Думаешь, я не знаю, сколько чаш вы выпили?

Обличенный монах пал к ногам святого и попросил прощения.

Сострадательнейший отец Венедикт отпустил ему грех. Всех остальных, вернувшихся под утро, он подобным образом обличил, поделом бичуя их словесно. Им тоже пришлось признаться, что они согрешили, и, пав на землю, просить прощения. Святой даровал им прощение за их грех, взяв с них заверение, что впредь они не будут преступать данную им заповедь до последнего издыхания.

22. О том, что есть нужно не для удовольствия, но по необходимости, и о том, что, если человек ест не для удовольствия, то даже приятные яства не причинят ему духовного вреда

А. Из жития святого Саввы

Преподобный Савва в молодости жил в монастыре, называемом Флавианы в Каппадокии, в двадцати стадиях^[58] от его родной деревни Муталаски. Он совершал подвиг и всячески ограничивал себя, особенно в том, что касается наслаждения гортани и удовлетворения чрева.

Однажды он работал в монастырском саду. Яблоки, свисавшие с веток, манили его: их так хотелось съесть, не дожидаясь положенного часа. Вид яблок поразил его (а они были прекрасны на вид), ибо он был человеком, и его пленяли человеческие вожделения. Он настолько поддался искушению, что уже взял яблоко в руку. Но тут он осознал всё коварство лукавого, что обычно тот толкает человека на воровство, употребляя удовольствие как приманку. А за плодом прячется змея. Наслаждение пищей изгнало праотцев из рая, ввергнув их во множество бед^[59].

Так верно рассудив, он бросил яблоко на землю и растоптал его ногами. Вместе с яблоком он растоптал и вожделение, глумясь ногами над тем, что победило его взор. Впредь он взял себе за правило: никогда больше в жизни не есть яблок и не услаждать чрево.

Б. Из жития святой Синклитикии

Святая Синклитикия так любила пост, что никогда не хотела с ним разлучаться даже на краткое время. Она считала пост оградой и основанием всех прочих добродетелей. Когда ей приходилось есть не так, как она привыкла, то испытывала состояния, противоположные своим сотрапезникам. Она бледнела и чувствовала тяжесть во всем теле. Ведь если изменяется характер движения, то другим становится и его результат. И если переменить начальный принцип, изменится и то, что от него зависит. Для тех, кто наслаждается едой, тяжесть в теле приятна. А те, кто едят без удовольствия и устремления, претерпевают противоположное. Они ходят осунувшиеся, бледные, ослабевшие и у них вид, как у больных.

В. Из Отечника

Рассказывали об одном старце из Фиваиды Антиане, что он в юности прошёл через множество ступеней монашеской жизни и к старости ослаб и ослеп. По немощи он не мог есть сам. Братья приносили ему немало гостинцев и влагали ему в уста. Спросили о нём известного авву Эоса, не вредит ли духовной жизни старца Антиана множество гостинцев. Старец Эос ответил:

– Скажу вам, что, если сердце его желает вкусить гостинец и с наслаждением снисходит к этому помыслу, то даже если он съест всего лишь один финик, Бог вычтет это из его заслуг. Но если сердце не снисходит к наслаждению, а без всякого желания принимает гостинец, Бог сохраняет духовный труд его в целости, ибо старец принуждается вкусить гостинец вопреки своему желанию, а братья получают награду за своё милосердие.

Несколько отцов обратились к авве Мегефию с вопросом:

– Что делать с остатками вчерашней пищи, велишь ли ты братьям доедать её?

– Если она испортилась, – ответил старец, – нехорошо принуждать братьев есть её: они ведь заболеют. Нужно её выбросить. А если она хорошая, но вы ей побрезгуете и сварите другую, это будет зло.

Кто-то из отцов сказал: «Глаза свиньи от природы так устроены, что всегда направлены к земле и не могут смотреть на небо. Так и душа, которая утопает в наслаждениях: если она хоть раз свалилась в канаву сладострастия, то уже не может думать ни о чём высоком».

Г. Из аввы Исаии

Если твоё чрево одолевают вожделения изысканных блюд, представь себе, что они протухли, и успокоишься.

Д. Из аввы Марка

Кто удовлетворяет телесные потребности больше необходимого, тот берёт в сто раз больше тягот на себя. Верующий в жизнь будущего века без всяких условий отказывается от здешних удовольствий. А тот, кто не верит в это, наслаждается и боли не чувствует. Не говори мне, что ты, мол, нищий, и у тебя все равно нет средств наслаждаться. Человек может в одних своих помыслах превратиться в жалкого сладострастника.

Е. Из святого Диадоха

Все искусно приготовленные напитки, которые их изобретатели называют аперитивами, нужны для того, чтобы желудок захотел вместить в себя побольше еды. Их не нужно пить тем, кто хочет обуздать непокорное чрево. Не только их состав наносит вред телу подвижника, но и само безумие этой смеси наносит удар по богобоязненной совести. В них сама природа вина, когда к ней примешаны разные сладости, лишается стойкости и становится как бы женственной.

Господь наш Иисус Христос, наставник нашего священного жительства, испил уксус в час Страстей, поданный исполнителями дьявольского повеления^[60], думаю, для того, чтобы предначертать ясным образом, с каким настроем мы должны совершать наш священный подвиг. Подвижники не могут воевать с грехом, услаждаясь яствамии напитками. Они должны переносить горечь битвы стойко. Пусть губка поругания наполнится иссопом, чтобы образ нашего телесного утешения во всём сравнялся с Крестным прообразом. Всякая битва груба и горька, а очищение требуется для совершенства.

Ж. Из святого Максима Исповедника

Как за днями следуют ночи, а за летом – зима, так и за наслаждением – боль и скорбь: в этом веке или в будущем.

З. Из Отечника

Старец сказал: «Дьявол всегда нападает на монаха там, где он допустил слабость. Как сказал кто-то из святых, привычка, окрепшая со временем, приобретает силу природы, особенно в людях нерадивых. Если ты вожделеешь какого-то яства, никогда не бери его, особенно когда ты здоров. Благодари всякий час Бога за ту пищу, которую Он посылает тебе».

Некоторые отцы спрашивали авву Макария Египетского:

– Как получается, что, когда ты ешь и когда постишься, тело твоё одинаково сухо?

Старец ответил:

– Если ворошить палкой горячие угли, от палки ничего не останется. Точно так же, если человек очистит свой ум страхом Божиим, этот страх уничтожит и его тело.

Брат спросил авву Исидора, пресвитера Скитского:

– Почему бесы так боятся тебя?

Старец ответил:

– С тех пор, как я стал монахом, упражняюсь в том, чтобы гнев даже до гортани моей не доходил.

Гневом, думаю, он назвал наслаждение, потому что оно вызывает гнев Божий и доставляет всяческие тяготы.

Он же сказал, что за сорок лет уже привык, что грех в себе чувствует, но при этом никогда не склоняется ни к вожделению, ни ко гневу.

Как-то авве Макарию принесли грозди винограда, и ему хотелось съесть их, но, повинуясь обету воздержания, он послал их одному изможденному брату, который любил виноград. Тот принял виноград и обрадовался, но так как он воздерживался и скрывал своё воздержание, то отослал грозди другому брату и сказал, что ему не хочется винограда. Этот брат принял подарок и, хотя ему тоже очень хотелось винограда, поступил так же, как и другие братья.

Так грозди обошли многих братьев, и никто не стал их есть. Последний брат, до которого они дошли, как и все остальные, не прикоснулся к ним, но отослал их авве Макарию как самый большой подарок. Когда Макарий узнал эти грозди, понял, как все было, удивился и возблагодарил Бога за такое великое воздержание монахов.

Авва Пиор, когда ему приходилось есть, то начинал ходить и есть на ходу. Когда его кто-нибудь спрашивал:

– Почему ты так ешь?

– Я хочу, – отвечал он, – чтобы еда была моим не главным, но только побочным занятием.

Другому брату, который об этом же спросил, авва сказал:

– Я поступаю так, чтобы моя душа не чувствовала телесное наслаждение даже во время еды.

Брат спросил авву Сисоя из Петры об образе жизни монаха, и старец сказал ему: «Даниил сказал: вкусного хлеба я не ел» (Дан. 10:3).

Об одном старце рассказывали, что ему захотелось съесть инжир. Он взял плод, но чтобы, желание не победило, держал его перед глазами и мучил сам себя за то, что чуть не поддался вожделению.

23. Как и с какой целью должен монах сидеть на трапезе, какую еду брать и каких правил придерживаться после трапезы

А. Из Отечника

Кто-то из отцов сказал, что монахи должны больше всего почитать три обряда, и их нужно совершать со страхом и духовной радостью: это причащение святых Тайн, братская трапеза и омовение братьям ног.

Он рассказал такой случай: «Был один великий старец, наделенный даром прозорливости. Как-то он сидел вместе со всеми братьями за трапезой и стал духовно внимать происходящему вокруг и увидел духовными очами, что одни едят мед, другие хлеб, а третьи навоз и удивился этому. Он помолился Богу: «Господи, открой мне это таинство, почему всем на трапезе предложена одна и та же снедь, но когда братья едят, она, думается, изменяется: одни едят мед, другие хлеб, а третьи навоз?»

Был ему голос свыше, сказавший: «Те, кто едят мед, сидят за трапезой со страхом и трепетом и духовной радостью и непрестанно молятся, И вот их молитва, как фимиам, восходит к Богу, потому они едят мед. А те, кто едят хлеб, благодарят Бога за приобщение Его дарам. А те, кто едят навоз, жалуются и говорят: «Вот это хорошее, а вот это гнилое». Не следует так рассуждать, но, напротив, славословить Бога и возносить Ему гимны, дабы исполнилось сказанное: «Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию» (1Кор. 10:31).

Один брат спросил старца:

– Вот, я вместе с братьями пришёл к кому-нибудь в гости, нам принесли еды и питья. Часто братья или по воздержанию, или потому что уже только что поели, не хотят есть, а я голоден. Что мне делать?

Старец ответил:

– Если ты голоден, то посмотри на сидящих, сколько их и, отсчитав свою часть, съешь её. В этом тебе никто не воспрепятствует, ибо ты съел столько, сколько тебе полагалось. А если ты дашь слабину и съешь больше, сам будешь отвечать за своё поражение.

Б. Из аввы Исаии

Брат, когда ты ешь на трапезе вместе с братьями, если ты младше их, не говори себе: «Какая хорошая трапеза», но вспомни о своих грехах, чтобы не есть с удовольствием. Протягивай свою руку, только если тебе предлагают еду. Если что-то стоит напротив другого сотрапезника, не протягивай руку. Пусть твоя одежда закрывает тебе ноги, а колени твои будут сведены вместе. Когда ты ешь, не поднимай глаз на соседа, не смотри по сторонам и не говори ни слова без великой необходимости. Не протягивай руки к тому, что тебе нужно, не сказав прежде «Благословите!» Когда пьешь воду, не нужно пить залпом, как делают мирские люди. Когда трапеза закончится и братья начнут выходить из-за стола, выходи и ты, ни с кем не садись беседовать, даже о слове Божием, но иди в келью и оплакивай свои грехи.

Если ты зашёл к брату в монастырь, то все приятные яства, которые там будут, да не станут насыщением твоим устам. Когда ты сидишь вместе с братьями, если у тебя запершит в горле, не откашливайся, но встань, отвернись и тогда только прочищай горло. Не потягивайся, когда на тебя смотрят. Если нападет на тебя зевота, не открывай рот, и желание зевать исчезнет. Никогда громко не смейся, это признак отсутствия страха Божия.

Если вы едите что-то на трапезе, а кто-то этой еды не хочет, он не должен говорить: «Я не могу этого есть», но принуждать себя до смерти, и Бог тебе подаст покой. Если брат что-то приготовил на огне неудачно, не говори: «Ты не умеешь готовить». Такие слова – смерть твоей душе. Сам себя испытай: ведь если бы ты это услышал, то наверняка огорчился бы, и обретешь покой.

В. Из святого Диадоха

Нужно есть и пить всё, что тебе приготовили и поставили, и воздать благодарность Богу. Это вовсе не противоречит правилу духовного ведения, ибо всё «хорошо весьма». А с удовольствием отказываться от приятных яств – это и весьма рассудительно и исполнено духовного ведения. Ведь мы не могли бы с удовольствием презреть то, что доставляет удовольствия, если бы не вкусили сладости Божией во всяком своем чувстве и извещении.

Г. Из аввы Кассиана

В восточных общежительных монастырях во время трапезы совершается чтение. Это, насколько мы знаем, пришло не из Египетского, но из Каппадокийского устава. Каппадокийцы совершают чтение не столько ради духовного упражнения слушателей, сколько ради безмолвия: чтобы во время трапезы не велось бесед. У египтян, особенно у тавеннцев, такое молчание хранят все сидящие за трапезой, – а их огромное число сошедшихся вместе в урочный час, и такого молчания, пожалуй, нигде даже представить нельзя. Никто в присутствии председателя трапезы не смеет даже икнуть, а если кому-то что-то нужно, он указывает на это стуком, а не голосом. Куколи они надвигают прямо на глаза, чтобы не блуждать взглядом и не рассматривать друг друга с любопытством, а внимать только трапезе и воздавать благодарение Богу, подающему людям питание. Тавеннцы тщательно следят, чтобы никто ничего не вкушал вне трапезы.

Д. Из Отечника

Отцы рассказывали: однажды, когда братья ели на трапезе любви, один из них рассмеялся прямо за столом. Увидев это, авва Иоанн заплакал, сказав сквозь слезы: «Что же у брата сего в сердце, если он рассмеялся? Ведь он должен скорее плакать, ибо вкушает саму любовь!»

Один старец заболел, и так как он много дней не мог ничего есть, ученик попросил разрешения приготовить ему немного похлебки. Приготовив её, принес старцу. На кухне висел сосуд, в котором было немного меда, а рядом другой сосуд, в котором было немного льняного масла, но масло это уже испортилось, долго оставаясь без употребления, и годилось теперь разве что для светильника. По ошибке брат положил это масло вместо меда в пищу старцу. Старец съел похлебку, не произнеся ни слова.

Ученик принес такую еду и в другой раз, и старцу пришлось съесть и её. И в третий раз ученик подал старцу то же самое, но старец отказался. Он сказал:

– Я и вправду не в силах есть это, чадо.

А ученик, воодушевляя его, сказал:

– Это хорошая еда, отче, давай и я поем с тобой.

Едва пригубив кушанье, ученик понял, что наделал. Тогда, пав на землю, он стал причитать:

– Горе мне, отче, я тебя убил, а ты меня ввел в грех своим молчанием.

Старец ответил:

– Чадо, не печалься. Если бы Бог хотел, чтобы я ел мед, ты бы положил в похлебку мед.

Сказал старец:

– Когда садишься есть, побеждай беса чревоугодия тем, что откладываешь еду на потом. Потерпи и скажи себе: «Подожди, ты ещё не голоден». И ешь медленно и чинно. Чем больше он на тебя наседает, тем меньше и медленнее ешь. Бес к тому и принуждает человека, чтобы он съел всё разом.

Е. Из святого Ефрема

Лучше есть и благодарить Господа, чем не есть и осуждать едящих и благодарящих Господа. Брат, ты сел за стол? Если ты ешь только хлеб, не оговаривай ближнего, а то окажешься мясоедом, потому что ешь ближнего своего этими оговорами. В Писании сказано: «Съедающие народ мой, как едят хлеб, и не призывающие Господа» (Пс. 13:4). Если не противоречит твоей вере, ешь всё, что дают ради Господа. Если предложат вам блюдо, которое ты бы не стал есть, не отвращайся от него, если большинство братьев его едят, и благодари Бога.

Ты сел за трапезу? Будь к себе внимательным, чтобы не показаться невоспитанным. Монах невоспитан, если берет целые куски, а мелкие оставляет. Не оскорбляй кусочки. Ведь Господь велел своим ученикам собрать остатки, чтобы ничего не пропало^[61]. Брат, если тебе придется выпить чашу вина, после благодарственной молитвы скорее иди в свою келью и воздай благодарность Богу, управившему все дела трапезы. Если после трапезы начинать разговоры, от этого могут произойти непредвиденные и плачевные обстоятельства. Опьяневший муж делает и говорит вечером недолжное, в чём утром будет раскаиваться. А если опять выпьет вина, то же самое повторится. Поэтому, если с тобой один раз такое случилось, впредь знай меру. В Писании сказано: «Рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему"(1Ин. 5:18).

Чти всех ради Господа, а себе чести не требуй и тогда обретешь благодать от Господа. В Писании сказано: «Иже не стыдится лица праведных, не благ: таковый заукрух хлеба продаст мужа» (Притч. 28:21). Если сидишь за едой вместе с братьями, протягивай руку к миске, соблюдая очередь^[62]. Ведь даже ласточка и воробей рождаются в урочное время – во время жатвы. Протягивая руку, не равняй себя с теми, кто меньше тебя, иначе их оскорбишь. Они один раз протянут руку, а ты протяни дважды, чтобы у каждого была своя мера. Ты, возлюбленный, наверное, не ел весь день, а теперь делаешь вид, что есть не хочешь? Или тебя смущает то, что отец монастыря велел всем ждать и побуждал меньших, чтобы они не начинали есть, но вослед другим братьям протягивали руку к миске.

Тот, кто молчит за трапезой, подобен человеку, едящему свой хлеб, густо намазанный медом. А кто приумножает слова, введет в смущение даже безмолвника. Ешь сдержанно и пей, не производя шума. Брат, ты съел хлеб и сыт? Воздай славу Богу, насытившему тебя. Если тебе хватило малого, и ты съел меньше, чем обычно, прославь про себя укрепившего тебя Господа, а не говори всем: «Я вот съел только немного хлеба». Если ты такое скажешь или нарочно дашь понять, сколь мало ты съел, потеряешь всякую награду. Ведь ты осудишь тех, кто ест и благодарит Бога, и так загубишь всю свою работу и предашь себя в руки врагов.

24. О еде и питье: как и когда вкушать и воздерживаться

А. Письмо святого Палладия Лавсу^[63] Препозиту

Мужайся всеми силами своего ума, прошу тебя, раб Божий Лавс. Не связывай своей свободной воли обетом из притворного угождения человекам. Многие от этого пострадали: из-за тщеславного рвения они дали обет не есть то или не пить это и тем самым поработили свою самостоятельность неотменимым обетом. Если ты на горе себе так поступил, то жизнелюбие или уныние, немощь тела или усладительное вожделение заставят тебя позднее познать горечь клятвопреступления. Если ты разумно что-то принимаешь и от чего-то отказываешься, то не согрешишь. Лучше пить вино разумно, чем пить воду до одурения. Взгляни на тех, кто рассудительно и благочестиво пьет вино, а потом на тех, кто неразумно от него отказался.

Вино пил Иосиф среди египтян, вино пил Господь наш Иисус Христос вместе со Своими учениками, и Его осуждали как чревоугодника и пьяницу. А манихеи^[64] и некоторые из языческих мудрецов пили только воду, но, став пленниками своего превозношения, не познали Бога. Материя яства или питья сама по себе не может быть похвальной или предосудительной, но только намерение того, кто во благо или во зло употребляет эту материю.

О тех, кто принимают что-то материальное или отказываются от него, Господь сказал: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7:16). Эти плоды назвал апостол: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22). Тот, кто старается принести эти плоды, всегда умеряет свои желания и никогда не ест, не пьет и не ночует под одной крышей с человеком, известным своей порочностью. Когда он здоров, то избегает жирной пищи, а если болен, немощен, бедствует или ради уничтожения в себе тщеславия вкушает её умеренно, как лекарство только для исцеления души и тела, воздавая благодарность Богу.

Б. Из Отечника

Как-то авва Ксанфий из Скита поднимался в Теренуфин^[65]. И в одном месте от тяжести подвига он сел отдохнуть, и ему принесли немного вина. Когда люди услышали о его приходе, то привели к нему одержимого. Бес начал поносить старца и говорить с издевкой:

– Зачем вы привели меня к этому пьянчужке?

Старец по смиренномудрию не хотел изгонять его, но, чтобы ответить на оскорбление, сказал:

– Уповаю на Христа, что не успею допить эту чашу, как ты выйдешь.

Как только старец начал пить, бес закричал:

– Ты меня сжигаешь.

И не успел старец допить, как бес вышел из человека по Божией благодати.

В. Из Антиоха Пандекта

Если ты воздержан в пище, возьми за правило не отказываться ни от какого яства как от мерзкого и недостойного для тебя. Такое отношение – от бесов и проклято Богом. Мы избегаем плотной пищи не потому, что считаем её лукавой, да не будет такого, но чтобы утихомирить вспыхивающие в нас плотские страсти тонким и сухим питанием. Если плоть здорова, мы должны смирять её, как положено. А если она больна, нужно дать немного жирной пищи, чтобы душа помогла ей, отягощенной болезнью, и душа и плоть совершали добрый подвиг вместе.

Г. Из святого Анастасия Синаита

Вопрос: Если кто клятвенно обязуется совершать какое-нибудь благое дело, например, не вкушать вина определенное время, поститься или делать нечто подобное, а затем по малодушию не сможет выполнить свой обет, что ему делать?

Ответ: Вообще не нужно клясться в таких вещах. Клятва – шаг ложный и искусительный. Нет нужды в клятве, достаточно доброго произволения. Не нужно клятвенным насилием над собой порабощать свободу своего произволения и не нужно отвергать что-либо сотворенное Богом как вредное, но всегда руководствоваться различением. Так и блаженные отцы наши, составившие для нас священные молитвы, создали и на этот случай молитву, которую иерей читает и разрешает человека. В Писании сказано истинным священникам: «Что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16:19). Но тот, кто сам разрешил обет, преступив его, должен исповедаться Богу, осудив своё легкомыслие и малодушие. Если человек, присягнувший смертному царю, не смеет до своей кончины нарушить присягу, то насколько больше будет наказан тот, кто поклялся бессмертному Царю небесному и не исполнил своё клятвенное обещание? Но покаяние сильнее клятвы.

Д. Из святого Диадоха

Подвижники должны ненавидеть всякие неразумные желания, пока эта ненависть не войдет в привычку. А отказываться от вещей нужно только так, чтобы это не переросло в омерзение. Такое отношение – от бесов и проклято Богом. Мы избегаем пищи не как порочной, да не будет такого, но только, чтобы, отвлекшись от обилия ненужных яств, истязать плоть там, где она разгорячается, и привести её к соразмерности. Кроме того, отказавшись от лишнего, мы можем раздать сбереженные деньги нищим. Это признак искренней любви.

Е. Из Отечника

Однажды несколько отцов спустились с гор в Александрию, в ответ на призыв блаженного архиепископа Феофила^[66] совершить молитву перед низвержением идолов. Когда они обедали у него, им подали телятину, и они ели её, не отличив на вкус, что это мясо. Архиепископ, взяв кусок, протянул его рядом возлежавшему старцу со словами:

– Вот какой хороший кусок, угощайся, авва.

Старцы, услышав, что речь идет о жареном мясе, ответили архиепископу:

– Мы до сих пор ели только овощи. Если это мясо, то мы его не едим.

И больше никто не прикоснулся к мясу.

25. Что такое блудная брань и как с ней бороться

А. Из Палладия

Некогда блаженному диакону Евагрию так досаждал бес блуда, как он сам нам рассказывал, что каждую ночь зимой он нагим залезал в колодец, чтобы ночной стужей усмирять свою плоть.

Б. Его же

А вот что рассказывали о блаженном Аммонии, ученике преподобного Памво. Он никогда не щадил своё тело, когда оно бессмысленно восставало против него плотским вожделением. Раскалив железо, он жег им своё тело: поэтому всегда ходил в ожогах.

В. Его же

Благороднейший епископ Филором, когда ещё только отрекся от мира, испытывал сильнейшую блудную брань, как он сам нам рассказывал. Эту мучившую его страсть он решил загасить трудом, как пожар тушат потоком воды. Он стал крайне суров к себе, носил вериги, затворялся в своей келье, не ел никаких яств и белого хлеба, как и всего, приготовленного на огне. Так он терпел восемнадцать лет и, в конце концов, с помощью Божией победил эту страсть.

Г. Из Григория Двоеслова

Однажды, когда святой Венедикт совершал подвиг безмолвия, приступил к нему искуситель: стала летать пред самым его лицом небольшая черная птица, называемая в народе дроздом, и так близко вертелась перед ним, что можно было достать рукой, если бы святой муж захотел поймать её; но он сотворил крестное знамение, – и птица улетела. Когда же птица улетела, последовало такое искушение плоти, какого никогда не испытывал святой муж. Вдруг он увидел женщину, которую злой дух привёл перед его мысленным взором: при виде её сердце раба Божия воспылало таким огнем, что пламень страсти едва умещался в сердце, и, соблазняемый страстью, он чуть было не оставил пустыню.

Но благодать Божия укрепила его. Он обратил взор на себя самого и, увидев благоразумным и мужественным помыслом в себе семя страстей, снял с себя одежду, бросился нагой на сосновые иглы и крапиву, долго лежал в них и встал только тогда, когда покрылось ранами всё тело. Глубокими ранами он залечил чувственные порывы, вырвав у сладострастия его оружие. Заставив тело воспалиться снаружи, он истребил то, что горело внутри, и таким образом победил грех, потому что переменил место пламени. Он сам рассказывал ученикам, что с тех пор искушение плоти настолько было укрощено в нём, что больше он не чувствовал в себе ничего подобного.

Д. Из жития святого Павла Фивейского

Во времена нечестивых императоров Деция и Валериана неверные схватили одного святого и подвергли множеству пыток, среди которых была и такая. Нечестивые видели, что христианин очень юн, благоухает ароматом молодых лет и цветет красотою едва наметившейся зрелости. И эти лукавые гонители, уцепившись за это, решили погубить не только тело, но и душу благородного юноши. Что же они сделали, какую коварнейшую уловку замыслили? Они привели его в тенистый утопающий в цветах сад, там приготовили мягчайшее и приятнейшее для тела ложе и на него положили связанного по рукам и ногам мученика.

А у них был замысел мерзостный и ненавистный. Они привели в сад некую девицу, видом благообразную, а душой бездарную и распущенную. Она легла рядом с юношей и стала изливать на него свои гнусные ласки. Она щекотала его, обнимала, покрывала поцелуями, дотрагивалась паршивой своей рукой до тайного уда юноши, всячески склоняя его к сладострастию.

И как же поступила та целомудренная душа? Как он освободил себя от зла, если прогнать мерзавку не мог? Он не замедлил показать, что он ненавидит порок. Одной любви он противопоставил другую любовь: низкой – божественную. Он показал, что чистый и боголюбивый человек не пощадит даже своей плоти ради своего целомудрия. Он откусил себе язык и, вместо поцелуя, выплюнул его в лицо блудницы. Он принял единственное верное решение: погасить страсть страданием, а наслаждение – болью.

Е. Из Отечника

Кто-то спросил старца:

– Почему меня искушает блудная страсть?

– Потому что ты много ешь и спишь, – ответил старец.

Он же сказал: «Природа воздвигает вожделения, но напряженный подвиг гасит их».

Ж. Из аввы Марка

Юноша должен обязать свою молодость слову Божию, как требует Сам Бог. В Писании сказано: «Представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу для разумного служения вашего» (Рим. 12:1). Все всплески плотского вожделения нужно истребить и иссушить малоядением, малопитием и всенощным бдением. Как сказал Пророк: «Я стал, как мех в дыму, но уставов Твоих не забыл» (Пс. 118:83). Поняв, что он Христов, юноша должен распять плоть со страстьми и похотьми (Гал. 5:24). И ещё: «умертвите земные члены ваши» (Кол. 3:5) не только для блудных дел, но и нечистоты, воздвигаемых лукавыми духами во плоти.

Но не только до такой степени должен вершить борьбу готовящий себе истинный и непорочный венец совершенного девства. Он должен, следуя апостольскому учению, старательно умерщвлять само напоминание о страсти и её действия. Но даже это ещё не говорит о том, что человек, страстно стремящийся к Богу, дал поселиться в своём теле непорочному ангельскому девству. Ведь человек должен молиться об истреблении даже самого воспоминания, любого помысла о вожделении, который входит в ум даже без всякого движения и действия телесной страсти, просто из-за непостоянства ума. Этого можно добиться только благодаря высшей силе, помощи и содействию Духа, если только есть такие люди, которые удостоились столь высокой благодати.

Поэтому кто предназначает для себя венец чистого и непорочного девства и ради него преисполнен страстной любови к Богу, тот распинает подвижническими трудами свою плоть. Он умерщвляет свои члены напряженным и непоколебимым воздержанием. Он изнуряет внешнего человека, истощает его, будто цепом бьет, так что оставляет одни кости от него, чтобы благодаря вере, подвигам и содействию благодати, внутренний человек обновился, со дня на день преуспевая в благих делах. Он возрастает любовью и надеждой, сияет духовной радостью, вознаграждается миром Христовым, руководим благостью Христовой, просвещен разумом и ведением, осиян премудростью, направляем смирением.

Когда ум вновь обретет благодаря Духу эти и подобные им добродетели, он распознает в себе начертание боговидного образа, осознает умопостигаемую несказанную красоту Владычнего подобия и воспримет богатство самообучающей и самодействующей премудрости влагаемого в нас закона.

З. Из святого Максима

Блудный бес свиреп. Он часто нападает на тех, кто борется со страстями, особенно, если те неразборчиво питаются и встречаются с женщинами. Они забываются, и наслаждение всё легче овладевает умом. Затем, когда они возвращаются к подвигу безмолвия, страсть властвует в их памяти, воспламеняя тело и представляя уму различные образы. Страсть призывает такого монаха разрешить себе грех. Если ты не хочешь, чтобы эти образы в тебе задерживались, возьми на себя пост и труд, совершай бдение и доброе безмолвие с продолжительными молитвами. Если бесы гонят из твоего ума целомудрие и окружают его помыслами блуда, со слезами воззови ко Господу: «На всяком шагу нашем ныне окружают нас» (Пс. 16:11), «окружаешь меня радостями избавления» (Пс. 31:7).

И. Из Отечника

Брат спросил авву Палладия:

– Отче, скажи мне, что мне делать, ибо три года я уже пощусь через день и не могу освободиться от беса блуда?

Старец ответил:

– Чадо, пророк Исаия, когда был послан к потомкам Израиля от Господа, сказал им так: «Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе:.., «Почему мы постимся, а Ты не видишь?».. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою» (Ис. 58:1–5). Ты, чадо, как проводишь жизнь, когда постишься?

– С утра, – ответил ученик, – замачиваю лозу и работаю, повторяя псалмы. Когда я заканчиваю первое лукошко, молюсь и в полдень немного дремлю. И встав, выхожу из кельи, и опять работаю, пока не сделаю три лукошка. Когда смеркается, молюсь и, совершив сто земных поклонов, засыпаю. К чтению монашеского правила я просыпаюсь и на следующий день в девятый час варю себе пищу и ем досыта.

– Это, чадо, не пост, – сказал старец, – Если ты воздерживаешься от пищи, но злословишь или осуждаешь, или помнишь зло, или принимаешь лукавые помыслы, или в помышлении вожделеешь что-то из этого осуществить, то много полезнее тебе есть пять раз в день, но бояться таких дел, чем не есть, но погрязать в этих лукавствах. Ибо зачем нужно воздерживаться от яств, погрязая при этом во всех прочих желаниях? Разве ты не знаешь, что всякий исполняющий свое желание в помышлении, даже без мирских яств уже насытился и захмелел? Но если хочешь воздерживаться и поститься, чтобы твой пост был принят Богом, то постясь, более всего опасайся всякого лукавого слова, любого оговора и осуждения, лукавого слушания и очисти свое сердце от всякой скверны плоти и духа и всякого злопамятства и бесстыдного стяжания.

И в тот день, когда ты постишься, довольствуйся хлебом и водой и овощами и благодари Бога. Сосчитай расходы на завтрак, который бы ты съел в этот день и отдай эти деньги нищему брату, страннику или вдове с сиротой. И получивший милостыню сможет себя прокормить и помолиться за тебя ко Господу. Укрощай своё тело множеством покаянных поклонов и бдений и сокровенным деланием молитвы. Засыпай сидя. Оставь мягкие лукошки и примись за большие короба. Ибо молодость, если не будет укрощена великим трудом и тяготами, постами и бдениями, сном на земле и сухоядением, не обучит себя избегать беса блуда. Поэтому отцы во времена нашей молодости не разрешали нам жить в кельях и в местах безмолвного подвига, но посылали учиться выдержке и терпению в общежительный монастырь и требовали носить не мягкую одежду, а жесткую и колючую и обезопасить себя от помыслов полным подчинением настоятелю. Ибо безделье, легкая жизнь, еда дважды в день и сон дают проникнуть в нас не только бесу блуда, но и бесам уныния, тщеславия и превозношения.

Авва Антоний сказал: «Я считаю, что у тела бывает природное движение, свойственное ему, которое не воздействует на душу человека, если душа сама того не желает. Это единственное, что можно назвать бесстрастным движением в теле. Но существует и другое движение, которое зависит от питания и услаждения тела яствами и напитками. Случающееся от них разгорячение крови возбуждает в теле стремление к действию. Поэтому апостол сказал: «И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство» (Еф. 5:18). И Господь ученикам заповедовал: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством» (Лк. 21:34). Существует и третье движение, которое бывает в подвижниках из-за коварства и зависти бесов. Итак, мы должны знать, что есть три телесных движения. Одно природное, другое из-за неразборчивости в пище, а третье от бесов. Подвижник должен знать это различие и не забывать о причинах каждого из трех движений: тогда он сможет надлежащим и правильным образом совершать подвиг».

Брат спросил авву Пимена:

– Что мне делать, когда со мной сражается блудное искушение, навлекающее на меня гнев?

– Об этом, – ответил старец, – и Давид говорил: «Я льва поразил и медведя задушил» (Ср.: 1Цар. 17:35). Это означает: гнев он отсек, а блуд придавил тяжелыми трудами.

Авва Фока рассказывал, как авва Иаков, поселившись в Скиту, мужественно выдерживал битву с бесом блуда.

– И когда он был в опасности, то пришёл ко мне и рассказал, что происходит с ним: «С понедельника я буду в затворе в такой-то пещере. Прошу тебя ради Господа никому об этом не говорить, даже моему духовному отцу, но только отсчитай сорок дней и когда они пройдут, будь любезен, приди ко мне и принеси святое Причастие. И если найдешь меня умершим, то похорони, а если живым, я смогу причаститься», – и, сказав это, ушёл.

Когда прошло сорок дней, я взял Святое Причастие, обычный белый хлеб, немного вина и отправился к нему. Только я приблизился к пещере, как ощутил сильное зловоние, исходившее от входа, и сказал про себя: «Почил блаженный». Но когда я подошёл к нему, то увидел, что он жив. А он, заметив меня, немного пошевелил правой рукой, насколько мог, знаком спрашивая, есть ли у меня святое Причастие. Я ответил: «Есть».

Затем я постарался раскрыть хоть немного его уста и вложить в них честное Тело и Кровь, измельчив их насколько возможно было. Приняв Святое Причастие, он обрел силы. Через несколько часов, окропив вином кусочки простого хлеба, я дал ему. А вскоре я уже смог дать ему ещё хлеба. И так по благодати Божией спустя несколько дней он вернулся со мной в Скит и пошёл в свою келью, с помощью Божией освободившись от губительной страсти.

Один брат вёл битву с блудным искушением, и была эта битва, как огонь, пылавший в его сердце ночью и днем. Он боролся, чтобы не сочетаться с помыслом. Много времени прошло, прежде чем враг бежал, ничего не добившись, благодаря стойкости подвижника. И тотчас же в его сердце стало светло.

Другой ученик великого старца страдал от блудного искушения. Старец, видя, как он страдает, спросил:

– Хочешь, я умолю Бога, чтобы Он облегчил твою битву?

– Нет, авва, – ответил ученик, – ибо хоть я и страдаю, но вижу, какой плод это приносит мне. Поэтому помолись Богу, чтобы Он дал мне терпение выдержать это.

– Теперь я понял, – сказал старец, – что ты преуспел в духовной жизни и уже превзошёл меня.

Старец спросил брата, которого смущало блудное искушение: «Ты хочешь спастись, улегшись на ложе? Иди, трудись, бегай, ищи и найдешь; бодрствуй, стучись и отворят тебе (Ср.: Лк. 11:9–10). Есть в мире те, кто умеет биться врукопашную. Они, получая много ударов, отражают их, укрепляются духом и, наконец, получают победный венец. Часто один получает удары от двух кулачных бойцов сразу, но отражает нападения со всех сторон и побеждает обоих. Посмотри, как они напряжены и как жаждут этой мирской награды! И ты стой непоколебимо и сопротивляйся, и Бог за тебя победит врага».

Брата, подвизавшегося в Скиту, враг постоянно смущал напоминанием об одной очень красивой женщине. По домостроительству Божию, из Египта в Скит пришёл другой монах и из разговора с ним брат узнал о смерти жены одного человека. Это и была та женщина, из-за которой страдал подвижник. Услышав о её смерти, он взял плащ и ночью пошёл в Египет. Открыв гробницу, он пропитал плащ жидкостью, сочившейся из её останков, и вернулся к себе в келью. Как только блудный помысел начинал ему досаждать, он клал рядом с собой плащ и начинал борьбу с наваждением, приговаривая: «Вот твоя страсть, которую ты хотел, она перед тобой, насыщайся ею». И так он мучил себя этим зловонием, пока битва совсем не прекратилась.

Некий человек пришел в Скит, чтобы стать монахом. А с ним был сын, которого только что отняли от груди. Они долго прожили в келье. Когда сын подрос, бесы стали нападать и на подростка. Мальчик сказал отцу:

– Уйду в мир – я не могу выдержать этой битвы.

Отец же настойчиво просил его этого не делать.

– Авва, – умолял юноша, – я не выдерживаю, разреши мне уйти.

– Послушай меня, чадо, хотя бы один раз, – сказал отец. – Возьми с собой сорок связок сухарей и лозы на сорок дней, иди во внутреннюю пустыню и оставайся там сорок дней, и пусть будет на все воля Господня.

Сын послушался отца, встал и пошёл в пустыню. Там он работал двадцать дней, плел сухую лозу и ел сухой хлеб.

Так он провел в безмолвии двадцать дней и ночей, и тут он увидел, как бесовское действие движется к нему. Бес предстал перед ним в виде эфиопки, столь зловонной, что невозможно было перенести её запаха – юноша прогнал её прочь. А бес сказал ему:

– Я в сердцах людей кажусь сладостной. Но ради твоего послушания и твоего труда Бог попустил мне не обманывать тебя, а только явить тебе моё зловоние.

Брат встал и, воздав благодарность Богу, вернулся к своему отцу и сказал:

– Не хочу идти в мир, отче. Я видел бесовское действие и его зловоние.

А отец уже был извещен об этом и сказал:

– Если бы ты пребыл сорок дней, соблюдая мою заповедь во всем, то увидел бы большее.

Другой старец пришёл в Скит и привел с собой сына, только что отнятого от груди и не знавшего, что такое женщина. Когда он возмужал, бесы однажды показали ему ночью видения женщин. Он поведал об этом отцу, и тот был изумлен. Как-то раз они вместе пришли в Египет, и сын, увидев женщин, сказал:

– Авва, это те, что приходили ко мне ночью в Скит.

– Это монахи из деревень, чадо, – сказал отец. – У них один облик, а у пустынников – другой. И тотчас же отец с сыном вернулись к себе в келью.

Брат спросил старца:

– Что мне делать, отче, меня убивает скверный помысел?

– Когда мать собирается отнять младенца от груди, – ответил старец, – то мажет горчицей сосцы, и тот, принимаясь по привычке сосать молоко, от горечи больше не берет грудь. Вот и ты помажь себя горчицей.

– Что же это за горчица, – спросил брат, – которой я должен намазаться?

– Это память о смерти и о мучениях будущего века, – был ответ.

Тот же брат спросил другого старца о своем помысле, а старец ответил:

– С этим помыслом я никогда не сражался.

Брат смутился и, придя к другому старцу, сказал:

– Тот старец сказал мне, что никогда не сражался со скверным помыслом, а я был смущен, ибо он говорил, что это превосходит человеческую природу.

– Это человек Божий, – сказал старец, – и слова его не просты. Иди, покайся перед ним, чтобы он разъяснил тебе смысл своих слов.

Брат тотчас пошёл к старцу и покаялся перед ним, сказав:

– Прости меня, авва, что я неразумно поступил и ушёл без пользы для себя. Прошу тебя, объясни мне, как такое вышло, что никогда ты не сражался с помыслом блуда?

– С тех пор, как я стал монахом, – ответил старец, – ни разу не насыщался ни хлебом, ни водой, ни сном, и мысль об этих вещах весьма меня занимала, не позволяя чувствовать брань, о которой ты говорил. И брат вышел, получив пользу.

Один брат был сильно искушаем бесом блуда. Четверо бесов, приняв образ прекрасных женщин, двадцать дней боролись с ним, чтобы вовлечь его в постыдное смешение. А он мужественно сражался с ними и не был побежден. Бог, видя его доблестный подвиг, избавил его от разжения плоти.

Брат спросил старца:

– Что мне делать, если моя утроба угнетает меня уже много лет, и мне еле удаётся сдерживать себя, и поэтому тело моё всё больше разжигается.

– Если не вменишь себе в обязанность страх и пост, – сказал старец, – не преуспеешь на пути Божием, – и рассказал притчу: – Был у одного человека осёл. И когда человек садился на него, осёл шёл, сбиваясь с пути то в одну сторону, то в другую. Человек взял палку и ударил осла. Осёл сказал:

– Не бей меня, я теперь буду ходить верным путем.

Они прошли ещё немного. Человек слез с осла и засунул палку в мешок, а осёл не знал, что палка всё ещё у хозяина. Когда осёл увидел, что палка ему больше не грозит, то свернул с дороги и стал пастись на молодых посевах. Тогда хозяин подошёл и достал из мешка палку. Он бил осла до тех пор, пока тот не пошёл верным путем. Так нужно поступать и со своим телом: когда оно упрямится и сходит с пути Божьего, бей его постом, и тело пойдет прямо. Пусть оно всегда прилежит посту, совершаемому со страхом Божиим.

26. О том, что от блудной брани можно избавиться только с Божией помощью, которую Он оказывает подвижникам, и о том, что такое совершенная чистота

А. Из Палладия

Блаженный Моисей Мурин, который прежде был предводителем большой разбойничьей шайки, а потом стал опытнейшим монахом и пресвитером и вошёл в число великих отцов, в начале своего монашеского пути так страдал от блудного беса, что чуть было не вернулся в мир. Авва Моисей разил врага строжайшим постом и безмолвием. По совету великого Исидора Скитского, он затворился в келье и долгое время вообще не выходил. Блаженный ничего не ел, кроме фунта сухарей в день, работал много и произносил пятьдесят молитв в день. Он напряженно сражался и бдением: шесть лет вообще не спал ночью и изнурил своё тело, но страсть жгла его по-прежнему, и он даже видел сны наяву. Тогда он взял на себя ещё один суровый подвиг: выходил ночью, направлялся к кельям престарелых братьев, которые сами не могли носить воду, и когда они спали, брал у них ведра и наполнял их водой, за которой приходилось ходить за пять миль.

Однажды ночью, когда он наклонился над колодцем, чтобы наполнить ведро какого-то монаха, бес так его ударил по спине, что он распластался на месте ни жив, ни мертв. Коварный лжец не мог перенести стойкости подвижника. Наутро пришёл к колодцу кто-то из монахов и, увидев, что Моисей лежит, едва дыша, сказал об этом Исидору. Тот пришёл вместе с несколькими братьями. Они подняли Моисея и отнесли в церковь. Болел он тяжело и только через год поправился и восстановил силы. Великий священник Христов Исидор сказал ему:

– Прекрати нападать на бесов, брат Моисей, и не переходи в такое мощное наступление. Подвижник должен соблюдать меру даже в борьбе с нечистью.

Несокрушимый адамант Христов Моисей ответил:

– Не перестану сражаться с бесами, пока не прекратятся у меня сновидения.

– Именем Иисуса Христа, – сказал великий Исидор, – отныне не будет у тебя непристойных сновидений. Дерзновенно приди и причастись Божественных Тайн. Эта страсть тебя одолевала столь сильно, чтобы ты не возгордился, будто ты пересилил её своим подвигом. Это тебе было полезно, чтобы ты не пал от превозношения.

Услышав это, Моисей вернулся к себе в келью и впредь молился безмолвно, соблюдая умеренность в подвиге, и освободился от похотливой страсти.

Б. Из того же святого

В Скиту жил некий Пахом, которому было около семидесяти лет. Однажды бес невоздержанности стал терзать и меня. Приводя в смятение помыслы, он мучил меня ночными видениями. Я не хотел никому об этом рассказывать и ушёл из пустыни, гонимый страстью, но, заблудившись, оказался в глухомани. Там я провёл пятнадцать дней вместе со святыми мужами Скита, среди которых был и Пахом.

Я увидел, насколько он целен и преуспел в подвиге, и поэтому осмелился рассказать ему о своем помысле.

– Не пугайся, – сказал мне Пахом, – и не подозревай в себе небрежение. В твою защиту говорит и место, и скромные твои потребности, и отсутствие бесед с женщинами. Это враг напал на тебя за твоё усердие в добродетели. Блудная страсть тройственна: иногда плоть нападает на нас, склоняясь к страстям, иногда страсти восстают на нас в помыслах, а иногда бес соблазняет и мучает нас. Я понял это после долгих наблюдений. Посмотри, я уже стар, в этой келье прожил сорок лет, помышляя только о своём спасении, но и в этом возрасте до сих пор испытываю искушения.

Он клятвенно заверил, что когда ему исполнилось пятьдесят, он двенадцать лет мучился от искушений.

– Бес, – рассказывал он, – ни ночью меня не отпускал, ни днем не прекращал нападения. Я уже думал, что Бог отступил от меня, поэтому я такое терплю и, бывало, предпочел бы умереть бессмысленно, чем постыдно чернить себя страстью. Я вышел из кельи, направился в пустыню, отыскал нору кабанихи и залез туда нагим, чтобы звери сожрали меня. С наступлением сумерек самец и самка вылезли на охоту. Они обнюхали меня с ног до головы, всего облизали и ушли. Я пролежал до утра, ожидая, когда же они меня съедят. Потом рассудил – Бог пощадил меня. Я встал и вернулся к себе в келью. Бес выждал несколько дней, потом напал на меня пуще прежнего, так что я едва не впал в хулу. В образе юной эфиопки, которую я видел когда-то в молодости, когда она собирала колосья на жатве, бес сел мне на колени и так меня терзал, что я едва не согрешил с ней. В исступлении я дал ей пощечину, и бес исчез. И поверь мне, два года после этого от моей руки исходило такое зловоние, что я не мог его переносить.

После этого, – продолжал Пахом, – я ещё больше пал духом и, окончательно в себе разуверившись, пошёл в дальнюю пустыню, куда глаза глядят. Я увидел маленькую гадюку, схватил её и поднес к тайному уду, ставшему причиной моего искушения, чтобы она меня укусила, и я умер. Но по благодатному промыслу Божьему она меня не тронула. Вдруг я услышал голос, пронесшийся в моем мозгу: «Пахом, иди и совершай подвиг. Я для того попустил тебе претерпеть такую брань, чтобы ты не возомнил о себе много и не думал, что ты сам сможешь справиться с бесом блуда, но чтобы ты всегда прибегал к Божией помощи».

После такого извещения, – сказал Пахом, – я вернулся в свою келью и, ободренный, продолжил монашеское делание. С тех пор мне больше никогда не приходилось испытывать такой неистовой блудной брани. Я живу в мире и покое оставшиеся дни. Бес, видя моё презрение к нему и своё поражение, даже не смеет приблизиться ко мне.

Такимиразмышлениями о торжестве над сатаной святой Пахом наставил меня перед трудами и научил легко переносить брань. На прощание он пожелал мужества во всем.

В. Из того же святого

Благородный аскет Илия больше всего любил помогать монахиням и делал для женских монастырей всю необходимую работу. Есть такие души, что даже их смерть убеждает, что они жили ради добродетелей. По своему милосердию на свои средства он построил в одном африканском городе большой монастырь, где собрал всех монахинь, оставшихся без крова. Он во всем о них заботился, старался, чтобы им было удобно и чтобы ничто не мешало их подвигам. Так как монахини были из различных монастырей, со своими уставами и обычаями, они часто ссорились друг с другом, и Илия мирил их.

После враг стал искушать его сладострастием. Тогда он ушёл из монастыря и без пищи блуждал в пустыне два дня, молясь Богу: «Господи, или убей меня, чтобы мне не видеть их горя, или отними от меня страсть, чтобы я заботился о них, как положено».

В монастыре было около трехсот монахинь. С наступлением ночи он заснул в пустыне, и, как он сам рассказывал, ему явились три ангела и спросили: «Зачем ты ушёл из женского монастыря?» Он рассказал им, как было дело: «Испугался я, что им и себе поврежу». Ангелы говорят: «А если мы избавим тебя от страсти, ты вернешься и будешь о них заботиться?» Он согласился.

Тогда один ангел взял его за руки, другой за ноги, третий взял нож и оскопил его – в видении, конечно, а не на самом деле, и Илия сразу почувствовал – страсть улетучилась, и он исцелился. Ангелы спросили:

– Так лучше?

– Весьма, – ответил он. – Я чувствую необычное облегчение, очевидно, совсем освободился от мучительной страсти.

Ангелы сказали:

– Теперь возвращайся в свою обитель.

Он вернулся через пять дней. Весь монастырь его уже оплакивал. Он появился перед сестрами, а потом поселился в келье недалеко от обители, откуда было близко ходить и делать в монастыре всё, что требовалось. Так он прожил сорок лет и, как уверял отцов, никогда не испытывал страстного влечения к женщине. С этим благодатным даром бесстрастия он и скончался.

Г. Из аввы Исаии

Если ты совершаешь подвиг, пусть твоё сердце не полагается на то, что подвиг сам по себе охранит тебя. Скажи своему помыслу: «Бог слышит меня, бедствующего, потому что знает мою телесную слабость».

Д. Из аввы Кассиана

Когда мы стараемся, по слову апостола, законно подвизаться и увенчаться^[67], победив нечистый дух блуда, не будем полагаться на нашу силу или подвиг, но только на помощь Владыки нашего Бога. Нечистый дух не прекратит свои нападения на человека, пока тот не уверует воистину, что от этого недуга может освободиться вовсе не своим усердием, вовсе не своим трудом, но только покровом и помощью Божией. Вот только тогда он и взойдет на высоту непорочности.

Победить дух блуда – это выше человеческой природы. Усмирить возбуждение плоти и попрать наслаждение не по силам человеческому телу. Человек не может, позволим себе сравнение, взлететь на собственных крыльях к вышней и небесной награде святости и стать подражателем ангелов. Только благодать Божия может его вытащить из греховной ямы и поднять над землей. Люди, облеченные плотью, могут уподобиться духовным и умопостигаемым ангелам лишь в одной добродетели – целомудрии. Целомудренные люди, хотя они еще находятся на земле и ведут земную жизнь, располагают, по словам апостола, жительством на небесах (Флп. 3:20).

Признаком того, что мы в совершенстве обрели эту добродетель, может служить то, что в душу во сне не входит никакой образ, представляющий постыдное. Хотя таковое движение и не может считаться грехом, оно свидетельствует о том, что душа больна и ещё не освободилась от страсти. Поэтому постыдные грезы, бывающие в наших снах, изобличают только нашу прежнюю нерадивость. Мы должны осознать, насколько мы немощны. Болезнь, засевшую в глубинах души, обнаруживает ночное истечение во сне. Те, кто достигли вершины святости и чистоты, уже не знают ночных мечтаний, как и движений плоти во время бодрствования.

Я знал одного мужа в Скиту, который превзошёл других отцов, возложив на себя ярчайший венец целомудрия. В самих чертах его облика сияла чистота души. По Божьей благодати он превзошёл даже человеческую природу, ибо не знал уже естественного возбуждения плоти. Как в точности я слышал от его друзей, он в постах, бдениях и слезах долго взывал к Богу, чтобы Он даровал ему этот дар целомудрия, и благой Владыка исполнил его прошение. Он увидел во сне, что ангел разрезал ему чрево и из нижней части вынул собственной рукой мякоть пламенеющей плоти, а затем одним взмахом руки загладил рану, так что и следа не осталось. Ангел сказал: «Я отнял у тебя разжигателя плотского вожделения. С этого дня знай, Бог даровал тебе чистоту, которую ты твердо и неотступно просил».

Е. Из Отечника

Брат-подвижник, смущаемый блудным помыслом, спросил авву Агафона:

– Что мне делать?

Старец ему ответил:

– Пойди, повергни перед Богом силу свою и обретешь отдохновение.

Об амме Сарре рассказывали, что она тринадцать лет стойко выдерживала войну с бесом блуда и никогда не молилась о том, чтобы война прекратилась, но только говорила: «Боже, даруй мне крепость». Однажды, уже очень сильно угнетаемая нечистым духом, она вошла в свою комнату помолиться. Дух блуда предстал перед ней телесно и сказал:

– Ты меня победила, Сарра.

Она ответила:

– Не я победила тебя, но мой Владыка Христос.

Один муж отрекся от мира, пришёл в Скит и стал монахом. Он был подвижником. По зависти лукавого его стало одолевать жажда женщины. Когда битва усилилась, он сказал об этом отцам. Они, зная, что он труженик, посоветовали ему совершать особые подвиги, и он охотно взялся за дело, и его тело так ослабело, что он уже не мог встать. По промыслу Божьему кто-то из отцов пришёл издалека в Скит и, обходя всех отцов, зашёл к нему. Он удивился, что дверь открыта, а никто не откликается на его приветствие. Гость подумал, что, может быть, брат болен. Он постучался, но никто не вышёл на стук. Когда он вошёл, то увидел, что монах лежит больной, и спросил его: «Что с тобой, отче?» Тот рассказал ему все, что с ним было, как его одолела блудная страсть, как он об этом сказал отцам, и они возложили на него различные подвиги, от которых тело ослабело, но брань только усилилась. Услышав это, старец сказал:

– Отцы сильны и правильно возложили на тебя подвиги. Но послушай меня, смиренного. Если от подвига нет пользы, позволь себе поесть. Съешь немного в урочный час и прочти краткое правило. «Возложи на Господа заботы твои» (Пс. 54:23) и свою немощь. Своими силами ты не сможешь одолеть блудную брань. Знай, наше тело – что одежда: если ты следишь за ней, она не рвется, а если запускаешь, то она начинает тлеть.

Монах так и сделал, и через несколько дней брань отступила от него.

Один отшельник-девственник, который, возможно, даже не видел женщин и не знал, что такое блуд, говорил, что уд дан человеку, как горлышко кувшину, чтобы сливать воду. Подняв глаза, он увидел бесов, точно эфиопов, – они кружились над ним и разжигали в нём страсть. Желание у него разгорелось, но по неопытности он не понимал, куда оно направлено.

Тогда дьявол показал ему, как мужчина совокупляется с женщиной. Бог, ведая, сколь велика злоба беса, сохранил брата от искушения и направил его к великому старцу. Старец объяснил брату, как нужно сражаться с бесами, и благословил его. Вернувшись, брат, стал совершать подвиг, молясь Богу, и Он удостоил его таким преуспеянием, что ему в награду был дан великий дар – он видел душу каждого почившего брата, хорошо ли ей или плохо и куда она направляется.

Брат, живший в пустыне, страдал от блудного искушения. Как-то он увидел нору гиены, влез в неё и просидел там без еды шесть дней. Когда гиена пришла, от одного её вида он пришёл в ужас и взмолился: «Господи, если я оскверню моё тело, дай ей власть надо мной, а если нет, спаси меня от неё». Тут же раздался глас: «Оскопите его и отпустите», – и брань тотчас же отступила от него.

27. Почему чистота почтенна, а блуд постыден, к чему они приводят и каково воздаяние за них в этой жизни и будущей

А. Из святого Ефрема

Брат, хочешь знать, как тяжек и губителен блуд? Подумай вот о чём: кого в пустыне не смогли умертвить укусы змей, тех поверг в Мадиаме блуд, так что они даже стали вкушать идоложертвенное. Из народа за один день погибло двадцать три тысячи человек^[68].

Б. Из Отечника

Один человек спросил старца:

– Что мне делать, если меня сильно одолевает блудное искушение?

Старец ответил:

– Против блудного помысла укрепляй себя изо всех сил. Ведь от этого помысла в человеке, потерпевшем поражение, возникает отчаяние во спасении. Как на корабле, сражающемся с треволнением, бурей и качкой, если сломается руль, то хоть и велика опасность, но он продолжает плыть, а если сорвет парус или обрушит мачту, то судно спасется только доброй надеждой. Так и монах: он всё же может надеяться, что покаянием спасется от страстей, если будет побежден ими по нерадению и лени. А если, единожды подчинившись страсти блуда, то есть потерпев кораблекрушение, впадет в отчаяние, то его корабль пойдет ко дну.

Старец сказал: «Один стебелек полыни портит кувшин меда, а телесный грех исключает Царство Небесное и предаёт душу геенне огненной. Избегай, убогий монах, плотского греха».

В. Из святого Ефрема

Как ладан радует чувство, так и чистота радует Духа Святого, и Он поселяется в человеке. Как свинья купается в грязной канаве, так и бесы радуются зловонию блуда. В чистоте обитает великий свет и радость, мир и терпение. А от блуда – только скорбь и уныние, долгий сон и непроглядная тьма. Люби, монах, чистоту в любви Христовой. Она так же необходима твоему образу жизни, как плотнику топор.

Брат, не люби украшать своё тело, забыв всякий страх. Послушай, как говорит апостол: «Юношеских похотей убегай» (2Тим. 2:22). Разве ты не знаешь, с каким врагом сражаешься? Разве не знаешь, что опасно вводить в соблазн душу другого человека. Знай и то, что, если человек внешне украшен и благообразен, а внутри душа его безобразна, то его внешняя красота скоро увянет. А если человек стяжает душевную красоту, то к ней подтянется и внешний человек, и красота пребудет (вечно).

28. О том, что предосудительно принимать блудные помыслы и не отвергать их сразу, так же как и с любопытством рассматривать, говорить и слушать постыдное, ибо заслуживает наказания пренебрежительное отношение к действию дьявола; и о том, что дух блуда вторгается в человека с помощью самых различных уловок и потому нужно всегда быть внимательным

А. Из жития святого Евфимия

В лавре^[69] святого Евфимия был брат по имени Емилиан, уроженец Рима. Он жил добродетельной жизнью, с самой юности возлюбив добродетель целомудрия. Как-то в ночь на воскресенье враг разжёг в нём сильную плотскую брань. Он едва уже мог сопротивляться, готов был сдаться и послушаться своих помыслов. В таком состоянии, обуреваемый похотью, Емилиан пришёл утром на службу в храм. От него исходило зловоние, и святой наставник понял, какой тяжелой похотью он одержим.

Итак, божественный Евфимий, распознав злой умысел врага, запретил лукавому бесу смущать юного монаха. Брат сразу же свалился с ног, стал кататься по земле, царапать себя и исторгать пену. Монахи окружили его.

Евфимий Великий велел принести светильники, чтобы рассеять мрак в храме. Он сказал:

– Видите, отцы и братья, что брат, который с отроческих лет в жизни творил только добродетель и был привержен целомудрию, теперь, чуть поддавшись плотской страсти, лежит на полу. Мы пока можем только плакать и сочувствовать ему. Поэтому каждый из нас пусть хранит свой разум со всяческим вниманием. Иначе можно забыться, и враг каким-нибудь соблазном заманит нас и сбросит в пропасть погибели. Если нам на ум придет какой-нибудь непотребный помысел, подстрекающий к невоздержанной похоти, мы должны сразу же перейти в наступление и сражаться. Если мы проявим снисходительность к себе, то не только поставим себя в зависимость от греха, но, даже не совершив блуда телесно, будем повинны блуду в помыслах.

Святой рассказал то, что ему некогда поведали египетские старцы:

– В одном городе был человек, чью жизнь все считали достойной удивления. Обогатившись благодатью, он стал близок к Богу. Но все же на самом деле он слишком часто гневил Бога тайными желаниями своего сердца. Он легко снисходил к лукавым помыслам, и хоть не на деле, но в помысле допускал грех.

И вот как-то он тяжело заболел, едва дышал, и, казалось, смерть уже на пороге. Весь город начал скорбеть, люди всех возрастов сокрушались и просили о том, что лучше бы им было умереть раньше него. Они считали, что лучше самим встретить смерть, чем видеть уход из жизни мужа, которого превозносил всякий язык в городе.

Между тем в город пришёл прозорливый старец. Он увидел, сколь тяжела была всенародная скорбь, а затем услышал крики множества, смешивающиеся с рыданиями: «Святый Боже, Отче, Спасителю наш, его заступничеством перед Богом мы все спасались. Есть ли у нас теперь надежда на спасение? На кого он нас оставляет?»

Прозорливец, увидев и услышав такое, поспешил к умирающему, чтобы удостоиться его молитвы и благословения. Когда он подошёл к дому, то увидел самых славных граждан, увидел и весь священнический клир, а среди них и Епископа, державшего в руке свечи и ожидающего изнесения тела. Протиснувшись через толпу и войдя в комнату к лежавшему на смертном одре, он застал его едва дышащим. Сокровенным взором своего ума он прозрел страшное, о чём невозможно даже говорить без слез.

Он увидел, что в сердце этого человека вонзается огненный трезубец, которым извлекается насильственно и горестно душа его. О горе! Он услышал голос свыше: «Его душа не успокоила Меня ни на один день, так и ты не прекращай её извлекать, силой исторгать и карать».

Евфимий, рассказав присутствующим об этом видении, прибавил к нему и поучения. Он наставил братьев всегда быть внимательными и тщательно готовиться к исходу души из тела. Он сказал:

– Пусть Емилиан будет для вас примером. Бог потому отверг его и позволил гнусному бесу сладострастия на ваших глазах позорно и мучительно его истязать, чтобы вы стали лучше, чтобы его наказание обернулось для вас приобретением. Помолимся, чтобы Бог помиловал этого мужа и избавил его от столь невыносимого коварства.

Святой совершил молитву за брата, и воздух тотчас наполнился зловонием, будто зажгли серу, и тут же раздался голос: «Я демон блуда».

Впредь брат хранил целомудрие во все дни и трезвение и потому стал, по слову божественного апостола, избранным сосудом (Деян. 9:15).

Завершив свою речь, великий святой сказал братьям, что те из них, кому приходится бороться с непотребными помыслами, должны всегда крепиться и постоянно обращаться за советом к духовному отцу, получая утешения и наставления. Если кто-нибудь хоть немного помедлит, то падет, став готовой добычей дьявола.

Б. Из жития святого Саввы

Как-то блаженный Савва пошёл на Иордан. Его сопровождал один из учившихся у него послушников, весьма юный. Навстречу шло много мирян, и среди них оказалась довольно красивая девушка, западня для ловли неосторожных, которые не умеют хранить себя. После того, как миряне прошли, Савва, чтобы испытать ученика спросил:

– Ты заметил девушку? Мне показалось, что у неё нет одного глаза.

– Да нет, отче, у неё оба глаза в порядке, – возразил ученик.

– Что ты говоришь, чадо? По неосторожности она лишилась одного глаза.

Ученик, не поняв, что мудрый учитель его испытывает, сказал:

– Да что ты, я ясно видел, какие у неё прекрасные глаза, как можно забыть их прелесть.

Савва спросил:

– Откуда тебе это известно, что ты так убежденно на этом настаиваешь?

– Я хорошо её рассмотрел и точно видел, что у неё оба глаза.

Стало ясно, что ученик попал в западню. БожественныйСавва открыто обличил его:

– Что же ты забыл заповедь не смотреть на женщин, да не уловлен будешь очами твоими? (Притч. 6:25). Отселе и впредь не ходи со мной и забудь, где моя келья, пока не отучишь свой взгляд блуждать и не привыкнешь смотреть в землю.

Сказав такие слова, старец отправил его на работу в амбар. Там юноша долгое время трудился, в труде обретая доброе исправление. Можно сказать, что он сполна воздал за сладострастное движение своего ока. Он изведал правдивое раскаяние и истую боль сердечную. После этого блаженный старец принял ученика обратно в число братьев своей кельи.

В. Из жития святой Синклитикии

Блаженная Синклитикия говорила собравшимся возле неё: «Каждый из нас должен знать, к чему он призван, и не позорить своего звания, но всегда устремляться к более высокому. Разве вы не знаете Евангельской притчи о стократном, шестидесятикратном и тридцатикратном урожае? Стократный урожай – это монашеское призвание. Шестидесятикратный – призвание тех, кто остается девственными в миру. Тридцатикратный – тех, кто целомудренно вступают в брак.

Очень хорошо перейти от тридцатикратного к шестидесятикратному: ведь преуспеяние от меньшего к большему всегда хорошо. А отказываться от большего ради меньшего – небезопасно. Тот, кто единожды выбрал худшее, вряд ли в нём удержится – он устремится в бездну погибели.

Некоторые дали обет девства, но намерение их оказалось слишком слабым, и помысел увлек их к худшему. Пытаясь найти извинение своему греху, они решили, что, если мы будем жить в браке целомудренно, то во всяком случае тридцатикратный урожай получим. Но они поступают не целомудренно, но весьма немудро. Такое намерение исходит от лукавого. Кто отказывается от лучшего ради худшего, становится игрушкой врага. Воин, который покинул строй, подлежит суду как дезертир. Ему не дают более низкую должность в войске за преступление чести, но без снисхождения карают.

Мы должны идти от меньшего к большему, забывая заднее, как велел апостол, и простираясь вперед (Флп. 3:13). Как требует от нас наше звание, мы должны показать высочайшую степень целомудрия. То, что у мирян считается целомудренной жизнью, у нас оборачивается совсем не мудрой. Ведь хоть они и не предают своё тело разврату, но грешат развратом всех своих чувств. Они смотрят бесстыдно, смеются бесчинно. Мы оставим всё это и будем восходить на вершины добродетелей и хранить свои глаза от пустых фантазий. Как сказано в Писании: «Глаза твои пусть прямо смотрят» (Притч. 4:25).

Нужно запретить языку грешить столь бесчестно. Нечестиво вместо гимнов произносить постыдные речи. Этого можно добиться, если как можно реже покидать монастырь. Ведь через наши чувства, вопреки нашей воле, входят воры. Если снаружи дым, а в доме открыть окна, то помещение непременно пропахнет гарью.

Конечно, мы никогда не должны ходить на рынок. Если мы считаем тяжким и неподобающим проступком увидеть даже братьев или родителей нагими, то сколь вреднее для нас видеть на площадях тех, кто ходит в постыдно обнажающих его одеждах, равно как и слышать сквернословие. Ведь даже когда мы запираемся у себя дома, мы и тогда не избегаем смущений. Поэтому Писание нам советует: «Постоянно бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придет» (Мф. 24:42). Чем больше мы укрепляемся в целомудрии, тем более жестокие помыслы на нас нападают. Как борцы: чем больше они преуспели, тем с более сильными противниками им приходится вступать в борьбу.

Смотри, как далек ты от Бога, и пусть тебя не смущает настоящее. Ты победил блуд действительный, материальный? Враг тебя начнет смущать через чувства. Если и чувственный блуд ты преодолеешь, он станет выискивать доступ к твоему разуму, чтобы воздвигнуть в тебе уже не материальную брань. Подвижницам, совершающим подвиг безмолвия, он будет напоминать о прекрасных лицах юношей и их былых любовных речах.

Не нужно обращать внимания на эти грезы. В Писании сказано: «Аще дух владеющего (т.е. сатаны) взыдет на тя, места твоего не остави» (Еккл. 10:4). Одно сочетание с такими фантазиями равносильно блудодеянию у мирян, ведь сильнии, – сказано в Писании, – сильне истязени будут (Прем. 6:6). Борьба с духом блуда – это борьба великая. Ведь блуд – главнейшее из вражеских зол, губящих душу. Блаженный Иов сказал о дьяволе загадкой: «Его сила в чреслах его» (Иов. 40:11).

Дьявол воздвигает стрекало блуда против христолюбивых людей, употребляя множество различных уловок. Часто и братскую любовь зломысленный дьявол превращает в привычный ему вред. Дев, которые избежали брака и всякой житейской мороки, он сбивает с толку сестринскими отношениями. А монахов, избежавших всяких блудных образов, он приманивает беседами, которые кажутся благоговейными. Так враг всегда и поступает – искажает чужое, чтобы тайком привести в действие своё. Он кладет пшеничное зерно, а под ним – сеть. Следует нам всегда быть трезвенными и, памятуя о вражеской злобе, хранить себя.

Думаю, именно о блудных врагах Господь сказал, что они приходят к нам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные (Мф. 7:15). Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф. 10:16). Дьявольским козням противопоставим наш ловкий и искусный помысел, только бы от нас не укрылись его ловушки. Подобное нужно распознавать подобным, а непорочность голубей мы покажем чистотою наших дел.

Поэтому нам нужно всегда быть внимательными и, понимая, как страшен воюющий с нами враг, хранить себя от всяческих его злоумышлений. Ведь он, как я уже говорила, борется с нами внешними делами и вторгается в самые наши помыслы, предпочитая действовать изнутри.

Для борьбы с бесом блуда требуется трудовой подвиг и непрестанная молитва. Подвиг и молитва – общие противоядия против всякого погибельного помысла. Но следует употреблять и особые размышления против этой напасти, противопоставляя ей то, что с ней несовместимо. Если дьявол представит оку разума мнимый образ прекрасного лица, ум должен словом сокрушить этот созданный кумир. Нужно мысленно убрать (у видения) глаза, снять кожу со щек, отсечь губы – и останется неприглядная картина голого мяса и жил. Тогда вы поймете, чего вы возжелали. Если подумать, то всё тело возлюбленного – это сплошь зловонная гниль, которая разлагается на гной и прах, как положено трупу. А ещё лучше мысленно представить себе эту плоть мертвой.

Тогда ум, потрясенный увиденным безобразием, угасит в себе вожделение и бросится прочь от всякого обмана и заблуждения. Он поймет, что возлюбленный – это не что другое, как кровь, разбавленная слизью, и кожная оболочка, которая годится только на то, чтобы в ней завелись черви. Тогда ум отступит от всякого сладострастия и с помощью Божией легко сможет совладать со всяким разгоревшимся под чревом вожделением».

Г. Из святого Ефрема

Брат! Древние приносили в жертву Господу тельцов, баранов и ягнят, а мы принесли Ему своё тело в Духе Святом. Не будем его марать или осквернять недозволенным, чтобы не быть преданными на смерть как святотатцы, но сохраним его святым и угодным Богу. Чтобы сохранить его святость для людей, чем ум трезвится, достаточно памяти о Боге, которая, будто солнечные лучи, освещает всё человеческое сердце. А те, кому ещё не по силам трезвенный помысел, для свершения этой добродетели нуждаются в примерах.

Возьмем за образец мирских художников, прославляющих участников войны. Они рисуют на стенах и досках картины, тщательно воспроизводящие весь ход сражения. На этих картинах видно, как враги бегут, а победители их преследуют, мечут в них копья и стрелы и косят их, как зрелую пшеницу, а те жалким образом падают и с ужасом на лице расстаются с жизнью. Многие художники пишут и подвиги святых в домах молитвы, чтобы пробудить рвение в тех, кто ленив сердцем, и напомнить, что эти подвижники вышли победителями из битвы с врагами.

Так будет изображена и вся жизнь наша во всех подробностях и поднята на высоту, чтобы видели её все небесные, земные и подземные силы в день Суда. Поэтому постараемся быть добродетельными, чтобы ничего постыдного или порочного на картину не попало. «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы» (Мф 10:26).

Постыдно видеть на картине мужа, совокупляющегося нечестиво с женщиной, особенно если он монах. А если он совокупляется с мужчиной, как сказано: «Мужчины на мужчинах делая срам» (Рим. 1:27), то никто не сможет даже взглянуть на этот образ. Он отвратителен и поистине мерзок. Если мы даже не хотим смотреть на такое бесчестие и позор творения, то мы должны думать об этом, когда нас одолевают постыдные помыслы. Тогда, постыдившись и застыв от смущения, мы одолеем страсть при содействии благодати.

Мы должны блюсти наше тело от греха, чтобы не солгать перед Творцом. Мы принесли себя в дар Господу и уже не имеем власти над своим телом. Притесняют нас, борются с нами, и мы уже не можем по своей воле распоряжаться этим даром. Молитвенник приносит в дар молитву, мы приносим дар Богу через священника в храме и уже не имеем власти взять обратно то, что принесли. Нельзя даже раскаиваться в содеянном, а если тайно забрать принесенное, это уже не будет возвращением собственности, но преступным святотатством. Так что, кто освятил себя для Бога, тот уже не имеет власти над своим телом.

Если тебя смущает вожделение, загляни в гроб и увидишь тайну нашей природы: кости перемешаны в кучу, черепа лишены оболочки, скелет обнажен. Рассмотрев это, представим себя на их месте. Где цветущая красота? Где милый румянец и прочее очарование? От таких размышлений угаснет распадение плоти.

Можно и другими помыслами смирять и побеждать страсть содействием Божиим. Враг часто досаждает монаху, разгорячая его плоть и влагая ему такие помыслы: «Доколе можно переносить тяготу и муки страсти? Исполни хоть раз своё желание, и оно тебя оставит, а покаяться ещё успеешь. Да и что за дело? Один час – и с этим покончено. Бог человеколюбив и милостив, Он примет твоё покаяние». Вот что должен смело ответить брат на лживые заверения врага:

– О враг нашего рода, противник спасения! Ты внушаешь мне, что я долго терплю мучения. Я скажу: «Господи, призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс. 24:18), и Он освободит меня, как вдовицу (Лк. 18:3–8), от тебя, сутяги. Ты разве не знаешь – чем чаще зверь ест плоть, тем злее становится?

Так неужели я поверю, что если единожды удовлетворю похоть, она исчезнет? И зачем ты мне обещаешь, что если я растлю свою плоть, то найду время на покаяние, а не буду осужден вместе с делающими беззаконие. Наша жизнь на земле – тень. А за час и не такой грех можно сотворить, можно взять меч и покончить с собой. Поэтому не буду тебя слушать, не хочу за час потерять вечное сокровище, которое я собирал столько лет, с такими трудами работая добродетели. И это рассеять мне за краткий миг, чтоб стать твоим пленником!

Ты говоришь, что дело это ничтожное? Послушай, враг жизни нашей, разбойник, как высоко ценятся победившие благочестием страсть, которую ты зовешь ничтожной, и какой каре подверглись побежденные этой страстью? Премудрый Иосиф, не дав себя победить, прославлен во всех поколениях и возвеличивается на небе и на земле. А позор египтянки вызывает смех во всем мире, кто о ней не слыхал? Блаженная Сусанна восхваляется всеми доныне и вовеки, потому что не поддалась вожделению, но ради сохранения целомудрия презрела даже смерть. А старцы-судьи, которым было вверено правление народом, побежденные страстью, были побиты камнями, и самое имя их передавалось как постыдное из рода в род.

Отступи от меня, делатель беззакония, враг душ. Господь Бог дал людям Духа Своего Святого. Господь тебя настигает и попирает все твои уловки и хитрости, хоть ты и поджидаешь, как лев, чтобы пожрать душу мою. Сладость речей твоих – горечь, а ровность – пропасть, ведущая в погибель. А дары твои полны тления и смерти.

Ты внушаешь мне помысел оскорбить величайшую благодать, полученную от Господа моего, и огорчить Духа Святого, печать Которого я получил в день искупления, чтобы свои члены сделать членами блудницы (1Кор. 6:15)? Лишиться освящения, без которого никто не увидит Господа. Отпасть от нескончаемой радости и славы Господа моего и унаследовать вместе с тобой огонь неугасимый и червя неусыпающего и прочие вечные муки, которые тебе и твоим ангелам уготованы от Бога. Это ли ты назовешь ничтожным?

Я знаю, что если послушаюсь тебя, ты устремишься возвестить своему отцу сатане о моей гибели, радуясь моему падению. А мне будет стыдно даже взглянуть на Отца моего. Я не хочу даже слушать тебя, дьявол. Лучше для меня, когда ты досаждаешь мне, как пес, чем когда дико хохочешь над моими страданиями. Господи, будь мне твердым прибежищем, куда я всегда мог бы укрыться. Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться? (Пс. 26:1; 70:3). Я на Бога надеюсь, и от твоих засад спасусь.

А потом, возлюбленный, напомни себе о страшной геенне и горестных мучениях, и от страха перед её огнем угаснет в тебе пламя страсти.

Если хочешь, то я представлю тебе небольшую картину мучений в геенне, чтобы на этом малом примере ты понял ту беспредельную и невыносимую боль. Ты, наверное, бывал в бане и видел, как моющиеся мужчины выскакивают из парилки в купальню с холодной водой. Вот, жаркое пламя и примет грешников, но холодной воды перед ними не будет и двери и выхода не будет, ни проблеска света, ни веяния прохлады, и никто не придет на помощь и не утешит, даже если будешь изо всех сил кричать. В Писании сказано: «Суд без милости не оказавшему милости» (Иак. 2:13).

Видел ли ты печь, которая прогревает баню? Она устрашает от одного к ней приближения. А в геенне не горящие дрова, но божественный огонь испепеляет нечестивых, а их грехи вовсю раздувают этот огонь, от чего мучение становится невыносимым. Как сказано в Писании: «… ярость и гнев, скорбь и теснота всякой душе человека, делающего зло...» (Рим. 2:8–9).

Итак, брат, подумай об этом, и разрешится вожделение наслаждения в твоём разуме, как тает воск от огня (Пс. 67:3). Храни и очи свои и отвращай их, да не увидят они суеты. Лютый предатель – зрение, обращающееся туда и сюда. От других чувств ум ненадолго воспринимает брань. Когда впечатление прекратилось и началось другое, то брань стихает и исчезает. А через очи враг люто нападает, даже когда предмета страсти давно нет перед ними, он продолжает терзать душу и распалять желания.

Ещё вот о чём скажи. Ты услышал приятную музыку и пошёл дальше. Затем ты услышал голос скорби и крик боли, и печаль истребила в тебе всё приятное впечатление. Или сначала ты поел мёда, а потом взял что-то горькое, и впечатлением будет уже не сладость мёда, а сплошная горечь. Также и с обонянием: сначала оно почувствовало благовоние, потом зловоние, и приятность первого оказалась подавлена неприятностью второго. То же с осязанием: ты опустил руку в холодную воду, потом в горячую, и тебе стало горячо, а не холодно.

А брань, вошедшая через рассеянное око, есть ли перед ним повод или нет, попаляет ум вожделением. И более того, в постыдных сновидениях оно разжигает сердце похотью. Бесы, найдя лазейку в помысле, разукрашивают в разуме искушение и, захватывая ум, пытаются ввергнуть его в сладострастие.

Поэтому в Писании сказано: «Волнение похоти развращает ум незлобивый» (Прем. 4:12). Когда сдаётся зрение человека, начинается грех, в который ум, если не начнет трезвиться, постепенно полностью вовлечётся. Господь предупреждает об этом: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5:28). Искореняй этот блуд, всегда глядя телесным взором в землю, а духовным взором ввысь. Тебе поможет в этом воздержание. Как сказано: «Кто сдерживает чрево, тот сдерживает и взгляд». Избегай постыдных разговоров и тогда прогонишь нечистые помыслы».

Д. Из Исаии Анахорета

Когда находишься в городе или селе, обращай свой взор вниз, чтобы (потом) в твоей келье не возникла брань у тебя. Если остановишься попить воды или по неотложной необходимости, бди и помни, что на тебя смотрит Бог. А пойдешь спать, не снимай твоего пояса и приучи себя не трогать руками свое тело, ибо в нём много страстей, переполняющих сердце. Пока ты молод, никогда ни с кем не соглашайся спать на одной постели, кроме брата и аввы, и то не небрежно, а со страхом.

Храни свои очи, когда будешь одеваться, и, хотя ты юн, не носи хорошей одежды, пока не станешь зрелым мужем, ибо это лечение для тебя. Не живи там, где ты согрешил перед Богом, и остерегайся стать пленником воспоминаний о грехе, иначе он может возобновиться в тебе. Храни очи и сердце и избегай лукавых взоров. Кто с наслаждением смотрит на другого, тот совершает прелюбодеяние. Если телесная красота захватит твоё сердце, вспомни, в какое зловоние она превращается, и успокоишься. Если тебе приятна женская красота, вспомни, что и красота умирает, и обретешь мир в душе.

Относись сурово к самому себе: как ты воздерживаешься от блуда, так избегай и похоти очей, слуха, языка и осязания, дабы твои глаза были обращены на тебя самого и на рукоделие, а на других не обращай внимания без крайней нужды и не заглядывайся понапрасну на красивого мужа и жену. Не позволяй своим ушам прислушиваться к неполезным разговорам, да и свои уста держи закрытыми и не отверзай их без особой нужды.

Е. Из аввы Кассиана

У всех страстей одно поле битвы – это душа. Только у блудной брани два: душа и тело. Поэтому против неё нужно вести двойную борьбу. Тут одного телесного поста недостаточно для обретения совершенного целомудрия и настоящей непорочности, если он не сопровождается сокрушением сердца, горячей молитвой к Богу, упорядоченным изучением Священного Писания, трудом и рукоделием. Только они в силах сдержать низменные порывы души и отвратить её от похотливых желаний. Но больше всего приводит душу к победе смирение, без которого никто не в состоянии одолеть ни блуд, ни другие страсти.

Итак, прежде всего мы должны тщательно оберегать сердце от нечистых помыслов, ибо из сердца, как говорит Господь, исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния... (Мф. 15:19) и прочее. Таким образом, пост нам дан не только для обуздания тела, но и для трезвения ума, дабы он не помрачился от множества яств и не утратил твёрдой власти над помыслами. Поэтому нам следует заботиться не только о телесном посте, но и о внимательном отношении к помыслам и духовному поучению, без чего невозможно подняться на высоту подлинной непорочности.

Будем стараться очищать чашу прежде всего изнутри, чтобы был чистым и внешний вид^[70]. Так и Врач наших душ дал нам средство против самого корня болезни. Вот почему и сказал: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем» (Мф. 5:28). Он сказал это не столько для исправления любопытных и бесстыжих глаз, сколько для охранения души, которая находится в нас и себе во зло использует глаза, данные нам Богом для благих целей. И мудрость учит: храни глаза твои и больше всего хранимого храни сердце твое (Притч. 4:23). Словом, Он и в сердце вложил целебную заботу и строгий надзор, дабы оно не использовало глаза по своей прихоти.

Тогда сердце станет истоком нашего очищения. Если случайно и придет на ум внушенное дьяволом воспоминание о женщине – матери, сестры или какой-нибудь благочестивой женщины, то немедленно да изгоним её из нашего сердца. Нельзя долго предаваться таким воспоминаниям, ибо всезлобный обманщик наших душ воспользуется этим удобным случаем, чтобы внедрить в наш ум образы других лиц и срамные картины.

Заповедь, которую Господь дал своим первым созданиям, предписывает остерегаться главы змия (См.: Быт. 3:15), т.е. причин, порождающих лукавые помыслы, с помощью которых враг стремится влезть в нашу душу. Если мы принимаем главу, то есть соблазнительный помысел, то принимаем и остальное его тело, т. е. принимаем соблазн, а после этого уже умом опускаемся до беззаконного деяния. За это нас ждет наказание Божие, как предупреждает Священное Писание: «С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли» (Пс. 100:8), т.е. различать светом знания греховные помыслы и истреблять их от земли, которая есть наше сердце, согласно учению Господа, когда лукавые помыслы ещё, как младенцы, которых Святое Писание называет сынами вавилонскими (Пс. 136:8–9). Ибо, если лукавые помыслы укрепятся из-за нашего потворства, тогда придется потратить много трудов и слез, чтобы победить их.

Ещё следует знать, что в этой брани великую помощь подвижнику оказывает бдение. Как днём целомудрие и великое усердие подготавливают ночную святость, так и ночное по Богу бдение обеспечивает чистоту дня для души.

Ж. Из Отечника

Брат, смущаемый помыслами блуда, спросил авву Кирилла Александрийского^[71]:

– Что мне делать, отче?

– Если у тебя нет помыслов, – ответил старец, – то тебе останется только совершить грех на деле. Это означает: кто мысленно не сражается с грехом, тому будет нечего противопоставить, когда грех пойдет на него войной, и он совершит грех телесно. А кто грешит на деле, тому не досаждают никакие помыслы, – ответил старец и спросил:

– А у тебя не было ли обыкновения общаться с женщиной?

– Нет, – ответил брат, – но мои помыслы все равно, что древние и новые живописцы. То есть: меня смущают воспоминания и мысленные образы.

– Не бойся мёртвых, но избегай живых и усиль молитву.

Мёртвыми он назвал былые воспоминания, а живыми – личное общение.

Авва Анув спросил авву Пимена:

– Что делать с нечистыми помыслами, которые рождаются в сердце человека.

– Мотыгу прославит только труженик, – ответил авва Пимен, – А ты не подавай им руки, и они исчезнут.

Тот же авва Пимен сказал: «Человек должен сражаться с двумя помыслами: блуда и злословия, и никогда не злословь никого, даже в сердце об этом не думай. Если он просто захочет разобраться в этих помыслах, пользы не получит, а вред потерпит. Только освободившись от этих двух помыслов, человек обретет покой. А освобождается от этих помыслов тот, кто к Богу прибегает, а их гонит прочь.

Брат спросил кого-то из отцов:

– Что мне делать, если всегда мой помысел впадает в блуд и не даёт мне отдохнуть даже на краткое время, и душа моя скорбит?

– Когда бесы сеют помыслы, не разговаривай с ними, – ответил старец. – Ибо таково их дело – внушать помыслы. Они не забывают о нём, но и человека следовать помыслам не принуждают. От тебя зависит, согласиться с помыслом или отвергнуть его. Знаешь ли ты, что сделали мадианитяне? Они украсили своих дочерей и поставили их перед израильтянами, но никого не принуждали – израильтяне сами по своей воле пали с их дочерьми, хотя другие возмущались, угрожали и даже убивали евреев. Так и ты поступай с помыслами: когда они начнут тебе что-то говорить, не отвечай им, а встань, помолись и сделай земной поклон со словами: «Сыне Божий, помилуй мя и помоги мне в моей немощи». И вскоре ты увидишь, как тает воск от огня (Пс. 67:3), так и эти помыслы исчезнут.

Кто-то из отцов сказал: «Страсть блуда многообразна, апостол говорит: «А блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым» (Еф. 5:3). Блуд – телесное действие, а нечистота – прикосновение к телу. Смех и дерзость речи, даже если кто-нибудь захочет наставить в благочестии или исправить ближнего, вызывают вожделение, потому что будят страсть. Часто даже запах одежды возлюбленного, а не то что прикосновение или речь порождают страсть. Монах должен трезвиться всякий час, а то от беспечности он может впасть во всё выше сказанное. Он сначала усилит свою страсть, превратив её в мучительную и почти неодолимую, а потом потерпит великий ущерб и вред».

Кто-то из отцов говорил о блудных помыслах, возникающих в сердце, но не совершающихся, то есть не исполненных на деле. Это все равно, что увидеть виноградник и всей душой захотеть съесть гроздь, но бояться войти и украсть, чтобы его не схватили и не казнили, как вора. А если он останется за изгородью и будет просто смотреть, он тоже может быть схвачен. Конечно, не вошёл и не попробовал чужого, а только пожелал его, поэтому его не казнят, но станут бичевать за то, что позарился на чужое. Он не совершил грех на деле, поэтому заслужил не смерти, а бичевания».

Брат сказал старцу:

– Я борим блудной страстью.

– Если блуд – благо, – сказал старец, – то почему ты отвращаешься от него и ушёл из мира? А если зло, то зачем ты ищешь его?

Так случилось, что один брат мысленно совершил блуд с попутчиком своим, пошёл и рассказал об этом отцам:

– Что мне делать, ибо не спокойно моё сердце, что я сдался в битве с врагом и, уступив помыслам, всё равно что согрешил на деле?

Отцы ответили:

– Грех не был совершен, но действовал в тебе враг, искушая тебя, а Бог защитил тебя.

Но брат не поверил им и продолжал мучиться. Тогда отцы поведали ему, как два брата, посланные из киновии в деревню, пошли вместе, и бес пять раз нападал на старшего из них, чтобы тот согрешил с младшим, но, претерпевая страшное искушение, он всё время совершал подвиг непрестанной молитвы. Когда братья вернулись к своему старцу, старший брат от страха не смел даже взглянуть на него. Он пал ниц перед старцем и сказал: «Помолись за меня, отче, ибо я впал в блуд, – и рассказал, какая битва происходила в его уме».

Прозорливый старец увидел над его головой пять венцов и сказал ему: «Дерзай, чадо! Ты не потерпел поражение, а, наоборот, победил, так как не совершил греха».

– Так что и ты, брат, – сказали старцы, – дерзай и не скорби, потому что грех не совершён на деле. Великое борение, когда человек, имея возможность согрешить, смог устоять перед искушением. Тем большую мзду он приемлет, чем крепче и яростнее сражается с ним враг. Что ты думаешь о блаженном Иосифе, легко ли ему было, когда его возжелала жена Потифара (Быт. 39:7)? Неужели легко ему было совершить свой подвиг? Он как будто бы вёл бой на арене, так как Бог и ангелы наблюдали за сражением, а дьявол и бесы все больше распаляли ту жену. Он вёл бой с великим трудом и напряжением, как на поле битвы, и за этим бойцом с неба следил Бог и сонмы святых ангелов.

Дьявол сражался с ним со всем своим лукавым воинством, возбуждая в муже страсть и всё более озлобляя женщину. А когда доблестный боец победил, все лики ангелов громогласно прославили Бога: «Воин одержал невиданную доселе победу». Конечно, брат, хорошо не совершать зла даже в воспоминании. Но если зло тебя искушает, не сдавайся, а продолжай биться».

Сказал старец: «Если блуд осаждает твоё тело или сердце, найди, откуданачался натиск, и исправься. Это может быть от долгого сна, от превозношения или от того, что почитаешь себя прекраснее кого-то, или осуждаешь ближнего за грех. Если человек не знает этих страстей, его и блуд не одолеет».

Он же сказал: «Если ты впал в блуд, а лицо, с которым ты согрешил, находится неподалеку от того места, где ты живешь, уходи прочь оттуда, иначе не покаешься».

Брат спросил старца о телесных страстях, то есть о блудных помыслах, и старец ответил: «Они подобны флейтистам, славившим сооруженного Навуходоносором^[72] истукана. Если бы флейтисты не ввели в заблуждение людей, те не поклонились бы идолу. Так и бесы играют в душе на инструментах страстей, то есть пробуждают страсти, только бы ввести её в заблуждение и убедить впасть в грех на деле».

З. Из святого Ефрема

Обходись с бесом блуда строго, как с собакой, и никогда не внимай помыслу. От искры разгораются угли, и от злого воспоминания возрастают злые вожделения. Беги прочь от воспоминаний, как от зловония сточной канавы.

Один брат, одолеваемый блудным искушением, запретил бесу: «Сгинь во тьму, сатана! Разве ты не знаешь, что, хотя я недостоин, члены Христовы имею?» Тотчас пламень страсти угас, словно сквозняк погасил свечу. Брат сам этому удивился про себя и прославил Господа.

огда ты трудишься, если тебя смущает дух блуда, не замедли с молитвой воздеть руки к небу. А если натиск искушения усилится, стань на колени и молись, преклонившись долу. Тогда молитва, совершаемая с верой, станет твоим лучшим союзником.

29. О том, что следует избегать бесед с женщинами и всего того, что возбуждает похоть

А. Из Палладия

Монах по имени Иоанн жил в городе Лико на вершине горы. Как-то мы зашли к нему, и он рассказал нам такую историю. В ближней пустыне был монах, суровый аскет, зарабатывавший себе на хлеб рукоделием и постоянными молитвами преуспевавший в добродетелях. Но, к несчастью, он слишком полагался на себя и на свой праведный образ жизни и подвергся искушению, как Иов. Как-то ближе к вечеру к нему явился призрак – миловидная женщина, которая шла по пустыне, увидела, что в его пещере дверь открыта, вошла и, припав к ногам монаха, стала просить пристанища, потому что уже темно.

Монах проявил слишком легкомысленную беспечность. Он пожалел незнакомку и даже оставил у себя, более того, принялся расспрашивать, как она заблудилась. Гостья начала рассказывать, лгать и льстить ему. Она улыбалась, смеялась, брала его за руку, трепала за бороду, нежно ласкала шею, и он уже был готов на все. Блудная страсть овладела им. Бедняга только ждал подходящего момента, чтобы исполнить своё желание и только и думал о том, как сблизиться с ней, обезумев от страсти, как жеребец.

Вдруг она громко вскрикнула, выскользнула из его рук и ичезла, как тень. Раздался громкий хохот множества бесов. Они издевались над монахом, обличая его, что он поддался обману: «Всякий возвышающий себя смирится. Ты вознесся до неба, а теперь унизился до ада».

Всю ночь монах плакал навзрыд. Он потерял надежду на спасение, от которого уже не было никакого прока, и вернулся в мир. Это бесовский прием: сначала побороть, а потом ввергнуть в отчаяние, чтобы он больше никогда не смел подняться. Поэтому, чада, будем знать, что нам не полезно разговаривать с женщинами. Напротив, такое общение нанесет немалый вред. Ведь образ женщины может неизгладимо запечатлеться в нашей памяти, и мы будем вспоминать её облик и голос.

Б. Из Григория Двоеслова

Итак, Пётр, когда я рассказывал о делах великих мужей, мне вспомнился епископ Фундийский Андрей, потому что именно ему было оказано милосердие Божие. Читателям, которые воздержанием изнуряют своё тело, я особенно советовал бы не дерзать жить вместе с женским полом, чтобы помыслы не ввели в большие прегрешения. Ведь душевное падение происходит тем быстрее, чем больше поводов к греховным желаниям, которые возникают от близости женского пола. В том нет сомнений, потому что число свидетелей его истинности почти равно числу жителей этого города.

Жизнь благочестивого Андрея была наполнена многими подвигами добродетели. Хранение строгого целомудрия стало для него предметом священной бдительности. Став епископом, он не хотел лишить попечения прежде жившую при нем инокиню, но, твердо уверенный в своем и её целомудрии, дозволил жить ей при себе. Этим решил воспользоваться исконный враг, чтобы открыть в его душу доступ искушению. Воображению епископа он начал постоянно являть образ этой женщины, так что нечистые помыслы не оставляли его и в постели.

Однажды какой-то иудей, направлявшийся из Кампании^[73] в Рим, проходил через Аппию. Добравшись до Фундской горы, когда день клонился уже к вечеру, и не видя нигде пристанища, он остановился в капище Аполлона, мимо которого шёл. Страшась этого бесовского обиталища, он оградил себя крестным знамением, хотя совершенно не веровал в Христа. В полночь, когда самая ночная тишина наводила страх, он не мог заснуть.

Вдруг он увидел, как в капище явилась толпа злых духов, составлявших некую свиту, сопровождавшую князя тьмы. Тот, сразу было видно, что он главный среди них, сел посреди капища и каждого из сопровождавших его духов начал расспрашивать о делах и занятиях, желая знать, сколько каждый из них сделал зла. Каждый спрошенный им дух доносил, как он соблазнял добродетельных людей. Потом выступил с донесением тот, кто возбуждал плотскую похоть в епископе Андрее через представление его воображению жившей при нем инокини.

Бесовский князь жадно слушал доклад и тем более важным считал для себя подобное приобретение, ведь лукавый склонял к гибельному падению душу святого. Между тем бес признался, что доселе он ничего не мог сделать, кроме того, что вчера вечером подпустил епископа с страстною мыслию прикоснуться к инокине. Тогда князь, исконный враг человеческого рода, стал ласково убеждать рассказчика, чтобы он довершил начатое, уверяя его, что за совращение святой души он получит пальму первенства пред всеми духами.

Иудей, не спал и видел это ясно. Но трепет страха и ужаса объял его, когда бесовский князь приказал своим подчиненным узнать, кто осмелился ночевать в их капище. Злые духи подошли к иудею и, посмотрев внимательно, увидели, что он огражден крестным знамением, и воскликнули в страхе: «О, это пустой запечатанный сосуд!» После этих слов бесовское сборище исчезло.

Иудей, видевший и слышавший это, тотчас встал и поспешил к епископу. Застав епископа в церкви, он отвел его в сторону и начал спрашивать, какое искушение особенно мучило его. Епископ стыдился сознаться. Когда же иудей сказал, что епископ мучится нечистою любовью к инокине, а епископ и после этого не сознавался, иудей присовокупил:

– Почему ты не сознаёшься в том, о чём я спрашиваю? Не ты ли вчера вечером доведен был до такого искушения, что позволил себе страстное прикосновение к инокине?

Видя себя уличенным этими словами, епископ смиренно сознался во всем, что доселе настойчиво отвергал. Иудей, не желая допустить постыдного падения епископа, рассказал ему, как узнал об этом деле и что услышал о епископе в собрании злых духов. Тогда с чувством раскаяния и молитвою, повергся епископ на землю и немедленно удалил из своего жилища не только ту инокиню, но и всех других женщин, которые находились у него в послушании, а в Аполлоновом капище устроил храм святому апостолу Андрею.

Совершенно освободившись от плотского искушения и по благодати Божией всецело от него избавившись, он привёл иудея к вечной жизни. Он научил его тайнам веры и, очистив водой Крещения, принял в лоно святой Церкви. Таким образом, этот еврей заботою о спасении другого стяжал и себе спасение, и всемогущий Бог привлек к добродетельной жизни одного тем самым, что служило к сохранению добродетели другого.

Пётр: «Твои слова вызывают у меня страх и надежду"".

Григорий: «Нужно всегда надеяться на Божие милосердие к нам и опасаться своих немощей. Вот, мы слышали, как райский кедр поколебался, но устоял: чтобы в нас, неутвержденных, возник и страх перед его колебанием и вера в его прочность».

В. Из того же святого

В Кампании на Марсовой горе отшельничал весьма добродетельный муж по имени Мартин. Он пребывал много лет в затворе в самой тесной пещере. Из камня пещеры, по милости всемогущего Бога, выступали капли воды, которой хватало для удовлетворения его ежедневных нужд. Но исконный враг человеческого рода, позавидовав добродетелям святого, силился изгнать его из пещеры. Для этого, вселившись в змея, своего излюбленного гада, он вползал в пещеру, когда святой молился и ложился пред ним. Когда святой повергался на землю, змей оставался лежать подле него. Отшельник без всякой боязни подносил к пасти змея руку или ногу и говорил:

– Если смеешь ужалить меня, я дозволяю.

Так продолжалось три года. Наконец исконный враг, побежденный твердостью святого, с воем удалился из пещеры. Змей устремился по скату горы в пропасть и сжег на своем пути всю растительность исходившим из его пасти пламенем. Так дьявол, с позором отступив, вынужден был по устроению Божию показать, сколь великой добродетели был человек, одержавший над ним победу. Размысли же, как высок был душой человек, проживший невредимо рядом со змеем три года.

Петр: "Вот это да! Я слушал с трепетом!»

Григорий: «Этот благочестивый человек в первое время своего затворничества взял за правило не видеть более женского лица, но не от презрения к женскому полу, а из опасения впасть в искушение. Одна женщина узнала об этом и бесстыдно отважилась подняться на гору к самой пещере. Но святой ещё издали увидал её и, по платью поняв, кто это, начал молиться и, повергшись лицом своим на землю, оставался распростертым до тех пор, пока бесстыдница, утомившись ожиданием, не удалилась от окна его кельи. Но в тот же день она, как только спустилась с горы, скончалась, показав своей смертью, что всемогущий Бог воздал по заслугам оскорбительнице Своего угодника».

Г. Из жития святого Симеона, что в Мандре

Одну женщину охватило божественное желание своими глазами увидеть великого Симеона (Столпника) и сподобиться, его благодати и благословения. Но её стремление исполниться не могло: столп был обнесён изгородью, через которую ни одна женщина не могла пройти. Но эта добродетельнейшая женщина, вся охваченная огнем любви к благу, помыслами устремлялась к своей цели.

Как-то пришли несколько солдат, чтобы повидать святого. Она тоже надела солдатский мундир, так что её уже было не узнать, и, чтобы избежать всяких подозрений, села на коня и поехала вместе с ними. Путь верхом был недолог.

Когда они подъехали к ограде, все солдаты спешились и попросили посторожить этих коней женщину, не подозревая о том, кто она на самом деле. Она с радостью согласилась, договорившись, что они, в свою очередь, постерегут её коня, когда увидятся со святым и вернутся. Солдаты пришли к святому и получили желанную им духовную пользу, а божественный Симеон сказал им:

– Там за оградой стоит один солдат. Когда вы вернетесь, скажите ему: «Молитва души твоей дошла до ушей Господа, и благословил тебя Господь Бог, испытующий намерения и помыслы сердечные. Благословен ты пред Господом, и достигнута цель пути, потому не думай входить сюда».

После слов Симеона солдаты направились за ограду, изумляясь пророчествам мужа и восхищаясь объявленной добродетелью мнимого солдата. Когда они вышли за ограду, то сообщили слова святого и стали долго расспрашивать блаженную женщину, кто он такой, откуда и как ему удалось достичь столь великой святости. Они говорили:

– Медоточивые и сладостные уста Симеона часто упоминали тебя. Значит, в тебе скрыто невидимое миру сокровище добродетелей.

Она поняла, что ничто о ней не сокрылось от святого. Она рассказала вопреки своему желанию всё, что с ней было, прибавив:

– Братья, мною долгое время владело святое желание отправиться повидать этого божественного мужа и своими очами увидеть пребывающую на нём благодать Святого Духа. Но так как женщинам нельзя входить во ограду, я сочла нужным скрыть свою природу (ведь я женщина) и придумать себе новый облик. Но этот муж знает тайное, и это от него не скрылось, поэтому я отправляюсь назад, чтобы не перечить его повелению. Я уже удостоилась благословения, получив его не обманом, и насладилась благодатью того, кого желала видеть, то есть самого Симеона.

Так сказала эта благочестивая женщина, и солдаты, ещё больше восхитившись святым мужем, отправились каждый своим путем.

Д. Из жития преподобного Мартиниана

Преподобный Мартиниан долгое время жил в пустыне, украсив себя всякими добродетелями, но по действию диавола, оказался на краю пропасти. Он принял в своей келье женщину, которую подослал ему дьявол, чтобы совратить праведника. Женщина эта говорила, что на дворе ночь, что она заблудилась и боится погибнуть и между тем старалась вскружить ему голову соблазнительными речами и ввести в грех. Но в последний момент, по милости Божией, опомнившись от страсти, он жестоко себя наказал: разжег костер и встал в него, пока не спалил до костей себе ноги. Так, жгучим огнем он погасил пламя вожделения и избежал гибели.

Ему пришлось провести в своей келье семь месяцев, потому что ожоги не давали ему ходить. Когда боль прошла, он вышел из кельи, пришёл на морской берег, и какой-то благочестивый моряк переправил его на едва видневшийся из воды утес, вдалеке от суши. Там святой и поселился, а моряк привозил ему воду и хлеб. Но и там враг воздвиг на него искушение, паче прежнего.

Через шесть лет после того, как Мартиниан поселился на крохотном утесе, все время видя над собой только небо, на седьмой год враг выждал, когда мимо будет проходить корабль, на котором путешествовали множество мужчин и женщин, и сильным порывом ветра разбил корабль о скалу. Плывшие на корабле все потонули. Только одна девушка, очень юная, схватилась за доску и смогла доплыть до утеса. Подплыв к нему, она стала кричать:

– Помилуй меня, раб Божий, несчастную, гибнущую. Протяни руку скорее, меня сейчас совсем накроет волнами.

Блаженный старец понимал, что девушка вот-вот погибнет, и что только он может её спасти. Он улыбнулся и сказал:

– Это тоже ты придумал, лукавый дьявол! Но тебе не победить силу Христову, на которую одну уповаю.

И, обратив взор к небу, старец произнес:

– Господи, Господи, на тебя уповаю, не попусти мне погибнуть, спасая потерпевшую бедствие, но устрой спасение для души моей.

Сказав такие слова, он протянул женщине руку и вытащил ее из воды. Поглядев на неё и увидев, что она красива, он сказал:

– Не могут быть вместе сено и огонь. Мы с тобой не можем обитать сообща, потому что лукавый уничтожит нас обоих. Поэтому оставайся здесь и не бойся. Тут есть хлеб и вода, и скоро прибудет корабельщик, который привозит мне все необходимое. Когда он придет, расскажи, как все было, и он тебя заберет и отвезет в город.

После этого преподобный перекрестил воду и помолился:

– Боже, Ты повелеваешь морем, Тебя слушаются ветры. Призри на меня и не дай мне погибнуть. Я во имя Твоё, которое чудно и страшно, предаю себя грозному морю. Считаю, что лучше погибнуть, чем быть уловленным телесной страстью.

Затем преподобный обернулся к девушке и, прочтя молитву о спасении её души, бросился в море. Его тотчас подхватили два дельфина и, пронеся мужа на спинах, вынесли на берег.

Когда преподобный ступил на землю, то возблагодарил Бога за такое чудесное избавление. Затем он подумал, что же ему делать, потому что помыслы его были в смятении. Он говорил себе: «Ни на горах, ни в водах не дает тебе покоя враг. Лучше послушаться повеления Христа: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой» (Мф. 10:23). Сказав это, он направился по дороге, повторяя: «Беги, Мартиниан, пусть тебя не застанет искушение, беги, смиренный монах». Так и бегал он, не оставаясь ни на одном месте, до самой смерти^[74].

Е. Из жития святого Арсения

Когда Арсений Великий жил у Канопа^[75], из Рима пришла синклитикия^[76], весьма богатая и благочестивая, чтобы увидеть преподобного. Её тотчас же радушно принял архиепископ Феофил. Женщина стала настойчиво просить архиепископа убедить святого встретиться с ней.

Архиепископ пошёл к старцу и стал его горячо просить принять важную особу. Но тот не соглашался, хотя Феофил всячески уговаривал его и напоминал, с каким трудом она проделала весь путь. Он приводил Арсению убедительные доводы, но тот оставался непреклонен. Когда гостья узнала об этом, расстроилась – ведь ею двигала вера и желание видеть святого. Она не боялась трудов, ничем не смущалась и, презрев опасности, сама отправилась в путь, чтобы только его увидеть. Она сама пошла к нему и, увидев старца, поклонилась ему в ноги. Он с гневом поднял её и сурово сказал:

– Если ты хочешь видеть моё лицо – вот, смотри.

Женщина от стыда даже не могла поднять глаз на него.

– Разве тебе не известны мои дела? – прибавил он. – На них и нужно смотреть. И как же ты дерзнула на такое далекое плавание, чтобы попасть сюда? Разве не знаешь, что ты женщина и не должна никуда выходить? Или тебе только бы вернуться в Рим и похвастаться другим: «Я видела Арсения», и море станет путем, которым женщины будут ходить ко мне без конца?

– Если на то будет Божия воля, я не допущу, чтобы кто-либо сюда пришёл, но молись за меня и всегда поминай меня.

– Молюсь Богу, – сказал он, – чтобы изгладилось воспоминание о тебе из моего сердца.

Услышав это, женщина ушла в большом смущении. Когда она вернулась в город, то от переживаний у неё началась горячка, и она сообщила блаженному архиепископу Феофилу, что больна. Он поспешил к ней. Она назвала причину своей болезни. Архиепископ принялся с кротостью и сочувствием утешать её:

– Неужели ты могла заболеть от этих слов? Это же слова не гнева, а большой надежды. Разве ты не знаешь, что ты женщина, а через женщин враг воюет со святыми? Поэтому и сказал так старец, а о твоей душе он молится всегда.

Так архиепископ уврачевал её скорбь, и она возвратилась домой.

Ж. Из Отечника

Брат спросил старца: «Если монах пошёл на служение, а навстречу ему по дороге попалась женщина, как ему избежать блудной брани?»

– Скорее всего брани не избежать, но греха избежать можно, если не отвечать ей на приветствие. Как кремень, соединенный с серой, производит огонь, так и беседа женщины, встретившейся с мужчиной, вводит в грех.

Сказал авва Исаак: «Монахи не должны жить рядом с юношами, ведь это из-за них опустели четыре церкви в Скиту».

Сказал старец, что юноша, который вставляет слово в разговоре старших, все равно, что муж, мечущий огонь за пазуху брата.

З. Из святого Ефрема

Брат, если ты беседуешь с возрастом юным и цветущим румянцем, храни своё зрение, а то ум твой окажется захвачен вожделением, и ты начнешь нашептывать ему страстные речи. Ты будешь лишь краем губ вести беседы о целомудрии, а душа твоя начнет вовсю распутничать. Если тебе придется разговаривать с юношей, смотри всегда в землю и как можно скорее завершай беседу, возвращаясь ко всегдашнему молчанию. Писание говорит: «Множеством ласковых слов она увлекла его» (Притч. 7:21).

И. Из Антиоха Пандекта

Доброе дело, братья, и подходящее для всех нас, навсегда бежавших от мира и обещавших Богу соблюсти себя чистыми и непорочными, уклоняться от бесед с женщинами и, если возможно, вообще их не видеть. Женский облик – стрела, напоенная ядом. Если она ранит душу, яд немедленно начнет разливаться по душе, и чем дольше стрела не будет вынута, тем большую причинит беду. Как если искра будет тлеть в ветоши, произойдет огонь, так и память о женщине, пребывая в душе, возбуждает вожделение. Как елей питает фитиль в лампе, так и встреча с женщиной вызывает горение страсти. Будем избегать встреч с женщинами, отравляющими и почти сразу убивающими душу.

Послушаем, что говорит о встречах с женщинами божественное Писание. Так, в Приточнике^[77] говорится: «От жены начало греха и через нее все мы умираем». И дальше: «Не давай воде выхода, ни злой жене – власти» (Сир. 25:27–28). И ещё: «Не пожелай красоты ее в сердце твоем [да не уловлен будешь очами твоими] и да не увлечет она тебя ресницами своими, потому что из-за жены блудной обнищают до куска хлеба» (Притч. 6:25–26). «Множеством ласковых слов она увлекла его, мягкостью уст своих овладела им. Тотчас он пошел за нею, как вол идет на убой [и как пес – на цепь,] и не знает, что она – на погибель... Да не уклоняется сердце твое на пути ее, потому что многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею; Дом ее – пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти, Держи дальше от нее путь твой и не подходи близко к дверям дома ее, чтобы здоровья твоего не отдать другим и лет твоих мучителю, чтобы не насыщались силою твоею чужие» (Притч. 7:21–22, 25–26; Притч. 5:8–11).

Поучимся и мы у Священного Писания и да удалимся от общения с женщинами. Услышим, что Писание говорит о Самсоне Назорее, которого Дух Господень сопровождал, но из-за женщины он пал в бездну погибели (Суд гл. 13–16). Пророк Давид, неосторожно пленившись красотой женщины, примешал к блуду убийство и из-за этого претерпел тьму бед. А что говорить о Соломоне? Мудрости у него было больше песка морского. Разумения, добросердечия, богатства и великой славы больше, чем у кого бы то ни было из людей. Но этот величайший муж угодил на самое дно пропасти из-за женщины и стал отступником, забывшим Господа. Старейшины, судии народа, неосмотрительно глядя по сторонам и засматриваясь на чужую красоту, только в них с силой вспыхнул жар похотения, покусились на блаженную Сусанну. Когда они не смогли ей овладеть, то выдумали ложное обвинение, и нечестием поправ всякую праведность, утяжелили свое преступление. Будучи уличены, они погибли насильственной смертью.

Лучше приблизиться к пылающему огню, чем к женщине. Ведь если ты коснешься огня, то от боли сразу, к счастью, отступишь назад. А если ты приблизишься к женщине, начнешь внимать её речам и заводить с ней разговоры, едва ли в силах будешь оторваться от неё, особенно если ты юн и помыслом немощен, ещё и запутаешься в её сетях, беспомощный, как муха в паутине.

Нужно хранить чистоту и бежать от женщин, как бегут от змеи. Смертоносный яд для души – не только беседа с ней, но и воспоминание о ней. «Вино и женщины, – сказано в Писании, – развратят разумных» (Сир. 19:2). И Екклезиаст говорит, что горше смерти и отравы – общение с женщиной. (Ср.: Еккл. 7:26). Душелюбивый Господь, ведая душетленность и гибельность этой страсти, сказал: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф.5:28).

К. Из аввы Исаии

Если ты придешь в селение или в город, пусть твои очи смотрят долу, чтобы не воздвиглась против тебя битва в твоей келье. Если идущая навстречу женщина скажет: «Мир тебе», – отвечай ей только в сердце своем, не поднимая глаз. Даже на одежду её, если можешь, не смотри. Не допускай того, чтобы есть вместе с женщиной или дружить с юношами, и, если ты юн, не спи ни с кем на одной циновке, разве что с родным братом или твоим аввой, и то со страхом, а не с самонадеянностью.

Л. Из святого Варсонофия

Брат, который был послан с поручением в отдаленный монастырь, спросил старца, что делать, если его пригласят поесть боголюбивые люди, как ему находиться за трапезой с женщинами. Старец ответил, что никогда не ешь вместе с женщинами. Брат спросил:

– Но как я узнаю, если кто пригласит меня к себе домой, будет ли его жена есть вместе с нами?

Старец ответил:

– Спроси пригласившего тебя, есть ли в доме женщина, и если он скажет, что да, откажись от приглашения, сказав: «Прости меня, у меня заповедь не есть вместе с женщиной».

Брат спросил:

– А если я забуду спросить, войду в дом, а там будет женщина, которая тоже возляжет^[78] за трапезой, что тогда делать?

Старец ответил:

– Ты должен поговорить наедине с пригласившим тебя и сказать ему: «Прости меня, что забыл тебя предупредить, у меня заповедь не есть вместе с женщиной. Отпусти меня, я пойду». Если он велит жене выйти из-за стола, можешь оставаться, а если нет, уйди, но не преступай заповедь, а то от преслушания тебе будет погибель. Не бойся: твоё решение никого в соблазн не введет, но только сделает всех тверже.

М. Из Отечника

Авва Макарий сказал: «Не ночуй в келье брата, о котором идёт дурная молва».

Отцы говорили: «Западня дьявола для монахов страшнее женщины – это отроки».

Они же говорили: «Где вино и отроки, там сатана и не нужен».

Старец сказал: «Чада мои, соль берётся из воды, но если вновь попадает в воду, растворяется и исчезает. Так и монах: рожден от женщины, но когда приближается к женщине, тает и погибает».

Авве Сисою сказал его ученик:

– Отче, ты уже стар, поселимся ближе к населенной местности.

– Да, конечно, туда, где нет ни одной женщины, – сказал старец.

– Но разве есть место, где нет женщин, кроме пустыни? – спросил юноша.

– Вот и веди меня в пустыню.

Этот старец совершал подвиг безмолвия на горе у аввы Антония семьдесят два года и ещё немало лет раньше в Скиту в послушании у аввы Ора, но и в своём возрасте вел себя осторожно.

Брат спросил старца:

– Если мне необходимо встретиться с женщиной, как мне с ней разговаривать?

– Эта необходимость – от дьявола, – ответил старец. – Он находит много разных предлогов, чтобы скрыть свои козни, лишь бы хоть как-то поймать того, кто с ним борется и увлечь за собой в пропасть погибели. Но если, как ты сказал, тебе придется встретиться с женщиной, не позволяй ей долго с тобой разговаривать. Когда ты что-то ей говоришь, ограничивайся главным, вмести все вопросы в немногие слова и поскорее с ней попрощайся. А если задержишься – не избежишь её зловония, тогда твой помысел им пресытится, расслабится, окажется под её властью и падет.

Брат отправился в монастырь навестить свою родную сестру, которая заболела. Но она была строго верна уставу и отказалась встретиться с мужчиной, даже с собственным братом, сказав, что и ему нехорошо быть среди женщин. Она передала ему: «Иди, брат, помолись за меня, и по благодати Христовой я увижу тебя в Царстве Небесном».

Брат шёл по дороге вместе со своей престарелой матерью. Когда они подошли к реке, старая женщина оказалась не в силах перейти реку. Тогда сын взял свой мафорий, обвил им руки (чтобы не прикоснуться к телу матери) и на руках перенес её на другой берег. Мать спросила:

– Чадо, почему ты обмотал себе руки?

– Потому что тело женщины – огонь, – ответил он, – (и если я прикоснусь к нему), у меня родится помысел о других женщинах. Поэтому так и сделал, чтобы не дотронуться до твоего нагого тела.

Авва Даниил сказал брату, которого смущал дух блуда: «Никогда не протягивай вместе с женщиной руку к дощечке с едой и не ешь вместе с ней, тогда ты изгонишь беса блуда».

Сказал авва Иоанн Колов: «Тот, кто насыщается вместе с отроком и беседует с ним, уже соблудил с ним в своём помысле».

Сказал авва Карион: «Человек, который живет рядом с отроком, если не силен, низвергается вниз. А если силен, то не падает вниз, но и не преуспевает».

Один анахорет жил в нижнем Египте. Он был знаменит, ибо пребывал в уединенной келье в пустынном месте. И вот по действию сатаны некая нечестивая женщина, услышав о нём, предложила молодым людям:

– Сколько заплатите мне, если я совращу вашего анахорета?

Они пообещали дать ей денег. Она вышла из дому, вечером пришла к его келье, будто заблудилась, и стала стучаться в дверь. Старец вышел на стук и, увидев её, смутился и спросил:

– Как ты сюда попала?

– Я заблудилась, – отвечала она, заливаясь слезами. – И вот я здесь, но сжалься надо мной и не отдай меня на съеденье диким зверям.

Старец сжалился над ней и впустил к себе.

Ночью дьявол стал внушать ему блудные помыслы. Старец, распознав дьявольские козни, подумал: «Вражеские козни – тьма, а сын Божий – свет, встал и зажег светильник. Пламя вожделения в нём разгоралось и уже вовсю жгло старца. Тогда он сказал себе: «Кто творит такое, идет в вечную муку. Испытай себя: сможешь ли ты вынести адский огонь?» Он сунул палец в пламя светильника и держал до тех пор, пока он не сгорел весь. Но распаление плоти оказалось сильнее боли от огня, и тогда он сунул второй палец, потом третий и к утру сжег все пальцы на обеих руках.

Несчастная же, видя, что делает старец и как жжёт свои пальцы, от ужаса похолодела и, в конце концов, не вынесла этого и умерла. Утром сговорившиеся с ней накануне молодые люди пришли к анахорету и спросили:

– Приходила ли сюда женщина вчера вечером?

Он ответил:

– Да, она спит внутри.

Войдя, они нашли её мертвой и сказали:

– Авва, она умерла.

Тогда он протянул им свои руки со словами:

– Вот что сделала со мной дочь дьявола. Она лишила меня пальцев. Он рассказал им, как было дело, и добавил:

– В Писании сказано: не воздавай злом за зло, какое тебе сделали. Помолимся, чтобы она воскресла. Сотворив молитву, он воскресил её и отпустил. Она ушла и впредь хранила целомудрие.

Говорили об одном старце, что, гуляя однажды, он увидел женский след на дороге. Он стер его со словами: «А то увидит брат, и начнется в нём брань».

Говорили о великом старце, что он пришёл в монастырь и, увидев отрока, даже не захотел остаться на ночь. Его спутники спросили:

– Неужели и ты, авва, боишься?

– Конечно, чада мои, я не боюсь, – ответил он, – но зачем мне напрасная брань?

Говорили, что как-то дьявол пришёл и постучался в ворота монастыря. На его стук откликнулся отрок. Нечистый дух, услышав юный голос, воскликнул: «Раз ты здесь, то мне тут нечего делать».

Говорили отцы: «Не Бог приводит в пустыню отроков, но сатана, чтобы низвергнуть пожелавших жить благочестиво».

Как-то к диолку^[79] подошло судно и причалило у монашеской горы. С него на берег сошла женщина и села на горном склоне. Один брат пошёл за водой, но, увидев её, побежал к пресвитеру и сказал:

– Авва, у реки женщина, такого тут никогда не бывало.

Старец, услышав это, взял посох и побежал к берегу с криком:

– Помогите! Разбой!

Услышав крики, братья устремились к реке с палками в руках. Корабельщики, увидев суматоху и поняв, почему бегут монахи, взяли женщину на борт, отдали швартовы и пустили корабль по течению.

И сказал старец:

– Западня дьявола для человека, особенно молодого – его тело. Авва Исаия предупреждает нас: «Не бери никого за руку и не приближайся к чужому телу, разве только если прислуживаешь тяжело больному, но и то со страхом. И пусть не приближается к тебе чужая рука и не касается тебя. Не приказывай никому снять вошь с твоей бороды или с твоей макушки, или с твоей одежды. Не спи ни с кем рядом ни в молодые годы, ни в старости. Не лобзай безбородого мальчика даже в церкви, даже если он только что вернулся с чужбины. Не смейся вместе с мальчиком, чтобы не погибла твоя душа, не садись рядом с ним и не разгуливай. Справляя нужду чрева, делай это в одиночестве. Ибо истинно благоговейный человек стыдится даже сам себя. Многие не обращали внимания на эти вещи, считая их незначительными, и из-за этого пали в пропасть греха и погибли. Всякое зло начинается с малого и быстро превращается в великое».

Н. Из святого Ефрема

В монастыре отрок в великой опасности, если им не руководят. Но блажен тот, кто воспитывает сына, благоугождая Богу. Возлюбленный брат! Ты убегаешь от уязвляющих тело? Беги от уязвляющих душу! Ты бежишь от змеи, жалящей тело? Беги от женщины, жалящей душу! Кто любуется женской красотой, тот укореняет в своей душе вожделение к ней. А кто проходит мимо дверей её дома, подобен тому, кто ступает по битому стеклу – вот-вот порежется. Ты избегаешь, возлюбленный брат, огня, чтобы он не обжёг твоё тело? Беги греха, чтобы не оказаться в огне неугасимом, который будет жечь твоё тело и душу вечно. Встреча монаха с женщиной, как встреча двух борцов, можно, будучи внимательным, победить, но можно и потерпеть поражение. Целомудрие и беседа с женщиной так же несовместимы, как львица с ягненком в одном загоне.

30. О том, что верующему не следует слушать ни флейту, ни гусли, никакой другой площадной инструмент, но бежать от них, как от погибели

Из Григория Двоеслова

В Ференте жил именитый человек по имени Фортунах. Он настойчиво просил достопочтенного Вонифатия по совершении торжественного богослужения в честь блаженного мученика посетить его дом для благословения. Божий угодник не мог отказаться от приглашения Фортуната, сделанного от всего сердца. Поэтому, совершив торжественное богослужение, он пришёл в его дом на трапезу. Но не успел он совершить обычную предтрапезную молитву, в дверях показался нищий с музыкальными инструментами и стал бить в кимвал, прося подаяние. С неудовольствием слушая звуки, святой сказал:

– Ах, какая беда, что этот несчастный скоро умрет! Я пришёл на приятную трапезу и не успел ещё открыть уста к славословию Богу, как он явился со своей музыкой, – потом добавил: – Дайте с любовью ему пищу и питие, но знайте, что он уже покойник.

Действительно, только этому несчастному человеку вынесли из дома хлеба и вина, и он пошёл прочь, как с крыши дома свалился огромный камень и поразил его в самое темя. От удара он был чуть живой. Его подняли, (но уже ничем не могли помочь ему), и на другой день, по предсказанию святого, бедняга простился с жизнью.

Вот и посуди сам, возлюбленный Пётр, какой благоговейный страх должны мы питать к святым людям, в которых, как в храме, явно присутствует Бог! И если у Божьего человека возникает гнев на что-нибудь, к кому мы должны относить это, как не к Тому, Кто невидимо обитает в душе этого святого?

31. О том, что истечение во сне происходит по различным причинам

А. Из Отечника

Старца спросили об истечениях во сне. Он ответил: «Об этом вообще не следует задумываться и воспринимать, как если б вас укололи. Если ты шёл по улице мимо харчевни и вдыхал запах мяса, ел ты его или нет? Ты ответишь, что нет. Так и при осквернении во сне. Ведь если враг увидит, что ты испугался, то ещё сильнее будет нападать на тебя, чтобы ты в своих мыслях сочетался с помыслом. Поэтому, проснувшись, не вспоминай о снах и тогда не будешь сочетаться с ними».

Б. Из аввы Исаии

Если ночью тебя будет искушать мнимый образ совокупления, храни своё сердце, чтобы не думать днем, какие тела были в этих грезах, а то осквернишься вожделением к ним и вызовешь на себя жестокий гнев. Вверь себя Богу от всего сердца, и Он тебе поможет – Бог милостив к человеческой немощи.

В. Из святого Максима

Одни говорят, что бесы во сне прикасаются к определенным частям тела и тем самым возбуждают блудную страсть. Другие считают, что страсть начинает своё действие в уме через память, в которой оживает пережитое. Некоторые полагают, что бесы являются во сне в образе женщин, а уже потом, прикасаясь к частям тела, возбуждают похоть, и от этого происходят грезы. А иные думают, что, напротив, внушаемая бесами похоть вызывает ответную страсть, и так душа зажигается помыслами и оживляет в памяти видения. В данном случае это сходно с другими страстными представлениями ума. Итак, разные исследователи дают различные объяснения, но ни одним из названных способов бесы не могут привнести в душу страсть, если в душе есть любовь и воздержание, вне зависимости от того, бодрствует тело или спит.

Г. Из Отечника

Старец говорил: «Приучай понемногу своё сердце говорить о каждом брате: «Поистине, он опередил меня в исполнении воли Божией». И еще: «Он усерднее меня». Так ты начнешь считать себя ниже всех, и поселится в тебе Дух Божий. Если ты уничижаешь человека, благодать Божия отступает от тебя и предает осквернению плоти; твоё сердце ожесточается, и уже никакое умиление в тебе не задержится».

Авву Пимена спросили об осквернениях. Он ответил: «Если мы будем следить за своими поступками, то есть остановим действие греха и станем усердно трезвиться, словом, начнем видеть свои помыслы, то избавимся и от осквернений».

Сказал старец: «Дьявол крайне завидует людям. Так как он не в силах обратить сновидения избранных Божьих людей в постыдные помыслы, то сколько бы он ни представлял людям постыдные грезы, ничего не получает от этого. Выкидыш не может стать наследником отца, и сны тоже не могут вменяться в грех Божьим избранникам.

Д. Из святого Ефрема

Не ложись спать, если что-то имеешь на душе против кого-нибудь, иначе постыдные видения будут смущать тебя во сне.

32. О том, что плач – великое дело, и о том, какими бывают виды плача и в чём различие между ним

А. Из Григория Двоеслова

Пётр: «Прошу тебя, честный владыко, сказать, сколько видов сокрушения существует?»

Григорий: «Есть несколько видов сердечного сокрушения, когда кающийся оплакивает каждый свой грех. Посему и Иеремия говорит от лица кающихся: «Потоки вод изливает око мое» (Плач. 3:48). Но главным образом есть два рода сердечного сокрушения: во-первых, когда сердце, жаждущее Бога, сокрушается от страха, а, во-вторых, когда сокрушается по любви. В первом случае душа горько скорбит, когда, воспоминая о своих грехах, страшится подвергнуться за них вечному мучению. Но когда продолжительная скорбь и беспокойство изгладят этот страх, в душе водворяется некоторое спокойствие от предчувствия избавления. В ней возгорается уже любовь к небесным радостям. И как прежде она плакала, опасаясь мучений, так теперь с ещё большей горестью оплакивает то, что она вне Царства. Ибо душа созерцает и лики ангелов, и взаимное общение блаженных душ, и величие вечного лицезрения Бога.

Она рыдает о своем отлучении от вечных благ сильней, чем прежде, когда боялась вечных мучений. Таким образом, полное сокрушение от страха приводит душу к сокрушению по любви. Прекрасно представлено это в истинном священно-историческом повествовании. Ахсу, дочь Халева^[80], сошла с осляти. Халев сказал ей: что тебе? Она сказала:... ты дал мне землю полуденную, дай мне и источники вод. И дал он ей источники верхние и источники нижние (Нав. 15:17–19). Ахсу, сидящая на осляти, есть образ души с её неразумными плотскими стремлениями. Как та, воздыхая, просит у отца влажной земли: так и мы с великим стенанием должны испрашивать у Господа дара слез.

Ибо некоторые получили дар открыто защищать и преподавать истину, охранять угнетаемых, помогать бедным, быть ревнителями веры, но не достигли ещё дара. Они владеют землею полуденною и сухою и нуждаются ещё в земле влажной. Пусть они ревностно творят добрые дела, их возвеличивающие: им непременно необходимо, по страху ли мучений или по любви к Царству Небесному, оплакать прежде содеянные грехи.

Как я сказал, есть два рода сокрушения; отец даёт им землю влажную, вышнюю и нижнюю. Душа приобретает вышнюю землю, когда желание Царства Небесного возбуждает в ней скорбные слезы. Душа приобретает землю нижнюю, когда плачет, страшась мук адских. Впрочем, прежде дается нижняя земля, а потом уже вышняя. Но как сокрушение любви по достоинству выше, то необходимо было упомянуть прежде о земле вышней, а потом уже о земле нижней».

Б. Из святого Ефрема

Начало плача – познание самого себя. Да не будет наш плач человеческим, не на показ людям, но перед Богом, знающим тайны сердца. Он и назвал плачущих блаженными. Будем светлы лицом, когда встречаемся с людьми, но мысленно плакать и скорбеть. Плач созидает и охраняет нас. Плач омывает душу слезами и делает её чистой. Он рождает целомудрие, отсекает наслаждения, совершенствует добродетели. Что говорить? Бог ублажает плач, а ангелы им утешают человека.

Даруй мне, Господи, слёзы умиления, единый благой и милостивый, дабы с этими слезами я рыдал над собой и молитвенно взывал к Твоему милосердию. Очисти меня от скверны греха! Горе мне! Как я выдержу геенну огненную и тьму внешнюю? Горе мне! Как я выдержу тартар и вечные муки? Червя ядовитого и нескончаемого? Горе мне! Как я выдержу страшные угрозы ангелов, поставленных мучить грешников? Они свирепы и немилосердны. Кто даст главе моей влагу и очам моим – источники слёз, чтобы я сел и плакал днём и ночью, умоляя Бога, Которого я разгневал?

Согрешила ты, душа моя, согрешила. Кайся. Дни наши проходят, как тень, ещё немного, и ты уйдешь отсюда. Через страшные испытания предстоит пройти тебе. Сможешь ли, душа моя, миновать всё это. Никто там не подаст тебе помощи: ни отец, ни мать, ни брат, ни друг, ни кто-либо из родных. Только делами своими будешь проходить начальников тьмы. Они не боятся царей, не почитают властителей, не стыдятся ни малого, ни великого, а только пожившего в благочестии и потому за свои благие дела и облеченного покровом Божиим. От лица такого человека они бегут в страхе и освобождают ему дорогу. Впереди таких людей перед глазами их будет шествовать их праведность, и слава Божия станет для них щитом.

Господи, памятуя тот смертный час, мысленно я припадаю к Твоей благости. Не предай меня обидчикам моим, да не похвалятся враги победой над рабом Твоим, благий Господи, скрежеща зубами и устрашая мою грешную душу. Да не скажут они: «Ты в наших руках. Этого дня мы так ждали». Господи, не оставь милость Твою, не воздай мне по беззакониям моим и не отврати лица Твоего от раба Своего.

Ты, Господи, наставь меня, но прояви милость ко мне, ибо я немощен. Да не возрадуется враг, но угрозу его умали и могущество упраздни и дай мне пройти путем к Тебе непостыдно и безбедно. Утешь меня, благий Господи, не потому что я праведен, но потому что Ты щедр и благоутробен без меры. Спаси от смерти душу, призывающую Твоё святое имя.

Вспомни, многомилостивый Господи, что хотя я и грешил, до смерти уязвляя себя грехом, но не прибег я к другому врачу, не обращался с мольбой к богу чуждому, но только к Твоей благости. Ты еси, Господи, Владыка всех, правящий над всяким дыханием, очисти меня, Господи, прежде моей смерти от всякого греха и не отвергни моления моего, благий Господь. Пусть взываю я к Тебе устами нечистыми, сердцем скверным и душою, во грехах погрязшей.

Услышь, Господи, меня недостойного, по многой твоей и несказанной милости и дай мне покаяние чистое и истинное. Ведь нынешнее моё покаяние лживое, и я гневаю Тебя. Утверди сердце моё в страхе перед Тобой, благой Господи, утверди стопы мои на скале истинного покаяния. Пусть благость Твоя, Господи, победит все зло во мне, пусть свет Твоей благодатипобедит тьму во мне.

Господи! Ты отверз очи слепых. Отверзи помраченные очи сердца моего. Ты словом очистил прокаженных, и очисти нечистоту души моей. Да будет благодать Твоя во мне, Господи, как огонь, попаляющий грехи мои. Ты еси единый врач душ, свет выше всякого света, радость, успокоение, наслаждение, жизнь истинная, спасение во веки веков пребывающее. Тебе подобает слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки. Аминь.

Прошу вас, возлюбленные избранники Божии, помолиться пред благостью Его обо мне грешном, как апостолы помолились о хананеянке, достойные о недостойной, находящиеся в чести об убогом и негодном. Пусть моё моление через ваши благоприемлемые мольбы придёт к Богу, и будет дано мне прощение, и освобожусь я от дьявольского угнетения. И да будет написано моё имя в книге жизни, и стану я достоин поклонятся непостыдно перед престолом Царства Его, ибо Его есть царство, сила и слава во веки. Аминь.

В. Из аввы Исаии

Горе мне, горе! Я не освободился ещё от геенны! Топящие меня в огне ещё успешно действуют в плоти моей, и все дела её обращаются в сердце моем. Я ещё не познал, откуда я и куда иду. Ещё не подготовлен прямой путь. Я ещё не освободился от действий тех, кто за их лукавые во мне действия поставит мне препятствия в воздухе. Я не обрел ещё дерзновение к Судии. Нет свидетельств, что я не заслуживаю смерти. Я не отступил от злодеяний.

Злодей не может радоваться, когда он заключён в темнице. Он не может творить свою волю, когда закован в кандалы. Не будет учить другого запертый в колодки, не будет вспоминать об успокоении изнемогающий в страданиях, не будет есть с удовольствием несущий оковы на шее. Такой человек уже не будет размышлять, какое бы сотворить лукавство, но будет только с сердечной болью плакать, что согрешил. Как бы его ни мучили, ни истязали, он будет говорить: «Да, я это заслужил». Он будет думать только лишь о конце своем, исследуя, какие наказания последуют за его грехами, и он никого не осудит. И боль от истязаний гложет его сердце.

Увы, горестным будет такое исследование о себе: оно не ободряет, но повергает в отчаяние. Такой человек не будет задумываться о том, что ему поесть, но довольствуется милостыней от людей милосердных. Если его в чем-то упрекнут, он не ответит гневно своим хулителям. Смех навсегда сошёл с его уст. Он только качает головой со вздохами, вспоминая, как он предстанет на Суде. Если скажут ему что-то, он не ответит, правильно это или нет, и даже не будет внимать этим речам. Из глаз его текут слезы от тех тяжких условий, в которых он пребывает. Если его родители благородны, это ещё более его огорчает, потому что стыдно будет перед ними явиться на Суд.

Когда собирается судебное заседание, он не смотрит на народ, кто хорош, а кто плох, но сердце его трепещет, а ноги едва держат его. Если вместе с ним привели и других узников, он не глядит на них и не разговаривает с ними, хотя может делать это. В ожидании приговора каждый несёт своё бремя и смотрит на всех исподлобья. Никто из подсудимых не говорит ничего в свою защиту, потому что боится пыток, но признается во всем и ждет достойного осуждения за все свои грехи.

Что же я пьян без вина и обо всем забываю, когда предстоит мне суд? Жестокость моего сердца иссушила мне очи и увлечения ума заставили меня запамятовать обо всём до самого часа мрачной кончины. Плачьте со мною все, братья мои, знакомые мои, и молитесь Богу, чтобы Он подал мне помощь выше моих сил. Эта помощь, сойдя на меня, сможет освободить меня от лукавых, влекущих меня в геенну.

Братья, постараемся, чтобы в нас жили Марфа и Мария, то есть страдание и плач. Пусть они плачут перед лицом Спасителя, чтобы Он воскресил Лазаря, то есть наш ум, опутанный множеством погребальных пелен своих желаний. Спаситель сотворит милость и воздвигнет его для них. Но их обязанность – развязать и освободить его. Когда Лазарь станет свободным, будет явлено усердие Марии и Марфы. После Лазарь, свободный от забот, будет сидеть и слушать Иисуса; Марфа будет совершать своё служение тщательно и радостно, а Мария принесёт алавастр мира и помажет ноги Господа. Владыка принимает наш плач, как миро. Страдание в ведении истребляет прежнее небрежение, а скорбь чувств исцеляет язвы, нанесенные мысленными врагами.

Вот что делают истинно плачущие. Они сосредотачивают ум и чувства, отвлекаясь от видимых явлений. Они не осуждают ближнего. Ведь тот, у кого своих грехов хватает, уже не глядит на другое творение Божие, чтобы его осудить. Они не воздают злом за зло. Они не сердятся, когда сосед что-то совершает без их ведома. Они не творят свою волю. Они не говорят о ком-либо, что это хороший человек или плохой: ведь позорно вообще знать о том, что кто-то может быть хуже тебя. Они не хотят знать ни о чём, что их не касается. Они не переживают, когда их бранят. Они не злятся, если при общей раздаче их обделили. Они не смущаются, когда на них клевещут и возводят напраслину, но тотчас говорят: «Прости». Они не одобряют в душе, когда их кто-то прославляет. Они безболезненно переносят оскорбления. Они не стремятся завести дружбу со славными людьми мира сего. Они не настаивают на своём, даже если правы, и ни с кем не спорят.

Всё это и следующее за этим показывает, что человек стяжал истинный плач. Он умными очами познал себя и свою немощь и постиг славу Божию, поняв, что он не сможет угодить Богу своей славой. Поэтому он оставляет себе только скорбь, оплакивая себя и не обращая внимания на творения Божии, которых Бог и будет судить. Поэтому он в цельности сохраняет устроение души, которое дало ему плач. Скорбь ради Бога, захватывая всё сердце человека, приводит его в чувство. И, проявив трезвость, она хранит в цельности чувственные способности ума. Когда человек ещё не приведен на Суд и не выслушал приговор и не узнал, каково место его, он не может освободиться от заботы и доверять себе. Поэтому, кто ещё пребывает в теле, должен непрестанно трудиться.

Блаженны, кто не полагались на свой труд, как якобы угодный Богу, и поэтому стыдились предстать перед Ним на Суде. Они всегда оплакивали себя, что не могут сотворить полностью волю Божию, как Он желает. Такие люди поистине обрели несказанное утешение. Когда засвидетельствуют о них небесные силы, что они миновали начальников тьмы, тогда память их будет вместе с небесными силами. А пока идёт война, человек охвачен страхом и трепетом: сегодня он может оказаться победителем или побежденным; завтра может одолеть врага или потерпеть поражение. Ратный труд поэтому всегда гнетёт сердце. А бесстрастие необоримо. Бесстрастный человек получил свою награду и уже не имеет забот. Три его составные части: дух, душа и тело примирились друг с другом и соединились.

Когда эти три части становятся едиными, по слову апостола (Еф. 4:4), благодаря действию Святого Духа, они уже не могут разлучиться. Христос, как сказано, умер и воскрес и более не умрёт, смерть уже не властвует над Ним. Смерть Его стала нашим спасением, ибо грех был умерщвлён Его смертью, и Воскресение Его стало жизнью вечной для всех верующих в Него. Ты не думай о себе, что умираешь, как жертва врагов, наяву или во сне. Ты, жалкий человек, вышел на поприще, не сдавайся и, видя, что тебе предстоит, не полагайся на свои дела. Неразумный человек только и знает, что падает, думая, что победит, и выбывает из состязания.

Поэтому Господь, посылая некогда своих учеников на проповедь, сказал им: «Никого на дороге не приветствуйте. В какой дом войдете, сперва говорите: мир дому сему; и если будет там сын мира, то почиет на нем мир ваш» (Лк. 10:4–7). Даже апостолы должны были проявлять осторожность.

Он же сказал, что потому наши враги доставляют нам столько трудов, что мы не признали наши ошибки и не осознали, что такое плач. Если будет откровенным в нас плач, то Он явит нам наши грехи, и если враги начнут говорить нам о наших грехах, то нам станет стыдно. Мы не сможем посмотреть в лицо даже женщинам, торгующим собою, потому что они гораздо честнее нас. Они совершают свои грехи смело и не знают Бога. А у нас, верующих, сердца свыклись с грехами.

Еще Он сказал, что человек, который всегда видит свои грехи, не сможет разговаривать ни с кем из людей.

Он же сказал: «Горе мне, жалкая душа! Скорбь во мне и неослабная боль в моём сердце. Раскаленные стрелы врага вонзились в меня и ослепили внутреннего человека, и тень смерти покрыла меня. Горе мне, жалкая душа, избравшая скорбь вместо радости, землю и грязь вместо наслаждения райского и Царства Небесного возлюбившая. Кто не заплачет обо мне? Кто не заскорбит обо мне горько, если я всю свою жизнь попусту растратила?

Помилуйте меня! Помилуйте! Помилуйте меня, братья, изо всех сил молитесь за меня ради моего освобождения от привычных мне зол. Умоляйте обо мне долготерпеливого и благого Владыку Христа, да внемлет Он мольбам вашим и смилостивится надо мной и изгонит страшное помрачение ненавистника зла дьявола из разума моего. Тогда я увижу, в какую яму я провалился и не могу подняться. Мне осталось жить недолго, и это лишает меня всякой надежды.

Боль моя превзошла всякую боль, рана души – всякую рану, скорбь сердца – всякую скорбь. Ибо беззакония мои превысили голову мою (Пс. 37:5). Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать (Пс. 68:3). Горе тебе, душа, прозри и посмотри, что все настоящее временно и скоро минует. Подумай о будущем, вечно устойчивом и пребывающем, от каких великих благ ты отпадаешь и наследником каких мучений ты себя делаешь, безысходно и безутешно. Прежде, чем солнце померкнет над головою твоею, поспеши, приди, припади в стенаниях и в слезах, молись и умоляй Подателя бессмертного света. Пусть Он освободит тебя от невыносимого и мрачного того пламени и всех прочих кар. Ибо Он один может простить грехи и оставить беззакония нам, недостойным Его милости; и Его есть царство, сила и слава во веки. Аминь.

Г. Из аввы Исаака

Одни слёзы жгут, другие приносят облегчение. Первые бывают от страха, вторые от любви. Первые происходят от греха, они иссушают и опаляют тело и сопровождаются болью. Часто даже правящая часть души в этих слезах находит для себя препятствие. А вторые могут возникнуть у человека, когда он много пролил первых и по милости Божией омыл ими свои грехи. Они происходят без принуждения и с радостью. Душа вкушает божественную благодать и в радости и жажде любви без боли их проливает. Они делают тело легким и свободным, омывают его лаской, и даже выражение лица у человека меняется. Как сказано в Писании: «Веселое сердце делает лице веселым, а при сердечой скорби дух унывает» (Притч. 15:13–14). Если мы желаем изведать вторые слёзы, поусердствуем, насколько возможно, над приобретением первых. Тогда мы и эти вторые слезы вскоре приобретем по благодати Божией.

Д. Его же

Вопрос: «Но разве возможно всегда плакать?»

Ответ: «Возможно. Ведь всё учение монаха в келье есть не что иное, как плач, и дела его – скорбь. Таково призвание монаха, его мольба и предназначение, поэтому его называют «скорбным», ибо в его сердце – скорбь. Все святые уходили из этой жизни в слезах. Если даже святые постоянно плакали, то как же может не плакать тот, кто всё время самому себе наносит вред? Твоя душа, стоящая больше, чем весь мир (Ср.: Мф. 16:26), умерщвлена грехами и лежит мёртвая перед тобой, да как же тебе не рыдать? Утешение монаха – в слезах. Страсти не смутят того, кто непрестанно плачет. А у кого из памяти уходят страсти, тот очищается и благодаря очищению удостаивается утешения от Бога. Это утешение Господь обещал дать непрестанно плачущим^[81]".

Е. Из святого Варсонофия

Брат спросил старца:

– Как отсечь от себя многословие и удерживать свой язык?

– Плачем, – ответил старец.

– А как сохранить плач, если я вращаюсь среди людей и думаю об обязанностях, которые на меня возложены? – спросил брат. – Разве можно плакать только сердцем и не проливать слез?

– Не плач бывает ради слез, но слезы ради плача, – был ответ. – Человек, живущий среди людей, если отсечёт собственную волю и не будет обращать внимания на грехи других, обретет плач. Тогда помыслы его соберутся воедино, и в таком сосредоточении родят божественную скорбь в сердце, а эта скорбь – слезы.

Ж. Из Отечника

Брат спросил старца:

– Как приходит к человеку рыдание?

– Рыдание – это привычка. Нужно посвятить немало времени, чтобы обрести её. Ум должен всегда думать о грехах, которые человек совершил, и о мучениях за это. Следует постоянно помнить о гробе, о том, что все прежние отцы умерли, и нет их уже на земле.

Брат спросил:

– А должен ли монах вспоминать о своих родителях^[82], если они уже умерли?

Старец ответил:

– Если видишь, что воспоминание о них даёт твоей душе умиление, останавливайся на нём, но когда выступит слеза, перенеси всё своё внимание на другое – на свои грехи или ещё на какое-нибудь благое воспоминание.

Я знал брата трудника, который по своему жестокосердию часто бил себя и начинал плакать от боли, а после начинал вспоминать о месте мучений и обо всех грехах своих.

Знал я ещё одного брата, который, отрекшись от мира, поселился на Нитрийской горе. Он жил неподалеку от кельи другого брата, и он слышал, как брат каждый день непрерывно оплакивал свои грехи. А когда на какое-то время слезы иссякали, он спрашивал свою душе: «Ты не плачешь, несчастная, не рыдаешь? Знай, раз ты не хочешь, то я тебя заставлю». И встав, он брал жесткую верёвку и хлестал себя, пока не начинал рыдать от боли.

Сосед не мог надивиться на это и молил Бога открыть ему, правильно ли делает брат, истязая себя. И однажды ночью он увидел брата, стоящим с венцом на голове в лике мучеников. И голос сказал ему: «Вот добрый страдалец, себя ради Христа истязавший и увенчанный вместе с мучениками».

Авва Арсений всё время своей жизни, когда садился за рукоделие, клал за пазуху платок из грубой ткани, чтобы вытирать слезы, непрестанно лившиеся из глаз. Славнейший монах Пимен, увидев это, сказал ему:

– Блажен ты, Арсений, – ты оплакал себя в мире сем, и потому не будет плача над тобой там.

Говорят, что о нём вспомнил и епископ Феофил Александрийский, когда тот умирал. Он сказал:

– Блажен ты, Арсений, потому что даже в этот час ты не переставал вспоминать свои грехи и плакать безутешно.

Брат попросил авву Аммона:

– Скажи слово, как мне спастись.

Старец ответил:

– Иди и рассуждай, как рассуждают злодеи в тюрьме. Они постоянно спрашивают людей, где правитель и когда он будет, и плачут, потому что не могут его дождаться. Так и монах должен всегда внимать душе своей и говорить: «Горе мне, как я смогу предстать пред судом Христовым и как я оправдаюсь перед Христом?» Если ты все время будешь об этом думать, сможешь спастись.

Сказал авва Лонгин: «Пост смиряет тело, бдение очищает ум, безмолвие приносит плач. Плача, человек омывается в купели слез, становясь безгрешным». Сам авва Лонгин всегда пребывал в великом сокрушении на молитве и псалмопении. Однажды ученик спросил его:

– Авва, в том ли духовное правило, чтобы монах всегда плакал во время богослужения?

Старец ответил:

– Да, чадо, это и есть правило, которого требует Бог. Бог сотворил человека не для плача, но для радости и счастья, чтобы тот прославлял Его чистой и безгрешной душой, как ангелы. Но впавший в грех человек нуждается в плаче. Только там нет нужды в плаче, где нет греха».

Говорил авва Макарий Египетский: «Когда я был ребёнком и вместе с другими детьми пас телят, мы пошли красть инжир. И когда мы убегали, один плод упал, я поднял его и съел. И когда я вспоминаю об этом, сажусь и начинаю плакать».

Сказал авва Моисей: «Когда нас одолевает телесная страсть, не будем пренебрегать покаянием и будем оплакивать себя, прежде чем нас застигнет скорбь Суда».

Он же сказал: «Слезами человек стяжает добродетели, и благодаря слезам приходит оставление грехов. Когда ты плачешь, не повышай глас стенания твоего, и пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Мф. 6:3). Левая рука – это твоё тщеславие».

Брат спросил авву Моисея:

– Что делать при всяком приближающемся искушении и помысле, внушаемом врагом?

Старец ответил:

– Человек должен плакать пред лицом благости Божией, чтобы Бог помог ему. И тогда он вскоре обретет успокоение, если разумно попросит Бога. В Писании сказано: «На Бога уповаю, не боюсь, что сделает мне человек» (Пс. 55:12).

Авва Пимен на пути в Египет увидел женщину, сидевшую у гробницы и горько плакавшую. «Если бы, – воскликнул он, – все услады этого мира явились здесь, они не смогли бы избавить душу этой женщины от её скорби. Так и монах должен всегда сохранять в себе скорбь».

Брат спросил авву Пимена:

– Что мне делать, чтобы спастись?

Старец ответил:

– Авраам, когда вошёл в землю обетованную, купил себе гробницу и от этой гробницы унаследовал землю. Брат спросил:

– Что означает слово «гробница»?

Старец ответил:

– Место рыдания и скорби.

А вот что он ответил другому брату, который тоже спросил, как ему спастись.

– Если Бог посетит нас, – сказал старец, – то о чём нам ещё беспокоиться?

– О грехах, – заметил брат.

– Итак, – сказал старец, – войдём к себе в келью, сядем за своё делание и будем вспоминать наши грехи перед Всеблагим Богом, пока Он не окажет нам Свою милость.

Авва Исаак рассказывал: «Как-то я сидел с аввой Пименом и увидел, как он пришёл в исступление и заплакал. Так как я имел к нему великое дерзновение, то поклонился ему с просьбой:

– Скажи мне, где ты был?

Уступив моим просьбам, он сказал:

– Мой помысел был там, где Святая Мария Богородица стояла и плакала у Креста Спасителя. И мне захотелось так же плакать всегда.

Сказал авва Павел: «Я погружен по шею в яму нечистот и плачу перед Иисусом – помилуй меня».

Авва Силуан хранил непрестанный плач и никогда не выходил из своей кельи. А если ему приходилось выйти по необходимости, он надвигал куколь на глаза. Если его спрашивали, чего ради он так делает, он отвечал: «Зачем видеть этот временный свет, от которого мне никакой пользы?»

Рассказывал нам авва Феодор, что брат, живший в Келлиях, стяжал дар умиления. Однажды от сердечной скорби он пролил очень много слез. Заметив это, он сказал себе: «Истинное знамение, что близок день моей смерти». Только он об этом подумал, как слезы умножились, и он с уверенностью сказал: «Действительно, настал срок». Так каждый день, думая об этом, он умножал плач.

Так как мы получили великую пользу от рассказа старца, то спросили его о слезах:

– Почему иногда они приходят сами по себе, а иногда только с помощью сердечных усилий.

– Слезы, – ответил он, – подобны буре и ливню, а монах – что земледелец. Он должен, когда придут слезы, биться за то, чтобы не пропала ни одна капля, но все попало в сад сердца и напоило его. Говорю вам, чада, что часто бывает только один дождливый день за весь год, но он спасает весь урожай. Поэтому, если мы поймем, что слезы пришли, будем изо всех сил сохранять их, настойчиво моля Бога. Ведь мы никогда не знаем, выпадет ли такой дождь еще раз.

Мы снова спросили:

– Как же, отче, сохранить умиление, когда оно приходит?

– В тот день или час ни с кем не нужно встречаться и хранить сердце и утробу свободными от мечтаний, что вот, мол, такой-то всем своим существом плачет и погружен в молитву и в чтение. Когда придет к нам скорбь, то она сама нас научит, что способствует слезам, а что мешает.

Я знал брата, – продолжал авва Феодор, – который жил в своей келье и вил веревки. Когда приходили к нему слезы, он вставал на молитву, но тотчас его молитва встречала препятствия. Он снова садился, начинал вить веревку и сосредотачивать свой ум, и тотчас приходили слезы. Подобным образом происходило и при чтении. Когда он сокрушался, то поднимался на молитву, и тотчас слезы оставляли его. И как только он вновь брал в руки книгу, слезы приходили снова. Тогда брат сказал себе: «Правильно изрекли отцы, что скорбь – учитель. Ибо она учит человека всему полезному для него».

Думаю, – добавил он, – во время молитвы слезы прекращались по двум причинам. Прежде всего, он ещё не стяжал чистую и немечтательную молитву, он рассеивался в мечтах ума и утрачивал прежнее умиление; а когда садился за рукоделие и чтение, то мог лучше сосредоточиться умом. Кроме того, такое было необходимо, чтобы он не приписывал себе заслугу плача, будто он своим усердием и молитвой обеспечил себе эту добродетель. Плач – это дар, зависящий только от милости и благодати Божией. Это подвигало его благодарить милостивого Бога и ещё больше смиряться, а смирение позволяло дольше удерживать плач.

Если с нами произойдет нечто подобное, – посоветовал старец, – умиление сердца и горячие слезы, то следует тотчас же обо всем забыть и устремиться на молитву, а в молитве быть очень стойкими, пока не почувствуем, что в нас разгорелся сердечный огонь. А иначе мы не преуспеем в духовной жизни.

Сказал старец: «Если увидишь, что Бог прежде времени даровал тебе умиление, в этот миг забудь о своем рукоделии, как поймешь, что умиление тебе полезно, то есть найдешь в нём причину для плача. Тогда посвяти себя плачу, ведь, может, близок час твоего исхода, и поэтому Бог даровал тебе слезы, чтобы ими получить себе хоть малую милость. Сатана при конце человека спешит погубить его. А Бог часто при конце человека даёт ему прощение, чтобы спасти его».

Сказал старец: «Как мы повсюду носим с собой наше зло, то есть страсти и грехи, так мы и должны всегда иметь при себе плач и умиление, где бы то ни было».

Брат спросил старца:

– Что мне делать, отче?

– Постоянно плакать, – сказал старец. – Так случилось, что один старец заболел и забылся, а после пришёл в себя. Мы попросили его сказать, что он видел там, куда удалялся. Старец рассказал, что слышал громкий плач тех, кто произносили непрестанно: «Горе мне, горе!». Итак, мы ни за что не должны оставлять нашей скорби.

Два брата по плоти отреклись от мира и предали себя в послушание духовному отцу на Нитрийской горе. Бог даровал обоим благодатный дар слёз и умиления. Однажды старцу было видение. Перед ним предстали оба брата – те стояли на молитве со списками в руках и орошали эти списки своими слезами. У одного имена легко стирались, а у другого дело шло туго: казалось, у него имена были написаны нестираемыми чернилами. Старец Божий помолился, чтобы видение было ему истолковано. Ангел Господень явился ему и объяснил: «Слова в списках – это их грехи. Один согрешил по природе и потому его грехи легко стирались, а другой от нечистоты и мерзких падений осквернил себя вопреки природе и потому нуждается во много больших усилиях для покаяния и во многом смирении».

Тогда старец сказал:

– Поработай, брат, ибо твои грехи въелись, как едкие чернила, и с трудом стираются.

Старец, хотя и не рассказал брату о видении до самой его смерти, чтобы не пресечь его рвения, но всегда повторял:

– Усердно трудись, брат, ибо твои грехи, – как начертанные раскаленным железом.

Некий весьма усердный брат, когда творил правило вместе со своим родным братом, его настолько одолевали слезы, что он не в силах был произнести стих псалма. Однажды брат попросил его сказать, о чем он задумывается во время правила, так горестно плача. Тот ответил:

– Прости меня, брат, я всегда во время правила вижу Судию и себя как подсудимого, которого Он спрашивает: «Почему ты грешил?» А я не знаю, что ответить в своё оправдание, смыкаются мои уста, и я забываю стих псалма. Прости, что я огорчил тебя. Если тебе будет так удобнее, пусть каждый из нас творит правило отдельно».

Брат сказал:

– Нет, отче, я совсем не огорчаюсь, но когда смотрю на тебя, думаю, как я ничтожен.

И Бог, узрев его смирение, даровал спасительную скорбь его брата и ему. Постараемся и мы внимать тем из нас, кто плачет, чтобы приобрести такой же дар, что и у того брата.

Сказал старец: «Всякий грех, какой ни сотворит человек, бывает вне тела. А совершающий блуд погрешает против собственного тела, ибо из тела исходит осквернение. Так и всякое делание, которое совершает человек, находится вне тела. А тот, кто плачет, очищает собственную душу и тело. Плач, спускаясь свыше, омывает и освящает всё тело.

Он же сказал: «Разговоры о вере и чтение догматических сочинений иссушают умиление человека и истребляют его. А жития и слова святых просвещают душу, исполняя её духовных слёз».

Сказал старец: «Человек, сидящий в своей келье и внимательно читающий псалмы подобен человеку, стоящему снаружи дворца и ждущему царя. А тот, кто молит Бога со слезами, подобен тому, кто, обняв ноги Царя, просит милости у Него, как та блудница^[83], и скоро смоет слезами все свои прегрешения».

Сказал старец: «Если какой-нибудь человек по природе подвижник, Бог требует от него не иметь пристрастия ни к какой телесной вещи, даже к малому кусочку ткани. Ведь это может сбить его помысел и отвлечь от слушания Иисуса и от плача».

Один старец взял своего ученика в город на дело. Там они прожили неделю и видели, как с раннего утра мужчины и женщины ходили на могилы и оплакивали своих умерших до третьего часа. Старец сказал своему ученику:

– Видишь, брат, ради чего они встают? Поверь мне, что, если и мы не будем так поступать, то нас ждет гибель.

Вернувшись в келью, они выкопали себе могилы на некотором расстоянии друг от друга. Каждый день они садились с утра и оплакивали свои души, как оплакивают умерших. И если в утренние часы ученик засыпал на службе, старец окликал его: «Брат, вставай. Горожане уже на могилах занимаются делом».

Однажды брат сказал старцу:

– Авва, ожесточилась моя душа – я больше не могу плакать.

– Разве ты не знаешь, – сказал в ответ старец, – скорбь – как зажженный светильник: если не укроешь его от ветра, он быстро погаснет. Так скорбь гасит обилие яств, ей мешает длительный сон, убивает осуждение и многословие. Проще говоря, всякое плотское наслаждение разрушает скорбь. Итак, кто любит Бога, тот часть всякого своего дела должен посвятить Христу.

– Что это значит, отче? – спросил брат.

Старец переспросил:

– Хочешь знать, как посвящать Христу часть своего дела? Тогда слушай. Когда на стол подадут хлеб из чистой муки, оставь его для другого и ешь хлеб с примесями ради Христа. И если окажется хорошее вино, примешай к нему немного уксуса и пей ради Христа, пившего уксус. И не насыщайся, но вкушай только часть еды, сказав: «А это для Христа». И если будет у тебя мягкая подушка, отложи её в сторону и положи под голову камень – ради Христа.

Если ты спишь на холоде, терпи и говори: «Другие вообще не спят». Если тебя оскорбляют, молчи ради Христа и говори, что и Его оскорбляли ради нас. Если ты что-то варишь себе, вкуси немного и скажи, что другие достойные люди не видят и хлеба, а я совершенно недостоин и должен есть прах и пепел, а ем вареное. Проще говоря, к каждому своему делу подмешивай немного скорби и живи со смирением, вспоминая, как жили святые, чтобы, когда придет час смерти, мы пребывали в скорби и стеснении, и тем самым обрели успокоение (Лк. 16:25).

Потом старец добавил: «Если ты вышел из своей кельи, направился в путь, но заметил, что твой плач хоть немного ослаб или от слишком хорошей пищи, или по другой какой-то причине, возвращайся скорее и бери на себя прежний подвиг, чтобы плач в тебе возобновился, и ты его уже не утрачивал».

Он же сказал: «Если хочешь стяжать скорбь, постарайся, чтобы всё твое имущество и вообще все твои вещи были нищенскими, как у наших братьев, сидящих на площади и просящих милостыню».

Он же сказал: «Если в тебе нет умиления, знай, что страдаешь тщеславием или сластолюбием. Они и не позволяют душе прийти в умиление».

Он же сказал: «Если Бог даровал тебе плач, не думай, что ты совершил что-то великое: не позволяй, чтобы помыслы тщеславия завелись в твоём сердце. Иначе Бог отнимет у тебя слезы, и сердце твоё останется жестоким и нераскаянным».

Он же сказал: «Если в том месте, где ты живешь, есть могилы, ходи туда постоянно и размышляй о покоящихся там, особенно во времена плотского борения; и когда узнаешь, что какой-нибудь брат отходит ко Господу, иди и оставайся там, чтобы видеть, как душа отделяется от тела. От этого ты обретешь умиление».

Он же сказал: «Когда сатана увидит, что Бог милует тебя и дарует сокрушение твоей душе, он придумает дело для тебя в келье, будто бы самое неотложное, говоря: «Сделай сегодня дело, которое уже нельзя не сделать». Или: «Вставай и иди к такому-то, чтобы ему помочь», или другой какой-то благой предлог, якобы для твоего же духовного настроя. Все это он делает, чтобы не позволить тебе оставаться внимательным в келье и вкушать сладость скорби. И если ты разгадаешь коварство сатаны и начнешь хранить себя, внимая молитве и чтению, тотчас жди искушения или от людей, или от бесов. Ибо сатана яростно сражается с человеком тогда, когда он хорошо воюет. Гнев больше всего истребляет сокрушение и смирение души».

Он же сказал: «Когда Бог поразил язвами Египет^[84], там не было ни одного дома, где бы не плакали. Так если и в нас страх и слово попирают грех, мы не можем прекратить плакать. Плач двойствен: он созидает и охраняет нас. Поэтому мы должны молиться о даровании плача».

33. О том, что в конце жизни бесы сильнее всего нападают на человека и потому ему следует быть особенно бдительным

Из Палладия

Схоластик^[85] из Александрии по имени Евлогий, возлюбивший Бога, отрекся от мира, раздал своё имение, оставив себе немного средств на жизнь, потому что не мог работать. Он стал думать, как распорядиться собой. У него не было желания вступать в монашеское братство, но и не было уверенности, что сможет прожить один. Размышляя об этом, учёный увидел на рынке брошенного всеми калеку без рук и без ног. Только язык у него оставался цел, и он просил милостыню у прохожих. Евлогий, увидев несчастного и умилившись сердцем, помолился про себя Богу и дал обет: «Господи, во имя Твоё я возьму к себе этого калеку и буду заботиться о нём до самой смерти, чтобы через него и мне спастись. Дай мне, Господи, терпение на такое служение». Затем Евлогий подошёл к калеке и сказал:

– Не хотел ли бы ты, мой господин, чтобы я взял тебя в мой дом и заботился о тебе?

– Ты милостив, – ответил тот, – но я недостоин твоей милости.

Тогда ученый сказал:

– Сейчас я пойду, приведу осла и заберу тебя отсюда.

Увечный согласился с превеликой радостью.

Евлогий привел осла, посадил на него калеку и внёс в свой дом. Он помогал калеке во всех его нуждах, мыл его и умащал (мазями), носил на руках и охотно служил ему пятнадцать лет. Затем бес злобно напал на увечного и возбудил в нём безумную ненависть к своему благодетелю. Несчастный стал ругать Евлогия и поносить бранными словами, всячески унижая:

– Ты дармоед! Наверняка стащил чужие деньги! Ничтожный раб, уж точно ограбил своего господина, а теперь хочешь прикрыться мной! Ты меня и домой к себе взял, чтобы прикинуться благодетелем, скрыть свои преступления и хочешь спастись за счёт меня!

Евлогий стал успокаивать его:

– Ради Бога, не говори так. Скажи, чем я тебя огорчил, и я исправлюсь.

Но тот с раздражением продолжал:

– Терпеть не могу твоего подхалимства! Отнеси меня обратно на базар! Лучше я буду побираться, чем находиться у тебя!

– Прошу тебя, господин мой, – взмолился Евлогий, – скажи, что тебя так расстроило.

Тот ещё больше разгневался и заорал на него во весь голос:

– О чём мне с тобой говорить? Мне нужны слушатели!

– Я отнесу тебя туда, где много братьев.

Калека, побледнев, закричал:

– Что делать мне, несчастному! Я тебя видеть не могу, а ты меня хочешь отнести к таким же бездельникам и обжорам, как сам! – и, не сдерживая себя, стал кричать. – Не хочу, не хочу! Только на базар! Не терплю насилия! Отнеси меня туда, где взял! Были бы у меня руки, не стал бы тебя просить, а сразу бы удавился или заколол себя мечом, – так распалил беднягу диавол.

Чтобы выйти из затруднения, Евлогий решил по совету ближайших аскетов сходить вместе с калекой к Антонию Великому, рассказать ему обо всем и, как тот скажет, так и сделать. Ему удалось уговорить калеку отправиться в путь, и они на лодке добрались до монастыря учеников великого Антония. Известно было, что святой спускался с горы, иногда раз в десять дней, а иногда раз в двадцать дней, чтобы дать полезные наставления всем, кто приходил в обитель.

Так случилось, что на следующий же день после их прибытия поздно вечером великий святой в своей кожаной хламиде спустился с горы, как рассказывал мне Кроний, присутствовавший при этом. Поздоровавшись со всеми, он сел и сразу окликнул Евлогия по имени, никогда прежде его не видев и ничего о нём не слыхав. Евлогий же, хоть святой трижды назвал его имя, не отозвался, думая, что тот зовет кого-то другого, кого он хорошо знает. Но Антоний Великий сказал ему:

– Я к тебе обращаюсь, прибывшему из Александрии.

Только тут Евлогий откликнулся:

– Что ты повелишь, чтобы я попросил.

–Зачем ты сюда пришел? – спросил великий святой.

– Если Господь открыл тебе моё имя, – ответил он, – то открыл и всё прочее обо мне.

– Я знаю, зачем ты пришёл, – сказал святой, – но скажи всем братьям, чтобы и они знали.

Тогда Евлогий рассказал всем в присутствии калеки следущее:

– Божий человек, я увидел этого калеку на базаре, брошенного и забытого всеми. Мне стало жаль его, и я помолился Богу, чтобы Он даровал мне благодать терпения к нему. Я пообещал Христу до самой его кончины опекать его, чтобы он обрел успокоение благодаря мне, и я бы спасся его молитвами. Я взял его к себе домой и уже пятнадцать лет служу ему, как могу. И вот, после стольких лет, не знаю, чем я его обидел, он меня бранит без конца и просит отнести обратно на базар, прямо принуждая к этому. Потому-то я и пришёл к твоей святости, чтобы ты посоветовал мне, что делать и помолился за меня, – уж очень сурово бедняга меня бранит.

Антоний Великий выговорил ему строго:

– Ты что, хочешь бросить его, Евлогий? Кто сотворил его, Тот его не бросает, а ты смеешь его бросать? Бог пошлёт другого, который лучше тебя, и тот сотворит ему благо.

Евлогий, услышав слова святого, остолбенел и не мог вымолвить ни слова. Затем святой повернулся к калеке и стал его бичевать словами:

– Калека, урод, недостойный земли и неба! Когда ты прекратишь богоборствовать и гневить своего брата? Разве ты не видишь, что Христос тебе прислуживает. Как ты смеешь говорить такие речи против Христа? Разве не ради Христа он стал твоим рабом и слугой!

Как следует отругав калеку, он оставил его и стал говорить с другими братьями об их духовных нуждах. Потом снова обратился к Евлогию и калеке со словами:

– Возвращайтесь, чада, с миром и не разлучайтесь друг с другом, но, оставив всякую обиду, которую вам внушил бес, в чистой любви возвращайтесь в свою келью, в которой вы столько лет прожили. Это искушение устроил вам сатана, потому что он увидел, что вы вместе выдержите до конца и удостоитесь венцов от Бога, ты благодаря ему, а он благодаря тебе. Ни о чём другом не думайте, но только об одном: когда придет ангел, которого за вами пошлёт Бог, вы должны быть вместе, а иначе оба лишитесь своих венцов.

Мужи поспешили обратно и вернулись домой в совершенной любви друг к другу. Через три дня умер блаженный Евлогий, а еще через тридцать семь дней отошел ко Господу и калека. Телом он остался калекой, но стал крепким душой.

Кроний, проводивший время в обителях Фиваиды, через сорок дней прибыл в Александрийские монастыри. Так случилось, что в этот день братья совершали сороковины по Евлогию и поминание третьего дня по калеке. Узнав об этом, Кроний изумился и рассказал братьям, что об этих людях предсказал Антоний. Ведь он там был переводчиком: Евлогий обращался к Антонию по-гречески, а тот отвечал ему и калеке по-арабски, как и всем гостям, потому что другого языка не знал.

34. О том, что для верующего нет ничего более неподобающего, чем дерзость и смех; а также о благоговении и его отличительных свойствах

А. Из Отечника

Однажды к авве Агафону пришёл брат и спросил:

– Хочу поселиться вместе с братьями. Посоветуй, как мне вести себя с ними?

– С первого же дня, как ты поселишься у них, – ответил старец, – будь как чужестранец во все дни твоей жизни и избегай дерзости и панибратства в общении.

– А что может произойти от дерзости в общении с братьями? – спросил авва Макарий.

– Дерзость, – ответил старец, – подобна сильной жаре. Когда она наступает, все бегут от неё в тень, а плоды на деревьях сгорают.

– Неужели дерзость такое тяжелое прегрешение? – спросил авва Макарий.

– Нет более погибельной страсти, чем дерзость, – ответил старец. – Она порождает все остальные страсти.

Про авву Памво говорили, что он никогда не смеялся. Однажды бесы, пытаясь заставить его рассмеяться, привязали к деревяшке перо и понесли ее, шумя и громко крича:

– Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!

Увидел их авва Памво и рассмеялся. Бесы начали прыгать от радости, приговаривая:

– Ура-ура! Памво рассмеялся.

Но авва сказал им:

– Я не смеялся, а насмехался над вашим бессилием – вас так много, а тащите только одно пёрышко.

Сказал старец: «Дерзновение и смех подобны огню, пожирающему тростник. Как огонь вскоре поглотит весь тростник, так и дерзновение истребит добродетели».

Авва Моисей советовал: «Будем приобретать благоговение, почтение, кротость и ведение по отношению ко всем людям, чтобы избежать нам дерзости – матери всех зол».

Сказал авва Нисферой: «Монах не может клясться, лгать, проклинать, издеваться или смеяться».

Кто-то из старцев увидел смеющегося молодого монаха и сказал ему: «Не смейся, брат, ты гонишь от себя страх Божий».

Сказал старец: «Благоговение со смиренномудрием всегда благо. А то кто-нибудь порадуется чему-нибудь и подумает, будто стяжал радость. Если он так подумает не один раз, то заслужит порицания. А благоговейный человек хранит себя благодаря смиренномудрию и потому всегда находится в чести».

Б. Из святого Ефрема

Начало падения монаха – смех и дерзость. Если ты увидишь себя смеющимся или дерзким, знай, монах, что ты погрузился в пучину зла. Не прекращай молиться Богу, чтобы Он избавил тебя от такой смерти. Смех и дерзость губят все труды монаха и ввергают его в постыдные страсти, причем, не только молодого, но и старого. Смех гонит прочь блаженство плача, огорчает Святого Духа, прогоняет страх Божий, память о смерти и мучениях. Он разрушает всё, что построено, и приводит к окончательной гибели. Отними от меня смех, Господи, и даруй мне плач и рыдание, которые я Тебе задолжал.

В. Из Антиоха Пандекта

Смеяться запрещено вообще христианам, тем более монахам, распявшим себя для мира. "Если кто, – сказал Господь, – хочет идти за Мною, отвергнисъ себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24). А может ли пронзенный сладостными гвоздями Креста развлекаться и смеяться? Мы не к мечтаниям и смеху призваны и не ради того, чтобы унаследовать горе, как мирские язычники, но к непрестанному плачу, дабы благодаря ему обрести утешение.

Г. Из аввы Исаии

Если кто-то в разговоре скажет что-нибудь смешное, не позволяйте себе рассмеяться вслух – это признак невоспитанности и отсутствия страха Божия. Если вы смеетесь, значит, не бережете себя. Поэтому пришёл во дни наши гнев во Вселенную.

Д. Из аввы Исаака

Не хвали того, кто телом трудится, а чувства свои распускает. Чувствами я называю слух, а также ленивые и невоздержанные уста и мечтательные очи. Из любви всегда проистекает простота. Любящий человек не просто держит себя в границах приличия, но более всего оказывается строг к себе. Ты, брат, трезвись во всем, даже с друзьями разговаривай благоговейно. Тогда ты принесешь пользу и себе, и им. Ведь благоговением ты хранишь свою душу. Только не снимай с себя узду управления самим собой.

Е. Из святого Ефрема

Признак невоспитанности монаха – сидеть среди братьев и обнажать свои колени. Благоговейный человек и сидит пристойно.

Когда юный монах начинает ходить по кельям братьев, он не только привыкает к безделью, но и становится любопытным и болтливым. Он и говорит о том, чего не следовало бы. А кто безмолствует со смиренномудрием, того все любят. Как золотое ожерелье украшает заслуженного мужа, так и монаха украшает благоговение.

Брат, беги прочь от шутливых людей, а то они сделают тебя бесстыжим. А бесстыдство – мать невоздержанности.

Старец увидел смеющегося человека и сказал ему: «Мы перед вышними и нижними творениями будем давать ответ обо всем нашем житии, а ты смеешься».

35. О том, что нельзя вообще гневаться на человека и кричать на него и о том, каково происхождение гнева и как его врачевать

А. Из Отечника

Сказал авва Агафон: «Гневливый человек, даже если он и воскрешает мертвых, не угоден Богу».

Сказал авва Пимен: «Не монах тот, кто жалуется на жизнь. Не монах тот, кто мстит. Не монах тот, кто гневается. Не могут такие люди быть монахами, даже если они и считают себя таковыми».

Сказал авва Исидор: «Как-то я пошёл на рынок продавать свои изделия. Но вижу я, готов вспыхнуть во мне гнев. Я бросил изделия и убежал».

Как-то ариане^[86] пришли к авве Сисою на гору аввы Антония^[87] и начали обвинять православных, но старец ничего им не отвечал. Он позвал своего ученика и сказал:

– Авраам, принеси мне книгу святого Афанасия^[88] и почитай её вслух.

И хотя старец не проронил ни слова, ариане осознали, что пребывают в ереси, и он отпустил их с миром.

Один отшельник стал епископом. Он по своему благоговению и безмолвию никого не карал, а терпеливо переносил ошибки каждого. А его эконом весьма неразумно распоряжался церковным имуществом. Епископа спросили:

– Почему ты не накажешь эконома, который так небрежен?

Епископ перенес рассмотрение дела на следующий день. Наутро пришли к нему те, кто подстрекали его против эконома; епископ, узнав об этом, спрятался. Они вошли и не нашли епископа на месте. Они долго его разыскивали, и когда нашли, спросили:

– Что же ты прячешься от нас?

– То, что я совершил за шестьдесят лет, молясь Богу, вы хотите за два дня уничтожить, – ответил он.

Думаю, старца принудили стать епископом, поэтому он и продолжал мыслить по закону отшельников, а не по должности.

Услышал авва Пимен о человеке, который совершал строгий пост шесть дней в неделю, чтобы победить свой гнев. Авва сказал: «Он научился шесть дней себя принуждать, но не научился подавлять гнев».

Брат, разгневавшись на кого-то, остановился на молитве и стал просить Бога о милосердии к брату. Искушение прошло, не задев его, но он тут же увидел струю дыма, выходящую из его уст.

Б. Изаввы Исаии

Брат, если кто тебя огорчит в каком-либо деле, и тебе нужно будет обличить брата, но ты заметишь, что он разгневан и раздражен, не разговаривай с ним, а то ещё больше его рассердишь. Только когда увидишь, что вы оба обрели спокойствие и кротость, тогда начинай разговор, но не обличай его, а укажи на его ошибку со всем смиренномудрием.

В. Из аввы Марка

Страсть гнева обычно держится и укрепляется на гордости, и с ней нелегко бороться. Если кто хочет разрушить до основания этот дом беззакония, который всякий раз лукавый создает в душе, пусть знает, что в качестве камней нечистый употребляет различные благовидные и неблаговидные предлоги, а для перекрытий – всякие обстоятельства и слова из наших мыслей. Так он строит в душе своё злое сооружение. И нужно стяжать в своем сердце Христово смирение и все время помнить об этом. Нужно думать, кто Он, что ради нас стал человеком, с какой высоты Божественного Света, который открывается по силе горним сущностям и прославляется на Небесах всякой умопостигаемой природой, в какую глубину человеческого смирения снизошёл, движимый Своей неизреченной благостью! Наш Владыка не постыдился всего видимого и невидимого мира, чтобы воспринять человеческую природу, которая была осуждена Божием решением и впала в нечестивые страсти. Он смирил Себя и стал во всем подобен нам, только без грехов и страстей. А все, что после преступления заповеди было по приговору Владыки послано человеку в наказание: смерть, труд, голод, жажда и тому подобное – все это Он воспринял и стал, как мы, чтобы и мы стали, как Он. Бог Слово стал плотью, чтобы плоть стала словом по благодати. Он уподобился нам во всем, чтобы и мы уподобились Слову во всех добродетелях. И (чтобы не быть многословным) Он ради нас принял нечестие, поругание, бичевание, оплевание, осмеяние, наконец, был распят, прободен копьём, умер и сошёл в ад.

Если перечислять вкратце плоды Его Страстей, т.е. воскресение из мертвых, попрание ада и смерти, души, воскресшие вместе с Господом, Вознесение на небеса, воцарение одесную Отца, честь и славу, превосходящую всякую власть и начала и всякое именуемое имя, поклонение всех ангелов Перворожденному из мертвых, по причине Страстей, как нам возвестил апостол (Ср.: Евр. 2:5–18).

Кто хранит в сердце память обо всех этих событиях, охотно устремляется к ним мыслью и ничего не забывает, тем никогда не овладеет страсть огорчения и гнева. Размышляя о смирении Христовом, человек уничтожит самые основания страсти превозношения. Тогда вся эта постройка, весь этот беззаконный гнев, сама легко рухнет. Каким бы жестоким и окаменевшим ни было сердце, если оно будет постоянно вспоминать о таком великом смирении ради нас Божества Единородного и перечислять все ужасающие Страсти, которые Он вытерпел, оно сокрушится, смирится, умилится, сделается землей и прахом для попрания всяким человеком. А в такой сокрушенной душе разве сможет возобладать гнев и огорчение?

Думаю, что только в одном случае человек может быть побежден гневом: если забвение, мать всех зол, похитит из сердца человека эти спасительные и животворные мысли.

Г. Из святого Диадоха

Подвижники должны всегда сохранять свой разум вне треволнений. Только тогда ум сможет разобраться с вращающимися в уме помыслами, чтобы отложить в кладовую памяти все благое и посланное от Бога, а лживое и бесовское вымести прочь из залежей человеческой природы. Когда на море штиль, рыбаки видят всякое движение в воде, вплоть до самого дна, и от их глаз не скрыты проплывающие рыбы. А если ветры возмутят морскую гладь, то мрачное смятение волн скроет глубину, только тогда прозрачную, когда море смеется под солнечными бликами.

Как бы искусны ни были рыболовы, в бурю им нечего делать на море. То же самое можно сказать о созерцающем уме, когда неправедный гнев совершенно возмущает глубину души.

Д. Из аввы Кассиана

Тот, кто желает по всем правилам вести духовную брань, должен чуждаться всех прегрешений, прежде всего гнева и раздражения. Пусть он прислушается к тому, что сказал Избранный сосуд^[89]: «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас» (Еф. 4:31). Он сказал всякий гнев, то есть гнев нельзя оправдывать как «необходимый» и «праведный».

Кто хочет исправить грешащего брата или наказать его, пусть постарается сам не раздражаться. Иначе, желая исцелить другого, сам тяжело заболеет. Об этом сказано в Евангелии: «Врач! исцели Самого Себя» (Лк. 4:23). И еще: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Мф. 7:3–5). Как ты собираешься разглядывать сучок прегрешения в глазу брата твоего, когда тебе мешает бревно гнева в твоем собственном глазу? Ведь гневное движение, разгоревшись, ослепляет очи души и не позволяет ей видеть Солнце правды.

Если положишь на глаза монеты, то ничего не будешь видеть. Золотники ты положил или медяки – все равно ты слеп. Золото не облагородит твою слепоту. Также и «праведный гнев» – такая же слепота души, что и любой другой гнев – ты от него распаляешься, а зрение твоей души помрачается. Мы вправе употреблять нашу ярость лишь естественным образом: ополчаясь против сластолюбивых и страстных помыслов.

Этому учит нас пророк Давид, когда говорит: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4:5), что означает: направляйте гнев против собственных страстей и лукавых помыслов, но не согрешайте, ведь гнев вам внушает совершить грех. Такую мысль подтверждают сразу следующие за этим слова Псалпопевца: размыслите в сердцах ваших на ложах ваших, и утешайтесь, одним словом, когда придут в сердце ваше лукавые помыслы, гоните их, на них разгневавшись, а после их изгнания «на ложах», то есть находясь в безмолвии, раскаивайтесь и достигайте покаяния.

С этим согласен и блаженный Павел, опиравшийся на свидетельство Псалмопевца. Он сказал: «Солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места дьяволу» (Еф. 4:26–27), то есть: да не закатится в ваших душах Солнце правды Христос Бог из-за вашей гневливости. Ведь вы разгневались, потому что сочетались с лукавыми помыслами, и они вошли в сердца ваши. Поэтому и велено не давать места дьяволу.

Итак, людям, которые следуют божественным законам, подобает изо всех сил бороться против духа гнева, против засевшей внутри нас болезни. Не нужно гневаться на людей, а предпочитать следует пустыню и одиночество. Там нас ничего не подвигнет на гнев, а в одиночестве легко можно достигнуть добродетели терпения.

Мы гневаемся от гордости, не соглашаясь упрекнуть себя и отнести на счет собственной нерадивости наше возмущение. Поэтому будем бежать из среды братьев. Пока мы полны помыслами и обидами и приписываем другим нашу немощь и нерадивость, во всем виня других, мы не сможем достигнуть совершенного долготерпения. Мы исправляемся не от того, что ближний нас терпит, а от того, что сами становимся незлобивыми.

Но если мы устремимся в пустынное уединение, чтобы завоевывать себе долготерпение, то не должны забывать, что в пустыне ещё сильнее разгораются страсти, особенно гнев. В монастыре его могут приструнить другие люди, и поэтому среди людей в нас бывает хотя бы тень терпения и великодушия. Общаясь с братьями, мы приобретаем некоторый мимолетный образ терпения. А когда нас не исправляют правила человеческих отношений, то мы утрачиваем этот образ.

Поэтому те, кто собрались стяжать кротость, должны стараться не только на людей не гневаться, но и на бессловесных тварей и на бездушные вещи. Помню, как я жил в пустыне и изливал свой гнев на тростник, что он был слишком толстым или слишком тонким, и не подходил мне. Гневался я и на дерево, когда хотел его срубить, но сразу срубить его всё равно не получалось. Гневался на кремень, что искра вылетала не сразу и приходилось ударять несколько раз. Гнев так мной владел, что я сердился даже на неодушевленные предметы.

Итак, отдалим от себя всякий гнев, убоявшись приговора Господа. Он ясно сказал в Евангелии: «Гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5:22). Именно так приведены слова Господа в самых надежных списках, а слово «напрасно» добавлено позднее теми переписчиками, которые не хотели полностью отсечь страсть гнева. Господь поставил цель искоренить полностью каждую страсть от самого её начала. Он требует от нас исторгнуть и выбросить прочь эту страсть всеми способами. Поэтому в нас не должно оставаться никаких предпосылок к гневу, а то начало может быть благовидным, а потом мы впадём в безумие безрассудного гнева.

Полное исцеление от недуга состоит в том, чтобы не возбуждать в себе ни праведный, ни неправедный гнев. Эта темная страсть помрачает весь разум: мы уже не различаем света, не можем принимать правильных решений, не можем направить себя на путь праведности. Святой Дух покидает нас, пугаясь нашего внутреннего смятения.

Итак, мы всегда должны иметь перед глазами час нашей смерти, нам неведомый, и перестать гневаться и оставить ярость окончательно, как советует нам пророк (Пс. 36:8). Мы знаем, что ни целомудрие, ни отречение от всего материального, ни посты и бдения, ни другие страдания не принесут никакой пользы, если нами владеет гнев и ненависть, и за это мы повинны будем Страшному суду.

Е. Из святого Максима

Вожделевающая часть души, если её часто раздражать, внедряет в душу неодолимую привычку сладострастия. А если часто подстрекать гневливую часть души, она сделает душу робкой и малодушной. Сладострастие исцеляется усиленным подвигом поста, бдения и молитвы, а гнев – благостью, человеколюбием, любовью и милостью.

Ж. Из Отечника

Старец сказал: «Страсти, которым люди обязали себя вопреки природе, были обожествлены язычниками. Они стали им поклоняться, а тех, кто не поклонялись, предавали на мучения и убивали, делая их, помимо своей воли, мучениками. И мы, если порабощаемся страстями, ничем не отличаемся от идолопоклонников. Тот, кто побежден гневом и яростью, служит им, и не отсекает от себя безумие этой страсти, отрекся от Иисуса и сделал своим кумиром Ареса^[90]. Он поклоняется этому идолу безумия, подобно язычникам.

И сребролюбец, который затворил свои утробы, не милует брата и не жалеет ближнего, – такой же идолослужитель. Он сделал своим идолом Гермеса^[91] и поклоняется творению, а не Творцу. То же самое можно сказать и о других страстях. «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет. 2:19), по слову апостола, который назвал сребролюбие ещё одним идолослужением. А кто победил эти страсти и прогнал их прочь от себя или же удерживает себя от них, тот попрал идолов, отрекся от суеверия и стал бескровным мучеником, исповедуя доброе исповедание (Ср.: 1Тим. 6:12).

Блаженный Зосима говорил, что начало обуздания гнева – в том, чтобы смущаться, но ничего не говорить. Затем по Божией милости человек приходит к тому, чтобы вообще не смущаться. Авва Моисей, когда первый раз отцы стали унижать его и говорить ему: «Что этот эфиоп делает тут среди нас?», смутился, но ничего не сказал, как он сам нам потом рассказывал, отвечая на наш вопрос. А через некоторое время, когда клирики его унизили и выгнали из алтаря, он не только не смутился, но стал упрекать себя: «Так тебе и надо, черномазый. Ты не человек, а еще лезешь к людям?»

Мы же стали намного ниже древних отцов из-за нашего великого нерадения. Поэтому считаем их заповеди слишком тяжелыми и невыполнимыми для себя. Мы говорим: «Как это можно никогда не возмущаться?» Мы не слушаем пророка, сказавшего: «Уготовихся и не смутихся, сохранити заповеди твоя» (Пс. 118:60). Мы даже не хотим положить надежное основание, которое есть мужественная свобода и великодушие, привлекающие в ответ Божью благодать. А по благодати то, что кажется очень трудным, оказывается вовсе легким и дается без труда.

Как-то я сидел с блаженным Сергием, игуменом Равнины и читал книгу Притчей. Дойдя до слов: «Где нет больше дров, огонь погасает, и где нет наушника, раздор утихает» (Притч. 26:20), я попросил блаженного Сергия объяснить их смысл.

«Дерево, – сказал он, – основа огня. Если не подкладывать дрова, огонь гаснет. Так и у страстей есть причина. Если её убрать, то страсти не будет. Причины гнева – стремление получать выгоду путем обмена, желание вершить свою волю, поучать других, кичиться, считать себя самым благоразумным. Если человек отсечёт эти причины гнева, то страсть гнева ослабеет. Об этом же говорил и авва Сисой, когда брат спросил его, почему от него не отступают страсти».

«Потому что сосуды страстей, – ответил авва, – то есть их причины, внутри тебя. Отдай им их приданое (т.е. причины), и они отстанут от тебя».

А любитель страсти, в котором не утихает брань, – тот, кто не довольствуется первым возмущением и подстрекает себя на повторный гнев. Если какой-то человек вспыхнет гневом, но тотчас придет в себя, осознав свои границы, и начнет каяться перед братом за своё возмущение – он не гневливый. В его душе возмущение стихает, а после покаяния дружба с братом не прекращается и в будущем войдёт в мирное и безмятежное русло.

А кто гневается, тот забывается и ещё больше злится, сам себя побуждает к гневу да ещё и сожалеет, что не сказал больше, тот называется спорщиком. В нём никогда уже не утихает битва: за сердечным смятением у него следует злопамятство, огорчение и лукавство. А на будущее злоба и гневное смятение ещё больше в нём возрастают и преумножаются. Гнев с каждым днём становится всё больше и, в конце концов, окончательно овладевает несчастным, доводя его до беснования. Да освободит нас от такой участи Иисус Христос, благой Владыка наш и Господь».

Он же говорил, что мы нуждаемся во многом трезвении и разумении, чтобы противостоять разнообразным уловкам дьявола. Он заставляет человека возмущаться без всякого на то повода, даже малейшего, а иногда приведет какой-нибудь благой предлог, чтобы человек думал, что разгневался праведно. Всё это обнаруживает только человеконенавистничество дьявола. Человек, который искренне стремится следовать путем святых, должен совсем перестать гневаться на людей. Как сказал Макарий Великий: «Братьям совершенно чуждо гневаться и гневить».

Сказал авва Иоанн Колов: «Однажды я шёл по дороге из Скита вместе с погонщиком верблюдов, который вёз на верблюде мои рукоделия. Когда я заметил, что своими разговорами он подвигает меня ко гневу, я забыл об изделиях и бежал от него прочь».

Сказал авва Иперехий: «Кто не может сдержать язык во время гнева, тот не может и удержаться от страстей».

Сказал авва Аммона: «Четырнадцать лет я провел в Скиту, молясь Богу ночью и днём, чтобы Он даровал мне победу над гневом».

Старца спросили: «Что такое гнев?» Он ответил: «Зависть, ложь и неблагодарность».

Гнев для человека – пропасть. Кто преодолел гнев, тот пропасть засыпал. Блажен муж, который кротко нёс иго Владыки Христа до самого конца, а надменный человек распространяет вокруг себя неприязнь и ненависть. Человек гневающийся, повышающий голос, часто клянется понапрасну, а безмолвник всегда разумен. Гнев – это страсть нескромная и бесстыдная, за гневом следует обида и досада. Обида разъедает сердце обиженного.

З. Из аввы Исаака

Гневливый человек никогда не обретет покоя в своём разуме, а беспокойный чужд всякой радости. Спокойствие разума и есть совершенное здравие, а гневливость враждебна ему. Гневающийся болен тяжелым недугом. Человек! Не доброе и не полезное дело желать помочь другим, а себя ввергать в великую опасность. Гневливость – это вовсе не признак мудрости, а одна из болезней души. Она признак ограниченности и недалекости ума. От неё человек коснеет в невежестве. Если ты хочешь уврачевать недужных, знай, что они нуждаются в милости и заботе, а не в наказании. В Писании сказано: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных» (Рим. 15:1). И тот же апостол советует исправлять впавшего в согрешение не с гневом, но в духе кротости (Ср.: Гал. 6:1).

36. О том, что стремящимся к совершенству небезобидно возмущаться сердцем на обидчиков и оскорбителей

А. Из жития святого Пахомия

Когда о житии Пахомия услышал его брат по плоти Иоанн, он отправился на его поиски. Они встретились и с большой радостью расцеловались. Ведь после того как Пахомий крестился и причислился к избранникам Христовым, предпочтя монашескую жизнь, он ни разу не виделся с родственниками. Иоанн решил направиться к той же цели, что и брат. Так они остались вместе, всегда помышляя о законе Божием, и никогда не говоря ни слова о том, что происходит в мире.

Пахомий вспомнил обещание, которое дал ему ангел, что через него спасутся бесчисленные души. Он начал вместе с братом строить большой монастырь для тех, кто хочет отречься от мира и прийти к Богу. Когда они строили, Пахомий решил увеличить двор кельи. А Иоанн, считая себя отшельником, напротив, хотел, чтобы их жилище оставалось тесным. Будучи старше Пахомия, он рассердился и сказал ему:

– Хватит расширять двор напоказ.

Тот, услышав, вспылил, что его оскорбили зря, но ничего не сказал, а кротко промолчал. На следующую ночь, спустившись к тому месту, где уже была построена часть большого монастыря, горько заплакал, исповедуясь Богу: «Горе мне, помысел плоти ещё живет во мне, плоти я слушаюсь. Такой подвиг я на себя взял, и вновь меня похитил гнев. Помилуй меня, Господи, чтобы я не погиб. Если не утвердишь меня в долготерпении Своем, найдет себе удел во мне враг и сразу начнет осуществлять задуманное. Стану я его данником, как сказано в Писании: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2:10). Верую, что велики щедроты Твои, Господи, помоги мне и научи идти путем своих святых, забывая заднее и простираясь вперед (Флп. 3:14). Все святые от века, получив благодать Твою в помощь, постыдили врага и повсюду просияли. А как же я буду учить, Господи, тех, кого Ты обещал призвать к монашескому жительству? Ведь я ещё не победил страсти, которые через плоть одолевают душу, и не храню Твой закон безупречно. Верую, Господи, что, подав мне помощь и защиту, Ты простишь мне все мои грехи».

Так Пахомий каялся, рыдая всю ночь до утра. Он пролил столько пота и слез (стояло лето, и земля от зноя совсем высохла), что почва под его ногами превратилась в вязкую топь. Святой стоял на молитве, воздев руки к небу, и не опускал их, словно распятый на Кресте. Так он изнурял тело, чтобы вернуть душу к трезвению и, благодаря немалой кротости, сохранил мирные отношения с братом.

Б. Из аввы Кассиана

Если мы хотим стяжать совершенную кротость и сподобиться блаженства, заповеданного Господом (Ср.: Мф. 5:5), то должны отсечь от себя не только проявление гнева, но и смятение в разуме. Человек должен не столько сдерживать уста в миг гнева и не произносить безумных речей, сколько очищать сердце от злопамятства и не хранить в уме лукавые помыслы на брата. Евангельское учение призывает вырывать корни грехов, а не плоды.

Когда гнев будет искоренен из сердца, то не станут проявляться на деле ни ненависть, ни зависть. Кто ненавидит своего брата, тот назван в Писании человекоубийцей. Он мысленно убивает брата, относясь к нему с ненавистью (Ср.: 1Ин. 3:15). Гневливый не проливает крови брата мечом, на виду у людей, но умерщвляет его внутренним движением сердца, на виду у Бога. Бог награждает или наказывает не только за дела, но и за помыслы и пожелания. Как Он Сам сказал через пророка: «Я прихожу собрать дела и помыслы и пожелания их^[92]». Это мы узнаём также из слов апостола, что совесть их и мысли их будут обвинять и оправдывать в день, когда... Бог будет судить тайные дела человеков (Рим. 2:15–16).

37. О том, что брат должен быть великодушным к оскорбителям и не мстить своим обидчикам

А. Из Отечника

Об авве Исидоре, пресвитере Скита, рассказывали: если у кого-нибудь в келье жил немощный, малодушный и грубый брат и старец хотел прогнать его, то авва Исидор говорил: «Приведите его ко мне». Он принимал этого брата и своим долготерпением спасал его. А когда он в церкви говорил проповедь, то всегда повторял одно: «Братья, прощайте, и вам простится».

Отцы рассказали об одном великом старце, что, когда кто-нибудь приходил к нему за советом, он обычно говорил: «Вот, я беру на себя роль Бога и сажусь на судейском престоле. Как ты хочешь, чтоб я тебя судил? Если скажешь помилуй меня, Бог тебе скажет: «И ты помилуй своего брата». Если хочешь, чтобы я, Бог, простил тебя, прости и ты своего ближнего. Ибо разве может быть несправедливость у Бога? Ни в коем случае. Но наше спасение в нашей власти».

Обиженный брат пришёл к авве Сисою и сказал:

– Брат обидел меня, и я хочу отомстить ему.

– Нет, чадо, оставь отмщение Богу, – посоветовал старец.

– Я не успокоюсь, – упорствовал обиженный, – пока сам не отомщу.

– Помолимся, брат, – предложил старец, стал на молитву и произнес,

– Господи, нам уже не нужно Твое попечение о нас. Мы сами за себя можем отомстить.

Когда брат услышал это, пал в ноги старцу и воскликнул:

– Больше не буду воевать с братом, прости меня, авва.

Некий брат из Ливии пришёл к авве Силуану на гору Панефо и сказал:

– Авва, у меня есть враг. Он сделал мне много зла. Он и поле у меня отобрал, когда я ещё был в миру, часто строил против меня всякие козни и подговаривал отравить меня. Я хочу предать его в руки правителя.

– Чадо, оставь его лучше в покое, – посоветовал старец.

– Но, – возразил брат, – если его накажут, это принесет немалую пользу его душе.

– Поступай, чадо, как считаешь нужным, – сказал старец.

Тогда брат предложил:

– Отче, давай встанем, помолимся, и я пойду к правителю.

Старец поднялся, и они стали читать «Отче наш», а когда дошли до «и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим», старец произнес:

– И не остави нам долги наши, якоже и мы не оставляем должникам нашим.

– Но в молитве не так, отче, – остановил его брат.

– Разве не так, чадо? – спросил старец. – Но ты же решил идти к правителю, чтобы он отомстил за тебя, и Силуан не может произносить за тебя другую молитву.

Брат принес покаяние и простил своего врага.

Кто-то увидел трудника, несшего на спине мертвеца, и сказал ему: «Что ты носишь мертвых? Лучше носи живых».

Брат пришёл к старцу, жившему в пустыне, и увидел за оградой кельи ребят, которые пасли скот и громко ругались. Он открыл свои помыслы старцу, и, получив пользу от духовного ведения старца, заметил:

– Как же ты, авва, до сих пор терпишь этих ребят? Что же ты не отвадишь их от такой разнузданности?

– Поистине, брат, всякий день, когда мне хочется сделать им замечание, я запрещаю себе и говорю: «Если я их слов не могу вынести, то как я вынесу искушения, которые могут постичь меня?» Поэтому я ничего не говорю им, чтобы быть готовым вынести будущие искушения.

Старцы рассказали, что один старец жил в одной келье с молодым братом и, увидев как-то, что тот делает дело себе во вред, сказал:

– Другой раз этого не делай.

Но тот не слушался его, и старец махнул на него рукой, решив: «Пусть сам за себя отвечает». Однажды юноша запер дверь в келью, где хранился хлеб, и на тринадцать дней оставил старца без еды. А старец не спросил его, куда и зачем тот уходит. У них был сосед, который как только заметил, что юноша пропал, а старец не может войти в келью, приготовил немного еды и передал старцу через ограду, чтобы он поел, и между прочим сказал:

– Брат что-то задерживается.

– Он вернется, когда сможет, – ответил старец.

Брат сказал старцу:

– Хочу претерпеть мученичество ради Бога.

– Если в трудное время потерпеть своего ближнего, – сказал старец, – это равносильно мученичеству трех отроков в печи.

Сказал старец: «Если кто-нибудь скажет тебе обидное слово, а потом будет это отрицать, не раздражай его напоминанием, что ты, мол, так сказал. Ведь он вспыхнет и скажет: «Да, сказал, ну и что?». И вы серьезно поссоритесь. Пусть это слово с ним и останется, и тогда мир между вами только укрепится.

Б. Из Антиоха Пандекта

О Иакове, брате Иоанна Богослова, рассказывали, что судья, вынесший ему приговор, увидев, что его повели на смерть, раскаялся и пал к его ногам со словами:

– Прости меня.

Иаков остановился, сказал:

– Мир тебе, – и расцеловал его.

Судья тут же при всех объявил себя христианином, стал рядом с осужденным и вместе с ним разделил самую высокую награду.

В. Из аввы Исаии

Брат, если услышишь, что кто-то сделал тебе зло, поспеши противопоставить свою добрую волю его злу. Не воздавай в сердце своем тому, кто тебя огорчил, не порицай, не суди его, не оговаривай, не разноси о нём слухи. Если в тебе есть ещё страх геенны, уничтожь помысел, который внушает мстить ближнему. Скажи себе: «Жалкий человек! Ты должен молиться о прощении грехов своих. Бог тебя терпит до сих пор и не являет твои грехи. Как же ты смеешь в гневе на ближнего разносить слухи о нём? Если ты так поступишь, Бог не простит тебе твои грехи и объявит их всем на свете».

Это размышление смягчит твоё сердце, и, отказавшись мстить ближнему, ты обретешь милость у Бога. А если твоё лукавое сердце ожесточено на ближнего, знай, что нет в тебе ещё памяти о грехах перед Богом. Ты труслив, боишься даже покаяться в своих грехах, на какое же прощение ты рассчитываешь?

Не будем гневаться на ближнего за то, что он что-то нам сказал, не подумав. Он не по своей воле это сказал, но под действием того, кто наших братьев против нас подстрекает, чтобы мы возненавидели друг друга и оказались под его властью. Будем внимать святым заповедям нашего Спасителя, отсекая свою волю. Если мы любим только тех, кто нас чтит или слушается, чем мы отличаемся от язычников? Если мы молимся только за наших благодетелей, то же самое делают и мытари. Если мы рады только тому, кто нас хвалит, так же поступает любой грешник. Если мы ненавидим того, кто нас обижает, не слушается или ненавидит, то мы всё ещё остаемся иудеями.

Вспомни, что ты крестился во Христа и в Его смерть и уже не для себя обещал жить, но для Того, Кто умер и воскрес ради тебя. Рассмотри себя, следуешь ли ты по стопам Христовым? Христос безгрешен, Он образец тебе во всем. Он довольствовался нищетой, а ты не выносишь нищеты. Он не имел, где голову преклонить, а тебе стоит просто уйти из родных мест, и тебе уже неуютно. Он не мстил, а ты не можешь сдержаться, чтобы не отомстить. Он не гневался, когда страдал за нас, а ты гневаешься, даже когда тебя что-то раздражает. Он спокойно перенес все унижения, а ты не знаешь покоя, даже когда к тебе все расположены. Он смиренномудро призывал грешников к себе, а ты и любящих тебя людей бранишь. Он все невзгоды переносил с радостью, а ты услышишь даже о какой-то малой неурядице, сразу выходишь из себя. Он был кроток с самыми закоренелыми грешниками, а ты превозносишься над теми, кто намного лучше тебя. Он предал Себя на смерть за тех, кто согрешал против Него, чтобы их искупить, а ты не можешь ничем пожертвовать для тех, кто тебя любит.

Посмотри, что Он тебе даровал и чем ты Ему воздал. Познай Его по делам Его и себя по сотворенному тобой. Если ты умер вместе с Ним в божественном Крещении (Ср.: Рим. 6:3), то зачем грешишь? Как ты собираешься отвечать Ему в день славы Его, когда Он явится с небес, видимый всем народом в величии славы Своей, нося на теле знаки страданий за нас? (Ср.: Евр. 2:9–10). Как ты явишься перед ним, если твоё тело не претерпело никаких страданий. Он непременно скажет тебе: «Не знаю тебя». Ты увидишь всех святых, умерших во имя Его и пострадавших за Него, и стыдно тебе будет перед ними.

Рассмотри житие любого святого и увидишь, сколько они переносили страданий, но никогда не мстили. Это пророки, апостолы, мученики и другие святые. Пролитая ими кровь вопиет об отмщении всем живущим на земле (Ср.: Откр. 6:9–10). Все они, претерпев тяжелейшие страдания, никогда не гневались, хотя их мечами закалывали, камнями побивали, огнем жгли, на плахе казнили – они великодушны были к своим мучителям и молились об их прощении. Они знали, что палачи не по своей воле действуют. Всякая несправедливость исходит от дьявола: он и помрачил ум мучителей, заставив их казнить мучеников.

Рассмотри самого себя, возлюбленный, нет ли в тебе мстительности. Ты ничего не сможешь скрыть в тот час. Никто не сможет тогда всё изобразить, как он хочет, но дела каждого заявят о себе, каковы они. Когда произойдет Воскресение, каждый восстанет, облеченный в собственные деяния как в одежду: во зло или в праведность. Они и скажут о человеке и определят место каждого.

Блажен, кто совершил подвиг и поверг влекшего его в геенну и облекся в одежды Царства Небесного. Апостол сказал: «Ведаем мы, что наш земной дом рухнет, как палатка, но у нас есть здание от Бога, жилище нерукотворное, вечное, на небесах» (2Кор. 5:1).

Г. Из аввы Марка

Один ученый законовед спросил аскета:

– Прошу тебя, объясни, мне хотелось бы знать, почему монахи считают, что не нужно судить обидчиков?

– Не мстить обидчикам – Божия заповедь, – ответил старец. – Он сказал через пророка: «Мне отмщение, и Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19). И в Евангелии Он сказал: «Если вы будете прощать..., то простит и вам Отец ваш Небесный» (Мф. 6:14–15). Во многих местах Писания повторяется это. Неужели можно предложить более праведный закон, чем Божий, и раньше времени считая себя безгрешным, судить обидчиков?

– Но ведь правители, – возразил законовед, – наказывают обидчиков, чтобы восстановить справедливость к обиженным.

– Судьи не согрешают, наказывая обидчиков, – заметил старец. – Но кто предаёт обидчиков судьям, а не суду Божию, вот те согрешают. Прежде всего зло, накапливающееся в человеке, взывает к покаянию, а не к отмщению. Затем, даже если ты претерпел несправедливость, следует по Божьему велению простить обидчику для того, чтобы и тебе простились твои прегрешения. А человеческое возмездие сделает непростительным твоё зло.

Правители, как сказал апостол, страшны не добродетельным, но творящим зло. Они не принуждают верующих благочестивых людей отдавать своих обидчиков под суд, не карают за отказ от мести. Обиженные не обязаны идти в суд. Возмездия добивается только тот, кто этого хочет. Правители чтут и по-доброму воспринимают тех, кто долготерпит ради Бога, считая таковых людьми разумными и добродетельными. Поскольку правители не принуждают судиться тех, кто не хочет, потому и не погрешают, когда наказывают осужденных.

Поэтому нужно, премудрый собеседник, кроме внешних законов и правил изучить и духовный закон. Нужно терпеть все скорбные неурядицы, а виновных не карать, но любить и прилагать к ним только закон любви. Любовь, как говорит Писание, не мыслит зла, все покрывает, всему верит, всему надеется, все переносит (1Kop. 13:5–6). Любовь не может судить тех, кто творит несправедливость. Мы все стяжали любовь в различной мере, кто-то больше, а кто-то меньше. Но никто из нас не достиг достоинства любви, и потому мы ожидаем, что по благодати Христовой будут восполнены наши упущения, если мы не будем пренебрегать деланием, которое в наших силах.

Мудрые только на словах считают, что грешат лишь те, кто чинят несправедливость. А кто премудры в духе, те обвиняют и себя в несправедливости, если не переносят несправедливость с мужеством. Они знают, что их нынешние скорби произошли от давних их грехов, и потому им не на что обижаться. Тот, кто мстит за себя, обвиняет Бога в неправосудии. А тот, кто переносит постигающую его скорбь как свою, признаётся в своих былых ошибках, из-за которых на него и обрушились нынешние бедствия. Кого обижают люди, те должны избегать греха, и тогда утешение изгладит всю их скорбь.

Кто верует Христу, запретившему месть, тот претерпевает с верой любую несправедливость. Кто молится за своих обидчиков, тот повергает в смятение бесов. А кто противится обидчикам, тот перед бесами бессилен. Лучше быть растоптанным людьми, чем бесами. Кто угождает Богу, всегда выходит победителем. А кто гневается на ближнего из-за денег, из-за славы или из-за наслаждения, ещё не понял, что Бог справедливо управляет всеми делами. Не слушай о несчастьях своих врагов. Кто с радостью слушает злые речи, тот после пожнет плоды своей мстительности.

Мы не можем от всего сердца простить другому человеку его прегрешения, если у нас нет правильного знания. Правильное знание показывает, что во всех своих бедах человек повинен сам. Если тебя кто-то оскорбил, а ты не только ничего не сказал, но и не подумал, ты стяжал истинное знание и показал твердую веру Владыке. Сыны человеческие ошибаются, когда разбирают, что справедливо, а что нет. Ведь Бог каждому воздает по справедливости, поэтому и обидчик не сохранит преимуществ и обиженный не останется в накладе. Человек, который этого не понимает, живет в мире своих вымыслов. Не на пользу ему его смятение. Щедрое сердце сподобится щедрости, и милостивый будет помилован. А за противным противное и последует.

Д. Из Григория Двоеслова

Я слышал от благоговейных мужей, что не нужно позволять никому расхищать то, что мы сохраняем для нашего пропитания и помощи нищим. Особенно, если претерпеваем это от христиан: чтобы мы не стали из-за нашего незлобия причиной греха неправедных. Но полагаю, что не нужно так надуманно ставить своё имущество выше себя. Если я оставлю молитву и хранение своего сердца и начну выступать в судах, то вскоре я просто переселюсь в помещения суда. Нельзя считать восстановление справедливости более важным делом, чем собственное спасение, даже если не напоминать о заповеди Спасителя (Лк. 6:27).

Я не смогу последовать Евангельской заповеди «от взявшего твое не требуй назад» (Лк. 6:30), если не буду с радостью смотреть на расхищение и разграбление своего имущества. Об этом говорит апостол^[93]. Ведь даже если вернуть своё имущество, вор не станет свободен от греха. И тленные суды не могут покушаться на нетленный суд Божий. Если человек виновен перед законом, то перед ним ему и следует оправдываться. А нам лучше переносить насилие тех, кто нас обижает, и молиться за них, чтобы через покаяние, а не через возвращение у нас похищенного, отрешиться от вины многостяжания. Этого и требует от нас правосудие Божие: освобождения многостяжателя от греха через покаяние.

Е. Из аввы Исаака

Кто говорит, что оставил мир, но при этом судится с людьми, лишь бы не лишиться какого-нибудь своей вещи, тот совершенно слеп. Ведь он добровольно оставил всё церковное тело и теперь сражается только за какую-то одну его часть. Знай, что долги прощать должникам – дело праведности: тогда человек увидит, что воссияло спокойствие в его уме. Когда ты восходишь выше пути праведности, тогда освобождаешься от всякой вещи. Те, для кого мир умер, переносят все искушения с радостью. А для кого мир жив, тем невозможно вытерпеть несправедливости. Побеждаемые тщеславием, они исходят гневом или мучаются от горя.

О, как трудно совершить эту добродетель – терпеливо переносить несправедливость! Но какую великую славу приобретают перед Богом имеющие её! Кто хочет стяжать эту добродетель, должен сначала отдалиться от своих ближних и уйти на чужбину, так как в своём отечестве ты ничего не добьешься. Нужно обладать большой силой, чтобы выдержать обиды, находясь среди родственников. Это могут только люди, для которых умер весь этот мир, и всякое утешение ушло безвозвратно и исчезло навсегда.

Ж. Из Отечника

Блаженный Зосима сказал: «Как-то раз я встретился с блаженной Дионисией. Один брат попросил у неё милостыню, и она дала ему, сколько смогла. Но так как она дала ему не столько, сколько просил, он начал ругать её и меня неподобающими выражениями. Услышав его слова, бедняга расстроилась и стала думать, как бы его проучить. Когда я понял, что она замыслила, сказал:

– Что ты делаешь? Ты замышляешь против себя и губишь всякую добродетель своей души. Ибо что ты можешь по достоинству вынести из того, что Христос претерпел ради тебя. Знаю, госпожа, что деньги для тебя – мусор, ибо ты раздаешь их всем подряд. Но если ты не стяжаешь кротости, окажешься подобна кузнецу, который бьет по куску железа, а изделие не выходит. Цитата не найдена.И добавил, – Игнатий Богоносец сказал: «Мне необходима кротость, которая разрушает всякую силу князя века сего»^[94]. Не возмущаться – признак того, что ты отвергла мир. Ибо бывает, что человек пренебрегает многими кентинариями^[95], но дорожит одной иголкой. Страсть делает эту иголку дороже денег, он становится рабом иголки или куколя, или книги и уже перестает быть рабом Божиим. Хорошо заметил один мудрец: «Сколько страстей у души, столько и господ». И апостол добавил: «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет. 2:19).

Услышав это, она посмотрела на меня с восхищением и сказала:

– Ты обретешь Бога, к Которому страстно стремишься.

Блаженный старец ещё сказал: «Заповеди Божии, естественно, весьма легки, но наши лукавые произволения делают их трудными. И пока они действуют в нас, душа не может исполнить заповеди, но если мы оставим лукавство, то они окажутся простыми и вовсе нетрудными. Человеку сложно отказаться от пристрастия к мирским вещам и от ссор из-за обладание этими вещами. Богатеть в Боге и надеяться только на Бога, который создал нас и заботится о нас, и желать Его Царства – вот единственное, к чему нам следует прилагать усилия.

Обычно, когда мы попадаем в морскую бурю или если к нам приближаются разбойники, то всё оставляем, бросаем всё наше имущество, потому что знаем: нужно спасаться как можно быстрее и ради краткой жизни жертвуем всем и считаем за счастье, даже если всё погибло, но мы сами спаслись от разбойников или от бури. Тот, кто недавно сходил с ума из-за гроша, теперь сам бросает всё, лишь бы сохранить временную жизнь.

Но почему мы не думаем то же самое о вечной жизни? Почему мы охотно, от души не презрим и не выбросим всё земное, только бы не лишиться вечной жизни? Почему не так силен страх Божий, как сказал святой, как страх перед пучиной? Чтобы утвердить нас в сказанном, авва Зосима рассказал следующую повесть, которую он от кого-то узнал.

Некий ювелир взял с собой драгоценные камни и жемчуга и вместе со слугами сел на корабль, чтобы совершить успешную торговлю в чужих краях. Во время плаванья мастер подружился с юнгой, который служил ему и ел с ним за одним столом. Однажды юнга случайно услышал, как матросы перешёптываются и договариваются о том, чтобы выбросить ювелира в море и забрать его драгоценные камни и имущество. Юноша очень опечалился. Когда он, как обычно, пришёл к ювелиру, тот заметил, что юноша мрачен и замкнут, и спросил:

– Почему ты сегодня мрачный?

Сначала юнга не хотел ничего говорить и утаил от него то, что он услышал. И в следующий раз он тоже промолчал. Но поскольку ювелир настойчиво старался узнать о причине его мрачного настроения, юноша не выдержал – разрыдался и рассказал, что моряки замыслили против него. Ювелир спросил:

– Это точно?

Юноша ответил:

– Воистину так – они договорились между собой.

Тогда мастер тут же позвал своих слуг.

– Всё, что я вам скажу, сделайте незамедлительно, – сказал он и расстелил простыню. – А теперь принесите мои сумочки с каменьями.

Они принесли. Он открыл их и начал высыпать из них каменья на простыню. Вытряхнув из них всё, сказал:

– И в этом человеческая жизнь? И из-за этого я терплю страх и борюсь с морем? Жизнь моя полна бед, и я вскоре умру и ничего не возьму с собой из этого мира? Бросьте все это в море.

Вместе со слугами он взял простыню с драгоценностями и бросил в море. Моряки стояли, ошеломленные – у них на глазах рухнули все их планы.

Обратим внимание, братья, что лишь только возник у него помысел, как сразу этот мирской недалекий человек отрекся от своих пристрастий и стал философом на словах и на деле: и все ради того, чтобы обрести краткую временную жизнь. А мы ради заповеди Христовой и Царства Небесного не можем без сожаления потерпеть даже малый ущерб.

Уж если вообще стоит печалиться, так это о гибели человека, нанесшего нам ущерб, а не о потере имущества, о том, кто поступил с нами несправедливо и самого себя лишил спасения, ибо неправедные Царства Божия не наследуют (1Кор. 6:9). Если же с тобой кто-то поступил несправедливо, то даровал тебе жизнь, ведь в Писании сказано: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5:12).

Мы же делаем всё наоборот: печалимся о душевной гибели членов тела Христова и сидим, погруженные в помыслы о нашем брате из-за тленных, ничтожных вещей, не имеющих никакой ценности. Ведь Бог верою сделал нас членами тела, глава которого Христос, как говорит апостол: «Все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос» (1Кор. 12:12).

Когда брат тебя огорчает, считай, что тебе досаждает или рука, или глаз, или какая-нибудь другая часть тела. В Писании сказано, что, когда страдает один член, вместе с ним страдают и все остальные. Если у нас болит что-нибудь, боль распространяется по всему телу, потому все части тела взаимосвязаны. Но мы не отсекаем и не выбрасываем руку и не вырываем глаз, чтобы прекратилась боль. Напротив, потерю хотя бы одного органа мы считаем великим ущербом. Поневоле мы сострадаем болящему органу и всячески стараемся его исцелить. Мы возлагаем на себя честную печать Христову, мажем больное место святым елеем, показываемся врачам, чтобы поскорее выздороветь.

Когда больной орган поправится, то прекратит страдать и всё тело. Так же и мы должны думать о своих братьях и так же относиться к ним. Если кто-то из них, подстрекаемый нашим общим врагом, обидит нас или огорчит по Божиему попущению (когда Бог хочет нас испытать или освободить от нашей страсти), то мы должны печалиться не из-за ущерба или оскорбления, но только из-за того, что брат прежде всего повредил самому себе. Он много себя преобидел, как я уже сказал, потому что жалким образом отпал от Царства Небесного. Поэтому мы должны скорбеть и рыдать и горячо умолять за него человеколюбивого Бога, чтобы Он простил брату его ошибку.

Поступая так, мы поистине станем подражателями Христа, Который молился за Своих распинателей и просил Отца оставить им грех. Он образец для нас во всем и в незлобии тоже. Подражая Господу нашему, простим братьям все, в неведении совершенное против нас, чтобы и Он оставил нам наши прегрешения и сделал нас участниками и наследниками Его славы».

Он же рассказывал:

«Как-то раз я заказал книги одному искусному каллиграфу. Когда он закончил работу, то послал за мной и сказал: «Я закончил, присылай человека и забирай книги». Один брат, услышав обэтом, пошёл от моего имени к этому каллиграфу и, передав деньги, забрал книги. А я, не зная этого, послал одного из наших братьев за книгами с запиской и деньгами.

Тот брат уже ушёл, и, когда каллиграф понял, что забравший книги его обманул, возмутился и сказал: «Я сейчас пойду и проучу его сразу за два греха: за то, что он надо мной насмеялся и за то, что взял не принадлежащее ему». Только я это услышал, как послал за каллиграфом и сказал ему: «Знаешь, брат, мы приобретаем книги для того, чтобы учиться по ним любви, смирению и кротости. А если началом приобретения книг становится раздор, я не хочу приобретать книги, только бы не ссориться. Рабу же Господа не должно ссориться (2Тим 2:24)".

К одному отшельнику явились разбойники, и тот со страху закричал. На его крик сбежались соседи, связали разбойников и отправили их к местному правителю. Тот посадил разбойников в тюрьму. Когда братья это услышали, то опечалились и сказали:

– Это из-за нас их выдали.

Они все вместе пошли к авве Пимену и рассказали ему, как было дело. Авва написал старцу:

– Подумай о том, что их выдали не первый раз, а уже второй. Если бы ты не выдал их первый раз движением уст, проявив трусость по маловерию, то их бы не выдали правителю.

Когда старец прочёл письмо аввы Пимена, он встал, пошёл в город, хотя прежде никогда не выходил из кельи, и добился освобождения разбойников из тюрьмы. Он был почитаем во всей стране и освободил разбойников на глазах у всего народа.

З. Из святого Ефрема

Если брат тебе задолжал и медлит отдать долг, а ты решил напомнить ему, скажи один раз. Часто бывает, что человек просто забыл. А если ты кому-то задолжал, а он из вежливости тебе не напоминает, побойся Бога, не присваивай чужого имущества. В Писании сказано: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви» (Рим. 13:8).

38. О том, что христианин не только не должен наказывать обидчика, но и великодушно терпеть неправду и своим незлобием постыжать его

А. Из Григория Двоеслова

Благочестивейший муж по имени Ливертин из монастыря святого Онората, где он сначала был учеником Онората, а потом стал вторым лицом в обители, ехал как-то на лошади. С ним повстречался предводитель готфов^[96] граф Дардас со своим войском. Его люди тотчас же ссадили Ливертина с лошади, на которой он ехал, и отняли её. Святой благодушно перенёс потерю и даже отдал им хлыст.

– Возьмите и это, чтобы было вам чём погонять мою лошадь, – сказал он и стал молиться.

Войско Дардаса отправилось дальше и вскоре достигло реки Вултурни^[97]. Чтобы переправиться чрез неё, кавалеристы начали пришпоривать коней, но как они их ни били, животные не двигались с места, как будто перед ними была глубокая пропасть. Когда всадники сами устали мучить животных, кто-то сказал:

– Эта напасть нам за то, что мы обидели Божьего человека.

Несколько всадников тотчас же поскакали назад, нашли Либертина на том же месте, коленопреклоненно совершавшего молитву.

– Вставай, – сказали они, – и возьми свою лошадь.

– Идите с миром, – отвечал святой, – а лошадь мне не нужна.

Тогда всадники сошли с коней, подхватили Ливертина, посадили его в седло и тотчас ускакали. Когда они вернулись, кони стремительно, как по суше, а не как по воде, переправились через реку, к которой до этого не могли подойти.

Удивляться следует как смирению праведника, кротко перенесшего несправедливость, так и правосудию Бога, пресекшего беззаконие и вразумившего людей через неразумных тварей и при этом дивно прославившего Своего раба.

Б. Из жития святого Маркиана

Великий Маркиан в полночный час, когда, как он думал, никто его не увидит, обычно ходил к знакомому меняле, чтобы за свои золотые монеты получить медные и потом раздать их нищим, и сразу же возвращался к себе. Меняла, для которого ночная тьма облегчала получение лихой выгоды, пользовался неправильными весами. Но Маркиан не возмущался и даже не думал его уличать, оставляя это на совести менялы.

Так было много раз, и тот изумлялся терпению Маркиана, который вел себя так, будто ничего не замечает. И вот однажды темной ночью, он, наконец, понял, в чём было дело жизни Маркиана, и велел слуге проследить за святым, когда тот выйдет от него, чтобы узнать, зачем ему столько медяков. Слуга пошёл вслед за праведником. Между тем божественный муж увидел умершего нищего, лежавшего на постели, сходил в небольшую таверну, взял вина, омыл покойника и переодел. При этом мертвый даже привстал, о чем мы говорили выше, облобызал Маркиана и вновь лег и закрыл глаза.

Увидев такое, слуга в ужасе затрясся и стремглав побежал к хозяину и рассказал всё, как было. Менялу охватило раскаяние за содеянное. Сколько раз он обманывал святого! Совесть бичевала его, он горько заплакал. Когда Маркиан вновь пришёл к нему, чтобы обменять золотник, богач пал ему в ноги и исповедовал зло, которое причинил, и вернул всё, что утаил от него.

Так благое дело, совершаемое в молчании, может тронуть человека больше, чем множество слов. На кого не действуют обличения и уговоры, те исправляются, если узнают о похвальном деле, безмолвном и от глаз людских скрытом. В них просыпается совесть, они становятся лучше и по своей воле начинают учиться благому добру, (а иного не бывает). Маркиан всё же сказал, что не знает этих денег, и отказался брать недостачу: не потому что гнушался менялы (ведь он не только простил его, но и признал его поступок делом любви), но потому что бежал от суетной славы, которая приносит только вред. Он не хотел, чтобы хоть кто-то из людей об этом узнал и сохранял тайну для одного только Бога.

В. Из жития святого Спиридона

Однажды к святому Спиридону пришёл человек, чтобы купить сто коз. Святой согласился продать. Покупатель назвал цену и пошёл отбирать животных, но заплатил он только за девяносто девять голов, чтобы одну козу взять незаметно, надеясь, что простоватый и совсем не деловой продавец этого не заметит. Когда они вместе зашли в загон, Спиридон, отсчитав сто коз, отдал их и молча взял деньги.

Но одна коза, как послушная своему хозяину, будто зная, что он не продал её, убежала обратно в загон. Покупатель потащил её силой, но она снова вырвалась из его рук. Самое удивительное, что она вырвалась и в третий раз. Хозяину пришлось пинать и кричать на бедняжку, но животное упиралась. Покупатель попытался взвалить её на плечи и понести, но она стала сильно и яростно лягаться, бодаться и вырываться из рук. Тем самым животное ясно показало на нечестность покупателя и наказывала его. Те, кто были рядом, смотрели на это с изумлением, но не понимали, в чем причина.

Великий святой не хотел обличать покупателя перед всеми. Поэтому он сказал ему шёпотом:

– Смотри, чадо, может быть не просто так коза брыкается и не хочет уходить. Проверь, заплатил ли ты за неё.

Эти слова задели торговца за самое сердце, он осознал свой грех, устыдился, признался в обмане и попросил прощения.

Как только за козу были доплачены деньги, она перестала блеять и упираться, но спокойно пошла вместе со всеми остальными.

Великий святой, во всем хранивший умеренность и невозмутимое спокойствие, богобоязненно распоряжался делами епархии, но не забывал и о козах и овцах.

Как-то в глухую полночь воры неслышно проникли в овечий загон, чтобы украсть овец. Но Бог, опекающий пастыря, не покинул и пасомых овец. Воры оказались связанными в загоне незримой силой.

Настало утро, и великий святой, зная, что произошло, пришёл к ворам. Увидев, что их руки за спиной скручены и связаны, он молитвой освободил их от уз, затем преподал им длинное наставление, что нужно зарабатывать на жизнь праведными трудами и подарил им барана, сказав с улыбкой:

– Вы же не зря бодрствовали всю ночь.

Вот какой случай произошел с судовладельцем из Тримифуса^[98]. Ему понадобились деньги, чтобы отправиться торговать за море. Он пришёл к святому и попросил у него в долг. Святой соблюдал все заповеди, в их числе и повелевающую не отворачиваться и от просящего в долг^[99]. Он охотно дал этому человеку несколько золотых монет, которые хранились в епископии на случай нужды. Корабельщик взял золото и, совершив благополучное путешествие и заработав немалую прибыль, вернулся в Тримифус. Он пришёл к святому вернуть долг. Святой даже не проверил и не пересчитал деньги, как поступает большинство людей: он просто велел корабельщику подняться по лестнице и положить деньги в шкатулку, откуда они были взяты.

Корабельщик, очарованный добротой и доверчивостью святого, положил в шкатулку золотые монеты, как ему и сказал заимодавец. И всякий раз, когда ему было нужно, корабельщик брал деньги и без лукавства их возвращал. Так он поступал много раз, но страсть сребролюбия оказалась выше его сил. Его одолело подозрение к человеку, который полностью доверял ему, и в душу его вселилось лукавство, убивающее правдивость. Он обратил данную ему свободу во зло. Однажды он сделал вид, будто пошёл вернуть долг, но ничего не положил в шкатулку, запер её и ушёл, унеся деньги с собой.

Эти украденные деньги он потратил на свои дела, но они не принесли никакой выгоды. Он оказался в нужде и пошёл проторенным путем к великому святому, чтобы ещё раз попросить золото, которое не вернул. От святого не скрылось злодейство корабельщика, и он кротко велел ему, как обычно, пойти и взять деньги.

Корабельщик сделал вид, что ничего лживого и низкого он не совершал. Он пошёл за деньгами и, открыв шкатулку и найдя её пустой (такой он её сам и оставил), сообщил об этом святому, думая, что Спиридон не поймет, почему денег нет. Святой велел ему поискать деньги повнимательнее.

– Ведь, – сказал он, – ты сам их туда положил. Больше никто к шкатулке не прикасался.

Корабельщик снова пошёл и сделал вид, будто все осмотрел, но так как нельзя найти деньги, которых нет, он с притворным удивлением сказал:

– Нигде не могу их найти.

Благой и кроткий муж сказал ему:

– Друг, если ты и вправду их туда положил, то там и должен их взять. А если ты просишь у нас того, что забрал себе, ты над самим собой сейчас издеваешься, а не над нами.

Когда корабельщик это услышал, то больше не мог снести обличения своей совести. Он пал на землю, обхватил колени святого и стал молить о прощении. Святой успел простить его прежде, чем он начал говорить. Он дал ему наставление впредь не зариться на чужое и не отягощать свою совесть злодейством и ложью.

– Ведь от этого, – прибавил он, – нет никакой выгоды, лишь одни потери.

Г. Из жития святого Евфимия Нового из Мадито

Несколько святотатцев ночью проломили стену в храме, где служил преподобный Евфимий, и похитили священные сосуды. Когда наутро кража обнаружилась, поднялось всё село и начало искать злодеев – слух о краже распространялся быстро. Воры были схвачены и преданы в руки правосудия. Судьи собирались вынести приговор без всякого снисхождения и потребовать для этих жалких преступников самого жестокого наказания.

Когда великий святой услышал об их решении, вышел на середину и сказал:

– Нехорошо, чтобы эти мерзавцы получили возмездие от других, когда перед вами стоит потерпевший. Кто понес ущерб, у того и право негодовать. Выдайте их мне, я беспощадно накажу их, так, что они скоро умрут от мук, голода и жажды.

Горожане рассудили, что он говорит правильно. Когда народ разошёлся, святой отвёл воров к себе домой. Там он отнесся к ним радушно, дал им всё необходимое, освободил от оков и отпустил на все четыре стороны.

В другой раз во время полнолуния, когда по земле разлился холодный свет, великий святой, как обычно, после славословия Богу делал обход своего хозяйства, как вдруг увидел двоих людей, воровавших муку из подвала. Один через подкоп пролез вниз и оттуда подавал мешки наверх, а другой принимал и относил в сторонку, надеясь, что никто не заметит. Он был настороже и как только заметил святого, бросился наутек, оставив товарища.

Божественный Евфимий считал большим злом лишать бедных муки, особенно когда хлеба не хватало, и он ценился чуть ли не на вес золота. И он решил заменить беглеца и помочь его товарищу. Тот, не зная, что произошло наверху, продолжал подавать мешки, а святой принимал их и складывал.

Когда вор извлек достаточно количество мешков и собирался вылезать, святой шепнул ему на ухо:

– А чего мы пойдем, не забрав сыр? – пальцем показал, где лежат головки сыра. Со страху тот не догадался, с кем разговаривает, и спросил:

– А ты откуда знаешь?

– Епископ об этом недавно говорил, я слышал, – ответил Евфимий.

Вор начал ощупывать указанное ему место и добрался до сыра. Он взял головки и подал их святому. Но как только несчастный увидел его руку, сразу понял, кто это, от страха и стыда рухнул на землю и стал просить прощения, ползая у него в ногах.

Святой почтительно взял его за руку, поднял с земли, обнял и сказал:

– Не бойся, чадо, и не думай, что совершил что-то ужасное. Взятые тобой вещи принадлежат Богу и тебе. Если ты возьмешь часть, знай, что берешь свое, а не чужое. Если тебе понадобится еще, приходи и бери все, что нужно.

Вор утешился этими словами и ушёл, дивясь незлобивости и сострадательности святого, и всем рассказал о произошедшем. А святой по своей великой добродетели не считал свой поступок даже стоящим внимания, потому что полагал, что настоящий христианин должен считать всё материальное общим для всех людей и ничего не считать своим (Ср.: Деян. 4:32). Его душу созидала любовь, а сохраняло блаженное смирение; потому сума его не оскудевала (Ср.: Мф. 6:19–20).

Д. Из Отечника

Брат спросил авву Пимена:

– Что означают в Писания слова «гневающийся на брата своего напрасно?» (Мф. 5:22).

Авва ответил:

– Если брат погрешил против тебя, даже очень сильно, и ты разгневался на него, это напрасный гнев. Если он тебе вырвет правый глаз и отсечет правую руку, ты не должен на него гневаться. Но если он тебя отделит от Бога, вот тогда гневайся.

Сказал старец: «Несправедливо обиженный и простивший ближнего по природе своей от Иисуса. Кто не обижен и не обижает других, тот по природе своей от Адама. А кто обижает ближнего, требует с него проценты, наживается на чужом горе, тот по природе своей от дьявола».

Рассказывали об авве Геласии, что у него была книга на пергаменте ценой в восемнадцать номисм^[100]. В ней были переписаны весь Ветхий и Новый Завет, и она лежала в церкви, чтобы каждый желающий из братьев мог читать её. Пришел брат-чужестранец и когда зашёл к старцу, увидел книгу, то сразу позарился на неё, украл её и ушёл. А старец, хотя все видел, не стал гнаться за ним. Тот человек пришёл в город и стал продавать книгу. Он нашёл покупателя и попросил за неё шестнадцать номисм. А покупатель сказал:

– Я сначала поспрашиваю, что это за книга, а потом скажу о цене, которую ты просишь.

Чужестранец отдал ему книгу. А торговец принес её авве Геласию, чтобы тот оценил товар, и сказал, сколько за неё просят.

Старец принялся рассматривать книгу так, будто никогда раньше не видел её, потом сказал:

– Покупай, книга хорошая и стоит названной цены.

Торговец вернулся к себе, но ответил продавцу не так, как велел старец.

– Я показал книгу авве Геласию. Он сказал мне, что шестнадцать номисм слишком дорого, и книга не стоит того.

Похититель, услышав это, спросил:

– А больше ничего тебе не сказал старец?

Тот ответил:

– Нет.

Растроганный незлобием старца, продавец сказал:

– Не буду её продавать, – он забрал книгу, пришёл к старцу с покаянием, хотел вернуть её назад, но тот отказался принимать её. Тогда брат сказал:

– Если не примешь, мне не будет покоя.

– В таком случае я возьму её.

И брат оставался у старца до самой его кончины, поскольку получил большую пользу от делания старца.

Когда авву Евпрепия грабили, он помогал грабителям выносить свои вещи. Они вынесли всё из кельи, оставив старцу только дорожный посох. Увидев это, авва смутился, и, взяв его, побежал за ними, чтобы отдать и его. Но они не захотели брать простую палку и поспешили скорее убраться прочь. Тогда старец вручил посох первым попавшимся путникам и сказал, кому передать его.

Как-то на авву Феодора напали трое разбойников: двое держали его, а третий выносил из кельи его имущество. Когда они вынесли книги, то хотели забрать и рясу, которую старец надевал на богослужение, но он попросил:

– Оставьте рясу.

Они не послушались. Тогда старец одним движением рук повалил на землю обоих державших его разбойников. Увидев такое, они перепугались.

– Не бойтесь, – сказал старец. – Поделите моё имущество на четыре части, себе возьмите три, а мне оставьте одну.

Они так и сделали, и старец получил свою долю – служебную рясу.

Про авву Иоанна Перса рассказывали, что когда на его келью напали злодеи, он вынес таз и всем омыл ноги. Они устыдились и с покаянием ушли.

Авва Макарий вернулся к себе в келью и увидел человека, который приехал на осле и выносил его имущество. Он присоединился к грабителю и стал навьючивать на осла вещи, будто они были не его. Затем, не проронив ни слова, он проводил его и сказал:

– Мы ничего не принесли с собой в мир и поэтому ничего не унесем из него. Господь дал, что пожелал, так и стало. Да будет Господь благословен во всем.

Ещё о нём говорили, что в его отсутствие к нему в келью пришёл разбойник. Когда авва вернулся, то застал разбойника, нагружавшего его имущество на верблюдицу. Авва стал помогать выносить свои вещи и вместе с разбойником навьючивать на животное. Когда всё было погружено, разбойник стал бить верблюдицу, чтобы она вставала, но она не поднималась. Авва Макарий, видя, что животное не поднимается, вернулся в келью, нашёл маленькую скамеечку, вынес её, положил на верблюдицу и сказал:

– Брат, вот чего не хватало, – и, ударив верблюдицу по ноге, крикнул: – Вставай.

Верблюдица тотчас встала и, сделав несколько шагов по слову его, вновь улеглась и уже не вставала, пока с неё не сняли всю поклажу. Пристыженный разбойник ушёл ни с чем.

Пришли как-то в келью старца разбойники и сказали ему:

– Мы сейчас возьмем всё из твоей кельи.

– Берите, чада, всё, что вам нужно, – сказал он.

Они все взяли и ушли, и забыли захватить только какой-то сверток. Старец взял его и побежал догонять их, крича во весь голос:

– Чада, возьмите, вы забыли это у меня в келье.

Разбойники, изумленные незлобием старца, вернули всё, что взяли, и, покаявшись, сказали:

– Поистине, он человек Божий.

Рассказывали, что как-то философы^[101] решили испытать монахов. Проходил мимо монах, хорошо одетый, и они говорят ему:

– Эй ты, подойди-ка сюда.

Тот в гневе обругал их.

Проходил и другой монах, ливиец, и они сказали:

– Эй ты, монах, старый греховодник, подойди-ка сюда.

Тот сразу подошёл, и они ударили его по щеке. Он подставил другую щеку. Они тотчас пали перед ним на колени и с изумлением воскликнули:

– Вот истинный монах!

Они посадили его рядом с собой и стали расспрашивать:

– Каким же делом вы превзошли нас в пустыне? Вы поститесь? И мы постимся. Вы бодрствуете? И мы бодрствуем. Все что вы делаете, и мы делаем. Но в чем же вы выше нас, пустынники?

Старец ответил:

– Мы надеемся на благодать Божию и храним свой ум.

Философы сказали:

– Этого мы хранить не можем.

Так, получив духовную пользу, они попрощались с монахом.

Два монаха жили рядом. Старец пришёл к ним, чтобы испытать их. Он взял посох и стал истреблять овощи, которые вырастил один из них. Завидев это, брат спрятался и не выходил до тех пор, пока от овощей ничего не осталось. Затем он вышел и увидел, что уцелело одно только растение. Он сказал старику: «Если хочешь, я сейчас приготовлю его, и мы вместе поедим». Старец совершил перед братом поклон, сказав:

– Ради твоего незлобия почил Дух Святой на тебе, брат.

Блаженный Зосима рассказывал об одном старце: «Когда я был в монастыре в Тире^[102], пришёл к нам один добродетельный старец. Мы стали с ним читать книгу «Изречения старцев» (мы всегда её по нашему обычаю читали) и дошли до рассказа о том старце, к которому пришли разбойники и все взяли, кроме одного небольшого свертка. Там было написано, что старец гнался за ними, крича во весь голос: «Чада, возьмите, это вы забыли в моей келье». Они, восхищенные его незлобием, вернули все украденное.

Когда мы прочли это, старец сказал мне:

– Ты знаешь, авва, это высказывание весьма помогло мне.

Я стал его расспрашивать:

– Как это, отче?

Он ответил:

– Когда я жил на берегу Иордана, я прочел это высказывание и, восхитившись незлобивостью и кротостью старца, обратился к Богу и сказал: «Господи, удостоивший меня принять тот же монашеский образ, что и он, удостой меня по следам его ступать и следовать, как и он, тем же путем, направляемый Твоей благодатью».

Когда мной овладело это стремление, уже через два дня моего сиденья в келье слышу, как несколько человек подошли к келье, постояли и постучались в дверь. Я понял, что это разбойники. Сказал я про себя: «Слава Богу, настало время явить плод моего желания». Я открыл дверь и радушно их принял, зажег светильник и начал показывать им вещи, приговаривая:

– Не беспокойтесь, верую Господу, что не скрою от вас ничего.

– У тебя есть золото? – спросили они.

– Да, три золотника, – ответил я и открыл ящичек.

Они взяли золото и ушли с миром.

– А я, – сказал блаженный Зосима, – поблагодарил старца за рассказ и спросил его:

– А что было потом? Они вернулись, как те разбойники к старцу из повести?

Он тотчас ответил:

– Упаси Господи! Я не хотел их возвращения.

Вот, видите, – добавил в заключение авва Зосима, – к какому преуспеянию, славе перед Богом привели его желание и душевная готовность. Он не только не пожалел о вещах, но и радовался, как будто удостоился великого блага».

Другой старец, которому нужна была одежда, пришёл на рынок и купил одежду за нумию^[103] с мелочью. Он взял плащ, положил на землю, сел на него и, отдав продавцу номисму, стал отсчитывать медяки, раскладывая их на валявшейся рядом дощечке. Кто-то подошёл сзади и стал вытягивать покупку из-под него. Старец чувствовал, что кто-то вытаскивает одеяние, но молчал и только все больше нагибался над монетами, пока вор не вытянул одеяние полностью и не скрылся. А старец, заплатив полную цену, ушёл с пустыми руками.

39. Кто с благодарностью терпит несправедливость и не требует отмщения, за тех мстит Бог, и награда от Него терпеливым превосходит их лишения

А. Из жития святого Иоанна Милостивого

Лукавый бес, завидуя благородному образу мыслей и великодушию дивного Иоанна, внушил патрицию^[104] Никите, давно знавшему святого и дружившему с ним, думать и говорить о святом совершенно недостойные вещи, позорящие честь самого вельможи. Однажды он пришёл к блаженному мужу и сказал:

– Владыка, его величество нуждается в больших средствах на неотложные общественные нужды, а его расходы слишком велики. Ты сам видишь, в каком затруднении оказались все государственные дела^[105]. Так что, отдай то, что ты тратишь как попало и неизвестно на что, в государственную казну.

Иоанн, нисколько не смутившись, сказал:

– Несправедливо будет то, что освящено для Небесного Царя, отдавать земному. Это прямое святотатство, тяжкий грех перед Богом. Но если ты так решил поступить, вот церковное имущество, бери всё, что хочешь, пока разум не заставит тебя отказаться от этого намерения. Только своей рукой я тебе не дам ни гроша.

На удивление нам, патриций не смутился, позвал своих спутников и приказал описать имущество. Патриарху он оставил не больше ста фунтов золота.

Когда, погрузив имущество на подводы, люди патриция уже собирались уходить, навстречу им вошли к Патриарху жертвователи мёда. Они принесли бочонки, на одних было написано «первичный», на других – «неокуренный^[106]». Патриций, увидев пчеловодов и прочтя надпись, сказал Патриарху, что ему нужен один бочонок, (и уехал).

Патриарх, как положено, отдал бочонок на пробу. И вот случилось чудо на глазах блаженного мужа! Бочонки оказались доверху наполнены золотом. Патриарх тут же отправил патрицию как раз бочонок «первой выкачки». И вместе с бочонком он послал письмо, смысл которого был таков:

«Господь, сказавший «не оставлю тебя и не покину тебя» (Евр. 13:5), неложен в Своих обещаниях. Вместо тех денег, которые изъяла твоя светлость, он дал другие. Это покажет тебе посланный бочонок Знай наверняка, что Бог, всем подающий пищу и дыхание, не подвластен ограничениям смертного человека».

Патриарх также велел тем, кто отнесет бочонок, открыть его при свидетелях на глазах у патриция и сказать ему, что все прочие бочонки, которые он видел, также полны золотом.

Послы от патриарха нашли патриция в веселом расположении духа. Они вручили Никите письмо и бочонок. Увидев письмо, он заметил:

– Патриарх наверняка весьма гневается на меня, иначе бы прислал только бочонок.

Носильщики, как им было велено, при Никите открыли бочонок и высыпали золото, сообщив ему, что золотом наполнены и остальные бочонки. Когда патриций прочёл в письме, что Бог не подвластен человеческим ограничениям, очень смутился и преисполнился страха. Ведь всякая благородная и любящая добродетель душа быстро кается в злом поступке. Он воскликнул:

– Жив Бог! Смиренный Никита никогда не посмеет подчинять Бога своей человеческой мелочности!

Он тотчас же повелел вернуть все деньги Церкви, в том числе и присланный ему бочонок и из собственных средств прибавил ещё триста фунтов золота. И сам явился к Патриарху, всё отдал и попросил прощения за зло, которого он совершать не хотел. Патриарх благожелательно принял его и не стал его порицать и даже слова в укор ему не сказал, а только утешил его душу и укрепил духовными наставлениями и на прощание благословил. С тех пор их связывала неразрывная дружба, и позднее Патриарх крестил его детей.

Б. Из аввы Марка

Обиженный кем-либо и не требующий от обидчика долга действительно верует Христу и получает во сто крат больше, чем потерял, в веке сем, а в будущем веке наследует жизнь вечную (Ср.: Мк. 10:30).

В. Из Отечника

Некогда авва Геласий наследовал от старца, жившего под Никополем^[107], келью и поле вокруг неё. Никополем Палестинским правил тогда Вакат. И вот крестьянин, который был родственником почившего старца, пришёл к Вакату и потребовал это поле себе, сказав, что оно должно отойти ему по закону. Вакат, который был его товарищем, попытался насильно отнять поле у аввы Геласия. Но тот, не желая, чтобы монашеская келья перешла мирянину, не уступал. Как-то Вакат заметил, что люди аввы Геласия вывозят на мулах оливки с перешедшего ему по наследству поля, велел насильно привести мулов к себе во двор, отнял оливки, а животных и погонщиков с руганью прогнал.

Блаженный старец не стал требовать назад оливки, но не уступил власть над полем по уже названной причине. Тогда Вакат по своей дерзости (тем более что у него были и другие дела в столице) желая через суд отнять у старца землю, отправился в Константинополь сухим путем. Он прибыл в Антиохию и решил по пути зайти к святому Симеону из Мандры, чтобы заручиться его благословением на дорогу. Он слышал о Симеоне и очень хотел его увидеть.

Не успел он войти в монастырь, как святой Симеон, увидев его с высоты столпа, спросил:

– Откуда ты и куда путь держишь?

– Я из Палестины, а иду в Константинополь.

– Зачем? – спросил святой.

– У меня много неотложных дел, – ответил Вакат, – и надеюсь, по молитвам твоей святости, я вернусь и поклонюсь твоим святым стопам.

– Не хочешь ли ты, окаяннейший из людей, – воскликнул святой, – признаться: «Я пошёл против человека Божия». Путешествие твоё будет бедственным, и порога своего дома ты не увидишь. Но если тебе нужен мой совет, отправляйся немедленно к монаху и покайся перед ним, если успеешь вернуться в родной город живым.

Вакат тотчас заболел лихорадкой, спутники положили его на носилки и отправились, по слову Симеона, домой, чтобы покаяться перед аввой Геласием. Но когда они прибыли в Бейрут, Вакат скончался, так и не достигнув дома, как и предсказал святой.

Блаженный Пиор, трудясь на жатве у хозяина, постоянно напоминал ему об оплате. А тот всё время откладывал расчет, и авва вернулся в монастырь без денег. Когда опять наступило время жатвы, авва работал у этого человека очень усердно и, опять ничего не получив, вернулся в монастырь. И на третий год старец совершил всю работу и, ничего не получив, вернулся с пустыми руками.

Когда Господь наслал на дом этого хозяина беды и множество болезней, тот принес плату в монастырь и стал разыскивать святого. И как только он его увидел, пал к его ногам и, отдав плату за труды трех лет, признался: «Господь воздал мне». А старец велел отнести деньги в церковь пресвитеру.

Брат сделал отмычку, отпер келью старца и взял деньги. После это старец написал записку: «Господин брат, кто бы ты ни был, сотвори любовь, оставь мне половину денег для моих нужд». Старец поделил деньги на две части и положил между ними записку. А брат вошёл, разорвал записку и забрал все деньги. Через два года этот брат тяжело заболел и был уже при смерти. Душа его долго мучилась, но никак не могла выйти из тела. Тогда он позвал старца и сказал ему:

– Помолись за меня, отче. Это я украл твои деньги.

Старец удивился:

– Но почему ты не признался сразу?

Старец помолился за брата, и тот испустил дух.

40. О том, что нужно любить врагов своих как приносящих нам великую пользу, благотворить их и молиться о их спасении

А. Из страданий святого мученика Мины и бывших с ним

Святой Мина с большим дерзновением говорил о силе Христовой епарху^[108] Ермогену, имевшему власть судить и наказывать. Святой убеждал, что во имя Христа и при призывании Его имени всё возможно: исцелить тяжелые неизлечимые болезни, врачеватель которых – один Бог. В свидетели своих слов святой призывал стоявшую перед ними толпу. Епарх обратился к нему:

– Вот теперь я и докажу, что ты обманщик и пустой хвастун. Я тебе отсеку или спалю один из членов, а ты, поклоняющийся Христу, его восстановить уже не сможешь. Как ты предстанешь перед людьми, когда другим обещаешь то, что не можешь доставить даже самому себе?

Святой сказал:

– Молюсь, епарх, только о том, чтобы ты на мне испытал силу Христову. Я уверен, что ты сразу откажешься от власти, которой сейчас облечен, и станешь одним из тех, кто живёт под началом Христа.

Епарх, желая выместить свой гнев и обличить святого перед всеми, приказал срезать ножами мякоть с его ступней и с оголенными до костей ногами представить на допрос о богах. Он расчитывал, что Мина, пораженный невыносимой болью в самое сердце, скоро запутается в своих словах и доводах. Святой, когда ему стали нещадно резать ноги ножами, отсекать кровеносные сосуды и выдирать сухожилия, от которых зависят подвижность тела, тихо застонал (как раз, когда благодать несколько отступила, чтобы испытать его подвиг и дать основание увенчать его венцом победы, ведь венцы суть очевидные плоды трудов), всё же стойко перенес боль.

Когда пытка кончилась, святой встал на голые кости ног, распевая: «Моя нога стоит на прямом пути; в собраниях благословлю Господа» (Пс. 25:12). Из ран потоком лилась кровь, но лицо его сияло, потому что душа окрепла для любых испытаний.

Все зрители возликовали, прославляя победителя. Епарх, желая избежать обличений, решил разоружить и обездвижить своего противника, чтобы с ним было легко справиться. Он повелел вырвать с корнем мученику язык. Святой сказал:

– Даже если ты лишишь меня глаз, я не споткнусь. «Светильник ногама моима закон Твой» (Пс. 118:105). Я уверен и с дерзостью заявляю тебе, что даже если лишусь и языка, ты сам обретешь язык и с восторгом восславишь величие Христа.

Дальше всё произошло так, как и предсказал святой. Христос восстановил и его ноги, и глаза, и язык. Он явился на суд перед всеми целым и невредимым, так что сам епарх уверовал и подвергся мученичеству вместе с Мучеником.

Б. Из рассказа о житии апостола Петра, написанного святым Климентом

Я, Климент, спрашивал Петра о том, что такое человеколюбие, потому что не вполне это понимал. Я хотел узнать, какие деяния нужно совершать, чтобы стать человеколюбивым. Петр ответил:

– Человеколюбив тот, кто даже к врагам проявляет благодетельную кротость. Человеколюбие состоит из двух частей – милостыни и любви к ближнему. Ближний для человека – всякий человек. Человек может быть злым или добрым, врагом или другом. Тот, кто совершенствуется в подвиге человеколюбия, обязан подражать Богу, благотворя праведным и неправедным, как сам Бог в здешнем мире всем даёт солнечный свет и дождь. Если ты желаешь только благим людям благотворить, а злых людей мучить, ты пытаешься присвоить себе должность судьи.

– Но разве не человеколюбив Бог, грядущий судить всех нас? – спросил я.

– Он и Судия, и человеколюбец, – ответил Петр. – Он любит и милует обиженных и наказывает несправедливых.

– Буду ли я человеколюбивым, если стану благотворить благим людям и наказывать несправедливых людей, обижающих других? – спросил я.

– Если бы у тебя, – ответил он, – было ведение будущих дел и власть судьи, это было бы правильно: ведь тогда ты бы имел право судить.

– Ты правильно сказал, очень точно, – заметил я. – Кто не обладает предвидением, не может судить правильно. Иногда люди кажутся добрыми, а тайно совершают нечестивейшие поступки, а порой враги оклевещут добрых людей, и все после этого считают добрых злыми. Но вот судья, у которого есть право допрашивать и выносить приговор, всегда ли судит правильно? Бывает, и убийцы молчат, несмотря на всякие пытки, и их отпускают за недоказанностью преступления. А некоторые, будучи невинными, не выдержав пыток, оговаривают сами себя и после отбывают наказание как виновные.

– Кто хочет совершить все добродетели, как сказал Христос, – ответил апостол, – тот должен возлюбить врагов, молиться за них, благословлять своих хулителей и прощать своих обидчиков. Тогда человек верно соблюдет все заповеди, и будут ему отпущены все совершенные им грехи ради любви к ближнему. Если он поймет, что враги, какое-то время причинявшие зло ненавистным им людям, становятся для этих людей причиной избавления от вечного мучения, то возлюбит своих врагов как благодетелей. Эту великую заповедь можно исполнить, только сильно полюбив Бога, а для этого нужно приучить себя к страху Божию. В Писании сказано: «Начало мудрости – страх Господень» (Притч. 1:7). Если кто будет держать в уме страх Божий, непременно достигнет любви к Богу и ближнего возлюбит как самого себя. Допустим, два царя, страны которых граничат, находятся в состоянии войны. Если подданного одной страны поймают в другой, то он будет казнен как соглядатай. И вот, если царь заменит смертный приговор на один удар плетью, и отпустит человека, разве мы не назовем его человеколюбивым?

– Конечно, назовем, – согласился я.

– А если этот человек ещё и украдет что-нибудь, даже у чужестранца, и будет схвачен с поличным, то будет обязан заплатить вчетверо больше стоимости украденного. И если вместо того, чтобы взять с него вчетверо и после казнить, с него возьмут только вдвое и после удара плетью отпустят, то отпустивший его разве не проявит человеколюбие?

– Теперь ты меня убедил, что чинящие несправедливость сами терпят несправедливость, а претерпевшие несправедливость от них многое приобретают. Поэтому мне кажется крайне несправедливым происходящее. Кто совершал несправедливость, повредил только самому себе, а обиженным принес большую пользу. Но собиравшиеся причинить несправедливость, сами претерпели несправедливость. А получившие пользу от них, не сподобились такого же воздаяния.

– Но это, – заметил Петр, – если судить не с точки зрения наносящего вред, а с точки зрения испытывающего вред.

Одобрив сказанное, я спросил:

– Господин мой, поясни мне то, о чём ты говорил раньше: именно, что мы претерпеваем несправедливости и невзгоды ради отпущения наших грехов.

– Вот как это бывает, – ответил апостол. – Чем больше мы приобретаем, тем к большему стремимся, идет ли речь об одежде, о еде или о чем-либо ином. Но мы поступаем неправильно, когда приобретаем всё больше и больше. Кто хочет жить праведно, должен отказаться от имущества. Любое имущество даёт повод хозяевам грешить, поэтому лишение имущества – отъятие повода ко греху. Поэтому Бог по Своему чрезмерному человеколюбию исправляет людей, которые не по воле Божией устраивают свою жизнь. И боголюбезно претерпев временные кары, мы избавимся от вечного мучения.

В. Из мученичества святого Лонгина Сотника

Когда Пилат получил от Цезаря письмо, осуждавшее Лонгина на смерть за веру в Христа, он сразу повелел выдать Лонгина иудеям, охотно передав блаженного мужа тем людям, которые давно хотели убить его. Когда иудеи прибыли за Лонгином в Каппадокию, где, как было известно, он вёл мирную жизнь в одном из наследных сельских имений, они отправились в поле и там разговорились с самим Лонгином. Посланные не знали, что перед ними стоит человек, ради поимки которого они со многими трудностями проделали долгий путь. Иудеи спросили его:

– Где Лонгин и на каком поле его можно найти?

В тот же миг Святой Дух дал Лонгину знать, кто за ним пришёл. Он спокойно повернулся к ним и сказал кротким и миролюбивым голосом:

– Идите за мной, и я вам покажу того, кого вы ищете.

Блаженный муж возрадовался в душе, предвкушая будущее наслаждение истинного исповедания. Он приветствовал свою мученическую смерть ещё прежде мученичества, и подумал: «Как прекрасны ноги...благовестника! (Ис. 52:7; Рим. 10:15). Ныне увижу отверстые небеса. Ныне познаю славу Отца, ныне сладостно вступлю в вышний Иерусалим, отечество ангелов, столицу всего лика святых, под звуки победных гимнов в славном шествии. Ныне снимаю с себя бренное одеяние и отрешаюсь от многослезных уз плоти. Ныне освобождаюсь от тления и с радостью облекаюсь в нетление. Ныне ухожу из этой временной суетной жизни, в которой вздымаются волны, всё время угрожая тяжкими кораблекрушениями. Я направляюсь в единственную истинную гавань, где жизнь безбедная и вечная. Возрадуйся, душа, ты отправляешься к своему Творцу. Пусть лик твой будет ясен, время зовёт тебя. Прими любезно, Лонгин, дарованные тебе блага. Мы призваны на царский пир, который уже готов».

Так размышлял Лонгин. Между тем он привел иудеев к себе в дом, и, угостив их от всей души, после ужина стал расспрашивать:

– За что разыскивают этого Лонгина?

Они взяли с него клятву никому об этом не говорить и рассказали о письме Цезаря Пилату и о том, что им поручено обезглавить Лонгина и ещё двух воинов. Когда они сказали, кто эти двое, приговоренные к смерти, те, что предпочли следовать Христу, а не быть иудейскими наёмниками, Лонгин сразу же к ним отправился, велев, чтобы они пришли и вместе вкусили благо мученичества.

Так он два дня гостеприимно принимал посланников Пилата. Затем он повёл их в поле, где уже ждали те два воина. Когда они встретились, Лонгин заявил людям Пилата:

– Я тот Лонгин, которого вы ищете.

Они сначала не хотели верить. Как можно поверить, что человек, обреченный на мученичество, с такой радостью будет встречать грядущую гибель.

Когда у них не осталось никакого сомнения, что перед ними Лонгин, им стало тяжело на душе. Их мучила совесть:

– О, этот несчастный ужин! О, ужасающее гостеприимство! Как ты, друг Лонгин, задумал такое дело? Тех, кто пришёл тебя убить, ты принимал в своем доме. Ты встречал смерть, как гостью, и сам себя приносил в жертву во время трапезы, зная, что твои гости не гости, а разбойники. Что же ты так огорчил тех, кто должен исполнить смертный приговор. Как мы можем отплатить тебе ударом меча за гостеприимство? Нам стыдно, когда мы вспоминаем твою трапезу. Мы смущаемся, беседуя с тобой. Наша рука не может тебя убить. Ум не вмещает, как можно убить благодетеля. Лучше пусть нас покарает Пилат, чем мучит совесть. Мы все готовы претерпеть, только бы сохранить благодарность Лонгину.

Так говорили слуги Пилата, обращаясь к мученику Христову. Как бы страстно они ни говорили, всё же не смогли переубедить его. Этот поистине благородный человек свободно обратился к ним:

– Неужели вы, братья, завидуете великим благам, которые я буду вкушать? Что же вы так страдальчески оплакиваете мою смерть? Она не смерть для меня, но начало жизни. Для меня желанна смерть, а не нынешнее проживание жизни. Только благодаря смерти я предстану перед моим Владыкой и вкушу Его блаженства. Вы даруете мне конец зол, а вовсе не конец жизни. Я ухожу к истинной вечности.

Лонгин говорил ещё долго, убеждая выполнить повеление Пилата, и его слушали приговоренные вместе с ним на казнь воины. Он смотрел на них, светясь от счастья, подал им руку и обнял их. Он облобызал их очи со словами:

– О воины Христовы, наследники Царствия, радуйтесь! Вот, врата на небесах для нас открыты, и ангелы ждут, чтобы принять наши души и принести их единородному Сыну, – и сказал слугам Пилата: – Делайте то, что вам приказано.

Он облачился в чистую одежду, которую принесли ему из дома, как будто его позвали на свадьбу. Вместе с воинами он поспешил пасть на колени и (о блаженная кончина!) завершил свой подвиг, по отсечении головы причисленный к лику святых мучеников.

Г. Из жития святой Феодоры

Кто-то из монахов, подвизавшихся вместе со святой Феодорой^[109], уязвленные завистью при виде того, каких высот добродетели достигла святая, втайне от настоятеля велели ей отнести письмо в один скит. Они сказали, что дело очень срочное, и ответ нужно принести как можно скорее. На самом деле их замысел состоял в том, что она пойдет ночью и станет добычей диких зверей. Ведь дорога в скит пустынна, и по ней ходят только хищные звери. Но их покушение провалилось и произошло совершенно противоположное тому, что они затеяли.

Преподобная сбилась с дороги. Но по Божиему произволению, явился зверь и проводил её до скита, куда она была послана. Она пошла передавать письмо настоятелю, и зверь за ней. Он подошёл к привратнику, который со страху закричал. Братия сбежалась. Блаженная тоже прибежала на шум и, увидев, что зверь вот-вот растерзает монаха, оттащила его за загривок, избавив привратника от опасности. Она помазала раны, нанесенные зверем и, призвав имя Христово, сделала привратника совершенно здоровым. А зверь свалился на землю и сдох.

Феодора хотела скрыть произошедшееи потому никому ничего не сказала. Однако рано утром пришли из скита очевидцы и сами рассказали о том, как по молитвам инока Феодора человек избавился от лютой смерти, что от звериной пасти был избавлен тот, кто вот-вот должен был быть растерзан и съеден. Настоятель обители был изумлен этим и в недоумении стал расспрашивать, кто послал Феодора с письмом. Все отнекивались. Он посмотрел на блаженную и спросил:

– Кто же тебя, Феодор, заставил пойти туда темной ночью с явной опасностью для жизни?

А теперь обратите внимание на эту совершенную и чистую душу – Феодора, желая сохранить смирение и не обличать братьев, ответила, что не может вспомнить тех, кто её послал: была ночь, ей очень хотелось спать. Она с трудом могла открыть глаза, и спросонья никого толком не разглядела.

Д. Из Отечника

Об авве Мотии рассказывал его ученик авва Исаак (они оба потом стали епископами), что старец сначала основал монастырь в Иракле. Не успев обосноваться в нём, он ушёл в другое место, где тоже построил монастырь, но по дьавольскому внушению там нашёлся брат, который начал враждовать с ним и притеснять его, и авва ушёл в родную деревню, где создал монастырь для себя и стал жить в затворе.

Через некоторое время отцы из монастыря, основанного Мотием, отправились к нему, взяв с собой брата, который огорчал его, собираясь уговорить затворника возвратиться в монастырь. Они проходили мимо места, где жил авва Сорий, оставили свои милоти вместе с несчастным братом и велели ему ждать. Когда они постучались к авве Мотию, тот приставил лестницу к ограде, влез наверх, перегнулся через ограду и, узнав их, спросил:

– А где же ваши милоти?

– Они там-то, их стережет такой-то брат, – ответили они.

Когда старец услышал имя брата, досаждавшего ему, от радости схватил топор, разбил входную дверь и побежал навстречу к своему обидчику. Он первым покаялся перед ним, расцеловал его и ввёл в свою келью. Три дня он угощал их и сам сидел с ними, чего не было у него в обычае. Вернулся он вместе с ними в монастырь, а после стал епископом, ибо был у него дар чудотворений. И своего ученика авву Исаака он тоже сделал епископом.

Сказал авва Пимен: «Лукавство нельзя избыть лукавством. Если кто сделает тебе зло, сделай ему добро. Творением блага ты упразднишь лукавство».

Один воин Христов был предан на смерть собственной рабыней. Когда его вели на казнь, он увидел выдавшую его рабыню. Сняв с пальца золотой перстень, он отдал его ей со словами: «Благодарю тебя! Ты мне даровала столько благ!»

Говорили об одном брате, жившем по соседству с великим старцем, что тот ходил к старцу в келью и воровал. Старец видел это, но не обличал его, а только трудился ещё больше и говорил, что, наверное, брат нуждается. Очень много скорбей переносил старец, чтобы в нужде добывать себе на хлеб. Когда старец был при смерти, братья окружили его ложе, и он, увидев вора, сказал ему: «Подойди ко мне». Он облобызал его руки со словами:

– Благославляю эти руки, ибо благодаря им я иду в Царство Небесное.

Тот умилился, покаялся и стал опытным монахом, потому что видел дела великого старца.

Сказал старец: «Если ты услышишь, что кто-то ненавидит или поносит тебя, пошли ему подарок, который тебе по средствам, чтобы ты мог смело сказать в час суда: «Владыко, прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф. 6:12).

Один брат, сбившись с пути, спросил у встречных дорогу. А это были разбойники, которые направили его в пустынное место, и один из них пошёл за ним, чтобы ограбить. В одном месте он вынудил его перебраться через заводь. Как только они стали переправляться, из воды показался крокодил. Монах, увидев хищника, не отвернулся, но предупредил разбойника, и тот избежал опасности и потом благодарил монаха, пораженный его человеколюбием.

Сказал старец: «Если кто вспоминает об обидчике, оскорбителе или грабителе, тот должен помнить о нём, как о враче, посланном Христом, и считать благодетелем. Сама скорбь показывает, что душа твоя больна. Если бы ты не болел, то и не страдал бы. Тебе следует благодарить этого брата и молиться за него, потому что благодаря ему ты узнал о своей болезни, и прими его действия как целительное средство, посланное тебе Иисусом. А если обидишься на него, значит, решительно говоришь Иисусу: «Не хочу принимать от Тебя лекарства – хочу сгнить от ран».

Желающий исцелиться от страшных душевных недугов должен переносить то, что делает с ним врач, как бы ни было больно. Тому, кто болеет телесно, тоже требуются рассечения, прижигания или очистительные средства – даже вспоминать об этом неприятно. Тем не менее больной повинуется, так как без этого ему невозможно освободиться от болезни. Он мужественно переносит назначенное врачом, зная, что после кратковременной боли наступит избавление от многолетнего недуга.

Прижигание Иисусово – тот, кто тебя бесчестит или злословит и тем самым избавляет от тщеславия. Очистительное средство Иисусово – кто наносит ущерб и избавляет тебя от излишеств. А кто бежит от полезного ему искушения, тот бежит от вечной жизни. Кто бы даровал святому Стефану столь великую славу, какую доставили ему побившие его камнями?»

Когда Патриархом стал Александр, то благодаря ему город называли Феуполем^[110]. И вот почему. Один из его нотариусов украл золото, предназначенное для церковных нужд, и бежал. Во время своих скитаний он попал в руки жестоких египетских варваров, которые забрали золото и увели его в самую глухую часть страны. Когда Патриарх об этом узнал, то послал к нему своих людей и выкупил пленника за восемьдесят пять номисм. А когда тот вернулся, он с таким человеколюбием и милосердием встретил его, что от изумления в городе стали шутить: «Нет ничего более прибыльного, чем согрешить перед Патриархом».

Рассказывал блаженный Зосима: «Поблизости от монастыря жил старец. Душой он был невероятно благ и кроток. А по соседству с ним жил брат. Однажды когда старца не было, брат по внушению сатаны открыл его келью, вошёл и взял вещи и книги.

Когда старец вернулся и открыл дверь, он не нашёл своих вещей. Старец пошёл к брату, чтобы сообщить об этом, и увидел у него посреди кельи свои вещи, потому что брат даже не успел их спрятать. Старец, не желая стыдить его и обличать, притворился, что у него расстройство желудка, ушёл и провел в отхожем месте много времени, чтобы брат смог убрать с глаз все вещи. И когда старец вернулся, то завел разговор о другом, промолчав об утраченном имуществе.

Через несколько дней краденые вещи опознали, брата схватили и посадили за решетку, а старец об этом ничего не знал. Но когда он услышал, что тот в тюрьме, то не мог понять, почему его посадили. Он пришёл ко мне, – рассказывал игумен, – так как часто ходил к нам, и сказал:

– Сотвори любовь, дай мне немного яиц и немного белого хлеба.

– Ты кого-то ждешь в гости? – спросил я.

– Да, – ответил он.

На самом деле продукты понадобились ему, чтобы отнести заключенному.

Когда он вошёл в тюрьму, брат пал ему в ноги и сказал:

– Я из-за тебя здесь, авва, потому что я похитил твои вещи, но твоя книга там-то, а твой плащ там-то.

– Да будет извещёно сердце твоё, чадо, – сказал старец, – не за этим я пришёл. Я вообще не знал, что ты здесь из-за меня. Но когда услышал, где ты, опечалился и пошёл, чтобы принести передачу. Вот тут яйца и белый хлеб. А теперь я все сделаю, чтобы вызволить тебя из тюрьмы.

Он умолил влиятельных людей (старец был известен своей добродетелью даже высокопоставленным лицам), и они помогли освободить брата.

41. О том, что никого нельзя ненавидеть

А. Из Отечника

Брат пришёл к авве Пимену и в присутствии нескольких человек похвалил другого монаха за то, что тот ненавидит лукавство. Спросил его авва Пимен:

– Что значит ненавидеть лукавство?

Брат подумал, но не нашёл, что ответить. Он встал и совершил поклон перед старцем со словами:

– Скажи мне, авва, что значит ненавидеть лукавство?

– Ненавидеть лукавство, – объяснил старец, – значит ненавидеть только свои грехи, а ближнего оправдывать.

Б. Из святого Диадоха

Боголюбивую душу поначалу смущает множество страстей, особенно гнев и ненависть. Душа претерпевает это не столько из-за нападающих на неё бесов, сколько от того, что уже преуспела. Ведь пока душа скована одними мирскими помыслами, она остается косной и безмятежной, даже если у неё на глазах будет попираема правда. Ведь её занимают только собственные вожделения, а о правде Божией она и не помышляет. А когда она как-то возвысится над собственными страстями, то даже во сне не допустит, чтобы правда была оскорблена. Душа уже презирает преходящее и любит Бога. Поэтому она может разгневаться на злодеев и смутиться, пока не поймет, что гонители истины оправдали своё достоинство благими намерениями.

Такой человек ненавидит неправедных и сверх меры любит праведных. Око его души уже свободно проникает сквозь телесную оболочку, которая совсем истончилась от воздержания. Но не надо ненавидеть неправедных, гораздо лучше оплакивать их бесчувствие. Быть может, они и заслужили ненависть, но разум не хочет, чтобы боголюбивая душа была потревожена ненавистью. Ведь в душе, которая охвачена ненавистью, прекращает действовать ведение.

В. Из аввы Исаака

Не нужно ненавидеть грешника: все мы виноваты перед Богом. Если ради Бога ты не можешь сдержать своего отношения к несчастному, оплакивай его, но не ненавидь. Ненавидь только его грехи, а за него молись, чтобы уподобиться Христу. Христос не негодовал против грешников, а много молился за них и плакал над Иерусалимом (Мф. 23:37). Нас очень часто морочит дьявол. Зачем же нам ненавидеть и гнушаться тем человеком, которого точно так же обморочил общий враг. Если ты ненавидишь грешника из-за того, что он не поступает с тобой праведно, знай, что ты не меньший грешник, потому что в тебе нет любви. А в ком нет любви, в том нет Бога, потому что Бог есть любовь.

Не нужно ненавидеть или гнать грешника, но нужно сострадать ему, становясь глашатаем благости Божией. Бог тебя, недостойного, направляет, а не отвергает, не отворачивается, не требует отмщения за множество твоих грехов. Подражай, сколько можешь, Его благоутробию и благости, будь щедр к таким же рабам Божиим. Тогда за своё малое сострадание получишь от Бога величайшую милость.

42. О том, что злопамятство губительно, ибо не только разрушает всякое духовное делание, но и отвращает милость Божию, и о том, как противостоять злопамятству

А. О мученичестве святого Никифора

У священника по имени Саприкий был друг мирянин блаженный Никифор. Они любили друг друга и не чаяли души друг в друге. Но по зависти дьявола между ними произошла ссора, разрушившая их дружбу и доведшая их до открытой вражды и даже ненависти, что они и видеть друг друга не могли, а если встречались, то отворачивались друг от друга, почитая мерзким даже видеть лицо бывшего друга. А когда большая дружба переходит во вражду, то и любовь оборачивается ненавистью.

Однако блаженный Никифор, эта добрая, терпеливая и милосердная душа, быстро избавился от этой страсти. И хотя и не забывал о причине ссоры, но все же старался горячо и ревностно восстановить добрые отношения любви. Сначала он послал своих знакомых к бывшему другу просить о примирении. Он взял на себя всю вину за произошедшее и стал, обливаясь горячими слезами, просить прощения. Но Саприкий был непреклонен и неумолим и совершенно не хотел отказываться от вражды, хоть и был священником, приносившим бескровную жертву, и учеником незлобивого и милосердного Христа. Среди прочего он и сам учил прихожан тому, что нельзя быть злопамятным. Потом добрейший Никифор, выбрав удобное время, пришёл к Саприкию, упал ему в ноги и стал, горячо рыдая, просить о примирении и восстановлении прежней дружбы.

Но гордеца не тронули его мольбы. Он не мог умерить свой гнев, хотя был виновником раздора. Он оттолкнул Никифора и быстро прошёл мимо, даже не сказав ни слова и не удостоив взгляда бывшего друга.

И вот, когда отношения между ними обострились, и один прилагал усилия, чтобы всеми путями вернуть былую дружбу, а другой не оставлял своей ненависти, начались новые гонения на христиан. Император Юлиан^[111] повелел, чтобы его подданных христиан, если не отрекутся от Христа, предавать пыткам и казни.

Императорский указ дошёл и до города, в котором жили оба друга. Саприкий, как наделенный священническим саном и видный христианин, сразу был схвачен. Местный правитель устроил над ним суд и стал принуждать его отречься от веры. Саприкий мужественно перенес все допросы и решительно отказался поклоняться идолам. Правитель, отчаявшись переубедить его, прибег к пыткам. Сначала он мучил священника на дыбе и с помощью рычагов и механизмов растягивали его за руки и ноги. Правитель рассчитывал, что священник быстро обессилит и расстанется с жизнью. Но Саприкий стойко выдержал пытки и не изменил Христу. Гонитель оставил уже надежду на то, что христианин сдастся и вынес ему смертный приговор, приказав отсечь ему голову мечом.

Саприкия повели на казнь. Никифор, узнав, что Саприкия вот-вот казнят, решил, что настал момент в пользу желанного примирения, припал к его ногам и стал горячо просить и умолять не оставлять друга под гнётом гнева и простить его грех. Он умолял, обливая его ноги горячими слезами. Но тот (горе душе бесчеловечной и злопамятной!) даже не взглянул на припавшего к ногам друга, его не тронули его страдания и плач. Он запечатал свой слух воском злопамятства и поспешил своей дорогой, только бы скорее оставить за спиной страдания и мольбы друга.

Дивный Никифор всё же не отчаивался. Он побежал на место казни более коротким путём и так спешил, что оказался в городе раньше приговоренного. Он и тут стал просить и умолять его ещё горячее. Не языком или губами он говорил, но самую душу свою обнажил. Его руки и ноги, как и всё лицо, были залиты слезами, он взывал к милости. Но Саприкий остался глух, как холодная скала. Не оставив ненависти и гнева, священник приблизился к месту казни.

Когда палач занес меч, чтобы опустить его на шею осужденного, над головой Саприкия появились сверкающие венцы славы, приготовленные для героя, стоявшего на коленях и ожидавшего удара палача, но душа его, увы, была полна лютого мрака злопамятства. Он даже забыл, где находится и спросил, по какой причине его казнят, настолько он обезумел и лишился всякого здравого рассудка.

– Потому, – ответили палачи, – что ты не повинуешься царскому указу и отказываешься принести жертву нашим богам.

О горе, постигшее Церковь! До какого страшного падения может довести злопамятство! Саприкий заявил, что отрекается от веры, чтобы быть таким же, как и его судьи и на глазах у всех принялся беззастенчиво хулить христиан.

Услышав это, божественный Никифор пришёл в ужас и принялся ещё горячее умолять Саприкия:

– Брат, остановись! Отче, не предавай Бога, Который дал тебе жизнь и к Которому ты придешь после разлучения с телом. Не попирай клятвы в вере и исповедании, которое ты приносил перед Богом и ангелами. Постыдись, вспомнив свои былые подвиги во имя Христа – страшные пытки на дыбе и невыносимые истязание тела. Уважь великое достоинство твоего священнического сана. Не становись дурным примером для других, не будь живым образцом позора. Умоляю тебя, как друга, на колени встаю, ног твоих касаюсь. Не солги в своем исповедании Троицы, у тебя уже в руках победные награды, а над твоей головой мученический венец.

С такими словами Никифор обращался к своему другу, пытаясь хоть как-то смягчить его сердце. Но отчужденность Саприкия только усилилась и его фараоново сердце ожесточилось. Его не трогали мольбы. Он решил лучше отступить от веры, чем отказаться от злопамятства. Тогда благой Никифор, горя рвением благочестия и дружбы и не зная, что делать, бросился к палачам и, вместо него, отдал себя в их руки на мучения за ту же веру и принять ту же смерть от меча. Он сам с юношеским простодушием подставил свою шею под меч.

Но палачи не приняли его порыва, потому что местный правитель ещё ничего о нём не знал и не проводил следствия. Но кто-то из присутствующих побежал и донес о словах Никифора правителю, который сразу же вынес смертный приговор. Когда бумага была вручена палачам, славный Никифор принял смерть от меча, за краткое время и малое страдание унаследовав Царство Небесное. Он явился поистине Никифором^[112], то есть Победоносцем, не только по имени, но, что гораздо важнее, на деле.

Нас приближают к Богу не столько подвиги, труды и телесные мучения, сколько душевное сострадание, человеколюбие и любовь к ближнему. Любовь стоит во главе всех благ, как прекрасно заповедал нам наш общий Владыка и Учитель.

Б. Из Отечника

Сказал авва Макарий: «Если мы помним зло, причиненное нам людьми, то ослабляем память о Боге. А если не помним зла, которое претерпели, то становимся неуязвимыми для бесов».

Сказал старец: «Крадущий, лгущий или совершающий какой другой грех, часто сразу после совершения греха стонет, ругает себя и так приходит к покаянию. А тот, у кого в душе злопамятство, даже когда ест, спит или просто гуляет, сгорает от злопамятства, как от жгучего яда. Этот грех привязался к человеку так, что стал неотделим от него. Молитва такого человека обращается ему в проклятие; а труд его никогда не будет принят Христом, даже если он кровь прольет за Него».

Брат, искушаемый другим монахом, пришёл к старцу из Келлий и сказал:

– Отче, брат меня искушает, а бес терзает, чтобы я отомстил ему.

– Послушай меня, чадо, – посоветовал старец. – Иди к себе в келью и безмолвствуй. Молись Богу подолгу за обидевшего тебя брата, и вскоре страсть от тебя отступит.

Брат поступил так, как посоветовал ему старец. Уже через неделю Бог изгладил гнев из его души, потому что он принудил себя силой к безгневию и проявил полное послушание старцу.

Два брата во времена гонений были преданы на мучения. И после равных истязаний они были брошены в тюрьму. Но от бесовского навета возникла между ними перебранка и ссора. Тогда один из них принес покаяние другому: «Мы знаем, что завтра утром примем смерть. Прекратим враждовать друг с другом, восстановим любовь». Но другой брат его не послушался.

На следующий день их опять повели в суд на истязания. И тот, кто не принял покаяние брата, сдался после первой пытки. Правитель удивленно спросил:

– Почему же вчера ты перенес столько мучений, но не сдался?

– Потому что вчера я любил брата, и благодать Божия меня укрепляла, – ответил он. – А теперь я держу зло на него, поэтому Бог отнял у меня покров и утешение.

В. Из Антиоха Пандекта

Как набежавшая туча закрывает солнце, так и злопамятный помысел помрачает ум. В душе злопамятливого человека поселяются лисицы, а в его смятенном сердце прорыли норы злые хищники, то есть лукавые бесы-насмешники.

Г. Из аввы Исаии

Если брат причинил тебе зло, а кто-нибудь начнёт при тебе осуждать его, храни свое сердце, чтобы зло не обновилось в тебе. Перед Богом помни о своих грехах, если добиваешься их прощения и не мстишь ближнему своему. Если услышишь, что кто-то оговорил тебя, а ты встретишь его где-нибудь или он сам зайдет к тебе, постарайся встретить его с радостью и великодушием. И уж, конечно, не говори ему, что ты слышал. В Писании сказано: «Злодей... действует в пылу гордости» (Притч. 21:24).

Если ты безмолвствуешь в своей келье и вспомнишь, что кто-то причинил тебе зло, вставай, помолись Богу от всего сердца, чтобы грех был ему прощён, и помысел отмщения оставит тебя. Никогда не внимай тому, что твой обидчик попал в беду. Если ты этому внимаешь, то мстишь ему в своем сердце.

Д. Из аввы Марка

Если вынашивать злобу в помыслах, она сделает сердце дерзким. Злобу нужно уничтожать воздержанием и сокрушать надеждой.

Е. Из святого Максима

Обида сопряжена со злопамятством: когда ум рассматривает лицо брата с обидой, то он сохраняет злопамятство к нему. Злопамятство ведет к смерти, ведь всякий злопамятный человек преступает закон Божий.

Если ты держишь на кого-нибудь зло, помолись за него, останови движение страсти. Молитва отдалит твою страсть и изгонит обиду из памяти, какое бы зло ни сделал тебе человек. Ты преисполнишься божественной любви, станешь человеколюбивым и совершенно истребишь страсть в своей душе. А если другой человек держит на тебя зло, общайся с ним доброжелательно и смиренно, зови его к себе на обед, заведи с ним дружбу, живи под одной крышей – и страсть пройдет.

Ж. Из святого Ефрема

Как дым отгоняет пчел, так и злопамятство изгоняет из сердца ведение. Помолись Господу, пролей слезы перед Его благостью, и злопамятство не поселится в твоей душе, а твоя душа станет, словно кадильница перед Богом.

43. О том, что никого не стоит проклинать

А. Из Григория Двоеслова

Два монаха Флорентий и Евтихий, стремясь к святой жизни, поселились в Нурсийской местности. Евтихий, чья духовная ревность и внутреннее горение постоянно возрастали, подвизался в том, чтобы своими советами привести к Богу как можно больше душ. Позднее он на время (согласился) стать игуменом местного монастыря, но по настойчивым просьбам братии руководил им долгое время, и своей жизнью подвиг многих монахов к совершенству. За это Господь после смерти прославил его чудесами и знамениями: благодатью от его облачения прекращались засухи и исцелялись больные.

После его ухода в монастырь простодушный Флорентий оставался в том же скиту, усердно предаваясь молитве. Однажды утром он обратился к всемогущему Богу с молитвой, чтобы Он помог ему устроить жизнь в этом месте.

После молитвы святой вышел из кельи и увидел у дверей медведя с низко склоненной головой. Во всем облике зверя не было никаких признаков злобы. Тем самым он как бы показывал, что Бог послал его служить человеку, и святой догадался о причине появления медведя, поблагодарил Бога и вывел к зверю своих четырех овец, поскольку другого пастуха у него не было.

– Иди, паси моих овец на лугу, – сказал святой медведю, – и в шестом часу возвращайся.

И в самом деле, медведь погнал овец на пастбище и в указанный час возвратился обратно. Когда же отшельник хотел поститься, то велел медведю возвращаться с овцами в девятом часу, и тот возвращался в положенное время. Так происходило ежедневно, и в течение длительного времени медведь пас овец. Когда слава об этом чуде разнеслась далеко вокруг, четверо мужей из учеников благочестивого Евтихия по внушению диавола воспылали завистью из-за того, что их учитель не творил чудес, а Флорентий одним чудом стяжал великую славу. Они подстерегли медведя и убили.

Когда медведь с овцами не возвратился в положенный час, Флорентий стал его ждать. Уже начало темнеть, а медведя, которого он по своему простодушию называл братом, все не было. Всю ночь святой провел в большой тревоге. А с рассветом отправился в поле на поиски своего пастуха и стада и вскоре нашёл медведя убитым. После тщательных розысков он узнал, кто совершил злодеяние. Святой заплакал, скорбя о гибели зверя, но больше всего о злобе братии.

Благочестивый Евтихий, узнав о случившемся, позвал Флорентия к себе, обнял его и постарался утешить. Однако угодник Божий, охваченный глубоким горем, помолился и сказал:

– Уповаю на всемогущего Бога, что Он ещё при сей жизни пред очами всех людей воздаст им по заслугам за злобу, с какой они убили моего медведя, не сделавшего им никакого вреда.

За этими словами тотчас же последовало Божие возмездие. Четверых убийц медведя поразила проказа, и они сгнили заживо. Когда это свершилось, угодник Божий Флорентий сильно испугался: его устрашило произнесенное им проклятие. И всю жизнь он называл себя убийцей братьев, плакал, умоляя Бога простить ему этот грех. Верим, что всемогущий Бог попустил это, дабы этот дивный и незлобивый муж Флорентий, как бы ни страдал от горя, все же никогда ни в кого не метал стрелы проклятия.

Петр: Неужели так тяжек этот грех, даже когда мы проклинаем кого-нибудь в порыве гнева?

Григорий: Что ты меня спрашиваешь о тяжести этого греха, когда ещё апостол Павел предупреждал, что неправедные Царства Божия не наследуют (1Кор. 6:10). Поэтому подумай сам, насколько тяжек грех, который отлучает от Царства Божия.

44. О том, что не только никого не следует оскорблять, но благословлять оскорбляющих нас и тем самым смирять их гнев

А. Из Отечника

Рассказывали об авве Макарии Египетском, что в своё время он переселился из Скита на Нитрийскую гору. Когда он приблизился к этому месту, сказал ученику:

– Пройди немного вперед.

Опередив авву, ученик встретил языческого жреца и окликнул его:

– Эй, бес, куда бежишь?

Тот остановился, избил его посохом так, что тот едва жив остался, и убежал.

Когда авва Макарий встретил жреца, то спросил:

– Что ты так торопишься, наверное, устал?

Тот с удивлением подошёл к авве и спросил:

– Неужели ты увидел во мне что-то хорошее, что решил утешить?

– Я увидел, – ответил старец, – что ты изнемог, а не знаешь, что трудишься попусту.

Тот сказал ему в ответ:

– Я от твоего приветствия умилился и понял, что ты из людей Божиих. А то мне тут встретился какой-то монах, обругал меня, и я избил его до полусмерти.

Старец понял, что это был его ученик. Жрец припал к его ногам и сказал:

– Не отпущу тебя, пока не сделаешь меня монахом.

Они подошли к месту, где лежал ученик, взяли его на руки и отнесли в церковь на горе. Когда монахи увидели жреца вместе со старцем, то изумились и сразу сделали его монахом. После этого многие язычники стали христианами.

Сказал авва Макарий: «Злое слово даже доброго делает злым. А доброе слово и злюку делает добрым».

Сказал кто-то из отцов: «Если тебя кто оскорбит, благослови его. Если он примет благословение, вам обоим будет хорошо. А если не примет, ему от Бога достанется его оскорбление, а тебе – твое благословение».

Сказал старец: «Мы Крест Христов видим и о Страстях Христовых читаем, почему же простого оскорбления не можем вынести?»

Б. Из аввы Исаии

Если кто скажет тебе жестокое слово, не превозносись сердцем над ним, но поспеши принести ему покаяние, прежде чем порицание не заполнило твоё сердце, мы ведь все скоры на гнев. Если кто тебя оскорбит, не возражай ему, пока он не замолчит. Но если ты исследуешь себя и найдешь в себе то, что он назвал, покайся в своих грехах, и благодать Божия снова примет вас.

45. О том, что нужно не лгать, а говорить истину

А. Из Отечника

Старца спросили:

– Что такое жизнь монаха?

– Уста истинные, тело святое, сердце чистое, – ответил старец.

Сказал старец: «Ложь есть ветхий человек, истлевающий в обольстительных похотях; истина же – новый человек, созданный по Богу» (Ср.: Еф. 4:21–25).

Он же сказал: «Истина – корень добрых дел, ложь – верная смерть».

Б. Из Антиоха Пандекта

Уста правдивого человека освящаются истиной. А истина есть Господь, как Он сказал: «Я есмь истина» (Ин. 14:6). А говорящий ложь оскверняется её отцом дьяволом, потому что «ложь от лукавого есть» (Ин. 8:44), – сказал Спаситель.

В. Из Исаии Отшельника

Не хвали то, чего ты не видел, и о том, что ты только слышал, не говори, как об увиденном. Наставь твой язык в словесах Божиих и в познании их, и ложь убежит от тебя. Любовь к людской славе рождает ложь. А смиренный отказ от лжи умножает страх Божий в твоём сердце. Храни себя от лжи – она гонит от тебя страх Божий.

Г. Из аввы Марка

Уста смиренномудрого говорят истину, противоречащий же ей подобен слуге, ударившему Господа по щеке (Ин. 18:22).

Д. Из Отечника

Сказал авва Анув: «С тех пор, как я назвался именем монаха, ложь не исходила из уст моих».

Сказал авва Григорий: «Бог требует от всякого человека, принявшего божественное Крещение, трех вещей: православной веры от души, истины от языка и целомудрия от тела».

Е. Из святого Ефрема

Как-то ночью, а дело было зимой, братья выполняли срочное послушание. Один из них, окоченевший от холода, вернулся к себе в келью, а другой возмутился этим и послал брата за ним. Посланный застал брата сильно простуженным и сказал:

– Братья спрашивают о твоём самочувствии. А об оставленной работе не беспокойся, мы все за тебя сделаем.

– Да помянет Господь вашу любовь, – сказал он. – Я так хотел бы потрудиться вместе с вами, но болезнь мне не даёт.

Посланный вернулся и сказал:

– Брат слишком плохо себя чувствует, и велел передать, что хотел бы потрудиться вместе с вами, но пока не может.

Так брат использовал ложь во спасение, чтобы избежать зла.

Ж. Из Отечника

Два старца поссорились. Один из них заболел, и брат пришёл навестить больного. Старец попросил его:

– Я в ссоре с таким-то старцем, не можешь ли ты с ним поговорить, чтобы мы помирились

– Если велишь, поговорю.

Брат вышел и стал думать, как лучше выполнить просьбу. Он боялся, что старец не примет извинений, и тогда отношения ещё больше испортятся.

По промыслу Божию брату дали пять фиг и немного фиников. Он отнес подарок в свою келью, отобрал фиги и финики (получше), принес старцу, к которому был послан, и сказал:

– Авва, заболевшему старцу принесли вот эти фрукты, когда я там был, а он мне сказал, чтобы я взял их и отнес тебе. Вот, угощайся.

Старец очень удивился и сказал:

– Так это он прислал их мне?

– Да, авва, – ответил брат.

Старец взял угощенье и сказал:

– Хорошо, что ты пришёл.

Брат вернулся к себе, взял две фиги и немного фиников и принес больному, поклонился ему и сказал:

– Возьми, авва. Их прислал тебе твой старец.

Больной очень обрадовался:

– Надо же, мы помирились?

– Да, твоими молитвами, – сказал брат.

– Слава Тебе, Боже.

Так, дружба была возвращена им по Божией благодати и по благоразумию брата, который восстановил мир с помощью трех фиг и нескольских фиников, а старцы даже и не знали о его миротворчестве.

Однажды авва Агафон спросил авву Алония:

– Как мне удержать свой язык от лжи?

– Если не будешь лгать, – ответил авва Алоний, – то совершишь много грехов.

– Как это? – спросил Агафон.

Старец ответил:

– Вот два человека на твоих глазах подрались, и было совершено убийство. Убийца скрылся в твоей келье, а правитель разыскивает его и спрашивает тебя: «Ты видел, как произошло убийство?» Если ты не солжешь, то предашь человека на смерть. Лучше оставь его предстоять Богу не в узах. Ибо Бог знает всё. Словом, иногда бывает, что ложь предпочтительней правды.

46. О том, что грех клеветы велик и что он служит для прославления оклеветанных, если они терпят клевету с благодарностью; и что Бог часто карает за клевету

А. Из Палладия

Как-то в Кесарии^[113] Палестинской девица, дочь пресвитера, пала и забеременела, а соблазнитель научил её свалить вину на церковного чтеца. Когда отец начал дознаваться, то она и указала на чтеца. Он донес епископу, тот созвал клир, вывел чтеца на середину и стал расспрашивать, как было дело. Но тот ответил:

– Я тут совсем не при чём. Невиновен я, и никогда в глаза её не видел. Если же хотите, чтобы я сказал, чего на деле не было, то – виноват.

Как только он это сказал, епископ отрешил его от должности чтеца. Несчастный юноша бросился к его ногам, умоляя:

– Если тебе так угодно, господин Епископ, что я недостоин быть клириком твоей святости, повели выдать её за меня замуж, потому что и я теперь не клирик, и она лишилась девства.

После этого епископ и отец девицы решили, что чтец связан с ней, и связь их разрывать нельзя и выдали обманщицу за него.

Юноша отвел её в женский монастырь и попросил игуменью, чтобы его жена побыла у неё до родов, а сам пошёл и заточил себя в мрачной келье и стал вести суровейший образ жизни.

В сокрушении сердца он обратился ко Христу и, проливая обильные слезы, говорил:

– Господи, Ты сердцеведец и видишь мои дела, и от тебя ничего не скрыто: и возникновение самих вещей и желания каждого человека. Ты ясно видишь его помышления. Ты помогаешь обиженным и наказываешь за несправедливо оклеветанных. Тебе не угодна несправедливость, и чаша весов Твоих склоняется к правде. Владыко, яви праведный суд над беззаконием и за правду мою отомсти.

Так он проводил все время в молитве и посте. И вот для несчастной обманщицы настало время рожать. Праведный суд Божий навлек на неё внезапные и невыносимые муки. Семь дней окаянную женщину осаждали видения подземных сил и страшнейшие мучения, и младенец не выходил из утробы. Боль каждый час становилась все сильнее. Она стала жалобно молить и отчаянно кричать:

– Горе мне, несчастной! Погибнет моя душа от двух зол: блуда и клеветы. Другой меня растлил, а я обвинила чтеца.

Она была ни жива, ни мертва и родить не могла, а сестры в монастыре не могли уже выносить её истошных криков. Они побежали и рассказали об этом епископу. Все стали молиться в церкви, но молитвы невинного чтеца были слишком сильны.

Епископ встал и отправился туда, где жил в затворе чтец, и, остановившись перед дверьми, стал стучаться. Стучался он долго, но затворник не откликался. Тогда епископ велел взломать дверь. Когда он вошел, то увидел чтеца, лежащего на земле. В своё оправдание епископ сказал:

– Брат Евстафий, Божий суд по твоим молитвам открыл, что тебя оклеветали. Помилуй ту, которую против тебя согрешила, её терзают беспрерывные мучения, отпусти ей грех. Твои молитвы для неё мучительны. Умоли Бога, чтобы Он освободил её от болезненных родов. Когда чтец вместе с епископом усердно помолился, несчастная женщина тотчас освободилась от бремени и родила ребенка. Она стала просить всех о прощении за беззаконие против праведника.

С тех пор все стали почитать чтеца как мученика. А он, оставив всякое мирское попечение, достиг высоты добродетельной жизни, так что удостоился от Бога духовного дара. Я рассказал об этом, чтобы вы знали, каким великим мучениям здесь, ещё до предстоящего наказания в геенне предаются клеветники и какой великой чести и даров сейчас и в будущем веке удостаиваются оклеветанные, которые с молитвами и благодарностью переносят напасти и прибегают к Богу.

Б. Из жития святого Григория Чудотворца

Великий Григорий, тщательно изучив эллинскую премудрость и поняв на опыте всю сомнительность, противоречивость и слабость языческих наук, стал учеником Христова Евангелия. Прежде чем возродиться в Крещении^[114], он решил так управить свою жизнь, чтобы подойти к купели не запятнанным никакой мерзостью греха. Жил он тогда в Александрии, куда стекались все, кто хотел изучать философию и медицину. Но учившиеся вместе с ним молодые люди с трудом переносили, что их юный товарищ украшен премудростью, как величайший старец. Слава чистого – большой укор нечистым. Ничем не могли они оправдать свою невоздержанность и, чтобы впредь не вспоминать, что существуют люди не такие, как они, думали, как можно замарать великую чистую душу. Для этого они подговорили одну непотребную женщину из блудилища оклеветать святого.

Когда Григорий, как обычно, был увлечен обсуждением какого-то научного вопроса с местными учеными мужами, эта женщина развязно и дерзко подошла к ним и сделала вид, будто хорошо знакома с Григорием. Она говорила, что он ей недоплатил, прибавляя к этому ещё и площадную брань.

Те, кто знали жизнь Григория, возмутились и попытались было урезонить скверную женщину. Но Григорий не смутился, не стал говорить, что его оклеветали и тем более показывать, что ему досадно слушать её. Он не оправдывался, не говорил о своей жизни, не защищал свою чистоту. Оклеветанный не отрицал обвинения и не клеймил зло тех, кто выдумал клевету на него, но спокойно, не повышая голоса, повернулся к другу и сказал:

– Отдай ей, сколько она требует, чтобы мы могли продолжать наше обсуждение, и она не потребовала больше.

Друг святого Григория спросил у блудницы, сколько она хочет, отсчитал деньги и тем положил конец проискам против святого. Бесчестная женщина взяла плату, и тотчас Бог показал чистоту юноши и изобличил клевету его соучеников. А случилось вот что.

Как только она взяла деньги в руки, ею завладел бес – она завыла, как зверь, лишилась человеческой речи, упала ничком на землю на глазах людей. Зрелище страшное и ужасное для всех присутствовавших: она рвала на себе волосы, царапала себя ногтями, закатывала глаза, а из её рта пошла пена. Бес отпустил её не раньше, чем великий святой призвал Бога и помолился о ней. Эта повесть о юности дивного Григория – достойное преддверие его будущих деяний.

В. Из жития святого Григория Акрагантинского

Есть подобная повесть и о великом Григории, епископе Акрагантинском^[115], как он кротко нёс крест клеветы. Он содержался под стражей в мрачной и душной темнице без окон, но всё сносил терпеливо и незлобиво, и потому был прославлен Богом на большом собрании, когда оклеветавшая его девица, в которую вселился бес сразу после этого, была исцелена святым от одержимости на глазах у всех горожан. Все признали, что клевета была ложной, и правда воссияла.

Сабину же и Крискентину, которые выдумали, как оклеветать святого, тоже постигло возмездие. Вся их клевета состояла в том, что они заперли девушку в келье святого, когда он находился в храме, обращая к Богу полунощные молитвы. Только начало светать, они побежали к келье, вызволили девушку и уговорили её осудить святого за её плен. Но когда на суде была явлена правда, то по велению Божию их и их сообщников окутал густой черный дым, державшийся несколько часов.

Когда дым рассеялся, все увидели, что у клеветников лица стали черными, а губы бледными, особенно у зачинщиков. Они ни сжать губы не могли, ни проговорить ничего не смели. Очевидно стало, что Бог их наказал. Наказание стало наследственным, весь их род был признан порочным, и из него не брали служителей Господу.

Г. Из Отечника

Рассказывал о себе авва Макарий: «Когда я был молод и жил в Келье в Египте, меня принуждали стать клириком в городе. А так как я не соглашался, то убежал в другое место. Ко мне пришёл благоговейный мирянин, прислуживавший мне и помогавший в работе. Случилось так, что по искушению одна девушка в деревне впала в грех. Когда она понесла во чреве, её спросили, кто виновник, она ответила:

– Пустынник.

Тогда жители вышли на улицу, притащили меня в деревню, и повесили мне на шею закопченные котелки и ручки от глиняных сосудов и отправили в город, и всю дорогу меня били и говорили:

– Вот монах, который растлил девушку из нашей деревни. Поддайте ему, поддайте.

Меня избили так, что я чуть не умер. Подошёл кто-то из стариков и сказал:

– Прекратите, наконец, избивать чужестранца-монаха!

А мой послушник шёл за мной, смущенный, ибо многие его оскорбляли и говорили:

– Этот анахорет, за которого ты ручался, знаешь, что он натворил?

Родители девушки заявили:

– Мы не отпустим его, пока он не даст подписку, что будет её кормить.

Я сказал, что согласен. На этом и порешили. Когда я вернулся в келью, то отдал послушнику все корзины и сказал:

– Продай их и отнеси деньги жене на пропитание, – а сам себе сказал. – Ну, вот дружище, теперь у тебя есть жена, и тебе придется работать больше, чтобы прокормить её.

И я работал днём и ночью и отправлял все заработанные деньги ей. Когда пришёл срок несчастной рожать, она много дней не могла разрешиться от бремени. Ее спросили:

– В чем дело?

Тут она призналась:

– Я знаю, что оклеветала отшельника и обвинила его ложно, а забеременела не от него, а от такого-то юноши.

Пришёл мой послушник и с радостью сказал, что эта женщина не смогла родить, пока не призналась, что она оклеветала тебя.

– Вся деревня хочет прийти сюда, – добавил он, – прославить тебя и покаяться.

Когда я услышал это, испугался, что молва людская повредит мне. Я встал тотчас и ушёл сюда, в Скит. Вот первая причина того, что я здесь.

Жил один старец, братолюбивый и всеми любимый, который никогда даже в мыслях не мог представить зла. А некий брат украл вещи и подложил старцу в келью, а тот и не знал об этом. Через несколько дней вещи опознали, и представший перед братьями старец принес покаяние:

– Простите меня, каюсь.

А через несколько дней пришёл брат, укравший вещи, и стал беседовать со старцем, которому он и подкинул их, и сказал ему:

– Ты ведь крадешь вещи.

Старец принес покаяние и перед ним, сказав:

– Прости меня.

Так же и когда погрешал кто-то из братьев и отрицал это, старец за него приносил покаяние и говорил:

– Это я виноват, простите меня.

Вот каким благоговейным и премудрым был преподобный старец, никого не обижавший даже словом.

Сказал старец, что во времена великого Исидора, пресвитера скитского, был диакон, которого за его добродетель Исидор рукоположил в пресвитеры, чтобы тот стал преемником после его смерти. Но он по своему благоговению не прикасался к своим новым обязанностям и продолжал служить диаконом. По злоумышлению врага ему стал завидовать кто-то из старцев. И когда все собрались в церкви на богослужение, этот старец вышел и подбросил свою книгу в келью брата. А после пошёл и сообщил авве Исидору, что кто-то из братьев украл его книгу. Авва Исидор удивился и сказал, что никогда такого не было в Скиту.

Тогда сказал ему старец, подбросивший книгу:

– Пошли двух отцов со мной, и мы обыщем кельи.

Когда Исидор их направил, старец повёл их в кельи других монахов, а потом и в келью брата. Там они нашли книгу и принесли пресвитеру в церковь. Брат сразу принес покаяние в присутствии всего народа перед аввой Исидором, объявив пресвитеру:

– Согрешил, наложи на меня наказание.

Пресвитер на три недели отстранил его от причастия.

Брат приходил на каждое богослужение, стоял перед входом в церковь и падал ниц перед всем народом со словами:

– Простите меня – я согрешил.

Через три недели он был принят в церковное общение. И тотчас в клеветника вошёл бес, и бедняга стал исповедоваться и говорить всем:

– Я оклеветал раба Божия.

Хотя вся церковь молилась за него, исцеления ему не было. Тогда великий Исидор говорит в присутствии всех братьев:

– Помолись за него. Ибо ты был оклеветан. Если ты не исцелишь его, то уже никто не исцелит.

И только брат помолился, как старец тут же выздоровел.

На горе Синайской жил отец Никон, а недалеко жил египтянин с дочерью. Один человек зашёл в дом к египтянину, когда его не было, увидел дочь одну и совратил её и научил, как обмануть отца:

– Скажи, что этосделал авва Никон.

Когда вернулся отец и узнал об этом, сердце его воспламенилось гневом и печалью. Он схватил меч и направился в горы к старцу. Он постучался, старец открыл дверь и вышел к нему. Египтянин замахнулся, чтобы ударить мечом, но его рука тотчас онемела.

Египтянин понял, что старца ему не убить, пошёл к пресвитерам, а они уже послали за старцем. Когда старец пришёл, они его долго избивали и решили прогнать. Но он просил их:

– Оставьте меня здесь, ради Бога, чтобы я мог каяться.

Они дали ему епитимию – каяться три года и ни к кому не подходить. Три года он каялся по воскресеньям в церкви и всех просил:

– Помолитесь за меня.

Между тем в клеветника вселился бес, который начал терзать несчастного, и тот признался в Церкви, что раб Божий тут не при чём и что грех совершил он и рассказал, как оклеветал старца. Услышав это, весь народ отправился к старцу, который безмолвствовал в келье, и принес ему покаяние:

– Прости нас, авва

– Бог вам простит, – сказал он, – а я уже не останусь с вами. Ни одного среди вас не нашлось, кто разбирался бы в людях и мне бы выразил сочувствие.

И старец тотчас ушёл оттуда.

Думаю, старец ушёл не только потому, что, как он и сказал народу, хотел обличить немилосердне и неразборчивость этих людей и призывать их к исправлению, но для того, чтобы избежать людских похвал и славы. Ведь все бы пожелали его прославлять, зная высоту его добродетели и благородного мужества пред очами Божьими.

Д. Из аввы Исаии

Если тебя кто-то оклеветал, не робей, но принеси покаяние со словами: «Прости меня, я больше так поступать не буду», все равно, знаешь или не знаешь ты, за что тебя оклеветали.

Е. Из святого Максима

Когда бесы увидят, что мы презираем мирские вещи, чтобы из-за них не возненавидеть людей и не отпасть от любви, так сразу воздвигнут на нас клевету, чтобы, не снеся огорчения, мы возненавидели клеветников. Нет испытания, тяжелее клеветы, особенно если кто клевещет на веру или на образ жизни человека. Нельзя вовсе не обратить внимания на клевету, разве если твой взгляд всецело устремлен к Богу, как у Сусанны. Только Бог, единый могущественный, избавляющий нас от всяких бед, избавит нас от клеветы. Он людей известит, что это была клевета, и душу утешит надеждой. А ты пока молись от всей души за оклеветавшего тебя, и тогда Бог непременно известит тех, кто о тебе соблазнился.

47. О слове и молчании, как и когда должно применять то и другое, и о том, что пустословие непростительно

А. Из Палладия

Когда великий Памво умирал, у его одра собрались пресвитеры Ориген, Аммоний и другие святые мужи. Они слышали, как он сказал:

– С тех пор, как я пришёл в эту пустыню, я ни разу до сего часа не раскаивался в произнесенном мною слове. Но иду я к Богу как человек, даже не положивший начало благочестию.

Как мне рассказывали названные мужи, когда великому Памве задавали вопрос из Писания или из жизни, он не торопился отвечать, но говорил, что пока ещё не нашёл ответа. Часто даже месяца три проходило, а он всё не давал ответа и говорил:

– Пока не постиг этого.

Поэтому все ответы старец давал обдуманно, как перед Богом, и все посетители принимали его ответы с великим страхом, как исходящие от самого Бога.

Б. Из Отечника

Сказал старец: «Бывает, человек кажется, что молчит, но его сердце осуждает других. Такой человек всегда разговаривает. А другой с утра до вечера говорит, но хранит молчание, то есть ничего не говорит без пользы».

Старца спросили:

– Что означает: дать ответ за всякое праздное слово^[116]?

Старец ответил:

– Всякое слово о телесных вещах, сказанное без особой нужды, есть празднословие. И только беседа о спасении души не есть празднословие. Но даже в таком случае лучше больше молчать. А то будешь говорить доброе, а злое примешается к нему.

Пришёл брат к старцу и спросил:

– Авва, скажи мне слово, как спастись?

Старец ответил:

– Если придёшь к кому-нибудь, не спеши открывать уста, пока не познаешь на опыте то, о чём будешь говорить.

Брат, растроганный его ответом, поклонился старцу до земли:

– Поистине, я прочёл много книг, но нигде не нашёл такого наставления.

И получив пользу, ушёл.

Об авве Аммое рассказывали, что когда он шёл в церковь, не позволял своему ученику идти рядом с ним, но только поодаль. А если ученик приближался, чтобы спросить о помыслах, авва, дав односложный ответ, сразу прогонял его со словами: «Вслед за полезным словом ещё начнётся пустая беседа. Поэтому я тебя и не подпускаю близко к себе».

Об авве Аммуне говорили, что как-то он пришёл к авве Пимену и сказал:

– Если я иду в келью к соседу или он ко мне за чем-нибудь нужным, мы воздерживаемся от разговоров, чтобы не пустословить.

– Ты хорошо поступаешь, – сказал старец. – Молодые нуждаются в хранении себя.

Авва Аммун спросил:

– А как поступать старцам?

Авва Пимен ответил:

– Старцы, преуспев, уже не имеют в себе ничего чужеродного и на устах враждебного им, и поэтому разговор их чист.

– А если, – спросил авва Аммун, – нужно будет поговорить с ближним, следует говорить словами Писания или словами старцев?

– Если, – ответил Пимен, – ты не можешь молчать, то лучше говорить словами старцев, а не словами Писания, ибо последнее может для несовершенного оказаться весьма опасным.

Сказал авва Исаия: «Мудрость не в том, чтобы говорить, но в том, чтобы знать время, когда говорить и отвечать то, что уместно. Показывай, что ты ничего не знаешь, даже если у тебя есть знания, и тогда избежишь многих затруднений. Кто показывает себя знатоком, тот сам себе создает затруднения. Не хвались своими знаниями: никто ничего не знает».

Брат спросил авву Матоя:

– Как мне поступить, если язык мой доставляет мне скорби? Всякий раз, когда я прихожу к людям, не могу сдержать его и осуждаю людей во всяком их благом деле и обличаю их. Что мне делать?

– Если, – ответил старец, – не можешь сдерживать язык, живи один. Это твоя немощь. А кто живет с братьями, тот должен быть не угловатым, а круглым, чтобы никого не задевать, – и, помолчав, добавил, – я живу один не по добродетели, а по немощи. Сильны те, кто вращается в самой людской гуще.

Рассказывал авва Иосиф: «Однажды, когда мы сидели вместе с аввой Пименом, он назвал Агафона аввой. Мы сказали ему:

– Он же ещё молодой, почему ты называешь его аввой?

– Его уста заставили меня назвать его аввой, – ответил старец.

Сказал старец: «Обретешь молчание, не думай, что добился добродетели, и скажи себе: «Я недостоин даже говорить».

Рассказывал кто-то из отцов: «Как-то старцы сидели и разговаривали о душевной пользе. А среди них был прозорливый старец, и он увидел ангелов, рукоплещущих и благословляющих их. Когда же беседа перешла на другое, ангелы исчезли, и среди старцев стали кружиться свиньи, распространяя зловоние и тараща на них глаза. А когда снова начинался душеполезный разговор, ангелы возвращались и благословляли их».

Говорили об авве Оре, что он никогда не лгал, не клялся, не проклинал человека и не говорил без нужды.

Он всегда говорил ученику своему Павлу: «Смотри, никогда не заноси чуждого слова в эту келью».

В. Из святого Ефрема

Монах не задержится на одном месте и не найдет себе покоя, если прежде не возлюбит молчание и воздержание. Кто умножает слова среди братьев, тот плодит ссоры и ненависть к себе. А кто щадит свои уста, того все будут любить. Ведь борец выступает, сомкнув уста. И ты поступай так же: не говори лишнего и обретешь покой. Кто умножает слова, становится мерзким, а кто хранит их, тот обретает всеобщую любовь. Кто щадит свои уста, щадит и собственную душу, а говорящий необдуманно потерпит крушение и узнает много горя. Как сказал некто, если сад не огородить, его затопчут, и он опустеет. Так и тот, кто не хранит свои уста, губит плоды своего духовного делания. А что до многословия, подумай, монах, что цель даже тысяч слов – молчание. Поэтому скорей хватай свою конечную пользу, то есть молчание, и считай, что ты уже избежал потери. Молчание для юноши – что узда для коня. А необузданный конь в какие только беды не попадает.

Г. Из Антиоха Пандекта

Монах должен с Богом разговаривать много, а с людьми мало. Многословие, забыв о мере, истощает ум, и тот не только совершенно лишается духовного делания, но и оказывается предан бесу уныния. Поэтому со всех сторон нам полезно молчание. Царская сокровищница прирастает золотом, а умы истинных монахов пополняются божественным ведением. Но кто-то спросит: «Почему тогда Павел продолжил слово до полуночи?» (См.: Деян. 20:7). Можем ответить. Во-первых, апостолу уже предстояло уезжать, во-вторых, его слушатели только начали изучать христианскую веру. Это было самое начало проповеди и необходимо было долго укреплять слушателей в вере. Кроме того, сам Павел был преисполнен благодати Святого Духа, поэтому не сам он говорил, но его устами говорил Святой Дух. Павел говорил: «Вы ищите доказательства на то, что Христос ли говорит во мне?» (2Кор.13:3).

Те, в ком живет Святой Дух, говорят не тогда, когда захотят, а когда их подвигнет Дух, в них поселившийся. Даже если иногда они и говорят много, то не терпят вреда совершенно, ведь в них благодать Святого Духа, которая их просвещает и соблюдает ум в невредимости. Но и для них весьма полезно своевременное и оправданное молчание. Знаки того, что Дух Святой пребывает в человеке, таковы: кротость, любовь к безмолвию, смиренномудрие во многой премудрости и разуме, отсутствие устремлений к каким-либо наслаждениям или славе мира сего и неутолимая жажда небесных благ.

Д. Из Исаии Отшельника

Если тебе очень нужно поговорить со своим братом, говори с ним как можно короче, со смирением и благоговением. Бог всегда нам внимает, и поэтому не желай говорить и слышать, что тебе не полезно. Не нужно оценивать себя, а лучше пренебречь собой и молчать. Тогда ясно, что ты внимаешь не страстям, дабы удовлетворить свои желания, но только Божиим делам. Тот, кто хочет произносить речи перед множеством слушателей, показывает, что в нём нет страха Божия. Страх Божий есть страж и помощник души. Он сосредотачивает ум в самом себе, так что ему уже не страшны никакие враги. Когда человек следит за своим языком, это показывает, что он научился духовному деланию. А невоспитанный язык знаменует, что нет в человеке добродетели. Хранение уст возвышает свой разум к Богу, если молчит с пониманием, тогда как многословие порождает только нерадение и неразумие.

Брат, пусть твоя душа всегда рыдает, смиряется и стенает про себя. Как человек недостойный, как простец молчи все время и уж точно не говори, когда в том нет нужды. А если тебе нужно что-то сказать, то сначала тщательно рассуди, действительно ли это нужно и что тут отвечает Божией воле, речь или молчание. Только после этого отверзай свои уста, со страхом и трепетом потупив взор. Говори почтительно и осмотрительно и, если кого-нибудь встретишь, скажи слово ради любви и сразу умолкай. А если тебя спросят о чем-то, дай ответ как послушание, и ни слова больше.

Е. Из святого Диадоха

Те, кто часто открывают двери бань, выпускают все тепло наружу. Так и душа, когда хочет говорить слишком много, даже если все верно говорит, раскидывает повсюду свою память через звучную дверь твоих уст. Потому-то душа и лишается своих глубоких мыслей и беседует уже со всеми врывающимися шумной и бессмысленной толпою случайными помыслами. Нет в ней Духа Святого, Который хранил бы разум от грез. Ведь благо всегда бежит от многословия, от которого лишь сплошное смятение и морока. Поэтому так хорошо уместное молчание: оно – мать мудрейших мыслей.

Ж. Из святого Максима

Кто притворно, скрывая своё злодейство, облекается в молчание, тот вынашивает коварный замысел против ближнего. Если коварство не удается, такой человек впадает в прежнюю страсть, чувствуя боль от обиды. А кто молчит ради пользы, тот, укрепив дружбу, уходит с радостью, потому что принял просвещение, рассеивающее тьму. Кто часто в собрании перебивает выступающего, тот явно страдает тщеславием – оно им понукает, и он тысячи предложений вносит, только бы другим не дать закончить рассуждение.

З. Из Отечника

Авва Иосиф спросил авву Нисфероя:

– Что мне делать с моим языком? Я не могу сдержать его.

– А получаешь ли ты отдых от разговоров? – спросил старец.

– Нет, – ответил тот.

– Если не получаешь отдыха, зачем разговариваешь? Лучше молчи. А если окажешься на беседе, больше слушай и меньше говори.

Сказал авва Пимен: «Если будешь молчалив, то куда ни придешь, всюду обретешь покой».

Два брата из Скита решили отправиться к авве Антонию. Когда они сели на корабль, готовящийся к отплытию, там оказался старец, который тоже хотел попасть к авве. Но братья об этом не знали, и пока они были на корабле, они беседовали друг с другом и в разговоре произносили изречения отцов и слова из Писания и вели речь о своих рукоделиях. Старец же молчал.

Когда они сошли на берег, старец тоже пошёл к авве Антонию. Когда они пришли к авве, он сказал им:

– Вы нашли хорошего спутника, этого старца.

И старцу сказал:

– Хорошие братья были с тобой, авва.

– Да, они хорошие, но в их дворе ворота нараспашку. Кто хочет, может войти в стойло и отвязать осла.

Так он сказал, потому что дорогой они говорили обо всём, что придёт в голову.

Говорили об авве Агафоне, что три года он клал камень в рот, пока не научился молчать. Учись у него, подвижник, и либо начни подражать стойкости старца, либо, если не можешь, смиряйся.

Сказал авва Пимен, что, если бы человек помнил изречение из Писания: «От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься»^[117], – он бы всегда выбирал молчание.

Он же рассказал: «Брат спросил авву Памво, хорошо ли хвалить ближнего. Тот ответил: «Хорошо, но лучше молчать».

Сказал авва Сисой: «Вот уже тридцать лет я не молюсь Богу об избавлении от грехов, какими бы они ни были, – прошу только об одном: «Господи, покрый меня от моего языка». Ведь до сих пор каждый день духовно падаю из-за него и совершаю грех.

И. Из аввы Исаака

Постоянное желание молчать и хранить безмолвие бывает по трём причинам: от искания людской славы, от горячего рвения к добродетели или от внутренней беседы человека с Богом, к чему его ум и стремится. Если в человеке нет последних причин, то есть второй и третьей, то первая, бесспорно, – это его болезнь. Если хранишь свой язык, то скоро получишь от Бога благодать сердечного умиления, в котором увидишь свою душу, то есть свет ума, и исполнишься духовной радости. Если победит тебя твой язык, то не сможешь выбраться из мрака. А сердце у тебя нечисто? Да будут чистыми твои уста, как сказал один святой.

48. О том, что клясться просто так – грех, нарушение же клятвы ведёт в ад, и что преступление Божией заповеди, совершенное по дерзости, следует отменять покаянием

А. Из жития святого Евфимия

Некогда жил один пастух, родом из деревни Фаран^[118], и звали его Кириак. Он пас своё стадо в пустыне. Его земляк, человек бедный, доверил ему десять своих овец, чтобы они паслись в его стаде. С тех пор прошло немало времени, и бедняк тот впал в крайнюю нужду. Так как никакого другого имущества у него не было, он решил продать своё маленькое стадо, чтобы хоть как-то поправить дело.

Но, думается нам, Кириак был человеком лукавым, и он предпочитал ничтожную выгоду истине. Он отдал восемь овец и уверял, что только восемь получил. А когда земляк потребовал оставшихся двух овец, Кириак рассердился. Между ними началась перебранка, и они едва не подрались. Но мимо проходили местные жители, и предложили принести клятву, чтобы ею завершился весь этот спор. Кириак согласился принести клятву. Бедняк потребовал, чтобы клятва была принесена на раке с мощами Евфимия Великого, и они договорились о дне.

В назначенный день Кириак отправился в монастырь вместе с бедняком, чтобы принести свою ложную клятву.

Они шли пешком по дороге из Иерусалима в Иерихон. Вот показался монастырь. Бедняк видит, что Кириак решил про себя принести лживую клятву, что она у него уже на языке, и побоявшись, что может быть он прав, сказал: «Давай вернемся, брат. Я тебе верю, достаточно того, что ты решился поклясться, зачем ещё и клятву прибавлять». Бедняк просил его не клясться, но Кириак не послушался его, потому что считал, что будет выглядеть нелепо, если пообещал поклясться и не поклялся.

Когда они вошли в монастырь, Кириак совершил свой страшный умысел прямо перед мощами: он произнес ложную клятву. Поистине, он безумно сказал в своем сердце, что нет Бога^[119], а быть может, решил, что если он забыл Бога, то и Бог о нём забудет. После этого он вернулся домой, как если бы бездумно дал ложную клятву какому-нибудь Гермесу и, как обычно, лег спать. Настала полночь, он лежал с открытыми глазами, и вдруг ему показалось, что дверь дома неожиданно открылась, и вошёл какой-то пожилой монах в сопровождении пятерых послушников. Монах держал в руке посох. Яркий свет озарил дом Кириака. Монах грозно на него посмотрел и сурово спросил:

– Что же ты дерзнул совершить такое у раки Евфимия?

Кириак потерял дар речи и ничего не мог сказать в своё оправдание. Монах приказал своим спутникам наказать Кириака. Четверо растянули пастуха за руки и за ноги в воздухе, а пятому старец вручил посох и велел изо всех сил бить пастуха, чтобы впредь не презирал он Бога, не давал ложных клятв и не похищал чужого.

Юноша от души бил клятвопреступника, пока старец не остановил его руку. Затем он взял Кириака за волосы и сказал:

– Скажи, разве ты не знал, нечестивец, что есть Бог, который судит за такие злые дела? Вот, в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил (Лк. 12;20). А лишившись её, чьим бы ты стал, Божьим или дьявольским? Поэтому я и решил слегка наказать тебя, чтобы другие стали лучше тебя и избегали ложной клятвы, а точнее сказать, чтобы вообще не клялись, а говорили правду.

После этих грозных слов старец исчез вместе со своей свитой. Кириак, устрашенный увиденным и чуть живой от побоев, закричал что есть мочи. Сбежались все бывшие в доме, он им показал следы побоев и искренне признался в совершенном им преступлении, оплакивая своё нечестие. Он потребовал отнести его на раку святого, ибо, как он сказал, святой, который избил его с такой невыносимой жестокостью, легко сможет его исцелить, как ученик Того, Кто по Своей природе любит прощать, а не карать, а также потому что даже самые искусные врачи не в состоянии вылечить такие глубокие раны.

Когда родственники услышали это и увидели, насколько сильно он избит, их охватил страх за его жизнь. Но исполняя желание Кириака, они придумали, как его можно отвезти. Они наполнили два мешка мякиной, привязали их к ослу с двух сторон, а посередине положили Кириака, и так привезли его в монастырь и поднесли к раке. Они рассказывали, что с ним произошло, и показали раны на его спине. Монахи так оробели, что сказали, что впредь запрещают вообще клясться на мощах святого или принуждать других к клятве.

Родственники пробыли в нашем монастыре целый день. Когда они увидели, что Кириак уже бледнеет и что остается лишь слабая надежда на то, что он выживет, что смерть близка, что весь желудок его от ударов кровоточит и его постоянно рвет кровью, поэтому они взяли его и отвезли домой. На следующее утро он умер.

Б. Из Отечника

Сказал авва Зосима: «Когда я был в Святом Граде Иерусалиме, подошёл ко мне один христолюбивый муж и сказал:

– Так как недавно мы разругались с братом и он не желает помириться со мной, очень прошу, поговори с ним.

Я с радостью согласился и, позвав брата, сказал ему все для восстановления любви и мира. Мне казалось, что он со мной согласен. Но потом он сказал:

– Я не могу помириться с ним, потому что поклялся перед Крестом.

Я улыбнулся и сказал:

– Твоя клятва имеет только один смысл: «Клянусь честным Твоим, Христе, Крестом, что не буду хранить Твои заповеди, но буду творить волю врага Твоего дьявола». Мы не только не должны стоять на том, что мы решили во зло, но каяться и скорбеть об этом, и осуждать свою поспешность, чтобы не повторить то же преступление. Если бы покаялся Ирод и не стоял бы на своей клятве (Мф. 14:7–8), то не совершил бы великий грех и не обезглавил Предтечу Христова.

Брат умилился от этих слов, принёс покаяние перед братом и передо мной, и так по благодати Божией братьев снова связала любовь».

49. О том, что не только нельзя оговаривать другого человека, но нужно пресекать любые сплетни, не перешептываясь и ни на кого не сетуя

А. Из жития святой Синклитикии

Блаженная Синклитикия говорила, что злословие – грех чрезвычайно тяжкий и погибельный, но для некоторых он является пищей и отдыхом. Ты же, верующая, не становись копилкой чужого зла, а лучше позаботься о чистоте своей души. Ведь когда ты воспримешь мерзкую нечистоту слов, то осквернишь душу свою и без всякой причины возненавидишь тех, кто с тобой общается. Когда слух твой осквернится осуждением злословов, ты не сможешь здраво рассуждать и будешь считать всех людей скверными. Так глаз, когда долго смотрит на один и тот же цвет, потом всЁ видимое представляет в этом цвете.

Нужно хранить язык и слух, чтобы ничего подобного не говорить и не желать даже слышать. В Писании сказано: «Не внимай пустому слуху» (Исх. 23:1). И ещё: «Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню» (Пс. 100:5). И в другом месте: «Да не возглаголют уста моя дел человеческих» (Пс. 16:4). А мы говорим даже не о делах, а о том, чего не было. Не нужно верить тому, что говорят против других, но и не осуждать говорящих, и да будем делать и говорить так, как нам заповедует пророк: «Я, как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает уст своих» (Пс. 37:15).

Б. Из Отечника

Несколько еретиков пришли к авве Пимену и стали обвинять архиепископа Александрии за то, что он, дескать, рукоположен пресвитерами. Авва сразу же позвал брата, который обычно был рядом с ним, и сказал: «Накрой стол, покорми их и проводи с миром».

Брат спросил старца:

– Что такое злословие и что такое осуждение?

Старец ответил:

– Злословие говорит о скрытом и тайном, тогда как осуждение относится к явным грехам другого. Итак, всякое слово, которое ты не можешь сказать в присутствии брата, – это злословие на него. Если кто-нибудь скажет:

– Такой-то брат добрый и благой, но не умеет себя вести и мало в чём разбирается, то это злословие. А осуждением будет сказать, что этот брат, например, делец и сребролюбец. Ты осуждаешь его дела, а это хуже злословия.

Сказал старец: «Если ты оговорил брата своего, и совесть тебя обличает, иди немедленно, положи поклон и скажи: «Прости меня, ибо я тебя осуждал». И берегись впредь насмехаться, ибо злословие – смерть души».

Он же сказал: «Если брат осудит при тебе другого, смотри, не срами его и не скажи: «Да, он такой и есть». Либо молчи, либо скажи ему: «Я, брат, сам под судом и не могу судить другого» – так спасешь и себя, и брата».

В. Из Антиоха Пандекта

Избегайте, братья, нашептываний, чтобы не лишиться рая и не угодить в геенну огненную – нашептыванием змей изгнал Еву из рая.

Г. Из Исаии Отшельника

Если какой-нибудь брат будет принуждать тебя злословить кого-нибудь, не стесняйся отказаться от этого, чтобы не погрешить против Бога. Скажи ему со смирением: «Прости, брат, я человек слабый. Все, что ты сказал, – это про меня, и я не могу это вынести». Если же в тебе вспыхнет брань позлословить брата, подумай о том, что, если бы он это услышал, то огорчился бы. Тогда ты не поддержишь беседу и обретешь покой.

Д. Из Исаака

Пусть из твоих уст всегда исходят благие слова – и ты никого не оскорбишь. Оскорбление рождает оскорбление, а благословение – благословение. В день, когда ты откроешь свои уста и станешь злословить кого-нибудь, ты умрешь духовно, и все твои труды пропадут даром. Не думай, что ты злословил брата от чистого сердца или для духовного назидания. Никто не разрушает свой дом, чтобы построить чужой. Если кто-то при тебе начнет оговаривать брата, всем своим видом покажи своё недовольство – и Бог оградит тебя.

Ты не можешь заградить уста того, кто злословит ближнего? Постарайся по крайней мере не соглашаться с ним. Знай, что, если огонь выйдет из тебя и сожжет других, Бог спросит с тебя за души, сгоревшие в твоём огне. Если же сам ты не разжигаешь огонь, но соглашаешься с тем, кто его зажёг, и одобряешь его, то на Страшном Суде разделишь с ним его печальную участь.

Е. Из святого Максима

Не обращай слуха своего к злословящему языку и не используй свой язык для удовлетворения слуха любопытного, иначе отлучишь себя от божественной любви и лишишься вечной жизни. Не принимай поношений на твоего духовного отца и не давай дерзко порочить его, дабы Господь не прогневался на дела твои и не истребил с (лица) земли живущих. Закрой свои уши для злословящего, чтобы не согрешить тебе вдвойне вместе с ним, иначе так ты и сам погрязнешь в этой пагубной страсти и тому не помешаешь поносить ближнего. Кто бесстрастно указывает на грех брата, может говорить об этом только по двум причинам: или чтобы его исправить, или чтобы другому принести пользу. А иначе, если он говорит о грехе брата себе и другим, он поносит человека и клеймит его. Бог покинет его, если потом он впадет в то же самое или другое прегрешение. Стыдно ему будет, когда другие примутся обличать его и поносить.

Если увидишь надменных людей, которые не выносят, когда хвалят тех, кто лучше них, и, не в состоянии уничтожить эту похвалу, пытаются очернить её множеством нападок и самой бесчестной клеветой, считай – они вновь распинают Господа, погребают и ставят воинов сторожить опечатанный гроб. Но Слово, сметая все препятствия, воскресает, в борьбе разгорается ещё ярче и своими Страданиями зовет всех к бесстрастию. Бог наш – Бог крепкий, ибо Он сущий и зовется Истина.

Ж. Из Отечника

Сказал старец: «Как тот, кто держит огонь за пазухой, не может не обжечься, так и тот, кто много с кем встречается, не избежит злословия».

Сказал авва Иперехий: «Лучше есть мясо и пить вино, чем злословием есть плоть братьев».

Он же сказал: «Змей, своим нашептыванием Еве, изгнал её из рая. Ты подобен змею, если злословишь ближнего. Ты губишь и себя, и душу слушателя».

Он же сказал: «Да не произносят твои уста лукавое слово. Собирают ли с терновника виноград? (Мф. 7:16).

Старца спросили, что такое злословие. Он ответил: «Не знать Бога, ни славы Его и завидовать ближнему».

З. Из святого Ефрема

Брат! Не терпи того, кто злословит другого, хотя бы он и говорил истину, а то станешь сообщником его погибели. Если кто-нибудь назовет согрешившего царя «плохим» и скажет правду, никто из слушателей не потерпит разговоров против владыки. А если кто-нибудь будет стоять и слушать хулу на царя, не возражая, то и хулитель, и его слушатель получат одинаковое наказание на суде: одного казнят за то, что сказал, другого – за то, что слушал. Лжец обвиняет, а ты подставляешь ему своё ухо – так смерть, исходящая из его уст, принимает твой слух, и, приняв ядовитую закваску, вскисает от неё твоё сердце.

Как смерть вошла в человека? Через слух. Слухом Ева восприняла слова змея. От него с тех пор и до сего дня входит в мир разрушение. Дьявол, конечно, может убить молчащего, но только тем, кто говорит. Кого он не может убить устами, убивает слухом. Спаситель запрещал бесам говорить, даже если они говорили истину.

И апостолы не слушали похвалы от бесов, чтобы отрава не входила в их чистый слух, который после этого станет принимать всякую ложь. Коварный враг всегда примешивает к истине ложь, чтобы ввести в обман простаков и повергнуть их в пропасть погибели. Змея ест сладкую траву, которая в ней превращается в смертоносный яд, и горе тому, кого она ужалит.

Даже из правды дьявол приготовляет ложь, подмешивая правду к яду своих заблуждений. В его сладких речах сильный убийственный яд, вводящий многих в заблуждение. Так Искариот лобзанием уст и смиренными словами прикрывал своё коварство, совершая предательство Владыки Сердцеведца. И если дьявол льстил даже Творцу, то разве он не будет обманывать тебя, бренного? Спаситель предал Себя на смерть, но не обратил слуха к голосу лжеца.

Он отверз уста и вкусил уксус, смешанный с желчью, но слух не преклонил к словам злодея. Он позволил предателю дать Ему лобзание, но не дал ответа на ложь. Можешь позволить лжецу поцеловать тебя, но не внимай ему твоим слухом. Его лобзание осудит его самого, а одобрение слов лжеца принесёт тебе смерть. Ты поступишь правильно, если будешь отвращаться даже от запаха яда.

Почему ты бежишь прочь от едкого дыма, а речь лжеца слушаешь с удовольствием? Почему ты не выносишь вони, но сидишь рядом со злословящим? Ты своё тело должен ограждать от заразы. Ты хранишь его от блуда? Тогда пощади и свой язык от пересудов. Уста твои лгут и доносят, потому что не могут отделиться от тебя и пойти развратничать, – они и тебя увлекут в погибель. Если хоть один орган твоего тела грешит, то наказание постигнет тебя всего.

Солдат своё тело закрывает железным панцирем, но если защита хоть где-то разойдется и не защитит от стрелы, храбрец погибнет. То же самое, если слух превратится в открытую дверь, готовую принять всякое зло: он примет в себя страшную неминуемую гибель. Дверь слуха велика, потому и смерть в мире вошла через слух – она истребила целые поколения людей и всё ещё не насытилась. Затвори свои уши запорами и ставнями, чтобы не вошло в них осуждение. Нельзя недооценивать злословие – это, мол, нечто совершенно ничтожное и не совсем вредное.

Мариам^[120] покрылась проказою, как снегом, сказав только одно слово (Чис. 12:1; Втор. 24:9). И если пророчица была столь сурово наказана за невоздержанный язык, то насколько больше мы повинны каре за наши бесконечные злословия? Мариам-то говорила правду, но она не была принята, потому что она высказала её с осуждением. Даже если кто-то злословит кого-то правдиво, его правда наполнена нечестием. Или изобличи человека по всей правде, или вообще ничего о нём не говори. Правда обращается в ничто, если к ней примешать злостную ложь. Нельзя же есть пищу, если в ней окажется хотя бы капля яда.

То, что было явно, открывает нам неявное: так, Мариам становится для нас примером, показывающим истину. Её тело на глазах у всех покрылось проказой, потому что она согрешила тайно, хотя и от всей души. Проявившаяся болезнь позволила всем увидеть, какой вред бывает от тайны. Проказа отвратительна, и поняли все, сколь злостно и мерзостно осуждать человека даже тайно. Вид тела стал зеркалом души, внутри незримой. Тление плоти показало, как растленно сердце, любящее злословить. По внешнему виду можно судить о внутреннем состоянии человека и его страданиях.

Как она отошла от своего брата, так и её тело перестало ей служить, чтобы она узнала, сколь великое благо – единство в любви. Руки и ноги не слушались её, потому что она проявила непослушание брату. Строптивость тела должна была заставить её подумать, как обрести мир и единомыслие с ближним.

50. О том, как братья, живущие вместе, должны помогать друг другу исправлять грехи, и о каких грехах нужно молчать и когда о каких говорить

А. Из святого Варсонофия (вопросы и ответы)

Брат спросил старца:

– Авва велел мне открывать грехи братьев, но когда я так поступаю, то вижу, как этим огорчаю некоторых из них. Что мне делать, чтобы не навредить себе? Помысел меня не обличает, ибо видит цель, что я делаю это не по страсти. Всё же я боюсь, что стану слишком ревностным и нанесу себе вред.

– Если, – ответил старец, – ты делаешь это от чистого сердца, ради душевной пользы и отрешения от страстей, не принимай в расчет слова людей. Быть посредником, то есть сообщать авве, не испытывая страсти, – дело доброе. Авва не всем такое доверит, потому что многим это не полезно. А ты говоришь ради Бога, от себя не добавляешь и не от своего имени действуешь. Когда Бог во всем, Божие благо не порождает чрезмерной ревности. А если она и возникнет на короткое время, то скоро утихнет.

Брат спросил:

– А если кто-нибудь скажет об этом брату, стоит ли объяснить ему, что по любви, а не по ненависти я разговаривал со старцем или лучше промолчать?

– Сейчас, – ответил старец, – тобой движет тщеславие. Тебе не хочется показаться доносчиком, чтобы всегда быть перед людьми праведником. Внимай сердцу своему и знай, что, если это по воле Божией и на пользу брату, нужно сказать старцу. Если он об этом узнает, то оставь решение Богу, и Он известит сердце брата так, как Он единый ведает. А если сам брат скажет или через кого-нибудь другого, что знает о твоем разговоре с аввой о нём и этим огорчен, тогда ты должен смиренно известить его так: «Бог весть, брат, что я по любви и ради твоей пользы говорил со старцем. Скажи мне, брат, если бы я сказал о тебе с какой-нибудь другой целью, была бы мне от этого какая-то польза? Ты думаешь, что я не боюсь приговора: «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1Ин. 3:15). Вспомни о том, что нужно любить ближнего твоего, как самого себя (Ср.: Мф. 19:19). Я хлопотал о твоём исправлении, памятуя слова, что брат, получающий помощь брата, как город, окруженный рвом и стеною^[121]. Прошу тебя, если ты увидишь моё прегрешение, изобличи меня, чтобы, пристыженный, я покаялся в этом. А если я говорил авве не как желающий исправления брата, но как клеветник, то я должен осудить прежде всего самого себя, и просить Бога о прощении».

А если тебе точно известно, что брат всё знает, подойди к нему смиренно и принеси ему покаяние и исповедуйся ему: «Прости меня, брат, я стал игралищем бесов, оговорил тебя. Помолись за меня, чтобы простил меня Господь и дал мне время покаяния за моё заблуждение». С братом нужно разговаривать не притворно и лживо, а правдиво и со смирением. А если брат ничего не знает, ничего ему не говори, чтобы не ввергать его в помыслы. Он сам Богу исповедуется в своем грехе и скажет о нём авве.

Брат спросил того же старца:

– Если брат спросит меня о каком-либо слове из Писания или из духовной жизни, и я знаю ответ со слуха или из своего опыта, нужно ему отвечать или нет? А если он меня не спрашивает, но вижу я, что он что-то делает неправильно, нужно ли ему как-то об этом сказать или нет?

Старец ответил:

– Старайся говорить не с гордостью, – посоветовал старец, – но только со смирением и страхом Божиим. На все вопросы отвечай подробно и брату указывай, как нужно ему поступать, если это необходимо, но только в присутствии монастырской братии и нигде больше. Вся братия – единое тело. А если ты вне монастыря, то первым сам ничего не говори и на вопрос отвечай смиренно.

Сказал брат:

– Если я вижу, что моё сердце услаждается тщеславием, если даже не сейчас, а как я предполагаю, потом будет услаждаться, нужно ли перейти к молчанию или нет?

Старец ответил:

– Говорить кому-либо что-то со смирением, – сказал старец, – значит, говорить не учительским тоном, но пересказывая услышанное от аввы или от отцов. Если полезно то, что ты собираешься сказать брату, а тщеславие тебя уже одолевает, внушая наслаждение своими словами, внимай себе. Дьявол не хочет, чтобы брат слышал полезное, поэтому если ты замолчишь, брат так и останется без пользы. Воспрети тщеславию, отнесись к нему с презрением и затем, сказав брату полезное слово, покайся перед Богом: «Прости меня, Господи, что я тщеславно разговаривал». Так поступай всякий раз.

Брат сказал:

– Посоветуй, отче, если я вижу, что брат делает что-то неправильно, должен ли я сказать, прежде чем спросят? Отцы не велят говорить, пока не спросят.

– Брат, – ответил он, – старцы учитывают меру человека. Бывает время, когда брат должен во всем подчиняться другому ради повиновения и послушания, именно, когда он юн, несовершенен и должен показать духовную жизнь на деле. Но наступает время, когда человек достигнет той степени, чтобы принимать служение, и мера в этом возрасте у человека уже другая. Совершенное сказано для совершенных, а прочее – для тех, кто еще под властью закона. Они покамест находятся под руководством этого детоводителя.

Брат спросил:

Иногда брат делает так, что нельзя назвать грехом, но меня это смущает. Должен ли я молчать и не утолить порыва моего сердца или сказать с любовью и обрести покой? Если же он расстраивает других, а не меня, нужно ли говорить ради других и не покажется ли это хитростью?

Старец ответил:

– Если дело не имеет греха, то есть морально безразлично, а ты скажешь для успокоения своего сердца, то потерпишь поражение, ибо по немощи не смог вынести это. Поэтому лучше упрекни себя и промолчи. А если оно смущает других, скажи об этом своему авве, и он или сам ему скажет или посоветует тебе, что сказать брату, и тебя освободит от хлопот.

– Но если я, – снова спросил брат, – не ради себя, но ради других братьев скажу об этом авве, но предчувствую, что брата это возмутит, что мне делать? И если и я вместе с ними скорблю об этом деле, говорить ли авве ради спокойствия других или промолчать, чтобы не доставлять удовлетворения самому себе?

– О возмущении брата, – ответил старец, – если ты обсудил вопрос с аввой, не беспокойся – авва решит, как должно. Если же случай тебя не беспокоит, то скажи авве для спокойствия остальных. Если же ты сам переживаешь вместе с ними, так что, хотя и интересуешься другими, но лишь ради самого себя и только, чтобы не удовлетворять своей страсти, заставь себя промолчать.

– Но помысел подсказывает мне, что если брат возмутится, он начнёт враждовать со мной, как с человеком, сообщившим о нём авве.

– Твой помысел лукав, – заметил старец, – потому что ставит препятствия в исправлении брата, как я уже говорил. Не слушайся его, а скажи: «По воле Божией, а не ради злословия». На врачей тоже сетуют больные, когда их лечат, но врачи не обращают внимания на их возмущение, потому что знают, что потом те будут благодарны им.

Спросил брат:

– А если я вижу в себе помысел, что не ради пользы хочу сказать авве о брате, а с целью донести на него, говорить мне или молчать?

– Образумь свой помысел, – ответил старец, – что ты говоришь ради Бога, а не ради клеветы. А если тебя побеждает желание поговорить, то исповедуйся авве в этом грехе, чтобы вы оба исцелились: брат от своего греха, а ты от желания осуждать.

Сказал брат:

– Если я не могу прийти на исповедь к авве, потому что помысел мой в том, чтобы оговорить брата, что мне делать? Говорить мне с аввой или нет?

Старец ответил:

– Тогда не разговаривай с аввой, и Господь все управит. Ты не должен разговаривать с аввой во вред своей душе; а Бог, как Сам ведает, позаботится об исправлении брата.

Брат спросил:

– А погрешивший брат, о котором я или ещё кто-нибудь сказал авве, как должен относиться к тому, кто говорил о нём с аввой?

Старец ответил:

– Если он верен и живет по воле Божией, то, даже если о нём сказали авве из чувства вражды, должен считать, что он получил пользу. Он будет думать, что брат сказал авве о нём ради его же пользы. Так исполнятся слова Писания: «Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе» (Мф. 12:35). Памятуя об этом, он должен ещё больше полюбить брата и быть благодарным ему. Тот, кто все воспринимает именно так, быстро преуспевает в исполнении воли Божией.

Спросил брат:

– А если братья под моим началом совершают служение в больнице и в чем-то погрешат, как мне их исправить?

Старец ответил:

– Если ты запечатлеешь волю Божию в своём сердце, то не смутишься, а будешь поступать, как наши отцы. А если ты не будешь внимательным и увлечешься, как человек, то исповедуйся Богу с покаянием: «Прости меня, Владыко, и помилуй меня». А тем братьям, которые работают вместе с тобой, скажи: «Посмотрите, братья, из-за этого мы будем осуждены и погубим души свои». Не повышай голос, когда с ними разговариваешь, просто говори так, чтобы стоящие рядом слышали. Если сокрушится сердце твоё, Бог всё устроит как надо.

Сказал брат:

– Прошу тебя, отче, скажи мне, как полезнее всего исправлять других? Когда нужно притворяться дурачком и не обращать внимания на то, что происходит? И если я в этом деле сдамся греху, то есть увлекусь и начну возмущаться, как я должен обуздывать себя, то есть какую епитимию на себя наложить?

Старец ответил:

– Всегда смотри на людей. Если ты видишь, что брат, находящийся у тебя в подчинении, разумен и примет укор за то, что досадил тебе в своем служении, скажи ему: «Брат, если мы небрежно совершаем дело Божие, это погибель нашей душе. Поэтому правильно ли мы поступили? Будем отныне старательными». А если брат неразумен, скажи ему: «Поверь, брат, что тебя следует наказать за твою беспечность. Я скажу авве, то есть настоятелю, и он тебе назначит наказание».

А притворяться дурачком – это ошибка. Если ты ещё совсем юн, ты можешь ни на что не обращать внимания, а если ты взрослый человек, тебе это непозволительно. Не навязывай себе поражения, не вызывай к себе презрения, а если такое случится, то проси Бога простить тебя. Ведь от презрения рождается только небрежность.

Сказал брат:

– Если погрешит кто-то из моих братьев или самих больных, и я, исправляя его, скажу ему слово с раздражением, должен ли я извиниться перед ним? А если он разгневается на меня и уйдет из больницы, как тут быть? Вообще, за какие грехи нужно приносить извинения? Превозношение и самооправдание помрачают ум и не позволяют порицать себя и каяться перед братом. Но если принесешь покаяние, то за ним последует тщеславие, когда приносишь покаяние, надмеваешься, что вот, мол, сделал доброе дело.

Старец ответил:

– Никогда не говори ничего с раздражением. Зло никогда не порождает добро. То, что сказано раздраженным сердцем, не принесет успокоения слушателю, не исправит его. Терпи до тех пор, пока не прекратится помысел смущения, и тогда говори спокойно. Если он тебя послушает, хорошо, а если нет, скажи ему: «Раз так, то я спрошу авву, и как он скажет, так и поступим», и тогда брат успокоится. А если он рассердится и уйдет из больницы, скажи об этом авве, и он наложит на него епитимию. Не извиняйся перед ним, а то заставишь его подозревать, что под действием греха ты начал с ним говорить, и он еще больше с тобой будет враждовать.

А что до прочих братьев (то есть тех, которые тебе не вверены), совершающих то же служение, если ты против них согрешил, поспеши исправиться. Если прегрешение твоё велико, покайся брату. А если малое, то поговори с ним наедине с покаянием в сердце:«Прости меня, брат». Остерегайся превозношения и самооправдания, так как они не дают человеку преуспеть. О тщеславии тоже нужно каяться. Если ты впал в один из трех этих пороков, принеси надлежащее покаяние со смирением, страхом Божиим и чувством различения. Бог поможет тебе молитвами наших святых отцов, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

(продолжение следует)

1

Тавенна (или Тавеннис) – остров на реке Нил в Верхнем Египте, на котором святой Пахомий в начале IV в. основал знаменитый Тавеннский монастырь, где число монахов доходило до тысячи. Их называли тавенцами или тавеннисийцами.

(обратно)

2

Анахорет (греч.) – отшельник.

(обратно)

3

Амма – духовная мать.

(обратно)

4

Команы – с таким названием известны два города а Малой Азии. Один в Кападокии, который называется Команы Каппадокийские, другой в Понте, он называется Команы Понтийские (в нынешней Абхазии, недалеко от г. Сухума. Об этих Команах и идет речь в книге). Эти места связаны с именем Симона Кананита, обретением главы Иоанна Предтечи. Там скончался божественный Иоанн Златоуст, сосланный византийской императрицей Евдокией, ныне в скиту паломники прикладываются к его высеченному из камня гробу, до сих пор источающему необычайное благоухание. Неподалеку находится часовня, где похоронен мученик Василиск. В том месте, где его мучили, из-под горы вытекает мощный ручей, и на дне его и сегодня находят камни с розовыми кровавыми пятнами. А в 70 км от него лежит Неокесария Понтикийская, где в 213 году родился святой Григорий-чудотворец и где он стал первым епископом. В Неокесарии было 17 христиан, а после него осталось лишь 17 идолопоклонников.

(обратно)

5

Самуил – пророк, последний израильский судья. Он поставил на царство Саула, потом – Давида, одного из составителей Псалтири. По преданию, Самуил – автор книги Судей. О его жизни см. в Первой Книге Царств.

(обратно)

6

Апамия – сирийский город к югу от Антиохи на реке Оронти. Прежде он назывался Фурнаки, но потом царь Селевкии Никанор переименовал его в честь своей супруги Апамы. В те времена в нём было 120 000 жителей. Персидский царь Хосрой II разрушил его. Он также захватил и разграбил Иерусалим, перенес в Персию Честной Крест, на котором распяли Христа. Недалеко от развалин Апамии сейчас находится село Калат-эль-Мудик.

(обратно)

7

Монастырь Неусыпающих находился в Воспоре (Боспоре) при устье реки Эвкинос в Понте. Он стал известен благодаря тому, что в нём песнопения и молитвы монахов не прекращались ни днём, ни ночью. Его первым основателем был Александр. В V в. преподобный Маркелл упорядочил неусыпное пение. При его управлении в монастыре стало 300 монахов, которых он разделил на три очереди. Одна очередь сменяла другую через определенный промежуток времени, так что молитва продолжалась круглосуточно.

(обратно)

8

Раифа – прославленная обитель на Синайском полуострове, недалеко от побережья Красного моря, названная в честь закланных в ней отцов блемилианами. Сегодня этот район называется по-аравийски Эль-Тор.

(обратно)

9

Дий – в греческой мифологии одно из имен высшего языческого божества Зевса. Здесь скорее всего название местности, где был построен названный монастырь.

(обратно)

10

Панефо (или Панефис) – древний город в Нижнем Египте, теперь Мензала-эль-Хагит.

(обратно)

11

Фиваида была областью древнего Египта со столицей Фивы, которая была местом пребывания царей. Развалины этого города сегодня можно видеть между Луксором и Карнакой. Пустынь под названием Скит расположена в 500 км от Фиваиды. В IV веке Фиваида стала центром общежительного монашества. Преп. Пахомий Великий основал там 9 мужских и 1 женский монастырь, где было 7000 человек.

(обратно)

12

Иллюстрий (лат.) – звание, которое присваивалось выдающимся деятелям Римской империи со времен императора Диоклетиана, гонителя христиан, не обязательно отвечал определенной должности. Примерно соотвествует графскому титулу и генеральскому чину.

(обратно)

13

Анкон, совр.: Анкона (итал. Ancona) – город на Адриатическом побережье Италии.

(обратно)

14

После Вознесения Господа нашего Иисуса Христа апостолы собрались и бросили жребий, кому куда идти проповедовать Евангелие. Апостолу Иоанну выпала Азия. Поскольку он с трудом согласился, то по пути в Ефес по попущению Божиему судно, на котором он плыл, потерпело кораблекрушение и затонуло. Однако пассажиры, среди которых был его ученик апостол Прохор, спаслись по Божьей милости – их выбросило волнами на берег. Из всех пассажиров пострадал только Иоанн – сорок дней и ночей его трепало волнами в открытом море, пока, в конце концов, не вынесло на сушу неподалеку от г. Ефеса.

(обратно)

15

Город Ефес стоял на берегу Эгейского моря в Малой Азии, (или Асии, как её называли в апостольские времена) славился обширной торговлей и был одним из главных центров науки и искусств в древности. Сейчас от этого некогда знаменитого города остались одни развалины.

(обратно)

16

Литра – мера веса в Римской империи, равная 327 г.

(обратно)

17

Обол, или овол (греч. оролоо) – единица веса и мелкая серебряная, медная, бронзовая монета в древней Греции и Европе.

(обратно)

18

Когда строилась эта баня, то по бесовскому внушению в её основание закопали живьем отрока и отроковицу. С тех пор бес поселился в бане и постоянно умерщвлял то юношу, то девушку.

(обратно)

19

Авва Моисей был чернокожий эфиоп.

(обратно)

20

Мафусал – библейский патриарх, который прожил дольше всех людей на земле – 969 лет и больше Адама (930 лет).

(обратно)

21

Нитрия – местность в Египте примерно в 110 км к северо-западу от Каира в сторону Ливийской пустыни, которую египтяне называют Уад Натрун, или долина Натра. В ней насчитывается около десяти соляных озер, сообщающихся подземными реками с Нилом, во время наводнения которого они наполняются водой, а потом совершенно пересыхают. В них добывают соль и селитру. Нитрия – прославленная колыбель христианского аскетизма. Во времена I Вселенского Собора (325 г.) в ней поселился авва Аммоний, заложив ядро монашеских поселений, которое быстро разрослось: там было около 5 000 монахов и множество отшельников и святых отцов. Сейчас там одни развалины.

(обратно)

22

Апостол Павел, чтобы никому не быть в тягость, делал палатки (шатры) и тем зарабатывал себе на жизнь.

(обратно)

23

Начатками назывались в те времена приношения Богу главным образом от плодов земли, прежде чем начнёт их есть человек. Это древнейший обычай среди народов ведёт своё начало от жертвоприношений идолам. В Новом Завете начаток означает просто начало или первые плоды духовной жизни во Христе. В христианской службе с апостольских времен сохраняется специальная «Молитва о приносящих начатки овощей». На Руси обычно приносят нчатки овощей и фруктов в день Преображения Господня (6/15 августа). Мёд освящается по древнему обычаю в праздник Всемилостивого Спаса и Богородицы (Первый Спас).

(обратно)

24

Оргий – около 1, 85 м,

(обратно)

25

См. в Евангелии притчу о Марфе и Марии, которые приняли у себя в доме Иисуса Христа. Марфа старалась всячески услужить Господу, а Мария села у Его ног и слушала учение Господа. Тогда Марфа пожаловалась Иисусу, что сестра не помогает ей. Христос сказал: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее (Лк. 10:38–41).

(обратно)

26

Ересь массалиан появилась во второй половине IV века в Месопотамии. Она быстро распространилась в Сирии, Малой Азии, Фракии и Египте. Массалиане имели склонность к мистицизму и аскетизму, и потому им удалось найти отклик в монашеских братствах. Им было безразлично, к какой религии принадлежит верующий. Они верили, только неопределенно, в одного Бога Демиурга (творца) мира, которому служили в своих жилищах, называемых «молитвами». Они отращивали длинные волосы и жили вместе – мужчины и женщины, отвергали работу как лукавую, добывали себе на пропитание попрошайничеством. Они занимались бесконечной и непрерывной молитвой и верили, что человек таким способом спасается, пренебрегая таинствами и церковными службами. Массалиане сохранялись в течение многих веков. В XI веке у них были во Фракии сильные общины. В XIV веке святой Григорий Палама посетил обители массалиан. С большим трудом ему удалось освободить от заблуждения многих из главных монахов.

(обратно)

27

Киновия – общежительный монастырь, где монахи отказывались от личной собственности.

(обратно)

28

Ианний и Амврий – египетские маги, которые противились Моисею и Аарону, когда они просили фараона освободить евреев из плена. За своё нечестие были сурово наказаны Богом. Их имена не встречаются в Ветхом Завете, но очень часто упоминаются в книгах раввинов, см. 2Тим. 3:8.

(обратно)

29

Аннания – иудей из Иерусалима, который вместе со своей женой Сапфирой стал христианином, продал имение и с ведома супруги часть денег отдал апостолам, а часть утаил. Петр Духом Святым прозрел это и спросил Ананнию, зачем он решил обмануть не человеков, а Бога. Услышав это, Анания тотчас упал замертво. Через три часа пришла Сапфира, не зная о смерти мужа. Петр спросил ее, действительно ли они продали село за цену, которую назвал ее муж. Она подтвердила это. Тогда он сказал ей: «Что это вы согласились искусить Духа Господня? Вот входят в двери погребшие мужа твоего, и тебя вынесут». Она тут же упала у ног его и умерла (См. Деян. 5:1–10).

(обратно)

30

Гиезий – слуга ветхозаветного пророка Елисея, страдавший от греховных привычек. Елисей исцелил от проказы сирийского вельможу Неемана. Исцеленный хотел щедро вознаградить Елисея, но пророк отказался принять от него что-либо. Но Гиезий решил воспользоваться случаем. Когда Нееман уехал, то Гиезий тайно побежал за ним, догнал его в пустыне и попросил плату за лечение. Нееман с радостью исполнил просьбу. Однако его тайный грех открылся пророку Елисею, который наказал своего слугу тем, что все его тело покрыла проказа, и тот стал «белее снега». См. 4Цар. 3:5.

(обратно)

31

Монастырь Мартирия находился в Палестине, примерно в 3 км к западу от Лавры святого Евфимия. Его построил Иерусалимский патриарх Порфирий около 473 года. Сейчас неподалеку от того места, где находилась обитель, арабское село Эль-Мурасас (в 5 км южнее Вифании).

(обратно)

32

Ослица, чьи уста открыл Господь, принадлежала прорицателю (пророку) Валааму, сыну Веора из города Фавура в Месопотамии. Царь Моавитский Валак послал Валаама проклясть евреев – царь увидел множество евреев и испугался, что те покорят его. Валаам сначала отказался, хотя был многостяжательным и сребролюбивым, боясь заповеди Бога, Который запретил ему выполнять повеление Валака. Всё же, получив много денег, Валаам уступил, сел на ослицу и поехал проклинать евреев. Но Господь послал Ангела, который преградил ему дорогу. Как Валаам ни бил ослицу, он ничего не добился. Вдруг ослица открыла рот и спросила: «Что я тебе сделала, что ты ударил меня три раза?» Тут Бог открыл глаза Валааму – он увидел Ангела с мечом в руке, преграждавшего ему путь, и признав свой грех, попросил прощения у Бога: вместо проклятия Израиля, он трижды благословил его (Чис. 22).

(обратно)

33

Речь идет об Иосифе, сыне Якова от Рахили, которого братья продали в рабство. Он попал в Египет и был куплен Пантефреном, который увидел, что Господь был с Иосифом и что его появление в Египте было по благословению Божию. Он поставил его управляющим своего дома, был очень доволен им и не знал никаких забот. Но Иосиф был оклеветан женой Пантефрена, его бросили в темницу, где он провел два года. Но по воле Божией его снова позвали, и Иосиф объяснил фараону пророческие сны, и в благодарность властелин Египта поставил его начальником над всей землей египетской (Быт. 41).

(обратно)

34

Речь идет о кафедральном соборе апостола Марка в Александрии, основавшего Александрийскую Церковь.

(обратно)

35

(обратно)

36

Апостол Лука рассказывает, что Иисус Христос, войдя в храм, начал выгонять продающих в нём и покупающих, говоря им: Написано: Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников.

(обратно)

37

Греч. – досл. означает: переосмыслите, одумайтесь, измените мнение, покайтесь.

(обратно)

38

У апостола Матфея это место дано иначе: всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду (Мф. 5:22), тем не менее в переводе с др.-греч. мы сохраняем так, как даёт автор книги.

(обратно)

39

Три отрока – это Анания, Азария и Мисаил (Седрах, Мисах и Авденаго), которых бросили в раскаленную печь за то, что они отказались поклониться золотому истукану, установленному Навуходоносором на поле Дейре. Но Господь послал Своего ангела, и он превратил огонь в прохладную росу и сохранил отроков невредимыми, которые посреди пламени славили Господа.

(обратно)

40

Корнилий, сотник, римлянин по происхождению, жил в Кесарии Каппадокийской. По Божиему повелению к нему пришёл апостол Пётр, крестил его, Корнилий стал проповедником христианства и мучеником (Деян. 10:1–47)

(обратно)

41

Гедеон – один из Судей Израиля, освободил евреев от семилетнего рабства мадианитян. По повелению Божию Гедеон взял 300 мужей. У каждого из них был в руках кувшин для воды, в котором находилась зажженная свеча и рог, в который трубят. Ночью эти мужи разбили кувшины и с зажженными свечами и трубя в рога напали на стан своих врагов, которые от неожиданности в страхе разбежались. Гедеон преследовал их, схватил вождя мадианитян и убил (Суд гл. 7).

(обратно)

42

Навузардан был начальником телохранителей вавилонского царя Навуходоносора, который осадил и захватил Иерусалим и сжег храм Соломона. См. 4 Книгу Царств гл. 25, 8–21.

(обратно)

43

Ксестис – греч. (или секстарий – лат.) – римская мера жидкости, около 640 г.

(обратно)

44

Киновиарх (греч.) -– начальник киновии (общежительного монастыря).

(обратно)

45

Только в воскресенье, понедельник и четверг.

(обратно)

46

То есть, только в субботу и воскресенье.

(обратно)

47

Аспид – ядовитая змея пустыни, укус которой смертелен.

(обратно)

48

Здесь, вероятно, речь идет о какой-то разновидности ядовитых панцирных или ракообразных, которые водились в приморской части пустыни.

(обратно)

49

См. Мф. 25:27.

(обратно)

50

Фаран – город на Красном море, кафедра епископа и центр отшельничества. До сих пор нигде не сохранилось столько следов монастырей и скитов, как здесь, и ещё на каменистом склоне близлежащей горы Сервы. Халкидонский собор поставил над монахами в Фаране епископа, который подчинялся Иерусалимскому патриарху. С VI века монахи и жители, к сожалению, присоединились к монофизитам. Фараном также называется и пустыня между Палестиной и Египтом, через которую прошли израильтяне, ведомые Моисеем. Первым в этой пустыне подвизался преподобный Харитон, основавший там Лавру в 276 г. Вблизи этой обители в 406 г. совершал подвиги и Евфимий Великий.

(обратно)

51

Манна – пища, которую Господь посылал евреям во время их странствования по Синайской пустыне. Она появлялась каждое утро в виде маленьких белых семян или мельчайших капель росы, которые евреи должны были собрать до восхода солнца, так как потом она таяла от тепла. Иудеям было велено собирать манну каждое утро в объеме 1750 г на каждого, а вечером выбрасывать остатки, иначе они портились, и в них заводились черви. Только манна, собранная в пятницу, сохранялась два дня свежей (в субботу евреям не полагалось собирать ее). Такой манной иудеи питались в течение 40 лет странствования по пустыне. См. Чис. 11,1–35.

(обратно)

52

Как говорится в Ветхом Завете (Иез. гл. 16), беззаконие Содома состояло в том, что его жители погрязли в разврате, гордости, пресыщении и праздности, в жестокосердии и отсутствии милосердия к бедным и нищим. «И возгордились они, и делали мерзости перед лицем Моим, и, увидев это, Я отверг их», – сказал Господь.

(обратно)

53

Господь наш Иисус Христос после крещения Иоанном Предтечей в реке Иордане перед началом проповеди возведён был Духом в пустыню и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. Там по Божественному попущению Его искушал диавол, который, ничего не добившись, оставил Господа. Тогда ангелы приступили и служили Ему (Мф. гл. 4).

(обратно)

54

В древности Пасхой называли и праздновали прежде всего Страстную седмицу в соответствии со значением слова «пасха», которое по-еврейски означает буквально «переход», а не день Воскресения Христа.

(обратно)

55

По-видимому, имеется в виду нашествие и большие разрушения, которым во время Персидской войны 530–532 годов подверглись области Византийской империи Сирия и Месопотамия.

(обратно)

56

Икония – средиземноморский город Малой Азии в 500 км от Смирны. В нём проповедовали Евангелие Апостолы Павел и Варнава. Там же состоялся Поместный Собор в 235 году. Перед Малоазиатской катастрофой в городе насчитывалось 40–50 тысяч жителей, из которых 2000 были православные греки, построившие свой храм.

(обратно)

57

Когда Харитон, будучи совсем юным, пошёл в Иерусалим помолиться, чтобы найти место для безмолвия, он попал в руки разбойников, которые привели его в эту пещеру. Но по Божьему произволению разбойники отравились ядом, оставленным ехидной в вине, которое они выпили, и преподобный Харитон оказался на свободе. Он увидел в этом Божию волю и остался в пещере, чтобы совершать подвиги. К нему стали приходить стремящиеся к монашеской жизни. На разбойничьи сокровища преподобный Харитон построил для них Лавру, которую наименовали по названию местности – Фаран.

(обратно)

58

Стадия – мера длины в древности, около 181 м.

(обратно)

59

В раю Бог дал бессмертным Адаму и Еве заповедь есть всё, только не есть плода от древа познания добра и зла, потому что в день, когда они съедят его, то смертью умрут. Но диавол, в облике змия, прельстил Еву, обманул её, сказав, что, если они съедят плод от этого древа, то станут, как боги. Ева соблазнилась и съела и накормила Адама, и тот тоже ел. Тут открылись их глаза. Они познали добро и зло и увидели, что они нагие. Чтобы прикрыть свою наготу, они сорвали листья смоковницы (Быт. 2:15–17 и Быт. 3:1–7). За преслушание Бог изгнал их из Рая. Плодом древа добра и зла, по преданию, было яблоко. Об этом вспомнил святой Савва, когда сорвал яблоко в монастырском саду.

(обратно)

60

Иисус Христос, пригвожденный на Кресте ради нашего спасения от грехов, зная, что уже исполнился Божий замысел Его пришествия на землю, сказал: «Жажду». Воины, напоив уксусом губку и положив на иссоп (ароматную траву), поднесли к устам Его (Ин. 19:29).

(обратно)

61

Здесь речь идет о сотворенном Иисусом Христом чуде насыщения пятью хлебами и двумя рыбами пяти тысячи мужей, не считая женщин и детей. По благословению Господа, пять хлебов и две рыбки настолько приумножились, что насытили весь народ, и ещё осталось. Его ученики наполнили остатками двенадцать корзин (Мф. гл. 13–20).

(обратно)

62

В те времена в обителях монахи ели из общей миски, по очереди (по чину) макая хлеб в приправу.

(обратно)

63

Лавс Препозит был патрицием в Константинополе во времена императора Феодосия 1 (379–395). Он жил в роскошном доме в столице на площади Константина, называемой Мессия, или Регия, который сгорел во время большого пожара в 476 году. Для него преподобный Палладий написал «Лавсаик», из которого извлечено это поучение, как, впрочем, и многие другие отрывки в данной книге.

(обратно)

64

Манихеями назывались сторонники религии Манета, которая появилась в III в., произошла от древней персидской религии и не имела никакого отношения к христианству. Но когда она распространилась в Римской империи, то восприняла элементы иудаизма и христианства. В Малой Азии манихеи представлялись как православные, которые презирали их и считали оскорблением, когда кого-нибудь называли «манихеем».

(обратно)

65

Теренуфин – вероятно, речь идет о Теревуфине, в древности – Тука. Карфагенская церковь установила в нём епископскую кафедру. Располагался в центре Алжира, ныне называется город Дуга.

(обратно)

66

Здесь: Патриарх Александрийский Феофил 1 (385–412). Он точно выполнил приказ императора Феодосия Великого о закрытии храмов идолопоклонников, и во всем Египте остался только храм Исиды (или Изиды).

(обратно)

67

Здесь перефразированы слова Апостола Павла: «Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться» (2Тим. 2:5).

(обратно)

68

Здесь упоминается ветхозаветный случай из сорокалетних странствий евреев по пустыне. Когда они пошли от горы Ор, то решили миновать землю Едома, однако по дороге народ впал в уныние из-за того, что не было ни хлеба, ни воды, и стал роптать на Моисея. Тогда Бог прогневался на евреев и наслал на них змей – кого они жалили, тот умирал. Умерло много народу сынов израильских. Народ раскаялся в своих грехах и просил Моисея умолить Бога и спасти людей. Тогда Моисей по повелению Божию изготовил змея, которого он установил на высоком месте: стоило ужаленному посмотреть на змея, как он спасался (Чис. 25:1–9). Когда евреи пришли в Ситтим, в землю Моав, народ стал блудодействовать с моавскими дочерьми, есть идоложертвенное мясо, что строго запрещалось, и поклоняться идолам. За такое нечестие Господь разгневался и повелел Моисею наказать преступников. Моисей приказал коленам израильским, чтобы каждый наказал своего родственника, впавшего в грех. Тогда были наказаны смертью 24 тысячи евреев, намного больше, чем умерло от укусов змей.

(обратно)

69

Лаврой у византийцев называлась группа монашеских келий, в которых жили и подвизались аскеты по одному. Чаще всего лаврами назывались большие и многолюдные обители. Такие лавры основаны вокруг аскитириев, в которых подвизались великие преподобные отцы, такие, как прп. Харитон (276 г.), прп. Евфимий (473 г.), прп. Савва (533 г.) и другие. Их добродетели притягивали, словно магнит железо, боголюбивые души, которые оставляли красоты мира, чтобы посвятить себя Богу. Лавра святого Евфимия находилась в 15 км от Иерусалима. Прп. Евфимий основал две Лавры. Одну в Хамарроне в десяти милях от Иерусалима в высокой пещере, где он подвизался вместе с прп. Феоктистом после их ухода из Фарана. Другую на том месте, где безмолвствовал преподобный после своего возвращения из пустыни Зиф. Она находилась примерно в 3 милях от первой Лавры. Преподобный построил и второй монастырь в пустыне Зиф, в пещере, где скрывался преследуемый Саулом Давид (1Цар. 23:14). Емелиан монашествовал во второй Лавре святого Евфимия.

(обратно)

70

Здесь автор напоминает обвинение Иисуса Христа книжников и фарисеев, которые внешне казались праведными, милостивыми, благочестивыми и добрыми, а на самом деле были неправедными, хищниками, прелюбодеями и лицемерами (Мф. 23:13–36). Поэтому Господь сказал им: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, очищаете внешнее чаши и блюда, внутри же вы полны хищения и неправды». Точно так же и авва Кассиан советует поститься не только, чтобы внешне казаться благоговейным, но и избегать лукавых помыслов и смиряться перед Богом, ибо хотя люди прельщаются внешностью, однако невозможно обмануть всеведущего Бога.

(обратно)

71

Речь идет о Патриархе Александрийском Кирилле (375–444). Один из выдающихся архиепископов Александрии, он был племянником Патриарха Феофила и после его смерти, несмотря на сопротивление ариан, был избран Патриархом Александрийским. Кирилл изгнал новациан и иудеев и вёл непримиримую борьбу с еретиком Несторием. Участник третьего Вселенского Собора в Ефесе, осудившего ересь Нестория. Автор многих богословских сочинений, считается одним из выдающихся отцов церкви.

(обратно)

72

Навуходоносор – царь Вавилонский, сделал золотого истукана высотой в 60 локтей и шириной 6, и поставил его на поле Деире. Он созвал правителей, сатрапов, воевод, князей своего царства для поклонению истукану. Когда все собрались, глашатай объявил, что как только раздастся звук трубы, свирели, цитры, цевницы, гуслей и прочих инструментов, все должны пасть на колени и поклониться золотому идолу. Кто не поклонится, того бросят в раскаленную печь. Когда раздались звуки музыкальных инструментов, то золотому истукану поклонились все народы, колена и языки (Дан. 3:1–7).

(обратно)

73

Кампания – епархия в Центральной Италии, в которую входит большой район от Рима до впадения Тибра в море.

(обратно)

74

Переходя с места на место, он пришёл, наконец, в Афины, где и скончался в тот же день в священном храме Введения Богородицы, называемом Капникарием.

(обратно)

75

Одно из семи устьев Нила, впадающих в Средиземное море.

(обратно)

76

Синклитикия – супруга синклита, т.е. консула. Синклитами назывались члены Римского Синклита, высшего законодательного органа Римской империи.

(обратно)

77

Приточником часто называется царь Соломон, составитель Притчей в Ветхом Завете.

(обратно)

78

В древние времена ели лёжа.

(обратно)

79

Диолком назывался деревянный волок, проложенный по перешейку, разделявшему Коринфский и Сароникский заливы. По нему перетаскивали суда из одного залива в другой, поскольку тогда там ещё не был прорыт канал. Здесь скорее всего речь идет о волоке между рукавами в дельте Нила.

(обратно)

80

Халев и Иисус Навин – единственные иудеи, которым посчастливилось войти в землю обетованную, т.к. все остальные евреи старше 20 лет были наказаны Богом, потому что роптали на Него. После покорения Ханаана Иисус Навин, ставший вождем после Моисея, разделил землю между двенадцатью коленами Израиля. Получил и Халев, сын Иефоннин, происходивший из колена Иудова, свою долю: город Аврок, родовой город Енака. Затем он попытался завоевать Давир, и сказал Халев, что отдаст в жены дочь свою Ахсу тому, кто овладеет городом Давир. И овладел им Гофониил, сын Кенеза. И когда привел её отец к Гофониилу, она крикнула с осла, на котором сидела, и Халев спросил, чего она хочет. Тогда она ответила: «Дай мне благословение, ты дал мне землю полуденную, дай мне и источники вод». И дал ей Халев источники верхние и источники нижние (Нав. 15:13–20).

(обратно)

81

Автор имеет в виду Заповеди блаженства Иисуса Христа (Мф. 5:4): Блаженны плачущие, ибо они утешатся

(обратно)

82

По монашеским канонам, отрекшийся от мира должен забыть всё, что связывает его с миром, в том числе родителей и близких. Подразумевая это, Господь сказал ученику, просившему отпустить его на похороны своего отца: «Оставьте мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8:22). В другой раз, беседуя с апостолами, сказал: «Кто любит отца или матъ более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10:37).

(обратно)

83

Речь идет о грешнице, которая за два дня до Пасхи пришла в дом прокаженного Симона в Вифании, где был Иисус Христос с учениками. Она принесла алавастровый сосуд чистого и многоценного мира и вылила его на главу Господа (Мк. 14:3; Ин. 12:1–3). Другой женщиной в доме была Мария, сестра Лазаря, которая помазала ноги Господу миром в своём доме за 6 дней до Пасхи.

(обратно)

84

Подразумевается посланная Богом в наказание десятая и последняя язва фараона, когда Ангел Господень поразил в одну ночь всех первенцев у египтян за то, что фараон не отпускал израильтян из Египта в землю обетованную. И сделался великий вопль (во всей земле) Египетской, ибо не было дома, где не было бы мертвеца (Исх. гл. 12).

(обратно)

85

Учёный, ритор, адвокат, учитель красноречия, представитель школы или вида религиозного учения, распространенного в Средние века.

(обратно)

86

Ариане – сторонники ереси Ария, который учил, что Христос не Сын Божий, единосущный и собезначальный Отцу, но творение Божие. Ересь возникла в Александрии, где Арий был иереем. Он произвёл большое возмущение в христианской церкви и многих увел в ошибочную веру. Поэтому Константин Великий созвал первый Вселенский Собор в 325 году в Никее Вифинской, который осудил ересь Ария, провозгласил Божество Иисуса Христа и составил 8 первых членов Символа веры.

(обратно)

87

Т. е. в монастырь аввы Антония, который располагался на горе.

(обратно)

88

Святой Афанасий Великий был сначала дьяконом Патриарха Александрийского, а после его смерти стал Патриархом. Участвовал в 1 Вселенском Соборе и боролся против Ария и его ереси с исключительным красноречием и мудрым цитированием Священного Писания. Написал много книг против ереси, из которых важнейшие – «Апологетика против ариан» и «Послание к монахам...». Вероятно, одна из этих книг была прочитана арианам, пришедшим к авве Сисою.

(обратно)

89

Избранным сосудом назван апостол Павел, поскольку он последовал за Христом, наученный не людьми, но Самим Господом, Который явился ему на пути в Дамаск.

(обратно)

90

Арес – древнегреческий бог войны, у римлян Марс. Его имя иногда производят от слова ара – гнев.

(обратно)

91

Гермес (у римлян Меркурий) – бог торговли, ремесел, наживы и покровитель воров.

(обратно)

92

Цитата неточная, скорее всего здесь имеется в виду: Я знаю деяния их и мысли их (Ис. 66:18).

(обратно)

93

Апостол Павел сказал: «Вы и моим узам сострадали и расхищение имения вашего приняли с радостью, зная, что есть у вас на небесах имущество лучшее и непреходящее» (см. Евр. 10:34).

(обратно)

94

Цитата не найдена.

(обратно)

95

Кентинарий (греч., лат. cevtum – сотня), монета, стоимость которой зависела от места и металла, из которого она изготовлялась (золота, серебра или меди).

(обратно)

96

Готфы – древний германский народ, в IV – V в.в. они почти полностью захватили Италию. За счёт Италии и Франции владения готфов достигли обширных размеров.

(обратно)

97

Вултурни – река на юге Италии, проистекает с Апенинских гор и впадает в Тирренское море.

(обратно)

98

Тримифус – город на Кипре, где, как известно, епископом был Святой Спиридон.

(обратно)

99

Апостол Матфей приводит слова Господа: «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф. 5:42).

(обратно)

100

Номисма (греч.) – крупная золотая монета, основная денежная единица Византии.

(обратно)

101

Здесь: философы – образованные идолослужители, которые хорошо знали эллинскую мудрость.

(обратно)

102

Тир – древний город Сирии, известный в истории его осадой и взятием Александром Македонским. Сегодня это ливийский город Сур.

(обратно)

103

Нумия – древняя монета, имевшая цену в зависимости от места и времени. В Римской и Византийской империи она была монетой невысокого достоинства.

(обратно)

104

Патриций Никита – речь идёт, несомненно, о византийском полководце Никите, сыне патриция Григория и двоюродном брате императора Ираклия, возложившего на него управление Египтом (610–619), т.е. в то же самое время, когда Иоанн Милостивый был Патриархом Александрийским.

(обратно)

105

В это время на византийский трон взошёл император Ираклий, который нашёл государственные дела в жалком состоянии и казну пустой. Персы заняли почти всю Малую Азию, Святые места, захватили Честной Крест и угрожали самому Константинополю. Ираклий стал готовиться к военному походу против персов. Чтобы наполнить казну, тогдашний Патриарх Сергий разрешил императору взять золотые и серебряные церковные сосуды и переплавить их в монеты, сказав знаменитые слова: «Возьми их, царь, ибо если победят враги, то похитят их. Если же с помощью Божией победишь, тогда Церкви наши приобретут больше и лучше».

(обратно)

106

Надписи на бочонках «первичный» означает мёд первой качки, а «неокуренный» – мёд, полученный без окуривания пчёл.

(обратно)

107

Никополь находится в Палестине. Он носил и другое название Эммаус.

(обратно)

108

Епарх – начальник, наместник области.

(обратно)

109

Как уже упоминалось в первом томе этой книги, Феодора поступила в мужеской монастырь, переодевшись мужчиной и жила под именем Феодора.

(обратно)

110

Феуполем (греч. – Божий город) назвал Антиохию император Юстиниан, когда она отстроилась после разрушения. Александр II был в ней Патриархом в 695–702 г.г. Однако нельзя утверждать, что здесь речь идет именно об этом Патриархе Антиохийском.

(обратно)

111

Юлиан, племянник Константина Великого (равноапостольного), стал императором Византийской империи в 361 году. Хотя он был воспитан в христианском духе, был знаком с Василием Великим и Григорием Назианином, с которыми он учился в Афинах, став императором, захотел восстановить идолопоклонство. Поэтому его назвали Юлианом Отступником или Преступником христианской веры. Но идолослужение к тому времени по существу уже умерло, и попытки нового императора оказались тщетными, несмотря на то, что он развязал жесточайшие гонения против христиан. В 3б3 году он был убит на войне с персами.

(обратно)

112

Имя Никифор по-гречески означает Победоносец.

(обратно)

113

Кесария – древний город в Палестине, расположенный между Тиром и Иопией. Он известен тем, что в нём часто бывал и два года жил и проповедовал апостол Павел.

(обратно)

114

По учению Православной Церкви, крещенный человек избавляется не только от праотеческого, но и от всех других грехов, которые он совершил при жизни.

(обратно)

115

Акрагас, или Акрагант – город на юго-западном побережье Сицилии, знаменитый в древности. Теперь он называется по-итальянски Ангриджендо. В этом городе был епископом божественный Григорий во время царствования Юстиниана (685).

(обратно)

116

В Евангелии от Матфея сказано так: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12:36).

(обратно)

117

В Евангелии от Матфея сказанотак: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф 12, 36).

(обратно)

118

Фаран – селение возле лавры святого Евфимия. Существует и другое селение Фаран в Египте и пустыня Фаран.

(обратно)

119

Здесь автор намекает на слова Давида (Пс. 13:1): сказал безумец в сердце своем: «Нет Бога» и сравнивает Кириака с этим безумцем, потому что как тот по своему незнанию сказал в сердце своем, что «нет Бога», так и Кириак, забыв о праведном Боге, притворно поклялся перед мощами святого Евфимия. Однако правда Божия не замедлила наказать дерзкого клятвопреступника.

(обратно)

120

Мариам – сестра Моисея и Аарона. Она была пророчицей и вождем женщин Израиля, которые пели Богу благодарственные гимны после гибели египетского войска, преследовавшего израильтян, вышедших из Египта (Исх. 15:20–21). Вероятно, она была той, кто принёс к Нилу корзину, в которой лежал младенец Моисей (Исх. 2:4–5). За осуждение Моисея Господь наказал Мариам проказой (Чис. 20:1).

(обратно)

121

Здесь автор перефразирует слова из Притчи: «Озлобившийся брат неприступнее крепкого города, и ссоры подобны запорам замка» (Притч. 18:20).

(обратно)

Оглавление

1. Кто сам себя уничижает, того Бог возвышает

  А. Из святого Палладия

  Б. Из Григория Двоеслова

  В. Из жития святого Григория Чудотворца

  Г. Из жития преподобного Маркелла

  Д. Из Отечника

  Е. Из аввы Кассиана

  Ж. Из аввы Исаака

  З. Из Отечника

  И. О поваре Ефросине

2. О том, что унижение ведет к смирению, а почести – к гордыне, и почему смиренномудрые радуются унижению и огорчаются от похвал

  А. Из Григория Двоеслова

  Б. Из жития преподобного Ефрема

  В. Из жития преподобной Синклитикии

  Г. Из жития святого Иоанна Милостивого

  Д. Случай из жития святого Иоанна Богослова

  Е. Из Отечника

  Ж. Из аввы Исаии

  З. Из аввы Марка

  И. Из аввы Исаака

  К. Из Отечника

  Л. Из аввы Зосимы

3. О том, что никто не должен сидеть без дела, но трудиться телесно, ибо безделье – причина многих зол

  А. Из Палладия

  Б. Из того же автора

  В. Из того же автора

  Г. Из жития святого Евфимия

  Д. Из жития святого Саввы

  Е. Из жития священномученика Лукиана

  Ж. Из Отечника

  З. Из святого Ефрема

  И. Из аввы Исаии

  К. Из Отечника

  Л. Из святого Ефрема

4. О том, для чего монаху нужно трудиться, сколько времени и чем ему следует усердно заниматься

  А. Из Отечника

  Б. Из святого Ефрема

  В. Из Постановлений апостольских

5. Как братьям во время совместных трудов должно хранить себя

  А. Из аввы Исаии

  Б. Из аввы Кассиана

6. О том, что в киновии не должно иметь личного имущества и что собственнику уготована тяжкая мука

  А. Из Григория Двоеслова

  Б. Из Отечника

  В. Из аввы Кассиана

7. О тех, кто продаёт или похищает монастырское имущество, весьма грешит перед Богом и будет сурово наказан, ибо что посвящено Богу, должно почитаться, а не оставаться в небрежении, даже если это ничтожная мелочь; и о том, что подобная небрежность наносит человеку большой вред

  А. Из жития святого Евфимия

  Б. Из аввы Кассиана

  В. Из святого Ефрема

8. С каким настроением должно служить и принимать служение и какая польза от этого служащему

  А. Из Антиоха Пандекта

  Б. Из святого Варсонофия

  В. Из святого Ефрема

  Г. Из аввы Исаака

9. Когда и кому можно предпочитать служение молитве

  Из аввы Марка

10. О том, что мы должны усердно вставать на молитву и терпеливо и ревностно заниматься ею; и о том, откуда и почему были изначально установлены молитвы в отведенные часы и что не следует ими пренебрегать

  А. Из Григория Двоеслова

  Б. Из жития святого Иоанна Милостивого

  В. Из жития преподобного Пахомия

  Г. Из Отечника

  Д. Из святого Ефрема

  Е. Из аввы Исаии

  Ж. Из Правил Петра и Павла

11. О псалмопении, молитве и порядке их совершения

  А. Из Палладия

  Б. Из жития преподобного Луки Нового

  В. Из святого Диадоха Фотикийского

  Г. Из аввы Кассиана

  Д. Из Отечника

  Е. Из святого Ефрема

12. Кто пустословит или разговаривает во время богослужения, тому нужно сделать замечание, а если не исправится, выгнать из храма без всякого снисхождения

  А. Из жития святого Иоанна Милостивого

  Б. Из Патерика

  В. Из святого Ефрема

  Г. Из Антиоха Пандекта

  Д. Из аввы Исаии

  Е. Из святого Ефрема

13. О том, что во всякое время нужно бодрствовать и спать лишь столько, сколько требуется для поддержания тела; и о том, что начавшие совершать подвиг должны разными ухищрениями приучать себя к бодрствованию

  А. Из жития преподобного Ефрема

  Б. Из жития святого Пахомия

  В. Из аввы Исаии

  Г. Из аввы Марка

  Д. Из аввы Исаака

  Е. Из святого Ефрема

  Ж. Из святого Максима Исповедника

14. О самолюбии

  А. Из аввы Исаии

  Б. Из святого Максима Исповедника

15. О том, какая польза от воздержания и какой вред от невоздержанности, а также о том, как гибельно винопитие без меры

  А. Из жития святой Синклитикии

  Б. Из святого Ефрема

  В. Из Антиоха Пандекта

  Г. Из аввы Исаии

  Д. Из аввы Исаака

  Е. Из Патерика

  Ж. Из святого Ефрема

  З. Из Патерика

16. О том, как отцы любили и держали пост и до какой степени строгости считали нужным доводить его

  А. Из Патерика

17. О различных деяниях святых отцов, которые подвигают к терпению нашу немощь и весьма научают нас смирению

  А. Из Палладия

  Б. Того же автора

  В. Его же

  Г. Из Патерика

18. О том, как нужно заботиться о теле и каковы правила аскетизма и воздержания

  А. Из жития святого Антония

  Б. Из жития святой Синклитикии

  В. Из Патерика

  Г. Из Антиоха Пандекта

  Д. Из Исаии Отшельника

  Е. Из аввы Марка

  Ж. Из святого Диадоха

  З. Из аввы Кассиана

  И. Из Отечника

19. Как любящие Бога должны отмечать праздники и каковы наказы отцов о праздничной пище

  А. Из Отечника

  Б. Из святого Ефрема Сирина

20. О том, что тайноядение – ужасное зло, даже одно оно может погубить монаха

  А. Из Григория Двоеслова

  Б. Из того же автора

21. О том, что монах должен есть раз в день после девятого часа, если хочет сохранить строгость подвига, как и поступали все отцы, не только исихасты, но и большинство братьев в киновиях

  А. Из жития преподобного Харитона Исповедника

  Б. Из Отечника

  В. Из истории боголюбцев

  Г. Из аввы Исаии

  Д. Из Григория Двоеслова

22. О том, что есть нужно не для удовольствия, но по необходимости, и о том, что, если человек ест не для удовольствия, то даже приятные яства не причинят ему духовного вреда

  А. Из жития святого Саввы

  Б. Из жития святой Синклитикии

  В. Из Отечника

  Г. Из аввы Исаии

  Д. Из аввы Марка

  Е. Из святого Диадоха

  Ж. Из святого Максима Исповедника

  З. Из Отечника

23. Как и с какой целью должен монах сидеть на трапезе, какую еду брать и каких правил придерживаться после трапезы

  А. Из Отечника

  Б. Из аввы Исаии

  В. Из святого Диадоха

  Г. Из аввы Кассиана

  Д. Из Отечника

  Е. Из святого Ефрема

24. О еде и питье: как и когда вкушать и воздерживаться

  А. Письмо святого Палладия Лавсу[63] Препозиту

  Б. Из Отечника

  В. Из Антиоха Пандекта

  Г. Из святого Анастасия Синаита

  Д. Из святого Диадоха

  Е. Из Отечника

25. Что такое блудная брань и как с ней бороться

  А. Из Палладия

  Б. Его же

  В. Его же

  Г. Из Григория Двоеслова

  Д. Из жития святого Павла Фивейского

  Е. Из Отечника

  Ж. Из аввы Марка

  З. Из святого Максима

  И. Из Отечника

26. О том, что от блудной брани можно избавиться только с Божией помощью, которую Он оказывает подвижникам, и о том, что такое совершенная чистота

  А. Из Палладия

  Б. Из того же святого

  В. Из того же святого

  Г. Из аввы Исаии

  Д. Из аввы Кассиана

  Е. Из Отечника

27. Почему чистота почтенна, а блуд постыден, к чему они приводят и каково воздаяние за них в этой жизни и будущей

  А. Из святого Ефрема

  Б. Из Отечника

  В. Из святого Ефрема

28. О том, что предосудительно принимать блудные помыслы и не отвергать их сразу, так же как и с любопытством рассматривать, говорить и слушать постыдное, ибо заслуживает наказания пренебрежительное отношение к действию дьявола; и о том, что дух блуда вторгается в человека с помощью самых различных уловок и потому нужно всегда быть внимательным

  А. Из жития святого Евфимия

  Б. Из жития святого Саввы

  В. Из жития святой Синклитикии

  Г. Из святого Ефрема

  Д. Из Исаии Анахорета

  Е. Из аввы Кассиана

  Ж. Из Отечника

  З. Из святого Ефрема

29. О том, что следует избегать бесед с женщинами и всего того, что возбуждает похоть

  А. Из Палладия

  Б. Из Григория Двоеслова

  В. Из того же святого

  Г. Из жития святого Симеона, что в Мандре

  Д. Из жития преподобного Мартиниана

  Е. Из жития святого Арсения

  Ж. Из Отечника

  З. Из святого Ефрема

  И. Из Антиоха Пандекта

  К. Из аввы Исаии

  Л. Из святого Варсонофия

  М. Из Отечника

  Н. Из святого Ефрема

30. О том, что верующему не следует слушать ни флейту, ни гусли, никакой другой площадной инструмент, но бежать от них, как от погибели

  Из Григория Двоеслова

31. О том, что истечение во сне происходит по различным причинам

  А. Из Отечника

  Б. Из аввы Исаии

  В. Из святого Максима

  Г. Из Отечника

  Д. Из святого Ефрема

32. О том, что плач – великое дело, и о том, какими бывают виды плача и в чём различие между ним

  А. Из Григория Двоеслова

  Б. Из святого Ефрема

  В. Из аввы Исаии

  Г. Из аввы Исаака

  Д. Его же

  Е. Из святого Варсонофия

  Ж. Из Отечника

33. О том, что в конце жизни бесы сильнее всего нападают на человека и потому ему следует быть особенно бдительным

  Из Палладия

34. О том, что для верующего нет ничего более неподобающего, чем дерзость и смех; а также о благоговении и его отличительных свойствах

  А. Из Отечника

  Б. Из святого Ефрема

  В. Из Антиоха Пандекта

  Г. Из аввы Исаии

  Д. Из аввы Исаака

  Е. Из святого Ефрема

35. О том, что нельзя вообще гневаться на человека и кричать на него и о том, каково происхождение гнева и как его врачевать

  А. Из Отечника

  Б. Из аввы Исаии

  В. Из аввы Марка

  Г. Из святого Диадоха

  Д. Из аввы Кассиана

  Е. Из святого Максима

  Ж. Из Отечника

  З. Из аввы Исаака

36. О том, что стремящимся к совершенству небезобидно возмущаться сердцем на обидчиков и оскорбителей

  А. Из жития святого Пахомия

  Б. Из аввы Кассиана

37. О том, что брат должен быть великодушным к оскорбителям и не мстить своим обидчикам

  А. Из Отечника

  Б. Из Антиоха Пандекта

  В. Из аввы Исаии

  Г. Из аввы Марка

  Д. Из Григория Двоеслова

  Е. Из аввы Исаака

  Ж. Из Отечника

  З. Из святого Ефрема

38. О том, что христианин не только не должен наказывать обидчика, но и великодушно терпеть неправду и своим незлобием постыжать его

  А. Из Григория Двоеслова

  Б. Из жития святого Маркиана

  В. Из жития святого Спиридона

  Г. Из жития святого Евфимия Нового из Мадито

  Д. Из Отечника

39. Кто с благодарностью терпит несправедливость и не требует отмщения, за тех мстит Бог, и награда от Него терпеливым превосходит их лишения

  А. Из жития святого Иоанна Милостивого

  Б. Из аввы Марка

  В. Из Отечника

40. О том, что нужно любить врагов своих как приносящих нам великую пользу, благотворить их и молиться о их спасении

  А. Из страданий святого мученика Мины и бывших с ним

  Б. Из рассказа о житии апостола Петра, написанного святым Климентом

  В. Из мученичества святого Лонгина Сотника

  Г. Из жития святой Феодоры

  Д. Из Отечника

41. О том, что никого нельзя ненавидеть

  А. Из Отечника

  Б. Из святого Диадоха

  В. Из аввы Исаака

42. О том, что злопамятство губительно, ибо не только разрушает всякое духовное делание, но и отвращает милость Божию, и о том, как противостоять злопамятству

  А. О мученичестве святого Никифора

  Б. Из Отечника

  В. Из Антиоха Пандекта

  Г. Из аввы Исаии

  Д. Из аввы Марка

  Е. Из святого Максима

  Ж. Из святого Ефрема

43. О том, что никого не стоит проклинать

  А. Из Григория Двоеслова

44. О том, что не только никого не следует оскорблять, но благословлять оскорбляющих нас и тем самым смирять их гнев

  А. Из Отечника

  Б. Из аввы Исаии

45. О том, что нужно не лгать, а говорить истину

  А. Из Отечника

  Б. Из Антиоха Пандекта

  В. Из Исаии Отшельника

  Г. Из аввы Марка

  Д. Из Отечника

  Е. Из святого Ефрема

  Ж. Из Отечника

46. О том, что грех клеветы велик и что он служит для прославления оклеветанных, если они терпят клевету с благодарностью; и что Бог часто карает за клевету

  А. Из Палладия

  Б. Из жития святого Григория Чудотворца

  В. Из жития святого Григория Акрагантинского

  Г. Из Отечника

  Д. Из аввы Исаии

  Е. Из святого Максима

47. О слове и молчании, как и когда должно применять то и другое, и о том, что пустословие непростительно

  А. Из Палладия

  Б. Из Отечника

  В. Из святого Ефрема

  Г. Из Антиоха Пандекта

  Д. Из Исаии Отшельника

  Е. Из святого Диадоха

  Ж. Из святого Максима

  З. Из Отечника

  И. Из аввы Исаака

48. О том, что клясться просто так – грех, нарушение же клятвы ведёт в ад, и что преступление Божией заповеди, совершенное по дерзости, следует отменять покаянием

  А. Из жития святого Евфимия

  Б. Из Отечника

49. О том, что не только нельзя оговаривать другого человека, но нужно пресекать любые сплетни, не перешептываясь и ни на кого не сетуя

  А. Из жития святой Синклитикии

  Б. Из Отечника

  В. Из Антиоха Пандекта

  Г. Из Исаии Отшельника

  Д. Из Исаака

  Е. Из святого Максима

  Ж. Из Отечника

  З. Из святого Ефрема

50. О том, как братья, живущие вместе, должны помогать друг другу исправлять грехи, и о каких грехах нужно молчать и когда о каких говорить

  А. Из святого Варсонофия (вопросы и ответы)

*** Примечания ***