Избранные жития святых [Архиепископ Филарет Гумилевский] (fb2) читать онлайн

Избранные жития святых

Январь

День первый. В сей день празднуем начало нового года

Не одна осень служила началом года, но и весна. Месяц Авив, или Нисан еврейский, соответствующий марту, служил для евреев началом священного года со времени выхода их из Египта (см.: Исх. 12, 2) в память избавления их от рабства египетского; а для христиан он напоминает о со­творении и искуплении мира Сыном Божиим, и следовательно служит началом великих благодеяний Божиих для народа Божия и всего чело­вечества. События сотворения мира, воплощения, смерти и воскресения Сына Божия, чем запечатлел Он искупление мира, писатели Церкви полагают в марте. «Сей первый есть в месяцах месяц, – говорится в Сле­дованной Псалтири в первый день марта, – зане в онь началобытный свет сей видимый сотворен. В сей месяц Бог, не отступив престола величе­ства Своего, сошел с небес на землю, яко дождь на руно, Архангеловым благовещением, в пречистом чреве преблагословенной Девы Марии, от Духа Свята плоть Себе исткал непостижимо. В сей месяц вольною страстью Его плотскою клятва потребися, смертью Его смерть умертвися, и пресветло живоносным Его воскресением из мертвых Адам и весь род человеческий от ада возведен и в первобытие паки приведен. Сего ради от первого числа марта приемлют начало все круги солнечные и лунные, и вруцелето, и високось, и равноденствие составляется в нем» и проч.

В новолуние священного года у евреев, как и в другие новолуния, работы не запрещались, но люди благочестивые сами прекращали их и спешили приносить жертвы (см.: 1Цар. 20, 5, 24–27), и посещали пророков для благочестивых собеседований (см.: 4Цар. 4, 23).

Впоследствии первый весенний месяц – март, с которого у евреев начинался новый священный, или церковный, год, принят был за начало года римлянами и сохранялся у них до 45 года до Р. X.

От римлян, завоевателей мира и первых исправителей летоисчисле­ния, разделение года на 12 месяцев и названия их перешли мало-помалу к другим народам. Переложению начала года с марта на январь в христи­анских землях особенно содействовало введение в 531 году Дионисием Малым, римским монахом, родом скифянином, нового летосчисления от Рождества Христова, бывшего пред январем.

В нашем отечестве январь принят началом года с XVII столетия. Но прежде новолетие у нас было в 1 день марта, а потом с 1425 года или еще ра­нее стало входить в употребление новолетие в 1 день сентября. В 1492 году созванный в Москве собор, под председательством митрополита Зосимы, уложа церковную пасхалию на восьмое тысячелетие от сотворения мира, постановил, с согласия Великого Князя Иоанна Васильевича, перенести начало гражданского года с 1 марта на 1 сентября. Таким образом, круг гражданского года в 1492 году в нашем отечестве соединился с церковным. В 1674 году летопрошение и величание Спасу составлено было вновь.

Петр Великий, приняв летосчисление от Рождества Христова, по­велел в империи своей начинать гражданский год с 1 января, и 1700 год, первый начатый с января, празднован был во всей России с отличным торжеством. Впрочем, следуя летосчислению от Рождества Христова, Церковь наша и отечество хранят летосчисление и от сотворения мира и на книгах церковных и иных грамотах означают год от сотворения мира и от рождества по плоти Бога Слова.

Времясчисление, восприявшее начало свое у древних римлян, было двукратно исправляемо в продолжение времени. В первый раз оно ис­правлено было за 45 лет до Р. X. при Юлии Цезаре, помощью Созигена, из­вестного Александрийского астронома; при сем исправлении начало года у римлян перенесено с 1 дня марта на 1 января. Вторично времясчисление исправлено было в 1582 году при папе Григории XIII. Принятое Юли­ем называется Юлианским времясчислением старого стиля; а введенное Григорием – Григорианским времясчислением нового стиля, от которого старый отстает ныне 13 днями. Наша Церковь употребляет старый стиль, дабы не пришлось праздновать Пасху вместе с евреями, как это и бывает на Западе, вопреки постановлениям соборов, а в других землях Запада следуют новому, который и по своем исправлении неисправен и ошибочен.

В день нового года – 1 января – Церковь с коленопреклонением и с торжественным звоном благодарит Господа за благодеяния, излиянные на нас в прошедшее лето, и просит Его благословить наступающий год. «Владыко Господи Боже наш, Источниче жизни и бессмертия, всея твари видимыя и невидимыя Содетелю, времена и лета во Своей власти положивый и управляяй всяческая премудрым и всеблагим Твоим Про­мыслом! Благодарим о щедротах Твоих, яже удивил на нас в мимошедшее время. Молим Тя: благослови венец наступающего лета, Твоею благостью сохрани Императора, Дом и вся люди Его, умножи дни живота их в непо­колебимом здравии и во всех добродетелях преуспеяние даруй им». Окан­чивая благодарения и прошения, Церковь молит Господа о многолетии Благочестивейшего Государя, Государыни и прочих лиц Царского Дома.

Начиная новый год молитвою, Церковь обличает тех, кои, забывая сию священную обязанность, начинают новый год не в духе христианского благочестия, а древле-языческого суеверия. Обличительный глас Церкви святитель Златоуст прекрасно выражает в слове своем на новый год. «Дья­вольское гулянье, – говорит он, – продолжающееся сегодня во всю ночь, смехи, бесчинства, ночные пляски и соблазнительные шутки отвели ныне город наш в пленение, которое тягостнее всякого неприятельского. Более всего огорчают меня игры, происходящие сегодня в гостиницах, преиспол­ненных распутства и нечестия: нечестия, потому что занимающиеся ими по-своему замечают дни, гадают и думают, что если первый день года удаст­ся им провести в удовольствии и веселии, то и весь год будет совершенно таков же; распутства, потому что на самом рассвете мужчины и женщины наполняют стаканы вином и напиваются без меры. Если хочешь получить пользу от нового года, то при начале его возблагодари своего Владыку за то, что Он ввел тебя в сие кругообращение лет, сокрушись сердцем, исчисли время новой жизни и скажи сам себе: дни текут и уходят: оканчиваются годы; большую часть нашего пути мы уже совершили, а что сделали мы доброго? Неужели мы пойдем отсюда без всего, без всякой добродетели! Гадать по дням несообразно с христианскою мудростью; это дело эллин­ского заблуждения. Ты приписан к высшему граду, принят в тамошнее гражданство, вступил в общество Ангелов, где нет света, изменяющегося во тьму, ни дня, оканчивающегося ночью, но всегда день, всегда свет».

День второй. Преставление праведной Иулиании Лазаревской

Праведная Иулиания была дочь благочестивых и богатых дворян Недюревых^[1]; отец ее Иустин был ключником при дворе царя Иоанна; шести лет оставшись сиротою после смерти матери, она была взята на воспитание бабкою своею Анастасиею Лукиною, урожденною Дубенскою; бабка, умирая, передала ее замужней дочери своей Наталье Арановой, когда Иулиании было 12 лет; у Арановой было много своих детей, потому на долю сироты немного доставалось приятного. Скром­ная девушка-сирота любила пост и молитву; сестры насмехались над нею за то, а тетка бранила; кроткая и безответная, она усердно зани­малась рукоделиями («прядильным и пяличным делом»); тогда как другие девушки находили удовольствие в пустых забавах и играх, для нее утешением было присмотреть за больным бедняком, сшить рубашку для неимущего, приласкать сироту. Ее сверстницы о том только и ду­мали, что лелеяли свою красоту; с раннего утра ели и пили; к тому же побуждали Иулианию; тетка даже бранила ее за то, что губит она дев­ственную красоту невниманием к ней, но Иулиания хранила воздержа­ние, берегла чистоту души своей и лелеяла в себе только страх Божий. Девушку-сироту не учили грамоте, и это как будто в порядке вещей для сироты. Она во все время девичьего возраста ни разу не была в церкви; в деревне, где жила она, не было храма, он был в 2-х верстах, а обычай, не дозволявший девушке отлучаться из дома и являться среди чужих, благовидно прикрывал в глазах воспитателей ее опущение святого долга. Тем не менее, Иулиания была девушкою редкою по доброте. Благой смысл был наставником ее в добре, и страх Божий раскрывал смысл ее. В ее время девушки выходили замуж на 15 году. Но Иулиания была сирота, ее не спешили пристроить. Ее выдали замуж, когда было ей 16 лет. Но сироте послал Бог мужа богатого и благородного, Юрия Осорьина, владельца с. Лазаревского; в этом селе венчал их благочести­вый священник Потапий, бывший потом, с именем Пимена, архиман­дритом Муромского Спасского монастыря; благочестивый духовник много помогал Иулиании на новом пути жизни ее своими советами и наставлениями. Услужливостью и трудолюбием она скоро приобрела себе любовь свекра и свекрови, так что они поручили ей заведование домом. Утром и вечером она постоянно совершала коленопреклонные молитвы, клала по 100 и больше поклонов. К тому же она приучила и супруга своего. По временам скорбела она, что не осталась в девстве, зато удваивала она усилие исполнять заповеди Божии в кругу своей жизни. Случалось, что муж находился на царской службе в Астраха­ни год, два и три года. Тогда она по ночам занималась рукоделием, то пряла, то шила в пяльцах, и выручаемые за работу деньги раздавала бедным или в храм Божий; это делала она тайно даже от свекрови, хотя та любила ее; только одна служанка знала подвиги любви ее. Сирот и вдов она своими руками кормила и поила, обшивала и обмывала. Все слуги и служанки были у нее сыты, одеты, обуты; в обращении с ними она не допускала никакой гордости; каждого вежливо называла по име­ни и отчеству. Для себя лично она не требовала от них услуг, никогда не приказывала, чтобы подали ей воды или сняли с нее обувь, – все это делала она сама. Только при гостях дозволяла себе приказывать то и другое слугам. Но и в таких случаях тяготилась услугами их. «Кто я, бедная, – говорила она, – чтобы служили мне другие?» Между слуга­ми были и такие, которые, несмотря на всю ее доброту, оказывали ей грубость, случалось ей видеть и слышать ссоры между слугами. Она старалась побеждать их строптивость терпеливою добротою. «Часто грешу я пред Богом, – говорила она, – и Бог терпит меня: потерплю и я, тем более, что хотя они подчинены мне, но в душе, быть может, они гораздо лучше меня пред Богом». Не смущаясь, переносила она выговор от свекра, свекрови и супруга за беспорядки слуг, но не только не говорила о них лишнее, несправедливое, а старалась прикрывать и поправлять ошибки их.

Ночью обыкновенно она молилась Богу; особенно великое усердие ее было к святителю Николаю. Раз ночью, во время молитвы, она была поражена таким страхом, что, оставив молитву, поспешила укрыться в постель, но и затем страшные грезы преследовали ее; мечты грозили погубить ее, если не перестанет молиться; наконец она мысленно об­ратилась к Богу и призывала в помощь святителя Николая. Внезапно явился святитель с книгою в руках и сказал: «Будь тверда, дочь моя, не бойся этих угроз, Христос повелел мне хранить тебя». Пробудясь, она уже наяву увидела святолепного мужа, выходящего из ее комнаты. С тех пор она еще более начала молиться.

Случился большой голод, так что многие и умирали от недостатка пищи. Иулиания удвоила тайную свою милостыню. Она брала у све­крови пищу себе для завтрака и полудня и все раздавала нуждавшимся, сама же, как и прежде того, ничего не ела до обеда и вечера. Свекровь говорила ей: «Я рада, что теперь ты больше кушаешь; только отче­го прежде не могла я заставить тебя ни завтракать, ни полдничать?» Блаженная, скрывая подвиг свой, отвечала: «Тогда не рождала я детей, теперь же не могу довольно наесться». Если кто из бедных умирал, блаженная нанимала убрать мертвеца, покупала саван и молилась о усопшем. За голодом последовала зараза; люди запирались в домах, боясь прилипчивой смерти. Блаженная, тайно от своих, ухаживала за страдавшими от заразы и, если умирал кто, не гнушалась сама омывать его и на свой счет погребала.

Свекор и свекровь, достигши глубокой старости, скончались в ино­ческом одеянии. Блаженная раздала щедрую милостыню за них, делала трапезы для бедных, посылала подаяния заключенным в темницах и от­правила поминовение в храме без мужа, бывшего на службе в Астрахани. У нее много было детей и из них шесть сыновей и одну дочь возрастила она в страхе Божием. Старший сын ее был убит слугою: это сильно огорчило ее, но она еще имела столько твердости, что утешала супруга своего. Скоро после того другой сын убит был на царской службе, – она и эту потерю перенесла благодушно. И, однако, эти две потери так по­трясли ее, что она сильно упрашивала супруга дозволить ей вступить в монастырь. Супруг удержал ее: «Твое дело, – говорит он, – воспиты­вать детей для Господа». Он читал ей книги Космы пресвитера и других блаженных учителей, где сказано: «Черные ризы не спасут нас, если живем худо, – и белая риза – не пагуба, если творим волю Божию. Худо делают, удаляясь в монастырь от бедности и бросая детей без призора; дети плачут на них пред Богом». «Если так, – сказала блаженная, – во­ля Божия да будет!» – и осталась жить с детьми.

Блаженная выпросила у супруга дозволение не иметь более су­пружеского сожития с ним и стала спать на особой постельке. Она стала более прежнего поститься и молиться. Каждый пяток проводила она в уединенной клети на молитве, ничего не вкушая; в понедельник и среду вкушала один раз сухой хлеб; в субботу и воскресенье учреж­дала трапезы для духовных и нищих. Ночью спала она не более двух часов, с вечера, и то, подложив под голову полено, а под бок ключи. Когда другие крепко засыпали, она вставала на молитву и молилась до утрени, потом шла в церковь. Хотя и не умела она грамоте, но, любя слушать чтение книг, она так научилась, что объясняла другим, как на­добно жить, чтобы угодить Господу. Благочестивое чувство и опыты жизни привели ее к уразумению высоких истин христианских. В до­ме была она материю для всех, заботясь о довольстве каждого слуги; провинившихся слуг и служанок вразумляла не бранью и побоями, а кроткими словами любящей матери.

По смерти супруга своего она раздала милостыню по церквам и монастырям. Она молилась о душе его усердно и детям говорила: «Не плачьте о нем много, дети мои! Смерть его говорит нам, что и нам надобно готовиться на суд. Вместо слез творите милостыню по силе и храните между собою любовь». Щедрость ее для бедных до того до­ходила теперь, что, по временам, не оставалось у нее ни копейки; зани­мая у детей деньги на одежду себе, она отдавала одежду нищему, а сама ходила без теплой одежды зимою. Отягчая себя подвигами для Господа, она клала под босые ноги в сапоги скорлупу и так ходила. Господь при­зирал милостивно на ее подвиги. Однажды зима была весьма суровая блаженная, не имея ни одежды, ни обуви, несколько времени не ходила в храм; ей было уже 60 лет. Священник церкви святого Лазаря, придя к утрене в храм, внезапно услышал голос от иконы Богоматери: «Иди, скажи милостивой вдове Иулиании, что напрасно не ходит она в цер­ковь; домашняя молитва приятна Богу, но не так, как церковная; а вы уважайте ее, Дух Божий почивает на ней». Священник, испугавшись, побежал к Иулиании и в слух всех рассказал, что слышал. Смиренная раба Божия огорчилась таким рассказом священника. «Ты в прелести, говорила она; кто я, грешная, чтобы удостоиться такого приглашения?» Она заклинала священника и всех слышавших не говорить о том ни сло­ва, ни при жизни, ни по смерти ее. Потом пошла в храм и отслужила мо­лебен Богоматери. С того времени, невзирая ни на какую погоду, ходила она в церковь, когда только бывало богослужение. В доме же, что бы ни делала, ела ли или пила, постоянно творила молитву Иисусову.

Девять лет прожила она вдовою, благоугождая Богу постом, мо­литвою и милостынею. Запасами хлеба распоряжалась она так, чтобы доставало домашним на год, прочее же раздавала бедным. При царе Борисе был страшный голод: некоторые ели даже человеческое мясо мертвецов. Блаженная просила детей и домашних отнюдь не касаться чужой собственности; сколько имела она скота и домашней рухляди, все распродала для покупки хлеба и кормила не только домашних, но и чужих. Наконец, дошла она до крайней нищеты и, с упованием на Бо­га, переселилась в Нижегородскую деревню Вочнево. Когда и тут уси­лилась бедность, она, созвав рабов своих, сказала: «Сами видите, каков голод; если кто из вас не хочет терпеть вместе со мною нужду, пусть идет, куда ему угодно, для соискания себе хлеба». Иные остались с нею, других же отпустила она, по их желанию, со всею любовью. Остав­шимся она велела собирать лебеду и древесную кору, чтобы готовить из того хлеб; по ее молитвам хлеб оказывался вкусным, и не только свои кормились и были здоровы, но и бедняки получали помощь. Соседи говорили нищим: «Зачем вы ходите к Иулиании? Она и сама умирает с голоду». Нищие отвечали: «Много сел обходили мы, но ни у кого не ели такого вкусного хлеба, как у нее». Зажиточные посылали к ней нарочно за хлебом, чтобы проверить слова нищих, и дивились прият­ности хлеба ее. Все время голода, целые два года, провела она в крайней скудости, но всегда была покойна и весела, благодаря за все Господа.

Когда приблизилось время ее кончины, в самый день Рождества Христова она заболела и была больною шесть дней. Но и в эти дни сама ночью вставала на молитву, так что слуги смеялись и говорили: «Что это за больная?» В самый день кончины, рано утром, призвала она духовника своего, исповедалась и причастилась Святых Таин, потом благословила детей и заповедовала им жить в страхе Божием. «Еще с юности, – присовокупила она при том, – сильно хотела я облечься в иночество, но по грехам моим Бог не сподобил меня сей милости; сла­ва Богу за все»! И 2-го января 1604 года мирно предала дух свой Богу. В ту же ночь явилась она своей служанке и просила похоронить тело ее вблизи супруга ее, у церкви святого Лазаря. Это и было исполнено. В 1614 году, когда погребали сына ее, открыли гроб ее, полный бла­гоуханного мира. Многие больные, помазавшиеся сим миром, получали исцеление. Другие недужные получали исцеление после молитвы над гробом ее; в числе их дети Червева страдали от ран, из которых текла кровь, и не владели руками, а после молитвы над гробом праведницы исцелились; точно так же слепой женщине возвратилось зрение; рас­слабленный и скорченный Андрей совсем выздоровел^[2]. Такова раба Божия Иулиания.

Память святого мученика Феогена

Епископ Парийский, города Троады, живший в IV веке. За ис­поведание веры Христовой он был осужден Ликинием на потопление в море; перед исполнением казни он просил времени на молитву, и ког­да молился, то лицо его озарилось необыкновенным светом, что так поразило бывших при этом, что многие из них приняли христианскую веру. После утопления тело его было вынуто из воды христианами и предано погребению при городской стене, и здесь совершается много чудес и исцеляются болезни в прославление угодника Божиего.

Святой Феодотии, матери бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана. Рано овдовевшая, она вела жизнь благочестивую и посвя­тила всю себя воспитанию детей в страхе Божием. Память ее также 1 ноября и в Сырную субботу.

Преподобного Аммона, жившего в начале V века. Он был настоя­телем Тавеннисиотской обители в Египте, в которой было при нем до 3000 иноков.

Преподобного Макария. Подвизался в IV веке в монастыре Писпер, на берегу Нила, где он был преемником учителя своего – Антония Великого.

День третий. Память святого пророка Малахии

Происходил из колена Завулонова, скончался лет за четыреста до Рождества Христова. Пророчествовал о пришествии Христовом, перемене закона Моисеева на лучший и Страшном Суде.

Память святого мученика Гордия

Мученик Гордий пострадал в гонение Ликиния, в Кесарии Кап- падокийской, обезглавлен. Когда он был осужден на казнь, многие со­ветовали ему для спасения жизни хоть по видимости отречься Христа. «Ты отрекись от Христа языком, – говорили ему, – а сердцем веруй, как хочешь; Бог не языка требует, а мыслей и убеждений». Но он, как скала среди моря, пребыл непоколебимым и худым советчикам отвечал: «Языка, который имею благодатью Христовою, не могу подвигнуть, чтобы он отвергся Создателя».

День четвертый. Страдание святого Онуфрия

Святой Онуфрий, в крещении Матфей, родился в Габрове Тер- новской епархии^[3]. Родители его болгары, были люди богатые и поль­зовались известностью. Матфей учился в училище и при прекрасных способностях учился хорошо. Отец наказал его строго за какую-то шалость; пылкий и самолюбивый юноша закричал в слух турков, что он потурчится. Турки непременно совершили бы над ним обрезание, но его ловко выхватили из рук турок, и он, скрытый от них, остался христианином. Когда Матфей пришел в зрелый возраст, он удалился на Афон и вступил в братство Хиландарского монастыря. Приняв ино­чество с именем Манассии, он рукоположен был в иеродиакона. Так как отец Манассия искренно и ревностно служил Господу, – а чем усерднее стремятся к совершенству духовному, тем яснее и сильнее чувствуют свои недостатки и погрешности, – то и отец Манассия стал сильно чувствовать тяжесть отречения своего от святой веры, совер­шенного в пылкой, полусознательной юности. А иже отречется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим (Мф. 10, 33), – эти слова Господа громко раздавались в душе его и не давали ей покоя. Он постоянно носил страх в душе своей, что если не принесет он достой­ных плодов покаяния, откажется от него Христос Господь. Так страх за вечную участь породил в нем мысль о кровавом подвиге. Потом желание мученичества, при возрастании его в духовной жизни, стало плодом пламенной любви его к Господу, готовой на все за славу имени Его. Прежде чем решился он на великий подвиг, он открыл желание свое старцам. Те советовали ему испытать себя. После долгого самоис­пытания идет он к духовнику Никифору и просит принять его в келлию свою, с тем, чтобы приготовить его к мученичеству. «Не отказываюсь принять тебя к себе, – отвечал старец, – но с тем, чтобы ни с кем ты не имел сношения и прежде кровавого мученичества подвизался бы так, как бы был в муках». «Согласен на условия», – весело сказал Манассия. Возвратись в обитель, он распорядился своими вещами: довольную сумму отдал монастырю, с тем чтобы обитель покоила отца его, жив­шего в ней. Сказав в монастыре, что идет в Иерусалим, отправился он к старцу Никифору. Тот дал ему особую келлию, приказал ученику служить ему и не допускать никого другого, преподал наставления, как должен подвизаться, и оставил с миром Божиим. Заключившись в келлийце, преподобный в первые 40 дней вкушал пищу иногда чрез два дня, иногда чрез три, а иногда и чрез неделю, да и то в малом коли­честве хлеба с водою; земных поклонов клал до 3 500 в сутки, и слезы постоянно текли из очей его. Так как от таких подвигов он очень осла­бевал, то старец умерил пост его. В это время принял он схиму с именем Онуфрия. По окончании испытания старец Никифор послал Онуфрия для желаемого им подвига в Хиос; в спутники ему дан опытный инок Григорий. Прибыв в Хиос 29 декабря, путники остановились у благо­честивого христианина. Онуфрий провел семь дней в посте, молитве и безмолвии и не раз причастился Святых Таин. В одну ночь в легком сне видел он следующее: сонм иереев, архиереев, воинов объявляет ему: «Иди, Царь хочет видеть тебя». Онуфрий в трепете отвечает: «Для чего Царю видеть меня, пустого человека? Прошу уволить меня, если это возможно». «Нельзя, – был ответ, – ты идешь за нами». Онуфрий пришел вслед за ними в какое-то светлое, чудное место и, увидав Царя, пал пред Ним. Царь сказал: «Готово место», и указал на место света неизъяснимого. Блаженный в восторге проснулся, и сердце его полно было радостью. В следующую ночь почувствовал он отсутствие этой радости и со скорбью говорил о том спутнику. Опытный Григорий ве лел ему просить молитв за себя у всех христиан, и смиренный Онуфрий кланялся каждому, прося помолиться за него.

Явясь в суд в зеленой повязке и красных башмаках, Онуфрий го­ворил: «Назад тому 15 лет ранен я в подобном месте; с того времени рана моя не заживает; врачи говорят мне: если не явлюсь в то место, где ранен, не исцелею». – «Что за рана у тебя?» – спросил кадий. «Будучи юным, – отвечал блаженный, – по неразумию высказал я желание потурчиться, хотя никогда не служил вере вашей, а всегда жил хри­стианином. Придя в зрелый возраст, чувствую жгучесть этой раны и с полным убеждением говорю: магометанство – пагуба душе». Сказав это, он сбросил с головы зеленую повязку. Судьи онемели. Наконец молодой турок, казавшийся себе очень умным и ловким, говорит: «Что ты делаешь, братец? Это – священная вещь: подними и накройся ею». Исповедник отвечал: «Называть пустую вещь святою – богохульство. В том-то и беда людей потерянных, что отвергают, топчут в грязи Богом открытую истину и Богом посланную святыню, а чтут мечты больного воображения людского, глупости, осмеиваемые трезвым умом; точно как язычники не ищут Искупителя мира грешного, создали себе и нрав­ственность, и рай по вкусу животных страстей. Да и еще довольны собою! Не страшное ли это состояние?» Исступленные закричали: смерть христианину. Очередной военный чиновник отвел исповедника в тюрьму мусселима и наложил на него колодку. При этом один маго­метанин дал исповеднику две пощечины. «Благодарю за себя и жалею о тебе», – сказал исповедник. Премудрые судьи, побывав в мечети, решили: смерть христианину, если не благословит Корана. Исповед­ник, вновь позванный на суд, не изъявил желания целовать глупости магометанства. Судьи приговорили истребить и память его. Вследствие того обезглавленное тело и вся одежда мученика брошены были в море. Страдание совершилось 4 января 1818 года, на 32 году мученика.

День пятый. Память святых Талиды и Таоры

В верхнем Египте, иначе в Фиваиде, в IV и V веках было множество женских обителей. В городе Оксиринхе, ныне почти засыпанном песком, было до 20-ти тысяч инокинь. Древние публичные здания и храмы, по­священные прежде ложным божествам, обращены были в иноческие обители. Влияние иноческой жизни на горожан было изумительное. Они имели такую любовь к успокоению странных, что высылали слуг к городским воротам и сами выходили смотреть, не близится ли где ка­кой странник? Если странник был инок, бежали навстречу ему, каждый тащил к себе; хватались за плечи, за одежду, только бы иметь счастье успокоить его. Руфин говорит как очевидец, что в его время в Оксирин­хе не было ни одного язычника и ни одного еретика, так что епископ с такою же свободою мог проповедовать на площади, как и в церквах^[4].

Дивный тут был и епископ Апфий. Когда он был монахом, вел весьма строгую жизнь; а когда стал епископом, хотел вести такую же строгую жизнь и среди мира, но не мог. Повергаясь пред Богом, говорил он: неужели по причине епископства отступила от меня благодать? И было ему открыто: «Нет, но тогда ты был в пустыне, там не было ни одного человека – и Бог помогал тебе, а ныне ты в мире – и люди помогают тебе»^[5].

На восточном берегу Нила стоял город Антиноя, а напротив Антинои – Гермополь, ныне, с VII века, Ашмунейм. На восточном бе­регу продолжавшиеся Аравийские горы испещрены пещерами – это древнейшие каменоломни и гробницы. И здесь-то были Фиваидские уединения, прославленные делами христианских подвижников и под­вижниц. Они начинались от нынешней Миниэты и тянулись далеко на юг. В Шейх-Абаде, возле исчезнувшей Антинои, в мечети показы­вают гробницу Антинойского епископа Аммона, подписавшегося под определением собора 394 года^[6]. По известию Палладия, в Антиное было 12 женских обителей, где вели жизнь богоугодную.

Между Антинойскими подвижницами отличалась особенно высо­кою духовною жизнью старица амма (мать) Талида^[7]. Она уже восемьдесят лет пребывала в подвижничестве, когда виделся с нею Палладий. С нею жило шестьдесят девственниц. По ее наставлениям они проводили жизнь постническую и чистую. Они все так уважали и любили ее, что ворота монастыря их не затворялись, как в других монастырях; одна любовь и уважение к воле аммы удерживали их в стенах обители, и они крепко хранили чистоту души и тела для вечной славы. В ушах и сердцах их постоянно звучали слова Апостола, переданные им аммою: Поступайте достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью, и долготерпением, снисходя друг другу любовью, стара­ясь сохранить единство духа в союзе мира (Еф. 4, 1–3). Амма Талида достигла невозмутимой чистоты душевной. «Когда пришел я к ней и сел, – говорит Палладий, – она села подле меня и положила на мои плечи свои руки, с изумительным упованием на Христа, сохраняющего чистоту ее помыслов».

Что это за бесстрастие Талиды? Не свойство ли одряхлевшего организма? О! Нет, в мире бывают старики и старухи 80 лет такие, что в их членах сильно играет нечистый грех. С другой стороны, один жил в пустыне с детства, но когда в первый раз увидал на дороге женщин, сказал отцу своему: «Вот те самые, которые приходили ко мне ночью в скит». Авва Антоний говорил: «Думаю, что тело име­ет движение естественное, прирожденное ему, но оно не действует, когда душа не хочет, и бывает движение без похоти. Есть и другое движение, происходящее от питания и разгорячения тела пищею и питием. Происходящий от них жар крови производит нечистые возбуждения в теле. Потому и сказал Апостол: не упивайтесь вином, в нем же есть блуд (Еф. 5, 19); равно и Господь в Евангелии сказал ученикам: внемлите, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пьянством (Лк. 21, 34). В подвижниках бывает и иное движение от коварства и зависти диавола»^[8]. Приложите эти слова к Талиде и увидите истину. Восходивший с земли на небо говорил о себе, что до разлуки с телом он не считает себя свободным от опасности: но вместе с тем воля, крепкая благодатью, ныне и вчера одерживает победы и над естественными движениями испорченной плоти и по временам уходит с земли на небо.

В том же Антинойском монастыре жила девственница Таора, уче­ница святой Талиды. Она уже 30 лет подвизалась, когда видел ее Пал ладий. «Она никогда не хотела взять ни нового хитона, ни мафорты, ни обуви»^[9]. «Для меня нет надобности в том, – говорила она, – чтобы иначе не заставили выходить за ворота». Когда прочие сестры в вос­кресный день (и только в воскресный) обыкновенно ходили в церковь для приобщения Святых Таин, она, покрытая ветошками, оставалась в монастыре, постоянно занимаясь делом. Лицо ее было так красиво, что самый твердый с трудом мог не увлечься красотою ее, но ее под­вижничество внушало невольный страх даже самому бесстыдному оку. Верная раба Божия отказывала себе в духовном утешении – в посеще­нии храма Божия, оттого, что страшилась соблазнять кого-либо лицом своим, и себя избавляла от искушения опасного. Взор на мужчину яз­вит или уязвляется, говорит духовный опыт. «Девственница, – писал великий Антоний, – не должна питать в себе чувств, свойственных жене; она должна удаляться нечистых мыслей, гордости и всего, что приятно дьяволу; должна любить всех, бегать мирской славы, быть преданною Богу, обуздывать язык и строго хранить пост». Так под­визалась преподобная Таора^[10].

Была и еще в Антиное, – говорит Палладий, – истинная дев­ственница, бдительно совершавшая дело подвижничества. Она жила не в далеком от меня расстоянии». Палладий путешествовал по пу­стыням Египта в 388–392 годах, в том числе жил и в Антиное^[11]. «Я не видел ее в лицо, – продолжает он, – она, как говорили знавшие ее, никогда не выходила из келлии, с тех пор как отреклась от мира, и 60 лет провела в подвижничестве вместе с своею матерью. Когда же, наконец, пришло время перейти ей из этой жизни в Жизнь Вечную, явился ей прославившийся мужеством в том месте святой мученик Коллуф и сказал: “Сегодня ты пойдешь к своему Господу и узришь всех святых. Потому приди разделить вместе с нами трапезу в монастыре”. Блаженная, встав рано поутру, оделась, положила в свою корзинку хлеба, оливок и несколько овощей и, после столь многолетнего за­творничества, отправилась в храм мученика. Здесь она помолилась, села и целый день выжидала времени для вкушения. В девятом часу,когда пришло время вкусить пищу и в храме уже никого не было, она выложила снеди и обратилась к мученику с молитвою: “Благослови, святый Коллуфе, пищу мою, и да сопутствуют мне молитвы твои!” После того, сев, вкусила. Потом, еще помолившись, пришла домой около захода солнца. Здесь передала она матери своей толкование строматописца Климента на пророка Амоса со словами: “Передай это епископу, посланному в заточение, и скажи ему, чтобы он помолился обо мне, – я отхожу ко Господу”. В ту же ночь она скончалась: не стра­дав ни горячкою, ни головною болью, она сама себя приготовила к по­гребению и предала дух в руки Божии»^[12].

Авва Даниил около 420 года, посещая пустыни Фиваиды, пришел в Гермополь и сказал ученику своему: «Иди вот в тот женский мона­стырь и скажи игуменье, что желаю быть у них». Это был монастырь, основанный отцом Иеремиею, в нем сестер было до 300. Ученик по­стучал в ворота. Привратница тихо спросила: «Что нужно?» Ученик отвечал: «Скажи игуменье, что один инок хочет беседовать с нею». Пришла игуменья и спросила: «Что нужно?» Брат отвечал: «Сотвори любовь, позволь ночевать в твоей обители мне и брату, чтобы иначе не съели нас звери». Игуменья отвечала: «Мужчина никогда не входит сюда, и для вас полезнее быть пищею зверей, чем страстей». Ученик объявил, что скитский авва Даниил желает быть у них. Тогда игуменья велела отворить оба ворота, немедленно созвала всех сестер. Постницы от ворот до места, где стоял старец, покрыли путь коврами и, кланяясь ему, целовали ноги его – и с радостью ввели его в монастырь. Игуменья приказала принести лохань и, налив теплой воды, положив в воду бла­говонных трав, уставив сестер в два ряда, сама обмыла своими руками ноги его и ноги ученика его, и затем окропила тою водою всех сестер и обмыла себе голову. Постницы стояли безмолвными – и только знаками давали знать о нужном; ходили они весьма тихо и скромно. Старец сказал игуменье: «Нас ли стыдятся сестры, или они всегда та­ковы?» – «Всегда таковы», – отвечала игуменья. «Скажи же ученику моему, – сказал старец, – пусть учится он молчанию, он у меня – на­стоящий готфянин» (немец).

Из инокинь одна лежала в монастыре в разодранной одежде. Старец спросил игуменью: «Кто это лежит?» Игуменья отвечала: «Это одна из сестер, нетрезвая; не знаю, что с нею делать? Выгнать из монастыря боюсь, не согрешить бы; держать ее – смущение для других». Старец сказал ученику: «Возьми умывальницу и налей воды на нее». Когда он исполнил это, она встала как будто пьяная. «Такова она всегда», – сказала игуменья. Затем настоятельница повела старца в трапезу и предложила вечерю для него и для сестер. «Благослови, отче, рабынь твоих покушать при тебе», – сказала игуменья. Сама она и по ней вторая сели со старцем. Старцу предложены были: чечевица квашеная, невареный овощ, финики и вода; ученику поставили хлеб, вареный овощ и вино, разбавленное водою; инокиням предложены были: разные вареная пища, рыба и вино. Когда старец встал из-за трапезы, сказал игуменье: «Отчего это у тебя так? Надлежало бы нам кушать лучшую пищу, а у вас вы кушали лучшее».

Игуменья отвечала: «Ты, отче, инок и тебе предложена иноческая пища; ученику твоему подана пища, приличная ученику великого стар­ца; а сестры мои, как новоначальные, ели пищу новоначальных». «Го­сподь да воздаст вам за любовь вашу, – за урок полезный для нас», – сказал старец. Когда все ушли спать, старец приказал ученику идти посмотреть, где будет спать та пьяная? Он, посмотрев, сказал: «В от­хожем месте». Старец сказал: «Побдим эту ночь». Когда заснули ино­кини, старец и ученик пришли к тому месту, где была мнимая пьяная, и видят: она стоит с поднятыми к небу руками, слезы текут по щекам ее, – она бьет поклоны усердные. Когда выходила для нужды сестра, она ложилась как пьяная и храпела. «Позови ко мне игуменью и вторую по ней», – сказал старец ученику. Они, придя, смотрели всю ночь. Игу­менья со слезами говорила: «Как много неприятностей делала я ей!» Когда ударили в било, игуменья рассказала всем постницам о подвиге мнимой пьяницы. Но та, когда увидела, что узнали ее, тайно пришла туда, где спал старец, унесла посох его с милотью, отворила ворота и на воротах написала: «Простите меня, сестры, в чем согрешила я, и молитесь о мне». Затем скрылась. Сестры искали ее целый день и, не найдя, увидали на воротах прощальные слова ее. Сестры плакали по ней. Старец сказал им: «Вот каких пьяниц любит Бог»^[13].

Память святого пророка Михея (1-го)

Первым святой пророк называется в отличие от второго святого пророка Михея, жившего на 130 лет позже. Святой пророк Михей 1-й пророчествовал изустно; был современником святого пророка Илии; предсказал Ахааву, царю Израильскому, что он будет убит на войне с ассириянами. Видел я, – говорил он, – Господа, окруженного небес­ною силою и пославшего духа лжи обмануть царя Ахаава, прельстивши его чрезлживых пророков обещанием победы... (2Пар. 18). За эти слова был отведен в темницу и, уходя туда, говорил: «Если царь Ахаав воз­вратится в мире, то я соглашусь, что Бог не говорил мне о нем»... Слова его сбылись. Ахаав погиб на войне около 897 года до Р. X. По словам Четьи-Минеи, святой пророк скончался мученически.

Память Святого преподобномученика Романа жившего в конце XVII столетия в Карпениси, в Морее

Родом простолюдин, неученый и даже безграмотный, Роман имел счастье быть сыном благочестивых родителей. В благочестии их он и почерпнул то настоящее душевное просвещение, которое вернейшим из всех земных путей приводит к единой истинной цели: соединению с Богом. Простые, но верные суждения родителей-христиан среди их скромной житейской деятельности затеплили в душе его искру Бо жию... И вот разгорелась она постепенно и стала освещать ему обстоя­тельства его жизни, и превратилась, наконец, в тот пламенный порыв любви к Богу, ради которого он и жизнь свою положил. Услышав однажды рассказы соседей о Святом Гробе Господнем, подготовленная христиански душа его не осталась равнодушною к услышанному; тронутый и взволнованный новыми для его темного ума впечатлениями, он решился немедленно сам отправиться в Иеру­салим. Бог помог ему добраться до святых мест, где, поклонившись святыням, он пришел в Лавру святого Саввы Освященного. Здесь при­велось ему слышать чтение о мучениках, которые подвергались всяким страданиям ради будущих вечных благ.

«Какие же это блага?» – спросил Роман, не имевший никакого по­нятия о догматах веры, не знавший ничего, кроме того, что он родился христианином.

Получив от добрых иноков разрешение возникших в душе его раз­личных вопросов, Роман и сам пожелал достигнуть Царствия Божия путем мученичества и объявил о своем желании иерусалимскому па­триарху. Тот останавливал его, опасаясь исхода такого внезапного, не созревшего решения и опасаясь также, чтобы это не послужило к проявлению неприязненных отношений со стороны турок к самому Гробу Господню.

Роман ушел из Иерусалима в Солунь; здесь явился он к городско­му судье и смело исповедал перед ним свою веру во Христа; веру же в Магомета назвал ложною и учение его обманом.

Турки, хотя и не предавали в то время поголовному истязанию христиан, допускали их мирно проживать в своих владениях, но ни­когда не терпели открытого восстания против их веры. Судья решил покарать добровольного исповедника; он велел бить его и мучить без всякой пощады, но, видя его твердость, осудил его на обезглавление.

Случилось при этом быть капитану Солунских кораблей; он по­просил судью уступить ему мученика – в работники на корабль, пред­ставляя на вид, что это будет для него хуже смерти, потому что на этой службе он будет мучиться целую жизнь. Судья согласился, и Роман был взят на корабль. Спустя несколько времени после этого несколько хри­стиан, находившихся в хороших отношениях с капитаном, выкупили мученика из тяжкой неволи и доставили ему средства уйти на Афон. Здесь он принял иночество, но душа его продолжала жаждать высшего подвига. Он чувствовал себя на земле точно чужим... Он весь углубился в молитву и строгим постом подготовлял себя к довершению подвига. Наконец, решился он отправиться в Константинополь, где снова на­чал обличать ложное верование в Магомета. Его остановили, бросили в сухой колодезь, продержали в нем 40 дней без всякой пищи, требуя от него отречения от христианской веры. Но, видя, что никакие мучения не могут его поколебать, визирь приказал отрубить ему голову.

Так пострадал преподобномученик Роман в 1694-м году. Бывшие при этом моряки англичане купили его святые останки за 600 пиастров и отвезли их на своем корабле в Англию.

Память святой Домнины

Вот что пишет о святой Домнине бывший современником ее жизни блаженный Феодорит^[14]: «Чудная Домнина старалась подражать жизни святого Марона^[15]. Она в саду своей матери построила себе небольшую хижину, покрытую соломою. С пением петухов идет она в храм Божий; это она делает и по окончании дня. Храм Божий благоговейно чтит она и учит тому же и других. По этой причине она много заботится о храме и уговаривает мать и братьев употреблять свое имущество на храм. Пища ее – чечевица, размоченная водою. Тело у нее высохшее и полумертвое, но выносит всякий труд. Голос ее звучный и вырази­тельный, но слова ее всегда сопровождаются слезами. Ту, у которой такое богатство философии, плачущую, воздыхающую, какое слово в состоянии похвалить? Сильная любовь к Богу рождает эти слезы. Она заботится о тех, которые приходят к ней, подает им все необходимое. Имущество матери и братьев открыто ей для расходов, и за то мать ее и братья благословляются небом».

Блаженна душа, просиявшая в мире жизнью, подобною Ангельской!

День шестой. Святое Богоявление Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа

До тридцатилетнего Своего возраста Богочеловек не начинал все­народной проповеди Евангелия, потому что у иудеев ранееэтого воз­раста не принимали звания учителя народного или священника. Когда настало для Него время спасительной проповеди, Иоанн Предтеча, в 15-е лето владычества Тиверия, по глаголу Божию, предвозвещает во всей окрестности Иорданской (см.: Лк. 3, 1–3), что приблизилось Царство Небесное и грядет чаемый Мессия; проповедует покаяние, необходимое для достойного вступления в Царство Его, и исповедую­щих грехи свои крестит в Иордане (см.: Мф. 3, 2). Крещение, давшее Иоанну наименование Крестителя, было, по словам Златоуста, толь­ко приготовлением к Святому Таинству, а не самым еще Таинством. Желая освятить воды прикосновением к ним пречистого естества Своего и установить Таинство Крещения, долженствовавшее служить дверью в новый вечный завет с Богом, Иисус Христос пред вступлени­ем Своим в открытое, всенародное служение спасению мира пришел также на Иордан к Иоанну креститься. Предтеча никогда не видал Спасителя, но Бог открыл Крестителю, что это Мессия; тогда Иоанн в благоговейном изумлении возопил: Аз требую Тобою креститися, и Ты ли грядеши ко мне. Остави ныне, отвечал Господь, тако бо подо­бает нам исполнити всякую правду (Мф. 3).

Перенесение десной руки Крестителя из Антиохии в Константинополь

Тело Крестителя, по усекновении главы его, погребено в Сама­рийском городе Севастии. Святой евангелист Лука, проповедавший здесь Евангелие, взял от нетленных мощей Крестителя десную руку его и принес в Антиохию, где она долгое время хранима была право­славными с великим уважением и верующим подавала благодатную помощь. В 956 году, когда магометане овладели Антиохиею и всеми ее пределами при греческих императорах Константине VII и Романе (912–958), диакон Иов перенес руку Крестителя из Антиохии в Хал- кидон, свободный тогда от ига магометанского. Из Халкидона она торжественно привезена была на царском корабле самим патриархом в Константинополь и встречена с крестным ходом, в присутствии царя и при стечении многочисленного народа, в самое навечерие Богоявле­ния Господня, и посему как бы сам Предтеча и Креститель невидимо приспел в Царьград на освящение вод и усугубил торжество Бого­явления и следующего за ним дня в Константинопольской Церкви. Не соединяя с великим праздником Богоявления Господня нового воспоминания – перенесения десницы Крестителевой, Церковь Грече­ская постановила совершать сие воспоминание в наутрие Богоявления, в день Собора Предтечи. Таким образом, в X веке ко дню Собора в честь Крестителя Господня присоединилось в Константинополе праздно­вание перенесения десной руки Крестителя. В Константинополе она хранилась до времени завоевания Византии турками и ежегодно в день рождества Предтечи во время Богослужения торжественно выносима была патриархом на амвон для явления народу.

День восьмой. Память святых Доиники и Мавры

Добрые девы знаменитого рода прибыли еще язычницами в Кон­стантинополь из Карфагена, при патриархе Нектарии (397 г.); с ними пришли еще три девушки-язычницы, служанки их. Пламенное же­лание их было принять христианство, с тем чтобы жить по правилам чистой небесной веры. Патриарх Нектарий имел о них особенное из­вещение небесное^[16]. Потому не только совершил над ними крещение, но Домнику и Мавру посвятил в диаконисы^[17], а император Феодосий подарил им земли за чертою города. Домника основала монастырь в честь преподобного Захарии, а Мавра построила обитель с храмом в честь мученицы Мавры. К той и другой собралось много девственниц и преимущественно их единоплеменниц, из африканского Карфагена, бывшего тогда во власти римской империи. Император Феодосий об­ращал власть свою на ослабление язычества в дальних углах империи, и обители Домники и Мавры были училищами для юных христиа­нок^[18]. Блаженная Домника с пламенною ревностью предалась подвигам христианским; не щадя грешного тела своего, изнуряла себя постами и трудом, мужественно боролась с природою испорченною, чтобы тво­рить волю Божию полною душою^[19]. «Сердечное желание являющи слезами, умилением, славная, землю омочила еси и власы отерла еси Христово подножие»^[20]. Уклонилася еси милования плотскаго. Украше­на была еси добродетельми»^[21]. Твердыми и долгими подвигами взош­ла она на дивную степень духовного совершенства. По милосердию Божию исцеляла она больных. Явила силу над стихиями, прорекала будущее, чем обращала к заботам о вечности и беззаботных жителей веселой столицы. «Обогащенная даром пророчества, предсказывала об императорах, патриархах, и о многом другом»^[22]. «Плаватели в море обуреваемыя, – поет Церковь, – спасла еси, елей со благословением пустивши в море, и преложивши в тишину обуревание»^[23]. «Явилась ты потоком исцелений, погашающим огонь страстей и подающим ис целение спасительное, Богоименная невеста Божия»^[24]. Святая жизнь Домники была очень продолжительна: она дожила до времени импе­ратора Льва II (474 г.)^[25]. Ей известен был наперед и день смерти ее. «По вседетельному мановению Божию предвидев разрешение тела своего, чистою душою возносила она благодарную песнь Виновнику всего и предала чистый дух свой Богу»^[26].

Блаженная Мавра предварила кончину ее переселением в счаст­ливую для нее вечность. Обитель ее прославилась впоследствии тем, что поднимала против себя самую позорную лютость Копронима. Сви­репый против иночества, он обращал обитель святой Мавры в место самых гнусных оргий, храм мученицы сравнял с землею, инокинь, не успевших скрыться, отдавал насилиям мерзавцев слуг своих, и ме­сто чистых молитв было у него бойнею людей. Само по себе понятно, что обитель после того была восстановлена как памятник мученичества чистых душ^[27].

Память Преподобного Георгия Хозевита

Преподобный Георгий, родом с острова Кипра, от юности возлюбив Бога, отрекся мира и подвизался в пощении, молитвах и трудах в оби­тели Богородицы, в урочище Хозва, между Иерусалимом и Иерихоном. Скончался в начале VII века.

Память преподобного Грирория Печерского

Преподобный Григорий был принят в Печерскую обитель препо­добным Феодосием. Под его руководством он обучил себя смирению, послушанию и нестяжательности; особенно же любил он молитву. Он столько успел в духовной жизни, что мог творить чудеса и видеть буду­щее. Нечистые духи убегали из людей при одной встрече с Григорием.

Всего изумительнее в нем борьба его с хищниками. Это было осо­бенным подвигом его. В этой борьбе он побеждал злость хищников своею добротою и вместе возвышался более и более до полного бес­страстия к земному.

В келлие преподобного Григория было одно сокровище – книги. Надобно представить себе, что в то время приобрести и одну книгу стоило многого труда или дорогой цены, а у преподобного Григория было много книг; он любил книги как источники духовной мудрости. О том, что у строгого подвижника дорогое было собрание книг, знали и на стороне, узнали и такие люди, которые любят пользоваться чужим. Эти-то последние захотели воспользоваться любимою собственностью преподобного. Ночью, подойдя к келлие его, воры притаились в удоб­ном месте и ждали, пока выйдет он в церковь к утрене. Проводивший ночи в молитве, Григорий услышал приход их и к обычной молитве присовокупил такую молитву: «Господи! Пошли сон на этих людей, которые так неполезно трудятся». Молитва была услышана: воры про­спали пять суток, пока братия увидали их; сам подвижник разбудил их, и так как они от голода очень ослабели, то он же и накормил их и затем отпустил. Городской судья, узнав о поступке их, подверг их строгому ответу. Жаль было блаженному бедных людей. Он решил расстаться с частью своего сокровища: отнес судье часть книг своих, чтобы выпросить свободу виновным. Мало и того ему было. Несколь­ко других книг он продал и деньги раздал нищим, в той мысли, чтобы еще не впал кто в беду, искушаемый желанием красть их у него. Воры, тронутые такими поступками преподобного, поступили по своей воле на служение Печерской обители.

Был еще у него сад с плодовитыми деревьями. Другие воры взошли в сад, нарвали яблок в мешки и хотели удалиться, но не могли сойти с места. Наконец, они стали кричать: «Святый отец Григорий! отпусти нас, не будем более делать подобного». Черноризцы, услышав голос их, пошли и схватили их, но также не могли стащить их с места. Пришел Гри­горий и сказал: «Так как вы любите жить без дела и, не работая, живете чужими трудами, то можете оставаться здесь до смерти». Они со слезами умоляли пустить их, обещаясь более не красть чужого. Старец сжалился и сказал: «Если станете трудиться и трудом кормить себя и других, то отпущу вас». Воры с клятвою обещались никогда не преступать запо­веди старца. «Благословен Бог, – сказал Григорий, – с сего времени вы будете работать на святую братию и таким образом будете полезны себе и другим». Воры до смерти своей работали в Печерском монастыре.

Три иные вора напали на преподобного особым способом. Два из них, подойдя к нему, жалобно говорили: «Отче! Товарищ наш приго­ворен к смерти, дай что-нибудь для его выкупа». Блаженный со слезами сказал: «Бедный он, пришла смерть его». «Если ты дашь что-нибудь, – говорили воры, – то не умрет он». «Если я дам, то умрет, – отвечал старец. – Но, – прибавил он, – скажите мне: на какую смерть осужден он?» «Повесят его на дереве», – сказали воры. Святой сказал: «Завт­ра же исполнится это». Затем пошел в свою пещеру, вынес из нее оставшиеся книги и дал со словами: «Возьмите, а если не понадобятся, возвратите мне». Они пошли и, смеясь, говорили: продадим и деньги разделим. Увидав же у старца плодовые деревья, сказали: в эту же ночь оберем. Ночью они точно все трое пришли, завалили снаружи двери пещерной келлии святого, и один полез рвать яблоки. Сук, на котором стоял он, с треском обломился; испуганные тем товарищи убежали, а он, упав, повис на ветвях и удавился. Григорий, быв заперт, не мог быть у утрени. Братия, заметив, что его нет в церкви, пошли узнать о причине и видят: висит мертвый человек, а Григория нашли запертым в пещере. Когда вышел он из пещеры, то велел снять несчастного, потом, увидав товарищей его, пришедших вместе с другими посмотреть на товарища, сказал им: «Смотрите, ложь ваша обратилась в правду: Бог поругаем не бывает; если бы вы не заперли меня, я помог бы вашему брату». Они пали к ногам его и просили простить их. Григорий осудил их на мо­настырские работы, чтобы в поте лица снискивали хлеб и служили другим. И эти также до гроба работали на обитель.

Чудный учитель охотников жить на счет других!

Смерть преподобного была особенная. «Блаженный вышел на Днепр за водою. Князь Ростислав Всеволодович в то же время прибыл туда же, имея намерение посетить Печерский монастырь для молитв и принятия благословения. Вместе с братом своим Владими­ром Мономахом отправлялся он тогда на войну с половцами. Слуги Ростислава, увидав старца, начали смеяться над ним и осыпали его неприличными словами. Старец сказал им: “Дети, тогда как вам над­лежало бы сокрушаться и просить у всех молитв, вы делаете худое и неугодное Богу. Знаете ли, что над вами решен суд Божий? Вы все и с князем вашим найдете смерть в воде”. Князь Ростислав, услышав это, представил, что ему говорят укоризну, а не пророчество, и сильно раздражился. “О мне ли ты говоришь, что умру в воде? – сказал он. – Я хорошо умею плавать; умирай сам”. И тотчас велел связать ему руки и ноги и бросить с камнем в воду. Блаженный был утоплен. Братия искали его два дня и не нашли. На третий день пришли в келлию его, чтобы взять, что осталось после святого. Преподобный лежал в келлие, связанный по рукам и ногам, с камнем на шее; одежда на нем была еще мокрая, а лицо светлое и все тело как живое. Ростислав от гнева не по­шел в монастырь, не захотел благословения, и оно удалилось от него. Владимир был в монастыре и молился. Когда были они у Триполя и со­шлись полки, то наши князья побежали от врагов. Владимир переехал реку по молитвам и благословению святых, а Ростислав со своими воинами, согласно со словами блаженного Григория, утонул». Так пишет Поликарп в послании к архимандриту Акиндину. По древ­ней летописи, несчастное сражение с половцами под Триполем было в 1093 году; разбитые многочисленным неприятелем, войска русские искали спасения в бегстве; Владимир переплыл реку Стугну, а Рости­слав погиб. Половцы бросились к Киеву и опустошили окрестности его; вышедший навстречу им Святополк был разбит; сдался и город Торческ после долгой осады; дикие язычники предавали огню храмы Божии и села и нахватывали множество пленных.

«Праздники наши, – гово­рит современник, – обратились в слезы: в день Вознесения, на Стугне у Триполя, в новый русский праздник Бориса и Глеба на Желне (близ Киева), навел на нас Бог сетование... Братий наших повели половцы в плен к своим друзьям и сродникам; бедные пленники, истомленные голодом и жаждою, с осунувшимися лицами, с почерневшим телом, нагие, босые, исколотые терновником, идут по степи, со слезами рас­сказывая друг другу, откуда кто родом, и со вздохами поднимая очи к Всеведущему»^[28]. Так исполнились слова праведника, над которым люди смеялись и, в слепоте гордости, мстили за правду неприятную! По руко­писным святцам, «преподобномученик Григорий чудотворец утоплен бысть от князя в Днепре, в лето 6601 месяца января в 8 день». Показание времени согласное с показанием летописи. Мощи святого Григория поко­ятся в пещере преподобного Антония, как покоились и в начале XVII века^[29].

Страдание святого Исидора и других с ним

Блаженный Исидор был священником в городе Дерпте при храме святителя Николая, тогда как другой священник Иоанн благоговейно служил там же при другом храме святого Георгия. Та и другая церковь издавна существовали в Дерпте, в Русском конце. Так видны они по опи­санию путешествия митрополита Исидора на запад^[30]. По договору с Мо­сковским великим князем Иоанном III ливонские немцы в 1463 году обязались оказывать особенное покровительство православным в Дер- пте «и то держати по старине и по старинным грамотам»^[31]. Но немцы, тогда усердные слуги папы, нипочем считали свои клятвы; они вздумали принуждать русских к унии, то ласками, то угрозами. Когда же то и дру­гое оказалось бесполезным, они стали употреблять насилия. Священ­ник Иоанн удалился во Псков. Исидор остался беречь паству и смело говорил о преимуществах Православия. Дерптский бургомистр злобно восстал на праведного священника и его паству. Сделав донос бискупу и городскому начальству, что Исидор и его прихожане хулят папу и его веру, он разжег в бискупе фанатическую злобу против православных. В праздник Богоявления Исидор с прихожанами вышел на реку Амовжу для освящения воды святым крестом. Посланные бискупом представили Исидора и бывших с ним к бискупу и городскому начальству. Паписты потребовали повиновения папе. Исидор дал отчет, почему он осуждает папу Евгения с его учением. Бискуп велел бросить Исидора и бывших с ним в тюрьму. Затем рыцари и старшины города приглашены были бискупом на общий совет. Блаженный Исидор убеждал духовных детей своих быть твердыми в святой отеческой вере: «Если умрем за святую истину, – говорил он, – Бог причтет нас к мученикам». Совершив мо­литвенные пения, Исидор причастился Святых Таин запасными дарами и причастил всех бывших с ним. Затем пропели они песнь мученикам: «святые мученицы, иже добре страдавшие и венчавшиеся, молитеся ко Господу спастися душам нашим». Их привели в ратушу. Бискуп говорил Исидору и его дружине: «Послушайтесь, примите опресночную служ­бу; вера у нас одна; по крайней мере, теперь, пред судом таких важных лиц, скажите, что вы ошибались, порицая служение наше». Твердые исповедники отвечали: «Мы те же, что были и прежде; делай с нами, что тебе угодно». Бискуп и его почтенный совет приказали бросить всех в Амовжу, в устроенный Иордан. Так Исидор в священнической одежде и с ним 72 человека утоплены были в Иордане. В числе их была молодая мать с трехлетним ребенком. Ребенка немцы вырвали из рук матери, но он, видя утопающую мать, с криком рвался к ней; его по­ложили вблизи проруби, и он, перекрестясь трижды, упал в прорубь. Это было 8-го января 1472 года. Когда открылась весна и пошла вода, на берегу Амовжи, в трех верстах от Дерпта, тела страдальцев найдены все в одном месте, лицом к востоку, ничем не вредимые; посредине их лежал блаженный Исидор в священнической одежде. Православные приезжие купцы похоронили иных на том же месте, а других перевезли в Дерпт и положили у церкви, в земле^[32].

Память Святого Григория, Епископа Болгарского

В месяцеслове Остромирова Евангелия под 8 января чтится память «святого Григора, епископа Мусии». В Охриде, бывшей Болгарской ар­хиепископии, на огромной полуразвалившейся церкви святой Софии, построенной болгарским архиепископом Львом (1042–1053 г.), найдена из кирпича сделанная, но не вполне уцелевшая надпись: Грпуорюи... aXnvnv sysipâ... T£ov0£oypa9£ov vôiov £0v^ та Muawv £5i5aax£i... ^9X, т. е. Григория... сене воздвигнул... Богописанным законом, – премудро поучает народы Мисийские, в 1012 году^[33].

Так как храм воздвигнут после блаженного Григория, скончавше­гося 1012 года, и главный престол храма посвящен был святой Софии, то об участии Григория в построении храма не могла говорить надпись; а она означает без сомнения то, что имени блаженного Григория, слав­ного учителя славян, посвящен был придел храма. Кто же этот Григо­рий? Известен «Григорий пресвитер и мних всех церковных Болгар­ских церквей», т. е. старший иеромонах, судия над всеми церковными людьми Болгарии, который повелением книголюбца князя Симеона, «истиннее же рещи Боголюбца» (888–937), перевел на славянский язык хронику Иоанна Малалы, дополнив ее выписками из библейских книг и из разных исторических памятников. Ему же приписывают перевод хроники Георгия Амартола^[34]. Недавний путешественник нашел еще в монастыре Трескавце близ Прилепа «Григория епископа Пелагонии скончались 9 января 1472 г. Мы следуем печатной «Повести о Печерском монастыре» и «Рускому времяннику». и Прилепа» перевод из Метафраста^[35]. При современности и видном иерархическом значении Григория, Болгарского учителя, не можем сомневаться, что это одно и то же лицо с упоминаемым в надписи епи­скопом и с Григорием, епископом Прилепским. Благочестивый учитель Болгарский, после судейской должности, облечен был саном епископа Пелагонии и Прилепа и почил в 1012 году.

Память святых мучеников Иулиана и Василиссы и прочих с ними

Святой Иулиан, родом из Антиноя Египетского, против воли своей, но по желанию родителей вступил в брак с избранною для не­го родителями девицею Василиссою, так же как и он происходившею из богатого и знатного рода. Он встретил в ней истинного друга, спо­собного понять и сочувствовать его образу мыслей и расположению сохранить девство в супружестве и предаться всецело служению Еди­ному Богу. По кончине родителей они согласились вступить в ино­чество. Иулиан основал мужскую обитель, где собралось до десяти тысяч иноков, а Василисса сделалась настоятельницею женского монастыря, в котором было до тысячи инокинь, проводивших жизнь истинно Богоугодную.

Между тем началось гонение на христиан, воздвигнутое в 313-м году Диоклетианом и Максимианом. Иулиан и Василисса усердно про­сили Бога утвердить верующих, собравшихся у них, и Господь открыл в сонном видении святой Василиссе, что скоро перейдет она в вечный покой и что инокини ее скончаются еще прежде нее. Действительно, в продолжение нескольких месяцев все они кончили жизнь и, явясь во сне святой Василиссе, призывали ее предстать вместе с ними перед Господом, Которому служить научила она их.

С радостью передала святая Василисса другу своему об этом сно­видении; через несколько дней после того она скончалась, а святой Иулиан предал земле ее честные останки.

Вслед за тем прибыл сюда игемон Маркиан, и тогда начались стра­дания находившихся в обители 10 100 иноков, и, сверх того, несколь­ко епископов и клириков, прибывших сюда для исповедания святой веры, были сожжены с обителью; все прочие после мук обезглавлены, а святой Иулиан, о знаменитом роде которого стало известно игемону, был связан и отведен в темницу. На другой день он был представлен Маркиану, который, видя его непреклонность в исповедании себя христианином, велел предать его жесточайшим истязаниям. Тогда проявилось над мучеником все могущество Божественной помощи. В чудесах, сотворенных в это время святым Иулианом, истинно оправ­дались слова Иисуса Христа: веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит, и больша сих сотворит (Ин. 14, 12).

Переломившейся палкой, которой мучители наносили удары святому Иулиану, выбит был глаз одному родственнику Маркиана, и мученик исцелил его.

«Истинно велик Бог христианский!» – воскликнул пораженный этим чудом исцелившийся и во всеуслышание исповедал свое об­ращение. Игемон велел отсечь ему голову, и таким образом новый мученик принял Святое Крещение в крови своей. Еще с большей яростью обратился тогда Маркиан к святому Иулиану и приказал надеть на него железные вериги и с поруганием водить его по городу. В это время Господь прославил Своего угодника новым чудом. Сын игемона, отрок Кельсий, присутствуя на зрелище вместе со свои­ми товарищами, вдруг воскликнул: «Что это странное видится мне! Вижу я много светлых юношей вокруг того христианина, которого ведут воины – связанного веригами; одни – служат ему, а другие надевают на него венец, и тот венец сияет светлее солнца. И я хочу веровать в Того Бога, Который дает такую славу верующим в Не­го... – и, бросившись к ногам Иулиана, отрок сказал ему: – я желаю, чтобы ты был отцом моим, я не хочу быть сыном мучителя. я пойду за тобою и хочу, так же как и ты, пострадать за Христа твоего, Кото­рого я не знал до сих пор.»

Велико было удивление отца и матери Кельсия, когда они увиде­ли его с Иулианом. Велика была ярость Маркиана, когда он увидел, что никакими мольбами, никакими угрозами не мог он отлучить сына своего от мученика. Все же, кто прикасался к отроку, чтобы взять его, чувствовали нестерпимую боль в руках. Маркиан приказал отвести их обоих в темницу. Но на каждом шагу угодника Своего Бог расточал для него чудеса Свои... Темная и смрадная темница оказалась светлой и благоуханной; двадцать воинов, бывших при этом, уверовали в Бога и остались в темнице. Святой Иулиан скорбел о том, что некому было совершить над ними крещение, но Господь не лишил его этого утеше­ния. Священник Антоний, находившийся при семи сыновьях одного умершего знатного и заслуженного гражданина, семейству которого разрешено было исповедовать христианскую веру, пришел с ними на­вестить заключенных в темнице и окрестил Кельсия и двадцать воинов; семеро же братьев остались в темнице, желая вместе с мучениками пострадать за Христа.

Во время суда над ними всеми святой Иулиан – в проявление славы Божией – поразил гонителей новыми чудотворениями. Он вос­кресил мертвеца, которого проносили мимо по улице, и мертвец засви­детельствовал о себе, что слышал голос Божий: пусть возвратится эта душа в тело свое ради возлюбленного раба Моего Иулиана...

Игемон смутился и, опасаясь народного волнения, приказал снова отвести в темницу всех подсудимых. В темнице священник окрестил воскресшего и дал ему имя Анастасий.

На другой день решено было сжечь мучеников в кадках с серой и смолой, но кадки с горючими веществами сгорели, а они остались невредимыми. Народ был до крайности взволнован происходившими на его глазах поразительными чудесами, но очерствевший сердцем Маркиан приписывал их только волшебству христиан и снова ото­слал их в темницу. Жена же игемона, Марионилла, узнав, что сын ее остался невредимым, поспешила увидеть его в темнице и уверовала во Христа, и немедленно приняла Святое Крещение. Доведенный до ярости Маркиан заключил и жену свою в темницу. Долго содер­жались здесь мученики; наконец, выведены они были на последнее испытание. Игемон все еще надеялся принудить их принести жертву идолам, но когда они приблизились к языческому храму, то земля по­тряслась, храм сокрушился и обломками его было убито множество жрецов и народа.

После бесчисленных новых истязаний, среди которых мучени­ки оставались невредимыми, Маркиан велел их казнить, не пощадив ни сына, ни жены своей. Когда казнь совершилась, то снова произошло землетрясение; третья часть всего города разрушилась, все идолы со­крушились, и множество язычников было убито молнией.

Такими великими страданиями и такими великими чудесами распространялась в мире христианская вера. Когда они были нуж­ны для поддержания возникающей на земле Церкви Божией, то Бог изобильно расточал их волей и силой Своею. Теперь окрепшая Цер­ковь вмещает в себе самой несокрушимую силу, заменяющую всякую другую чудодейственную поддержку, но все Тот же Он, «Бог велий, творяй чудеса»^[36]

День десятый. Память святителя Григория Нисского и сестры его Феозевии (Феозвы)

Святитель Григорий был родной брат Василия Великого. Изучив науки красноречия и философии, он и сам был наставником в Неоке- сарии, но при императоре Юлиане, воспретившем (360 г.) христианам быть учителями, принял должность чтеца и обратился всею душою к изучению памятников веры; затем удалился в пустыню и проводил жизнь в богомыслии и ученых занятиях. Василий Великий, уже епи­скоп Кесарийский, желая иметь помощника в борьбе с арианством, в на­чале 372 года поставил его, против воли, в епископа Нисского (а Нисса верстах в 50 от Кесарии). В 375 году ариане, покровительствуемые императором Валентом, оклеветали Григория и изгнали с кафедры, но поборник Православия не оставался в бездействии: он переходил с места на место утверждать Православие и утешать православных. По смерти Валента (в августе 378 г.) он возвратился на кафедру, поучал верных словом и делом, участвовал в деяниях Второго Вселенского Собора и скончался в глубокой старости 394 года, оставивши много сочинений как в назидание верным, так и в обличение еретиков.

О Феозве, сестре его, см. 19 июля.

День двенадцатый. Преставление преподобного Мартиниана Белоезерского

Мартиниан, в мире Михаил^[37], родился в деревне Березниках, вбли­зи которой ныне Сямский монастырь, прославленный иконою Бого­матери. Еще в юных летах оказывал он наклонность учиться грамоте; но родители не находили, у кого ему учиться; на 13 году оставил ро­дителей и родину, и прямо с поля, где боронил вспаханную отцом по­лосу, тайно ушел к преподобному Кириллу Белоезерскому, о котором слышал от многих. Березники в 30 верстах от Кириллова монастыря, но это было нипочем для Миши. «Возьми меня к себе, господине!» – говорил он преподобному, упав ему в ноги. Преподобный оставил до­бродушного отрока у себя. «Прилучися, близ обители святого человек некий живяше, имя ему Олеш (Алексий) Павлов, дьяк мирский, дело его бяше книги писати и ученики учити грамотныя хитрости: и зело искусен бе таковому художеству. Сего Кирилл призвав, рече ему: дру же, сотвори ми любовь Божию, научи ми отрока сего грамоте, егоже видиши». Алексий Павлович с любовью выполнил поручение пре­подобного Кирилла. Полюбив чистую душу юного Михаила, святой старец облек его в иноческое одеяние и велел ему жить у себя в келлие. Когда блаженный Кирилл молился в своей келлие, и Мартиниан клал поклоны; он первый являлся по благовесту в храм к утреннему славос­ловию; смущавшие его помыслы открывал святому старцу. Испытав Мартиниана послушаниями, преподобный Кирилл позволил ему жить в особой келлие, но зорко смотрел за его духовною жизнью. Раз Мар­тиниан из церкви зашел в келлию одного брата. «Зачем нарушаешь устав обители?» – сказал ему Кирилл. «Войдя в свою келлию, сомне­ваюсь, чтобы захотел я выйти из нее; а мне нужно было быть в келлие брата», – отвечал Мартиниан. «Наперед иди в свою келлию, чтобы со­творить там должную молитву, и келлия научит тебя всему», – сказал святой старец^[38]. По просьбе святого игумена Мартиниан посвящен был в иеродиакона и потом в иеромонаха. Преподобный Кирилл любил блаженного Мартиниана. Это возбуждало в иных зависть, язвившую Мартиниана оскорблением; Мартиниан терпел. По воле преподобного Кирилла Мартиниан списывал для него книги. А такое послушание преподобный игумен назначил только двум ученикам: Христофору и Мартиниану. Еще цел в обители канонник, списанный Мартиниа- ном. Послесловие его особенно драгоценно: оно показывает, какими чувствами дышала душа Мартиниана. Вот оно: «В 1423 г. сентября 1, написана эта книга душеполезная в обители Пречистой Богородицы, по благословению господина старца Кирилла игумена, в славу Свя­той Троицы, аминь. О! Дева Богоизбранная! О! Отроковица Богоневестная! О! Владычица мира, Пречистая Богородица! Во всемирных Твоих молениях к Сыну и Богу помяни, милостивая Госпожа, и меня грешного, недостойною рукою писавшего сие. – Всякому делу благому начало и конец Христос. Ему слава в бесконечные веки, аминь. Госпо­ди Иисусе Христе! Спаси писавшего и имеющего читать. – Господин старец Онуфрий, сотвори любовь, помяни в святых своих молитвах грешного Мартиниана, инока ложного, а не истинного»^[39].

По смерти святого Кирилла (1427 г.) блаженный Мартиниан удалился для безмолвия на безлюдный остров озера Вожа. Когда сюда стали собираться к нему братия, он создал храм Преображения Господня и ввел чин общежития. Братия Ферапонтовой пустыни осиротевшие по вызове Ферапонта в Можайск, умоляли преподобного Мартиниана принять игуменство над ними; преподобный покорился призыву любви. Уцелевшие памятники представляют заботливость игумена Мартиниана о Ферапонтовой обители: с 1435 года и в про­должение 12-ти лет он привел обитель Ферапонтову в такое цветущее состояние, что она долго называлась обителью Мартиниановою. Сын князя Можайского, князь Михаил Андреевич, живший в Белозерье, много помогал Мартиниану в средствах к поддержанию и украше­нию обители^[40]. Более же всего Мартиниан возвысил обитель строгим сохранением иноческих правил. Как пчелы слетаются на медовые цветки, так стекались к Мартиниану миряне и иноки слушать его наставления и видеть жизнь, устроявшуюся по его святым мыслям.

Когда великий князь Василий Васильевич Темный решился искать себе Московского престола, отнятого насилием Шемяки, он получил на то благословение преподобного Мартиниана и полюбил святого старца. Вступив на Московский престол, признательный князь Василий вызвал Мартиниана к себе и поручил ему игуменство над обителью преподобного Сергия. Имя Мартиниана, игумена Троиц­кого, было первым между игуменами в грамоте Московского собора 29 декабря 1447 года, которою Шемяку предавали отлучению от церкви за кровавые смуты, если не покается^[41]. Преподобный искренно любил покой Отчизны, но дорожил правдою и о правде говорил всякому, не думая о своем покое. Великий князь Василий поручил Мартиниану уговорить вельможу, удалившегося к Тверскому князю, возвратиться в Москву, с тем, что тот не только будет прощен, но и награжден будет почестями. Боярин послушался преподобного, но, вместо почести, заключен был в темницу. Услышав о том, Мартиниан немедленно явился к великому князю и сказал духовному своему сыну: «Таков ли праведный суд твой, великий князь! Ты продал грешную мою душу, лишив свободы того, кому ручался я за свободу душою моею. Ты на­рушил свое слово. Да не будет немощное благословение мое на тебе и на твоем княжении». И вслед за тем вышел от князя, сел на коня и возвратился в монастырь. Великий князь сознал свой грех. В слух бояр своих сказал он, как бы гневаясь: «Судите, бояры, что со мною наделал болотный чернец? Пришел ко мне во дворец и снял с меня благословение Божие». Бояры не понимали, что это значит. Великий князь прибавил: «Виноват я пред Богом, други мои! Забыл свое слово и поступил несправедливо; пойдем к Святой Троице, к преподобно­му Сергию и блаженному Мартиниану, чтобы получить прощение». Вслед за тем освободил он боярина и осыпал его милостями, а потом отправился в обитель преподобного Сергия. Здесь со всею братиею вышел к великому князю навстречу обрадованный Мартиниан. Но обитель, близкая к столице, тяготила пустынника; он припоминал себе слова наставника своего преподобного Кирилла: «Добро иноку хранить молчание и нестяжание и избегать всего, что может возмущать чувства». С другой стороны, желал он докончить устроение внутрен­него порядка в любезной ему Ферапонтовой обители. И в 1455 году Мартиниан простился с братиею лавры.

В Ферапонтовом монастыре приняли Мартиниана с великою радостью, как Ангела Божия, и упросили его (в числе упрашивав­ших был и игумен Филофей) принять опять управление обителью. Он устроил здесь чин монашеской жизни, заняв иное из устава Ки­рилловой обители, а другое из чина Сергиевой. К старцу высокой духовной опытности спешили приходить за советами, и он с любовью преподавал их. Любезный ученик великого Кирилла и собеседник Ферапонта много назидательного из жизни их сообщал слушателям своим. Так слушал его жизнеописатель святых Пахомий, который отзывается о нем с похвалами как о муже высокой духовной жизни^[42]. Преподобный Мартиниан достиг старости глубокой. Но и в дряхлой старости не оставлял ни келейного правила, ни служения храма. Когда уже не мог он ходить от дряхлости, его носили в храм, – такова была верность его своим обетам! Причастившись Святых Таин, скончался он на 86 году жизни, января 12 дня 1483 года. Спустя 30 лет, когда хотели погребсти подле него друга его архиепископа Иоасафа, тело преподобного найдено совершенно нетленным, даже с одеждою, хо­тя гроб наполнен был водою. Мощи его почивают ныне под спудом в храме его имени^[43]. Над гробницею его хранится древняя икона с изо­бражением подлинного вида преподобного Мартиниана; здесь же и ореховый костыль преподобного игумена; но обитель, к сожалению, закрыта с 1798 года^[44].

Память преподобного Галактиона

В рукописных святцах читаем: «преподобный Галактион юроди­вый бысть в Ферапонтове монастыре». Блаженный Галактион был учеником преподобного Мартиниана; он жил у него в келлие и, когда преподобный по дряхлости уже не мог сам ходить в храм, Галактион носил его в церковь. Преподобный Мартиниан, зная настроение души его и тайные подвиги, благословил ему, по его желанию, юродство­вать. Галактион тайными подвигами достиг высокого совершенства. Однажды братия взошли во вновь построенную трапезу и стали хва­лить ее. «Хороша, да недолговечна», – сказал Галактион. На другой день трапеза сгорела. У одного брата загорелась келлия, и пламя рас­пространилось по обители. Здесь пребывал тогда блаженный Иоасаф, Ростовский архиепископ, прежде того бывший князь Оболенский.

Когда пламя пожара обняло келлию Иоасафа, он скорбел, что погиб­нет в ней одна дорогая вещь, принадлежащая монастырю. Галактион, услышав, что это – собственность обители, осенил себя крестным знамением, бросился в пылавшую келлию, вынес оттуда вещь и ска­зал святителю: «Вот она, не тужи, зачем тужить о пустом?» Опасность пожара грозила колокольне; сбежавшиеся сторонние люди хотели снимать колокола, но Галактион прогнал всех со словами: «Этому не гореть». И точно, колокольня осталась цела^[45]. Это было пред кончи­ной преподобного Мартиниана, в 1483 году^[46]. Блаженный Галактион после наставника своего еще прожил более 20 лет в обители, служа примером строгой жизни и по временам подкрепляя ослабевавших. Один из братии тяготился унынием, хотел оставить обитель. Галак­тион пришел к нему, сел на пороге келлии его и сказал: «Что это, брат, задумал ты? От волнения не убежишь, хотя бы ты и удалился от нас: нигде нельзя избежать искушений вражьих»^[47]. В 1505 году новый великий князь Василий отправил брата своего, князя Дими­трия с войском против Казани; слух о том дошел до Ферапонтовой обители; об этой новости сообщили Галактиону. «И еще много раз князь Василий будет хлопотать о Казани, но все будет безуспешно; родится сын Иван, – тот овладеет Казанским царством». Эти слова замечены были в обители; потому с года на год ждали рождения сына Ивана. Но так как долго и после смерти Галактионовой не видали покорения Казани, то положили, что слова Галактиона были слова юродивого, без всякого особенного значения. Спустя 24 года родил­ся и князь Иван(1630 г.), а спустя другие 23 года взята и Казань. Тогда-то уверились, что слова Галактиона были точною историею будущего. Блаженный Галактион предвидел свою кончину и сказал о ней братии; сотрудник его Савва скорбел о разлуке с ним. «Не скорби, чрез восемь дней увидимся», – сказал Галактион. И точно, спустя 8 дней после блаженного Галактиона умер и Савва. Кончина преподобного последовала в 1506 году^[48].

Память святителя Саввы, архиепископа Сербского

У великого жупана Сербии Стефана Немани были два сына – Сте­фан и Волкан, но родителям хотелось еще иметь сына, и по молитве их родился им сын Ростислав^[49]. Желанному сыну дано было прекрасное образование; на 15-м году Ростислав получил в управление особую область Герцеговину, которая впоследствии и называлась герцогством святителя Саввы^[50]. Когда наступил 17-й год, родители готовились же­нить его. Но у сына не было желаний мирской жизни – душа его то­милась скукою среди шума мирского. Случилось, что когда он прибыл к родителям, пришел в дом их, всегда открытый для странников, инок с Афона, русский, из монастыря русского. Веселые родители давали пиры по случаю свидания с любимым сыном, а он, позвав в уединенную комнату инока, расспрашивал о жизни афонской. Когда инок говорил о тихой жизни молитвенников, об их подвигах и надеждах на вечность, слезы текли у Ростислава, и он сказал иноку: «Теперь я понял, чего желала душа моя, так недовольная всегда суетою мирскою. Счастли­вы те, кого привел Бог вести безмятежную жизнь пустыни. Но что делать, – прибавил он, – с родителями, которые так любят меня? Они готовы женить меня, а я боюсь, что супружеская жизнь, весело­сти и толкотня мирские погасят во мне все лучшее». Инок сказал, что нужна твердая решимость на добро. Ростислав выпросился на охоту; разослав слуг делать облаву, он с несколькими преданными и иноком поспешил в Афон. Отец, выслушав весть о Ростиславе, понял, что тот с иноком удалился в Афон. Призвав надежного из воевод, печальный отец сказал: «Испытал ли ты болезнь любви к детям? Докажи мне твою верность, – возврати мне моего Ростислава». Поручив ему дру­жину молодых людей, он написал к воеводе Солунскому, что отмстит войною, если не возвратят ему сына из Афона. Воевода и дружина по­спешили к эпарху с письмом и от него приняли письмо к проту горы. Прибыв на Афон, расспросами дознались, что Ростислав в русском монастыре, и явились прямо в тот монастырь. Князь просил наедине воеводу не препятствовать ему облечься в иночество, обещая напи­сать потом письмо к отцу. «Нет, – отвечал старик, – и не проси меня о том, – я должен быть верен жупану отцу», – и велел не спускать глаз с князя. Ростислав переговорил с игуменом. Воевода и дружина были угощены с полным радушием, а вслед за тем все отправились на всенощное служение. Длинное служение после быстрой поездки и сытного стола расположило к тому, что старик и молодые товарищи задремали и даже заснули сном глубоким в покойных сиденьях. Ро­стислав и старец иеромонах тихо вышли из храма, и в башне монастыр­ской княжич совершил иноческие обеты с именем Саввы^[51]. Окончилось бдение. Стражи, проспавшие князя, подняли шум и страшную тревогу. Савва из окна башни дал знать, что дело кончено и стыдно тревожить невинных. «Вот, – говорил он старцу-воеводе, – одежда моя и волосы мои, – доставьте родителям эти памятники моего прошлого»; затем он вручил письмо к родителям. Это было в 1186 году.

Ватопедские иноки, пригласив Савву на храмовый праздник Бла­говещения, убедили его остаться в их обители^[52]. Спустя несколько вре­мени Савва испросил благословения у игумена посетить отшельников горы, дабы принять от них благословение и советы. Побыв в лавре святого Афанасия, Савва взошел на вершину горы Афонской. Здесь провел несколько дней и ночей в молитве. Посещая отшельников, Савва узнавал об их жизни и оживлялся высоким подвигом их. «Хотя, – го­ворит описатель жизни его, – и нельзя назвать сих отцев Ангелами, потому что они имели плоть, но истинно были человеки Божии. Они свободны были от всего: не занимались ни земледелием, ни торговлей; занятием их были молитвы, слезы, постоянное устремление ума к Бо­гу; открытое небо было их храмом; Христа зрели они в сердцах своих; их тесные келлии украшены были только травою; слух их оглашался шумом дерев и пением птиц. Иные скрывались в расселинах камней; другие, подобно птицам, гнездились на камнях морских, терпя дождь и ветры, летом опаляемые зноем, зимою перенося холод; пища их была самая скудная; иные немного принимали хлеба, другие довольствова­лись плодами и дикими растениями». Такая жизнь отшельников восхи­тила Савву. Он хотел жить отшельнически, но игумен не дозволил ему, объяснив, что молодому иноку небезопасна жизнь отшельническая, полезнее для него – общежитие. Савва подчинился совету опытности. В Ватопеде он стал образцом послушания, готовый служить каждо­му; днем служил братии, ночь проводил в молитве; питался только хлебом; носил одну власяницу, перенося холод зимы; ходил босой. Старец-отец прислал на содержание сына много денег и запасов. Савва по благословению игумена пошел босой раздатьотшельникам кое-что из присланного. Близ Нилопотама напали на него разбойники и отня­ли все. Блаженный изъявил скорбь, что задержанный не поспеет, куда надобно. Те спросили: «Кто и откуда он?» Савва назвал себя учеником старца Макария, пользовавшегося известностью на Афоне. Те воз­вратили Савве, что взяли. И он поспешил к Макарию. Затем был он с милостыней в лавре святого Афанасия. Признательный игумен велел доставить его в обитель на лодке. Тут опять напали недобрые люди, и Савва спасен был от них хитростью старца. На деньги родителей Савва устроил в Ватопеде келлии и три храма и покрыл собор оловом. Два раза писал отец к сыну, прося его побывать у родителей. Сын писал отцу: «Расстанься с земным богатством, столько призрачным, с благами мира, суетными и непрочными; вступи на крестный путь; переселись ко мне и, упразднясь от суеты, приготовь себя к вечности молитвою и по­стом. Ты удостоился милостью Божией земного царства, смирением иноческой жизни достигнешь венца небесного. Я буду жить с тобою, и любовью твоей избавишь ты душу мою от печалей. Добрая мать моя последует твоему примеру в своей стране. Молю вас, да не будут слова мои тяжки для вас, как для известного юноши». Отец и мать в одном храме, в Студеницкой обители, совершили обет иночества. Отец Си­меон переселился к сыну в келлию, и сын окружал старца отца самыми нежными заботами до самой его смерти (1200 г.).

По настоянию благочестивого прота Дометия Савва принял на себя звание настоятеля Хиландарской обители, восстановленной из развалин щедростью родителя. Савва со страхом принял на себя Хиландар: братии было немного. Но к усердному рабу Божию пришли ревнители благо­честия. Оградив обитель от нужд временных вкладами, преподобный в ограждение нравственной жизни дал обители устав. «Преподобные и богоносные отцы наши, – пишет Савва в начале устава, – оставили мир по словам Господа: иже хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет (Мк. 8, 34). Подвизаясь в испол­нении заповедей, они день и ночь воздыхали о спасении души, с охотой терпели страдания и нужды, из любви к Нему распинали и умерщвляли себя каждый день послушанием и отсечением своей воли. И я, грешный Савва, последний из всех монахов, молю вас, возлюбленные о Христе, духовные братия мои и отцы, будем подражать тем купцам, которые про­меняли временное на вечное. Ревнуйте умным девам, которые наполнили елеем светильники». Словами Писания показав необходимость терпения (см.: Иак. 1, 2–4), добрых дел (см.: Иак. 2, 19–24) любви к ближним (см.: Ин. 1, 4–7; 6, 16–21; 5, 1–3), наставник продолжает: «друг друга любите, друг другу покоряйтесь, друг друга тяготы носите, все единомысленно повинуйтесь настоятелю». Устав святителя Саввы обнимал и порядок службы Божией, и порядок жизни и правления монастырского. Хи- ландар должен быть общежительным. Монахам не позволялось иметь никакой собственности, даже и одной медной монеты. Пищей должны пользоваться в общей трапезе и по келлиям ничего не держать съест­ного. На первый раз поступающий в обитель получает монастырскую одежду, а потом выдаются ему деньги; каждый день братия должны ис­поведовать грехи свои игумену, если он есть и духовник. Игумен должен учить всех и каждого путям спасения. Те, которые чувствуют себя сво­бодными от нечистых помыслов, от гнева, ропота, памятозлобия, могут приобщаться Святых Таин три раза в неделю. Иначе пусть приступают раз в неделю. Впрочем, это решает духовник. Подле монастыря Савва устроил гостиницу для принятия странных, нищих и больных; им оби тель должна доставлять пищу и одежду^[53]. Приведя Хиландар в полное устройство, преподобный захотел исполнить давнее свое желание – жить в безмолвии. Еще в 1193 году «всех правоверных крестьян мо­литвенник, Савва грешный», грамотою купил место для типикарницы Карейской^[54]. Там построено было несколько келлий для хиландарской братии на те случаи, когда они по нуждам приходили в Карею. Савва выстроил для себя келлию с иконостасом во имя Саввы Освященного^[55]. Здесь заключился он с тремя братиями, которые должны были совер­шать церковную службу. Тут он усилил свои подвиги поста и молитвы, сокрушения о грехах и смирения; душевные страсти утишал памятью о смерти. Впрочем, являлся ли кто с душевной нуждою или говорил о бедности и внезапной беде, у Саввы готова была для всех посильная помощь. Он написал и для Карейской отшельнической жизни устав^[56].

Преподобный Савва крепко молил Господа, дабы дано ему было извещение об отце его. И в одну ночь явился ему Симеон в лике свя­тых, сияющих славой; явившийся обещает сыну подобную блаженную участь, но сказал, что ему еще многое надобно совершить для Сербии. Сербия находилась тогда в печальном положении. Преемником пре­стола оставил отец Стефана. Честолюбивый брат Вулкан при помощи венгров отнял у Стефана Далматию и Диоклею и объявил себя королем. Стефану оставалась одна Сербия с титулом великого жупана. Но враги хотели отнять у него и последние владения. Стефан писал к брату Сав­ве, чтобы он для спасения земли Сербской перенес мощи святого отца их в Сербию. Святитель Савва не мог остаться равнодушным к скорби брата и бедствиям отчизны. Вулкан, чтобы достигнуть тщеславных своих целей, подчинился папе; в его владениях был собор под распоря­жением легатов папы и приняты некоторые правила западной церкви. Папа убеждал венгерского короля ввести в Сербии римскую веру^[57]. Савва, посвященный в архимандрита в Солуни, перенес мощи святого отца своего в Студеницкую обитель. В день памяти его испросил у Го­спода обильное излияние мира от мощей Симеона и в сильном слове показал народу волю Божию о спасении вечном. Уступив просьбам брата, остался в Студеницкой обители. Для оживления в народе ис­креннего благочестия отправился он с проповедью слова Божия по всей стране. Проповедь его тем более имела силу над сердцами людей, что один расслабленный всеми членами по его молитве получил полное исцеление. Следствие того было то, что замыслы папы ввести в Сербии романизм остались неудавшимися^[58]. Между братьями по убеждениям святителя Саввы прекратились ссоры и утвердился мир. Для Студеницкой обители преподобный написал устав^[59].

Наскучив шумом и почестями, преподобный, не взирая на прось­бы брата, возвратился в Хиландарскую обитель. Хиландарские иноки с радостью встретили преподобного отца своего. Святой по временам удалялся в любимую Карейскую келлию для глубокого безмолвия.

Нужды Афона заставили Савву отправиться к царю и патриарху. В Царьграде тогда уже властвовали или, точнее, неистовствовали па- пежники. Царь и патриарх пребывали в Никее. Царь Феодор Ласкарь был в родстве с владетельным домом Сербским: дочь его была за Радославом, племянником святителя Саввы. Император принял препо­добного со всею любовью; все, о чем просил Савва, сделано было для Афона. Он уже хотел возвращаться в свое уединение, как пришло ему на мысль воспользоваться случаем – испросить милость для Сербии. Призвав Господа на помощь, он предложил царю прошение о том, чтобы патриарх посвятил одного из сербов, спутников его, в архиепископа, по той мысли, что серб-пастырь может быть более полезен для Сербии, чем иноплеменник. Благочестивый Феодор с радостью согласился, но прибавил: «Хочу видеть избранного тобою брата, благоволит ли к нему душа моя? Тот должен быть особенным человеком, на кого падет такой жребий». Савва представил всех спутников. «Все братия твои, – сказал царь, – хороши, но ни одному не могу доверить высокого сана, к тебе одному расположена душа моя». Смиренный Савва не хотел и слышать о том. Долго уговаривали его царь и патриарх, и едва согласился Сав­ва на их желание по долгу послушания. В день Успения Богоматери Савва посвящен был в архиепископа патриархом. После того новый святитель решился еще испросить милость для Сербии. «Доверши милости твои, государь, – говорил Савва. – Пусть на словах и на бу­маге предоставится право рукополагать архиепископа Сербии собо­ром епископов Сербских». Святой объяснил как то, что это согласно будет с правилами Апостольскими, так особенно то, что во время бурь военных, так частых в печальное время, трудно являться из Сербии для посвящения архиепископа. И царь, и патриарх отяготились такою просьбой: им хотелось, чтобы Сербская церковь оставалась в полном подчинении патриарху. Долго происходили совещания по этому делу. Наконец, выдана была и желанная патриаршая грамота^[60].

По возвращении из Никеи святитель, простясь с Афоном, отпра­вился в Сербию. Брат Стефан лежал больным и отправил сыновей своих встретить святителя на границе владений. Посетив больного, архиепископ освятил воду, напоил и окропил больного, и больной по­чувствовал легкость, а вскоре стал здоровым. Кафедра архиепископа поставлена была в Жичах, где еще отцом начат великолепный собор. Хотя храм еще не был докончен, но святитель, украсив внутренность его иконами, освятил престол и потом посвятил избранных учеников своих в епископы Сербии^[61]. По его мысли созваны были все жупаны Сербии, и в их присутствии Стефан венчан был королевским венцом. На другой день во время Литургии после Евангелия сам читал он Символ веры, и вслед за ним повторяли все от короля до последнего подданного. В следующие затем два дня предлагал народу различные наставления и заключил поучение такими словами: «Ни добрая жизнь без правой веры не может принести нам пользы, ни правая вера без добрых дел не приведет нас к Богу». Святитель принял потом меры против не­законных сожитий. В народе многие брачные жили без освящения священнического. Священникам предписано обвенчать в храме всех невенчанных. Сам святитель обозревал свою паству, убеждая народ проводить жизнь достойную христиан; иноков, живших на своей во­ле в виде скитников, но без правила скитского, собрал в общежития и подчинил уставу. Между благородными оставались еще державшие­ся ересей, и он убеждал их соединиться с Церковью, обещая милости короля^[62]. Когда король венгерский, завидуя возвышению сербского короля, объявил Сербии войну, патриот-пастырь отправился в Венгрию и после увещаний силою чуда склонил короля к миру и правой вере^[63].

По смерти брата святитель Савва отправился на Восток для по­клонения святым местам, освященным стопами Спасителя. Не остав­лено им ни одно место Святой земли, где бы не побывал он; посетил и все пустыни иноческие. В обители Саввы Освященного получил он дорогой дар – жезл Освященного, хранимый поныне по его завеща­нию на Афоне^[64]. На обратном пути был он в Никее. Император Иоанн Ватаци принял и отпустил его с почестями в Афон. Прибыв на кафе­дру, совершил годичное поминовение о брате-короле и утешен был нетлением тела его.

Святитель старался умирить вражду, поднявшуюся между пле­мянниками. Радослав, завлеченный дурной женщиной в дурные дела, вынужден был бежать из Сербии. Святитель венчал на королевство Владислава в 1230 году.

Под бдительным надзором святителя Саввы цвело благочестие в Сербии. Он каждый праздничный день предлагал поучение в хра­ме: вельможным внушал не забывать о смерти, воинам остерегаться своеволий, народу не возобновлять языческих веселий. В монастырях вводил он все лучшее, что видел на Востоке. Для устроения и укра­шения храмов вызывал с Востока лучших иконописцев и мастеров мраморной работы^[65].

В грамоте своей святитель писал: «Спаситель нам сказал: славящих Меня прославлю; кто исповедует Меня пред людьми, о том возвещу и Я пред Отцем Моим Небесным (см.: Мф. 10, 32). Христолюбивый Ила- рион, священный епископ Зетский, последуя словам Спасителя, поднял много трудов в своем святительстве. Поставленный мной в святителя Зет- ской области, он прежде всего старался учить людей Божественному за­кону. Потом построил в местечке Вранине дом Божий, храм в честь препо­добного отца нашего Николая, поселил там черноризцев для славословий Богу и отдал святое место под мою защиту. Я, архиепископ Сербской земли, даю заповедь именем Господа Вседержителя и именем смирения моего: пусть при преемниках моих архиепископах святое то место не обращается в метохию (подворье) архиепископа или на другое работное назначение... Пусть братия сами избирают себе старейшину и только получают благо­словение архиепископа»^[66].

Народ сербский назвал святителя Савву просветителем Сербии. И не напрасно. Путешествуя по стране Сербской, святой насадил в ней благочестие, которое пережило в народе бури веков. И поныне в серб­ском народе остается еще много благочестивых, истинно христианских обычаев, насажденных просветителем Сербии. Биограф святого Сте­фана Лазаревича пишет о современных ему сербах: «с юного возраста все, от малого до старого, приучены посещать храм Божий дважды в день». Грешно было бы для серба обещать что-нибудь, не прибавив: «если Господу угодно». Путника не спрашивают: «Куда идешь?» Опу­ская из вида его волю, говорят: «Если Богу угодно, что?» Прежде всего воля и слава Божия. Перед питьем вина серб всегда скажет: «В славу Божию». До нового года с первого дня праздника Рождества Христо­ва при встрече говорят друг другу: «Христос родился» и «воистину родился». В продолжение трех дней праздника каждый может при­ходить в дом чужой и есть и пить, сколько угодно. Радость о Христе все приготовила. Сколько других еще прекрасных обычаев живет еще в народе, невзирая на давившую тьму магометанства^[67].

Святитель приближался к концу земного пути. Избрав в преем­ника себе испытанного инока Арсения, при собрании епископов по­святил он его в сан святительский и поручил ему вместо себя управ­лять делами архиепископии; он объявил, что отправляется на Восток. Племянник-король и все другие удерживали его, но он сказал, что желает посетить Синай и потом, если Господу угодно будет, жить в без­молвии. Король Владислав, впервые начавший обрабатывать сербские рудники в горах Сербии и тем обогативший Сербию^[68], доставил свя­тому богатые дары для церквей Востока. Савва отправился морем. Поднялась буря; все спутники ожидали смерти. Святитель молился; потом, подняв руки, осенил море крестным знамением, и волны утихли. В Иерусалиме беседовал он с патриархом Афанасием и отправился в Александрию. Помолившись в храмах святого Марка и мученика Ми­ны, с проводником патриаршим посетил отцов Мареота и Ливии и был в Фиваиде. На Синае покланялся месту Боговидения; здесь пробыл он весь Великий пост. Возвратясь в Иерусалим, отсюда путешествовал в Антиохию и в монастырь Симеона Дивногорца; чрез Армению при­был в Болгарию к родственнику, князю Ясеню. Сделавшись болен, он сказал, что умрет в Тернове, и приказал отправить собранные им святыни к архиепископу Арсению в Сербию. Потом, причастившись Святых Таин, сказал: «славу Богу за все», и предал дух свой Господу. Патриарх Иоаким с епископами и игуменами совершил надгробное пение, и святое тело положено было (14 января) в новой княжеской церкви 40 мучеников^[69].

Спустя полгода после погребения усильными просьбами король Владислав склонил Ясеня уступить мощи святителя Саввы отчизне его, и они торжественно перенесены были в монастырь Милешевский, построенный Владиславом^[70]. В 1595 году изуверный визирь Сянан, взяв Милешево, предал святые мощи огню, но казнь Божия постигла гордого изувера. Доселе счастливый на войне, он разбит был слабы­ми сербами и, вторично разбитый Трансильванским баном, постыдно кончил жизнь. На месте же, где лежали мощи преподобного, больные и после того получали исцеление^[71].

Святой Савва на древних иконах сербских изображается с длин­ною русою бородою^[72].

Память Преподобной Феодоры Александрийской

Святая девственница Феодора подвизалась в Александрии; по па­мятникам называется она Александрийскою. По наставлениям ее более чем вероятно, что она была настоятельницею общины дев. По ее же словам видно, что она жила в то время, как Александрийскою Церковью управлял архиепископ Феофил^[73]. Между письмами святого Исидора Пелусиотского, жившего во время Феофила и Кирилла Александрий­ских, есть послание к александрийским инокиням сандальницам. Это название значит, что инокини блаженной Феодоры носили на ногах сандалии, тогда как Фиваидские пустынницы ходили босыми. «Жен­ский пол, – писал преподобный, – не имеет права на снисхождение: он может мужественно противостоять обольщению и отражать нападения пожеланий. Учат этому славная Сусанна, дочь Иефая, и достойная удив­ления Иудифь... А глава женских побед и трофеев, всехвальная Фекла, стоявшая неизменным столпом девства, как огонь, возгоревшись среди волн страстей, приплыла в безопасную пристань. Если желаете быть таковыми, сохраняйте неугасимыми лампады: скоро придет Жених. Да не усыпит вас какой-либо сон сладострастия, который сонливых и не­радивых оставляет за дверями брачного чертога»^[74]. Блаженная Феодора бодро ожидала Небесного Жениха, зорко смотрела за состояниями ду­ши своей, не допуская власти греха над собою. По памятникам остается за нею название святой Феодоры щедролюбивой. Это значит, что она отличалась в жизни своей особенною любовью к подвигам милосердия. Подвигами многих лет достигла она высокой духовной опытности, так что наставления ее записывались и перешли в книгу духовных советов.

Она приглашала избирать тесный путь, указанный Спасителем, как путь, необходимый для духовного совершенствования. «Старай­тесь, – говорила она, – входить тесными вратами. Если бы деревья не подвергались в холодное время напору ветров, дождю и стуже, то летом не приносили бы плодов. Жизнь земная с ее невзгодами – наша зима. Если не станете переносить скорби и испытания, – не ожидайте себе покоя за гробом».

«Неоценимы выгоды уединенной жизни, особенно для дев и от­шельников молодого возраста. Но надобно строго наблюдать за собою, чтобы не утонуть в лени или унынии. Под предлогом желаемого ду­шевного мира предаются покою телесному и доходят до бед душевных; появляется чувство усталости, расслабление колен, – появляется то та, то другая болезнь. “Болен я, – говорят, – не могу прочитывать по­ложенных молитв”. Но дело в том, что не возбуждают себя к твердости. Один монах при наступлении часа молитвы ощущал лихорадку и боль в голове. Раз он говорит себе: “да, я чувствую себя дурно; пожалуй, и умру: пусть же встану и помолюсь Богу прилежнее обыкновенного”. Так он вынудил себя стать на молитву и читал положенные молитвы.

Оказалось, что еще не окончил он молитв, как чувствовал легкость, и когда прочел, то пропала вся болезнь. После того он стал бороться с лукавою ленью точно так же, и каждый раз чувствовал себя после молитвы свежим и здоровым».

«Христианин, разговаривая с манихеем, настаивавшим, что тело – источник зла и дело демона, отвечал ему умно: подчините тело ваше христианскому умерщвлению, – и убедитесь, что тело создано Богом».

«Один уважаемый человек, – говорила она еще, – был осыпаем жестокою бранью. Выслушав брань, отвечал он спокойно: я мог бы от­вечать вам такою же бранью, но Христов закон заграждает мне уста».

«Ни бдения, ни телесные труды не доведут нас до спасения, если нет в душе смирения. Был святой пустынник и изгонял духов из бес­новатых. Раз спросил он демона, что прогоняет его, не пост ли? “Нет, – отвечал тот, – и мы постимся”. Не бдение ли? “Нет; ты знаешь, что и мы не спим и бываем очень деятельны”. Не пустынная ли жизнь? “Нет; и мы ходим по пустыням”. Какая же добродетель изгоняет вас? “Смирение побеждает нас, смирения не терпим мы”, – отвечал тот. Видите, – продолжала Феодора, – смирение есть та добродетель, ко­торая дарует нам победу над злыми духами».

Она не дозволяла никому оставлять своей келлии по причине искушений. «Искушения, – говорила она, – пойдут за нами везде. Пустынник, мучимый искушением, собирался совсем в дорогу, чтобы оставить свою келлию. Но неожиданно видит, что кто-то в человече­ском образе надевает сандалии и говорит ему – ты, может быть, ради меня удаляешься отсюда; но уверяю тебя, что я хожу скорее тебя, и ку­да бы ты ни пошел, везде найдешь меня. Видите, он еще насмеялся над неопытным пустынником».

Вот прекрасный урок, данный святою для начальствующих! «Кто не умеет, – говорила она, – вести другие души ко спасению, пусть откажется от мысли о начальствовании. Начальник не должен питать в себе ни гордости, ни желания власти. Он не должен быть игрушкою лести и не должен ослепляться подарками. Начальник должен быть кроток, исполнен смирения, терпелив; он должен быть строго честен и прямодушен; должен быть кстати снисходительным и в свое время строгим. Любовь его должна заботиться о других, как о самом себе»^[75].

Святая Феодора почила около 415 года^[76].

День тринадцатый. Представление преподобного Елеазара Анзерского

Уроженец города Козельска, сын купца Севрюкова, Елеазар еще в молодых летах пришел в Соловецкую обитель^[77] и, испытанный послу­шаниями, пострижен был в монашество; строгим постом, крепостью в молитве, глубоким вниманием к себе самому он приобрел себе ува­жение братии и любовь игумена Иринарха. Ревнуя служить Господу с самоотречением более тяжким, по благословению преподобного Ири- нарха удалился он на Анзерский остров, за 20 верст от обители, и здесь стал подвизаться отшельником, не развлекаемый никем. Сперва жил он на горе у озера. Для пропитания своего на пустынном острове делал он своими руками деревянные чашки, ставил их у морской пристани, и временные гости – моряки – оставляли отшельнику хлеб и другие съестные припасы. Спустя 4 года, в 1616 году, постриженный в схи­му, перешел он к ветхой церкви святителя Николая, поставленной для временных тружеников на солеварнях. Здесь поставил он себе малую келлийку и жил с Господом. Мало-помалу собралось к нему несколько ревнителей скитского жития. Преподобный Елеазар ввел для сподвижников древний чин скитского жития. Келлии безмолвных пустынников поставлены были в версте одна от другой. В субботу вечером собирались они для общей молитвы и в следующий день, со­вершив воскресное пение, расходились по келлиям для Богомыслия. Молитва, псалмопение, рукоделие по силе составляли обыкновенное занятие их. О душевных смущеньях открывали они преподобному старцу. Преподобный был не только великим подвижником, но и лю­бителем духовного просвещения. «От многого Божественного Пи­сания, – сказано о нем во вкладной книге скита, – различные повести собра и три книги цветника своею рукою написа уставом; такожде и чин монашеского келейного правила в писании – от искусу, добре истолкова». В другое время преподобный то коленопреклонно молил­ся, то рубил дрова и носил их на спине своей. Немало пришлось ему претерпеть искушений то от духа злобы, то от людей немощных. Раз явился ему искуситель в виде брата обители, с приглашением в оби­тель. Подвижник не хотел идти в путь, прежде чем совершит правило келейной молитвы, и стал на молитву. Но когда приходилось ему читать Молитву Господню – Отче наш, мнимый брат выходил из кел­лии; подвижник изумлялся и продолжал молиться. Наконец, после нескольких опытов повторения той же истории, мнимый брат исчез без следа, а подвижник увидел, что если бы отправился он в обитель, то бурное море поглотило бы его. Царь Михаил, скорбевший о том, что не имеет наследника престола, и узнавший о преподобном Елеазаре от прежнего келаря лавры, а теперь подвижника Соловецкого, Александра Булатникова, вызвал старца в Москву и просил молитв его. Старец сказал царю, что родится наследник, и, после теплой моль­бы старца, в 1629 году, родился царевич Алексий. Признательный царь Михаил до гроба своего благотворил Анзерскому скиту. Царь Алексий, по вступлении на престол, предписал строить каменный храм в скиту, начатый по воле отца его, но постройка которого была остановлена. Он желал видеть старца лично, и старец, уже дряхлый, опять был в Москве. Старец был обласкан царем. Но в Соловецкой обители негодовали на то, что Анзерскому скиту предоставлена была независимость от обители. Вследствие того не только не оканчивалось построение храма, невзирая на царский указ, но сам старец заключаем был в оковы и темницу^[78]. Преподобный образовал из учеников своих строгих подвижников. Таков был Никодим, бывший преемником на­ставника своего в скиту; великий Никон также был учеником Елеаза- ра. Когда сей Анзерский скитник стал восходить со степени на степень власти и силы, он делал все, что мог, для покоя преподобного Елеа- зара. Будучи митрополитом, писал он к архимандриту: «Поберегите Анзерских старцев, строителя и братию», и предписывал исполнить просьбу старца Елеазара – отпустить в его скит больничного старца Кирика^[79]; в 1655 году патриарх Никон выпросил у царя отпускать в Анзерский скит более прежнего свеч, ладану, вина и муки для цер­ковной службы; установил быть 17 братьям в скиту и послал от себя серебряные оклады на иконы и дары скитникам деньгами и рыбою. Святой старец скончался после 40-летних подвигов января 13-го дня 1656 года. Память его чтится местно^[80].

День пятнадцатый. Память преподобного Гавриила Лесновского и Прохора Пшинского

По Болгарскому синаксарю 1340 года «преподобный отец наш Гавриил, сын благородных и богатых родителей, был отдан книжно­му учению и помощью Божиею хорошо успел в нем. Когда пришел в возраст, обручили его с невестою хорошего рода; но он, не кос­нувшись ея, ушел в монастырь и стал монахом. Получив большое богатство, удалился в Лесновскую гору и создал храм святого архи­стратига Михаила, поставил игумена, собрал много иноков и оста­вил тут все свое имущество, а сам отошел в гору и пребывал день и ночь в молитве, бдении и молчании. Так провел он 30 лет, пере­несши много томления от нечистых духов, и придя в монастырь, тут преставился. Тело его пробыло в земле 30 лет; потом объяви­лось одному русскому города Средца. Тот, придя на место, устроил ковчег и в нем положил мощи. При них совершалось много чудес: слепые прозирали, хромые оздоравливали, беснующиеся исцеля­лись прикосновением к святым мощам. Спустя долгое время мощи святого перенесены были в город Тернов Болгарский и положены были в трапезе святых апостолов»^[81].

В житии преподобного Иоакима Осоговского читается: «чудные и истинно новопросвещенные отцы наши и пустынножители, небесные человеки и земные Ангелы, Христовы друзья, Иоанн и Прохор вместе с Гавриилом, а с ними и Иоаким отец наш, честная четверица, Бого­избранное дружество, трудолюбивые делатели Христовы, вышедшие на возделывание духовной нивы ралом веры и на сеяние семени духов­ного, чтобы принесть сторичный плод... Преподобный отец наш Иоанн, по Давиду, витал по горам, как птица, и изволил взойти на гору высо­кую, называемую Книшеву, и там водворившись, прилеплялся одному Владыке Богу... Святый преподобный отец наш Прохор по подвигам подобен Иоанну; желая явиться подражателем ему, молился Господу: настави мя, Господи, на путь Твой, да вниду к олтарю Божию и к Богу, веселящему юность мою. Идет в путь и поет иные псалмы. По смо­трению Божию преподобный пришел в пустыню Вранскую на реку Пшин и стал тут совершать постническое и равноангельное житие; подвизавшись искусно и богоугодно, с миром переселился к Христу в обитель небесную. По преставлении сего блаженного святые мощи его совершают дивныя чудеса»^[82].

Так как по этому известию Иоанн, Прохор и Гавриил поставляют­ся близкими между собою по времени, а Иоанн, выставляемый здесь как образец жизни для преподобного Прохора, есть не кто другой, как преподобный Иоанн Рыльский, почивший в 946 году, то земные под­виги преподобного Прохора надобно отнести к концу X века, а подви­ги преподобного Гавриила к началу XI века. По Сербской летописи, благочестивый король Милютин (1276–1320) построил прекрасный храм в честь преподобного Прохора Пшинского. О месте подвигов преподобного Гавриила известно следующее: Лесновский монастырь отделяется от города Кратова Злетовскою горою, почему и называется иначе Кратовским. Здесь великолепный храм построен в 1341 году наместником Сербского царя Оливером. Известна постная триодь 1342 года, писанная «в горе Злетовской, в м. Леснове, в монастыре великого воеводы Архангела Михаила, у гроба преподобного отца Гав­риила, – егоже великий воевода Оливер создал из темени (с основа­ния) всякими добротами украсив – сосуды златыми и серебряными, покова великия иконы серебром и златом». Фанатизм магометанский доводил обитель до запустения, но с 1805 года она мало-помалу вос- становляется^[83].

Недавно стал известен синодик Пшинскаго монастыря святого Прохора, что близ Враны; город стоит на восточной Мораве, в При­штинском округе, а обитель – исчезла^[84].

День шестнадцатый. Поклонение честным веригам Святого Апостола Петра

Во время гонения на юную Иерусалимскую Церковь, воздвигнутого Иродом Агриппою, царем иудейским, около 42 года от Р. X., ревностный проповедник Евангелия апостол Петр закован был в цепи и заключен в темницу. Ночью, накануне того дня, в который положено было вывести Апостола на суд к народу, Ангел чудесно освободил Петра от оков и тем­ницы (см.: Деян. 12). Слух о чудесном освобождении Петра немедленно распространился в Иерусалиме; благочестивые ученики его стяжали себе, как драгоценность и святыню, цепи, или вериги, святого узника и с уважением хранили, передавая их, при кончине своей, преемственно один другому. Верующие получали от них исцеления, как от платков и полотенцев, бывших на теле апостола. Павла (см.: Деян. 19, 12).

Императрица Евдокия, супруга Феодосия II (408–450), по обету своему бывши в Иерусалиме для поклонения святым местам, получила от иерусалимского патриарха Ювеналия между духовными сокровища­ми и чудотворные вериги апостола Петра. Пришедши в Константино­поль, она одну из них в 439 году послала в дар дочери своей Евдоксии, супруге Римского императора.

На Литургии чтением Апостола Церковь упоминает о веригах, кои возложены были на апостола Петра в Иерусалиме (см.: Деян. 12, 1–11); Евангелием благовествует о восстановлении апостола Петра в звании Апостола по его мученической смерти.

День шестнадцатый. Память преподобного Ромила (Ромула)

Местом родины преподобного Ромила^[85] был Бдин (Виддин); мать его была болгарка. Достаточное состояние родителей доставило ему способы получить хорошее образование. В Терновском монастыре Устье, расположенном за городом на святой горе, полагал он начало монашеской жизни; тут было тогда много иноков; тут произнесены им обеты иноческие. Когда в Скрытной (парорийской) пустыне стал жить преподобный Григорий Синаит, Ромил поступил под его руководство. Но нападения разбойников («ихже и хусаре места оного жители на- ричють») вынудили его удалиться опять в Загорье, и он жил с другом своим Иларионом в уединенном месте, называемом Мокрое, в расстоя­нии от Тернова на день пути. Когда же царь Александр усмирил раз­бойников и в Скрытном стало покойно, Ромил опять жил в Скрытной пустыне. Сюда пришел к нему из Константинополя Григорий Цамблак, описатель жития его. Спустя некоторое время Скопельский начальник известил, что магометане хотят напасть на их места, потому пусть уда­лятся в другое место. Ромил удалился в прежнюю келлию свою, что была в Мокром; а отселе перешел на Афон в лавру и жил уединенно в скиту Меланском; Цамблак жил с ним в этом уединении. Когда убит был (на войне) деспот (Романский) Углеш (1370 г.): «тогда на Афо­не все иноки наполнились смятением и ужасом и многие убежали» с Афона. Так и Ромил «удалился в другое место, называемое Авлонь (это вблизи Драча), а отсюда уходит со своими учениками в Сербскую землю, в место, называемое Раваница, где обитель Вознесения Госпо­да нашего Иисуса Христа. Здесь прожив немного время, переходит с земли на небо». Так говорит Цамблак. Краткое житие замечает о по­следнем времени в особенности. «Вышед с святой горы, – говорится здесь, – достигает Иллирика; тут находит он раздоры страстей и жалкие разделения, но в короткое время успевает своими наставлениями ввести согласие. Отсюда переходит в Далматское место Раваницу». В каком году почил преподобный Ромил, не показано ни в кратком, ни в про­странном сказании о нем. Но по всему, что известно, вероятно, что почил он не ранее 1375 года. Мощи его почивают в Раваницкой обители, где подают зрение слепым, хождение хромым и исцеляют всякие недуги^[86].

Память священномученика Дамаскина Габровского

Священномученик Дамаскин родился в местечке Габрове Тернов- ской епархии^[87].

По любви к иночеству он удалился на Афон и принял монашество в Хиландарском монастыре. Здесь посвящен был в иеродиакона и по­том в иеромонаха; здесь же избрали его и в игумена. По нуждам обители отправился он в Болгарское поселение Свистово^[88]. Исполнив нужные дела по обители, он должен был еще получить старый долг с турок. Когда им было сказано о долге, должники, согласясь между собою, не только не платили долга, но еще напали на беззащитного христиа­нина и отняли у него всю бывшую на подворье собственность. Злодеям и того было мало. Они подговорили турчанку худого поведения и тайно провели ее в подворье. Потом, напав на подворье с шумом и криком, разбили двор, найдя тут турчанку, связали Дамаскина как виновно­го в похищении магометанки и представили в суд. Кадий, выслушав Дамаскина, видел, что тут только насилие злобы. Но взволнованная клеветою толпа изуверов неистово кричала, что монах осквернил за­кон их. Фанатики предложили Дамаскину на выбор одно из двух – или виселицу, или обращение в магометанство. Преподобный отвечал: «Я родился христианином, таким и умру. Отречься от Христа – то же, что отказаться от Вечной жизни: без Него нет спасения грешникам, каковы все мы, я и вы. Он примиритель правды Божией с грешным человечеством; Он – податель благодати Божией, необходимой для выполнения воли Божией. Жалею о вас, если вы не понимаете того. Но было бы безумием, если бы я согласился купить за временную жизнь погибель вечную». Со связанными назад руками привели его на место казни. Он попросил дозволения помолиться. И, получив его, оградил себя крестным знамением, с лицом, обращенным на Восток, помолился и потом сказал: «теперь я готов на смерть». Его повесили. Гнев Божий скоро постиг злодеев: вслед за кончиною мученика, переправляясь чрез Дунай, они потонули. Священномученик пострадал в 1771 году января 16 числа.

Память блаженного Максима Тотемского

Блаженный Максим, Тотемский священник, юродствовал 45 лет, преставился 1650 года января 16 числа. Мощи его под спудом в градской церкви, что у варниц. Почитание его (местное) началось с 1715 года^[89].

День семнадцатый. Память преподобного Антония Дымского

По житию преподобного Варлаама Хутынского, близкий к кон­чине своей, преподобный Варлаам сказал ученикам своим: «Блюсти­телем вашим по душе и телу назначаю вам игумена Антония, который возвратился из Царьграда и святых мест и в этот самый час уже не­далек от нас». Вслед за тем сказали, что Антоний уже в монастыре, и святой с радостью вручил вошедшему Антонию свое стадо. Это было в 1192 году^[90]. Неизвестно, как долго оставался настоятелем Ху- тынской обители посетитель святых мест; но в 1230 году уже и другой игумен Хутынский Арсений переведен был на игуменство в Юрьев монастырь. Преподобный Антоний, отказавшись от управления Хутынскою обителью, на берегу озера Дымского, что в 15 верстах от города Тихвина, основал свой монастырь^[91]. С давнего времени преподобный Антоний на иконах держит хартию со словами: «се удалихся, бегая, и водворихся в пустыни». Еще и ныне обитель его окружена лесами. Площадь, на которой стоит она, поднята, как холм, над окрестностью; при подошве ее тихое, темное озеро, а кругом, в необозримую даль, идут леса, ныне по местам исчезающие. Над ракою преподобного лежит железная шляпа его. В ней 15 фунтов весу; широкие поля ее прибиты к тулье толстыми гвоздями; шляпки гвоздей, рубцы окраин должны были врезаться в покровы голов­ные, останавливаясь только на твердых черепных костях, а тяжесть шляпы усиливала боль язв. Так приобретал покой и радости вечной жизни подвижник Божий! Преподобный Антоний, кроме Дымской пустынной обители, основал еще Вырдомскую пустынь. Достигнув 67 лет в трудах и подвигах, блаженный Антоний мирно почил 24 ию­ня 1224 года^[92]. Мощи преподобного обретены нетленными в 1330 году, и с того времени, прославленные чудесами, стояли открыто в храме обители. В 1409 году, по слуху о приближении полчищ свирепого Едигея, святые мощи сокрыты были в земле; сосуды, колокола, шля­па преподобного опущены были в Дымское озеро; татары сожгли обитель. Мощи преподобного со времени Едигея остаются под спу­дом. В 1585 году в октябре и ноябре, когда в Антониевой обители укрывались и Валаамские иноки, выгнанные лютеранами шведами из Валаама, преподобный два раза спас свою обитель от пожара, бла­говременно пробуждая настоятеля Симеона от сна. В 1744 году петер­бургский купец Калитин, долго страдавший не исцелявшеюся ничем болезнью, получил исцеление при мощах преподобного Антония; признательный Калитин устроил раку преподобного и иконостасы в храме^[93]. Память преподобного чтится 17 января, в день памяти ве­ликого Антония, а 24 июня, в день кончины преподобного, бывает крестный ход на озеро; в обители посвящен храм преподобному^[94].

Память преподобного Антония Краснохолмского

Преподобный Антоний, будучи иеромонахом, в 1461 году при­был из Белозерской стороны в пустыню на левый берег реки Мологи и здесь, не вдали от Красного холма и в 30 верстах от Бежецка, поло­жил основать обитель. Тогда в здешнем краю еще не было обителей. Преподобный Антоний построил деревянный храм в честь святого Николая. К нему собрались братия, и он ревностно учил их путям спасения примером жизни своей и наставлениями. Набожный боярин Иван Нелединский, владелец тех мест, щедро доставлял средства для обители. На его иждивение преподобный Антоний построил камен­ный храм святителю и вскоре по освящении его, в 1481 году, мирно скончался. Мощи его почивают под спудом^[95].

Память преподобного Антония Черноезерского

В бывшем Богородичном монастыре, на берегу Черного озера, Че­реповецкого уезда, почивают под спудом мощи преподобного Антония Черноезерского, основателя пустыни. Подвиги его и их время неиз­вестны, но вероятно, они принадлежали XVI веку. Местная память его чтится 17 января^[96].

День восемнадцатый. Память святых отцов Афанасия и Кирилла Александрийских

Совместное празднование сим великим светильникам веры уста­новлено по особенной святости и заслугам их для Церкви. Отдельно память Афанасия 2 мая, Кирилла 9 июня.

Память блаженного Мексима, митрополита Угровлахийского

В мире назывался Георгием; был внук предпоследнего Сербского государя (деспота) Юрия Бранковича, сын его сына Стефана, ски­тавшегося вне отечества, и Ангелины, супруги последнего. Стефан получил от Венгерских королей поместья в Среме, где и стало жить его семейство. Так как в этой стране, куда бежало от ига турецкого много сербов, не было ни церквей, ни священников, то Георгий на свой счет построил несколько церквей, пригласил из Софии митрополита Левия для поставления священников и в 1496 году основал мона­стырь Богородицы в Крушедоле, где и сам постригся. Радул, воевода Угровлахийский, в 1503 году пригласил его в свою землю и сделал митрополитом; при преемнике Радула, Михне (1508–1510), Максим воротился в свой монастырь, но в 1513 году снова вызван был воево­дою Нягоем Бессарабою. Впрочем, недолго там прожил и, возвратясь в Крушедол, скончался в 1516 году. Мощи его покоятся в обители его, которая с XVIII столетия сделалась местопребыванием сербских патриархов в Австрии.

День девятнадцатый. Представление блаженного Феодора Юродивого

Блаженный Феодор^[97] родился в Новгороде и в юных летах обучен был чтению книг. Он рано начал любить благочестие, – в среду и пяток не вкушал ничего и постоянно посещал храм Божий. По примеру великих юродивых востока, он избрал для спасения своего путь юродства. Не имея нигде постоянного жилья себе, он в морозы ходил босым и полунагим; все, что получал от боголюбивых, раздавал бедным, а сам терпел нужду во всем; ветреная молодежь смеялась над ним, оскорбляя его словами и по­боями; но он переносил все весело. Когда другие предавались глубокому сну, Феодор обходил храмы города и молился. Так протекла жизнь его! Современником его был блаженный Николай Качанов, живший на Со­фийской стороне, – тогда как Феодор ходил на Торговой. Когда блажен­ному Феодору случилось переходить Волховским мостом на Софийскую сторону, блаженный Николай гнал его на Торговую; то же делал и Фео­дор, когда заставал Николая на Торговой стороне. Блаженные, понимая друг друга и себя, видимою враждою своею напоминали новгородцам их междоусобия, которые так часто бывали кровавыми и по предлогам самым пустым. Случалось, что блаженный Феодор говорил вслух: «Бе­регите хлеб», – и наступал голод. В другое время говорил: «Чисто тут будет, – хорошо будет сеять репу», – и пожар опустошал улицы Торговой стороны. Предкончиною своею говорил он встречавшимся с ним: «Про­щайте; далеко иду». Он просил похоронить его близ торжища и скончался 19 января 1392 года. Впоследствии над гробом его построена была часов­ня, и здесь больные получали исцеления. В новой каменной часовне при храме Победоносца Георгия на Лубянице, построенном еще в 1181 году, и ныне мощи блаженного. Ему есть особая (печатная) служба, по которой чтится память его 19 января и совершается молебствие при мощах его^[98].

В наше время путь блаженного Феодора – путь, заросший травою. Но пусть этот путь, путь полного отречения от земного, слишком высок. Пусть купец остается купцом, чиновник чиновником, земледелец зем­ледельцем, только бы жили, не забывая Господа, не оскорбляя святых заповедей Его. Чем занят век наш? О том только хлопочут, как отыскать новые средства к жизни, и, находя, расточают их безумно; люди как в уга­ре от жадности к удобствам земной жизни. «В поте лица твоего будешь есть хлеб твой», – таково определение Божие о грешном человеке. Но надобно, чтобы труд твой для земли не был потерянным или во вред для вечности твоей. Ужели для тебя, как и для язычника, и боги и жизнь только на земле? Трудись, работай, но – всегда пред очами Бога, Су­дии Всеведущего и строгого в правде. Не отнимай работою для земли ни времени, ни души твоей у дел служения Господу. Занимайся нуждами земными, но не иначе, как во славу Божию. Иначе что ждет тебя, если ты пренебрегаешь Владыкою неба и земли? Господи! Кто может пребывать в скинии Твоей? Кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто поступает непорочно, творит правду и говорит истину от сердца; кто не клевещет языком своим, не делает другому зла; кто клянется ближ­нему и не изменяет; кто серебра своего не отдает в рост и не принимает даров против невинного (Пс. 14, 1–5). Бесполезно богатство в день гнева, а правда спасает от смерти (Притч. 11, 4). Явилась благодать Божия, спасительная для всех человек, научающая нас, чтобы мы, отвергнув не­честие и мирские похоти, трезвенно, праведно и благочестиво жили в на­стоящем веке (Тит. 2, 11–12).

День двадцатый. Память преподобного Евфимия Великого

Евфимий Великий родился около 380 года в Мелитине, городе Никейской митрополии, от благочестивых и благородных родителей, по молитвам их, которые доселе были бесчадны, и назван Евфимий – Благодушный, по радости и утешению их о его рождении. В отроче­стве он посвящен был Богу и отдан матерью на воспитание брату ее, а от него принял Евфимия для воспитания епископ Мелитинский. Воспитанный в правилах добродетельной христианской жизни под отеческим попечением архипастыря Мелитинской церкви, Евфимий рукоположен был от него в чтеца и пресвитера. Ему поручено бы­ло старейшинство и попечение о монастырях того города, в котором он жил. Поэтому, любя иночество и безмолвие, он более пребывал в монастыре, соседнем городу, а на дни Великого поста уединялся в пустыню. Видя, что безмолвие его по обязанностям его звания не­редко нарушается, Евфимий, 29 лет, тайно удалился с другом своим Феоктистом в пещеру Иерусалимской пустыни, принадлежавшей лавре Фаранской. Из своей пещеры они ежегодно 14 дня января уда­лялись в пустыню и возвращались в свои келлии на цветную неделю. Пребывая в пещере и пустыне, преподобные питались трудами рук своих и имели одно попечение – угодить Богу. Чрез пять лет два друга-инока переселились для высших подвигов благочестия почти в непроходимые места пустыни. В тот же день преподобного Евфимия схимника и Лаврентия за­творника Печерских. Мощи их почивают в Феодосиевых пещерах; сведения см. 28 августа.

Память преподобной Вассы

Родом из Солуни, игуменья монастыря близ Иерусалима, бывшая образцом чистоты и христианского подвижничества, ревнительница веры против еретиков евтихиан, была уважаема царственными лицами и вела переписку с императрицею Пульхериею (451 года).

День двадцать первый. Память преподобного Максима Грека

Преподобный Максим, родом грек, по своим великим подвигам вполне принадлежит святой Русской Церкви, для которой он остается светильником по своим сочинениям^[99].

Получив начальное образование в отчизне в городе Арте, где отец был знатным сановником, Максим, по любви к наукам, путешествовал по Ев­ропе: в Париже у знаменитого грека Иоанна Ласкаря, потом во Флоренции и Венеции изучал словесные науки, историю, философию, богословие; основательно узнал языки латинский и древний греческий, познакомился с языками французским и итальянским. По возвращении в отечество по­ступил на Афон и здесь в Ватопедской обители принял иночество.

Когда великий князь Василий Иванович, желая разобрать в своей библиотеке собрание греческих рукописей и иные видеть в переводе, просил султана и Афонское начальство прислать к нему ученого грека, то на Максима указали как на человека самого способного исполнить жела­ния великого князя^[100]. Максиму не хотелось расстаться со Святою Горою и ее безмолвием, но, повинуясь воле Афонских старцев, он в 1516 году отправился в Россию; на пути время случайного пребывания в Перекопе употребил он на знакомство с русским языком и в начале 1518 года при­был в Москву. Здесь принят он был ласково, и ему указано жить в Чудо­ве монастыре, на счет великого князя. Сокровища греческой учености, которые увидал Максим в библиотеке московской, привели его в вос­торг; сочинений, не переведенных на славянский язык, нашлось много. На первый раз ему поручили перевести толкование на Псалтирь. В по­мощь ему, мало знакомому со славянским языком, даны переводчики с латинского Димитрий Герасимов и Власий и для письмоводства инок Сергиевой лавры Силуан и Михаил Медоварцов. Через год и пять меся­цев перевод Толковой Псалтири совсем был окончен. Максима осыпали милостями и оставили для новых трудов. По воле митрополита Варлаама и на его иждивение переведено им (в 1519 г.) толкование на книгу Деяний Апостольских. Ему поручили еще пересмотреть славянские Богослужебные книги. По воле великого князя Максим принялся за исправление перевода Триоди, по-прежнему при пособии переводчиков; затем пересматривал он и другие церковно-служебные книги. Грубы были ошибки, какие нашел много сведущий Максим в церковных на­ших книгах, и разжигаемый, как говорил он, Божественною ревностью, очищал он плевелы обеими руками. По этой ревности резкие высказывал он отзывы о том, что видел в книгах. Но то, что видел он, видели немно­гие, и слепая страсть к старине принимала отзывы его за оскорбление святыни. Сначала ропот был тайный. Митрополит Варлаам, у которого испрашиваемо было разрешение на важные перемены в древних книгах, понимал преподобного Максима; великий князь отличал его своею лю­бовью. И клевета не смела открыто восставать на Максима. Советами его пользовались в делах Церкви и государства, отличая в нем человека умного и образованного, инока пламенного в любви к истине и вере. Он был усердным ходатаем за вельмож, впадавших в немилость князя, и князь внимателен был к его просьбам. Полный ревности к святой вере, он подал собору отцов совет принять строгие меры против жида Исаака. Митрополиту Варлааму советовал он пересмотреть Славянское собра­ние церковных правил и сам начал переводить «Властареву синтагму» законов, – с древней Московской рукописи.

В конце 1521 года правдивый и рассудительный Варлаам оставил кафедру, и его место (в феврале 1522 г.) занял Даниил. Новый митро­полит любил книги, но одни славянские; любил заниматься делами веры, но не столько, сколько видами страстей. Блаженный Максим скоро понял, что не может он с прежнею свободою и покоем трудиться для истины; с любовью к истине он обратился к новым предметам дея­тельности. Папа, обессиленный на западе Лютером, сильно заботился о том, чтобы распространить свою власть на северо-востоке. Легат его Николай Шонберг хитрил в Москве. Немец «к прочим лукавствам» присоединил и то, что тайно пустил в ход (в 1520 г.) слово: «о соедине­нии руссов и латинян». Максиму достали сочинение Шонберга «О на­чале турков», написанное с видами папизма в защиту астрологической судьбы. Шонберг успел обольстить боярина Феодора Карпова, колебал и других; особенно мысли о фортуне, распространенные Шонбергом, производили впечатление на суеверный народ и нашли защитника себе даже в каком-то бывшем игумене. Максим восстал против лукавого нем­ца и написал против него до 15 сочинений, преследуя козни его на всех путях. В то же время писал он против магометан и язычников. Эти труды ревности святой на время оберегали Максима от злобы раздражавшего­ся против него невежества, так как были не противны и духу времени. Но между трудами его не видно ни одного, который предпринял бы он лично для митрополита Даниила. К 1523 году окончены им переводы толкований святителя Златоуста на Евангелия Матфея и Иоанна, но это было окончанием трудов, начатых при митрополите Варлааме. Даниилу хотелось, чтобы Максим перевел Церковную историю Феодорита. Рас­судительный Максим представлял, что это сочинение, по содержащимся в нем письмам Ария и Нестория, может быть вредно «для простоты». Даниил принял такой ответ Максима за непослушание непростительное и остался в сильной досаде. Он не только не приближал к себе Максима, но, как видно по последствиям, был очень недоволен им за исправление книг, совершавшееся при Варлааме. Великий князь продолжал быть благосклонным к Максиму. Пользуясь этою любовью, Максим свободно обличал пороки в вельможах, в духовенстве, в народе. Он писал, что неприлично, неполезно, весьма опасно инокам владеть недвижимыми имуществами. Последнее сильно оскорбляло Даниила и ему подобных.

В 1524 году великий князь Василий задумал развестись с добро­детельною, но неплодною супругою своею Соломониею и вступить в новый брак с Еленою, – для того, чтобы иметь наследника. Митро­полит Даниил одобрял средство для цели. Но те, которые не хотели угождать людям более, чем Богу, свободно указывали великому князю на решение Спасителя. Таков был старец Вассиан, потомок князей Литовских и родственник Василия. Прямодушный Максим был тех же мыслей. Он предложил великому князю на бумаге сочинение, начи­навшееся осуждением плотоугодию. «Того признавай царем истинным и самодержцем, – писал Максим Василию, – кто управляет поддан­ными по правде и закону, а бессловесные похоти и страсти старается преодолевать в себе... Кто побеждается ими в оскорбление смыслу, тот не образ одушевленный Владыки Небесного, а бессловесное животное в виде человека». Великий князь Василий и в других случаях не любил противоречий воле его. Теперь положил он показать, что виновны не­согласные с его желанием. И вот теперь-то отмстят Максиму за то, что осмелился он судить и осуждать русское! В начале февраля 1525 года Максим брошен был в кандалах в темницу Симоновской обители. Пре­жде всего старались запутать его в дело двух бояр виновных, открыв, что они имели сношение с Максимом. Максим не скрывал, что они бывали у него для бесед; не скрывал ни того, что говорили они, ни того, что он им говорил; жалуясь на нововведения, они говорили: «страна, которая изменяет свои обычаи, долго не стоит». Максим отвечал на то: «Страна, которая преступает заповеди Божии, должна ждать себе казни от Бога; а обычаи земные и царские государи изменяют по усмотрению нужды в том для государства». Не успев обвинить Максима по этому делу, обратились к делам церковным. То во дворце князя, то в покоях митрополита осыпали Максима обвинениями в порче книг, оскорби­тельной для веры^[101]. В судный список сочли достаточным внести одну вину Максима; в своей Триоди написал он о сидении Сына с Отцом: «седел еси, сидев». Максим искренно признал это за ошибку и в изви­нение указывал на свое тогдашнее незнание русского языка. В судном списке не записали ни сознания в ошибке, ни извинения, а записали, что, по словам Максима, разницы нет между «седе и сидел» – то и дру­гое время прошедшее^[102]. Спешили произнести приговор: Максим еретик, портит книги. Великий князь, со своей стороны, объявил Максима виновным в том, что будто он и другой Святогорский инок Савва вели переписку с нашими и возбуждали султана к войне против великого князя^[103]. Понятно, что это такая же правда, как и то, что Максим еретик. Но Максима схватили и вывезли из Москвы так тайно, что в Москве долго не знали, жив ли он? Исповедник правды в оковах отправлен был в Волоколамскую темницу; здесь от дыма и смрада, от оков и побоев по временам приходил он в омертвение, но здесь же явившийся ему Ангел сказал: «Терпи, старец! Этими муками избавишься вечных мук». Вассиан, Савва, Силуан, Медоварцов разосланы были по монастырям, под стражу. В стенах Волоколамской темницы Максим углем напи­сал канон Духу Утешителю, поныне воспеваемый Церковью. Спустя шесть лет (в 1531 г.) снова потребовали Максима к духовному суду в Москву. Это потому, что в Москве лучшие люди стали говорить за Максима и против Даниила, а сам Максим не признавал себя ни в чем виновным, когда в монастыре увещевали его каяться. Надобно было оправдать себя в жестокостях с Максимом. Имея в виду такую цель, прибрали из книг Максима все, что можно было выставить против него; теперь успели и в том, что даже Медоварцов говорил против Максима. Но и по судному списку ошибки в поправках оказываются то ошибками писцов, то ошибками незнания русского языка. Теперь допрашива­ли о переводе Метафрастова жития Богоматери и старались уличить Максима в том, что будто ошибки, допущенные здесь, были прежде защищаемы Максимом. Но Максим отвечал, что Медоварцов говорит не по совести. Указывали в Триоди на поправки славословий; «так было угодно митрополиту Варлааму», – отвечал Максим. Выставили ошиб­ку в книге правил, пересмотренной Максимом. Максим признал ее за ошибку писца. Снова говорили: зачем вместо «седе» поправил «седел еси»? И в прежнем виде записали ответ его. В русских книгах написа­но: «и в Духа Святого истинного», а ты для чего загладил истинного? Максим отвечал, что сам он не зачеркивал; а Медоварцов сказал, что,

Судный список Максима Грека (ркп. XVI в.). по словам Максима, нет этого слова в греческом. Протодьякон Чуш­ка, протопоп Афанасий и священник Василий в своем доносе писали, что Максим хулил все русские книги, что, по его словам, в России нет ни Евангелия, ни Апостола, ни Псалтири, ни уставов. Но, очевидно, эти люди говорят против себя самих, выставляя свое невежество и злость. Максим, по его признанию, говорил, что в России книги испорчены то писцами, то переводчиками, и потому нужно поправлять и переводить их^[104]. В заключение блаженный Максим три раза повергался пред со­бором, умоляя о помиловании ради милости Божией, ради немощей человеческих, – со слезами просил простить ему ошибки, если какие и допущены им в книгах. Максима оставили и после сего суда под за­прещением церковным; но немалым облегчением для него было то, что послали его в Тверь, под надзор добродушного епископа Акакия. Акакий принял его милостиво и обходился с ним приветливо, – он даже приглашал его к своей трапезе. Особенно приятно было для Максима, что он теперь мог читать книги и писать. В 1532 году написал он для себя самого «мысли, какими инок скорбный, затворенный в темнице, утешал и укреплял себя в терпении».

По смерти великого князя Василия (1534 г.) преподобный решился дать публичное оправдание в возведенных на него винах. В «Исповеда­нии веры» он предложил свое верование, вполне православное; потом показал, что еретическими и неумными словами наполнены не те книги, которые им исправлены, а те, которые противники его считали за свя­тыню. «Свидетель мне, – писал он, – Господь наш Иисус Христос, Бог истинный; – много у меня беззаконий, но не знаю я за собою никакой хулы против святой, христианской веры». О называвших его врагом России сказал он: «Да не вменит им Господь того в согрешение тяжкое»! В заключение же умолял отпустить его в Афон, представляя и то, что суд о нем принадлежит патриарху. Но участь его не переменилась. Крамоль­ные бояре, управлявшие Россиею в малолетство Иоанна, заняты были тем, что душили друг друга. Максим лишился даже и снисходительности Акакия. По случаю пожара, истребившего (в 1537 г.) построенный Ака­кием великолепный храм в Твери, Максим высказал правду об Акакии и жителях Твери, и Акакий сильно прогневался на Максима.

В 1538 году умерла Елена; а в начале 1539 года Даниил послан в заточение. Максим за долг совести счел примирить с собою совесть изгнанника. Узнав, что Даниил питает прежнее нерасположение к не­му, он именем Отца Небесного просил оставить вражду и с глубоким смирением говорил о своей невинности. После того писал он к ново­му митрополиту ответ «О исправлении книг» и на имя бояр другой ответ «О исправлении Русских книг». Свобода духа и теперь была в нем прежняя. «Бог свидетель за меня недостойного пред вами бла­говерными; пишу вам не по лицемерию, как будто хотел льстить вам или желал получить от вас облегчение в скорби временной, которая лежит на мне уже 19 лет». Блаженный митрополит Иоасаф утешил страдальца; по его благословению он мог теперь приобщаться Святых Таин и ходить в церковь. Это было в конце 1541 года.

В 1545 году восточные патриархи просили царя Иоанна отпустить Максима в Афон. Максим сам в письме умолял о том же. Но подозритель­ная политика того времени не имела обыкновения выполнять подобные просьбы. В 1551 году Троицкий игумен Артемий и добродетельные бояре упросили царя освободить Максима из Тверского заточения, и Максим, мирно принятый в Москве, с честью вступил в Сергиеву лавру. Страда­лец был уже изможден тяжестью темничной жизни; но ум его был ясен. По просьбе ученика своего Нила, бывшего князя Курлятева, перевел он с греческого Псалтирь. Преподобный достиг семидесятилетней старо­сти. Дух его, очищенный огнем скорбей и страданий, стал видеть теперь далеко. В 1553 году царь Иоанн посетил келлию святого старца, слушал наставления его и объявил ему о намерении своем совершить путеше­ствие в Кириллову обитель, в благодарность за исцеление от болезни. Старец сказал: «Обет твой, царь, не согласен со здравым рассуждением. Вдовы и сироты убитых под Казанью льют слезы, ожидая твоей помощи; собери их под царственный кров твой, и тогда все святые будут радовать­ся о тебе и помолятся за тебя. Бог и святые слышат нас не по месту, а по доброму изволению нашему». Царь не хотел отменять своего намерения. И святой старец просил вельмож сказать от него царю: «Если не послу­шаешь меня, который советует тебе по воле Божией – пренебрежешь кровью убитых погаными, то знай – сын твой умрет». Царь не послу­шался, и пророчество святого исполнилось. В следующем году царь приглашал богомудрого старца на собор против Матвея Башкина. Свя­той старец отвечал, что дряхлость его не дозволяет ему быть в Москве. Царь в письме к Максиму, объяснив причину, по которой приглашает он в Москву епископов и лучших иноков, писал: «Так захотелось мне послать и за тобою, дабы ты был поборником Православия, по примеру первых богоносных отцов, да приимут и тебя небесные обители, как древних ревнителей благочестия, имена которых известны тебе. Итак, будь сотрудником их, умножь данный тебе Богом талант, пришли отзыв на нынешнее нечестие. Слышно, что ты оскорбляешься и думаешь, что мы посылали для того, что будто причисляем тебя к общинникам Мат­фея. Нет, верного не считаем мы с неверным. Оставь всякое сомнение и по данному тебе таланту пришли нам ответ на сие послание». Препо­добный послал сочинение свое о почитании святых икон.

В 1556 году, после пятидесятилетних трудов и страданий, препо­добный скончался 21 января.

В 1651 году совершились одно за другим два чуда над могилою преподобного Максима. Поселянин небрежно сел на могильном кам­не преподобного и внезапно был сброшен с него, так что расслаб всем телом. Придя в себя, приполз он к могиле в раскаянии и, когда отслу­жили панихиду, исцелел. То же самое было с послушником; последнему явился при том во сне преподобный и грозно обличил дерзость его.

В конце XVII века имя преподобного Максима писали в святцах. Святитель Платон устроил раку и часовню над гробом страдальца ис­тины и правды^[105].

Из многочисленных сочинений великого страдальца истины особен­но драгоценен для Православной церкви «Ответ о исправлении книг»^[106].

Доказав примерами, что в славянские книги вошли многочислен­ные ошибки, и иные из них до того изменили точный вид подлинников, что выставляют словами своими мысли еретические, противные святой вере, святой Максим говорит: «Что скажут на это те, которые так не­основательно клевещут на меня, называя меня растлителем Священ­ного Писания и осуждая меня за оправдание свое? Порчу ли я книги, когда правильно поправляю не священные писания, а то, что в них со­ставляет неодобрительную ошибку, допущенную по недоразумению, по недосмотру, по забывчивости древних переводчиков или по неве­жеству и небрежности переводчиков? Пусть перестанут злословить ближнего, который трудится для славы Божией и для пользы всякому рассудительному и правоверующему брату своему. Противники скажут: “Ты делом своим наносишь оскорбление великим чудотворцам, давно прославившимся в Русской земле. Они с этими священными книгами угодили Богу и по смерти прославлены чудесами”. Не я буду отвечать им, но пусть блаженный Павел вразумит их. Он говорит: Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания тем же Духом; иному – вера тем же Духом, одному дар исцелений тем же Духом, другому чудесные действия; иному пророчества, другому различение духов; одному дар язы­ков, другому истолкование языков; все же сие совершает один и тот же Дух, разделяя властью каждому, как Ему угодно (1Кор. 12, 7–11). Яс­но, что не даются одному все дарования духовные. И я исповедую, что по дарованию свыше прославлены в земле Русской святые чудотворцы, и что богоносные отцы как были прежде, так и ныне есть; и я поклоня­юсь им как истинным угодникам Божиим. Но они не приняли свыше ни дара языков различных, ни истолкования их. Потому не должно удивляться, если при их величии прошло мимо их разумения исправле­ние описок, исправленных мною. Им, по их Апостольскому смирению, кротости и святости жизни, даны дары исцелений и чудес; другому же, хотя и грешен он больше всех, даны знание и толкование языков. И не­чему тут дивиться. Иноплеменник Иофор вразумил Моисея о избрании старейшин. Чудный Макарий, после молитвы, не был ли вразумлен от­роком пастухом о том, как надобно принимать пищу? Он еще выслушал и укоризну: или ты осел, авво? Таковы все искренние угодники Божии. Они со смирением ищут и с признательностью выслушивают всякого, кто говорит полезное... Честный пресвитер, за незлобие и чистую жизнь, удостоен был благодатью зреть стоящим и служащим ему Ангела; но не был ли он исправлен диаконом, пришедшим из Константинограда? Несколько лет по неведению погрешал он, повторяя слова Севировой ереси при Святых Тайнах. Он спрашивал Ангела, почему столько лет, стоя близ него, молчал он о таком согрешении его? И услышал ответ: так Бог положил, что человека исправляет человек. Так бывшим во времена гонений святейшим архиереям и мученикам ни малого не наносили оскорбления или поношения бывшие после них разные исправления Священного Писания Ветхого Завета, совершавшиеся Симмахом, Феодотионом, Акилою и Лукианом, пресвитером Антиохийским, из кото­рых каждый исправлял недосмотренное прежними переводчиками»^[107].

В другом сочинении, показав в одном славянском сочинении суе­верные мысли, блаженный учитель говорит: «Не сказал ли я правду в самом начале, что великое зло не знать Богодухновенных Писаний и неосмотрительно принимать всякое писание? Если бы странные му­дрецы нашего последнего времени умели правильно и рассудительно испытывать писания апостолов и евангелистов, то не принимали бы так скоро всякое невежественное и не свидетельствованное писание»^[108].

«Сказание о том, что надобно в точном виде сохранять исповеда­ние Православной веры» обличает изменявших нечто в Символе веры. Преподобный пишет: «Не говори, что не велика разница в мудровании, на которое осмеливаетесь. Вы подвергаете себя анафеме, изменяя Бого- духновенные слова – “из Марии”, а не “Марии”, и “чаем”, а не “чаю”, и жизнь “будущая веки”, а не “будущего века”».

В тот же день Ватопедской иконы Богоматери, прославленной в VIII веке.

День двадцать второй. Преставление преподобного Макария Жабынского

По рукописным святцам «преподобный священноинок Макарий, начальник Жабынского монастыря Введения Пресвятой Богороди­цы, Белевский новый чудотворец, преставися в л. 7130(1622) мес. янв. в 22 д.». По синодику Белевской обители, «преподобный отец Макарий, Белевский чудотворец, – в терпении иночески плотью страда: мраз, зной, в алчбе и жажде потерпе, монастырь возгради, братию собра, по­живе в терпении своем лета довольна, – преставися в л. 7131 (1623), погребен учениками своими в своем, от него созданном монастыре, ме­сяца января, 22 дня»^[109]. Жабынский монастырь на устье речки Жабыни, впадающей в Оку в пяти верстах от Белева, основан был в 1583 году старцем Онуфрием, но в 1614 году был разорен и сожжен без остатка, как и Оптина пустынь. Преподобному Макарию пришлось устроять все вновь на пустом месте: строить храм и келлии, собирать братию. Это нелегко и в другое время, а когда разорен был весь край, старцу при­шлось долго переносить на пепелище и голод и холод, он все терпел для Господа, и пустынь Жабынская после того называлась Макариевою. По­лагают, что его же терпению и трудам принадлежало и восстановление разоренной литовцами Оптиной пустыни, которая также называлась Макариевою. Изображение преподобного Макария видно было даже на столпе храма девичьего Козельского монастыря. В синодике Жабын- ском сказано и то, что преподобный Макарий «доныне сияет в чудесах»^[110].

Память святого апостола от 70 Тимофея

Родом из Ликаонии, города Листры, сын язычника и евреянки; когда апостол Павел проповедовал в Листре, то обратившаяся к вере вдовствовавшая мать его поручила его Павлу, который и отдал его до­стойным учителям для научения Писанию, а чрез несколько лет сделал его участником в апостольских трудах своих и, наконец, оставил епи­скопом в Ефесе. Скончался мученически; потому что когда однажды во время бесчинств и распутных действий языческой толпы в честь богов он выступил с обличением, то избит был до смерти исступленными. Христиане положили честные его мощи за городом, где впоследствии и церковь была сооружена.

В сей же день память святых мучеников Мануила, Георгия, Петра, Парода и других. О сих мучениках смотри 28 марта

День двадцать третий. Память святого священномученика Климента, епископа Анкирского

«Дитя мое, дитя мое, от пелен осиротевшее, о сиротстве прежде чем об отце своем узнавшее, но и в сиротстве – не сирота, потому что отец у тебя есть – Христос, обогативший тебя дарами! От меня ты рожден плотью, духовную же жизнь ты принял от Небесного Отца. О, молю тебя, сын мой, будь Ему сыном, служи Ему Одному, всю надежду воз­ложи на Него Одного, потому что воистину в Нем все спасение наше... Он сошел с небес, чтобы возвести нас с Собою на небеса».

Так описывает святитель Димитрий Ростовский предсмертную речь одной христианки III-го столетия к 12-летнему сыну ее Климен­ту, христианское воспитание которого было единственною целью ее жизни.

Так преисполнена была боголюбивая мать этою заботою, что, чув­ствуя, что смерть скоро наложит молчание на уста ее, она спешила в по­следние предсмертные минуты излить перед возлюбленным сыном всю любовь ее к нему, все попечение о душе его, все наставления для его дальнейшей земной жизни, все упования, которые должны были пре­вратить их временную разлуку в вечное блаженное соединение. Полуотделившаяся уже от земных оков душа ее прозирала светлую истину; самые тайны будущего открывались ее созерцанию, и вот, как бы вдох­новенная, продолжала она последнюю беседу с дитятей своим, которого воспитала «благочестием более, чем молоком из груди своей». «Послушай, сын мой! Неизбежно и близко лютое гонение на всех, исповедующих имя Христово. И ты предстанешь перед царями и вла­стителями. Тогда, о, молю тебя, я, мать твоя, воздай мне честью за любовь мою к тебе, и болезни, и труды ради тебя; предстань перед го­нителями, во имя Христа, смело и мужественно! Будь непоколебим в исповедании Христа! Я уповаю, дитя мое, что скоро процветет на тебе венец мученичества. Это будет славой моей и во спасение многих душ. Приготовь же сердце твое к подвигу страдальческому, чтобы не застало тебя неготовым время подвигов. Не бойся, сын мой, вре­менного страдания: скоро проходит скорбь, а радование – вечно! Будь, о, будь исповедником истины, да удостоюсь я быть матерью мученика, да прославлюсь в тебе, за Христа страждущем, и ради тебя да упокоюсь со святыми. Да не будет посрамлена моя надежда на тебя, но да спасусь я по слову апостольскому: “деторождения ради”!.. Да пострадаю в тебе, как в моем истинном теле. Отдай его на изъязвление, и возвеселюсь я ранами твоими, как бы сама пострадавшая! Жена еврейская семерых сынов своих предала на мученичество – за благочестие, и в семи телах детей своих одною душой своей пострадавшая – пребыла непобедимой; в тебе же одном – весь подвиг мой, вся слава моя! Телом отхожу я, но дух мой не отлучится от тебя, и с тобою вместе припаду я к престолу Христа и похвалюсь перед Ним твоими страданиями, и увенчаюсь под­вигами сына моего: ведь и корень дерева под землею орошается той же росою, которой живут ветки его, видимые на земле!..»

И, припадая к сыну своему и расточая нежнейшие прощальные приветы ему, умирающая мать сливала уже как бы в одно: желания свои и исполнение их и, воскликнув пророчески: «О, блаженная я теперь, что преклоняюсь к членам мученическим», она, припав к груди сына своего, предала Богу дух свой.

Такой ли любви умереть? Христианка продолжала жить в сыне своем. В предсмертном завете, сосредоточившем всю ее жизнь, всю любовь, она излилась, так сказать, перешла в душу своего сына, чтобы в нем продолжать любить Христа и принять страдания – полную чашу.

И не мог остаться без осуществления завет матери-христианки, любившей и воспитавшей сына своего по-христиански: он начертался в жизни сына ее не короткими мгновениями или немногими днями, но двадцатью восемью годами страданий, которым, может быть, не было подобных в мире, особенно же по долговременности их...

Оставшись после матери своей, вдовы Евфросинии, одиноким си­ротой, Климент был принят на попечение другом своей матери, богатой и благородной женщиной по имени София, не имевшей своих детей. София была очень сострадательна. Во время голода, бывшего в Галатии, в городе Анкира, где жила она, некоторые язычники, не имея в то время средств прокормить детей своих, бросали их на произвол судьбы; Кли­мент, продолжавший по смерти матери быть под хорошим влиянием, следовательно, христиански участливый, приводил этих брошенных детей в дом Софии; она питала и одевала их; Климент во всем помогал ей; впоследствии учил этих детей и готовил их к крещению, так что дом Софии сделался как бы приютом бедности и воспитательным.

Такая деятельность и вообще чистая жизнь Климента возбудили к нему общее уважение. Едва достигнув 20-летнего возраста и перейдя через низшие степени священства, он был избран в епископы.

Теперь он стал учителем не одних детей, но уже целой паствы, и действовал с успехом, распространяя христианство и утверждая всех в добродетелях христианских.

Но не замедлило исполнение предсмертного завета его матери. Началось гонение Диоклетианово. Одним из первых подвергся пре­следованию ревностный пастырь Климент. Неумолимы и жестоки были истязания над ним, но терпение его все превышало. Мучители уставали мучить его и сменялись одни другими, Климент же, которого уже нельзя было узнать от ран (все его тело, исстроганное железом до обнаженных внутренностей, было одной сплошной раной.), в та­ком состоянии был брошен в темницу. Но Господь чудно исцелил его. Спустя несколько времени решено было отправить Климента в Рим, где он снова был подвергнут истязанию и тюремному заключению.

Но Богу угодно было совершить над ним чудесные исцеления, между тем, народ, пораженный подвигами мученика и славой Божиих чудес на нем, во множестве обращался к Богу христианскому. Многие из обращенных приняли мученическую смерть.

Из Рима Климент послан был в Никомидию, где предан он был мучениям вместе с новокрещеным учеником своим Агафангелом; по­том снова подвергли его мучениям в отечественном его городе Анкире; в Тарсе протомился он многие годы в темнице. Но никогда не изнемогал он душой; он как бы освоился со страданием, он желал даже страдать все больше и больше, видя, как через страдания его умножается число христиан; чувствуя, как дивно Сам Господь поддерживает его в стра­даниях, на изобретение которых для него, казалось, изощрилась, но все еще не утолилась злоба людская.

По воцарении императора Максимина темничные смотрители на­помнили городскому начальству о давнишних узниках – Клименте и Агафангеле. «Что делать с этими узниками? – спрашивали они. – Много лет были они мучимы от разных властителей, но все живы и здо­ровы, и мы думаем, что не бессмертны ли уже они?»

По приказанию Максимина святой Климент был отправлен на ро­дину в город Анкиру. Правитель здешний Лукий велел отвести его в темницу и там ежедневно мучить его до смерти. В течение двух меся­цев ежедневно били его по лицу и по голове острой суковатой палкой, наносили ему по 150 ударов; весь пол темницы был залит кровью. Сами мучители удивлялись его непоколебимому терпению.

От одиннадцати мучителей пострадал таким образом святой Кли­мент в продолжение 28-летних насильственных странствований его из города в город, из страны в страну. Наконец, преисполнилась вож­деленная чаша страданий, завещанная сыну христолюбивой матерью.

Однажды святой Климент, воспользовавшись приездом нового правителя города, в ночь на день Богоявления вышел из темницы и до 23-го января оставался среди своей паствы, совершая Божественную службу и наставляя паству, которой в это время предсказал и о при­ближении своей смерти, и о прекращении гонений, и о торжестве хри­стианства при благочестивом царе.

23-го же января (312 г.) был он обезглавлен во время самого Бо­гослужения и совершения бескровной Жертвы, вместе с клириками своими, диаконами Христофором и Харитоном. Останки их были пре­даны погребению блаженной Софией.

Кроме этих святых мучеников со святым Климентом пострадало «великое множество мужей, жен и детей».

Если не было другого примера такого пламенного рвения мате­ри пострадать за Христа страданием сына своего, то не было примера и такого плодотворного и преизобильного осуществления подобного рвения.

Многострадание святого Климента неподражаемо, и чудеса, со­творенные им – обращения неверующих и самих мучителей своих, ис­целения больных словом и возложением рук и другие – неисчислимы.

Мощи святого Климента были долго в Константинополе. Стефан Новгородец в 1342 году и иеродиакон Зосима в 1420 году видели их в монастыре Константина в Царьграде. Глава же его в XIII столетии была перенесена латинами в Париж.

Преставление Преподобного Геннадия Любимского

Сын богатых родителей юго-западной Руси, жителей Могилева, Григорий, в иночестве Геннадий^[111], еще в молодости почувствовал вле­чение служить Единому Господу: он соблюдал пост и усердно ходил в храм Божий. Родители, суетясь жизнью, недовольны были такими поступками сына. «К чему ты, – говорила мать его, – как церковник, то и дело ходишь в церковь? Ты стыдишь и срамишь нас». Григорий положил тайно оставить дом родительский. Сняв с себя богатую одежду, он отдал ее нищему, а у него выпросил его рубище, и в этом рубище от­правился к Москве. В дремучих лесах, на неизвестной дороге молодо­му человеку пришлось испытать много разных тревог, между прочим, и страха от зверей. В Москве обошел он святые места ее, поклонился угодникам Божиим и искал, но не нашел, обители по духу своему. Встре­тив здесь богобоязненного молодого человека, вместе с ним отправился на поклонение Новгородским угодникам и потом на реку Свирь к пре­подобному Александру. Оба юноши просили святого старца принять их в обитель. Преподобный сказал: «Ты, чадо Феодор (спутник Григо­рия), будешь водить зверя белоглавого, а ты, чадо Григорий, пастырь словесных овец, иди в Комельский лес к Корнилию, и он наставит тебя на путь; у нас же в пустыни труды не по силам молодых людей». Пробыв две недели в Свирской пустыни, странники отправились в Вологод­ские леса к преподобному Корнилию. «Зачем вы пришли сюда, в эту бедную пустынь?» – спросил Корнилий. «Желаем, отче, монашеского жития», – отвечали оба. «Ты, чадо Григорий, – сказал Корнилий, – войди в эту убогую келлию, а ты, Феодор, будешь иметь жену и де­тей». Сказанное отцами о Феодоре исполнилось. Григорий пострижен и с именем Геннадия удвоил подвиги свои. По случаю неприятностей Геннадий вместе со старцем перешел в Костромские леса, на Сурское озеро, и здесь, построив себе келлию, жили оба отшельнически; вы­просив себе земли у соседних жителей, сами пахали землю и рубили лес. В 1529 году преподобный Корнилий возвратился в Комельскую обитель; Геннадий с шестью подвижниками остался на Сурском озере. Болотистая местность заставляла много трудиться для нее, пустынники копали пруды. По просьбе преподобного Корнилия великий князь на­значил для содержания пустыни отпускать хлеб. Число пустынников умножилось. Геннадий построил храм Преображения Господня и другой во имя преподобного Сергия Радонежского. Преподобный подвизался неутомимо для братии и для Господа: на теле носил он тяжелые вериги и делил с братиею труды по обители, иногда рубил он дрова для братии и ночью разносил их по келлиям; в другое время трудился в пекарне или пек просфоры. Любимым занятием его было, по преданию, писание святых икон, и он своими трудами украшал свои храмы. Известно на­ставление его, предложенное от имени духовного старца, новоначаль­ному иноку^[112], драгоценное как плод духовной опытности и как картина древнего иноческого жития «Если пришел ты, брат, ко мне, немощному, грешному, грубо­му и ленивому рабу, грешному более всех в мире; если хочешь жить со мною, грешным, по благословению настоятеля; если хочешь, брат, быть у Бога и отдаешься в послушание для Господа; если хочешь на­следовать Царство Небесное и подражать житию святых отцов, -я грешный, окаянный и недостойный – не творец делу, а слышал от святых отцов, как надобно жить иноку. Первое – надобно более всего любить Бога и брата своего, как себя. Отличия и преимущество жизни твоей, брат, таковы: не пещись тебе о суетном, ни о живых, ни о мертвых, ни о своем теле, что есть и пить и чем одеться; не иметь ни золота, ни серебра, ни лошадей, ни работника, ни другого имуще­ства; не держать у себя ничего, кроме необходимой одежды; из мона­стыря не ездить и не ходить; не пить ни меда, ни пива, разве по нужде и то по благословению; не дружиться с мирянами ни в чем, не давать им, не брать и не просить у них, не принимать их в келлию. Если кто из мирских захочет постричься или придет старец или брат-странник, то по благословению позвать его в келлию и говорить должное, а празднословия не допускать. К церковному пению ходить к началу и стоять со страхом до конца молитвы; если в силах, – не наклонять­ся к стене, ни к клиросу, не лежать на посохе, не говорить праздных слов; кто к чему призван, тем и занимайся. На все наука; а церковь есть земное небо. Если стоим на молитве без страха, не оберегаемся празднословия и смеха, то больше прогневляем Бога. Надобно стоять, где поют, и внимать чтению и пению. До обеда, брат, и после эфимона не есть и не пить; от молитвы не уходить для питья воды; пить, пока не начали молитвы. Если на молитве придет немощь телесная или некоторая нужда, то по благословению можно выйти, но сказать мне, почему выходишь. Если не услышишь призыва к молитве или, стоя на молитве, не поспеешь к началу, взять прощение в том; а к чему не поспеешь, по окончании пения прочитать то и потом выполнять келейное правило. Стоя на молитве с братиею, говори: «Господи, по­милуй», в одно слово с тем, с кем стоишь сряду, – поклон класть также вместе с ним, – ибо так велит чин... После Литургии идти из церкви за панагиею после братии, а не в ряду, и говорить псалом 144; если же проговорил его в келлие, то говори молитву Иисусову. Из трапезы идти в келлию также за панагиею, после братии, одному за другим, в молчании; на монастыре не оставаться, идя в церковь или в трапезу, ни у дверей или окна старца или брата не стоять. Если у тебя есть дело до старца или брата, – иди к нему в келлию после обеда или после вечерни, по благословению, но скажи мне, зачем идешь. Придя после молитвенного пения в келлию или после обеда или ужина, должен ты положить 12 поклонов, также за умершего брата; если же такой день, когда не положены поклоны, – то до пояса. Рукодельем занимайся, брат, на монастырь, по силе, сколько можешь, для спасения своего; а на себя или на иного кого не работай и не продавай никому и не на­нимайся у мирянина или брата. Если же кому придет особенная нужда, и захочешь послужить брату, то по благословению можешь. Торговлею не заниматься ни с кем, не продавать и не покупать, не брать у брата и не давать ему. К молодым братьям не приставать и не дружиться с ними. Без благословения не выходить из монастыря и не бродить поздно, не вести пустых бесед, сидя или стоя на монастыре или за монастырем, и не ходить по монастырю без нужды. В келлие, брат, также не должно быть празднословия, ни споров, ни гнева не держи в сердце; если же что имеешь против брата, то со смирением скажи о том и примирись с ним. Если услышишь от старца или брата о моем невежестве, то Бога ради сказывай мне о том наедине в келлие, без стыда, – я глуп и безумен. Чужих вещей не бери на хранение. Что между нами бывает в келлие, того из келлии не выноси; но если что увидишь или услышишь худое вне келлии, того не вноси в келлию. Знай только церковь и трапезу да свою келлию. Какую работупору­чат или какую одежду дадут, ту и бери. Какую пищу и питье поставят на трапезе, ту и вкушай и пей. Не ропщи ни на что, для Бога, помни жития святых отцов... Сказано: Многими скорбями подобает в Царство Небесное внити (Деян. 14, 22). О мирских делах не расспрашивай и о монастырских не говори без нужды. О родственниках и друзьях также не допытывайся. Но ты, господин брат, знаешь более меня... Чем потешит тебя служащий или старец, то ешь и пей, не рассуждая... Если за обедом или ужином понездоровится тебе и тебе не хочется есть то, что едят другие, а служащий брат спросит: не хочешь ли того или другого, – отвечай ему с смирением: воля Божия и твоя да будет; но сам не проси... Если ты здоров телом, после всенощной и утре­ни не спи; если вчерашний день был на монастырском труде, после утрени усни, а после всенощной не ложись, – на все опыт – от того бывает искушение; трудись в молитве и в чтении книг, если не умеешь грамоте – в рукоделии... Если борет тебя дремота и леность, борись Бога ради; если не можешь отогнать сна, прими благословение и иди в поварню или хлебную и, что велят, послужи в том... В правиле ке­лейном и церковном не ослабевай, за исключением великой нужды, да испытанный венец приимешь, который уготовал Бог любящим Его (Иак. 1, 12). Если упал как-нибудь, не лги. Брата не осуждай за недо­статок и не радуйся, чтобы самому не впасть в то же или в иную сеть неприязненную. Таков союз любви. Без него не совершается никакая добродетель. Если придет тебе скорбь от кого, вини себя и терпи для Небесного Царствия. Если кто унизит тебя, или укорит и досадит, или возведет что на тебя, или причинит великое зло, возверзи на Господа печаль твою (Пс. 54, 23), – сам не брани; сам ты не должен досаждать другому, ни гневаться, ни помнить зла, ни завидовать. Такова любовь Божия. Господь сказал: Любите враги ваша, добро творите ненавидя­щим вас и молитесь за творящая вам напасть и изгоняющая вас (Мф. 5, 44)... Если найдет уныние до обеда, когда занимаешься рукоделием, или учишь наизусть или читаешь книгу, то стань на молитву; если не сможешь победить уныния, приняв благословение, иди в поварню или пекарню и там по благословению послужи с молитвою, любовью и молчанием. Если найдет уныние после обеда или после вечерни, читай книги или иди к старцу, которому особенно доверяешь, посиди у него, и за чем пришел, скажи без празднословия, только бездель­ным не будь. Если приходит блудный помысл, или сонное мечтание, или плотское разжжение, то спасайся постом, слезными молитвами, рукоделием, безмолвием, – трудись по силе с молитвою, но не тво­ри своей воли. Если придет ночное страхование, то стой на молитве неподвижно и, воздев руки, говори: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного, помилуй меня, создание Твое... Если находят скверные и хульные мысли, когда стоишь, или сидишь, или лежишь, или идешь, – не обращай на них внимания, а молись Богу со смирением и усердием... С братьями живи ровно, не кажись очень хорошим. Если и по Боге жизнь твоя, но чтобы не оказалось имя твое выше дел, будь в сердце твоем ниже всех, и человеколюбивый Бог из­бавит тебя от бесовского навета. Если сохранен ты Богом от телесной скверны, смотри, не плошай, – не считай себя в сердце праведником, а повторяй со смирением пророческое слово: В беззакониях зачат есмь и во грехах роди мя мати моя (Пс. 50, 7)».

Так наставлял преподобный Геннадий!

Подвигами самоотречения и Богомыслия дух преподобного Ген­надия очистился до прозрения тайн будущего. В одно время случилось ему быть в Москве с двумя учениками своими и посетить дом боярыни Юлиании Федоровны, жены Романа Юрьевича Захарьева. Благочести­вая боярыня с любовью приняла его и просила благословить детей ее: Даниила и Никиту и дщерь Анастасию. Преподобный, благословляя детей, сказал Анастасии: «Ты, ветвь прекрасная, плодовитая, будешь нам царицею». И Анастасия была супругою царя Грозного, супругою в самом лучшем значении. В 1549 году блаженный старец Геннадий был восприемным отцом первой дщери доброй Анастасии^[113]. В одно время стоял он в придворной церкви, где много было боярских жен. Входит в храм бедная женщина с ребенком на руке и с другим, которого вела за руку. Одна боярыня, взглянув на нее, сказала: «Вот какой нищете дает Бог детей; у нас есть чем кормить детей, а их нет». Старец сказал вслух: «Не ропщите, боярыни! Живите христиански, и будут у вас де­ти». Слова старца исполнились во всей точности, как для добрых хри­стианок, так и для забывчивых о вечности. Блаженный Геннадий еще при жизни прославился даром чудес. Князь Борис Палецкий больным прибыл в обитель Геннадия. Блаженный дал ему свой посох, и – князь стал здоров. Домашний священник Василий, которому князь поручил доставить посох в дом, бросил посох в воду с гордым пренебрежением и – нашел жену свою умершею, а сам стал болен. Почувствовав грех свой, дал он обет – постричься в обители Геннадия, и Геннадий с лю­бовью принял его. Вологодский и Пермский епископ Киприан также испытал на себе целебную силу преподобного, которого любил и чтил он. Он долго не вставал с постели, но по прибытии святого старца мог встать и вкушал с ним пищу. Когда же Киприан просил Геннадия, чтобы помолился о совершенном исцелении его, Геннадий отвечал: «Нога твоя не исцелеет до конца жизни, она – учитель тебе о смерти». Киприан жил после того пять лет^[114]. Пред кончиною своею преподобный Геннадий написал духовное завещание для своей обители.

«Духовные братия мои и спостники! – говорил преподобный. – День мой склоняется к вечеру и секира у корня: иду к судилищу Христо­ву. Для святой заповеди Господа не забывайте меня в молитвах! Взирая на гроб мой, поминайте любовь мою и молитесь Христу, да упокоит дух мой с праведными. Дети мои! Бойтесь Бога и повинуйтесь во всем наставникам вашим, по слову Апостола (см.: Евр. 13, 17). Уважайте святителей, чтите царя православного. Все игумены обязаны повино­ваться царю по духовной совести; а вы, братия, повинуйтесь со всею покорностью игумену, кому бы ни было поручено управление обителью Спаса. Особенно же прошу вас не выходить из сего места без благо­словения настоятеля, по вражде. Не спорьте брат с братом, а угождайте один другому; не творите дел тьмы; пусть жизнь ваша располагает­ся по преданию святых отцов. Как написал отец наш Корнилий, так и должно быть все в обители смирения нашего. Тебя игумена Вассиана прошу не оставлять обители своим усердием».

«Братия мои и дети! Не нарушайте ничем предания нашего. Не оставляйте собрания церковного. Первая мерзость в чернецах – не приходить в церковь или, придя, смеяться, осуждать, а в келейной мо­литве быть ленивым. От сего слабеет тело и душа, и труд ваш пропадает. Лукавый сатана готов живым свести в ад чернеца. Прошу вас, спостники мои, не быть ленивыми в монастырских службах, не отягчаться трудами. Вы питаетесь трудами рук ваших. Не ропщите на настоятеля: ропщущий чернец унижает себя. Будьте внимательны к поучениям, возбуждайте ленивых, чтобы не уклонялись от службы Божией. Чернец, не присту­павший к Святому Причастию в течение шести недель, уже не чернец. Не расхищайте ни орудия монастырского, ни хлеба, ни овощей не вы­носите за монастырь по своему произволу. Не держите пищи по келлиям и не берите хлеба из трапезы, разве только по болезни. Пусть для всех одинаковая будет одежда и пища. Не объедайтесь и не упивайтесь на тра­пезе: это – мерзость пред Богом и болезнь плоти. Не ссорьтесь между собою: по учению Писания, творящие вражду, хульники, клеветники не наследуют Царствия Божия. Нерадивые иноки близки к пучине ада. Праведные, мало потерпев и сохранив Заповеди Божии, будут вечно радоваться. Христос вселяет единомышленных в дом Свой. Так, дети мои, старайтесь идти жестким путем, сквозь тесные врата, чтобы по­лучить вечную жизнь».

«Служителям обители и работающим заповедаю не гневаться, не ссориться, повиноваться во всем настоятелю, не оскорблять бра­тию ни словом, ни делом, бережно хранить вещи обители, не касаться до чужого. Грех предает душу негасимому огню».

«Дети мои! Берегите себя от всего неразумного и другим напоми­найте о наших словах. Трудитесь по послушаниям без ропота и вол­нения. Не будьте человекоугодниками, а работайте и заочно верно и правдиво. Не обижайте крестьян насилием. Не гордитесь посетите лями; довольствуйтесь последним местом; не переносите ложных слов игумену и братии. Будьте поспешны в добре. Учитесь добру из Свя­того Евангелия и Апостольских писаний. Приобретайте для обители книги, которые очищали бы ум ваш и умножали познания по учению святых отцов. Соблюдающий Заповеди Божии и веру Божию будет веселиться вечно».

Блаженная кончина преподобного аввы Геннадия последовала 23-го января 1565 года^[115]. Мощи его найдены нетленными при копании рвов для каменного храма в 1646 году, и ныне покоятся они в приделе сего храма под спудом^[116]. Но служба ему составлена была ранее того времени^[117].

День двадцать четвертый. Память преподобной Евсевии, переименовавшейся Ксении

В старом Риме был знаменитый сенатор и добрый христианин. У него была одна дочь – Евсевия, дорогая для него, как глаз^[118]. Когда достигла она возраста, вельможа и сенатор просил родителей Евсевии выдать дочь за сына его. После семейного совета обручили Евсевию с благородным юношею, равным ей по знатности рода и богатству. На­значен был и день для брака. Но девушка, полная святой любви, же­лала уневеститься Небесному Жениху, Христу Господу. Это желание скрывала она от родителей, так как знала, что если бы узнали они о ее намерении, никак не допустили бы исполниться желанию ее. Она была у них одна наследница богатства их, и они желали иметь утешение во внуках. У Евсевии были две верные служанки, жившие при ней с дет­ского ее возраста, усердные и преданные ей. Им открыла она свою душу; получив от них обещание быть верными ей до смерти, она сказала, что ни за что не согласится она вступить в брак. «Что жизнь земная? – го­ворила она. – Сон и мечты». Так все три девушки решились жить для одного Господа, в чистоте девственной.

Евсевия тайно, чрез верных служанок, раздавала деньги бедным. Потом все три, одевшись в мужскую одежду, тайно скрылись из Рима и на корабле прибыли в Александрию. Отселе переплыли на остров Ко, что в верстах 50 от Карийского города Галикарнаса.

Здесь, наняв дом, Евсевия жила некоторое время со служанка­ми как со своими сестрами, взяв с них слово никому не говорить, кто она, и называть ее не иначе, как Ксенией. Я – странница для Господа, говорила она. Состояние их на острове казалось им небезопасным: не видя ни в ком защиты, они опасались всего более за чистоту свою^[119]. Но Господь послал им помощь по их молитве.

Раз встретилась Евсевия со стариком-странником почтенного вида и просила его принять ее и сестер в духовные дочери. «Я думаю, – при­бавила она, – что ты – епископ Божий». Старец спросил, кто они? «Мы из далекой страны, – отвечала Ксения, – и ищем одного – спасения души». «Поверьте мне, – сказал старец, – я сам странник, иду из Святой земли; я не епископ, а настоятель обители святого апостола Андрея, что в Карийском городе Милосе». Ксения умоляла старца взять их с собой и укрыть своей защитой от искушений. Старец согласился. В Милосе вблизи соборного храма Евсевия купила дом, устроила небольшой храм во имя архидиакона Стефана и составила общину дев. Блаженный ста­рец Павел усердно заботился о новой общине и постриг в монашество Ксению и ее подруг^[120].

Спустя недолгое время почил епископ Милоса Кирилл, и на его ме­сто поставлен был игумен Андреевской обители Павел. Новый епископ, посетив общину Ксении, поставил Ксению в диаконисы против ее жела­ния. Жизнь ее была высокая. Она принимала пищу через день, через два, а иногда через неделю, и только один хлеб; она не касалась даже овощей, ни масла. Помня Давидовы слова: Пепел яко хлеб ядях и питие мое с плачем растворях (Пс. 101, 10), и она посыпала хлеб свой пеплом и окропляла его слезами. Не довольствуясь молитвами храма, она всю ночь стояла на молитве в своей келлие с поднятыми к небу руками. Это скрывала она; но подруги, ревнуя подражать подвигам ее, видали это своими глазами. Одежда на ней была самая плохая. Строгая к себе самой, она была весьма милосерда ко всем, тиха, добра к сестрам, внимательна и к малым их надоб­ностям; никому не говорила она слова жесткого, согрешавших вразумляла с кроткою любовью. Блаженная подвижница совершала свои подвиги и под влиянием высокой жизни Палестинского подвижника, преподоб­ного Евфимия, тогда как императрица Евдокия путешествовала к святым местам^[121]. Блаженный Павел рассказывал ей о Евфимии как очевидец его.

«Когда приблизилась кончина высокой девственницы, настала тогда память святителя Ефрема, епископа Милосского, и блаженный епископ Павел со всем клиром отправился в село Левкин, где в храме лежали мощи святого Ефрема. Преподобная Ксения, созвав сестер в монастырский храм, сказала им: “Вы оказывали много любви ко мне, сестры; продолжите и еще любовь вашу, молитесь за меня, – я умираю; попросите и отца нашего епископа Павла молиться за меня; он так много заботился о душе моей”. Сестры зарыдали. Она продолжала: “Апостол Петр говорит: не коснит Господь обетования, якоже нецыи коснение мнят, но долготерпит на нас, не хотя, да кто погибнет, но да вси в покаяние приидут (2Пет. 3, 9–10)”. Итак, не надобно лениться, а надобно бодрствовать. Бодрствуйте, сестры, готовьтесь встретить Жениха Господа с елеем добрых дел и с горящей любовью». Отпустив сестер, осталась она в храме на молитве, и наутро найдена была почившей, января 24-го числа. Епископ и весь город с честью положили тело ее на месте, указанном ею. Через год умерла одна подруга жизни ее; перед смертью другой упросили сестры эту подругу рассказать, кто такова была Ксения. Теперь только узнали в обители и в городе, какого высокого рода была Евсевия. При гробе великой подвижницы, почившей не позже 457 года, совершались исцеления больных во славу Божию^[122].

Святому Григорию Беседователю, после того как рассказано было о кончине чистой девы в день, назначенный Богоматерью, предложен был вопрос: призываются ли на небо души праведных прежде соедине­ния их с телами? Святой Григорий отвечал: «Не о всех праведных можем утверждать это и не о всех отвергать. Апостол Павел желал разрешиться и быть со Христом. Итак, кто верит, что Христос на Небе, тот верит и тому, что душа Павлова на небе со Христом»^[123]. И видел я, – говорит тай- нозритель, – престолы и сидящих на них: и дано было им судить: и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие... Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет (Откр. 20, 4). Ожившие называ­ются здесь душами; ясно, что это души, еще не соединившиеся с телами. И однако они царствуют со Христом, не только наслаждаются блажен­ством, но еще участвуют в царственной власти Христа Господа, или, что то же, совершают дела могущества Божия, чудеса. С другой стороны, Спаситель сказал: В дому Отца моего обители многи суть (Ин. 14, 2). Этим ясно означено, что не все праведные души находятся в одинаковом блаженном состоянии, не все одинаково близки к Господу, различаясь степенями и видами нравственного совершенства. «Однажды пришла мне такая мысль, – рассказывал авва Афанасий, игумен лавры святого Саввы, – что будет с теми, которые не подвизаются? Я впал как бы в ис­ступление. В это время некто говорит мне: иди за мною. Приведши в одно место, исполненное света, поставил у двери; вида сей двери изобразить нельзя; только за нею мы слышали неисчислимое множество хвалящих Бога. Когда постучались мы, то, услышав некто внутри, спросил нас: что вам нужно? Проводник мой отвечал: “мы желаем войти”. Но тот отвечал: “сюда не войдет никто из тех, которые нерадиво живут; если хотите войти, идите и подвизайтесь, не озабочиваясь суетами мира”»^[124].

Память Святого Иоанна мученика Казанского

В Четье-Минее митрополита Макария читаем: «Января 24-го дня 1529 года страдание святого Иоанна, нового мученика, пострадавшего за Христа в Казани». Затем следует такое описание страданий мученика: «Во время бла­гочестивого великого князя Василия Иоанновича нечестивые татары опустошали Нижний Новгород и взяли многих в плен. В том числе взят был Богобоязненный Иоанн, который с юности жил по заповедям Господним. Его привели в Казань и по разделу пленников достался он царскому родственнику Алей-Шпуру. Этот князь назначил его в число слуг своих. Блаженный верно служил господину своему; проводя день в услугах, ночью становился на молитву и оставался почти без сна; много приходилось выслушивать ему насмешек и обид, – он перено­сил все терпеливо. Наконец князь и его мулла вздумали отвлечь его от святой веры и сделать поклонником Магомета. Но Иоанн объявил пред всеми, что он исповедует Христа Иисуса Господом и Богом своим, а учение Магомета считает заблуждением. Святому связали руки рем­нем и повели на гору, туда, где Русское кладбище. Здесь угрозами мук заставляли отречься от Христа. А он, невзирая ни на какие угрозы, по­вторял, что он – христианин. После долгих угроз и брани Алей-Шпур велел отсечь голову Иоанну. Его ударили по шее, и он упал навзничь; голова не была отсечена; удар рассек шею; но изуверы изранили тело его несколькими ударами меча, а чрево пронзили насквозь. В тот день был сильный мороз. Святой лежал полумертвым на месте с первого часа дня до ночи; лед растаял около святого, и в последний час дня раз­вязались руки его. Святой встал, оградил себя крестным знамением и, поддерживая голову рукою, пришел к боярским детям великого князя. Он рассказал все, что претерпел он от татар, и они прославили Бога. Ночью святой просил священника прочесть правило и причастить его Святых Таин; Христов исповедник провел всю ночь без сна, в слез­ной молитве, а утром предал Господу дух свой. Дом, где лежало тело святого, исполнился благоухания, так что все христиане изумлялись величию Божию, прославившему угодника Своего, нового мученика Иоанна. Честное страдальческое тело его положили на старом Русском кладбище»^[125].

Святой страдалец и тогда, как совершил подвиг исповедничества и вытерпел муки за Господа Иисуса, считал для себя нужным при­общиться Тела и Крови Господа Иисуса. Как же осмеливаются из­вестные люди довольствоваться какою-то скитскою исповедью своею, каким-то своевольным благочестием, и не хотят тайны животворя­щей? Несчастные не понимают, что ставят себя в положение иудеев, пренебрегающих Небесною Пищею Сына Божия! Не понимают, что остаются безжизненными древами, готовыми в пищу вечному огню. Господь сказал: Истинно, истинно говорю вам, если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин. 6, 53).

День двадцать пятый. Память святителя Моисея, архиепископа Новгородского

Сын богатых и благочестивых родителей новгородцев, в крещении Митрофан^[126], с юности возлюбил Господа. Обучась грамоте, прилежно ходил он в храм Божий и усердно обучался Закону Божиему. Ревнуя о духовном подвижничестве, тайно от родителей удалился в Тверской Отрочь монастырь и там был пострижен в иночество. Пост, послуша­ние, молитва были любимыми занятиями его. Родители, узнав о его месте пребывания, упросили его перейти в Колмов монастырь, к бла­гочестивому игумену Макарию^[127]. Здесь он стал жить строже прежнего. Здесь посвящен он в иеромонаха. Потом был он архимандритом Юрьева монастыря. По смерти архиепископа Давида избранный в преемника ему, был посвящен святым митрополитом Петром в сан архиепископа в 1325 году. Еще целы доселе в Московском Успенском соборе яшмо­вые сосуды, которые блаженный Моисей принес в дар тогда святому Петру^[128]. В первый год правления его паствою пожар опустошил глав­ные улицы и несколько храмов Новгорода. К новой скорби святителя, последовало затем народное волнение. Однако он устроил женскую обитель на Десятине и потом построил здесь каменный храм Богома­тери. От опустошений, навлеченных на Тверь князем Александром, Новгород успел освободиться богатым выкупом. Но когда несчаст­ный Тверской князь с жарким участием принят был во Пскове, это опять едва не навлекло бед на паству блаженного Моисея. Напрасно он убеждал псковитян отступиться от князя Александра для общего блага; только строгость первосвятителя России отвратила бурю бед. Блаженный Моисей принял с честью великого князя и митрополита. Затем пожар вновь опустошил две улицы и истребил несколько хра­мов. Тревоги жизни были тяжелы для души святителя, стремившейся к пустынному покою. В 1330 году, несмотря на просьбы новгородцев, удалился он с кафедры на покой, в монастырь на Коломцы^[129]. Потом уединился в пустом месте и построил каменный храм Воскресения Христова на Деревянице. Сюда приходили к подвижнику бояре и про­стые люди пользоваться наставлениями и жизнью его. Целые 20 лет провел он в уединенных подвигах. По смерти архиепископа Василия, по настоятельным просьбам новгородцев, в 1352 году снова принял на себя управление обширною новгородскою паствою. В том же году построил он каменный храм в честь Успения Богоматери на Волотове^[130]. Недавно открыты в сем храме под штукатуркою фресковые изобра­жения святителей, совершающих Литургию, и с надписью на свитке: «Господи Боже наш, живый на высоких, на смиренныя призираяй»^[131]. В 1353 году, исполняя более волю новгородцев, чем свою, послал он послов к патриарху с жалобою на притеснения Московского митропо­лита, хотя Феогноста уже не было в живых. Патриарх, изъявляя уваже­ние к личным качествам добродетельного пастыря, прислал святителю Моисею крестчатые ризы с буквою Ф, означающею патриарха Филофея, и с вытканною надписью на крестах: Ис. Хс. ника. В 1355 году устроен им монастырь на Сковородке, с каменным храмом в честь Архангела Михаила. В 1357 году введен им порядок и построены каменные храмы еще в трех монастырях: в Радоговицах при Болотовском храме Успения Богоматери, в Духовом монастыре и в женском монастыре Иоанна Бо­гослова; первый и последний были им и основаны^[132]. Так святитель по­селял иноков среди или вблизи людного, торгового города. Не странно ли это? Напротив. Простота жизни мирян того времени не представляла тех заманчивых и слишком опасных развлечений, какие известны ныне. А иноческое Богослужение, продолжительное и благоговейное, отвлека­ло сердца мирян от сует земных к необходимому для всех. Так, обители святителя Моисея были училищами благочестия для мирян новгород­цев и при внимательном надзоре обучали и благочестию иноческому. Святитель Моисей не ограничивал тем своей деятельности^[133]. Древний летописец так описывает пастырскую жизнь его: «он пас церковь свою как пастырь добрый; защищал обиженных, берег бедных и вдов; со­брав множество писцов, на свой счет написал множество книг; многих утвердил он в благочестии своими наставлениями»^[134]. К сожалению, ныне неизвестны письменные поучения святителя, о которых говорит лето­пись. Из рукописей, списанных по его распоряжению, известны два Евангелия. Они наставительные и для нашего времени. В Евангелии 1355 года, писанном «повелением Боголюбивого архиепископа Нов­городского Моисея», писцы пишут: «аще будем грубо написали, или где переступили, или в глаголании друг с другом, или в дремании: а вы, преподобнии отцы игумены и попове, собою исправя, чтите». Видите, книги, в том числе даже и Святое Евангелие, писались по распоряже­нию святителя Моисея не с тем, чтобы каждая ошибка писца признава­лась за неприкосновенную святыню, и не с тою гордою уверенностью, будто ошибки, при всем внимании, не были возможны. Вот несколько слов и из другого Евангелия святителя Моисея: «И бысть егда сконча Иис вся словеса си дивляхуся... И рече Иис виждь никому же не по- веждь... Разумев же Иисус рече им: что мыслите в себе маловери, яко хлеб не взяхом?.. Запрети Ис. учеником Своим да никому же не рекут, яко сей есть Ис. Хс.»^[135]. Пусть чтители мнимой старины видят, по их ли уставу писали имя Спасителя Христа при святителе Моисее? Пусть уверятся, что тогда спасительное имя произносили: Иисус, а писали с разными сокращениями и без сокращения. А вот и еще урок им свя­тителя Моисея! В Софийской ризнице хранится омофор с четвероко- нечными крестами и с вышитыми словами: «Моисея архиепископа, молитвами святая Софья»^[136].

В 1359 году святитель Моисей, чувствуя ослабление сил своих и же­лая посвятить последнее время свое преимущественно на служение Богу, объявил новгородцам: «Изберите себе мужа, которого вам Бог даст». Избран был преемник по жребию. Но вслед за тем поднялся страшный мятеж в городе, за то, что Славянский конец один, без согласия других, сменил посадника и выбрал нового. Вооруженные славяне разогнали невооруженных заречан, но последние ограбили многих бояр; затем на­чался бой между Софийскою и Торговою стороною города. Святитель Моисей пешком пришел из Сковородской пустыни своей в Новгород. «Дети! – говорил он новгородцам. – К чему эта брань? Она радость для поганых, опустошение сему месту и церквам. Прекратите бой». Рас­троганные новгородцы послушались святителя Божия, и «не попустил Бог диаволу смеяться над людьми», – говорит летописец. Возвратясь в Сковородскую обитель, святитель-подвижник еще два года подвизался в посте и молитвах. В Софийской ризнице хранятся келейная мантия и вериги его – свидетели подвижнической жизни его. Он скончался в пу­стынной обители 25 января 1362 года^[137]. Память его чтили еще в ХV веке: еще тогда, как и после, известна была близость его к Господу и по чудесам его^[138]. В описании 1634 года говорили: «прославлен от Бога чудесы при животе и по смерти, и прибегающие с верою к честным его мощам мужи и жены почерпают здравие, наипаче же жены исцелевают, одержимые своими естественными немощами»^[139]. Мощи его, обретенные в 1686 году, почивают открыто в раке; а часть их в 1693 году перенесена в Духов монастырь, ныне женский.

Праздник в честь иконы Пресвятой Богородицы Утоли Моя Печали

Икона находится в Шиловском Воскресенском монастыре, Моги­левской губернии, основанном в 1782 году, а также и в Москве, в церкви Николая Чудотворца, что на Пупышах.

День двадцать шестой. Память преподобной Павлы, подвижницы Палестинской

Отец блаженной Павлы^[140] происходил из рода Агамемнонов, а мать из дома Сципионов и Павла Эмилия; муж ее был потомок дома Юлиева. Блистательной знаменитости происхождения соответствовало богат­ство супругов. Павла была доброю супругою и материю пятерых детей. Но счастье земное могло повредить доброму сердцу Павлы. И вот Го­сподь посылает ей тяжелую скорбь: любимый супруг умирает, когда ей было 32 года.

Павла, у которой сердце было нежное, неутешно плакала о смерти мужа. Благочестивая и образованная вдова Маркелла послужила ей подпорою. Она смягчала скорби ее христианскими утешениями и обра­тила сердце ее к Господу. Павла стала евангельскою вдовицею. Огром­ное состояние доставляло ей средства отирать слезы сотням семейств бедных. Не было между бедными умершего, которого не хоронили бы на счет Павлы, не было больного, которому не оказывала бы пособия любовь Павлы. Павла отыскивала бедность и горе в огромном городе, чтобы утешить их. Она считала себя несчастливою, если ей не удава­лось оказать пособие страждущей семье. Блаженный Иероним, когда познакомился с нею, считал должным говорить ей: нет ли излишеств в благотворительности ее? Но сам же сознается, что она обезоружила его словами: «Я желаю быть пищею для Господа, обнищавшего для нас».

Сама для себя была она теперь строга. Связи с веселым миром были ослаблены: малую ошибку свою наказывала она сурово.

Когда святители Епифаний Кипрский и Павлин Антиохийский прибыли в Рим по церковным делам (это было в 382 году), Епифа- ний и Иероним жили в доме Павлы, и она же доставляла все нужное Павлину; беседы со святителями были для нее самым приятным на­слаждением.

Старшая дочь ее, необыкновенно даровитая, жившая с мужем только 7 месяцев, готовилась вступить в монастырь, но умерла. Это было сильным ударом для сердца Павлы. Блаженный Иероним дол­жен был утешать ее. «Дочь твоя, – писал он, – перешла в тот мир с прекрасною решимостью посвятить себя Богу; уже более 4 месяцев очищалась душа ее покоем. Ты и не думаешь о том, что говорит тебе Спаситель: Павла, зачем ты скорбишь о том, что дочь твоя стала Моею? Твои слезы – возмущение против Моих забот, оскорбление Мне. Знаю, что надобно уступать природе матери; но излишняя скорбь – не честь для веры»^[141].

Брак сына ее Токсотия последствиями изумил Рим и утешал Павлу. Лета, жена Токсотия, была дочь верховного языческого жреца. «Кто бы мог подумать, – говорит Иероним, – чтобы внучка языческо­го жреца Альбина родилась по обещанию мученика, чтобы деду улы­бающемуся лепечущая внучка пела: «аллилуиа», и Христову невесту кормил на коленях своих такой старец? Но мы счастливо надеялись: “святый и верующий дом освящает неверующего!” Старый язычник стал христианином»^[142].

Вселенский Собор 381 года наименовал Иерусалимскую Церковь «матерью всех Церквей»; а Рим что такое в христианской истории^[143]? Павла сильно желала быть дщерью Иерусалимской Церкви. Это жела­ние внушено было ей другом ее Маркеллою и поддержано Иеронимом. Не легко было ей расставаться с детьми и с обширною знатною роднею. Но в 385 году знаменитая и богатая патрицианка отправилась с дочерью опасным морским путем на Восток.

На острове Понтии, который прославлен ссылкою знаменитой патрицианки Флавии Домитиллы при Домитиане, видела келлии, где долго томилась святая страдалица^[144]. В Кипре виделась со святителем Епифанием; десять дней проведено здесь не для отдыха, а на посещение обителей и храмов^[145]. Потом была она в Антиохии у Павлина. «На берегу в Сарепте входила в малый храм (ШтсиЫт) Ильи, где поклонялась Господу Спасителю^[146]; песками Тира, на которых преклонял колена Па­вел, достигла Акка, нынешней Птолемаиды: – полями Мегиддонскими, знающими о смерти Иосии, вошла в землю Филистимскую; дивилась развалинам Дора, когда-то весьма крепкого города; возвратясь, была в Кесарии, где видела дом Корнилия сотника, обращенный в церковь, и храмины Филиппа и четырех дев пророчиц^[147]. Видела Лидду, переиме­нованную в Диосполис, славную воскресением Энея; также недалекий от нее Аримафей, селение Иосифа, почтившего погребением тело Спа­сителя^[148]; Иоппию, порт, из которого бежал Иона. Повторив путь, была в Никополе, называвшемся прежде Эммаусом, где Господь узнан был в преломлении хлеба и освятил дом Клеопы в церковь»^[149].

В Иерусалиме проконсул приготовил для нее дворец, но она по­местилась в маленьком, бедном домике. «Она простиралась пред Кре­стом Спасителя; лобызала камень, отваленный Ангелом, и то место, где лежало тело Принявшего на Себя грехи всего мира. Сколько тут пролито было слез, сколько вздохов и скорби! Показывали ей столп, окропленный кровью Господа, где привязанного Его бичевали. Ука­зывали место, где сошел Дух Святый на 120 верующих».

Раздав бедным, что могла, пришла в Вифлеем и посещала пещеру, где родился Христос Господь. «Какое счастье, – говорила она, – для бедной грешницы, какова я, лобызать эти ясли, где Спаситель мой лежал младенцем! Надобно ли еще мне искать для себя места, после того, которое избрал для Себя Спаситель мой?»

Посещая окрестности Вифлеема, Павла восходила на башню Гадер, башню стада, подле которой^[150] Иаков пас стада овец (Быт. 37), а бодрство­вавшие ночью пастухи удостоились слышать: слава в вышних Богу (Лк. 2, 14); из Восора была в Есяоле; видела следы дуба Авраамова, Хеврон, Кафар-Сарун и печальное озеро. Потом путешествовала в Иерихон, где видела Галгалский лагерь (см.: Нав. 5); с берега Иордана была в Вефиле и на горе Ефремовой, где отдала честь гробницам Иисуса, сына Навина, и Елеазара, сына Ааронова; прошла чрез Сихем, видела гробницы 12-ти патриархов, Севастию или Самарию, где «погребены пророки Елисей и Авдия, и тот, которого больше не было из числа рожденных жена­ми, Иоанн Креститель»^[151]; там поражена и потрясена была она многими странностями. Она видела, как демоны потешались разными мучения­ми, как люди пред гробницами святых выли по-волчьи, лаяли как со­баки, рыкали будто львы, шипели как змеи, мычали как волы, а другие вертелись на голове и чрез спину макушкою касались земли. Жалела она о всех и о каждом, проливала слезы, умоляя Христа о милосердии.

Вдвойне дорогое путешествие: и как совет для благочестия, и как урок для задорного скепсиса поздних полуязычников!

Из Вифлеема мать и дочь отправились посетить пустыни Египта. Они принимали благословение и советы Макария, Исидора, Серапиона и других дивных пустынников.

По возвращении в Вифлеем Павла построила на дороге к Иеру­салиму странноприимный дом и монастырь мужской, где блаженный Иероним был настоятелем. В Вифлееме устроен был обширный мо­настырь женский, с тремя отделениями. В воскресенье все собирались на молитвы в храм общий; в прочие дни служили Богослужение в ком­натах молитвы. Все были одеты одинаково, собственности никакой ни у кого, а все было общее; все нужное приготовляли сами работой. Сестрам была предписана строгая воздержность в речах, ни одно рез­кое слово не должно было исходить из уст девы, посвятившей себя Богу; «если случалась между ними сварливая, дерзкая, заносчивая, – остановив ее не раз, Павла принуждала ее молиться у дверей трапезы, позади всех сестер, и есть отдельно от них, дабы стыд образумил ту, которую не вразумили слова». Той, которая выказывала в одежде более чем опрятность, говорили, что щегольство ее – вывеска грязной души. О слабых и больных заботливость была ревностная.

Строгая мать Павла была училищем благочестия для сестер ее. Смирение ее было изумительное. «Когда она была окружена сонмом дев, то казалась последнею между ними и по одежде, и по голосу, и по приемам, и по поступи. Она спала на голой земле, даже в лихорадке, мало вкушала пищи и притом самой простой, а питалась более слезами. Исключая праздничные дни, она почти вовсе не подбавляла в пищу масла. Когда просили ее поберечь свое слабое здоровье, она отвечала: “мне надобно обезобразить лицо свое, которое столько раз выставляла я напоказ, натирая красками, в оскорбление воли Божией; справед­ливость требует истязывать тело, которое слишком много вкушало сладостей; надобно мне плакать много, после безумных и преступных веселостей; я должна заменять власяницею роскошные одежды, кото­рые льстили суетности и неге; довольно я старалась нравиться свету, хочу употребить все, чтобы сколько-нибудь быть угодною Богу”».

Господь привел к Павле одну грешницу. В окрестностях Кесарии Палестинской подвизался преподобный Маркиан. В бурную ночь при­шла к его келлие жена, одетая в рубище, и просила у него покрова. Пустынник принял ее человеколюбиво в переднюю келлию. На дру­гой день видит он жену, одетую в роскошную одежду. Зажегши огонь среди келлии, он стал на него босыми ногами и говорил с собою: «Как кажется тебе, Маркиан, этот огонь? Ведь это не то, что огонь гееннский! Если хочешь гееннского огня, подойди к этой женщине». Пораженная самоотречением и его проповедью, грешница бросилась к ногам свя­того отшельника, исповедала грехи свои и просила у него духовного исцеления. Преподобный отвел ее в монастырь Павлы, и здесь она, под надзором преподобной, проводила строгую жизнь до смерти и почила с миром, с именем преподобной Зои^[152].

Чтение Священного Писания было самым любимым занятием Павлы, и она старалась обращать правила его в жизнь души своей.

Немало оскорблений пришлось вытерпеть блаженной Павле от партии, не умно понимавшей и еще не умнее защищавшей личные мнения Оригена. Когда же не удалось хитростью склонить на свою сторону знаменитую римлянку, а не удалось оттого, что блаженный Иероним был против этой партии, – партия стала бросать в Павлу разные оскорбления; выдавали ее за помешанную и говорили: нужно бы оградить ее от расстройства. Дело доходило до того, что блаженный наставник советовал Павле удалиться с Востока. Она отвечала ему: «Ты был бы справедлив, отец мой, если бы где-либо могла я найти любимый мною Вифлеем. И зачем скрываться от людской злости? Надобно превозмогать ее терпением! Почему не одержать победы над гордостью смирением? Почему, получая удар в одну щеку, не подстав­лять другой?»

Приближалась и кончина святой Павлы. В тяжкой болезни своей она тихо читала псалмы. «Не слишком ли страдаешь ты и не от того ли не просишь советов?» – спросил ее духовник. Она отвечала по- гречески: «Мне хорошо». И это были последние слова ее. Иерусалим­ский архиепископ Иоанн с несколькими другими епископами, множе­ство иноков и инокинь совершали погребение над нею. Псалмы петы были на языках еврейском, греческом, латинском и сирском. Вдовы и бедные указывали на одежды, доставленные ею; толпы нуждающих­ся кричали, что «потеряли они мать и кормилицу свою». Она почила января 26 дня 404 года на 58 году своей жизни^[153].

День двадцать седьмой. Память святого новомученика Димитрия

В ожесточенной, многовековой борьбе со стороны мусульманского фанатизма против враждебного ему православного подвластного турец­кому игу населения – проявляются от времени до времени такие под­виги терпения и самоотвержения в лице исповедников христианского учения, которые не уступают подвигам древних мучеников во времена гонений христиан первых веков. И с полным основанием причисляет Греческая церковь к лику святых – этих новых мучеников, этих вер­ных сынов порабощенной Христианской Церкви. Их страдальческим подвигом более всего держится глубоко потрясаемое враждебными силами Православие несчастных, волею судеб подпавших под власть турецкого султана. Пример их оживляет угасающую в народе под гне­том всевозможных гонений и искушений любовь к Православию, и как ни уменьшается количество исповедников его, все же немало примеров, доказывающих, что неодолима и неизменна хотя по качеству привязан­ность к родной вере в лице уцелевших от гнета турок и от нравственного насилия католиков.

Подтверждением этого, между прочим, служит пример воспомина­емого сегодня Греческою церковью новомученика Димитрия. Казалось бы, что ничем особенным не был он подготовлен к великому подвигу исповедничества: не получил он никакого образования; по обстановке своей принадлежал к числу тех, которые, быть может, наиболее под­вергаются всякой испорченности среди примеров низшего слоя обще­ства, не огражденного чистою нравственною подготовкою. Между тем и в нем уцелела неискоренимая в народе Православная вера.

Димитрий служил подносчиком в таверне (в Константинополь­ской Галате – в Каракиой); красивою наружностью и добрыми ду­шевными свойствами выделялся он между другими служащими; этим в иных возбуждал он зависть, а другие турки досадовали, что он ино­верец, и всякими хитростями старались завлечь его в ислам; однако же это не удавалось им и раздражало их еще более против молодого при­служника.

Однажды между опьяневшими посетителями таверны вышла ссора и драка. Димитрий, по обязанности своей, вмешался в эту ссору – с тем, чтобы разнять и выпроводить из таверны забуянивших пьяниц. Это им не понравилось, и они подали на другой день на Димитрия жалобу, обвиняя его в самоуправстве и нанесении ран одному турку при на­сильственном вмешательстве в его ссору с другими.

Визирь позвал Димитрия, но выслушав его правдивое оправдание, тем не менее не захотел предоставить удовлетворение христианину. Он предложил Димитрию одно из двух: или перейти в магометанскую веру, или быть казненным за мнимое преступление. «Я не причинил ни ма­лейшего зла турку, – отвечал Димитрий, – и не могу быть турком. Со­храни меня Бог от этого! Я – христианин и останусь христианином...»

Визирь попытался подействовать на Димитрия ласковым уве­щанием, обещал ему почести и богатство, если он потурчится. Но все это возбуждало в христианине только возражения против магоме­танской веры. Раздраженный сановник предал его тогда на произвол тех, кто жаловался на него. Они привели Димитрия в кофейную, снова стали убеждать его потурчиться, но Димитрий был непре­клонен. После того сделан ему был новый допрос, на основании которого, присоединив к прежнему обвинению то, что он дерзнул хулить магометанскую религию, визирь приказал обезглавить его перед таверной. С непоколебимою твердостью принял мученическую смерть смиренный простолюдин, обнаружив с такою величественною простотою ту глубину родной веры, которая неискоренимо таится в православном народе...

Димитрий предан смерти в 1784 году, будучи 25-ти лет от роду.

День двадцать седьмой. Перенесение мощей святителя Иоанна Златоустого

По прославлении святителя Иоанна Златоустого пастыри более прежнего начали превозносить его достойными похвалами. В 438 го­ду святитель Прокл, ученик и впоследствии преемник Златоустого на Цареградской кафедре (437–445), по обыкновению в день памяти святителя Златоуста в похвальном ему слове говорил: «О, Иоанн! Жизнь твоя многотрудна, но смерть славна, гроб твой блажен и воз­даяние обильно по благодати и милосердию Господа нашего Иисуса Христа. О, благодать, препобеждающая пределы, место и время! Ме­сто препобедила любовь, предел уничтожила незабвенная память, и местом не ограничились чудеса святителя. Он лежит в Понте, а во всем мирепохваляется».

Константинопольский народ, чрезвычайно любивший и уважав­ший святителя Златоустого, слыша о высоких его добродетелях в слове святого Прокла, прервал его восклицаниями и просил перенести мощи невинно пострадавшего святителя Иоанна в Константинополь. Прокл убедил царя Феодосия II исполнить благочестивое и справедливое желание народа.

Честные останки Златоустого обретены были нетленными и по­ложены в серебряную раку, и торжественно перенесены из Коман, где скончался он и погребен, в Константинополь. «Православный народ при перенесении мощей множеством судов сделал море как бы су­шею, устье Босфора покрыл светильниками. Царь со священным со­бором и синклитом при стечении многочисленного народа встретил святые мощи в Халкидоне и совершил благоговейное поклонение им. Склонив на гроб святителя очи и чело, Феодосий принес молитву за своих родителей, Аркадия и Евдоксию, и умолял простить им обиду, причиненную ему по неведению». Из Халкидона мощи святителя Златоустого на царском корабле перевезены были в Константино­поль и положены в храме Святых Апостолов. Перенесение мощей сопровождалось славою чудес и совершилось в 438 году 27 января.

Утешительным последствием перенесения мощей святителя Златоустого из места заточения в Константинополь было то, что при­верженцы Иоанна тронуты были общим к нему благоговением и при­соединились к Церкви.

В IX веке Иосиф, Косма Веститор и другие написали песнопения на перенесение мощей Златоустого, ныне поемые Церковью в день воспоминания этого события. В этот день, по песнопениям Церкви, «Яко украшение царское, царский град прием мощи Златоустого и ими украшается. Заточен быв от стада завистью, Божиим же мановением паки к нему по погребении возвратися Златоустый, источая струи чу­дес и реки проливая врачеваний. Радуется Церковь Христова, на свеч­ник священный взирающи – на святого священномученика, его же низложивше враги, под спудом молчания скрыша. На славу царскую днесь от Коман ко граду приходит царствующу».

День двадцать восьмой. Память преподобного Ефрема Сирина

Жизнь Ефрема Сирина служит также подтверждением того, что от корня доброго и плоды произрастают добрые. «От предков моих (землевладельцев) получил я наставление о Христе, – говорит о себе преподобный Ефрем, – родившие меня по плоти внушили мне страх Господень. Видел я соседей, живущих в благочестии, слышал о мно­гих, пострадавших за Христа. Отцы при мне исповедовали Его перед судьями; я – родственник мученикам».

Благотворные впечатления детства отразились такими же и по­следствиями. Несмотря на то, что в молодости по причине слишком пылкого своего характера Ефрем вдавался в предосудительные и опас­ные крайности, был чрезмерно раздражителен и увлекался воображе­нием даже до хульных помыслов, тем не менее, доброе семя, посеянное в его сердце родителями, не могло погибнуть и взошло в свое время роскошными плодами. Господь Сам излил благодать Свою на уготован­ную почву и направил горячность раба Своего в спасительную сторону.

Орудием к его вразумлению Господь послал ему испытание в виде незаслуженного наказания, которому был предан Ефрем по ложному обвинению (за пропажу из одного стада нескольких овец). Вместе с ним и так же невинно были заключены в темницу еще два человека, и все они сильно роптали на несправедливость в отношении к ним местного судьи. Между тем однажды ночью во сне Ефрем услышал следующие слова: «Будь благочестив, и уразумеешь Промысл Божий. Перебери в мыслях, о чем ты думал и что ты делал, и по себе дознаешь, что эти лю­ди страдают не несправедливо, но не избегнут наказания и виновные».

Когда Ефрем передал свой сон другим заключенным, то все они, поразмыслив, вспомнили, что есть за ними некоторые вины, оставшиеся неизвестными людям и ненаказанными.

Сообщив друг другу свои мысли, «при сих рассказах, – говорит Ефрем, – начал я приходить в сокрушение, потому что в этом было явное воздаяние.»

Это обстоятельство было для Ефрема спасительным исходом из его прежней необдуманной жизни, полной неразумными увлече­ниями. С этих пор стал он внимательно вникать в себя, и следствием этого было такое глубокое смирение и сокрушение о грехах своих, ко­торые преобразили и как бы открыли его на совершенно новую жизнь по выходе его из темницы.

Он оставил мир, и удалился тогда в горы к отшельникам, и сделался учеником святого Иакова, будущего святителя Низибийского. Под его руководством стал он упражняться в различных подвигах благочестия и изучать Священное Писание. Преподобный Ефрем достиг такого глу­бокого знания этого предмета, что прославился впоследствии как вселен­ский учитель своими многочисленными и разнообразными писаниями. Поучениями же своими, которые читались публично в церквах после Свя­щенного Писания, он даже заслужил наименование Сирского пророка^[154].

При кратком объеме этих «Житий святых» едва только несколь­ко строк можно поместить при очерке жизни святого Ефрема из про­изведений этого великого христианского писателя^[155]. И прежде всего вспомнить молитву его, которая читается во время Великого поста с поклонами: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уны­ния, любоначалия и празднословия не даждь ми! Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков, аминь».

Вечную память о себе из рода в род и из уст в уста оставил молит­венник Божий, и место хранения ее – сама Церковь!

Чувством смиренного сокрушения о грехах проникнуты все раз­мышления святого Ефрема, но нераздельно с ним присутствует непо­колебимое упование на милосердие Божие.

«Плакать для Ефрема было то же, что для других дышать воз­духом, – день и ночь лились у него слезы, – говорит о нем святитель Григорий Нисский, – но лицо Ефрема цвело и сияло радостью, тогда как ручьи слез лились из глаз его. Ефрем и там, где говорит о сокру­шении, возносится мыслью к благости Божией, изливает благодарение и хвалу Всевышнему. Во всех словах и делах его исторгалось из души его псаломское слово: на Него упова сердце мое! (Пс. 27, 7)»

Сам Ефрем говорит о себе: «когда ложусь я для отдыха, любовь Твоя к людям, Господи, приходит мне на мысль, и я встаю среди ночи, чтобы благодарить Тебя. Но воспоминание о грехах устрашает меня, и я начинаю изливаться в слезах, готов даже упасть духом, если бы не по­спешили укрепить меня, полумертвого – разбойник, мытарь, грешница, хананеянка, кровоточивая, самарянка...»

«В один день, – пишет преподобный Ефрем, – встав очень рано, вышел я с двумя братьями из благословенного города Едессы^[156]; возвел очи свои на небо, которое, подобно чистому зеркалу, со славою осиявало звездами землю, и в удивлении сказал: если звезды сияют с такою славой, то не более ли воссияют неизреченным светом Спасителя праведные и святые, творившие волю Святого Бога, в тот час, когда придет Господь?»

«Но лишь я вспомнил о том страшном пришествии Господнем, как содрогнулись кости мои; душа и тело затрепетали; я заплакал с бо­лезнью сердечной и сказал, воздыхая: каким я, грешник, окажусь в тот страшный час? Как предстану Престолу Страшного Судии? Как мне, рассеянному, иметь место с совершенными? Как мне, бесплодному, явиться в число тех, которые принесли плоды правды? Что мне де­лать, когда святые в Чертоге Небесном будут узнавать друг друга? Кто признает меня? Мученики покажут свои раны; подвижники – свои добродетели; а я что покажу, кроме лени и нерадения?»

Преподобный Ефрем был рукоположен во пресвитера, но, считая себя недостойным этого высокого сана, он никогда не решался совер­шать Литургию.

Но поучениями своими охранял Едесскую церковь от распростра­нившихся тогда различных ложных учений: «Христов воин, облечен­ный всеоружием Христовым, – говорит о нем один древний биограф его, – открыл войну с врагами Христовыми, особенно же с нечестием Вардесана и его последователей». Он защищал против них догмат о вос­кресении мертвых.

«Песни об умерших» в поэтическом отношении – лучшие из про­изведений преподобного Ефрема. Из них видно, что поминовение усоп­ших издревле входило в состав церковной службы. «Поминайте меня, братья и друзья мои, ради Бога, разлучившего меня с вами, – говорится в одной из его песен, – когда сонм ваш стоит на служении, да вознесется молитва ваша и отрясет прах с очей моих!» В этих же песнях Ефрем представляет, что молитвы и дела милосердия, совершаемые живыми за умерших, полезны усопшим.

Среди благодетельных трудов своих, которыми сам смиренный Ефрем всегда был неудовлетворен, пожелал он посетить пустынно­жителей египетских и знаменитых учителей веры, чтобы поучиться от них. О пребывании его у отшельников на горе Нитрийской так го­ворит Иоанн Колов: «Был у нас здесь человек Божий Сириянин, ста­рец великий между отцами, просвещенный умом и сердцем». Отсюда проехал преподобный Ефрем в Кесарию, где виделся со святителем Василием Великим. По возвращении в Едессу пожелал он остальную жизнь провести в уединении и поселился за городом; но снова отпра­вился в Едессу, чтобы оказать помощь жителям словом своим во время бывшего там голода, и действительно успел склонить богатых делиться с бедными своими запасами хлеба, который прежде того они и про­давать не хотели. По возвращении из Едессы Ефрем вскоре заболел и, написав «завещание», мирно скончался около 373 года.

«Прославлять надобно того, кто в устах всех христиан, – Ефрема Сирина, того Ефрема, которого жизнь и наставления сияют в целом мире!» – пишет о нем святитель Григорий Нисский.

Так оправдалось в жизни преподобного Ефрема сновидение его роди­телей о нем, когда еще он был дитем. Виделось им, что виноградная лоза разрастается из уст Ефрема и покрывается гроздьями; птицы небесные питаются ими, а плоды все умножаются. И действительно, не одни толь­ко современные жители Сирии и Месопотамии питались словом препо­добного Ефрема, но и для отдаленного потомства всех христианских стран плоды слова его составляют неистощимую целебную пищу душевную.

Между учениками преподобного Ефрема многие^[157] также просла­вились сочинениями и святостью жизни и содействовали распростра­нению христианского просвещения в Сирии.

Память преподобного Исаака Сирина, епископа Ниневии (в конце VII века)

Он оставил после себя много сочинений высокого духовного со­держания. «Душа, которая однажды предала себя Богу, – говорит преподобный Исаак, – верою и многими опытами приобрела чувство содействия Его, не заботится более о самой себе... Иначе противодей­ствием разума она лишилась бы Божественного Промысла, втайне посещающего ее, непрестанно пекущегося о ней и неотступно сопро­вождающего всеми способами. Те, в которых восходит Свет веры... умными очами веры каждый час видят отеческий Промысл, коим осе­няет их истинный Отец».

День двадцать девятый. Воспоминание о епископах Пермских Герасиме, Питириме и Ионе

Мощи сих трех святителей Пермских покоятся в Усть-Вымьском Благовещенском храме, там, где была их кафедра. Над гробницами их стоит икона, изображающая их во весь рост, с следующею надписью: «л. 7115 (1607) м. июня в 8 день, при великом государе царе и великом князе Василие Ивановиче, всея Руси самодержце, и при святейшем Ермогене, патриархе Московском, написан сей святой образ трех свя­тителей Герасима, Питирима и Ионы, в славу Святой Троицы, Отца и Сына и Святого Духа, повелением их, смиренным епископом Иоаса- фом Вологодским и Великопермским, и положен сей образ на гробницах их, великих чудотворцев, Герасима, Питирима и Ионы»^[158]! Память сих трех святителей благоговейно чтится 29 января и, без сомнения, с того времени, как по соборному определению патриарха написана икона их. Стечение народа к этому дню в Усть-Выми бывает со всех сторон необыкновенное. Во имя трех святителей Пермских был и храм в Усть- Выми^[159]. В 1649 году построен был в их имя храм в Вологодском архиерей­ском доме, и в следующем году архиепископ Маркелл «по своему обе­щанию отправлялся на Устьвым Пермским чудотворцем помолиться»^[160].

После святителя Стефана, первого просветителя Перми, 20 января 1398 года посвящен был в епископа Пермского Исаакий^[161]. В марте 1416 года он был на соборе в Москве при посвящении Новгородского архиепископа и при совещаниях о Литовском митрополите^[162]. После того он уже не возвращался в Усть-Вымь^[163]. Новая паства, оставшаяся без пастыря, и сама по себе скоро дозволила себе беспорядки, а фана­тики язычества – волхвы – рады были, не видя себе сильной помехи, рассевать плевелы на ниве Божией; дикие вогуличи даже насилием стали принуждать новых христиан к язычеству. «Овцы шалят, – гово­рит современник, блаженный Епифаний, – волки нападают; без пасты­ря свистеть некому, чтобы пугать и прогонять волков... Вогуличи дела­ют нападения»^[164]. При таком положении дел преемнику Исаакия, пастырю, ревностному к своему долгу, много надлежало трудиться, много перенести неприятностей. Блаженный Герасим, преемник Исаа­кия, был жизни святой, как говорит о нем древность; с ревностью очи­щал он плевелы, появившиеся на новой ниве Христовой. И труды его не были напрасны. В 1429 году святитель Фотий уже писал о Перми: «Ныне страна чисто и православно совершает службу Божию по за­кону христианскому»^[165]. В 1438 году видим блаженного Герасима на Мо­сковском соборе, на котором осужден был предатель православия Иси­дор^[166]; потом был он и на соборе 1441 года, определявшем поставлять митрополита России собором русских пастырей^[167]. Ревностный пастырь пользовался пребыванием в Москве и для того, чтобы испросить по­мощь для нужд своей паствы. В последние годы правления его вогули- чи, под начальством свирепого князя Асыки, стали врываться в посе­ления крещеных зырян. Святитель до того простирал свою отеческую заботу о покое паствы, что с опасностью жизни являлся в стан вогуличей. Просьбы и убеждения святителя подействовали на дикарей, и они удалились в свои места. Ревностный пастырь занялся потом водворе­нием покоя и порядка в поселениях, пострадавших от дикого неприяте­ля; он проникал в самые глухие места, если слышал, что там страдает беспомощная бедность; входил во все нужды жителей и спешил оказы­вать помощь. Такими подвигами заслужил он имя благодетеля народа. Душевные огорчения и недуги старости расстроили здоровье его; но он и больной отправился осмотреть места, ближайшие к Усть-Выми, а на возвратном пути умер смертью мученика. По одному древнему извес­тию, «на Усть-Вымьском лугу, близ Усть-Вымьской крепости, за не­сколько стадий от соборной церкви, святый отец удушен домочадцами невинно и скончался 24-го января». По другому известию, он удавлен был омофором рукою вогулича, принятого им на воспитание. Вероятно, дикарь поступил так с благодетелем своим по внушению тех, которым дорого было унижаемое язычество^[168]. Преемником блаженного Герасима на Пермской кафедре был блаженный Питирим^[169]. До архипастырства

Слово об исхождении Св. Духа см. в: Дополнения к Актам историческим, со­бранные и изданные своего он был архимандритом едва ли не Чудова монастыря, и был из­вестен сколько по благочестию своему, столько и по просвещению. Па- хомий в предисловии к житию святителя Алексия пишет: «Иное извлек я из самого достоверного писания, архимандрита Питирима, бывшего потом епископом Перми. Он кратко написал о святителе и составил канон в похвалу ему, слышав верное о его жизни и чудесах. Сей епископ и вместе мученик не только пострадал от неверных за веру, но много потерпел бед и от князя, считавшего себя верным, которого потому должно считать худшим неверного, как того, который осквернил свои руки кровью братнею»^[170]. Это, как видно, Шемяка. Блаженный Питирим посвящен был в епископа вслед за кончиною святителя Герасима. В са­мом начале управления своего Усть-Вымьскою паствою разослал он грамоты к вятчанам и вогуличам, убеждая их не тревожить мирных зырян. поелику же Асыка, пользуясь раздорами князей русских за пре­стол великого князя, не думал оставлять в покое христианские поселе­ния и вогуличи производили страшные грабежи, то новгородские вла­дельцы земель по Ваге и Двине, Василий Своеземцев и Михаил Яковль, с 3000 дружин своих (в 1446 г.), прошли до Уральских гор и захватили множество Югры (остяко-вогулов). Хитрые дикари, усыпив воевод обещанием полной покорности, нечаянным нападением поразили дру­жину Своеземцева^[171]. Но потом Асыка, попавшись в плен, вынужден был клясться всеми духами горными, что не станет более тревожить христи­ан. Блаженный Питирим поспешил подать помощь пострадавшей пастве из доходов своей кафедры. В следующем году (1447 г.) он был в Москве и лично ходатайствовал у великого князя Василия о помощи зырянам. Великий князь сложил часть подати с пострадавших, а семья его вру­чила блаженному Питириму разные подарки для зырян. Но пока успел возвратиться к своей пастве усердный пастырь, вогуличи (1448 г.) сно­ва учинили набег на бедных зырян. Впрочем, с того времени они пять лет не тревожили христианских поселений. Ревностный пастырь имел теперь полную свободу заниматься долгом учительства. Ныне известен памятник желаний его распространять в пастве полезные книги. Это книга Дионисия Ареопагита, на которой впоследствии сделана была такая надпись: «Сия книга святого Благовещения на Усть-Выми; а по­ложил сию книгу священномученик епископ Питирим, убиенный от на­хождения сыроядцев вогулич за православную веру, идеже лежит мно­гострадальное и терпеливое тело его»^[172]. Святитель ревностно обозревал свою паству, рассеянную на дальних расстояниях, чтобы видеть, как живут чада его в вере. Он беседовал с народом в храмах, а чаще на от­крытых местах, объясняя ему правила веры и благочестия. Апостольская ревность его успела обратить к святой вере и некоторых вогуличей, живших в соседстве с крещеными зырянами. Этот последний подвиг его возбудил против него злобу в Асыке, который и без того злился за то, что мерами пастыря удержаны были вогуличи так долго от злодейств над зырянами. Асыка решился отмстить святому пастырю и его пастве. В 1455 году свирепый вождь, вооружив вогуличей стрелами и луками, пустился на плотах вниз по Вычегде, нигде не останавливаясь и задер­живая прибрежных жителей, чтобы не предупредили в Усть-Выми о его приближении; он пригласил с собою и вятчан. В десяти верстах от впа­дения реки Выми в Вычегду остановился он в высоком бору, который поныне называют Юр – становище и Вогуль-як – Вогульский бор. Ра­но утром один из устьвымьцев плыл на ладье вверх по Вычегде и неожи­данно напал на стан вогуличей. Его поймали, и Асыка дознал от него пытками, какова стража в Усть-Выми? Дома ли Питирим? Зырянин объявил, что Питирим в этот самый день (день был воскресный) пойдет для молебствия на мыс, что близ устья реки Выми, и что о вогуличах ничего не знают. Асыка поспешил к Усть-Выми, а чтобы обмануть бди­тельность жителей, велел набросать на плоты множество срубленных елей и ветвями их прикрыть свое войско; в таком виде плоты казались издали плавучими деревьями, подрытыми быстриной воды. В Усть- Выми в воскресный день старый и малый были в храме. После Литургии святитель, клир и народ с крестами и иконами отправились на мыс. Ско­ро заметили груды деревьев, странно тянувшиеся на большом протяже­нии реки. Святитель понял хитрость вогуличей и сказал народу об опас­ности. Обратясь к Усть-Выми, он преклонил колена, трижды благословил народ и храмы крестным знамением и сказал: «Дети мои! Скорее удалитесь от меня; мне не убежать от смерти; Богу угодно пре­дать меня в руки вогуличей». Толпы вогуличей выскочили на берег. И все бывшие с Питиримом в ужасе бросились, кто куда мог. Пастырь продолжал молиться. Кровожадные дикари бросились на беззащитно­го старца, избили, изранили, лишили его жизни и бросили святое тело на мысу. Так пострадал, говорит летопись, 19 августа 1455 года святой епископ Питирим от безбожных вогуличей и вятчан и принял венец от подвигоположника Христа Господа^[173]. Асыка удалился затем от Усть- Выми, по боязни ли встретить сильный отпор, или потому, что очень доволен был смертью Питирима; он захватил только прибрежных жи­телей на возвратном пути своем. Духовные и гражданские власти по­спешили послать в Москву известие о своем несчастии. В продолжение 40 дней, пока не получили ответа из Москвы, тело святителя в знойное время оставалось на том месте, где было замучено, и тление не коснулось к нему. Из ближних и дальних мест стекались жители поклониться не­тленному святителю. Благоговение к нему умножилось, когда узнали о чудесах, истекавших из гроба его. И скоро стали чтить благоговейною памятью страдание святителя Питирима в 19 день августа^[174].

После святителя Питирима поступил на Пермскую кафедру свя­титель Иона и, без сомнения, в конце того же 1455 года, как убиен был святитель Питирим. Как потому, что в убиении святителя Питирима участвовали вятчане, так особенно потому, что они много наделали бед в северном краю, в 1458 и 1459 годах сильная Московская рать, вместе с ратью устюжан, строго наказала вятчан и заставила их обя­заться платить дань Москве^[175]. Святитель Иона Пермский вместе с про­чими епископами декабря 12 дня 1459 года писал увещание литовским епископам сохранять верность Святому Православию и не принимать Григория, ученика Исидорова^[176]. Он был на соборе 1461 года, на кото­ром Ростовский архиепископ Феодосий, согласно с волею почившего святителя Ионы, избран был в митрополита; тогда он объявлял собору волю умиравшего святителя о преемнике, что показывает особенное доверие к нему великого святителя^[177]. Деятельность его в Перми была блистательная, апостольская. Он, как говорит летопись, «крестил вели­кую Пермь», или, как выражается другая летопись, «добавне крести», окончательно крестил^[178]. Великая Пермь, Пермь обширная и дикая, была по рекам Каме и Чусовой и в верховьях Вычегды и Печоры, откуда врывались в поселения новых христиан остяки и вогуличи^[179]; иначе, по Пермским названиям рек и речек, это нынешние уезды Пермский, Соликамский, Чердынский, западная половина Верхотурского и север­ная Оханского, где вместе с народом коми-пермяками жили на юго- западе вотяки, на востоке остяки и вогулы^[180]. Блаженный Иона после нелегкой борьбы с волхвами успел склонить к святой вере Пермского князя в городе его Уросе (ныне селе), и, окрестив, назвал его Михаи­лом. Этот первенец трудов его помог ему в дальнейших успехах его. Предметы суеверного и нечестивого обожания были истреблены, самые волхвы должны были отказаться от корыстных занятий своих; на ме­сте идолов построены были храмы; на новой ниве поставлены были трудолюбивые сеятели, опытные из священников Усть-Выми. Все это происходило в 1462 и 1463 годах. После того надлежало еще утверждать благочестие в людях простодушных и тушить обычаи языческих сердец. В Чердыни основался Богословский монастырь, по актам, тогда, «как великая Пермь приведена в крещение»^[181]. На реке Печоре, в 600 верстах от Усть-Сысольска, основалась Печерская обитель Святой Троицы; ее иноки долго и после блаженного Ионы отправляли обязанности приходских священников для живших по реке Печоре^[182]. Блаженный святитель был для паствы своей образцом искреннего благочестия и неутомимо трудился для блага Церкви своей. Он мирно почил в Усть- Выми в 1470 году, и святое тело его положено было по левую сторону святителей Герасима и Питирима^[183].

Перенесение мощей священномученика Игнатия Богоносца

Двукратное. Одно в 107 году из Рима в Антиохию, тотчас после мученической кончины святителя, и другое в VII веке в Рим после то­го, как Антиохиею овладели магометане. Ныне мощи в Риме, в церкви святого Климента.

День тридцатый. Собор Трех Святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Ионна Златоустого

Каждый из трех вселенских учителей и святителей отличался высокими, истинными достоинствами: Василий был глубок словом, Григорий высок, Златоуст обилен; и каждый имел у себя особен­ных чтителей и подражателей. Об особенных чтителях святителя Василия Великого святитель Григорий Богослов говорит: «Такова доблесть Василия, таково величие славы, что многие, подражая даже его телесным качествам, обращали их для себя в средство к славе. Таковы были у Василия бледность лица, тихость походки, медлен­ность в речах, необычайная задумчивость и углубление в себя; что во многих, по причине неискусного подражания и неправильного разумения, сделалось угрюмостью. Таковы же были у Василия и вид одежды, устройство кровати, приемы при вкушении пищи; и все это делалось у него просто. И ты увидишь многих Василиев по наруж­ности; это – изваяния»

День Десятый. Святитель Феофан, затворник Вышенский

Святитель Феофан, в миру Георгий Васильевич Говоров, родил­ся 10 января 1815 года в селе Чернавское Елецкого уезда Орловской губернии.

Его отец, Василий Тимофеевич Говоров, после окончания Ор­ловской семинарии был священником Владимирской церкви села Чернавское и всю жизнь отличался глубоким благочестием. Как из­вестный и почитаемый среди духовенства пастырь, он был назначен на должность благочинного, которую исполнял в течение 30 лет, за­служив одобрение начальства, любовь и уважение подчиненных. Мать святителя, Татьяна Ивановна, происходила из священнической семьи. Она имела тихий, кроткий нрав и любвеобильное сердце. Первона­чальное образование отрок Георгий получил в родительском доме. Благочестивые родители старались дать ему воспитание в духе хри­стианской любви и церковности. От отца он унаследовал живость и чистоту ума, от матери – нежное, любящее сердце, кротость, скром­ность и впечатлительность.

В 1823 году отрок Георгий поступил в Ливенское духовное учили­ще. Способный, хорошо подготовленный отрок Георгий легко прошел курс и в 1829 году в числе лучших учеников был переведен в Орло­вскую семинарию. Возглавлял ее архимандрит Исидор, впоследствии известный иерарх Русской Православной Церкви. Георгий Говоров с большим интересом изучал науки и особенно психологию. В годы учебы, после паломничества в Задонский монастырь, где почивали мощи Тихона Задонского (память 13 августа), в то время еще не про­славленного, у Георгия появилось благоговение к этому святителю.

С отличием окончив семинарию в 1837 году, Георгий Васильевич Говоров получает назначение в Киевскую духовную академию. Здесь завершилось образование и ясно определилось направление нравствен­ной жизни Георгия Говорова, а добрые качества нравственного пове­дения предуказали его путь к иноческой жизни.

Благодатное влияние оказали на Георгия Киево-Печерская Лавра и другие киевские памятники священной истории, красноречивые сви­детели подвигов русского иночества. Юный студент нередко посещал Киевскую Лавру. Впечатления о ее посещениях были настолько глу­боки и сильны, что святитель до конца жизни с восторгом вспоминал о них: «Киевская Лавра – неземная обитель. Как пройдешь брешь, так и чуешь, что зашел в другой мир». В последний год учебы Геор­гий Говоров решил всецело посвятить себя служению святой Церкви в иноческом чине. 1 октября 1840 года, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, он подал академическому начальству прошение о по­стрижении в монашество, в котором писал: «Имея постоянное усердие к занятию богословскими предметами и к уединенной жизни, я, чтобы соединить то и другое на предлежащем мне служении Церкви, положил обет посвятить жизнь свою монашескому званию».

С разрешения академического и высшего духовного начальства 15 февраля 1841 года он принял постриг с именем Феофан. Чин по­стрижения совершен был в Святодуховской церкви Киево-Братского монастыря ректором академии архимандритом Иеремией (впослед­ствии архиепископ Нижегородский). В апреле 1841 года инок Феофан Иеремией (в то время уже епископом Чигиринским, викарием Киев­ского митрополита) в большом Успенском соборе Киево-Печерской Лавры рукоположен был в иеродиакона, а 1 июля – в иеромонаха.

Иеромонах Феофан продолжал учебу в академии. Он успешно сдал выпускные экзамены, а курсовое сочинение на тему «Обозрение подзаконной религии» академическим ученым советом в числе лучших было отослано в Синод на рассмотрение. Даровитость и трудолюбие отца Феофана отметил постоянный член Синода митрополит Москов­ский Филарет (Дроздов, память 19 ноября).

В 1841 году иеромонах Феофан в числе первых закончил ака­демию со степенью магистра. Началась его служебная деятельность на учебно-воспитательном поприще. 27 августа 1841 года иеромонах Феофан был назначен ректором Киево-Софиевского духовного учили­ща, которое находилось под непосредственным наблюдением Киевско­го митрополита Филарета (Амфитеатрова). Но недолго трудился отец Феофан в Киевском училище: 7 декабря 1842 года он был назначен инспектором Новгородской семинарии. Три года иеромонах Феофан был в Новгороде. За это короткое время он успел проявить себя как талантливый воспитатель и прекрасный преподаватель психологии и логики.

Высшее духовное начальство высоко ценило нравственные каче­ства и незаурядные умственные способности иеромонаха Феофана, и потому 13 декабря 1844 года он был переведен в Петербургскую ду­ховную академию на должность бакалавра по кафедре нравственного и пастырского богословия.

Сознавая великую ответственность перед Богом в деле духов­ного воспитания юношества, отец Феофан стремился действовать на будущих пастырей большой добротой, любовью и кротостью. «Вос­питатель, – писал он, – должен пройти все степени христианского совершенства, чтоб впоследствии в деятельности уметь держать се­бя, быть способным замечать направления воспитываемых и потом действовать на них с терпением, успешно, сильно, плодотворно. Это должно быть сословие лиц чистейших, богоизбранных и святых». К преподаваемым предметам иеромонах Феофан относился с большим вниманием. Оставив философско-умозрительные методы работы, мо­лодой богослов опирался на опыт аскетический и психологический. Главными – после Священного Писания и творений святых отцов – источниками его лекций были жития святых и психология.

февраля 1845 года отец Феофан был назначен помощником инспектора академии, а с 20 мая по 4 августа 1846 года он исполнял обязанности инспектора. За ревностное исполнение этих обязанно­стей, засвидетельствованное академическим начальством, иеромонах Феофан был во второй раз удостоен благословения Святейшего Сино­да, а 25 мая 1846 года – и звания соборного иеромонаха Александро- Невской Лавры.

Иеромонах Феофан был глубоко предан делу христианского вос­питания, однако его влекла уединенная монашеская жизнь. Вскоре представился случай к удовлетворению духовных устремлений отца Феофана. 21 августа 1847 года по собственному желанию он был на­значен членом Духовной миссии в Иерусалиме.

Во главе Русской Духовной миссии стоял архимандрит Порфирий (Успенский), прекрасный знаток Востока, известный церковный архео­лог. Кроме иеромонаха Феофана сотрудниками миссии состояли два студента, окончившие Петербургскую семинарию, Н. Крылов и П. Со­ловьев. 14 октября 1847 года миссия отбыла из Петербурга в Палестину. Шестилетнее пребывание на Востоке имело для иеромонаха Феофана большое духовное и нравственное значение. Посещая древние обители, он неутомимо изучал писания святых отцов по древним рукописям, зна­комился с уставом и житиями древних подвижников восточных обителей и святой Афонской горы. Молодой аскет вошел в тесную духовную связь с афонскими старцами, которые оказали благотворное влияние на на­правление его духовной жизни и впоследствии способствовали изданию его сочинений. Здесь, на Востоке, отец Феофан основательно изучил греческий и французский языки, познакомился с еврейским и арабским.

В 1853 году началась Крымская война, 3 мая 1854 года члены Рус­ской Духовной миссии были отозваны из Иерусалима в Россию. За свои труды в миссии иеромонах Феофан был возведен 4 апреля 1855 года в сан архимандрита и 12 апреля назначен в Петербургскую духовную академию бакалавром по кафедре канонического права, а через полго­да – на должность ректора Олонецкой духовной семинарии. Олонецкая духовная семинария в это время была еще совершенно не устроена, даже не имела своего здания. Архимандрит Феофан занимается органи­зацией строительства здания для семинарии. Однако главной заботой отца Феофана было воспитание учащихся Олонецкой семинарии.

Помимо семинарии на архимандрита Феофана были возложены многие дела по епархии из-за отсутствия Олонецкого архиепископа Аркадия, который был вызван в Санкт-Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. 17 октября 1855 года отец Феофан определен членом Олонецкой Духовной консистории. Архимандрит Феофан за­ботился об улучшении проповеднической деятельности приходского духовенства и выработал целый ряд мер борьбы с расколом, который утвердился в тех краях в форме даниловщины, филипповщины, аристовщины и странничества.

В 1856 году архимандрит Феофан был назначен на должность на­стоятеля посольской церкви в Константинополе, что было обусловлено тем, что он был хорошо знаком с православным Востоком и вполне под­готовлен к этой должности. Константинопольская Церковь в это время переживала большие трудности в связи с распрей греков с болгарами. Русское правительство и Святейший Синод, заинтересованные в скорей­шем ее прекращении, поручили архимандриту Феофану собрать сведения, касающиеся греко-болгарской распри. 9 марта 1857 года отец Феофан представил отчет, который имел большое значение при обсуждении этого вопроса Святейшим Синодом Русской Православной Церкви. Своей сим­патией к болгарскому народу, сочувствием к его законным требованиям, своим искренним желанием помочь отец Феофан снискал себе большую любовь среди болгар. Озабоченный сложной ситуацией в Болгарской Церкви, архимандрит Феофан не забывал и о благе Константинопольской Церкви. Он близко познакомился с внутренней жизнью константино­польского патриархата, с состоянием Синода, положением патриарха, епископов, священников, содержанием церквей и духовенства, и ему от­крылась бедственная картина. Обо всем этом отец Феофан писал в своем отчете, взывая о помощи к «великодушной» России, которой «не следует оставлять своей матери по вере в этом беспомощном состоянии».

Во время своего пребывания в Константинополе архимандрит Фео­фан заботился и о русских, которые здесь жили, и предложил русскому правительству устроить в Константинополе госпиталь для русских ма­тросов и паломников и просил также устроить «братство с церковью».

Во время пребывания за границей отец Феофан еще более укрепил знание греческого языка, которое он применил в последующих трудах. На православном Востоке он собрал много драгоценных жемчужин святоотеческой, главным образом, аскетической литературы.

13 июня 1857 года указом Святейшего Синода архимандрит Фео­фан назначается на должность ректора Санкт-Петербургской духовной академии, которую возглавлял два года. Как ректор архимандрит Фео­фан посещал лекции профессоров, присутствовал на экзаменах, следил за всем ходом учебного дела в академии. Особое внимание он обращал на воспитательную работу. На посту ректора Санкт-Петербургской духовной академии отец Феофан усиленно занимался также редактор­ской и богословской работой. Свои сочинения он публиковал главным образом в академическом журнале «Христианское чтение», который выходил тогда под его наблюдением. Время ректорства архимандрита Феофана совпало с празднованием 50-летия открытия Петербургской духовной академии. Юбилейное празднование состоялось 17 февраля 1859 года. Святейший Синод наградил отца Феофана орденом святого князя Владимира III степени.

29 мая 1859 года состоялось наречение отца Феофана во епископа Тамбовского и Шацкого. В речи при наречении во епископа архиман­дрит Феофан сравнивал свою жизнь и разнообразную деятельность с шаром, без грохота и шума катящимся туда и сюда, по направлению сообщаемых ему ударов. В этом же слове он поведал, что не чуждо было бы тайным желаниям сердца, если бы на его долю выпало такое место, где бы он свободно мог предаться занятиям по сердцу.

июня митрополитом Григорием с собором епископов в Троицком соборе Александро-Невской Лавры была совершена его хиротония.

Служение преосвященного Феофана в Тамбовской епархии про­должалось только четыре года. Но за это время он необыкновенной кро­тостью своего характера, редкой деликатностью и участливым внима­нием к нуждам пасомых успел снискать всеобщую и самую искреннюю любовь. Святитель Феофан проявил себя ревностным служителем во всех сферах церковной жизни. Много забот и трудов пришлось понести владыке при управлении Тамбовской епархией. Епископ Феофан проявил себя ревностным проповедником. Почти каждое богослужение он сопровождал проповедью, и слово его, шедшее от сердца и дышавшее глубоким убеждением, привлекало многочислен­ных слушателей. Плодом его ревностного проповедания явился выпуск двух томов его слов к тамбовской пастве (всего 109 слов). Глубокое зна­ние всех движений сердца человеческого и его духовных потребностей, опытное знакомство с духовной жизнью, обширные познания в области и Священного Писания, и творений святоотеческих, и наук естествен­ных, исторических и других и иные высокие достоинства отличают слова преосвященного Феофана к тамбовской пастве, при необыкновенной ясности, живости и простоте изложения чрезвычайно сильное произ­водившие впечатление на слушателей. Святитель Феофан заботился и о внешнем благоустройстве духовно-учебных заведений, побудил начальство Тамбовской семинарии произвести капитальный ремонт семинарского храма. В целях подъема народного образования при со­действии преосвященного Феофана было открыто много церковно­приходских училищ, воскресных школ и частных школ грамотности, а также открыто шестилетнее женское епархиальное училище.

Епископ Феофан в то же время заботился о повышении образова­ния и самого духовенства. По его ходатайству перед Святейшим Си­нодом с 1 июля 1861 года стали выходить «Тамбовские епархиальные ведомости».

В дни скорби и мира он был любвеобильным отцом для всех. При своих многочисленных и разнообразных делах и заботах по управлению Тамбовской епархией святитель Феофан находил время и для учено­литературной деятельности. К этому времени относится его богослов­ский труд «Письма о христианской жизни», который заключает в себе целую систему христианского нравственного учения.

Во время одной из поездок с целью обозрения храмов и монасты­рей своей епархии святитель Феофан посетил Вышенскую пустынь, которая понравилась ему строгим иноческим уставом и красотой мест­ности. Назначая туда настоятелем эконома архиерейского дома игумена Аркадия, владыка на прощание сказал ему пророчески: «Поезжайте, отец игумен, туда, а там, Бог даст, и я к вам приду». В 1861 году епископ Феофан пережил большую радость. По решению Святейшего Синода он принимал участие в торжестве открытия мощей святителя Тихона Задонского. Это событие произвело большое впечатление на Тамбов­ского архипастыря и послужило как бы особым благодатным освяще­нием его собственного служения.

22 июля 1863 года преосвященный Феофан был перемещен на Вла­димирскую кафедру. Непродолжительно было служение епископа Феофана и во Вла­димире, но и здесь он проявил себя ревностным архипастырем и успел заслужить всеобщее уважение и любовь. Первым предметом попечения заботливого архипастыря Владимирской епархии было спасение пасо­мых через назидание, посредством проповеди слова Божия. Епископ Феофан предпринимал поездки в раскольнические центры епархии, где произнес целый ряд проповедей, а в конце 1865 года открыл в селе Мстере Вязниковского уезда Богоявленское православное братство.

Однако предметом самых усердных забот епископа Феофана яви­лись церковно-приходские школы и духовно-учебные заведения епар­хии. Он закончил начатую его предшественником постройку общежития для учеников Владимирской духовной семинарии, открыл училище для девиц духовного звания. С начала 1865 года по ходатайству святителя Феофана стали выходить «Владимирские епархиальные ведомости». За усердную и плодотворную архипастырскую деятельность во благо Церкви преосвященный Феофан был награжден орденом святой Анны степени (17 апреля 1857 г.) и святой Анны I степени (19 апреля 1864 г.).

После двадцатипятилетнего служения Церкви на различных по­прищах преосвященный Феофан нашел благовременным осуществить свое всегдашнее стремление. Посоветовавшись со своим давним ду­ховным руководителем митрополитом Исидором, он подал прошение в Святейший Синод об увольнении его на покой с правом пребывания в Вышенской пустыни Тамбовской епархии. Ходатайство владыки было удовлетворено, и он 17 июля 1866 года был освобожден от управ­ления епархией и назначен настоятелем Вышенской пустыни, где повел свою жизнь как ученый инок.

Но не возможностью покоя влекли к себе сердце владыки тихие монастырские стены. «Я ищу покоя, – писал епископ Феофан митро­политу Исидору, – чтобы покойнее предаться занятиям желаемым, с тем непременным намерением, чтобы был и плод трудов, и полезный и нужный для Церкви Божией».

Суетная должность настоятеля нарушала внутренний покой вла­дыки Феофана, и он скоро подает новое прошение об освобождении его от этой должности. Святейший Синод удовлетворил его просьбу. Долгожданное уединение, к которому так настойчиво стремилсясвяти­тель, наконец пришло по милости Божией. Об этом времени святитель говорил: «Выши своей не променяю не только на Санкт-Петербургскую митрополию, но и на патриаршество, если бы его восстановили у нас и меня назначили бы на него... Вышу можно променять только на Цар­ство Небесное».

В первые шесть лет своего пребывания в Вышенской пустыни преосвященный Феофан не уединялся окончательно. Вместе с ино­ками обители он ходил ко всем церковным службам, а в воскресные и праздничные дни сам совершал Литургию в сослужении братии. Внешняя обстановка вполне соответствовала духовным потребностям подвижника-святителя. Он охотно принимал посетителей – родных и почитателей, искавших его духовных советов, вразумлений и настав­лений, выходил из келлии на прогулку. Святитель Феофан в начале своего пребывания в Вышенской пустыни испытывал борьбу с помыс­лами, которые внушали ему сожаление о раннем оставлении кафедры.

В 1872 году духовное начальство предлагало ему снова принять управление епархией, даже Московской, а потом в этом же году пред­лагало ему заседать в судном отделении Святейшего Синода.

В 1879 году святителя Феофана через Святейший Синод пригла­шал в Японию отец Николай (Касаткин), будущий равноапостольный просветитель Японии (память 3 февраля). Но епископ Феофан отка­зался от этих приглашений. После пасхальных дней 1872 года он начал вести затворническую жизнь. Он прекратил всякие сношения с людьми, перестал ходить в монастырский храм на богослужение и затворился в отдельном флигеле. С этого времени он принимал только настоятеля пустыни, духовника игумена Тихона и келейника отца Евлампия. К это­му времени епископ Феофан устроил в своих келлиях малую церковь во имя Крещения Господня, в которой служил Божественную литургию во все воскресные и праздничные дни, а в последние 11 лет ежедневно.

В богослужении и молитве, в подвигах телесных и духовных про­ходила большая часть затворнической жизни архипастыря. В свобод­ное от духовных подвигов время он занимался учено-литературными богословскими трудами, писал множество писем к разным лицам, об­ращавшимся к нему с недоуменными вопросами, с просьбами о по­мощи и наставлениях. Уйдя из мира и почти не встречаясь с людьми, епископ-затворник интересовался жизнью Церкви и своей родины. Он выписывал много журналов. В кабинете у него была огромная би­блиотека. При написании своих произведений святитель использовал обширную литературу на русском и иностранных языках.

В подвиге духовнолитературного творчества святитель Феофан видел великое служение Церкви Божией. Об этом он говорит в одном из своих писем: «Писать – это служба Церкви нужная». Весьма раз­нообразны предметы и содержание творений Вышенского затворника. Почти ни одна деталь духовной жизни не ускользнула от его глубокого, внимательного наблюдения. Но главной темой всех его многочислен­ных произведений является спасение во Христе. Один перечень этих творений вызывает благоговение.

Основой для его богомудрых писаний служили почти исключитель­но творения восточных церковных учителей и аскетов. Учение епископа Феофана во многом родственно учению старца Паисия Величковского. Это особенно заметно в раскрытии тем о старчестве, умном делании и молитве. Как выдающийся знаток аскетической письменности, прео­священный Феофан не только отразил ее особенности в своих творени­ях, но и воплотил в своей жизни, проверив истинность святоотеческих аскетических предпосылок собственным духовным опытом. По содер­жанию его сочинения распадаются на три отдела: нравоучительный, истолковательный и переводный. Особенно большую ценность для богословской науки представляют многочисленные труды святителя по христианской нравственности. В своих нравоучительных произве­дениях преосвященный Феофан изобразил идеал истинной христиан­ской жизни и пути, ведущие к его достижению. В сочинениях святителя Феофана излагаются основы святоотеческой психологии. Всесторонне образованный архипастырь-учитель проник в сокровенные тайники человеческой души. В своих сочинениях он сумел сочетать глубину психологического анализа и богословия с простотой изложения. Обо­зревая душевные и духовные способности человека, преосвященный Феофан глубоко проникает в его внутренний мир. Это проникновение является следствием тщательного самонаблюдения и большого духов­ного опыта святителя.

Среди творений епископа Феофана почти не встречается трудов специально догматического характера, но поскольку нравственное уче­ние христианства стоит в неразрывной связи с христианскими догма­тами, то в разных местах его трудов можно увидеть раскрытие и дог­матического учения. Догматический элемент в творениях святителя особенно важен потому, что разъяснения автора касаются высочайших и труднейших пунктов христианской догматики. Одним из важней­ших дел жизненного подвига преосвященного Феофана являются его замечательные труды по изъяснению Слова Божия, которые пред­ставляют собой ценный вклад в русскую библеистику. В тесной связи со всеми трудами епископа Феофана в области богословия стоит его переводческая деятельность. Свою духовную опытность он почерпал не только из личных внутренних переживаний, но и из аскетической письменности, которой всегда особенно интересовался. Важнейшей из переводных работ святителя является «Добротолюбие», главный предмет которого составляют писания о духовной жизни основателей и великих учителей христианского аскетизма. Особый вид литера­турных трудов преосвященного Феофана представляют его много­численные письма, которыми он обменивался со всеми, кто просил его советов, поддержки и одобрения, начиная с сановников и кончая простолюдинами. Искренность и любовь к людям святитель сохранил до своей блаженной кончины. Все Духовные академии Русской Право­славной Церкви избрали святителя Феофана своим почетным членом, а Санкт-Петербургская присвоила ему в 1890 году звание доктора бо­гословия за многополезные богословские сочинения.

6 января 1894 года, в день престольного праздника своего келей­ного храма Крещения Господня, около четырех часов дня, епископ Феофан мирно скончался.

Отпевание почившего епископа-затворника было совершено

января епископом Тамбовским Иеронимом (Экземплярским) при огромном стечении духовенства и народа. Погребение состоялось в Казанском соборе Вышенской пустыни во Владимирском приде­ле. На Поместном соборе Русской Православной Церкви 6–8 июня 1988 года епископ Феофан Затворник канонизирован как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное воз­рождение современного ему общества.

Память святителя Феофана Затворника Вышенского совершается 10 января.

День восемнадцатый. Преподобные схимонах Кирилл и схимонахиня Мария, родители преподобного Сергия Радонежского

В четырех верстах от древнего Ростова Великого уединенно рас­положилась небольшая обитель во имя Святой Троицы – Варницкий монастырь. Благочестивые наши предки построили его, чтобы увекове­чить в памяти грядущих поколений родину великого подвижника земли Русской – преподобного Сергия Радонежского. Здесь было поместье знат­ных и благородных ростовских бояр Кирилла и Марии. Тут они и жили, предпочитая уединение среди сельской природы суете жизни княжеского двора. Впрочем, Кирилл состоял на службе у ростовских князей, был очень близок к ним и не раз сопровождал их в Золотую Орду. Он владел достаточным по своему положению состоянием, но по простоте тогдашних нравов, живя в деревне, не пренебрегал и обычными сельскими трудами. Кирилл и Мария были люди добрые и благочестивые. Праведность их была известна не только Богу, но и людям. Строгие блюстители всех церковных уставов, они помогали бедным.

Кирилл и Мария имели уже сына Стефана, когда Бог даровал им другого сына – будущего основателя Свято-Троицкой Лавры, препо­добного Сергия.

Задолго до рождения сего младенца Промысл Божий уже дал о нем знамение как о великом избраннике Божием и святой отрасли благо­словенного корня. «И совершилось некое чудо до его рождения, – со­общает преподобный Епифаний Премудрый. – Когда ребенок еще был в утробе матери, однажды – дело было в воскресенье – мать его вошла в церковь, как обычно, во время пения святой Литургии. Но стояла с другими женщинами в притворе, а когда должны были приступить к чтению святого Евангелия и все люди стояли молча, тогда внезапно младенец начал кричать в утробе матери, так что многие ужаснулись от этого крика – преславного чуда, совершившегося с этим младенцем. И вот снова, перед тем как начали петь Херувимскую песнь, внезапно младенец начал вторично кричать в утробе, громче, чем в первый раз, так что во всей церкви разнесся голос его, так что и сама мать его в ужа­се стояла, и женщины, бывшие там, недоумевали про себя и говорили: “Что же будет с этим младенцем?” Когда же иерей возгласил: “Вонмем, Святая святым!” – младенец снова, в третий раз, громко закричал». Всегда преданные воле Божией и внимательные к путям Провидения, Кирилл и Мария восприняли это как предуказание Промысла Божия.

После такого происшествия мать сделалась необыкновенно внима­тельна к своему духовному состоянию. Всегда имея в мыслях, что она носит во чреве младенца, который будет избранным сосудом Святого Духа, Мария тщательно соблюдала душу и тело в чистоте, строгом во всем воздержании.

Праведная Мария вместе с мужем дала обещание, если родится мальчик, принести его в церковь и отдать Благодетелю всех Богу.

3 мая 1314 года боярину Кириллу и жене его Марии Бог дал сына. В сороковой день по рождении родители принесли младенца в церковь, чтобы совершить над ним крещение. Благоговейный иерей по имени Михаил нарек имя младенцу Варфоломей и, благословив дитя и его родителей, сказал: «Не скорбите о нем, но, напротив, радуйтесь и весе­литесь, ибо будет ребенок сосуд избранный Бога, обитель и слуга Святой Троицы».

Мария стала замечать в младенце нечто необыкновенное: когда матери случалось насыщаться мясной пищей, младенец не брал сосцов ее. То же повторялось по средам и пятницам. Мария стала еще строже соблюдать пост и совсем оставила мясную пищу.

Когда Варфоломею исполнилось семь лет, родители отдали его учиться грамоте. Вместе с Варфоломеем учились и два брата его: стар­ший – Стефан и младший – Петр. Братья учились успешно, а Вар­фоломей далеко отставал от них. Учитель наказывал его, родители уговаривали. Однажды Варфоломей был послан отцом в поле искать лошадей. В поле он увидел незнакомого святолепного старца и ска­зал ему, что желает научиться грамоте. Старец сотворил прилежную молитву, затем вынул из кармана небольшой ковчежец и подал Вар­фоломею частицу просфоры, после вкушения которой отрок получил способность к учению. По просьбе Варфоломея «чудный старец» по­сетил его дом и благословил родителей, Кирилла и Марию. С этого времени Варфоломей без затруднения стал читать книги и понимать все написанное в них.

Отрок под руководством своих родителей возрастал годами, испол­нялся разумом и добродетелью. Сердце его горело любовью к Богу, он находил высшее наслаждение в молитвенной беседе с Богом, поэтому он постоянно посещал храм Божий.

Но не в Ростовской земле суждено было Промыслом Божиим вос­сиять сему благодатному светильнику, а среди дремучих лесов Радо­нежских. Когда Варфоломею было около пятнадцати лет, родители его из Ростовского княжества переселились в Московское, в город Радонеж.

Согласно благочестивому обычаю принимать иночество под ста­рость, Кирилл и Мария в конце своей жизни приняли сначала иноче­ский постриг, а потом и схиму в Хотьковском Покровском монастыре, который располагался в трех верстах от Радонежа и был в то время одновременно мужским и женским. Утружденные болезнями, скор­бями и старостью, схимники в 1337 году с миром отошли ко Господу.

Перед своей блаженной кончиной они благословили Варфоломея на иноческий подвиг иконами Божией Матери Одигитрии и святителя Николая Чудотворца.

Отдавая последний долг сыновней любви, Варфоломей неотлучно провел в Хотьковском монастыре сорок дней, поминая новопрестав­ленных родителей и раздавая милостыню нищим. Затем, предоставив наследство, оставшееся после родителей младшему брату Петру, по­спешил на подвиги в удаленное от жилищ человеческих пустынное место и, подражая древним подвижникам, построил здесь себе келлию и часовню. Здесь Варфоломей был пострижен в монашество с именем Сергий и прославился как основатель Свято-Троицкой Лавры.

Мощи преподобных схимонаха Кирилла и схимонахини Марии неизменно находились в Покровском соборе, даже после его многочис­ленных реконструкций и постройки нового храма на месте древнего. Около мощей читали неусыпаемую Псалтирь и служили панихиды.

В трудное для русского народа и святой Церкви время не раз про­являлось ходатайство пред Богом за своих земных собратий препо­добного Сергия Радонежского и его родителей – схимонаха Кирилла и схимонахини Марии.

Так, например, в 1770–1771 годах Россию постигло одно из ве­личайших народных бедствий. Страшная болезнь – моровая язва – губила население разных городов и сел нашего отечества и, достигнув Москвы, истребила здесь множество народа.

В Хотьковском Покровском монастыре молитва родителям пре­подобного Сергия постоянно читалась и переписывалась. Она была «составлена в 1771 году во время смертоносной язвы для чтения на “Сла­вах”» в неусыпаемой Псалтири при гробе святых родителей преподоб­ного Сергия чудотворца, схимонаха Кирилла и схимонахини Марии.

Читалась она с августа до декабря месяца. И молитвами утодников Божиих от оной язвы избавлена вся обитель. И от иных стран с верою приходящие к ним для моления во время моровой язвы служили мо­лебны Тихвинской Богоматери, прилагая молитву сию преподобным». Упоминаемая в этой записи святыня Хотьковского монастыря – чудо­творный список Тихвинской иконы Богоматери – находилась в трапез­ной Покровского собора, возле гробов родителей преподобного Сергия.

Во время эпидемии холеры в 1848 году Тихвинскую икону с молеб- ным пением обносили по всем келлиям, и ни одна из сестер не подвер­глась болезни. С конца мая до октября в Хотьково во множестве стекался народ из окрестных деревень помолиться пред иконой Богоматери. Перед нею постоянно совершались молебные пения и всенощные бде­ния, заканчивавшиеся панихидой по родителям преподобного Сергия.

Монастырская летопись сохранила рассказ о третьем (после 1771 и 1848 гг.) избавлении обители от холеры покровительством Матери Божией и молитвами преподобного Сергия и его родителей.

В 1871 году совершался крестный ход из Лавры с иконой преподобного Сергия, написанной на его гробовой доске. В конце мая образ носили по окрестностям на особых носилках; вторично икона была изнесена из Лавры в конце июля. «Наша обитель, – рассказывает в летописи хотьковский священник Вознесенский, – в оба посещения его (образа преподобного Сергия. – Изд. ) удостоилась с иконами и хоругвиями при сонме всех монашествующих и обитательниц монастыря встретить его, сопровождаемого многочисленным народом... Обитель наша была избавлена, как и в прежнюю холеру, от эпидемии заступлением Пре­святой Богородицы, преподобного Сергия и родителей его». В том же году прекратился в окрестностях падеж лошадей, постигший ближай­шие селения одновременно с холерой.

Сила заступничества преподобного Сергия и его родителей про­явилась и в чудесных событиях, происходивших у мощей схимонаха Кирилла и схимонахини Марии.

«Церковная летопись Покровского Хотькова девичьего монасты­ря» приводит свидетельства о том, как молитвенное обращение к пре­подобному Сергию и его родителям спасало людей от тяжких недугов. Хотьковский протоиерей Алексий Лебедев повествует об одном из та­ких чудесных исцелений. Дочь крестьянина Алатырского уезда Сим­бирской губернии Татьяна Ивановна страдала тяжелой болезнью после падения в детстве в реку. Она болела двенадцать лет. В 1868 году, под Светлое Христово Воскресение, ее жестоко обидел брат, приказав вы­нести больную на праздник в скотное помещение по причине зловония, исходящего от язв на ее теле. Когда она со слезами на глазах заснула, «ей представилось, что пред ней стоит седенький старичок в мантии с согбенной головой и говорит ей: “Не плачь, не скорби и не ропщи, а благодари и молись Богу и призывай преподобного Сергия и Кирилла и Марию”; и, благословив ее, он стал невидим». С этого момента на­чалось ее исцеление. Едва девица стала ходить, она по совету добрых людей пошла на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру и в Хотьковский Покровский монастырь. В Хотькове она приложилась к мощам препо­добных Кирилла и Марии и получила полное исцеление. Она осталась в монастыре навсегда и была всю жизнь совершенно здорова, только быстро уставала при тяжелой работе. Многочисленные чудеса у мощей родителей преподобного Сергия Радонежского совершались и в по­следующие времена. По словам профессора Московской духовной ака­демии архимандрита Матфея (Мармыля), «на гробнице преподобных Кирилла и Марии, находящейся в Хотьковском Покровском монастыре, засвидетельствованы многочисленные исцеления младенцев, родители которых обращались к святым с молитвой».

Почитание родителей преподобного Сергия, схимонаха Кирилла и схимонахини Марии непосредственно связано с Троице-Сергиевой Лаврой. «Свидетельства церковного предания об их святости много­численны, они восходят еще к XV веку. Уже в лицевом житии препо­добного Сергия родители его изображены с нимбами».

Предание говорит, что преподобный Сергий дал заповедь – «пре­жде чем идти к нему, помолиться об упокоении его родителей над их гробом». Нередко те, кто предпринимал путешествие для богомолья в Троицкую Лавру, святым долгом считали посещение Хотьковского Покровского монастыря, чтобы поклониться гробницам его родителей.

В XIX веке почитание схимонаха Кирилла и схимонахини Марии распространилось по всей России. В сознании нашего народа было зримым и ощутимым духовное общение великого угодника Божия с его праведными родителями – смиренными схимниками, которых он по­хоронил в Хотьковской обители и «на могилку которых, по преданию народному, нередко хаживал при своей жизни из своей пустынной тогда обители».

Имена схимонаха Кирилла и схимонахини Марии были занесе­ны в списки местночтимых святых подвижников благочестия северо­восточной Руси.

10 июля 1981 года, по благословению святейшего патриарха Мо­сковского и всея Руси Пимена, было установлено празднование Собора Радонежских святых, в сонме которых прославлены схимонах Кирилл и схимонахиня Мария.

В 1989 году Покровский храм был возвращен верующим. Возоб­новилась литургическая жизнь храма, и вновь зажжена свеча препо­добному Сергию и его благочестивым родителям, служатся молебны у их мощей и после каждой службы звучит молитва родителям препо­добного Сергия Радонежского.

Прославление преподобных для общецерковного почитания со­вершилось в 1992 году.

Празднование памяти родителей преподобного Сергия совершает­ся Русской Православной Церковью 18 января и 28 сентября – в дни их блаженной кончины – и 6 июля – в день празднования Собора Радонежских святых.

День двадцать четвертый. Блаженная Ксения Петербуржская

Святая блаженная Ксения родилась между 1719 и 1730 годами, свой спасительный подвиг она несла в Петербурге. О детстве и юности блаженной ничего не известно, память народная сохранила лишь то, что связано с началом подвига юродства Ксении: это была внезапная смерть мужа, умершего без христианского приготовления, Андрея Феодорови- ча Петрова, служившего в звании полковника певчим придворного хора.

Потрясенная этим страшным событием, 26-летняя вдова решила начать труднейший христианский подвиг – казаться безумною, дабы, принеся в жертву Богу самое ценное, что есть у человека – разум, умолить Создателя о помиловании внезапно скончавшегося супруга Андрея. Во спасение своего мужа Ксения отказалась от всех благ мира, отреклась от звания и богатства и, более того, от себя самой: она оставила свое имя и, приняв имя супруга, прошла так весь свой жизненный путь. В день похо­рон мужа блаженная надела его одежду: камзол, кафтан, штаны и картуз – и пошла провожать гроб супруга. Родственники мужа и знакомые Ксении думали, что смерть Андрея Феодоровича внезапным горем помрачила со­знание молодой вдовы. «Не зовите меня больше Ксенией, но зовите меня Андреем Феодоровичем», – с такими словами Ксения стала скитаться по улицам Петербурга, сообщая всем, знавшим ее, что «Ксеньюшка моя скончалась и мирно почивает на кладбище, аз же грешный весь тут».

Овдовевшей Ксении отошло имущество Андрея Феодоровича – дом, который он имел в приходе церкви апостола Матфея на Петер­бургской стороне. Часть этого дома снимала одна благочестивая хри­стианка Параскева Антонова, хорошо знавшая Ксению и давно бывшая с нею в дружбе. Утешая после похорон «помрачившуюся умом» вдову, Параскева в причитаниях спросила: «Как же ты будешь жить теперь, матушка?» На это начавшая свой подвиг юродства Ксения ответила: «Да что, ведь я похоронил свою Ксеньюшку, и мне теперь больше ничего не нужно. Дом я подарю тебе, только ты бедных даром жить пускай; вещи сегодня же раздам все, а деньги в церковь снесу». Тогда Параскева Антонова стала упрашивать Ксению не делать этого, но Ксения твердо отвечала: «Господь питает птиц небесных, а я не хуже птицы. Пусть воля Его будет».

Услышав о таком решении, Параскева из жалости к «повредив­шейся умом» вдове обратилась к родственникам ее покойного мужа с просьбой отвратить Ксению от такого неразумного поступка. Родные Андрея Феодоровича подали прошение начальству умершего, что­бы оно не позволяло Ксении в безумстве раздавать свое имущество. Ксения была вызвана на обследование, в заключении которого было признано, что она совершенно здорова и имеет право распоряжаться своим имуществом.

После этого блаженная Ксения раздала все, принадлежавшее ей, и в одном мужнином костюме вышла на улицу на свое подвижническое странствие. Теперь какого-либо определенного местожительства Ксе­ния не имела. В странном своем одеянии она целыми днями бродила по Петербургской стороне, по преимуществу в районе прихода церкви святого апостола Матфея. Встречающимся знакомым и обращающимся к ней по имени она с досадой говорила: «Ну какое вам дело до покой­ницы Ксении, она вам ничего худого не сделала».

Через некоторое время все могли убедиться в безумстве молодой вдовы: ее странный костюм и невразумительные разговоры, ее кро­тость и незлобие давали повод злым людям и в особенности шалунам мальчишкам глумиться над блаженной. Целыми днями она скиталась по улицам Петербурга; зимой и летом, в зной и стужу подвергаясь всяким нападкам и насмешкам, она, непрестанно молясь, безропотно несла свой спасительный подвиг.

В это время началось строительство новой каменной церкви на Смоленском кладбище. Воздвигнутое строение было уже весьма высоким, так что каменщикам приходилось сначала поднимать кирпич на леса, а потом возводить кладку. Тогда блаженная Ксения решила тайно, по ночам, помогать строителям. Она целыми ночами поднима­ла кирпич и складывала на лесах. Наутро приходили рабочие и очень удивлялись случившемуся.

Мало-помалу к таким странностям блаженной привыкли, многие стали считать, что от помрачившейся умом можно ожидать чего угод­но, однако некоторые, наиболее чуткие христиане, стали замечать, что Ксения не простая глупая побирушка. Милостыню, которую ей пред­лагали, она брала не у каждого, но только у людей доброго сердечного расположения. Всегда брала только копейку и тут же отдавала ее та­ким же бедным и нищим, как и она сама.

После того как мужнин камзол и кафтан истлели, Ксения стала одеваться зимой и летом в жалкие лохмотья, а на босых ногах, рас­пухших от мороза, носила рваные башмаки. Многие христиане пред­лагали Ксении теплую одежду, обувь, милостыню. Блаженная ничего не соглашалась взять, но неизменно одевалась либо в красную кофточку и зеленую юбку, либо в зеленую кофту и красную юбку. Это были цвета одежды покойного Андрея Феодоровича.

Днем Ксения, как безумная, бродила по городу, а на ночь укрыва­лась от глаз людских, выходя за город, в поле, и там пребывала в молит­ве. Так ее однажды и застали обеспокоенные ночными исчезновениями Ксении горожане.

Только в редких случаях оставалась Ксения на ночлег у знавших ее благочестивых людей – Параскевы Антоновой, Евдокии Гайдуковой и Пелагеи Черпаковой.

Блаженная все обиды и печали сносила безропотно. Лишь однаж­ды, когда Ксения уже стала почитаться за утодницу Божию, жители Петербургской стороны видели ее в страшном гневе. Уличные маль­чишки, завидя юродивую, стали над ней смеяться, дразнить ее. Блажен­ная безропотно сносила это. Но злые дети не ограничивались одними издевательствами, они стали бросать в нее грязью и камнями. Тогда Ксения бросилась за мальчишками, грозя им своею палкою. После этого случая никто не отваживался обидеть блаженную.

Окружающие блаженную Ксению стали обращать внимание, что в ее словах и поступках часто кроется какой-то глубокий смысл. За­мечали, что если Ксения просила чего-либо, это был знак грядущей невзгоды или беды для того, у кого она спрашивала. Если же Ксения подавала кому-либо что-то, это означало, что в скором времени этому человеку будет внезапная радость. Позднее, когда блаженную стали почитать за прозорливицу, стоило ей только появиться на рынках и улицах города, как всякий, знавший ее, предлагал ей свои услуги. Купцы открывали свои лотки и прилавки со всевозможными съестны­ми и прочими товарами. Все наперебой упрашивали «Андрея Феодо- ровича» взять или отведать что-либо, ибо замечали, что если Ксения брала что-нибудь, у хозяина торговля бывала очень удачной.

Извозчики, завидя блаженную издали, гнали лошадей, прося Ксению проехать с ними хотя бы несколько шагов, ибо это приносило им удачу. Особый дар блаженной Ксении состоял в устройстве семейного быта христиан. Матери детей были убеждены, что если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Посему они, завидя Ксению, спешили к ней со своими детьми, прося ее благословить или просто погладить их по голове.

Своим великим смирением, подвигом духовной и телесной нище­ты, любви к ближним и молитвою стяжала Ксения благодатный дар прозорливости. Этим своим даром многим она помогала в деле жиз­ненного устройства и душевного спасения. Так, однажды блаженная, зайдя в гости к купчихе Крапивиной, беседовала с хозяйкой и прини­мала от нее угощения. Жалея молодую купчиху, столь радушно ее при­нимавшую, и предвидя близкую смерть последней, Ксения пожелала сказать ей о необходимости должного христианского приготовления к смерти. Посему, уходя, она во всеуслышание сказала: «Вот, зелена крапива, а скоро, скоро завянет». Все слышавшие это гости Крапи­виной не придали словам Ксении должного внимания, однако после внезапной скоропостижной смерти молодой купчихи вспомнили эти слова и весьма были поражены и потрясены.

Известен случай, когда блаженная Ксения заботилась о благе и спа­сении еще не родившегося младенца. Приходит она как-то к своей дав­нишней знакомой Параскеве Антоновой, которой подарила свой дом, и говорит: «Вот ты тут сидишь да чулки штопаешь, а не знаешь, что тебе Бог сына послал! Иди скорее на Смоленское кладбище!» Параскева весьма смущенно восприняла эту нелепицу, однако послушалась бла­женную и пошла. На одной из улиц Васильевского острова, у самого кладбища, увидела она толпу народа и, подойдя, узнала, что какой-то извозчик сбил с ног беременную женщину. Здесь же на земле женщина родила мальчика, а сама скончалась. Все пытались узнать, кто эта жен­щина и где ее родственники, но тщетно. Увидев во всем случившемся перст Божий, Параскева взяла мальчика к себе и, несмотря на усилен­ные старания найти отца, должна была в конечном счете усыновить мла­денца. Она взяла его в свой дом, бывший дом блаженной, и воспитала по всей строгости христианской жизни. До глубокой старости содержал он ее и весьма почитал как свою мать. Параскева благодарила Бога и рабу Божию Ксению за ее повеление принять на воспитание сына.

Ксения всегда принимала участие в устроении жизни благоче­стивых христиан. Она часто бывала в семье Голубевых, состоявшей из матери-вдовы и ее семнадцатилетней дочери. Блаженная Ксения очень любила эту девушку за ее кроткий, тихий нрав и доброе сердце. Однажды она неожиданно появилась в дверях их дома как раз в тот момент, когда мать и дочь в столовой готовили кофе.

Обратясь к дочери, Ксения сказала: «Эх, красавица, ты тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте. Беги скорее туда!»

Девушка была весьма смущена услышанным. «Как так? – воз­разила она. – У меня не только мужа, но и жениха-то нет. А тут какой-то муж, да еще жену хоронит?» Но Ксения сердито настаивала: «Иди!»

На кладбище мать с дочерью увидели похоронную процессию. Хоронили молодую жену одного доктора, скончавшуюся при родах. Молодой вдовец безутешно рыдал, а увидев могильный холм над пра­хом супруги, лишился чувств и свалился на руки едва успевшим под­бежать Голубевым. Когда он пришел в себя, мать и дочь как могли старались утешить несчастного. Так состоялось их знакомство. Через некоторое время оно возобновилось, а год спустя доктор сделал дочери Голубевой предложение. Брак их оказался счастливым. Они прожили долгую и благочестивую жизнь, а умирая, заповедали чтить память блаженной прозорливицы и следить за ее могилкой.

Еще при жизни своей блаженная Ксения была многим христианам скорой в бедах помощницей. Как-то раз встретила она одну благоче­стивую женщину, свою знакомую, и, остановив ее, вручила ей медный пятак с изображением всадника и сказала: «Возьми пятак, тут царь на коне; потухнет». Ничего более не добавив, она пошла дальше. Обе­скураженная женщина отправилась домой, недоумевая, что бы могли значить слова Ксении. Едва выйдя на свою улицу, она с ужасом увидела, что в ее доме пожар. Но не успела она даже добежать до поглощаемого пламенем строения, случилось чудо – по милости Божией огонь удалось остановить, людская помощь подоспела вовремя. Тут только поняла женщина, что означали слова блаженной: «Возьми пятак, потухнет!»

Юродивая Ксения в подвиге юродства подвизалась 45 лет; можно утверждать, что блаженная отошла ко Господу в самом начале девят­надцатого века, около 1803 года. Отпевание добровольной страдалицы совершалось в церкви апостола Матфея. Погребена была святая угод­ница Божия на Смоленском кладбище Петербурга, где в свое время помогала строить церковь в честь иконы Божией Матери, именуемой Смоленская.

Чудеса, творимые блаженной, не прекратились и после ее смер­ти. Так, в одной семье перед намечавшейся свадьбой невеста и ее мать отслужили панихиду на могиле блаженной Ксении; свадьба сейчас же расстроилась, так как публично обнаружилось, что жених – преступник и убийца, бежавший с каторги. Некто А. А. Романов был смертельно болен; и вот, супруге его, сидевшей ночью у постели больного, явилась в видении старая женщина, назвавшаяся Ксенией, которая сказала, что муж ее выздоровеет и что будущий их ребенок будет девочкой, а назвать ее следует Ксенией. Все так впоследствии и произошло.

Случалось, что в моменты панихид или молебствий на могиле бла­женной Ксении она являлась молящимся в виде старой женщины с по­сохом в руке. Если видение случалось виновнику бедствий, то вид этой женщины был грозен и повеления непререкаемы. Например, одному человеку, страдавшему сильной приверженностью к винопитию, но за ко­торого молились усердно мать и жена, Ксения явилась в видении и сурово сказала: «Брось пить! Слезы матери и жены твоей затопили могилу мою!»

Со дня кончины блаженной Ксении прошло около двух веков, однако творимые по молитвам сей угодницы чудеса не иссякают и на­родная память о ней не исчезает.

В первые же годы после ее кончины на могилу блаженной ста­ло стекаться множество людей, которые часто брали после панихиды о ней землю с ее могилки в память о святой. Постепенно весь могиль­ный холм оказался разобран, пришлось насыпать новый, но и этот был разобран. Тогда положили на могилу мраморную плиту; почитателей блаженной и это не остановило – плита разбивалась, и частицы ее разносились во все концы России. Разбирая землю и ломая плиты, по­читатели блаженной оставляли на могиле денежные пожертвования, которыми пользовались нищие.

Не прекращались и чудеса от блаженной, которая по-прежнему оставалась помощницей христиан в бедах и болезнях. Благочестивое предание доносит до нас, например, и рассказ о таком случае. В жаркие летние месяцы одна семья, в которой было двое детей, оказалась вдали от родного дома и в весьма тяжелых обстоятельствах. Глава семейства, муж женщины, поведавшей об этом чудесном заступлении блаженной Ксении, опасно заболел. Ему становилось все хуже и хуже, лекарства не помогали, болезнь усугублялась. Через три месяца, когда палящее южное солнце, царившие кругом невыносимая жара и духота совсем подорвали здоровье больного, он уже был не в состоянии даже разжи­мать губы и принимать пищу. Дни его, казалось, были сочтены. Что произошло дальше, рассказывает его жена.

«Доктор, уходя, как-то странно посмотрел мне в глаза и сказал, что придет завтра утром. Я поняла, что это конец. Я отвела детей к соседям, жившим через два дома от нас. Мне хотелось тишины и молитвы. Жара стояла нестерпимая, удушающая. Я открыла все двери для движения воздуха. Мысли самые отчаянные и горестные одолевали меня. Поми­мо скорби от потери верного друга, пугало, что останусь одна с малыми детьми. Если б я была сейчас дома, я бы поехала на Смоленское кладби­ще к блаженной Ксении, выплакала бы свое горе. Шум калитки прервал мои думы. Кто-то вошел в сад к нам, подумала я. В это время в проеме открытой двери бесшумно появилась странная гостья. Лет ее нельзя было определить, но самым странным был ее наряд. Теплые, мягкие валенки, длинная шуба особого покроя, вся в сборках, а на голове большой белый пуховый платок; концы его были закручены на шее. Так, верно, носили глухой зимой в старину женщины-простолюдинки. Вся она была нео­быкновенно привлекательна. «Голубка, скажи мне, где живут Пироговы, я ищу их», – сказала она. «Через два дома», – ответила я. «А что, твой- то плох?» – спросила она, указывая на дверь, где лежал больной. Она бесшумно прошла мимо меня к больному. С минуту смотрела на него. «Слушай, голубка! – сказала она, подходя ко мне. – Не печалься! Вчера тут приезжал один важный доктор, такой ученый, что страсть. Он говорил, что больного надо все же кормить каждые полчаса всего лишь понемногу, по две ложечки. Ну, там молока, чаю, кашки, а там уж сама что придумай». «Да он уж третий день губ не разжимает», – ответила я. «Ничего, ничего, ты попробуй! Ну, прощай, мне пора». Она исчезла. На этот раз даже ка­литка не хлопнула. Я вышла на балкон. Вправо и влево далеко была видна улица, залитая палящим солнцем, но моей зимней гостьи не было видно.

Тут только я поняла всю несообразность ее зимнего наряда при этой нестерпимой жаре.

Я подошла к больному. Муж открыл глаза и чуть слышно попросил пить. Дрожащими руками я поднесла ему чашку чая, еще не решаясь верить, что этот слабый проблеск жизни есть намек на выздоровление.

«Кто подходил ко мне?» – спросил больной. Я не знала, что отве­тить. «Одна незнакомая женщина», – говорю ему. Муж глубоко вздох­нул, точно выдохнул какую-то тяжесть. «Мне легче. Кто подходил ко мне?» – повторил, засыпая.

Вернулись дети. Я спросила их, не видели ли они женщину в шубе и валенках, закутанную в платок. Дети сказали, что никакой женщины не видели и вообще не видали, чтобы кто-нибудь заходил.

Я прошла к мужу с чашкой молока. Он встретил меня со слабой улыбкой на изможденном, исхудалом до неузнаваемости лице. Он от­пил полчашки молока и опять спросил меня: «Кто приходил ко мне?» Я ему как могла объяснила появление таинственной гостьи и приба­вила, что сейчас пойду к Пироговым и узнаю, кто она, так как она их искала. Я пошла к Пироговым и стала расспрашивать о женщине в ва­ленках и в шубе, которая искала их. К ним, оказалось, никакая зимняя гостья не приходила, и они начали подшучивать и острить надо мною: в эдакой жаре могла прийти в шубе и валенках, верно, какая-нибудь «блаженная».

Когда я вернулась домой, муж уже сидел на кровати, опираясь на подушки. «Ну, что, узнала?» – был его первый вопрос. – «Нет, ничего не узнала, ее там не было». «Так слушай меня, – говорит муж. – Ведь я умирал и сознавал, что умираю. У меня не было сил ни открыть глаза, ни позвать тебя, и силы оставляли меня. Вдруг я почувствовал, что кто-то подошел ко мне, и на меня вдруг повеяла какая-то живитель­ная прохлада. Теперь я знаю, что поправлюсь. Ты молилась; кого же ты звала на помощь?» – «Блаженную Ксению», – сказала я и разрыдалась. Когда мой муж окончательно поправился, он стал наводить справки, какой доктор был проездом в то время. Оказалось, никакой доктор не проезжал и зимней гостьи никто не видел. Я же в душе верю, что блаженная Ксения являлась ко мне на мой зов».

Память блаженной Ксении Петербургской, Христа ради юродивой, совершается 24 января.

День двадцать пятый. Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий

Первый из священномучеников русской Церкви в архиерейском сане новейшего времени митрополит Киевский и Галицкий Влади­мир (в миру Василий Никифорович Богоявленский) родился 1 января1848 года в семье благочестивого священника села Малые Моршки Моршанского уезда Тамбовской губернии.

Начальное и среднее образование получил в Тамбове. На всю жизнь у него осталась благодарность к своим первым наставникам. Митрополит Евлогий (Георгиевский) рассказывал: «Он любил вспо­минать детство, идеализировал семинарию, своих учителей... »

Закончив Тамбовскую семинарию, Василий Богоявленский от­правляется в Киев, где в 1870 году поступает в Духовную академию.

По окончании академии в 1874 году В. Н. Богоявленский, проя­вивший замечательные способности и получивший звание кандидата богословия, был рекомендован на кафедру церковнославянского языка и славянских наречий. Ему предстояла заграничная командировка для усовершенствования в знаниях, а затем ученая деятельность. Но Промыслом Божиим ему был приуготовлен более высокий путь слу­жения Церкви и народу. На кафедру был определен В. Н. Малинин, впоследствии выдающийся ученый, а В. Н. Богоявленский получил назначение преподавателем в родную Тамбовскую семинарию.

31 января 1882 года Василий Никифорович был рукоположен во священника и определен к соборной Покровской церкви г. Козло­ва; вскоре отец Василий становится настоятелем приходской церкви. В том же году он получает набедренник, а в 1883 году назначается бла­гочинным городских церквей города Козлова и награждается скуфьей.

В Козлове проявились богатые духовные задатки и администра­тивные способности отца Василия. Здесь он показал себя и как за­мечательный проповедник, и как ревностный благочинный. Снискав всеобщую любовь, отец Василий, которого постигло тяжелое горе – потеря жены и ребенка, нашел утешение в этой любви и, посвятив себя служению Церкви, принял иночество с именем Владимира. Постриг состоялся 8 февраля 1886 года. А на следующий день иеромонах Вла­димир был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Тро­ицкого монастыря в городе Козлове.

Новую свою должность архимандрит Владимир исполнял всего несколько месяцев. В октябре 1886 года он был назначен настоятелем первоклассного Антониева монастыря в Великом Новгороде, а через два с небольшим года – викарием новгородской епархии в сане епи­скопа Старорусского. Хиротония, возглавленная митрополитом Санкт- Петербургским Исидором, состоялась в Александро-Невской лавре 3 июня 1888 года.

В звании новгородского викария преосвященный Владимир оста­вался около двух с половиной лет, проявляя редкостную отзывчивость на все духовные и материальные нужды паствы и духовенства. Его отличала простота, общедоступность, любовь к церковной уставности и учительности.

С апостольским усердием святитель Владимир проповедовал Сло­во Божие, подвигая к тому новгородское духовенство. По отзывам присутствовавших на проповедях владыки, «простая, безыскусная форма речи была согрета огнем такой глубокой искренности, что про­изводила изумительное впечатление, неотразимо увлекая слушателей. Неудивительно, что церковь, где проповедовал владыка, была всегда полна».

19 января 1891 года преосвященный Владимир был назначен епи­скопом Самарским. Весьма непродолжительное (менее двух лет) самар­ское служение отмечено было снискавшими владыке уважение и все­общую любовь архипастырскими трудами. Он возбудил перед высшей церковной властью ходатайство об открытии миссии для приведения ко Христу еще не вступивших в церковную ограду; учредил в Самаре «Алексеевское религиозно-просветительское братство», которого сам был почетным председателем; открыл в городской думе бесплатные вечерние чтения религиозного содержания; обратил внимание на раз­витие и правильную постановку катехизических поучений; устраивал для любителей духовного просвещения чтения в залах семинарии. Особо заботился владыка о распространении церковных женских школ для поддержания роли женщины в русской семье.

Много внимания владыка уделял и благолепию церковного бого­служения. Любил служить весьма часто, и даже в самых отдаленных са­марских храмах. Предписывал через благочинных вводить ревностное соблюдение канонов богослужения и особо церковного пения и чтения.

Благодаря деятельному участию владыки, который изыскивал средства, в Самаре построено было 10 храмов. Он проявлял посто­янную попечительскую заботу о лицах духовного звания, особенно о престарелых, немощных и нуждающихся.

В дни бедствий владыка делал все возможное для облегчения по­ложения народа. Когда в Самарской губернии разразился голод, были учреждены епархиальные комитеты, работавшие совместно с губерн­скими и уездными властями. При монастырях и состоятельных хра­мах были устроены столовые и чайные; в школах учащихся кормили бесплатно. Владыка направлял повсюду воззвания о помощи, обра­щался в Петербург, посылая туда образцы «голодного хлеба».

Когда же вспыхнула холера, владыка проводил богослужения, ободрял болящих иотчаявшихся, содействовал получению населением врачебной помощи, являясь в эти тяжелые времена крепкой нравствен­ной опорой для самарцев.

18 октября 1892 года преосвященный Владимир был назначен экзархом Грузии с возведением в сан архиепископа Карталинского и Кахетинского.

За пять с небольшим лет управления Грузинским экзархатом вла­дыка Владимир вознес на дотоле небывалую высоту духовное про­свещение народа. При нем было введено произнесение проповедей за богослужением и проведение внебогослужебных собеседований с паствой; было открыто более трехсот церковно-приходских школ и устроена духовная семинария в Кутаиси; проводилась огромная ра­бота с раскольниками и сектантами, а также с представителями других национальностей и конфессий на предмет привлечения к Православию. Было построено и возобновлено более ста храмов, в том числе много старинных, к этому времени заброшенных.

Большие тяготы испытал владыка Владимир в связи с упадком веры в части грузинского духовенства и всплеском национализма. Но даже сталкиваясь с клеветой и угрозами собственной жизни, он оста­вался любящим пастырем и неустанным подвижником.

Апогеем архиерейского служения митрополита Владимира стала московская кафедра.

Назначение высокопреосвященного митрополита Владимира в Москву состоялось 21 февраля 1898 года, а 28 марта того же года он вступил в управление епархией.

Здесь, в полном сознании своей ответственности, руководимый идеей возрастания духовной жизни, владыка продолжил свои труды.

Простой в обращении со всеми, но твердый и настойчивый в требо­ваниях и распоряжениях, он в особенности желал, чтобы все столичное духовенство как можно ближе стояло к народу, чаще совершало бо­гослужения и проповедовало. Для усиления и оживления пастырской деятельности митрополит Владимир открывал новые вакансии при сто­личных приходах и назначал священников. Были введены богослужеб­ные беседы с раздачей религиозно-назидательных брошюр, религиозно­просветительские чтения для народа, для детей бедных, для учащихся низших и средних школ, специальные чтения для фабричных рабочих в народных домах и публичные богословские чтения для интеллиген­ции. Владыка учредил четыре должности епархиальных миссионеров, завел специальные миссионерские беседы, открыл многочисленные миссионерские курсы, начало которым положили курсы, основанные в здании Преображенской церковно-приходской школы, куда владыка сам приезжал, чтобы проверить успехи курсистов из числа фабричных рабочих. Он устраивает народно-церковные хоры, создает множество просветительских и благотворительных учреждений: миссионерское братство во имя Воскресения Христова и его отделы в епархии; спе­циальный Московский епархиальный миссионерский совет; братство святителя Алексия при Чудовом монастыре; расширяет деятельность противораскольничьего Братства святителя Петра, открывает ежегод­ные епархиальные миссионерские курсы для духовенства епархии. Для отражения натиска сектантства владыка учреждает Златоустовский религиозно-философский кружок учащихся и женские богословские курсы. В 1907 году он добивается открытия в Московской духовной академии специальной кафедры истории и обличения сектантства. Такая кафедра была открыта не только в Московской, но и во всех других академиях, что являлось величайшей заслугой перед Церковью митрополита Владимира, деятельность которого стала выходить далеко за пределы Московской епархии.

Всемерно заботясь о народной нравственности, владыка Владимир вел борьбу с пьянством. Московское епархиальное Общество борьбы с пьянством, его многочисленные отделы, его издательская журнальная и прочая деятельность, проведение первого, проходившего под покро­вом Церкви Всероссийского съезда практических деятелей по борьбе с алкоголизмом, потребовавшее немалых средств и усилий, – все это происходило по инициативе высокопреосвященного митрополита Владимира и при его личном трудническом и материальном участии.

Митрополит Владимир содействовал открытию благотворитель­ных обществ, богаделен, приютов. Постоянной заботой владыки было единение паствы с пастырями на основах истинной православной цер­ковности. С этой целью он благословил создание Братства святителей Московских. Братство помещалось в обители владыки – Чудовом мо­настыре – и всегда получало от своего архипастыря любовь и попече­ние. Духовенство московской епархии получило полную возможность братских собраний для совместного служения Церкви. Для проведения всей этой сложной и многообразной деятельности, под все эти много­численные учреждения с их книжными складами, канцеляриями, би­блиотеками, заседаниями, собраниями требовались помещения. Стара­ниями владыки в центре Москвы вырастает Епархиальный дом и при нем – прекрасная церковь святого князя Владимира.

Преданный делу апостольского служения и благотворительности, преосвященный Владимир глубоко сознавал значение печатного слова. Он откликался на все насущные вопросы своего времени, касавшие­ся государства, общества, семьи, богатых и бедных, труда и капитала, религии и морали, веры и науки, веры и неверия, трезвости, церков­ной дисциплины. Издавал и распространял бесплатно тысячи брошюр и листков. Особенной любовью всех без различия возраста и образова­ния пользовалось сочинение владыки «Евангелие детства». В то время оно было единственным и весьма ценным пособием по религиозно­нравственному воспитанию детей.

В конце 1911 года владыка основал церковно общественный жур­нал «Голос Церкви», способствовавший духовному общению пастырей и паствы и сформировавший большую духовную семью сотрудников и читателей.

По своему положению митрополита Московского владыка при­нимал участие в заседаниях Святейшего Синода, а по причине болезни его первенствующего члена Петербургского митрополита Антония (Вадковского, 2 ноября 1912 г.) замещал его. После кончины митро­полита Антония владыка Владимир был назначен митрополитом Пе­тербургским, ему было присвоено звание и были переданы права пер­венствующего члена Святейшего Синода.

Три года продолжалось служение владыки на Петербургской (с на­чала Первой мировой войны – Петроградской) кафедре. В это насы­щенное исключительными событиями время архипастырь подвергался ожесточенным нападкам крайне возбужденного общественного мнения. Не только в публичных собраниях, но и в периодической печати главу Всероссийской иерархии обвиняли, с одной стороны, в подчинении церковного служения интересам политики, а с другой, – в том, что он недостаточно решительно и смело осуждает нестроения в церковной и общественной жизни российского государства. Однако именно твер­дость убеждений и прямолинейность, особенно ярко проявившиеся, когда владыка попытался изложить свое мнение относительно деятель­ности Распутина, сделала митрополита Владимира неугодным в Петро­граде, он попал в немилость и в ноябре 1915 года был переведен в Киев и назначен митрополитом на место скончавшегося митрополита Фла- виана (Городецкого, 14 ноября 1915 г), с сохранением звания и прав первенствующего члена Святейшего Синода.

22 декабря 1915 года митрополит Владимир вступил в управление Киевской епархией. Но оставался в Киеве недолго. Для участия в заседа­ниях Святейшего Синода 7 января 1916 года он выехал в Петроград, где находился почти безотлучно, а с открытием в Москве 15 августа 1917 года Всероссийского церковного собора, будучи его почетным председателем, проживал там до самого отъезда в свою епархию в ноябре того же года.

Организованный в это время в Киеве комитет по созыву всеукра- инского церковного собора стал как бы «временным правительством» украинской православной церкви. Комитет постановил не допускать митрополита Владимира в Киев. В ответ на действия новоявленно­го комитета 24 ноября в Киеве состоялось многочисленное собрание союза приходских православных советов. Собрание решительно вы­сказалось против антиканонической попытки создать автокефальную украинскую церковь и признало нежелательным пребывание киевского митрополита вне Киева в такое тревожное время.

После прибытия в Киев митрополит Владимир принял живое уча­стие в подготовке, а затем, будучи почетным председателем, в деяниях Украинского церковного собора, работу которого прервала начавшаяся на Украине гражданская война.

22 января 1918 года большевики начали обстреливать Киев, а к вечеру 23 января овладели Лаврой с варварством и насилием, превзо­шедшим монгольские при разорении ими Киева и Лавры в 1240 году. Владыка Владимир не покинул обитель и продолжал, оставаясь внешне спокойным, вести обычный образ жизни и даже заниматься литера­турным трудом.

Вечером 25 января пятеро вооруженных солдат во главе с матро­сом ворвались в покои владыки и, дав ему на сборы немногим больше получаса, вывели митрополита Владимира сначала на лаврский двор, а затем за Экономические ворота Лавры.

В свою предсмертную минуту в молитве к Господу митрополит просил и о прощении своих убийц. Благословляя их обеими руками, владыка принял мученическую кончину: в акте медицинского осмотра тела убиенного митрополита зафиксировано, что архипастыря рас­стреливали разрывными пулями и кололи холодным острым оружием. Святитель Тихон, патриарх Московский и всея России, назвал мученическую смерть митрополита Владимира «жертвою благовонною во очищение грехов матушки-России». Митрополит Арсений (Стад- ницкий) добавляет: «Основной стихией его духовной жизни являлось смирение мытаря, а не фарисея, – то истинное смирение, которое состо­ит в сознании своих немощей. И на нем исполнились слова Спасителя: “Смиряяй себе, вознесется”. Он был вознесен на такую высоту, какая только возможна в положении иерарха. Но это смирение, эта скром­ность, застенчивость соединены были в нем с горением духа. На нем исполнились слова святого апостола Павла: духом горяще, Господеви работающе (Рим. 12, 11). Он действительно горел духом, пламенея ревностью по Дому Божию. Он указывал, что под Церковь Христову подкапываются многочисленные враги ее, что страдания Христа по­вторяются в страданиях Церкви Христовой, которая есть Тело Его. Подобно Христу, пред страданиями Своими призывавшему учеников к бодрствованию и молитве, чтобы не впасть в искушение, и он призы­вал всех верующих, а наипаче пастырей, чтобы они не спали и почивали, а выступали на духовную борьбу с темными силами века сего. Горение духа обнаруживалось и в том, что он хотел, чтобы заветы Христовы были усвоены всеми христианами, чтобы они были христианами не по имени только, а на самом деле.

На свое служение он смотрел как на послушание, которое должен исполнить до конца, твердо и непоколебимо, подобно истинному воину, стоя на своем посту даже до смерти. И никто из знающих его не обвинит его в том, что он гнулся семо и овамо. Он шел по прямому пути, и на светлом челе его нет пятна приспособляемости. Он кровью оросил служение Русской Церкви и ничего не уступил из своего долга. И на нем исполняются слова Тайнозрителя: Буди верен до смерти, и дам ти венец живота (Откр. 2, 10)».

Память священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого, совершается 25 января, в день мученической кончины, а также в воскресенье после 25 января – в день Собора новомучеников и исповедников Российских.

Февраль

День первый. Память преподобного Петра от Галатии

«Кто достойно восхвалит подвизавшегося девяносто два года, и каждый день, каждую ночь выходившего победоносцем? Какое слово достаточно будет для того, чтобы пересказать о добродетелях, в ка­ких он подвизался и в детстве, и в отрочестве, и в мужеском возрасте, и в преклонных летах, и в глубокой старости? Кто измерит капли его пота? Кто исчислит совершенные им в продолжение такого време­ни брани? Какое слово могло бы передать, сколько он посеял семян и сколько он собрал плодов? Кто бы имел такой высокий ум, чтобы мог вполне обнять те приобретения, которые собрал он от мудрого употребления дарованных ему талантов? Я знаю, как обширно море его добродетелей, и боюсь приступить к повествованию о них, как бы мне со своим словом не погибнуть под волнами. Поэтому пойду около берега, выражу удивление свое и расскажу о том только, что увижу у берега. Самую же глубину оставлю Тому, Кто испытывает глубины и ведает тайны...»

Так говорит о преподобном Петре блаженный Феодорит, епископ Кирский, современник его, имевший личные отношения с ним. Из рас­сказа же блаженного Феодорита сообщаются здесь некоторые сведения о жизни великого подвижника, память которого чествуется сегодня Святою Церковью.

Избранный сосуд Духа Святого, – с самого раннего возраста воз­любил Петр «единое на потребу» и неуклонно более девяноста лет проходил свое земное житие по избранной им узкой стезе. Оставив дом родителей, он сначала подвизался в Галатии, потом отправился в Па­лестину на поклонение местам, освященным стопами Воплотившегося Бога, и, проникнувшись и насытившись этими воспоминаниями, он прибыл в Антиохию, где тогда (во 2-й четверти IV века) процветало благочестие, и потому юноша Петр пожелал и поселиться здесь, пред­почитая жизнь в чужом городе с единоверными – жизни в отечестве своем, хотя и с единокровными и единоплеменными, но не единомыс­ленными с ним. Он не устраивал себе, однако же, в Антиохии никакого жилья; приютился в гробнице и долгое время прожил здесь в молит­венном уединении и строгом посте, питаясь только хлебом и водою. Подвизаясь таким образом, из силы в силу, достиг Петр той степени духовности, которую Господь избирает почвою для Своих благодатных высших даров, и в молодости еще был удостоен дара чудотворений. Си­лою молитвы возвращал он рассудок беснующимся, исцелял болезни телесные, «даже одежда его, чрез прикосновение, действовала подобно одеждам божественного апостола Павла», – рассказывает Феодорит.

Замечательно одно обстоятельство при знакомстве матери блажен­ного Феодорита с этим подвижником Антиохийским. Она услышала о нем от одной знакомой своей, супруги тогдашнего восточного прави­теля Пергамия, которая была исцелена блаженным Петром от опасной болезни глаз. Мать блаженного Феодорита, также страдая болезнью глаза, от которой никто не мог исцелить ее, решилась обратиться за помощью к известному уже тогда подвижнику гробницы. Молодая, не просвещенная еще духовно женщина, отправилась она к нему, раз­украшенная, по обычаю, богатою одеждою. Увидев ее, блаженный по­желал исцелить ее сначала от любви к нарядам...

«Скажи мне, дочь моя, – заговорил он с нею, – если бы какой- нибудь живописец, весьма опытный в своем искусстве, написал какую- нибудь картину по всем правилам искусства и представил бы ее людям, желающим посмотреть, а другой кто-нибудь, не изучивший хорошо того искусства, а рисующий, как вздумалось, что пришло на мысль, пришел бы и, охулив ту художественную живопись, придал бы бровям и ресницам более длинное очертание, лицо сделал бы белее, на ще­ках прибавил бы краски, – как ты думаешь, несправедливо ли воз­негодовал бы прежний живописец на это оскорбление его искусства и на сделанные несведущею рукою ненужные прибавления? Так точно и Творец всяческих и нашего естества Содетель и Художник оскорбля­ется тем, что вы как бы обвиняете Его неизреченную мудрость в несо­вершенстве: иначе вы не покрывали бы себя краскою, или белою, или черною, если бы не думали, что вам недостает этой принадлежности. А думая, что телу недостает необходимого, вы как бы обвиняете Творца в некоторого рода бессилии, тогда как всякому известно, что Он имеет силу, равную хотению. Господь творит все, что хочет (Пс. 134, 6), дав всем все полезное, не дав только того, что вредно. Не искажайте же образа, предначертанного Богом, не усиливайтесь прибавлять то, чего не дал Премудрый, и не выдумывайте поддельной красоты, которая и целомудренных растлевает...»

Как доброе семя на плодотворную почву, так залегли эти слова в добрую душу молодой женщины и внезапно просветили и преобрази­ли ее. Припав к ногам святого, она со слезами умоляла его помолиться о ней, говорила, что она не оставит его, пока не получит исцеления и от болезни своей.

«Если имеешь веру искреннюю и твердую, то выздоровеешь, – сказал ей смиренный Петр. – Бог, всегда готовый исполнить про­шение верующей души, исполнит и твое прошение, не мне даруя благодать, но видя веру твою. Если примешь это Богом дарованное лекарство, то выздоровеешь». И когда, вслед за этими словами, Петр положил больной руку на глаз и изобразил знамение креста, то бо­лезнь исчезла.

«Такую-то пользу приобрела мать моя от наставлений Петра, – говорит Феодорит, – искала исцеления телу, а приобрела и здравие души. Вот что блаженный Петр совершал словом, вот что мог делать молитвою... »

«Имея множество и других повествований об этой блаженной душе, я весьма многие опущу, опасаясь за немощь многих, которые, судя по себе, не верят чудотворениям Боголюбивых мужей... Итак, просияв чудными лучами и просветив ими Антиохию, – заключает Феодорит, – Петр окончил подвиги в ожидании венца, уготованного победоносцам».

Блаженный Петр мирно скончался около 429 года, будучи 99-ти лет от роду.

Память святого новомученника Анастасия Навплиота

Житель города Анаплии, по роду занятий – живописец, Анаста­сий был один из призванных запечатлеть своею смертью ту силу веры, которая таится глубоко и несокрушимо в сердцах угнетенного, но непобежденного нравственно христианского населения на Востоке.

Поводом к его страдальческому подвигу было первоначально одно житейское обстоятельство: он был обручен с дочерью одного местного христианина, но узнав случайно, что поведение ее небез­укоризненно, он отказался от женитьбы на ней. Раздосадованные родственники невесты прибегли к одному из средств, употребляе­мых невежественным народом для так называемого «причарования» жениха. И в этом случае, как и во многих нередких проявлениях подобного же зла, примеры которого, к несчастию, довольно распро­странены и в наше время в простом народе, возбудительное средство повлияло на мозг, довело Анастасия до расстройства рассудка, а в это время его болезненного бессознательного состояния мусульмане «по­турчили» его...

Сильная природа Анастасия превозмогла однако же действие воз­будительного «зелья»; он выздоровел, пришел в себя и тогда с ужасом увидел на голове своей белую чалму мусульманина... С негодованием сбросил он ее на землю и воскликнул, видя себя окруженным турками: «Я – христианин, всегда был христианином и останусь им!»

Турки схватили его и представили судье. На увещания и на угрозы судьи Анастасий не обращал никакого внимания и только говорил: «Не отрекусь от Господа Иисуса Христа, моего истинного Бога; в Не­го Одного я верую и покланяюсь Ему как Творцу и Спасителю моему; вашей же веры отрекаюсь, равно как и вас самих и пророка вашего, и не имею к ней ни малейшего влечения...»

Слова эти не могли иметь иного последствия, как приговор к смерт­ной казни. Но раздраженный фанатический народ не удовольствовал­ся приговором к обезглавлению христианина; это казалось для него слишком легкою смертью. Турки с яростью бросились на Анастасия и палками, мечами, ножами избили и изрубили его на мелкие части.

Таким образом присоединился еще мученик к сонму христианских жертв мусульманского фанатизма.

Это было в 1655 году.

В тот же день преподобного Трифона Кольского. В этот день совершается память дня Ангела его. О жизни преподобного см. 16 де­кабря.

День второй. Сретение Господне во Иерусалимском храме

Когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, – говорит святой евангелист Лука о Богоматери и Богомладенце, – принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господа, как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, был посвящен Господу (Лк. 2, 22–24). За древнее искупление изра­ильтян от рабства египетского смертью первенцев египетских, погублен­ных рукою Ангела, закон Господень требовал от евреев (см.: Исх. 13), чтобы всякий перворожденный их младенец мужеского пола, как соб­ственность Божия, приобретенная кровью чуждых первенцев, в 40 день по своем рождении был принесен в Божий храм, посвящен Господу и ис­куплен у Господа. Это было «представление или посвящение младен­ца Богу». Божественный Законодатель, как рожденный прежде всякой твари (Кол. 1, 15), как первородный в избранных Божиих (Рим. 8, 29) и как первенец Девы Марии (Мф. 1, 25), исполнил закон Моисеев о первенцах. Тот, Которому надлежало освятить и искупить всех людей, был Сам прежде посвящен Богу и искуплен! «Ветхий денми, давший древле на Синаи закон Моисею... закон исполняя, в храм приносится».

Младенец Господь принесен был во храм иерусалимский Бого­матерью и Иосифом в настоящий день, который есть сороковой по рож­дении Спасителя. По закону Моисееву (см.: Лев. 12), жене, родившей младенца мужеского пола, воспрещено было входить во храм в продолже­ние 40 дней: это были дни очищения по закону. По окончании сего срока мать новорожденного приходила во храм Божий для принесения жертвы Богу. В жертву приносили агнца и горлицу, или двух горлиц, если не в со­стоянии были дать агнца. Дочь Давида могла принести только последне­го рода жертву! Хотя Мария, сделавшись Матерью Господа, освятилась рождением Его и, не переставая быть Девою, не имела нужды в очищении по закону общему, «как нескверная, неблазная, нетленная и пречистая Дева», но по глубокому смирению подчинилась предписанию закона.

Тогда жил в Иерусалиме праведный и благочестивый старец Си­меон, чающий утешения Израиля; и Святой Дух был на нем (Лк. 2, 25). Ему обещано было, что он не умрет, не увидев Христа Господня. По вну­шению Духа Божиего, Симеон пришел во храм в то время, когда роди­тели принесли Младенца Иисуса, чтобы поставить Его пред Господом; принял Богомладенца на руки, почему и называется Богоприимцем; благословил Бога и изрек пророчественную песнь о Спасителе: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля (Лк. 2, 29–32). Иосиф и Матерь Божия дивились сказанному. Симеон благо­словил и их и продолжал пророчествовать о Младенце: Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, и Тебе Самой, – святой старец предрек Богоматери, – оружие пройдет душу, да откроются помышления многих сердец (Лк. 2, 34–35).

В храме была также 84-летняя вдовица Анна, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме (Лк. 2, 36–38); почему и называется Пророчицею. Так ясно и величественно открылось Божество в сорокадневном Младенце! Чаявшими утехи Израилевой Он был узнан и прославлен как Христос, Спаситель мира и Господь. Симеон, благословляя Бога, сказал: «Ибо видели очи мои спасение Твое, еже уготовал пред лицом всех людей». Жизнь праведника, по воле Божией, как сказывает предание, долее обыкновенного продлилась, дабы он, своими очами узрев Младенца- Спасителя мира, с миром отошел от жизни настоящей.

Празднованием Сретению Господню Церковь исповедует и утверж­дает ту непреложную истину, что «Христос явился миру не мнением, не привидением, но истиною», и, следовательно, обличает тех древних лжеучителей, которые отвергали во Иисусе Христе естество человече­ское, считая оное недостойным Бога и неистинным.

Примером Иисуса Христа, посвященного Богу яко первенца, Цер­ковь внушает, что и мы, купленные ценою крови Христа, уже не свои (1Кор. 6, 19–20); от рождения своего должны быть посвящены роди­телями Богу, дабы после сего и нам, по подражанию Младенцу Христу, возрастать и укрепляться духом, исполняясь премудростью и благодатью Божией (см.: Лк. 2, 40). А в бедствиях, нас постигающих, праздник Срете­ния научает нас обращаться к Богу, – всегдашнему и скорому Помощни­ку и Заступнику для призывающих Его с верою и истинным раскаянием.

Память Святого преподобномученика Гавриила

Кроме обстоятельств, случайно обнаруживающих готовность хри­стиан пострадать за свою угнетаемую на Востоке веру, как это видно, между прочим, из примера вчера вспоминаемого новомученика Ана­стасия Навплиота, нередки и такие случаи, когда пламенно возлю­бившие свою веру во Христа не ждут случайных поводов проявить ее, но предупреждают их и сами создают себе возможность удостоиться страдальческого подвига.

Одним из увлеченных таким положительным желанием мучени­чества был воспоминаемый сегодня Гавриил, родившийся в Аллио- нийском округе, в Приконисской епархии. Он еще в молодости избрал путем своим иночество, вел жизнь целомудренную и добродетельную; со временем переселился в Константинополь и сделан был канонар- хом великой церкви. Постоянная с юных лет мысль о мученичестве и здесь не покидала его никогда, и он горячо молился об указании ему желанного пути... Однажды, после причастия Святых Таин, он в раздумье (вероятно, все о том же предмете) проходил по улицам Константинополя. Здесь встретился с ним один мусульманин и дерзко столкнул его с дороги. Гавриил отвечал ему тем же и при этом выразился оскорбительно против магометанской религии. На крик мусульманина сбежались его единоверцы, начали бить Гавриила и повлекли его к судье.

На обычное в подобных случаях предложение христианину – оста­вить свою веру и принять магометанское исповедание – Гавриил от­вечал: «Я не дошел еще до такого безумия и невежества, чтобы назвать простым человеком Господа моего Иисуса Христа, истинного Сына Божиего и совершенного Бога, а вашего Мухаммеда, обыкновенного человека, пророком! Я исповедую Иисуса и верую, что Он – истинный Бог от Бога Истинного; ваш же Мухаммед не только не пророк, но человек глупый, невежда, обманщик и враг Спасителя нашего Иисуса Христа. Я презираю его и отвергаю как его самого, так и его религию...»

Ответом на эти слова было повеление отрубить голову христиа­нину. Палач немедленно приступил к исполнению этого повеления. Связав руки Гавриилу, привели его в Бакче-Каписи, близ таможни, и там, 2-го февраля 1676 года, отсекли голову молящемуся на коленях исповеднику.

Святые останки Гавриила, девственника, инока и мученика, турки бросили в море, не согласившись в своем раздражении уступить их христианам даже ценою золота.

День третий. Преставление святителя Симеона, епископа Тверского

В рукописных святцах Симеон, епископ Тверской, поставлен меж­ду святыми Русской Церкви. Летописи разных времен, говоря о нем, называют его «преподобным епископом», чем показывают в нем под­вижническую, святую жизнь^[184].

Блаженный Симеон был первым Тверским епископом^[185], а седьмым Полоцким епископом^[186]. По некоторым памятникам, он был из рода князей Полоцких^[187]. Последнее подтверждается и тем, что множество земель и угодий роздано им Полоцким обителям и церквам^[188]. Скорби времени заставили его оставить Полоцк. В 1263 году убит был князь Миндовг, женатый на княжне Тверской. Тогда же лишен был жизни и племянник его, князь Полоцкий, Товтивилл. Сын Товтивилла скрыл­ся в Новгород; другие князья и бояре бежали, кто куда мог^[189]. Полоцкий епископ, заведовавший и прежде того церквами Тверского княжества, уклонился от бед в Тверь, тем более, что в то же самое время Тверской князь Ярослав Ярославич стал великим князем России и любимую им Тверь избрал в свой престольный город. Благоверный князь принял блаженного пастыря со всею любовью: он наделил Тверскую кафедру его богатыми имениями и угодьями^[190]. По летописи, блаженный пастырь в 1271 году с любовью отдавал последний долг любви и уважения по­чившему благотворителю своему. Великий князь Ярослав Ярославич скончался на пути из Орды, и его привезли в Тверь для погребения; «Тверской епископ Симеон совершил над ним обычное надгробное пение, и его положили в соборном храме святых Космы и Дамиана»^[191]. Блаженный Симеон управлял и паствою как пастырь искренний, как один из лучших пастырей Церкви. По свидетельству летописей, он был «учительный и хорошо знакомый с книгами; не боясь неприят­ностей и бед, вступал в спор с князем и вельможами, а нищим и си­ротам благотворил»^[192]. Снисходительный и добрый для обижаемых и несчастных, внимательный к чину иноческому и священническому, он был грозен для оскорблявших правду и добродетель, – они боялись его^[193]. Памятники древности передают разговор его с Полоцким князем Константином. «Константин, князь Полоцкий, называемый Безрукий, желая уколоть своего тиуна, сказал в слух всех епископу: “Где будут наши тиуны на том свете?” Владыка Симеон отвечал: “Там же, где и князь”. Князю это не понравилось, и он сказал: “Тиун судит неправо,

берет деньги, продает и мучит людей, делает все худое; а я что делаю?” Владыка сказал ему: “Если князь добр и богобоязнен, жалеет людей, любит правду и потому выбирает в тиуна или властелина человека доброго и богобоязненного, умного и правдолюбивого: то князь будет в Раю, и тиун его с ним. Если же князь без страха Божиего, не жалеет христиан, не думает о сиротах и вдовах и поставляет начальника злого, нерассудительного, только бы добывал ему куны (деньги), пускает его, как голодного пса на падаль, губить людей: то и князь будет в аду и тиун его с ним. Говорю вам, князьям и наместникам: утешайте пе­чальных, избавляйте слабых из руки сильных. Богатые обижают их, и они к вам приходят как к защитникам добрым. Вы же, князья и на­местники, подобны дождевой туче, пущающей воду над морем, а не над землею жаждущею. Вы тем даете и помогаете, у которых много серебра и золота, а не тем, которые не имеют ни пенязя; бедных отдаете в рабство, а богатых наделяете щедро”»^[194]. Это свободное, бестрепетное обличение сильных земли, это чистое сознание требований правды древность русская почтила тем, что внесла его в общие руководства правосудия^[195]. В 1276 году пожар истребил жилые строения города Тве­ри; истреблены были и все храмы, за исключением одного. Заботли­вому святителю много надо было употребить трудов для построения дома святительского и храмов. В 1282 году снова был пожар в Твери^[196]. Ветхий деревянный кафедральный храм святых Космы и Дамиана был разобран, и на его месте в 1285 году святитель основал каменный кафедральный храм в честь Спасителя. В следующем году святитель имел утешение видеть опыт искренней любви паствы своей к пастырю. Хищные литовцы внезапно напали на церковные волости Тверского владыки и ограбили их. Тверитяне добровольно, сами собой, бросились за хищниками, догнали их и отняли все награбленное. Такой князь, каков был святой Михаил Ярославич, употребил все, чтобы новый собор строился без замедления и остановок. Но прочный великолеп­ный храм не мог быть построен скоро. Святитель, чувствуя, что при его старости не доживет он до освящения нового собора, и скучая без служения при кафедре, столько отрадного для печальной старости, освятил (1287 г.) в созидавшемся соборе подвижной престол, чтобы молиться здесь вместе с паствою, пока может. И точно, он мирно почил 3-го февраля 1289 года, а храм был освящен преемником его, епископом Андреем, в 1290 году^[197].

Память святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы.

О них довольно сказано выше, в празднике Сретения.

День четвертый. Память преподобных Аврамия и Коприя, Печенгских

По рукописному описанию святых Вологодских, «преподоб­ные отцы Аврамий и Коприй, иже у Спаса на Печенге, быша в лето 7000 (1492)». Спасская пустынь на речке Печенге, закрытая в 1764 году, находилась в 20 верстах от Вологды, в Грязовецком уезде. В 1492 го­ду блаженные ревнители пустынной жизни в первый раз поселились в здешнем, тогда глухом, лесном месте. Много надобно было им вы­терпеть разных нужд и скорби: но они твердо подвизались для Господа до гроба. Мощи их почивают под спудом в Спасской церкви, ныне приходской^[198].

День пятый. Память святителя Полиевкта, патриарха Константинопольского

Преподобный Нестор летописец говорит, что нашу благоверную великую княгиню Ольгу (равноапостольную) «крестил сам патриарх Полиевкт, славный по святости жизни и по образованию своему». К не­му на 60-м году жизни отправилась великая княгиня Ольга с многочис­ленною свитою для более полного научения познанным уже ею отчасти истинам веры – от хорошего наставника, прозванного за красноречие свое вторым Златоустом.

Выслушав от него наставление в вере, она от него же приняла и Святое Крещение, причем император Константин Багрянородный был восприемником ее от купели, в 957 году.

Благословляя крестом возрадованную русскую княгиню перед ее отъездом, святитель Полиевкт пророчески сказал ей: «Благословенна ты между женами русскими, что возлюбила свет и отвергла тьму! Тебя будут благословлять сыны российские до последнего рода!» Он же пре­подал ей наставление о церковном уставе, о молитве, посте, милостыне, о сохранении чистоты душевной и телесной.

Вступив на патриарший престол из иночества в 946 году, святитель Полиевкт мирно скончался в 970 году.

Память святого новомученика Антония Афинского

Антоний был сын благочестивых родителей, афинян; они были очень бедны, но успели обогатить сына своего лучшим благом, воспитав в нем еще в детстве его христианские чувства. Это было причиною его временного мученичества и счастья в вечности...

По бедности своей Антоний, не изучив даже никакого ремесла, принужден был поступить в услужение к туркам и, хотя получал от них небольшую плату, но и тою делился со своими родителями. В это время происходила война между Турциею и Россией; русский флот явился у берегов Мореи; господа Антония отправились разорять и забирать в плен Морейских христиан; Антоний должен был последовать за ними, и они его продали там, как пленника, каким-то мусульманским эмирам. Новые хозяева принуждали Антония принять ислам; им это не удалось; тогда они продали его другим, и таким образом Антоний несколько раз был продаваем из одних рук в другие, и каждый раз новые владетели пытались принудить его принять ислам, но всегда безуспешно. Наконец был он куплен за 400 пиастров одним христианином медником, кото­рый увез его с собою в Константинополь. Тут немедленно приступил он к тому, чего давно был лишен: исповеди и причастию Святых Таин, и усердно начал служить новому господину – христианину. В это время увидел он один раз во сне величественную Женщину чудной красоты, которая сказала ему: мужайся!...

Это было как бы предупреждение избраннику Божиему, которое скоро осуществилось...

Однажды, когда Антоний находился в мастерской, его увидел один из его прежних хозяев и закричал на него: «Как ты смел уйти от меня! и как это ты из турка сделался христианином?»

Сейчас же оказались лжесвидетели, которые подтвердили показа­ния прежнего господина Антония. И несмотря на тот редкий случай, что судья на этот раз оказался справедливым и поверил возражениям обви­няемого, что тот всегда был христианином, Антоний был представлен на суд визирю, так как судье не удалось ни умиротворить лжесвидетелей, ни склонить Антония к принятию ислама. Но, предупрежденный тайно судьею о том, что приговор был вынужденный, визирь хотел заглушить это дело и ради только успокоения народа заключил Антония в темницу, как бы в ожидании расследования дела.

Антоний принял с радостью свое заключение, учил бывших с ним там христиан терпеливо переносить испытания и несчастия и не бо­яться умереть ради веры в Иисуса Христа...

Деньги, бывшие при нем, роздал; послал письмо к хозяину своему, благодарил его за выкуп от варваров и выражал сожаление, что не успел отслужить ему; просил прощения у всех христиан; поручал уведомить об его участи родителей его и совершать по смерти обычное помино­вение, – и таким образом всеми помышлениями своими готовился к мученичеству.

Подвиг не замедлил... Народ требовал казни мнимого отступника. Визирь должен был представить дело султану. Тот постановил при­говор: принять ислам или – казнь.

Как на праздник, спешил на казнь верный христианин и, преклонив свою голову со словами: «Господи! В руки Твои предаю дух мой!» – под третьим ударом меча скончался... (5-го февраля 1774 г.). Христиане купили останки его и с великим торжеством предали их погребению на кладбище Живоносного источника.

День шестой. Память святителя Фотия, патриарха Константинопольского

«Прежде всего призывали меня к добродетели отец, который для Православия и истинной веры, отказавшись от богатства и почестей, согласился все вытерпеть и скончался мученически в изгнании, и ма­терь боголюбивая, привязанная к добродетели и ревностная, ни в чем не отстававшая от своего супруга... »

Так пишет о себе Фотий и вместе с тем являет собою жизнь, высо­та которой действительно почерпнута из непреложно-спасительного источника: христианского воспитания, полученного от родителей.

Выдвигающийся между современниками своими необычайным умом и изумительным многосторонним научным образованием, – даже враги его отзывались о нем: «сведениями почти во всех свободных нау­ках светских он столько отличался, что по праву мог быть признаваем за славу своего века и даже мог спорить с древними», – Фотий выше всего, однако же, ставил предметы святой веры. «Наши благородные музы, – писал он, – столько же выше муз эллинских, сколько благо­родный дух превосходит жизнь рабскую, а истина – ложь».

Внук святителя Тарасия, патриарха Цареградского, состоявший в родстве с царским домом, бывший начальником гвардии и первым государственным секретарем в сенате, Фотий с молодых уже лет был поставлен на блистательном поприще, но не увлекался им; иночество более соответствовало стремлениям души его к уединению, углублению в себя, внутреннему деланию. Но и духовного высокого сана он не ис­кал и уклонялся от него всеми силами, когда последовало избрание его в патриархи. Вот какими письмами отзывается Фотий на это избрание: «Приступают ко мне собором избранные из клира, епископов и ми­трополитов, и впереди их и вместе с ними благочестивый император... Не отступали от меня, доколе не совершили дела, мною нежеланного, а им приятного»... (письмо к патриарху Антиох.). И в письме к Варде: «Не испытав на деле, я чувствовал себя недостойным степени архие­рейского... В то же время смущало меня ожидание неприятностей, ныне обуревающих душу мою. Колеблемый и томимый ими, я плакал, молил, употреблял все меры, чтобы отклонить от себя избрание... » В письме к папе Николаю: «Я, как виновный, содержимым был под стражею; приговор о мне был положен против моего желания; я плакал, умолял, терзался, когда возводили меня в сию должность. Это знают все».

Не без больших смут, однако же, произошло это избрание, и уже собором из 313 епископов, в 861 году, было утверждено оно по низло­жении Игнатия. Церковь успокоилась. Фотий предался своим занятиям по управлению Церкви. В первые же времена его управления на его долю выпало способствовать общему христианскому просвещению славянских племен. По случаю принятия Святого Крещения болгарским князем он послал в Болгарию архиепископа и священников для приведения в веру болгарских язычников. Сам писал болгарскому князю Михаилу, «излагая в 1-й части послания православное учение о вере и уклонения от него разных произволов человеческих, а во 2-й части предлагая правила хри­стианской жизни, выставляя любовь сущностью закона».

В Моравию же послал Фотий бывшего ученика своего Кирилла и брата его Мефодия, по желанию князей Моравских, чтобы учение о Христе происходило на народном славянском языке.

Поставил также ученика своего Аврамия митрополитом в Армении, Церковь которой стараниями же Фотия вошла в союз с Православной^[199].Между тем папа действовал против Восточной Церкви; он гнал из Болгарии греческих священников и посредством ксендзов внушал недавним язычникам славянам о первенстве римского епископа, о важ­ности римских уставов и обрядов и требовал покорности Риму. Ла­тинские проповедники стали разрушать все, что успели сделать греки: восставали против употребления славянского языка в Богослужении, распространяя, что грех – совершать его и читать Священное Писание на ином языке, кроме греческого, латинского или еврейского... Сверх того, они вводили измененный символ. Фотий не мог равнодушно отно­ситься к подобным действиям со стороны папы Николая. Он окружным письмом известил Восток об отступлении папы от древнего Право­славия, и вследствие этого на многочисленном соборе были осуждены своеволия Запада. Требования пап были отвергнуты, нововведения Западной Церкви – осуждены.

Между тем политические обстоятельства изменились, и это от­разилось несчастным образом и на Церковь... Василий Македонянин умертвил императора Михаила и занял его престол в 867 году. Фотий бесстрашно восстал против Василия, не допустил его до причащения Евхаристии и тем сильно раздражил его против себя. К этому при­соединилось и преследование со стороны папы, который заявлял, что патриарх Фотий клевещет на Запад и сам несправедлив относительно вероисповедания. Смущенный и раздраженный Василий возвратил Игнатия на кафедру и заключил Фотия в монастырь под стражу.

Папа торжествовал и поспешил послать легатов на собор, со­званный в Константинополе для суда над Фотием и примирения двух Церквей.

Заседание на соборе начало с того, что потребовало безусловного подчинения Восточной Церкви суду папы. В 5-е заседание приведен был Фотий; на все вопросы, которые предлагали ему легаты, он от вечал молчанием. Когда же ему сказали, что молчание не избавит его от осуждения, он отвечал: «То же было с Господом Иисусом». В 7-м заседании его спросили: хочет ли онпокаяться? Он ответил вопросом: одумались ли сами судьи? Против него искали доносов, его оскорбляли, но, не найдя за ним вины, Фотию и его епископам произнесли анафему... После того отослали Фотия в заточение и там лишили его всего, не только прислуги, но и свиданий с родствен­никами даже во время его болезни; «изобрели еще новое, странное наказание: отняли все книги».

Семь лет провел Фотий в этом заточении. Но «я только благо­дарил Господа, – свидетельствовал Фотий перед собором 879 года, – терпеливо нес суды Его надо мною...» «Анафема, – писал Фотий к одному другу, – произносимая проповедниками истины против нечестия – казнь страшная, самая крайняя. Но произведенная врага­ми истины – есть не более как баснословие или забава, и невинному вместо казни готовит неувядаемую, нетленную славу. С тех пор как исступление и неразумение ложных ревнителей дошли до того, что против всякого порядка, и Божиего и человеческого, против всякого здравого смысла поражают проклятием свидетелей и защитников истины, а напротив защищают варварскую несправедливость против Церкви Божией, – с тех пор это ужасное, крайнее наказание церков­ное стало предметом осмеяния, и человек добрый по праву пожелает быть проклинаемым этими людьми».

На возмутительно несправедливо обставленном соборе, открыв­шемся уже при преемнике папы Николая – Адриане, – где присут­ствующие были даже окружены вооруженными солдатами, и где, за недостатком действительных послов от трех Восточных патриархов, выставлены были в виде уполномоченных для собора сарацинские поверенные, приезжавшие для выкупа пленных, – папе было сделано, к сожалению, несколько уступок, но в деле о Болгарии было оказано твердое сопротивление и решено, что она принадлежит к Восточной Церкви.

Наконец наступило время, что император сам сознал несправед­ливость в отношении к Фотию и, вызвав его ко двору, поручил ему воспитание детей своих, а по смерти Игнатия возвратил ему и кафедру. В 879 году 383 епископа признали его законным пастырем Церкви. Тогда папа Иоанн VIII, которому известны были достоинства Фотия и который рассчитывал приобрести более влияния в Константинополе дружелюбием, чем угрозами, – и письмом и через легата объяснил на со­боре об отмене всех прежних постановлений Ватикана о Фотии и во­обще искал мира с Восточною Церковью. Но мир этот уже не мог быть прочным. Фотий не делал никаких уступок; папа потерял надежду и на Болгарию, и на признание других своих притязаний Восточною Церко­вью. Он вынужден был вызвать своих епископов из Болгарии, и в этой стране утвердилось Славянское Богослужение. Это обстоятельство вновь вооружило Римскую Церковь, заботившуюся не столько о том, чтобы просвещать славянские страны, сколько о том, чтобы удерживать эти области за Римскою Церковью и распространить в них свое влияние. Преемники Иоанна повторили анафему Фотию. При императоре Льве, преемнике Василия, тайные агенты папы оклеветали Фотия в замыс­лах против императора и достигли того, что Лев, воспитанник Фотия, спасенный им от ослепления, которому хотел его подвергнуть из подо­зрения Василий, низложил его с кафедры. Великий защитник правды Вселенской Церкви, можно сказать, спаситель Церкви от властолюбия и своеволия пап, скончался в том же году (886 г.) в монастыре Армонийском – под анафемою папы и в немилости у Греческого императора.

Лев, поспешив обрадовать папу известием о новом патриархе, но сознавая в душе своей, что Фотия не в чем было обличить, писал, что Фотий добровольно оставил кафедру, а не изгнан».

После Фотия осталось множество разнообразных сочинений вы­сокого достоинства как по обширной учености, так и по изяществу слога и душевной теплоте. Они ставят его наряду самых знаменитых писателей всех веков^[200].

Память о страданиях тринадцатилетней сироты, христианки Фавсты – во время гонения Максимиана, бывшего в Кизике между 305 и 311 годами. Чудным терпением в страданиях обратила она к вере Христовой мучителей своих – жреца языческого Евиласия, 80-ти лет, и эпарха Максима, бросившегося со словами: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа!» в котел с кипящею смолою, где в страданиях славили Бога Фавста и Евиласий, и погибшего вместе с ними... Преподобного отца Варсонофия, египтянина и великого под­вижника VI века, и учеников его – Иоанна, прозываемого пророком, и другого Иоанна – из города Ликоса^[201].

Память святого Вукола, епископа Смирнского

Поставленный апостолом Иоанном Богословом во епископа Смирнской Церкви, святой Вукол многих от тьмы идолослужения вы­вел к свету веры Христовой, и появлявшихся еретиков обличал, и сло­весное стадо свое назидал словом и делом. Скончался мирно в 105 году от Р. Х., оставив преемником по себе священномученика Поликарпа.

День седьмой. Память святой Мастридии отшельницы, Марии и других неизвестных по имени

Когда стала известною история дивной Марии Египетской, высо­кие подвиги равноангельной, дивная надежда ее на Господа, оказавшая­ся столь верною и сильною, она одушевила не одну деву на подвиги более или менее трудные.

Об одной подвижнице, скончавшейся при жизни святого Кириака, и, следовательно, прежде 557 года, когда почил святой Кириак, – рас­сказывает Кирилл в жизни святого Кириака^[202].

«Иоанн, ученик святого отца Кириака отшельника, – пишет Ки­рилл, – рассказывал мне следующее:

За несколько лет пред сим шли мы с другом, братом Парамоном, к отцу Кириаку. И вот вдали видим стоящего человека. Мы, подумав, что это пустынник, поспешили подойти к нему, чтобы поклониться ему. Когда приблизились к тому месту, тот исчез из глаз наших. Мы испугались при мысли, не злой ли это дух. Стали на молитву и, помо­лясь, осмотрелись кругом, там и здесь, и нашли пещеру. Конечно, здесь раб Божий, сказали мы, он скрылся от нас сюда. Подойдя к пещере, просили мы, чтобы показался он нам и не лишил нас своих наставле­ний и благословения. Из пещеры услышали мы ответ: “Какой хотите пользы от женщины, грешной и простой? Куда идете вы?” – “Мы идем к отшельнику Кириаку, – сказали мы, – но открой нам Бога ради твое имя, твою жизнь и почему пришла ты сюда?” Она отвечала: “Идите куда идете, и когда возвратитесь, скажу вам”. Мы с клятвою уверяли ее, что не отойдем, пока не выслушаем о ее жизни. Поняв, что не отойдем от нее, она, не показываясь нам, рассказала о себе так: “Я называюсь Мария, была чтицею псалмов при церкви Воскресения Христова; злой дух уязвлял мною многих. Я пришла в страх, как бы не быть мне вино­вною в соблазне и как бы не приложить грехов к грехам моим. Молилась я усердно Богу – избавить меня от напасти. Раз, умилившись душой от страха Божиего, пошла я к Силоаму, налила сосуд водою, взяла кор­зину с мочеными бобами, ночью вышла из святого города и, поручив себя Богу, отошла в пустыню. Бог привел сюда, и здесь живу я уже восемнадцать лет; благодатью Божией ни вода не истратилась у меня, ни бобы в корзине не убавились. Затем прошу вас, – идите теперь к от­цу Кириаку и выполните свою службу; когда же будете возвращаться, посетите меня бедную”. Выслушав это, пошли мы к отцу Кириаку, рассказали ему все, что слышали от блаженной Марии. Отец Кириак, подивившись, сказал: “Слава Тебе, Боже наш, у Тебя есть сокровенные святые мужи и жены, тайно служащие Тебе. Идите, дети мои, – при­бавил он, – к угоднице Божией, и что скажет вам, сохраняйте”. Возвра­щаясь от отца Кириака, пришли мы к пещере блаженной Марии. “Раба Божия! – говорили мы. – По твоему приказанию пришли мы к тебе”. Но ответа не было. Войдя во вход к пещере, сотворили мы молитву, но ответа опять не было. Тогда вошли мы в самую пещеру и нашли рабу Божию скончавшеюся о Господе. От святого тела ее выходило сильное благоухание. С нами не было ничего, чем одеть ее. Поспешив в обитель, принесли мы все нужное; одев ее, похоронили ее в пещере и завалили устье пещеры камнем».

О другой Палестинской пустыннице рассказывал великий под­вижник Сила, подвизавшийся в Аравийской пещере, в ските Фара.

«За несколько лет пред сим, – говорил он братьям, – жил вблизи меня отшельник, которого я очень любил. Было у нас обыкновение – по­сещать его в великие праздники, приносить ему нужное и получать благословение его. В праздник Пасхи взял я милоть, несколько бобов и несколько хлеба и пошел к старцу по обычаю. По смотрению Божиему пришлось мне запутаться в холмах и пустырях; настал дневной зной, я стал изнемогать от жара и труда. И обратился я к Господу с креп­кою молитвою. Изнемогши от жажды и зноя, лежал я без сил и во­шел в тонкий сон. Вот подходит ко мне кто-то и говорит: “Будь бодр, авва, – ты не заблудился, и труд твой не напрасный”. Проснувшись, не видал я никого, но с радостью благодарил Бога; помолился – и вот вижу между холмами следы человека. Я пошел по следам, вижу много хвороста и пещеру; я стал звать: благослови меня, отец; ответа не было. Подошел еще, вижу юного инока, сидящего в молчании. Поклонились мы один другому, и он сказал, чтобы начал я молитву. “Твое это дело, ты пресвитер”, – говорил он. Я отказывался, желая скрыть себя. “К чему лгать, авва пресвитер?” – сказал он. Мы сели, и я терялся в до­гадках, жена ли это или евнух? “Ты, авва, смущаешься о мне, жена ли или евнух я”, – сказал он. Я растерялся от этих слов. “Дай мне слово не говорить о мне никому до смерти, и я скажу тебе о себе”, – сказал пустынный человек. “Бог знает, – отвечал я, – как я желаю знать о под­вигах”, – и дал слово молчать. “Я дочь эпарха Константинопольского, – так говорила она. – Сенатор обручил меня за своего сына, быв другом отцу моему. Мне никак не хотелось выходить замуж, но не говорила я о том родителям. Утешением для меня было заниматься молитвою, и я молила Господа исполнить тайное желание мое. Раз говорит мне отец: “Будь готова к браку, дочь моя, пришло время”. – “Нельзя мне решиться на то, – отвечала я, – прежде чем исполню обет”. “Какой?” – сказал отец. “Обещалась я поклониться святым местам”, – сказала я. Он шутливо говорит: “Когда выйдешь замуж, тогда исполнишь обещание свое – вместе с мужем”. “Нет, – сказала я решительно, – я обещалась поклониться девою – и это должно быть выполнено; лгать пред Богом не могу, страшно”. Родитель уступил. Со мною отпущено множество слуг, служанок, 3 000 золотых. На корабле прибыли мы в святой город. Поклонившись святым местам, отправилась я посетить египетских от­цов. Близ великой лавры Египетской видела я трех великих старцев; один из них особенно показался мне Ангелом. По возвращении в святой город надлежало возвращаться в Константинополь. Я приготовила два письма, одно к родителям, другое к младшему брату, который был со мною. В последнем написала я, что не могу я быть в супружестве и посвящаю жизнь свою Господу. Когда выезжали мы уже из города, я сказала брату, что нужно мне побывать в Гефсимании. Оставив пись­ма в одежде моей, с одною служанкой отправилась я в Гефсиманию. Потом, оставив ее здесь, одна поспешила к великому старцу своему. Со слезами просила я его облечь меня в монашество и дать мне книги, какие у него видела. Он исполнил просьбу мою. Пробыв у него день, сказала я ему: теперь благослови меня идти, куда Господь повелит. Со слезами помолившись обо мне, дал он мне свои книги и отпустил с миром. Возложив надежды мои на Господа, пришла я в эту пустыню и вот живу в ней уже 28 лет; ты первый, кого я вижу здесь”. Когда окончила она рассказ свой, я просил ее покушать со мною пищи, какая была со мною. “Тебе нужно подкрепиться пищею, – ты устал, а у меня есть другая пища”, – сказала она. Изумительно для меня было то, что, столько лет прожив в пустыне, она не потеряла своей красоты. В пещере ее я не чувствовал жажды, но думал: что-то будет после? Она, отвечая на мысль мою, сказала: “Будь покоен, авва, жажда не будет томить тебя, пока не дойдешь до келлии твоей”. Прощаясь с ней, просил я ее: “Дозволь мне приходить к тебе для советов”. Отправившись в путь, я точно не чувствовал жажды. Спустя некоторое время пошел я к ней, но уже не нашел ее в пещере. За все слава Господу»^[203].

О третьей отшельнице, подвизавшейся в той же иорданской пу­стыне, где жила равноангельная Мария, читаем рассказ у Иоанна Мосха^[204].

Пришли мы, говорит Мосх, к авве Иоанну отшельнику, по прозва­нию Огненному. Он рассказывал нам, что сам слышал от аввы Иоанна Доавитского. «В святом городе (Иерусалиме) была дева, посвятив­шая себя Богу, весьма благочестивая и усердная (по Прологу, именем Мастридия)^[205]. Дьявол, позавидовав деве, зажег в одном молодом чело­веке сатанинскую любовь к ней. Великая дева, поняв хитрости дьявола и видя опасное положение молодого человека, положила в корзину немного размоченных бобов и удалилась в пустыню, дабы чрез то са­мое как молодого человека избавить от искушения, так и себе самой найти в пустыне безопасность. Прошло немало времени после того. Дабы высокий подвиг ее не остался в неизвестности, по смотрению Божиему увидал ее один отшельник иорданской пустыни. “Мать! как ты зашла сюда?” – спросил он ее. Она, желая закрыть свое отшельни­чество, отвечает отшельнику: “Прости меня, я сбилась с пути, сделай милость, ради Бога, отец, укажи мне дорогу”. Отшельник, быв извещен о ней свыше, говорит ей: “Мать! Будь надежна, ты не сбилась с пути; другая дорога не нужна тебе; скажи же откровенно, как ты зашла сю­да?” Тогда дева отвечала: “Прости меня, авва! Один молодой человек соблазнялся мною. Признав за лучшее быть здесь, нежели служить соблазном, удалилась я в пустыню”. Старец продолжал: “Давно ли ты здесь?” Она отвечала: “По благодати Христовой семнадцать лет”. “Чем же ты питаешься?” – спросил старец. Она, вынув корзинку с ле­жавшими в ней бобами, сказала отшельнику: “Вот эта корзинка, кото­рую ты видишь, отправилась со мною из города с этою пищей; но Бог явил надо мною такую милость, что с тех пор доселе питаюсь тем же, и пища не убывает. Не забудь, отец, и того, что так прикрыл меня Бог Своею милостью, что 17 лет никто не видал меня, кроме тебя одного, хотя видала я других”. Услышав это, отшельник прославил Бога».

Кончина святой Мастридии последовала не позже 580 года.

Вот и еще тайная, чудная подвижница Палестинская того же времени.

В расстоянии около 20 тысяч шагов (40 верст) от Иерусалима, говорит блаженный Иоанн Мосх, есть монастырь, так называемый Сапсас. Из этого монастыря двое отцов ходили поклониться на гору Синай. Возвратясь в монастырь, они рассказали нам следующее: «Поклонив­шись на святой горе и возвращаясь обратно (так случилось с нами), мы заплутались в пустыне и долго носились по ней, как по морю. В один день, увидя вдали маленькую пещерку, пошли мы к ней. Приближаясь к пещере, увидали небольшой источник, около него несколько травы и след человеческий; верно, сказали мы себе, здесь живет раб Божий. Входя в пещеру, мы никого не видали, только слышали, что кто-то плачет. Осмотрев тщательно, мы нашли что-то в роде яслей и в них кто-то лежит. Подошедши к рабу Божиему, мы просили его сказать нам что-нибудь. Но как он ничего не отвечал, мы взяли его. Тело его еще было тепло, но душа отошла ко Господу. Тут узнали мы, что в то самое время, как входили мы в пещеру, раб Божий скончался. Взяв тело его из того места, в котором лежал, вырыли могилу в той же пещере; один из нас скинул мантию, в которой был, и мы стали завертывать в нее тело; тогда нашли, что это была жена: прославили Бога и, совершив над нею правило, похоронили»^[206].

Кончина последовала, вероятно, в 596 году.

Дабы примеры ревностных подвижниц были более сильны для нас, повторим для себя следующие наставления Священного Писания: Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5, 24). Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6, 2). Посему да приступаем с дерзновением к пре­столу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи (Евр. 4, 16).

День восьмой. Память святого пророка Захарии Серповидца

Современник пророка Аггея, вместе с ним он возбуждал князя Зоровавеля и первосвященника Иисуса ускорить постройку храма ие­русалимского; пророчествовал о Христе, о торжественном вшествии Его в Иерусалим на жребяти осли, о предании за тридцать сребренников, о прободении ребра Его, о вознесении на небо. Называется же Серповид- цем от видения им серпа (см.: Зах. 5, 1–4), то есть проклятия Божиего на воров и клятвопреступников. Скончался около 520 года до Р. Х.

Преставление святого Саввы Второго, архиепископа Сербского

Савва второй, младший сын первовенчанного краля Стефана и племянник великого Саввы Сербского, в мире – Предслав, пожелал идти по стопам дяди своего и в молодых еще годах принял иночество. После блаженного Арсения, благословившего его в преемники себе, был достойным сана своего первосвятителем. Останки его покоятся в Пеккской обители. Сербская Церковь воспевает ему: «Из корня бла­гого благая отрасль прозябла, Божиего разума водами напояема, тем и плод благоуханен явился житием от юности, веселя сердца и души поющие тебя».

Преставился 8-го февраля 1268 года.

Вспоминается еще 30-го августа с прочими Сербскими святителями.

День девятый. Память святого мученика Никифора

Господь оставляет гордых и самомнительных, а смиренным подает силу и благодать! В Антиохии гражданин Никифор имел великую дружбу с священником Саприкием; но вышла между ними ссора из-за чего-то и ненависть. Никифор скоро раскаялся и просил прощения у Саприкия, но этот не хотел и слышать о примирении. Наступило гонение на христиан; Саприкий схвачен был из первых и после ис­тязаний осужден на смерть. Никифор три раза на пути его к месту казни бросался пред ним, моля о прощении, но Саприкий отворачи­вался от него. Придя же на место казни, вдруг сам отрекся Христа, высказавши тем застарелую язву греха и оставление Богом, а Никифор исповедал себя христианином и был обезглавлен (в 260 году).

Святого Панкратия, епископа Тавроменийского. Панкратий, обращенный к вере апостолом Петром, был им с Востока послан в Си­цилию проповедовать Христа, и в городе Тавромене был первым епи­скопом. Успехи проповеди озлобили поборников язычества, и святой Панкратий тайно убит ими; именно, зазвавши его в храм бога Скаман дра, они чрез подъемный пол спустили его в пещеру и там умертвили (около 60 года).

Память святого мученика Петра Дамасского

Инок, живший в XII столетии, известен своими подвижническими сочинениями. Выписки из них, а именно из «Воспоминания к своей ду­ше», помещены были преподобным Иосифом Волоколамским в своем «Сборнике душеполезных отеческих наставлений».

Из того, что пишет Петр сам о себе в начале книги своей, можно заключить, что он отличался крайнею нестяжательностью.

«Ни одной книги не имел я у себя своей, и не приобретал никогда, но брал у людей христолюбивых, точно так же как и нужное для тела, любви ради. Со всем тщанием прочитав, возвращал опять к тем же».

Скончался он от меча, убиенный арабами в 1157 году^[207].

Память Преподобного Панкратия, Иеромонаха Печерского

Мощи его почивают в Феодосиевых пещерах, в Киевской лавре.

О нем известно, что он имел дар исцелять больных и мирно скончался в Х1У столетии. Вторично вспоминается 28-го августа.

Память Преподобных Никифора и Геннадия Важеозерских

В недавнее время в Задненикифоровой пустыни построен камен­ный храм во имя преподобных Никифора и Геннадия, основателей пустыни. Преподобные Геннадий и Никифор были учениками препо­добного Александра Свирского, но один раньше, другой позже. Оба они были основателями пустынной жизни на Важеозере; но один жил здесь отшельником, другой основал общежительную пустынь.

По древней службе преподобному Геннадию, он был наследником богатого имущества; но, раздав все нищим, отправился к преподобному Александру, который жил один на Свири; не хотелось великому от­шельнику нарушить своего уединения принятием кого-либо в свою келлию: но усердные мольбы Геннадия заставили расстаться с люби­мым уединением, – Геннадий остался учеником и сподвижником Алек­сандра. Спустя несколько годов преподобный Александр благословил Геннадия искать себе уединения в другом месте. Геннадий поставил себе келлию на Важеозере и здесь подвизался отшельнически; впо­следствии дозволил он двум-трем ученикам поставить хижины подле своей келлии, для безмолвной молитвы. Пред кончиною своею авва сказал ученикам: «На этом месте будет храм и киновия». Отшельник почил, вероятно, в 1516 году января 8-го дня.

Преподобный Никифор пришел к преподобному Александру уже иноком и в веригах, пришел тогда, как основан был монастырь на Свири; великий подвижник принял Никифора и потом с утешением смотрел на его подвиги в общежитии. И если преподобный Ники­фор стал жить у преподобного Александра в 1510 году, то он прожил под руководством препод. Александра в его обители около семи лет. В 1518 году он просил у великого аввы благословения поклониться Печерским угодникам Божиим. «Иди, наперед повидайся с рабом Божиим Кириллом Новоезерским», – отвечал авва. Послушный уче­ник исполнил волю аввы. Когда прибыл он на берег Новоозера, то, утомленный трудом, заснул. Кирилл, окончив вечернее правило, по спешил переплыть на лодке озеро и разбудил странника. Изумленный путник просил прощения. Кирилл, поклонившись ему, сказал: «Ты благослови меня, – ты послан преподобным игуменом и духовным братом Александром посетить меня грешного». Никифор понял, кто говорит с ним. Восемь дней пробыл после того Никифор у препо­добного Кирилла, наслаждаясь духовными беседами его. С востор­гом радости возвратился он к своему авве и пересказал, что видел и слышал у прп. Кирилла. «Теперь можешь идти в Киев по твоему желанию», – сказал Александр. Окончив благочестивое странство­вание свое до Киева, преподобный Никифор, по благословению аввы, поселился на Важеозере, там, где подвизался преподобный Геннадий. Это – вблизи села Сермакса, где жили и почили родители препо­добного Александра. Авве Александру, конечно, приятно было, что так близко от Сермаксы будет обитель молитвенников и они будут молиться о покое родителей его. Искренний ученик его исполнил то, что было приятно великому авве. Мало-помалу он собрал к себе любителей пустынной жизни, построил храм в честь Преображения Господня и завел общежитие. Здесь подвизался он до кончины своей, последовавшей 9-го февраля 1550 года^[208].

Над мощами преподобных Геннадия и Никифора вскоре постав­лена была часовня, в ней гробница. Память подвижников чтили бла­гоговейно^[209]. Обитель в 1764 году была закрыта, но с 1800 года храм ее приписан к Свирскому монастырю, находящемуся в 13 верстах.^[210]

День десятый. Память о Новгородских святителях Иоакиме, Луке, Германе, Аркадии, Григории, Мартирии, Антонии, Василии и Симеоне

Согласно с волею Неба, объявленною святителем Иоанном в 1439 году, Церковь Великого Новгорода чтит февраля 10-го память святителей своих: Иоакима, Луки, Германа, Аркадия, Григория, Мартирия, Антония, Василия и Симеона^[211].

Блаженный Иоаким был из числа священников, которых привез с собою из Корсуня великий князь Владимир, когда решился просве­тить Русь Святым Крещением^[212]. При святом митрополите Михаиле, еще в сане священника, проповедовал он святую веру в Новгороде; он по­строил здесь тогда храм Преображения Господня и крестил некоторых из язычников^[213]. Но язычество было в большой силе в Новгороде и упорно отстаивало власть свою над бедными людьми; оно не слушало пропо­ведника святой веры и выступило с мятежом против распоряжений великого князя Владимира, вызвав на помощь себе вольницу Новгорода. В 993 году Иоаким посвящен был во епископы Новгорода^[214]. Для обу­здания бунтующих язычников Добрыня и Путята явились в Новгород с войсками. В Иоакимовой летописи читаем: «Когда в Новгороде узнали, что Добрыня идет крестить, то собрали вече и все поклялись не пускать его в город и не давать идолов на извержение. И точно, когда пришел Добрыня, то новгородцы разметали мост и вышли против него с ору­жием. Добрыня стал было уговаривать их ласковыми словами, но они не хотели и слушать, и поставили две каменометные машины. Особенно возбуждал их к непокорности главный из жрецов, Богомил Соловей. Епископ Иоаким со священниками находился на торговой стороне: они ходили по площадям и улицам, уча людей, и в два дня успели окрестить несколько сот. На другой стороне тысяцкий Угоняй ездил там и здесь и кричал: “Лучше нам умереть, чем выдать богов наших на поругание”. Народ рассвирепел, разорил дом Добрыни, разграбил имущество, убил жену его и еще некоторых из родни его. Иные пошли и разметали цер­ковь Преображения Господня и стали грабить дома христиан». Путята с 500 ростовцев выступил против мятежников, захватил Угоняя и других лучших людей; Добрыня явился со всею своею дружиною и «велел за­жечь некоторые дома». Новгородцы, прекратив сражение, бросились ту­шить пожар, а самые знатные явились с покорностью к Добрыне. Воево­да согласился на мир, но велел уничтожить идолов, – деревянные сжечь, а каменные, изломав, побросать в реку. «Мужчины и женщины с воплем и слезами просили за них, как за действительных богов. Добрыня с на­смешкою отвечал: нечего вам жалеть о тех, которые сами себя оборонить не могут; какой пользы ждать вам от них? И послал объявлять везде, чтоб шли креститься. Тогда многие язычники, желая избавиться от креще­ния, объявляли, что они крещены: Иоаким велел всем крещеным надеть на шею кресты, а кто не будет иметь на себе креста, тому не верить, что крещен, и крестить. Разметанную церковь Преображения построили вновь»^[215]. В других летописях еще читаем: Иоаким разорил жертвенники и ссек Перуна, он приказал стащить его в Волхов; его опутали веревка­ми, волокли по навозу, поражая палками, и бросили в Волхов: Иоаким заповедал, чтобы никто нигде не останавливал его. Житель местечка Пидола вышел рано на реку, думая везти горшки в город, и вот Перун приплыл к берегу; он оттолкнул его шестом. «Ты, Перунище, сказал он, досыта пил и ел, а теперь плыви прочь»^[216]. Это известие показывает, что наставлениями блаженного Иоакима многие из новгородцев доведены были до сердечного убеждения в несостоятельности идолов. И сподвиж­ник блаженного Иоакима, Путята, строгий к возмутителям, действовал на совесть мерами убеждения: известна минея на месяц май, писанная его рукою в Новгороде^[217]. Блаженный Иоаким был ревнителем христи­анского просвещения; князь Ярослав открыл училище в Новгороде. «И собра Ярослав от старост и от пресвитеров детей 300 и повеле учить книгам». Блаженный епископ определил в наставники ученика своего Ефрема, который усердно обучал детей истинам святой веры, а чрез них передавал наставления святой веры и их родителям^[218]. Это было неза­долго до кончины Иоакима. Прежде того блаженный архипастырь учил народ христианскому благочестию другими способами – храмами и их богослужением. Он построил храм святой Софии, вечной Премудрости, Сыну Божиему. Деревянный храм сей был с 13 главами – символами Христа Сына Божиего, окруженного 12 апостолами. Храм стоял на бе­регу Волхова, на том месте, где после, в 1127 году, богатый новгородец Сотко построил каменный храм Бориса и Глеба, в конце Епископской улицы, не вдали от второго Софийского собора^[219]. При кафедральном храме блаженный Иоаким устроил и монастырь, который назывался Софийским и Десятинным^[220]. На месте низверженного Перуна освящена им церковь, 995 года, Рождества Богородицы. Кроме того построен им храм во имя Ангела своего – Богоотца Иоакима и Анны^[221]. Здесь он был и погребен в 1030 году. В конце XVII века мощи его перенесены в камен­ный Софийский собор, где положены в золотой паперти^[222], и святитель Иоаким изображен в алтаре Софийского собора, на стене, первым между Новгородскими святителями^[223].

Блаженный Лука первый из русских, сколько известно, удостоил­ся сана епископского в 1035 году, а о русском происхождении говорит прозвание его – Жидята^[224]. В его время и под его надзором строился каменный Софийский собор, доселе существующий, который освящен им в 1049 году. Нужда в этом храме стала настоятельною особенно потому, что в марте 1055 года Софийский собор, построенный бла­женным Иоакимом, сгорел. По известию нераннему, блаженный Лука выписывал иконописцев для сего храма из Царьграда; образ Спасителя в куполе храма по его распоряжению написан был с благословляющею рукою, но таинственный глас велел написать сжатою и сказал: «В сей руке держу великий Новгород; когда раскроется рука Моя, и городу конец»^[225]. Еще целы остатки мусии на горнем месте алтарей^[226]. Спустя пять лет по окончании собора праведный пастырь подвергся горькой доле. В 1055 году он был оклеветан слугою своим Дудиком, отозван был из Новгорода в Киев и здесь содержался три года. К чему относилась эта клевета, неизвестно; но невинность святителя открыта, и клеветнику обрезали нос и руки. Блаженный Лука снова вступил в управление па­ствою; потом отправился в Киев и на возвратном пути в 1058 году скон­чался 15 октября^[227]. Блаженный святитель оставил для Церкви пастырское поучение, драгоценное по простоте своей и силе духа. «Прежде всего, должны мы, братия, – так писал святитель, – хранить сию заповедь – веровать в единого Бога, в Троице славимого, в Отца, Сына и Святого Духа, как научили апостолы и святые отцы. “Верую во Единого Бога” и проч. Веруйте воскресению, Жизни Вечной, вечной муке грешников. Не ленитесь ходить в церковь к заутрене, к обедне и к вечерне; и в своей клети, отходя ко сну, поклонись Богу, а потом уже ложись. В церкви стой­те со страхом Божиим, не разговаривайте, не думайте ни о чем другом, но молите Бога всею душой, да простит вам Бог грехи. Имейте любовь ко всякому человеку, а больше к братии; не будь у вас в сердце одно, а на устах другое. Не рой брату яму, чтобы тебя не ввергнул Бог в худшую. Люби правду и за правду, за Божий закон, готов будь умереть, чтобы Бог причел тебя к святым. Переносите друг от друга обиду, не платите злом за зло; друг друга хвалите, и Бог вас похвалит. Не ссорь других, чтобы не назвали тебя сыном дьявола; помири, да будешь сыном Богу. Не осуж­дай брата и мысленно; помни свои грехи, чтобы и тебя Бог не осудил. Милуйте странных, убогих, заключенных в темницы, и к своим сиротам (рабам) будьте милостивы; тот весьма милостив, кто оберегает от скорби своих домашних. Бесовских игрищ (москолудства) творить не следует, так же как и говорить срамные слова и сердиться ежедневно; не унижай других, не смейся ни над кем; в напасти терпи, имея упование на Бога. Не будьте буйны и горды, а считайте других лучшими себя, – помните, что, может быть, завтра будете смрад, гной, черви. Будьте смирны, крот­ки, не многоречивы, чтобы быть и слушателями и исполнителями закона Божиего; у гордого в сердце – дьявол, и Божие слово не прильнет к нему. Почитайте старого человека и родителей своих. Не клянитесь именем Божиим и другого не заклинайте и не проклинайте. Судите по правде, взяток не берите. Денег в рост не давайте. Бога бойтесь, князя чтите; рабы, повинуйтесь сначала Богу, потом господам своим; чтите иерея

Божиего, чтите и слуг церковных. Не убивай, не кради, не лги, лживым свидетелем не будь, не враждуй, не завидуй, не клевещи; блуда не твори ни с рабою, ни с кем-либо другим; не пей не вовремя и пей умеренно, а не до пьянства; не будь гневлив, ни дерзок; с радующимися радуйся, с печальными будь печален; не ешьте нечистого; святые дни чтите. Бог же мира со всеми. Аминь»^[228]. Так поучал святитель Божий!

Святость жизни блаженного епископа Луки оказалась несомнен­ною спустя 500 лет после его кончины. По случаю пристройки к при­делу Иоакима и Анны, мощи его, в святительском омофоре, обретены нетленными и положены в Мартириевой паперти Софийского собора^[229].

О блаженном Германе, Новгородском епископе, по летописям из­вестно, что он хиротонисан в 1078 году и преставился в Киеве в 1096 году^[230]. Блаженный Симеон поставляет его между воспитанниками Пещерной обители^[231]. И по рукописным святцам видим его между Печерскими под­вижниками. К Киевским подвигам блаженного Германа должны мы от­нести основание монастыря на Берестове, известного в летописях под именем «Германеча» и Спасского. Оправданием тому служит как совре­менность святителю Герману игумена и основателя монастыря Германе­ча, известного в 1072 году^[232], так и совершенно подобные деяния другого Печерского подвижника и епископа, святого Стефана, оставившего свое имя монастырю «Стефанечу». Монастырь «Германеч» в 1096 году (июля 23-го) был опустошен половцами^[233]. В том же году святитель Герман со­вершил свое последнее путешествие в Киев. При такой близости двух событий вероятно, что несчастие Спасской обители и вызвало основателя ее в Киев, откуда он уже более не возвращался в Новгород^[234].

По летописям в 1153 году «игумен Аркадий срубил церковь Успе­ния Святой Богородицы и составил монастырь, который стал убежищем христиан, радостью Ангелов и пагубою дьяволу». Аркадиева обитель с деревянным храмом Богородичным основалась в трех верстах от Нов­города^[235]. При такой близости ее к городу мирские люди, утомляемые суетами, могли часто ходить в Аркадиеву обитель и здесь молитвами оживлять уставшую душу; жизнь иноков, заботливых о небе и вечности, без слов показывала каждому, что не для земли должен жить человек, а для неба, тем более страшно жить в грехах. Преподобный основатель обители был притом подвижником, от которого можно было научиться многому, на радость души. И благие чувства, благие расположения посе­тителей Аркадиевой обители были радостью для Ангелов, радующихся о грешнике кающемся. Блаженный игумен пользовался славою добро­детельного и рассудительного человека: доместик Антониевой обители Кирик обращался к нему с вопросами о разных предметах и некоторые ответы его записал даже в число церковных правил^[236]. Новгородцы высоко ценили достоинства блаженного Аркадия. В 1156 году, когда скончался в Киеве святой Нифонт, «собрался весь город и все захотели, чтобы был епископом Новгорода избранный Богом муж Аркадий; народ, князь Мстислав Юрьевич, весь клир Святой Софии, все городские священ­ники пошли и взяли его из монастыря и, введя во двор Святой Софии, поручили ему епископию, пока придет митрополит в Россию»^[237]. Так все единодушно признали в Аркадии того, кто может быть достойным архипастырем обширной Новгородской паствы. В 1157 году посвящен он митрополитом Константином в Киеве и возвратился в Новгород 13-го сентября. Во время его управления Новгородскою паствой не раз меняли посадников и князей; но ни разу не видно там ни убийства, ни грабежей, как видно в другие времена. Это зависело сколько от доброго великого князя Ростислава, столько и от внушений благочестивого святителя^[238]. Из памятников архипастырского правления его сохранился до нашего времени стихирарь, замечательный по многим отношениям. Здесь в сти­хире на Рождество Христово читается: «Господу Иисусу родившемуся от Святой Девы». В стихире предпразднству Богоявления написано: «паки Иисус мой очищается в Иордане». В приписке к стихирарю упо­минается состоявший при епископе Аркадии тиун Тупочель как по­мощник его по управлению^[239]. Боголюбивый святитель мирно почил 19-го сентября 1162 года, «и его с великою честью положили в притворе Святой Софии»^[240]. И по минее митрополита Макария, и по рукописным святцам блаженный Аркадий – в числе святых^[241]. Обитель, основанная им, существовала до 1764 года; каменный Успенский храм ее, построен­ный в 1186 году^[242], и другой каменный трапезный, построенный в честь Архангела Михаила в 1395 году^[243], целы поныне^[244].

Родной брат святителя Иоанна, архиепископа Новгородского, Гав­риил вместе с братом подвизался в 1179 году при построении на озере Мячине Благовещенского монастыря, употребляя на то и свою соб­ственность. Когда святитель Иоанн решился отказаться от кафедры для уединенного приготовления себя к вечности, то назначил в пре­емника себе блаженного Гавриила, и он, приняв с иночеством имя Григория, в 1187 году посвящен был в архиепископа Новгородско­го. Летопись заметила совершенное им освящение каменного храма в Аркадиевом монастыре. Каменный крест с надписью, поставленный при основании сего храма, доселе еще цел^[245]. В летописи замечено еще следующее событие времени блаженного архиепископа: «в первый год его архиепископства был крестный ход от Святой Софии к Святому Архангелу Михаилу, на Михайловскую улицу; пели 9 песнь канона, как вдруг ударил такой страшный гром, что народ пал; деревянная церковь загорелась, но Бог сохранил (от бед) молитвами святого Ар­хангела и святителя Григория; не было никакого бедствия в церкви, только два человека найдены мертвыми в деревянном храме». Бла­женный Григорий управлял Новгородскою паствою шесть лет, напо­миная ей своими добродетелями великого брата. Он скончался 24-го мая 1193 года и погребен вблизи брата в Софийском соборе; мощи его обретены в 1558 году и почивают под ракою, на которой изображен святитель во весь рост^[246].

По смерти блаженного Григория в народном новгородском правле­нии произошло разногласие о преемнике его: «одни хотели Митрофана, другие Мартирия, третьи Грека. Положили на престол Святой Софии три жребия и послали с веча слепца взять жребий; и Божией благодатью вынут был жребий Мартирия». Мартирий был родом из Старой Русы, и здесь на острове основал в 1192 году Преображенский монастырь, по­ныне существующий. Избранный посвящен был в архиепископа в Киеве 10-го декабря 1193 года. Первый год правления его прошел в тревогах. Сперва горели Ладога и Руса; потом от недели святых до праздника Успения были частые и сильные пожары в Новгороде; народ был до того напуган в Новгороде, что уже не жил в домах, а в поле. В мае 1195 года блаженный пастырь заложил храм Богоматери на городских воротах.

Осенью того же года основан им храм Воскресения Христова в новой женской обители у озера Мячина, а в следующем году 13-го сентября освящен. Летопись так говорит о сем подвиге святителя: «Владыка трудился, палимый во время дня зноем, а ночью скорбел от заботы, как бы окончить и видеть в полной красоте церковь; чего желал, получил он, – Царство Небесное и радость нескончаемую»^[247]. Между тем в том же году усердные два брата, Караваковичи, по благословению святителя, основали еще монастырь в Нелезине, на Лубяной улице, в честь святи­телей Кирилла и Афанасия, монастырь замечательный и потому, что новгородцы признавали потом в святителе Кирилле защитника своего от татар, и этот монастырь доселе существует^[248]. В 1197 году святитель имел утешение заложить в Плотницком конце храм святой мучени­цы Евфимии с девичьим монастырем, а постройку приняла на себя благочестивая Полюда, жительница Городища^[249]. Блаженный пастырь продолжал заботиться и о полном устройстве основанного им мона­стыря в Старой Русе. В январе 1197 года освящал он в нем храм в честь святого патриарха Никифора; а в мае 1198 года начал там же строить каменный храм Преображения Господня и освятил его в день Успения Богоматери; «блаженный, говорит летопись, веселился душою, устроив себе вечную память, а христианам честный монастырь»^[250]. В том же году было изумительное происшествие: один набожный новгородец каждый день посещал храм Божий и, с благоговением принимая антидор и про­сфору, с благоговением и вкушал. Раз нес он Богородичную просфору в дом и, по немощи, заснул на дороге. Псы, почуяв хлеб, подошли и хо­тели похитить просфору, но отскакивали прочь, отражаемые какой-то силою. Это было в виду людей. Когда доложили об этом блаженному Мартирию, он приказал на месте происшествия основать храм в честь Богородицы. Супруга князя Ярослава Владимировича Елена приняла на себя построить храм и женскую обитель, и в следующем году освящен на Торговой стороне, на Молоткове, монастырский храм Рождества Богородицы^[251]. В1199 году вследствие сильных неудовольствий великого князя Всеволода на Новгород блаженный пастырь должен был отпра­виться с посадником и лучшими людьми во Владимир. Изможденный летами и трудами, «раб Божий архиепископ Мартирий» скончался на дороге на берегу озера Селигера, 24-го августа. Святое тело его при­везли в Новгород и положили в притворе Святой Софии, который потом назывался Мартириевою папертью и златою папертью^[252]. В 1201 году бо­гатый новгородец Добрыня Андрейкович по благочестивым расположе­ниям души путешествовал в Константинополь и, возвратясь с Востока, постригся в Хутыне монастыре с именем Антония. В это самое время новгородцам неожиданно не понравился архиепископ их Митрофан, которого сами они избрали в 1201 году на место почившего Мартирия^[253]. Кажется, его винили в том, что Новгород в 1211 году опустошен был по­жаром, истребившим до 1300 дворов. Как бы то ни было, только от него не требовали ни объяснения, ни оправдания, и без всякого сношения с митрополитом отправили его в Торопец нажитье, а на его место вы­брали Антония и отправили к митрополиту для посвящения^[254]. Но вы­бор, по отношению к избранному, был счастливый: Антоний отличался и благочестием, и образованностью. О последней говорит его описание путешествия в Константинополь. В этом описании сообщил он новго­родцам сведения об иконах и иконописцах, виденных им, – о древнем иконописце Лазаре, написавшем в алтаре Святой Софии Пресвятую Богородицу с Предвечным Младенцем и двумя Ангелами, о дорогом блюде, подаренном святою княгинею Ольгою патриарху^[255]. Антоний был искренним иноком, и митрополит посвятил его в архиепископа. По воз­вращении в Новгород первым делом архиепископа Антония было то, что он обратил палаты Митрофана в храм преподобного Антония, сво­его Ангела. В 1218 году блаженный Антоний построил каменный храм святой мученицы Варвары в девичьем монастыре, который известен был еще в 1138 году, но теперь возобновлен заботливым архипастырем^[256]. В том же году из Новгорода удалился князь Мстислав, принимавший особенное участие в избрании Антония, и вслед за тем прибыл из Влади­мира Митрофан. Новгородцы на первый раз назначили Митрофану для пребывания Блоговещенский монастырь; когда же Антоний отправился по делам служения в Торжок, они ввели Митрофана в архиепископский дом, а Антонию послали сказать: пусть идет, куда хочет, – у них есть архиепископ Митрофан. Антоний, признавая себя законным пастырем, прибыл в Новгород. Тогда только новгородцы поняли, что без митропо­лита не надлежало им распоряжаться участию архипастырей своих. Они просили обоих архипастырей отправиться к митрополиту на суд и по­слали с ними своих доверенных. Митрополит Матфей, посвящавший и Митрофана и Антония^[257], назначил Митрофана в Новгород, а Антония, на время удержав при себе, определил на праздную Перемышльскую кафедру^[258]. Митрофан спустя три года скончался. Надлежало ожидать, что новгородцы вызовут теперь Антония, по их вине потерпевшего не­приятности. Напротив, в самый день кончины Митрофана ввели они в дом архиепископский Хутынского инока Арсения. В 1225 году Анто­ний прибыл из Перемышля в Новгород, сел на своей кафедре, и «новго­родцы рады были своему владыке»^[259]. Спустя три года Антоний, сильно заболев, добровольно (1228 г.) удалился в Хутынь монастырь; Арсений снова начал управлять делами епархии. С половины августа до 6-го декабря (1228 г.) шли проливные дожди, опустошившие поля. Народ, не оглядываясь на самого себя, взволновался и стал кричать: «тепло стоит так долго за то, что Арсений купил себе место у князя Ярослава и вытеснил Антония». Он вывел Арсения из архиепископского дома и едва не умертвил. Арсений убег в Хутынь, а Антония, против воли, привели в архиепископский дом и дали ему в пособие, для судебных дел, двух светских чиновников. Мятежники не довольствовались тем: они ограбили владычного стольника, несколько других чиновников, в том числе и тысяцкого, по подозрению в том, будто они наводят на зло князя Ярослава^[260]. Но Антоний стал сильно болен и совсем онемел. При­бывший (в 1229 г.) в Новгород князь Михаил предложил вечу: «Вот у вас нет владыки, а без него нельзя быть в городе; на Антония положил Бог руку Свою; можете ли вы терпеть такого даже в числе священников или игуменов?» Стали выбирать преемника Антонию, но опять явилось разногласие: одни хотели Волынского епископа Иоасафа, другие ие­родиакона Спиридона, иные же кого-нибудь из греков. «Положим три жребия, – сказал князь Михаил, – пусть решает воля Божия, кому быть архипастырем». С престола Софийского вынулся жребий Спиридона, и ему поручили заведовать делами архиепископа. Блаженный Антоний более двух лет лежал больным и немым в Хутынском уединении и, страданиями очищенный, преставился 8-го октября 1231 года. «Душа его, говорит летопись, взошла на небо, а мощи его с честью положены были в притворе святой Софии»^[261].

В Софийском соборе хранится крест шестиконечный, в котором положена часть Животворящего Древа, в виде четвероконечного креста, с надписью: «Господи, помоги рабу Своему Антону, архиепископу Нов­городскому, давшему крест святой Софии». Этот крест употребляется при торжественном освящении воды в день Богоявления и 1-го августа^[262].

После того, как святитель Моисей в 1329 году добровольно отка­зался от кафедры для безмолвной жизни, новгородцы избрали на архие­пископскую кафедру Космодемьянского священника Григория Калеку. Послание его о Рае свидетельствует, что по примеру многих других путешествовал он по Востоку и был любопытен для того, чтобы соби­рать необыкновенные по чему-либо мнения и рассказы о предметах, прикосновенных к вере^[263]. Избранный в архиепископа, принял он ино чество и имя Василия и в 1331 году хиротонисан был во Владимире- Волынском. В то же время приготовились для него неприятности: вели­кий князь Литовский Гедимин хотел, чтобы Псков, отдавшийся под его покровительство и доселе состоявший в епархии Новгородской, имел особенного епископа. Исполнение этого желания могло иметь благо­приятные последствия для Православия: Псковский епископ, близким надзором своим, мог охранить Православие на пределах Литовских и Лифляндских от происков папизма и от оскорблений дикого языче­ства. Но недальновидный и самолюбивый Новгород сильно оскорблялся желанием Пскова прервать узы зависимости от Новгорода. И митропо­лит Феогност не посвятил Арсения в епископа Псковского. Самолюбие Гедимина сильно оскорбилось тем. Когда посвященный Василий со сво­ей свитой отправился из Владимира в Новгород, Гедимин хотел дать ему почувствовать свое оскорбление, если не вынудить на согласие со своим желанием: он послал за ним Киевского князя Владимира Ольгердови- ча. Извещенный вовремя митрополитом о погоне, Василий со свитою успел, особыми путями, достигнуть Чернигова; здесь едва не произошло кровопролитной схватки; но Василий откупился деньгами и прибыл наконец в Новгород, где встречен был с радостью^[264]. Еще до путешествия своего к митрополиту Василий начал дело общеполезное – заложил каменную стену вокруг Новгорода. Теперь он с радостью продолжал это дело, и в течение двух лет громадная постройка была окончена. В то же время (1333 г.) он возобновил Софийский собор, покрыл его свинцом и поставил на главе новый крест. Летопись, говоря об этом, прибавляет: «за то дай ему Бог и Святая София в сем и в будущем веке отпущение грехов, ему и детям его новгородцем»^[265].

Так как великий князь Калита, изъявляя гнев на Новгород за отказ в платеже закамской подати, производил опустошение в Нов­городской области, и посадники, отправлявшиеся к нему для мира, возвратились ни с чем: Василий принял на себя ходатайствовать пред великим князем за Новгород. Отправясь с послами, он предло­жил великому князю в дар 500 рублей, лишь бы он оставил за Новго­родом некоторые из его прав. Ходатайство не имело успеха, но долг пастыря патриота выполнен. Василий не остановился однако на том: в следующем году отправлялся он во Владимир к митрополиту, и вслед за тем Калита, возвратясь из орды, примирился с Новгоро­дом по нужде в помощи его для себя^[266].

В 1335 и 1336 годах попечительный архипастырь занимался строе­нием церкви и, между прочим, построил при Софийском соборе, на ме­сте терема, храм входа Спасителева в Иерусалим; стены храма рас­писаны были греческим иконописцем Исаиею и его товарищами; для Софийского собора блаженный Василий устроил медные золоченые двери. На этих дверях особенно замечательна молитва блаженного ар­хипастыря – голос души благочестивой: «Пречистая Госпожа, Дева Богородица! На Тебя возлагаю упование, Ты Ходатаица моя пред Сы­ном Твоим и Богом. Притекающий в честный храм Твой верно полу­чает дары. Потому и я, смиренный и грешный раб Твой, архиепископ Василий, возлагаю надежду мою на Тебя, Пречистая Госпожа; к Тебе прибегаю и припадаю, преклоняю грешную главу мою и простираю не­достойные руки мои, касаюсь пречистых стоп Твоих, – не отринь меня от лица Твоего, чтобы не потерял я, убогий, надежды. А тех, которые восстают на церковь Твою, посрами и низложи крестом Сына Твоего, верным людям подай радость, да хранят собственность дома Твоего». Эта молитва 1336 года^[267]. В следующем году поднявшаяся вода Волхова разрушила мост, соединявший стороны Новгорода. За этим несчастием последовало другое: началась сильная ссора между сторонами Новгоро­да, едва не дошедшая до кровопролития. Архипастырь умирил горячую вражду тем, что на счет доходов кафедры возобновил мост^[268]. Новое наво­днение опять (1338 г.) сильно повредило мост, и архипастырь, в облег­чение бедных из новгородцев, опять возобновил его своими людьми «и много добра сотвори христианам», говорит признательный летописец^[269].

Страшный пожар 1340 года вызвал архипастыря на самую уси­ленную деятельность. Пожар, начавшийся на Разваже, в конце горо­да, истребил Перевский конец и с Чудинцевой улицы перебросил­ся в Кремль, истребил дом владыки, опустошил Софийский храм, из которого не успели вынести всех икон. Пламя так было сильно, что не остановила его вода Волхова: пожирая Волховский мост, перешло оно на Торговую сторону и здесь обратило в пепел дома, лавки, храмы. Испуганному народу казалось, что настал конец миру. Не успевали вы­носить ни из храмов утвари, ни из домов имущества. К большему несчастию, дурные люди спешили пользоваться бедствием других: грабили и уносили все, что было спасено от огня. Всего сгорело 48 деревянных церквей и 3 каменных. Попечительному пастырю пришлось теперь и облегчать беспомощную бедность, и восстановлять свой дом и храмы. Он опять покрыл свинцом Софийский собор, устроил новый иконостас, исправил иконы и стены собора; построил для себя дом, слил большой колокол и восстановил мост на Волхове. Когда же в 1342 году новый пожар навел ужас на жителей, архипастырь пригласил всех к обще­ственной молитве и покаянию, наложил пост трехдневный на граждан и сам с крестным ходом ходил от монастыря к монастырю и от одного храма к другому, по всему городу совершая моления об утолении гнева Божиего^[270]. Поднялось еще и другое пламя – пламя междоусобия: за убийство богатого и своевольного новгородца шумно восстала одна сторона на другую, и начался грабеж. Архипастырь, не страшась бури народной, явился на шумное вече и убеждениями своими успел оста­новить междоусобие: «И возвеличен был крест, а посрамлен дьявол», – говорит летопись^[271]. В последующие годы добродушный архипастырь много трудился для храмов Божиих. В Софийском соборе устроены им серебряные ризы на иконы Спасителя и премудрости Божией. Он и сам занимался иконописью; для Космодемьянского храма написаны им иконы; для Благовещенского Городищенского храма, тогда перестро­енного, написал он храмовую икону; в Борисоглебском храме поныне цела писанная им икона святых князей Бориса и Глеба. Признатель­ный современник говорит: «Дай ему, Господи, жить много лет на сем свете и на том поставь его одесную Себя, – он много потрудился для Церкви Твоей».^[272]

В 1346 году архиепископ Василий являлся в Москву приглашать великого князя и митрополита в Новгород. Деятельный пастырь от­личен тогда от других митрополитом: ему даны были крещатые ризы^[273]. После того прислан был архиепископу Василию белый клобук па­триархом Константинопольским^[274], который сам около этого времени украшался этим знаком чистоты душевной^[275]. Преемники Василия носили белый клобук как отличие кафедры^[276]. Спустя полтора сто­летия после Василия написали «Повесть о белом клобуке». В ней рассказывали, будто белый клобук дан был императором Константи­ном Римскому папе Сильвестру и долго хранился в Риме, пока один из пап, устрашенный чудесными явлениями, не отослал его в Царь- град к патриарху Филофею; апостолы Петр и Павел сказали в виде­нии Филофею, что Царьград скоро взят будет неверными, и велено отослать белый клобук в Новгород^[277]. Собор 1667 года назвал эту по­весть баснословною и – справедливо. В ней, кроме мысли о присылке клобука в Новгород из Константинополя, – все вымысел, и вымысел детский: для клобука не бывает чудес! Белый клобук блаженного Василия, из белого крученого шелка, хранится в ризнице Софийской и дает чувствовать, что он был на главах великих святителей, хотя и не был в Риме^[278].

Блаженный Василий отличался преимущественно практическою мудростью. В 1349 году Магнус, шведский король, усердный слуга папы, прислал сказать новгородцам: «Пришлите на совет своих умных людей, а я вышлю своих, пусть они рассудят, какая вера лучше? Если ваша окажется лучшею, перейду в нее; а если наша, вы должны принять нашу; если же не хотите единства, иду на вас войною». Архипастырь, посадник и тысяцкий, по общему совету, отвечали: «Если хотите знать, какая вера лучше, наша ли, или ваша, пошлите за тем к патриарху – мы приняли веру от греков. Если же между нами есть дело государствен­ное, посылаем послов для переговоров». Посланный тысяцкий, явясь к Магнусу, спросил: какую обиду нанес Новгород королю? «Обиды никакой нет, – отвечал король, – но если не принимаете моей веры, иду войною». Так слуга папы мечом проповедует веру! Магнус осадил Орехов (нынешний Шлиссельбург), а ижорцев послал силой крестить по обрядам папизма, несогласных же на перекрещение предавать смер­ти. Новгородцы выслали малую дружину для защиты своих подданных единоверцев – корелов. Дружина разбила отряды шведов. Но с Маг­нусом было много войска. Великий князь, по просьбе новгородцев, прислал только незначительный отряд, да и тот, услышав, что Орехов взят, удалился с поля битвы. Новгородцам пришлось одним рассчиты­ваться с Магнусом; призвав в помощь Бога и святых князей русских, они выгнали шведов из Орехова и преследовали их до Выборга.

Сношения Новгорода с Тверью, в которые вступал Новгород во время войны с Магнусом, вызвали Василия на письменное сношение с епископом Твери о вере. Василий писал к Тверскому епископу Феодо­ру «Послание о Рае». Это послание показывает собою, что блаженному Василию не был дан дар разумения веры в таком же обилии, в каком да­ны ему житейская мудрость и ревность к общему благу отчизны. В по­слании доказывается, что Рай и доселе на земле и его видели видоки^[279].

Как велика была любовь блаженного Василия к пастве своей, пока­зал он в последние дни свои. В 1352 году разразилась в Пскове «черная смерть», переселившая пред тем в другой мир миллионы на Востоке и в Европе. В Пскове, с весны до зимы, она едва оставила в живых треть жителей. Псковичи общим советом послали просить архипа­стыря прибыть в Псков и помолиться за паству. Василий, невзирая на опасность, отправился утешить и подкрепить скорбных детей сво­их. Он служил в соборе Святой Троицы, потом в трех других церквах, обошел крестным ходом весь город. Народ с воплем взывал: Господи, помилуй! Блаженный пастырь оставил Псков утешенным, и смерт­ная эпидемия скоро окончилась там. Но сам добродетельный пастырь на дороге сильно занемог и в обители Архангела Михаила, на устье реки Узы, впадающей в Шелонь, скончался 3 июля 1352 года. Много трудившееся тело его привезли в Новгород; святитель Моисей отпел его в Деревяницком монастыре, где мощи его покоятся под спудом в Воскресенском храме^[280].

В 1415 году на место отказавшегося от кафедры архиепископа Иоан­на жребием избран был инок Хутынского монастыря Самсон. В следу­ющем году митрополит Фотий хиротонисал его в архиепископа и наи­меновал Симеоном. В том же году новый архиепископ построил в честь святителя Петра каменный храм, поныне целый. В 1416 году «черная смерть» перешла из Твери в Новгородскую область. Умирающих было так много, что не успевали хоронить. Страшное бедствие вызвало и за­бывчивых на раскаяние. Святитель Симеон, постригши двух посадников в иночество, с семью соборами новгородского духовенства обошел весь город, совершая моления об утолении гнева Божиего. Новгородцы, од­ни на лошадях, другие на себе, привезли из леса бревна, «и в один день построили храм святой Анастасии, а святитель освятил его и совершил в нем Литургию (29-го октября 1416 г.). Кающаяся любовь не обма­нулась в надеждах: мор ослабел^[281]. В 1418 году, по милости одного не­годяя, поднялось было страшное междоусобие в Новгороде. Какой-то Степанко, по личной злобе, поймал боярина Божина и стал кричать: «Добрые люди! Помогите мне управиться со злодеем». Народ, без вся­кого исследования, бросил боярина в Волхов. Спасенный рыбаком, бо­ярин потребовал негодяя к суду. Чернь взволновалась, начали звонить по всему городу. Начались грабежи. Приписывая богатым дороговиз­ну хлеба, разрушили дворы богатых. Вся Торговая сторона поднялась на Софийскую, многих побросали в Волхов. Святитель собрал духовенство в Софийский храм, вышел с ним и со святыми иконами на мост и, проливая слезы молитвы, благословлял обе стороны святым крестом. Шум и волнения унялись, явилось умиление. Архипастырь послал ар­химандрита и духовника на Ярославов двор к посадникам сказать: вла­дыка благословляет всех идти по домам. И мятежные толпы разошлись. «Слава Богу, – говорили образумившиеся. – Он послал нам святителя учительного, который может одних вразумить духовным наставлением, других грозою запрещения. Вот и эту брань укротил он силою креста Господня и своим увещанием. Да сохранят нас молитвы его от подоб­ных бед»^[282]. Поныне подле Волховского моста стоит высокий деревянный крест, называемый чудным. Это тот самый, которым святитель Симеон утишил народный мятеж^[283]. Он первый раз водружен был святым князем Владимиром на месте, где начинали строить каменный Софийский храм. В 1065 году эту святыню похищал у Софийского храма князь Всеслав Полоцкий, но в том же году тайно возвратил^[284]. Святитель Симеон был пастырь с прекрасным даром слова и с ясным разумением истин веры. В октябре 1418 года был он в Пскове. Псковичи приняли его худо, они не допустили его совершать служение с обрядом православия в Псков­ском соборе. Блаженный пастырь не хотел спорить с людьми упорными. Пересмотрев судные дела, он при прощании предложил им на бума­ге превосходное поучение: «Благородные и почтенные мужи! – писал святитель. – Вы знаете, что какая честь воздается святителю, она воз­дается Самому Христу, от Которого все мы ожидаем сторичной награды в вечности. Итак, воздавайте, дети, честь своему святителю и вашим духовным отцам, наставляющим вас в спасении; воздавайте с покорно­стью и любовью, не докучая им пытливостью, не делая пререканий на­ставнику, своему отцу. Смотрите за самими собою и за своим спасением, укоряйте и судите самих себя, плачьте о грехах своих. Не похищайте чужого. Не радуйтесь бедам братии своей. Не мудрствуйте сами по себе, не превозноситесь, но со смирением повинуйтесь духовным отцам сво­им. Живите, как следует жить православным христианам, состоящим под законом Божиим. Не обижайте Церкви Божией: Церковь Божия не переносит обид ни от кого. Не вступайтесь, дети, ни в какие дела церковные, которые изначала принадлежат епископии, дому Божиему Святой Софии, как было при прежних архиепископах, не вступайтесь в земли, воды, суды, печать и другие церковные пошлины. Если же кто вмешается во что-либо церковное, вы сами, дети, поставьте его на место и снимите грех с души своей по указанию церковных правил, не ожидая на себя суда, по правилу святых отцов»^[285]. Вот и еще пастырское настав­ление блаженного пастыря, – наставление Снетогорскому монастырю: «Приказываю игумену и всем старцам, – писал он, – крепко хранить монашеское житие, чернецам быть в послушании у игумена и старцев, каждому иметь духовного отца; кто не будет слушаться, таких удалять из обители, причем вклада не возвращать им. Если чернец умрет, то все оставшееся после него имущество составляет собственность обители и братии, а мирские люди не должны прикасаться к тому. Если чер­нец, вышедший из обители, станет поджигать мирских людей или судей на игумена и на старцев, такой будет под тяжестью церковного суда, равно и те миряне, которые вступаются в монашеские дела. Если же про­изойдет ссора между братьями, то разбирает их дело игумен со старцами и старостами Святой Богородицы, а миряне не вступаются»^[286].

В 1420 году Псковская паства блаженного Симеона видела в Чир- ске знамение на иконе Богоматери: на Чирской иконе Ее текли из очей слезы; это явление повторилось и тогда, как икона принесена была с крестным ходом в Псков и поставлена в соборном храме. В страхе за будущность и в раскаянии за прошлое народ восклицал: «Владычице! защити нас»^[287] Незадолго до смерти блаженного архипастыря Новгород два раза был в сильной тревоге. В апреле наводнение Волхова повредило мост, и городские улицы до того наполнены были водою, что ко многим хра­мам не было доступа и много потонуло людей. В мае, в полночь, нашли страшные громовые тучи, молнии превращали ночь в день, а дождь в день лился с сильным градом. Святитель со своим духовенством и благоговейными людьми пел молебен в Софийском соборе об утише- нии гнева Божиего, а по другим церквам совершались моления священ­никами, и днем настала тишина. Это было 19-го мая 1421 года, а 15-го июня святитель почил мирно и положен на Мартириевой паперти^[288].

Преставление Преподобного Лонгина Коряжемского

Преподобный Лонгин долго подвизался в Обнорской Павловской пустыни. Это показывает и лежащий на его гробнице крест, на котором надпись говорит: «лета 7033 (1525 г.) крест Христов Павловой пу­стыни». Крест, как видно, дан Павловою пустынью ее постриженнику в благословение на подвиги на новом месте. Блаженный Лонгин неко­торое время жил и в Сольвычегодском Борисоглебовском монастыре. Отселе он и друг его Симеон удалились вверх по Вычегде и за 10 верст от Сольвычегодска, на устье реки Коряжемки, в глухом месте расчис­тили лес, построили келлию и часовню. Скоро собрались братия, по­строили храм в честь святителя Николая и таким образом в 1535 году основалась обитель Коряжемская.

Преподобный Лонгин жил подвижнически и сам более других работал для святой общины: еще цел колодезь, выкопанный его рука ми вблизи храма; цела и его власяница. Старцем придя на новое место подвигов, он жил здесь уже недолго, не более шести лет. Он завещал похоронить его при входе в храм, чтобы, как говорил он, попирали его входящие в храм. В рукописных святцах читаем: «Преподобный Лонгин, начальник Никольского Коряжемского монастыря на реке Вычегде, новый чудотворец, преставился в лето 7048 (1540 г.) февраля в 10-й день». Спустя 16 лет после кончины, по особенному видению, святое тело его положено было в самом храме. Ныне мощи его почивают под спудом в каменном храме, построенном в 1665 году. На старинном покрове вышит серебром и золотом образ его. Память его соверша­ется по особой службе, сочиненной в давнее время вместе с житием и описанием чудес. Еще цела фелонь, в которой преподобный совершал служение Господу.^[289]

День одиннадцатый. Страдание святого Георгия Мученика

Блаженный Георгий^[290] родился в Сербском городе Кратове, что в де­сяти часах пути от Штипа^[291]. Родители его, Димитрий и Сарра, были люди благочестивые; шести лет он отдан был учиться книжной науке и учился очень успешно; потом обучался мастерству дел серебряных и рано остался сиротою после отца. Прекрасный лицом и очень статный, Георгий боялся оставаться в родном южном городе, как бы не взяли его силою ко двору султана, что тогда бывало часто. Потому удалился он в город Софию. Здесь, поселясь в доме священника Петра, просвещен­ного и благочестивого, усовершил он свои познания о вере и утвердился в любви к христианскому благочестию. Скоро стал он заметен по своим отличным качествам. Магометанам захотелось привлечь завидного молодого человека в свою касту. Они выбрали ловкого из своих ученых (улемов) для разговоров с Георгием.

Лукавый законник явился к Георгию под видом заказа работы. Объяснив, что требуется сделать из принесенного серебра и назначив щедрую плату, магометанский учитель похвалил искусство мастера и его дарования; затем говорил: «женился бы на дочери городского аги, тебя осыпали бы почетом, ты был бы первый человек в городе». Георгий благодарил за участие и сказал: «А прочна слава земная?» Законник отвечал: «Конечно, земное все непрочно, но Магомет обе­щал райские наслаждения исполнителям его заповедей». «В чем же состоят заповеди?» – спросил Георгий. «В доброй вере и чистоте теле­сной, – а чистота требует омовений и молитв», – отвечал законник. «Но если, – спросил Георгий, – живет человек блудно и предается ненасытно удовольствиям плоти и желудка, – примут его в Рай?» По­следователь Магомета должен был сознаться, что без исправления сердечного попадешь не в Рай, а в муку. «Однако, – продолжал Геор­гий, – ваши властители, судии, начальники предаются нечистым делам и умирают, не думая отказываться от жизни грязной: не подлежат ли они, по твоим же словам, мучению вечному?». «Бог прощает грехи ради милостыни, – говорил законник. – Но смотри, сколько наши султаны и паши созидают мечетей, мостов, фонтанов, домов странноприимных!» «Жертва нечистого сердца не угодна Богу, – говорит Георгий. – Какие здания великолепные построены языческими царями! Какие громкие дела совершены! Не скажешь же ты, что эти язычники в Раю. Вот у нас при искуплении жертвою Сына Божиего, при благодати Духа Свято­го, сколько царей, священников, мирян, воинов в числе святых, и они источают исцеления для притекающих с благоговением! Если не ве­ришь, – пойдем, я покажу тебе в этом городе краля нашего Милютина, который доселе покоится как бы спящий и мощи его благоухают. Ясно как нельзя более, что это люди угодные Богу и вера их утверждается Богом, подающим силу чудес. Как же ты хочешь, чтобы отказался я от веры, которая приводит к Богу и Вечному Царству? Я уверен, что ты сам сознаешь все это; но прелести мира увлекают тебя за собою, вдаль от истины святой. Не так ли?»

Законник замолк и ушел; в душе его закипела злоба. Он чувство­вал, что молодой человек, которого он надеялся легко увлечь за собой, сбил его с ног, его, знаменитого законника. Он видел, что такой защит­ник христианства не только в состоянии удержать готовых принять магометанство, но, – чего доброго? – отвлечет он сотни от Магомета ко Христу. Он сообщил своим собратам о разговоре своем с Георгием и прибавил: «Если не разочтемся с ним, беда вере нашей». Законник явился к кадию с доносом, что Георгий хулит Магометову веру и всех султанов осудил на вечные муки. «Если оставить его быть христиани­ном, – прибавил он, – вера его будет шириться насчет нашей; это – опасный человек».

Судья приказал привести Георгия к себе, но без насилия; велел сказать, что хотят делать ему заказы. Георгий понял, зачем зовут его, но не уклонился от того, чтобы свидетельствовать об истине Христовой. Когда вошел Георгий к кадию, кадий поражен был статностью его. Сде­лав ему заказы, высказал он и то, что райские блаженства Магометовы стоят того, чтобы быть магометанином. Георгий убедился, что призвали его не для заказов; он втайне помолился Господу Иисусу, да подаст ему свет и силу. Затем смело спросил: «Чем могут доказать, что Магомет и усердные чтители Корана пользуются блаженною долею?» «Не по­корились ли нам царства земные? – отвечал кадий. – Не платят ли нам дань народы? Если бы не любил нас Бог, не возвысил бы царства нашего». Георгий отвечал: «И прежде Магомета покоряли мечом цар­ства: значит ли это, что все те победители, хотя бы язычники, угодны Господу? Земное счастье – не мера для вечности, а чаще говорят: ты принял благая в жизни, там тебе другая доля». «Законодатель наш Ма­гомет, – говорил судья, – беседовал с Богом и от Него принял закон». «Ничем не доказал Магомет того, – заметил Георгий, – что он был в сношении с Богом, – ни чудесами, ни пророчествами. Знаете и вы, что когда Моисей принимал закон от Бога, тряслась гора Синайская от громов и молний: тут видел и понимал весь народ, что Моисей – по­сланник Божий, передает народу не свои вымыслы. Что же подобное найдете вы в жизни Магомета? Он говорил о себе то и другое: довольно ли того для доверия к нему? А каков закон его? Легкую преподал он веру, очень приятную страстям людским. Она нравится не содержанием святым, а тем, что дает волю скотским влечениям. Помилуйте, можно ли со здравым умом верить, что такая нечисть послана с неба?» Слушая неотразимые обличения, магометане выходили из себя и закричали: «умертвить нечестивца, он осрамил нашу веру». Судья приказал свя­зать и отвести его в тюрьму.

Священник просил стражей отдать ему Георгия на поруки. «Ес­ли любишь его, убеди принять магометанство, и тогда будет свобо­ден», – отвечали те. Священник обратился к смотрителю тюрьмы, и тот по любви к священнику отпустил на время Георгия. Когда пришел Георгий в дом священника и они остались наедине, священник обнял исповедника и, целуя, говорил: «Ты, Георгий, прославил ныне Господа, как первомученик Стефан. Будь же тверд и вперед: мученики славятся во всей вселенной; а какая еще слава ожидает их на Суде всемирном!» Исповедник отвечал: «Боюсь, что не вытерплю огня». «Но подумай, – говорил священник, – что огонь гееннский – страшнее; что значит временное страдание пред вечностью? Вся наша земная жизнь пред вечностью – мгновение». Георгий просил священника постараться вы­купить его, если можно; «хотелось бы, – прибавил он, – потрудиться еще на земле для Господа». Священник обещал все сделать, что может, и отпустил Георгия.

На другой день грамотные турки угрозами и бранью заставляли Георгия отказаться от Христа. Исповедник остался непреклонен, и его скованного посадили в темницу. Священник тайно ходил к судье и обе­щал ему большие деньги за свободу Георгия.

Спустя неделю исповедник снова выведен был на суд. Судья, ука­зывая на сына, говорил, что наравне с сыном будет любить Георгия и сделает своим наследником, если Георгий исполнит известное же­лание его. Исповедник отвечал: «Если так любишь меня, оставь меня быть христианином; иначе не нужны мне ни богатство, ни известность». «Не требую от тебя, – сказал судья, -чтобы отрекся ты от Христа; и я уважаю Христа как пророка, имеющего судить людей; но еще уважаем мы Магомета, так как вручил ему Бог ключи Рая». «Благодарение Бо­гу, – говорил Георгий, – что признаешь ты Христа посланником Бо- жиим, имеющим судить вселенную: но Магомет не доказал ничем, что он посланник Божий. Пророки не предсказывали о нем. Чувственный рай его – Рай ли? Бесчестие человеческому смыслу. Коран упал ему с неба? Где доказательства тому? Басни, которыми наполнен Коран, показывают, что не умное дело доверять Корану».

Магометане скрежетали зубами, и судья едва удержал их от на­силий. «Сжечь его, – кричали они, – он обругал Магомета, султана и всех правоверных». Судья, обратясь к Георгию, сказал: «оправды­вайся; слышишь, в чем обвиняют тебя». Исповедник отвечал, что «Не хулил он создания Божиего, а только показывал истину, чего должны ждать себе люди, подобные язычникам; за истину готов умереть». «Хула ли это?» – спросил судья предстоящих. «Мы слышали хулы его прежде, – отвечали они. – Если отпустишь его, будем жаловать­ся султану». Судья, обратясь к народу, сказал: «Грех будет на душах ваших; делайте, что хотите». Рассвирепевшие бросились на исповед­ника и одни плевали на него с ругательствами, другие били и толка­ли. Глашатай прокричал: «Правоверные! Несите дрова, чтобы сжечь хулившего закон наш».

Когда шел мученик мимо церкви Святой Софии, священник Петр подошел и сказал ему: «Недолго терпеть, Георгий; потерпи». Георгий отвечал: «Помолись, отче, чтобы укрепил меня Господь». Сторожа про­гнали священника. Так как у священника был один человек, который хотя носил турецкую одежду, но любил христианскую веру и только по страху не исповедовал ее, то священник поручил этому человеку следовать за исповедником и замечать все, что будет происходить. В то же время священник просил иереев и всех христиан молиться за исповедника Христова, и все молились: «Укрепи его, Господи!»

На площади сложен был большой костер. Еще раз ласками и угро­зами заставляли Георгия отречься от Христа. «Я уже не раз заявлял, что не отрекусь от моей веры», отвечал исповедник. Его раздели и оставили в одной рубашке. Зажгли костер и толкнули в костер. Когда взволды- ряло тело, вытащили его и говорили: «Каково? Не жарко ли?» «Ей, не чувствую, – отвечал святой. – Для вас же, несчастных, готов огонь вечный». С гневом и бранью бросили его опять в костер. Лицо его об­ращено было к востоку. Когда обгорели веревки, связывавшие руки его, он оградил себя крестным знамением и громко сказал: «Господи Иисусе Христе! В руки Твои предаю дух мой». Один из предстоявших, схватив обрубок, ударил им мученика по голове, и он испустил дух. Вслед за тем, при ясном солнце, явилась на небе туча и пролился дождь. Христиане прославили Бога и просили начальство отдать им тело мученика. «Не надейтесь, – закричали турки, – все сожжем и развеем прах». Злобные набросали в костер животных, чтобы нельзя было распознать обгоре­лых остатков. Но все сгорело, кроме тела мученика. «Священник на­деется достать тело, – говорили фанатики, – но сожжем его до завтра; если не так, бросим его в овраг нечистот». Христиане сочли за лучшее разойтись. Ночью тайно один взял тело мученика в дом свой, откуда перенесено оно в соборный храм святого Георгия. Священник Петр, явясь к судье, объявил: «Рано утром пришел я в церковь и нашел там тело Георгия: позволено ли будет предать его погребению?» Судья сознался: «Георгий – святой: те, которые стерегли его, говорили, что сколько ни подбрасывали они дров, тело не горело». И дал разрешение похоронить усопшего. Святой мученик пострадал 1515 года февраля 11-го дня, в неделю мясопустную, на третьем году султана Селима, при митрополите Панкратии^[292].

Мученик был 18 лет, ростом высокий и тонкий, брови высокие и гу­стые, нос изогнутый книзу, пальцы тонкие и длинные; нравом смирный и простой, – всех предварял он поклоном и всякого называл господи­ном; никогда не смеялся попусту и праздное слово не выходило из уст его; не хвалился ничем и не завидовал никому.

Таков новый мученик Христов^[293].

День двенадцатый. Память преподобной Марины Подвижницы

В Вифинии жил благочестивый человек Евгений^[294]. Похоронив жену свою, он решился оставить мир. У него была маленькая дочка и значи­тельное имение. То и другое поручил он надзору верного друга. Посе­лившись в обители, стоявшей в 32 милях от города Александрии, он вы­полнял здесь послушание с любовью, и настоятель любил его более, чем других, как верного и усердного раба Божиего. Спустя некоторое время любовь отца привела на мысль его дочь, и он стал печалиться. Настоятель, заметив скорбь его, спросил его: о чем он печалится? «У меня осталось юное дитя в доме», – отвечал отец. «Что же? Возьми его сюда с собою», – сказал настоятель, не знавший и не дознавшийся, что это дочь, а не сын. Евгений явился в дом. Девочка, после восторгов радости о свидании с отцом, объявила, что и она не желает оставаться в мире, но не хочет расставаться и с отцом. «Что ж делать нам? – говорил отец. – Девочке не позволят жить в мужском монастыре». Она отвечает, что «острижет волосы свои и оденется в одежду послушника и так будет трудиться в мо­настыре». Отец и дочь раздали имение свое нищим; дочь преобразилась в смиренного послушника Марина, и они были приняты в обитель. Отец обучил дочь читать псалмы. Марин был усердным послушником. Когда дочери было 14 лет, отец, заботливый о ее спасении, сказал: «Смотри, дочь моя; жить тебе между иноками то же, что близ огня; береги себя». Дочь произнесла твердый обет пред отцом и Господом – беречь чистоту души и тела. Отец взял с дочери слово и в том, что для себя и других до самого гроба не даст она знать ничем и никому о своем поле. В обители все думали, что живет с ними евнух Марин. Дочери было 17 лет, когда умер отец. Послушливость и любовь к трудам, особенно по храму, были в иноке Марине таковы, что в обители смотрели на Марина с уважением.

Но вот встретило блаженную неожиданное и жестокое искушение. В монастыре была пара волов; с нею отправлялись иноки за три мили в морскую пристань для покупки необходимого для обители; в самой пристани была общая гостиница, где по временам приходилось оставать­ся на ночь и инокам обители. В одно время настоятель говорит: «Брат Марин! Почему бы и тебе не ходить наряду с прочими и не помогать в пристани?» – «Если повелишь, авва, буду исполнять это послуша­ние». И Марин стал отправляться с телегою и волами и, если запазды­вали, останавливались на ночь в гостинице. У гостиничника была дочь. С каким-то прохожим солдатом свалялась она и стала готовою родить. Родители потребовали сказать: с кем она согрешила? Лукавая грешница отвечала, что инок Марин изнасиловал ее и она зачала от него. Родители с дочерью пришли в монастырь и говорили настоятелю: «Вот что сделал инок Марин! Изнасиловал дочь». «Допросим его», – отвечал настоятель. «Марин! – говорил он. – Ты ли сотворил грех с девушкою?» Марин долго думал и вздыхал и наконец сказал: «Согрешил я, авва, каюсь в грехе моем; помолись за меня». Настоятель сильно разгневался и велел от­колотить грешника инока. «Так как ты наделал такую пакость, – сказал настоятель, – то ты не будешь более жить в монастыре». И выгнал Марина из обители. Не сказав никому ни слова о своей тайне, так как дала слово от­цу не открывать своего пола никому, блаженная осталась за обителью под открытым небом и каждого, кто входил в монастырь, просила помолиться за грешную душу. Так провела она три года, не удаляясь от монастыря. Между тем грешница родила гостиничнику сынка и вскормила его. Мать ее принесла ребенка к Марину и сказала: «Изволь кормить твое дитя». И, оставив ребенка, ушла. Святая дева взяла ребенка, как будто собственного, и куском хлеба, который подавали для Христа входившие в монастырь, кормила его. Так прошло два года. Наконец братия обители сжалились над Марином и просили настоятеля: «Авва! прости брата Марина и прими его; вот уже пять лет совершает он покаяние у ворот монастыря; прими его, как принял Господь наш Иисус Христос кающихся». Настоятель велел Марину войти в монастырь, призвал его к себе и сказал: «Отец твой был святой человек, как знаешь ты, и привел тебя в святой монастырь еще мальчиком; он не думал, чтобы ты сделал то, что сделано тобою, и никто в монастыре не ожидал того. Теперь ты вступил в монастырь с сыном твоим, плодом греха твоего, для покаяния. Приказываю тебе очищать все отхожие места обители, одному мыть власяницы братии и всем при­служивать^[295]; тем только заслужить любовь мою». Святая, охотною душою приняв поручение, исполняла все, что ей приказано было.

Спустя немного дней блаженная Марина почила во Господе. Братия объявили авве: «Брат Марин умер». Строгий настоятель сказал: «Видите, братия, каков грех его: не заслужил и того, чтобы принести покаяние. Сту­пайте, обмойте и похороните вдали от монастыря». Те, когда стали обмы­вать, узнали, что это – жена. Все начали говорить: «Такое терпение, такая чудная жизнь! Никто не узнал тайны, а все только теснили святую!» Со слезами сказали они авве: «Авва! иди, посмотри на брата Марина; приди, посмотри на дивные дела Божии». Авва, увидав почившую, ужаснулся, упал и, стукая головою о землю, кричал: «Заклинаю тебя Господом Иису­сом, не обвини меня пред лицом Божиим за то, что так теснил я тебя; я был в неведении; ты, госпожа, не открыла твоей тайны, и я не знал святой жизни твоей». Он приказал похоронить святое тело ее внутри монасты­ря, в самом храме, декабря 4-го дня. Память ее в Греческой Церкви 12-го февраля. У коптов декабря 8-го (4) «мать Марина». О дне кончины на­добно предпочесть показание коптов, как местное, тем более что 12-й день февраля, вероятно, был днем перенесения мощей в Константинополь.

В тот же день и та грешница, мучимая злым духом, пришла в мона­стырь, исповедала грех свой и сказала, от кого зачала она. На седьмой день она в храме избавилась от беса. Услышав о дивных делах, бывшие в пристани и соседние монастыри, взяв кресты и свечи, священными пес­нями и псалмами прославляя Господа, пришли в монастырь и в храме, где покоилось тело блаженной, восхваляли Бога. Здесь, молитвами святой девственницы, Христос совершил многие чудеса к ее славе. Это было в начале VI века^[296].

Жизнь дивной подвижницы прежде всего подает нам тот урок, чтобы не осуждали мы других. Чужая душа открыта только Господу; а мы легко ошибаемся, даже имея в виду знаки согрешения чужой души.

Дочь подвизалась в простоте души, в одежде инока, сперва по дет­ской любви к отцу, потом по горячей любви к Господу. Господь помог ей вынести и неожиданное ею страшное испытание, по ее крепкой любви к Богу. Но того, что могла перенести любовь крепкая, не должны при­нимать на себя души слабые, чтобы не пасть падением жестоким. Наше дело следовать святой Марине в ее терпении, переносить скорби, какие пошлет нам Господь. Святая Марина поставлена была в горькое ис­пытание обещанием, данным отцу, а не вызвалась на испытание. И мы не должны вызываться на искушения. Другое дело, если, вследствие данного обета, приходится терпеть горе и позор и голод: не нарушай обета, чего бы то ни стоило, да будет слава Господу.

Память Святого Епископа Иоанна, Игумена Синайского

В 1091 году египетский султан послал для усмирения арабов отряд воинов, которые, преследуя арабов, дошли до Синайского монастыря. Военачальник, уверив иноков в безопасности, был впущен в монастырь с несколькимивоинами. Варвары стали требовать, чтобы им указали монастырскую сокровищницу. Игумен, епископ Иоанн, отказался от­крыть им ее, за что они и подвергли его жестоким истязаниям. Но он терпеливо и благодушно переносил их... Оставив его едва живого, воины раскопали все помосты и нашли только под святою трапезою три мраморные ковчега с святыми мощами. Ночью сделалось земле­трясение, и воины в испуге ушли из монастыря. А блаженный Иоанн через три дня после того предал Богу дух свой^[297].

День тринадцатый. Память преподобного Симеона-Стефана Немани, владетеля Сербского

Блаженный Стефан Неманя был великим мужем в звании прави­теля Сербии; вместе с тем был он высоким христианином^[298].

Младший между братьями своими, успел он сперва (с 1149 г.) стать жупаном Рашским; потом (с 1165 г.) присоединил к своему владению наследственную собственность предков своих – Зету – и стал вели­ким жупаном Сербии. Наконец мало-помалу соединились под власть его все те земли, где только жили сербы: «восстановил он, – говорит сын его святитель Савва, – погибшую дедину, приобрел от поморской земли Зету с городами, от Албании оба Пилота, от греческой земли Патково, Хвостно, все Подримье, Костричь, Дружковину, Ситницу, Лабь, Липляны, Глубочицу, Реку, Ушну, Помравие, Загралатну, Левчье, Белицу. Все это из погибшей от насилия дедины приобрел он своим умом и деятельностью»^[299]. Сперва был он, как и отец его, в некоторой зависимости от греческого императора^[300], но потом оставался полно­властным владетелем всей Сербии и назывался «господином всех Серб­ских земель»^[301], тогда как Раса (нынешний Новый Базар) считалась «стольным местом посреди Сербской земли»^[302].

В судьбе Немани и Сербии особенно ясно видно то, как много значит чистая вера для политического быта народов. Сам сербский народ доселе помнит свою историю только со времени Немани^[303], хотя жупания славянская и южные горцы сражались с римлянами за свою политическую свободу еще прежде времени христианского. Отчего это так? С 1062 года большая часть Сербии по церковному быту состояла в зависимости от Римского папы^[304]. Неманя увидел, что романизм чем далее, тем более становится враждебным и чистой вере, и свободному развитию народа. И он уже в летах зрелых (30 лет) решился прервать всякую связь с папизмом. В младенчестве своем, рожденный в Зете, он был крещен латинским священником^[305]. В 1143 году он торжественно снова принял крещение от руки православного Расского епископа Леон­тия^[306]. Это решило судьбу его и Сербии. Без этого шага Немани не только не достигнуть бы могущества жупана всей Сербии, но и не уцелеть бы и в своей маленькой области Расции. Ему пришлось воевать со всеми удельными жупанами Сербии. Дело доходило до того, что Неманя за­ключен был в подземную пещеру своими братьями^[307]. Но сербский народ встал на сторону православного Немани. Он любил свободу мыслей и не мог не тяготиться гнетом романизма; вера чистая, вера восточная была по душе его; приняв ее на своем языке во время Кирилла и Мефодия, он свято хранил ее, невзирая на противодействие романизма. Потому охотно переходил он на сторону Немани, когда тот начинал борьбу с тем или другим врагом своим. Блаженный Стефан в подвигах за чистую веру не оставляем был без помощи Небесной. Когда братья привели против него (в 1175 г.) немцев, греков, венгерцев: он, находясь вблизи Звечан- ского храма святого Георгия, послал добрых священников молиться святому Георгию. Совершены были ночное бдение и Литургия. Ночью один из священников видит пред собою воина. «Кто ты?» – спросил он в испуге. «Я раб Христов Георгий, – отвечал явившийся, – и послан на помощь к государю твоему». И Стефан одержал неожиданную победу^[308]. Неманя довел дела до того, что и братья его, долго действовавшие в видах романизма, отказались от папы и прервали всякое сношение с ним. Папа и гневался, и льстил: но это не помогло делам его^[309]. Так блаженный Неманя, вытесняя романизм из Сербии, возвышал себя и народ свой^[310].

Еще с большей настойчивостью он действовал против арианства, которое крылось в Сербии со времен Средечского и Сремского соборов. Неманя собрал собор. Явились и жаркие защитники арианства. Но Не­маня с твердостью объявил, что он не намерен терпеть хулителей Сына Божия. «После собеседования со святителем Евфимием, с почтенными иноками и своими вельможами он, нимало не медля, отправил войско с доверенными начальниками и одних подверг разным наказаниям, других выгнал вон из земли своей, а дома и имущество их отобрал для бедных и больных; главному учителю и начальнику их был отрезан язык, не исповедующий Христа Сыном Божиим, и потом тот с его не­честивыми книгами прогнан был»^[311].

Бан Боснийский Кулин, по нерасположению к романизму, покро­вительствовал богомилам^[312]. Но это не избавило Боснию от романизма и усилило расстройство Боснии пагубными началами манихейства^[313]. Блаженный Неманя, признавая богомилов за антихристиан, не терпел их, гнал их из Сербии, и они в конце XII столетия скрывались только в ущельях Боснии и на границах Кроатии^[314] (современной Хорватии).

В горных ущельях, в местах глухих в начале правления Немани в на­роде еще сохранялись остатки языческих суеверий. Неманя истреблял «глухи кумири» или, как выражается Дометиан, «бесовские храмы»^[315].

Следствием таких распоряжений было то, что единством святой веры скреплялось единство державы Неманевой, и живительная сила чистого христианства вливала жизнь, порядок и крепость в политиче­ское тело Сербии.

При такой политике успел он возвратить Сербии коренные славян­ские поселения, занятые греками, и возвысить народность сербскую^[316]. Это стоило ему долгой борьбы: греки под видом покровительства чи­стой вере не только долго не хотели отказаться от чужой собственности, но противодействовали Немане и тогда, как домогался он соседние племена славян соединить под одну славянскую власть^[317].

Всею душою любя святую веру, блаженный Неманя усердно строил рассадники христианской жизни – монастыри. Так основаны и щедро одарены им монастыри Студеница^[318], Сопочаны^[319]. Монастырь Юрьевых столбов был и памятником благодарности его за спасение из пещерной темницы^[320]. Блаженный властитель Сербии простирал заботы свои и на приходское духовенство. По известию святителя Саввы, он строго под­тверждал стране своей о духовенстве сельском: «Начетки даита ему от своих плод праведных»^[321].

Когда великий жупан был уже 80 лет, сын его, святитель Савва, писал к отцу: «Движимый апостольским духом, ты просветил людей своих Православием, истребил ереси, ниспроверг бесовские храмы и воздвиг церкви Богу. Теперь остается тебе исполнить слова Сына Божия, глаголющего в Евангелии: иже хощет по Мне ити, да отвер- жется себе и возмет крест свой и по Мне грядет (Мк. 8, 34)». Собрав вельмож и выбранных народа, он объявил желание свое оставить мир и назначил преемником своей власти сына Стефана. Напрасно упра­шивали его не разлучаться с ними. Марта 25-го 1195 года совершена была Литургия епископом Каллиником; великий Неманя сложил с се­бя и передал сыну права властителя Сербии^[322]. Затем тот же епископ в обители Студеницкой облек его и благочестивую супругу его Анну в иноческие одежды, назвав одного Симеоном, а другую Анастасиею^[323]. В то же время роздана была щедрая милостыня бедным, больным, ино­чествующим. Анастасия удалилась в женскую обитель; Симеон остался в Студенице. Здесь подвизался он иночески два года. Потом отправился к сыну на Афон^[324]. Посетив вместе с Саввою все святогорские монастыри, насладившись беседою с отшельниками и оделив всех милостынею, Симеон поселился в келлиях, простроенных сыном в Ватопеде. Они вместе проходили подвиги, помогая один другому: сын удвоял пост и поклоны за себя и за старца; отец проливал слезы и вздохи за се­бя и сына. Симеон и на Афоне изливал щедрость свою для обителей молитвы. При входе на Афон, на месте, называемом Просфора, был монастырь с храмом Симеона Богоприимца; морские разбойники разо­рили его, и он оставался в запустении. Щедростью Симеона построены были келлии, ограда и башня, насаждены виноградники и возобновлен храм. Ватопед также украсился многими келлиями для отшельников^[325]. Благочестивый старец-славянин подал мысль князьям-инокам – по­строить новый или возобновить какой-нибудь запустевший монастырь, с тем, чтобы приходящие на Афон сербы находили себе готовый приют иночества. Старец Симеон с восторгом принял эту мысль и поручил сыну исполнить ее. Ни одно место столько не понравилось им, как за­пустевший Хиландарский монастырь. Ватопедским грекам не хотелось выпустить из рук своих ни власти, ни земли. Савва обратился к проту всей горы, и тот предоставил им Хиландар. По просьбе отца сын, жупан Стефан, прислал деньги на возобновление обители и покупку участков земли; с любовью назначил и в Сербии имения в пользу сербского Хиландара^[326]. Быстро возобновился Хиландар и наполнился иноками – славянами^[327]. Император Алексей, родственник дома Неманей, даровал Хиландару права независимой обители^[328]. В хризовуле своем Симеон писал: «Вышел я из отчизны в Святую Гору и застал Хиландарь таким, что не оставалось камня на камне; Владыка мой удостоил меня быть ктитором его; выпросил я грамоту у царя; даю ему в Призрене мона­стырь, в Милиях села Милушу, Сламодравы, Ретивлу» и пр^[329].

Недолго глубокий старец прожил в Хиландаре, только 8 меся­цев^[330]. Чувствуя близость кончины, сделал он последние распоряже­ния, просил сына молиться за него, перенести его тело в Сербию и не забывать Сербской Церкви. Накануне дня смерти простился со всею братиею и отпустил всех, кроме сына. В полночь, при всей слабости, встал, радостно облекся в полное иноческое одеяние, как бы ожидая великих гостей, и, причастившись Святых Таин, сказал: «Слава Богу о всем», – затем впал в забытье. Поутру сын вынес отца в церковный притвор и положил на простой рогожке. Братия окружили благодетеля и рыдали. Преподобный, с трудом поднявши руку, дал знать, чтобы успокоились, и, веселым лицом взирая на образ Спасителя и Богомате­ри, шептал, как бы беседуя с кем: «Всякое дыхание да хвалит Господа». Хвала Господу была последним словом его. Вдруг воздух наполнил­ся благоуханием – это была минута смерти. Так мирно почил старец 86 лет, февраля 13-го 1200 года^[331].

Спустя год, в день поминовения о нем, мраморный гроб его на­полнился благоуханным миром. В изумлении и страхе все восклик­нули: «Господи, помилуй!» Потом все помазались миром. Страдавшие болезнями, одержимые духами получили исцеление, быв помазаны миром. Перенесенное в Студеницкий монастырь, святое тело Симеона также источало токи живительного мира. Потому Симеон не иначе на­зывается в памятниках древности, как «святой Симеон Неманя нови мироточьц Српьски»^[332]. Даже оставленный в Хиландаре мраморный гроб святого известен поныне целениями своими^[333].

На древних иконах сербских святой изображен с большою седою бородою, в монашеской одежде, с черною остроконечною скуфьею, украшенною тремя золотыми крестами^[334].

День пятнадцатый. Праздник в честь Далматской Иконы Богоматери

Далматская икона Богоматери находится в мужском Далматском мо­настыре в заштатном городе Далматове Пермской губернии. Этот мона­стырь основан в 1644 году иноком Далматом, который, по смирению своему удалясь из Невьянского монастыря той же губернии, где хотели возложить на Далмата звание игумена, пришел в отчину Илигея татарина с иконою Успения Богоматери и решился устроить здесь монастырь, который впо­следствии по имени строителя и назван Далматовым. Илигей, узнавши, что на принадлежащей ему земле Далмат воздвиг обитель, в 1646 году хотел было изгнать его; но владельцу явилась во сне Матерь Божия, в багряном одеянии и венце, с огненным мечом, и повелела ему уступить землю для обители. Это явление было, вероятно, 15 февраля. После видения Илигей со смирением прибыл к Далмату и отдал ему для монастыря занимаемое им ныне место, и сверх того принес ему и другие дары. В конце 1646 года новые здания монастыря Далматского сожжены были калмыками; некото­рые из иноков были ими убиты, а другие взяты в плен, но Далмат скрылся и сохранил святую икону. По удалении калмыков он возвратился на то же место и обновил свой монастырь, который, украшаясь приношениями сте­кающегося для моления народа, сделался наконец знатнейшим в Сибири. 15 августа, в день храмового праздника обители, бывает в ней вели­кое стечение народа для поклонения чудотворной Далматской иконе

День семнадцатый. Память святого великомученика Феодора Тирона

Тирон – слово римское, значит новобранец, воин новый. Испове­дав Христа пред вождями и товарищами по оружию, Феодор сжег ка­пище богини Цибелы, и после бичеваний и других мук, как противник богов и христианин, сожжен на костре в Амасии, в 306 году. Верные похоронили его останки в городе Евхаите, недалеко от Амасии.

Церковь в субботу первой седмицы Великого поста, по древнему названию, Феодоровскую, совершает благодарственное празднование святому великомученику Феодору Тирону. Синаксарь в субботу первой седмицы Четыредесятницы начинается стихами:

Пищею колив питает Тирон град,

Пищу оскверненную учинив непотребну.

Юлиан, отступник и лукавый гонитель христианства, желая осквер­нить святой пост наш в первую седмицу Четыредесятницы, издревле особенно чтимую, и подвергнуть христиан осмеянию, повелел в 362 го­ду епарху Антиохийскому тайно и ежедневно в продолжение первой седмицы осквернять припасы, продаваемые по обычаю в Антиохии на торжище, кровью идольских жертв, от которых христиане всегда обязаны удерживаться (см.: Деян. 15, 29). Епарх исполнил повеление Юлиана. Но злоумышление врагов сделалось известно христианам.

Святой великомученик Феодор Тирон (воин), стяжавший мучени­ческий венец при императоре Максимиане, в Амасии, около 306 года 17 февраля, является Константинопольскому архиепископу Евдоксию и повелевает ему призвать рано утром в чистый понедельник верующих и запретить им покупать на торжище оскверненную пищу. Епископ не­доумевал, чем заменить это лишение, особливо имеющим недостаток в домашних запасах. Великомученик советовал употребить для пищи коливо, или вареную пшеницу с медом, называемую иногда кутьею, и таким образом обличил и посрамил нечестивое намерение хитрого кощунника.

В память этого события и в благодарность великомученику Фео­дору как потребителю идолов, предстателю и хранителю стада Хри­стова Православная Церковь с тех пор, т. е. с IV века, доселе ежегодно творит празднование великомученику, совершая в навечерие субботы, в пятницу на Литургии по заамвонной молитве, молебный канон – со­чинение святого Иоанна Дамаскина, и благословляя в честь велико­мученика коливо, коим внушил он заменить на первой седмице поста оскверненную постную пищу. В субботу Церковь постановила читать похвальное слово Феодору – сочинение Григория Нисского, и петь канон Иоанна, митрополита Евхаитского.

Память Преподобного Феодосия и ученика его Романа

Начальные подвиги иноческой жизни преподобный Феодосий^[335], болгарин родом, совершал в Виддинском монастыре святителя Ни колая, под управлением игумена Иова, мужа добродетельного и раз­умного. «Постриженный Иовом в иночество, Феодосий оказывался готовым на всякое послушание»: и настоятель поручил ему заведывание экономией обители. Он мужественно подвизался и, как видели, служил не людям, а Богу. Послушание и смирение его были таковы, каких не видели в других. По кончине настоятеля Иова перешел он в Тернов, тогда стольный город болгарский, и стал жить в монастыре Богоматери, называвшемся Святою горою. Увлекаемый ревностью к высшей духовной жизни, он желал найти себе духовного наставни­ка и с этим желанием переходил из монастыря в монастырь, из Терновского в монастырь Червеный, из Червеного в Славенскую гору. «Бедны были тогда жившие в болгарских монастырях подвижники добродетели». В монастыре Эпикерна игумен принял его с любовью, и братия оказывали ему любовь. Здесь он прожил немалое время, как слух о великом духовном подвижнике Григории Синаите вызвал его в пустыню Скрытную, где жил Синаит, удалившийся с Афона от тре­вог времени.

У преподобного Григория Феодосий нашел все, чего давно искала душа его. «Здесь днем и ночью научаем он был вере чистой и свя­щенным заповедям, возводящим душу в меру возраста духовного. Последуя священному учителю, насыщался он духовным питием. Великий подвижник, видя его ревность к жизни по Боге, передавал ему не только обыкновенные правила подвижничества, но и настав­ления в умозрительной жизни». Преподобный Григорий известен преимущественно как наставник созерцательной жизни; – таков он и в письменных наставлениях^[336]. Вот как говорит он в одном своем наставлении: «Я ниже всех людей по незнанию души моей, земля и пепел ног их. Как не считать мне себя нечестивейшим всей твари, которая остается в своем естестве по-прежнему, тогда как выступил я из естества моего безмерными беззакониями моими? Истинно, звери и скоты чистее меня грешного; я ниже всего и прежде смерти лежу в ад изверженный. Кто не сознается искренно, что грешник хуже бесов, как послушливый раб их, и потому вместе с ними затво­рен в бездне? Истинно, хуже бесов тот, кем владеют они. Ты с ними наследовала бездну, несчастная душа моя. Живя же прежде смерти в земле и аде, как сметь могу считать себя праведником? Нет, я со­творил себя нечистым грешником, подобным бесу»^[337].

И пустыня преподобного Синаита часто страдала от нападения раз­бойников. Потому авва послал Феодосия к болгарскому царю Алексан­дру с просьбою о защите от людей испорченных. Благочестивый царь по просьбе Феодосия доставил средства оградить монастырь крепкою оградою и башнею и еще обезопасил обитель угодьями и скотом^[338].

Возвратясь в обитель, Феодосий продолжал подвижническую жизнь, отделяя и ночь на молитву. Преподобный наставник дозволил ему проводить безмолвную жизнь в келлие. Так он вступил в высший подвиг борения с духами и помыслами. Духи злобы наносили ему много тревог: но он побеждал их твердою молитвою. Случилась и еще нужда монастырская. По поручению наставника Феодосий снова был у царя Александра и выполнил поручение к утешению старца. Во время по­следнего пребывания в Тернове один из благородных и богатых людей явился к нему с неотступною просьбою взять его с собою в пустыню. Иначе, говорил он, лишусь жизни. Это был Роман, впоследствии са­мый искренний и самый любимый ученик Феодосия. Феодосий взял его теперь с собою и привел к Синаиту. Принятый Григорием, Роман волею аввы послан был на послушания. В его отсутствие скончался преподобный Григорий. Братия усильно просили Феодосия принять на себя звание настоятеля, но он отказался и удалился из обители^[339].

Он предпринял теперь долгое странствование по обителям с же­ланием слушать наставления опытных людей. Так он был в Солуне и в Месемврии. В последнем месте посещал он скит Антония, где тогда «много было постников, один другого предварявших в жизни доброде­тельной и проводивших жизнь ангельскую». Затем был он в Констан­тинополе и возвратился в Скрытную обитель. Посетив братию Синаита и поклонившись раке его, вместе с Романом пришел на Эмонскую гору, что близ Месемврии, и тут подвизался в посте и молитвах. Но разбой­ники выгнали его из этого уединения.

Гора, недалекая от Тернова, показалась сколько безопасною от раз­бойничьих нападений, столько и удобною для уединенной жизни. Феодосий поселился на ней с Романом. Три года прожили они здесь уединенно. Феодосий видит видение: гора его покрыта прекрасными птицами певчими. И вслед за тем стали приходить к нему ревнители пустынной жизни; число их дошло до 50. Это были искренние рабы Бо- жии. Феодосий иеромонах вел такую постническую жизнь, что на нем оставались кожа да кости. Вместе с тем он ревностно занимался пере­водом греческих сочинений на славянский язык^[340].

Начинаются особые подвиги преподобного Феодосия. Монах Феодосий приходит из Константинополя и начинает возмущать народ странным учением. Употребляя волхвования, он одобрял поклонение одному дубу как цельбоносному; дело доходило до того, что пред дубом закалали в жертву овец и ягнят. Этот восстановитель народ­ного суеверия обличен был преподобным Феодосием и раскаялся в заблуждении.

Опаснее были богомилы, еще скрывавшиеся там и здесь и тайною проповедью распространявшие разврат в народе. В Солуне одна мона­хиня, увлеченная богомильством, обратила келлию свою в блудилище. Посещавшие ее иноки перенесли ее учение на Афон и там тайно раз­вращали иноков. Так длилось три года, – пока афонские старцы, со­ставив собор, предали анафеме упорных. Двое из осужденных, Лазарь и Кирилл, пришли в Болгарию. Первый из них надел на себя личину юродивого и под этим прикрытием учил скоплению. Оба же хулили крест и иконы, отвергали брак, одобряли разврат, унижали крестную смерть Христову, хулили иерархию и на место Единого Бога пропо­ведовали два начала, начало добра и начало зла, сонные мечтания свои выдавали за видения Божественные, и тогда, как вводили самую гряз­ную жизнь, говорили о себе, что они – Божии рабы, нищие духом.

Преподобный Феодосий, собрав точные сведения о них, доложил о них царю и патриарху. «Иже тогда Церкви предстательствующий патриарх, прост сей, недоумевающий отовсюду». Феодосий вызвался доказать нечестие новых учителей пред собором. Царь Александр любил просвещение столько же, сколько и истинное христианское благочестие^[341]. По воле его составился собор, где был и царь со своим советом. Приведе­ны были сеятели лжи. «Что это у вас за новое учение?» – спросил Фео­досий. «Учение наше не новое, – отвечали те, – оно – то самое, которое выражено в словах: Блаженны нищие духом; не делайте брашно гибнущее (Мф. 5, 3)». «Апостол Христов, – отвечал в обличение Феодосий, – го­ворил о себе: руки мои послужисте мне и сущим со мною (Деян. 20, 34). Он трудился, а не бродил праздно, как вы, сеятели разврата. Напрасно выставляете вы из себя чтителей смирения: в вас вовсе нет смирения. Кто дал вам право быть учителями? Брак честен и ложе нескверно, учит Апо­стол, и Спаситель был на брачном пире. Только дух злобы может учить, как вы учите: выполняйте, говорите вы, стремления природы. На что же нам дана свобода, если не для того, чтобы дух побеждал нечистые дви­жения плоти? Вы допускаете начало добра и начало зла, одно небесное, другое земное. Но Господь велел признавать Бога Отцом неба и земли, Творцом и Промыслителем вседействующим». Учители нечестия стояли безмолвные. Лазарь пришел в сознание и принес раскаяние. Но Кирилл и ученик его Стефан остались упорными в своем нечестии. Царь велел заклеймить их раскаленным железом и выгнать из Болгарии.

Открылись и еще лжеучители жидовствующие. Эти отвергали во­площение Сына Божиего. Несмотря на явное антихристианство свое, они надеялись найти защиту себе в царице, которая была из евреев^[342]. Но благочестивый царь своею ревностью к благочестию побудил и царицу стать на стороне благочестия^[343].

Так как с одной стороны еще оставались и проповедники разврата мессалианского, а дерзости жидовствующих, оскорбляя одних, смуща­ли нетвердых в вере, то преподобный Феодосий снова явился к царю и настоял на том, чтобы собран был новый собор. Так явились на соборе царь с сыновьями своими Шишманом и Ясенем, патриарх, Феодосий, митрополиты: Преславский и он же прототрон Дорофей, Дристерский (Силистрийский) Захария, Овча-поля (Праводский) Лазарь, Ловчан- ский Парфений, Филиппопольский Мануил, Средечский (Софийский) Леонтий, епископ Мадитский Иаков, архимандрит лавры 40 мучеников Иоанникий, несколько иеромонахов из обители Феодосиевой со своим настоятелем. Прочтен был символ веры вселенской, и произнесена ана­фема как жидовствующим, так и богомилам. Распространителей учений ложных царь сперва осудил на смертную казнь, но потом ограничился телесным наказанием. Один покаялся и принят в общение с Церковью. Два другие остались непреклонными. Соборное деяние записано было на память для потомства. Это было в 1360 году^[344].

Когда турки подняли войну, царь, не желая отпустить от себя Фео­досия, устроил для него в безопасном месте пещеру – с келлиями, где и поселился он с братьями.

Вскоре затем преподобный сделался больным и болел 20 меся­цев. В этой болезни желал он видеться с преподобным Каллистом как с духовным другом. Каллист писал в Болгарию о том, чтобы отпустили Феодосия к нему. Но на это не изъявили желания в Тернове. Преподоб­ный, передав управление братиею Роману, тайно удалился в Царьград и здесь скоро скончался в Мамантовой обители. «Следует, – прибавляет патриарх, – сказать и о помянутом уче­нике Романе. Он был муж добродетельный и по примеру наставника ревностный исполнитель заповедей Господних. Приняв обитель в свое попечение, усердно поучал братию. Потому часто приходили к нему и окрестные за наставлениями о постническом житии. Он раз в день вкушал пищу и то очень мало. Его томила болезнь тяжкая – кашель, – но он никогда не опускал бдения и проводил ночи без сна, засыпая только утром». Скончался он февраля 17 дня.

Патриарх в описании жизни Феодосиевой не объясняет, почему в Тернове не согласились отпустить Феодосия в Царьград. Но дело объясняется грамотою преподобного Каллиста, писанною «к почтен­ным инокам, пребывающим в Тернове», или, как сказано в славянском переводе, «честнейшим в священноиноцех Феодосию и Роману и про­чим священникам Тернова». В этой грамоте преподобный Каллист осуждает Терновскую Церковь за то, что не поминает она в молитвах Константинопольского патриарха и что будто не по праву Терновский архипастырь называется патриархом^[345]. Так как Терновское патриар­шество учреждено было по согласию Константинопольского собора^[346], то, естественно, в Тернове были недовольны грамотою Каллиста и по­тому не были довольны желанием Феодосия посетить Царьград. Так преподобный Феодосий приблизился к смерти скорбью, в 1362 году.

Служба преподобному Феодосию написана была иеромонахом Серапионом, скорбевшим о том, что тогда как Константинополь от­дал честь подвигам преподобного, Болгарская страна не чтила своего подвижника^[347].

День восемнадцатый. Память святого отца нашего Льва, папы Римского

Родом из Италии, Лев I, или Великий, был избран папою в 440 году и святительствовал до 461 года. Он заслужил известность своею добро­детельною и благочестивою жизнью. Защищал страну и от внешних врагов^[348], и от внутренних врагов Церкви – еретиков: манихеев и евтихи- ан. При нем Евтихий, архимандрит одного из Константинопольских мо­настырей, противник учения Нестория, впавший в противоположную крайность, стал утверждать, что в Иисусе Христе следует признавать только одно Божественное естество. На местном соборе, происходив­шем в то время в Константинополе, были рассмотрены положения Евтихия; он был обличен в ереси и лишен церковной степени. Евтихий восстал против этого решения, обратился ко многим епископам, в том числе и к папе Льву, с просьбою пересмотреть его дело и при этом об­винил в ереси самого патриарха Цареградского Флавиана.

Лев, узнав от Флавиана правду, письменно изложил учение Церк­ви о соединении во Христе двух естеств: Божеского и человеческого.

Память святителя Флавиана Исповедника, патриарха Цареградского

Флавиан пострадал в борьбе против ереси Евтихия и умер вслед­ствие ударов, нанесенных ему защитниками Евтихия во время собора, известного в истории под названием «разбойничьего» или «Эфесского разбоя», в 449 году. Мощи его были перенесены в Константинополь в 451 году. Преемник святого папы Льва Иларий, бывший легатом на разбойничьем соборе, изобразил в Риме в оратории Святого Креста стенною живописью подвиг Флавиана на этом соборе.

Преставление преподобного Космы на реке Яхроме

Преподобный Косма^[349] воспитывался у одного боярина в селе; боя­рин, полюбив его за кротость, научил его грамоте. Благодетель боярин впал в тяжкую болезнь и переезжал из города в город, ища пособия в болезни; Косма был с ним неотлучно, утешая его чтением книг и уха­живая, как добрый сын за отцом. Во время переездов своих останови­лись они на реке Яхроме, и благоговейному Косме является на дереве икона Успения Богоматери; он слышал от нее глас, повелевавший ему быть иноком и устроить монастырь. Больной господин его тогда же получил исцеление от этой иконы. Это еще более заставило господина любить Косму. Но уже и потому, что господину не нужны были услу­ги, Косма тайно удаляется в Киев и поступает в Печерскую обитель; облеченный здесь в иноческие одежды, проводит некоторое время в подвигах строгого поста и молитвы. Потом, следуя воле Богомате­ри, идет с явившеюся ему иконою на реку Яхрому и здесь, в 40 верстах от Владимира и в 15 от Юрьева-польного, с пособиями добрых людей сооружает храм в честь Успения Богоматери. Мало-помалу собрались к нему ревнители уединенной жизни, и он ревностно обучал их благо­честию в звании игумена. Постоянно верный правилам иночества, он не оставлял подвигов поста и молитвы, а вместе с любовью принимал странных и целил грешные души врачевством покаяния; слава о див­ных подвигах его доходила и до великого князя. Достигнув глубокой старости и приобщившись Святых Таин, он мирно предал дух свой Богу 18-го февраля 1492 года. В памяти юрьевцев остались его строгая жизнь и наружный вид: лицо его было бледно и сухо, волоса седые, брада долгая и к концу узкая, несколько свившаяся; светлый взор сиял из-под высокого чела. Различные исцеления ознаменовали святость жизни его. Мощи его почивают под спудом в Успенском монастыр­ском храме^[350]. Митрофан, впоследствии святитель Воронежский, быв игуменом Космина монастыря, так говорил в надписях на Евангелии: «Выменяно сие Евангелие – преподобного отца нашего Космы Яхринского чудотворца при игумене Митрофане»^[351]. Явившаяся преподобному икона, ознаменовавшаяся чудесами, находится в том же храме, где и мощи преподобного, и ей празднуют 14-го октября^[352].

День девятнадцатый. Память святых апостолов от 70 Архиппа и Филимона и святой Апфии

Апфия была супругою Филимона, к коему есть послание апостола Павла; проповедовал о Христе в Газе и других местах, а святойАрхипп был епископом в Колоссах после Епафраса. В царствование Нерона скончались мученически: Филимон и Апфия побиты камнями, Архипп же изрезан ножами.

Преподобных Евгения и Макария исповедников. Юлиан-отступник, прибывши в Антиохию 362 года, потребовал священников Евгения и Макария на состязание о вере и, обличенный в злочестии, приказал бить обоих. Затем вместе с дуксом Артемием, который при сем открыто усовещевал царя, ввержены они были в темницу; на следующий же день царь осудил их на заточение в один из болотных оазисов Ливии, где они и скончались. Об Артемии см. 20 октября.

День двадцатый. Память преподобного Корнилия Псковского

Преподобный Корнилий еще в молодых годах оставил мир и на­чал подвизаться в Печерском монастыре Псковской области; здесь по­стрижен он в иночество и проводил жизнь строгую, в трудах и молитве. При нем (с 1519 г.) распространили в горе храм Успения Богоматери и устроили его с приделом в честь преподобных Антония и Феодосия Печерских, а с 1524 года новая храмовая икона Успения Богоматери начала источать исцеления и другие чудеса^[353]. В 1529 году блаженный Корнилий облечен был саном игумена новой Печерской обители. В про­должение 40-летнего управления своего он возвысил обитель по всем отношениям. Жизнь его была образцом строгой иноческой жизни, и он старался одушевить ревностью к подвижничеству подчиненных ему иноков^[354]. В тогдашнее время случалось, что иные, внося в обитель бо­гатые вклады, дозволяли себе жить в обители не по-иночески и вклад свой считали за право на жизнь по желаниям испорченного сердца.

Блаженный Корнилий жил упованием на Господа и не думал постав­лять благосостояние обители в зависимость от вкладов; он дорожил высоким значением обители как училища благочестия, а потому всякого инока, когда не хотел он жить по-иночески, подвергал исправительным мерам, а если тот не приходил в себя, то удалял его из обители, кто бы он ни был. Один из таких изгнанных вкладчиков явился с жалобою к митрополиту Макарию. Митрополит велел отправить его в обитель под строгую епитимию. Новгородский архиепископ Феодосий писал к блаженному игумену: «писал к нам святейший господин и отец наш Макарий, митрополит всей России, о вашем Печерском вкладчике стар­це Савватии, что был он в монастырских службах с мирскими людьми и пал в великие грехи, и что он приходил каяться и плакаться пред тобою о том падении, но ты не принял его на покаяние... Отдайте его доброму старцу под надзор, чтобы жил с правилом и ходил к началу каждой службы, а стоял бы пред церковью каждый день до конца пра­вила, в церковь же не допускайте его. А ты наставляй и учи его по пра­вилам. Ты сам хорошо знаешь писание. Оно говорит: если епископ, или игумен, или пресвитер не принимает на покаяние обращающегося от греха, то должен быть извержен»^[355]. Блаженный Корнилий любил спасение братии и заботился о нем; при нем число иноков обители умножилось до 100 человек, тогда как прежде него было их мало. Он хорошо понимал и долг признательности к благотворителям обители. Памятником тому служит заведенный им синодик обители для по­миновения усопшей братии и усопших благотворителей. Неутоми­мый в трудах, с неусыпною ревностью ко благу обители, он построил в Пскове, на Печерском подворье, каменный храм в честь Богоматери- Одигитрии; в обители своей деревянный храм 40 мучеников он пере­нес за монастырь, для монастырских рабочих; а на месте его построил (1548 г.) каменный храм Благовещения^[356]. В назидание другим описал он чудеса Печерской иконы Богоматери. «Свидетель этих чудес, – говорит он, – не я один, а весь Псков и Новгород. Богоматерь подает исцеления не только православным, но и иноверным, приходящим из Немецкой земли (из Лифляндии) с верою к чудотворному образу»^[357]. Блаженный Корнилий любил просвещение для себя и для других; образованные из современников, каков был князь Курбский, проживали по временам в его обители для бесед с ним; ученик его старец Вассиан Муромцев был одним из самых просвещенных людей своего времени^[358]. Блаженный Корнилий насаждал благочестие не только в своей обители, но во всей окрестности; он построил храмы Божии в Агиреве и Топине^[359].

С 1558 года открылось новое поле деятельности для блаженного Корнилия. Царь решился возвратить Православию принадлежащее ему в Ливонии и достойно наказать немцев, испепеливших православные храмы и ругавшихся над святынею^[360]. В апреле воеводы подступили под Нарву. В страстной пяток «вельможные и гордые немцы, изобретшие себе новое имя евангеликов, еще с утра были пьяны» и, несмотря на пе­ремирие, начали стрелять в русских. Им задан урок. Не вразумились.

«Найдя икону Богоматери с Предвечным Младенцем на руках в до­ме, где стояли русские купцы, они стали ругаться над иконою; потом, взяв ее со стены, бросили в огонь, где варилось пиво... Пламень внезап­но, быстрее стрелы, бросился вверх, и верх здания запылал». Начался страшный пожар в Нарве. Русские, воспользовавшись пожаром, завла­дели городом. «Такова награда хулителям Божественного, тем, которые образ Христа, изображенного по плоти, и образ Матери Его равняют болванам богов языческих! Такова награда иконоборцам». Так пишет современник событий, князь Курбский. Нельзя было не содрогнуть­ся при такой каре Божией. Надобно было подумать о себе ученикам новых учителей, тем более, что икона Богоматери и другая святителя Николая, которую также бросили в огонь лютеране, найдены на по­жарище целыми. Блаженный Корнилий и Юрьевский архимандрит, по распоряжению митрополита и царя, освятили Нарву и Ивангород торжественным крестным ходом с чудодейственными иконами и затем доставили эти иконы в Москву^[361]. Вслед за Нарвою взяты были замки Нейгауз, Киремпе и потом Дерпт^[362]. Для бедных эстов, пострадавших и теперь и прежде от войны, блаженный Корнилий щедрою рукою раз­давал пособия всякого рода. Он принял на себя построить православ­ный храм в Нейгаузе, тогда как в Нарве и других местах строило храмы правительство. Благотворительность блаженного Корнилия, его кроткие наставления, его бескорыстие и чистая жизнь произвели то, что в при­ходе Нейгауза все эсты, а в приходах Рауге, Пельве и Гериеля многие обратились к Святому Православию как к благочестию бескорыстному и искреннему^[363]. Да, не трудно понять учение Апостола: Надобно быть исполнителями слова, а не слушателями только, обманывающими самих себя (Иак. 1, 22). Что пользы, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет (Иак. 1, 14)? Там, где хотят питать и развивать один разум, где с презрением отвергают способы образования воли, – там невозможно живое, вседушевное благочестие, там только обманывают самих себя. Там, где говорят: каждый думай о вере по своему усмотрению, ожидайте всего нечестивого, но уже отнюдь не христианского благочестия. Собы­тия сами по себе сильно говорили в пользу Православия. В 1560 году блаженный Корнилий был орудием дивного дела Божиего, на радость Православию и в казнь врагам его. В праздник Успения Богоматери он послал просфору и святую воду воеводам, стоявшим под Феллином, и лишь только прибыл туда посланный им, как в Феллине вспыхнул от ядер пожар, истребивший и снаряды и весь хлеб неприятеля. Немцы вынуждены были сдаться; признательные воеводы прислали в обитель Богоматери Феллинский колокол^[364]. В 1565 году блаженный Корнилий окружил монастырь каменною оградою и над вратами обители постро­ил храм в честь святителя Николая, поручив сему дивному защитнику чистой веры оберегать обитель Православия. При положении обите­ли на границе ливонских немцев, заклятых врагов Православия, такое укрепление необходимо было не для одной обители, но и для целой России. Это неопровержимо доказали события 1581 года, когда мона­стырь счастливо выдержал осаду Баториевых войск, и грозные силы неприятеля, без пользы для него, истратились под стенами обители^[365]. В 1570 году преподобный Корнилий со всем Псковским духовенством торжественно встречал грозного царя в Пскове^[366].

Царь назначил православного епископа для завоеванной Ливо­нии, с титулом «епископа Юрьевского и Вельянского» (Феллинско- го), и первым епископом был посвящен блаженный Корнилий. По ле­тописям, новый владыка Юрьевский 14 октября 1570 года прибыл из Москвы в Новгород; а в 1572 году являлся он к царю в Новгороде с иконами^[367]. В синодике Печерского монастыря записана память пре­ставления «священноепископа Корнилия Юрьевского и Вельянского». Князь Курбский пишет: «умерщвлен им (Иоанном) Корнилий, игумен Печерского монастыря, человек святой, славный по иноческой жизни. Он с молодости своей жил в трудах иноческих и воздвигнул монастырь трудами долгими и молитвами пред Богом»^[368]. В Печерской рукописи сказано о преподобном Корнилии: «От тленного сего жития земным царем предпослан к Небесному Царю». Как это было? За что или по ка­кому поводу? Неизвестно. Только сам больной душой царь записал

Корнилия в числе убиенных, показывая тем свою прикосновенность к страдальческой смерти Корнилия^[369]. Подвижник благочестия скон­чался на 69 году жизни своей, 20 февраля. Святое тело его положено было в стене природной пещеры монастыря Печерского, а в 1690 году перенесено в Успенскую церковь^[370]. В 1581 году одному благочестивому старцу открыто было, как преподобный Корнилий сопутствовал Не­бесной Царице вместе с преподобным Антонием на защиту Пскова, как умолял он Ее простить грехи людей и спасти виновный Псков. «Стоявшие по правую руку, – говорит современная повесть, – игумен Корнилий, Савва и блаженный Николай пали пред Нею со слезами и молились: преступники они; умоли Сына твоего и Бога нашего за лю­дей согрешивших». Потом и благоверные князья молили Ее пощадить город. И Псков спасен от Батория, несмотря на все усилия Батория^[371].

Память святого ЛьваЧудотворца, епископа Катанского

Скончался около 725 года. Славен был учительностью и чудотво- рениями; уничтожил продолжавшееся еще в той стране служение идолу богини Артемиды и посрамил волхва Илиодора, прельщавшего народ.

День двадцать первый. Память преподобного Захарии, патриарха Иерусалимского

При котором в 614 году был взят Персидским царем Хозроем Иеру­салим, увезен был оттуда в Персию и самый Крест Господень и захва­чено множество пленных, в том числе и патриарх Захария. Только уже в 629 году, при императоре Ираклии, было возвращено христианам Жи­вотворящее Древо Креста и отпущены на свободу палестинские плен­ные, в том числе и патриарх Захария, мирно скончавшийся в 631 году.

Память святого Георгия, епископа Амастридского

Прославился высокою жизнью и чудесами в Памфилии при им­ператоре Константине VI (780–797). Предсказал Никифору Логофету о получении царской власти. Молитвою укротил бурю на Черном море во время своего путешествия; мирно скончался в 803 году. По кон­чине при его гробе совершилось много чудес: «так однажды россы, напав на греческую империю и все опустошая по берегам, овладели Амастридою (в Пафлагонии) при Черном море – и когда захотели от­крыть гроб Георгия, думая найти сокровище, то сделались недвижимы и, по дознании причины этого, удалились мирно»^[372].

Святому Георгию Амастридскому приписывается сочинение мно­гих канонов.

Память святого Иоанна III Схоластика, патриарха Константинопольского

Жил в VI веке. Им составлен свод Церковных правил и свод по­становлений императорских, относящихся до Церкви, – из которых составлен Номоканон, служащий руководством при церковном судо­производстве. Святым Иоанном составлены песнопения: «Иже Херу­вимы» и «Вечери Твоея тайныя»^[373].

День двадцать второй. Память святого мученика Маврикия и с ним 70 воинов

Когда император Римский Максимиан, беспощадный гонитель хри­стиан (в IV в.), объезжая для осмотра восточные страны империи, прибыл в город Апамею (в Сирии), то ему было донесено, что начальник здешнего войска Маврикий и 70 из его воинов исповедуют христианскую веру.

Желая убедиться в справедливости этого донесения, Максимиан сам производил допрос своим воинам и, услышав от них подтверж­дение того, что они – христиане, он попробовал сначала убедить их увещаниями и потом угрозами – отречься от непостижимого для него верования в Воскресшего Христа.

Скоро он понял однако же, что все его убеждения – напрасны, и, раздраженный непоколебимостью христиан, велел подвергнуть их ис­тязаниям. Думая подействовать на Маврикия самым сильным оружием, Максимиан велел замучить в его присутствии сына его, юношу Фотина. Но твердость отрока христианина не уступила закоренелости язычника. Неустрашимо и безропотно Фотин принял все мучения и смерть за ис­поведание веры во Христа, а Маврикий, отец его, не только не смутился духом, но возрадовался о том, что Иисус Христос удостоил сына его пострадать ради Своего святого имени.

С таким же непреклонным мужеством вынесли все страдания и Маврикий со своими 70-ю воинами. Наконец осуждены они были на мучительную смерть: их отвели в одно болотистое место, где бы­ло непроходимое множество комаров, ос и оводов; здесь, привязав их нагими к деревьям, обмазали при этом медом тела их... Десять дней и ночей пребывали мученики в этой жестокой пытке от насекомых, голода и жажды; но разве существует пытка, превышающая терпение истинно возлюбившего Бога человеческого сердца...

Среди молитвы и славословия предали наконец эти воины Хри­стовы души свои – их Царю Небесному.

Но и мучительная смерть их не утолила раздражения язычника. Максимиан повелел отрубить им головы и разбросать тела их на рас­терзание птицам. Некоторым верующим удалось, однако же, собрать останки праведников и предать их погребению (около 305 г.).

Память преподобных Фалассия и Лимния, пустынников Сирийских, живших в Vвеке

«Есть у нас селение Тиллима, где некогда посеяны были семена нечестия Маркианова, а ныне процветает учение Евангельское», – рас­сказывает о вспоминаемых сегодня угодниках Божиих лично знавший их блаженный Феодорит, епископ Кирский. «К югу от этого селения есть холм, не очень высокий и не очень низкий. На нем-то устроил себе подвижническое убежище дивный Фалассий, муж украшенный многими добрыми качествами, а простотою нрава, кротостью и сми­ренномудрием превосходящий своих современников. Это я говорю не по одному слуху, но узнав по опыту: я сам хаживал к святому мужу и часто наслаждался его сладким собеседованием».

«В его общество принят был и всеми прославляемый ныне Лимний, который, вступив на подвижническое поприще еще в очень молодых летах, оказал великие успехи в высоком любомудрии». В особенности же строго наблюдал молчание, «прожил долго, ни с кем не разговаривая». В удалении от всякого рассеяния, в полной сосредоточенности мысли и чувства, направленных к «единому на потребу», воспитал свою душу мудрый любитель истины и красоты Божественной и, закалив ее долго­временным опытом и навыком, пожелал полнейшего уединения и по­селился на вершине другой горы, близ селения Таргальтского. Здесь проживал он под открытым небом, не имея ни хижины, ни палатки, огражденный только голою стеною и не принимая к себе никого.

Со временем чувство любви к людям, не заглушенное, но очищен­ное и уяснившееся и умудренное среди подвигов молитвы, самоуглу­бления и самоотречения, проявилось в жизни Лимния в том, что он собрал вокруг себя множество слепых и нищих, устроил для тех и для других жилище по сторонам своей горы и наставлял их в молитве и славословии Бога. Пищу для них поручал он доставлять тем много­численным посетителям, которые приходили к нему сами в чаянии напитаться его беседою, действовавшею не как орудие плотское, но свыше – благодатное духовное, «пленяющее всякий разум в послу­шание Христово».

День двадцать третий. Память святой Горгонии

Дочь святителя Григория, епископа Назианзского, и святой Нонны, сестра святителя Григория Богослова и Кесария – святая Горгония была достойным членом этого святого семейства. Она про­вела жизнь свою в богоугодной и плодотворной заботе об исполне­нии своих семейных обязанностей, она постоянно стремилась к со­вершенствованию и действительно преуспевала в благочестии, ее кротость, рассудительность и неусыпные попечения о спокойствии семьи, о порядке в доме составляли счастье мужа ее и детей, и хотя она всецело посвящала свою жизнь ближайшим домашним своим, избегая светского общества, тем не менее добродетельная жизнь ее не осталась безызвестною и вне пределов дома, и она пользовалась всеобщим уважением.

Горгония была замужем за начальником Иконии, Никовулом, и имела трех дочерей, из которых старшая, Алипиана, отличавшаяся высокими качествами души, была в особенности любима дядею своим Григорием Богословом^[374].

В тихой и мирной семейной жизни, которую проводила Горгония, было, однако же, одно обстоятельство, которое очень тревожило ее.

Муж ее Никовул, отличавшийся большими достоинствами и высокими качествами души, не был еще освящен Святым Таинством Крещения, и Горгония усердно молила Бога послать ей утешение видеть еще при жизни своей мужа своего христианином. Праведная и пламенная мо­литва ее была исполнена, и когда совершилось над Никовулом Таинство Крещения, то, чувствуя уже в себе начало смертной болезни, Горгония все свои мысли устремила на приготовление к отшествию из земного мира в вечность. Ей было тогда только 39 лет, но, чудно предупрежден­ная о времени своей кончины, она не смутилась преждевременностью ее и, дождавшись от Господа исполнения заветнейшего желания своего сердца, стала мирно и с покорностью ожидать последней минуты сво­ей жизни. Для верующей души ее не существовала разлука с близки­ми, хотя и остававшимися еще на земле: для нее существовало только соединение с ними во Христе, соединение со Христом, к Которому всегда стремилась она с верою и чистейшею любовью. О кончине же ее послушаем описание брата ее Богослова:

«Когда же была она при последнем издыхании, – говорит свя­титель Григорий в надгробном слове сестре своей, – стояли вокруг нее домашние и посторонние, пришедшие воздать последнее целова­ние; престарелая мать воздыхала и терзалась душою (ибо желала бы предварить ее отшествием), общая любовь смешивалась со скорбью; одни желали бы услышать что-нибудь на память от нее, другие сами сказать; но никто не смел произнести слова; безмолвны были слезы, и скорбь неутешна; непозволительным казалось сопровождать рыда­ниями отходящую с миром; глубокая соблюдалась тишина, и смерть имела вид какого-то священного торжества. А она, по-видимому, была бездыханна, недвижима, безгласна; ее молчание заставляло думать, что тело оцепенело и органы гласа уже омертвели по причине удале­ния того, что приводило их в движение. Но пастырь, тщательно на­блюдавший в ней все перемены, потому что все происходившее с нею было чудесно, приметив легкое движение губ, приложил ухо к устам, на что давали ему право близость и единодушие... Ею были произно­симы псалмопения, именно, слова исходного псалма, и (если нужно выговорить истину) свидетельствовали о дерзновении, с каковым кончалась Горгония. Блажен, кто упокоевается с сими словами: В мире вкупе усну и почию (Пс. 4, 9). Сие и воспевала ты, сие и исполнилось на тебе, совершеннейшая из жен; это было и псалмопение и надгро­бие по отшествии тебе, прекрасно умиренная по мятеже страстей и в общую чреду успения вкусившая сон, даруемый возлюбленным Божиим, как прилично было той, которая и жила и отошла со словами благочестия... »

Кончина святой Горгонии последовала около 372 года.

Память Преподобного Александра, обители Неусыпающих первоначальника

Родом из Асийских стран. Получив образование в Царьграде, вступил там же в военную службу, но чрез несколько времени оставил ее, чтобы служить Единому Богу. После подвигов в Сирии прибыл в Константинополь и основал обитель Неусыпающих. Скончался по­сле 50-летних подвигов 3-го июля 430 года. Обитель Неусыпающих названа так потому, что по уставу преподобного Александра иноки беспрерывно день и ночь пели псалтирь на двух клиросах, переменя­ясь по часам. (Вторично вспоминается 3-го июля).

Память о преподобных Моисее Белоезерском и Поликарпе Брянском

По описанию святых Белоезерских, «преподобный Моисей, прозорливый инок, на посаде Белоозера в Троицком монастыре», по­чил после преподобного Кирилла Белоезерского (1427 г.) и прежде преподобного Кирилла Новоезерского (1532 г.). поелику же Тро­ицкий Устьшехонский монастырь перенесен на посад Белоезерский около 1480 года^[375], то подвиги преподобного Моисея прозорливого на­добно отнести к концу ХV века. Преподобный Моисей чтится местно^[376].

О преподобном Поликарпе Брянском известно только то, что он был основателем Брянского Спасского монастыря и что он после долгой подвижнической жизни скончался игуменом своей обители февраля 23-го. В описи монастырей 1662 года читаем: «за Спасским (Брянским) монастырем и Поликарпа чудотворца 13 дворов». По этому известию, преподобный Поликарп скончался прежде 1662 года и в этом году уже известен был по чудесам. Мощи его почивают под спудом в Брянском Спасском храме, с 1764 года, по упразднении монастыря, приходском^[377].

Святого Полихрония, епископа Церкви Апамейской (в Сирии), современника преподобного Маруфы, епископа Месопотамского. В 427 году Феодорит так оканчивает свою историю: «Полихроний превосходно пасет Церковь Апамейскую, соединяя со знаменитостью жизни знаменитость учения»^[378].

В тот же день празднование в честь Сокольской иконы Бого­матери. Прославилась эта икона в 1172 году и находится в Преоб­раженской церкви упраздненного (1786 г.) Сокольского монастыря Полтавской епархии.

День двадцать четвертый. Первое и второе обретение главы Святого Иоанна Предтечи

Убийцы Предтечи не допустили положить главу его вместе с те­лом, боясь, чтобы страшный обличитель их, если глава его приложит­ся к телу, не воскрес и не стал снова обличать их (см.: Мк. 6, 14–16). Тело Предтечи погребено было учениками его в Севастии – городе Самарийском, а отсеченная глава его особо сокрыта была Иродиадою во дворце Ирода, в месте бесчестном. Зная об этом уничижении, благо­честивая Иоанна, жена Хузы – домоправителя Иродова (см.: Лк. 8, 3), тайно ночью взяла оттуда главу Предтечи и, положив в сосуд, погребла на горе Елеонской – в поместье Ирода. Спустя много времени после того некто Иннокентий, благочестивый подвижник, купил поместье Иродово и начал созидать церковь. Копая ров для основания, он об­рел в земле глиняный сосуд и в нем главу Предтечи, которую узнал он по благодатным знамениям, бывшим от нее, и хранил ее у себя с вели­ким благоговением. Это обретение было первое.

Пред смертью своею, желая сохранить главу Крестителя от пору­гания, которому она могла подвергнуться от неверующих во Иисуса Христа, Иннокентий укрыл ее в землю, в том месте, где обрел. Впослед­ствии, по смерти Иннокентия, и церковь им устроенная запустела и раз­валилась, и таким образом честная глава опять никому неизвестна стала.

Во дни Константина Великого, когда вера христианская воцарилась в мире и благочестивые христиане отовсюду стали ходить к святым местам на поклонение, двое иноков, пришедшие в Иерусалим на поклонение Животворящему Кресту и Гробу Господню, по откровению и повеле­нию самого Предтечи, явившегося им во сне, обрели на горе Елеонской и взяли честную главу его с собою. Возвращаясь с нею в жилище свое, они встретились на пути с одним бедным скудельником, жителем Си­рийского города Емессы, шедшим из своего отечества в иную страну, и пошли с ним вместе. Спутнику своему иноки дали понести вретище, в котором хранилась глава Крестителя. Скудельник не знал, что сокры­то во вретище, которое он нес. Ему явился святой Предтеча и повелел удалиться от спутников своих со вретищем, бывшим в руках его. Так Бог за неверие и леность отнял святыню у недостойных иноков, сначала не веривших явлению им во сне Предтечи, а потом не хотевших нести главу его! Удалясь от иноков, скудельник, по повелению Крестителя, пришел с главою его в свой дом; Бог благословил дом его обилием благ. Веруя, что виновник сих благ есть святой Иоанн Предтеча, скудельник с великим благоговением хранил честную главу его. Пред смертью своей он открыл о бывшей у него святыне и завещал сестре своей блюсти ее с особенным уважением и потом передать достойнейшему из христи­ан. Долгое время честная глава Крестителя хранима была преемственно среди благочестивых христиан. Впоследствии приобрел сие сокровище некто Евстафий, муж, зараженный Ариевой ересью, не имевший страха Божиего. Тогда Промыслу угодно было отнять святыню у недостойного и его же рукою сокрыть ее надолго в неведомой для православных пещере. Евстафий, избегая правосудия закона за зловерие свое и принужденный оставить свое жилище и скрываться, притаил главу Предтечи в пещере, чтобы после тайно взять ее оттуда. Но, выгнанный из жилища своего, он не мог уже после возвратиться и снова владеть неоцененною святынею. На месте пещеры, в коей скрывалось духовное сокровище, поселились благочестивые иноки и жили, не ведая: какое сокровище таится в их мир­ном пристанище благочестия.

Прошло много лет; глава Крестителя опять забыта была. Из при­станища иноков в пещере образовался впоследствии монастырь. Бла­гочестивый архимандрит этой обители – Маркелл, который сам по­вествует о втором обретении главы Предтечевой, сподобился явления Крестителя и извещения от него о честной главе его, сокрытой в пе­щере монастыря, и она вторично обретена была в 452 лето от Р. X. и, по повелению греческого царя Маркиана, перенесена была из Емессы в Халкидон, а потом в Константинополь.

День двадцать шестой. Память святого мученика Иоанна Калфы^[379]

Во второй половине ХУ1 столетия жил в Галате (части Констан­тинополя, населенной торговцами всех наций) архитектор Иоанн Калфа. Это был скромный, благочестивый человек, отличавшийся крайнею сердечною теплотою. Так, например, он усердно заботился о сиротах, любил соединять их браком, освобождал заключенных в темницах и помогал каждому нуждающемуся по мере своей воз­можности. Не могло не почивать благословение Божие на таком человеке, который в совершенной простоте сердечной свято ис­полнял величественную заповедь Христа: Возлюби Бога и ближнего своего (Мф. 22, 37–39), – и удостоился от Бога высшей участи из­бранных Его...

По званию своему архитектор, Иоанн, проявляя себя усердным во всяком деле, достиг большого искусства в занятии своем архи­тектурою. Поэтому обращались к нему для построения домов своих богатейшие сановники и поручена ему была отделка внутренних укра­шений самого султанского дворца.

Однажды один ага, желая, чтобы племянник его, прибывший из Анатолии, научился архитектурному искусству, обратился к Иоанну, слывшему отличным архитектором, с просьбою обучить его племян­ника. Иоанн принял к себе в ученики этого мальчика.

Часто приходя во дворец со своим учителем, мальчик встречался и познакомился здесь со своими ровесниками, жившими во дворце; он видел, что ему тут жить хорошо, и пожелал, чтобы и его пристроили жить вместе с другими мальчиками во дворце. Ага попросил Иоанна помочь ему исполнить желание мальчика; добрый человек не отказал в своем ходатайстве по этому поводу, которое и оказалось успешным.

Со временем этот ученик Иоанна получил почетное значение во дворце и, чувствуя благодарность и привязанность к своему учителю, поддерживал постоянно с ним хорошие отношения.

Однажды задал он такой вопрос Иоанну: «Ты, человек начитан­ный и ученый, скажи мне, пожалуйста, что пишется в ваших книгах о нашем пророке, для которого Бог сотворил мир и все, существующее в нем?»

Действуя сначала под впечатлением обыкновенной рассудитель­ности, Иоанн не расположен был касаться предмета веры своей в раз­говоре с юношей-магометанином; как бы предвидя, что он не убедит его в правде, и считая поэтому разговор бесполезным: «Прошу тебя, – отвечал он юноше, – не беспокой меня подобными вопросами; если ты хочешь поговорить со мною о чем-либо другом, то поговорим; не спра­шивай меня только о вере... »

«Клянусь тебе царским хлебом, который я ем, и искреннею нашею дружбою, что я не причиню тебе ни малейшего зла», – продолжал спрашивать юноша. При этих словах Иоанн забыл житейскую осто­рожность, они задели в нем самое живое чувство – его христианское верование... Мог ли рассудок сомкнуть молчанием уста, вызванные на исповедание истины... «Если ты уже так настойчиво просишь, – сказал он юноше, – то я открою тебе всю истину... Один только истин­ный Бог, это – Господь наш Иисус Христос, Магомет же, в которого вы веруете, был обыкновенный человек, даже неученый, который во всю свою жизнь не сделал никакого особенно доброго дела, не сотво­рил ни одного чуда, какие творили пророки, почитаемые нами, хри­стианами. Одни вы только называете Магомета великим и признаете его за пророка. Клянусь Христом, Царем Небесным, что он не только не пророк, но – враг Божий. Он только вымыслами успел обмануть и понравиться простому и грубому народу и увлек его, как было пред­сказано о нем, что он придет обольстить мир... »

Истина излилась на просторе, мимо всяких житейских соображе­ний, – и за нею последовало обычное в столкновениях христианского мира с магометанским явление.

Ослепленный ложным учением пророка, проникнувшим целую массу человечества такими глубокими корнями, юноша-магометанин не вместил в сердце своем правды Христовой... Чуждою показалась она ему, и, под влиянием ли выпытывания недоброжелательных к Иоанну Калфе людей, или побуждаемый собственным легкомыслием и мало­душием, он вероломно предал своего учителя, рассказав своим едино­верцам о хуле на Магомета, выслушанной им от Иоанна.

Затем начались истязания Иоанна, побои, заключение в темницу, принуждения отречься от Христа.

«Не отрекусь я от сладчайшего моего Иисуса Христа, – возражал непоколебимо мученик, – в Него верую, Ему поклоняюсь и исповедую Его совершенным Богом и совершенным человеком...»

Шесть месяцев протомился Иоанн на каторжных работах, потом опять терпел истязания в темнице, наконец, приговорен к смертной казни.

Его обезглавили на торговой площади в Ергат-Базаре, близ Безе- стани, 26-го февраля 1575 года.

Мученичество святого Иоанна Калфы с историческою достовер­ностью описано отцом Андреем, великим экономом, который служил тогда в Вланкоме, при храме преподобных Феодора и Феофана песнописцев, и приобщал мученика Святых Таин в темнице.

День двадцать седьмой. Память преподобных Асклипия и Иакова

«К обществу Боголюбцев, – повествует блаженный епископ Кирский Феодорит, – принадлежит и дивный Асклипий, отшельник и подвижник Сирийский. Говорят, что, еще живя с людьми в селении, Асклипий проводил жизнь подвижническую и воздержную и не по­терпел никакого вреда от сообщения с многими».

«Добродетелям его подражали многие другие, и его любомудрием исполнены не только ваш город, но и соседние города и селения. Одним из таковых подражателей его был блаженный Иаков, заключившийся в небольшом домике близ селения, называемого Нимузами: до конца своей 90-летней жизни подвижник оставался заключенным один, давая ответы вопрошавшим его через небольшое отверстие, просверленное наискось, никем невидимый, никогда не употреблял огня и не пользо­вался светом светильника».

Отличительными свойствами обоих подвижников были: кротость, страннолюбие, простота, любовь к величайшей бедности. Им доступно было большую часть жизни проводить в собеседовании с Богом. Оба мирно кончили жизнь в V веке.

День двадцать восьмой. Память святой новомученицы Кир^[380]-Анны (мудрейшей)

Родившаяся в Ависсоке, Фессалоникской епархии, от благоче­стивых родителей, молодая Кир-Анна, прекрасная душой, прекрасная и по наружности, имела несчастие обратить на себя внимание одного янычара, сборщика податей. Не успев достигнуть сближения с нею, озлобленный варвар с помощью подговоренных им сообщников по­хитил молодую девушку из родительского дома и представил ее судье с жалобою, что она противится исполнить – как будто – данное ею слово выйти за него замуж и принять магометанскую веру...

Напрасно порывались родители Кир-Анны освободить свою дочь; они должны были отступиться пред страшными угрозами злодеев. Но никакие угрозы, ни подарки, ни льстивые обещания янычара не оказы­вали действия на молодую девушку и не могли склонить ее исполнить его требования.

«Я – христианка, – сказала она ему, – люблю одного Христа, Господа Бога моего. Ему одному принадлежу с младенчества и готова умереть ради Него, чтобы жить с Ним в вечности... Вот, вы слышали мой ответ; теперь не ждите от меня более ни одного слова».

И действительно, после того она не произнесла ни одного слова. Казалось, душа ее уже отошла и пребывала в созерцании Спасителя, и занята была только одной мыслью: скорее умереть за Него.

Пораженные ее невозмутимым спокойствием, видя ее непреклон­ность, турки порешили заключить ее в тюрьму в тяжких оковах.

Янычар, все еще не теряя надежды уговорить девушку, чтобы она ему предалась, достал себе разрешение главного начальника тюрьмы – посещать ее. В продолжение дня он несколько раз пользовался этим разрешением, приходил к ней то один, то с другими янычарами. Сначала он старался подействовать на нее ласкою, но она, закрыв лицо покры­валом, скрестив на груди руки, оставалась безмолвною и неподвижною. Тогда изверги начинали бить и истязать ее так, что она падала замертво.

Ночью они оставляли ее. Но когда уходили они, и едва приходила она в себя, то начинал ее мучить тюремный пристав. Он вешал ее с за­кованными в цепи руками, бил ее чем попало и оставлял повешенною на холоде, – это было зимою.

Кроме Кир-Анны в темнице находились еще заключенные из ев­реев, турчанок и христиан. Все они, содержавшиеся здесь за разные проступки, возмущались жестокостями относительно ни в чем не по­винной девушки, осыпали упреками пристава, и иногда, усовестив его, один из бывших тут христиан освобождал Кир-Анну на несколько времени от веревки.

Но на другой день возобновлялось то же самое и продолжалось, таким образом, целую неделю.

Сверхъестественно было терпение страдалицы; спокойно и без­молвно переносила она все истязания. Наконец узники – свидетели всего этого – восстали и приступили к тюремному приставу с угрозами пожаловаться на него паше за то, что он допускает в тюрьму посто­ронних лиц. Это несколько подействовало, и когда через час пришли янычары, то он не впустил их. Те пожаловались Али-бею. Вечером при­став тюремный получил выговор за недопущение в тюрьму янычаров, получивших на это разрешение от высшего начальства. Это озлобило до последней крайности бесчеловечного тюремщика. Придя в тюрьму, он бросился на Кир-Анну, повесил ее по-прежнему и ударил ее попав­шимся ему под руку огромным концом переломанного шеста. Через несколько времени Кир-Анна скончалась.

Узник-христианин освободил ее руки из оков и благоговейно опу­стил ее тело на землю. На другое утро христиане собрались в темницеи, подняв тело мученицы, предали его погребению за городом, где обык­новенно погребают всех умерших христиан. Это было в 1751 году.

И сколько было подобных случаев и в последующее столетие! И не обеспечено еще, безусловно, и будущее от истязаний христиан – под игом турецким, хотя и много уже пролито крови единоверных в за­щиту их...

Преставление блаженного Николая Юродивого, Псковского

Победа, которою побежден мир, есть вера наша, говорит Апо­стол (1Ин. 5, 4). Это может повторить и о себе блаженный Николай Псковский.

В Троицком Псковском соборе, на гробнице блаженного, древний тропарь говорит, что блаженный Николай был родом из Псковской стороны, но подвигами юродства стал гражданином небесного Иеруса­лима. В древнем же кондаке написано: «чудотворец явился, Николае, царскую державу и смысла свирепство на милость обратив»^[381]. В летопи­си читаем следующее: в феврале 1570 года, на первой неделе Великого поста, грозный царь Иоанн прибыл ко Пскову и остановился в Любятовом монастыре, близ города^[382]. Он готовил ту же страшную участь Пскову, какая досталась Новгороду. «Придя с великою яростью, яко лев рыкая, хотя растерзать неповинные люди и кровь многую пролить». Но Господь вложил в сердце блаженному Своему угоднику Николаю Салосу и христолюбивому князю Юрию Токмакову смягчить сердце царя. По их приказанию, по улицам города пред каждым домом поставлены были столы с хлебом и солью, и когда царь шел по городу, граждане с женами и детьми стояли на коленях: это тронуло жестокого Иоанна. Из собора зашел он в келлию к блаженному Николаю юродивому; тот по-своему уговаривал его перестать лить кровь человеческую и не грабить церквей Божиих^[383]. «Не трогай нас, проходящий (минухне), – говорил блаженный, – ступай от нас, – не на чем тебе будет бежать»^[384]. Царь не уважил этих слов; он приказал снять колокол у Святой Троицы, и в тот же час пал лучший конь его (аргамак) по пророчеству свято­го. Когда сказали о том царю, он пришел в ужас и поспешил выехать из города^[385]. По другим известиям, блаженный Николай предложил Иоанну кусок сырого мяса, и когда тот сказал: «Я христианин, не ем мяса в Великий пост», – блаженный отвечал: «Ты делаешь хуже, пи­таешься плотью и кровью человеческою, забывая не только пост, но и Бога»^[386]. Из предместья городского, где остановился царь по выезде из города, дозволил он опричникам грабить в городе дома богатых лю­дей, но не велел трогать иноков и священников. Тем не менее сам ото­брал у монастырей деньги, лучшие вещи, сосуды и книги^[387]. На гробнице блаженного Николая написано: «преставился святой праведный Нико­лай, Псковский чудотворец, в лето 7084 (1576) февраля 28-го числа»^[388]. По особенному уважению жителей Пскова к блаженному Николаю, он погребен был под соборным храмом – почесть, какой удостаивались тогда только князья и архипастыри.

По видению, бывшему в 1581 году во время нападения Батория на Псков, преподобный Корнилий и блаженный Николай умоляли Пречистую умолить Сына Своего за людей согрешивших, и Богоматерь исполнила молитву их. Благодарный Псков тогда же написал икону Богоматери с предстоящими преподобными Антонием и Корнилием, с князьями Владимиром Киевским, Гавриилом и Тимофеем Псковски­ми и с блаженным Николаем. Эта икона поставлена была в Покровской церкви и прославилась чудесами; ей празднуют 1-го октября^[389]. С того временя стали праздновать во Пскове и день преставления блаженного Николая^[390].

«Не трогай нас, проходящий!» Какие это кроткие и вместе сильные слова блаженного! Не должны ли отнести их к себе разные преобразо­ватели нового времени, готовые поставить все вверх дном, в том числе втоптать в грязь жизнь юродивых? Пусть бы подумали хотя о том, что их брань против святых прежде всего не делает чести их уму, неспо­собному понять идеала жизни самоотверженной, торжествующей над самолюбием своим, над природою физическою, над величиями мира преходящего. Не каждому идти одною дорогою к небу, но поклонение тельцу золотому наверно никого не доведет до неба. Не каждому идти одною дорогою к небу, но каждому надобно строго судить себя самого и суда над совестью другого ни в каком случае не отнимать у Господа. Ему одному слава и поклонение. Аминь.

День двадцать девятый. Память преподобного Кассиана Римлянина

Родился в Риме, но монашеские подвиги начал в Вифлееме, и отсю­да в 390 году с монахом Германом отправился путешествовать по обите­лям и скитам Египта, в чем и провел семь лет. В 397 году возвратились они в Вифлеем, а чрез три года прибыли в Константинополь и слушали беседы великого Златоуста. Тут Кассиан посвящен был во диакона. В 405 году Константинопольский клир отправил Кассиана в Рим искать защиты Златоусту. Отсюда, по приглашению Марсельского епископа Кастора, переселился он в Марсель и, посвященный во пресвитера, основал два монастыря, мужеский и женский, с правилами восточ­ных обителей, и таким образом первый ввел в Галлии монашескую общежительную жизнь. В 417 году написал «12 книг о постановлениях киновий», или общежитий, Палестинских и Египетских, в 419 году из­ложил беседы свои с подвижниками восточными, а в 431 году написал сочинение против ереси Нестория. Скончался в 435 году.

В тот же день преподобного Феостирикта. Ученик исповедника Ни­киты Мидикийского (память 3 апреля); от него имеем канон Богоматери: «Многими содержим напастями, к Тебе прибегаю»... Скончался в 826 году.

Преподобного Иоанна Варсонофия, Палестинянина, архиеписко­па Дамасского и после – отшельника Нитрийского, жившего в V веке. Его, между прочими епископами, извещал в 457 году император Лев о мученической кончине Протерия, патриарха Александрийского.

Преподобного Кассиана, затворника и постника Печерского,

жившего в XII столетии, победоносного в борьбе с «духами злобы». Мощи его почивают в Феодосиевых пещерах, в Киеве.

День третий. Равноапостольный Николай, архиепископ Японский

Святой равноапостольный Николай, архиепископ Японский, в миру Иван Дмитриевич Касаткин, родился 1 августа 1836 года в селе Березе Бельского уезда Смоленской губернии. Родители его были духовно­го звания, жизнь их протекала в крайней бедности. Мальчика отдали на обучение в бурсу, где, испытывая многие лишения, постигал он нау­ки. Иоанн, с детства отличавшийся прекрасными умственными способ­ностями и живым веселым характером, блестяще окончил в 1856 году семинарию и был принят на казенный кошт в Петербургскую духовную академию. Учась на четвертом курсе, совершенно случайно прочитал он приглашение занять место настоятеля домовой церкви при русском консульстве в Хакодатэ в Японии. Оставив приглашение без внимания, Иоанн Дмитриевич во время всенощной совершенно неожиданно для себя решает отправиться в Японию для проповеди христианства. Он подает прошение и 8 июня 1860 года получает назначение в Хакодатэ.

июня 1860 года Иоанн был пострижен в монашество с наречением име­ни Николая, 29-го рукоположен в иеродиакона и 30-го – в иеромонаха.

Вскоре после этого отец Николай отправился в Японию через Си­бирь. В Николаевске ему пришлось провести зиму. Тут состоялась его встреча с прославленным миссионером архиепископом Иннокентием (впоследствии митрополитом Московским, апостолом Америки и Си­бири, память 31 марта и 23 сентября), который ласково принял его и благословил.

июля 1861 года иеромонах Николай прибыл в Хакодатэ. Но на­чать миссионерскую деятельность молодому иноку было чрезвычайно трудно. О том времени святитель вспоминал: «Тогдашние японцы смо­трели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на злодей­скую секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи». Исповедание христианской религии было запрещено под страхом смертной казни.

Святитель Николай стал изучать японский язык и через восемь лет упорных трудов достиг того, что стал как бы природным японцем, отлично знающим историю и всю японскую литературу, как древнюю, так и новую. Изучая страну, язык, присматриваясь к жизни японцев, святитель Божий стал понемногу сеять семена христианского учения.

Первым обращенным им ко Христу был один из тогдашних врагов христианства, известнейший в Хакодатэ фехтовальщик Савабе, давав­ший уроки сыну русского консула. Однажды, после долгих и враждеб­ных присматриваний к православному монаху-священнику, Савабе вызвал отца Николая на разговор о Боге, исповедовать Которого он прибыл в Японию. Через неделю таких бесед Савабе сделался в душе своей христианином.

У Савабе был друг Сакай, доктор конфуцианец, которому он стал сообщать свои познания о Христовом учении и старался передать свою веру. Вскоре и он сделался не только последователем и проповедником Христа, но и великим постником и молитвенником. Когда Савабе и Сакай сделались христианами, отец Николай увидел, что наступило время для проповеди Евангельского слова, и в 1869 году отправился в Россию, чтобы просить Святейший Синод основать мис­сию в Японии. По возвращении в Хакодатэ он нашел, что ревностный Савабе уже образовал маленькую церковь: у него собралось несколько молодых, хорошо образованных «сизоку» (дворян) из Сендая, впослед­ствии ставших священнослужителями: Матфей Качета, Петр Сасачала, Яков Такая, Иоанн Оно, Павел Цуда и некоторые другие.

В 1870 году миссия была открыта, а иеромонах Николай возведен в сан архимандрита. С 1873 года, когда последовала отмена антихри­стианских эдиктов, его трудами православная проповедь стала открыто раздаваться в Японии. Церковь Христова, основанная тайно в Хакодатэ, стала расти и крепнуть по всей Японии. Начали строиться храмы, совер­шаться богослужения, устраиваться публичные диспуты и собеседования, образовываться христианские общины, открываться школы и семинарии. В признание заслуг архимандрита Николая Святейший Синод 30 марта 1880 года в Петербурге рукоположил его в епископа Японского.

Находясь в России, святитель Николай предпринял сбор пожерт­вований на строительство православного храма в Токио. Храм возво­дился посреди японской столицы на холме Суругадай, который был куплен Россией для Русской миссии, и 24 февраля 1891 года был тор­жественно освящен с совершением Божественной литургии.

Возле собора, который получил в народе имя Сейдоо-Никорай (храм Николай), располагались духовная семинария, женское училище, миссионерское управление, типография, жилище архиепископа и бли­жайших его помощников. К этому времени в Японии уже насчитыва­лось 216 православных общин, а число обращенных в христианство приближалось к 19 тысячам.

Тридцать лет с великим усердием святитель Николай трудился над переводом на японский язык Священного Писания и богослужебных книг. Им переведены почти весь Ветхий Завет, весь Новый Завет, весь круг богослужебных книг, а также «Православное вероисповедание» святителя Димитрия Ростовского, катехизис, «Краткая Священная история» и многое другое. Под его руководством сделаны переводы лучших богословских сочинений и других книг.

Кроме того святитель устроил прекрасную православную библиоте­ку: одних европейских книг в ней насчитывалось свыше 12 тысяч названий (на английском, французском, немецком языках, но более всего на рус­ском). Владыкой основаны православные японские журналы «Православ­ный вестник» (Сэикео симпоо), «Православная беседа» (Сэикео еова).

По свидетельству японцев-христиан, преосвященный Николай слу­жил живым образцом миссионерского самоотвержения. Все свои матери­альные средства он отдавал на нужды Церкви, покрывая тем самым недо­статки в содержании школ, редакций, проповедников. Он не отказывался жертвовать на постройку новых молитвенных домов и на случайные нужды бедных христиан, на обеспечение бедных семейств после пожаров и землетрясений, столь частых в Японии. При этом сам владыка не имел подчас самого простого и необходимого: например, дома его можно было увидеть одетым, подобно какому-нибудь пустыннику, в грубый, местами заплатанный подрясник, а на улице идущим пешком с тростью в руке.

Почти полвека апостольского служения в Японии святитель Ни­колай подвергался преследованиям и клеветам, его даже называли рус­ским шпионом. Но самое скорбное и тяжелое время пришлось на русско- японскую войну 1904–1905 годов. Вражда, которую японское общество питало к Православию и любым его проявлениям, переросла в истерию. Все время войны святитель был лишен великого утешения принимать участие в церковном богослужении. Сам он объяснял это так: «...доселе я молился за процветание и мир японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством. Я также имею обязательства к своей родине...» Но архипастырь не оста­вил свою паству в трудную минуту. В своих окружных посланиях к благо­честивым христианам святой православной Церкви Японии он разъяснял им их долг перед отечеством земным и отечеством небесным и призывал возрастать в вере и преуспевать в христианских добродетелях. Святитель горячо молился о восстановлении мира. Все силы прилагал к облегчению участи русских военнопленных. По его совету из православных японцев было образовано товарищество духовного утешения военнопленных. Помогал он им также и материально. В местах погребения наших воинов при содействии святителя сооружались храмы и памятники.

Такая деятельность святителя Николая, исполненная христиан­ской любви к людям и уважения к стране, в которой он осуществлял свою миссию, способствовала успокоению японского общественного мнения и перемене отношения к православному архипастырю со сторо­ны не только народа, но и правительства и самого императора.

50-летие его апостольского служения было оценено как споспешествовавшее развитию цивилизации в Японии.

Святитель пребывал в непрестанных трудах, пока его силы не ис­тощила болезнь. В январе 1912 года владыку поместили в госпиталь, где он 3 февраля, на 76 году жизни, мирно отошел ко Господу.

Кончина святителя Николая показала, что в Японии нет, после императора, человека, который пользовался бы в стране такой извест­ностью и таким уважением, человека, перед незлобивым и самоотвер­женным сердцем которого пали вековые языческие традиции.

Русская Православная Церковь во главе с Алексием I, Святейшим Патриархом Московским и всея Руси, 10 апреля 1970 года приняла решение о прославлении святителя Николая в лике святых с имено­ванием – равноапостольный.

Его могила и теперь остается в Японии святыней народной и обще­церковной, а сам святитель Николай почитается как великий праведник и особый молитвенный предстатель пред Господом.

Память равноапостольного Николая, архиепископа Японского, совершается 3 февраля, в день блаженного преставления.

День двенадцатый. Святитель Мелетий, архиепископ Харьковский и Ахтырский

Святитель Мелетий, архиепископ Харьковский и Ахтырский (в миру Михаил Иванович Леонтович), родился 6 ноября 1784 года в селе Старые Санжары Полтавской губернии. В 1808 году Михаил Леонтович успешно окончил Екатеринославскую духовную семина­рию. Как лучший ученик, он был направлен архиепископом Екатери- нославским Платоном в Петербург в Александро-Невскую академию. Окончив духовную академию в 1814 году со степенью магистра бо­гословия, он был определен адъюнкт-профессором греческого языка.

С 11 марта 1817 года Михаила Леонтовича назначили секретарем учрежденного при академии строительного комитета.

30 июля 1817 года его перевели в Киевскую духовную семинарию на должность инспектора, где он был профессором церковной истории и греческого языка. Когда 28 сентября 1819 года была открыта Киевская духовная академия, Михаил Леонтович стал ее первым инспектором.

11 февраля 1820 года, накануне дня памяти святителя Мелетия Антиохийского, в соборном храме Киево-Братского монастыря он был пострижен в монашество с именем Мелетия. Постриг совершил Киев­ский митрополит Евгений (Болховитинов). 22 февраля 1820 года инок Мелетий был посвящен митрополитом Евгением в сан иеродиакона, 25 февраля во иеромонаха.

9 августа 1821 года иеромонах Мелетий был назначен ректором Мо­гилевской духовной семинарии и настоятелем Кутеинского Оршанского монастыря свозведением в сан архимандрита. В августе 1823 года его перевели на должность ректора Псковской духовной семинарии, а 24 ян­варя 1824 года архимандрит Мелетий был назначен ректором Киевской духовной академии.

В октябре 1826 года последовало определение Святейшего Си­нода о назначении архимандрита Мелетия епископом Чигиринским, викарием Киевской епархии, и настоятелем Киевского Златоверхого Михайловского монастыря. 19 октября 1826 года состоялось его на­речение во епископа, а 21 октября в Киево-Софийском соборе была совершена архиерейская хиротония.

С отеческой любовью заботился святитель о юных питомцах Киев­ской академии, воспитывая их в духе преданности Церкви Христовой. Особой заботой святителя было попечение о бедных, вдовах и сиротах. Часто посещал он заключенных и для утешения совершал богослуже­ния в тюремных церквах. Не меньше заботился святитель и о духовном окормлении братии Михайловского монастыря. Устными назиданиями и личным примером он воспитывал в иноках обители дух истинного подвижничества. Святитель Мелетий говорил: «Смирение – охрани­тельный меч, с ним безопасно пройдешь землю, ад и достигнешь Неба».

В апреле 1828 года святитель Мелетий получил назначение на Пермскую кафедру.

Строгий к себе, святитель был строг и к другим. Для подготовки избранных кандидатов к принятию сана святитель Мелетий написал так называемый «Ставленнический катехизис». В августе 1831 года святитель Мелетий был переведен на Иркутскую кафедру с возведе­нием в сан архиепископа.

Большое внимание уделял святитель просвещению малых народов России светом Евангельского учения. Святитель основал церкви на севере Камчатки, в северо-восточной части Иркутской епархии и вдоль реки Алдан, на тракте от Якутска до Охотска. Он часто объезжал свою обшир­ную епархию, посетил побережье Охотского моря и Ледовитого океана в пределах Северной Америки, где тогда трудился знаменитый апостол Сибири священник Иоанн Вениаминов, впоследствии святитель Инно­кентий (1879 г.; память 23 сентября и 31 марта). Путешествуя по Сибири и берегам Тихого океана, святитель Мелетий нередко общался с населе­нием, исповедовавшим ламаизм. Святитель с кротостью убеждал языч­ников оставить заблуждения и объяснял Евангельские истины тунгусам, бурятам, камчадалам, а также жителям Курильских и Алеутских островов.

В 1835 году святителя, здоровье которого ухудшилось под тяже­стью непрестанных трудов, перевели на Слободско-Украинскую ка­федру (впоследствии Харьковская и Ахтырская). И здесь святитель Мелетий уделял большое внимание духовным учебным заведениям, много заботился о быте и образовании духовенства. Он содействовал восстановлению монастырей и духовных училищ, которые упразднила императрица Екатерина II.

Большое внимание уделял святитель борьбе с расколом.

2 июля 1839 года святитель Мелетий возглавил торжество в горо­де Ахтырске по случаю столетия со дня явления чудотворной иконы Божией Матери, именуемой Ахтырская (празднование 2 июля).

Блаженная кончина святителя последовала в ночь на 29 февраля 1840 года. После причащения Святых Таин со словами «Ныне отпу- щаеши...» святитель осенил себя крестным знамением и, сказав всем «Простите меня», отошел ко Господу.

4 марта 1840 года святитель Мелетий был предан земле епископом Курским Илиодором в усыпальнице под крестовой церковью Покров­ского монастыря. С первых дней кончины святителя верующие люди твердо уповали на предстательство святого Мелетия пред Богом и по­лучали благодатную помощь: исцеление в болезнях, утешение в скорбях и избавление от злых обстоятельств.

Особую надежду возлагали верующие жители города Харькова на свя­того Мелетия в бедственные дни Великой Отечественной войны. Чудес­ным извещением святой предсказал скорое избавление города от врагов.

В 1948 году по благословению святейшего патриарха Алексия I гроб­ница с мощами святителя Мелетия была перенесена в Благовещенский кафедральный собор, где они находятся и в настоящее время, являясь духовным прибежищем и молитвенным утешением верующих людей.

Со времени утверждения в 1977 году святейшим патриархом Пи­меном и Святейшим Синодом службы и акафиста святителю Мелетию православные христиане обращаются к молитвенному ходатайству святи­теля о благосостоянии Святой Церкви, о мире и благоденствии Отечества.

Память святителя Мелетия отмечается дважды в году: 12 февраля в день памяти небесного покровителя святого архиепископа Антиохий­ского Мелетия, жившего в IV веке, и 29 февраля (28 февраля в неви­сокосный год) – преставление.

Март

День первый. Память преподобного отца нашего Агапия Ватопедского

Находясь послушником при одном старце-безмолвнике, подви­завшемся на Афоне, в Ватопедском ските Колице (теперь не суще­ствующем), преподобный Агапий вышел однажды на море помыть свою одежду. Приставшие в это время к берегу турки, увидев юношу, захватили его в плен и продали потом в Магнезии их соплеменнику, у которого Агапий в продолжение 12 лет пробыл в работе, не выходя никогда из оков. Одним утешением для него во все это время, одною надеждою была молитва Божией Матери об освобождении его из тяж­кой неволи.

Однажды увидел он во сне Божию Матерь, обратившуюся к нему со словами: «Иди без страха к своему старцу...» Проснувшись, Агапий почувствовал себя освобожденным от оков и, приписав это чудодействию Божией Матери, великой Заступницы, смело и немедленно вы­шел из дома своего хозяина и возвратился к своему старцу на Афон. Старец, увидев его, встревожился, подумав, что Агапий убежал от сво­его господина. «Сын мой, – сказал он ему, – человека ты обманул, но Бога ни­когда и никто не обманет; в час Всеобщего Суда ты должен будешь отдать ответ за те деньги, которые твой господин истратил на покупку тебя, чтобы иметь тебя помощником в своих нуждах; поэтому, если ты желаешь быть оправданным, то иди назад к своему господину и служи ему. Поступив так, ты будешь истинным рабом Божиим и верным Его служителем; когда же Бог просветит господина твоего, то он сам даст тебе отпуск».

Беспрекословно послушался Агапий старца Божиего. Удивился варвар, увидев неожиданно возвратившегося раба... «Как ты ушел и как решился возвратиться?» – спросил он его.

Агапий подробно рассказал ему все дело. Магометанин поражен был этим рассказом, так наглядно выражавшим всю высоту святой христианской веры; душа его смягчилась и возвысилась до Боже­ственного постижения. В скором времени, взяв с собою Агапия и двух сыновей своих, он отправился на Святую Гору к старцу Агапьеву и пожелал принять от него крещение себе и своим детям. Впослед­ствии все они приняли и иночество и достойно подвизались до самой кончины.

По-видимому, старец инок действовал против указания Самой Божией Матери... Но – кто может исследовать глубины и пути Духа, действующего в храме Своем – чистой душе человеческой, «ходатайствующего о спасении человека воздыханиями неизречен­ными?» Между тем, не Духом ли Господним старец провидел, что указание Божией Матери Агапию «возвратиться к своему старцу» совмещало и другое указание – приобрести души неверующих этим же путем. Не покинувший своего господина Агапий не мог бы совершить и такое многозначительное, увенчанное такими благими плодами возвращение к своему господину... Посредством этого возвращения проявились: величайшая правда старца, свойственная ему как христианину, величайшее послушание Агапия, послу­шание, сопряженное с полным самоотвержением, которые оказа­лись доступными ему как христианину и которые так поразили его господина, что он воспламенился стремлением приблизиться вместе с детьми своими к источнику такой душевной красоты и... променял свою свободу на рабство Христу, или единую истинную, спасительную свободу...

Память Преподобного Мартирия Зеленецкого

Преподобный Мартирий, в мире Мина^[391], родился в Великих Луках от знаменитого гражданина Стефана. Едва выучил он псалтирь, как на 10 году его скончались родители его. Благоговейный иерей Благове­щенской церкви любил доброго сироту, часто видя его в храме, и учил его добру. Спустя несколько лет овдовевший священник постригся в оби­тели бессребреников; Мина посещал его и здесь, – посещал и тогда, как Боголеп поставлен был в строителя Великолуцкой Сергиевой обители. В этой обители Мина, раздав все имение, принял пострижение от на­ставника своего и назван Мартирием. Строитель поручил Мартирию церковные ключи, и потому Мартирию надлежало являться в храм первым и выходить последним. Великолуцкий житель Афанасий, по­стриженный с именем Авраамия, поручен был руководству Мартирия и заменил труды его по храму. Прожив 7 лет при наставнике Боголепе, Мартирий пожелал жить в уединении в пустынном месте, за 60 верст от Лук. Наставник прислал ему совет возвратиться в общежитие, так как здесь может он быть полезным и для других. В недоумении отправился он на поклонение Смоленской иконе Богоматери и чудотворцу Авраа- мию. В Смоленске явился ему в сонном видении преподобный Авраамий с учеником своим преподобным Ефремом и сказал: «Ты должен жить в пустыне, где укажет Господь и Его Пречистая Матерь». В Тихвинской обители обрадован он был свиданием с учеником своим Авраамием, который, быв болен, исцелен Богоматерью и оставался в Тихвине^[392]. Со­скучив в Тихвине многолюдством приходящих богомольцев, Мартирий просил Господа указать ему уединенное место для подвигов. Такое место указано было ночью ученику Мартириеву знамением крестовидной зари на острове, издавна называвшемся Зеленым. Мартирий поставил себе здесь хижину. Окрестность острова как нельзя более была дика и угрю­ма. Кругом мхи, болота, топи, и они тянутся почти от самого Новгоро­да. Только место, где поселился Мартирий, составляло значительную возвышенность, покрытую приятною зеленью, и она-то дала месту на­звание Зеленого. Строгий отшельник нашел, чего искал, и благодарил Господа. Благочестивый поселянин Иосиф по временам приносил ему пищу, а иногда, смущаемый помыслами и суетой, надолго оставлял без нее. Мартирий постился и молился. По времени узнали и об отшельни­ке Зеленого острова. Как ни много тогда было в Новгородской области иноческих обителей, но в глуши, где поселился Мартирий, их не было^[393]. Потому, узнав о Мартирии, с особенным жаром стремились в его пустынь искренние подвижники. И было чему учиться у строгого отшельника. Мартирий построил часовню и келлии с оградой. Узнал о преподобном и благочестивый Новгородский боярин Феодор Сырков; его усердием построен был в Мартириевой пустыни храм Благовещения, а братия упросили старца принять на себя сан священства и начальство над ними со званием игумена. Это было не позже 1570 года. В этом году благотво­ритель Мартириевой обители боярин Сырков, построивший на свое иж­дивение до 12 монастырей и снабдивший их доходами, приял за любовь свою к Господу венец мученический, умерщвленный царем Грозным. В Зеленую пустынь с любовью приходили близкие и дальние, слушать наставления преподобного Мартирия. Но блаженному Мартирию в его глуши долго пришлось бороться с нуждами и бедностью. В писцовой книге 1582 года читаем: «в Михайловском погосте на Ладожском подго­рье монастырь называемый Зеленая пустынь, на острове, вновь строится в черном лесу. В монастыре церковь Живоначальной Троицы, другая церковь – Благовещение с трапезою, обе деревянные; в монастыре игу­мен Мартирий и 12 старцев; ограда вокруг монастыря – деревянная; за монастырем двор коровий и конюшенный; пашни нет»^[394]. Как видите, богатство – не великое. Мартирий терпел нужды и рос в жизни духовной.

По слову Апостола, от скорби рождалось в нем терпение, терпением при­обреталась опытность, опытностью образовалась надежда, та надежда, которая никого не оставляет в стыде (см.: Рим. 5, 3–4). Вот что рассказы­вает преподобный о небесном утешении, посетившем его. «Спал я в своей келлие, в чулане, – пишет он, – и увидел во сне Пречистую Богородицу в девичьем образе; благолепна была Она на вид: не видел я между людьми такой красивой девицы; умиленна лицом и прекрасна; брови черные, нос средней величины, нагнутый (похил). На голове у Нее был золотой венец, украшенный разноцветными каменьями. Невозможно человеческому уму постигнуть красоты Ее, ни выразить языком. Сидит же в келлие моей, на лавке, в большом углу, где стоят иконы. А я будто вышел из чулана и стою пред Нею, смотрю на Нее прилежно, не сводя очей с красоты Ее. Она же, Царица и Богородица, взирает на меня. Очи Ее были полны слез, чуть не канут на Ее пречистое лице. И вдруг стала Она невидима. Я про­снулся и был в ужасе. Встал и вышел из чулана; зажег свечу от лампады и хотел видеть Пречистую Деву, не сидит ли Она в келлие, где сидела. Я подошел со свечой к пречистому образу Одигитрии и понял, что ис­тинно явилась мне Пречистая Богородица в том виде, как писана Она на келейной иконе моей»^[395]. В последние годы жизни блаженный просла­вился даром исцелений. В 1595 году в проезд свой в Москву остановился он в Твери. У жившего тогда в Твери царя Симеона Бекбулатовича был весьма болен сын, и царь, узнав о Мартирии, просил его прийти помо­литься за умирающего сына. Преподобный возложил на грудь Иоанна Тихвинскую икону Богоматери, и больной исцелел. После того при­знательный царь был самым усердным благотворителем Мартириева монастыря. За полтора года до кончины святой старец посвятил себя безмолвию и молитве; выкопав своими руками могилу и в ней поставив гроб, приходил сюда плакать и молиться. Наконец, причастясь Святых Таин, мирно почил он 1-го марта 1603 года. Мощи преподобного Мартирия почивают в гробнице, устроенной Новгородским митрополитом Корнилием, бывшим прежде того Зеленецким игуменом, который, по­читая сего угодника Божиего, описал житие его и сочинил службу ему^[396]

День второй. Память преподобных Саввы и Варсонофия Тверских

Преподобный Савва, игумен Сретенского, иначе Саввина, монасты­ря, поставлен в числе святых по рукописным святцам. По свидетельству преподобного Иосифа Волоколамского, преподобные Савва и Варсоно- фий проводили высокую духовную жизнь и за святость жизни удостоены были дара чудес. Он довольно подробно описывает жизнь их, называя их святыми. «Мы видели, – говорит он, – и блаженного Савву, который настоятельствовал в Саввином монастыре, в Тверской стороне, более 50 лет. Он так заботился о своей пастве, что всегда стоял в церковных дверях с жезлом в руке; если кто-либо из братии не приходил к началу служения в церковь, или выходил прежде отпуска, или во время пения разговаривал, или переходил со своего места на другое, то Савва никак не молчал о том, а запрещал, так что не опускал без внимания и малых проступков. А тех, которые вступали в спор и бесчинствовали, иногда бил жезлом, а иногда сажал в затвор; когда нужно, бывал он строг; а когда надобность была, бывал и милостив. Раз он, строго вразумляя бесчинного брата, положил бороду на окно, а этот по внушению бесовскому схватил обеими руками бороду его и едва не всю вырвал. Братия схватили его, привели к блаженному Савве и спрашивали: как велит наказать его? Он отвечал им: я бью жезлом и сажаю в затвор за бесчинства и оскорбле­ния братии, но за свою обиду не могу наказывать, а должен все терпеть. Когда же увидел он брата кающимся в своих грехах, то вскоре простил его, и прощенный брат пребыл в монастыре до смерти, в покаянии и уми­лении. Был большой мор, и священники перемерли, – остался один блаженный Савва с заботами о своей братии – посещать больных, сподо­блять исповеди и погребать умерших. Когда блаженный Савва посещал больного и сподоблял исповеди, а в это время приходил брат и говорил, что такой-то умирает и требует исповеди, то блаженный отвечал: иди, брат, скажи умирающему, чтобы не умирал, а подождал моего посещения, и как только брат передавал это умирающему, тому становилось легче; когда же приходил блаженный Савва и удостаивал Святого Причащения, тогда брат умирал. И это было не с одним или двумя, а со многими. Мы слышали об этом от благоговейных старцев и особенно от того свято­го великого старца Варсонофия, называемого Неумоею, который был братом блаженному Савве и которого поставил настоятелем старший Савва Бороздин, бывший настоятелем той обители и потом отходивший в Святую Гору. Блаженный Варсонофий пробыл на игуменстве пять лет и потом удалился в пустынь, а игуменство передал сему Савве (брату своему), и тогда же велено ему принять сан священства. Варсонофий свидетельствовал, что чист он от чрева матери своей и достоин такой благодати. В пустыне прожил Варсонофий сорок лет, и во все эти года другого дела не было у него, как молиться, петь и читать книги. Он брал книги у христолюбцев и по прочтении отдавал, потом брал в другом ме­сте. У блаженного не было ничего, даже ни медной монеты, ибо любил он нищету и нестяжание. За долгое внимание к себе, безмолвие, молит­вы, чтение удостоился он такой благодати, что помнил все Священное Писание наизусть и свободно передавал всякому требующему. К нему приходили многие отовсюду, иноки и мирские благородные люди, иные для пользы душевной, другие требуя разрешения на какое-либо место писания. Даже митрополит всей Руси Фотий по временам присылал к нему с просьбою дать объяснение непонятному изречению Священного Писания, о котором был у него с кем-либо спор. Тамошние отцы с клят­вою извещали нас, что когда блаженный жил еще в пустыне, пришел к нему брат Саввина монастыря и молил его, чтобы пошел к Савве и по­просил простить ему некоторые согрешения. Блаженный Варсонофий, идя в монастырь, взглянул на образ Пресвятой Богородицы, стоявший в его келлие, и сказал так: «Пречистая Владычица Богородице! Ты будь хранительницею моим книгам». По удалении его брат, прельщенный лукавым, положил все книги в пазуху свою и хотел бежать; но, подойдя к дверям келлии, поражен был незримою силою и пал мертвым. Блажен­ный Варсонофий, возвратясь, нашел его мертвым и с книгами за пазу­хою. Он стал плакать и рыдать и говорил: «Я виновен в смерти брата». Брата отнесли в монастырь, чтобы предать земле. Когда стали отпевать его, блаженный Варсонофий столько плакал о брате, что все место, где стоял он, смочено было слезами. Когда же стали прощаться с умершим, тогда мертвый начал двигаться. Они открыли голову его и развязали его, и мертвый сел. Братия, подняв его, спрашивали: что видел или слышал он? «Ничего не видал и не слыхал я», – отвечал он. Брат жил после сего в монастыре до смерти добродетельно. Когда блаженный Варсонофий достиг глубокой старости, святой Савва повелел привести его в мона­стырь. Братия весьма рады были приходу его: блаженный был врачом для душевных и телесных немощей. Пока живы были блаженный Савва и святой Варсонофий, в монастыре было все чинно, тихо и мирно, при их наставлениях. Если являлся какой-либо строптивый и с худым нравом, они не дозволяли ему творить свою волю. Когда же преставились бла­женный Савва, святой Варсонофий и другие отцы, ревнители отеческого предания, братия выбрали игумена из другого монастыря, и тот начал жить не по уставу сего монастыря и не по преданию тех святых старцев: их предание было такое, чтобы никто не ел и не пил иначе, как за общей трапезой, чтобы не выходили из монастыря без благословения, чтобы отроки не жили по келлиям или в дворе и чтобы женщины не входили в монастырь; вообще у них все было по уставу общежития. А тот игумен, пришедший сюда, все это испортил и оставил без внимания. Спустя не­много времени является ему во сне святой Савва и говорит: «Несчастный! Почему ты нимало не заботишься о монастырском благочинии и благо­честии, новсе пренебрег и счел ни во что?» И бил его жезлом довольно, так что тот не мог встать с постели. Когда же выздоровел и почувствовал свою неисправность, то уже не смел более и настоятельствовать, а вскоре возвратился туда, откуда пришел»^[397]. Монастырь, где подвизались пре­подобные Савва и Варсонофий, назывался Саввиной пустынью, по хра­му во имя преподобного Саввы Освященного, и находился в 20 верстах от Твери, там, где ныне остается село Саввино. В храме села Саввина есть древняя икона преподобных Саввы и Варсонофия. Здесь же еще целы царские врата с мелкотравчатою резьбою и с надписью: «л. 7069 (1561) августа в 29 д. поставлены двери сия царские при державе царя и в. к. Ивана Васил. – при епископе Акакии Тверском, в церковь преподобного отца нашего Саввы Освященного, старанием игумена Леванида Саввина монастыря»^[398]. В Московском Успенском соборе хранится устав Твер­ского Саввина монастыря XV века; в конце пасхалии его, доведенной до 8 тысяч, сказано: «Конец семи тысячам. Троице Святая, слава Тебе, Sôa aoi о 0гоа». На л. 295 читается древняя драгоценная заметка: «в л. 6940 (1432) в Петрово говенье монастырю святого Саввы минуло 35 лет, а смерти князя великого Михаила 34 лета»^[399]. По этой заметке несомненно, что Тверской Саввин монастырь начался с 1397 года и с того же года на­чались подвиги преподобных Варсонофия и Саввы в Саввиной пустыни. На рукописной книге Исаака Сирина подпись говорит, что книга писана в 1416 году в монастыре преподобного Саввы, на иждивение ктитора обители князя Александра Ивановича (1426 г.), по воле игумена Варсо­нофия. Другая книга, «Лествица», писана в 1419 году для священноинока Саввы^[400]. поелику же преподобный Савва вместе с тем, как принял сан священства, принял и начальство над обителью (так пишет преподобный Иосиф), то очевидно, что в 1419 году игуменом Саввиной обители был уже преподобный Савва. По времени же основания пустыни (1397 г.) и по немногим годам игуменства Варсонофиева (5 лет), надобно по­ложить, что 1416 год был последним годом игуменства Варсонофиева после правления Саввы Бороздина. Если же после того с 1417 года бу­дем считать 50 лет начальствования преподобного Саввы Тверского, то блаженную кончину его должны будем отнести к 1467 году^[401].

Память Преподобного Савватия Тверского и ученика его Евфросина

В рукописном описании святых города Твери читаем: «преподоб­ный Савватий игумен пустыни, – образом сед, брада, как у Иоанна Богослова». Пустынь преподобного Савватия находилась в 15 верстах от Твери, там, где теперь остается село Савватиево. В одном из двух храмов бывшей пустыни стоит гробница преподобного Савватия, с об­разом его. Вериги его, найденные в пещере, находящейся близ села, по­казывают подвижничество его против плоти, а пещера, свидетельница чистых, безмолвных молитв его, говорит, что пребывание и с людьми пустыни не всегда было легко душе его, и он по временам укрывался в пещеру для бесед с Господом^[402]. Пустынь Савватиева так была из­вестна по строгости и святости правил основателя ее, что приходили обучаться в ней иноческой жизни и преподобный Корнилий Комельский, и преподобный Иосиф Волоколамский. Последний уже не застал в живых самого преподобного Савватия; он видел только ученика его, блаженного Евфросина. Как по этому обстоятельству, так по времени славных дел преподобного Евфросина, несомненно, что преподобный Савватий подвизался по указанию святителя Арсения, и блаженная кончина его последовала не позже 1434 года. Жизнь ученика его от­части может показать нам, как жил учитель. «Я видел в Савватиевой пустыни, – пишет Иосиф, – святого старца, отшельника, по имени Евфросина. Он был родом из князей Тепринских. В пустыни безвы­ходно прожил он 60 лет. К нему приходили многие иноки и мирские князья и бояре и прерывали безмолвие его. Соскучив тем, он бежал в Великий Новгород, на озере Нево (Ладожском) нашел остров и здесь прожил несколько лет. Христиане тех мест, жители сел, услышав о нем, приходили к нему с женами и детьми. Он убежал опять в Савватиеву пустынь. Когда пришел он сюда, властитель той земли князь Борис Александрович прислал к нему юную дочь свою, тогда обрученную невесту великого князя Ивана Васильевича; с ней пришли архиман­дриты, игумены, бояре и стали просить блаженного Евфросина, чтобы помолился о девице: она была очень больна, и в пустыню к блаженному Евфросину принесли ее на руках. Он отказывался, называя себя не­достойным и грешником. Они, пав на землю, со слезами упрашивали его, чтобы помолился: “Если останется жива по твоим молитвам, – говорили они, – то умиришь ты, отче, два княжества”. Когда говорили они это, девушка впала в такую болезнь, что все думали – умерла она. Увидев это, все стали плакать. Блаженный Евфросин приказал отнести ее в церковь Савватиевой пустыни, и сам, придя в монастырь, вошел в церковь, где увидел девушку едва дышащею. Блаженный Евфросин, став пред иконою Пресвятой Богородицы, держащей на руках Пред­вечного Младенца, начал молиться со слезами и рыданием. Потом велел петь молебен Пресвятой Богородице и великому чудотворцу Николаю. Когда окончился молебен, девушка открыла глаза и села; они подняли ее здоровою и в тот же день отвели ее к отцу. Увидев это, прославили Бога, прославляющего угодников Своих». Так пишет преподобный Иосиф. По другим памятникам известно, что княжна Мария, дочь Тверского князя Бориса Александровича, обручена была с семилетним сыном великого князя Василия Иоанном Васильевичем в конце 1446 года^[403], а умерла супругою в 1467 году^[404]. Отселе видно, что кончина преподобного Евфросина последовала не позже 1460 года^[405].

Память о святых 440 мучениках, пострадавших в Италии от Лан­гобардов за сопротивление участвовать в служении идолам, около 579 года^[406].

День третий. Память преподобного Пиамы (или Пиамуки) и Александры

В окрестностях Александрии, при святителе Златоусте, было много спасавшихся девственниц. Иные жили в отдельных келлиях, другие в киновиях. «В стране Египетской, – говорит великий проповедник, – в Антиохии, можно видеть Христово воинство, чудное общество, образ жизни, свойственный небесным силам. И это не только между мужчи­нами, но и между женщинами... И жены часто превосходят подвигами своих мужей и воздвигают знамения блистательной победы»^[407].

Близ Александрии спасалась и спаслась в могильной пещере ве­ликая девственница Александра. «Не могла я, – говорит усердная по­сетительница восточных отшельников, Мелания старшая, – видеть сию блаженную в лицо, но, став у отверстия, просила ее открыть причину, по которой оставила она город и заключила себя в могильной пещере».

Она отвечала мне чрез отверстие: «Один человек сходил с ума по мне: чтобы не огорчать и не бесчестить его, я решилась лучше заключить себя живою в этой гробнице, чем портить душу, созданную по образу Божиему». Когда сказала я ей: «Как же ты, раба Христова, выносишь это, что совсем никого не видишь, а одна борешься со скорбью и по­мыслами»; она отвечала: «С самого утра часа до девятого я молюсь; с час пряду лен; в остальные часы дня припоминаю себе сказания о вере святых отцов и патриархов, о подвигах блаженных апостолов, пророков и мучеников; когда наступает вечер, я, принесши славословие Господу моему, ем свою долю хлеба, а ночь всю провожу в молитве, ожидая конца своего, когда разрешусь отселе с благой надеждой и явлюсь лицу Христову». Пищу приносила ей одна добрая женщина и передавала чрез отверстие пещеры. Иначе затворница не показывалась на глаза ни мужчине, ни женщине. Так подвизалась она до двенадцати лет! Чувствуя близость кончины, приготовила она сама себя к погребению. Раз женщина, принесши пищу, не получает никакого ответа затвор­ницы. Поняв, что она почила, дала знать о том в городе. Целые толпы поспешили из города к пещере великой подвижницы, открыли вход в пещеру и увидели, что Господь, по ожиданию подвижницы, принял ее к Себе в селение праведных^[408].

Так как Мелания беседовала с затворницей не прежде 373 года, а Палладий, путешествовавший по пустыням Египта с 388 года, уже не застал ее в живых, то кончину святой надобно отнести к 376 году^[409].

Святая девственница Пиамука (Пиама) взошла на дивную степень духовного совершенства в доме матери. Она жила и здесь, как в затворе, уединенно, не виделась с людьми пустыми, принимала пищу через день, после молитвы пряла лен. Так говорит о жизни ее Палладий. При такой простоте жизни, но и при зорком наблюдении за своей душой, она так преобразовала свою душу, что Господь удостоил ее дара прозрения. По­следнее открылось по особенному случаю. Так как Нил разливом вод своих оплодотворяет поля, то поселения, дорожа благодетельною влагой, задерживают ее на полях искусственными загородями; при этом немощи людские поднимают спор и ссоры, нередко сопровождаемые драками.

Община, более многолюдная, чем та, где жила Пиамука, поклялась ис­требить за воду слабое поселение. По молитвам аммы Пиамы Бог спас от преступления и смертей. Ангел открыл Пиамуке о злодейском замысле соседей. Она, созвав старшин села своего, объявила им о замысле. «Сту­пайте, – говорила она, – встречайте тех, которые идут на вас, упраши­вайте их, чтобы удержались от боя». Старшины в страхе пали ей в ноги и говорили: «Мы не смеем идти навстречу им; мы знаем пьяную жизнь их и их буйство; сотвори новую милость с нами, иди сама к ним и уговори их оставить нас в покое». Она не поступила по их просьбе, не пошла иметь дело с людьми, от сношения с которыми давно отказалась, а обратилась к Господу; удалясь в свой домик, провела всю ночь в молитве. «Госпо­ди! – так молилась она. – Ты Судья земли и не любишь неправды, прими молитву мою, пошли силу Твою, чтобы устремившиеся на погибель нашу стояли как столпы на месте, где встретит их сила Твоя!» И молитва ее была услышана. Неприятели на третьем камне от села остановились и не могли сдвинуться с места. Им также было дано знать, что задерживает их молитва праведницы. Они прислали послов своих в село и просили мира. Благодарите, говорили, Бога, Который, по молитвам девы Пиамуки, избавил вашу собственность от истребления^[410].

Память о святой Пиамуке (Пиаме) чтится марта 3-го дня и в суб­боту сыропустную.

Тот род подвижнической жизни, какой проходили блаженные девы Александра и Пиамука, много имеет своих преимуществ, но он соеди­нен и со многими опасностями. По наблюдениям духовного опыта, жизнь наедине сближает с гордостью или отчаянием, а иногда со стра­стью к корысти, тогда как общежитие отнимает пищу у этой последней страсти и обламывает угловатую гордость. Вот и пример, выставленный Палладием из жизни, современной святым Александре и Пиамуке.

В Александрии была девственница. По виду она была смиренная, но в душе горда, и любила более деньги, чем Христа. Она была богата, но не подавала пособия ни страннику, ни деве, ни монаху, ни обиженному, ни бедняку, ни в церковь. Она взяла себе на воспитание дочь сестры своей. Ей-то день и ночь обещала она свое имущество, расставшись с любовью к Небу. Бедная обманывала сама себя. Сперва заразилась она страстью к деньгам; потом и любовь свою к племяннице довела до страсти, под влиянием тщеславия. Кто поработил душу свою заботе о родных, тот подлежит суду закона за то, что мало ценил свою душу. Больную девственницу решился излечить пресвитер Макарий, над­зиратель богадельни увечных. В молодости своей он был ювелиром, о чем знала и дева. Придя к ней, говорит он: «Попались мне дорогие камни – изумруды и яхонты; краденые они или не краденые – не умею сказать, только камни высокой цены; владелец продает их за 500 чер­вонцев; это – чудный наряд для твоей племянницы!» Дева, привязан­ная к племяннице-невесте, говорит: «Сделай милость, не уступай их никому; вот тебе деньги», – и выдала 500 червонцев. Святой Макарий употребил деньги на нужды богадельни. Прошло много времени, а дев­ственница стыдилась напомнить ему о камнях. «Он пользовался вы­соким уважением, как старец весьма благочестивый и милостивый; он жил около ста лет, и я еще застал его в живых», – замечает Палладий. Наконец, встретившись с ним в церкви, дева говорит: «Что ж камни, за которые дано 500 червонцев?» Он отвечал: «В тот же день, как ты дала мне деньги, я и заплатил их за камни; пойдем в странноприимный дом, они там у меня; если не понравятся тебе эти камни, возьмешь свои деньги назад». Когда пришли они к дому, старец говорит: «Что угодно тебе видеть сперва – яхонты или изумруды?» «Что хочешь», – отвечала она. Макарий повел ее наверх и, указывая на женщин увечных, слепых, сказал: «Это вот яхонты!» Потом, сойдя вниз, указал ей на таких же мужчин, со словами: «А это – изумруды! По-моему, драгоценнее этих камней нигде не найти! Впрочем, – прибавил он, – если они не нра­вятся тебе: возьми свои деньги назад». Пристыженная девственница вышла и, придя к себе, занемогла от скорби. Но после она благодарила старца, когда племянница ее, по выходе замуж, умерла бездетною. Она и сама стала употреблять свое имущество как должно^[411].

В наших штатных обителях, где деньги делятся по рукам, как не­редко попадаются подобные больные!

В тот же день празднование в честь Волоколамской иконы Бого­матери. Эта святая икона прославилась 3 марта 1677 года в Иосифовом монастыре города Волоколамска.

Святых мучеников Евтропия, Клеоника и Василиска – каппа- докиян, воинов из дружины святого Феодора Тирона, за исповедание Христа пострадавших в конце III столетия. Первые двое, братья по плоти, были распяты после мук в Амасии Понтийской от Асклипиада 3-го марта; Василиск усекнут мечом при Максимиане; память его мая 22-го.

День четвертый. Память преподобного Герасима Вологодского

Преподобный Герасим родился в Киеве и здесь же, в Гнилецком пещерном скиту, облечен был в иночество^[412].

В 1147 году пришел он из Киева на реку Вологду и у ручья Кай­сарова основал обитель с храмом Святой Троицы. Это было еще «до начала города Вологды». Тогда был здесь глухой лес и в лесу посад с храмом Воскресения, а на Ленивой площади «малый торжок». Не­давно умер в Вологде купец Пятышев, последний потомок Пятышева, не хотевшего дать блаженному Герасиму земли под монастырь, а после согласившегося с благочестивым желанием преподобного. Подвижник благочестия примером самой жизни и светлыми наставлениями озарил дикую страну – и мирно почил 4 марта 1178 года. Мощи его почивают под спудом в Троицком храме обители его, упраздненной в 1764 году^[413].

Убиение преподобных Иоасафа и Василия игуменов

В четырех верстах от Пскова, на берегу реки Великой, на Снет- ной горе преподобный Иоасаф основал монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы и был в нем игуменом. В то же время в Ми- рожской обители подвизался игумен Василий^[414]. Господу благоугодно было, дабы подвижническая жизнь их увенчалась страдальческой смер­тью, – а смерть других была очищением от грехов. В летописи читаем: «марта 4-го 1299 года немцы неожиданно напали на посад у Пскова, умертвили игумена Василия, Иоасафа игумена Снетной горы, множе­ство черноризцев (17 иноков и инокинь), нищих, жен и детей; мужчин Бог сохранил, но монастыри сожжены». Немцам это не прошло даром. «Князь Довмонт и Иван Дорогомилов вышли против них и разбили их на берегу у Петра и Павла; битва была жаркая: иных (из немцев) убили, другие бросились с берега и потонули; феллинцев, взяв в плен, отослали к князю Андрею Александровичу в Россию; прочие побросали оружие и ударились бежать, устрашась храбрости Довмонта и Ивана Дорогомилова»^[415]. Нетленные мощи преподобного Иоасафа почивают в его обители под спудом, а открыто, в особом ковчеге, хранятся две кости и глава его. Мощи преподобного Василия почивают в Мирожской обители, под спудом^[416].

День пятый. Память преподобного Адриана Пошехонского

Преподобный Адриан обучался иноческому житию у преподобного Корнилия Комельского^[417]. По смерти великого наставника (1537 г.) он, как и некоторые другие ученики Корнилия, желал насадить где-либо в глу­хом месте новый рассадник иночества. Раз в храме Корнилиевой обители явился благолепный старец. «Кто ты?» – спросил его Адриан, на которого он сделал сильное впечатление. «Я – Безстуж», – отвечал старец. Адриан пригласил его к себе в келлию; в духовной беседе старец между прочим сказал Адриану: «Ты хочешь строить дом Богоматери и собрать к себе ино­ков; мне известна пустынь, в которой еще не ходила нога человеческая». Адриан рад был идти в эту пустынь. «Блаженный отец наш Корнилий заповедовал отпускать учеников его, если пожелают пустыни», – гово­рил Адриан игумену Лаврентию и просил благословить его на удаление из обители в уединение пустынное. Лаврентий благословил. В сентябре 1540 года Адриан, будучи иеродиаконом, с послушником Леонидом и еще другим вышли из Корнилиевой обители; черноризец Безстуж привел их в дремучий Пошехонский лес и незаметно скрылся. Это было накануне Воздвижения Господня. На берегу реки Вотхи поставили они на дубе ико­ну Богоматери, с которою пришли, и пропели канон Кресту Господнему. Когда затем отправились они осмотреть окрестные места, рыболовы с. Белого, ловя рыбу в Вотхе, вышли на берег и увидели икону Богоматери на дубе. Один из них хотел снять икону и унести домой, но упал без язы­ка и движения. Придя в себя, объявил он, что явившийся старец строго запретил ему брать икону. Рыбаки оставили при дубе пойманную рыбу и белый хлеб. Возвратившиеся пустынники с изумлением увидели у дуба столько нужную для них пищу и, прославив Богоматерь, остались жить на благословленном Ею месте. В 1543 году Адриан отправился к митро­политу Макарию испросить благословение на основание обители и хра­ма в честь Успения Пресвятой Богородицы на реке Вотхе; митрополит преподал благословение на святое дело и посвятил Адриана в игумена. В новую пустынную обитель собралось довольно братии; уставом ее был устав Корнилиевой обители; женщинам не дозволялось входить в нее; пу­стынники довольствовались малым и большую часть времени проводили в чтении псалтири. Преподобный настоятель занимался писанием святых икон, в назидание свое и другим^[418]. Старец Леонид мирно почил в 1549 году.

В 1550 году в Великий пост шайка дурных людей села Белого напала на Адрианову пустынь, вооруженная по-разбойничьи. Жившие в обители спешили скрыться, кто куда мог; игумен скрылся в дровянике, но его скоро нашли здесь. Злодеи жгли его горящею лучиною, кололи ножом, давили накинутою на шею веревкою, выпытывая деньги. Страдалец, указав на кув­шин с сорока рублями, сказал: «Вот все наше имущество; им хотел я строить новый храм Богоматери: возьмите деньги и отпустите нас, иноков, в Корни- лиеву обитель, – мы не придем к вам более». Злодеи с наглой насмешкой сказали: «Мы здесь наденем на тебя шлем и пустим на небо». И удавили святого старца. Это было 5 марта. Бросив затем связанными послушников Адриана, ограбили все в храме. Найдя за престолом трех иноков, одного убили в трапезе, двух мучили до того, что трещали кости их. Тело препо­добного Адриана увезли из обители и скрыли. Разбойники скоро затем уличены были судом в злодействах своих и получили достойное наказание^[419].

В 1626 году инок Иона пред смертью своею открыл духовнику, что по предсмертной исповеди отца его, священника Исидора, когда в 1550 году

Белосельские злодеи бросили тело убитого ими игумена Адриана на ру­беже Белого, на берегу реки Ушломы, он, Исидор с соседями свезли тело к опустевшей церкви пророка Илии и похоронили его под полом храма. Впоследствии храм развалился; на могиле, для памяти, посадили рябину. У могилы стали совершаться чудеса. Хотя чудес не записывали, но соби­равшиеся каждый год в день пророка Илии на ярмарку по слуху о чудесах совершали при могиле Адриана молебны мученице Параскеве и пророку Илии, клали приношения на могилу, и больные получали исцеление. Об этом предсмертном сведении игумен Троицкой Пошехонской пустыни сообщил игумену Адриановой пустыни, взяв с него и братии обещание – прекратить нетрезвую жизнь в пустыни. Получив донесения, патриарх Филарет предписал перенести мощи в Адрианову пустынь и донести^[420]. Во время перенесения мощей совершилось несколько чудес, между про­чим прозрел слепой отрок. Ныне мощи преподобного Адриана почивают открыто в храме обители его, построенном в 1659 году; один придел сего храма посвящен преподобному Адриану^[421].

Память святого мученика Конона Огородника

Родом из Назарета Галилейского, жил и трудился в Памфилии, в городе Мандоне, занимаясь огородничеством. Нравом был прост, некнижен, но боялся Бога и хранил заповеди Его. В гонение Декия (251 г.) воевода Публий велел схватить его и принуждал принести жертву идолам; и когда Конон пребыл твердым в своем исповедании, то ему вбили гвозди в ноги и заставили бежать. Мученик изнемог, пал на колена и, помолившись, предал дух свой Богу.

Память святого мученика Конона Исаврийского, супруги его Анны и Онисия

Родители Конона – Нестор и Нада, жившие в селении Вида- нии, в 80-ти поприщах от Исаврия, были современниками Апосто­лов. Конон, обрученный родителями своими с избранной ими для него невестой – Анною, хотя и исполнил волю их и вступил с нею в брак, но, всей душой преданный единой заботе о будущей жизни в вечности, жил с женой своей, как брат с сестрой, подобно Ангелам, служа и работая Богу. По смерти же отца своего, святого Нестора, который был замучен язычниками за исповедание веры Христовой, похоронив также жену свою и мать, он посвятил всю остальную жизнь свою до глубокой старости Богомыслию и строгому подвижничеству в трудах, посте и молитве. Облагодатствованный от Бога даром ве­ликих чудотворений, посредством их обратил он к Христу жителей Исаврийских.

Когда же настало гонение на христиан и в Исаврию прибыл во­евода Мигдон, и начались страдания мучеников, между которыми первый пострадал Онисий, то предан был истязаниям и Конон за со­противление принести жертвы языческим богам. Исавряне,услышав об этом, вооружились и хотели убить воеводу, но тот спасся бегством. Конона же они нашли связанным и тело его покрытым ранами и окро­вавленным. С благоговением припали они к мученику, целовали раны его и собирали кровь, желая освятиться ею... Конон же скорбел, что не допустили его пострадать до конца. Верующие отнесли его на его родину, в селение Виданию, и заботились об исцелении его. Он прожил после того еще два года и скончался, оплакиваемый просвещенными им (во II в.).

По древнерусскому народному верованию, он почитается храни­телем детей от оспы; в воспоминание того, что ему дана была власть целить болезни, составлена особая молитва ему от этой болезни.

Страдание святого Иоанна Болгарина

Блаженный Иоанн был родом из Болгарии^[422]. Турки силами ста­раются, или точнее старались в прежнее время, обращать христиан в магометанство, между прочим, и по такому умному поверью. В раю, говорят, не будет огня для раскурки трубки, а его придется доставать из геенны – далеко ходить. Если кто успеет обратить христианина в ислам, – обращенный в магометанство будет в раю, но как измен­ник своей вере превратится в огненный столп, и – вот туркам легко будет раскуривать трубки^[423]. Как в этом поверье выражается скотская лень магометанства, а вместе и невольное признание достоинства веры христианской! С таким-то высоким поверьем туркам как-то удалось довести Иоанна до того, что отрекся он от веры Христовой. Несчастный, спустя немного времени, пришел в себя и, горько оплакивая грех свой, пришел на Афон, в лавру святого Афанасия. Здесь стал он подвизаться в покаянии, подчинив себя одному старцу. Три года жил он, как строгий к себе послушник; но совесть не давала ему покоя, постоянно был он пе­чален. Наконец, не могши переносить укор совести, оставил он Святую Гору, прибыл в Константинополь и, одевшись в одежду турка, пришел в мечеть Софии. Здесь в виду всех стал он творить на себе знамение святого креста и молился христианскою молитвою. Взволнованные турки подбегают к нему и спрашивают: «Что ты делаешь?» Раб Христов спокойно отвечает, что он христианин и молится по-христиански – Христу Сыну Божиему и единственному Спасителю людей грешных. Фанатики кричат: «Молчи, молчи», – потом уговаривали его быть магометанином. Святой твердо отвечал, что исповеданию своему не из­менит, – говорил, и будет говорить, что без Христа Иисуса нет спасе­ния. Его вывели на двор мечети и отсекли ему главу. Святой Иоанн принял мученическую кончину на 19 году своего возраста в 1784 году

День шестой. Память блаженного Иова, в схиме Иисуса

Честна перед Господом смерть преподобных Его! (Дорога в очах Господних смерть святых Его!) (Пс. 115, 6). В глубокой старости тихо и мирно скончался блаженный Иов, сказав перед кончиною, как бы уже проницая духовным взором своим блаженство, предстоящее ему в высшем мире: «Благословен Бог отцов наших! Если так, то не боюсь, но в радости отхожу от мира!»

В этой смерти – отражение всей жизни блаженного. Величествен­но проста в своей высоте была как та, так и другая. В мире – священник Иоанн, он был не только на высоте своего призвания, но исполнял сверх того и иноческое молитвенное правило и, быв еще в мире, был уже как бы монахом. Строго постился, уединялся в своей комнате, где в коленопреклоненной молитве часто молился всю ночь до рассвета, обыкновенно со слезами взывая: «Помилуй меня, Господи! пощади мя, Господи!» и т. п. Частные отношения его к людям были совершенно исключительные. С любовью принимал он всех приходивших к нему и с полным участием беседовал со всяким, применяя разговор свой к положению, званию и состоянию всякого. Он любил и сам посещать своих друзей и знакомых, иногда неожиданно являлся куда-либо в дом – незваный – и всегда с какою-нибудь благодетельною целью.

Поэтому все с радостью принимали его и слушали его поучения. Если ему нечаянно доводилось оскорбить кого-нибудь, то он немедленно просил прощения у оскорбленного.

Иногда приходил отец Иоанн в дом к простым людям в виде частно­го лица, в одежде мирянина, и, беседуя таким образом с бедными, легче узнавал он о домашней нужде их и оказывал им посильную помощь, обращая при этом главное внимание на их мысли и чувства, которые не оставлял без утешения и наставления. Его же дом был всегда открыт для бедных; усадив их за трапезу, он сам садился среди них и, как до­брый отец, отрадно беседовал с ними и, отпуская их, наделял, чем мог. Подвергался кто-нибудь разорению от пожара, от неурожая, все зна­ли, что у сострадательного отца Иоанна найдут необходимую помощь. Пользуясь уважением и со стороны высокопоставленных лиц, он успеш­но ходатайствовал перед ними за обиженных и невинно страдающих.

Тяготился добрый пастырь человеческою славою, но не могла укрыться от нее его добродетельная жизнь. Царь Петр I, услыхав о нем, призвал его для священнослужения в придворной церкви и пожелал иметь его духовником своим и членом царствующего дома. Пользуясь влиянием своим при дворе, отец Иоанн радовался, что это предоставля­ет ему еще более средств быть полезным бедствующим и заступником притесненных. В особенности сострадал он заключенным в темницах за преступления и долги. С участием посещал их и, изведывая при этом их совесть, оказывал на преступников благотворное влияние, а содержащимся за долги помогал в уплате долга.

Но чем светоноснее становилась деятельность истинного пасты­ря христианского, тем более стремилась омрачить ее клевета людская. Даже посещение им темниц подвергалось пересудам, и тогда он на не­которое время решился прекратить посещение темниц, не прекращая, впрочем, благотворений своих посредством доверенных лиц. Вообще, кроме церковных служб, отец Иоанн решился никуда не выходить из до­ма и остаток дней своих посвятить Богомыслию. Нуждавшиеся же в его помощи или совете обращались к нему письменно, и он не тяготился отзываться ни на какое обращение. Таким образом, среди постоянных Богоугодных трудов достиг праведный Иоанн до преклонного возраста. Тогда неожиданно настал для него час испытания. В 1701 году, по лож­ному доносу в сношениях с известным фанатиком Григорием Талицким, царский духовник был сослан в Соловецкий монастырь, где и пострижен 3-го апреля с именем Иова и отдан на послушание опытному старцу...

После многих испытаний старец Иов был освобожден от послуша­ния и уединился в безмолвии в своей келлие; здесь постоянно молился он Иисусовой молитвой, занимался чтением Святого Евангелия, Апо­стола, Псалтири, жития преподобных Савватия и Зосимы и рукоде­лием. Пищи он мало принимал от братской трапезы, а особо для себя не готовил ничего. Снова слава об его святой жизни дошла до Петра Великого и, удостоверившись в бывшей на него клевете, царь снова пожелал приблизить его к себе, но Иов просил позволить ему остаться в обители. После этого, желая еще большого безмолвия, он переселился на жительство в Анзерский скит. Здесь с новым рвением предался он иноческим подвигам и вскоре, по смерти Анзерского строителя, был назначен настоятелем этого скита.

На новом поприще служения священноинок Иов умножил свои труды и подвиги. Братство при нем стало умножаться и в скором вре­мени достигло числа 30-ти.

Всех вообще, и особенно новоначальных иноков, отец Иов поучал смиренному послушанию Богу и начальникам, считая послушание первою добродетелью, без которой не может быть спасения; заботил­ся также о том, чтобы они постоянно были в труде; посещал больных, сам служил им, омывая и перевязывая их раны собственными руками, и недуги их нередко молитвою своею исцелял.

В 1710 году за строгую подвижническую жизнь удостоен был по­стрижения в схиму с именем Иисуса, Израильского вождя.

Нередко удалялся иеросхимонах Иисус в пустынные места ради без­молвия, и также часто ходил к пустынножителям для духовной беседы. Однажды, пребывая в келлие, предоставленной ему одним пустынножи­телем Паисием, жившим при горе, называемой Голгофою, он ночью долго читал псалмы и молился. Когда же, утомленный, он задремал, то увидел во сне – среди необыкновенного света, озарившего келлию, Божию Ма­терь и преподобного Елеазара Анзерского; Божия Матерь сказала ему, что на горе Голгофе будет устроена церковь Распятия Иисуса Христа, и учредится скит, и соберутся иноки для прославления имени Божиего...

Почувствовав радость от сновидения этого, принимая его как бла­гословение Божие, старец Иов предпринял с этой минуты учреждение новой киновии на Голгофской горе. Он переселился на жительство на гору Голгофу и вскоре, с помощью учеников своих, основал Голго- фо-Распятный скит на Анзерском острове. Скоро братии собралось тут до 20-ти человек; каждый из них должен был сам устроить келлию для себя; пустынники же жили в уединенных местах под ведением схим­ника Иисуса и приходили в скит каждое воскресенье для присутствия при Божественной службе и для исповеди перед старцем. Тут жили все эти подвижники в подвигах духовных и в трудах телесных. Сам старец Иисус, в пример другим, нередко рубил дрова, носил на гору воду для поварни, в пекарне растворял тесто для хлеба. В келлие в свободное время он постоянно занимался рукоделием; вырученные за труд деньги употреблял на церковь, на нужды братии и на милостыню.

Так прошли годы, и старец стал чувствовать приближение смерти. Он сосредоточил тогда всю заботу свою на приготовлении к жизни загробной; смиренная душа его возбуждала себя к покаянию: «Душе моя, душе моя, восстань! Что спишь? Конец приближается, и долж­на смутиться...» Всю жизнь свою угождавший Богу трепетал, как бы не угодивший...

Между тем Господь, удостоивший его и прежде особенных от­кровений, не утаил от него теперь и времени его кончины. Задолго до смерти он сказал братии, что смерть его последует в воскресный день до восхода солнца. Так и сбылось. И в предсмертные минуты он весь исполнен был необыкновенной радости, которая доказывала, что он готов был перейти в вечность... И вечность наступила для него. По­жив на земле подобно Ангелу, бестрепетно отошел он продолжать свое ангельское житие перед лицом Живущего во свете неприступном...

Перенесение мощей святого мученика Авраамия Болгарского

Память его – 1-го апреля. Русские купцы из Мурома, бывшие сви­детелями мученической кончины святого Авраамия, погребли тело его в Болгарах (1229 г.), а в 1230 году перенесены были мощи святого во Владимир и положены в Княгинином монастыре (что ныне – Успен­ский девичий). С честью встретил святые мощи великий князь Георгий Всеволодо­вич – с духовенством и со всем городом, и до 1712 года покоились они в приделе Божией Матери в каменном гробе, в этом же году 11-го мая переложены в деревянную раку и перенесены в главный храм Успения. В 1805 году мощи мученика переложены из деревянной раки в новую серебряную.

Замечательно, что святого Авраамия считают покровителем детей, и родители, имеющие больных детей, приносят их к раке святого муче­ника и молятся об их выздоровлении. «Радуйся, болящих детей исцеле­ние!» – говорится в акафисте святому Авраамию (икос 6), и в молитве к нему: «Веруем, преславный Чудотворец, яко ты силою Всемогущего Иисуса Христа через святые твои мощи... благосердно помогаешь не­мощным младенцам!»

День восьмой. Представление преподобного Лазаря Мурманского

В 160 верстах от Петрозаводска к северу, в 60 от Пудожа к западу, на Онежском озере есть остров Мучь, или Мурманский. Здесь во вто­рой половине XIV века подвизался преподобный Лазарь, проповедник святой веры для лопарей и строгий подвижник. Историю свою пере­дал он в предсмертном завещании, написанном со слов его духовным другом его Феодосием. Вот это завещание^[424].

«Я, грешный священноинок Лазарь, раб Владыки Христа моего, отходя из сей маловременной жизни в век неисходимый, к Страшному Судии, исповедуюсь пред Богом. Тебе, святой священноинок Феодо­сий, поручаю душу мою; вас, отцы и братия, собранное Богом стадо, молю усердно – помолитесь обо мне грешном, дабы вашими молитвами избавил меня Бог вечной муки.

Рожден и воспитан я в славном городе Риме новом (Константи­нополе). Там я принял на себя и иноческий образ, в Высокогорском монастыре, от руки отца нашего Афанасия Дискота. Этот Афанасий построил много монастырей и в добром настроении пас братию. Скажу и о том, как по воле Божией пришел я сюда^[425].

Жил я в Кесарии у святого епископа Василия и провел у него в киновии 8 лет. Василий с молодости проходил постническую жизнь и со­блюдал чистоту души и тела. Наедине говорил он мне: “Хочу я, друг, оставить епископию; помысел понуждает меня отправиться в Новгород, чтобы видеть святые места, поклониться образу святой Софии и при­нять приветствие от епископа Василия”. Я возбранял ему то и говорил, что не следует ему без откровения Божиего отваживаться на то. Он мо­лился Богу об этом, и, когда заснул после утреннего пения, Ангел Божий показал ему собор святой Софии и все церкви Новгорода. Пробудясь от сна, он пришел ко мне и рассказал, как явился ему Ангел и показал все церкви города. Я удивился, и мы прославили Бога. Он заповедал мне никому не говорить о том. Написав послание к епископу Василию своею рукою и приготовив в почесть многие иконы и одеяния святительские, украшенные золотом, он заставил меня отправиться с посланием к епи­скопу Василию в Новгород, чтобы описать образ святой Софии, и какие где стоят монастыри и церкви. По благословению святителя отправился я в путь, и помощью Божией, под покровом Святой Богородицы, мы сохранены были в пути. Когда помолился я в церкви образу святой Софии, то пришел к святителю за благословением. Увидев меня, он по­клонился до земли, и я едва упросил его преподать мне благословение и вручил ему послание Кесарийского Василия. Святитель принял по­слание с уважением, как и чудотворные иконы и святительские одеяния. Он с удовольствием облачился в присланные ему одеяния, отслужил молебен и приказал мне жить с ним. По повелению Кесарийского Ва­силия, списал я образ святой Софии и описал все церкви и монастыри, какие есть в городе. Получив послание епископа Василия, отправил я прежде себя с купцами, с которыми пришел в Новгород; Кесарийский епископ Василий писал в послании к Новгородскому Василию и обо мне, грешном. И вот после того, как с Василием Кесарийским прожил я много лет в киновии, с Василием Новгородским провел четыре года. Из писем узнал я, что духовный настоятель и учитель Кесарийский Василий отошел ко Господу в вечные жилища. А в 6860 году (1352 г.) пастырь и учитель Новгорода и Пскова, добропеснивая цевница, голубь Царя Небесного, епископ Василий оставляет епископию и летит в веч­ные обители ко Господу, Которому служил верно. Я, грешный, своими руками одел в готовые одеяния святое тело великого святителя Василия Новгородского и много пролил слез.

Престольник соборной церкви Софии, Моисей, святой и препо­добный по жизни, показал великое благорасположение ко мне; он при­казал мне пребывать с ним; но я жил по заповеди епископа Василия в устроенном им монастыре. Спустя немало времени по смерти Васи­лия, нашла на меня печаль горькая, что лишался я обоих Василиев; я думал с собою: возвращусь я туда, откуда пришел; много молил я о том Господа, Пречистую Богородицу и великого между пророками Пред­течу Иоанна. И вот, не долго после преставления своего является мне ночью святитель Василий, архиепископ великого Новгорода, и повеле­вает мне идти в северную сторону к морю; там, сказал он, есть большое озеро Онега, и назвал мне остров. Но я не внял сему явлению. Немного времени спустя явился мне другой Василий, епископ Кесарийский, и сказал: «Помни, Лазарь, что сказал тебе Василий великого Новгоро­да; иди на указанное тебе место; ты погребешь брата нашего Макария, митрополита Египетской страны; у тебя будет большая обитель, и ты соберешь много иноков». Тогда я, грешный, стал помышлять о святом месте, о котором сказали оба епископа, и за явление их прославил Бога от всей души. Я стал расспрашивать многих о том месте; мне говори­ли много, что то место очень удобно для устроения монастыря. Был в то время в Новгороде весьма уважаемый посадник Иван Захарович. Я пришел к нему и просил уступить мне остров, именуемый Мучь, чтоб соорудить там церковь и монастырь. На первый раз он пожалел острова и отказал мне в нем. Я стал приставать к нему, но он оскорбился и не дал мне острова. Я остался в скорби и недоумевал, как мне быть. Я молился Богу, Пречистой Богородице и святому Предтече, и когда задремал, явился мне святой Василий с мудрым Николаем и, благо­словляя, сказал: “Не скорби, бедный Лазарь; получишь показанное тебе место, куда велел я тебе идти”. Когда пробудился я и пришел к гробу святителя Василия, – долго плакал, лобызал гроб его, но, возвратясь в келлию, никому не сказал. Спустя малое время после того госпо­дин мой Василий, епископ Новгородский, явился Ивану в грозном виде и сказал: “Иван! приказываю тебе, – пусть остров Мучь на озере Мурманском будет отдан для устроения монастыря и для пребывания на нем другу нашему Лазарю; это – твое достояние; но здесь прославит­ся имя Матери Божией”. После сего явления властелин Иван призвал меня и сказал наедине: “Согласно с просьбою твоею иди на показанное тебе место, в мою отчизну, на остров Мучь озера Онеги”. Иван даже уговаривал меня, чтобы немедля отправлялся в путь. Он рассказал мне, как явился ему ночью в грозном виде владыка Василий, епископ Новгородский. «Друг твой, епископ Василий, – говорил Иван, – явил­ся мне в грозном виде и строго приказал отдать тебе для пребывания твоего остров Мучь. “На том острове, – говорил Василий, – будет ве­ликая обитель, соберется много иноков и прославится имя Пречистой Божией Матери”. Услышав это, я радовался, пал к ногам его, потом, удалившись, благодарил Бога и угодника Его Василия. Но по внуше­нию дьявола родители Ивана скорбели об острове. Иван призвал меня и говорит: “Отче, родители мои очень скорбят об острове; поставил меня пред ними и говорил, как являлся ему ночью в грозном виде епископ Василий и приказал дать сему иноку для устроения обители отчину прадедов наших остров Мучь на озере Онеге”. Родители Ивана осы­пали его бранью за остров. Много молил я, чтобы они уступили мне остров Мучь с озером Мурма. Они назначили цену. Я дал им в уплату за остров 100 гривен серебра и некоторые дорогие вещи. После того начал я выжидать времени отправиться на остров»^[426].

Заметим при сем, что по летописям в первый раз новгородские отряды ходили против мурман в 1320 году; а в 1349 году был второй поход их и более сильный на Мурман^[427]. Следовательно, и по летописям несомненно, что при блаженном епископе Василии сильно заботились о покорении Мурманской Чуди под власть христианскую. «Когда по­садник Иван положил послать своих в Поморье собирать дань, – про­должает Лазарь, – я просил его, чтобы мог и я отправиться с ними. Он приказал взять меня на озеро Онегу. Возблагодарив Бога, при­шел я к святителю Моисею и рассказал ему причины отшествия моего на остров. Святитель преподал мне наставление из Писания и предска­зал мне, что со мною после случилось. Я поклонился ему до земли и со слезами принял благословение; отслужил молебен у гроба святителя Василия и лобызал гроб с плачем горьким. Потом пустился я в путь и, плывя по рекам и озерам, видел, по Давиду, пререкание на воде, много неприятностей; близки мы были к тому, чтобы утонуть, и едва достиг я места, где ныне видят церковь Божию. Эта святая церковь Успения Богородицы есть самая первая во всей Поморской стороне. А инок, братия, и прежде меня жил на острове; о нем сказано будет после. Скажу вам, братия, что я один пришел на это место; живущих никого не было на острове. Поставил я крест и малую хижину для по­коя, а потом малую храмину, то есть часовню. Около озера Онеги жили лопь и чудь, страшные сыроедцы. Апостол сказал: многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22). Много скорбей, биений, ран и досад претерпел я от этих зверообразных людей. Не раз били они меня, прогоняя с острова, и сожгли хижину мою. Страшные сыроедцы издавна привержены были бесовскому наущению и творили мечты; Святого Крещения не было у них. Они поселились близ меня с женами и детьми, делали мне пакости и говорили: оставь это место. Они хотели убить меня и тело мое обратить себе в пищу. Увы, мне, грешному! Много раз и оставлял я это место. Но Бог Спаситель мой не оставил меня и не попустил окаянным исполнить злые намерения. Он укрепил меня на пути спасения. Жестокие люди рвались от до­сады; много раз приходили днем и ночью на остров и высматривали, как бы убить меня; но сила Божия препятствовала им. Раз собрались они на остров. По промышлению Божию меня не было на том месте, куда пришли сыроедцы, – я был в отшельнической пещере моей, в горе, называемой Тетеревица, в версте от острова. Они, окаянные, много ис­кали меня и не нашли, пылали яростью и волновались. Они надеялись найти сокровища и, не найдя ничего, предали огню хижину мою. Я все это видел издали и проливал слезы пред Господом. Зверообразные дикари, наконец, удалились с острова. Скажу вам, братия, о чудном деле. Когда отошел я в отшельниче­скую киновию, остался в хижине моей, которую сожгли, образ Пречи­стой Богородицы, благословение отца моего Афанасия Римского. И вот вспомнил я об этом образе, осмотрел пещеру и не нашел его. Он остался в хижине. Тогда пришло мне на ум: сгорел он в хижине, которую сожгли сыроедцы, и я с горьким плачем и рыданием, молясь, пошел к хижине своей. Я думал, не угодно Богу, чтобы была на этом месте обитель; не­достойны того, нечисты труды мои пред Богом. Так стоял я и плакал на месте хижины сожженной; лучше бы мне сгореть или быть убитым людьми злыми, нежели лишиться образа Владычицы моей. Оглядыва­ясь туда и сюда, увидел я издали, как луч солнечный, образ Владычицы Богородицы, стоящий у дерева и никем не поддерживаемый, в трех локтях от земли. С радостью побег я к образу Владычицы моей, пал пред иконою и молился долго со слезами. Тогда был глас от иконы: “Призрю на смиренные рабы и на это место; приказываю тебе, – поставь на сем месте церковь во имя Успения Богородицы”. От сего гласа долго лежал я как бы мертвый на земле. Потом понемногу встал и пропел хвалеб­ную песнь Богородице. Еще слышал я голос от иконы Богородичной: “Неверные люди будут верными, будет единая Церковь и единое стадо Христово”. Икона спустилась на мои руки, я взял и облобызал ее и с радостью принес в отшельническую пещеру свою. С того времени воз­ложил я упование на Творца моего и на Пречистую Богородицу.

Другое чудо поведаю вам, братия. Скрывался я у озера Мурма, в отшельнической куще моей, и ждал смерти от злых людей. Они ис­кали убить меня или прогнать с сего острова. Я страдал в душе и вос­поминал в сердце моем слова Господни: многие волны приражаются камням и разбиваются, бросают пену и ничего не могут сделать. Злые сыроедцы, как волки, рыскали по берегу озера Мурма; другие броди­ли, как псы по пустыне. От страха не выходил я из кущи моей долго и молился Богу, Пречистой Богородице, великому Предтече Иоанну, святителю Николаю и епископу Василию. Я пел Псалтирь с канонами. Издали смотрел я на место, куда прежде всего пришел, и вижу свет сияющий на острове; множество мужей благообразных ходят по остро­ву и согласно, в ликах, поют. Посреди острова, там, где стояла икона на воздухе, вижу Жену святолепную, в свете несказанном, сияющую золотом: благообразные мужи поклонялись святолепной Жене, а Она благословляла место, где ныне стоит церковь Успения Богородицы. Радостью исполнился я от сего видения, со слезами пал я пред образом Владыки Христа и Пречистой Матери Божией, долго молился и пла­кал. После молитвенного правила начал я петь утреню; а когда стало рассветать, пропел я псалом: Блаженны непорочные в пути (Пс. 118, 1). Придя на место, Богом показанное, поставил я чудотворный образ у де­рева, где прежде стояла икона на воздухе. Помолился чудотворному образу и сказал: “Здесь – покой мой, здесь вселюсь и почию вовеки”. Поставил крест и потом кущу^[428].

Спустя недолгое время пришел ко мне старшина лопарей, неся в руках слепорожденное дитя, и сказал: “Исцели его, и мы уйдем с сего острова, как приказывают твои слуги”. Я изумился этим словам. Но сотворил молитву к Господу Богу и Пречистой Матери Его, взял дитя, освятил его иерейскою молитвою, окропил святою водою и приложил к образу Владычному. И дитя прозрело. Человек тот с радостью ушел от меня, а я прославил Бога о таком чуде. Спустя немного времени человек тот приходит ко мне и приносит кое-что из имения и пищу. Я взял одну кожу оленью и кое-что из пищи и помолился за него. Он, кланяясь, говорил мне: “С тобою живут на острове слуги; они бьют палкою жен и детей наших и высылают с этого места”. Он сказал мне еще, что слышат они звон на этом месте. Я отпустил его с миром и бла­годарил за все Бога. Вскоре лопари и самоядь Промыслом Божиим удалились к пределам океана. А помянутый старшина, живя на озере Рондо, впоследствии был монахом, и сыновья его крестились.

Тогда начали приходить ко мне из дальних мест и жить со мною; иные постригались и поставили деревянную церковь Воскресения дру­га Божия Лазаря. В Новгороде святителем был Моисей (1352–1360). Я пришел к нему за благословением. Святитель расспросил меня обо всем по порядку. И он дивился и похвалил место. Он дал мне антиминс, священные сосуды, довольно милостыни и преподал наставление, как хранить церковный чин и предание монастырское; вручил мне грамоту с благословением. Спросил я его о властелине Новгорода Иване, и он отвечал мне: “Отошел к Господу”. Придя к сыну его Феодору, принят я был с любовью, и тот сказал: отец мой, отходя к Господу, приказал мне отдать тебе сто гривен, которые прежде взял с тебя за Мурманский остров. Я огорчился, думая, что хочет взять у меня остров. Он заме­тил мое смущение и сказал: “Есть у меня грамота отца моего к тебе об острове, на котором живешь ты”. Когда немного времени спустя опять пришел я к нему, он по повелению отца своего выдал мне 100 гривен и много имения на устроение монастыря и выдал грамоту, писанную рукою отца его, такого содержания: “во имя Отца и Сына и Святого Духа. Дал я, посадник Славянского конца Иван Фомин, Пречистой Богородице, священнику Лазарю и его монахам часть своей земли и во­ды, по своей душе и по своих родителях, на озере Онеге остров Мучь со всею землею, озеро Мурманское и около озера речки и островки, в них воды, ловища, перевесища, чем владел я, по островкам покосы и поросшие земли и воды. Пусть владеют землею и водою чернецы Пречистой во все веки. Детям моим не вступаться, и властям не делать насилия, не отнимать ни земли, ни воды, пусть владеют по духовной и по купчей деда моего вовеки. Кто нарушит нашу грамоту, даст ответ Богу и Пречистой”. У сей духовной Иван Фомин приложил свинцовую печать с изображением Пречистой и Предвечного Младенца и с изо­бражением креста на другой стороне.

Тогда ходил я к гробу святителя Василия, епископа великого Нов­города, и приложился к святому гробу его. Наконец был у епископа Моисея принять благословение на путь. Он благословил и отпустил меня с миром. Братия с радостью и любовью встретили меня и пели молебен. Я начал более прежнего заботиться о месте, освятил церковь Воскресения друга Божиего Лазаря, поставил келлии для иноков и ого­родил это место. Затем пришли ко мне иноки из Киева, старец Иона и старец Евфросин, и стали жить со мною. Они поставили прекрасную церковь Успения Богородицы. И я весьма рад был тому, укрепляясь в надежде на Бога и Пречистую Богородицу. Число учеников Христо­вых умножалось. Немало времени спустя пришел к нам старец Святой горы Феодосий, добродетельный по жизни, с веригами на теле. Он поставил на свой счет трапезу Иоанна. Слава об этом святом месте разнеслась, и приходили сюда из дальних мест, постригались в иноче­ство и оставались жить с нами. Инок Феодосий, искусный в книжной мудрости, назвал монастырь Мурманским Успения Богородицы.

Я, грешный инок Лазарь, состарился старостью, и явился мне друг мой, великий господин Василий, епископ великого Новгорода, и объя­вил мне о кончине жизни моей. Возблагодарив Бога и епископа Василия за такое видение, призвал я братию и сказал: “Братия! Сами вы видите, что пришел конец жизни моей, да и сказано мне о конце. Выберите из среды вашей вождя и учителя Богоизбранному стаду своему”. Они единодушно в один голос сказали: “Не оставь нас, отче, сирыми; поставь нам сам пастыря и учителя”. Я благословил Феодосия Святой горы, чтобы был он по смерти моей старейшиною и учителем всей братии».

Тем оканчивается завещание преподобного Лазаря. Феодосий при­совокупил к тому несколько слов о кончине преподобного. Святой авва Лазарь, причастившись Святых Таин, благословил братию и предал дух свой Господу. Братия погребли его за алтарем церкви Воскресения друга Божия Лазаря. Авва преставился марта 8-го 6898 (1391 г.); всех лет жизни его было 105^[429]. Мощи его почивают под спудом в часовне, подле Успенской церкви давно закрытого Лазарева монастыря^[430].

День одиннадцатый. Преподобного Софрония, затворника Печерского,

спасавшего­ся в пещере, ежедневно прочитывавшего всю Псалтирь и до кончины не снимавшего с себя власяницы и железного пояса. Мощи его в Фео­досиевых пещерах в Киевской Лавре.

День двенадцатый. Память святого Симеона Нового Богослова

Жизнеописатель и ученик Симеона – Никита Стифат – говорит о своем учителе, что он был воспитан при Константинопольском дворе (во время царствования Василия и Константина), но когда умер его покровитель дядя-сенатор, то Симеон еще в молодых годах поступил в Студийскую обитель, где и предался строжайшему подвижничеству под руководством Симеона благочестивого. Потом, по совету Симеона же, он перешел в обитель святого Маманта^[431], где по смерти настоятеля был посвящен в сан пресвитера и в звание игумена.

Симеон подвизался в священстве в продолжение 48-ми лет; уда­лившийся однажды по случаю возникших недоразумений, он с честью был возвращен в столицу, где ему даже был предложен сан митропо­лита, но он отказался принять его.

Множество мирян, желавших поучаться его замечательными на­ставлениями, привлекал Симеон Богослов в свою Мамантовскую оби­тель и мирно скончался в 1032-м году.

Об учительстве его говорит ученик и жизнеописатель его Никита Стифат: «Он не был для себя своим, но, по благодати Божией, усвоившей его себе, язык его был тростью скорописца, а ум – источником прему­дрости Божией, потому-то он богословствовал, хотя не знал наук, как возлюбленный ученик». Он оставил после себя много сочинений о ду­ховной жизни. Главный предмет наставлений Симеона Нового Богосло­ва – «Делание во Христе сокровенное». Он объясняет пути внутренней брани; обучает мерам совершенствования преимущественно духовным; заставляет подвизаться в особенности против духовных страстей, против помыслов и движений греховных. «Начальное наше падение, – говорит он, – совершилось от гордости, поэтому и должно смирять душу». Вот ответ Симеона современным совопросникам, восставшим против него как против нарушителя известного им условного порядка спасения: «Не верят и уверяют себя, что быть не может, чтобы человек совсем был чист от похотей и пороков, чтобы принял в себя Утешителя существенно. Против своего собственного спасения говорят и поступают, заключают для самих себя двери Царствия Небесного и запрещают прочим, которые хотели бы войти. Если слышат о ком-либо, что он законно подвизался и чист от возмутительных страстей, проповедует перед всеми чудеса Божии, которые сделал в нем Бог по неложным обетованиям Своим... перестань, говорят, ты, обольщенный и гордый! Кто таков, каковыми были отцы? Кто видел или может видеть Бога? Кто принял в таком обилии Духа, чтобы удостоился через Него видеть Отца и Сына? Да, из вас, точно, никто, как сами говорите вы. Но из тех, которые реши­лись нести крест, идти тесным путем, готовы погубить душу свою для Жизни Вечной, – те и очень многие видели Бога, и очень многие, как думаю, и теперь видят, увидит и каждый, кто только захочет». – «Го­ворят: прельстился он; ибо кто говорит, что не грешит, тот слеп и не видит. Правда, но тот, кто имеет Бога, не может грешить, ибо семя Его в нем пребывает, как сказал Иоанн Богоразумнейший, гром апостолов».

Хотя такое высокое состояние души и представляется достижимым по разумению Симеона, но он же указывает и на те чрезвычайные под­готовительные подвиги, которыми оно только может быть достигнуто: «прежде сетования и слез пусть не обольщают нас пустыми слова­ми, и не будем сами обманывать себя в успехе благочестия... Без слез не смягчится жестокость сердца нашего, душа не снищет духовного смирения, не в силах будем сделаться смиренными, а кто так не устроил себя, тот не может соединиться с Духом Святым...» Сочинениями Симеона Богослова нередко свидетельствуется преподобный Нил Сорский: «Яко же Симеон Новый Богослов по­велевает...», «Якоже рече святой Симеон...». Преподобный Иосиф Во­локоламский также делал выписки из сочинений Нового Богослова – в сборнике своем он поместил до 15-ти его слов.

В славянских молитвенниках читается Симеонова молитва перед приобщением Святых Таин. Одна читается и в греческих под назва­нием: «Симеона Нового Богослова благочестивое испытание о Святом Причащении».

«Новым» он называется потому, что он преподавал такие глубокие тайны внутреннего подвижничества, о каких давно не слыхали...

День тринадцатый. Память святого мученика Александра пресвитера

Александр святой был пресвитером в городе Пидне (ныне Китрос, в 30 верстах от Солуни). Сияя благочестием, он проповедью и жизнью обратил многих от идолослужения ко Христу. Во время гонения им­ператор Максимиан, бывши там, потребовал от Александра принести жертву идолам, но Александр опрокинул стол с жертвами и попрал нога­ми статуйку языческого бога. Разгневанный царь приказал обезглавить его, но позволил жителям Солуни взять и похоронить тело мученика.

Празднование в честь Молдавской Иконы Пресвятой Богородицы

Эта святая икона находится в Гербовецком Успенском монастыре, в Бессарабской губернии. Прославилась в 1793 году. На иконе изображается Богоматерь с Младенцем Иисусом, Который сидит на правой руке Ее и держит Свою руку у Своей главы.

Перенесение мощей Константинопольского патриарха Ники­фора. Перенесены из Приконниса (ныне остров Мармара) в Констан­тинополь чрез 19 лет по преставлении, в 846 году. Память его 2 июня.

День четырнадцатый. Преставление благоверного великого князя Ростислава-Михаила Мстиславича

Сын святого отца, великого Мстислава, и внук благочестивого Мономаха, князь Ростислав, в крещении Михаил, записан в древних святцах с именем святого князя^[432]. В молодых годах отличался он под­вигами мужества в боях. Во время борьбы брата его великого князя Изяслава с Ольговичами и Юрием во многих случаях показал он хра­брость бестрепетную, но вместе старался тушить вражду князей любо­вью уступчивою. Получив (в 1127 г.) в удел Смоленск, он от всей души старался устроить счастье подданных, возбуждал и питал благочестие в них. Каменный храм в честь святых князей Бориса и Глеба, построен­ный (1145 г.) на месте мученической кончины последнего, на Смядыне, и в Смоленске Петропавловский, – памятники благочестивого родона­чальника князей Смоленских. Петропавловский храм, несмотря на все перевороты времени, особенно страшные для Смоленска в 1612 году и 1812 году, уцелел поныне без повреждения^[433]. Особенно открытие епископской кафедры в Смоленске (1137 г.) при новом храме Богородицы потребовало от князя Ростислава многих нелегких пожертвований. Сохранившаяся грамота его показывает, с какими расположениями и с какими пожертвованиями князь открывал кафедру в Смоленске.

«Бог, Пресвятая Богородица и молитвы отца моего, – писал бла­гочестивый князь, – благословили, и посоветовав с народом моим, установил я епископа в Смоленске. Это учинилось по воле святого отца моего, который хотел сделать это при жизни своей. Здесь доселе не бывало епископии. Но я, недостойный и грешный, в свое княжение, что дал мне Бог и молитва отца, устанавливаю епископию и средства, чтобы мог жить епископ с клиром своим. Вот даю Святой Богородице и епископу десятину из всех Смоленских даней, что в них приходит истых кун, за исключением продажи, виры и полюдного сбора». За­тем показывается, сколько дани шло с того или другого места князю, и определяется десятая доля епископу; – в сложности выходило для епископа 178 гривен или фунтов серебра. «И вот еще даю Святой Бого­родице и епископу, – продолжает князь, – в Торопце десятину из рыб, какие идут ко мне; и вообще какая ни есть в Смоленской области дань, малая или великая, десятину давать святой Богородице без всякой от­говорки». Указав еще на два села с их жителями и на земли, жалуемые кафедре, князь говорит: «И еще даю на освящение Святой Богоро­дице из своего двора восемь капий воска... Вот мое усердие к Святой Богородице! По повелению святого отца моего, что мог, то даю. Тяжб епископских не судить никому, их судит сам епископ. Первая тяжба – развод; другая, если кто живет с двумя женами; третья, если вступят в брак не по закону; четвертая, если кто похитит девушку; за это, что возьмет князь, половина того епископу; пятая, если похитят женщину, за что пеня епископу; шестая, отрава зельем и душегубством; седьмая, если подерутся две женщины; восьмая, если церковный человек про­винится в чем-либо; девятая, если кто из церковных людей будет убит, но церкви не сделается зла. Я князь Ростислав с епископом Мануилом, так как поручен мне Смоленск Богом, по молитве деда и отца, устано­вил епископию и постановляю правила. Если будет тяжба или про­дажа епископская, до того дела нет ни князю, ни посаднику, ни тиуну и никому другому во всей Смоленской области. По милости Божией и молитвами Богородицы ныне дани полные, а впредь что Бог устроит. Если по Божиему устроению оскудеет какая-либо дань или по случаю войны или по другой причине; то, что получится дани, из того десятая часть Святой Богородице. Пусть не переменяет сего никто после меня, ни князь, ни народ... Если кто по страсти причислит сию епископию опять к Переяславской епископии и, преступая слово святого митропо­лита Русского Михаила, уничтожит Смоленскую епископию: то князь возьмет свое, что назначил он для епископа Святой Богородицы, – так как нарушится тогда воля отца моего Мстислава, митрополита Русского Михаила». Грамота дана в сентябре 1150 года^[434]. Воздайте славу Господу Богу вашему, доколе Он еще не навел темноты (Иер. 13, 16), учит пророк Божий. Блаженный князь Ростислав поступал по учению откровения Божиего. За счастье земное благодарил Господа и блага земные употре­блял во славу имени Божиего; для него прежде всего и выше всего была слава Божия. В 1154 году призван он был на великое княжение Киев­ское. Когда умер дядя Вячеслав, он роздал все имение его заведениям богоугодным; «созвав мужей отца своего, тиунов, ключников, приказал им принести все имение Вячеслава – одежду, золото, серебро, и начал раздавать монастырям, церквам, темницам и нищим»; себе оставил из наследства один крест покойного. Лишась в том же году Киевского престола и едва не потеряв жизни в сражении, он возвратился в Смо- ленск^[435]. В 1158 году князья снова призвали его на великое княжение, и киевляне (1159 г.) приняли его с восторгом. Первым делом его было теперь заключить союз любви с Черниговским князем Святославом, с юных лет неприязненным ему. Суздальский князь Андрей выгнал сына его из Новгорода, и Ростислав перенес обиду великодушно. Злоб­ный князь Изяслав Данилович с хищными половцами то там, то здесь разорял южную Россию, наконец, ворвался в Киев; добрый Ростислав удалился в Вышгород; неприятель преследовал и тут Ростислава, но нашел себе смерть; Ростислав не мстил неверным союзникам своим. С таким же великодушием простил он Мстислава Волынского, оскор­блявшего его не раз своеволиями. Оставаясь с полным уважением к па­триарху, он заставил, однако, Константинопольский собор принять за правило не посылать в Россию митрополита помимо ее желаний. За­ботясь об общем благе, склонил всех князей содействовать безопасной торговле русских с Грецией^[436]. В 1168 году, несмотря на старость свою, от правился он в Новгород, чтобы утвердить там сына своего Святослава. На дороге смоленские послы встретили его за 300 верст от Смоленска; потом жители всех сословий приняли его с подарками: так любили добродетельного старца-князя в Смоленске. В Великих Луках взял он клятву с послов новгородских забыть неудовольствия на сына его и разлучиться с ним одною смертью. Больным прибыл он на возвратном пути в Смоленск. Сестра и сын уговаривали его остаться в Смоленске, чтобы быть погребенным в храме, им созданном. «Везите меня в Киев, – отвечал он. – Если умру на дороге, положите меня в отчем монастыре у святого Феодора; если Бог исцелит меня, молитвами Пречистой Сво­ей Матери и святого Феодосия, постригусь в Печерском монастыре». Князь Ростислав, окруженный счастьем, не пленялся ничем земным. Никогда не искал он власти, а только принимал ее, когда вручали, и при­том как тяжесть. Незлобие его прощало все другим; он помнил о своих грехах, о своих долгах пред Богом и забывал о том, чем должны ему другие. Он постоянно заботился о том, как угодить Господу. Часто говорил он Печерскому игумену, особенно по смерти Святослава Чер­ниговского: «Приготовь мне келлию, боюсь смерти неожидаемой». Во время Великого поста, по субботам и воскресным дням, приглашал он к своей трапезе игумена с 12 избранными старцами и беседовал с ними о душевном спасении; а в каждое воскресенье поста приобщался Свя­тых Таин. Ему очень хотелось уклониться от сует жизни в Печерскую обитель, не раз говорил он о том Печерскому игумену. Игумен оста­навливал его, указывая на то, что дело князя ограждать покой людей правосудием и мечом, и наконец предложил ему предоставить себя воле Божией. Блаженный князь скончался на пути в Киев, стихою молитвою на устах. «Ныне отпусти раба Своего, Владыка, по глаголу Твоему с миром», – это были последние слова, и слезы остановились на застывшем лице его. Праведник почил 14 марта 1168 года. Тело его похоронено было в Киевском Феодоровском монастыре 27 числа^[437].

Итак, я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и дол­готерпением, снисходя друг ко другу любовью (Еф. 4, 1–2).

День пятнадцатый. Память святого новомученика Эмманумла (Мануила)

Мануил родился на острове Крите в Сфаках. В детстве он был за­хвачен турками и насильственно обращен в ислам, но, успев убежать и скрыться на острове Миконе, юноша рассказал священнику о своем невольном отступлении и, по исполнении наложенной на него епити- мии, был снова введен в Церковь Христову.

Придя в возраст, Мануил женился и, имея уже шестерых детей, дол­жен был с ними уйти от недостойной жены своей, не желая, впрочем, су­диться с нею – во избежание гласного позора матери своих детей. Несмо­тря на такой мирный исход дела, брат оставленной виноватой женщины захотел и поклялся отмстить ее мужу. Случай к отмщению представился. Однажды этот несправедливый и злой человек, находясь в числе служите­лей на одном военном корабле, который наблюдал за судами в Архипелаге и Мраморном море, узнал на одном судне, плывшем с дровами с острова Самоса на остров Микон и подошедшем к кораблю для осмотра, недруга своего Мануила. Он сейчас же указал на него своему капитану и донес, что Мануил был турком, а теперь выдает себя за христианина.

Рассказав в ответ на допрос, сделанный ему, свою настоящую историю и подтвердив, что он – христианин, Мануил был задержан на корабле, шедшем в Хиос, и подвергся на пути всяким истязаниям от турецких солдат. Зная, что его ожидает, он умолял одного христиа­нина, бывшего на корабле, привести к нему с берега во время остановки священника для напутствования его Святыми Тайнами.

Но такой страх внушали в это время турки, что никто не осме­лился прийти на корабль, и только один священник отозвался через посланного несчастному несколькими словами ободрения и утешения. Выслушав их, Мануил сказал: «И я так же думаю: сегодня или завтра нужно умереть; таков уж закон природы! Лучше уже сегодня умереть за веру и тем спасти душу, нежели завтра и – погубить ее».

Когда корабль пришел в Хиос, то Мануил был представлен на суд к капитану-паше. Тот, узнав, что Мануил возвратился к христианской вере, немедленно приказал отрубить ему голову.

«Слава Тебе, Боже!» – воскликнул только на это призванный Го­сподом новый мученик, в радостном ожидании смерти. Но тут произо­шло что-то странное: палач, подойдя к осужденному, почувствовал такой страх и трепет, что бросил свой меч и бежал... Турки смутились... Мануил продолжал молиться... Тогда один «лашийский чауш» выхватил свой ятаган и нанес им несколько ударов в шею страдальца: не успев его обе­зглавить, он опрокинул его на землю, схватил за голову и отрезал ее... На другой день христиане собрались почтить святые останки убиенного, но правитель города, узнав об этом, приказал привязать тяжелые камни к телу мученика и бросить его в море... Это происходило в 1772 году^[438].

Память Преподобного Никандра Городненского

В Городненском погосте, при озере Городном, что в Валдайском уез­де, по переписи 1581 года волость Лещуновская «была Воскресенского монастыря гончарного конца Новгородского^[439]. В начале XVII века на бе­регу озера Городного раб Божий Никандр построил храм Воскресения Христова, собрал иноков и возобновил для окрестных жителей память о древней Воскресенской обители молитвы. Преподобный Никандр служил для собранных им иноков гримером святой жизни, проводил жизнь подвижническую, в трудах, посте и молитвах. Мощи его покоятся под спудом, и в храме бывшей обители его есть придел “преподобного Никандра Городно-Озерского”»^[440].

Память святого мученика Никандра епископа

Врача, посещавшего и лечившего узников за веру Христову в тем­ницах и предававшего погребению бесчестно брошенные тела замучен­ных христиан, за что после мук и был обезглавлен во время гонения Диоклитианова, в 302 году.

День шестнадцатый. Память святых мучеников Савина и Папы

Савин был один из начальных граждан Ермополя, что в Египте. Во время гонения Диоклитианова, скрываясь от сыщиков, удалился из Ермополя в некую пустынную деревню. Нищий же некто, питаемый им, услышав, что Савина ищут, пришел к идолослужителям и за две золотые монеты уговорился довести их до убежища Савинова. Так был схвачен блаженный и, после пыток сперва в Ермополе, потом в Антинополе, утоплен в реке Ниле с другими шестью христианами.

Папа же святой пострадал около 305 года в Селевкии Исаврийской.

Память святого апостола Аристовула, епископа Вританийского, одного из 70-ти апостолов Христовых

Жил в I веке. Апостол Аристовул, родом из Кипра, брат свято­го апостола Варнавы, был поставлен в епископы святым апостолом Павлом. Он проповедовал в Британии, нынешней Англии, почему и называется Вританийским или Британским. Много потрудился он, проповедуя язычникам, много и пострадал от них, и мирно скончал­ся в Британии. О нем упоминает святой апостол Павел в послании к Римлянам: Приветствуйте верных из дома Аристовула (Рим. 16, 10).

Память его еще – 31-го октября с другими пятью из 70-ти апосто­лов: Стахием, Амплием, Урбаном, Наркиссом и Апеллием, и – 4-го января, в соборе 70-ти апостолов.

Память преподобного Христодула Патмосского

Уроженец Никеи, сперва был монахом на горе Латре в Вифинии, потом игуменом обители на острове Косе. В 1089 году он упросил им­ператора Алексея Комнина отдать его обители пустынный тогда (от сарацинских набегов) остров Патмос взамен имений на острове Косе и на берегу Карии, и устроил тут монастырь на горе близ пещеры, в ко­торой, по преданию, святой апостол Иоанн Богослов написал «Апо­калипсис». В 1110 году бежал с учениками своими на остров Евбею, по причине набегов морских разбойников, и скончался там в следую­щем году. Ученики перенесли обратно мощи преподобного, которые и доныне покоятся в его обители.

День девятнадцатый. Память праведной великой княгини Марии

Супруга великого князя Всеволода III, прославившаяся благочестием и мудростью. В летописях называется она Российскою Еленою – второю Ольгою. Мать многочисленного семейства, заботившаяся о христианском воспитании детей своих, после рождения одиннадцатого из них тяжко заболела, и болезнь свою, продолжавшуюся несколько лет, переносила «с терпением Иова». Летописец передает трогательные наставления, ко­торыми поучала она детей своих, лежа на смертном одре^[441]. Во время ее болезни заложена была во Владимире по ее желанию и с помощью ее по­жертвования каменная церковь в честь Успения Божией Матери и при ней устроена была женская обитель – Новодевичья. Почувствовав прибли­жение смерти, великая княгиня Мария Шварновна (дочь Чешского князя Шварна) пожелала принять иноческое пострижение, но иночество ее (под) именем Марфы продолжалось недолго: от 2-го до 19-го марта 1206 года. В этот же день она скончалась и была горько оплакиваема не только свои­ми близкими, но и всем народом. Тело ее было погребено в созданной ею Успенской обители. Память о ней до сих пор чтится в народе; многие не только из жителей города Владимира, но и из окрестных сел и городов нередко желают совершать над ее гробницею панихиды и литии.

Преставление преподобного Иннокентия

Преподобный Иннокентий, сын боярина Охлебинина и родствен­ник князей Хворостининых^[442], принял иночество в обители Кирилла Белоезерского, потом вместе с наставником своим преподобным Ни­лом Сорским долго странствовал на востоке и несколько времени жил на Афоне. С востока возвращался он в Белоезерский монастырь, но недолго пробыл здесь; он последовал за преподобным Нилом на реку Сору и здесь несколько времени жил с ним. Прозорливый старец, видя, что ученик его созрел для того, чтобы быть наставником для других и при том в жизни не той, которую сам решился проводить, сказал Иннокентию: «Иди на Нурму: там будет у тебя общежитие, а у меня здесь братия должны жить по одному в келлиях». Послуш­ный ученик, погрузившись в глубину Комельского леса, избрал себе место на реке Еде, в 10 верстах от Нурмы и в 70 от Вологды; здесь (с 1491 г.) недолго жил он один, вскоре собралось к нему духовное стадо, и он построил храм во имя Ангела пустыни святого Предтечи, основал общежительный монастырь. Пред кончиною своею написал он духовное завещание братии. «Вот я убогий инок Иннокентий, – так говорил раб Божий, – написал это завещание для тех, кому Бог повелит жить в нашей пустыне.

Прежде всего, молю вас, Господа ради, поминайте меня, грешно­го, во святых молитвах ваших; об этом кланяюсь до земли вам, отцы и братия. Завещаю и то, чтобы не было между вами никакой ссоры, а была бы любовь во Христе и мир духовный. Юных и безбородых иноков не принимать, также как не постригать здесь таковых; слуг мо­лодых безбородых не держать. Пиянственного пития отнюдь не следует нам иметь. О том, как в пустыни нашей должно быть на молитве, как питаться, когда выходить на рукоделие и работу, – обо всем подобном установлено в писании господина учителя моего старца Нила. Там найдете все благоугодное Богу»^[443].

Преподобный Иннокентий скончался 19 марта 1521 года^[444]. Обитель его опустошена была татарами в 1538 году, и три ученика его запечатле­ли тогда подвиги кровью. Татары «нечаянно пришли в Иннокентиеву пустынь, сожгли церковь великого Предтечи Иоанна и келлии, уби­ли трех старцев, многих христиан той пустыни предали мечу, а иных взяли в плен; некоторые убежали от рук их и, нося на себе множество ран, пришли в обитель преподобного Павла». Так говорит современ- ник^[445]. Наружный вид преподобного Иннокентия: роста среднего, борода нераздвоившаяся и с легкою сединкою. Мощи почивают под спудом в каменном Благовещенском храме обители его, закрытой в 1764 году^[446].

Преподобной Софии, Слуцкой княжны, скончавшейся в 1617 го­ду, местночтимой в Минской епархии. Мощи ее открыто почивают в Слуцком Троицком монастыре^[447].

День двадцатый. Страдание преподобного Евфросина Синозерского

Преподобный Евфросин, в мире Ефрем^[448], родившийся в Карельском краю, близ озера Нево (Ладожского), юные лета провел в Валаамской обители. Потом долго был причетником в селе Долосском Бежецкой пятины, в 30 верстах от Устюжны железнопольской. Достигнув зрелого возраста, почувствовал он сильное желание подвизаться иночески. Он вышел из дома, не взяв с собою ничего, и в большом Тихвинском мона­стыре принял монашество. С усердием искренним выполнял он здесь поручавшиеся ему послушания. Соскучив многолюдством посещавших обитель, в 1600 году по благословению игумена оставил он Тихвинский монастырь, чтобы жить в пустынном уединении.

В 15 верстах от се­ла Долосского и в 50 от Устюжны, в лесу, между топями и болотами, на берегу Синичьего озера нашел он желаемое место для уединения. Здесь поставил он крест и выкопал себе пещеру, а через год поставил келлию; но в оба года не видал куска хлеба, питаясь только растения­ми пустыни. В такой дикой глуши найден он был нечаянно; но когда прошла молва о новом пустыннике Синичьего озера, стали приходить к нему с желанием слушать наставления его, иные же остались и жить при нем. Для собравшихся учеников надобно было построить храм, и Евфросин вместе с ними построил храм Благовещения Богоматери, который освящен был Гурием, игуменом Шалицким, чтимым поныне по жизни строгой^[449]. Преподобный усердно подвизался для благочестия, усердно вел и других путем спасения. И ему суждено было увенчаться смертью невинного страдальца.

Когда иезуиты отыскали для России нового самозванца – жи­да, ватаги ляхов в 1612 году проникли в округ Устюжны для грабежа и разбоя^[450]. Православные, дорожа особенно святою верою, спешили скрываться в глубоких лесах. Тогда пустыня Евфросинова послужила убежищем для них из окрестных мест. Марта 19 (1612 г.) преподоб­ный объявил в слух всех, что скоро придут враги святой веры и в его пустынь. Он советовал бежать, кто куда может; о себе же сказал, что он должен остаться здесь по обету. Инок Иона в страхе хотел бежать вме­сте с другими. «Зачем допускать в душу страх малодушия? – говорил ему преподобный. – Когда настает брань, тогда-то и нужно мужество. Мы дали обет жить и умереть в пустыни. Надобно быть верными слову, данному пред Господом. В таком случае смерть вводит в покой. Другое дело – мирские люди: они не связаны словом и им надобно беречь себя и для детей». Укрепленный словами преподобного, Иона остался со святым старцем. В следующий день поляки явились в Евфросинову пустынь. Преподобный в схиме молился у креста, который поставил он, как только пришел сюда. Наглые грабители потребовали у Евфро- сина монастырских сокровищ. Пустынник указал на храм Богоматери как единственное сокровище пустынника. Тогда один из кровопивцев ударил по шее преподобного и рассек ему голову. Старец упал полу­мертвым. Поляки ворвались в храм Божий, но в нем ничего не нашли и возвратились к своей жертве. Один ударил чеканом по голове Евфро- сина и разбил череп до самого мозга. Новый страдалец предал душу свою в руки Господу. С ним вместе убит был и инок Иона. В 8 день после кончины святого старца собравшиеся православные похоронили страдальческое тело его у креста; с ним вместе похоронен был и ученик его Иона. Преподобный Евфросин был роста среднего, с широкими плечами и мужественною грудью; русые волосы его украшены были сединами; борода – продолговатая и раздвоенная на конце. Так пере­сказал страдальческую кончину преподобного Евфросина Долосский житель Иоанн, сам пострадавший тогда же от поляков. В 1653 году по благословению Новгородского митрополита Макария мощи препо­добного Евфросина перенесены были под колокольню Благовещенской церкви, тогда монастырской, а ныне приходской Синозерского погоста^[451].

Память святого новомученика Мирона Критского

Со времени бедствий от мусульман в Палестине прошло более тыся­челетия, – но и все изменяющее время не изменило фанатической вражды их к христианам, и поныне приносятся в жертву ей чистейшие сосуды духа Христова. Вот и еще величественное в своей простоте сказание о юноше, пострадавшем от турок в 1793 году (на острове Крите или Кандии). Скромный, трудолюбивый (портной по ремеслу), благонравный и благообразный юноша Мирон – такими свойствами своими при­влек на себя корыстное внимание турок, и они пожелали обратить его в ислам. Но, видя, что юноша не поддается их заманчивому влиянию, они его оклеветали и предали суду. Судья предложил Мирону – ради того, чтобы избавиться ему от кары за взведенное на него преступле­ние – принять ислам.

Неустрашимо отвечал тогда юноша судье, что он не отречется от своей веры и готов лучше перенести всякие муки; затем, мужественно перенеся жестокие побои, был заключен в темницу. С такою же непо­колебимостью, превышавшею, казалось, силы его возраста, выдержал Мирон и новое испытание на суде и бестрепетно выслушал смертный приговор.

Осужденного повели на казнь. «Простите мне, братия! – обращал­ся он ко всем встречавшимся и сопровождавшим его на пути, – про­стите меня, и Господь да простит вас!» Потом, испросив позволения, бросился он к отцу своему, шедшему позади него с горькими рыдания­ми, припал к ногам его, целовал его руки, умолял не сокрушаться об его смерти и, получив благословение отца, возвратился к своим стражам и просил палачей приступить к их делу...

Петля была накинута на шею юноши, и... новый мученик воссиял в сонме жертв беспощадного, неутолимого мусульманского фанатизма...

Преподобных отцов Иоанна, Сергия, Патрикия и других, изби- енных в обители преподобного Саввы, пострадавших от разбойничьих шаек сарацин в 796 году, – 13 марта избиты 13 отцов, а 20-го – 18; из по­следних большая часть приведены были в пещеру и уморены дымом.

В тот же день и святой мученицы Фотины, самарянки, с которою Господь Иисус беседовал у колодца Иаковлева (Ин. 4). По преданию, за распространение святой веры пострадала в гонение Нерона, в 66 году, и умерла, брошенная в колодезь.

День двадцать первый. Память святого Иакова епископа, исповедника, и святого Кирилла епископа

Иаков с юных лет был монахом, подвизался в святой жизни и за ревность по вере возведен был на епископский престол Катанской Церкви, в Сицилии. В царствование же Константина Копронима за святые иконы претерпел изгнание и заточение, в коем и скончался (около 750 г.).

Кирилл же святой был первым епископом города Катаны; родом из Антиохии и ученик апостола Петра, он сим апостолом отправлен был около 45 года по Р. Х. на запад проповедовать веру Христову. Ему был свыше дан дар чудотворений. Так, однажды он претворил горькую воду в источнике в сладкую, и это чудо в особенности способствовало к обращению им к вере многих язычников. Мирно скончался в глубо­кой старости.

День двадцать первый. Память святого Серапиона, епископа Тмуинского

Ангел Церкви Тмуинской, муж весьма уважаемый за святость жиз­ни и красноречие^[452], святой Серапион был одним из самых усердных помощников святого Афанасия в борьбе против ариан. Из пустыни (куда он удалился во время арианских смут) он был призван на кафедру Тмуинскую при императоре Констанции и прославился исповедниче- ством. Присутствовал и твердо отстаивал чистоту веры на сардийском соборе (347 г.). В 355 году совершил путь в Константинополь ради того, чтобы ходатайствовать у Констанция от лица Египетских епископов за Афанасия, но за это был подвергнут заточению. Скончался около 366 года.

Известен был по своим сочинениям, о которых блаженный Иеро­ним, причисляя святого Серапиона к отцам Церкви, говорит: «Не зна­ешь, чему больше дивиться, – учености ли его светской или знанию Священного Писания».

Из «писем» Серапиона известны в настоящее время два письма: 1) к епископу Евдоксию, писанное, как видно по содержанию, во время заточения Серапиона. «Не малодушествуй в скорби, – писал святи­тель, – но благодушествуй верою, не падай в болезни, но будь тверд и не греши. Не считай болезни тяжестью; тяжел – один грех. Быть больным дело общее и для добрых, и для худых; а грешить, как видим, свойственно худым. Кто в болезни, болезнь его умрет вместе со смер­тью; а кто грешит, того грех найдет и там за гробом. Болезнь следит за нами до гроба, а за мертвецом за гроб не следует; но грех тайно губит и живых, а еще более поражает умерших, обнаруживает свой огонь и мучит грешника. Это, возлюбленный брат! Написал я с тем, чтобы ты не предавался малодушию, а хранил себя во Христе. Надобно смотреть наконец на то, что есть Бог – защитник. Он на несколько отступает и опять берет под Свой покров; на несколько оставляет и опять за­щищает; никогда не оставляет Он Церкви; врата адовы не одолеют ее (Мф. 16, 18). И так покажи силу твоей добродетели перед Богом Все­видцем, чтобы во всем ты был благоугоден Ему. Не смеем приглашать тебя, чтобы не отвлечь тебя от города».

Во втором письме, обращаясь к инокам, святой Серапион, выстав­ляя преимущества иноческой жизни, говорит: «Из вас – авва Антоний, достигший верха подвижничества, которого жизнь, преданная письму, есть у вас. Из вас – Аммун, авва Иоанн, авва Макарий – просиявшие добродетелями: они творили чудеса и представляли другие доказа­тельства своей святости. Прогоняя по воле Божией демонов, врачуя тяжкие болезни и разные страдания, показали, что врачебная наука слаба. Болезни, которых не могли исцелять врачи, исцелялись молит­вою святых и сильною верою. Но вы сами знаете это лучше меня: вы жили с ними, равно и отцы ваши».

Еще пишет святой Серапион в одном сочинении: «Ум очищается духовным ведением, движения гнева врачует любовь, а потоки похоти останавливает воздержание... »

День двадцать второй. Память святого священномученика Василия, пресвитера Анкирского

Василий пресвитер в то время, когда всюду оглашалась воля ца­ря Юлиана-отступника о восстановлении идолослужения и многие из христиан ради выгод житейских отрекались своей веры, убеждал всех оставаться верными Богу и открыто молился о разорении умысла нечестивцев. Тогда один из граждан, ревнитель язычества, схватил его, говоря: «Что ты ходишь по городу, смущаешь народ, преступаешь закон царский?» – и представил градоначальнику. Градоначальник спросил Василия: «Для чего смущаешь город и представляешь царя преступив­шим добрые законы?» Василий сказал: «Не порицаю вашего царя, но знаю, что Царь Вышний, Который есть Бог, силен ваше нерассудитель­ное узаконенное нечестие разорить в короткое время». И сказал градо­начальник: «Перестань говорить пустое и покорись царю». Василий: «Доселе я повиновался Царю Небесному и теперь повинуюсь, и никогда не отступлю от святой веры в Него, а царь, которого ты хвалишь, есть царь земной и, как человек, подлежит смерти». Тогда судья повелел его повесить на дереве и пытать железом; видя же непреклонность исповедника, ввергнул в темницу и донес о нем царю. Юлиан послал двух отступников убедить Василия оставить веру во Христа, а через несколько дней (в январе 363 г.) и сам прибыл в Анкиру, направляясь в Антиохию. Ни убеждения отступников, ни ласки и угрозы самого царя не смогли поколебать доблестного страдальца. В продолжение не­скольких дней палачи сдирали по частям кожу его, потом разожженным железом били по плечам и чреву, в каковых муках святой и предал дух свой Богу 28 января 363 года. После гибели Юлиана в июне сего же года и восстановления христианства анкирские граждане почтили тело мученика торжеством и установили праздновать память его 22 марта.

Память Святого преподобомченика Евфимия Нового

Через многие превратности в жизни, скорбным путем – от велико­го греха к великому, всепокрывающему покаянию достиг наконец много претерпевший раб Божий Евфимий (в мире Елевферий) до единой спасительной пристани вечного блаженного успокоения.

Сын благочестивых родителей, проживавших в Пелопоннесе, в селении Димитцами, в детстве получил он порядочное образование, сначала в сельской школе, потом в Константинопольском училище Куручеслие. Из Константинополя отправился он к отцу своему, быв­шему в это время в городе Яссах по делам торговли. Здесь, в первые годы хорошо подготовленного душевного настроения, устремился он со всею пылкостью молодости – посвятить себя на служение Единому Богу. И зачем не послушался он этого первого призыва чистой, непо­рочной души! Каким тяжелым путем пришлось ему отозваться на него впоследствии!

Предавшись сначала порыву, увлекшему его на Афон, чтобы там, среди презревших мирскую суету и возлюбивших духовную жизнь подвижников – как бы предвосхитить еще на земле удовлетворения высшего мира, Елевферий, оставив дом отца своего, предпринял пу­тешествие на Святую Гору. Но, избрав по некоторым обстоятельствам путь туда через Одессу и встретив в Одессе препятствия к дальнейшему пути, он возвратился в Бухарест, где ему пришлось оставаться полтора года, в течение которых он предался до такой степени развлечениям, окружавшим его здесь, что забыл и вспоминать о Святой Горе и пре­вратился весь в «гнездилище греха и порока»...

Порочная жизнь ввела его в долги, и он принужден был опреде­литься в услужение. В это время находилось в Бухаресте турецкое посольство для переговоров о мире с Россией, с которою велась тогда война, и Елевферий принял место в доме одного из членов посольства, имея в виду возвратиться при нем удобнейшим способом в Константи­нополь. Но возвращение это было замедлено, посольство на обратном пути надолго оставалось в Шумле. Здесь представилось юноше новое искушение... Думая смягчить жестокое обращение с ним его господина и вместе с тем подстрекаемый одним своим недавно потурчившимся товарищем, он дошел до такой распущенности душевной, что и сам решился потурчиться... отрекся от веры во Христа и принял обреза­ние – условное знамение приверженцев Магомета.

Но «хотящий спасения грешника и еже живу ему быть» не оста­вил до конца эту погибавшую душу, в которой теплилась когда-то ис­кренняя любовь к Нему... Во время несносных болезней обрезания Он посетил ее жгучим сознанием своего состояния и вследствие того глубоким слезным раскаянием. И для Елевферия пришел тот час, о ко­тором говорит поэт:

О слезы покаянья! Вами

Душа мирится с небесами!

Первым движением Елевферия было бежать из дому ненавистных магометан. Но ему не удалось бежать из-под крепкого надзора за ним, пока посольство находилось в Шумле. И только через четыре месяца, когда оно прибыло в Адрианополь, Елевферий мог однажды вечером выйти из дома для того, чтобы обратиться к митрополиту Кириллу (занимавшему впоследствии патриаршую кафедру). Это было в суб­боту; духовенство было в то время в храме на вечернем Богослужении. Сердце замерло от боли у христианина-отступника, когда он увидел диакона, кадящего фимиамом: не для него теперь была благодать свя­щенного благоухания... он сознавал себя отрешенным от нее. Душа его разрывалась от боли; он едва мог сдерживать горькие рыдания.

Не удалось ему, однако же, дойти до митрополита, и просьбу его да­же о помощи, об участии в его положении, которое он откровенно опи­сал, в митрополии не приняли: неудобное было время давать ход делу отурчения христианина, так как это могло раздражить турецкие власти в Адрианополе, в который входили тогда турецкие войска. Елевфе- рию приходилось оставаться между слуг рейс-эффенди, презирающих и оскорбляющих его, так как они видели, что он всегда мрачен, угрюм и держит себя среди них как чужой. Так провел он еще три месяца, ис­пытывая все томление птички, напрасно порывающейся выпорхнуть из запертой клетки на приволье живительной природы среди родных полей и лесов... Но птичка не знает томления греха и раскаяния...

Наконец прибыл Елевферий с господином своим в Константи­нополь, но и тут долго не удавалось ему ускользнуть от крепкого, по­дозрительного надзора за ним... У него оставалась только молитва. Она была горяча всею силою его страдания... Пред такою ли молитвою не откроется дверь милосердия Божиего?

Наступил, наконец, день освобождения. Елевферий дождался той минуты, когда, никем не замеченный, мог выйти из дома. Он поспе­шил во дворец русского посольства, где с полнейшим сочувствием выслушали его скорбный рассказ и помогли ему отправиться на Афон на первом отходящем туда судне.

Прибыв на Святую Гору, Елевферий обратился к бывшему Кон­стантинопольскому патриарху Григорию, пребывавшему там на покое в лавре святого Афанасия. Как отец родной блудного сына принял несчастного юношу сострадательный святитель, удержал его при се­бе и назначил ему ходить каждый день к добродетельному духовни­ку лаврскому Мелетию для слушания умилостивительных молитв по учреждению Церкви. Через 40 дней Елевферий был помазан святым миром. Укрепившись духовно и исполнившись безмерной святой ра­дости, он отошел в скит святой Анны, явился к тому иерею Василию, который уже нескольких христо-отступников представил Христу муче­никами, содействуя и сопутствуя им на подвиги мученичества – иногда с опасностью своей жизни и жертвуя собственными своими средствами для расходов. Много успокоил юношу и душевно и телесно этот само­отверженный подвижник. Пробыв у него 20 дней, Елевферий, усердно подвизаясь в трудах отшельнических, почувствовал непреодолимое рвение покрыть свой грех отступничества – блаженным мучениче­ством за Христа... Но не разрешил ему произвольного подвига мудро­осторожный в своей опытности иерей Василий; однако же, склоняясь на его убеждения, позволил ему отправиться в Константинополь, но с тем, чтобы не подвергать себя опасности, прежде чем будет узнан кем-нибудь из турок, которые в таком случае сами, вероятно, предадут его мученической участи...

Восемь дней провел в Константинополе юноша, но непостижимым образом не был узнан там никем даже из бывших своих знакомых. Томительно ему было сдерживать свое рвение, не открываться... но, исполнив заповеданное ему иереем Василием, он явился к духовнику Мелетию и излил перед ним свою душу, не вмещающую далее порыва к мученичеству. Мелетий, хотя и старался умерить его рвение, воз­держать его, но, видя неудержимое стремление юноши, благословил его на подвиг.

Однако же, по-видимому, еще не наступил час воли Божией – со­вершиться искупительному подвигу Елевферия.

Оставив лавру, встретил он на пути старого монаха, именем Пан- кратия, родом из Пелопоннеса, и, рассказав своему соотечественнику о прошедшей своей жизни и о своем намерении в настоящее время, был снова удержан умудренным духовною опытностью старцем и возвра­тился по совету его в Лавру для большего подкрепления себя духовны­ми подвигами... Теперь снова всецело предался он им; трудно было бы описать по достоинству все его подвиги: безмерного поста, терпения в трудах, слез неисходных, чрезвычайного сокрушения всенощных бдений, неумолчной молитвы, смирения духа, собранности мыслей, неусыпного внимания и приветливости, безмолвия, сострадания... И при таком строгом подвижничестве, при полном самоотречении – юноша всегда был светел и радостен.

При всех своих трудах он занимался также чтением Евангелия и других душеполезных книг. Читая о подвигах мучеников, Елевферий все более и более разгорался желанием идти по стопам их, и когда ему выставляли всю трудность подвига, то он всегда отвечал одно и то же: «Я никогда не размышляю о бедах и трудностях и не измеряю их; но чувствую только великую печаль, что не имею тысячи тел, чтобы все их предать на страдания, и тысячи голов для заклания за любовь к Христу»...

Наконец пламенное его желание было удовлетворено. Один из ру­ководивших его старцев, духовник Акакий, предварив свое решение многою молитвою, почерпнул в ней уверенность, что наступил час воли Божией – вступить Елевферию на путь мученического подвига... «Ты должен идти для исповедания имени Христова сам собою, так как сам собою ты отрекся от Господа: противоположное обыкновенно врачуется противоположным», – сказал старец юноше.

Неизреченною радостью преисполнилась тогда душа, возвращен­ная своему Создателю, и прежде чем предать себя в жертву искупи­тельную, Елевферий пожелал приготовиться к ней последним само­отречением, а именно – пострижением в иночество. Он принял тогда имя Евфимия.

Таким образом очищенный, возобновленный во всем существе своем, призываемый силою непобедимою, Евфимий оставил тихое прибежище – Гору Святую, и, сопровождаемый молитвами и благо­словениями ее обитателей, отправился в желанный путь 21-го февраля 1814-го года в сопровождении одного послушника Григория.

19-го марта, в четверг, на 6-й неделе Великого поста прибыли они в Галату Константинопольскую и остановились в доме одного благоче­стивого христианина. В субботу на той же неделе совершено было над Евфимием елеосвящение, и он принял Святые Таины в этот день и на следующий. Достигнув таким образом всего желаемого, после Боже­ственной литургии Евфимий с Григорием отправились на один Кефало- нийский корабль, капитан которого принял их с почтительным приветом.

Совершив переезд, Евфимий снял с себя свою одежду, надел за­ранее приготовленную турецкую, простился со спутником своим и со всеми христианами (которые окружали его, стоя с непокрытыми голо­вами, трепещущие и дивящиеся такому дерзновению и мужеству своего собрата), взял в руки крест и вчерашние освященные ветви (ваия), сошел на берег и, осеняя себя крестным знамением и воодушевляясь молитвою, явился в Великую Порту. Здесь, никем не замеченный, про­шел в дом визиря и, представ пред ним, сказал ему: «Господин! Я – христианин еще от предков; в удостоверение моих слов – вот крест, который неложная наша христианская вера дала нам в истинное оружие против всех врагов, вот и ваия – также знамение христианское; а чтобы ты еще более уверился в сказанном мною, то вот, я попираю знамение веры твоей в обманщика Магомета, которого вы называете пророком»...

«Зачем вы допускаете ко мне таких людей? – с изумлением и гне­вом обратился визирь к своим служителям, – кто этот дерзкий человек? Дурак он, или пьяный?»...

«Ум мой здрав, – отвечал Евфимий, – потому-то и исповедую я Христа Бога истинного и желаю умереть христианином по любви к Нему... И не пьян я, вот уже три дня, что ничего не ел даже...»

Визирь велел отвести Евфимия в темницу, где его заковали в цепи и наносили ему жестокие побои. Через несколько часов визирь потре бовал его к себе, чтобы произвести окончательное испытание. Убедив­шись, что допрашиваемый сознательно и твердо поддерживает прежде выраженное им, и отчаявшись поколебать его, визирь велел отрубить ему голову. Палач взял Евфимия и хотел связать ему назад руки, но мученик возразил: «Для чего тебе связывать мне руки, когда я пришел сюда незваным? Ведь ты меня не привел как преступника?» После не­которого раздумья палач оставил его.

Необыкновенная радость сияла на лице Евфимия, когда он шел к месту казни, держа в одной руке крест, в другой – ваия. Дойдя до на­значенного места, палачи остановились. Евфимий стал молиться и, осенив себя крестным знамением, преклонил колена и голову и ска­зал: «Господи! В руки Твои предаю дух мой!» Тогда палач нанес удар, но неудачно. «Секи вернее», – сказал мученик палачу. Но и вторым ударом отсечен был только кусок тела. После этого палач, не нанося третьего удара, заколол в горло мученика... Тело его, к удивлению при­сутствующих, и по заклании осталось стоящим на коленах.

С великим трудом и за большие деньги удалось спутнику Евфи­мия Григорию купить тело мученика у палачей, которые доставили его на остров Проту. Одев его по иноческому чину, Григорий положил его внутри храма Преображения Господня и по погребении его возвра­тился на Святую Гору вестником победы нового преподобномученика святого Евфимия.

Убиение его совершилось 22-го марта 1814-го года в Вербное вос­кресенье, – на 25-м году его жизни. Существуют свидетельства о много­численных исцелениях от болезни – с верою прикасавшихся к частям окровавленной одежды мученика, части которой Григорий роздал мно­гим христианам во время пребывания своего в Константинополе.

День двадцать третий. Преставление преподобного Пахомия Нерехтского

Нерехта известна была в гражданском быту еще до появления мон­голов^[453], но только в XIV веке прославилась она благочестием одного подвижника – преподобного Пахомия.

Преподобный Пахомий, в крещении Иаков^[454], сын Владимирского священника Игнатия, семи лет «отдан был учиться священным книгам». Воспитание, совершавшееся под наставлением слова Божиего, образо­вало в Иакове доброго отрока; когда «научился он Божественному писа­нию», то утешением для него было ходить в храм Божий и славословить Господа; самым же любимым местом его молитв был Рождественский монастырь. Здесь при мощах благоверного князя Александра Невского зажглось в душе его усердие посвятить жизнь свою на служение Госпо­ду. По смерти родителя мать не препятствовала ему исполнить желание души своей; он поступил в любимый Рождественский монастырь и здесь был пострижен с именем Пахомия. Тогда был ему 21 год от роду. Моло­дой инок поручен опытному старцу; духовный отец строг был к духовно­му сыну, но ученик безмолвно выполнял приказания наставника. Воля настоятеля назначила молодому монаху послушание в пекарне; инок неутомимо трудился в пекарне и трудами усмирял плоть. Несколько годов Пахомий трудился в пекарне. По просьбе настоятеля святитель Алексий, тогда Владимирский епископ (1352 г.), посвятил его в иеро­диакона. Пахомий зрел в жизни духовной. Когда святитель Алексий возобновлял во Владимире монастырь Константиновский (а это было в 1365 г.)^[455], он поставил Пахомия игуменом сей обители. Преподобный усердно выполнял желания святителя об обители. Он пробыл в ней столько, сколько нужно было для устроения наружного и внутреннего порядка ее. Сердце его давно горело желанием составить обитель молит­вы не в стенах города, а в пустыне, где могли иметь в ней нужду многие. И он решился исполнить это желание. Ночью, тайно от всех, Пахомий вышел из Константиновской обители, ничего не имея при себе, кроме Псалтири и книжки канонов. Он пришел в Нерехтскую сторону. Место на речке Гриденке, впадающей в Салоницу и потом в Волгу, показалось ему красивым и удобным для пребывания иноческого; Сыпаново, так называлось то место, находилось в глухом лесу и представляло возвы­шенный полуостров. Преподобный пошел в посад Нерехту и просил жителей отдать ему Сыпаново для устроения обители молитв. Нерехтцы с радостью согласились на просьбу человека Божия. Одни из них пошли вместе с ним и помогли ему очистить место для келлии; другие обещали помощь свою при устроении обители. Блаженный Пахомий написал об­раз Святой Троицы. Отшельник остался подвизаться в молитве. Нерехт­цы выполнили свое обещание: одни помогали ему в нуждах его, а другие приходили и оставались при нем жить. Строгая жизнь его одушевляла благочестием посещавших его. Являлись к Пахомию и иноки с желанием подвизаться под его руководством; мирян, изъявлявших то же желание, охотно принимал он и постригал в иночество. Святитель Алексий, к ко­торому ходил он в Москву, с любовью благословил его строить храм и обитель Святой Троицы в глухом краю. Храм Святой Троицы, укра­шенный иконами и утварью, освящен с живым усердием преподобного.

Окончив построение храма, Пахомий занимался с ревностью устроением духовного порядка в новой обители. Он положил за пра­вило, чтобы в его пустынной обители иноки сами обрабатывали землю и питались трудами рук своих. Он сам пахал, подавая пример другим. По его правилу, никто не должен иметь никакой своей собственности в обители. Построив келлии и трапезу для иночествующих, он построил и гостиницу, где по временам сам служил странникам и богомольцам. Среди пустынного уединения подвижник преуспевал в жизни духов­ной. Знавшие его видели в нем образец добродетелей и с особенною верою просили молитв его. Достигнув глубокой старости и чувствуя близость кончины, Пахомий назначил преемником себе Феодора, ко­торый пришел к нему из Рождественского монастыря. Марта 21-го 1384 года собрал он братию и простился со всеми; через день потом еще раз приобщился Святых Таин и мирно скончался. Подвижническое тело его положено по правую сторону алтаря Троицкого храма.

Инок Иринарх, искренний ученик блаженного старца, много по­могавший ему по устроению обители искусством иконописания, на дру­гом году по кончине старца подвергся искушениям нечистого духа. Целомудренный измучен был восстанием плоти до того, что исповедал о том всей братии. Ночью то молился он со слезами пред иконою Спа­сителя и Богоматери, то выходил из келлии на могилу старца, прося его, чтобы помог избавиться от нечистого беса. Утомленный молитвою, за­снул он и видит пред собою старца, с долгою и белою бородою, с жезлом в руке. Старец говорит ему: «Брат Иринарх! Так всегда молись Господу и Пречистой Матери Его; я молился о тебе, и Господь помиловал тебя, более не греши, – ты исцелен». С этими словами ударил инока жезлом по левому бедру. Инок вскочил и увидел Пахомия, который прибавил: «Не бойся, чадо: ты видишь меня, напиши образ мой, Господь при­числил меня к лику преподобных; скажи о том и братии». Иринарх рассказал обо всем игумену и братии, показывая знак удара на бедре. Освободившийся от нечистой страсти написал образ Пахомия; над могилою устроили гробницу и тут поставили икону.

При построении каменного храма мощи преподобного видели нетленными и над ними построен был храм в его имя^[456]. Ныне местное празднование преподобному совершается 15 мая, в день иноческого Ангела преподобного. В приходском храме закрытого Сыпанова мона­стыря в день памяти преподобного бывает многочисленное стечение народа, и верующие получают исцеления при раке преподобного.

Страдание святого Василия Мангазейского

Блаженный Василий, по рукописному житию его^[457], был ярослав­ский уроженец, сын ярославского мелкого торговца Феодора. Поступив в приказчики к богатому купцу, отправился он с его товарами в Ман- газею, тогда новое поселение русских между инородцами на реке Тазе. Блаженный Василий с юных лет жил в страхе Божием: он усердно молился Богу и хранил себя в чистоте. Купец-хозяин был человек сла­дострастный и жестокий; он хотел пользоваться Василием как орудием для удовлетворения скотским страстям. К сожалению, это тогда бывало нередко между поселенцами Сибири, – так показывает строгая грамота патриарха^[458]. Но чем общее был гнусный порок, тем строже был к себе богобоязненный Василий. Он был честен и верен хозяину по торговле, но твердо помнил, что не призвал нас Бог на нечистоту, а на святость. Купец за несогласие на его дикую волю грозил мщением; 19-летний Василий предал себя в волю Божию. В рукописных святцах читаем: «святой мученик Василий отрок, иже в Мангазеи граде, новый чудот­ворец, пострадавший от господина своего за целомудрие». По руко­писному житию, это было так. В праздничную утреню обкрадена была лавка у купца. Купец донес о том воеводе Пушкину и объявил, что это воровство – дело Василия, не могло оно совершиться без его участия.

Пушкин, по настоянию озлившегося купца, тотчас же велел привести Василия в съезжую избу и подверг его пытке. Василий говорил одно,что он – невинен. Пытки были так жестоки, что Василий несколько раз падал мертвым, но, приходя в себя, повторял, что он невинен. Рассви­репевший хозяин ударил связкой ключей в висок Василия; страдалец тяжело вздохнул и закрыл глаза. Когда снова подняли его на дыбу, уви­дели, что он уже скончался. Пушкин приказал немедленно положить тело в гроб и бросить в болотистое место, подле съезжей избы, в которой замучен был Василий; гроб погружен был в болото, и чрез него поло­жили доски для прохода просителей, стрельцов и других, в съезжую избу. Так думали скрыть преступление несчастные грешники^[459].

В 1652 году при воеводе Игнатии Степановиче Корсакове гроб Ва­силия с нетленным телом показался поверх тины. Мангазейцу Степану Ширяеву, который еще раньше того заметил этот гроб, но оставил без внимания, явился в видении молодой человек, без бороды, со светлыми волосами и в белой рубашке; другие промышленники получали разные исцеления у гроба. Предание сказало, какою страдальческою смертью и за что умер скрытый во гробе. Гроб вынули и поставили в сухое место, а над ним выстроили часовню.

Здесь многие получали помощь в нуждах и болезнях, совершая панихиды о покое убиенного Василия.

В марте 1670 года старцу Тихону, основавшему за 10 лет пред тем монастырь на Енисее, является молодой человек с белокурыми волоса­ми, без бороды, в белой одежде и приказывает идти в Мангазею за его телом. «Я – тот самый Василий, – говорил явившийся, – о котором много говорят в народе и который замучен воеводою Пушкиным».

Тихон за 500 верст отправился в Мангазею, которая теперь уже прихо­дила в запустение и уступала свое значение новой Мангазее^[460]. Он обрел в указанном месте нетленное тело и 10 мая принес его на себе в обитель.

Житие рассказывает об исцелении многих больных, призывав­ших имя Василия в обители или на месте кончины. В часовне на месте древней Мангазеи и теперь видят звериные шкуры, – приношения юраков и других инородцев, и каждый считает святотатством взять что-нибудь из часовни в собственность. У поселенцев Туруханского края с 1672 года сохраняются иконы святого Василия Мангазейско- го. На одних он представляется свежим, белокурым юношею, в белой рубашке, а сбоку представлено истязание ему при купце и воеводе; на других изображен Троицкий Туруханский монастырь, а над ним молящийся Василий, в рубашке и без обуви; в 25 день марта в обители Троицкой совершается всенощное служение в честь святого Василия ^[461].

Почитая память святого Василия, повторим учение апостола о до­бродетели, за которую пострадал Василий. Храни себя чистым, – поуча­ет Апостол (1Тим. 5, 22). Заботься о том, чтобы быть святым телом и душой (см. 1Кор. 7, 34.). Не обманывайтесь: ни блудники, ни идо- лослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют (1Кор. 6, 9–10). Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела (1Кор. 6, 13). Блуд и всякая нечистота и любо­стяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым (Еф. 5, 3). Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение (Кол. 3, 5).

День двадцать четвертый. Страдание Стефана и Петра, мучеников Казанских

Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф. 10, 28), – так учил Спаситель. Но так не учил и не мог учить Магомет. Нравствен­ность Магометова низка и грязна: она растлевает душу и тело здесь еще, в жизни земной; такова же и вечность Магометова. Кто бы стал слушать Магомета, если бы и стал он требовать жертвования жизнью временною за его веру? Его грязною вечностью может ли дорожить ду­ша, созданная по образу Божиему? Другое дело вечность христианская: она столько же возвышенна, чиста, духовна, как чиста и духовна нрав­ственность христианская. Это видит, это чувствует душа бессмертная. Это увидели блаженные Стефан и Петр, бывшие магометане казанские, и пожертвовали жизнью за высокое учение христианское.

Когда Тимофей, протопоп Кремлевского собора, находился в Свияжске, быв послан туда с посланием митрополита к войску (это было в 1552 г.)^[462]; то пришел к нему татарин из Арской стороны и объявил, что желает он креститься. Протоиерей спросил его: не от бедности ли или не от страха ли ищет он Крещения? В ответ на это татарин рассказал следующее: «Я лет 30 был болен ногами, так что не мог твердо стоять на них. Когда власть Московского царя стала сильною в нашей стороне и с нею стал известным Бог христианский, я начал думать: велик Бог, в Которого веруют христиане; Он может дать здоровье и моим больным ногам; буду же веровать Ему и кре­щусь со всем домом. И внезапно, в самый день решимости моей, ноги мои стали здоровы. И вот я пришел исполнить мое обещание. Прошу вас, крестите меня». Протоиерей сказал ему: «По твоей вере Господь Иисус дал тебе здоровье, ты видишь благодать Его на тебе; если хочешь получить Жизнь Вечную, ничто не мешает тебе креститься. Только смотри – не возвратись, как пес на свою блевотину; будь тверд и про­тив обольщений и против гонений со стороны неверных; христианину надобно многими скорбями достигать Царствия Небесного». Татарин вырвал клок из бороды своей и, разорвав его на мелкие части, сказал: «Я так убежден в могуществе и благости Бога вашего, в превосходстве вашей веры, что не только готов терпеть скорби, но если бы разорва­ли меня на части, как разорвал я мои волосы, – и тогда не откажусь от Бога вашего». После того он оглашен был в вере и крещен во имя Отца и Сына и Святого Духа, с именем Стефана. Спустя немного времени восстали против него свои и долго заставляли то увеща­ниями, то угрозами отступить от христианской веры. Твердый верою Стефан не только не хотел следовать их убеждениям, но напротив обличал нечестие их веры и смело проповедовал имя Христово. Нече­стивые, не терпя слышать проповедь его, напали на него с оружьями, изрубили тело его в куски, разметали кости его, а дом разграбили. Так скончался раб Божий Стефан, пострадавший за имя Христово^[463].

Когда Шейх-Алий, поставленный в царя Казанского волею царя Иоанна, удалился из Казани в Свияжск (это было в 1552 г.)^[464] и многие из людей Шейх-Алия и царя Иоанна, не успев благовременно удалить­ся из Казани, задержаны были в городе поневоле, то в числе последних казанцы узнали одного новокрещенца из татар. Отыскались его отец и мать, братья, сестры и многие знакомые из их племени. Они взяли его в свой дом; отец и мать стали называть его своим сыном, а родные родственником, и все звали его татарским именем. Но новокрещеный отказался от всех своих родных и говорил: «У меня мать и родные – только Отец, Сын и Святой Дух; вашу нечистую веру и вашего Ма­гомета я презираю; мое имя Петр». Они долго старались и ласками и страхом отклонить его от святой христианской веры, но не успели; наконец целою толпою напали на него и убили, тогда как он повто­рял одно: «Я – христианин». Этот новокрещеный Петр похоронен на том самом месте, где ныне стоит храм Воскресения Христова, что на житном торгу^[465]. Так писал в своем донесении преподобному Иову блаженный Гермоген, архиепископ Казанский. В рукописных святцах сказано: «святые великомученицы и новые страдальцы Петр и Стефан пострадали от казанских татар, быв убиты – марта в 24 день».

Память святого священномученика Парфения, патриарха Константинопольского, по прозванию Парфенаки

Родившись в благочестивом семействе на острове Митилене, Пар- фений, с детства отличавшийся любознательностью и усердием к на­учным занятиям, достиг замечательного образования. Преимуществен­но же изучал он Священное Писание и вообще отличался благочестием. Во внимание к его духовному настроению, он был сначала поставлен церковным чтецом, потом прошел степени диакона, иерея, а по смерти епископа Хиосского возведен на архиерейскую кафедру.

В 1657 году членами Константинопольского синода Парфений был единодушно избран на патриарший престол. Но недолго привелось си­ять этому светильнику на общее благо: мученический венец достойно увенчал его высокую пастырскую деятельность.

Случилось в это время, что Крымский хан послал к казацкому гет­ману своего посла с важными поручениями. Посол встретился у гет­мана с бывшим митрополитом Никейским, который пользовался там большим почетом и влиянием на дела. Это возбудило подозрительность ханского посла; возвратившись, он сообщил хану свои предположения, что митрополит послан Константинопольским патриархом ради целей, враждебных для Турции... Хан сообщил эту весть визирю, который вы­звал к себе патриарха для объяснений. По тщательном исследовании дела, разумеется, не оказалось предполагаемой измены и предательства, но для прикрытия лжи хана и для отклонения от самого себя подозрения в лицеприятии, визирь решился пожертвовать владыкою и предал его, как государственного изменника, градоначальнику для исполнения над ним смертного приговора. При этом визирь дал однако же тайный приказ оставить святителю жизнь. Если он, ради того чтобы засвидетельство­вать свою преданность Турции, согласится сделаться мусульманином...

В исполнение такого приказа градоначальник предложил право­славному патриарху принять ислам, присоединив к этому обещание всевозможных почестей.

«Я не изменник государству и не причастен никаким честолюби­вым замыслам, – отвечал ему Парфений, – это вы сами увидите, если пожелаете открыть истину. Что же касается до предложения вашего, чтобы я принял ислам, то я готов лучше умереть, чем отречься от моей веры, Христос один – моя радость и мое прибежище!»

Видя безуспешность влияния блистательных обещаний, градо­начальник надеялся вернее подействовать на святителя жестокими истязаниями, но ошибся и в этом расчете своем... С непоколебимым терпением перенес мученик все мучения; мужественно принимая тяж­кие раны, он только благодарил Бога, что сподобился пострадать ради святого имени Его, и молил Его подкрепить его до конца...

После всех мук патриарх был повешен в Пармаккани, в Лазареву субботу 1657 года.

О мученичестве блаженного патриарха Парфения написал Мелетий, епископ Сигирийский. О нем упоминает Досифей в своей книге о патри­архах Иерусалимских и Мелетий в III-м томе своей Церковной истории.

Память святителя Артемона, епископа Селевкии Писидийской

Уроженец Селевкии Писидийской, он просвещен святым Павлом апостолом около 45 года по Р. Х. (Деян. 14) и поставлен во епископа тому городу. И богоугодно правя врученною ему паствою, в старости глубокой преставился к Господу.

День двадцать пятый. Память святого Пелагия, епископа Лаодикийского, в Сирии

По известию Феодорита: «чудный епископ Лаодикии Пелагий от юности был соединен с невестою брачным союзом, но с самого всту­пления в брак убедил ее – почитать братскую любовь выше супру­жеских отношений». В царствование императора Валента пострадал от ариан. (Вторично вспоминается в Сырную субботу).

Преподобного Никандра, пустынника Псковского (см. память его 24-го сентября)

День двадцать шестой. Страдание святых паннонцев Иринея, епископа Сремского, Евсевия епископа и Пуллия чтеца Кивальских

Хотя Славянская жупания и словенцы (ретийцы) с Норикою при Августе порабощены были римлянами, но покоренные славяне, за ис­ключением некоторых, оставлены на своих местах^[466]. Так они слушали первую проповедь Евангельскую наравне с победителями их и едва ли не охотнее последних. Святой Андроник, родственник святого Павла и прежде его уверовавший во Христа (см.: Рим. 16, 17), был первым проповедником святой веры в Паннонии^[467].

При Диоклетиане здесь уже были мученики. Таков был святитель Ириней, епископ Срема, главного города Нижней Жупании, постра­давший за Христа в 304 году^[468].

До принятия сана священства блаженный Ириней был женат и у него были дети. Высокие качества души, строгая жизнь, образованность, доставив ему уважение, возвели его на кафедру святительскую – еще в молодых летах. Множество родных, близких и дальних, окружав­ших его во время мученичества его, показывает, что он был в Среме туземец – славянин, а не пришлый римлянин. Став святителем, он отдал всего себя на служение Господу и пастве и жил девственником. Он ревностно учил приходящих к нему, оглашал Христовою истиною и открыто проповедовал Христа, невзирая на языческую власть^[469].

Вследствие распоряжений Диоклетиана Проб, областной началь­ник Паннонии, приказал доставить к нему епископа Иринея. Когда святой явился к нему, Проб объявил: «Священные законы повеле­вают всем приносить жертву богам». «Кто богам, а не Богу приносит жертву, погибнет», – отвечал Ириней. «Воля милостивых импера­торов такова, – говорил Проб, – чтобы или приносили жертву бо­гам, или упорные терпели казнь». Ириней отвечал: «Воля истинного Бога такова, чтобы переносил я все роды страданий, но не приносил жертвы богам». Иринея подвергли жестоким пыткам. «Что скажешь, Ириней? – говорил префект. – Приноси жертву». «Приношу жертву добрым исповеданием Богу моему, Коему постоянно священнодей­ствовал», – отвечал Ириней.

«Пришли родители святого и, увидев, что его мучат, упрашивали его пожалеть молодость свою. Тут дети, обнимая ноги его, говорили: “Пожалей себя и нас, отец”; там жена и мать умоляли. Родные рыдали, домашние стонали, соседи и друзья плакали». Но святитель оставался тверд. «Знайте, – говорил он, – ни ваша любовь, ни угрозы власти не заставят меня нарушить волю Господа моего». «Склонись на эти слезы, посоветуй умное твоей молодости», – говорил префект. «Всег­да советую не приносить жертвы идолам», – отвечал мужественный Ириней. Проб приказал отвести его в тюрьму. Там он пробыл много дней и подвергался разным истязаниям.

В одно время, в самую полночь, префект сидел в суде и сюда при­веден был блаженнейший мученик Ириней. Проб сказал: «Приноси жертву, Ириней, во избежание мук». «Делай, чего требует правда; а того не ожидай от меня», – отвечал святой. Проб в гневе приказал бить его палками. Ириней говорил: «С юности моей научился я чтить Бога мое­го; чту Его, укрепляющего меня во всем; но рукотворных богов не могу почитать». Префект опять пытался поколебать твердость его напоми­нанием о близких к его сердцу, особенно о детях. «У детей моих есть Бог, Который может сохранить их», – отвечал святой. «Пожалей себя, молодой человек», – говорил префект. «Делай, что хочешь; ты увидишь, какое Господь Иисус Христос подаст мне терпение», – отвечал святой. Проб сказал: «Произнесу приговор». «Буду благодарен», – отвечал Ириней. «Иринея, не повинующегося указам императорским, прика­зываю бросить в реку», – сказал префект; затем прибавил: «И лишить головы мечом». «Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, дарующего терпение скорбей и участие в славе вечной», – сказал исповедник.

Когда пришел он на мост, называемый Босветский^[470], то, сняв одежды свои и подняв руки к небу, молился: «Господи Иисусе Христе, благо­воливший пострадать за спасение мира! Да примут Ангелы душу ра­ба Твоего Иринея, страдающего за имя Твое и за Твой народ Церкви Сремской; молю милосердие Твое принять меня и утвердить их в вере Твоей». Затем лишен он головы мечом и брошен в реку Саву.

Раб Божий святой Ириней, епископ города Срема, пострадал в 8 иды апреля (26 марта) при императоре Диоклетиане, в царствова­ние Господа нашего Иисуса Христа.

Так говорит повествование о святом Пуллии. По другим известиям оказывается, что Паннонская Церковь украсилась тогда очень многими мучениками. По мартирологам, февраля 23 в Среме совершили подвиг мученичества 62 страдальца, которых имена остались неизвестными. «Святой Ириней, сперва мученный жестокими пытками, потом много дней томленный в темнице, лишен головы в 8 календы апреля», иначе марта 25 дня^[471]. Пресвитер Монтан и его супруга Максима брошены в реку марта 26-го, и – в тот же день окончили подвиг свой 40 друзей его^[472]. Апреля 9-го в Среме увенчались вместе 7 дев; это были «освя­щенные девы» – диаконисы^[473]. И в тот же день пострадали в Среме другие 5 дев, также Фортунат, Донат и другие шесть^[474]. Святой Пуллий пострадал 28 апреля^[475]. После него увенчались венцом мученическим, июля 4, святые Иннокентий и Савватий с 30 другими^[476].

Проб решил, говорит записка о святом Пуллии, обойти сосед­ние города. Когда он прибыл в город Кивалис (на притоке Савы), где в прежнее гонение пострадал Евсевий, епископ Церкви Кивальской^[477], то в тот же день схвачен был начальник чтецов Пуллий. «Как называешься ты?» – спросил его Проб. «Христианином», – отвечал Пуллий. «Какая твоя должность?» – спросил префект. Пуллий отвечал: «Начальник чтецов». «Это те, – говорил Проб, – которые склоняют легкомыслен­ных жен не вступать в брак?» «Легкость нашу можешь ты испытать ныне, – отвечал Пуллий и прибавил: – легкомысленные те, которые, оставив Творца своего, довольствуются суевериями; а истинно благо­честивые тверды в верности Царю Вечному и выполняют заповеди Его даже среди мук». «Что это за заповеди?» – спросил префект. «Это те, – говорил исповедник, – которые указывают на небе одного Бога и дают видеть, что Богом не может быть дерево и камень; это те, которые укрепляют праведного в добродетели и святых дев поучают достигать высшего совершенства; чистую супругу учат умеренности в деторож­дении; велят исполнять справедливые повеления начальства, прощать врагов, заботиться о бедных». «Что пользы в том, – сказал Проб, – ес­ли человек лишается всех удовольствий телесных?» Пуллий отвечал: «Вечный свет лучше света земного, а наслаждения неизменные слаще погибающих; а неумно предпочитать минующее вечному». «Но что до того? Исполни волю императора, принеси жертву», – сказал Проб. «Не могу этого исполнить, – отвечал Пуллий, – воля Бога Единого вы­ше всего». «Будешь казнен мечом, если не принесешь жертвы», – сказал префект. «Твори, что приказано тебе, – отвечал исповедник. – Мне следует идти по стопам епископов, пресвитеров и всех отцов». Префект произнес приговор сжечь Пуллия. Слуги схватили мученика, и он бес­трепетно, славя Бога, совершил свой подвиг в 304 году в тот же самый день, в который скончался мученически епископ Евсевий^[478].

Атилла, снявший (в 441 г.) римское иго со славян, степным язы­чеством своим сильно ослабил христианство в Паннонии; жестокие обры – гунны – распространили мрак языческий. При Атилле послом его в Константинополе был Орест, природный паннонский славянин и по имени христианин, а переводчиком Вигилас – Вигилий; при нем между первыми лицами были Негиш, Скотан^[479]. Потом чем далее, тем становилось хуже, пока не явились здесь просветители славян Кирилл и Мефодий^[480].

Преподобного Василия Нового. Подвизался в Константинополе и умер 944 года, ста лет от роду.

День двадцать восьмой. Память о святом Георгии епископе, пресвитерах Пароде и Петре и князе Бояне, мучениках Болгарских

Когда Грубош (Крум), князь Болгарский, взяв несколько горо­дов империи греческой, одержал (июня 29-го 813 г.) под Одрином (Адрианополем) победу над греческим войском; то, отправясь сам к Константинополю, поручил осаду Одрина сыну своему Обритому, или Крутогону, а часть пленников представлена была военачальни­ку Цоку^[481]. В числе пленных, которых всех было более 100 000^[482], были и христиане из славян. Таковы были родители будущего императора Василия Македонянина и сам Василий, тогда еще юноша^[483]. «Чудный архиерей (Мануил Адрианопольский) и бывший с ним народ многих из болгаров привели к вере Христовой и посеяли семена христианско­го учения там и здесь, отвлекали славян от языческого заблуждения и приводили к свету Богопознания»^[484]. Когда Цок увидал, что пленни­ки так успешно распространяют веру греков, ставших ненавистными особенно за неблагородный, предательский поступок Льва Армянина с Грубошом, – Цок, столько же жестокий, сколько и фанатик языче­ства, потребовал от знаменитых христиан, дабы отреклись от Христа. 377 христиан, между ними два военачальника, охотно приняли мучени­ческую смерть. Прежде других предан мучительской смерти Мануил, епископ Адрианопольский^[485]. Георгий, епископ Дебелого, иначе Зого ры, одного из городов славянской Фракии, и, следовательно, епископ славян, также умер мучеником^[486]. В числе пострадавших священников пресвитер Парод – млавянин по имени; Петр священствовал в славян­ском городе Мглине, и болгары особенно чтят поныне сего мученика: вблизи Тернова есть монастырь святого Петра Мглинского. Время Грубоша было весьма важным в истории южных славян. Властители их, особенно по политической борьбе с греками, еще фанатически ох­раняли язычество, хотя и из них один князь Цериг, в 777 году, оставив своих, принял Крещение в Константинополе от патриарха-славянина Никиты^[487]. А в народе славянском святая вера имела уже десятки и сотни тысяч чтителей своих, особенно после проповеди, преподанной плен­никами Грубоша славянам^[488].

Сын Грубоша Обритый, иначе Крутогон, помирился с империей и отпустил пленников^[489]. Киннамон, прекрасный по наружности и еще более прекрасный по душе, понравился Обритому, и он оставил Кинна- мона при себе. Князю не по душе было, что тот христианин; но он думал, что ласками и милостями склонит его к языческой жизни. Между тем, Киннамону довелось воспитать в молодом болгарском князе Бояне мученика святой веры. Когда совершалась торжественная жертва, Кин- намона пригласили в числе славянской знати к участию в жертве. Ис­кренний христианин отвечал: Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую (1Кор. 10, 21). Его привели насильно к месту жертвы. Он смело объяснял ничтожности языческих богов и преступную глупость поклонения им. Против него зашумели с неистовою злобою, жестоко избили его и бросили в смрадную тюрьму. Обритый не был против христиан; заключив мир с империей, он обратился против немцев и в 824 году спас императора Михаила от бунтовщика Томы^[490]. И од­нако Киннамон, по злости фанатиков язычества, пробыл в тюрьме до смерти Обритого (826 г.)

Когда взошел на Болгарский престол сын Обритого Маломир, иначе Владимир, брат его Боян, давно познакомившийся с Киннамо- ном, просил Маломира отыскать и прислать к нему Киннамона. Жела­ние его было исполнено. Боян, увидав Киннамона, изумился, что тот до крайности истощен и исхудал. Киннамон объяснил, что неважно истомление тела, а очень опасно, если душа истомлена. «За что же ты так страдал?» – спросил князь. Киннамон отвечал, что ничего худого не делал он, только тьма не любит света. В долгой беседе искренний и просвещенный христианин объяснил князю-язычнику несчастие язычества славянского и пагубу языческой жизни, равно неизбежную нужду христианства для вечности человеческой. Бог неба и земли, говорил христианин, унижается и оскорбляется поклонением болвану Перуну; солнце – творение Божие, а не Даждьбог; огонь также творение Божие, а не бог Сварог^[491]; все язычество – дело грешного человечества, по движениям страстей и в угоду страстям придумавшего богов. Жерт­вы и омовение не очищают грешной души, а только питают грешную плоть^[492]. Без Христа Иисуса нет света для ума, нет жизни для души. Он один и Учитель человечества, и Спаситель наш, примиривший правду Божию Своею смертью с виновным человечеством. Не желаешь себе погибели? Веруй в Господа Иисуса. Боян с радостью принял Крещение и стал посвящать жизнь свою молитве, богомыслию, посту. Маломир, узнав об обращении брата к христианству, потребовал от него со всею настойчивостью отказаться от веры греков. «Лучше приму смерть, чем решусь жить жизнью язычника; чту Христа Спасителя моего и умру за Него», – отвечал Боян. Владетельный князь-язычник осудил брата- христианина на смерть. Исповедник, идя к месту казни, исполнился ду­ха пророческого. «Вера, – говорил он в слух всех, – за которую я ныне лишаюсь жизни, распространится по всей стране Болгарской. Напрасно думают остановить ее моею смертью. На всяком месте постановлено будет знамение креста; а идолы и их жертвенники с храмами исчезнут. Жаль, что брат мой Маломир скоро потеряет жизнь». Предсказание исполнилось и, прежде всего, над братом: Маломир скоро умер вовсе неожиданно (830 г.); мученик князь скончался от удара меча^[493].

Памяти Преподобного Илариона Гдовского

Блаженный Иларион обучал себя молитве и подвижничеству у преподобного Евфросина Псковского. Но потом воспламенился усер­дием основать обитель молитвенников там, где ее не было, в нынешнем Гдовском уезде. В 1424 году в Гдове построена была псковитянами крепость как пограничная охрана против ливонских немцев и шве­дов^[494]. Иларион на берегу реки Желчи основал в 1460 году Покровский- Озерский монастырь. Обитель должна была бороться и со скудостью средств содержания, и с опасностями со стороны немирных соседей – папистов. Нелегко было жить вблизи диких эстов, а еще тяжелее было от тех, которые под именем веры налагали на других железную власть папы и такую же немецкую. Преподобный Иларион мужественно под­визался для искреннего благочестия до смерти, которая последовала 28 марта 1476 года^[495].

Обитель его в 1623 году была еще самостоятельною, а в 1695 году приписана к Псковскому архиерейскому дому^[496]. Мощи его почивают под спудом в храме обители его, закрытой в 1764 году^[497].

Память Преподобного Илариона нового Игумена Пеликитского монастыря

Еще в юности возложив крест на рамена свои, преподобный отре­шился от всех сладостей мира и, предавшись иноческим трудам, скоро превзошел всех строгою жизнью и добродетелями. Впоследствии был посвящен в сан пресвитера и игумена Пеликитской обители в Малой Азии, близ Геллеспонта.

В царствование императора Константина Копронима Иларион потерпел гонение за почитание икон (и скончался около 754 г). Он называется Новым – в отличие от Илариона Далматского, также ис­поведника, потерпевшего гонение при Льве Армянине.

Преподобный Иосиф песнописец прославляет Илариона в сле­дующих выражениях: «Честна твоя явилася пред Богом смерть, отче священнейший, Того бо почтил еси икону и гонение претерпел еси, оскорбляем от мучителей, преподобный, мученик в сем показываясь!» (3-й тропарь 8-й песни).

Касаясь письменных наставлений Илариона, песнописец прибав­ляет: «Сказание словес Божественных творя, разум Божественный, отче, оттуда почерпал еси, всем же предал еси благочестие». «Слово твое происходит яко же роса, отгоняя зной уныния, преподобный» (2-й тропарь 4-й песни и 2-й тропарь 7-й песни).

Между прочими письменными наставлениями Илариона сохрани­лось известным послание его, озаглавленное: «К старейшему брату моему и рабу Христову аз убогий и мний Иларион, малейший разумом и не- ключимый ни в коем же деле благе. Все, отрекшиеся мира сего, приемля иноческий образ и взяв на плечо крест Христов, нарекшись приемниками апостолам! Возлюбим нравы тех, которых образ носим, последуем тем, которых учениками нарицаемся, возненавидим земное, по примеру отцов наших. Придите, вопросим самовидца и слугу Слова Божия, любимого ученика Христова, возлегшего на перси Господни и почерпавшего там мудрость: придите, мятущиеся среди земных вещей, придите, двоедушные, не отверзшиеся мира и присваивающие жизнь вечную; придите, вопросим Иоанна Девственника, и он возвестит полезное. Глаголи нам, глаголи, Иоанне Богослове, что сотворим, да спасемся? Какими хитро­стями можем избавиться муки и обрести Жизнь Вечную? Хочется нам Царствия Небесного, но правда ли, что хотим? Не видно; мы увлекаемся любовью к миру; любим золото, собираем имение, любим дома светлые, любим славу, честь, красоту; и это очевидно для каждого. Поведай же нам истину, Апостоле, разбери спор наш, примири нас, да будем единомыш- ленны; богатые между нами иноки укоряют нищих, нищие осуждают богатых. Отвечай нам, красота Апостолов, Иоанне, отвечай нам, громо­гласные уста. И вот возглашает он: “Аз, яко слышал и видел у Самого Слова Божия, так же и проповедаю: Не любите мира, ни яже в мире, аще бо кто любит мир сей, несть любви Отчей в нем (1Ин. 2, 15)”»^[498].

Память преподобного Исихия Богослова, просвитера Иерусалимского

Исихий, уроженец и с 412-го года – пресвитер Иерусалимский, ученик святителя Григория Богослова, почитается одним из знамени­тейших учителей Церкви. «Все Священное Писание изъяснил и из­ложил он с ясностью и предложил для общей пользы, почему для всех он был весьма знаменит и удивителен»^[499].

В одной из пустынь Палестинских Исихий проводил жизнь под­вижническую и вместе с тем был ревностно предан ученым исследо­ваниям и изучению духа христианства. До двенадцати «Бесед» Иси- хия известны и в настоящее время: содержание их, большею частью, составляют события из жизни Иисуса Христа и Божией Матери или те святые Божии, местом подвигов которых была преимущественно Святая Земля. Одна из бесед Исихия начинается так: «Память о пра­ведниках подлинно должна быть освящена, и каждый праздник в честь их есть праздник священный. Ибо все они мужественно подвизались за веру, все понесли труды за верное исповедание, все, по мановению Божию, отдали себя опасностям, чтобы достигнуть венцов истины. Но праздник, который совершается ныне, выше всякой хвалы, – это есть торжество Девы, Которая до того превосходит всех, что приняла Само­го Бога-Слова, без стеснения обняла Его. Прежде всего Архангел Гав­риил возвестил: Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою! (Лк. 1, 28)"

Великою назидательностью отличается также сочинение святого Исихия «Душевное учение о трезвении и добродетели», писанное для инока Феодула^[500].

Преподобный Исихий мирно скончался в 434-м году^[501].

День двадцать девятый. Память святых мучеников Марка епископа, Кирилла диакона и многих других

О Марке, епископе города Аретузы в Сирии, говорит Григорий Богослов (в первом слове на Юлиана), что «при императоре Констан­ции, по данной тогда христианам власти, он разрушил одно демонское жилище и многих от языческого заблуждения обратил на путь спасения не менее своею светоносною жизнью, как и силою слова. За это жители Аретузы, приверженные к почитанию демонов, негодовали на него. И когда дела христиан поколебались, а язычество начало воздыматься при Юлиане Отступнике, то Марк, видя против себя движение толпы, сначала решается бежать, не столько по малодушию, сколько следуя заповеди, которая повелевает бегать из города в город (см.: Мф. 10, 23) и уклоняться от гонителей; но, узнавши, что многих за него вле­кут и гонят, не захотел жизнью других искупать свою безопасность, возвратился из бегства и выдал себя народу – делать с ним что хотят. С него потребовали или построить вновь разрушенное капище, или заплатить положенную ими высокую цену за него; и когда он отказал, то подвергли самым неистовым пыткам: влекли его по улицам, сталки­вали в нечистые ямы, волочили за волосы, не оставили ни одной части тела, над которою бы не наругались. Язычники, наконец, сбавили цену до самого малого количества и вынуждали уплаты, применяя самые изысканные пытки: уши резали нитками, облитого медом выставляли на зной и съедение осам и пчелам. Но святой старец, не о деньгах по­мышляя, а о святой вере ревнуя, мужественно терпел пытки». И видя твердость дивного старца, говорит историк (Феодорит 3, 6), арефузяне умилились и пустили его свободным: затем от него же поучались и были все христианами. Скончался мирно в глубокой старости.

Кирилл был диаконом Илиопольской церкви в Финикии, где сокру­шил много идолов при Константине Великом; а в царствование Юлиана язычники умертвили его и, мертвому разрезавши живот, в ярости кусали зубами. Тогда в Газе и Аскалоне много мучеников обоего пола умерло сре­ди мук: изуверы рассекали на части тела их, пожирали сырые печени их, а другие посыпали внутренности ячменем и отдавали на съедение свиньям.

Память преподобных Ионы и Марка Псково-Печерских

Преподобный Иона, в мире Иоанн, был священником в городе Юрьеве (Дерпте), куда прислан был из Москвы. По последнему обстоя­тельству псковичи называли его шестником (переселенцем). В Юрьеве прожил он два года с половиной, усердно исправляя дела звания своего для русских, населявших русский конец Дерпта. Немцы, тогда усердные слуги папы, стали принуждать его и его детей к унии. Благочестивый пастырь терпел разные оскорбления, но в 1470 году он вынужден был удалиться в Псков вместе с супругою и детьми. Узнав здесь, что това­рищ его, блаженный Исидор, мужественно претерпел страдальческую смерть за святую веру, он решился на страдания пустынной жизни. До­шло до него сведение, что на границе Лифляндии, на реке Каменке, есть природная пещера; он пошел, осмотрел ее и полюбил уединенную мест­ность, тем более что здесь надеялся он иметь сношения и с гонимыми чадами Православия. Взяв супругу и детей из Пскова и поместив их у владельца земли, где была пещера, сам начал копать в горе за пещерою место для храма Божиего. Вскоре супруга его, в иночестве Васса, умерла и положена была в пещере. Иоанн принял иночество с именем Ионы. Окончив пещерный храм и при нем две келлии, испросил он у архие­пископа Феофила благословение на освящение храма, и храм освящен был в 1477 году псковскими священниками в честь Успения Богомате­ри. При освящении храма пред храмовою иконою исцелела слепая: это утешило искреннего подвижника. Владелец места Иоанн Дементьевич уступил под монастырь землю на версту вокруг обители. Блаженный Иона усердно подвизался в пещере и здесь свято почил около 1480 года. По смерти его на его теле найден кольчатый панцирь, который носил он на себе тайно, для усмирения плоти; панцирь повесили над гробом его; немцы в одно из нападений своих унесли и эту собственность святого старца. Мощи его честно положены в пещере^[502].

Прежде преподобного Ионы подвизался в той же природной пещере преподобный Марк. Звероловы видели его то у трех камней на горе, то на потоке Каменке, близ того места, где после найдена пещера; два из этих камней и теперь еще видны близ кровли Успенской церкви, обросшие мхом, под вековыми дубами; один весь на поверхности, другой глубоко опустился в землю, но третий уже совсем ушел в нее. Летопись передает рассказ очевидца зверолова Изборского: «Раз случайно пришли мы с от­цом на край горы (где теперь церковь Богородицы) и слышим как будто церковное пение; пели стройно, благоговейно, а певцов не видно было, и воздух наполнен был благоуханием фимиама». Без сомнения, это были пустынники, совершавшие в пещере вечернее Богослужение, – блажен­ный Марк с одним или двумя учениками. Преемник преподобного Ионы внес блаженного Марка в синодик как первого подвижника Псковской пещеры. Преподобный Корнилий в свое время усомнился в верности за­писи, так как не найдено письменного памятника о его подвигах, и велел изгладить имя его из синодика. Но внезапно пораженный болезнью, он известился в духе о причине болезни и велел несть себя к гробу старца. Здесь, испросив себе прощение слезною молитвою, он получил исцеле­ние и повелел опять внести преподобного Марка в синодик^[503].

В 1642 году по грамоте Псковского епископа Геннадия устроены были новые гробницы с покрывалами, и в них с пением псалмов по­ложены были мощи первых подвижников пещеры; гробница препо­добного Марка и преподобного Ионы поставлены были на прежних местах: первая под образом Спасителя, вторая – при входе в пещеру на правой стороне; гробница же преподобной Вассы с левой стороны перенесена на правую^[504].

День тридцатый. В сей день распят был Господь наш Иисус Христос, в лето от сотворения мира 5541

Память святого нового священномученика Захарии, епископа Коринфского

Небольшого повода бывает достаточно, чтобы воспламенить вечно возбужденное настроение магометан против христианского населения, но в настоящем случае без всякого повода, единственно только пастыр­скими своими добродетелями возбудил ненависть мусульманского на­селения «добрый и богобоязненный пастырь стада Христова, сиявший на кафедре своей, как лампада на свечнике», – как выражается о нем описатель жизни его.

Турки оклеветали его в тайной переписке с «франками», которых будто бы епископ призывал в Коринф и обещал помочь им завладеть городом. С яростью набросился взволновавшийся такими вестями народ на жилище христианского епископа, и, закованный в цепи, осыпаемый побоями и проклятиями, Захария был приведен к судье. Тот, без всяких допросов, предложил святителю принять ислам. «Сохрани меня Бог от такого безумия! – отвечал епископ, – из- бави Боже, чтобы я отрекся от Господа моего Иисуса Христа, Бога истинного! Нет, я верую в Него, Бога всемогущего, Творца всего мира, и готов пролить кровь мою за святое имя Его!»

Возобновление побоев было ответом на эти слова нового исповед­ника Христова; потом его заключили в тюрьму, где подвергли таким жестоким пыткам, на которые только способен изощриться магометан­ский фанатизм. Терпение мученика оказалось однако же выше даже жестокости мучителей, которые наконец придумали мучительнейшую смерть для своей жертвы – пронзить вертелом страдальца и жарить его, как агнца на огне...

Однако же, с помощью большого выкупа удалось возмущенным таким приговором, преданным своему святителю христианам избавить его от такой лютой смерти. Приговор был смягчен, и епископ Захария был обезглавлен в своей епархии в третье воскресенье после Кресто­поклонной недели, в 1684-м году.

Память преподобного Зосимы, епископа Сиракузского

Рукоположен во епископа папою Феодором (641–649) из настоя­телей одного монастыря, в котором он был тридцать лет иноком, а по­том в продолжение сорока лет – настоятелем и пресвитером. В епи­скопстве преподобный Зосима отличался в особенности милосердием, так что однажды снял с себя одежду, чтобы вырученные за нее деньги отдать бедным; руководил паству свою и словом и примером: украсил храм Божией Матери. Пораженный предсмертной болезнью, он лежал на грубой подстилке, покрытый худою одеждою, и когда постельничий императора Константина II (642–668), последние шесть лет царство­вания жившего в Сиракузах, Евпраксий подарил больному богатую постель, то он, немного полежав на ней, велел продать ее и деньги употребить на призреваемых бедных. После 13-летнего управления своею паствою святой Зосима скончался около 662 года. Многие боль­ные исцелены были при кончине его при одном прикосновении к его гробнице.

Святого апостола Кифы, от 70-ти. По преданию, епископствовал в Иконии. О нем упоминает апостол Павел, говоря, что Христос по вос­кресении явился Кифе, потом двенадцати (см.: 1Кор. 15, 5). См. 4 янв. в соборе 70.

Преподобной Монаки Александрийской IV века. Это – девствен­ница, вразумленная в своей гордости и любостяжании Макарием, над­зирателем богадельни увечных. См. 3 марта о святой Пиаме.

Праздники переходящие. Воскрешение Лазаря

Святая Церковь в субботу перед шестою неделею Великого Поста вспоминает воскрешение Лазаря.

Исполняя закон ветхозаветного общественного Богослужения (см.: Исх. 23, 17) и творя волю пославшего Его Отца, Иисус Христос во дни Своей земной жизни ходил на праздник ветхозаветной пасхи в Иерусалим. Четыре пасхи объемлют время Евангельской спаситель­ной проповеди, которую начал Он после крещения Своего и продол­жал до Своего вознесения. Так Иисус Христос шел в Иерусалим и на праздник последней Своей пасхи, несмотря на то, что Божественная слава учения и чудес Его, распространившаяся уже повсюду в земле обетованной, сильно вооружила против Него завистливых старейшин иудейских, которые давно замышляли и старались предать Его смерти. Последнее путешествие Иисуса Христа на пасху еще более явило и уве­личило Его Божественную славу, а равно усилило зависть и ненависть к Нему книжников. Первое событие при этом путешествии, особенно прославившее Господа и умножившее против него злобу синедриона иудейского, было воскрешение Лазаря четверодневного, совершенное Господом при стечении многочисленного народа и обратившее многих к вере во Иисуса Христа (см.: Ин. 11, 45).

Лазарь был еврей и фарисей, сын Симона фарисея (см.: Мф. 26, 6), родом из Вифании. Господь часто во дни Своей земной жизни заходил в дом Лазаря, которого с сестрами его Он любил и называл другом Сво­им (см.: Ин. 11, 3, 5, 11). Господь допустил его умереть, да прославится Сын Божий и да веруют Его ученики (см.: Ин. 11, 4, 15). Услышав о воскрешении Лазаря, иудейские первосвященники и старейшины говорили о Иисусе Христе: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом (Ин. 11, 47–48). Архиерей Каиа- фа дал синедриону совет, послуживший пророчеством о спасительной силекрестной смерти Иисуса Христа:

Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11, 49–50). С того дня положили непременно убить Иисуса Христа, обнародовав повеление взять Его, где только увидят (см.: Ин. 11, 53). Воскрешение Лазаря так озлобило книжников и первосвященников, что они решили убить не только Воскресителя, но и воскрешенного (см.: Ин. 12, 10). Лазарь удалился на остров Кипр, где впоследствии он поставлен был от апостолов епископом, Богоматерь даровала ему омофор, сделанный Ее руками. Жил Лазарь по воскрешении 30 лет и хранил строгое воз­держание. Вторично преставился он в Кипре. В IX веке Византийский император Лев Философ перенес мощи праведного Лазаря из Кипра в Константинополь.

Православная Церковь, по окончании Четыредесятницы всту­пая в неделю страданий и смерти Господа, начинает свои священные воспоминания с Лазарева воскрешения, послужившего началом ре­шительного восстания иудейского совета для погубления Спасителя и даже Лазаря.

Воскрешение Лазаря Церковь воспоминает с древних времен хри­стианских. Отцы Церкви IV века святитель Амфилохий, епископ Ико- нийский, святитель Иоанн Златоустый, блаженный Августин и другие оставили нам свои поучения, произнесенные ими в Лазареву суббо­ту. «Сегодня, – говорит святитель Златоуст, – Лазарь, воскрешен­ный из мертвых, уничтожил для нас многие и различные соблазны». В VII веке святой Андрей Критский написал также беседу на четверо- дневного Лазаря и канон, ныне поемый Церковью. В VIII веке Косма Маиумский и Иоанн Дамаскин предали Церкви также каноны на день Лазарева воскрешения, ныне поемые Церковью. В конце IX века им­ператор Византийский, Лев Философ, перенесши мощи святого пра­ведного Лазаря от Кипра в Константинополь, составил на день воскре­шения его некоторые из священных песнопений, ныне употребляемых Святой Церковью.

По гласу Церкви воскрешением Лазаря Иисус Христос хотел, между прочим, показать в Себе Бога и человека, уверить учеников Своих в будущем Своем воскресении, всех – в общем воскресении мертвых, – грешникам явить образ духовного воскресения. Действи­тельно в лице Своем Господь Иисус Христос явил при гробе Лазаря очевиднейшим образом Божество и человечество. Как Бог всеведущий, Он возвестил ученикам Своим о смерти Лазаря, не быв уведомлен об этом. Господь приходит в Вифанию; Марфа и Мария, сестры умершего Лазаря, и другие всенародно исповедуют Иисуса Христа всемогущим и Сыном Божиим. «Господи, – говорит Марфа, – аще бы Ты здесь был, не был бы брат мой мертвым. Но и ныне вем, если сильно будешь умолять Бога, даст Тебе Бог (см.: Ин. 11, 21–22). Ей, Господи: я верую, ибо Ты – Христос, Сын Божий, Который придет в мир». То же произ­носит и Мария, падши к ногам Спасителя. Равно и другие иудеи говорят о Нем между собою: видишь, как любят Его; не мог ли Он, открыв­ший глаза слепому, сотворить, чтобы и этот не умер (Ин. 11, 36–37). Тогда и Сам Иисус Христос всенародно нарекает Себя жизнодавцем. Воскреснет брат твой, говорит Он в утешение Марфы: Я – воскре­шение и жизнь: веруяй в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живый и верующий в Меня не умрет во веки (Ин. 11, 23, 25–26). Наконец как истинный Бог Иисус Христос после краткой молитвы ко Отцу Небес­ному всемогущим словом Своим воскрешает Лазаря на четвертый день по смерти его. «Тебе, Владыка, всех Царю, вся возможна, – говорит Церковь, – глас Твой разрушил адово царствие, и слово власти Твоей восставило из гроба четверодневного, и Лазарь бысть спасительное прообразование пакибытия».

Как истинный человек Иисус Христос пришел в Вифанию, где жил и умер Лазарь, и видя сестру умершего друга Своего плачущую и пришедших с нею плачущих, Он возмутился Сам, прослезился, и яко несведущий спросил: где положили его? (Ин. 11, 34) Так Господь пред­стал гробу Лазареву, «уверяя нам два существа Своя», – говорит Цер­ковь. Как человек спросил: «где погребся, и как Бог воскресил четверо- дневного».

Рыдаешь, Иисусе – сие смертного существа:

Оживляешь друга Твоего, сие Божественныя крепости, – говорит синаксарь в субботу Лазарева воскрешения.

День тридцатый. Память святителя Софрония, епископа Иркутского

Святитель Софроний, епископ Иркутский, известный под фамили­ей Кристалевский (в миру Стефан), родился в Малороссии в Чернигов­ском полку в 1704 году. Отец его Назарий Феодоров был «посполитый человек» (то есть простолюдин, крестьянин; в данном случае служивый крестьянского происхождения).

Детские годы святого Стефана проходили в местечке Березань Пе­реяславского уезда Полтавской губернии, где поселилась семья после увольнения отца со службы. У святого Стефана было два брата и сестра Пелагея. Имя одного брата – Павел, имя другого, старшего, неизвестно, но есть сведения, что он был впоследствии наместником Красногорско­го Золотоношского монастыря. С возрастом святой Стефан поступил в Киевскую Духовную академию, где в то время обучались два дру­гих будущих святителя – Иоасаф, епископ Белгородский (10 декабря 1754 г.), и Павел, митрополит Тобольский (4 ноября 1770 г.).

Получив духовное образование, святой Стефан поступил в Крас­ногорский Преображенский монастырь (позднее переименован в По­кровский, а с 1789 г. преобразован в женский монастырь), где уже подвизался его старший брат. 23 апреля 1730 года он принял постриг с именем Софроний, в честь святителя Софрония, патриарха Иеруса­лимского (память 11 марта).

В ночь после пострижения в монашество святой инок Софроний услышал в Покровском храме голос: «Когда будешь епископом, построй храм во имя Всех святых», – предуказавший его будущее служение. Через два года, в 1732 году, его вызвали в Киев, где в Софийском соборе хиротонисали в сан иеродиакона, а потом иеромонаха. О последующем периоде жизни святого Софрония в его послужном списке говорится следующее: «После посвящения в оном Золотоношском монастыре казначеем был два года, а потом взят по указу Переяславской епархии преосвященного Арсения Берлова в дом его архиерейский, в котором был экономом 8 лет по взятии в Александро-Невский монастырь, от ко­торого во оные годы послан был в Санкт-Петербург за делами его ар­хиерейскими, за которыми в ходатайстве пребыл два года».

Эти данные достаточно конкретно свидетельствуют о жизненном пути святителя. Проходя послушание у правящего архиерея в Переяс­лавле, он часто уединялся в расположенном недалеко Преображенском монастыре для безмолвного созерцания и других иноческих трудов.

Во время пребывания иеромонаха Софрония по архиерейским делам в Петербурге на него обратили особое внимание в Синоде. Когда воз­никла необходимость пополнить братство Александро-Невского мона­стыря в Санкт-Петербурге, то в числе 29 иноков, вызванных из разных монастырей России в январе 1742 года, был и будущий святитель. Год спустя его назначили казначеем монастыря, а в 1746 году он был утверж­ден в должности наместника обители, которую исполнял более семи лет.

В помощь себе иеромонах Софроний вызвал своего земляка, уро­женца города Придлки иеромонаха Синесия и поставил его строите­лем Ново-Сергиевой пустыни, приписанной к Александро-Невскому монастырю. С того времени дружба двух подвижников – иеромонаха Софрония и иеромонаха Синесия – все более крепла в едином па­стырском делании. Они были неразлучны вплоть до кончины обоих на сибирской земле. В эти годы святой Софроний много трудов поло­жил на благоустройство обители и улучшение преподавания в нахо­дившейся при ней семинарии. Совместно с архиепископом Феодосием он заботился о должном укомплектовании монастырской библиотеки.

При нем была построена двухэтажная церковь: верхняя во имя святого Феодора Ярославича, старшего брата Александра Невского, и нижняя во имя святого Иоанна Златоуста.

В 1747 году скончался Иркутский епископ Иннокентий (Неру- нович). Шесть лет самая большая по территории Иркутская епархия оставалась без духовного окормления. Наконец императрица Елизавета Петровна (1741–1764) указом от 23 февраля 1753 года рекомендовала Святейшему Синоду благочестивого наместника Александро-Невского монастыря Софрония, как «лицо, не только достойное епископского сана, но и вполне могущее оправдать желание и надежды государыни и Синода – подъять бремя епископского служения на далекой окраине и удовлетворить нужды паствы в суровой стране, среди дикой природы и произвола людского».

18 апреля 1753 года, в Неделю о Фоме, в большом Успенском со­боре московского Кремля Софроний был рукоположен во епископа Ир­кутского и Нерчинского. В Москве большие услуги святителю оказал архиепископ Московский и Севский Платон (Малиновский), который участвовал в его хиротонии. Он преподал ему отеческие наставления на предстоящий подвиг, так как был хорошо знаком с особенностями сибирского духовного быта, предупреждал о своеволии местных вла­стей и советовал подобрать надежных помощников.

Предвидя трудное служение в отдаленном сибирском крае, ново- поставленный святитель не сразу отправился в Иркутскую епархию, но начал подбирать образованных и духовно опытных сотрудников. Святитель Софроний посетил свою первую Красногорскую обитель, был и у святынь Киева, где испрашивал благословение на свое служе­ние у Киево-Печерских угодников.

20 марта 1754 года святитель прибыл в Иркутск. Вначале он заехал в Вознесенский монастырь – место жительства своих предшественни­ков, молился на могиле святителя Иннокентия (Кульчицкого; 1731 г., память 26 ноября). Ко времени приезда святителя Софрония Иркут­ские обители уже имели почти столетнюю историю. Основатели этих монастырей были исполнены горячим желанием иноческого, подвиж­нического жития.

Ознакомившись с положением дел в епархии, святитель Софроний приступил к преобразованиям в духовной консистории, монастырях и приходах, обратился в Святейший Синод с просьбой прислать достой­ных людей для священнослужения в Иркутской епархии. Проницатель­ный святитель назначал настоятелями монастырей людей благочести­вых, мудрых, деятельных, с большим жизненным и духовным опытом. В 1754 году святитель Софроний возвел своего друга и сподвижника иеромонаха Синесия в архимандрита Вознесенского монастыря. Этот достопамятный настоятель послужил монастырю тридцать три года до своей кончины. В сентябре 1754 года святитель издал указ, в кото­ром выражалась озабоченность обучением и воспитанием детей. Ду­ховенству вменялось в обязанность обучение своих детей Часослову, Псалтири, пению и букварю, причем учение «должно было идти со вся­ким прилежанием и крайним рачением, дабы дети могли пономарскую и дьячковскую обязанность исполнять по достоинствам своим».

В проповедях и личных беседах святитель Софроний неустанно по­буждал всех к более высоким нравственным идеалам. Большое внима­ние он уделял благоговейному и правильному совершению богослуже­ния и Таинств священнослужителями, а также следил за нравственной чистотой мирян, заботился о положении женщин в семье, охранял их от несправедливостей. Святитель Софроний старался повсеместно во­дворить уставное богослужение, для чего вызывал к себе священников, диаконов, дьячков и пономарей, которые сослужили во время архие­рейского богослужения, участвовали в хоре или иподиаконствовали. Особыми указами он восстановил правильное каждение и благовест.

Призванный на апостольское служение в Сибири, святитель Со- фроний положил много трудов на просвещение язычников. С этой целью он заботился об устройстве быта малых народов, способствовал развитию в местном населении оседлости и культуры, предлагал им для поселения монастырские земли и всячески старался изолировать от влияния язычества. К святителю постоянно приходили и приезжали из далеких мест за благословением многочисленные посетители.

Но среди многих забот он не забывал о вечности, о своей внутрен­ней духовной жизни. Сохранилось свидетельство келейника святителя Софрония, который сообщает, что святитель «пищу употреблял самую простую и в малом количестве, служил весьма часто, большую часть ночи проводил в молитве, спал на полу...» Его подвижнический дух соответ­ствовал общему подъему христианского духа в России вследствие под­вижнических трудов святителей Феодосия, архиепископа Черниговско­го (5 февраля 1696 г.), Димитрия, митрополита Ростовского (28 октября 1709 г.), Иннокентия, епископа Иркутского (9 февраля 1711 г.).

До конца своих дней святитель Софроний сохранял любовь к Крас­ногорской Золотоношской обители, которая взлелеяла его в дни юно­сти. Он постоянно способствовал поддержанию в ней благолепия, по­сылал для этого необходимые средства Чувствуя ухудшение здоровья, святитель Софроний подал проше­ние в Синод об увольнении его на покой. Но с ответом из Петербурга медлили, потому что трудно было подобрать достойного преемника.

Последние дни жизни святитель Софроний провел в молитвен­ном подвиге. Скончался он в преклонных летах 30 марта 1771 года, на второй день Пасхи.

Празднование святителю Софронию установлено на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 10–23 апреля 1918 года. На вто­рой сессии этого Собора под председательством святейшего патриарха Тихона была утверждена служба святителю Софронию.

Тропарь святителю составлен управлявшим в то время Иркутской епархией архиепископом Иоанном. Память святителя Софрония со­вершается 30 марта – в день праведной кончины, а также 30 июня, в связи с прославлением его в этот день в 1918 году.

Апрель

День первый. Память преподобного Прокопия Чешского

Прокопий, сын благочестивых родителей именитого рода, живших в Богемии (в конце Х-го и в начале XI-го века), родился в селе Хотиш; с детства был обучен славянской грамоте и потому имел возможность изучить науки, преподаваемые на славянском языке. Кончив учение, по желанию своему поступил в духовное звание и, получив сан священ­ника, ревностно распространял и поддерживал Православное христи­анское учение. Впоследствии, оставив мир, предался отшельническим подвигам в пустынном уединении. Здесь однажды нашел его в пещере герцог Ульрих, охотившийся за зверями в глухом лесу. Герцог с уча­стием отнесся к отшельнику, вступил с ним в беседу и, узнав о желании Прокопия, чтобы здесь была выстроена церковь во имя святого Иоанна Предтечи, охотно исполнил желание отшельника, и таким образом было положено основание обители на реке Созаве (около 1012 г.), которая стараниями Прокопия и пособиями герцога скоро пришла в цветущее положение. Преемник Ульриха – король Брячислав – также покро­вительствовал этому монастырю. Несмотря на это, Прокопию трудно было поддерживать Православие в борьбе против влияния папистов и много оскорблений приходилось ему принимать от них.

Незадолго до кончины своей Прокопий предсказал братии, что вскоре наступит гонение на них, но чтобы они не унывали, так как оно будет непродолжительное. Так и случилось. Прокопий преставился 1-го апреля 1053 года, а в 1055 году «Созавских иноков осыпали раз­ными поношениями; внушая князю (Спитигневу) разные выдумки и клеветы, говорили ему, что славянскою письменностью вводится ересь, и они совсем испорчены лицемерием; потому надобно выгнать их и ввести латинского аббата с братьями его».

И православных иноков выгнали и поместили в обители немецких ксендзов. Но король Вратислав в 1061 году возвратил изгнанников в их обитель, и даже обратился к папе с просьбою, чтобы он своим голосом утвердил славянское Богослужение. В ответ на это папа (Григорий VIII) отвечал королю: «Ваше высочество просили, чтобы совершалась у вас служба на славянском языке; мы никак не можем быть благосклонны к вашей просьбе. Мы убеждены, что не напрасно угодно было Богу, что­бы некоторые места Священного Писания были сокрыты и чтобы оно не всем было ясно и понятно, дабы через то не пришло в пренебрежение, или худо понятое не ввело в заблуждение. Потому, несмотря на ваше требование неблагоразумное, повелеваем властью блаженного Петра и во славу Божию – противостать суетной дерзости^[505] всеми силами».

Однако Вратислав не обратил внимания на волю папы: славянская служба продолжалась в Созавской обители (см. подр. 16 сентября).

Память святителя Мелигона, епископа Сардийского, в Лидии, Малой Азии

Для получения понятия о личности сегодня вспоминаемого Свя­тою Церковью епископа Мелитона – не ближе ли всего и не доступнее ли всего будет познакомиться с его образом мыслей, который выра­жается, например, в письме его к Римскому императору Антонину: «Бесстыдные доносчики, – пишет между прочим святитель Мели- тон, – жадные до чужого, находя благоприятный для них повод в им­ператорских указах, явно разбойничают, днем и ночью грабят невин­ных людей... Если это делается по твоему повелению, пусть делается в порядке; но быть не может, чтобы император справедливый захотел несправедливого. Мы охотно получаем награды за такую смерть, но просим тебя об одном, чтобы ты сам наперед узнал подвижников такой твердости... наша философия первоначально процвела среди варваров; потом – в могущественное правление Августа, предка твоего, встре­тилась с подвластными ему народами и – стала добрым покровом для твоего царства».

Напомнив потом, что христиан гнали только такие люди, как Не­рон и Домициан, продолжает: «Мы не чтим камней бесчувственных, но чтим Единого Бога, Который прежде всего и выше всего, и Христа Его – истинного Бога, предвечное Слово. Трудно вводить на путь ис­тины того, кто долгое время находился в заблуждении.

Но это – возможно. Кто понемногу начинает признавать заблуж­дение, тот начинает вспоминать об истине. Некоторые думают, что если они заблуждаются вместе с другими, то не оскорбляют правды. Нет, не могу извинить их. Если велика глупость одного, тем тяжелее глупость многих. Глупостью называю, если человек отступает от ис­тины и принимает то, чего нет. Действительность же подлинная есть то, что есть Бог. Все существует Его силою; Он не создан и не начинал быть, Он – от вечности и до века. Он пребывает неизменный, когда все изменяется, незрим очами, необъемлем умом, неизобразим словом... Если же кто, отступая от света, называет Богом что-либо другое, он признает тварь Богом. Что такое – боги языческие? Умершие люди. Что такое идолы? Дерево или металл. Стыдно свободному уму служить такой осязаемой лжи. Стыдно не узнавать Того, Кого так нетрудно узнать и в душе своей и в целом мире. Некоторые говорят: мы чтим то, что предали отцы. Зачем же дети бедняков или людей необразованных снискивают богатство или образование? Зачем дети слепцов видят, и дети хромых ходят? Нет, правда не требует того, чтобы человек сле­довал предкам, худо жившим; она требует, чтобы отступил он от их пути, чтобы не погибнуть, как они. Если отец твой шел прямою доро­гою, иди и ты; но если шел худым путем, уклонись от того пути и иди прямою дорогою, тогда и дети твои пойдут за тобою. Скорби о том, что отец твой был в заблуждении, – эта скорбь может быть полезна ему. А детям твоим говори: Бог есть Отец всем, Бог – без начала и не создан, все подчинено воле Его. Если этому научишься, о император Антонин, и с тобою дети твои, – передашь им в наследство сокровища, которые не погибают, спасешь душу твою и души детей твоих от того, что случится со всеми обитателями земли на Праведном Суде».

Эти немногие строки характеризуют блаженного епископа и как человека, и как писателя. Они выражают высоту христианина, обра­щающегося к язычнику, и высоту человека, могущего без лицеприятия говорить истину могущественному императору.

Епископ Мелитон вообще был из замечательнейших мужей II ве­ка – по своему обширному образованию, по своей пастырской деятель­ности и по сочинениям, предметом которых было Священное Писание. Для изучения его, так сказать, на месте, он совершил путешествие в Палестину. Он сам говорит: «На том самом месте, где происходили проповедь и события, я изучал книги Ветхого Завета».

При императоре Марке Аврелии епископ Мелитон, уважаемый всеми Церквами Малой Азии, принимал деятельное и примирительное участие в спорах о времени празднования Пасхи, волновавших Лао- дикийскую Церковь, по смерти ее пастыря мученика Сагария (память его 6-го октября) мирно преставился в 177 году и погребен в Сардах^[506].

День второй. Память преподобного Тита Чудотворца, пресвитера

С юных лет монах и подвижник (вероятно, в Студийской оби­тели Царьграда), был пресвитером и отличался кротостью, любовью и милостью ко всем; Бог прославил его многими чудесами. Скончался в IX веке.

День третий. Преставление преподобного Нектария Бежецкого

В рукописных святцах читаем о святых города Твери: «Преподоб­ный Нектарий, начальник Введенского монастыря Пресвятой Богоро­дицы, преставился в лето 7000 (1492) апреля 3 дня». По этим словам преподобный Нектарий был основателем Введенского монастыря, на­ходившегося в Бежецке и закрытого с 1764 года. Мощи его почивают под спудом^[507].

День четвертый. Память преподобного Зосимы Ворбозомского

Преподобный Зосима Ворбозомский, соименный преподобному Зо- симе Палестинскому, коего память 4 апреля, приобретал спасение на ме­сте глубоко безмолвном, на острове озера Ворбозомского, в 22 верстах от Белозерска. Начальное иноческое воспитание получил он у препо­добного Корнилия Комельского. Оставив Комельскую обитель, он под­визался на уединенном острове сперва один; потом построил храм в честь Благовещения Богоматери, и к нему собирались любители пустынной тишины. Люди мирские думают о себе, что они крепки, что мир – не по­меха спасению души. Печальная мечта! Ныне и вчера душа полна об­разами нечистыми, раздражающими страсти; ныне и вчера заняты всем, за исключением Бога; ныне и вчера убито время без пользы для души.

И это нипочем! «Как глаз, – говорит Василий Великий, – когда не­престанно движется и обращается то на стороны, то вверх, то вниз, не мо­жет ясно видеть предметы и, чтобы хорошо рассмотреть вещь, должен устремить зрение на нее одну; так и уму человеческому, когда развлекают его бесчисленные мирские заботы, невозможно ясно видеть истину»^[508].

Вдали от сует и тревог людских, на безмолвном острове, преподобный Зосима посвящал все свое Господу и заботился об одном – о душе. Нет­ление мощей его свидетельствует, что он шел верным путем; мирно почил в 1550 году^[509].

Память Преподобного Зосимы, отшельника Палестинского

О нем см. в житии преподобной Марии Египетской. Скончался ста лет, в 523 году.

Память Преподобного Иосифа Печерского болезненного

Страдая продолжительною болезнью, Иосиф дал обет: в случае своего выздоровления посвятить свою жизнь на служение в Печерском монастыре, что он и исполнил, когда избавился от болезни, и усердны­ми трудами, постом, молитвою и служением братии достиг прослав­ления от Господа нетлением по своей кончине. Преподобный Иосиф преставился в XIV-м веке. Мощи его почивают открыто в Феодосиевых пещерах в Киеве.

Память Святых мучениц Тарбы и Фервуфы с рабыней последней

Сестры персидского епископа Симеона, пострадавшего 17 апреля 344 года. Случайно заболела царица, и пронырливые жиды распустили при дворе слух, что она заболела вследствие чар Тарбы, желающей на царском семействе отмстить смерть брата. Царь велел главе магов произвести дознание, и как сестры с рабынею не изменили своей ве­ре, то и были осуждены на смерть за чародейство: перепилены надвое (4 апреля 345 года).

Память священномученика Никиты

Святой Никита, славянин албанский, подвизался иночески в Рус­ском Афонском монастыре и совершал здесь служение очередного свя­щенника. По ревности к безмолвию жил он потом в скиту святой Анны. По ревности к славе Господа Иисуса, оскорбляемой магометанством, он решился принять на себя звание обличителя магометанства. Оставив Афон, приходит он в Серрес и в Серрской обители несколько времени приготовляется молитвою к своему подвигу. Потом идет к местному начальнику магометанину и говорит, что желал бы, чтобы доказали ему, что магометанство – не заблуждение жалкое, которое каждый, кому дорога душа, должен бросить. Начальник собрал ученых и мулл. Когда ученые остались в стыде от обличений исповедника, его уговаривали ласками признать пророка Магомета, потом обратились к насилиям. Поклонники лжепророка, не будучи в состоянии оправдать магоме­танства разумными убеждениями, принялись оправдывать ударами насилия. Они подвергли исповедника самым зверским истязаниям за мнимое оскорбление Магомета. Стягивали голову его винтами, за­бивали иглы за ногти, повешенного вниз головою палили огнем. Му­ченик твердо переносил все и славил Христа Господа. Наконец судьи решили удавить его. И мученик скончался в вечер Великой субботы, 4 апреля 1808 года. Спустя три дня христиане выкупили у нечестивых тело священномученика и погребли его с честию; а спустя несколько времени Господь прославил мученика Своего несколькими чудесами. Так писали о подвигах мученика от 19 февраля 1809 года в Русик Кон- стантий, иеромонах Серресский, и местный врач Николай^[510].

Преподобного Феоны, митрополита Солунского, мощи которого находятся в монастыре святой Анастасии (в Галачисте), предстоятелем которого он был до возведения его на митрополичью кафедру. Преста­вился в XVI веке (см. Афонский патерик, изд. 4. ч. II, стр. 72 и в жизни святого преподобного Иакова – 1-го ноября).

День пятый. Память преподобной Феодоры Солунской

Солунская подвижница Феодора^[511] родилась на острове Эгине от ро­дителей благочестивых, ревнителей чистой веры. Выданная замуж, имела у себя дочку. Неприятельским нашествием вынуждена она была с мужем переселиться в Солунь. Здесь отдала дочь свою в монастырь, а потом, по смерти мужа, и сама приняла иночество в обители, где жила дочь ее. Порча души нашей так велика, что противовес, остающийся у нас для борьбы с нею, противовес разума и совести, не силен предохранять нас от самых дурных поступков. Что же делать нам с собою? Молиться и мо­литься, чтобы оживляла и укрепляла нас больных благодать Божия. Так поступала блаженная Феодора. Она для того и заперлась в монастырь, чтобы молиться и молиться, молиться молитвою, не развеваемою миром, молитвой вседушевной. И вот, укрепляемая благодатью, она трудами послушания и смирения, постом и самоотречением, молитвою и хвалою столько угодила Господу, что по смерти своей, последовавшей в 879 году, совершала разные чудеса. Когда спустя несколько времени скончалась игуменья обители и гроб последней ставили вблизи мощей Феодоры, то блаженная Феодора, отдавая честь настоятельнице обители, подви­нулась, как живая, и дала место усопшей игумении. Из тела ее истекала благовонная и целительная масть, и Феодора называлась мироточивой; масть исцеляла разные болезни. Когда турки (в 1430 г.) взяли Солунь, то, предав поруганию мощи святого великомученика Димитрия, то же неистовство фанатизма «показали и над мощами святой и мироточивой Феодоры, бросили их на землю и раздробили на части»^[512]. Те, которые знают только жизнь животную, скотскую, не терпят видеть осязаемые знаки победы духа бессмертного над веществом. Жалкие люди! Бог по­ругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную (Гал. 6, 7–8).

Память святых мучеников Агафопода диакона и Феодула чтеца

Во время гонения на христиан, воздвигнутого Диоклетианом II в 303 году, когда многие христиане бежали из городов и скрывались в раз­ных местах, двое благочестивых служителей Церкви в Фессалонике: пре­старелый диакон Агафопод и молодой, прекрасный собою чтец Феодул остались в городе и день и ночь молились о Церкви Божией. Они без всякого страха ожидали мучений. Мучения не заставили долго ждать себя. Не таившие веры своей христиане были взяты и заключены в темницу. Правитель города Фавстин приказал привести к себе исповедников Хри­стовых. С бодростью предстали они перед ним и неустрашимо признали себя христианами. Затем на все увещания и угрозы со стороны правителя они отвечали только непоколебимым исповеданием святой веры.

Опасаясь, что твердость их будет служить ободряющим примером для других христиан, приведенных на истязание, Фавстин велел отвести Агафопода и Феодула в темницу. Здесь поместили их вместе с узниками, заключенными за разные вины и преступления. Ночью мученики усердно молились. Вслушиваясь в молитву их, тронутые ей, другие узники пере­стали бояться смерти, припали к ногам их и выражали раскаяние в грехах своих. Народ стал собираться к темнице и с удивлением и умилением вслушивался в речи праведников. Тогда донесено было о них правителю, что если долго оставлять в живых этих двух христиан, содержащихся в темнице, то они многих успеют отвести от службы богам... Снова по­званы были к правителю исповедники и, после многих напрасных угроз и увещаний, приговорены к смерти, а пока отведены в темницу. Здесь собрались к ним близкие и знакомые и печалились о них со слезами.

«О чем вы плачете?» – спросил их Феодул. «Как не плакать, видя вас в такой беде и опасности...» – отвечали любящие их. «Зачем вы перестали плакать о своих бедах, – спросил их Феодул, – и плачете о нас, когда нам предстоит лучшее?»

Проводя в оковах эту последнюю ночь в темнице, мученики, помо­лившись, уснули, и оба во сне были утешены видением, предвещавшим им мученическую кончину и вечную радость. Ободренные, они благо­дарили Господа и при наступлении дня спокойно пошли на последнее испытание и пребыли твердыми до конца. Наконец, их отвели к морю, связали им руки назад и, повесив камни на шею, утопили... Море вы­несло на берег тела их, и верующие предали их погребению.

Память Преподобного Марка Афинского по происхождению, Фраческого по пустынному житию в Ливии, в нынешней Тукра

Этот подвижник прожил в пустыне 95 лет... С радостными слезами встретил он по прошествии почти столетия впервые посетившего его человека – авву Cepaпиoнa, отшельника Египетского, ученика Иоанна, из внутренней Антониевой пустыни; благословив и поцеловав своего гостя, пришедшего к нему по указанию в сновидении, преподобный Марк так рассказал ему о себе: «Родился я в Афинах и учился разным наукам, проходил и философское учение. Потом, когда родители мои умерли, я отказался от этого мира, где всему предстоит смерть, и пред­лагал себя на служение Вечному Богу... Сбросив одежды, я на доске бросился в море и приплыл, куда принесло меня волнами по изволе­нию Божиему... Первые тридцать лет провел я здесь в великой нужде и в страдании; терпел и голод, и холод, и наготу, а главное, терзали меня искушения... Но в последующие годы плоть моя изменилась... Господь излил на меня Свою благодать... Я видел явления Царствия Небесного... Я постиг духом блаженство праведников... Теперь же на­ступил предел жития моего, и Господь послал тебя сюда, чтобы ты предал земле тело мое...»

Побеседовав еще с Серапионом до наступления вечера, сделав и ему некоторые вопросы о мире, о состоянии веры в мире, старец Марк сказал ему: «Брате, пробудь эту ночь без сна – ради кончины моей!»

И тогда, став на молитву, оба старца начали петь псалмы Давидовы. И опять, после некоторого молчания, Марк обратился к посетителю своему: «Брате, велик для меня сегодняшний день, величайший из всех дней жизни моей! Сегодня разрешается душа моя от страданий плот­ских, от уз земных и идет успокоиться в обители небесной, – и, взяв за руку Серапиона, прибавил: – пусть тело мое, это вместилище болезней, нужд и трудов, пребудет до общего воскресения в пещере этой, в ко­торой пребывал я во временной моей жизни... Ты же, Господи, отдели от него душу мою, так как ради Тебя терпел я и голод, и жажду, и наготу, и зной, и мороз, и всякие тяготы... Усните, глаза мои, не знавшие дре­моты во время ночной молитвы! Отдохните, ноги мои, потрудившиеся в ночном стоянии! Душою же отхожу я от временной жизни и всем, остающимся на земле, желаю спастись! Спаситесь, постники, скитаю­щиеся в горах и пещерах Господа ради! Спаситесь, узники Христовы, заточенные, изгнанные правды ради и не имеющие утешения, кроме Единого Бога! Спаситесь, иноки, трудящиеся для Бога день и ночь! Спаситесь, священники Господни, ходатаи перед Богом о людях! Спа­ситесь, христолюбцы, принимающие странников, как Самого Христа! Спаситесь, милостивые, достойные помилования! Спаситесь, богатые, благо-податливые и богатеющие перед Богом в Богоугодных делах!

Спаситесь, обнищавшие Господа ради! Спаситесь, благоверные цари и князья, праведный и милостивый суд творящие! Спаситесь, подвиж­ники поста и трудолюбия, спаситесь, любящие друг друга о Господе! Да спасена будет вся земля и все, живущие в ней в любви и мире!.. Спасись и ты, брат Серапион, потрудившийся Христа ради совершить путь в мою пустыню! Заклинаю тебя Господом Иисусом Христом: не бери ничего, ни даже единого волоса от убогого тела моего; не украшай его никакими ризами: пусть погребальною одеждою служат мне мои во­лосы, которыми покрыл меня Господь, и сам ты не оставайся здесь... »

И когда замолкли уста праведника, то душа его вознеслась на не­беса...

Серапион положил тело святого Марка в пещере и молился всю ночь. На другой день он совершил песнопение со слезами и, завалив камнем отверстие пещеры, сошел с горы, прославляя Господа и при­зывая на помощь святого. Возвратясь в свою обитель, он рассказал о Божием старце Марке-отшельнике Иоанну и ученикам его, и все с благоговением прославили Бога.

Преподобный Марк преставился около 400 года, имея от роду 130 лет.

Пмять святых пяти мучеников

После двух указов Диоклетиана: 1) разрушать христианские хра­мы, сжигать книги и лишать христиан всех гражданских прав и должно­стей, и 2) употреблять все миры, чтобы склонить христиан к отречению, а непокорных казнить, – последовал ряд страшных пыток и казней христиан во всех областях Римской империи. Тюрьмы переполнились заключенными за исповедание веры Христовой, так что недоставало уже места для настоящих преступников. В Египте в течение одного ме­сяца погибло до 17000 христиан; церковь в Никомидии была сожжена в самую ночь на праздник Пасхи, и в ней погибло до 20 000 христиан. Перестали служить для них убежищем даже и отдаленные пустыни: преследователи проникали и туда и пытали и казнили отчужденных от мира служителей Господа. По словам историка Евсевия, очевидца, в Фиваиде «гонение было страшное, число ежедневно умиравших в не­которых городах доходило до ста. Тела казненных лежали грудами; орудия казни тупились, и палачей недоставало для исполнения смерт­ных приговоров». Но все эти изощренные истязания и лютые казни не только не устрашали христиан, напротив, казалось, что воспламе­няли их исповедническое рвение до крайних пределов. Произвольно предавались они в руки мучителей и с восторженным радованием при­нимали смерть. «Едва произносим был приговор над одними, – пишет историк, – тотчас с разных сторон прибегали другие и исповедовали себя христианами, вовсе не смущаясь ужасами пытки. Сохраняя не­поколебимую веру в Бога, они с радостью, с улыбкою и благодушием принимали смертный приговор и до последнего издыхания возносили к Богу песнопения и благодарения».

Что еще более воодушевляло их и вместе с тем содействовало рас­пространению познания истинного Бога в неверующих, это были не­редкие чудесные проявления Божией помощи мученикам. Евсевий был свидетелем казни пяти мучеников в Тире Финикийском. Они были выведены на арену, и на них выпущено было несколько разъяренных диких зверей, которых продолжали дразнить раскаленными в огне железными прутьями. С яростью устремлялись звери на безоружных людей – христиан, но вдруг, удерживаемые какою-то невидимою си­лою, удалялись, не тронув их... Евсевий упоминает о юноше, стоявшем без оков – с распростертыми крестообразно руками: «Непоколебимый и бесстрашный духом, он усердно молился и не двигался, не уклонялся в сторону от того места, где стоял, между тем как медведи и пантеры, дыша яростью и смертью, почти касались его тела, и только Боже­ственная и неизреченная сила, не знаю как, замыкала пасть их, и они тотчас уходили назад... Пятерых мучеников, которых пощадили звери, казнили мечом, и тела их бросили в море^[513].

День шестой. Память святителя Евтихия, патриарха Константинопольского

Евтихий, архимандрит монастыря Амасийской митрополии, по­слан был вместо себя Амасийским митрополитом для участия в дея­ниях предположенного V Вселенского Собора и весьма дружелюбно принят был патриархом Миною и императором Юстинианом. Ког­да же патриарх умер до открытая Собора, то Евтихий (в августе 552 г.) призван был занять Константинопольский престол на сороковом году своей жизни и председательствовал на Вселенском Соборе, осудившем продолжателей ереси тесторианской.

Под конец жизни своей Юстиниан увлекся заблуждением одной из монофизитских сект, будто тело Христово было нетленное и, сле­довательно, не могло подвергаться страданиям. Когда же патриарх Евтихий обличил такое лжеучение и показал, что в таком случае и вся земная жизнь Христова была бы призрачною, то в январе 565 года был сослан в Амасию, в прежний свой монастырь. Жил он тут в по­сте и молитвах и приобрел общую любовь благотворительностью, творя много исцелений благодатию Христовою. Чрез двенадцать лет император Тиверий возвратил его на престол. Жители столицы при­няли его (2-го октября, в субботу) с необычайным торжеством: его посадили на ослицу, окружили с пальмовыми ветвями и устилали путь одеждами; всю ночь город был освещен. В воскресенье, 3 октября, он совершал Литургию в Софийском храме, и желавших приобщиться из его рук было так много, что приобщение продолжалось три часа. Святитель патриаршествовал вторично четыре года и шесть месяцев и скончался в 582 году. Во время господства латинян в Константино­поле мощи его (в 1246 г.) увезены в Венецию.

Память Преподобных Платониды, Вриенны, Февронии, Иерии и Фомаиды

Во второй Сирии, иначе в Месопотамии, отшельническая жизнь явилась рано. В горах, соседних с Низибией, называемых Синьджар (у греков Сигорон), пещеры служили жилищами для отшельников и от­шельниц^[514]. К числу подвижников принадлежал святой Иаков, епископ Низибийский (314–350), известный как подвигами отшельничества, так и великим даром учения. Он уже писал наставления «чадам обе­та» и «о девстве»^[515]. Древнейший из мужских монастырей Низибии на­ходился под управлением преподобного Маркелла в 300 году. В то же время тут же была община 50 девственниц.

Основательницею Низибийской общины дев была диакониса Пла- тонида, и она же была для нее примером богоугодной жизни. Церковная надпись говорит о ней:

«Платонида, носимая в широте небесной,

Добротами просияла по широте земной»^[516].

Платонида прославилась обителью своею. Устав ее был особенный и замечательный. Сестры принимали пищу раз в день. В пятницу они не должны были заниматься рукодельями, а с утра до вечера не выхо­дили из дома молитвы; после молитв и пения читалось и объяснялось Священное Писание^[517]. В Сирской Церкви долго и после того сохраня­лась любовь к разумению Священного Писания. Известно, как много святой Ефрем Сирин занимался объяснением Священного Писания. Он же усилил в общинах дев пение святых песней^[518]. Так уставила святая Платонида и для своей общины.

По правилам ее образовались высокие подвижницы Вриенна, Фо- маида, Иерия. Самый же великолепный цветок в этом саду Божием была святая дева Феврония^[519].

Феврония с детства жила в блаженной общине. Она на третьем году жизни отдана была тетке своей блаженной Вриенне, и та надзирала за нею со всей нужной любовью. Красота Февронии была поразитель­ная еще в детском возрасте. Вриенна принимала все меры для сохра­нения цветка своего. Едва девочка достигла возраста, допускавшего воздержание, ей приказано было принимать пищу через день. Входя в благочестивые мысли тетки своей и замечая, что здоровье нисколько не страдает от поста, Феврония скоро стала употреблять самое малое количество хлеба и воды. К этому она присоединила жизнь самую тес­ную: спала на узкой и короткой доске; если тревожили ночью мечты, вставала и читала Священное Писание или становилась на молитву.

Когда по смерти Платониды Вриенна стала настоятельницею общины, Февронии приказано было читать по пятницам Священ­ное Писание. поелику же из города собиралось много посетитель­ниц слушать слово Божие, то Феврония читала за занавесом, чтобы скрыть свою красоту даже и от особ своего пола. Чтение обыкновенно сопровождалось кратким объяснением, и Феврония так ясно и от­четливо говорила о смысле того или другого отделения Писания, что в целом городе стали говорить об уме толковницы. К этим случаям присоединялись похвалы сестер добродетелям и красоте Февронии. От того любопытство городских жительниц было раздражено, и они спешили слушать Февронию.

Особенно сильно заинтересована была Февронией Иерия, вдова сенатора, лишившаяся мужа на восьмом месяце замужества. Она была еще язычница, но искала истину и добро. Рассказы о Февронии вос­пламенили ее желанием – познакомиться с редкою девушкою. Она явилась в обитель; Вриенна встретила ее с почестью, приличною ее сану; но она бросилась к ногам ее и со слезами просила дозволить ей язычнице видеться и поговорить с Февронией; при этом объяснилась она, что родные вынуждают ее избрать другого супруга, потому имеет она душевную нужду в совете искренне-доброй души. Вриенна отве­чала, что племянница ее не может видеться ни с кем – таково правило жизни ее! «Я приняла ее, – говорила настоятельница, – от родителей на третьемгоду ее жизни, теперь ей 18 лет и по редкой красоте ее она доселе не показывалась никому из светских людей». Иерия со слезами уверяла в чистоте своих намерений. На слезную, настойчивую просьбу ее Вриенна согласилась, но предложила условие: ^рия снимет свой богатый светский убор и явится в одежде послушницы, так как Фев- рония никогда не видала светских нарядов. Иерия с радостью приня­ла условие. Они вошли к девственнице. Феврония, приняв Иерию за странницу-отшельницу, пала к ее ногам и обняла ее как сестру о Христе. После краткого разговора Феврония начала читать, и Иерия с такою жаждою слушала поучения, что вся ночь прошла в святом упражнении. На следующее утро настоятельнице стоило большого труда убедить Иерию расстаться с Февронией. Нежно обняв свою юную наставницу, Иерия возвратилась к себе. Сообщив родным о небесных поучениях, слышанных ею, она упрашивала их покинуть язычество и принять хри­стианскую веру. Сама она тогда же приняла христианство и стала самою искреннею исповедницею Христовою. И родители ее, по ее убеждению, также были крещены со всеми домашними их.

Между тем Феврония расспрашивала у Фомаиды, занимавшей второе место после Врданны, кто была посетительница, которая так горячо плакала при объяснении Священного Писания? Фомаида при­зналась, что это вдова сенатора Иерия. Феврония с изумлением заме­тила, что напрасно не предварили ее о том; в незнании говорила она так доверчиво, как говорят только с сестрою о Христе. Фомаида сказала, что посетительница желала того сама, и что ей нельзя было отказать по ее значению в обществе.

Иерия часто бывала в общине и, когда Феврония была опасно больна, она прислуживала ей со всем усердием любви, не отходила от нее до ее выздоровления.

В таком состоянии была эта святая община, когда император Дио­клетиан послал (в 310 г.) в провинцию второй Сирии Лисимаха, сына знаменитого Анфима, и Селения, брата Анфимова, для преследования христиан. Селений был человек в высшей степени жестокий и нена­видевший христиан столько же, как и сам император. Лисимах был совсем другой человек. Мать его христианка на смертном одре заве­щала ему со всей настойчивостью – покровительствовать христианам. Диоклетиан, очень уважавший Анфима, не хотел по уважению к отцу лишить сына его почетного места, но вместе, подозревая его в благо­склонности к христианам, дал место в виде испытания; Селений был назначен более в руководителя, чем в товарища Лисимаху. С ними послан был еще граф Примус, также родственник их.

Город скоро узнал об ожидавших его ужасах. Низибийцы услы­шали о жестокостях, совершенных Селением в Месопотамии и Сирии Пальмирской; там Селений истреблял огнем и мечом столько христиан, сколько попадалось в его руки; оставшихся от пламени и железа пре­давал на растерзание диким зверям. Лисимах терзался от этих жесто­костей. Он не раз говорил наедине Примусу: «Тебе известно, что мать моя была христианка и сильно склоняла к своей вере; я удержался лишь из боязни прогневить императора и отца, но на смертном одре я дал ей слово не предавать смерти ни одного христианина и обращаться с ними дружелюбно. Но что делает дядя с христианами, попадающимися в его руки? Умоляю тебя – не предавай их ему, а сколько можешь, помогай тому, чтобы спасались они бегством». Примус склонился на сторону добрых чувств, сдерживал преследование и давал знать христианским общинам, чтобы бежали, кто куда может.

Мучители приближались к Низибии. При вести об их близости пресвитеры, отшельники, сам епископ скрылись, где кто мог. Иноки­ни монастыря Вриенны хотели последовать примеру их и просили ее дозволения. «Враг далеко, – говорила Вриенна, – вы еще не видели его и уже хотите бежать. Борьба не началась, а вы уже падаете духом. Бедные дети мои! Будьте тверды. Останемся здесь – примем смерть из любви к Тому, Кто за нас пострадал и умер».

Увещание матери на первый раз подействовало на сестер общины, но потом одна из сестер сильно смутила их, и они трепетали грубых воинов. Настоятельница дозволила им скрыться. Они уговаривали и Февронию бежать вместе с ними, но святая девственница лежала больною и предала себя воле Божией.

Настоятельница, оставшись с Февронией и Фомаидой, молила Господа с воплем и слезами о защите, Фомаида успокаивала ее надеж­дами на Господа, Который, если не найдет нужным избавить от смерти, подаст силы и крепость пострадать для славы имени Его и для вечного блаженства. Вриенна несколько успокоилась. Но, смотря на больную племянницу, она опять заскорбела. Феврония спрашивала, о чем скор­бит она? «О тебе тоска ее, – сказала Фомаида, – смотря на молодость и представляя жестокость мучителей, наша мать не может не содро­гаться». «Прошу вас, – отвечала Феврония, – молиться за меня греш­ную, дабы Бог обратил милостивый взор Свой на меня; уповаю, что Он не откажет в помощи Своей при ваших молитвах».

Вриенна и Фомаида со всей нежностью уговаривали ее пригото­виться к твердой борьбе. Они указывали ей, что их схватят враги и пре­дадут смерти, а ее красота и молодость заставят предлагать ей разные обольщения – и богатство, и молодого жениха, и жизнь роскошную, лишь бы она отреклась от Христа Господа. Но пусть помнит Феврония, что девство – дорогой дар Господу, обет сохранять девство страшно нарушить, а отрекаться от Христа – еще страшнее. «Ты всегда была покорною дочерью моею, – говорила Вриенна, – ты знаешь, что взя­ла я тебя с рук кормилицы и, нежно воспитав, берегла чистоту души твоей!.. Утешь же старость мою верностью Господу. Помни, как весело страдали другие за Господа. Ливии отсекли голову, а другую сестру нашу Леонию сожгли; Евтропия на 12 году замучена вместе с матерью. Ты сама восхищалась тем, что Евтропия, тогда как решили пронзить ее стрелами, могла убежать, но предпочла страдать за Христа»^[520].

Феврония благодарила за наставления, внушавшие ей мужество. «Господу Иисусу посвятила я девство мое, – сказала она. – Ему отдам и жизнь мою». Ночь прошла в трогательных беседах.

С восходом солнца город был взволнован. Многие христиане были схвачены и отведены в темницу. Язычники донесли Селению об общине Вриенны. Воины выломали двери, схватили настоятельницу и подняли мечи над ее головой; Феврония бросилась к их ногам и умоляла сперва умертвить ее, чтобы не видать смерти матери-воспитательницы. При­был граф Примус и велел воинам удалиться. Узнав, что отшельницы скрылись, советовал и остальным бежать. Примус, возвратясь из оби­тели, сказал Лисимаху, что в обители остались только две старухи и одна девушка. «Клянусь богами, – прибавил он, – девушка – такая красавица, что, если бы не была бедна, лучшей невесты не видать тебе во всю жизнь». Лисимах напомнил, что по наставлению матери не мо­жет он деву обета отнимать для себя у ее Господа. Он умолял графа спасти жизнь трех дев.

Воин слышал разговор друзей и передал Селению. Селений тотчас послал захватить в обители Февронию и объявить в городе, что завтра Феврония будет судима.

Воины надели на шею Февронии железное кольцо, сковали ее окова­ми и повели из обители. Вриенна и Фомаида упрашивали взять и их; но те отвечали, что приказано представить в суд одну Февронию. Со слеза­ми еще раз Вриенна упрашивала Февронию быть твердою для Господа.

Все в городе скорбели о том, что схватили дорогую для них настав­ницу. Особенно же Иерия громко рыдала. Она с большой свитой от­правилась в судебную палату; а на дороге узнала Фомаиду и в мирской одежде с нею пришла на место. Явились Селений и Лисимах. Феврония введена с связанными за спиною руками и с железным ошейником. По желанию Селения Лисимах стал делать допросы.

«Свободная ли ты или раба?» – был первый вопрос. «Раба», – от­вечала святая. «Чья же раба?» – «Раба Господа моего Иисуса Христа». «Твое имя?» – «Я христианка и зовут меня Февронией», – отвечала святая. Селений сказал святой деве: «Клянусь богами, Феврония, что я не должен бы быть снисходительным к тебе; но твоя красота и скромность берут верх над моим гневом. Слушай же, дочь моя: боги свидетели, что брат мой Анфим и я избрали для Лисимаха невесту богатую и знатную; но я готов соединить твою руку с рукою Лисимаха. Посмотри на него: он молод, красив, знатен, богат; все состояние мое будет твоим прида­ным, – детей у меня нет. Император прольет милости на Лисимаха. Ты будешь самою счастливою женою. Но знай и то, что если не примешь предложения моего, клянусь всеми же богами, – ты не проживешь долее трех часов. Выбирай».

«Жених мой, – отвечала Феврония, – бессмертен. На Него не про­меняю никого. Никакие лестные обещания и никакие угрозы не пере­менят моего решения. Не нужно вам и тратить слов».

Не ожидавший такого твердого ответа, гордый Селений приказал сорвать с Февронии одежды ее и набросить лохмотья. Сквозь дырявую ветошь видна была нагота Февронии. Селений с хохотом сказал: «Не стыдно ли быть в таком виде пред нами?» «Если ты к этому оскорбле­нию, – отвечала Феврония, – присоединишь пытки железом и огнем, я готова и на них. Он, Господь мой, столько страдал за меня. Мне ли не терпеть за Него». «Бесстыдная девушка! – закричал Селений. – Ты, гордясь красотою твоею, величаешься тем, что выставлена эта красо­та напоказ всем». «Нет, – отвечала Феврония твердо, – нет, доселе ни одному мужчине не дозволяла я видеть лица моего; теперь же ре­шаюсь терпеть и пытки – только для Господа моего». «Хорошо! – за­кричал рассвирепевший Селений. – Пусть узнает пытки!» Он прика­зал привязать ее между четырьмя столбами и разложить тут же огонь, и в то же время, как будет жечь ее огонь, осыпать ее градом ударов. Это выполняли с такою зверскою жестокостью, что кровь полилась ручьями, и тело падало клочками. Многие из зрителей падали без чувств, другие громко требовали прекратить зверство. Но Селений был бесчеловечен. Уже тогда, как сказали, что Феврония умерла, приказал он остановить мучение.

Фомаида лежала без чувств; Иерия громко кричала: «Феврония – наставница моя! Тебя отнимают у меня; и Фомаиды лишаюсь я». Стра­далица приведена была в чувство водою. Судья сурово сказал: «Удачен ли твой первый бой, Феврония? Как находишь ты его?» «Ты можешь сам судить, – отвечала Феврония, – жестокость твоя победила ли мою слабость?»

«Повесить ее, – сказал мучитель, – драть бока ее железными ког­тями и жечь до костей». Палачи принялись за работу. Тело лилось вместе с кровью, огонь проникал до внутренностей. Святая сперва говорила: «Спаситель мой! Не покинь меня в страшный час». Потом страдала молча.

Многие из присутствовавших поспешили выйти из судебной па­латы, другие говорили страшному судье, чтобы приказал, по крайней мере, отнять огонь. Селений согласился и потом стал допрашивать мученицу. Феврония не в состоянии была отвечать. Судья велел за дерзость отрезать язык. Но судью остановили. Селений приказал вы­рвать зубы, и это исполнили.

«Поклонишься ли ты богам?» – кричал Селений. Он велел от­резать груди ее. Святая молилась: «Господи! Ты видишь, как страдаю; прими душу мою к Себе».

Когда отвязали ее от столба, она не могла держаться на ногах и упала.

Старица Вриенна оставалась в обители для молитвы; ей дали знать, как тверда питомица ее, и она благодарила Господа.

«Она умерла», – сказал граф Лисимаху, когда Феврония лежала без чувств на земле. «Нет, – отвечал тот, – она еще будет бороться за веру, для спасения других, – ты увидишь. Такая христианская твердость!»

Иерия, личность много значившая в гражданском быту, сказала Селению, что жестокость его оскорбляет человечество и гражданское приличие. Селений, побледнев от гнева, велел представить ее к допросу. «Не отринь и меня, Бог Февронии – наставницы моей! Соедини меня с нею», – сказала благая Иерия и спешила подойди к судье. Тиран начал было допрашивать Иерию. Но ему сказали, что мучение аристократки слишком опасно, народ и без того взволнован. Оставив Иерию в покое, он велел отсечь Февронии руки и ноги. Исполнили и это.

«Довольно, – сказал Лисимах Селению. – Пойдем обедать». «Нет, пока не увижу последнего вздоха ее, не уйду», – говорил Селений и ве­лел отрубить Февронии голову.

Придя к обеду, Селений в ярости бешенства размозжил себе го­лову о столб. Лисимах, узнав о страшной смерти дяди, просил При­муса устроить почетное погребение страдалицы Февронии. Останки мученицы собраны и погребены были в обители с почестями. Примус и Лисимах приняли христианство. В честь страдалицы начали строить храм в Низибии, и он освящен был на шестом году после ее кончины.

Если славною смертью святой Февронии произведено было силь­ное действие на сторонних людей и на граждан Низибии; то понятно, как много значила эта смерть для сподвижниц – сестер ее. В лучших из них, каковыми оказались и во время страшного испытания блаженная Вриенна, Иерия и Фомаида, смерть Февронии усилила ревность к под­вигам благочестия и одушевила надежды на сильную благодать Божию. Блаженная старица Вриенна окончила подвижническую жизнь свою спустя два года после освящения храма в честь мученицы – питомицы ее (318 г.). После нее осталась настоятельницею обители блаженная

Фомаида. Пламенная Иерия почила при гробе Февронии. В 322 году окончила подвиги свои святая Фомаида^[521].

Память святых Кирилла и Мефодия, славянских просветителей

В начале IX века в Солуни^[522], городе тогда населенном и особенно окруженном славянами, жил муж почтенный по душевным качествам, богатству и званию Лев, родом болгарин, но служивший при грече­ском императоре^[523]. Супруга его Мария была также благочестивая жена. От этой доброй четы произошли просветители славян – Мефодий и самый младший, Константин, родившийся в 827 году.

Семи лет Константин обнаружил в себе сильную любовь к учению и быструю память; но особенно любил он изучать творения Григория Богослова. От неудовлетворяемой жажды учения он стал скорбеть: желал он учиться грамматике у Солунского инока, но тот отказался. Родственник его логофет Феоктист, опекун малолетнего императора Михаила, узнав о его дарованиях, вызвал его ко двору – учиться вме­сте с царем. После изучения грамматики и начал Гомеровой поэзии у знаменитого Льва, начальника училища Бардина, и у даровитого Фотия, впоследствии патриарха, учился он словесности, философии, астрономии и музыке. Блестящие дарования привязали к нему лого­фета, так что тот хотел выдать за него свою крестницу, но Константин отказался. Логофет предложил царице: «Вот у нас молодой философ, не любит мирской жизни; чтобы не потерять его для общества, посвятив его священству, поручим ему службу» библиотекаря Софийского. Так и устроилось^[524]. Но Кирилл не долго пробыл на этой должности хлопот­ливой. Он скрылся в монастыре Золотого Рога, и только спустя полгода узнали о месте пребывания его. Тогда уговорили его принять долж­ность учителя. По воле царя имел он публичный спор с низложенным патриархом Иоанном, известным по упорству, с каким поддерживал он иконоборную ересь, и – блаженный пристыдил гордого упрямца.

На 24 году жизни своей, в 851 году, философ вместе с Георгием асикритом послан был к Милитинскому эмиру для прений о христи­анской вере: преемники Аль-Рашида любили спорить о Коране. По­ручение исполнено с успехом.

По возвращении в столицу Кирилл удалился на Олимп – Афон, где жил иноком брат Мефодий, и в любезном уединении предался со всей ревностью иноческим подвигам.

Старший брат, получив образование в Солуни, поступил в воен­ную службу и был 10 лет правителем Струмской Славянской области, подвластной тогда императору. Соскучив мирскою жизнью, Мефодий удалился в иноческую обитель и покорился всем строгостям иночества: «выполнял безответное послушание, пребывал в бдениях и молитве, посещал каждую службу Божию, хранил пост и духовное трезвение, очищал душу плачем; не давал себе покоя ни днем, ни ночью». Такая подвижническая жизнь обратила на него внимание прочих подвижни­ков, которые, с согласия патриарха, желали видеть его митрополитом знаменитого места, вероятно, Солуня; но он не согласился на избрание, и едва могли убедить его принять игуменство в Полихрониевом мона­стыре^[525], одном из самых богатых, находившемся на Мраморном море.

В 858 году послы хазар просили императора прислать к ним уче­ного мужа, который бы научил их истинной вере, так как, прибавляли они, «то иудеи, то магометане домогаются обратить их к своей вере». Император, как и другие, знал в блаженном Кирилле особенную спо­собность к изучению языков и обширную ученость. Потому назначил его в миссию к хазарам; «пусть, – прибавил император, – помощником тебе будет брат твой игумен Мефодий»^[526]. Ревностные проповедники успели, по крайней мере, столько сделать между хазарами, что Каган принял христианство и каждому дозволено было исповедовать святую веру, а жившим там грекам запрещено под угрозою смертной казни принимать иудейство или магометанство^[527].

Едва возвратились святые братья из этой миссии, как в конце 862 года Славяно-Паннонские князья, не имея истинного учителя (хотя латинские священники были у них), а еще более чувствуя нуж­ду слышать на родном языке Богослужение и учение о вере, просили императора Михаила и патриарха Фотия прислать к ним нужных для них учителей. «Другой никто не в состоянии исполнить такого дела, – говорил опять император Кириллу, – как ты с братом». Святой Ки­рилл, понимая важность и трудность перевода священных книг на на­родный язык, с благоговейным приготовлением сделал первый опыт перевода. Царь и патриарх с радостью поспешили отправить благоче­стивых братьев. На этом пути Мефодий утверждал болгарского князя в решимости бороться с язычеством^[528], а блаженный Кирилл, говорит древний синаксарь, «пошел в Брегальницу и, найдя тут некоторых из славянского народа некрещеными, привел их в Православную ве­ру и крестил, написав им на славянском языке книги; всего обратил в христианскую веру до 4 500 человек»^[529]. Составив славянские письмена в Константинополе, блаженный Константин, прежде всего, обрадовал своим изобретением славян, с юности знакомых ему, живших не вдали от Солуня^[530]. Столько дорогих ему родичей, доселе не бывших христиа­нами особенно от того, что не знали они греческого языка, на котором толковали им о Христе, – родною славянскою проповедью легко об­ратил он к Христу Господу.

В Моравии Кирилл и Мефодий с апостольским усердием совершали дело, для которого были призваны: обучали детей, устраивали Бого­служение, то и другое на славянском языке^[531]. Им надлежало бороться и с остатками язычества, и со страстями невежественного латинского духовенства. Они переходили из области одного князя к другому с про­поведью о чистой Евангельской истине на понятном для всех языке. Четыре года с половиною (с 863 по 867 г.) Кирилл и Мефодий исполняли распоряжение восточного патриарха во славу Божию. «И ради быша славяне, слышаще величья Божия своим языком». Но слишком не рады были тому питомцы Рима, немецкие священники. Они осыпали бранью славянских проповедников за славянское Богослужение. Надпись Пила­та на кресте, говорили, написана была только на трех языках; так должно и ныне молиться только на трех языках (еврейском, греческом, латин­ском). «Стало быть, – отвечали им проповедники истины, – вы ученики Пилата? Стыдитесь». Но у немца для денег нет стыда. Немцы сделали донос в Рим на славянских проповедников. Папе, каков был Николай, очень не нравилось, что проповедники, покоряя сердца вере Христовой, не имеют в виду папы; он потребовал греческих проповедников в Рим.

На дороге в Венеции Кирилл и Мефодий должны были выдержать жестокий спор о правоте дела своего. «Сколько народов, – говорили умные учители тупым людям, – славят Бога на своих языках! Мы можем указать на армян, персов, авазгов, грузин, готов, хазар, арабов, египтян, сирийцев!» Папа Адриан (с 4 декабря 867 г.), преемник Ни­колая, опасаясь потерять влияние на Моравию, оказался довольным просветителями славян, покорными древним правилам о патриархах. Он оправдал славянскую службу особым посланием. Святой Кирилл скончался в Риме, февраля 14-го 869 года^[532].

Святой Мефодий, согласно с завещанием святого брата, решился продолжать трудиться для славян. Безуспешные в Риме немцы взвол­новали славян междоусобиями и погубили Ростислава. Мефодий,уклоняясь от смут, прибыл (в 870 г.) с учениками своими в Паннонию, и князь Котел с любовью принял его в Мосбурге (болотном замке). Котел просил папу посвятить Мефодия в архиепископа Паннонского, и желание его исполнено. В священники посвящались теперь только славяне и к утешению родичей совершали службу на понятном для них языке. Латинской службы никто не хотел слушать. Немецкое ду­ховенство, оставшись без доходов, раздражилось в высшей степени. Оно (872 г.) стало преследовать Мефодия со всем ожесточением, вос­становило против него и германского императора, и моравского князя Святополка; дело доведено до того, что Мефодий отправлен в заточе­ние, где пробыл целые два года с половиною.

Немецкое духовенство, действуя так против святого Мефодия, вдвойне оскорбляло власть папы, к которой для денег обращалось оно под защиту: оскорбляло тем, что удалило из Моравии того, кто посвя­щен туда папою; оскорбляло тем, что самовольно распоряжалось в той области, которая по давнему распоряжению принадлежала к епархии папы и где дозволено было немцам действовать только под зависимо­стью папы. Потому папа Иоанн VIII не только возвратил Мефодию (874 г.) иерархическую власть над Моравией и не только писал к Лю­довику и Карломану о невинности Мефодия и виновности немецких бискупов; но запретил последним самое Богослужение. Потому и сла­вянские князья не только выгнали все немецкое из своей страны, но по их просьбе Мефодий объявлен был со стороны папы архиепископом Моравского государства. Всего более поразительно было в это время то, что четыре бискупа, злодействовавшие против святого Мефодия, поражены были судом Божиим, как предсказывал Мефодий, – все четверо умерли в один и тот же год. «С того времени, – говорит очеви­дец, – Божественное учение стало быстро распространяться, язычество и суеверия исчезали» – и государство Святополка цвело.

Счастливые успехи славянской проповеди в Моравии имели влияние и на соседние славянские страны. Святополк в 871 году вступил в брак с богемской княжною. Эта связь двора Моравского с Богемским откры­ла удобства для Евангельской проповеди святого Мефодия в Богемии. Насилия немцев, заставив Боривоя, богемского князя, вступить в по­литический союз со Святополком, еще более сблизили Боривоя с Ме- фодием, и святой Мефодий в 874 году крестил князя Боривоя и супругу его Людмилу в Велеграде; а вслед за князем владетельным крестилась и значительная часть народа в Богемии: славянская проповедь, понятная для каждого чеха, легко открыла богемцам святость христианской веры. Храм святого Климента под Прагою и храм святого Теория в замке, по­строенный Боривоем, остались памятниками чистой веры в Богемии^[533].

Языческий князь, сидевший на Висле, ругался над христианами и причинял им разные обиды. Мефодий послал сказать ему, что хоро­шо бы ему было креститься волею на своей земле, чтобы, попавшись в плен, не принужден был креститься поневоле, на чужой, и вспомянуть его. «Действительно все так и случилось», – говорит свидетель жизни Мефодиевой. Ученики Мефодия, согласно с желанием образумлен­ного князя, насадили в Польше православное учение о христианстве и Богослужение славянское.

О Далматии говорит древний ее историк: «Мефодий учредил Ли­тургии по уставу греков». Иначе и не могло быть: Мефодий на пути в Рим и из Рима бывал в Далматии^[534]. Хорваты и сербы в то же время и по бедствиям политическим просили и получили помощь от императора Василия, а вслед за тем приняли проповедников Восточной Церкви; из них даже те, которые были язычниками, слушая проповедь и Бого­служение на понятном языке, охотно крестились^[535].

Как ни благотворна была деятельность святого Мефодия для Свя­той Церкви и всех славян, немцам не было дела до веры и спасения людей, – им нужны были свои доходы, – а гордость их волновалась от успехов славянского проповедника. Они донесли в Рим, что Ме­фодий отступник от веры, не исповедует исхождения Святого Духа и от Сына, не проповедует не только вселенской власти папы, но да­же зависимости своей от папы, – совершает службу на славянском, а не на римском языке. Папа Иоанн покоен был относительно догмата о Святом Духе, исповедуя его согласно с патриархом Фотием; но он встревожился за свою власть над Моравией и вопреки прежнему рас­поряжению своему запретил (в 879 г.) славянскую службу. Немцы торжествовали; они явились в Моравии и объявили, что Мефодий лишен власти и Моравия передана им. Святой Мефодий вынужден был отправиться в Рим. На Римском соборе (880 г.) святой Мефодий признан учителем Евангельским по всем отношениям. Папа писал в Моравию, что он утверждает Мефодия в правах архиепископа, при­знает веру его чистою и «так как сказано: всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос во славу Бога Отца (Флп. 2, 11), не находит противоречия здравой вере в том, что поют Литургии на славянском языке или читают на нем Святое Писание». Святой Мефодий воз­вратился в Моравию, спокойный, с торжеством истины над ложью. Но немецкая изобретательность неистощима на зло; она распустила слух, будто патриарх и император в гневе на Мефодия за его согласие с папою. Святой Мефодий не имел причин тревожиться слухами зло­сти, да и он получил от императора письмо, дышавшее любовью. Тем не менее, для рассеяния вредных толков он отправился в Византию. Здесь и патриарх, и император приняли его с уважением. Памятником высоких мнений Православия о подвигах Мефодия служило и то, что император оставил для придворного причта священника и диакона, посвященных святым Мефодием, и в славянском переводе книги.

Когда и при дворе папы и при дворе императора интриги немцев не достигли своей цели, немцы обратились к Святополку. Они пустили в ход и низкую лесть, и низкую клевету. Святополк плохо понимал святую веру и давал волю страстям своим. Немцы все прощали ему, – не требуя от него подвигов покаяния. Мефодий говорил о грешнике, как говорит Евангелие. Отселе Святополк стал оказывать явное нерасполо­жение к Мефодию и благосклонность к льстецам немцам. Викарный епископ, Шваб Вихинг, поборник заблуждения о Святом Духе, человек мало дороживший совестью, стал любимцем Святополка и злейшим врагом святого Мефодия. Так до самого гроба святой Мефодий тер­пел скорби за апостольские труды свои. Он блаженно почил 6 апреля 885 года и похоронен был в Велеграде, «в великой Моравской церкви, на левой стороне за алтарем Святой Богородицы»^[536].

Славянские просветители оставили высокие плоды трудов своих не для одних современников, но для позднего потомства.

По точным исследованиям, святой Кирилл изобрел славянскую азбуку, или, как говорит монах Храбр, «створи 30 письмен и 8, ово ибо по чину греческих письмен, ово же по словенстей речи». По словам Храбра, Кириллова азбука была греко-славянская не только по под­бору звуков, но и по рисунку букв, – в ней отличались от греческих, по рисунку, не более 14 букв^[537].

Святой Кирилл, по Паннонскому житию его, «весь церковный чин предложи (преложи, перевел) и научи своих учеников утрени и годинам (часам), обедни и навечерници и тайней службе». «Мефо­дий, – по его житию, – псалтырь бе токмо и Евангелие с Апостолом и избранными службами с философом преложил первое». Соединяя эти известия с другими, убеждаемся, что Константину принадлежат переводы Евангельских чтений, Апостольских чтений, Псалтири, па- римийника, служебника, требника и октоиха.

В списке ХV века сохранилось «написание о правой вере изученное Константином блаженным философом, учителем о Боге славянскому языку». В конце исповедания сказано: «сице аз свою веру исповедаю и с присным моим братом Мефодием». Исповедание столько же несо­мненное по подлинности, сколько драгоценное по содержанию. Оно основательно обличает немецкое заблуждение о Святом Духе^[538].

Составитель жития Константина философа, излагая сокращен­но разговоры Константина с иудеями и магометанами хазарскими, прибавляет: «Если хотите совершенных бесед сих святых, в книгах обрящете я, еже приложи учитель наш и архиепископ Мефодий, брат Константина философа, разрешив е на осмь словес». В статье о книгах полезных и вредных между первыми после Кирилла Иерусалимского поставлен «Кирилл Словенский». Ныне книга бесед святого Кирилла неизвестна, и остается довольствоваться только извлечениями из нее; но и тут много мыслей высоких о человеке и христианстве, много об­личений неотразимых иудейству!^[539]

Святой Мефодий продолжал, после брата своего, переводить на сла­вянский язык как книги Священного Писания, так и некоторые другие, более других нужные. На последнем году жизни он заставил способных писцов переписать труды свои и таким образом оставил в переводе «вся книги исполнь, разве макковеи и номоканон рекше закону правило и от- чиные книгы» – (патерик), так говорит житие его; а, по словам Иоанна экзарха, «преложи вся уставные книги 60 от Эллинского языка в Сло- венске». По тому и другому известию святым Мефодием оставлены в переводе: а) все канонические книги Священного Писания, но не были переведены апокрифические; б) номоканон и патерик.

Так святые Кирилл и Мефодий подвизались в проповедании чистой святой веры (восточного Православия) славянским народам, страдая за то мужественно, до гроба. Если являются такие, которым хочется выдавать святых мужей за поклонников своеволия людского, то остается жалеть о том, что дозволяют себе лгать на святую истину^[540].

Память славянских просветителей священна для славянских пле­мен как память о проповедниках чистой истины. Ее торжествовали не раз в году славянские племена^[541]. Известны и древние службы святым Кириллу и Мефодию^[542].

Страдание святого мученика Павла

Блаженный Павел еще в юных летах уведен был из России татара­ми, – и потом продан был в Константинополь. Сколько страданий вы­терпели русские от Крымских разбойников-татар! Хищники не в одной честной войне, но в воровских, тайных наездах захватили русских и по­том насмехались в лице их над человечеством. «Корабли, приходящие к Крымским татарам из Азии, – говорит современник, – привозят им оружие, одежды и лошадей, а отходят от них нагруженные рабами... Они всегда имеют в запасе рабов не только для торговли, но и для потехи своей дома и для удовлетворения своим наклонностям к жестокости. Те, которые посильнее из этих несчастных, – связанные или скованные мучатся днем на работе, ночью в темнице, и жизнь их поддерживается малостью пищи, состоящей в мясе дохлых животных»^[543]. Павел, изму­ченный варварами, мог быть куплен только христианином. Прослужив несколько лет господину, он отпущен был на волю и вступил в брак с русскою девушкою, подобно ему попавшеюся в плен и также полу­чившею свободу. Супруги вели жизнь христианскую, быв испытаны тяжелыми скорбями. От страданий в плену Павел стал сильно страдать падучею болезнью. Припадки ее по временам бывали так жестоки, что больной впадал в безумие. Супруга и соседи положили отвести его в храм Богородицы Муглунийской, где подобные больные получали исцеление. Больной, не понимая, что хотят с ним делать, никак не хо­тел идти; принуждены были связать его и вести против воли. Доро­гою встретились турки и спросили: «Куда тащат его?» Больной в ис­ступлении ума закричал: «Я агарянин, я стал агарянином». Больного довели до церкви. Между тем турки спустя два дня надумались. «Как? – говорили они между собой, – брат наш магометанин просил нашей помощи, и мы оставили его в руках неверных». Один из них, иссту­пленный фанатик, разжег других и склонил явиться к великому визирю с жалобою на христиан. «Неверные, – доносили они визирю на словах и на бумаге, – неверные в столице магометанства осмеливаются при­нявшего магометанство тащить в церковь», – и рассказали о Павле. Разгневанный визирь велел немедленно представить к себе мнимого нового магометанина, а священников церкви и кого найдут в ней связать и привести к нему. К счастью, один из слышавших это решение визиря немедленно дал знать о том в церкви. Когда поднялась тревога, и боль­ного вели из храма, больной внезапно выздоровел, и ему рассказали, в чем дело его. Едва успели сообщить ему об общей опасности, как по­сланные визирем схватили его и священников и привели к визирю. При­казав бросить священников в глубокую темничную яму, визирь ласково спросил Павла: «Правда ли, что ты принял магометанство?» «Никогда не хотел ничего подобного», – отвечал Павел. Доносчики говорили, что когда тащили его в церковь, сам он называл себя магометанином, в слух их. «Вы хотите только мучить христиан, – сказал Павел, – и вы­думываете неправды». Визирь спросил: «Зачем тащили тебя в церковь?» «Меня тащили в дом, господин мой, а не в церковь, – говорил Павел, – я страдаю до безумия в новолуние, и в этом-то состоянии волокли меня в дом; но христианином я был, христианин я теперь и христианином останусь». «Так как эти правоверные, – сказал визирь, – слышали от тебя самого, что ты – магометанин; то тебе остается или быть маго­метанином, или же быть осужденным на смерть: выбирай любое – или магометанство и почести, или позорную смерть». Позади исповедника стояла добрая супруга его и говорила ему по-русски: «Не бойся смерти, добрый супруг мой; будь тверд в святой вере: умереть недолго, а потом станешь веселиться с Христовыми мучениками, и как я буду счастлива! Меня станут называть женою мученика». Визирь спросил: «Что это за женщина? О чем говорит она?» Один из присутствовавших, знавший русский язык, сказал: «Это жена его, и она уговаривает его не отрекаться от христианской веры». Визирь велел привязать жену к столбу и бить без пощады, а мужа бросить в тюрьму. Как жена, так и священники также заключены были под стражу. Спустя три дня Павел снова пред­ставлен был к визирю. Сколько ни уговаривали его, он смело повторял одно: «Я – христианин». Визирь велел казнить его, и – ему отсекли голову на ипподроме, в самый день страданий Господа нашего Иисуса Христа, в 1683 году апреля 6-го дня. Священники и супруга мученика за деньги освобождены были из темницы^[544].

Память преподобного и Богоносного отца нашего Григория Синаита

«Горел желанием, – как говорит писатель жития его^[545], – всю вселенную обогатить знанием восхождения на высоту делания и со­зерцания, стремился он возжечь во всех пламенную любовь к этому восхождению... Удивлял самих подвижников своею почти бесплот­ною ангельскою жизнью: пост его, бдения, всенощные стояния, не­престанные псалмопения и молитвы превосходили всякое описание. Казалось, он спорил с природою, желая вещественное тело свое сделать невещественным... »

А вот и слова самого Григория в ответ на вопросы об умственном делании, с которыми обратился к нему один из учеников его: «Когда душа употребляет все свое усердие и подвизается посредством деятель­ных добродетелей, при должном рассуждении, тогда она низлагает все страсти и подчиняет их себе. А если страсти покорены, то ее окружают естественные добродетели и следуют за нею, как тень за телом; и не только следуют, но и учат ее и наставляют тому, что выше естества, учат как бы восхождению по духовной лестнице.

Когда же ум, благодатью Христовою, взойдет к тому, что выше естества, тогда, просвещаемый Святым Духом, он простирается к яс­ному видению; тогда, сделавшись выше самого себя, по мере данной ему от Бога благодати, весьма ясно и чисто видит сущность вещей, и уже совсем не так, как умствуют о том внешние мудрецы, кидаю­щиеся только за тенью вещей, а не старающиеся как должно следовать существенному действию природы. Ведь и Божественное Писание го­ворит: Посуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели (Рим. 1, 21–22). Потом душа, принявшая благодать Святого Духа, по причине множества видений, какие ей открываются, мало-помалу оставляет прежние и переходит к высшим и Божественнейшим, как говорит апостол Павел: Забывая за­днее и простираясь вперед (Флп. 3, 13), – и таким образом поистине от­брасывает всякую боязнь и страх и, прилепившись любовью к Христу, видит, что природные ее помыслы совершенно умолкают и, по писанию святых отцов, остаются назади. Достигнув безвидной и неизреченной красоты, она теперь, осияваемая сиянием и благодатью Святого Духа, беседует только с Богом, а просветившись этим беспредельным светом и имея стремление к одному Богу, она, по причине своего нового и чуд­ного изменения, совсем уже не чувствует своего смиренного, земного и вещественного тела, ибо является чистою и светлою – без всякой примеси вещественного пристрастия, является существом собственно умным, каким был до грехопадения первородный Адам. Он сперва был покрыт благодатью беспредельного света, а потом, по причине горького преступления, обнажился от светоносной этой славы».

«Человек, через трудолюбивое упражнение в умной молитве до­стигший столь дивной высоты и увидевший ясно свое собственное устроение, в какое он пришел благодатию Христовою, уже увидел и вос­кресение души своей прежде чаемого общего воскресения, так что душа, очистившаяся таким образом, может говорить вместе со святым апо­столом Павлом: В теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю (2Кор. 12, 2). Но вместе с тем душа и недоумевает, и изумляется тому, и взывает с удивлением: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божиего! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! (Рим. 11, 33)".

Светоносная жизнь в мире святого Григория светоносными лучами отразилась и в прославившихся учениках его: святых Герасиме, Иоси­фе, авве Николае, чудном Марке, Иакове, Аароне, Моисее, Лонгине, Корнилии, Исайи и Клименте.

И кто измерит все лучи, которыми жизнь праведников озаряет путь к небу для остального человечества...

День седьмой. Память преподобного Нила Сорского

Преподобный Нил – великий отец Русской Церкви по своему подвижничеству и наставлениям.

Он был из дворянской фамилии Майковых. Начало иноческой жизни полагал он в обители преподобного Кирилла Белоезерского. Здесь он пользовался советами умного и строгого старца Паисия Яро­славова, который потом был игуменом Сергиевой лавры и не захотел быть митрополитом. Затем путешествовал на восток, чтобы видеть в опытах жизнь духовную, был, по его словам, «на горе Афонской, в странах Цареградских и других местах»^[546]. По возвращении с востока короткое время жил он за оградою Кириллова монастыря, в уединен­ной келлие; потом в 15 верстах от монастыря, на реке Сорке, поставил себе крест с часовнею и келлию и тем, которые хотели делить с ним подвиги, предлагал жизнь не общежительную, а скитскую.

Историю внутренней своей жизни отчасти открыл сам преподобный в послании к кн. иноку Вассиану, по настоятельной его просьбе. «Пишу к тебе, – говорит он, – показывая себя: любовь твоя по Богу вынуждает к тому и делает меня безумным, чтобы писать тебе о себе. Не просто и не по случаям надобно нам поступать, а по Святому Писанию и по пре­данию святых отцов. Удаление мое из монастыря (Кириллова) не было ли ради душевной пользы? Ей, ради ее. Я видел, что там живут не по За­кону Божиему и преданию отеческому, а по своей воле и человеческому рассуждению. Много еще и таких, которые, поступая так, неправильно мечтают, будто проходят житие добродетельное... Когда мы жили вместе с тобою в монастыре (Кирилловом), ты знаешь, как удалялся я мирских связей и старался жить по Священному Писанию, хотя по лености моей и не успевал. По окончании странствования моего пришел я в монастырь (Кириллов) и вне монастыря, вблизи его, устроив себе келлию, жил, сколько мог. Теперь переселился я вдаль от монастыря, нашел благодатию Божией место по мыслям моим, мало доступное для мирских людей, как сам ты видел. Живя наедине, занимаюсь испытанием духовных Писаний; прежде всего испытываю Заповеди Господни и их толкование и пре­дания апостолов, потом жития и наставления святых отцов. О всем том размышляю и что, по рассуждению моему, нахожу Богоугодного и по­лезного для души моей, переписываю для себя. В этом жизнь моя и ды­хание. О немощи моей и лени возложил упование на Бога и Пречистую Богородицу. Если что случается мне предпринимать и если не нахожу того в Писании, на время отлагаю в сторону, пока не найду. По своей воле и по своему рассуждению не смею предпринимать что-нибудь. Живешь ли отшельнически или в общежитии, внимай Святому Писанию и следуй по стопам отцов или повинуйся тому, кто известен как муж духовный в слове, жизни и рассуждении... Святое Писание жестко лишь для того, кто не хочет смириться страхом Божиим и отступить от земных помыш­лений, а желает жить по своей страстной воле. Иные не хотят смиренно испытывать Святое Писание, не хотят даже слышать о том, как следует жить, как будто Писание не для нас писано, не должно быть выполняемо в наше время. Но истинным подвижникам и в древние времена и в ны­нешние и во все века слова Господни всегда будут словами чистыми, как очищенное серебро: Заповеди Господни для них дороги более, чем золото и каменья дорогие, сладки боле, что мед и сот»^[547].

По этому письму видно, между прочим, и то, что путь жизни, из­бранный Нилом, изумлял собою современников. Да и подлинно было чему изумляться, особенно для слабых.

Дико, мрачно, пустынно место, которое избрал для скита своего преподобный Нил. Это не местность Афонская, где столько красот природы, где воздух живительный, плоды роскошные.

Речка Сорка, передавшая свое имя русскому угоднику Божиему,похожа более на болото, чем на текущую реку, чуть тянется вниз; вся местность скита низменная и болотистая. И здесь-то подвизался рус­ский отшельник. Еще целы прудок, выкопанный преподобным Нилом, и его трудов – колодезь с превкусною водою, которую употребляют для исцеления^[548]. Еще цела одежда Нила; волосья ее колются, как иглы. Все скитское общество преподобного состояло из иеромонаха, диакона и 12 старцев^[549]. В число их явились из Иосифова монастыря Дионисий из князей Звенигородских и Нил Полев – потомок князей Смоленских. Первый из них, когда жил в Иосифове, «в хлебопекарне работал за двух и к тому же пел 77 псалмов и творил по 3 000 поясных поклонов каждый день. Но, полюбив уединение, просился и получил благословление идти к отцу Нилу, который тогда сиял, как светило, в пустыни на Белоозере». Так говорит современник^[550]. Для нужд братьев преподобный Нил устроил на речке небольшую мельницу. Когда решились построить храм, надобно было предпринять много работ. На почве болотистой надлежало сде­лать высокие насыпи для храма, тем более, что здесь же надлежало быть и братской усыпальнице. Руками святого старца и его скитников насыпан был высокий холм для храма и усыпальницы. Каждая келлия поставлена на возвышении и каждая от другой и от храма на расстоянии брошен­ного камня. Скитники собирались в храм свой, по примеру восточных, только по субботам, воскресеньям и праздникам: в прочие дни каждый молился и трудился в своей келлие. Всенощная скитская продолжалась во всю ночь, в полном смысла слова: за каждою кафизмою предлагалось по три и четыре чтения из отцов. Во время Литургии пели только три- святую песнь, аллилуйя, херувимскую и достойно; все прочее читалось протяжно, нараспев. В субботу приходили в братскую усыпальницу, где совершалась панихида за упокой усопших. Таков церковный устав Нила^[551].

Преподобный Нил был один из тех, которые душою скорбели о порче книг церковных, и старался исправлять их. Это, как и скитская жизнь, дотоле невиданная, возбуждало против него неудовольствия. Он терпеливо шел путем своим^[552].

В 1491 году видим преподобного Нила на соборе о жидовствую- щих еретиках^[553]. По делу о них же ревнитель Православия блаженный Геннадий в 1492 году желал лично видеть преподобного Нила, чтобы слышать суждения его о предметах недоумений^[554].

Неизвестный современник писал: «Нил Майков, ученик Паисия, был в Святой Горе. Великий князь содержал их (Паисия и Нила) в великой чести. Когда окончился собор о вдовых попах и диаконах (1503 г.), старец Нил предложил, чтобы не было сел у монастырей, а жили бы трудами рук своих. К нему присоединились и Белоезерские пустынники». Дру­гой современник так говорит о том же: «Некоторые отцы, проводящие и любящие безмолвие и уединенную жизнь (между ними первый святой Нил), твердо помня отеческие наставления о нестяжательности, необхо­димой для черноризцев, скорбели о том, что монастыри владеют селами, и полагали, что напрасно произносится отречение от мира монахами, – ибо они точно так же, как миряне, волнуются и ссорятся с мирянами и между собою, ходят по судам и ведут тяжбы. Потому они предлагали о том самодержцу, как имеющие доступ к нему по своей крепкой жизни и по великой добродетели и как уважаемые самодержцем». По известию того и другого современника, на соборе Иосиф Волоколамский и другие подали другой голос о монастырских имуществах, и их голос был уважен^[555].

В предсмертном завещании преподобный, заповедуя ученикам бросить тело его в пустыни, в пищу зверям, или закопать в яму с пре­зрением, писал: «Оно тяжко согрешило пред Богом и недостойно по­гребения», и затем прибавлял: «Сколько в моей силе было, старался я не пользоваться никакою честью на земле, в этой жизни; так пусть будет и по смерти». Преподобный скончался 7 мая 1508 года^[556].

Мощи преподобного почивают под спудом. Грозный царь в 1569 го­ду хотел на место деревянного построить каменный храм. Но препо­добный, явясь Иоанну, строго запретил ему строить такой храм; так он и за гробом остается ревнителем скитской простоты^[557].

Как жизнь преподобного Нила была жизнь особенная, так и в пи­саниях своих он такой наставник, какого дотоле не было в Русской Церкви. Он учитель жизни созерцательной.

«Устав скитского жития преподобного Нила»^[558], после предисловия о мысленном делании, предлагает наставления: 1) о различии мыс­ленной брани; 2) о борьбе с помыслами; 3) как укрепляться в подвиге против помыслов; 4) о содержании духовной брани; 5) об 8 помыс­лах; 6) о борьбе с каждым из них; 7) как важно памятование о смерти! 8) о слезах; 9) о хранении сокрушения; 10) о смерти для мира; 11) о том, что все должно делать в свое время. В заключении святой Нил говорит, с какими расположениями предложил он свой устав.

«Умная молитва, – говорит он, – выше телесной: телесное дела­ние – лист, а внутреннее, умное – плод. Кто молится только устами, об уме же небрежет, тот молится воздуху. Ибо Бог внимает уму. Упраж­нение во внутренней молитве доводит человека до высшего духов­ного состояния, в котором дух даже не имеет молитвы, ни движения, ни самовластия, а наставляется силою иною». На этом пути, кроме молитвы, необходима борьба с помыслами. «Если не можешь молить­ся в безмолвии, без помыслов, и даже видишь их умножающимися в уме твоем, – не малодушествуй, пребывай постоянно в молитве». На­ставления преподобного Нила о помыслах заключают в себе глубокие психологические наблюдения над действиями души. Он разлагает дело души на части самые тонкие, едва заметные; показывает, как помысел из безгрешного постепенно переходит в действие более и более пре­ступное и опасное. Относительно внешней деятельности преподобный Нил предписывает скитскую полную нестяжательность и простоту во всем. Необходимое для жизни велит приобретать только трудами рук своих, повторяя слова апостола: Аще кто не хочет делать, ниже да яст (2Сол. 3, 10). «Иноческая милостыня – помощь брату словом во время нужды, утешить в скорби духовным рассуждением: душевная милосты­ня настолько выше телесной, насколько душа выше тела. Если придет к нам странник, успокоим его по силе и, если требует хлеба, подадим ему и отпустим его». Преподобный Нил часто говорит словами отцов и чаще других приводит слова Григория Синаита и Симеона Нового Богослова. О первом говорит он: «Сей блаженный, обнимая содержание писаний всех духовных отцов, по их чину, повелевает иметь прилежную заботливость о молитве».

Память святителя Георгия, митрополита Митиленского, исповедника

Святитель Георгий был из числа тех епископов, которые в 815 го­ду не согласились на определение беззаконного собора уничтожать иконы; император Лев Армянин сослал его в Херсонес Таврический, где он и скончался.

День восьмой. Память святых апостолов от 70-ти Иродиона, Агава, Руфа, Асинкрита, Флегонта и Ермия

Приветствуйте Иродиона, сродника моего, – пишет святой апо­стол Павел в Послании к Римлянам (Рим. 16, 2). Иродион был родом из города Тарса Киликийского; он был рукоположен святым апостолом Петром в епископы городу Патре, в нынешней Ливадии, называвшейся тогда Ахайской областью. Много потерпел он преследований от иудеев и язычников. Однажды был замучен ими до полусмерти, но по благо­дати Божией оправился и последовал за апостолом Петром в Рим для проповедования Евангелия. В день распятия апостола Петра был взят вместе с апостолом Олимпом и многими другими христианами и осуж­ден на казнь. Всем им отсекли головы мечом. Тела их были с честью погребены святым Климентом, учеником святого апостола Петра, кото­рый был взят и присужден к смерти вместе с другими христианами, но был помилован, отпущен с места казни живым, потому что приходился родственником императору.

Между тем как мы пребывали у них многие дни (у диакона Филип­па – в Кесарии, четыре дочери которого пророчествовали), – пришел из Иудеи некто пророк, именем Агав, и, войдя к нам, взял пояс Павлов и, связав себе руки и ноги, сказал: так говорит Дух Святой: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме иудеи и предадут в руки языч­ников... (Деян. 21, 10–11).

В те дни пришли из Иерусалима в Антиохию пророки. И один из них, по имени Агав, встав, предвозвестил Духом, что по всей вселенной будет великий голод, который и был при кесаре Клавдии (Деян. 11, 27–28). Из исполнившихся в свое время предсказаний видно, что апостол Агав, проповедовавший Евангелие в странах вокруг Иудеи, был одарен свы­ше пророческим даром.

Апостола Руфа, бывшего епископом в Фивах, так воспоминает святой апостол Павел в своем послании к Римлянам: Приветствуйте Руфа, избранного в Господе, и матерь его и мою (Рим. 16, 13).

Апостолов: Асинкрита, бывшего епископом в Иркании, Флегон- та, бывшего епископом в Марафоне, Ермия, епископа Далматского, также вспоминает святой апостол Павел в Послании к Римлянам: Приветствуйте Асинкрита, Флегонта, Ермия и других с ними братьев (Рим. 16, 14).

Все эти апостолы были проповедниками Евангелия и мучениками, иные до смерти, за веру Христову.

День десятый. Память святых 600 преподобных отцов, избитых персами в Давидо-Гареджийской пустыне

В обители, основанной святым Давидом Гареджийским (одним из учеников великого Иоанна Зедазнийского), вокруг которой еще при жизни святого Давида образовалось несколько обителей, составляв­ших как бы Фиваиду Грузии, процветавшую почти до XVII столетия, иноки имели обыкновение в храмовый праздник Воскресения Хри­стова сходиться в одной из обителей для совместного празднования Светлого дня.

Так было и в 1615 году. В это несчастное для Иверии время, ког­да звероподобный шах Аббас разорил всю страну и предал избиению множество жителей, отправился он однажды, именно накануне дня Светлого Христова Воскресения, поохотиться в степях Караягских, ликуя и превозносясь, что здесь уже верно не встретит он ни одной живой души. Но, к удивлению своему, лежа ночью в своей палатке, он увидел вдали на горе множество движущихся огоньков. Это и были иноки Гареджийской пустыни, обходившие крестным ходом маленькую свою церковь, воспевая радостное «Христос воскрес!»

«Стало быть, не вся Грузия предана мечу?» – воскликнул шах, узнав от своих приближенных, что это монахи празднуют свою Пас­ху Христову, и приказал изрубить всех, кого найдут в этой степной пустыни... Напрасно некоторые приближенные шаха просили его пощадить этих безвредных людей, напоминая ему, что сам Магомет велит щадить молитвенников. Воины должны были исполнить волю их необузданного в своей свирепости владыки и к утру следующего дня истребили до 600 иноков, которых они застали причащающимися во время Литургии Святых Таин Господних... Затем они предали разорению и опустошению все обители. И таким образом закончи­лось существование этих обителей, служивших в продолжение почти 12-ти столетий рассадником Православия и благочестия в Грузии. Впоследствии, заботливостью Кахетинского царя Арчила II, собраны были кости преподобных мучеников и положены в сооруженной им церкви.

В настоящее время из прежних двенадцати существуют лишь две восстановленные обители: Воскресенская – св. Давида и Иоанна Пред­течи.

Память этих мучеников совершается в Грузии во вторник Пасхи^[559].

Память святой пророчицы Олдамы

Пророчица Олдама жила в первой половине VII века до Р. Х. Она предсказала 16-му царю иудейскому, царствовавшему в Иерусалиме, Иосии, «делавшему угодное в очах Господних и ходившему во всем путем Давида, отца своего, не уклонявшемуся ни направо, ни налево», что за смирение его перед Господом Господь приложит его к отцам его, и положен он будет в гробницу свою в мире, и не увидят глаза его всего того бедствия, которое Господь наведет на страну его... (4Цар. 22, 20; 2Пар. 34, 28).

Память святого новомученика Дима (Димоса)

История мученичества Дима есть повторение бесчисленных подоб­ных, которым не перестают подвергаться христиане, существующие под игом турок: личная досада, мстительная клевета, допрос с ложными сви­детелями, в которых никогда не бывает недостатка, пытка, казнь... И кто знает, сколько времени предстоит продолжаться возобновлению случаев, где турок – палач, жертва – христианин... Иной порядок вещей пока еще только в мечтах страдальцев, жаждущих освобождения от векового непра­ведного гнета, и людей, сочувствующих страданиям своих единоверных, но безуспешно стремящихся помочь им стряхнуть этот удручающий гнет, бесплодно почти до сих пор приносящих для этого кровавые жертвы.

Вот в коротких словах история мученика Дима. Рыбак по ремеслу, отказавшийся работать при отяготительных условиях хозяина турка, державшего рыбную ловлю в Смирне, он был оклеветан раздосадован­ным его отказом турком в том, что будто бы выражал желание принять ислам. За этим, разумеется, отречение Дима от подобного желания; исповедничество веры, в которой воспитали его родители, в которой утвердила его общая мать – Православная Церковь. Затем – принуж­дение к исламу, пытки; Дим заключен в темницу, в тяжких колодках, в которых для усиления боли забиты кирпичи и другие острые и твер­дые предметы. Непоколебимое терпение христианина; смертная казнь...

«Обезглавленный труженик сопричислен к лику святых. Христиане купили мученические останки его и с честью погребли в храме святого Георгия. На другой день после погребения, в праздник Троицы, пропо­ведник Дорофей почтил память страдальца назидательным словом»^[560].

Дим пострадал в 1763 году 10-го апреля.

Господь почтил нетлением верного раба Своего. Мощи его были перенесены в алтарь храма святого Георгия, и много было случаев ис­целения приближавшихся ко гробу его с теплою верою в помощь при­нявшего мученический венец.

День одиннадцатый. Память преподобного Иакова Железноборовского

В тридцати верстах от Галича, в глухом лесу, у железных рудников, жил (с 1352 г.) в уединенной хижине пустынник, и этот пустынник мо­литвами возвратил к жизни супругу могущественного властителя Рос­сии. Это был преподобный Иаков, ученик великого Серия Радонежского. Супруга великого князя Василия Дмитриевича, София Витовтовна, страдала родами и была при смерти. Преподобному Иакову случилось тогда быть в Москве; он пребывал в монастыре Иоанна Предтечи под бором, за рекою Москвою. Великий князь слышал о его святой жизни и послал просить его помолиться о больной супруге. Преподобный от­вечал: «Молись Богу и Пречистой Матери Его; о княгине не скорби, будет здорова и в этот же вечер родит сына, наследника тебе». София благополучно родила сына Василия. Это было в 1415 году. Признатель­ный великий князь дал блаженному Иакову средства построить на ме­сте уединенных подвигов его, на железном борку, монастырь с храмом в честь святого Предтечи и определил землю на содержание обители^[561].

Преподобный родом из Галичских дворян Амосовых^[562], был усерд­ным насадителем иноческой жизни в родной стороне своей. Скоро собрались к нему ревнители уединения. Он устроил строгое общежи­тие, – в обители никто ничего не называл своим; его пример одушевлял учеников к строгой жизни; по примеру наставника ученики благодушно терпели нужду и скорби; блаженный Иаков учил их чистоте душевной и телесной, посту, взаимной любви, смирению и терпению.

Сильное искушение испытали обитель Иакова и ее окрестности в 1429 году. Шайки Казанских татар опустошали окрестности Галича, подступали под Галич и, не взяв его, в самый день Крещения захватили Кострому, набрали множество пленных и ушли. По летописи, тогда как главные силы Москвы, не догнав татар, возвратились от Нижне­го, воеводы Феодор Добрынский и князь Феодор Пестрый поплыли Волгою, нагнали их за Нижним, напав, разбили, многих истребили и всех пленных отняли. «За то, – прибавляет летопись, – тем воево­дам честь, а по смерти – вечная память»^[563]. Преподобный с учениками своими удалялся от страшной бури в темный лес. По возвращении на место молитв он должен был поднимать обитель из развалин. Он построил теперь и трапезный храм в честь святителя Николая, выкопал своими руками обширные пруды; теперь явилось в стороне той много бедных и голодных; преподобный кормил всех приходивших и помогал, сколько мог. После стольких лет подвижничества братия упросили его быть игуменом их: он отправился в Москву и там облечен был саном; он получил там и разные пособия для чад своих. В глубокой старо­сти постигла его предсмертная болезнь; он назначил преемника себе из учеников своих и принял в напутствие в ту жизнь Святые Таины^[564]. По рукописным святцам «преподобный Иаков, игумен Предтеченского монастыря на железном борку, Костромской Чудотворец, преставился в лето 6950 (1442) апреля в 11 день»^[565]. Святое тело его покоится под спудом в основанной им обители^[566]. Великий князь Василий Васильевич в 1450 году, после победы над Шемякою под Галичем, отправлялся в обитель Иакова благодарить Господа за успех свой^[567]. Обитель препо­добного и после него не раз страдала от татар, и двое из ее игуменов, Савва и Вениамин, скончались страдальчески; но обитель его поныне существует^[568].

По памятникам видим, что уже в 1536 году чтили в обители Иаков­левой основателя ее как угодника Божиего, называли его преподобным отцом, а немного позже называли и чудотворцем^[569].

Из чудес, совершившихся при гробе его, особенно замечатель­но исцеление бесноватого Нифонта и параличного Фотия. Нифонт не один год одержим был нечистым духом, скитался в лесу и, воз­вращаемый, рвал на себе цепи. Раз братия, поймав, притащили его к гробу Иакова; как только коснулся он гробницы, пришел в себя, со слезами пал пред иконою преподобного, стоявшею на гробнице, молил спасти душу и тело его и встал здоровым. Фотий, человек бо­гатый, поклялся в неправде; вслед за тем лицо его искривилось, и он впал в расслабление. Три года пробыл он в таком положении. Родные привезли его в обитель преподобного. Во время молебного пения он громко каялся в грехах своих; в то же время лицо его выпрямилось, и он стал здоровым.

Вот опыт любви преподобного к своей обители и иночеству. Инок Феодосий, лежавший расслабленным три года, обратился с мо­литвою слезною к блаженному Иакову: «Отче Иакове, – говорил он в душе, – ты много подаешь исцелений у гроба твоего; помоги и мне в тяжкой моей болезни». Внезапно, в тиши ночной, явился ему преподобный и сказал: «Дай Богу обещание пребывать в оби­тели моей до смерти и будь у гроба моего». Расслабленный сказал о том братии; по приказанию игумена принесли его к гробу, отпели молебен, и больной сам приложился к гробу и стал здоров. «Пока жив буду, не выйду из обители», – сказал он с восторгом и выпол­нил обещание.

Из трех опытов исцеления слепых святым особенно замечателен один. Ослепшая Фотиния, привлеченная слухом о чудесах Иакова, просила отслужить молебен и внезапно прозрела. Игумен велел ей пребыть в чистоте 40 дней. Она не исполнила заповеди, и опять за­крылись глаза ее. В раскаянии пришла она вместе с мужем просить себе прощения при гробе Иакова, и снова прозрела.

Чудеса преподобного привлекали в его обитель многих богомоль­цев и многих благотворителей. Последние доставили ей небедные сред­ства к содержанию^[570].

Память святых мучеников Прокесса и Мартиниана

Святых мучеников Прокесса и Мартиниана, бывших надзирате­лями в Мамертинской темнице в то время, как апостолы Петр и Павел были заключены в ней по приказанию Нерона, и обращенных к вере Христовой чудесами, совершенными при них святыми апостолами. За исповедание веры претерпели истязания и обезглавлены за сте­нами Рима на Аврелиевой дороге. Тела их с честью были погребены блаженною Люцилою. Они покоятся в Ватиканском соборе апостола Петра в приделе их имени^[571].

Память святителя Варсонофия, епископа Тверского

Блаженный Варсонофий родился в 1495 году, в городе Серпухове^[572] от иерея Василия и в Святом Крещении наречен был Василием^[573]. Отцу его не было довольно времени обучать сына грамоте, и он отдан был для обучения благоговейному учителю. Юный Василий одарен был отличными способностями ума, «бе глубок ум имея», потому скоро изучил Псалтирь, которая, по словам святого Василия, содержит в себе все полезное; Василий научился и церковному пению так хорошо, что мог и сам петь правильно, и управлять другими. В 1512 году сыно­вья хана Менгли-Гирея опустошили берега Оки и захватили многих в плен^[574]; в том числе взят был в плен и Василий. Горько было положение пленника; но слезы, какие проливал он в тяжком плену, были то же для сердца его, что поливка для дерева. Зная на память псалмы Дави­довы, он взывал к Богу отцов своих: Ты отец мой, Бог мой и твердыня спасения моего (Пс. 88, 27); избавь меня от руки сынов иноплеменных (Пс. 143, 7). Молитва и богомыслие не только облегчали скорбь его, но доставляли сердцу его такое утешение, какого не чувствовал он в доме родительском. В нем росла любовь к Богу, а с нею и преданность воле Его. В таком расположении души молодой Василий работал неверным со всем усердием и обучался послушанию безответному, терпению и не­злобию. Пост, сперва невольный, обратился в дело воли его. Утомитель­ные работы невольника занимали у него все время дня, и он посвящал ночь молитве, ставшей потребностью души его. Всегдашняя готовность к услугам, верность и жизнь чистая смягчали сердце варваров; на другом году плена облегчили ему тяжесть трудов и дали некоторую свободу. Василий изучил разговорный язык татарский; по своей даровитости он узнал его столько, что мог излагать мысли свои на письме татарском. Мало и того: имея теперь более свободы, он изучал основания магоме­танской веры, так что мог отчетливо говорить как о содержании этой веры, так и об ошибках и заблуждениях ее. Основательным познанием языка и веры татар исполнилась премудрая цель, для которой Господь попустил рабу Своему быть в плену. И вот, спустя три года плена, отец нашел средства выкупить дорогого сына из неволи татарской.

Василий возвратился на родину; но сердце его уже не могло увлечь­ся земными радостями. Раб Божий покорил себя сам игу Христову в Андрониевой обители и принял монашество с именем Варсонофия. Потом жил он при Тверском епископе Акакии в сане иеродиакона. Там и здесь совершаемы им были иноческие подвиги с полным усер­дием. Слух о его духовной жизни дошел до митрополита Макария, и в 1544 году посвящен он в игумена Пешношской обители. В этом звании был он лично известен царю Иоанну, который в 1547 году по­жаловал игумену Варсонофию грамоту на владение имениями, а в 1553 году был сам в Пешноше^[575].

Когда в Казани открывали (в 1555 г.) новую епархию, блаженный Варсонофий, как опытный наставник в иноческой жизни и знакомый с та- тарством, отправлен был в Казань в сане архимандрита для основания там новой обители. Варсонофий взял с собою добрых иноков, постриженцев Пешноши. Храм в честь Преображения Господнего и братские келлии скоро были построены; новая обитель, по примеру Пешношской, устрое­на общежительная. Еще цел устав, данный «в общий монастырь Спаса многогрешным монахом архимандритом Варсонофием, что был игумен на Пешноше; а писан с Пешношского устава»^[576]. В новом общежитии вве­ден был блаженным Варсонофием дух искреннего благочестия; обитель его скоро процвела, так что при митрополите Гермогене в ней было уже до 100 братьев. Блаженный Гермоген пишет, что при открытии мощей святителей Гурия и Варсонофия он «видел в святой обители той не токмо сих святых телеса, нетлением почтенные от Бога, но иноки и мирстии нетленнии мнози обретошася, их же имена в книгах животных написана суть». Блаженный Варсонофий служил образцом строгой жизни для иноков и мирян. Рукоделием его было шить греческие клобуки, которые раздавал он братьям, прося молитв их за него. По воле святителя Гурия, к которому сохранял он полное послушание и сыновнюю любовь, рев­ностно занимался он обращением магометан к христианской вере. В этом подвиге помогали ему, после святой жизни, знание языка и веры татар и искусство врачевать болезни. Знание татарского языка доставило ему удобства входить в близкое сношение с татарами, а основательное знание учения Магометова, при его глубоком уме, представляло обличения его магометанству неотразимыми. Уменье лечить болезни привлекало к нему больных всякого рода, тогда как болезнь сама отворяет душу для всего лучшего и, следовательно, для принятия мыслей христианских; к тому же терпеливое и бескорыстное лечение больного со стороны Варсонофия внушало доверие к Варсонофию не только в больных, но и в здоровых.

Когда умер Тверской епископ Акакий (14 января 1567 г.), по избра­нию собора блаженный Варсонофий посвящен был святителем Филип­пом в Тверского епископа. Так как Акакий от дряхлости и болезни более трех лет мало занимался делами^[577], то преемнику его надлежало много трудиться, чтобы дела получили ход безостановочный и исправлены были неустройства. По сохранившемуся антиминсу, в ноябре 1567 го­да освящен был блаженным Варсонофием соборный храм в Тверском Оршине монастыре; время освящения вовсе не такое, чтобы 75-летний старец без труда и насилия себе мог совершить долгое служение. Благо­говея к святителю Арсению Тверскому, Варсонофий отыскал в Микулине панагию его и возложил на него. В описи Микулина 1602 года сказано: «Панагия святого Спаса взята из Микулина владыкою Варсонофием в Желтиков»^[578]. Блаженный Варсонофий и в сане святителя соблюдал стро­гий пост, а ночи проводил на молитве, не за одного себя, но и за паству. И в Твери лечил он телесные болезни, а еще усерднее старался врачевать душевные болезни – страсти. Произволы грозного царя были свирепы и дики: святитель Филипп, посвящавший Варсонофия, не только низ­веден был с кафедры, но и удушен был в том монастыре, который мог видеть Варсонофий из окон своего дома. Легко ли было блаженной душе смотреть на это? В 1570 году свирепствовали в России моровая язва и го­лод. Ослабленный старостью 80 лет, блаженный Варсонофий чувствовал, что не может он управлять паствою без некоторых опущений, особенно в такое страшное время. В начале 1571 года отказался он от управления епархией и возвратился в Казанский Преображенный монастырь.

В обители продолжал он подвижническую жизнь. Когда от дряхлости не мог он ходить в церковь, по его просьбе ученики возили его на тележке к Богослужению; так любил он молитву и славословия храма! Блаженная кончина его последовала 11 апреля 1576 года на 86 году жизни его.

Святые мощи святителя Варсонофия обретены нетленными вместе с мощами святителя Гурия в 1596 году. Поразителен рассказ Гермогена о том, как исцелен был дьяк Иван Панкратьев. Он был так болен, что близок был к смерти, и призвал помощь святителей Гурия и Варсонофия. В тонком сне представилось ему, что входит он в Казанский собор. Встре­тившийся ему святитель Гурий хотел взять его за руку, но в трепетном благоговении пал он в ноги ему. Святитель, приподняв его, сказал: «Раб Божий Иоанн! Не скорби, будешь здоров; иди, прими благословение у друга моего Варсонофия». Гурий привел больного к Варсонофию. «Брат Варсонофий! Благослови Иоанна и избавь его от болезни», – сказал святитель Гурий. Варсонофий, благословляя, сказал: «Не скорби, сын Иоанн, по вере твоей в Бога будешь здоров». Пробудившийся больной нашел себя здоровым. И это не единственный опыт загробной братской любви святителей. «Иди, приложись к брату моему Варсонофию», – говорил в видении святитель Гурий больному Сумарокову. Тот благо­говейно приложился. Святитель Гурий сказал затем: «Господь и Бог наш Иисус Христос, молитвами Пречистой Своей Матери, умилосердился над тобою и посылает исцеление». Больной стал здоровым. Солдатка Варвара сильно страдала головною болью. Явившийся святитель Гурий готовил ее к смерти, но святитель Варсонофий упросил отсрочить время смерти. Проснувшаяся Варвара нашла себя здоровою и обещалась идти благодарить святителей у их мощей. Отправлявшиеся на службу муж и сыновья просили ее отслужить за них молебен святителям; но Варвара не исполнила ни своего обещания, ни просьбы близких к душе ее. И она стала опять больною, до того, что отчаивались в ее жизни. Явившийся святитель Гурий строго сказал ей: «Почему так скоро забыла ты о своем выздоровлении и не исполнила просьбы мужа и детей?» Святитель Вар­сонофий опять упросил простить ее. Проснувшаяся больная чувствовала облегчение болезни и, поспешив отслужить молебен, совсем выздорове­ла^[579]. «Любовь не умирает», – сказал апостол. По загробным делам святи­телей Гурия и Варсонофия видим то же самое. Здесь в опытах видим, что не умирают там никакие святые чувства, никакие святые расположения.

Уже по уставу конца XVI века видим: октября 3 «память Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев»; декабря 3 «преставление свя­тителя Гурия, архиепископа Казанского»; апреля 11 «преставление Варсонофия, Казанского чудотворца»^[580].

И как было не праздновать Русской Церкви память святителей страны магометанской? Чудеса их, живых и по смерти, – слава для христианства и обличение магометанству. Это истина очевидная, ис­тина неотразимая никакою магометанскою силою ума и меча. Чудеса – дело одного Всемогущего. Всемощный никогда не действует вопреки Своей премудрости и святости. Потому, если Он являет силу Свою чрез лучших исповедников христианства, – это означает, что Он признает христианскую веру верою лучшею и хочет, чтобы признавали ее та­кою же люди; это означает, что Он хочет утвердить и распространить во вселенной христианскую веру как веру высокую по своему содержанию, как веру способную преобразовать и усовершить человечество. Так говорит Он людям делами Своими – чудесами. Никакой магометанин не вправе отвергать действительность такого чуда, каково нетление мощей святителей Гурия и Варсонофия. Пусть приходит и смотрит. Чудо пред его глазами. Гурий и Варсонофий жили с его предками, но жили как самые ревностные проповедники христианства и обличители магометанства. Если же они прославлены нетлением; если они силой Божией совершают чудеса и по смерти, то в них прославляется их вера живая; их слава – слава христианства. Найдет ли что-нибудь подобное магометанин в своем магометанстве? Нет. Никогда и ничем Бог не явил Своего благоволения к магометанской вере, никаким чудом и никаким знамением. История магометовой веры – то же, что история каждой языческой веры, то же, что история каждой веры, придуманной людь­ми. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и во веки веков, аминь.

Память преподобных Евфимия и Харитона Сянжемских

Преподобный Евфимий, уроженец Вологодский, совершал на­чальные иноческие подвиги в Спасском монастыре на Кубенском озере. Отселе перешел на реку Кубенку, за 2 версты от Кубенского озера, и в малой келлие работал Господу постом и молитвою. Когда Евфи­мий уступил свое уединение преподобному Александру, а сам перешел на место его подвигов, на реку Сянжему, сюда пришел к нему делить подвиги пустыни Харитон. Преподобный Евфимий основал на Сян- жеме, в 20 верстах от Вологды, Сянжемскую Вознесенскую обитель. Преподобный учитель и ученик его сами копали землю, садили ово­щи, рубили и носили дрова и, так изнуряя плоть свою, возвышались в духовной жизни. Наставник стоял в храме как пред лицом Божиим, и слезы умиления текли из очей его; псалмы Давидовы пел он и за рукоделием. Пред кончиною своею передал он управление обителью ученику своему Харитону. Собеседник преподобного Александра, скон­чавшегося в 1439 году, блаженно почил, вероятно, не далее 1465 года, тогда как ученик его Харитон почил 11 апреля 1509 года. Мощи их почивают под спудом в Вознесенском, ныне приходском, храме^[581].

День двенадцатый. Память святого священномученика Зинона Исповежника, епископа Веронийского

Зинон, родом сирский грек, после продолжительного путешествия по Востоку с целью усовершенствования себя в христианском образова­нии, изучивший между тем и греческую и римскую литературу, прибыл в Италию и в 362 году был поставлен епископом в городе Вероне. Хотя гонения на христиан в это время уже прекратились, но еще повсюду было много язычников, которых Зинон и просвещал деятельно христи­анским учением. Сверх того ему пришлось вести борьбу с арианами, в которой он оказался твердым исповедником истин Православия, не отступившим перед воздвигаемыми на него гонениями во времена покровителей арианского учения – Констанция и Валента.

Истинный пастырь Христов, он всю душу свою полагал на раз­нообразную спасительную, подлежащую ему деятельность. После него осталось много письменных наставлений о всех предметах, необходи­мых для христианина. Некоторые из них написаны в обличение ариан «о Божестве Сына Божиего»^[582]. В наставлении «о воздержании» Зинон, приведя слова апостола: Время сокращено есть: да будут имеющие жен, как не имеющие (1Кор. 7, 29), говорит: «Если почти за 400 лет или и бо­лее апостольское изречение стало иметь силу, почему я не возвещу?» В «Деяниях Святых» есть повествование о чудесах, совершившихся по смерти Зинона, и о перенесении его тела в Венгрию. Одно из чудес описано святителем Григорием Великим, современником события. В 558 году (в день памяти святого) в Италии было необыкновенное наводнение. Тибр вышел из берегов выше стен Рима и наводнил окрест­ности. В то же время близ Вероны река Атесис вышла из берегов; воды ее окружили храм святого Зинона и возвысились до окон, которые были близ крыши. Двери церковные были отворены, но вода не вошла в храм, а стала стеною при дверях и заградила выход находившимся в Церкви христианам, так что они опасались умереть от голода, между тем приходили к дверям и утоляли жажду, черпая воду, которая стояла стеною. Святитель Григорий приводит очевидцев этого чуда – графа Пронульфа и трибуна Иоанна^[583].

Память преподобной Анфусы, старшей, и другой Анфусы, младшей

Старшая Анфуса^[584], оставив родительский дом, подвизалась сперва в пещерах уединенно, переходя из одной в другую; потом, встретив стар­ца, подвижника Сисиния, продолжала подвиги по его советам и столько успела в духовной жизни, что ее управлению отдали себя в Мантинее многие девы. К советам ее обращались жаждавшие спасения и не оста­вались без пользы. Высокая жизнь ее приобрела ей уважение и лучших из мирских людей Эллады. Император Константин Копроним настой­чиво хотел быть тем, чем впоследствии был Лютер: страхом и обманом вынудил он (в 753 г.) оправдать на соборе магометанское (т. е. глупое) отвращение от святых икон, почитание святых выдавал за суеверие, обеты девства – за извращение природы^[585]. Услыхав, что Анфуса в своей обители благоговейно и без страха пред людьми чтит святые иконы и даже уговорила своего брата стать в ряды защитников святых икон, он приказал представить к себе смелую игуменью со всеми ее 90 сестрами. Гордый и развратный деспот^[586] потребовал, чтобы отказались от своего образа мыслей; он думал, что пустынная игуменья легко уступит гор­дой воле его, как уступали искатели честей его и прохладной жизни. «Христианская совесть, – отвечала Анфуса, – не дозволяет выполнить несправедливую царскую волю: поклонение святым иконам – дело святое, оправданное постоянною практикою Святой Церкви, а жить для удовлетворения одним скотским потребностям – не значит жить достойно человека; надобно плакать, что и без повелений власти так много несчастных, которые любят грязную жизнь»^[587]. Копроним велел бить ее бичами без пощады. Воля деспота была исполнена. Копроним отдал приказание отослать игуменью с сестрами в заточение. В это самое время императрица страшно страдала муками родов. Преподоб­ная сказала в слух всех, что императрица родит двойню, сына и дочь, и указала судьбу двойней. Разрешившаяся двойнями императрица стала чтить преподобную Анфусу как духовную мать и для ее обители сделала много пожертвований. Блаженная Анфуса скоро предала дух свой Господу, в глубокой старости, в 759 году^[588].

Дочь Копронима, родившаяся по предсказанию святой Анфусы, названа была Анфусой. И по жизни явилась также святою.

«Отец желал, – говорит Менолог о младшей Анфусе^[589], – выдать дочь замуж; но она отказалась от предложения». По смерти его (775 г.), получив свободу, раздала имущество: одни расточала на нищих, другие употребляла на построение церквей и монастырей; золотые одежды свои, которые носила, обратила на украшение святынь. Она была ма­терию для многих сирот: собирая брошенных младенцев, воспитывала и пристраивала их; если иные умирали, поручала их Богу, а которые оставались живы, помещала в дом престарелых^[590]. Блаженная царица Ирина (780–802) не раз приглашала ее к участию в управлении импе­рией; но она уклонилась от того. Затем пострижена она была в инокиню патриархом Тарасием (784–816) в монастыре святой Евфимии^[591], в том самом, который жалким отцом ее «превращен был в арсенал и в обще­ственный нужник»^[592].

По другим известиям^[593], святая и тогда еще, как жила во дворце, под пышною одеждою царевны носила власяницу, довольствовалась хлебом и водою и занималась чтением священных книг. Безобразна была жизнь отца ее, и смерть его была ужасна: он кричал, что горит он и наказывается за хулы на Богоматерь^[594]. Жизнь безобразием ее, а смерть ужасами ее, без сомнения, более всего расположили царев­ну вести жизнь благочестивую. Приняв пострижение и став настоя­тельницею Омонейского монастыря^[595], она, полная смирения и любви, сама носила воду для сестер и выполняла другие услуги. В столице империи, как и в Тавенне, женская обитель боялась принимать для себя недвижимые имения. «Греческие иноки не имеют рабов, а латин­ское имеют», – говорил западный Кентерберийский архиепископ^[596]. Община дев Анфусы рукоделиями добывала себе хлеб и другое содер­жание, а царская дочь-игуменья сама служила сестрам со смиренной любовью. Особенно строго выполняла игуменья Анфуса в отношении к себе и другим древнее правило – не выходить из обители в мир, так как иначе душа расстраивается мирскими впечатлениями, да и дру­гим подается случай к соблазну. Много значило для блаженной по­становление Трулльского собора об этом предмете^[597], а еще более тот шум, который поднимали против монастырей при отце ее. Вселенский Собор постановил: «Не долженствует монах или монахиня оставлять свой монастырь и отходить в иной» (пр. 21). Так блаженная Анфуса ни сама не переступала ногою за ограду обители, ни сестрам не до­ зволяла являться в миру без самой крайней нужды. Благоговейная настоятельница твердо выполняла и другое правило собора: «Ни жена в мужеском, ни муж в женском монастыре да не спит»^[598]; тем более что и современный ей собор подтвердил это правило до того, что запре­тил монаху с монахинею говорить наедине^[599], а в столичной женской обители требовалась особенная осторожность относительно посе­тителей обители. Блаженная игуменья не допускала в свою обитель и того простодушного обыкновения, которое осудил собор 692 года. В некоторых женских обителях принимавшие иночество наряжались тогда, как невесты, и в таком виде приходили в храм для пострижения. Запрещая это, Константинопольский собор 692 года писал: «Не сле­дует быть тому, чтобы по собственному произволению отложившая уже всякую житейскую приятность, возлюбившая жизнь по Боге, утвердившаяся в ней непреклонными мыслями, возвращалась вос­поминанием к тому, что уже предано забвению, и от сего явилась бы колеблющеюся, возмущалась бы в душе, как от волн потопляющих и бросающих туда и сюда; иногда и проливая слезы, не являет она сердечного сокрушения, а если и упадет слеза искренности, зрите­ли думают, что это не столько от усердия к монашескому подвигу, сколько от разлуки с миром и с тем, что в мире»^[600]. Молитвы святой Анфусы были неусыпные и стояние на бдениях неослабное; слезы сокрушения постоянно текли из очей ее. «Прекрасная ветвь дурного дерева, честная Анфуса отцвела для земной жизни»^[601] 12 апреля 811 го­да, на 57 году ее жизни.

Память святителя Василия, епископа Рязанского

В сказании «о граде Муроме и о епископии его»^[602] читаем: «неколи- кое время бысть во граде Муроме епископ праведен, именем Василий, сего добляго жития нетерпя враг, нача нань споны творити». По другому известию о святителе Василии^[603], спустя много лет после благоверного муромского князя Петра прибыл в запустевший Муром князь Геор­гий Ярославич, поставил себе двор, и то же сделали бояре его и куп­цы. Князь возобновил древний храм Благовещения и другой святых страстотерпцев Бориса и Глеба, поставил у церкви мучеников дом для епископа и призвал на кафедру епископа Василия, человекаправедного и благочестивого. По тому и другому известию, против праведного свя­тителя восстали с подозрениями в нечистой жизни его от того только, что видали в его келлие девушку; чернь и знать потребовали, чтобы Василий оставил Муром. «Воссташа на святого владыку, – говорит еще иной памятник^[604], – и поругашася ему, ни святительства его убояшася, ни благолепия честных его седин устыдешася и спасенного его учения отвергошася и из града Мурома изгнаша». Древняя повесть говорит: «приидоша к епископу в дом тоя ради вины изгонити из епископьи. Епи­скоп же приим икону Предвечного написана Младенца и Богородицы, на нюже имеяше надежю о всяцем спасеньи своем, пойде из епископьи и провожаху его до рки Оки». По другому сказанию, праведник уверял народ в своей невинности; но его не слушали и хотели даже убить. Тогда сказал он: «Отцы и братья! Дайте мне время до утра». Затем молился он со слезами во всю ночь в храме мучеников, с наступлением дня совер­шил Литургию и взял с собою ту святую икону, которую принес с собою просветитель Мурома святой князь Константин^[605]. «И хотяху, – про­должает древняя повесть, – дати ему отплыти судно мало. Святой же стоя на брезе, снем манатью и простре на воду и вступи на ню, нося Божий и Богородичный образ. И aбиe духом бурным несен бысть с об­разом противу струям, отнюдуже река течет. Поведаху же, яко бысть се в 3 часу дни и того же дни, в 9 час, Божиим неизреченным повелением приплы на манатьи своей вверх в место, еже ныне зовомо старая Рязань^[606]. Князь же Рязанский Олег срете со кресты. Ту бо тогда пребываху князя Рязанстии. Чудесная же та икона, юже епископ принесе, и доныне в Ря­зани есть. Он бо верою упова на Ню (Богородицу), Сия же милостью удиви, хотя явити без порока раба Своего».

Современностью святителя Василия князю Юрию, возобнови- телю Мурома, и князю Олегу поставляется вне всякого сомнения то, что святитель Василий епископ жил и почил в средине XIV века. По летописям, князь Юрий Ярославич, сын князя Ярослава Юрьевича Муромского и младший брат князя Василия^[607], возобновил на старом месте Муром в 1351 году^[608] после того, как Муромский край не раз опу­стошаем был татарами^[609]. Возобновителю Мурома естественно было пожелать, чтобы кафедра епископа была поставлена в его новом городе, тем более что это был город, освященный пребыванием святого князя Глеба и город старшего из княжеств Рязанских; да и новая Рязань так была опустошена пред тем, что рязанский князь Ярослав (Димитрий) Александрович жил (в 1343 г.) в Ростиславле, малом городке на Оке, близ Каширы^[610]. Между тем, и в Муроме блаженный Василий, по воз­вращении своем из Москвы после хиротонии^[611], не мог уже застать князя Юрия: тот в 1354 году изгнан был князем Феодором Глебовичем и хо­тя домогался возвратить себе Муром, но умер в темнице. Волнения сильные происходили тогда в Муроме^[612], и они, конечно, были в связи с печальною судьбою блаженного святителя. Эти волнения, плод кня­жеских раздоров, объясняют нам происхождение клеветы, взведенной на святителя, клеветы дикой, малодоступной для простодушного на­рода без участия стороннего.

У князя Олега Ивановича блаженный Василий нашел самый радуш­ный прием. Он пользовался уважением и князей рязанских, и первосвя­тителей России. Святитель Алексий писал о нем грамоту на Червленый Яр, со строгим обличением своеволию паствы^[613]. Князь Олег в грамоте своей Ольгову монастырю писал: «Милосердием Божиим, молитвою отца моего князя великого Ивана Александровича и благословением Василия, епископа Рязанского и Муромского, я, князь великий» и пр.^[614] Князь Олег пожаловал уважаемому святителю несколько сел с богаты­ми угодьями и с правом суда; а Пронский князь Владимир Дмитриевич дал место на Дону с бобровыми гонами^[615]. Блаженный святитель недолго управлял Рязанскою паствою. Он, как видно, созрел в жизни духовной и до поступления на кафедру. Блаженная кончина его последовала 3 июля 1360 года^[616]. Надгробная надпись давнего времени говорит: «перенесены мощи иже во святых отца нашего Василия, епископа Рязанского и Му­ромского чудотворца, из старого Острога, от церкви святых страстотерп­цев Бориса и Глеба, в новопостроенную церковь Успения Пресвятыя Богородицы, преосвященным Феодоритом, архиепископом Рязанским и Муромским»^[617]. Это происходило 10 июня 1609 года. С того времени каж­дый год праздновали июня 10 память святителя Василия, епископа Ря­занского, как видно по записям кафедры; на водосвятной чаше 1653 года, устроенной архиепископом Мисаилом, упоминается «святитель Василий епископ Рязанский чудотворец» вместе с князьями Борисом и Глебом; а на серебряном кресте 1655 года святитель Василий изображен со свя­тителем Ионою митрополитом^[618]. Указом Синода 1814 года дозволено праздновать апреля 12-го чудотворной иконе Муромской, прославившей невинность святителя, а его память – в неделю всех святых^[619]. О нем же вспоминается мая 21 вместе с святым князем Константином Муромским^[620].

Не прикасайтесь к помазанным Моим, и пророкам Моим не делайте зла (Пс. 104, 15). Слушающий вас (иepapхов) Меня слушает, и отвер­гающийся вас Меня отвергается (Лк. 10, 16). Эти слова Господа сами собой становятся в заключение истории святителя Василия.

Память святителя Василия Исповедника, епископа Парийского

Епископ Пapия (napiov) в Геллеспонте, близ Кизика; в царствова­ние Льва Армянина за несогласие с иконоборцами изгнан с престола и скрывался в разных местах, по смерти же его (826 г.) возвращен на ка­федру и мирно скончался (после 830 г., в котором посвятил Игнатия, будущего патpиаpxа, в пресвитера).

Преподобного Акакия Нового, Кавсокаливийского, подвизавше­гося на Афоне и многих напутствовавшего на мученический подвиг за исповедание веры Христовой; мирно преставился 12 апреля 1730 года^[621].

День пятнадцатый. Преставление святого великого князя Мстислава Владимировича

Я Бог Всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен (Быт. 17, 1). Такова воля Божия о человеке. Князь Мстислав Владимирович, на­званный великим, твердо знал и выполнял волю Божию о человеке, и он поставлен в числе святых еще в прологе XIII века^[622].

В 1088 году сын Владимира Мономаха, в крещении Феодор, бу­дучи 12 лет, отправлен дедом княжить в Новгород^[623]. На 19 году он уже является образцом мужества и великодушия христианского. Олег, князь Черниговский, убил брата его Изяслава, захватил Ростов и Суздаль, принадлежавшие Мстиславу. Мстислав, не желая лить кровь, послал сказать Олегу: «Ты убил брата моего, но на войне гибнут цари и вель­можные люди; будь же доволен наследственным городом (Рязанью); в таком случае я упрошу отца моего помириться с тобою». Олег не хотел слушать предложений любви и собрался взять Новгород. Мстислав дал сражение (1096 г.), и Олег, потеряв Суздаль и Ростов, едва укрылся в Му­ром. Мстислав снова предложил мир Олегу и желал для себя только воз­вращения пленных; он убедительно просил отца простить Олега, и отец согласился, сознавшись, что сын пристыдил своим великодушием отца^[624]. Олег притворно согласился на мир. Мстислав распустил войска свои и в празднование великомученику Феодору, в субботу первой недели Поста, приобщась Святых Таин, спокойно сидел за обедом в Суздале, как гонцы принесли ему весть, что дядя Олег стоит на Клязьме с войском. Мстислав в одни сутки собрал дружины – Новгородскую, Ростовскую, Белозерскую – и готов был к битве за городским валом. Чрез 4 дня поспел к нему брат с войском. Началось жаркое и упорное сражение; мужество Мстислава склонило победу на его сторону: Олег бежал и, оставив Муром брату, скрылся в Рязани. Мстислав и в счастье остался христианином. Он не хотел брать ни Мурома, ни Рязани, и только удовольствовался свободою пленников. Олег в отчаянии бегал, не зная, где приклонить голову. Блаженный Мстислав послал сказать ему: «Святополк и Вла­димир, – о себе не говорил, – не лишат тебя земли Русской, – я буду твоим ходатаем; останься в своем княжении; только смирись». Вслед за тем он вышел из Муромской области и, возвратясь в Новгород, при­мирил с Олегом великого князя Святополка и отца своего Владимира^[625].

Понятно, что таким князем не могли не дорожить новгородцы. На общем совете великого князя Святополка с Мономахом и другими князьями положено послать в Новгород сына Святополка. Новгород­ские послы объявили Святополку: «Если у сына твоего две головы, пусть идет он в Новгород, Новгороду нужен Мстислав, новгородцам дал его Всеволод, и они вскормили его для себя». И Мстислав возвра­тился в Новгород^[626]. Благодарный за милости Божии, князь заложил храм Благовещения на Городище, вблизи Новгорода. Каменный храм князя – жертва искреннего благочестия его. Он был украшен со всей щедростью: иконостас его обложен был серебром^[627]. Для сего-то храма благочестивый князь поручил написать драгоценное для нас Мсти­славово Евангелие, и дорогой оклад Евангелия устроен был в Констан­тинополе^[628]. Глаголемому старообрядцу уже показано, что в сем Еван­гелии имя Иисуса пишется большей частью сокращенно, но до 80 раз встречается с удвоенною в начале гласною: «Иисусу» или «Иисус»^[629].

Совершив поход в дикую Эстонию, Мстислав (в 1113 г.) заложил на княжьем дворе каменный храм во имя святителя Николая^[630]. Этот храм был памятником признательности его к святителю и за исцеление от болезни^[631]. В тяжкой болезни благочестивый князь усердно призывал в помощь святителя, коего мощи незадолго пред тем были перенесены в Бар-град^[632] и который тогда же чудодействовал в Киеве^[633].

Святитель в видении повелел послать в Киев за иконою своею, которой вид и мера были показаны; воля святителя немедленно была ис­полнена, послы посланы; а послушание награждено гораздо скорее, чем можно было ожидать. Послы бурею, поднявшеюся на озере Ильмене, удержаны были на острове Липном три дня, и на четвертый нашли пла­вающую на воде икону святителя того самого вида (круглую) и размера, как показаны в видении. Больной князь, приложась к святой иконе, получил исцеление^[634]. Впоследствии на месте явления иконы, на острове Липном, устроился монастырь с каменным храмом святителя^[635].

В марте 1116 года доблестный князь опять смирял эстов, взял Оденпе, выжег села и захватил множество пленных. По возвращении заложил он в Новгороде крепость, более обширную, чем была она пре­жде. Вместе с тем озаботился он о построении нового, более обширного, помещения для Новгородского владыки^[636]. В то же время, по его распоря­жению посадник Павел заложил крепость в Ладоге, и здесь построен был поныне целый, каменный храм в честь великомученика Георгия^[637].

В 1117 году Мономах, желая иметь в сыне близкого помощни­ка себе, перевел Мстислава в Белгород, а в Новгороде оставил сына Мстиславова Всеволода. Волынский князь Ярослав в союзе с поляками домогался достать себе старшинство пред Мономаховичами. Он до того увлекся желанием чести, что прогнал от себя и жену, дочь Мстислава. Не раз усмиряемый то увещаниями, то оружием, Ярослав в 1123 году привел в Россию огромное войско, польское и венгерское. Мстислав поспешил против него со своей дружиною, но Ярослав убит был двумя поляками^[638].

В 1125 году, оплакав кончину отца своего, Мстислав вступил на ве­ликокняжеский престол. В первые два года он должен был скорбеть о бедствии России, страдавшей от голода особенно на севере. В 1127 го­ду добросердечный князь, дав клятву защитить князя Ярослава, из­гнанного племянником из Чернигова, но смягченный просьбами бояр и духовенства не проливать крови христианской, не выполнил клятвы, в чем каялся до гроба. Зато блистательно расчелся он с союзниками Всеволода и постоянными врагами России – половцами: он прогнал их не только за Дон, но за Волгу. Строго наказал он и князей полоцких, отказавшихся воевать против этих заклятых врагов христианства: он выслал их из России в Грецию. В 1128 году начал он строить велико­лепный храм и монастырь в честь великомученика Феодора. Это было данью благодарности за небесную помощь, избавившую его от бед, приготовленных коварным Олегом в Феодорову субботу^[639]. По его ли желанию основан был знаменитый Юрьев монастырь, остается со­мнительным. Но в 1130 году писал он в грамоте: «Вот я Мстислав, сын Владимира, держащий Русскую землю в своем княжении, велел сыну моему Всеволоду отдать святому Георгию Буйце с данью, вирами (пошлинами с судных дел уголовных) и продажами (пошлинами с дел гражданских) и вено волоцкое... И ты, игумен Исайя, и вы, братья, мо­лите Бога за меня и за детей моих, пока стоит мир. И осенние подарки народа, 25 гривен, также святому Георгию»^[640]. В 1131 году построил он вблизи Киева храм в честь Пирогощей иконы Пресвятой Богородицы, доставленной из Царьграда^[641]. В том же году ходил с детьми войною против дикой Литвы и возвратился с богатою добычею. В 1132 году на пасхальной неделе (апреля 15), доблестный и благочестивый князь скончался на 56 году своей жизни и положен был в построенном им храме святого мученика^[642]. Еще современники его не только называли его добрым и христолюбивым князем, но надеялись на молитву его как угодного Богу^[643]. Древний пролог, сказав, что он «был неудержимо милостив ко всякому», оканчивает описание жизни его так: «сребра и злата в руце свои не примаше, зане не любяше богатства, и в день преставления своего, уведев преставление свое, повеле слугам своим гроб себе уготовати и тако честне преставися»^[644].

День шестнадцатый. Память святого новомученика Михаила Вурлиота

Восемнадцатилетний юноша Михаил, простолюдин (медник по ре­меслу), может служить блистательным примером искренности, глуби­ны и действительности покаяния.

Встретившись с одним магометанином, он по неопытности под­дался его влиянию и был доведен до того, что отрекся от христианства. Это случилось в начале Великого поста, и в первое время после своего отречения, находясь в услужении своего совратителя, стало быть, про­должая быть под его влиянием, несчастный юноша не сознавал всей бездны своего падения, не сознавал своей неизмеримой утраты...

Но вот наступила Светлая Пасха Господня, великий христианский праздник, – и любовь ко Христу проснулась в сердце воспитавшегося в христианской вере... Привычным стремлением повлекло его в родной храм.

«Христос Воскрес! Христос Воскрес!» – встретили и окружили его там родные, заветные возгласы! Все ликовали... все приветствова­ли друг друга, сливаясь сердцем в братском, радостном целовании... Михаил, отступник от Бога, один оставался как бы чуждым всем... Он променял свой крест на чалму Магомета... С ним не делились христиане Божественною радостью... Ему ли место между славящими Воскресе­ние Христа?

Но душа его также ликует и прославляет Господа и горит пла­менною любовью... Он – не чужой, он – Христов, он чувствует, что не перестал быть Христовым... «Я – Твой! я – Твой вместе с Твоими! – взывает вся душа его к Богу своего детства, – и я пою и славлю: Христос Воскрес! и ничто не оторвет меня от Воскресшего Христа! И не умолкнет мой вопль к Нему до конца моей жизни... О, громко воспою я славу Отца моего в слух неверных! И ничем, кроме смерти, не принудят к молчанию уста мои, поющие Воскрес­шего Христа... Но смерти нет! Ее победил Воскресший... Он вос­кресил и мою умершую душу... Я снова живу... люблю и исповедую Христа – Единого Бога!»

Спасение погибшего совершилось. С неизмеримым горем сознав свою вину, он воспылал неизмеримым порывом отрешиться от нее. Раскаяние охватило его душу и сожгло в ней грех...

«Не следует однако же потурчившемуся петь с нами: Христос Вос­крес!» – заметили иные христиане Михаилу, видя, что он принимает участие в праздновании Того, от Которого отрекся... «Завтра же вы увидите, кто я такой!» – сказал Михаил. И на следующее утро он от­правляется к судье и говорит ему: «Скажи, судья, не безрассуден ли и не смешон ли тот, кто променял золото на свинец? Не глуп ли такой поступок? Но если эта мена сделана по незнанию или обману, то рас­суди: законна ли она, и можно ли обманутому взять назад свое золото и возвратить свинец?» «И можно и законно», – отвечал судья. «Если так, – сказал Михаил, – то разреши мне отдать обратно свинец, кото­рый мне дали за мое золото; разреши мне отступиться от ложной веры и возвратить себе золото – веру отцов моих...» И затем, в присутствии всех и во всеуслышание, Михаил исповедал Христа – Единым Истин­ным Богом и Судьей всех.

Поражены были дерзостью юноши мусселим и все присутству­ющие турки. Желая удержать в числе своих привлеченного к их вере христианского юношу, они употребили все меры, чтобы убедить его, но видя, что ни лестные обещания, ни угрозы, ни заключение в тем­нице не в состоянии поколебать его твердости в исповедании имени Христова – осудили его на смерть.

Радостно принял Михаил весть о своем смертном приговоре... Спокойно шел он на казнь, словами и знаками испрашивая прощения у всех собравшихся проводить его христиан, и, бестрепетно преклонив голову под меч, искупил свое отступление мученическою кончиною...

Три дня лежало без погребения его тело и потом было выброшено в море. Это было в Смирне, в 1772 году.

Волны принесли останки мученика Михаила к дальнему берегу и были найдены христианами, которые с честью предали их погребению в храме святой Фотинии.

Святого мученика Леонида. Пострадал в Коринфе; после мук брошен с камнем на шее в море, 281 года.

День восемнадцатый. Память о преподобных Евфимии, Антонии и Феликсе Карельских

Преподобный Евфимий был основателем Карельского Николаев­ского монастыря, на Карельском берегу, невдали от Белого моря^[645]. Это было около 1410 года. Но едва усердный труженик успел построить храм святителя и несколько келлий, как в 1419 году норвежцы напали на монастырь, сожгли церковь и умертвили нескольких иноков^[646]. Над­лежало вновь устраивать обитель, и преподобный Евфимий принялся за святое дело. Между тем сыновья Марфы-посадницы, владевшей на севере огромными пространствами земли, осматривая имения свои,утонули в устье Двины. Пораженная потерею их Марфа предоставила преподобному Евфимию богатые средства для устроения обители. По летописи Марфа называется женой Исаака Борецкого. В грамоте своей монастырю пишет она: «Вот я, раба Божия Марфа, написала при жизни сие рукописание, поставив храм святителя Николая в Ка­рельском, над гробами детей моих Антония и Феликса: я дала в дом святителя Николая покупку мужа моего Филиппа – село на острове Лавле, да два села в Конечных... Приказываю дом святителя Николая господину моему деверю Феодору Григорьевичу и его детям и зятю моему Ефрему Васильевичу»^[647]. По этому видно, что Антоний и Феликс были сыновья первого мужа Марфы Филиппа Васильевича. Поели­ку же Марфа была действующим лицом в событиях 1470 года, то легко понять, что построение Николаевской обители Марфою было уже по­сле 1419 года и что Феликс и Антоний окончили земное течение свое людьми молодыми. Феликс известен и по личной благотворительности своей, именно монастырю святого Михаила, что в 30 верстах от устья Двины, на Пур-Наволоке. Блаженный Евфимий известен не только по трудам и заботам в построении зданий нужных для обители, но, что гораздо важнее, сам, исполненный ревности к духовному совер­шенству, он просвещал дикий Карельский край светом Евангельской истины и возбуждал ревность к жизни, достойной созданного по об­разу Божиему. В Поморском прибережье, между русскими колониями, жили тогда пять видов финского племени, или, как называли их новго­родцы, карельских детей. Это были курольцы, ровкульцы, вымольцы, тиврульцы и валедоли, или валдолейский род. Эти карелы и лопари имели в Поморье свои отчины, земли, угодья и промыслы. Так видно по Соловецким грамотам^[648]. Какова была вера их? Об этом вот что го­ворит старинная Соловецкая повесть: «древле быша сии вышереченные родове, яко зверии дивии, живущие в пустынях непроходимых... Отнюдь Бога истинного единого и от Него посланного Иисус Христа ни знати, ни разумети хотяху; но имже кто тогда чрево насытит, тогда оно и Бога си поставляше; аще иногда каменем зверя убивает, камень почитает, и аще палицею поразит ловимое, палицу боготворит, еже и ныне в Самоедах зловерие закаменелое обретается, еще и в Лопарях, обаче отчасти»^[649]. Вот между какими людьми довелось жить препо­добному Евфимию! Подвижник Божий, полный любви к людям и к истине небесной, просвещал заблудших и словом, и жизнью своею. Он воспитал в учениках своих искреннюю ревность к святому под­вижничеству^[650]. Кончина преподобного Евфимия последовала около 1435 года. По рукописным святцам преподобный Евфимий «Архан­гельский чудотворец». Мощи его, прославленные чудесами, открыты в 1647 году^[651]. Над гробами Антония и Феликса сперва стояла часовня, а с 1749 года существует храм Сретения Господня^[652].

День девятнадцатый.Память преподобного Симеона Босого, игумена монастыря Филофея, нового чудотворца

Преподобный Симеон, сын священника, в молодых годах принял ино­чество, достиг иеродиаконства и, побуждаемый любовью к безмолвию и уединению, удалился в пределы горы Олимпийской, в монастырь близ Киссары, где и предался суровым иноческим подвигам. Отсюда он пере­шел на Афон и вступил в братство лавры святого Афанасия. По воле на­стоятеля, скоро отличившего ревностнейшего между всеми подвижни­ками, Симеон был рукоположен в иерея. Из лавры перешел он в обитель Филофеевскую, где строгою жизнью изумлял братию и возбудил такое благоговение к себе, что общими просьбами, хотя и против своей воли, убежден был принять звание игумена. Тогда, сознавая свою священную обязанность служить образцом для руководимых им, Симеон еще «воз­высил меру поста, молитвы и других Богоугодных подвигов» и, главное, безленостно и постоянно наставлял иноков спасительными увещаниями.

Но так как, при условиях испорченности человеческой природы, среди наибольшей высоты жизни люди подвергаются и наибольшим искушениям, то и среди иноков, хотя и добровольно избравших се­бе истинно высокий образец для подражания, возникло раздражение против строгого подвижника. Симеон, видя неприязнь к себе, терпел, молился, старался любовью побеждать вражду, но не мог ничем обе­зоружить злобствующих против него и потому удалился.

Он прибыл на гору Фламурия, смежную с Загорою. Здесь, прию­тившись под яблонею, босой, едва прикрытый ветхою одеждою, обхо­дясь без огня и почти без пищи, отдыхая самое короткое время на голой земле, проводил Симеон жизнь – как бы бесплотную, весь преданный подвигам и высшей духовной борьбе.

Непостижимым величием такой жизни прославлял он Творца, и она могла служить мерилом того изобилия Божией благодати, кото­рая изливается в душу, могущую, достойную вместить ее.

После трех лет такой сверхъестественной жизни Симеон снова увидел людей. Они нашли его и, привлеченные его высотою, пожелали жить при нем. Трудно было согласиться на это всецело отделившемуся от мира подвижнику, но, полный любви, он уступил желаниям людей, и таким образом поселились с ним семь человек.

Живший до сих пор подобно птице небесной, не знающей ни по­сева, ни жатвы, Симеон озаботился теперь о посевах, чтобы пропитать пришедших к нему. По прошествии семи лет он выстроил тут неболь­шую церковь во имя Святой Троицы. Между продолжавшими при­ходить к Симеону, жаждущими посвятить себя на служение Богу под его святым руководством, были иереи и диаконы, которые помогали ему в священном учении, и таким образом устроилась киновия.

Тогда Симеон решился потрудиться и на ином поприще; он пожелал посвятить себя апостольской деятельности и, оставив благоустроен­ную им киновию, совершил путешествие с целью утверждения в вере христиан. Он побывал в Эпире, Фессалии, Афинах и других местах. Путешествие это было очень нужно, так как большая часть жителей этих местностей, по причине оскудения просвещения, были до крайности грубы. Слово Божие, распространяемое Симеоном и сопровождаемое чудотворениями, действовало спасительно. Успех его проповеди воз­будил между тем негодование турок... Они донесли на него градона­чальнику Аяну, оклеветав его, между прочим, в том, что он проповедует порицание магометанского учения. Без всякого суда Симеон был осуж­ден на смертную казнь. Уже начали раскладывать костер, чтобы сжечь проповедника-христианина...

Приведенный в оковах на место казни, Симеон сам начал подби­рать и бросать в костер дрова...

«Да ведь этот костер готовится для тебя! – сказал ему державший его за цепь человек, – ведь это тебя сожгут на костре по повелению градоначальника...» «Что же! Жгите меня, если на то есть воля Бо­жия! – отвечал подвижник. – Я с своей стороны рад умереть...»

Пораженные этими словами один араб и несколько женщин побе­жали к матери градоначальника и просили ее убедить ее сына не преда­вать смерти святого. Добрая женщина, испугавшись, что сын ее погубит невинного, начала умолять его не брать на свою душу такого греха. Она умоляла его разузнать истину, лично допросить осужденного.

Слова ее подействовали на окружавших ее сына. «Хорошо гово­рит госпожа наша, мать твоя, эфенди!» – сказали они и также стали убеждать Аяна, чтобы он не велел казнить человека прежде суда и ре­шения, определенного по закону... Так много может сделать доброе слово, сказанное от искренней души!.. Ему невольно поддаются даже озлобленные люди и, под влиянием его, отступают перед несправед­ливостью, которую были уже готовы совершить.

Аян велел призвать к себе Симеона. Пораженный видом босого и почти нагого проповедника-христианина, градоначальник невольно почувствовал благоговение к нему и, ласково обратясь к нему, сказал: «Меня уведомили, что ты стараешься отвратить нас от нашей веры, что ты учишь нас не верить в учение Магомета: скажи, правда ли это?»

«Не магометан, но христиан учу я поступать так, как нам повелевает Евангелие», – отвечал Симеон. «А чему учит ваше Евангелие?» – спро­сил Аян. «Евангелие учит не красть, не исполнять нечистых пожеланий плоти, не желать ничего чужого, любить друг друга, отдавать кому следует царские подати, держать твердо веру свою, чтить воскресные и празднич­ные дни, потому что воскресный день есть тот, когда воскрес Господь наш Иисус Христос...»

Не найдя в праведнике ничего достойного смерти, градоначальник отпустил его на свободу, и Симеон стал еще с большею смелостью про­поведовать слово Божие. Через несколько времени он посетил обитель свою на горе Фламурийской и, устроив там дела, прибыл в Констан­тинополь, где приветливо принят был патриархом.

И здесь не бесплодно изливалось его красноречивое слово. Многие, тронутые им, спешили исповедовать ему свои грехи, исправляли свою жизнь, привязывались к нему всею душою, всюду следовали за ним, желали предать себя в полное послушание святому. Иных, пожелавших вести иноческую жизнь, он посылал в свою киновию. И так потрудясь последнее время своей жизни в Константинополе, Симеон мирно скончался здесь и был похоронен с честию самим па­триархом – в Халках, в церкви Божией Матери. Спустя два года по его кончине бывшие на время в столице иноки Фламурийской обители, испросив позволение местного начальства, перенесли останки Симеона в свой монастырь. При этом перенесении совершилось много чудных исцелений от разных болезней, и с тех пор слава о чудотворной силе мощей праведника распространилась во всех местностях, где он ходил и учил народ. Многие сделали различные пожертвования в пользу мо­настыря, в память устроителя его и общего учителя, и таким образом был обеспечен доход, поддерживающий доныне существование обители.

Память Святого преподобномученика Агафангела Есфигменского

Родом из Эны, города во Фракийской области, Агафангел, в ми­ре – Афанасий, получил христианское воспитание в доме строго­православных родителей. По кончине их он поступил в морскую служ­бу; тут имел случай сблизиться по службе с турками, которые захотели непременно обратить в ислам смышленого и очень способного юношу- христианина. Не надеясь достичь этого по доброй воле Афанасия, они однажды неожиданно напали на него, нанесли ему рану и угрожали смертью в случае, если он не отречется от веры Христовой... Нисколько не подготовленный к такому насилию, юноша растерялся и в надежде, что не замедлит скрыться от турок и отречься от данного им под ножом обещания, он согласился назвать себя магометанином.

Это происходило в Смирне. Афанасию не удалось однако же ско­ро уйти из-под надзора турок, неусыпно следивших за ним, и только по прошествии довольно долгого времени он мог оставить Смирну и, мучимый угрызениями совести, отправился искать пристанища на Афонской горе. Здесь обошел он многие монастыри и скиты, ис поведовался многим духовным отцам; наконец, по совету одного из них, пришел в обитель Есфигменскую, где игумен Евфимий исповедал его, узнал все бывшее с ним, благословил его намерение искупить свой тяжкий грех и, приютив его у себя, назначил ему послушание, которое Афанасий стал проходить с величайшим усердием.

Он не отступил бы, казалось, ни перед какими трудными подви­гами, потому что почитал самые трудные из них недостаточными для заглаждения своего несчастного отступничества. Для примирения со своею совестью только одно дело могло быть удовлетворительным для него, это – мученичество... И вот, Афанасий всецело предался мысли о нем и молитве, чтобы Господь дал ему силу загладить таким образом его временное отречение от Него.

Среди подвижнических приготовлений к этому великому делу Афанасий – в 4-е воскресение Великого поста – был призван к Ли­тургии, облечен в иночество с именем Агафангела и удостоен прича­стия Святых Животворящих Таин. «С этого времени, – рассказывает о нем иерокурикс Герман^[653], – лицо его сияло каким-то Божественным светом благодати, радость духа его была невыразима, ум постоянно устремлен на небеса, в сердце его возжегся Божественный огонь, и он с великим усердием стал вдаваться в большие и большие подвиги; на­конец, от всего сердца возжелал смерти за Христа».

Видя в Агафангеле непреодолимое желание мученичества, судя его достаточно подготовленным к подвигу и, главное, вразумленный видением во сне святителя Николая Чудотворца, обещавшего успех в деле покаявшегося юноши, игумен благословил Агафангела готовить­ся в путь – в Смирну, где он должен был исповедать свое возвращение к вере Христовой – перед теми, кто содействовал его насильственному отречению...

Юноша кипел нетерпением пуститься в путь, но приходилось еще ждать корабля. Наконец представился случай отплыть в Смирну, где надлежало осуществиться пламенному стремлению сердца, изнывав­шего в беспредельном покаянии.

«В Фомино воскресение вечером вошли мы в Смирнскую при­стань, – продолжает свой рассказ об Агафангеле спутник его Герман, – некоторые из братьев нашей обители, жившие тогда в Смирне по нуж­дам монастырским, узнав о нашем прибытии, встретили и приняли нас с великою радостию. Мы поместились в доме епитропа нашей обители, который, узнав о намерении юноши, радовался, что удосто­ился принять в дом свой мученика, и ласки его обильно посыпались на нас. Теперь занялись мы окончательными приготовлениями для нашей цели. В четверг утром, когда бывает собрание в Оттоманском судилище, мы облекли Агафангела в турецкие одежды, и я позволил ему идти с Божией милостью...» Явясь на суд, на вопрос: что ему нуж­но? – Агафангел рассказал историю своего насильственного принятия ислама, выразил свое добровольное, искреннее отречение от этого лож­ного учения и на льстивые увещания судьи, надеявшегося образумить юношу, слова которого он находил безумными и отречения которого он никак не мог допустить, Агафангел отвечал: «Гнушаюсь я и увеща­ниями, и обещаниями вашими, и вами самими. Христа только моего люблю, Христа моего ищу, Христом моим наслаждаться желаю...» И на дальнейшие попытки убедить его отвечал неизменно то же... Тогда су­дья стал угрожать ему мучительною смертью. «Готов я за Христа моего вытерпеть все! Все роды мучений принимаю с величайшей радостью! Прошу только не медлить привести в исполнение слова твои...» – от­вечал Агафангел.

«О, блаженный язык, – говорит Герман, передавая эти слова юно­ши, – скажу и я с Великим Василием: блажен язык, прозвучавший в наши времена такое исповедание, которым очистился воздух, осквер­ненный нашими грехами! О, ум Божественный и твердый, который вос­хвалили лики Ангелов! О, душа славная, которую прославил Господь Славы небесною славою!»

Истязания начались. Исповедник был связан, заключен в темницу, окован тяжелою цепью, ноги его забиты в дерево.

Слуги, исполнители жестоких приказаний, присоединили и свое лютое обращение: ведя мученика в темницу, они дергали цепь во все стороны с такою силою, что многим казалось, что голова страдальца отделится от туловища, но юноша выносил все с терпением и душа его ликовала...

Бог привел так, что в темнице нашел Агафангел двух невинно­заключенных христиан. Один из них, Николай, человек чисто­христианского настроения, передал потом все, что видел и слышал от мученика и также письмо его к Герману. Встретить в такую минуту и в таком месте христиан было великим утешением для предавшего себя на страдания юноши; они всю ночь утешали его, ободряли при­мерами других мучеников.

На другой день Агафангел в оковах был снова представлен на суд. Подверженный разным испытаниям, он перенес все с непоколебимым мужеством и снова был отведен в темницу. Радовался Николай, видя ничем не смущаемую твердость исповедника; однако же, при этом передал ему, что, кажется, некто – хиосец Афанасий, бывший тогда в большой силе, ходатайствует об освобождении его... Но это изве­стие только испугало Агафангела, и он сейчас же написал Афанасию письмо, в котором заклинал его именем Божиим не ходатайствовать за него, но представить судиям делать, что хотят; «вместо же напрас­ного ходатайства, – писал он, – пусть лучше христиане молитвенно ходатайствуют перед Богом об укреплении меня в мученическом подвиге».

Со слезами узнали об этом письме бывшие в то время в Смир­не христиане; оно привело им на память то письмо, которое писал римским христианам святой Игнатий Богоносец, убеждавший их не прибегать ни к какому ходатайству за него, но допустить нечести­вых бросить его на съедение зверям... И действительно, в ту ночь все христиане усердно молились о новом мученике. И сам он готовился к страшному испытанью. Среди ночи, забывшись в легком сне, вдруг встал и сказал товарищам своего заключения: «Радуйтесь со мною, братья мои! Сегодня прежде 5-го часа меня обезглавят». И после того, как бы горя нетерпением соединиться с Христом, он часто спраши­вал: «Который час?» – и на ответ всякий раз радостно говорил: «Еще три часа! Еще два часа!» Около четырех часов пришли взять его. Нет слов, чтобы выразить его радость при этом, свидетельствует Николай, простившись с друзьями, он быстро устремился к дверям темницы и в оковах был снова представлен на суд. Твердость его пребывала неизменною. Не видя никакой возможности отвратить христианина от своей веры, судьи приговорили его к смертной казни. Весть об этом быстро разнеслась повсюду, и несметное множество народа всех на­ций, всякого возраста, пола и состояния собралось на место казни. Взоры всех были устремлены на ангелоподобное лицо мученика. Он же, углубленный в молитву, казалось, не видит, что вокруг него про­исходит. Не обратил он никакого внимания и на речи пытавшихся еще и в эту минуту его поколебать. Преклонив свою голову, он, наконец спокойно сказал исполнителям казни: «Что же вы не делаете своего дела?» Тогда главный из них приказал нанести удар, и глава юноши почти мгновенно отделилась от тела. Это было 19-го апреля, 1819 года. Убиенному за Христа было 19 лет.

Сильное впечатление произвела кончина нового мученика на всех христиан. Единодушно прославляли они имя Господа, дивного во святых Своих. «Враги закоренелые и непримиримые примирялись; раздавались щедрые милостыни; пришли в омерзение бесчестные дома; много лет не видевшие духовника теперь прибегали к нему с теплыми слезами покаяния; самые вольнодумцы и безбожники были тронуты, и даже магометанский народ с благоговением отно­сился к мученику».

В третий день по совершении казни пронесся слух что останки мученика будут брошены в море. Поэтому все бывшие в пристани ко­рабли, даже консульств всех христианских народов, расположились цепью по всей стороне моря, лежащей к городу, и некоторые из них даже на всякий случай вооружились. Но городские слухи не осуще­ствились. Вместо того, в этот же день поздно вечером оттоманские стражи взяли с места казни останки Агафангела и доставили их в дом правителя города, а тот передал их за деньги христианам. С неописан­ною радостью и торжеством приняли их христиане и с благоговением перенесли в храм святого Георгия. При общих слезах и умилении со­вершив мученическую службу, иерархи сами положили останки му­ченика в великолепном гробе святого Дима, пострадавшего за 408 лет до этого события.

По совершении этого погребения Смирнский архиерей собствен­норучно написал о мученике подробное послание к Вселенскому патриарху; патриарх же послал копию с этого письма на Афон.

В 1844 году, по желанию игумена и братии обители Есфигмен- ской и по согласию архиерея и почетных граждан смирнских, часть останков^[654] нового мученика Агафангела перенесена в ту обитель, где он подвизался в приготовлениях к мученичеству; прочие же части останков (в виде костей) хранятся в сосудохранительнице храма ве­ликомученика Георгия.

Память святителя Трифона, Константинопольского патриарха

Из монахов столичного монастыря возведен на патриаршество императором Романом в 928 году, а в 931 году низложен им же, что­бы доставить престол двадцатилетнему Феофилакту, сыну своему. Трифон же с незлобивым сердцем воротился в свой монастырь и там скончался чрез два года и пять месяцев. Но тело его по смерти прине­сено было в Софийский храм и торжественно похоронено с прочими патриархами.

День двадцатый. Память святых Анастасия 1-го, патриарха Антиохийского,и Анастасия 2-го

Анастасий 1-й, патриарх с 561 года; в 561 году предназначен был к ссылке за несогласие с любимою мыслью императора Юстиниана о нетлении тела Христова до воскресения, но указ о том не был исполнен за смертью Юстиниана. В 569 году император Юстин, по некоей лич­ной неприязни, хотя под предлогом расточения церковного имущества, низложил его, и Анастасий пробыл в заточении 23 года; уже император Маврикий, по смерти патриарха Григория, возвратил его на кафедру в 593 году. В слове по случаю возвращения, в среду Страстной седми­цы, 25 марта, говорил он пастве: «Мир, и еще мир, и в третий раз мир вам». Согласно с желанием императора он перевел на греческий язык «Пастырское Правило» Григория Двоеслова и написал в заточении несколько собственных сочинений догматических и нравоучительных. Скончался в 599 году, оставив кафедру другому Анастасию.

Анастасий 2-й управлял церковью десять лет. Когда в 609 году император Фока дал повеление креститься всем евреям, то при ис­полнении сего в Антиохии вспыхнул бунт, и жиды в сентябре убили патриарха, подозревая его в соглашении с императором.

Память преподобного Феодора Трихины

Феодор, родом цареградец, сын богатых родителей, оставил богатство, славу и честь и, удалившись в провинцию Еленопонт, в митрополию Амасийскую, сделался монахом в некоем пустынном монастыре близ Евхаита (в 40 верстах от Амасии). Воздержанием он иссушил свою плоть и носил одну только одежду, суровую власяницу, почему и назван Трихиною (по-гречески, а по-русски – Власяничник). Во время святой жизни своей и по смерти сотворил много чудес и исцелений, благодатью Божией. Время же жизни его определяется тем, что патриарх Антиохийский, еретик Петр Фуллон (Сукновал), за участие в убийстве православного патриарха Стефана предназначен­ный императором Зеноном к ссылке в Питиунт, около года (479 г.) скрывался близ монастыря Трихины и затем бежал в Армению.

Память святителя Григория, патриарха Антиохийского

Из игуменов Фаранской обители возведен на престол волею им­ператора в 569 году. В книге Лимонар, главе 140, читаем: «Говорили некоторые старцы о сем Григории, что был милостив, непамятозлобен и сострадателен к согрешающим. Святейший же Софроний, патриарх Иерусалимский, такое дает о нем свидетельство: достоин этот муж, Григорий Блаженный, вспоминаться между святыми и преподобными; потому что и на патриаршество взят против воли, и свято пожил во славу Христа, Господа нашего». Скончался 593 года.

Память святителей Ветрана и Феотима,епископов Малой Скифии (Добруджи, Добрича)

Созомен^[655], описывая бедственное время арианинаВалента, гово­рит: «Где церквами управляли люди мужественные, там только народ не изменял прежних своих мыслей. В самом деле, по такой именно причине и скифы остались, как передают, с тою же верою (православ­ною). Этот народ имеет много городов, селений и крепостей». По сло­вам Плиния, страна, которою владели скифы-земледельцы, прости­раясь от устьев Дуная к Фракии, заключала в себе «прекраснейшие города – Истрополь (Дунавец), Томи (ныне Кюстенджи), Каллатис, Дионисиополь, прежде называвшийся Кроны». Эта равнина в сред­ние времена называлась Добрич^[656], а ныне Добруджа. «Метрополия скифов, – продолжает Созомен, – Томи, город обширный и богатый, лежащий у моря, на левой стороне для въезжающего в Черное море. Там и доныне хранится обычай древний, чтобы всеми церквами этого народа управлял один епископ. В описываемое время правил Ветран. Царь Валент прибыл в Томи. Придя в церковь, по обыкновению сво­ему начал убеждать Ветрана вступить в общение с арианами; Ветран, мужественно и смело высказав государю мысли свои в пользу учения Никейских отцов, оставил его и перешел в другую церковь, а за ним последовал и народ; а народу было почти весь город, – сошлись, от­части чтобы видеть царя, а отчасти в ожидании каких-либо новостей. Оставшись один со своей свитою, Валент сильно раздражен был тем, считая то за намеренное оскорбление. Он велел арестовать Ветрана и сослать в ссылку. Потом, однако, вскоре позволил ему возвратить­ся. Ибо когда узнал, что скифы ропщут за изгнание своего епископа, то стал опасаться, как бы не затеяли чего. Он знал, что этот народ мужественен и по местному положению нужен для империи, потому что охранял ее от пограничных варваров. Итак, Ветран в этом случае явился выше усилий государя. По свидетельству самих скифов, он был муж вообще добрый и отличался святостью жизни».

Феодорит кратко, но еще с большим одушевлением говорит о блаженном архипастыре скифском; он пишет: «и Вретанион, си­явший всякою добродетелью и властью архипастыря правивший городами всей Скифии, воспламенял свой дух ревностью и обличал в порче догматов и в беззаконии но отношению к святым. Он с Бого- духновенным Давидом говорил: Надеющиеся на Меня не постыдятся (Пс. 18, 46)"^[657].

Святой Ветран, и в сане епископа носивший славянское имя, скончался, вероятно, на другом году после победы своей над Валентом (377 г.), так как на II Вселенском Соборе в 381 году находился уже пре­емник его – Томский епископ Геронтий^[658], за которым следовал святи­тель Феотим, «родом скиф», по словам грека, или, что то же, славянин^[659].

В 392 году Феотим уже известен был Иерониму и как писатель, и как епископ. Когда в 399 году святитель Златоуст рассматривал на соборе дело об Ефесском епископе, то на этом соборе вместе с дру­гими епископами присутствовал и Феотим из Скифии и Фракии^[660]. В 402 году, когда Епифаний настоятельно требовал от святителя Златоуста и других произнести осуждение на Оригена, «Скифский епископ Феотим даже явно порицал Епифания: “Неблагочестиво оскорблять, – говорил он, – давно скончавшегося, восставать про­тив суда древних и отвергнуть одобренное ими”. Он вынес одно из со­чинений Оригена, прочитал его и, показав, что прочитанное полезно церквам, прибавил: “Те, которые осуждают эти книги, поносят и то, о чем здесь говорится”»^[661].

Феотим был святителем чудным и по просвещению, и по высокой жизни, и по пастырской деятельности, и по чудесам.

Довольно трудов требовала от него и собственная его Славян­ская епархия, весьма обширная. На другом (на левом) берегу Дуная кочевали тогда гунны, подчинившие себе живших там славян^[662]. Фео- тим простер силу веры и любви и на дикие племена; путешествовал в стране занятой ими с проповедью Евангельскою и молитвою по­беждал дикость их; привыкших к грабежам старался смягчать любо­вью благотворительною, угощал и ласкал их подарками. Сила чудес, совершенных им о имени Господа Иисуса, до того поражала племена грубые, что они называли Феотима богом римским. Историк пишет: «В то же время (во время Златоуста) церковью Томиса и прочей Ски­фии управлял Феотим, родом скиф, человек воспитанный в любому­дрии, которого придунайские варвары гунны, дивясь его добродетели, называли богом римским, потому что и в самом деле видели от него опыты дел Божественных. Рассказывают, например, что однажды он путешествовал по тамошней стране варваров и встретил нескольких туземцев, шедших в Томис. Бывшие с ним стали плакать, полагая, что будут убиты. Но он, сошедши с лошади, начал молиться, и – варвары миновали их, не заметив ни его самого, ни его спутников, ни лошадей, с которых они сошли. Так как жители той страны (гунны) своими частыми набегами разоряли скифов (славян), то этих зверообразных людей Феотим приучил к кротости, – угощая их и по-дружески пред­лагая им подарки. Один варвар, предполагая, что он богат, решился хитростью захватить его в плен. С этою целью приготовил он аркан. Опершись на щит, как обыкновенно делал, стоял он и разговаривал с неприятелями. Потом, подняв правую руку, хотел забросить на него веревку, чтобы тащить его к себе и к единоплеменникам; но во время этого действия рука его осталась протянутою в воздухе и не прежде освободилась от невидимых уз, как когда Феотим, по просьбе других, помолился за варвара Богу. Говорят, что этот епископ постоянно носил длинные волосы, с тех пор как начал прилежно изучать любо­мудрие. Он держался простого образа жизни, вкушал пищу не в одно и то же время, но когда чувствовал голод или жажду»^[663]. Блаженный Иероним писал: «Феотим, Скифский епископ Том, издал в разгово­рах, по образцам древнего красноречия, краткие и прекрасные трак­таты и, как слышу, пишет и другие сочинения»^[664]. Леонтий, живший недолго после Феотима, выписывал краткие места из двух сочинений его – из сочинения «об учении Спасителя» и из другого – «против идолов». Святой Дамаскин поместил в свои параллели несколько мест – из последнего сочинения и из трех других: «на Бытие», на тол­кования слов: аще принесеши дар твой ко алтарю (Мф. 5, 23), и из слова: «о посте».

Блаженный Феотим блаженно почил, вероятно, не позже 412 года^[665], и память его по римскому мартирологу чтится 20 апреля^[666].

Преставление преподобного Александра Ошевенского

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся (Мф. 5, 6). К числу тех, к которым относятся сии слова Спасителя, принадлежит и преподобный Александр Ошевенский^[667].

В 80 верстах от Белозерска, в Вышеозерской волости, жил зажиточ­ный и благочестивый земледелец Никифор Ошевен. Он имел четырех сыновей; но ему хотелось еще иметь сына. По молитве благочестивой жены его родился Алексий.

Сын молитвы был обучен грамоте и, послушный родителям во всем, любил поститься и молиться, что не совсем нравилось им. На 18 году родители хотели сочетать его браком, но он с дозволения их отправился на богомолье в Кириллов монастырь и здесь остался на некоторое время для молитв. Последнее сильно огорчило отца, но потом успокоился он мыслью, что в монастыре не учат худому. В обители Алексий усовершился в книжном учении и жил весьма внимательно к себе. Игумен готов был постричь его в иночество. Но Алексий объявил со смирением, что желает испытать себя в готов­ности на крестный путь и приучить молодость свою к игу Христову. Спустя год отец посетил сына в праздник преподобного Кирилла и дозволил ему еще остаться в обители до времени. Потом родители его насилием властелина вынуждены были перейти в Каргополь, а спустя год поселились в 30 верстах от Каргополя на земле, отведен­ной им землевладельцем. «Приходит (Никифор) к боярину Ивану и бьет челом и просит грамоту слободскую; Иван же, видев его че­ловека доброзрачна и речиста, дает ему грамоту на те места, слободу копити, жильцов называти и дворы ставити, и оттуду и доныне про- звася весь та слобода Ошевнева», – так говорит древнее известие. Печали родителей печалили сына, но он молился, и молитва не оста­лась неуслышанною. Спустя 6 лет пребывания в обители Алексий принял монашество с именем Александра и удвоил свои подвиги. Послушный и строгий к себе инок приобрел общее внимание к себе. Когда объявил он настоятелю, что, желая повидаться с родителями, он вместе с тем желает найти себе место для уединенных подвигов, игумен отвечал: «Тому, кто не окреп в духовной жизни, небезопасно пускаться в отшельническую жизнь; в общежитии братья подкрепляют друг друга, и это благотворно особенно для неутвердившихся в добре; бывает, что мечтательная гордость увлечет неопытного в пустыню под видом усердия к нерассеваемому подвижничеству и потом предает его праздности и нерадению; всему время; надобно испытать себя». Блаженный Александр смиренно покорился голосу настоятеля: снова подверг себя и желание свое испытанию. Тогда настоятель благословил желание его. Подвижник прибыл на роди­ну. Обрадованный отец просил сына найти вблизи место для своего пребывания и обещал помочь при устроении пустынного жилища. На реке Чурюге, в соседстве лесов и озер, преподобный Александр водрузил крест в основание будущей пустынной обители. В Кирил­ловой обители, по возвращении, посвященный в иеромонаха, получил от игумена в благословение икону Одигитрии и икону святителя Николая и с такими средствами дал при кресте на Чурюге обет про­вести остальную жизнь в будущей обители. Поручив отцу надзор за построением храма, отправился он в Новгород. Здесь святитель Иона преподал ему благословение на устроение обители и антиминс для храма ее. Благочестивая боярыня Анастасия и сын ее Юрий, при­глашенные вспомоществовать новой обители, готовы были отдать преподобному целую волость со всеми ее угодьями, но блаженный не хотел того, – зачем, сказал он, печалить наследников? Боярыня выдала четыре грамоты на сенные угодья с лесом и деревнею. Храм был освящен во имя святителя Николая. Блаженный Александр с бо­дрою душою начал пустынную жизнь и с твердостью переносил ее бедность и труды. С ним по воле игумена пришел сюда из Кириллова монастыря старец; но старец не перенес трудной пустынной жизни и возвратился в Кириллов монастырь. Блаженный остался один; он очищал лес, готовил под пашню землю и засевал; трудился неутоми­мо, освящая труды молитвами. Мало-помалу собрались к нему бра­тья; он поставил келлии, трапезу и другие принадлежности, радуясь желанию их служить Господу. Установив общежитие, преподобный ввел строгий чин во всем: в храме не говорить ни с кем, в трапезу приходить в молчании и здесь слушать чтение; в келлие не быть без дела; во время работ по послушанию иметь в уме псалом или молитву Иисусову. «Братья, – говорил подвижник Божий, – пусть не страшат нас труды и скорби пустыни: вы знаете, что путем скорбей входят в Царствие Небесное. Пусть живет в вас взаимная любовь и смирение. Бог любы есть, и смиренных любит Он». Блаженный владел даром слова и духовною рассудительностью; многие, даже из мирских, при­ходили слушать наставления его. Два племянника его, сыновья двух родных братьев, часто посещали обитель, и, наконец, по просьбе их были пострижены в иночество. Брат Амвросий сильно раздражился тем; прибег в обитель, ругал блаженного весьма грубо и грозил разо­гнать обитель. На брань исступленного блаженный Александр отве­чал кротостью, и это смягчило брата, так что он просил простить его. Потом племянники, так дорого доставшиеся ему, нанесли тяжелую скорбь блаженному: охладев в ревности к борьбе с нуждами пустыни, они, несмотря на увещания дяди, оставили обитель его. Скорби за спасение духовных чад до того отяготели над душою блаженного, что он стал тяжко болен. Не мог он поднять ни головы, ни руки, не мог даже выговорить слова: так расслаб всем телом. В этом изнеможении он молился преподобному Кириллу, в обители коего вступил в под­вижническую жизнь. И вот видит святолепного старца, украшенного сединою, в белых ризах и с крестом в руке. Осенив крестом больного, святой сказал: «Не скорби, брат! Я помолюсь, и будешь здоров; только не забывай обета, – не оставляй сего места; я буду помогать тебе». Проснувшись, блаженный почувствовал себя здоровым и наутро по­шел в церковь; в утешение братии он рассказал о посещении препо­добного Кирилла. В подвижнических трудах преподобный провел в своей обители 27 лет и мирно предал дух свой Господу на 52 году жизни, 20 апреля 1479 года.

По смерти ученика его Лаврентия, игумена, обитель его пришла было в упадок, – здания обветшали, братья почти все разошлись, так что не осталось ни одного иеромонаха. Раз монастырский служитель Марк видит в сонном видении: обитель полна народа; старец в свя­тительской одежде, седой, крестом осеняет обитель и работающих в ней на постройке; другой старец, с брадою до персей, окропляет святою водою; третий среднего роста, с русыми волосами, окаждает за ними; а еще четвертый, молодой, вдали следует за ними. Марк узнал в третьем преподобного Александра, и преподобный по его прошению сказал: первый старец – святитель Николай, имени коего посвящен храм обители, второй – преподобный Кирилл, обещавшийся помогать мне, – по моей просьбе они пришли сюда, а молодой человек – из­бираемый в игумена Матвей. Сын иеромонаха пустынника Матвей, в иночестве Максим, посвященный в игумена архиепископом Сергием (1483–1485), в самом деле восстановил обитель по всем частям. Припостроении нового храма в честь святителя Николая по указанию самого явившегося преподобного найдены были нетленными мощи его. Новый храм освящен при игумене Вассиане 2-м, и при нем же преподобный велел написать образ его. По рассказу одного старца, который знал преподобного еще в земной жизни, преподобный был роста среднего, лицом сухой, с впалыми глазами, с небольшою и не густою бородою, с проседью в русых волосах. В таком виде и был он написан.

Затем следовали различные чудеса преподобного. Чудо, которое испытал на себе иеромонах Феодосий, описавший житие и чудеса пре­подобного в 1562 году, весьма замечательно по свидетельству о крест­ном знамении. Феодосий вместе с другими восставал на игумена обите­ли с укоризнами и жалобами. Явившийся преподобный сказал: «А кто здесь игумен? Конечно не ты; игумену скажи: пусть творит свое дело; тебе же говорю: пекись о твоей душе». Феодосий раскаялся; он положил было описать житие и чудеса преподобного, но потом стал волноваться сомнениями и оставил начатое дело. Явившийся преподобный наказал его тремя ударами прута. «И уведех бывшая над собою, – пишет Фео­досий, – яко десная моя река ослабе, длань же о запястии (с запястия) согнуся, три же персты верхних едва возмогох вместе сдвинути, еже на лицы своем крестное знамение воображати, два же персты нижних ко длани прикорчишася». Вот как в обители преподобного Александра в 1562 году изображалось крестное знамение! Тремя первыми перста­ми! Сильное вразумление отважному самовластию преподано препо­добным.

Прибыл в Каргополь воеводою боярин Иван Михаил. Юрьев, брат царицы Анастасии. Игумен Вассиан, наслышавшись о его гордо­сти и жестокости, со страхом отправился на поклон к новому воеводе. Боярин принял его несурово. Игумен представил ему царскую не- судимую грамоту об обители; воевода, посмотрев, сказал: «Есть одна пошлина, которую будет он брать с монастырских крестьян». Боязли­вый игумен промолчал. Но бывший с ним простодушный и прямой старец Евсевий сказал: «Не взимать тебе ее с нас, господин». «Когда прикажу, то дадите», – сказал с гневом воевода. Старец заметил: «Тогда будет, когда возьмешь». Боярин, рассвирепев, закричал: «Горе, чернец! Царь государь пожаловал меня Каргополем и всею Онегою с поморьем, – а этот не хочет слушаться и еще спорит». Испуганный игумен поспешил убраться в монастырь и дорогою бранил старца за его резкость. Гневный боярин после того допытывался: «Нет ли кого, кто бы мог жаловаться на монастырь и особенно на Евсевия?» Узнав о том, в обители трепетали боярина и негодовали на Евсевия. «Ступай, – говорили ему, – умилостивляй, как знаешь, боярина, – не погибать же нам за тебя». Огорченный старец ночью со слезами молил Господа об утишении боярина и на следующий день пошел в Каргополь, готовый на все. В городе на улице встретившийся ему домовый священник боярина неожиданно говорит ему: «Ну, поздрав­ляю тебя, Евсевий». Старец изумился. «Бог помиловал вас, – про­должал священник, – святитель Николай и начальник вашей обители защитили вас от бед». Затем рассказал, что воевода, хотя не нашел жалующихся на обитель, отдал было уже приказание самому жесто­кому из своих чиновников, – отправиться в монастырь и, сковав, до­ставить в городскую тюрьму. Но в минувшую ночь явились ему свя­титель и преподобный и задали ему урок. Святитель, так рассказывал боярин, сказал ему: «Если не покаешься, горе тебе». И преподобный также грозил. В страхе боярин отвечал: «Не погуби меня, святитель, но другого не знаю, как называть». «Ты не знаешь его; вот он пришел защищать труды свои и меня взял с собою, – там храм в мое имя». Боярин каялся и обещал быть защитником обители. «Ступай же теперь смело к боярину», – заключил священник. Старец явился к боярину, и тот принял его весьма ласково, – просил извинить его за грубость и дерзости; рассказал о видении святителя и преподобного и жалел о том, что не заехал в Ошевенскую обитель, – а, наконец, вручил стар­цу милостыню для обители. Мощи преподобного свидетельствованы были по распоряжению митрополита Антония Варлаамом, епископом Вологодским^[668]. Ныне они почивают под спудом в каменном храме, где один придел в 1707 году посвящен преподобному Александру. Еще целы иконы, принесенные им из Кириллова монастыря^[669].

Страдание Гавриила младенца

В Городненском повете, верстах в 13 от Заблудова, и есть деревня Зверьки, принадлежавшая к ключу Заблудовскому. Здесь жили Петр Гавдель и супруга его Анастасия, православные и благочестивые по­селяне, несмотря на невзгоды времени, твердо сохранившие Право­славную веру, принятую от предков своих. Здесь 1684 года марта 20 ро­дился у них сын Гавриил, которого они крестили и воспитали также в правилах Православия. Когда Гавриилу было около 6 лет, случилось, что мать понесла в поле мужу обед. Жид Щутко, арендатор Зверьков, приласкал к себе дитя, завел в дом свой и увез его в Белый Сток; здесь сбежавшиеся жиды мучили отрока без милосердия: внеся его в темное место, распяли и пустили из боку кровь, потом кололи его разными инструментами, пока не выпустили всей крови; а мертвое тело бро­сили в поле^[670]. Псы три дня бегали около тела и лаем отгоняли от него хищных птиц. По тому же лаю нашли замученное тело и представили в Заблудов. По ране в боку и другим знакам очевидно было, что кровь выпущена из отрока изуверством жидовским, и страдальческая смерть невинного отрока тогда же записана в местную книгу Заблудова; жиды судебно уличены в преступлении; тело предано земле. Страдальческая кончина блаженного Гавриила последовала 20 апреля 1690 года. «О сем кто хочет пространнее ведати, отсылаем до книг правных магдебургии Заблудовския», – говорит старинная записка. Спустя 30 лет (1720 г.), когда погребали другого младенца, нашли мощи Гавриила нетленными и поставили их в церковном склепе.

Когда в Заблудове место и церковь горела,

Милость Божия меня и в огне сохранила.

Так говорил блаженный в польских стихах, написанных в 1755 го­ду знаменитым Михаилом Козачинским, архимандритом Слуцким. Пожар был в 1746 году; а в 1755 году 9 мая нетленные мощи с честью перенесены были в Слуцкий монастырь.

Кондак святому мученику: «Святе младенче Гаврииле, ты за Про- боденного нас ради от иудей люте от тех же в ребра прободен был еси и за Истощившего кровь Свою о нас все тело твое на истощание крове в лютые язвы предал еси. Ныне же во славе вечной с Ним веселиши- ся. Тем поминай тамо и нас, молим, зде чтущих тя, прося нам здравие телесам и спасение душам нашим»^[671].

День двадцать первый. Память святой мученицы, царицы Александры

Святая Александра была жена императора Диоклетиана и пота­енная христианка; мужество, твердость в исповедании и чудеса вели­комученика Георгия возбудили в ней ревность по вере, и она гласно исповедала Христа. Осужденная Диоклетианом на смерть, она на пути к месту казни предала дух свой Богу (304 г.).

День двадцать второй. Память святого мученика Леонида

Отец Оригена. Пострадал при Септимии Севере во время пятого гонения на христиан, начавшегося вследствие строгого указа императо­ра в 202 году, которым воспрещалось, под смертною казнью, принимать иудейство и христианство.

В некоторых областях вражда язычников против христиан была так сильна, что, опираясь на нерасположение к ним императора, они начали преследовать христиан даже до получения положительного на то указа от императора, и преследование это, например, в Египте, было так жестоко, что христиане считали это признаком пришествия на землю антихриста и скорой кончины века.

В это время был между прочими схвачен в Александрии христианин, по имени Леонид, и заключен в темницу. Это был отец большого семей­ства, которому в случае смерти Леонида предстояла нищета, так как иму­щество осужденных за веру Христову отбиралось в казну. Это не могло поколебать и заставить отречься от Христа человека, который успел уже и детей своих воспитать в такой сильной любви к воплотившемуся Богу, что старший из них, семнадцатилетний Ориген, писал к отцу в темницу: «Отец, не беспокойся о нас и не уклоняйся от мученичества ради нас»... Мученическою смертью и запечатлел Леонид непоколебимую лю­бовь свою к непоколебимой истине... (202 г.).

День двадцать третий. Преставление блаженного Георгия Шенкурского

По рукописным святцам, «Святой и блаженный Георгий Христа ра­ди юродивый, Шенкурский чудотворец, преставился апреля в 23 день». Здесь же представляется он современником преподобного Варлаама Шенкурского, и время подвигов его относится к XV веку. Набожный Устюжанин XVI века в своей похвале блаженному Прокопию, между прочим, говорил: «Река Вага, на которой город Шенкурск, ублажает Георгия юродивого»^[672].

День двадцать шестой. Память преподобного Иоанникия Чернорецкого

В месяцеслове Евангелия, писанного в 1329 году, показана и под 26 апреля память святого Иоанникия^[673].

Биограф святого Стефана Лазаревича пишет о сербских иноках: «Много избранников является в обителях и много между ними мол­чальников, беседующих только с шумом листьев, с птицами небесными и с журчанием вод потока. Единственное дело их воспевать прославляе­мого в Троице Бога, Которого непрерывными песнями хвалят Ангелы».

Если кто в Сербии, то таков был особенно преподобный Иоанни- кий Чернорецкий.

Недавний посетитель Сербии так описывает место подвигов и са­мые подвиги святого Иоанникия.

«Мы спустились к Ибру, переправились вброд через реку и стали подыматься по густому лесу. Чрез полчаса открылась такая величе­ственная масса скал, какую редко можно увидеть даже в Герцеговине, этом отечестве скал. Место это называется “Черная река”. Краснова­тая масса гранита возвышается почти отвесно, представляя наверху то правильно окруженные очертания, то зубцы и острия. В этом граните находится церковь. К самой скале прилеплен ряд келий, которых наруж­ная выбеленная каменная стена с шестью маленькими окошечками, вы­дающаяся на ровной поверхности утеса, напоминает о гнездах ласточек на доме: только нет карниза, поддерживающего это человеческое гнездо, а оно опирается на незаметном уступе скалы. Подле утеса, составляя с ним почти прямой угол, но не прикасаясь к нему, стоит другая гора, поросшая лесом, по которой ведет тропинка. Против церкви она обра­зует маленькую площадку; площадка соединяется с келлиями узеньким деревянным мостом, ведущим к деревянной галерее, которою обнесен ряд келий. Сломайте мосток, и келлии с своею церковью отделены будут пропастью от целого мира. Церковь, я сказал, в самом утесе, только ал­тарь выходит наружу, полукруглою стеною, которая стоит в ряду келий, увенчанная небольшим крестом и украшенная двумя образами al frescö святого Архангела Михаила и святого Петра Коришского. Вас ведут низким и совершенно темным проходом, который, кажется, образован самою природою, в пещеру довольно обширную и в одном месте весьма высокую. Вам показывают в стене пещеры небольшое ущелье: здесь сиживал святой отшельник Иоанникий; под этим углублением видна выемка, где он опирал ноги, с боку другая, где он клал локоть. Сесть можно только в самом тягостном положении, согнувшись и выставив голову вперед. В этой пещере, на этом кресле, прожил Иоанникий 70 лет. Я попробовал сесть, и в одну минуту все платье было мокро: через скалу непрестанно сочится вода, и поверхность пещеры никогда не высыхает. В другом месте показывают углубление, где вода скопляется и течет струей; это углубление, говорят, пустынник выкопал своими ногтями, чтобы иметь воду. Из этой пещеры вы входите в другую побольше, где святой Иоанникий устроил церковь святого Архангела Михаила. Она также совершенно темна, также и сыра, как другая пещера»^[674].

По синаксарю Сербляка отшельник Иоанникий, родившийся в Зе- те, на поморье, в ранней молодости поселился на реке Ибре в Черно- рецкой скале. Тут он подвизался как суровый постник, отказавшийся от себя. Некоторые иноки, увидав самоотверженную жизнь его, оста­лись жить при нем с тем, чтобы безответно слушаться советов его.

Отшельник, спустя некоторое время, предложил им устроить храм и монастырь. Благая мысль, при помощи Божией, приведена была в ис­полнение. Когда распространился слух о новой жизни Иоанникия, то многие явились на скалу для духовных подвигов. Иоанникия стали хвалить даже в лицо. Это сильно беспокоило того, кто так любил сми­рение и тишину. Предав братию Господу и благодати Его, он удалился с любимой скалы. В недальней девицкой пустыне поселился он в пеще­ре, при потоке холодной воды. И здесь мирно предал дух свой Господу, в конце XIII столетия^[675].

Мощи святого Иоанникия покоятся в монастыре девицком, кото­рый построен был Юрием Бранковичем (1427–1456 г.) в благодарность за исцеление дочери его.

Сербская Церковь поет преподобному: «Божественных послушав заповедей, в молчании пребыл еси чрез все житие свое и, быв в поно­шении в отечествии своем, питался еси желанием истинныя славы».

«Желания Христовы стяжав, затворил еси чувства своя от всего тленного и мимотекущего и подвигами души своей взошел еси на вы­соту, блаженне».

«Преподобне отче, гласа Евангелия Господня послушав, мир оста­вил еси, ни во что же вменив богатство и славу, и живый в уединении, всем взывал еси оттуду: возлюбите Бога и обрящете благодать, ни­что же предпочтите любви, да егда придет во славе Своей, обрящете упокоение со всеми святыми: их же молитвами, Христе, сохрани и спаси души наша»^[676].

День двадцать девятый. Память святителя Василия, митрополита Захолмского

Недавний синаксарь сообщает следующее известие о святом Василии^[677].

По преданию, святой Василий родился в Поповой волости, что в Герцеговине; родители его были люди благочестивые, но страдав­шие от турецкой власти. Еще в юном возрасте любил он посещать храм Божий. Когда же пришел в зрелый возраст, то, оставив дом родительский, удалился в Требинскую обитель Успения Богоматери и здесь принял монашество. Обитель эта, увы, давно разорена нече­стивыми турками. Господь, узрев чистое житие Василия, возвел его на высокий степень архиерейский, после того как прошел он низ­шие служения; Василий был пастырем для православных Захолмия и Скендерии. В этом служении умножил он труды и подвиги свои на пользу Православной Церкви. Его уединенные славословия, мо­литвы, воздыхания и слезы кто перескажет? Святитель усердно по­сещал верных своей паствы и наставлениями побуждал их нелениво идти по путям спасения. Господь подкреплял слово его различными чудесами, так что Василий был предметом общего удивления, – а для страдающей паствы своей был утешением. Пусть же хулители Право­славия знают, что Господь посылает нам угодников Своих, являет и мучеников, столько же твердых, как тверды были мученики времен язычества римского... Святитель Василий был терпелив в отношении к врагам, кроток и незлобив в отношении к обижавшим, милостив к нищим, добр и мужествен, когда надобно было защищать стадо свое от волков. Для освежения души подвижническою мудростью путешествовал он на Афон; Господь возвратил пастыря стаду его, дабы и по смерти охранял он Православие, которому служил в жизни земной. Покоясь в Остроге, новоявленный Василий подает исцеления приходящим к раке мощей его. Как в жизни милостив он был к не­мощным по телу и душе, так и по смерти помогает не только верным, но и простодушным магометанам.

Таковы известия синаксаря о святителе Василии. Не показан в них год блаженной кончины его. Остается только догадываться о том. поелику сказано, что святитель Василий иночески подви­зался в Требинском Успенском монастыре; а известно, что этот монастырь разрушен был в 1695 году^[678], то значит, подвизался он иночески прежде 1690 года; поелику же родился он тогда, как Гер­цеговина уже страдала под властью турецкою, то ясно, что жил он долго после времен независимости Сербии и правления Немани- чей. Острог ныне входит в округ Черногории, находясь на границе ее с Герцеговиною. В службе поют святителю Василию: «Радуй­ся, Захолмии и Скендерии хранителю, Черныя горы и приморья столпе непреоборимый и председателю... Яко учитель Захолмский и Черногорский наставляеши стадо твое». По этим данным следует положить, что святитель Василий был тот Черногорский митро­полит Василий, который жил во второй половине XVI века, быв преемником по кафедре Павла и предшественником Никодима^[679]. Не можем не прибавить здесь нескольких слов о Требинском Бого­родичном монастыре, где иночески подвизался святитель Василий. Требинье – такое место, где христианство цвело, по местному пре­данию, с IV века; в Требинском Богородичном монастыре со времен Неманичей была кафедра митрополитов. Запись, очень древняя по языку, говорит: 1270 – обновлена церковь Успения Пресвятыя

Богородице, еже есть в Требину; прежде от основания воздвижена благочестивым царем Константином с матерью Еленою и тем мно­гим днем обветшала бысть. – Обновлен бе сей храм благочестивим и трудолюбивим кралем Стефаном, си есть Милутин, праунук Нема­не Стефана, мироточивого Симеона, всеосвященном митрополитом кир Василием игумену Василию»^[680].

День тридцатый. Памятьсвятой новомученицы Аргиры

Родом из Бруссы, дочь благочестивых родителей. Едва вступила в брак с христианином, как привлекла на себя нечистые взоры одного турка. Этот, не успев склонить ее на преступную связь, оклеветал ее в желании принять магометанскую веру, почему и отправили ее в Кон­стантинополь, где, как отрекшаяся будто бы от своего намерения, содер­жалась и мучима была в тюрьме пятнадцать лет; скончалась 1725 года. Чрез три года мощи ее обретены нетленными и с разрешения патриарха Паисия перенесены в церковь, где и теперь находятся.

Праздники переходящие

Неделя Святой Пасхи, или Воскресения Христова

Все предосторожности, принятые первосвященниками и старей­шинами народа иудейского для охранения гроба Господня, обращены были Промыслом к славе воскресения Спасителя из мертвых в тре­тий день по смерти, как предсказали пророки и предрек Сам Господь Апостолам, книжникам и старейшинам народа иудейского и всему на­роду (см.: Мф. 17, 22–23; Мк. 10, 33–34; Ин. 2, 19–22; Мф. 27, 62–63). В глубокое утро третьего дня по смерти Христовой, или в первый день недели, по восходе зари, но до полного еще рассвета (см.: Мф. 28, 1; Мк. 16, 2; Лк. 24, 1, 22; Ин. 20, 1), произошло великое землетрясение; Ангел Господень, сошедший с Небес, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем. Вид Ангела был, как молния, и одежда его бела, как снег; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые и рассеялись (Мф. 28, 2, 4, 11).

Так Господь расторг врата адовы и Своим Божественным всемо­гуществом воскресил Свое человечество и положил основание нашему блаженному воскресению!

Своими многократными явлениями по воскресении Своем, в про­должение 40 дней, Господь засвидетельствовал истину Своего воскре­сения из мертвых: Явил Себя живым со многими верными доказатель­ствами (Деян. 1, 3) – пред апостолами, нам, – как сами о себе говорят они, – которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых (Деян. 10, 41). В продолжение сорока дней являясь им (Деян. 1, 3). В то время Христос уже не постоянно был с апостолами – не так, как до воскре­сения. Заметь, не сказал (Лука): сорок дней, но: В продолжение сорока дней (Деян. 1, 3), так как Христос являлся и опять скрывался. Для чего так? Дабы возвысить мысли учеников и не допустить их обращаться с Ним по-прежнему. И не без причины Он являлся им, но потому, что тщательно заботился об устроении двух вещей, – о том, чтобы повери­ли воскресению и чтобы, наконец, думали о Нем выше, чем о простом человеке. Почему же Он явился не всем, а только апостолам? Потому, что народу, не знавшему неизреченного таинства, Он показался бы привидением. Если и сами апостолы сначала не верили, приходили в смущение и нуждались в прикосновении рукою и в (общении) тра­пезы, то чего следовало ожидать от народа? Поэтому-то воскресение неопровержимо доказывается чудесами, для того чтобы оно было не­сомненно не только для современников, но и для всех родов после­дующих. В самом деле, если Он не воскрес, но пребывает умершим, то каким образом апостолы совершали чудеса Его именем? Поэтому-то и Сам (Христос) оставался на (земле) после воскресения сорок дней, давая видеть Себя в течение продолжительного времени, дабы (учени­ки) не считали видимого привидением. Да и этим Он не удовольство­вался, но присовокупил еще и трапезу, о чем далее и говорит (Лука): Который с ними и ел (Деян. 1, 4). Это всегда и апостолы поставляли свидетельством воскресения, говоря: Которые с Ним ели и пили (Де­ян. 10, 41). «Потому и вкушал Господь пищу с Апостолами, – говорит Златоуст, – чтобы они не почли явления Его за призрак».

Явления Иисуса Христа по воскресении Его можно уподобить солнечному восходу, который, начинаясь зарею, постепенно уве­личивается и достигает полноты своей. В слове Божием явления Господа воскресшего, воспоминаемые в неделю Пасхи, открыты следующие.

Первой из членов новонасажденной Своей Церкви Глава ее Ии­сус Христос по воскресении Своем явился, как упоминают наши церковно-богослужебные книги, Пречистой Матери Своей. Так в Бо­гослужении в неделю жен-мироносиц Церковь, обращаясь к Богома­тери, воспевает: «Воскресшего видевши Сына Твоего и Бога, радуйся со Апостолы, Богоблагодатная, чистая: и еже “радуйся первее”, яко всех радости вину восприяла еси, Богомати всенепорочная». Далее, начиная с первого дня Пасхи и до самого отдания светлого праздника, в продолжение шести недель мы постоянно слышим торжественную песнь Пресвятой Деве: «Ангел вопияше Благодатней: чистая Дево, ра­дуйся, и паки реку, радуйся: Твой Сын воскресе тридневен от гроба». Из сих песней можно заключать, что Богоматерь видела Господа и пер­вая услышала от Ангелов благовестие о воскресении Его. Историче­ские сказания действительно повествуют о том, что Господь по воскре­сении Своем прежде всех явился Пречистой Матери Своей. «И первее убо, – говорит синаксарь во святую и великую Пасху, – воскресение Божией Матери познаваемо бывает, прямо сидящей гроба с Магдали­ною, якоже глаголет Матвей». Что говорит Матфей? В одном месте находим: Была же там (при погребении) Мария Магдалина и другая Мария, которые сидели против гроба (Мф. 27, 61); в другом: Пришла (в глубокое утро воскресения Христова) Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб (Мф. 28, 1). Какое лицо скрывается здесь под выражением: другая Мария? Синаксарь указывает в нем Пресвятую Деву, Матерь Господа, – что весьма естественно и более чем вероят­но. Если бы это была не Она, то евангелист вместо неопределенного, другая, сказал бы, какая именно Мария, во-первых потому, что здесь же, говоря о двух Мариях, одну прямо назвал Магдалиною; во-вторых потому, что недавно повествуя о распятии Господа и упоминая о при­сутствующих при оном святых женах, святой повествователь означил каждую из них собственным ее прозванием: «Были здесь, – говорил, – и женщины: среди них были и Мария Магдалина, и Мария Иакова и Иосии мать, и мать сыну Зеведеову», т. е. Саломия «и иные многие». Употребивши вместо определенного выражения неопределенное – «другая Мария», святой Матфей очевидно имеет намерение отличить сию Марию от всех прочих известных Марий и указать именно на ту, которую христиане могли узнать и без прямого названия и которой враги христианства не должны были знать. Впрочем, синаксарь между женами, приходившими на гроб и видевшими воскресение Спаси­теля, разумеет ту, которая названа Марией Иосифовой. Иосий был сын Иосифа, обрученника Пресвятой Девы. Но чтобы воскресение не казалось сомнительным по явлению Воскресшего Матери Своей, евангелисты глаголют, что Он первее является Магдалине Марии. Святитель Димитрий Ростовский, описывая жизнь Марии Магда­лины, также замечает, что первое явление Господа было Пресвятой Деве: «От Господа толь бяше любима, – пишет он о Магдалине, – яко первее всех – по Пречистой Матери Своей, – Господь Своим по вос­кресении явлением почти ю».

Первой после Богоматери Иисус Христос воскресший явился «Марии Магдалине». По прошествии дня покоя, утром в первый день недели сия благочестивая жена вместе с другими мироносицами пошла к гробу Господа, чтобы помазать тело Его благовониями. Приближаясь к гробу, мироносицы в недоумии говорили между собою: Кто отвалит нам камень от двери гроба? (Мк. 16, 3). Но видят, что камень, который «был очень большой», уже отвален от гроба и гроб открыт. Магдали­на, думая, что тело Господа перенесено отсюда в другое место, тотчас и поспешно удаляется. Спутницы же ее вошли во гроб и, не найдя тела Господа, недоумевали; тогда пред ними предстали Ангелы в блистаю­щих ризах. Жены были в страхе и потупили взоры на землю. Что вы ищете Иисуса распятого? – вещали им Ангелы, – Его нет здесь – Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите (Мф. 28, 5–7; Мк. 16, 1–7; Лк. 24, 1–7; Ин. 20, 1–2). Но Магдалина предварила своих спутниц с известием к апостолам Петру и Иоанну, что нет тела Господа в гробе. Апостолы немедленно поспешили туда и, войдя во гроб, нашли в нем одни пелены и плат, бывший на голове погребенного Спасителя, и воз­вратились домой. Магдалина, пришед опять к гробу Господа, стояла подле гроба и плакала, не зная, где найти тело Господа. В это время она, обратив­шись назад, видит, но не узнает стоящего Спасителя. Он спрашивает ее: Жена!что ты плачешь?кого ищешь? Мария отвечала вопрошающему, считая Его за вертоградаря: унесли Господа моего, и не знаю, где положи­ли Его. Мария! – восклицает мнимый вертоградарь. Учитель! – вопиет плачущая и повергается пред воскресшим Господом (Ин. 20, 15–16). Это было первое явление Воскресшего, упоминаемое в Евангелии.

Явясь по воскресении Своем Марии Магдалине – одной, Господь вторично явился ей же и другим женам, когда они, по повелению Ан­гелов, со страхом и радостью великою спешили возвестить апосто­лам о воскресении Господа. Воскресший встретил и приветствовал их: Радуйтесь! И они, приступив, ухватились за ноги Его и поклонились Ему. Тогда говорит им Иисус: не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня. Они возвести­ли апостолам о воскресении Господа, но ученики не поверили женам (Мф. 28, 1–11; Лк. 24, 9–11). Как жена первая из прародителей пала в грех и услышала от Бога: Умножая умножу скорбь твою (Быт. 3, 16), так жены первые из верующих во Христа узрели Воскресшего и вкусили радость воскресения!

Третье явление Иисуса Христа по воскресении, упомянутое в Еван­гелии, было апостолу Петру, который слезами сердечного сокрушения во время страданий и смерти Спасителя омыл свое троекратное отрече­ние от Него. Но обстоятельства этого явления не раскрыты в Евангелии (см.: Лк. 24, 34; 1Кор. 15, 5).

Четвертое по Евангелию явление было Клеопе и другому учени­ку. В самый день воскресения Господнего около вечера Клеопа и дру­гой ученик шли в селение Эммаус, отстоящее от Иерусалима стадий на 60 (около 5 с лишком верст), печально беседуя о недавних приключе­ниях , бывших в Иерусалиме с Иисусом Христом. К ним приближается и продолжает с ними идти воскресший Господь; но апостолы не узнают Его. На вопрос Господа, о чем они беседуют и отчего печальны, Клеопа, называя Иисуса Христа пророком сильным в деле и слове пред Богом и всеми людьми, поведал неузнанному своему спутнику о распятии Го­спода и о распространившемся уже известии, что Он воскрес. Выслушав слова Клеопы, спутник, обличив несмысленных и косных сердцем, «еже веровати о всех, яже глаголаша пророцы», и начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Христе во всем Писании. Дошед до селения, в которое шли ученики, их Спутник дал им заметить, что хочет идти далее. Но ученики упросили Его войти с ними в дом. Здесь возлег Он с ними и, когда, прияв хлеб, благословил и, преломив, по­давал им, у них отверзлись очи, и они узнали воскресшего Спасителя, и свою веру в Него исповедали своим свидетельством оБожественной силе слова Его на сердце их. Ибо, по признанию их, сердце их горело благодатным огнем, просвещавшим, согревавшим и услаждавшим их. Но Господь, явив Себя Луке и Клеопе, стал невидим. В тот же час ученики возвратились в Иерусалим и нашли собрание единонадесяти апостолов и бывших с ними. Церковь Христова беседовала, что Господь истинно воскрес, Лука и Клеопа поведали, о происшедшем на пути, и как Воскресший Господь был узнан ими в преломлении хлеба (Лк. 24, 13–35).

Между тем как ученики беседовали о явлениях воскресшего Го­спода, Он Сам явился среди них в горнице, коей двери заперты были, и приветствовал: Мир вам. Это было пятое явление Господа по воскре­сении. Ученики смутились и испугались, думая, что видят духа. Что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? – говорит им Господь. Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И, сказав это, показал им руки и ноги и ребра Свои. Ученики обрадовались, видя Господа. Когда же от радости они еще не верили и дивились, Он вкушает пред ними поданные Ему рыбу и мед; отверзает апостолам ум разуметь Писание; предназначает их быть свидетеля­ми исполнения пророчеств о Нем, – свидетелями страданий, смерти и воскресения Его; обещает облечь их силою свыше для учения, тайно- действия и управления; вторично говорит им: Мир вам, и под образом дуновения подает им Святого Духа (Лк. 24, 36–40; Ин. 20, 19–23).

Сии пять явлений Иисуса Христа воскресшего относятся к неделе Пасхи. Итак, воскресшего Господа в первый день воскресения Его узре­ли и веровали в Него Пресвятая Дева Мария, жены-мироносицы и все ученики Его, кроме апостола Фомы. По воскресении Своем Господь являлся в продолжение 40 дней – многим, и однажды явился более чем пятистам человек (см.: 1Кор. 15, 6). Одной истине свойственно иметь таких и стольких свидетелей!

Воспоминанию славного воскресения Иисуса Христа из мертвых посвящен Церковью светлый праздник Пасхи. Пасха наша, по словам Писания, есть Сам Господь наш Иисус Христос Своим пречистым и всесвятым Телом и Кровью (см.: 1Кор. 5, 7). Слово «пасха» есть еврейское, значит «прехождение» и «избавление». Ибо первоначально праздновала пасху Церковь Ветхозаветная в память того, что Ангел, посланный от Бога погубить египетских первенцев, прешел мимо жи­лищ евреев и тем избавил их от смерти и рабства египетского (Исх. 12, 23–27). Равно и для христиан Пасха значит прехождение со Христом, избавление и преведение Им верующих от смерти к вечно блаженной жизни. «Великая и священная Пасха, – говорит святитель Григорий Богослов, – называется у евреев пасхою на их языке, где слово сие значит прехождение – исторически по причине прехождения и пере­селения израильтян из Египта в Хананею, а духовно по причине пре- хождения и восхождения от дольнего к горнему».

Блаженный Августин пишет: «Слово пасха есть еврейское и значит прехождение от смерти к жизни, как говорит и Сам Господь: Слушаю­щий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин. 5, 24). И в другом месте евангелист Иоанн, изъясняя пасху, говорит, что Господь совершил пасху с учениками Своими, потому что пришел час Его перейти от ми­ра сего к Отцу (Ин. 13, 1). И так прехождение от настоящей смертной жизни в иную, бессмертную и блаженную прославляется в страдании и воскресении Господа». Также и в священных песнопениях Церкви говорится: «Пасха, Господня Пасха, от смерти бо к жизни и от земли к небесе Христос Бог нас преведе, победную поющия. Смерти празд­нуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало». В синаксаре на Пасху говорится: «Пасха преведение толкуется. Она есть день, в который Бог в начале превел мир из небытия в бытие; день, в который Бог, преведши израильтян сквозь Чермное море, исхитил от рук фараоновых; – в который, сошед с небеси, вселился во утробу Девы, и ныне, исхитив род человеческий из ада, возвел и привел на не­беса к древнему достоянию нетления». поелику Иисус Христос, наша Пасха, прешел и нас превел и избавил от смерти к блаженной жизни Своею смертью и воскресением, то Пасхою называли иногда неделю Страстную и Светлую, – неделю страданий – Пасхою крестною (Пао- Ха ctaupwcîov), неделю воскресения – Пасхою воскресною (Пасха avacraaîov). По церковному расположению недель и ныне между седмицами Страстной и Светлой находится один воскресный день; поэтому сии седмицы доселе составляют как бы одну неделю, которая, начинаясь воспоминанием страданий и смерти Христа, оканчивается торжеством воскресения Его и называется Великою в этом смысле великая и святая неделя Пасхи, т. е. неделя страданий и воскресения Христа, между прочими неделями церковного года есть то же, что день воскресный между прочими днями седмицы. В смысле же обыкновен­ном под именем Пасхи издревле разумеется собственно Светлая неделя воскресения Христова. «Во святую и великую неделю Пасхи празд­нуем самое живоносное воскресение Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа» – говорится в синаксаре в неделю Пасхи, согласно с Апостольскими Постановлениями.

Пасха ветхозаветная была прообразованием христианской. Народ богоизбранный праздновал пасху в память избавления своего из Егип­та, закалая в жертву агнца непорочного, не имевшего никаких телесных недостатков (Исх. 12, 5): так мы празднуем Пасху в воспоминание ис­купления рода человеческого страданием, смертью и воскресением непорочного и чистого Агнца (см.: 1Пет. 1, 19), Который есть Агнец Божий, вземляй грехи мира и невинно закланный за нас (Ин. 1, 29), и есть собственно пасха наша (1Кор. 5, 7). Древний Израиль празд­новал Пасху в память избавления своего от рабства египетского: но­вый Израиль торжествует Пасху в воспоминание своего избавления от рабства дьяволу и греху. Пасха прообразовательная состояла в еде­нии плоти пасхального агнца: наша Пасха состоит во вкушении Агнца Божиего – Его пречистого Тела и Крови. Не сокрушая костей – ели древле прообразовательного Пасхального агнца (см.: Исх. 12, 1–11): и у Агнца Божиего – Христа – не перебили у Него голеней (Ин. 19, 33–36). Избавленные от тяжкого ига египтян смертью первенцев их, потомки Авраама шли чрез пустыню в обетованную землю, кипящую медом и млеком: христиане – духовные потомки отца верующих, ис­купленные драгоценной Кровью Христа, должны «текти» чрез пустыню мира сего к вечному небесному наследию.

День пятый. Святитель Иов, патриарх Московский и всея Руси

Святейший патриарх Иов, в миру Иоанн, родился в Тверской земле в городе Старице, в семье благочестивых посадских людей. Согласно Тверскому патерику, мать патриарха Иова впоследствии приняла мона­шество с именем Пелагии и являлась местнопочитаемой подвижницей XVI века в Старицкой Вознесенской церкви.

О ранней юности будущего патриарха достоверных сведений не имеется, хотя можно предполагать, что Иоанн родился в 30-х годах XVI века. Первые духовные наставления отрок Иоанн получил от ино­ков и игуменов Старицкого Успенского монастыря.

Родители Иоанна хотели женить его, но душа юноши была рас­положена к иночеству, и он удаляется в Старицкий монастырь. Как свидетельствует предание, постриг Иоанна во имя многострадального Иова совершил архимандрит Герман, настоятель Старицкой Успенской обители, у которого Иов и был в послушании и полной покорности.

Уже о молодом Иове монахи-современники говорили, что не об­ретался человек, «подобный ему ни гласом, ни чином, ни похождением, ни вопросом, ни ответом». Он в совершенстве знал Священное Писа­ние, а Евангелие, Апостол и Псалтирь помнил наизусть.

Впоследствии же пространные молитвы Литургии Василия Вели­кого и вечерни Пятидесятницы мог совершать по памяти. Чтение его было умилительно и «доброгласно».

Высокая образованность и безукоризненные манеры обращения – «чин» и «похождение» монаха Иова – привлекли внимание церковной иерархии, и вскоре Иов был поставлен настоятелем Успенского монасты­ря. С первых же дней Иов начинает заботиться о благоукрашении обители и сооружает монастырскую трапезную с шатровой Введенской церковью.

В 1571 году архимандрит Иов переводится в Москву, где опреде­ляется настоятелем сначала Симонова Успенского, а затем – Ново­спасского монастыря.

Архимандрита Иова отличали терпимость ко всем и душевная сдержанность, благожелательный совет и тайная слезная молитва за свою паству. Такой образ его деяний сохранится до самой кончины блаженного старца-патриарха.

По своему чину Новоспасский архимандрит должен был участво­вать в церковных соборах, поэтому его имя можно встретить в соборных грамотах начиная с 70-х годов XVI века. Так, он участвовал в соборе «о нестяжателях» в 1580 году, когда рассматривался вопрос о мона­стырских вотчинах. Участие архимандрита Иова в этом соборе было не случайным и не преходящим эпизодом его жития. Впоследствии, будучи патриархом, он не стяжал себе ничего, кроме святительских одежд, а все патриаршие доходы направлял на устройство церквей, монастырей и на благосостояние крестьянских сел.

Пред своей кончиной патриарх-нищелюбец писал, что он соору­жал церкви и ставил патриаршие дворы ради нужд церковных, всем нуждающимся крестьянам и погорельцам всегда помогал, а от того, что приобрел в свою келлию, никто не пострадал. Когда же он скончался, то в его келлие было обнаружено всего лишь 15 рублей, несколько икон и немного домашнего имущества.

Архимандрит Новоспасского монастыря вскоре стал епископом Коломенским. Пробыв на этой кафедре пять лет, Иов был поставлен на Ростовскую архиепископию, а некоторое время спустя – 11 декабря 1687 года – на Московскую митрополию.

Для архиепископа Иова это поставление было исполнением по­слушания царской воле и благословения освященного собора: в про­щальной грамоте он говорит, что был «понужден от него (государя) аз смиренный на великую митрополию».

На всем пути церковного служения смиренный Иов был водим не собственной волей, но вопреки ней. Промысл Божий вел Иова тес­ным путем между боярскими смутами и бедственными воздыханиями русского народа. Святитель Иов течение жизни совершал так, как тре­бует святое Евангелие: возлюбил кротость, милосердие и плач о грехах.

Смиренный митрополит приобрел государственный ум, содей­ствуя царям мудрым словом и советом.

В то время, когда Русь возвеличилась как царство, Руси дан был от Бога кротчайший и смиреннейший из ее первосвятителей, воспри­нявший патриарший чин и звание.

С падением Константинополя и воцарением великого князя Иоан­на IV Москва все более становилась центром Вселенского Православия. Идея «Москва – третий Рим» была реальностью, с которой считался весь православный мир. Многие считали, что «православнейшему ца­рю» должен содействовать высший чин духовной иерархии – патриарх, а Церковь царствующего града должна быть патриархатом. Все шло к тому, что возведение Московской митрополии в патриархат вос­принималось как естественный ход событий. Кроме того, мысль об учреждении патриархата укреплялась тем, что московский царь, будучи охранителем Православия внутри страны, как государь могуществен­ной державы, мог оказывать материальную и политическую поддержку восточным Православным Церквам.

Переговоры об установлении патриаршества на Руси царь Феодор и боярин Борис начали в начале 80-х годов. В 1588 году на Русь прибыл Цареградский патриарх Иеремия. По его прибытии в Москву начались переговоры о патриаршестве, которые проводил в основном боярин Годунов. Вскоре стороны пришли к согласию, и 17 января 1589 года состоялся собор епископов Русской Церкви, на котором царь сообщил о результатах переговоров с патриархом Иеремией, давшим согласие на учреждение Московского патриаршества. Согласие и благословение Русской Церкви давала ее Церковь-мать – Церковь Константинополь­ская. Избрание патриарха было назначено на 23 января, а интрониза­ция – на воскресенье 26 января.

Собор избрал на Московское патриаршество три кандидатуры: Иова, митрополита Московского, Александра, архиепископа Новго­родского, и Варлаама, архиепископа Ростовского. С грамотами, скре­пленными подписями епископов и содержащими имена избранников, направился патриарх Иеремия в царские палаты для представления их царю. Феодор Иоаннович выбрал Иова. Предстояло донести эту весть самому митрополиту Иову, который не присутствовал на соборе, равно как и архиепископы Александр и Варлаам. Царь и Вселенский патриарх послали за смиренным избранником, которому царь Феодор сказал: «По изволению Божию и Пречистыя Богородицы и великих чудотворцев Московских и по нашему совету со Святейшим Иеремией патриархом Вселенским, и со архиепископы и епископы и со всем освященным собором нашего Российского царствия и со всеми бояре приговорили есмы быти тебе, Иову, митрополиту всея России, на великий престол в патриархи в Московское государство Российского царствия».

Наречение Иова в патриархи происходило в Успенском соборе после вечерни; московский первосвятитель завершил вечерню особым молебном, затем с зажженной свечой вышел из алтаря и встал на амвон. Один из бояр, приблизившись к митрополиту, провозгласил формулу избрания его на патриарший престол. Иов ответствовал: «Если меня, грешного, избрал Святой Самодержец и Вселенский господин Ие­ремия со всем освященным собором, я принимаю столь великий сан с благодарностью». Обратившись к духовенству и народу, святитель дал торжественный обет ревностно блюсти свою паству. Через три дня, 26 января, состоялась патриаршая интронизация.

Когда в соборе торжественно встретили Вселенского патриарха и царя Феодора, пред лицо освященного собора был приведен Иов для исповедания своей веры и произнесения специальной присяги. По окончании исповедания веры и присяги патриарх Иеремия про­изнес, благословляя Иова: «Благодать Пресвятаго Духа нашим сми­рением имеет тебя патриархом в богоспасаемом граде царствующем Москве и всея Великия России».

Вселенский патриарх начал Божественную литургию, и во время трисвятого пения соборный протоиерей и архидиакон подвели Иова к царским вратам, а епископы ввели его в алтарь. Патриарх Иеремия возложил на Иова руки и, разогнув Евангелие над его главою, молился о сошествии благодати Святого Духа на поставляемого: «Да будет сей архиерей Иисусов неугасимым светильником веры».

После сего Литургию совершали оба патриарха. Завершая евхари­стический канон, патриарх Иеремия возгласил: «В первых помяни, Го­споди, Святейшего патриарха нашего Иова Московского и всея России».

По завершении Божественной литургии русские архиереи возвели патриарха Иова на святительское место посреди собора и трижды посаж- дали его на патриарший трон с пением многолетия по-гречески. Иеремия возложил на патриарха Иова подаренные царем Феодором драгоценную панагию и святительские одежды – мантию и белый куколь.

В приветственном слове царь повелел патриарху Московскому Ио­ву именоваться главою епископов, отцом отцов, патриархом всех земель северных и вручил ему жезл святителя Петра. В свою очередь патриарх Московский и всея Руси Иов благословил всю паству, радовавшуюся введением Русской Церкви в священное достоинство патриаршества.

Состоялись торжественная трапеза и угощение народа, затем па­триарх Иов совершил «шествие осляти», обойдя Кремль и Китай-город, благословив всех крестом и окропляя святой водой.

Торжества по установлению патриаршества завершились возве­дением в сан митрополита Александра, архиепископа Новгородского, и Варлаама, архиепископа Ростовского. Чин возведения архиепископа в митрополичий сан совершил патриарх Иов.

Спустя некоторое время была подготовлена «уложенная грамота», в которой излагались события рождения патриаршества в Москве.

В 1598 году в Константинополе состоялся собор восточных право­славных патриархов и многочисленных архиереев (более 80 человек), который канонически утвердил и благословил деяния Вселенского патриарха Иеремии по учрежденью Московского патриархата. Собор определил русскому патриарху пятое место в диптихе православных патриархов.

Святейший Иов, заботясь о церковном устроении, учредил четыре митрополии: Новгородскую, Казанскую, Ростовскую и Сарскую (По- донскую). Весьма важным его деянием явилось и введение «поповских старост» (благочинных) в больших городах, в частности, в Москве. На каждые сорок приходов назначался один «поповский староста», который должен был следить за церковным благочинием вверенного в его ведение приходского церковного округа, доводя до приходов волю и указания архиерея.

В свое время Стоглавый собор при царе Иоанне IV был озабочен состоянием духовного образования на Руси, но и ко времени патри­арха Иова улучшений в этом вопросе не произошло. Святейший Иов, будучи весьма книжным церковным деятелем, ясно сознавал необхо­димость регулярных школ, но его желание наталкивалось в основном на отсутствие православных учителей. Церкви православного Востока, откуда можно было призывать учителей, находились в угнетенном состоянии, а сколько-нибудь грамотные греки бежали в католические города и государства.

Патриарх предостерегал царя Бориса от приглашения иностран­ных вероучителей. Иов говорил по этому поводу: «...В настоящее время во многих странах разгорелся великий пламень зло-хитрых ересей, так что даже и Трисвятого Божества коснуться дерзают».

Строгое Православие и забота о его чистоте ясно обнаруживались в распоряжениях святителя Иова.

Уже целое столетие Русская Церковь была озабочена исправле­нием богослужебных книг: началась книжная справа при преподобном Максиме Греке, продолжилась она в форме книжного собирательства при святителе Макарии Московском и встала перед патриархом Ио­вом как важнейшее средство миссионерства и просвещения народов, живущих к востоку от Казани.

Исправление книг было ответственным и важным мероприятием. Святейший патриарх Иов предпринимает поиски наименее повреж­денных текстов и размножение их типографским способом. Учитывая неизбежность поврежденности рукописных текстов, патриарх приносит в каждой отпечатанной книге послесловное извинение за возможные несовершенства переписки и печати этих книг.

В годы патриаршества Иова печатаются следующие богослу­жебные книги: Триодь Постная (1589), Триодь Цветная (1592–1594; 1604), Псалтирь (1591, 1602), Октоих (1594), Апостол (1597), Часослов (1598), Минея общая, Чиновник (1600) и другие. Все книги, кроме Псалтири, Апостола и Часослова, были изданы впервые.

Несмотря на то, что на Руси в последние годы правления царя Бо­риса свирепствовал опустошительный голод, книги печатались, и эта работа рассматривалась церковной и государственной властью как важнейшее средство духовного образования россиян. К концу XVI века была покорена Москвою сибирская страна; возникли опорные миссионерские городки Тюмень и Тобольск.

Русь издревле выработала способ христианского просвещения покоренных или осваиваемых земель – образование монастырей как центров культуры. Первые подвижники, стремившиеся привести к Богу души туземцев, терпели величайшие опасности, не ожидая при этом для себя никакой материальной выгоды. Так, содействием и по благословению патриарха Иова возникают монастыри, выдвинутые далеко на восток и вглубь Сибири – Спасский Енисейский (1593) и Николаевский Верхотурский (1604). По В. В. Зверинскому, в 1605 го­ду основана приходская Воскресенская церковь, в 1635 году при ней основан монастырь Воскресенский Березовский (1635) и Знаменский Тобольский (1605). Царский двор содействовал патриарху и предо­ставлял всевозможные льготы строителям этих монастырей: монахи и священнослужители, переселявшиеся в Сибирь, получали особое царское хлебное и денежное содержание.

При патриархе Иове происходило массовое крещение Сибири – крестились коренные сибиряки и их князья.

Патриарх Иов учредил более десяти монастырей; среди этих обите­лей славнейшей является Московский Донской монастырь, основанный в 1591 году в память об избавлении Руси от полчищ крымских татар.

Особенно много потрудился Святейший патриарх Российский в прославлении святых угодников Божиих. Он был обрадован обрете­нием мощей Германа, архиепископа Казанского, бывшего архимандри­та Старицкого Успенского монастыря. Мощи святителя Германа были перенесены из Москвы в основанный им Свияжский Богородицкий монастырь, что близ Казани, и 25 сентября была установлена в честь сего перенесения церковная память.

В 1595 году были обретены мощи святителя Гурия, архиепископа Казанского, и Варсонофия, епископа Тверского. Патриарх повелел построить церковь над местом их погребения и благословил Гермоге­на, митрополита Казанского, составить житие святителей, что и было исполнено. По ходатайству Гермогена, митрополита Казанского, Свя­тейший патриарх повелел творить церковную память трех Казанских мучеников – Иоанна (память 24 января), Стефана и Петра (память 24 марта). Таким образом патриарх Иов положил основание прослав­лению Собора Казанских святых.

Так продолжалась макариевская традиция собирания и прослав­ления русской святости. Трудами и благословениями Московского патриарха установлены общецерковные празднования памяти препо­добных: Антония Римлянина, Иосифа Волоцкого, Мартирия Зеленец- кого, Корнилия Вологодского, перенесены мощи святителя Филиппа из Тверского Отроча монастыря в Соловецкий монастырь и особенно прославлены московские святые. Около двадцати церковных памятей, новых прославлений и особых чествований установил Святейший Иов.

С 1588 года у гроба блаженного Василия, Христа ради юродиво­го, Московского чудотворца, начали совершаться многочисленные чудеса. Первосвятитель Иов с собором епископов и архимандритов определил праздновать память блаженного Василия 2 августа, а царь Феодор повелел построить придел над гробом святого. По окончании строительства патриарх Иов первый отслужил службу в храме во имя Василия Блаженного, Московского чудотворца. В 1597 году патриарх совершил чин обретения мощей блаженного.

По кончине своего современника – блаженного Иоанна, по про­звищу «Большой Колпак», Святейший патриарх Иов установил цер­ковную память и сему Московскому чудотворцу.

Почитая своих святых предшественников на Московском перво­святительском престоле и веруя, что по их молитвам Русская Церковь взыскала патриаршее достоинство, Святейший патриарх Иов устано­вил соборное празднование московским святителям Петру, Алексию и Ионе.

Патриарх Иов весьма чтил память преподобного Даниила Алексан­дровича, князя Московского. Он повелел боярину Олферьеву и иноку Переяславского Даниловского монастыря Сергию написать службу князю Даниилу.

Первый патриарх продолжал и развивал отношения с братскими Православными Церквами. К концу XVI века относится установление связей между Иверией (Грузией) и Русью. Еще в 1686 году грузинский царь Александр обратился к царю Феодору Иоанновичу с тем, чтобы он принял Иверию под свое покровительство. Спустя два года митро­полит Иов отвечал царю Александру, что русский царь «землю твою Иверскую взял в свое царское достояние под свою руку».

Царь и патриарх посылали в Грузию материальную помощь и ду­ховные послания. Сохранилось замечательное учительное послание патриарха Иова митрополиту Иверскому Николаю.

Почти каждый год патриаршества Иова был ознаменован построй­кою в Москве нового храма. Самое величественное строение – коло­кольня на Соборной площади Московского Кремля с церковью Иоанна Лествичника. Строили ее в условиях всеобщего длительного голода, работа на строительстве колокольни гарантировала заработок и про­питание массам крестьян, укрывавшихся в Москве и получавших хлеб из государственных запасов.

Многостороннее церковное домостроительство первого Москов­ского патриарха также касалось укрепления веры и благочестия просве­щенных Святым Крещением восточных народов. Однажды святитель Казанский Гермоген обратился к патриарху Иову за советом по поводу отступления крещеных казанцев от обычаев и обетов христианских. Патриарх рекомендовал охранительные меры – создавать христиан­ские слободы в казанских землях и не позволять христианам поступать на службу к некрещеным татарам.

По Божиему благоволению для укрепления в вере казанских хри­стиан явилась чудотворная икона Пресвятой Богородицы, именуемая Казанской. После обретения святыни святителем Гермогеном им была составлена о том повесть. «Заступница Усердная» вскоре стала спаси­тельницей Руси от великой Смуты.

Смута продолжалась во все правление Иова. В своем духовном за­вещании Иов говорит следующее: «Бог знает, в какие рыдания и слезы я впал с тех пор, как возложен был на меня сан святительства; или из-за своей немощи, не имея сил духовных, или соболезнуя бедам паствы сво­ей, погружаем был в лютые напасти, озлобления, клеветы и укоризны; все это меня, смиренного, постигло». Попущением Божиим в Угличе в 1591 году совершилось несчастье: при загадочных обстоятельствах погиб царевич Димитрий, сын Иоанна IV. Возник стихийный бунт, и устроен самосуд над государевыми людьми. Правительство послало для расследования дела авторитетную комиссию во главе с митропо­литом Сарским и Подонским Геласием и боярином Василием Шуй­ским – будущим царем.

Выводы расследования комиссия представила Думе и освящен­ному собору; комиссия доказывала, что кончина царевича была неча­янной вследствие его болезни. Собор духовенства и бояр согласился с выводами следственной комиссии и определил, что «смерть Дими­трия царевича учинилась Божиим судом». Патриарх Иов не верил в причастность Бориса Годунова к убийству царевича и сохранил свою уверенность в этом до конца дней.

Спустя семь лет по преставлении царевича Димитрия скончался царь Феодор Иоаннович. Умирающему царю явился «муж в светлых одеждах», которого царь назвал патриархом и велел окружавшим его одр боярам воздать сему мужу должную честь.

Придя к царю, угасающему рабу Божию Феодору, патриарх Иов благодарил Бога за чудное явление Ангела Господня. Затем патриарх совершил Святое Таинство елеосвящения и причастил Феодора Свя­тых Христовых Таин. Вскоре царь Феодор скончался, наследников он не оставил, и так пресеклась прямая династия Рюриковичей. Патриарх Иов благословил завершить панихиду и пение надгроб­ного рыдания раздачей милостыни бедным, церквам, и монастырям, а также освобождением узников из темниц.

Московский престол по завещанию царя Феодора переходил к его супруге Ирине, но она восхотела принять монашеский постриг. Патриарх стал просить царицу Ирину, чтобы она благословила на царство своего брата Бориса. Несколько дней патриарх убеждал Бориса – и все тщетно.

На мясопустной неделе 17 февраля 1598 года открылся земский собор речью патриарха Иова. Поведав о неудачных попытках склонить боярина Бориса Годунова на принятие всероссийского царства, Мо­сковский первосвятитель завершил речь свою словами: «Что касается до меня и земского собора, бояр и дворян и православных христиан, которые были в Москве, то наша единодушная мысль та, чтобы, кроме государя Бориса Феодоровича, не искать иного государя». Тогда все вы­борные земли Русской объявили свое полное согласие с этим мнением.

Но Борис Годунов был непреклонен и не желал принять реше­ния земского собора. Тогда патриарх устроил крестный ход к стенам Новодевичьего монастыря с чудотворными богородичными иконами: Владимирской, Донской и Петровской.

Борис, увидя крестный ход, сам вышел ему навстречу со Смо­ленской иконою Божией Матери. Благословив Бориса крестом, Свя­тейший патриарх Иов сказал: «Не печалься, Богом избранный сын. Не я совершил сей подвиг, но Пречистая Богородица, возлюбив тебя, пришла к тебе. Устыдись пришествия Ее, не противься Божественной воле и ослушанием не привлеки на себя праведного гнева Его».

Затем патриарх Иов совершил Божественную литургию в мона­стыре, после чего благословил избранного на царство Бориса Феодо­ровича крестом Животворящего Древа, нарек царем и провозгласил первое многолетие. Патриарх составил утвердительную грамоту об избрании Бориса Годунова на царство, которую подписали все, числом около пятисот, участники земского собора. По Руси были разосланы грамоты патриарха, сообщавшие об избрании нового царя и повеле­вавшие молиться о нем.

Вскоре новая кара обрушилась на Русь – самозванство. Патриарх Иов разослал обличительные грамоты в Малороссию. В соборной гра­моте к литовским панам и киевскому воеводе Константину Острожско- му велено было поймать самозванца Григория Отрепьева и прислать в Москву для наказания. Все было безуспешно, и к концу 1604 года почти вся юго-западная Русь отделилась от Москвы, оказавшись под властью самозванца. Патриарх не переставал писать грамоты и рассы­лать их по всем землям, призывая помнить Бога и крестное целование царю Борису; в этих посланиях патриарх Иов клятвенно утверждал, что самозванец есть расстрига Гришка, а не царевич Димитрий. На­род же словно ослеп и оглох, и тогда патриарх предал анафеме само­званца со всеми его сообщниками как злодея и еретика, замышляющего упразднить Православие на Руси. По повеленью патриарха анафему произносили во всех церквах великой России.

В апреле 1605 года неожиданно скончался царь Борис, и благодаря стараниям Всероссийского первосвятителя Москва и войско присягну­ли сыну Борисову – царевичу Феодору. Клятва оказалась некрепкой, спустя сорок дней последовала измена – первого июня на Красной площади был зачитан манифест самозванца. Патриарх умолял бояр успокоить народ, но они устранились от активных действий. Мятеж­ники ворвались в Кремль, зверски расправились с царем Феодором Борисовичем и его матерью и присягнули самозванцу, называя его царем Димитрием. Святейший патриарх Иов, искренний защитник Отечества и Православия, не тронутый мятежниками, оказался в плену врагов Христовых.

В грамоте о восшествии на престол самозванец лгал, будто бы па­триарх Иов присягнул ему, но, не добившись через своих клевретов присяги от Святейшего, решил свести патриарха Иова с Московско­го престола. Изнемогавший под бременем трудов и болезней старец- патриарх, как обычно, в молитве искал отрады и успокоения.

Через несколько дней после гибели царя Феодора Борисовича от рук мятежников вооруженная толпа ворвалась в алтарь Успенского собора Кремля, где патриарх Иов совершал Божественную литургию. Не дав окончить священнодействия, они сорвали со святителя свя­щенные одежды.

Патриарх властно отстранил злодеев, подошел к Владимирской чудотворной иконе Божией Матери, снял с себя драгоценную панагию, подаренную царем Феодором Иоанновичем и возложенную на него Вселенским патриархом при интронизации на Московское патриар­шество, положил сей великий дар у иконы и сказал в слух всем: «Здесь, в этом храме, пред сею иконою святою я удостоен был сана архиерей­ского и девятнадцать лет хранил целость веры; ныне вижу бедствие Церкви, торжество ереси. Матерь Божия, спаси Православие!»

Бунтовщики не вняли его словам и молитве; они волокли старца по храму, глумливо смеялись над ним и наконец потащили к Лобному месту. Беснующаяся толпа с криками «Богат, богат, богат Иов патри­арх, идем и разграбим его!» бросилась в патриаршие палаты и ризни­цу. Измученного старца посадили на телегу и отвезли в Старицкий Успенский монастырь.

Так под конец своего земного странствия патриарх Иов вернулся в мирную обитель своей юности. Блаженного старца принял верный его духовный сын архимандрит Дионисий, настоятель монастыря; он по­старался дать полный покой мужественному исповеднику Православия. Игумен Дионисий впоследствии стал настоятелем Троице-Сергиева монастыря и руководил обороной обители во время осады ее поляками.

Многомесячное стояние у Лавры сотни чернецов против само­званцев было началом освобождения России от смуты. Преподобный Дионисий Радонежский воспринял от Святейшего Иова дух защиты Православия и Отечества, вдохновил своих монахов и через победу над смутой передал сей дух потомкам. В эпоху всеобщего соблазна только святитель Иов остался непреклонен и верен прежним обетам и целова­ниям святого Креста Господня. Эту верность он передал преподобному Дионисию, а затем и Гермогену, патриарху-священномученику.

Мятежники захотели поставить на якобы вдовствующий патриар­ший престол архиепископа Рязанского Игнатия. Он отправился в Ста­рицу для получения благословения от святителя Иова на патриаршее восшествие.

Несмотря на угрозы, святитель решительно отказался благосло­вить изменника Церкви и Отечества и только сказал: «По ватаге атаман, а по овцам и пастырь».

После низвержения Лжедмитрия святители, собравшиеся в Мо­скве по случаю коронования Василия Шуйского, просили патриарха Иова возвратиться на свой престол. Но старец к тому времени ослеп и, как свидетельствует предание, благословил на место свое митрополита Казанского Гермогена.

Воцарение Шуйского не умиротворило Русь; польские козни, на­родные волнения и самозванство усугубились боярскими распрями.

Патриарх Гермоген и царь Василий решили дать народу возмож­ность покаяться, очиститься от скверны лжи и нарушения крестного целования, а для прощения и разрешения этих грехов умолить старца- патриарха Иова прийти в Москву и принять всенародное покаяние.

За старцем были отправлены митрополиты Крутицкий Пафнутий, Симоновский архимандрит Пимен, патриарший архидиакон и госуда­рев дьяк.

Патриарх Гермоген писал Иову: «Государю отцу нашему, Свя­тейшему Иову патриарху, сын твой и богомолец Гермоген, патриарх Московский, челом бью... Мы сильно желаем видеть тебя и сподобиться благословения десницы твоей, особенно же молим сотворить о нас молитву к Богу, да даст милосердный Господь, ради святых молитв твоих, Российскому государству мир, покой и тишину, а святым церк­вам и христианской вере твердость».

Старец-патриарх прибыл в Москву 14 февраля, и после торже­ственного совещания обоих патриархов с духовенством было указано народу собраться в Успенский собор. В назначенный день 20 февраля весь Кремль был наполнен народом; Святейший патриарх Иов пришел в собор в рясе простого монаха, плача и рыдая, облобызал соборные святыни – чудотворные иконы и мощи первосвятителей Московских – и встал у патриаршего места.

Патриарх Гермоген отслужил соборне молебен. Все взоры были обращены к слепому старцу-патриарху Иову.

Народ со слезами обращался к Иову: «Пастырь добрый! Прости нас, словесных овец бывшего стада твоего... Мы сами уклонились от те­бя, заблудились в дебрях греховодных, сами отдали себя на съедение лютому зверю, всегда готовому губить души человеческие. Исхити нас из нерешимых уз по данной тебе Божественной благодати». На амвон вышел архидиакон Алимпий, стенания народа постепенно угасли, и он по благословению патриарха Гермогена стал читать челобитную, на­писанную от лица народа и обращенную с покаянными исповеданиями и мольбами к патриарху Иову. В ней было сказано: «Мы все от мала до велика прельстились, ложь приняли за истину, отступили от клятвы и изменили крестному целованию, приняв на царство Отрепьева и выдав ему на смерть семейство Бориса, которому клялись в верности. Он умерт­вил их, тебя, отца нашего, отринул от нас, разлучил пастыря с овцами... Как тогда от твоей святости мы были связаны, так и ныне от твоей же святости ищем разрешения и просим не только за присутствующих в хра­ме сем, но и за все Русское царство, не только за живых, но и за умерших. Просим разрешить нас всех от мала до велика. И ты, государь, Святей­ший Иов патриарх, не отвергни нас, кающихся, не оставь нас умереть в отчаянии. Дай нам прощение и разреши нас от клятвенного греха».

По прочтении челобитная была подана в руки старца-патриарха. Затем архидиакон зачитал разрешительную грамоту Святейшего Иова, патриарха Московского и всея Руси. В грамоте напоминалось о еди­нодушном всенародном избрании царя Бориса, о всенародной клят­ве верности ему, говорилось об изменах и всевозможных бедствиях в лжеправление самозванца; говорилось, что покаяние народное при­нимается Богом.

По прочтении разрешительной грамоты святитель Иов обратился к народу с последним увещеванием. Земные подвиги патриарха Иова бы­ли завершены, он как жил в этом мире в смирении и чистоте, так и уходил из него в совершенной простоте, без всякого стяжания и вдали от двор­цовых и мирских смут. Спустя четыре месяца по возвращении в Старицу после всенародного покаяния, 19 июня 1607 года, в ночь на воскресенье патриарх Иов отошел в мир иной. На погребение Святейшего прибыли митрополит Крутицкий Пафнутий и архиепископ Тверской Феоктист.

Гроб с телом был установлен в Успенской монастырской церкви; во время Божественной литургии «на лице сего Святейшего Иова патри­арха бысть аки роса велика, Дионисий же ту росу отираше, и смочиша два полотенца. По истечении Божественныя Литургии, егда понесоша к погребенью, и тогда лице его бысть светло, яко живу ему сущу».

Положили его близ церкви Успения Божией Матери у западных дверей против правого клироса. Повелением преподобного Дионисия, бывшего тогда Старицким настоятелем, над гробом была устроена «ка­менная палатка». Преподобному явился патриарх Иов и сказал, что-де ему подобает «палатка» другого рода. В этом явлении преподобному Дионисию был как бы пророческий глас, что «палаткой» над гробом Святейшего станет Успенский собор Московского Кремля.

Предание донесло до нас много свидетельств о чудесных вспо­можениях святителя Иова. Накануне польско-литовского нашествия в 1609 году, 4 июня некий Иоанн Тулупов, житель города Старицы, будучи по болезни своей в исступлении ума, удостоился видения Пре­святой Богородицы, святителя Николая и святейшего патриарха Иова.

Он увидел, что они вышли из западных дверей Успенской церкви Старицкого монастыря и обратились к нему, повелев идти в город и сказать воеводе – старицкому князю Симеону Путятину и прото­попу городского Архангельского собора Иоанну, чтобы отслужили молебен Архангелу Михаилу, освятили воду и окропили бы ею весь город. Если же они не сделают того, что велит Божия Матерь и свя­тители, то город и монастырь погибнут от рук врагов. Иоанн начал вопить и кричать о видении и требовал доступа к начальствующим, но родители почли, что он беснуется, связали его и никому ничего не сообщили. Через день видение подтвердилось – город и монастырь были сожжены, а люди перебиты литовскими воинами.

Спустя некоторое время после кончины святейшего патриарха Иова исцелился от беснования некий крестьянин Иоанн Бакс. Он был одержим духом злоречия и зло-действия ко всем людям. Вдруг пришло ему на ум отслужить в Старицком монастыре молебен Божией Матери и панихиду по святейшему патриарху Иову. Исполнив все это, Иоанн освободился от злоречия и злодейства. Так святой патриарх Иов, пред­стоя Престолу Господню, продолжил свое земное служение, искореняя злобу и козни людские.

Спустя без малого полвека по совету митрополита Новгородского Никона в 1652 году царь Алексей предложил духовенству перенести в Москву из Соловецкого монастыря мощи святителя Филиппа, а из Старицкого монастыря мощи святителя Иова, пострадавших за Цер­ковь Русскую и паству.

В Старицу прибыли митрополит Ростовский Варлаам с духовен­ством и боярин Салтыков со свитою. По вскрытии могилы и гроба оказалось, что мощи патриарха Иова были нетленными и благоухаю­щими, от них начались чудесные исцеления. Когда гроб с мощами был поставлен в Успенской церкви, к нему приложился некий больной духом Иоанн, сын Александров. Вера его в молитвы угодника Божия Иова была так велика, что он тотчас исцелился.

Процессия с чудотворными мощами патриарха Иова вышла из мо­настыря 27 марта. Когда цельбоносные мощи достигли села Латышева, они были поставлены на некоторое время в Преображенскую церковь. В этом селе была некая девица Агриппина, дочь Тарасова, которую нечистый дух таскал в новолуние по лесам и болотам. Родители деви­цы привели ее к явившемуся источнику благодати, и по их вере в чудотворность святых мощей патриарха Иова разум девицы просветлел и освободился от омрачения.

Святые мощи Всероссийского патриарха при подходе к Москве в селе Тушино были встречены митрополитом Казанским Корнилием, архиепископом Рязанским Михаилом, духовенством и князьями Тру­бецкими и Куракиными со свитою. От Тушина до Москвы гроб несли стрельцы на своих плечах.

5 апреля, в понедельник шестой седмицы Великого поста, мощи святителя были поставлены в Страстном монастыре. Затем начался тор­жественный ход в Кремль; за гробом шествовали патриарх Иосиф, царь Алексей, духовенство, бояре и прочий люд. Наплыв народа в Москву был таков, что процессия с великим трудом проходила сквозь плотную толпу людей, стоявших на всем пути следования мощей. Кремль был заперт, но и в нем было так же тесно, как и на московских улицах.

Патриарх Иосиф, плача во время шествия и удивляясь всенарод­ному почитанию сего угодника Божия, говорил царю: «Вот смотри, государь, как хорошо за правду стоять! И по смерти слава!»

Гроб со святыми мощами был поставлен на уготованное в соборе место, при этом царь захотел вскоре же обрести мощи патриарха Гер­могена и положить их в ногах святейшего Иова. Но патриарх Иосиф умолил царя положить на это место его самого, так как старец-патриарх предвидел свою скорую кончину. Спустя несколько дней патриарх Иосиф скончался и был положен, как того и просил, со святителем Иовом.

Записан случай исцеления у мощей святого патриарха Иова, про­исшедший уже в Успенском кремлевском соборе. Один человек по име­ни Исаакий сильно страдал болезнью ушей. От боли ему казалось, что полголовы его как бы омертвело.

Отслужив молебен Божией Матери, он обратился духом к святому патриарху Иову, моля его о помощи и здравии. В тот же час болезнь Исаакия прекратилась, и он стал совершенно здоров.

В Старицком монастыре сохранялся склеп, где находились до вре­мени мощи патриарха Иова; на склепе была надпись, которая, в част­ности, гласила, что святитель Иов «ныне же чудодействуя молит обо всех Вседержителя Бога и Господа нашего Иисуса Христа».

Многотрудное исповедническое житие первого патриарха Мо­сковского и всея Руси Иова,чудотворения у его гроба, торжественное обретение и перенесение мощей в Москву дали народу Божию все осно­вания почитать его в лике святых. Почти все сводные перечни русских святых прошлого века указывают на патриарха Иова как на местноч­тимого святого в Тверской епархии. Общецерковное прославление патриарха Иова готовил еще патриарх Иосиф.

С 1979 года по благословению святейшего патриарха Пимена в первый воскресный день после праздника святых первоверховных апостолов Петра и Павла в бывшей Тверской епархии совершается

церковная память Всех святых, в земле Тверской просиявших, в число которых входит и Святейший Иов, патриарх Московский и всея Руси.

Святитель Иов, патриарх Московский и всея Руси, был прославлен для общецерковного почитания на Освященном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 1989 году.

Празднование святителю Иову совершается дважды в году: 5 апре­ля – в память перенесения мощей в 1652 году и 19 июня – в день праведной кончины.

День тридцатый. Святитель Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказский и Черноморский

Святитель Игнатий (в миру Димитрий Александрович Брянча­нинов) родился 5 февраля 1807 года в селе Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии.

Отец святителя Александр Семенович принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых. Родоначальником ее был боя­рин Михаил Бренко, оруженосец святого благоверного великого князя Московского Димитрия Иоанновича Донского. Летописи сообщают, что Михаил Бренко был тем самым воином, который в одежде великого князя и под княжеским знаменем геройски погиб в битве с татарами на Кули­ковом поле. Александр Семенович Брянчанинов в своей семье сохранял добрые старинные обычаи. Он был верным сыном Православной Церкви и усердным прихожанином выстроенного им в селе Покровском храма.

Мать епископа Игнатия была образованная, интеллигентная жен­щина. Выйдя весьма рано замуж, она всецело посвятила свою жизнь семье. София Афанасьевна любила больше всего старшего сына Ди­митрия, отличая в нем ум и красоту.

Димитрий рано научился читать. Его любимой книгой было «Учи­лище благочестия». Эта книга, простым и ясным языком рассказывавшая о жизни и подвигах древних подвижников, оказала большое влияние на впечатлительную душу будущего подвижника. Юный Димитрий Брянчанинов весьма рано возлюбил уединенную сосредоточенную мо­литву. В ней он находил отраду и утешение.

Очень способный и не по годам серьезный отрок получил пре­красное домашнее образование.

Когда Димитрию исполнилось 15 лет, отец повез его в Петербург для продолжения образования. По дороге в столицу Димитрий впервые открыто высказал желание стать монахом, но отец не обратил на это внимания.

В Петербурге молодой Брянчанинов блестяще сдал вступитель­ные экзамены в Военное Инженерное училище и при значительном конкурсе первым был зачислен сразу же во 2-й класс. Все годы уче­ния Димитрий Брянчанинов был первым учеником, отличался редкой скромностью, искренней набожностью и пользовался всеобщей лю­бовью соучеников и преподавателей. Но много и скорбей пришлось претерпеть будущему святителю в училище.

Светлой звездой, блеснувшей в этой чуждой ему мгле, явилась дружба с Михаилом Чихачевым, который учился в том же Инженерном училище и, подобно своему новому другу, с детства мечтал о молитве и подвигах. Их дружба затем продолжалась всю жизнь и являет пре­красный образец истинно-христианской дружбы, потому что основой ее были не какие-нибудь земные интересы, а единое стремление служить Христу Спасителю и взаимная поддержка на пути этого служения. Они вместе ходили в храм Божий, вместе молились.

В годы учения Димитрий Александрович был желанным гостем во многих великосветских домах. Родственные связи ввели его в дом пре­зидента Академии художеств и члена Государственного Совета Алексея Николаевича Оленина. В его доме на литературных вечерах Брянча­нинов был любимым чтецом и декламатором, а своими литературно­поэтическими дарованиями он приобрел благосклонное внимание А. С. Пушкина, И. А. Крылова, К. И. Батюшкова и И. И. Гнедича.

Светское общество заманчиво распростирало навстречу Брянчани­нову свои объятия, но не смогло уловить его. Не мирскими развлече­ниями, а молитвой, посещением храма Божиего и изучением наук был занят пытливый юноша. Более двух лет провел он в усердном изучении наук, и вот, когда перед взором ума его открылась обширная область эмпирических знаний человеческих, когда изучил он химию, физику, философию, географию, геодезию, языкознание, литературу и другие науки, он поставил перед собой вопрос: что, собственно, дают науки человеку? «Человек вечен, и собственность его должна быть вечна. Покажите мне эту вечную собственность, – говорит он, – которую я мог бы взять с собою за пределы гроба!» Но «науки молчали».

В это время искатель истины познакомился с монахами Валаам­ского подворья и Александро-Невской Лавры. Они-то и помогли найти то, к чему стремилась его душа.

Под руководством иноков Димитрий Александрович начал читать творения святых отцов. Вот как сам он пишет о том благодатном влия­нии, которое произвели на него святоотеческие творения: «Что прежде всего поразило меня в писаниях отцов Православной Церкви? Это их согласие, согласие чудное, величественное».

Чтение творений святых отцов, назидательные беседы с иноками Лавры, через которых он познакомился с известным впоследствии Оп- тинским старцем Леонидом – все это возродило и окончательно укре­пило в сердце Димитрия желание детских лет его – уйти в монастырь.

Нелегко было Брянчанинову исполнить это заветное свое желание.

Окончив инженерное училище в 1826 году в чине поручика, Ди­митрий Александрович, желая уйти в монастырь, сразу, в том же году, подал прошение об отставке. Но здесь ему пришлось вступить в еди­ноборство со многими «сильными мира сего» и показать пример не­поколебимого мужества, доблести мученической, прямого исповедничества. Родители категорически отказались благословить его на путь иноческой жизни. Начальство отказало ему в отставке. Сам император Николай I был против его увольнения.

Несмотря на убедительные просьбы, личные объяснения, твер­дость желания и редкую тактичность, Димитрий Брянчанинов не по­лучил отставки, и по назначению начальства должен был в 24 часа выехать в Динабургскую крепость.

Но когда в жизненной борьбе бывают бессильны собственные силы подвижника, ему на помощь приходит Сам Бог и Своим премудрым Промыслом устраивает все ко благу.

В Динабурге Брянчанинов скоро заболел, а осенью 1827 года было принято его прошение об освобождении от светской службы. Димитрий Александрович сразу же воспрянул духом; он уехал в Александро- Свирский монастырь Олонецкой губернии к старцу иеромонаху Лео­ниду и вступил в число послушников этого монастыря. Однако вскоре иеромонах Леонид был вынужден переселиться в Площанскую пустынь

Орловской губернии, а затем в Оптину пустынь. За ним последовал и Димитрий Брянчанинов. Недолго пробыл послушник Димитрий и в Оптиной пустыни. Скудная пища этой прославленной впоследствии обители плохо отразилась на его здоровье.

В это время тяжело заболела мать Димитрия – София Афанасьев­на. Готовясь к смерти и желая проститься со своим старшим сыном, она настояла, чтобы отец послал за ним в Оптину пустынь крытую повоз­ку. Находясь и сам в очень тяжелом состоянии в Оптине, Димитрий Брянчанинов посещает больную мать.

Весьма недолго пробыл послушник Димитрий в родительском доме. В скором времени он удалился в Кирилло-Новоезерский мона­стырь. В этой обители жил на покое известный своею святою жизнью архимандрит Феофан. Строгий устав обители был по душе послуш­нику Димитрию, но суровый, сырой климат местности отрицательно повлиял на его здоровье. Он заболел лихорадкой и для лечения был вынужден вернуться в Вологду и остановиться у своих родственни­ков. Несколько окрепнув, он с благословения Вологодского епископа Стефана жил в Семигородской пустыни, а затем в более уединенном Дионисиево-Глушицком монастыре.

Годы, проведенные в перечисленных монастырях, обогатили его духовной мудростью, укрепили его преданность воле Божией.

В 1831 году Вологодский епископ Стефан, видя пламенную рев­ность послушника Димитрия, решил исполнить желание его сердца: 28 июня он совершил постриг Димитрия в монашество в кафедральном Воскресенском соборе и нарек его Игнатием в честь священномученика Игнатия Богоносца. Тому, кто от юности своей носил Бога в своем сердце, приличнее всего было дать это имя.

4 июля того же года монах Игнатий был рукоположен епископом Стефаном во иеродиакона, а 25 июля – во иеромонаха.

Видя духовную зрелость иеромонаха Игнатия, епископ Стефан на­значил его вскоре настоятелем и строителем Пельшемского Лопотова монастыря, который был уже предназначен к закрытию. Сравнительно недолго (около двух лет) настоятельствовал здесь отец Игнатий, но за этот короткий срок благодаря своей мудрости, твердой воле и несокру­шимой энергии возродил обитель в духовном и хозяйственном отно­шении. За короткий срок число братий увеличилось до 30-ти человек.

Молодой настоятель относился к братии своей обители, сочетая отеческую строгость с трогательной любовью. Чувствуя эту любовь, насельники обители покорно повиновались настоятелю, несмотря на его сравнительно юный возраст.

28 января 1833 года за усердные труды по возрождению обители иеромонах Игнатий был возведен в сан игумена.

В это время о его деятельности стало известно в Петербурге. В кон­це 1833 года он был вызван в столицу, и ему поручили в управление Троице-Сергиеву пустынь с возведением в сан архимандрита.

Троице-Сергиева пустынь была расположена на берегу Финского залива близ Петербурга. Ко времени назначения в нее архимандрита Игнатия она пришла в сильное запустение. Храм и келлии пришли в крайнюю ветхость. Немногочисленная братия (15 человек) не от­личалась строгостью поведения. Двадцатисемилетнему архимандри­ту пришлось перестраивать все заново – храмы, корпуса; заводить сельское хозяйство; он упорядочил богослужение в обители, создал прекрасный хор.

С 1836 по 1841 год известный церковный композитор протоиерей Петр Иванович Турчанинов проживал рядом с Сергиевой пустынью – в Стрельне. Глубоко уважая отца Игнатия, он откликнулся на его прось­бу и взял на себя труд обучения монастырского хора. Несколько луч­ших своих музыкальных произведений отец Петр Турчанинов написал специально для этого хора. Великий русский композитор М. И. Глинка тоже был глубоким почитателем архимандрита Игнатия; по его просьбе он занимался изучением древней русской музыки и своими советами способствовал повышению музыкальной культуры хора обители. Живое участие в организации хора Сергиевой пустыни принимал и директор придворной капеллы А. Ф. Львов. Архимандрит Игнатий совмещал поч­ти несовместимые должности: он был для братии обители прекрасным настоятелем, администратором и в то же время благостным старцем- духовником. В 27 лет он уже имел дар принимать помыслы своих пасо­мых и руководить их духовной жизнью. По собственному признанию отца Игнатия, служение живым словом было его основным занятием, которому он отдавал все свои силы. Подвиг служения ближним словом назидания был для него источником радости и утешения на поприще его многоскорбной жизни. В Сергиевой пустыни он, несмотря на крайнюю занятость, написал и большинство своих произведений.

С 1838 года круг деятельности архимандрита Игнатия значительно расширился: он был назначен благочинным всех монастырей Петербург­ской епархии и мог теперь более широко распространить свое благотвор­ное влияние на монашество всей епархии. Он способствовал расцвету духовной жизни древнего Валаамского монастыря, содействуя назначе­нию туда настоятелем опытного в духовной жизни игумена Дамаскина.

В Сергиевой пустыни к отцу Игнатию непрестанно приходили по­сетители всех положений и рангов. С каждым нужно было побеседовать, каждому нужно было уделить время. Весьма часто приходилось выезжать в Петербург и бывать в домах знатных благотворителей его обители. Не­смотря на такой, внешне казалось бы, рассеянный образ жизни, в душе архимандрит Игнатий оставался аскетом-пустынником. Он умел при любых внешних условиях жизни сохранять внутреннюю сосредоточен­ность, непрестанно совершать Иисусову молитву. В одном из писем отец Игнатий писал о себе: «Я, проведя начало своего иночества в уединенней- ших монастырях и напитавшись понятиями строгой аскетики, сохранял это направление в Сергиевой пустыни, так что в моей гостиной я был репрезентабельным архимандритом, а в кабинете скитянином».

Там, в уединенной комнате, отец Игнатий проводил бессонные ночи в молитве и слезах покаяния. Но, как истинный раб Божий, ру­ководствуясь духом смирения, он умел скрывать от взора людей свои подвиги.

В 1847 году архимандрит Игнатий, изнуренный болезнями, подал прошение об увольнении на покой, но вместо этого получил длитель­ный отпуск и поехал лечиться в Николо-Бабаевский монастырь Ко­стромской епархии. На пути в этот монастырь он остановился в Москве и несколько дней провел в Троице-Сергиевой Лавре.

В Николо-Бабаевском монастыре отец Игнатий пробыл 11 месяцев, после чего опять вернулся в Сергиеву пустынь. Опять начались много­трудные дни: руководство духовной жизнью монастырской братии, прием посетителей, выезды в Петербург, строительство новых храмов.

По воспоминаниям архимандрита Игнатия (Малышева), его ду­ховный отец – архимандрит Игнатий (Брянчанинов) – весьма различ­но относился к посетителям. Это отношение зависело от того, с каким расположением души приходили они к отцу Игнатию. Его душа об­ладала особым свойством видеть состояние души других людей. Это особое свойство имеют почти все облагодатствованные люди – люди духа, а не плоти.

Архимандрит Игнатий с одного взгляда постигал душу человека. С окаменелыми он был молчалив. С лукавыми – порой юродствовал. Но с искавшими спасения он был откровенен и беседовал подолгу, вливая в душу собеседника спасительный бальзам слова Божия, свя­тоотеческих наставлений и проверенных своей жизнью советов.

Круг знакомых у отца Игнатия был весьма обширен. Епископы, настоятели монастырей, иноки и простые миряне обращались к нему со своими просьбами, зная, что любвеобильное сердце отца Игнатия откликнется на их нужды. Имя архимандрита Игнатия знали во всех слоях общества. Весьма со многими духовными и светскими лицами отец Игнатий переписывался. Так, Н. В. Гоголь в одном из своих писем с большим уважением отзывается об отце Игнатии. Известный адмирал Нахимов – герой Крымской войны – с благоговением принял икону святителя Митрофана Воронежского, присланную ему в Севастополь архимандритом Игнатием. Замечательно его письмо к великому рус­скому художнику К. П. Брюллову.

Всего в настоящее время известно более 800 писем епископа Игна­тия. В письмах как-то живее раскрываются качества души архимандри­та Игнатия: его необычайная благостность, духовная рассудительность, глубокое и правильное понимание современной ему жизни.

Шли годы. Телесные силы отца Игнатия все более слабели. Мысль уйти на покой, чтобы в уединенном безмолвии провести конец жизни, появлялась все чаще.

В 1856 году он предпринял путешествие в Оптину пустынь, пред­полагая совсем переселиться туда, но это намерение не осуществи­лось, ибо Господу было угодно, чтобы Его избранник послужил Святой Церкви еще и в епископском сане.

В 1857 году по представлению Петербургского митрополита Гри­гория архимандрит Игнатий был посвящен во епископа Кавказского и Черноморского. Хиротония состоялась 27 октября 1857 года в Пе­тербургском Казанском соборе. Хиротонию совершил митрополит Григорий с сонмом других иерархов.

Отец Игнатий никогда не стремился к епископскому сану. Не об архиерейском жезле, а о простом посохе пустынножителя были его не­престанные мечты. В речи при наречении он сказал: «Во дни юности своей я стремился в глубокие пустыни, но я вовсе не мыслил о служении Церкви в каком бы то ни было сане священства. Быть епископом свое­го сердца и приносить в жертву Христу помышления и чувствования, освященные Духом, – вот высота, к которой привлекались мои взоры».

4 января 1858 года епископ Игнатий приехал в город Ставрополь и заступил в управление епархией.

Недавно открытая Кавказская епархия была весьма неустроенна. Население отличалось неспокойным, воинственным характером; поэто­му первое слово святителя Игнатия, обращенное к Ставропольской пастве, было словом мира: «Мир граду сему!..»

Недолго – менее четырех лет – управлял преосвященный Игна­тий Кавказской епархией. За это время он посетил многие приходы своей обширной епархии, привел в порядок органы епархиального управления, добился повышения окладов духовенству епархии, ввел торжественное богослужение, устроил прекрасный архиерейский хор, построил архиерейский дом, перевел семинарию в новые лучшие зда­ния и внимательно следил за ее внутренней жизнью. Кроме того, он неустанно проповедовал. В отношении к духовенству и прихожанам владыка Игнатий был истинным миротворцем: строгий к себе, он был снисходителен к немощам ближних.

Но тяжкая болезнь не покидала епископа Игнатия и на Кавказе, и летом 1861 года он подал прошение уволить его на покой в извест­ный ему уже Николо-Бабаевский монастырь. Через несколько месяцев просьба была удовлетворена, и 13 октября этого же года он вместе с несколькими преданными учениками переехал в названную обитель.

Спустя некоторое время он писал своему другу Михаилу Чихачеву: «Никогда в жизни моей я не был так доволен моим положением, как до­волен им теперь. Кажется, мой Ангел Хранитель по повелению Божию продиктовал Святейшему Синоду указ о мне – так этот указ удовлетво­ряет требованиям моего душевного настроения и телесного здоровья».

Трудное дело – управление епархией – епископ Игнатий совершил достойно. И теперь он шел на покой, чтобы подготовить в уединении душу для перехода в вечность и для посильных занятий на благо ближних.

Епископ Игнатий приехал в Николо-Бабаевский монастырь 13 ок­тября 1861 года. И вот потекли годы уединенной жизни в малоизвест­ной обители.

Ко времени приезда владыки Игнатия Николо-Бабаевский мона­стырь пришел в крайне плачевное положение. Не было даже продо­вольствия, и обитель имела большие долги. Многие здания, в частности, соборный храм, пришли в ветхость.

Природный ум и практичность владыки позволили ему в корот­кий срок улучшить материальное положение обители, произвести ка­питальный ремонт зданий и построить новый храм в честь Иверской иконы Божией Матери.

В свободное время святитель занимался пересмотром своих преж­них сочинений и написанием новых. В Николо-Бабаевском монастыре святитель Игнатий написал «Приношение современному монашеству» и «Отечник». Множество назидательных писем его относится к этому периоду. Свои сочинения сам автор разделил на три группы. Первые 3 тома – «Аскетические опыты», включающие статьи, в основном написанные в Сергиевой пустыни; 4-й том – «Аскетическая пропо­ведь», куда вошли проповеди, произнесенные на Кавказе; 5-й том – «Приношение современному монашеству», т. е. советы и наставления монашествующим о внешнем поведении и внутреннем делании; 6-й том – «Отечник» – был издан уже после смерти епископа Игнатия. Эта книга содержит высказывания более 80 подвижников по вопросам христианской аскетики и примеры из их жизни.

Сочинения епископа Игнатия – это не плод размышлений богослова-теоретика, а живой опыт деятельного подвижника, сози­давшего свою духовную жизнь на основе Священного Писания и нрав­ственного предания Православной Церкви.

О творениях святителя Игнатия нужно сказать прежде всего то, что все они имеют печать благодатной помазанности. Он писал свои произведения тогда, когда Божественный глагол касался его чуткого уха, когда в его сердце появилось слово, посланное Господом.

«Бывали в жизни моей минуты, – писал он С. Д. Нечаеву, – или во время тяжких скорбей, или после продолжительного безмолвия, минуты, в которые появлялось в сердце моем “слово”. Это слово было не мое. Оно утешало меня, наставляло, исполняло нетленной жизни и радости, а потом отходило. Случилось записывать мысли, которые так ярко светили в сии блаженные минуты. Читаю после, читаю не свое, читаю слова, из какой-то высшей среды нисходившие и остающиеся наставлением». По этой причине святитель Игнатий не смотрел на свои произведения как на свои собственные, но признавал их «собственно­стью всех современных подвижников Православной Церкви».

Сочинения святителя Игнатия излагают учение святых отцов о христианской жизни, примененное к требованиям современности. В этом важная особенность и достоинство его творений.

Богословское наследие святителя Игнатия было принято читате­лями с большой любовью и благодарностью.

Еще при жизни епископа Игнатия его творения разошлись по мно­гим обителям Русской земли и получили высокую оценку. Саровская пустынь приняла «Аскетические опыты» с особенной лю­бовью. В Киево-Печерской Лавре, Оптиной пустыни, в обителях Санкт- Петербургской, Московской, Казанской и других епархий творения святителя были признаны душеспасительными книгами, отражающими аскетическое предание православного подвижничества применитель­но к духовным требованиям иночества того времени. Даже на далеком Афоне творения епископа Игнатия получили известность и вызвали благоговейное почитание их автора. Лучшие иерархи прошлого века сразу же увидели в сочинениях преосвященного Игнатия всестороннее руководство к духовной жизни. Митрополит Петербургский Исидор 7 апреля 1867 года писал епископу Игнатию: «Получив сегодня 3–4 тома сочинений Вашего Преосвященства, спешу принести Вам искреннюю признательность за полезные труды Ваши, свидетельствующие о глубо­ком изучении Вами душеспасительного учения богомудрых подвижни­ков благочестия и истинных руководителей в иноческой жизни».

В первый год пребывания в Николо-Бабаевском монастыре здо­ровье епископа Игнатия несколько улучшилось. Но вскоре болезнь опять усилилась, и он до самой смерти безвыездно пребывал здесь.

Наступил 1866 год, печатались 3-й и 4-й тома его творений, сам же епископ Игнатий настолько ослабел, что все приезжавшие к нему пора­жались, видя его. Но духом владыка был бодр, он ждал смерти, ибо всю жизнь посвятил на служение Христу, и жизнь для него была Христос, а смерть – приобретение (Флп. 1, 21).

В последние дни своей жизни он был проникнут необычайной милостью ко всем, которая, казалось, была растворена какою-то жало­стью. Но вместе с тем и несказанная радость сияла на лице больного. 16 апреля 1867 года, в первый день Пасхи, владыка с большим трудом отслужил последнюю Литургию. Больше уже он не выходил из келлии, силы его заметно слабели.

Кончина епископа Игнатия последовала в воскресенье 30 апреля, в Неделю жен-мироносиц. На шестой день после смерти было совер­шено отпевание тела епископа Игнатия преосвященным Ионафаном, епископом Кинешемским, по пасхальному чину.

На погребении святителя Игнатия присутствовало 5 000 человек.

Все удивлялись мягкости рук и вообще покойному положению тела почившего, которое нисколько не издавало обыкновенного запаха тления. Отпевание усопшего скорее походило на какое-то торжество, чем на погребение. Невольно вспоминались слова усопшего: «Можно узнать, что почивший под милостью Божией, если при погребении тела его печаль окружающих растворена какою-то непостижимой отрадою».

Гроб с телом святителя был обнесен вокруг собора и при пении «Хри­стос воскрес» опущен в землю в малой больничной церкви в честь препо­добного Сергия Радонежского и святителя Иоанна Златоуста, у левого клироса. Весьма примечательно, что епископ Игнатий, почти двадцать пять лет отдавший на служение северной обители преподобного Сергия, вечное упокоение нашел тоже в храме преподобного Сергия, только на юге.

В автобиографических записках М. В. Чихачева отмечены по­смертные явления святителя Игнатия своим пасомым. Так, на две­надцатый день по кончине святителя одна из духовных дочерей его, находившаяся в большой скорби из-за его внезапной кончины, виде­ла его в неописуемом свете в храме. Ночью того же дня она слышала дивное пение тысячи голосов. Мерно гудели издали густые басы, как гудит в пасхальную ночь звон всех московских колоколов, и плавно сливался этот гул с мягкими бархатными тенорами, с рассыпавшимися серебром альтами, и весь хор казался единым гласом – столько было в нем гармонии. И все яснее и яснее выделялись слова: «Православия поборниче, покаяния и молитвы делателю и учителю изрядный, ар­хиереев Богодухновенное украшение, монашествующих славо и по- хвало; писании твоими вся ны уцеломудрил еси. Цевнице духовная, новый Златоусте: моли Слова Христа Бога, Его же носил еси в сердце твоем, даровати нам прежде конца покаяние!» Пение этого тропаря по­вторялось в течение трех ночей. Служение епископа Игнатия словом назидания не прекратилось с его кончиной. Учение святителя о ду­ховной жизни христианина, изложенное им в его творениях, служит спасению христиан всех последующих поколений. Многочисленные издания творений владыки Игнатия быстро расходились по обителям и частным лицам, по лицу всей Русской земли.

В год смерти епископа Игнатия архиепископ Ярославский Леонид писал: «Я уповаю, что православные русские люди мало-помалу усвоят себе покойного святителя; в его жизни и писаниях они постараются найти и найдут, что может быть обще душеспасительного».

Святитель Игнатий был прославлен в лике святых на Поместном соборе Русской Православной Церкви, посвященном юбилею 1000-ле­тия Крещения Руси в 1988 году.

Празднование святителю Игнатию совершается 30 апреля – в день праведной кончины.

Май

День первый. Страдание священномученика Макария, митрополита Киевского

Блаженный Макарий до посвящения своего в митрополита был архимандритом Виленского Троицкого монастыря. В 1495 году при венчании великого князя Литовского Александра с Еленою, дочерью великого князя Московского Иоанна, блаженный Макарий присут­ствовал в сане архимандрита Виленского, но уже назывался наречен­ным митрополитом. Великий князь Иоанн III желал, чтобы этот брак совершил «нареченный митрополит Макарий», но гордость латинян хотела везде первенствовать и унижать Православие; по ее настоянию, брак Александра с Еленою в костеле совершил Виленский бискуп Вой- цех Табор, а в православном храме совершил придворный священник и духовник Елены – Фома; блаженному Макарию оставалось при том быть только свидетелем и тайным молитвенником. В том же 1495 году «собрались епископы, – так говорит современная летопись, – Влади­мирский Вассиан, Луцкий Иона и поставили Макария архимандрита митрополитом Киева и всей России. А к патриарху послали старца Дионисия и диакона инока Германа за благословением. Тою же осенью прибыл из Царьграда посол патриарха Нифонта. Он сказал: “Не постав­ляйте после сего митрополита, пока не получите благословения от нас, за исключением великой нужды”. Они отвечали: “Мы не отказываемсяот древних обычаев соборной Цареградской Церкви и от благословения отца нашего патриарха. Мы учинили то по нужде, как и прежде посту­пали братья наши епископы при великом князе Витовте. И в правилах святых апостолов и святых отцов написано: два или три епископа пусть без всякого сомнения поставляют епископа”»^[681]. Блаженный Макарий, по примеру предшественников своих, жил в Вильно: здесь посвятил он в 1495 году Кирилла в епископа Луцку. В Вильно личным сношением с великим князем Литвы святитель легко мог предупреждать происки и насилия папизма, равно помогать Православию и в других нуждах. С другой стороны, Киев в те печальные времена оставался полураз­рушенным и часто подвергался нападеньям крымских и ногайских хищников. Татары два раза опустошали Волынь в 1496 году, и в марте 1497 года два отряда их снова вторгались туда же, но оба были разбиты наголову и почти истреблены^[682]. Попечительный пастырь давно желал осмотреть древнейшее место своей кафедры и святыни Киева. К тому побуждала его и настоятельная нужда привести в порядок Софийский собор, ограбленный пред тем татарами. После счастливых дел с та­тарами решился он отправиться в Киев. Ему говорили о возможных опасностях пути, но он по делам долга своего предал себя воле Божией. Современный летописец, знавший Макария, оплакивает смерть его, встреченную на пути в Киев, как наказание за грехи паствы, и утешается ею как залогом наград за святую ревность его. Он так пишет: «того же 1497 года мая 1-го дня, в первый день шестой недели после Великого дня (Пасхи), в понедельник, безбожные перекопские татары убили преосвященного Киевского Макария, митрополита и архиепископа всей России». В селе Стриголове, Минской губернии, за пять миль от Мозыря^[683] «на реке Бчич, нагнали они его совсем неожиданно. Они увели в свою землю бывших с ним и одних убили, других взяли в плен. Много волостей и мест ограбили и выжгли они и, взяв в плен множе­ство людей, возвратились в свое место. Так Бог попустил по нашим грехам. Грешники мы от ног до головы. Но уповаем на Господа Бога. Такая смерть с архиереем Божиим случилась для того, чтобы более награжден он был. Он отправился в Киев, желая помочь Софии церк­ви Божией, разоренной прежде того теми же нечестивцами... Ужасно, братия: если так случилось с архиереем Божиим, по попущению Божи­ему, то мы как избежим гнева Божиего за наши дела? Пред кончиною его, за 8 дней, некто открыл ему близкое разлучение души его с телом: но он, как человек, несколько усомнился. С самого того времени, как приняли мы крещение, никогда не случалось на земле Русской того, что случилось с этим архиереем Божиим. В суд и позор обратились мы за грехи наши»^[684]. Так писал современник. И не напрасно утешался он за блаженного Макария при мысли о кончине его. Святое тело его прославлено нетлением. Оно покоится ныне в Софийском соборе от­крыто. Там же покоилось оно и при Кальнофойском, который описывал и два чуда, совершившиеся при мощах святителя в 1625 и 1634 году^[685]. В том же соборе хранится кипарисный крест святителя^[686].

Преставление Преподобного Герасима Болдинского

Родясь в Переяславле Залесском, преподобный Герасим, в ми­ре Григорий, еще в юных летах усердно ходил в храм Божий^[687]; святая жизнь преподобного Даниила особенно увлекала его душу за собою, и на 13-м году он уже со слезами просил святого старца принять его к себе. Даниил принял его к себе послушником; это было еще тогда, как преподобный жил в Горицком монастыре. Герасим был «кожеш- вец» – сапожник – и по воле старца усердно служил ремеслом своим бедной братии божедомья. На время оставлял он старца, чтобы слушать наставления подвижников и, по их совету возвратясь к Даниилу, при­нял пострижение от рук его. Это было тогда, как Даниил начал жить в Троицкой обители^[688]. Он ревностно совершал подвиги поста и молит­вы: принимал пищу чрез день и чрез два; постоянно выполнял келейное правило, а иногда всю ночь стоял на молитве. Преподобному старцу усердно служил он в его заботах об обители, особенно при построении храмов и келлий. Чистою и подвижническою жизнью Герасим снискал себе общее уважение не только в обители, но и за оградою ее; он стал известным и в Москве^[689]. Это стало тяготить его; он желал безмолвного уединения. Открыв старцу свой помысл, он в первый раз встретил не­согласие старца: но потом преподобный благословил его исполнить свое желание. Так, прожив до 26 лет под руководством преподобного Даниила, он вышел из обители его без всего, только с желанием рабо­тать Господу в уединении.

В 1528 году поселился он в Дорогобужском округе в таком диком лесном месте, что кроме змей и диких зверей никого там не было; по вре­менам же скрывались там разбойники, так как не вдали проходила боль­шая дорога, на которой они занимались своим промыслом. Блаженный Герасим поставил себе хижину и в ней стал подвизаться; промышлявшие дурным ремеслом не раз били его, стараясь прогнать его из своего со­седства; пустынник терпел и молился; для пропитания своего у дороги на дереве повесил он кузовок и у проходящих испрашивал подаяние; иногда в его отсутствие кузовком его пользовались другие бедняки; он благодарил Бога. В хижине своей он жил, как птица, без печалей и забот о земле, хранимый и питаемый Господом. Впоследствии явился у него сторож – ворон; если недобрый человек подходил к кузовку и хижи­не, ворон поднимал крик и летая бил крыльями по лицу нежеланного посетителя; то же было с хищным зверем: тому клевал он глаза, пока не заставлял обратиться в бегство. По особенному видению перешел он потом на Болдину гору, где над потоком Болдиным стоял огромный дуб. Отсюда хотели прогнать его поселяне; они били его палками, связали руки и ноги веревками и хотели бросить в озеро, но один сказал: если убьем его, сами будем в ответе пред начальством; представим его к на­местнику в Дорогобуж, вместе с добрым подарком нашим. С этим со­гласились. Наместник, получив хороший подарок, приказал немедленно представить к нему пустынника связанным. Когда был представлен к нему связанный и избитый Герасим, наместник осыпал его ругатель­ствами и велел посадить в тюрьму как бродягу. На все это преподобный не сказал ни слова и только молился в душе своей. Помощь явилась тому, кто просил ее. В то самое время входит к наместнику посланный царя из Москвы. Увидав преподобного Герасима, которого видел вместе с преподобным Даниилом у царя, он с глубоким уважением поклонился ему и просил благословения. Наместник испугался. Дело кончилось тем, что наместник, испросив прощение у святого старца, объявил, что употребит все зависящее от него, дабы покой его был огражден, доставил ему от себя пожертвование и тогда же сделал должные распоряжения. С того времени имя святого старца стало в уважении и в его пустыню стали приходить ревнители благочестия. Преподобный с радостью при­нимал их. Сперва построена была молитвенная храмина для общих молитв и поставлена хижина. Потом преподобный отправился в Мо­скву и там получил позволение на построение обители. Мало-помалу построены были храм Святой Троицы и келлии для братий с трапезою. Храм освящен марта 9-го 1530 года. Преподобный сам трудился при постройках, трудился потом и для общежития вместе с другими. Молол жерновом рожь, даже и за других, пек хлебы, рубил и носил дрова, мыл для братии свитки, прислуживал больным. Спал он мало и никогда лежа. Пища его – хлеб с водою.

Такая жизнь скоро собрала в обитель много иноков, и обитель пре­подобного стали посещать вельможи. Преподобный жил в уповании на Господа, и Господь устраивал как сердца иноков, так и средства жиз­ни земной. Раз украли двух волов обители; инок, которому поручено было смотрение за скотом, пришел к Герасиму в страхе. Преподобный, взглянув на него, сказал: «Не скорби, брат, повторяй с Иовом: Господь дал, Господь и взял (Иов. 1, 21)». Это еще более смутило инока, который еще ни слова не говорил о пропаже настоятелю; он пал к ногам и про­сил прощения. Преподобный ласково простил его. «Благослови, отче, погнаться за ворами», – сказал ободрившийся. «Брат! – отвечал ста­рец, – кто гонится, не догонит убегающего; а убегающий скоро очутится вблизи преследующего». Инок на этот раз не понял слов; но спустя три дня воры сами привели волов в обитель. Преподобный отпустил виновных с наставлением – впредь приобретать хлеб честным трудом.

Кроме Болдина монастыря преподобный Герасим построил еще Предтечев монастырь в Вязьме; потом в Брынском лесу, на реке Жиз- дре, основал обитель Введения во храм Богоматери. Древний повество­ватель говорит о Предтечевом монастыре: «До прихода преподобного на этом месте не было никакого поселения; на реке Бездре стоял лес ольховый; здесь было приволье ворам и разбойникам». Так говорит о том и сам преподобный в завещании. «Было, – пишет он, – на ме­сте том прежде корчежником, блудником прибежище и разбойником и прочим играм бесовским, душегубство, убийство и кровопролитие». Дурные люди находились под защитою знатного боярина Телепнева- Оболенского, который недалеко отсюда имел свое поместье (Спас- Телепнево) и ездил проводить разгульную жизнь близ Вязьмы. Плохое житье было вяземцам от удалых людей: ночь проводили они настороже в своих дворах, огражденных высоким тыном. Преподобный Герасим, раз узнав о таком печальном состоянии края, решился сделать воз­можное для его улучшения. Он смело являлся в разбойничьи шайки и убеждал их исправиться. Не раз случалось, что проповедника били и прогоняли от себя, но это не охлаждало ревности его; в 1535 году основал он здесь иноческую обитель. Спустя 7 лет усильной проповеди и молитвы, по видению Предтечи, построен был храм в честь Предтечи. Братии собралось до 40 человек, и преподобный назначил им в на­стоятеля ученика своего Симеона, а сам обратился на другие подвиги.

Так же не легко было ему завести обитель на реке Жиздре. На это вызвала его просьба окрестных жителей. От Болдиной обители место Жиздринской пустыни в 300 верстах; преподобный, как всегда, ходил сюда пешком. Здесь сам он расчищал лес и строил постройки. Братии собралось и здесь до 40 человек, и игуменом оставлен ученик Петр Коростелев.

За 9 лет до смерти своей устроил он не вдали от Дорогобужа, в Сверховой луке, монастырь Рождества Богородицы. Здесь оставил он игуменом также одного из учеников своих.

В Болдиной обители он оставался игуменом до самой кончины; здесь под конец жизни его было братии до 140 человек. Он усердно вел всех по путям спасения. В завещании своем писал он:

«Поставляйте в игумена из своих людей, из своей братии: они знают общежитие и порядки, как жил я по Боге с вами. У братии все должно быть общее. Всякое монастырское дело надобно выполнять без ропота и ходить на монастырское служение по благословению настоятеля. Одеж­ду носить из сукна, какую установил я. Если кто не захочет, то давать в год по 2 рубля игумену, священнику и диакону. Хмельного пития не держать в обители, за исключением кваса дрожжевого; тоже и для гостей. Ничего не держать в келлие, кроме одежды, и та была бы от общины. Питаться всем в трапезе с безмолвием и тем, что Бог подаст, но слушать жития святых и поучения. Пища для всех одинаковая, как для братии, так и для игумена. Тою же пищею кормить и гостей. Если брат впадет в прегреше­ние, смирять послушанием, но из монастыря не выгонять, разве только тогда, когда не послушает наказания. Странных и нищих не огорчать, а подавать им и на путь, что есть в обители. Игуменов почитать. Если кто из них начнет жить не по Богу и не по чину монастырскому, то послать к нему в келлию кого-либо из братии, чтобы поговорить с ним с духовным смирением. Во всех монастырских делах ничего не предпринимать без игумена и 12 старцев. Игумен пусть не отпускает своих постриженников в чужие монастыри. Так приказываю поступать во всех монастырях».

Под руководством преподобного воспитались строгие подвиж­ники: блаженный Аркадий, скончавшийся в затворе^[690], и блаженный Антоний, почивший Вологодским епископом (1588 г.)^[691]. Учениками его основано было несколько обителей: Баскакова в Сычевском уез­де, Вознесенская на реке Угре в Юхновском, Подлесная-Николаева в Бельском уезде^[692].

Кончина преподобного Герасима последовала в Болдиной обители 1-го мая 1554 года, на 65 году жизни его.

Из чудес, совершенных преподобным в загробной жизни, приведем здесь два. Иеромонах Корнилий имел горячее усердие к преподобному Герасиму и пред ракою его дал клятву – не выходить из его обители. Но потом он стал роптать на игумена, на трапезу и на устав обители. Игумен вразумлял его, – он еще более ожесточился. Наконец он пошел к гробнице преподобного и пал пред нею, испрашивая благословения выйти из обители, как слышит: кто-то вышел из гробницы, сзади при­гнул его к земле и не давал ему встать; вместе с тем почувствовал он расслабление во всем теле, потерял и зрение и язык. В таком положении нашла его братия у гроба преподобного. Отслужили молебен, и в то время, как после рассказывал он, вышел из гроба преподобного легкий пламень, не жгучий, а тонкий, охватил всего больного, и он встал здо­ровым. Инок Дионисий долго вел жизнь осмотрительную, по преданию преподобного. Потом напали на него хульные помыслы и довели его до бешенства. За него совершили молебствие у гроба преподобного, и к нему возвратился смысл. «Меня немилосердно мучили духи, – так рассказывал он сам тогда же, – но теперь пришел ко мне преподобный Герасим с Вологодским епископом Антонием (Дионисий был ученик епископа Антония) и с трудом прогнали от меня темных духов».

Ныне мощи преподобного Герасима почивают в соборном храме обители его^[693].

Празднование в честь Царевококшайской Иконы Жен-Мироносиц

Стрельцы и жители Царевококшайска в 1648 году устроили в семи верстах от своего города монастырь по случаю явления на том месте,

1-го мая 1647 года, иконы Жен-мироносиц, которая и поныне славится чудотворениями.

Святого преподобномученика Акакия нового, пострадавшего от турок в Константинополе, в 1816 году^[694].

День второй. Страдание святых мучеников Еспера, Зои, Кириака и Феодула

Христианское семейство: Еспер и Зоя и дети их Кириак и Феодул, родом из Фригии, были проданы в рабство одному богатому римляни­ну, именем Катулу, язычнику. В продолжение нескольких лет Еспер и Зоя усердно служили господам своим, помня и свято соблюдая слова апостола: Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в гла­зах только служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога. И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для людей, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы слу­жите Господу Христу! (Кол. 3, 21–24).

В том же духе смиренного подчинения своей участи воспитывали этиБоголюбивые люди и детей своих Кириака и Феодула.

Между тем, придя в возраст, дети стали тяготиться тем, что им при­ходилось жить с язычниками и таить от них свою веру. «Уйдем от нече­стивых, – говорили они своей матери, – ведь сама же ты научила нас Свя­щенному Писанию, в котором сказано, чтобы удаляться от нечестивых... и зачем скрываем мы от них нашу веру? Не лучше ли смело высказать господину нашему, что мы христиане? Если он убьет нас, то мы знаем, что нам предстоит вечная жизнь с Христом Богом. Чего же бояться нам?»

И несмотря на то, что Зоя, опасаясь, что дети ее еще слабы для ис- поведнического подвига, удерживала их в их святом рвении, Кириак и Феодул, встретившись однажды с господином своим, объявили ему, что они христиане... «Души наши принадлежат Господу, – сказали они ему, – ты же не властен над нами, но только над нашими телами... »

Безумными показались эти слова тому, кто и не слыхал никогда о власти Владыки Небесного, и Катул вознамерился испытать при удобном случае, что за люди рабы его и в какой вере воспитаны их дети. Уж не принадлежат ли они к числу ненавистных христиан, которые отвергают богов?

Скоро представился случай разъяснить недоумение господина относительно рабов своих. У Катула родился сын. Это радостное со­бытие должно было, по обыкновению языческому, отпраздновать тор­жественным жертвоприношением богам. В домашнем пире участво­вали и слуги, вкушая от жертв идольских; таким образом, и рабам, неизвестным до сих пор христианам, предложены были мясо и вино от жертвоприношения. Но как могли они прикоснуться к этой пище, оскверненной обрядом в честь языческих богов?

«Господи Боже! Будь с нами! – тихо промолвила Зоя, – кроме Тебя, другого Бога не знаем. Утверди нас в этом исповедании! – и с этими словами вылила вино и выбросила мясо на землю, и, зная, что ожидает ее за этот поступок, с грустью, но вместе и с твердостью обра­тилась к мужу и детям: – Не убоимся гнева Катула и мук, которым он предаст нас... Вытерпим их мужественно и соединимся все в Царствии Христа Бога нашего!» – сказала она им. Не замедлило исполниться ожидаемое ею. «На кого вы надеялись, что дерзнули так оскорбить святыню?» – с гневом спросил у своих рабов господин, приказав при­вести их к себе, как только узнал о поступке Зои.

«Надежда наша – Иисус Христос, Сын Бога Живого!» – с твер­достью отвечали христиане. «Увидишь, как Он спасет твоих сыновей, когда я повелю предать их мучениям!» – сказал язычник и велел ис­тязать юношей. «Будьте мужественны! Терпите!» – укрепляла их мать, с твердостью смотря, как палачи стругают острым железом обнажен­ные тела детей ее. «Мы не страдаем... Пусть изобретут мучения более чувствительные...» – говорили юноши в своем святом возбуждении.

Ожесточенные удары и сожжение в огне всего христианского се­мейства было отзывом на эти слова со стороны зачерствелого язычника, и – четырьмя новыми жертвами – победами увенчалась вера Христова.

Страдания мучеников совершились в Атталии Памфилийской в царствование Адриана (117–138).

Преставление Благоверного князя Бориса-Михаила Болгарского

Правление князя Бориса, сына Звинича-Пресиама, третьего внука Грубошева^[695], омрачалось несчастьями во все то время, пока оставался он язычником. Все, что ни предпринимал он, не удавалось ему. Он хотел (843 г.) воевать с греками, но должен был продолжать переми­рие. Решился отмстить (850 г.) сербам за неудачи отца своего Звини- ча, но поход кончился поражением Бориса, и он просил мира. Поход против хорватов также не имел успеха. Попытка действовать в союзе с паннонскими славянами против вранков (в 853 г.) окончилась по­ражением Бориса. В 860 году поразил Болгарию страшный голод, за которым следовал мор, народ погибал, а помощи не было ниоткуда. К большему горю, греки стали грозить войною^[696]. Столько неудач и бед заставят и самого твердого задуматься. Борис, хотя и язычник, но не­испорченный, видел гнев Божий над Болгарией. За что этот гнев? Ему пришлось припомнить слова дяди – мученика Бояна, что христианская истина одержит победу над языческою ложью^[697]. О всем подобном на­поминала ему и сестра его. Она, еще в нежном возрасте взятая в плен, воспитана была при греческом дворе по началам христианства. По усло­виям мира с Грецией 852 года она отпущена была в Болгарию, а Борис освободил знаменитого пленника – учителя Куфару, который также говорил Борису о пустоте язычества. Да и многие десятки тысяч были уже христианами между славянами, подданными Бориса!... Было у кого учиться христианству. За язычество Болгарии стояли княжеский двор Болгарский, его министры и вожди и славяне, перешедшие с князем с правого берега Дуная: но что язычество приносит Болгарии? Время было кончить борьбу с христианством, которого истины так светлы, так чисты, так отрадны для духа. Так Борис решился принять христианскую веру. Он вошел в сношение с греческим императором о своем желании соединиться со Христом и заключил мир с Грецией, выгодный для Бол­гарии. Болгарам уступлено навсегда Загорье (южный скат Балкан), страна нужная им для поселения и очень выгодная в стратегическом отношении. «К Болгарам послан был епископ, который совершил кре­щение над Борисом, принявшим имя императора Михаила»^[698]. Умный патриарх Фотий, приняв живое участие в просвещении болгар, написал послание к князю Борису. Святитель изложил князю не только начала веры и жизни христианской, но и правила, как управлять народом. «На­чав усердием к проповеди слова Божиего, – писал Фотий, – не окан­чивай небрежностью, а постарайся, чтобы конец соответствовал началу и жизнь вере. Созидай храмы во имя Божие и в честь святым по уста­новлениям церковным; приучай народ собираться в них, дабы, в общем собрании умилостивляя Божество и принося Ему общее славословие, все утверждались в единомыслии и приобретали спасение и пользу»^[699]. По примеру князя Бориса крестились некоторые из приближенных к нему. Но с большинством пришлось еще бороться. Фанатики язы­чества, в том числе сильные вельможи, едва узнали о перемене веры князем, как подняли волнение за старую веру; целые десять областей подняты были боярами против Бориса; дело дошло до того, что в Пред- славе хотели убить Бориса и возвести на престол язычника. Михаил, оградив грудь свою святым крестом, с 48 придворными и 7 духовными лицами вышел к толпе мятежной, и та в смятении рассеялась. На другой день 50 бояр, заправлявших бунтом, были схвачены и преданы смерти. Народ, оставшийся без подстрекателей мятежа, покорился Михаилу и стал понемногу креститься^[700]. Так рассказывает об этом и один болга­рин – современник событий: «Я, – говорил он, – из новопросвещенного болгарского народа, которого Бог просветил в эти времена избранником Своим Борисом, в крещении Михаилом. Силою Христовою и знамени­ем креста победил он оцепенелый, непокорный народ Болгарский. Бог привел святого Иосифа, архиепископа, учителя и наставника, который устроил храмы и монастыри, поставил епископов, священников, игу­менов, чтобы учили народ»^[701].

К сожалению, миссионеры папы возмутили покой юной Болгар­ской Церкви и остановили на время успехи веры в Болгарии. «Римский священник Павел» с товарищами возбудил в князе Борисе, еще мало знакомом с верою, множество сомнений о Церкви Восточной и в бли­стательном виде представил счастье, готовое для Бориса, покорного папе^[702]. Князь, с одной стороны надеясь найти во владыке запада защиту против немцев, теснивших Болгарию^[703], с другой желая видеть в Бол­гарии независимое церковное правление, в 866 году обратился к папе Николаю с просьбою прислать способных учителей и учредить в Бол­гарии патриаршество. Папа Николай рад был тому, что целый народ, притом соседний с ненавистным для него Константинополем, отдается в его руки^[704]. Немедленно послал он (866 г.) к Борису двух бискупов своих с книгами и с обширным посланием^[705]. Бискупы Павел и Фор- моз скоро довели дело до того, что женатые восточные священники оглашены были нечистыми и удалены от мест своих, над крещеными в другой раз стали совершать миропомазание, в храмах читали Символ с прибавлением Filioque, разрешили есть в пост молоко и яйца^[706]. Борис, не получив для Болгарии патриаршества, просил папу по крайней ме­ре посвятить понравившегося ему Формоза в архиепископа. Но папа удалил Формоза из Болгарии^[707]. Между тем патриарх Фотий окружною грамотою известил патриархов о наглых дерзостях папы против веры и благочиния, совершающихся в Болгарии. Борис увидел свою ошибку и поспешил поправить ее. Он снова предоставил восточным проповед­никам продолжать дела звания своего, уже и потому, что славяне, давно крестившиеся, не хотели знать Папы и требовали себе восточных свя­щенников. Для того чтобы раз навсегда развязаться с Папою, притом без опасности для своей страны, он послал в 869 году в Константинополь предложить собору притязания Папы на Болгарию. На западе поняли тогда же, что князь, посылая послов на восток, прощается с папою^[708]. По­сол князя Михаила говорил собору: «Желаем знать от представителей великих патриархов, к какой Церкви принадлежим мы?» Послы Папы протестовали против вопроса. Представители восточных патриархов говорят: «Когда вы занимали страну, которою ныне владеете, кому она была подчинена и каких священников имела?» Посол Болгарского князя отвечал: «Мы добыли ее мечом от греков и нашли в ней грече­ских священников». Собор постановил: «Присуждаем, чтобы земля Болгарская, которая в старину находилась под властью греков и имела греческих священников, отторгнутая от святой Константинопольской Церкви язычеством, ныне возвращена была ей чрез христианство». По­лучив решение собора, князь объявил решение бискупу, с тем чтобы он с ксендзами оставил Болгарию^[709]. После того, несмотря ни на ласки, ни на угрозы Папы, Борис не входил более ни в какие сношения с властолю­бивым романизмом^[710]. Крещение народа, остановленное насилиями Па­пы, продолжалось спокойно при правильной деятельности восточных проповедников. Таким образом, тот же 869 год, в который последовало осуждение собора властолюбию папы, был временем окончательного обращения Болгарской страны к святой, чистой вере^[711].

Блаженный Борис с любовью давал средства для восстановления храмов христианских, разрушенных язычеством, и для построения но­вых. Он делал все, что мог, для вечных нужд своего народа и для славы Божией. Когда дошло до него известие о чудесах мучеников, которых мощи сокрыты были во время волнений язычества в Струмнице, он велел воздвигнуть храм в Брегальницкой епархии и туда перенести мощи святых. Мощи перенесены были с торжеством, и по вере новых христиан совершилось много чудес для славы имени Христова^[712].

И Православие, и просвещение еще более расцвели в Болгарии, когда прибыли сюда ученики святого Мефодия, изгнанные из Мора­вии жадными до корысти немцами. Михаил принял их с живейшею радостью и благодарил Господа, пославшего ему людей, столько нуж­ных для Болгарии. Немало времени жили они при дворе его и в домах вельмож болгарских, как дорогие учители. Борис с любовью беседовал с ними. Престарелый государь учился под их руководством «древним историям и житиям святых», слушал из уст их наставления Священ­ного Писания на родном славянском языке. Благоверный князь до­ставил славянским проповедникам щедрые средства содержать учи­лища для обучения детей закону Божиему на славянском языке и для приготовления полезных служителей храма Божиего; открывал для них монастыри и кафедры, особенно там, где еще слабо было христи­анство^[713]. Усердием его постановлено было семь кафедральных храмов с кафедрами святительскими^[714]. По желанию Бориса посвящен был для западной Болгарии другой архиепископ Агафон^[715], а место блаженного Иосифа впоследствии занял архиепископ Феофилакт^[716].

Состарившийся Борис устал властвовать. Он уже давно стал под­вижником, но тайным. Являясь пред народом в одежде княжеской, скрывался он по ночам в храме и в уединении: покрытый простою одеждою, простертый по земле, проводил он ночи в молитве. После тяжелой болезни передал он правление старшему сыну Владимиру, а сам удалился в монастырь для подвигов поста и молитвы. К скорби отца, сын оказался непохожим на родителя: жил распутно и, что еще хуже, стал совращать народ с пути христианского. Четыре года ста­рец терпел. Наконец, одушевясь ревностью, снял с себя иноческую одежду, оделся в платье князя-воина, с немногими верными ему по­гнался за сыном, захватил его и, чтобы отнять у него возможность вредить христианству, ослепил его; потом передал власть младшему сыну Симеону, а сам, верный обету, снова удалился в монастырь^[717]. Он и в уединении заботился о распространении христианского просве­щения, побуждал способных переводить полезные книги с греческого на славянский язык. Так один из них говорит о себе: «Почтенный муж, дукс (князь), настаивал предо мною, когда я приходил к нему для посещения, приказывая и упрашивая переводить объяснения Евангелий; он напоминал мне: для священника нет другого занятия, кроме наставления; если принял он на себя эту службу, пусть вы­полняет ее»^[718].

Современник князя Симеона записал: «В се ибо лето 6415 инд. 14 (906)^[719] умре раб Божий, отец сего князя (Симеона), в благой вере живый, в добром исповедании Господа нашего Иисуса Христа, велик и честен и благоверен, господин наш, князь болгаром, именем Борис, христианское же имя ему Михаил, мес. мая во 2 д. в субботний вечер. Сей же Борис болгары крестил есть во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь»^[720].

Болгарская Церковь благоговейно чтит в числе святых просвети­теля Болгарии благоверного князя своего – Бориса-Михаила^[721].

Память святителя Афанасия Пателария, патриарха Цареградского

Святитель Афанасий Пателарий, патриарх Константинопольский, был уже вторым тружеником вселенского престола нового Рима, ко­торый искал себе помощи от благодетельной Церкви Российской по­среди бедствий, обуревавших его кафедру. Но первый из них, Иеремия, учредивши патриаршество на Руси, не был лишен своей кафедры, когда странствовал в пределах наших, хотя и подвергался однажды времен­ному низложению; Афанасий же, более испытанный в скорбях, трижды восходил на высоту и нисходил с высоты вселенского престола и уже с одним лишь громким титулом патриаршим, как странник, посетил гостеприимную державу Российскую. В пределах Малороссии, бывшей своей паствы, ибо тогда она еще зависела от первосвятителей вселен­ских, положил он труженические свои кости в обители Лубенской, где они прославились нетлением. Сидящий и по смерти в богатой своей раке, будто на патриаршей кафедре, он представляется благоговейно­му взору как бы только что погрузившимся в непробудный сон. Глава его, осененная митрою святительскою, склонилась на правое плечо, и десница простерта на коленах, для лобзания верующим, а в левой руке он держит свой пастырский жезл, как бы доселе управляя вселен­скою паствою. Так погребли его по чину и обычаю патриаршему, так и обрели спустя немного лет бодрствующим и по блаженной кончине.

Остров Кандия на Средиземном море, древний Крит, был родиной блаженного Афанасия. Он происходил от благочестивых и благород­ных родителей, которые были в состоянии дать сыну своему высокое образование, светское и духовное. Неизвестно, где воспитывался юный подвижник, но Кандия, бывшая тогда под владычеством венециан, про­цветала торговлею и могла иметь довольно средств для образования сынов своих; свидетельством тому могут служить святой Афанасий, которого современники называли философом, филологом, поэтом и от­личным проповедником, и великий Лукарис Кирилл, также критянин, пятнадцать лет патриаршествовавший на кафедре Александрийской и столько же на вселенской, в самую тяжкую эпоху для Церкви Гре­ческой, обуреваемой тогда кознями иезуитов, против которых муже­ственно боролся Кирилл.

Он вызвал из Кандии в Царьград, для проповеди слова Божиего, знакомого ему Пателария, который славился красноречием и уже до­стиг на родном своем острове степени пресвитерской, по своим вы­соким добродетелям, пользуясь особенным благоволением местно­го архипастыря и любовью народною. Рукописное житие святителя, хранящееся в обители Лубенской, утверждает даже, будто Афанасий возведен был по общему избранию на престол митрополии Критской и благодетельным своим влиянием пред властями Оттоманскими спас ее от неистовства врагов при завоевании острова; но покорение сие со­вершилось гораздо позже. Из современных актов церковных явствует, что Афанасий прямо из пресвитеров был поставлен патриархом Ки­риллом на первостепенную митрополию Солунскую.

Патриарх Цареградский Парфений старший, хотя и не был рас­положен к Афанасию Пателарию, однако в грамоте своей царю Ми­хаилу Феодоровичу от 12-го августа 1643 года писал: «что во время святейшего и блаженнейшего господина Кирилла, патриарха старого, приехал в Константинополь некий священноинок, именем Афанасий, прозванием Пателарий, острова Критского; патриарх и архиереи, видя его бедного и в нужде, восприняли с великим милосердием и любовью, и был он патриарху советником, как одной с ним страны; немного вре­мени спустя поставил его Кирилл митрополитом Солунским, вместо блаженныя памяти митрополита господина Паисия, который остался на царское имя в России».

Та же участь ожидала и его преемника Афанасия, успокоившегося в гостеприимной России. Если же он был советником и соплеменником патриарха Кирилла, как утверждает сам Парфений, то, конечно, не дей­ствовал против него, чтобы заступить его кафедру, хотя и безуспешно было его кратковременное правление. Сам Афанасий в грамоте своей к царю от 24-го августа того же года так о себе свидетельствует: «что братия его архиереи поставили его на вселенский престол, в помощь святейшему блаженнейшему Кириллу, чтобы согнать нового Кирил­ла Веррийского, и после того дали ему собором Солунский престол». Следственно нельзя верить позднейшим нареканиям, будто бы Афа­насий, чрез посредство иезуитов, происками домогался Цареградского престола.

Это тем вероятнее, что сам патриарх Кирилл после своего удаления с престола писал царю Михаилу Феодоровичу, нисколько не жалуясь на Афанасия: «что когда султан Мурат возвратил его из заточения с острова Родоса, после низложения Кирилла Веррийского, и велел ему быть в Цареграде, то, покамест он ехал, посадили на патриаршество иного, а когда приехал, то все к нему прибегли и учинили подобающую почесть, но на патриаршеское место он не хотел идти, пока не заплатят архиереи того, что посулили султану. Потом же благодатью Божией и милостью царскою будем мы сидеть по-прежнему на патриаршестве; хотелось бы под старость успокоиться, но мир не оставляет». Все это согласно с показанием Афанасия, которого избрали только для того, чтобы удалить недостойного Кирилла и дать время возвратиться ве­ликому Лукарису. Оттого, вероятно, и просидел он так мало на его кафедре, не более 28 дней. Нельзя однако слишком верить обвинениям патриарха Парфения против Афанасия, будто он причинил убытков великой Церкви на 50 000 ефимков, так как известно, что Кирилл Вер- рийский был причиною сего долга и разорения церковного, посулив до 30 000 ефимков для подкупа властей турецких, чтобы только достиг­нуть престола; может быть, нужно было употребить столько же, чтобы его низвергнуть; в случае же неуплаты угрожала опасность великой Церкви. Если сам великий Кирилл, при всей многолетней своей опыт­ности, отказывался от престола единственно по причине сих долгов, то мудрено ли было неопытному Афанасию запутаться в оных при столь смутных обстоятельствах.

Для того чтобы понять те тяжкие испытания, чрез которые про­ходила воинствующая Православная Церковь на Востоке во все про­должение XVII столетия, необходимо проследить исторически ряд ее патриархов, которых частое низложение по проискам иноверцев по­трясло и разорило вселенскую кафедру Цареграда. После великого Ие­ремии, который основал патриаршество в России и хотя был низлагаем, но скончался на своей кафедре, в 1594 году, начались беспрестанные смены вселенских патриархов. Матфей, Гавриил и Феофан не более как по полугоду занимали сию кафедру, так что, наконец, избрали место­блюстителем вселенского престола знаменитого ученостью патриарха Александрийского Мелетия Пигу. Год спустя опять взошел на кафедру Матфей, уже облеченный в схиму, и опять уступил на короткое время престол свой Неофиту, бывшему митрополиту Афинскому, скончался, однако, на своей кафедре. Преемник его Рафаил до насильственного заточения вынужден был уступить туркам самый храм патриарший во имя Всеблаженной и довольствоваться небольшою церковью святого Григория. После него вторично был призван Неофит и опять низло­жен, так что уже никто не решался воссесть на вселенскую кафедру, обуреваемую столькими бедами.

Тогда, по бывшему уже примеру, клир великой Церкви предложил опять местоблюстительство вселенской кафедры другому патриарху Александрийскому, мудрому Кириллу Лукарису, который уже 15 лет со славою управлял своею Церковью. Наконец избран был митропо­лит Патрасский Тимофей, который в продолжение восьмилетнего до­вольно мирного патриаршества успел расширить и украсить новый кафедральный храм свой и, что уже становилось довольно редким в те смутные времена, спокойно умер на своей кафедре. С назначением его преемника, Кирилла Лукариса, начались опять бури. Этот великий деятель пять раз был возводим и пять раз свергаем с вселенского пре­стола и мученическою смертью запечатлел, наконец, свой подвиг.

Врагами и гонителями его были иезуиты, в то время чрезвычайно сильные при Порте Оттоманской; влиянием посланников Австрии и Франции они домогались распространить унию на Востоке и про­исками своими успели отнять Святой Гроб и вертеп Вифлеемский у патриарха Иерусалимского Феофана; не могли они равнодушно ви­деть на вселенском престоле нового Рима столь великого поборника Православия, каков был Кирилл Лукарис, уже известный им по свое­му высокому просвещению во время долгого его управления паствою Александрийскою. Год спустя Кирилл был оклеветан ими пред прави­тельством турецким за сношение с европейцами и лишен кафедры, но два его преемника, Григорий и Анфим, не могли удержаться на шат­ком престоле Константинопольском: первый был сослан в заточение на остров Родос, а второй произвольно удалился на Афонскую гору, не чувствуя себя в силах держать кормило Церкви. Так как в это время были внутренние смуты в империи, султан Мустафа низвергнут с пре­стола, и воцарился Мурат, то друзья Кирилла, ревнители церковные, воспользовались благоприятным случаем, чтобы возвести его опять, в 1624 году, на вселенскую кафедру, и на этот раз патриаршество его продолжалось 8 лет.

Для того чтобы удержаться на своей кафедре и противодейство­вать козням иезуитов и могущественных их покровителей, Кириллу не оставалось другого средства, как прибегнуть к покровительству двух протестантских посланников, Англии и Голландии, с которыми свел короткое знакомство, когда еще простым иноком путешествовал по Европе для сбора милостыни в пользу Александрийской Церкви. Оба посланника находились в дружественных отношениях с Портою и противодействовали иезуитам, которые завели училище в предме­стьях Царьграда и, воспитывая даром бедных детей греческих, совраща­ли их в унию. Ревностный патриарх обличал лжеучителей в пастырских своих беседах и, чтобы утвердить Православие, устроил типографию в Константинополе, вызвав для сего с острова Корфу ученого ино­ка Григория Метаксу; с помощью его печатал благочестивые книги в опровержение тех обольстительных сочинений, которые во множе­стве печатали иезуиты и раздавали их детям, еще неопытным в вере православной. Тогда иезуиты оклеветали его пред правительством как хулителя магометанского закона и ссылались в доказательство на катехизис патриарха Кирилла, изданный им еще во время пребы­вания в Лондоне, в котором обличал ложное учение Магомета; они же утверждали, будто бы книга сия была недавно напечатана в новой ти­пографии. Правительство турецкое, в порыве негодования, послало немедленно разорить типографию и уничтожить все станки. Начальник ее Метакса едва успел спастись бегством. Не избежал бы смерти и сам патриарх, если бы вовремя не укрылся в дом голландского посла, ко­торый вступился за страдальца и убедил великого визиря, что все это клевета иезуитов.

Таким образом ревностный Кирилл удержался на своем престоле. Но тем не удовольствовались иезуиты; они обвинили патриарха в про­тестантском образе мыслей и старались уверить в этом простодушных архиереев и клириков. Слух о том дошел даже до России, так что право­славные послали к патриарху иерусалимскому Феофану, жившему тог­да в Яссах, узнать, справедливо ли это нарекание? и патриарх должен был собрать местный собор, чтобы окружным посланием оправдать великого поборника православия. Но два года спустя, происками ие­зуитов, явилась под именем Кирилла книга, напечатанная в Женеве, исполненная кальвинского учения. Это окончательно потрясло святи­теля Кирилла на его кафедре и возбудило великое смятение в клире великой Церкви. Патриарх был обвинен пред правительством в измене и в исповедании франкской веры. Насильственно низвели его с пре­стола и посадили другого Кирилла, Контариса, митрополита Веррий- ского, орудие иезуитов, который, однако, чрез неделю был низложен и сослан в заточение на остров Тенедос. Опять был призван Кирилл на вселенскую кафедру, но враги его не дремали и старались опять возвести Контариса, по самой близости места его заточения. Тогда все православные и клирики, чтобы только отклонить вторичное из­брание Контариса, воспользовались расположением великого визиря к соотечественнику его по острову Кандии, Афанасию митрополиту Солунскому, и возвели его на вселенскую кафедру, в ожидании, пока возвратится великий Кирилл; и действительно, месяц спустя он опять воссел на нее накануне Пасхи. Это было в 1643 году.

Хотя впоследствии патриарх Парфений писал к царю Михаилу Феодоровичу: «что Афанасию, после его удаления с патриаршей ка­федры, дали опять митрополию Солунскую, со всеми доходами, дабы он там оставался смирно до конца своей жизни и не смущал великой Церкви, в чем дал клятвенное обещание и получил себе во свидетель­ство патриаршую соборную грамоту», – нельзя, однако, не обратить внимания на то, что таким образом никогда не удалялись с вселенской кафедры отставные патриархи: они подвергались большею частью за­точению на острова Архипелага или должны были укрыться куда-либо в обитель в окрестностях Царьграда или на Святую Гору Афонскую. Если же Афанасий избежал общей участи низводимых с престола, и это по соборной грамоте всех архиереев, то, без сомнения, потому только, что был приглашен всеми архиереями занять место великого Кирил­ла, чтобы только отклонить недостойного Контариса. Позднейшие же писатели, составлявшие перечень патриархов Константинопольских, не умели отличать этой черты и, зная, что иезуиты были виною не­однократного низложения Кирилла, думали, что они же поставили на его место и Афанасия Пателария, как это сделали с Контарисом, тем более, что в продолжение трех лет Пателарий и оба Кирилла по­степенно сменяли друг друга.

Год спустя после своего четвертого вступления на престол па­триарший великий Кирилл должен был опять его оставить, и сослан своими врагами в заточение на остров Родос, а на его место вторич­но поставлен Афанасий, который держался на кафедре не более года и вынужден был уступить ее тому же враждебному Кириллу Контарису, который сослал его также в Родос, по влиянию могущественного своего покровителя Байрама-паши, в 1635 году. Если бы Афанасий был действительно орудием иезуитов, то для чего им было низлагать его и опять возводить Контариса? Но чрез полтора года, с падением

Байрама-паши, лишился своей кафедры и недостойный Контарис и со­слан на тот же остров, куда заточены были по его проискам оба его предместника, Лукарис и Пателарий. Оба вместе были они возвращены из своего изгнания, повелением султана Мурата по ходатайству всех архиереев и вельмож Константинопольских, и так как не было налицо Афанасия, чтобы заступить место Кирилла до его возвращения, то по­ставлен временно на патриаршую кафедру митрополит Ираклийский Неофит, которого сам Кирилл в письме к царю Михаилу Феодорови- чу называет своим человеком и слугою. Не ранее как через год, когда уже несколько устроились денежные дела патриархии, расстроенные неоплатными долгами по причине частой перемены патриархов (ибо в продолжение пятнадцати лет, с 1622 по 1637-й, 12 раз сменялись че­тыре патриарха), Неофит уступил кафедру учителю своему Кириллу, а Афанасий получил опять прежнюю свою митрополию Солунскую. Это свидетельствует, что он был в хороших отношениях с патриархами и всеми архиереями, без чего бы, конечно, не мог возвратиться на свою митрополию; она была укреплена за ним соборной грамотою и нового патриарха Парфения старшего, который вступил на кафедру после бедственной кончины обоих Кириллов.

Враги Лукариса, неусыпно действовавшие после полутора лет его последнего патриаршества, успели возбудить против него султана Мурата, представив великого мужа Церкви изменником Порты От­томанской за тайные будто бы сношения с Россией. Кирилл был на­сильственно низложен и заключен в крепость близ Царьграда; там его задушили, и священные останки мученика бросили в море, но благо­честивая о нем память сохранилась в сердцах православных и право­славие его было гласно оправдано на соборах Ясском и Вифлеемском. Церковь Вселенская чтит его как одного из величайших своих под­вижников. Коварный его гонитель и недостойный преемник Контарис скоро подвергся заслуженной казни. Не более года держался он на па­триаршей кафедре. Ненавидимый всеми за низвержение достопамят­ного Кирилла, он сам, в свою очередь, был обвинен как клеветник пред султаном, который не простил ему смерти Лукариса, пожертвованного для удовлетворения его врагов. Контарис был низложен соборно и со­слан в противолежащий Царьграду Халкидон, где был также задушен по приказанию султана.

Две сии насильственные смерти, одна за другою, двух вселенских патриархов привели в ужас всю Церковь Восточную. Парфений старший, из митрополитов Адрианопольских возведенный на осиротевшую кафедру Царьграда, в продолжение пяти лет мудро управлял Церковью, но и он был лишен своей кафедры и сослан на остров Кипр, а после него в течение семи лет два патриарха, Парфений младший и Иоанникий, постепенно возво­димые и низводимые, занимали кафедру патриаршую, доколе, в 1651 году, не был опять на нее поставлен Афанасий третий.

Где же находился он во все сие время, в продолжение пятнадцати лет, от возвращения своего с острова Родоса и до последнего избрания на патриаршую кафедру? Без сомнения, большею частью в Солун- ской своей епархии, доколе тяжкие долги, ее обременявшие, и гонения турок не заставили его удалиться в Молдавию, где тогда властвовал могущественный господарь Василий Лупула, который был покрови­телем всех бедствующих патриархов и не щадил своих сокровищ для уплаты долгов святого Гроба и великой Церкви Константинопольской. Если бы не пожертвовал он, по ходатайству патриарха иерусалимского Феофана, 42 000 червонных для поддержания Святых мест, то они бы окончательно впали в руки латинян. Но влияние могущественного господаря было иногда вредно в Царьграде, при частой смене патри­архов, потому что не всегда поддерживал он более достойных на сей высокой кафедре.

На пути из Царьграда в Солунскую свою митрополию святитель Афанасий посещал неоднократно Святую Гору Афонскую, где думал навсегда уединиться по любви своей к подвижнической жизни, но не безмолвие иноческое его ожидало. Там, в самом средоточии Свя­той Горы, близ духовной ее столицы Кареи, где были и живые воды, и благорастворенный воздух, на лучшем месте Афона, основал он себе уединенную келлию, которая и доселе слывет Сераем, или дворцом, потому, вероятно, что основателем ее был патриарх. Но недолго мог там оставаться на безмолвии святитель, потому что его постоянно от­влекали заботы о его Солунской епархии. По крайней мере, он положил доброе начало будущей Русской обители, сам того не ведая, что келлия его со временем привлечет тружеников русских из той земли, где ему суждено было успокоить свои труженические кости. Сто лет спустя другой изгнанник вселенского престола, патриарх Серафим, искал себе убежища в мирном приюте Афанасия и благолепно его украсил, достойно громкого названия Серая. Но вынужденный бежать оттуда во время Турецкой войны, при великой Екатерине, он нашел себе по­следнее пристанище в той же мирной обители Лубенской, где опочил его предместник Афанасий. А еще сто лет спустя в бывшей келлие двух патриархов вселенских, при церкви святого апостола Андрея Перво­званного, основателя Византийской кафедры, устроился на Святой Горе скит собственно русский, как бы в вознаграждение за то госте­приимство, которое даровала Россия обоим патриархам.

Сношения святителя Афанасия с Россией начались еще до его па­триаршества, вскоре после поставления на митрополию Солунскую. В 1631 году он дал от себя просительную грамоту к царю Михаилу Феодоровичу епископу Косме, который проживал на Святой Горе в Иверском монастыре; он послал чрез него государю в благословение частицу мощей святого Григория Паламы, архиепископа Солунского, и миро от святого великомученика Димитрия, умоляя помочь ему в бед­ственном положении и освободить от тяжкого долга. Константинополь­ский патриарх Кирилл Лукарис, благоприятствовавший Афанасию, писал также к царю о даровании милостыни митрополиту Солунскому, которого митрополия, от непостоянства и колебания времен, впала в тяжкий долг, более 5 000 рублей, и заложила в нечестивые руки все священные сосуды, так что по причине сих долгов оставалась без па­стыря. поелику же Афанасий решился в такую годину принять сан ее митрополита, жертвуя собою благу Церкви, то ревностный патриарх Кирилл убедительно просил государя: «Не оставить, щедрою своею милостынею, нового пастыря и содействовать освобождению от дол­гов его бедствующей митрополии». Такая же грамота была написана от вселенского архипастыря и к отцу государеву, патриарху Филарету Никитичу; но на сей раз, по трудным обстоятельствам государства, не­много было отпущено милостыни в Солунь, только 30 рублей от царя и 15 от патриарха; таким образом малоуспешно было это посольство, вместе Солунское и Афонское. Вторичное посольство от святителя Афанасия к государю, в 1641 году, было также из Солуни, уже после второго его патриаршества. Он писал чрез архимандрита Григория Русского Пантелеимонова монастыря: «(от 9 июля) ...что на Святой Горе они подпали игу нечестивых и безбожных агарян и лишились городов своих и пречудных церквей, а потому прибегают к источни­ку милосердия царского величества, да отверзет недра свои и убогому его престолу, как творит всем монастырям и церквам». Ради благосло­вения, душевного спасения и телесного здравия Афанасий посылал с архимандритом, за своею красною печатью, миро святого славного великомученика Димитрия Солунского. Со своей стороны архимандрит Пантелеимоновский Григорий в челобитной, какую подал царю Ми­хаилу Феодоровичу, так выражался: «...что митрополит Солунский Афанасий, со своими ближними людьми, велел бить челом великому государю, что они имеют на своей митрополии долгу 10 000 ефимков; а есть у них мощи иже во святых отца нашего Григория архиепископа Солунского, который творит много чудес. Не будет ли царского произ­воления принести в Москву святые сии мощи, благословенную руку, во освящение и исцеление и помощь великому его царству, с подлинными свидетельствами, а царствие ваше да пожалует всех их царским своим жалованьем, чтобы им можно было освободиться от такого великого долга». Однако и по сему челобитью послано было милостыни в Солунь только один сорок соболей ценою в сорок рублей.

Сношения сии чрез старцев Афонских свидетельствуют, до какой степени близок был Святой Горе святитель Афанасий, готовивший там себе последний приют в келлие Серайской.

В предпоследний год царствования Михаила Феодоровича прибыл в Москву от святителя Афанасия архимандрит его Игнатий, Солунско­го Димитриева монастыря, уже из Молдавии, ибо не мог старец долее держаться на бедствующей кафедре Солунской. От 24 августа 1643 года Афанасий писал к государю: «Великие и неудобоносимые беды по­нуждали нас, самодержавный великий царь, ходить из страны в страну, чтобы нам получить помощь и покой при старости, ибо меня поставили на вселенский престол братья мои архиереи в помощь блаженнейшему и святейшему старому патриарху господину Кириллу, чтобы согнать нового Кирилла Веррийского, и после того дали мне собором Солун­ский престол; но я не могу получить себе покоя от неодержимых долгов и терплю многие тесноты, беды и гонения и даже темничное сидение, угрожающее гибелью. Не в силах будучи более сего терпеть, приезжал я с великою надеждою к благочестивому и Богохранимому государю Молдавскому, Иоанну Василию воеводе, верному советнику святого вашего царствия, к пространной его милости. Желательно было мне прибегнуть и к неизреченным щедротам царствия вашего, с великим упованием, чтобы мне получить освобождение от печалей своих и от немощи моей, но мне учинилась помеха; преждереченный благочести­вый государь не дал мне разрешения отбыть, но научил меня и снабдил грамотою своею и людьми, чтобы я прежде от себя послал к святому вашему царствию преподобного отца архимандрита господина Игна­тия. Отверзи щедроты милосердия своего, державный царь, прими нас, всегдашних твоих нищих Богомольцев, и поспеши милостью своей на помощь прехвальному престолу Солунскому, который погибает до конца от неверных иудеев и агарян; выкупи из рук их священные сосуды и ризы; они держат их у себя на поругание веры христианской. поелику неизреченные милости творит повседневно Боговенчанное и самодержавное царствие ваше, то да будет и сей преславный престол Солунский утвержден и сподоблен христолюбивой благодати вашей; иного пристанища пред Богом не имеем. Ты, царь нам, всем право­славным христианам помощник и столп благочестия, и к тебе все, как отцу и утешителю, в печалях наших прибегаем; призри нас, святой царь, потому что без вашей богатой милости и помощи не возможно мне возвратиться и спастись от погибели, и митрополия наша разорит­ся до конца от тяготы долгов наших, коих пятнадцать тысяч ефимков. По причине сего долга невозможно было терпеть и блаженныя памяти господину Паисию, митрополиту Солунскому, и он бежал к сокровищу царствия вашего и у вас упокоился. От сих долгов отплатиться никогда не возможно, потому что росты большие, если не поспешит милость царствия вашего. Посему писали мы дерзновенно, да пожалуешь нас, державный царь, и будет беспрестанное воспоминание державного имени царского в той святой митрополии, а мздовоздатель Господь со­хранит царствие ваше от всякого врага и супостата, да покоришь врагов своих подножью ног своих, и узришь сыны сынов своих, и наследует, в глубокую твою старость, превысочайший престол твой плод чрева твоего; да воздаст тебе Господь неувядаемый венец в бесконечном Его Царствии и в радости, в лике святых блаженных».

С тем же архимандритом писал государю о действительно бед­ственном состоянии бывшего патриарха Афанасия и молдавский воево­да Василий. Священник же молдавской земли Гавриил так изложил в грамоте своей это бедственное состояние: «...подобно волнам морским в прошлых годах, посещением Божиим, всякие беды возмутили вели­кую Церковь Христову и погибель учинилась, как известно великому вашему царствию, пребывает же промеж наших архиереев и сей святей­ший господин наш Афанасий, премудрый по закону, митрополит святой митрополии Солунской, поставленник и сын духовный блаженной памяти господина Кирилла, старого вселенского патриарха, и родиною с ним же одного города. При ссылке древнего и святого патриарха, когда новый Кирилл, бывший Верритский, без правды его лишил престола, то сей господин Афанасий, по собору преосвященных архиереев, для освобождения старого патриарха Кирилла сел на вселенском престо­ле Константинопольском, покамест из ссылки привели его, и тогда опять святого Афанасия в Солуни соборно посадили на покой; но беды и мучения и темничное сидение, какие он потерпел, невозможно опи­сать, святой царь, потому что ради старых долгов и новых заложили церковные ризы и сосуды в нечестивые руки агарянские и иудейские; митрополия пребывает большее время заперта и погибает от великого долга, как корабль потопляется во глубине морской. Пребывая в такой неизреченной бедности, умыслил прибегнуть к тебе, христианскому и православному царю, в тихое пристанище и утешение, к твердому поборнику, чтобы ему освободить святой и великий престол Солунский и себе получить небольшое отдохновение. Когда он приехал сюда к благочестивому и православному государю, то князь Василий, воево­да Молдавской земли, владетель верный и советник великого вашего царствия, приял его любительно с великим благочестием и честью, как подобает не только ради достоинства Патриаршеского Престола, но и ради премудрости и прочих чувств его: Молдавский владетель помог ему против силы своей. В Волошской земле, от старости и дорожных трудов, приключилась болезнь патриарху и не мог он сам приехать, но посылает людей своих к богатой милости великого вашего царствия, да отверзешь ему человеколюбие и милосердие свое; молим, да по­жалуешь сего архиерея погибшего и сему превысокому престолу бу­дешь помощник и заступник; ибо ты повседневно творишь милостыню, исияешь как небесное солнце, и согреваешь; ныне, по прежнему вашему царскому милостивому обычаю, пожалуй сих погибших, святой царь; Вседержитель и всесильный Бог есть мздовоздатель царей и, подобно как глава ваша царским венцем венчана, так и в будущем веке будет увенчано царствие ваше венцем неувядаемым».

Из дел не видно, сколько было отпущено милостыни, но, без сомне­ния, такая убедительная грамота не могла остаться без внимания. В са­мый год смерти царя Михаила Феодоровича бывший патриарх Афанасий прислал еще грамоту государю, от 24-го февраля 1654 года, которая при­несена была в Москву уже после кончины царской греком Афанасием Ивановым вместе с двумя другими грамотами от патриархов Парфения Цареградского и Никифора Александрийского. «Державный и Богом венчанный и Богом хранимый святой царь, – писал Афанасий, – принял я богатую и великую милостыню христианского вашего царствия, благо­дарим всегда до смерти живота своего и молим мздовоздаятеля Бога, да будешь здрав на многие лета и победитель, и царствуя на своем царском престоле, в мирном благостоянии, и в будущем царствии сподобишься неувядаемого венца, с ликами праведных. Милостыню вашего царского жалованья тотчас отдали мы должникам нашим святой митрополии Солунской, а святое имя царствия вашего и благочестивого царевича Алексия Михайловича, сына вашего возлюбленного, и благочестивой царицы и великой княгини Евдокии Лукьяновны поминаем гласно во всей нашей области (а под нашею областью восемь епископов имеем), поминаем же беспрестанно день и ночь в святых молитвах. Буди ведомо царствию вашему, что еще пребываю по сие число здесь, под кровом благочестивого христианского пресветлого государя, князя Василия воеводы, верного и возлюбленного друга державного вашего царствия, и ехать мне в свою область невозможно от должников агарян и жидов. Помощник всем просящим, имеет он сокровище свое отверсто, и милость его проливается ко всем бедным во множестве; как Нил река напаяет всю Египетскую землю, так сотворил и сей благочестивый государь, заплатил долги несметные святого Живодавцева Гроба и думает сотворить боль­шую сей милостыню; от его благочестивых рук воспринял я жалованье великого вашего царствия и молим, да не забудешь нас своим царским жалованьем, как сотворил доброе начало, так и довершишь доброе окон­чание, потому что долг наш велик. Если будет произволение царствия вашего, то вспомянешь нас с тем, кто сию нашу грамоту принесет, го­сподином Афанасием Ивановым, о Святом Духе возлюбленным нашим сыном. Он верный раб царствия нашего, добрый благоговейный муж, честный и достойный и имеет имя достохвальное по всем странам и все­ми возлюблен, с ним да пожалует царстве ваше дать нам ответ. Дерзаем, молим и просим благоговейно, как нашего самодержца царя, поелику нуждаюсь во всем и архиерейскими ризами разграблен, то молим свя­тое ваше царствие, да пожалуешь нас архиерейской одеждой и шапкою властелинскою, чтобы служить в них святую Литургию и молить Все­благого Бога о вашем царском многолетнем здравии и благоденствии, победе и одолении на врагов».

Затем патриарх Афанасий сообщил некоторые известия государю о предпринимаемом походе султана против Мальты, и что требовал со­юза от венециан чрез их агента в Царьграде, который отказался, за что султан готовит войну и против венецианского острова Крита. Сам же султан хочет идти сухим путем чрез Солунь и там велел приготовить за­пас. Вместе с тем извещал, что в Риме назначен новый папа Климент IX, который помирился с французским королем на тридцать лет. Подпись грамоты: «Афанасий, Божией милостью, бывший вселенский патриарх, а ныне настоятель святой митрополии Солунской, беспрестанный Бого­молец Богохранимого вашего царствия».

Не за себя только, но и за других ходатайствовал святитель Афана­сий. Он писал к новому царю Алексею Михайловичу в пользу еписко­па Неофита, из города Кариополя ехавшего за милостынею в Россию в сентябре 1645 года, свидетельствуя о бедственном его положении и умоляя: «Да примет его милостивым оком и в тихом образе, как правитель и отец всем; ибо державу самодержавствия вашего имеет весь благочестивый христианский народ во славу себе и в похвалу, и милость ваша напаяет обидимых и утешает бедных и кручинных; да утешит святой царь и сего бедного архиерея, как носящего на себе образ Господа нашего Иисуса Христа».

Еще однажды писал патриарх Афанасий царю Алексею Михайло­вичу, в феврале 1646 года, чрез цареградского грека Афанасия Иванова и прислал государю частицу Животворящего Древа и мощей святой Анастасии Узорешительницы, извещая его вместе с тем о войне турок на родном его острове Крите.

Покамест бывший патриарх мирно обитал в Молдавии под сенью великодушного своего покровителя господаря Василия Лупулы, горько бедствовала бывшая его кафедра Цареградская, и в этом отчасти был виновен государь, по личной своей неприязни к патриарху Парфению Младшему и по расположению к его сопернику Иоанникию. Парфений, однажды уже низложенный, вторично был возведен собором архиереев на место нелюбимого ими Иоанникия. Воевода Молдавский не мог ему простить, что он был некогда в числе недоброжелателей великого патриарха Кирилла Лукариса, и потому старался всеми средствами его низложить. Но исполнители его воли зашли слишком далеко; не только оклеветали они Парфения пред султаном и лишили кафедры, но те, которые везли его в ссылку, из числа воинов турецких, мучительски умертвили его в ладье и бросили в море. Это навело ужас на весь клир и народ православный в Константинополе; произошло большое волне­ние на патриаршем дворе, один из виновников убийства был повешен на воротах раздраженным народом, и даже соборная церковь была за­печатана, чего дотоле никогда не случалось в Царьграде.

Убийство Парфения случилось 16 мая 1551 года. Бывшего патри­арха Иоанникия опять возвели на кафедру тотчас после низложения

Парфения. Правительство турецкое, которое пользовалось всеми слу­чаями, чтобы разорять тяжкими налогами Церковь при частой смене патриархов, не оставило в покое Иоанникия. Великий визирь, упо­треблявший во зло свое могущество при малолетстве султана, возвел клевету на Иоанникия, будто бы утаил у себя лазутчиков немецких, и посадил его под стражу, несмотря на присягу шестисот священни­ков и клириков, которые свидетельствовали о его невиновности. Он домогался, чтобы возведен был на кафедру патриаршую митрополит Тырновский Кирилл, но так как в это время последовала внезапная перемена самого визиря, то патриарх Иоанникий освободился из-под стражи, однако не получил своей кафедры.

Случилось в это время святителю Афанасию Пателарию приехать в Царьград из Молдавии, вероятно, по нуждам Солунской своей епар­хии, а может быть, и воевода Молдавский, который и сам был поражен нечаянною смертью патриарха Парфения, надеялся, что присутствие Афанасия в Царьграде, как друга великого Кирилла, обратит к нему внимание архиереев, ненавидевших Иоанникия. Так и было; все еди­нодушно обратились к Афанасию и чрез пятнадцать лет, в третий и по­следний раз, возвели его на престол вселенский.

Однако не более семнадцати дней мог усидеть дряхлый старец на потрясенной столькими бурями патриаршей кафедре, потому что не в силах был удовлетворить алчности турецкой. Он просил его от­пустить с миром в Молдавию и не мог удержать за собою даже кафе­дры Солунской по причине тех же смут и обременительных долгов. На его место возведен был муж опытный и крепкий силами, Паисий, митрополит Ларийский; Афанасий же удалился в Молдавию, под сень господаря Василия, который дал ему в управление, для мирного при­станища, обитель святителя Николая близ города Галаца, но мысли и сердце престарелого Афанасия влекли его в Россию, где надеялся обрести себе помощь и нашел последнее успокоение.

16-го апреля 1653 года приехали в Москву бывший патриарх Ца­реградский Афанасий и с ним архимандрит его Дионисий, келарь Да­ниил, экклесиарх Иоасаф, архидиакон Христофор, белый патриарший племянник Мирон и сверх того казначей, подъяк, конюший старец, келейник и четыре служки патриарших. В одно время с ними приехали к государю бить челом гречане, Критского Успенского монастыря ар­химандрит Неофит с келарем Григорием, и города Салоники, Николь­ского монастыря архимандрит Христофор с келарем Феодором, и еще из города Янины, из обители Рождества Богородицы, архимандрит Досифей с келарем, племянником своим бельцом.

Апреля 22-го государь приказал быть у себя на дворе патриарху Афанасию, со всей его свитою и прибывшими с ним в одно время архи­мандритами; обряд царского приема соответствовал только отчасти тому, какой был сделан за три года до сего патриарху иерусалимскому Паисию, по строгому церемониалу нашего двора, ибо Паисий был действительный патриарх, Афанасий же, хотя и Цареградский, старшего престола, но уже оставивший престол свой, а таких еще ни одного раза не было в Москве. За патриархом послан был пристав его Кузмин, с греческим перевод­чиком, и для него назначена государева лошадь с седлом не пышным, а старцы и архимандриты должны были идти пешие; патриарх слез с коня у посольского двора и там дожидался царского выхода, тогда как иеру­салимский, ехавший по случаю зимнего времени парою в санях, вышел гораздо ближе к дворцу, на рундук Благовещенского собора и, нисколько не дожидаясь, шел к царю; он был встречен тремя почетными встречами, Афанасий же не имел ни одной. Государь принимал его в столовой палате, в обыкновенном платье, а не в царском одеянии на престоле, и не в зо­лотой палате, как Иерусалимского, и бояре при нем были не в золотом, а в цветном платье. Окольничий являл Паисия государю, а здесь только думный дьяк Лопухин, говоря: «Великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всея Руси самодержец и многих государств облада­тель, Цареградский бывший патриарх Афанасий и прочие старцы и бель­цы вам, великому государю, челом ударили». Потом назвал он святыню, привезенную государю: образ Спасов в кивоте, крест деревянный резной, мощи евангелиста Матфея, святое миро, составленное всеми четырьмя вселенскими патриархами; от архимандритов же: Янинского – резной крест, а от Критского – мощи святого Алексия Божиего человека. После сего патриарх говорил речь, и государь позвал его к своей руке, спросив его о спасении, весьма коротко и без всякого титула: «Афанасий патриарх во спасении ли?» Государь велел сесть патриарху и объявить ему свое жалованье: кубок серебряный с золоченою крышею, камку, два атласа гладких, два сорока соболей и денег сто рублей. И в дарах была также разница против иерусалимских. Два архимандрита получили по камке, по сороку соболей и денег по 12 рублей, а келарю и прочим старцам сказано, что они получат из казны в свое время.

Патриарх Иерусалимский был провожаем государем до дверей и отпущен в соборную церковь для слушания Литургии и свидания с патриархом; Афанасий же отпущен прямо на подворье, куда послан ему корм с царского стола: следственно, прием сделан ему более по чину митрополитов, нежели патриаршему.

Стольник Змиев послан был к Афанасию, на Кирилловское под­ворье, с яствами и питьем. Ему велено было, если Патриарх начнет пить чашу государеву и подаст ее стольнику, чтобы он молвил: «Чаша царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси самодержца, его царского величества; дай, Господи, чтобы он, великий государь, благочестивый царь, с благочестивою царицею своею и благоверными царевнами здравы были на многие лета», и что Патриарх про государево жалованье или про что иное поговорит, обо всем том донес бы госу­дарю. В июне месяце патриарх со всеми старцами своими просились на Богомолье в Сергиеву лавру и были туда отпущены. Там велено учинить им почесть и вручить дары, по тому примеру, как встречали иерусалимского Патриарха.

Патриарх Афанасий на крестном ходу в Сретенский монастырь 23-го июня лично просил государя: что святительские у него одежды все – омофор, саккос и митра, от многих лет обветшали, и чтобы государь пожаловал, велел обновить его святительскую одежду и вписать в сино­дик имена своих царских родителей. Посему велено было справиться в посольском приказе: сколько дано было на сей предмет Патриархам и митрополитам, и приказано отпустить Афанасию на облачение и на митру 200 рублей из доходов новгородских и деньгами еще 18 рублей, когда он будет в обители Новоспасской на Божественной литургии.

Патриарх подал от себя челобитную такого содержания: «За твою царскую милостыню, о твоем многолетнем царском здравии богомо­лец твой Афанасий, бывший Цареградский патриарх, должен вечно Бога молить и твоих царских праведных родителей всегда поминать, в Волошской земле, в городе Галаце, в монастыре великого чудотворца Николы, до скончания века, во все святые службы, дóндеже я, бого­молец твой, жив. Милосердый государь, царь, великий князь Алексей Михайлович, самодержец всей Руси, пожалуй меня, богомольца своего государева, для своего царского многолетнего здравия своею царскою жалованною грамотою с золотою печатью, как тебе милосердый Господь Бог известит, твоею царскою милостынею на пропитание, чтобы я мог из монастыря своего посылать к тебе, праведному государю, архиман­дрита своего ежегодно, покамест я, твой царский богомолец, обретаюсь жив, а по смерти моей из того монастыря для твоей царской милостынимоему архимандриту вели приезжать в третий год; да мне же, богомольцу твоему, вели, государь, напечатать на своем дворе 500 разрешительных грамот, потому что как я ехал к тебе к Москве чрез войско запорожских казаков, в то, государь, время приходили на исповедь многие черкасы и, по обычаю своему, просили у меня, богомольца твоего, разрешительной грамоты, и мне было в те поры послать в Киев напечатать разрешитель­ные грамоты некого, а как я, богомолец твой, из Москвы пойду назад, те, государь, запорожские казаки начнут у меня, богомольца твоего, разрешительных грамот просить, а иные вновь на дух приходить будут: царь государь, смилуйся, пожалуй». Внизу собственноручная подпись патриаршая по-гречески: «бывший Константинопольский Афанасий, благочестивейшего царя теплейший и неусыпный молитвенник». По сей челобитной выдана была жалованная грамота.

Октября 29-го 1654 года государь и все его царское семейство были у Спаса Нерукотворенного образа, на своем дворе вверху, у обедни, а служил бывший Цареградский Патриарх Афанасий и пели по клиро­сам гречане. Это было дело Никона Патриарха, который искал ввести порядок церковный греческий и принял от Афанасия свиток Литур­гии архиерейской. После обедни послан был патриарху стол царский со стольником Нечаевым, а дьяк Петр Арбеньев отвез от царицы и царе­вен 1 200 рублей соболями, которые взяты были из Сибирского приказа.

Патриарх Афанасий подал еще челобитную царю: «Что слыша о не­изреченной государевой милости, приехал он бить ему челом. Прежде сего, по прошению архиереев, иереев и клириков и прочих православ­ных христиан, был он в патриаршестве в Царьграде и, видя нечестивых агарян непостоянство и налоги, патриаршеский свой престол покинул. После того, по прошению архиереев же и клириков и прочих право­славных христиан, был он опять в Царьграде на патриаршеском пре­столе и, не во многих днях, начали на него агаряне править султановы немалые подати, на визиря и на иных ближних людей почести; что он имел имения своего, все роздал и остальное басурманам, и еще занял с великим ростом и, видя их ненасытность, призвал к себе архиереев и клириков и вельмож православных христиан и патриаршеский свой престол на соборе волею своей отдал, и ныне пребывает близ Дуная, в монастыре чудотворца Николы; опричь же государя к кому-либо прибегнуть и в долгах своих помощь получить ему не от кого, и по­тому государь пожаловал бы его, богомольца своего, царским своим жалованьем, как его Бог известит».

Государь приказал: выдать на отпуске своего жалованья на мило­стыню, вполовину против патриарха Иерусалимского Паисия, 2 000 со­болями, а его архимандриту и старцам выдано жалованье против па­триарших иерусалимских.

Далее просил патриарх: «...что он подал челобитную государеву боярину Борису Ивановичу Морозову, чтобы пожаловал ему государь панагию для Божественной службы, и будет он, взирая на панагию сию, вечно молить Бога о государевом здравии»; просил и о местных иконах для своего монастыря в Молдавии: образ Вседержителя на Престоле, Богородицу с Предвечным Младенцем, чудотворца Николая и Афана­сия великого, великомучеников Димитрия и Георгия и Деисус с 12-ю апостолами и 12-ю праздниками, которые стоили 50 рублей по договору с иконописцами; государь милостиво приказал 19-го ноября выдать ему сии деньги для уплаты иконописцам.

Наконец, 12-го декабря, приказал государь быть у себя на дворе патриарху Афанасию со всеми старцами для прощального отпуска. За патриархом посланы были сани с приставом, и он вышел у казенного двора, где ожидал царского выхода. На сей раз государь был в золотой палате и при нем бояре были в шубах; являл его государю дьяк Алмазов и весь чин был по первоначальному приему. Жалованье ему объявлено соболями на 2 000, как было сказано прежде. Архимандрит и все старцы допущены были к руке царской, и стол им отпущен на подворье. После отпуска подал патриарх еще одну челобитную государю: «Благодарение воздаю твоему величеству о твоем царском жалованье; прилично было бы, государь, языком изустно говорить сие твоему царскому величе­ству; только я, богомолец твой, не разумея русского языка, благодарю тебя сим письмом, потому что я прибрел сюда от обиды нечестивых агарян к державе твоей, волею своею оставив свой патриарший престол от басурманской обиды и многих налогов. И ты, праведный государь, по своему царскому рассмотрению, меня иностранца призрел, и своим царским многим жалованьем мою нужду исполнил, и свою царскую жалованную грамоту, за своею золотою печатью, мне пожаловал, чтобы присылать мне, богомольцу твоему, на всякий год, ради моего жало­ванья, по мой век. Твоя царская премногая милость как солнце сияет во всю вселенную, не только надо мною одним, богомольцем твоим. Ныне ты, государь, на земле царь учинился православным христианам и убежище, а великий господин, святейший Никон, Патриарх Москов­ский и всея Руси, по благодати Божией, глава Церкви и исправление сущия православныя христианския веры, приводить словесных Хри­стовых овец во едино стадо, чтобы получить им Царство Небесное и слышать им глас Господень: Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царствие Небесное искони со Мною (Мф. 25, 34); к пастырю же, государь, глас Господень “благой рабе и верный, вниди в радость Господа твоего”. И я, богомолец твой, за твое царское неизреченное жалованье ко мне беспомощному, должен по свой век молить Господа Бога о твоем многолетном здравии и покорении врагов видимых и не­видимых к подножью твоему, и во весь греческий род твое царское благородие возвещать, потому что ты, великий государь, имеешь благо­дать от Бога к странным и нищим, и бедным и утесненным, и из своих царских несчетных сокровищ помощь творишь, сколько человеколюбец Бог одарил твое величество; алчущие прибегают накормиться к тебе, и жаждущие, как на источник водный: так и мы, бедные, Божиим изво­лением за свое согрешение лишились государей, греческих держателей, и живем ныне под областью неверного; только мы имеем столп твердый и утверждение веры и помощника в бедах тебя, великого государя, прибежище нам и освобождение.

А брату моему, государь, и сослужителю, великому господину, свя­тейшему Никону, Патриарху Московскому и всея Руси, освящать бы со­борную Апостольскую Церковь Софии Премудрости Божией! Милосер­дый государь! Пожалуй меня, богомольца твоего: вели принять тетрадь, которую я тебе поднесу, чтобы тебе ведомо было обо всем, а словесно мне, иностранцу, пред твоим царским величеством, говорить не успеть, и дерзну я у тебя милости просить, так как ты учинился вкладчиком в монастырь чудотворца Николы, ибо ты изволил церковные одежды сделать из твоей царской казны, а благоверная государыня царица пожа­ловала церковные сосуды и кадило, и ты пожалуй, соверши свою царскую милость и вели дать свое царское жалованье, серебряную чашу на освя­щение святой воды и честной животворящий крест; да в ту же церковь надобно на стенное писание 3 000 листов золота, а краски у нас готовы, и о том, как тебе, великому государю, Господь благоволит, ибо тобою вся Греческая земля утверждена и благословением великого господина, святейшего Никона патриарха. Царь государь, смилуйся». Внизу под­пись по-гречески.

По сему челобитью велено сделать две ризы, сперва камчатные, потом из золотого атласа. В последних числах декабря отпущен был из Москвы патриарх Афанасий, и, по его просьбе, велено было дать ему на дорогу корму, со всеми старцами, на две недели, сколько да­вали ему в Москве. Но не доехал патриарх до своей обители в Галаце и, застигнутый на пути болезнью, остановился в обители Лубенской.

Обитель сия, в благословенных пределах Малороссии, сооружена незадолго до прибытия святителя Афанасия, в 1619 году, по благосло­вению епископа Перемышльского Исайи, соименным ему игуменом Густинским, на иждивение княгини Раины Корибутовой, урожден­ной княжны Вишневецкой, которая была замужем за правителем, или старостою, области Овручской и, по своему православному проис­хождению, особенно покровительствовала православным. Церковь во имя Преображения была в то время еще деревянная и довольно убогая по скромным началам святой обители; только сорок лет спу­стя усердием гетмана Самойловича поставлена на ее место нынешняя великолепная церковь, которая красуется на вершине лесистой горы, слывущей Фавором Мгарским, по имени ближайшего селения, ибо она столь же высоко господствует над окрестными долинами, где между рощей извивается красивая речка Сула.

Время пребывания святителя Афанасия в обители Лубенской было весьма коротко, ибо не ранее февраля месяца он достиг ее на обрат­ном пути из Москвы, вероятно, уже истомленный от долгого зимнего странствования, которое обременительно было для его старческих сил. Быть может, хотел он дождаться здесь весны и отпраздновать Пасху, но Господь призвал его к Себе на Вечную Пасху после многотрудного подвига 5-го апреля 1654 года. Предчувствуя приближение кончины, святитель Афанасий составил краткое духовное завещание, в котором распределил часть принесенной им милостыни царской по различным церквам и монастырям Греческим и Волошским, оставив некоторую часть и Лубенской обители в залог своей благодарности за оказанное ею гостеприимство.

Еще во время проезда своего чрез Чигирин заранее отправил он в Яссы 8 000 талеров милостыни царской, для большей безопасности, чрез купцов греческих Зота и внука его Ивана, взяв с них расписку, при свидетельстве двух своих присных, архимандрита Дионисия и иеромо­наха Неофита, которые должны были представить сию расписку трем первостепенным игуменам Ясским: соборной церкви святой Параске­вы и двух обителей Архангела Михаила и святителя Николая, чтобы от них получить посланные деньги. Из этой суммы душеприказчики святителя должны были послать на гору Синайскую 3 000 талеров, 300 во святой град Иерусалим и 300 в обитель святой мученицы Ана­стасии, обретавшуюся в Солунской его епархии, а 1 600 талеров были распределены на 20 великих монастырей Святой Горы Афонской. Ни­кто из присных не был забыт умирающим пред его исходом. Двум своим племянникам, иноку Иеремии и Антонию, назначил он 1 000 талеров, и 100 тому, кто их доставит; по 100 талеров получили бывшие при нем четверо служителей, столько же иеромонах Неофит, и 80 архидиакон Христофор; но архимандриту Дионисию не было отказано денег не­известно почему. Из тысячи четырехсот талеров, которые находились налицо, велел он употребить сто на свое погребение, а триста на соро­коуст и вечное поминовение за упокой души своей.

Царскую жалованную грамоту, или хрисовуллу, писанную на ба­гряном атласе, с золотой печатью, в сто червонных весом, святитель Афанасий поручил своим душеприказчикам, архимандриту и иеро­монаху, отнести в Галац, в свою обитель святого Николая чудотворца. Они же должны были доставить на гору Синайскую, по особенному его уважению к сей пустынной обители, которую, вероятно, посещал в юные свои годы, часть священной утвари при нем бывшей: саккос багряный с митрою, панагией и полным облачением архиерейским и серебряные сосуды с крестом и кадильницей; архиепископу же Си­найскому Иосифу шубу соболью и атласный подрясник; другую шу­бу, покрытую черным сукном, оставлял святитель на память по себе игумену обители Лубенской – Петронию, а прочие келейные одежды архимандриту Дионисию и иеромонаху Неофиту; возок свой с четырь­мя конями завещал игумену Ясскому, соборного храма святой Параске­вы. В заключение же умолял, чтобы не было нарушено его завещание ни со стороны духовных властей греческих, ни русских, состоявших под державою гетмана и паствою митрополита Киевского Сильвестра, и никто бы не тревожил, ради его наследства, верных его служителей. Посему, кроме игумена Петрония, завещание святителя скрепили свои­ми руками: войт Лубенский, бурмистр, писарь местный и арендарь.

Местное предание гласит, будто бы святитель Афанасий, восседая на горнем месте во время чтения Евангелия, предал душу свою не­бесному Пастыреначальнику; но такое предание, вероятно, основано на том, что усопший святитель погребен был сидящим, по древнему обычаю патриархов восточных. Игумен обители Лубенской, Петроний Левкович, совершил над ним погребение и опустил святителя в склеп под амвоном деревянной церкви Преображения.

Показывают близ обители уединенный холм, где, по преданию, любил приходить молиться святитель Афанасий, и холм сей доселе слывет святительским; но едва ли, по болезненному своему состоянию, мог он пользоваться в зимнее время краткою прогулкою. Ближе от­нести частое молитвенное посещение сего холма другому Патриарху Цареградскому Серафиму, который провел несколько лет в уединении обители Лубенской.

Протекло не более десяти лет после блаженной кончины Афанасия, как уже были обретены нетленными его мощи. Митрополит Газский, Паисий Лигарид, посетил обитель Лубенскую и возвестил игумену Виктору бывшее ему на пути откровение, как явился ему сам святи­тель Афанасий и открыл о мощах своих, почивающих под соборным амвоном. Действительно, нетленными были обретены святые мощи, и митрополит, совещавшись с игуменом и братией, донес о драгоценном сокровище, таившемся в недрах земли, восседавшему тогда на кафе­дре Киевской митрополии Иосифу Тукальскому, который управлял епархией южной России как независимый экзарх патриаршей области Цареграда. С его соборного разрешения митрополит Паисий вместе с братией обители Лубенской вынесли из-под спуда мощи святите­ля Афанасия и поставили их с правой стороны собора, февраля 1-го 1662 года; память же святителя установили праздновать 2-го мая, в день памяти соименного ему великого патриарха Александрийского.

Мощи святителя Афанасия неоднократно были переносимы с ме­ста на место по случаю построения или обновления храма Лубенского, где они почивают. Когда в 1684 году благочестивый гетман войска Запорожского обоих берегов Днепра, Иоанн Самойлович, приступил, по просьбе Лубенского игумена Макария, к закладке нового велико­лепного собора Преображения Господня, то мощи святителя перенесе­ны были под колокольню, в малую церковь великомученика Георгия, и там оставались до освящения собора в мае 1692 года. Митрополит Киевский Варлаам Ясинский, которого церковная область зависела уже не от вселенских патриархов, а прямо от патриарха Всероссийского, сам освящал церковь и с великим торжеством перенес в нее нетленные мощи сидящего святителя, поставив их под аркою с правой стороны. Когда же нечаянно упали своды сего храма в 1728 году, то, по благо­словению другого Варлаама – Ванатовича – также митрополита Киев­ского, опять коснулись святых мощей и перенесли в деревянную цер­ковь Архангела Михаила, что над святыми вратами, и опять во времястрашного пожара, бывшего в 1736 году, ради безопасности перенесли мощи святителя из деревянной в каменную трапезную церковь Благо­вещения, где они оставались до совершенного обновления соборного храма в 1743 году. Тогда митрополит Киевский Тимофей, бывший впоследствии Московским, торжественно перенес их, августа в 26-й день, и поставил с левой стороны, позади клироса, у столба, против чудотворной иконы Лубенской Божией Матери, которая находится у правого столба. Был еще пожар в 1773 году, в самый день храмо­вого праздника, угрожавший совершенным истреблением обители. Испуганная братия вынесла мощи святителя уже без раки, на одном ковре, руками иерейскими, в ближайший сад с восточной стороны, и там оставались они два дня, при неумолкаемом пред ними чтении Святого Евангелия, с возожженными вокруг свечами и курящимся фимиамом, а на третий день, когда совершенно миновала опасность, игумен Паисий соборно внес их опять в храм, в уцелевшей их раке, которая впоследствии была заменена более драгоценною.

Во время двукратных пожаров, опустошивших обитель Лубен- скую, в 1736 и 1785 годах, истребились монастырские записи о чудесах, бывших при открытии и перенесении мощей святителя Афанасия. Но не оскудевало усердие к блаженной его памяти во всех пределах южной России, и ежегодно стекаются многочисленные богомольцы в обитель ко 2-му мая, в день святителя Афанасия. Из новейших знамений запи­сано, 25-го мая 1813 года, исцеление приезжавшей из Москвы княгини Волконской, которая после долголетней тяжкой болезни принесена была в церковь и положена на ковре при мощах святителя, где слу­шала Литургию и молебен, и таким же образом отнесена в гостиницу. В тот же вечер, как только услышала благовест к вечерне, поднялась она с болезненного одра своего и, к общему изумленно всех богомольцев, сама собою пришла в церковь. Она объявила бывшему впоследствии игуменом Самуилу и прочей братии, что убеждена была ехать в Лубны троекратным повелением, слышанным ею во сне; ей даже представилась обитель в лесу, на вершине горы, и в ней сидящий святитель, которого имя было тогда известно великой России. Когда же услышала о нем от родственных ей Васильчиковых и Татищевых, поспешила в обитель, несмотря на свою старость и немощь, и получила желанное исцеление.

В следующий год было другое исцеление при раке святителя, но уже более нравственное, нежели телесное. Человек, предавшийся от юности всем своим страстям и уже почти дошедший до умственного помешательства, почувствовал, наконец, нужду в покаянии и решился идти на богомолье в Киев. По дороге зашел он с братом своим в Лубны и там во время Литургии, которой прежде не мог слушать по душевному расстройству, обратился молитвенно к святителю Афанасию, и внезап­но исцелилась душевная его болезнь; припавши к мощам святителя, он целовал их со слезами раскаяния, и в ту минуту ему представилось, что сам святитель как бы живой пред ним сидит и лицо его, как лицо Ангела Божиего.

В ближайшее к нам время проживавшая в Орле благородная жена Елизавета Толстая, будучи уже при двери гроба от нервной горячки, получила нечаянно от своих родственниц икону святителя Афанасия. Как только внесли икону сию в дом ее, она погрузилась в глубокий сон и тотчас после молебна почувствовала облегчение.

Было несколько других случаев исцелений людей именитых и про­стых, которым являлся святитель, призывая их в свою обитель и там обещая помощь. Даже в дальней Сибири однажды явился он бесплод­ным супругам, которые скорбели о неимении чад, и утешил их обеща­нием, что скоро разрешится их неплодие. Они же принесли в обитель и дарованного им младенца, по молитве святителя.

Харьковская уроженка, солдатка Мария, три года страдавшая слепотою, приведена была родственниками в обитель угодника Бо­жиего Афанасия, и там на Литургии, 18-го апреля 1844 года, во время Херувимской песни, прозрела внезапно одним глазом, так что сама могла возжечь свечу пред ракою и поклониться мощам исцелившего ее святителя.

Еще три исцеления, на расстоянии нескольких лет совершившие­ся над одним и тем же лицом, купеческою дочерью города Полтавы, Евфросинией, в замужестве Велбасовою, свидетельствуют о неоскуде­вающей помощи святителя Афанасия, когда молитвенно к нему при­бегают; они засвидетельствованы письменно в обители родственниками исцелевшей. Будучи еще девицей, в 1829 году, она страдала глухотой и на праздник Казанской Божией Матери увидела во сне сидящего свя­тителя Афанасия. Утром, при совершении молебна угоднику Божиему, почувствовала, как будто кто возложил на нее руки, и в ту же минуту, в присутствии обрадованной ее матери, миновалась ее глухота. Год спу­стя, страдая нервною горячкою, она была привезена в обитель Лубен- скую и, подъезжая к ней, почувствовала необычайную радость. После утрени, на молебне, ей показалось, как будто в груди у нее оторвалось нечто твердое, и вслед за тем прекратился удушливый кашель, и болезнь ее совершенно оставила. Чрез семь лет, будучи уже в замужестве, она опять подверглась нервным припадкам, даже до обморока, и однажды в сонном видении увидела пред собою святителя Афанасия, который, по ее молитве, снял с себя митру и прикоснулся болящей, повелевая ей встать и прославить Бога. При сих словах она пришла в себя и спустя несколько дней совершенно выздоровела.

Много таких утешительных явлений милости Божией, чрез Его угодника Афанасия, сохранилось в памяти обители Лубенской, и они чаще совершаются при многочисленном стечении народа, бывающем ежегодно 2-го мая; ибо обитель сия совершает праздник своего заступ­ника не в день блаженной его кончины, 5-го апреля, но в день его Ангела, великого Афанасия, патриарха Александрийского. Усердие граждан пол­тавских соорудило святителю великолепную серебряную раку, в 4 пуда весом, и святые мощи его были переложены с большим торжеством в сию раку 2-го мая 1819 года благоговейным епископом Полтавским Мефодием и настоятелем обители Лубенской Кириллом. Они постав­лены на прежнем месте за клиросом, между столбами, под сенью при­дела святителя Николая, который устроен на хорах церковных. Таким образом, Лубенский чудотворец, высоко сидящий на патриаршей своей кафедре, с которой дарует исцеление притекающим к его покрову, сам как бы покоится под кровом другого великого угодника Божиего, чудо­творца Мирлиийского, из мирной обители коего, в земле Молдавской, пришел искать себе последнего приюта в гостеприимной и единоверной земле Русской (Извлечено из брошюры: «Жизнь святителя Афанасия»).

Перенесение мощей святых князей Бориса и Глеба

О жизни и кончине см. 24 июля. Святые их мощи перенесены во вновь сооруженную в Вышгороде церковь в 1072 году, и затем в Выш- городе же в каменную, построенную вместо деревянной, в 1115 году,

2–              го же мая. С особенною торжественностью празднуется этот день в Переяславле Полтавском, где бывает крестный ход на место убий­ства святого Бориса: тут в 1839 году построена церковь, а до того была часовня, древнейшее упоминание о которой восходит к 1073 году.

Празднование в честь Путивльской-Смоленской Иконы Богоматери

Сия святая икона явилась в городе Путивле у бывших Никольских ворот 2 мая 1635 года в первом часу дня. Об этом явлении записано на киоте иконы. Находится в Путивльском монастыре^[722].

День четвертый. Память преподобных братьев Алфановых Никиты, Кирилла, Никифора, Климента и Исаака

Они были посадники и преставились в XV веке. Прежде мощи их почивали в Сокольницком монастыре, ими основанном, но после пожара 1775 года перенесены в обитель преподобного Антония Рим­лянина. Сведения о них см. 17-го июня.

День пятый. Память преподобного Михея, ученика Сергиева

Преподобный Михей жил в одной келлие с преподобным Сергием; под руководством великого подвижника он взошел на высокий степень духовного совершенства. Чистые сердцем узрят Бога (см.: Мф. 5, 8). Кроткая душа келейника Сергиева очистилась послушанием и слезами и стала созерцать небожителей на земле. Мера участия его в созерцании явления Богоматери великому наставнику показывает и меру усовер­шенствования его в духовной жизни. Раз святой Сергий, совершив пра­вило молитвы, сел немного отдохнуть, но вдруг сказал ученику своему Михею: «Бодрствуй, чадо, мы будем иметь чудное посещение». Едва произнес он эти слова, как услышан был голос: «Пречистая грядет». Внезапно осветил свет ярче солнечного. По удалении Богоматери Сер­гий нашел Михея без движения: от страха он лежал как бы мертвый. Сергий поднял его, и он спрашивал: «Скажи мне, отче, что это за чудное видение? От ужаса душа моя едва не разлучилась от тела». Серий не мог говорить от радости.

«Потерпи немного, – сказал он, – пока успокоится дух мой». Итак, великий наставник свободно видел Небесную Царицу и слы­шал слова ее; а ученик поражен был ужасом, не видел всего, но видел свет небесный. По рукописным святцам, «преподобный отец Михей, келейник и ученик святого Серия чудотворца, преставился в лето 6893 (1385) месяца мая в 6-й день», следовательно, за 6 лет до смерти наставника своего. Мощи его почивают под спудом в церкви, устро­енной над местом погребения его, в честь явления Богоматери препо­добным Сергию и Михею^[723].

Память местночтимой блаженной Феодосии, матери святого благоверного великого князя Александра Невского

В Новгородском Юрьевом монастыре, у южной стены собора, вро­вень с правым клиросом находится гробница, на которой положена плита из белого мрамора с надписью: «лета 1244 мая 5-го в Великом Новгороде почи о Господе блаженная великая княгиня Феодосия, честнейшая супружница великого князя Ярослава Всеволодовича, с ним же благоговейно пожи и богоугоди, от него породи святых благо­верных князей Феодора и Александра Невского и иных седмь сынов, и на конец жития иноческий образ восприимши, в нем же дано бысть ей имя Евфросиния; положена же бысть в обители святого Георгия подле сына своего, святого благоверного князя Феодора, на сем месте в каменном гробе».

Преставление Преподобного Адриана Монзенского

Родиной Адриана, в мире Амоса, была Кострома. Родители его желали, чтобы сочетался он браком, и даже нашли ему невесту. Но не того желал Амос и сделался болен. В болезни виделся ему одинокий храм между двух рек, и он слышал голос: «Здесь – твое место». Опра- вясь от болезни, Амос тайно ушел из дома родительского в Толгский монастырь и в Геннадиевой обители принял пострижение с именем Адриана. Здесь прожил он несколько лет; потом жил на Каменном острове в Спасской обители и в Павловой Обнорской пустыни. Его не оставляла мысль найти виденный храм между двух рек. В Павло­вой пустыни полюбил его старец Пафнутий, и Адриан рассказал ему давнее видение свое. В одно время вечером Пафнутий после правила лег отдохнуть. Является ему неизвестный человек и говорит: «Пошли друга твоего Адриана к востоку; место не дальше 50 верст отсюда; там увидит он преподобного мужа». Пафнутий спросил: «Кто он и как знает то место?» Неизвестный отвечал: «То место не тебе назначено». Пафнутий рассказал об этом Адриану. Адриан, по рассказу преста­релого священника Евпла, нашел в глухом месте запустелый храм, тот самый, который представлялся ему в видении. Он возвратился к Пафнутию с радостью, и они условились жить там вместе. Но неожи­данно царский указ потребовал Пафнутия в Москву, где он (1595 г.) поставлен в архимандрита Чудова монастыря. Адриан оставался при храме с тремя иноками. Место было самое пустынное, тихое и прият­ное. Но открылось и неудобство: полая вода подмывала берег и была в виду опасность, что подроется она под храм. Один старец сказал при том Адриану, что и прежний игумен хотел перенести храм с опас­ного места на другое, и указал то место. Адриан и братия положили переселиться на то место. Но явился неизвестный человек и сказал: «Не беспокойся о месте; место тебе назначено на берегу реки Монзы; ты узнаешь о нем по исцелении двух больных». По этим указаниям Адриан перенес храм и обитель на берег реки Монзы; это в 35 верстах от Галича и в 20 от Костромы, при впадении Монзы в реку Кострому. Здесь Адриан пользовался один год наставлениями и примером жизни преподобного Ферапонта. Пропитание доставали себе земледели­ем, и строитель Адриан был первым на работах. В страшный голод 1601 года обитель Адрианова неистощимо питала страдавших от голо­да. Наученные примером тружеников пустыни в те времена говорили: «Невероятный хлеб – не голод, а посконная рубашка – не нагота». Но в 1601 году хлеб был убит летним морозом, и целые тысячи умирали от голода. Преподобный Адриан, по наставлению чудного наставника своего Ферапонта, до голодного времени наполнил монастырские жит­ницы хлебом и во время бедствия общего с полною любовью помогал страдавшим беднякам. Потом литовцы напали на пустынную обитель и оставили посредине ее огонь, с злостным намерением истребить ее; но удалившиеся иноки нашли обитель целою. Блаженный Адриан скончался 5 мая 1619 года. По рукописным святцам называется он чудотворцем. Мощи его почивают в Благовещенском храме обители его, упраздненной с 1764 года^[724].

День седьмой. Преставление преподобного Антония Печерского

Преподобный Антоний – отец русского иночества, воспитатель того крепкого христианского духа, без которого наружное иночество легко является и легко исчезает и с которым иноческие учреждения остаются целы наперекор переворотам времени.

Блаженные Симон и Поликарп в свое время (в начале XIII в.) чи­тали «Житие святого Антония», пространное и подробное, в котором, хотя кратко, говорилось и об учениках его^[725]. К сожалению, не дошло до нас это драгоценное описание. Нам остается восстановлять образ дивного подвижника по отрывочным сведениям древности, притом осмотрительно.

Антоний, в мире Антипа, родился в местечке Любече, в 40 верстах от Чернигова^[726]. Здесь поныне показывается пещера, в которой юный Антипа испытывал силы свои для великих подвигов иночества^[727]. Бог положил ему на ум, говорит преподобный Нестор, желание стран­ствовать, и странствуя достиг он Святой горы (Афонской). Здесь он осмотрел многие обители чудные и, возжелав облечься в чернеческие ризы, молилигумена одной из обителей постричь его; тот возложил на него монашеский образ, назвав его Антонием, и учил его монаше­скому чину^[728]. Слава дивных подвигов Афанасия Афонского, который еще жив был в 997 году^[729], влекла на Афон не только людей простых, но многих с иераршеских кафедр, даже из дальних стран. Преподобный Афанасий ввел в своей лавре общежитие^[730]. Но большая часть Афонских подвижников жили отшельнически, то по два и по три вместе, то со­вершенно наедине. Так под Афонским типиком X века видим подписи 50 игуменов^[731]. Многолюдство лавры не было по душе Антонию, он искал безмолвной тишины. По сведениям афонским, избрал он Эс- фигменову прибрежную скалу и духовным старцем его был Феоктист, игумен Эсфигменовой обители, красующейся в виду скалы. Игумен благословил его подвизаться в полюбившейся пещере тем охотнее, что Антоний по близости мог иметь частое общение с старцем^[732]. При самой подошве Афонской горы в Х веке уже видим болгарское посе­ление^[733]. Афон с начала X века был и приютом и рассадником иночества в славянских землях^[734]. Так и рассудительный игумен Феоктист, после того как увидел Антония окрепшим в иноческой жизни, сказал ему: «Антоний! Иди в Россию, да будешь там и другим на пользу, бла­гословением Святой Горы». Антоний повиновался. Прибыв в Киев, искал он себе места, где мог бы жить, как жил на Афоне. Варяжская пещера показывалась удобною для безмолвия. Гора Берестовая «по своей отвесной, почти отсеченной, высоте со стороны реки казалась неприступною. На ней в пещерах имели свой притон варяги, разбой­ничавшие по Днепру». Антоний избрал пещеру злодеев для подвигов святых. Это было в 1013 году^[735]. Но кровопролития и волнения, на­ставшие после кончины Владимира, заставили Антония удалиться опять на Афон, и он подвизался там еще несколько лет^[736]. Потом игумен повторил ему прежний духовный совет. Он нашел теперь в Киеве тишину. Это было в 1028 году^[737].

Преподобный Антоний не изменял раз избранного пути; он и те­перь хотел жить отшельником. Ему полюбился безмолвный Днепров­ский холм, куда уединялся и благочестивый Иларион, впоследствии митрополит. Призвав теплою молитвою благословение Божие, он вы­копал себе при подошве холма пещеру и стал жить в ней^[738]. В глубине смиренной души своей Антоний оставался и теперь только духовным сыном Афонской горы и трудился над собою для своей вечности. К его утешению, пещера его была далека от глаз людских. Берестовский холм покрыт был тогда густым, дремучим лесом. И, однако, о дивном пе­щернике узнали люди и стали приходить к нему. Он не хотел светить другим, но жизнь его светила, и каким светом! Антоний жил для одного Господа; а для кого же и жить должны люди? В молитве, трудах и под­вигах проводил он время, не давая себе покоя ни днем, ни ночью; сухой хлеб, и то через день, был его пищею; простая вода, и та в меру, – питье его. Какая полная любовь к Господу! Какое жертвование собою для Него! К дивному подвижнику приходили и оживлялись для лучшей жизни. Одни приносили ему необходимое для жизни, по чувству люб­ви благой, и принимали благословение для дома своего; а некоторые решались и жить с ним. Никон, по сказанию Нестора, является в пе­щеру уже в сане иеромонаха; по известиям его и других, видим здесь прежде 1045 года Моисея, Леонтия, Илариона, Феодосия^[739]. «Киевский Антоний, – говорит Нестор, – прославился как великий Антоний Еги­петский!» – и это еще при Ярославе. Великий князь Изяслав, лишь только вступил на престол, приходил (1054 г.) и с дружиною просить молитв Антония в его пещере^[740]. Антоний сиял светом дел своих, но хранил глубокое смирение. По смирению не принимал он на себя сана священства. За пострижение двух придворных – Варлаама и Ефрема – Изяслав воздвиг гонение на пещеру Антониеву, и Антоний готов был безответно удалиться из Киева с учениками. Княжий отрок прибежал и известил о том князя. Супруга Изяслава, родом польская княжна, уговорила князя оставить иноков в покое. «За какое-то дело, – го­ворила она, – изгнаны были черноризцы, и много бед вышло из того в Польской нашей стороне». Изяслав приказал воротить уходивших иноков, и – Антоний остался, также покорный и смиренный^[741].

Число братии пещерной умножилось до 15, и по благословенно Антония они устроили в пещере церковь с трапезою. Для любителя уединения такое общество казалось уже очень людным. Он сказал братии: «Вот Бог собрал вас, братия, и над вами почивает благослове­ние Святой Горы, данное мне постригшим меня игуменом, а от меня перешедшее на вас. Живите теперь сами, я назначу вам игумена, а сам хочу идти в другую гору жить наедине, как привык издавна». Назна­чив в игумена Варлаама, сам он в расстоянии 100 саженей от прежней пещеры выкопал себе новую пещеру, ту, которая и поныне называется Антониевою, или ближнею. Смирение его не хотело носить на себе зва­ние игумена; власть передал он другим. Но уединяясь в новой пещере, он не переставал быть великим отцом и наставником для всех, по со­знанию братии. В особенных случаях игумен и братия обращались к Антонию за наставлениями, и любовь его не отказывалась давать советы и помогать. Так он не только одобрил (1057 г.) рассуждение братии о нужде построить монастырь на горе, но послал предложить от его имени великому князю: «Князь мой! Бог умножает братию, а место у нас тесное: не дашь ли ты нам ту гору, что над пещерою?» И великий князь исполнил смиренную просьбу великого подвижника. Точно так же сам Антоний назначил Феодосия в преемника Варлаама^[742]. Любовь его к искренним подвижникам простиралась до того, что сам он носил пищу каждый день заключившемуся в затворе Исаакию, и это продолжалось 7 лет^[743]. Дух его постоянно пребывал с братиями, и крепкие молитвы его низводили на сердца их благодать небесную, возращавшую и укреплявшую их в жизни духовной. Его незримою по­мощью умножалось число братии у игумена Феодосия и обитель росла видимо. Преподобный Нестор справедливо сказал: «Много монасты­рей поставлено царями, боярами, богатством: но не таковы они, как поставленные слезами, постом, молитвою, бдением; Антоний не имел ни золота, ни серебра, но слезами и постом приобрел он очень много»^[744].

Изнурение тела постом, очищение духа молитвою и Богомыслием до того возвысили дух Антония, что в нем был не только дух совета и мудрости, но дух чудес и откровений чрезвычайных. Больные полу­чали исцеление, принимая простую пищу Антония^[745]. В 1067 году по­ловцы вторгнулись в Россию. Князья Изяслав, Святослав и Всеволод решились сразиться с ними на реке Альте и пришли за благословени­ем к Антонию. Антоний со слезами предсказал несчастную для них битву. Устрашенный тем военачальник «Симон, пав к ногам старца, молил о своем спасении. Блаженный сказал ему: “Сын мой, многие падут от меча острого, преследуемые врагами; вы будете смяты, из­ранены, потоплены в воде; но ты останешься жив и будешь положен в храме, который построен будет здесь”». Слова великого Антония исполнились во всей точности. Князья потерпели сильное поражение на Альте. «Израненный Симон лежал среди убитых. Подняв взор к небу, увидел он церковь великую. “Господи! – сказал он. – Избавь меня от сей горькой смерти, молитвами Твоей Матери и преподоб­ных Антония и Феодосия” – И внезапно какая-то сила исхитила его из среды мертвых, и он исцелен тотчас»^[746].

Затем последовало искушение для святого. Вследствие несчастной битвы на Альте киевляне, недовольные великим князем Изяславом, заставили его бежать в Польшу, а Всеслава, которого Изяслав вопреки клятве держал в заключении, возвели на престол. Спустя 7 месяцев Изяслав возвратил себе Киев и начал гневаться на Антония «за Все­слава»; если Антоний и принимал бывшего темничника Всеслава, то ко­нечно только в духе любви святой; но Изяслав считал это оскорблением себе и восстал с гневом на Антония. Услышав о неудовольствиях про­тив Антония, Черниговский князь Святослав прислал за Любчанином Антонием и взял его в Черниговский Елецкий монастырь, незадолго пред тем основанный на месте явления иконы Богоматерней на ели^[747]. Другу уединения особенно понравилась Болдина гора, покрытая лесом, и он ископал в ней себе пещеру; князь Святослав, по его воле, построил подле пещеры храм пророка Илии, и по благословению Антония скоро собрались здесь иноки^[748]. Так смиренный Антоний и гонение на него обратил в славу Божию.

Изяслав, уважавший в душе Антония, скоро почувствовал, что со­грешил он пред человеком Божиим, неосторожно увлекшись движением гневного самолюбия. Он послал упросить Антония возвратиться в Киев, и Антоний возвратился в ту пещеру, в которой жил до удаления в Черни­гов^[749]. Для Антония за унижением земным следовала слава неба. В Печер­скую обитель пришли из Константинополя четыре зодчих и спрашивали: «Где строить церковь?» «Что это значит? Кто прислал вас?» – спросили их. Греки рассказали следующее: «Каждый из нас был в своем доме, и к каждому рано утром пришел посланный и сказал: “Царица зовет тебя во Влахерн”. Мы явились и увидели Царицу, окруженную свитою. “Хочу построить Себе церковь в России, в Киеве; возьмите денег на три года и идите, стройте”, – сказала нам Царица. Мы спросили: к кому пойдем мы, в незнаемую сторону? “Вот к ним – к Антонию и Феодосию, ко­торые явятся там”, – сказала Царица, указав на двух стоявших вблизи Нее. К чему нам так много денег? предложили мы. Царица отвечала: “Сей Антоний лишь благословит вас на труд, отойдет на вечный покой; на другой год последует за ним Феодосий. Итак, берите денег больше. Впрочем, никто так не заплатит вам, как Я; Сама Я буду осматривать церковь и хочу пребывать в ней”. Она дала нам и мощи святых мучени­ков Артемия, Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова и Феодора. “Это положите, – сказала Она, – в основание церкви; церковь будет Богородичная”, – и дала нам икону». Окончив рассказ, зодчие повто­рили вопрос: «Где же строить церковь?» Антоний сказал: «Подождите три дня». Затем обратился он к крепкой молитве и испросил чудесное указание на место храма. По молитве святого, в одну ночь на избранном месте было сухо, а все окрестности покрыты были росою; в другую ночь одно оно оросилось, тогда как ближние места были сухи^[750]. Благословение места для великой Печерской церкви было последним земным делом дивного Антония. На 90 году своей жизни за год до кончины святого Феодосия, мая 7 дня 1073 года, он мирно предал дух свой Господу^[751].

Мощи преподобного Антония почивают под спудом, в той самой пещере, где подвизался он^[752]. Глубокое смирение хранил он во всю зем­ную жизнь свою; смирением закрывается он от славы человеческой и за гробом. Не раз пытались открыть святые мощи его, но останавливаемы были силою. Кальнофойский пишет: «когда москали захотели взять из гроба мощи святого, то святой, по воле Божией, раз прогнал огнем, чего и теперь есть знаки, а другой – водою»^[753].

Страдание святого Пахомия

Блаженный Пахомий родился в Малороссии от родителей благо­честивых. Еще в молодых летах взят он был в плен татарами, которые продали его турку, кожевнику в городе Усаки, что в Филадельфийском округе Анатолии. Покупщик, чтобы извлечь больше выгод из своей по­купки, учил Пахомия кожевенному ремеслу, но старался научить и сво­ей вере. Блаженный скоро понял ремесло, но ненавидел веру господина своего и всячески уклонялся от ее обрядов. Турок не раз бранил не­вольника, не раз наказывал побоями и лишением пищи: мужественный раб Христов переносил все за благочестие отеческое. В продолжение 27 лет неволи он с полным усердием служил господину своему и таким поведением приобрел доверенность его к себе; турок хотел даже видеть его зятем своим и готов был передать ему наследство, лишь бы он от­рекся от Христа.

Добрый раб Христов хранил чистоту совести и богатство с утеше­ниями брака счел пустотою в сравнении с христианскою верою, незаме­нимою ничем для вечности. Господин его, убедясь в непоколебимости раба, не стал более насиловать совести его и за долгую службу дал ему свободу, предоставив ему идти куда хочет. Во время приготовления к пути Пахомий тяжко заболел и лежал почти без чувств. Соседние турки, узнав, что невольник получил свободу, не приняв магометанства, положили, что не тому быть должно. Они одели больного в турецкую одежду, хотя и не обрезали, а разгласили, что он отрекся от Христа и стал магометанином. Исповедник Христов, глубоко огорченный на­силием, поспешил удалиться в Смирну и здесь, сбросив с себя турецкую одежду, отплыл на Святую Гору.

На Афоне в обители святого Павла, найдя иеромонаха строгой жизни Иосифа, блаженный открыл свою душу и упросил старца при­нять его к себе в послушание и постричь в иночество. Двенадцать лет провел он под руководством Иосифа, изучая жизнь духовную. Потом, услышав о чудной жизни преподобного Акакия Кавсокаливита, пере­шел в суровую пустынь его и провел с ним шесть лет. Здесь, питаясь трудами рук своих, он столько известен стал по совершенству жизни, что считался образцом для пустынных братий; особенно отличался он кротостью, приветливостью и добродушием. Но при всех добродетелях душа Пахомия жаждала еще подвига исповеднического: он тревожил­ся сомнением, не вылетели ли во время болезни его какие-либо слова отречения от Господа, когда турки одели его в свои одежды, не посра­мил ли он чем-либо имя христианина? Он открыл старцу Иосифу свое желание. Старец, полагая, что желание его – плод гордости духовной, строго бранил его за желание исповедничества. Пахомий оставался при своем желании. Духовник Иосиф испытывал его целый год, возлагая на него разные епитимии, и нашел его готовым на все. Затем оба они открывали свои мысли наиболее добродетельным отцам Святой Горы; но все одобрили тайную мысль Пахомия; а блаженный Акакий утверж­дал Пахомия на страдальческий подвиг молитвою и советами. Пахомий оставил Святую Гору, сопровождаемый духовником своим Иосифом.

Прибыв в город Усаки, Иосиф остался в гостинице; а Пахомий по­шел прямо в дом господина своего и оттуда на базар, чтобы узнали его.

Турки, узнав, схватили и повели его к судье; они объявили, что это – тот самый раб, который во время болезни отрекся от Христа и оделся в зеле­ные одежды, а теперь ходит в монашеской одежде. «Правда ли это?» – спросил судья. Пахомий отвечал: «И на уме у меня не было отрекаться от Христа: признавал и признаю христианскую веру святою и чистою, и готов перенести все муки за свое исповедание». Судья, осыпав его бра­нью, объявил, что так как раз отрекся он от Христа, то не может более носить одежды христианской и должен выбрать одно из двух – или со­всем отказаться от Христа, или принять смерть. В ответ на это услышали слова исповедника: «Да не будет того, Христос Царь мой, чтобы я и тай­ною мыслью отрекся от имени Твоего; готов я по любви к Тебе и в огонь, и на всякую смерть». Судья велел бросить Пахомия в смрадную темницу.

Пахомий счел темницу раем, хотя был в ней без всякого челове­ческого утешения. На третий день осудили его на смерть. Вести о том обрадовался он как самой сладкой вести; прославляя Бога, он провел всю ночь на молитве.

На рассвете представили его в суд, и судья сказал: «Вот ты осужден на смерть за твое упорство; смотри, чтобы позже не каяться». Пахомий отвечал: «Тысячу смертей готов перенести за Христа моего; пусть ис­полняют приговор». Исполнители казни повели связанного мученика за город, туда, где режут овец. Одни из турок осыпали Пахомия бранью, другие уговаривали отречься от Христа: мученик шел, углубленный в молитву, и на месте казни стал на колени. Палач в тревоге души медлил отсечь ему голову и шептал на ухо, чтобы отрекся от Христа. Твердый подвижник отвечал: «Не теряй напрасно времени, исполняй, что при­казано». Тогда отсекли ему голову. Спустя три дня христиане взяли священные останки и погребли. Исполнитель казни помешался в уме и в страшных воплях умер. Духовник Иосиф, услышав о чудном подвиге Пахомия, прославил Бога и, придя на место, где еще лежало тело муче­ника, говорил со слезами: «Ты получил, чего давно желал, добрый сын мой Пахомий, моли же Господа обо мне и обо всех призывающих твое имя». Спустя несколько времени напал на Иосифа страх малодушия: но в сонном видении явился ему мученик и сказал: «Не бойся, старец, не потерпишь муки». С этими словами исчез страх в душе Иосифа. Одна благочестивая христианка тех мест, страдавшая с юных лет жестокою головною болью, призвав на помощь мученика, помазала каплями крови его больную голову и освободилась от многолетнего недуга своего; в па­мять исцеления своего велела она написать лик мученика. Блаженный Пахомий пострадал в день Вознесения Господня, мая 7-го 1730 года. Священные останки его хранятся на острове Патмосе, в обители святого Иоанна Богослова, где каждый год совершается память его^[754].

Празднование в честь Любечской Иконы Богоматери

Святая икона, известная с давних времен, находится в Воскресен­ской (бывшей монастырской) церкви местечка Любеча, Черниговской епархии. Святитель Димитрий Ростовский в своем Дневнике гово­рит о многих чудесах от нее. Она была обновлена в Киеве (1701 г.) и по распоряжению митрополита Варлаама Ясинского возвращена в Любеч двумя иеромонахами и поставлена в только что сооружен­ную церковь Воскресения в монастыре. В Киево-Софийском соборе имеется список с нее, привезенный из Любеча в 1690 году митропо­литом Гедеоном^[755].

День восьмой. Память святой Эмилии, матери Василия Великого, Макрины и Феозевии, сестер его

Бабка, мать и две сестры Василия Великого, по благодати Божией, были искренние, дивные рабыни Божии^[756]. Блаженная Эмилия в юных летах своих сильно желала остаться девственницею до смерти. Но, рано лишившись матери и отца, у которого гнев императора отнял имуще­ство и жизнь, принуждена была поступить не по желаниям своим.

Редкая красота выставляла ее предметом искательств молодежи, так что был замысел похитить ее. Безродство и опасности для души заставили ее искать себе опоры в благочестивом муже, а общее мнение о высоких качествах адвоката Василия расположило согласиться от­дать руку Василию.

Юная супруга Василия нашла себе великую наставницу в мате­ри мужа своего святой Макрине. Бабка святителя Василия Великого была дивная жена по уму и благочестию. Она была ученицею святого Григория чудотворца, епископа Неокесарийского. Во время Диоклети- анова гонения, продолжавшегося при Галерии и Максимине, она и муж ее были в числе тех, которые лучше решились скитаться из одного ме­ста в другое, терпеть нищету, голод и все беды, чем изменить вере. Они в 305 году удалились в леса Понтские и семь лет пробыли скитальцами. В дремучем лесу лишены они были всякого человеческого пособия, до­ходили до крайнего недостатка в пище; но Бог, по молитве их, посылал им дивную помощь. Прекрасные козы, спускаясь с горы, легко подходили к ним и сами отдавались в их руки. Этот видимый покров Всевышнего подкреплял изгнанников в терпении и борьбе за веру. При Ликинии (в 320 г.) конфискованы были имения их. Макрина оставалась твердою в вере. Понятно, как много такая великая жена значила для молодой супруги Эмилии. Внук ее, великий Василий, писал в свое время к Нео- кесарийцам: «О вере моей какое доказательство может быть яснее того, что воспитан я бабкою, блаженною женою, которая по происхождению ваша? Говорю о пламенной Макрине, от которой изучил я слова блажен­нейшего Григория, которые и сама она сохранила, как дар предания, и на нас, еще малютках, напечатлевала, образуя нас догматами благочестия»^[757].

Василий и Эмилия жили одними мыслями и чувствами христи­анскими.

Эмилия, с согласия мужа, кормила бедных, успокаивала стран­ных, помогала больным, делала пожертвования храмам. Хотя родители обоих супругов лишены были почти всего состояния своего во вре­мя гонения за святую веру, но Бог за добрые дела супругов так умно­жил земную собственность их, что не было в том краю никого богаче их. Они владели землями в трех провинциях: в Понте, в Каппадокии и в Малой Армении. Впоследствии каждый из детей имел на своей доле более, чем сколько получил отец. Когда родился сын Петр, отец умер, и на руках Эмилии осталось девятеро детей. Всех воспитала она в глубоком благочестии. Трое из них были епископами: Василий, Гри­горий, Петр. Святитель Григорий Назианзский с восторгом говорил об Эмилии: «Она подарила миру столько и таких светильников, сыновей и дочерей, брачных и безбрачных; она счастлива и плодовита, как ни­кто. Три славных священника; одна участница в тайнах священства; и прочие – лик небожителей. Изумляюсь, какая это богатая семья Эмилии! Благочестивая кровь Эмилии – собственность Христа; таков корень! Превосходнейшая! Вот награда твоему благочестию: слава сы­новей твоих, с которыми у тебя одни желания»^[758]. Сын Василий Великий с торжеством указывал врагам своим на то, что его учила вере мать его Эмилия^[759]. Внучки Эмилии, дети одной из дочерей ее, начальствовали в Кесарийской обители^[760].

Старшая из детей Эмилии была Макрина, и Макрина была по­мощницею матери для земли и неба. Богу угодно было, когда Эмилия была беременна в первый раз, возвестить ей об этой дочери и показать, чем будет дочь. Она видит во сне, будто носит на руках дочь и будто старец величественного вида, подойдя к ребенку, три раза назвал ее Феклою. Эмилия проснулась и родила так легко, что едва кончился сон, родилась дочь. С того времени мать и отец были убеждены, что данное дочери имя – предвозвестие о качествах дочери, близких к качествам святой девы Феклы. В дом призвана была кормилица; но ребенок почти не сходил с рук матери, был покоен только на ее руках.

Эмилия глубоко понимала обязанность матери. Если мужчина в толкотне жизни и заботе о ней не всегда внимателен к себе самому, то тем более далек от него постоянный надзор за раскрытием склон­ности и понятий в детях. Потому преимущественно на матери лежит долг надзора за развитием душевных и телесных сил дитяти. Несчаст­на мать, которая не хочет знать своего призвания, столько высокого! Эмилия дорожила этим призванием. По-видимому, не беззаботна бы­вает иная мать о детях: но – по опыту оказывается, что она все-таки не выполнила своего долга. Отчего это так? Оттого, что не тому и не так учила детей, чему и как должно учить. Воспитание Макрины тем более заслуживает внимания, что сама Эмилия приняла его за образец, по которому воспитывала других детей и особенно дочерей, и нельзя не пожелать, чтобы и другие родители следовали этому образцу. Греки начинали учение детей почти всегда с басен и некоторых пиитических произведений, точь-в-точь как наши милые педагоги-прогрессисты. Эмилия увидела, что в языческих произведениях много мыслей и кар­тин, оскорбительных для чистой души. (Когда бы в прославляемых прогрессистами было меньше!) Потому она приняла за учебные книги священные песни Давида и притчи Соломона. Из них выбирала она не­которые места молитвенные или хвалебные, или с уроками жизненной мудрости, и заставляла выучивать их наизусть. Так, чем бы ни зани­малась Макрина, священные стихи и наставления были постоянными ее спутниками-надзирателями (а не распущенные педагоги). Эмилия учила дочь и пению, но не давала ей петь песней Анакреона и Сафо. Все, что могло оставлять в юной душе впечатления гнилости и смрада нрав­ственного, мать удаляла от взора и слуха юности. Матери сами водили детей (долгом считают водить и ныне) в театр и амфитеатр. Эмилия признавала, что и то уже невознаградимый вред от театральных сцен, что они отучают душу от любви к труду и приучают к легкомыслию и рассеянности^[761]. Она обучала дочь женским рукодельям и домашнему хозяйству, тем более что труд физический укрепляет ее здоровье. Так ли ныне? Вот почтенный родитель и родительница гуляют со своими детьми. Около них идет молодой человек. Меньшему семилетнему сыну стало жарко, и он снял с себя бархатный кафтанчик. Молодой человек тотчас же предлагает свои услуги, берет и несет кафтанчик, в котором весу фунт. Родительница вступилась и, взяв кафтанчик и передавая его сыну, говорит робко: «Пусть приучается». Конечно, слава Богу и за то, что «Пусть приучается!» Но, милая мамаша! Добры ли вы к сыну и к себе, что сынок тяготится фунтиком тяжести, и вы готовите себе из него тяжести разного сорта? Не будьте ниже самки. После домаш­них занятий Эмилия водила дочь в храм Божий слушать священные песни и молитвы. Сын ее, уже святитель, писал «юношам о том, как пользоваться языческими сочинениями»^[762]: так много значила педаго­гика Эмилии.

Макрина, пришедшая в возраст, была красавицею по телу и по душе. Обороняя душу ее, скрывали ее от взоров нескромных. Но не­которые успели видеть ее, другие узнали о прекрасных качествах души ее. Потому стали искать руки ее. Отец выбрал для дочери достойного жениха и сказал об избранном; но Бог, готовивший для чистой голуби­цы другую атмосферу, устроил по-своему. Тогда как избранный жених старался укреплять в семействе Макрины доброе мнение о себе защи­тою невинно обвиняемых, послана ему болезнь, и он скончался. Это решило будущность Макрины. Когда родители предлагали ей других женихов, она отвечала: «Жених мой не умер, он только в отлучке; за­чем же изменять ему?» Теперь Макрина более прежнего старалась быть полезною для матери. Несколько служанок не могли столько выпол­нить услуг, сколько выполняла одна Макрина. И мать нежно любила ее. «Других детей, – говорила она, – носила я лишь некоторое время, а с Макриною не разлучалась никогда». От этой связи дочери с матерью польза была для обеих, и польза неоценимая: мать управляла чувствами и помышлениями дочери, а дочь до такой степени заботилась о матери, что собственными руками пекла для нее хлеб и шила белье. Когда умер отец семьи, Макрина была главною помощницею матери по управле­нию имениями, находившимися в разных областях. Важнее же было то, что Макрина имела влияние на нравственный быт всей семьи. Хо­тя мать стояла на высокой степени нравственной жизни; но Макрина нечувствительно вела ее выше и выше примером самоотверженной своей жизни. Она внушала брату Василию предаться исключительно изучению Евангельской мудрости. Она образовала Петра, быв для него второю матерью и наставницею. Когда все братья и сестры могли уже заведовать собою, она склонила мать удалиться с нею в монастырь.

В такой решимости мать и дочь построили обитель в Понте, на бе­регу реки Ириды, не вдали от горы Ивора. Там, отстранив все, что могло рассеивать их, изменили они образ жизни, служанок своих обратили в подруг своих и предались преимущественно молитве.

Святитель Григорий так описывает пустынную жизнь их:

«В отношении пищи и питья не было в общине никакого различия, как и в отношении келлий или убранства и других потребностей жизни. Неравенство состояний, сословий, значения в прежней светской жизни здесь не оставляло никакого следа. Жизнь, которую они вели, была так свята, добродетель так высока, что не умею описать. Их точность в ис­полнении обязанностей устава днем и ночью соответствовала рвению, которым они пламенели. Их можно было сравнить с теми блаженными душами, которые, выйдя из оков тела, парят к небу; сердца их так были очищены от всего земного, что, можно сказать, жили они, как Ангелы. Нельзя было уловить на них признака гнева, зависти, подозрения или ненависти. Они отбросили от себя всю светскую суету, – желание отли­чия, известности, блеска. Наслаждение их заключалось в воздержании, слава в безвестности, богатство – в неимуществе, сила – в немощи; все мирское стряхнули они с себя, как пыль. Всякую минуту считали потерянною, если бы употреблена она была на что-нибудь наружное и гибнущее. Занятия их состояли в молитве и пении псалмов, не пре­рывавшемся ни днем, ни ночью».

Блаженная Макрина восходила от совершенства к совершенству, с твердостью побеждая в себе проявления порчи природы.

Относительно житейских нужд помогал Макрине и обители бла­женный Петр, который ею был воспитан и который теперь платил ей за ее добро усердными заботами о сестре и матери: он жил не вдали, в другом монастыре, который построен был матерью и где сперва под­визался святитель Василий. Последний по временам также помогал сестре и матери.

Мать и дочь посещены были неожиданною потерею. Навкратий, второй сын Эмилии, принесен был мертвым из пустыни вместе с слу­гою, и никто не мог объяснить причины смерти их. Макрина тем изуми­тельнее была в этом случае, что потрясенная до глубины сердца потерею любимого брата, она до того превозмогла чувства свои мыслями веры, что успокоила тем и мать неутешную. «Не было ни воплей или стонов, ни слез и других обыкновенных проявлений жестокой горести матери и сестры; было только все достойное жен, посвятивших себя Богу».

Как сильна была духом блаженная Макрина, как близка была душа ее к Господу, это открылось по особенному случаю. Под шеей Макри- ны, на груди, образовался чрезвычайный нарост: предполагали, что это – внутренний нарыв, и считали необходимым сделать хирурги­ческую операцию, дабы иначе болезнь не распространилась на легкие и печень и не причинила смерти. Мать упрашивала Макрину согла­ситься на выполнение врачебного совета: врач дан Богом для пользы нашей, говорила нежная мать. Но высокая девственница решилась лучше переносить все страдания, чем обнажить тело свое перед гла­зами оператора. Она обратилась с надеждами к Господу. Пробыв при матери до всенощного бдения, она уединилась в моленную монастыря и провела там всю ночь в слезах, умоляя Небесного Врача явить над нею Свою волю. Взяв потом несколько земли, омоченной ее слезами, она приложила ее к больной части тела. Надежды ее не были обмануты. Возвратясь к матери, она сказала, что если желает ей выздоровления, то пусть осенит болящее место крестным знамением. Мать хотела ис­полнить это; но, приложив руку к груди дочери, заметила, что нарост исчез; остался только знак, как будто место уколото было иглою. «Богу угодно было, – говорит святитель Григорий, – оставить этот след как памятник совершившегося чуда».

Эмилия, достигнув глубокой старости, должна была наконец испы­тать общую долю смертных. Из детей ее были при ней только Макрина и Петр. Чувствуя близость кончины, она с невыразимою нежностью говорила присутствующим об отсутствующих и молитвою за детей окончилась святая жизнь ее, мая 8-го, 375 года^[763].

Не прошло четырех лет после того, и вот умер святитель Василий Великий (1 января 379 г.). Если смерть его погрузила всю Церковь в глубокую печаль, то как же должна была страдать Макрина, когда весть о его смерти дошла до ее пустыни? Она понимала значение его для современной Церкви и она же была нежная сестра его. Но как зо­лото очищается огнем, так душа великой девственницы, перейдя чрез три тяжкие для нее потери, отрешалась от земного.

Прошло 9 месяцев после того. В Антиохии был собор, на котором присутствовал святитель Григорий Нисский. Он спешил видеться с се­строю Макриною после потери брата. «За день до прибытия было мне, – говорит он, – во сне видение. Казалось, что несу я на руках мученические мощи и от них исходил такой свет, что я не мог смотреть на яркость его. Три раза в ночь было это видение. И я не мог понять значения видения; только какая-то грусть была в душе моей. Приближаясь к обители, где сестра проводила ангельскую жизнь, спросил я одного из многих встре­чавших меня: там ли брат мой? Он отвечал, что брат за четыре дня вы­ехал, а сестра больна. Я поспешил; сердце мое сжалось во мне.

По прибытии в обитель и храм ее, я пошел к сестре в келлию. Она лежала не на кровати, не на матраце, а на земле, на доске, покрытой вла­сяницею; вместо подушки под головою ее была другая доска, наклонно положенная. Сестра была очень больна и, когда увидела меня, не имея возможности встать по слабости, приподнялась на нищенском своем одре, чтобы принять меня с честию. Я подбежал к ней, успокоил, уложил ее; тогда, подняв руки к небу, сказала она: “Благодарю Тебя, Господи Боже мой! Ты исполнил желание мое, внушил рабу Твоему посетить Твою рабыню”.

Она старалась скрыть от нас тяжесть дыхания и, чтобы усладить печаль нашу о ней, усиливалась улыбаться, говорила с нами о предметах приятных для нас. Речь склонилась к покойному Великому Василию. Я не мог воспретить горести выразиться на моем лице. Но она, вдох­новенная высокими мыслями, говорила нам с такою возвышенностью о дивном смотрении Божием, простирающемся на все случаи земной жизни, что моя душа, увлекаемая за нею, парила над всеми природны­ми чувствами и улетала на небо. Потом я не мог надивиться, как она, снедаемая лихорадкою, которая лишила ее сил и уже разлила по исто­щенному телу холодный пот, могла сохранить полную свободу мысли, как Иов, покрытый ранами. Она легко, тонко, возвышенно объясняла состояние души, жизнь, проводимую нами на земле, цель, для которой рождаемся мы, бессмертие, в которое облечется некогда бренное тело наше, и почему мы должны вступать в новую жизнь. Слова текли из уст ее, как из источника струя, которой ничто не останавливает^[764].

Наконец она сказала мне: “Пора тебе, брат, отдохнуть после тяже­лого и долгого пути”. Какой отдых мог быть слаще слов ее? Но я пови­новался и в ближнем саду укрылся под тень дерев. Видение мое о мощах объяснилось, я рассказал о нем некоторым бывшим тут.

Святая сестра моя, издали проникая в мои мысли, прислала сказать нам, чтобы мы не сокрушались, болезнь ее – благо; она разумела смерть, о которой вздыхала она, чтобы скорее насладиться зрением Спасителя. Мы тотчас встали и пошли к ней. Не желая тратить на бесполезное последних минут жизни, она начала рассказывать обо всем случив­шемся с нею с самого детства так, как будто читала по книге; исчисляла все благодеяния, которыми Бог взыскал отца нашего, мать, семейство, и благословляла Его из глубины души за Его милости. Я начал было говорить, сколько терпел я, когда сослан был за веру императором Валентом, и о других бедствиях смут церковных. “Перестанешь ли ты, – сказала она, – терять из вида все благодеяния, которыми обязан Богу? Бойся неблагодарности. Он наградил тебя милостями щедрее, чем родителей. Пусть отец мой прославился в молодости в делах обще­ственных, доставивших ему уважение сограждан: но имя его не перешло за границы Понта. А твое имя распространилось так далеко, что Церкви приглашают тебя, к тебе обращаются для восстановления между ними порядка и правил. Узнай, с глубокою благодарностью сердца, в этом милость Божию и действие молитв родителей наших”.

После слушания молитв всенощной и отдыха ночного, когда на­стало утро, мне нетрудно было убедиться, что это утро – последнее для больной, лихорадка поглотила остаток сил страдалицы. Душа моя волновалась двумя чувствами: горестью, потому что нежность сестры вызывала и во мне нежность к ней – святой; из уст ее слышал я по­следние слова; другое чувство – изумление при виде невыразимого спокойствия, с каким ожидала она кончины.

Солнце было уже близко к закату; сила и энергия разума ее нимало не ослабевали. Она перестала говорить с нами. Сложив руки, неподвиж­но устремив глаза к жилищу Небесного Жениха (нищенское ложе ее было обращено к востоку), разговаривала она с Ним сладко и так тихо, что мы с трудом расслушивали иные слова. Но мы понимали, что гово­рила она Ему: “Господи! Ты избавляешь нас от страха смерти... Конец жизни этой – начало жизни истинной... Ты оставляешь нас почивать на время и пробуждаешь звуком трубы при конце веков. Боже Вечный, Которому принадлежу я от чрева матери моей, Которого я всегда лю­била всею силою моего сердца, Которому посвятила тело и душу! Дай мне Ангела светлого, который сопутствовал бы мне, привел бы меня к святым отцам, в место покоя и прохлады. Ты, простивший одного из распятых с Тобою, едва лишь он прибег к Твоему милосердию, по­мяни и меня в Царствии Твоем. Ужасающая мгла да не отдалит меня от Твоих избранных; дух завистник да не воспрепятствует мне воспа­рить к Тебе; да исчезнут пред Тобою грехи мои. Ты прощаешь смертных, прости грехи, сотворенные мною по немощи природы, словом, мыслью, чтобы, оставляя это тело, почувствовала я себя очищенною от всякой скверны и Ты принял бы мою душу, как благовоние пред Тобою!”

После этой умилительной и полной любви беседы со Спасителем она осенила крестным знамением свои уста, очи и сердце. Когда смер- клось и внесены были свечи, она открыла глаза и сказала, что желает читать всенощную, но голос изменил ей, она только мысленно молилась и читала псалмы, мы молчали. Окончив, она усиливалась поднять руку к лицу, чтобы перекреститься, – из груди ее вырвался долгий и глубо­кий вздох, и жизнь ее кончилась вместе с ее молитвою».

Отшельницы, заглушавшие в сердцах печаль и стоны из уважения к настоятельнице, теперь, когда ее не стало, огласили воздух рыданиями и воплями скорби.

Вестиана, женщина благочестивая, которая, лишась мужа, избрала преподобную Макрину в руководительницу жизни духовной, осталась при покойной, когда другие вышли. Святитель спросил: не признают ли нужным одеть усопшую в приличную сану ее одежду? Позвали Лампадию, и та отвечала, что почившая никогда не любила красивого одеяния, да и нет у нее другой, кроме той, которую видят на ней. «Не сохранилось ли у вас что-нибудь?» – спросил святитель. «Вот, – от­вечала Лампадия, – изношенная мантия, наметка и башмаки – все ее богатство. Сундуки и шкаф – пусты; на земле у нее нет ничего.

Такова была бедность святой девственницы! Худая мантия, на­метка и башмаки – вот все имущество настоятельницы, той, которая получила богатое наследство.

Тело было покрыто одним из одеяний святителя-брата, а сверху прикрыто мантией покойной матери.

Вестиана, одевшая покойную, нашла под головою покойной сну- рок , на котором был крест^[765] и маленькое железное кольцо^[766]. «Разделим наследство, – сказал святитель, – возьмите себе крест, а мне дайте кольцо». «Выбор ваш счастливый, – отвечала Вестиана, – в этом коль­це – частичка Животворящего Древа».

Слух о смерти преподобной созвал в обитель несметное множество людей всякого звания. Местный епископ прибыл со своим духовен­ством. Он и святитель Григорий со старшими пресвитерами несли гроб до церкви Мучеников, где он поставлен близ гроба матери в фа­мильном склепе.

Блаженная Макрина совершала чудеса еще в земной жизни своей, исцеляла больных, изгоняла бесов, чудесно умножала хлеб. Но, говорит святитель, люди неохотно верят тому, чего не видят своими глазами, и потому, чтобы не наводить на неверие, он не описывает чудес.

Эпитафия святителя Григория Назианзского к Макрине:

«Вот памятник знаменитой девы. Ты, конечно, слышал о Макри- не, старшей дочери великой Эмилии. Она скрывалась от очей всякого мужчины. Но теперь она на языке всех и слава ее самая звучная»^[767].

Тот же великий святитель отдал честь другой дочери святой Эми­лии – святой Феозевии.

Странную ошибку допускали о Феозевии, ошибку оскорбительную особенно для святителя, того или другого. Феозевию, прославленную великим Богословом, считали супругою то святителя Григория Нисского, то святителя Григория Назианзского^[768]. Отчего считали? Оттого, что не да­ли себе труда понять точное значение названия: ispsô аи(г уоˆ, которым почтена Феозевия у Богослова. В отношении к Нисскому архипастырю надобно иметь в виду, что святой Богослов называет Феозевию сестрою Григория Нисского и дочерью великой Эмилии. Как же она могла быть женою родного брата своего? После того только язычество могло бы удер­жать за словами: ispsô аи(г уоˆ значение супруги священника. У святого Богослова это означает, что Феозевия в звании диаконисы была верным товарищем брата, – ревностною помощницею ему в делах епископства. Затем легко понять, что слова: Ispsô auZnyô напрасно относили к супру­жеству Григория Назианзского. Он говорит: «моя Феозевия», но прямо говорит и то, что не разумеет он отношений телесных.

Утешая святителя Григория Нисского в кончине Феозевии, святой Богослов писал: «Слышу, по преставлении святой и блаженной сестры вашей, соблюдаешь ты изумительное терпение и мудрость, как муж бла­гой, совершенный, предстоящий Богу, более других знающий и Божие и человеческое. То, что для других очень горько и тяжело, для тебя легко было – такую сестру, жившую с тобою, препроводить от себя, поместить в безопасное жилье, скажу словами Священного Писания, как уклады­ваются снопы пшеницы в свое время (Иов. 5, 26). Хотя вкусила она при­ятности жизни, однако, по самому возрасту избавилась скорбей. Прежде нежели оплакала тебя, почтена от тебя прекрасным погребением, какое и должно быть для подобных жен. И сам я, поверь мне, желаю преставле­ния, если не в одной мере с вами (это сказать о себе – было бы много), то не меньше вас. Но в состоянии ли мы что сделать против устава Божиего, давно так мощного над нами, который похитил мою Феозевию (жившую для Бога называю своею, потому что духовное родство выше телесного), Феозевию, славу Церкви, украшение Христово, потребность нашего века, дерзновение женского пола, при такой красоте братьев отличавшуюся красотою блистательною, Феозевию действительно священную, това­рища иерея, почтенную и достойную великих таинств. Феозевию, о ко­торой память сохранится и в будущем времени на бессмертных столпах, т. к. на душах всех тех, кто доныне знал ее и кто узнает впоследствии! И не дивись, если много раз повторяю имя ее, потому что наслаждаюсь воспоминанием о блаженной. И таково мое ей надгробное, а тебе утеши­тельное слово, которое в немногом заключаетмногое»^[769].

Святитель Григорий оставил и эпитафию «Феозевии, сестре вели­кого Василия»: «И та Феозевия, дочь славной Эмилии, верный товарищ великого Григория, покрылась здесь священною землею. Опора жен благочестивых, ты вовремя вышла из этой жизни»^[770]. В надписи Эмилии отличает он Феозевию от других детей Эмилии так: «одна – участница в тайнах священства».

Так, блаженная Феозевия была диакониса, посвятившая жизнь свою на то, чтобы быть верною помощницею брату-епископу. Фео­зевия, «достойная великих таинств, участница в тайнах священства». Как диакониса, она была действующим лицом при крещении жен; как диакониса, она зрела совершение Таинства Евхаристии, что недоступно было мирянам, даже и мужчинам.

«Избери, – говорится епископу в древних правилах, – диако­нису верную и святую для служения женам. Случается иногда, что в некоторые дома не можешь ты из-за неверующих послать диакона к женам, тогда для успокоения помысла людей худых можешь послать диаконису»^[771]. Как диакониса, Феозевия исполняла поручения епископа о женах в больницах, тюрьмах, при одрах смерти.

Недаром Богослов не раз называет Феозевию товарищем, верным товарищем великого Григория. Это название дает нам видеть, что если страдал Григорий епископ, то страдала и Феозевия. В 375 году Гри­гория, оклеветанного, ариане согнали с кафедры, и он три года, пока не умер Валент, скитался, переходя из одного места в другое. Ревност­ный пастырь не оставался и тогда в бездействии: «Добро, тобою распро­страняемое, прочно, хотя сам ты и не имеешь прочного места», – писал ему святой Богослов^[772]. Феозевия, верный товарищ великого Григория, делила с братом-епископом скитальческую жизнь; она, по поручению епископа, действовала на жен в поддержании Православия, теснимого арианской властью. Какое великое служение дивной девы!

Феозевия «действительно священная, опора жен благочестивых». Она диакониса не по одному имени; она освящала себя ревностным служением святой вере и сестрам.

Письмо, утешавшее брата о смерти Феозевии, писано в 385 году^[773]. Значит, Феозевия, по возвращении брата на кафедру, еще семь лет продолжала служение диаконисы.

Память святой Феозевии января 10-го в тот же день, когда празд­нуется память святителя Григория Нисского, которому она была такою усердною помощницею.

День девятый. Память преподобного Иоанна, Зедазнийского чудотворца, начальника Сирийских отцов

Иоанн родился, воспитался и достиг зрелого возраста в Антиохии. По обычаю тогдашнего времени (в начале VI в.) и главное, следуя свое­му внутреннему призванию, он вступил в иночество и был ревностным и смиреннейшим подвижником.

Не оставлял он под спудом приобретенных им знаний и духовного просвещения и поучал жителей Антиохийской страны Богопознанию и исполнению христианских обязанностей. Слава о благом наставни­ке скоро начала привлекать к нему бесчисленное множество народа, и тогда, тяготясь постоянным нарушением возлюбленного уединения, Иоанн удалился в пустынное место. Сюда последовали за ним только несколько учеников, и все они всецело предались Богомыслию и мо­литве. Питаясь трудами своими, они тайным образом сбывали свое рукоделие в городе, пока, наконец, не открыли люди путь к ним и в пу­стыню и снова стали стекаться к своему отцу Иоанну, который чудным образом умел целить их недуги душевные и телесные.

Спустя некоторое время, по бывшему ему откровению, в котором он прозрел волю Божией Матери, чтобы он шел в Иверию утверждать насажденную там Церковь, Иоанн, избрав по жребию 12 человек из уче­ников своих, отправился с ними в этот дальний и многотрудный путь.

Босые, в рубищах, сирские иноки были с благоговением встречены Иверским католикосом (патриархом) Евлавием и народом и получили приглашение Евлавия остаться при нем.

Скоро полились из уст их изобильные струи Божественного учения, и проповедь их, сопровождаемая чудотворениями, утверждала иверцев в вере во Святую Троицу и просветила почти всю страну Карталинскую. Святые отцы обходили все места, где блаженная Нина равноапостольная учила вере Христовой, покланялись тем местам, которые были ознамено­ваны каким-либо происшествием из ее жизни, и дивились апостольской деятельности, на которую Господь укрепил немощную женщину.

Потрудившись немало для распространения и утверждения в серд­цах народа насажденных ими и прежде них Евангельских истин, свя­тые отцы молили Бога указать им место постоянного пребывания. Их привлекала высокая и неприступная гора Заден^[774] на левом берегу реки Арагвы, в 8-ми верстах к северо-востоку от Мцхета, столицы Иверии, и в 15-ти верстах к северу от Тифлиса. Помолясь и получив благо­словение католикоса, хотя и удерживавшего их, но не бывшего в со­стоянии отказать им в желании уединиться в этой дикой местности, святые отцы оставили Мцхет и, с великим трудом пробравшись через колючий кустарник на подошве горы и дремучий лес на горе, взошли, наконец, на вершину Задена, где и решились подвизаться в безмол­вии. Найденную здесь пещеру Иоанн обратил в церковь, вокруг нее отшельники устроили себе шалаши из древесных листьев; пищею им служили разные травы и коренья, растущие на горе.

Едва прошел слух о поселении сирийских иноков на горе, как на­род открыл к ним дорогу; снова устремились к ним больные, и увечные, и страдальцы всякого рода, чтобы принимать от них и душевные и теле­сные чудные пособия, и не обмануты они были в уповании на бого­угодных, воочию всех прославляемых Богом людей.

В это время скончались епископы епархий Цилканской и Некрес- ской. Католикос Евлавий решил заменить их кем-либо из 13-ти сирийских пришельцев. Он отправился к ним на гору и положил избрать тех из них, которые в тот день будут совершать Божественную литургию. Это были Авив и Исе^[775]. Их и приветствовал он, одного – епископом города Некре- си, другого – епископом города Цилкани. Тяжело им было расставаться с старцем Иоанном, но когда он же напомнил им о том, что они пришли трудиться и сеять здесь Слово Божие, то они не сопротивлялись и в ско­ром времени были посвящены в епископы.

По отшествии их с горы посетители Иоанна умножились, многие из них оставляли мир, поселялись с ним, и по непроходимой горе был проложен путь и создалась обитель для возгоревших желанием по­святить себя на служение Богу под руководством благого и мудрого учителя Иоанна.

Однажды был удостоен блаженный видения Божией Матери со святою Ниною, которые повелели ему разослать учеников своих по разным местам Иверии для проповеди Слова Божиего и поучения народа. Так и сделал Иоанн. Напутствовав учеников своих святым на­зиданием, наделив их частицами мощей святых мучеников, чтобы они воодушевлялись памятью о них и подражали примеру их, он разослал их по всей Грузии, оставив при себе только одного ученика – диакона Илию, который служил опорою старческой немощи его; сам же предал­ся неусыпным подвигам духовным, поработившим совершенно плоть его. Обогащенный всеми благодатными дарами, но всегда смиренный духом, Иоанн навещал учеников своих, чтобы поддерживать и их в под­вигах духовных. И они посещали Иоанна и, укрепившись духовною радостью пребывания с ним, возвращались на места служения.

Гора, на которой жил Иоанн, едва очищенная кое-где от дрему­чего леса, была сначала совершенно безводна; в поте лица трудились добывающие воду из Арагвы, омывающей подошву высочайшей горы Зедазен. Жалел их Иоанн, и вот, по молитвам его – заструился на горе живительный источник, воды которого и до сих пор свидетельствуют, не умолкая, о чуде, сотворенном Богом в прославление раба Своего...

После долговременной жизни, прославленной деяниями и чудесами, как бы в осуществление слов Спасителя: Верующий в Меня совершит де­ла, подобные Мне, и даже более Меня совершит... (Ин. 14, 12) блаженный Иоанн получил в откровении извещение о своей кончине. Со страхом и трепетом устремлял он свой мысленный взор за пределы мира земного...

«Если великий апостол Павел мог сказать про себя: “Что над­лежало мне сделать, то я сделал, и все-таки остаюсь неключимым рабом Господа, – проносилось в памяти предстоящего пред Небесным Судьей последнее земное представление, – то могу ли считать себя в безопасности?”»

Завещав ученикам своим похоронить его в той пещере, в которой он подвизался, Иоанн причастился Святых Таин Христа Спасителя. По принятии Святых Таин душу его осенил божественный восторг, и среди неизъяснимой отрады он предал Богу свою чистую душу.

По погребении его стали истекать многие чудеса от гроба его, не ис­тощающиеся и поныне.

Теперь труженическое тело блаженного Иоанна, просветивше­го народ Иверский не только примером собственной жизни, но и по­средством учеников своих, покоится у самого жертвенника в приделе церкви в честь Иоанна Крестителя, построенной на южной стороне пещеры, где подвизался и был погребен Иоанн. Церковь Иверская празднует 7-го мая память его с 12-ю его учениками.

Кончина Иоанна Зедазнийского последовала между 557–560 го­дами при католикосе Макарии.

Память Преподобного Шио (Симеона) Мгвимского

Жизнь преподобного Шио (в переводе на другие языки это имя может означать: Симеон) есть также благодатный плод почвы, удо­бренной христианским воспитанием, которое постарались дать ему благочестивые родители, с детства его тщательно прививавшие Слово Божие к разумению их единственного сына. И так глубоко внедрилась в сердце молодого Шио любовь к Слову Божиему, что он постоянно держал его в уме своем, и даже всегда носил при себе Евангелие, по­слания апостола Павла и Псалтирь. Родители его, опасаясь, наконец, излишнего умственного напряжения сына их и желая доставить ему отдых, решились однажды отобрать у него эти книги. «Зачем прервали вы мои Божественные занятия? – возразил им опечаленный отрок, – кто не поучается постоянно Закону Божиему, тот отдаляется от Царства Небесного... Возвратите мне мои сокровища...»

И родители, вразумленные словами не по летам мудрого сына их, не стали больше стеснять его свободы... Со временем он же убедил их провести остаток их жизни в иночестве, а сам, употребив в пользу бед­ных и монастыря оставшееся после них имущество, пришел к Иоанну (Зедазнийскому), сиявшему еще в то время в Антиохии, и, получив от него пострижение в иночество, сделался его учеником.

Он был из числа тех 12-ти, которых Иоанн взял с собою в Иверию для утверждения верующих, новообращенных святою Ниною.

Послужив этому делу, преподобный Шио пожелал жить отшельни­ком и с благословения католикоса Евлавия направил свой путь на запад от Мцхета – в непроходимые дебри лесные. Здесь, в пустыне, защищен­ной отвесными и совершенно крутыми стенами песчаной горы от взора людского, Шио поселился в тесной пещере, едва достаточной, чтобы укрыться в ней... Трудное подвижничество предстояло одинокому, бес­помощному борцу среди суровой, дикой пустыни, но чудным Промыс­лителем о нем был Тот, к Кому он постоянно обращался с молитвою: «Господь – просвещение и Спаситель мой; кого убоюсь? Господь – Защитник жизни моей, – кого устрашусь?» В скале открылся родник, источающий для отшельника воду, а с пищею прилетал к нему голубь...

Этот-то голубь, по изволению Божиему, определившему не остав­лять под спудом благодатный светильник, открыл людям жилище Шио... Некто Евагрий, знатный царедворец, охотясь по обыкновению за рекою Курою, проследил за голубем, носящим пищу отшельнику, и нашел преподобного, погруженного в молитву, с воздетыми к небу руками... Он был так поражен встречею с этим укрывшимся от мира человеком, молитвенно предстоящим в пустыне пред лицом Единого Бога, что вне­запно сознал и в себе отречение от всего мирского и стал подвизаться в пещере под руководством отшельника, всецело предавшегося Богу...

С этих пор о Шио стало известно и другим людям в окружности. Многие стали селиться близ него, и таким образом собралось до 25-ти добровольных пустынножителей... На избранном по откровению бла­женному Шио месте выстроили они церковь во имя образца пустын­ножителей – Иоанна Крестителя. Впоследствии царь Парсман VI, навестивший бывшего любимца своего Евагрия в пустыне и с благо­говением отнесшийся к подвижнику Шио, подарил ему землю под монастырь и доставил значительные средства для построения храмов^[776]. Число братии новой обители возросло до 2 000, для которых не бы­ло уже более свободных мест в ущельях, и они селились за ущельем, на востоке и на западе за рекою Курою, где впоследствии образовалась обширная Квайтахевская лавра.

Здесь подвизался и прославился даром чудотворений блаженный Шио. Здесь навестил его бывший учитель его Иоанн Зедазнийский и, погостив три дня, имел отраду удостовериться в высокой степени духовного совершенства новых иноков.

Но стремление к полному уединению преобладало в душе Шио. Он оставил основанную им обитель, простился с братией назидатель­нейшим словом, оставил для них 160 письменных поучений и, пре­рвав всякое сообщение с миром, обрек себя на затворническую жизнь в темной, глубокой пещере. Пища святому спускалась туда по веревке.

Кто может постичь и исчислить несказанные подвиги этого Ан­гела в человеческом теле, духом предвосхитившего общение с Богом, т. е. Рай на земле... Потому и для выражения подобного душевного состояния нет слов на человеческом языке.

Предузнав о времени своей кончины, Шио пожелал принять иерея со Святыми Дарами. Сам Иоанн Зедазнийский пришел к нему и пре­был с ним до той чудной минуты, когда Шио, причастясь Святых Таин и воскликнув: «В руки Твои, Господи, предаю дух мой! Прими душу мою, дарованную Тобою!» – кончил свое земное житие.

Тело его было погребено в той же пещере, где он скончался. Быв­ший возлюбленный учитель его, Иоанн Зедазнийский, и любимый из учеников его – Евагрий, обвили подвижника в его же одежды и пре­дали земле, в то время как сверху, вокруг отверстия пещеры раздавалось надгробное напутственное пение иноков, собравшихся присутствовать при погребении великого затворника, теперь предстоящего перед Богом молитвенника и о них самих.

И был он по смерти сильным помощником и покровителем в бедах и скорбях всех, с верою поклонявшихся гробу его.

День десятый. Память святой Таисии младшей

Скитские отцы Иоанн Колов и брат его Даниил ревновали не только о своем спасении, но и о спасении других. Иоанн Колов говорил: «Нельзя строить дома с верха, а начинают с основания». Что же это за основание? «Основание – любовь к ближнему, забот­ливая о его спасении», – говорит авва. По этой-то любви авва любил говорить и делать полезное для других. Этой-то любовью возвращена была к Господу сбившаяся с доброго пути Таисия.

Таисия была дочь богатых и добрых родителей: они учили ее добру, и их уроки не были бесплодными в душе дочери. Оставшись сиротою, она обратила свой дом в приют для странников. Особен­но находили у нее покой иноки скитские, посылавшиеся старца­ми по разным нуждам в город. Так немалое время принимала она со щедрой любовью пустынных отцов. Наконец средства ее очень уменьшились. Пришлось самой знакомиться с нуждами и горечью нищеты. Явились к молодой девушке дурные люди, и она, потеряв невинность, стала промышлять блудом в Александрии. Скитские старцы, услышав о том, сильно горевали о порче бедной девушки. В общем собрании сказано было Иоанну Колову: «Тебе Бог дал муд рость; сестра Таисия, столько благотворившая нам и которой должны мы оказывать любовь за ее добро, слышно, живет худо; потрудись, авва, побывать у нее и поговорить ей, не придет ли она в себя». Авва отправился. Прибыв в дом Таисии, просил он прислужницу сказать о нем госпоже Таисии. «Вы, иноки, объели и обобрали ее», – отве­чала с гневом старая прислужница. Авва перенес брань с кротостью. «Доложи госпоже, – сказал он ласково, – что могу я доставить ей хорошие вещи». Та доложила. «Да, очень может быть, – сказала Таисия. – Иноки ходят по берегу моря, и им попадаются дорогие ве­щи, жемчуг, каменья: пусть взойдет». Авва, войдя, сел около Таисии и, взглянув на нее, залился слезами. «О чем ты плачешь, авва?» – тревожно спросила Таисия. «Вижу, – отвечал авва, – сатана играет на щеках и в очах твоих: как не плакать мне!» Услышав это, Таисия, так много любившая прежде добро, почувствовала мерзость новой жизни своей^[777]. «Есть ли покаяние для подобных мне, авва?» – спро­сила она. «Есть», – отвечал авва. «Веди же меня куда хочешь», – ска­зала кающаяся грешница. И встав, пошла за аввой. Тот, идя впереди, изумлялся и говорил себе: вот как бросила все за один раз, не сделав и распоряжения о доме. Прибыв вечером в пустынное место, старец устроил для Таисии из песка ложе и, осенив ее знамением креста, ска­зал: «Спи спокойно». Потом, приготовив невдали и для себя такую же постель, помолился и уснул. Пробудясь в полночь, видит – какой-то светлый путь идет от ложа Таисии к небу, и Ангелы возносят душу. Он встал и, подойдя, толкнул Таисию. Оказалось, что она умерла. Смущенный всем тем, что случилось, он пал на землю и горячо мо­лил Господа открыть Свою волю. И вот слышит голос: «И один час покаяния Таисии принят Господом и принят лучше, чем долгое, но неискреннее покаяние других»^[778].

Празднование в честь Киево-Братской Иконы Богоматери

Находится в Киево-Братском монастыре, а прежде была местной в Вышгороде. Во время войны с Польшею (1659–1667) при переправе крымских татар, бывших в союзе с поляками, чрез Днепр при Киев­ском Вышгороде, забраны были неприятелем из церкви иконы и доски. При этом случае Вышгородская местная икона Богоматери, утаенная от неверующих водами Днепра и принесенная к берегам Киевоподола, явилась в 1662 году в Киеве, где с радостью и с подобающею честью принята и принесена православными в Братский монастырь. Предание присовокупляет еще, что один татарин хотел на иконе переплыть Днепр против Братского монастыря. Икона поплыла сама и остановилась среди реки против монастыря. Плывший на ней начал кричать; из мо­настыря приплыли и взяли на лодку икону и татарина, который после сего крестился и постригся в монахи. С того времени она пребывает в Братской обители и по имени ее называется Братскою.

День двенадцатый. Память преподобного Дионисия, архимандрита Сергиевой лавры

Уроженец города Ржева, в крещении Давид^[779], с юности отличался добрыми качествами – сердечною простотою и кротостью; шаловли­вые дети старались завлекать его в игры – он не хотел шалостей; в до­саде на непохожего на них Давида шалуны били его, – он переносил побои терпеливо; грамоте учился охотно. Родители еще в детстве его переселились в город Старицу, и здесь отец был старшиною Ямской слободы. Когда Давид достиг лет отрочества, родители потребовали, чтобы вступил он в супружество. Он исполнил волю родителей, за примерно-добрую жизнь посвящен он в сан священства, но спустя 6 лет после брака жена и двое детей его умерли. Тогда поступил он в Старицкую обитель и пострижен в иночество с именем Дионисия. Убежденный в важности знания святых истин для святой жизни, го­рячо любил он книжное учение. Раз на рынок московский, где прода­вались книги, пришел высокий, стройный инок. Глаза всех обратились на него, и один сказал ему вслух: «Зачем ты здесь, монах? Вместо того чтобы оскорбиться дерзостью, монах отвечал: «да, брат, я точно такой грешник, как ты думаешь обо мне. Если бы я был настоящим иноком, не бродил бы я на рынке. Прости меня грешного». Окружавшие тро­нулись смирением инока и обратились с негодованием на дерзкого, называя его невеждою. «Нет, братцы, – говорил им инок, – не он не­вежда, а я; мне надобно знать и помнить, что мое дело сидеть в кел­лие». Обидевший хотел просить прощения, но инок скрылся. Это был Дионисий Старицкий, казначей обители. В 1605 году посвящен он в архимандрита Старицкого монастыря. Искреннею душою заботился он о благосостоянии своей обители. Поныне еще целы здесь некоторые пожертвования его^[780]. Он погребал вместе с двумя святителями жившего на покое в Старице патриарха Иова. Блаженный патриарх Гермоген ставил в пример другим Старицкого архимандрита. «Смотрите, – го­ворит он, – на Старицкого архимандрита: никогда не оставляет он цер­ковного служения и он же всегда на царских собраниях». Когда дурные люди волновали народ против царя Василия, Старицкий архимандрит, по примеру патриарха, уговаривал беспокойных людей помнить, что они – христиане; раз изменники отчизны силою привели патриарха на лобное место и здесь простирали до того наглость свою, что толкали святителя, а иные бросали в него грязью; Дионисий безотлучно был при патриархе и сколько мог оберегал святителя, уговаривал народ не забывать страха Божиего, удерживаться от своеволий преступных.

В 1610 году патриарх Гермоген определил Дионисия в архиман­дрита Сергиевой лавры, еще не оправившейся после осады поляков. Время было весьма тяжелое. Москва была в руках ляхов. Ляхи и бро­дяги свирепствовали в окрестностях Москвы. Толпы несчастных с раз­ных сторон собирались к Сергиевой лавре и в каком виде! Одни были изломаны и обожжены; у других вырезаны ремни из спин и содраны волосы; те без руки или ноги, покалеченные; иные умирали на дороге или ожидали смерти, без призора. Собрав всю братию и слуг обители, святой Дионисий говорит им: «Любовь христианская во всякое время помогает нуждающимся, тем более должна помогать в такое страшное время». – «Кто в такой беде помогать может? Один Бог». Так отвеча­ли ему с грустью безнадежною. Святой Дионисий заплакал и сказал: «В искушениях нужна твердость. Нас избавил Господь от осады.

Что если леность и скупость станет смирять нас и без осады?» «Что же нам делать?» – спросили. «Пусть каждый, – отвечал Дионисий, – делает все, что может, для других; а дом Святой Троицы не оскудеет». Слуги посоветовались между собою и объявили: «Если вы, государи, будете давать нужное для пищи и одеяния, готовы мы положить жизнь свою». И вот закипела деятельность. Открыты дома и больницы для бескров­ных и больных в подмонастырских слободах. Братия, по убеждению Дионисия, решились довольствоваться овсяных хлебом и водою, что­бы сберечь пшеничный и ржаной хлеб для больных. Разосланы были нарочные отыскивать по лесам и дорогам изнемогших от истощения сил. Келейник Дионисия днем и ночью разносил больным и нищим полотенца и деньги^[781].

Дионисий от забот о частных бедствиях переходил к заботам о це­лой святой отчизне. Он писал в разные города христианские увещания. В 1610 году писал в Казань к строителю Амфилохию, задумавшему с родственником Шульгиным изменить русскому правительству. Тог­да же писано в Рязань с убеждением стать за отчизну^[782]. От 13-го июля 1611 года Дионисий и келарь писали в Нижний Новгород и другие волжские города, умоляя о помощи Москве людьми и деньгами. Ког­да же Ходкевич прибыл к Москве с новыми войсками, от 6-го октября они писали в Пермь и другие города с мольбою о поспешном сборе ратных людей на спасение веры и отечества, а в Москву отправлены были монастырские слуги с свинцом и порохом, вынутыми из осадных монастырских орудий^[783]. Пожарский медлил в Ярославле с собранными силами. К нему один за другим посылаемы были иноки с убеждением поспешить на помощь Москве. Августа 11-го 1612 года архимандрит Дионисий на горе Волкуше благословил воинство на брань. К успокое­нию недоверявших успеху, ветер, дотоле противный, стал попутным православному воинству^[784]. Соединившиеся под Москвою Пожарский и Трубецкой были не мирны между собою; правители России ссорились по капризам самолюбия, на гибель отчизны. «У семи пастухов – не ста­до», говорил народ. Преподобный архимандрит писал правителям сер­дечное, красноречивое увещание о мире и любви^[785]. Когда усилия друзей отчизны успели, наконец, выгнать ляхов из Москвы, Дионисий был в числе первых, совершавших благодарное моление на лобном месте^[786].

Надлежало теперь позаботиться и о восстановлении обители, силь­но потрясенной бедствиями. Ее башни и стены после осады были с тре­щинами; уцелевшие от огня келлии стояли почти без крыши; имения разорены и люди рабочие разбежались. По ходатайству Дионисия царь подтвердил права лавры грамотами и повелел возвратить на свои места разбежавшихся земледельцев ее. Деятельностью настоятеля мало-по­малу изглаживались следы разорения в обители.

Еще не совсем окончились начатые поправки хозяйства по обите­ли, как преподобный Дионисий должен был начать подвиги для святой веры, – царь поручил ему (грамотою от 8-го ноября 1616 г.) пересмо­треть вместе со старцем Арсением и священником Иоанном требник, напечатанный в 1602 году^[787].

Дионисий и его сотрудники принялись за дело с живым усердием и не без пособий нужных: кроме древних славянских списков, в том чис­ле и требника митрополита Киприана, были у них греческие требники^[788]. Много и долго трудились исправители. Ошибок найдено множество, и иные крайне грубые. «О воплощении Сына Божиего в потребниках письменных и в служебниках выхода первых печатей обрелося, Яко Отец Бог с Сыном воплотися». Исправители представили дело свое в Москву. Но здесь оглашены они были еретиками. В июле 1618 года на соборе положили: «Архимандрит Дионисий писал по своему изволу и за то архимандрита Дионисия да попа Ивана от Церкви Божией от­лучаем, да не священствуют». Дионисия обвиняли в том, что «имя Свя­той Троицы велел в книгах марать и Духа Святого не исповедует, яко огнь есть». Это означало, что исправители полагали сделать перемены в славословиях Святой Троице, оканчивающих собою разные молитвы; а в чине водоосвящения исключали слово: «и огнем» как внесенное произволом невежества^[789]. В защитительной речи преподобный Диони­сий писал: «Писано во всех требниках письменных старых, в том числе и пергаменных, в молитве: “Твоею бо волею от небытия в бытие привел еси всяческая... Ты и ныне, Владыка, освяти воду сию Духом Твоим Святым”. Так стоят слова в пергаментных и в бумажных списках и в них нет слова: и огнем. Так и в списках, присланных из Москвы, – в книге митрополита Киприана (а Киприан митрополит – человек святой, – как все знают) и в двух других списках! Так и в греческих книгах! Но не так в Московском печатном служебнике, где напечатано: “Духом Твоим Святым и огнем”. Мы не знаем, с чего напечатано “и огнем”. Мы думали, что напечатано так сообразно со словами евангелиста Луки: Той Вы крестит Духом Святым и огнем (Лк. 3, 16). Но зная, что евангелисты Марк и Матвей не сказали: и огнем, а только – Духом, приняли в осно­вание слова Господа к Никодиму: аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Небесное (Ин. 3, 5). Сам евангелист Лука, предлагая обетование Господа, пишет: имате креститься Духом Свя­тым , но не сказал “и огнем”. По книге Деяний Апостольских, в день Пя­тидесятницы снисшел Дух Святой на апостолов и явишася им разделени язы́цы яко огненни (Деян. 2, 3); не сказано: явились языки огненные, но яко огненни. Да и книга Деяний не определяет, в каком виде нисходил Дух Святой на крещающихся. Крещением же огненным означается только испытание огненное»^[790]. Весьма любопытно и поучительно, что говорил Арсений о прибавке слова «и огнем» в чине крещения. Из числа 12 Славянских списков, писал он, в 10 не было этого слова; в одном при­писано на поле: и огнем, и в другом то же слово написано выше строки; в печатном же требнике это слово поставлено уже в строке^[791]. Вот проис­хождение прибавлений, за которые так упорно стоят ревнители мнимой старины! Преподобному Дионисию пришлось вытерпеть много и много оскорблений незаслуженных. Положили заточить Дионисия в дальний монастырь; но так как по России бродили еще шайки ляхов и бродяг, то возвращенный в Москву Дионисий заперт в Новоспасский монастырь. Здесь томили его в дыму бани и морили голодом; приказали класть каждый день по 1000 поклонов. Преподобный, укрепляемый Господом, не только выполнял наложенную епитимию, но еще от усердия своего клал другую: 1000 поклонов каждый день. В праздничные дни водили его до обедни к митрополиту на смирение. На дворе владыки в оковах стоял он до вечерни в летний зной, не освежаемый и чашею студеной во­ды. Мало того, злобные невежды бранили и толкали его. Преподобный был весел как младенец. «Мне грозят Сибирью и Соловками, – гово­рил он, – но я рад тому, это жизнь мне». Когда другие с состраданием говорили: что это за беда с тобою, отче? – он отвечал: «Беды нет ника­кой, а милость Божия; преподобный Иона митрополит смиряет меня по делам моим, чтобы не был я горд; беды и напасти времени – милость Божия; вот беда, если придется гореть в гееннском огне. Да избавит нас Бог от того!» Когда бедного узника везли на кляче по городу, народ кричал: «Вот еретик, хочет вывести огонь из мира», – и бросал в него грязью. Преподобный переносил и это с незлобием младенца.

Главными обвинителями Дионисия на соборе были Сергиева мона­стыря «уставщик Филарет и головщик Логгин», с которыми имел дела архимандрит и по обители. Их дела и качества объясняют спор об исправ­лении книг и вместе открывают другие высокие подвиги преподобного Дионисия. Головщик Логгин был прежде того справщиком книг при типографии и, следовательно, теперь стоял за личное свое дело. Он был «громогласный певец», но «хитрость грамматическую и философство книжное нарицал еретичеством». Преподобный Дионисий по обязанно­сти своей нередко вразумлял его в ошибочном произношении слов при пении и чтении, но гордый певец принимал это за оскорбление. Препо­добный ввел читать в храме беседы Златоустого, переведенные Макси­мом Греком; Логгину хотелось, чтобы все делалось по его усмотрению, тогда как духовный вкус его был так тонок, что «море сладости казалось ему лужею негодною». Наглость его не знала границ. Преподобный уго­варивал его со всею кротостью любви поберечь себя, и – без успеха. Логгин нагло оскорблял самого архимандрита. Раз Дионисий стал читать поучение. Логгин подбежал, вырвал у него книгу, – налой с книгою по­летел, произошел стук, гром, соблазн. Дионисий перекрестился и молча удалился на свое место. Логгин, прочитав поучение, подошел к архиман­дриту и начал на него плевать и кричать. «Перестань, Логгин, не мешай Богослужению, – можем поговорить с тобою после утрени», – говорит кроткий настоятель. Логгин выхватил у него из рук архимандричий посох, изломал его в куски и бросил Дионисию. Сошедши со своего места, преподобный стал пред иконою Богоматери и проплакал утреню. Логгин и после того не просил прощения у архимандрита, несмотря на увещания братии^[792]. Уставщик Филарет был другом Логгина. Этот был еще замечательнее. Он иночествовал в обители более 50 лет. Но «от простоты ненаучения две мысли мудрования не доброго на ум придоша ему; первая мысль сицева: глаголаше, яко Господь наш Иисус Христос не прежде век от Отца родился; другая мысль ему бе, – содетеля Бога, непостижимого и неописанного, описана глаголаше и человекообразна суща». Итак, в одном и том же лице и самый темный невежда, и дерзкий еретик! Нетрудно заметить, что эти два лица очень близки по личным качествам к какому-нибудь Аввакуму или Лазарю. Преподобный Дио­нисий скорбел о Филарете, говорил ему, что многолетние подвиги свои губит он самоволием невежества своего. Но это было подвигом, полез­ным для преподобного Дионисия и напрасным для Филарета^[793]. Логгин и Филарет, злобствуя на преподобного Дионисия, не только донесли собору, что Дионисий еретичествует, «не исповедует Духа Святым ог­нем», но злым духом своим одушевили и царицу инокиню Марфу, мать царя Михаила. И негодование простодушной старицы против мнимого еретика отягчило участь Дионисия. «Дозволяю себе по праву, – писал страдавший с Дионисием Арсений, – смею сказать о возводящих на нас неправду, что не знают они ни православия, ни кривославия, проходят Священные Писания по буквам и не стараются понимать смысл их»^[794]. Таковы всегда слепые ревнители старой буквы!

Иерусалимский патриарх Феофан, прибыв в 1619 году в Москву, обратил внимание любви на страдальца Дионисия. Он предложил патриарху Филарету облегчить положение его, и в его оправдание указал на греческий требник. Дионисий освобожден был из темницы. Совершенное же оправдание преподобному Дионисию произнесено было не прежде, как получен был ответ о слове: «и огнем» от других Восточных патриархов. Патриарх Феофан, посетив лавру, возложил на страдальца веры свой клобук.

«Келлия устава не имать», – говаривал преподобный Дионисий. И в келлие, по горячей любви к Господу, большую часть времени про­водил в молитве. В келлие читал он псалтирь с поклонами и с местами из Евангелия и Апостола. Он пел по шести и семи молебнов в сутки; кроме обычных канонов Иисусу и Богоматери с акафистами, пел ка­ноны дневные, праздничные и разным святым. Спать ложился за три часа до благовеста к утрене, и однако, когда приходил к нему пономарь со свечой, он в малой мантии полагал 300 поклонов земных, потом, раз­будив келейников, шел в церковь. Он строго соблюдал церковный устав, не позволяя ничего убавлять против него. Сам читал и пел на клиросе. Признательный к благотворителям обители, он требовал, чтобы чи­тались синодики на проскомидии; во время соборного служения все священники в епитрахили стояли в алтаре и поминали имена усопших вкладчиков. В каждую утреню обходил он церковь и осматривал, все ли в храме. Он выходил с братией и на работы монастырские. У него были и живописцы, и иконописцы, и мастера серебряных дел. Он усердно забо­тился о храмах не только обители, но и сел монастырских, где построено им несколько новых храмов, особенно после разгрома польского. Все, что получал он для себя от благотворителей, употреблял он не на себя.

При нем было в обители 30 иеромонахов и 15 иеродиаконов. Под­вижническая жизнь его возбуждала и других к подвигам благочестия. По примеру смирения его даже старшие из братии не стыдились ходить звонить на колокольню.

Из учеников Дионисия особенно известен преподобный Доро­фей. В рукописных святцах читаем: «Преподобный Дорофей, великий трудник, бысть ученик святого Дионисия Радонежского и преставился в лето 7130 (1622)». Симон пишет о Дорофее: «Он был так тверд в бла­гочестии, что никогда не оставлял церковного Богослужения, исправ­лял должность пономаря в церкви чудотворца Никона и вместе с тем был канонархистом и книгохранителем. В келлие выполнял он правило необыкновенное: читал всю Псалтирь и клал до 1000 поклонов; при­том же писал книги. Спал он очень мало и никогда не ложился для сна. Пищею его служил кусок хлеба и ложка толокна и притом не каждый день; только по убеждению архимандрита стал он есть хлеб с квасом». По известию Наседки, Дорофей, столько трудившийся для раненых и больных, много терпел неприятностей и по особенности своей жизни. Следившие за жизнью его замечали, что не едал он по три и по четыре дня, а иногда и целую неделю. Иные говорили о нем, что он – святой человек; другие же, видя его валяющимся у стены или печки, смеялись над ним, как над глупцом. «Раз и я, – говорит Наседка, – смеялся над ним вместе с другими. Дионисий, заметив это, строго посмотрел на ме­ня. Спустя 10 лет в духовной беседе в Москве напомнил я Дионисию о замечании его относительно Дорофея; авва сказал: “не спрашивай иноков о делах иноческих. Для нас беда открывать мирянам наши тай­ны. Писано: да не увесть шуйца, яже творит десница твоя”. Я грешный стал просить объяснить мне это. “Вы миряне, – сказал он, – если услы­шите худое о чернецах, осуждаете их, на грех себе; а если услышите доброе, не ревнуете тому, а только хвалите, и из вашей похвалы выходит опасное искушение для нас, рождается гордость”. На вопрос о значении строгого взгляда его говорил он: “вы смеялись над человеком святым оттого, что жил он не по-вашему. Мне известно, что не едал он по не­деле, по 10 дней капли воды не бывало у него во рту; ходил босой, на­гой, голодный, с неумытыми руками и лицом. Он мучился блудными помыслами и потому-то томил себя голодом и жаждою”».

После опустошений польских в селах лавры храмы то были со­жжены, то ограблены. Преподобный архимандрит построил несколь­ко церквей сельских, из которых иные еще доселе целы. Ревностный о благолепии дома Божия, он имел в запасе всякую церковную утварь и, когда являлись просители, с любовью выдавал нужное для той или другой церкви.

Проведя жизнь в высоких подвигах любви к Господу, авва Дио­нисий мирно преставился 10 мая 1633 года, и патриарх Филарет сам отпевал его^[795].

В самый день кончины Дионисия священник лаврской слободы Феодор не мог видеть кончины его и сильно скорбел о том. Во сне видел он, что спешит с другими принять последнее прощание препо­добного Дионисия, но святой говорит ему: «Для чего спешишь ты? Те благословения просят, оставаясь здесь, а ты скоро пойдешь за мною». Спустя 8 дней Феодор скончался. Священник Ильинской, Пушкар- ной слободы, Феодор, лежал тяжко больным. В день великомученика Димитрия явился ему преподобный Дионисий в полном облачении архимандрита, предшествуемый иноком с горящею свечой. Дионисий поднял больного за руку и велел иноку Досифею вести его в церковь. Здесь святой зажег свечи перед иконами и сказал: «Слава Тебе, Госпо­ди, что церковь преподобного Илии устроилась». Больной проснулся здоровым; а храм действительно окончен был уже после кончины Дио­нисия. В 1640 году преподобный Дионисий являлся вместе с святым Алексеем преподобному Никодиму Кожеозерскому с вестью о скорой кончине его^[796].

По словам Симона, преподобный Дионисий был роста высокого, статного, с лицом благолепным, с очами веселыми, с брадою долгою и широкою; с него усопшего снят был портрет. Ныне в лавре хранится древний портрет его с подписью: «Образ святого Дионисия архиман­дрита Троицкого». Портрет сходен с описанием современника^[797].

День тринадцатый. Память преподобного Иоанна, сына его Евфимия и племянника Георгия, Иверских

Преподобный Иоанн Грузин, княжеского рода из города Арта- нуча (близ Карса), оставив военную службу, семейство и стяжания, поступил в один из Имеретинских монастырей, а отсюда, взяв сына Евфимия, перешел в монастырь горы Олимпа, в Греции, и, наконец, в Афонскую лавру святого Афанасия. Он исполнял безропотно все по­слушания, на него возлагаемые, вел строгую и трудолюбивую жизнь; по его примеру, прибывали и другие грузины в лавру Афанасия. Рас­судив, что неудобно многочисленной грузинской братии жить между греками, Иоанн по общему совету купил место на восточной сторо­не Афонской горы и, построив церковь во имя Иоанна Крестителя, положил основание Иверскому монастырю, которого был первым настоятелем (982 г.). Во дни его обитель удостоилась благодатного посещения Божией Матери чрез чудотворную икону Ее, именуемую Иверскою. Скончался 998 года, передав игуменство, с общего выбора братии, Евфимию.

Преподобный Евфимий еще при жизни своего родителя провел много лет в трудах над переводами книг Священного Писания и Бого­служебных с греческого на грузинский язык, а в продолжение 12-лет­него настоятельства с ревностью продолжал дело, начатое отцом его, по устройству обители и братства, установил порядок и чиноположение в отправлении церковного Богослужения и написал устав общежития, в исполнении коего служил примером для братии. Так как с принятием игуменства он невольно прекратил труды свои по переводу священных книг, то многие высшие духовные и мирские сановники грузинские убедили его сложить с себя бремя настоятельства и продолжать на­чатые им труды для блага Церкви и своего народа. Евфимий передал игуменство родственнику своему иноку Георгию и снова принялся за прерванные было труды; скончался на 65 году богоугодной жизни своей, в 1028 году, обессмертив свое имя в памяти благодарного на­рода грузинского.

Преподобный Георгий, племянник Иоанна, был шестым игуме­ном Иверской обители, которая при Георгии, третьем игумене, и его двух непосредственных преемниках не свободна была от некоторых неурядиц. Он родился в Грузии 1014 года и на 25 году жизни постри­жен в Хахульском монастыре, откуда потом посещал святые места Сирии и Палестины, и наконец, по убеждению старцев, отправился на Святую Гору Афонскую продолжать труды Евфимия по переводу книг на грузинский язык. Семь лет провел он в безусловном послу­шании братству и, удостоенный сана пресвитерского, тогда только начал приводить к концу начатое Евфимием. В 1047 году братия избрала его в игумены, и он воздвигнул поныне существующий со­борный храм в честь Успения Богоматери и перенес сюда же мощи Иоанна и Евфимия. Чрез 10 лет сложил с себя игуменство, чтобы иметь больше времени для просветительной деятельности, посетил Дивную гору близ Антиохии, где было тогда много монахов грузин, и по приглашение царя Баграта IV четыре года прожил в Грузии для устройства дел церковных. Скончался на обратном в Афон пути, в Константинополе, в 1066 году, на 52 году своей жизни

Память праведной Гликерии девицы

По летописи, 1572 года июня 14 дня в Новгороде у церкви святых Флора и Лавра обретены нетленными мощи святой девицы Гликерии, скончавшейся за 50 лет перед тем; это была дочь старосты Легощинской улицы Пантелеймона; архиепископом Леонидом и собором духовен­ства мощи положены были в самом храме. В тот же день получил ис­целение при гробе праведницы четырехлетний сын подьячего Богдана Суворова^[798]. Память праведницы местно чтится мая 13 дня^[799].

Праведница изображена на старинном образе Новгородских чу­дотворцев, который ныне находится в ризнице Черниговской кафедры. Образ – достойный внимания! Вверху – святая София с предстоя­щими Богоматерью и Предтечею. В первом ряду: «Никита, Нифонт, Иоанн, Евфимий,Иона, Моисей, Серапион, Григорий, Феоктист, Лу­ка»; во втором ряду: «Иоаким, Симеон, Мартирий, Василий, Анто­ний (святители), Варлаам (Хутынский), Савва (Вишерский), Михаил (Клопский), Александр (Свирский)». В 3 ряду: «Александр (Оше- венский), Зосима и Савватий (Соловецкие), Нил (Столобенский), Арсений (Коневский), Никодим (Кожеезерский), Ефрем (Новоторж- ский), Антоний (Римлянин), Антоний (Сийский)». В 4 ряду: «Анто­ний (Леохновский), Ефрем (Перекомский), Варлаам (Шенкурский), Серий и Герман (Валаамские), Евфросин (Синозерский), Владимир (князь), Анна (княгиня), Феодор (юродивый), Николай (юродивый)». В 5 ряду: «Арсений (Новгородский), Афанасий (Череповецкий), Кор­нилий (Палеостровский), Антоний (Дымский), Ксенофонт (Робей- ский), Никита, Кирилл, Никифор, Климент, Исаакий (Алфановы)». В 6 ряду: «Мартирий (Зеленецкий), Феофил и Иаков (Омучские), Кирилл (Челмогорский), Феодор (князь), Мстислав (князь), Иоанн Логгин (Яренгский), Диодор (Юрьегорский), Елеазар (Анзерский), Макарий (Оредежский), Артемий (Веркольский), Иаков и Иоанн (Менюжские), Гликерия».

Святого Сергия исповедника, скончавшегося в изгнании при им­ператоре Феофиле (829–842). Он известен как песнописец и описатель событий от времен Копронима до Михаила Заики.

День четырнадцатый. Празднование в честь Ярославской Иконы Божией Матери

В Ярославле мещанка Александра Димитриевна Добычкина 17 лет страдала весьма жестокою болезнью, сначала внутреннею тоскою, по­том ломотою в руках и во всех составах; мучительная боль исторгала у ней страшные вопли. В 1823 году видела она во сне некоторый храм с изображением в нем иконы Богоматери. Ходя по церквам, она везде искала сего храма.

Мая 1-го пришла она в Ярославский архиерейский дом и, увидя здесь под колокольнею церковь Происхождения Честных древ, узнала в ней виденный ею во сне храм. С радостным предчувствием вошла и, как скоро увидела написанную на стене икону Божией Матери Печер­ской, вдруг повержена была на пол с необыкновенными корчами всего тела. Пришедши в себя и питаясь несомненною надеждою получить исцеление своих многолетних недугов от иконы Богоматери, виденной ею во сне, она и на другой день, мая 2-го пришла в сию церковь и, по­молясь пред иконою Богоматери, хотела подойти и приложиться к ней; но вдруг почувствовала внутри себя какое-то сильное и непонятное движение и вместе с сим получила совершенное исцеление от болезни. С того времени от сей иконы благодатию Богоматери начали источаться бесчисленные чудеса всем, с верою к ней притекающим.

День четырнадцатый. Память святого мученика Исидора, на острове Хиосе

Исидор, в воинской службе опцион (т. е. унтер-офицер), в гоне­ние Декиево был представлен воеводе как христианин, и на повеление принести жертву богам отвечал: «Да кто ж ваши боги? Не идолы ли бесчувственные?» Воевода сначала велел бить его воловьими жилами, потом отрезать язык и, наконец, обезглавить. Тело его унес Аммоний, потаенный христианин, и похоронил честно. Это было в 250 году. Впо­следствии над мощами его устроена церковь.

Память первого открытия мощей святого Тихона Задонского

В Задонском монастыре, где открыто почивают мощи святителя, 14-го мая совершается праздничное воспоминание первого негласно­го открытия их в 1846 году архиепископом Воронежским Антонием, вследствие особенного видения.

День пятнадцатый. Страдание святого Димитрия царевича

Святой Димитрий царевич, сын царя Иоанна Грозного и Марии Феодоровны из роду Нагих, родился в 1582 году 19 октября^[800]. Близкий к смерти царь Иоанн назначил в удел царевичу с его матерью Углич, а воспитание его вверил царскому советнику Бельскому^[801]. Царь Фео­дор вскоре по восшествии на престол, по настоянию сильных бояр, опасавшихся соперничества Нагих, отправил царицу Марию с ее сы­ном в Углич. Добрый царь горько плакал, прощаясь с единственным братом; он назначил царевичу пышный штат двора, но скорбел, что удаление брата в Углич не более, как заточение; воспитатель Вельский остался в Москве^[802]. Годунов вскоре после того стал полновластным правителем России: добрый Феодор остался почти при одном имени царя, а все делалось, как хотел Борис; иностранные дворы присылали Годунову дары наравне с царем. Между тем Борису известно было, что все в государстве, начиная с царя Феодора, признают Димитрия наследником престола, и имя его поминалось в церквах. Сам Борис в разных делах Феодорова времени признавал Димитрия наследни­ком престола. Когда в 1586 году совет вельмож с выбранными народа предложил царю Феодору развестись с неплодной женою, сестрою Годунова, по ее бесчадию, Годунов отвечал, что есть законный наслед­ник престола, Димитрий^[803]. В следующем году, когда русские послы отправлялись на Варшавский сейм хлопотать о том, чтобы Польша признала Феодора царем своим, Годунов в наказе послам писал: «Если паны начнут просить, чтобы государь назначил им на государство брата своего, то отвечать, что это невозможно, – царевич еще молод, всего четырех лет»^[804]. Так Борис видел в Димитрии наследника престола. Но как со страстью к власти, как привыкшему распоряжаться всем с мощью самодержавного царя отказаться от всяких надежд на продолжение власти? К несчастью, льстецы говорили Борису, что при Димитрии ждет его не власть царского советника, а плаха, и что родственники царевича Нагие готовы отмстить ему за свое заточение^[805]. Тревожимый опасениями за свою будущность и обольщаемый мечтами о власти, Борис стал действовать против царевича как против личного врага своего. Сперва запретил он поминать имя его в церквах, давая знать России, что сын седьмой жены Иоанновой – не наследник престола. поелику же Борису известно было, что много было таких, которые по тому самому, что оскорбительное распоряжение о царевиче при­надлежало Борису, готовы всеми мерами действовать за царевича; то Борису смерть царевича казалась необходимою. Люди, поставившие судьбу свою в зависимость от судьбы Годунова, довели в нем эту мысль до убеждения^[806]. Вследствие того дьяк Михаил Битяговский послан в Углич править земскими делами и хозяйством вдовой царицы. Вместе с ним явились в Углич сын Битяговского Даниил, племянник Никита Качалов и Осип Михайлов, сын мамки Димитриевой. И вот 15 мая «царевича в Угличе не стало»^[807]. Как это случилось? Посланные из Мо­сквы князь Василий Шуйский, окольничий Клепшин и дьяк Вылузгин доставили царю Феодору следственное дело, которым уверяли, что царевич, играя ножом с детьми в тычку, вдруг от падучей болезни упал и закололся^[808]. Но это была только клевета, которою вновь оскорбляли имя святого царевича. Следствие, рассмотренное пред судом беспри­страстия, оказывается жалким усилием закрыть правду в глазах царя Феодора. В нем не записали общего голоса угличан, уверявшего сле­дователей, что царевич убит. В нем старались не о том, чтобы открыть правду, а о том только, чтобы выставить царевича больным. Например, самый первый допрос был следующий: «Которым обычаем царевича не стало? И что его болезнь?»

В продолжение всего следствия вся заботливость следователей устремлена к тому, чтобы набрать как можно более голосов о болезни царевича. Напротив, если кто из допрашиваемых упоминает о насиль­ственной смерти царевича, такое показание остается без всякого внима­ния, – не спрашивают: «При ком это было? Кто убийцы? Как и когда убит царевич?» Нежелание следователей открыть истину и желание закрыть ее видно по показанию почти каждого ответчика^[809]. Современники, за исклю­чением услужливых слуг Бориса, и свои^[810], и чужие^[811] единогласно говорят, что царевича закололи убийцы, по желанию Годунова. Сам Шуйский в 1606 году свидетельствовал пред целою Россией, что царевич князь Димитрий Иванович, по зависти Бориса Годунова, «яко ягня незлобиво, заклася, убит как невинный агнец»^[812]. Ложь, которою хотели закрыть убийц и которою оскорбляли мученика, ясно открылась тогда, как в 1606 году открыли гроб царевича; тогда нашли, что «в левой руке царевич держал полотенце, шитое золотом, а в другой орехи», в каком виде постигла его и смерть^[813]. Если же правая рука его занята была орехами, то как мог он в той же руке держать нож? К тому же, в падучей болезни невозможны произвольные движения рукою, чтобы заколоть себя; если же царевич упал прямо гортанью на нож, гортань его была бы проколота, а не перере­зана, как видят это теперь. Так царевич, невинный и чистый, был умерщ­влен злодейски. По летописям и частью по самому следственному делу, злодейство совершилось так: 15 мая, в полдень, когда во дворце не было Нагих, мамка Волохова вынесла царевича на двор; сюда же сошла и кор­милица, напрасно уговаривавшая мамку не носить царевича^[814]. Убийцы уже дожидались жертвы. Осип Волохов, взяв царевича за руку, спросил: «Это у тебя, государь, новое ожерельице?» Ребенок поднял голову и отвечал: «Нет, старое». В эту минуту сверкнул нож, но убийца не захватил горта­ни и убежал. Димитрий упал. Кормилица пала на него, чтобы защищать его собою, и стала кричать. Битяговский и Качалов отняли у нее царе­вича и дорезали. Выбежала мать и стала кричать^[815]. Соборный пономарь, видевший убийство, зазвонил в колокол, чтобы собрать народ. Михаил Битяговский бросился к колокольне остановить тревогу, но пономарь заперся в колокольне и продолжал тревогу^[816]. Сбежавшийся народ, узнав о преступлении, по внушению Нагих, убил убийц – Михаила Битяговско- го и еще 12 человек: несчастное самоуправство облегчило следователям средства закрыть главное преступление. Царевича погребли в Угличе.

Годунов взошел на престол, но недолго усидел на нем. Явилась тень святого Димитрия – первый Лжедимитрий, и Борис погиб. Убит и самозванец. Шуйский взошел на престол. Но ляхи на место одного приготовили другого Лжедимитрия и волновали Россию. Царь Василий Шуйский решился выставить в Москве тело истинного царевича, чтобы рассеять обманы в глазах народа легковерного. С такими намерениями отправлены были в конце мая 1606 года митрополит Филарет, епископ Феодосий и четыре боярина в Углич за телом царевича. «Когда открыт был гроб царевича, – так доносили от 28-го мая посланные царю, – мо­щи оказались целы и невредимы, за исключением некоторых частей; лицо, волосы на голове, на костях плоть – невредимы; в левой руке тафтяная ширинка, саван, камчатый кафтанчик, сапожки, орехи в при­горшне – все цело»; тогда же разные больные получали исцеление при гробе царевича Димитрия, о чем имеются письменные свидетельства^[817]. Июня 3-го царь со всем двором и духовенством встретили святые мо­щи за городом; июня 5-го поставили их в Архангельском соборе, что­бы на другой день опустить в землю, но на другой день совершилось 13-ть чудесных исцелений, а 6-го числа 12 больных выздоровели при мощах царевича и – они оставлены навсегда открытыми в соборе. Тогда определили праздновать царевичу 19-го октября, 15-го мая и 3-го июня^[818].

Преподобного Силуана, ученика преподобного Пахомия Великого Память

Не должно быть пределов той осторожности, которую следует применять к мерам, карающим человека за его преступления или проступки, – и много существует примеров, доказывающих, что снисходительность и долготерпение доводили виновного человека до полного душевного спасительного переворота. Было бы только представлено ему время раскаяться и бодрствовала бы только над ним любовь, которая милосердствует, не раздражается, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, никогда не перестает...

(1Кор. 13, 4, 5, 7, 8).

Один из примеров благодатного обращения, произведенного тер­пеливою любовью и крайнею терпимостью, представляется в жизни воспоминаемого сегодня преподобного Силуана. Он принадлежал к сословию комедиантов, но впечатлительной природе его не чужды были разнообразные стремления. Слава подвижничества современных монахов пробудила в нем желание причаститься их жизни; поэтому он пришел к общему отцу и руководителю в иноческой жизни – Пахо- мию – и просил принять его в число учеников. Пахомий представлял увлекающемуся юноше все трудности этого пути, но, видя его ревност ную готовность посвятить себя иноческой жизни, принял его в свою обитель. Несколько времени действительно с большим усердием ис­полнял свои новые обязанности молодой Силуан, но затем ревность его охладела, прежние, иные расположения, подавленные временно, пробудились вновь и начали действовать с возобновленною силою. Рассеянность его, неуместная для инока шутливость, сопряженная с глумлением и празднословием, развлекали и других, и, служа посме­шищем, Силуан производил соблазн среди сосредоточенной, сурово­строгой жизни иноков. Не раз Пахомий старался возбуждать в нем подобающее монаху настроение. Юноша на время исправлялся, но по­том снова рассеивался, ослабевал и увлекался вовсе несвойственным на его новом поприще образом действий. Наконец старшие братия стали настаивать на том, чтобы Силуан был удален из обители, и Па­хомий, обличив при всех неправильность жизни недостойного инока, объявил ему, что он должен оставить монастырь. Тогда заявило себя в душе юноши преобладающее духовное стремление. С отчаянием припал он к ногам Пахомия и умолял не выгонять его, обещая, что совершенно исправит жизнь свою. Трудно было Пахомию поверить искренности несколько раз уже неоправдавшихся обещаний... но один из его лучших учеников – Петроний – не мог вынести зрелища скорби сокрушенно-раскаивающегося брата; сострадательная любовь вну­шила ему доверие к его порыву, и он поручился за него, и просьбами своими удержал несчастного в обители на своем попечении.

И не ошиблась чуткая, вещая любовь. Силуан как бы преобразился. Смиренное сознание своей виновности так глубоко проникло его душу, что он не смел подымать глаза на братий; вместо празднословия он почти замолк и приник до такой степени, что без позволения не дерзал срывать травку... Обильные слезы выражали умиленное и сокрушенное состояние его духа, – и ревность его не ослабевала. Утомясь иногда в поздние часы дня, он садился на полу своей келлии и еще трудился над плетением циновок.

«Могу ли не плакать я, – говорил он братии, – когда святые иноки прислуживают мне, тогда как я должен лобзать самый прах, попирае­мый ими... Я из комедиантов принят в число подвижников, познал ис­тину и до того вознерадел о своем спасении, что едва не выгнали меня из монастыря... Я страшусь, чтобы не разверзлась подо мною земля и не поглотила меня. Я вижу неизмеримость моих грехов и готов отдать жизнь, только бы получить прощение... »

Видя такое искреннее покаяние, Пахомий признал и засвидетель­ствовал перед всеми его высоту. И Сам Господь прославил драгоцен­нейшее для Него – покаяние человека... Когда через восемь лет Силуан скончался, то преподобному Пахомию было открыто в видении, как множество сил небесных сретало душу его и представило к Господу, как жертву избранную и плод победы любви над грехом.

День шестнадцатый. Память святых мучеников Авдиисуса, Авделая и других, в Персии

По условиям мира, заключенного в июне 363 года между Римскою империей и Персией, последняя приобрела пять провинций за рекою Тигром, в большинстве населенных христианами, и потому правитель­ство персидское нашлось вынужденным дать больше прежнего свобо­ды христианам и в старых областях. По сирским известиям, кафедру Селевкии-Ктезифона занимал в это время Тамуза, о коем, кроме имени, иных сведений не сохранилось. Лет двенадцать продолжался покой Церкви, как возобновилось гонение по следующему поводу. Авдиисус, епископ области Каскарской в Вавилонии, вероятно, города Бизетуна, имел племянника диакона, которого за развратную жизнь лишил сана. Бывший диакон, желая отмстить, отправился в Сузу, где находился тогда царь, и донес ему, что «в провинции Каскарской живет глава хри­стиан, по имени Авдиисус (Ebedjesu), и при нем священник Авделай (Abdalaha). Они имеют сношения с римскими соглядатаями, сообщают им о внутренних делах Персии и пишут императору обо всем, что проис­ходит на востоке. Указы твои пренебрегают, слова твои осмеивают и не исполняют, солнце и луну, огонь и воду не признают за богов и смеются над ними». Царь тотчас велел Ардширу, правителю Адиабены, схватить епископа и его пресвитера и посредством пыток довести до сознания. Почему Авдиисус и Авделай были приведены в некое населенное место близ города Бет-Лапета и подвергнуты допросу. На вопрос «кто они», отвечали: «мы – христиане», и затем на речь, что если они христиане, то, значит, и враги царя, сказали: «нет, он – наш враг, потому что ненавидит истинного Бога и убивает истинных почитателей Его». На требование говорить понятнее, если не хотят умереть поносною смертью, они ска­зали: «мы любим истину и не позволяем себе обольщаться ложью; а ты довершай свое плутовство. Пусть нас постигнет всякая смерть, какую ни придумает твоя алчность; мы с радостью умрем ради Бога». Дальней­шее обвинение в сношении с римлянами Авдиисус совершенно отверг, а относительно непочитания персидских богов выразился, что об этом не следует и говорить, так как они – совершенно иной веры. Тогда па­лачи каждого связали тремя веревками, так что одна тесно обхватывала ребра, другая ляжки, третья голени, и под всякую веревку вложили дере­во, которое ворочали и тем постепенно закручивали ее так, что трещали кости и жилы. Руки были связаны назад. В продолжение этих пыток им повелевалось почтить солнце, бога государева, и выдать тайны импера­тора. И так как исповедники веры пребыли непоколебимыми, то пытки возобновлялись семь раз, и, наконец, полумертвых снесли в тюрьму. И здесь не допускали к ним никого и давали им хлеб и воду только для поддержания жизни: но целые шесть дней они не могли употреблять грубой пищи и истлевали голодом. Наконец одна сострадательная вдова, несмотря на запрещение, спустила им чрез небольшое оконце тюрьмы более пригодную и укрепляющую пищу, которой и подкрепились они, благодаря Бога. О положении заключенных Ардшир донес царю, присо­вокупив, что, несмотря на всякого рода пытки, обвиняемые не сознаются в преступлениях. Царь, полагая, что этого можно достигнуть и иным путем, позвал обвинителя и спросил его, есть ли в Каскаре и еще подо­зрительные христиане? Предатель указал ему на Каскарского еписко­па Авду, тамошних священников и диаконов. Тогда царь поручил ему привести их, давши для сего отряд воинов (десять конных и двадцать пеших). Между тем Авда, нисколько не предчувствуя готовящихся ему испытаний, со своими священниками и диаконами оставил город для исправления церковных дел вне его. Он находился в некотором хри­стианском селении, когда вступили туда посланные воины и схватили как его, так и сопровождавших его; всех схваченных было двадцать восемь, в том числе семь дев, посвятивших себя Богу. В оковах они были приведены в Леду, где находился царь, который и поручил са­новнику вместе с двумя магами расследование. Судьи спросили: «Для чего вы держитесь заблуждения, обольщаете души невежественных людей и вносите развращение своим льстивым учением?» На это от­вечал Авда: «Мы с полною уверенностью идем прямым путем, и всякий, присоединяющийся к нам, поступает разумно, идет не впотьмах и не блуждает, потому что идет в свете, слушает нас в прекрасной надежде на будущую жизнь и отстает от заблуждения своего». Когда же за сим сановник велел им кланяться солнцу, потому что в противном случае поступит с ними на основании данных ему полномочий, то Авда ска­зал: «Ни царь твой и его повеление, ни ты и твоя власть, ни бичевания не в состоянии отлучить нас от любви и милости Бога нашего и от на­шей истинной веры в Иисуса Христа. Никогда не станем поклоняться творению, солнцу, вместо Творца его, и Всевышнего и Святого Царя не переменим на какого бы то ни было ничтожного и безбожного ца­ря». Эта решительная речь возбудила гнев судьи, и он велел, повергши на землю, дать всякому из них по сотне ударов бичом. Затем сказал исповедникам: «Как вы осмеливаетесь уничижать Сапора, царя царей, того, который подобно богу владычествует над тварями?» Авда отвечал: «Сапор есть не что иное, как человек, и подвержен всем человеческим слабостям и недостаткам; он ест и пьет, как всякий другой, одевает­ся, трудится и утомляется, бывает радостен и печален, слаб и болен, и, наконец, должен умереть. Это господство дано ему от Всевышнего Бога, чтобы он по Его правде управлял землями и народами». Присут­ствовавшие при этом маги пришли в раздражение и били его кулаками по лицу, упрекая за поношение государя. Когда судьи убедились, что все попытки преодолеть твердость узников безуспешны, то сочли за лучшее уведомить царя об этом и просить его дальнейших приказаний. Царь спросил их: «Как находите сих чародеев? Остаются ли при своих убеждениях, и что они говорят?» Председатель ответил, что не смеет и повторить говоримого ими. Но по настоянию царя сообщил все про­исходившее и то, что Авда не считает его божеством, а обыкновенным человеком. Царь рассмеялся и сказал, что Авда прямо разумен, потому что царь человек только. Не совсем довольный сообщениями, царь на­значил для окончания суда нового сановника, который в сопровожде­нии прежних судей прибыл на место и начал допрашивать узников, сказавши: «Вы ли не повинуетесь велениям царя?» Они ответили: «Мы повинуемся велениям Бога, Владыки всех тварей, а воле беззаконного царя не покоряемся». Тогда он объявил, что имеет полномочие пощадить их, если поклонятся солнцу, а в противном случае прикажет казнить их. Спокойно выслушали они это, и Авда тотчас от лица всех сказал, что не желают и не ожидают пощады, так как не могут повиноваться сему приказу. Тогда сняли с них оковы и всех казнили. К этому часу прибыли два брата, Баргадбесиав и Самуил, из свиты епископа Авды, не бывшие при взятии его под стражу потому, что высланы им были пред тем для собрания милостыни и покупки съестных припасов. Когда они узнали о судьбе епископа и других с ним, то поспешили на место казни, бросились к телу священномученика, лобызали его, кропили себя кровью его и сказали палачам: «Убейте и нас, потому что для нас смерть приятнее и дороже, нежели бесчестная и унылая жизнь; и мы пре­зираем и поносим царя; и мы христиане, как и они». Пораженные судьи не решились сами произнести приговора над новыми исповедниками, потому что имен их не было в списке осужденных царем, и донесли обо всем царю. Решение последнего скоро получено, и в тот же день, 15-го мая, оба исповедника казнены.

Занявшись делом Авды и его спутников, судьи совершенно забыли об Авдиисусе и Авделае. Царь первый вспомнил о них и велел обезгла­вить. Они находились в таком жалком состоянии, что сами не могли идти на место казни; их принесли туда на плечах. Вид их был ужасен. На них заметны были только кости да кожа; волоса с головы выпали, ребра и члены переломлены; едва можно было различить в них образ человеческий. Прямо стоять они не могли. Еще раз им было предложено отречься от своей веры, и за отказом последовало обезглавление, 16-го мая. В городе находились тогда римские военнопленные христиане; они тайно взяли тела мучеников и положили их в скрытном месте. Так по­страдали мужчины, а семь святых дев царь велел отвести в Бет-Лапет на казнь. Когда их вели чрез город, то раздались из толпы голоса, что проливается неповинная кровь, но это не остановило решения. На ме­сте казни были они спрошены, не покорятся ли воле царя и не вступят ли в брак? Девы отвечали: «Мы возложили все свои надежды на Бога, и Его одного почитаем; каких-либо других богов не признаем. Делай, что поручено тебе, и не медли! Потому что, знай, воле беззаконного царя не повинуемся и солнцу, творению, кланяться не будем, и никто нас не убедит вступить в брак». Обезглавление их последовало 22-го мая, и в ту же ночь христиане тайно похоронили тела их.

Память святого Николая мистика, патриарха Константинопольского

Название Мистика (старшего члена тайного совета) указывает, что он служил при дворе (греческом); после того был иноком и за строгую жизнь возведен в патриарха в 895 году. Неуклонный блюститель по­становлений Церкви, он не побоялся открыто обличать неправильное вступление в 4-й брак императора Льва с Зоей – в 901 году. Отрешил от сана пресвитера совершившего противозаконный брак, а императо­ру воспретил вход в храм, за что был лишен кафедры и заточен в мо­настырь. По смерти Льва (911 г.) возвращен на кафедру и скончался в 930 году, до конца управляя церковными делами. Оставил после себя разные сочинения^[819].

День семнадцатый. Перенесение мощей преподобного Адриана Ондрусовского

Память его 26-го августа; а теперь вспоминается обретение и пере­несение мощей его в Ондрусовскую обитель на Ладожском озере, близ Олонца, в 1551 году.

День двадцатый. Память блаженного Фалассия, аввы и игумена Ливийской обители, жившего в половине VII века

Всецело преданный благочестивому подвижничеству, блаженный Фалассий был также замечателен и любовью к духовному просвеще­нию; прилежно изучал Священное Писание и оставил после себя много драгоценных сочинений (которыми впоследствии пользовался Иоанн Дамаскин), например: учение о Лицах Божества; это учение повторял и объяснял Иоанн Дамаскин в своем изложении веры. Святой Максим Исповедник, современник преподобного Фалассия, также высоко ува­жал его, писал к нему послания, посвятил ему свое сочинение о трудных местах Священного Писания и в одном сочинении называет его своим наставником.

«Если хочешь освободиться от всякого зла совокупно, – учил пре­подобный Фалассий в одном из своих сочинений, – то отрекись от ма­тери зол – от самолюбия. Всем страстям предшествует самолюбие, а за всеми последует наконец гордость...»^[820]

Преставление святителя Симона, епископа Владимирского

Блаженный Симон, писатель житий подвижников Печерских и Владимирский епископ, полагал начало иноческому житию в Печер­ской обители преподобных Антония и Феодосия и здесь провел долгое время в иноческих подвигах. В 1206 году видим его игуменом Влади­мирского Рождественского монастыря и духовником благочестивой княгини Марии, основательницы женского монастыря^[821]. Когда благо­верный князь Георгий Всеволодович пожелал иметь особого епископа Владимиру Клязменскому, дотоле зависевшему от Ростовского еписко­па, блаженный Симон поставлен был в епископа Владимиру и Суздалю. Это было в 1214 году^[822]. В 1217 году князь Константин вытеснил князя Юрия из Владимира и сел на столе великого князя. Блаженный Симон разделил с любимым князем удаление из Владимира в бедный горо­док Радилов. Хотя скоро затем добродушный Константин помирился с братом и, объявив его наследником своим, предоставил ему Суздаль, хотя при этом примирении Константин с любовью принимал Симона, одарил его подарками, но Симон и после того не разлучился с князем Георгием, остался при нем в Суздале; только по смерти Константина он «опять вступил в свою епископию Владимир»^[823]. В сентябре 1218 года блаженный Симон в присутствии великого князя Георгия освящал новый храм в том монастыре, где был он игуменом. Князь Георгий любил блаженного Симона, который так много оказал любви к нему в горькое время: он объявил готовность свою открыть для друга его Поликарпа особую епископию в Суздале, но блаженный Симон, не на­ходя того полезным для Поликарпа, отклонил князя от его намерения. Дочь великого князя Всеволода Верхуслава, с 1189 года супруга князя Ростислава Рюриковича, была духовною дочерью блаженного Симо­на и также готова была на всякие жертвы из уважения к блаженному епископу. Но Симон твердо шел путем духовной жизни, не увлекаясь счастьем и не поблажая самолюбию. В 1225 году освящал он соборный храм в Суздале, построенный им вместе с князем на место древнего разрушившегося собора. В мае 1226 года, чувствуя близость кончи­ны своей, облекся он в схиму, и 22-го мая «блаженный, милостивый и учительный епископ» скончался. Он погребен был во Владимирском соборе^[824], но впоследствии мощи его перенесены в Киевские пещеры, где они и ныне покоятся^[825].

Летопись справедливо называет блаженного Симона учительным. Превосходное послание его к Поликарпу, печерскому иноку и духов­ному другу, вполне оправдывает это название. Оно же показывает, каким искренним благочестием полна была душа блаженного Симона.

Инока Поликарпа тревожили помыслы честолюбия, гнавшие его из обители Печерской то в одно, то в другое место.

Для уврачевания друга Симон изображает важность Печерской обители в духовной жизни и не щадит Поликарпа в обличениях.

«Брат! – так пишет святитель. – Сядь в безмолвии, собери ум твой и скажи: человек, не оставил ли ты мира и родителей плотских? Если ты пришел сюда для спасения, а делаешь не духовные дела, то для че­го облекся ты в иночество? Черные ризы не избавят тебя от муки. Вот видишь, тебя хвалят здесь князья, бояре и все друзья твои; они говорят: счастлив он, что возненавидел мир и славу его, – уже не печется ни о чем земном, желая небесного. А ты живешь не по-монашески. Стыдно мне за тебя. Что, если ублажающие нас предварят нас в Цар­ствии Небесном? Они будут в покое, а мы будем, жестоко мучимые, кричать. Кто помилует тебя, когда ты сам себя погубишь? Пробудись, брат, пробудись и позаботься о душе своей; работай Господу со страхом и со всем смирением; не будь ныне кроток, а завтра – гневен и зол; не­надолго молчалив, а потом опять готовый роптать на игумена и его служителей. Не будь лжив, не оставляй церковного собрания под пред­логом болезни. Как дождь растит семя, так Церковь оплодотворяет духовную землю для произращения добрых дел. Что ни делаешь в кел­лие, не имеет той силы, как совершаемое в церкви. Читаешь ли псал­тирь, или поешь 12 псалмов, – это не сравняется с одним соборным пением: “Господи, помилуй”. Вспомни, брат, что верховный апостол Петр, сам будучи церковью Бога Живого, взятый Иродом и посажен­ный в темницу, церковною молитвою избавлен из рук Ирода. Давид в молитве говорит: “Одного прошу у Господа и того ищу, чтобы жить в дому Господнем, видеть красоты Господни и посещать святую церковь Его” (см.: Пс. 26, 4). Сам Господь говорит: Где двое или трое собраны во Мое имя, там Я посреди их (Мф. 18, 20). Если же их соберется более ста, тем более веруй, что Бог там с ними. От церковного огня готовит­ся и обед у них; одной крупицы сего обеда желаю я более всего, что у меня есть. Свидетельствуюсь Господом, что не желал бы коснуться другой пищи, кроме куска хлеба и гороху, приготовленных при той святой братии. А ты, брат, не делай так, что ныне с удовольствием раз­деляешь эту трапезу, а завтра ропщешь на повара и служащего брата и тем, оскорбляя начальствующего, подвергаешься одинаковому на­казанию с тем недовольным, о котором говорит патерик. Не брани ке­ларя: кто ропщет, тот себе причиняет вред. Едите ли, пьете ли, все тво­рите во славу Божию. Терпи, брат, и оскорбление: Претерпевший до конца спасется (Мф. 24, 13). Если и случится тебе быть оскорблен­ным и кто-нибудь скажет тебе: такой-то очень нехорошо говорил о те­бе, скажи вестнику: хотя он и укорил меня, но он – мой брат, а я стою того, да и не он делает то, а враг, который хочет рассорить нас; пусть же Господь накажет лукавого и помилует брата. Скажешь, он в лицо оскор бил меня пред всеми. Не смущайся, сын, и не предавайся гневу, но поклонись брату и скажи: прости меня. Исправив свои грехи, победишь вражью силу. Если же на брань будешь отвечать грубостью, то вдвой­не оскорбишь себя. Разве ты больше царя Давида, которого Семей бра­нил в глаза? Он хотевшему отмстить за него слуге сказал: не делай сего; пусть видит Господь смирение мое и заплатит ему добром за его брань! Вспомни, сын, и больше того, как Господь смирил Себя, быв послушливым до смерти Отцу Своему. Он, страдая, не угрожал (см.: 1Пет. 2, 23), слушал хулу, терпел пощечины и оплевание, но не гне­вался; молился за распинателей Своих и тебя учил молиться за врагов. Любите, говорил, врагов ваших, делайте добро ненавидящим вас, бла­гословляйте проклинающих вас, молитесь за наносящих вам напасть (см.: Мф. 5, 44). Довольно, брат, и того, что учинил по своей гордости. Тебе следует оплакивать то, что, оставив святой монастырь и святых отцов Антония и Феодосия и святых черноризцев, которые с ними, взял на себя быть игуменом святых бессребреников. Хорошо ты по­ступил, когда скоро оставил это и не подставил спины врагу своему, который хотел погубить тебя. Разве ты не знаешь, что дерево не по­ливаемое и часто пересаживаемое скоро засыхает? И ты, отказавшись от послушания отцу и братии, скоро погиб бы. Овца в стаде безопасна, а отдаляясь от стада, скоро становится добычею волков. Тебе бы сле­довало прежде еще подумать, для чего хотел ты выйти из святой бла­женной и честной обители Печерской, где так удобно спасаться всяко­му ищущему спасения? Я думаю, брат, что Сам Бог попустил это в наказание за гордость, за то, что ты не хотел служить святому чело­веку, господину своему, а нашему брату, архимандриту Акиндину, Пе­черскому игумену. Ты писал о своей досаде? Горе тебе! Ты погубишь душу свою. Спрашиваю тебя: чем ты надеешься спастись? Будь ты по- истине всегда трезв и беден, проводи ночи без сна, но если не перено­сишь оскорблений, не спасешься. Порадовались было о тебе игумен и братия, и мы утешились мыслью о твоем обретении. Но ты и еще попустил быть твоей воле, а не воле игумена, – захотел еще раз быть игуменом у святого Димитрия, хотя никто не принуждал тебя: ни игу­мен, ни князь, ни я. И вот теперь уже испытал. Пойми же, брат, что Богу не угодно твое начальствование, и потому послал Он тебе слабость зрения. Но и тем не вразумился ты, чтобы сказать: благо мне, яко смирил мя еси, да научуся оправданием Твоим. Вижу, что ты самолюбив и ищешь славы у людей, а не у Бога. Разве не стою я такого сана? Чем я хуже, например, эконома? Так говорил ты. И супруга князя Ростислава Вер- хуслава пишет ко мне, желая видеть тебя епископом в Новгороде на ме­сте Антония, или в Смоленске на месте Лазаря, или в Юрьеве на месте Алексия. Она говорит: для тебя и Поликарпа готова я потратить хотя бы до тысячи серебра. Но я отвечал: дочь моя, Анастасия! Не Богоугодное дело ты хочешь делать; если бы Поликарп оставался в монастыре с чи­стою совестью, в послушании игумену и братии и жил в строгом воз­держании, то удостоился бы не только святительского сана, но и Не­бесного Царствия. Ты, брат, пожелал епископского сана? Конечно, доброго дела желаешь. Но послушай, что говорит апостол Павел Ти­мофею, и подумай, имеешь ли ты те качества, которые должен иметь епископ? Если бы ты был достоин такого сана, я не отпустил бы тебя от себя, своими руками поставил бы тебя наместником на обе еписко­пии – во Владимир и Суздаль, как хотел князь Георгий, и не захотел я. Брат! не в том совершенство души, чтобы быть в чести у людей, а в том, чтобы улучшиться в жизни и быть чистым. Из Печерского мона­стыря многие поставлены в епископы. Как Самим Христом были по­сланы апостолы во всю вселенную, так Матерью Его, Госпожой нашей, Богородицею, из Ее монастыря многие поставлены были в епископы по всей земле русской. Первым был Ростовский епископ Леонтий свя- щенномученик, которого Бог прославил нетлением. Это был первый престольник; неверные мучили и убили его, и он стал третьим гражда­нином земли Русской, получив вместе с двумя варягами венец от Хри­ста, за Которого пострадал. О митрополите Иларионе ты сам читал в житии святого Антония, что им он пострижен и сподобился священ­ства. После них поставлены были епископы Николай и Ефрем в Пере­яславль, Исайя в Ростов, Герман в Новгород, Стефан в Вышгород, Нифонт в Новгород, Лаврентий в Туров, Марин в Юрьев, Мина в По­лоцк, Николай в Тмутаракань, Феоктист в Чернигов, Лука в Белгород, Ефрем в Суздаль. Если хочешь знать всех, прочти старую Ростовскую летопись; там найдешь, что всех было более 30, а если читать далее, до нас грешных, то думаю, будет около 50. Пойми же, брат, какова сла­ва того монастыря и, утвердясь, покайся. Полюби тихую и безмятежную жизнь, к которой Господь привел тебя. Я рад оставить епископию и слу­жить игумену в Печерском монастыре. Но ты знаешь, что удерживает меня. Кто не знает, что у меня, грешного Симона епископа, соборная церковь во Владимире, красота города, а другая в Суздале, которую сам я построил? Сколько они имеют городов и сел! И десятину соби­рают со всей земли той. И всем тем владеет худость наша. Но пред Богом говорю тебе: всю эту славу и власть счел бы за ничто, если бы мне хотя колом торчать за воротами Печерского монастыря и быть попираему людьми. Один день в дому Божией Матери лучше тысячи лет временной чести. В нем хотел бы я жить лучше, чем в селениях грешников»^[826]. Так поучал блаженный Симон!

Память святых мучеников Фалалея, Александра и Астерия

Фалалей, восемнадцатилетний юноша, учившийся врачебному искусству и безмездный врач, был в царствование Нумериана схвачен и представлен правителю города Эг (Эги, ныне Аяскала, при море) в Киликии. Как твердый в своей вере христианин, он был предан на пытки, но воины Александр и Астерий, имевшие пытать его, са­ми уверовали во Христа и осуждены на смерть мечом. После того Фалалей был брошен зверям, но как звери не коснулись его, то был обезглавлен (284 г.).

День двадцать первый. Страдание преподобного Агапита Маркушевского

Преподобный Агапит долго подвизался в Сольвычегодском Борисоглебском монастыре. Раз он был тяжко болен. Явившийся в сонном видении святитель Николай указал ему идти на реку Маркушу и основать там монастырь; больной в то же время исцелел и отправился в путь. На речках Маркуше и Тарнахе (в 100 вер­стах к северо-востоку от Тотьмы) поставил он часовню и потом в 1578 году два храма, один в честь святителя Николая, другой во имя Прокопия Устюжского. В том же году выпросил он у царя для обители землю и место для мельницы на реке Лахте, а у митропо­лита – благословение освятить храм. Возвратясь из Москвы, он жил подвижником Божиим. Не довольствуясь трудами по устрое­нию обители, он тайно носил на теле своем вериги. Жители села Кашнина, по жадности к корысти, злясь за землю, отведенную для обители, решились убить заботливого основателя обители. Мая 21-го, 1584 года они напали на преподобного на мельнице, убили и бросили в реку Уфтюгу. Иноки нашли тело убиенного препо­добного и схоронили в часовне, между построенными им храмами, а найденные на теле его вериги повесили над его гробом. Мощи его почивают под спудом в храме упраздненной (1764 г.) Марку- шевской обители^[827].

Память святых епископов и исповедников Аммония, Евлогия, Филона, Пафнутия и других, в царствование Констанция (338–361) за несогласие на ересь арианскую лишенных престолов своих в Египте, Ливии и Пентаполе, и сосланных в заточение.

День двадцать второй. Память святого мученика Василиска воина

Василиск был племянник святого Феодора Тирона; он пострадал вместе с Евтропием и Клеоником (память их 3-го марта), но принял смерть от меча после них. Мучения, которым он был подвергнут, со­провождались поразительнейшими чудесами, о чем свидетельствует очевидец их – святой мученик Евсигний (память его 5-го августа). Этот мученик Василиск, как свидетельствуют многие историки, явился святому Иоанну Златоустому перед кончиной его и сказал: «Завтра будем вместе».

Василиск пострадал в царствование Максимиана, в 308 году, от Агриппы, который впоследствии, получив исцеление от болезни на месте погребения Василиска, источавшем чудеса, сам уверовал во Христа.

В Команах, где пострадал святой Василиск, была сооружена цер­ковь во имя его, и в нее перенесены его мощи.

Воспоминание Второго Вселенского Собора

Происходил в Константинополе, в царствование Феодосия Вели­кого, в 381 году, для утверждения истинного учения о Святом Духе, против ереси Македония, Константинопольского патриарха, и его еди­номышленников, отвергавших Божество Духа Святого. На сем Соборе собравшиеся в числе ста пятидесяти отцы дополнили Символ веры Никейский учением о Божестве Духа.

День двадцать третий. Память преподобного Додо

Преподобного Додо, подвизавшегося в Иверии, в Гареджийской пустыни под руководством святого Давида и основателя обители (ныне находящейся в развалинах). При жизни удостоился дара чудотворений и скончался в преклонной старости в 623 году^[828].

Святого мученика Михаила черноризца, инока из обители святого Саввы, ученика и сродника святителя Феодора, епископа Едесского (9 июля). Оклеветанный, подобно целомудренному Иосифу, женою Персидского царя Ардамелеха и воспротивившийся настояниям царя, чтобы он принял магометанство, был осужден царем на усекновение головы мечом (в IX стол.). Мощи его видел в теле «аки живого» игумен Даниил в начале XII века, в лавре святого Саввы^[829].

День двадцать четвертый. Память святой Марфы Монемвассийской и трех неизвестных подвижниц

Святая Марфа была игуменьей Монемвассийской обители Святой Богородицы. Морея с VII века занята была славянами, и Монемвассия, которой святители известны с VIII века^[830], в VIII веке полагалась в славянской земле^[831]. Блаженной Марфе, как и современным ей пропо­ведникам веры, предстояло между прочим утверждать в вере и благо­честии недавних язычников^[832]. Жизнь христианская сама по себе свет; только в точном своем виде не легка она для нас, немощных.Святитель Василий Великий писал к современной ему благородной инокине Феодоре: «Не легкий подвиг обещающемуся выполнить обещанное. Долг каждого избирать жизнь Евангельского закона. Но выполнять все до малости и не пренебрегать ничем из написанного в Евангелии, как знаем, не многие успевают. Надобно обуздывать язык и очи, про­свещенные Евангельским учением; надобно, чтобы и руки делали в угождение Богу, и ноги двигались и каждый член употреблялся так, как изначала назначил Творец нам. Надобно соблюдать скром­ность в одежде, осторожность в сношениях с мужчинами, умеренность в пище, не иметь лишнего из вещей нужных. Все это кажется просто малостью, а требует великого подвига при выполнении, как дознаем на деле. Надобно хранить смирение, чтобы не помнить о знатности предков своих, не гордиться природными дарованиями тела или ду­ши, не превозноситься добрыми мнениями о нас других. Всего этого требует жизнь Евангельская; к тому же нужны: постоянство в воз­держании, усердие к молитве, сострадание любви к другим, щедрость к нуждающимся, смирение в мыслях, сокрушение сердечное, целость в вере, равнодушие в скорбях; постоянное памятование о том страш­ном и неизбежном суде, к которому все близимся и о котором однако не многие помнят, беззаботные о его решении»^[833]. Блаженная Марфа крепко подвизалась сама на пути Евангельского закона и усердно по­нуждала сестер к подвигам благочестия^[834]. Потом удостоилась страдаль­ческой кончины с тремя сестрами в конце царствования Константина Порфирогенета. Записка о ней, известная ныне только по отрывку, не объясняет, по какому случаю и от кого последовала эта смерть; но так как с одной стороны вместе со святой Марфой и тремя сестрами пострадали «знаменитые благочестием мужи», как бывает в нападение неприятелей, с другой стороны единственные неприятели греческой власти в Морее были тогда славяне, частью еще язычествовавшие: то более чем вероятно, что святая Марфа с сестрами пострадала от сла- вян-язычников. Тот же блаженный Павел, епископ Монемвассийский, который писал о святой Марфе, оставил следующее известие о трех современ­ницах святой Марфы^[835].

«Был я, – говорит он, – послан на восток по царскому делу. На до­роге встретился мне пустынный монастырь, и мне захотелось побывать в нем. Игумен и черноризцы вышли ко мне навстречу и, поздоровав­шись, сели мы на горе. Тут были плодовитые деревья. И вот птицы, прилетая, ломали ветки с плодами и быстро уносили. Я спросил игу­мена: “Отчего это птицы не едят плодов, а уносят куда-то с ветками?” Он отвечал: “Вот уже одиннадцатый год, как они то же делают каждое лето”. “Тут в горах, – сказал я по какому-то вдохновению, – живут или мужи, или жены, и им-то носят они плоды”. Когда говорил я это, прилетевший ворон сломил ветвь с плодом. Я сказал игумену: “Пой­дем за ним”, – и пошли. Ворон с плодом летел впереди нас и, долетев до утеса, положил ветку. Когда подходили мы к нему, он, взяв ветку, полетел в провалье и, там оставив ветвь, воротился без всего. Придя к провалью, мы бросили вниз камень. И вот кто-то кричит: “Если вы христиане, не убивайте нас”. “Кто вы таковы?” – спросили мы. “Если хотите, – был ответ, – видеть нас, бросьте нам три одеяния, – мы – на­гие жены; идя по горе, увидите дорожку и по ней можете сойти к нам”. Услышав это, три чернеца сняли с себя одеяния и, обвивши ими ка­мень, пустили вниз. Найдя указанную узенькую дорожку, с трудом сошли мы по ней к святым. Три жены, увидев нас, поклонились нам до земли и, сотворив молитву, сели мы. Одна из них тоже села, а две стояли. Тогда игумен спросил севшую: “Откуда ты, госпожа-матерь, и как пришла сюда?” “Я из Константинограда, – отвечала она. – Муж мой служил при императоре и скончался молодым; я осталась вдовою 20-ти лет и горько плакала как о вдовстве, так и о том, что не имела детей. Спустя несколько дней один вельможа присылает ко мне слуг с тем, чтобы насильно доставить меня к нему. Слуги, ничего не слушая, хотели весть меня. Я помолилась Господу Иисусу, да избавит меня от того, который готов осквернить душу и тело мое. Потом сказала слугам: “Я рада идти к вашему господину, столько славному; но теперь я очень больна, непрестанно течет кровь; потерпите, пока выздоровею, и тогда с радостью пойду”. “Хорошо, – сказали они, – господин будет ждать до 40 дней”. По удалении их созвала я слуг моих и, дав им де­нег, отпустила их на волю, а при себе оставила только двух служанок, которых вы видите. Потом, пригласив одного родственника, человека христолюбивого, под клятвами завещала ему продать села мои и дом и раздать деньги нищим. Так я осталась без забот житейских. Ночью, взяв моих служанок, а теперь моих сестер, вступила я с ними на ко­рабль, и мы пришли на это место, где видите нас. Вот одиннадцатый год, как не видали мы ни одного человека, кроме вас. Одежды наши изветшали и распались”. Игумен сказал: “Откуда, госпожа, получаете вы пищу?” “Благой и Человеколюбивый Бог, – отвечала она, – про­кормивший народ Свой в пустыне 40 лет, посылает пищу и нам, недо­стойным рабыням Его. Каждое лето птицы приносят всякий овощ, даже до излишества. И нагота не тяготит нас, – ни зимой не боимся холоду, ни летом – зноя, прославляя Святую Троицу”. Мы слушали это с изу­млением. Игумен сказал: “если прикажешь, госпожа моя, пошлю брата в монастырь принести пищи, и мы покушаем с вами”. Она отвечала: “Прикажите прийти священнику, пусть наперед помолится, и мы при­частимся Святых Таин, – с того времени, как удалились мы из города, не удостаивались мы принять Святые Тайны”. Игумен послал чернеца в монастырь позвать пресвитера и принести пищу. Пресвитер, придя, совершил службу, и Божии рабыни причастились Святых Таин. Потом покушали они с нами. “Молю святыню твою, – сказала святая, – про­быть здесь три дня”. Игумен дал обещание. Блаженная, встав, усердно молилась и тихо преставилась ко Господу; совершив надгробное пение, похоронили мы ее. На другой день так же покойно скончалась другая, а на третий – третья. Похоронив их, возвратились мы, славя Христа Бога, творящего чудеса».

Святого мученика Мелетия Стратилата и с ним 1218 воинов с же­нами и детьми, – и святого мученика Серапиона и дружины, скончав­шихся от различных мук при Антонине императоре, во II веке.

День двадцать пятый. Страдание святых Пасикрата, Валентиона и друзей их

Мученики Христовы Пасикрат и Валентион были, говорит древнее известие^[836], из города Доростола Македонского, воины, но христиане. Оба они были молоды, Пасикрату было 22 года, а Валентиону 30 лет; но оба были зрелы духом. Когда увидали они, что чтители идолов кла­няются камням, а слабые из христиан, боясь мук, приносили жертвы; они, одушевясь святою ревностью, свободно исповедали, что только христианский Бог есть истинный Бог, а идолы – вещество бездушное. Быв схвачены, приведены они были к префекту. Когда им сказано бы­ло, чтобы принесли жертву богу Аполлону, Пасикрат плюнул на идола. Тогда подошел к Пасикрату брат его Паниян, отступивший пред тем от Христа по страху мучений, и стал убеждать принести жертву, чтобы избавиться мук. Пасикрат прогнал брата, называя его недостойным родства с ним. Когда спрошен был Валентион, то отвечал, что он одних убеждений с Пасикратом. Потому оба лишены были головы, тогда как тут же стояла мать Пасикрата и склоняла сына к мученичеству.

Вслед за тем начались подвиги друзей Пасикрата и прежде других святого Юлия.

По современному известию^[837], блаженный Юлий схвачен был служи­телями и приведен к префекту Максиму. «Правда ли, что говорят о тебе, Юлий?» – спросил Максим, Юлий отвечал: «Правда, я христианин, – за другого не хочу выдавать себя». «Разве ты не знаешь, – говорил пре­фект, – указа императоров, повелевающего приносить жертву богам?» Юлий отвечал: «Знаю; но я – христианин, не могу делать то, чего хотите вы; не следует мне отрекаться от Бога живого и истинного». Максим сказал: «Что за важность покурить ладаном и уйти? Диоклетиан, как из­вестно, первый повелел воздавать ему почести как божеству^[838]. Воин при приеме жалованья курил фимиам пред изображением нового божества. Префект-язычник чувствует странность этой выходки Диоклетиана и думает закрывать ее сарказмом индифферентизма». Юлий отвечал префекту: «Не могу преступить заповедь Божию. Я служил в воен­ной службе 26 лет, и не приводили меня к судье как преступника или как человека вздорного; семь раз выходил я на войну; не был я ослуш­ником пред начальством и сражался не хуже каждого. Не думают ли, что тогда, как был я верным в низшем, окажусь неверным в высшем?» Максим спросил, в каком войске служил Юлий? «Я служил, – отвечал Юлий, – в легком войске и вышел из службы, – я ветеран^[839]. Но я чтил Бога Живого, сотворившего небо и землю, и теперь отправляю вечную службу Ему». Максим говорил, что Юлий получит в награду 10 дина­риев и оставлен будет в покое, если только теперь послушается. «Ни деньги, ни льстивые убеждения не отклонят меня от Господа Вечно­го», – отвечал исповедник. «Надобно повиноваться законам», – сказал Максим. «Я страдаю за вечные законы», – отвечал Юлий. «За те, что преподал вам Распятый? Не умно уважать мертвеца, а не живых импе­раторов», – говорил префект. Юлий отвечал: «Он умер за грехи наши, чтобы даровать нам Вечную жизнь, но Он же – Бог Вечный». Максим сказал: «Послушайся, принеси жертву, – иначе ты выбираешь себе смерть». «Я выбираю долю умереть на время и жить вечно», – отвечал Юлий. Префект произнес решение: Юлий, не повинующийся указам императоров, должен быть лишен головы.

Когда вели святого Юлия на место казни, Исихий, воин и христиа­нин, находившийся под стражею, говорил мученику Юлю: «Прошу тебя, Юлий, выполняй с радостью обещание свое, получишь венец, который обещал Господь исповедникам Своим. Но помни и о мне, – я иду за тобою, особенно приветствуй Пасикрата и Валентиона, рабов Божиих, которые прежде нас пришли к Господу добрым исповедани­ем». Юлий, целуя Исихия, сказал: «Спеши прийти, брат; а желания твои услышаны теми, которых ты приветствовал».

Затем Юлий взял платок, завязал им глаза и, протягивая шею, ска­зал: «Господи Иисусе Христе! За Твое имя умираю, – удостой принять душу мою в число святых». Служитель отсек ему голову. Раб Христов пострадал в 6 кален. июня (27 мая).

Святой Исихий с двумя другими принял мученическую кончину июня 25 дня^[840]. Спустя два дня после того пострадали еще два воина, также друзья святого Пасикрата, Никандр и Маркиан^[841].

Когда они представлены были на суд, префект Максим сказал им: если вы не знали указа императоров, повелевающего приносить жертвы богам, то исполните теперь. «Указ, – отвечал Никандр, – относится к желающим приносить жертву; но мы – христиане, не можем подлежать ему». Максим сказал: «Почему бы вам не принять награды за вашу заслугу?» «Деньги нечестия неприятны для чтителей Истинного Бога», – отвечал Никандр. Покури только ладаном богам, сказал Максим. Никандр отвечал: «Хри­стианин не может чтить камни и деревья и забыть о Боге, сотворившем все из ничего и могущем спасти меня и всех надеющихся на Него». Супруга святого Никандра говорила ему: «Берегись, господин мой, делать то; бе­регись отказываться от Господа нашего Иисуса Христа; взирай на небо и там увидишь Его, Кому должен ты сохранить верность». Максим ска­зал: «Глупая бабья голова! Зачем ты хочешь смерти мужу своему?» «Для того, – отвечала она, – чтобы жил он у Бога и никогда не умирал». Нет, сказал Максим, тебе хочется добыть более здорового мужа. «Если ты так думаешь обо мне, – отвечала она, – умертви меня за Христа первую, если только у тебя есть указ о женщинах». Максим сказал, что такого указа нет у него, но она будет сидеть в тюрьме, и ее отвели в тюрьму.

Максим давал время Никандру подумать о цене жизни. Никандр отвечал, что дело уже обдумано и что он ничего более не желает, как душевного спасения. «Ты что скажешь, Маркиан?» – сказал префект. «Стою на том же, на чем ратный товарищ мой», – отвечал Марки­ан. «Итак, вы оба отведены будете в тюрьму и без сомнения понесете казнь», – сказал префект.

Спустя 20 дней приводят их из темницы к префекту. «Довольно времени употреблено на увещание, чтобы покорились вы указу импе­раторов», – сказал Максим. «Слова твои, – отвечал Маркиан, – не за­ставят нас отступить от веры и отказаться от Бога. Он присутствует тут и знаем мы, куда зовет Он. Не удерживай нас. Ныне вера наша совершен­ствуется во Христе. Отсылай нас скорее, чтобы узрели мы Распятого; вы нечистыми устами порицаете Его, а мы чтим Его». «По желанию вашему вы преданы будете смерти», – сказал префект. «Для здравия импера­торов просим тебя, – отвечал Маркиан, – скорее отпустить нас. Мук мы не боимся, но желаем, чтобы скорее исполнилось наше желание». «Не я вас преследую, – сказал Максим, – а указы императоров; я не­винен в крови вашей». Затем произнес он смертный приговор. Святые мученики Христовы как бы одними устами сказали: «Будь счастлив, человеколюбивый префект!» Они вышли из суда с радостью. За Никандром следовали жена его и Пиниян, брат мученика Па­сикрата, несший младенца, сына Никандрова. За Маркианом шли родственники и жена его. «Горе мне бедной! – кричала последняя. – Смилостивись надо мною, господин мой, – посмотри на милого сынка твоего; не отвергай нас». Маркиан, строго посмотрев на нее, сказал: «Как сатана помрачил ум твой! Уйди от нас; дай мне докончить подвиг мученический». Зотик христианин, поддерживая руку его, говорил: «Будь тверд, господин – брат! Ты совершаешь добрый подвиг. Где нам слабым взять такую веру?» Маркиан сказал Зотику: «Поддержи жену мою». И Зотик взял ее. Когда пришли на место, Маркиан, подозвав жену, поцеловал ее и сказал: «Иди с Богом; ты не можешь смотреть на славный подвиг мученичества, – мысль твоя смущена лукавым». А сынка целуя и смотря на небо, говорил: «Господи всемощный! Попе­кись о нем». Никандр также простился с женою. «Бог с тобою!» – ска­зал он. Она с радостью говорила: «Десять лет была я без тебя на родине и каждый час желала видеть тебя; теперь вижу и радуюсь, что идешь ты к жизни; радуюсь, что становлюсь женою мученика». Мученикам завязаны были глаза, и меч пресек жизнь их. Мученики Христовы Ни­кандр и Маркиан упокоились в 15 день июля (1-го июня).

Так как префект Максим уговаривал исполнить указ «императо­ров» и не раз упоминал об императорах, то ясно видно, что страдание Дуростольских воинов совершалось в гонение Диоклетиана и Макси- миана, в 302 году, а не при императоре Севере, как думал Бароний^[842].

Известно, что на правом берегу Дуная, где Дуростол, в III веке уже сильными массами жили славяне^[843], и они были лучшими воинами им­перии^[844]. Так, святые мученики и по месту жительства, и по службе были из славян, и пример твердого самоотвержения их за святую веру конечно возбудил во многих родичах их уважение и любовь к святой вере^[845].

Третье обретение главы Святого Иоанна Предтечи

Во время гонения на святые иконы, в VIII веке, глава Предте­чи перенесена была из Константинополя в Команы, – место ссылки и смерти Златоустого, и там опять сокрылась и неизвестна была до вос­становления православного иконопочитания. В царствование Михаила, в 857 году, честная глава Предтечи в третий раз обретена и вторично перенесена в Константинополь патриархом Игнатием.

В день третьего обретения честной главы Предтечи Церковь взы­вает: «Яко Божественное сокровище, сокровенное в земли, Христос откры главу твою нам, Пророче и Предтече. Вси убо сошедшеся в сея обретение, песнями Богоглаголивыми Спаса воспоим, спасающа нас от тления молитвами твоими».

Память святого священномученика Ферапонта

Епископ Кипрский, совершивший страдальческий подвиг и принявший мученическую смерть во время, как полагают, гонения Диоклетианова. Перед нашествием на остров Кипр сарацин мощи святителя были перенесены в Константинополь.

Во время этого перенесения, в 806 году, как полагают, 25-го мая, в царствование императора греческого Никифора, совершилось от мо­щей святителя Ферапонта много чудес; они описаны современником и, во многом, очевидцем их, который, повествуя о них, свидетельствует, что он описал «из многих чудес только немногие».

День двадцать седьмой. Память преподобного Давида Гареджийского

Пришелец из Сирии, последовавший за великим учителем Иоан­ном Зедазнийским (память 7-го мая), с ним вместе пришел в Иверию, в столицу ее – Мцхет. Когда же Иоанн разослал учеников своих про­поведовать Евангелие по разным странам, то Давид, по благословению Иоанна, избрал себе поприщем Тифлис (Тбилиси) и поселился в убо­гой пещере на полугоре, ныне называемой Мтацминдскою или Святою горою. Впоследствии Давид, вместе с учеником своим Лукианом, уда­лился в пустыню Гареджийскую (в 60-ти верстах от Тифлиса – на вос­ток по левому течению Куры). Здесь, возложив надежду на Единого Бога, питавшего Израиля в пустыне, выбрали они место «прекрасное, безмятежное», но совершенно не удобное для жизни, «изобилующее недостатками и нуждами для телесного подкрепления», довольство­вались одними корнями растений для удовлетворения голода, одною дождевою водою – для удовлетворения жажды; но когда зной, а потом мороз лишили их того и другого и Лукиан стал унывать, Давид не по­колебался в надежде на чудное промышление о людях всемогущего Бога, и действительно, в пустыню к отшельникам прибежали три самки оленей с оленятами, молоком которых и стали они пропитываться...

Да едят бедные и насыщаются; да восхвалят Господа ищущие Его; да живут сердца ваши во веки! (Пс. 21, 27) воспели отшельники вместе с царем Давидом в умилении благодарной души...

Однажды, охотясь за зверями, зашли сюда охотники и, пораженные чудною жизнью отшельников, они разнесли молву о них среди окрест­ных жителей; тогда стали приходить сюда и поселяться любители без­молвия, которые постепенно образовали здесь 12 монастырей^[846]. Решаясь поселиться здесь, чтобы подвизаться под руководством Давида, они должны были иссечь себе пещеры для жительства и вырыли колодцы – искусственные, в которые были спущены для дождевой воды каналы по направлению от высоких горных кряжей, окружающих пустыню, вниз в колодцы или каменные ямы. По прошествии нескольких лет, ког­да было устроено благосостояние всех обителей, Давид решился испол­нить постоянное желание свое – посетить Иерусалим для поклонения святым местам. Поручив управление обителями Лукиану и пресвитеру Додо (память его 23-го мая), старец, с некоторыми учениками своими, отправился в путь. Когда они дошли до высот, с которых открылся пе­ред ними Иерусалим, сердце Давида преисполнилось страха и трепета... «Как дерзну я, – говорил он со слезами, – грешными стопами моими попирать следы ног Богочеловека...» – и, отпустив своих учеников как более, чем он, достойных поклониться святым местам, сам Давид, в виду святого храма Гроба Господня, взял три камня со Святой земли и пошел обратно... Но не утаилось от мира такое высокое смирение подвижника. По откровению, бывшему о нем в сонном видении Илии, патриарху Иерусалимскому, отправлены были посланные от патриарха, которые догнали его на пути и которым возвратил он два камня, взятые им со Святой земли, третий же Давид оставил у себя, по разрешению патриарха, «чтобы он отнес его, как благодать, в свою пустыню, для памяти и извещения веры его»... Слух о таком чудном происшествии разнесся по всему Иерусалиму и окрестностям его. Давид же возвра­тился в свою пустыню, принеся камень с собою, который и теперь со­храняется на гробе его и источает благодатную силу исцелений всем с верою приходящим поклониться святому. Вскоре по возвращении святой Давид получил во оте извещение о близкой кончине своей. Призвав братию, преподал он им спасительные наставления, потом, отслушав Литургию, причастился Святых Таин и на коленях, про­стерши к небу руки, мирно скончался – в половине VI века. Пустыня его прославилась и еще многими святыми и чудотворцами.

Преставление преподобного Ферапонта Можайского

Преподобный Ферапонт, в мире Феодор, происходил из рода дво­рян Поскочиных и родиною его был Волоколамск^[847]. С юного возраста исполненный страха Божия, он думал только о том, как бы избавиться ему от мятежного мира. Он любил беседовать о благочестии и молил Господа – сподобить его ангельского жития. Избрав благоприятное время, он тайно ушел из родительского дома и в Симоновой обители упросил настоятеля постричь его в иночество. Здесь с полным по­слушанием выполнял он черные работы и вместе с тем всегда бывал на бдениях храма и на молитве келейной. Тайные помыслы свои ис­кренно открывал он старцу своему и тем соблюдал чистоту душев­ную и телесную. По временам слушал он наставления преподобного Серия. Настоятель, заметив его способности и усердие к выполне­нию послушаний, делал ему разные поручения, между прочим послал и в дальнюю Белозерскую сторону. Со странническим посохом ходил он по пустынной Белозерской стороне и пленился тишиною лесов ее. Возвратясь в Симонову обитель, он принес с собою жажду уединения пустынного. Преподобный Кирилл в это время жил уже на старом Симонове, в уединении. Стремясь душою к более глубокой тишине, спросил он Ферапонта: «Есть ли на Белом озере место, где бы можно было безмолвствовать иноку?» Ферапонт отвечал, что их там много, и оба согласились тайно идти в пустынную сторону. Кирилл нашел здесь место, указанное ему в видении: оба водрузили крест и выкопали землянки для жилища. Однако Ферапонт не долго пробыл с Кирил­лом и удалился за 15 верст, на место прекрасное, между двух озер, для пребывания наедине с Господом^[848]. Здесь расчистил он землю для на­саждения овощей и, по преданию отцов пустынных, прогонял уныние безмолвия то трудом, то молитвою и бдением; немало ему пришлось испытать страха и от разбойников, которые, не терпя праведника близ себя, гнали его из пустыни. К нему стали приходить люди с желанием делить пустынные подвиги его. По их просьбе построил он храм в честь Рождества Богоматери и учредил общежитие. Это было в 1398 году. Прибытие старца иеромонаха обрадовало преподобного, так как сам он не хотел принять на себя ни старейшинства, ни иеромонашества. Он по-прежнему подвизался в тяжких работах, не упуская церковной службы и правила келейного. По временам ходил он для духовных бесед к преподобному Кириллу. Братство его умножалось, и пример преподобного одушевлял всех любовью к суровым подвигам. Люди зажиточные стали наделять обитель подаяниями. Братия просили преподобного, чтобы принял на себя управление обителью; препо­добный говорил: «Не я оградил это место, а Пречистая Богородица: Она и может наставить вас на все полезное». Видя твердое нежелание старца принять на себя настоятельство над ними, они избрали себе игумена. Для всех, однако, преподобный оставался отцом и наставни­ком. К нему в келлию приходили за советами в смущениях душевных. По его мыслям располагалось все в обители. Никто не смел держать в келлие что-нибудь, кроме икон святых, назидательных книг и ору­дий простого рукоделия. Братия занимались то списыванием книг, то плетением мрежей для ловли рыбы. В храме и трапезе наблюдалась глубокая тишина. Князь Андрей Дмитриевич Можайский, которому принадлежала и Белозерская страна, услышав о новой обители в его пустынной отчине, пожаловал новой обители землю и озера, прислал утвари для храма ее и просил молить за него^[849]. Так Сей нищий воззвал, – и Господь услышал и спас его от всех бед его (Пс. 33, 7).

Наместник Можайского князя, возвратясь с Белоозера, рассказал князю, каков подвижник блаженный Ферапонт в его Белозерской стра­не. Князь, давно желавший построить обитель близ Можайска, послал боярина своего пригласить старца в Можайск для беседы с князем о нужном деле. Это приглашение обеспокоило старца, но он сказал: да будет воля Господня, и, согласно с мыслями братии, отправился в Можайск. «Господь воздаст тебе награду за труд твой, я же навсегда останусь твоим должником», – сказал обрадованный князь при встрече с преподобным. Потом, открыв ему давнее желание, просил его принять на себя устроение новой обители. На первый раз преподобный отвечал только слезами, потом помолился Господу и согласился исполнить во­лю князя. При богатых средствах князя монастырь в честь Рождества Богородицы в Лужках, в версте от города, устроился скоро. Это было в 1408 году. Преподобный авва пользовался уважением первосвятителя Фотия, который с любовью беседовал с ним о духовной жизни и облек его саном архимандрита. Под надзором опытного аввы в новой обители процвела жизнь иноческая; число братии было значительное. Препо­добный авва повторял братии, жившей не вдали от города, наставление апостольское: Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света. Как днем, будем вести себя благо­чинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти (Рим. 13, 12–14). Преподобный Ферапонт преставился в глубокой старости мая 27-го 1426 года. Святые мощи его почивают под спудом в соборном храме Лужецкой обители, источая чудеса для верующих. В Белозерской пустыни посвящен его имени храм^[850].

День двадцать восьмой. Память преподобного Софрония

Скажу любви вашей о личности дивной, говорит современный описатель подвигов святого Георгия мученика (1515 г.). Пресвитер Стефан, из села Пенковца, что близ Софии (Средца), из-за турецкого насилия оставил родину свою и, со своей супругою придя, жил в моем доме; с ним мы довольно поучались полезному. Отсюда удалился он в Валахскую землю и принят был великим воеводою Радулом. Там супруга его переселилась к Богу, а он стал иеромонахом Софронием. По смерти воеводы Радула опять пришел он на Дунай, поселился в мо­настыре близ Русы и укреплял себя постом, молитвами, трудом, терпе­нием и милостынею. Тут он жил недолго: дьявол не терпел подвигов его, поднял против него слугу его; тот ударяет его топором по голове и лишает жизни. Погребенный «он, спустя три года, являлся живущим в монастыре; те открывают гроб и находят его как будто уснувшим и из­дающим благоухание. Они положили его в раке. По всей стране творит он чудеса и исцеления. Кто не доверяет, пусть идет сам и уверится»^[851]. Воевода Радул, покоивший преподобного Софрония – Стефана, из­вестен как один из лучших воевод Валахии; он выпросил себе у султана блаженного патриарха Нифонта, жившего в заточении в Адрианопо­ле; при содействии святого Нифонта Радул успел многое сделать для благоустройства дел гражданских и церковных в Валахии. Он умер в 1508 году^[852]. Так как преподобный Софроний, по словам современника, жил «недолго» по смерти Радула, а мощи его открыты спустя три года после его кончины; то ясно, что страдальческая смерть его последовала не позже 1510 года, а мощи открыты в 1512 году^[853].

День двадцать девятый. Память святых мучениц Феодосии, девы Тирской, и другой Феодосии, Цареградской

Девица 18 лет, уроженка города Тира, находясь в Кесарии Пале­стинской, посетила место заключения исповедников Христовых, при­ветствовала их и просила помянуть ее, когда предстанут лицу Божию. Воины тотчас схватили ее как преступницу и представили правителю Урбану. А этот подверг ее лютым мукам, при коих ребра и сосцы ее были остроганы до костей; затем еще дышащую велел утопить в море. Скончалась 6 апреля 308 года^[854].

Феодосия Цареградская, монахиня знатного рода, гласно обличала нечестие царя Льва Исавра и патриарха Анастасия, велевших уничтожить изображение Христа Спасителя на кресте, стоявшее наверху медных во­рот большого императорского дворца. Едва посланный чиновник взошел по лестнице и начал бить молотом по изображению, как собравшаяся толпа столкнула лестницу и упавшего чиновника предала смерти.

Войско разогнало народ; захвачены были многие, в том числе и Феодосия. Как знатнейшую и виновнейшую, повелено было в течение семи дней бичевать ее, по сотне ударов в день; и в восьмой вести с бес­честием по городу, причем раздраженный случайным ушибом палач убил ее поднятым с улицы козьим рогом. Тело ее было похоронено в ее монастыре, у Золотого Рога, и источало исцеления.

Память святых мучеников Кирилла отрока, Карелла, Примола, Финода, Венуста, Гиссина, Александра, Тредентия и Иокунда

Особенно замечателен из них отрок Кирилл, поразивший своей твердостью всех, кто, не зная христианской веры, не мог постичь, какую силу дает она своим исповедникам...

Сын язычника Кирилл терпел жестокое обращение с ним отца за присоединение свое к христианам и, наконец, был выгнан из родного дома. Не отлучило это его от Христа. Не смутили отрока и насмеш­ки товарищей-язычников; на убеждения же судьи, сначала ласково обратившегося к нему и обещавшего ему возвратить его в дом отца, если он перестанет упрямиться в своем заблуждении, Кирилл воз­разил: «Отец выгнал меня, но Бог примет меня и даст мне жилище вечное...»

«Когда же судья начал угрожать 16-тилетнему исповеднику, пока­зал ему костер, приготовленный для него, то Кирилл отвечал: “смерти я не боюсь, она мне даст лучшую жизнь...”»

Тогда Кирилла приговорили быть сожженным на костре. Увидев, что при этом некоторые из собравшихся вокруг него заплакали, отрок спокойно сказал им: «О чем вы плачете? За меня следует радоваться, а не плакать... но, впрочем, вы не знаете, какую я имею надежду и куда я иду»... И затем, без малейшего смущения взойдя на костер, принял мученическую смерть...

Все они пострадали в Кесарии Каппадокийской в гонение Вале­риана (253–259 гг.).

Воспоминание Святого Великого Вселенского Собора первого, в Никее бывшего

Собор 318 отцов происходил в Никее в 325 году против Ария, отвергавшего вечность Сына Божия и единосущие Его с Богом От­цом. На сем соборе составлен и Символ веры, обязательный для всех верующих.

Праздники переходящие

День Пресвятой Троицы

Основание праздников в 50-й день по Пасхе Пресвятой Троице указано в Писании, и начало этого празднования относится к началу христианства. Сам Иисус Христос, предрекая апостолам о радостней­шем событии новозаветной Пятидесятницы, исполнение его припи­сал Троице Единосущной и Нераздельной; о сошествии Святого Духа Господь сказал: Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свиде­тельствовать обо Мне (Ин. 15, 26). Притом явление Святого Духа, сходящего от Бога Отца и посланного Богом Сыном, распространило в мире благодатное познание о таинстве Святой Троицы (см. Ин. 16, 8–15; 14, 26). Посему со времени сошествия Святого Духа на апостолов постоянно воздается в Церкви Православной, в день Пятидесятницы, богопоклонение и прославление Святой Троице. Апостол Петр в пропо­веди Слова Божиего к многочисленному народу в день Пятидесятницы, объясняя явление огненных языков апостолам, между прочим говорил: Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели. Итак Он, быв вознесен десницею Божией и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите (Деян. 2, 32–33). В самый же день Святой Троицы 3000 из слушателей апостола Петра приняли Слово Божие и крестились во имя Отца и Сына и Святого Духа (см.: Деян. 2, 41). Так и сотворение, и искупление, и освящение мира совершилось любовью Бога Отца, пославшего Спасителя на землю, благодатью Сына Божия, искупившего людей, и наитием Святого Духа, освящающего верующих (см.: Деян. 2, 17). Посему день Пятидесятницы есть тор­жество и в славу Бога Отца, от Которого Дух Святой исходит, и Бога Сына, Который послал Духа Святого от Отца, и в славу Духа Святого, видимо сошедшего на святых апостолов и учеников Христовых.

День Пресвятого Духа

Понедельник Пятидесятницы называется Духов день. Название дня произошло от древних святых отцов в их словах в день Пятиде­сятницы. У святителя Григория Богослова он называется днем Духа, у блаженного Августина – праздником пришествия Святого Духа. Духов день есть продолжение праздника Пятидесятницы и установлен для того, чтобы после поклонения Пресвятой Троице воздать особое поклонение Святому Духу, видимо сошедшему на святых апостолов и Своим сошествием призвавшему верующих к прославлению и Пре­святой Троицы.

«Вожделенный день воссиял нам, братия, – говорит блаженный Августин, – и Святая Церковь блистает ныне во взорах и пламенеет в сердцах верующих. Мы празднуем тот день, в котором Господь Иисус Христос, прославленный по воскресении вознесением, послал Святого Духа. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяю­щиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещать (Деян. 2, 2–4). Ибо как после потопа гордое нечестие людей создало высокую башню против воли Господа, и род че­ловеческий тогда разделен на разные языки, чтобы каждый народ, говоря своим языком, не был понимаем другими: так смиренное благочестие верных различие языков обратило к единству Церкви, да рассеянное раздором соберет любовь, да расточенные члены рода человеческого, как члены одного тела, соединятся под единою главою Христом и огнем любви сплавятся в единое святое тело. Итак, сего дара Святого Духа со­всем чужды те, кои ненавидят благодати мира, не сохраняют общения единства. Пусть они даже собираются ныне торжественно, пусть слышат и чтения, повествующие, как Дух Святой обещан и послан; они слышат сие в осуждение себе, а не на пользу. Ибо что пользы им принимать то слухом, что отвергают они сердцем, и праздновать тот день, коего свет им ненавистен? Но вы, братия мои, члены Христова тела, отрасли единства, сыны мира, вы проводите день сей радостно, празднуйте благонадежно. В вас исполняется то, что предызображалось в те дни, когда пришел Святой Дух. Как тогда каждый приявший Святого Духа говорил всеми языками, так и ныне единство во всех народах говорит всеми языками. Пребывая в сем единстве, вы имеете Святого Духа, ибо никаким рас­колом не отделяетесь от Церкви Христовой, говорящей всеми языками».

«Итак получили и мы Святого Духа, если любим Церковь, если связываемся любовью, если имеем имя кафолическое и веру. Верим, братия, что сколько кто любит Церковь Христову, столько имеет Свя­того Духа. Апостол предпочел любовь языкам человеческим и Ангель­ским, предпочел чудесам веры, предпочел знанию и пророчеству, пред­почел даже великому делу милосердая, – раздаянию всего имения бедным, наконец, предпочел ее самому страданию тела (см.: 1Кор. 13,

и далее). Имея любовь, будешь иметь все. А что любовь принадлежит Святому Духу, внимай о том слову апостола: Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5, 5). Почему же Сего Духа, Коим излита любовь Божия в сердца наши, Господь благоволил даровать по Своем воскресении? Что сим означил? То, чтобы любовь наша пламенела в воскресении нашем, чтоб удаляла нас от любви мира, чтобы вся текла к Богу. Ибо здесь рождаемся и умираем, здешнего да не любим; любовью да переселяемся и вселяемся горе, тою любовью, которую имеем к Богу. Господь не блага сего мира обещал нам, когда сказал: Веруяй в Меня да придет и да пьет, и реки от чрева его истекут воды живой (Ин. 7, 38). Обещал Жизнь Вечную, где нет места никакой болезни, никакому смущению, откуда не прейдем, где не умрем, где не оплакивают покойников и не ожидают наследников. Вот что обещал Он любящим; а потому и благоволил даровать Духа только по Своем прославлении, да явит в Своем теле жизнь, которой теперь не имеем, а ожидаем в воскресении».

День одиннадцатый. Священномученик Иосиф, митрополит Астраханский

Священномученик Иосиф, первый митрополит Астраханский, ро­дился в 1579 году в Астрахани в семье родителей Климента и Варвары. Скорби и страдания сопровождали его с юных лет до мученической кончины. Мальчику было семь лет, когда в их городе разразилась сму­та, произведенная сторонниками самозванца Лжедмитрия. В дом его родителей ворвались казаки, один из которых ударил мальчика камнем по голове, отчего он страдал потом всю жизнь.

Приняв постриг, святой Иосиф на 52-м году жизни был произведен в сан архимандрита Астраханского Троицкого монастыря. В 1656 году он находился в Москве, после чего был возведен в сан митрополита Астраханского. По данным же месяцеслова, в 1659 году он был хирото­нисан в архиепископа Астраханского, в 1667 году находился в Москве на соборе, где получил сан митрополита с правом служения в саккосе; также ему дозволено было в неделю Ваий совершать шествие на осляти.

И мая 1672 года во время бунта Стеньки Разина святитель Иосиф принял мученическую кончину в Астрахани. Это печальное событие было подробно описано очевидцами и свидетелями, священниками Астраханского собора Кириллом и Петром.

Когда казаки, взяв Астрахань, окружили собор, они потребовали, чтобы святитель вышел к ним. Он же велел звонить в большой колокол, чтобы собралось все духовенство, сам облачился и в сопровождении духовенства вышел. Обвинив его в сношениях с московским правитель­ством и казаками, отложившимися от Разина, злодеи потребовали, что­бы он разоблачился. После долгих пыток сбросили святителя Иосифа со ската крыши собора. Священники подняли тело священномученика и, облачив в святительские одежды, положили в приготовленный гроб. На следующий день после совершения панихиды тело святителя было перенесено в придел Афанасия и Кирилла в Астраханском соборе и в те­чение девяти дней оставалось непогребенным. Затем мощи были по­ложены в гробницу и в скором времени прославились чудотворениями.

Канонизация святителя была совершена на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в апреле 1918 года. Память святителю определено совершать 11 мая в день мученической кончины.

День двенадцатый. Священномученик Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, чудотворец

Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси, происходил из донских казаков. По свидетельству самого патриарха, он был священником в городе Казани при казанской гостинодвор­ской церкви во имя святителя Николая. И во время его там служения в 1579 году совершилось явление и обретение чудотворной Казанской иконы Божией Матери. С благословения тогдашнего Казанского ар­хиерея Иеремии будущий святейший патриарх Ермоген переносил новоявленную икону с места обретения в церковь во имя святителя Николая. Обладая незаурядным литературным дарованием, святитель сам впоследствии (в 1594 г.) составил сказание о явлении чудотворной иконы и совершившихся от нее чудесах.

Вскоре он принял монашество и с 1582 года был архимандри­том Спасо-Преображенского монастыря в Казани. 13 мая 1589 года хиротонисан во епископа и стал первым Казанским митрополитом. В 1591 году святитель собирал в кафедральный собор новокрещеных татар и наставлял их в вере. В 1592 году были перенесены мощи свя­тителя Германа, второго Казанского архиепископа (память 25 сентя­бря, 6 ноября, 23 июня), скончавшегося в Москве 6 ноября 1567 года во время моровой язвы и погребенного у церкви во имя святителя Николая. По благословению патриарха Иова (1589–1605) святитель Ермоген совершил их погребение в Свияжском Успенском монасты­ре. 9 января 1592 года святитель Ермоген направил патриарху Иову письмо, в котором сообщал, что в Казани не совершается особое поми­новение воинов, жизнь положивших за веру и Отечество под Казанью, и просил установить определенный день памяти. Одновременно он сообщал о трех мучениках, пострадавших в Казани за веру Христову, из которых один был русский, по имени Иоанн (память 24 января), родом из Нижнего Новгорода, плененный татарами, а двое других, Стефан и Петр (память 24 марта), новообращенные татары. Святитель выражал сожаление, что эти мученики не были вписаны в синодик, читавшийся в неделю Православия, и что им не пелась вечная память. В ответ святителю Ермогену патриарх прислал указ от 25 февраля, который предписывал «по всем православным воинам, убитым под Казанью и в пределах казанских, совершать в Казани и по всей Казан­ской митрополии панихиду в субботний день после Покрова Пресвятой Богородицы и вписать их в большой синодик, читаемый в неделю Пра­вославия»; повелевалось вписать в тот же синодик и трех мучеников казанских, а день их памяти поручалось определить святителю Ермо- гену. Святитель объявил патриарший указ по своей епархии, добавив, чтобы по всем церквам и монастырям служили Литургии и панихиды по трем казанским мученикам и поминали их на литиях и на Литургиях 24 января. Святитель Ермоген проявлял ревность по вере и твердость в соблюдении церковных традиций, заботился о просвещении верой Христовой казанских татар.

В 1595 году при деятельном участии святителя совершилось об­ретение и открытие мощей казанских чудотворцев – святителей Гурия, первого архиепископа Казанского (память 4 октября, 5 декабря, 20 ию­ня), и Варсонофия, епископа Тверского (память 4 октября, 11 апреля). Царь Феодор Иоаннович (1584–1598) приказал соорудить в Казан­ ском Спасо-Преображенском монастыре новую каменную церковь на месте прежней, где были погребены святые. Когда были обретены гробы святителей, святой Ермоген пришел с собором духовенства, по­велел вскрыть гробы и, увидев нетленные мощи и одежды святителей, сообщил патриарху и царю. По благословению патриарха Иова и по повелению царя мощи новоявленных чудотворцев были поставлены в новом храме. Святой Ермоген сам составил жития святителей Гурия и Варсонофия.

Завыдающиеся архипастырские качества митрополит Ермоген был избран на первосвятительскую кафедру, и 3 июля 1606 года он возведен Собором святителей на патриарший престол в Московском Успенском соборе. Митрополит Исидор вручил патриарху посох свя­тителя Петра, Московского чудотворца (память 5 октября, 21 декабря, 24 августа), а царь принес в дар новому патриарху панагию, украшен­ную драгоценными камнями, белый клобук и посох. Согласно древнему чину, патриарх Ермоген совершал шествие на осляти.

Служение патриарха Ермогена совпало с трудным для русского государства периодом – нашествием самозванца Лжедмитрия и поль­ского короля Сигизмунда III. В этот мрачный период смутного времени первосвятитель все свои силы посвятил служению Церкви и Отечеству, но в этом подвиге он не был одинок – ему подражали и помогали само­отверженные соотечественники. С особенным вдохновением противо­стоял Святейший патриарх изменникам и врагам Отечества, желавшим ввести в России униатство и католичество и искоренить Православие, поработив русский народ.

Когда самозванец подошел к Москве и расположился в Тушине, патриарх Ермоген направил мятежным изменникам два послания. В одном из них он писал: «...Вы забыли обеты Православной веры нашей, в которой мы родились, крестились, воспитались и возросли, преступили крестное целование и клятву стоять до смерти за дом Пре­святой Богородицы и за Московское государство и припали к ложно­мнимому вашему царьку... Болит моя душа, болезнует сердце и все внутренности мои терзаются, все составы мои содрогаются; я плачу и с рыданием вопию: помилуйте, помилуйте, братья и чада, свои души и своих родителей, отошедших и живых... Посмотрите, как Отечество наше расхищается и разоряется чужими, какому поруганию предаются святые иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу. Вспомните, на кого вы поднимаете оружие, – не на Бога ли, сотворившего вас? Не на своих ли братьев? Не свое ли Отечество разо­ряете?.. Заклинаю вас именем Бога: отстаньте от своего начинания, пока есть время, чтобы не погибнуть вам до конца». В другой грамоте первосвятитель призывал: «Бога ради, познайте себя и обратитесь, обрадуйте своих родителей, своих жен и чад и всех нас, и мы станем молить за вас Бога...» Вскоре праведный суд Божий свершился и над ту­шинским вором: его постигла столь же печальная и бесславная участь, как и предшественника: он был убит собственными приближенными

11             декабря 1610 года.

Но Москва продолжала оставаться в опасности, так как в ней на­ходились поляки и изменники-бояре, преданные Сигизмунду III. Гра­моты, рассылавшиеся патриархом Ермогеном по городам и селам, воз­буждали русский народ к освобождению Москвы от врагов и избранию законного русского царя. Москвичи подняли восстание, в ответ на ко­торое поляки подожгли город, а сами укрылись в Кремле. Совместно с русскими изменниками поляки насильно свели святого патриарха Ермогена с патриаршего престола и заключили в Чудовом монастыре под стражу. В Светлый Понедельник 1611 года русское ополчение по­дошло к Москве и начало осаду Кремля, продолжавшуюся несколько месяцев. Осажденные в Кремле поляки не раз посылали к патриарху послов с требованием, чтобы он приказал русским ополченцам отойти от города, угрожая при этом смертной казнью. Святитель твердо от­вечал: «Что вы мне угрожаете? Боюсь одного Бога. Если вы все, ли­товские люди, пойдете из Московского государства, я благословлю русское ополчение идти от Москвы; если останетесь здесь, я благо­словлю всех стоять против вас и помереть за Православную веру». Уже из заточения священномученик Ермоген обратился с последним посланием к русскому народу, благословляя освободительную войну против завоевателей. Но русские воеводы, не проявив согласованности, не смогли взять Кремль и освободить своего первосвятителя. Более девяти месяцев томился он в тяжелом заточении и 17 февраля 1612 года скончался мученической смертью от голода.

Освобождение России, за которое с таким несокрушимым муже­ством стоял святитель Ермоген, успешно завершилось русским на­родом. Тело священномученика Ермогена было погребено в Чудовом монастыре, а в 1654 году перенесено в московский Успенский собор.

В течение трех столетий из поколения в поколение передава­лась память о патриархе Ермогене как святителе-мученике и рос­ла народная вера в него как заступника и молитвенника за землю Русскую у Престола Вседержителя. В тяжкие годы отечественных бедствий молитвенная мысль народа обращалась к памяти патриарха-героя. Шли русские люди к его гробнице и со своими личными скорбями, недугами и болезнями, благоговейно призывая на по­мощь святителя Ермогена, веруя в него как теплого молитвенника и предстателя пред Господом. И Всемилостивый Господь возна­градил эту веру.

Ко дню торжественного прославления 12 мая 1913 года, совпав­шему с 300-летием со времени кончины священномученика Ермогена, в Москву стали стекаться верующие из всех концов России. Палом­ники спешили поклониться мощам святого патриарха, находящим­ся в Успенском соборе Кремля, где почти беспрерывно служились панихиды.

Накануне прославления совершался крестный ход, во главе которого несли икону святителя Ермогена, а вслед за ней покров с гробницы, на котором святитель изображен в рост в мантии и с по­сохом. Рядом с иконой патриарха несли икону его сподвижника в ду­ховной и патриотической деятельности по освобождению Русской земли от польско-литовских захватчиков преподобного Дионисия Радонежского. На колокольне Иоанна Великого светилась огромная надпись: «Радуйся, священномучениче Ермогене, Российския зем­ли великий заступниче». Сотни тысяч свечей горели в руках верую­щих, прославляющих угодника Божиего. По окончании крестного хода у раки с мощами патриарха началось чтение пасхального канона с присоединением канона святителю Ермогену. Всенощное бдение со­вершалось под открытым небом на всех площадях Кремля. В эту ночь произошло несколько исцелений по благодатным молитвам святителя Ермогена. Так, например, один больной пришел в Успенский собор на костылях, но ощутил исцеление после того, как приложился к раке с мощами святителя. Исцелился и другой больной, тяжко страдавший расслаблением. Его принесли на полотенце к раке священномученика Ермогена, где он получил полное исцеление.

Эти и другие подобные исцеления, очевидцами которых были многочисленные верующие, стали знаменательным подтверждением святости нового русского чудотворца.

В воскресенье 12 мая в 10 часов утра совершалась Божественная литургия в Успенском соборе. На празднование торжества прославления нового святого прибыл Блаженнейший Григорий, патриарх Антиохий­ский, возглавивший служение. По окончании Литургии во всех храмах Москвы были отслужены молебны святителю Ермогену и совершен крестный ход в Московском Кремле, в котором приняли участие более двадцати архиереев, сопровождавших торжественное шествие пением: «Святителю отче Ермогене, моли Бога о нас». Богослужение закон­чилось молитвой священномученику Ермогену. С этого дня началось литургическое почитание святителя Ермогена. Так исполнилось жела­ние верующих русских людей, по молитвам которых Русская Право­славная Церковь получила благодатного небесного покровителя нашего Отечества.

Святейшим Синодом Русской Церкви установлены дни праздно­вания священномученику Ермогену, патриарху Московскому и всея Руси: 17 февраля – преставление (сведения о жизни и подвиге поме­щены в этот день) и 12 мая – прославление в лике святителей.

Велико общенациональное значение святителя Ермогена, неу­томимого борца за чистоту Православия и единство Русской зем­ли. Его церковная и государственно-патриотическая деятельность в течение нескольких столетий служит ярким образцом пламенной веры и любви для русского человека. Церковная деятельность перво­святителя характеризуется внимательным и строгим отношением к богослужению. При нем были изданы: Евангелие, Минеи месячные за сентябрь, октябрь, ноябрь и первые двадцать дней декабря, а так­же напечатан «Большой Верховный Устав» в 1610 году. При этом святитель Ермоген не ограничивался благословением к изданию, но тщательно наблюдал за исправностью текстов. По благословению святителя Ермогена с греческого на русский язык была переведена служба святому апостолу Андрею Первозванному (память 30 ноя­бря) и восстановлено празднование его памяти в Успенском соборе. Под наблюдением первосвятителя были сделаны новые станки для печатания богослужебных книг и построено новое здание типогра­фии, пострадавшее во время пожара 1611 года, когда Москва была подожжена поляками. Заботясь о соблюдении богослужебного чина, святитель Ермоген составил «Послание наказательно ко всем людям, паче же священникам и диаконам, о исправлении церковного пения». «Послание» обличает священнослужителей в неуставном совершении церковных служб – многогласии, а мирян – в неблагоговейном от­ношении к богослужению.

Сказание о Казанской иконе Божией Матери и служба этой иконе (1594), послание патриарху Иову, содержащее сведения о ка­занских мучениках (1591), сборник, в котором рассматриваются вопросы богослужения (1598), патриотические грамоты и воззва­ния, обращенные к русскому народу (1606–1613), и многие другие труды первосвятителя пополнили духовную сокровищницу Русской Церкви.

«Государь велика разума и смысла и мудра ума», – пишется о па­триархе Ермогене. «Чуден зело и многого рассуждения», «зело пре­мудростью украшен и в книжном учении изящен», «о Божественных словесах присно упражняется и вся книги Ветхого закона и Новыя благодати и уставы церковные и правила законные до конца извыче». Святитель Ермоген много занимался в монастырских библиотеках, прежде всего в богатейшей библиотеке Московского Чудова мона­стыря, где выписывал из древних рукописей ценнейшие исторические сведения, положенные в основу летописных записей. В сочинениях предстоятеля Русской Церкви и его архипастырских грамотах посто­янно встречаются ссылки на Священное Писание и примеры, взятые из истории, что свидетельствует о глубоком знании Слова Божиего и церковной письменности того времени.

С такими высокими познаниями патриарх Ермоген соединял и незаурядные способности проповедника и учителя. Современники характеризовали нравственный облик первосвятителя как «мужа бла­гочестивого», «известного чистого жития», «истинного пастыря стада Христова», «неложного стоятеля по вере христианской».

И все эти качества святителя Ермогена с особенной силой про­явились, когда Русскую землю постигло несчастье внутреннего нестроения, усугубленное польско-литовским нашествием. Пер­восвятитель Русской Церкви самоотверженно оберегал Русское го­сударство, словом и делом защищая православную веру от латинства и единство нашего Отечества от врагов внутренних и внешних. Свой подвиг спасения Родины святитель Ермоген увенчал мученической кончиной, перешедшей в благодатное молитвенное небесное заступ­ничество за наше Отечество у престола Святой Троицы.

Память святителю Ермогену совершают 17 февраля – в день праведной кончины, 12 мая – в день церковного прославления и 5 октября – в день совершения памяти собора московских свя­тителей.

День девятнадцатый. Благоверный великий князь Димитрий Донской

Святой благоверный князь Димитрий, прозванный Донским, ро­дился в 1350 году. О детстве будущего великого князя, сына Иоанна Красного и великой княгини Александры, известно совсем немного. «Воспитан же был он в благочестии и славе, с наставлениями душепо­лезными, – говорится в «Слове о житии... » Димитрия Иоанновича, – и с младенческих лет возлюбил Бога».

Далее «Слово о житии...» дает такую характеристику Димитрию- отроку: «Еще юн был он годами, но духовным предавался делам, празд­ных бесед не вел и непристойных слов не любил, и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал».

Детство святого Димитрия прошло под непосредственным влиянием святого митрополита Алексия, бывшего другом и советником отцу Дими­трия, Иоанну Иоанновичу. Поначалу роль святителя в государственной деятельности сводилась к духовной поддержке первого среди русских князей, но после смерти Иоанна Иоанновича в 1359 году митрополит ста­новится фактическим главой русских княжеств. На него, возглавившего боярскую думу, ложится ответственность за весь ход политических дел на Руси. Девятилетнему Димитрию он на долгое время заменяет отца; до самой смерти в 1378 году святитель – один из ближайших людей в ве­ликокняжеском доме. Неудивительно, что его воспитательное влияние развило собственные высокие качества Димитрия; этот облик юного князя и был увековечен древним описателем его жития. С самого начала жизни великий князь был приобщен к среде русского подвижничества, пребывал в атмосфере, которую создавал вокруг себя преподобный Сергий.

С ранних лет великий князь должен был учиться преодолевать себя, глядеть в лицо смертельной опасности, действовать в обстановке совершенно неведомой.

В 1359 (или 1361 – по другим предположениям) году Димитрий был вынужден предпринять путешествие в Орду; это было связано с двумя совпавшими событиями – кончиной русского великого князя и очередной переменой на ханском престоле. Поездка отрока Димитрия в Орду по-прежнему сопровождалась смертельной опасностью. Но она была и крайне полезной ему, будущему главе государства; видимо, об этом думал святитель Алексий, благословивший Димитрия на нее. Он должен был собственными глазами увидеть положение дел: соприкос­нуться с врагом, уже более века мучившим родную землю, с которым надо было уметь говорить; а также, проплыв по трем русским рекам, князю надо было обозреть Русскую землю, которой ему надлежало править.

После кончины в 1359 году его отца Иоанна Иоанновича велико­княжеский ярлык на время был Москвой утрачен: малолетнему князю московскому Орда предпочла суздальского Димитрия Константинови­ча, мужа зрелого. Но в 1362 году в результате очередного переворота в Орде пришел к власти хан Амурат. Сочтя действия своих предше­ственников беззаконными, он направил великокняжеский ярлык с по­слом в Москву. Суздальский князь не мог с этим смириться. Со своими войсками он занял Переяславль, не желая пропустить Димитрия Мо­сковского во Владимир, куда тот, сопровождаемый своей ратью, шел венчаться на великое княжество. Но, увидев полки Москвы, он в страхе бежал и затворился в Суздале; Димитрий же, достигнув Владимира, прошел здесь через древний обряд вокняжения.

Великий князь-отрок постигал науку московской политики, за­ключавшейся в сочетании силы и милосердия. Под руководством митрополита князь постепенно приобретал ту особую мудрость го­сударственного правителя, которую современники связывали с его личностью. Москва возвышалась. Она укрепила союз и с Суздалем, завершившийся в 1366 году браком великого князя Димитрия и суз­дальской княжны Евдокии Димитриевны.

Тем не менее, постоянная трудность положения великого князя Димитрия Иоанновича состояла в том, что практически на протяжении всей жизни ему приходилось вести непрекращающиеся войны с много­численными врагами. Кроме постоянного противостояния Руси держав внешних – Орды и Литвы, великий князь должен был неусыпно пом­нить о противниках внутри русских, сильнейшими из которых были княжества Нижегородское, Рязанское и особенно Тверское.

1368 год был ознаменован концом сорокалетнего относительно­го спокойствия на Руси: через Русскую землю к Москве шли войска Ольгерда литовского, все уничтожая на своем пути. Великий князь, митрополит Алексий, князь Владимир Андреевич, двоюродный брат Димитрия Иоанновича, затворились в Москве. Ольгерд начал осаду.

Но вид каменного Кремля смутил его; за новыми постройками просматривалась уверенность в своих силах и в своем праве, сосре­доточенная мощь; и, постояв в виду Москвы три дня, Ольгерд снял осаду и ушел в Литву. Страшным нашествием литовцев московская земля была опустошена. Но Димитрий Иоаннович вовсе не собирался отказываться от своей широкой объединительной политики.

В вечевые республики Новгород и Псков был послан ради заклю­чения союза с ними ближайший друг, князь Владимир Андреевич; за поддержку Литвы понесли наказание князья смоленский и брянский. Митрополит Алексий отлучил от Церкви князей Михаила тверского и Святослава смоленского.

В 1371 году тверской князь Михаил отправился к Мамаю просить ярлыка для себя. Мамай, который уже давно с опаской наблюдал за дей­ствиями московского князя Димитрия, давно не выплачивавшего ему дани, охотно дал ярлык Михаилу. В Москву же был направлен посол Сары-хожа с оскорбительным приглашением Димитрию Иоанновичу во Владимир на венчание Михаила. И здесь великий князь поступил как свободный человек, истинный хозяин положения: «К ярлыку не еду, а в землю на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист». Главным в этом поступке было неповиновение Орде, – и в деле весьма важном. Димитрий Иоаннович, действительно, перекрыл путь Михаилу во Владимир, введя свои войска в Переяславль: ордынский же посол, прибывший в Москву, был встречен великим князем прекрасно. Задо­бренный Сары-хожа в Орде походатайствовал за московского князя, чем в какой-то мере подготовил и дальнейший его успех. Вскоре в этом же го­ду Димитрий Иоаннович отправился в Орду, чтобы прекратить происки Михаила. На этот поступок, как и на прочие свои важные политические действия, великий князь имел благословение митрополита Алексия. Восьмидесятилетний старец сопровождал его до самой Коломны; види­мо, он придавал большое значение данной поездке. Практически ни од­ного значительного государственного решения великий князь не при­нял без благословения Церкви. Три фигуры, облеченные духовным саном, оказались ключевыми для его жизненного пути: это святитель Алексий, преподобный Сергий и Феодор Симоновский, впоследствии архиепископ Ростовский; каждый имел особенное влияние на велико­го князя. Руководство митрополита Алексия, продолжавшееся вплоть до его смерти в 1378 году, соответственно самой личности святителя имело жизненно-практический характер, было для Димитрия Иоан­новича школой не только духовной жизни, но и управления страной. Великий князь вернулся в Москву с нужным ярлыком, Михаилу же от Мамая пришло послание, в котором содержалось отрицание права на великое княжение.

Великий князь Димитрий Иоаннович – выдающийся политик, государственный деятель и воин. Его правление было отмечено ре­шительными сдвигами именно в политической сфере жизни. Дело возвышения Москвы требовало решения и задач созидательных; устро­ение собственного дома – с этого начинал общегосударственное дело великий князь. В основе жизненного уклада великокняжеского дома находился истинно христианский брак. Семейная жизнь великокняже­ской четы проходила под духовным руководством святителя Алексия, позже Феодора Симоновского. Оказывал на нее влияние и преподоб­ный Сергий: из двенадцати детей Димитрия Иоанновича и Евдокии Димитриевны двое сыновей были крещены Троицким игуменом.

История сохранила некоторые черты высокого образа великой княгини. Она принадлежала к ученикам преподобного Сергия, вела подвижническую семейную жизнь. Евдокия Димитриевна построила ряд монастырей и храмов как в Москве, так и в Переяславле Залес­ском, городе-резиденции великого князя. В Москве, в Кремле, в память Куликовской битвы она заложила церковь Рождества Богородицы. После кончины Димитрия Иоанновича великая княгиня Евдокия при­няла монашество с именем Евфросинии в основанном ею монастыре Вознесения Господня в Москве; остаток ее жизни (год преставления 1407) был ознаменован аскетическими подвигами и чудесами. Княгиня была причислена к лику святых. Автор «Слова о житии...» Димитрия Донского находит точные и глубокие слова для описания совместной жизни великокняжеской четы: «Еще и мудрый сказал, что любящего душа в теле любимого. И я не стыжусь говорить, что двое таких но­сят в двух телах единую душу и одна у обоих добродетельная жизнь, на будущую славу взирают, возводя очи к небу. Так же и Димитрий имел жену, и жили они в целомудрии. Как и железо в огне раскаляется и водой закаляется, чтобы было острым, так и они огнем Божествен­ного духа распалялись и слезами покаяния очищались». В качестве же основной личной черты великого князя древний книжник называет необыкновенную любовь к Богу. Одно из имен, которым наделяет он Димитрия Иоанновича в похвале ему – «С Богом все творящий и за Не­го борющийся». «Царским саном облененный, жил он по-ангельски, по­стился и снова вставал на молитву и в такой благости всегда пребывал. Тленное тело имея, жил он жизнью бесплотных». «Землею Русскою управляя и на престоле сидя, он в душе об отшельничестве помыш­лял, царскую багряницу и царский венец носил, а в монашеские ризы всякий день облекаться желал. Всегда почести и славу от всего мира принимал, а крест Христов на плечах носил, божественные дни поста в чистоте хранил и каждое воскресение Святых Таинств приобщался. С чистейшей душой перед Богом хотел он предстать; поистине земной явился Ангел и небесный человек».

С именем Димитрия Иоанновича связано строительство целого ряда новых монастырей и храмов. По благословению преподобного Сергия он заложил в 1378 году Успенский Стромынский монастырь; предполагалось – в преддверии решающей битвы с Ордой – собрать в него молитвенников со всей Русской земли, чтобы духовно поддер­жать Русь. Настоятелем монастыря стал ученик преподобного Сергия Леонтий. Другой, также Успенский монастырь, великий князь постро­ил в благодарность Богу за победу в Куликовской битве. Его называют монастырем на реке Дубенке; первым его игуменом также был ученик преподобного Сергия, будущий святой Савва Звенигородский. На са­мом Куликовом поле был построен монастырь Рождества Богороди­цы: победа произошла именно в этот праздник. Также после победы Димитрий Иоаннович построил Николо-Угрешский монастырь под Москвой и церковь в Москве Всех святых на Кулишках. В 1379 году опять-таки с помощью преподобного Сергия Димитрий Иоаннович выстроил Голутвинский монастырь, а также каменный Успенский со­бор Симонова московского монастыря.

В 70-е годы включился великий князь Димитрий Иоаннович в борьбу с Золотой Ордой. Это движение, вдохновляемое Русской Церковью, широко развивалось среди порабощенного народа.

В 1376 году состоялся поход на Волжскую Булгарию. Русские осадили булгар и, несмотря на наличие у города пушек – невидан­ного по тому времени оружия, – вынудили его к сдаче. Это был зна­чительный успех Москвы, ее первая наступательная победа в борьбе с татарами.

В 1378 году Мамай послал на Русь большое войско, во главе кото­рого стоял воевода Бегич; в июле татары вторглись в рязанские земли.

Поход этот имел целью не только ограбление Рязанского княжества, но, судя по размерам обозов, Бегич не исключал возможности дойти и до самой Москвы. Навстречу врагу выступил Димитрий Иоаннович, полки которого разбили татар.

Выигранная битва на реке Воже была генеральной репетицией сражения на Куликовом поле.

Приближался грозный 1380 год. Узнав о приготовлениях Мамая, великий князь Димитрий Иоаннович начал собирать силы для отпора: он понимал, что Русской земле угрожает повторение страшных ударов 1237–1240 годов. Наступил решающий момент его жизни; все пред­шествующее было лишь подготовкой сентября 1380 года. Личность великого князя была готова к осуществлению промыслительно воз­ложенной на него задачи. Тридцать лет его окружало влияние великих святых его времени; в этой благотворной атмосфере его дух приобрел крепость и свободу. Он привык действовать в уповании на Единого Бога, и теперь, имея Бога своим помощником, он оказался в силах вы­ступить против Орды. Под влиянием Церкви в его душе сформирова­лась и укрепилась идея единой Русской земли. Противостояние татарам мыслилось ему не одинокой оппозицией Московского княжества, но отпором со стороны союза всех русских уделов, стремившихся не толь­ко освободить свою родную землю, но и защитить веру.

Как выше уже говорилось, на все свои деяния великий князь стре­мился получить благословение Церкви. В ответственный момент своей жизни князь хотел иметь реальную духовную поддержку. Именно за ней он обратился к великому молитвеннику, при жизни прославившемуся чудесами и почитаемому святым преподобному Сергию. На второй день Успения, когда в окрестностях Москвы уже собирались войска, приходящие на ее зов с разных концов Русской земли, великий князь со свитой отправился по Владимирской дороге в Троицкий монастырь. После Литургии состоялась беседа преподобного с Димитрием Иоан­новичем. Святой немедленно благословил его идти на битву, уповая на Бога, и обещал с несомненностью высшую помощь. Он предсказы­вал ему победу, говорил о венцах, уготованных многим православным воинам в предстоящей битве, – самого же великого князя смертная участь в ней должна была миновать. Димитрий Иоаннович попросил преподобного Сергия отпустить с ним на битву двух монахов Троиц­кого монастыря – Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Вряд ли они – при его ста пятидесятитысячном войске – нужны ему были как дополнительные ратники, – хотя их, бывших брянских бояр, от­личали воинские выправка и искусство; скорее всего, в их лице на бой с татарами как бы отправлялся сам преподобный Сергий. Вероятно, их тут же, ввиду смертельной опасности, постригли в схиму; схимниче­ское облачение, которое, по словам святого, должно заменить им шлем и доспехи, возложил на них он сам. Получив вместе с благословением преподобного новые великие силы, Димитрий Иоаннович со своими воинами возвратился в Москву.

Как раз перед выступлением великого князя против татар произо­шло – как Божественное знамение – чудесное событие: во Владимире были открыты мощи благоверного князя Александра Невского, пра­деда Димитрия Иоанновича. Инок-пономарь той церкви, где находи­лась гробница князя, ночью спавший на паперти, внезапно увидел, что свечи, стоящие перед иконами, сами собой загорелись, и к гробу подошли два старца, вышедшие из алтаря. Обратившись к лежащему там князю, они воззвали к нему, понуждая встать и выйти на помощь правнуку, идущему на бой с иноплеменниками. Князь встал и вместе со старцами сделался невидимым; наутро гроб был выкопан, и были обнаружены нетленные мощи. Видимо, об этом событии Димитрий Иоаннович узнал еще до битвы; оно было достоверным свидетельством незримой помощи ему со стороны его великого предка.

Сбор войска Русской земли был назначен в Коломне; некоторые удельные князья со своими полками явились в Москву. На призыв Ди­митрия Иоанновича откликнулись практически все княжества – за ис­ключением Рязанского, Нижегородского и Тверского. 20 августа после молебнов в Кремле войско великого князя вышло из трех кремлевских ворот; возле каждых стояли священники, которые благословляли рат­ников и кропили их освященной водой. Полки двинулись к Коломне. По пути, проходящему через село Брашеву, великий князь положил начало новому монастырю. Произошло это так. Проезжая по лесу, князь увидел на одном из деревьев образ святителя Николая. Восприняв это явление как благоприятный знак, он воскликнул: «Сие место угреша мя!», – пообещав затем в случае победы основать монастырь. Николо- Угрешский монастырь, построенный после Куликовской битвы, имел столь редкий по тем временам белокаменный храм.

Исключительно важным событием, особо отмеченным во всех исторических источниках, был переход на службу московскому князю двух сыновей Ольгерда литовского – Димитрия и Андрея. Их полки, вместе с войсками других уделов, соединились в Коломне с пришед­шими из Москвы ратями и направились навстречу врагу.

Мамай с несметными силами неспешно продвигался к реке Дон, надеясь, вероятно, на встречу с союзниками. Перед русскими военачаль­никами встал вопрос: следует ли им переправлять своих людей через Дон навстречу Мамаю. И то, что великий князь высказался за переправу, весьма знаменательно. Через Дон русские войска перешли 7 сентября – накануне праздника Рождества Богородицы. Летописец вкладывает в уста великого князя вдохновенную речь, произнесенную в тот день; в ней – глубокое, религиозное переживание близящейся битвы, смире­ние возвышенной православной души: «Пришло, братья, время брани нашей, и настал праздник Царицы Марии, Матери Божией Богородицы и всех небесных Чинов, Госпожи всей вселенной и святого Ее Рождества. Если останемся живы – ради Господа, если умрем за мир сей – ради Господа!» Наутро в день битвы до полудня над Куликовым полем стоял туман; когда же он рассеялся, то обнаружились две рати, самим своим видом знаменующие противостояние мрака и света. Татарские полчища виделись темными, как замечает летописец: «доспехи же русских сы­нов – будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся». Посреди войска развевалось алое великокняжеское знамя с изображением Нерукотворного Спаса. Перед боем благоверный князь Димитрий обратился к воинам со словом: «От­цы и братья мои, Господа ради сражайтесь и святых ради церквей и веры ради христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная; и ни о чем, братья, земном не помышляйте, не отступим ведь, и тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог и Спаситель душ наших». Летописцы также говорят о висевшем у князя на шее мощевике, в ко­тором находился кусочек живоносного Древа. Перед битвой в русский стан из Троицкого монастыря была принесена грамота с благословением преподобного Сергия; великий святой молитвенно поддерживал русское воинство, сам же, как повествует его жизнеописатель, в духе видел весь ход битвы – вплоть до ее исхода, до имен погибших воинов, за которых им же самим были отслужены панихиды. Победа на Куликовом поле была совместной победой сил Русской земли и Русской Церкви, подгото­вившей, вдохновившей и поддержавшей отпор русских полчищам татар.

Это единство было явлено и в исключительно важном действии: представитель Церкви и лично преподобного Сергия монах Александр Пересвет начал битву и стал первой ее жертвой. Он принял вызов на бой татарского богатыря; простившись с ближними и призвав себе на помощь молитвы преподобного, с копьем наперевес он ринулся на татарина; столкнувшись друг с другом с неимоверной силой, оба воина погибли в смертельной схватке.

Древние источники говорят о знаменательном поступке князя перед битвой: подозвав к себе боярина Михаила Бренка, он снял с себя великокняжеские доспехи и возложил на него, – сам же облачился в одежду простого ратника. Это было его ответом на просьбы прибли­женных отойти в тыловую часть войска, чтобы оттуда, будучи в без­опасности, наблюдать сражение. Самым горячим стремлением князя было желание принять участие в битве; им руководила готовность сразиться за веру и пострадать за Христа. Он пренебрег своим при­вилегированным положением и в порыве слиться с воинской массой явил свое великое смирение. Свидетели видели его, переносящегося на коне от полка к полку, смело бьющимся с татарами, выдерживающим порой атаку нескольких воинов.

Начало битвы предварялось молитвой великого князя перед об­разом Нерукотворного Спаса, вышитым на стяге. С именем Пресвятой Троицы и Божией Матери на устах, с надеждой на заступничество преподобного Сергия воины начали бой. Битва была многочасовой, яростной, кровопролитной для обеих сторон. «И была сеча лютая и ве­ликая, и битва жестокая, и грохот страшный, – повествует летописец. – От сотворения мира не было такой битвы у русских великих князей, как при этом великом князе всея Руси». Люди гибли не только от ме­чей, копий и под копытами коней, – многие задыхались от страшной тесноты и духоты; Куликово поле как бы не вмещало борющиеся рати, земля прогибалась под их тяжестью, пишет один из древних авторов.

Особо чутким в эти часы открывалось духовное существо проис­ходящего. Видели Ангелов, помогающих христианам, во главе «три- солнечного» полка стоял Архистратиг Михаил, по небесам шествовали рати святых мучеников и с ними – святые воины Георгий Победоносец, Димитрий Солунский, Борис и Глеб; от духовных воинств на татар ле­тели тучи огненных стрел. Видели также – над русским войском яви­лось облако, из которого на головы православных воинов опустилось множество венцов.

Первая половина боя проходила под знаком успеха татар. Но ис­ход был решен вступлением в сражение запасного полка, находящегося в засаде; во главе его стояли князья Димитрий Михайлович волынский и Владимир Андреевич серпуховской, за героизм прозванный Храбрым. Свежая конница врезалась в татарское войско – и Мамай со своими полками позорно бежал, побросав обозы; долго еще продолжалась рус­ская погоня... Вернувшись на Куликово поле, покрытое теперь мертвы­ми телами, князь Владимир Андреевич принялся расспрашивать всех о великом князе. Свидетельствовали о том, что он сражался в первых рядах, что был окружен множеством врагов; кто-то говорил о его ра­нении – последний, видевший его, утверждал, что князь брел с поля битвы, шатаясь от ран. Принялись искать князя среди мертвых; наконец он был найден в роще неподалеку лежащим без сознания. Бог хранил князя; несмотря на многочисленные удары, принятые им от врагов, он остался невредимым от серьезных ранений. Услышав голоса, он пришел в себя, известие же о победе окончательно вернуло ему силы. Выигрыш Куликовской битвы дорого достался русским: погибла едва ли не боль­шая часть войска – простых воинов и князей, – правда, при еще более значительных потерях татар. Многие ратники были похоронены тут же, на поле Куликовом; тотчас же силами живых была построена кладби­щенская церковь, которую посвятили Рождеству Богородицы. За победу на Куликовом поле князь Димитрий стал именоваться в народе Донским.

Вернувшись в Москву, великий князь немедленно отправился к преподобному Сергию. В Троицком монастыре по погибшим воинам служились многочисленные панихиды; был учрежден особый день их ежегодного поминовения, названный Димитриевской субботой. Позже он стал днем общего воспоминания усопших предков, родительским днем. Так в церковной памяти была увековечена Куликовская битва.

Последние годы жизни великого князя Димитрия Иоанновича были, вероятно, самыми трудными для него; после Куликовской битвы его ждали многие тяжелые испытания. Осенью 1380 года, свидетель­ствуют летописи, Димитрия Иоанновича впервые посетили тяжелые болезни, – сказалось нечеловеческое напряжение великого боя. В из­неможении была и вся Русская земля; оно проявилось при новых ис­пытаниях, посетивших ее.

Летом 1382 года с несметным войском новый татарский хан Тохта- мыш двинулся на Москву, разоряя русские земли. Захватив Серпухов и предав его огню, татарский хан подошел к Москве. Великий князь из-за разногласий среди бояр – как говорит древний автор, – не смог собрать достаточного для отпора татарам войска; тогда, чтобы найти людей, он отправился в Переяславль, а затем в Кострому. В Москве остался митропо­лит Киприан; но он не смог противостоять начавшимся здесь беспорядкам.

Митрополит решил уйти из Москвы, также и великая княгиня с детьми. С трудом удалось им выйти за городские стены; митрополит направился в Тверь, княгиня – к мужу в Кострому.

Началась осада Москвы, и три дня город держался. Но на четвер­тый воины Тохтамыша ворвались в город. Страшен был учиненный ими погром в Москве: убивали подряд людей, оскверняли алтари, грабили церкви; сокровищница великого князя была расхищена; сжигались книги, свезенные со всех окрестностей в московские храмы, – сам город был в конце концов подожжен. Уничтожив фактически до основания Москву, враг двинулся в другие русские земли.

Были захвачены Звенигород, Можайск; жители Переяславля, узнав о приближении Тохтамыша, отплыли на лодках на середину своего озера и так спаслись; лишь Волоколамск, у которого стояло войско князя Владимира Андреевича, оказал татарам сопротивление и обратил их в бегство. Затем Тохтамыш пошел на юг, захватил Ко­ломну и, вступив в рязанскую землю, разграбил ее. Когда великий князь вернулся в Москву, он застал город разоренным и опустевшим. По преданию, Димитрий Иоаннович плакал на развалинах Москвы и велел похоронить убитых на собственные деньги.

Другим большим горем для великого князя было возобновление ста­рой вражды с Тверью: презрев все письменные обещания 1375 года, князь Михаил отправился к новому хану просить ярлыка на великое княжение. В 1383 году великий князь Димитрий был вынужден отправить в Орду своего старшего сына, одиннадцатилетнего Василия, для отстаивания великокняжеского ярлыка. Ценой возобновления ежегодной дани Москве удалось оставить ярлык за собой; Михаил потерпел неудачу, но Василий был на два года задержан в Орде заложником. Бедами Москвы захотел также воспользоваться Олег рязанский: внезапно он начал с Москвой спор из-за Коломны. Великий князь послал в Рязань войско Владимира Андреевича; в решительном бою оно понесло большой урон. И в этот тя­желый момент Димитрий Иоаннович, как всегда бывало, обратился за по­мощью к Церкви. Преподобный Сергий помог великому князю завершить его многолетнюю тяжбу с Рязанью. Он пришел к князю Олегу и своим кротким словом убедил его заключить мир с Москвой. Это решение было упрочено по обычаю того времени: в 1386 году был заключен брак между сыном князя Олега Федором и дочерью Димитрия Иоанновича Софией.

Почувствовав приближение смерти, Димитрий Иоаннович послал за преподобным Сергием. Преподобный, наблюдавший все течение жизни великого князя, не только был главным свидетелем при составлении его духовного завещания (что подтверждено документами), но и преподал Димитрию Иоанновичу все необходимые ему христианские таинства. Древний источник воспроизводит если не самые предсмертные слова великого князя в их исторической буквальности, то общий дух его нази­дания ближним. Во-первых, ссылаясь на Священное Писание, князь за­поведал своим детям глубоко чтить свою мать. Во-вторых, его обращение было к приближенным боярам. Сущность этого обращения – в воспоми­нании князем его дружественного единства с ними, в призыве хранить мир между собой и честно служить делу, продолжат которое его потомки.

19 мая 1389 года великий князь Димитрий Иоаннович преставился. Он был похоронен в Архангельском соборе, рядом с гробницами его отца, деда, прадеда. По преданию, на отпевании среди многочисленного духо­венства находился покровитель, молитвенник, старец великого князя, преподобный Сергий Радонежский. Великий князь положил начало всестороннему освобождению Руси от вражеского ига. Деятельность его отличалась мудрой мерой и высокой моралью: князь избегал обращаться к тем бесчестным и грубым приемам, которые были присущи его времени.

Праведный подвиг князя не был забыт православным верующим народом, который видел в облике князя пример святой и спасительной любви к ближним и Отечеству. Он побуждает и ныне чад церковных к служению на благо Родины и ее народа.

Особым знаком произволения Господня стало почитание князя Димитрия как избранника Божиего. По свидетельству многочислен­ных источников, памятников письменности и иконографии, сначала в Москве, а потом повсеместно по всей России началось прославление князя. Уже вскоре после кончины его были написаны «Похвальное слово», текст которого вошел в состав русских летописей, и «Житие». В житии отмечаются христианское великодушие и большая любовь к народу, сочетавшиеся с широкой благотворительностью.

Сохранились и иконографические изображения великого князя – на фреске Архангельского собора и в Грановитой палате. Описание обра­за князя можно прочитать и в «Иконописных подлинниках» (под 9 мая).

Память о великом князе жива всегда и особенно увеличивается в годы войн и опасностей. Так, в Великую Отечественную войну имя князя Димитрия в патриотических посланиях патриаршего местоблю­стителя митрополита Сергия стояло рядом с именем святого Алексан­дра Невского; оба князя-воина призывались в помощники стражду­щему Отечеству. Именем Димитрия Донского была названа танковая колонна, созданная на средства верующих.

Святой благоверный князь Димитрий Донской был прославлен в лике святых на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвященном юбилею 1000-летия Крещения Руси, в 1988 году.

Память святому благоверному великому князю Димитрию Дон­скому совершается 19 мая, в день его блаженной кончины.

День двадцать седьмой. Святой праведный Иоанн Русский, Исповедник

Православная Церковь кроме древних святых, преподобных, святителей и мучеников имеет и сонм новых святых, большинство из которых – мученики. Своим свидетельством и мученичеством они укрепили веру и украсили новыми венцами нашу Православную Цер­ковь, которая одна осталась неизменной и непоколебимой со времен апостолов, напоминая нам о словах пророка Аггея: Слава сего последнего храма будет больше, нежели прежнего (Агг. 2, 9).

Как на нашей многострадальной родине воссияло великое множе­ство новых мучеников после октябрьского переворота, так и в Греции, и на земле Древней Византии явилось много новых мучеников и ис­поведников веры после завоевания Византийской империи турками. Один из них – святой Иоанн Русский, мощи которого покоятся в ме­стечке Неопрокопион на острове Эвбея в Греции.

Само имя этого святого говорит о том, что он не грек, а русский, хотя прославился среди греков. Иоанн по происхождению своему малоросс. Он родился около 1690 года от благочестивых православных родите­лей. В юные годы он стал солдатом императора Петра I. В неудачной турецкой войне 1711 года (сам царь чуть не погиб от рук турок) в числе других Иоанн попал в плен. Вероятно, он был захвачен в плен в бит­ве за освобождение Азова и переправлен в Константинополь. Иоанн оказался в руках татарских союзников турок. Татары продали юношу оттоманскому начальнику конницы, некоему Аге, родом из Прокопио- на в Малой Азии, в 12-ти часах пути от Кесарии Каппадокийской (по- турецки Прокопион называется теперь Уркюб). Этот Ага взял своего нового раба к себе в деревню.

Вследствие военной неудачи Петра Турция наполнилась бесчис­ленным множеством русских пленных, изнывавших под тяжестью турецкого ига. Ради облегчения своей рабской участи многие из нихотреклись от веры Христовой и стали мусульманами.

Но Иоанн был воспитан «в учении и наставлении Господа» и очень любил Бога и веру своих отцов. Он принадлежал к тем юношам, кото­рых умудряет познание Бога. Как писал мудрый Соломон, праведник, если и рановременно умрет, будет в покое, ибо не в долговечности чест­ная старость, и не числом лет измеряется: мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь – возраст старости (см.: Прем. 4, 7–16).

С этой мудростью, которую Господь дает любящим Его, блаженный Иоанн терпеливо переносил свое рабство, плохое отношение к нему хо­зяина, издевательства и насмешки турок. Они называли его «кяфирин», то есть неверующий, показывая этим свое презрение и ненависть. Надо учесть, что Прокопион был станом лютых противников христианства янычар. Иоанн был им ненавистен. Турки подвергли Иоанна жестоким побоям, оплеваниям, сожгли волосы и кожу на голове, бросали его в навоз, но не могли принудить к отречению от Христа. Исповедник неизменно и смело отвечал своему господину и тем, кто уговаривал его отступить от своей веры, что предпочитает умереть, лишь бы не впасть в тяжкий грех богоотступничества. Пренебрегая всем земным и устремляя ум к небесным вечным благам, неустрашимый воин Христов говорил своему хозяину: «Ничто же мя разлучит от любви Христовой: ни обольстительные обе­щания привременных благ, ни биения, ни раны, ни другие какие жестокие мучения. Имея перед собой Спасителя моего, благодушно принимаю за веру в Него палочные удары; представляя себе терновый венец, возло­женный на Божественную главу, готов я с радостью претерпеть надевание раскаленного шлема, которым вы прожигаете до мозга головы христиан, противящихся неправым хотениям вашим, и на другие, более лютые, муки. Я усердствую о благодати Христа моего, научившего нас Своей смертью на кресте твердости, терпению, безбоязненности в самой лютой за Не­го смерти как виновной вечного неизреченного блаженства на Небеси. Я русский, верный слуга земного царя моего, хотя и пленен тобой, но Небесному Царю истинного служения и правой веры родителей моих никогда не отрекусь: в христианстве я родился, христианином и умру».

Бог, видящий твердость веры Иоанна, смягчил сердце хозяина, который со временем стал чувствовать даже расположение к своему рабу, видя его верность данному им Богу обещанию. Этому способство­вало, конечно, и великое смирение, украшающее Иоанна, его кротость и трудолюбие. «Если ты оставляешь мне свободу веры, я охотно буду исполнять твои приказания».

Наконец пленник освободился от насилия и угроз своего госпо­дина и был назначен на службу в конюшне. Там, приютившись в углу, Иоанн простирал свое усталое тело и отдыхал, благодаря Бога за то, что Он удостоил его иметь ложем ясли, наподобие того, как Сам Он избрал ясли местом Своего рождения во плоти. Прилежно исполняя свои обязанности, Иоанн нежно заботился о лошадях своего господина. Чувствуя любовь святого, те ждали его, когда он отсутствовал, и ржали от радости, как бы разговаривая с ним, когда он ласкал их, – ржанием выражали удовольствие.

Со временем Ага и его жена полюбили своего раба и предложили ему для жилья небольшое помещение около сарая для соломы. Иоанн отказался перейти туда и продолжал спать в своей любимой конюшне. В ней он изнурял свое тело лишениями и подвижнической жизнью, не обращая внимания на неудобства и беспокойное соседство. Ночью конюшня наполнялась молитвами святого, и зловоние от навоза как бы исчезало, превращаясь в духовное благоухание. Блаженный Иоанн под­визался в этой конюшне в соответствии со святоотеческими канонами. Он молился часами, стоя на коленях, спал совсем мало на соломе под старым тулупом, своим единственным одеялом. Питался очень скудно, часто только хлебом и водой в ограниченном количестве, таким образом постясь большую часть дней. Он тихо читал про себя псалмы Давида, которые знал наизусть на родном церковнославянском языке.

Пребывая ежедневно в посте и молитве, покоясь на навозе, как но­вый Иов, ночью он ходил тайком в церковь святого Георгия, располо­женную на вершине скалы, напротив дома своего хозяина. Там он читал всенощное бдение и каждую субботу причащался Святых Таин. Господь, испытующий сердца, призрел на Своего верного раба и сделал так, что другие рабы и иноверные перестали издеваться над ним, высмеивать и оскорблять его. По благодати Духа Святого, царившей в доме его хозяи­на, турецкого начальника конницы, тот разбогател и стал одним из самых влиятельных людей Прокопиона. Он чувствовал, откуда снисходило бла­гословение на его дом, и везде рассказывал об этом своим согражданам.

Став состоятельным, Ага решил предпринять паломничество в Мекку. Трудно было в то время совершать такое далекое путешествие, но, преодолев все лишения и трудности дороги, хозяин Иоанна через некоторое время благополучно прибыл в святой для мусульман город.

В эти дни жена Аги пригласила в Прокопион на обед родственни­ков и друзей мужа, чтобы повеселиться и помолиться о его благополуч­ном возвращении домой. Блаженный Иоанн прислуживал в столовой.

Подавали любимое блюдо Аги – плов. Хозяйка, вспоминая своего мужа, сказала Иоанну: «Как же рад был бы твой хозяин, Иван, если бы он был здесь и вкушал с нами этот плов!» Тогда Иоанн попросил хозяй­ку дать ему блюдо, наполненное пловом, обещая послать его в Мекку. Гостям это показалось очень смешным. Но хозяйка повелела своей поварихе приготовить Иоанну блюдо с пловом. Про себя же она по­думала, что он либо сам захотел полакомиться им, либо решил отдать его какой-нибудь бедной христианской семье. Она знала, что Иоанн часто отдавал свою еду бедным грекам.

Иоанн взял блюдо и ушел в конюшню. Став на колени, он горячо и от всей души молился Богу, чтобы Он послал плов хозяину. В сво­ей простоте блаженный был совершенно уверен, что Господь услышит его молитву и что плов каким-то сверхъестественным образом попадет в Мекку. Иоанн верил, не сомневаясь и совершенно не рассуждая, по сло­ву Господа, что Господь исполнит его просьбу. Как говорит великий под­вижник преподобный Исаак Сирин: «Эти сверхъестественные знамения даются только самым простым по разуму и одновременно самым крепким в надежде». И, действительно, блюдо с пловом на глазах Иоанна исчезло. Блаженный конюх вернулся к хозяйке и сообщил, что еда отправлена в Мекку. Услышав это, гости засмеялись и решили, что Иоанн сам все съел и только в шутку рассказал им, что послал плов хозяину.

Но как же удивились все в доме Аги, когда тот, по прошествии неко­торого времени, вернулся из Мекки и привез с собой домашнее медное блюдо. Только блаженный Иоанн не изумился. Своим домашним Ага рассказал следующее: «Однажды (а это было как раз во время званого обеда) я вернулся из большой мечети в дом, в котором остановился. Войдя в комнату, которая была заперта на ключ, я нашел там на столе блюдо с пловом. Я остановился в недоумении, соображая, кто же мог принести мне его? Я не мог понять, каким образом была открыта зам­кнутая дверь. Не зная, как объяснить это странное событие, я с любо­пытством рассматривал блюдо, в котором дымился горячий плов, и, к своему удивлению, заметил, что на нем выгравировано мое имя, как и на всей медной посуде в нашем доме. Несмотря на душевное волнение, вызванное этим происшествием, я съел плов с большим удовольствием. И вот я вам привез это блюдо. Оно ведь действительно наше. Ей, Аллах, никак не могу понять, как оно очутилось в Мекке и кто его принес».

Все домашние Аги были ошеломлены этим рассказом. Жена, в свою очередь, рассказала ему, как Иоанн выпросил блюдо с едой, обещая послать его в Мекку, и как все гости смеялись, услышав о затее Иоанна. Оказалось, что блаженный вовсе не шутил и все действительно так и случилось.

Весть о чуде распространилась по всему селу и окрестностям. После этого все стали почитать Иоанна как любимого Богом праведника. Со страхом и уважением смотрели на него. Никто больше не смел обижать русского раба. Его господин с женой заботились о нем еще больше и сно­ва упрашивали его перейти из конюшни в домик, находившийся рядом. Но святой опять отказался. Он продолжал жить по-старому, подвизаясь в молитве, ухаживая за животными своего хозяина, исполняя охотно все его пожелания. Ночи он проводил в молитве и пении псалмов, по слову Господа: Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф. 22, 21).

После нескольких лет, проведенных в посте, молитве и унижении, приближаясь к концу своей жизни, Иоанн заболел. Предчувствуя при­ближение смерти, Иоанн пожелал причаститься Святых Таин и поэ­тому послал за православным священником. Из-за фанатизма турок священник побоялся открыто принести Святые Дары в конюшню. Но Бог вразумил его спрятать Их в яблоке. Причастившись, блаженный Иоанн в тот же час предал свою душу в руки любимого им всем сердцем Господа. Так почил святой Иоанн в Боге в лето 1730, 27 мая.

Покойного русского раба похоронили с почестями в местной церкви во имя святого великомученика Георгия. Со слезами и благо­говением хоронили его жители Прокопиона: греки, турки и армяне. Ага накрыл его святые останки драгоценным ковром. Среди местных греков очень скоро началось почитание Иоанна. Много было случа­ев чудесной помощи и исцелений по заступничеству праведника: па­рализованные начинали ходить, бесноватые успокаивались, слепые прозревали, больные исцелялись, причем не только православные, но и армяне, протестанты и турки. Так место захоронения святого стало местом паломничества всей Каппадокии.

Священник, каждую субботу исповедовавший и причащавший Иоанна, увидел святого во сне в ноябре 1733 года. Святой сказал старцу, что его тело благодатью Божией осталось целиком нетленным, таким, каким его погребли 3,5 года назад. Священник пребывал в сомнении, и вот, по Божественной благодати, небесный свет появился над моги­лой святого в виде огненного столба. Христиане решились открыть могилу. И, о чудо! Тело святого оказалось абсолютно нетленным и бла­гоухающим. Это благоухание сохраняется вплоть до наших дней. Тогда с благоговением верующие взяли тело (святые мощи) и перенесли его в храм, который когда-то посещал сам Иоанн.

Следующее событие произошло в 1832 году, когда против турецкого султана Махмуда II восстал в Египте Ибрахим-паша. В то время, как войско султана приближалось к Прокопиону, жители села, преимуще­ственно враждебные султану янычары, не хотели пустить армию. Хрис­тиане-греки не были с этим согласны. Но будучи меньшинством, они ни­чего не могли сделать. Убоявшись мести султанского войска, они бежали в близлежащие села, укрылись в пещерах. Остались только престарелые и слабые. Военачальник вошел в Прокопион как враг. Воины разграбили не только все дома, но и церковь святого Георгия. Когда открыли гроб­ницу святого Иоанна и не нашли в ней никаких ценностей, они с гневом выбросили святые мощи во двор и хотели их сжечь, чтобы посмеяться над христианами. Набрав дров, они разожгли костер, но, к их удивлению, мощи опять оказались в церкви. Не вразумившись этим чудом, они вынес­ли их во второй раз и положили на костер, но огонь не коснулся святыни.

И тут воины увидели Иоанна живым, с грозным видом стоявшим среди огня, жестом руки и словами угрожавшим им за их дерзость. Тут уже турки больше не выдержали и в ужасе разбежались, оставив не только мощи святого, но и все награбленное в Прокопионе. На дру­гой день несколько стариков-христиан пришли к церкви и нашли тело святого в целости среди обгоревших углей и пепла. Оно почернело от дыма и копоти, но было таким же благоуханным и нетленным. Ве­рующие положили мощи святого обратно в его раку.

Прошло два года. Христианское население Прокопиона выстроило большую церковь в честь святого Василия Великого. В этот красивый храм греки захотели перенести и мощи святого праведника Иоанна. Два раза переносили их, но каждый раз они исчезали и снова оказы­вались в церкви святого великомученика Георгия. Когда в третий раз греки решили перенести мощи, то отслужили молебен и совершили всенощное бдение, обращая свои молитвенные воздыхания к Господу. На сей раз Господь услышал молитвы Своих рабов, и мощи Иоанна обрели покой в церкви святого Василия Великого.

Приблизительно в 1862 году одна благочестивая женщина увидела во сне святого Иоанна, который держал в руках крышу сельской школы. На следующий день, во время Божественной литургии, она рассказала об этом. Не успела она закончить свой рассказ, как послышался страш­ный грохот. Все в страхе выбежали из церкви и с ужасом увидели, что крыша школы, которая находилась напротив церкви, рухнула. Люди кинулись туда, ведь там были все дети села! Вне себя они начали под­нимать обвалившуюся кровлю, и, о чудо! – все дети выбрались из-под обломков живыми. Оказалось, что дети услышали страшный треск над собой и, поняв, что происходит, успели залезть под парты. Когда крыша обрушилась, балки упали на парты, не придавив ни одного ребенка.

Следует еще рассказать о перенесении руки праведного Иоанна в Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне – чудо особого снисхож­дения благоволения святого к спасающимся там его соотечественникам.

Никогда святой праведный Иоанн не допускал отнятия частиц от своих мощей. Дерзающих на такое дело он всегда принуждал явле­нием и угрозами возвращать взятое. Но отнятию руки для Афонского монастыря не было никакого препятствия.

Случилось же это так. В течение нескольких лет до 1880 года подви­завшиеся в монастыре святого Пантелеимона отцы, узнав о совершаю­щихся у раки святого Иоанна чудесах, просили у жителей Прокопиона части его многоцелебных мощей. Греки долго отказывались, но, наконец, вдруг все, как бы чудом, согласились исполнить просьбу русских отцов монастыря. Отслужив молебен и отделив от мощей правую руку, по­слали ее в 1880 году в сопровождении отца Дионисия и одного из ува­жаемых старейшин села на Афон. Принятие мощей в монастыре прошло очень торжественно: все монахи во главе со своим настоятелем отцом Макарием вышли встречать их с песнопениями, колокольным звоном, ударами в била. Поставив честные мощи в соборной церкви на аналое, пропели торжественное славословие. Потом все подходили с большим благоговением поклониться святыне. Таким образом, находясь теперь в пределах жребия Пресвятой Богородицы, рука праведного Иоанна Русского почитается там наравне с честными мощами других святых. Так Господь прославил и до наших дней продолжает прославлять Своего угодника многими великими чудесами. Особенно обильно они излились в 1924 и 1951 годах. После страшного поражения греков в вой­не с турками все греческое население должно было покинуть Анатолию в обмен на турецкое население Греции. Греки из Прокопиона перееха­ли на остров Эвбею в село Ахмет Ага, которое после отъезда турок переименовали в Неопрокопион. Они привезли с собой и раку с моща­ми святого праведного Иоанна Русского, которую сначала поместили в церкви святых Константина и Елены. А когда 27 мая 1951 года был закончен великолепный новый храм в честь святого Иоанна, начатый в 1930 году, туда торжественно перенесли его мощи. Тело святого угод­ника Божиего, сохранившееся нетленным, покоится там в открытой раке под стеклом. Ежедневно к нему притекают сотни и сотни право­славных паломников, испрашивая заступничества святого праведника и облегчения в своем горе. И не отказывает святой Иоанн в скорой помощи всем тем, кто обращается к нему с истинной, глубокой верой.

В 1962 году по решению Элладской Церкви и государства был принят закон, на основании которого создано Общество во имя святого Иоанна и построено два пансиона: один для приема паломников, другой для нужд Общества. Создано два приюта для сирот, одна богадельня в Халкиде и одна – в Неоартаки, студенческое общежитие, детский лагерь на тысячу мест и другие учреждения.

Святой Иоанн – прекрасный пример жизни человека «по Боге», ибо открывает своими чудесами божественную силу и ведет нас к ду­ховному познанию святой жизни, столь благостной для человека. Мы рождены не только для этой жизни, но принадлежим и будущей жизни, Вечной, Небесной. Душа наша бессмертна.

Святой Иоанн своими чудесами привносит в сердца верующих небесный свет, божественную силу, которая побеждает узы материи, одолевает все преграды, привносит великие перемены в людские харак­теры, возрождает души. Своими чудесами, своим всегдашним предста- тельством святой Иоанн помогает людям обрести внутреннюю свободу, ту самую свободу, которая воодушевляет людей и целые народы.

Святой праведный Иоанн Русский был канонизирован Греческой Православной Церковью в 1962 году и впоследствии внесен в кален­дарь Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

Память святого праведного Иоанна Русского, исповедника, со­вершается 27 мая – в день его блаженной кончины.

Июнь

День второй. Память святого новомученика Димитрия Филадельфийского, пострадавшего 2-го июня 1657 года

Димитрий, сын священника из Азийской Филадельфии, по смерти отца до тринадцатилетнего возраста воспитывался под влиянием своей матери-христианки и отличался такими хорошими способностями и вместе с тем привлекательною наружностью, что обратил на себя внимание турок, которые похитили его у матери и успели – отчасти угрозами, отчасти льстивым обращением совратить его в ислам. Взятый в дом одного из почетнейших граждан, он служил добросовестно чужим людям и со временем достиг почета и богатства; за храбрость и силу, обнаруженную им в битвах, избран был в военачальники и в это время обручился с девицею из одного знатного семейства.

Между тем, не совсем заглохло семя истины, посаженное в сердце сына христианскою матерью, и душа его начала сознавать утраченное... Юноша почувствовал несостоятельность веры, воспринятой насиль­ственным образом, вспомнил иную веру, ту, которую внушала ему мать в его детстве. Постепенно выяснялась перед ним вся красота не­сравненная христианского благочестия, жгучее раскаяние стало овла­девать его душой. Он, может быть, дошел бы до гибельного уныния, если бы не вспомнились ему примеры людей, которые мученическим подвигом загладили и искупили, большей частью, насильственное от­речение от Христа, и Димитрий воспылал стремлением пойти по их стопам.

Действуя под влиянием этого чувства и призвав на помощь силу Духа Святого, «ходатайствующего за человека воздыханиями неизре­ченными», Димитрий решился открыто исповедать свое обращение: он отправился к градоначальнику и там, в присутствии собравшихся у него городских властей, неустрашимо высказал свои чувства: «Двенадцать лет я был слепым... ныне же Дух Святой озарил мой ум... я сознаю, что нет спасения в ложном и преступном исповедании магометанском. Поэтому отрекаюсь от него и делаюсь опять христианином, возвраща­юсь к почитанию истинного Бога – Иисуса Христа, за имя Которого готов пожертвовать самою жизнью»...

Неожиданное заявление Димитрия возбудило общее яростное негодование турок, они подвергли его более 300 палочным ударам; он же, спокойно терпя страшную боль, радостно воспевал: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Святые мученики Георгий и Димитрий, помогите мне! Споспешествуй мне, святитель Николай!»

После побоев Димитрий был брошен в темницу. Ночью были при­сланы к нему законники, чтобы отговорить его от обращения в христи­анство, и хотя он твердо стоял на своем, его освободили утром из тем­ницы, в надежде, вероятно, что он одумается. Но Димитрий, не желая отдалять минуты искупительного подвига, пошел в кофейную, где всегда бывало много народа, и там при всех начал хулить магометан­скую веру, убеждать магометан в их заблуждении и наконец, сорвав со своей головы белую чалму и сбросив зеленую одежду, начал топтать их со словами: «Как попираю я теперь эти символы вашей религии, так точно попираю и самую веру вашу и закон ваш!»

С яростью бросились фанатики на хулителя их веры и избили его палками и каменьями, так что он упал, казалось, замертво, тогда присудили сжечь его мертвое тело. Но Димитрий, укрепляемый не­видимою силою, быстро встал на ноги и сказал убийцам: «Не считайте меня мертвым, дивитесь силе Бога моего, укрепляющей меня... – вот – деньги, купите на них дров и сожгите меня живым»...

В ответ на это один из исступленных нанес мученику три удара кинжалом и пронзил насквозь его грудь, но страдалец был все еще жив. Тогда повлекли его на сожжение.

Проходя мимо храма христианского, Димитрий, припав перед ним, стал молиться, но палачи прервали молитву его, рассекши ятаганом оба плеча его, и таким образом пресеклась жизнь мученика очистительным подвигом. Даже и мертвое тело его не было оставлено в покое: его из­рубили на мелкие части^[855].

Память святого мученика Константина из Агарян (мусульман)

Константин, родившийся от мусульманских родителей, живших на острове Митилене, потеряв отца в молодые годы и терпя жестокое обращение от отчима, оставил родительский дом вместе со своими тремя братьями, с которыми и переселился в Смирну. Братья открыли там лавку, а Константин занялся факторством – преимуществен­но в митрополии (архиерейском доме). Часто посещая митрополию, он имел случай слышать там душеполезные беседы, из которых мог узнавать, в чем состоит истинное благочестие, и вместе с тем научил­ся греческому языку; однажды он попросил одного старца почитать, и чтение это глубоко запало в душу его, возбудило в нем христианские стремления, к поддержанию и развитию которых способствовало еще сближение его с двумя молодыми христианами. На этом спасительном пути духовного прозрения юноши посетили его однако же большие искушения: по неопытности своей он был вовлечен в омут сладостра­стия и нечистых помыслов. Но милосердием Божиим не погиб этот будущий избранный сосуд Божией благодати... Константин вовремя успел воздержать себя от окончательного падения и с ужасом сознал, в какую бездну могли низвергнуть его необузданные страсти, его, которому уже не было чуждо постижение красоты целомудрия... Тер­заемый угрызениями совести, стараясь открыть кому-нибудь свою душу, Константин решился искать спасения в бегстве на Святую Гору Афонскую...

В лавре святого Афанасия, знаменитой тем, что большая часть афонских подвижников просияли в ее пределах, благочестивые иноки, не обращавшие внимания на опасность, которой они подвергались, при­нимая к себе турок, искавших спасения в недрах христианской церкви, благосклонно приняли под свой кров Константина. Живя на Афоне, он вскоре проникся решительным намерением принять христианскую веру. Осторожные монахи долго испытывали его, наконец, убедясь в его искренности и в его прекрасных свойствах душевных, допустили его принять Святое Крещение... Великой благодати и радости исполнился новокрещеный и с необыкновенною любовью и рвением исполнял воз­лагаемые на него послушания. Он удивлял всех ревностью своею; воздер­жание и духовность его, казалось, принадлежали существу бесплотному...

Спустя несколько времени Константин пожелал отправиться в Иверский монастырь, приложиться к святой иконе Божией Матери Вратарницы; получив благословение своего старца, он на пути зашел в скит Иоанна Предтечи. Сюда привезены были недавно несколько останков новых мучеников. С благоговением рассматривал Константин, лобызал и углублялся в размышление о святых мощах, этом чудном про­славлении исповедников вновь воспринятой им веры... и с этой минуты мысль о мученичестве запала в его душу. Однажды, по возвращении к своему старцу в Кавсокаливы, на вопрос старца о причине задумчиво­сти и как бы печальной озабоченности, которую он стал замечать в сво­ем ученике, Константин отвечал: «Печали нет у меня, но вся моя душа поглощена одной думой. Когда я в первый раз облобызал святые мощи новых мучеников, с тех пор душа моя привязалась к ним, весь ум мой пленен их подвигами, и я стремлюсь совершить то же: вот и вся причина!»

Возблагодарил Бога старец за такое ревностное влечение к подвигу ученика своего и поручил Самому Господу устроить путь его. К Кон­стантину же был приглашен духовник для наставления – как приготов­ляться ему к тому, чего жаждала душа его. Постом и молитвою в полном уединении питалась теперь и вразумлялась и созревала душа будущего мученика. Между тем, возникло в его сердце новое стремление: он за­думал отправиться в город Магнезию, в Анатолии, где жила его сестра, чтобы просветить ее Святым Крещением. Получив на это благослове­ние своего духовника, Константин поехал на корабле, отправлявшемся в Кидонию, и, снабженный грамотами и письмами Афонских монахов, прибыв туда, познакомился с наставником руководителем (дидаскалом) Григорием и многими местными христианами. Дальнейший путь его был, однако же, замедлен тем, что в порте не было ни одного судна, от­правлявшегося к Анатолийским берегам. Поэтому, в ожидании случая продолжать путь, Константин решился открыть лавочку и торговать изюмом и другими предметами мелочной торговли. Однажды прошел мимо его лавки один из чиновников местного аги и узнал Константина, с которым он был знаком еще в Смирне, когда тот был мусульманином. Турок проследил за Константином и предупредил о нем агу; тот призвал вновь появившегося торговца и спросил его: не из мусульман ли он?

Константин, имея в виду, вероятно, достигнуть исполнения своего намерения относительно сестры своей, с другой же стороны, – не смея еще верить такой радости, что наступил для него час вожделенного страдания за Христа, отвечал уклончиво, что он христианин...

«Ты лжешь, – возразил ему ага, – что, если найдется человек, который докажет, что ты – турок? что ты скажешь?» И в эту минуту явился злобный преследователь и сказал: «Разве я не знаю, что ты брат почтенного турка, того самого, который занимался маклерством в Смирне... Зачем ты так бесстыдно обманываешь нас?»

Тогда Константин сознал, что пришел час его мученичества, и в по­рыве святого воодушевления сказал: «Я был когда-то турком, как и вы, но Господь просветил меня, и я сознал, что вера магометанская – ложь; истина же только в вере христианской; поэтому я сделался христиани­ном, чтобы обрести истинное блаженство в будущей Вечной жизни... »

Темница, побои, истязания неимоверные^[856] начались с этой минуты для нового исповедника Христова и продолжались сорок дней.

Местные христиане с ужасом узнали о зверских жестокостях, ко­торым подвергали Константина. Все они и в особенности наставник Григорий опасались: вынесет ли он все муки. Они решились заклю­чить в темницу одного ученика, по имени Иоанна, родом афинянина, как бы за долги и под этим предлогом доставить Иоанну возможность утешать и подкреплять Константина, сами же в то время неустанно молились о нем, пели молебны, совершали всенощные бдения во всех Кидонийских церквах.

Сама Матерь Божия явилась мученику в сонном видении и обе­щала даровать ему силу выдержать подвиг до конца...

И он стоял твердо в своем исповедании, и никакие жестокие меры не могли склонить его к отступлению от пламенно-возлюбленного им Христа. Тогда градоначальник решился отправить его в Константино­поль, подробно донося о всем капитану-паше. И в столице мученик не­устрашимо произнес свое исповедание в присутствии стамбул-ефенди (губернатора), который велел подвергнуть его жестокому телесному наказанию и заключить в бани, где живут осужденные на каторгу. Из­немогая телесно, не ослабевал духом мученик. Когда через несколько дней потребовали его снова к допросу и то лестью, то терзаниями вы­могали от него отступление от веры Христовой, Константин с глубоким вздохом сказал сановнику: «Хорошо было бы, если бы ты позаботился о пользе твоей души и сделался христианином...» Ответом на эти слова было подписание смертного приговора... Стражи взяли мученика, и по­сле новых жестоких истязаний злодеи в необузданной злобе задушили мученика, до последней минуты повторявшего «я – христианин»...

Для предупреждения благоговейного почитания христианами останков его турки похоронили его на ближайшем мусульманском кладбище. Это было 2 июня 1819 года.

Некоторые одежды мученика, которые удалось приобрести за деньги от мусульман, были доставлены в Кавсокаливский скит, и от них произошли чудные исцеления призвавших с верою на помощь мученика Константина^[857].

Память святого великомученика Иоанна Сочавского

Называется Сочавским потому, что мощи его почивают в Сочаве; родом же был из Трапезунда, и пострадал в Аккермане (Белгороде на Днестре). Плывя по торговым делам на корабле одного паписта, он имел с ним состязание о вере и обличил неправоту его; а этот злоб­ный человек, желая отмстить ему, по прибытии в Аккерман заявил турецкому градоначальнику, что некто Иоанн из Трапезунда, плыв­ший с ним, готов принять магометанство, и советовал немедленно призвать его и воспользоваться еще не остывшим желанием. Градо­начальник, призвавши Иоанна и посадив его, сказал ему: «От многих мы знаем, что ты человек достойный и отличный между подобными тебе, и весьма рады слышать, что ты пленен прекрасною и истинною верою нашею. Наша вера действительно имеет свойство привлекать людей благородных и способствует к долголетней жизни. И как ты добровольно любишь ее, то не медли быть нашим другом; отвергнись смешной и постыдной веры христиан, громко посрами закон их пред собравшимся теперь народом, восхвали нашу веру и, как обещал, сделай это немедленно! За это почтен будешь от царя и станешь жить в довольстве как брат наш». Но святой, исполнившись Божественной ревности, грозно взглянул на турка и сказал ему: «Ты явно лжешь; никогда и на мысль не приходило мне отречься Христа словом или делом! Все это твоя выдумка и ухищрение сатаны! Лучше сам, не­счастный, познай истину и крестись, чтоб удостоиться Царства Не­бесного». После сего громко исповедал свою веру во Единого Бога, в Троице славимого.

Тогда градоначальник велел обнажить его и, как порицающего истинную веру, бить палками дотоле, пока не исполнит своего обе­щания (то есть – выдуманного). Все тело было избито и растерзано; куски его приставали к палкам и разлетались по земле; все место, где мученика терзали, обагрилось кровью. Иоанн молился Богу, а му­чители еще сильнее бичевали его, так что он уже не подавал голоса. поелику был уже вечер, то избитого бросили в тюрьму. На другой день мучитель снова велел представить исповедника и сказал ему: «Вот до чего довело тебя неверие твое! Но послушай меня, и тотчас выздоровеешь; потому что здесь есть отличные врачи из Индии и Пер­сии, которые вылечат тебя». Исповедник же славил Христа и поносил безумие магометанства. Тогда судья вновь велел бить его и, заметив ропот народа на кровожадность его, для ускорения смерти – привязать ноги мученика к хвосту дикой лошади и влачить по улицам. Евреи при этом кричали, плевали и бросали в него всякую всячину, а один из них побежал домой и, схватив нож, отрезал ему голову. Палачи от­вязали тело и оставили его с головою на том же месте в непристойном положении. Необычайный свет озарил ночью мощи святого, так что и евреи засвидетельствовали о том; посему градоначальник на другой день позволил христианам взять мощи, и они похоронили их при гре­ческой церкви, недалеко от крепости. Мученическая кончина святого последовала 2 июня 1492 года.

Мощи святого находились в Аккермане семьдесят лет и постоянно совершали чудотворения. Наконец молдавский господарь Александр II, испросивши дозволение аккерманских властей, перенес их в столичный свой город Сочаву.

День третий. Память святого мученика Лукиллиана, четырех отроков с ним Клавдия, Ипатия, Павла и Дионисия, и святой девицы Павлы

Лукиллиан, идольский жрец, рассмотрев пустоту и безумие идо- лослужения, уверовал в Истинного Бога и многих приводил ко Христу. Иудеи донесли на него, и он был потребован на суд в Никодимии. Су­дья принуждал его отречься Христа и возвратиться к идолослужению, а когда он отказался, предал пыткам. Лукиллиана бичевали, сокрушили ему челюсти и повесили стремглав; после того заключили в темницу. Тут уже были четыре отрока, схваченные за исповедание Христа. После новых пыток все они высланы были на казнь в Византию. Тут четыре отрока обезглавлены, а Лукиллиан повешен на кресте и по всему телу пригвожден гвоздями. Святая девица Павла похоронила тела их и, возвратившись в Никодимию, продолжала свои добрые дела и благо­творения исповедникам Христовым. За это была схвачена, подвергнута пыткам и, как непреклонная в своей вере, отослана на казнь в Византию, где и обезглавлена на том самом месте, где был распят Лукиллиан. Кончина их последовала в царствование Аврелиана, около 273 года.

Память святого мученика Варсавия игумена и других с ним

В июле месяце 345 года последовала мученическая кончина Вар- савия игумена и одиннадцати других с ним. Основателем монашеской жизни в Персии называют Евгения, одного из учеников Антония Ве­ликого, а о Варсавии говорится, что схваченные с ним десять юношей были учениками его. Местом деятельности его был город Астахара, древний Персеполь, некогда столица Персии. Варсавия обвиняли в том, что прельщает многих, научает колдовству и приготовлению ядов, наносит вред религии магов. Он подвергнут был мукам, которые свидетельствует о грубости и жестокости относительно христиан. Ему дубинами раздробили надколенные чашки, также руки, ляжки и ребра, повредили нос и уши, не оставили в целости и глаз. Все это он претер­пел мужественно, не испустивши ни одного крика. Так как правитель не достиг своей цели – вынудить его к боготворению солнца, то и велел вывести за город и там казнить. Мимо места казни проезжал знатный маг с женою, двумя сыновьями и некоторыми из своих родственников. При виде собравшейся толпы он велел своим продолжать путь, а сам в сопровождении раба пошел туда, желая посмотреть, что там про­исходит. Приблизившись к месту казни, увидел, что игумен всякого из своих учеников, до которого доходила очередь казни, берет за руку и передает палачу, громко воспевая священную песнь для ободрения исповедников. Какое впечатление на душу мага произвело такое муже­ство веры, какое чувство возникло в глубине его сердца, тотчас обна­ружилось самым делом. Его духовные очи открылись, и он над телами умерщвленных увидел сияющий пламенем крест. Он поспешил слезть с коня, переменился одеждою с рабом, приблизился к игумену и сказал ему: «Я увидел необычайное явление, и ваш Бог истинно определил мне умереть с вами; прими меня, как одного из учеников своих, и передай на смерть, а тут никто меня не знает». Варсавий ради чудного видения исполнил его просьбу. Уже девять из учеников были казнены: он взял мага за руку и передал его палачу; таким образом неузнанный новый исповедник был обезглавлен. Последний ученик был уже одиннадца­тым, так мало, значит, обращали внимания на число казнимых! В за­ключение и Варсавий был обезглавлен. Головы их внесли и выставили в капище Нейты на страх христианам. Но вышло противное. Поступок мага огласился во всей стране, и многие персы обратились к вере, в том числе и семья его.

Перенесение мощей святого Димитрия царевича из Углича в Москву. Это – день встречи святых мощей в Москве. См. 15 мая в сказании о царевиче Димитрии.

День четвертый. Память о преподобных Елеазаре и Назарии Олонецких

По рукописным святцам, преподобные Елеазар и Назарий были основателями Предтечева монастыря, находившегося в Олонецком уезде; они называются чудотворцами, и днем кончины их показан 4 день июня. Но в каком году скончались они? Как совершили подвиг жизни? Остается неизвестным. Вероятно, что они были учениками аввы Лазаря Мурманского и подвизались в XV веке, потому что на­зываются также пришедшими из Греции, как и Лазарь. Мощи их почивают под спудом в храме упраздненной обители^[858].

Память святого блаженного Оптата, епископа Мелевитского

Оптат, епископ в Нумидии, прославился деятельною борьбою с донатистами – во второй половине IV века. Он успешно опровергал их в своих сочинениях, о которых с уважением отзываются Иероним, Фульгенций, Августин, епископ Иппонский (память 15 июня), ставя­щий Оптата наравне со святыми Киприаном, Иларием и Амвросием. Оптат в своем сочинении против донатистов определительно раскры­вает понятие об истинной Церкви Христовой и доказывает, что «от­деляющиеся от Церкви напрасно мечтают о спасении»^[859].

Память святителя Митрофана, патриарха Константинопольского

Племянник императора Проба (ум. 282 г.), современник Констан­тина Великого. Управлял Церковью десять лет с 316 по 326 год. Во дни его происходил первый Вселенский Собор, на котором он не при­сутствовал по причине старости (ему было около восьмидесяти лет); вместо себя посылал туда пресвитеров своих (из коих один, Александр, был ему преемником). Имел дар прозорливости и за 10 дней предсказал свою кончину.

Преподобного Мефодия, игумена Пешношского. (См. о нем –14-го июня).

Память святых Марфы и Марии, сестер Лазаря четверодневного

Кроме сведений о святых Марфе и Марии, изложенных в Еванге­лии, а именно: в Евангелии от Иоанна (11, 1–45; 12, 1–8); от Матфея (26, 6–13); от Марка (14, 3–9) – известно, что по вознесении Иису­са Христа на Небо, когда, по убиении архидиакона Стефана, наста­ло гонение на Церковь Иерусалимскую и святой Лазарь, быв изгнан из Иерусалима, проповедовал Христа в разных странах, то и сестры его, уверовавшие во Христа еще до воскрешения Им их брата, помо­гали Лазарю в благовествовании Евангелия. Время и место их мирной кончины осталось неизвестным.

День пятый. Память преподобного аввы Дорофея

Жил в царствование Анастасия, Юстина и Иустиниана и скон­чался около 620 года.

Дорофей был учеником Иоанна Прозорливого в Палестинской оби­тели аввы Серида (13 августа); сверх того, сам обладавший значитель­ными научными познаниями, приобретенными им еще в молодых годах, он впоследствии руководил и других в устроенной им Палестинской обители (например, преподобного Досифея, память которого – 19-го фев­раля), и по смерти своей оставил в руководство инокам свои наставления.

Назидательно описывает Дорофей свои занятия наукою в первой молодости. «Когда учился я внешнему учению, – пишет он, – то вна­чале весьма тяготился я учением, так что когда приходил брать книгу, то шел как бы к зверю. Но когда стал я принуждать себя, то Бог помог мне и я так привык, что не знал, что ел, что пил, как спал от теплоты, ощущаемой при чтении. Никогда не могли завлечь меня на трапезу к кому-либо из друзей моих; даже не ходил я к ним и для беседы во время чтения, хотя любил я общество, любил и товарищей моих. Когда отпускал нас философ, и я умывался (ибо имел нужду каждый день прохлаждаться водою, так как иссыхал от чрезмерного чтения), то я от­ходил туда, где жил, не зная, что буду есть, ибо не хотел тратить времени для распоряжений насчет пищи».

Такое же усердие применял Дорофей и к жизни духовной, когда удалился в пустыню. «Когда пришел я в монастырь, – пишет он, – то говорил себе: если столько любви, столько теплоты было для внешней мудрости, так что от всего прочего я был свободен и привык к одному, тем более должно быть для добродетели, и тем укреплялся»^[860].

Не оставалось отвлеченным это умственное и высокое духовное развитие Дорофея: он применял его к практической деятельности, с любовью служил больным и странникам. «В то время, – пишет он, – я только что встал от тяжкой болезни. И вот, приходят странники ве­чером, я проводил с ними вечер, – а там – погонщики верблюдов, и им приготовлял я нужное; много раз случалось, что, когда я отходил спать, встречалась еще какая-либо нужда, и меня будили, – а затем наставал час бдения». Утомлялась природа человека при такой беспрерывной деятельности, переходящей с одного предмета на другой; чтобы успеш­нее преодолевать естественное изнеможение, Дорофей упросил одного брата будить его ко времени церковной службы, а другого – чтобы не допускал его дремать во время бдения.

«И поверьте, – прибавляет он, – я так уважал их, как бы от них зависело мое спасение... »

Память святого Петра Коришского

В рукописи Рыльского монастыря читается житие преподобного Петра, в Коришской горе. Не имея в руках сего жития, ограничиваемся сведениями о святом Петре Коришском, собранными недавним путе­шественником в местах подвигов святого Петра.

«По страшной трущобе, – пишет путешественник, – ехали мы более получаса краем горы Мравиница, то поднимаясь, то опускаясь, и добра­лись наконец до площадки, образуемой скалами над глубоким ущельем.

Здесь был выстроен Коришский монастырь. Он давно запустел, и самое село Кориша, расположенное несколько выше, в горах, перешло в ру­ки арнаутов, мусульман. Место, в котором спасался юный отшельник, святой Петр Коришский, по своему уединению, по страшной пропасти и грозным скалам, которыми оно окружено, напоминает ту обитель, где теперь покоится тело его, Чернорецкий монастырь... Мы вошли в не­большую пещеру, в которой святой Петр устроил церковь. В ней еще до­вольно хорошо сохранился написанный на скале образ Спасителя; подле образа мы могли прочесть слова: Не имать ходити во тьме (Ин. 8, 12).

Вблизи от этой пещеры находится другая ниже, но длиннее, в кото­рой, как говорят, постился отшельник и в которой потом устроена была также церковь... несколько далее стоят развалины величественного зда­ния. Царь Душан (1337–1351), чтобы почтить достойно память святого юноши, которого он знал и любил, вскоре после его смерти решился выстроить подле его пещеры большую великолепную церковь; но как было поместить ее на склоне горы, где природа образовала лишь не­сколько небольших уступов и узких площадок? Душан смело бросил аркаду в глубину ущелья и на аркаде основал церковь. Арки стоят еще почти невредимо, но церковь мусульмане разрушили; только уцелел большой кусок одной из стен, и именно той, которая стоит над самою пропастью, не примыкая к горе. На ней видны еще образа, написанные в три ряда, один над другим»^[861]. В другом месте тот же путешественник пишет: «в Чернорецкой церкви стоит рака с мощами юноши, святого Петра Коришского,который (кажется, во время Душана) вел постни­ческую жизнь в горах, близ Призрена. Когда была разрушена церковь, им там устроенная, то люди из села Брияки в Колашине, принадлежав­шие к роду Косачи, перенесли его мощи в соседнюю с их селом церковь Святого Архангела, построенную святым Иоанникием, и положили их тут. В раке хранилась и книга, которую святой Петр Коришский, как рас­сказывают, всегда носил с собою; книга была еще цела в прошлом году»^[862].

Святых мучеников Маркиана, Леонида, Аполлона и других семи с ними, за исповедание имени Христова уморенных голодом и жаждою в Египте в царствование Максимина (308–312 гг.).

День шестой. Память преподобного Илариона, игумена и исповедника

Иларион, сын придворного служителя, двадцати лет принял мо­нашество в Далматском монастыре и был учеником преподобного Гри­гория Декаполита (20 ноября), там жившего тогда; через десять лет, проведенных в подвигах монастырского послушания, удостоен сана священства. По смерти игумена братия хотели иметь себе его настав­ником, но он, бегая славы, удалился в некоторую обитель близ Никеи; открытый, убежден был патриархом Никифором принять игуменство (в 806 г.). Чрез девять лет, когда император Лев Армянин воздвиг гонение на православных, преподобного Илариона принуждал он к своей ереси и отдал в распоряжение единомышленного себе патриарха Феодота, а этот держал его в тюрьме, томя голодом и жаждою. Монахи Далмат­ского монастыря обещали царю исполнить его волю, если он возвратит им игумена их, и царь освободил Илариона. Но чрез год, уверившись в обмане со стороны монахов, послал туда военную силу, строго нака­зал всех, а Илариона заключил в тюрьму, потом посылал на заточение в разные монастыри около столицы (где игумены еретичествовали), где он терпел всякие озлобления. По смерти Льва (25 декабря 820 г.) и пре­подобный Иларион освобожден был, но в монастырь не возвратился, так как там игуменствовал еретик, а жил в поместье некоторой благочести­вой вдовы, которая устроила ему келлию с садиком при ней. Более семи лет прожил тут Иларион, а в царствование Феофила, снова нудимый к иконоборству, обличил царя в нечестии, наказан сто семьюдесятью ударами и выслан на остров Афузию (близ Константинополя, в Мра­морном море), где и пробыл до смерти Феофила. По восстановлении же Православия (842 г.) императрицею Феодорою Иларион принял снова игуменство в Далматской обители и, прожив три лета, отошел к Господу.

Преставление Преподобного Ионы Климецкого

Благость небесная зовет всех к спасению и блаженству, но не всех одинаково. Одни слышат призвание ее еще с юности, другие – в летах зрелых; тех возбуждает она от сна душевного необычайными мерами, других – обыкновенными способами; одним является в знамениях и чудесах, другим – в каком-либо событии жизни. Это – дело пре­мудрости Божией, которая знает, кого и как позвать к себе. Наше же дело – внимать гласу Божиему. Счастлив тот, кто, услышав голос Бо­жий, верно следует ему, не изменяя до гроба. Таков был блаженный Иона Климецкий.

Новгородский посадник Иоанн Климентов оставил сыну своему много богатства; сын Иоанн спокойно занимался торговлею, как за­нимался и отец его. Не раз сын в Карельском насаде (большой лодке) переплывал обширное Онежское озеро, простирающееся на 200 верст. Но раз, возвращаясь из Повенца в Новгород с грузом соли, на средине озера застигнут он был страшною бурею. Долго насад носился по про­изволу волн; опасность погибели была в глазах. И эта-то опасность вызвала из души Иоанна решимость не жить более для мира. Иоанн просил у Господа избавления от грозной смерти лишь для того, чтобы провести остальное время в покаянии, для одного Господа. Молитва была услышана; насад выброшен был на прибрежную отмель. Иоанн со слезами благодарил Господа и услышал голос: «Иоанн! Здесь по­строишь ты обитель Святой Троицы». Затем увидел он на можжеве­ловом кусту икону Святой Троицы. На отмели поставил он тогда же крест, поныне целый; на месте явления иконы – крест и часовню. Это было в 1490 году. Возвратясь в Новгород, блаженный Иоанн распо­рядился богатым имением своим, принял иночество с именем Ионы и, укрепясь в духовной жизни под руководством опытных старцев, отправился на остров. Здесь построил он один храм во имя Святой Троицы, другой – в честь святителя Николая, которого призывал он во время опасности грозной, построил келлии и приготовил нужное для обители иноков. Из бедной Нятинской обители, бывшей в трех верстах от новой, вызвал он в свой монастырь братию; а между тем явились и из других мест с желанием служить Господу в безмятеж­ной обители. По прошению блаженного Ионы митрополит Варлаам (1509–1525) благословил дать для новых храмов антиминсы; святитель желал, чтобы Иона был настоятелем своей обители, но смиренный раб Божий уговорил Новгородского иеромонаха Тихона принять на себя должность игумена, а сам остался в числе братии обители. Он провел остальное время в подвигах поста и молитвы, служа примером строгой иноческой жизни, и мирно почил 6 июня 1534 года. Святое тело его положено было у храма святителя Николая; впоследствии построили здесь, над местом погребения часовню. По воле императрицы Ели­заветы над нетленными мощами преподобного Ионы построен был каменный храм во имя праведников Захарии и Елизаветы^[863].

День седьмой. Память преподобного Даниила, игумена Скитского

Даниил, ученик Арсения Великого (память 8-го мая), подвизался 40 лет в общежитии, потом, с 420 года, жил отшельником в Скитской пустыне. В это время при одном набеге вооруженных людей был он за­хвачен в плен, где и оставался два года, пока не был освобожден одним благочестивым человеком, который выкупил его из рабства. Через год Даниил опять попал в плен, откуда через полгода ему удалось уйти. На­конец, когда в третий раз захватили его в плен и стали подвергать разным мучениям, то он, обороняясь, убил камнем одного из своих мучителей и ушел из плена. Это невольное убийство не давало покоя мирной, чело­веколюбивой душе отшельника. Грех убийства вопиял об искуплении... Даниил решился исповедать его и подчиниться осуждению опытного владыки духовного; он отправился к патриарху Александрийскому и из­лил перед ним всю тревогу и терзания своего смущенного сердца.

«Два раза Господь избавил тебя из рук врагов; ты мог бы успо­каивать себя упованием, что Он спасет тебя и в третий раз, – заметил патриарх, – и потому тебе следовало бы удержать свою руку от убий­ства... Впрочем, – прибавил он, – ты убил не человека, а зверя...»

Этот ответ не удовлетворил утонченно-чуткую совесть ревнующего о душевном спасении; Даниил пришел в Рим и поведал Римскому епи скопу и свою скорбь, и слова патриарха. Тот одобрил мнение патриарха. Тогда Даниил предпринял путь и в Константинополь, и в Эфес, и в Ие­русалим, и в Антиохию, чтобы обратиться со своим тягостным недоуме­нием к тамошним патриархам, но все они выразили то же суждение, что и патриарх Александрийский... Но не так легко смиренному ревнителю правды поверить успокоительному для себя решению... Даниил решил по собственному убеждению, что совершившему убийство подобает при­нять смерть от чужой руки... Поэтому он возвратился в Александрию и, явясь в суд, объявил, что совершил убийство и требует наказания за свое преступление... По распоряжению суда Даниил был заключен в темницу до решения его дела. Однако же, узнав обстоятельства этого дела, суд решил не признавать убийцу виновным, хотя бы он по подобному поводу оказался убийцею даже нескольких злодеев... Освобожденный из темни­цы, Даниил признал, что если суд людской присудил ему помилование, то не откажет в прощении и милосердый Бог... но, чтобы окончательно помириться с своею совестью, он решился искупить невольное убийство, посвятив остальную жизнь служению страждущим... И вот, он принял к себе прокаженного и служил ему. Никому не открывал он этого своего одного из тягчайших, может быть, подвига... Но случайно он сделался известным. Один из учеников, придя к старцу, увидел больного, так как Даниил однажды забыл запереть дверь в келлию, где находился прока­женный. Этот несчастный был покрыт как бы сплошною раною, кости выглядывали из-под сгнившего почти тела; за неимением рук больной глотал пищу, влагаемую ему в рот старцем; то же, чего он не мог про­глотить, отец Даниил съедал сам. Подивился инок терпению и любви христианской старца и прославил Бога, дивного во святых Своих^[864]...

Авва Даниил жил в V веке; при нем совершилось убиение святой Фомаиды свекром ее (о чем см. 13-го апреля), которую преподобный Даниил похоронил в Октодекатском монастыре с отцами, – и потом по­слал на гробницу ее одного инока, изнемогавшего в борьбе с нечистыми помыслами и исцелившегося молитвами пострадавшей за целомудрие святой Фомаиды, к которым прибегнул он по научению старца Даниила.

Святого мученика Феодота Анкирского (см. о нем 18-го мая).

День восьмой. Память святителя Феодора, епископа Ростовского и чудотворца Суздальского

Блаженный Феодор был посвящен в епископа Ростовского в 990 го­ду, и в этом году построен им в Ростове из дубового дерева первый со­борный храм в честь Богоматери, стоявший после того 168 лет^[865]. Грубые язычники Ростова, принявшие и после того так худо святителя Леонтия, весьма враждебно смотрели на первого христианского епископа Ростова. Много вытерпел от них разных оскорблений блаженный Феодор; но в 992 году принужден был удалиться из Ростова^[866]. То самое, что мощи святителя Феодора с незапамятных времен почивают в Суздальском соборе, показывает, что блаженный Феодор, изгнанный из Ростова, жил в поселении, сделавшемся впоследствии городом Суздалем, и что пропо­ведь его в краю Суздальском, в первые два столетия входившем в круг Ростовской епархии, сохранилась в благодарной памяти края. О пропо­веди его в Суздальском краю говорит между прочим и стенная надпись 1635 года над мощами его. «В л. 6498 (990), – говорит она, – первый благоверный и великий князь Владимир просвети Суздальскую землю Святым Крещением и паству вручи епископу Феодору». Согласно с ле­тописью, просвещение Суздальского края святителем Феодором надобно считать с 992 года^[867]. Так как по спискам Ростовских епископов Х1У века прежде святителя Леонтия три раза поставляется в Ростове Феодор^[868], то это подает мысль, что святитель Феодор из Суздальского уединения снова возвращался в Ростов на кафедру. Это подтверждается и рукописным житием святителя Леонтия; здесь сказано о равноапостольном Владими­ре: «Феодора епископа посла в Ростов с князем Борисом»^[869]. поелику же известно, что святой Борис был послан в Ростов в 1010 году на место князя Ярослава, поступившего в Новгород; то прибытие святителя Фео­дора в Ростов вместе с князем Борисом было также не прежде 1010 года^[870]. В этот раз он пробыл в Ростове вероятно до 1014 года, пока не вызван был князь Борис больным отцом в Киев. Страдальческая кончина святого Бориса и последовавшая за нею кровавая борьба Ярослава с братоубий­цею Святополком благоприятны были только для фанатиков язычества, и блаженному епископу трудно было в такое время удержаться в Ростове. В помянутом житии святителя Леонтия сказано, что блаженный Феодор, прибыв с князем Борисом в Ростов, хотя усердно трудился над просвеще­нием народа святою верою, но неверие глубоко пустило корни в народе и проповедник «изгнан был». По спискам Ростовских епископов, после удаления Феодора из Ростова сюда прислан был Иларион; но и тот, как видно по другим источникам, от ненависти язычников скоро удалился из Ростова^[871]. По летописям не показан год кончины святителя Феодора.

По рассказу их об избиении женщин волхвами в Суздале в 1024 году не видно, чтобы тогда был жив ревностный проповедник святой истины; но во всяком случае, несомненно, что это свирепое восстание проповедни­ков язычества было делом злости их, раздраженной успехами проповеди святителя Феодора^[872]. Таким образом, блаженную кончину ревностного пастыря надобно отнести к 1023 году. Над гробницею святителя, почив­шего в Суздале в XVI веке, возложен дорогой покров с такою, шитою, надписью: «л. 7089 (1581), – молясь Пресвятой Богородице и великому чудотворцу, епископу Феодору, Суздальскому, положила сей покров на великого чудотворца епископа Феодора князя Владимира Андрееви­ча княгиня Евпраксия»^[873]. В 1633 году Суздальский архиепископ писал в Суздальский девичий монастырь: «молитвы великих святителей и чу­дотворцев Суздальских Иоанна и Феодора да будут с вами»^[874].

Перенесение мощей святого мученика Феодора Стратилата

Из Ираклии, где пострадал, в город Евхаиты, отечество его. Пере­несение последовало вскоре после кончины вследствие видения вели­комученика старому слуге своему. См. сведения о нем 8 февраля.

Память святого мученика Феофана

Молодой и неопытный, увлеченный турками в ислам, Феофан ско­ро, однако же, сознал свое гибельное заблуждение и, скрывшись от об­манувших его, поступил в иночество, чтобы строгим подвижничеством искупить свое временное отступление от родной веры Христовой. Но он не был в состоянии ничем утолить терзаний своей совести и потому решился – в мученическом подвиге искать примирения с самим собою.

Возвратясь на свое прежнее место, в Константинополь, Феофан скоро был узнан турками, которые, схватив его, привели к судье, сви­детельствуя, что Феофан-магометанин выдает себя за христианина... Добровольный же мученик твердо заявил, что он – христианин и не изменит своей вере. Видя яростное волнение в народе по этому поводу, судья произнес Феофану смертный приговор. Тогда турки бросились на свою жертву и стали осыпать инока-исповедника жестокими по­боями... но не удовольствовались этим; вырезали крестообразно ремни из спины его, обрезали уши и нос и, наконец, повесили на высоком столбе, выпытывая от него нового отступничества. Но твердость юно­ши была несокрушима. Выведенные из терпения фанатики бросили тогда мученика на ченгел – железную решетку с острыми зубьями кверху, растерзанный которыми окончательно, Феофан предал Богу свою очищенную покаянием и страданием душу...

Преподобной Мелании (старшей), мирно скончавшейся в 410 го­ду. (О ней см. в житии Мелании Римлянки (внуки ее), память которой 31-го декабря).

День девятый. Память святых мучениц Феклы, Марфы, Марии, Мариамны и Амы

Во время гонения, воздвигнутого на христиан Персидским царем Сапором II в 346 году, были захвачены также богатый священник Павел и пять дев; первый был захвачен в особенности ради того, что­бы воспользоваться его деньгами. Рассчитывая на непоколебимую твердость христиан, доказанную бесчисленными опытами, Павлу объявили, что если он хочет, чтобы ему были возвращены отобран­ные у него деньги, то пусть он поклонится солнцу. Сребролюбивый священник оказался, однако же, чудовищным исключением между исповедниками Христовой веры... он ради денег отрекся от Христа. Тогда, недовольный тем, что из его рук ускользает значительная сум­ма денег, правитель решил дело иначе: он велел отдать Павлу деньги только тогда, когда он собственными руками отсечет головы пяти девам-христианкам. Это были: Фекла, Марфа, Мария, Мариамна и Ама. На предложение поклониться солнцу они объявили: «Без­умные пусть кланяются солнцу, но мы не воздадим сотворенному чести, принадлежащей Творцу... » и за это были осуждены на смерть.

Павел подошел к ним с мечом в руках. «Несчастный! – сказали они ему. – Ты хочешь предавать смерти овец своей паствы, какой же ты пастырь после того? Кровь наша падет на твою голову». Но ослеплен­ный и зачерствелый корыстолюбец без малейшего смущения исполнил дело палача... Не получил однако же он денег, ради которых продал свою душу... Иное воздаяние предстояло ему. Правитель не захотел возвращать деньги, поэтому велел тайным образом задушить Павла, и отрекшийся от Христа пресвитер погиб, как Иуда^[875]...

День десятый. Память преподобного Феофана, святых Пансемнии и Пелагии

В то же время, как подвизалась блаженная Публия (9 октября), и в Антиохии жил в язычестве сын язычников^[876]. Пришедши в возраст, он женился, но жена его на третьем году супружества умерла. После смерти ее он принял крещение с именем Феофана и, построив себе за городом весьма тесную келлию, проводил жизнь евангельского само­отвержения. Совершая сам строгую подвижническую жизнь, он рев­ностно учил путям спасения приходивших к нему, особенно же внушал он проводить жизнь чистую, целомудренную.

В таком городе, какова роскошная столица Востока, еще не расстав­шаяся с грехами грязного язычества, ревность преподобного к чистой жизни оскорблялась многим. Вот слышит он, что в городе женщина, которую называли Пансемнией^[877], живет распутно и увлекает многих в жизнь грязную. Он положил возвратить ее на путь добра. Апостол Иаков учит: Обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов (своих) (Иак. 5, 20). Подвиг прекрасный, высокий, – но трудный для выполнения. Подвижник Феофан не доверял себе в успехе, так как знал, что дурные страсти и дух злобы не дешево продают победу над ними, – не доверял себе и по сознанию своей немощи; он видел, что ему придется из тихого уединения вступить в шумное общество людей легких, рассеянных, где считают забавою завлечь другого в грехи нечистые. Понимая всю опас­ность предприятия, Феофан долго и горячо молился Господу, чтобы Он или послал ему Свою помощь для выполнения намерения его, или удержал его при самом начале дела.

Покинув свою келлию, приходит он к отцу и, сказав, что хочет жениться, выпросил у него нарядное платье и 10 фунтов золота. Языч­ник отец, очень богатый, охотно дал все. Одевшись щеголем, Феофан является к Пансемнии как один из стольких умных поклонников ее прелестей. Феофан спрашивает ее: давно ли она так живет, как живет? «Двенадцать лет», – отвечает она с бесстыдством женщин ее сорта. И из всех мужчин, которых видала, ни одного не любила так, как готова любить его. «Прекрасно, – сказал он, – но если я с тобой сближусь, то хочу, чтобы сближение наше было честное, а не было бы распутством». Он показал ей и деньги, которыми готов купить супружескую верность ее. Пансемния, вовсе не ожидавшая такого счастья для себя, с восторгом объявила, что на все согласна.

Получив слово клятвы, Феофан оставил ее и занялся построением келлии вблизи своей келлии. Окончив работу, он опять явился к Пансем­нии и объявил, что первое условие его то, что она должна принять христи­анство. Сперва она очень противилась, но когда увидела, что намерение его непоколебимо, согласилась принять крещение. В течение семидневного приготовления к крещению открыли ей начальные основания святой веры и особенно объяснили, как правда Божия не терпит греха и разврата и как любовь Божия щедра к кающимся; блаженный Феофан языком живой веры изобразил ей картины вечности, готовой для кающихся и нерас­каянных грешников, и вместе молился за нее со смирением и любовью. Когда совершилось над ней крещение, благодать Божия зажгла в душе грешницы горячую любовь к Господу. Пансемния приняла на себя самые строгие подвиги покаяния. Она отпустила всех своих невольников, разда­ла на богоугодные дела все, что нажила распутством, и заперлась в келлие, построенной для нее. Твердая и непреклонная борьба ее с собою скоро изменила всю душу ее. К славе благодати Христовой открылся в Пансем- нии дар творить чудеса: она исцеляла бесноватых. Спустя 22 месяца после крещения переселилась она к Господу в один день с святым наставником своим, преподобным Феофаном^[878].

Более поражающий пример обширным действием своим выстав­лял святой Иоанн Милостивый, архиепископ Александрийский, – при­мер, бывший в той же Сирии, где подвизались Пансемния и Феофан^[879].

Один отшельник, говорил он, шел в Тире по улице. И вот распутная женщина останавливает его криком своим: «Отец мой! Спаси меня, как Иисус Христос спас блудницу». Отшельник, вовсе не думая о том, что подумают, что станут говорить о нем люди, взял ее за руку и пошел с нею в близкий монастырь за город. Видевшие это стали говорить, что он покидает монашество, чтобы жениться на этой женщине. На беду добрым судьям, идя с женщиною в монастырь, отшельник увидал бро­шенное на дороге дитя, и женщина взяла к себе это дитя из сострадания на воспитание, так что намерение поступить в монастырь осталось до времени не исполненным. Злоязычники не упустили прекрасного для них случая, пустили в ход молву, что дитя прижито от монаха. «Че­го же больше? – говорили другие. – Дитя так похоже лицом на монаха, как сын на отца!» Горько было слушать это невинному отшельнику, но он терпел и терпел. Бывшая Порфирия стала уже доброю монахинею Пелагиею. Отшельник лежал больным, и Бог открыл ему, что близка кончина его. Душе подвижника тяжело было и то, что люди так легко грешат к беде своей, так несправедливо судят о других. Он просит Пела­гию, чтобы она пришла в Тир с ребенком, которому уже было семь лет. В Тире когда лежал он больным, к нему собралось много посетителей, человек до ста. Он просит, чтобы принесли горячих угольев, и когда принесены они были, он ссыпал их на свою одежду. «Видите, друзья мои, огонь не жжет одежды моей по благодати Божией: так точно Бог сохранил тело мое во всю жизнь от огня похоти, и я не имел плотского сношения ни с одною женщиною». Сказав это, отшельник предал Го­споду дух свой. Тогда умные судьи чужой совести нехотя сознались, что они были глупы и что у Господа есть тайные рабы Его, до которых если касается дерзкий язык, жестоко обжигается. Тогда и пример Пелагии, оказавшейся искреннею подвижницею, а не осмеиваемою грешницею, сильно подействовал на многих: подобные ей решились омыть грешную жизнь свою теплым покаянием, оставили мир и вступили в монастырь. Так Пелагия (октябрь 502 г.) не только сама спаслась, но и обратила к Господу примером своим очень многих. Близок Господь ко всем при­зывающим Его, ко всем призывающим Его в истине. Желание боящихся Его Он исполняет, вопль их слышит и спасает их (Пс. 144, 18). Если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, пра­ведника; Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира (1Ин. 2, 1–2).

День одиннадцатый. Преставление преподобного Варнавы

Родиной преподобного Варнавы был Великий Устюг^[880]. Здесь он был иереем и во время набегов черемисских оставил родину. Прибыв на берега реки Ветлуги, поселился он на горе Красной и подвизал­ся здесь уединенно 28 лет. Тогда в окрестности Красной горы, даже в 50 верстах, не было жилья человеческого; пустынник питался травою и редко хлебом; звери дикие не вредили жившему по воле Божией. Когда узнали о нем люди, то стали приходить к нему за наставле­ниями, и он учил страху Божиему. Преподобный Макарий пробыл некоторое время у него для бесед о спасении души, когда в 1439 году проходил на реку Унжу. Блаженный скончался 11 июня 1445 года^[881]. По кончине его ученики его и вновь пришедшие иноки построили храм во имя Святой Троицы, а другой над гробом преподобного во имя святителя Николая и составили обитель, которая пользовалась потом уважением^[882].

Мощи преподобного Варнавы были свидетельствованы по рас­поряжению патриарха Иоасафа в 1639 году по случаю чудес, совер­шившихся при гробе его. Ветлугские священники Иоанн и Онисифор по совести священнической свидетельствовали, что первый из них тяж­ко страдал глазною болезнью, а по совету иноков обители помолился на гробе преподобного Варнавы и получил зрение; другой там же полу­чил исцеление от болезни. Ныне от древней обители остается храм во имя апостола Варнавы, с мощами преподобного, служащий соборным храмом для образовавшегося здесь города Варнавина Костромской губернии, в 387 верстах от Костромы^[883].

День двенадцатый. Преставление преподобного Стефана Озерского

Отец блаженного Стефана служил при дворе князей Борода­тых – отрасли князей Ярославских; в доме благочестивого родителя сын получил приличное воспитание^[884]. Начало иночеству полагал он в Глушицкой обители, где провел несколько лет. Потом странствовал по северным пустыням, жил несколько времени в Тихвине и, увле­каемый любовью к безмолвию, возвратился в родные Вологодские пределы: на восточном берегу Комельского озера, при истоке реки Комелы, в 35 верстах к югу от Вологды, поставил себе келлию и по­том часовню, а в ней иконы Божией Матери и святителя Николая, и стал подвизаться, незнаемый людьми и знаемый Единым Богом. Много вытерпел он нужд и огорчений в своей пустыне: грубый ры­болов, опасаясь, что преподобный овладеет ловлею рыбы в озере, то осыпал его жестокою бранью, то возмущал неприличными песнями. Запас хлеба принесен был Стефаном небольшой – и ему грозил совершенный недостаток пищи. Спустя более двух лет нечаянно нашли его два зверолова и разделили с ним дорожный запас свой.

От них узнал он тропу, ведшую к Белозерской дороге и деревням: иначе не мог он, и заставляемый крайностью, добраться до жилых мест. После того звероловы стали посещать Стефана, а от них узна­ли его и другие. Спустя три года одинокого пребывания в пустыне пришли к Стефану два брата делить труды пустыни, потом явилось еще несколько с подобными желаниями. Еще прежде того, в летнюю ночь, жарко молился он в часовне, дабы Матерь Божия благосло­вила место его для обители молитв; тогда в видении извещен он, что обитель должна устроиться в честь святителя Николая. Рев­нители пустынной жизни просили старца устроить храм молитвы. С одним из них отправился он в Москву испросить благословение у митрополита на построение храма и обители. Митрополит Даниил с любовью принял старца, о котором прежде слышал, поместил его в своей келлие и потом представил его великому князю Василию Ивановичу. Посвященный в сан священства и игумена, Стефан по­лучил от митрополита вместе с грамотою книги, сосуды и одежды для храма, а от великого князя грамоту на угодья. Храм и обитель устроены руками пустынников. Это было в 1534 году. Так истин­ные рабы Божии считали нужным совершение бескровной жертвы в пустыне и приобщение Святых Таин. Не так рассуждали о том они, как толкуют темные суеверы. Преподобный Кассиан пишет: «Мы не должны воздерживаться от приобщения Таин Господних потому, что признаем себя грешными; напротив того, чаще и чаще должны прибегать к ним с жаждою для утверждения и очищения духа. Гораздо справедливее с тем смирением сердца, по которому веруем и ясно сознаем, что достойно прикасаться к Святым Тайнам никогда не можем, – приобщаться их каждый воскресный день, не­жели, вознесшись суетным самоубеждением думать, что мы чрез год бываем достойны приобщения их»^[885]. Преподобный Стефан во время уединенного пребывания в пустыне следовал древним пустынникам. «Все, иже в пустынях иночествующие, – говорит Василий Великий (у Никона Черной горы в слове 53), – идеже несть священника, при­чащение свое о себе держаще причащаются». В глубокой старости, накануне своей кончины преподобный Стефан оделся в приготов­ленное погребальное одеяние и приведенный в церковь приобщился Святых Таин от руки литургисавшего пресвитера, потом возвратил­ся на одр свой и тихо скончался. По подлиннику, «Стефан святой, иже на озере строитель Николы чудотворца, надсед, брада с малою сединою»^[886]. Он блаженно почил 12 июня 1542 года^[887].

Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную, – учит апостол (Гал. 6, 8). Жизнь духовная, сильно развившаяся в душе, не боится смерти, – она дает о себе знать делами чудными и за гробом. Вологодский купец Гаври­ил, знавший преподобного Стефана при его жизни и благотворив­ший обители его, плыл водою по торговым делам своим; поднялась страшная буря, и волны грозили поглотить лодку. Гавриил стал призывать помощь угодников Божиих и между ними блаженного Стефана. И внезапно увидел у себя в лодке святолепного старца, который говорил ему: «Не бойся, сын смирения, – Господь послал меня избавить тебя от потопления». «Кто ты?» – спросил Гаври­ил, бывший в ужасе и от видения, и от явной смерти. «Ты много милостыни подавал в обитель святителя Николая, что на озере Ко- мельском, и мне смиренному строителю ее Стефану», – отвечал явившийся и исчез, а вслед за тем утихла буря. В тот же 1542 год, как скончался блаженный Стефан, обитель его разорена была та­тарами и при возобновлении ее построили над гробом основателя обители деревянный храм, замененный потом каменным. Тогда же, при построении деревянного храма, написана была икона препо­добного Стефана и поставлена над гробом его, – а другая поставле­на в храме. Обитель закрыта в 1764 году. На память преподобного Стефана, 12 июня, ежегодно бывает здесь большое стечение народа^[888]. Недавно храм приписан к Вологодскому девичьему монастырю, ко­торый тем поставлен в состояние открыть общую трапезу для всех сестер. Так преподобный Стефан стал питать немощных и бедных молитвенниц^[889].

Воспоминание о преподобных Вассиане и Ионе Соловецких

Преподобные Вассиан и Иона образовались в духовной жизни наставлениями святого Филиппа, когда был он игуменом Соловец­кой обители. Как совершалось преуспеяние их в духовной жизни, о том не сохранилось известий; но по нетлению их несомненно, что они достигли высокой степени духовного совершенства. Самый по­следний подвиг жизни их свидетельствует, что они были чада по­слушания. В 1561 году по воле святого игумена Вассиан и Иона от­правились на судах за известью на твердую землю. На возвратном пути из устья Двины буря разбила суда; тела утонувших Вассиана и Ионы выброшены были на восточный берег Унской губы^[890]. Кре­стьяне Унского посада нашли нетленные тела преподобных и сперва хотели перевезти их в свой посад, но он стоял за 25 верст от того места, и они похоронили их там, где нашли. Мамант, старец Сер­гиевой лавры, управлявший соляными варницами в Унском посаде, повинуясь чудесному во сне видению, 12 июня 1599 года построил над мощами их часовню. Вслед за тем близ часовни поставил себе келлию отшельник, к нему пришли другие, а при мощах праведников совершались по временам чудеса. Инок Ефрем построил храм и от­правился за антиминсом в Вологду, но был убит ляхами. Спустя 5 лет после того, как волнения, поднятые самозванцами, утихли, храм был освящен в честь Преображения Господня и образовалась Пертомин- ская обитель^[891]. Вот один из многих опытов загробной деятельности святых Пертоминских! В обители их чувствовали недостаток в сене, нужном для скота. Более других скорбел о нужде благочестивый по­слушник Никита, скорбел и молился о помощи. В одну ночь после молитвы заснул он. И вот являются преподобные Вассиан и Иона.

«Ты призывал нас, – говорят они, – но нас не было в обители, – мы промышляли сена для скота; Бог посылает тебе довольно сена, не скорби: скажи братии – сено куплено, пусть пошлют в ближние поселения». Когда послали в Унскую волость, то купили до 90 возов и за цену небывалую, по 6 денежек за воз^[892].

Ныне мощи преподобных Вассиана и Ионы почивают под спу­дом в каменном храме Успения Богоматери, освященном в 1691 году. Петр I спасся здесь от бури, застигшей его на пути из Соловецкой оби­тели в Архангельск; пробыв в обители три дня, он сам своими руками устроил огромный крест, нес его на плечах своих из обители до берега и поставил с голландскою надписью: «сей крест поставил капитан Петр в лето 1694»^[893].

Память Преподобных Онуфрия и Авксентия Вологодских

По рукописному описанию святых Вологодских, «преподобные отцы Онуфрий и Авксентий, иже в Перцовой пустыни, были в лето 7007 (1499)». Перцова пустынь, с 1764 года закрытая, находилась на полпути от Грязовца к Арсениевой пустыни в 35 верстах от Во­логды. В 1499 году блаженные пустынники в первый раз поселились в здешнем, тогда крайне безмолвном, лесном месте. С терпением нужд всякого рода совершали они подвиги иночества. Мощи их покоятся под спудом в храме Святой Троицы, ныне приходском^[894].

Преставление Преподобного Онуфрия Мальского

Преподобный Онуфрий основал обитель в честь Рождества Бо­городицы на Малах, в 4 верстах от Изборска и в 56 верстах от города Пскова, и скончался 12-го июня 1592 года. По рукописным святцам, он новый чудотворец; мощи его почивают под спудом в Рождественской церкви, в которой придел посвящен его имени. Обитель его упразднена в 1764 году^[895].

День тринадцатый. Память преподобной матери Анны и сына ее Иоанна

Эта подвижница (во второй половине V в.) найдена была с ее сыном на безлюдном острове одним иеромонахом. Она рассказала ему о себе, что, воспитанная сиротою в доме одного доброго знатного человека, она, по желанию его, стала женою его сына. Когда скоро после того умер старый вельможа, то родные мужа Анны не давали ему покоя, упрекая за неравный брак; постоянно твердили ему: зачем не вступает он в брак с благородной и богатой женщиной? (Таково было языческое право мужа над женою). Зачем, говорили они, позорит он род свой супружеством с женщиной не­знатного происхождения? Чтобы положить конец этому домашнему сму­щению, чтобы освободить своего мужа, молодая женщина тайно ушла из дома его и скрылась на острове, где и проводила жизнь отшельницы... Между тем, через 8 месяцев у нее родился здесь сын; и вот, тридцать лет прожила она с ним на пустынном острове в отрешении от мира, в суро­вых подвигах, ведомых Единому Богу. Наконец прибыл на остров один иеромонах, который встретил Анну с ее сыном и, выслушав ее скорбный рассказ, доставил ей ту отраду, что мог совершить крещение над ее сыном^[896]...

День четырнадцатый. Преставление благоверного князя Мстислава

Благоверный князь Мстислав, в крещении Георгий, внук благо­верного великого князя Мстислава и сын благоверного князя Ростис­лава, в 1166 году участвовал в победе южных князей над половцами, потом принимал участие в войнах князя Андрея Юрьевича с Киевом и Новгородом^[897]. Самый блистательный подвиг мужества его отно­сился к 1173 году. Андрей Юрьевич, великий князь Владимирский, объявил Ростиславичам, что им нет места в южной России, – она его собственность. Мстислав велел остричь послу голову и бороду и от­правил его сказать Андрею: «Доселе мы уважали тебя, как отца; но когда ты говоришь с нами, как с слугами и людьми простыми, идем на суд Божий». Андрей послал 50 000 северного войска; к этому гроз­ному ополчению поневоле присоединились полки некоторых южных князей. У Мстислава была только своя дружина и дружина брата Давида. «Братья! ударим с помощью Господа и святых мучеников Бориса и Глеба», – сказал Мстислав своим и понесся с ними про­тив неприятелей. Этот первый бой, исключивший множество людей из рядов неприятельских, дал знать неприятелю, что не так легко уничтожить Мстислава, как полагал Андрей. Девять недель стояли северные войска вокруг Вышгорода, где заключился Мстислав. Одни из союзных князей опасались могущества Андреева, другие – ко­варства Святослава Черниговского, и потому тайно желали счастья Ростиславичам; а храбрый Мстислав почти каждый день делал отваж­ные вылазки против войска Андреева. Когда прибыл Луцкий князь Ярослав с Волынскими войсками и соединился с Мстиславом, страх напал на осаждающих. Они бросились бежать, кто куда мог. Мстислав смотрел со стороны и не верил глазам своим. Наконец, подняв руки к небу, прославил он защитников Вышгорода, святых князей Бориса и Глеба. Потом, вскочив на коня, бросился с дружиною за беглецами, топил, рубил, хватал их. Неприятельский стан, обозы, множество пленных стали добычею Мстислава. С того времени не было другого имени Мстиславу, кроме Храброго^[898].

Мстислав не гордился в счастии. Он примирился с князем Ан­дреем и выпросил Киев для брата Романа. Роман, отправляясь в Ки­ев, оставил в Смоленске сына своего. Смоляне возмутились против молодого князя и предложили Мстиславу Смоленск. Мстислав при­нял (1175 г.) предложение. Между тем Святослав Черниговский вы­гнал Романа из Киева. Мстислав возвратил Смоленск брату. «Береги его, – сказал он Роману; – я брал только для того, чтобы сохранить тебе». Он не хотел более вступаться в кровавые ссоры князей и для себя доволен был малым. Всеволод Владимирский велел вырезать глаза у князя Мстислава и Ярополка и засадил в тюрьму рязанско­го князя Глеба, тестя Мстиславова. Мстислав просил Святослава вступиться за несчастного пленника, а прочее предал воле Божией. Несчастные слепцы, высланные с севера, усердно молились на Смя- дыне в храме святых князей Бориса и Глеба и внезапно прозрели. Это было великою радостью для благочестивого героя. Новгородцы пригласили к себе исцеленных князей. Но Мстислав скоро умер. Новгородцы, опасаясь жестокого властолюбия Всеволода, звали к себе Мстислава Храброго. «Не пойду от братьев и из своей от­чины», – отвечал князь, дороживший тем, что дал ему Бог. «А мы разве – не твоя отчина?» – сказали послы. На усердную просьбу Мстислав (1179 г.) согласился. В Новгороде приняли его с востор­гом. Дав клятву оберегать новгородцев, он тогда же вышел против хищных эстонцев, которые пред тем осаждали Псков и не переста вали грабить пограничные места. Мстислав прошел с опустошением страну их до моря, взяв множество пленных и скота. На обратном пути (1180 г.) наказал он и Псков за мятеж. Он готовился к новым предприятиям против Всеволода. Но неожиданно заболел, велел несть себя в церковь, причастился Святых Таин и в тот же день скончался. Это было 14 июня 1180 года.

Новгородцы горько оплакали смерть редкого князя. «Хорошо было бы нам, – говорили они, – умереть вместе с тобою. Ты защитил свободу нашу от язычников, как дед твой Мстислав». А летописец прибавляет: «он был роста среднего, лицом красавец, а душа его была еще лучше. Щедро расточал он милостыню и помогал обителям. Был храбр и мужествен; он рвался умереть за землю Русскую. Когда при­ходилось освобождать пленных у язычников, он говорил: “Братья! Если умрем за христиан, очистимся от грехов, – Бог причтет нас к мученикам; и если не умрем теперь, умрем же когда-нибудь”. Он не собирал ни золота, ни серебра, но раздавал то дружине своей, то церквам за свою душу»^[899].

Мощи благоверного князя покоятся в приделе Рождества Бого­родицы и память его чтится местно^[900].

Спрашивал его (Иоанна Предтечу) народ: что же нам делать? Он сказал им в ответ: у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же. Пришли и мытари креститься, и сказали ему: учитель! что нам делать? Он отвечал им: ничего не требуйте более определенного вам. Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите и доволь­ствуйтесь своим жалованьем (Лк. 3, 10–14). Благоверный князь жил по этим урокам и жизнью своею велит нам жить так же, в славу Божию.

Воспоминание о преподобном Мефодии Пешношском

Преподобный Мефодий еще в молодых летах пришел в пустыню к преподобному Сергию и под руководством сего великого наставника иноческой жизни провел несколько лет. Ревнуя жить в безмолвии, он по благословению Сергия удалился искать пустынное место и в вер­сте от нынешней Пешношской обители, за рекою Яхромою, в дубовом лесу, на небольшом возвышении поставил себе келлию; место со всех сторон окружено болотами и лесами; место – вполне безмолвное! Здесь отшельник беседовал с одним Господом, – и очищал душу строгим по­стом и слезами. Однако жизнь его стала известна и, как живительный луч солнца, начала собирать к себе ревнителей подвижнической жизни; явилось к нему несколько учеников. Преподобный Сергий, посетив любимого ученика, дал ему совет построить обитель и храм на другом, более сухом и обширном, месте и благословил то самое, где ныне сто­ит обитель. Преподобный Мефодий, как послушный сын, исполнил волю наставника. Он сам трудился при строении храма и келлий, пеш нося деревья через речку. От того-то за обителью осталось навсегда имя Пешношской, и речку, при которой стоит она, назвали Петношей. Обитель Мефодия, основанная в 1361 году, была обителью трудолюбия для всех. Мефодий был ее игуменом; но только по подвигам труда, поста и молитв он был первым между братиею. Примером подвижнической жизни воспитал он добрых иноков. Строгий к себе, он был милостив к другим. По древним стихирам, составленным в честь его, каждый день при вратах обители его сидело множество нищих, и он питал их. По временам преподобный, как любитель безмолвия, удалялся за две версты от обители и здесь уединенно подвизался в молитве. Сюда же приходил к нему для духовных бесед преподобный Сергий. Потому эта местность названа была «беседой». Ныне здесь стоит часовня, и к ней бывает крестный ход 24 июня, так же как место начального уединенно­го жития Мефодиева в лесу поддерживается в памяти благоговейной другою часовнею. «Собеседник и спостник великого Сергия», так назы вается Мефодий в древнем тропаре, переселился в блаженную вечность спустя 8 месяцев после великого отца Сергия^[901]. По рукописным святцам, «преподобный Мефодий, игумен Пешношской обители, ученик свято­му Сергию чудотворцу, преставился в л. 6900 (1392) м. июня в 14 д.» Мощи его почиваютпод спудом в церкви святых Сергия и Мефодия, а до 1732 года почивали они в часовне. При раке преподобного стоит посох его, а в ризнице хранится деревянный потир, с коим совершал он святую Литургию^[902].

Память святого Мефодия, патриарха Константинопольского

Родом сицилиец, из Сиракуз; в юных летах постригся на остро­ве Хиосе, а в 811 году, как доверенное лицо, послан был патриархом Никифором к папе Римскому в звании апокрисиария и прожил почти девять лет. В 821 году возвратился с письмом папы Пасхалиса к ново­му императору Михаилу Косноязычному, но этот обвинил Мефодия в измене и приказал наказать телесно, причем ему повредили челюсть, и заточить на острове святого Андрея (близ Никомидии) в тесную яму, где уже содержался разбойник. Выпущенный по смерти Михаила (в октябре 829 г.), больше похожий на мертвеца и не имея ни воло­ска на голове, он жил в Константинополе частным человеком (потому что во всех монастырях были иконоборцы), посещал некоторые дома и кое-кого обратил на путь истины, потому что был святой жизни, глубоко знал Священное Писание и творения отеческие. Года через два император Феофил, по указанию других, воспользовавшись его помощью в уразумении некоторой книги, назначил ему помещение между дворцовыми офицерами, часто призывал для собеседований об ученых предметах и во время походов брал с собою.

По смерти Феофила (20 января 842 г.) возведенный императри­цею Феодорою на патриарший престол (12 февраля 842 г.), он созвал в Константинополе собор, на котором восстановлено почитание святых икон и положено ежегодно в первую неделю Великого поста совершать Торжество Православия. Скончался в 846 году.

Память святого пророка Елисея

Святой пророк Елисей был преемником пророческого служения святого славного пророка Илии. Когда Бог, явившийся Илии на горе Хориве, внушил ему помазать вместо себя пророка, то это определение свыше пало на Елисея, сына Сафатова, из Авел-Махолы. ...и нашел (Илья) Елисея, сына Сафатова, когда он орал; двенадцать пар [волов] было у него, и сам он был при двенадцатой. Илия, проходя мимо него, бросил на него милоть свою. И оставил [Елисей] волов, и побежал за Илиею, и сказал: позволь мне поцеловать отца моего и мать мою, и я пойду за тобою. Он сказал ему: пойди и приходи назад, ибо что сделал я тебе? Он, отойдя от него, взял пару волов и заколол их и, зажегши плуг волов, изжарил мясо их, и роздал людям, и они ели. А сам встал и пошел за Илиею, и стал служить ему (3Цар. 19, 19–21).

Видя усердие своего ученика, святой пророк Илия, приближаясь к кончине, сказал ему: Проси у меня, чего ты желаешь, прежде чем я буду взят от тебя. Дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне (4Цар. 2, 9), отвечал Илии Елисей, желавший более всего возможно­сти совершать свое служение с чудодейственною силою для большего успеха... Трудного просишь ты (4Цар. 2, 10), сказал Илия, однако ис­полнил просьбу своего последователя, когда скрывался в вихре из глаз его... С тех пор Елисей ревностно предался пророческому служению своему, утверждая в вере народ Израильский и свидетельствуя о Духе Божием, в нем пребывающем, многочисленными чудесами. ...и во дни свои не трепетал пред князем, и никто не превозмог его; ничто не одо­лело его, и по успении его пророчествовало тело его. И при жизни своей совершал он чудеса, и по смерти дивны были дела его... (Сир. 48, 13–15).

Народ видел в Елисее посланника Божия, назидался словом его и, хотя не пришел к полному покаянию, все же отклонялся отчасти от служения языческим богам, к которым привлечены были многие израильтяне их нечестивыми царями.

Между многими поучительными обстоятельствами из жизни пророка Елисея замечательно, как он однажды отнесся к злобным детям... И пошел он оттуда в Вефиль. Когда он шел дорогою, малые дети вышли из города и насмехались над ним и говорили ему: иди, плешивый! иди, плешивый! Он оглянулся и увидел их и проклял их именем Господним. И вышли две мед­ведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка... (4Цар. 2, 23–24).

Страшная кара постигла несчастных неразумных детей... Казалось бы, что невменяемость детского возраста должна была избавить их от такой кары, которой могло бы подлежать разве только какое-нибудь страшное и сознательное преступление взрослого человека, совершен­ное в состоянии полной вменяемости и ответственности, а не простая, свойственная детям смешливость и шаловливость, ответственность за которую еще притом падает больше на их воспитателей, чем на них самих... Между тем кара совершилась. Прошли века, а память о ней уцелела и не перестает приводить в содрогание при мысли о кажущейся несоответственности ее с проступком детей...

Но если и волос с головы нашей не падает без воли Божией, то могла ли произойти страшная смерть 42-х детей без участия Промысла Божественного? И могло ли сказаться и исполниться над ними прокля­тие пророка, если бы это не было по высшему внушению и изволению? И не провидел ли духом пророк, что, навлекая проклятием смерть на детей, он избавляет мир от злодеев, которыми сделались бы впо­следствии эти дети, дурно, без внушения добра воспитанные своими родителями, которые поэтому и подлежали безусловной ответствен­ности за проступок детей... И не одной ответственности, но и каре. И на гибель детей не следует ли смотреть, как на кару, постигшую преимущественно родителей в вечное назидание и напоминание того, как строго осуждает суд Божий небрежность в деле воспитания детей...

Не повторялось такое наглядное проявление Божиего гнева, раз­разившегося над виновными детьми и родителями; но, тем не менее, факт этот, совершившийся однажды, свидетельствует навсегда о неиз­бежности строгой кары, которая должна постигнуть и тех, кто пренебрег святым делом воспитания, и несчастные жертвы недобросовестного воспитания, доведенные до преступления раньше или позже. И если и не будут они преданы на растерзание свирепым зверям, как те 42 де­тей, которые подерглись проклятию пророка, то в том или другом виде, но не менее страшном неминуемо отразятся последствия небрежности родителей в отношении к душевному воспитанию детей...

Память Святого Иоанна Митрополита Евхаитского

Иоанн (прозываемый Маврон), получив основательное образова­ние, усердно был предан научным занятиям, извлекая из них, впрочем, главным образом пищу для души, руководство для своего спасения. В одном из стихотворений своих он пишет:

Веди меня, Слове, путем сим и сохрани!..

……………………………………………

Пусть с книгами я буду, как пчела с цветами,

Питай меня наукою, как кузнечика – росою,

Чтобы не искать мне ничего, кроме спасения.

Удовлетворяя себя занятиями по душе, Иоанн вместе с тем же­лал делиться своими познаниями и с другими, желал посвятить свою жизнь образованию юношества. В 1050 году он был приглашен быть наставником словесности в Константинополе. Однако же из жития его видно, что, оставив свой наставнический путь, он избрал путь послуш- нический – инока. Был учеником аввы Дорофея младшего, подвиж­ника Хиликомского в Трапезунте. При императоре Алексии Комнине в преклонных уже летах Иоанн был облечен в сан митрополита. При этом же императоре Господь прославил достойного пастыря особенным откровением. Когда между почитателями святителей Василия Вели­кого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста возникли споры о том, кому из них следует воздавать главную честь, и споры эти доходили до раскола, то святители явились Иоанну и сказали ему: «Мы – одно у Господа; в свое время каждый из нас, научаемый Святым Духом, писал, что нужно было для спасения других; между нами нет первого, нет второго. Итак скажи, чтобы спорящие о нас прекратили спор; одной любви желали мы для всех на земле, одной любви желаем мы на не­бе. Соедини нас в один день и назначь, когда и как хочешь, торжество в показание нашего единомыслия». Воля святителей была исполнена назначением празднования памяти их в 30 день января. Евхаитский пастырь скончался около 1095 года. Он оставил после себя много слов, посланий, канонов, в числе которых находится известный канон Слад­чайшему Иисусу и Ангелу Хранителю^[903].

Память Преподобного Елисея Сумского Соловецкого подвижника

Из жизни Елисея только и известен один предсмертный его под­виг, в котором выразились и благочестие старца, и помощь высшая, ниспосланная достоинству его по заступлению преподобного Зосимы, в одно время с которым, вероятно, подвизался Елисей или недолго спустя после его кончины.

Подвижник-инок Елисей, чувствуя приближение смерти, пламенно желал принять схиму, но не было в том месте, где он жил, священнои- нока, который мог бы совершить пострижение. Поэтому старцы иноки решились отвезти Елисея в Суму (за 60 верст), где при монастырском подворье находился иеромонах. Путешествие приходилось совершать по реке Выге, неудобной для плавания по быстроте течения и по множе­ству подводных каменных порогов; старцы часто смущались опасностя­ми, но болящий ободрял их, говоря: «Не бойтесь, здесь с нами отец наш Зосима...» Благополучно вышли иноки в море и достигли реки Вирмы. Больной между тем все более и более изнемогал и сокрушался о лишении схимы. Настала ночь; на Вирме старцы наняли в помощь себе несколько гребцов для ускорения плавания. Когда они были посреди Сумской губы, то поднялась сильная буря, сломала мачту, разорвала парус, выбила весла из рук гребцов; к тому же была такая тьма, что плаватели едва могли раз­личать друг друга. Все растерялись, гребцы роптали и укоряли иноков, но больной был спокоен; он, казалось, созерцал видение из иного мира... «Не бойтесь, не скорбите, братья! – говорил он своим спутникам, сам едва дыша от изнеможения. – Я вижу отца нашего Зосиму среди нас... он помогает нам...» Вскоре после того ветер начал утихать, волны улеглись, плаватели же, не знавшие, где они, очутились близ Сумской пристани, которую уже не надеялись видеть, отдавшись произволу волн в темноте ночной, без паруса и без весел... Пристав к берегу, старцы с ужасом уви­дели, что больной лежит без признака жизни, и радость их мгновенно превратилась в печаль... С горькими слезами они взывали к преподоб­ному Зосиме: «Отец наш! надеясь на твои молитвы, какой мы вынесли труд, какую вытерпели в море беду, – и вот, теперь все это напрасно... что надеялись получить, не получили...» Но через несколько времени тот, кого считали мертвым, обнаружил движение и, как здоровый, осмыслен­но заговорил. Привезенный на подворье, Елисей принял пострижение в схиму и причастился Таин Христовых; затем, возблагодарив Бога и про­стившись со всеми, предал душу свою Богу. Тело его погребено было за алтарем церкви святителя Николая с южной стороны. Проходили годы, многими забыто было и имя его. Но спустя более столетия гроб Елисея обнаружился на поверхности земли – и вскоре последовали явления преподобного и исцеления от него болящим. Для удостоверения в дей­ствительности всего происходящего в 1668 году был послан в Сумской острог царский стольник Александр Севастьянович Хитрово, который по исследовании поставил над гробом преподобного небольшую часовню. Второе исследование происходило в 1710 году по указу архиепископа Холмогорского Рафаила, при Соловецком архимандрите Фирсе.

Исцеления с верою приходящих совершаются и поныне^[904].

Память Преподобного Нифонта (по греческому месяцеслову)

Нифонт, сын священника в селении Лукови, в области Аргирока- строн, воспитан был дядею своим, бывшим экклесиархом в монастыре святителя Николая, основанном Константином Мономахом, на месте называемом ныне Месопотам. Всею душою проникнутый высоким содержанием Священного Писания, молодой Нифонт стал чужд всего мирского и всецело предался богомыслию и молитве. Едва только до­стиг он совершенного возраста, как был уже удостоен сана священства. Возрастая духом из силы в силу, почувствовал Нифонт непреодоли­мую потребность сосредотачиваться мысленно в полном безмолвии и уединении, поэтому удалился из монастыря на гору Геромериен, где и начал свой отшельнический подвиг под руководством одного опыт­ного, уединенно подвизавшегося на этой горе старца с горы Синайской, но и это уединение «не удовлетворило пламенной души, жаждавшей безмолвия совершеннейшего и пустынных подвигов». Три года про­вел Нифонт на Афонской горе – в повиновении безмолвствовавше­му отшельнику Феогносту, скрывая свое священство, пока Феогност не узнал о нем и по смирению своему отказался быть руководителем послушника-пресвитера. Тогда 14 лет провел Нифонт в соседственном скиту Великого Василия (в области лавры святого Афанасия) в крайнем безмолвии, раз в неделю только подкрепляя себя небольшим количеством хлеба сухого.

Такою бесстрастною жизнью стяжал подвижник высшие духов­ные дары, которые как бы предварили для него ангельское состояние при земном естестве, и был удостоен дара чудотворений. Прозорливо возвестил он о кончине своей послушнику своему Гавриилу и в то же время чудно исцелил его молитвою от смертельной болезни. В то время было моровое поветрие; Гавриил занемог; отец его сильно сокрушался о нем. Святой Нифонт, утешая его, сказал: «Не плачь, брат, сын твой, ради послушания моему недостоинству, теперь не умрет...» Потом по­молился, и больной выздоровел. О себе же тогда Нифонт сказал: «Вот, брат наш, Божией помощью, выздоровел, а я во время Петрова поста должен умереть...» Так и сбылось. В субботу первой недели, встав утром, Нифонт помолился, потом причастился Святых Таин и сказал своим ученикам: «Возлюбленные мои! вот, настало время отойти мне к Богу, Которого с детских лет возлюбил я всею душою моею». Видя смущение учеников, он прибавил: «Не смущаться и не плакать следует вам, но – радоваться, потому что во мне вы будете иметь молитвенника о вас перед Господом, только бы и сами вы исполняли заповеди Божии...»

На другой день, приказав выкопать могилу и приготовить нужное для погребения, праведный человек Божий углубился в последнюю молитву, потом, попросив у всех прощения, благословил всех и, скре­стив на груди руки, мирно отошел в Жизнь Вечную – 14-го июня 1330 года, на 97-м году жизни^[905].

Какое наследство мог бы завещать он людям лучшее, чем воспоми­нание о такой блаженной кончине, увенчавшей такую святую, преис­полненную стремления к Богу жизнь?..

Преподобной Иулитты (Юлии Тавеннской). О ней см. в житии святой Евпраксии младшей (25-го июля).

День пятнадцатый. Память блаженного Августина, епископа Иппонийского

Августин (Аврелий) родился в Тагасте Нумидийской области, в 354-м году. Благочестивая мать его Моника старалась воспитать его в духе христианского учения, но склонный к развлечению, легко увле­кавшийся молодой Августин не поддавался влиянию матери и стоил ей многих слез. Одаренный, однако же, хорошими способностями, он пользовался, хотя и с недостаточным прилежанием, доставляемым ему научным образованием. В Мадавре слушал он уроки в словесных науках и отсюда отправился в Карфаген. В этом богатом городе встре­тил он еще более соблазнов и сверх того имел несчастие подпасть под влияние манихеев, соответствующее тогдашнему настроению души его... Манихейство оправдывало все его увлечения, ссылаясь на злое начало, оно льстило и воображению его и чувственным наклонностям. В знаменитой «Исповеди» своей Августин сам впоследствии так рас­сказывает об отношениях своих к манихеям: «Напал я на людей, гордо безумствующих, слишком плотских и говорливых; в устах их сети дья­вола и яд, приправленный примесью слогов из имени Бога и Господа нашего Иисуса Христа и Параклита Утешителя нашего Духа Святого. Эти имена не отходили от уст их; звучали на языке их, но сердце их бы­ло пусто, чуждо истины». «Гордость моя утешалась, что я безвинен... »

«Что заставляло меня почти 9 лет, оставив веру, которую из детства внушали мне родители, следовать манихеям и слушать их? Что, как не то, что они устрашают суеверием и говорят, что нами вера овладевает прежде разума? Когда они никого не побуждают к вере, не исследовав наперед истины: кто не обольстился бы такими обещаниями? Особенно юноша с жаждою к истине, юноша надменный и говорливый от состя­заний с некоторыми учениями школы? А они нашли меня таким... »

Еще изобильнее лились слезы благочестивой Моники при этом уклонении сына ее от истины Христова учения; она умоляла еписко­па употребить все старания к обращению ее погибающего сына... «Не может быть, чтобы дитя стольких слез погибло... » – отвечает ей епи­скоп. И сбылись слова его. Не была напрасною перед Богом слезная молитва матери.

По смерти отца, не имея прежних средств к жизни, Августин стал преподавать риторику в Тагасте; потом, побуждаемый честолюбием, открыл под своим именем училище красноречия в Карфагене, но так как число учеников не соответствовало его самолюбию, то он, против воли матери, переселился в Рим. В 384 году он получил место препода­вателя красноречия в Медиолане. Здесь встретился он со знаменитым святителем Амвросием Медиоланским; сначала он пожелал слушать святителя ради прославленного его красноречия, но мало-помалу еще более красноречивые по содержанию, чем по форме проповеди святите­ля Амвросия стали проникать в душу Августина, и он прозрел истину, скрывавшуюся от него, пока он пребывал под влиянием манихейства.

«Человек Божий принял меня отечески и епископски полюбил меня, странника, – пишет в своей исповеди Августин об Амвросии, – и я стал любить его сперва не как наставника истины; нет, я совсем не надеялся найти сего в Церкви твоей, но как человека благосклонного ко мне; не учиться хотел я тому, что говорил Амвросий, а только слу­шать, как он говорил; но вместе со словами, которые любил я, входили в сердце мое и предметы, на которые не обращал я внимания; я не мог отделить их, и когда открывал я сердце, чтобы чувствовать, как пре­красно говорит он, входило то, как справедливо говорит он, и это – по­степенно... И так положил я до тех пор состоять оглашенным в Церкви, пока не откроется ясно, куда направить мне путь... »

Между тем стал внимательнее Августин заниматься и чтением Священного Писания и все более и более прозревал истину и сознавал самого себя. Поразило его, между прочим, повествование об отшель­никах египетских. «Что это такое? Что мы делаем? – говорил он другу своему Алипию. – Неученые спешат и прежде нас восхищают Цар­ствие, а мы с душевною нашею ученостью погружены в плоти и крови. Должны ли мы стыдиться следовать за ними потому только, что они впереди нас? Напротив, не стыднее ли не собраться с силами и для того, чтобы идти по следам их?»

Однажды, во время переворота, совершавшегося в духе Августина, в то время, когда «все в жизни колебалось» для него, среди пламенной молитвы из глубины растерзанной души услышал он голос: «Возьми читай, возьми читай!» Встав, взял он книгу и на первой открывшейся странице прочел:

Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и об­лечемся в оружия света. Как днем, будем вести себя благочинно, не пре­даваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти... (Рим. 13, 12–14).

С этой минуты совершилась благодатная перемена с сыном Моники, вымолившей у Бога спасение его, и печаль матери в радость обратилась... В 387 году он принял крещение от святителя Амвросия Медиоланского. По смерти матери Августин раздал все имение бедным, принял иноче­ство и три года провел в уединении и строгих подвигах. В 391 году Вале­рий, епископ Иппонский, против его воли посвятил его в пресвитера, а в 395 году настоял, чтобы Августин был посвящен в епископа – викария его. Подготовясь многою молитвою, Августин вступил в звание пропо­ведника, устроил монастырь со строгими правилами общежития, пре­дал всего себя служению вере: то писал против манихеев, то занимался изъяснением Священного Писания. По смерти Валерия в продолжение 35-ти лет был деятельным пастырем Иппонским и словами и писаниями боролся с еретиками; старался действовать на них любовью, но жестоко­сти и даже злодеяния донатистов заставили его укрощать их и строги­ми мерами, не допуская, однако же, смертной казни. «Мы не жалуемся на них, мы не гоним их, – говорил Августин, – и для нас будет весьма больно, если страдания (которым они подвергают) рабов Божиих будут отмщены воздаятельными казнями». В 411 году начал действовать и про­тив ереси Пелагия, но в сочинениях своих не называл его по имени – ради того, «чтобы оскорбленный противник не сделался неизлечимее». С терпением великим и твердостью вел борьбу с Пелагием, который то был осуждаем в Риме, то находил себе защиту и оправдание.

Мирно скончался блаженный Августин 28-го августа 430 года во время осады Иппона вандалами. Оставил после себя множество со­чинений, число которых по удостоверению ученика и жизнеописателя его Поссидия простирается до 1030.

Проповедование Слова Божиего было любимым занятием Авгу­стина, которого он не оставлял даже тогда, когда в изнеможении едва мог говорить. Более всего заботился о том, чтобы быть понятным и на­зидательным: «Пусть лучше, – говорил он, – порицают нас грамматики, чем не понимает народ». Красноречивым излиянием высоких чувств и постижений Августин нередко производил спасительное действие на души. К наиболее влиятельным из нравственных его сочинений принадлежит его «Исповедь» – в 13-ти книгах.

«Похвалы этого мира, – писал Августин к графу Дарию, посылая ему это сочинение, – гораздо опаснее гонений. Смотри в этой книге, кто я; ты должен верить мне, когда я сам о себе представляю свидетельство, и не слушать, что говорят другие... Прославь вместе со мною благого Бога за великое милосердие, какое явил Он ко мне, и моли Его, чтобы докон­чил Он во мне начатое Им и не попустил, чтобы я впал в развращение...»

Вообще, все написанное Августином надолго осталось законом для Запада, и его можно почитать одним из влиятельнейших отцов Церкви. Так и на VII Вселенском Соборе назван он «великим учителем и плодовитым писателем Церкви»^[906].

Память преподобного Орсисия Тавеннисиотского

Орсисий был одним из самых ревностных учеников преподобного Пахомия Великого (память его 15-го мая), которому еще в молодых годах было поручено заведовать Хеновосской киновией. «Говорю вам, что Орсисий сияет в доме Божием, как светильник золотой», – ото­звался о нем однажды преподобный Пахомий в разговоре со своими учениками. «Орсисий – Израиль видящий Господа», – выразился о нем и преподобный Антоний. По смерти Пахомия Орсисий, хотя и против собственной воли, был избран начальником Тавеннисиот- ских иноков. При благочестии Орсисий обладал и глубоким знанием Священного Писания, и даром слова, и «сила слова его, казалось, росла в нем на утешение братий», говорит о нем один из современников. «Не малое время» вел Орсисий трудное дело управления многолюдною Тавеннисиотскою обителью и скончался в глубокой старости не позже 376 года.

Он оставил после себя вместо завещания перед смертью – изъяс­нение Ветхого и Нового Завета – в кратких размышлениях для нужд иноческих, написанное на египетском языке, которое было переведено на греческий и блаженным Иеронимом на латинский язык.

В наставлении инокам преподобный Орсисий, убеждая их жить по заповедям Божиим, обращается к начальникам общежития и стар­цам келлий с следующими словами: «Не переставай увещевать каждую душу, вверенную тебе, учи святой жизни. Будь сам примером добрых дел, сильно берегись одного любить, а другого ненавидеть, чтобы не воз­ненавидел Бог того, кого ты любишь... »

Странные это, по-видимому, слова... и странные слова: о ненави- дении Божием... Но не принять ли их в том смысле, что излишнею заботливостью и пристрастною любовью к человеку мы, во-первых, как бы устраняем от него высшее попечительство, во-вторых, не бу­дучи в состоянии быть ему вполне полезными по нашей человеческой немощи и слепоте, скорее вредим ему крайнею привязанностью, при­сваивающею себе какое бы ни было усердное, но все же недальновидное промышление о нем, вместо того чтобы всецело предавать его Пре­мудрому Промыслу Божиему, и таким образом как бы препятствуем действию Промысла совершаться над ним... Не такое ли уклонение Бога от человека, составляющего предмет излишней привязанности к нему другого человека, приравнивает преподобного Орсисий к «не- навидению Божиему», т. е. предоставлению пристрастно, излишне любимого человеком человека – недостаточному человеческому же и предстательству, против которого и в молитве выражается опасение: «Человеческому предстательству не вверь меня!»

И не ошибочно ли бывает иногда это человеческое предстатель- ство до такой степени, что ставит любимое существо на ложный путь, например, хотя бы развитием в нем излишнего самолюбия, которое удаляет от него Божию благодать... Удаление же Божественной бла­годати не равняется ли тому ненавиденью Божиему, против которого предостерегает опытный подвижник?..

Память святых апостолов от 70-ти Стефана и Фортуната

Крестил я также Стефанов дом, – говорит святой апостол Па­вел (1Кор. 1, 16). Святой Фортунат был учеником святого Павла: Я рад прибытию Стефана, Фортуната и Ахаика, – говорит о них апо­стол Павел, – они восполнили для меня отсутствие ваше, ибо они мой и ваш дух успокоили. Почитайте таковых (1Кор. 16, 17–18). Апостол Фортунат проповедовал Евангелие и во время проповеди претерпел мученическую смерть.

Память святых мучеников Вита, Модеста и Крискентии

Святой Вит, сын знатных родителей из города Мазары в Сицилии, в отроческих летах научен был истинной вере приставниками и воспи­тателями своими Модестом и Крискентией. Когда в 289 году правитель

Сицилии Валериан издал повеление о публичном всеми чествовании богов языческих, то двенадцатилетний Вит обратил на себя внима­ние усердием к христианству и отвращением от идолов. Ни угрозы, ни бичевания не смогли заставить его воздать поклонение и принести жертвы идолам; посему и был он вместе с своими воспитателями под­вергаем лютым пыткам, после коих и преставился ко Господу. Мощи его в IX веке перенесены из Рима в Прагу Чешскую по благоволению пап к новопросвещенным тамошним христианам.

Преставление святителя Михаила, Митрополита Киевского

В великой церкви Киевской лавры с 1730 года открыто почивают мощи святителя Михаила, митрополита Киевского, перенесенные сюда из Антониевой пещеры^[907]. Кальнофойский в своем описании Антониевой пещеры (1638 г.) говорил: «Здесь лежит святой митрополит Михаил, тот, который был послан Цареградским патриархом с крестившимся Владимиром Святославичем для крещения Руси и крестил ее»^[908].

Что говорят нам древние памятники о великом святителе Михаиле?

К сожалению, преподобный Нестор в своей летописи ни слова не сказал о первом митрополите Михаиле, как не сказал он и о двух преемниках его^[909]. Тем не менее, не остаемся мы без известий древних о первом митрополите Киевском. Современный святому Владимиру западный писатель говорит, что при Владимире «греческий епископ пришел в Россию и обратил к христианству самую средину страны»^[910]. Длугош, повторявший Несторову историю святого Владимира, отно­сительно епископа, действовавшего при крещении киевлян, повторяет известие западного современника Владимирова, но точнее определяет это известие по указаниям Нестора. Он пишет, что вместе со священни­ками, крестившими народ в Днепре, действовал епископ «Корсунский» или прибывший из Корсуня^[911]. Ничего нет удивительного, если запад­ные писатели называют блаженного Михаила епископом: и Нестор включает митрополита в число епископов^[912]. Для нас важно то, что при крещении России Владимиром, по верным памятникам, действовал святитель, хотя Нестор и не упоминает о нем. В летописи Иоакима читаем следующее: «Владимир послал в Царьград к царю и патриарху просить митрополита; весьма обрадованные тем, они прислали митро­полита Михаила, человека ученого и благочестивого, родом болгарина, и с ним четырех епископов, многих иереев, диаконов и демественни- ков из славян»^[913]. По грамоте святого князя Всеволода и по памятникам XII века, блаженный Михаил, первый митрополит Киева, действовал с апостольскою ревностью при введении святой веры в Россию^[914]. В Ки­еве всего естественнее было сохраниться памяти о первом митрополите Киева. И этот отзыв сохранился из времен до-татарских. Митрополит Сильвестр, показывая в Антониевой пещере мощи первого митрополита Михаила, указывает на надпись пещерную древнюю: «надпись, говорит, висит издавна», и конечно с того времени, как положены мощи святи­теля Михаила в Антониевой пещере. По надписи, вот какое известие сообщает он о святителе Михаиле: «Когда крестился русский государь

Владимир Святославич, то взял от патриарха первого митрополита Ми­хаила; он, прибыв в Киев, освятил Святым Крещением русский народ и научил правой вере; за такие подвиги и жизнь благочестивую он по­ныне лежит нетленным в пещере святого Антония, как свидетельствует таблица, издавна висящая над ним»^[915]. По степенной книге и Никоновой летописи, блаженный Михаил, выпрошенный Владимиром у патриарха еще в Корсуни, не только усердно действовал в Киеве для святой веры, но сам отправлялся в 990 году в Новгород, а с 991 года в Ростов для проповедования Святого Евангелия. По тому и другому памятнику, он был «учительный, очень образованный, великий по жизни, весьма милостивый и кроткий, а где нужно, и строгий; после того, как много перенес он трудов для Господа, истреблял идолов, многих неверных обратил к христианской вере, мирно он почил в 992 году. Благоверный Владимир любил его и, когда умер он, сильно скорбел» о скорой потере его для новой церкви, «так что едва могли утешить его»^[916]. По рукопис­ным святцам, он преставился 15 июня 992 года^[917].

Вот все известное о жизни святителя Михаила.

Убиение преподобных Григория и Кссиана Авнежских

Когда преподобный Стефан Махрищский полагал основание Махрищской обители, блаженный Григорий владел участком земли, невдали от бедной обители^[918]. Воспламененный любовью к Господу, Григорий отдал все, что имел, и себя самого в распоряжение святого пустынника и удостоен был после иночества сана священства. Когда преподобный Стефан удалился из обители, чтобы жить в безмолвной пустыни, он взял с собою любимого ученика Григория, и они прошли в глухие леса глубокого севера. В Вологодской стороне, в Авнежском княжестве, что в нынешнем Тотемском уезде, поселились они близ реки Сухоны. Здесь у потока, называемого Юрьевым, поставили они (1370 г.) храм Святой Троицы и потом другой в честь великомученика Георгия. Им щедро давал пособия богатый землевладелец Константин Дмитриевич, который потом и сам принял монашество с именем Кас- сиана. Вскоре Авнежская обитель прославилась в окрестности; великий князь Димитрий Иоаннович прислал от себя монастырю вклады, но отозвал преподобного Стефана в его Махрищскую обитель. Препо­добный Григорий остался начальником Авнежской обители, а Кассиан был при нем келарем. Они подвизались усердно для своего спасения и удостоились страдальческой кончины. В 1392 году обитель их разо­рена была вятскими татарами, а сами преподобные Григорий и Кассиан июня 15 были убиты. По внешнему виду преподобный Григорий был уже сед и несколько плешив, а Кассиан с густыми волосами на голове, с недолгою и простою бородою. – Место обители их считалось соб­ственностью Махрищской обители, но по кончине их совсем запустело и поросло лесом; так боялись тогда диких татар! В 1524 году авнежский селянин при чистке леса нашел мощи преподобных Григория и Кас- сиана; над ними поставили часовню. Завладевший участком земли, где была обитель, домогался, по страсти к корысти, уничтожить часовню; но впал в тяжкую болезнь и в раскаянии получил исцеление при могиле преподобных пустынников. Махрищский настоятель Варлаам царским иждивением построил (1560 г.) над гробом преподобных монастырь с храмами Святой Троицы и великомученика Георгия, как это было при жизни их. Митрополит Макарий поручил Вологодскому епископу Иоасафу освидетельствовать мощи, и затем установлено совершать местно память преподобных Григория и Кассиана 15 июня. Обитель упразднена в 1764 году, но придел Троицкого храма остается посвя щенным имени преподобных, а на гробнице стоит древняя икона их с изображением деяний^[919].

Страдание святого Лазаря, Князя Сербского

Блаженный Лазарь^[920] не был из потомков владетельного дома свя­того Немани^[921]. В честь святого Стефана Немани те всегда соединяли с собственным своим именем имя Стефана. Но он был женат на Мили­це, происходившей от святого Стефана Немани, чрез второго сына его Волкана^[922]. Потому и он писался Стефан Лазарь. Звание князя дозволил ему носить царь Душан, как родственнику Неманичей.

При царе Уроше он был правителем Сремской Придунайской об­ласти. Когда в 1371 году погиб похититель царской власти последнего Уроша, Лазарь, не объявляя себя владетелем всей Сербии, употреблял меры к поправлению печального состояния ее. Прежде всего, обратил он внимание на дикие своеволия областных правителей. Герцеговинский наместник Николай Алтаман более походил на атамана разбойничьих ша­ек, чем на охранителя покоя и нравственности общественных: с шайками подобных себе испорченных людей он нападал на соседей и производил грабежи и убийства. Князь Лазарь с сильными отрядами преследовал его из одного места в другое; тот заперся в крепости Ужице; осадив его тут, Лазарь довел дело до того, что Алтамана выдали Лазарю. Князь приказал лишить его зрения и вывести за границу. Потом разбил он у Браничева Радича Бранковича. Для довершения победы над разрушительным свое­волием мечтательных кралей, Лазарь прошел с войском Далматию и Бос­нию^[923]. Выгнав венгров из Срема и Мачвы, присоединил к Сербии знатную часть по правую и левую сторону реки Тиссы до нынешнего Темесвара. Для того, чтобы наместники не отделяли личных интересов от интересов всей Сербии, он выдал за них дочерей своих. После таких подвигов Лазаря вся Сербия объявила его верховным властителем Сербии^[924].

Церковь Сербская примирена была благочестием его с патриар­хом Цареградским. Тот негодовал на правителей Сербии за присвое­ние Сербскому архиепископу звания патриарха и за провозглашение Сербского владетеля Душана царем. Особенно это негодование стало сильно тогда, как царь Душан, завоевав греческие области, подчи­нил ведению Сербского патриарха церкви, дотоле бывшие в ведении Константинопольского патриарха, и выслал из своих областей греков епископов. Деспот Иоанн Углеш в 1368 году передал церкви своей об­ласти ведению Цареградского патриарха^[925]. Блаженный Лазарь положил устроить дела мирным соглашением. По определению собора послан был умный инок Исаия в Константинополь. На соборе Цареградского патриарха определено оставить в силе права независимого Сербского архиепископа, предоставить ему и звание патриарха, но с тем, чтобы пользовался последним только в Сербии.

Новый патриарх блаженный Ефрем возложил царский венец на князя Лазаря^[926].

Десять лет после того Сербия наслаждалась спокойствием пол­ным. Лазарь вызвал жителей в города, разоренные в несчастное время. Богатые рудники серебра, разрабатываемые в горах, оживили про­мышленность и торговлю.

Благочестие Лазаря открылось во многих опытах:

а) Грамотою 1380 года «благоверный Стефан князь Лазарь» дал больнице Хиландарской село Елчаницу^[927] и он же распространил глав­ный Хиландарский храм пристроенною папертью. В том же 1380 году пожаловал он построенному им храму Введения Богоматери в Горнаке несколько сел для основавшейся тут иноческой общины^[928].

б) Русскому Пантелеимоновому монастырю «князь Серблем и Подунавию» грамотою 1381 года дал село Длабе и ему же в том же году отдал Спасскую церковь в Хвостне^[929], – приняв на себя звание ктитора монастыря Пантелеимонова^[930].

в) «В подкрыльи горы Кучайны, – писали впоследствии в Мо­скву, – находится царская священная обитель, называемая Олешко- вицы, в которой храм Святой Троицы есть строение святого между царями мученика, князя Лазаря»^[931].

г) Особенным же памятником ему служит «3адушбина» его, мона­стырь Раваница. В грамоте своей 1381 года писал он: «Ревнуя бывшим прежде меня царям благочестивым, на престол коих вознес меня Бог, решился я принести посильную жертву: построил с основания мона­стырь в честь Вознесения Господня и посильно украсил его, приготовил жилья для общежития братии, установленного апостолами. Достаточно приготовил всего: доходы и села, насадил виноградники, другие купил... Все, что отдаю я, не составляет ничьей собственности, – не учинил я никому насилия, все или куплено, или приобретено меною, как кто хотел... Пусть не поставляется игумен со стороны; 12 благоговейных братий, по совещанию с князем, избирают из монастырской братии и, положив руку на Евангелие, скажут: сей достоин быть наставником общежитию нашему и пасти Христово стадо»^[932].

д) Князь Лазарь заботился и о поддержании христианского про­свещения в народе^[933].

Страшные беды близились к Сербии. Азиатские дикари турки уже утвердились в Румелии, взяв Одрин-Адрианополь. Болгария почти вся пала пред ними. Эпир и Албания признали зависимость от султана. Насилия турок не знали пределов.

В 1387 году Лазарь заманил в теснины Эпирские 20000 турок, и ед­ва спаслось 500 из них от меча Лазарева^[934]. Гордые османы заскрежетали зубами: они поклялись истребить сербов. Управившись с другими дела­ми, султан Мурат двинул 300 000 войска против Сербии. Он потребовал от Лазаря или полной покорности, или решительного боя. Князь почти­тельно отвечал (мая 24-го 1389 г.): «Я получил писание ваше и понял, что вы повелеваете, чтобы пришел я к вам, принес дань и покорность и не назывался бы ни князем, ни королем. Все это не в моей власти. Меня поставили князья и вельможи всей Сербской земли. Я не могу покориться тебе, не нарушая клятвы, данной народу. Да и полезно ли это будет для тебя? Потерпи нам, подожди на месте, где остановился.

Я соберу народ мой. Если он скажет, чтобы покорился я, пред всеми поклонюсь тебе. Если же не захотят того, я должен с ними выйти про­тив тебя. Так я клялся им. Преследуя меня одного, ты будешь разорять землю. В таком случае хотя бы не хотел, я должен стать против тебя». Султан обещал ждать ответа 17 дней. Некоторые из бывших при князе областных начальников советовали покориться. Но Лазарь отвечал им то же, что султану. Посланы были грамоты ко всем областным началь­никам немедленно явиться с войском, если не хотят быть данниками султана^[935]. Сильный Захолмский князь не успел прийти к сроку за от­даленностью. У Лазаря собралось до 60 000 войска. Оставалось идти с таким числом против 300 000. Июня 15 дня 1389 года должна была произойти решительная битва. Этот день Лазарь каждый год праздно­вал; в этот день он положил основание своей Задушбине – Раванице. На этот раз накануне дня праздничного собрались к Лазарю для советов о битве. Лазарь был грустен. Рано утром следующего дня, по совету святителя, князь причастился Святых Таин, причастилось и все войско. Милош и три друга его поспешили в стан Мурата^[936]. Он просил прове­сти его в шатер Мурата, чтобы открыть тайну. Явясь пред султаном, он поклонился ему и в ту же минуту выхватил меч и пронзил Мурата. От ужаса оцепенели слуги султана. Милош и три друга его бросились на коней, но их окружили и изрубили. Если бы сербы воспользовались смятением, последовавшим за смертью султана, – напали на турок: победа полная была бы на их стороне. Но Вук Бранкович, тайный при­ятель сына Вулкашинова, действовавшего теперь за магометан, рас­пространил слух, что Милош отправился предателем в стан вражеский, и в стане Лазаря явился страх. Князю Лазарю пришлось возбуждать мужество в дружинах сербских. Между тем сын Мурата – Баязет – явился предводителем турецкого полчища. Одушевленные Лазарем сербы решились дорого продать свою жизнь. Центром и крылом правым начальствовал Лазарь, левым крылом – Юрий Кастриот с албанцами. Вук Бранкович вызвался стоять с запасным войском позади, чтобы подкрепить сражающихся, когда явится нужда. Быстрый напор ту­рок встречен был холодно, и немного спустя враги начали мешаться. Задние отряды, выдвинутые Баязетом, возобновили жестокую сечу. Пять часов продолжалась битва. Пора было подкрепить сражающиеся войска сербов, но Бранкович не трогался с места. Лазарь бился в пер­вых рядах; раненый, на истомленном коне он бросился сменить коня. Сербы дрогнули. Явясь снова в ряды своих, Лазарь силился удержать пошатнувшихся. Враги, пользуясь колебанием сербов, ударили на них всеми силами. Сражавшиеся сербы то пали от меча, то взяты в плен; цел остался Бранкович, не тронувшийся с места со своими дружинами. Князь Лазарь, покрытый 16 ранами, взят был в плен и приведен с не­сколькими из своих к Баязету. Крепость сил была у него гигантская: он мог одним ударом рассечь двух людей с лошадью. Но теперь он был весь израненный. «Отрубить ему голову», – сказал султан. «Нет, прежде пусть мы лишимся жизни – не хотим видеть смерти его», –сказала дружина князя. Так умер христианский князь^[937].

Тело страдальца князя, едва найденное, погребено в ближайшем храме Приштинской епископии. Спустя два года и 8 месяцев оно ока­залось нетленным и тогда перенесено в Задушбину князя – в Раваниц- кий монастырь; здесь оно положено было в мраморном гробе. Тогда же написана была служба святому князю Лазарю. В ней молились: «Иже вьса приведы от небытия в бытие, Иже от Девы неискусомужния нас ради въплъщее, Измаила врага покори борющего нас, деспоту нашему победу даруй молбами твоего Лазаря и Рождъшее Те, Слово Божие»^[938]. В 1683 году, во время войны турок с немцами, старая Раваница совсем была опустошена магометанами, и иноки ее перенесли мощи святого князя в одну из обителей Фрушской горы, названную новою Раваницею^[939].

Современный описатель подвига святого мученика Георгия Софий­ского пишет: «Когда князь Лазарь побежден был турками на Косовом поле, его одного прославил Бог: тело его доныне пребывает невредимым, чему был я очевидец; глава его отсечена и обагрена кровью; смотря, дума­ешь, как будто ныне она отсечена; – испускает благовоние... Ведь и Мурат тогда же убит и с ним пало несчетное число турок: и однако не явились знамения ни на начальнике, ни на подчиненных, – все истлели»^[940].

Живыми чувствами исторической правдивости дышат слова, выши­тые золотом вдовою деспота Углеша инокинею Евфимией на шелковом покрове, приготовленном для Лазаревой гробницы. «Среди благ мира сего воспитывался ты от юности, о новый мученик, князь Лазарь! Креп­кая рука Господня являла тебя крепким и славным между властителями земли. Господствовал ты над страною отечественною и врученных тебе христиан утешал счастьем. Мужественною душой и с решимостью свя­того вышел на змия супостата Церквей святых. “Нельзя терпеть того, положил ты, чтобы христианами обладали измаильтяне; если же нельзя того достигнуть, пусть обагрюсь кровью моею, соединюсь с воинством Царя Небесного”. Два желания твои исполнились. Змия убил ты и полу­чил венец от Бога. Не оставляй же в забытье детей твоих, оставшихся сирыми после отшествия твоего. Ты переселился к небесным радостям, а любезные дети твои – в скорбях тяжких. Ими обладают измаильтяне. Все мы требуем помощи твоей. Молим тебя: молись общему Владыке за возлюбленных чад твоих и за всех с любовью служащих им. Много скорбей тяготеют над детьми твоими. Вкушающие хлеб их поднимают на них ковы, забыв твои благодеяния, мученик! Ты переселился с земли, но знаешь страдания детей твоих, и как мученик имеешь дерзновение пред Господом. Приклони колени пред венчавшим тебя... Странную меня ты покоил телесно: ныне прошу о сугубом – утиши жестокую бурю души и тела моего. Евфимия усердно приносит тебе сие, святой»^[941].

В 1550 году Паисий, игумен Хиландарского монастыря, явясь с тремя старцами к царю Иоанну, поднес ему в дар «образ святого ко­роля Милютина и святого князя Лазаря и службу им»^[942].

День семнадцатый. Память преподобных братьев Алфановых Никиты, Кирилла, Никифора, Климента и Исаака

Сказание о праведных братьях, написанное в 1606 году, говорит, что родные по плоти Алфановы проводили праведную жизнь и осно­вали Сокольницкую обитель^[943] . А по летописям, «на Сокольи горе по- ставиша церковь древяну святого Николу и монастырь (девичий) устроиша» в 1389^[944]. После сего можем признать за несомненное, что праведные Алфановы были в родстве с известным по летописям Яко­вом, Анфалом или Алфаном. В 1398 году двинские воеводы Анфал (ин. Алфан), Герасим и Родион спаслись от смерти за сношения свои с Москвою только тем, что последние двое постриглись в монашество, а Яков Алфан убежал на Двину, тогда как брат его Иван Никитин был сброшен с моста и убит^[945]. По современности основания монастыря с эти­ми смутами более чем вероятно, что праведный Никита Алфан был отец Якова и Ивана Никитичей Алфанов и что праведники подвергались бедам по родственной связи с Яковом, а тяжкими скорбями невинного страдания очистились для блаженной вечности. По рукописным свят­цам, праведные Алфановы называются людьми почетными^[946]. Это также подтверждает мысль о связи Алфановых с печальной историей Якова Алфана^[947]. В «сказании» о них описаны чудеса, происходившие от мо­щей их с 1562 года, и память о них положена на 17-е июня. В 1775 году по случаю пожара, истребившего Сокольницкую обитель, мощи пра­ведных перенесены в Антониев монастырь, где почивают они поныне^[948]; с этого времени память о них положено праздновать 4-го мая.

Преставление Преподобного Анании

«Преподобный Анания иконописец был в Антониевом (Новгород­ском) монастыре, преставился в лето 7089 (1581) июня в 17 день». Так сказано в рукописных святцах. По сказанию о чудесах преподобного Антония, Анания писал «дивные иконы многих святых чудотворцев» и так строго выполнял иноческие обеты, что в продолжение 33 лет ни разу не выходил за ограду обители^[949].

Память Святого Соломона, царя Израильского

Как мудр был ты в юности твоей и, подобно реке, полон разума! Душа твоя покрыла землю, и ты наполнил ее загадочными притчами; имя твое пронеслось до отдаленных островов, и ты был любим за мир твой; за песни и изречения, за притчи и изъяснения тебе удивлялись страны! Так превозносит Соломона мудрый Иисус сын Сираха (Сир. 97, 16–19).

Избранная отрасль святого царя Давида, Соломон еще в отроче­ских летах был помазан на царство и провозглашен царем еще при жизни отца своего. По утверждении своем на престоле Израильском Соломон прежде всего, в исполнение завещания отца своего, обезопа­сил себя на престоле со стороны врагов своих и предпринял построение храма Богу истинному.

Народ еще приносил жертвы на высотах, ибо не был построен дом имени Господа до того времени (3Цар. 3, 2). И Соломон пошел в Гаваон, где находился главный жертвенник, чтобы принести там жертву Богу. Здесь явился ему Господь в ночном сновидении и сказал возлюбившему Его и ходящему по уставу Давида, отца своего, Соломону: Проси, что дать тебе (3Цар. 3, 5). И сказал Соломон: Ныне Господи, Боже мой! Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я – отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа. И раб Твой – среди народа Твоего, который избрал Ты, народа столь многочисленного, что по мно­жеству его нельзя ни исчислить, ни обозреть. Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что – добро и что – зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом Твоим? И благоугодно было Господу, что Соломон просил этого. И ска­зал ему Бог: за то, что ты просил этого, не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, вот, Я сделаю по слову твоему. Вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе. И то, чего ты не просил, Я даю тебе и богатство, и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои. И если будешь ходить путем Мо­им, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец твой Давид, Я продолжу дни твои (3Цар. 3, 7–14).

И пробудился Соломон от сновидения своего, и сбылось оно в точ­ности. И не замедлил проявиться дар разума – в суде его над двумя женщинами, обессмертивший славу его вовеки: когда явились к нему две женщины, родившие одновременно младенцев, из которых один умер ночью, когда они спали в одной комнате, и вот, они спорили, кому из них принадлежит оставшийся в живых младенец, – то сказал царь: подайте мне меч. И принесли меч к царю. И сказал царь:рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой. И отвечала та женщина, которой сын был живой ^<sup[950] , царю, ибо взволновалась вся вну­тренность ее от жалости к сыну своему: о, господин мой! отдайте ей этого ребенка живого и не умерщвляйте его. А другая говорила: пусть же не будет ни мне, ни тебе, рубите. И отвечал царь и сказал: отдайте этой живое дитя, и не умерщвляйте его: она – его мать. И услышал Израиль, как рассудил царь, и стал бояться царя, ибо увидел народ, что мудрость Божия в нем, чтобы производить суд. И был Соломон царем над всем Израилем (3Цар. 3, 24–28, 4, 1). Он владел всеми царствами от реки Евфрата до земли Филистимской и до пределов Египта. Они приносили дары и служили Соломону во все дни жизни его (3Цар. 4, 21). И жили Иуда и Израиль спокойно, каждый под виноградником своим и под смо­ковницею своею, от Дана до Вирсавии, во все дни Соломона (3Цар. 4, 25).

И дал Бог Соломону мудрость и весьма великий разум и обширный ум, как песок на берегу моря (3Цар. 4, 29). Он был мудрее всех людей... имя его было в славе у всех окрестных народов. И изрек он три тыся­чи притчей, и песней его была тысяча и пять; и говорил он о деревах, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах. И приходили от всех народов послушать мудрости Соломона, от всех царей земных, которые слышали о мудрости его (3Цар. 4, 31–34).

Построение храма, предпринятое Соломоном, продолжалось 7 лет; при этом было 70 000 человек носящих материалы, 80 000 каменосеч- цев, 30 000 рубящих кедровый лес в Тире, приставников, смотревших за работами – 3 600 человек. Когда совершена была вся работа для храма Господня, Соломон принес посвященное Давидом, отцом его, серебро и золото, и вещи отдал в сокровищницы храма Господня и со­звал старейшин Израилевых и всех начальников колен, глав поколений сынов Израилевых,... чтобы перенести ковчег завета Господня из города Давидова (3Цар. 7, 51, 8, 1).

И, обратясь к народу и благословив собравшихся израильтян, Соломон сказал: благословен Господь Бог Израилев, Который сказал Своими устами Давиду, отцу моему, и ныне исполнил рукою Своею! Он говорит: с того дня, как Я вывел народ Мой, Израиля, из Египта, Я не избрал города ни в одном из колен Израилевых, чтобы построен был дом, в котором пребывало бы имя Мое; но избрал Иерусалим для пребывания в нем имени Моего, и избрал Давида, чтобы быть ему над народом Мо­им, Израилем. У Давида, отца моего, было на сердце построить храм имени Господа Бога Израилева. Но Господь сказал Давиду, отцу моему: хорошо, что у тебя лежит на сердце построить храм имени Моему; однако не ты построишь храм, а сын твой, исшедший из чресл твоих, он построит храм имени Моему. И исполнил Господь слово Свое, которое изрек. Я вступил на место отца моего Давида... и построил храм имени Господа Бога Израилева (3Цар. 8, 15–20).

И стал Соломон перед жертвенником Господним, впереди всего со­брания Израильтян, и воздвиг руки свои к небу и сказал: Господи Боже Израилев! нет подобного Тебе Бога на небесах вверху и на земле внизу! (3Цар. 8, 22–23) Поистине Богу ли жить на земле? Небо и небо не­бес не вмещает Тебя, тем менее сей храм, который я построил имени Твоему... Но призри на молитву раба Твоего и на прошение его! услышь воззвание и молитву, которою раб Твой умоляет Тебя ныне! Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: Мое имя будет там; услышь молитву, которою будет молиться раб Твой на месте сем! (3Цар. 8, 27–29) При всякой молитве при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, Ты услышь с неба, с места обитания Твоего, и помилуй; сделай и воздай каждому по путям его, как Ты усмотришь сердце его, ибо Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих! (3Цар. 8, 38–39).

Когда Соломон произнес моление и прошение к Господу, тогда встал с колен от жертвенника Господня, руки же его были распростерты к небу и, стоя, он благословил все собрание Израильтян (3Цар. 8, 54, 55). И царь и все Израильтяне с ним принесли жертву Господу (3Цар. 8, 62).

И явился Соломону Господь во второй раз, как явился ему в Гаваоне, и сказал ему: Я услышал молитву твою и прошение твое... Я освятил этот храм, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там вовек, и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни (3Цар. 9, 2–3).

По окончании храма Соломон воздвиг стену вокруг Иерусалима и дворец для жены своей, дочери царя Египетского, а потом приказал устроить несколько крепостей.

Богатство Соломона было так велико, что серебро во дни его не вменялось ни во что. И сделал царь золото и серебро в Иерусали­ме равноценным простому камню, а кедры, по множеству их, сделал равноценными сикоморам, которые на низких местах (2Пар. 9, 20, 27).

И все цари земли искали видеть Соломона, чтобы послушать му­дрости его, которую Бог вложил в сердце его. И каждый из них подносил от себя в дар сосуды серебряные и сосуды золотые, и одежды, оружие и благовония, коней и лошаков из года в год (3Цар. 10, 24–25).

Все цари были данниками Соломона, и даже царица Савская, услышав о славе его во имя Господа, пришла испытать его загадками. И пришла она в Иерусалим с весьма большим богатством: верблюды навьючены были благовониями и великим множеством золота, и драго­ценными камнями, и пришла к Соломону и беседовала обо всем, что было у нее на сердце. И объяснил ей Соломон все слова ее (3Цар. 10, 1–3)...

И нашла в Соломоне царица мудрости и богатства еще более, чем слышала о том, и благословила Господа, поставившего Соломона царем творить суд и правду...

Так благословил Бог Соломона в то время, когда он был непо­рочен перед Ним, но когда Соломон, в угождение иным женам сво­им, построил капища для идолов, почитаемых ими, то навлек на себя гнев Божий; Бог предал его вражде противников – Адера идумеянина и Разона, бывшего рабом царя Сувского, который, убежав от своего господина, собрал шайку мятежников и укрепился в Дамаске. Оба они постоянно тревожили иудеев своими набегами. Особенно беспокоило Соломона то, что пророк Ахия предсказал подданному его – Иеровоаму (Ефремлянину из Цареды), что он исторгнет царство из руки Соломоновой и что дастся ему власть над 10-ю коленами израильски­ми... Соломон искал тогда умертвить Иеровоама, но Иеровоам спасся бегством в Египет, где и жил до смерти Соломона. Впрочем, не пребыл без раскаяния, и не затмилась истина в душе Соломона. О сокрушении духа его и о сознании правды и единого на потребу свидетельствуют слова его в «Экклезиасте»:

Суета сует – все суета! (Еккл. 1, 2) Видел я все дела, какие дела­ются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа! (Еккл. 1, 14) Но ты бойся Бога (Еккл. 5, 6). Благо будет боящимся Бога, которые благоговеют перед лицом Его (Еккл. 8, 12).

Много таких вещей, которые умножают суету: что же для человека лучше? (Еккл. 6, 11) Доброе имя лучше дорогой масти и день смерти – дня рождения (Еккл. 7, 1). Сетование лучше смеха, потому что при печали лица сердце делается лучше (Еккл. 7, 3).

Соблюдающий заповедь не испытает никакого зла (Еккл. 8, 5). Не­честивому же не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет перед Богом (Еккл. 8, 13).

Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека (Еккл. 12, 13)...

Всех книг Соломон написал четыре: Притчи, Премудрость, Эк­клезиаст и Песнь Песней.

Времени царствования Соломона в Иерусалиме над всем Израилем было сорок лет. И почил Соломон с отцами своими, и погребен был в городе Давида, отца своего, и воцарился вместо него сын его Ровоам (3Цар. 11, 42–43) (от которого – во исполнение пророчества Ахии – при самом восшествии его на престол отложились 10 колен Израилевых).

День девятнадцатый. Память преподобного Зинона

Зинон, подвизавшийся на Синае (в IV в.), отличался духовною мудростью и обладал даром чудотворений. Беседуя однажды о значе­нии молитвы, он между прочим сказал: «Кто хочет, чтобы Бог скоро услышал молитву его, тот, когда станет перед Богом и прострет руки свои к Нему, прежде всего, даже прежде молитвы о душе своей, дол­жен от всего сердца молиться о врагах своих. За это доброе дело Бог услышит его, о чем бы он ни молился...» Говорили о Зиноне, что сна­чала он не хотел ни от кого ничего принимать. И потому делавшие ему приношения уходили от него, скорбя о том, что он не брал. А другие приходили к нему, нуждаясь получить от него что-нибудь, но ему не­чего было им дать, и они также отходили со скорбью. Видя это, старец сказал: «Что мне делать? И те скорбят, которые приносят, и те скорбят, кому нечего получить...» и решил так: «Если кто принесет – возьму; а если кто попросит – отдам ему...» Так делая, и сам был спокоен, и другие были довольны.

День двадцатый. Преставление благоверного князя Глеба Андреевича

Благоверный князь Глеб, сын благоверного князя Андрея Боголюбского, родился во Владимире в 1155 году. Святой Глеб – живой пример тому, как много значит добрая жизнь родителей для судьбы детей. Жизнь князя Андрея во Владимире посвящена была преимущественно делам благочестия, – строению храмов и монастырей, делам благотворитель­ности и молитвам. И вот под влиянием примера и наставлений святого родителя образовался святой сын. Боговдохновенный мудрец говорит: Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и со­старится (Притч. 22, 6). Жизнь князя Глеба продолжалась недолго: он умер 20 лет. Но начиная с первого раскрытия самодеятельности, жизнь его посвящалась благочестию, а не греху: страх Божий располагал мыслями, чувствами, желаниями и поступками его; молитва низводила на него благодать небесную, тушившую страсти юности. Чистый, не­порочный князь блаженно почил 20 июня 1175 года. Чистое тело его положено было во Владимирском соборе. И дух и тело его, как непо­врежденные грехом, остались целы, – не боятся никаких неприязненных приражений. По надписи на гробнице князя, во время опустошения со­борного храма при Батые (1238 г.) «гроб св. благов. кн. Глеба от пожара никако повредился, яко же и самым супротивным ратником об этом дивиться». Другое чудо из известных ныне совершилось в 1410 году во время грабежа татар в соборе. Один из этих питомцев алкорана, увидя гробницу князя Глеба и думая найти в ней те сокровища, которых не от­крывал ключарь Патрикий, открыл гробницу; но из нее вырвалось пламя, и татары в ужасе выбежали из храма. В 1608 году ляхи делали два, три раза нападения на Владимир, почти беззащитный; но взять не могли. Во время этой осады, в самую полночь, сторожа собора заметили в соборе какое-то освещение и дали знать о том пономарю Герасиму. Он, отворив дверь, увидал свет, а у гробницы князя кто-то сидит и ему испуганному говорит: «Не бойся, я не привидение; – Господь не предаст сего города в руки врагов: мы храним его и молим за него Господа и Пречистую Матерь Его; иди и скажи протоиерею и причту, что сказал я тебе; я ле­жу в этом гробе». Герасим от страха едва пришел в себя и рассказал обо всем протоиерею и всем настоятелям обителей. В эту же ночь ляхи удалились от Владимира, гонимые страхом. Мощи благоверного князя открыты 30 ноября 1702 года. Тогда же написана служба ему, на 20 июня, и в честь его устроен в соборе придел. В 1818 году устроена прекрасная серебряная рака для мощей его. Мощи святого юного князя отличаются изумительною живостью, как ничьи другие: рука его свободно подни­мается, гнется, наклоняется, совершенно как у живого^[951].

И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем (Еф. 6, 4). Розга и обличение дают мудрость; но отрок, оставленный в небрежении, делает стыд своей матери. Наказывай сына твоего, и он даст тебе покой, и доставит радость душе твоей (Притч. 29, 15, 18).

К изложенному житию святого князя Глеба, взятому из творений преосвященного Филарета Черниговского, считаем нелишним при­бавить описание случая из жизни архимандрита Антония.

В «Православном Обозрении» за 1879 год была помещена биогра­фия наместника Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Антония; в коей, между прочим, было упомянуто, что отец наместник, живши еще в миру, сомневался в нетлении святых мощей и был убежден в их исти­не мощами святого князя Глеба, почивающего во Владимирском соборе. Случай этот в биографии упомянут лишь мимоходом; но я слышал о нем подробно от самого покойного отца наместника лично, и рассказ его кажется мне так интересен, что я нахожу нелишним его обнародо­вать. Передам его словами самого отца наместника, которые я вскоре же после беседы с ним записал.

«Бывши еще в миру, – так рассказывал отец наместник, – жил я в имении князя Грузинского, селе Лыскове Нижегородской губер­нии. Имея небольшое понятие в медицине, я занимался там лече­нием домашних князя и окрестных жителей. В числе моих пациен­тов были и раскольники, которых в нашем селе было очень много, по большей части богатые люди. Однажды, когда я был у одного из них, разговор наш коснулся разностей их обрядов с нашею Цер­ковью. Раскольник, разумеется, оправдывал свои обряды и обвинял нашу Церковь в отступлении от православия и в принятии новшины; а я, как умел, защищал нашу Церковь и в доказательство ее право­славия указывал ему на множество нетленных мощей, находящихся в нашей Церкви.

Эх! Андрей Гаврилович! – ответил мне раскольник, – да видали ли вы сами нетленные мощи? Поверьте мне, это все монахи для доходов выдумали; ведь ни одних нет мощей и в вашей Церкви, а так только поставят гробницу, да накроют пеленою, а то, пожалуй, и положат что- нибудь наподобие мощей, да и говорят, что тут нетленные мощи! Ну, вестимо, простой народ верит, а монахи да попы доходы обирают.

Дьявольские эти слова раскольника произвели на меня страшное впечатление; враг тотчас вложил мне мысль, что и в самом деле, не прав­ду ли он говорит. Я продолжал защищать Церковь; но в душе моей уже родилось сомнение. Когда пришел я домой, мысль эта не оставля­ла меня и враг продолжал нашептывать мне, что раскольник говорит правду. В самом деле, я никогда не видывал мощей и не имел хорошо понятия, что такое мощи; слыхал, что мощи – тела святых, не преда­вшиеся тлению; но как они почивают и в каком виде – я решительно не имел понятия. Теперь, после разговора с раскольником, я положил за непременное намерение побывать там, где есть какие-нибудь мощи, чтобы самому лично удостовериться в их нетлении. Случай к этому представился мне очень скоро.

Раз зимою случилось проезжать нашим селом генералу Безоб­разову с женою, сыном, дочерью и гувернером. На дороге генерал почувствовал себя нездоровым и приехал к нам в село уже совсем больным. Остановившись на постоялом дворе, он спросил, нет ли в селе доктора? Ему рекомендовали меня. Пришедши к ним, я нашел, что у больного лихорадка, прописал ему микстуры, посоветовал хоро­шенько пропотеть и объявил, что раньше трех дней им ехать нельзя. В продолжение этих дней я почти постоянно бывал у них, не потому, чтобы болезнь того требовала, а так, чтобы провести время. Они рады были, что есть с кем промолвить слово в их невольном заточении, а я рад был, что такое образованное семейство заехало в наше уединение. В эти три дня мы так коротко познакомились, что как будто уже три года были знакомы. В разговоре я спросил их: откуда и куда они едут? Мне отвечали, что они едут из своего поместья в Муром и Владимир на поклонение святым мощам, и вместе с ответом предложили мне, не желаю ли я им сопутствовать, обещая на возвратном пути завезти меня домой. У них, как нарочно, для меня было и место. Генерал с се­мейством ехал в возке, а гувернер в санях ехал один: с ним-то я и мог поместиться. Предложение это я принял с восторгом, испросив на это позволение князя. А между тем и генералу стало лучше, и мы нимало не мешкая отправились. Приехавши в город Арзамас уже вечером, мы остановились ночевать на постоялом дворе, который один только и был в городе и в котором не оказалось ни одной теплой комнаты. Но делать было нечего, мы поместились и в холодной. Хозяйка двор­ничиха тотчас же затопила печь, а мы, в ожидании тепла, в шубах со­гревались вокруг самовара. За чаем у нас зашел разговор о том, нет ли в этом городе каких достопримечательностей для нашего обзора?

А вот здесь есть, – сказала генеральша, – в Алексеевской общине одна юродивая Елена Афанасьевна, которая предсказывает будущее. Завтра пойдемте к обедне в общину, а потом зайдемте к ней. Только смотрите, – прибавила она шутя, – говорят, она дерется с теми, кото­рые живут худо.

На предложение генеральши последовало общее согласие, и поло­жили завтра непременно побывать у Елены Афанасьевны. После ужина мы с гувернером ушли ночевать в соседнюю комнату, и я составил себе такой план: думаю, ежели генеральша говорит правду, что Елена Афа­насьевна в некоторых случаях дерется, то я со всеми вместе не пойду ни за что, а встану пораньше, так чтобы никто не видал, потихоньку уйду к утрене в общину, а после один и зайду к юродивой. Как задумал, так и сделал. После утрени прихожу в келлию Елены Афанасьевны; в передней меня встретила ее келейница; я спросил ее, можно ли видеть Елену Афанасьевну.

–    Можно, пожалуйте! – отвечала она.

Я вошел в довольно опрятно прибранную комнату; у стены стоял стол, на котором расставлены были тарелки с пряниками, орехами и то­му подобными сластями; в том числе стояла тарелка с ржаными сухаря­ми; среди комнаты стояла женщина лет пятидесяти с выразительными чертами лица, одетая в темном платье, голубой шали и чепце: это и была Елена Афанасьевна. Помня предостережение генеральши, я побоялся близко подойти к ней и раскланялся с нею, почти не отходя от двери.

Что вам угодно? – спросила она меня.

Я проезжающий вашим городом, – отвечал я, – а об вас я так много слышал хорошего, что за обязанность вменил себе зайти к вам, чтобы засвидетельствовать мое почтение и попросить ваших святых молитв.

Очень рада, пожалуйте.

Я сделал два шага вперед, а она подошла ко мне и с любопытством

стала оглядывать меня с головы до ног сзади и спереди, как бы какую диковинку. Я уже подумал, что она не хочет ли драться, и в душе стал раскаиваться, что пришел к ней; но она, оглядев меня, только спросила, что это на меня надето?

Это фрак, – отвечал я.

Как это скверно! Как это скверно! – покачивая головою, говори­ла Елена Афанасьевна. – Ни на что не похоже – сзади какой-то хвост, спереди вырезано, сзади опять разрезано! Как это скверно! – опять повторила она. – А это что такое у вас? – спросила она, указывая на мою голову.

Я тогда носил прическу по тогдашней моде, т. е. у меня спереди волоса были взъерошены и стояли, как петушиный гребень. Она подо­шла ко мне и взялась за мои волосы. Ну, думаю себе, наконец, дождался потасовки; но она, вместо того, только пробрала мне спереди по средине пробор и старалась волоса мои заложить мне за уши.

Вот вам так лучше идет, – сказала она мне. – Как вам было бы хорошо эдакое длинное платье до земли, волоса бы длинные, как это было бы вам прекрасно!

Мысль, не о саване ли она мне говорит, блеснула в уме моем.

Елена Афанасьевна, скажите Бога ради, что вы такое говорите мне? – спросил я ее. – Уж не умереть ли мне и не саван ли вы разумеете под длинным платьем?

Но она мне ничего не отвечала, а только продолжала толковать, что мне было бы к лицу длинное платье и длинные волосы.

Я обратился к келейнице:

Не знаете ли вы, что она мне такое говорит?

Да, должно быть вам монахом, – отвечала она.

Я с досады даже плюнул; ну, какой я монах! Мысль о монашестве и в голову мне не приходила; да и монахов я терпеть не мог.

Наконец, я стал прощаться с Еленою Афанасьевной. Она, взяв с тарел­ки пять ржаных сухариков, подала мне: это вашим больным, сказала она.

Но кто же у меня больные? – спросил я; – у меня, слава Богу, все здоровы!

Это вашим больным по сухарику, – опять повторила она: – а это вам, – прибавила. И стала насыпать мне во все карманы пряников и орехов.

Чудная была жизнь этой Елены Афанасьевны, как мне после рас­сказывали. Она была дочь Арзамасского воеводы. Когда достигла со­вершенных лет, отец ее вознамерился сочетать ее браком и стал пред­лагать некоторых женихов; но ее девственная душа давно уже избрала себе единого небесного Жениха, гнушаясь всяким земным браком; все стремление, вся любовь ее чистого сердца были устремлены к Богу, и одно было ее пламенное всегдашнее желание, чтобы соблюсти девство и провести жизнь в какой-нибудь иноческой обители. Поэтому на все предложения отца она отвечала отказом и умоляла его благословить ее на монастырскую жизнь. Отец не хотел и слушать; то угрозами, то ласкою принуждал ее исполнить его волю. Так продолжалось несколько времени. Отец был неумолим, а бедная Елена молилась и ждала, чтобы Сам Господь устроил желание ее сердца.

В это время приехал в Арзамас в Алексеевскую общину известный старец Саровской пустыни отец Назарий. Елена Афанасьевна обрати­лась к нему с просьбою дать ей совет, что ей делать?

Молиться и просить Бога, чтобы Он смягчил сердце отца, – отвечал старец, – без воли отца тебе нельзя поступить в монастырь: ты знаешь, без письменного вида тебя нигде не примут; а кроме отца кто же тебе его может дать? Попробуй еще просить его, быть может, Господь тебе поможет.

Я уже сколько раз просила его; но он неумолим, и слышать не хо­чет об этом, – грустно отвечала Елена.

Есть еще средство избавиться тебе замужества, – сказал по не­котором раздумье старец. – Но только не знаю, есть ли в тебе столько твердости, столько любви к Богу, чтобы решиться на это, потому что вместе с этим нужно решиться на всевозможные лишения, укоризны и даже самые побои. Если ты чувствуешь в себе столько мужества, чтобы решиться претерпеть все это, то мзда великая ждет тебя от Бога; а ежели нет, то лучше уж покориться отцу. И замужем можно угодить Богу.

Елена отвечала, что она готова не только терпеть побои, но даже самую смерть, лишь бы избавиться от ненавистного ей брака и бес­препятственно в чистоте работать Господу.

Но какое же это средство? – спросила она.

Притворись помешанной! – отвечал старец. – Но только опять повторяю: положив руку на рало, уже не должно возвращаться вспять; ты должна положить твердое намерение претерпеть все до конца жизни, и помни, что Сам Жених твой Господь со Ангелами и всеми святыми свыше взирает на твой подвиг и за каждую минуту твоих поношений, твоих страданий готовит тебе нетленные венцы в Вечной жизни. Не­престанно проси Господа и Его Пречистую Матерь, чтобы Он укре­плял тебя в твоем подвиге, и я недостойный буду молиться о тебе, да совершишь до конца свое намерение.

Отец Назарий своими мудрыми наставлениями еще более утвер­дил ее в любви Божией и дал совет, как поступать ей.

Спустя немного времени после свидания ее со старцем выискался какой-то очень выгодный для видов ее отца жених из числа окрестных помещиков, и отец решительно стал требовать от Елены согласия на за­мужество. Она было стала отказываться; но отец еще более настаивал, угрожая проклятием за ее противление. Наконец она согласилась. Их обвенчали и из церкви привезли в дом ее родителя, где был приготовлен обед и приглашены были гости. У жениха не было в городе своего дома, и жил он в поместье: поэтому и свадьба была в доме воеводы. Дом этот был одноэтажный, а пред домом на немощеной улице стояла большая грязная лужа. Во время обеда все были веселы, все радовались, глядя на новобрачных, а более всех был счастлив ее отец, что исполнилось его желание. Но скоро радость его и гостей обратилась в печаль. Среди обеда новобрачная вдруг вскрикнула, бросилась из растворенного окна на улицу, легла в лужу и начала в ней барахтаться. Все присутствующие были поражены, как громом; пришедши в себя от изумления, некото­рые повыбежали на улицу, чтобы помочь Елене; вытащили ее из лужи; дорогое платье ее было все в грязи, а она сама коверкалась, кричала, рвала на себе волосы и украшения, смотрела на всех бессмысленными глазами и дралась с теми, которые были близ нее. Все признаки были, что Елена помешалась. Отец был в отчаянии; гости стали разъезжаться; новобрачный объявил, что он сумасшедшую не возьмет себе в жены, и поспешно уехал; по городу разнеслась молва, что дочь воеводы под венцом испортили. Елена осталась в доме отца и жила так несколько времени, – днем проказничала, а ночь всю проводила в молитвенном подвиге. Когда умер отец, проказы ее еще более увеличились, и она ими так надоела своим братьям, что они бедную Елену выгнали из до­ма в одном платье. Между тем в городе носились уже слухи, что Елена притворяется помешанной; некоторые монахини Алексеевской общи­ны знали, зачем она приходила к отцу Назарию и что он ей советовал; от этих монахинь узнали некоторые в городе. Слух этот дошел до ее мужа, он взялся исправить Елену, и когда братья выгнали ее из дому, он взял ее к себе в поместье, – и тут-то начались ее страдания за чистоту и любовь Божию. Он сначала ласками старался уговорить ее, чтобы оставила мнимое юродство и начала брачную жизнь; потом, видя непре­клонность ее намерения, он уже мучением хотел заставить ее исполнить его волю. Вбивши в стену железное кольцо, он раздевал Елену донага, за косу привязывал к этому кольцу, бил ее палкою или кнутом до тех пор, пока или сам выбивался из сил, или страдалица лишалась чувств. Но, изнемогая телом, она не изнемогала духом, и никакие мучения не мог­ли поколебать ее твердого намерения, так что и сам мучитель, видя безуспешность свою, ночью, зимой, вытолкал ее навсегда из своего дома на улицу. Елена стала ходить по городу, не имея ни крова, ни пристани­ща, днем осыпаемая насмешками, а ночь страдая от холода и непогоды. Так она сама после рассказывала про себя: “много я натерпелась в это время, а в особенности в зимние ночи: на мне было одно только платье, да и то худое, и я дрожала от холода, и много раз думала, что не доживу до утра, замерзну. Люди не принимали меня в свои жилища, и я, чтобы согреться, входила в хлев, где лежали свиньи. Бессловесные животные были человеколюбивее для меня людей: когда я ложилась там, то свиньи тоже ложились вокруг меня и своим телом, казалось, хотели согреть меня, и я со слезами благодарила Создателя, что Он не до конца забыл меня и бессловесных вразумлял ко мне на сострадание!”

Наконец пришло от начальства предписание, чтобы Елену отпра­вить в дом умалишенных. Но игуменья Алексеевской общины, зная духовную жизнь Елены, подала прошение, чтобы дозволили ей взять ее на свое попечение в общину, где она обязывалась содержать ее и не выпускать никуда. Ей дозволили: и вот с тех пор Елена Афанасьевна живет в этой общине, служа примером благочестия, и за свои подвиги получила от Господа дар прозрения.

Такова-то была эта Елена Афанасьевна, и такова была ее жизнь!

Вышедши от нее, я отправился на постоялый двор к моим спутни­кам. На дороге встречают меня с расстроенными лицами лакей и кучер генерала.

Ах, Андрей Гаврилович! Где это вы были? Мы вас сколько вре­мени искали; ведь наши господа умирают!

Как, что такое?

Да так, они все угорели и теперь лежат без памяти.

Я вбежал в комнату и по пророчеству Елены Афанасьевны нашел в самом деле пятерых больных: семейство генерала и гувернер лежали в бесчувственном положении. Господь помог мне: я в скором времени привел их в чувство, дал им по сухарику от Елены Афанасьевны и рас­сказал им мое свидание с нею. А причина угара была та, что хозяйка позаботилась, чтобы нам было потеплее, закрыть пораньше печку: я от угара тем и спасся, что рано ушел к утрене.

Когда оправились мои больные, мы поехали дальше. Приезжаем в Муром. Я с нетерпением спешил в собор, где почивают мощи святых князей Петра и Февронии, чтобы проверить слова раскольника. При­ходим туда. Мои спутники подошли прямо к святым мощам, начали усердно молиться, а потом и прикладываться; я последовал их при­меру: положив несколько земных поклонов, с благоговением хотел приложиться к мощам; но к удивлению моему увидал, что тут вместо ожидаемых мною мощей лежит только икона во весь рост благовер­ных князей Петра и Февронии. Я попросил стоящего тут священника, чтобы открыл мне мощи.

Их нельзя открыть: они под спудом, – отвечал он мне.

Я не понимал, что такое значит: под спудом.

Нужды нет, – говорю, – что они под спудом; пожалуйста, от­кройте, мне хочется приложиться к самым мощам.

Я вам говорю, что нельзя открыть, – отвечал священник; – здесь мощей нет, они в земле.

А!.. их тут нет! – сказал я и отошел прочь. Мне сейчас пришли на ум слова раскольника, и теперь еще более показалось, что он гово­рил правду. В смущенном, расстроенном духе возвратился я к своим спутникам.

Ну, что, прикладывались к мощам? – спросили они меня.

К каким мощам? – спросил я их, как будто не понимая.

Как к каким? да вот, к которым мы прикладывались.

Извините, я прикладывался тут и сам, но только мощей никаких не видал, а там просто лежит одна икона; да мне и священник сказал, что тут нет мощей.

Ах, Боже мой! Какой вы невер! – сказала с ужасом генеральша и начала с жаром уверять меня в действительности тут мощей и чудесах, бывающих от оных; но я на все ее доказательства решительно сказал, что ни одним мощам не поверю до тех пор, пока собственными глазами не уверюсь в их нетлении.

Ну, хорошо же! – сказала торжественно генеральша. – Вот пойдемте в Благовещенский монастырь, там вы уверитесь; там мощи почивают на вскрытии.

Приходим туда и прямо к гробнице, где почивают князь Констан­тин с чадами. Мои благочестивые спутники предварительно попросили отслужить молебен; во время служения оного пред царскими дверями, я, чтобы лучше разглядеть мощи, подошел к ним и стал ощупывать их головки. Хотя мощи и были на вскрытии, но покрыты пеленою, а это бы­ло для меня неудовлетворительно, все-таки не видал мощей так, как бы мне хотелось. Иеромонах, заметив это, подошел ко мне и сказал, чтобы я отошел и не трогал святых мощей. Я с досадою повиновался и отошел в сторону. По окончании молебна все стали прикладываться; подошел и я.

Батюшка! Что это – мощи? – спросил я иеромонаха.

Да, мощи, – отвечал он, удивленный моим вопросом.

А что, можно их открыть, чтобы посмотреть мне? – спросил я.

Нет, нельзя! – сказал он, еще более удивленный.

Так чем же вы докажете мне, что тут доподлинно лежат мощи, – с досадою спросил я, – быть может, тут лежат сделанные куклы, по­крытые пеленою!

Гневно взглянул на меня иеромонах.

Милостивый государь, – сказал он, возвысив голос, в котором слышалось негодование, – позвольте спросить вас, вы к какой при­надлежите Церкви?

Я отвечал, что – к православной.

Так как же вы говорите, как неправославный? Святые мощи, которые признала Церковь, вы смеете называть куклами!

Он разгорячился, я тоже, и у нас с ним завязался жаркий спор, кон­чившийся тем, что иеромонах приказал мне выйти вон, или в против­ном случае угрожал отправить меня в полицию как хулителя святыни. С бешенством в душе и еще с большим предубеждением против святых мощей возвратился я на постоялый двор и решительно объявил моим компаньонам, что с этих пор я не верю ни одним мощам, и просил их, что ежели мы приедем в такое место, где есть мощи, так они бы мне и не говорили об них. Тщетно старались они убедить меня и навести на путь веры и истины, с которого я так страшно пошатнулся; враг так посетил мой рассудок, что все их доводы были без успеха, – я оставался при своем предубеждении против святых мощей. И что же последовало со мною за это? Сердцем овладела злоба, досада на всех и на все; в духе немирность, страшное томление, тоска, хульные помыслы не только на одни мощи, но и на все святое. Я чувствовал, что враг овладел мною, что я погибаю; но и не мог, и не умел выйти из этого ужасного положения. Так приехали мы во Владимир. Чтобы облегчить свою совесть, я пошел в собор, пред чудотворным образом Владимирския Божией Матери излить свою ду­шу. Прихожу, собор только что отперли пред начатием обедни. В соборе никого не было. Я прошел мимо мощей, не отдав им должного покло­нения, прямо к образу Богоматери. Долго с усердием молился. Я созна­вался в душе, что заблуждаюсь и грешу пред Богом, отвергая мощи Его угодников; но рассудок мой не мог убедиться в истине, и вот я просил Матерь Божию, чтобы Она не дала мне погибнуть, вразумила бы меня и наставила на путь правый. С верою приложившись к образу, почув­ствовал себя как-то легче. Оглянувшись, увидел священника, который только что вошел в собор для служения Литургии. Я обратился к нему с просьбою показать мне достопримечательное в их соборе.

Главные достопримечательные драгоценности нашего собора, – отвечал священник, – это святые мощи благоверных князей наших: вот среди собора, между двух столпов, почивает князь Георгий, убитый в нашествие Батыя; а на левой стороне у иконостаса князь Андрей, за свою любовь к Богу прозванный Боголюбским и тоже убитый, но не от иноплеменных, а от своих присных, а тут по правую сторону, напротив, почивает сын его князь Глеб, в юности мирно скончавшийся незадолго до убиения отца.

Так рассказывал священник, указывая на гробницы угодников. Благородное обхождение, доброе выражение лица священника распо­ложили меня в его пользу, и я решился объясниться с ним откровенно.

Батюшка, – сказал я ему, – ради Бога, о чем я вас попрошу, исполните мою просьбу. Я не верю нетлению мощей, думая, что это обман, выдуманный для доходов. Чтобы уверить меня, ради Бога, ради спасения души моей, откройте мне которые-нибудь из мощей, чтобы я мог лично удостовериться в их нетлении. Я вам заплачу за это, что вам угодно. В соборе теперь нет никого; вам это легко сделать: только ради моего спасения выведите меня из этого заблуждения!

Извольте! – сказал священник.

Он подвел меня к мощам святого князя Глеба, сделал пред ними три земных поклона и с одушевлением начал мне говорить.

Вот мощи святого князя Глеба, скончавшегося в 1275 году. С тех пор до времен Петра Великого они лежали в земле, а от его царствова­ния доселе лежат на вскрытии для благочестивейшего чествования, но посмотрите, ни время, ни земля, ни воздух не смели коснуться освя­щенного тела.

При этих словах священник снялпокров святых мощей, и мне открылись мощи, лежащие в княжеской одежде. Священник благого­вейно приподнял руку угодника, засучил на ней рукав, показал мне ее по локоть: она была в полном нетлении, все составы, самая кожа были целы, как у недавно умершего, только желтоватого цвета.

Не думайте, что это сделано, – продолжал священник; он взял обе ручки, которые были сложены на груди, поднял их и разложил не как у мертвого, а как бы у спящего.

Ужас напал на меня; мороз прошел по коже.

Верите ли вы теперь? – спросил меня священник.

Вместо ответа я упал в чувстве благоговения пред святыми моща­ми. Теперь я был вполне убежден; я истинно верил и пламенно благо­дарил угодника Божиего, что он благоволил так уверить меня; я просил Бога, чтобы Он не наказал меня за мое прежнее неверие; на душе стало так легко, слезы радости невольно текли из глаз моих.

Батюшка! Чем я могу заплатить вам за ваше благодеяние? – сказал я с чувством благодарности священнику. Я ему предложил было какую-то ассигнацию, но он благородно отказался.

Нет, благодарю вас; я сделал это не за деньги; вы просили меня сделать это ради Бога и ради вашего спасения: вот ради чего я решился исполнить вашу просьбу. Спасение души ближнего для меня всего до­роже. – Сказав это, он вежливо раскланялся и удалился в алтарь.

С восторгом прибежал я в гостиницу к моим спутникам, рассказал все, что было со мною, и они от души порадовались моему обращению. С тех пор я свято верую в святость и нетление святых мощей, и это происшествие со мною послужило мне уроком, что надо беречься раз­говоров с еретиками и раскольниками»^[952].

Память святых мучеников Аристоклия, Димитриана и Афанасия

Аристоклий был пресвитером церкви города Тамаса, на острове Кипре. Во время гонения при Диоклетиане и Максимиане он убоялся пыток и скрывался в пещере горы Олимпа (верстах в 20 от Тамаса). Но однажды во время молитвы небесный свет осиял его и небесный голос повелел ему идти в Саламин, главный город острова, и открыто исповедать имя Христово. Укрепленный Божественным повелением, Аристоклий отложил страх и пошел в путь. Идя дубравою, встретил храм святого апостола Варнавы и при нем двух клириков, Димитриа- на и Афанасия, которые, узнав об откровении, пожелали идти с ним на смерть за Христа. Пришедши в Саламин, они стали славить имя Христово и обличать идолослужение. Язычники представили их прави­телю, а этот, испытав твердость их в вере, Аристоклию приказал отсечь голову, а Димитриана и Афанасия сжечь. Мученическая их кончина последовала в 306 году.

День двадцать первый. Память святого мученика Никиты Ниросского, пострадавшего в 1732 году на острове Хиосе

Никита был один из сыновей старшины острова Нироса, который, совершив какие-то злоупотребления и опасаясь суда и лишения состоя­ния, принял ислам, прикрывающий в глазах турок много преступлений. После отца турки не замедлили потурчить и детей. Несчастная мать, не желавшая расстаться с детьми, также приняла ислам...

Достигнув отроческого возраста, Никита случайно узнал о тех обстоятельствах, которые вынудили родителей его принять со всею семьей ислам; это произвело на него сильное впечатление; им овла­дела глубокая тоска об утраченной вере праотцев; в нем возникло не­преодолимое желание возвратиться к ней, так что он решился тайно уйти от родителей туда, где жили христиане. Благополучно успел он добраться до острова Хиоса, где в новой обители объяснил игумену, кто он и почему пришел сюда. Через несколько времени, сочувственно принятый иноками, Никита был оглашен христианским учением, миро­помазан и оставлен на житие в обители по его желанию. Вера, между тем, действовала в сердце его все с большею и большею силою. Узнав о примерах искупления отступничества от веры – исповеданием ее, даже ценою мученического подвига, Никита стал постоянно помыш­лять о принесении себя в жертву за Христа и подготовлялся к этому безукоризненною жизнью в монастыре, так что, когда он, наконец, от­крыл братии это свое заветное желание, то старейшие из отцов общим советом позволили и благословили его на подвиг открытого исповеда­ния веры, предпринятый свободно, без всяких внешних побуждений и с такою настойчивостью.

Прибыв с проводником в местечко Молос, Никита, с необыкновен­ным по его возрасту мужеством и убеждением, воспользовался первым случаем, чтобы заявить себя христианином и утверждать, что Христос есть Бог истинный, а Магомет – ложный пророк. За это с проклятиями и оскорблениями был брошен в темницу. Здесь искал подкрепления в посте и молитве. Когда бывшие в темнице христиане советовали ему подкрепиться пищею, то он отвечал: «Я питаюсь пищею, какой вы не имеете, и радуюсь радостью, какой вы не можете чувствовать...» Много истязаний принял юноша в тюрьме и, выведенный посреди народа, явил собою новое чудо христианского несокрушимого терпе­ния. Наконец, один Крымец фанатик «с яростью бросился на молодого мученика и начал рубить его голову своим ятаганом, чтобы численно­стью ударов увеличить страдания христианина». Так кончил жизнь исповедник Никита 21-го июня, 1732 года. Тело его было выброшено в море. Вскоре возлюбивший Бога даже до смерти был прославлен чудотворениями, совершавшимися для тех, кто призывал имя его^[953].

Святого великомученика благоверного князя Карталинского Луарсаба 2-го и Арчила 2-го, царя Иверского^[954] .

День двадцать третий. Память преподобного Иосифа Заоникиевского

За 16 верст от Вологды и ближе к ней был некогда темный лес; в 2 верстах от нынешней Заоникиевой пустыни по этому лесу шла из Москвы большая Белозерская дорога. В этом лесу имела притон шайка разбойника Аники, грабившего и убивавшего людей на Бело­зерской дороге; знаменитый разбойник оставил свое имя лесу, где и ныне показывают могилу его^[955] . В этом лесу июня 23-го 1588 года явилась благочестивому Илариону Владимирская икона Божией Ма­тери, исцелившая его от давней болезни. Благодарный Иларион при­нял иночество с именем Иосифа и на месте явления иконы основал обитель с храмом. Так место грабежей и разбоев Богоматерь освятила Своим явлением с тем, чтобы населилось оно певцами славы Божи­ей, день и ночь воздыхающими о грехах и небесной отчизне. Самым искренним певцом был преподобный Иосиф. Управление обителью предоставил он другому, а сам, прикрывая свои подвиги юродством для изнурения плоти, носил за пазухою каменья или песок и землю; в жестокие морозы ходил босиком; целые ночи стоял в своей часовне на молитве; под одеждою его была власяница столько колючая, что из-под нее струилась кровь. Многие смеялись над его странным ви­дом, но он переносил все незлобиво. Так прожил он 25 лет. Накануне кончины своей, приобщившись Святых Таин, блаженный исполнился духовной радостью и вспоминал о благодеяниях Божиих, явленных ему, в том числе о чудесном явлении иконы и также исцелении своем. Наутро сказал одному из братии: «Скажи отцу игумену Феодосию, чтобы положил грешное тело мое в часовне, которую сам я построил». И в том же часе предал дух свой Господу. Мощи преподобного Иосифа, почившего в 1612 году, покоятся в Заоникиевой пустыни^[956].

Праздник в честь Владимирской Иконы Богоматери

Во второй раз празднование Божией Матери Владимирской Пра­вославная Церковь совершает в благодарение за избавление Отечества, невидимым заступлением Богородицы, от ордынского царя Ахмата, в 1480 году, при великом князе Иоанне III Васильевиче. Ахмат, царь золотой Орды, шел ограбить и разорить Москву и достиг уже реки Угры, которую православные называли поясом Богоматери, охраняю­щим Московские владения. Москва страшилась; мать великого князя с его сыном для безопасности уехала в Ростов. Князь, укрепляемый советами, молитвою и благословениями святителей, подвизался за веру и отечество против врагов.

Между тем, по предстательству Пресвятой Богородицы, соверши­лось дивное избавление Отечества. Великий князь повелел отступить своим войскам от Угры. На татар напал страх, и они, думая, что русские устроили для них засады, начали отступать, сперва тихо, медленно, а но­чью побежали, гонимые одним страхом. Это избавление от Ахмата было совершенным свержением с России ига татарского. В благодарность за окончательное освобождение Москвы и Отечества от поносного ига татар, заступлением Божией Матери, установлено в 1480 году 23-го июня, подобно первому, празднество сретению Владимирской иконы Богоматери с крестным ходом в Сретенский монастырь.

День двадцать четвертый. Память святителя Никиты, епископа Ремесианского

Святитель Никита родился в том же городе Ремесиане (Ремешек), в котором родился и друг его Павлин, епископ Польский, и притом в том же 353 году. Так говорит блаженный Павлин^[957]. Святитель Никита не был грек: иначе писал бы сочинения на греческом языке; не был и римлянин: иначе назывался бы Виктором, а не Никитою; да и не возбуждал бы латинскими сочинениями удивление в римлянах. Он был славянин, но получил обширное образование римское, вероятно, в Риме^[958]. Святителем он был в родном своем городе. Ремешек находился между Софией и Нишью; это то же, что нынешний Нирот^[959].

Кому и как проповедовал Евангелие святитель Никита, это опи­сывает друг его епископ Павлин в своей поэме о святителе Никите.

И бесы более жестокие, чем снег их,

Став овцами при тебе пастыре пасутся во дворе мира.

Словами твоими смиряется скиф и, борясь с собой,

укрощает сердце При тебе учителе. И геты бегут и оба дака,

Как тот, что обрабатывает землю,

Так и житель береговой, покрытый волосами Более быка^[960].

Бесы при Страбоне «занимали большую часть горы Эмоса» – Бал­кан^[961]. При Юстиниане фрак из племени бесов лицо значительное^[962], другой бес-фрак военачальник Величара в войне с Персами и потом главный начальник войск в Италии^[963]. Иначе бесы – балканское племя славян^[964].

Скифы – славяне Мизии, во время Павлина уже успевшие рас­пространиться на запад от малой Скифии. Они же и геты^[965].

Оба дака – житель левого берега Дуная и другой, со времени Ав­релиана живший на правом берегу Дуная. Дакия собственно страна славян на левом берегу Дуная, но где поселились колонии римлян, известных у Нестора и других под именем волохов^[966].

В этом описании племен видим подтверждение той справедливой мысли, что после того, как многие славянские племена силою оружия Филиппа Македонского вытеснены были из Фракии и Иллирии на се­верный берег Дуная^[967], где они известны истории под именем даков, не­которые племена их оставались еще во Фракии и Иллирии, особенно в ущельях гор южных^[968].

Святителю Никите по воле Божией, пришлось быть апостолом этих славянских племен юга и путешествовать из страны в страну, чтобы с апостольскою ревностью проповедовать Евангельское учение^[969]. Для гетов проповедь не требовала даже долгого пути. «Геты бегут» са­ми, говорит Павлин. Блаженный Иероним писал: «рыжее и белокурое войско гетов носит с собою в палатках церкви»^[970].

Во время святителя Никиты христианство уже сильно распро­странено было во Фракии: на Средечском соборе 347 года присут­ствовали епископы: Средца, Скун, Липляны, Нища, Водины (Aquae) и Чехова дома (Sigindum)^[971]. При Максимиане в Потаме замучены были

Боголеп (Феопрепий) и Зотик с Акиндином^[972]. Но не только многие села славянские, целые племена славян, как по дикости, так и по не­доверчивости к грекам, неохотно слушали проповедь греков, которая притом большинству их была вовсе и непонятна. Святитель Никита, первый епископ Ремешка, посвятил свою жизнь на проповедование веры своим родичам – славянам. И успехи проповеди его были бли­стательные.

О перемене, произведенной святителем Никитою между бесами, тот же современник его блаженный Иероним говорил: «Зверские бесы и толпы тулупников (pellitorum), которые некогда приносили в жертву людей, изменили свой скрежет на сладкую песнь Христу»^[973]. Блаженный Павлин поет еще о святителе Никите:

Не любившие склонять шею под рабство,

Не укротимые никакою войною,

Ныне покорные истинному Владыке весело Протягивают шею^[974].

Ныне более богатый ценою труда Бес радуется: из земли рукою Копал прежде; теперь умом на небе Собирает золото^[975].

Какая перемена! И какая счастливая!

Непроходимые и кровавые дотоле горы

Ныне скрывают разбойников, ставших монахами,

Питомцами мира.

Где был обычай зверей,

Ныне там чин Ангелов;

Скрывается праведник в пещере,

Где был разбойник^[976].

Так деятельность святителя Никиты, проповедника славянского, обращена была преимущественно на славян балканских. Это и есте­ственно по близости их к месту кафедры его. Павлин восхищался тем, что неукротимые бесы, усмиренные проповедью святителя Никиты, стали мирные в отношении к империи; по отзывам же истории, один из питомцев святителя Никиты уже сидел на престоле восточной им­перии; это Лев Великий, родом фрак и точнее бес^[977]; а когда император Анастасий начал насилиями проповедовать евтихианство в империи, воспитанные в чистой вере святителем Никитою жители Фракии, Ми- зии и малой Скифии явились (в 514 г.) самыми жаркими защитниками Православия и защищали его с оружием в руках^[978].

Святитель Никита в 392 году по поручению собора отправлялся увещевать соседнего епископа Боноза, запутавшегося в ошибки о ве- ре^[979]. В 397 году путешествовал он в Рим и в Ноле виделся с «другом своим епископом Павлином. Павлину очень хотелось, чтобы святи­тель пробыл у него подольше; но дела паствы отозвали святителя к его пастве».

Спустя четыре года (в 402 г.), святитель Никита явился в Нолу к празднику святого Феликса (февр. 14), невзирая на опасность вре­мени. Друг его Павлин был в восторге от этого неожиданного посе­щения. Он написал поэму о святом Феликсе, где изображает радость свою и о посещении его святителем^[980]. Как долго после того подвизался святитель Никита, точных известий о том нет. Но так как блаженный Павлин, ровесник святителя Никиты, скончался в 431 году на 87 году своей жизни, то вероятно, и кончина святителя Никиты последовала не прежде 420 года июня 22 дня^[981].

Геннадий Массилийский писал: «Никита, епископ Ремессианы, сочинил слогом простым и чистым, приспособленным к оглашаемым в вере шесть книг. Первая о готовящихся к вере; вторая о заблуждениях язычества; третья о вере в Высочайшее Существо; четвертая против ро­дословия; пятая о символе; шестая о жертве Пасхального агнца. Кроме того издал он книгу о падшей деве, возбуждающую каждого падшего к исправлению»^[982]. Кассиодор весьма хвалит сочинения святителя Ни­киты за благочестивый дух их и за основательное знание^[983]. Сочинения святителя Никиты известны и ныне^[984].

Память святых мучеников Орентия, Фарнакия, Ероса, Фирмоса, Фирмина, Кириака и Лонгина

Воины, родные братья, в царствование Максиминово (310–312 гг.) за непринесение жертвы богам сосланы в разные места вос­точного (приморского) Кавказа и скончались: Эрос 22 июня в Паремволе (в так называемых Лагерях), Орентий 24 июня в Ризее (близ нынешнего Батума), Фарнакий 3 июля в Кордиле (близ Эрзерума), Фирмос и Фирмон в крепостце Ансаре на реке того же имени 7 июля, Кириак 14 июля в Загатисе, а Лонгин 28 июля в море на пути в Лазику (Абхазию) и похоронен в Питиунте.

Память святых Иакова и Иоанна Менюжских

В 40 верстах от Новгорода, на берегу реки Менюги или Мьи, до 1764 года существовал Троицкий Менюжский монастырь. От не­го остался Троицкий храм с мощами святых Иакова и Иоанна и с приделом в их имя. Святые родные братья, скончавшиеся в юном возрасте. На образе Новгородских чудотворцев Иаков и Иоанн изо­бражены в отроческом виде. В рукописных святцах праведные бра­тья названы мучениками; по обстоятельствам времени и места это означает, что они умерщвлены были злодеями; днем кончины их по­казано 24 число июня^[985].

День двадцать пятый. Память благоговейных князей Давида и Евфросинии, Муромских чудотворцев

Блаженный Давид, в иночестве Петр^[986], князь Муромский, был вто­рой сын князя Юрия Владимировича Муромского. Старший брат его Владимир Юрьевич с 1170 года наследовал после отца Муром. После того как болгары опустошили (в 1183 г.) окрестности Мурома, Муром­ские князья Владимир и Давид вместе с несколькими другими вступи­ли в землю болгар с мечом и огнем и вознаградили потери подданных. В 1186 году Владимир и Давид Юрьевичи участвовали в походе вели­кого князя Всеволода против Рязанских князей, нападавших на своих братьев, князей Пронских^[987]. В 1196 году три брата, князья Муромские, были у Всеволода на брачном пиру сына его; а в следующем году один Давид Юрьевич был у великого князя при выдаче дочери его в заму­жество^[988]. По повести, пока жив был старший брат, «имеяше обычай блаженный Петр всегда приходить к брату своему на поклонение»: так уважал он старшего брата! В конце 1203 года (декабря 18 дня) князь Владимир умер и «на Муроме остался брат его Давид Юрьевич»^[989].

По повести, когда святой князь принял правление после брата, пришлось ему испытать сильную борьбу с собою, но он вышел по­бедителем. За несколько времени пред тем долго страдал он опасною болезнью, – тело его покрыто было струпьями. Славившаяся умом своим дочь «древолазца», бортника, излечила его мазью. По разговору и поступкам девушки князь признал высокие качества ума и сердца в дочери бортника и дал слово взять ее в супругу себе; но потом нашел неприличным для князя супружество с простою девушкою. Болезнь возобновилась. Евфросиния вновь вылечила князя, и признательный князь выполнил свое слово, сочетался с нею браком. Когда же после смерти брата вступил он на престол, муромская знать, конечно, подстре­каемая младшим братом и племянником, объявила: или пусть отпустит от себя супругу, оскорбляющую своим происхождением знатных жен, или же оставит Муром. Князь твердо помнил слова Господа: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучит. Кто отпустит жену свою и женится на другой, тот прелюбодей» (см.: Мф. 19, 6, 9). Потому, верный долгу христианского супруга, князь согласился отказаться от княжества. Он остался после того с небогатыми средствами к жизни, и печальные мысли невольно приходили ему на ум. Но умная княгиня говорила ему: «Не печалься, князь, – милостивый Бог не оставит нас в нище­те». В Муроме скоро открылись раздоры непримиримые, искатели власти схватились за мечи, и многие из вельможных потеряли жизнь. Бояре муромские принуждены были просить князя Давида и княгиню Евфросинию возвратиться в Муром. Так князь, верный долгу своему, восторжествовал и над врагами своими^[990].

По летописям видим затем князя Давида принимающим участие в событиях России. В 1207 году он уличает пред великим князем Всево­лодом старших рязанских князей в их неверности Всеволоду и дружина­ми своими помогает великому князю в войне с пронскими и рязанскими князьями. По окончании войны Всеволод отдал ему богатое Пронское княжество. В следующем году пронские князья осадили его в Прон- ске. Добродушный Давид послал сказать им: «Братья! Я не сам собою занял Пронск; меня посадил тут Всеволод, Пронск ваш». И спокойно возвратился в Муром^[991]. Какое высокое бескорыстие! Какое глубокое уважение к долгу любви и чести! В 1214 году князь Давид ходил вместе с великим князем Георгием против ростовского князя, но на этот раз не было пролито крови, князья помирились^[992]. В 1220 году войска князя Давида с воеводою участвовали в славном походе против болгар^[993].

В Муроме правление князя Давида было правдолюбивое, но без суровой строгости, милостивое, но без слабости. Умная и благочестивая княгиня помогала супругу советами и делами благотворительности. Оба жили по заповедям Господа, всех любили и не любили ни гордо­сти, ни неправедной корысти; покоили странников, облегчали участь несчастных, чтили иноческий и священнический чин, ограждая его от нужд. Оба вели жизнь постническую, чистую, целомудренную^[994]. Один женатый возмущался нечистыми мыслями, смотря на прекрасную кня­гиню. «Почерпни воды из реки с этой стороны судна», – сказала княги­ня (это было во время плавания по реке Оке); тот почерпнул; «испытай, какова?» Тот исполнил приказание. «Почерпни воды с другой стороны судна и попробуй ее», – сказала княгиня. И когда тот выполнил волю ее, она спросила: «Находишь ли разность между тою и другою водою?» «Никакой», – отвечал тот. Святая сказала тогда: «Точно так одинаково естество женское; напрасно ты, оставляя свою жену, думаешь о чужой». Когда князь и княгиня достигли старости, то в одно время облеклись в иноческое одеяние, один с именем Петра, другая с именем Февро­нии^[995]. На Пасхальной неделе 1228 года умер сын князя Давида, потом на той же неделе преставился сам князь-инок, а в один день с ним по­чила и блаженная Феврония^[996]. Князь и княгиня, согласно с завещанием, положены были в одном гробе^[997].

В начале XVI века «по всем странам прошла весть, что в городе Му­роме явились славные чудотворцы, дарующие исцеление приходящим к ним»^[998]. Собором 1547 года положено местно праздновать память князя Петра и Февронии; тогда же написана и служба им^[999]. Впоследствии празднование стало повсеместным^[1000], и вероятно вскоре после того, как царь Иоанн Васильевич, на походе против Казани, в 1552 году благого­вейно «покланялся в Муроме сродникам своим великим чудотворцам, князю Петру и княгине Февронии»^[1001].

Блаженные Давид и Евфросиния в жизни своей были образцом христианского супружества, готовые на все лишения для Евангельской заповеди о нерушимом союзе. И ныне они молитвами своими низводят небесное благословение на вступающих в брак. Так показывают многие опыты загробной жизни их.

Сыны человеческие! доколе быть вам с тяжелым глупым сердцем? Почему вы любите суету и ловите ложь? (Пс. 2, 8). Что пользы, братья, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли вера спасти его? (Иак. 2, 14).

День двадцать седьмой. Память о блаженном старце Мартине

В Царстве Христовом нет ни раба, ни свободного (см.: Кол. 3, 11). Никакое звание не унижает христианина, и никакое занятие не составляет непреодолимой преграды к совершенству духовному. Земледелец, дровосек, кожевник, повар в Царстве Христовом имеют то же значение, что военачальник, градоправитель, судья. Наоборот гражданская свобода – не то же, что духовная свобода; с нею одною человек может остаться не выше степного животного. В Царстве Христовом нет места для гордости и своеволия. Смирение – основа и краса христианства. Оттого-то бывает, что пренебрегаемые миром, но верные закону Божиему неожиданно и для них самих оказываются великими пред Небом, удостаиваются посещения небожителей.

В городе Турове, ныне местечке Минской губернии, был мона­стырь святых князей Бориса и Глеба. Здесь была и кафедра Туров­ских епископов, впоследствии Минских. Здесь был повар Мартин. «Он служил при Туровских епископах Симеоне, Игнатии, Иоакиме и Георгии», из которых Иоаким известен по летописи в 1144–1146 (?) года^[1002]. «Епископ Георгий уволил Мартина от поварской службы по его старости». Благочестивый старец не хотел расстаться с монастырем; он «принял монашество и жил в епископском монастыре святых мучеников на болонье» (на выгоне). «Живя один, он часто бывал болен: кишки у него выходили в лоно», вследствие прежних тяже­лых работ, от которых усердие его никогда не отказывалось. В при­падках тяжкой болезни лежал он неподвижный, кричал от боли и не мог служить себе самому. «Раз, когда страдал он от той же болезни и лежал в келлие, изнемогал он от жажды, так как никто не посещал его тогда и не служил ему, – около монастыря была сильная вода». Монастырь стоял на реке Припяти, у которой под монастырем был рукав – Струмень; весною вода, разливаясь, покрывает окрестности, так что сообщение Турова с ближними деревнями бывает возможно только на лодках. «На третий день» беспомощного положения входят к Мартину святые мученики Борис и Глеб, явно, в своем виде, как пишутся они на иконе, и говорят: «Чем ты болен, старец?» Он рас­сказал им о своей болезни.

«Не хочешь ли воды?» – спросили они. «О! господа мои! – от­вечал он, – уже давно жажду». Один взял ведро (ручку) и принес для старца воды; а другой взял ковш и напоил старца. И старец спросил: «Чьи вы детки?» – «Ярославовы», – отвечали они. Святые братья называют старшего брата великого князя Ярослава Влади­мировича отцом своим. Таково уважение святых к старшим! И при жизни своей святой Борис называл Святополка отцом своим, как старшего брата^[1003]. Но когда Святополк «окаянными» делами своими лишил себя прав на всякое уважение, святые называют Ярослава отцом своим. «Старец Мартин подумал: верно это слуги Ярослава Георгиевича». В 1146 году великий князь Изяслав (Георгий) поса­дил в Турове сына своего Ярослава^[1004]. И старец сказал: «Да умножит Господь Бог годы жизни вашей, господа мои, возьмите сами хлеб и соль и кушайте, а я уже не могу послужить вам». Они отвечали: «Нет, побереги себе; мы уйдем, а ты не болей и усни». Они переста­ли быть видимы, а старец оказался здоровым, сам встал, прославил

Бога и святых мучеников. Он жил еще год. Об этом рассказал он духовному отцу своему^[1005].

Память «об иноке Мартине» видим и в печатном прологе под 27 июня^[1006].

Преставление преподобного Серапиона Кожеозерского

По рукописным святцам, «преп. отец Серапион, иже на Кожеозере в Каргопольском уезде новый чудотворец, преставился в л. 7000 июня в 27 д.». Преподобный Серапион – прекрасное деревцо, принесшее превосходные плоды святой любви, после того как дикою отраслью привился он ко Христу Господу^[1007]. В числе Казанских пленных татар, принявших Святое Крещение, был молодой мурза Туртас Гравирович, принявший при купели имя Сергия. Он жил в доме боярина Захария Ивановича Плещеева, женившегося на Астраханской царице Ельякше, в крещении Иулиании. Царь ласкал его^[1008]. Сергий так искренно, так глубоко полюбил святую веру, что решился расстаться с миром, чтобы выполнять самые высокие правила новой веры. Обойдя иноческие пустыни, на пустынном острове озера Кожи встретил он отшельни­ка Нифонта, пленился жизнью его и остался жить с ним. Это было в 1560 году. Пищею для отшельников служила трава и частью ягоды; Сергий со всей точностью выполнял наставления Нифонта. После испытания, данного себе самому, Сергий просил старца постричь его в иночество; старец, видя искренность и чистоту желаний его, назвал его при пострижении Серапионом. Мало-помалу узнали строгих от­шельников, и молва об их высокой жизни стала привлекать к ним ревнителей духовной жизни; отшельническая жизнь Серапиона про­должалась почти 18 лет. Когда собралось к Нифонту и Серапиону довольное число иноков, Нифонт оправился в Москву просить земли для обители; но он скончался в Москве, не начав дела там. В обите­ли не знали о судьбе Нифонта и по недостатку съестных припасов стали чувствовать голод. По состраданию к страждущим Серапион отправился испрашивать подаяния. Ему дали хлеба в зерне и жернова; по мхам и лому хвороста он принес все это на себе в обитель и спас братию от голодной смерти. Узнав о кончине Нифонта, блаженный Серапион отправился в Москву. Здесь получил он царскую грамоту от 30 сентября 1584 года, которою предоставлялась земля для новой обители по 4 версты во все стороны; а митрополитом дана грамо­та с благословением на устроение монастыря. Возвратясь на свое место, блаженный Серапион расчистил с иноками для пашни лес, оградил место обители оградою и соорудил храм в честь Богоявле­ния Господня; потом отправился к новому патриарху Иову, чтобы получить антиминс, и наименован был строителем монастыря. Скоро потом построен и освящен другой храм, теплый, в честь святителя Николая. Вот что говорил сам блаженный Серапион в просьбе своей к царю 1595 года: «Поставил он на Лопском озере на Кожеозере храм во имя Богоявления Господня, а другой теплый – святителя Нико­лая; устроил общий монастырь; а строение его продолжалось 36 лет. Но ныне начали посылать с Москвы в их Богоявленский монастырь опальных людей, а им, старцам, и самим питаться нечем, и беречь тех людей некому: царской милостыни ни деньгами, ни хлебом не вы­дается: вотчинные земли Богоявленской обители всего четыре об­жи на реке Онеге куплены, и они сами, приезжая, пашут пашню, а крестьян у них нет; сами же варят соль в Пияле для монастырского расхода; да на посаде в Турчасове куплен для приездов двор. Мимо монастыря их проходили царские ратные люди, и они, помогая им и доставляя подводы, много задолжались». Вследствие сей просьбы царь освободил земли Кожеозерской обители от податей и повинно­стей^[1009]. В 1608 году, по прошению отягченного старостью подвижника, поставлен был в игумена обители Аврамий, ученик его. Блаженный Серапион скончался 27 июня 1611 года, оставив после себя до 40 ино­ков в общежительной обители своей.

Жизнь преподобного Серапиона говорит нам: Мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Итак да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его (Рим. 6, 11–12).

День двадцать восьмой. Преставление преподобного Ксенофонта Робейского

Преподобный Ксенофонт полагал начало иноческой жизни под руководством преподобного Варлаама Хутынского; по удалении пре­подобного Антония из Хутыня, был он игуменом в Хутыне, потом уда­лился за 25 верст от Новгорода и на берегу речки Робейки основал пустыню с храмом Святой Троицы. Так как по летописи в 1230 году видим Хутынским игуменом Арсения^[1010], то конечно незадолго перед тем было удаление преподобного Ксенофонта из Хутыня и основание пу­стыни на Робейке. Отселе вполне вероятно и то, что преподобный почил в своей обители не позже 1245 года; днем кончины его было 12 число июня. Мощи его почивают под спудом в часовне упраздненной пустыни его. Тропарь и кондак в честь его написаны еще в древнее время^[1011].

Перенесение мощей святых Кира и Иоанна, бессребреников и чудотворцев

Мощи святых мучеников, пострадавших в гонение Диоклитианово (см. 31 января) в городе Канопе близ Александрии и погребенных там, найдены нетленными около 400 года и положены в церкви Апостолов, а в 412 году по особенному откровению перенесены святителем Ки­риллом архиепископом в подгороднее село Мануфин, в новосозданную в честь их церковь. Господь прославил их чудесами.

Память святых мучеников Плутарха, Леонида, Диоскора, де­вицы Потамиены, Маркеллы, Раисы и многих других, пострадавших в Александрии, в гонение Септимия Севера, в 202 году. Плутарх и Раиса были сожжены, а Патамиена брошена в котел с кипящею смолою, как и мать ее, Маркелла.

День тридцатый. Память благоверного князя Андрея Боголюбского

Благоверный князь Андрей, сын великого князя Юрия Долгоруко­го, как удельный князь, в разное время владел Пинском, Дорогобужем, Пересопницею, Вышгородом. В молодых летах отличался он воинскою отвагою. Под Луцком (1150 г.) он гнал неприятелей и был окружен ими на мосту; конь его пробит был двумя копьями, камни сыпались на него градом; тяжелый немец занес на него рогатину, но он с молитвою в душе отразил от себя удар и возвратился к своим целый^[1012]. В 1151 году пылкий Андрей подвергался опасности под Киевом; бросясь на другую сторону реки, он гнал стрелков неприятельских к городу, но был оставлен своими; один из его дружины, схватив за узду коня Андреева, удержал его и тем спас от плена, если не от смерти. В 1152 году в жаркой битве при реке Руте Андрей сильным ударом изломал свое копье, шлем слетел с головы его и щит упал на землю, но и на этот раз Господь спас набожного князя^[1013].

При личной храбрости, князь Андрей не любил в душе неумолкае­мого шума южных усобиц, столько бед наносивших югу для призраков власти и славы^[1014]. Рожденный и воспитанный на севере, он стремился ду­шой в свою отчизну Владимир и не раз просил отца отпустить его туда^[1015]. Туда звали Андрея и родные жены, хотя вовсе не для него, а для себя^[1016]. В 1154 году, после многих кровавых битв, отец его стал великим князем Киева и дал сыну Вышгород с тем, чтобы в его храбрости иметь близкую опору себе. Но Андрей в следующем году тайно, вопреки желаниям отца, отправился в северную отчизну. Он взял с собою из Вышгорода чудотворную икону Богоматери, доставленную туда из Константино­поля. С этою иконою, в 10 верстах от Владимира, лошади остановились и не шли вперед, а явившаяся Богоматерь, во время ночной молитвы Андрея, объявила, что икона ее должна быть во Владимире, а не в Росто­ве; это значило и то, что Кучковичи лгали для корыстных целей своих, уверяя Андрея, будто ростовцы с нетерпением ждут его. Благоверный князь велел изобразить Богоматерь в том виде, в каком явилась Она ему, и на месте видения велел строить обитель и храм в честь иконы Боголюбской^[1017]. Место это получило от него название Боголюбова, как ознаменованное знамением любви небесной, и оно стало любимым ме­стом пребывания его. Поныне еще цела каменная пристройка к Бого- любскому храму, где жил князь Андрей и где довелось ему окончить жизнь. Оставаясь удельным князем Владимирским, он теперь заботился улучшать состояние княжества своего, – по мере способов своих.

Когда умер отец Андрея Юрий, князь Суздальский и Киевский (1157 г.), ростовцы и суздальцы, узнав вблизи высокие качества Андрея, признали его своим князем, хотя и не того желал Юрий^[1018]. Так благо­верный Андрей стал великим князем северной России. Теперь круг действий его расширился. И дела его можем мы рассмотреть: а) в от­ношении к соседним областям – к Болгарии, к Новгороду, к Киеву; б) дела в его собственном княжестве.

Болгары и прежде князя Андрея платили дань Суздальскому кня­зю. При нем оказались оскорбления для русских со стороны болгар- магометан. Великий князь Андрей решился образумить их, для славы имени Христа. Он отправился к ним с многочисленным войском. Чудот­ворная икона Богоматери и икона Спасителя, что замечательно для на­шего времени, благословляющего именословно^[1019], находились в войсках его вместе с крестом. Болгары не раз были разбиты, несколько городов их взято, торжество над ними было полное. Возвращающиеся чудные иконы все духовенство и народ встретили торжественно на берегу реки Клязьмы сентября 21-го 1164 года и на месте встречи поставлен был храм в честь Богоматери, к которому потом каждый год 21 сентября бывал крестный ход из собора. В то же самое время император Мануил одержал победы над магометанами арабами. Потому поставлено было и в Греции, и в России праздновать кресту Христову в 1 день августа^[1020].

В отношении к Новгороду великий князь Андрей в самом начале правления своего объявил (1159 г.): «Хочу искать Новгорода добром и лихом». Это значило, что по сознанию умного и дальновидного князя демократия богатого и сильного княжества не способна была доставлять всей пользы при раздробленной власти, и он положил смирить ее для пользы всей России; в продолжение всего княжения стремился он к этой цели и достиг ее: Новгород слушался великого князя Андрея. В 1159 го­ду он сказал новгородцам: «Вы должны целовать крест в том, что будете признавать меня своим князем, а я буду заботиться о вашем счастье». И на другой год новгородцы уже просили у Андрея себе князя; слова его были взвешены, поняты и приведены в исполнение^[1021]. В 1167 году новгородцы выгнали назначенного Андреем князя Святослава. Князь Андрей с войском объявил: «Нету вам князя иного, разве Святослава». Новгородцы захотели стоять на своем, приняли князя не по воле вели­кого князя Суздальского. Мало того – часть новгородских владений уже платила дань князю Андрею. Но в 1169 году новгородцы захотели, чтобы эта часть вновь платила дань Новгороду. То и другое вызвало войну. Как ни сильно пострадало Суздальское войско под Новгородом, но Новгород вынужден был смириться пред великим князем Андреем^[1022].

В Киеве после Юрия, отца Андреева, в первые годы княжили князья, старшие князя Андрея. Когда же после блаженного князя Ро­стислава занят был Киев князем Мстиславом Изяславичем, это было обидно для князя Андрея. Мстислав был троюродный племянник князя Андрея. Открылась (1169 г.) война, и сын Андрея посадил на Киевском столе дядю своего князя Глеба. Спустя два года Глеб умер, затем ско­ро умер и князь Владимир; в 1171 году по воле Андрея занял престол Киевский князь Роман Смоленский.

Резкий отзыв князя Андрея о Ростиславичах вооружил против власти его многих южных князей. После несчастной Вышегородской осады Киевский престол занят был помимо воли Андрея; но скоро за­тем юг опять покорился сильному князю Суздальскому^[1023]. Таков был Суздальский великий князь Андрей в отношении к другим княжествам: он положил начало единодержавию России.

Много, очень много сделал он благодеяний для своего северного княжества.

Увеличив крепость Клязменского Владимира, заложил он велико­лепный собор в честь Успения Богоматери. С полным усердием наблю­дал он сам за построением этого храма и не щадил издержек. Камень для храма привозим был из каменоломен болгарских. Внутренняя отделка и украшение собора совершались самою щедрою рукою: дорогие каме­нья, серебро, золото покрывали иконы; несколько сосудов и крестов было золотых. Когда храм был готов, в нем поставлена чудная икона Богоматери: «на нее употребили более 30 гривенок (15 ф.) золота, кроме серебра и дорогих камней». Храм заложен был апреля 8-го 1158 года, а освящение совершено июня 21-го 1160 года и в следующем году вну­тренние стены его были расписаны. Князь назначил для собора лучшие имения с купленными поселенцами, десятую часть из стад и десятый торг; он назначил быть здесь кафедре и все это утвердил грамотою. Он даже просил патриарха, чтобы для северной России назначен был осо­бенный митрополит и кафедра его была бы во Владимире; но патриарх не согласился выполнить желание его, опасаясь раздоров^[1024].

В 1165 году, оплакивая смерть сына своего Изяслава, Боголюби­вый построил, для молитвы за усопшего, монастырь Покровский; это в версте от Боголюбова, при впадении реки Нерли в Клязьму^[1025].

Современник говорил, что благочестивый князь «церкви украси, монастыри многа созда, кормитель бе чернецом и черницам и убогим»^[1026]. Этот отзыв дает право положить, что кроме двух обителей (Боголюб- ской и Покровской) святым князем Андреем построены были Влади­мирский Вознесенский монастырь, известный по летописи с 1187 года, Владимирский Спасский у золотых ворот, устроенных князем Андре­ем^[1027], Владимирский Успенский девичий, от коего Княгинин 1200 года отличается именем нового^[1028]. Козмодемьянский, коего игумен Арсений решился внести тело убиенного князя в храм^[1029].

В управлении своею страною благоверный князь старался на­блюдать строгую правду. Если он заставлял родных князей удалиться из Суздальской страны в Грецию^[1030], то и отец его не давал даже сыновьям своим уделов в Суздальском княжестве; князь Андрей не хотел видеть раздробленною и оттого слабою власть княжескую в земле Суздаль­ской; он желал быть в состоянии делать добро другим столько, сколько хотелось ему по влечению сердца христианского. Сам проводя жизнь трезвую, чистую, деятельную, он награждал добрых, но преследовал пороки в других строгостью закона. По летописи, в народе говорили: «Где закон, там и обид много». Это значило, что своеволию не нравит­ся то, что полагает ему границы, ему «свой суд короче». Благоверный князь был сострадателен к несчастным до того, что иногда сам ухажи­вал за больными; а для бедных и заключенных в темницах развозили, по его приказанию, пищу и мед^[1031]. Боголюбивый любил христианское просвещение и прилежно читал книги; особенно много заботился он о просвещении христианскою верою магометан-болгар, язычников черемис и мордвы, иудеев – жителей каждого торгового города: много заботился он и о присоединении папистов кСвятому Православию. При дворе его много жило обращенных к святой вере^[1032].

Вам дано о Христе не только веровать в Него, но и пострадать за Него (Флп. 1, 29), писал апостол некоторым из учеников своих. Тот же дар дан и блаженному князю Андрею. За живую, пламенную любовь свою к Господу он удостоен страдальческой кончины. Это было на 63 году жизни его^[1033].

Близкий родственник князя Андрея, Аким Кучкович с зятем, озло­бленный тем, что брат его казнен за какое-то преступление, Анбал Ясин, крещеный язычник, Ефрем Моизич, крещеный жид, составили заговор на жизнь Андрея и присоединили к себе еще до 16 человек; одни из за­говорщиков пылали злобою за то, что справедливый князь не дозволял им, вопреки их надеждам, весело жить на счет других^[1034]; другие рвались от зависти и негодовали на князя за то, что он верного и лучшего слугу своего Прокопия отличал особенною любовью. Все они были осыпаны милостями князя, и Анбал был полным распорядителем в домашнем хозяйстве князя; но страсть, то же что ад, не скажет: довольно. В пят­ницу злодеи составили заговор и решили убить Андрея на другой день ночью. В глубокую ночь вооруженные заговорщики пришли к дворцу в Боголюбов, зарезали стражей, вломились в сени, подходили к спальне князя; но ужас напал на них, – они бросились бежать из сеней; в погребе княжеском напились вина и опьяневшие пошли опять в сени. У спальни один из них стал звать князя: «Государь! Государь князь великий!» Ан­дрей, услышав голос, спросил, кто там. Ему отвечали: Прокопий. «Это не Прокопий», – громко сказал князь спавшему в его комнате отроку. Убийцы, узнав по голосу, где князь, стали ломать и – выломали двери. Андрей вскочил, хотел схватить меч, который был всегда при нем (он принадлежал святому князю Борису); но меча не было, – ключник Анбал украл его днем. Двое убийц вскочив бросились на Андрея, но он был силен и сшиб одного с ног, как вбежали прочие; впотьмах они убили товарища вместо князя, потом, узнав, напали на князя. Долго отбивался князь, несмотря на то, что со всех сторон рубили его саблями и кололи копьями. «Нечестивцы! – кричал он им, – зачем хотите вы сделать то же, что Горясер (убийца святого Глеба)? Какое зло сделал я вам? Господь отмстит вам за кровь мою и за неблагодарность к мило­стям моим». Наконец блаженный Андрей упал под ударами. Убийцы подумали, что дело кончено, – князь убит; гонимые страхом, схватили товарища и поспешили уйти из спальни. Князь поднялся на ноги и, в беспамятстве стоная громко, вышел в сени. Убийцы услыхали стоны и воротились. Не найдя его в спальне, они испугались: «Погибли мы, если не найдем его», – сказали они. Зажгли свечи и следом крови дошли до князя; Андрей сидел под крыльцом. Зять Кучкова отрубил ему руку; другие вонзили в грудь мечи. Андрей успел сказать: «Господи! В руки Твои предаю дух мой», – и скончался. Это было ночью с 29 на 30 июня 1174 года^[1035]. Утром следующего дня убив Прокопия, убийцы ограбили во дворце княжем серебро, золото, дорогие камни, жемчуг, ткани и от­правили ограбленное по домам. Затем и сами, и чрез своих взволновали народ против верных чиновников князя; начались грабежи и убийства такие, что страшно было смотреть, – говорит очевидец.

Святое тело благоверного князя, брошенное в огороде, валялось без призора; добрый слуга Козма, отыскав его, стоял и горько пла­кал над ним. Увидев Анбала, идущего во дворец, Козма вскричал ему: «Дай ковер или что-нибудь покрыть князя». – «Оставь его, – сказал со злобою Анбал. – Мы кинули его на съедение псам». – «Изверг! – воскликнул добродушный слуга. – Помнишь ли, в каком рубище при­шел ты к князю? Теперь ты в бархате, а князь, благодетель твой, лежит нагой». Анбал дал ковер и епанчу; Козма прикрыл тем тело усопшего^[1036] и положил в притворе церкви. На третий день, когда еще мятеж не кон­чился, Козмодемьянский игумен Арсений отдал возможную почесть убиенному благотворителю-князю. «Долго ли нам ждать распоряжения старших? – сказал он. – Неприлично так лежать князю. Отоприте церковь, и совершим должное». Тело внесли в церковь, совершили над ним погребальное пение и опустили в могилу, выложенную камнем^[1037]. Между тем дурные люди, являясь из сел, продолжали грабежи в городе. С чудотворною иконою Богоматери добрый священник, служивший при ней, ходил по городу, уговаривая народ прекратить беспорядки своеволия, никогда не угодного Господу, – наконец волнение страстей утихло. На шестой день (5 июля) владимирцы торжественно перенесли тело благоверного князя в свой собор и здесь похоронили. По словам летописи, князь Андрей был невысок ростом, но широк в плечах, кра­сивый лицом, с волосами черными и кудрявыми, с высоким челом, с очами светлыми и большими^[1038].

Уже при великом князе Всеволоде летописец, описав кончину благоверного князя, обращался к нему с молитвою. «Молись Богу, – говорил он, – помиловать князя Всеволода, нашего государя, а своего родного брата, да подаст ему победы над врагами, долгую жизнь с кня­гинею и детьми, и в вечности блаженство»^[1039]. В последствии времени также не сомневались в блаженном покое благоверного князя^[1040]. Ныне мощи святого князя почивают открыто в серебряной раке в приделе, по­священном его имени. Здесь есть образ святого князя, шитый шелками царевною Софией. Святые мощи обретены нетленными и поставлены открытыми 15 октября 1402 года. На гробнице его надпись:

Бог дивный во святых Хранит вся кости их,

И ни единая от них не сокрушится,

Да имя Божие святится.

Зреть тленное нетленным существо Неверию – соблазн, а вере торжество^[1041].

День десятый. Святитель Иоанн, митрополит Тобольский

Святитель Иоанн, митрополит Тобольский и всея Сибири, чу­дотворец, в миру Иоанн Максимович, родился в городе Нежине в 1651 году. У его отца Максима Васильевича и матери Евфросинии было семеро сыновей, из которых Иоанн был старший. По окончании Киево-Могилянской Коллегии (позже преобразованной в Киевскую духовную академию) будущий святитель был оставлен при ней учи­телем латинского языка. Тогда же, в 1580 году, он принял в Киево­Печерской обители монашество и углубился в подвиг внутреннего делания. С общего согласия братства молодому иноку поручили от­ветственное послушание проповедника. С того времени и начал рас­крываться его исключительный талант красноречия и благодатные дарования. Святой Иоанн придавал особое значение внутреннему религиозному самопознанию. Сразу же определилась и главная тема его жизни: «Как человек должен свою волю согласовывать с волею Божией?» Ее он развивал и в проповедях, и в своем последующем мис­сионерском служении. Ответом на нее явился труд, изданный в конце его долгой подвижнической жизни под названием «Илиотропион (Под­солнечник), или сообразование человеческой воли с Божественною волею». Из многочисленных творений святых отцов Православной Церкви оно наиболее полно отвечает на этот большой вопрос христи­анской сотериологии.

В 1685 году святого Иоанна отправили с посольством в Москву. Там патриархом Иоакимом (1674–1690) он был назначен наместни­ком Брянского Свенского монастыря, подчиненного тогда Киево­Печерской Лавре.

Святитель Феодосий архиепископ Черниговский в 1695 году, не­задолго до своей кончины (1696 г., память 5 февраля), назначил иеро­монаха Иоанна архимандритом Черниговского Елецкого монастыря и наметил его своим преемником по кафедре. Святитель Иоанн благо­говел к памяти святителя Феодосия, веруя в силу его молитвенного предстательства пред Господом, и по своей вере получил благодатное исцеление от тяжелой болезни по молитвам святителя Феодосия. В са­мый разгар болезни ему явился святитель Феодосий и сказал: «Служи завтра – и будешь здоров». На другой день святитель, совершенно здоровый, к удивлению всех отслужил Божественную литургию. Чудо исцеления святителя Иоанна послужило началом чествования святи­теля Феодосия как благодатного угодника Божиего.

10 января 1697 года патриарх Московский и всея Руси Адриан (1690–1700) с собором епископов хиротонисал архимандрита Иоанна во епископа Черниговского в Большом Успенском соборе Московского Кремля.

По вступлении в управление епархией епископ Иоанн создал при Черниговской архиерейской кафедре Коллегиум, подобно Киевской академии, который, по мысли святителя, должен был украсить «Чер­ниговские Афины» – школу просвещенного благочестия.

Ввиду высокого уровня богословского образования и воспитания, школа святителя Иоанна получила широкую известность. По суще­ству – это была первая семинария в России, по образцу которой стали открываться духовные семинарии в других епархиях Русской Церкви.

Тогда же святитель открыл типографию, в которой он и его пре­емники издали много сочинений духовно-нравственного содержания.

Жизнь святителя Иоанна светилась высокими добродетелями, особенно же смирением. Она отобразилась и в его творениях: «Нраво­учительное зерцало» (Чернигов, 1703 и 1707), «Алфавит, рифмами сло­женный» (1705), «Богородице Дева» (1707), «Фиатрон, или позор нра­воучительный» (1708), «Толкование на 50-й псалом» (Чернигов, 1708), «Толкование на “Отче наш” и восемь блаженств евангельских» (1709), «Царский путь Креста Господня» (Чернигов, 1709), «Богомыслие в поль­зу правоверных» (1710–1711). «Синаксарь о победе под Полтавою» (1710), «Путник» (рукопись), «Духовные мысли» (Москва, 1782).

В Чернигове в 1714 году святитель впервые издал и свой главный труд, написанный на латинском языке. Особенностью выпускников Киевской школы было то, что свои сочинения они писали на клас­сической латыни. Профессор И. А. Максимович в 1886 году перевел «Илиотропион» на современный русский язык и издал в начале по ча­стям в «Черниговских епархиальных ведомостях», затем отдельной книгой (Киев, 1896). Сокращенный вариант опубликован в «Журнале Московской Патриархии» (1976, в номерах 5, 6). С именем святителя Иоанна связан также «Латино-греко-российский лексикон».

Известна связь святителя Иоанна со Святой горой Афон. Он принимал особенно горячее участие в судьбе русских насельников Святой горы, оказывая им существенную материальную помощь в те тяжелые годы. Сохранилась его архиерейская грамота в Русском Пантелеимоновом монастыре, свидетельствующая об его отношении к святогорцам.

14             августа 1711 года святитель Иоанн по возведении в сан ми­трополита прибыл на кафедру Тобольскую и всея Сибири. Святитель неустанно заботился о просвещении своей епархии. Там он продолжил дело, начатое в Чернигове: усовершенствовал школу, открытую его пред­шественником, знаменитым миссионером святым митрополитом Фило- феем (Лещинским; 1727, память 10 июня Собор Сибирских святых), продолжил апостольскую проповедь среди язычников Сибири, обратив к Христу многие тысячи людей. В 1714 году святитель Иоанн отправил в Пекин миссию во главе с архимандритом Иларионом (Лежайским). В Тобольске он вновь приступил к издательскому делу, использовав созданную им в Чернигове типографию. К тому времени относится издание митрополитом Иоанном «Илиотропиона» на славяно-русском языке (1714), чтобы его понимали и сибиряки.

О жизни святителя в Сибири летописец говорит: «Был тих, скро­мен, благорассудлив, о бедных сострадателен, милостив». Часто он помогал людям. Тайно, а иногда в одежде простого инока, приносил в дома нуждающихся щедрую милостыню со словами: «Примите во имя Иисуса Христа». Его дом в Тобольске всегда был открыт для всех нуждавшихся в помощи и слове утешения. Даже в день преставления 10 июня 1715 года святитель Иоанн, после Божественной литургии, как это было в обычае у него и раньше, устроил в своем доме трапезу для духовенства и бедняков и сам прислуживал за столом. Затем, про­стившись со всеми, святитель удалился в свои покои и во время благо­веста к вечерне скончался в молитве, стоя на коленях. Святитель был погребен в приделе святителя Иоанна Златоуста Тобольского Успен­ского Софийского собора.

Святитель Иоанн издавна чтится в Сибири. Ввиду многочислен­ных чудес и давнего местного почитания святителя Иоанна в 1916 году Русская Церковь установила празднование памяти святителя в день его преставления к Богу 10 июня.

Память о святителе Иоанне бережно хранят сибиряки и все ве­рующие русские люди. Его святые мощи и поныне почивает в Тоболь­ском соборе Покрова Божией Матери. Служба ему была переиздана по благословению святейшего патриарха Алексия I митрополитом Варфоломеем (Городцовым) в 1947 году в городе Новосибирске.

День двенадцатый. Благоверная великая княгиня Анна Кашинская

Святая благоверная княгиня Анна Кашинская, дочь ростовско­го князя Димитрия Борисовича, в 1294 году стала супругой святого благоверного великого князя Михаила Ярославича Тверского. (Он был замучен татарами в Орде в 1318 году. Память 22 ноября.) После страдальческой кончины мужа Анна удалилась в Тверской Софий­ский монастырь и приняла постриг с именем Евфросинии. По просьбе своего сына, Кашинского князя Василия Михайловича, она перешла на жительство в Кашинский Успенский монастырь, где приняла схиму с прежним именем Анны. Святая Анна имела кроме Василия еще трех сыновей – Димитрия и Александра, повторивших исповеднический подвиг своего отца, и Константина. Димитрий Михайлович (по прозви­щу «Грозные Очи») был убит в Орде 15 сентября 1325 года, а Александр Михайлович, князь Тверской, вместе с сыном Феодором – 29 октября 1339 года. Преподобная скончалась 2 октября 1338 года и была погре­бена в Успенском Кашинском монастыре.

Чудеса при гробе святой Анны начались в 1611 году во время оса­ды Кашина литовскими войсками. Святая княгиня явилась ключарю Успенского собора Герасиму и сказала, что она молит Спасителя и Пре­святую Богородицу об избавлении города от иноплеменников.

На соборе 1649 года было постановлено открыть ее мощи для все­общего почитания и причислить благоверную княгиню Анну к лику святых Русской Церкви. Но в 1677 году патриарх Иоаким поставил вопрос на московском соборе об упразднении ее почитания в связи с обострением старообрядческого раскола, использующего имя Анны Кашинской в своих целях.

В 1909 году 12 июня совершилось вторичное ее прославление и установлено церковное празднование, празднование святой совер­шается также и 2 октября, в день ее кончины.

День двадцать седьмой. Преподобный Амвросий,старец Оптинский

Преподобный оптинский старец Амвросий родился в день памяти святого Александра Невского, 23 ноября 1812 года, в селе Большая Ли- повица Тамбовской губернии в семье пономаря Михаила Феодоровича, отец которого был священник. «В какое число было мое рождение, – вспоминал впоследствии старец, – не помнила и сама моя матушка, потому что в тот самый день, как я родился, к деду в дом, где тогда жила моя мать, съехалось столько гостей (дед мой был благочинным), что мать мою должны были выпроводить вон, и она в этой суматохе и запамятовала, в какое именно число я родился. Должно полагать, что это было около 23 ноября». Марфе Николаевне, готовившейся быть матерью, неудобно было оставаться в доме. Она была переведена в ба­ню, где и разрешилась от бремени. Говоря об обстоятельствах своего рождения, отец Амвросий любил пошутить: «Как на людях я родился, так все на людях и живу». При крещении новорожденному дано было имя Александр, в честь святого благоверного великого князя Алек­сандра Невского.

Александр был шестым ребенком в многочисленном семействе пономаря Михаила, всего детей у которого было восемь человек. Он рос очень живым, веселым и бойким мальчиком, постоянно занятым детскими забавами. Ему не сиделось у колыбели младших детей, и как только мать, занятая домашними делами, выпускала Александра из ви­ду, он мгновенно убегал порезвиться со сверстниками, за что неодно­кратно был наказуем.

Чтению Александра обучали первоначально дома по церковно­славянскому букварю, часослову и Псалтири, каждый праздник отец брал сына в церковь, где он вместе с родителями читал и пел на клиросе.

Когда мальчику минуло 12 лет, его отдали в первый класс Там­бовского духовного училища на полуказенное содержание как сына многосемейного причетника. В училище начальство дало Алексан­дру фамилию «Гренков». Учился Александр Гренков хорошо, так что из 148 своих товарищей по классу окончил курс духовного училища первым по списку и в июле 1830 года был назначен к поступлению в Тамбовскую духовную семинарию. Веселый и живой Александр стал и в семинарии душой общества. Эта жизнерадостность и живость ума сохранилась у Александра на всю жизнь. Даже в монастыре старец отличался меткостью слова и образностью мысли: «От ласки у людей бывают совсем иные глазки», – или: «Правда груба, да Богу люба»; «Терпел Елисей, терпел Моисей, терпел Илия, так потерплю же и я», – или другие, подобные им.

В 1835 году Александр сильно заболел, и, как он сам рассказывал: «Надежды на выздоровление было очень мало. Почти все отчаялись в моем выздоровлении; мало надеялся на него и сам я. Послали за ду­ховником. Он долго не ехал. Я сказал: “Прощай, Божий свет!” И тут же дал обещание Господу, что если Он меня воздвигнет здоровым от одра болезни, то я непременно пойду в монастырь». Господь внял мольбе юноши, и он выздоровел.

14июля 1836 года Александр Гренков окончил с отличием Там­бовскую духовную семинарию и поступил в дом к одному помещику домашним учителем его детей. «После выздоровления своего, – рас­сказывал потом о себе старец, – я целых четыре года все жался, не ре­шался сразу покончить с миром». 7 марта 1838 года А. М. Гренков занял должность преподавателя греческого языка Липецкого духов­ного училища.

Годы шли, и укоры совести о неисполненном обете все сильнее и сильнее тревожили душу. Чтобы обрести успокоение, А. М. Грен­ков стал ночами молиться перед иконой Божией Матери, именуемой «Тамбовская», – его родительским благословением. Летом 1839 года, отдыхая у друга, сына священника села Еланского Н. С. Покровско­го, А. М. Гренков вместе с приятелем отправился пешком за 30 верст в Троекурово к известному затворнику отцу Илариону, желая у него окончательно разрешить все свои сомнения. Отец же Иларион произнес поистине пророческие слова: «Ты в Оптиной нужен! Иди в Оптину! Можно бы и в Саров пойти, но там уже нет теперь таких старцев, как прежде».

Окончательный выбор был сделан. В конце лета Александр Грен­ков едет на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру попросить благослове­ния на начало иноческого подвига у гробницы игумена Русской земли преподобного Сергия.

Наступила осень, уже начались занятия, когда в Липецком ду­ховном училище случилось происшествие. Пропал преподаватель А. М. Гренков. Пока смотритель училища священник Филипп Ко- стальский сомневался, сообщать ли об этом начальству или молчать до разъяснения дела, А. М. Гренков, вырвавшись из уз мира, с верою в промысл Божий спешил на простой деревенской тележке к месту упокоения его страдающей души. 8 октября 1839 года в воскресный день, когда в Оптиной пустыни отправлялась поздняя Божественная литургия, А. М. Гренков, оставив извозчика на гостином дворе, сразу пошел в монастырскую церковь, а после службы вместе с другими бо­гомольцами – к старцу Льву, который жил тогда в монастыре.

А. М. Гренков объяснил старцу Льву обстоятельства своей жиз­ни и получил благословение жить на монастырском гостином дворе и переписывать рукопись «Грешных спасение» (перевод с новогрече­ского) – о борьбе со страстями. Наконец 2 апреля 1840 года последо­вал указ Калужской духовной консистории об определении Гренкова в братство.

Некоторое время послушник Александр был келейником иерос- химонаха Льва и вычитывал для него молитвенное правило, затем по­лучил послушание в хлебне. Однако уже в ноябре 1840 года он был переведен из монастыря в скит помощником повара, где и трудился в течение года. Летом 1841 года Гренкова постригли в рясофор. В это время Александр посещает по необходимости своего послушания стар­цев Макария и Льва. Отец Лев любил шутками приучать Александра к смирению, а между тем, в отсутствие Александра пророчески говорил о нем: «Великий будет человек», прозревая в Александре преемника по старчеству.

29 ноября 1842 года Александр был пострижен в мантию и наречен Амвросием в честь святителя Амвросия Медиоланского (память 7 де­кабря), а 2 февраля 1843 года он был рукоположен во диакона. После этого он проходит послушание у старца Макария, являясь посредником между ним и приходящими к старцу людьми. Здесь он сталкивается с опытом духовничества, столь пригодившимся ему впоследствии.

Ранним утром 7 декабря, в день своего Ангела, иеродиакон Амвро­сий отправился в Калугу. Был сильный холод. Слабый здоровьем и из­нуривший себя постничеством, отец Амвросий простудился. «Помню я, – рассказывал старец, – что, как только привезли меня на первую станцию, я почувствован сильную боль в желудке». Это и послужило началом тяжких почти беспрерывных болезней, которые сопровождали старца в продолжение почти пятидесяти лет.

9 декабря 1845 года иеродиакон Амвросий был рукоположен епископом Калужским Николаем в сан иеромонаха. Однако недолго пришлось литургисать отцу Амвросию. Здоровье его было так слабо, что временами он не мог долго держать потир одной рукой во время причащения народа и вынужден был уходить в алтарь для отдыха.

1января 1846 года вследствие болезненности, а отчасти и по сану, иеромонах Амвросий был освобожден от послушания келейника у старца Макария. 23 августа скит Оптиной пустыни посетил епископ Калужский Николай. После всенощного бдения святителю Петру митрополиту Московскому, которое совершал иеромонах Амвросий, владыка Николай при прощании с братией у Святых ворот произ­нес: «Спасайтесь, отцы и братия. Имейте мир и любовь между собою. Начальникам повинуйтесь». Затем владыка обратился к стоявшему рядом иеромонаху Амвросию: «А ты, отец Амвросий, помогай отцу Макарию в духовничестве. Он уже стар становится. Ведь это тоже наука, только не семинарская, а монашеская». Иеромонаху Амвросию было тогда 34 года.

Предуготовляя молодого духовника к великому служению, Го­сподь попустил отцу Амвросию подвергнуться жестокой и продолжи­тельной болезни, которая длилась с сентября 1846 года до лета 1848 го­да. Тогда, вероятно, отец Амвросий, как находившийся при смерти, был келейно пострижен в схиму с сохранением прежнего имени и небесного покровителя. 29 марта 1848 года иеромонах Амвросий, как неспособ­ный ни к каким монастырским послушаниям, был исключен из штата братии Оптиной пустыни и оставлен на ее призрении.

«Тогда Господь начинает являть Свою силу, когда увидит, что все человеческие средства к подаянию помощи нуждающемуся в ней человеку истощены», – говорил старец Амвросий, без сомнения, по соб­ственному опыту. Никто не мог предположить, что отец Амвросий долго проживет, но невозможное для человека возможно Богу. Летом 1848 года выздоравливающий отец Амвросий начал выходить для про­гулок на воздух. С течением времени здоровье его поправилось, хотя совершенно не восстановилось. Позднее, в утешение недужным, старец Амвросий обычно говорил: «Бог не требует от больного подвигов теле­сных, а только терпения со смирением и благодарения». «Милостив Господь! В монастыре болящие скоро не умирают, а тянутся и тянутся до тех пор, пока болезнь принесет им настоящую пользу. В монастыре полезно быть немного больным, чтобы менее бунтовала плоть, особенно у молодых, и менее пустяки приходили в голову. А то при полном здо­ровье, особенно молодым, какая только пустошь не приходит в голову».

«Монаху не следует серьезно лечиться, а только подлечиваться».

С этого времени отец Амвросий начал помогать старцу Макарию в его многочисленных трудах: духовничестве, книгоиздательской дея­тельности и старчестве. Он принимал пришедших за советом к отцу Макарию пасомых, сделал новославянский перевод «Лествицы», отли­чающийся ясностью и точностью; одновременно он старчески окормлял некоторых монахов из монастырской братии. Отец Амвросий жил в это время в полном безмолвии. «Ходил я к нему, – вспоминает оптинский игумен Марк, – почти ежедневно для откровения помыслов и всегда почти заставал его за чтением святоотеческих книг; если же не заставал его в келлие, то это значило, что он находился у старца Макария, ко­торому помогал в переписке с обращавшимися к старцу за духовными советами, или трудился в переводах святоотеческих книг. Иногда же я заставал его лежащим на кровати и слезящим, но всегда сдержанно и едва приметно. Мне казалось, что старец Амвросий всегда ходил перед Богом или как бы ощущал присутствие Божие, по слову псалмопев­ца: Предзрех Господа (Пс.15, 8) ради и в угодность Господу творить. К согрешающим, но чистосердечно кающимся и исправляющимся был снисходителен и милостив паче меры. Он не различал богатого и убогого, достойного и недостойного, по примеру Господа, евшего и пившего с мытарями и блудницами, лишь бы заблудших возвратить на путь истины и привлечь к страху Божиему. Никогда не порицал он чужих согрешений и не терпел клеветы на ближнего, строго относясь к клеветникам, не разбирая лиц».

7 сентября 1860 года скончался старец Оптиной пустыни иерос- химонах Макарий. По прошествии сорока дней с кончины старца Ма­кария отец Амвросий перешел из прежней келлии в корпус вблизи скитской ограды, с правой стороны от колокольни, где он и прожил последующие тридцать лет.

В 1862, 1868–1869 и 1871 годах старец Амвросий испытывал тяж­кие болезни и страдания, но милостью Божией он чудесным образом получал облегчения от приносимых к нему икон Божией Матери «Ка­лужской», «Ахтырской» и «Всех Скорбящих Радость». От болезней старец так обессилел, что долгое время не мог сам переходить из кел- лии в келлию: его переводили под руки келейники. Чтобы дать стар­цу Амвросию какой-то отдых и лечение, в 1870 году в десяти верстах от обители ему устроили лесную келлию, т. е. «монастырскую дачу». Но и там, когда он был здоров, старец Амвросий принимал братию и народ.

В основе старческого служения отца Амвросия было окормление братии Оптиной пустыни, которую он любил всей душой, заботясь о спасении каждого. Так, монах Гурий рассказывал, что однажды ста­рец Амвросий четыре раза за два дня велел чувствовавшему себя со­вершенно здоровым уставщику иеромонаху Палладию собороваться и постричься в схиму, что делалось в Оптиной пустыни перед кончиной, но тот все отказывался. В последний раз отец Палладий согласился, но «пока он делал приготовления к соборованию, с ним сделался удар. Впрочем, хотя отнялся у него язык, однако он был в памяти. Его успели соборовать и причастить Святых Христовых Таин. Вечером в тот же день он и скончался».

Другому монастырскому монаху Павлину старец Амвросий сказал незадолго до своей кончины: «За то, что ты не открыл мне некоторые из своих мыслей, тебе попустится искушение». Так и случилось. Монах Павлин, простудившись при заготовке дров, едва не умер, а чудесное выздоровление свое относил за счет молитвенного предстательства старца Амвросия, тогда уже преставившегося к Богу.

Никогда не позволял отец Амвросий при себе пустого или гнилого слова и всегда говорил только с целью исправления и назидания.

Иеромонах Оптиной пустыни Дорофей рассказывал: «Пришел я однажды к старцу и долго дожидался его приема. Времени было уже десять часов вечера. Сижу я и по легкомыслию своему думаю о себе: “Вот все называют старца святым. А какая это святость, когда заставля­ет так долго дожидаться своего выхода. Придется из-за этого и правило вечернее опустить, и утреню проспать. За всех ему грех будет”. Вдруг слышу в эту минуту голос старца из его келлии: “Сейчас! Сейчас!” Смотрю, батюшка выходит. Благословивши меня, он берется за мою бороду и, слегка ударяя меня по щеке, говорит: “Вот, монахини ино­гда по месяцу живут в гостинице, дожидаясь, пока мне придется их принять. Другая, может быть, приехала за тысячу верст и тоже терпит и дожидается. Их нужно вперед отпустить. Из-за них я отказываю ино­гда и братьям в приеме. Всех сразу я не могу принять. А ты немного не хочешь подождать. Мне одному за всех грех будет!” Вразумленный словами старца, я после сего, спокойный и радостный, пошел от него в свою келлию и уже никогда не дерзал роптать на него, если иногда и подолгу приходилось дожидаться его выхода».

Постепенно вокруг старца Амвросия сложился круг ближайших учеников, продолживших начатое иеросхимонахом Макарием дело Оптинского книгоиздательства. Под руководством отца Амвросия было издано около двух десятков книг творений святых отцов и книг душеполезного содержания.

Одновременно с этим старец занимался очень широкой благотво­рительной деятельностью. Отец Амвросий передавал деньги жертво­вателей в руки нищих и убогих. Милостыню обычно он подавал через келейника, а в исключительных случаях подавал и сам. «Раз как-то он поспешно выходит из хибарки в свою келлию и тут же мимоходом обращается к своему писарю: “Вот там, – говорит, – пришла вдова с сиротами, мал мала меньше. Всех сирот человек пять, а есть нечего. Сама горько плачет и просит о помощи. А самый маленький ничего не говорит, а только смотрит мне в глаза, подняв ручонки грабельками. О-о! Да как же не дать-то ему!” Старец тотчас же полез за деньгами. Руки от волнения трясутся, лицо подергивается, слезы против воли просятся из глаз».

Старец Амвросий особо заботился о недугующих женщинах и де­вушках, о вдовах, сиротах, больных и бедных – и старался пристроить их к какому-либо монастырю, находившемуся под его духовным попече­нием. Он поддерживал целый ряд монастырей, куда направлял больных благочестивых женщин, склоняя состоятельных людей к благотвори­тельной деятельности в их пользу. Особое место в ряду таких обителей занимает Шамординская Казанская Горская община, устроенная самим старцем Амвросием.

Приходит, например, к батюшке молодая женщина, оставшаяся больною вдовою в чужой семье. Свекровь ее гонит. Старец внимательно выслушал ее, всматривается и наконец говорит: «Ступай в Шаморди- но». В другой раз приходит один бедняк из Сибири и отдает батюшке свою малолетнюю дочку: «Возьмите, – говорит он, – у нее нет мате­ри, что я с ней буду делать?» Старец и эту отправляет в Шамордино. Из таких-то девочек-сирот образовался там детский приют. Сам Шамординский монастырь довольно быстро наполнялся насельницами, так что уже к 90-м годам XIX века число монашествующих там до­стигало 500 человек.

В духовнической практике отца Амвросия рано раскрылись его высокие дары, ниспосланные Богом за большое смирение старца. Особенно это видно из сотворенных старцем чудес. Так, один юноша именем Егор находился на военной службе, и пришлось ему в числе других 15 человек вынимать жребий, кому возвращаться домой. Он помолился: «Илья Пророк! Отец Амвросий! Матерь Божия! Помоги­те домой уйти!» Жребий выпал сообразный его желанию. Егор обе­щал сходить в Оптину. Возвратившись домой, он стал, как водится, откладывать, забывать. Вдруг он тяжело заболел. Лежал долго, но в памяти. Однажды лежит и видит: входит старичок-монах в коро­тенькой свиточке, в старой шапочке, подходит и говорит ему: «Бог тебе поможет, а исполнить обещание надо». И ушел. Вскоре после этого он поправился, рассказывал родным о видении своем и так как он не только никогда самого отца Амвросия не видал, но даже и пор­трета его, а слышал, что у помещика есть карточка, то пошел к нему и увидел, что это тот самый старичок! Потом он приходил на покаяние к отцу Амвросию.

В другой раз (в 1882 г.) старец Амвросий исцелил горловую ча­хотку у шамординской монахини, указав ей пить воду и полоскать горло водой из колодца, что за скитом. Через сутки после этого болезнь прошла. Очень часто, исцеляя, старец Амвросий прикасался рукой к больному месту.

Или другой случай, рассказанный одной монахиней Белевского монастыря: «В 1883 году приехала к покойному батюшке отцу Амвро­сию жена одного сельского священника и спрашивает сестер монахинь, сидевших в хибарке в ожидании его благословения: “Где тут найти мне благодетеля моего, монаха Амвросия, который спас мужа моего от смер­ти?” “Что такое случилось у вас? Каким образом спас? Когда? Как? – раздались вопросы со всех сторон. – Пожалуйста, расскажите”. “Едва и теперь могу я опомниться от ужаса злодейского покушения, – так начала сельская матушка. – Муж мой, священник, готовился служить Божественную литургию и накануне после правила лег спать в своем кабинете, а я заснула у себя в спальне. Вдруг чувствую, что кто-то ме­ня будит. Слышу голос: “Вставай скорее, а то мужа убьют”. Я открыла глаза, вижу: стоит монах. “Тьфу, какая бредня! Бес искушает”, – про­говорила я, перекрестилась и отвернулась. Но не успела я заснуть, как во второй раз толкает меня кто-то, не дает мне спать и повторяет те же слова: “Вставай, а то убьют мужа”. Смотрю – тот же монах. Я опять отвернулась, перекрестилась и хочу опять заснуть. Но монах опять дергает меня за одеяло и говорит: “Скорей, как можно скорей беги, вот сейчас убьют”. Я вскочила с постели, побежала в зал, который от­делял кабинет мужа от моей спальни, и что же вижу? Кухарка моя идет с огромным ножом в кабинет моего мужа, и уже она в дверях его. Побе­жала я, вырвала сзади с плеча ее огромный нож и спрашиваю: “Что это такое значит?” “Да я хотела, – отвечает, – мужа твоего убить за то, что я ему покаялась в грехе своем, а он наложил на меня много поклонов на каждый день; я просила его помиловать меня, убавить поклоны, так нет, не хочет. Он меня не милует, и я его не помилую”. А муж мой, свя­щенник, ничего не зная о случившемся, отслужил обедню, и мы затем поехали с ним к моей замужней сестре, бывшей также за священником соседнего села. Там я рассказала ей, кто спас моего мужа. Сестра повела меня в свою спальню, и я вдруг увидела на стене фотографию этого монаха, который являлся мне. Спрашиваю: “Откуда это у тебя?” “Из Оптиной” – “Какая Оптина? Что это такое? Скажи скорей, где живет этот монах, Ангел Божий, посланный с неба спасать от убийства?” – Схватила карточку его, целовала, прикладывала к голове себе и мужу и решилась непременно лично благодарить его. И вот теперь я, слава Богу, здесь, у спасителя моего мужа».

Старец Амвросий был поистине молитвенником за всю Россию. Бывало, во время молитвы лицо его преображалось и он представлялся поднявшимся на воздух. Всем очевидцам этого он запрещал разглашать о подобных случаях с угрозой: «А то лишишься моей помощи и благо­дати». К хибарке отца Амвросия стекался страждущий и скорбящий верующий и неверующий бедный и богатый российский люд. В Опти- ну к старцу приезжали известные писатели и общественные деятели России XIX века: Ф. М. Достоевский, Вл. С. Соловьев, К. Н. Леон­тьев (монах Климент), А. К. Толстой, Л. Н. Толстой, М. Н. Погодин, Т. И. Филиппов, Н. Д. Юркевич, Н. Н. Страхов и многие другие. Из года в год шли в Оптину толпы народа, и никто не ушел от старца Амвросия неутешенным и скорбным.

Между тем силы старца слабели, 2 июля 1890 года старец Ам­вросий по обыкновению выехал из Оптиной пустыни в Шамордино. Перед отъездом он велел отцу Иосифу поместить над изголовьем той койки, на которой он в течение стольких лет принимал и утешал на­род, икону Божией Матери «Споручница грешных» и зажечь перед нею неугасимую лампаду.

В конце лета старец три раза пытался вернуться в Оптину, но по причине нездоровья вынужден был остаться в Шамордине. При­няв это троекратное препятствие за указание воли Божией, старец уже не пытался вернуться в скит.

К этому времени относится начало прославления чудотворной иконы Божией Матери «Спорительница хлебов». Отец Амвросий уста­новил день празднования этой иконы (15 октября), а также сам соста­вил ей особый припев «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою! Подай и нам, недостойным, росу благодати Твоея и яви милосердие Твое».

Летом 1891 года прибыл к старцу Амвросию в Шамордино че­ловек Божий Гаврюша, лет сорока. Он жил в Орловской губернии, был расслаблен, трясся всем телом и еле мог говорить и принимать пищу. Ноги его не действовали, он лежал, молился Богу, и ему бы­ло многое открыто. Весной 1891 года ему явился старец Амвросий и сказал: «Приходи ко мне в Шамордино, я тебя успокою». Гаврюша встал на ноги и объявил, что идет пешком в Шамордино, отказавшись от железной дороги. Старца Амвросия, который куда-то тихо ехал, Гаврюша встретил под Шамордином. «Батюшка! – закричал Гаврюша своим малопонятным языком. – Ты меня звал, я пришел!» Старец Амвросий тотчас вышел из экипажа, подошел к Гаврюше и сказал: «Здорово, гость дорогой, ну, живи тут!» А окружающим прибавил: «Такого у меня еще не было».

21 сентября 1891 года старец занемог. 23 сентября он еще принимал народ, хотя плохо слышал и еле мог говорить. Ходившей за ним ино­кине он сказал: «Это последнее испытание – потерял слух и голос». В это же время старец говорил: «Смотрите, идет осень; и там, и сям, достанется и уткам, и гусям. Гуси потащат, а утки поплачут».

4 октября старец Амвросий исповедовал приехавшего из Оптиной пустыни своего ближайшего ученика, иеромонаха Иосифа, который после исповеди вернулся в скит. В наступившую ночь отец Иосиф долго не мог заснуть и в это время слышал, будто кто-то явственно произнес: «Старец умрет».

Начинались тяжелые страдания старца. Старец говорил: «Я чув­ствую то, чего во всю жизнь мою не испытывал». Духовник отец Феодор спросил старца: «Батюшка! Вот вы умираете, на кого обитель свою оставляете?» Старец ответил: «Обитель оставлю Царице Небесной, а я свой крест позолотил». 8 октября, когда жар у истерзанного болезнью старца доходил до 40, и он весь трясся, как в лихорадке, отец Иосиф прочитал ему отходную, а затем вместе с отцом Анатолием и отцом Феодором совершил Таинство елеосвящения. В ночь на 9 октября ста­рец Амвросий пришел в себя, и отец Иосиф причастил его Святых Таин.

9 октября прощаться со старцем приехал настоятель Оптиной пу­стыни архимандрит Исаакий вместе с иеромонахом Макарием. Батюш­ка их узнал и, устремив на них глубокий пристальный взгляд, поднял руку и снял скуфью. Это было со стороны старца последним прощаль­ным знаком почтения священноначалию, настоятелю, с которым он бок о бок трудился почти 30 лет. 10 октября 1891 года в 11 часов дня отец Феодор в последний раз прочитал канон Божией Матери на исход души и стал осенять крестом старца, лицо которого уже покрывалось мертвенной бледностью. «Дыхание становилось все короче и короче. Наконец он сильно потянул в себя воздух. Минуты через две это повто­рилось. Затем батюшка поднял правую ручку, сложив ее для крестного знамения, донес ее до лба, потом на грудь, на правое плечо и, донеся до левого, сильно стукнул об левое плечо, потому что это ему стоило страшного усилия: дыхание прекратилось. Потом он еще вздохнул в третий и последний раз... Было ровно половина двенадцатого дня».

Сбылись слова прозорливого старца: «Вот, целый век свой я все на народе, так и умру».

Известие о кончине старца быстро облетело всю Россию. Право­славные христиане стекались к гробу своего старца. Духовничество было основным жизненным подвигом отца Амвросия – духовничество монастырское и духовничество мирян. Теперь духовные чада стекались в Шамордино отовсюду. На погребение съехалось около восьми ты­сяч человек. Тем временем из любви и уважения к почившему старцу между Оптинским братством и Шамординской общиной возникло разномыслие: где похоронить родного для обеих обителей отца.

Для разрешения этого вопроса пришлось обращаться в Святейший Синод, откуда пришло повеление погребать старца в Оптиной. Когда увозили гроб отца Амвросия из Шамордина, вспомнили плачущие монахини слова своего старца «гуси потащат, а утки поплачут».

13 октября в Казанском соборе Оптиной пустыни епископ Ка­лужский Виталий совершил Литургию с чином отпевания старца Амвросия. «Великий человек был батюшка отец Макарий! – часто говорил старец Амвросий. – Вот привел бы мне Господь хоть у ножек его лечь». Так оно и случилось. В день празднования иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» тело отца Амвросия было погребено у юго-восточной стены Введенского собора Оптиной пустыни, рядом с его учителем старцем Макарием.

Сразу после кончины начались чудеса от старца, который являлся больным и недужным людям в разных концах России. Старец остался духовником и по смерти; он являлся с повелением больному принести покаяние, иногда повелевал недужному пить воду из «его» колодца близ скита Оптиной пустыни.

Одно повествование об исцелении жителя далекой от Оптиной пустыни Вятской губернии говорит: «Я весьма был болен, страдал бо­лезнью ног и головы. Начал я душевно молиться к отцу Амвросию об исцелении всех моих недугов. Так, однажды, помолившись, я уснул. Вдруг заблистал передо мною необычайный свет, и услышал я шаги идущего человека. В скором времени вижу пред собою мужа, украшен­ного сединами, в мантии, с крестом на груди. Вот он подошел к моему ложу и говорит: “Чадо Николае! Восстань, поспеши в церковь, отслужи молебен святому Амвросию Медиоланскому и получишь облегчение скорое”. Старец благословил меня, и я сподобился облобызать его свет­лую руку; и при сем осмелился спросить его: “Как Вас звать по имени?” Он мне ответил: “Кому, – говорит, – я велел тебе отслужить молебен, того и я ношу имя. Я иеросхимонах Амвросий из Оптиной пустыни”. Проснувшись, я почувствовал себя исцеленным. Вскоре молебен был отслужен. Об этом явлении я никому не говорил, но изложил все в за­писную книжку. Через некоторое время опять явление повторилось. Отец Амвросий явился мне лежащим во гробе, повитый в схиму, и го­ворит: “Что же ты, раб Божий Николай, умалчиваешь о делах милости Божией, не сообщишь Оптиной пустыни об исцелении?”» В конце рассказа исцеленный обращается к настоятелю Оптиной пустыни от­цу Иосифу с просьбой не оставить без внимания это повествование и для пользы других поместить его хоть на последней страничке жиз­неописания великого российского старца-духовника иеросхимонаха Амвросия Оптинского.

Преподобный старец Амвросий был прославлен в лике святых на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвященном юбилею 1000-летия Крещения Руси, в 1988 году. Празднование памя­ти преподобного совершается 27 июня (10 июля) – обретение мощей и 10 (23) октября – день праведной кончины.

Июль

День первый

Преставление святителя Фотия, митрополита Московского

После кончинысвятителя Киприана (16 сентября 1406 г.) более двух лет прошло, пока прибыл в Россию новый митрополит^[1] . Великий князь Василий Дмитриевич смиренно предоставил патриарху и собору дело о новом митрополите России. Витовт, великий князь Литовский, отправил в Константинополь Феодосия, епископа Полоцкого, с настойчивой просьбой как о посвящении его в митрополиты, так и о том, чтобы он был отдельным Литовским митрополитом. Давнее желание властителей юго-запада России иметь особого митрополита в этот раз обнаружилось в резком виде оттого, что Витовт и великий князь Василий вели в это время войну между собою. Патриарх Матфей не признал нужным на сей раз отступать от древнего обычая и отправил в звании митрополита всей России известного ему с лучшей стороны Фотия^[2] .

О жизни своей до отправления в Россию вот что пишет блаженный Фотий в предсмертном своем завещании: «С юного возраста желал я жить для добродетели; потому удержался я от приятностей брака, не прельстили меня почести мира и не желал я временной славы человеческой. Счастье земное представлял я в виде корабля, который, не видя того, что позади его, встречает впереди себя только препятствия и стеснение. Одного желал я, об одном заботился ― представить бессмертную душу мою чистою Богу и Владыке моему. Как только расстался я с миром, под покровом благодати Божией устремлял я мысли и душу мою к светлым небесным селениям; меня просветили наставления святого старца Акакия, великого, равного древним великим отцам, которого уважали царь, патриарх и святители. Я еще отроком был, когда поручил себя сему святому наставнику; душа моя еще не знала тогда зла, и я с юных лет, под его руководством и наставлениями, напечатлевал в душе моей образ благочестия. Великий святитель любил меня и всегда беседовал со мною, как с любимым сыном, укреплял меня Верою, хранил чистоту тела моего, наполнил ум мой полезными познаниями, наставил, как мне жить, как мне быть мертвым для мира. И я желал жить не в связи с призрачными образами временной жизни, а стремился душою созерцать чистые, святые, светлые предметы той жизни. И вот встретился я, бедный, с неожиданным несчастием. По воле святого старца, великого между святителями, кир Акакия, прибыл я из Мореи в Константинополь, и державный император Мануил возложил на меня тяжесть, чтобы принял я великую степень святительскую; Богу известно, что собор долго принуждал меня к тому, но не мог я избавиться; святейший патриарх кир Матфей с собором определил, и я отправился в святейшую митрополию Русскую»^[3] . По этим словам видно, что не легко было блаженному Фотию расставаться с Востоком. В утешение душе своей он взял близких к нему иеромонахов: Пахомия из болгар, с которым жил он у блаженного Акакия^[4] , и Патрикия. И в Морее, и в Константинополе он заставил любить себя. Из Константинополя поддерживал дружеские сношения с ним самый образованный муж своего времени, благочестивый учитель Константинопольской Церкви, иеромонах Иосиф Вриенний. Патриарх в настольной грамоте одобрял Фотия как весьма способного наставника в вере и благочестии^[5] . Монемвассийская Церковь, где ревностно исполнял он благие распоряжения архипастыря ее Акакия, поминала его в молитвах как «возрастившего ее своими трудами и украсившего своими приношениями»^[6] . Так как в Морее много было и славян во время блаженного Фотия^[7] , то если не успел он коротко узнать язык их, в чем сознается сам^[8] , по крайней мере дух и обычаи славян были ему известны, что, конечно, немало значило для служения его в Церкви Русской.

Сентября 1-го 1409 года блаженный Фотий прибыль в Киев^[9] . Так как на юго-западе жаловались на то, что не видят у себя митрополита^[10] , то Фотий пробыл там более 7 месяцев, лично осматривая положение дел и решая жалобы на нарушения порядка. Особенно же пустыннолюбивой душе его отрадно было видеть пещеры подвижников Божиих и здесь просить помощи новому служению своему у небожителей пещерных. Наконец, отправился он в Москву. Накануне Пасхи (22 апреля 1410 г.) великий князь и все духовенство Московское далеко за городом встретили Фотия^[11] . Много горького увидел Фотию в Москве. После нашествия Едигея (в декабре 1408 г.) все города России от Рязани до Ростова и от Нижнего до Твери и Серпухова были опустошены; кремль Московский спасся, но все посады Москвы сгорели. В доме митрополии, где так долго не было хозяина, Фотий «не нашел ничего»; даже недвижимые имения митрополии были расхищены^[12] . Фотий «начал восстановлять церковные имения и доходы митрополии и стал отыскивать, где что пропало, что взято с обидою князьями и боярами, что похищено другими корыстолюбивыми людьми, села, волости, доходы, пошлины, принадлежащие дому Пречистой Богородицы»^[13] . Собрав возможно точные сведения о положении имуществ митрополии, он обратился с просьбою к великому князю о защите Церкви от своеволия людей. «Молю благочестие твое, сын мой, ― писал он, ― утверди твоею грамотою принесенное в дар Церкви Божией, огради все ее обычные права, укрепи ее пошлины»^[14] . Затем он отправился осмотривать другой кафедральный град своей митрополии ― Владимир. Соборный храм Владимирский незадолго пред тем был расписан лучшими иконописцами Даниилом и Андреем Рублевыми^[15]

и известен был богатством своим. Фотий поручил прибывшему с ним Патрикию охранять кафедральный собор и отправился в Святоозерскую пустынь, любимое местопребывание святителя Киприана. Но едва выехал он из Владимира, как (3 июля 1410 г.) по наущению Нижегородского князя Даниила Борисовича царевич Талыча с толпами татар напал на Владимир. Грабители опустошали и жгли селения и храмы, ворвались в соборный Владимирский храм, оборвали святые иконы, требовали у Патрикия скрытых им сокровищ храма, ― сосудов и казны. Патрикий, верный своему долгу, не выдавал. Его предали огню, содрали с него кожу, влачили по городу, привязав к лошадиному хвосту, и, замучив до смерти, не вынудили измены^[16] . Талыча посылал татар захватить самого святителя, но блаженный Фотий удалился с Пахомием в глухие леса на озеро Синег, что ныне в Покровском уезде. Тихое, безмятежное место напоминало собою пустыню блаженного Акакия. Увлеченный прелестью уединения, блаженный Фотий устроил здесь храм Рождества Богоматери. Представляя себе волнения и труды служения пастырского, с сокрушением повторял: «Думал ли я расстаться с любезным мне молчанием и плачем о грехах моих? И что стало со мною? После такого покоя сколько тревог, волнения, трудов!» Давно миновала опасность со стороны татар, прошло более месяца со времени удаления из Владимира, а пустыннолюбивый пастырь не думал оставлять дорогого безмолвия. Великий князь прислал к нему с просьбою возвратиться на кафедру. Надобно было ехать в Москву^[17] . Государь встретил митрополита с радостью. После беседы о прошлых бедах великий князь передал пастырю приятное известие о желании императора сочетать дочь Московского князя и внуку Витовта с сыном своим. Святитель благословил этот союз, так как он обещал много полезного для Святой Церкви^[18] . Благожелательному святителю и молитвеннику вслед за тем, как совершился брак, прислан был из Константинополя саккос с шитыми изображениями молодой царственной четы, великого князя, его супруги и самого Фотия; по краям саккоса вышит золотом по-гречески Символ веры, без прибавления слова: «истинного»^[19] . Между тем Фотий продолжал преследовать дела об имуществах митрополии. Это возбудило против него сильные неудовольствия; даже великий князь не совсем доволен был этим делом, так как некоторые доходы со спорных земель шли в его казну; а люди услужливые старались клеветами усилить неудовольствие великого князя на митрополита. Злость и неправда осыпали блаженного Фотия злоречием^[20] . Пастырь, не дорожа ничем земным, заботливый только об исполнении долга своего, в письме к великому князю приводил примеры великих императоров Константина и Феодосия и учреждение императора Мануила об имуществах церковных. «Но ныне молчит все древнее, ― говорил он далее, ― и много говорит новое. Меня порицают. Для меня не важно, хвалят ли меня, или бранят. Хула не печалит меня, и для похвалы не сделаюсь я хуже. Бранят ли меня, хвалят ли, останусь тем же, чем был: ибо я раб Божий, хотя и грешный. Тому, кто во всем предает себя воле Божией и все творит для славы Божией, не на что более смотреть. Тебе же, сын мой, да будет ведомо, что ты человек, и царствуешь с Богом над Его избранной паствой; потому должен подвизаться за Его паству и за Его правду против всякого восстания даже до крови. Знай, сын мой, что ты оскорбляешь Церковь Божию, с насилием отнимая у нее не принадлежащее тебе. Говори же, сын мой, к Церкви Христовой и ко мне, отцу твоему: “Согрешил я, отче, прости меня, отсель найдешь во мне благопокорного сына во всем, чего требует закон; нарушенные права Церкви восстановлю, данное и утвержденное прародителями моими, но потом, в течение многих лет оставленное и обедневшее, возвращу”. Вот в чем прошение мое к человеку Божию и великому князю всей России» ^[21] . При такой настойчивости пастырь, хотя и не скоро, хотя и с скорбями, успел возвратить кафедре все принадлежащее ей, успел приобрести и кое-что вновь то покупкою, то от добровольных приношений^[22] . Заботы о делах земных святой пастырь облегчал беседами с современными подвижниками благочестия, каковы были преподобные Никон Радонежский, Сергий и Павел Обнорские, Дионисий Глушицкий, Ферапонт Можайский. По любви к иноческой жизни Фотий основал вблизи от себя Новинский монастырь на земле, принадлежащей митрополии^[23] . По временам же удалялся он в подмосковное Голенищево, любимое святителем Киприаном^[24] . В 1413 году Москва обрадована была явлением чудотворной иконы Богоматери на Колоче, и блаженный Фотий встречал святую икону торжественно в Москве^[25] . Столь же утешительным событием было обращение к святой вере упорных язычников Мценской страны. Язычники отвергали все увещания, которые предлагались им проповедниками святой веры. «Великий князь Василий Дмитриевич послал войско, а митрополит Фотий священника». Упорные язычники внезапно ослепли. «Устрашенные силой оружия, а еще более внезапной слепотой, послушались проповеди, и жители как самого города, так и его окрестностей были крещены»^[26] .

Для блаженного святителя пришло время тяжкое. Витовт, созвав себе подвластных князей русских, объявил, что надобно отказать Фотию в управлении Литовскими церквами и иметь особого митрополита. По общему решению послали просить у императора и патриарха особого митрополита. Император и патриарх Евфимий не нашли нужным исполнять желания Витовта, и Григорий Цамвлак, которого желали видеть митрополитом, возвратился ни с чем. Витовт созвал епископов и архимандритов своей области и предложил им свое желание и отказ Востока. Духовные, как говорит Витовт, согласились с тем, что «вследствие дальности митрополита от их епархии выходит много беспорядков, и что они могут без патриарха посвятить митрополита». По летописям, духовенство долго не соглашалось с желанием Витовта и указывало на правило церковное (IV Вселенский Собор, правило 12); но ему грозили бедствиями Церкви и силою вынудили согласие. Подтверждением верности летописного известия служит то, что после совещаний Витовт снова послал в Константинополь прежнюю просьбу свою. Отправляя послов в марте 1415 года, он требовал прислать ответ не позже 15 августа, прибавляя, что иначе будет избран и посвящен митрополит местными епископами. Когда из Константинополя не прислали ответа и в начале ноября, то 14 ноября возведен был на степень митрополита Литовской России Григорий^[27] . Епископы Литовско-Русские обнародовали два послания, одно к Фотию, другое ко всей Русской Церкви. В первом они объявляют, что при первом посещении Киева Фотием они заметили в нем действия, противные церковным правилам, а после услышали о поступке, подвергающем его извержению; но они не хотят наносить ему бесчестия и только отказываются от повиновения ему. Во втором они оправдывают поставление Григория в митрополита: указывают на невыгоды, какие терпела Киевская Церковь от пребывания митрополита в Москве, ― на примеры поставления митрополитов Илариона и Климента, на Апостольское правило и, наконец, на незаконность произволов императора. Витовт издал от себя грамоту, где высказывал резкие жалобы на императора, патриарха и Фотия, и говорил, что он действовал согласно с волею князей и только для чести Русской Церкви^[28] . Блаженный Фотий желал отвратить собиравшееся несчастье личным объяснением с Витовтом, но обобранный на границе Литвы, принужден был возвратиться в Москву. Пастырю России нельзя было не подать голоса своего о столь важном событии, каково разделение митрополии. Блаженный Фотий написал окружное послание. Но ни в этом, ни в других посланиях ни слова не говорит он о своей личности в защиту против обвинений, взведенных на него епископами и Витовтом. Черта замечательная и вполне приличная пастырю! Зато каждый сторонний вправе и должен сказать правду о блаженном Фотии. Витовт писал, будто взяты из Киева в Москву драгоценные утвари, «святые мощи, доски страдания Христова, скипетр Пресвятой Богородицы, риза и сандалия Ее». Если бы это была правда, то означенные священные предметы известны были бы Москве по летописям и описям Москвы, они, конечно, сохранились бы до позднего времени; а о них никто и никогда не знал в Москве. Епископы говорят о каких-то поступках Фотия в Киеве, о которых дошли до них сведения. Но по правилам Церкви надлежало потребовать объяснений от обвиняемого и потом уже составлять решение, притом, по отношению к митрополиту то и другое надлежало совершать не иначе, как с разрешения патриарха. Без всякого сомнения, оскорбительные отзывы Витовта и епископов о Фотии составились на основании слухов, распущенных дурными людьми, бежавшими из Москвы в Литву. «Дурные люди, ― говорит летопись, ― составили множество клевет на него; это те домашние его, которые бежали из Москвы к Черниговскому владыке, а оттуда в Литву к Витовту»^[29] . В окружном послании своем Фотий защищает императора и патриарха, оправдывает единство митрополии древностью его, напоминает епископам Литвы их клятву не принимать иного митрополита, кроме присланного из Царьграда, и приводит одно за другим до 30 правил в подтверждение того, что приемлющий власть незаконно не истинный пастырь и посвящающие себе пастыря самовольно подвергаются отлучению^[30] . Это послание, как и все дело о Григории, рассмотрено было на соборе пастырей, собиравшихся в марте 1416 года для посвящения Новгородского архипастыря^[31] . В защиту блаженного Фотия и всей Московской Церкви в это время совершилось несколько чудес от мощей первого митрополита Москвы святителя Петра, ― а Киев ограблен и предан был огню татарами^[32] . Блаженный Фотий писал в Псков: «Не дивитесь случившемуся… Время поставляет слуг своих. Блюдите свою истинную Православную веру и обычаи, удаляйте и от слуха вашего неправедные писания нарушающих святые правила. Если же кто из той мятежной страны, из Литвы, перейдет к вам жить, принимайте их к себе как православных христиан, удаляющихся неправды»^[33] .

Печальное время разделенной митрополии длилось недолго. Григорий умер в 1419 году^[34] . Свидригайло, выпущенный из темницы (в 1418 г.) друзьями Православия и всегда готовый действовать в защиту православных, пугал собою Витовта и заставил его отложить в сторону планы Ягайлы о папизме^[35] . Потому вслед за смертью Григория Витовт дал согласие на то, чтобы Фотий снова принял в свое заведование епархии юго-запада. Блаженный Фотий отправился для обозрения юго-западной митрополии^[36] . В 1420 году был он в Новгороде у Витовта и в Мстиславле у князя Симеона Лугвеня, а в Слуцке крестил сына у князя Александра. Затем из Киева в 1421 году был во Львове; праздник Рождества Христова провел во Владимире Волынском, в день Богоявления прибыл в Вильну^[37] . Вероятно, в это время крестил он внука Мамаева князя Олексу, родоначальника князей Глинских: Олекса крещен был митрополитом в Киеве^[38] .

Скорби не преставали теснить попечительного пастыря. Три года сряду (1420–1422) не родился хлеб в России и цена возвысилась на него до крайности^[39] . С 1417 года моровая язва переходила из одного места в другое, и с 1420 года начала действовать с возрастающею силою в страшных видах^[40] . Святитель рассылал послания и поучения одно за другим, призывая к покаянию нераскаянных и утешая унывавших ^[41] . В этих скорбях святитель утешен был помощью Богоматери: с принесением Чирской иконы Одигитрии во Псков во Пскове утихла (1420 г.) язва, и митрополит благословил праздновать во Пскове, июля в 16 день, Чирской иконе ^[42] . Спустя два года открыты были мощи преподобного Сергия, ― как торжество духа над смертью и тлением, и около того же времени прославился чудесами преподобный Никита, Переяславский столпник.

Но вот и еще заботы. В начале 1425 года февраля 29 дня скончался великий князь Василий Дмитриевич, оставив по себе сына Василия 10 лет и четырех братьев. Три младшие брата еще при жизни Василия Дмитриевича признали племянника великим князем. Юрий Дмитриевич, князь Галичский и Звенигородский, не скрепил своим согласием духовного завещания, как сделали братья ^[43] . Лишь только скончался великий князь, в ту же ночь митрополит Фотий отправил своего боярина в Звенигород ― звать Юрия в Москву для определения отношения его к престолу великого князя. Но Юрий не поехал и в Галиче начал собирать полки. Войска великого князя также двинулись. Принужденный бежать, Юрий просил перемирия. В Москве видели необходимость укрепить согласие в виде более прочном. И вот по общему голосу святитель Фотий отправился в Галич ― убеждать Юрия к полной покорности. Он так спешил выполнить важное поручение, что, несмотря на все просьбы, не остался в Ярославле совершить Литургию в день святого Предтечи (24 июня). Юрий принял блаженного Фотия с честью за городом, тогда как собранные из сел толпы народа расположены были в виду по горе, чтоб испугать Фотия. Митрополит, поняв мысль Юрия, сказал: «Сын князь Юрий! Не видывал я никогда столько людей в овечьей шерсти». Святитель убеждал прекратить притязания на престол великого князя и заключить вечный мир. Юрий не согласился. Святитель оставил город, не преподав святительского благословения. И губительная болезнь, уже действовавшая в разных местах и в самой Москве, немедля начала свирепствовать в Галиче. Народ пришел в ужас, и Юрий познал вразумление Божие. Он поспешил за удалившимся святителем и со слезами умолял возвратиться в город; он согласился на мир с тем, чтобы в договоре спор о престоле предоставлен был решению хана^[44] . Так стараниями блаженного Фотия остановлены были кровавые междоусобия.

Последние годы блаженного святителя особенно тяжелы были по скорбям от усилившейся страшной заразы в народе. Чадолюбивый архипастырь глубоко сочувствовал страданиям паствы своей. «Богу известно, ― писал он, ― как тяжелы были горести мои о разлучении с нами благочестивого великого князя Василия Дмитриевича. Но затем наступило еще большее бедствие и мне надобно было плакать и рыдать. А там и еще впал я в более глубокую скорбь. Жалость ела меня и вместе с пророком исчезали очи мои от слез о пастве Христовой, от необозримой смертности и опустошении жилищ христианских, постигшего за нашу нераскаянность пред Богом». Так исповедуется блаженный пастырь в предсмертном своем завещании. В посланиях и поучениях своих^[45]

он выражал те же чувства сострадания и преподавал спасительные утешения. «Господь ищет спасения нашего, а не погибели, ― писал он во Псков, когда там стала утихать болезнь. ― Много раз поражая, бережет Он корень, чтобы могли явиться плоды. Было и у нас такое же посещение Божие в Москве и окрестных городах, в Твери и прочих местах. Благодарим неисследимые пути человеколюбия Божия; не вдруг, не внезапно похищает смерть, но дает больным христански умереть, с чистым покаянием, елеосвящением и с причащением Святого и Животворящего Тела Христова и Животворящей Крови Его. А многие отходят к Богу и в чине великого ангельского образа. Об отходящих с таким приготовлением уповаю я на человеколюбие Божие»^[46] .

В 1430 году, когда исполнилось 20 лет служения архипастырского в Москве, пришел вестник с приглашением блаженного Фотия в другой мир. На Светлой неделе в четверток (20 апреля) после утрени Фотий лег отдохнуть. Вдруг засиял необыкновенный свет. И святитель увидел пред собою светоносного мужа, с венцом на голове и с посохом в руке. В трепете Фотий спросил: «Кто ты и как явился здесь, когда двери заперты?» «Я не из числа людей, ― отвечал посетитель, ― но Ангел Божий и послан к тебе от Господа Вседержителя Саваофа. Господь повелел сказать тебе слово для утверждения твоего. Внимай себе и стаду твоему. Христос Бог дает тебе седмицу на рассмотрение жизни твоей и на распоряжение о пастве». Услышав эти слова, святитель в трепете пал к ногам посланника Божия, но он стал невидим. Это видение и слова Ангела так потрясли Фотия, что он долго лежал на полу, пока иноки, жившие с ним, не вошли и не положили его на постель. Он молчал и не раскрывал глаз. Потом пришел в себя и рассказал видение^[47]

; святитель предоставил себя воле Божией и продолжал вверенное ему служение.

Спустя 5 месяцев после видения первосвятитель вместе с великим князем был в Литве у Витовта, по особенным обстоятельствам. Еще в 1429 году император Сигизмунд предложил на сейме Литовском возвести Витовта в сан короля. Тогда же он, побужденный просьбами императора Иоанна Палеолога и явными беспорядками западной иерархии, объявил твердое намерение заняться делом соединения Церквей, и его мысли клонились вовсе не в пользу Римской Церкви^[48] . В августе 1430 года надлежало быть съезду князей и государей в Литве и тогда же Витовту надлежало быть коронованным. Великий князь Московский отправился в Вильну и с ним отправился митрополит Фотий, как связанный по званию своему с властителями Москвы и Литвы. Мечта престарелого Витовта не осуществилась. Поляки перехватили послов, посланных императором с короною. Витовт, сраженный скорбью, день ото дня близился к смерти, и она последовала 29 октября 1430 года. Фотий оставался в Вильне почти до самой смерти Витовта. Он виделся потом и с новым великим князем Литвы Свидригайлом, которого все русские любили за благосклонные расположения его к Православию^[49] . Без сомнения, к этому-то времени, когда думали решить примирение между Церквами восточною и западною, блаженный Фотий приготовил сочинения свои об исхождении Святого Духа и о различии Церкви восточной от западной^[50] . Ими он приготовлял как юного государя Московского, так и других своей паствы, к делу о соединении Церквей. И конечно наставлениям блаженного пастыря одолжена была Русская Церковь тем, что молодой великий князь с такою твердостью отверг унию Исидора.

Наконец срок, назначенный блаженному Фотию для приготовления к вечности, скончался. Он мирно почил 1 июля 1431 года^[51] . Мощи его обретены в 1471 году^[52] .

Святитель оставил после себя множество поучений и посланий^[53] . Особенную важность для Церкви некоторые из них получили впоследствии. Таково послание его в Псков от 12 августа 1419 года. Здесь говорил он псковичам: «Относительно того, что пишете мне об аллилуйи на славах, ― так говори: “Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков, аминь: аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже” и еще 2 раза»^[54] . На это послание указывал еще в XV веке сочинитель послания «к Афанасию, ктитору великой Лавры святителя Николы, о трегубой аллилуйи». «Надлежало бы тебе, отче, послушать, как Самого Христа, кир митрополита Киевского, Московского и всей России, Фотия, что писал он нам в дом Святой Троицы во Псков, прислал грамоту, запечатанную печатью с воплощением Сына Божия в чистой Деве Марии, Богородице, каковая грамота и поныне лежит у Святой Троицы; в ней так написано: аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе, Боже»^[55] . Замечательно, что и в греческой триоди святителя Фотия αλγαλоυια написано трижды ^[56] . В одном из трех посланий против стригольников^[57]

блаженный Фотий писал: «Если правила святых апостолов и Вселенские святые соборы запрещают, даже с угрозою проклятия, священническому чину составлять отдельные собрания: тем более возбраняют они мирянину осмеливаться на что-нибудь подобное. Мирянин не облечен священным саном; он ― овца словесная ― обязан повиноваться церковному порядку… Пусть говорят хульное на епископа или на священника: не следует отлучаться от общения с ним, пока не произведен будет суд и тот не будет лишен звания». Обращаясь к священникам, говорит: «Вразумляйте их со всем вниманием; если не обратятся, отлучайте их от православной веры, чтобы не были они между вами, как плевелы между пшеницею». В другом послании писал: «Слышу, что у вас некоторые, не радя о своем христианском имени, ни во что ставят великое Божие священство и иночество… Христианская вера утвердилась учением и властью апостолов; та же власть, по заповеди Христовой, дается святительскому и священническому чину. Священству Божию вручено право прощать грехи. Если те не обратятся, не принимайте от них приношений и отсекайте их, как гнилые члены, от здравого тела ― Церкви Христовой». Он же писал: «Как небо отстоит от земли, так наш сан выше всякого мирского, так Христово священнодействуемое Таинство выше всего в мире. Христос Сам священнодействовал, дав нам Тело Свое и Кровь Свою в пищу и питие, и завещал чрез апостолов творить то же самое. Превыше всего рука священническая: она касается Божественного угля. Приняв человека смрадного и мертвого, силою благодати Христос сотворил его яко Бога, поручил нам дело, которое принадлежит Единому Богу ― прощать грехи человеческие».

Из поучений блаженного Фотия назидательны поучения его, произнесенные во время общественных бедствий ^[58] .

День третий

Преподобного Исаии, отшельника Египетского

В скитской пустыне, на юг от Нитрийской, куда по сыпучим пескам можно было добраться только по указанию звезд, проводил в IV веке отшельническую жизнь авва Исаия, современник преподобного Орсисия, ученика преподобного Пахомия (память 15-го июня). Он оставил после смерти немало замечательных сочинений; некоторые из них сохранились^[59] . Изречения его помещены между достопамятными изречениями отцов. Между прочим Исаия говорил: «Ничего нет полезнее для нового инока, как поношение: что дерево поливаемое, то и новый инок, которого поносят и который переносит поношение…»

День четвертый

Преподобного Лампада чудотворца

Преподобный Лампад подвизался в посте и молитвах в пещере близ Иринополя, в Исаврии, и прославлен даром чудес. Жил в Х веке.

Преподобных Феодосия и Афанасия Череповецких

Ученики преподобного Сергия Радонежского, основатели Воскресенского монастыря на том месте, где ныне город Череповец (Новгородской губернии); из-за разорением монастыря поляками в начале XVII века о них сохранилось только скудное известие в одной вкладной книге. Преподобный Афанасий скончался в 1382 году. Мощи преподобных почивают под спудом в Воскресенском городском соборе (монастырь упразднен в 1764 г.)^[60]

День шестой

Святых мучениц Марина и Марфы и других с ними

Марин и Марфа, знатные персияне, с сыновьями своими, Авдифаксом и Аввакумом, пострадали в Риме, куда прибыли на Богомолье, при императоре Клавдии II, в 269 году. Марин и сыновья обезглавлены, а Марфа утоплена. Мощи их ныне находятся в церкви святого Иоанна Кущника в Риме. С ними пострадали и еще многие другие, захваченные на молитвословии.

Преподобных Фомы Малеина и Акакия, упоминаемого в Лествице

Преподобный Фома был прежде воином, славился силою и храбростью; потом оставил мир и все в нем и удалился на горный мыс Малею (восточная часть Афона), где вел подвижническую жизнь, сияя добродетелями и чудесами. Скончался в Х веке.

Преподобный Акакий, упоминаемый в «Лествице» Иоанна Лествичника, был учеником некоего Синайского старца, весьма грубого и злонравного, часто наносившего ему раны и огорчения. Пожив у старца девять лет в терпении и послушании, скончался молодым еще около 550 года. Когда же зверонравный тот старец донес некоему великому подвижнику о смерти Акакия, то он не поверил и, придя к могиле (уже чрез пять дней по погребении), возгласил: «Брат Акакий! умер ли ты?» И послышался ответ: «Не умер я, отец; послушливому невозможно умереть». Тогда покаялся тот старец в своей жестокости и, уединившись близ гроба Акакиева, провел там остальную жизнь в слезах (см.: «Лествица»).

День седьмой

Страдание святого Евангелла, епископа Томисского, Епиктета пресвитера и Астиона

Блаженный Епиктет пресвитер подвизался аскетом и усердно учил других путям спасения. К нему случайно пришел молодой сын сенатора Астион и столько пленился наставлениями его, что принял от него крещение, но с тем, чтобы удалиться из своей страны. Учитель и ученик пришли к славянам в малую Скифию и стали жить в уединенной хижине близ города Алмириса^[61] . Строгая жизнь, благотворительная любовь, беседы кроткие стали собирать к ним слушателей. Богатая женщина приносит к Епиктету сына, пятнадцати лет, немого, глухого, иссохшего. «Назореи, слышала я, исцеляют больных именем Христа Иисуса, – исцелите моего сына», – говорила жена. «Если будешь веровать, – отвечал Епиктет, – в Единого Бога и Христа Иисуса, сын твой будет здоров». Затем, исцелив отрока, спросил его: «В кого ты веруешь?» «Надобно веровать в Христа Иисуса: Он столько благотворит людям», – отвечал отрок. Жители Алмириса, увидав такое чудо, крестились, всего до тысячи человек обоего пола. Блаженный Астион, вышедши на Дунай за водою, встретился с бесноватым и, помолившись о нем, исцелил его. Исцеленный и родители его также крестились.

Воевода Скифии Латрониан (это было при Диоклетиане, 284–306 г.) потребовал к суду Епиктета и Астиона. «Кто вы таковы?» – спросил воевода. «Христиане», – отвечали блаженные. «Из какой страны?» – «Из царства Христова, где не покланяются бездушным идолам». По приказанию воеводы долго били исповедников, палили огнем, потом бросили в тюрьму. Один из служителей, исполнявших бесчеловечную волю воеводы над страдальцами, уверовал во Христа Иисуса, выслушав наставление в тюрьме у исповедников, и здесь же крестился. Целые 30 дней продолжались разные истязания мученикам, и наконец они лишены были глав.

Родители Астиона, известившиеся о нем от очевидца страданий, прибыли в Алмирис после кончины страдальцев. Блаженный Евангелл, епископ Томисский, совершил над ними крещение. В начале гонения скрывался он от гонителей для пользы своей паствы. Наконец Господь призвал и его к мученическому концу. Древняя эпиграмма говорит о нем:

Евангелла признавай ангелом,

Он идет на небо, ссеченный мечом^[62] .

В одном западном мартирологе замечено, что святые Епиктет и Астион пострадали в 290 году. По мартирологам видно, что во время святого Евангелла в Томах явилось много мучеников, проливших кровь свою за учение Христово. В мартирологе Иеронима и Рабана июля 5-го «в Томах мученическая кончина (dues nаtаlis) Стратона, Марина, Феодота, Родефии, Секунда, Фомы, Макрина»; июля 9 «в Томах – святых Зенона, Мены, Виталия, Руфины, Евангелла, Уриса (Уроша), Агнессы»; июля 10-го «в городе Томах страдание Марциала, Домна, Тромеда, Иоанна, Сесина, Емилиана и других 36». Во всех западных мартирологах под 20 числом июня записано: «в городе Томах» мученически скончались «святые Павел и Кириак, Фома и Феликс, Мартирия и Фелициана, Виталий и Криспин»; 27 августа пострадали «в городе Томах» Маркеллин трибун и жена его Маннея, сын его Иоанн, клирик Серапион и воин Петр. В некоторых списках прибавлено о последних такое сведение: «Они при презесе Кульчиане, после укрощения лютых зверей, после погашения огня, посекаются мечом, а тела их сожигаются». Трибун Маркеллин с супругою конечно сослан из Рима в Томы; но из прочих страдальцев большая часть, если не все, принадлежали Скифии и по роду своему были славяне.

Преставление благоверной Евдокии – Евфросинии, великой княгини Московской

Благоверная Евдокия, дочь Димитрия Константиновича князя Суздальского, в 1367 году стала супругою великого князя Димитрия Иоанновича^[63] . «Земля Русская рада была этому браку», говорит древний повествователь^[64] , и было о чем радоваться. Союз дочери князя Димитрия Суздальского с князем Димитрием Иоанновичем служил залогом прекращения борьбы Суздальского князя с князем Московским, пролившей много крови русской. И молодой князь, вступивши в брак, радовал собою всех: «Будучи еще молод, – говорит тот же повествователь, – он прилежал к делам духовным, не любил пустых разговоров, не терпел срамных слов, от худых людей уклонялся, а с добрыми любил беседовать, с благоговением слушал Священное Писание, заботлив был о храмах Божиих, мужественно стоял на страже за землю Русскую, злобою был дитя, а умом полный муж»^[65] . Счастлива была княжна, найдя себе такого супруга. И жизнью своей показала, что она была достойна его. Она была супругою нежною, кроткою, набожною. «Оба супруга, – продолжает повествователь, – жили в браке чисто, не предаваясь стремлениям чувственности, и внимательны были к своему спасению». Было кому поддерживать такие расположения молодых супругов. Святитель Алексей был отцом и хранителем их во всем. Святой Феодор, игумен Симоновский и племянник преподобного Сергия, был духовником их. Княгиня и рождала и воспитывала детей в страхе Божием. Восприемником одного из сыновей был преподобный Сергий. Княгиня поддерживала супруга своего в его борьбе с различными скорбями, поддерживала своею молитвою и своею любовию. Когда великий князь Димитрий решился идти против грозных полчищ Мамая, то, совсем готовый в поход молился в храме Архистратига Михаила, призывая молитвы небожителей; с ним здесь молилась и супруга; здесь же в горьких слезах она и простилась с ним^[66] . В продолжение всего грозного времени войны «великая княгиня Евдокия, говорит летопись, раздала много милостыни бедным и сама постоянно ходила в церковь, молилась днем и ночью»^[67] . Надежды христианские не остались в стыде. Князь Димитрий 8 сентября одержал такую победу над татарами, что с того времени уже не Россия опасалась орды, а орда стала бояться сил России. Димитрий благодарил Господа, Москва с торжеством встречала победителя Куликовского; княгиня встретила супруга у Спасских ворот и молилась с ним в соборах. Благочестивый князь увековечил память Куликовской битвы установлением поминальной Димитриевой субботы. Великая княгиня положила при первой возможности запечатлеть памятником благодарность свою Богоматери за великое дело 8 сентября^[68] . «Была радость на Руси, – говорит летопись, – но была и жалость: оскудела земля воеводами и войском». Истощение России доставило татарам легкую возможность удержать временный успех над Россиею. Спустя два года после Куликовской битвы Тохтамыш, усилившийся уничтожением Мамая, быстро подошел к Москве с огромным числом войск; Димитрий уехал в Кострому собирать полки, тогда как князья Рязанский, Суздальский и Тверской спешили искать милости у Тохтамыша безмолвною покорностию. В испуганном кремле началось волнение, поднялись споры и от споров перешли к дракам; одни хотели сражаться, другие спешили грабить и малодушно бежать, но никто – повиноваться. Не пускали из кремля ни митрополита Киприана, ни великой княгини, и едва наконец выпустили. Татары едва не захватили великую княгиню в Переяславле, – она чрез Ростов удалилась в Кострому. Татары ворвались в кремль и наполнили его трупами и пеплом, потом рассыпались для грабежа по окрестным городам; но лишь только услышали, что князь Владимир стоит у Волока, а великий князь ведет полки из Костромы, поспешили убраться из России вон. Много слез пролили князь и княгиня, возвратясь в Москву опустошенную; на счет великого князя похоронено было до 24 000 человек^[69] . Благочестивая княгиня более, чем прежде, обратила тайные помыслы души своей к жизни загробной. В 1383 году старший сын ее Василий задержан был в орде и в том же году скончался отец ее: одна горесть увеличивала другую. К этому-то скорбному времени относится благочестивый подвиг ее – основание Вознесенской женской обители. «Монастырь честен возгради», говорит о ней Степенная книга; «внутрь царствующего града Москвы пречестную девическую обитель воздвиже, во имя Вознесения Христа Бога нашего», говорит пролог. По летописи видим сей монастырь уже в 1387 году^[70] . В 1389 году посетила благоверную княгиню самая тяжкая скорбь. Великому князю Димитрию было 39 лет; но он так изнемог, что не надеялся больше жить и приготовил духовное завещание. Княгиня только что родила последнего сына. Князь-супруг, чувствуя близкий конец, велел позвать ее с детьми к нему. «Вот отхожу я к Богу моему, – говорил князь. – Ты, дорогая княгиня моя, будь и отцом и матерью детям моим, наставляй и укрепляй их в благочестии, чтобы были послушны по заповедям Божиим, боялись Господа и чтили тебя во всю жизнь»^[71] . В духовном завещании своем князь высказал вполне, как высоко уважал он свою супругу, какие надежды имел он на ее ум и добродетели. Разделив волости детям своим, он говорил: «Вы, дети мои, живите заодно, а матери своей слушайтесь во всем. Если кто из сыновей моих умрет, то княгиня моя наделит его уделом остальных сыновей моих; кому что даст она, то тому и есть; дети мои из воли ее не выйдут. Если у кого из сыновей моих уменьшится отчизна, против того, чем я благословил его, то княгиня моя наделит из уделов сыновей моих; а вы, дети мои, слушайтесь матери. Если Бог возьмет к Себе сына моего, князя Василия, то удел его идет следующему за ним сыну, а уделом последнего княгиня поделит сыновей моих; а вы, дети мои, слушайтесь своей матери, – что кому даст она, то того есть… Который сын не станет слушаться матери своей, на том не будет моего благословения». Так понимает супругу свою умный Димитрий Иоаннович. Он предоставляет ей безотчетную власть распределять сыновьям отчины в известных случаях. Ей самой назначил князь по нескольку волостей из уделов каждого сына с тем, чтобы по смерти ее возвратились эти волости в те уделы, которым принадлежат они; но теми волостями, которые приобрел сам Димитрий и отдал супруге или которые приобрела сама супруга его, она имеет полную власть распоряжаться по своему усмотрению – «отдать ли кому-либо из сыновей, или же отдать на молитвы за свою душу»^[72] .

Предав земле любимого супруга, княгиня положила исполнить во всей точности волю его – заменять, сколько может, отца детям, оберегать и физическую и духовную жизнь их. Потому-то, без сомнения, оставшись вдовою, она не поступила, по примеру других вдов-княгинь, в монастырь, хотя и желала того. Предпоследний сын ее Иван скоро умер, но остались, кроме Василия – великого князя, Юрий, Андрей, Петр и младенец Константин. В 1390 году вместе со всеми сыновьями своими почтительно встречала она за Москвою в Котле святителя Киприана^[73] . Получив по завещанию супруга богатые имения, она положила выполнить в лучшем виде долг благодарности Богоматери за 8 сентября в память дорогого супруга: построила на своем дворе каменный храм в честь Рождества Богоматери и украсила его лучшими иконами, книгами, дорогими сосудами и другою утварью. Святитель Киприан (11 февраля 1393 г.) освятил его в присутствии всей семьи великой княгини. По просьбе благочестивой княгини положено было праздновать в Москве 8 сентября с особенною торжественностью, в благодарность за Куликовскую победу. Как ни богато украшен был освященный храм, благочестивая княгиня хотела сделать более для дома Богоматери. Чрез два года он расписан был лучшими иконописцами – Феофаном Греком и Симоном Черным с их учениками^[74] . Княгиня щедро расточала свои средства на восстановление и украшение храмов, которых так много было разрушено и опустошено в нашествие Тохтамыша. На ее иждивение построен был Горицкий монастырь в Переяславле^[75] . В 1395 году страшный Тамерлан готов был сделать то же сМосквою, если не более, что сделал Тохтамыш. Общий ужас не мог не потревожить и набожной княгини, как нежной матери детей; вместе со всеми она проливала молитвы к Богоматери, и Матерь Божия спасла Москву^[76] . Не нужно говорить о том, что княгиня была матерью для всех нищих; она благотворила бедным пустыням, в том числе блаженному Кириллу Белоезерскому в его северной, дикой пустыне^[77] .

Княгиня Евдокия вела жизнь подвижническую; но это известно было только Господу, а пред людьми она являлась пышною княгинею, носила богатые одежды, украшалась жемчугом, являлась везде с веселым лицом. Такая жизнь вдовы-княгини порождала худые толки. Люди всегда и везде любят судить о других худо. Худая молва о матери, дошедшая до детей, оскорбляла их, и Юрий Дмитриевич не мог скрыть своего беспокойства от матери. Любовь к тайному подвижничеству вступила теперь в борьбу с любовью к детям. Княгиня-мать решилась удовлетворить той и другой, сколько могла. Она созвала детей в свою молельную, сняла часть одежды – сыновья испугались, увидя худобу ее тела, изнуренного постом и измученного веригами. Она просила детей не открывать того другим, что они узнали, и советовала не обращать внимания на людские толки о ней. Явившийся Ангел возвестил ей о близкой ее кончине. Она онемела после сего видения и знаками давала знать, чтобы написали ей ангела; два лика ангельские поданы были ей, и она не была довольна; когда же подан был образ Архангела Михаила, она обрадовалась и стала говорить. Он – Архистратиг – точно в таком виде являлся мне, сказала при том блаженная княгиня. Образ сей, говорит древний повествователь, доселе стоит в храме Рождества Богоматери.

Пришло время княгине заключиться и в обители, к которой давно стремилась душа ее. На пути из храма Успения Богоматери слепец кричал ей: «Боголюбивая княгиня, кормилица нас нищих! ты обещала мне во сне: завтра дам тебе зрение; исполни же обещание твое». Княгиня, не обращая внимания на слепого, как бы случайно, опустила рукав рубашки, и слепец, ощутив его в руке, отер им свои глаза и – прозрел. Она приняла иноческий образ с именем Евфросинии и удвоила свои подвиги. На ее иждивение был заложен каменный храм в обители. Но она уже созрела для радостного созерцания Небесных жилищ. В том же 1407 году, в котором заложен был каменный храм, она мирно почила 7 июля. Святые мощи ее покоятся под спудом в основанном ею храме.

Прославляющий святых Своих прославил блаженную княгиню-инокиню по смерти ее. Не раз над гробом ее сами собой загорались свечи^[78] .

Празднование Влахернской иконе Богоматери

Икона сия, из воскомастики, принесена из Иерусалима в Константинополь и императрицею Пульхериею поставлена была в церкви Влахернской (Влахерны – часть Константинополя); император Ираклий имел ее с собою в походе против персов. Впоследствии сохраняли ее на Афоне и в 1653 году прислали в дар царю Алексею Михайловичу. Теперь находится в Московском Успенском соборе, в приделе апостолов Петра и Павла.

Святой мученицы Кириакии

Святая Кириакия пострадала в Никомидии в 289 году, вместе с другими пятью девами, за исповедание имени Христова.

День восьмой

Преставление преподобного Феофила Мироточивого

Родители преподобного Феофила^[79]

– македонские славяне из местечка Сичева^[80] , добрые и благочестивые христиане, дали сыну прекрасное воспитание. Сын с юных лет, учившись успешно, не любил веселостей и рассеяния и любил разговаривать с умными и добрыми людьми. Большую часть времени посвящал он чтению христианских книг и любил обогащать ум свой познаниями. Став известным как по доброй жизни, так и по познаниям христианским, он посвящен был в священника; в этом сане он ревностно сеял семена благочестия в христианских сердцах и для этого сеяния переходил из одного места в другое. Ревность к совершенству духовному сблизила его с Ранданским епископом Акакием, и Феофил остался жить при нем для душевного назидания. Константинопольский патриарх Нифонт получает письма из Египта с известием о чудесах, совершенных Александрийским патриархом Иоакимом в посрамление иудеев, и по поручению патриарха епископ Акакий с Феофилом и другими отправляется в Египет для личного сношения с патриархом. С посланными отправлено послание Константинопольского патриарха к Александрийскому с изъявлением радости о милостях небесных.

Дела происходили истинно дивные, славные для христианства.

В Египте свирепствовала чума: Мисир и его окрестности особенно сильно пострадали. Жид-врач, отъявленный враг христианства, распустил молву между магометанами, что христиане – виновники смертности – опускают в воду крест. Молва дошла до султана. Тот, уважая патриарха, на первый раз оставил без внимания донесение злобы. Жид-врач обратился к визирю-жиду, любимцу султана, и тот успел довести султана до того, что патриарх потребован в Диван для объяснений. Султан долго разговаривал с патриархом и наконец сказал: «Пусть патриарх в оправдание Евангельских слов переставит гору соседнюю с Мисиром». Патриарх выпросил несколько дней для молитвы. Потом, в назначенный день, при стечении народа сказал горе: «Именем Господа говорю: сойди с места». И гора затряслась и сдвинулась с места. Эта гора с того времени называется «дурь даго» – стань гора. Это чудо поразило всех. Но жиды еще более озлились. У них написано, говорили они султану: аще и смертное что испиют, не вредит им (Мк. 16, 18). Если это не ложь, пусть патриарх докажет это на себе. Султан принял и это внушение злости, согласился на то, чтобы подан был яд патриарху. Полный веры в силу Креста Христова, патриарх осенил смертную чашу знамением креста и выпил яд. Все ожидали, что он тотчас умрет. Патриарх остался невредим. Налив стакан водою, патриарх сказал султану: «Пусть еврей выпьет это, подаваемое хулимою им верою». По приказанию султана еврей выпил и мгновенно издох. Пораженный такими чудесами, султан велел обезглавить клеветника визиря, а на всех евреев наложена пеня: сделать водопроводы из Нила в Мисир^[81] .

Акакий и Феофил приняты были Александрийским патриархом с радостью, и блаженный Феофил своею образованностью обратил на себя особенное внимание великого святителя. Пробыв довольное время в Александрии, благочестивые путешественники отправились на Синай, а оттуда в Иерусалим, были на Фаворе и в Дамаске, где получили письма Антиохийского патриарха к Цареградскому. Из Дамаска возвратились в Иерусалим, где блаженный Акакий заболел и умер. Письма Иерусалимского патриарха Феофил доставил уже патриарху Пахомию, так как Нифонт удалился на покой. Патриарх Пахомий столько полюбил Феофила, что удержал его при себе в должности нотария и экзарха великой Церкви. Феофила все уважали за его добродетели, но он отяготился этим уважением и удалился на Афон.

В Ватопедском монастыре поручил он себя руководству пребывавшего на покое епископа; подчинив себя воле его, он каждый день совершал служение. По смерти епископа перешел в Иверскую обитель и здесь учился у одного послушанию, у другого любви, у третьего терпению. По поручению обители он занимался списыванием книг – и многие книги письма его остались в Ивере^[82] . Феофил так стал известен духовною жизнию и образованностью, что солуняне сильно желали иметь его своим архипастырем. Сам патриарх Феолипт, бывший по случаю в Солуне, по просьбе солунцев писал к Феофилу, вызывая его в Солунь. Но смиренный Феофил поспешил облечься в схиму, а патриарху отвечал, что тяжкая болезнь, заставившая его принять схиму, никак не дозволяет ему прибыть в Солунь.

Близ Ивера уединенно подвизался тогда игумен Дионисий. Блаженный Феофил, выпросив у него дозволение, построил вблизи малую келлию. Они жили в такой любви между собою, что, казалось, была у них одна душа.

Потом блаженный жил в Карее вместе с старцем Кириллом. Здесь прот Святой Горы старец Серафим, духовник Кирилла, так полюбил Феофила, что они остались друзьями до гроба. Когда сильное желание безмолвия увлекло Феофила в уединенную келлию святого Василия, принадлежавшую монастырю Пантократора^[83] , а между тем Феофил не имел у себя ничего, чем бы поправить обветшавшую келлию и уплатить монастырю, старец Серафим помог ему и потом, отказавшись от должности прота, перешел жить вместе с блаженным Феофилом. Исключительным подвигом их было хранение ума непрестанною молитвою Иисусовою. Преподобный Феофил ни о чем больше не думал, как о Господе Иисусе; Иисус был дыханием его, Он был постоянно в сердце его. Наконец, будучи исполнен дней, преподобный предузнал смерть свою и начал готовиться к переходу в ту жизнь. Он написал исповедание веры и завещание. В пяток, по его желанию, совершено над ним елеосвящение; простившись со всеми, приобщился Святых Таин; ученику своему Исааку дал заповедь не хоронить его, а оттащить труп его куда-нибудь и бросить. Преподобный предал дух свой Богу июля 1548 года.

Исаак исполнил волю старца и оттащил тело его в лес. Когда во всей горе разнесся слух о кончине Феофила, – весьма многие, знакомые и друзья, приходили поклониться могиле преподобного. Исаак указывал всем на одно место взрытое как на могилу почившего. Только иноки Ивера и Пантократора по какому-то предчувствию не доверяли Исааку. Некоторые из них стали ходить по лесу и, найдя мощи преподобного, скрыли у себя. Когда в 40 день Исаак пришел в лощину, к изумлению не нашел мощей старца. После долгого разведывания дознался он, что мощи находятся в обители Пантократора. Он обратился с жалобою к Ерисскому епископу Макарию. Тот созвал игуменов, и решили оставить руку преподобного в обители Пантократора, а прочее отдать Исааку в келейную церковь святого Василия. С того времени мощи преподобного источают благовонное миро.

День одиннадцатый

Страдание преподобного Никодима

Албанский славянин, преподобный Никодим ^[84] , по воле родителей был женат и имел детей. Связи и знакомства с турками затемнили душу его, и он, увлеченный чувственною жизнью магометанства, отрекся от веры Христовой. Увлечение его магометанством до того было сильно, что он, несмотря на слезы домашних, потурчил детей своих, кроме одного, которого тайно отправили на Афонскую гору. Когда узнал он, где скрывается сын, то, воспламененный фанатизмом, понесся туда, чтобы вырвать у иноков сына и отомстить за него. Благий Бог, ищущий спасения нашего, устроил по-Своему. Когда Никодим прибыл в Афон и тут искал сына, постнические подвиги, молитва, безмолвие пустынников, кроткое обращение с каждым поразили его до глубины души. Он вспомнил свое минувшее, когда и для его сердца не были чужды надежды на вечность духовного блаженства; он сравнил рай Магометов с Раем Христовым и увидел, что сколько первый был грязен и нечист, столько же другой светел и благоуханен; он сравнил жизнь пустынников христианских с жизнью магометан и увидел, что сколько те кротки, добры, ласковы, готовы всем жертвовать для других, столько же другие дики, необузданны, горды и своевольны. Он вспомнил, что одна надежда на спасение для грешников, каковы все люди, – Христос Сын Божий; что же ждет его несчастного, который отрекся от Христа? И он горько заплакал о себе самом, о своем падении. Не сходя с горы, он возвратился к христианству, прокляв Магомета, и принял иночество. Три года оплакивал он свое падение и изнурял себя подвигами. Услышав от некоторых отцов, что тому, кто отрекся от Христа пред людьми, полезно исповедовать Его пред людьми, он решился на подвиг мученичества. Чтобы не обмануться в своем желании, он обратился за советом к блаженному старцу Акакию, жившему в Кавсокаливском скиту. Долго плакал он у ног старца, прося уврачевать его больного. Старец поднял его с любовию, помолился о нем, потом тихо сказал что-то ему, дал ему свой старческий жезл, со словами: «Иди с Богом! Бог тебе помощь! подвиг совершишь и венец получишь». Никодим, едва двигаясь от изнурения постного, отправился по благословению старца. Еще на Святой Горе Господь укрепил его на великий подвиг видением – открыл ему и муки, которые вытерпит он, и место, где отсечена будет глава его. Утешенный благостию Божиею, Никодим твердо пошел на подвиг свой. Он прибыл прямо на родину свою и тут в слух турок исповедал, что он христианин и магометанство признает жалким заблуждением. Турки представили его к паше. И пред пашой он исповедал, что хотя принимал он магометанство, но убежден, что вера христианская – вера, не заменимая ничем, а магометанство – жалкое заблуждение, страшное для того, кто дорожит вечностью своею. Взбешенный паша велел сбросить его с террасы своего дома. Он уверен был, что христианин раздроблен будет на части падением. Но Никодим, по благодати Божией, остался невредим – и снова явился к паше. Паша затрепетал, думая, что пред ним привидение. Между тем толпа фанатиков с криком требовала казни для того, кто унизил Магомета. Паша отдал Никодима на волю беснующейся толпы. Неистовые фанатики трое суток терзали страдальца, вынуждая отречься от Христа. Когда наконец увидели, что не преодолеть им твердости исповедника Христова, лишили его головы на том самом месте, которое указано было ему в видении. Подвиг окончился 11 июля 1722 года. Мощи преподобного Никодима, перенесенные на Афон, источают исцеления прикасающимся к ним с верою^[85] .

День двенадцатый

Преставление блаженного Серапиона, епископа Владимирского

Преподобный Серапион проводил подвижническую жизнь в Киевской Печерской обители. Время жизни его было самое горькое. Бедствия следовали одно за другим и всего тяжелее было порабощение татарское. В 1230 году мая 3-го сильное землетрясение привело всех в ужас. Для Печерской обители оно было тем поразительнее, что последовало в день памяти преподобного Феодосия. Митрополит Кирилл, великий князь, бояре, множество богомольцев стояли за Литургиею в великой Печерской церкви, как величественный храм треснул в четырех местах; в лаврской трапезе камни падали со свода на полы. Это землетрясение чувствовали и на севере, во Владимире. Мая 14-го было необыкновенное затмение солнца; осенью того же года озимь побита была морозом; затем два года свирепствовали голод и мор^[86] . Наконец страшный Батый опустошил Россию и наложил на нее тяжкое иго подданства. Блаженный Серапион бедствиями времени обучался сокрушению о грехах и страхом Божиим отгонял от души приражения страстей. В одном из поучений своих писал он: «Сколько раз видели мы солнце погибшее, луну померкшую, перемены в звездах. Видели своими глазами и трясение земли. Земля, утвержденная и неподвижная, движется по повелению Божию, колеблется от грехов наших, не может носить беззаконий наших… Что потом было у нас? Не глад ли? Не мор ли несколько раз? Не частые ли войны? Однако мы не покаялись. И вот пришел на нас, по попущению Божию, народ немилостивый, опустошил нашу землю, взял наши города, разорил святые церкви»^[87] . За высокие добродетели свои блаженный Серапион был избран и посвящен в архимандрита Феодосиевой лавры. Затем митрополит Кирилл назначил его еще для высшего сана. По летописи, в 1274 году первосвятитель, прибыв из Киева на север, посвятил Серапиона, архимандрита Киевского Печерского монастыря, в епископа Владимиру и Нижнему Новгороду^[88] , а в надписи правил Собора 1274 года сказано, что Серапион посвящен в епископа архипастырями, собравшимися на сей Собор в Владимире. Впрочем, блаженный Серапион недолго управлял Владимирскою паствою. И не дивно: тот, кто печальные события 1230 года видел с таким духовным разумением, в 1274 году был, без сомнения, уже глубоким старцем. Он скончался 12 июля 1275 года и погребен во Владимирском Успенском соборе^[89] . Уже по списку XIV века в надписи 3 слова его называется он святым, в трех других – преподобным, а в надписи 5 слова – блаженным. По рукописным святцам он поставлен в числе святых.

Летопись говорит о нем: «бе учителен и силен в Божественном Писании»^[90] . Ныне известны 7 слов его, дышащие искренним благочестием христианского пастыря душ^[91] .

«Дети, – так говорит он в одном поучении, – я чувствую в сердце своем великую скорбь о вас. Ибо вовсе не вижу вашего обращения от дел беззаконных. Не так скорбит мать, видя детей своих больными, как скорблю я, грешный отец ваш, видя вас болящих делами беззаконными. Много раз беседовал я с вами, желая отвратить вас от худых навыков. Но не вижу в вас никакой перемены. Разбойник ли кто из вас?

Не отстает от разбоя. Вор ли кто? Не пропускает случая украсть. Имеет ли кто ненависть к ближнему? Не имеет покоя от вражды. Обижает ли кто другого, захватывая чужое? Не насыщается грабежом. Лихоимец ли кто? Не перестает брать мзду. Но по слову пророка, всуе мятется, сокровищствует и не весть, кому соберет я (Пс. 38, 7). Бедный, он не подумает о том, что как родился нагим, так и умрет, не имея ничего кроме проклятия вечного… Умоляю вас, братия и дети, исправьтесь, обновитесь добрым обновлением; перестаньте делать зло; убойтесь Бога, сотворившего вас; вострепещите Суда Его страшного. К кому идем? К кому приближаемся, выходя из сей жизни? Что скажем? Какой дадим ответ? Страшно, дети, подпасть гневу Божию… Вот уже к сорока годам приближается наше томление и мука, тяжкие дани не прекращаются; и голод и мор, и всласть хлеба мы съесть не можем. Воздыхание и печаль сушат кости наши. А что нас довело до сего? наши беззакония, наши грехи, наше непослушание, наша нераскаянность. Молю вас, братия: вникни каждый в свои мысли, рассмотри сердечными очами дела свои, возненавидь их, откажись от них, раскайся, и гнев Божий минует. Милость Господня излиется на нас. Господь сотворил нас великими, а мы непослушанием становимся малы. Не погубим, братия, своего величия. Не слышащие о делах и законе спасаются, а исполняющие закон (см.: Рим. 2, 13). Согрешили мы? Прибегнем к покаянию, обратимся с любовью к Богу, прольем слезы, подадим милостыню нищим, поможем бедным. Скажем и мы с Давидом: “Господи, виждь смирение наше, остави вся грехи наша (см.: Пс. 24, 18). Отврати ярость Твою от нас. Еда во веки прогневаешися на ны, или простреши гнев Твой от рода в род?” (см.: Пс. 84, 5–6). Ты Бог наш; Тебя прославляем с безначальным Отцем и с Пресвятым Духом, ныне и присно и вовеки».

В слове о мятеже жизни говорит: «многие вельможные преждевременно сведены в ад, как псы… Известного у людей нет ничего, все – неприятности. Один захватил землю соседа, другой отнял имущество и село, а и без того чужой дом у него. Иные, не насыщаясь имением, захватывают и продают свободных людей бедных… Правды нет в мире, дети бесчестят родителей, отцы отказываются от детей, мужья блудодействуют при женах… Бог дал нам богатство, чтобы разделяли мы его с бедными: а мы еще обижаем сирот, насилия творим вдовам, обираем бедных и за деньги обвиняем правого».

Так обличал грешников ревностный пастырь!

День тринадцатый

Преподобной Сарры подвижницы

По древнему известию, блаженная девственница Сарра была настоятельницею девичьей общины^[92] . Она шестьдесят лет прожила в тесной келлие своей на берегу Нила и ни разу не взглянула на реку. Духовная твердость ее была изумительна. Много случалось с ней разных искушений, то болезни, то обиды; она терпела, оставаясь верною обету. Докучливые образы суеты мирской, иногда прелестные и чарующие, прогоняла страхом Божиим.

Со страстью блуда боролась она 13 лет и никогда не просила о прекращении борьбы, а только молилась: «Дай мне, Господи, крепость». Раз, когда искушение было сильнее и настойчивее, она, в глубоком сокрушении и трепете пред геенною, взошла на крышу кельи и предалась усиленной, горячей молитве. Демон, явясь ей в человеческом образе, поклонился ей и сказал: «Ты победила меня, Сарра». Она, понимая значение хвалы его, отвечала: «Тебя победил Господь Иисус, а не я грешная»^[93] .

Слава о ее высоком подвижничестве призывала к ней посетителей. Два известных подвижника пришли из Пелузийской пустыни видеть

Сарру. Побеседовав с нею о пользе душевной, они, на прощанье, положили: поучим старицу смирению. «Смотри, – сказали они ей, – не превозносись умом твоим; не говори: вот и отшельники ходят ко мне женщине». Сарра отвечала: «Да, я точно слабая, бедная женщина; но стараюсь, сколько могу, держать душу при бодрости и мужестве». Она говорила это в тех мыслях, что слабость пола не увольняет никого от долга борьбы христианской и что звание рабы Христовой обязывает к ревности духовной и жену, как и мужчину.

Она говорила: «Если я буду желать, чтобы все люди были довольны мною, то должна буду стоять с поклонами у дверей каждого. Но лучше буду молиться, чтобы сердце мое было чисто пред всеми».

Она особенно часто помышляла о смерти и побуждала себя к готовности стать на Суде Божием не со стыдом и бесполезною тугою. «Когда поднимаю ногу свою, чтобы взойти на лестницу, то представляю себе смерть, и потом всхожу на лестницу».

В числе наставлений, слышанных от нее, чаще других встречали настояние ее – быть милостивыми к бедным. «Хорошо, – говорила она, – подавать милостыню и для людей; пусть она подается и по человеколюбию, но повторяемая, она обратится в дело чистой любви к Богу» ^[94] .

Память о святой Сарре совершается и в сырную субботу, когда воспоминаются все великие подвижники ^[95] .

День шестнадцатый

Память святых отцов Шести Вселенских Соборов

В 16 день июля и в V или VI неделю по Пятидесятнице Церковь совершает память Святых Вселенских Шести Соборов: Первого, бывшего в 325 году по Рождестве Христове в присутствии Константина Великого и 318 святых отцов, вопреки Арию единомыслием веры уяснивших в первых восьми членах Символа веры единосущие в Трех Ипостасях Богоначального естества и единое поклонение Отцу, Сыну и Святому Духу, – определивших время празднования Пасхи и предавших в руководство Церкви 20 правил благочиния.

Второго, бывшего в Константинополе в 381 году при императоре Феодосии Великом, в числе 150 святых отцов, подтвердивших, вопреки Македонию, патриарху Константинопольскому, равное поклонение Святому Духу, купно с Богом Отцом и Сыном; указавших важность и непреложность веры, проповеданной Первым Вселенским Собором; распространивших изложение восьмого члена веры; присовокупивших четыре последние члена и предавших в руководство Церкви 7 правил благочиния.

Третьего, бывшего в Ефесе в 431 году в числе 200 святых отцов при Феодосии II, исповедавших против Нестория нераздельное в лице Иисуса Христа соединение Божества и человечества, и бессеменно родившую Его непорочную Приснодеву собственно и истинно

Богородицею; подтвердивших неизменность Символа веры и предавших в руководство Церкви 8 правил благочиния.

Четвертого, бывшего в Халкидоне в 451 году, при Маркиане, в числе 630 святых отцов, исповедавших Господа Иисуса Христа совершенным в Божестве и совершенным в человечестве, Богом Истинным и человеком истинным, из души и тела; единосущным Отцу по Божеству и присносущным нам по человечеству; по всему нам подобным кроме греха; рожденным прежде века от Отца по Божеству; по человечеству ради нашего спасения – от Марии Девы Богородицы; Единым Христом, Сыном Господа, единородным, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно познаваемым, и в сих двух естествах славимым: а суемудрого Евтихия, архимандрита Константинопольского, который говорил, что великое таинство спасительного Домостроительства совершилось призраком, извергших, и с ним Нестория, патриарха Александрийского, и Диоскора, архиепископа Александрийского, из коих один был защитником и поборником разделения, а другой – смешения Божества и человечества во Иисусе Христе, и предавших 30 канонов благочиния в руководство Церкви.

Пятого, бывшего при императоре Юстиниане Великом в Константинополе в 553 году, в числе 165 святых отцов, утвердивших истину учения, изложенного Четвертым Вселенским Собором, и осудивших Феодора Мопсуетского – Несториева учителя, Оригена, Дидима и Евагрия, также написанное Феодоритом противу правой веры и противу дванадесяти глав блаженного Кирилла, и так называемое письмо Ивы.

Еретики, осужденные соборами Ефесским и Халкидонским, восстали против Собора Хадкидонского, утверждали, что он, осудив Евтихия, оправдал Нестория, и в подтверждение сего указывали на сочинения Феодора, епископа Мопсуетского, Феодорита Кирского и Ивы Едесского, которые будто бы не были осуждены Халкидонским Собором, между тем как благоприятствовали учению Нестория. Феодор хотел разумение Священного Писания и все учение веры основать на началах одного разума; потому отверг важнейшие догматы Православной Церкви, не признавал во Христе воплощенного Бога Слова, не почитал Святой Матери Его Богородицею, отвергал исполнение пророчеств в лице Иисуса Христа, все чудеса и проч. Феодорит, епископ Кирский, бывший в дружеской связи с Несторием, до его заблуждения и во время Ефесского Собора, по неведению о перемене мыслей Нестория и по неосторожности, в чем сам впоследствии раскаялся, написал 12 глав против известных 12 анафем святителя Кирилла Александрийского на Нестория. Ива Едесский, в послании к Марию Персу, осуждал Равулу, своего предшественника, за то, что он предал анафеме Феодора Мопсуетского будто бы безвинно и не уважил его трудов для пользы Церкви. Это послание для одних служило соблазном, других располагало к образу мыслей Феодора и чрез то к ереси Нестория. В то же время начали распространяться на Востоке ложные мысли Оригена (186–254), кои и прежде уже не раз были осуждаемы Православными учителями Церкви. Они осуждены были еще при жизни самого Оригена епископом Александрийским Димитрием, потом Феофилом Александрйским (в 399 г.) на соборе из епископов Египетских и Ливийских. Таким образом Пятым Вселенским Собором утверждены только прежние решения об Оригене. Ложные мнения Оригена состояли в том, что он 1) отвергал равенство лиц Святой Троицы; 2) души человеческие считал сотворенными прежде тел и заключенными в тела в наказание за грехи, сделанные душами прежде соединения с телами; душа Иисуса Христа соединилась со Словом прежде воплощения; небесные светила суть одушевленные силы, в которых обитает душа разумная; 5) мучения загробные будут иметь конец, – и 6) Иисус Христос, Спаситель человеков, вторично пострадает для спасения демонов и проч. Дидим и Евагрий были учениками Оригена.

И Шестого, бывшего при Константине Погонате, также в Константинополе в 691 году, вопреки Сергия, епископа Константинопольского, и его последователей, в числе 170 святых отцов, утвердивших, что во Иисусе Христе две естественные воли и два естественных действия нераздельны и неслиянны; подтвердивших правила Вселенских и Поместных Соборов и изложивших 102 правила благочиния в утверждение Церкви.

Празднование святым отцам Шести Вселенских Соборов, бывших в разные времена, без сомнения, началось не вдруг, но распространялось мало-помалу, после Первого Вселенского Собора. На постепенное установление празднования святым Шести Соборам Вселенским указуется писаниями святых отцов разных веков. Так святитель Григорий Двоеслов, писатель VI века, в послании своем к Иоанну, патриарху Константинопольскому, и прочим патриархам писал о четырех Вселенских соборах: «Приемлю и почитаю 4 Собора, как 4 книги Святого Евангелия, т. е. со всею преданностию содержу и всецело храню Никейский, на коем ниспровергнуто лжеучение Ария; Константинопольский, на коем обличено заблуждение Евномия и Македония; Ефесский, на коем отвергнуто нечестие Нестория; Халкидонский, на коем отвергнуто безумие Евтихия и Диоскора». B VII веке святой патриарх Иерусалимский Софроний, в соборном послании к Сергию, Константинопольскому патриарху, писал: «Святые отцы, желая показать, что учение их не новое, а согласное с соборами, часто перечисляют оные. Мы принимаем четыре великие, священные Вселенские соборы, бывшие для утверждения Божественных догматов церковных, сияющие Евангельским блеском и украшенные качествами Евангельскими. Сверх сих четырех великих, достоуважаемых, священнейших и равночестных соборов, я принимаю и Пятый Вселенский собор, бывший кроме и после тех соборов, собиравшийся для подтверждения знаменитого Халкидонского собора». В К веке о шести Вселенских Соборах писал Никифор, архиепископ Константинопольский, и называет их святыми, Богодвижимыми. При воспоминании святых отцов шести Вселенских Соборов Церковь в чтении Евангельском предлагает ходатайственную молитву Иисуса Христа, указанную в первом Страстном Евангелии и в VII по Пасхе неделю святых отцов Первого Вселенского Собора (см.: Ин. 17, 1–13).

А словами Апостольского чтения поучает: Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас неполезно (Евр. 13, 17).

День семнадцатый

Преставление преподобного Леонида Устьнедумского

Блаженный Леонид, родившийся поселянином в Пошехонском уезде, на 50 году видел сон, повелевавший ему идти в Моржевскую Николаевскую пустынь, что на Двине, взять там икону Пресвятой Богородицы Одигитрии и с нею устроить храм на реке Лузе в Туриной горе. Он не решился следовать этому видению, считая его простым сном, и отправился в Кожеозерский монастырь, где постригся и прожил около трех лет^[96] . Отсюда пришел он в Соловецкий монастырь, где трудился в пекарне. Сновидение повторилось здесь еще раз. Он перешел в Моржевскую пустынь и спустя год открыл настоятелю свое видение. Получив икону Одигитрии, он отправился на реку Лузу и близ Туриной горы, при реке Якутице (в 80 верстах от Устюга), устроил себе хижину из хвороста; потом, уступая насилию поселян, отошел по реке Лузе на две версты и здесь с помощью селянина построил себе келлию и часовню; посвященный в иеромонаха в 1608 году, построил он храм во имя Введения Божией Матери, где поставил икону Одигитрии. Ныне это – в 80 верстах от города Лальска. Болота, окружавшие это место, делали обитель почти неудобною для общежития. Для осушения их Леонид прокопал канал от реки Лузы до Черного озера, от Черного озера до Святого и от Святого до Черной речки; всего прорыто им 840 сажень. Во время этого труда Леонид ужален был у Черного озера змеей и сначала встревожился мыслью о последствиях яда; но потом, с упованием на Бога, положил не думать и остался здоров. По этому случаю он назвал канал Недумою рекой, и обитель назвалась Устьнедумскою. Край тот, где поселился труженик, был край пустынный и глухой. Он долго и после назывался «Лускою Пермцею», т. е. частицею страны диких пермяков. Отселе понятно, какое значение имела пустынь Леонида для этого дикого края в церковном и гражданском отношении. Преподобного Леонида справедливо чтут просветителем «Пермцы». Сколько борьбы вынес он с природою негостеприимною! Канал, проведенный трудами его, значительно осушил болота; но Луза во время разливов затопляла пустынную обитель. Потому преподобный вынужден был наконец перенести постройки на мыс, возвышающийся над Черным озером. Здесь построенный храм освящен был мая 25-го 1652 года, а в 1654 году июля 17-го преподобный Леонид окончил труженическую жизнь свою на 100 году от рождения. Власяница его поныне сохраняется в бывшей монастырской, ныне приходской, Введенской церкви; здесь же почивают мощи его под спудом^[97] .

День восемнадцатый

Преподобного Леонтия Кариховского

Преподобный Леонтий основал в Новгородском уезде монастырь Карихов, в котором и сам скончался 18 июля 1492 года. Мощи его почивают под спудом в нынешней приходской церкви села Карихова.

День девятнадцатый

Преставление блаженного Стефана Лазаревича, деспота Сербского

После страдальческой кончины князя Лазаря старший сын его Стефан остался еще малолетним^[98] . И мать Стефана, умная княгиня Милица, приняла дела Сербии в свое ведение.

Хотя султан, победитель Сербии, предоставил Сербии свое управление, но Сербия обязана была выставлять для каждой войны султана 30 000 войска и она же должна была каждый год вносить в казну султана 20 000 золотых дукатов^[99] . Положение не легкое! А между тем Вуку Бранковичу удалось было выпросить себе звание опекуна Стефанова и правителя Сербии.

Сперва удалось Вуку Бранковичу достать себе большую половину Сербии. Но умная деспотисса все мало-помалу улучшала дела свои и Сербии. На первых порах много надобно было трудиться, чтобы сколько-нибудь поправить разоренный войною край. К большему горю, явились раздоры: некоторые предлагали вступить в союз с Венгрией и вместе с нею воевать против султана. Мысль эта до того увлекла иных, что составился заговор лишить Стефана прав деспота. А другие недоброжелатели доводили до сведения султана, что Стефан – враг султана. Деспотисса сама явилась к султану с изъявлением покорности. Султан принял ее ласково. Затем и юный деспот отправился к Баязету. После церемониального приема Стефан не спешил уходить из дворца. «Зачем остался?» – тревожно спросил султан. Стефан смело отвечал: «Так как некоторые люди говорили обо мне худо вашему величеству, то сам я хочу сказать правду о себе, хотя и невыгодную. Действительно, советовали мне некоторые отложиться от твоей власти и стать другом венгерцев; но я видел неуместность этого союза, помню клятву и ваши милости и – вот явился пред лице вашего величества: жизнь моя в ваших руках: распорядитесь, как угодно». Баязет изумился искренности, помолчал и потом объяснил молодому князю, что союз с венграми точно не умное дело, он скоро смирит их. «Если ты, – прибавил султан, – будешь делить мои походы, ты будешь покоен, – принимаю тебя за сына, дети мои, чувствую, перессорятся; тогда придет время, что ты не только будешь владеть покойно своею страною, но приобретешь соседние; при мне поступай так: смиряй сильных твоих и держи их в руках». Никто не ожидал, чтобы грозный султан так отечески принял молодого Стефана, и – тем более было радости для Сербии. Баязет «просил у деспотиссы Саломию, меньшую дочь ее, в супругу себе и обещался принимать Стефана за сына». Для покоя Сербии умная Милица согласилась исполнить желание султана. Это было в 1393 году^[100] . Чрез год после того в 1395 году Стефан с войском своим отправился в поход в помощь Баязету, воевавшему с Венгрией; а еще чрез год с войсками султана должен был воевать против Боснии, но на этот раз выпавший несвоевременно глубокий снег не допустил войска султановы до Боснии. За то Сербию миновали разгромы, нанесенные Баязетом крестоносцам, Венгрии и Греции.

В одной грамоте своей Стефан писал: «Промыслом Всевышнего Сербия избавилась от порабощении Измаильского, начавшегося с Косова поля: пришел царь Персидский и сокрушил Агарян; меня же Бог избавил из руки Персов». Грозный Тимур потребовал от Баязета смириться пред ним – грозою Востока. «Не лучше ли будет, – думал султан, – если одержу победу над врагами? Тогда и восток и запад будут в моих руках». И послал жестокий отказ Тимуру, а к Стефану послан гонец, чтобы Стефан спешил с войском к нему. Стефан хотел быть верным благодетелю. В страшном сражении Анкирском войска Тимура окружили Баязета. Стефан три раза врубался в ряды неприятеля, чтобы спасти Баязета. Когда отряды его уменьшились и не было уже никакой надежды на победу, Стефан пробился сквозь ряды неприятеля, спас жизнь сыну Баязета Сулейману и прибыл в Константинополь. Царьград также трепетал Тимура; но тот обратился на Египет и, разгромив его, пошел в Азию. Стефан отправил посла к Тимуру с просьбою освободить сестру его, жену Баязета. «Что значит герой Македонский? Он обошел всю землю и ничего не удержал за собою, на стыд себе», так говорил Тимур послу Стефанову. И прибавил, что «придет к ним назад не морем с востока, а сухим путем с севера и пройдет весь запад». Так высоко о себе думал Тимур: и однако освободил Марию, которая до того времени, нагая до пояса, подносила питье Тимуру, тогда как Баязет под столом с собаками питался крошками^[101] . Стефан утвержден был в звании деспота и со стороны Византийского императора.

Сыновья Баязета скоро перессорились: Сулейман занял западные долины, а старший брат – восточные. Сулейман стерег Стефана на пути его из Константинополя в Сербию. Стефан отправился в Митилену и оттуда на корабле прибыл в Албанию. Юрий, женатый на тетке Стефана, на этот раз дал ему отряд свой, и Стефан благополучно прибыл с братом Вуком в свой стольный город Сребреницу^[102] . Но после того Бранкович соединился с пашами Сулеймана, чтобы покорить Сербию султану. Стефан отдал половину войска под команду брата Вука, а с другою вступил в бой с пашами и ловким маневром разбил на голову пашей; Вук не был счастлив; Юрий истребил почти весь отряд его. Это было в 1402 году. Старший сын Баязета вступил после того в союз со Стефаном, уже как независимым владельцем. Зато Вук, оскорбившись на брата, поспешил к Сулейману; Милица поспешила за ним вслед, чтобы уговорить; не догнав его в Сербии, неустрашимая явилась в ставку Сулеймана и успела примирить султана со Стефаном^[103] .

Вступив в супружество с дочерью императора Кантакузена (в 1403 г.), Стефан имел в ней добрую, благочестивую супругу; только она оказалась бесплодною, и это печалило обоих. Состарившаяся Милица-Евфросиния приняла монашество с именем Евгения в обители Люботинии, построенной ею между Каранавацом и Крушевацом, и скоро (11 ноября 1405 г.) скончалась. Счастлив был Стефан, имевший такую мать, какова была княгиня Милица; умная, энергическая, благочестивая, она много облегчала тяжкую долю народа, над которым начал тяготеть меч турок, восстановляла народные храмы, например Дечанской обители, утешала бедность и вдовство бесприютное. Летопись говорит о Милице: «По смерти мужа своего, недалеко от Крушевца, в России, созида монастырь, зовомий Любостиня, и тамо постриглася в иночество и совокупила многие сестры, наипаче великих госпожи, которые вдови изостали по мужах избитых с Лазарем на Косову. И тамо преставилася и погребена. А како она тамо Богу угодила, свидетельствуют чудеса повседневные над немощными, которые приходят к гробу ее, многократ и миро истекает от гроба ее». Она скончалась в великой схиме 11 ноября 1405 года^[104] .

Стефан умным правлением своим приводил в порядок и оживлял отчизну. Он писался в грамотах: «Милостию Божиею господин всей земли Сербской и поморию и подунайским странам»^[105] . Соседи уважали его. Венгерский король Сигизмунд искал союза с ним. Пользуясь тишиною, Стефан стал украшать избранный им для пребывании своего Белград. Построив себе княжеский дом и храм святителю Николаю, устроил при последнем обширную больницу. Затем стал строить обитель иноческую, себе Задушбину; это на горе при реке Рессаве, в Браничевском округе. Храм строился в честь Святой Троицы, и он был украшаем лучшими художниками; приглашены были иноки, особенно из Афонской Горы. На освящение храма приглашен был патриарх Кирилл с собором архипастырей Сербских, – почетные светские люди княжества также были здесь. В праздник Святой Троицы в 1408 году освящен был храм с полным торжеством^[106] .

По житию, храм убран был мрамором и дорогою мусиею; летописец отзывается о живописи его: «Банско злато и ресавско писание не обретаетьсе нигде же» ^[107] . Приглашены были иноки для общежития особенно из Афонской горы.

Брат Вулк восстал против Стефана. Дав обещание Сулейману быть данником его, он с его войском пошел опустошать Сербию. Стефан разбил его. Вулк привел более грозные полчища магометанские. Стефан, не находя себя в состоянии бороться с столькими врагами, с горестью говорил в молитве Господу: «Ты видишь, несправедлив ли я», и уступил Вулку половину Сербии. Вулку не прошли даром неправды его. Вскоре между тремя сыновьями Баязета закипела упорная борьба. Старший сын Муса, не столько жестокий, сколько пьяный, после 5 лет правления прогнан был с ковра султанского; Сулейман остался полновластным. Но Муса нашел помощь у валахов. Младший брат Махмуд также поднялся против Сулеймана. По совету Византийского императора

Бранковичи и Лазаревичи, за исключением одного Стефана, перешли к Сулейману. Муса был разбит в Азии, но в Адрианополе попались ему в руки изменившие ему, и они все, кроме Юрия Вуковича, преданы были смерти. Муса восторжествовал над Сулейманом; но сын убитого им брата Оркан поднялся с местью за отца. Муса стал изливать жестокости над теми, в ком видел неверных ему. Наместник Болгарский Юсуф и Юрий Бранкович бежали под защиту Стефана.

В 1413 году Муса поднялся на Сербию, с тем чтобы все истребить в ней. Махмуд и Оркан спешили на помощь к Стефану, венгерцы также. Произошла страшная сеча, подобная Косовской; Муса был разбит и пойманный казнен. Стефан утвержден был в звании деспота Махмудом^[108] .

Когда край успокоился, Стефан продолжал начатые прежде дела внутреннего благоустройства страны. У него заведен был такой порядок управления: высшее управление – совет бояр под его непосредственным начальством; здесь он советовался с лучшими людьми о благоустройстве Отчизны. Составленные предположения передавались средней палате на новые обсуждения; решения ее исполнялись нижнею палатою. Князь не допускал, чтобы служащие при нем допускали какое-нибудь оскорбление один другому или оскорбляли как-нибудь благочестие.

Искренноблагочестивый, он посвящал свободное время на молитву и духовные подвиги. Он более, чем кто другой, занимался переводом греческих сочинений, между прочим полемики Зигабеновой против богомилов^[109] , и сам писал сочинения^[110] .

Нищим раздавал он милостыню щедро и всего чаще тайно от других; иногда ночью, не зримый другими, обходил он приюты бедности и оставлял деньги то на окне, то в другом месте хижины. Раз ночью встретился с ним известный ему вор; он и тому подал монету, с словами: «Прими, вор, и не воруй». Тот отвечал: «Не я вор, а ты, потому что ты крадешь у себя Небесное Царство, обменивая на земное»^[111] . Один нищий ночью четыре раза подходил к нему за подачкою. В последний раз деспот сказал ему: «Возьми, вор, и перестань красть». Тот отвечал: «И ты – вор, но умнее меня, – за землю крадешь себе Небо»^[112] . Если слышал он о каком-нибудь отшельнике, живущем для Господа, спешил послать ему на молитву нужное для него. В грамоте Хиландарю писал он: «Аз от юностного ми возраста и младых ногтей, Богу смотрением вьса на ползу мне творящу, в многых злолютныих и несьтрьпыих искушеныих, паче же сьмрьтех попущен бых… И от вьсех избави мя Господь… Ныня же скровища великаа благости Божия отверзошеся намь и смирихомся (умирены) и почихом и облаци темнии расступишеся и всия нам солнце. И речем с Апостолом: се время благоприетно, се ныня день спасения»^[113] . Для странников всегда был у него покой. Уволившихся от службы чиновников снабжал он содержанием, так же как подавал помощь всем потерпевшим от пожара или другой беды.

Никаких развлечений мирских не любил он, – ни музыки, ни плясок. Не увлекался никакою женскою красотою, – жил чисто как инок, на удивление всем^[114] .

Он приобрел себе такую любовь и уважение, что даже папины священники молились вслух: «Еще молимся о деспоте Стефане и Сербской стране». Рыцари запада считали себе за великую честь, если получали звание рыцаря от руки Стефана. «Сам деспот Стефан произвел меня в рыцари», – говорили они потом. Когда султана Махмуда просили многие дать свободу Бегу Михаилу, он отвечал: «Не выпущу, пока не спрошу совета у брата моего деспота». Стефан, зная лукавство узника, дал такой ответ: «Если хочешь питать змею в доме, отними у нее жало». И Махмуд не выпустил узника до своей смерти. Оркан дал ему свободу и дорого поплатился за то. Когда умер Махмуд в Адрианополе, приближенные советовали Стефану воспользоваться случаем, чтобы завладеть Адрианополем. «Я клялся султану делать все доброе детям его», – отвечал Стефан. По сущности дело было в том, что при разделении власти и ее средств между удельными владельцами Сербии деспот Стефан не был столько силен, чтобы счастливо окончить борьбу с наследником Махмуда за полную свободу Сербии. Удельные эти владельцы слишком ревниво отстаивали личные свои выгоды, как это видел Стефан и по опытам своей жизни; давние обычаи, к сожалению, стояли заодно с болезненною организациею Сербии. Стефану и еще раз пришлось испытать на себе, как трудно бороться с застарелою политическою болезнью. По смерти Зетского владетеля Юрия Бакшича (1420) деспот, опираясь и на родство и особенно на желание усилить крепость Сербии единою властью, два раза осаждал Скадру; но зетяне удержались при явившемся у них удельном правителе Черневиче^[115] .

В последние годы свои Стефан страдал ногами. Чувствуя приближение смерти, пригласил он к себе зятя Юрия, патриарха, епископов и великих бояр. В присутствии всех благодарил верных слуг своих и объявил наследником своим Георгия. «Отныне его признавайте государем вашим вместо меня», – сказал он. Впрочем на этот раз Стефан освободился от опасной болезни. Он еще два раза сражался с Амуратом и заключил с ним мир. В это время, жертвуя Милешевскому монастырю пять сел, писал он: «Молитвами их (святых сербских) многажды спасен был, в море же и на суше, в ратях и в различных нуждах и нахождении иноплеменных. Даже и окаянную душу мою от врат смертных возвратше»^[116] . Наконец мирно почил он 19 июля 1427 года^[117] .

Сербия горько рыдала о смерти Стефана, чувствуя, что у нее уже не будет столько умного, столько храброго и столько доброго сберегателя покоя ее. Современник Стефана, понимая значение Стефана, с одушевлением писал: «И ныне показал Ты, Боже наш, силу Свою между Твоими людьми, не совсем оставив достояние Твое на расхищение языков. И ныне оставил Ты не преклонивших колена пред Ваалом, при немощи естества их. Они были крепкими в бранях, предпочитали страдать с людьми Божиими, но не пить временную сладость греха. Они страдали за стадо Христово… Естественно для плачущих искать себе облегчения в образцах умилительных. Так и я, найдя себе как бы корабль, плыву на нем по пучине морской… Многих властителей превзошел Стефан мудростью, но никто не превосходит его в милости и вере»^[118] .

Преподобной Макрины

Сестра Василия Великого. Жизнь ее и другой сестры Василия Великого, преподобной Феозевии, описана в житии матери их, святой Емилии, 8 мая.

Преподобного Дия, игумена и чудотворца

Из Антиохии Сирской, где в юности подвизался в благочестии, преподобный Дий прибыл в Константинополь и тут сначала жил в пустынной келье, а потом на средства, данные императором Феодосием Младшим, основал монастырь; скончался в 430 году.

День двадцатый

Преставление преподобного Аврамия Чухломского (Галичского)

Преподобный Аврамий^[119]

с молодых лет возлюбил Господа и был пострижен в иночество преподобным Сергием; в его обители он сперва выполнял послушания в хлебне и поварне, потом носил дрова и воду для братии; после долгого искуса, как укрепившийся в духовной жизни, он удостоен был сана священства, но испросил у преподобного Сергия дозволение провесть несколько времени в совершенном безмолвии. Потом, стремясь к высшему духовному совершенству, по благословенно Сергия удалился он в дикую тогда страну Галичскую и здесь стал подвизаться.

В одно время молился он под горою и услышал голос: «Аврамий, взойди на гору, там икона Богоматери». Он взошел на гору и увидел в ярком свете икону, стоящую на дереве. Он поставил здесь келлию. Сухой хлеб утолял голод его, и чистая вода источника прохлаждала жажду. Поселянин неожиданно нашел пустынника под горой и по просьбе его обещался тайно приносить ему по одному хлебцу в неделю. Потом о дивном пустыннике и его чудной иконе услыхал Галичский князь Димитрий Феодорович и едва упросил преподобного посетить Галич^[120] . Преподобный достиг Галича озером и встречен был духовенством и народом при входе в город, там, где ныне Староторжский Николаевский девичий монастырь; набожный князь встретил святую икону в Спасском храме; здесь преподобный отпел молебен Богоматери с водоосвящением, и многие больные получили исцеление. Набожный князь доставил преподобному средства основать на месте явления святой иконы храм и обитель в честь Успения Богоматери^[121] . И озеро, на берегу которого поселился отшельник Аврамий, называется Чухломским, или Чудским, и та возвышенность, на которой провел он последние свои годы, называется по памятникам «Чудским городком»^[122] . Это уже показывает, с какими людьми пришлось иметь дело преподобному Аврамию. Чудь Галичской страны хотя уже знакома была с христианством, но поверхностно и слабо; обычаи и нравы были грубы, язычество еще жило в сердцах и открывалось в делах; волхвы давней старины еще более значили для многих, чем чистая святая вера. Так говорит о Галичской чуди и житие преподобного Аврамия. Итак была нужда явить славу христианства и особенным чудом, и особенным подвижником. Преподобный боролся в чудской стороне и с нуждами обители, и с чудскою грубостью. Он часто собирал к себе суеверов и убеждал их расстаться с суевериями, указывая на чудеса христианства; а еще чаще молился он за них пред иконою Богоматери. И небесплодны были труды его. Те, которые получали исцеление от иконы Богоматери, и сами искренно убеждались в превосходстве святой веры, и других убеждали в том же. Успенская обитель процвела и стала многолюдною; преподобный назначил ей в настоятеля ученика своего Порфирия, а сам удалился в пустыню^[123] .

За 30 верст от Успенской обители, на берегу небольшого озера нашел он красивое место и стал здесь подвизаться отшельнически. Спустя несколько времени ученики узнали о месте, куда скрылся любимый учитель, и пришли умолять его, чтобы возвратился к ним в обитель. Преподобный согласился только на то, чтобы остались при нем некоторые из учеников. Для них построил он храм в честь положения пояса Богоматери; с помощью набожных людей вскоре устроилась здесь общежительная обитель. Она называлась великою пустынею Аврамиевою^[124] .

Убегая многолюдства, Аврамий удалился на реку Вочу. Ученики нашли его здесь и стали ставить около его хижины кельи. Любящий отец благословил им построить храм в честь Собора Богоматери. Образовалась и здесь обитель, для которой Аврамий назначил в игумена ученика своего иеромонаха Пафнутия. Преподобный еще раз скрылся от учеников своих. В 13 верстах от Вочской обители он нашел себе такое место, где пребывание его более, чем где-нибудь, могло иметь последствия благодетельные. Он поселился под горою, на которой был «Чудский городок»; это было гнездо старого чудского суеверия; здесь нужно было много света и силы Небесной, чтобы рассеять остававшийся мрак язычества. Когда собрались сюда ревнители духовной жизни, Аврамий с любовью основал на Чудском городке храм в честь Покрова Богоматери; сам на старческих плечах своих носил землю для укрепления крутого берега и ревностно трудился вместе с учениками при устроении обители. Скоро в новой Покровской обители оказалось до 100 человек братии. Чудное действие производит на сердца община подвижников благочестия. «Бедный, посетив обитель иноков, – говорит святой Златоуст, – идет из монастыря с утешением для бедности; посещает иноков богатый и возвращается от них лучшим, с здравыми понятиями о вещах; когда приходит к ним облеченный саном, пропадает здесь вся надменность; здесь и волков обращают в агнцев; если загорелось в ком желание вести подобную прекрасную жизнь, – пока горячо в тебе это желание, спеши к Ангелам и разгоришься еще более»^[125] . Таково было значение Аврамия в Чудской стороне! Он сам жил уединенно под горою; но сюда приходили к нему ученики для исповедания помыслов своих; сюда же приходили и окрестные жители и получали полезные наставления. Чухломская страна чтила его как своего просветителя. За год до кончины передал он управление обителью ученику своему Иннокентию и остальное время проводил в совершенном безмолвии. Причастившись Святых Таин, он мирно почил 20 июля 1375 года. Мощи его почивают под спудом в приделе храма, посвященном его имени ^[126] .

День двадцать первый

Память преподобного Онуфрия Печерского

Житие преподобного Онуфрия Печерского не описано в Патерике. У Кальнофойского назван он старцем и чудотворцем, в каноне Лавры – любителем молчания. Мощи его почивают открыто в Антониевой пещере ^[127] .

День двадцать второй

Преставление преподобного Корнилия Переяславского

Преподобный Корнилий, в миру Конон^[128] , сын рязанского купца, в юных летах скрылся из дома родительского и в Лукьяновой пустыни, в 25 верстах от Переяславля, прожил 5 лет у старца Павла. Потом пришел в Переяславскую обитель святых Бориса и Глеба, что на песках; здесь было тогда только три монаха и строитель Сергий; монастырь был самый бедный. Конона долго не соглашался принять Сергий, потому что он был еще молод, – по виду полагали ему «не более 15 лет» – к тому же он ничего не говорил о себе; но терпение Конона довело его до цели. Он не отходил от ворот обители, и его приняли в обитель, признав его глухим и немым. Конон усердно ходил в храм и усердно трудился по послушанию: молол рожь, носил дрова в трапезу хлебную, таскал воду – делал все, что приказывали; а в трапезе не садился с старцами, но после всех довольствовался тем, что оставалось; к тому же принимал пищу только три раза в неделю. Так прожил он 5 лет и по просьбе его пострижен был в иночество. С того времени никто не видал его спавшим на постели, а послушания по-прежнему выполнял он с полным усердием. Число братии уже увеличилось в обители, и некоторые смеялись над Корнилием, как над юродивым; он терпел и молчал. Спустя три года просил он у строителя дозволения жить в затворе. Строитель, видя подвижническую жизнь его, выстроил ему кельицу и благословил жить в ней. Корнилий затворился и безвыходно подвизался в посте и молитвах. Но раз нашли его у келлии едва живым, – келлия была заперта изнутри и отворено было только оконце. Корнилий пролежал больным три месяца и ничего не ел, а принимал только воду и сок. Выздоровев, остался он, по убеждению настоятеля, жить с братиею, усердно ходил в храм, исправлял должность пономаря, служил в трапезе, копал землю, садил овощи и плодовые деревья. В саду его росли превосходные яблоки, и он с любовью раздавал их безденежно. Строгий пост и подвиги так иссушили его, что он походил на сухое дерево; и однако не переставал трудиться. Своими руками выкопал для братии колодезь, и вода колодезя его была весьма вкусная и чистая. Он не прерывал молчания своего и теперь, когда жил с братьями. Так прожил он 30 лет, оставаясь во мнении других глухим и немым. Пред кончиною, о которой дал он знать знаками, пошел он к общему духовному отцу, игумену Никольской обители Варлааму, исповедался, причастился Святых Таин и по просьбе его облечен был в схиму; только теперь, по просьбе духовника, рассказал о себе, кто он, откуда, как шла жизнь его? Возвратясь в обитель, пособоровался святым маслом и в тот же день скончался. Это было 22 июля 1693 года. Он был похоронен в часовне, вблизи первоначального схимника Адриана убиенного. Спустя 9 лет, при построении нового храма, обретены были нетленные мощи его. При освящении храма в честь Смоленской иконы Богоматери в 1705 году святитель Димитрий Ростовский, в ведении которого стоял тогда Переяславль, свидетельствовал мощи, и они положены были в новом храме, под спудом. Святитель написал тропарь и кондак преподобному; тогда же написана была икона преподобного. В рукописном житии записано всего 17 чудес, совершившихся при мощах преподобного до июля 1717 года; имя его внесено и в рукописные святцы. Икона его с надписью: «Образ прп. Корнилия, Переяславского чудотворца».

Кондак преподобному, сочинение святителя Димитрия: «Вышняя получити желая, в вышних живущему неленостно поработал еси, блаженне; да наследиши горняя, презрел еси дольняя, не токмо очи отвратив не видети суеты, но и устнам своим молчание наложив не глоголати суетная: обаче немолчным сердцем воспел еси Богу. Не умолчи убо и ныне о нас моляся, Корнилие преподобне» ^[129] .

День двадцать пятый

Святых Олимпиады диаконисы, Кандиды и Гелассии

Дивная Олимпиада^[130]

происходила из аристократической Константинопольской фамилии и была очень богата. Отец ее был сенатор Анисий Секунд, а мать – дочь благочестивого Евлавия, префекта претории при благоверном Константине. Она еще в детском возрасте лишилась родителей. Потому опека над ее имениями поручена была дяде ее Прокопию, а воспитанием ее занималась Феодосия, тетка святого Амфилохия и святителя Григория Назианзского, умная и добродетельная, которой поручена она была еще отцом.

Так как она была богата и учена, то руки ее искали многие, и еще юною обручена она была с Небридием, префектом столицы. Прекрасные стихи присланы были (в 384 г.) дивным святителем Григорием в подарок Олимпиаде, вступающей в брак^[131] . Но спустя 20 месяцев после обручения Небридий умер; Олимпиада осталась вдовою и вместе девою^[132] . Многие после того искали руки Олимпиады. Сам император Феодосий Великий предлагал ей выйти за Елпидия, молодого аристократа испанца, родственника царского. Но она отклонила предложение. «Если бы Господь хотел, чтобы была я супругою, то не взял бы у меня Небридия», – отвечала она. Феодосий повторил свое предложение, но также услышал отказ. Император оскорбился и, отправляясь на войну с Максимом (388 г.), приказал префекту столицы взять в опеку имение ее до 30-летнего возраста ее. Префект, услуживая Елпидию, поступал оскорбительно с Олимпиадою: ей запретили посещать епископов, не пускали ее и в храм Божий, лишь бы вынудить ее к браку. Олимпиада переносила все благодушно. Она желала даже более стеснить себя. Она писала к императору: «Государь! ты оказал мне милость, которая достойна не только государя, но и епископа; опекою над имениями освобождена я от многих забот. Для большего счастья моего благоволи повелеть, чтобы роздано было все церквам и нищим. Издавна боюсь я наклонностей суетности, которые при раздаче имений так легко возникают. Временные блага, пожалуй, могли бы отдалить сердце мое от истинных благ, духовных и вечных». Феодосий жил тогда на Западе и, когда после трехгодичного отсутствия возвратился в столицу, возвратил (в 391 г.) в полное распоряжение ее все имения. «Такая добродетельная и умная девушка лучше нас умеет, как употреблять блага времени», – сказал государь.

Получив свободу по имениям, блаженная Олимпиада расточала средства свои на дела милосердия щедрою рукою. Не было города, ни деревни, ни пустыни, где бы не пользовались милостями знаменитой Олимпиады. Она доставляла приношения церквам, монастырям, кафедрам, странноприимным домам, темницам, местам ссылки.

Не сосчитать тех невольников, которым она даровала свободу платою денег господам их^[133] .

Святитель Златоуст сравнивал милосердие ее с обильною рекою, которая несет воды свои до самых границ земли и обогащает море. И он же убеждал ее, а она смиренно слушалась, ограничивать щедрость свою, измерять ее не просьбами, а нуждами.

При богатстве своем Олимпиада вела жизнь смиренной рабы Божией. Воспитанная в пышности и неге, она отказалась от всех удовольствий света и вела жизнь простую. Никогда не вкушала она мяса; не принимала ванн, которые так нужны в жарком климате. Ночные бдения обратились ей в привычку, и время ее посвящалось преимущественно молитве. Обхождение ее с другими дышало христианскою скромностью и искренностью. «Наружность ее открытая, нрав искренний, одежда даже одетым в лохмотья показалась бы ничего не стоющею; кротость ее была такова, что превосходила простоту детей», – говорит очевидец^[134] . Святой Златоуст, утешая ее в скорбях, писал ей из заточения: «Ты от природы получила самое нежное и слабое тело; знатная порода доставила тебе все способы роскошно питать его; но ты разными страданиями так истощила его, что оно теперь ничем не лучше мертвого. Ты добровольно произвела в теле твоем такой род болезней, что их не могут вылечить ни искусство врачей, ни сила лекарств… Тебя не одолевает страсть к плотским удовольствиям, и потому нет для тебя труда воздерживаться от них. Ты приучила свое тело столько принимать хлеба и питья, чтобы только не умереть. Скажу несколько слов вот об этой простоте и неизысканности, которую наблюдаешь касательно платья. Кажется, эта добродетель ниже других; но если внимательно рассмотреть ее, найдешь, что она весьма величественна, что она требует для себя души умной, стоящей выше всего житейского, парящей к небу. По сей причине не только в новом, но и в старом завете Бог запрещал страсть к нарядам и говорил: понеже вознесошася дщери Сиона и ходиша высокою выею и помизанием очей и ступанием ног, купно ризы влекущая по долу и ногами купно играющая: и смирит Господь начальные дщери Сиона… И будет вместо вони смрад, а вместо пояса ужем препояшися (Ис. 3, 16–23)… Павел, обращая речь к светским женщинам, не только отклоняет их от нарядов золотых, но не дозволяет одеваться и в ценные одежды (см.: 1Тим. 2, 3). Ибо знал он, знал хорошо, что щегольство – тяжкая болезнь души; болезнь, с которою трудно бороться, – самый верный признак испорченного сердца»^[135] .

Еще святитель Нектарий, патриарх Константинопольский, посвятил святую Олимпиаду в диаконисы. В чем состояли занятия Олимпиады как диаконисы?

Первая забота – смотрение за страждущими и несчастными женами. «С рассветом дня можно видеть: многие старушки и вдовы толпятся около темницы; даже знаменитые из них прислуживают заключенной и всю ночь проводят при ней; приносятся вкусные угощения и читаются священные книги им», – так писал язычник о христианских диаконисах.

Диаконисы обучали женский пол Закону Божию, особенно во время приготовления к крещению. Карфагенский IV собор постановил: «вдовицы или посвященные, избираемые в служение при крещении жен, должны быть столько приготовлены к должности, чтобы могли обучать простых сельских женщин ясными и церковными правилами, как отвечать крещаемой при крещении и как жить после крещения».

Диаконисы услуживали женщинам при совершении над ними Таинств, при Крещении, при Причащении, при Исповеди, при Браке; они наблюдали за благочинием жен в доме молитвы, украшали храмы и смотрели за их чистотою.

Служение таинствам и сестрам было приятным занятием для Олимпиады. Очевидец жизни ее писал: «Она питала священство, уважала клир, помогала вдовым, кормила сирот, посещала больных, плакала с грешниками, возвращала заблудших на путь добра, – многих жен, бывших за язычниками, наставляла в вере и давала им средства к пропитанию»^[136] .

Добродетели Олимпиады были предметом удивления и утешения для целой Церкви. Знаменитые святители того времени говорили о ней с глубоким уважением. Святой Амфилохий, святой Епифаний, святитель Петр Севастийский, святой Оптат епископ пользовались щедрою ее благотворительностью и славили за нее Господа. Она своими руками закрыла глаза умиравшим патриарху Нектарию и епископу Оптату. Она благотворила и тем архипастырям, которые не отличались высотою нравственною, каковы Акакий, Антиох, Севериан; она чтила высокий сан их.

Буря бед поднялась на святую Олимпиаду с того времени, как начались гонения на Златоуста. Первый враг Златоуста, Феофил Александрийский, был первым врагом и блаженной Олимпиады. Она с любовью принимала его в доме своем, когда был он в столице, угощала и дарила его. Когда же приняла она, как принимала всех иноков и страждущих, великих братьев, выгнанных из Египта гордостью Феофила, Феофил начал позорить ее гнусными клеветами. Злость императрицы, преследовавшая Златоуста, бесновалась и против Олимпиады, уважавшей Златоуста и уважаемой в свете и Церкви. Особенно, когда пожар опустошил Софийский храм и сенат, злоба врагов Златоуста обрушилась над защищавшими Златоуста. Говорили, что пожар – их дело. Префект Оптат язычник взял Олимпиаду к допросу. «Для чего поднят этот пожар?» – спрашивал он ее. «Моя жизнь, какую доселе вела я, – отвечала Олимпиада, – освобождает меня от подозрения, высказываемого тобою. Кто столько денег роздал на построение храмов, конечно, не в состоянии жечь их». Префект присудил с невинной – на покрытие ущербов казны внести соразмерную (огромную) сумму денег^[137] . Отягченная скорбями, Олимпиада впала в болезнь, которая томила ее всю зиму. В начале весны приказано ей было оставить столицу. Долгое время скиталась она из одного места в другое, не зная, где приклонить голову. В середине осени 405 года приказано ей было возвратиться в столицу. Ее и теперь обвиняли за то, что будто производит раздор в Церкви. Не могла она не считать невинно изгнанным Златоуста, и страдания великого святителя причиняли душе ее глубокое страдание ^[138] . Но тем более чтила она заповедь его и не отделялась от Церкви по его завещанию. «Со всяким благочестием покорялась она своим епископам, – говорит современник и прибавляет: – никто из близких к ней никогда не замечал, чтобы эта христоносная порицала кого-нибудь» ^[139] . Много раз призывали ее к суду; бесстыдные слуги позорили ее; рвали на ней платье. Одни имения ее продавались с публичного торга, другие разоряемы были чернью, за третьи таскали ее по судам. Собственные слуги ее, которым благотворила она, как мать, восставали против нее по наущению врагов. Сильно страдала душа ее; святитель Златоуст писал к ней: «Перестань плакать, перестань мучить себя печалью; не смотри на эти несчастья, которые идут к тебе непрестанно, идут одно за другим без промежутка; помышляй о свободе, которая так близка; помышляй о неизреченных наградах, которые принесут тебе твои несчастия… Что значит быть выброшенным из отечества, быть переводимым с места на место, быть пленником, быть везде гонимым, жить в ссылке, влачиться по судам, получать оскорбления от людей, получавших тысячи благодеяний, подвергаться мучениям и от рабов и от свободных, – что все это значит, когда за все это награда – целое небо»^[140] .

«Многих других жен научила она», – пишет Гераклид о святой Олимпиаде, и святитель Златоуст писал к самой Олимпиаде: «Особенно приятно мне, что ты, освободившись от тяжеб и поручений, положила им конец достойный тебя. Ты не отвергла их малодушно, не задержала понапрасну, не унизила себя в судах и неприятностях, соединенных с тяжбою»^[141] . Как слова Гераклида, так и слова Златоуста дают видеть, что в последние годы свои блаженная Олимпиада была настоятельницею сестер-монахинь. Прерванием связей с миром блаженная хотела оградить себя от дрязг суда, как и от обвинений, сыпавшихся на нее без разбора, будто она, первая диакониса, – причина того, что многие не хотят знать нового патриарха. Мир не любит винить себя в чем-либо; он всегда прав в его глазах, а виноваты только другие; слепой от страстей, он не видит ни себя, ни других. Потому злость мира преследовала Олимпиаду и в ее уединении. При Аттике община сестер Олимпиады выслана была из столицы в заточение в Кизик. Святитель Златоуст писал тогда к Олимпиаде: «Как славна добродетель, презирающая все перевороты настоящей жизни! Чрез старающихся унизить ее она делает подвижников своих сильнее, выше, непобедимее… Вот чем, Боголюбезнейшая госпожа моя, должна ты веселить себя и тех, которые вместе с тобою борются в нынешней славной борьбе! Вот чем одобряй мысли и дух всех (девственниц), настраивая свою дружину»^[142] .

Святая девственница Олимпиада осталась в заточении до самой своей кончины, которая последовала в 410 году. «Лучшие жители Константинополя, – писал Палладий в 420 году, – считают ее в числе исповедниц и уверены, что она, страдавшая за истину и для Бога, наследовала блаженную жизнь»^[143] .

Святое тело ее, положенное в храм безвестного местечка, совершало чудеса. Спустя 200 лет дикари сожгли храм, но тело святой осталось невредимым. Когда переносили его в Константинополь, из него текла кровь, как из живого, в знак невинного страдания, перенесенного в земной жизни. Мощи положены были в обители, основанной святою^[144] .

«По следам Олимпиады, – говорит Палладий, – богоугодно проводила жизнь блаженная Кандида, дочь полководца Траяна. Она достигла высокой чистоты, разумно украшала церкви, по благоговению к Тайнам Христовым чтила епископов и уважала весь клир. Обучив дочь свою правилам девственной жизни, отдала ее Христу, как дар сердца своего. Потом и сама она, раздав имение свое, последовала за дочерью и проводила жизнь в чистоте и целомудрии. Для изнурения плоти трудилась она по целым ночам, молола своими руками муку и пекла просфоры. Так как один пост недостаточен, говорила она, то я присоединяю к нему изнурительное бдение, чтобы сокрушить похотливость Исава. Она вовсе не употребляла в пищу мяса животных, но ела только рыбу, масло и овощи, да и это лишь по праздникам; во всякое другое время довольствовалась водою, смешанною с уксусом, и сухим хлебом. Проведши такую суровую жизнь, эта достославная жена почила блаженным сном и теперь наслаждается вечными благами, уготованными для возлюбивших жизнь добродетельную»^[145] .

Подобно сей благочестивой жене, с ревностью проходила путь правды и благочестиво несла иго девства славная Геласия, дочь трибуна. В этой чудной деве особенная была добродетель та, что солнце никогда не заходило в гневе ее на раба, или на служанку, или на кого другого (см.: Еф. 4, 26). Геласия боялась помнить об обиде или неприятности, нанесенных другими. Прощайте и прощены будете (Лк. 6, 37), такова воля Божия, говорила она себе. Не любя ближнего, нельзя любить Господа; а в том нет любви, кто сердится на другого, кто не прощает его за все. Гнев – дело испорченной души (см.: Ин. 5, 20). Гнев – беснование (см.: Притч. 27, 4). Гнев покоится в сердце глупца (см.: Еккл. 7, 10). К несчастью, ничей гнев так не безобразен, как гнев жены (см.: Сир. 27, 33). Дальше, дальше от него, то ли дело – детское незлобие: оно так приятно Господу. Он сказал нам: если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном (Мф. 18, 3–4). Таким путем, путем детского незлобия, блаженная вошла в жизнь блаженную^[146] .

День двадцать седьмой

Память святого Климента, епископа Величского, и сотрудников его: Ангеляра, Горазда, Наума и Саввы

Просветители славян святые Кирилл и Мефодий воспитали для Церкви Божией ревностных, самоотверженных деятелей и искренних рабов Божиих. Таким был святой Климент, впоследствии архиепископ Величский. Таковы были сотрудники его Горазд, Наум, Ангелярий и Савва^[147] .

Святитель Мефодий, архиепископ всей Моравии, предсказав свою близкую кончину (6 апреля 885), назначил преемником своим опытнейшего из сотрудников своих святителя Горазда, родом моравлянина, знавшего в совершенстве языки славянский, греческий и латинский^[148] . Немецкое духовенство, корыстолюбивое и испорченное романизмом, увидев, с какою ревностью принялся новый архиепископ управлять доверенною ему паствою, поняло, что в нем может воскреснуть второй Мефодий, бывший столько горьким для немцев. Потому оно поспешило употребить все меры, чтобы посадить на его место Викинга. Кто был этот Викинг? Он посвящен Мефодием в помощника ему, но был самым коварным и самым злостным врагом его. Викинг, при дурном сердце, был пропитан ересью (об исхождении Святого Духа и от Сына) и старался упоить ею Святополка и других, за что святой Мефодий предавал его анафеме. Впоследствии сами немцы прогнали Викинга как отъявленного дурного человека. Но теперь он был нужен им, и они все делали по его желанию как согласному с их намерениями. Народ чтил святителя Мефодия и дорожил учениками его, но немцы действовали чрез Святополка. Они донесли князю, что ученики Мефодия распространяют в народе учение ложное, несогласное с учением папы, мало того, они замышляют против власти князя. Святополк, выслушав обвиненных и обвинителей, нашел первых правыми и последних обвинил. Но Святополк занят был войною с Арнульфом и предоставил духовенству романизма свободу действовать по своей воле. Немцы приступили к насилиям. «Кто может высказать, – говорит современник, – сколько зла они (немцы) сделали этим насилием, принуждая православных принять дурной догмат (πоνηρϖ δоγματι); некоторые сделались отступниками от Православия». Но были и такие, которые решились отстоять свое верование. Хитрый Викинг был на стороне врага Святополка – Арнульфа, как показали последствия; но он умел обойти Святополка, так что тот предоставил ему действовать его именем. Викинг велел схватить Горазда, Климента, Наума, Ангелярия и множество других приверженцев Православия и заключить в темницу. Спустя 80 дней, видя твердость исповедников Евангельской истины, вывели их из заключения и после сильных истязаний отдали солдатам с тем, чтобы выпроводили их за Дунай и при том не одною дорогою.

«Следуя примеру Спасителя, – продолжает современник, – повелевшего апостолам, если изгонят их из одного града, отправиться в другой, исповедники отправились в Болгарию, где надеялись найти утешение себе. Климент, Наум и Ангеляр пошли в Белгород, а Савва и Горазд другим путем дошли до владений князя Бориса»^[149] .

О пребывании святителя Горазда в юго-западной Болгарии свидетельствуют два древних памятника: один – список Болгарских архиепископов, составленный около 1156 года, где он в ряду Болгарских архиепископов поставлен между Мефодием и Климентом, другой – храм и монастырь святителя Горазда, находящиеся близ Берата в Албании, где почивают и мощи святого под спудом^[150] . Петр Сицилиец, писавший сочинение свое о манихеях при патриархе Фотии (до 889 г.) и посвятивший его Болгарскому архиепископу, посвящал его конечно столько просвещенному святителю, каков был Горазд, скончавшийся, как вероятно, не прежде 896 года^[151] . Так как святитель Савва вместе с Гораздом отправился в Болгарию, то конечно он вместе с ним подвизался в юго-западной Болгарии.

Святой Климент с Ангеляром и Наумом при первом вступлении в Болгарию встретились с трудным искушением. «На берегу Дуная в селении, утомленные путем и недостатком пищи, искали они страннолюбивого и богобоязненного человека, кто бы мог упокоить их. Они нашли такого и были приняты. У него был сынок, цветущий красотою юности. Едва вошли странники в дом, умер этот сын, прекрасный собою, единственная радость, надежда рода. Можете представить, как страдал отец, чего не говорил он в такой скорби, потерпев несчастие при входе странников? «Хороша награда за страннолюбие, – говорил он. – Для того отворил я вам дом, чтобы навсегда затворился он, оставшись без наследника!… Но вы не избегнете наказания, хотя бы знали все чары. Вы в руках отца, который оплакивает от вас сына, – вы расплатитесь за все дела свои – тюрьмою и казнью». Они страдали не менее отца. Нежные и сострадательные души дерзнули делать более того. Они решились обратиться к молитве. Смягчая раздражение скорбного и гневного отца, они говорили: «Мы не волшебники, человек Божий; мы предаем проклятию занимающихся чарами и служим Богу Истинному; если же ты думаешь, что мы виновны в смерти сына твоего, будь покоен, надеемся, что Господь дарует ему жизнь для нас». Они помолились над отроком и – о чудо! – представили скорбному отцу живого сына. Обрадованный отец просил прощения у рабов Божиих в его дерзостях и предлагал им все, что есть у него, в благодарность за спасение сына. Довольные добрыми расположениями его, они приняли необходимое для их пути и в Белграде явились к коменданту Боритокану. «Он расспросил их, кто они, и увидав, что они рабы Божии, дал знать о них князю Борису, у которого он был воеводою: он знал, что Борис любит таких людей. Дав им успокоиться от дальнего пути, он послал потом князю этот дорогой подарок, объяснив ему, что это именно такие люди, которых он так усердно ищет. Когда пришли они к Борису, то приняты были с честью, приличною людям достойным почета и уважения. Князь расспрашивал их о их жизни. Они рассказали ему о себе с начала до конца. Князь, выслушав все, сердечно благодарил Бога, пославшего таких служителей, столько нужных для Болгарии, подавшего учителей и насадителей веры не каких-либо обыкновенных, а исповедников и мучеников. Давши им одежды, приличные священным лицам, для помещения их назначил покои лучшие и велел доставлять все нужное содержание. Сам он пожелал беседовать с ними каждый день, слушал древние истории и сказания о житии святых и устами их перечитывал то, что находится в писаниях». Те, которые при дворе его отличались знатностью и богатством, приходили к святым, как ученики к учителям, и спрашивали о нужном для спасения души и, принимая из этих источников, передавали домашним духовную воду. Каждый просил их побывать у него в доме, считая посещение учителей за освящение, веруя, что где бывают телом эти три учителя, там – Сам Господь. Святые уклонялись многолюдства. Не иначе посещали они дома, как по указанию и дозволению князя. Так один из болгаров, сановник по имени Ехач, просил князя дозволить принять в своем доме Наума и блаженного Климента и, когда дозволил князь, принял учителей с искреннею радостью и со всем почетом. И у Чеслава освящается жилище водворением Ангелярия; князь ему оказал милость дозволением принять учителя, но недолго пришлось Чеславу наслаждаться присутствием блаженного: Ангелярий, пожив у него некоторое время, безмятежно предал дух свой в руки Ангелов». Климент и Наум жили у Ехача в полном почете; но они доставляли ему более дорогие дары, сея духовное, а пожиная вещественное^[152] .

«Князь Борис, – повествует древний биограф, – так как не переставал всячески заботиться о том, как бы священным мужам доставить всякий случай к исполнению дела Божия, по вразумлению Божию, отделяет от Котокия Кутмичивицу и поставляет над нею начальником Довету; Довете же дает блаженного Климента, или лучше Довету поручает Клименту. Климент посылается учителем Кутмичивицы, и по всей стороне жителям отдавались приказания, чтобы этого святого принимать с усердием и доставлять ему все в изобилии… Сам Борис предоставил блаженному Клименту три дворца в Деболе и кроме того около Охриды и Главеницы подарил ему места для отдохновения». Климент не обманывал собою надежд князя. Объезжая страну, он «и язычникам громко проповедовал спасение Божие», и всем излагал понятия о спасительных догматах и заповедях. В каждом округе были у него избранные ученики, а число их простиралось до 3050; «с ними беседуя, раскрывал он более глубокие места Священного Писания. Нас недостойных, – говорит жизнеописатель, – особенно приблизил он к себе. И мы никогда не видали его праздным: он или учил детей, одним показывая отличие букв, другим объясняя смысл писанного, иных водя руку для писания, или же предавался молитве, внимал чтению, писал книги». Еще при Борисе, когда не был он епископом, построил он монастырь святого Пантелеимона в Охриде. Увидав, что князь Борис опоясал Болгарию семью кафедральными храмами, и он положил построить свой собственный монастырь в Охриде. Так в Охриде было три церкви, одна кафедральная и две построенные святым Климентом, которые были меньше, но по округлости казались приятнее». Так он и красотою священных зданий привлекал болгар к благочестию ^[153] .

«Шел восьмой год учительства Климентова», и это был последний год правления Борисова. «Начальство принимает сын его Владимир^[154] ; четвертый год прожив с властью, стал тот простым человеком; наследником всего стал брат его Симеон^[155] . Так как молва весьма славила Климента, то князь Симеон пригласил его к себе. Личное свидание и беседы вполне убедили князя в высоких достоинствах Климента. Тогда Климент поставляется в епископы Дрембицы или Велицы»^[156] , в землю дреговичей и сакулатов, еще с VII века начавших мало-помалу принимать христианство по внушениям небесного вождя великомученика Димитрия Солунского^[157] . К несчастию их, у них доселе не было епископа болгарина. Климент «первый из болгар является епископом». Это было в 896 году^[158] .

Блаженный во время учительства своего приготовил много людей, которые в состоянии были давать отчет о своей вере. Теперь в сане епископа с утешением «поставил он из них чтецов, иподиаконов, диаконов и пресвитеров» ^[159] . Но еще много надлежало ему трудиться для просвещения своей паствы, и он трудился неутомимо. Народ и большинство клира незнакомы были с Богослужением церковным и особенно с его значением высоким. Святитель «не давал сна очам», поучая всех и вводя стройный порядок в служение; «научал клир церковному благоустройству и всему, что касается до псалмопения и молитв, так что наконец клирики его паствы были ничем не ниже других славившихся в этом роде… На болгарском языке не было праздничных поучений»; священники, не зная греческого языка, не знали сами и не объясняли народу значения праздников. Климент «сочинил слова, простые и понятные, на все праздники и стал для болгар вторым Павлом. Из слов его стали научаться тайнам празднеств, совершаемых в славу Христа и Богоматери. Не оставлен им без похвал Креститель, и узнаешь о чудных обретениях главы его; встретишься с жизнью пророков, апостолов, мучеников. Желаешь ли узнать, как жили преподобные? Много найдешь написанного о том на болгарском языке премудрым Климентом» ^[160] .

Нераннее сказание говорит: «изобрел он также другие знаки письмен, отличные от тех, которые изобрел мудрый Кирилл. И посредством их похвальные слова и священные песнопения предал на письме»^[161] . Всего вероятнее, что неранний сказатель видел сочинения Климента, написанные глаголическими буквами ^[162] . В том не сомневаются ныне, что у славян были свои письмена до изобретения азбуки Кирилловой, только те письмена во многом были неудобные^[163] . После того надобно положить, что блаженный Климент при пособии изобретения Кириллова усовершил древние резы, и таким образом составилась глаголица^[164] .

В Главенице, говорит еще сказатель болгарский,сохранились «столбы, на которых начертано письмо о приобщении всего народа ко Христу».

По древнему житию, тогда как Болгарская страна, покрытая дикими лесами, не имела плодовых деревьев, Климент выписал из Греции плодовые деревья и прививками облагородил дикие.

По известию современника, Бог прославил блаженного Климента благодатию чудес. Раз возвращался он из Главеницы в Охриду и ему встретились двое расслабленных и слепец. Сострадая о их несчастии, возвел он очи к небу, прикоснулся к несчастным, и расслабленные вскочили, как елени, и слепцу засиял свет.

Преклоненный старостью и истомленный трудами, хотел он отказаться от управления епархией. «Подари мне, – говорил он князю, – немногие дни, чтобы побеседовал я с собою и Богом в монастыре моем».

Князь опечалился такою просьбою и отвечал: «Что ты говоришь, отец наш? Могу ли допустить, чтобы при жизни твоей другой сидел на твоей кафедре? Если опечалил я тебя чем-нибудь, прости грех неведения». Старец уступил воле князя. Но когда возвратился в монастырь, впал в болезнь и, предвидя близкую смерть, оставил Болгарии прощальный подарок. Недостававшую триодь, ту, которая поется с новой недели до Пятидесятницы, теперь он докончил. Сделал завещание о написанных им книгах и другом имуществе, одну часть оставив кафедре, другую монастырю. Переселился к Господу июля 27 дня 6924 (916), и священное тело его положено было в монастыре, в могиле им самим приготовленной, на правой стороне притвора^[165] .

Мощи святого Климента покоятся ныне в Охриде, и иконы с его ликом встречаются часто в храмах Болгарских^[166] .

Святой Наум – по житию его, впрочем не древнему, младший из учеников святых Кирилла и Мефодия, сопровождал Климента в Деволу (страну прилежащую к Охридскому озеру), был помощником его в Евангельской проповеди в стране дикой и «содействовал ему во всем до самой смерти его. Остальное же время (следовательно, после 916 г.) провел в Деволе и здесь путеводил людей своим мудрым учением, освобождая их от давних отеческих заблуждений и направляя на путь православия. Прожив в святости и благочестии, прошедши чрез многие труды и подвиги, вознесся к Судии всех подвигов, а святые мощи свои оставил источником исцелений»^[167] . Константин, пресвитер Болгарский, говорит, что он по убеждению отца Наума занимался составлением бесед на воскресные дни в 896 году. Поныне еще существует на юго-восточной оконечности Охридского озера монастырь святого Наума, очень обширный и с постройками прочными. По местному преданию, монастырь построен князем Борисом-Михаилом и служил приютом преподобному Науму. Среди монастыря стоит небольшой, но уже ветхий и осевший, каменный храм святого Наума. На южной стене храма в 1711 году написан святой Наум в монашеском одеянии; у северной стены придел с древнею иконою преподобного Наума и здесь же под спудом мощи его. Больные, особенно душою, не только христиане, но и магометане приходят сюда и ложатся на гроб святого: преподобный Наум для всех известен как чудотворец. При храме есть каморка с крепким замком для заключаемых здесь беснующихся^[168] . В Охридском митрополичьем храме древние иконы с изображением святого Климента в архиерейском облачении и святого Наума в монашеской одежде; в Битольском храме два придела в их же имя^[169] .

Преставление святителя Иоасафа, митрополита Московского

Блаженный Иоасаф, из дворян Скрыпицыных, принял иночество в обители преподобного Сергия и с 1529 года был игуменом ее. Великий князь Василий любил и уважал его. Игумен Иоасаф принимал (1530 г.) от купели наследника престола Иоанна. Потом, согласно с давним желанием великого князя Василия, облек его больного, пред смертью, в иночество^[170] . 6 февраля 1539 года Иоасаф избран в митрополита Московского, на место отказавшегося от кафедры Даниила^[171] . В своем исповедании веры назначенный в митрополита писал: «Во всем следую древним святейшим патриархам, соблюдающим истинную непорочную веру христианскую, уставленную святыми апостолами и преданную богоносными отцами, а не ту, которую принес Исидор с несвященного Латинского собора, просиявшего злочестием. К тому же обещаюсь не делать ничего из одного угождения в. князю или многим князьям, хотя бы грозили мне смертью, принуждая сделать что-либо вопреки Божественным и священным правилам»^[172] . Блаженный Иоасаф выполнил обещание свое с полною твердостью. Бояре в малолетство Иоанна делали, что хотели, и Шуйские злодействовали. Надобно было положить предел кровавым произволам Шуйских, а более способным к тому был князь Бельский. Святитель (в марте 1540 г.) выпросил у великого князя приказание освободить князя Бельского из заключения, и умный, добрый боярин введен был в верховный совет бояр.

Легко было предвидеть, что Шуйские жестоко отплатят за то доброму пастырю; но он предоставил себя воле Божией. Надежды на Бельского стали оправдываться: грабежи и насилия остановлены^[173] . Митрополит делал все, что мог, для блага России. Он удержал великого князя в Москве и одушевил всех мужеством, когда приближался к Москве Сагибгирей^[174] . По его ходатайству возвращены милости и отчины князю Владимиру Андреевичу, брату великого князя, и дана свобода страдальцу князю Димитрию Андреевичу, 49 лет сидевшему в тюрьме и оковах^[175] . Но князь Иван Шуйский (в январе 1542 г.) успел схватить и отправить Бельского на Белоозеро, где его удушили. Тогда толпа неистовых едва не убила святителя: в келлию его бросали камни; в покоях самого великого князя не нашел он защиты; на Троицком подворье готовы были убить его, и только именем преподобного Сергия игумен Алексий умолил пощадить жизнь святителя. Его отправили в заточение в Белоозерский монастырь^[176] . В 1553 году бывший митрополит Московский Иоасаф встретил царя покорителя Казани в лавре Сергия^[177] . Он выпросил себе милость провести последние годы на месте иноческого обета. Ему и здесь были неприятности: с ним жили тогда здесь те, которые сами по себе мало хотели жить в обители и которых загнали в монастырь только беды жизни мирской; они часто оскорбляли блаженного Иоасафа припадками своего мирского своеволия ^[178] ; невольными и вольными скорбями блаженный Иоасаф очищал душу свою для светлых радостей неба и мирно скончался 27 июля 1555 года. Мощи его почивают под спудом в южном притворе Троицкого собора^[179] .

Святитель усердно занимался исправлением книг для пользы общей. В сборнике его читаем: «Божиею благодатью и Пречистыя Богородицы помощью переписал жития святых преподобных отец. Писал же с разных списков, тщася обрести правый. И обретох в списках многа неисправлена. И елика возможна моему худому разуму, сие исправлял; а еже невозможна, сие оставих, да имущие разум больший нас, тии исправят неисправленная и пополнят недостаточная» ^[180] .

Еще цел саккос его, устроенный, по надписи, «во второе лето святительства его», золотого глазета (алтабаса), с серебряным четвероконечным крестом, на коем наведен чернью другой, восьмиконечный, крест^[181] .

День двадцать восьмой

Преподобного Павла Ксиропотамского

Павел, в мире Прокопий, был сын греческого императора Михаила Куропалата, прозванного Рангавеем. Рождение его радостно и торжественно праздновал Константинополь; между тем, не царская слава, но сияние в убогой келлие, превышающее своим тихим блеском всякую славу мирскую, предстояло впоследствии дитяти, рожденному для престола…

Едва только Прокопий был отнят от груди, отец его, благочестивый, миролюбивый человек, тяготясь придворными смутами и вообще всею суетою мирскою, тем более ощутительною, чем выше поставлен человек по своему положению, отказался от престола и поступил в выстроенный им самим монастырь, названный Мирелеон, где и скончался в иночестве. Престол после Михаила Куропалата занял Лев Армянин и, опасаясь в малолетнем Прокопии будущего соперника в правах на престол, он решился изувечить его посредством варварского оскопления. Прокопию предоставлены были однако же средства к высшему образованию, которым он, благодаря своим природным богатым умственным дарованиям, соединенным с благодатными душевными свойствами, унаследованными от благочестивых родителей, превосходно воспользовался, так что не замедлил прославиться среди современного мира.

Но, умудренный и умственным и душевным своим развитием, Прокопий рано сознал всю пустоту блеска и величия земного; тяготился он и своею собственною славою и даже боялся ее, как опасного искушения для естественного человеческого самолюбия, и потому решился оставить мир. В одежде нищего вышел он однажды из Константинополя и отправился на Афонскую Гору. Осмотрев сначала обители и изучив жизнь иноков, впервые почувствовал он невыразимое спокойствие и остался жить в обители Ксиропотам, основанной императрицею Пульхериею и незадолго перед тем опустошенной пиратами, избившими иночествующих в ней.

Здесь на развалинах обители построил он себе небольшую келью и поселился в ней для молитвенных подвигов, к которым так располагала и дивная природа среди живописнейшей местности, и невозмутимая тишина пустынного уединения. Недалеко от него жил другой пустынник – Косма; с ним сблизился Прокопий и принял от него пострижение в иночество с именем Павла. Тогда он стал подвизаться суровым подвигом: спал даже на голой земле, имея камень вместо изголовья.

Строгая жизнь Павла удивляла самих иноков и служила для них образцом для подражания. Хотя и скрывал он от всех свое звание и свою ученость, но не мог скрыть своей добродетели, которая прославила его и вдали от мира и более или менее способствовала тому, что люди узнали путь к нему и извлекли его из его тайного убежища, чтобы позаимствоваться от него добром и правдою.

И добро излилось в мир из приуготовленной и созревшей в уединенном подвижничестве души смиренного и мудрого Павла.

Император Роман, вступивший на престол греческий, пожелал разыскать родственного ему Прокопия. Посланные для этой цели нашли его наконец на Святой Горе, узнав его в иноке Павле, и несмотря на нежелание его расстаться с возлюбленным уединением, убедили его отправиться с ними в Константинополь, чтобы повидаться с державным и другими родственниками, желавшими этого. Снова торжественно и радостно встретил Константинополь царственного – но уже не младенца, а подвижника, явившегося в столицу во всем уничижении своего иноческого сана. Вельможи и простой народ припадали к нему, как к ангелу, и просили его благословения. И для большей славы Сам Бог прославил его исцелением тяжко заболевшего в то время императора Романа, как только Павел помолился о больном и возложил на него руки. Полюбив всею душою Павла и желая пользоваться его беседами, император просил его остаться при дворе, чтобы заняться воспитанием и образованием детей своих. Не отказался от этого труда любящий Павел, и радовался некоторое время император как отец – видя детей своих под драгоценнейшим влиянием Божиего человека. Но снова, и теперь больше прежнего, заскорбело сердце пустынника среди всех торжеств и великолепия жизни при дворе, и выше сил его было выносить зрелище смут и разгара страстей людских. Душа его томилась по успокоительной пустыне, и однажды он сказал императору: «Государь, как рыба без воды, так и инок без условий келейной жизни и пустынного безмолвия жить не может; он мертв для Бога и безжизнен для того, чтобы в точности исполнять свой долг и обязательства в отношении к Богу. Мир – не иноческая стихия. Поэтому позволь мне возвратиться в мою пустыню, где беседа с Богом составляет высшее благо моей души"…

Не хотелось императору разлучаться с незаменимым наставником своим и детей своих, не желал он также и удерживать его насильно, и потому отпустил его на Афон, предоставив ему при этом средства возобновить разрушенную пиратами Ксиропотамскую обитель во всем подобающем ей под царским покровительством великолепии.

Настала радость и для Афона при возвращении славного инока Павла. Трудами его восстановлена была из развалин обитель, в которую собралось множество иноков, желавших достойным образом проходить иноческое житие под мудрым руководством опытного Павла. Тяготясь, однако же, молвою и многолюдством, Павел, устроив обитель и поручив управление ею одному из благочестивейших братий, сам удалился в подгорие Афона, где надеялся обрести полное безмолвие среди строгого уединения. Но и сюда пришли к нему преданные ему, и в непродолжительное время пустыня, в которой поселилось до 60-ти учеников Павла, приняла вид обители, которую приходилось устраивать на основании правил и условий пустынной жизни и оградить ее вместе с тем от внешних нападений при небезопасном ее положении, открытом с моря. Таким образом стараниями Павла возникла новая обитель во имя святого Георгия, которая и до сих пор сохранила название Святопавловской в память своего основателя.

Вскоре по основании этой обители, в которой сам Павел был настоятелем, наступило время кончины его, которую он предузнал заранее.

Прощаясь с плачущими о нем братьями, умирающий, сам заплакав, сказал им: «Перестаньте плакать, братия! Не смущайте сердца моего вашими слезами. Что делать! Настало время, которого постоянно жаждала душа моя, но страшилась плоть моя…»

Побеседовав с братиями последними отеческими наставлениями, приобщился он Святых Таин и, произнеся всегдашнюю свою молитву: «Упование мое – Отец, прибежище мое – Сын, покров мой – Дух Святой, Троица Святая, слава Тебе!» с просиявшим от неземного восторга лицом предал душу свою Богу. Это было 28-го июля, 820-го года. Погребение Павла было торжественно совершено в Константинополе в присутствии императора, патриарха и всего клира ^[182] . Впоследствии, во время разгрома Константинополя крестоносцами, мощи святого Павла Ксиропотамского были перевезены в Венецию.

Памятником высокого духовного настроения и образования преподобного Павла сохранились: Слово на Введение во храм Пресвятой Богородицы, канон сорока мученикам и канон (писанный ямбическими стихами) Честному Кресту. Император Роман старший, в царской своей грамоте (хрисовуле), данной Павлу на устроение обители на горе Афонской, называет его величайшим из философов^[183] 08D0C9EA79F9BACE118C8200AA004BA90B02000000080000000E0000005F00520065006600340033003200390037003100360034003900000000 .

Святых апостолов от 70: Прохора, Никанора, Тимона и Пармена

Из числа первых семи диаконов Апостольской Церкви (см.: Деян. 6, 5), Прохор был спутником апостола Петра и потом Иоанна

Богослова; основал епископскую кафедру в Никомидии и, проповедуя в Антиохии, убит язычниками. Никанор убит иудеями тогда же, как пострадал и Стефан архидиакон. Тимон епископствовал в Бостре Аравийской, а Пармен в подвигах проповеди скончался мученически и похоронен в городе Соли, на острове Кипр. Воспоминаются в соборе 70-ти 4 января, Никанор и 28 декабря, а Тимон 30 декабря.

День двадцать девятый

Преставление преподобного Романа Киржачского

По рукописным святцам в числе святых – «преподобный Роман, строитель Введенского монастыря, иже на Киржаче, ученик святого Сергия чудотворца». Когда в пустыню преподобного Сергия проникли тревоги мирского самоволия, Сергий, предоставляя людей совести их, удалился из обители с учеником своим Романом, чтобы найти другое место для уединенных подвигов. Он поселился в ските сельца Киржача, отданного завещанием князя Иоанна Калиты (1328 г.) обители покоя святого князя Александра Невского. Это в лесах нынешнего Покровского уезда. Старцы великой обители Сергиевой молили святителя Алексия возвратить к ним отца их. Покорный воле святителя, преподобный Сергий поручил Роману оканчивать устроение новой пустынной обители и быть наставником обитателей ее, а сам возвратился на прежнее место.

Блаженный Роман исполнил заповеди отца своего: устроил обитель и был примером подвижнической жизни для иноков. Он мирно скончался 29 июля 1392 года. Мощи его почивают под спудом в храме, ныне уже приходском, заштатного города Киржача ‎^[184] .

Преставление преподобного Константина Косинского

Преподобный Константин обучался духовной жизни под руководством преподобного Варлаама и преемника его, преподобного Антония. Около 1220 года оставил он Хутынь монастырь и в 3 верстах от Старой Руссы, на уединенном острове, основал свою обитель во имя святителя Николая. Обитель сия называлась Косиною оттого, что реки Полисть и Снежная, омывающие остров, образуют косу^[185] . В рукописных святцах замечено, что «преподобный Константин, ученик Варлаама Хутынского, игумен монастыря, иже за Руссою, преставися июля в 29 день», но год кончины не показан; здесь же преподобный Константин назван чудотворцем.

Святой мученицы Феодотии и трех чад ее

Молодая вдова Феодотия, родом из Никеи, жившая в Фессалонике, разделяла благочестивые труды святой Анастасии Узорешительницы (память 22 декабря) и за это была обвинена перед Диоклетианом. Один сановник из свиты царя, по имени Левкадий, увидев Феодотию, приготовившуюся к мукам, был поражен ее красотою и выпросил ее себе. Не успев однако же ни склонить ее к отречению от Христа, ни к вступлению в брак с собою, он отослал ее на родину к проконсулу Вифинии Никитию, который приказал предать истязаниям Феодотию со всеми ее детьми, после чего все они были брошены в печь и сожжены около 304 года.

(Память ее вторично вместе со святой Анастасиею Узорешительницею 22 декабря).

Святого мученика Евстафия Мцхетского

В 541 году прибыл из персидской деревни Арбукети, принадлежавшей к городу Ганракили, в город Мцхет сын одного жреца (мага), по имени Бробандав, 30 лет от роду, и стал жить тут, пропитывая себя своими трудами.

В Мцхете жило в это время много христиан. Видя их благочестивую жизнь и искреннее служение Богу Христу, сын жреца полюбил веру этих людей и, узнав, в чем состоит учение христианское, уверовал во Христа всею душою, принял Святое Крещение, при котором наречен был Евстафием, и стал жить чистою христианскою жизнью, вступив при этом в брак с женою христианкою.

Обращение перса в христианскую веру ускользало в продолжение некоторого времени от внимания его соплеменников, но оно обнаружилось, когда он не явился на одно из их религиозных празднеств, и на вопрос, почему он не принимает участия в исполнении требуемого их законом, отвечал прямо, что он – христианин и, просвещенный светлою истиною, не может принимать участия в празднике тьмы, соблюдаемом непросвещенными людьми…

Услышав это, бывшие приятели Евстафия донесли начальнику Мцхетской крепости, что в городе живет их бывший единоверец, который называет себя христианином и хулит народную веру и закон. Комендант велел привести к себе Евстафия. Сначала смутился духом новообращенный и хотел даже скрыться, но, размыслив, сказал: «Вот, прежние друзья сделались моими врагами… но неужели я убоюсь их? Пойду, явлюсь перед лицом властелина и исповедаю перед ним Христа, потому что знаю слова моего Бога, Который говорит в Евангелии: всякого, кто исповедует Меня перед людьми, исповедаю и Я перед Отцем Моим Небесным, а кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь от того и Я перед Отцем Моим Небесным» (Мф. 10, 32–33). Затем, осенив себя знамением креста, сказал: «Господь со мною!» – и последовал за воином к коменданту.

На вопросы коменданта об его звании, происхождении и вере Евстафий отвечал: «Был я жителем села Арбукети, отец мой был маг и меня также готовил быть магом, но не по душе мне было это дело. Я не захотел быть магом; еще в селе моем я сознал, что вера христианская превосходнее нашей, и вот теперь я узнал Христа и уверовал в Него и хочу служить Ему одному…»

Комендант постарался отвратить исповедника от его христианских убеждений, но видя его твердость в новой вере, препроводил его в Тифлис, к сатрапу Карталинскому Арванд-Губнабу, который один во всей Грузии имел власть казнить или миловать.

Здесь, после нового допроса и после отказа Евстафия отречься от Христа, он был подвергнут истязаниям и брошен в цепях в темницу. После шестимесячного заключения он был однако же освобожден по просьбе грузинских вельмож к Арванд-Губнабу, чтобы он «отпустил Мцхетских граждан, заключенных в темницу за принятие ими христианства», и вместе с другими возвратился домой.

Но через три года после того, когда в Грузии назначен был сатрап Бежан-Бузмил, человек жестокого нрава, Евстафий был снова вызван в Тифлис по настояниям прежних доносчиков. На этот раз уже не оставалось надежды на пощаду; спокойно и без страха, но зная, что теперь прощается он навсегда в этой жизни со своей дорогой семьей, Евстафий отправился в Тифлис, в свой последний путь… По прибытии его в Тифлис снова был сделан ему допрос; ответив показаниями о своем звании и происхождении, Евстафий продолжал: «Переселившись в Грузию, я сказал себе самому; сличу я веру Христову с нашей верой, и которая из них окажется лучшею, ту и приму всею душою. Днем отец учил меня магованию, а ночью я тайком уходил в христианский храм и, входя внутрь, слушал службу христианскую. Молитва христиан и их пение казались мне пением ангельским, и с величайшим наслаждением слушал я службу их. Раз, войдя в храм, когда я старался пройти вперед, чтобы лучше слушать пение, подошел ко мне архидиакон Самуил, знающий хорошо закон и Священное Писание, и спросил меня: отчего ты с таким усердием стремишься в храм? Я ему отвечал: «Господин, ты знаешь, кто я; не по душе мне моя отечественная вера, и я желаю, чтобы кто-нибудь объяснил мне и веру иудейскую и веру христианскую, и которая окажется святою, ту и возлюблю всем сердцем и приму ее». Тогда Самуил сказал мне: «Если желаешь знать истину, то я тебе расскажу, но выбор истинной веры не зависит от тебя, но от воли Господней».

Я стал просить его и сказал: «Укажи мне и то, какую веру принять и какую отвергнуть…» Тогда архидиакон начал рассказ свой о вере иудейской и о пришествии в мир Иисуса Христа, Сына Божия, и о том, как Он пострадал от народа еврейского, и о воскресении, и о вознесении Христа на Небо, и о сошествии Святаго Духа на апостолов, и как распространялась потом христианская вера, и какую перемену в людях сделала эта чудная, истинная вера…и о судьбе евреев, рассеянных по всему миру.

И когда узнал я обо всем этом подробно от архидиакона Самуила^[186] , то уверовал в Бога Безначального и Единородного Сына Его Иисуса Христа, и Святаго Его Духа, и крестился во имя Пресвятой Троицы, и теперь никто не может отвратить меня от Господа Иисуса Христа. До самой смерти пребуду верным Ему. А о вере предков моих не хочу и говорить; разве могу я, узнав Творца, поклоняться Его творению? Творению, созданному для пользы и для служения человеку самому…»

Сатрап Бузмил, выслушав Евстафия, стал уговаривать его отречься от чужой веры, поберечь свою жизнь для родной семьи. «Если я уже перенес жестокие мучения и не повиновался правителю, бывшему прежде тебя, то послушаю ли тебя теперь? Нет, не будет этого никогда», – отвечал исповедник.

Поняв из этих слов, что нет возможности отвратить от христианства Евстафия, сатрап приказал заключить его в темницу и тайно отсечь ему голову, чтобы христиане не могли воздать почестей его телу, и затем, по отсечении, велел бросить его за городом на съедение птицам и зверям.

Когда воины приступили в темнице к исполнению приговора властелина, то Евстафий попросил их дать ему несколько времени для молитвы и в таких словах выразил свое предсмертное моление к Господу: «Господи Боже Вседержителю, Который хочешь всем человекам спастися, с верою надеющимся на Пресвятое имя Твое; Ты, который услышал молитву прежде бывших мучеников, убиенных мечами иудеев, и тех, которые ради имени Твоего ввержены были во время страшного холода в озеро и умерли в исповедании Твоем, и сожженных огнем, и за исповедание имени Твоего растерзанных и съеденных зверями, наследовавших обещанные Тобою вечные блага! Удостой и меня, Господи, быть участником их небесной радости, удостоивший меня ради Святого имени Твоего в последнее время быть также мучеником и исповедником! Ты знаешь, Владыко Господи Боже мой Иисусе Христе, что Всесвятейшему Твоему имени не предпочел я ни отца, ни мать, ни братьев, ни семейство, ни родных и близких; Тебя только одного Господа моего возлюбил я всем сердцем и всею душою моею и ради имени Твоего полагаю голову мою. Владыко мой! Прошу еще и молю Твою благость, чтобы тело мое не осталось здесь; не попусти, чтобы оно съедено было псами и птицами, но повели, чтобы оно было предано земле в Мцхете, где Ты открылся мне, где я принял Святое Крещение!»

«Теперь я готов, – обратился к воинам мученик после молитвы, – исполните надо мною то, что вам велено».

Поколебались воины умертвить святого исповедника. Но зная, что иначе погибнут и они вместе с ним, они отсекли голову мученику Евстафию и, вынеся тело его за город, оставили его в поле. Об этом узнали некоторые христиане, успели унести тело мученика и тайно перевезли его в Мцхет. Тамошние христиане довели об этом до сведения католикоса Самуила, который с великою честью предал земле тело мученика под престолом патриаршего Мцхетского собора, построенного в честь Двенадцати Апостолов, где Бог прославил его чудными исцелениями болезней, продолжающимися и доныне. Это послужило основанием католикосу Самуилу II причислить мученика Евстафия к лику святых и установить в честь его памяти празднование 29-го июля – в день его кончины ^[187] .

Святой мученицы Серафимы

Антиохиянка, воспитанная в доме знатной госпожи сенаторского рода. За исповедание Христа осуждена на обесчещение, но когда два юноши, для того посланные, поражены были расслаблением, то была бичевана и затем обезглавлена (в царствование Адриана 117–138 гг.).

День тридцатый

Обретение мощей преподобного Германа Соловецкого

Блаженный Герман^[188]

сперва уединенно подвизался на реке Выге, у часовни. Здесь нашел его блаженный Савватий, искавший безмолвного места. Герман указал Савватию на Соловецкий остров как на место самое безмолвное. В 1429 году он и Савватий переплыли Белое море на ладье, построили келлию под Секирной горой и жили здесь отшельниками шесть лет. По кончине Савватия Герман нашел другого ревнителя безмолвной жизни и вместе с блаженным Зосимою (в 1436 г.) опять поселился на суровом острове. В двух верстах от нынешнего монастыря построил себе келлию блаженный Зосима, а в полверсте от него стал жить в куще Герман. Более 50 лет прожил он на холодном острове. Он не был человеком книжным, но подвигами приобрел духовную опытность, различавшую духовные явления от естественных. Убежденный в том, что жизнь великих подвижников доставляет назидание многим, Герман, как пишет современник его, «не умея писать по книжному, но вразумляемый Божиим Промыслом, приказал клирикам записать для памяти все, что видел он при жизни блаженного Савватия, как пришел он с ним на Соловецкий остров, разные события при жизни блаженных отцов; таких записок составилось немало»^[189] . Блаженный Герман любил чтение назидательное и собирал книги. Еще цел в Соловецкой библиотеке сборник, по надписи принадлежавший преподобному Герману. Эта любовь к назидательным книгам передана им и ученику его Досифею: достойный ученик обогатил обитель самыми полезными книгами, выбирая в Новгороде лучшие книги и по содержанию, и по письму и нанимая лучших писцов списывать их для обители^[190] . Блаженный Герман старался как можно более быть полезным для обители. И при жизни преподобного Зосимы и после него не раз он путешествовал на твердую землю для выполнения нужд обители. Святая любовь его не взирала при том ни на опасности плавания по обманчивому морю, ни на другие неудобства пути, нелегкие особенно для дряхлой старости. Он и скончался на службе обители. При игумене Арсении, преемнике святого Зосимы, авва Герман, быв послан в Новгород по нуждам обители, в обители преподобного Антония Римлянина почувствовал близость кончины своей, исповедался, приобщился Святых Таин и мирно передал дух свой Богу. Ученики его везли тело его в Соловецкую обитель, но за распутицею принуждены были оставить его на берегу реки Свири у часовни деревни Хавроньиной. Спустя 5 лет (в 1484 г.) при игумене Исаии решились перенести гроб аввы в Соловецкую обитель; когда посланные откопали в земле и открыли гроб аввы, то нашли мощи его нетленными; перевезенный гроб с честью был поставлен близ алтаря, по правую сторону церкви святителя Николая, рядом с мощами преподобного Савватия. Ныне мощи аввы Германа почивают в часовне его имени^[191] . Здесь же стоит каменный четвероконечный крест, стоявший в келлие преподобного Савватия и пред которым молился вместе с ним и авва Герман^[192] .

Вот древний тропарь авве Герману: «Украсившись, премудре, постническим житием, спостник был еси и сожитель в морском отоце преподобным отцом Зосиме и Савватию, сподвизався в молитвах и трудах и в пощениях, преподобие отче Германе: но яко имея дерзновение к Богу, моли избавити нас от враг и спасти души наши». Этот тропарь написан был в 1602 году на старой Тотьме пресвитером Григорием, по приказанию явившегося ему Германа, и им же потом одобрен. По тому же видению написан был образ преподобного Германа, вместе с Зосимою и Савватием, и от того образа истекло несколько исцелений больным^[193] .

Приложение

4-го числа. Преподобный Андрей Рублев

Сведения о святом Андрее Рублеве очень немногочисленны. Это житие преподобного Никона Радонежского, краткой и пространной редакции; «Отвещание любозазорным» святого Иосифа Волоцкого; «Сказание о святых иконописцах» конца XVI – начала XVII веков и летописные упоминания.

Важное дополнение к немногочисленным сведениям о святом Андрее составляют его произведения – иконы и росписи.

Согласно известному постановлению VII Вселенского Собора, Православная Церковь почитает образ «наряду с Крестом и Евангелием». Поэтому создание иконы является подвигом благочестия, предполагающим благодатную помощь свыше. Подвиг благочестия может перерастать в святость. Отсюда особый чин в православной иерархии святости – чин святых иконописцев во главе со святым апостолом и евангелистом Лукою, написавшим, по преданию, образ Божией Матери. В Русской Церкви к лику святых иконописцев причислены святой Алипий Печерский, преподобный Дионисий Глушицкий. Величайшим русским иконописцем был и святой Андрей Рублев.

Его основные произведения: иконостас и росписи Благовещенского собора в Московском Кремле, росписи и иконостас Успенского собора во Владимире, икона «Богоматерь Владимирская» для Успенского собора в городе Владимире; росписи и иконостас Успенского собора в Звенигороде, деисусный чин из собора Рождества Богородицы в Саввино-Сторожевском монастыре, росписи и иконостас Троицкого собора в Троице-Сергиевом монастыре, икона «Святой Троицы» из того же собора; росписи Спасского собора Спасо-Андроникова монастыря в Москве.

Самое знаменитое из его произведений – икона «Святая Троица», по единодушному признанию специалистов, созданная им самим.

Нет никакого сомнения, что святым Андреем создано намного больше икон и росписей, чем выше перечислено, однако свидетельств о других его произведениях не сохранилось.

Исторические сведения о преподобном Андрее Рублеве крайне скудны. О происхождении его ничего не известно. Некоторый свет проливает наличие у него прозвища «Рублев», которое сохранилось за ним в монашестве. По-видимому, «Рублев» – родовое прозвище с окончанием, характерным для русских фамилий, т. е., по существу, фамилия. В XIV-XV веке и значительно позже фамилии носили только представители высших слоев общества, что заставляет предполагать его происхождение из образованных кругов.

Год рождения преподобного Андрея неизвестен. Предположительно – 1360-й. Обучение он начал с детских лет и вскоре достиг немалого умения. Считается, что святой Андрей в ранний период своей жизни мог учиться и работать в Византии и Болгарии.

Преподобный жил в эпоху крупных исторических событий, часто очень тяжелых для Руси. В 1380 году произошла кровопролитная битва на Куликовом поле, положившая начало освобождению Руси от татарского ига. Через два года Москва была разорена и сожжена Тохтамышем. Вполне вероятно, что эти и другие подобные потрясения определили сделанный святым Андреем выбор – монашеский путь.

В 1395 году Русь подверглась новому нашествию – на этот раз на нее обрушились полчища Тамерлана (Темир-Аксака). В Москву из Владимира была принесена чудотворная икона Владимирской Божией Матери. Весь народ во главе с митрополитом Киприаном вышел встречать святыню на место, где впоследствии в память этого события был основан Сретенский монастырь.

Произошло чудо: Матерь Божия явилась Тамерлану во сне и грозно запретила ему идти на Москву. Тамерлан повернул обратно и исчез так же внезапно, как и появился. Вскоре после этого по благословению митрополита Киприана святой Андрей написал копию с образа Божией Матери Владимирской.

Достоверно неизвестно и место пострижения святого Андрея. Наиболее вероятно, это Спасо-Андроников монастырь в Москве – один из монастырей, с которыми была связана его жизнь. Второй такой обителью стал Троице-Сергиев монастырь. По духу святой Андрей несомненный ученик святого Сергия, хотя предание, относящееся к концу XVI века, говорит о святом Андрее как о духовном сыне преподобного Никона Радонежского.

Находясь в Спасо-Андрониковом монастыре, инок Андрей жил в духовной среде учеников преподобного Сергия, с которыми тесно общался во время поездок, связанных с выполнением заказов. Кроме преподобного Никона, он, по-видимому, знал святого Савву Сторожевского, поскольку на рубеже XIV-XV веков работал в Звенигороде и в самом Саввино-Сторожевском монастыре. Он должен был знать и племянника преподобного Сергия святителя Феодора, архиепископа Ростовского, некоторое время игуменствовавшего в Симонове монастыре, по соседству с Андрониковым. Другой игумен этого монастыря и собеседник преподобного Сергия святой Кирилл ушел в 1392 году на Белоозеро, но и о нем, как о яркой личности, несомненно, было известно иноку Андрею. Наконец еще одной такой личностью был непосредственный ученик преподобного Сергия преподобный Андроник, основатель и первый игумен монастыря.

Пребывая в высоко духовной среде, в атмосфере святости, инок Андрей поучался как историческими примерами святости, так и живым образцом окружавших его подвижников.

Хорошо знал инок Андрей и Епифания Премудрого, и других высокообразованных людей своего времени, с которыми тесно общался. Среди них – святителя Киприана, митрополита Московского. Духовный мир святителя Киприана, который прошел школу афонского монашества, был близок иноку Андрею.

Поскольку митрополит Киприан был учеником святого патриарха Филофея, ученика святителя Григория Паламы, духовная генеалогия преподобного Андрея через общение со святителем восходит к обеим главам афонского исихазма.

Возношение «ума и мысли» от созерцания святых икон к «невещественному и божественному свету» («возведение чувственного ока») – такая характеристика была не случайно дана Иосифом Волоцким преподобному Андрею и его сопостнику Даниилу Черному.

Несомненно, инок Андрей хорошо знал и святителя Фотия, Московского митрополита, также принадлежавшего к числу высокообразованных, духовных и деятельных иерархов. Ему принадлежит ряд посланий, которые инок Андрей, несомненно, знал. «Всех превосходящий в премудрости зельне», по выражению преподобного Иосифа, инок Андрей хорошо знал творения многих святых отцов и учителей Церкви.

Краткое сказание святого Иосифа доносит до нас удивительно светлый образ двух подвижников-художников – Андрея Рублева и Даниила Черного, истинных иноков и аскетов. Они преуспели в божественной Любви, которая открылась им и привлекла их к себе. Стяжанием великой божественной благодати преподобный Иосиф объясняет их полный уход от всякого земного попечения, «яко никогдаже о земных упражнятися».

Созерцание икон для них – праздник, исполняющий сердце «божественной радостью и светлостью», поскольку возводит ум «от вещественных вапов», т. е. от материального, огрубленного, недвижного подражания к невещественному, источающему жизнь мира Первообразу. Отсюда и особое значение иконы как свидетельства об истине, отсюда и особо проникновенное отношение к каждому движению кисти.

«Сего ради», т. е. ради столь высокого и столь духовного образа жизни, «Владыко Христос тех прослави и в конечный час смертный». Уже после кончины святого Андрея его сопостник Даниил, не разлучавшийся с ним в сердце своем и по его смерти, умирая, получает откровение о прославлении своего духовного брата в Царствии Небесном: «виде… Андрея во мнозе славе и с радостию призывающа его в вечное оно и бесконечное блаженство».

Местом вечного упокоения обоих подвижников стал СпасоАндроников монастырь.

На протяжении XVI-XVII веков память обоих иконописцев, и особенно святого Андрея, глубоко почиталась. Определением Стоглавого Собора (1551 г.) было благословлено писать образ «Святой Троицы», как Андрей Рублев и «пресловущие греческие живописцы».

В строгановском иконописном подлиннике (конец XVI в.), пользовавшемся авторитетом в среде придворных иконописцев, сообщается: «Преподобный отец Андрей Радонежский, иконописец, прозванием Рублев, многия святыя иконы написал, все чудотворныя… а прежде живяше в послушании у преподобнаго отца Никона Радонежскаго. Он повеле при себе образ написати Пресвятая Троицы, в похвалу отцу своему, святому Сергию чудотворцу…» Имя святого Андрея (вместе с Даниилом) встречается и в старых месяцесловах.

Приводимые источники удостоверяют, что в XV-XVII веках почиталась святость Андрея Рублева, как и высокая праведность Даниила.

По традиции в Троице-Сергиевой Лавре память преподобного Андрея совершалась 4 июля, в день памяти святого Андрея Критского. Этот день определен и для совершения памяти преподобного после общецерковного прославления на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1988 году.

XVIII-XIX века были временем забвения многих православных традиций и, в частности, канонического иконописания. Известность святого Андрея вновь просияла лишь с начала XX века, когда пробудился интерес к традициям православного иконописания. По явному Промыслу Божию именно в XX веке «Святая Троица» преподобного Андрея, а также и другие его произведения приобрели значение свидетельства истины Православия пред лицом всего мира. Преподобный Андрей канонизирован на основании его подвига иконописания, в котором он, подобно евангелисту, свидетельствовал и продолжает ныне возвещать людям неложную истину о Боге, в Троице славимом.

5-го числа. Преподобномученица великая княгиня Елисавета и инокиня Варвара

Великая княгиня Елисавета Федоровна родилась 20 октября 1864 года. Она была дочерью великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории. С потерей матери у 14-летней Елисаветы закончилась пора детства.

По воспоминаниям современников, прекрасная наружность Елисаветы вполне соответствовала ее духовным качествам. Главными отличительными ее свойствами были религиозность и любовь к ближним.

Полагают, что еще в ранней юности принцесса Елисавета отдала свое сердце великому князю Сергею Александровичу, сыну императора Александра II. 3 июня 1884 года в Петербурге, в Большой церкви Зимнего дворца состоялось венчание великого князя Сергея Александровича и великой княгини Елисаветы Федоровны по православному обряду, а затем в одной из гостиных дворца – венчание по протестантскому обряду (выходя замуж, Елисавета Федоровна оставалась протестанткой).

В Ильинском, подмосковном имении великого князя на Москвереке, Елисавета Федоровна вела простую деревенскую жизнь, много помогала окрестным крестьянам. Для них супруги построили больницу, в которой часто совершалось и крещение новорожденных, причем восприемниками бывали Сергей Александрович и Елисавета Федоровна.

Постепенно Елисавета Федоровна все более и более внутренне сближалась с Россией и Православием.

В октябре 1888 года великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елисавета Федоровна по поручению императора Александра III побывали в Палестине на освящении великолепного храма святой Марии Магдалины, построенного в Гефсимании.

Вернувшись со Святой Земли, полная неизгладимых впечатлений, Елисавета Федоровна решила перейти в Православие. Однако родственники из Дармштадта не понимали и не поддерживали ее. Ободрила ее только бабушка, королева английская Виктория. В ответном письме благодарная Елисавета писала ей: «…Вы не можете себе представить, как сильно и глубоко я была тронута всем тем, что Вы написали… Господь дал мне мужество… Я это делаю, принадлежа всей моей душой этой Церкви здесь, и я чувствую, что лгала всем и моей старой религии, продолжая оставаться протестанткой. Это большое дело совести, где только лицо, имеющее к этому отношение, может понять по-настоящему всю глубину этого шага».

В субботу, под Вербное воскресенье, 13 апреля 1891 года, совершился переход великой княгини Елисаветы в Православие. Теперь она с полным правом могла сказать своему супругу,да и каждому православному русскому человеку, словами моавитянки Руфи: Народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом (Руфь 1, 16).

Переходя в Православие, великая княгиня не захотела расстаться со своим именем, а только избрала себе новую небесную покровительницу – святую праведную Елисавету, мать Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, память которой Православная Церковь празднует 5 сентября.

В 1891 году великий князь Сергей Александрович был назначен генерал-губернатором в Москву. Здесь во всей широте развернулась благотворительная деятельность Елисаветы Федоровны.

Постоянно бывая в многочисленных московских храмах, великая княгиня всюду видела на папертях оборванных нищих, взывающих о помощи. Она посещала также больницы для бедных, дома престарелых, приюты беспризорных детей, тюрьмы. И везде она старалась сделать что-нибудь для облегчения человеческих страданий, раздавала продукты, одежду. Жители Москвы очень скоро оценили ее доброту, и великая княгиня снискала у них искреннюю любовь.

Когда 20 октября 1894 года скончался император Александр III, состоялся переход в Православие будущей императрицы, сестры Елисаветы Федоровны принцессы Алисы, с принятием ею имени Александра. Елисавета Федоровна принимала в этом живое участие.

Июль 1903 года ознаменовался великим событием в жизни России: был причислен к лику святых преподобный Серафим Саровский. В Саров ездила вся императорская семья. «Как много красивых и здоровых впечатлений!.. – писала Елисавета Федоровна. – Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру. Казалось, что мы живем во времена земной жизни Спасителя».

Вскоре началась трагическая для России Русско-японская война 1904–1905 годов. Елисавета Федоровна, уже имевшая большой опыт благотворительности, немедленно начала активную деятельность в помощь фронту. Она сформировала несколько прекрасно оборудованных санитарных поездов, устраивала в Москве госпитали для принятия раненых. Не забывала она и о духовных нуждах русских людей, посылала в армию походные церкви, снабжала их всем необходимым для совершения богослужений.

5 февраля 1905 года в Кремле террорист Иван Каляев бросил в великого князя Сергея Александровича бомбу, разорвавшую его на части.

Являя поразительную силу духа, великая княгиня посетила в тюрьме убийцу, оставила ему Святое Евангелие и просила императора о его помиловании.

Пережив страшное потрясение, Елисавета Федоровна еще глубже ушла в молитву, с еще большим усердием предалась благотворительности.

Елисавета Федоровна купила в Москве, на Большой Ордынке, усадьбу с четырьмя домами и обширным садом. Здесь она решила создать обитель в честь святых Марфы и Марии. Обитель предназначалась быть как бы домом Лазаря, в котором часто бывал Христос Спаситель. Сестры обители призваны были соединить в своем подвиге и высокий жребий Марии, внимающей вечным глаголам жизни, и служение Марфы, поскольку они с любовью принимали у себя Христа в лице Его меньших братьев. Для этого кроме храма в обители были созданы больница, аптека, приют. Вокруг зданий Елисавета Федоровна устроила прекрасный сад.

Марфо-Мариинская обитель начала свою деятельность 10 февраля 1909 года. При открытии обители в ней было всего шесть сестер, в течение года число их увеличилось до тридцати, а к 1914 году достигло ста.

9 апреля 1910 года в соответствии с разработанным Святейшим Синодом чином епископ Трифон (Туркестанов) посвятил в звание крестовых сестер любви и милосердия 17 сестер обители во главе с великой княгиней Елисаветой.

Все они дали торжественный обет посвятить себя служению Богу и ближним.

Будучи во всем искренней и послушной дочерью Православной Церкви, настоятельница не хотела использовать преимущества своего положения как великой княгини.

Ведя строгую подвижническую жизнь, Елисавета Федоровна не требовала того же от своих сестер. Она заботилась о том, чтобы они имели хороший стол и достаточное время для сна. Сама же она спала не более трех часов в сутки, на жесткой постели, в пищу употребляла немного овощей и молока, строго соблюдала посты. По ночам долго молилась, потом обходила больничные палаты. Все самые трудные обязанности настоятельница брала на себя. Она ухаживала за безнадежными больными, часто проводила с ними всю ночь, ассистировала при операциях. Больные говорили, что одно только присутствие настоятельницы дарило им покой, облегчало страдания и помогало легко идти на операции. Они чувствовали исходившую от нее целительную силу.

Обительская больница пользовалась в Москве такой репутацией, что сюда направляли иногда самых тяжелых больных из других больниц и госпиталей. И настоятельница изумляла московских докторов своим самоотверженным уходом за больными и поразительными результатами. Как говорила она сама, делить свое горе – значит уменьшить его, а делить свою радость – значит ее увеличить.

В Марфо-Мариинской обители усердием настоятельницы было сооружено несколько храмов: во имя святых жен Марфы и Марии, во имя Покрова Пресвятой Богородицы, а в 1914 году под этим храмом была построена церковь-усыпальница сестер во имя Небесных Сил и Всех Святых. Елисавета Федоровна думала, что там будет почивать и ее тело после кончины. Там она часто предавалась молитве.

Настоятельница обители расчитывала готовить в ней и особых сестер для духовного утешения тяжелых больных, стоящих на краю могилы. «Не страшно ли, – говорила она, – что мы из ложной гуманности стараемся усыплять таких страдальцев надеждою на их мнимое выздоровление. Мы оказали бы им лучшую услугу, если бы заранее приготовили их к христианскому переходу в вечность».

Елисавета Федоровна любила ездить в отдаленные монастыри, где могла всецело отдаться молитве, а также церковной благотворительности. Особенно большую помощь получали от нее бедные приходы и обители. Благоговейно почитая преподобного Серафима Саровского, великая княгиня Елисавета неоднократно ездила в Саров помолиться у мощей угодника Божия. Ездила она также в Псков, Киев, Оптину пустынь, бывала и в самых маленьких монастырях в отдаленных местах России, где общалась со многими русскими иноками-подвижниками.

Унаследовав от своего покойного супруга председательство в Палестинском обществе, Елисавета Федоровна проявляла особую заботу о русских паломниках, направлявшихся в Святую Землю.

По инициативе Елисаветы Федоровны в Италии, в Бари, был приобретен большой участок земли, где было начато строительство храма и подворья.

Весть о начале первой мировой войны застала настоятельницу Марфо-Мариинской обители в отдаленном Серафимо-Алексеевском скиту Пермской епархии. Когда она вернулась в Москву, некоторые сестры просили ее отпустить их на фронт. Посоветовавшись с духовником обители, она дала свое согласие.

Бывая в госпиталях, настоятельница Марфо-Мариинской обители навещала раненых. Как христианка, она оказывала милосердие и неприятельским солдатам. Это породило, однако, клеветнические вымыслы и даже открытое проявление ненависти по отношению к ней, что было для нее очень тяжело и вынудило ее прекратить посещение раненых пленных. Чтобы обрести душевный покой, Елисавета Федоровна на несколько дней ездила к оптинским старцам.

По Москве стали распространяться дикие вымыслы о Марфо-Мариинской обители как о центре немецкого шпионажа. Понимая, что военные неудачи не могли не отразиться на обывательских настроениях, Елисавета Федоровна старалась найти оправдание людям. «Они все очень устали. Народ – дитя, – говорила она кротко, – он неповинен в настоящем. Он введен в заблуждение врагами России».

Однажды осенью 1916 года у ворот обители собралась разъяренная толпа, возбужденная слухами. «Немку долой! Выдавайте шпиона!» – в окна полетели камни. Когда толпа стала ломиться в ворота обители, они распахнулись, и перед всеми предстала – совершенно одна! – матушка настоятельница. Она предложила осмотреть все помещения, убедиться, что в обители нет шпионов, и не беспокоить шумом больных.

В стране усиливались гибельные беспорядки. Переживая за царскую семью, Елисавета Федоровна сказала архиепископу Анастасию (Грибановскому) с какой-то просветленной мягкостью: «Это послужит к их нравственному очищению и приблизит к Богу».

На неоднократные предложения дипломатов иностранных держав покинуть Россию в это смутное и опасное время она отвечала, что хотя и предвидит наступление страшных времен, но разделит судьбу принявшей ее страны, не оставит сестер обители и молит Бога даровать ей силы испить чашу страданий.

На третий день Пасхи 1918 года (день празднования Иверской иконы Божией Матери) Святейший Патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель, где служил молебен, а затем оставался до четырех часов дня, беседуя с настоятельницей, которая испытывала душевное томление, предчувствуя что-то страшное.

Через полчаса после отъезда Святейшего Патриарха к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами, и Елисавете Федоровне было приказано немедленно ехать с ними. Ее арестовали и увезли из Москвы.

Узнав о случившемся, Святейший Патриарх Тихон тщетно пытался добиться освобождения Елисаветы Федоровны.

С настоятельницей поехали две сестры – келейница Варвара Яковлева и Екатерина Янышева.

В Перми ссыльная игуменья и ее спутницы Варвара и Екатерина были помещены в женском монастыре, где к ним отнеслись с искренним участием. Великим утешением для них была возможность посещать богослужения в монастырской церкви.

20 мая 1918 года узниц привезли в Алапаевск. Они были помещены в школе на окраине города. Сначала они могли ходить в церковь, работать в огороде, гулять в поле, но с 21 июня все это было им запрещено и условия их жизни резко ухудшились.

Примерно в это же время Елисавету Федоровну разлучили с ее спутницами. Их стращали муками, которые предстоит вынести Елисавете Федоровне. Однако Варвара Яковлева отвечала, что готова своей кровью подписаться: она желает разделить судьбу настоятельницы. Как более старшую по возрасту, в Алапаевск вернули ее. Инокиня Варвара осталась до конца верной своей матушке и вместе с ней добровольно пошла на страдания и смерть, исполнив завет Христов: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13).

5 июля, когда Православная Церковь празднует память преподобного Сергия Радонежского (день ангела покойного супруга Елисаветы Федоровны великого князя Сергея Александровича), Елисавету Федоровну с инокиней Варварой Яковлевой разбудили ночью и повезли по дороге в направлении деревни Синячихи. Вместе с ними на нескольких повозках везли членов императорской фамилии: великого князя Сергея Михайловича с секретарем Федором Ремезом, сыновей великого князя Константина Константиновича Иоанна, Константина и Игоря, а также князя Владимира Палея. Примерно в 18 километрах от Алапаевска, недалеко от дороги, находился заброшенный рудник. Одну из шахт рудника, Нижнюю Селимскую, палачи избрали для осуществления своего зверского замысла. Шахта имела в глубину около шестидесяти метров, бревенчатые стены ее полусгнили, внизу стояла вода.

Избивая прикладами невинные жертвы, палачи стали сбрасывать их в шахту, обрекая на медленную ужасную смерть. Оказавшийся вблизи шахты местный крестьянин видел это.

Первой столкнули в зияющий провал великую княгиню Елисавету. Осенняя себя крестным знамением, она громко молилась: «Господи, прости им, не знают, что делают!» Остальных мучеников, кроме великого князя Сергея Михайловича, боровшегося с палачами и убитого выстрелом в голову, также столкнули в шахту живыми.

Когда сбросили всех, палачи стали бросать в шахту ручные гранаты. Однако как показали последующие раскопки, кроме Федора Ремеза, остальные мученики умирали, по-видимому, медленной смертью от жажды, ранений и голода.

Великая княгиня инокиня Елисавета упала не на дно шахты, а на выступ, находившийся на глубине около 15 метров. С нею рядом при раскопках нашли князя Иоанна с перевязанной головой – мученица Елисавета, сама сильно израненная, сделала ему в темноте перевязку из своего апостольника.

Крестьянин, случайный свидетель, слышал, как из глубины шахты раздалась Херувимская песнь. Ее пели новые мученики.

Когда тело мученицы было обнаружено, оказалось, что пальцы ее правой руки были сложены для крестного знамения. Так же были сложены пальцы и у инокини Варвары и князя Иоанна.

На груди Елисаветы Федоровны была найдена икона Спасителя. На оборотной стороне иконы была надпись «Вербная суббота, 13 апреля 1891 г.». Это дата перехода великой княгини Елисаветы Федоровны в Православие. Икону она с молитвой прижимала к себе во время страшных предсмертных часов.

Тела мучеников были омыты, одеты в белые одежды и положены в деревянные гробы. Вечером 5 октября 1918 года многочисленным духовенством было отслужено заупокойное всенощное бдение. На следующий день был совершен крестный ход из Свято-Троицкого собора к кладбищенской церкви, где была отслужена панихида. Под пение «Святый Боже…» гробы перенесли в собор. Там после заупокойной литургии прошло отпевание мучеников.

В связи с приближением красногвардейских вооруженных отрядов тела мучеников были перевезены в Читу и установлены в женском Покровском монастыре. В монастыре гробы вскрывали. Тело мученицы великой княгини инокини Елисаветы не было тронуто тлением. Монахини омыли тела мучениц великой княгини Елисаветы и инокини Варвары и облачили в монашеские одеяния. В апреле 1920 года тела их были доставлены в Пекин.

Сестра и брат Елисаветы Федоровны, узнав, где находятся останки погибших, пожелали, чтобы нетленные тела великой княгини Елисаветы и инокини Варвары были перевезены в Иерусалим и похоронены у храма святой Марии Магдалины, на освящении которого в 1888 года присутствовала Елисавета Федоровна. Желание было исполнено, и гробы были установлены в усыпальнице храма святой Марии Магдалины.

Светлым прекрасным видением прошла великая княгиня преподобномученица Елисавета по земле Российской. Отказавшись от своего блестящего положения, преодолев вероисповедные и национальные преграды, она, немка-протестантка по рождению и воспитанию, приняла Православие, создала русскую православную монашескую обитель, совершила множество подвигов милосердия и завершила земную жизнь добровольной мученической смертью, до конца оставшись верной своему христианскому долгу.

В настоящее время мощи преподобномучениц, великой княгини Елисаветы и инокини Варвары, пребывают в храме святой Марии Магдалины в Иерусалиме.

Деянием Освященного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви в 1992 году преподобномученицы великая княгиня Елисавета и инокиня Варвара были канонизированы в лике святых для общецерковного почитания.

Память им совершается в день мученической кончины 5 июля и в день Собора новомучеников и исповедников Российских (переходящее празднование в последнее воскресенье января).

19-го числа. Преподобный Серафим Саровский

Преподобный Серафим Саровский родился 19 июля 1759 года (по другим данным – 1754 г.) в древнем Курске, в именитой купеческой семье Исидора и Агафии Мошниных. Во Святом Крещении был наречен Прохором в честь апостола от семидесяти и одного из первых семи диаконов Христовой Церкви. Родители его, занимавшиеся строительством каменных зданий и храмов, были людьми богоугодной жизни, отмеченной добродетелью и трудолюбием. Незадолго до своей кончины (1762) Исидор Мошнин приступил к возведению величественного храма в честь Казанской иконы Божией Матери и преподобного

Сергия Радонежского (с 1833 года – Курский Сергиево-Казанский кафедральный собор). Его строительство было завершено матерью Прохора. Примером своей жизни она воспитывала сына в христианском благочестии и всегдашней радости о Боге.

Покров Божий над Прохором проявился с его ранних лет: Господь сохранил младенца невредимым, когда он, оступившись, упал со строящейся колокольни. Отроком Прохор был чудесно избавлен от тяжкого недуга по молитве перед чудотворной иконой Пресвятой Богородицы «Знамение»: во время болезни он был удостоен видения Божией Матери, Которая обещала вскоре вновь посетить его и исцелить. С тех пор молитвенное прославление Царицы Небесной стало для преподобного постоянным. После болезни Прохор с усердием продолжил учение. Он быстро постигал церковную грамоту, ежедневно читал Священное Писание, духовно-назидательные книги, обнаруживая при этом светлый ум и ясную память, украшая себя кротостью и смирением.

Со временем Прохора начали обучать торговому делу, которым занимался его брат Алексей. Работа эта не привлекала отрока, и он выполнял поручения, исключительно повинуясь старшим. Более всего Прохор возлюбил постоянное пребывание в храме, сердечную молитву и непрестанное размышление о Боге, предпочитая суете мира уединение и безмолвие. Возрастало его стремление к иноческой жизни. Благочестивая мать не противилась этому и благословила сына медным Распятием, которое он всегда открыто носил на груди до самой своей кончины.

Прежде чем принять постриг, Прохор вместе с пятью сверстниками, из которых четверо по его примеру посвятили жизнь служению Богу, отправился в Киев на поклонение святым угодникам Печерским и за наставлениями к старцам. Подвизавшийся близ Лавры прозорливый старец-затворник Досифей^[194] , которого посетил Прохор, одобрил намерение юноши принять иночество и указал на Саровскую пустынь как на место его спасения и подвигов: «Гряди, чадо Божие, и пребуди тамо. Место сие будет тебе во спасение. С помощью Божией там окончишь ты и свое земное странствование. Святой Дух, Сокровище всех благих, управит жизнь твою во святыне».

20 ноября 1778 года, накануне праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, Прохор прибыл в Саровскую обитель, где с любовью был принят как послушник ее настоятелем, кротким и смиренномудрым иеромонахом Пахомием, и отдан в научение старцу иеромонаху Иосифу, казначею. Подражая старцам, Прохор раньше других приходил в храм, неподвижно, с закрытыми глазами выстаивал богослужение до конца и уходил последним, жалея, что человек не может беспрерывно, подобно Ангелам, служить Богу.

Находясь на келейном послушании, Прохор со смирением выполнял и другие монастырские работы: в хлебне (хлебопекарне), просфорне и в столярне, был будильщиком и пономарем. Никогда он не бывал праздным, но постоянной работой старался оградить себя от скуки, считая ее одним из опаснейших – ибо рождается от малодушия, беспечности и празднословия – искушений для новоначальных иноков, которое врачуется молитвой, воздержанием от празднословия, посильным рукоделием, чтением слова Божия и терпением.

По примеру некоторых монахов пустыни Прохор, испросив благословения у своего наставника, в свободные часы уходит в лес для уединения, Иисусовой молитвы и духовных размышлений. Его подвижничество обратило на себя внимание братии и снискало отеческую любовь старцев. Так, во время тяжелой болезни Прохора они неотлучно находились при нем, заботясь о его выздоровлении. Почти три года безропотно выносил он сильные страдания, отклонив врачебную помощь и предав себя всецело «истинному Врачу душ и телес – Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери». Когда состояние Прохора значительно ухудшилось, о его здравии были отслужены всенощное бдение и Божественная литургия. Причастившись Святых Христовых Таин, он вскоре сподобился чудесного видения Пресвятой Богородицы. Возложив на голову больного руку, Она даровала ему выздоровление, сказав сопровождавшим Ее апостолам Петру и Иоанну Богослову: «Сей – от рода Нашего».

На месте явления Пречистой Девы Марии по Промыслу Божию был сооружен больничный храм. Сбор пожертвований на его строительство как новое послушание взял на себя Прохор. Он же изготовил престол из кипарисового дерева для одного из приделов – преподобных Зосимы и Савватия Соловецких, чудотворцев, в котором в память о великой милости Божией к нему положил за правило причащаться Святых Христовых Таин до конца своих дней.

18 августа 1786 года иеромонахом Пахомием, настоятелем обители, Прохор был пострижен в монашество с именем Серафим^[195] , столь хорошо выражавшим его горячую любовь ко Господу, а спустя год посвящен во иеродиакона епископом Владимирским и Муромским Виктором (Онисимовым; 1817). В продолжение шести лет он ежедневно совершал богослужения, проводя в храме все время, свободное от монастырских послушаний. Господь укреплял его Небесными видениями: неоднократно созерцал преподобный святых Ангелов, сослужащих братии и поющих в храме, а за Божественной литургией в Великий Четверток удостоился лицезреть Господа Иисуса Христа в окружении Небесных Бесплотных Сил. Видение это усилило ревность подвижника к отшельничеству: днем он трудился в обители, а вечером удалялся в лес, где в пустынной келье ночью предавался молитве и богомыслию.

2 сентября 1793 года по ходатайству старцев преподобный Серафим был рукоположен во иеромонаха епископом Тамбовским и Пензенским Феофилом (Раевым; 1811).

«Благодать, даруемая нам Приобщением, – говорил он священнику Дивеевской общины отцу Василию Садовскому, – так велика, что как бы ни недостоин и как бы ни грешен был человек, лишь бы в смиренном токмо сознании всегреховности своей приступал ко Господу, искупляющему всех нас, хотя бы от головы до ног покрытых язвами грехов, – и будет очищаться благодатию Христовую, все более и более светлеть, совсем просветлеет и спасется…» Тот, кто благоговейно приобщается Святых Христовых Таин (а приступать к Причащению, по словам преподобного Серафима, «чем чаще, тем лучше»), тот «будет спасен, благополучен и на самой земле долговечен». Наставляя других, старец сам следовал этому правилу неизменно всю жизнь.

1794 год отмечен скорбным для обители событием: скончался настоятель пустыни иеромонах Пахомий, так много сделавший для ее устроения. По желанию почившего настоятеля преподобный Серафим принимает на себя попечение о Дивеевской женской общине^[196]

и не оставляет ее сестер без духовного окормления и материального обеспечения.

20 ноября 1794 года, в годовщину своего прибытия в Саровскую обитель, преподобный испрашивает у настоятеля иеромонаха Исаии благословение на новый подвиг – пустынножительство – и поселяется в глухом лесу в нескольких километрах от монастыря. По благочестивому обычаю он дает разным местам вокруг своей деревянной избушки названия в память о событиях земной жизни Спасителя: Вифлеемская пещера, град Иерусалим, река Иордан, поток Кедрон, Голгофа…

В «дальней пустыньке», как любил называть свое уединенное жилище святой старец, он ежедневно совершает молитвенное правило по строгому уставу древних пустынножительных обителей, а также по чинопоследованию, им самим составленному и известному как «келейное правило отца Серафима», нередко полагая при этом до тысячи поклонов.

С неизменным усердием он читает святоотеческие и богослужебные книги, Священное Писание и особенно Евангелие, с которым никогда не расставался, прочитывая в течение недели весь Новый Завет (в понедельник – Евангелие от Матфея, во вторник – Евангелие от Марка, в среду – Евангелие от Луки, в четверг – Евангелие от Иоанна, в пятницу – Деяния святых апостолов, в субботу – Соборные послания апостолов и Послания апостола Павла, в воскресенье – Апокалипсис) и называя его «снабдением души» (т. е. сохранением, спасением от всего пагубного), по руководству которого должно устроять и жизнь свою.

В часы труда старец рубит дрова в лесу, заготавливает на болоте мох, работает на пчельнике и возделывает огород, устроенный близ келлий, наизусть воспевая церковные песнопения.

Одеждой преподобному служил один и тот же белый полотняный балахон; также носил он старую камилавку и лапти, а в ненастную погоду – подрясник из черного толстого сукна да кожаные полумантию и чулки-бахилы. Вериги и власяницу для умерщвления плоти он никогда не надевал, говоря: «Кто нас оскорбит словом или делом, и если мы переносим обиды по-евангельски, вот и вериги наши, вот и власяница».

Образ жизни старца был до крайности суров. Даже в сильные морозы его келлия не отапливалась. Спал он, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, либо положив под голову камень или поленья. Делал он это «ради умерщвления страстей».

Сам добывая себе пропитание, преподобный соблюдал очень строгий пост, питаясь один раз в сутки преимущественно овощами да черствым хлебом, небольшими запасами которого он делился с птицами и дикими животными. Не раз видели, как старец из рук кормил огромного медведя, служившего ему. Не вкушая пищу в среду и пятницу и в первую седмицу Святой Великой Четыредесятницы, преподобный Серафим со временем отказался от помощи со стороны обители, усилил воздержание и пост, питаясь около трех лет лишь травой снытью^[197] , которую сам сушил, заготавливая на зиму.

Стремясь к безмолвию, старец оградил себя от посетителей, однако иноков, желавших уединения, принимал ласково, не отказывая в наставлениях, но благословение на такой подвиг старался не давать, зная, какие искушения от диавола приходится претерпевать в уединении.

И действительно, враг рода человеческого принуждал преподобного Серафима «мысленной бранью» оставить подвиги и отказаться от спасения души. Но с Божией помощью, ограждая себя молитвой и крестным знамением, старец побеждал искусителя.

Восходя от силы в силу, подвижник усугубил труды, взяв на себя особый подвиг – столпничество. Каждый вечер на закате преподобный поднимался на большой гранитный камень, лежавший в лесу на полпути от обители к его келлие, и до рассвета с воздетыми к небу руками повторял молитву мытаря «Боже, милостив буди мне, грешному». С наступлением утра он возвращался в келлию и в ней, чтобы уравнять ночные подвиги с дневными, вставал на другой, малый камень, принесенный из леса, и оставлял молитву лишь для краткого отдыха и подкрепления тела скудной пищей. Тысячу дней и ночей, несмотря на мороз, дождь, зной и стужу, продолжал он это молитвенное стояние. Посрамленный диавол, оказавшись бессильным духовно победить старца, задумал умертвить его и наслал разбойников, которые, угрожая расправой, стали требовать у него денег. Не встретив сопротивления, они жестоко избили подвижника, проломили ему голову и сломали несколько ребер, а затем, все сокрушив в келье и ничего не найдя, кроме иконы и нескольких картофелин, бежали, устыдившись своего злодеяния.

Утром преподобный с трудом добрел до обители. Восемь суток страдал он от нестерпимой боли, отказавшись от помощи врачей, вызванных настоятелем, предоставив свою жизнь воле Господа и Пречистой Его Матери. И когда надежда на выздоровление, казалось, исчезла, Пресвятая Богородица явилась старцу в тонком сне в сопровождении апостолов Петра и Иоанна Богослова и даровала ему исцеление, произнеся слова: «Сей – от рода Моего». В тот же день преподобный встал с постели, но еще пять месяцев пробыл в монастыре до полного выздоровления. Старец остался навсегда согбенным и ходил, опираясь на топорик или на посох, однако обидчиков простил и просил не наказывать.

Возвратившись в «дальнюю пустыньку», преподобный Серафим не изменил прежнего уклада жизни. По смерти настоятеля и своего духовного руководителя иеромонаха Исайи он принял обет молчания, сравнивая его с крестом, «на котором человек должен распять себя со всеми страстями и похотями». Жизнь его становится еще более сокрытой для окружающих: безмолвствует не только пустынь, безмолвствуют и уста старца, отрешившегося от всех житейских помыслов. «Паче всего должно украшать себя молчанием, – любил он впоследствии повторять наставления отцов Церкви, – ибо молчанием многих видел я спасающихся, многоглаголанием же ни единого… Молчание есть таинство будущего века», которое «приближает человека к Богу и делает его как бы земным Ангелом», «словеса же – орудия суть мира сего». Преподобный Серафим не выходил более к посетителям и, если встречал кого в лесу, падал ниц и не вставал, пока прохожий не удалялся.

По причине болезни ног он уже не мог посещать обитель. Пищу ему один раз в неделю приносил послушник, которого старец встречал со сложенными крестообразно на груди руками и отпускал, не взглянув на него и не произнеся ни слова. Только иногда он клал на лоточек частицу хлеба или немного капусты, давая тем самым знать, что следует принести в следующее воскресенье. В безмолвии преподобный провел около трех лет.

Благодатным плодом его подвижнической жизни явилось стяжание «мира души», который он считал драгоценным даром Божиим, самым важным делом в жизни христиан. «Пост, молитва, бдение и всякие другие дела христианские, – говорил преподобный обращавшимся к нему монахам, – сколь ни хороши сами по себе, однако не в делании лишь только их состоит цель нашей жизни христианской, хотя они и служат средством для достижения ее. Истинная цель жизни нашей христианской есть стяжание Духа Святого Божия».

«Радость моя, – наставлял старец, – молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя».

Обеспокоенные долгим отсутствием старца, новый настоятель игумен Нифонт и старшие из братии пустыни предложили преподобному Серафиму или приходить в монастырь по воскресеньям для участия в богослужении и причащения Святых Христовых Таин, или совсем вернуться в обитель. Старец избрал последнее, будучи не в силах преодолевать большие расстояния. Но, поселившись спустя 15 лет в прежней келлие, он продолжил подвиг молчания, никуда не выходя и никого не принимая, кроме больничного служки и священника, приносившего ему Святое Причастие. Началась жизнь в затворе перед иконой Божией Матери «Умиление», которую преподобный с любовью называл «Всех радостей Радость». Дубовый гроб, сделанный его руками и установленный по его просьбе в сенях, напоминал ему о часе смертном.

Неведомы подвиги старца в затворе, однако известно, что именно тогда преподобный Серафим удостоен был восхищения в Небесные обители.

Воспоминая о пережитом при этом блаженстве, святой старец впоследствии так наставлял послушника: «Если бы ты знал, какая сладость ожидает душу праведного на Небесах, то ты решился бы во временной жизни переносить скорби, гонения и клевету с благодарением. Если бы самая эта келлия наша (при этом он показал рукою на свою) была полна червей и если бы эти черви ели плоть нашу во всю временную жизнь, то со всяким желанием надобно бы на это согласиться, чтобы только не лишиться той Небесной радости, какую уготовал Бог любящим Его. Там нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания; там сладость и радость неизглаголанные; там праведники просветятся, как солнце. Но если той Небесной славы и радости не мог изъяснить и сам святой апостол Павел, то какой же другой язык человеческий может изъяснить красоту Горнего селения, в котором водворятся души праведных?!

О той радости и сладости Небесной, которую там вкушал, сказать тебе невозможно». По свидетельству послушника, в конце беседы старец преобразился настолько, что стал как бы не от мира сего, являя собой воочию образ земного Ангела и Небесного человека.

После пяти лет затвора преподобный, по особому ему откровению, раскрыл двери своей кельи для всех ищущих духовного руководства, но еще не скоро снял обет молчания. Поучая приходящих лишь примером безмолвного жития, он стал готовить себя к служению людям.

25 ноября 1825 года Пресвятая Богородица в сопровождении святителей Римского Климента и Александрийского Петра явилась преподобному Серафиму в сонном видении и повелела выйти из затвора для врачевания немощных человеческих душ. Началось восхождение на высшую ступень монашеского подвига – старчество. К тому времени преподобный Серафим стяжал чистоту души и сподобился от Господа дара прозорливости и чудотворения. Он равно видел прошедшее и провидел будущее и давал советы, исполненные духа премудрости и добра.

На вопрос собеседника о том, каким образом он может, даже не выслушав нужды странника, провидеть его сердце, старец говорил: «Как железо ковачу, так я передал себя и свою волю Господу Богу: как Ему угодно, так и действую; своей воли не имею, а что Богу угодно, то и передаю». «Сердце человеческое открыто одному Господу, и один Бог – Сердцеведец… А я, грешный Серафим, первое помышление, являющееся в душе моей, считаю указанием Божиим и говорю, не зная, что у моего собеседника на душе, а только верую, что так мне указывается воля Божия для его пользы».

По молитве преподобного исцелялись многие, чьи тяжкие недуги не поддавались земному врачеванию. Первым, на ком проявилась его чудотворная сила, был Михаил Васильевич Мантуров – нижегородский помещик, вынужденный оставить военную службу из-за неизлечимой болезни. Воспоминания очевидцев сохранили подробности этого события, происшедшего в келлие старца за два года до его выхода из затвора. Получив от Мантурова искренние и горячие заверения в безусловной вере в Бога, преподобный обратился к нему со словами: «Радость моя! Если ты так веруешь, то верь же и в то, что верующему все возможно от Бога. А потому веруй, что и тебя исцелит Господь. А я, убогий Серафим, помолюсь». Знаменуя болящего елеем, святой старец произнес: «По данной мне от Господа благодати я первого тебя врачую». Тут же выздоровев, Мантуров с восторгом бросился к ногам подвижника, но был тотчас поднят преподобным, который строго сказал ему: «Разве Серафимово дело мертвить и живить, низводить во ад и возводить? Это дело Единого Господа, Который творит волю боящихся Его и молитву их слушает. Господу Всемогущему да Пречистой Его Матери даждь благодарение!»

В знак благодарения за оказанную милость Божию «Мишенька», как любил называть его преподобный, возложил на себя подвиг добровольной нищеты и всю свою жизнь посвятил устройству Дивеевской женской обители, исполняя деловые поручения старца.

Среди восставших от одра болезни и «служка» преподобного – симбирский помещик Николай Александрович Мотовилов, все последующее время находившийся под руководством старца и в общении с ним записавший его замечательные поучения о цели христианской жизни.

Оставив затвор, подвижник, по обычаю, стал удаляться в свою новую, «ближнюю пустыньку», устроенную недалеко от монастыря, в лесу, рядом с «богословским» родником, вода которого, по его молитве, стала совершать чудесные исцеления. Проводя здесь день в духовных и телесных трудах, старец к вечеру возвращался в обитель. При этом шел он, опираясь на палку, неся в руке топорик, а за плечами котомку, наполненную песком и камнями, поверх которых всегда лежало Евангелие. Когда же его спрашивали, для чего он носит такую тяжесть, старец смиренно отвечал словами преподобного Ефрема Сирина: «Томлю томящего мя».

Со всех концов России устремились в Саровскую обитель люди, желавшие получить от угодника Божия благословение. С самого раннего утра и до позднего вечера дверь его келлии в «ближней пустыньке» была открыта для всех, и не знало сердце преподобного различия между ними. Он не тяготился ни числом посетителей, ни их душевным состоянием. К каждому, видя в нем образ Божий, относился старец с любовью, всех встречал земным поклоном, целованием и неизменным пасхальным приветствием: «Радость моя, Христос воскресе!»

Для каждого у него находилось особое слово, которое согревало сердце, снимало пелену с глаз, озаряло ум, производило глубочайшее впечатление даже на маловерных, обращая их на путь спасительного покаяния.

Последние годы своей жизни преподобный Серафим постоянно заботился о Мельничной девичьей общине. Устроенная по повелению Пресвятой Богородицы в Дивееве, обитель эта явилась четвертым Уделом Царицы Небесной на земле, местом Ее преимущественного благодатного попечения. По свидетельству старца, Божия Матерь Сама обошла эту землю, дав ему обещание быть всегдашней ее Игуменьей. Впоследствии вокруг общины была проложена канавка, начал которую преподобный. «Канавка эта, – говорил он, – стопочки Божией Матери. Тут ее обошла Сама Царица Небесная. Эта канавка до Небес высока. И как антихрист придет, везде пройдет, а канавки этой не перескочит».

Несмотря на преклонные годы, старец усердно трудился над сооружением первых монастырских построек – мельницы, келлий и храма Рождества Христова, заготавливая для этого лес, купленный на пожертвования своих посетителей. Он же составил и устав обители, воспитывавший сестер в духе любви, послушания и непрестанного подвига. Претерпевая за свое отеческое попечение о дивеевских сиротах клевету и оскорбления, старец так отвечал монахам, осуждавшим его труды: «Исповедую и Богом свидетельствую, что ни единого камешка я по своей воле у них не поставил, ниже слова единого от себя не сказал им и ни единую из них не принимал я по желанию своему, против воли Царицы Небесной». Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря хранит пророчества преподобного о судьбах обители, и всем им суждено было сбыться.

На склоне лет преподобный Серафим удостоился еще одного, двенадцатого и последнего при жизни, посещения Пресвятой Богородицы, которое последовало 25 марта 1832 года, в праздник Ее Благовещения, и явилось как бы указанием на его блаженную кончину: дав старцу обещание помощи и заступничества в земных трудах, в устроении Дивеевской обители, Царица Небесная сказала: «Скоро, любимиче Мой, будешь с Нами».

Получив откровение о грядущей кончине, преподобный стал к ней усердно готовиться. Силы старца заметно слабели, он не мог каждый день, как прежде, ходить в свою пустыньку и принимать многочисленных посетителей. «Мы не увидимся больше с вами, – говорил он своим духовным детям. – Жизнь моя сокращается; духом я как бы сейчас родился, а телом по всему мертв». Он искал уединения, подолгу предаваясь горестным размышлениям о несовершенстве земной жизни, сидя у гроба, приготовленного на случай его кончины. Но даже в эти дни, собираясь духом перейти в Небесные обители, старец не переставал заботиться о спасении человеческих душ, призывая пастырей повсюду сеять преподанное им слово Божие: «Сей на благой земле, сей и на песке, сей на камне, сей при пути, сей и в тернии; все где-нибудь да прозябнет и возрастет, и плод принесет, хотя и не скоро».

Накануне дня кончины преподобный Серафим пришел, по обычаю, в любимую им больничную Зосимо-Савватиевскую церковь к Божественной литургии, причастился Святых Христовых Таин, положил земные поклоны перед образами Господа Иисуса Христа и Божией Матери, поставил свечи ко всем иконам и приложился к ним, благословил и поцеловал братию, простился со всеми и сказал: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся».

Несколько раз в тот день он подходил к месту у собора, которое выбрал для своего погребения, и подолгу там молился. Вечером из его келлии доносились пасхальные песнопения, а утром 2 января 1833 года старец иеромонах Серафим был найден коленопреклоненным, с крестообразно сложенными на груди руками, перед иконой Божией Матери «Умиление»: его чистая душа во время молитвы была взята к Престолу Господа Вседержителя.

Тело почившего старца было положено в сделанный его руками дубовый гроб и предано земле с правой, южной стороны от алтаря Успенского собора.

В продолжение семидесяти лет со дня кончины старца отца Серафима множество людей с верой в предстательство его пред Господом приходили к могиле подвижника, находя здесь утешение в своих скорбях и облегчение в страданиях. Ожидание прославления и уверенность в этом были столь сильны в народе, что задолго до канонизации в честь Саровского чудотворца готовились престолы, создавались жизнеописание и церковный образ. Верующий народ увидел в старце Серафиме самые дорогие и сокровенные черты подвижника Православия, навсегда поставив его как Духовника земли Русской в одном ряду с другим печальником и молитвенником о нас, игуменом земли Русской – преподобным Сергием Радонежским.

26 января 1903 года определением Святейшего Синода старец иеромонах Серафим был прославлен в лике святых. 19 июля, в день рождения преподобного, с великим торжеством, в присутствии Царской семьи и при многочисленном стечении народа, совершилось открытие его честных и многоцелебных мощей. Святой старец провидел это событие, как и судьбу России, предупреждая ее о грядущих тяжелых испытаниях и гонениях на православный народ: «У нас (в Сарове) какая будет радость! Среди лета запоют Пасху! А народу-то, народуто – со всех сторон! – И, немного помолчав, добавил: – Но эта радость будет на самое короткое время; что далее будет… такая скорбь, чего от начала мира не было! Ангелы не будут поспевать принимать души». При этих словах слезы текли у него из глаз.

Несмотря на то, что после революции были закрыты Саровская и Дивеевская обители и исчезли мощи преподобного Серафима, православный народ жил в надежде, что рано или поздно бесценная святыня будет обретена вновь. И Господь удостоил нас этой духовной радости.

11 января 1991 года в городе на Неве после долгих лет сокрытия честные мощи преподобного Серафима были вторично обретены и переданы Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. 7 февраля они были торжественно перенесены в Москву, в Богоявленский патриарший собор, для поклонения верующих, а 23 июля крестным ходом препровождены в Троицкий Серафимо-Дивеевский монастырь к месту земных подвигов старца.

Почитание Саровского подвижника особое у верующего народа. И жизнью, и молитвенным предстательством он близок душе православного человека, незримо пребывая с ним в его страданиях, испытаниях и упованиях. Потому по всей Руси и в храмах, и в домах находятся его святые иконы.

Преподобного Серафима чтят как Православные Церкви, так и христиане инославные. В ряде стран с именем Саровского чудотворца неразрывно связаны представления не только о русском православном монашестве и его нравственных богатствах, но и о характерных чертах православной духовности вообще.

Его наследие, этот неиссякаемый источник мудрости, изучается, а жития издаются в Греции, Франции, Австрии, Бельгии, США и других странах. Исполняется предсказание старца, данное им Н. А. Мотовилову: «Господь поможет Вам навсегда удержать это (учение о Святом Духе) в памяти Вашей… тем более что и не для Вас однихдано Вам разуметь это, а через Вас для целого мира».

Преподобный и богоносный отец наш Серафим Саровский, всея России чудотворец, усердный молитвенник и ходатай пред Господом обо всех обездоленных и нуждающихся в помощи.

К нам и нашим потомкам обращены слова, сказанные старцем незадолго до его кончины: «Когда меня не станет, вы ко мне на гробик ходите! Как вам время, вы и идите, и чем чаще, тем лучше. Все, что есть у вас на душе, что бы ни случилось с вами, придите ко мне, да все горе с собой и принесите на мой гробик! Припав к земле, как живому все и расскажите, и я услышу вас, и вся скорбь ваша отляжет и пройдет! Как вы с живым всегда говорили, так и тут! Для вас я живой есть и буду вовеки!»

Память преподобному Серафиму Саровскому совершается дважды в год: 2 января – преставление (1833) и второе обретение мощей (1991) и 19 июля – обретение мощей (1903).

27-го числа. Преподобный Герман Аляскинский

Родился преподобный Герман в Серпухове в благочестивой купеческой семье около 1758 года. С самых юных лет возымел отрок Герман великую ревность к благочестию и шестнадцати лет от рождения пошел в монахи. Сначала поступил он в Троицко-Сергиеву пустынь в окрестностях Петербурга. Прожив в Сергиевой пустыни пять или шесть лет, он перешел в Валаамский монастырь.

Всею душою полюбил он величественную Валаамскую обитель; полюбил незабвенного настоятеля ее, великого старца Назария, и всю братию. На Валааме отец Герман проходил разные послушания. Испытав его ревность в трудах общежития, мудрый старец отец Назарий отпустил его потом на жительство в пустыню. Пустыня эта находилась в глухом лесу, в полутора верстах от обители. Подвиги преподобного на Валааме продолжались пятнадцать лет.

Это было время расширения пределов России на Север: деятельностью русских промышленников были открыты Алеутские острова. С открытием островов обнаружилась необходимость просветить светом Евангельским их обитателей. Для этого святого дела по благословению Святейшего Синода высокопреосвященнейший митрополит Гавриил поручил старцу Назарию избрать способных людей из братии Валаамской. Избрано было десять человек, в числе их и отец Герман.

В 1793 году Духовная Миссия, образованная для проповеди христианства и крещения язычников – жителей Аляски и прилегающих к ней островов, отправилась из Петербурга на остров Кадьяк и прибыла на место назначения в 1794 году.

Святою ревностию проповедников быстро разливался свет проповеди Евангельской между новыми сынами России: несколько тысяч язычников приняли христианство; была заведена школа для образования новокрещеных детей, выстроена церковь в месте жительства миссионеров.

Монаху Герману Господь благословил потрудиться в Новом Свете дольше других. Под руководством начальника архимандрита Иоасафа (Болотова) Миссия достигла больших успехов. В 1794 году был освящен первый православный храм Воскресения Христова на острове Кадьяк. В 1799 году архимандрит Иоасаф в Иркутске был хиротонисан во епископа Кадьякского. Возвращаясь из Иркутска, преосвященный Иоасаф со спутниками погиб во время шторма в океане. Старец Герман фактически стал исполнять обязанности начальника «Кадьякской Миссии». Его хотели посвятить во иеромонаха и удостоить сана архимандрита с последующим назначением в Пекин, но инок отказался от повышения и пребывал до конца дней своих простым монахом, исполняя великий подвиг старчества. Преподобный Герман поистине был пастырем добрым и защищал жителей Кадьяка от произвола колонистов и предпринимателей. Православные миссионеры пришли к жителям Аляски и ее островов с проповедью любви и мира и обращались с приходившими к ним жителями, как с братьями.

Отец Герман жил сначала возле храма Миссии на Кадьяке, впоследствии переселился на близлежащий остров Еловый, который он называл «Новым Валаамом». Его современники были постоянными свидетелями подвижнических трудов отца Германа, его забот о больных во время губительных эпидемий и бесстрашного заступничества за подвергавшихся насилию. Подвиги и келейные молитвы старца оставались почти неведомыми миру, но не мог укрыться от окружающих свет его благодатной жизни, исполненной самоотречения и нестяжательства. Беседа старца производила на слушавших его неизгладимое впечатление. Особенно поражали собеседников ясность его мысли, четкость и глубина суждений.

Как смотрел отец Герман на туземных жителей Америки, как понимал свое отношение к ним и как сочувствовал их нуждам, выражает он сам в одном из писем к правителю колонии: «Любезному нашему отечеству, – писал он, – Творец как будто новорожденного младенца дать изволил; край сей, который еще не имеет ни сил к каким-нибудь познаниям, ни смысла, требует не только покровительства, но по бессилию своему и слабого ради младенческого возраста – самого поддерживания; но и о том самом не имеет он еще способностей кому-либо сделать свою просьбу. А как зависимость сего народного блага Небесным Провидением, неизвестно до какого-то времени, отдана в руки находящемуся здесь русскому начальству, которое теперь вручилось вашей власти, сего ради я, нижайший слуга здешних народов и нянька, от лица тех пред вами ставши, кровавыми слезами пишу вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель. Мы всеконечно красноречия не знаем; но с немотою, младенческим языком говорим: “Отрите слезы беззащитных сирот, прохладите жаром печали тающие сердца, дайте разуметь, что значит отрада!”»

Как старец чувствовал, так и поступал. Помогал нуждающимся чем только мог, – и алеуты и их дети часто посещали его. Кто просил совета, кто жаловался на притеснение, кто искал защиты, кто желал помощи – каждый получал от старца возможное удовлетворение. Любовь отца Германа к алеутам доходила до самоотвержения.

Однажды на корабле из Соединенных Штатов занесена была на остров Ситха, а оттуда на остров Кадьяк повальная заразная болезнь. Смертность была так велика, что три дня некому было копать могилы и тела валялись незарытыми. Во все время этой грозной болезни, продолжавшейся, с постепенным ослаблением, целый месяц, преподобный, не щадя себя, неутомимо посещал больных, увещевал их терпеть, молиться, приносить покаяние или приготовлял их к смерти.

Особенно старался старец о нравственном преуспеянии алеутов. С этою целью для детей-сирот устроено было им училище; он сам их учил Закону Божию и церковному пению. С этою же целью в часовне близ его кельи в воскресные и праздничные дни собирал он алеутов для молитвы. Здесь разные молитвы читал для них его ученик, а сам старец читал Апостол, Евангелие и устно поучал их. Так приятно было его слушать, что беседующие с ним алеуты увлекались его словом и нередко только на закате дня нехотя оставляли его.

Преподобный Герман был сподоблен многих сверхъестественных даров от Бога.

Однажды отец Герман обратил одного морского капитана из лютеранской веры в Православие. Человек этот был весьма образован; кроме многих наук, он знал языки, но не мог устоять против убеждений и доказательств отца Германа и присоединился к Православной Церкви. Когда он отъезжал из Америки, старец при прощании сказал ему: «Смотрите, если Господь возьмет вашу супругу у вас, то вы никак не женитесь на немке; если женитесь на немке, то она непременно повредит ваше Православие». Капитан дал слово, но не исполнил его. Предостережение старца оказалось пророческим. Через несколько лет, действительно, умерла жена у капитана и он женился на немке; вероятно, он оставил или ослабил веру и умер скоропостижно без покаяния.

С кроткою любовью, не смотря на лица, обличал он многих в нетрезвой жизни, недостойном поведении и притеснении алеутов. Обличаемая злоба вооружалась против него, делала ему всевозможные неприятности и клеветала на него, обвиняя преподобного старца в возмущении алеутов против начальства.

Для проверок и расследований присылались «полномочные». Однажды служители обыскивали келлию отца Германа, предполагая найти у него большое имущество. Когда не нашли ничего ценного, один из них стал топором выворачивать половые доски. «Друг мой, – сказал ему тогда отец Герман, – напрасно ты взял топор; это орудие лишит тебя жизни!» Через некоторое время потребовались люди в отдаленный форт, и туда из Кадьяка послали русских служителей, в их числе и этого человека; а там местные жители ему сонному топором отсекли голову.

Однажды на Еловом острове случилось наводнение. Жители в испуге прибежали к старцу; тогда он вынес икону Божией Матери на отмель и стал молиться. По окончании молитвы, обратясь к присутствующим, сказал: «Не бойтесь, далее этого места, где стоит святая икона, не пойдет вода». Слово старца исполнилось. Старец обещал такую же помощь и на будущее время.

Барон Ф. П. Врангель по просьбе старца писал под его диктовку письмо одному митрополиту. Когда окончено и прочитано было письмо, старец поздравил барона с чином адмирала. Изумился барон; это была для него новость, которая действительно подтвердилась только через долгое время при выезде его в Петербург.

«Жаль мне тебя, любезный кум, – говорил отец Герман правителю колонии, – смена тебе будет неприятная!» Года через два правитель при смене с должности связанным был отправлен на остров Ситха.

Однажды загорелся на Еловом острове лес. Находясь с учеником своим Игнатием в чаще леса, старец провел на земле полосу и сказал: «Будьте спокойны, огонь не перейдет этой черты!» На другой день огонь с сильным напором достиг черты, но, пробежав вдоль нее, остановился, не коснувшись густого леса, находившегося за чертой.

Часто говорил старец, что в Америке будет свой архиерей, тогда как об этом никто и не думал, да и надежды не было, чтобы в Америке был свой архипастырь, но пророчество его сбылось в свое время.

Незадолго до кончины старец Герман потерял зрение, но хранил полную ясность ума и удивительную память.

Он предсказал духовным чадам время своей кончины и обстоятельства погребения. Повелев возжечь свечи пред иконами, старец блаженно почил при чтении Деяний святых апостолов. Кончина его последовала на 81-м году жизни, 13 декабря 1837 года. Над могилой преподобного Германа был поставлен простой деревянный крест, а впоследствии сооружен и деревянный храм, освященный во имя преподобных Сергия и Германа Валаамских, чудотворцев.

В 60-х годах XIX века в России уже было известно о местном почитании преподобного Германа на Кадьяке. В 1867 году один из аляскинских епископов составил записку о его жизни и чудотворениях. Исцеления по молитве старца Германа записывались в течение долгого периода (со времени его жизни и до 1970 года). Впервые сведения о житии преподобного Германа были напечатаны в Валаамском монастыре в 1894 году. В 1927 году русский архимандрит Герасим (Шмальц) прибыл на остров Еловый и оставался там до последних дней своей жизни. В 1952 году были составлены житие и акафист святому Герману. В 1969 году архимандрит Герасим открыл святые мощи преподобного Германа и положил их в специально построенной небольшой часовне.

9 августа 1970 года, в день памяти святого великомученика и целителя Пантелеимона, на острове Кадьяк было совершено прославление старца Германа, жизнь и труды которого принадлежат к славным страницам истории Русской Православной Миссии в Северной Америке.

Определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 1 декабря 1970 года имя преподобного Германа Аляскинского было включено в месяцеслов. Память его празднуется 27 июля.

28-го числа. Святитель Питирим, епископ Тамбовский

Святитель Питирим, епископ Тамбовский, в миру Прокопий, родился 27 февраля 1645 года (или 1644 г.) в городе Вязьме Смоленской губернии. Его родители были благочестивыми христианами и привили любовь к Богу и Святой Церкви своим детям. Они научили Прокопия с благоговением чтить святые иконы, хранить православные обряды и предания. Изучив грамоту, Прокопий особенно полюбил чтение Слова Божия и житий святых отцов и подвижников Церкви Христовой. Это способствовало формированию духовного облика будущего святителя. Мальчик удивлял окружающих трудолюбием, обширными знаниями и зрелостью суждений. Частое посещение храма развило в нем любовь к богослужению и церковному пению. Одаренный тонким художественным восприятием, Прокопий был искусным певцом, а также живописцем. Позднее он написал копии почитавшихся в Вязьме смоленских чудотворных икон. Прокопий строго соблюдал посты, любил молиться и избегал праздных развлечений, детских шалостей и забав, что показывало его высокую аскетическую настроенность. Благоговея перед всеми святыми, Прокопий особенно чтил своего небесного покровителя – преподобного Прокопия Декаполита (VIII; память 27 февраля), в день памяти которого он родился.

Достигнув совершеннолетия и решив всецело посвятить себя Богу, Прокопий попросил благословения родителей и поступил послушником в Вяземский Иоанно-Предтеченский монастырь, основанный преподобным Герасимом Болдинским (1554; память 1 мая). Этот монастырь, расположенный вблизи Вязьмы, отличался строгостью устава, введенного его святым основателем. Вступив на путь монашеских подвигов, инок Прокопий с усердием стал подвизаться в посте, бдении и молитве. Неленостно исполняя возложенные на него монастырские послушания, он к обязательным трудам прилагал добровольные, стараясь никогда не быть праздным, читал наставления и жития святых отцов, стремясь в своей жизни подражать их подвигам.

На двадцать первом году жизни Прокопий был пострижен в монашество с именем Питирим. Через некоторое время он был рукоположен во иеродиакона и во иеромонаха.

Своей подвижнической жизнью будущий святитель заслужил уважение монастырской братии и был избран во игумена. Опытный в духовной жизни, святой игумен умело управлял братией, милосердием и кротостью исправляя заблудших, примером своей жизни побуждал иноков к большему подвигу. В 1684 году он был возведен в сан архимандрита. Заботясь об укреплении в иноках духа строгого подвижничества, святой Питирим в своем служении проявил особую любовь к благолепию храмов. Под руководством мудрого наставника Предтеченская обитель достигла духовного расцвета.

Святой Питирим отличался глубоким смирением и кротостью. В своих трудах он все упование возлагал на помощь Божию.

С 1681 года, когда Вязьма отошла к Смоленской епархии, в Предтеченском монастыре поселился викарный епископ Смоленского митрополита. 1 сентября 1684 года святой Питирим по благословению патриарха Иоакима (1674–1690) получил новое церковное послушание – был назначен на Тамбовскую кафедру. 15 февраля 1685 года, в Неделю блудного сына, в Успенском соборе в Москве Святейший Патриарх Иоаким рукоположил его во епископа. Однако в Тамбов святитель отправился не сразу. Очевидно, на некоторое время он был оставлен при патриархе. Во время пребывания в Москве святитель Питирим изучил положение и нужды Тамбовской епархии и разработал план необходимых мероприятий для укрепления благочестия в своей пастве и распространения христианства среди иноверцев, составлявших большинство населения того края. Это были непросвещенные светом Христовой веры язычники (мордва, черемисы, мещера), магометане (татары), а также раскольники. Также здесь было много ссыльных и беглых преступников. Святителю Питириму предстояло бороться с язычеством, сектантством и грубостью нравов. Укрепив себя на предстоящий подвиг постом и молитвой и испросив благословение у мощей Московских святителей и чудотворцев и преподобного Сергия, святитель Питирим в начале 1686 года выехал в Тамбов. По пути он заехал в Воронеж для духовной беседы со святителем Митрофаном Воронежским (память 23 ноября и 7 августа).

Торжественная встреча в первом же городе Тамбовской епархии – Козлове – смутила смиренного святителя, поэтому в Тамбов он въехал еще до восхода солнца в сопровождении нескольких монахов и своего келейника Василия, а в храме за ранним богослужением встретили его лишь немногие благочестивые христиане.

Из сохранившихся в записях дел святителя Питирима первым по прибытии на Тамбовскую кафедру значится выдача во дни Святой Пасхи 1686 года грамоты Козловскому монастырю на построение каменного соборного храма во имя Святой Троицы. Повсюду стали строиться храмы, благолепному украшению которых святитель Питирим придавал особое значение. Дело это было особенно трудным, но умелое руководство святителя позволило при малочисленных средствах достигнуть в этом значительных результатов. В Тамбове было построено несколько храмов – свой для каждой слободы города. После кончины святителя в епархии было 168 храмов.

Особую пастырскую заботу проявил святитель о монастырях. По его инициативе были построены мужской Тригуляевский во имя Крестителя Господня Иоанна (1691 г.) в семи верстах от Тамбова, в пустынном, окруженном лесами месте, и женский Вознесенский в Тамбове (1692 г.), игуменьей которого стала сестра святителя Екатерина. Тонко чувствуя красоту родной природы, которая возбуждала в нем молитвенную благодарность Творцу видимого мира, святитель Питирим при всякой возможности гулял в окрестностях Тамбова и предавался богомыслию. Однажды (это было 15 сентября 1688 г.), совершая прогулку с навестившим его святителем Митрофаном Воронежским и благочестивым иноком Иннокентием, он попросил у них совета – где выбрать место для мужской обители. Так на благословленном тремя благочестивыми мужами месте возник Тригуляевский монастырь.

Стараясь благолепно украшать храмы и монастыри, святитель Питирим заботился и о том, чтобы вид городов и селений был христианским. Так, сразу по прибытии в Тамбов на крепостных воротах и в городских слободах, около караульных постов он установил распятия Христа Спасителя и иконы Божией Матери, которые привез с собой. Ограждая город иконами, святитель вверял его покрову Господа и Божией Матери и возбуждал в жителях благочестие. Привезенная святителем Питиримом копия чудотворной Смоленской иконы Божией Матери, написанная, вероятно, им самим, была поставлена в Преображенском кафедральном соборе Тамбова. Эта икона, привезенная святителем Казанская (написанная предположительно тоже им) и Ильинско-Черниговская, получившая затем название Тамбовской, иконы, и икона Святителя Николая прославились чудотворениями. Девпетерувскую (Питиримовскую) икону Божией Матери, родительское благословение (святитель не расставался с ней до конца жизни), святой Питирим завещал перед кончиной кафедральному собору.

Много трудов приложил святитель для крещения язычников и магометан и для вразумления раскольников. Край, где прежде процветали грабежи и разбой, благодаря трудам и молитве святителя Питирима стал краем религиозным. Обращения святителя к пастве отличались кротостью и доступностью. Объезжая свою епархию с проповедью учения Христова, святитель словом искренней любви к пастве, кротостью и смирением сеял в душах семена веры и благочестия. Святитель отличался удивительным снисхождением даже к нравственно падшим людям. Со всеми он был одинаково ровен и кроток, как истинный друг и брат. В то же время бывал и по-отечески требователен. Двери его дома были открыты для всех приходивших за советом и помощью. Нетребовательный в личной жизни, он все свои средства тратил на храмы, монастыри и нужды ближних. Избегая всяких удобств, святитель совершал поездки по епархии в простой повозке.

Вновь открытые храмы требовали новых пастырей. Одной из забот святителя Питирима была подготовка кандидатов в священники. Он неукоснительно требовал, чтобы прихожане избирали кандидатами только грамотных людей. В своем доме он устроил специальную школу, где сам готовил избранных к принятию священного сана.

В 1694 году святитель Питирим приступил к строительству каменного кафедрального собора. Он не только внимательно следил за постройкой храма, но и сам участвовал в строительных работах.

Закончен собор был уже после кончины святителя. При нем был освящен только южный придел в нижнем этаже – во имя святителя и чудотворца Николая. Новый собор святитель снабдил за свой счет необходимой утварью, ризами (одна из риз святителя Питирима была передана позднее святителю Иннокентию Иркутскому).

Святитель Питирим с детства любил богослужение. Он часто служил и заботился о благоговейном служении, внятном пении и чтении. Нередко он сам становился на клирос, чтобы научить певцов правильному пению. Святитель учил свою паству с благоговением относиться к священным предметам. Заботясь о торжественности богослужений, он установил в праздничные дни крестные ходы из соборного храма в тот храм, где были престольные торжества.

Слава о святительских трудах Тамбовского архипастыря распространилась за пределами епархии. О нем было хорошо известно при дворе Московских государей Иоанна и Петра Алексеевичей, которые неоднократно удовлетворяли прошения святителя Питирима о нуждах епархии. В 1690 году святитель Питирим участвовал в Соборе Русской Церкви, избравшем Святейшего Патриарха Адриана (1690–1700).

На архиерейской кафедре святитель Питирим не только не ослабил подвижнические труды, но еще более усилил монашеские подвиги. Среди благочестивых душевных занятий он не оставлял и физический труд. Около архиерейского дома святитель своими руками выкопал колодец, над которым позднее была построена часовня. С 1868 года к колодцу стал совершаться крестный ход для освещения воды. Однажды во время тяжелой болезни святителя Питирима Господь утешил его дивным видением. Во время молитвы святитель просил не здравия и продления жизни, но с любовью и надеждой испрашивал оставления грехов и дарования вечной жизни в Царстве Небесном. Он обратился с просьбой ходатайствовать об этом к своему покровителю, которому молился всю жизнь, – святому Прокопию Декаполиту. Во время этой молитвы ему явился преподобный Прокопий и стал молить о нем Господа. По молитве преподобного в облаке явился Спаситель и благословил святителя Питирима, что после кончины святителя было запечатлено на иконе над его гробницей.

После болезни, во время которой святителю явился Господь и преподобный Прокопий, святитель Питирим прожил еще около трех лет. Но силы не вернулись к нему, он постоянно недомогал и потому не мог завершить многие из своих начинаний, в частности, достроить кафедральный собор. Кончина святого последовала 28 июля 1698 года, ему было 53 года. Он был с честью погребен в освященном им Никольском приделе нового кафедрального собора. Над могилой была устроена деревянная резная гробница.

После блаженной кончины святителя Питирима его духовная связь с паствой не прервалась. Память святителя совершалась в Тамбовской епархии местно. От его гробницы совершались исцеления больных. В начале XIX века в Тамбовском кафедральном соборе была заведена книга, в которой отмечались случаи чудесного исцеления. Эти записи свидетельствуют, что к святителю Питириму с просьбой обращались не только православные, но и иноверцы. Божественные откровения побуждали людей со всех концов России ехать в Тамбов за благодатной помощью, истекавшей от гробницы еще не прославленного святого.

28 июля 1914 года святитель Питирим был причислен к лику святых Русской Церкви с определением совершать день церковной памяти июля – в день праведной кончины.

31-го числа. Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский, и иже с ним убиенные священномученик архимандрит Сергий и мученики Юрий и Иоанн

Священномученик Вениамин родился в 1873 году в семье сельского священника Олонецкой епархии Павла Казанского и супруги его Марии и получил во Святом Крещении имя Василий. Окончив

Олонецкую духовную семинарию, Василий Казанский поступил в Санкт-Петербургскую Духовную академию.

В студенческие годы окрепла в нем решимость всю свою жизнь посвятить служению Церкви Христовой. На втором курсе, в 1895 году, он принимает монашеский постриг с именем Вениамин, рукополагается в сан иеродиакона, а в следующем году – в сан иеромонаха.

В 1897 году иеромонах Вениамин оканчивает со степенью кандидата Духовную академию, и его назначают преподавателем Священного Писания в Рижскую Духовную семинарию. Вскоре петербургское начальство обратило внимание на молодого иеромонаха. В 1898 году он уже инспектор Холмской Духовной семинарии, в следующем году переводится на ту же должность в СанктПетербургскую Духовную семинарию. В 1902 году он был возведен в сан архимандрита и назначен ректором Самарской Духовной семинарии. В 1905 году архимандрит Вениамин вновь возвращается в Санкт-Петербург, получив назначение на должность ректора столичной семинарии.

Через несколько лет Господь призывает архимандрита Вениамина к высокому епископскому служению. 24 января 1910 года архимандрит Вениамин был посвящен во епископа Гдовского и назначен викарием Санкт-Петербургской епархии.

Святитель Вениамин особенно любил служить и возвещать слово Божие в храмах на рабочих окраинах Петербурга (с 1914 года – Петрограда) и особенно в церквах Путиловского и Обуховского заводов. Много делал владыка Вениамин для спасения падших женщин. Воздействие служб, личное обаяние и влияние наставлений епископа Вениамина были столь велики, что многие из них, пробудившись от греховного сна, оставляли свое гибельное занятие и возвращались к честной жизни. Он был искренне любим народом Божиим. Как пастырь добрый, владыка Вениамин всегда находил путь к сердцам простого люда Петербурга. И поэтому, когда в Петроградской епархии проходили альтернативные выборы правящего архиерея, духовенство и миряне, и в частности, питерские рабочие, избрали на кафедру своего любимого батюшку.

13 августа 1917 года, накануне открытия Поместного Собора Российской Церкви, архиепископ Вениамин был возведен в сан Петроградского митрополита. Новое высокое положение не только не отдалило архипастыря от паствы, но еще теснее духовно сблизило с ней.

После октябрьского переворота служение святителя Вениамина Церкви Христовой, как и многих архипастырей и пастырей, принимает направление, связанное с защитой прав православного народа. 10 января 1918 года митрополит Вениамин обратился в Совет Народных Комиссаров с заявлением, обличающим проект декрета об отделении Церкви от Государства. «Осуществление этого проекта угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу», – писал Владыка.

13 января была предпринята попытка захвата Александро-Невской Лавры вооруженным отрядом матросов и красногвардейцев. 19 января попытка захвата повторилась. Предводитель вооруженного отряда матросов и красногвардейцев потребовал от святителя Вениамина очистить митрополичьи покои, а от епископа Прокопия – сдать им все лаврское имущество. За отказ выполнить это требование епископ Прокопий и все члены Духовного Собора были арестованы. В это время с лаврской колокольни раздался набат. Толпы народа стали стекаться в Лавру. Раздались крики: «Православные, спасайте церкви!» Отряд и его предводитель были обезоружены, арестованные освобождены. Монахи успокаивали возмущенную толпу. Один из них, спасая предводителя отряда, увел его через Тихвинское кладбище подальше от толпы.

Тем временем прибыл новый вооруженный отряд. Раздались выстрелы. Смертельно был ранен протоиерей Петр Скипетров. Духовенству потребовалось немало усилий, чтобы удержать людей от сопротивления захватчикам Лавры. На следующий день депутации от рабочих стеклянного и фарфорового заводов, а позже от рабочих Экспедиции заготовления государственных бумаг посетили митрополита Вениамина и выразили ему свою готовность охранять Лавру. В последующие дни многие верующие сутками не покидали Лавру.

Но дело не ограничивалось отдельными случаями захвата имущества Церкви, кощунства, издевательства над пастырями, их ареста и даже убийства. Новые власти дерзновенно покушались на само существование Православной Церкви.

Проходивший в Москве Священный Собор, оценивая декрет и действия властей, обратился с «Воззванием» к православному народу, в котором говорилось: «От века неслыханное творится у нас на Руси Святой. Люди, ставшие у власти и назвавшие себя народными комиссарами, сами чуждые христианской, а некоторые из них и всякой веры, издали декрет (закон), названный “о свободе совести”, а на самом деле устанавливающий полное насилие над совестью верующих. По этому закону все храмы Божии и святые обители с их святынями и достоянием могут быть у нас отняты… Эти святыни – ваше достояние. Ваши благочестивые предки и вы создали и украсили храмы Божии и святые обители и посвятили это имущество Богу. Оберегайте же и защищайте веками созданное лучшее украшение земли Русской – храмы Божии, не попустите перейти им в дерзкие и нечистые руки неверующих, не попустите совершиться этому страшному святотатству. Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру Православную врагам на поругание.

Мужайся же, Русь Святая! Иди на свою Голгофу! С тобою Крест Святой, оружие непобедимое… А глава Церкви – Христос Спаситель – вещает каждому из нас: Буди верен даже до смерти, и дам ти венец живота (Откр. 2, 10)».

Тем временем продолжалась мировая война. Митрополит Вениамин сделал распоряжение, чтобы в это тяжелое время, переживаемое городом и епархией, все епархиальное духовенство оставалось на своих местах. Не должны были вывозиться чудотворные иконы и другие чтимые святыни – они должны были оставаться с народом для его духовного утешения и укрепления.

29 мая в Петроград приехал Святейший Патриарх Тихон. Его присутствие и молитвы ободрили петроградскую паству во главе с митрополитом Вениамином накануне поистине скорбных дней. И такие дни пришли. Положение Православной Церкви становилось все тяжелее. Даже представители других вероисповеданий выражали ей сочувствие.

Летом 1918 года были арестованы и расстреляны протоиерей Философ Орнатский – знаменитый проповедник, много занимавшийся благотворительностью, устроитель детских приютов для бедноты; протоиерей Алексий Ставровский, настоятель Адмиралтейского собора, а осенью – кронштадтский протоиерей Григорий Поспелов.

Патриарх Тихон, мужественно обличая беззакония «вершителей судеб Отечества», писал: «Реками пролитая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает нас сказать вам горькое слово правды. Вы разделили весь народ на враждующие между собою станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и, вместо мира, искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян поставить торжество призраку мировой революции».

1919 год не принес облегчения Православной Церкви. Продолжалось закрытие монастырей, было издано распоряжение «о полной ликвидации мощей», а в следующем году духовенство было лишено и многих гражданских прав. Труднейшие годы гражданской войны особенно болезненно переживались в Петрограде. Город был удален от хлебных губерний, что усиливало страдание от голода. Множество жителей бежало: представители состоятельных классов – за границу или на юг России, рабочие – в деревни, где было легче прокормиться. Многие погибли от голода и лишений. К концу гражданской войны в Петрограде оставалась лишь десятая часть довоенного населения. Голод в стране все усиливался и в 1921 году достиг ужасающих размеров, особенно в Поволжье. Летом 1921 года Святейший Патриарх Тихон обратился с воззванием «К народам мира и к православному человеку», а также к главам отдельных христианских Церквей (православным патриархам, римскому папе, архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому), призывая всех и на Родине, и за границей откликнуться на народное бедствие, постигшее Россию.

Тогда же Святейший Патриарх основал Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим. Святитель Тихон благословил жертвовать драгоценные церковные украшения и предметы, которые не имели богослужебного употребления. Святитель Вениамин без колебаний согласился оказать такую помощь, заявив, что Церковь Православная, следуя заветам Христа Спасителя и примеру великих святителей, для спасения от смерти погибающих всегда в годину бедствий являла образ высокой христианской любви, жертвуя церковное достояние. При этом он посчитал необходимым, чтобы пожертвования носили только добровольный характер.

Но правительство признало Церковный Комитет излишним, а добровольность сдачи жертвуемых ценностей – ненужным проявлением либерализма в отношении к Церкви.

Насильственное изъятие церковных ценностей под предлогом помощи голодающим началось в Петрограде в марте 1922 года. Приходское духовенство, запуганное событиями последних лет, относилось к изъятию большей частью пассивно. Однако оно и понимало, что если действия митрополита не будут соответствовать намерениям властей, он будет немедленно устранен.

В это же время деятельное участие в церковной жизни стали принимать «церковники» – так называли многочисленную группу активистов мирян, в основном из интеллигенции, у которых события революции вызвали большой религиозный подъем. В Петрограде возникло крупное Общество объединенных петроградских православных приходов, куда вошла большая часть всех приходов города. Председателем Правления этого общества состоял профессор Петроградского Университета по кафедре уголовного права Юрий Петрович Новицкий.

Насильственное изъятие церковных ценностей вызывало массовые протесты верующих. Повсеместно народ охранял церкви, в случае появления комиссии по изъятию ценностей набат созывал верующих. Простые люди негодовали и были настроены намного радикальнее духовенства, часто действуя не только без его согласия, но даже и вопреки протестам священников. Наиболее энергично противились изъятию рабочие Путиловского завода. Открыто произвести акцию в путиловской церкви властям так и не удалось; пришлось проделать это ночью, тайком.

Поначалу власти заявляли, что единственная цель декрета об изъятии – помощь голодающим. Но вскоре проявились истинные, «строго секретные» цели правительства: не помощь голодающим, а упрочение безбожной власти, «бешеное и беспощадное» уничтожение духовенства. В ход были пущены ложные обвинения Церкви в контрреволюции, в сопротивлении власти и в ее нежелании помочь голодающим. Одновременно с изъятием ценностей ставилась задача внести раскол в духовенство – власть открыто брала под защиту священников, выступавших за изъятие. 24 марта 1922 года в «Петроградской правде» появилось письмо за подписью будущих столпов «Живой Церкви»: Красницкого, Введенского, Белкова, Боярского и других. Авторы письма обвиняли духовенство в контрреволюционности, в игре в политику, в народном голоде, требовали немедленной и безусловной отдачи советской власти всех церковных ценностей и т. д. (Введенский, как он сам признался впоследствии, пошел в Церковь, чтобы «стать реформатором и взорвать ее изнутри».) Так начался раскол, которому предстояло под внешними влияниями расширяться и углубляться.

Весной 1922 года, воспользовавшись привлечением патриарха Тихона к суду, прибывшая в Москву петроградская группа «революционного духовенства» в составе Введенского, Красницкого, Белкова и других путем обмана патриарха захватила высшую церковную власть в Церкви, образовав свое самочинное «Высшее Церковное управление».

Возвратившись в Петроград, Введенский 25 мая явился к митрополиту Вениамину и предъявил ему «Удостоверение», гласившее, что он «согласно резолюции Святейшего Патриарха Тихона является полномочным членом ВЦУ и командируется по делам церкви в Петроград и другие местности Российской Республики». «А почему здесь нет подписи Святейшего Патриарха?» – спросил митрополит Вениамин. «Но зато ВЦУ есть, а патриаршая резолюция дана черным чернилом на белой бумаге», – лукаво ответил Введенский. Митрополит Вениамин разоблачил подлог и, осознавая всю меру своей архипастырской ответственности, решительно выдворил новоявленных узурпаторов церковной власти и отлучил их от общения со Святой Церковью, доколе не принесут, по канонам Церкви, покаяния пред своим епископом. Такому отлучению подлежали и все присоединяющиеся к ним. Вскоре после отлучения к митрополиту Вениамину явился Введенский в сопровождении председателя Петроградской ЧК. Они предъявили святителю ультиматум: либо он отменит свое постановление о Введенском, либо против него и ряда духовных лиц по поводу изъятия церковных ценностей будет устроен процесс, в результате которого погибнут и он сам, и наиболее близкие ему. Митрополит спокойно выслушал угрозы и ответил категорическим отказом. Вскоре он был арестован.

В день ареста святитель Вениамин, вернувшись к себе в Александро-Невскую Лавру, застал в своих покоях следователя, многочисленных чекистов и стражу. При обыске в канцелярии присутствовал и Введенский как представитель ВЦУ, явившийся принять канцелярию. Увидев митрополита, он подошел к нему под благословение. «Отец Александр, мы же с вами не в Гефсиманском саду», – спокойно и вежливо сказал Владыка, не давая благословения. Священномученику было объявлено, что против него и других лиц возбуждено дело о сопротивлении изъятию церковных ценностей. Арестованного митрополита Вениамина отвезли в «дом предварительного заключения», где он находился все дальнейшее время до своей мученической кончины. Кроме митрополита к неправедному судилищу были привлечены большинство членов Правления Общества православных приходов, настоятели некоторых церквей, некоторые клирики, профессора Духовной академии, Богословского института и университета, студенты и просто люди, схваченные во время уличных беспорядков при изъятии ценностей, – всего 86 человек, большинство которых было взято под стражу.

Митрополит Вениамин и на скамье подсудимых оставался таким, каким был всегда: простым, спокойным, благостным. Он был центром всего процесса. На нем сосредоточивали внимание и враги, и безмерно любившие его верующие.

Другой замечательной личностью на суде был архимандрит Сергий^[198] . Он жаждал пострадать за веру. Отсюда его пламенные, вдохновенные речи на процессе. Очевидцам процесса архимандрит Сергий напоминал мученика первых веков христианства, радостно торжествующего перед лицом изумленных палачей, в то время как митрополит являл образ древнего подвижника, благостного, спокойного, ушедшего от мира и полностью погруженного в созерцание и молитву.

Кроме них двоих, мученического венца сподобились Ю. П. Новицкий^[199]

и И. М. Ковшаров^[200] .

Все обвиняемые держались с достоинством, некоторые бесстрашно исповедовали свою солидарность с митрополитом.

«Дело» было составлено так, что отдельные эпизоды, имевшие место при изъятии ценностей в разных петроградских церквах и в различное время, были соединены и объявлены результатом злонамеренного подстрекательства со стороны «преступного сообщества», состоящего из митрополита и других лиц, – главным образом, членов Правления Общества петроградских православных приходов. «Вы спрашиваете, где мы усматриваем преступную организацию? – произнес обвинитель в речи на суде. – Да ведь она перед вами! Эта организация – сама Православная Церковь, с ее строго установленной иерархией, ее принципом подчинения низших духовных лиц высшим и с ее нескрываемыми контрреволюционными поползновениями!»

В последнем слове священномученик сказал: «Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре – жизнь или смерть. Но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение (при этом митрополит широко перекрестился) и скажу: слава Тебе, Господи Боже, за все…»

Профессор Ю. П. Новицкий указал, что привлечение его к делу объясняется лишь тем, что он состоял председателем Правления Общества объединенных православных приходов. В приписываемых ему деяниях он совершенно неповинен. Но если нужна в этом деле жертва, он готов без ропота встретить смерть, прося лишь о том, чтобы этим и ограничились и пощадили остальных привлеченных.

И. М. Ковшаров заявил, что знает, какая участь ждет его. Если на суде он давал объяснения в свою защиту, то только для того, чтобы закрепить в общественном сознании, что умирает невинным.

Сильное впечатление произвело последнее слово архимандрита Сергия. Он сказал, что монах, отрешившись от всех переживаний и треволнений внешнего мира, отдав себя целиком богомыслию и молитве, одной лишь слабой физической нитью остался привязан к сей жизни. «Неужели же, – сказал он, – трибунал думает, что разрыв и этой последней нити может быть для меня страшен. Делайте свое дело. Я жалею вас и молюсь о вас…»

5 июля трибунал объявил приговор. К расстрелу были приговорены десять человек: митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю. Новицкий, И. Ковшаров, а также епископ Кронштадтский Венедикт (Плотников), протоиерей Н. Чуков (настоятель Казанского собора и ректор Богословского института, впоследствии митрополит Ленинградский и Новгородский), протоиерей Л. Богоявленский (настоятель Исаакиевского собора), протоиерей М. Чельцов (настоятель Троицкого Измайловского собора), Н. Ф. Огнев (профессор военно-юридической академии) и Н. А. Елачич.

Потянулись долгие дни ожидания. Владыка Вениамин заочно прощался со своей возлюбленной паствой и использовал оставшиеся дни для последних назиданий. Как завещание, как напутствие на грядущие труднейшие годы и десятилетия звучат слова его последних писем ученикам и сопастырям: «Нам ли, христианам, да еще и иереям, не проявить мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века?!»

В ночь на 31 июля четверо приговоренных были увезены из тюрьмы и расстреляны в нескольких верстах от Петрограда.

Освященный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 году причислил к лику святых новомучеников: священномучеников митрополита Вениамина и архимандрита Сергия, мучеников Юрия и Иоанна, установив совершать им память 31 июля – в день мученической кончины – и в день Собора новомучеников и исповедников российских.

Август

День первый

class='book'> Празднество всемилостивому Спасу, Христу Богу нашему, и Пресвятой Богородице Марии, матери его Сей праздник установлен в 1164 году, и в Греции и в России, по случаю полного торжества русских над болгарами и побед императора Мануила над магометанами арабами (см. в житии благоверного князя Андрея Боголюбского – 30 июня); только там, по краткости выражения, может быть, вкралась неточность или недоговоренность. Нужно бы сказать: «Постановлено праздновать Спасу Всемилостивому и Пречистой Его Матери».

День второй

Священномученика Фруктуоза, епископа Таррагонского, и с ним двух диаконов Авгурия и Евлогия

Святой Фруктуоз есть первый известный епископ города Таррагоны, в Испании. Древняя запись о мученической кончине его и диаконов с ним такова.

В царствование императора Валериана, в консульство Эмилиана и Басса, 16-го января в день солнца (в воскресенье) взяты были епископ Фруктуоз и диаконы Авгурий и Евлогий. Епископ покоился уже в своей спальне, когда шесть бенефициариев (соответствующие нашим жандармам, из заслуженных солдат) вошли в дом и сказали ему: «Иди с нами; презус (praesus) велел представить тебя и твоих диаконов». Фруктуоз ответил: «Мы пойдем, только позвольте надеть мне башмаки». Когда они были приведены, то немедленно отправлены в темницу. Тут их посещали братья (т. е. верующие), прислуживали им и просили молитв о себе. На другой день епископ в тюрьме крестил некоего Рогациана, дотоле бывшего оглашенным (готовившимся ко крещению).

Чрез шесть дней, именно 21 января, они выведены были на суд. Презус Эмилиан сказал: «Введите епископа Фруктуоза, Авгурия и Евлогия». Из канцелярии суда последовал ответ: «Они здесь». Презус сказал епископу: «Слышал ли повеление императоров?» Епископ: «Я не знаю, что повелели они; но я христианин». Презус: «Они повелели чтить богов». Епископ: «Я почитаю Единого Бога, сотворившего небо и землю, и море, и все, что в них». Презус: «Признаешь ли, что есть боги?» Епископ: «Не признаю». Презус: «Скоро ты уверишься в существовании их». Епископ обратил взоры ко Господу и начал тихо молиться. Эмилиан промолвил: «Кто не молится богам, не уважает лика императора, к кому еще может молиться в надежде быть услышану?» Затем сказал Авгурию: «Не слушай болтовни Фруктуоза». Диакон Авгурий: «Я молюсь Богу всемогущему». Эмилиан сказал тогда Евлогию: «Не молишься ли ты Фруктуозу?» Евлогий: «Не Фруктуозу я молюсь, а Тому, Кого умоляет Фруктуоз». Тогда презус спросил Фруктуоза: «Ты епископ?» Фруктуоз: «Я епископ». Эмилиан: «Ты был епископ, и больше не будешь». И осудил всех трех исповедников на сожжение живыми.

Когда Фруктуоз с диаконами приведен был в амфитеатр, то весь народ выказывал ему сострадание, потому что даже и у язычников пользовался он любовью. Но когда некоторые предложили ему вина для подкрепления, то Фруктуоз сказал: «Еще не наступило время разрешать пост». Тогда был четвертый час дня, а древние христиане в среду и пяток постились до девятого часа. Утешив сопровождавших и преподав им благословение, блаженный епископ с диаконами бестрепетно принял мученическую смерть (259).

День третий

Преподобной Пелагии Тирской

Дети мои! Это пишу я вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника. Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира (1Ин. 2, 1–2).

Господь поддерживает всех падающих и восставляет всех низверженных… Близок Господь ко всем призывающим Его… Желание боящихся Его Он исполняет, вопль слышит и спасает их… (Пс. 144, 14, 18, 19).

Исполнение этих утешительных слов не следует ли каждый раз вслед за тем, что сокрушенная раскаянием душа воззовет к Богу с верою теплою и несомненною в Его всемогущую помощь?..

Так было и в жизни воспоминаемой сегодня святой Пелагии Тирской. Погрязшая в нечистую жизнь, Пелагия однажды, при виде одного отшельника, проходившего по городу, пораженная, может быть, невольным благоговением, которое внушала его наружность, такая противоположная всем тем, которых она привыкла видеть вокруг себя, – внезапно сознала все недостоинство своей собственной жизни…

И вот, в порыве стыда и благодатной тоски, она остановила отшельника криком, вырвавшимся из глубины ее смущенной души: «Отец мой! спаси меня, как Иисус Христос спас блудницу!»

Отшельник, со свойственною святому человеку простотою, взял за руку эту женщину и пошел с нею в монастырь, находящийся за городом.

Не бесплоден был порыв раскаяния Пелагии. Благодать Божия изобильно отозвалась на него и очистила ее душу, и дала ей силу отречься от мира, к которому она была привязана грешною любовью. Подвигами сурового иночества искупила она свою прежнюю распущенную жизнь, и не только сама обрела путь спасения, но примером своим подействовала на обращение к Богу и многих других.

Святая Пелагия преставилась в 502 году.

День четвертый

Святых семи отроков Ефесских: Максимилиана, Ексакустодиана (он же – Константин), Иамвлиха, Мартиниана, Дионисия, Антонина и Иоанна

Все они были дети знаменитых граждан города Ефеса, воины, юноши, жившие во время гонения на христиан от императора Декия. Это было ужасное гонение. Христиан брали и разыскивали везде для того, чтобы принуждать их участвовать в идольских жертвоприношениях; некоторые из них, устрашась мук, покорялись, но твердые в вере неустрашимо исповедовали ее и не отступали ни перед страданиями, ни перед мучительною смертью. Тела их бросались при дорогах или вешались на городских стенах. Многие христиане скрывались за городом, в пещерах. Между ними были и воспоминаемые сегодня Церковью семь отроков, которые, скрываясь от гонения, ушли из города и поселились в пещере горы Охлон для приготовления себя к подвигам за веру постом и молитвою. Декий, узнав об этом, велел завалить камнями вход в пещеру, причем двое из придворных, тайно исповедовавших веру Христову, Феодор и Руфим, среди камней положили оловянные дощечки, написав на них имена погребенных заживо в пещере семи отроков. Между тем, по неисповедимым определениям Своим Бог, послав им сон смертный, сохранил их нетленными и неизменными для чудного пробуждения их во славу Его и в свидетельство истины слова Его – через два столетия после того…

Чудное пробуждение отроков, уснувших во время гонения Декиева (около 250 г.), совершилось в царствование Феодосия Младшего (408–450 г.), когда восстали еретики, отвергавшие воскресение мертвых, несмотря на возвещенное в Евангелии, что Мертвые услышат глас Сына Божия и, услышавши, оживут (Ин. 5, 25). В это время нового смущения в Церкви и проявилось наглядное свидетельство истины возвещенного Христом воскресения мертвых.

Владелец селения на горе Охлон, где была заваленная пещера, в которой упокоились семь отроков двести лет тому назад, вздумал сделать ограду для своих овец; рабы его, строя ограду, брали те камни, которыми загромождена была когда-то пещера, о существовании которой они не подозревали. Выкапывая камни из горы, они случайно сделали отверстие во внутренность пещеры. В это время отроки ожили, не зная того, что они пробудились не от простого, но от смертного сна…

Когда один из них на рассвете дня пошел купить пищу в городе, то старинная монета, поданная им купцу, послужила поводом к обнаружению необычайного происшествия. Разговор с отроком, думавшим, что еще продолжается гонение от Декия, окончательно обратил на него общее внимание, и когда слух о нем дошел до епископа, то, расспросив отрока, он уразумел во всем этом тайну Божию и, услышав от него о других отроках, оставшихся в пещере, пожелал видеть их и отправился туда с наместником в сопровождении множества народа. При входе в пещеру епископ, рассматривая внимательно ее обстановку, нашел среди камней медный запечатанный ящик и, раскрыв его в присутствии всех, увидел там две оловянные дощечки, положенные Феодором и Руфимом, которые разъяснили всем загадочные слова воскресшего отрока. Все были поражены и прославляли Бога, дивного в чудесах Своих…

Император Феодосий был немедленно уведомлен об этом событии: «Повели прислать честных мужей видеть чудо, которое Господь совершил в твое царствование, – писали Феодосию Младшему епископ и наместник, – потому что в наши дни проявился образ будущего воскресения из мертвых…»

Но царь прибыл сам в Ефес со множеством сопровождавших его верующих и «поклонился святым отрокам, которые, после довольной беседы с ним, уснули вечным сном в присутствии царя до всеобщего воскресения». Феодосий велел сделать семь серебряных ковчегов и положить в них тела отроков, но они явились ему в ту же ночь в сонном видении и просили его оставить их почивать в пещере, как они почивали прежде.

Поразительность этого события и потом собор в Ефесе в 431 году были причиною того, что известие о нем быстро распространилось по всему христианскому миру. Достоверность же события подтверждается сильными доказательствами со стороны многих уважаемых писателей и свидетелей. Писатель святой Иоанн Колов (память его 9-го ноября), современник этого события, говорит о нем в жизни Паисия Великого 19 июня. Православный епископ Саругенский Иаков из Месопотамии из начала VI века, сирский писатель, оставил описание этого события; перевод его известен был Григорию Турскому в том же веке. Марониты сирийцы, в VII веке отделившиеся от Православной Церкви, чтут в своей службе святых отроков. Они находятся в Ефиопском календаре и древних Римских мартирологах. История их была известна самому Магомету и многим арабским писателям. Григорий Турский говорит, что сии мужи даже до сего дня в том самом месте почивают, одетые в шелковые и тонкие полотняные одежды. Западные писатели VIII и XI веков говорят также о мощах их в пещере.

Хотя и существуют некоторые разногласия касательно года обретения святых отроков и имени епископа, при котором они восстали, но все писавшие об этом событии сходятся в том, что относят его к царствованию Феодосия Младшего.

Пещера отроков доныне показывается близ Ефеса в ребрах горы Приона. Судьба мощей их неизвестна с XII века, в начале которого игумен Даниил видел их еще в пещере^[201] .

Святого священномученика равноапостольного Космы

Воистину Божий человек, учитель и проповедник, Косма был родом из Этолии, из селения Великое Древо. Родители его – благородного происхождения почтенные люди – дали ему хорошее научное и настоящее христианское воспитание, так что с молодых лет он был уже способен и склонен к высокому подвижничеству. Он начал его в Филофеевской обители на Афоне, где был пострижен в иночество и скоро за свою святую жизнь по общему желанию и убедительным просьбам отцов был рукоположен в иеромонаха.

Когда Косма жил еще в мире, у него было постоянно сильное желание послужить своим знанием на пользу братий-христиан. «Какую великую нужду в Божием слове имеют мои братья-христиане! – часто говаривал он, – и люди образованные должны стремиться в особенности учить простой народ, живущий в грубости и в великом невежестве, не руководствуясь корыстными расчетами, сопряженными с трудами при Дворе или в богатых домах». Однако же по своей скромности и смирению Косма не решался вступать на поприще учительства, не считая еще себя достаточно приготовленным к этому высочайшему и ответственному званию.

Между тем призвание к учительству определялось в нем все более и более, и однажды, когда он, размышляя о своей любимой мысли, читал Священное Писание, как бы ища в нем ответа на свое недоумение, то, встретив слова Апостола: Никто не ищи своего, но всякий – пользы другого… (1Кор. 10, 24), Косма принял их за вразумление свыше и решился испытать свое заветное желание.

Испросив на это позволение у своих духовных отцов, он отправился в Константинополь и, получив здесь письменное дозволение и благословение патриарха, Косма стал ревностно проповедовать Евангелие по городам и селам. И благотворна была его проповедь при содействии Божией благодати; дышавшее кротостью и удивительною простотою слово его трогало и умиляло даже ожесточенные сердца и возбуждало людей к покаянию и исправлению. Поэтому все стали говорить, что явился в народе новый апостол.

По наставлению Космы и в больших и малых селениях учреждались училища, в которых дети учились Священному Писанию, что много способствовало к развитию благочестия в народе. Особенно успешна была просветительная деятельность Космы на острове Кефалонии. Вообще, повсюду проповедь его сопровождалась многими знамениями и чудесами.

Косма не раз высказывал в своих поучениях, что он призван проповедовать Самим Иисусом Христом и что из любви к Нему он готов пролить кровь. Эти слова оказались пророческими. По проискам евреев, не терпевших христианского проповедника, турки тайным образом коварно удавили Косму в бытность его в Албании.

С радостью, благодарением и горячею молитвою принес Богу в жертву жизнь свою верный последователь и проповедник учения Его, и таким образом исполнилось его заветнейшее земное желание…

Святой Косма пострадал 4-го августа 1779 года.

Святого мученика Елевферия

Уроженец Малой Азии и кубикуларий (постельничий – придворный чин) императора Максимина. Взявши отпуск в свое имение близ Никомидии, принял Святое Крещение и устроил церковь в нижней части дома своего. Один из слуг Елевферия открыл это императору при посещении имения, и поелику святой не хотел принести жертвы богам, то был тут же обезглавлен (около 310 г.). Мощи его из Константинополя перенесены в южноиталийский город Теате в 1303 году.

День шестой

Преставление святого Феоктиста, епископа Черниговского

Блаженный Феоктист до поступления на кафедру Черниговскую подвизался в обители преподобных Антония и Феодосия. Он столько успел здесь в жизни духовной, что, по известию Поликарпа, был в числе тех великих старцев, которых молитвою исцелен был прельщенный Никита^[202] . В 1103 году, по кончине игумена Иоанна, он был избран и посвящен в игумена Лавры. В 1108 году построена им в Лавре на иждивение князя Глеба каменная трапезница. В том же году упросил он великого князя Святополка просить митрополита Никифора, дабы имя преподобного Феодосия внесено было в синодики святых всей России, и преподобный Феодосий внесен в число святых ^[203] . При нем в Печерской лавре видимо было особенное явление в воздушных пространствах, которое поразило современников, к их пользе душевной^[204] . Люди, считающие себя умными, смотрят на все легко, пропускают все мимо ушей; но умнее ли они тех, которые назидаются такими явлениями во спасение души своей? В январе 1113 года преподобный игумен Феоктист был посвящен в епископа Черниговского; в Чернигове все были рады тому, потому что предшественник Феоктиста Иоанн долго лежал больной, почему давно не видели архипастырского служения; особенно же радовалась княгиня, так как он ей был духовным отцом^[205] . В мае 1115 года святитель был при перенесении мощей святых князей Бориса и Глеба в новый каменный храм, построенный Черниговским князем Олегом^[206] . В том же году погребал он сего князя в Черниговском Спасском соборе^[207] , а в следующем году княжну инокиню Предславу, сестру Черниговского князя Давида^[208] . Князь Давид, кроткий, добрый, благочестивый, служил утешением для добродетельного пастыря. Лишившись (1120 г.) сына Ростислава^[209] , благочестивый князь и по любви к сыну и по благоговению к святым князьям Борису и Глебу, из которых последний был соименным ему по крещении, построил близ собора каменный храм в честь святых князей Бориса и Глеба. Блаженный святитель с радостью освятил его^[210] . Близкий ко времени князя Давида проповедник Черниговский говорил: «Представлю вам пример не из чужой земли. Давид Святославич ни с кем не заводил вражды. Пусть иной поднимал войну: он останавливал эту войну покорностью; он княжил в великом княжестве, потому что был старший из братьев. Если кто допускал несправедливость в отношении к нему, он все переносил на себе. Целовал ли кому крест? Не изменял слову во всю жизнь. Пусть другой не выполнял слова пред ним: он выполнял свое, – никого не обижал, никому не делал зла. Братья, видя его таким, слушались его, как отца, а повиновались ему, как государю. Мирно было княжение его… Не скажет ли кто-нибудь, что не имел он жены? Нет, он имел детей. Николай Святоша был сын его и еще было двое других. Или не скажет ли кто, что не имел он дома и потому мог выполнять заповедь Господню? Случалось же мне не раз слышать, некоторые невежды говорят: не можем спастись с женою и детьми. Вот князь имел не один дом, а много. Князь всей Черниговской земли исполнил заповедь Божию, в течение всей жизни ни с кем не имел ссоры… Стыдитесь же, враждуя с братьями и единокровными»^[211] . В новом храме князь Давид готовил себе усыпальницу: так помнил он о смерти! 1 августа он лежал на смертном одре. Любивший его святитель, заметив близость его к смерти, велел петь канон Кресту Господню, хранителю от духов злобы. В это самое время влетел белый голубь и сел на грудь умирающего; князь скончался, и голубь отлетел. Почившего князя отпели в Спасском соборе и положили в новом Борисоглебском храме^[212] . Любившие друг друга князь и святитель недолго были в разлуке: 9 августа почил и блаженный епископ Феоктист ^[213] . По рукописным святцам и в каноне Киевским святым он поставлен в числе святых Киевской лавры, а в одном списке святцев прямо сказано: «Положен бысть в Печерском монастыре». Итак блаженный Феоктист на месте иноческих подвигов своих ожидает дня воскресения общего ^[214] .

День седьмой

Святого преподобномученика Дометия Перса и двух учеников его и преподобного Нурвела архимандрита

Дометий принял крещение и иночество в Нисивии в Месопотамии; потом, заметив недоброжелательство к нему иноков, во избежание поводов к нему удалился в Феодосиополь, или Ризину, на восточном берегу Евфрата; здесь в монастыре Сергия и Вакха был поставлен диаконом; но когда игумен Нурвел хотел поставить его пресвитером, то он удалился в горы за реку Евфрат – в пределы Кирра – в Сирии и подвизался в пещере. Здесь прославился он святою жизнью и чудесами, которыми обратил ко Христу множество окрестных идолопоклонников.

Существует сведение^[215] , что Иулиан, отправляясь на войну с персами и проходя через Киррестику, увидел перед пещерою множество народа, ожидающего исцелений от святого Дометия, и велел закласть его в пещере, в которой подвижник и скончался с двумя своими учениками в 363 году. В продолжение двух лет после того мощи преподобномучеников лежали в пещере, заваленные камнями. В это время у одного путешествующего купца верблюд сломал около этого места передние ноги, но, попав ногою в пещеру, был исцелен. По этому случаю припомнили о месте кончины святых и с честью изнесли из пещеры их мощи.

В Константинополе существовал во имя преподобного Дометия монастырь при патриархе Мине.

О святом Нурвеле, архимандрите монастыря Сергия и Вакха, известно, что он был таким строгим подвижником, что в продолжение 60-ти лет не вкушал никакой вареной пищи, спал мало и то стоя и опираясь на посох.

Преподобного Пимена, постника Печерского

Воздержание преподобного Пимена доходило до такой степени, что он вкушал пищу только раз в день и то в самом небольшом количестве, и это пощение внешнее было лишь соответственным выражением подвига внутреннего воздержания от неугодных Богу поступков, мыслей и чувств.

Преподобный Пимен был игуменом Печерским с 1132 по 1141 год. Мощи его покоятся в Феодосиевых пещерах в Киеве.

Святого Наркисса, епископа Иерусалимского

Научен вере мужами апостольскими и занимал Иерусалимский престол после Долихиана; в 197 году был участником Палестинского собора (в Кесарии) по вопросу о праздновании Пасхи, возбужденному

Виктором, папою Римским. Три человека из ненависти к нему оклеветали его в нарушении целомудрия и в подтверждение своей клеветы призывали на главу свою разные казни от Бога, если донос несправедлив. Потому Наркисс скрылся в неизвестности; но при третьем по нем преемнике (через 10 лет) клевета обнаружилась самими клеветниками, пораженными теми самыми казнями, на которые обрекали себя, и Наркисс явился в Иерусалим.

По смерти епископа Гордия (211 г.) христиане убедили его вновь занять престол; а как он по преклонной старости (имея 116 лет) не мог исправлять свое служение, то в сотрудники ему был избран некий епископ Александр, прибывший на богомолье в Иерусалим. Наркисс скончался в 213 году.

Преподобного Ора

«Лицом и взором светел, самим видением честен и благолепен», преподобный Ор сначала подвизался в отдаленной Фиваидской пустыне и был начальником многих монастырей, где было под руководством его до 1000 иноков. В преклонной старости, по откровению свыше, поселился он близ города в устроенной им обители, около которой развел своими руками дубраву на месте, где не произрастало прежде никакого растения. Подвижничеством достиг высокой духовности и был прославлен даром прозорливости.

Однажды, когда преподобный Ор жил в уединении и при нем был только один ученик, то, когда наступил праздник Пасхи, ученик сказал авве: «Вот и Пасха, надо нам ее праздновать». «Я забыл, что теперь Пасха, – отвечал подвижник и, выйдя из келлии, вознес руки к Небу и простоял так три дня неподвижно, устремив к Богу все свои помышления. Потом, возвратясь к ученику, сказал: – Вот я по силе своей и отпраздновал Пасху! Пасха инока в том, чтоб ум его, непричастный никакой молве, ни суете мира, всецело устремился к Богу…»

Мирно преставился подвижник в глубокой старости, около 390 года.

Святых мучеников Марина воина и Астерия синклитика

Марин был воин и несмотря на то, что исповедовал христианскую веру, был уважаем даже язычниками за его доблести и добродетельную жизнь.

Он принял мученическую смерть за то, что отказался принести присягу с призыванием языческих богов, которую потребовали от него по поводу повышения его в высшую должность по службе.

В это время в Кесарии Палестинской, где должна была совершиться казнь над христианином, случилось быть сенатору Астерию, приехавшему из Рима, и который также исповедовал христианскую веру. Не утаил ради страха смерти своего благоговения к мученику и этот твердый исповедник Христов: сняв с себя богатую одежду, он завернул в нее окровавленное тело и голову казненного воина Марина и отнес их в свой дом для того, чтобы предать его останки христианскому погребению. Язычники взяли и Астерия, и он был также осужден на смертную казнь.

Святые Марин и Астерий пострадали около 260 года.

День восьмой

Святителя Емилиана исповедника, епископа Кизического

Емилиан вместе с другими епископами (см. 23 мая и 8 марта) сослан императором Львом Армянином в 815 году за несогласие осудить почитание икон. На убеждения императора сказал: «Если это вопрос церковный, как сам говоришь, то пусть исследуется в Церкви по обычаю. Исстари церковные вопросы исследуются в церквах, а не в царских палатах». Скончался в 820 году в изгнании.

Преподобного Григория, чудотворца Печерского

При строгом подвижничестве никогда не разрешал себе иной пищи, кроме невареной (травы) и, давая ее больным, приходящим к нему, исцелял их. Скончался в XIV веке. Мощи его покоятся в Феодосиевых пещерах, в Киеве.

День девятый

Святых мучеников Иулиана, Маркиана, Иоанна, Иакова, Алексия, Димитрия, Фотия, Петра, Леонтия, Марии Патриции и других

Пострадали в Константинополе за ниспровержение (19 января 730 г.) лестницы с воином, который послан был снять образ Спасителя на кресте, находившийся на вратах великого дворца императорского и пользовавшийся особенным уважением. Войско разогнало народ, многих избило, а эти десять лиц схвачены, как главные виновники, и в продолжение восьми месяцев содержались в темнице, где подвергались бичеванию и терпели клеймение раскаленным железом; наконец обезглавлены (730 г.).

Преподобного Макария Оредежского

Ученик преподобного Александра Свирского (30 августа), основатель Успенской пустыни на реке Оредеже, в Олонецком уезде; преставился мирно в 1532 году. Мощи его покоятся в церкви упраздненного монастыря.

День одиннадцатый

Преподобного Нифонта, патриарха Константинопольского

Родом из Мореи, подвизался на Афоне, в ските святого Предтечи, откуда был возведен на святительство в Солунь, потом на престол Константинопольский и наконец был владыкою Сербии. Из Сербии удалился в Ватопедский монастырь, где, скрыв свой сан, бывший патриарх исправлял, как вновь поступивший послушник, все черные работы. По особенному откровению был узнан в обители, и раз, когда он возвращался из леса, куда ездил за дровами, все братья вышли к нему и торжественно приветствовали его как патриарха. «Кончился искус терпения твоего, светильник вселенной! – сказал ему настоятель, целуя его руку. – Довольно было смирения твоего для смирения собственной нашей немощи…»

Впрочем, и прославленный, святитель не перестал подвергать себя всей строгости иноческой жизни, не переставал и разделять с братиею всякого рода труды, хотя от старости, бедствий^[216]

и изгнаний был уже немощен и слаб в телесных силах. Кроме прочих занятий, он посещал немощных, утешал печальных. «Я, – говорит составитель жизни святого Нифонта, кир Гавриил, тогдашний прот Святой Горы, – много раз приходя в обитель и оставаясь там для слушания назидательных бесед его, видал, что он то копал в огороде, то помогал на мельнице, то спускался к пристани для разгрузки и нагрузки кораблей, и трудился таким образом неутомимо, чтобы другие на него не роптали… При всем том нашлись люди, которые все труды и подвиги смиренного Нифонта порочили, приписывая их лицемерию, а сладкие беседы его называли пустословием. Он же, зная, что все это – действие духа зла, только молил Бога о силе к перенесению искушений до конца, а потому и врагов своих прощал, молясь об их спасении и забывая о высоте своего достоинства».

Достигнув 90-летнего возраста, преподобный Нифонт мирно скончался 11 августа 1460 года и прославлен от Бога еще при жизни и по смерти многими чудотворениями.

День пятнадцатый

Празднование Овиновской иконе Богородицы

Овиновская икона Богородицы пребывает в Паисиевом мужском монастыре Костромской губернии. Во время княжения Димитрия Донского некто боярин Иоанн Овинов, живший на берегу Галичского озера, поусердствовал обветшавшую церковь в монастыре Николаевском, близ которого жил, возобновить. В день воскресный вышел Иоанн посмотреть место строения храма и, когда приблизился к воротам монастырским, увидел внезапно двух прекрасных юношей, несущих ему навстречу икону Матери Божией. Они кротко ему сказали: «Радуйся, Иоанн, родители твоей супруги посылают тебе сию икону Пречистой Богоматери и заповедали соорудить церковь во имя ее и святителя Мирликийского». Иоанн простерся ниц пред святою иконою и, приняв ее, внес в монастырскую ограду, поставил на том месте, где хотел соорудить церковь, и рассказал игумену и братии о чудном видении. Овинов соорудил храм во имя Успения Богородицы и поставил в нем данную ему икону, которая и стала называться Овиновскою. Когда великий князь Московский Василий Васильевич Темный в 1433 году воевал против родного дяди своего Георгия Дмитриевича Галичского и взял Галич: чудотворную икону со всеми драгоценными ее украшениями перенес в Москву и поставил в соборной церкви. Но икона чудным образом явилась на прежнем месте. Это явление прославило икону еще более и соделало предметом особенного благоговения для верующих.

Преподобного отца нашего Макария, Лезенского чудотворца

О преподобном Макарии из устного народного предания известно, что он родом был римлянин, по прибытии из своего отечества в Россию избрал местом своего уединения небольшой островок среди топкого болота, находящегося неподалеку от небольшой речки Лезены, или Грезены, в 110 верстах от Новгорода. На этом островке преподобный Макарий устроил себе небольшую землянку и жил в ней, пребывая в строгом посте и молитвах. Долгое время убежище его от мира никому из людей не было известно, но впоследствии Господь открыл его через охотников, которые во время охоты на зверей, сбившись с дороги, долго времени искали ее, наконец увидели дым из курящейся землянки, а в ней пустынножителя, преподобного Макария, который после молитвы подкрепил их небольшою крошкою сухого хлеба, а затем, по наставлении в добродетелях, указал им дорогу к их жилищам. С этого времени охотники стали посещать преподобного, а вместе с ними и другие окрестные жители, которые приносили ему все необходимое для существования. Избегая человеческой молвы, преподобный удалился с пустынного островка за три версты от него, в глухое лесистое место, находящееся близ самой речки Лезны, и там построил себе вторично убогую хижину, усугубив в ней свои молитвенные подвиги. В скором времени стали стекаться к преподобному сподвижники благочестия, с которыми преподобный Макарий устроил небольшую деревянную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы и основал пустынный монастырь, в коем был много лет игуменом. Угодник Божий остальное время своей жизни провел в подвигах поста и молитвы и мирно скончался в своей обители, не позже XV века.

Мощи преподобного Макария Лезенского почивают под спудом в Макариевской, упраздненной с 1764 года, пустыни, которая находится от города Новгорода к северу в 110 верстах, от станции Любань в 20 верстах, на левом берегу речки Лезны. Местная память преподобного Макария совершается 15-го августа. В этот день в пустыни бывает большое стечение богомольцев.

День шестнадцатый

Память преподобного Иоакима Осоговского

Преподобный Иоаким^[217]

был один из четырех великих отшельников болгарских, возбудивших своими подвигами сотни и тысячи между болгарами к христианскому подвижничеству. Первым был святой Иоанн Рыльский; подвиги преподобного Иоакима совершались в последней половине XI века.

Почувствовав непреодолимое желание подвизаться в уединении, Иоаким молил Господа указать ему место уединенное. Помолившись в малом храме села Нового Градца, он сел на паперти церковной. Добрый и богатый боярин того места вступил в разговор с ним, и когда Иоаким сказал, что желал бы наедине подвизаться, но не знает удобного места, боярин указал ему место самое удобное. «Под крылом горы Осоговской, – говорил боярин, – при реке Скупище в местности Бабин дол есть пещера глубокая, защищенная скалами, – вот тебе место, – спасайся там о Господе». Преподобный благодарил Бога за открывшееся место, близкое к его желаниям, и просил боярина по временам вспоминать о его нищете своею милостью.

Поселясь в пещере, он подвизался здесь немало времени в посте и коленопреклоненных молитвах, не знаемый никем. Уже пред кончиною его, по смотрению Божию, нашли его два зверолова. «Вы что-то печальны», – сказал им старец при встрече. «На этой горе, – отвечали они, – всегда имели мы счастливый лов, а на этот раз бродили несколько дней и ничего не поймали». «Дети! – отвечал старец, – день к вечеру близится; отдохните у меня эту ночь, а завтра утром ступайте вот в ту сторону и с вершины горы идите в дом свой». Охотники наутро встретили на вершине горы самый счастливый лов. Один из них пришел к старцу благодарить его за совет. «Божие благословение с вами», – сказал старец. С того времени в доме охотников появилось довольство. Спустя недолгое время охотники пришли посетить старца, но уже нашли его почившим. Благодарные, они до смерти своей приносили свечи на могилу преподобного. Кончина его последовала, как открыл он в загробном явлении своем, «пред великим мраком прежде осми лет»^[218] .

Немало времени прошло после того; при императоре Мануиле (1143–1179) Бог благоволил прославить раба Своего. Священник села Осмидола страны Овчепольской Феодор, овдовев, положил оставить мир и, слышав о месте подвигов блаженного Иоакима, отправился к Осоговской горе с решимостью подвизаться отшельнически там же, где проводил равноангельскую жизнь Иоаким. Является ему во сне преподобный и спрашивает: «Куда идешь ты?» Феодор сказал о своем желании. Преподобный оградил его крестным знамением и, вынув сосуд, отер водою ему голову, лицо и руки. «Иди, чадо, с миром», – прибавил преподобный. Проснувшись, Феодор от радости омыл лицо свое слезами. Приняв иночество с именем Феофана, он построил храм на месте подвигов преподобного, обрел гроб его и по неоднократному явлению преподобного открыл мощи его в общее назидание. При мощах совершались чудеса.

В Сербском синаксаре XIII века под 16 августа: «Преподобного отца нашего Иоакима Осоговского».

По Сербской летописи, благочестивый краль Милютин построил храм «святому отцу Иоакиму».

День семнадцатый

Память преподобного Филиппа Янковского

По рукописным святцам, «преподобный Филипп бысть на Сухоне реце, новый чудотворец». Преподобный Филипп несколько лет подвизался отшельнически на Янковой горе, в двух верстах от Устюга. Набожные устюжане, уважая жизнь его и желая видеть вблизи обитель молитвенников, выпросили дозволение построить на месте его пребывания обитель. В 1654 году построен был храм в честь иконы Знамения Богоматери, с приделом во имя вновь прославленного святителя Филиппа. Под руководством опытного в духовной жизни отшельника собрались ревнители благочестия; но преподобный не принял на себя сана и скончался иноком около 1662 года.

Мощи преподобного Филиппа покоятся под спудом в храме обители его^[219] .

Святого мученика Мирона пресвитера

Мирон, пресвитер в Ахайи, пострадал в царствование Декия, в 251 году. Он был взят на мучение в то время, как совершал Божественную службу в храме в самый день Рождества Христова. После различных истязаний его бросили в разожженную печь, из которой он вышел невредимым, между тем как были опалены пламенем до 150 человек, близ стоявших. Но это чудо не вразумило, а довело до ярости гнев мучителя, который, после многих новых истязаний, осудил Мирона на обезглавление. Казнь была совершена в городе Кизике, куда был отведен мученик.

Преподобного Илии Калабрийского

Во время иконоборства иноки греческие, преследуемые на Востоке, часто искали приюта на чужой стороне. Особенно же много их переселилось в Италию, куда они приносили иконопись, запрещенную на Востоке, и – строгие правила восточного монашества. В горах Калабрии поселилось тогда столько подвижников, образовалось столько монастырей и пустынных скитов, что эту страну сравнивали с древним Египтом, в котором процветало монашество. Иноки греческие отличались строгою жизнью и нередко – высоким образованием. Преподобный Илия был настоятелем одного из этих монастырей (по названию Меликукка), основанных изгнанниками из Греции. Прославленный святостью жизни, он мирно скончался в Солуни в 903-м году.

День восемнадцатый

Преставление преподобного Иоанна Рыльского

Преподобный отец наш Иоанн^[220] , великий между подвижниками, был из пределов города Средца, из села называемого Скрином^[221] . Родители его были люди благочестивые и не очень богатые, из племени болгарского. Когда они умерли, а он с юности возлюбил Господа: то оставшееся ему имущество роздал он бедным и больным; а сам, приняв монашество, вышел из родины своей, нося на теле своем одну кожаную одежду. Взойдя на высокую и голую гору, стал тут подвизаться, питаясь лишь диким растением. Хижина его была сплетена тут из хвороста.

Спустя недолгое время разбойники напали на него ночью и, избив, прогнали отсюда. Он нашел глубокую пещеру и поселился в ней. Сюда пришел к нему молодой племянник Лука, который, скрывшись от отца, едва нашел дядю в скалах диких. Так трудно было найти тут отшельника, что сам он, увидав издали отрока, счел появление его за мечту. С любовью принял Иоанн юного племянника и особенно обрадовался, когда услышал, что тот жаждет душевного спасения. Они стали подвизаться вместе. Брат, узнав, что сын его скрывается у дяди, закипел гневом и злобою на Иоанна. Найдя его в пещере, он ругал его всячески и даже поднимал на него камень. Преподобный молчал. Отец, ухватив сына, потащил его за собою. Иоанн пал на землю и со слезами молил Господа, дабы устроил Он Сам нужное для вечного спасения человека молодого. Помолясь, сел он в своей пещере с тугою об опасностях мирской жизни. Что же случилось с отроком? Дорогою змей укусил его, и он умер. Отец, так неожиданно потерявший сына, почувствовал свою виновность. Он возвратился к брату и сказал о несчастии. Пустынник велел ему похоронить умершего; впоследствии преподобный хаживал на могилу праведного отрока и здесь было любимое место отдыха его^[222] . Крепки были подвиги его и против мечтаний духов, и против немощей плоти. Двенадцать лет пробыл Иоанн в дикой своей пещере^[223] .

Из пещеры перешел он «в пустыню Рыльскую и, поселясь в дупле дерева, твердо подвизался, постился, молился и плакал постоянно; питался он только травою; не видел здесь и лица человеческого, но пребывал с зверьми; Бог, видя великое терпение его, повелел, да произрастает для него слануток (бобы)^[224] , и блаженный питался тем долгое время. Пастухи увидели его, и чрез них узнали о нем везде». Это было так: овцы внезапно от какого-то страха побежали и летели по стремнинам дотоле, пока не добежали до места, где жил отшельник. Пастухи, бежав за ними, с изумлением увидели пустынника. «Вы пришли сюда голодные, – рвите себе сланутки мои – и кушайте», – сказал отшельник^[225] . Они ели и насытились; только один напрятал себе много бобов в запас, без благословения пустынника, и когда на дороге дал товарищам, то в украденных стручьях не оказалось ни зерна. Они воротились к доброму старцу с раскаянием. Старец простил их и с улыбкою сказал: «Видите, дети, эти плоды назначены Богом для пропитания пустынного». Понятно, как много говорили после того пастухи о дивном отшельнике. Но известие их породило разные толки, в том числе, как бывает у мирских людей, и невыгодные. Знавшие его в миру называли его исступленным, чуть не пустым человеком. Отчего стал жить, как не они. Но другие и «многие приходили к нему и, принося своих больных, получали здравие молитвами святого». Человек, несколько лет одержимый нечистым духом, увидя шедших в Иоаннову пустыню, последовал за ними. Не дошел он еще версты до Рыльской пустыни, как упал на землю и стал кричать: «Не могу идти далее, палит меня огонь». Спутники, связав несчастного, приволокли его к преподобному и просили исцелить его. «Дети мои, – сказал он, – это не по силам моим, я немощный человек, как и вы; один Бог может исцелить его». Те неотступно просили его, и отшельник помолился о нем, больной внезапно стал здоровым, и все прославили Бога.

Избегая известности человеческой, подвижник скрылся из любимого дуба и, найдя весьма высокую и едва доступную скалу, поселился тут. Здесь он провел более семи лет под открытым небом, перенося все воздушные перемены, молитвы совершая то стоя на ногах, то коленопреклоненный^[226] . Дошел слух о великом пустыннике до болгарского царя Петра. Благочестивый царь сильно желал видеться с ним; но смиренный отшельник отклонил свидание и только в письме сказал доброму царю нужное для него^[227] . «Многие, возревновав о жизни добродетельной святого, пожелали жить около него и устроили монастырь, имея начальником и пастырем преподобного. Он пас свое стадо мудро». Храм устроен в пещере, где прежде жил преподобный. Достигнув глубокой старости, преподобный предал дух свой Богу августа 18-го 946 года на 70 году своей жизни^[228] .

Спустя немалое время преподобный явился ученикам своим и повелел перенести мощи его в город Средец (Софию). Открыв гроб, они нашли нетленное и благоуханное тело и прославили Бога, перенесли с честью святое тело, поставили его в храме святого евангелиста Луки ^[229] . Когда же построен был в его же имя прекрасный храм, то положили его здесь, и многие подавались пособия страдальцам всякого рода.

После долгого времени венгерский король приходил войной и взял многие места, в том числе и Средец. Взяв мощи преподобного, с великою честью перенес их в свою страну, где положены они были в храме, так как слышал он о чудесах его. Остригомский бискуп, тогда как слышал, что велик он пред Богом, сказал: «не знаю я этого святого, в древних писаниях не поминается он». И внезапно онемел язык его. Несчастный поспешил к раке преподобного, просил прощения, и угодник Божий, услышав молитву его, разрешил его тотчас. Много и других чудес совершил преподобный в земле венгерской. Король, услышав о том, украсил раку золотом и возвратил ее в Средец в 1093 году.

При болгарском цареИоанне Ясене и при патриархе Василии мощи преподобного Иоанна перенесены были в Тернов и положены были в храме, посвященном его имени. Это было в 6746 (1238) году^[230] .

Ныне мощи преподобного Иоанна почивают в его Рыльской обители, которая составляет питомник благочестия и просвещения для всего народа болгарского ^[231] .

Празднество иконе Божией Матери Одигитрии

Сия святая икона в конце IV века преподобными Варнавою и Софронием принесена из Афин в страну Трапезундскую, где и поставлена в пещерной церкви основанного ими монастыря на горе Черной (Мела, ныне Сумела). Монастырь и сейчас существует, а на богомолье к иконе стекаются поклонники из Малой Азии, Тавриды и стран Прикавказских. Память преподобных основателей монастыря празднуется в сей же день. Скончались в 412 году.

День девятнадцатый

Преподобного Феофана, новоявленного чудотворца

Родом из Янины, подвизался в иночестве, мирно преставился в Македонии, в XV веке. Мощи его, ознаменованные многими чудотворениями, покоятся в городе Наусе^[232] .

Святого мученика Андрея Стратилата

Андрей с юных лет чтил имя Христово, и хотя не был крещен, но отвращался всего небогоугодного и вел жизнь воздержную, молясь Богу и храня заповеди Евангельские. В 301 году из трибуна (тысяченачальника) сделан был стратилатом, то есть начальником легиона (из шести трибуний состоящего) и отличился в происходившей тогда войне с персами, во время которой обратил ко Христу и многих из своего отряда. Завистливые сотоварищи донесли на него, что он христианин. Антиох, правитель Сирии, допросил его и донес обо всем императору Максимиану. Максимиан приказал освободить славного воина и единоверцев его, чтобы не произвести смуты в войске, а после подыскать другую вину и избить их. Освобожденные пошли в Тарс и приняли Святое Крещение. Тогда, под видом погони за оставившими свои знамена, приказано было правителю Киликии идти и схватить их. Дружина из Тарса направилась к пределам Армении, но в ущельях горы Тавра настигнута и избита без всякого сопротивления (в 302 или 303 г.).

День двадцатый

Страдание святого Филиппа, епископа Ираклии Фракийской, и его друзей

Блаженный Филипп был сперва диаконом, потом пресвитером и спустя некоторое время, как испытанный по высокой жизни, возведен на епископскую кафедру Ираклии Фракийской ^[233] . «Учеников своих, пресвитера Севера и диакона Гермеса, укрепляя частыми наставлениями, он сделал подобными ему не только по мыслям и чувствам, но и по страданию. Когда поднялся огонь жестокого гонения, он не смутился; иные советовали удалиться из города, – он отверг совет». Явился стационарий Аристомах, чтобы запечатать церковь христианскую. Блаженный Филипп сказал: «Ужели ты думаешь, что Бог заперт в стенах! Он живет в сердцах». Аристомах опечатал все в церкви. Блаженный Филипп с Севером и Гермесом остались при дверях и поучали паству.

Явился в суд префект Басс и, когда введены были к нему все, спросил: «Кто из вас учитель христиан?» Филипп отвечал: «Я тот, которого ищешь». «Вы знаете, – сказал Басс, – закон императоров, запрещающий христианам собираться и предписывающий этим людям или приносить жертвы, или погибать. Доставьте мне золотые или серебряные сосуды ваши, или какие имеете, и также книги, которые вы читаете или изучаете». Филипп отвечал: «Нельзя выдать тебе книг». Префект позвал исполнителей казни. Явился Мукапор, самый жестокий человек. Префект велел привести пресвитера Севера; его не отыскали, и префект велел мучить Филиппа. Когда жестоко били его, стоявший вблизи Гермес сказал: «Хотя бы и достал ты все наши книги, последователи наши, заботясь о душевном спасении, напишут другие и еще усерднее научать будут благоговению, какое надобно оказывать Христу». Его наказали за то палками. Когда потом сделал он замечание асессору Публию за покушение присвоить себе церковную собственность, его били до того, что все лицо его покрылось кровью.

Сосуды и книги префект передал солдатам. Филипп и другие приведены были на площадь. Префект велел разломать крышу храма; книги преданы были огню. Святой Филипп спокойно поучал народ. «Принеси жертву, – говорил префект, – государям нашим должно приносить фимиам». Филипп отвечал: «Мы научены оказывать императорам повиновение, но не Божеское почитание». Префект изумлялся твердости Филиппа и, обратясь к Гермесу, сказал: «Приноси ты жертвы». «Не могу, – отвечал Гермес, – следую во всем учителю моему». «А если Филипп принесет, последуешь ли за ним?» Гермес отвечал: «Ни я не последую, ни он не будет побежден». Префект сказал: «Предан будешь огню». «Это – легкий огонь, – отвечал Гермес, – а есть огонь неугасимый, готовый для нечестивых». Басс велел запереть исповедников в темницу. Они пошли с радостью и поя псалмы. Проведя несколько дней в темнице, получили дозволение находиться в ближнем доме Панкратия под стражею; здесь они приняты были с любовью; здесь же совершали таинства и поучали народ.

Между тем Басса сменил префект Юстин, человек испорченный. Басс уступал умным рассуждениям, и жена его когда-то служила истинному Богу. Юстин не знал страха Божия. Филипп представлен был на суд. Юстин сказал: «Государи наши повелели принуждать христиан к принесению жертв; если не захотят, подвергать казням». Филипп отвечал: «Я христианин, не могу исполнять то, чего требуешь; ты можешь мучить, но не можешь преодолеть меня». Юстин велел вести его в оковах в темницу, и его терзали дорогою.

Привели к Юстину и Севера. «Исполняй повеление императоров», – сказал Юстин. Север отвечал: «Я должен исполнить то, чему научен». Его отвели в темницу. Представлен Гермес. «Муки заставят тебя исполнить волю императоров», – сказал префект. «Нет, – отвечал Гермес, – я вырос в святой вере, хромать не намерен; ты можешь мучить меня, сколько тебе угодно».

Три мученика провели семь месяцев в смрадной темнице; потом перевели их в Одрин. Когда явился сюда префект, Филиппа наказывали здесь так жестоко, что все тело его было растерзано и видны были внутренности. Юстин велел отвести его в темницу. Призван был Гермес; но ни угрозам, ни ласкам не уступил. На третий день снова привели Филиппа. «Зачем ты так безрассудно противишься воле императорской?» – спросил префект. Филипп отвечал: «Не безрассудно поступаю я, а исполняю волю Бога – Творца и Судии всех. Священное Писание говорит: воздадите Божие Богу и кесарево кесарю (см.: Мф. 22, 21). Это и исполняю я. Справедливым повелениям императоров всегда повиновался я». Гермес в ответ префекту объяснил глупость и нечестие идолопоклонства. Юстин, вне себя от гнева, закричал: «Как? Ты, несчастный, думаешь обратить меня к Христианской вере?» И потом произнес решение: Филиппа и Гермеса, не исполняющих воли императорской, повелеваем сжечь живых. Святые выслушали это с радостью. Когда приведены они были на место казни, Гермес, подозвав к себе одного из братьев христиан Белого (Velogum), заклинал его Господом Иисусом Христом – передать сыну его Филиппу приказание отца заплатить все долги. Это говорил он о деньгах, порученных ему на хранение многими. Потом прибавил: «Он молод; пусть работою снискивает пропитание; так поступал отец и жил со всеми хорошо». Мученики возложены были на костер.

Юстину взошла еще дурная мысль. Он приказал бросить тела святых в реку Эбр. Когда это исполнено, христиане Одрина садятся в лодки, не удастся ли кому поймать добрую ловлю. Желание их исполнилось. Они вытаскивают сетями нетленные останки. Затем положили их в местечке, которое на родном их языке называется Гетистирон, в двух милях от города.

Когда пресвитер Север, содержавшийся в темнице, узнал о мученической кончине Филиппа и Гермеса, то радовался торжеству их и молил Бога быть удостоенным той же чести. Молитва его была услышана: спустя три дня и ему дарован был тот же венец.

Менолог прибавляет, что вместе с Севером замучены еще до 30 мучеников^[234] .

Повеление императорское предавать книги христиан огню показывает, что мученики страдали при Диоклетиане в 304 году.

Кто были они? Греки ли, или римляне? Ни то, ни другое.

а) Древний географ писал: по Эбру (у славян река Марица) живут карпляне (Καρπηλоι, Кαρπιανоι), еще выше враны (Βρεναι), потом последние бессы (Βεσσоι, Βιεσσоι). Все эти племена – хищнические, особенно же бессы, соседи, как говорят, с одричами (Оδρυσαις) и сапунами… Вся Фракия составлена из 22 племен. По другому известию, карпяне и соседние с ними сапуны живут в ущельях Фракии^[235] . Одричи явно славяне, как и сапуны (Σαπαισι); точно таковы же враны, оставившие свое имя Варне и частью перешедшие за Дунай^[236] . Карпяне в 305 году насильно переселены были под Карпаты, но иные остались на юге^[237] . И другие фракийские племена, упоминаемые у древних, оказываются также славянами. По известию Страбона, «геты говорят тем же фракийским языком, который во всеобщем употреблении во Фракии». поелику же несомненно известно, что геты – жители малой Скифии – говорили славянским языком: то ясно, что язык фракийский – язык славянский.

б) По описанию мученичества святого Филиппа и друзей его, родной язык жителей Одрина – не латинский и не греческий. В том же описании христианин Белый – ясное славянское имя. Мукапор – непонятное название поротеля – мучителя. Гети-стирон – в первой половине гет – славянин, а стирон исковерканное стеров – стерво ^[238] .

в) По записке о мученичестве римского христианина святого Александра, на пути его из Рима в Друзипору в 298 году во Фракии, после Филиппополя – Пловдива Полчищное место и потом Верея, где большая часть жителей христиане, но хранят веру свою втайне, – верейцы проводили мученика за 40 поприщ от Вереи^[239] .

По всем этим показаниям, священномученики Филипп, Север и Гермес, – как фракиане, были из славян и проповедовали святую веру славянам. И при благоверном Константине в Одрине был уже епископ^[240] .

День двадцать первый

Воспоминание о преподобных Корнилии и Аврамии Палеостровских

Дикое изуверство раскольников два раза предавало истреблению Палеостровский монастырь^[241] ; почему затруднялись определить даже время, когда подвизался основатель северной пустынной обители ^[242] . При ближайшем знакомстве с памятниками отдаленного прошлого оказывается, что хотя нет средств определить, в каком году прибыл преподобный Корнилий на Палий остров, но можно определить время подвигов его. В Писцовой книге 1482 года видим «пустынку Пречистой на Палее острове»^[243] . В межевой записи Юрьева монастыря 1391 года читаем: «Пойдет межа водою Муромского и Палеостровского монастыря» ^[244] . К концу XIV века относится и первая разводная грамота самой Палеостровской пустыни^[245] . Принимая еще во внимание то, что до преподобного Лазаря, как говорит завещание его, не было на Онежском озере ни монастырей, ни церквей, приходим к убеждению, что подвиги основателя Палеостровской пустыни относились к концу XIV и к началу XV века^[246] . Так как Палеостровская пустынь только в конце XV века освободилась от подчинения Новгородскому Вяжицкому монастырю, быв дотоле в его ведении^[247] , то это дает право положить, что преподобный Корнилий, родом псковитянин, полагал начало иноческому житию в Вяжицкой обители и отселе любовью к уединению увлечен был на Палий остров. Любовь его к этому острову была не напрасна. Трудно найти уединение более полное и более красивое, как Палий остров. Остров невелик; доступ к нему возможен только в одном месте. С вершины отвесной скалы его открывается панорама всего Онежского озера, во всей дикой красоте. Изредка только виднеется рыбачья лодка, еще реже барка с лесом из Повенца. Только в начале весны караван Соловецких богомольцев заходит к мощам преподобного Корнилия; затем круглый год не бывает в пустыни ни богомольцев, ни посетителей, – так ныне. Что же было тут в конце XIV века? И на этом-то острове жил преподобный Корнилий, как Божия птица, для подвигов поста и молитвы. Благочестивая жизнь его, невзирая на глухое и дикое уединение острова, привлекла к нему ревнителей отшельнической жизни. Преподобный построил храм Рождества Пречистой и другой, теплый, с трапезою, в честь пророка Илии^[248] . Любитель пустынной жизни устроил общежитие по духу любви апостольской, и храмом пророка Илии указывал пустынникам на великого пустынника и постника, питавшегося надеждою на Господа. Онежская сторона поныне бедна хлебом, – такова почва ее. Зато Палий остров мог питать пустынников своих рыбою: близкие заливы берегов твердой земли известны особым родом рыбы, сообщившим острову свое имя: палий – рыба, род форели. Сам преподобный и тогда, как занимался строением обители, часто удалялся для уединенной молитвы в пещеру, за полверсты от обители. В последнее же время своей жизни он пребывал в ней постоянно, посвящая время молитве и подвигам поста. Тяжелые вериги, бывшие на теле его, служат памятником сурового подвижничества его. Он почил в пещере около 1420 года, и мощи его перенесены в храм обители учеником его Аврамием. Аврамий также проводил подвижническую жизнь; о нем в рукописных святцах сказано: «преподобный Авраамий, игумен Рождества Пресвятыя Богородицы Палеостровский на Онеге реке, Новгородский чудотворец». Ныне мощи преподобных Корнилия и Аврамия покоятся под спудом в храме обители их^[249] .

Преподобной Феоклеты

Отчизна и род праведницы^[250]

были в провинции оптиматов, где были города: Никомидия, Еленополь, Пренет, Парфенополь. Родители ее были Константин и Анастасия, христиане искренние; с нежного возраста дочь воспитана была ими в благочестии. Сочетавшись с супругом 3ахариею, она уговорила его жить с нею, как с сестрою. Так она никогда не знала удовольствий брачного ложа и осталась девственницею. Люди Периклова века были образованны, очень образованны в искусствах и в философии, а гнусная гетера отнимала супруга у супруги и заражала болезнями дорогую юность. Только вера Христова не только защищает супружескую верность, но и обращает супругов в девственников чистых. Феоклета усердно занималась чтением душеполезных сочинений и особенно священных наставлений о жизни, приличной женам. Она твердо заучила желание Апостола, предъявленное женам. Желаю, писал он, чтобы жены в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию (1Тим. 2, 9, 10). Деньги, которые тратились другими на наряды, она назначала для лучшего употребления. Средства свои, труды, силы посвящала она преимущественно на пользу ближних: всякий день, так или иначе, помогала она бедным. Родина ее доставляла ей много случаев к тому. Провинция оптиматов (вельможей) называлась так в насмешку. Это была страна самая бедная; жители ее, говорит император Константин, – денщики офицеров и высших придворных чиновников; они же погонщики при походах войска; при бедности они грубы^[251] . В такой-то стране совершала подвиги милосердия святая Феоклета. «Стыдись, – говорил Квинтилиан, – склоняться пред бедным, а скорее отвращайся от него с презрением». Плавт писал: «Для чего ты даешь подаяние бедному? Твоя помощь только удлиняет страдания его. Он беден? Ну, пусть и пропадает с голоду». Вот как рассуждала философия языческая! Она то от гордости не уделяла бедняку и ласкового взгляда, то при недостатке самоотверженной любви отчаивалась в возможности успешно лечить раны бедного. Как неизмеримо высока пред тем любовь христианская! Оптиматы с их разнородными нуждами находят в ней неисчерпаемый родник утешений! Что нужно для того, чтобы подвиг сострадательной любви был вполне христианским, вполне угодным Господу и потому сильным благодатию? Нужно, чтобы совершался он в духе смирения, без поисков за славою человеческою и без самоуслаждения самолюбивого (см.: Мф. 6, 2); нужно, чтобы совершался он веселою душою, с радостью (см.: 2Кор. 10, 7; Рим. 12, 8; Мк. 12, 42); нужно, чтобы не ослабляли его ни неблагодарность человеческая, подчас и грубая, ни собственное желание покоя (см.: Гал. 6, 9; 2Фес. 3, 13).Так подвизалась Феоклета. Она не утомлялась трудами служения другим, не оскорблялась непризнательностью людскою; каждому помогала с любовью и радостью; не дозволяла себе и тешиться своими делами, славя за все Господа и твердо помня о своей греховности. И вот она была неистощимым родником живительных утешений для несчастных оптиматов. Подвигами самоотверженной любви она столько возвысилась в жизни духовной, что, когда приблизилось время кончины ее, пригласив знакомых, объявила о дне смерти своей и частных обстоятельствах ее будущих. По смерти ее мощи прославились множеством чудес, к утешению страждущих. Подвиги догробного милосердия ее совершались при императоре Феофиле, и потому кончину ее надобно отнести к 840 году^[252] .

Память преподобного Авраамия Печерского

На старинной иконе Печерских чудотворцев Антониевой пещеры преподобный Авраамий назван игуменом; точно с тем же саном известен он в рукописных святцах. Если так, то он в 1396 году похоронил подле гроба Феодосиева князя Скиригайла – Иоанна, убиенного слугами в Вышгороде^[253] . У Кальнофойского преподобный Авраамий трудолюбивый почивает в пещерной трапезе^[254] . Это дает право положить, что преподобный Авраамий последнее время жизни своей подвизался в пещере и здесь после молитвы трудился над приготовлением всего нужного для пещерной братии, чем и заслужил название трудолюбивого.

День двадцать третий

Святого Феоны, епископа Александрийского

Управляя около 18-ти лет Александрийскою Церковью в сане епископа, Феона в то же время поддерживал своим покровительством Александрийское училище и мирно почил от благих трудов своих около 300 года, оставив преемником своим достойного ученика своего Петра (память его 25-го ноября).

Уцелело до нашего времени рисующее христиан конца III столетия послание епископа Феоны к начальнику постельничих двора императора Диоклетиана: «Благодарение всемогущему Богу и Господу нашему Иисусу Христу, – пишет святой Феона, – Он открыл для всей вселенной веру Свою – единственное средство спасения нашего – и не перестает распространять ее даже среди гонений мучителей. Напротив, в бурях гонений она засияла, как золото, очищенное огнем: истина всегда более становилась блистательною, чтобы во время мира, дарованного добрым императором, дела христиан сияли перед неверными и славился тем Бог Отец Небесный. Об этом-то, если хотим быть христианами не именем только, а делами, надобно нам заботиться; если ищем славы нашей, ищем вещи суетной и изменчивой, которая передает нас смерти. Но слава Отца и Сына, Распявшегося за наше спасение, спасает нас для Вечной Жизни – желанной цели христиан».

«Любезный мой Лукиан! не думаю и не хочу, чтобы ты хвалился тем, что через тебя многие во дворе императора познали истину. Надобно благодарить Бога нашего; Он устроил тебя во благое орудие на дело благое и возвысил тебя у императора, чтобы распространял ты благоухание имени христианского в Его славу и на спасение многих. Чем более император, еще не христианин, доверяет жизнь свою хранению христиан как людей вернейших: тем более вы должны быть усердны, старательны и предусмотрительны насчет безопасности его, дабы славилось тем имя Христа, и вера Его через вас, охраняющих императора, распространялась каждый день».

«Отнюдь не должно быть, чтобы за деньги продавали вы доступ к государю или что-либо бесчестное делали пред государем, побежденные просьбою или мздою. Во всем поступайте кротко, прилично, правдиво, ради того, чтобы во всем славилось имя Бога и Господа нашего Иисуса Христа».

«Должности ваши, к которым вы приставлены, исполняйте тщательно, со страхом Божиим и со всею любовью к императору. Повеление государево, которое не оскорбляет Бога, считайте происшедшим от Бога и выполняйте с любовью, почтительно и с приятностью…»

Наставляя сообразно с должностью каждого, о библиотекаре епископ пишет: «Если он из числа верующих во Христа, не должно пренебрегать светскими сочинениями и произведениями язычников, нравящимися государю. Надобно хвалить поэтов за великие дарования, за находчивость в изобретении, за силу и изящество выражений. Надобно хвалить ораторов, надобно хвалить философов… Иногда пусть постарается одобрять и Священное Писание, которое Птоломей Филадельф с таким старанием и издержками перевел на наш язык; пусть похвалит иногда Евангелие и Апостол, как писания Боговдохновенные; может быть, коснется дело до Христа, пусть мало-помалу объяснит Божественность Его».

Наставляя в общих правилах, Феона между прочим пишет: «Пусть не проходит ни дня без того, чтобы в свободное время не читали вы что-нибудь из Священного Писания, – ничто так не питает душу и ум, как священные чтения; от них получите особенно ту пользу, что будете проходить должности ваши терпеливо, благочестиво, в любви Христовой и будете пренебрегать всем временным для обетований вечных, которые превосходят всякий ум и вам доставят вечное блаженство…»^[255]

День двадцать четвертый

Перенесение мощей святителя Петра, митрополита Московского

Честное тело святителя Петра митрополита по преставлении его положено было в Московском соборном храме Успения Богородицы, близ святого жертвенника, – на месте, самим святителем приготовленном. Гроб святопочившего со дня преставления его сделался прибежищем для верующих; к раке святителя Петра православные христиане притекали для молитв, с благоговением лобызали ее и получали благодатную помощь. В 1380 году святитель Петр митрополит в ночь пред битвою Донскою явился и видим был на воздухе с златым жезлом, которым поражал врагов отечества. В таком же виде явился святитель Петр в 1395 году и претил нападать на Москву Тамерлану. По сим явлениям для защищения отечества от врагов святитель Петр в русских летописях называется заступником Русской земли. Цари и патриархи в грамотах своих называли святителя Петра великим чудотворцем. Слава сего первого из митрополитов московских чудотворца распространилась уже во всех концах России, когда честные и многоцелебные мощи его, по случаю построения в Москве нового обширнейшего Успенского, вместо ветхого храма, 146 лет стоявшего, в XV столетии обретены были нетленными. В 1472 году, по воле великого князя Иоанна III Васильевича и по благословению Московского митрополита Филиппа, с благоговением открыли надгробницу святителя Петра митрополита, и святые мощи его, по словам летописи, «яко свет сияху», а гроб, в котором они почивали, распался от огня в пожар во время взятия Москвы Тохтамышем; при сем случае Тохтамыш раскрыл гроб святителя Петра, чая нечто сокровенно в нем. По устроению в новосозидаемом храме кивота для мощей святителя был совершен и навсегда установлен праздник перенесения честных мощей иже во святых отца нашего Петра, митрополита и чудотворца всея России.

По случаю же падения новосозидаемого храма, в котором мощи святителя находились, они вторично перенесены были в 1475 году на время в церковь Иоанна Лествичника и по совершенном сооружении Успенского собора, в 1479 году, в третий раз перенесены сюда и положены под спудом. После этого перенесения мощей святителя Петра праздник перенесения их установлен в 24 день августа.

По установлении сего праздника Пахомий Сербянин, инок Троицкого Сергиева монастыря, по поручению начальства в конце XV века написал два канона на перенесение мощей святителя Петра.

В 1547 году, после пожара, истребившего в Москве почти все кремлевские здания и разрушившего кровли и паперти Успенского собора, мощи святителя Петра перенесены были в Чудов монастырь и по возобновлении собора положены там в новую золотую раку, устроенную Иоанном Васильевичем IV в 1555 году по случаю рождения у него царевича Иоанна.

В святцах наших, напечатанных в Москве (1648 г.), под 4 числом августа замечено: «Святитель Петр митрополит явился благочестивой царице Анастасии, не повелевая никому же гроб свой раскрывати никогда, и повеле ей своею печатию раку свою запечатлети, и того дня установиша праздник сей праздновати».

Во время обладания Москвы поляками золотая рака святого Петра митрополита рассечена была на части, которые разделены между святотатцами. Мощи положены были под спудом в новую деревянную раку, окованную серебром. Из патриаршего устава видно, что на праздник святителя Петра 1679–1684 годов приносили в Успенский собор часть мощей его от патриарха и клали на налой или на гробницу святителя. До 1812 года они лежали под спудом запечатанные и запертые. Наполеон расторгнул гробницу, вероятно, с таким же святотатственным умыслом, как и Тохтамыш. С дозволения Святейшего Синода преосвященный Августин Московский торжественно открыл святые мощи Петра митрополита при освящении первой придельной церкви Успенского собора, где они почивают.

Церковь в своих песнопениях день перенесения мощей святителя Петра называет всечестным праздником, веселящим императора и люди. «Яко врача преизрядна и источника чудесам обильна, днесь сошедшеся любовию духовныя твоя чада в перенесение честных мощей твоих, архиерея Петра, молим тя: моли Христа Бога, даровати честным твоим перенесением императору нашему на враги победительная».

По явлении и перенесении мощей святого Петра митрополита летописи называют его новым чудотворцем и показывают в православных возрастающее к нему благоговение. Пред гробом его цари молятся с подданными при венчании своем на царство; во дни бедствий православные христиане и цари прибегают к чудотворцу с молитвою о помощи и заступлении как к великому светильнику и хранителю Церкви и Отечества. Все предметы, бывшие у святителя Петра митрополита, как то: крест, коим некогда благословил он Иоанна Калиту, саккос, иконы, панагия и архипастырский жезл, или посох, по преставлении святителя сделались священными и высокими памятниками для православных христиан.

День двадцать шестой

Память преподобного Адриана Ондрусовского

В житии преподобного Александра Свирского, по описанию ученика его, читаем следующее: в 9 верстах от места подвигов преподобного Александра жил в своей отчине дворянин Андрей Завалишин, охотник до звериной ловли. Однажды в самом разгаре охоты Андрей увидал оленя и бросился догонять его; охотник мчался с такою быстротою, что далеко оставил за собою товарищей охоты, и все-таки олень исчез из глаз его. Завалишин вместо того увидел пред собою хижину и следы пустынника, в таком диком месте, где, казалось, никогда не ступала нога человеческая. Он постучался у хижины, и пред ним явился труженик, изнуренный постом и подвигами, в ветхой одежде. Повесть подвижника о дивной своей жизни произвела на Андрея глубокое впечатление. Это было в 1493 году. Завалишин после того часто приходил к преподобному Александру (это был он) слушать наставления его и доставлял хлеб сподвижникам его. Из бесед с отшельником познав сладость пустынной жизни, Завалишин решился следовать примеру жизни его. Одно из селений Камепунской волости поныне называется Андреевщиною: но Завалишин оставил богатое имение свое и удалился в Валаамскую пустынь; здесь принял он иночество с именем Адриана и провел здесь несколько лет в подвигах общежития. Потом, по благословению преподобного Александра, избрал для пребывания своего уединенное место на полуострове, на берегу Ладожского озера. К нему собрались ученики и последователи. В пустыни построен был храм в честь святителя Николая, – Завалишин известен был в Москве, и великий князь Василий (1534) пожаловал грамотою милостыню из своей казны инокам Адриановой пустыни, повелевая вперед выдавать то же, «переступая чрез два года, безволокитно» и вместе запретил наместникам брать пошлины с монастырских ловцов и тоней. По местному преданию, Адриан встретился на своем пути с такими людьми, которые грозили не только существованию обители, но и жизни пустынников. Встреча довольно обыкновенная в то время: но чем кончилась она? В дремучем лесу острова Сала (дебрь), напротив Адриановой пустыни, укрывался недобрый человек Ондрус с шайкою подобных себе, живший на счет пловцов Ладожского озера. Близкое соседство пустынника, начавшего собирать к себе других, тревожило атамана разбойников; он объявил, чтобы пустынники добровольно оставили остров, иначе будет им худо. Скорбно было Адриану расставаться с пустынным местом, особенно потому, что великий наставник его благословил ему здесь жить. Он умолял разбойника предоставить это место мирным труженикам; не имея у себя денег, чтобы предложить выкуп за место, Адриан обещал атаману ходатайствовать за него пред Богом – и советовал ему расстаться с худым ремеслом. Разбойник смеялся над словами пустынника. Долго упрашивал Адриан разбойника и с горькими слезами; наконец атаман смягчился и сказал: живите. На каменистом мысу Ладожского озера, называющемся поныне Сторожевским, тогда же жил другой разбойник с шайкою, сторожа пловцов. Завидуя счастью Адрианова соседа, он старался захватить и истребить его. Случилось, что оба атамана, разъезжая с шайками для промысла, встретились и между ними завязалась битва. Жильцы Сала были побеждены, и скованный предводитель их брошен был в лодку врага своего. Несчастный знал, что после страшных истязаний ожидает его смерть; он вспомнил советы пустынника, горькое раскаяние проникло в душу его, и – вот он видит пред собою Адриана. «По милосердию Господа, для Которого просили у тебя пощады пустынному братству, ты свободен», – сказал явившийся и исчез; атаман увидал себя без оков, на берегу, и никого подле себя. Пораженный до глубины души, пришел он в обитель и нашел Адриана и подвижников его на псалмопении. Оказалось, что Адриан не выходил из обители.

Атаман пал к ногам настоятеля и просил научить его путям спасения. Оставленный в обители, он здесь и кончил жизнь свою в тихом покаянии. И соперник его по ремеслу, по молитвам старца Адриана, наконец пришел в себя. Почувствовав пагубу своей жизни, он на месте разбойничьего притона основал обитель молитвы и подвизался в ней с именем инока Киприана. Новою жизнью своею, благотворительною для многих, блаженный Киприан не только привел в забвение у современников прежние недобрые дела свои, но пользовался уважением их; а Господь благий и милостивый за подвиги искреннего самоотречения прославил почившего подвижника чудесами^[256] . Так благотворна была жизнь преподобного Адриана для глухого края. В 1546 году царь Иоанн Васильевич повелел грамотою Новгородским властям «с Рождества Христова, с году на год, ругу вместо милостыни давать: игумену (Ондрусовскому) 5 коробей ржи, 5 коробей овса, да два пуда соли, да гривну Новгородскую денег; на 12 братов, на брата по 2 коробьи ржи, по 2 коробьи овса, да по пуду соли, да по 2 алтына денег; да Пречистой и Николе чудотворцу 2 пуда меда на канун и по 2 пуда воска на свечи, да 5 коробей пшеницы на просвиры». Основатель Адриановой пустыни столько известен был по святости жизни, что он и Григорий Пельшемский воспринимали от Святого Крещения дочь царя Иоанна Анну. Это было в августе 1549 года^[257] . Когда святой старец возвращался из Москвы в свою обитель и уже недалеко был от нее, близ селения Обжи злые люди напали на него и убили; злодеи надеялись найти у него деньги и не нашли ничего. Братья долго ждали своего настоятеля и уже не знали, после долгого ожидания, что о нем думать? Спустя два года в одну ночь, в сонном видении, является преподобный нескольким из старцев Ондрусовой пустыни, рассказывает им о страдальческой кончине своей, указывает место, где злодеи скрыли тело, и повелевает перенесть его в обитель. На другой день, 17 мая, иноки обрели в болоте нетленное тело страстотерпца и предали земле подле стены церкви святителя Николая. Так вся жизнь преподобного Адриана была преимущественно борьбою против злых людей, и Господь увенчал его венцом мученика. Потому не диво, что скоро стали чтить память его августа 26, а 17 мая перенесение мощей его^[258] . В акте 1659 года сказано: «Милостью преподобного отца нашего начальника игумена Адриана – дан вклад в дом Пречистой Богородицы и чудотворцу Адриану»^[259] . Император Александр, осматривая (1819 г.) губернии, пожелал поклониться преподобномученику Адриану, взял в проводника крестьянина и без свиты отправился к гробу святого; здесь долго молился он со слезами и потом прислал сосуды и книги для храма. В 1828 году мощи преподобного перенесены в новый каменный храм – Введения Богоматери во храм^[260] .

Блаженного киприана Сторожевского

Бывший предводителем разбойничьей шайки, вразумленный и обращенный к Богу преподобным Адрианом Ондрусовским и принявший у него в обители пострижение в иночество под именем Киприана, впоследствии на месте разбойничьего притона (на мысу Ладожского озера, где и он сторожил и грабил пловцов и потому называющемся Сторожевским), он основал обитель во имя святителя Николая Чудотворца. Подвижническою своею жизнью здесь, отличающеюся благотворительностью и милосердием, Киприан загладил свою прежнюю жизнь, заставил забыть все свои прежние злые дела, и перед Богом обрел такое щедрое помилование, что был по смерти прославлен многими чудесами. Мощи его покоятся в бывшей монастырской, ныне приходской церкви.

День двадцать восьмой

Святого праведного Езекии, царя Иудейского, жившего между 721 и 691 годами до Р. Х.

Езекия, сын Ахаза, нечестивого царя Иудейского, двадцати пяти лет сделался царем Иудейским и двадцать девять лет царствовал в Иерусалиме. И делал он угодное в очах Господних во всем так, как делал Давид… он отменил высоты, разбил статуи, срубил дубраву и истребил медного змея, которого сделал Моисей, потому что до самых тех дней сыны Израилевы кадили ему и называли его Нехуштан (4Цар. 18, 3, 4).

Ревностный поклонник Истинного Бога, Езекия, по вступлении на престол, прежде всего позаботился о том, чтобы снова храм Соломонов был открыт для Богослужения, которое было прекращено при его нечестивых предшественниках. На праздник Пасхи, совершенный с торжественностью небывалой после царя Соломона, Езекия собрал не только своих подданных, но и поданных Израильского царства. Во время этого празднества Езекия повелел истребить идолов во всем своем царстве, напомнив народу о наказаниях, постигших его предков за оставление истинного Бога; после того прекратилось идолослужение не только в Иудейском царстве, но и во многих местах в царстве Израильском, когда возвратившиеся на свою сторону бывшие на празднике сообщили и другим о благочестивых впечатлениях своих во время общего религиозного торжества.

За такое усердие к Богу царя Езекии, которому подобного не было между царями Иудейскими и после него и прежде него (4Цар. 18, 5), был Господь с ним везде (4Цар. 18, 7), избавлял его от врагов и исполнял прошения его. Так в четырнадцатый год царствования Езекии, когда царь Ассирийский Сеннахирим, сын Салманассара, победившего Израильтян, собрался воевать против Езекии и, взяв крепость Лахис, послал войско к Иерусалиму, требуя, чтобы Езекия немедленно сдался ему, то Господь явил чудную Свою защиту благочестивому царю.

«На кого уповает твой царь? – говорил посланный от Сеннахирима начальнику дворца Езекии Елиакиму, уполномоченному для переговоров с ним. – Уж не на помощь ли со стороны египтян надеется он? Вот, скажи Езекии, – продолжал посланный Рабсак, – ты думаешь опереться на Египет, на эту трость надломанную, которая, если кто опрется на нее, войдет ему в руку и проколет ее. Таков фараон, царь Египетский, для всех, уповающих на него… А если вы скажете мне: на Господа Бога нашего мы уповаем, то на того ли, которого высоты и жертвенники отменил Езекия и сказал Иуде и Иерусалиму: перед этим только жертвенником покланяйтесь в Иерусалиме?» «И встал Рабсак и возгласил громким голосом по-иудейски и (обращаясь к народу) сказал: слушайте слово царя великого, царя Ассирийского! Так говорит царь: пусть не обольщает вас Езекия, ибо он не может спасти вас от руки моей; и пусть не обнадеживает вас Езекия Господом, говоря: спасет нас Господь, и не будет отдан город сей в руки царя Ассирийского. Не слушайте Езекии. Ибо так говорит царь Ассирийский: примиритесь со мною и выйдите ко мне, и пусть каждый ест плоды виноградной лозы своей и смоковницы своей, и пусть каждый пьет воду из своего колодезя, пока я не приду и не возьму вас в землю такую же, как и ваша земля, в землю хлеба и вина, в землю плодов и виноградников, в землю масличных дерев и меда, и будете жить, и не умрете… Не слушайте же Езекии, который обольщает вас, говоря: Господь спасет нас… Спасли ли боги народов, каждый свою землю, от руки царя Ассирийского?… Так неужели Господь спасет Иерусалим от руки моей? И молчал народ, и не отвечал ему ни слова, потому что было приказание царя: не отвечайте ему. И пришел Елиаким… к Езекии… и пересказал ему Рабсаковы слова. Когда услышал это царь Езекия, то разодрал одежды свои и покрылся вретищем, и пошел в Дом Господень. И послал Елиакима, начальника дворца, и Севну писца, и старших священников, покрытых вретищами, к Исаии пророку, сыну Амосову. И они (передав Исаии слова Рабсака) сказали ему: так говорит Езекия: день скорби, и наказания, и посрамления – день сей… Вознеси молитву о тех, которые еще в живых… И сказал им Исаия: так скажите господину вашему: так говорит Господь: не бойся слов, которые слышал ты, которыми поносили Меня слуги царя Ассирийского. Вот Я пошлю в него дух, и он услышит весть, и возвратится в землю свою, и Я поражу его мечом в земле его^[261] .

Между тем, Езекия пошел в дом Господень,.. и молился перед лицем Господним и говорил: Господи, Боже Израилев! Ты один Бог всех царств земли, Ты сотворил небо и землю. Приклони, Господи, ухо Твое и услышь меня; открой, Господи, очи Твои и воззри, и услышь слова Сеннахирима, который послал поносить Тебя, Бога Живого! Правда, о Господи, цари Ассирийские разорили народы и земли их, и побросали богов их в огонь; но это не боги, а изделие рук человеческих, дерево и камень; потому и истребили их… Ныне же, Господи, Боже наш, спаси нас от руки его, и узнают все царства земли, что Ты, Господи, Бог один.

И послал Исайя, сын Амосов, к Езекии сказать: так говорит Господь, Бог Израилев: то, о чем ты молился Мне против Сеннахирима, царя Ассирийского, Я услышал. Вот слово, которое изрек Господь о нем: презрит тебя, посмеется над тобою девствующая дочь Сиона; вслед тебе покачает головою дочь Иерусалима… Кого ты порицал и поносил? И на Кого ты возвысил голос, и поднял так высоко глаза свои? На Святого Израилева. Через послов твоих ты порицал Господа… За твою дерзость против Меня и за то, что надмение твое дошло до ушей Моих, Я вложу кольцо Мое в ноздри твои и удила Мои в рот твой, и возвращу тебя назад тою же дорогою, которою пришел ты…

Так говорит Господь о царе Ассирийском: не войдет он в сей город (Иерусалим), и не бросит туда стрелы, и не приступит к нему со щитом, и не насыплет против него вала; тою же дорогою, которою пришел, возвратится, и в город сей не войдет, говорит Господь. Я буду охранять город сей, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида, раба Моего…

И случилось в ту ночь, пошел Ангел Господень, и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот, всетела мертвые ^[262] . Надменный же царь Сеннахирим возвратился в Ниневию, где скоро после того был убит своими детьми в то время, как пришел поклониться богам в идольском храме…

О силе молитвы праведника перед Господом может служить свидетельством и выздоровление царя Езекии от смертельной болезни.

Вскоре после отшествия Сеннахирима Езекия заболел смертельно; и пришел к нему пророк Исаия, сын Амосов, и сказал ему: так говорит Господь: сделай завещание для дома твоего, ибо ты умрешь, не выздоровеешь. Тогда Езекия отворотился лицом к стене и молился Богу, говоря: о, Господи! вспомни, что я ходил перед лицем Твоим верно и с преданным Тебе сердцем, и делал угодное в очах Твоих… И заплакал Езекия сильно. И было слово Господне к Исаии, и сказано: пойди и скажи Езекии: так говорит Господь, Бог Давида, отца твоего: Я услышал молитву твою, увидел слезы твои,.. и вот, Я прибавляю к дням твоим пятнадцать лет ^[263] .

При этом сказал Исаия: пусть принесут пласт смокв и обложат им нарыв^[264] , которым страдал царь, – и когда это было исполнено, то Езекия выздоровел.

Усердна была молитва, в которой благочестивый Езекия просил Господа помочь ему, но еще пламеннее вознеслась к Богу его благодарственная молитва: я сказал в себе: в преполовение дней моих должен я идти во врата преисподней; я лишен остатка лет своих. Я говорил: не увижу я Господа на земле живых; не увижу больше человека между живущими в мире; жилище мое снимается с места и уносится от меня, как шалаш пастушеский; я должен отрезать подобно ткачу жизнь мою; Он отрежет меня от основы; день и ночь я ждал, что Ты пошлешь мне кончину. Я ждалдо утра; подобно льву, Он сокрушал все кости мои; день и ночь я ждал, что Ты пошлешь мне кончину.

Как журавль, как ласточка, издавал я звуки, тосковал, как голубь; уныло смотрели глаза мои к небу: Господи! тесно мне, спаси меня!

Что скажу я? Он сказал мне и сделал. Тихо буду проводить все годы жизни моей, помня горесть души моей…

Господи! так живут, и во всем этом жизнь моего духа; Ты исцелишь меня; даруешь мне жизнь. Вот, во благо мне была сильная горесть, и Ты избавил душу мою от рва погибели, бросил все грехи мои за хребет Свой. Ибо не преисподняя славит Тебя, не смерть восхваляет Тебя, не нисшедшие в могилу уповают на истину Твою. Живой, только живой прославит Тебя, как я ныне; отец возвестит детям истину Твою…

Господь спасет меня; и мы во все дни жизни нашей со звуками струн моих будем воспевать песни в Доме Господнем! ^[265]

Прочее об Езекии и о всех подвигах его, и о том, что он сделал пруд и водопровод и провел воду в город, написано в летописи царей Иудейских. И почил Езекия (54-х лет от роду) с отцами своими ^[266] , и похоронен был иудеями с великим почетом на лучшем месте между царскими гробницами.

Святой мученицы Шушаники (Сусанны), бывшей царевны Грузинской

Дочь Грузинского царя, Шушаника жестоко пострадала за веру в Иисуса Христа от нечестивого мужа своего – вероотступника Васкена, владетельного князя Ранского или Карабахского, вассального князя Грузинского царя, – и после нескольких лет разнообразного томления скончалась в 458 году, 17-го октября. Мощи ее были перенесены в Тифлис 28-го августа 586 года и положены в приделе Метехской церкви, что ныне в замке Метехском, с южной стороны алтаря^[267] .

Память Печерских угодников, почивающих в Феодосиевой пещере

В 28 день августа Киевская Лавра совершает память о всех нетленно почивающих в пещере Феодосиевой. Ныне здесь открыто покоятся 46 нетленных мощей угодников Божиих. У Кальнофойского (1638 г.) показано в Феодосиевой пещере 33 святых; а у Гербиния (1674 г.) – 37. Малорусское известие «о житиях святых, в пещере преподобного Феодосия почивающих», говорит о 40 святых. Таким образом время от времени открывались мощи угодников Божиих ^[268] . Малорусское описание святых, как видно по содержанию его, писано после Гербиниева описания, около 1678 года^[269] . Но и после того открыта была пещера с доскою, где покоились мощи священномученика Лукиана. По рукописным святцам Московским указываются в Киевских пещерах и такие угодники, о которых не говорит ни Малорусское известие, ни нынешнее описание пещер. Это означает, что мощи их были когда-то известны, но потом сокрыты переменами времени, как подобное открывается при обзоре мощей, указываемых Кальнофойским и Гербинием^[270] .

По указанным нами памятникам видим в Феодосиевой пещере:

а) Святителей: Илариона Киевского, Амфилохия Владимирского, Феофила Новгородского

Митрополит Иларион, как начальный Русский пещерник, имел преимущественное право на покой в пещере и притом в пещере Феодосиевой, так как здесь же была и Иларионова пещера, вошедшая в состав общей, многопещерной пещеры. К тому же он не только называется святым по надписям сочинений его^[271]

и в Степенной книге^[272] , но известен в числе Киевских подвижников по рукописным святцам, где сказано (по одному списку): «Положен бысть в Печерском монастыре». В рукописном каталоге святителей читаем о нем: «Положен бысть в Печерском монастыре и крайния ради его добродетели бысть свят и чудотворец предивен»^[273] . Мелетий Сириг поет: «Михаиле, Иларионе, Петре – Божествении иерарси!» А у Гербиния Киевский патерик говорит: «Мы радуемся о своей планете Венере, о философе Иларионе, который, еще до появления Русского солнца Антония, выкопал пещеру в Берестове, в которой и жил благочестиво и почил»^[274] .

Блаженный Симон писал Поликарпу: «О митрополите Иларионе ты сам читал в житии святого Антония, что им он пострижен и таким образом удостоился святительства»^[275] . По известиям преподобного Нестора знаем, что блаженный Иларион выполнял священническое служение при храме княжеского села Берестова, где был дворец великого князя и где, по примеру отца своего, любил жить благоверный Ярослав, обогащая апостольский храм дарами своими; Иларион известен был тогда как «муж благий и книжный, еще же и постник». Выкопав в Днепровской горе малую, двусаженную пещеру, он уединенно подвизался здесь в посте и молитвах; совершая служение в придворном Берестовском храме, удалялся он от шума житейского в свою пещеру для молитв и богомыслия^[276] . Пострижение в иночество принял он от Антония, вероятно, незадолго до святительства. Сам он в своем исповедании говорит: «Аз мних и пресвитер Иларион»^[277] . Когда умер митрополит Феопемпт (1049), великий князь Ярослав положил возвести благочестивого и просвещенного Илариона на кафедру митрополита всей Руси. Современный летописец не говорит, по какой причине Ярослав не отправил Илариона в Константинополь для посвящения, как посвящались прежние митрополиты. Вероятно, что в этом участвовало охлаждение к Царьграду, возбужденное жестокими поступками греков с русскими пленниками^[278] . Не могли не участвовать в том и смуты, какие производил тогда папа в Восточной Церкви, возбуждая недоверие к патриарху Михаилу Керуларию^[279] .

Как бы то ни было, блаженный Иларион был поставлен в митрополита в Киеве, собором Русских архипастырей. «Аз милостью человеколюбивого Бога мних и пресвитер Иларион, изволением Его, от благочестивых епископов священ бых и настолован в велицем граде Киеве, яко быти в нем митрополиту, пастуху же и учителю. Быша же си в л. 6559 (1051), владычествующу благоверному кагану Ярославу, сыну Владимиру». Так говорит сам Иларион в конце своего исповедания^[280] . Нераннее известие показывает, что посвященный по древнему правилу Иларион испрашивал и получил утверждение себе в звании митрополита от патриарха^[281] . И приведенные слова из исповедания Илариона митрополита дают знать, что посвященный митрополит писал и посылал куда-то свое исповедание, и, следовательно, подтверждают известие о сношении нового митрополита с патриархом. Ко времени правления Илариона Русскою Церковью относятся блистательные события церковные. В его время, говорит летопись, «вера христианская нача плодитися», т. е. приносить плоды в сознании и жизни народа. В его время начало процветать духовное просвещение, – умножены церковные училища; в его же время расцветало искреннее благочестие. К его времени относилось устройство церковного Богослужения. Он освятил храм великомученика Георгия, несколько лет остававшийся неоконченным, и установил праздновать по всей России великомученику Георгию 28 ноября^[282] . Блаженный Иларион хорошо понимал и чувствовал нужды великой своей паствы, и живая любовь его к Отчизне находила средства удовлетворять им. Доподлинно неизвестно, когда последовала блаженная кончина его, но вероятно, не прежде 1066 года^[283] .

По своим писаниям он остается навсегда незабвенным учителем веры и благочестия. Его поучение о законе и благодати, похвала кагану Владимиру, исповедание веры и наставление о жизни^[284]

– блистательные памятники живого благочестия его, светлого ума и глубокого знания веры, живого красноречия и сильного чувства.

Учение о ветхом и новом законе показывает собою, что тогда имели нужду говорить против иудейства. Оно дает видеть, что безуспешные при Владимире проповедники иудейства не оставляли надежд своих на успех и при Ярославе: конечно, успехи их между хазарами слишком обольстили их. По личным сношениям с иудейскими учителями в России знали о их жестоких отзывах о христианстве, – так показывает учение Илариона. Блаженный учитель показывает превосходство благодати Христовой пред законом прежде всего типическою историей Агари и Сарры; потом раскрывает всемирное значение христианства и местное, временное – закона Моисеева. «Закон существовал прежде, но ненадолго возвысился и прешел. Вера христианская, хотя явилась и после, стала более закона и распространилась на множество языков. Благодать Христова наполнила всю землю, покрыла ее, как вода морская. Все, оставив ветхое, испортившееся по худобе иудеев, держатся нового… Прежде в одном Иерусалиме было место для поклонения Богу; ныне же – Святая Троица славится по всей земле и принимает поклонение от всей твари: малые и великие славят Бога». Затем излагается основная мысль христианства – соединение Божества с человечеством, и обличается слепота иудеев, не понявших Божественного величия в Иисусе Христе и учения пророков о Мессии. Наконец мысль о всемирном значении христианства излагается в приложении к русскому народу, причем, показывается, какие высокие благодеяния принесло с собою христианство в Россию. «Уже не без надежд мы, но уповаем на жизнь вечную; уже не капища строим, но созидаем церкви Христовы; не закалаем друг друга в жертву бесам, но Христос за нас закалается и раздробляется в жертву Богу и Отцу; уже не кровь жертв вкушаем и погибаем, но вкушаем пречистую Кровь Христову и спасаемся… Слепыми были, не зная света истинного и блуждая во тьме идолопоклонства; глухи мы были, не слыша спасительного учения; но помиловал нас Бог и пролил на нас свет ведения… Мы были прежде подобны зверям и скотам, не умели различать правой руки от левой, привязаны были к земному и нимало не заботились о Небесном; но и к нам послал Господь заповеди, которые ведут к Жизни Вечной».

«Похвала кагану Владимиру» – одушевленное изображение заслуг и добродетелей святого великого князя Владимира, просветителя России, оканчивающееся молитвою за Россию.

В «исповедании веры» блаженный Иларион излагает свои понятия о догматах веры. Пространнее, чем другие, излагает он догматы о Святой Троице и о воплощении Сына Божия; короче говорит о будущем суде и воскресении, о почитании икон и святых. «Верую, говорит он, в Единого Бога, славимого в Троице, Отца нерожденного, безначального и бесконечного, Сына рожденного, но также безначального и бесконечного, Духа Святого, исходящего от Отца и в Сыне являющегося, но также безначального, равного Отцу и Сыну… Так верую и не постыжусь, говорит он в заключении, исповедаю пред народами, и за исповедание готов положить и душу».

Назидательное «слово святого Илариона, митрополита Киевского», помещенное в прологе^[285] , предлагаем здесь вполне^[286] .

«Молю вас, братья и сестры, позаботьтесь о вечной светлой жизни, которую Господь, по Своей милости, дает нам даром; а от удовольствий сей временной жизни будем удаляться, как от ядовитых змей; не прикасайтесь к ним. Господь приготовил нам жизнь на Небе и зовет нас. А мы, угождая телу своему сладкими яствами, питием, сном, похотями, привычками преступными, живя расслабленно, отказываемся от Небесного Царства и от Призывающего нас к нему. Он уготовал брак Сыну Своему, т. е. Небесное Царство, и послал слуг Своих звать (см.: Мф. 22, 2, 3), т. е. послал пророков, апостолов, мучеников. А мы отказываемся и говорим: жену поях, не могу идти, и еще: волы купих, иду искусить их, и еще: село купих, иду соглядать его (см.: Лк. 14, 18–20) и другими делами сей жизни отказываемся от жизни вечной, – не слышим ли, что Господь говорит: не заботьтесь о утре, что есть или пить или во что одеться. Смотрите на птиц небесных, как они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницу, смотрите на полевые цветки, как растут они, а не трудятся (см.: Мф. 6, 25, 26, 28)? Слыша это, братия, воспрянем как от сна и пойдем по узкому пути, который ведет в Небесное Царство. Отдадим тело свое на труды, на пост, на молитву, на воздержание, на поклоны. Царство Небесное с нуждами берется и принуждающие себя берут его (см.: Мф. 11, 12). Почему же мы не жалеем себя, когда леностью своею лишаем себя жизни вечной? Понудим себя, братия, на краткое это время. Хотя бы и гореть нам во огне; но и это было бы только до смерти. Зачем же мы угождаем этому глиняному телу? Если бы знали вы небесную жизнь, вы сказали бы – пусть горим мы во огне, только бы там царствовать с Господом в великой славе, вечно. Но я не зову гореть. Нет, но потрудимся, иссушим тела свои. Господь сказал: аще зерно пшенично пад на землю не умрет, то едино пребывает (Ин. 12, 24). Ясно сказал тем, что если не умрет телесная похоть, то не может принести плодов духовных. Не любящий души своей в веке сем в той жизни обрящет ю (см.: Ин. 12, 25). Слыша это, станем подвизаться. Скажете ли: мы немощны? Но ты только начни, сделай начало подвигу по силе своей, сколько можешь, и Бог, видя твой подвиг, подаст тебе помощь как делателю добра. Не станем же откладывать подвига. Долга ли жизнь наша! Лет 50 или 60, а уже много 100. Много ли же нам трудиться? А между тем там на небе будем царствовать. Если же здесь станем сладко кормиться и пить и исполнять похоти плоти неудержимо, там вечно будем мучиться. Итак позаботимся. Нас зовет Сам Христос, не человек, а Царь царей и Господь всех. Преклоним ум наш к Нему, будем жить богомудренно, в посте и молитве, в труде и пении, плача о грехах своих, всегда имея пред очами Господа и день судный. Не будем ослабевать против того, как начали. Господь сказал: в чем застану, в том и сужу. Примем к сердцу это слово, не ослабеть бы нам к смерти. Не знаем мы, когда придет час смертный, похитит душу неготовую, осудит ее на вечный огонь. Если смерть застанет нас в раскаянии, то, избавясь всего горького, получим обещанные блага».

Так поучает святитель – подвижник.

О святом Амфилохии, епископе Владимира Волынского, которого рукописные святцы поставляют между святыми Печерскими подвижниками, летописи говорят нам только то, что он хиротонисан в 1105 году и скончался в 1122 году^[287] . В одном списке святцев сказано, что «святой Амфилохий – в пещере преставися».

Феофил, почивающий в Феодосиевой пещере, у Кальнофойского называется Московским епископом. Это Новгородский архиепископ, для которого сан архиепископа был причиною одних скорбей. Начало иноческой жизни полагал он в Отенской обители и при святителе Ионе был протодиаконом и ризничим кафедры. По смерти его жребием (15 ноября 1470 г.) он избран был в архиепископа. Монах Пимен, бывший ключником и успевший обогатиться на счет казны архиепископской, сильно домогался той же чести. Он пристал к партии недовольных великим князем и объявил своим друзьям: «Пошлите меня в Киев, я согласен принять рукоположение и от Григория». Но бессовестный льстец людским слабостям скоро потерял все: он уличен был в хищении казны архиепископской; его обобрали и выгнали из города. В Москву послали за дозволением Феофилу явиться для посвящения к митрополиту ^[288] . Скоро потом начались сильные волнения в Новгороде против великого князя. Напрасно преподобный Феофил уговаривал беспокойных искателей суеты одуматься. Имея в виду все то, что делалось тогда в Польском королевстве с православными по милости ультра-папистической партии, надобно было быть в Новгороде или слишком увлеченным земными расчетами и холодным к небу, или вовсе слепым к положению дел, чтобы желать подчинения Новгорода Польскому королю. И однако Новгород, по требованию людей своекорыстных, вступил в договор с королем польским. Феофил хотел удалиться в монастырь, но его удержали в доме архиепископа и заставили принять участие в этом договоре; для совести Феофила много значило, что в договоре настояли, чтобы православная вера оставалась неприкосновенною в Новгородских владениях и отнюдь не было бы здесь костелов; о самом посвящении архиепископа сказано, что он будет посвящаться там, где угодно Новгороду. Таким образом Феофил не желал расторгать связи с Московским митрополитом, верным блюстителем Православия^[289] . Митрополит Филипп не раз присылал письменные увещания Новгороду – разорвать связь с королем^[290] . Новгород решился на войну с великим князем, тогда как в то же время страшный пожар истребил в нем множество домов, 8 храмов и даже немало людей. Шелонская битва (14 июль 1471 г.), в которой полк архиепископа, по его наставлению, не принимал участия, окончилась в пользу великого князя, Феофил заставил новгородцев просить милости у православного государя, и заключен был договор с ним^[291] . В декабре Феофил посвящен был в архиепископа в Москве и выпросил у великого князя свободу 30 знаменитым новгородцам, захваченным в плен^[292] . Архипастырь мирно занимался потом церковными делами и посещал Псков для обыкновенных судных дел^[293] . В 1475 году Иоанну донесли на неправосудие сановников Новгорода; обвинение, к несчастью Новгорода, было справедливо; два раза являлся архипастырь к великому князю с ходатайством о милосердии к виновным. Иоанн III оказал некоторое снисхождение^[294] . Но в 1477 году новгородская знать, по своим расчетам, сама предоставила Московскому великому князю поводы требовать от Новгорода большего, чем требовал он прежде. Некоторые из знати, после того как являлись в Москву требовать суда против своих врагов, устроили дела в Новгороде так, что явились в Москву двое чиновников веча – с признанием Иоанна государем Новгорода. При таких смутах от Новгорода потребовали, чтобы отказался он от всех древних прав своих. И действительно, старый порядок дел Новгорода уже несогласен был с переменившимся положением России. Блаженный Феофил видел это, но не видели многие в Новгороде. Архипастырь много употребил трудов на то, чтобы как великий князь смягчил суровые свои требования, так и Новгород не был слишком настойчив на свои отжившие права; не раз являлся он к великому князю с просьбами за Новгород. Иоанн сделал кое-какие уступки, но не важные. Новгород отважился снова вступить в сношения с королем, и Феофил, по званию архиепископа Новгородского, вовлечен был в это дело. Иоанн (1478 г.) вошел в Новгород с войсками; Новгородская кафедра лишена была многих сел и имуществ, собранных веками; затем заставили Феофила отказаться грамотою от управления епархией, и около трех лет жил он в Чудовом монастыре, сперва в тесном заключении, потом больной ^[295] . На пещерной доске, закрывавшей мощи блаженного святителя, написано было следующее: «Когда Феофил лежал больной в Чудовом монастыре, явился ему Новгородский епископ Нифонт, почивающий в ближних пещерах, и напомнил ему обещание его поклониться Печерским преподобным. Он отправился в Киев и уже приближался к Днепру, как болезнь его усилилась, и он получил откровение, что хотя не достигнет он живым до пещер, но тело его упокоится в них, и это исполнилось»^[296] . Кондак ему: «Яко воистину по имени своему житие, Боголюбезне святителю Феофиле, преподобие соблюдшу, явися тебе Христос Спас, обещая ти живот вечный и Царствие Свое, в нем же днесь ликуя, не забуди нас рабов твоих».

б) Из почивших в сане священства ныне открыто почивают в Феодосиевых пещерах: игумен Пимен постник, Игнатий архимандрит, иеромонах Евфимий, Панкратий иеромонах и затворник, Лукиан священномученик и исповедник Памво. В рукописных святцах упоминаются еще преподобный Тимофей игумен, преподобный Акиндин архимандрит и преподобный Досифей архимандрит.

Игумен Тимофей в 1127 году был предшественником Пимена и преемником Прохора. В 1130 году обложил он раку преподобного Феодосия серебром и золотом, на что Суздальским тысяцким Юрием Симоновичем прислано было 500 гривен серебра и 50 гривен золота. Пимен постник был игуменом с 1132 до 1141 года. При нем подвизались святой князь Святоша, преподобные Спиридон и Никодим; Спиридона он принял и в обитель. Об иноческом подвиге его древнее известие говорит: «Имел тую благодать, иж раз тылько в тыждень (в неделю) мало едал, а беспрестанно послушание монастырское отправлял, а нигды от посту не ослобевал, и в жорнах мелючи и дрова на себе носячи, а чрез день на молитве стоял». Кальнофойский так указывает на него: «Кости святого инока Пимена»^[297] .

Преподобный Досифей архимандрит первый принес в Россию с Святой Горы Афонской чин пения дванадесяти псалмов и написал ответ на предложенные ему вопросы о жизни Афонских иноков, не вполне уцелевший в рукописях. поелику же об употреблении чина 12 псалмов упоминается уже в послании Симона к Поликарпу, то преподобный Досифей должен быть признан предшественником преподобного Акиндина. Неизвестно, когда принято им имя Феодосия, в малой ли, или великой схиме, только в назидательном повествовании его о жизни Афонцев по спискам он называется то Досифеем, то Феодосием. «Послушники, – говорит здесь преподобный, – живут (на Афоне) по воле и благословению старца. А братия, живущие отдельно по своим кельям, держат во всю жизнь такое правило: всякий день прочитывают половину псалтири и совершают по 600 молитв: Господи Иисусе Христе! Если кто хочет прибавить, это в его воле. Сверх того полагают от 300 до 500 поклонов. Но и всякий час, сидя, ходя, лежа и занимаясь рукоделием, непрестанно с воздыханием сердечным говорят: Господи Иисусе Христе! Неумеющие грамоте совершают 7000 молитв Иисусовых, кроме поклонов и церковного правила. А более немощным – более легкое правило. Престарелым более предписывается совершать молитву Иисусову и внимание умное, а поклоны по силе. Святогорцы весьма любят молчание для Бога и бегают мятежа и бесед мирских. Скажите Бога ради и прочим братьям, кто будет спрашивать: тогда как святые отцы на Руси имеют обыкновение прочитывать всю псалтирь в Великий пост и другие посты, святогорцы живут не так: они одно держат правило во всю жизнь. Там каждому брату надобно иметь в келье иконостас или крест и перед ним выполнять правило. Неумеющий читать должен служить рукоделием, послушанием по службе, с отсечением своей воли»^[298] .

По летописи, блаженный Акиндин архимандрит в 1231 году был на посвящении Ростовского епископа Кирилла^[299] . Блаженный Симон епископ называет его «мужем святым». О ревности его к жизни духовной свидетельствует то, что приказал он благочестивому и наблюдательному Поликарпу описать жизнь Печерских подвижников в память и назидание черноризцам. Поликарп, как говорит он сам, исполнял эту волю блаженного игумена «в 15-й год игуменства» его. поелику же Поликарп со скорбью замечает, что уже 160 лет прошло, как после летописца Нестора никто не писал о Печерских подвижниках, а преподобный Нестор о блаженных отцах писал в летописи под 1074 годом: то 15-й год игуменства Акиндинова падает на 1234 год, первый же год его – на 1219 год, и Акиндин был преемником блаженного Досифея – Феодосия^[300] .

Святой Лукиан пресвитер, «в священстве и иночестве благочестно пожив», претерпел мученическую смерть при нашествии Батыя в 1239 году^[301] .

Подобно святому Лукиану муки терпел за веру преподобный Памво. По древнему известию, Памво, «на послушании монастырском пойманный от поган, много от них пострада, не хотячи Христа отврещися, молвил им, иж ваши боги прокляти суть, а я верую во Христа истинного Бога, Который сотворил небо и землю; Той и мене избавит от рук ваших. Ангели визволили (освободили) его от уз и здравого в келлии посадили». Тропарь преподобному: «Неленостным послушанием и отвержением воли своей крепко себя обуздав, вдался еси за Христа на муки и раны: от Него же сугубо, всечестне отче Памво, венчався, молися о душах наших». По этим известиям, преподобный Памво, не упоминаемый Поликарпом, терпел страдания за веру от татар язычников. По всей вероятности, это было в 1240 году – когда иноки, затворившись в пещерах от врагов, вынуждены были послать Памву за пищею; как ни велика была опасность, Памво принял на себя дело послушания, но был схвачен татарами, которые подвергли его мукам. Освобожденный чудесно от смерти, он почил в затворе в 1241 году.

Преподобный Игнатий с 1435 года архимандрит Лавры «за святое житие, – говорит о нем древнее известие, – получил от Бога дар чудес, молитвою своею исцелял он многих недужных, кому давали просфору, освященную в служении его, получал тот исцеление». Кондак ему: «Проходя, всеблаженне, добродетелью от силы в силу и всех с тобою сущих превозвышая, всем служил еси, Игнатие, и угождал, – тем избран всем в дому Божия Матери сущим в старейшину и вождя, в чесом паче Господеви благоугодил еси, стадо Его добре упас; молися о нас, чадах твоих»^[302] .

О преподобном Евфимии схимнике иеромонахе Кальнофойский пишет, что ременным крестом его благословляются приходящие к нему, и некоторые больные получают исцеление; а в рукописных святцах называется он иеросхимником и молчальником^[303] . По древней записке, «як в схиму постригся, негды ни с ким, ни мало, ни велико, не мовил, окроме молитвы в церкви и в келии; жадна теж покорму (никакой пищи), который огнем роблен, не идал, окроме сурового зелия». Преподобный Панкратий священник и чудотворец, говорит та же записка, молитвою и постом и помазанием елея исцелял больных и, нелениво подвизаясь для спасения своего, угождал Господу. Кондак ему: «В постницех явился еси велик, во иереях же нарочит и в чудотворения дарах показася славен, священне отче Панкратие; тем тя чтим и ублажаем».

Из диаконов ныне открыто почивают: Акила, Макарий и Мартирий. По древней записке, «преподобный Акила не только не вкушал никогда вкусной пищи, приправленной или вареной, но и суровой ел мало; пищею служила ему просфора, вкушаемая раз в неделю». В кондаке еще сказано, что при таком посте «он был тверд в бдениях молитвенных». Преподобный Макарий, будучи больным ребенком, обещан был Богу, если выздоровеет, и по выздоровлении отдан был Печерским отцам; обученный в монастыре всему доброму, удостоился монашества и диаконства; в этом звании еще усерднее служил он Богу постом и молитвою и сподобился дара чудес. «Мартирий диакон, – по древнему известию, – за великую чистоту и постнические подвиги удостоен был диаконства и дара чудес. За кого молился он, стоя на амвоне, испрашивал тому нужное, или здравие или благую мысль; бесам был страшен и издали, и прогонял их молитвою; после долгих подвигов и трудов переселился к Богу, Которому служил». Кальнофойский писал: «Тело святого инока Мартирия диакона, поныне почивающего в стихаре».

в) С именем чудотворцев покоятся преподобные Агафон, Григорий, Ипатий и Моисей. По древней записке, преподобный Агафон «за постническую жизнь сподобился такого дара, что на какого больного возлагал руку, получал тот исцеление; он имел и дар пророчества, знал о времени своей смерти». Лавра молит его: «Агафон блаженный, красота постников, пророк неложный, целитель больных! Скажи нам нечувственным, нет ли в нас пути беззакония, и наставь нас твоими молитвами на путь вечный». Пищею преподобного Григория во всю жизнь служила невареная трава; он давал эту траву приходившим к нему, и больные исцелялись. «Преподобный Ипатий целебник служил святым отцам во времена болезни их; молитвенник и постник, он получил от Бога такой дар, что прикосновением руки исцелял больных; и ныне кто в болезни притекает к мощам его, получает исцеление». Преподобный Моисей чудотворец, желая представить тело свое чистым Богу, старался умерщвлять его разными способами: носил на голом теле железный пояс и железный крест, который устроил себе сам; за такие подвиги и труды удостоился дара чудес. Кальнофойский пишет: «Преподобные двое, во Святом Духе братия, Мартирий и Моисей положены в одном гробе, целые в святых телах своих». Ныне они покоятся отдельно.

г) В затворе приобрели спасение: преподобные Афанасий, Анатолий, Кассиан, Лаврентий, Пафнутий, Пиор, Софроний у Кальнофойского и по рукописным святцам еще Исидор. Кондак преподобному Афанасию: «Ведый мира сего суету быти тщетну, отвратился еси ея не только очима, но и всего себе всеконечне, преподобне, отвратив, затворился еси в темней пещере, в ней же в молитвах и слезах многовременне потруждся и обрет на Небеси бесконечную радость, молися непрестанно за души наша». По древнему известию, «тому без свечки небесная (духовная) светлость светила, – исцеление подает, кто с верою приходит». По тому же известию, «преподобный Кассиан, затворник и постник трудолюбивый, святым послушанием принудил бесов исповедать, что в Печерском монастыре много есть таких иноков, которые могли бы прогонять бесов, и что бесы сильно боятся святых Печерских». У Кальнофойского сказано: «Лежат мощи святого инока и постника Кассияна». У Гербиния преподобный Кассиан также называется постником. Преподобному Лаврентию тропарь: «Затворивый себе Господа ради в темней пещере, преподобне отче Лаврентие, многолетне и Ему добре в ней угодивый, подаждь и нам от всякого зла чувствия затворити и тмы страстей отвратитися и светлость получити Царствия Небесного». «Преподобный Пафнутий затворник, – по древнему известию, – зоставши законником (иноком), беспрестанно плакал, воспоминаючи себе, иж придет час, когда душа с телом разлучатися будет; где станут Ангелы? Кому душа достанется? и який декрет (решение) Христос учинит? где мает душа достатися, чи до неба, чи до пекла? В котором плачу содержась аж до смерти; а умираючи видел хоры Ангелов, которые по его душу пришли и в небо запроводили». Преподобному Пиору тропарь: «Затворивыйся, Богоблаженне Пиоре, в месте темне и отнюдь света сего и всяких плищий (тревог) в нем сущих зрети не хотевый, света же днесь невечернего яко сподобился, моли и нам светом тем же озаритися». У Кальнофойского замечено: «Мощи преподобного старца и отца нашего Пиора; только ноги видны, а прочее тело засыпала земля». Преподобный Софроний затворник, по древнему известию, каждый день прочитывал псалтирь, всегда носил власяницу и еще носил на теле железный пояс.

Постники: Вениамин, Захария, Зинон, Иосиф; схимники: Силуан и Сисой, у Кальнофойского старцы: Евлогий и Даниил. По древнему известию, преподобный Вениамин «был купцом великим. Той единого часу в церкви слухаючи пильно (внимательно) набоженства (благочестие) церковного, почул оное слово с псалма: погубиши вся глаголющая лжу (Пс. 5, 7), взял себе тое в память, мовячи: если Господь Бог погубит глаголящих лжу, то и купцов, бо купечество без лжи не может ся обойти; а потом, почувши слово, яко не удобь богатии внидут в Царствие Небесное, раздал все имение нищим и на церкви и зостал иноком, угождаючи Господу Богу в постах и молитвах аж до смерти». Кальнофойский пишет: «Святый отец Вениамин лежит в осмоленной колоде»^[304] . Преподобный Захария, постник, постановил «себе до смерти ничего печеного, а ни вареного, не исти, тылько суровие ярены (зерны ярового хлеба) и то раз в день, мало, по заходе солнца, едал, и так був страшный бесам, же имя его гды кто спомнил боялись: той и ангели часто видал». «Преподобный Зинон, постник и трудолюбец, многими добродетельного иноческого жития подвиги, постом, молитвами, смирением, послушанием благоугоди Богови». Кальнофойний писал: «Почил после трудов своих благословенный инок Зинон; в теле целом лежит». Преподобному Силуану тропарь: «Многого ти ради воздержания и безмерного пощения приемый благодать чудотворения и к Богу велие дерзновение стяжавый, постником красота, Силуане, Тому молися, да подаст нам мир и велию милость». Древнее известие говорит, что раз «злодее прийшли красти; молитвою связал он, же не могли рушитися (двинуться) с места чрез три дни, а потом оных наказавши и до покаяния приведши, пустил». По канону, преподобный Силуан «ревнитель чистоты и хранитель садовый, татей – плоды окрасти хотящих» связал. Преподобный Сисой схимник, живя в пещере постнически, постом и молитвою усмирил чувственные страсти; он узнал день преставления своего и ныне подает исцеления приходящим с верою. По рукописным святцам, он был канонархистом и конечно прежде, чем принял схиму. Преподобный Иосиф болезненный, много лет хворая, обещался служить в Печерском монастыре до смерти, если Господь поднимет его. Бог услышал его, и он выздоровел: поступив в монастырь, усердно трудился до смерти, угождая Господу Богу постом и молитвою и служа братии. Правая рука почившего преподобного Иосифа остается в положении молящейся: три первые перста соединены вместе, два последние, безымянный и малый, пригнуты к ладони.

д) Канонархисты: Геронтий и Леонтий, «в младых летах постриглися в образ иноческий и жили угождаючи Господу Богу в постах и молитвах, подобячися совершенным святым отцем».

е) Странническую жизнь проводил преподобный Аммоний, полное бескорыстие стяжал Мардарий, молчанием спасался Феодор, Паисий и Меркурий жили в братской любви. Преподоный Аммоний, по словам кондака, много странствовал в жизнь свою. По древнему известию, «за благословением игумена ходил до Святой горы и до Иерусалима, кланяючись местам святым и ревнуючи житию святых великих отцев, а потом вернувшися, так жил святобливо (свято), иж за него многие вызорунок (образец) жития иноческого брали у старости». Преподобный Мардарий, по рукописным святцам «нестяжательный», по древней надписи «бескелейный». С тех пор, как стал он иноком,

«не только старался хранить пост, молитву и послушание, но приучил себя полному бескорыстию, так что ничего не хотел держать в келье своей, кроме одежды, которую носил на себе». Преподобные Паисий и Меркурий «жили в братской любви и просили Господа, чтобы нигде не разлучал Он их. Господь дал им по молитве их: на земле жили они в одной келлие и по смерти положены вместе, и на небе наслаждаются вместе радостью у Христа Господа». Любовь не умирает, сказал апостол (см.: 1Кор. 13, 8).

ж) Трудолюбивые: Арсений, Логгин вратарь, Нестор некнижный, Павел и Руф послушливые. О преподобном Арсении древнее известие говорит, что «его никогда не видали праздным, а всегда то молился он, то выполнял послушание монастырское; пищи не принимал никогда прежде захождения солнца». По словам Кальнофойского, «лежит над другим в пещере»^[305] . Преподобный Логгин исполнял послушание вратаря; «он имел, – по древнему известию, – такой дар от Господа, что знал мысли людей, с какими кто входил в монастырь и с какими выходил; кого видел с дурными мыслями, напоминал тому, чтобы отстал от злой мысли своей, грозя ему гневом Господа Бога»^[306] . Преподобный Нестор, по древнему известию, «не книжный, не тот, что написал летописец о Руссии, а другой; этот был неученый и рода простого. Оставив свет и хлопоты мирские, так горячо служил Господу, что, слушая благочестивые поучения, никогда не дремал, молясь не думал ни о чем другом, как о Боге и о том, что говорил языком; день от дня стараясь быть лучшим, он видал при молитвах ангелов и Самого Христа, и узнал день смерти своей». Преподобный Павел послушливый, приняв на себя иноческий образ в Печерском монастыре, безропотно выполнял послушание, какое ни назначал ему настоятель, и никогда не был праздным, во время свободное от послушания усердно молол жерновами, изнуряя тело свое. Преподобному Руфу послушливому кондак: «Честна смерть твоя, преподобне Руфе, пред Господем; честне бо и преподобне жизнь твою в послушании святом препроводил еси; тем тя почитаем, яко послушником образ и наставника». По древнему известию, выполняя послушания, постоянно заботился быть лучшим. Почил в затворе.

з) Князь Феодор и Тит-воин почивают также нетленные^[307] . По древнему известию, «преподобный Тит-воин, когда на войне пробили ему голову, пришел в монастырь; здесь плакал он о грехах своих до смерти; пред смертью дано ему знать, что Господь простил грехи его»^[308] . Князь Феодор Васильевич (а не Данилович) Острожский, по летописям, усердно строил и украшал храмы православные на Волыни, тогда как папизм домогался разрушать их^[309] . Искренний христианин и ревностный сын Православия, князь Феодор был мужественным защитником православных против насилий папизма. Когда Ягелло, отступник от Православия для Ядвиги, стал теснить святую веру и права русских, князь Феодор, по словам современного польского историка, «самый храбрый из всех князей Литвы и России и самый опытный в военном деле», приняв сторону низверженного защитника православных Свидригайлы, в 1432 году несколько раз разбивал поляков, взял Смотричь и едва не уничтожил польскую армию. В следующем году взял он Луцк и Каменец. Победы его вынудили Ягелла оградить законом свободу Православия, сравнять русское дворянство с польским и оставить без исполнения замыслы, неприязненные Православию. Когда же Ягелло переменился в отношениях своих к Православию, князь Феодор примирился с Польшею и в 1435 году, освободясь из рук жестокого Свидригайлы, осыпан был милостями Польши. По всей вероятности, после жаркой битвы с татарами 1438 года, когда, по словам современника, «пал цвет русского дворянства», князь Феодор удалился в Печерскую обитель и сменил княжескую мантию на иноческое вретище ^[310] . Древнее Печерское известие говорит о нем: «Оставивши прелесть мира сего и княжескую славу, взяв на себя святое иночество, крепко подвизался он для спасения своего до самой смерти»; по древнему кондаку, бывший князь отличался «смиренным послушанием и безмолвным житием»: какой контраст с прежнею, ни от кого не зависимою и шумною жизнью! Подлинник изображает его: «Преподобный Феодор князь Острожский – надсед; брада – на конец космами, власы с ушей; на плечах клобук черный; риза преподобническая; руки накрест держит у сердца» ^[311] .

Таким образом видим, что большая часть угодников, почивающих в Феодосиевой пещере, по ясным указаниям памятников, принадлежала кончиною XIII-XV века. После сего становится вероятным само по себе, что и те, которых время не указано ни в записках пещерных, ни в летописях, относились к тому же времени. Это видно еще и из того, что никто из почивающих в Антониевой пещере не кончил подвига своего позже 1220 года и никто из почивающих в Феодосиевой пещере не описан ни Симоном, ни Поликарпом.

Тайновидец пишет: и взглянул я, и се Агнец стоит на горе Сионе и с Ним сто сорок четыре тысячи, у коих имя Отца написано на челах. Это суть те, которые не осквернились с женами; ибо они девственники; они идут за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Никто не мог научиться песни той, кроме сих ста сорока четырех тысяч искупленных с земли (Откр. 14, 1, 3, 4). «Куда идет Агнец, – говорит блаженный

Августин, – идет так, что с Ним могут идти не кто другие, как души девственные? Куда идет Он? Какие это жилища покоя? Это места, где удовольствия бесконечно более высокие, чем суетные, безвкусные, обманчивые наслаждения мира. Это даже не те места покоя, которые даны будут в Царствии Божием недевственникам. Это совсем другие жилища. Радостью девственников будет Сам Иисус, радость чрез Иисуса и в Иисусе. Это радость особого рода, не общая с радостью других святых. Другие святые, которые не будут следовать за Агнцем, будут видеть сопутствие девственников Агнцу, но не станут завидовать тому: они будут радоваться их счастью. Они не будут петь песни, а станут слушать, и в драгоценном преимуществе, которым те будут наслаждаться, найдут свою радость».

День двадцать девятый

Страдание святого Анастасия

Святой Анастасий родился в Струмницкой епархии, в селе Родовичах^[312] . Добрые родители научили его святой вере и для того, чтобы мог он честным ремеслом добывать себе хлеб, отдали его учиться оружейному мастерству, и он изучил это мастерство. На 20 году случилось ему побывать у учителя своего в Солуне; у мастера было несколько турецких одежд, которые захотелось ему сбыть с рук без платежа таможенной пошлины. Оружейник уговорил бывшего ученика надеть на себя одно платье и выйти за город в этом платье. «В этом платье ты чистый турок», – говорил мастер. Ученик отговаривался, чувствуя опасность поручения; но по добродушию, по желанию оказать услугу учителю, согласился исполнить поручение его. Сборщики хараджа останавливают его и спрашивают тескэре – письменного вида об уплате хараджа. Анастасий отвечал, что он турок. Сборщики потребовали, чтобы прочитал салеват – магометанскую молитву. Это неожиданное требование смутило юношу. Он молчал. Сборщики с толчками ведут его к своему начальнику. Тот, допросив Анастасия, предлагает ему потурчиться. Молодой человек слишком далек был, чтобы согласиться на такое предложение. Выслушав ответы его, чиновник отвел его к главному сборщику. Этот сперва старался обольстить обещаниями наград за согласие принять магометанство, потом обратился к угрозам. Юноша был непреклонен. Он сознавался в своей ошибке гражданской, но ни за что не соглашался изменить святой вере.

Сборщик известил о новом случае муфтия (высшее духовное лицо магометанства) и просил совета его. Тот отвечал: «У тебя в одной руке меч, в другой закон; употребляй что хочешь». Это значило, что по закону сборщик мог выдать тескэре об уплате пошлины, но тогда он, по суду муфтия, не последователь Магомета, вооруженный мечом. Что же это такое? Муфтий не только не хочет признать прав правды и любви к человечеству, но он требует беспощадных насилий и самой смерти, лишь бы христианин был исповедником алкорана. А что такое алкоран? Сборник басней, самых оскорбительных для здравого смысла^[313] . Вот и полагайтесь на человеческий смысл, оставленныйбез откровения Божественного!

Получив ответ муфтия, начальник хараджа препроводил Анастасия к местному мулле, а с ним пять турок, которые должны свидетельствовать, что христианин хулил магометову веру, т. е. клеветать. Мулла пробовал своим красноречием склонить юношу к магометанству, но потерпел неудачу. После жестоких побоев он приказал заковать Анастасия в кандалы и бросить в темницу. При втором допросе та же неудача красноречия, те же пытки и темница. Анастасий спокойно переносил палочные побои, тяжелые оковы и смрад темничный. И в третий раз приводят исповедника к мулле, и опять выслушивает исповедник лестные обещания и страшные угрозы. Анастасий оставался твердым. На обличения свидетелей в хуле на Магомета отвечал, что не хулил он Магомета, но в совести признает показываемую хулу за верную оценку

Магомета и потому не принимает закона его. Обманутый в своих надеждах мулла отсылает Анастасия к мусселиму. Тот употребил все средства склонить юношу к магометанству. Чего не предпринимал он? Чего не говорил, чтобы принудить юношу к магометанству? Наконец предложил ему пару пистолетов в серебряной оправе, бархатную одежду и место чехондара при нем. Юноша, просвещенный благодатью Христовою, оставался при прежнем. Земное счастье, думал он, при муках совести – плохое счастье; а еще страшнее явиться туда с нечистою совестью. Какова вера магометан? Плоха, это давно известно. Как ни мойся они, души не вымоешь водою. Христос Сын Божий – Спаситель мира. Значит, блаженная доля страдать за веру чистую и святую. И он отверг предложения обманчивые.

Раздраженный мусселим принялся за насилия. Он жестоко избил Анастасия; потом запирают страдальца в тюрьму, на руки и на ноги набивают колодки, а шею отягчают цепью, за ногти вбивают острые иглы из тростника; бесчеловечные целый день мучили молодого человека. Не один раз мусселим призывал его к себе и заставлял принять магометанство. Страдалец был непоколебим. «Я христианин, – говорил он, – не откажусь от моей веры». Градоначальник приговорил повесить Анастасия за городом; вместе с тем тайно поручил он своим людям уговаривать Анастасия дорогою. Смерть, бывшая в виду, не изменила мыслей страдальца. Идя на казнь, истерзанный и измученный, он упал на дороге и предал дух свой Господу, августа 29-го 1794 года.

День тридцатый

Святых отцов Александра, Иоанна и Павла, патриархов Цареградских

Святой Александр жил в царствование Константина Великого и участвовал в I Вселенском Соборе вместо престарелого и больного патриарха Митрофана^[314] , по смерти которого возведен был в сан патриарха и управлял Церковью с 325 (или 326) года по 340 год. Он был ревностным защитником веры и паствы своей от козней еретиков и язычников.

Однажды, как свидетельствует Созомен^[315] , когда языческие философы захотели вступить в состязания о вере с православным епископом, то Александр, обратясь к тому, кто был избран для состязания, с твердостью сказал: «Во имя Господа моего Иисуса Христа повелеваю тебе молчать!» И философ внезапно стал нем. Это чудо обратило самого философа и многих к вере Христовой…

О другом чуде – внезапной смерти Ария вследствие молитвы святого Александра – свидетельствует современник его святой Афанасий в письме к Серапиону^[316] : когда осужденный на I Вселенском Соборе и преданный отлучению от Церкви Арий, еретик, отвергавший Божество Иисуса Христа, выказав впоследствии притворное раскаяние, склонил при помощи своих единомышленников императора Константина Великого к помилованию его, то Константин повелел архиепископу Александру допустить Ария к общению церковному. Между тем, ревнитель истины святой Александр провидел неправду и лицемерие еретика и не хотел допустить его до Церкви. Не хотел он также и быть ослушником царского повеления. В тягостном недоумении Александр всею душою обратился к Богу с пламенною молитвою о том, чтобы Сам Господь, ими же ведает судьбами, не допустил вторгнуться в Церковь злейшему врагу ее… И молитву праведного исполнил Бог. Когда на другой день утром Арий, окруженный своими единомышленниками, шел в соборный храм, то на пути внезапно почувствовал сильное расстройство, кончившееся смертью в самой неблагообразной обстановке… Все поражены были внезапною смертью еретика в минуту, когда он уже торжествовал о своем кощунственном успехе, и многие признали в этом обстоятельстве чудное заступление свыше в охранение неприкосновенности Православной Церкви…

Святитель Александр скончался в 340 году, 98-ми лет от роду, оставив преемником по себе святого Павла, память которого – 6-го ноября.

Святой Иоанн постник особо воспоминается Церковью 2-го сентября.

Святой Павел управлял Церковью в сане патриарха с 780-го года. Видя усиление иконоборческой ереси, отказался от своей власти и удалился в монастырь (святого Флора), где до самой кончины не переставал влиять своими убеждениями на восстановление иконопочитания. Скончался в 784-м году, незадолго перед смертью приняв схиму.

Память Сербских святителей

Сербская Церковь в 30 день августа прославляет своих учителей, прославленных Господом, архиепископов Савву Второго и Никодима, патриархов Иоанникия, Ефрема, Спиридона, Макария и Гавриила, из которых последний удостоился мученической кончины^[317] .

Преемник святителя Арсения Савва Второй был младший сын первовенчанного краля Стефана и племянник великого Саввы. Предслав, так назывался он в миру у сербов, возревновав идти по следам святого дяди своего, еще в молодости принял иночество. Он ходил в Иерусалим и там прожил немалое время; потом подвизался на Афоне. Ему пришлось потерпеть много бед от охотников жить на чужой счет. По возвращении его в отчизну, блаженный Арсений, чувствуя свою старость и тяжкую болезнь, посвятил его в преемники себе. В сане первосвятителя подражал он жизни предшественников своих. Любимою добродетелью его была кротость^[318] . С именем святителя Саввы покоится он в Печской обители, вблизи святителя Арсения^[319] . Сербская Церковь поет ему: «Из корене благого благая отрасль прозябл еси, Божия разума водами напаяем, тем и плод благоуханен явился еси житием от юности, веселяя сердца и души поющия тя»^[320] .

Пред иконостасом Печского храма, на левой стороне, стоит рака с мощами святителя Никодима архиепископа Сербского, великого чудотворца^[321] . Блаженный Никодим, природный серб, подвизался постнически на Афоне и был игуменом Хиландаря. По смерти Саввы Третьего Сербия объявила желание видеть Никодима своим первосвятителем; не хотелось ему расстаться с тихою пустынею, но Афонские отцы убедили его не отказываться от призвания Церкви. Потому «посвятили его в день Вознесения Господня и возведоша на престол святитель Саввы с многих лет приветствием глаголюще: преосвященному архиепископу Никодиму всея Сербия и поморские земли многая лета», так говорит современник^[322] . Это было в 1317 году^[323] . При гробе блажененного короля Милютина поднято было кровавое волнение приверженцами Симониды; энергический архипастырь остановил кровопролитие и грабеж. Потом в январе 1321 года венчал он на кралевство старшего сына Милютинова, невзирая на партию королевы ^[324] . Ревностный патриот был ревностным попечителем о делах святой веры. В предисловии к переведенному им в 1319 году уставу пишет он, что быв в Константинополе, еще в сане игумена, он расспрашивал у Иерусалимского патриарха об уставе церковном по заботе о том, «еже единствовати по словеси Богоносца братома вкупе и всей Срьпьской земли»; потом, будучи архиепископом, «послал, – говорит, – в црьскый град в монастырь святаго Предтечи и Крьстителя Иоанна и принесен ми бысть си типик Ерусалимскы и преложих и в наш езык от письмен Грьчьского езыка… Елико есть противу мощи, подвигнем се еже бдети и трезвити се в славословие Богу. Мы убо потьшимсе, братие, се с естеством и обычаем пльтьскым: благи же дародатель и подвигоподавец, всемогеи Бог, веди немощь нашу, ть подасть нам мощь духовну, нь аще прьвее труд покажем»^[325] . Прекрасный урок о деле спасения нашего! В 1324 году по распоряжению святителя черноризец Дамиан написал в Печской обители Апостол, доныне уцелевший, а прежде того – Параклитик и Октоих, ныне неизвестные^[326] . Богомилов – бабунов первосвятитель преследовал обличениями и предавал суду, как вредных обществу и Церкви^[327] . Блаженный архипастырь, искренно любивший иноческую жизнь и содействовавший процветанию ее в Сербии^[328] , писал грамоту о том, дабы Сербские архиепископы и Хиландарские игумены не забывали Типикарницы святителя Саввы, причем красноречиво описал жизнь святителя Саввы; это было предсмертное завещание Хиландарского подвижника и архиепископа всей Сербии^[329] .

Блаженный Иоанникий управлял Церковью с 1339 года сперва в сане архиепископа, а потом в 1346 году Сербский собор, состоявший из Болгарского патриарха и всех Сербских архипастырей, по желанию короля Душана, провозгласил его патриархом; патриарх вслед за тем венчал Душана царским венцом^[330] . Блаженному Иоанникию много надобно было иметь высоких качеств, чтобы иметь влияние на Душана. Душан был владетель умный, энергический, но иногда бурный в порывах страстей^[331] ; он не был так худ, как изображали злившиеся на него греки: он страстно любил не одну свою славу, а и славу имени Христова: так показывает выполненная молитва его к победоносцу Георгию^[332] ! Но иметь влияние на такого человека – подвиг трудный. Блаженный Иоанникий влиянием на Душана ограждал покой Православия и вызывал Душана на благотворения Церкви ^[333] . Так в 1348 году «благословением господина патриарха, кир. Иоанникия и всего збора» дана была грамота Призренскому монастырю Архангелов, с дарованием множества земель. И в том же году выдана была Душаном грамота для Иерусалимской церкви архангела Михаила, построенной кралем Милютином; последнею приписан был к той церкви храм святого Николая Вранинского со всеми селами, угодьями и поселенцами. Это было посильною помощью Православию, после того как Душан имел неосторожность отменить постановления отца и деда о Православии в Рагузе; следствием отмены было гонение на Православие в республике; православные иноки вынуждены были удалиться в Иерусалим, и для них-то оказана теперь помощь^[334] . До иночества своего блаженный Иоанникий, родившийся в стольном Призрене, служил при короле в звании секретаря. Как хорошо знавший юридические обычаи страны своей, он участвовал в составлении Законника и в 1349 году утвердил его на церковном соборе^[335] . Церковь чтит в святителе Иоанникии «сирот и вдов питателя, скорбящих утешителя, прибегающих помощника и тепла заступника, призывающих его скоро послушающа, самодержавного Стефана на милосердие и милость прелагающа, противные примиряюща»^[336] . Он и скончался на подвиге миротворения. Душан поссорился с Венгерским королем и пригласил патриарха в Жидчу. Патриарх поспешно прибыл, сильно хлопотал о потушении ссоры и от хлопот почувствовал себя сильно нездоровым. Больного понесли его в патриаршию обитель, и он на дороге скончался, 3 сентября 1349 года^[337] .

Так как Законник Душана составлен под влиянием великого святителя, и особенно церковные статьи его принадлежат, без сомнения, уму и перу Сербского первосвятителя, то в почесть святителю и для общей пользы выписываем церковные статьи Законника^[338] :

«Ст. 1. Прежде всего надобно иметь в виду, как промышлять сле¬дует о христианской вере, о храмах, о монастырях, о священниках.

2. Начальники и прочие люди не должны жениться, не получив благословения от своего архиерея, или от духовного отца, или от по¬ставленного архиереем.

3. Ни одна свадьба не должна совершаться без венчания. Если же совершится без благословения и дозволения Церкви, таковых разлу¬чать и сажать в темницу.

4. Каждый должен слушаться священников и своего духовного отца. Если кто окажется виновным пред Церковью или священником или нарушит что-нибудь, особенно иноверец по своему произволу: пусть покорится Святой Церкви и исправит должное. Если же не по¬слушается и не захочет исправиться, отлучить его от Церкви и под¬вергнуть наказанию.

5. Священники не должны произносить проклятия на христиан за их прегрешения. Пусть тихо и кротко приглашают их для двукрат¬ного и троекратного вразумления. Если не послушаются, отлучать от Церкви.

6. Совращающих православного христианина в латинство патриарх и митрополит с епископами убеждают наставлениями и Священным Писанием, дабы возвратились к православной вере и чистому христиан¬ству. Если кто не покорится и не захочет возвратиться в Православие, того подвергать наказанию, как предписано в законе святых отцов. Благочестивый царь будет выгонять всякую ересь из своих пределов. Кто не захочет обратиться, отбирать у него все имение и передавать тем, которые покорятся Православной вере. Иноверческих еретических по¬пов, отвращающих людей от Православия, ловить и отсылать в рудники и заточение. Еретические храмы освящать и передавать православным священникам; пусть наставляют в них – заблудившихся обращаться к святой вере.

7. Великая Церковь поставит протопопов по городам, местеч¬кам и селам, чтобы умножались христиане, обращаясь из латинской ереси, где кто совратился. Выдать духовную заповедь, чтобы каждое воскресенье учили тех в храме и чтобы каждый христианин соблю¬дал православный, истый, закон, переданный апостолами и святыми отцами.

8. Если латинский поп совратит христианина в латинскую веру, подвергать его наказанию, по закону святых отцов.

9. Если полуверец возьмет за себя христианку, он, хищник, должен обратиться в христианство (Православие); если же не обратится, жена, дети и дом отбираются, а его отсылают в заточение.

10. Если же еретик живет с христианкою тайно, прогнать его, и кто такого укрывать будет, подвергать его наказанию.

11. Святители поставляют духовников по всем областям, по горо¬дам и селам, и те пусть будут духовники духовниками, которые полу¬чили от своих архиереев благословение на духовничество, чтобы вязать и разрешать; их должен слушать каждый, по церковному закону; а те духовники, которые не поставлены в духовников, должны быть про¬гнаны, – пусть Церковь накажет их по закону.

12. Мирянин пусть не разбирает духовного дела; если же окажется, что непоставленный судил церковное дело, то платит 300 перперов. Только Церковь судит о грехах и о всяком церковном деле.

13. Епископы, митрополиты, игумены не должны быть поставляе¬мы за деньги. Иначе поставивший проклят и анафема. Те должны быть поставляемы Собором. Каждый должен судиться пред своею церковью. Если спорящие принадлежат к двум церквам: пусть ищут решения у обеих церквей. – Церковные села и церковные люди должны служить своей Церкви, а не чужой. К чужим церквам пусть не ходят ни для се¬нокоса, ни для пахоты, ни для сада виноградного, ни для другой работы, малой ли, или великой. Если кто вынудит на свою работу церковных подданных, царская власть отнимает у того боярина имение его и он наказывается как преступник царский и церковный.

14. Священники баштинники пользуются своею баштинною зем¬лею по своему усмотрению; они люди свободные. А тем священникам, которые не имеют батьковщины, должно давать три нивы по закону, и эта земля (капа) священническая свободна (от подати)^[339] ; церковную баштину никто не должен ни купить, ни продать, за исключением про¬мена на близкую к церкви.

15. Священник не должен отходить от своего господаря (помещи¬ка). Если господарь не выполняет законного, священник идет к архи¬ерею, и архиерей дает знать господину, чтобы содержал священника по закону. Если же господин не послушается, тогда священник может поступить по своей воле. Если же священник – баштинник, господин не имеет права удалить его.

16. Если властели и другие люди имеют церкви на своих батьковщинах, царь и патриарх не подчиняют те церкви Церкви Великой. Баштинник имеет право ставить церковь и держать своего калугера (иеромонаха), только должен представить к архиерею для благослове¬ния ему духовной власти. Если же властелин подчинил свою церковь Великой церкви, то он уже не властен в той церкви.

21. Если властелин обесчестит архиерея или монаха или священ¬ника, то платит 100 перперов и содержится 40 дней в тюрьме, как ру¬гатель Божий.

38. Митрополиты и епископы не должны быть поставляемы за деньги. Иначе оба лишаются престола, как поставленный, так и по¬ставивший.

39. Игумены не удаляются без вины от церкви. В игумены мо¬настырей поставляются люди добрые и искусные, желающие быть строителями дома Божия. Игумены должны жить в киновиях по за¬кону и иметь совещания со старцами. При тысяче куков (хат) должны питаться в монастыре 50 монахов. Царская власть передана игуменам церкви, они заведывают имением монастырским, лошадями, овцами и всем прочим; они свободно распоряжаются всем, как требует правда и как написано в грамотах ктиторских. Пусть установят для иноков в церквах устав киновий, смотря по монастырю^[340] .

40. Архиереи не должны посылать мирских людей за священни¬ками; пусть рассудительный монах посылается за ними по духовным делам; а должное с баштины пусть отбирает церковный духовник.

41. Монахи и монахини, которые, быв пострижены, живут в своих домах, должны быть выгоняемы; они должны жить в монастырях. Те монахи, которые постриглись из баштинников, не должны жить у той церкви, а пусть идут в монастырь^[341] .

42. Монах, снимающий монашество, должен быть заперт в тюрьму, пока не обратится к послушанию. Надобно строго смотреть за монаха¬ми, чтобы не жили вне монастыря; разве уже это пустынник, который по любви к Богу поселился в пустыне.

43. Есть еретики, которые берут из гробов мертвые тела и сожигают их. Если где окажутся такие, такое место или село платит за это безза¬коние и выдает суду виновных. Если же участвовал в том священник, он лишается сана и отсылается в рудники до смерти.

44. Если кто продаст христианина иноверцу, отсечь ему руку и от¬резать язык.

45. Церквам не должно быть обиды ни от кого. Если посетит царь, его принимают с почестью.

46. Церквами владеют только царь, святый господин патриарх и царский логофет, а другой никто. Царская власть освободила все церкви своей области от всех работ, малых и больших.

47. При всех церквах должны содержаться бедные, как положено первыми ктиторами. За тем смотрят митрополиты и епископы; они собирают к церквам нищих, чтобы были питаемы^[342] .

49. Церковные люди во всяком деле судятся пред своими митро¬политами, епископами, игуменами^[343] .

55. Если кто ударит или убьет архиерея или монаха или священ¬ника, отсечь ему руку и потом повесить его^[344] .

68. Если подсудимый убежит из заключения и придет на двор цар¬ский или патриарший, то он свободен.

93. Тому, кто ест и пьет с еретиками, назначать покаяние, как пред¬писывает восточная кафолическая Церковь, но нет запрещения для заключенных и рабов, которые едят с иноверцами»^[345] .

Таковы законы, утвержденные блаженным Иоанникием для Серб¬ской Церкви!

Ефрем, сын священника, современного королю Милютину, еще в молодых летах почувствовал влечение к иноческой жизни^[346] . Родители желали видеть его женатым, но он скрылся из их дома и, найдя отшельника Василия, стал жить у него в посте и молитве, и у него же скоро дал обет иночества. Родители, узнав о месте пребывания его, хотели отнять его у пустынника; но он убежал на Афон и там скрылся в одном из скитов. Во время военных тревог Ефрем с учениками своими перешел в Ибровский монастырь; здесь был он и игуменом, но недолго. Поклонившись святыням патриархии, он поселился в уединенном месте вблизи Дечанского монастыря и здесь жил строгим отшельником. По смерти короля Душана начались смуты безначалия и потом появились разбои. Отшельник Ефрем избит был до полусмерти дурными людьми, вынуждавшими поделиться с ними деньгами. Патриарх Савва, преемник святителя Иоанникия, взял старца в патриархию и назначил для него пещерную келлию; великий постник ожил и выздоровел здесь. Благочестивый князь Лазарь отправил посольство к патриарху Кон стантинопольскому с просьбою об окончании споров, происходивших относительно Сербской Патриархии. Мир с Греческою Церковью восстановлен. Надлежало спокойно избирать нового патриарха на место почившего Саввы. Но, к сожалению, в Сербии явилось довольно искателей патриаршей кафедры. После общей молитвы собор избрал в патриарха «преподобного отшельника Ефрема», как украшенного высокими добродетелями. Блаженный Ефрем, вовсе не ожидавший такого избрания и попавший на собор случайно, горько заплакал и молил уволить его от тяжелой для него доли. Собор отвечал: указанный Богом имеет быть посвящен. Это было октября 3-го 1376 года. Вслед за тем Ефрем посвящен был в патриарха и потом венчал князя Лазаря венцом Сербских властителей^[347] .

Не напрасно блаженный Ефрем так плакал о том, что возлагают на него высокий сан. Время было тяжелое: столько беспорядков завелось в Церкви при расстройстве гражданского правления. Как не все областные правители охотно покорялись князю Лазарю; так не все архиереи и прочие духовные лица оказывали повиновение патриарху Ефрему, невзирая на его высокую духовную жизнь^[348] . Привыкший к тихой, уединенной жизни, отягощенный нестроением дел, святитель Ефрем отказался от многозаботливой должности правителя Сербской Церкви. В 1382 году он посвятил на свое место блаженного Спиридона, а сам стал жить уединенно в Архангельской обители царя Душана. Известен ныне летописец Амартола, с припискою: «Написа се – дрьжащу престол святительства Срьбские земли преосвященному патриарху кир Спиридону, в дому святаго архистратига Михаила и Гавриила, при господине учителе, бывшем патриархе, кир Ефреме, – в лето 1387»^[349] . Заметка дает видеть, что люди духовной жизни высоко уважали блаженного Ефрема и в его уединении, признавали его наставником и учителем опытным и охотно следовали советам его. Блаженный Спиридон, заботливый о иноческих обителях^[350] , скончался в 1388 году почти в одно время с блаженным князем Лазарем, павшим на Косовом поле. По церковным песням, Спиридон «цевница духовная» ^[351] ; это подает мысль, что он писал священный песни для Сербской Церкви. Мощи его почивают в храме Печской обители^[352] .

Так как по кончине Спиридона и князя Лазаря время было крайне смутное, то упросили блаженного Ефрема снова управлять Церковью до избрания нового патриарха. Так он довольное время снова управлял Сербскою паствою к утешению лучших людей^[353] .

Дивный подвижник, кроткий, как ангел, почил 88 лет при преемнике патриарха Даниила Савве^[354] . Мощи его почивают в великой патриаршей церкви^[355] .

В трапезе Печского храма лежат под спудом мощи патриарха святителя Макария. Блаженный святитель заботился о распространении просвещения в Сербии. При нем печатались церковные книги в разных местах: в Милешевом монастыре Следованная псалтирь в 1557 году; Молитвослов (требник) в 1545 году; в Белграде Евангелие (1552 г.); в Меркшином монастыре Евангелие (1562 г.); в Венеции молитвослов (1557 г.); служебник (1554 г.); Постная триодь (1521 г.); в Скадаре Цветная триодь (1562 г.)^[356] . Очевидно, что славянская любовь к просвещению – не то, что любовь Лютера, топтавшего в грязь древнее, апостольское, христианство и доведшего учеников своих до антихристианства^[357] . Блаженный святитель, по милости Божией, имел возможность сделать многое для Сербской Церкви и по ревности своей сделал весьма многое. Брат его был визирем при султане. При его помощи получил он гаттишериф султана на возобновление монастырей и церквей, расстроенных фанатизмом магометанским^[358] . Прежде всего, как естественно, обратил он старание свое на возобновление древней патриаршей обители. Первые годы свои жил он в Милешевом монастыре ^[359] . Теперь он восстановлял свою кафедральную обитель. При обновлении святого престола Сербской церкви, говорит современная надпись, огромная трапеза патриархии, поддерживаемая тремя мраморными колоннами и тремя кирпичными, построена была «трудом и усердием преосвященнейшего и блаженнейшего кир Макария патриарха – в лето 7070 (1552)»^[360] .

Блаженный патриарх Гавриил^[361]

из дворянского Сербского дома Раичей^[362]

был первосвятителем Сербским во время весьма тяжелое. Христиане Сербии сильно страдали тогда от своеволий магометанского фанатизма. В октоихе, писанном в 1639 году в Милешевом монастыре, писавший его говорил: «Тогда подъехом нужду и гонение великое и приет мучения венец Гавриил иеромонах месяца октоврия в 9 день и много мучений подъет от трьклетого Нух паши. И тогда изгна бостанжие из монастыря и не имехом, кому плакати. И идох на царствующий град и царь (Мурат) бе на Богдаду; не имехом, кому плакати»^[363] . По крайним нуждам кафедры и страны блаженный патриарх Гавриил отправился для милостыни в Валахию и оттуда явился в благотворительную Москву. Здесь в 1655 году он вместе с Антиохийским патриархом присутствовал на соборе, весьма важном для Славянских церквей. Собор определил исправить церковные книги по греческим и древним славянским книгам. Восставшие тогда же против определений собора протопоп Аввакум, главный виновник порчи книг при патриархе Иосифе, и друзья его, Коломенский епископ Павел и Муромский протопоп Даниил, отосланы были в монастыри на покаяние^[364] . Блаженный патриарх, привезший в дар Москве несколько рукописей и три напечатанные на юге литургии, получил щедрую милостыню для Сербии от доброго царя^[365] . Когда после долгого странствования возвратился он в Сербию, патриаршая кафедра оказалась занятою другим (Максимом). Он объяснял право свое на кафедру и несправедливое присвоение ее другим. Под турецкою властью, особенно тогда, простор был только страстям. Интриги иезуитов, злобствовавших на Россию за Хмельницкого, довели в 1657 году Константинопольского патриарха Парфения до мученической смерти: его обвинили в государственной измене за сношение с Россией^[366] . Точно так же враждовавшие против блаженного Гавриила, действуя под влиянием иезуитов Австрии, где бедные искали недоступного счастья^[367] , донесли турецким властям, что Гавриил – государственный изменник, жил в России. Визирь потребовал к себе блаженного Гавриила и допросил подробно о всех обстоятельствах пути его. Когда окончилось исследование, визирь, вполне узнавший несостоятельность клеветы, объявил святителю: так как тебя обвиняют в государственной измене, то по законам, как сам знаешь, ты должен быть казнен смертью; но если ты согласишься принять нашу веру, не только пощажу жизнь твою, но предоставлю тебе важную должность и ты будешь жить в почете и роскоши. Блаженный видел, что государственному изменнику не должны были предоставлять ни почестей, ни жизни, а если предоставляют, то только за измену святой вере; как же согласиться на измену вере в Господа Иисуса? Он отвечал визирю: «Я совершенно невинен в государственном преступлении, – это сознаете вы сами. Спасти же жизнь мою отступлением от веры Христианской не соглашусь никогда, пока остаюсь с здоровым смыслом. Почести и богатства ваши поберегите себе, мне они не нужны». Святитель предан был пыткам, которыми принуждали его принять магометанство. Мужественный страдалец переносил все терпеливо и благодарил Господа, что удостоил его страдать за святую веру. Потеряв всякую надежду отвлечь святителя от христианства, привели его на место казни и повесили^[368] . Это было в октябре 1659 года. В Печской обители хранится посох с надписью: «Патху Ку (патриарху Кириу) Гаврилу»^[369] .

День тридцать первый

Преставление святого Иоанна, митрополита Киевского

После митрополита Георгия, преемника блаженному митрополиту Илариону, блаженный Иоанн, родом, вероятно, болгарин, прибыл в Киев в сане митрополита всей России в 1080 году и скоро заслужил общее глубокое уважение^[370] . Преподобный Нестор, современник и очевидец дел его, восхищенный высокими качествами его, говорит: «Подобного ему еще не было в Руси да и не будет; это муж, сведущий в книгах, искусный в учении, милостивый к убогим и вдовицам, ласковый ко всякому, богатому и бедному, смиренный и кроткий, любитель молчания, владевший даром слова и утешавший святыми беседами печальных»^[371] . Древность называла святителя Иоанна пророком Христовым. По высокому изображению блаженного Иоанна у преподобного Нестора не сомневаемся, что, называя его пророком Христовым, соединяли с тем мысль о прозорливце^[372] . Из дел его летопись упоминает о немногих. По ней, в 1086 году он основал храм апостола Андрея в Андреевском монастыре, – причем называется он «преподобным митрополитом»; в 1087 году торжественно погребал убиенного князя Ярополка; в 1087 году освящал храм Архангела Михаила в Выдубицком монастыре^[373] ; 1089 году августа 14 освящал чудную, великую церковь Печерскую и вслед за тем скончался^[374] . Летописи после Нестора называют его то добрым, то святым, то блаженным^[375] . По рукописным святцам, он «святой Иоанн митрополит»; а в одном списке прибавлено: «Положен бысть в Печерском монастыре». Блаженный Иоанн оставил для Церкви Русской несколько сочинений^[376] .

Послание митрополита Иоанна к Клименту папе старшего Рима^[377]

– драгоценно и по содержанию своему, особенно же по духу кротости, которым дышит оно. «Приятна любовь твоя о Господе, человек Божий, достойный Апостольского престола», – так писал русский святитель. «Ты из далекой страны призираешь на нашу худость и смирение, касаешься нас крылами любви твоей, приветствуешь нас искренно и с любовью, предлагаешь желания духовные, догматы православной и чистой веры нашей приемлешь и изумляешься им, как возвестил нам и ясно показал епископ твоего святейшества. Так как дела в таком положении и ты таким оказываешься архиереем Божиим, не каковы были недавно архиерействовшие, возмутители и оскорбители истины: то и я, самый меньший, приветствую и мысленно лобызаю священную главу твою. Будь счастлив! Да покрывает тебя Божественная, Всевышняя рука! Да даст благий и милостивый Бог тебе и твоим дням увидеть улучшение дел между вами и нами!

Не знаю я, откуда и как явились соблазны и препятствия на пути Божием? отчего и как они доселе не исправились? Недоумеваю и не понимаю, какой жестокий демон, злобный враг истины и благочестия, наделал все это, разрушил братскую любовь вашу и союз, соединяющий христиан. Не скажу, что все погублено. Мы знаем, что вы изначала христиане по благодати Божией, и во многом мы одобряем вас. Но вы не во всем согласны с нами и кое в чем отделяетесь. Вот смотрите:

Все признают Семь Святых и Вселенских Соборов. На них благочестивая и православная вера христиан исследована, изучена, получила твердость со всею полнотою и убедительностью, они семь столпов Богословствующей мудрости; на них построила она свой святый дом – Вселенскую Церковь. Сим Святым Вселенским Соборам единомысленно последовали все предстоятели и преемники кафедры верховного из славных апостолов Петра, одни – лично присутствуя и одобряя согласием деяния и слова, другие – чрез доверенных посланных своих подавая содействующий голос Апостольской кафедры вашей. Таковы были: на Первом Вселенском Соборе Сильвестр, на Втором Дамас, на Третьем Целестин; Четвертому Вселенскому Собору был подкреплением блаженнейший и славный папа Лев, написавший послание к Флавиану премудрое и святое, которое считали столпом Православия все знаменитые того времени. На Пятом соборе был Вигилий, на шестом Агафон, муж почтенный и духовно-просвещенный. На Седьмом Вселенском Соборе святейший папа Адриан изъявлял согласие чрез посланников своих, святых и Богоносных мужей, Петра протопресвитера и игумена Римской обители святого Саввы.

Когда же все это так, откуда явились раздор и разделение? Кто посеял на Римской ниве такие плевелы? Подлинно много у вас творится дерзостей. Из многого предложу я любви твоей немногое:

Во-первых, пост субботний соблюдаете незаконно. Потом первую неделю, отделяя от Великого поста, заставляете народ есть молоко, сыр и другую вседневную пищу. Отвергаете иереев, вступивших в законное супружество. Тех, которые миропомазаны пресвитерами, в другой раз помазываете, как будто это должны совершать не иереи, а епископы. Не говорю о опресноках: это явная принадлежность иудейского служения и веры. Всего хуже то, что вы осмеливаетесь изменять святой Символ, утвержденный вселенскими определениями, и говорите, что Дух Святой происходит не только от Отца, но и от Сына…»

Представив потом опровержение каждого из выставленных своеволий запада, в обличение произвола о Святом Духе говорит: «Изумительно и страшно, как дерзаете вы изменять веру 318 святых отцов и Святых Вселенских соборов. От конца до конца вселенной, во всех христианских церквах, поется единогласно: “Веруем и в Святого Духа, Господа животворящего, от Отца исходящего, со Отцем и Сыном споклоняемого и славимого”. Для чего вы не говорите так, как все христиане, а делаете прибавление? Вы вводите новое учение. Но Апостол говорит: иже благовестит вам паче, еже приясте, да будет проклят (Гал. 1, 8). О! да не услышите вы над собою сего проклятия! Истинно страшно изменять и портить Святое Писание хотя бы одною йотою или одною чертою! Ужели не понимаете, как велик этот соблазн? Вы вводите две причины, два начала для Святого Духа; вы унижаете достоинство Его и впадаете в ересь Македония».

В заключение всего пишет: «Прошу и молю и припадаю к священным ногам твоим, – исправитесь во всем этом, особенно же относительно опресноков и указанного недостатка, так как то касается святого причащения, а это пагуба для чистой веры. Прости написавшего тебе это…»

«Иоанна митрополита Русского, нареченного пророком Христовым, церковное правило», писанное для черноризца Иакова, долго оставалось в составе правил Церкви Русской как объяснение правил Вселенской Церкви в применении их к нуждам Русской Церкви^[378] .

В правиле 4 писал святитель: «С теми, которые служат на опресноках, едят мясо в сырную неделю, едят кровь и удавленину, не должно приобщаться Святых Таин и совершать Богослужение. Но нимало не возбраняется вкушать с ними пищу, по обстоятельствам, для любви Христовой. Если кто хочет под видом чистоты или по немощи избегать и сего, пусть уклоняется; но смотрите, чтобы не вышел из того соблазн или не возродилась сильная вражда и злопамятование. Надобно из большего зла избирать меньшее». Превосходное правило! Апостольское правило!

В других правилах святой Иоанн осуждает волхвование, языческие обычаи, соблазнительные песни, показывает, как грешно торговать крещеными рабами в земле половцев; священникам предписывает быть примером трезвости; князьям запрещает отдавать дочерей за иноверцев; налагает эпитимьи на нарушающих чистоту и целомудрие; дает наставления о Таинствах и разных священных предметах. «Ты спрашивал меня, – так пишет он к Иакову, – о тех, которые покупают слуг и после того, как с ними вместе молились и приобщались Святых Таин, продают их язычникам, какой подвергать их эпитимье? Закон говорит: христианина не должно продавать ни жиду, ни еретику: кто продаст жидам, тот беззаконник: он виновен не только пред законом, но и пред Богом. Представь себе Ананию и Сапфиру – и подумай. Они обещали апостолу Петру цену поля принесть Богу, но потом удержали только малую часть и осуждены на смерть. Купившие же слуг положили знамение Божие на них (крещение) и освятили молитвою, как пишешь ты, потом продают их язычникам? Они творят не тайное, а явное хищение у Бога, крадут часть, которую принесли Богу. Как думаю, они грешат столько же, сколько те, которые гонят нашу веру и многих от веры доводят до неверия. Их надобно отклонять от такого злого дела всеми убеждениями и увещаниями. Если же не послушают, то считать их за язычников и мытарей».

«Если святая трапеза деревянная и честные кресты и иконы сделаются ветхи, то отнюдь не бросать их, а поправить. Если слишком обветшают и на иконах не видно ликов, то положить их в огражденное место, где бы ни человек, ни животное не могли коснуться их нечистотою, дабы не быть нам сквернителями святыни. В случае перенесения деревянной церкви на другое место, место, где стоял алтарь и совершалась бескровная жертва, должно оградить и хранить неприкосновенным, как святыню».

«Те, которые приносят жертвы бесам, болотам, кладезям, или без благословения берут по нескольку жен, или отпускают свою жену и начинают жить с другою, или ни разу в год не приобщаются Святых Таин, тогда как не удержаны от того духовным отцом, – ты знаешь сам, все таковые чужды чистой нашей веры, осуждены Соборною Церковью. Старайся всею силою убеждения направлять их на правый путь, вразумляй их не раз и не два, а много раз, пока узнают истину и научатся добру. Если же не покорятся, не оставят своей худой привычки, то считать их чуждыми соборной Церкви, не принадлежащими к ведению ее заповедей».

«Тех, которые совершают волхвования и чары, мужчина ли то, или женщина, должно вразумлять словом наставления и обращать от зла; если не обращаются, подвергать строгому наказанию; но не лишать жизни и не уродовать; последнего не допускает церковное учение» ^[379] . Припомните при этом, что на западе в XI и XII веках, по предписаниям бискупов, жгли волхвов и чародеев на кострах! Как же не говорить нам от души: слава Святой Троице, просвещающей пастырей Святой Православной Церкви!

Святого мученика и исповедника Нумидика

Нумидик был исповедником веры и принял страдания за нее во время вышеупомянутого гонения от Декия в Карфагене. Сам бесстрашно исповедав на допросе веру свою, он убеждал к тому же и других христиан. Осужденный на смерть, он присутствовал при казни товарищей своих и жены, которая была сожжена; потом, истерзанный, замученный, он был оставлен замертво между телами умерших. Ночью дочь его пришла искать тела родителей, чтобы предать их погребению; когда после долгого разыскивания их среди избиенных и сожженных она нашла своего отца, то, заметив в нем признаки жизни, понесла его к себе и с любовью ухаживала за ним. Через несколько времени Нумидик оправился и впоследствии был пресвитером.

Сентябрь

День третий

Память блаженного Иоанна Власатого, Ростовского

В Ростовском храме святого Власия почивают под спудом мощи блаженного Иоанна Власатого. На гробнице его лежат серебряный крест и псалтирь на латинском языке. На сей последней написано: «В лето 7089 (1580) сентября 3, в царство великого государя царя и великого князя Иоанна Васильевича в Богоспасаемом граде Ростове преставися угодник Божий Иоанн Власатый и погребен в церкви святого священномученика Власия, что в Заровье. От гроба его подаются исцеления больным, с верою приходящим. В лето 1702 в царствование великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, в неделю 2 поста, марта 1 дня прииде в Ростов преосвященный архиепископ Димитрий и прия престол митрополии Ростовской и Ярославской. От времени преставления блаженного Иоанна Власатого и милостивого даже доселе бяше на гробе его книжица сия, зело ветха, псалтирь Давида на латинском диалекте, юже угодник Божий, молився Богу, чтяше; и видев ю ветху и раздирающуся, преосвященный митрополит Димитрий повеле ю вновь переплести; обновив паки на гроб блаженного Иоанна положи, да лежит неотъемлемо в последние лета».

Так почтен был блаженный Иоанн святым Димитрием.

Кто был сей блаженный Иоанн?

Если он мог читать латинскую псалтирь, то это, по тогдашнему времени, означало, что он получил лучшее образование и был не из простого звания. Иностранные языки знали тогда в России чиновники, служившие при посольском приказе. По рукописному житию, блаженный Иоанн подвизался в Ростове, но откуда пришел он и кто таков был? – оставляет оно в неизвестности. По обстоятельствам времени Грозного царя весьма вероятно,что он скрылся из Москвы от ужасов Грозного, чтобы в тиши и неизвестности служить Господу. В Ростове жил он, сказано в кратком житии его, в виде юродивого, терпя нужды и скорби; не имея жилья своего и приходя только по временам для отдыха то к одной престарелой вдове, то к духовнику своему, Всесвятскому священнику Петру, он проводил время в умной молитве и внимании к душе своей. По житию Иринарха Ростовского видно, что блаженный Иоанн, сам возрастая в духовной жизни, подавал и другим советы на счет духовной жизни; так утешал он изгнанного из обители Иринарха. После долгих подвигов мирно почил он 3 сентября 1580 года и согласно с завещанием своим погребен был за алтарем Власиевой церкви вдовою и духовником.

Вскоре после кончины его начали истекать благодатные исцеления от его гроба. Ростовский митрополит Кирилл, будучи в преклонных летах, долго оставался без употребления ног и рук; услышав о чудесах блаженного, он велел нести себя к его могиле, и здесь после молитвы получил исцеление. Это было за полтора года до его смерти и следовательно в 1618 году.

Память блаженнного Иоанна местно чтится в день кончины его и 12 ноября^[380] .

Святого новомученика Полиодора, за веру пострадавшего от турок в Новом Ефесе в 1794 году^[381] .

День пятый

Страдание преподобного Афанасия Брестского

Уже Медведев в свое время писал: «Имать Церковь Христова Малороссийская в Брести, Литовском граде, прежде лет 40 веры ради страдавшего иеромонаха Афанасия, которого и доселе нетленны мощи пребывают»^[382] . Георгий Конисский в свое время радостно говорил в слух православных и неправославных: «К числу нетленно почивающих святых надобно отнесть преподобномученика нашей Церкви Афанасия Филипповича, убиенного римскими католиками за веру в нашем православном загородном Брестском монастыре, уже более полтораста лет Божиею силою цело и невредимо почивающего»^[383] .

Блаженный Афанасий, сын благородных и благочестивых родителей, получил в молодых годах своих высокое образование, так что мог учить других языкам латинскому, польскому и русскому. В 1622 году гетман Сапега, по воле короля, отдал ему на воспитание мнимого сына Марины Мнишек, шляхтича Лубу; по распоряжению Сигизмунда отпускали на содержание дорогого человека до 6000 злотых в год; блаженный наставник жил с питомцем своим в Брестском монастыре. Владислав, не желавший быть орудием иезуитов, как был его отец, уменьшил выдачу жалованья до 100 злотых^[384] . В 1627 году блаженный принял монашество в Вильне; потом жил в обителях Кутеинской и Межигорской. Искренний подвижник благочестия и образованный защитник святой веры поставлен был в наместника обители Дубовской, что под Пинском. В 1636 году по распоряжению канцлера Радзивилла Дубовский монастырь отдан был иезуитам, и православные иноки выгнаны были из своей обители. Блаженный Афанасий перешел в Купятицкий монастырь, но и здесь не было покоя от папизма. В 1637 году Афанасий отправился для сбора милостыни в Белоруссию и отселе в Москву. Полный помыслов и забот о благе Православия, представив царю Михаилу Феодоровичу о печальной судьбе своей, он для успехов святой веры над ее врагами советовал изобразить на военных хоругвях образ Божией Матери в кресте, по его видению. По возвращении из Москвы определен он был в игумена Брестского Симеоновского монастыря. По долгу звания своего вступив в спор об имениях обители, резко обличал он поклонников папы в жадности к корысти и в происках злостных. Это навлекло на него неприятности; но митрополит Петр Могила защитил его^[385] . Какая резкая разность между православным служителем алтаря Божия и папистом священником! Православному иерею говорит архипастырь его в грамоте: «Не принимай приношения жертвеннику Божию от неверных, ни от еретиков, ни от блудников, ни от прелюбодеев, ни от воров, ни от разбойников, ни от властителей немилосердых, ни от корчемников, ни от ростовщиков, ни от нарушителя клятвы, ни от ложного пастыря, ни от волхва, ни от сводника, ни от актера, ни от мучащего слуг своих голодом и побоями»^[386] .

Слуга папы не только не был разборчив в принятии приношений, но грабил чужое, где только мог. Блаженный Афанасий, провождая житие в страхе Господнем, учил тому же и братию и настойчиво внушал не слушать новых учений, рассеиваемых отступившими от восточной кафолической веры; особенно же в скорбях времени ожидал он всего от благодати Божией и проводил дни и ночи в молитве. Положив себе за правило читать каждую субботу акафист Матери Божией, он с точностью выполнил свое правило. Матерь Божия утешила подвижника Своего. «Иди, слуга Мой, – сказала Она блаженному, – смело говори сенату и королю, дабы не тревожили святой православной веры: иначе они навлекут на себя Суд Божий, – преданы будут во власть сильного царя и народа». Блаженный, повинуясь Матери Божией, объявлял в слух сенаторов, чего поляки должны ожидать себе за кровавые притеснения Православию ^[387] . Тогда в Варшаве находились послы православного царя. Блаженный Афанасий открыл послам, что иезуиты скрывают у себя лицо, опасное для России, мнимого сына Марины Мнишек, шляхтича Лубу, бывшего у него на воспитании, а теперь уже 15 лет проживающего у иезуитов; игумен доставил послам и несколько писем Лубы, где тот называет себя царевичем. По воле царя послы потребовали, чтобы выдан им был самозванец. Иезуиты боялись многого теперь и за себя; они употребили все старание, чтобы Луба не был отдан в полное распоряжение России. Паны объявили послам, что Луба – бедный шляхтич, невинный ни в чем, и Польша не может выдать его для казни. Твердый исповедник правды Божией смело повторял сенаторам, что напрасно худые люди строят ковы против православного царства, – себе во вред преследуют они Православие. От него требовали доказательств, что воспитанник его – не сын Марины. «Ни покойный Сапега, ни Мнишки не признавали Лубы за царевича», – отвечал он. «Игумен, который объявил о воре, – писали послы царю в Москву, – посажен в Варшаве в оковы и условием свободы его положена свобода Лубы»^[388] .

Иезуиты напрягали усилия мстить отцу Филипповичу: из Варшавской тюрьмы перевели его в Краковскую темницу, причем подвергали его брани, побоям и голоду^[389] . Послы сильно заботились о спасении невинной жертвы злости. По их совету преподобный подал просьбу к королю. Так как не стали более требовать выдачи Лубы в Россию, то и невинного страдальца, святого Афанасия, освободили из темницы. Это было уже в конце 1645 года. В Киеве он в 1646 году докончил дневник свой, или записки о своей печальной жизни, не оставшейся без утешений небесных^[390] . Когда Богдан Хмельницкий восстал на защиту Православия, понятно, что преподобный Афанасий, как открытый противник унии, мог повторять только проповедь свою о вреде унии. Иезуиты никак не могли простить ему и за Лубу. Тогдашние отношения папизма к Православию так описывал Хмельницкий: «Причиною, понудившею козаков восстать на ляхов, было не то, что ляхи несправедливо отбирали у нас поселения и дома, не то, что лишали нас земной отчизны, и не то, что отягощали немилостивно работами подобно фараону (все это не отказались бы терпеть козаки), но то, что ляхи, принуждая отказаться от православных догматов и присоединиться к заблуждению, злобным юродством разоряли мысленные селения и домы нетленных душ»^[391] . От того, кто во всю жизнь жил по правилам чистой веры и кто открыто говорил о вреде унии и для временной и для вечной жизни, потребовали теперь признать законность унии; за несогласие же с произволами человеческими заключили в Брестскую подземную темницу и заковали по рукам и ногам в кандалы. Твердый исповедник смело объявлял гнев Божий польскому правительству за оскорбление прав человечества и защиту, оказываемую тем, которые нагло оскорбляли откровение Божие для прихотей человеческих. И за все это решено предать его позорной смерти. Когда об этом объявлено ему, он вслух всех сказал:

«Конечно отступники от святой веры, надменные ложным просвещением, еще не малое время будут преследовать исповедников истины небесной; – но будет время, когда в Бресте и во всей окрестной стране процветет Православие, и слава его уже не померкнет; там, где будет лежать тело мое, козни врагов, отступников от святой веры, будут бессильны». Святой исповедник был обезглавлен ^[392] . Это было сентября 1648 года^[393] . Мощи его почивают открыто в соборном храме Брестского Симеонова монастыря^[394] .

День седьмой

Святой праведной Иудифи

Иудифь, дочь Мерарии и жена Манассии, из одного с нею колена и племени, красива видом и привлекательна взором (Иудифь 8, 7), в молодых годах лишилась мужа своего. Оставшись после него богатою вдовою, жила она в своем городе Ветилуе и, не снимая одежд вдовства, проводила богоугодную жизнь в строгом посте и молитве, и никто не укорял ее злым словом, потому что она была очень богобоязненна (Иудифь 8, 8).

Такая чистота душевная, умудрившая и разум Иудифи, поставила ее на тот путь, на котором оказалась она способною к подвигу самопожертвования и явилась спасительницею своего отечества.

В то время последовало в доме Навуходоносора, царя Ассирийского, повеление – совершить, как он сказал, отмщение всей земле (Иудифь 2, 1), пойти войною на все государства Малой Азии и соседние царства за то, что они отказали ему в помощи, которую он от них требовал во время войны с Мидийским царем Арфаксадом.

По окончании совещания со всеми своими сановниками Навуходоносор, призвав главного вождя войска своего Олоферна, который был вторым по нем, повелел ему: выйдешь против всей земли на запад за то, что не повиновались слову уст моих, и объявишь им, чтобы они приготовляли землю и воду, потому что я с гневом выйду на них, покрою все лице земли их ногами войска моего и предам их на расхищение, долыи потоки наполнятся ранеными их, и река, запруженная трупами их, переполнится, а пленных их он рассеет по концам всей земли… (Иудифь 2, 6–8) Непокорных же повелел Олоферну не щадить, но предавать их смерти и разграблению.

И выступил в поход Олоферн со всем войском своим, чтобы предварить царя Навуходоносора и покрыть все лице земли на западе колесницами, конницею и отборною пехотою своею. И с ним вышли союзники в таком множестве, как саранча и как песок земной, потому что от множества не было и счета им (Иудифь 2, 19–20).

И шел сильный враг, опустошая все на пути своем, выжигая жилища, разграбляя стада, опустошая поля и избивая юношей острием меча.

Страх и ужас напал на жителей приморской страны, обитавших в Тире и Сидоне, на жителей Сура и Окины, и на всех жителей Иемнаана, и все обитатели Азота и Аскалона сильно испугались его (Иудифь 2, 28). И устрашенные изъявили ему покорность.

Испугались и сыны Израиля, жившие в Иудее, услышав обо всем, что сделал с окрестными народами Олоферн, и трепетали за Иерусалим, за храм Господа Бога своего; потому что недавно возвратились они из плена (Иудифь 4, 2–3) и не успели еще оправиться от бедствий, причиненных им пленом вавилонским; и с великим усердием возопили к Богу все мужи Израиля и смирили души свои с великим усердием, и прилежно и единодушно взывали к Богу Израилеву, чтобы Он, на радость язычникам, не предал детей их на расхищение, жен их в добычу, городов наследия их на разорение, святынь их на осквернение и поругание (Иудифь 4, 12).

А Иоаким, великий священник, и все предстоящие перед Господом священники, служители Его, препоясавши вретищем чресла свои, приносили непрестанные всесожжения, обеты и доброхотные дары народа (Иудифь 4, 14).

Таким образом, прибегнув к Богу и положась на Его помощь, иудеи решились сопротивляться страшному врагу и стали готовиться к войне.

Узнав об этом, разгневался Олоферн и, призвав к себе вождей разных народов, которые вместе с ним шли воевать против иудеев, спросил их, что это за народ, который осмеливается сопротивляться ему?

Тогда Ахиор, предводитель аммонитян, рассказал Олоферну всю известную ему чудную историю Богом хранимого народа, то наказываемого Богом, когда он уклонялся от пути, завещанного ему его Богом, то осыпаемого благами, когда он обращался к Богу своему, потому что с ним Бог, ненавидящий неправду (Иудифь 5, 17), и заключил свой рассказ следующим советом: теперь, повелитель-господин, если есть заблуждение в этом народе, и они грешат перед Богом своим, и мы заметим, что в них есть это преткновение, то мы пойдем и победим их; а если нет в этом народе беззакония, то пусть удалится господин мой, чтобы Господь не защитил их и Бог их не был за них, – и тогда мы для всей земли будем предметом поношения (Иудифь 5, 20–21).

Услышав это, вознегодовал Олоферн и все приближенные его на дерзкий совет Ахиора… Кто ты такой, Ахиор, с наемниками Ефрема, – с гневом воскликнул Олоферн, – что напророчил нам сегодня и сказал, чтобы мы не воевали с родом Израильским, потому что Бог их защищает? Кто же Бог, как не Навуходоносор? Он пошлет свою силу и сотрет их с лица земли, и Бог их не избавит их… мы, рабы его, поразим их, как одного человека, и не устоять им против силы наших коней. Мы растопчем их; горы их упьются их кровью, равнины их наполнятся их трупами, и гибелью погибнут они… А ты, Ахиор,.. высказавший слова эти в день неправды твоей, от сего дня не увидишь больше лица моего, доколе я не отомщу этому народу, пришедшему из Египта. Когда же я возвращусь, меч войска моего и толпа слуг моих пройдет по ребрам твоим, и ты падешь между ранеными их (Иудифь 6, 2–4, 5–6).

И приказал Олоферн отвести Ахиора в город Иудейский Ветилую, чтобы он был вестником и свидетелем исполнения слов его. Иудеи же с радостью приняли его, когда услышали рассказ его о происшедшем между ним и Олоферном. Весь народ пал тогда и поклонился Богу своему и воззвал: Господи, Боже Небесный! воззри на их гордыню (врага) и помилуй смирение рода нашего, и призри на лице освященных Тебе в этот день! и утешили Ахиора и хвалили за правду его (Иудифь 6, 19–20).

Между тем Олоферн вывел всю свою конницу пред лице сынов Израилевых, бывших в Ветилуе… и, расположившись в долине, полки его овладели водами и источниками вод сынов Израилевых (Иудифь 7, 6, 17), чтобы, истомив их жаждою, заставить сдаться.

Вскоре, видя себя окруженными несметными неприятельскими войсками, дошедшие до изнеможения от жажды, жители Ветилуи действительно уже готовы были сдаться, что и высказывали правителю города Озии и старейшинам.

Не унывайте, братия, – старался тогда ободрить их Озия, – потерпим еще пять дней, в которые Господь Бог наш обратит милость Свою на нас… если же помощь к нам не придет, то я сделаю по словам вашим (Иудифь 7, 30, 31).

В это-то бедственное время, когда неминуемая гибель угрожала Иудейскому народу, возникло спасение его в лице доблестной женщины – чистой и высокой душою и богобоязненной Иудифи.

Узнав об обращении народа к Озии с предложением сдать город неприятелю и об ответе Озии, она призвала к себе Озию и двух старейшин города и сказала им: не право слово ваше, которое вы сегодня сказали перед народом, и положили клятву, которую изрекли между Богом и вами, и сказали, что сдадите город нашим врагам, если на этих днях Господь не поможет нам… Кто же вы, искушавшие сегодня Бога и ставшие вместо Бога посреди сынов человеческих? Вот, вы теперь испытуете Господа Вседержителя, но никогда ничего не узнаете; потому что вам не постигнуть глубины сердца у человека и не понять слов мысли его; как же испытаете вы Бога, сотворившего все это, и познаете ум Его, и поймете мысль Его? Нет, братия, не прогневляйте Господа Бога нашего; ибо если Он не захочет помочь нам в эти пять дней, то Он имеет власть защитить нас в какие Ему угодно дни, или поразить нас перед лицом врагов наших. Не отдавайте же в залог советов Господа Бога нашего: Богу нельзя грозить, как человеку, нельзя и указывать Ему, как сыну человеческому. Посему, ожидая от Него спасения, будем призывать Его к себе на помощь, и Он услышит голос наш, если это Ему будет угодно (Иудифь 8, 11–17).

Припомнив при этом, как Господь испытывал и праотцев их, Иудифь прибавила: как их искушал Бог не для истязания сердца их, так и нам не мстит, а только для вразумления наказывает Господь приближающихся к Нему (Иудифь 8, 27), и не оставит Своею милостью тех, которые Ему единому служат.

Наконец Иудифь со святым дерзновением истинной веры объявила Озии и старейшинам, что она совершит дело, которое пронесется сынами рода иудейского в роды родов. и что в продолжение дней, после которых они решили отдать город врагам, Господь посетит Израиля ее рукою (Иудифь 8, 33).

«Сегодня ночью я выйду из города с моею служанкою, – сказала Иудифь, – только не расспрашивайте меня о моем предприятии, пока оно не совершится».

«Ступай с миром, – сказали ей на ее слова Озия и старейшины, – и Господь Бог пред тобою на отмщение врагам нашим!» – и вышли из шатра Иудифи и пошли к полкам своим.

Иудифь же, отпустив начальников, пала на лице и громким голосом воззвала к Господу Богу своему: Господь – имя Тебе! Сокруши жекрепость врагов силою Твоею и уничтожь их силу гневом Твоим: ибо они замыслили осквернить святилище Твое, поругаться над мирным селением имени славы Твоей и железом сокрушить рог Твоего жертвенника. Воззри на превозношение их, пошли гнев Твой на главы их, дай вдовьей руке моей крепость на то, что задумала я. Устами хитрости моей порази раба перед вождем и вождя перед рабом его, и сокруши гордыню их женскою рукою… Ибо не во множестве сила Твоя, и не в могучих – могущество Твое; но Ты – Бог смиренных, Ты – помощник умаленных, заступник немощных, покровитель упавших духом, Спаситель безнадежных. Так, так, Боже отца моего и Боже наследия Израилева, Владыка неба и земли, Творец вод, Царь всякого создания Твоего! Услышь молитву мою, сделай слово мое и хитрость мою раною и язвою для тех, которые задумали жестокое против завета Твоего, святого дома Твоего, высоты Сиона и дома наследия сынов Твоих. Вразуми весь народ Твой и всякое племя, чтобы видели они, что Ты – Бог, Бог всякой Крепости и силы, и нет другого защитника рода Израилева, кроме Тебя! (Иудифь 9, 8–14)

Укрепив свою душу молитвою, Иудифь оделась в лучшую одежду свою и ночью, вместе с служанкою своею, вышла из города по направлению к неприятельскому стану.

Чья ты? откуда идешь и куда отправляешься? – спросили Иудифь воины, состоявшие в передовой страже ассириян, когда она приблизилась к ним. Я – дочь евреев и бегу от них, потому что они будут преданы вам на истребление… – отвечала им Иудифь, – я иду к Олоферну, вождю вашего войска, возвестить слова истины и указать ему путь, которым он пойдет и овладеет всею нагорною страною, так что не погибнет из мужей его ни один человек и ни одна живая душа.

Когда эти люди слушали слова ее и всматривались в лице ее, – она показалась им чудом по красоте, и они сказали ей: ты спасла душу твою, поспешив прийти к господину нашему; ступай же к шатру его, а наши проводят тебя, пока не передадут тебя ему на руки. Когда ты станешь перед ним, не бойся сердцем твоим, но выскажи слова твои, и он тебя облагодетельствует (Иудифь 10, 12, 13–16).

И Иудифь, в сопровождении стражи, направилась к шатру Олоферна, который отдыхал в то время на роскошном ложе, но, услышав о появлении женщины из Ветилуи, вышел к ней и, пораженный красотою Иудифи, так же как и все его воины, стал расспрашивать ее о причине ее прихода к нему. Тогда она сказала ему, что она раба благочестива и день и ночь служит Богу Небесному (Иудифь 11, 17), получила извещение от Бога своего, что иудеи будут преданы в руки Олоферна, и потому пришла к нему для избежания смерти. Вместе с тем она предупредила Олоферна, чтобы он, если не хочет быть отражен и безуспешен, не делал нападения на Ветилую до тех пор, пока иудеи не прогневают Бога, решившись употреблять пищу, запрещенную законом Моисеевым, ибо меч не имеет силы над ними, если они не грешат перед Богом (Иудифь 11, 10).

«Но так как они уже готовы нарушить закон, вынуждаемые оказавшимся недостатком в воде и пище вследствие осады, то как только соделают этот грех, будут преданы тебе на погубление, – продолжала Иудифь, – вот почему я, раба твоя, бежала от них, и Бог послал меня сделать вместе с тобою такие дела, которым изумится вся земля, где только услышат об них (Иудифь 11, 15–16)».

Теперь, господин мой, я останусь у тебя; только пусть раба твоя по ночам выходит на долину молиться Богу, – и Он откроет мне, когда они сделают свое преступление. Я приду и объявлю тебе, и ты выходи тогда со всем твоим войском, – и никто из них не противостанет тебе. Я поведу тебя через Иудею, доколе не дойдем до Иерусалима, поставлю среди его седалище твое, и ты погонишь их (иудеев), как овец, не имеющих пастуха (Иудифь 11, 17–19).

Понравились слова ее Олоферну и всем слугам его. Они дивились мудрости ее и говорили: от края до края земли нет такой жены по красоте лица и по разумным речам (Иудифь 11, 20–21). Олоферн, плененный Иудифью, поверил ей и предоставил ей поступать, как ей угодно. И пробыла она в неприятельском лагере в отдельном шатре три дня, а по ночам выходила в долину Ветилуи и, выходя, молилась Господу Богу Израилеву, чтобы Он направил путь ее к избавлению сынов Его народа (Иудифь 12, 8). В четвертый день Олоферн сделал пир, на который пригласил и еврейскую женщину, к которой подвиглось сердце его, и сказал ей: пей же и веселись с нами… А Иудифь отвечала ему: Буду пить, господин, потому что сегодня жизнь моя возвеличилась во мне больше, нежели во все дни от рождения моего (Иудифь 12, 17–18).

Но, присутствуя на пиру, Иудифь не прикасалась к приготовленному роскошному угощению, но ела и пила то, что было приготовлено служанкою ее. Олоферн же любовался на нее и пил вина весьма много, сколько не пил никогда, ни в один день от рождения (Иудифь 12, 20), так что когда кончился пир и все разошлись, то его в бессознательном состоянии уложили в шатре на постели его. При нем осталась одна Иудифь. В эту минуту представилась для нее возможность исполнить задуманное ею намерение.

Господи! – воззвала она к Богу в эту решительную минуту: – Господи, Боже всякой силы! призри в час сей на дела рук моих к возвышению Иерусалима, ибо теперь время защитить наследие Твое и исполнить намерение мое – поразить врагов, восставших на нас! Потом, подойдя к столбику постели, стоявшему в головах у Олоферна, она сняла с него меч его и, приблизившись к постели, схватила волосы головы его и сказала: Господи, Боже Израиля! Укрепи меня в этот день! И изо всей силы дважды ударила по шее Олоферна и сняла с него голову, и, сбросив с постели тело его, взяла со столбов занавес (Иудифь 13, 4–9) и, спустя немного времени, вышла из шатра и, отдав служанке своей голову Олоферна, поспешила с нею в Ветилую, пользуясь данным ей позволением выходить вне стана на молитву. Приблизившись к воротам своего родного города, Иудифь закричала сторожившим их: отворите, отворите ворота! с нами Бог, Бог наш, чтобы даровать еще силу Израилю в победу над врагами, как даровал Он и сегодня (Иудифь 13, 11). И когда, услышав голос ее, отворили ворота и сбежались все жители города и старейшины, то Иудифь сказала им громким голосом: хвалите Господа, что Он не удалил милости Своей от дома Израилева, но в эту ночь сокрушил врагов наших моею рукою! – И, вынув голову из мешка, показала ее и сказала им: «Вот голова Олоферна, вождя Ассирийского войска, а вот занавес его, за которым он лежал от опьянения, и Господь поразил его рукою женщины… Жив Господь, сохранивший меня в пути, которым я шла; ибо лице мое прельстило Олоферна на погибель его, но он не совершил со мною постыдного и позорного греха (Иудифь 13, 14–16).

Изумленный народ преклонился и единодушно воззвал к Господу: благословен Ты, Боже наш, уничиживший сегодня врагов народа Твоего! А Озия сказал ей (Иудифи): благословенна ты, дочь, всевышним Богом более всех жен на земле, и благословен Господь Бог, создавший небеса и землю и наставивший тебя на поражение головы начальника врагов наших, ибо надежда твоя не отступит от сердца людей, помнящих силу Божию до века. Да вменит это тебе Бог в Вечную славу и да наградит тебя благами за то, что ты жизни своей не пощадила при унижении рода нашего, но выступила вперед, когда мы падали, ты, право ходившая перед Богом нашим! И весь народ сказал: да будет, да будет! (Иудифь 13, 17–20).

И Ахиор, призванный из дома Озии, увидев голову Олоферна и узнав, что совершила Иудифь, припал к ногам ее, поклонился ей и сказал: благословенна ты во всяком селении Иуды, и во всяком народе, которые, услышав о имени твоем, изумятся! (Иудифь 14, 7)

И видя все, что сделал Бог Израилев, искренно уверовал в Бога… и присоединился к дому Израилеву (Иудифь 14, 10).

Между тем Иудифь, приказав повесить голову Олоферна на городской стене, предложила на другой день, когда настало утро, чтобы иудеи, взяв оружие, вышли отрядами на всходы горы – с тою целью, чтобы неприятели скорее и неожиданнее узнали о смерти своего вождя и смутились. Так и было. Увидев иудеев, ассирийские начальники поспешили отправиться за приказанием в шатер Олоферна и с ужасом узнали о том, что совершила еврейская женщина. и душа у них сильно смутилась, и напал страх и трепет на бывших в шатрах, которые все бросившись бежали по всем дорогам равнины и нагорной страны, и расположившиеся лагерем в нагорной стране около Ветилуи также обратились в бегство. Тогда иудеи погнались за неприятелями и со всех сторон стали наносить им поражение, покуда они не прошли за Дамаск и за пределы его. Прочие жители Ветилуи напали на стан ассирийский; разграбили его и весьма обогатились: 30 дней занимались они собиранием добычи, оставшейся после бегства войска ассирийского. Иудифи присуждено было отдать шатер Олоферна со всеми бывшими в нем драгоценными вещами. Затем весь народ и старейшины его, жившие в Иерусалиме, и сам великий священник Иоаким пришли приветствовать избавительницу народа Израильского.

И сбежались все жены Израильские видеть ее (Иудифь), и благословляли ее, и составили из себя для нее хор; а она взяла в свои руки обвитые виноградными листьями жезлы и дала женщинам, бывшим с нею; и возложили на себя масличные венки… Она шла впереди всего народа в хоре и вела за собою всех жен… и начала перед всем Израилем благодарственную песнь, и весь народ подпевал эту песнь (Иудифь 15, 12–13, 14): Воспою Господу моему песнь новую! – воспевала она. – Велик Ты, Господи, и славен, дивен силою и непобедим! Да работает Тебе всякое создание Твое: ибо Ты сказал, и совершилось; Ты послал Духа Твоего и – устроилось, – и нет никого, кто противостал бы гласу Твоему! Горы с водами подвигнутся с оснований, и камни, как воск, растают от лица Твоего; но к боящимся Тебя Ты благомилостив! Мала всякая жертва для вони благоухания, и всякий тук ничтожендля всесожжения Тебе; но боящийся Господа всегда велик! (Иудифь 16, 13–16).

Прибыв в Иерусалим, в котором иудеи праздновали избавление свое от врага перед святилищем в продолжение трех месяцев, Иудифь все драгоценности Олоферна, полученные ею, отдала в жертву Господу. По возвращении своем в Ветилую, жила она в имении своем и была в свое время славною по всей земле. И состарилась в доме мужа своего, прожив до ста пяти лет, и по смерти похоронена была в пещере мужа своего Манассии.

Дом Израиля оплакивал ее семь дней… И никто более не устрашал сынов Израиля во дни Иудифи и много дней по смерти ее (Иудифь 16, 24, 25).

Страдание преподобномученика Макария Каневского

Блаженный Макарий прожил в тяжкое время – время унии, и наконец умер мучеником. Он родился в городе Овруче, что на Волыни, в 110 верстах от Киева^[395] . Благочестивые родители его Токаревские воспитали его в страхе Божием по правилам Святого Православия. С молодых лет Макарий любил молитву и храм Божий; от занятий домашних уходил в церковь и из дома родительского определялся к духовным лицам в услужение, с тем чтобы учиться у них духовному житию; мирская суета наводила на него только скуку. Страшное время унии невольно обращало всех к благочестию, тем более внимавших своему спасению вечному. Блаженный Макарий поступил в Овручский монастырь. Здесь молитва и изучение отеческих творений были любимыми занятиями его. И поныне хранится в Переяславском соборе книга сочинений святителя Иоанна Златоуста с собственноручною подписью преподобного Макария. В Овруче получил он сан иеродиакона и иеромонаха, а потом и звание настоятеля Овручской обители.

Настоятелем Овручской обители пробыл он 16 лет, с 1557 года, и много вытерпел бед и неприятностей от фанатиков папизма. Эти люди не раз нападали на монастырь его, расхищали церковную собственность и предавали насмешкам и бесчестию иноков его. Братия томились и по временам доходили до уныния; преподобный утешал их надеждами на промысл Божий и на блаженную вечность. Он особенно любил псалмы Давида и ими врачевал скорби братии своей. Повторяйте, говорил он им, повторяйте чаще слова Давида: Господь просвещение мое и Спаситель мой: кого убоюся? Аще востанет на мя брань, на Него аз уповаю (Пс. 26, 1, 3). Раз хищные татары окружили обитель с намерением хищников и грабителей; произведя грабежи в окрестностях, они держали в осаде затворившуюся обитель, так что иноки не могли выходить ни за водою, ни за хлебом. Преподобный молился и наконец в совете с братиями положил выйти на татар с духовным оружием; совершив молебствие в храме, собор иноков с иконами и хоругвями вышел за ворота обители. Татары до того были испуганы тем, что бросились бежать и рассеялись, оставив даже всех больных под стенами обители. Это чудное избавление обители от грозившего ей опустошения исполнило сердца иноков благодарною радостью и одушевило твердостью. После того латиняне вместе с униатами пришли толпою в обитель и вызывали преподобного настоятеля на соединение с ними по духу любви или же на спор с ними о вере. Преподобный отвечал: «Какое общение возможно для нас с вами? Вы оставили правила Вселенских соборов, приняли предания лжи и вместо того, чтобы быть под главою – Христом Господом, преклонились пред властителем земным». Когда противники говорили, что и у них вера Христианская, он отвечал: «Покажите же мне веру вашу в делах. Христианские ли дела ваши, когда убиваете вы людей, истребляете заведения, воспитывающие христианское благочестие? О! воздаст вам Господь судом Своим за дела ваши!» Скоро после того ляхи, наставляемые иезуитами, разорили обитель Макария вместе с городом Овручем и опустошили все окрестности. Иноки Макария рассеялись, кто куда мог.

Черниговский архипастырь Лазарь Баранович, которого известил о своем бедствии блаженный Макарий, писал к отцу архимандриту

Овручскому от 16 мая 1671 года: «Весьма соболезную о том приключении, которого вы и отклонить не могли. В этой скорби ищите утешение в одном Боге, Который кого любит, того и наказывает. Вы находитесь, как роза между шипами: она растет между ними, а они ей ничуть не вредят; будете еще долго процветать в Церкви Божией, как в вертограде, доколе не достигнете небесного. И Христос не легко приобрел тот венец, которым теперь Он украшен: сперва на земле перенес терновые на главе Своей колючки и затем получил на небе венец неувядаемый. Умеет Господь избавлять благочестивых от напасти (см.: 2Пет. 2, 9). Много зол праведнику, но Господь от всех избавит его (см.: Пс. 32, 20). Крепко хотелось мне жить по-приятельски с вами у Всемилостивого Спаса (в Новгородсеверском монастыре), или где бы вам понравилось; но теперь этих лык не дерут; прежде гораздо удобнее было отыскать себе место, нежели теперь. В настоящее время и сами едим хлеб в изнурении (см.: Пс. 85, 2), но готовы поделиться с вами тем же, потому что другого нигде нет, разве только там, где ни болезнь, ни печаль, ни воздыхание. Желаю вам после многих лет многих обителей на небе и с молитвами моими препосылаю благословение». Попечительный архипастырь много заботился о страдальце. Он писал к гетману: «Его милость отец архимандрит Овручский, будучи не в состоянии покойно жить в своей архимандрии, ограбленный ордами и ляхами, лишенный служителей, которые умерщвлены, между тем как имения забраны, отправился на поклонение святым местам Киевским; будучи постриженцем моим, он посетил меня как сын отца и рассказал мне о своих бедствиях. Благоволите, вельможность ваша, милостиво принять его, как человека достойного и заслуженного в Церкви Божией; выслушайте его с доверием как вполне стоящего веры»^[396] . По запискам о блаженном Макарии, он жил после того в Киевской Лавре и потом определен в настоятеля монастыря Каневского^[397] . Когда бесталанный сын великого отца Юрий Хмельницкий не знал, где преклонить голову, блаженный настоятель Каневский дал ему приют у себя^[398] .

Предание сохранило несколько дивных дел преподобного настоятеля Каневского. Раз пришел к нему житель Канева, лишившийся зрения от болезни, покрывшей тело его струпьями. Болезнь при пособии лекарств частью облегчилась; но зрение не возвратилось, и никакие советы врачей не оказали пользы слепцу. По совету родных обратился он за советом к преподобному Макарию. Преподобный отвечал, что лекарств у него нет, но предлагает Евангельский совет: веруй и молись Тому, Кто дал зрение слепому; иди, прибавил преподобный, к навечерию Богоявления Господня и молись. Навечерие совершал сам преподобный, молясь и о слепце. Когда сказал он в молитве храма: «Велий еси, Господи, и чудны дела Твои», слепец ощутил, что мимо очей его прошел резкий луч света, и он стал видеть все. В благодарность построил он храм в честь Богоявления Господня. Другой опыт: сын одной матери, молодой человек, вел жизнь рассеянную. Скорбящая мать открыла скорбь свою преподобному и просила помощи его. Преподобный взялся врачевать больного душою сына и то призывал его к себе, то бывал в доме матери, уговаривая сына прийти в себя. Рассеянный сын, долго не внимавший ничему, раз сказал: зачем принуждают его долго молиться? Преподобный отвечал: «Долгие молитвы совершают иноки по обету, и это к тебе не относится; но вот что относится к тебе: оставаться тебе без молитвы – то же, что осудить душу на голодную смерть; читай одну молитву “Отче наш”, и в ней найдешь все – и свет

Богопознания, и уроки для жизни, и утешение и силу для духа; прочесть эту молитву со вниманием, думаю, не тяжело». Рассеянный сын послушался. И что же вышло? Прочтя раз молитву, он захотел прочесть ее в другой и в третий раз. Молитва до того понравилась ему, что он стал читать ее часто и читая учился добру, – стал трудиться, стал жить внимательно к себе, переменился во всем и был утехою матери до гроба. Третий случай относился к судье-лихоимцу, который, несмотря ни на бедность, ни на слезы, продавал суд свой за деньги. Преподобный каждую субботу посылал то от имени одного, то от имени другого, деньги с запискою, где повторялось одно: «Отдаю последнее, более не имею; пощади себя и меня». Судья, пораженный такою проповедью, не только отстал от лихоимства, но и нажитое неправдою роздал по церквам. Раз по просьбе жителей посетил преподобный Макарий Переяславль. В это время один отец семейства был тяжело болен. Горюющая семья просила преподобного совершить над болящим елеосвящение. Он исполнил просьбу их, и больному возвратилось здоровье.

За два года преподобный предсказал свою страдальческую кончину; он убеждал каневцев твердо держаться Святой Православной веры и говорил: «Приять венец нетленный нельзя иначе, как совершая законно подвиг свой».

В 1678 году султан послал многочисленное войско турок и татар взять Украину для Юрия Хмельниченка. После осады Чигирина «бусуманы, так говорит летописец, 25 августа пошли из-под Бужина вверх по Днепру. Дав себе отдых после военных беспокойств, подошли они к славному казацкому городу Каневу и сентября 4, взяв его, опустошили и умертвили множество людей. Особенно в старинном и прекрасном монастыре Каневском каневцы собрались во множестве и заперлись в большой каменной церкви, надеясь спастись здесь; но турки обложили церковь соломой и дровами, зажгли и задушили всех в церкви»^[399] . История преподобного Макария передает следующие частности сего страшного события: неприятели окружили монастырь, где преподобный питал каневцев молитвою и постом; они старались выманить каневцев из обители; но это не удалось. Разрушив ворота обители, ворвались они в обитель. Преподобный Макарий стоял у ворот с крестом в руках. Они схватили его, и тогда как прочие рассыпались по кладовым и погребам, варвары начали бить преподобного чем попало и ругались над святым крестом. Преподобный молил их об одном – пощадить заключившихся в храме. Они вытащили его за монастырь и продолжали бить без пощады. Страдалец со взором, обращенным к небу, молился: «Господи! приложи мне веру, да верным окажусь пред Тобою». Варвары, терзая святого, вынуждали сказать, где золото и имущество монастырское? Он отвечал: «Мои сокровища на Небе, – не собирал и не прятал я ничего». Варвары с насмешкой выслушали эти слова и, отпустив тех, которых успели схватить в монастыре, послали сказать заключившимся в храме: пусть сдадутся и выдадут все, иначе ждет их смерть. Преподобный с теми же посланными послал сказать: пусть хранят святую веру и помнят слова Спасителя: аще терпим, с Ним и воцаримся, аще отвержемся, и Той отвержется нас (2Тим. 2, 12). Варвары поставили преподобного между двух столбов и железным оружием стали крутить ноги его. Он молился и терпел. Они били его в грудь и по лицу и хотели было сдирать кожу, но кончили тем, что отрубили голову; тело святого тайно унесено было во храм. Варвары зажгли храм и уморили всех бывших в нем дымом. По уходе их из Канева православные нашли в храме тело преподобномученика во власянице, с крестом на персях и с крестом в руке, – и оно было как бы живое^[400] .

С любовью похоронили они его в том же храме, под жертвенником. В 1688 году при возобновлении храма иноки открыли гроб и нашли тело святого совершенно целым. От мощей преподобного тогда же последовали исцеления. Но так как враги Православия не переставали по временам нападать на Каневскую обитель, то в том же году иноки перенесли святое тело мученика в Переяславскую полковую церковь святого Воскресения; когда же Переяславский епископ Захарий Корнилович, по дозволенно Петра Великого, построил кафедральный Михайловский монастырь с храмом, то в 1713 году мощи преподобного Макария перенесены были в храм обители; по ее закрытии они поставлены (4 августа 1786 г.) в соборный храм Вознесенского монастыря, где и поныне почивают.

День восьмой

Святого новомученика Афанасия Солунского, пострадавшего от турок в 1774 году за порицание магометанской веры и непринятие ислама^[401] .

Празднование Сямской иконе Богородицы

В селении Отводном, близ Кубенского озера, недалеко от Вологды, крестьянин Иван Родионов два года лежал в расслаблении. В 1524 году является ему во сне Богоматерь, повелевая идти в Сямскую волость к Покровской церкви и объявить прихожанам волю Владычицы о построении здесь обители во имя Пречистого Ее Рождества, близ сей волости у речки Крутца на поляне Долгой. За исполнение сего повеления больному обещано исцеление. Повинуясь Небесному внушению, он возвестил волю Богоматери и в то же время получил исцеление. Видя в чудесном исцелении крестьянина ясное подтверждение истины слов его, жители волости в тот же год воздвигли деревянный монастырь в честь Рождества Богородицы. Чудотворная икона Рождества

Богородицы с тех пор сделалась местною храмовою, известною под именем Сямской; в монастырском летописце записано много от нее чудес. В 1542 году весь этот монастырь сгорел до основания; спасена только одна чудотворная икона, и снова воздвигнуты были монастырские здания.

Преподобного Лукиана

Родом из Галича. Еще в молодых годах разделял с отцом своим Дионисием благочестивое и подвижническое уединение в Брынском лесу. После того, пожив в обители Покровской близ Углича, Лукиан (до пострижения Иларион) удалился в пустынное место в 30-ти верстах от Переславля, поставил себе келью близ запустевшей после нашествия Литвы церкви Рождества Богородицы, в которой находилась чудотворная икона Ее; возобновил эту церковь и, приняв пострижение с именем Лукиана, священнодействовал в ней. Много потерпел от клеветы завистников. Был основателем двух монастырей: женского близ города Александрова и мужского – при опустевшей церкви Божией Матери, где и погребен по смерти своей в 1655 году. Отличался умилительным даром слова и даром прозорливости (например, задолго предсказал о губительном моровом поветрии, предупреждая народ о необходимости покаяния, так как «грядет гнев Божий великий и язву смертоносную пошлет Господь»)^[402] .

День девятый

Память святого Иоакима Опочского

По рукописным святцам, «преподобный отец Иоаким, игумен Опочского монастыря святого пророка Илии на реке Шеломе, преставися месяца сентября в 9 день». По другим памятникам, преподобный Иоаким называется основателем монастыря в Опочском погосте, что ныне в Порховском уезде, в 20 верстах от Порхова. По писцовой книге видим в Опочском монастыре игумена Нафанаила с несколькими братьями^[403] , и следовательно, кончина преподобного Иоакима последовала около 1550 года, если только он жил, как полагают, в ХVI веке^[404] . Мощи его почивают в приходском, прежнем монастырском, храме пророка Илии, и память его местно чтится 9 сентябряв день его кончины^[405] .

День десятый

Преставление преподобного Иоасафа, в миру князя Андрея Вологодского

Жизнь преподобного князя длилась недолго, но она вся была прекрасна^[406] . Князь Андрей был сын князя Заозерского Димитрия Васильевича, потомка святого князя Феодора Ярославского ^[407] . Князь Димитрий жил в городке близ устья реки Кубенки, где ныне село Устье; при деревне Чериковой доныне стоит часовня – памятник о дворах и теремах князя Заозерского^[408] . Благоверный князь Димитрий оказывал пособия преподобному Дионисию Глушицкому при построении Глушицкого монастыря и был убит татарами. Мать князя Андрея благоговейно чтила преподобного Александра Куштского и присылала подаяние в обитель его. Сын благочестивых родителей, испрошенный у Бога молитвами, с первых дней развития души воспитанный в страхе Божием, оставшись сиротою, почувствовал суетность мирской жизни, столько печальной для него по неожиданной смерти отца и по судьбе княжества Заозерского. За родство князя Шемяки с князем Димитрием, которого дочь (и сестра князя Андрея) была за Шемякою, великий князь Василий в 1447 году отдал половину Заозерья Можайскому князю Михаилу Андреевичу, а другую брату его Ивану^[409] . Таким образом сыновья Димитрия перестали быть владетельными князьями Заозерскими^[410] . Князь Андрей и по расположениям сердца не принадлежал к миру; а когда мир гнал его от себя, он пришел к Спасу на Каменный остров и просил игумена облечь его в иноческие одежды. И молодость князя (ему было тогда не более 20 лет)^[411] , и высокое происхождение его, и перестройка политического быта России, совершавшаяся волею великого князя Московского (великий князь благоволил к Кассиану, посылал его в Константинополь по делу о митрополите, но близ царя близ огня), навевали на душу Кассиана сомнения о князе Андрее. «Место твое – не здесь, а в думе бояр или на поле брани», – сказал игумен князю Андрею. «Напрасно смущаешься, – отвечал юный князь, – намерение мое твердо – не принимать услуги от других, а служить другим и несть крест по следам Господа моего». Игумен, увидав чистые желания юного князя, увещевал его, дабы, раз приняв на себя иго Христово, не колебался потом мыслями о величии мирском, а твердо шел бы по избранному пути. Затем облек его в иночество и назвал Иоасафом, именем царевича, который оставил царство для Христа. Юный Иоасаф Кубенский поручен был смотрению опытного старца^[412] . Блаженный князь-инок со всею радостью выполнял обет иночества. С братиею имел он свидание только в храме; все время его посвящалось молитве и размышлениям о вечности; пост соблюдал самый строгий. Чистый душою и телом, он еще на земле удостоился посещения небесного. Раз пел он псалмы в келье и услышал голос, ответ на молитву души его; голос уверял: «Обширная пустынь, окружающая озеро, наполнится пустынниками, певцами славы Божией, и если они будут хранить заповеди Божии, все будет готово для их земной жизни». Блаженный Иоасаф рассказал об этом откровении игумену Кассиану в простоте чистого сердца своего. Князю Борису Васильевичу Ржевскому пришло на мысль посетить племянника своего и предложить ему деньги с тем, чтобы построил себе свой монастырь. Предложение приятное для самолюбия, но потому-то и опасное для душевного спасения. Блаженный Иоасаф отвечал родичу князю: «Христолюбивый князь! нам не нужны серебро и золото, когда искренно хотим жить в пустыне; раздай бедным, что назначил ты для нас, и получишь щедрую награду от Господа». Князь Борис исполнил совет искреннего пустынника. Юный подвижник как бы предчувствовал, что путь подвигов его – не долгий, и с пламенным усердием поспешал творить добро. В последний год своей жизни, а он подвизался в обители всего пять лет, только раз в неделю вкушал он пищу, в день воскресный, и в каждый воскресный день приобщался Святых Таин. Тело его от подвигов очень ослабело, но он благодарил за то Господа; в продолжение болезни, когда только чувствовал некоторое облегчение, являлся в церковь. В праздник Рождества Богородицы велел он весть себя к Литургии, приобщался Святых Таин. И возвратясь в келлию, не встал более с одра. Простясь с братиею, велел иноку читать канон на исход души, сам взял кадильницу в руки, покадил ею около себя и с молитвою на устах предал Господу дух свой 10 сентября 1453 года. Чистое тело его положено было в храме, и от него скоро стали истекать чудесные исцеления. Юный князь Роман, сын князя Олега Дорогобужского, был немым от рождения; приложась к мощам блаженного Иоасафа, стал говорить свободно. Мария, женщина из богатого дома, долго была слепою и при мощах князя-инока прозрела. В 1472 году Спасский Каменский монастырь опустошен был пожаром, и после того только остатки мощей князя собраны в ковчег, но они продолжали источать исцеления. После вторичного опустошения обители пожаром святые мощи перенесены в Вологодский Духов монастырь, где находятся доселе^[413] . Церковная служба святому князю известна по рукописи XVI века^[414] .

День одиннадцатый

Святого Пафнутия исповедника, епископа города Таиса, в Верхней Фиваиде

Сему епископу в гонение Максимина (311 г.) избодено было правое око и сокрушено колено правой ноги, которую он влачил. Впоследствии он был членом I Вселенского Собора и весьма уважаем императором Константином. Когда на этом соборе некоторые из западных епископов заявили требование, чтобы священники и диаконы вели безбрачную жизнь, то Пафнутий, хотя сам был девственник, указал на несообразность этого с древним преданием Церкви и заметил: «Не возлагайте тяжкого ига; как бы от избытка строгости не причинить Церкви вреда. Довольно, если вступивший уже в клир, по древнему преданию, не вступит в брак». Собор согласился с мнением Пафнутия. Пафнутий скончался мирно в IV веке.

День двенадцатый

Память преподобного Афанасия, игумена Высоцкого, и ученика его Афанасия игумена

Преподобный Афанасий, в крещении Андрей, сын священника Авксентия Обонежской пятины^[415] , в юности обучен был отцом чтению книг; отец и мать были благочестивые и воспитали сына в страхе Божием. Люди боголюбивые заботятся о том, как бы не быть в стыде за жизнь и веру свою пред Богом, и тому же учат детей своих. Таковы были родители Андрея; отец его был особенно усерден к делам звания своего; понимал сам и внушал другим, что, не занимаясь словом Божиим, люди ходят во тьме и губят себя и своих детей. Добрый отрок Андрей, по наставлению отца своего, усердно ходил в храм Божий и в этом училище всего святого научался благочестию. При таком воспитании родилось в нем желание удалиться от мира, но он боялся решиться на то. Когда услышал он о пустынных подвигах преподобного Сергия Радонежского, он положил отдать себя в руководство великому наставнику. Оставив родину, явился он в пустыню Сергия, и преподобный принял юношу, испытал его и облек в иноческие одежды.

Новый инок с ревностью подвизался на пути спасения. Он открывал святому старцу каждый смущавший его помысел, как того и требовал святой старец. Это облегчало его в самоусовершении. Спасение же есть во мнозе совете (Притч. 11, 14), а совет опытного в жизни духовной очень много значит и для молодого, и для старого инока. Как легко неопытность может принять благовидные, но в сущности вредные мысли за святые и попасть на путь опасный. Опытный наставник, снимая с совести кающегося тяжести ее, указывает ученику то на опасности незримые им, то на лучшие приемы жизни. Под руководством святого Сергия Афанасий зрел в жизни духовной. Святой старец любил его и особенно отличал в нем хорошее знание святых книг. «Афанасий, – говорит жизнеописатель Сергия, – был весьма сведущ в Священных Писаниях, и многие книги руки его поныне свидетельствуют о том, потому и очень любим он был Сергием».

Дело доброго князя, как и всякого доброго начальника, заботиться и о своей душе, и о спасении поручаемых смотрению его. Так думал добрый Серпуховский князь Владимир Андреевич. Основав Серпухов, он счел нужным устроить в новом городе монастырь как училище благочестия христианского и всего доброго. Он пригласил к себе преподобного Сергия с тем, чтобы взял с собою ученика своего Афанасия, открыл святому старцу свои мысли о монастыре и просил совета его. Святой старец благословил желание доброго князя и вместе с князем осмотрел место будущей обители. Место называлось Высоким и отвечало своему имени. Оно было на возвышенном берегу реки Нары и вблизи реки Оки, в лесу, в версте от города. Святой старец благословил место, и лес был очищен. Декабря 2-го 1373 года преподобный Сергий заложил храм обители в честь Зачатия Богоматери святою Анною и основал общежительную обитель. Князь просил, чтобы Афанасий оставлен был в строителя и игумена новой обители. Не хотелось святому старцу расставаться с любимым учеником, а еще более не хотелось блаженному Афанасию расстаться с дивным наставником; но так угодно Господу, сказал Сергий и, пробыв несколько дней в беседах с князем и новым игуменом, оставил Афанасия в Серпухове^[416] . Афанасий с помощью благочестивого князя построил келью и храм. Скоро собрались к нему братья. Преподобный Сергий прислал к нему Никона, будущего игумена лавры. Это был первый инок Серпуховской; он скоро удостоен здесь иеромонашества, но недолго пробыл в новой обители. По благословению Афанасия пошел он посетить преподобного Сергия, и Сергий оставил его в своей обители. Затем поступил будущий преемник основателя обители. Сын знатных родителей Ярославских, Амос, явился с горячим усердием к иноческим подвигам; преподобный игумен постриг его в иночество с именем Афанасия. На седьмом году пребывания в обители и на третьем году иночества младшего Афанасия набожный князь Владимир построил в обители каменный собор Богоматери и при братской трапезе теплый храм. При освящении главного храма младший Афанасий посвящен был в иеродиакона. Храм освящен был блаженным Киприаном митрополитом. Конечно после этого личного свидания митрополит писал игумену Афанасию обширное послание с разными наставлениями, по просьбе самого Афанасия^[417] . Игумен, основатель обители, ревностно заботился о духовном совершенстве детей своих. Обитель была общежительная. Игумен строго наблюдал за благочинием в храме и за жизнью келейною братий. Он часто предлагал поучения. По его правилам иноки его должны хранить чистоту души и тела, иметь кроткую поступь, взор потупленный, голос негромкий, умеренность в пище и питье, власяную одежду, как можно меньше быть в праздности и как можно чаще заниматься чтением книг. «Доныне, – говорит известие 1698 года, – доброписания руки его в монастыре Высоцком обретаются». Ныне известна книга Никона Черногорца, писанная в 1381 году, «при игумене грешном Афанасии», по его благословению^[418] . Преподобный игумен управлял Высоцкого обителью до 11 лет.

Когда митрополит Киприан в начале 1383 года вынужден был удалиться из Москвы в Киев, то он писал к духовному другу своему Афанасию о намерении искать защиты у патриарха. «Ты же, – говорил святитель, – прилежи своей пастве, ведай, яко о них воздаси слово; аще ли кто не послушает, о том больше прилежи и учи, веси бо слово Господне, – маловременна жизнь наша. Отпиши же ко мне, чтобы имел я сведения о положении дел»^[419] . Летопись говорит: «С ним (с митр. Киприаном) отправился в Киев Высоцкий Серпуховский игумен Афанасий»^[420] . Это значит, что неудовольствия, поднятые против Киприана, коснулись и искренно преданного ему игумена, и блаженный Афанасий удалился к уважаемому им святителю. Когда в 1387 году блаженный Киприан отправился в Царьград, то и Афанасий «отыде в Царьград, оставив игуменство Бога ради»^[421] . Здесь в Предтечевой обители купил себе келью и жил с несколькими учениками, занимаясь то молитвою, то книгами, то делами благотворения. Спутник митроплита Пимена иеродиакон Игнатий, описывая свое пребывание в Царьграде 1388 года, пишет: «Июля 1 пошли мы в монастырь святого Иоанна, по-гречески Продрома, по-русски Предтечи, в здесь сотворили поклонение; здесь очень хорошо успокоили нас живущие тут русские»^[422] . Это – преподобный Афанасий и его ученики. Один из учеников его, списывавший в 1392 году по его воле сборник, вот что писал впоследствии: «Сию книгу писал я по благословению и совету моего старца, священночестнейшего между иноками, кир Афанасия, бывшего прежде начальником общежития и братии в монастыре на Высоком. Рассмотрев жизнь рассудительным умом своим, оставил он монастырь и все, что было дорого ему, родных, знатных знакомых и удалился в Константинополь; здесь пребывает он, как один из убогих; забывая все земное, печется только о будущем. Митрополит Киприан сильно упрашивал его (1389 г.), чтобы согласился идти в Россию и принять там почетную должность. Но он отказался. «Келья моя дороже мне тех почестей», – сказал он. О, ум рассудительный! о, взор светлый! Возлюбил ты горькое и скорбное. Как же мне больно, что не умею я наслаждаться тем же. Тем, которые вкушают эту горечь, она, по пророку, слаще меда. Дивлюсь я твоему подвижническому житию; много ты учил, но я не внимаю; ты прикладывал полезный пластырь к ранам моим, а я бросаю его прочь» ^[423] . Прекрасная скорбь в ученике! Каков же наставник! Одним из самых любимых занятий преподобного Афанасия в Константинопольской келье было списывать лучшие книги, и не для себя одного. Сборник, списанный по его воле, заключает в себе 400 глав Максима, главы Марка, слово Симеона Нового Богослова. В 1401 году в царской обители Иперивлето «грешный Афанасий, малейший в единообразных», списал, а может быть, и перевел церковный устав, который назвал оком церковным, причем прибавлял: «Братие, проходяще книгу сию, не порецете (не произносите), Бога ради, тягости на душу мою, аще и неудобрение (несовершенство) зрите, или погрешение обрящете»^[424] . С его устава списывали потом списки в России ^[425] . Летопись называет преподобного Афанасия добродетельным, учительным, знающим Священное Писание, и прибавляет: «О том поныне свидетельствуют писания его» ^[426] . По этим словам несомненно, что преподобный Афанасий писал назидательные сочинения.

Таким образом преподобный Афанасий и в Константинополе трудился для Святой Русской Церкви так, как немногие трудились в России. Известие 1698 года говорит, что преподобный Афанасий прислал из Константинополя в Высоцкую обитель «7 икон поясных окладных» и еще 3 иконы. «И ныне, – прибавляет то же известие, – те иконы в той обители в храме Пресвятой Богородицы над царскими дверьми, 7 икон, стоят, от всех зримы и чествуемы поклонением»^[427] .

Вероятно, в том же 1401 году, в котором писан был преподобным Афанасием церковный устав, опочил он от трудов своих в Константинопольской обители^[428] .

Пред удалением из обители Высоцкой преподобный Афанасий сам назначил в преемника себе по обители ученика своего Афанасия. Младший Афанасий оправдал все благие надежды на него. Он умножил число братий в обители, вел жизнь подвижническую и побуждал братию к жизни, достойной звания иноческого; пред кончиною своею он долго был болен и преставился 12 сентября 6904 (1395 г.). «Погребоша прямо против церковных западных дверей, идеже ныне особое каменоустройство над гробом его учинися», – говорит известие 1698 года.

В рукописных святцах сказано: «Преподобный Афанасий, игумен Высоцкого Зачатского монастыря, иже в Серпухове, новый чудотворец, преставися в лето 6904 сентября в 12 день, ученик преподобного Афанасия, дивного ученика преподобного Сергия, что после был в Царьграде и тамо преставися».

По повествованию 1698 года, во время самого погребения младшего Афанасия, брат, не пошедший на погребение по презорливому нерадению, поражен был болезнью и, придя в себя пред гробом, исцелился. Затем не раз видали преподобного ходящим с кадильницею по гробам или с горящими свечами в руках. Во время нападения Крымских татар на Серпухов и неприятели и свои из города видели старца на белом коне с жезлом в руке, смуглого лицом и с густою, черною бородою; выехав из обители, из которой однако иноки еще прежде все удалились, старец объехал стан врагов и потом с угрожающим видом устремился на врагов. Это навело такой страх на орду, что она мгновенно бросилась бежать прочь от города.

Преставление преподобного Вассиана Тиксенского

Преподобный Вассиан, в мире Василий, из села Стрелицы, что близ Тотьмы, в мирском быту был швецом, вступал в брак и имел двух сыновей. Потом, в Тотемской обители приняв монашество, года два провел в подвигах послушания под смотрением настоятеля Ферапонта. Ревнуя же о высшем совершенстве, по благословению настоятеля поселился в 50 верстах от Тотьмы на реке Тиксне при храме святителя Николая. Сперва жил он здесь на паперти храма, потом упросил причт и окрестных жителей уступить ему место в 20 саженях от храма для хижины. Ему поставили келью, и он начал уединенно подвизаться в посте и молитве. Это было в 1594 году. Он приходил в храм на каждую службу его, а в келлие совершал иноческое правило. По благословению наставника своего Ферапонта возложил он на тело свое вериги, на плечи цепь, на чресла – железный обруч, а на голову под куколем надел железную шапку. В таком одеянии подвизался он 13 лет. Он не принимал никого к себе в келлию, кроме духовного отца, и питался подаянием, которое принимал в оконце келлии. Так подвизался раб Божий в строгом затворе, очищая дух страданиями грешной плоти, для жизни Небесной. Уразумев близкую кончину свою, пригласил он духовника, исповедался и приобщился Святых Таин и тихо предал дух свой Богу, 12 сентября 1624 года. Только при погребении узнали, какими тяжестями смирял он тело свое. По кончине его на месте его подвигов основалась обитель в честь Нерукотворенной иконы Спасителя. Почитание преподобного Вассиана началось с моровой язвы 1647 года, когда у гроба его многие получали исцеление. Ныне мощи преподобного Вассиана покоятся в приходской, прежней монастырской, церкви Спаса^[429] .

Память праведного Симеона Верхотурского

В рукописных святцах читаем: «Святой праведный Симеон Меркушинский, новый чудотворец, преставися в лето 7150 (1642)». Праведный Симеон был родом из дворян^[430] , но, скрыв знатность свою в смирении христианском, вел жизнь бедняка. Переходя из деревни в деревню, шил он платье, преимущественно для бедных; кончив работу, уходил из дома рано поутру, когда все спали, чтобы избежать не только денежной платы, но и слова благодарного за работу. Он доволен был и тем, что давали пищу и кров. Чаще всего проживал он в погосте Меркушах, в 50 верстах от Верхотурья, где была пристань судов, плававших по реке Туре. Он любил в тиши уединения наслаждаться природою и хвалить Творца ее. Когда не было работы, брал он уду, садился на берегу реки и доставал оттуда лишь нужное для дня. Еще поныне цела ель на утесистом берегу реки Туры, где любил сидеть блаженный, занимаясь ловлею рыбы. Вогуличи и другие инородцы края тогда были новыми христианами. Блаженный Симеон вступал с ними в разговоры и учил христианскому благочестию^[431] . Располагая к себе бедных своею услужливостью, он находил сердца их открытыми для принятия наставлений его и усердно сеял в сердцах правила страха Божия. Никогда не оставлял он посещать Богослужение храма и особенно храма Меркушевского. Чистая жизнь его служила примером для всех; а этот пример особенно нужен был и благотворен для края еще дикого, недавно увидавшего свет христианский. Блаженный Симеон, страдавший болью живота, скончался не старым, около 35 лет, в 1642 году и погребен был при церкви архистратига Михаила ^[432] .

Чудеса, происходившие от мощей праведника, и нетление мощей его заставляли Тобольских архипастырей не раз свидетельствовать мощи его, и митрополит Игнатий на себе испытал силу молитв праведника^[433] . В 1704 году, по распоряжению митрополита Филофея и по желанию края, мощи угодника Божия перенесены в Верхотурский Николаевский монастырь и установлено праздновать 12 сентября. К этому времени сходятся и съезжаются в Верхотурье не только из ближних селений, но даже из отдаленных мест.

Праведник совершал много чудес в Меркушах, много совершал и в обители. Особенность в явлениях его та, что он с исцелением телесных болезней преподавал наставления для души. При митрополите Игнатии житель Верхотурского уезда Иаков лежал больной при смерти. Ему явился человек в белой одежде и велел объявить Верхотурскому дьячку, чтобы удерживался от пьянства, содержал пост и исповедовал грехи свои духовнику, – а самому больному приказал идти молиться над гробом праведного Симеона. Пробудясь от сна, больной почувствовал облегчение, а в Меркушах у гроба праведника совсем выздоровел. Священнику соборной Верхотурской церкви Павлу Праведникову говорил строгие укоризны за нетрезвость. Испуганный иерей просит помилования и облегчения своей болезни, обещаясь не пить вина. «Кто будет за тебя порукою?» – спросил праведный. Священник указал на крест. Праведник обличил потом иерея и в других грехах. Исцеленный иерей выполнял обещание до гроба. В 1711 году Симеон явился старцу Иакову и грозными словами привел его в ужас, так что тот пал в бесчувствии. Придя в себя, он объявил архимандриту и прочим, что праведник велел архимандриту и воеводе внушать народу удерживаться от бранных слов и нечистых дел, иначе готова казнь Божия – мор и голод. В 1749 году житель Невьянского завода, где упорно держался раскол, Василий Масленников, три года лежавший в параличе, без языка, с рукою сведенною к шее и с искривленным ртом, во сне увидел человека в белой одежде, с русыми волосами, такого, каким написан праведный Симеон на гробовой доске. «Ты хочешь быть здоровым?» – спросил явившийся. Когда Василий отвечал, что хочет, и спросил об имени своего попечителя: «Я Симеон Меркушинский, – отвечал явившийся, – иди в Верхотурье, в обитель святителя Николая, помолись там с усердием, отслужи молебен над моими мощами и будешь здоров; да крестное знамение изображай на себе во образ Святой Троицы, тремя первыми перстами. Слушай же, иначе будет хуже». Василий с детства был раскольником. После явления он почувствовал облегчение и на другой день рассказал в Невьянской конторе все бывшее с ним. Затем был на поклонении целителю своему в Верхотурье^[434] . В Верхотурской обители хранятся: а) серебряная дщица с надписью: «За чудесное избавление от тяжкой болезни молитвами святого праведного Симеона посвящается коллеж. советн. Иваном Лихаревым, 1793 года»; б) серебряный крест с надписью: «Праведного Симеона чудотворца Верхотурского молитвами исцелевшей, болевшей изломом ног, 1822 года»^[435] .

День тринадцатый

Святой великомученицы царицы Кетевани

Слава и украшение своей страны, блаженная Кетевань, дочь владетельного князя Багратиона Мухранского и правнучка Карталинского царя Константина III, христианским воспитанием, полученным ею от благочестивых родителей, с детства была подготовлена к высоким подвигам, которыми ознаменовалась жизнь ее, увенчанная мученическою кончиною за веру Христову.

После недолговременного супружества с Давидом Кахетинским (также из рода Багратидов), который скончался после шестимесячного царствования над Кахетиею, Кетевань, оставшись вдовою и совершенно одинокою, так как и малолетнего сына своего Теймураза она, по смутным обстоятельствам времени, отправила заложником ко двору Персидского шаха Аббаса I, поселилась в одном уединенном месте и проводила время в богоугодных занятиях и чтении Священного Писания. В это время постигло ее новое тяжелое испытание: Константин, меньшой брат ее мужа, бывший также заложником у Персидского шаха, передался ему до такой степени, что даже, отрекшись от веры Христовой по научению шаха, желавшего сделать из него орудие для подчинения себе Кахетинского царства, коварным образом убил своего престарелого отца и брата – ради того, чтобы остаться единственным наследником царства, и, вступив на престол, потребовал от Кетевани, чтобы она сделалась его супругою.

Передав через послов Константина решительный отказ ему на его предложение, Кетевань обратилась к знатным кахетинцам, прося их защиты против насилия Константина, предупредив их об опасности, которая угрожает со стороны этого убийцы всему царствующему дому и всем жителям, которых он намеревается обратить в магометанство, и сказала при этом, что если не помогут ей защититься от беззаконных требований Константина, то она оставит Кахетию и возвратится к своему семейству.

Услышав это от Кетевани, в лице которой народ чтил мудрую помощницу своего мужа в правлении страною, так как, в короткое даже время его царствования, она успела много совершить для благосостояния Кахетии, усмирила знать, привела в порядок расстроенные дела, доставила мир и благосостояние Церкви, построила несколько храмов, больниц, приютов для нищих и сирот, оградила царство даже от внешних врагов, – высшие представители народа кахетинского обещали ей защиту и действительно выступили с своими воинами против Константина и убили его, войско же персидское, которое призвал Константин, чтобы сразиться с грузинами – христианами, все было истреблено. Тогда Кетевань решилась снова принять правление над царством и поселилась в городе Греми – древней столице Кахетии, находившейся у подошвы гор, отделяющих Кахетию от Дагестана^[436] . Вскоре, однако же, Кетевань, мысли которой давно уже были устремлены на служение одному Богу, почувствовала себя не в силах быть во главе царства, особенно же при таком трудном положении дел, какое было в то время; не имея кому передать управление, так как из всего царского дома не оставалось в живых никого, кроме ее сына, отрока Теймураза, бывшего заложником при Персидском дворе, она решилась устроить его возвращение и, отправив почетное посольство с богатыми подарками к шаху Аббасу I, написала ему, что если он не возвратит ей ее сына Теймураза, то Кахетия отложится от его зависимости.

Опасаясь, чтобы Кахетия не присоединилась к Турции или России, шах Аббас позволил Теймуразу возвратиться в свое царство. Велика была радость царицы Кетевани при свидании с своим сыном. В особенности была она утешена тем, что, несмотря на долгое пребывание свое при Персидском дворе, он не утратил веры своих отцов. Вскоре по прибытии его передала она ему, как законному наследнику, управление всею страною, сама же успокоилась в уединении, предавшись теперь безрассеянно главной заботе о приготовлении к вечной жизни.

Но недолговременна была радость Кетевани по случаю соединения с своим сыном, недолговременно было и успокоение ее при возможности жить, как ей было по душе. Шах Аббас не оставлял мысли о подчинении ему Кахетии и, выискав коварным образом благовидный предлог, угрожал нападением на царство Теймураза. Устрашенные кахетинцы обратились тогда к своему царю и просили его послать к шаху мать свою с сыном его Александром, чтобы мудрая Кетевань «укротила гнев шаха своею просьбою и умолила бы его оставить свою мысль погубить их». Со слезами передал Теймураз своей матери просьбу своих вельмож и народа. Не предвидя пользы от исполнения этого желания, опытная царица отвечала своему сыну: «Ты знаешь, дитя мое, что много раз я принимала на себя бедственное положение Кахетии и не щадила себя для страны, но бесполезно будет предпринимать путешествие к шаху, потому что никакие мольбы не остановят его решение опустошить нашу страну"… Несмотря на эти слова Кетевани, народ не переставал умолять ее ехать к шаху ради спасения страны и, всегда готовая жертвовать собою, она решилась исполнить общее желание и в конце 1615-го года отправилась к шаху, взяв с собою младшего внука своего, царевича Александра. Ласково принял их коварный Аббас, однако же потребовал, чтобы Теймураз выслал к нему и старшего сына своего Леона, обещая воспитывать обоих детей, как прилично их высокому роду. Напрасно предупреждала Кетевань своего сына не исполнять этого требования шаха; вынужденный народом, который в отказе уступить желанию шаха видел свою гибель, Теймураз выслал к шаху и старшего своего сына Леона. Несмотря на то, он вскоре убедился, что предупреждения ему со стороны матери были не напрасны и что никакими жертвами не отвратить ему бедствий, которые готовились со стороны Аббаса. Вскоре и обрушились на Кахетию все эти бедствия. «Шах двинулся на нее с огромным войском, – пишет Аракиль, историк армянский, – и по нашествии персов страшные бедствия постигли Иверию: растление детства, смерть старцев, которых нельзя было переселить в Персию, смерть воинствующей молодежи, отказывавшейся от переселения из отечества в числе пленных, смерть иереев и диаконов, и даже епископов и монашеского чина обоего пола и отведение их в плен, убиение малолетних, срытие святых могил и сожжение святых храмов и богатого города Греми и всех городов и сел Кахетинских»^[437] . Царь Теймураз нашел в это время убежище у Имеретинского царя Георгия. Между тем, сыновья его Леон и Александр вместе с бабкою их, царицею Кетевань, томились в это время в темнице в Ширазе, по распоряжению лютого Аббаса. Оба царевича были изувечены, старший из них, не пересилив испытания, скончался.

С христианскою покорностью переносила блаженная Кетевань тяжкие испытания, постигшие ее, и всеми своими чувствами и помышлениями все более и более переносилась в иной мир; темница, в которой содержалась она десять лет, сделалась для нее местом высших духовных подвигов, которыми приготовлялась она к переходу в вечную жизнь. Неусыпными молитвами, ночными бдениями утоляла она свою душу, отрешенную от всяких земных упований. Единственным утешением служила ей возможность устроить в своей темнице маленькую церковь, в которой духовник ее ежедневно совершал Литургию.

Наконец, настало для царицы Кетевани последнее и высшее испытание: шах, давно настаивавший на том, чтобы она отреклась от веры Христовой, ублажая ее всякими блистательными обещаниями, прислал объявить ей окончательно свою волю, чтобы она или отреклась от веры христианской, или готовилась принять жестокие мучения и смерть.

Не смутилась уготованная раба Христова словами посланного от шаха: «Скажи пославшему тебя, – ответила она ему, – что ни смерть, ни жизнь и ничто не может разлучить меня с Христом Богом моим, и невозможно для меня оставить веру мою православную, ради которой готова я принести себя в жертву», и в молчании выслушав дальнейшие убеждения градоначальника, попросила его оставить ее одну на некоторое время, сама же, удалившись в свою темничную церковь, излилась перед Богом в пламенной молитве, чтобы простил ее, укрепил, был помощником сыну ее Теймуразу и «совершающим память ее подавал всегда утешение сердечное"… Затем, причастившись Таин Святых и осенив себя крестным знамением, вышла к мучителям своим и сказала им: «Делайте, что замыслили, я готова на все мучения».

И тогда начались страшные истязания над царицею-мученицею, одно зрелище которых трудно было перенести, так что и сам градоначальник, пораженный до слез, поспешил удалиться. Служители царицы поколебались душою и умоляли ее пощадить свою жизнь. сам иерей, духовник Кетевани, смутился при виде истязаний раскаленными орудиями, и когда и его привели на площадь, где пылал костер для исповедников Христовых, то готов был уступить настояниям персов. «Чего смущаешься, Имеретин? – громко и повелительно обратилась к нему непоколебимая в твердости Кетевань, – пришло время засвидетельствовать имя Христово! Разве кто-нибудь из отрекшихся от Христа остался вечно жить на земле? Разве не лучше поспешить уйти из этого мира туда, где вечный покой и вечная радость?.. Причастимся страданиям Христовым, чтобы причаститься и воскресению Его!»

Эти слова мученицы Христовой мгновенно, как огнем, попалили малодушие в сердцах, готовых отступить от святых верований, и все воспрянули исповедниками истины и твердо приняли мученическую смерть.

Истязания же Кетевани продолжались, все тело ее было растерзано, из ран в изобилии струилась кровь, раскаленною цепью обожжены были эти раны, и раскаленным котлом покрыта была ее голова, после чего она и скончалась, до последней минуты едва уже слышным голосом призывая имя Отца и Сына и Святого Духа.

Это было 13 сентября 1624 года. Латинские миссионеры тайно взяли тело святой великомученицы и, по смерти шаха, принесли часть святых мощей ее в город Тифлис, где с торжеством и неизобразимою радостью приняты были останки ее всем народом и положены в кафедральном соборе великомученика Георгия, называемом Алавердским, под престолом – в новое утверждение Церкви и народа грузинского.

Житие царицы Кетевани описано очевидцем страданий ее, и после него и другими, и в том числе – в стихах – и даровитым сыном ее Теймуразом I.

День пятнадцатый

Святой Марии Егисской

Два старца шли из Егов в Тарс, город Киликийский, пишет Иоанн Мосх. Пришедши, по усмотрению Божию, в гостиницу, расположились отдохнуть в ней. Было знойно. Здесь нашли они трех молодых людей, отправлявшихся из Егов вместе с блудницею. Старцы сели поодаль. Один из них, взяв из сумки Святое Евангелие, начал читать. Блудница, бывшая с молодыми людьми, увидав, что старец читает, оставив их, подошла и села подле старца. Старец, обратясь к ней, сказал: «Несчастная! как ты бесстыдна! Ты не устыдилась подойти к нам и сесть». Она отвечала: «Нет, отец, не отвергай меня. Я полна грехами, но Владыка Бог всех не отвергнул приблизившейся к Нему блудницы». Старец сказал ей: «Та блудница после уже не была блудницею». Она отвечала ему: «Надеюсь на Сына Бога Живого, что с этого часа и я не возвращусь к грехам моим». Оставив молодых людей и все, что имела, последовала она за старцами. Они отослали ее в монастырь, что близ Егов, называемый Нахиба. И я видел ее уже в старости, весьма благоразумно рассуждающею, и от нее самой это слышал^[438] . По другим известиям она называлась Мариею и столько наконец возвысилась в духовной жизни, что творила чудеса^[439] .

Так как блаженный Иоанн видел Марию старицею в 606 году, то кончина ее последовала вероятно в 607 году.

Прибавим к этому рассказ того же Мосха о событии Ликийском, современном деяниям Марии, тем более, что оно, выражая необходимость твердой верности добрым намерениям, служит дополнением к истории Марии. «Авва Николай, – пишет Мосх, – пресвитер иорданского монастыря евнухов, рассказывал нам (Иоанну и Софронию), что в стране его (он был из Ликии) есть монастырь, в котором находится около сорока дев; в этом монастыре пять дев согласились ночью убежать из монастыря и избрать себе мужей. В одну ночь, когда все монастырки спали, они хотели взять свои одежды и бежать, но вдруг все пять объяты были беснованием. Когда это случилось, они уже не ушли из монастыря и после благодарили Бога и, исповедуя грехи свои, говорили: благодарим милостивого Бога, наказавшего нас, чтобы не погибли души наши»^[440] .

Святой Плакиллы царицы

Плакилла, жена императора Феодосия Великого, известна как глубоко благочестивая христианка. Усердие, с которым предавалась она делам благотворительности, было так велико, что она не только деньгами помогала бедным, но и лично посещала их и ухаживала за больными. Находя это несообразным с достоинством царственного лица, некоторые лица внушали императрице, что достаточно с ее стороны оказывать денежные пособия и неуместно посвящать беднякам свой личный труд. «Знаю, что императорскому званию прилично оказывать щедрые пособия нуждающимся, – отвечала императрица, – но думаю, что мой долг – посвящать мой личный труд ради Того, Кому угодно было возвести меня в это звание».

Таким образом, наполнив свою жизнь благотворнейшею деятельностью, императрица Плакилла мирно скончалась около 400 года.

День шестнадцатый

Память святых чехов княгини Людмилы, князя Вячеслава и преподобного Прокопия

Блаженная Людмила, бабка святого князя Вячеслава, была супруга христианского князя Богемии Боривоя^[441] . Великий просветитель славян святой Мефодий, архиепископ соседней с Богемией Моравии, преподал Боривою и Людмиле наставление в чистой, святой вере и омыл их водою благодатного крещения в Велеграде^[442] . Князь и княгиня Богемии были искренними христианами и по искренней любви к святой вере употребляли меры для обращения подданных к христианству. Таков же был и сын их князь Вратислав. Но язычество еще жило между богемскими славянами и особенно сильно оно было между соседними полабскими славянами; дела немецкого романизма не только не сближали местных славян с христианством, напротив питали сильную вражду против него^[443] . В таком положении дел неизбежна была в Богемии борьба начал языческой жизни с искренним христианством. Жена князя Вратислава Драгомира была урожденная княжна Браниборо-Стодеранская. Быть не могло, чтобы в таком глубоко-христианском семействе, каково было семейство князя Боривоя, жена князя христианина была язычницею, не крещеною, как выставляют Драгомиру легенды романизма. Но то не подлежит сомнению, что она не была искреннею христианкою, была горда и зла и по гордости дорожила всем славянским, в том числе и языческою жизнью; ненависть к христианству, воспитанная в полабских славянах жестокостями немецких миссионеров и властителей, являлась в ней в виде недоверия и холодности к христианству. Два сына Вратислава и Драгомиры, Вячеслав и Болеслав, по расположениям своим совсем не походили один на другого: сколько Вячеслав характером и делами напоминал доброго отца его, столько в Болеславе отразились качества злой Драгомиры.

Старая княгиня Людмила со смерти супруга своего князя Боривоя жила в Праге. Вратислав, хорошо понимая жену свою, поручил воспитание Вячеслава матери своей Людмиле. Блаженная княгиня желала видеть во внуке своем прежде всего искреннего христианина. «И веда и баба своя Людмила научити книгам Словенским по следу попову; и навиче разум добре», – говорит современник. Нельзя сомневаться, что «книги Словенские» здесь значат письмена славянские, те, которые изобрел святитель Кирилл; такое значение имело слово «книга» даже у Кирилла Туровского, тем более в первоначальном, церковно-славянском языке^[444] . Итак известие современное значит то, что Людмила «отдала Вячеслава изучать славянские письмена по указанию священника, и он научился хорошо понимать», что читал. Вячеслав отвечал заботам доброй бабки не только усердием к учению, во и вообще поведением, достойным христианского отрока. Он был добр, кроток, не заносчив, целомудрен. Образование дано было ему лучшее по тому времени. Отец посылал его в Будучь (Будечь). Молодой человек «учился там Латинской грамматике и научился хорошо»^[445] . Бог подал ему Свою благодать: он умел читать латинские книги, «как хороший бискуп» (греха нечего таить, обыкновенные бискупы плохо знали латынь, хотя служили мессы по-латыни); «если брал греческие книги или славянские, то читал их без ошибок. И не только умел книги, но, исполняя требование веры, благотворил бедным». Это значит, что жил он вовсе не как молодой немецкий князь, который, пожалуй, блистал светскою образованностью, но жил как язычник, пьянствовал, буянил, развратничал.

Князь Вратислав, будучи преклонных лет и чувствуя близость смерти, созвал к себе вельмож и епископа и объявил наследником своим старшего сына; после Литургии он сам привел Вячеслава к епископу и сказал: «Преподай, Владыко, благословение сыну, наследнику моему», и святитель совершил молитву о ниспослании благословения Божия^[446] .

Так как Вячеслав был на 18 году возраста, когда умер отец, то мать его Драгомира начала управлять княжеством от имени сына. Правительница скоро обнаружила свой характер: она приблизила к себе людей худых, даже язычников, которых еще много оставалось в княжестве. Она стала отменять порядки, какие введены были Боривоем и Вратиславом в ослабление язычества. Дела стали приходить в расстройство.

Блаженная Людмила скорбела о несчастии отчизны. По христианской ревности к общему благу, она настояла пред Вячеславом на том, чтобы сам он вступил в управление княжеством. Добрый Вячеслав выполнил совет бабки, и вся страна обрадовалась. Для того, чтобы предупредить раздоры и смуты, Вячеслав уступил младшему брату половину княжества; эта половина, богатая и обширная, и после называлась Волеславиею (Bunzlau).

Драгомира, гордая и тщеславная, жестоко оскорбилась распоряжением, несогласным с ее замыслами; но до времени затаила свою злобу; ненависть ее стала отыскивать средства отмстить Людмиле. Она переливала злость свою в Болеслава, питала и усиливала в нем вражду к брату, любимому Людмилою. Тайно приискала она себе партию, чтобы ее помощью безопасно совершить злодейство над Людмилою.

Блаженная Людмила, совершив святое дело для отчизны и внука, удалилась на покой в город Течин, тем более, что видела ненависть невестки своей и желала быть вдали от зла. Драгомира нашла ее и здесь. Купленные ею два боярина явились в Течин и здесь набрали себе других головорезов. Блаженная молилась в домашней моленной, какворвались сюда злодеи. «Так ли помните благодеяния мои?» – сказала добрая княгиня. Но изверги накинули петлю на старческую шею ее. «Лучше поразите меня мечом, – сказала Людмила, – чтобы по примеру мучеников пролилась кровь моя». Душа ее отлетела в небесные селения сентября 16 дня, в день субботний, в 927 году.

При скромной гробнице ее совершались чудеса ^[447] .

Неизвестно, знал ли блаженный Вячеслав, что в убиении святой бабы его принимала участие мать его. Современник говорит, что Вячеслав удалил мать от двора, но прибавляет: «Пси злии, иже Быша Вячеслава научили выдати матерь свою без вины». Кто эти злые псы? Какими мыслями руководились они, внушив удалить Драгомиру? – биограф не сказал. Думают, что Драгомира составляла заговор с ревнителями славянской народности, дабы противодействовать сближению Вячеслава с немецким императором и его романизмом – и что сторонники романизма успели было удалить Драгомиру от двора^[448] . Если по внушениям беспокойной женщины нанесено было оскорбление послу императора, вызвавшее войну, то поступок ее, при всем патриотизме, не был благоразумным, и оставалось бы только выражение биографа признать слишком резким; но напрасно выводят из отзыва биографа заключение такое, будто князь Вячеслав думал вводить в Богемии папизм, да и еще немецкий. Хвала Древней Церкви говорит о нем, что он жил «в вере чисте», просвещенный «разумом благоверия»^[449] . Если он окончил борьбу свою с императором Генрихом Птицеловом тем, что

(в 928 г.) признал зависимость свою от императора; – это было следствием политической слабости Богемии пред империею, – но после того правление и законы Богемии не стали немецкими, а остались славянскими^[450] . Введение романизма в Богемии началось при Болеславе; а святой Вячеслав сколько дорожил чистотою веры, столько любил и отчизну. Обращаясь к словам биографа о злых псах, вероятнейшим считаем, что биограф осуждал удаливших мать от сына собственно за то, что они, выставив преступным не совсем преступное отношение ее к императору, скрыли слишком преступное дело ее с покойною матерью, тогда как обнаружение последнего дела могло предотвратить последующие беды.

Блаженный Вячеслав христиански устраивал и дела семейные, и дела Богемии. Четырех сестер своих выдал он замуж. Соседний князь Баурзимский Радислав напал с сильным войском на города Вячеславовы. Вячеслав, любя мир, послал спросить Радислава: что побудило его к таким поступкам? Если он, Вячеслав, неправ в чем-либо пред ним, пусть скажет о вине, и удовлетворение будет сделано. Радислав отвечал, что Вячеслав должен уступить ему Богемию. Вячеслав вывел в поле сильное войско. И все-таки ему не хотелось проливать кровь ближних. Он послал предложение Радиславу: «Спор идет между нами двумя; тебе хочется владеть Богемиею, а я не согласен уступить. Пусть бой между нами двумя и решит дело. К чему кровавою битвою войск доводить дело до того, что тебе, пожалуй, не над кем будет и властвовать?» Радислав согласился на поединок и, побежденный, вынужден был на коленях просить прощения у Вячеслава.

Тогда император Оттон пригласил всех князей на сейм в Вормс. Вячеслав явился после других, быв задержан на дороге делами благочестия. При входе Вячеслава в собрание немецкие князья изъявили неудовольствие, не отдали поклона: надутость немецкая верна себе, пуста, как и глупа. Император принял Вячеслава с особенным вниманием и ласками, он сказал, что готов исполнить всякую просьбу его. Блаженный Вячеслав просил одного – мощей мученика Вита, – и император согласился на просьбу. Блаженный князь перенес мощи святого в Прагу и здесь построил для них храм в честь митрополита

Вита. Тогда же он перенес мощи и святой бабки своей Людмилы в Прагу, в храм святого Георгия, построенный отцом его.

Он весьма заботливо охранял покой подданных своих: чиновников избрал он из лучших христиан и строго следил за тем, чтобы в судах не тесним был невинный. По ревности к вере Христовой покупал он детей у язычников и, окрестив их, посвящал на служение Богу. Строгость его к самому себе напоминала древних пустынников. Часто сам он в течение ночи занимался печением просфор и утром сам же относил в церковь для Святой Литургии; особенно так, а не иначе, бывало, когда готовился он приобщиться Святых Таин. Если день он проводил за делами правления, то ночь посвящал на молитву. Нередко в зимнее ненастье с верным старым слугою Подивоем шел он босыми ногами к утрене в какой-либо отдаленный храм. Дряхлый Подивой иногда кряхтел от стужи. Вячеслав с улыбкою говорил ему: «Теперь зима, старче, ступай по следам моим, какие проложил я в снегу». Иногда святой Вячеслав, идя по замерзшей и кочковатой земле, раздирал до крови ноги свои. «Сущим в бедах помощник ты бысть, нищим кормление, печальным утеха», – поет ему Церковь в древней службе^[451] . Князь собирал рабов Божиих – священников – и ставил по городам храмы, где каждый день совершалась служба. К его заботливости надобно отнести перевод Евангелия Иоаннова на чешский язык: остатки перевода, доселе целые, по языку относятся к его времени^[452] . День Эммерама, которому посвящен был Вячеслав родителями^[453] , он проводил в веселии о Боге.

В последнее время блаженный хотел сам передать управление княжеством брату, с тем чтобы посвятить всего себя на служение Богу. Но брат определил ему другой путь.

«Наустиша и (Болеслава) на брата своего». Кто это и по каким побуждениям? Последствия обнаруживают дело. Советники требовали от Болеслава, чтобы умерщвлена была и Драгомира. Следовательно, это не были люди, любившие славянскую народность. С другой стороны, вслед за смертью Вячеслава введены были в Богемию ксендзы, которых прежде того не терпели в Богемии. Присоедините к сему еще и то, что на Вормском сейме немцы открыто выразили свое негодование против князя, ревнителя благочестия отеческого, и благосклонность Оттона к Вячеславу могла только усилить зависть в Болеславе и возбудить решимость – стать на стороне немецкого романизма. Так более чем вероятно, что Болеслав, воспитанный злою матерью, теперь действовал сколько по своей страсти к власти, столько и по внушениям хитрых пропагандистов немецкого романизма.

На праздник святых бессребреников блаженный Вячеслав поехал в Болеславль и после Литургии захотел возвратиться в дом свой. Но Болеслав неожиданно стал добр к брату. Он упрашивал его с притворным усердием остаться. «Куда хочешь ты ехать, брат мой, когда готово у меня пиво?» Блаженный не отказал в просьбе брату, чтобы не оскорбить любви, и не поехал домой. Он предчувствовал близкую смерть. «Завтра, на утреннем бдении райского предстоятеля святого Михаила, буду пить чашу моего Владыки», – говорил он в тот же вечер. Но невинный предал себя воле Божией. Когда была рыцарская потеха на дворе брата, один из преданных ему тайно сказал ему, что брат хочет умертвить его. Блаженный князь не хотел верить и отвечал: быть не может. К вечернему пиру явилось множество друзей Болеслава. По окончании стола вечернего Вячеслав спокойно вышел и, ложась спать, помолился с обычными земными поклонами за себя и своих. На рассвете едва услышал утренний звон, поспешил встать с кровати, осенил себя крестным знамением и говорит: «Слава Тебе, показавшему нам свет». Умыв лицо и одевшись в скромную одежду, поспешил он в церковь. В воротах княжеского двора нагнал его Болеслав. Оглянувшись, Вячеслав сказал с улыбкою: «Добрый вечер был у тебя, брат мой!» Но Болеслав, выхватив из-под одежды меч, сказал: «Нынешний хочу сделать тебе лучше вчерашнего». И с этими словами ударил блаженного по голове. Крепкий силами князь не пошатнулся; повергнув на землю врага, стал над ним твердою ногою и кротко сказал: «Что ты задумал против меня, брат мой?» В эту минуту прибежал один из соумышленников Болеслава и ударил Вячеслава мечом по руке; Вячеслав, видя заговор, бросил брата и побежал к церкви. В самых дверях нагнали его убийцы и мечами прокололи его в ребра. На пороге церковном испустил он дух с словами: «Господи! в руки Твои предаю душу мою»^[454] . Это было 28 сентября 935 года^[455] .

Злодеи не остановились на убийстве князя. Они обратились с насилиями и против придворных его. Иные из них успели спастись от смерти, хотя и не от побоев; но отроки княжеские были убиты; священники княжии – «Божии рабы» – ограблены и выгнаны были, а их жены выданы были за других мужей; поступок с женатыми священниками означал именно то, что по немецкому уставу считали нечистою жизнь священника с законною женою и вводили безженных ксендзов. Священник Красей не осмелился везти тело святого в Прагу, но, обмыв его в своем доме, положил в церкви и покрыл тонким покрывалом. Драгомира, услышав о смерти сына, прибежала и с воплем пала на бездыханное тело. Но узнав, что она также обречена на смерть, поспешила скрыться. Три дня лежало тело князя в церкви, и кровь не преставала истекать из его ран, как бы у живого. Когда похоронен был добрый и праведный государь, кровь, которую дотоле не могли ни смыть, ни соскоблить, сама собою скрылась в землю, в виду всех. «Надеемся о Боге, – прибавляет древний повествователь, – что по молитвам и благоверию доброго Вячеслава явятся и большие чудеса».

«Помышляше себе блаженный Борис мученье святого Никиты и страсти святого Вячеслава князя» и желал себе подобной блаженной доли: так говорит древний повествователь о страдальческой кончине святых князей Бориса и Глеба. Это показывает, что при святом Владимире читали известное ныне сказание о убиении святого Вячеслава и бабки его Людмилы и уже тогда чтили память их в Церкви Русской.

Служба святому князю Вячеславу, писанная на перенесение мощей из Болеславля в Прагу, известна по Минеям XI-XIV века.

Вот некоторые песни ее:

«Тело твое святое, блаженне, приим Праг дьньсь, предивная чудеса мирови провьзвещает (Пес. VIII). Весело ликует Праг дьньсь преславный ти град, почитая память ти и чудесы озаряя светьло вся страны

(Пес. VII). Веселия добротами, преславне, паче солнца в земли Боемсце (сияеши), благодатьными зарями свыше освещен, превьзнашая Христа во векы вься» (Пес. VIII)^[456] .

По смерти святого Вячеслава Болеслав ввел в Чехию немецких священников с латинскою службою, которой те сами не понимали. В 967 году папа, назначая первого своего бискупа для Праги, писал: Божественная служба должна быть отправляема «не по обрядам болгарского или русского или славянского языка, но по уставам Римской Церкви»^[457] . Особенно второй Пражский бискуп, славянин родом (Войтех)^[458] , но которого нарочно воспитывали в Магдебурге с целями романизма, фанатически гнал славянскую службу и вводил латинство в Чехии^[459] . И однако в Чехии еще держалось славянское Православие. Особенно оживил его своими подвигами и деятельностью преподобный Прокопий, основатель обители на реке Сазаве.

Легенды романизма ХVII века до того старались закрыть от людских взоров подвижника восточного Православия, что ни словом, ни намеком не давали знать о том, что он был богемец^[460] . Только в старинных богемских известиях, хотя и кратких, показывается он в точном виде.

Сазавский инок, скрывший свое имя, писал: «Во время князя Ульриха был пустынник (eremita), по имени Прокопий, родом богемец из деревни Хотунь, весьма правильно наученный славянским письменам, изобретенным некогда святейшим Кириллом, в мире превосходный священник, совершавший чистое житие и чисто отправлявший Тайны, а после того облеченный в иноческую одежду жил непоколебимо в вере, один с единым Богом». Это известие внесено в летопись Космы Пражского под 1038 год^[461] .

Другое старинное житие святого говорит: «Бог видит, передаю я кратко правдивую историю, переведенную с славянского на латинский язык».

Прокопий, родом богемец, сын благородных родителей, родился в некоем селе, называемом обыкновенно Хотиш… Знаменитые родители его, увидя, что в отроке сияет благодать Божия, отдали его в город Велеград учителю свободных наук для обучения, дабы учась наставлен был небесной мудрости, – ибо там тогда процветала наука славянского языка^[462] .

В Градяцкой рукописи, по письму начала XIV века, а по языку принадлежащей к более древнему времени, находится сказание о святом Прокопии на чешском языке, в стихах. Вот оно:

Святый Прокопий – из Славянского рода, Недалеко от Чешского брода:

Ту весь Бог добре расплодил,

В коей святой родился.

Всякий посмеет заверить,

Той веси имя Хотун.

В ней жил старый кмет,

Имел он себе много лет.

Жена его была дворянка.

Прокопий от детства своего Хранил себя весьма честно:

По Боге Творце жил,

А мирскую суету пренебрегал Видя то родители,

Какого имели сыночка,

Положили между собою совет:

Отослать его в Велеград,

К учителю славному,

Чтобы учил его всякому чтению.

Там было славно учение,

Цвело на языке Славянском^[463] .

Соединяя древние и верные известия, должны мы представить жизнь преподобного Прокопия в таком виде: Прокопий еще в доме родителей учился славянской грамоте, и следовательно, родители его держались правил веры и жизни, посеянных в Богемии святым Мефодием, Моравским апостолом. Для усовершения познаний они отправили его в Велеград, где тогда процветали науки, преподаваемые на отечественном славянском языке. Окончив учение, он посвящен был в священника и усердно учил вверенных ему правилам православного учения. Потом удалился в пустыню, где проводил жизнь по примеру восточных пустынников. Герцог Ульрих, гоняясь на охоте за зверьми, неожиданно нашел отшельника в глухом лесу, в пещере. В беседе с герцогом отшельник просил доброго государя построить храм святого Предтечи. И просьба его была исполнена ^[464] . Так основалась на реке Сазаве пустынная обитель. Так как Ульрих стал владетельным герцогом с 1012 года, то и основание обители Сазавской последовало не прежде этого года. По летописям русским, равноапостольный Владимир был в дружбе с герцогом Андреем и даже, как говорят некоторые летописи, хотел выдать за него дочь свою ^[465] . Понятно после того, что герцог, которого любил равноапостольный Владимир, не мог не обрадоваться желаниям блаженного Прокопия, решившегося основать православную славянскую обитель. С пособиями герцога и стараниями преподобного Прокопия обитель Сазавская цвела. В ней совершалось Богослужение, в ней исповедовали веру точно в том виде, в каком предлагали славянские просветители. До нас дошло Славянское Евангелие, писанное рукою преподобного Прокопия – и Кирилловскими буквами. Другая половина книги написана после глаголитскими буквами, и писец глаголиты в конце написал: «А друга страна тиехто книжек иенжь о подле (по) Русскою закона; – ту псал святи отец Прокоп сву руку, а то писмо Русске дал – небожчик карель чврти царь Рзимски, ко Славени тому то кляштру»^[466] . Уцелел и другой памятник Чешского православия, современный преподобному Прокопию: это светильны Постной и Цветной триоди, оказавшиеся на переплете Апостола 1053 года ^[467] . Король Брячислав, преемник Ульриха, поддерживал монастырь. Но не легко было жить по-православному преподобному Прокопию. Пилатники делали все, что могли, к оскорблению преподобного Прокопия. Приблизившись к смерти, святой сказал братии своей, что спустя три дня умрет он, – при Спитичневе они потерпят гонение, но недолго; преемник его будет любить их. Так все и было. Святой почил на третий день, 1 апреля 1053 года^[468] . В 1055 году Сазавских иноков выставили пред Спитичневом, будто славянская письменность «вводит ересь», и православных иноков выгнали из Сазавской обители, поместив в ней немецких ксендзов с латынью^[469] . Но король Вратислав в 1061 году возвратил изгнанников в их обитель. Вратислав упрашивал самого папу, дабы он своим голосом утвердил Славянское Богослужение. Гордый Григорий VIII в 1080 году писал: «Ваше высочество просили, чтобы совершалась у вас служба на славянском языке; мы никак не можем быть благосклонны к вашей просьбе. Мы убеждены, что не напрасно угодно было Богу, чтобы некоторые места Священного Писания были сокрыты и чтобы оно было не всем ясно или понятно, дабы чрез то не пришло в пренебрежение или худо понятое не ввело в заблуждение. Не извинительно, что некоторые духовные особы беспрекословно исполняли требования народа и допустили беспорядки. Первоначальная Церковь (Богемии) много потворствовала тому; но впоследствии, когда христианство окрепло, это исправлено по строгом исследовании. Потому, несмотря на ваше требование неблагоразумное, повелеваем властью блаженного Петра и в славу Божию – противостать суетной дерзости всеми силами»^[470] . Это повеление суетного романизма само по себе столько неумно, что даже высказывает хулу на откровение Божие, будто оно вводит нас в заблуждение; папа не хочет понять того, что в заблуждения вводят нас произволы наши. Потому и Вратислав не обратил внимания на волю папы: славянская служба продолжалась в Сазавской обители. Голос папы должна заметить история: по сознанию папы, народ Богемии, а не одни князья, был питомцем и искренним чтителем Православия в лучшие времена свои. Остается молить Господа, да снова засияет восточный благодатный свет в стране, на которую людские страсти навели столько мрака и бед.

День восемнадцатый

Святых мучениц Софии и Ирины

За исповедание Христа обезглавлены в Египте, в царствование Адриана. Мощи святой Ирины перенесены в Константинополь при Константине Великом, который в честь ее устроил храм.

День двадцатый

Страдание святого князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора и память внука князя Михаила, князя Олега Брянского

Михаил князь Черниговский, сын Всеволода Чермного, с молодых лет отличался благочестивым настроением души; в молодости не пользовался он добрым здоровьем, напротив, был весь расслаблен; по слуху о Переяславском столпнике Никите отправился он просить молитв праведника и по вере своей получил (1186 г.) полное здоровье^[471] .

В 1224 году видим его в совете князей, решавшем, идти ли навстречу татарам по призыву половцев, а в конце того же года он уже был с дружиною своею в Торжке, готовый помогать великому князю Юрию, за которым была в замужестве сестра его. Новгородцы, не приняв к себе сына Юрьева, охотно приняли к себе Михаила. Юрий при всем том, что помирился с новгородцами, взял из Торжка казну новгородскую; князь Михаил явился с просьбою возвратить Новгороду его собственность, и Георгий уважил ходатайство его. Новгородцы с восторгом благодарили князя своего за его услугу, возвратившую сотням состояние их. Умными и благодушными поступками своими Михаил снискал любовь новгородцев. «Вся область наша, – говорит новгородский летописец, – благословляла свой жребий, не чувствуя никакой тягости». Но в страшной Калкской битве убит был вместе с сыном брат Михаила Мстислав, княживший в Чернигове. Князь Михаил объявил, что должен возвратиться в родной город. Напрасно новгородцы просили его остаться с ними, напрасно говорили, что князь, любимый Новгородом, не может оставить Новгорода без оскорбления доброму сердцу своему. Михаил отвечал, что Чернигов и Новгород должны быть одно между собою, и он идет скрепить узы дружества и торговых сношений между ними^[472] . Михаил занялся устройством родного ему княжества. В 1227 году он готов был воевать с соседом своим, с Курским князем Олегом. К счастью, митрополит Кирилл помирил князей. В то время смут и междоусобий миролюбивый князь не мог не вовлекаться в междоусобия, и Михаил по вызову князя Киевского должен был отправиться на Волынь для войны с Галицким князем, но этот поход кончился без бед, миром. В конце 1228 года новгородцы, теснимые князем Ярославом и своими неурядицами, отправили послов просить Михаила в Новгород. Михаил тем более поспешил в Новгород, что несчастные послы Новгорода задержаны были в Смоленске по воле Ярослава. Народ принял его с восторгом. Князь, дав клятву охранять древнюю правду Ярославову, прежде всего занялся прекращением неурядицы в Новгороде. Согласно с древним новгородским законом он решил прекратить все споры и тяжбы по взысканию оброков с поселян, переведенных или перешедших от одного владельца к другому: «Как повелели древние князья, так и платить, – сказал он, – кто где живет, там плати; кто перешел на новую землю, свободен от дани, хотя бы и за пять лет». Поселяне, дотоле угнетенные и разорявшиеся богатыми землевладельцами, благословили доброго князя Михаила. Устроив и другие внутренние дела Новгорода, миролюбием склонив и Ярослава к уступкам в пользу Новгорода, Михаил оставил новгородцам юного сына Ростислава, а сам возвратился на юг. Он примирил с Черниговом и Киевом князя Ярослава, грозившего войною. В 1235 году Владимир, князь Киевский, и Даниил, князь Галицкий, привели войска к Чернигову; обложив город, они сожгли предместье и разорили окрестности. Михаил искусно вывел войска из Чернигова и наголову разбил князя Галицкого. Изяслав, союзник и родственник Михаила, подоспел на помощь, и Киев взят был для Изяслава, а Михаил взял себе Галич^[473] .

Наступило страшное время. В 1238 году татары опустошили Рязань, Суздаль и Владимир. В 1239 году обратились они на Южную Россию. В это время Михаил владел Киевом. Послы Мангу потребовали от Киева и князя, чтобы покорились добровольно хану. Михаил и его дружина видели, что нет сил победить страшного врага; но признали за низость просить себе цепей у гордого врага. Послы хана за дерзкие отзывы были убиты. Михаил поспешил искать помощи Отчизне за ее пределами, – он обратился к Беле, королю Венгерскому. Киев был взят, и еще прежде того опустошен Чернигов, дорогой Михаилу. Князь Мстислав, двоюродный брат Михаила, истощал и мужество и военные средства спасти Чернигов. Город был сильно укреплен; защитники бились с татарами, не щадя жизни. Татары выставили стенобитные машины, – на город саженей за 100 летали каменья огромные, такие, что четыре человека едва могли поднять один камень. Мстислав уступил упорному напору многочисленного врага; множество из его войска пало в битвах; город был взят и предан огню; епископа Порфирия взяли в плен, но, истомленного летами и скорбями, отпустили из Глухова, и он умер. Князь Михаил не нашел помощи у сильного Белы, – тот остался ждать своей очереди, которая и дошла до Венгрии после Киева. Михаил ездил из страны в страну. Ограбленный немцами близ Сирада, он возвратился в Киев и жил на острове против развалин древней столицы; потом переселился в опустошенный Чернигов. Между тем сын его Ростислав умел снискать любовь Белы, и Венгерский король выдал за него дочь свою. Михаил, думая найти в родственнике верного союзника, в другой раз прибыл в Венгрию; но и опять встретил там прием слепого своекорыстия. Огорченный князь возвратился на родину^[474] .

Чиновники хана переписывали в Черниговской области всех оставшихся жителей для сбора дани; от князей требовали они, чтобы не иначе вступали они в управление областями, как явясь наперед с покорностью к Батыю. Князь Михаил, не нашедший нигде помощи отчизне, видел, что надобно покориться хану, – такова воля Божия; но что делать, если придется встретиться с язычеством двора Батыева? Святою верою надобно дорожить более всего, думал он. Благочестивый Михаил обратился за советом к отцу духовному, епископу Иоанну. Тот говорил ему: «Многие князья отправлялись в орду и поступали по воле язычника; прельстясь славою света сего, ходили сквозь огонь и кланялись идолам. Но ты, князь, не принимай в уста твои ни пищи, ни питья их; а исповедуй веру христианскую, говори, что христианам не следует поклоняться твари, а только Господу Иисусу Христу». Князь отвечал: «Пусть молитвою твоею совершится воля Божия! Я желаю пролить кровь мою за Христа и за веру чистую». Боярин Михаила Феодор сказал то же. «Если так поступите, – сказал епископ, – вы будете новыми мучениками, на утверждение другим». Князь и воевода обещались поступить так. Духовный отец дал им Святое Причастие на путь и отпустил с молитвою: «да укрепит вас Бог, за Которого желаете страдать!»

Прибыв в стан Батыя с внуком Борисом Васильковичем, Ростовским князем, и с боярином Феодором, князь Михаил объявил, что желает представиться Батыю. О нем доложили. Батый приказал позвать жрецов и сказал: «Выполните над русским князем Михаилом все, что следует по вашим уставам, и тогда представьте его ко мне». Жрецы потребовали, чтобы князь и боярин его прошли среди огня. Князь отвечал: «Христианин поклоняется Творцу, а не твари». Объявили Батыю о непокорности русского князя. Батый рассвирепел и послал вельможу своего Эльдегу объявить князю: «Как смеет он не исполнять волю царя? Пусть избирает одно из двух: или поклонится богам и будет спокойно владеть княжеством, или умрет он злою смертью». Князь отвечал: «Я готов поклониться царю, – ему вручил Бог судьбу земных царств; но я христианин и не могу поклониться тому, чему поклоняются жрецы!» Так пишет современник^[475] .

Что это за действие, которого требовали от князя Михаила и от которого отказался он? По известию духовника – епископа Иоанна, – это было дело языческое. Так ли это было?^[476]

О хане Мангу западный путешественник говорит: «Он приносил жертвы небу, солнцу, луне и горам» ^[477] . Согласимся, что Батый «не принадлежал ни к какой секте и поклонялся только Единому Богу»^[478] . Но Яса Чингисова была господствующим законом монголов; а в Ясе предписывалось вместе с поклонением верховному поклонение духам добрым и злым, поклонение солнцу, луне, стихиям, предкам. Как ни думал для себя Батый, в стане его господствовал монгольский закон с его жрецами. Даниил, князь Галичский, спустя три года после Михаила «видел здесь гнусные волхвовательные богослужения и установленные Чингисом бредни, – царей, князей, вельмож закон водил около куста кланяться солнцу, луне, земле, диаволу, умершим в аду отцам, дедам и матерям»^[479] . Известно, что даже буддийские ламы вынуждены были сохранить между бурятами поклонение огню – их древнее заблуждение^[480] . Гордости монголов естественно было тешиться тем, что русские отдают уважение и их религии. Если же для кого, то особенно для князя Михаила Батый не мог отменить ничего из требований жрецов монгольских. Он видел в Михаиле того, кто старался отклонить от себя монгольскую власть. «Татары выискивали случай убить его», – говорит западный очевидец событий. Этот римский миссионер не совсем верно и слишком коротко описал прием князя Михаила в Орде; но и он писал: «Южной стороне поклоняются, как Богу, и заставляют то же делать других знатных людей, которые покоряются им. Недавно Михаил, один из великих герцогов русских, приехал к Батыю; ему сказали, чтобы он поклонился Цингис-Хану на юг. Михаил отказался. У них есть идолы, сделанные из войлока: они почитают солнце, светила, огонь, воду, землю, поклоняются и приносят в жертву начатки пищи и питья»^[481] . Так благоверный князь Михаил и боярин Феодор поставлены были лицом к лицу пред язычеством; им оставалось одно из двух – или поступить по совести язычника, или умереть с христианскою совестью. И летописи наши не иначе называют подвиг князя Михаила, как подвигом «за святую веру»^[482] , страданием за неуважение язычества^[483] .

Обратимся же к истории высокого христианского подвига.

Когда Эльдега услышал отказ князя исполнить то, чего от него требовали, он сказал: «Понимаешь ли, князь, что ты произносишь себе смертный приговор?» «Да, – отвечал покойно князь, – я желаю страдать за Христа моего, готов пролить кровь мою за чистую веру». Юный князь Борис Ростовский, которому Батый также объявил свою волю о Михаиле^[484] , со слезами говорил деду: «Государь-батюшка! поклонись». Бояре Борисовы говорили: «Готовы мы со всею страною своею принять на себя епитимию за тебя, князь». Михаил отвечал: «Не хочу я быть христианином только по имени, а дела творить язычника». Это значило, что святой князь не хотел быть лицемерным христианином и бесчестить христианство пред язычниками; он хотел быть лучшим христианином, на которого могли бы с торжеством смотреть христиане, на земле и на небе. Боярин Феодор думал между тем: не склонили бы князя мольбы своих к измене совести, – вызываемая ими в душе князя борьба с любовью к жизни, к милой семье, ко всему дорогому не кончилась бы победою худшего. И он сказал любимому князю: «Помнишь ли, государь, слова духовного отца нашего? Господь сказал: иже хощет душу свою спасти, погубит ю; а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, спасет ю. Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, а душу свою погубит? (Мк. 8, 35–36)

Иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим; а иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим (Мф. 10, 32–33)». Князь Борис и его бояре с своей стороны не преставали убеждать Михаила пощадить себя. «Не слушаю вас, не погублю души моей», – сказал решительно святой князь. И сняв с себя княжескую епанчу, бросил ее с словами: «Прочь, слава мира сего, не хочу ее» ^[485] . Увидев, что никакие убеждения не переменяют решимости князя, ханский вельможа отправился к Батыю передать ответы князя Михаила. «Множество христиан и язычников собралось тут слушать, что отвечает князь Михаил царю», – говорит описатель подвига. Так и христианский и языческий мир смотрели на подвиг святого князя Михаила. Мир христианский с радостью и торжеством видел, что христианский князь не унизил в себе имени христианина к соблазну братии; нет, он подал пример другим, каков должен быть искренний христианин. Мир языческий должен был сознаться, что христианство воспитывает людей высоких по духу, которые любят веру свою не до первой опасности для чести или жизни, а всё отдают за нее. Говорят, и это вполне вероятно, что Батый, выслушав ответ Михаила, сказал: «Это – великий человек» ^[486] . Без сомнения, твердость святого князя Михаила, восторжествовавшая над гордостью монгольскою, доставила святой Церкви ту услугу, что после Михаила князей русских уже не ставили лицом к лицу с язычеством при их приеме в Орде.

Когда Эльдега удалился, блаженный Михаил и его достойный боярин начали петь псалмы и, окончив пение, приобщились Святых Таин, которые дал им духовный отец, благословивший их на страдания за Христа ^[487] . «Князь Михаил! – сказали еще раз татарские чиновники, – идут от хана убить вас; покоритесь и останетесь живы». Великий князь и Феодор отвечали заодно: «Не слушаем вас, не хотим славы мира сего». И начали петь себе: «Мученицы Твои, Господи, не отвергошася Тебе, не отступиша от заповедей Твоих». Потом пели другие мученические стихи. Так укреплялись они на довершение высокого подвига.

Явились убийцы. Соскочив с коней, татарские палачи схватили князя Михаила, растянули за руки и за ноги и начали бить то кулаками, то палками по груди, потом повернули его лицом к земле и били ногами. Это зверство длилось долго. Даже отступник от христианства, путивлянин Дементий, оскорбился тем и ножом отрезал голову святому мученику.

Боярина Феодора стали уговаривать не следовать примеру князя и обещали ему почести. Он отвечал: «Не могу кланяться твари, хочу страдать за Христа моего, как и государь мой князь». Его стали мучить, как мучили князя, и наконец отрезали ему голову. Это было 20 сентября 1244 года^[488] .

Святые тела мучеников брошены были на съедение псам. Не один день лежали они, но остались целы и невредимы. Господь, за Которого пострадали мученики, явил Свое знамение в подкрепление веры слабых и унижение язычеству. Над святыми телами стоял столп светлый, горели свечи и слышны были Небесные голоса. Богобоязненные христиане, видевшие это, с радостью и слезами тайно взяли святые тела и принесли в Чернигов^[489] . Так как сказание о мученическом подвиге святого князя и его воеводы написано было еще духовником их, епископом Иоанном, то нет сомнения, что память их стали чтить в Чернигове вслед за принесением мощей их в Чернигов^[490] . В 1572 году святые мощи их по воле царя Иоанна перенесены в Москву из опасения, – не подверглась бы они поруганию со стороны папистов, по переходе Чернигова под власть польскую. Ныне они почивают в Архангельском соборе^[491] .

Святой князь Михаил за великий подвиг свой награжден и на земле благословением Небесным. Тогда как ветви других потомков равноапостольного давно угасли, ветви святого князя Михаила поныне еще зеленеют: князья Барятинкие, Горчаковы, Долгорукие, Елецкие, Звенигородские, Кольцовы-Мосальские, Оболенские, Одоевские, Щербатовы. В потомках его постоянно живо было благочестие. Не говорим здесь о знаменитой дочери его – о святой Евфросинии^[492] . Великому родителю подражал в благочестии сын его князь Роман Брянский, а еще более внук его князь Олег Романович. В рукописных святцах читаем: «девятый благоверный князь Олег Романович Брянский, во иноцех Леонтий, преставился в л. 6740 и положен бысть в Петропавловском монастыре». Здесь в означении времени – ошибка. Князь Олег Романович, внук святого князя Михаила, в 1274 году был вместе с отцом своим на войне против Литвы. «По окончании войны, – говорит современник, – из Новгородка Литовского Олег приехал во Владимир (Волынский) к сестре своей (Ольге – Елене Романовне, супруге князя Волынского Владимира). Владимир усердно звал тестя своего к себе. “Государь-батюшка! – говорил он, – приезжай побывать в своем доме и посмотреть на здоровье дочери твоей”. Но Роман отказался. “Сын мой Владимир! – отвечал он: – не могу я отлучиться от моей дружины ратной; я живу в стороне, угрожаемой войною; кто без меня управит моею дружиною? Вот пусть едет вместо меня сын мой Олег”. Они поцеловались, и каждый отправился в свое место». По этому известию видим как в князе Владимире почтительного сына, хотя по другому известию он и стриг бороду, так и в князе Романе – является князь попечительный о своих подданных, жертвующий для долга самым невинным удовольствием^[493] . По известию о начале Свенского мона стыря, князь Роман Михайлович – князь благочестивый, и душевные расположения его привлекают на него особенную милость Божию. По этому известию, князь был сильно болен и чудесно исцелился на Свенской горе пред иконою Богоматери. Он тогда же поставил на месте исцеления крест, доселе целый; потом построены им на горе храм и монастырь, а чудотворная икона украшена дорогим окладом^[494] . Храброго князя Романа Михайловича видим еще воюющим в 1285 году^[495] . Но князя Олега после 1274 года не видим более ни в какой мирской тревоге. В древних синодиках поминали: великого князя Романа старого Чернигова и княгиню Анну и сына его князя Олега Романовича, великого князя Черниговского, Леонтия, оставившего дванадесять тем людей и приимшаго ангельский образ, во иноцех Василия^[496] . Синодики дают видеть в блаженном князе Олеге нравственное мужество, расставшееся с заманчивою властию наследственного великого князя Черниговского, могшего еще располагать стами тысяч народа. По летописям видим, что после князя Романа наследовал отцу старший сын его князь Михаил, а затем в 1309 году Брянским князем был Василий Михайлович^[497] . Ясно, что князь Олег, видя непрочность земного счастья, не успокаивающего собою любимцев своих, предоставил брату и его сыну княжество Черниговское и Брянское, а сам решился в одежде инока служить Господу и начал строить Петропавловский монастырь. По благочестивым расположениям детей и внуков святого князя Михаила, не можем сомневаться, что и сестра блаженного князя Ольга, получив в 1289 году богатые имения на Волыни, по завещанию супруга^[498] , щедро помогала брату в устроении Брянской обители. Князьинок Василий скончался строгим подвижником. Мощи его почивают под спудом в каменном храме обители его, которую патриарх Никон, по благоговению к святому князю-подвижнику, возводил на степень ставропигии ^[499] .

День двадцать первый

Память святых преподобных Антониевой пещеры

У всех почивающих в Антониевой пещере святых общая память совершается в субботу по отдании праздника Воздвижения Креста Господня (14-го сентября). Вероятно, эта память установлена тогда, как при возобновлении пещер, поврежденных землетрясением, открыто было несколько мощей древних подвижников и устроен был храм Креста Господня, что было около 1670 года^[500] .

Ныне, кроме известных по особым дням памяти, в пещере Антониевой видимо почивает святой Меркурий, епископ Смоленский. Над надгробною плитою его висит святительская мантия. Лавра поет ему: «Слава Смоленскому граду Меркурий пастырь, пастырей Начальника своего овцы пасый добре, духом же горя выну неразлучну быти от лица преподобных Печерских: темже по смерти чудотворне приплы в кладе и в пещере святей почивает телом, душою же радуется с преподобными во славе вечно» ^[501] . По всей вероятности, святой Меркурий на Смоленской кафедре был преемником блаженного епископа Лазаря; так он с своею паствою испытывал ужасы нашествия Батыева. До посвящения в сан святительский подвизался он в Печерской обители, где, по примеру других питомцев пещеры, нашел себе и последний покой^[502] .

На старинной иконе Печерских святых изображен в святительском одеянии «святый Симеон, епископ Переяславский». Мелетий Сириг в каноне Киевским святым молится: «Иерарх Симеон! ты сперва приносил Агнца Божия в жертву Вседержителю, а потом принес себя самого, как агнца, в жертву; спаси меня твоими молитвами»^[503] . По летописям, Симеон, Переяславский епископ, окончил дни свои страдальческою смертью при нападении татар на Переяславль в 1239 году, в то самое время, когда одни полчища монголов посланы были Батыем против Чернигова, другие, как волны, напали на Переяславль. Враги Христова имени не пощадили здесь ничего святого: храмы были ограблены и осквернены; жители без пощады были избиваемы; город с его кафедральным собором предан огню, и святитель Симеон умерщвлен был^[504] .

Ныне видимо почивают в пещере нетленными преподобные Лука эконом, Элладий, Алексий, Сисой, Онисим и Феофил.

Преподобный Лука эконом в каноне Лавры прославляется как добрый делатель заповедей Божиих.

Преподобный Элладий называется у Кальнофойского постником и чудотворцем, и Феофил известен ему с именем чудотворца. Лавра поет: «Феофил в чудесех изящный поется, той бо еще в жизни многия чудодействием удивляше, ныне же большее прием дарование иным пособствовати, яко сохрани повеления Твоя, Спасе».

Преподобного Сисоя церковная песнь называет просиявшим в посте. Мощи его, как и преподобного Алексия, открыты после 1675 года^[505] .

В Антониевой же пещере покоятся 12 братьев, каменоздатели и иконописцы великой Печерской церкви. Они лежат в одном общем затворе, приняв иночество по окончании работ своих. Блаженный Симон говорит о иконописцах: «Их свиты (свертки) и ныне на палатях (на хорах) и Греческие их книги сохраняются на память о чуде»^[506] . Во время митрополита Сильвестра еще хранились в Печерской кладовой «Греческия книги их»^[507] . Для иконописцев всего естественнее было принести с собою в Киев свертки, писанные с руководством в иконописи. И в Восточной Церкви тех времен известны были так называемые у нас подлинники, которые в полном виде состояли из трех отделов: лицевого подлинника, правил иконного писания и наставления о составлении красок^[508] . По известию Симона, блаженные «мастера и живописцы окончили жизнь свою в монашеском чине и положены в своем притворе», т. е. в особой пещерной келлие, где подвизались.

Во время Кальнофойского (1638 г.) в Антониевой пещере открыто почивали еще другие преподобные, которых мощи впоследствии сокрыты. «Напротив Илии Муромца (по картине, рядом с Ильею), лежит нетленным телом святой Ефрем, бывший пресвитером, как видно по священному облачению на мощах»; далее – преподобный Иероним затворник и чудотворец; святой старец Меладий чудотворец; святой старец Пергий; святый Евстафий, бывший в миру художник золотых дел; святой отец Павел, инок чудесно-послушливый» ^[509] . О Евстафии в каноне поется: «Евстафий праведный, ты честным был делателем серебра и золота испытанного и затем перешел к деланию духовных добродетелей; украшая ими душу, представил ее чистою как золото и ныне поешь: благословен Бог отцов наших». Здесь же прославляется и «Ефрем священник»^[510] .

Все помянутые нами святые Антониевой пещеры показаны в числе святых и в рукописных Московских святцах XVII века^[511] . Когда подвизались эти преподобные? Так как блаженный Симон упоминает только о 12 братьях и как Симон, так и Поликарп не упоминают о других; а с другой стороны и известные по летописям святители Меркурийи Симеон окончили земной подвиг в начале XIII века, после того, как окончились повести Симона и Поликарпа, то все помянутые подвижники Антониевой пещеры жили, по всей вероятности, не позже первой половины XIII века. Это подтверждается и тем, что все святые Антониевой пещеры, которых празднованию посвящены особые дни, принадлежат несомненно к XI и XII векам.

Древнее известие о событии, бывшем в пещере Антониевой при святом митрополите Ионе, говорит: в 1463 году при благочестивом Киевском князе Симеоне Александровиче и при Печерском архимандрите Николае заведовал пещерою иеромонах Дионисий Щепа. На великий день – в Святую Пасху – вошел он в пещеру преподобного Антония покадить усопших святых. Придя на место, называемое общиною, или трапезою, и кадя, сказал он: «Святые отцы и братия! сегодня великий день. Xристос воскресе!» И вдруг услышал как бы голос грома: «Воистину воскресе». Так живые пред Господом по силе воскресшего Господа дали весть о своем участии в радости земли о воскресшем Господе ^[512] .

день двадцать второй

Преставление преподобного Космы отшельника

Преподобный Косма Болгарин^[513]

происходил из рода бояр царей Болгарских. Как знатные люди Болгарии того времени непременно изучали и язык греческий: Косма также еще в юности знал и болгарский, и греческий языки. Родители готовили ему невесту; но он, пламенно желая девственной и пустынной жизни, тайно ушел от них на Афон. Приветливо принятый в монастыре Зографе, который еще в грамотах XII столетия назывался болгарским^[514] , блаженный Косма остался в этой обители для подвигов. Послушный воле старших, усердно исполнял возложенные на него дела и, облеченный в иночество, был экклесиархом. Сердечная простота была отличием души его, и эта простота рано открыла духовный взор его. В праздник Благовещения, по обычаю Афонскому, был в Ватопеде и Косма на храмовом празднике. К изумлению своему, видит он, – жена царственного величия распоряжается в храме и потом на трапезе. «Как это так? – думает смущенный Козма, – на Афоне жена?..» «Отчего ты так грустен?» – спрашивает старец возвратившегося Косму. Косма рассказал, что видел он в Ватопеде. «Какого вида была жена?» – спросил старец. «Невиданной красоты, невиданной славы», – говорит Косма. «И ты не угадал, кто Она? Это царица Афона – Пресвятая Богородица, Она здесь благоволит начальствовать у нас», – отвечал старец. Услышав это, Косма с восторгом благодарил Небесную Царицу, что благоволила явить Себя ему, простому Косме. Спустя некоторое время он посвящен был в иеродиакона и потом в иеромонаха.

Ревностный подвижник, раз оставшись один в церкви, молился Богоматери наставить его на путь спасения. «Сыне и Боже Мой! – слышит он голос, – научи раба Твоего, как ему спастись». «Пусть удалится из монастыря на безмолвие», – говорит другой голос^[515] . Узнав такую волю Божию о себе, Косма, по благословенно настоятеля, удалился в соседнюю пустыню и иссек себе в скале пещеру, на западе от Зографа. Как там подвизался Косма, знает один только Бог. Но действия подвижничества открылись и людям. Раз пришли к Косме из Хиландаря два иеромонаха посмотреть, как живет отшельник. Косма принял их приветливо, поговорил с ними духовно и при расставании заметил: «Тыквицу с вином, спрятанную вами на дороге, разбейте, – в ней – змия и впустила яд свой в вино». Хиландарцы изумились тому, что Косма узнал о спрятанной тыквице, а еще более поражены были, когда, разбив тыквину, увидали, что в ней точно змия. Они благодарили Бога, что спас жизнь их от смерти чрез угодного Ему раба Своего. Видели в преподобном и другой опыт более обширного прозрения. В Великий четверток посылает он ученика своего сказать в Хиландаре: «Пусть братия молятся за отшедшего игумена, – он борется в воздушных пространствах с злыми духами».

Братия, услышав об этом, говорили: «Мы видели игумена у утрени, и после утрени пошел он готовиться к совершению Литургии, старец – в мечтах, хотя и выдает себя за святого». Но когда пришли в келлию игумена, увидали, что игумен точно умер скоропостижно.

На северо-запад от Эсфигмена есть гора Самари^[516] . Там уединился инок Дамиан. Старец дал ему заповедь – никогда не оставаться на ночь в чужой келье. По особенной нужде Дамиан ходил к соседнему брату и так как тот отлучился на это время куда-то, дожидался возвращения его до вечера. Наконец брат является, и Дамиан, выполнив дело, за которым пришел, поторопился воротиться в свою келью. Напрасно друг упрашивал его остаться у него на ночь и указывал ему на опасность ночного пути, притом пути под дождем начавшимся. Дамиан, верный заповеди, ушел. Дорогой он точно сбился в темноте с пути и не знал, где идет и куда надобно идти? «Господи! спаси меня», – воззвал он к Богу и вслед за тем очутился он близ своей келлии. Пораженный тем, что с ним было, Дамиан немедленно идет к преподобному Косме и рассказывает о случившемся. «Храни, брат, заповедь старца, и Бог сохранит тебя от смерти», – сказал преподобный Косма.

Раз преподобный Косма сильно заболел и ему захотелось покушать рыбы. Питавший Илию посылает и пустыннику Косме нужную пищу. Неожиданно пустынный орел спускается к келлии Космы и кладет рыбу. Косма поблагодарил Господа и велел сварить рыбу. Но когда подана была рыба, тайный голос говорит ему: «Отложи половину для гостя». На следующий день приходит соседний пустынник Христофор. Косма ласково принимает его: «Добро пожаловать, дорогой гость, – говорит Косма, – у меня готово угощение для тебя», и подает рыбу. Тогда Христофор с улыбкою рассказывает, что вчера мыл он пойманную рыбу, и спустившийся орел унес ее и вот принес к тебе, любя тебя. Оба радостно благодарили Бога.

Предсмертные дни были весьма тяжелы для преподобного Космы. Но он извещен был Господом о ожидающем его подвиге. Приходит Христофор к келлие Космы и слышит, что Косма говорит с кем-то. Войдя в келлию и не видя никого, спрашивает Косму: «С кем говорил он?» После некоторого раздумья преподобный, по духовной дружбе к Христофору, открывает ему о дивном посещении. «Посетил меня Христос, – говорит он в смиренной простоте, – и возвестил, что по тайному устроению спасения нападет на меня сатана с полчищем и измучит мою плоть; это знак близкого перехода моего в ту жизнь; теперь оставь меня, брат, а в такой-то день навести меня». Христофор грустный удалился. Когда наступил означенный день, Христофор пришел к Косме и нашел его полумертвым. «Что с тобой?» – спросил Христофор. «Вчера с вечера напал на меня сатана с полчищем, – говорил преподобный, – и, рыкая злобою, кричал на своих: лентяи! глупцы! не умели совладать с одним. Он бил меня с неистовою злобою, и ты видишь, как изуродовал он тело мое». Недолго страдал преподобный. На третий день после сатанинских побоев причастился он Святых Таин и с молитвою на устах мирно предал душу свою Господу, сентября 22-го 1323 года^[517] .

день двадцать третий

Святой Марии младшей

Подвизалась девственницею при императоре Василии Македонянине.

Дорогое, высокое богатство – чистота девственная. Как соблюсти ее?

Надобно усердно молиться к Тому, для Кого все возможно и Кто по благости Своей готов помогать и любит дарить чистоту (см.: Флп. 4, 13; Иак. 1, 5).

Надобно бояться гордости и самонадеянности: с этими расположениями легко попадают в нечистоту.

Соблюдайте умеренность в пище и питье (см.: Рим. 13, 13).

Охраняйте чувства, взор, слух, осязанье: очи – двери смерти (см.: Иер. 9, 21). Смотрите на святое, и святое будет в уме и сердце. Берегитесь обхождения с другим полом, чтения соблазнительных книг и сладострастных картин. Кто любит опасность, попадет в нее.

Труд телесный много укрощает похотливость.

Особенно же спасителен страх Божий, страх смерти и геенны (см.: Дан. 13, 22).

Девственница Божия Мария, крепко подвизавшаяся для чистоты, богоугодно почила около 886 года^[518] .

Святых мучеников Андрея и Иоанна и детей Иоанновых, Петра и Антония

При взятии Сиракуз в мае 868 года попали мусульманам в плен четыре христианина, Иоанн с несовершеннолетними сыновьями и Андрей. Они достались на часть самому эмиру Ибрагиму, повелителю северной Африки и Сицилии, который велел воспитывать детей в законе мусульманском и потом сделал Антония сборщиком податей, а Петра, казначеем.

Но они втайне оставались христианами, пока случай или какой враг не обнаружили этого. Ибрагим, не успевши склонить их к перемене веры, осудил их на мучительную смерть: после немилосердного бичевания палачи деревянными орудиями сперва отняли им руки, потом ноги. После сего при бездыханных трупах был умерщвлен и отец. Андрей же и за сим содержался долго в тюрьме, и когда остался непреклонен в вере, то был также убит (891 г.).

день двадцать четвертый

Память святого Стефана Первовенчанного, племянника его Давида и сына короля Владислава

«Свят Симон монах», так говорит надпись над древним изображением сына Стефана Немани. Изображение представляет первовенчанного краля Сербского с огромною бородою, в монашеской одежде, с черным платом, подвязанным под подбородком, и в черном клобуке с развалом наверху^[519] .

Когда престарелый жупан Неманя решился посвятить последние годы свои молитве и посту в иноческой обители, то пред собранием священных лиц и вельмож Сербии передал правление Сербией старшему сыну Стефану. «Оставих на престоле моем любавного ми сына Стефана, велнего жупана и севастократора», – так говорил сам отец ^[520] . Стефан сын стал великим жупаном в марте 1195 года. В первое время правления покойно занимался он делами благочестия^[521] . Но потом, несмотря на то, что по воле отца Стефан был великим жупаном всей Сербии, младший брат его Вулкан захотел предоставить удельному княжеству своему Зете полную независимость от брата. Венгерский король, по его просьбе, послал войска, и Вулкан стал независимым князем Зеты. Потом Вулкан стал домогаться того, чтобы согнать брата с Сербского престола. Он вошел в сношения с папою, располагавшим тогда силами Запада, и подчинился распоряжениям его^[522] . Венгерский король со своей стороны дал обещание папе, по его убеждению, ввести папизм в Сербию. Война кровопролитная опустошала Сербию. Стефан мужественно, но с трудом, отбивался от неприятелей. Они даже провозгласили Вулкана королем Сербии^[523] . Стефан не пренебрегал и тогдашним сильным средством против врагов. Он просил чрез послов своих мощного папу защитить права его от насилий Венгрии. Венгерский король, опасаясь, что его могут унизить пред Стефаном для целей романизма, поспешил просить папу не доверять покорности Стефана. Так замыслы страстей вошли в борьбу между собою и открыли для чистой совести путьк цели ^[524] . Благочестивый Стефан хорошо понимал папизм. Он ограждал себя другими, более надежными мерами, чем власть князя земного. Он с сокрушением сердечным молил Небо и его друзей о помощи, – просил брата, преподобного Савву, для спасения Сербии перенести мощи преподобного отца их в Сербию. «Брат мой, – писал он, – пренебрег завещанием отца и господина своего, – привел иноплеменников на отечество свое, забрал и опустошил его, не послушав заповеди Божией: чти отца твоего и матерь. Но – мы надеялись не на оружие наше, а на силу Господа, Спасителя Иисуса Христа. И не обманулись в своей надежде. Низложив их силою Своею, Господь возвратил в свое отечество. Прошу тебя, преподобный отец Савва, – принеси благоуханные мощи святого. По отшествии вашем земля наша стала осквернена беззакониями нашими, улита кровью, пленена иноплеменными, враги одолели нас и – по взаимной ненависти мы стали смехом для соседей наших. Может быть, вашими святыми молитвами, вашим пришествием к нам всемилостивый Бог умилосердится над нами и соберет воедино рассеянных и посрамит противников»^[525] . Вулкан по сербской почтительности к отцу явился на встречу мощей святого отца; потом, быв свидетелем чудес святого отца, по убеждению преподобного Саввы дал клятву не тревожить более брата в законных правах его^[526] . Стефан с своей стороны помог брату выгнать из Хлума западника Петрислава, оставив за последним только Невесин и Дебре. Брат Вулкан скоро умер; удел его Зета предоставлен был Стефаном двоюродному брату Андрею Мирославичу^[527] . Сын Вулкана, благочестивый князь Димитрий, охотно довольствовался уделом, какой назначил дядя; он построил обитель на реке Лиме в Бродареве и, приняв иночество, с именем Давида по смерти чтился Сербскою Церковью между святыми^[528] . Так Стефан спокойно располагал уделами Сербии как верховный правитель всей Сербии^[529] .

По усмирении домашних врагов Стефану пришлось бороться с сторонними неприятелями. Против него восстали болгарский царь Борис и тесть его латинский император Цареграда. Они заняли Ниш и хотели отнять города, которые когда-то были болгарскими и потом греческими, а теперь принадлежали Сербии. Тяжело было Стефану: неприятели были сильны. Но за Стефана отец его. «Неприятели были приведены в ужас явлением святого, бросились бежать и рубили друг друга, – наконец ушли восвояси, униженные и осрамленные» ^[530] .

Блаженный великий князь был весьма добродушен и сострадателен. Болгарский князь искал смерти князя Стрезы, родственника покойного князя болгарского Ясеня. Стреза с дружиною, верною ему, искал себе защиты в Сербии. Добрый Стефан укрыл у себя беглеца. Князь Борис с угрозами требовал выдачи Стрезы. Стефан побратался с Стрезой и дал ему для житья крепкий замок Просек, потом передал в его управление несколько других мест, принадлежавших империи. Стреза оказался великим негодяем. Женившись на незаконной дочери латинского Константинопольского императора, он скоро научился у рыцарей Запада беспутной их жизни и в надежде на тестя дозволял себе безобразия всякого рода ^[531] . Утешением его было сбрасывать людей с утеса в бурный Вардар, который справедливо назывался хищною рекою^[532] . Не было проезда никому мимо замка Стрезы, – каждому грозила опасность от прихотей жестокого владельца. Стефан не раз посылал к Стрезе с напоминанием о долге правды и человеколюбия; Стрезе все было нипочем. Наконец, Стреза поднялся войной против благодетеля своего и грозил согнать Стефана с престола. Не внявший убеждениям святого Саввы нечестивец поражен был гневом Божиим: ночью в ужасе от привидения заколол сам себя^[533] .

Точно так же неожиданно погиб грек Михаил, захвативший у Сербии Драч. Опаснее был Венгерский король, поднявшийся против Стефана по наущению злившегося латинского императора. Тогда как последний шел к Сербии с востока, Венгерский король с севера вступил в Сербию. Неожиданное примирение Венгерского короля с Стефаном заставило латинянина возвратиться ни с чем.

По окончании этих бед блаженный Стефан, благоговея к памяти великого отца своего, как образца правителя умного и молитвенника в загробной жизни, описал житие великого жупана Стефана Немани.

Так как по завоевании Константинополя латинянами (1204 г.) насилия романизма стали настойчивее, а меры вредить Православию шире и сильнее, то Стефан в ограждение безопасности Сербии вступил (в 1216 г.) в брачный союз с внучкою Венецианского дожа Дандоло. Папа побаивался сильной тогда Венецианской республики. Потому, когда сильные родственники жены Стефановой попросили у папы для Стефана королевского венца и защиты против Венгрии, папа в 1217 году поспешил прислать ему венец, а королю Венгерскому послал запрещение называться Сербским королем^[534] . Чтобы не быть непризнательным к папе, Стефан утвердил за Млетским Бенедиктинским монастырем остров Млеть и Бабино поле ^[535] . Папа мог тешиться мыслью, что приобрел себе нового подданного – короля; но благочестивый сын Немани, видевший мерзости питомцев папы в Цареграде, не мог и думать о религиозном союзе с папою; во всю жизнь не искал он суетной славы; кротость составляла отличительный характер его. «Аз грешный Стефан», так писал он в грамотах. Современные владетельные лица по какому-то странному увлечению один пред другим спешили выпрашивать у папы королевский венец, как например современный князь Болгарский^[536] ; но блаженный Стефан принял венец, когда тот прислан был папою, а не искал его. К тому же сербский народ не был доволен и тем, что православный властитель вступил в сношение, хотя и политическое, с ненавистным папою. Так королевский венец, присланный папою в Сербию, не произвел перемены в отношениях Сербии к Православию. Когда же святой Савва посвящен был в архиепископа Сербского, то по совещании с представителями Сербской земли короновал он брата своего венцом, присланным от греческого императора, помазал его святым миром и одел в королевскую мантию. При этом блаженный король торжественно исповедал, что он – верный сын восточной Православной Церкви^[537] .

Вслед за тем сделаны были распоряжения в ограничение произволов иноверия^[538] . Возвышение Сербского властителя возбудило зависть в Венгерском короле, а новое венчание его – досаду в папе за пренебрежете к его дару. Король Венгерский объявил Сербии войну; по личным сношениям святого Саввы с Венгерским королем война отклонена^[539] .

Первовенчанный краль употребил власть свою на ослабление в народе обычаев несогласных с христианством. В грамоте Жичскому монастырю изложил он меры против своевольных разводов брака и против таких же сочетаний брака. По первому предмету писал он: «Если кто окажется нарушителем страшной заповеди», прогонит от себя жену: то «с виновного взыскать 6 лошадей в пользу короля и в пользу судьи 2 лошади, а с бедного поселянина – 2 вола», брак же остается в силе. Если жена по своей воле оставит мужа, муж наказывает ее по своему усмотрению, если же участвовали в том родители, «они наказываются, смотря по их состоянию». Первовенчанный запретил сочетания в родстве, например по смерти жены брать за себя сестру ее; в предупреждение незаконных сочетаний повелел обращаться пред браком к священнику с просьбою разыскать, нет ли родства между желающими брачиться^[540] . Для того, чтобы в благонамеренных распоряжениях по церковным делам не допустить какой-либо ошибки против постановлений Вселенской Церкви, он входил в письменное сношение с просвещенным Болгарским архиепископом Димитрием Хоматиным, знатоком церковных правил^[541] .

Святой король много благотворил храмам и обителям Православия: Студенице, Милетскому, кафедральному в Жиче, Сопочанам^[542] , Которскому монастырю Превале, где впоследствии паписты отравили зараз 72 инока^[543] . Не говорим о Хиландаре.

Некрепкий здоровьем, блаженный Стефан в болезни почувствовал близость смерти и желал принять пострижение от руки святого брата своего. Святитель Савва, имея в виду неглубокую старость его, отвечал, что еще будет время для выполнены желания. Когда же по новому призыву к умирающему королю явился владыка, брат-король лежал уже бездыханный. Пораженный скорбью святитель помолился, и Стефан ожил, чтобы выполнить желание его ^[544] ; пострижение совершено, и он предал дух свой Господу, сентября 24-го 1224 года. Тело короля-инока чрез год по смерти оказалось нетленным, и он причтен к лику святых^[545] .

Из четырех сыновей его трое: Родослав (с октября 1224 г.), Владислав (с февраля 1230 г.) и Стефан Урош, храпавый (с 1239 г.), один за другим были венчанными королями Сербии^[546] .

Сын, король Владислав, как и отец, чтится в числе святых. Ему пришлось потерпеть довольно тревог от людских слабостей. Брат его Родослав, сведенный с ума беспутною женою, венецианкою, за беспутства выгнан был из Сербии, и Владислав объявлен был преемником его^[547] . Но Родослав грамотою от 4 февраля 1234 года объявил из Дубровника, что он – король Сербии и надеется возвратить себе престол, которого лишен братом. Убеждения святителя Саввы заставили Родослава принять монашество^[548] . Едва окончились эти тревоги, как Владимир, граф Омышский, с своими омышанами, привыкшими к морскому разбою, опустошил приморские земли Сербии. Расправившись оружием с грабителями, Владислав обязал рагузян грамотою не помогать ни Владимиру, ни другому подобному, в действиях неприязненных для Сербии^[549] . Заботясь о внутреннем устройстве Сербии, король Владислав отыскал серебряные рудники в стране своей и разработкою их обогатил Сербию. По известию Даниила, «желая достигнуть небесных селений, он построил на земле храмы прекрасные и снабдил их дарами (землями) и всякими принадлежностями^[550] ; им с основания построен храм Вознесения Господня, называемый Милешев, в который он перенес из Тернова тело великого архиерея Саввы. Благотворения же его нищим, странным, больным – неисчислимы. Королевствовав 7 лет, перешел в вечность с радостью о Господе. Тело его положено было в его монастыре Милешеве^[551] . На монетах писался он “раб Христов Владислав” и изображался “стоящий король с венцом на главе, в длинной одежде, опоясанный, с державою в правой руке”»^[552] . В Милешевской обители еще цело на стене изображение с надписью: «обретение мощем святого Стефана» ^[553] . В древнем Сербском уставе, под 30 июля, сказано: «бысть объявление мощем краля Владислава, хтитора Милешевского, в дьни многокрасного царя Уроша» ^[554] .

Убиение преподобного Галактиона Вологодского

По воле грозного царя князь и боярин Иван Иванович Бельский лишен был жизни^[555] . Чтобы спасти жизнь невинного семилетнего сына его, князя Гавриила, родственники погибшего князя тайно увезли юного князя в город Старицу. В зрелом возрасте молодой князь видел, что ему остается скрыться как можно дальше от грозных взоров царских, и он удалился в Вологду. Здесь, верный своему положению, он поселился у чеботаря, и бывший князь научился сапожному ремеслу; это доставляло средства к жизни его. Вступив в супружество, недолго утешался он супругою: она умерла, оставив на руках его дочь. Отягченный превратностью земной жизни, Гавриил выпросил себе у жителя Вологды местечко на реке Соденке, окопал его рвом, поставил себе келлию и стал подвизаться в посте и молитвах, не оставляя ремесла своего. То, что получал он за работу свою, делил на три части: одну посвящал Богу, другую отдавал нищим, а третьею питался. Время от времени возрастая в жизни духовной, он наконец определил себя на жизнь самую невеселую для плоти; чтобы лишить себя удовольствия видеться с людьми, близкими душе его, он приковал себя к стене цепью; богобоязненные люди подавали ему в окошко пищу; когда склонял его сон, он становился на колени, и держась за цепь, засыпал сном легким и прерывистым; пищею его был только сухой хлеб с водою. Тайно приняв на себя иночество с именем Галактиона, он не имел ничего в своей келье, кроме одной рогожки и бывшей на плечах бедной одежды. К затворнику стали приходить за советами, и он принимал всех одинаково, богатого и бедного; слово его исполнено было силы, утешало печальных и вразумляло забывчивых. Молитва его достигала крепости духовной. Раз в Вологодской стороне было бездождие; епископ с крестным ходом пришел к церкви Святой Троицы, стоявшей вблизи келлии Галактионовой, и послал просить затворника помолиться вместе со всеми о бедствии общем^[556] . Послушный слову святителя затворник, вопреки своему правилу, оставил свою келью и пришел в храм на всенародную молитву. И Господь послал обильный дождь жаждущей земле.

Приближалось время кончины преподобного и страшное время для Вологды. Подвижнику Божию открыто было о наступающих для Вологды бедствиях. Он вышел из своей кельи в цепи своей, явился в земскую избу и объявил: «Грехи призвали на нас ляхов и Литву; пусть начнут пост и молитву и поспешат построить храм Знамения Богоматери, и Небесная Царица, как прежде Новгород, избавит Вологду от гнева Божия». Но один из именитых, Нечай Проскуров, сказал: «Не о нас, а о себе хлопочет он, – ему хочется только иметь храм вблизи себя; а что будет с храмом, когда умрешь ты, старец?» Старец отвечал строго: «Гнев близок к Вологде; что же до меня, то на моем месте прославится Бог, построена будет обитель». Затем объявил, что Троицкий храм, построенный Нечаем, будет сожжен, и дом Нечая запустеет. Проходя мимо храма святого Димитрия Прилуцкого, он громко сказал: «Чудотворец Димитрий молил Спасителя за город; но его оскорбили тем, что вокруг его храма настроили лавок и завели шум торговый; вот увидите, что и этот храм разорен будет». До какой степени нужна была Вологде проповедь о покаянии, и как исполнилось пророчество праведника над некаявшимися, показывает известие современного святителя.

Вот что писал в Москву Вологодский архипастырь Сильвестр: «Нынешнего 7121 (1612) сентября 24 дня с понедельника на вторник, в последнем часу ночи, разорители нашей чистой, Православной веры и ругатели Креста Христа, поляки и литовцы с черкасами и русскими изменниками нечаянным набегом пришли в Вологду, взяли город, умертвили людей, осквернили церкви Божии, сожгли город и посады, – воевода князь Иван Одоевский ушел, а окольничий и воевода князь Григорий Долгорукий и дьяк Истома Карташев убиты; меня грешного взяли в плен, держали у себя 4 ночи и не раз присуждали к казни, но Господь умилостивился надо мною, – едва живого отпустили. Когда ляхи и Литва пришли к Вологде, то, по грехам нашим, по нерадению воевод не было ни разъезжих караулов, ни сторожей на башнях, на городской стене и в крепости; у ворот было несколько человек на карауле, да и те не слыхали, как литовцы вошли в город, а большие ворота не были заперты. С 25 сентября неприятели оставили Вологду. Воевода Григорий Образцов с своим полком прибыл с Белоозера и занял Вологду: но никто не слушает его, друг друга грабят… Все от пьянства: воеводы пропили Вологду»^[557] .

По житию затворника, дом и храм Нечая сожжены, как и городской храм святого Димитрия. «Преподобный Галактион затворник убиен бысть от поляков и Литвы в лето 7121 (1612) месяца сентября в 24 день» ^[558] . Благоговейные погребли тело подвижника Божия в его келье. По временам совершались здесь чудесные исцеления. При епископе Варлааме (1627–1645) над мощами преподобного построен был храм в честь Знамения Богоматери и устроилась обитель; а при архиепископе Маркелле (1645–1663), знаменитом ревнителе о правильном писании святых икон^[559] , построен соборный храм в честь Святого Духа, и скит Галактиона стали именовать монастырем Святого Духа^[560] . Так исполнилось предсказание страдальца!

На пути правды – жизнь (Притч. 12, 28).

Путь глупого прямой в его глазах; но кто слушает совета, тот мудр (Притч. 12, 15).

Ныне, если услышите голос Его (Господа), не ожесточите сердца вашего (Пс. 94, 8).

В рукописных святцах читаем: «Преподобный Аврамий, игумен Спасского монастыря, иже на Мироже реке», во Пскове. Единственным памятником трудов основателя обители, но памятником прочным и прекрасным, остается каменный храм обители, целый с ХП века. Он весь складен из плитняка и доныне сохраняет древний квадратный вид свой. В алтаре на горнем месте сохранились остатки фресок ХП века, случайно открытые в недавнее время при починке храма. Над средним окном изображено – деисус – моление Богоматери и Предтечи пред Спасителем. Ниже был целый ряд изображений: на правой стороне Спаситель преподает Святой Хлеб шести апостолам; остальное сокрыто под слоем позднейшей штукатурки. Так как обитель стоит за городом, на дороге из Литвы и Ливонии, то легко подвергалась она разграблению неприятелей, и все, что можно было унесть, разрушить и сжечь, погибло. Преподобный Аврамий скончался 24 сентября 1158 года; мощи его почивают под спудом в Спасском храме Мирожской обители, приписанной к архиерейскому дому; память его местно чтится 24 сентября. Тогда же празднуется находящейся здесь же Мирожской иконе Богоматери, прославившейся в 1567 году^[561] .

День двадцать шестой

Святого и праведного Гедеона, судии Израильского

Гедеон, из колена Манассиина, Самим Богом призван был к избавлению своего народа от насилий мадианитян, которые уже семь лет распоряжались в земле Израильской, как своей. Когда Гедеон выколачивал пшеницу в укромном месте, чтобы скрыть от мадианитян, то явившийся ему Ангел Господень от лица Господа сказал: иди и спаси Израиля от руки Мадианитян (Суд. 6, 14) и знамением Небесным укрепил веру его. Скоро появились враги, перешли реку Иордан и расположились в долине Израильской, принадлежавшей колену Иссахарову. И вострубил трубою Гедеон, и созвал к себе воинов из колен Манассиина, Асирова, Завулонова и Неффалимова.

Накануне битвы обратился Гедеон с молитвою к Богу и сказал: «если Ты спасешь Израиля рукою моею, как говорил Ты, то вот я расстелю на гумне отстриженную шерсть; если роса будет только на шерсти (на руне), а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею Израиля, как говорил Ты». Так и сделалось. На другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть, и выжал из шерсти орошенной целую чашу воды. И сказал Гедеон Богу: «не прогневайся на меня, если еще раз скажу и еще только однажды сделаю испытание над шерстью. Пусть будет сухо только на шерсти, а на всей земле пусть будет роса». Так и сделал Бог в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса (Суд. 6, 36–40).

Получив таким образом новые знамения Божественного своего призвания, он, по повелению Божию, с тремястами безоружных воинов окружил ночью стан неприятельский и внезапным, при трубных звуках и восклицаниях, открытием светильников привел неприятелей в такое смятение, что они поражали друг друга и обратились в бегство. Захваченные в бегстве цари мадианитян, Зевей и Салман, были преданы смерти за убийства, совершенные ими над израильтянами на горе Фаворе.

Благодарные израильтяне предлагали Гедеону царскую власть; но он сказал: ни я не буду владеть вами, ни сын мой; Господь пусть владеет вами (Суд. 8, 23).

И был Гедеон судьею в Израиле сорок лет, и во дни его земля Израильская наслаждалась миром. Избавление, доставленное чрез него Израилю, и впоследствии помнилось (см.: Пс. 82, 10–12), а пророки видели в этом событии радостное знамение спасения Богом во Христе (см.: Ис. 9, 4–7; 10, 25–27).

Преставление преподобного Ефрема Перекопского

Жизнь уединенная влекла к себе Евстафия с молодых его лет^[562] . Обученный грамоте, он любил и в доме родителей, Стефана и Анны, поститься и молиться и не любил забав юности. По влечению души своей он тайно ушел в Кашинский монастырь^[563] . Родители, узнав о ме сте пребывания его, долго уговаривали его возвратиться в дом их; после разговоров с ним они уступили его желаниям, – сами посвятили себя уединенной жизни и скончались в иночестве. Пробыв три года в Кашинском монастыре, пришел он в обитель преподобного Саввы Вишерского, тогда еще «малоогражденную, в ней же церковь малая древяная». Здесь на 25 году жизни принял он пострижение с именем Ефрема и со всею ревностью проходил монастырские послушания. Под руководством великого подвижника блаженный Ефрем прожил 25 лет. Он столько приобрел у великого аввы духовной опытности, что преподобный Савва пред смертью своею (1462 г.) поручил обитель свою Андрею и Ефрему, как опытнейшим из учеников своих^[564] .

После кончины преподобного Саввы блаженный Ефрем недолго оставался в Вишерской обители; он удалился на западный берега озера Ильменя, к устью реки Веренды, и на берегу речки Черной поставил себе келлию. Место здесь было глухое, безмолвное, самое приятное для пустынника. Один из окрестных жителей нечаянно набрел на хижину Ефрема и изумился, что в такой глуши живет человек; беспомощному отшельнику принес он потом хлеба и муки. Отшельник благодарил Господа. Затем прибыл к Ефрему подвижник Фома с двумя учениками; они поставили себе келью вблизи келлии Ефремовой. За ними вслед пришли и другие. По просьбе новых спостников своих блаженный Ефрем принял на себя сан священства и игуменства. Любимый ученик дивного Саввы, столько лет подвизавшийся под его руководством, известен был многим по своей жизни. Ему скоро доставили средства построить сперва деревянный храм Богоявления, а потом и каменный, в честь святителя Николая. Гораздо более надобно было употребить трудов и времени, чтобы местность обители, болотистую и нездоровую, сделать удобною для пребывания на ней. Преподобный копал каналы для осушения места, а чтобы доставить в обитель чистую воду, провел он из Веренды в озеро проток. Оттого-то и пустынь его в свое время называлась Перекопскою, а по протоку Веренды – Верендовскою. Блаженный игумен являлся первым во всех работах и послушаниях. Ходил в пекарню готовить хлебы и просфоры, носил воду и рубил дрова, часто ходил в служебную палату и, во время отдыха братии, молол за других рожь. По его установлению каждый брат молол ночью назначенную часть ржи; после утрени братия также шли на работу в поле или огород, после Литургии и трапезы снова трудились. В подвигах труда и молитв преподобный Ефрем достиг осмидесятилетней старости и мирно преставился 26 сентября 1492 года ^[565] . Трудолюбивое тело его положено было близ построенного им храма святителя Николая.

Впоследствии монастырь от частых наводнений перенесен был на другое место, безопасное от наводнений, и над гробом преподобного Ефрема поставлена была часовня; в 1545 году мая 16-го святые мощи его перенесены были в обитель и тогда же установлено было праздновать память его^[566] . В 1582 году главный каменный храм обители с приделом в честь преподобного Ефрема от нападения ляхов стоял без служения и 13 келий обители оставались пустыми ^[567] , но потом обитель была восстановлена^[568] .

Преставление святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова

Сей день Церковь празднует торжественнее, нежели дни прочих апостолов и евангелистов, яко паче иных Христу Богу возлюбленного. Другой праздник в честь сего апостола Церковью установлен 8-го мая, в воспоминание чудесных знамений, при гробе его совершившихся.

День двадцать седьмой

Святой новомученицы Акилины

Далеки от нашего времени те века, когда мир, охваченный борьбою двух враждебных начал – естественного человеческого состояния и Богооткровенного, изливался мученическою кровью за поддержание истины, сошедшей на землю и воскресившей умиравшее духовною смертью человечество. Истина восторжествовала. Но и доныне не истощаются жертвы в борьбе хотя и обессиленной, но все еще действующей тьмы против света. И преимущественно соблюдается и отстаивается вера, т. е. истина, в сердцах «малых» мира сего, непричастных влиянию ни растлевающего большею частью величия земного, ни заглушающих нередко в душе все доброе богатств и прочих благ мирских, мало подлежащих, наконец, веянию современных интеллигентных измышлений…

С особенною наглядностью выступают подобные примеры в истории сношений мусульманского Востока с порабощенными христианскими народностями. Какое еще множество является жертв между ними не только что во время войн, периодически воспламеняющихся между борцами враждебных верований, но и в мирное время – в последние, далекие от веков всеобщего гонения христиан столетия!

Такою жертвою во второй половине XVIII века (1764 г.) была и воспоминаемая сегодня, в день своего мученического подвига, молодая, едва вышедшая из детского возраста простолюдинка, но уже вместившая в своей непорочной душе, воспитанной христианкою-матерью, весь завет, выношенный и переданный многочисленными поколениями просвещенных православною верою предков.

Твердо восстала и против родного отца, и против сильных властителей 15-ти летняя Акилина (родившаяся в селе Закливери в Адрианопольской епархии), когда они потребовали от нее обращения в чуждый душе христианки ненавистный ислам.

Произошло это по следующему поводу: отец Акилины, хотя и православный по происхождению от православных родителей, но, как видно, малодушный, слабый верою, поссорившись однажды с одним турком и убив его, в избежание смертной казни за такое преступление принял ислам, оправдывая себя при этом, может быть, тем, что в глубине души ему никто не может помешать сохранять свои верования.

Таким же образом отнесся он и к обращению своей дочери в мусульманскую веру, которого потребовали от нее как от дочери принявшего магометанское исповедание, когда ей минуло 15 лет. «Послушай меня, дочь, – сказал Акилине отец ее, – прими ислам; турки приступают ко мне настоятельно, чтобы я обратил тебя в их веру. Раньше или позже, но тебе этого не избежать, так уже поспеши исполнить их требование, чтобы они оставили меня в покое».

«Никогда не буду я так маловерна, чтобы отречься от моего Господа Иисуса Христа, Который потерпел ради нас крестную смерть! – отвечала Акилина, – и если меня будут вынуждать, то я скорее соглашусь принять мученическую смерть, чем уступить.»

Потеряв надежду убедить свою дочь потурчиться, отступник отец предоставил своим единоверцам поступить с нею, как они захотят. Фанатики немедленно послали за Акилиною в дом ее матери. Поняла мать, зачем требуют на суд дитя ее, и, прощаясь, со слезами уговаривала Акилину помнить всегдашние наставления ее. «Пришел тот час, к которому постоянно я приготовляла тебя! – говорила она своей дочери, – крепись, и да ничто не отлучит тебя от Христа!»

«Не бойся, мама, Бог поможет мне, молись за меня», – отвечала плачущая девушка, с трудом отрываясь от своей матери, последовавшей, впрочем, за нею до самого суда, куда Акилина была представлена одна.

Здесь ни ласки, ни угрозы, ни самые жестокие побои не могли склонить дочь истинной христианки отречься от верований, в которых мать возрастила ее с самого детства.

«Разве есть в вашей вере что-нибудь такое, что могло бы меня принудить променять на нее нашу чудесную веру Христову? И вы все – живые мертвецы!» – Смело отозвалась Акилина на убеждения своих палачей.

Раздраженные ее сопротивлением, турки напали на нее с усиленною яростью и «били ее до тех пор, пока она, привязанная к столбу, не повисла на нем, как мертвая. Весь пол покрылся кровью и кусками ее истерзанного тела»^[569] . Тогда, отвязав умирающую, ее отправили в дом матери. Очнувшись через несколько времени, мученица сказала своей матери: «Мама, я исполнила твое завещание: я обещала сохранить веру и сохранила ее». Неземным восторгом заменилась тогда неутешная печаль матери о пострадавшей дочери. Еще несколько времени продлилась благодатная, предсмертная беседа между мученицами за Христа, среди которой Акилина предала свою душу в руки Божии.

Останки ее были погребены христианами.

Прежде чем проявила такую твердость души и высоту веры простолюдинка-ребенок, она ничем, по-видимому, не отличалась от толпы, она составляла часть ее, этой простой толпы, которая и вся, и взятая в отдельности, свято блюдет в себе сокровище духа, невидимо таит его, но проявляет в данные моменты сокрушительным образом в отношении к враждебному духу. Это-то и не служит ли упованием и ручательством, что если и затмевается и растлевается истина в умах отдельных личностей, то все же выносят ее в себе массы «малого» простого, неиспорченного сердцем люда и сохранят ее победоносною до конца веков.

День двадцать восьмой

Святой Евстохии

По стопам блаженной матери Павлы следовала блаженная дочь Евстохия.

Хотя Евстохия и воспитывалась под надзором благочестивой вдовы Маркеллы^[570] , но нелегко было дочери сенаторской, девушке из самого аристократического и богатого дома, решиться на нищету Христову, тем более, что Евстохия первая из благородных дев Рима решалась посвятить себя девству ^[571] . Родные восстали с силою против ее монашества. Тетка Протекстата, аристократка высшего полета, по воле мужа сбросила с Евстохии смиренную одежду ее и пышно нарядила ее, «желая победить решимость дочери и желание матери». Что же случилось? Бог – Помощник добру и против греха. По известию блаженного Иеронима, «в ту же ночь видит она – тетка, – явился ей грозный ангел и говорит: “Ты ли смела предпочесть волю мужа воле Христовой? Ты коснулась святотатственными руками главы девы Божией. Руки твои будут сохнуть, чтобы почувствовала ты себя; спустя 5 месяцев приблизишься ты к гробу. Если будешь упорствовать в нечестии, лишишься и мужа и детей”. Все выполнилось в свое время, и позднее раскаяние запечатлела смерть»^[572] . Мужественная девушка твердо шла своим путем и не смотрела на суд гордого мира. Иероним справедливо писал: «Кто храбрее Евстохии,которая обетом девства взяла в плен ворота благородства и гордость консульского рода»^[573] .

Блаженный Иероним, содействовавший советами Евстохии в решимости жить девою для Господа, в 383 году написал для нее обширное сочинение о девстве. «Пока мы живем в этом хрупком теле, – писал он, – пока носим сокровище в глиняном сосуде (см.: 2Кор. 4, 7), и плоть борется с духом, как дух с плотью (см.: Гал. 5, 17), дотоле нет верной победы. Потому постоянно необходимы смирение и труд. Особенно для молодого тела нужно воздержание: свобода, какую дозволяют себе многие в этом отношении, вызывает жалкие последствия. Надобно уклоняться от сношения с лицами, от которых веет мирщиною. Редко ходите и на поклонение мученикам, поклоняйтесь им в келье вашей. Трудно, чтобы душа человеческая не любила ничего, не увлекалась какими-нибудь чувствами. Пусть же плотская любовь побеждается любовью духовною, пусть одно желание ослабляется другим. Обливайте, обмывайте ложе ваше, бодрствуйте в уединении; пойте сердцем и устами: “Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его, очищающего вся беззакония твоя, исцеляющего вся недуги твоя”. Преимущества девственной жизни слишком высоки, чтобы не уважать и не любить их полною душою». Указывая на средства охранять дорогое сокровище, предлагает как можно более оставаться в уединении, заниматься молитвою, не слушать льстецов. «Не уверяйте себя, будто вы молоды, нежны, слабы и потому не можете заниматься рукоделием. Не отзывайтесь ни о ком дурно; попостясь несколько дней, не думайте, будто превосходите тем в добродетели людей, которые не постятся. Пусть вы и поститесь, но можете быть нетерпеливы, заносчивы; а другой не постится, зато кроток и смирен». Надобно притом опасаться и тщеславия, не выставлять из себя особенности. «Когда поститесь, будьте веселы лицом. Одеяние ваше пусть будет довольно чисто, а не гнусно, чтобы проходящие не указывали пальцем». «Как и тщеславие, скупость –вещь дурная». Изобразив жизнь разных подвижников Востока, говорит: «Не смотрите на тех, которые заботливы о плоти, о приобретении имущества, считают доходы. Не говорите: “Та и та пользуется своею собственностью, в почете у людей, к ней собираются братья и сестры, и перестала ли она быть девою?” Бог смотрит на нас не так, как люди. Если по телу она и дева, но не знаю, дева ли она по душе? Апостол так определил деву: да будешь святою по телу и по душе (1Кор. 7, 34). Надобно нам смотреть не на жизнь грешных, а на жизнь святых, мучеников, апостолов»^[574] .

Прибыв в Иерусалим с матерью, посетив святые места его, побывав у пустынников Востока, Евстохия от имени своего и своей матери писала в Рим к Маркелле письмо ^[575] , приглашая ее на Восток.

«Начиная со времени вознесения Господня и до сего дня, – писала она, – как многие епископы, мученики, красноречивые учители посещали Иерусалим. Им как бы недоставало чего-то в их благочестии, уме, добродетели, если бы не поклонились Христу в тех местах, откуда распространился свет Евангельский, зажегшийся с Креста. И в самом деле, если оратора осуждают за то, что не изучал он греческих наук в Афинах, а в Ливии, и с латинскими знакомился не в Риме, а в Сицилии, так как каждая провинция имеет свои преимущества, которых нет у другой, – как же верить, что, не посещая христианских Афин, могут восходить на высоту христианской мудрости?

Не отвергаем, что Царство Божие внутреннее должно быть внутри нас и что есть великие, святые люди и в других странах. Но мы хотим сказать, что первые, лучшие люди всего света собираются здесь. Мы не принадлежим к первым, а к последним, и пришли сюда, чтобы видеть первых всех стран. Лучшие цветы, дорогие камни – это лики иноков. Британия, отделенная от нашей страны, так как хочет успевать в христианском благочестии, должна присылать своих с Запада на Восток, чтобы они могли видеть место, которое знают только по слуху и по описанию Священного Писания. Что сказать об Армении, Персии, Индии, Египте, столько плодовитом иноками, о Понте и Каппадокии, о Сирии и Месопотамии, о всем Востоке? Со всех сторон спешат сюда, и мы можем видеть разные образцы добродетели. Языки разные, а благочестие одно. Почти столько же ликов поющих, сколько разностей племенных. При этом первая добродетель христиан – обращение, далекое от гордости и суетности; спорят только о том, чтобы превзойти в смирении».

Описав другие добродетели, которые видятся в опытах, обращается к Вифлеему. «Эти ясли, где лежало Божественное Дитя! Ах! их надобно чтить более молчанием, чем словами. Куда годятся обширные портики, великолепные комнаты, покрытые золотом, высокие здания, убранные трудом голодных и слезами рабов?. Вот в этой пещерке земной родился Творец мира; здесь повит пеленами, посещен пастырями, показан звездою, принял поклонение волхвов. Конечно и в Риме есть церковь. Но самое величие города, его могущество и слава, надобность видеться и видеть, поздравлять и поздравляться, хвалить и бранить, слушать или говорить, видеть такое множество людей – очень далеки от тишины и покоя иноческого. Если видим приходящих, теряем молчание; если не видим, считают это за гордость. Отдавая визит за визит, переступаем гордый вход, под бранью слуг входим в золоченые двери».

«В городке Христовом сельская простота и молчание; их нарушают только звуки псалмов. Куда ни посмотришь, слышишь хвалы Богу. Поселянин за плугом поет: аллилуйя. Жнец, покрытый потом, оглашает себя псалмами, и виноградарь, обрезывающий лозу, издает звуки Давидовой песни. Псалмы – единственная песня в этой стороне; это любимая песня здесь; это и песнь пастуха, и песнь пахаря».

После живого, картинного описания страны Евстохия живо описывает воображаемое пребывание Маркеллы в святой земле.

«О! когда же ангел-путник принесет нам весть: наша Маркелла в гавани Палестинской! Когда лики иноков и инокинь суетливо будут готовиться к ее приему!. Вот наступает день, когда рука об руку вступаем в пещеру Спасителя, плачем на гробе Господа, плачем с сестрою, плачем с матерью; лобызаем крест; входим на Елеонскую гору и летим на крыльях духа вслед возносящегося Спасителя; видим Лазаря, обвернутого пеленами; видим реку Иордан, который так весел был при крещении Иисуса; посещаем пещеры пастухов и молимся в гробнице Давидовой^[576] ; видим пророка Амоса, как он на скале играет на пастушеской свирели. Спешим к Аврааму, Исааку и Иакову и к памятникам жен их^[577] ; видим поток, в котором Филипп крестил евнуха. Идем в Назарет и, по значению имени его, видим прекрасные цветы Галилеи^[578] . Невдали отсюда встречаем Кану, где Спаситель претворил воду в вино^[579] . Потом идем на Фавор и желаем видеть пребывание Спасителя не с Моисеем и Илиею, как Петр, а с Отцом и Святым Духом. Потом мы на Геннисаретском озере и отселе в пустыне, где накормлены раз пять тысяч, в другой четыре тысячи четырьмя и семью хлебами. Идем далее и видим городок Наин, при воротах которого воскрешен сын вдовы; далее в виду гора Хеврон и поток Эндор, при котором побежден Сисара^[580] , еще Капернаум, избранное место чудес Христовых ^[581] . Теперь возвращаемся мы, сопровождаемые Христом, чрез Силом, Вефиль и другие места, где построены церкви, – победные знаки Иисуса, возвращаемся в свою пещеру. Кончив путешествие, мы будем часто плакать и еще чаще петь, молиться непрерывно и, уязвленные любовию к Иисусу, станем повторять: “Я нашла Его, Которого любит душа моя; я нашла Его и держу Его и никогда не отпущу Его” (см.: Песн. 3, 4)».

Маркелла была уже дряхла для дальних путешествий; но письмо к ней о Востоке, без сомнения, произвело в Риме сильные движения. Оно может принести пользу и тем жалким больным, которые больны сомнениями о Евангельской истории.

«И слово, и походка, и жизнь ее – училище добродетели», – писал Иероним к Лете о Евстохии, советуя отослать дочь к ее тетке^[582] . Павла точно воспитывалась у тетки, когда еще жива была святая бабка Павла, и внучка языческого жреца была потом искреннею инокинею.

Когда в 404 году умерла святая Павла, потеря такой матери горько была оплакиваема дочерью. В утешение Евстохии Иероним красноречивым пером описал жизнь святой Павлы.

Евстохия теперь начальница общины, чем была мать. Надобно было заботиться о содержании обителей. Но было ли чем содержать? «Свидетель Иисус, – писал Иероним, – мать не оставила для дочери ни копейки; все роздано бедным; осталась только чужая медь, долги и множество братий и сестер. Содержать их трудно, а отсылать грешно. Но будь покойна, Евстохия: ты богата великим наследством, часть твоя – Господь»^[583] .

Только с надеждою на Господа Иисуса и управляла общиною Евстохия. Блаженный Иероним продолжал помогать ей советами, ободрял ее утешениями небесными. Он перевел для Вифлеемских обителей иноческие правила святого Пахомия. Толкования на пророков Иезекииля и Исайю посвятил Евстохии, которая под его руководством давно изучила еврейский язык. После молитвы изучение подлинного смысла Священного Писания было для Евстохии самым приятным и освежающим трудом. Современник Палладий писал: «Дочь блаженной Павлы, Евстохия, и ныне подвизается в Вифлееме; она, говорят, жена самая целомудренная и содержит общежитие 50 дев»^[584] .

В 416 году пелагиане, в бешенстве гнева на обличителя их Иеронима, ворвались в его монастырь, убили нескольких людей, в том числе диакона, ограбили и сожгли монастырь его; потом ворвались в монастырь Евстохии, ограбили, что могли захватить; инокини спаслись бегством, но вся прислуга была перебита остервенелыми. Блаженная Евстохия и младшая Павла писали в тоне весьма умеренном о постигшем их несчастии к патриарху Иннокентию; не называя по имени бунтовавших, они выставляли только беззащитное свое положение. Папа писал настойчивое требование к Иерусалимскому патриарху Иоанну – обуздать дерзости еретиков^[585] . «Если ты не сделаешь того, то сам потребован будешь к церковному суду»^[586] . Но Иоанн уже умер. Пелагиане усмирены были по соборному определению патриархом Проилием^[587] . В следующем 418 году страшное землетрясение навело ужас на всех в Палестине, – многие ожидали кончины мира^[588] . Ряд скорбей приготовил подвижницу к переходу в блаженную вечность. Незадолго пред смертью глубокого старца-наставника, 28 сентября 419 года, почила преподобная Евстохия ^[589] .

Преставление преподобного Иродиона Илоозерского

Преподобный Иродион был учеником преподобного Корнилия Комельского и им был пострижен в иночество. Под руководством великого подвижника ученик созрел в духовной жизни. По кончине наставника своего (1537 г.), когда многие из братии стали расходиться по пустыням, блаженный Иродион удалился в Белозерскую страну и сперва жил в убогой хижине на берегу озера Удро, где провел довольно времени в уединении. Потом, по внушению высшему, перешел на остров Илоозера, купил у крестьянина остров, издавна называвшийся Озадским, в 15 верстах от Белоозера, построил на нем келлии и храм в честь Рождества Богоматери. Это было началом Илоозерской Озадской пустыни. Так как окрестные жители не имели приходских храмов, то они сходились в храм обители для молитв. Здесь же крестили детей их, отпевали усопших и венчали браки. По временам шумные собрания мирян тревожили преподобного, и он затворялся в своей келлии; но он терпел эти неудобства для нужд святой веры, а нарушавших благоговение лишал своего благословения, которым дорожили простые сердца. Преподобный изнурял тело свое постом, проводил ночи в молитве и каждую субботу приобщался Святых Таин. Ангел возвестил ему о близкой кончине его; приняв схиму и приобщившись Святых Таин, мирно почил он 28 сентября 1541 года и похоронен был в часовне, построенной им. Некто Софоний неблагоговейно воткнул посох в могилу преподобного и внезапно ослеп; долго пробыв слепым, усердно молился он в часовне о прощении грехов своих; явившийся Иродион возвратил ему зрение; обрадованный Софоний велел написать икону преподобного в том виде, в каком явился он ему, и поставил ее в часовне. Инок Вассиан, иконописец, плыл по озеру в лодке. Поднялась страшная буря; отчаиваясь в жизни, Вассиан призывал на помощь блаженного Иродиона; на одной доске принесен он к берегу, и здесь явившийся ему Иродион сказал: «Вот ты и спасен, брат мой! иди – живи у старца Иродиона». В 1653 году, по благословению митрополита Никона, Белозерский архимандрит свидетельствовал чудеса, по временам совершавшиеся именем Иродиона. После того на месте часовни построен был каменный храм в честь Рождества Богородицы с приделом в честь преподобного Иродиона Илоозерского^[590] .

День двадцать девятый

Преподобного Кириака отшельника

Преподобный Кириак, коринфянин, сын священника, восемнадцати лет от роду (около 465 г.) тайно от родителей отправился в Иерусалим и, обойдя святые места, перезимовал в одном монастыре близ Сиона, а потом пошел в пустынную лавру преподобного Евфимия (20 января), который, испытав, постриг в иночество и послал на Иордан к преподобному Герасиму (4 марта). Герасим велел ему жить в общем монастыре на различных послушаниях. По смерти же преподобного Герасима (475 г.) Кириак возвратился в лавру преподобного Евфимия (умершего несколько прежде) и испросил у игумена Илии позволения жить в уединенной келье. Это было на двадцать седьмом году возраста его. Он имел собеседником только монаха Фому, совершенного житием, но и с тем скоро разлучился. Ибо посланный в Египет по монастырским делам, Фома был удержан Александрийским патриархом Тимофеем и посвящен во епископа Абиссинии.

Десять лет пробыл он в лавре и сделан был диаконом; затем, по случаю раздора между монахами, удалился в монастырь Сукийский (Ветхую Лавру), где, только после четырехлетнего искуса, допущен к диаконскому служению, а через три года после сего и пресвитерства удостоен. Пробыв тут тридцать лет, семидесятилетний Кириак удалился на безмолвное житие в пустыню и провел там 15 лет. Затем возвратился в Сукийскую обитель и преставился тут, более 107 лет от роду, в 557 году.

Святой преподобной Марии Палестинской

Была чтицею при храме Воскресения во Иерусалиме; злой дух уязвлял многих ее красотою. Узнав о сем, она отошла в пустыню, где прожила 18 лет, питаясь мочеными бобами и водою, взятыми при отшествии ее в пустыню, но которые благодатью Божиею не истощались до ее кончины, последовавшей в 553 году. Подробно ее жизнь см. 7-го февраля, вместе с житием святой Мастридии и двух неизвестных по имени подвижниц.

Преставление преподобного Киприана Устюжского

Во время Ростовского князя Константина Всеволодовича, так говорит Устюжский летописец, землевладелец Двинской трети и Устюжской волости, презрев прелести мира, принял на себя иноческий образ и назван Киприаном. Когда принял он иночество, граждане Великого Устюга убедили его устроить святую обитель иноческую близ города Устюга на удобном месте. Обойдя город, осмотрев места удобные для жития иноков, избрал он место при озерках, за Острожскою осыпью. Здесь поставил он себе малую келийцу. С 1212 года инок Киприан начал строить обитель в честь Введения Богоматери во храм и Святого Архистратига Михаила. Граждане, видя богоугодную жизнь его, приносили нужное для устроения и содержания обители; а иные стали и жить вместе с ним. Он принимал всех с радостью и любовию, а примером жизни учил тому, как достигать спасения и избавиться вечных мук. Впоследствии отдал он обители все свое имущество, села, деревни, пахотную и сенокосную землю, которая была у него в Устюжской и во многих других волостях. С того времени святая обитель его стала распространяться и не имела ни в чем нужды. Преподобный отец Киприан признан был начальником святой обители и пастырем Христова стада. Так говорит летописец^[591] . Поныне сохраняется в обители дикий камень – памятник подвигов преподобного: этот камень то служил ему возглавием, то держал он его в руке во время ночи, чтобы не давать себе сна и бодро молиться духом^[592] . «В 1279 году сентября 29 дня, – продолжает летописец, – инок Киприан, начальник архангельского монастыря, скончался и погребен был в обители своей близ святых ворот. Впоследствии над гробом его построен храм Преполовения, и гроб его остался внутри церкви, за левым клиросом, у стены; над ним устроена гробница»^[593] .

По известию XVII века, в 1621 году один из монастырских слуг, возвращаясь из Верхотурья, под Пыскорским монастырем, неосторожно грыз корень какого-то растения, данный ему в виде лекарства, и от того сделался так болен желудком, что его, едва живого, с трудом могли довести до своего монастыря. Здесь он лежал больным целый год. Перепытав разные лекарства и не получив пользы, он обратился с усердною молитвою к преподобному Киприану, «обещался отслужить в часовне над гробом его панихиду и положить покров на гробницу». Лишь только окончена была панихида и положен был покров, больной Иоанн стал так здоров, как бы никогда и не был больным ^[594] .

ПРИЛОЖЕНИЕ

4-го числа. Святитель Иоасаф, епископ Белгородский

Святитель Иоасаф родился в Прилуках, бывшей Полтавской губернии, 8 сентября 1705 года, на праздник Рождества Пресвятой Богородицы. При крещении назван Иоакимом. Он происходил из древнего благочестивого малороссийского рода Горленковых.

В 1712 году семилетнего Иоакима отец отдал в Киевскую духовную академию. В стенах академии он ощутил влечение к монашеской жизни. В течение семи лет испытывал себя будущий святитель и наконец открылся родителям. Долго мать с отцом упрашивали сына-первенца не принимать монашеский постриг. Но в 1725 году он тайно от них принял рясофор с именем Иларион в Киевском Межигорском монастыре, а 21 ноября 1727 года был пострижен в мантию с именем Иоасаф в Киево-Братском монастыре. Это событие совпало с завершением обучения в духовной академии. Через год инок Иоасаф был хиротонисан архиепископом Варлаамом (Вонатовичем) в сан иеродиакона. Его оставили преподавателем в Киевской духовной академии.

После смерти преосвященного Варлаама Киевской кафедрой стал управлять архиепископ Рафаил (Заборовский). Архиепископ Рафаил обратил внимание на выдающиеся способности молодого подвижника и привлек его для более широкого служения Церкви. Ему было поручено ответственное послушание в должности экзаменатора при Киевской архиепископии. В ноябре 1734 года архиепископ Рафаил посвятил иеродиакона Иоасафа в сан иеромонаха и перевел из училищного Братского монастыря в Киево-Софийский архиерейский дом. Одновременно он был назначен членом Киевской духовной консистории.

Исполняя должность экзаменатора, он приложил много усилий к исправлению нравственных недостатков приходского духовенства. Консисторская должность святителя была прекрасной школой для его организаторских способностей. В это время он хорошо изучил нужды священнослужителей, достоинства и недостатки епархии. Здесь ясно определилась всесторонность деловых качеств Иоасафа, сочетающаяся с большими внутренними подвигами. Он быстро восходил по лестнице духовного совершенства, о чем свидетельствует сохранившееся его произведение «Брань седми честных добродетелей с седми грехами смертными».

24 июня 1737 года иеромонах Иоасаф был назначен настоятелем Свято-Преображенского Мгарского монастыря с возведением в сан игумена. В своем монастыре все силы игумен полагал на благоустройство обители, в прошлом бывшей оплотом Православия в борьбе с унией. В монастыре находились мощи святителя Афанасия, патриарха Константинопольского, Лубенского чудотворца (память 2 мая). Несколько раз патриарх Афанасий являлся игумену Иоасафу, свидетельствуя о своем покровительстве.

В 1744 году митрополит Рафаил возвел игумена Иоасафа в сан архимандрита. В конце того же года он был вызван в Москву и распоряжением Святейшего Синода назначен наместником Свято-Троицкой Лавры. В обители преподобного Сергия он так же самоотверженно исполнял послушания Церкви (в те годы требовалось много сил для восстановления монастыря после пожара).

2 июня 1748 года в Петропавловском соборе Петербурга архимандрит Иоасаф был хиротонисан во епископа Белгородского. Вступив на архиерейскую кафедру, святитель Иоасаф строго следил за благочестием и состоянием храмов, за правильностью совершения богослужения и особенно за нравственностью паствы. Особенно большое внимание святитель уделял образованию духовенства, правильному соблюдению ими устава и церковных традиций. Как и прежде, святитель Иоасаф все силы отдавал архипастырскому служению, не щадя своего здоровья. Своему келейнику Стефану накануне преставления святитель запретил домогаться священного сана и предупредил, что в случае непослушания его постигнет безвременная кончина. Другому келейнику, Василию, святитель указал, что он будет диаконом, сана священника никогда не достигнет. И это предсказание впоследствии исполнилось. Почил святитель 10 декабря 1754 года. Прославление святителя Иоасафа в лике святых состоялось 4 сентября 1911 года.

Память святителю совершают дважды в год: 4 сентября – в день обретения мощей и 10 декабря – в день блаженной кончины.

11-го числа. Преподобный Силуан Афонский

Преподобный Силуан Афонский (мирское имя – Симеон) родился в 1866 году в селе Шовском Шовской волости Лебединского уезда Тамбовской губернии в благочестивой семье крестьянина Иоанна Антонова. Родители его были людьми трудолюбивыми, кроткими и от природы мудрыми, хотя и неграмотными. Большая и дружная семья, вспоминал впоследствии старец, жила бедно, однако нуждающимся в помощи никогда не отказывала, порой делясь с ними последним. Особенно радушно в семье принимали странников. Отец беседовал с ними о Боге и христианской жизни, и эти беседы производили сильное впечатление на восприимчивую душу отрока.

С детства Симеон трудился вместе со старшими, в меру сил помогая отцу в поле и братьям на строительных работах в помещичьем имении. По этой причине, видимо, он вынужден был оставить сельскую школу, проучившись в ней только «две зимы». Но стремление к знаниям (которое характеризовало его отца, «томившегося своей темнотой») было присуще преподобному всегда.

Жизнь набожной семьи Антоновых была неразрывно связана с храмом, посещение которого прививало Симеону с младенчества чувство благоговения перед словом Божиим, воспитывало его в духе христианского смирения и других добродетелей. В храме он постигал церковную грамоту, учился сосредоточенной молитве, внимал чтению «Житий святых». Спустя несколько лет юноша, возлюбив Господа всей душой, открыто пожелал удалиться в монастырь и принять постриг в Киево-Печерской Лавре. Его стремление, однако, не встретило поддержки у отца, который настоял на том, чтобы сын сначала поступил на воинскую службу и лишь после ее прохождения решил, кем ему быть.

Повинуясь родительскому слову, Симеон вернулся к своей обычной жизни. Было ему в ту пору девятнадцать лет. Благочестивое намерение вскоре оставило его, и он, подобно многим своим сверстникам, поддался соблазнам мира. Молодой, красивый, сильный, а к тому времени уже и зажиточный, он наслаждался жизнью и в шумной суете мира начал было забывать первый зов Божий к иноческому служению.

Но Господь уберег его от погружения в греховную пучину, вновь призвав уйти от мирской суеты и вступить на путь монашества. Произошло это, по свидетельству старца, при следующих обстоятельствах: однажды, вернувшись домой с гулянья, он задремал и в тонком сне, глядя на себя как бы со стороны, увидел, как в него проникает «злосмрадный змий». Почувствовав отвращение, он проснулся и в момент пробуждения услышал произнесенные Самой Пресвятой Богородицей слова: «Ты проглотил змия во сне, и тебе противно; так и Мне нехорошо смотреть на то, что ты делаешь».

Осознав свои грехи, юноша горячо раскаялся в них перед Господом и возблагодарил Божию Матерь за явленную к нему доброту. Это событие имело решающее значение для выбора дальнейшего пути. К нему вновь вернулось желание посвятить свою жизнь Богу.

Воинскую службу Симеон проходил в Санкт-Петербурге. Был он воином исполнительным, в поведении примерным, в отношениях с товарищами по службе верным, за что его любили сослуживцы. В армии с особой силой проявился дар его мудрого совета, следуя которому, многие обрели душевный покой и благополучие. Уйдя на службу с живой верой и глубоким покаянным чувством, Симеон никогда не забывал о Боге. К тому времени чудесным образом определилось и место его будущих монашеских подвигов – Святая Гора Афон, куда он был «от мрака греховного к свету Истины Христовой Самой Пречистой призван». Он часто думал об иноческой жизни и, желая хоть как-то помочь насельникам монастыря, несколько раз посылал на Афон накопленные им деньги. О внутреннем состоянии преподобного в тот период красноречиво свидетельствуют слова его сослуживцев: «А он умом на Афоне и на Страшном Суде».

Незадолго до окончания воинской службы Симеон решает испросить молитв и благословения отца Иоанна Кронштадтского – святого праведного Иоанна. Не застав его, он оставляет записку со словами: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал». В казарме он уже на следующий день почувствовал вокруг себя «адское пламя», которое «гудело» с тех пор не переставая повсюду, где бы он ни находился.

Много лет спустя в записках преподобного прочтут: «О великий отец Иоанн, молитвенник наш! Благодарю я Бога, что видел тебя, благодарю и тебя, пастырь добрый и святой, ибо ради твоих молитв я расстался с миром и пришел на Святую Гору Афонскую, где увидел великую милость от Бога».

Всего одну неделю Симеон пробыл дома. Собрав подарки для монастыря и необходимое в дорогу, он попрощался со всеми и отправился на Афон. Осенью 1892 года преподобный прибыл на Святую Гору и был принят послушником в Русский Пантелеимонов монастырь в пору расцвета этой обители.

Жизнь старца в монастыре была проста, доступна и внешне ничем не примечательна: сначала его послушанием была тяжелая работа на мельнице, на смену которой пришел хлопотливый труд эконома, заведование мастерскими, продовольственным складом, а на склоне лет – торговой лавкой.

Пройдя путь начальных иноческих испытаний, он в 1896 году был пострижен в мантию с именем Силуан, а в 1911 году – в схиму с оставлением прежнего имени.

Своих учеников преподобный не имел и в послушании у какоголибо определенного старца не находился. «Трудно жить без старца, – говорил он впоследствии. – Неопытная душа не разумеет воли Божией, и много скорбей перенесет она прежде, чем научится смирению». Сам он, подобно большинству монахов, воспитывался в атмосфере общей для иноков Афона духовной традиции, проводя, как того требовал многовековой уклад жизни в обители, дни в непрестанной Иисусовой молитве, длительных богослужениях в храме, постах и бдениях, частой исповеди и причащении Святых Христовых Таин, чтении духовных книг и труде.

С первого и до последнего дня преподобный явил собой образ совершенного послушания; для него игумен, духовник и просто старший брат – добрые наставники. Если монахи и миряне, считал он, будут слушать духовников и пастырей своих без их осуждения, без возражения и без внутреннего сопротивления, то и они сами не лишатся спасения, и во всей Церкви будет полнота жизни.

Прожив сорок шесть лет в обители с общежительным уставом, подвижник никогда не стремился к уходу в затвор или к удалению в пустынь, считая, что без благоволения Божия они сами по себе являются лишь вспомогательными средствами, а не целью христианской жизни. В то же время он был далек и от мирских интересов. Постоянно находясь среди людей, старец хранил ум и сердце от посторонних помыслов, очищал их от страстей для молитвенного предстояния Богу, утверждая, что это самый короткий путь ко спасению. Он не искал мученичества, но всей своей жизнью повторил аскетический опыт отцов Церкви – известных подвижников благочестия. Каким был этот путь для преподобного?

По афонскому обычаю, новоначального послушника вводили в жизнь монастыря исповедью. Испытав в Таинстве Покаяния радость очищения и освобождения от тяготивших его грехов, Симеон, однако, сразу же подвергся нападению помыслов – о возвращении в мир и женитьбе. Сознание того, что он снова опечалил Божию Матерь, потрясло послушника, открыло ему, что и здесь, на Святой Горе, как казалось, в пристани спасения, возможны искушения и даже погибель. Отрезвленный своим духовным падением, он стал много и усердно молиться, прибегая преимущественно к Иисусовой молитве, которая вскоре вошла в его сердце и стала сама совершаться в нем непрестанно. Этот дар был получен преподобным от Пресвятой Богородицы по сокрушенной молитве перед Ее образом и явился прочной основой его духовной жизни.

Послушник Симеон продолжал подвиг бдения, поста и сердечной молитвы, но не покидала его и духовная борьба с новыми искушениями – тщеславием и гордостью. Они, не давая душе возможности «вступить на путь веры», то возносили Симеона «на Небо», вызывая в нем чувство якобы собственной непогрешимости – «Ты теперь святой», то низвергали долу, казалось, уже в вечную гибель, говоря ему:

«Ты не спасешься». Диавольские нападения все возрастали, привнося чувство богооставленности, доводя Симеона до отчаяния. И когда он посчитал, что «Бога умолить невозможно», Господь непостижимо явился послушнику во время вечерни в храме пророка Божия Илии и духом ввел его в Небесную обитель. В тот момент, по свидетельству старца, он всем своим существом почувствовал, как благодать «мученичества» наполнила его, и он познал Господа Духом Святым. С тех пор все происходящее в мире он рассматривал лишь в соотношении с опытом души, познавшей своего Творца. «Иное дело веровать в Бога, – говорил он, – и иное знать Бога».

Явление Господа Иисуса Христа принесло послушнику радость Пасхи, Воскресения, ощущение перехода от мрака духовной смерти к неизъяснимому свету жизни. Однажды познав Духом Святым Божественную любовь, он начинает несравненно глубже и острее переживать потерю благодати: «Кто потерял ее, тот неутомимо день и ночь ищет ее и влечется к ней. Она теряется нами за гордость и тщеславие, за неприязнь к брату, за осуждение брата, за зависть, она оставляет нас за блудную мысль, за пристрастие к земным вещам, за все сие уходит благодать, и опустошенная и унылая душа скучает тогда о Боге, как скучал отец наш Адам по изгнании из Рая».

Старец Силуан часто вспоминает иноческое служение преподобного Серафима Саровского, чудотворца, душа которого, познав Господа, неудержимо стремилась к новым подвигам ради стяжания благодати. «Познавшая Бога душа, – запишет преподобный Силуан позднее, – ничем не может удовлетвориться на земле, но все стремится ко Господу и кричит, как малое дитя, потерявшее мать: скучает душа моя по Тебе и слезно ищу Тебя».

Как обретается и удерживается благодать, почему и за что оставляет она душу верующего человека, – эти вопросы становятся важнейшими в жизни подвижника.

Постоянно пребывая в подвиге, он воздерживался во всем и от всего, что могло бы мешать стяжанию благодати: спал мало, урывками, до двух часов в сутки, сидя на табурете; не делал послаблений в посте и ограничивал себя в еде, советуя обращавшимся к нему «кушать столько, чтобы после принятия пищи хотелось молиться»; отсекал свою волю, считая, что это приносит «пользу большую» для души. Она тоскует, молится, плачет, пребывая в борьбе, чтобы удержать благодать, но Божественный свет, если и возвращается, то ненадолго, а затем, как прежде, снова оставляет послушника. «За то страдаем мы, – пояснял старец, – что не имеем смирения. В смиренной душе живет Дух Святой, и Он дает душе свободу, мир, любовь, блаженство». Стяжать смиренный дух – «это великая наука, которую скоро не одолеешь».

Прошло 15 лет со дня явления преподобному Господа. Его ум вновь омрачается диавольскими нападениями и потерей мира души. Со временем эти страдания усиливаются мучительными борениями с бесами, по ночам отрывавшими его от непрестанной внутренней молитвы. О том, какую душевную боль ему пришлось претерпеть при этом, подвижник говорил так впоследствии: «Если бы Господь не дал мне вначале познать, как много Он любит человека, то я и одной такой ночи не вынес бы, а их у меня было множество».

В одну из таких ночей, когда, несмотря на все старания, молитва не приходила к преподобному, он с сокрушением в сердце воззвал: «Господи, Ты видишь, что я хочу молиться Тебе чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы они не мешали мне?» «Гордые всегда так страдают от бесов», – был ему ответ. «Господи, научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа?» И снова в сердце прозвучал ответ от Бога: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». По словам старца, Господь пожалел его и Сам научил, каким образом душа должна смиряться и становиться неприступной для врагов: при приближении греховных помыслов она признает себя достойной вечной муки и нисходит во ад, чтобы силою адского пламени выжечь в себе действие всякой страсти и с чистой молитвой обратиться к Господу, уповая на спасительное действие любви Христовой и тем самым избегая отчаяния. «И этим, – говорил преподобный, – побеждаются враги; а когда я умом выхожу из огня, то помыслы снова приобретают силу». Эта способность возобновлять в себе подлинное переживание адских страданий ради очищения души от страстей с тех пор не покидала его.

Дарованное Господом откровение явилось для монаха Силуана не только чрезвычайно важным практическим указанием, но и положило начало новому этапу в его духовной жизни. Постепенно в молитве подвижника начинает преобладать скорбь о мире, не ведающем Бога. Как объяснял старец, люди забыли Господа, сотворившего их, и ищут своей свободы, не понимая, что вне Бога, вне Истинного Источника жизни ее нет и быть не может. Свобода – только в Господе, Который по милости Своей дает прибегающим к Нему благодать Святого Духа.

В Нем, Святом Духе, в Его познании содержится освобождение от рабства греха и страха смерти.

Он учит любви Божией и дает душе силу жалеть даже идущих греховным путем. «Где нет любви к врагам и грешникам, там нет Духа Господня». Речь идет о врагах веры Христовой. Сам старец делил людей не на врагов и друзей, а на познавших Бога и не познавших Его.

Подлинно по-христиански спасти ближнего можно только любовью. В любви ко всем людям преподобный видел уподобление Господу Иисусу Христу, Который «руки распростер на Кресте», чтобы всех собрать. Любовь Христова не может претерпеть ничьей гибели и в своей заботе о спасении всех объемлет не только мир ныне живущих на земле, но и уже умерших и сошедших в самый ад. И если ликует и радуется душа при спасении людей, то столь же сильно плачет и молится она, видя обратное – их гибель.

«Молиться за людей – это кровь проливать», – говорил преподобный. И он жил страданиями всего мира, забывая самого себя, и не было конца его молитве, призывавшей все народы Земли познать Господа Духом Святым. По глубокому убеждению старца, если бы это совершилось и люди, оставив свои увлечения, всей душой устремились бы к Богу, то изменилось бы лицо Земли и судьбы всех людей и весь мир преобразились бы «в один час».

Вся жизнь его была сердечной молитвой «до великих слез», исключительно высоким подвигом любви к Господу. «Мир стоит молитвою, – утверждал преподобный, – а когда ослабнет молитва, тогда мир погибнет». В этой молитвенной устремленности он достиг такого внутреннего состояния, при котором провидел происходящее и прозревал будущее человека, открывая глубокие тайны его души и призывая всех вступить на путь спасительного покаяния. Непрестанная молитва не оставляла подвижника до последнего часа его земных странствий.

11 сентября 1938 года старец схимонах Силуан мирно скончался. Он явил своей подвижнической жизнью пример кротости, смирения и любви к ближним.

Спустя пятьдесят лет, в год празднования 1000-летия Крещения Руси, Священный Синод Константинопольской Православной Церкви причислил блаженного старца к лику святых.

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II имя преподобного Силуана Афонского было внесено в месяцеслов Русской Православной Церкви под 11 сентября.

Однако задолго до официальной канонизации для поклонения честной главе преподобного, покоящейся в Покровском храме святогорской Пантелеимоновой обители, приезжало немало паломников с верой в его молитвенное предстательство перед Господом.

Врачуют души верующих и писания подвижника о сущности христианской жизни и монашеского делания, переведенные на многие языки и получившие большую известность за глубокую духовность и мудрость содержащегося в них слова. Его слово – простое и доброе, но чтобы следовать ему, необходимо вступить на путь самоотречения и всецелого послушания воле Божией, каким прошел и сам святой старец. Будучи нашим современником, сыном Российской земли и Церкви Русской, он свидетельствовал о спасительности евангельской истины, преподанной всем нам Господом нашим Иисусом Христом, о высоком значении учения Православной Церкви, подтверждая тем самым, что в мире преходящих ценностей неизменными и подлинно ценными для всех времен являются лишь нравственные, духовные основания жизни человека.

23-го числа. Святитель Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский

Святитель Иннокентий (Вениаминов), митрополит Московский и Коломенский, просветитель Сибири и Америки, родился 26 августа 1797 года в селе Ангинском Иркутской епархии в семье бедного причетника. Во Святом Крещении он был назван Иоанном. По окончании Иркутской духовной семинарии в 1817 году юноша получил посвящение в сан диакона, а в 1821 году – во священника. Три года он проходил священнослужение в Благовещенском храме в Иркутске, проявив себя ревностным и усердным пастырем. В 1824 году будущий святитель, вместе с другими священнослужителями Иркутской епархии, получил от епархиального начальства письменное приглашение на миссионерское служение на Алеутские острова. Вначале он отказался, но затем, вняв призыву Божию потрудиться на ниве духовного просвещения, дал свое согласие. Вместе с женой, тещей и детьми священник Иоанн Вениаминов отправился в семимесячное, весьма опасное путешествие из Иркутска на северо-восток. Шестнадцать лет провел священник Иоанн Вениаминов на Алеутских островах и на острове Ситхе. Он сумел овладеть алеутским языком и различными наречиями местных племен. Переплывая с острова на остров, часто подвергаясь смертельной опасности, претерпевая всякую нужду и лишения, неутомимый миссионер продолжал благовествовать веру Христову. Он крестил тысячи людей, перевел на алеутский язык Евангелие, катехизис и некоторые богослужебные книги. В редкие часы отдыха будущий святитель занимался метеорологическими наблюдениями, вел этнографические записи, описывал быт и нравы местных жителей. Эти труды были изданы в 1840 году в трех томах и назывались «Записки об островах Уналашкинского отдела». В 1833 году святитель Иннокентий написал на алеутском языке одно из лучших творений православного миссионерства – «Указание пути в Царствие Небесное».

В 1840 году священник Иоанн Вениаминов прибыл в Петербург, чтобы напечатать осуществленные им научные труды и переводы Священных Книг на алеутский язык. К этому времени он овдовел. По решению Святейшего Синода он был пострижен в монашество и принял рукоположение во епископа Камчатского и Алеутского. Еще 28 лет святитель Иннокентий трудился на огромных просторах Камчатки и Восточной Сибири, Амурского и Уссурийского краев, просвещая светом веры Христовой коряков и чукчей, тунгусов и якутов, ламут и юкагир, а также другие народности, не приобщенные к христианской культуре и цивилизации. Под непосредственным руководством и при ближайшем участии святителя Иннокентия были осуществлены переводы Евангелия и некоторых других Священных книг на якутский и тунгусский языки, составлены соответствующие словари и грамматика. В 1852 году Якутская область была отчислена к Камчатской епархии и город Якутск стал резиденцией святителя Иннокентия. Учитывая кочевой образ жизни якутов, он благословил устраивать в населенных пунктах небольшие часовни, а приходских священников снабдил переносными антиминсами, чтобы они могли почаще посещать эти часовни, а в случае необходимости совершать богослужения под открытым небом. В 1854 году во время нападения англичан (в связи с Крымской войной) на наши дальневосточные владения святитель Иннокентий отправился на Амур через Аян, захваченный англичанами, и вел с ними переговоры.

Известный русский писатель И.А. Гончаров, по завершении кругосветного путешествия на фрегате «Паллада», в сентябре – ноябре 1854 года находился в Якутске, где лично познакомился со святителем Иннокентием и был свидетелем его неустанных переводческих и архипастырских трудов. Он писал о святителе Иннокентии как о приветливом, общительном человеке, отличавшемся высоким трудолюбием, знавшем свой край, заботившемся о просвещении его жителей. И.А. Гончаров назвал святителя Иннокентия «величайшим патриотом». В 1857 году переводческий комитет, трудившийся под руководством святителя Иннокентия в Якутске, закончил свою деятельность. Под его редакцией вышли переводы на якутский язык всех книг Нового Завета (кроме Апокалипсиса); из Ветхого Завета были переведены книги Бытия и Псалтирь; из богослужебных книг – Служебник, Требник, Каноник, Часослов. К лету 1859 года в московской Синодальной типографии были изданы все эти переводы. 19 июля 1859 года святитель Иннокентий совершил первое богослужение на якутском языке. Миссионерские заботы архиепископа Иннокентия простирались ина более отдаленные народы, жившие по Амуру и даже за границей Китая, где оказывались люди, слышавшие христианскую проповедь и выражавшие желание креститься. Как человек, преданный своей Родине и близко принимавший к сердцу ее интересы и величие, архиепископ Иннокентий проявил большую заботу о благоприятном для России разрешении Амурского вопроса. Для этого он сам совершил путешествие по Амуру и составил подробную записку «Нечто об Амуре», в которой, на основании личных наблюдений и опросов, решает вопрос о необходимости Амура для России и о возможности как навигации по Амуру, так и заселения его берегов. В качестве миссионера архиепископ Иннокентий назначил в эти места своего сына, священника Гавриила Вениаминова.

9 мая 1858 года святитель Иннокентий вместе с Н.Н. Муравьевым прибыл в Усть-Зейскую станицу, заложил там храм в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. Святитель Иннокентий на этом месте основал город Благовещенск. Он вдохновил Н.Н. МуравьеваАмурского на великие труды по укреплению и преобразованию дальневосточного края. По обоюдному согласию святителя Иннокентия и Н.Н. Муравьева Благовещенск должен был стать главным городом всего Приамурья. В Благовещенск была перенесена кафедра святителя Иннокентия, и оттуда он решил начать проповедь Евангелия китайцам. Между тем Н.Н. Муравьев отправился в пограничный китайский город Айгун, где в ходе дипломатических переговоров был заключен исторический Айгунский договор, подтверждавший права русских на все течение Амура и Уссурийский край. Айгунский договор создал благоприятные условия для дальнейшего просвещения Приамурья. При посредстве Н.Н. Муравьева и русского комиссара в Китае вицеадмирала графа Е.В. Путятина с Китаем было заключено соглашение, по которому всем христианским миссионерам предоставлялась там полная свобода Евангельской проповеди. Тогда же в Камчатской епархии были открыты два викариатства – в Новоархангельске и Якутске.

Благодаря неослабным усилиям святителя Иннокентия в 1870 году была учреждена самостоятельная Якутская епархия. В это время святитель Иннокентий был уже митрополитом Московским и Коломенским (с 5 января 1868 года), непосредственным преемником святителя Филарета (Дроздова; память 19 ноября). Находясь на кафедре Московских святителей, он учредил Православное Миссионерское Общество, которое в течение девяти лет под его председательством достигло замечательных успехов. Много трудов положил святитель Иннокентий и на благоустройство вверенной ему Московской епархии, улучшение преподавания в духовно-учебных заведениях, облегчение нужд духовенства, благотворительность. «Он привлек к себе любовь не только духовенства, но и паствы своей добротой, доступностью, простотой обращения. Он явил в себе образ любвеобильного отца-пастыря и своим примером разрушил искусственные преграды, установившиеся между епископами и паствой… Он являлся наружно тем, чем был внутренне: прямым, честным, искренним, любвеобильным и благожелательным пастырем. По нравственному характеру он был человек дела и труда, на подвиг, на лишения и на терпение всегда готовый, к себе неумолимо строгий, неустанно деятельный».

Дважды (в 1860 и 1861 гг.) святитель Иннокентий встречался с Апостолом Японии – святителем Николаем (Касаткиным; память февраля), которому передал свой духовный опыт.

Замечательный проповедник, святитель Иннокентий говорил: «Только тот, кто избыточествует верою и любовью, может иметь уста и премудрость, ей же не возмогут противиться сердца слушающих».

23 сентября 1977 года определением Священного Синода Русской Православной Церкви (в ответ на просьбу Священного Синода Православной Церкви в Америке от 8 мая 1974 года) митрополит Иннокентий, святитель Московский и апостол Америки и Сибири, был причислен к лику святых. Празднование его памяти установлено дважды в год: 31 марта – в день блаженной кончины (1879) и 23 сентября – в день его прославления.

26-го числа. Святитель Тихон, патриарх Московский и всея Руси

Святитель Тихон родился 19 января 1865 года в семье сельского священника Торопецкого уезда Псковской губернии Иоанна Белавина. В миру он носил имя Василий. Детские и юношеские годы его прошли в деревне в непосредственном соприкосновении с крестьянством и близости к сельскому труду. С юных лет он отличался особой религиозной настроенностью, любовью к Церкви и редкой кротостью и смирением.

Никакого сильного покровительства он не имел и своим великим и славным служением всецело обязан помощи Божией, даровавшей ему мудрость и трудолюбие, восприняв которые, он предал всего себя воле Божией.

Годы учебы Василия прошли в Псковской духовной семинарии в 1878–1883 годах. Скромный семинарист отличался ласковым и привлекательным характером. Он был довольно высокого роста, белокурый. Товарищи любили его. К этой любви всегда присоединялось и чувство уважения, объяснявшееся его религиозностью, блестящими успехами в науках и всегдашней готовностью помочь товарищам, неизменно обращавшимся к нему за разъяснениями уроков, особенно за помощью в составлении и исправлении многочисленных в семинарии сочинений. В этом юный Василий находил для себя даже какое-то удовольствие, веселье и с постоянной шуткой, хотя наружно и с серьезным видом, целые часы проводил с товарищами, поодиночке или группами внимавшими его объяснениям. Примечательно, что товарищи в семинарии шутливо называли его «архиереем». В Санкт-Петербургской духовной академии, куда поступил он в 19 лет, не принято было давать шутливые прозвища, но товарищи по курсу, очень любившие ласкового и спокойного религиозного молодого человека, называли его «патриархом». Впоследствии, когда он стал первым, после 217-летнего перерыва, Российским патриархом, его товарищи по академии не раз вспоминали это пророческое прозвище.

В детстве, когда Василий был еще малолетним, его отцу было откровение о каждом из его детей. Однажды он с тремя сыновьями спал на сеновале. Ночью вдруг проснулся и разбудил их. «Знаете, – заговорил он, – я сейчас видел свою покойную мать, которая предсказала мне скорую кончину, а затем, указывая на вас, прибавила: этот будет горюном всю жизнь, этот умрет в молодости, а этот – Василий – будет великим». Понял ли старец священник, что его сына будут на всех ектениях по всей России и даже по всему миру поминать «Великим господином»? Пророчество явившейся покойницы со всею точностью исполнилось на всех трех братьях.

В 1888 году Василий Белавин 23 лет от роду окончил академию и в светском звании получил назначение в родную Псковскую духовную семинарию преподавателем. И здесь он был любимцем не только всей семинарии, но и города Пскова. Жил он в патриархальном Пскове скромно, в мезонине деревянного домика, в тихом переулке близ церкви «Николы со Усохи».

Стремясь своей чистой душой к Богу, он вел строгую, целомудренную жизнь и на 26-м году жизни, в 1891 году, принял монашество. На его постриг собрался почти весь город. Опасались, выдержат ли полы тяжесть собравшегося народа, ибо церковь находилась на втором этаже семинарского здания, поэтому к дню пострига поставили подпорки к потолкам в нижнем этаже. Постригаемый сознательно и обдуманно вступал в новую жизнь, желая посвятить себя исключительно служению Церкви. Ему, с молодости отличавшемуся кротостью и смирением, было дано имя Тихон – в честь святителя Тихона Задонского.

Из Псковской семинарии иеромонаха Тихона перевели инспектором в Холмскую духовную семинарию, где он вскоре стал ее ректором в сане архимандрита. На 34-м году жизни, в 1898 году, архимандрит Тихон был возведен в сан епископа Люблинского с назначением его викарием Холмской епархии.

Епископ Тихон ревностно отдавался работе по устройству нового викариатства, а обаянием своего нравственного облика он приобрел всеобщую любовь не только русского населения, но и литовцев и поляков.

14 сентября 1898 года владыка Тихон был направлен для несения ответственного служения за океан, в далекую американскую епархию, в сане епископа Алеутского.

Возглавляя Православную Церковь в Америке, епископ Тихон многое сделал в великом деле распространения Православия, в благоустройстве своей огромной епархии. На ее территории жили люди разных национальностей: русские, сербы, украинцы и другие славяне, греки, арабы, креолы, индейцы, алеуты и эскимосы. Одни были из православных стран – России, Греции, Сербии, другие из стран Оттоманской или Австро-Венгерской империй, некоторые стали православными благодаря миссионерским усилиям на Североамериканском континенте – Аляске и Алеутских островах. Епископу столь разнообразной паствы необходимо было быть щедрым, гибким и иметь ко всем сердечное расположение.

22 мая 1901 года епископ Тихон освятил при закладке камень в фундамент Свято-Николаевского собора. Такая церемония состоялась в Нью-Йорке впервые. Примерно через год, в ноябре 1902 года, сирийские и русские приходы в Нью-Йорке имели уже настоящие дома молитвы: сирийский храм в Бруклине во имя Святителя Николая был освящен 9 ноября 1902 года; 23 ноября был освящен русский храм также во имя Святителя Николая, архиепископа Мирликийского, чудотворца. Строительство храма Пресвятой Троицы в Чикаго заняло меньше года – с апреля 1902 года по март 1903 года.

Одновременно с заботой о строительстве церквей епископ Тихон осуществляет пастырские поездки по своей епархии. Епархиальный журнал «Вестник» тех лет давал ежемесячную хронику его постоянных и трудных визитов на Аляску, на Алеутские острова, в Канаду и в разные части Соединенных Штатов. Каждое пастырское посещение занимало определенное время: нужно было проверить приходские счета, рассмотреть проекты строительства, проверить школьников, встретиться с духовенством, прочитать письма и другие бумаги. Епископ Тихон посещал самые разные общины. Хорошо известно, что в те годы, когда он управлял Североамериканской епархией, с Православной Церковью воссоединилось множество униатов.

При своих пастырских поездках епископ Тихон пришел к выводу о необходимости переименования епархии. В качестве показателя миссионерских корней епархиальный архиерей назывался епископом Алеутским и Аляскинским, хотя кафедра с 1868 года была в Сан-Франциско. Просьба епископа Тихона состояла в том, чтобы епархия называлась Алеутской и Североамериканской. Святейший Синод счел его доводы состоятельными и в 1900 году принял по ним положительное решение.

В июне 1903 года епископ Тихон отправился в Россию на сессию Святейшего Синода. Тогда и было получено разрешение осуществить некоторые планы и проекты. «Вестник» от 15 сентября 1903 года опубликовал письмо епископа Тихона о Североамериканской семинарии.

12 декабря 1903 года Святейший Синод принял решение о создании Аляскинского викариатства в Североамериканской епархии. Викарным епископом был назначен Преосвященный Иннокентий (Пустынский).

Епископ Тихон возвратился в Нью-Йорк 24 января 1904 года. Вскоре Святейший Синод сообщил епископу Тихону об удовлетворении его просьбы о возведении архимандрита Рафаила в сан епископа Бруклинского, второго викария. Хиротония состоялась в сирийском храме Святителя Николая в Бруклине 12 марта. Храм был полон верующими. Архимандрит Рафаил прочитал Символ веры частично на славянском и частично на арабском языках.

19 мая 1905 года Епископ Тихон был возведен в сан архиепископа.

В документе, написанном архиепископом Тихоном в декабре 1905 года, он высказывался о возможности рассмотрения вопроса об автокефалии. Сербскую миссию он предложил сделать викариатством с центром в Чикаго. Греческие общины, писал он, должны быть организованы так же, как Сирийская и Сербская миссии. Он усматривал необходимость автономии и независимости только в вопросах, влияющих на внутреннюю жизнь или структуру каждой национальной епархии или викариатства, и подчеркивал также необходимость согласованных общих решений, выработанных епископами на заседаниях под председательством архиепископа в вопросах, касающихся всех.

Как епископу миссионерской епархии, распростершейся по всему континенту, епархии с многонациональной паствой, владыке Тихону приходилось думать о создании таких учреждений, которые помогли бы Церкви в Америке стать самостоятельной. Существовала очевидная необходимость в школе. Условия, в которых совершались пастырские труды в Северной Америке, весьма отличались от условий в России. Большинство служивших в миссии священников прибыли из-за границы, где они и получили свое образование. Такая зависимость от помощи извне была для епархии нежелательной. В 1905–1906 учебном году Миссионерская школа в Миннеаполисе (штат Миннесота) была преобразована в семинарию. В 1913 году она была переведена в Танальфи (штат Нью-Джерси). В семинарии было воспитано два поколения священников для Церкви в Америке.

Становящаяся все более самостоятельной Церковь нуждалась также и в монастыре. В июне 1905 года архиепископ Тихон дал благословение иеромонаху Арсению (Чаузову) на создание монастыря близ Саут-Канаана в Пенсильвании. К моменту перевода архиепископа Тихона в Ярославль Свято-Тихоновский монастырь был уже освящен и насчитывал пять насельников.

С самого начала своего служения в Америке архиепископ Тихон при малейшей возможности созывал епархиальное духовенство для обсуждения проблем жизни миссии.

На последней сессии Собора рассматривались богослужебные вопросы. Эта дискуссия была вызвана расхождениями в совершении обрядов и служб в разных приходах. Некоторые выступали за единообразие, но Собор согласился с мнением архиепископа Тихона о том, что различия совершенно естественны, поскольку Православие в Америке возникло благодаря выходцам из разных стран, и что священник должен объяснить прихожанам разницу между главным и второстепенным. Если расхождения не затрагивают сути веры, они приемлемы.

В Америке, как и в предыдущих местах службы, архиепископ Тихон снискал себе такую всеобщую любовь и преданность, что американцы избрали архиепископа Тихона почетным гражданином Соединенных Штатов.

В 1907 году он был назначен на Ярославскую кафедру. Одним из первых его распоряжений по епархии было категорическое запрещение духовенству при личных обращениях к архиерею класть вошедшие в обычай земные поклоны. В Ярославле святитель быстро приобрел любовь своей паствы, оценившей его светлую душу и теплую заботу о всех пасомых. Его полюбили как доступного в общении, разумного и ласкового архипастыря, охотно откликавшегося на все приглашения служить в многочисленных храмах Ярославля, в его древних монастырях и приходских церквах обширной епархии. Часто посещал он церкви без всякой пышности, ходил пешком, что в ту пору было необычным делом для русских архиереев. А при посещении церквей вникал во все подробности церковной обстановки, поднимался иногда на колокольню, к удивлению батюшек, не привыкших к такой простоте архиереев. Но это удивление скоро сменялось искренней любовью, поскольку он разговаривал с подчиненными просто, без всякого следа начальственного тона. Даже замечания обыкновенно делались добродушно, иногда и с шуткой, которая еще более располагала виновного устранить замеченную неисправность.

Владыка Тихон оказывал неизменную поддержку тем церковным кругам, которые боролись за правду и церковную свободу. На этой почве у него произошло столкновение с ярославским губернатором, вследствие которого он 22 декабря 1913 года был переведен на Литовскую кафедру. Верующие Ярославля приняли сторону архипастыря и выразили ему сочувствие, избрав его почетным гражданином своего города.

После перевода в Вильну он сделал особенно много пожертвований в различные благотворительные учреждения. Здесь также выявлялась его натура, богатая духом любви к людям. В Вильне от православного архиепископа требовалось много такта. Нужно было регулировать отношения между местными властями и православными жителями края. Для любящего во всем простоту архиепископа Тихона труднее всего было поддерживать внешний престиж духовного главы господствующей Церкви в крае, где высоко ценилась пышность во всем. Простой и скромный Владыка не оправдывал требований ревнителей внешнего блеска, хотя в церковном служении он не уклонялся, конечно, от подобающего церковного великолепия. Он часто ездил из Вильны на свою архиерейскую дачу в простой коляске и в дорожной скуфейке, но все, кто его встречал и узнавал: русские, поляки, евреи – низко ему кланялись. Во время прогулки по «кальварии» – так назывался ряд католических часовен вокруг архиерейской дачи, посвященных разным стадиям крестного пути Христа на Голгофу, – перед архиепископом вставали и его приветствовали католики, служившие при часовне, хотя он был в подряснике и шляпе.

Здесь, в Вильне, преосвященного застало в 1914 году объявление войны. Его епархия оказалась в сфере военных действий, а затем через нее прошел и фронт, отрезавший часть епархии от России. Преосвященному пришлось покинуть Вильну. Сначала он поселился в Москве, куда перешли многие виленские учреждения, а потом в местечке Дисне, на окраине своей епархии. Во всех организациях, так или иначе помогавших пострадавшим на войне, обслуживавших духовные нужды воинов, преосвященный Тихон принимал деятельное участие, посещал и болящих, и страждущих, побывал даже на передовых позициях, под неприятельским обстрелом, за что позднее он был награжден орденом.

Для преосвященного владыки Тихона, верного своему архиерейскому долгу, Церковь и ее интересы всегда были дороже всего. Он противился любым посягательствам государства на Церковь. Это, конечно, влияло на отношение к нему правительства. Именно поэтому он довольно редко вызывался в столицу для присутствия в Святейшем Синоде. Когда же произошла февральская революция и был сформирован новый Синод, архиепископа Тихона пригласили в число его членов. 21 июня 1917 года Московский епархиальный съезд духовенства и мирян избрал его своим правящим архиереем, как ревностного и просвещенного архипастыря, широко известного даже за пределами своей страны.

Москва торжественно и радостно встретила своего избранникаархипастыря. Он скоро пришелся по душе москвичам, и духовным и светским. Для всех у него находился равный прием и ласковое слово, никому не отказывал он в совете, в помощи, в благословении. Владыка охотно принимал приглашения служить в приходских церквах. Церковные причты начали наперебой приглашать его на служение в престольные праздники, и отказа никому не было. После службы архипастырь охотно заходил и в дома прихожан, к их великой радости. Вся Москва за короткое время узнала своего архиерея и полюбила его.

15 августа 1917 года в Москве открылся Поместный Собор, и Тихон, архиепископ Московский, был удостоен сана митрополита, а затем был избран председателем Собора. Много мудрости и такта требовало от него руководство Собором. Надо было примирять и направлять в единое правильное русло на благо Церкви противоречащие друг другу взгляды его членов, разного рода течения соборных групп.

Собор ставил своей целью восстановить жизнь Русской Церкви на строго канонических началах, и первой большой и важной задачей, остро вставшей перед Собором, был вопрос о Патриаршестве.

«Почему необходимо восстановить Патриаршество? – спрашивал Собор в своей исчерпывающей, блестящей речи архимандрит, позднее архиепископ священномученик Иларион (Троицкий). – Потому что Патриаршество есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви». Церковное законодательство в лице апостольских правил совершенно недвусмысленно требует: «Епископам всякого народа – в том числе и русского, разумеется, -подобает знать первого из них и признавать его как Главу… Вся Вселенская Христова Церковь до 1721 года не знала ни одной Поместной Церкви, управляемой коллегиально, без Первоиерарха».

На Соборе все тревожились о судьбе московских святынь, подвергавшихся обстрелу во время революционных событий. И вот первым спешит в Кремль, как только доступ туда оказался возможным, митрополит Тихон во главе небольшой группы членов Собора.

Приступили к выборам патриарха. Решено было голосованием всех членов Собора избрать трех кандидатов, а затем предоставить воле Божией посредством жребия указать избранника. Свободным голосованием членов Собора на Патриарший престол были избраны три кандидата: архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон.

Перед Владимирской иконой Божией Матери, перенесенной из Успенского собора в храм Христа Спасителя, после Божественной литургии и молебна 5 ноября схииеромонах Зосимовой пустыни Алексий, член Собора, благоговейно вынул из ковчежца один из трех жребиев с именем кандидата, и митрополит Киевский Владимир провозгласил имя избранника – митрополита Тихона. Когда торжественная депутация членов Собора во главе с высшим духовенством явилась в церковь Троицкого подворья в Москве для «благовестия» о Божием избрании и для поздравления вновь избранного патриарха, святитель Тихон обратился к соборному посольству с кратким словом.

«Ваша весть об избрании меня в патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: плач и стон и горе и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекииль (см.: Иез. 2, 10; 3, 1). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении, и особенно в настоящую тяжелую годину! Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах Российских и предстоит умирание за них, во вся дни».

Великое церковное торжество происходило в Успенском соборе 21 ноября 1917 года. За Литургией два первенствующих митрополита при пении «аксиос» трижды возвели Божия избранника на патриарший трон и облачили его в подобающие его сану священные одежды.

Когда митрополит Владимир вручил ему с приветственным словом жезл святителя Петра, митрополита Московского, святейший патриарх ответил исполненной глубины прозрения речью:

«Патриаршество восстанавливается на Руси в грозные дни, среди огня и орудийной смертоносной пальбы. Вероятно, и само оно принуждено будет не раз прибегать к мерам запрещения для вразумления непокорных и для восстановления порядка церковного. Но как в древности пророку Илии явился Господь не в буре, не в трусе, не в огне, а в прохладе, в веянии тихого ветерка, так и ныне на наши малодушные укоры: «Господи, сыны Российские оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, стреляли по храмовым и кремлевским святыням, избивали священников Твоих», – слышится тихое веяние словес Твоих: «Еще семь тысяч мужей не преклонили колена пред современным Ваалом и не изменили Богу истинному» (см.: 3Цар. 19, 14 и 18). И Господь как бы говорит мне так: «Иди и разыщи тех, ради коих еще пока стоит и держится Русская земля. Но не оставляй и заблудших овец, обреченных на погибель, на заклание, овец, поистине жалких. Паси их, и для сего возьми сей жезл благоволения. С ним потерявшуюся – отыщи, угнанную – возврати, пораженную – перевяжи, больную – укрепи, разжиревшую и буйную – истреби, паси их по правде Сам Пастыреначальник, молитвами Пресвятыя Богородицы и святителей Московских. Бог да благословит всех нас благодатию Своею. Аминь».

После Литургии патриарх, по древнему обычаю, с крестным ходом обошел вокруг Кремля, окропляя его святой водой.

Патриарх Тихон не изменился, остался таким же доступным, простым, ласковым человеком, когда стал во главе русских иерархов. Но мягкость в обращении Святейшего Тихона не мешала ему быть непреклонно твердым в делах церковных, где было нужно, особенно в защите Церкви от ее врагов.

Своей жизнью он явил редкий нравственный облик христианинамонаха, отличаясь глубокой религиозной настроенностью, духом целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви. Святейший Тихон воистину благодатная личность, человек живший для Бога и Богом просветленный.

«Молитвенник народный, старец всея Руси», – называли патриарха пасомые.

Все соприкасавшиеся со Святейшим Тихоном поражались его удивительной доступности, простоте и скромности. Многие нечуткие или недальновидные люди не понимали его, злоупотребляли этими сторонами его души, готовы были видеть в нем «просто симпатичного человека», а между тем здесь-то и проявляется истинная святость. Широкую доступность Святейшего нисколько не ограничивал его высокий сан. Двери его дома всегда были для всех открыты, как открыто было каждому его сердце – ласковое, отзывчивое, любвеобильное. Будучи необыкновенно простым и скромным как в личной жизни, так и в своем первосвятительском служении, святейший патриарх не терпел и не делал ничего внешнего, показного. Он являл собой пример великого благородства.

Огромные задачи стали перед Святейшим Тихоном. Ему была вверена многомиллионная, необозримая по территории Русская Православная Церковь со всеми ее духовными и материальными ценностями. Вот почему в сознании своей великой ответственности он всегда, по завету Христа, Божие отдавал только Богу.

Тяжел был его крест. Руководить Церковью ему пришлось среди всеобщей церковной разрухи, без вспомогательных органов управления, в обстановке внутренних расколов и потрясений, вызванных всевозможными «живоцерковниками», «обновленцами», «автокефалистами». «Тяжелое время переживает наша Церковь», – писал в июле 1923 года Святейший.

В период церковного безвременья его имя было светлой лампадой, указывающей путь к истине Православия. Своими посланиями он звал народ к исполнению заповедей Христовой веры, к духовному возрождению через покаяние. А его безукоризненная жизнь была примером для всех. Нельзя без волнения читать призыв к покаянию патриарха, обращенный им к народу пред Успенским постом.

«Еще продолжается на Руси эта страшная и томительная ночь, и не видно в ней радостного рассвета. Где же причина? Вопросите вашу православную совесть. Грех… – вот корень… болезни. Грех растлил нашу землю… Грех, тяжкий нераскаянный грех вызвал сатану из бездны. О, кто даст очам нашим источники слез?! Где ты, некогда могучий и державный русский народ? Неужели ты не возродишься духовно?.. Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как бесплодную смоковницу? О, да не будет сего! Плачьте же, дорогие братья и чада, оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах вашего Отечества, пока оно не погибло до конца. Плачьте о самих себе и о тех, кто, по ожесточению сердца, не имеет благодати слез».

Ни один воскресный или праздничный день не проходил, чтобы Святейший не служил в московских храмах или окрестностях Москвы. Выезжал он либо в карете, пока было можно, либо в открытом экипаже, а перед ним обычно ехал иподиакон в стихаре с высоким крестом в руках. Народ благоговейно останавливался и снимал шапки. По-прежнему храмы эти даже в будние дни во время служения бывали переполнены. В уездных городах Московской губернии стечение народа было огромное, встреча и проводы патриарха – очень торжественные. Рабочие везде покидали работу, и все светские и промышленные учреждения не работали в течение всего пребывания патриарха в городах.

Патриарх ездил в Богородск, промышленный город Московской губернии, а позже – в Ярославль и в Петроград.

В жизни святейшего патриарха пребывание его в Петрограде было одним из радостных событий. От вокзала до Александро-Невской Лавры по Старо-Невскому проспекту были выстроены крестные ходы и депутации от приходов. Все бросались к экипажу, плакали, становились на колени. Патриарх, благословляя всех, стоял в коляске до самой Лавры. Здесь его ожидали викарии епархии Преосвященные епископы Нарвский Геннадий, Ямбургский Анастасий и Ладожский Мелхиседек, около двухсот священников и более шестидесяти диаконов в облачениях. После молебна в переполненном соборе патриарх обратился с речью о стоянии за веру до смерти.

Дни пребывания патриарха в Петрограде были днями настоящего всеобщего ликования; даже на улицах чувствовалось необычайное оживление. Самыми торжественными моментами были его службы в соборах Исаакиевском, Казанском и в лаврском. В Исаакиевском соборе при встрече патриарха пел хор из шестидесяти диаконов в облачениях, так как соборный хор пришлось распустить из-за отсутствия средств. Сослужили патриарху митрополит, три викария, восемнадцать протоиереев и десять протодиаконов. На праздник Вознесения в Казанском соборе после Литургии был совершен крестный ход. На последней торжественной службе в Лавре был хиротонисан во епископа Охтенского единоверческий архимандрит Симон, принявший потом мученическую смерть. Святейший ездил в Иоанновский монастырь на Карповке и служил панихиду на могиле отца Иоанна Кронштадтского. Он посетил также и Кронштадт.

В церковном служении патриарх Тихон соблюдал ту же простоту, какой он отличался в частной жизни: не было у него грубости по отношению к служащим, тех громких окриков и суетливости, какими иногда сопровождается торжественная служба. Если нужно было сделать какие-либо распоряжения, они отдавались тихо и вежливо, а замечания делались исключительно после службы и всегда в самом мягком тоне. Да и мало их приходилось делать: служащие проникались тихим молитвенным настроением патриарха. Торжественное его служение со множеством архиереев и клириков, многолюдные крестные ходы всегда совершались чинно, с особым религиозным подъемом.

В Москве патриарх жил в прежнем помещении московских архиереев, на Троицком подворье Сергиевой Лавры, «у Троицы на Самотеке». Этот скромный, хотя и просторный дом имел крестовую церковь, где монахи Сергиевой Лавры ежедневно совершали положенное по Уставу богослужение. Рядом с алтарем помещалась небольшая молельня, уставленная иконами; в ней патриарх и молился во время богослужения, когда не служил сам. Дом был окружен небольшим садиком, где патриарх любил гулять, насколько позволяли дела. Здесь часто к нему присоединялись и гости, и близко знакомые посетители. Уютный садик, забором отделенный от соседних дворов, но соседские детишки взбирались иногда на высокий забор, и тогда патриарх ласково оделял их яблоками, конфетами. Стол патриарха был очень скромный: черный хлеб подавался по порциям, часто со жмыхом, картофель без масла.

Для Церкви начались трудные времена: отбиралось церковное имущество, разграблялись храмы, осквернялись святыни, преследовалось и массово истреблялось духовенство. Со всех концов России приходили к патриарху известия об этом.

Для спасения тысяч жизней и улучшения общего положения Церкви патриарх принял меры к ограждению священнослужителей от чисто политических выступлений. 25 сентября 1919 года, уже в разгар гражданской войны, он издал Послание с требованием к духовенству не вступать в политическую борьбу.

Отсутствие враждебности к существующей государственной власти и призыв к гражданской лояльности стали свойственны посланиям патриарха задолго до того, как стало ясно, что большевики победят в гражданской войне. Осенью 1919 года патриарх Тихон, обращаясь к русскому духовенству, писал: «Памятуйте же, архипастыри и отцы, и канонические правила, и заветы святых апостолов: блюдите себя от творящих распри и раздоры, уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, повинуйтесь вашему человеческому начальству в делах внешних (см.: 1Пет. 2, 13–14), не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, подчиняйтесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и благочестию, ибо Богу, по апостольскому наставлению, должны повиноваться более, чем людям (см.: Деян. 4, 19; Гал. 1, 10)». Таким образом, патриарх Тихон в этот решающий момент войны выразил верность принципу невмешательства Церкви в политическую борьбу при сохранении своей внутренней свободы.

Патриарх отказался от участия в политической борьбе. Когда отъезжающий в добровольческую армию просил тайного благословения вождям белого движения, патриарх твердо заявил, что не считает возможным это сделать, ибо, оставаясь в России, он хочет не только наружно, но и по существу избегнуть упрека в каком-либо вмешательстве Церкви в политику.

На основании циркуляра Народного Комиссариата юстиции от 25 августа 1920 года власти на местах «проводили полную ликвидацию мощей». Такие действия еще ранее в обращении святейшего патриарха в Совнарком были квалифицированы как нарушение Декрета об отделении Церкви от государства.

Летом 1921 года разразился голод в Поволжье. Патриарх организовал Комитет помощи голодающим, открытие которого 1 августа 1921 года ознаменовалось патриаршим богослужением в храме Христа Спасителя при огромном стечении духовенства и народа. После молебна было прочитано патриаршее воззвание о помощи голодающим, обращенное к Православной России и ко всем народам земли. Комитет, возглавляемый патриархом, собрал большие средства и сделал очень много для голодающих. В Послании патриарх Тихон благословил добровольное пожертвование церковных ценностей, не имеющих богослужебного употребления, рекомендуя контроль над их использованием. Однако позднее, по постановлению ВЦИК от 23 февраля 1922 года, изъятию подлежали все драгоценные предметы. Таким образом, речь шла об изъятии предметов, имеющих сакральный характер в Православной Церкви, что по церковным канонам всегда рассматривалось как святотатство (73-е апостольское правило). Патриарх не мог одобрить такого полного изъятия, тем более что у многих возникли сомнения в том, что все ценности пойдут на борьбу с голодом. На местах насильственное изъятие вызвало повсеместное народное возмущение. По России прошло до двух тысяч процессов и расстреляно было более десяти тысяч верующих. В связи с делом об изъятии церковных ценностей 31 июля 1922 г. были расстреляны митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий, мученики Юрий и Иоанн (память 31 июля). Послание патриарха расценивалось как саботаж, в связи с чем он находился в заключении с апреля 1922 года по июнь 1923 года.

По делу над группой московских священников об изъятии церковных ценностей сам патриарх неоднократно вызывался в суд в качестве главного свидетеля.

Как вспоминает очевидец допроса патриарха и поведения обвиняемых и слушателей, «когда в дверях зала показалась величавая фигура в черном облачении, сопровождаемая двумя конвойными, все невольно встали. Все головы низко склонились в глубоком почтительном поклоне. Святейший патриарх спокойно-величаво осенил крестом подсудимых и, повернувшись к судьям, прямой, величественно строгий, опершись на посох, стал ждать допроса.

– Вы приказывали читать всенародно Ваше воззвание, призывая народ к неповиновению властям? – спросил председатель.

Патриарх отвечал спокойно:

– Власти хорошо знают, что в моем воззвании нет призыва к со¬противлению властям, а лишь призыв сохранить свои святыни и во имя сохранения их просить власть дозволить уплатить деньгами их стоимость, и, оказывая тем помощь голодным братьям, сохранить у себя свои святыни.

– А вот этот призыв будет стоить жизни вашим покорным рабам, – и председатель указал на скамьи подсудимых.

Благостно-любящим взором окинул старец служителей алтаря, ясно и твердо сказал:

– Я всегда говорил и продолжаю говорить как следственной вла¬сти, так и всему народу, что во всем виноват я один, а это лишь моя Христова армия, послушно исполняющая веления ей Богом посланного главы. Но если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова…

Тут голос патриарха возвысился, стал слышен во всех углах гро¬мадного зала, и сам он как будто вырос, когда, обращаясь к подсудимым, поднял руку и благословил их, громко, отчетливо произнося:

– Благословляю верных рабов Господа Иисуса Христа на муки и смерть за Него.

Подсудимые опустились на колени… Допрос патриарха был окон¬чен… Заседание в этот вечер более не продолжалось…»

Благодатная сила благословения Святейшего видна из последующих событий.

«На рассвете 25 апреля 1922 года был вынесен приговор: 18 человек – к расстрелу, остальные – к различным срокам каторги. На предложение председателя просить высшую власть о помиловании было отвечено горячей речью протоиерея Заозерского и отказом от лица всех приговоренных… Только вздох пронесся по залу при объявлении приговора. Ни стона… ни плача… Приносилась великая искупительная жертва за грехи русского народа, и безмолвно разошелся народ. Было уже светло, солнце всходило, когда раскрылись тяжелые двери суда и приговоренные “смертники”, окруженные лесом штыков, показались на площади… Шли с непокрытыми головами, со скрещенными на груди руками, со взором, поднятым высоко к Небу, туда, где ждет их Благостный Искупитель мира, где все прощено, все забыто, где нет ни страданий, ни зла. И громко, ликующе лилась их песнь: “Христос воскресе из мертвых…”»

На долю патриарха Тихона выпало возглавление Русской Православной Церкви во время ее перехода к новой, самостоятельной жизни в условиях нового государственного строя. Этот переход, сопровождавшийся открытым столкновением двух противоположных мировоззрений (религиозного и атеистического), был крайне тяжелым и кровавым. И если бы не умиротворяющие свойства души Святейшего, его кротость, добродушие и мудрость, этот переход, конечно, был бы еще острее.

Патриарх рассказывал, что, находясь в заключении, читал газеты и с каждым днем все более скорбел о том, что обновленцы захватывают Церковь в свои руки. Кроме того, у него утвердилось понимание, что наконец появился «новый» закон, революционный хаос кончился, что пред ним находится настоящая государственная власть, с которой следует искать возможные пути к нормальным взаимоотношениям. Тем, кто не понимал его поступка и соблазнился им, он говорил: «Пусть погибнет мое имя в истории, только бы Церкви была польза…» Англиканскому епископу Бюри, который также просил объяснений, патриарх напомнил слова апостола Павла: Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас (Флп. 1, 23–24). Он добавил, что лично с радостью принял бы мученическую смерть, но судьба остающейся Православной Церкви лежит на его ответственности.

Но еще за несколько лет до ареста патриарх ясно заявил в воззвании от 25 сентября 1919 года: «Установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение».

Постоянной заботой святейшего патриарха было выхлопотать для Русской Православной Церкви регистрацию, а вместе с нею и возможность легального существования в пределах СССР. Как писал об этом позднее митрополит Сергий (Страгородский, 2 мая 1944 г.), «Отсутствие регистрации для наших церковно-правительственных органов создает много практических неудобств, придавая всей нашей деятельности характер какой-то нелегальности, хотя мы и не совершаем ничего запрещенного законом Республики, что, в свою очередь, порождает много всяких недоразумений и подозрений».

Особенно много послужил Русской Православной Церкви Святейший Тихон в мучительную для Церкви пору так называемого «обновленческого раскола». Святейший проявил себя верным служителем и исповедником неповрежденных и неискаженных заветов истинной Православной Церкви. Он был живым олицетворением Православия, что бессознательно подчеркивали даже враги Церкви, называя ее членов «тихоновцами».

Вожди раскола собрали свой «суд», на котором сняли со Святейшего Тихона священный сан и лишили монашества.

В самом процессе «суда» были нарушены не только канонические, но и общечеловеческие требования, произошло заочное осуждение Святейшего, без приглашения его на суд, по докладам трех не заслуживающих доверия обвинителей. Обвинения совсем не были подтверждены ни допросом свидетелей, ни рассмотрением документов, не были даже проверены свободным обсуждением членов «суда», несмотря на то, что председателю «суда» было подано более ста записок с требованием слова!

Находясь под арестом, патриарх в своем Послании от 6 декабря 1922 года призывал «по долгу своего первосвятительского служения всех верных сынов Божиих стать твердо и мужественно за веру Божию и на защиту Святой Церкви». Выход на свободу Святейшего принес огромную пользу Церкви, восстановив и утвердив в ней законное церковное управление.

Это еще больше озлобило многочисленных врагов Православной Церкви, продолжавших ненавидеть ее предстоятеля, Святейшего Тихона.

Мало того, они покушались на жизнь патриарха. 26 ноября 1924 года несколько преступников ворвались в комнаты патриарха и убили вышедшего на шум его келейника Я. О. Полозова.

Стремясь не на словах только к истинному церковному миру, Святейший патриарх поручил состоявшему при нем архиерейскому Синоду вести переговоры с главенствующими обновленцами о присоединении их к Православной Церкви.

Толпами шли обновленческие священники и архиереи на путь покаяния пред Церковью, и ничего они не встречали у Святейшего, кроме безграничной ласки и всепокрывающей, подчас совсем незаслуженной любви. «Он имел особенную широту взглядов, способен был понять каждого и всех простить», – вспоминал о Святейшем Тихоне митрополит Сергий.

Но это не было уклонением от православия. Наоборот: «Прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые поведут к потере чистоты и крепости Православия», – твердо и авторитетно сказал патриарх. (Резолюция о примирении с Красницким на адрес елизаветградского духовенства от 26 июня 1924 года).

Вот почему 5 апреля 1924 года он издал новое, краткое, но содержательное Послание, обличающее тяжкие преступления вождей обновленческого раскола. В этом Послании Святейший патриарх на основании церковных канонов и от имени единомысленной с ним Российской Православной Церкви подверг обновленцев каноническому запрещению и подтвердил, что они, впредь до раскаяния, находятся вне общения с Церковью.

Истина Православия восторжествовала, и Святейший Тихон мог писать Константинопольскому патриарху: «Весь русский православный народ сказал свое правдивое слово как о нечестивом сборище, дерзко именующем себя Собором 1923 года, так и о нечестивых вождях (обновленческого) раскола… Верующие не со схизматиками (раскольниками), а со своим законным и Православнымпатриархом».

Святейший патриарх Тихон верил в духовное, истинное обновление Русской Церкви. Однако не мог Патриарх не и видеть многих уродливых явлений в жизни нашего общества: безверия, нравственной распущенности. Это нашло отражение в его воззваниях к Русской Церкви. В них был и горячий протест против грубого материалистического понимания жизни, и присущее душе Святейшего чувство глубокого смирения, сознание человеческой неправды пред Божественной Истиной.

«Ныне нужно дерзновение веры, – писал патриарх, – беспрестанное ее исповедание. Да возгорится пламя Светоча вдохновения в Церкви Российской, да соберутся силы, расточенные в безвременье.

Пусть верные чада в союзе любви соединяются с архипастырями и пастырями своими и вместе являют служение в духе и силе» (18 декабря 1917 года). «Очистим же сердце наше покаянием и молитвою», – звал Святейший патриарх.

В период кровавых междоусобиц, полных ужаса и страданий, которые «не могут не производить гнетущего впечатления на сердце каждого христианина» (Послание 1919 года), он многократно обращался к верующим с церковной кафедры со святыми словами пастырского назидания о прекращении распрей и раздоров.

После освобождения из заключения патриарх проживал не на Троицком подворье, а в Донском монастыре. К нему со всех концов России приезжали разные лица. В его приемной можно было увидеть епископов, священников и мирян: одни – по делам церковным, другие – за получением патриаршего благословения и за утешением в горе. Доступ к нему был свободный, и его келейник лишь спрашивал посетителей о цели прихода. Патриарх помещался в трех комнатах, первая из которых в указанные часы служила приемной. Обстановка патриарших покоев поражала своей простотой, а беседа с ним, по словам видевших его, производила сильное впечатление. Святейший находил всегда несколько слов для каждого, даже приходящего только за благословением. Приезжих он подробно расспрашивал о положении Православной Церкви в провинции.

О большой любви и благоговейном уважении к нему верующих красноречиво говорит та трогательная заботливость, которой был окружен Святейший. Верующие следили, чтобы он ни в чем не нуждался, а после его освобождения, радостного для всех, осыпали цветами своего любимого Первосвятителя.

Многие тысячи людей стекались на дивные службы; к патриарху, простому и скромному и вместе неотразимо величественному на фоне общего великолепия службы, тянулись взоры и души верующих.

Его огромный авторитет и общее почитание не ограничивались пределами России. Православные Восточные патриархи приветствовали его в 1917 году как своего брата и до самой его смерти поддерживали с ним, насколько было возможно, самую тесную каноническую связь. Когда обновленцы в 1924 году стали распространять свою очередную ложь об «устранении» Святейшего всей Восточной Церковью, патриарх Сербский Димитрий в особой грамоте опроверг это утверждение, а обновленцам ответил советом «прекратить церковную смуту и подчиниться Святейшему Тихону, единственному Главе Российской Православной Церкви».

Крайне больно было переживать все церковные беды любящему, отзывчивому сердцу патриарха. Внешние и внутренние церковные потрясения, «обновленческий раскол», непрестанные первосвятительские труды и заботы по устроению и умиротворению церковной жизни, бессонные ночи и тяжелые думы, более чем годичное заключение, злобная клевета, травля со стороны врагов, глухое непонимание и неуемная критика со стороны, подчас и своей среды, подтачивали его силы. Начиная с 1924 года Святейший патриарх стал настолько сильно недомогать, что в день Рождества Христова написал свое завещание, в котором, согласно Постановлению Священного Собора от 25 апреля 1918 года, указывал себе преемника по управлению Русской Церковью. (В силу этого распоряжения Святейшего Тихона после его кончины патриаршие права и обязанности перешли к митрополиту Крутицкому и Коломенскому Петру.)

Усилившаяся болезнь сердца вынудила Святейшего лечь в больницу доктора Бакунина. Однако, находясь там, патриарх Тихон регулярно выезжал по праздничным и воскресным дням для служения в храмах. В воскресенье 5 апреля 1925 года, за два дня до своей кончины, Святейший патриарх, несмотря на болезнь горла, поехал в церковь Большого Вознесения на Никитской служить Литургию. Это была его последняя служба, последняя Литургия…

Результат долгого богослужения и последующего за ним наставления, сказанного Святейшим Тихоном новопоставленному епископу, не замедлил обнаружиться прежде всего в сильном воспалении горла. Однако Святейший, по-видимому, чувствовал себя окрепшим и даже предполагал через несколько дней совсем выйти из больницы, тем более что приближалась Страстная Неделя. Но Господь судил по-иному. В самый день праздника Благовещения Господь призвал к Себе Первосвятителя Русской Церкви.

Имеется знамение милости Божией Матери к святителю: в больнице, где находился перед кончиной патриарх Тихон, не было иконы. Он попросил принести икону, не указав, какую именно; его просьбу исполнили и из Зачатьевского монастыря принесли икону Благовещения Пресвятой Богородицы.

В этот день, во вторник 25 марта (7 апреля), в последний день земной жизни, патриарх принял митрополита Петра и имел с ним продолжительную беседу, после которой чувствовал себя очень утомленным.

Вечером дежуривший при патриархе послушник К. Пашкович предложил ему прилечь отдохнуть, так как Святейший страдал бессонницей: «Ночь все равно, ваше Святейшество, вы проведете беспокойно». На что Святейший ответил: «Теперь я усну… крепко и надолго… Ночь будет длинная…»

В половине двенадцатого ночи у Святейшего начался сердечный приступ. Умирал он с тихой молитвой к Богу, молитвой благодарности, славословия, и, крестясь, произнес: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Господи, слава Тебе…» – в третий раз перекреститься он не успел.

На следующий день была совершена во всех московских храмах Литургия Иоанна Златоуста с поминанием почившего святителя.

Знаменательно, что патриарх умер в день памяти праведного Лазаря и вслед за его погребением началась Страстная седмица.

В продолжение четырех суток осиротевшими архипастырями и пастырями Православной Церкви служились панихиды над телом усопшего, и день и ночь беспрерывно шел к нему верующий русский народ. После многочасового стояния в огромной очереди вереницей входили в собор люди, съехавшиеся из тех городов России, куда успела дойти весть о кончине.

Проститься с патриархом пришло около миллиона человек, хотя всех прощавшихся в продолжение четырех дней не мог вместить собор. В Вербное воскресенье, в Неделю ваий, хоронила Православная Российская Церковь своего патриарха. Отпевание совершали 63 архиерея, в числе которых были 5 митрополитов, во главе с Местоблюстителем Патриаршего престола высокопреосвященным Петром (Полянским), митрополитом Крутицким и Коломенским, и около 400 священнослужителей.

Покой почивший патриарх обрел под сводами Малого храма Донского монастыря в честь Похвалы Пресвятой Богородицы, в южном приделе.

Святитель Тихон, Святейший Патриарх Московский и всея Руси, был прославлен на Освященном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 1989 году. Память ему совершается 25 марта, 26 сентября и в воскресение после 25 января – в день Собора новомучеников и исповедников Российских.

Долгие годы одной из трагических тайн церковной жизни советского времени была для православных людей судьба мощей святителя Тихона, патриарха Московского и всея Руси.

Говорили, что в 1927 году после закрытия Донского монастыря чекисты извлекли тело святителя Тихона из могилы в Малом соборе монастыря и сожгли его в крематории. По другим версиям, тело было тайно перезахоронено на Немецком кладбище или где-то в Донском монастыре. То, что останки святителя Тихона могли быть уничтожены, не вызывало удивления: ненависть к патриарху у советской власти была исключительной.

В мае 1991 года была возобновлена монашеская жизнь в Донском монастыре. Вскоре после празднования четырехсотлетия обители начался ремонт в Малом Донском соборе. 18 ноября, через две недели после окончания ремонта, Малый Донской собор был подожжен. Разбив окно, злоумышленники бросили бомбу с зажигательной смесью рядом с гробницей патриарха. В несколько минут выгорел почти весь храм – сохранился только алтарь и четыре чудотворные иконы в трапезной части.

Промыслительно было попущено это зло: именно во время второго затянувшегося ремонта Малого собора и были обретены мощи Святителя. День поджога – 18 ноября – особо знаменателен. В этот день в 1917 году в Храме Христа Спасителя жребий патриаршества пал на святителя Тихона.

В день праздника Сретения Господня с благословения приступили к раскопкам, и на глубине около метра обнаружили каменный свод склепа. Было вынуто несколько камней, в образовавшееся отверстие протиснули свечу и заглянули внутрь. Склеп был пуст.

Когда прошло первое разочарование и немного пришли в себя, то продолжили поиски и выяснили, что был найден не склеп, а часть старинной отопительной системы, выложенной под полом. После раскопа калорифера и дальнейших работ был обнаружен настоящий склеп патриарха – мощное, необычайно укрепленное сооружение. Подняв одну из плит, покрывавших погребение, обнаружили дубовый гроб, на котором лежала мраморная табличка: «Патриарх Московский и всея Руси Тихон», год и день интронизации, день и год смерти.

Об этом событии было сразу сообщено Святейшему патриарху Алексию, который знал о ходе всех работ по поиску мощей Святителя Тихона. Через некоторое время патриарх приехал в монастырь. Его встречали колокольным звоном, в полночь он звучал, как на Пасху.

Трудно передать те чувства, которые испытывали в ту ночь собравшиеся у открытой могилы. Пред ними были благодатные святые мощи. Это произошло 19 февраля.

Через несколько дней мощи святителя омыли по древнему чину, облачили в новые святительские одежды и уложили в специально изготовленную раку.

Святые мощи, несмотря на влажность в склепе, сохранились почти полностью. Полностью сохранилась десная рука, большая часть туловища, часть ног, волосы, борода и все кости. Сохранилась даже вербочка (святителя хоронили на Вербное Воскресение).

Подобно тому как в начале века святитель Тихон был дан Церкви в период смутных времен, чтобы укрепить Ее, так и теперь Господь явил его святые мощи небесного покровителя Москвы и молитвенника о душах наших.

27-го числа. Священномученик Петр, митрополит Крутицкий

Священномученик Петр (в миру Петр Федорович Полянский) родился 28 июня 1862 года в селе Сторожевом Коротоякского уезда Воронежской губернии в благочестивой семье приходского священника.

В 1885 году он по первому разряду закончил полный курс Воронежской Духовной семинарии и был определен на должность псаломщика при церкви села Девицы в родном ему Коротоякском уезде. Два года спустя будущий Местоблюститель Патриаршего престола был принят вольнослушателем, а после сдачи экзаменов – студентом Московской духовной академии. В студенческие годы он, по воспоминаниям его сокурсника митрополита Евлогия (Георгиевского), отличался благодушием, покладистостью, доброжелательностью, академию он закончил в 1892 году со степенью кандидата богословия, полученной за курсовое сочинение «О пастырских посланиях», и был оставлен при Академии помощником инспектора.

Одновременно с исполнением многотрудных и хлопотных обязанностей помощника инспектора будущий святитель безвозмездно преподавал Закон Божий в частном женском училище Сергиева Посада. Помимо этого он проходил еще должность секретаря Общества спасения на водах. При большой загруженности церковными и общественными послушаниями Петр Федорович Полянский находил время и для научных занятий, работал над магистерской диссертацией на тему: «Первое послание святого апостола Павла к Тимофею. Опыт историко-экзегетического исследования», которую успешно защитил в 1897 году. В 1895 году будущий святитель – в должности церковного старосты у себя на родине, в селе Сторожевом Воронежской губернии.

В 1896 году он в течение недолгого времени преподавал греческий язык в Звенигородском духовном училище.

В декабре 1896 года Указом Святейшего Синода Петр Федорович Полянский был назначен смотрителем Жировицкого духовного училища, и будущий святитель привел Жировицкое училище, по отзыву ревизора Нечаева, в блестящее состояние.

В Жировицах, как и ранее в Сергиевом Посаде, священномученик Петр служение Церкви сочетал со служением обществу, участвуя в первой всероссийской переписи населения, исполняя обязанности члена-соревнователя Попечительства о народной трезвости, почетного мирового судьи Слонимского округа. 10 лет будущий митрополит трудился в Жировицком училище, в стенах древней обители, одного из форпостов Православия на западе России.

В 1906 году он был перемещен в Петербург, на должность младшего помощника правителя дел Учебного Комитета при Святейшем Синоде; впоследствии он стал членом Учебного Комитета, исполняя главным образом обязанности ревизора духовных учебных заведений. При переводе из Жировиц в Петербург священномученик Петр обнаружил подлинно христианское бессребреничество; жалование его убавилось в два с половиной раза; он лишился казенной квартиры, какую имел при училище. И это его новое недостаточное жалование оставалось неизменным вплоть до 1915 года, когда он уже был высокопоставленным чиновником.

За время служения в Учебном Комитете священномученик Петр объездил с ревизиями едва ли не всю Россию, обследовав состояние духовных семинарий, епархиальных женских училищ в Курской, Новгородской, Вологодской, Костромской, Минской и в ряде других епархий, побывал в Сибири, на Урале, в Закавказье. И после каждой такой поездки им собственноручно составлялся подробный, обстоятельный отчет, в котором предлагались уместные меры по улучшению состояния обследованной школы.

В Петербурге священномученик Петр близко познакомился с архиепископом Литовским Тихоном, будущим Всероссийским патриархом. Еще со времени службы в Московской Духовной академии он был в дружеских отношениях с Сергием (Страгородским). Так Господь промыслительно соединил его узами дружбы с двумя другими Предстоятелями Русской Церкви периода гонений на нее.

В 1917 году Россия и Русская Православная Церковь вступили на путь тяжких испытаний.

Вскоре после прихода к власти большевиков, в январе 1918 года, был издан Декрет об отделении Церкви от государства, который среди прочих дискриминационных мер лишал Церковь прав юридического лица и предусматривал конфискацию всего церковного имущества. Финансирование из казны всех церковных учреждений, в том числе и Учебного Комитета при Священном Синоде, прекратилось.

В 1918 году Учебный Комитет был закрыт, и священномученик Петр переехал в Москву, где принял участие в деяниях Поместного Собора, состоя в его секретариате. На Соборе было возобновлено его близкое знакомство со Святейшим патриархом Тихоном.

В 1920 году патриарх Московский и всея России Тихон предложил священномученику Петру принять постриг, священство и епископство и стать ему помощником в делах церковного управления. Предложение это было сделано в пору кровавых гонений на Церковь, когда замучены были уже тысячи священнослужителей и более десяти архиереев, когда епископство, как и в древние времена, сулило не почет и безбедную жизнь, а голгофские страдания.

И священномученик Петр отнесся к призыву Первосвятителя как к призыву свыше, от Бога.

В ту пору он жил в Москве, в доме своего брата, священника церкви Николы-на-Столпах Василия Полянского. Поведав брату и родным о предложении Святейшего патриарха, он сказал: «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь, я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор».

Так, в 58-летнем возрасте он выбрал стезю, которая, по его же словам, оказавшимся пророческими, возвела его на Голгофу. Будущий

Предстоятель Русской Церкви принял постриг и благодать священства от руки митрополита Сергия, которого он впоследствии назначит своим Заместителем, а его хиротонию во епископа Подольского, викария Московской епархии, возглавил Святейший патриарх.

Сразу после хиротонии епископ Петр был арестован и сослан в Великий Устюг. Там он жил вначале у знакомого священника, потом в сторожке при городском соборе. В ссылке он имел возможность совершать Божественную Литургию в сослужении городского духовенства.

После освобождения патриарха Тихона из-под ареста многие сосланные и томившиеся в заключении архиереи и священники получили возможность вернуться к своему служению.

Среди них был и епископ Подольский Петр. Возвратившись в Москву, он стал ближайшим помощником Первосвятителя, был возведен в сан архиепископа, потом митрополита Крутицкого и включен в состав Временного Патриаршего Синода.

По возвращении Святейшего патриарха Тихона к церковному управлению приходы, захваченные обновленцами, переходили под омофор Первосвятителя; священники, подчинившиеся раскольническому Высшему Церковному Управлению, приносили покаяние в совершенной ими измене.

Перед угрозой потери влияния и власти предводители раскола ищут объединения с Патриаршей Церковью, надеясь при поддержке гонителей Церкви – гражданских властей – возглавить ее. В окружении Святейшего патриарха часть епископов готова была искать компромисса с раскольниками; но среди архиереев, твердо выступивших тогда против каких бы то ни было уступок обновленцам, был священномученик Петр. На совещании епископов, состоявшемся в СвятоДаниловом монастыре в конце сентября 1923 года, он высказывался против компромисса с раскольниками. И эта линия церковной политики победила.

В последние месяцы исповеднического жития Святейшего патриарха Тихона его верным первым помощником во всех делах церковного управления, в том числе и во взаимоотношениях с гражданскими властями, был митрополит Петр.

Незадолго до своей блаженной кончины, в день Рождества Христова, Святейший патриарх Тихон составил новую редакцию своего Завещания о преемстве Патриаршей власти в условиях, когда невозможно было созвать избирательный Поместный Собор.

Новая редакция Завещания гласила: «В случае нашей кончины наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященнейшему митрополиту Кириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему митрополиту Агафангелу. Если же и сему митрополиту не представится возможность осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему Петру, митрополиту Крутицкому».

В день погребения Святителя Тихона, 12 апреля 1925 года, состоялось совещание собравшихся на его отпевание архипастырей; ознакомившись с текстом Завещания, епископы постановили подчиниться воле почившего Первосвятителя. Поскольку митрополиты Кирилл (Смирнов, 20 ноября 1937 г.) и Агафангел (Преображенский, 16 октября 1928 г.) томились в ссылке, обязанности Патриаршего Местоблюстителя возложены были на упомянутого в Завещании митрополита Крутицкого Петра.

Возложив на себя бремя высшей церковной власти, митрополит Петр совершал свое Первосвятительское служение в крайне трудных для Церкви условиях, когда половина епископата и многие тысячи священников находились в лагерях и ссылках, когда Церковь страдала не только от внешних и явных врагов своих, но также и от расколов, спровоцированных ее гонителями: нешвенный хитон Христов пытались разодрать обновленцы и украинские самосвяты, а также приверженцы иных, имевших локальное распространение расколов. Выбирая линию церковной политики в отношениях с государственной властью и раскольниками, митрополит Петр следовал по пути, проложенному его святым предшественником патриархом Тихоном, – твердое стояние на страже Православия, бескомпромиссное противодействие обновленчеству, лояльность в отношениях с государственной властью, но без роняющих достоинство Церкви заявлений об идеологической близости с ней или о том, что Церковь пользуется в Советском государстве свободой.

В 1925 году обновленцы готовили очередной лже-собор. Как и прежде, вновь делались попытки договориться с Патриаршей Церковью об объединении; и некоторые из православных священнослужителей готовы были пойти навстречу коварным предложениям об объединении.

В этих обстоятельствах Глава Церкви митрополит Петр обратился к архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской

Церкви с посланием, в котором бесстрашно обличил происки раскольников, за спиной которых стояли гонители Церкви, а колеблющихся и малодушных убеждал хранить верность Православию и канонической правде.

После издания Послания Патриаршего Местоблюстителя по замыслам обновленцев подчинить себе «тихоновцев» через объединение с ними нанесен был удар. В обновленческих газетах и журналах развязана была кампания травли Местоблюстителя Патриаршего Престола. Его обвиняли в сношениях с церковной и политической эмиграцией, в стремлении «посчитаться с современной властью».

В недолгое время своего Первосвятительского служения в Москве митрополит Петр часто совершал Божественную Литургию в московских приходских и монастырских церквах. Особенно он любил бывать в Свято-Даниловом монастыре, арестованного священноархимандрита которого, архиепископа Феодора (Поздеевского, 23 октября 1937 г.), Местоблюститель высоко ценил за его непоколебимое стояние на страже Православия, за неукоснительное следование канонам, за обширную богословскую образованность и глубокий ум.

30 августа (12 сентября) 1925 года на престольный праздник Патриарший Местоблюститель служил в Троицком соборе монастыря, где покоились мощи благоверного князя Даниила Московского. Монастырь был заполнен молящимся народом. Путь к раке со святыми мощами устилал ковер из живых цветов. Войдя в храм, митрополит Петр прошел к мощам святого и благоговейно приложился к ним. Некоторые монахи видели, что, когда он пошел к солее, над мощами образовалось как бы облако, в котором возник образ святого князя Даниила; и во все время, пока митрополит шел к алтарю, образ этот сопровождал его.

Священномученик Петр помогал многим заключенным и сосланным. Он сам отправлял деньги митрополиту Казанскому Кириллу, архиепископу Никандру (Феноменову, 3 марта 1933 г.), своему предшественнику по Крутицкой кафедре, томившемуся в ссылке в Туркестане, секретарю патриарха Тихона Петру Гурьеву и другим изгнанникам. Полученные деньги митрополит Петр обычно сразу отдавал для отправки в тюрьмы, лагеря и места ссылки. Он благословил приходские причты жертвовать в пользу заключенных священнослужителей.

Вся деятельность Патриаршего Местоблюстителя вызывала крайнее недовольство гонителей Церкви. В ГПУ был выработан план по устранению митрополита Петра и учинению нового раскола. Своим орудием враги Церкви избрали нескольких честолюбивых архиереев во главе с епископом Можайским Борисом (Рукиным, 1931 г.), к этой группе принадлежал и архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский, 9 марта 1932 г.), впоследствии возглавивший ее.

Нельзя перечислить все интриги, коварство, ложь, которые были использованы для достижения этой цели – разрушить Церковь, но святитель остался верен своему долгу заботы о Церкви и народе Божием.

Власти понимали, что им не удастся сделать из него орудие в исполнении своих разрушительных для Церкви замыслов. 11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б) постановила: «Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди тихоновцев… В целях поддержки группы, стоящей в оппозиции к Петру, …поместить в “Известиях” ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося обновленческого собора. Просмотр статей поручить т.т. Стеклову П.И., Красикову П.А. и Тучкову Е.А. Им же поручить просмотреть готовящиеся оппозиционной группой декларации против Петра. Одновременно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать против Петра следствие».

В конце ноября проведены были массовые аресты священнослужителей, близких митрополиту Петру. Среди арестованных в ноябре и декабре 1925 года были епископы Амвросий (Полянский, 1934 г.), Тихон (Шарапов, 3 октября 1937 г.), Николай (Добронравов, 10 декабря 1937 г.), Гурий (Степанов, 1938 г.), Иоасаф (Удалов, 2 декабря 1937 г.), Пахомий (Кедров, 11 ноября 1937 г.), Дамаскин (Цедрик, 10 сентября 1937 г.), а также бывшие обер-прокуроры Святейшего Синода Владимир Саблер и Александр Самарин. Местоблюститель видел, что неминуем и близок его арест. Предвидя самые худшие последствия для себя, он 5 и 6 декабря 1925 года составил два документа. В первом из них он писал: «В случае нашей кончины наши права и обязанности как Патриаршего Местоблюстителя до законного выбора нового патриарха предоставляем временно, согласно воле в Бозе почившего Святейшего патриарха Тихона, Высокопреосвященным митрополитам Казанскому Кириллу и Ярославскому Агафангелу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам тому и другому митрополиту вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые передать Высокопреосвященному митрополиту Арсению. Если же и сему митрополиту не представится возможным осуществить это, то права и обязанности Патриаршего

Местоблюстителя переходят к Высокопреосвященному митрополиту Нижегородскому Сергию».

В распоряжении, составленном днем позже, 6 декабря, говорилось: «В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам отправлять мне обязанности Патриаршего Местоблюстителя временно поручаю исполнение таковых обязанностей Высокопреосвященному Сергию (Страгородскому), митрополиту Нижегородскому. Если же сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то во временное исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя вступит Высокопреосвященный Михаил (Ермаков, 17 марта 1929 г.), Экзарх Украины, или Высокопреосвященный Иосиф (Петровых), архиепископ Ростовский, если митрополит Михаил (Ермаков) лишен будет возможности выполнять это мое распоряжение. Возглашение за богослужением моего имени, как Патриаршего Местоблюстителя, считается обязательным».

В эти скорбные дни Местоблюститель Патриаршего престола составил также нечто вроде завещания, в котором он излагал свое видение положения Церкви и призывал пастырей и всех верных чад церковных хранить верность Спасителю, свято блюсти Предание Церкви и священные каноны. Он писал: «Меня ожидают труды, суд людской, но не всегда милостивый».

9 декабря 1925 года по постановлению Комиссии по проведению Декрета об отделении Церкви от государства Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Петр был арестован. По распоряжению Местоблюстителя исполнение его обязанностей перешло к митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому). А для митрополита Петра началась страда мучительных допросов и нравственных истязаний в неволе.

12 декабря состоялся первый допрос священномученика. Обвинение было стандартным – контрреволюционная деятельность.

На допросе 18 декабря следователь спросил митрополита Петра: «А возможно ли признание Церковью справедливости социальной революции?» – «Нет, невозможно, – ответил заточенный Патриарший Местоблюститель. – Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может. Лишь война еще может быть благословлена Церковью, поскольку в ней защищается отечество от иноплеменников и православная вера».

Святитель Петр страдал в застенке ГПУ не только от тяжких условий неволи и изнурительных допросов; еще большую боль причиняли ему тревога за судьбу Церкви, ответственность за которую он нес перед Богом. Назначенный им Заместитель митрополит Сергий взял на себя бремя церковного управления, но власти не разрешали ему переехать из Нижнего Новгорода в Москву. Тем временем в Москве вокруг епископа Можайского Бориса, интриговавшего против митрополита Петра в сотрудничестве с агентами ГПУ, и архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) сложилась группа епископов, которые самочинно объявили об образовании Высшего Временного Церковного Совета (ВВЦС), которому усваивали полноту церковной власти. Митрополит Сергий запретил в священнослужении архиепископа Григория и единомышленных с ним архиереев за учинение раскола.

До митрополита Петра сведения о церковных событиях доходили в урезанном виде; дозировали их поступление к нему Тучков и сотрудники ОГПУ; их целью было дезинформировать Патриаршего Местоблюстителя, подтолкнуть его на неверные шаги и тем запутать и еще более усложнить ситуацию с высшим церковным управлением, привести ее к полному расстройству и обезглавить Церковь.

Находясь в одиночном заключении, лишенный надежных сведений о положении Церкви, митрополит Петр тяжело скорбел, сомневаясь в правильности принятого решения об образовании коллегии. Все это сказалось на его здоровье; после встречи с архиепископом Григорием он заболел тяжелым нервным расстройством и 4 февраля был помещен в тюремную больницу.

Некоторое время спустя Тучков снова вел переговоры с митрополитом Петром, предлагая ему на этот раз учредить Синод с обязательным включением в него архиепископа Григория и иных раскольников при условии, что митрополит Сергий будет лишен прав заместительства и получит назначение в дальнюю Красноярскую епархию. Главной целью Тучкова было добиться устранения Заместителя Местоблюстителя, и он клеветал на митрополита Сергия, обвиняя его в интригах и политиканстве, но митрополит Петр решительно отказался от коварных предложений своего главного палача.

5 ноября 1926 года митрополит Петр был приговорен к трем годам ссылки. В декабре его этапировали через пересыльные тюрьмы в Тобольск. Только тогда, освобожденный из одиночного заключения, он узнал о положении церковных дел и 1 января в Пермской пересыльной тюрьме составил послание, в котором подтвердил упразднение коллегии, утвердил запрещение в священнослужении архиепископа Григория и единомышленных с ним архиереев, наложенное его Заместителем, и сообщал пастве о решении митрополита Агафангела об отказе от притязаний на Местоблюстительство.

21 января 1927 году на свидание к митрополиту Петру в пересыльную Свердловскую тюрьму пришел архиепископ Григорий, и в беседе с ним митрополит подтвердил, что между ними нет молитвенно-канонического общения, что архиепископ вместе со своими сторонниками учинили раскол, который не может быть терпим в Церкви. Тогда же Местоблюстителю Патриаршего Престола удалось передать свое обращение на волю, и оно стало широко известно в церковных кругах.

Местом ссылки митрополита Петра назначено было село Абалак. В феврале 1927 года узник был доставлен туда; ему велено было поселиться на территории закрытого Абалакского монастыря. Пока ремонтировали отведенную ему комнату в монастыре, святитель жил в поселке. Монахиня Иоанновского монастыря Евгения (Манежных) помогала владыке по домашнему хозяйству, но ежедневную работу 65-летний старец выполнял сам – топил печь, варил пищу, убирал жилье. Прожил он там, в относительном покое, недолго. В начале апреля его снова арестовали и доставили в Тобольскую тюрьму. Участь арестованного главы Русской Православной Церкви решал ВЦИК, по Постановлению которого он был сослан за Полярный круг, на берег Обской губы в поселок Хэ.

Там, лишенный всякой медицинской помощи, уже тяжело больной, он был обречен на медленное умирание. Местные священники, обдорский, абалакский и хэнский, были обновленцами и к сосланному Местоблюстителю относились неприязненно. Митрополит Петр в обновленческие храмы не ходил, а глядя на него, перестали их посещать и другие верующие, которые раньше, из-за отсутствия православных храмов, ходили к раскольникам.

В конце 1928 года заканчивалась трехлетняя ссылка священномученика Петра, но 11 мая 1928 года Постановлением Особого совещания ОГПУ срок ссылки был продлен на 2 года. Здоровье святителя становилось все хуже: он с трудом переносил лютый северный климат, особенно в зимние месяцы в связи с полярной ночью.

15 июля 1928 года он направил заявление в Особое Совещание ОГПУ и во ВЦИК: «…Оставление меня в селе Хэ Обдорского района, далеко за Полярным кругом, среди суровой обстановки слишком пагубно отражается на моем здоровье, которое после моего годичного проживания здесь пришло в окончательный упадок. Дальнейшее оставление меня в настоящем, трудно переносимом климате, …равносильно обречению на смерть».

Заявление узника последствий не возымело.

29 марта 1929 года ГПУ провело у Владыки обыск. Искали переписку, но ничего не нашли. Митрополит не хранил у себя письма.

Особенно большие страдания причиняла сосланному Местоблюстителю Патриаршего престола тревога за судьбу Церкви. Гонения на нее не прекращались. Арестовывали архипастырей, пастырей и самоотверженных, стойких церковных деятелей из мирян. 12 декабря 1926 года по обвинению в причастности к нелегальным выборам патриарха арестован был заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий. После его ареста обязанности заместителя исполняли митрополит Иосиф (Петровых), а после вскоре последовавшего ареста митрополита Иосифа архиепископ Серафим (Самойлович). По освобождении митрополита Сергия и его возвращении к исполнению обязанностей Заместителя Местоблюстителя он вместе с образованным им Временным Патриаршим Синодом издал «Декларацию», в которой подчеркивал лояльность Церкви государственной власти. Издание этого документа, а также переводы архиереев с кафедры на кафедру по требованию властей и увольнение на покой епископов, находившихся в лагерях и ссылках, вызвали протесты нескольких архипастырей, некоторые из них порвали общение с митрополитом Сергием.

Летом 1929 года епископ Дамаскин (Цедрик), один из них, через монахиню Ирину (Бурову) передал сосланному митрополиту Петру письмо Местоблюстителю, в котором сообщал ему о новых нестроениях в Церкви и просил ответов на разные вопросы церковной жизни, в том числе и о границах полномочий митрополита Сергия. Вместе со своим письмом епископ Дамаскин передал Местоблюстителю и копии критических писем митрополита Кирилла к митрополиту Сергию и письма других архиереев с критикой «Декларации».

Ознакомившись с предоставленными ему документами, митрополит Петр в декабре 1929 года направил своему Заместителю письмо, не лишенное чувства горечи. «Мне сообщают о тяжелых обстоятельствах, складывающихся для Церкви в связи с переходом границ доверенной Вам церковной власти. Очень скорблю, что Вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению Церковью».

Заточенный Первосвятитель не знал всех обстоятельств церковной жизни, он не знал, что митрополит Сергий лишен был возможности поддерживать с ним общение через переписку и поэтому вынужден был принимать решения по делам церковного управления, не обсуждая их предварительно с Патриаршим Местоблюстителем. Завещательное распоряжение митрополита Петра, которым он назначил его своим заместителем, не содержало в себе никаких ограничений его полномочий, не содержало и требования о необходимости предварительного обсуждения с ним принципиально важных решений. «О себе лично скажу, – пишет в заключение письма митрополит Петр, – что я прошел все виды страданий, какие можно себе представить, казалось, что у меня одно время года – время скорби, но Господь, видимо, не оставляет меня. Он поддерживает мои силы, ослабляемые тяжелыми условиями изгнания, и вносит в душу успокоение, которое если и отравляется, то только болью о Церкви…»

В феврале 1930 года митрополит Петр отправил из поселка Хэ второе письмо своему заместителю.

«Я постоянно думаю о том, – писал он, – чтобы Вы являлись прибежищем для всех истинно верующих людей. Признаюсь, что из всех огорчительных известий, какие мне приходилось получать, самыми огорчительными были сообщения о том, что множество верующих остаются за стенами храмов, в которых возносится Ваше имя. Исполнен я душевной боли и о возникающих раздорах вокруг Вашего управления и других печальных явлениях. Может быть, эти сообщения пристрастны, может быть, я достаточно не знаком с характером и стремлением лиц, пишущих мне. Но известия о духовном смятении идут из разных мест и, главным образом, от клириков и мирян, оказывающих на меня сильное давление. Я, конечно, далек от мысли, что Вы решитесь вообще отказаться от исполнения возложенного на Вас послушания – это послужило бы не для блага Церкви. …Пишу Вам откровенно, как самому близкому мне архипастырю, которому многим обязан в прошлом и от святительской руки которого принял постриг и благодать священства…»

В сопроводительной записке к письму митрополит Петр среди прочего написал: «Ваши полномочия есть Богом благословенные и имеют обязательную силу». Когда письма митрополита Петра получили огласку, власти были встревожены тем, что плененный ими глава Русской Православной Церкви продолжает активно влиять на ход церковных дел. Приближался конец срока ссылки, и митрополит Петр, не зная, что его ожидает в действительности, все свои вещи раздал нищим. Но 17 августа 1930 года он был арестован.

Три месяца его продержали в Тобольской тюрьме, потом перевели в тюрьму Свердловска. Там его допрашивал уполномоченный ОГПУ – однофамилец владыки. Он предложил узнику снять с себя звание Патриаршего Местоблюстителя, угрожая в противном случае продлением тюремного заключения. В заявлении, поданном на имя Председателя ОГПУ 27 марта 1931 года, священномученик Петр откровенно объяснил причины, по которым он не может согласиться с предложением ОГПУ: «Прежде всего я нарушил бы установленный порядок, по которому Местоблюститель остается на своем посту до созыва Поместного Собора. Собор, созванный без санкции Местоблюстителя, будет считаться неканоническим и постановления его недействительными… Далее, моя смена должна повлечь за собою и уход моего Заместителя митрополита Сергия… К такому обстоятельству я не могу отнестись равнодушно. Наш одновременный уход не гарантирует церковную жизнь от возможных трений, и, конечно, вина ляжет на меня… Лично о себе я не хлопочу: дней моей жизни осталось немного… Я только опасаюсь, что распоряжением и деланием наобум могу нарушить свой долг и внести смуту в души верующих».

В ноябре 1930 года против митрополита Петра было возбуждено новое дело по обвинению в том, что, находясь в ссылке, он «вел среди окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении советской власти и необходимости борьбы с последней, а также пытался использовать Церковь для постановки борьбы с властью». Обвинение было явно клеветническим. Для того чтобы хоть чем-нибудь обосновать его, начальнику Тобольского Окротдела ОГПУ было приказано «раздобыть данные, уличающие Петра Полянского в сношении с церковниками и попытках руководства Церковью в антисоветском направлении, обратить внимание на его связи с тобольским духовенством… Подтвердить свидетельскими показаниями все факты антисоветской агитации со стороны Полянского, и в особенности факты направления верующих на активную борьбу с обновленцами».

Вызванный на допрос 30 ноября, митрополит Петр показал: «Я написал митрополиту Сергию письмо, в котором сообщил о дошедших до меня слухах о том, что в Церкви происходят раздоры и разделения…

Далее, находясь в Абалаке, ссыльный священник обратился ко мне с предложением, очевидно, идущим из Тобольска, о награждении некоторых духовных лиц. Я ему ответил, чтобы местный архиерей написал мне по этому поводу. Со своей стороны я имел в виду представить это митрополиту Сергию со своим мнением».

12 декабря митрополиту Петру было предъявлено обвинительное заключение. В этот день он собственноручно записал показание: «В предъявленном обвинении виновным себя не признаю…»

За допросами последовало одиночное заключение в Свердловской тюрьме, продолжавшееся почти год – без передач, без свиданий с кем бы то ни было, кроме уполномоченных ГПУ и тюремных надзирателей, почти без прогулок, без медицинской помощи. Здоровье старца-узника было подорвано. Мучительные боли наступали после каждого приема пищи. Ночами мучили приступы астмы. От духоты тюремной камеры часто случались обмороки, во время которых узник часами лежал на холодном тюремном полу.

Весной 1931 года в Свердловскую тюрьму явился Тучков и на допросе митрополита Петра сделал ему циничное предложение стать осведомителем, угрожая в случае отказа новым сроком заключения. Предложение это было отвергнуто узником с негодованием.

Страдания митрополита Петра после визита Тучкова были настолько тяжелы, что спустя несколько дней его парализовало; отнялись правая рука и нога. Рука впоследствии поправилась, а нога так окончательно и не выздоровела, что вызывало затруднения при ходьбе.

После ареста прошло 9 месяцев, но Местоблюстителя не выпускали из одиночки.

«Дело» митрополита Петра рассматривалось 23 июля 1931 года Особым совещанием ОГПУ, которое постановило: «Полянского – Крутицкого Петра Федоровича заключить в концлагерь сроком на 5 лет. Считая срок с момента настоящего постановления», иными словами, без зачета года, проведенного в одиночной камере. В администрацию Свердловской тюрьмы направлена была служебная записка, составленная сотрудниками ОГПУ Аграновым и Тучковым: «Полянского (Крутицкого) Петра Федоровича, осужденного к заключению в концлагерь, просьба содержать под стражей во внутреннем изоляторе».

После объявления приговора следователь посоветовал святителю раскаяться и написать покаянное заявление о своем участии в Союзе русского народа. «Я не только не участвовал в такой организации, – ответил узник, – но даже и не слышал, чтобы подобная организация существовала в Советском Союзе».

Томясь в тюремном изоляторе, священномученик тяжело страдал от мучительных условий заключения, от усугубившихся болезней. Не постигая еще всей меры бесчеловечности той власти, которая обрекла его без всякой вины на тяжкие страдания и смерть в неволе, он продолжает обращаться к своим палачам сзаявлениями, в которых просит об облегчении своей участи.

В июле 1933 года условия заключения Патриаршего Местоблюстителя были еще более ужесточены: ему заменили ночные прогулки в общем дворе на прогулки в прохожем дворике, подобном сырому погребу, на дне которого постоянно скапливалась вода, а воздух был наполнен испарениями отхожих мест. Когда заточенный митрополит впервые увидел ночью свое новое место прогулки, ему стало дурно: он едва смог добраться до камеры и не сразу потом пришел в себя.

Святитель тяжко страдал от годичного заключения, от бесчеловечного содержания в тюрьме, от изнурительных болезней и просил власти об облегчении своей участи. Митрополита Петра мучили для того, чтобы заставить его отказаться от Местоблюстительства и тем самым ввергнуть Церковь в пучину нестроений и хаоса. Поэтому зная, какие пагубные для Церкви последствия может иметь его отречение от звания, ценою тяжких мучительных страданий митрополит Петр совершал подвиг исповедничества.

Шли годы, а он оставался в заточении, где условия его содержания становились все более страшными. Священномученика перевели из Свердловской в Верхнеуральскую тюрьму особого назначения. Надзирателям было запрещено выводить его в такие места, где бы он мог встретить других узников. Срок его заключения заканчивался 23 июля 1936 года, но за две недели до окончания срока Особым совещанием при НКВД СССР было решено продлить заключение митрополита Петра еще на 3 года. Президиум ВЦИК удовлетворил ходатайство Особого совещания НКВД о продлении срока. 1 сентября 1936 года об этом было объявлено узнику.

В конце 1936 года в Патриархию поступили сведения о смерти Местоблюстителя Патриаршего Престола. В январе 1937 года по нему отслужена была панихида в Богоявленском соборе.

В декабре 1936 года, согласно завещанию митрополита Петра, составленному 5 декабря 1925 года, митрополиту Сергию был усвоен титул Патриаршего Местоблюстителя.

Между тем митрополит Петр был еще жив. Но в июле 1937 года по распоряжению Сталина был издан приказ о расстреле в течение четырех месяцев всех находившихся в тюрьмах и лагерях исповедников. В соответствии с этим приказом администрация Верхнеуральской тюрьмы составила обвинение против митрополита Петра: «Отбывая заключение в Верхнеуральской тюрьме, проявляет себя непримиримым врагом Советского государства, клевещет на существующий государственный строй, обвиняя в “гонении на Церковь”, “ее деятелей”. Клеветнически обвиняет органы НКВД в пристрастном к нему отношении, в результате чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению требование НКВД отказаться от сана Местоблюстителя Патриаршего Престола».

2 октября 1937 года тройка НКВД по Челябинской области приговорила митрополита Петра к расстрелу. Священномученик Петр был расстрелян 27 сентября (10 октября) в 4 часа дня, увенчав свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа и Церковь. Место погребения священномученика Петра остается неизвестным.

Священномученик митрополит Петр, Местоблюститель Патриаршего престола, был прославлен в лике святых на Освященном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, проходившем в Москве 18–22 февраля 1997 года. Память Петру, митрополиту Крутицкому, совершается 27 сентября в день мученической кончины и в воскресенье после 25 января – в день Собора новомучеников и исповедников Российских.

Октябрь

День второй

Преставление преподобного Кассиана Угличского

Преподобный Кассиан, в мире Константин, был из иностранного княжеского рода и прибыл в Москву вместе с Софиею, невестою великого князя Иоанна, дочерью морейского владельца^[595] . Долго ли пробыл он при дворе великой княгини, неизвестно. Жизнеописатель говорит только, что жизнь придворная не была по душе его и что он любил жизнь тихую и строго наблюдал за своею совестью^[596] . По нераннему рукописному житию преподобного Паисия Угличского, блаженный Константин до поступления своего к ростовскому архиепископу живал у преподобного Паисия Угличского^[597] . В 1481 году избрал он себе скромное место боярина при ростовском архиепископе Иоасафе, бывшем князе Исааке Михайловиче Оболенском, хотя и предлагали ему место при дворе самого великого князя. Так он уже не искал более на земле счастья, после того как родина его стала страдать от нечестивых турок. Выбор его был вполне рассудительный! Вот что писал умный современник его: «Зимою (1482 г.) возвратилась из бегства великая княгиня София; она бегала от татар на Белоозеро, а не гонял ее никто. Тем местам, где ходили, досталось хуже, чем от татар, от боярских холопов и от кровопийцев христианских. Воздай им, Господи по их делам! Там проживали жены их; а они любили жен более, чем святую веру; они готовы были предать святые церкви, в которых просветились Святым Крещением. Милостивый Бог не презрел слез христианских. Храбрые воины русские! старайтесь охранять отчизну свою, русскую землю, от нечестивых, – чтобы очи ваши не узрели разграбления святых церквей и ваших домов, убиения детей и позора жен и дочерей, как это потерпели от турок болгары, греки, трапезонцы, морейцы, албанцы, хорваты, босняки, манкупцы и жители Кафы. Они скитаются по чужим сторонам бедственно, достойно укоряемые за малодушие. Иные убегали с большим имуществом, с женами и детьми, но вместе с золотом потеряли земное счастье. Бог – свидетель, своими глазами видел я государей, убегших от турок с имением, скитающихся странниками и просящих смерти как милости» ^[598] . Это описание дает нам видеть, с какими расположениями души был в России бедный и благородный чужестранец Константин: за прошлое он не мог упрекать себя, потому что был еще молод, когда прибыл в Россию, и едва ли не дитятею был, когда турки захватили христианский юго-восток. Но он чувствовал и над собою гнев Божий и считал грехом искать веселой жизни; он хотел трудиться и молиться. В 1489 году блаженный Иоасаф, отягченный несправедливым гневом великого князя, отказался от кафедры и удалился в Ферапонтов монастырь, на место иноческих подвигов своих^[599] . Сюда вместе с ним перешел и князь Константин. Здесь в молитве и чтении книг находил он покой душе. «Кассиян, бывый князь, добродетельный зело, пострижен преподобным отцом Мартинианом», говорит древнее известие ^[600] .

Это было не при жизни преподобного Мартиниана (1483 г.) и не по воле князя Константина. Последнему не хотелось принять на себя иночества, хотя и уговаривали его блаженный Иоасаф и другие; явившийся ему в сонном видении Мартиниан грозил подвергнуть его строгому наказанию за сопротивление доброму совету. «Видел я во сне, – рассказывал он Иоасафу и старцу Филарету, – благолепную церковь с иноками; посреди ее как бы кафедра и на ней преподобный игумен Мартиниан, с жезлом в руке. “Постригись”, – говорит мне игумен. “Не постригусь”, – отвечал я. “Если не послушаешься, – продолжал он, – буду бить тебя жезлом”, и хотел ударить меня. От страха я проснулся и кричал: Филарет, Филарет». Константин тогда же, по его просьбе, пострижен был с именем Кассиана^[601] .

В обители Ферапонтовой жил он недолго. С несколькими братьями он удалился с Белоозера в удел доброго угличского князя Андрея, с которым был дружен еще в мире^[602] . В 15 верстах от Углича, на берегу Волги и реки Учмы, водрузил он крест, поставил кельи и по благословению ростовского архиепископа построил храм в честь Успения Богоматери. Но храм поврежден был разливом Волги. Добрый князь Андрей доставил ему средства построить храм и кельи на новом месте и назначил еще пособия на содержание обители. Все это было не позже 1491 года, так как в сентябре этого года князь Андрей заключен был великим князем в темницу, из которой уже не выходил до близкого гроба. В Угличе духовным другом и собеседником Кассиана был преподобный Паисий. Блаженный игумен покровский пред кончиною своею поручил надзирать за его обителью «преподобному Кассияну, начальнику пустыни на Учме»^[603] . Столько Паисий уважал Кассиана! Блаженный основатель Учемской обители «поживе в своей обители лета довольна», представляя в себе образец иноческих добродетелей. Предузнав свое отшествие ко Господу, он преподал наставление братии^[604]

и, приобщившись Святых Таин, преставился 2 октября 1504 года^[605] .

Углицкая летопись, говоря о событиях 1609–1611 годов, пишет: «Жалкие ляхи, ворвавшись в обитель чудотворца Кассияна, встретили здесь немногих граждан; одни из них бросились к соборной церкви, с намерением выломать двери, но по ходатайству преподобного Кассияна поражены были слепотою и в ужасе, не зная, куда идти, едва отведены были своими и все ушли назад» ^[606] . В первом из 25 описанных чудес, за год до нашествия ляхов, видели преподобного Кассиана в белых ризах и с возжженными в руках свечами, обходящим монастырь свой. Седьмое чудо: игумен Герман долго страдал ногами и исцелился тем, что присыпал к ранам землю с гроба преподобного. Священнику живописцу, желавшему написать образ преподобного как можно точнее (9 чудо), преподобный сказал: «пиши мою браду долее, чем у князя Романа, но седины должны быть чуть видны». Священник написал, но чувствовал, что не точно. Преподобный явился ему в монашеском облачении, с брадою до персей, которая была не черна и не раздваивалась надвое, а как бы обложена серебром. В конце XVII века называли преподобного Кассиана великим между чудотворцами^[607] . Ныне мощи его почивают под спудом, в храме обители его, закрытой с 1764 года^[608] .

Память блаженного Киприана Суздальского

По рукописным святцам, «святой блаженный Киприан, Христа ради юродивый, бысть в Воскресенском селе на Увоти реке, суздальский чудотворец, преставися в лето 7130 октября во 2 день», следовательно в 1622 ^[609] . Блаженный Киприан жил на небольшом острове при устье реки Уводи (в Ковровском уезде), а в воскресные и праздничные дни приходил молиться в храм села Воскресенского. Место, где пребывал он, в 7 верстах от Воскресенского, известно ныне под именем пустыни Киприановой, а ямы местности называются пещерами Киприана. Иначе это памятники подвижничества его, тогда как для большинства казался он малоумным, или простяком. «Простота – верный вождь для праведных, а лукавство законопреступников губит их», говорит премудрый (см.: Притч. 11, 3). Это испытал на себе блаженный Киприан. Гроб его и ныне видят под полом Воскресенской церкви ^[610] . В 1751 году в память его построен храм в Воскресенском ^[611] .

О юродстве еще преподобный Никон Черной горы писал в своем 38 послании, и преподобный Кирилл Белоезерский записал это в своем сборнике: «О юродстве и прежние отцы говорили, что это – путь необязательный, а дело благорассуждения, – оно может служить даже соблазном и во вред. В житии святого Симеона юродивого для Христа пишется, что он молился за соблазняющихся, да не вменится им в грех. Потому святой собор запретил, чтобы ныне не было того»^[612] . Не погрешим, если прибавим к сему, что самое вредное для нас дело – страсть к просторной жизни. Пусть боятся более всего этой страсти на всяком пути.

День третий

Святых священномучеников Дионисия, епископа Парижского, Рустика пресвитера и Елевферия диакона

Дионисий – первый епископ Лютеции в стране Паризиев, нынешнего Парижа; пострадал с пресвитером Рустиком и диаконом Елевферием в гонение Валериана (253–259); все трое обезглавлены. Тела их похоронены верными на горе, которая от них получила название горы Мучеников (Mons martyrum, нынешний Монмартр).

Преподобного Иоанна Хозевита, епископа Кесарийского

Родом египтянин, подвизался в пустыне Хузивской (между Иерусалимом и Иерихоном); в 518 году сделан был епископом Кесарии Палестинской, славился учительностью и добродетелями, но лет через семь отказался от престола и возвратился в свой пустынный монастырь, где и скончался около 532 года.

Святого священномученика Дионисия Ареопагита. Член ареопага (суд в Афинах), обращен к вере проповедию апостола Павла в Афинах (см.: Деян. 17, 34) и был первым там епископом; скончался мученически в царствование Домициана.

Святого Исихия Безмолвника

Подвизался на Афонской горе. Выздоровев от тяжелой болезни, он затворился в келлие и безмолвствовал 12 лет, не выходя из нее. Его дивное безмолвие образовало на Афоне скит безмолвников – исихастов, которые боголюбивым братством своим представляли некогда целую школу умной молитвы, или сокровенного делания. Скончался в VI веке.

День четвертый

Святого Павла Препростого

Назван препростым за свое чрезвычайное незлобие и простосердечие святой преподобный Павел, живший в IV веке. До иночества он был земледелец. Сочетавшись браком с женою благообразною, но неблагонравною, и узнавши, спустя долгое время, о ее супружеской неверности, он решился навсегда оставить ее, детей и дом свой и скрытно удалился в пустыню с твердым намерением посвятить себя служению Богу в иноческом звании. Пришедши к преподобному Антонию Великому, он тихо постучал в дверь его келлии, и на вопрос его «что тебе надобно», отвечал: «Хочу быть иноком». Антоний, увидев, что пришелец уже стар, сказал ему: «Ты не можешь быть иноком, потому что у тебя не достанет сил для перенесения пустынных трудов и напастей; иди лучше в селение и работай». Когда же Павел обещал ему исполнять все, что он ему прикажет, то авва отвечал: «Я говорю тебе, что ты стар и не можешь быть монахом; если же хочешь монашества, то иди в монастырь, где есть много братий, которые могут понести немощь твою, а я живу здесь один и по пяти дней ничего не вкушаю; поэтому ты со мною жить не можешь». Сказавши сии слова, Антоний затворился в своей келлие и три дня потом не выходил из нее. В четвертый же день, раскрыв двери и увидев, что Павел не отходил от его кельи, хотел отогнать его от себя и повторил прежде сказанные ему слова. Но он оставался на том же месте и говорил: «Я умру здесь, а не отойду». Святой пустынник, зная, что старец не принес с собою ни хлеба, ни воды, и уже четвертый день остается без пищи, опасался, чтобы он не умер от голода, не привыкши так долго поститься. Поэтому, приняв его к себе, позволил ему подкрепить свои силы малым количеством пищи и сказал: «Ты можешь спастись, если будешь послушен и исполнишь все, что я повелю тебе». Павел отвечал ему: «Всё, что ты скажешь, отче, я готов исполнить».

Преподобный Павел, поживши много лет в святой и богоугодной простоте своей, в глубокой уже старости преставился в Жизнь Вечную около 338 года. «Иже прост и невежа на земли бе, ныне премудрейший есть на небеси, паче всех любомудрцев мира сего, и с мудрыми Херувимы зрит Христа Божию силу и Божию премудрость: то бо есть мудрость правая, еже боятися Бога, и Ему в простоте духа и незлобии сердца работающи благоугождати. Молитвами, Господи, угодника Твоего препростого Павла умудри нас в делании заповедей Твоих: даждь нам начало премудрости, страх Твой имети, да страхом Твоим уклонившеся от зла, сотворим благое пред Тобою, и обрящем милость Твою вовеки».

Память святого Владимира Ярославича, князя Новгородского, и матери его, святой Анны

Владимир Ярославич, старший сын князя Ярослава Великого, родился в 1020 году. В 1034 году великий князь Ярослав посадил его в Новгороде и дал новгородцам грамоту с повелением: «По этой грамоте давайте дань» ^[613] . В это время Владимир был еще только 14 лет и, без сомнения, состоял под руководством опытного воеводы, каким был Вышата, и благочестивого епископа Луки. Возмужавший князь отличался в воинских делах отвагою и мужеством, свойственными роду его. В 1042 году ходил он с новгородскими дружинами на ямь, нынешних финнов, и разбил их^[614] . В следующем году Ярослав послал Владимира с сильным войском наказать коварных греков за оскорбления русских купцов и за умерщвление одного из них. Послы императора Мономаха вышли к Владимиру навстречу с обещанием наказать виновных. Но тем, которые много раз обманывали, не верят, и князь шел вперед. Император велел взять под стражу всех русских, бывших в Константинополе, и выслал корабли против судов Владимира. Три галеры с греческим огнем врезались в средину русских судов и зажгли их, поднявшаяся буря разметала и потопила малые суда русские, в том числе и судно Владимира. Иван Творимич, из дружины княжеской, спас своего князя и воевод Ярослава, взяв их к себе на лодку. Спасшиеся на берегу, в числе 6000, решились с Вышатою возвратиться на родину сухим путем, а князь с остальными судами пустился в обратный путь морем. Император послал за русскими сухим путем и морем; 24 галеры обогнали Владимира и стали в заливе; князь разбил их наголову и пришел в Киев с множеством пленных. Вышата отважно дрался с дунайским греческим войском, но оставшиеся в живых 800 человек взяты были в плен и только чрез три года отпущены были в Россию^[615] .

Сын благочестивого строителя киевского Софийского храма оставил по себе прочный памятник благочестия в Новгороде – Софийский собор, доселе целый. Великолепный для того времени храм заложен был в 1045 году и освящен 14 сентября 1049 года^[616] , а пред тем построена была каменная крепость в Новгороде ^[617] . Благочестивый князь усердно поучался в законе Господнем, по его желанию списаны были (1047 г.) книги пророческие с толкованиями отцов; священник писал ее 7 месяцев; много значило, что списана была полезная книга; а еще более важно то, что списаны были книги Слова Божия, а не слова человеческого^[618] .

Господь взял к Себе доброго князя еще в молодых его летах, князь скончался 32 лет, 4 октября 1051 года и положен был в созданном благочестивою ревностью его Софийском храме^[619] . По летописи, уже в 1180 году в мраморной гробнице благоверного князя Владимира положен был искренно-христианский князь Мстислав^[620] , и следовательно, уже известны были нетленные мощи благоверного князя Владимира, и для них устроена была особая рака. «1439 году архиепископ Евфимий позлати гроб князя Владимира, внука великого Владимира, и подписа: такожде и матери его гроб подписа и покров положи, и память им устави творити на всяко лето октября 4 дня»^[621] .

Святая мать святого князя Владимира, супруга великого князя Ярослава, преставилась февраля 10-го 1051 года^[622] . Блаженный Иларион митрополит в одушевленной речи своей говорит равноапостольному Владимиру: «Посмотри и на благоверную сноху твою Ирину; посмотри на внуков и правнуков твоих, как содержат они благоверие, тобою преданное; как часто посещают святые храмы, как славят Христа, как поклоняются имени Его»^[623] . По этой похвале видим, что благоверная княгиня была благочестива не только для себя, но воспитывала благочестие в детях и внуках своих. По житию преподобного Феодосия видим, что когда мать Феодосия объявила желание поступить в монастырь (а это было в 1036 г.), святой Антоний «возвестил о ней княгине, и та приняла ее в женский монастырь святого Николая»^[624] . Это показывает, как великая княгиня рада была делать дела добрые и как она уважала таких людей, каков Антоний. Женский монастырь святой Ирины, построенный Ярославом в Киеве, конечно построен был и по усердию благочестивой супруги его Ирины. Нежная мать с первенцем своим переселилась из Киева в Новгород и здесь провела последнее время жизни своей. Дочь Олава, короля шведского, называвшаяся в земле своей Ингигердою, по-гречески Ириною, пред кончиною своею приняла иночество с именем Анны и первая показала пример князьям и княгиням русским, как приятно душе менять пышную княжескую одежду на рубище иноческое. На древних Новгородских иконах она именуется святою Анною. Мощи ее почивают поныне открыто в Софийском соборе, где память ее совершается 4 октября и 10 февраля^[625] .

Святого священномученика Иерофея, епископа Афинского

Друг Дионисия Ареопагита, подобно ему, хотя несколько позже, обращен к вере апостолом Павлом; после Дионисия епископствовал в Афинах и скончался мученически.

Память праведного Стефана Щиляновича

Праведный Стефан Щилянович родился от родителей благочестивых в Жупе, ныне называемой Паштровитье, в южной стороне Захолмья. Еще в юности оказался он боголюбивым; когда же достиг зрелого возраста, то старался исполнять волю Божию со всем усердием. Он был умен, храбр, хорошо знаком с военным делом. Вступив в службу при сербском деспоте, выполнял все поручения верно и успешно. Вместе с тем пребывал он верным слугою пред Господом, страхом Божиим отгонял он от себя самые помыслы греховные, тем более не допускал души до того, чтобы овладел ею какой-либо грех. Храм Архангела Михаила в Призрене, построенный благочестивым воеводою Щиляновичем, поныне еще цел^[626] . За верную службу деспот дал ему земли близ Срема. Стефан жил здесь праведником, делился избытками с бедными и в сношениях с соседями соблюдал честность и правду. Случился жестокий голод в краю, не от неурожая хлеба, а от того, что нечестивые турки, воюя не один год с сербами, угнали весь скот у христиан и лишили средств к обрабатыванию земли. Праведный Стефан открыл житницы свои для несчастных и кормил бедность в голодное время. поелику же насилия и грабежи турок не прекращались и после голодного года, а защищаться от них не было сил, то Стефан вынужден был отдаться под защиту венгерского короля. Король с удовольствием принял в службу честного и храброго воина; он подарил ему прекрасные земли по берегам Дравы^[627] . Праведник продолжал жить для ближних и в страхе Божием. В 1515 году блаженно скончался он. Супруга его Елена, с честью похоронив тело его, удалилась к родным в Германию. Спустя неделю после того турки завладели краем. В одно время увидали они над могилою свет. Думая найти зарытое серебро, откопали могилу и увидали нетленное тело. По докладе паше, стали расспрашивать: кто похоронен был? Знавшие объявили, что это – праведный Стефан, благотворитель бедных. Оказалось, что паша, бывший христианин, был родственником блаженного Стефана Щиляновича. Благоговейные иноки выпросили у паши за щедрый подарок мощи праведника и перенесли их в монастырь Фруштской горы, Шишатовец. Супруга Елена, услыхав о нетленном теле праведного мужа, хотя и была удерживаема родными, поспешила прибыть в Шишатовец и облобызала мощи праведника. Приняв монашество, она стала жить уединенно невдалеке от монастыря, в молитве и посте. Спустя три года она скончалась и похоронена была в обители. Мощи праведного Стефана почивают в храме обители^[628] .

«Слава во бранех, воине Стефане Щиляновичу, великий целебниче приходящим к тебе с верою», – так Сербская Церковь говорит в молитве своей^[629] .

День пятый

Преставление преподобной Харитины княжны

По памятникам, преподобная Харитина была урожденная княжна литовская и подвизалась в новгородском девичьем монастыре святых апостолов Петра и Павла на Синичьей горе^[630] . Время подвигов ее неопределенно показано в памятниках^[631] , так что остается определять его соображением; а между тем это время может показать особенность и в жизни духовной княжны. Известно, что каменный храм обители, где почивают мощи преподобной, построен в 1192 году^[632] . Если же храм Петра и Павла существовал уже тогда, как блаженная Харитина начала жить в Новгороде, то время жизни ее в Новгороде надобно отнести к XIII столетию; с другой стороны известно, что вторая половина XIII столетия была бурным, кровавым временем для Литвы. В 1265 году многие лица княжеского литовского дома поспешно удалились из Литвы в Россию, князь Довмонт – во Псков, а сын князя Товтивилла с двором своим убежал из Полоцка в Новгород^[633] . По летописи, новгородцы хотели тогда перебить прибежавших к ним литовцев за прежние обиды Литвы Новгороду, но князь Ярослав не допустил их до того^[634] . Таким образом открывается, что литовская княжна Харитина была из числа лиц, гонимых бурею времени, помимо личных дел своих. Оттолкнутая миром, она не искала более ничего в мире и посвятила всю жизнь свою на служение Господу. Приняв иночество, она за добродетельную жизнь поставлена была в начальницу обители и до самой кончины своей была образцом смирения, чистоты и строгого воздержания для подчиненных ей. Так христианская добродетель не имеет нужды в счастьи для своих успехов; она и от несчастья крепнет и растет и переводит чтителя своего с земли на Небо. По памятникам, княжна Харитина почила 5 октября 6000 л. или 7000 л. Обращая это неопределенное время в определенное, после сказанного по летописям, полагаем, что святая княжна игуменья окончила подвиги свои в 6790­1281 октября 5 день. С 1764 года храм апостолов Петра и Павла, где почивают мощи ее под спудом, – кладбищный Софийской стороны. Память ее местно чтится 5 октября^[635] .

День седьмой

Память преподобного Сергия Послушливого

Имя послушливого, с которым преподобный Сергий почивает в Антониевой пещере^[636] , стоит повести. Оно показывает нам, что послушание – великое дело в христианской жизни, подвиг, прославляемый Господом. С недавнего времени стали и у нас говорить, как говорила несчастная реформация, что «в наше время покорность чужой воле – дело лишнее, ныне каждый сам в состоянии избирать лучшее». Полно, тому ли учит нас откровение Божие? Не говорит ли оно, что самоволие – самое опасное дело, дело погубившее не только людей, но и духов более сильных, чем люди? О! да избавит Господь каждую христианскую душу от мыслей и дел сатаны! Как совершается в душе спасительное преобразование блаженным послушанием? Самолюбие – самое страшное зло в душе нашей: все грехи – отрасли его. Послушание – бич самолюбия. По мере отвержения своей воли и преданности воле Божией самолюбие стесняется, ослабляется, по давляется в душе. Болезненно это стеснение самолюбия послушанием: гордость возмущается против чужой воли и хочет отстаивать свою волю. Но чем менее щадит себе послушливый, тем более одерживает побед над господствующим злом души. В послушливом вместо любви к себе развивается и крепнет любовь к Господу: для кого, как не для Господа, отрекается он от своей воли? Так бичевал самолюбие послушанием во всю свою жизнь и почил святым рабом Божиим Сергий Печерский и почивает нетленный!

День восьмой

Преподобного Трифона Вятского

Как прекрасны ноги проповедающих мир, проповедающих благое! (Рим. 10, 15).

Это восклицание пророка, повторенное апостолом, можем мы повторить и при мысли о блаженном Трифоне Вятском, проповеднике веры и добра с молодых лет и до гроба^[637] .

Сын благочестивых земледельцев мезенских (Архангельского края), деревни Малой Немигожки^[638] , Трифон с юных лет чувствовал влечение жить для одного Господа. Его хотели сочетать браком, и раз братья положили девушку в той клети, где спал он, но как от наваждения бесовского бежал от нее целомудренный юноша. Тайно удалясь из дома родительского, он, в одежде нищего, пришел в Устюг и здесь несколько времени прожил под руководством благочестивого приходского священника Иоанна. Потом, по его благословению, жил в соседней волости Шемоксе, снискивая хлеб трудом и тайно подвизаясь в молитве. Хозяева, полюбив его за любовь к труду и кротость, хотели связать его узами брака и уже обручили его с невестою, но, вспомнив обещание совести жить в целомудрии, он тайно убежал в Орлец, городок Строгановых. Тут поселился он близ приходской церкви и целый год терпел то зной, то холод, в разодранной одежде. Раз в жестокий мороз люди Строганова встретили его на улице и в злостной шутке столкнули его с крутой горы к реке; снег засыпал его своими глыбами, и едва спасся он от близкой смерти. Не жалуясь никому, смиренный юноша скрылся из Орлеца в село Никольское, принадлежавшее кафедре епископа. Проведя здесь несколько времени в подвигах молитвы при приходской церкви, отправился на реку Каму. В Пыскорской обители изучал он монашеское житие и принял пострижение от игумена Варлаама. Ему тогда было 22 года. И это было не прежде 1565 года^[639] . Не опуская ни одной службы церковной и неся труды от души в пекарне, он ночью выходил на болото и полунагой давал насекомым терзать свое тело. От изнурения подвигами он сделался тяжко болен и 40 дней лежал больным. Явившийся святитель Николай исцелил его и сказал, что явился на помощь к нему с тем, чтобы еще более утвердился он на добром пути.

Блаженный Трифон решился искать более глубокого безмолвия. Он спустился по Каме до устья реки Мулянки, к месту нынешнего города Перми. По тайному влечению, пройдя верст 5 по Мулянке, вышел он на берег, поднялся на гору и увидал местность чудную: окруженная густым лесом, она благоухала цветами. Нельзя было не полюбить такой местности любителю безмолвия. Скоро узнал он, что тут мольбищное место остяков, куда собираются они приносить жертвы. Для пламенного подвижника веры это было новою причиною избрать это место для своего пребывания. Когда остяки услышали, что на их заветном месте поселился какой-то странный человек, старшина Зевендук с 70 остяками пришел посмотреть, кто этот смелый человек? Они нашли его копающим землю, и орудия земледелия показались им страшными. Зевендук начал расспрашивать, кто он таков? и зачем пришел? «Я раб

Господа моего Иисуса Христа», – отвечал Трифон. «Кто же Бог твой и почему ты раб Его?» – спросил язычник. Трифон в ответе своем объяснил суету идолов, показал Промыслителя и Творца мира, рассказал историю сотворения и падения человека, пришествие Спасителя рода человеческого, указал на будущий Суд всемирный и на горькую вечность грешников. Простые дети природы с изумлением слушали поучение отшельника и сказали о нем князю Амбалу. «Ни мы, ни отцы наши не слышали ничего подобного», – говорили они о слышанном от Трифона. Амбал сказал, что в свое время посмотрит он на странного пришельца. Феодор Сухоятин, давно знакомый с этою стороною по торговым делам своим, подарил Трифону топор такиянского железа, лучшего в сравнении с русским; он же рассказал, в каком уважении у остяков и вогулов требище, вблизи которого живет он, и как боятся все коснуться чтимого, но грозного дерева топором.

Трифон до шести недель постился и молился и потом, взяв икону Деисус (изображение Спасителя с молящимися Богоматерью и Предтечею), пошел к боготворимой ели. Она отличалась от других и вышиною и толстотою; две сажени было ее в объеме, и ветви ее шли от ствола на четыре сажени. Став на колена пред иконою, усердно молился он Господу о разрушении лести бесовской, держащей бедных людей в пагубном мраке. Затем, громко повторяя имя Господа Иисуса, стал рубить дерево и наконец свалил его. Приношения, висевшие на сучьях ели и состоявшие из шелковых ширинок, мехов, золота и серебра, предал огню, как и дерево. Князь Амбал, услышав о том, пришел со многими остяками и дивился тому, как грозное дерево мог испепелить пустынник! «За одно намерение оскорбить ель, – говорил он Трифону, – наказывались другие смертью; ужели ты сильнее богов наших»? Преподобный отвечал: «Вы уже слышали, какого Бога проповедую я вам; Его силою я, меньший раб Его, совершил это дело, которому вы дивитесь, – совершил с тем, чтобы это дерево не губило вас и ваших детей». «Велик Бог христианский, Он сильнее богов наших», – воскликнули остяки. Тем не менее они отправились в местечко Сылву к начальнику городка. «Инок христианин, – говорили они, – в худой одеже поселился в лесу, срубил и сжег мольбищное дерево наше и, проповедуя Христа, велит нам креститься; что делать нам с этим человеком»! Приказчик Строгановых Третьяк Моисеевич, уже слышавший о преподобном Трифоне, сказал князю Амбалу: «Я знаю человека, о котором вы говорите; он человек добрый: если он учил вас веровать во Христа Господа, делайте то, что приказывает он вам; слушаясь святого человека, получите жизнь вечную». Остяки изъявили негодование на истребление их бога, но после увещаний несколько успокоились. Между тем новое обстоятельство вызвало неудовольствие у остяков против Трифона. Стало известно, что черемисы грабят по Каме суда и идут воевать с остяками. Это узнали от русских, бежавших к остякам от черемисов. Остякам пришло на мысль, что Трифон откроет черемисам жилья остяков по неудовольствию за их нерасположение к нему. Зевендук и другие положили убить Трифона. Они пришли на место пребывания его, но по милости Божией не отыскали Трифона, хотя он стоял в своей келлие на молитве. После того малопомалу появилось в остяках сперва уважение к человеку Божию, потом к проповедуемому им учению. Прежде других приняли христианство дочери остяцкого князя Амбала и вогульского Безяка. Вслед за ними крестились и многие другие. Крестившиеся стали приносить Трифону мед, воск и кое-что другое. Радуясь обращению к святой вере, Трифон с любовью принимал приношения и обращал их то для прославления имени Божия, то на помощь бедным. Памятниками обращения мульских остяков к святой вере служат Никольский храм в Верхних Мулах и две часовни Нижних Мулов, известные по писцовой книге 1624 года^[640] .

Братия Пыскорской обители, услышав о славных подвигах Трифона, пожелали видеть его в своей обители; они просили приказчика Строгановых доставить к ним отца Трифона. Преподобный, против воли прибыв к ним в обитель, провел здесь немного времени, но и в короткое время успел обратить ко Христу остяков, живших около Соликамска, в том числе богатого землевладельца Иртега, которого потомки Иртеговы живут еще поныне^[641] . По его желанию жить уединенно, Строгановы, Иаков и Григорий, предложили ему, что может он жить в их отчине на реке Чусовой. Трифон перешел на Чусовую. Здесь, разогнав страх суеверов пред местом, где решился он жить, поставил часовню с святыми иконами, а потом устроил монастырь в честь Успения Богоматери^[642] . Но здесь встретилось искушение, удалившее Трифона из Перми. Чтобы приготовить землю для посева хлеба, зажег он около келлии своей пни и корни срубленных дерев. Огонь, усиленный ветром, распространился по лесу и истребил огромные запасы дров, приготовленные для соленых промыслов строгановских. Местные поселенцы, озлобленные потерею дров, гонялись за Трифоном, чтобы убить его. Строганов Григорий посадил его в оковы; потом советовал ему удалиться из его владений. Отец Трифон поручил обитель ученику своему Иоанну, а сам решился перейти в Хлынов. Января 18-го 1580 года пришел он в первый вятский город и отправился к Хлынову. Странник обходил в Хлынове храмы Божии и всего чаще посещал церковь святителя Николая, где стояла чудотворная великорецкая икона святителя. Диакон этой церкви Максим Мальцов полюбил раба Божия и принимал его у себя. Потом и другие хлыновцы стали приглашать его в свои дома. Ознакомясь с окрестной местностью Хлынова, он избрал место для обители и, явясь в собрание вятских людей, просил дозволения устроить обитель за городом у двух церквей, из коих одна, ветхая, была в честь Успения Богоматери. Все обрадовались такому предложению.

С просьбою вятчан об обители преподобный отправился в Москву. Святитель посвятил Трифона в иеромонаха – строителя новой обители, а царь Иоанн Васильевич дал грамоту на землю для обители^[643] . По возвращении в Хлынов на месте ветхой церкви преподобный начал строить каменный храм. Скоро собралась братия в новую обитель. Новый вятский воевода, Василий Овцын, верный слуга царский и богобоязненный правитель, особенно помогал преподобному в ограждении обители от крайних нужд; он часто беседовал с преподобным о спасении души. По его предложению вятчане охотно доставили пожертвования для нового обширного храма Успения Богоматери, и храм был построен. Число братии увеличилось до 40, а средства к жизни были недостаточные. Преподобный снова отправился в Москву; он просил царя Феодора дать угодья монастырю. Добрый царь милостиво принял просьбу, «велел дать угодья, села и озера с рыбною ловлею братии на пропитание». Так пишет сам преподобный в своем завещании. Вероятно, в это время патриарх почтил его самого саном архимандрита и дал для обители много икон, книг и утвари. В Москве принимал его князь Иван Михайлович Воротынский, скорбевший с княгинею о бездетстве своем. Преподобный сказал боярину: «Князь, ты призрел меня, бедного старца, Бога ради; но не меня ты почтил, а Господа, исполняя запо ведь Его; знай же, что у тебя родится сын Алексий». Князь и княгиня приведены были в смущение приятною для них вестью; они просили молитв преподобного, дали ему много милостыни для обители, и через год слово старца исполнилось. После того Воротынский был самым усердным благотворителем Трифоновой обители. Преподобный, став архимандритом людной обители, не изменил своей подвижнической жизни: не дозволял он себе ни вкусной пищи, ни мягкой одежды; на теле носил он тяжелые вериги и жесткую власяницу. Все, что присылали ему, отдавал он в монастырскую казну, а в келье его были только книги и иконы.

Строгая жизнь преподобного не нравилась некоторым. Малопомалу усилилось неудовольствие против него. Старец решился уклониться от зла, тем более, что может он, думалось ему, послужить краю на другом пути. Он передал управление обителью ученику своему Ионе Мамину. Последний, будучи из дворян московских, легко достиг того в Москве, что определен был в настоятеля обители вятской. Старец отправился странствовать.

Никита Строганов построил для изгнанного старца келью в Сольвычегодской Введенской обители и содержал его на свой счет. Старец пожелал помолиться в Соловецкой обители. Строганов дал ему судно с запасами и людьми для доставления на остров; но старец, так жаловался впоследствии Строганов, отпустил людей, продал запасы и судно и, побывав в Соловках, употребил дары Строганова для вятских обителей. Строганов не совсем понимал старца. Душа старца горела желанием содействовать христианскому просвещению глухого края, тогда как вятская сторона имела нужду и в монастырях, и в храмах, и даже часовнях. В это время устроялся в Слободском монастырь в честь Богоявления Господня^[644] . И на устроение этой обители старец отдал часть даров Строганова. Блаженный понимал, что достанется ему от Строганова за неточное выполнение воли его. Но любовь терпелива. Поныне еще целы часовни по берегам Камы и Вятки, которые строил Трифон на пути от Строгановых варниц к Хлынову. По дороге из Слободского в Кай в селе Верхосвятском стоит «обыденная» церковь, ныне весьма ветхая, построенная блаженным старцем во время болезни^[645] . Вот на что употреблял блаженный старец дары Строганова!

В новой Слободской обители с радостью покоили старца, заботливого о ней. Он не хотел быть никому в тягость; напротив, горел желанием облегчать других. С учеником своим Досифеем отправился он в Сольвычегодск за милостынею для новой обители. С простотою любящей души явился он к благодетелю своему Никите Строганову, но тот с гневом прогнал его от себя. Преподобный покойно отправился в другие дома, а вечером сказал ученику своему: необходимо терпение для добра; завтра ты один явишься к Строганову в храме, после утрени. Строганов, узнав, что Досифей – ученик Трифона, сверх ожидания принял его с смиренною любовью. «За оскорбление раба Божия я много страдал в эту ночь», – говорил он. Потом рассказал, что давно знает Трифона и много помогал ему и что поступок Трифона с судном, назначенным в Соловки, вызвал из души его гнев, с каким вчера принял его; «чувствую и исповедую мой грех, – прибавил добрый христианин, – проси отца Трифона посетить дом мой благословением». Принятый с любовью Строгановым, старец Божий получил щедрую милостыню для обители.

В последние годы жизни своей Трифон еще раз странствовал в Соловецкую обитель на поклонение чудотворцам. Соловецкие старцы советовали ему остаться в их обители, указывая ему на его дряхлость. Душа его стремилась в любимую Успенскую обитель свою. Больной довезен он до Хлынова. Но когда послал послушника просить настоятеля Иону принять его в обитель: жестокий ученик отказал. Больного принял в свой дом диакон Максим. Здесь пробыл он два месяца, и так как чувствовал, что уже недолго жить ему, просил протоиерея и священников упросить настоятеля принять его в обитель. Сердце Ионы смягчилось, и при встрече просил он у наставника прощения. «Бог да простит тебя, сын мой, – отвечал старец. – Случившееся – дело старого врага нашего, он давно борется с боящимися Господа». Иона, ожидавший упреков, поражен был кротостью учителя; преподобный рад был, что опять в своей обители ^[646] .

Для любимой обители, основанной им, он написал духовное завещание. Сказав о том, каких трудов стоило ему основать и оградить обитель Богоматери, он так говорит к братии: «Собранное о Христе стадо, отцы и братья! послушайте меня грешного. Хотя я груб и хуже всех, но Бог и Пречистая Матерь Его дозволилимне худому заведывать домом своим. Молю вас, для Бога и Пречистой Матери Его, имейте духовную любовь между собою. Без нее никакая добродетель не полна пред Богом. Уста Христовы изрекли ученикам: да любите друг друга. О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин. 13, 34–35). По словам апостола Павла, друг друга тяготы носите (Гал. 6, 2). Не осуждайте пред Богом один другого, в храме ли, или в келье, наедине ли, или в общении с братиею. Келейные молитвы совершайте со страхом. А церковного пения отнюдь не пропускайте; хотя бы и дело было, бежи в церковь Божию на духовное пение. Прежде всего отдавайте Божие Богу, а потом выполняйте другие дела. Друг друга честью больша себе творите (Флп. 2, 3). Благословляю я грешный архимандрит Трифон быть вместо меня в доме Пречистой Богородицы ученику моему, келейному старцу Ионе Мамину. И вы, отцы и братья, повинуйтесь ему во всем, слушайте его. Когда из вас позовет он на службу, Бога ради, выполняйте службу без ропота. Берегите монастырское; за монастырь, без благословения настоятеля, не давайте, и монастырским добром не дружитесь ни с кем, и родным не давайте ничего монастырского без благословения настоятеля. И себе в собственность также не берите ни из денег, ни из построек и ни из чего другого.

Ты, брат и господин, старец Иона! Бога ради и для Пречистой Богородицы и для своего родителя будь усерден в послушании по молению нашему. Заботься о доме Пречистой и о стаде – братстве, собранном во Христе, о вотчинах и угодьях… Бога ради, ревнуй святым отцам, как ими узаконено жить в монастырях и лаврах, т. е. святыми Евфимием Великим, Саввою Освященным, Феодосием Киновиархом, также святыми отцами просиявшими в России, Сергием, Варлаамом, Кириллом, Зосимою и Савватием. Молю тебя, Бога ради, имей любовь к братии и понеси тяготу. Писано: вы сильные немощи немощных носите (Рим. 15, 1). Бесчиния пусть не будет. По апостолу, настой, обличи, запрети благовременно и безвременно (2Тим. 4, 2). Прошу тебя, Бога ради, не вводи хмельного питья в дом Пречистой. Как при моей жизни не было хмельного питья и столов по кельям, так и после меня пусть не будет того. Прежде всего пусть у тебя не будет ни для себя, ни для гостей хлебного питья и столов. Для братии на трапезе пусть будет пищи довольно и квас хороший. Утешай братию, чтобы не было скудости в трапезе. Дом Пречистой не оскудеет от того… Если будете иметь любовь между собою, то дом Пречистой никогда не оскудеет.

Бога ради, не забудьте меня грешного; поминайте меня на литиях и на панихидах, больших и малых. Поминайте всегда, и вас помянет Бог. Да будет с вами мир и милость Господа нашего Иисуса Христа и пречистой Матери Его и мое благословение, во веки веков, аминь» ^[647] .

Преподобный скончался 8 октября 1612 года.

Мощи его почивают под спудом. Местная память о нем совершается в день кончины его.

К колодезю, который выкопал он сам, каждый год в субботу четвертой недели Великого поста собираются на богомолье и из окружных сел.

Святого Игнатия мученика

Преподобный Игнатий, в крещении Иоанн^[648] , родился в селении Эски-Загора епархии Терновской. Родители его, Георгий и Мария, переселясь в Филиппополь, отдали здесь сына учиться грамоте. Имея хорошие способности, он скоро выучился тому, чему учили. С молодых лет он почувствовал стремление к пустынной жизни и удалился в обитель преподобного Иоанна Рыльского. Старец попался ему человек жестокий; шесть лет жил он у этого старца, выполняя должность чтеца в храме и с весельем незлобия перенося от старца брань и побои. Наконец, когда гневный старец бурею гнева подверг опасности жизнь послушливого Иоанна: тот вынужден был убежать от него.

В то время шла война между сербами и турками. Магометане принуждали отца Иоаннова идти на войну в звании тысященачальника, как человека сильного и храброго, но он отвечал, что не может воевать против единоверцев и единоплеменников. Дикари прокололи ему бок и потом лишили его головы. Недовольные тем, в бешенстве фанатизма захватили жену и двух дочерей страдальца и страхом принудили потурчиться. Иоанн, переодевшись, скрылся в доме доброй старушки; его искали здесь, но не угадали переодетого. Добрая старушка выпроводила его в Валахию. Переходя из одного места в другое, попал он в Бухарест и здесь подружился с блаженным Евфимием^[649] .

В Бухаресте и тогда жил разврат. Иоанн, опасаясь соблазнов, решился пробраться в Афон. Дорогою был он в Шумле и здесь в скорби узнал о падении друга своего Евфимия. Между тем разбойничья шайка турок, производя грабеж, захватила Иоанна и принуждала его потурчиться. Иоанн дал обещание принять ислам и, оставленный на свободе, убежал из Шумлы в Эски-Загоры. Отсюда с одним афонцем обители Григориевой пришел на Афон и поселился в Григориате. Пробыв здесь и в других местах несколько времени, пришел в скит Анны к блаженному Василию. С ним вместе по надобности отправился он в Солунь; здесь при них пострадал за Христа преподобный Давид; твердость страдальца одушевила Иоанна желанием пролить кровь свою за веру Христову. По возвращении в скит старец скоро заболел и умер. Иоанн перешел в такой же строгий скит Кавсокаливский. Скит святой Анны на восточном скате горы Афона; «тут же неподалеку скит Кавсокаливский и третье отшельническое место – Каруля. Все эти высшие школы подвига устроены в местах диких, трудных и едва доступных путнику. Восточная оконечность Афона до сих пор верна первому образцу афонского подвижничества, оставленному на Горе святым Петром». Так говорит недавний посетитель Афона^[650] . В Кавсокаливском скиту Иоанн узнал, что друг его Евфимий совершил мученический подвиг. Радуясь блаженной доле друга, Иоанн еще более стал желать мученичества. Явясь к преподобному духовнику Никифору, усердно просил он принять его в духовное руководство. Старец поручил его старцу Акакию. Пища его была хлеб и вода и то в малой мере; день и ночь молился он коленопреклонно и читал Священное Писание. Невзирая на такие подвиги, он был весел. Древняя злоба подняла против него сильную брань плоти; он пал на землю и долго лежал, борясь с адским огнем; потом прибежал к попечителю своему Акакию и просил помощи. Старец утешал скорбевшего. Подвижник пришел в церковь, взял в руки икону

Богоматери и, лобызая, со слезами молил Пречистую избавить его от брани. Пречистая не оставила без помощи. Блаженный почувствовал внезапно чудное благоухание, и брань не возвращалась более. Когда духовник Никифор увидел в Иоанне твердую решимость быть верным исповедником имени Христова, он постриг его в иночество с именем Игнатия и потом отпустил его в Константинополь с опытным старцем Григорием.

Прибыв 29 сентября в Константинополь, нашли путники нужное платье и решено было начать в пятницу подвиг. В назначенный день блаженный Игнатий являлся в суд, но узнал, что заседания не будет до вторника. Исповедник готовился слезною молитвою пред иконою Богоматери в доме одного христолюбца Григория. Во вторник, явясь в суд, он говорил судье: «Дурные люди выдают поддельную монету за настоящую да и еще насилием принуждают брать ее». «Да, это – дело недоброе, – сказал кадий. – Кто же эти такие нечестивцы?» «Вы – магометане, – отвечал исповедник. – В молодых годах ваши турки насилием принудили меня дать обещание отречься от Христа и принять магометанство. Вижу нечестие обещания моего – и свободно говорю, что магометанство ложь и пагуба души». С этими словами сбросил он с головы зеленую повязку. «Кто тебя привел сюда?» – с гневом закричал судья. «Мое собственное желание – очистить совесть свою, – и, вынув икону Спасителя, прибавил: – Видишь Судию вселенной». «Оставь глупости, – сказал наглый кадий. – Лучше будет, если выполнишь обещание, – будешь и в почете и с деньгами. Иначе готова страшная казнь. Подумай хорошенько». Исповедник отвечал с улыбкою: «Охотно уступаю тебе все счастье земное; бедняку магометанину не может достаться иная доля, кроме земной, скотской жизни. А там и ему и его обманщику куда как плохо будет!» Судья изменился от гнева в лице, и слуги заперли Игнатия в сторожке, надев на него железные цепи. Недовольные тем, они то нагло насмехались над ним, то били его, заставляя принять магометанство. Кадий, окончив другие дела, вновь потребовал к себе исповедника. «Кто привел тебя сюда?» – снова спросил кадий. «Господь Иисус Христос», – отвечал исповедник. «Послушай, друг мой, – ласково говорил кадий, – ты горяч и заносчив, – одумайся; придется тебе испытать такие муки, о каких ты и не думаешь». «Вечная участь, судья, стоит того, чтобы хлопотать о ней не холодно. Равнодушие в таком деле не умно и преступно. Если уже не дорожим мы небесною истиною и покойно любим ложь человеческих произволов (а как это безнравственно и низко!), то уже слишком неумно быть беззаботным насчет своей вечной участи. Не так ли? Между тем нетрудно понять, что сколько рай Магометов грязен и вонюч, столько же Рай, открытый Христом Господом, – истинный Рай. Итак, прикажешь ли отрубить мне голову или повесить, готов на все с радостию», – говорил исповедник. Судья велел отвести его в темницу. Спутник Григорий с радостью выслушал, что было со страдальцем. И другие христиане также хвалили Господа и молились за исповедника. Что делали в темнице с Игнатием, доподлинно неизвестно, но константинопольские христиане говорили, что страдальца жестоко терзали там. Когда кадий вновь призвал к себе Игнатия и увидел, что ни ласки, ни пытки не изменяют твердого исповедника: он определил удавить его. Так святой, повешенный на Парма-кани, был задушен 8 октября 1814 года в Четверток в 6 часов.

Старец Григорий, спустя три дня, за дорогую цену купил мощи мученика и 20 октября прибыл с ними на Афон^[651] .

День девятый

Святой Публии диаконисы

Антиохия – в начале христианства – столица Востока, с 500 000 жителей. Нигде язычество не являлось в такой полноте безобразия своего, как в Антиохии. Здесь был сброд магов, мим, жрецов, город плясок, вакханалий, оргий исступленных, разврата наглого, роскоши бешеной. Когда явилось тут христианство, чудная перемена произошла в роскошной столице востока. При святителе Златоусте в Антиохии и ее окрестностях были уже целые сонмы чистых дев. Вот что говорит он в одной беседе антиохиянам: «Девы, еще не достигшие двадцатилетнего возраста, проводившие все время в своих покоях, воспитанные в неге, почивавшие на мягком ложе, пропитанные благовониями и дорогими мастями, нежные по природе и еще более изнеженные от усердных ухаживаний, не знавшие в продолжение целого дня другого занятия, как только украшать свою наружность, носить на себе золотые уборы и предаваться сластолюбию, не делавшие ничего даже для себя, но имевшие множество служанок, носившие одежды более нежные, чем самое их тело, употреблявшие тонкие и мягкие покрывала, постоянно наслаждавшиеся запахом роз и подобных благовоний, – эти девы, быв внезапно объяты огнем Христовым, бросили всю эту роскошь и пышность; забыв о своей нежности, о своем возрасте, расстались со всеми удовольствиями, подобно храбрым борцам, вступили на поприще подвигов. По-видимому, говорю я невероятное, однако ж верное. Я слышал, что эти столь нежные девы достигли такой строгости в жизни, что надевали на свои нагие тела самые грубые власяницы; ноги их оставались босыми, и ложем их были тростниковые прутья, большую часть ночи проводили они без сна. Трапеза у них бывает только вечером, трапеза, на которой нет ни трав, ни хлеба, а только бобы, горох, елей и смоквы. Постоянно заняты они прядением шерсти и другими более трудными рукоделиями, чем какими занимались у них служанки. Они взяли на себя труд лечить больных, носить одры их, умывать ноги им. Многие из них занимаются и приготовлением пищи. Такую имеет силу огонь Христов!»^[652]

При Златоусте в Антиохии явились даже и порицатели девства, точно такие же, каковы они и ныне. Нового не придумали новые умники, а повторяют старое, изношенное. Для них святитель Златоуст писал в Антиохию обширное сочинение о девстве. Дав понятие об истинных девах, показав и то, что между еретиками не может быть истинных дев, как не было их между язычниками, он пишет: «Скажет кто-нибудь: если лучше не касаться жены, то к чему же введен в мир брак? Что помешает быть истреблену людскому роду, если на место умерших не будет рождающихся? Род наш держится не силою брака, а силою Господа, сказавшего: раститеся и множитеся (Быт. 1, 28)… Без воли Божией брак не умножит людей и девство не уменьшит… Не девство грозит гибелью людскому роду, а грозят беззаконные сожития. Это показано в быстром истреблении всех животных при Ное. Если бы сыны Божии воспротивились гнусной похотливости и не смотрели преступными очами на дщерей человеческих, погибель не пришла бы. Когда мир весь наполнился людьми, остается одна причина брака – предотвращение нечестивой похотливости». Выставив те неудобства, какие влечет за собою второй брак, и показав, что всякий брак есть неотвратимое рабство, картинно изображает, как легче деве, чем замужней достигать Царства Небесного, и решает кое-какие недоумения^[653] .

Христовым огнем, о котором говорил Златоуст, горела душа благородной антиохиянки – святой Публии.

Дочь благородных родителей, по их желанию выдана была замуж за благородного антиохийца; но с мужем жила недолго, – он скоро умер. Благословенным плодом честного брака был сын Иоанн. Мать воспитала его как искренняя христианка. Оттого вышло, что Иоанн немало времени начальствовал над пресвитерами антиохийскими и, быв много раз избираем на апостольскую кафедру, всегда уклонялся от начальствования^[654] . Блаженная Публия со времени вдовства своего вела жизнь строгую, в посте и молитве. При такой жизни почтенная священным саном диаконисы^[655] , она собрала себе дев и вдов, решившихся, подобно ей, жить для Господа; с ними проводила она жизнь точно так, как писал святитель Златоуст, снявший свою картину дев и с общины благородной Публии; с ними постоянно славила она Творца и Спасителя Бога^[656] . Так прожила она подвижнически несколько лет. На престол империи взошел Юлиан и открыто стал на сторону язычества; гордый умом своим, он старался дать языческому богослужению великолепие и возможно лучший смысл, на словах выставлял из себя защитника всякой истины и человечности, а на деле нагло осмеивал святую веру, дозволял гнать и сам гнал христиан. Он прибыл в Антиохию и здесь поступал как фанатик язычества; велел выбросить мощи святого Вавилы из храма, «обещался стереть с лица земли всю породу галилеян», – так называл он христиан и велел не иначе называть их^[657] . Раз он должен был проходить мимо молитвенного дома Публии. Подвижницы пели утренние хвалы Богу. Когда отступник шел мимо обители дев, подвижницы громче обыкновенного запели все вместе, считая гонителя достойным презрения и осмеяния. Идоли язык сребро и злато, дела рук человеческих, возглашали они с Давидом и, его словами изобразив бесчувственность их, с его негодованием пели: подобнии им да будут творящии я и вси надеющиеся на ня (Пс. 113, 16). Слыша это, нечестивец вспыхнул и с гневом запретил петь псалмы, когда он будет проходить мимо. Тот, кто сердится на правду, выказывает только свою слабость и вызывает против себя новую смелость правды. Когда Юлиан снова проходил мимо обители, святая Публия велела петь: да воскреснет Бог и расточатся врази его (Пс. 67, 1). Юлиан в бешенстве приказал привести к себе начальницу хора. Пред ним предстала старица, достойная всякого почтения и по летам своим, и пользовавшаяся общим уважением в Антиохии за высокие добродетели свои. И однако он приказал одному из слуг бить по щекам проповедницу правды, и тот обагрил свои руки кровью ее. Бестрепетная диакониса говорила Юлиану, что жалеет о больной душе его, но считает истину Божию выше всего. С хвалою Богу на устах возвратилась она в свою обитель. Считая Юлиана за одержимого злым духом, как одержим был Саул, она продолжала петь для него священные песни, с теми мыслями, что авось либо и отступник придет в себя^[658] . Недолго после того длилась жизнь ее: она с миром предала дух свой Господу, а Юлиан погиб на войне ^[659] .

День десятый

Страдания болгарских мучеников – иноков Зографской обители

Император Михаил Палеолог думал укрепить слабую империю свою союзом с папою – униею. Уния объявлена им в 1274 году, а в следующем году подвергал он казням осуждавших унию в столице. В 1278 году издан им был указ вводить унию всеми мерами насилия^[660] . Афонские иноки отправили послание к Михаилу. Здесь они основательно доказали, что ни главенство папы, ни поминание его в церквах, ни совершение Евхаристии на опресноках, ни прибавление к Символу веры: и от Сына, не должны быть терпимы. «Мы ясно видим, – продолжали они, – что ты еретик, но умоляем тебя: оставь все это и пребывай в том учении, которое ты принял… Отринь несвятые новые учения ложного знания, прибавляющего к вере догадки»^[661] . Особенно сильные протесты заявлялись со стороны славянских общин: сербский краль Милютин заявил протест мечом, отобрав у империи несколько городов, где жили славяне. Гордый Михаил сильно раздражен был. Бродячие крестоносцы, выгнанные из Палестины и укрытые в Романии, заявили Михаилу ревность свою огнем и мечом раздвигать власть папы. Михаил нанял еще турок и татар. Так, он в 1283 году двинулся против Сербии. На пути был теперь ненавистный ему Афон. Чтобы не раздражать греков, он положил и на Афоне излить злость свою за унию особенно на славянах. Еще под актом 1162 года подписался «Симеон инок и игумен Зографо»^[662] . Столетием позже в Зографе конечно жили только одни болгары, считавшие Зограф своим монастырем, как сербы Хиландарь. По воле Михаила, слуги папы обрушились всею злобою своею на зографцев. Когда предъявлено было зографцам настойчивое требование принять унию, никто не хотел слушать о папизме. Большинство зографцев рассеялось, кто куда мог. Самые твердые, в числе 26, заперлись в военной башне. Это были игумен Фома, иноки: Варсонофий, Кирилл, Михей, Симон, Иларион, Иаков, Иов, Киприан, Савва, Иаков, Мартиниан, Косма, Сергий, Мина, Иоасаф, Иоанникий, Павел, Антоний, Евфимий, Дометиан, Парфений и 4 мирянина. Когда, невзирая ни на какие убеждения и ни на какие угрозы, зографцы не хотели слышать об унии, считая ее нечестием евангельской веры, твердые исповедники, все 26, были сожжены в башне^[663] . На наружной стене Зографа представлено «мучение 26 зографских иноков, сожженных папою в монастырской башне 10 октября 1284 года за Православие»^[664] . По январскому счету годов это было 10 октября 1283 года. Император Михаил, не дойдя до Сербии, скоропостижно умер в 1283 году. Ныне известно «исповедание» вдовы Михаила, где она обязалась пред Церковью не поминать души усопшего мужа своего Михаила. «Царственность моя, – писала она, – ненавидит и считает гнусным то дело (унию), которое недавно случилось в Церкви и смутило ее всю… поелику же Церковь Божия осудила Векка (патриарха) за хульные догматы его и с ним Мелитиниота и Метохита и отлучила от общения с собою, то и царственность моя, вследствие такого решения ее, достойно считает их отобщенными и отверженными. А так как та же святая Церковь Божия определила не удостаивать уставных поминовений и скончавшегося супруга моего, владыку и царя, за помянутое дело и смятение, то и царственность моя, предпочитающая всему страх Божий и покорность Святой Церкви, одобряет и принимает это определение и никогда не понудит совершать поминовение о душе владыки и супруга моего»^[665] .

Преставление блаженного Андрея Тотемского

Блаженный Андрей ^[666] , уроженец села Усть-Толщемского, по смерти родителей жил в Галичском монастыре у одного инока. Живший здесь подвижник Стефан подал ему совет принять на себя иго юродства для Христа, и – Андрей стал юродом. В зимнее время ходил он без обуви и в разодранной одежде; пищею служили ему хлеб и вода. Каждый год обходил он для поклонения святыне окрестные обители и опять возвращался в Воскресенскую обитель. По смерти наставника своего Стефана перешел он в Тотьму и поселился у церкви Воскресения Христова на берегу реки Сухоны. Здесь он продолжал подвиги юродства: днем ходил он там и здесь, а ночь проводил в молитве; что давали ему добрые люди, тайно раздавал он нищим. Наконец он еще при жизни обнаруживал в себе благодать Божию, исцеляющую недуги. Раз зимою шел он, по обыкновению босой, к храмовому празднику, за 50 верст от Тотьмы. С ним встретился на дороге старшина дикарей, Ажбакай, страдавший глазами; зная по слухам Андрея, он упрашивал его исцелить глаза его и давал ему значительную сумму денег. Андрей, не взяв ничего, убежал; Ажбакай умылся снегом, на котором стоял юродивый, и получил исцеление.

Почувствовав близость кончины, блаженный позвал к себе воскресенского пономаря Иоанна, которого любил, и просил пригласить священника Афанасия для исповеди и причащения его Святыми Тайнами. Причастившись Святых Таин, попросил клирика оставить его одного; потом, позвав его, сказал: «брат, пришло время разлучения души с телом». Иоанн в слезах зажег свечу пред иконою и покурил фимиамом. Вслед за тем блаженный тихо скончался с руками сложенными на груди крестообразно; его похоронили, по его желанию, под колокольнею. Десять лет юродствовал Андрей. Кончина его последовала 10 октября 1673 года, когда было ему 35 лет от роду. По кончине своей блаженный Андрей прославился чудесами. На раке преподобного Феодосия Тотемского 1800 года в клеймах изображены: преподобный Вассиан Тиксенский, Андрей, юродивый Тотемский, Прокопий, юродивый Усьянский, и блаженный Максим Тотемский^[667] .

Святых мучеников Евлампия и Евлампии

Пострадали в гонение Диоклетаново и Максимианово. Евлампий, юноша, скрывавшийся с другими христианами в тайном месте, был послан ими в Никомидию купить хлеба. Увидев над воротами прибитый царский указ против христиан, стал порицать его, за то схвачен язычниками и представлен на суд. Судья убеждал Евлампия воздать честь богам и, найдя его непреклонным, предал пыткам: после бичевания и терзания тела железом его пытали огнем.

Услыша о том, сестра его Евлампия пришла на место мучения и, исповедуя себя христианкою, сказала мучителю: «И я готова терпеть за Христа, как и брат мой Евлампий». Мучитель велел бить ее по лицу, и бита была до изуродования. Евлампий укреплял сестру, говоря: «Не бойся, сестра, убивающих тело, а душу погубить не могущих». (см.: Мф. 10, 28). После сего мучитель велел выколоть очи Евлампию, а сестру повесить за волосы и бить. Наконец осуждены были на казнь. Воины повели их на место казни; но святая Евлампия скончалась при обезглавлении брата, и потому исполнители казни не коснулись тела ее.

День одиннадцатый

Память преподобного Феофана Печерского

Мощи преподобного Феофана постника открыто почивают в Антониевой пещере. Обстоятельства жизни его не описаны в памятниках лавры. Имя постника, с которым известен он, дает видеть, что строгий пост был тот путь, которым он приблизился к Господу^[668] .

День двенадцатый

Страдание святителей Максимилиана и Кирина, епископов Норичских

Местом проповеднического служения святителей Максимилиана и Кирина была Норика^[669] . Это была страна славян – норичей, получивших свое название от пребывания в горных норах, в пещерах и ущельях. «Норцы суть словене», – говорит и преподобный Нестор. Норичи – часть вендов, занимавших, под разными частными названиями, обширную страну между Адриатикою и Дунаем и от вершины Дуная далеко на запад ^[670] . Император Август, покорив норичей, построил в стране норичей несколько крепостей, в том числе Лерх (Lavreacum). Ныне родина святого Максимилиана называется Крайною, как крайняя страна славян, оттесненных немцами на юг. Ныне в Каринтии до 400 000 вендов или словенцев и до полутора миллиона кроато-сербов^[671] .

Блаженный Максимилиан родился в городе Зелье (Celeius), при вершине реки Савы. Сын богатых родителей, на 7 году имел наставником священника Орания (пахаря), человека образованного и искреннего христианина. На 19 году лишившись матери (отец его еще за 6 лет пред тем умер мучеником при Декии), Максимилиан остался наследником богатого имения; но он роздал его бедным и, дав свободу рабам, предал всего себя на служение Господу.

Около 260 года святитель Максимилиан избран и посвящен был в епископа Норичского, для которого кафедра назначена была в городе Лерхе. В этом звании он с полною ревностию трудился над распространением святой веры между славянами. Он не только просвещал евангельским учением родной свой край, но путешествовал на запад в нынешнюю Баварию, тогда населенную славянами. Плодами трудов его пользовались здесь целые века и после него. Здесь найден пергаменный сборник Х века: в нем две исповеди и поучение славянского языка, с отличиями сербского наречия, писаны латинскими буквами. Поучение то самое, которое читается в прологе под 25 апреля. Исповеди и поучение по содержанию назначены для новокрестившихся славян^[672] . Блаженный святитель с любовью заботился о возможном успокоении больных и бедных, особенно же тех, которые терпели гонение за святую веру от язычников. Когда император Нумериан объявил гонение на христиан, префект Норики своею жестокостью навел ужас на христиан, и немалое число их от страха приносили жертвы. Святитель поспешил в родной свой край, чтобы присутствием своим и живым словом ободрить дорогих родичей. Явясь к префекту, он в присутствии других сказал: «Не для того ли ты прислан сюда, чтобы защищать страну от врагов? А ты оказываешься самым жестоким врагом». Префект смутил ся; потом с важностью сказал: «Ведите почтенного в храм Марса, для принесения жертвы». Не заставили святителя поступить в оскорбление имени Христову никакие угрозы префекта. И префект приказал отсечь Максимилиану голову. Определение выполнено 12 октября 282 года^[673] .

Мученическая кончина святителя содействовала распространению христианства между славянами на реке Саве и на берегу Адриатики. Вскоре после святителя (в 297 г.) в прибрежной Норике некоторые из воинов вытерпели самые жестокие мучения за святую веру^[674] .

Блаженный Иероним в своей хронике почтительно говорит о святителе и мученике паннонском Кирине; Пруденций воспел его в стихах; третий древний учитель относит его к знаменитейшим свидетелям Христовым. О мученичестве его сохранилась и древняя запись^[675] .

Кафедра святителя Кирина была на реке Саве в Сиске (Siscia), ныне торговом местечке, тогда как кафедра святителя Максимилиана в Загребе.

Когда префект нижней Паннонии Максим поднял жестокое гонение против христиан, святитель Кирин удалился из города своего. По приказанию префекта долго искали его и, схватив, представили к начальнику. «Зачем ты бегал?» – спросил Максим. «Напрасно думают, – отвечал епископ, – будто страх гонял меня; я исполнял волю Господа моего, который сказал: когда гонят вас в одном городе, уходите в другой». «Кто это предписал?» – спросил префект. «Христос, истинный Бог», – отвечал Кирин. «А ты не знаешь того, – говорил Максим, – что указы императоров найдут тебя везде? Тот, Которого называешь ты Богом, не избавит тебя; вот ты теперь пойман». Кирин отвечал: «Он всегда с нами, где бы мы ни были, и Он может помочь, когда захочет. Он был со мною, – и теперь Он укрепляет меня». «Ты уклоняешься от исполнения воли государей наших, – говорил Максим. – Непослушание – преступное».

Епископ отвечал: «Не исполняю оттого, что та воля противна воле Божией; боги ваши – пустота; а Бог, Которому служу я, – на небе и на земле, Он выше всего и все держит, все Им создано и Им же сохраняется». Максим сказал: «Ты выжил из ума и бредишь; слушайся, иначе готовы муки и смерть». Епископ отвечал: «Напасти, которыми грозишь ты, считаю за славу, и обещаемая смерть даст мне жизнь вечную; покланяюсь Богу моему и Ему приношу достойную жертву, но не земным царям». Префект приказал жестоко бить его. Потом сказал, что если Кирин послушается, признает могущество богов, которым подчинена Римская империя, предоставлена ему будет должность жреца в храме Юпитера; иначе отослан будет к префекту верхней Паннонии. Епископ отвечал: «Я и без того истинный священник, приношу себя Богу моему». Максим велел держать его в темнице и в тяжелых оковах.

В темнице святитель славил Господа за участь свою и молился. В полночь темница озарена была сильным светом. Начальник темницы Маркелл, увидав это, пал к ногам епископа и со слезами говорил: «помолись за меня Господу; верю, что нет другого Бога, кроме чтимого тобою». Блаженный епископ наставил его и запечатлел его именем Иисуса Христа. Спустя три дня Максим велел отправить Кирина к префекту первой Паннонии ^[676] .

По всем городам придунайским вели епископа в оковах. Префект Паннонии возвращался из Чепрега (de civ. Scarabetensi), и ему представили Кирина; но он велел весть Кирина в Сабарию, где сам будет. Благочестивые жены принесли тут епископу пищу и питье; он благословил приношение за веру их, а они лобызали оковы его. Когда покушал он, стражи повели его в Сабарию (ныне Сарвар, при Рабе). Префект был в театре, когда представили ему Кирина. Прочитав уведомление, спросил он: «Правда ли все то?» Епископ отвечал: «В Сиске исповедал я Бога истинного; Ему всегда покланялся и Его ношу в сердце; Он единственный истинный Бог, и от Него никто не отлучит меня». Префект употребил все, чтобы поколебать твердость святого; говорил, что жалеет старость его и что не умно пренебрегать жизнью. Все было напрасно. «Не похожу я на безумных, – говорил исповедник; – они, по желанию жизни отрекаясь от Бога, истинно умирают; а я, исповедуя, перехожу к Вечной жизни; законы ваши не удовлетворяют меня, и я исполняю повеления Христа Бога моего, возвещенные для верных». Префект решил бросить Кирина в реку с камнем на шее. Когда он был брошен, то еще долго оставался на поверхности воды, убеждал зрителей быть твердыми в вере и не страшиться ни мук, ни смерти; наконец, только по молитве его, волны скрыли его. Святой увенчался мученическим венцом в 309 году^[677] .

Мученическая кончина святителя Кирина, как и страдание святителя Максимилиана, не только вызвали подражателей святому примеру между верующими^[678] , но содействовали распространенно веры между славянами на реке Саве и на берегу Адриатики: епископ Мурсы, что на реке Саве, защищал Православие на Сердикском соборе 347 года; епископ Ядрский с Адриатики был на Аквилейском соборе 381 года^[679] .

Память преподобных Амфилохия, Макария, Тарасия и Феодосия Глушицких

Блаженный Амфилохий^[680]

уже иноком пришел из Устюга к преподобному Дионисию Глушицкому, когда у него основались обители

Глушицкая и Сосновец. «Отче! спаси меня», – сказал Амфилохий Дионисию при первой встрече. «Зачем ты принял на себя труд такой, чтобы прийти сюда»? – отвечал Дионисий. «Я пришел, – говорил Амфилохий, – поклониться Пречистой Богоматери и просить молитв твоих». Дионисий призвал ученика Макария и сказал: «Пришел к нам в монастырь наставляемый Богом инок Амфилохий и хочет с нами приносить молитвы Богу». Макарий отвечал: «Прости меня невежду, отче, не понимаю, что говорить»? «Говори, послушник, что Бог положит на сердце», – сказал Дионисий, и Макарий произнес: «Благословен Бог, хотящий всем человеком спастися».

«Да даст тебе Бог говорить полезное», – прибавил игумен. Видя такую простоту наставника и ученика, Амфилохий пал к ногам Дионисия и сказал: «Понимаю теперь пути твои, отче, и как не ища славы человеческой, ищешь ты только славы Божией». Дионисий, подняв его, сказал: «Зачем ты, брат мой, отягчаешь грешного человека? Богу – слава. Он один может спасти и меня и тебя». Амфилохий со слезами объявил, что он решился быть послушником Дионисия. Игумен не скрыл, что жизнь в его обители сурова и трудна. «Если хочешь пребывать здесь, – прибавил Дионисий, – сотворим завет не разлучаться друг с другом, пока останемся на земле». Амфилохий решился на все и со всею точностью исполнял устав общежития. Он был помощником Дионисия при построении нового, более обширного, храма. Кротость и смирение его были примерные, и забота его относилась только к душе. Пред кончиною своею преподобный Дионисий, призвав Амфилохия, сказал ему: «Вижу, что смерть близка ко мне, тебе же велит Господь жить, – предай тело мое земле; не оставляй сего места, подвизайся каждый день. Кто из нас может заплатить чемнибудь Владыке Христу»? Когда Амфилохий стал плакать о разлуке с учителем, он сказал: «Ты еще не довольно подвизался для получения назначенной тебе награды», – и поручил ему управление обителью^[681] . По рукописному описанию святых, преподобный Амфилохий скончался спустя 15 лет после преподобного Дионисия и, следовательно, в 1452 году. В обители замечен день кончины его 12 октября. Преподобный был роста среднего, с бородою невеликою и серебристою^[682] .

Мощи его почивают под спудом, рядом с мощами учителя его, в храме посвященном их имени. Рака над мощами устроена в 1645 году усердием гостя Бахтеяра Булгакова^[683] .

По житию преподобного Дионисия, блаженный Макарий, рожденный в Ростове, еще двенадцатилетним Матфеем взят был из дома родительского в обитель Дионисия и пострижен был в иночество; он жил в келье игумена и под его надзором обучался иноческой жизни. Авва полюбил его за чистоту души, и по его просьбе Макарий посвящен был в иеромонаха Ростовским архиепископом Дионисием (1396–1416 гг.). Блаженный Макарий до самой кончины преподобного наставника своего жил при его келье. После Амфилохия он был игуменом Глушицкой обители. Мощи его почивают под спудом, осененные ракою. Служба ему отправляется общая с другими глушицкими преподобными по древней рукописной монастырской книге^[684] .

Блаженный Тарасий был игуменом Пермской обители, но добровольно оставил начальство, чтобы быть в послушании другого. Когда сказали Дионисию о прибытии его в Глушицкую лавру, он вышел навстречу Тарасию. «Издавна желал я видеть лицо твое, честный отче, и много молил о том Господа», – сказал Тарасий при встрече с Дионисием. «Благословен Бог, пославший к нам недостойным мужа опытного и благоговейного», – отвечал Дионисий. «Тебя прославил Господь по делам твоим, – сказал Тарасий. – Позволь же моему смирению подражать тебе и исполнять твою волю; вот небольшое имение, которое принес я с собою; причисли меня к твоей пастве». «Не ты ли, как подражатель истинного Пастыря Христа, – говорил Дионисий, – был сам пастырем и целителем людей, блуждавших во мраке язычества в земле пермской»? Тарасий сказал, что чувствует нужду быть учеником другого, опытнейшего. С того времени игумен Тарасий проводил суровую пустынную жизнь наравне с прочими, сохранял строгий пост и приобрел благодатные слезы умиления, текшие часто из очей его. Он прожил при преподобном Дионисии 10 лет и преставился при игумене Амфилохии, вскоре после наставника своего, в 1440 году. Служба ему общая с преподобным Макарием. Мощи его осенены ракою.

О блаженном Феодосии известно только то, что он был учеником преподобного Дионисия и мощи его почивают вблизи мощей Тарасия^[685] .

День четырнадцатый

Память преподобной матери нашей Петки-Параскевы Болгарской

«Закон любви таков, – говорит описатель жизни святой Параскевы, – что он побуждает обновлять в памяти любезных нашему сердцу, чтобы могли мы созерцать в уме образ их и живописать речи их. Тем более отрадно для сердца воспоминание о Божиих угодниках, столько полезное для всех. Как в летние дни, под благотворными лучами солнца, все оживает и растет, так и духовная повесть, прогоняя облако печали, веселит и живит душу и, подавая силу усердию нашему, ведет нас к лучшему. Уже во всей Мизии, Фракии Далматии славится имя преподобной Параскевы»^[686] .

Родители блаженной Петки были славяне и люди не бедные, пользовавшиеся известностью; жили они в местечке Эпиватос (Пиват, турецкий Баядос), на взморье, между Силимвриею и Константинополем. Кроме дочери Петки был у них сын. Его отдали они в училище, а дочь воспитывалась в доме родителей, под надзором матери. В Петке рано открылось пламенное желание жить для Господа. Иже хощет по Мне идти, да отвержется себе (Мф. 16, 24): эти слова, слышанные ею в храме, как стрела, пронзили сердце ее, и она, при выходе из храма, отдала богатое свое платье встретившемуся бедняку, выменяв на его лохмотья. Родители побранили ее за выменянный наряд; но сердце ее горело любовью к Господу. Спустя несколько времени опять отдала она свою одежду нищенке и потом не раз повторяла то же самое. Бранили ее резко, но она чувствовала, что иначе не может она жить.

Брат Петки, когда достаточно научен был Священному Писанию, пожелал иночества и с согласия родителей постригся под именем Евфимия. Восходя постепенно в жизни духовной, он стал мужем твердым. По известности о его высокой жизни возведен он был на епископскую кафедру епархии Мадитской; здесь он прославился добродетелями и борьбою с еретиками. Он почил в глубокой старости, и тело его положено было в соборном храме, где источало чудеса. Михаил Пселл в похвальном слове патриарху Михаилу Керуларию (1043–1058) с похвалами отзывается о святителе Евфимии как о современнике или несколько прежде процветавшем на кафедре Мадитской, на берегу моря^[687] .

По смерти родителей блаженная Петка решилась совсем расстаться с миром. По сведениям, собранным святогорцем Никодимом, прежде чем удалилась она в палестинскую пустыню, посетила Царьград и обошла святые места его; здесь выслушивала она наставления ревностных подвижников. По их совету поселилась в предместье ираклийском при уединенном храме Покрова Богоматери; она провела здесь в молитвах, посте и слезах пять лет.

Исполняя давнее желание свое, отправилась она в Палестину и, поклонившись местам, освященным жизнью Спасителя, осталась жить в Иорданской пустыне. Одному Господу известны все подвиги равноангельского пустынного жития преподобной девы. Истаивая то от зноя, то от холода, она питалась только травою и то по закате солнца. Злой дух искушал ее мечтами и привидениями, но «добрая Петка Вышнего положи прибежище себе». Так провела она жизнь до старости, не давая себе покоя, в ожидании Небесного Жениха.

Однажды, когда она стояла на молитве, явился ей Ангел и сказал: «Оставь пустыню и возвратись в твое отечество, – там тебе надобно оставить тело на земле и душою прейти к Господу». Преподобная возрадовалась, что близко время разрешения ее от тела, но жаль ей было расстаться с пустынным уединением. Повинуясь воле Небесной, она отправилась в Отечество, и на море довелось ей испытать бурю. Прибыв в Константинополь, посетила святую Софию и во Влахернском храме молилась пред чудотворною иконою Богоматери.

Воротившись в родное местечко Пиват, она не застала в живых никого и из знакомых, и при храме святых апостолов пребывала в молитве. Прошло два года по возвращении ее из пустыни. Блаженная молилась в уединении своем и на молитве предала дух свой Богу. Тело ее похоронено христолюбивыми, как тело странницы, никому не сказавшей о себе, откуда она. Это было в первой половине Х1 столетия.

Близ того места, где похоронена была преподобная, подвизался столпник. Случилось умереть моряку, и тело его брошено было невдали от того места. Смрад от тела до того был силен, что столпник вынужден был сойти со столпа и просить близких жителей предать земле тело несчастного. Благочестивые люди взялись копать могилу и обрели тело, к которому не коснулось тление. Сперва испугались они и недоумевали: что делать? Как незнакомые с духовными вещами, по простоте, оставили они нетленное тело в могиле и тут же закопали смрадный труп. Потом, когда один из них, благочестивый Георгий, после вечерней молитвы лег на покой, явилась во сне облеченная в царственное одеяние дева, окруженная воинами; свет, окружавший ее, до того был силен, что не мог он смотреть; один из воинов подошел и, взяв его за руку, сказал: «Георгий! зачем вы так презрели тело преподобной Параскевы? Немедленно выньте его из смрадной могилы и положите в раке; Царь хочет прославить ее на земле». Тогда и дивная дева сказала смущенному Георгию: «Поспеши вынуть мои мощи, – не могу терпеть смрада; родина моя Пиват, где вы живете». В ту же ночь благоговейная жена Евфимия имела подобное видение. Когда огласились оба явления, поспешили к могиле и вынули нетленное тело святой девы; оно с торжеством положено было в соборном храме апостолов, и от него потекли потоки исцелений: слепые прозревали, хромые начинали ходить, больные тяжкими болезнями получали здравие.

Прошло почти два столетия после кончины преподобной Параскевы. Константинополь и близкие к нему места были в руках папистов – крестоносцев. Болгарский царь Иоанн Ясень, сын старшего Ясеня, решился освободить святые мощи Параскевы из нечистой власти папистов ^[688] . Франки трепетали Ясеня. Потому, когда объявил он, что желает перенести мощи преподобной в свой стольный город, они немедленно согласились отпустить их. Так с торжеством встретили их царь и патриархВасилий в Тернове, и они положены были (1238 г.) в построенном для них храме преподобной Параскевы^[689] .

Когда султан Баязет взял Тернов, все святыни были разграблены; валахский властитель успел взять мощи преподобной, одетые в одном рубище, и перенес их в свою столицу. В 1396 году Валахия также попала под власть магометан и владетель ее сослан был в Бруссу. Благочестивая княгиня сербская Милица, быв у султана, выпросила мощи преподобной Параскевы, и они перенесены были в Сербию^[690] . При господаре Василии Лупуле, в 1641 году благоговейно перенесли их в Яссы, и они покоятся поныне в ясском соборном храме Трех святителей. Славою чудес своих они везде прославляли, как и прославляют, веру Христову, на утверждение слабых в вере^[691] .

День пятнадцатый

Преставление святителя Дионисия, архиепископа Суздальского

С молодых лет посвятив себя на служение Богу, блаженный Дионисий, в мире Давид, по примеру киевских печерских подвижников ископал себе пещеру на берегу Волги, в 5 верстах от Нижнего Новгорода. В Печерской обители его сохраняется Печерская икона Божией Матери с предстоящими Антонием и Феодосием, принесенная Дионисием из Киева ^[692] . Это дает видеть, что блаженный Давид пострижен был в иночество в Киевской пещерной обители и отсюда принес на берег Волги любовь свою к пещерной жизни. В пещере своей блаженный Дионисий сперва жил один отшельником. Когда же явились желающие подвизаться вместе с ним иночески, он основал (около 1335 г.) монастырь в честь Вознесения Господня^[693] . Строгою подвижническою жизнью и обширным знанием правил веры и благочестия приобрел он себе известность и уважение. В нем видели «мужа кроткого, рассудительного, знающего Святое Писание, учительного, славного по постничеству и исполненного любви ко всем» ^[694] . Под его руководством получили начальное иноческое образование преподобные Евфимий Суздальский и Макарий Унженский. Он преподавал наставления блаженной княгине Феодоре. В Печерской обители, под его руководством, образовались учительные старцы, каков был Павел Высокий. По его благословению 12 учеников его, в том числе преподобный Евфимий, насадили иноческие обители в разных местах страны суздальской и нижегородской ^[695] .

Святитель Алексий, лично зная добродетели и образованность Дионисия, в 1374 году посвятил его в епископа Суздальского ^[696] . В следующем году блаженному архипастырю пришлось подвергать собственную жизнь опасности для спасения других. Народ, раздраженный своеволием Мамаевых послов, перебил нескольких из них; по распоряжению князя главный посол, мурза Сарайко, заключен был с дружиною его в крепость, для его же безопасности. Но так как дознано было, что дикая дружина замышляет убийства, то хотели развести татар в разные места. Узнав о том, Сарайко бросился со слугами в дом владыки, зажег двор и начал стрелять в народ. Дионисий старался успокоить и чужих и своих, но едва не лишился жизни – одна стрела татарская вонзилась в мантию его. Раздраженный народ перебил озлившихся степняков^[697] . В 1377 году святитель оплакал погибель войск нижегородского и московского на реке Пьяной и следовавшее затем опустошение Нижнего татарами^[698] . По смерти святителя Алексия (t 1378 г.) преподобный Сергий, в первый раз узнавший Дионисия еще в Печерском монастыре (в 1365 г.), предлагал великому князю Димитрию избрать Дионисия в митрополита. Но великому князю и боярам непременно хотелось видеть митрополитом Митяя, придворного священника. К сожалению, светским людям нравятся митяи – люди ловкие и легкие, для которых благочестие – дело неважное. Митяй избран в митрополита. Любимец великого князя не соблюдал даже приличий в новом своем счастье. Он вел себя так гордо и заносчиво, что, не посвященный в сан святителя, облекался в митрополичью мантию, носил белый клобук, обращался с духовенством властительски и брал себе доходы первосвятителя^[699] . Он просил великого князя, чтобы посвящение его совершилось в Москве. Великий князь пригласил епископов для посвящения Митяя. Блаженный Дионисий, явясь к великому князю, смело сказал: «Кто это учит тебя, государь, переменять закон по своему усмотрению? Не следует быть тому, чего желают от тебя и от нас». Великий князь отказался от своего желания. Митяй сильно оскорбился разрушением мечты своей и кипел досадою на Дионисия. «Почему ты, – сказал он Дионисию, – не был у меня до сего времени и не принял моего благословения»? Дионисий отвечал: «Оттого, что я – епископ, а ты священник, – ты не имеешь права благословлять меня». Митяй задрожал от гнева, грозил с криком, что лишит Дионисия священства и своими руками сдерет скрижали с мантии его. После того Митяй поспешил в Царьград. Дионисий отправился туда же, потому что его вызывал к себе патриарх, да и надобно было искать себе защиты. Это было в 1380 году ^[700] .

В Царьграде Дионисий пробыл более года. Он употребил это время для пользы не только своей паствы, но и всей Русской Церкви. Для паствы своей послал он из Константинополя два точные списка с иконы Божией Матери Одигитрии, потом приобрел часть животворящего древа и мощи некоторых святых^[701] . Важнее же всего было то, что он объяснил патриарху опасность, в какой находится Русская Церковь от ереси стригольников, усилившейся во Пскове и Новгороде. Патриарх, лично узнав высокие достоинства Дионисия, почтил его саном архиепископа, дал ему фелонь с крестами и стихарь с источниками. Если бы Дионисий желал высшей чести, при расположении к нему патриарха он, после несчастной смерти Митяя, мог бы испросить себе сан митрополита. Но он не искал земной чести, – а славы Божией желал. «Мы нашли его, – писал патриарх в грамоте, – достойным всякой похвалы: видели пощение и слезы его, молитву и милостыню, все, чем обозначается духовный Божий человек; он присутствовал и на святом соборе, духовно беседовал с епископами о Священном Писании, причем показал ревность к вере и глубокое разумение священных правил. Потому и удостоен он почетного сана, с возведением кафедры его на степень архиепископии, второй после Новогородской; даны ему стихарь с источниками и фелонь с четырьмя крестами и ликами евангелистов» ^[702] . Патриарх поручил просвещенному и ревностному архипастырю лично быть в новгородской пастве и употребить старание об истреблении там ереси. «Смирение наше и великий собор, – писал патриарх псковичам, – послали к вам боголюбивого архиепископа Суздальского Дионисия, мужа честного, благочестивого, добродетельного, известного хранителя священных канонов; он от лица нашего посетит и благословит вас, научит и наставит, устроит должное и соединит вас с соборною апостольскою Церковью Божиею; вы должны узнать, что отлучающиеся от Церкви отлучаются от Самого Христа Бога; все, что услышите из уст его, примите как наше собственное слово»^[703] .

Снабженный патриаршими грамотами, блаженный Дионисий в конце 1381 года возвратился в Россию. Он был в Новгороде и Пскове и успел сильно потрясти там тлетворную ересь стригольников^[704] . В это же время он установил общежитие в псковском Снетогорском монастыре. «При Божией помощи, – писал он в грамоте монастырю, – как заповедал мне святейший Вселенский патриарх, заботливый о спасении душ и обращении заблудших, возвращаю я на верный путь, к иноческому общежитию, уклонившихся от него». Разрешив виновных в своеволии, постановляет: «Ни игумен, ни братья не должны иметь ничего своего; не должны ни есть, ни пить у себя по кельям; одежду необходимую должны брать у игумена, притом одежду простую, из обыкновенных, а не из немецких сукон, шубы бараньи и без опушки; обувь, онучи брать у игумена; лишнего платья не иметь». Такое установление оправдывает он затем словами Василия Великого, Ефрема, Лествичника и других^[705] . К празднику Богоявления (1382 г.) прибыл он в Суздаль и затем был в Нижнем. В любимой Печерской обители своей оплакал он кончину великого старца Павла, подвижника учительного^[706] . Великий князь увидал теперь достоинства блаженного Дионисия и в июне 1383 года отправил его в Константинополь для поставления в митрополита, на место Пимена, доставшего себе высокий сан помимо великого князя. Достоинства Дионисия известны были в Константинополе, и потому там согласились исполнить просьбу о нем великого князя, если полномочные собора найдут дело Пимена неправым. Блаженный Дионисий, возвращаясь в Россию чрез Киев, задержан был здесь литовским князем Владимиром Ольгердовичем. Князь литовский объявил, что, если Московский князь по своей воле изгнал из Москвы Киприана, митрополита всей России, то князь Киевский, следуя ему, задерживает Дионисия. По отношению к святой Церкви это означало, что произвол человеческий вводит с собою в Святую Церковь только страдания и неустройства. По отношению к блаженному Дионисию это значило, что Господь еще раз и уже в последний подвергает его очистительным скорбям. «Господь кого любит, – учит Священное Писание, – того наказывает: бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6). Благо мне что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим (Пс. 118, 71), исповедует священный певец. Блаженный Дионисий в пещерной келье проводил время в молитве и сокрушении сердечном^[707] . Подвижник-пастырь скончался в Киевской пещере 15 октября 1384 года^[708] .

«Тело же его, – говорят летописи, – и доныне цело и нетленно»^[709] . По древним памятникам называется он чудотворцем ^[710] . В Печерском каноне молятся святителю Дионисию ^[711] .

День шестнадцатый

Память святой Евпраксии, княжны Псковской

Блаженная Евпраксия, в мире Евфросиния, была дочь полоцкого князя Рогвольда Борисовича^[712]

и супруга князя Ярослава Владимировича. Отец Ярослава, князь Владимир Мстиславич, княживший в Пскове, несмотря на то, что женат был на дочери рижского бискупа, много терпел оскорблений и бед от немцев и вынужден был вместе с псковичами не раз воевать против коварного ордена^[713] . Ярослав, не наученный опытом отца, думал жить счастливо между немцами: недобрый муж бросил добрую жену свою, ушел из Пскова к рыцарям и там женился на немке, получив во владение городок Оденпе (Медвежью голову), заодно с немцами не раз нападал на русские поселения; в 1231 году он захватил Изборск, но псковичи схватили его здесь и заточили в Северный Переяславль^[714] . Благочестивая супруга его, брошенная легкомысленным мужем, обратилась к подвигам благочестия. Она основала в Пскове женский монастырь святого Иоанна Предтечи. Каменный храм Предтече, построенный ею, доселе цел и сам собою говорит как о своей древности, так и о благочестии строительницы. Он сложен из крепкой, тесаной плиты, с перемежкою четвероугольных кирпичей такой глины, обжиги и цвета, каких не видно во Пскове; кирпичи весьма сходны с голландскими и английскими. Так праведница не жалела издержек для дома Божия и дорогою ценою выписывала кирпич из заграничных мест. Не найдя утешения в мире, она искала их в Господе; приняв иночество, она была настоятельницею основанной ею женской обители. При гробнице ее доселе стоит настоятельский черный посох ее. Праведница приняла мученическую смерть от руки пасынка своего в городе Оденпе. Летописи не объясняют, почему пасынок поступил так с доброю материю. Но принимая во внимание, что пасынок был сын немки, папа Григорий домогался склонить Ярослава к принятию папизма, о чем писал послание к нему, и по наставлению бескорыстных немцев Ярослав отказал дерптской Церкви «половину своего законного наследства», которого не имел ^[715] ; присоединяя к тому то, что смерть праведницы последовала на другом году после знаменитой победы Невского над немцами, считаем вполне вероятным, что мученическая смерть Евпраксии была делом жадного до корысти немецкого папизма, излившего месть свою над нею за неудачи Ярослава и за свое собственное бесславие. Мощи праведницы принесены были во Псков и, здесь погребенные, скоро ознаменовались чудом; она умерщвлена 8 мая, а с 18 мая открылось знамение. Современник пишет: «В 18 день мая 1243 года в псковском монастыре святого Предтечи явилось знамение от иконы Спасителя, стоящей над гробом княгини, супруги князя Ярослава Владимировича, которую убил пасынок ее в Медвежьей Голове: 12 дней истекало миро от иконы и наполнило 4 вощаницы, как скляницы. Две вощаницы привезены были на благословение в Новгород, а две оставлены во Пскове. Слава Тебе, Господи! давшему нам грешным и недостойным рабам такое благословение! Уповаем на Тебя, Вседержитель! Ты человеколюбивый призираешь на нас убогих великою милостью» ^[716] . Мощи святой княгини-инокини почивают под спудом в Предтечевом храме; в ногах ее погребена келейница ее, монахиня Снандулия. Лик праведной княгини изображен древним письмом на двух иконах: на одной она молится пред Иоанном Предтечею и апостолом Андреем; другая икона при чудотворной иконе Спасителя. Память праведницы местно чтится 16 октября^[717] .

Святого мученика Лонгина сотника, равноапостольного

Лонгин сотник, бывший при Кресте Господнем и исповедавший Распятого Сыном Божиим (см.: Мф. 27, 54), принял крещение от апостолов и проповедовал Христа в Каппадокии, откуда был родом. За свидетельство о Христе иудеи истязали его и испросили у римских властей повеление обезглавить его.

День семнадцатый

Преставление преподобного Антония Леохновского

Сын тверских боярских детей Вениаминовых, Антоний ^[718] , по любви к пустынной жизни, жил отшельником в 12 верстах от Новгорода на реке Переходе, в Рублевой пустоши. Потом, желая облечься в иноческий образ, пришел к пустынному иноку Тарасию, жившему в 3 верстах от Рублевой, на Леохнове, и был им пострижен. Пустынники построили здесь храм в честь Преображения Спасителя. Это было не позже 1556 года. Царь Иоанн, по просьбе Антония, дал новой Леохновской пустыни землю и рыбную ловлю в озере Ильмене^[719] . В Антониеву пустынь собрались ревнующие о душевном спасении и в том числе были благородные. Антоний служил для них образцом строгого подвижничества и был почтен саном игумена^[720] . Всего прожил он в иноческой жизни 56 лет и столько успел в жизни духовной, что в последние годы известен был по опытам духовной прозорливости. Когда шведы стали в 1611 году опустошать окрестности Новгорода, митрополит Исидор вызвал уважаемого старца с учениками в Новгород. Антоний был тогда уже 85 лет. В праздник Воздвижения Креста Господня причастился он Святых Таин; тогда же сказал он вслух другим, что тело его будет покоиться в пустынной обители его. Октября 17 мирно предал он дух свой Господу^[721] . Тело его, по опасностям военным, предано было земле в Новгороде у церкви святого евангелиста Луки^[722] .

Когда шведы удалились из России и разоренные жители стали возвращаться на свои места: любимый ученик Антония Григорий пришел на пепелище обители Антониевой; предав земле тела избиенных братий, поставил он себе келлию и близ ее часовню в честь Преображения Господня. Спустя несколько годов явившийся ему во сне Антоний сказал: «Брат Григорий! иди в Новгород, скажи митрополиту Киприану и старшинам города, чтобы положили меня на месте моей обители». Видение повторялось три раза, и в третий явившийся грозил наказанием за непослушание. Митрополит совершил крестный ход к храму евангелиста и, когда откопали могилу, мощи преподобного оказались нетленными. Тогда же прозрел слепец Иосиф; а когда понесли мощи, на дороге прозрел другой. По распоряжению митрополита, юрьевский архимандрит с честью препроводил мощи преподобного в Леохновскую обитель; здесь совершилось еще несколько чудес. Перенесение мощей было 13 июля 1620 года. Ныне мощи преподобного почивают под спудом, в каменной Преображенской церкви, где один придел в 1788 году освящен во имя преподобного Антония^[723] .

Святого пророка Осии

Из племени Иссахарова, современник Иеровоама 2-го, царя Израильского, и Езекии Иудейского, предварил Рождество Христово за 820 лет. Обличал пороки израильского народа, предсказал о распространении Богопознания на земле и прекращении ветхозаветных жертв, в частности – о возвращении Богомладенца из Египта (Ос. 11, 1).

Святого преподобномученика Андрея Критского

Критским называется по родине; будучи пресвитером в Константинополе, он всенародно обличил в храме святого Маманта императора Константина Копронима за нечестие его, был бит и с бесчестием влачим по городу. Когда же привели его на место казни злодеев, то некий ревнитель иконоборства бросился на него с топором и умертвил (в 767 г.). Тело его брошено в нечистое место; но благочестивые люди извлекли его оттуда и похоронили в монастыре.

День восемнадцатый

Святой Златы великомученицы

Святая девственница и невеста Христова Злата родилась и пострадала в Мглинской болгарской епархии, в селении Златинах. Дочь бедного простого поселянина, она сияла как душевными, так и телесными высокими качествами: душевными – твердою верою в Господа Иисуса, смирением и чистотою сердца, телесными – красотою редкою, которая и была поводом к тому, что жизнь ее украсилась страданиями великой мученицы. Местный турок, прельщенный редкою красотою Златы, решился найти время и во что бы то ни стало удовлетворить своей гнусной страсти. Раз Злата вместе с другими отправилась в лес за дровами. Сладострастный турок, подговорив подобных ему негодяев, при их помощи схватывает ее и уводит в свой дом. Он старается сперва совратить ее в ислам разными обещаниями и дает ей слово жениться на ней; за отказ же грозит ей пытками. Злата поражена была дерзостью, но отказалась с твердостью. Призвав в помощь имя Господа Иисуса, она отвечала: «Я верую и покланяюсь только Господу Иисусу и от Него не отрекусь, хотя бы изрубили меня; да и я же дала обет девства, которому также не изменю ни для чего». Турки поняли, что эту девушку нельзя склонять на свою сторону обыкновенными средствами, а нужно придумать что-нибудь особенное. Они поручают ее женщинам, которые в подобных делах способнее завлечь девушку в обман. И чего не делали они с бедною? Каких хитростей не употребляли, чтобы совратить Злату в скотскую чувственную жизнь магометанства! И прелести роскошной жизни, и выгоды богатства, и увлечения чувственности представляли ей в картинах самых заманчивых. Все оказалось напрасным. Чистая душа Златы ощущала зловоние проповедниц и с трепетом отвращалась от них. Пение их было для нее пением сатанинским. Турчанки были раздражены твердостью Христовой невесты; они призывают родителей и трех сестер страдалицы, чтобы те употребили свое влияние на девушку, – склонили ее к магометанству; иначе, говорили, и их подвергнут жестоким пыткам. Пораженные страхом, родители и сестры уговаривали Злату принять магометанство, но и их слова не изменяли намерений ее. «Дочь наша, дорогая наша! – рыдая говорили отец и мать, – пожалей нас и сестер; мы все погибнем, если не согласишься на желания турок, Бог милостив, – простит грех твой, вынужденный необходимостью».

Можно представить себе борьбу, которую должна была вытерпеть Злата. Любовь к родителям, любовь к сестрам влекла в одну сторону, а долг христианки требовал своего. Слезы родителей и сестер раздирали, мучили сердце ее. Наконец она сказала: «Если уже и вы понуждаете меня отказаться от Христа Господа, – то вы не родители и не сестры мне! Отцом моим остается один Господь Иисус и матерь – Пречистая Матерь Его, – а братья и сестры – мученики и мученицы».

Когда неверные и особенно похититель девушки увидели, что все хитрости их не привели их ни к чему, то обратились к пыткам. Сперва в продолжение трех месяцев били каждый день страдалицу палками. Потом вырезали из спины ее ремни и повесили пред глазами; кровь струилась из нее и покрыла весь пол. Мало им было и того. Звери, а не люди, накалив железный прут, прокололи голову ее с одного уха до другого.

Терпение страдалицы очевидно было не по силам человеческим. Оно было делом сильной благодати Христовой, всегда близкой к сердцам смиренным. При высоком терпении своем страдалица не ожидала от себя особенного. Это она выразила в опыте. До нее дошел слух, что в селении находится игумен Ставроникитского афонского монастыря, духовник отца ее, отец Тимофей. Она посылает к нему одного христианина с усердною просьбою своею помолиться за нее, дабы Господь сподобил ее окончить свой подвиг богоугодно. Смиренная молитва ее исполнена: Господь дал силы окончить подвиг великой мученицы.

Кровожадные магометане повесили наконец страдалицу на пустыре и изрубили все тело ее в куски. Так святая Злата, очищенная огнем страданий в чистое золото, предала душу свою Господу, Которого возлюбила любовию крепкою, как смерть. Великая мученица переселилась на небо в октябре 1795 года^[724] .

Преставление преподобного Давида Серпуховского

Блаженный Давид полагал начало монашескому житию под надзором преподобного Пафнутия Боровского, в его обители^[725] . Потом подвизался в безмолвном уединении. В 1515 году построил на реке Лопасне, в 23 верстах от Серпухова, храм Вознесения Господня и тем положил начало пустынной обители, известной под именем Давидовой Вознесенской пустыни. Мощи преподобного старца, почившего 18 октября 1520 года, почивают в соборном каменном храме обители, где хранится и гроб преподобного Моисея Угрина, подвижника печерского^[726] .

День двадцать первый

Память преподобных Феофила и Иакова Омучских

Преподобные Феофил и Иаков сперва подвизались на острове Коневце вместе с преподобным Арсением. Потом в 1396 году основали пустынь в честь Успения Богоматери на реке Омуче, в округе Демянского погоста, в 65 верстах от Порхова. Феофил был основателем пустыни, а Иаков – устроителем обители. Блаженная кончина их последовала около 1412 года октября 21 день. Мощи их почивают под спудом в Успенском храме, с 1764 года приходском ^[727] .

День двадцать четвертый

Преставление затворника Иоанна

В летописи читаем: «Октября 24 (1616) преставися Иван, что в стене жил 22 лета; ядь же его рыба, а хлеб не ел, а жил во граде, якоже в пустыни, в молчании великом»^[728] . Это было во Пскове. Тяжко было время для Пскова, когда блаженный Иоанн, по благой воле своей, совершал изумительные свои подвиги в городской стене. В 1592 году осаждали Псков шведы; с 1608 года семь лет сряду рыскал около Пскова с разбойничьими шайками своими лях Лисовский. Густав Адольф осаждал Псков с своими шведами, тот Густав, который с огнем и мечом проповедовал мнимое евангельское христианство. Блаженный Иоанн во все это время только молился и терпел изумительный пост; среди шума военных браней, среди волнений гордого ума и малодушного маловерия, он жил как в пустыне, беседуя с Господом и для Него каждый день распинал плоть свою. Какое высокое состояние духа! Вера мнимых евангеликов воспитала ли хотя одного такого подвижника, каков был Иоанн? Нет, не воспитала, да и никогда не может воспитать. В том-то и беда лютеранства, что вера его ослабляет и погашает высокое подвижничество евангельское: обманывая себя надеждами на веру, покойно идут путем широким. Надежды блаженного Иоан на, надежды православного, искреннего благочестия христианского не остались в стыде. 17 октября 1616 года Густав Адольф отступил от Пскова. «Тогда же, – говорит современник, – боголюбивый воевода и граждане псковские воздали благодарение Живоначальной Троице, совершили по всем церквам всенощное бдение и вознесли хвалы пред чудотворным образом Пресвятой Богородицы, который принесен был из Печерской обители во Псков на защиту города. Так псковичи прославили Бога и Пречистую Матерь Его, избавившую Псков от безбожных немцев»^[729] . Праведный Иоанн почил спустя 7 дней после того ^[730] .

День двадцать пятый

Святой Калии Константинопольской и терпеливой вдовы

Блаженны милостивые: они помилованы будут, сказал Господь (Мф. 5, 7). Кто сеет скупо, для того и жатва скупа; а кто сеет щедро, для того щедра и жатва; …доброхотно дающего любит Бог, учит апостол (2Кор. 9, 6, 7). Все это видим исполнившимся над святою Каллиею. Она прославлена на земле и на небе за подвиги искреннего милосердия. Муж ее был богатый купец. Каллия с юности любила благотворить бедным, богатство мужа доставляло ей средства помогать нищете. Но муж ее сколько был богат, столько же и жаден до денег. Раз целые три года плавал он по морю, занимаясь торговыми оборотами. Милостивая супруга его щедро раздавала без него милостыню. Она твердо выполняла наставления Господа: продавайте имения и давайте милостыню; приготовляйте себе влагалища неветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается и где моль не съедает (Лк. 12, 33). Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф. 16, 26). Возвратившийся муж, увидев, что жена растратила для нуждающихся очень и очень много денег, столько любимых им, до того рассвирепел на жену, что замучил ее до смерти. Бог прославил щедрую жену нетлением тела ее^[731] . Блаженный патриарх Антоний (893–895 гг.) выстроил женскую обитель для мощей святой Каллии^[732] . «Хромые и больные гробу ее кланяются и исцеляются», – говорит русский поклонник, поклонявшийся белице Каллии в 1420 году^[733] .

Вот что значит богатство, расточаемое для бедных. Но бедность терпеливая и благочестивая также близка к Небесному Царству.

Около того времени, как жила Каллия, некая бедная вдова благодушно переносила горькую бедность и усердно сохраняла заповеди Всевышнего.

Священник позван был к ней, умирающей, для приобщения Святых Таин; в то же время звали его за тем же к богатому князю. Он пренебрег бедною вдовою и пошел к богачу. Возвратясь от князя, нашел он нового посланного звать к умирающей вдове. Гордый и корыстолюбивый, не пошел он к нищете. Дьякон его, богобоязненный и благочестивый, выпросил у него дозволение идти и приобщить умиравшую. Придя к ней, к изумлению, видит тут Пресвятую Деву, и чистые девы одевают бедную больную в чистые одежды. К новому изумленно, Небесная Царица благоговейно поклонилась пресвятому Телу Христову. Чистые девы пали пред ним на землю. Встав, девы дали знать диакону, чтобы он совершил свое служение. Когда больная приобщена была Святых Таин, девы приняли святую душу ее и вознеслись на небо. Диакон пошел потом в дом богача. Здесь видит он при постели умирающего страшных темных духов, и один из них насильно вытащил душу из грешного тела. В ужасе диакон упал на землю. Является Пресвятая и говорит: «Не бойся, возлюбленный служитель! сохраняй заповеди Сына Моего, и духи злобы не будут иметь власти над тобою; тебе готово Царство Небесное». Диакон пал пред Царицею Небесною, и она удалилась.

Блажен человек, который переносит искушение, потому что он, усовершаясь искушением, получил венец жизни, который обещал Господь любящим Его (Иак. 1, 12). Мы хвалимся и скорбями, зная, что от скорбипроисходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, – а надежда не постыждает (Рим. 5, 3–5). Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны (Евр. 12, 8). Таково учение слова Божия.

Святых мучеников Маркиана и Мартирия нотариев

Нотариями назывались чиновники при дворе патриарха, состоявшие под начальством главного нотария, в ведении которого состояла переписка по делам, подлежавшим вместе суду церковному и гражданскому, например по части завещаний, отпуска рабов на волю, найма церковных имений и т. п. Маркиан чтец и Мартирий иподиакон были при этом доверенными лицами патриарха Павла исповедника (6 ноября), писали его послания в защиту православной веры и сами были великими проповедниками веры. По изгнании и смерти Павла ариане старались привлечь их на свою сторону и, когда не успели в том, обвинили пред императором Константином (которым эти еретики управляли) в государственном преступлении и довели до смерти; оба обезглавлены в 355 году.

Поминовение воинов, на брани убиенных

В субботу перед 26 числом октября, так называемую Димитриевскую, Церковью в XIV столетии установлено поминовение православных воинов. Димитрий Иоаннович Донской, родившийся

26-го октября, по одержании славной победы над Мамаем на Куликовом поле в 1380 году 8-го сентября путешествовал в московскую обитель Живоначальной Троицы к преподобному Сергию, игумену этой обители, из которой были и пали на брани два инока, Александр Пересвет и Ослябя, и, совершив там поминовение убиенных воинов, предложил Церкви творить сие поминовение ежегодно в субботу Димитриевскую. С того времени эта суббота причислена Церковью к родительским. Впрочем, в эту субботу православные христиане, посещая кладбища умерших, поминают не только православных воинов, за веру и Отечество живот свой в брани положивших, но купно с ними и всех вообще усопших своих.

День двадцать седьмой

Обретение мощей святого Андрея, князя Смоленского

В 1540 году преподобный Даниил Переяславский ^[734] , быв в Москве, предложил великому князю Иоанну Грозному, что переяславские храмы святого Предтечи и святителя Николая, стоящие у городских ворот, очень обветшали, так что необходимо построить новые; при этом преподобный известил, что у ветхого храма святителя Николая в земле лежат мощи святого князя Андрея Смоленского, которому в прежние времена, как он твердо помнит и знает, была служба со стихирами и каноном и лик его писался на иконах, но почему ныне не отправляется пение – неизвестно. Об этом же преподобный доложил и святителю Иоасафу. Великий князь и митрополит приказали построить новые храмы и вместе дозволили преподобному вместе с местным духовенством осмотреть гроб святого князя Андрея. В Переяславле очень обрадовались вести Даниила о гробе князя и хотели звонить, чтобы собрать народ. «Повременим, – заметил один из священников, – пока Богу угодно будет явить мощи раба Своего; совершим без звона молебное пение». Благоразумный совет был выполнен. После молебна разобрали надгробный памятник и начали копать могилу. Народ собрался во множестве – и иные из духовных пришли со свещами; все молили Господа об откровении благой воли Его. Наконец открыли гроб и в нем мощи, обвернутые берестою, мощи нетленные и издававшие благоухание: волосы русые и долгие, одежда целая с медными пуговицами, положенная на стороне. Крупицы бересты, осыпавшиеся при отгребании земли, с верою брали недужные и исцелялись. Преподобный послал священника Константина известить о том митрополита и великого князя. Из Москвы присланы были Чудовский архимандрит Иона, впоследствии Суздальский епископ, и Богородский протоиерей Гурий для поверки донесения и перенесения мощей в храм.

После молебна в соборе архимандрит спросил Даниила: «По какой причине и с чьего дозволения начал он отыскивать мощи»? Старец отвечал, что предварительно извещал о том митрополита и государя и с их дозволения открыл мощи святого князя; причем представил архимандриту древнюю икону князя и службу ему прежних времен. «Не мною это написано, – прибавлял преподобный, – книга старая, как видите; спросите и народ, что он знает и как исцелялись больные». Призваны исцелившиеся. Пристав Иван Окляча заявил, что он много лет страдал головною болью так, что не мог кланяться, и как только прикоснулся к мощам, перестала боль. Женщина из Переяславля сказала, что три года болело у нее горло, так что не могла говорить; но когда по обретении мощей проглотила несколько крупиц от бересты, которою обернуто святое тело, внезапно перестала боль, и она проговорила, что могут подтвердить соседи. Другая женщина объявила, что ее слепую привели к святым мощам, и она стала видеть. Архимандрит Иона и после того говорил Даниилу, будто бы «владыка митрополит ничего не знает о том и ничего не приказывал». Старец заплакал и сказал: «Не будем искушать Духа Святого, действующего в чудных рабах Своих. Не говори также, будто ничего не известно великому отцу нашему и святителю. Бог мне свидетель, что извещал я его сам и не только его, но благочестивого самодержца, и по их воле осмелился я открыть святые мощи». Преподобный сказал потом, что излишне пытливые, или по другим, более худым побуждениям противодействующее святому делу будут наказаны; митрополит лишится престола, архимандрит и протоиерей жестоко пострадают. Слово святого старца впоследствии исполнилось. Это слово сперва смутило следователей, но потом объявили они его за плод дряхлой старости. Впрочем, очевидность дела вынудила кончить преступный спор. Мощи блаженного князя положили в новый гроб, обвили их плащаницею и совершили службу. Храм святителя Николая с того времени стали называть храмом святого князя Андрея, переяславского чудотворца; существовавший при нем женский монастырь закрыт в 1764 году^[735] .

Кто был сей праведный князь и когда жил?

По повествованию о нем, после смерти его нашли записку: «Аз есмь Андрей, един от смоленских князей»; нашли также золотую цепь и перстень, которые потом взял себе великий князь Иоанн Васильевич и за то дал жалованье для церкви святителя Николая. По преданию, князь удалился из родной стороны по крамолам; в Переяславле жил он как никем не знаемый бедняк и исправлял должность пономаря при церкви святителя Николая; от бедности терпел всякую нужду, но был усердным молитвенником храма, вел жизнь чистую и строгую. Так провел он 30 лет!^[736]

Таковы данные о жизни того, кто не хотел быть знаемым во время земной жизни своей!

По этим данным видно, что благоверный князь Андрей Смоленский жил прежде великого князя Иоанна III (1464–1506). По родословным спискам смоленских князей известны два князя Андрея, жившие прежде великого князя Иоанна, – князь Андрей Владимирович и князь Андрей Федорович Фоминский. Но первый убит в 1224 году на реке Калке и, следовательно, не кончил дней подвижником в Переяславле. Отец князя Андрея Фоминского, князь Феодор слепой Фоминский, был современником великому князю Симеону Гордому (1353), тогда как смоленское княжество, при умножении князей смоленских (их было в одно и то же время до 17) раздроблено было на мелкие части. Не удивительно, что при дележе достояний произошли ссоры между родичами, как это бывало тогда. По древнему памятнику, сын князя Андрея, Феодор, удалился в Тверь ^[737] . Конечно в то же время и блаженный князь Андрей, наскучив тревогами жизни и их нравственною тяготою, скрылся из Смоленска, чтобы в неизвестности совершать подвиги благочестия. Время князя Андрея Феодоровича Фоминского не далеко и от времени великого князя Иоанна III, так что до последнего легко могли сохраниться перстень и цепь первого. По таким соображениям кончина святого князя Андрея последовала не раньше 1390 года. Около того же времени полагается кончина блаженного князя и в рукописных святцах^[738] .

День двадцать восьмой

Преставление преподобного Иова Почаевского

Преподобный Иов, в крещении Иоанн, сын православных родителей из Покутья, прозываемых Железо ^[739] , полагал начало подвижнической жизни в Угорницком Спасском монастыре, одном из карпатских. Сюда поступил он 10 лет и спустя два года пострижен был в монашество. Возрастая послушанием, чистотою и кротостью в жизни духовной, он утешал друзей благочестия жизнью своею. Здесь же удостоился он, против воли своей и по воле настоятеля, сана священства, что было конечно не прежде, как на 30 году жизни его. В сане священства Иов удвоил ревность свою к подвижничеству. Известность добродетелей его разносилась по Украине. По любви к благочестию и чистой вере князь Константин Константинович Острожский, узнав о духовной твердости его, выпросил его у угорницкого игумена для должности настоятеля Дубенской обители своей^[740] . Дубенский крестный монастырь расположен был на острову, омываемом с трех сторон рекою, близ города Дубно. Благочестивый князь с тем вызвал блаженного Иова в свою обитель, чтобы поддержать искреннее благочестие в иноках обители среди разливавшейся порчи нравов, растлеваемых папизмом. Князь Константин при всем том, что владел огромным богатством, старался жить по уставу Православной Церкви, в Великий пост вкушал хлеб с водою и занимался только молитвою. Для поддержания Православия содержал он училища, издавал книги, как то: Библию, творения Василия Великого и другие. Но папизм незримо портил людей. Вот явилась и уния – проводник растлевающего папизма. Пока жив был князь, он, сколько мог, охранял Православие даже за пределами своих владений. Но в 1608 году он умер. Униат Поцей, сперва епископ Владимирский, потом митрополит, поступал с православными как палач, иезуиты, наставники его, поступали еще жесточе. По их наставлениям недостойный, полупомешанный сын великого отца, князь Януш Острожский стал фанатиком папизма; в 1615 году чрез иезуитов лишил он наследства племянников своих, князей Константина и Ивана, за то, что не согласились они быть папистами. Так и город Дубно попал в когти иезуитов^[741] .

Можно представить себе, каково было блаженному игумену дубенскому при таком положении дел Православия! Он собрал в обитель свою многочисленное братство, которое по его наставлению усердно занималось изучением писаний святых отцов. К нему приходили многие слушать наставления его в благочестии. Строгий подвижник твердо боролся с скорбями времени и утешал других в скорбях. Жестокие страдания, переносимые Православием от иезуитов и прельщенной ими шляхты, не только не ослабляли благочестия, напротив возвышали его. Вот что пишет современник Копыстенский о галицкой Руси: «В России нашей року 1621 преставися пустынножитель в галицкой пущи, в ските над речкою, Бартемова прозываемою, был муж преподобный, в великой схиме нареченный Иов, в малой Иезекииль, в крещении Иоанн, который в Святой Горе афонской многи лета в трудах и подвигах иноческих честно прошедши, в отчизний край изволением Божиим завитавши, на предреченном местцу скит заложив и многи в нем любоподвижнии чада, наследники святых оных первых пустынножителей отшельников зоставил»^[742] . Блаженный настоятель Дубенской обители более 20 лет управлял иноческой Дубенской обителью, но когда увидел, что нельзя уже ему оставаться более в том крае без вреда себе и другим, удалился в Почаевскую обитель^[743] .

Карпатская Успенская обитель Православия уже славилась тогда чудесами Богоматери^[744] . А блаженному Иову пришлось видеть их вместе с делами папизма и протестантства. Последнее любит величать себя именем евангельского учения. А это-то самоуслаждение и есть верный признак печального заблуждения. Практика протестантская слишком далека от духа евангельского, с какой стороны ни посмотрите на нее. Наследник имений Анны Гойской, благочестивой благотворительницы Почаевского монастыря, был тем же в одежде протестанта, чем Поцей – в рясе униатской. Он отнял у обители имения, пожертвованные ей Гойскою, и всячески теснил иноков, разгонял богомольцев ее и хотел совсем разорить ее. В 1623 году 19 июня послал он толпу слуг в монастырь разграбить его. В исполнение воли пана ограблены были все драгоценные утвари обители и унесен был чудотворный образ Богоматери. Для Фирлея и этого было мало. Он нарядил свою жену в священные одежды, дал ей в руки святой потир, и она стала произносить хулы на Святую Евхаристию Православия и на Богоматерь. Но в то же время злой дух овладел богохульною женою. Страшные ее муки прекратились лишь тогда, как чудотворная икона благоговейно возвращена была в монастырь. Это было тогда, как блаженный Иов был игуменом Почаевской обители^[745] . Он выполнял здесь должность настоятеля с ревностью подвижника. Днем трудился он для обители: то садил сам деревья в садах монастырских, то укреплял плотины около монастырской ограды; работал от души, как поденщик, но для Господа. С братьями обходился кротко и ласково: никто не слыхал от него слова резкого. Из уст его всего чаще слышались слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного». Раз, проходя чрез гумно монастырское, застал он крадущего пшеницу. Вор в испуге пал к ногам игумена и умолял не объявлять о его поступке. Преподобный не только не укорил его ни одним словом, но еще сам поднял на плеча его мешок и отпустил с миром, напомнив ему только о том ответе, который должны мыдать за дела свои пред Судом Божиим. Гонители Православия фирлеи окончили наконец актом примирения свои распри «с иноками не в унии состоящими», это было в 1642 году, при преподобном Иове ^[746] .

Блаженный Иов, окончив дело с фирлеями, принял великую схиму с именем Иоанна. Большую часть времени проводил он теперь в пещере, в строгих подвигах поста и молитвы. «Если бы каменная пещера, в которой тайно подвизался преподобный, имела уста, – говорит ученик его Досифей, – она о многом поведала бы». Впрочем, не оставлял он забот и об иноках обители и в 1649 году. Под его смотрением построен был великолепный храм Святой Троицы^[747] ! В пещеру затворялся он иногда на три дня, иногда на целую неделю, чтобы проливать слезные молитвы за себя и за бедствующее Православие края. Однажды во время пламенной молитвы его небесный свет осиял пещеру его и отразился из глубины пещеры на храме оби тели. Свидетель сего чуда Досифей пал в ужасе. От подвигов стояния молитвенного отекли ноги у преподобного и покрылись ранами. Это можно видеть и поныне на нетленных мощах его. Гниение страдавших ног было так сильно, что тело кусками отпадало от костей, но преподобный переносил все с терпением, по примеру древнего Иова. Тогда как проводил он такую подвижническую жизнь, дожил он до 100 лет и, назначив день смерти своей, тихо, без всякого страдания, почил 28 октября 1651 года.

Над мощами преподобного явился свет. Сам преподобный явился Дионисию Болобану, митрополиту Киевскому, и сказал, что Господу угодно открыть мощи его. Видение было в другой и в третий раз. В последний раз святой старец являлся с угрозою гнева Божия за невыполнение Божией воли о нем. Наконец митрополит Дионисий с архимандритом Феофаном и с братией Почаевской обители (8 августа 1659 г.) открыл гроб преподобного и мощи его найдены нетленными. При этом последовали исцеления.

Самое замечательное исцеление совершилось над больным почаевским игуменом Досифеем. Накануне праздника Воздвижения Креста Господня прибывшая в обитель благородная панна Домашевская услышала с прислугою своею необыкновенное пение, исходившее из храма, тогда как в окнах светился огонь. Сперва подумали, что иноки совершают всенощное служение. Посланная служанка Анна нашла церковные двери отворенными, в храме слышала пение и, когда вошла в храм, увидела преподобного Иова среди светлых мужей, совершающих молитву. В страхе стояла она неподвижно, но преподобный, обратясь к ней, сказал: «не бойся, девушка, иди и позови ко мне игумена обители Досифея». «Он лежит на смертном одре», – отвечала Анна. Преподобный подал ей шелковый плат, омоченный в миро, и велел отнести к больному. Анна пошла и у дверей келии стала звать игумена в храм от имени преподобного Иова. Больной сперва принял этот зов за мечту; потом, оградив себя крестным знамением, взял плат, положил его на себя и, почувствовав себя окрепшим, встал с постели и пошел в храм. Экклесиарх, пришедший к началу утрени, изумился, увидав того, кто вчера лежал на смертном одре. «Как это ты, отче, пришел сюда?» – спросил он игумена. «Отец наш Иов молится за нас и прислал мне исцеление», – отвечал игумен с восторгом и рассказывал, что было. Храм, построенный панною Домашевскою, поныне еще цел и цело завещание ее 1655 года, которым просит она похоронить ее в церкви, построенной ею, «по чину восточного православного исповедания».

Оставляя давние чудеса преподобного Иова, припоминаем чудо наших времен. В 1832 году девица Матрона, Оренбургской губернии, три года страдавшая головною болью и отвращением ко всему святому, в Киеве видела во сне старца, украшенного сединою, и близ него некую Жену в белом одеянии. По слухам о чудесах Почаевской иконы Богоматери, отправилась она в Почаевский монастырь и здесь над мощами преподобного Иова получила облегчение, а пред чудотворною иконою полное исцеление^[748] .

Преставление святителя Димитрия, митрополита Ростовского

В том же году, как скончался дивный подвижник юга преподобный Иов Почаевский, в южном местечке Макарове у благочестивого сотника Саввы Григорьевича Тупталы родился Даниил^[749] , который в свое время, еще в земной жизни, явится великим светильником не для одного юга, но и для всей России. Чудное промышление Божие о Церкви русской!

Юный Даниил Саввич после домашнего воспитания отдан был в киевскую коллегию и здесь проходил по порядку классы учения, ревностно и с отличными успехами. Когда коллегия во время войны была расстроена и два года (1666–1667 гг.) совсем не преподавали в ней учения, Даниил Саввич, расставшись с нею в классе риторики, 1668 года 9 июля принял пострижение и имя Димитрия в Киевском Кирилловском монастыре; это было на 18 году от роду и там, где его отец был ктитором обители. Савва Григорьевич отличался живою любовью к благочестию. Посвящая милого сына на служение Господу, он построил в обители трапезный храм в честь великомученика Димитрия – ангелу сына-инока. Три дочери его, сестры Даниила Саввича, были одна за другою игуменьями Иорданской женской обители, и самая эта обитель устроена заботливостью боголюбивого Саввы Григорьевича. Прасковья Тупталова, младшая из игумений, скончалась в 1710 году. Мать (1693) и отец (1703) похоронены в храме Кирилловского монастыря^[750] . Юный инок Димитрий в 1669 году посвящен в иеродиакона в Каневе митрополитом Иосифом Тукальским. Келейная молитва, строгий пост, неуклонное посещение храма Божия, чтение книг были его занятиями, которыми очищалась и просвещалась душа его. Игумен обители отец Мелетий Дзик, бывший ректор его по коллегии, любил его как сына и в обители докончил научное образование его. В 1675 году Лазарь Баранович, архиепископ Черниговский и блюститель митрополии, по ходатайству доброго игумена, посвятил Димитрия в иеромонаха и, узнав дарования его, оставил при кафедре своей в должности проповедника. В это время «иеромонах Димитрий Саввич» в книжке «Руно орошенное», описал чудеса Черниговской Ильинской иконы Божией Матери^[751] . Два года проповеднического служения при Черниговской кафедре столько прославили отца Димитрия, что имя его стало известным в Украине и Литве и его желали иметь проповедником разные места. Сам же он искал только пищи благочестию. Понуждаемый благочестивым усердием, он отправился в Новодворский монастырь для поклонения чудотворной иконе Богоматери и был в Виленском монастыре Святого Духа. Белорусский епископ Феодосий Васильевич приглашал его в Слуцк; здесь в братском Преображенском монастыре, пользуясь любовью ктитора Иоанна Скочкевича, более года проповедовал он слово Божие. Из Слуцка отлучался он не один раз для поклонения разным святыням Православия. Почтив надгробным словом Скочкевича, святитель Димитрий в 1679 году возвратился в Украину, где гетман «принял его весьма милостиво и благодетельно», как говорит он сам. В Крупицком Николаевском монастыре проводил он время в молитве, а в праздничные дни проповедовал в Батурине, по желанию благочестивого Самойловича. В следующем году приглашали его на игуменство в Кирилловский монастырь, но он отказался, конечно потому, что и сам опасался обители, где могли беспокоить его родные, да и полюбивший его гетман не хотел с ним расстаться. В 1681 году предложили ему игуменство Максаковской обители, и он с письмом гетмана явился к Лазарю Барановичу. «Не читая письма, сказываю: да благословит вас Господь Бог не только игуменством, но по имени Димитрия желаю вам и митры; Димитрий да получит митру», – так говорил умный архипастырь при встрече с Димитрием, радуясь и за паству свою, которая будет иметь такого редкого игумена. Он благословил его и своим посохом. Марта 1-го 1682 года Димитрий переведен на игуменство Крупицкого монастыря, но спустя полтора года отказался от начальствования, чтобы вести жизнь отшельническую.

Еще архимандрит Иннокентий Гизель, исполняя мысль митрополита Петра Могилы, выпросил у патриарха Иоакима четьи-минеи митрополита Макария, чтобы при их пособии составлять жития святых. Преемник его архимандрит Варлаам упросил Димитрия, как известного ему и по жизни, и по дару слова, принять на себя труд составления житий. От труда благочестивого, хотя и тяжелого, Димитрий не отказался. В июне 1684 года переселился он в лавру и начал писать Четьи-Минеи. В 1685 году имел он два видения, которые показывали, что небожители благоволят к его новому занятию. В одном представлялось ему, что смотрению его поручена пещера с мощами святых и он перекладывал мощи великомученицы Варвары в лучшую раку; при этом святая Варвара, явясь как живая, на слова его «благодетельница моя! умоли Бога о грехах моих», отвечала: «Не знаю, умолю ли; ты молишься по-римски», т. е., как понял смиренный Димитрий, коротко и редко. Когда же он смутился тем, она прибавила с веселым лицом: «Не бойся». Это было 10 августа 1685 года. Другое видение было в ноябре 1685 года. Святой мученик Орест, явясь с веселым лицом, говорил ему: «Я больше претерпел мук за Христа, нежели ты написал». Показав на левом боку великую рану, проходящую сквозь внутренность, сказал: «Это мне железом прожжено». Указав на рану на локте правой руки, прибавил: «Это мне перерезали». То же сказал, показав рану на локте левой руки. Открыв потом раны на сгибе обоих колен, сказал: «А это мне косою рассекли». «Видишь ли, – прибавил мученик, – не больше ли претерпел я страданий за Христа, чем ты написал?» Димитрий, слушая это, думал: «Который это Орест? Не тот ли, который празднуется 13 декабря»? На эту мысль мученик отвечал: «Я не из пяточисленных, но тот Орест, которого жизнь ты ныне писал». Два года Димитрий занимался житиями святых, свободный от должностей. В январе 1686 года гетман убедил его принять на себя игуменство в Батуринском монастыре. Хотя занятия по обители и особенно в шумном тогда Батурине отнимали у него немало времени от занятий житиями, но в письме от 15 марта 1688 года он писал, что уже «написал житий святых месяцев шесть». В следующем году Лавра приступила к изданию первой части сочинения. Между тем из Москвы поднялись тревоги на малороссийскую Церковь по поводу спора о Святой Евхаристии, поднятого Лихудами. Патриарх Иоаким сперва спрашивал митрополита Гедеона и архиепископа Лазаря: как думает Малороссия об унии? и как думает о времени пресуществления Евхаристии? Святой Димитрий от имени больного митрополита писал тогда гетману: «Мы не считаем себя обязанными следовать тем нескольким русским, которые вовлечены лестью в унию с римским костелом и от самовластия папы заражены многими ересями и единомысленны с папою… О форме освящения Евхаристии, слышали мы, рассуждают греческие или греко-латинские учители в Москве, но этот спор не дошел до нас; мы как научились от отцов наших, так исповедуем; Бог даст, под управлением вашей вельможности, будут поданы отзывы о том людей сведущих и благочестивых». Эти тревоги не прошли без неприятностей для занятий святителя Димитрия житиями святых. Патриарх Иоаким, не доверяя православию малороссийских ученых, как состоящих под влиянием Запада, вытребовал в Москву Четьи-Минеи Макария и в грамоте выражал сильное неудовольствие за печатание первой части Миней без его рассмотрения, указав при том на несколько ошибок в печатном издании ее. В половине 1689 года святитель Димитрий был сам в Москве с новым гетманом. «Мы посещали его – патриарха – часто», замечает он в своем дневнике. Личными объяснениями легко разрешились недоразумения, и «святейший, – говорит Димитрий, – благословил мне грешному продолжать писанием жития святых». По возвращении из Москвы Димитрий усердно продолжал заниматься благочестивым трудом своим, и замеченные в первой части недосмотры заставили его только удвоить осторожность. Чтобы иметь более свободы для труда своего, он начал жить в ските близ церкви святого Николая Крупицкого. Новый патриарх Адриан прислал от 3 октября 1690 года похвальную грамоту Димитрию. «Сам Бог, – писал патриарх, – да воздаст ти, брате, всяцем благословением за твои богоугодные труды в писании, исправлении и тихом издании книги душеполезных житий святых за три месяцы первые. Той же да благословит, укрепит и поспешит потруждатися тебе даже на всецелый год». В ответ на это послание Димитрий излил живейшую благодарность доброму пастырю Церкви за его внимание к труду для святых и просил прислать взятые у него минеи Макария. Получив Минеи на весь год, святитель Димитрий заключился в новой келие скита и отказался от управления монастырем Батуринским, которым заведовал шесть лет. За год пред тем скончался под кровом любви Димитриевой в Батуринской обители чудный Адам Черниговец, оканчивавший здесь драгоценный труд свой об исхождении Духа Святого от Отца. В мае 1693 года Димитрий отправил в типографию вторую часть труда своего; но, получив в том же году «книги Болланда», еще поправлял эту часть по новому источнику, и она напечатана была уже в 1695 году. В предисловии ко второй части он исправил и погрешности первой части. Патриарх прислал снова одобрительную грамоту. После того занятия святителя Димитрия житиями святых продолжались спокойно, и в 1700 году напечатана была третья часть, а в 1705 году – последняя.

Между тем труженик Божий вызываем был к разным служениям Церкви. В 1694 году поручен ему был Глуховский Петропавловский монастырь, а в июле 1697 года посвящен он в архимандрита Черниговского Елецкого монастыря. Но чем выше становилось положение его в виду людей, тем смиреннее становилась душа его пред Господом. «Я не таков, – писал он к другу Феологу, – каким считает меня любовь твоя. Я не благонравный, а злонравный, исполненный худых навыков, и по смыслу далекий от умных людей; глуп я и невежда, а светение мое – тьма и пыль. Молю братскую любовь твою помолиться за меня Господу, дабы просветил тьму мою и извлек честное из недостойного… Считаю делом любви вашей то, что благодарите вы Бога за возведение меня на архимандрию Елецкую. Но я несчастный недостоин ни любви вашей, ни архимандрии. Знаю, что Господь Бог попускает и недостойным, в числе которых я первый, получать почетные звания; это творит Он по недоведомым судьбам. Потому-то я в страхе, нося честь не по достоинству моему».

Во время управления Елецкою обителью был сильный голод в Черниговском краю. Елецкий настоятель питал всех подданных обители из запасов обители, а для других бедняков покупал хлеб на свой счет. Так кормил он нуждающихся во все голодное время.

Когда в 1700 году надлежало представить образованного и строгого по жизни архимандрита для занятия иераршеской кафедры Сибири, представлен был святитель Димитрий. В феврале 1701 года приветствовал он в Москве царя речью и 21 марта посвящен в митрополита Тобольского. Но здоровье его было очень слабо, чтобы бороться с суровостью сибирского климата, и он сделался болен. Петр Великий посетил его и дозволил ему оставаться в Москве до нового назначения. Января 4-го 1702 года определили его в митрополита Ростовского. В течение годового пребывания в Москве он ознакомился с новым порядком дел, который вводил Петр Великий, заключил связь дружбы с митрополитом Стефаном Яворским, блюстителем патриаршества, и сказал несколько проповедей. Марта 1-го 1702 года прибыл он в Ростов и, остановясь в Яковлевском монастыре, указал в правом углу монастырского собора место для своего погребения.

Святитель обратил пастырское внимание прежде всего на служителей Церкви и к глубокой скорби увидал, что невежество его было до крайности и небрежение о звании изумительно. Он обратился к ним с двумя «окружными посланиями». В первом обличал невежество и нерадение их относительно тайны исповеди. Во втором подверг рассмотрению небрежность и грубые мнения о таинстве Евхаристии. Чтобы приготовить сколько-нибудь достойных служителей алтаря Божия, завел он при архиерейском доме училище из трех классов; часто посещал сам классы, следил за успехами учеников, предлагал вопросы и возбуждал любовь к святым истинам; иногда сам исправлял должность учителя, в другое время способным объяснял Священное Писание. Святитель Божий служил образцом ревности к высокому долгу пастыря. Во все воскресные и праздничные дни совершал он служение и редко без проповедания слова Божия. В июне 1706 года, быв в Ярославле, встревожен он был детскими помышлениями некоторых стариков своей паствы. Брить бороду и усы, чего требовал царь, казалось им то же, что искажать образ Божий. При выходе из собора после Литургии остановили его вопросом: «как поступить им? Они готовы положить на плаху голову, но не брить бороды». «А что отрастет: голова или борода?» – спросил святитель. «Борода», – отвечали они. «Ну так лучше вам не беречь бороды, которая не раз может отрасти», – сказал святитель. Попечительный архипастырь написал потом для своей паствы рассуждение «об образе Божием», которое впоследствии много раз было издаваемо для всей России. Он рассылал и другие наставления по своей пастве, как то: вопросы и ответы о вере, где говорил и о перстосложении для креста, «зерцало православного исповедания», наставления для Евхаристии. В конце 1705 года и в 1706 году был он в Москве для чередного занятия делами церковными; там он нередко занимался проповеданием слова Божия. Зная, что для Церкви Русской недостает истории бытия людей, и уверенный в пользе сей истории особенно для пастырей народных, святитель решился заняться составлением летописи людей, а прежде того написал свод разных счислений времени. Он пересылал по частям труд свой на рассмотрение к блюстителю патриаршей кафедры, митрополиту Стефану. Тому было много скорбей по управлению, скорбей таких, которые по временам заставляли думать о покое. Ростовский святитель и в судьбе людей прошлых времен и в своей собственной видел, как неизбежны скорби на земле, и утешал первосвятителя и самого себя мыслями христианскими, самым верным врачевством против земных скорбей. Он писал блаженному Стефану: «Сколько могу, молю Господа, крепкого и сильного, да укрепит Он архиерейство ваше в ношении тяжкого креста. Не ослабевай, святитель Божий, под тяжестями. Ветвь под тяжестью приносит плоды. Не думай, что труды твои напрасны. Приидите ко Мне, говорит Господь, вси труждающиеся и обремененные (Мф. 11, 28). Велика награда перенесшим труды и зной дня. Не в суете те, которыми умно управляется корабль Христовой Церкви среди бурь. Ваше преосвященство считаете блаженным уединение. И я ублажаю его. Но худо ли рассуждение и святого Макария Египетского о пустынниках и о трудящихся для пользы других? Он пишет: “Одни (пустынники) с помощью благодати заботятся только о себе; другие (учители) стараются принести пользу душам ближних. Последние много выше тех”. Подвизайся же, Христов подвижник, о укрепляющем Иисусе. Бремя возложено на ваше святительство не случайно, а по смотрению Божию. Готов для вас и венец праведной награды. Благо носить иго Христово; да будет же легким бремя Его!» Занятия летописью остановлены были сеятелями лжи. Учители раскола, проникая из Брынских лесов в паству Димитрия, требовали от пастыря обличений. В 1708 году занялся он обширным «розыском» о брынской вере. Тогда же, узнав в одном священнике наглого защитника суеверных толков, святитель отрешил его от места, с тем чтобы шел он в монастырь. Пронырливый священник нашел себе защиту у доброй царицы Прасковьи Феодоровны, которая весьма уважала святителя Димитрия и была им уважаема. На просьбу царицы за пронырливого попа святитель отвечал: «Много досады причинил он мне, пред множеством людей поносил мое смирение, называл меня еретиком, римлянином, неверным. И я все это прощаю ему для Христа моего, Который, быв укоряем, не укорял и сносил страдания терпеливо. Смотря на незлобие Спасителя Моего, простил я священника, не запретил ему священства, а предоставил ему избрать себе место в монастыре. Но страшусь гнева Божия, если пущу в Христово стадо волка одетого в овечью шкуру – губить души человеческие раскольничьим учением. Итак, молю ваше царское благородие не прогневаться на меня, что не могу выполнить невозможного».

Святитель Димитрий изображал на печати своей герб благородной фамилии своей и знаки святительства ^[752] . Это значило, что людям смиренным давал он видеть, к их вразумлению, преимущества свои, данные ему свыше, – также он помнил в душе о своих немощах. Выше всего были для него дела звания. Свой «розыск» о брынской вере посылал он по частям ученым друзьям своим – иноку Феологу и справщику Поликарповичу для предварительного пересмотра и, окончив к Троицину дню 1709 года, разослал его по своей епархии. Оканчивая розыск, хотел он возвратиться к продолжению летописи. Но Господь судил иначе. Болезни тела, изнуренного учеными трудами и подвигами, становились чаще и тяжелее, и близился конец земной жизни его. Да и человек Божий созрел для Вечности Блаженной. Подвижник Божий во всю жизнь соблюдал строгое воздержание, мало вкушал пищи. В первую неделю великого поста он только раз принимал пищу; в страстную неделю вкушал только в четверток. Сам искренно благочестивый, он питал и поддерживал благочестие и в служивших при его доме. Он советовал им при каждом ударе колокола вспоминать о смерти и, ограждая себя крестным знамением, читать «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся». Посетителей оделял иконами и советами любви. Любовь к Распятому за нас Господу обращал он в главное начало жизни своей, и эта любовь расширяла сердце его для объятия всех любовью. За три дня предсказал он кончину свою, и смерть нашла его коленопреклоненным на молитве, на 58 году жизни его, 28 октября 1709 года.

Спустя 42 года после кончины тело святителя обретено нетленным, хотя лежало в сыром месте и без каменного свода. Омофор и саккос, митра и шелковые четки были невредимы, а дубовый гроб сгнил. Со времени открытия мощей потекли исцеления от живого пред Богом святителя: больные горячкою, иные и с помешательством ума, получали здоровье, людям, не владевшим по несколько лет ни ногами, ни руками, возвращалось употребление пораженных членов; бесноватые, как видели они, были осеняемы святителем и становились здоровыми. После того указом 1757 года установлено праздновать во всей Русской Церкви 28 октября день кончины святителя и 21 сентября – день открытия мощей его^[753] .

Святитель Димитрий – святой учитель Церкви всех времен. Льзя ли не насладиться учением его? ^[754]

Из догматических сочинений святителя Димитрия самый важный труд его – «розыск о брынской вере», написанный с ясным и глубоким разумением христианства. Сочинитель уличает раскол в полном несоответствии его духу евангельскому. Частными мнениями раскольников он мало занимался и выставляет их только как странности или как улики в главном грехе раскола; не занимается ими и потому, что, как писал он, «довлеет моей худости писать о сем, чего в тех книгах (увете и жезле) не написано; написанная же повторяти не настоит нужда» ^[755] . Вера раскольников – неправая, учение их вредно душе, дела их богопротивны: вот три мысли, которые раскрывает он в трех частях розыска. Ныне явилась мода выхвалять раскол за его нравственность, и даже говорят, что доселе смотрели только на теоретические мысли раскола и не ценили жизни его. Пусть послушают святителя, какую цену дает он жизни раскольничьей. Метко и сильно поражает розыск врагов Святой Церкви. За то и злятся же они на сочинителя розыска. В 1766 году шайка раскольников решилась было украсть и сжечь мощи святителя, но не успела в покушении оттого, что святитель сам известил архимандрита о замысле злодеев^[756] .

После розыска достойны внимания «зерцало православного исповедания» и «ответы о вере» – то и другое род краткого катехизиса, примененного к нуждам времени; последнее отличается систематическою строгостью, а первое – подражанием известному «исповеданию веры». Сочинение «о пресуществлении Евхаристии» приближает святую тайну к общему разумению сравнениями с явлениями природы, занимая выражения и у школьной учености.

«Четьи-Минеи» святителя Димитрия – образцовое сочинение по искусству изложения, по критической осторожности в выборе известий и по духу благочестия. «Да не будет ми лгати на святого», – сказал сочинитель и выполнил свое слово, предложив чтение самое назидательное.

Всех проповедей святителя издано до 94 и еще две речи. Искренность убеждения и глубокое благочестие составляли лучшую собственность их. Живостью речи и выражениями сильными проповедник поддерживает внимание слушателей к нему и не дозволяет скучать даже сухостью созерцательных истин. Тонкий вкус благочестивого проповедника виден особенно в том, что у него редко, не так, как у Яворского, встречаются странные приемы речи, занятые у школы, например, остроты польских ученых или намеки на богов. «Внутренний человек, в клети сердца своего поучающийся и молящийся» – прекрасное наставление для упражнения во внутренней молитве. «Молитва исповедания к Богу» – вопль грешника, кающегося с живою скорбью о грехе и тихою надеждою на Благого. «Исповедание грехов пред иереем» пересказывает грехи против Бога, ближних и самих себя, чего сам грешник не решился бы или не умел бы высказать. В размышлениях «о страданиях Спасителя» слышится голос души, дышащей тою любовью к Распятому за нас, которая говорила в апостоле: мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа (Гал. 6, 14). Одно из них писано стихами. Духовные песни (канты) святителя Димитрия петы были, по его приказанию, в последние часы жизни его. Это одно показывает значение их для душевного назидания. Песни: «Ты мой Бог, Иисусе; Иисусе мой прелюбезный, воплю к Богу в беде моей» – такие песни, которые всегда могут доставлять пищу и сердцу и уму. Наконец, «духовное завещание» святителя – урок для иночески-пастырской жизни. Повторим его здесь.

«Я, смиренный архиерей Димитрий, митрополит Ростовский и Ярославский, внимаю гласу Господа моего, глаголющего в Святом Евангелии: будите готови, яко в онь же час не мните, Сын человеческий приидет (Мф. 24, 44). Не весте бо, когда господь дому приидет, вечер, или полунощи, или в петлоглашение, или утро, да не пришед внезапу, обрящет вы спяща (Мк. 13, 35–36). Внимая сему гласу и страшась его, особенно оттого, что часто подвергаюсь недугам, день ото дня изнемогаю телом, на всякий час жду того страшного часа, указанного Господом, и по силе готовлюсь к исходу из сей жизни. В таком расположении счел я за нужное известить духовною грамотою моею всякого, кто бы захотел после смерти моей отыскивать келейное имение у меня: пусть не трудится он понапрасну и не тревожит служивших мне для Бога. Пусть знает он, что сокровищ и богатства не собирал я от юности моей (не из тщеславия говорю о том, но извещаю ищущего мое имение). С того времени, как принял я святой иноческий образ, постригся в Киевском Кирилловом монастыре, на осмнадцатом году возраста моего, и дал обещание Богу любить произвольную нищету, – с того времени и до приближения моего к гробу не приобретал я имущества, кроме святых книг, не желал иметь лишних одежд, ни вещей, кроме самых нужных. И душою и на деле старался я, сколько мог, соблюдать нищету и нестяжательность. Не заботился о себе, а полагался на Промысл Божий, который никогда и не оставлял меня. Подаяния, какие доходили до рук моих от благодетелей или из доходов по должностям, употреблял я на мои и на монастырские нужды там, где был игуменом или архимандритом. Точно так же и в архиерейском сане не собирал я келейных доходов, которые притом и не были большими, но иное употреблял на мои нужды, другое на нужды нуждающихся, как приводил Бог. Итак пусть никто не трудится по смерти моей отыскивать какое-либо келейное сокровище. Ничего не оставляю я даже и на погребение мое. Пусть особенно при смерти явится пред Богом иноческая нищета. Убежден я, что Ему приятнее будет, если ни одной копейки не останется после меня, чем то, когда бы раздавали множество собранного. Если меня, такого бедняка, никто не захочет предать обычному погребению, прошу тех, кто помнит о своей смерти, оттащить грешное тело мое в убогий дом и там бросить между трупами. Если же воля начальствующих повелит погребсти меня по обычаю, молю христолюбивых погребателей – похоронить меня в монастыре святого Иакова, епископа Ростовского, в углу церкви, где указал я место; смиренно молю о том. Кто захочет безмездно, для Бога, помянуть грешную мою душу, да помянут он будет в Царствии Небесном. Требующий же мзды за поминовение, прошу, пусть не трудится поминать меня нищего, который ничего не оставил на поминовение. Бог же да будет милостив ко всем и ко мне грешному, вовеки. Аминь».

Святых мучеников Терентия и Неониллы с семью чадами их

О сих мучениках сохранилось только краткое известие, что за исповедание Христа и нежелание принести жертву идолам мучимы были в гонение Декия (250–252) и умерщвлены в Сирии.

Святой великомученицы Параскевы-пятницы

Святая великомученица Параскева, нареченная Пятницею, достопримечательна как по этому имени, так по жизни и страданиям, сообразным с сим именем. Родители ее, иконийские христиане, особенно уважали день страданий Господних – пятницу, а потому, когда Бог, в этот же день, даровал им дочь, назвали ее также Пятницею (Параскевою по-гречески). Впоследствии оказалось, что Параскева, сохраняя память о страданиях Христовых своим именем, сохраняла ее и в своем сердце, а наконец сама приобщилась страстям Христовым своими страданиями. Оставшись по смерти родителей при значительном имении, святая дева богатство свое раздавала меньшей братии Христовой, посвятила девство Господу и, непрестанно воспоминая Господа, прославляла Его и между язычниками в Иконии. За дерзновенное исповедание

Распятого святую ввергли в темницу, а потом предали игемону на истязания, в царствование Диоклетиана (257–304). Ужасны были муки, какие наложил на нее мучитель; но велика открылась и благодать, сохранившая ту, для которой было еже жити Христос: и еже умрети, приобретение (Флп. 1, 21). Преподобную деву растерзали до костей; но в темнице посетил ее Ангел, представил очам ее любезные для нее предметы – орудия Страстей Христовых, и – вдруг все раны мученицы закрылись, вся она сделалась здравою. Новое чудо явилось, когда ввели святую в капище идольское; по ее велению все идолы в капище пали и обратились в прах. Затем следовали для исповедницы новые мучения – ее опалили свечами; но огонь факелов вдруг столь сильно воспламенился, что пожег многих нечестивых, близ мученицы стоявших. Наконец святая Параскева усечена мечом.

Произнося – Параскева – это греческое имя великомученицы, Церковь соединяет с ним и перевод его на нашем церковно-отечественном языке. Этот перевод усвоен имени великомученицы, согласно с толкованием, какое она сама дала на греческом языке своему имени пред своими мучителями, которые спрашивали ее о значении его.

В честь святой великомученицы Параскевы в 1865 году основана женская община в Инсарском уезде Пензенской губернии на месте явления иконы около 1780 года. Вот как говорит об этом предание. Явилась икона одному бывшему на службе солдату, родом из села Рузаевки, Инсарского уезда, Пензенской губернии. Этот солдат был так сильно болен ногами, что ему никак нельзя было пребывать на службе, а потому он лежал в лазарете. Средства врачей нисколько не пособили ему. В одно время во сне явилась ему прекрасной наружности женщина с крестом в руках и говорит: «Хочешь ли быть здоров и желаешь ли идти на родину?» Солдат, проснувшись от сна, почел это видение за обыкновенный сон и никому ничего не сказал; во вторую и третью ночь ему было то же самое видение и в третью ночь еще добавлено было: «Ты чрез три дня будешь совершенно здоров, и чрез три дня тебя отпустят на родину; когда придешь домой, не забудь сходи в деревню Пайгарму, пройди в лес, держась от деревни в левую руку к оврагу, к кустарнику; там на полдороге найдешь большую муравейную кучу, от которой сойди вниз под гору прямо, и увидишь небольшую яму воды и в ней мой образ; вычисти эту яму, опусти сруб, сделай часовню и поставь в нее мою икону, тогда ты никогда не будешь болеть ногами». После сего видения солдат действительно чрез три дня сделался здоров, и ноги его – как никогда не болели, чему обрадовался и удивился как сам, так и врачи. Солдат рассказал им свое троекратное сонное видение и заявил, что он верит явлению вполне. Врачи сочли его исцеление делом врачевания силы Божией и на третий же день выписали его из больницы и исхлопотали ему отпуск. Солдат, усердно помолившись Господу, чтобы Он даровал ему здоровье чрез Свою угодницу святую мученицу Параскеву, отправился на родину. По прибытии в деревню Пайгарму, солдат отправляется в лес по тому направлению, как ему сказано было во сне, действительно находит муравейную кучу и, сойдя ниже под гору, увидел яму с водой и в ней образ своей целительницы – святой мученицы Параскевы. Долго он молился со слезами, взяв икону, поцеловал ее и поставил на куст. Со временем вырыл глубокую и широкую яму, опустил сруб, и вода быстрою струей потекла из родника; затем построил часовню и перенес в нее икону мученицы Параскевы. С этого-то времени, как рассказывают старожилы, стал ходить православный народ к сему месту на богомолье, и всякий, по вере своей, получал различные исцеления. Сюда и поныне стекается народ главным образом в 9-ю пятницу после праздника Пасхи. Так как со дня постановки часовни простой народ с году на год все большим числом приходил к роднику и явившейся иконе, то владельцы земли, потерпев большие убытки от того, что народ мял покосы и молодые побеги леса, приказали разобрать часовню, а икону отнести в приходскую Рузаевскую церковь. На другой же день икона опять явилась в том же роднике, чему православный народ обрадовался и еще более стал иметь веру к явленному образу. Но владельцы земли, не веря явлению иконы, вначале приказали было уничтожить родник; затем вздумали несколько ниже устроить водяную мельницу и спустить всю воду в пруд мельницы. Наняли мастера, приказали созвать народ, сколько потребовалось для прудов, плотины, канав, и завалить родник, в котором явился образ. Народ, по приказанию мастера, набивал мешки песком и глиной, заваливал родник; трудились над этим местом целое лето, но не могли завалить родника. Днем во время работы завалят родник совершенно, так что нигде нет воды, ночью вода опять начинает выбивать сильной струей. Мастер мельницы, видя, что сила человеческая не может стоять против силы Божией, бросил работу и ушел без всякого расчету от землевладельца, который после сего совершенно оставил мысль о постройке мельницы.

Далее предание говорит, что один из живущих в ближайших селениях татар вздумал было поругаться над источником, засорить его и взять железный обруч с части сруба. Но Господь наказал его: татарин потерял зрение, ослеп. Будучи человеком богобоязливым, татарин стал очищать и поправлять источник и просил Бога Единого простить ему вину и возвратить зрение. Искреннее раскаяние было принято Господом: татарин вновь прозрел. Местное духовенство передает, что с того времени и были установлены ежегодные крестные ходы из ближайших селений на место источника и явленной иконы, – крестные ходы продолжаются до настоящего времени.

Освобождение крестьян (1861 г.) поставило помещиков в необходимость продать землю; ее купили крестьяне мордва и, вырубивши лес, пожелали открыть женский монастырь. Будучи направлены в своем желании к соседней землевладелице, Марии Михайловне Киселевой, крестьяне при помощи и содействии последней исходатайствовали высочайшее разрешение на открытие Параскево-Вознесенской общины, которая и была открыта 20-го июля 1865 года. Пожертвованной на общину земли было от Марии Михайловны Киселевой 20 десятин, крестьянина села Болдова Василия Губкова – 16 десятин, крестьянина села Мордовской Пишли Николая Роланкина – 5 десятин, Дмитрия и Петра Костиных, Семена и Степана Захаровых тоже – 5 десятин, а всего 46 десятин.

Святой Февронии царевны

Дочь императора Ираклия, блаженная Феврония, с юных лет пожелала служить Единому Господу. Две сестры ее, Августина и Мартина, украшались титулом Августы, а Феврония подвизалась в уединении, заботясь только о том, как бы не лишиться славы вечной, приготовленной для всех страданиями Сына Божия^[757] .

Святой апостол учит: не замужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою телом и духом (1Кор. 7, 34). Здесь две высокие мысли о деве: дева, посвящающая себя Богу, заботится о славе Божией, потом она же заботится об освящении души и тела.

Кто так искренно и полно предан славе Господа, как та душа, которая не развлекается ничем земным? Замужняя заботится о мирском, как угодить мужу (1Кор. 7, 34). Умное угождение мужу – дело должное; это не то, что служение страстям и грешной воле. Но земля и небо – не одно и то же. Услуживать мужу и услуживать Господу – вещи разные по предмету, по достоинству, по последствиям. Прямое и полное служение Господу – занятие самое высокое и самое достойное желаний человеческих.

Освящение души и тела – другой предмет забот девы. Чистота и невинность – свойства богосозданной природы человеческой. С расстроенною грехом природою недоступна на земле невинность райская; но она возвращается постепенно, по частям, при пособиях благодати Божией. И вот о возвращении этой-то невинности воздыхает дева, еето старается она усвоить себе подвигами.

Властью над стремлением к другому полу человек ставит себя выше животного. Зверь неудержимо влечется, следует влечению телесной природы. Человеку дана разумная свобода, чтобы господствовать над веществом. Честь ему, слава ему, если торжествует он победу над веществом. Само язычество уважало девственную чистоту: и оно для служения известным божествам назначало дев и юношей чистых, хотя с худым успехом. Тело христианина – собственность Божия, храм Святого Духа (см.: 1Кор. 6, 15, 19; 3, 16, 17); страшно злоупотреблять членами его (см.: 1Кор. 4, 18); только для обуздания грешной плоти указан брак (см.: 1Кор. 7, 3, 2). Чистым же обещается высокое счастье (см.: 2Кор. 7, 1; 1Кор. 7, 35). «Ничто так не приближает к Богу, как добрая, целомудренная и богоподобная чистота, которая доставляет честь и делает нас способными предстоять Господу без развлечения».

Более чем вероятно, что святой Иоанн патриарх (595) писал для святой царевны свое «Послание к деве, преданной Богу». Прочитаем некоторые места из этого обширного, прекрасного послания.

«Хотя и успеешь в добродетели, не возносись добротою твоею, чтобы за тщеславие не отвратился от тебя Бог… Если уловлена будешь когда-нибудь глазами, как Давид, худо отворивший окна; если глаза твои возмутят душу твою, закрой с воздыханием око свое, худо смотревшее. Иначе навык греховный ведет споткнувшегося к худшему. Если имеешь чистую одежду, не везде ходи в ней, чтобы как-нибудь не замаралась…

Упражняйся непрестанно в Священном Писании. Как вино, когда пьют его, прекращает печаль и производит в сердце веселость, так и духовное вино, когда пьешь его, производит в душе радость… Все настоящее слабее паутины, обманчивее сновидений. Спаситель ублажает скорбящих, чтобы наслаждение приятным не удерживало в своей власти пристрастных к нему. Как Авраам, услышав слова: изыди от земли твоей (Быт. 12, 1), вышел, оставим и мы обычные наклонности наши, чтобы, упражняясь в умерщвлении, переселиться в горний город; будем всегда носить мертвенность Иисуса в теле своем и помнить слова: трезвитесь, бодрствуйте (1Пет. 5, 8)… Много купцов, которые, обнищав, снова обогащались и, после кораблекрушения продолжая торговать, поправляли свое состояние. Неужели для нас приготовил Бог огонь? Нет, для диавола и ангелов его; только пусть сами мы не разводим того огня… Если не можешь быть солнцем, будь по крайней мере звездою, восходи с земли к небу; начни ревновать светлым звездам… Подвижник не намащается миром, ибо это есть забота только низложенных. Какую приносит пользу слоновой костью или серебром оправленный одр? Попечение об этом излишне и с неба низводит гнев… Ты возжелала девства? Храни заповеди, и Господь сохранит тебя. Если молясь скажешь: сохранимя, Господи, яко зеницу ока (Пс. 16, 8): скажет тебе и Он: храни Моя заповеди и поживеши, словеса же Моя, яко зеницы очию (Притч. 7, 2). Если будешь расположена так, Господь, усвоив Себе попечение о тебе, скажет: касаяйся вас, яко касаяйся в зеницу ока Моего (Зах. 2, 8)… Многие девы понесли мученичество. Если же другие перенесли смерть, ужели ты не можешь превозмочь похоти? Надобно властвовать не только над похотью, но и над гневом. Язык твой должен говорить немного… Берегись, чтобы язык не погубил тебя: язык, говорит Иаков, заражает все тело (Иак. 3, 6); когда заразится все тело, необходимо повредится и ум… Язык заключен двумя преградами: зубами и губами, чтобы, подобно целомудренной девице, не произносил ничего безрассудного… Сладок ночной сон, но будь уверена, что ничего нет слаще пения псалмов. Тебе тяжко спать на земле? Но вспомни, что мученики были повергаемы на горящие угли. У тебя очень горько во рту от поста? Но Христос для тебя вкусил желчи. Ты плачешь о себе? Но ты никогда не плакала, как Павел, о спасении других. Облегчай труд надеждою: за печалью следует радость» ^[758] .

По таким правилам, с такими мыслями подвизалась святая царевна Феврония. Чистая душою и телом, почила она в 632 году, когда отец ее император сражался с персами^[759] .

Память ее чтится Греческою Церковью октября 28 дня^[760] .

Преставление святителя Арсения, архиепископа Сербского

Как по сербским памятникам показано чтить в 28 день октября память святителя Арсения, архиепископа Сербского^[761] , так в русском лицевом подлиннике изображен «Арсений святой, архиепископ Сербский, сед»^[762] .

Сын православных родителей, славян, живших в Среме, блаженный Арсений, почувствовав в себе влечение к уединенной жизни, удалился в монастырь и принял монашество. Спустя некоторое время, услышав о подвигах Саввы Сербского, приходит он в Жичский монастырь. Духовный святитель на первый разназначает ему простые послушания; потом, узнав его способности и ревность к подвигам, определил его в екклесиарха; это назначение одушевило Арсения на подвиги самого искреннего служения Господу. Когда ожидали, что венгры по внушению оскорбленного папы вторгнутся в Сербию с опустошениями, как вторгались они прежде, Савва поручил Арсению искать в Сербии покойное место для кафедры архиепископа, и Арсений нашел Печь; место, говорил он Савве, ограждено с востока двумя высокими хребтами, – кажется весьма удобно для архиепископии. Святитель одобрил выбор. Арсений поставлен в игумена Жичского. Отправляясь в первый раз на восток, святитель Савва поручил Жичскому игумену не только обитель, но и некоторые дела кафедры ^[763] . По возвращении с востока, к утешению своему, нашел в Жичской обители такой порядок, какого только мог желать. Решившись на вторичное путешествие в Иерусалим и вместе на отречение от кафедры, святитель назначил испытанного им Арсения в преемника по себе и посвятил его в архиепископа. Святитель Савва уже не возвратился живым в Сербию; на возвратном пути скончался он в Тернове. «И горько и стыдно нам, – говорит Арсений кралю Владиславу, – что просветитель Сербии лежит в чужой стороне», и наконец чрез год мощи святителя Саввы перенесены были в Милешев монастырь ^[764] . Самая усердная деятельность Сербского архиепископа обращена была теперь на устроение архиепископии в Пече и на построение там храма в честь апостолов Петра и Павла ^[765] . Нападение монголов, врывавшихся в Сербию из Венгрии в 1242 году, останавливало успехи забот святительских о кафедральной обители^[766] , но продолжительное управление Сербскою Церковью дозволило усердному архипастырю совершить свои намерения относительно архиепископии. В 1263 году он был еще жив^[767] ; последние три года своей жизни он был сильно болен, очищаясь скорбями для вечности, и почил октября 28-го 1266 года^[768] . На алтарной стене печского храма еще читается прекрасная надпись: «Го споди Боже наш, вонми, посети и благослови храм сей… помените же и меня грешного Арсения». На левой стороне царских дверей у иконостаса стоит рака с главами святых «пятизарных» мучеников, которые получил блаженный Арсений из болгарского Тернова. У столба на правой стороне храма гробница из белого мрамора, в которой покоятся мощи основателя Печской обители святителя Арсения^[769] .

Просвященный Даниил передает чудный опыт загробной деятельности святителя Арсения. Болгарский князь Шишман, призвав в помощь хищных татар, двинулся с войсками, чтобы ограбить богатую тогда Печскую обитель. «В ту нощь спящим им близ места того Бог великое знамение страха яви им, молитвами угодников Своих и архиерея Христова Арсения, лежащего ту в доме святых апостолов. Знамение глаголю таково, яко видети им столп огнен великий, сходящий с небесе, от него же лучи пламенны исходяще паляху лица их, и мужие, огнени образы имуще, такожде и оружия имуще в руках своих, с нуждою великою гоняху секущи полки их». Шишман в ужасе бежал и растерял большую часть войска. Это было при короле Милютине ^[770] .

Память священномученика Неофита, епископа Урбнисского, в Грузии

Пострадал в 643 году от магометан, сделавших в это время первое свое вторжение в Грузинские земли. Неофит был захвачен в плен, принуждаем к отречению от Христа и, как непреклонный в своей вере, обезглавлен.

День двадцать девятый

Святой преподобномученицы Анастасии Римлянки

Анастасия^[771] , трех лет оставшись сиротою, была воспитана в общине девственниц близ Рима и в гонение Валерианово (256–260) схвачена по повелению префекта, который обратил на нее внимание по тому случаю, что многие граждане язычники, желавшие иметь ее супругою, получили отказ и стали жаловаться на ее презрение к богам и веру в Распятого. Судья сказал ей: «Пощади красоту свою, поклонись богам, выходи замуж, и будешь жить в славе и почете!» Но святая отвергла его предложение, была бита по устам и обнажена. «Находишь ли удовольствие стоять обнаженной пред всеми?» – спросил судья. Анастасия отвечала: «Это не мне стыд и позор, а тебе!»

После сего ее предали пыткам, после коих отрезали сосцы и язык; наконец обезглавили. Верные похоронили тело ее.

День тридцатый

Память святого Милютина, короля Сербского, брата его краля Драгутина и матери их Елены

«Иди со мною, – говорил святой Георгий магометанину, – я покажу тебе краля Милютина, лежащего в этом городе – Софии; он почивает, как уснувший, и, как цветок, издает благоухание»^[772] .

Блаженный Милютин был младший сын короля Стефана Уроша I и внук Первовенчанного^[773] .

Старший брат его Драгутин недолго управлял всею Сербией (1270–1275 гг.). Сломав себе ногу, он отяготился в душе тем, что для него отец удален был с престола и добровольно предоставил престол Сербии брату своему Милютину, а сам поселился в Среме^[774] . Драгутин, мало виновный в печальной участи отца, действовал так не только по голосу нежной своей совести, но и по убеждениям сербского народа, весьма строгого чтителя заповеди Божией: чти отца твоего и матерь твою (Исх. 20, 12). Вот что пишет серб, биограф блаженного Стефана деспота: «уважение сербов к родителям так велико, что ни один сын, хотя бы и в своем доме, не смеет вкушать пищу вместе с отцем своим, а стоит у стола как слуга. Это можно видеть как у богатых, так и у бедных, не исключая крайней нищеты. И не слышно, чтобы кто-либо оскорбил отца своего или мать» ^[775] . После того понятно, что нелегко было Драгутину примирить с собою и мать свою, но он наконец примирил ее с собою. Младший брат, хотя и король всей Сербии, уважал старшего, предоставив ему титул короля сремского, и они соединяли свои силы, когда нужно было действовать против сторонних врагов. Драгутин много трудился над обращением босанских еретиков богомилов к правоверию и был чудным подвижником Божиим, закрытым от взора людей. По известию духовника его, после немногих годов супружества не касался он тела жены своей, а жил с нею, как брат с сестрою; милостыню нищим, обителям иноческим и храмам раздавал щедрою рукою; между прочим посылал он дары и храмам России, столько страдавшей от татар; он был в дружеской связи с великим князем Василием Ярославичем (1276). Для тайных подвигов выкопана была у него могила; в ней набросаны были каменья и черепья; здесь-то проливал он слезы о грехах и проводил ночи в молитвах; когда от утомления засыпал, острые каменья скоро пробуждали его. Пред смертью (22 марта 1316) принял монашество с именем Феоктиста. Когда готовили его к гробу: «обретоша его препоясавшася острою тростью по нагу и во власяное вретище облеченна и тростину влепшуся до внутренния кости; хотяще отъяти от тела его, не возмогоша и на мнозе мыюще водою едва разлучиша оную от тела сего блаженнаго»^[776] .

Дубровницкая торговая республика поспешила выпросить у нового короля грамоту о свободе торговли ее в Сербии. Краль Милютин в 1276 году писал: «а) какую оказал им милость брат мой Стефан (Драгутин), ту же оказывает и мое королевство; б) купцы их могут свободно торговать в моей земле, пока не оскорблена будет правда; в) они дают королевству 2000 перпер каждый год, на Димитриев день; г) если окажутся виновными пред моим королевством, то разбирает дело суд по закону; если судом не решится дело, то за три месяца объявляется срок, к которому купцы их должны выехать из Сербии с своим имуществом»^[777] .

Недолго после того Милютину пришлось начать войны с соседями. Того требовали дела Отчизны и веры. Войны шли одна за другою в продолжение 20 лет и все были изумительно счастливы. Признательный пред благодеющим Господом благочестивый краль сам описывает эти дела в одной грамоте, и нам остается прибавлять только пояснения к его известию.

«Будучи рабом Господа моего Спаса Христа, – так пишет он, – я, Стефан Урош, по милости Божией король и самодержец всех сербских и поморских земель, уразумел сладкие для меня слова Твои, Иисусе, поучающие нас в святом Евангелии: да просветится свет ваш пред людьми, чтобы видели добрые дела ваши и прославили Отца Небесного. Узнав, что ничего нет лучше для царей и архиереев, как объяснять с благоговением закон Божий на соборах, пришел я в соборную Печскую церковь и, поклонившись иконам, лобызал честную руку Предтечи Иоанна, приняв благословение отца моего духовного кир Никодима, архиепископа Сербского, и сущего с ним Собора, полагаю на Соборе, чтобы не остались в забвении чудные дела Божии: совершить обновление Хиландаря, возобновить писание в Жичской обители, отдать селище Улиарское для Печской обители». Дела Божии были таковы.

«Греческая империя простиралась до Липляны, и греки делали насилия». Столько говорит король о причинах войны с греками. Очевидно, он не вполне высказался. С одной стороны, за сербскими горами, на равнине македонской, были поселения славянские; когда-то входили они в состав болгарского царства, а теперь были во власти греков. Это для славянской души было ненормально, оскорбительно. С другой, Михаил Палеолог в 1274 году составлял в Константинополе собор о принятии унии с папою. За исключением придворной партии, все другие были против папизма. Михаил обратился к мерам насилия против несоглашавшихся с его мыслью. Жестокости по местам и по временам были бесчеловечные; особенно сильно страдали афонцы, досылавшие смелое обличение Михаилу; в 1279 году жестокости усилились ^[778] . И вот благочестивый король объявляет мечом протест против папизма. Он решил избавить от папизма по крайней мере дорогих славян.

«Благословясь, – говорит он, – пошел я в пределы греческого царства и, когда никто не противился, занял оба Полога с городами и округами, славный город Скопле, потом Овчеполе, Златову, Пианец; покорил все места и выслал греческие власти из тех пределов. Озлившиеся, лукавые греческие начальники обнесли меня пред царем Палеологом. Он набрал татар, турков, франков и пошел войною на короля; но дойдя до Илангыфа, где храм святого Георгия, внезапно скончался и похоронен в Силиврии. Военачальники его устремились с войском на Сербию; доходили до Липляны и Призрена и, наделав много бед, воротились. Одна часть татарского ополчения доходила до реки Дрима, но, переплывая ее, частью побита, частью потонула; голова старейшины их Черноглава принесена была королю. Приняв смелость и благословение, с помощью брата моего Стефана, краля сремского, пошел я опять в пределы греческие, дошел до места на судне и, отпраздновав там Рождество Христово, дошел до Святой Афонской Горы. Заняв все пределы струмские и серские, Хрисополь и другие ближние места и взяв богатства и имущества, возвратился на родину. Отпустив краля Стефана опять на Грецию, взяли мы землю Дебрскую, державу земли Кичавскую, землю Поречскую и все это присоединили к нашему королевству. Потом воевали мы Влахиотскую землю (Эпир) и взяли там неисчислимые богатства».

Все эти военные действия в краях империи, имевшие своим последствием присоединение славянских поселений к сербскому королевству, происходили в 1382–1385 годах^[779] . Цена этих приобретений славянства возвышалась еще отношением их к папизму. Палеологовы бродячие толпы крестоносцев немного нанесли вреда Сербии, но что они делали на Афоне? Они предавали пыткам и смертям разным исповедников православия. Милютин оградил славян от свирепых произволов романизма^[780] .

«В Браничеве два брата вельможные Куделин и Дреман с своими силами нападают на брата Стефана короля, присоединив к себе много татарских войск. Тогда Стефан приходит к моему королевству и, став станом на Мораве у Мачковцы, просит помощи. Мое кралевство немедля идет с войсками на тех безбожных и достигает желаемого; дурные эти люди обратились в бегство, переходят Дунай и погибают. Затем поднялся князь Шишман болгарский, живший в городе Бдыне (Виддине) и владевший многими соседними болгарскими городами. Он, присоединив к себе проклятый татарский народ, дошел до места Хвостна и хотел занять место Ждрело. Тут случилось великое чудо: явились огненный столп и мужи огненного вида и прогнали болгар. Тогда мы пошли до города Бдына. Он на деревьях переходит реку Дунай. Заняв все его владения, мое кралевство готово было разорить все жилья и город, где был дворец его. Но он униженно умоляет, как самый последний из слуг, обещаясь быть в полном послушании моему кралевству. От меня предложено, чтобы взял себе в жену дочь вельможи моего, великого жупана Драгоши, и он так и поступил. Потом выдал я дочь мою за сына его Михаила».

Война с западною Болгариею происходила в 1292 году. Шишману вздумалось поживиться на счет Сербии, как Милютин усиливался на счет империи; но Стратимир не расчел, что у него далеко не те средства, что у Милютина ^[781] .

«Сильный, нечестивый царь татарский Ногай поднимается против меня со всеми силами. Мое кралевство посылает ему дары. Беззаконный царь, спешивший против меня, возвращается назад. Послал я к нему на службу сына Стефана с знаменитыми начальниками. Когда уже отчаивались в возвращении его, он воротился невредимый; закипело междоусобие у нечестивых».

Татарин Ногай, столько известный России, в 1294 году свергнул с болгарского престола Тертера и посадил Смильцу; гордый хан грозил тем же и Милютину. Недолго после того закипело междоусобие между сыновьями Ногая; старший сын Тшуке (Цока) разбил наголову младшего; тот обратился с жалобою к хану Тохтаге; война кончилась пленом и смертью Ногая, в 1299 году^[782] .

«Безбожные персы и арабы вооружились на христианский род. Они поселились в великой Романии и укоренились тут на полной свободе, живя 20 лет. Мое кралевство призывает некоторую часть их на службу, к зависти соседей царей. Когда же задумали они погибель моему кралевству, тогда я смирил их вконец не только в моем кралевстве, но и в Романии; города их были разрушены; никого не осталось из этого нечестивого рода во всей Романии, за исключением тех, которые стали рабами сербских начальников».

Выгнанные из Палестины крестоносцы, смешавшиеся там с арабами, явились во Фракии с именем арабов; сперва терпели их, дали им земли в Романии. Но, обжившись, они стали хозяйничать на манер разбойников: захватывали чужую собственность, похищали жен и девушек. Преследовавшие их магометане увеличивали страдания православных. Бессильная империя не могла совладать с буйными бродягами – фонами. Когда обязавшиеся служить Милютину составили заговор на жизнь его: Милютин решился рассчитаться с незваными гостями по-своему. Он выгнал всех их за Дунай, за исключением лучших, оставшихся в числе прислуги^[783] .

«Кир Андроник Палеолог, вселенский царь, умолил искреннего сына державного царства послать войско против персов в Анатолию. Убежденный молением тестя, отрядил он дружину с великим воеводою Новаком Гребестрекою. Она, дойдя до города Ираклии, радостно встречена была Андроником и, войдя на суда, перешла в Анатолию. После многих сражений одержала победу и с благодарностью Андроника возвратилась»^[784] .

Слабость империи была так велика, что и от восточных врагов надлежало защищать ее сербскому королю.

Милютин не упоминает в грамоте о своей войне с Андроником^[785] , начавшейся с 1298 года. Лучший греческий полководец заперся тогда в Солуне и боялся выйти из крепости. Сербы свободно заняли все места от Вардара до Афона; полководец Андроников писал наконец в столицу, что нет никакой надежды одержать оружием победу над королем и единственное средство спасти империю – мир с Сербией, тем более, что империи грозит еще опасность от магометан. Тогда началась борьба греческой хитрости с открытым славянским умом. После долгих переговоров император предложил королю руку дочери своей Симониды. Милютин, вдовец после первого брака, согласился^[786] . Война с магометанами, упоминаемая в грамоте, была в 1303 году и после нее Милютин венчался с Симонидою ^[787] . Несомненно, что греческая империя окончила бы свое существование еще при Милютине, если бы Милютин захотел того. Его великодушию одолжены были тем, что истощенная империя продолжала еще влачить свое существование. Но едва ли не лучше было бы для всех, если бы умный и полный жизни король сербский взял в свое управление империю. Турки не окрепли бы в силах, на несчастье христианскому миру. И близкие следствия примирения с империей были горьки для Сербии. Испорченная гречанка Симонида наделала много бед Сербии и Милютину. Интригами своими она довела мужа до того, что старший сын, Стефан, наследник престола, был ослеплен и отослан в Царьград под стражу^[788] .

Последние военные дела Милютина относились к 1318 году. Папа сильно негодовал на благочестивого и умного короля. Да и было за что! Папа совсем собрался было причислить Милютина и его королевство к числу подданных своих, написал Милютину послание с исповеданием веры, какое тот должен принять, назначил полномочных послов своих для совершения соединения с римскою Церковью, в один день подписал целых шесть грамот о Милютине. А Милютин не только отверг предложение папы об унии, но укрощал папизм везде, где только мог. Силою оружия смирив рагузян, захватывавших православные города для себя и папизма, он «наложи даньки рагузянам двояки ради исповедания римского», а от Венгрии отобрал несколько пограничных мест^[789] . Сборы папы присоединить Милютина и его подданных к числу слуг папы, если не были одною комедией, где все было фальшь, – означали неумный шаг высокомерия, не думавшего встретить отпора своим желаниям. Во всяком случае неуспех римской манифестации был горек, особенно когда Милютин подбавил горечи распоряжениями в Рагузе и Мачве. Такого удара самолюбию гордому не могли простить в Риме. С 1314 года папа начал проповедовать крестовый поход против Милютина; он поднимал против него едва не половину Европы – императора немецкого, королей польского, венгерского, богемского, неаполитанского. В 1318 году Роберт венгерский соединился с Карлом сицилийским и графами бребирскими. Роберт занял Босну и Мачву. Сицилийцы вступили в Эпир. Но бунт, поднявшийся в Венгрии, заставил Роберта поспешить в Венгрию. Сицилийцы выгнаны были из Эпира. Мечты папы об унии Эпира рассеялись, хотя он благодарил трех эпирских вельмож за противодействие «схизматику королю сербскому». Так прошла буря, поднятая папою^[790] !

Подвиги благочестия краля Милютина были изумительные. Сказав в грамоте своей о решимости принести жертвы для трех храмов Божиих, он сказал только о начале дела. С 1304 года деятельность его посвящалась преимущественно на устроение внутреннего быта королевства.

Всех храмов каменных построено им более 40 и при многих устроены иноческие обители, а при других поставлены и кафедры. Самые видные и самые богатые храмы его: храм Богородицы в Трескавице с иноческою обителью^[791] , кафедральный храм архидиакона Стефана в Банске, назначенный строителем для своего погребения, изумивший массами золота^[792]

кафедральный монастырь с больницами в Призрене, своей столице^[793] , кафедральный храм Богоматери на реке Грачанице^[794] , храм святого Георгия в кичавском округе^[795] . Храмы краля Милютина – византийского стиля, с четырьмя или 8 колоннами, поддерживающими купол или купола, с фресками Панселиновой школы, с крещальнею на западе; южная колонна поныне увешивается волосами, обрезываемыми при крещении и напоминающими об обете крещения, – прекрасное отличие^[796] ! Милютин и в чужих местах строил храмы молитвы и дома призрения. В Константинополе построен им храм и при нем обширный странноприимный дом, а на содержание их назначены были земли. В Солуне построены храмы святителя Николая и Святой Троицы^[797] . Особенно же обеспечен был им Хиландарь, хотя не забывались и другие монастыри Афона^[798] . «Как часто, – говорит новый западный писатель и притом протестант, – западные писатели смеялись над множеством сербских монастырей! Но государство сербских кралей пало, и монастыри, ими основанные, связуя собою народность с религией, наиболее содействовали к сохранению той и другой; справедливо объясняют переход босняков к исламу тем, что в Боснии было менее монастырей, нежели в Сербии… Монастыри древних королей пользовались почитанием всех сербских племен»^[799] . Этот урок истории особенно должны затвердить непонятливые ученики Лютера, бессознательно повторяющее слова недовольства его монашеством, тогда как и история обличает их несогласие с Евангелием.

Историк блаженного краля и духовник его пишет: «Бедные и нищие шли к нему не только из его отечества, но из стран заморских и с островов и из града Иерусалима. Из Азии приходили к нему странники, хромые, слепые, больные, и никогда никто не отходил без пособия. Трудно знать, сколько раздавал он денег. Когда наступала ночь, чудный государь снимал с себя королевскую одежду и, надев простую и дырявую, а лицо закутав, с двумя или тремя верными слугами шел отыскивать бедность, одним давал деньги, другим одежду и пищу. Он твердо помнил слова боговдохновенные: блажен призираяй на нища и убога: в день лют избавит его Господь… Надобно еще знать подвиги Милютина, известные нам, продолжает духовник, изнурения тела, ночные бдения, теплые слезы, незлобивый и приветливый нрав. Богатства его в серебре, золоте, скотах, конях, нивах – неисчислимые. И однако все это не изменяло доброй души его, и гордость не доступна к нему была до смерти»^[800] . Блаженный Милютин, при всем счастии, сохранял простую жизнь, какую любил отец его. Замечателен следующий случай. Михаил Палеолог, научившийся у папы употреблять всякие средства для достижения цели, хотел обманом запутать в свой союз короля Уроша. Он отправил великолепное посольство в Сербию и с ним дочь свою, предлагая ее в супругу сыну короля Милютину. «Что это такое? К чему это? – говорил король пышному посольству. – Мы не привыкли к такой жизни». И указав рукою на девушку, одетую очень просто и сидевшую за прялкою, продолжал: «Вот в каком наряде водим мы снох своих». Послы умники потоптались, потоптались и – обратили оглобли назад, чтобы доставить Михаилу незавидное имя глупца^[801] .

Благочестивый король приблизился к смерти тяжкою болезнью, постигшею его в дворце породимльском, и, скончавшись октября 29-го 1320 года^[802] , погребен был в Баньской обители, согласно с давним желанием его^[803] . Спустя два года с половиною, после нескольких знамений, откопали гроб, и тело короля оказалось нетленным до того, что не спал и волос с головы его^[804] . Мощи его положены были в богатой раке и перенесены в великолепный храм Софии, построенный им самим^[805] .

Мать блаженного краля Елена, по общему отзыву, также была примерною христианкою. Она была умна и добра, вела жизнь воздержную и чистую. В Скутаре, где жила она после супруга своего, она строила дома для бедных поселян, обители для девственников и воспитала в местных жителях страх Божий. Так близ Спича устроен был ею Речский монастырь и наделен угодьями ^[806] . Пред смертью, в глубокой старости, приняла она иночество и скончалась 8 февраля 1306 года. Тело ее похоронено было в монастыре Градце архиепископом Саввою II в присутствии короля сына. Спустя три года тело найдено нетленным, и Рашский епископ Павел поставил раку с мощами в храме пред иконостасом^[807] .

ПРИЛОЖЕНИЕ

31-го числа. Священномученик протоиерей Иоанн

Священномученик Иоанн Кочуров родился 13 июля 1871 года в селе Бигильдино-Сурки Данковского уезда Рязанской губернии в благочестивой и многодетной семье сельского священника Александра Кочурова и его супруги Анны.

Священник Александр Кочуров, с момента своего рукоположения 2 марта 1857 года почти всю жизнь прослуживший в Богоявленской церкви села Бигильдино-Сурки Рязанской епархии и все эти годы успешно совмещавший свое приходское служение с исполнением обязанностей законоучителя Бигильдинского народного училища, ярко запечатлел в сознании своих сыновей, и в особенности наиболее духовно чуткого из них Иоанна, образ исполненного глубокого смирения и вместе с тем высокого вдохновения приходского пастыря.

Основанное на замечательных традициях семей потомственного русского духовенства и связанное с естественным следованием народному православному благочестию воспитание отца Иоанна предопределило его вступление на стезю подготовки к пастырскому служению. Пребывание отца Иоанна сначала в Данковском духовном училище, а затем в Рязанской духовной семинарии сопровождалось не только выдающимися успехами в изучении богословских и общеобразовательных дисциплин, но и замечательными примерами церковного благочестия, которые он проявлял в достаточно суровом и не всегда безупречном в нравственном отношении быту провинциальной духовной школы.

Закончив в 1891 году Рязанскую духовную семинарию и прекрасно выдержав вступительные испытания в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, отец Иоанн стал студентом одного из лучших богословских учебных заведений России. В период обучения отца Иоанна в СанктПетербургской Духовной Академии определилась его склонность рассматривать богословское образование в качестве подготовки прежде всего к своему будущему пастырскому служению. При этом уже в студенческие годы отец Иоанн связывал возможность своего пастырского служения с миссионерской деятельностью, в которой для него воплощался идеал православного пастыря. По окончании 10 июня 1895 года Санкт-Петербургской Духовной Академии со званием действительного студента отец Иоанн в соответствии с его давним желанием был направлен на миссионерское служение в Алеутскую и Аляскинскую епархию.

Приезд отца Иоанна с матушкой Александрой в протестантскую Америку привел его в соприкосновение с жизнью, во многих отношениях не схожей с привычной для него жизнью православной России. Оказавшись в первое время своего пребывания в США в Нью-Йорке, разительно отличавшемся по своему бытовому и духовному укладу от русских городов, и еще не успев освоить английский язык, отец Иоанн благодаря братской поддержке представителей небольшой православной общины Нью-Йорка смог без особых психологических и житейских осложнений включиться в жизнь незнакомой ему страны. Следует подчеркнуть, что церковная жизнь обширной по своей территории, но весьма малочисленной по количеству духовенства Алеутской и Аляскинской епархии в различных районах страны обладала весьма существенными особенностями. Если в Северной Калифорнии, на Алеутских островах и Аляске, где русские православные приходы существовали к этому времени около 100 лет, церковная жизнь осуществлялась на основе достаточно многочисленных приходских общин, обладавших значительными материальными возможностями и уже не в одном поколении своих членов связанных с традиционным укладом жизни Америки, то в большинстве остальных районов страны православная церковная жизнь только зарождалась и в значительной степени предполагала со стороны православного духовенства необходимость миссионерского служения, призванного создать полноценные православные приходы в среде разноплеменного и многоконфессионального местного населения. Именно в один из таких районов епархии и предстояло отправиться отцу Иоанну, рукоположенному в сан священника 27 августа 1895 года преосвященным Николаем, епископом Алеутским и Аляскинским.

Начало приходского служения отца Иоанна оказалось связано с открытым в 1892 году преосвященным епископом Николаем православным приходом города Чикаго. Назначенный в 1895 году Указом Святейшего Синода настоятелем чикагской церкви святого равноапостольного великого князя Владимира, отец Иоанн соприкоснулся с приходской жизнью, разительно отличавшейся от упорядоченной, укорененной в вековых традициях жизни православных приходов в России.

Оказавшись на малочисленном и многонациональном по составу прихожан чикагском приходе храма Святого Владимира и приписанной к нему церкви Трех Святителей города Стритора, отец Иоанн окормлял представителей малоимущих слоев эмигрантов православного вероисповедания и не имел возможности при осуществлении своей деятельности опираться на прочную приходскую общину, которая располагала бы сколько-нибудь значительными материальными средствами. Православный приход Владимирской чикагской церкви состоял из немногих коренных русских выходцев, из галицких и угорских славян, арабов, болгар и аравитян. Православный приход города Стритора состоял из работающих на копях словаков, обращенных из униатов. Такой состав прихожан чикагско-стриторского прихода требовал от отца Иоанна умелого сочетания в его деятельности пастырско-литургического и миссионерско-просветительского элементов. Уже в первые три года своего приходского служения отцом Иоанном были присоединены к Православной Церкви 86 униатов и 5 католиков, а число постоянных прихожан в храмах чикагско-стриторского прихода возросло до 215 в Чикаго и 88 в Стриторе.

При обоих приходских храмах успешно функционировали детские церковные школы, в которых обучались более 20 учеников и курс обучения в которых предполагал еженедельные субботние занятия в период учебного года и ежедневные занятия в каникулярные периоды.

Продолжая в своей деятельности лучшие традиции русской православной епархии в Северной Америке, отец Иоанн организовал в Чикаго и Стриторе Свято-Никольское и Трех-Святительское братства, ставившие своей целью активизацию социальной и материальной взаимопомощи среди прихожан чикагско-стриторского прихода и «Православного Общества Взаимопомощи».

Особое значение в решении проблем богослужебной жизни прихода, вверенного пастырскому попечению отца Иоанна, имело вступление на Алеутскую и Аляскинскую кафедру 30 ноября 1898 года святителя Тихона, будущего патриарха Московского. Впервые прибыв в Чикаго 28 апреля 1899 года, святитель Тихон преподал свое архипастырское благословение отцу Иоанну и его пастве и уже на другой день совершил осмотр территории, которую предполагали сделать местом для постройки нового храма, столь необходимого чикагскому приходу.

Отец Иоанн обратился к святителю Тихону с прошением о предоставлении ему отпуска для путешествия на Родину для сбора средств, которые позволили бы приходской общине Чикаго приступить к строительству нового храма и создать первое в Чикаго православное кладбище. Успешно совместив путешествие на Родину со сбором средств для нужд прихода, отец Иоанн вскоре после своего возвращения из отпуска приступил к возведению нового здания храма, на закладку которого 31 марта 1902 года прибыл святитель Тихон. Возведение нового храма было завершено в 1903 году. Его освящение в честь Святой Троицы, совершенное святителем Тихоном, стало настоящим праздником для всей русской православной епархии в Северной Америке.

В феврале 1904 года отец Иоанн был назначен председателем Цензурного Комитета Алеутской и Североамериканской епархии, членом которого он уже являлся на протяжении 7 лет. В июне 1905 года отец Иоанн принял активное участие в заседаниях подготовительного съезда епархиального духовенства в Олдфордже, на котором под руководством святителя Тихона обсуждались вопросы, связанные с подготовкой первого Собора в истории Алеутской и Североамериканской епархии.

В священническом служении отца Иоанна в Северной Америке наступал качественно новый период, когда, став благодаря своей выдающейся пастырско-приходской и епархиально-административной деятельности одним из наиболее авторитетных протоиереев епархии, отец Иоанн во все большей степени привлекался высоко ценившим его святителем Тихоном к решению важнейших вопросов епархиального управления. В мае 1906 года отец Иоанн был назначен благочинным Нью-Йоркского округа восточных штатов, а в феврале 1907 года ему суждено было стать одним из наиболее активных участников первого

Собора Североамериканской Православной Церкви в Майфилде, ознаменовавшего преобразование быстро увеличивающейся Алеутской и Североамериканской епархии в Русскую Православную Греко-Кафолическую Церковь в Америке, на основе которой со временем возникла Православная Церковь в Америке.

В июле 1907 года, покидая дорогой его сердцу чикагско-стриторский приход, с которым были связаны 12 лет его миссионерско-пастырского служения, протоиерей Иоанн отправился в неизвестность, ожидавшую его на Родине, с которой отныне и навсегда было связано его священническое служение.

Возвращение отца Иоанна летом 1907 года в Россию не только ознаменовало для него начало служения в знакомой ему по годам студенческой жизни Санкт-Петербургской епархии, но и поставило его перед необходимостью применить свои пастырские дарования на уже частично освоенном им в Америке поприще духовного просвещения. На основании Указа Санкт-Петербургской Духовной Консистории отец Иоанн в августе 1907 года был приписан к клиру Преображенского собора города Нарвы и с 15 августа 1907 года стал исполнять обязанности законоучителя Нарвских мужской и женской гимназий.

Общий уклад жизни небольшой уездной Нарвы, в которой русские православные жители не составляли и половины населения, отчасти воспроизводил для отца Иоанна знакомую ему по Америке атмосферу осуществления пастырского служения в духовно-социальной среде, пронизанной инославными влияниями. Однако осуществление им законоучительской деятельности в двух средних учебных заведениях, в которых безусловно доминировали русский культурный элемент и православная религиозная направленность, позволяло отцу Иоанну ощущать себя в знакомой с детства атмосфере русской православной жизни.

Очевидные успехи отца Иоанна в его законоучительской деятельности дополнялись все эти годы радостью от того, что четыре его старших сына, учившиеся в Нарвской гимназии, имели возможность получать гимназическое духовное воспитание под его непосредственным руководством.

В ноябре 1916 года, когда указом Санкт-Петербургской Духовной Консистории отец Иоанн был назначен на освободившуюся вторую вакансию в Екатерининском соборе Царского Села в качестве приходского священника, его мечте о возобновлении своего служения приходского пастыря в одном из храмов на Родине суждено было сбыться.

Тепло и с большим уважением принятый паствой Екатерининского собора, отец Иоанн с первых месяцев своего приходского служения зарекомендовал себя не только как ревностный и благоговейный совершитель службы Божией, но и как красноречивый и эрудированный проповедник, собиравший под своды Екатерининского собора православных христиан со всех концов Царского Села.

Однако события Февральской революции, разразившейся в Петрограде уже через 3 месяца после назначения отца Иоанна в Екатерининский собор, стали постепенно втягивать Царское Село в водоворот революционных событий. Солдатские волнения в воинских частях, расквартированных в Царском Селе, многомесячное заточение императорской семьи в Александровском дворце, которое привлекало к городу внимание представителей наиболее непримиримо настроенных революционных кругов, толкавших страну на путь междоусобной смуты, наконец общее внутриполитическое противоборство, начавшееся в России в период участия страны в кровопролитной войне с внешним врагом, постепенно изменяли обычно спокойную атмосферу Царского Села, отвлекая внимание его жителей от повседневного добросовестного исполнения своего христианского и гражданского долга перед Церковью и Отечеством. И все эти тревожные месяцы с амвона Екатерининского собора звучало вдохновенное слово отца Иоанна, стремившегося внести в души царскосельских православных христиан чувство умиротворенности и призывавшего их к религиозному осмыслению как своей внутренней жизни, так и происходивших в России противоречивых перемен.

Через несколько дней после захвата большевиками власти в октябре 1917 года эхо грозных событий, произошедших в Петрограде, отозвалось и в Царском Селе. Стремясь вытеснить из Царского Села казачьи части генерала П. Н. Краснова, сохранившие верность Временному правительству, к городу двинулись из Петрограда вооруженные отряды красногвардейцев, матросов и солдат. Утром 30 октября 1917 года, находясь на подступах к Царскому Селу, большевистские отряды стали подвергать город артиллерийскому обстрелу. В Царском Селе, жители которого, как, впрочем, и все население России, еще не подозревали о том, что страна оказалась ввергнутой в гражданскую войну, началась паника, многие горожане устремились в православные храмы, в том числе и в Екатерининский собор, надеясь обрести за богослужением молитвенное успокоение и услышать с амвона пастырское увещевание в связи с происходившими событиями. Весь клир Екатерининского собора живо откликнулся на духовные вопрошания своей паствы и после особого молебна о прекращении междоусобной брани, совершенного под сводами заполненного храма, настоятель собора протоиерей Н.И. Смирнов вместе с двумя другими соборными священниками отцом Иоанном и отцом Стефаном Фокко приняли решение о совершении в городе крестного хода с чтением нарочитых молений о прекращении междоусобной братоубийственной брани. Проповеди священников были лишены какого-либо политического оттенка.

Крестный ход затянулся. Сумерки сменились вечером. В руках молящихся зажглись свечи. Пел весь народ. Как раз в эти минуты из города отходили казаки. Священников предупреждали об этом. «Не пора ли прекратить моления?!» «Мы исполним свой долг до конца! – заявляли они. – И ушли от нас, и идут к нам – братья наши! Что они сделают нам!?»

Желая предотвратить возможность боев на улицах Царского Села, командование казачьих частей вечером 30 октября стало выводить их из города, и утром 31 октября, не встретив какого-либо сопротивления, в Царское Село вступили большевистские отряды. Один из безымянных очевидцев последовавших затем в Царском Селе трагических событий в письме выдающемуся петербургскому протоиерею Ф.Н. Орнатскому, которому самому вскоре довелось принять мученическую смерть от богоборческой власти, безыскусными, но в этой безыскусности глубоко проникновенными словами повествовал о страстотерпчестве, выпавшем на долю отца Иоанна.

«Вчера (31 октября), – писал он, – когда большевики вступили вкупе с красногвардейцами в Царское, начинался обход квартир и аресты офицеров, а о. Иоанна (Александровича Кочурова) свели на окраину города, к Федоровскому собору, и там убили за то, что священники, организуя крестный ход, молились будто бы только о победе казаков, что, конечно, на самом деле не было и быть не могло. Остальных священников вечером отпустили, таким образом, одним мучеником за Веру Христову стало больше. Почивший хотя и пробыл в Царском Селе недолго, но снискал себе всеобщие симпатии, и на его беседы стекалась масса народу».

Уже упоминавшийся выше петроградский корреспондент воспроизвел ужасающую картину мученической гибели отца Иоанна и последовавших за ней событий с дополнительными подробностями.

«Священники были схвачены и отправлены в помещение Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Священник отец Иоанн Кочуров запротестовал и пытался разъяснить дело. Он получил несколько ударов по лицу. С гиканьем и улюлюканьем разъяренная толпа повела его к царскосельскому аэродрому. Несколько винтовок было поднято на безоружного пастыря. Выстрел, другой – взмахнув руками, священник упал ничком на землю, кровь залила его рясу. Смерть не была мгновенной… Его таскали за волосы, и кто-то кому-то предлагал “прикончить его как собаку”. Наутро тело священника было перенесено в бывший дворцовый госпиталь. Посетивший госпиталь председатель думы вместе с одним из гласных, как сообщает “Дело народа”, видел тело священника, но серебряного креста на груди уже не было…»

Последнее упомянутое корреспондентом трагическое обстоятельство, которое сопровождало мученическую смерть отца Иоанна, приобретает особый духовный смысл в связи с оказавшимися в каком-то смысле пророческими словами, произнесенными отцом Иоанном за 12 лет до своей кончины в далекой Америке при вручении ему золотого наперсного креста во время чествования 10-летия его священнического служения. «Целую этот Святой Крест, дар вашей братской любви ко мне, – проникновенно говорил тогда отец Иоанн. – Пусть он будет поддержкой в трудных минутах. Не буду говорить громких фраз о том, что я не расстанусь с ним до могилы. Эта фраза громка, но неразумна. Не в могиле ему место. Пусть он останется здесь на земле для моих детей и потомков, как фамильная святыня и как ясное доказательство того, что братство и дружество – самые святые явления на земле…»

Через 5 месяцев после кончины отца Иоанна 31 марта 1918 года, когда количество поименно известных Святейшему Синоду убиенных священнослужителей уже достигло 15 человек, в храме Московской Духовной семинарии Святейшим Патриархом Тихоном в сослужении 4 архиереев и 10 архимандритов и протоиереев была совершена первая в истории Русской Православной Церкви XX века «заупокойная Литургия по новым священномученикам и мученикам». Во время произнесения назаупокойной Литургии и панихиде молитвенных возношений «Об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных» вслед за первым убиенным архиереем митрополитом Киевским и Галицким Владимиром поминался первый убиенный протоиерей Иоанн – отец Иоанн Кочуров, открывший своей страстотерпческой кончиной исповедническое служение сонма новомучеников Российских XX века.

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия и по представлению блаженнейшего Феодосия, митрополита всей Америки и Канады, комиссия по канонизации святых изучила материал, связанный с жизнью и подвигом отца Иоанна Кочурова, и на Освященном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, проходившем в 1994 году священномученик отец Иоанн Кочуров был прославлен в лике святых.

Память священномученику Иоанну совершается в день его мученической кончины, 31 октября, и в воскресенье после 25 января – в день Собора новомучеников и исповедников Российских.

Ноябрь

День второй

Память святителя Викторина, епископа и мученика Патавского

Патава, место кафедры святителя Викторина, находилась на реке Дрине, на самой границе Паннонии с Норикою, среди поселений славянских. Так и ныне Петтау в Штирии, стране славянцев.

Блаженный Иероним писал: «Викторин, епископ Патавский, не так хорошо знал по-латыни, как по-гречески. Потому сочинения его, важные по мыслям, по строю слов кажутся небогатыми (viliora). Сочинения его – следующие: комментарии на Бытие, на Исход, на Левитик, на Исаию, на Езекииля, на Аввакума, на Екклезиаста, на Песнь Песней, на Апокалипсис Иоанна, против всех ересей, и многое другое. Наконец увенчался он мученичеством»^[808] .

При другом случае блаженный Иероним, поставляя святителя Викторина между «столпами Церкви», говорит: «Мученик Викторин одобряет тем простоту свою, что не мыслит ни на кого зла^[809] ; он может сказать с Апостолом: хотя не искусен я в слове, но не в ведении»^[810] .

Мученическая кончина святого святителя последовала в гонение Диоклетиана и вероятно в 303 году ^[811] .

Если, по словам Иеронима, Викторин лучше знал по-гречески, чем по-латыни, то это значит, что он не был природным латинянином; а что он не был греком, показывает имя его. В отрывке из толкования его, как и в замечаниях на Апокалипсис, не только нет чистоты латинского языка, а попадаются и грамматические неправильности. Итак, самые сочинения говорят, что святитель Викторин не был латинянин, а был уроженец славянской страны и природный славянин.

По мыслям сочинения Викторина важны, говорил Иероним. Выслушаем сохранившееся размышление его о устройстве мира^[812] ; оно познакомит и с некоторыми местными обыкновениями христианскими того времени.

«Размышляя об устройстве мира, где живем мы, останавливаюсь на скорости устройства его, показанной Моисеем в его Книге Бытия. Всю эту громаду устроил Бог в шесть дней, украсив ее знамениями величия Своего, а седьмой день освятил благословением покоя. Так как по сему известию седмеричным числом дней управляется земное и небесное, то сею седмерицею измерю отношение всех седмиц и постараюсь, сколько могу, объяснить деятельность Божественной силы.

Вначале сотворил Бог свет и разделил его на двенадцать часов дня и ночи; это с тем, чтобы день, полный трудов людских, заменялся покоем ночи и затем опять был день; так труд облегчаться должен покоем ночи – и покой должен умеряться занятием дня. В четвертый день сотворил два светила на небе, большое и малое, чтобы одно служило днем, а другое ночью, – солнце и луну и прочие звезды поставил на небе, чтобы светили земле и разделяли времена, годы, месяцы, дни и часы стояниями.

Спрашивается, почему в этот день, называемый четвертым, должны мы поститься до девятого часа или до вечера или даже продолжать пост до следующего дня?.. Человек Христос Иисус, Он же и Виновник всего, в четвертый день (в среду) был взят нечестивыми^[813] . Ради того плена и для величия дел Его, для времени столько спасительного людям, столько плодоносного и благотворного, совершаем мы усугубление поста.

В пятый день земля и вода выставили свои порождения. В шестой день создано то, чего еще недоставало; Бог создал человека из земли, владыку тварей, какие живут на земле и в воде. Притом прежде сотворил Ангелов и Архангелов, потом человека, давая преимущество духовному пред земным. Прежде создан свет, потом земля. День шестой называется параскеви, приготовлением земли к царству. Введена порча Адамом, которого создал Он по образу и подобию Своему. Прочие дела совершены прежде, чем сотворил ангелов и образовал человека, дабы не думали, что они были помощниками. В этот день ради страдания Господа нашего Иисуса Христа совершаем стояние пред Богом, или пост.

В седьмой день Бог успокоился от всех дел Своих и благословил его и освятил. В этот день имеем обыкновение отлагать (вкушение пищи) для того, чтобы в день Господень приступить с благодарением к хлебу. В пяток назначается отложение (пищи) для того, чтобы не казалось, будто с иудеями отправляем субботу^[814] : Сам Господь субботы говорит чрез пророков Своих, что ненавидит субботы их душа Его (см.: Ос. 2, 11), и уничтожил Он субботу плотью Своею, а еще прежде повелел Моисею, чтобы обрезание не переходило на осьмой день, когда придется оно в субботу… И Иисус Навин, преемник Моисея, также нарушил субботу, – ибо в день субботний повелел сынам Израиля обходить стены Иерихона с звуком труб и объявить войну иноплеменным. Маттафия, вождь Иудейский, также нарушил покой субботы, ибо умертвил в субботу военачальника Антиоха, царя Сирского. И Давид с своими товарищами нарушил субботу, как читаем у Матфея (12, 3). Так должна быть истинная и праведная суббота в седьмое тысящелетие. Господь назначил для тех седьми дней по тысяще лет на каждый». Выставив затем примеры важного значения седмеричного числа, продолжает: «Виновник всего творения Иисус праведный. Он называется Словом… Сие Слово, когда создало свет, называется Мудростью; когда – Небо, – Разумом; когда землю и море, – Советом; когда образовало человека, Благочестием… Кто, наученный закону Божию, полный Духа Святого, не изумляется душою, что Архангел Гавриил благовествовал Деве Марии в тот же день, в который змей прельстил Еву, – в тот же Святый Дух осенил Деву Марию, в который создан свет; жил Он во плоти в такие же дни, в какой созданы земля и вода?.. Пред иудеями доказал Он человечество Свое, когда алчет, жаждет, принимает пищу и питье, когда ходит и удаляется, когда спит, когда ходит ногами по бурной воде и повелевает ветрам, исцеляет больных, выправляет хромых, возвращает зрение слепым и слух глухим».

День третий

Преподобной княжны Анны Всеволодовны

Ряд святых Русской Церкви начинается равноапостольною княгинею Ольгою. Княгини прежде князей принимают на себя иго иночества. Из княжеского рода прежде всех постриглась в иночество супруга великого князя Ярослава Ирина, в иночестве святая Анна. Второю инокинею, но первою девственницею из княжеского рода была блаженная Анна, дочь великого князя Всеволода. Она постриглась в 1086 году^[815] , тогда как первым добровольным иноком из князей был святой Николай Святоша, поступивший в иноческую обитель в 1106 году. Магдалина прежде апостолов посетила гроб Спасителя и видела Его воскресшим. Таковы жены!

Отец благоверной Анны великий князь Всеволод Ярославич, по словам летописи, «с детства любил Бога и правду, оделял бедных, чтил епископов и священников, особенно же черноризцев, воздерживался от пьянства и похоти; потому и был нежно любим отцем своим»^[816] . Он любил образованность, говорил на пяти языках иностранных. Мать Анны была греческая царевна, дочь императора Константина Мономаха; ее благочестие доставило России неоцененное сокровище – святые мощи великомученицы Варвары^[817] . Брат Анны Владимир Мономах своими добродетелями приобрел такую любовь народа, что и поздние потомки его пользовались ее теплотою. Он любил монашество и ясно понимал значение его. Он завещал детям: «Принимайте епископов и игуменов с любовью, – наделяйте их, чтобы они молились за вас Богу». А летопись говорит: «Он любил иноческий чин, поил и питал приходящих к нему иноков и инокинь, как мать своих детей»^[818] . В такой-то семье родилась и воспиталась благоверная Анна. Под благотворным влиянием ума и благочестия она образовала из себя образец девственной красоты – честь и славу княжеского дома. Предмет нежнейшей любви родителей, она называлась уменьшительным именем Янкою, по-нынешнему Аннушкою^[819] .

Благоверная княжна с юных лет возлюбила Господа. Родители, как ни нежно любили ее, не полагали препятствия любви ее к Богу. Они благоговели к словам апостола: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом, и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Посему кто не выдает девицу, делает лучше (1Кор. 7, 34, 38). Юная княжна предпочла девство всем наслаждениям светской молодой жизни, и не напрасно. «Девство, – говорит Антоний Великий, – подобие ангелам, духовная и святая жертва, благоухающая роза, оживляющая и близких к ней, приятнейшее благовоние для Господа Иисуса Христа, великий дар Божий, залог будущего наследия в Небесном Царстве»^[820] . Князь Всеволод построил каменный храм Апостола Андрея и при нем монастырь; княжна Анна посвятила здесь девство свое Господу. Это было в 1087 году ^[821] . Вслед за тем при няла она обитель в свое ведение и употребила меры к ее внешнему и внутреннему благоустройству^[822] . Три года спустя предприняла она путешествие в тогдашнюю столицу Православия, в Константинополь. Это путешествие было вполне благочестивое. Княжна-инокиня желала видеть лучшее иноческое благочиние, чтобы научиться ему для себя и для других^[823] . Она привезла с собою наблюдения полезные не только для своей обители, но и для других обителей. «Анна, – говорит древний повествователь, – ходила туда (в Константинополь) не напрасно, а с тем, чтобы вдвойне быть полезною, себе и другим инокиням Русской земли»^[824] . В Киев возвратилась она (в 1090 г.) с новым митрополитом Иоанном скопцом^[825] . Благочестивая княжна-инокиня своим примером возбуждала сильное движение в сердцах современниц, к их лучшему счастью. Сестра ее, княжна Евпраксия, в 1106 году по ее примеру приняла иночество^[826] . Вторая супруга великого князя Всеволода, ее мачеха, пожелала быть погребенною в ее обители^[827] . Блаженная Анна собрала в свой монастырь множество черноризиц. Это тем более составляло великий и добродетельный подвиг со стороны блаженной Анны, что современное ей русское женское общество еще не забывало обычаев разгульного язычества, предавалось по временам самым нечистым веселостям и ему не по душе было строгое девство^[828] . Самоотречение благоверной княжны, ее строгая жизнь одушевляли живших с нею ревностию к подвигам жизни духовной. Княжна наравне со всеми жила по иноческим правилам, в посте, молитвах и глубоком смирении^[829] . Юных девиц обучала она чтению, пению, письму и некоторым полезным рукоделиям^[830] . Блаженная Анна 26 лет провела в иноческих подвигах. В рукописных святцах читаем: «В Андреевском монастыре святая княжна Анна Всеволодовна в инокинях преставися в лето 6624 (1116) месяца мая в 18 день». По летописям, она почила от трудов 3-го ноября 1112 года ^[831] . Потому мая 18-ый день, вероятно, был днем памяти о ней по случаю обретения мощей ее. Монастырь, где подвизалась блаженная Анна, долго назывался Янчиным, сохраняя благоговейную память о своей основательнице ^[832] . Он стоял вблизи Михайловского монастыря, но разрушен был Батыем; развалины его указывают в саду и под жилыми строениями одного обывателя^[833] .

День седьмой

Святого мученика Иерона и дружины его – святых тридцати двух мучеников: Исихия, Никандра, Афанасия, Никона, Лонгина, Феодора, Валерия, Феодула, Евгения, Епифания, Феодота, Аникиты, Илариона и прочих

Иерон, сын христианки, уроженец города Тианы в Каппадокии, достигнув совершеннолетия, был потребован на службу; ему предстояло поступить в числе способнейших юношей в дополнительный отряд того войска, которое предназначалось между прочим для действий против христиан, значительно распространенных в Армении и Каппадокии в царствование Диоклетиана, и которые упорно противились повелению императора – чтить богов и соблюдать языческие постановления. Не пожелал христианин служить с язычниками, не мог он также решиться оставить свою слепую и престарелую мать, и потому, воспротивясь посланным за ним воинам, которые хотели взять его насильно, Иерон с дружиною своею скрылся в пещере, где и продолжал успешно сопротивляться, когда воины снова приступали к пещере с тем чтобы его захватить. Он однако же уступил настояниям друга своего Кириака, посланного к нему местным правителем с поручением убедить его пойти в войско. Дойдя с воинами до города Мелитины, Иерон был заключен в темницу вместе с другими тридцатью двумя христианами. Спокойно приняв свою участь, он и в других возбуждал и поддерживал бодрость для предстоящего подвига. Поэтому, когда Иерон и дружина его были призваны к допросу, то с непоколебимою твердостью исповедали имя Христово и никакими угрозами, никакими лестными обещаниями нельзя было их заставить отречься от Христа. Тогда все они были приговорены к смертной казни. Прежде совершения ее над ними все они были подвергнуты истязаниям; у Иерона, как более всех виновного в сопротивлении воинам, была отсечена правая рука. После истязаний протомились мученики еще несколько дней в темнице; затем, снова вызванные на суд и снова отказавшиеся отречься от Христа – все они были обезглавлены в 298 году. Тела их тайно были взяты и погребены христианами. Они были обретены нетленными (как свидетельствует Прокопий), когда строился храм святой Ирины, по приказанию Иустиниана^[834] .

«Лик мученический ясен, полк светоносен, сошед к нам разумно, Церковь днесь просветил есть чудными зарями. Тем же празднующе честную память их, просим от Тебе, Спасе наш: тех молитвами от бед избави нас, да поем Ти: аллилуйя!» – взывает к Богу Церковь именем святых мучеников, празднуя их память.

День девятый

Память преподобного Онисифора Печерского

«Слышал я дело чудное, – повествует святой Симон, – слышал от благоговейных старцев; а они, по их словам, слышали от самовидцев дивного чуда, бывшего в игуменство Пимена (1132–1141 гг.) в Печерском монастыре. Был муж совершенный, украшенный всеми добродетелями, именем Онисифор, саном иерей. Он сподоблен был от Бога дара прозорливости, так что видел в другом согрешения его. Но я об одном скажу. Был у сего блаженного Онисифора духовный сын, чернец и друг. Тот старался подражать ему и казался постником, но ложно; выставлял себя целомудренным, а тайно ел и пил и проводил время в нечистоте. Но это было сокрыто от духовного человека. Никто и из братии не понял его. В один день, будучи здоров, внезапно умер он. И – никто не мог приблизиться к его телу из-за смрада, выходившего из трупа его. На всех напал ужас. Отрекаясь нуждою, не находя себя в состоянии от смрада совершить над ним обычные пения, положили его особо и, став издали, совершили пение, а некоторые, заткнув нос, отнесли его кое-как и положили в пещере. Много раз был слышан крик, как бы кого мучили. Пресвитеру тому явился преподобный Антоний и грозно говорил: «Зачем ты положил здесь такого гнусного беззаконника? Такого еще не было здесь. Он осквернил святое место». Пресвитер, встав после того видения, пал на лице и, молясь Господу Богу, говорит: «Зачем, Господи, сокрыл Ты от меня дела этого человека?» «Затем, – сказал ему явившийся Ангел, – чтобы показать его всем согрешающим и некающимся; пусть, увидев, покаются». Сказав это, стал невидим. Пресвитер рассказал об этом игумену Пимену. На другую ночь опять слышал он: «Выбрось его скорее вон, в пищу псам; он недостоин быть здесь». Пресвитер, услышав это, обратился к молитве, и был к нему голос: «Если хочешь, помоги ему». Посоветовавшись с игуменом, положили, чтобы кто-нибудь зацепил его веревкою, выволок вон и бросил в воду, так как от смрада никто не мог приблизиться туда, где была пещера. Затем святой опять является и говорит: «Жаль мне стало брата того. Находящиеся со мною здесь – не хуже тех, которые прежде закона угодили Богу. Я молил Господа Бога о спасении живущих в обители и – Господь сказал мне: Я слышал; Я сказал Аврааму, – для 20 праведников не погублю города, тем более для тебя и сущих с тобою помилую грешника». Онисифор пересказал все виденное и слышанное начальнику своему и всей братии. Тело брата перестало издавать смрад. Один из братии, по просьбе моей, рассказал мне это событие со слов тех первых черноризцев»^[835] . Такова повесть Симона!

Кальнофойский пишет о пещере преподобного Антония: «Здесь лежат нетленные два брата Спиридон и Онисифор. Из них когда один наперед отшел ко Господу, другой подвинул его с места, чтобы опочить подле него». Память преподобного Спиридона октября 31, а Онисифора ноября 9. Итак Онисифор почил после Спиридона и он-то подвинул почившего, чтобы почивать подле любимого и уважаемого духовного сына преподобного Спиридона ^[836] ; таким образом блаженная кончина преподобного Онисифора, современника игумену Пимену (1132–1141 гг.) и преподобному Спиридону, последовала ноября 9-го 1148 года. Блаженный митрополит Сильвестр, передав повествование Симона о преподобном Онисифоре, говорит в заключение: «Этою историею, братья иноки, святой Симон напоминает нам, чтобы тщательно оберегали мы благодатное звание свое, чтобы не были овечками кормленными или волками домовыми, чтобы не были на дворе убогими, а в келлии богатыми, постниками пред людьми, как фарисеи, а в келлии обжорливыми. Судия праведный за все, что сделано тайно, будет платить явно, на Суде Своем»^[837] .

Священное Писание учит нас, что кто скрывает проступки свои, тому не будет счастья; а кто признается и оставляет, тот будет помилован (см.: Притч. 28, 13). Если бы мы судили самих себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся Господом, чтобы не быть осужденными с миром (1Кор. 11, 31, 32)^[838] .

Преподобного Иоанна Колова

Иоанн, по прозванию Колов, что значит короткий, так как он был малого роста, подвизался в Скитской египетской пустыне в V веке и был наставником святого Арсения Великого (память 8 мая). Пылкий по природе, он успел достигнуть полной кротости и смирения. «У тебя злое сердце», – укорил Иоанна однажды один из братий. «Это правда, – с искренностью согласился осужденный, – и даже более злое, чем ты думаешь"…

Иоанн, ревнуя о своем спасении, с таким же усердием старался и о спасении других. Многих успел он обратить к покаянию, между прочими Таисию (память которой 16-го мая) и Паисия, совратившегося с доброго пути, успел так тронуть, что тот, внезапно и безвозвратно отступившись от всего своего достояния в мире, провел остальную свою жизнь в покаянии в дикой пустыне.

Иоанн преставился около 430 года в пустынной келлии близ города Кольцума (ныне Суэца). По смерти его остались записанными многие замечательные его изречения и описание жития преподобного Паисия (память его 19-го июня), составленное им для пользы общей. В этом житии повествователь представляется неоднократно в близких сношениях с преподобным Паисием, с которым сначала жил в одной пустыне, потом, разлучившись, посещал его и беседовал с ним.

Преподобного Симеона Метафраста

Симеон Метафраст, родом из Константинополя, благородного происхождения, получил блистательное образование, по окончании которого был принят ко двору и, успев обратить на себя внимание своими дарованиями и заслугами, занимал последовательно важные государственные должности. Между тем в душе его преобладало благочестие; все преимущества, которыми предоставляло ему пользоваться его блистательное мирское поприще, не препятствовали ему быть тайным аскетом. Послужив своему Отечеству как дипломат и воин, облеченный многими наградами за свои заслуги, Симеон сверх того известен и в Церкви по своей духовной деятельности, так как он много потрудился над составлением жизнеописаний святых. Наименование Метафраста (перелагателя) он получил за то, что давал древним жизнеописаниям святых лучший вид по содержанию и по слогу. Он составил их в числе 122-х и исправил многие другие.

«Писаниям священным посвящал ты труды, – восхваляется сладкий писатель метафразов в службе, составленной в честь его, – исследывая и испытывая жизни святых: их мучения и подвиги возвеличил твоими метафразами», т. е. переложениями, при которых он с рассмотрением удерживал из древних источников то, что ему не представлялось невероятным, и отстранял иное, «не изменяя предмета, но исправляя ошибки в словах». Этот труд Симеона, хотя и не строго исторический, так как у него не было ни средств, ни времени поверить со всею строгостью древние источники, тем не менее имел большое значение, так как, по свидетельству Михаила Пселла, недалекого по времени от Метафраста, «те, которые прежде него описывали деяния святых Божиих, частью писали несправедливое, частью изображали доблести святых без силы и красоты; о делах важных писали без должного внимания, отчего происходило, что некоторые не хотели и читать писанного, а другие обращали даже в предмет насмешек или презрения чтение повествований о рабах Божиих».

Кроме метафраз блаженный Симеон написал еще несколько слов^[839] , молитв^[840] , песней^[841] , краткие мысли и составил извлечения из творений Василия Великого и Макария Великого.

В благодарность «мужу святому, который с большим трудом и потом изобразил мученические подвиги за истину, в хвалу Божию и вечное прославление мучеников», греческие отцы причислили его к лику блаженных и установили день празднования торжества его – 27-го ноября.

Симеон преставился в половине Х века.

День десятый

Святого Нонна, епископа Илиопольского

Святой Нонн, прославившийся своею святою жизнью сначала в Тавеннском монастыре, был после того (с 448 г.) епископом в Едессе и потом (с 451 г.) в Илиополе, где обратил в христианство до 30 000 арабов. Последние три года жизни снова украшал собою Едесскую кафедру и мирно скончался в 471 году. О нем упоминается в житии святой Пелагии (8-го октября), которую он обратил на спасительный путь.

День одиннадцатый

Святого великомученика Мины

Мина, родом египтянин христианской веры, служил в войске, но когда изданы были указы Диоклетиана против исповедующих христианство, оставил военную службу и в пустыне угождал Богу. Однажды в городе Котуане совершался праздник языческий, сопровождавшийся, по обычаю, пьянством и распутством. Среди неистовой толпы появился Мина и стал обличать идолопоклонников. Его узнали сослуживцы, и градоначальник, после краткого допроса, велел отвесть его в тюрьму.

В следующее утро его вывели на суд, и градоначальник, который не смог преклонить его к нечестию словами, приказал бить его воловьими жилами и жечь тело огнем. Наконец сказал: «Мина! выбирай одно из двух: или будь нашим, и мы перестанем тебя мучить, или оставайся Христовым и гибни». Мина отвечал: «Я был Христовым, остаюсь и останусь Христовым». Тогда велено его влачить по земле, усыпанной крючками, трезубцами и гвоздями железными, наконец обезглавить и сжечь (304 г.). Это было во Фригии.

Некоторые останки тела его собраны верными и принесены в Египет, в отечество его – в город Александрию – и положены в честном месте, на котором впоследствии устроена и церковь.

День пятнадцатый

Память преподобного Филиппа Рабангского

Преподобный Филипп полагал начало монашескому житию в обители преподобного Дионисия Глушицкого. В 1447 году он основал на реке Сухоне и Рабанге обитель с храмом Преображения Господня. Это в нынешнем Кадниковском уезде, в 32 верстах от Вологды. Здесь и почил он ноября 15. Мощи его покоятся под спудом в храме обители, закрытой в 1764 году^[842] .

День шестнадцатый

Преставление преподобного Сергия Малопинежского

Блаженный Сергий 62 года священствовал при Малопинежской приходской церкви Сольвычегодского уезда. Чувствуя близость кончины, он принял монашество и схиму и почил 16-го ноября 1585 года на 92 году своей жизни. Память его установлено праздновать в 1655 году^[843] .

День восемнадцатый

Блаженной Магны Анкирской

«В городе Анкире Галатской, – пишет усердный посетитель подвижников Палладий^[844] , – много дев, около двух тысяч или более; они подвизаются в святой, добродетельной жизни, хранят воздержание и совершают дело святое с ревностью. Между ними первое место по благочестивой жизни занимает Магна, жена почтеннейшая и опытнейшая. Не знаю, называть ли ее девою или вдовою. Мать вынудила ее выйти замуж, но она отклоняла от себя мужа под разными предлогами, давала вид, будто больна она, и, таким образом, осталась неприкосновенною и непорочною, как говорят родные ее. Муж ее скоро умер, и она осталась единственною наследницею после него. Тогда она всю себя посвятила Богу». Великое приобретение быть благочестивым и довольным (умеренным в желаниях). Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него (1Тим. 6, 6–7). Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира (Иак. 1, 27). Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении (1Тим. 5, 17). Таково учение апостольское! Так и поступала блаженная Магна. «Богатство, какое было у нее, раздала она на монастыри, на дома бедных и странных, церквам, епископам, вдовам, сиротам и прочим нуждающимся. Охотною душою, но тайно, совершала она подвиги благотворительности». Не только не выставлялась пред людьми благотворительницею, но старалась скрывать добрые дела свои и от себя самой; она боялась обманчивой приятности славы людской так же, как своего самолюбия, и берегла сердце свое в смирении. Вместе с тем, она «ревностно посещала Богослужение церковное, вела жизнь подвижническую, воздержную. Знаменитейшие епископы уважали ее. Стараясь исполнить всякую добродетель, она жила надеждою на жизнь лучшую – загробную».

В жизни блаженной Магны более всего изумительно то, что она, выданная в замужество, с такою твердостью воли отстояла свою девственную чистоту. Так в лучшие времена христианства любили девство! В одном провинциальном городе были целые две тысячи дев! Ликия была областью соседнею с Галатией. Анкирские девы, конечно, читали разговор: «Праздник дев» святителя и мученика Мефодия, писанный им, когда был он епископом Олимпа Ликийского. Если ныне, к несчастию людей, мало ценят девство, не так думали в лучшие времена. Вот как учил о девстве великий учитель-мученик:

«Велико, выше природы, чудно и славно девство. Это – питие, которое источается не землею, но Небом. Господу предоставлено было преподать сие учение (о девстве) людям. Он один, пришедши на землю, научил человека возноситься к Богу. Архиерею и Главе пророков и Ангелов прилично именоваться и Главою девственников. Ветхозаветные еще не могли вместить девства ^[845] .

И закон свидетельствует, что очиститися чистотою Господу есть великий обет, выше всех обетов (Чис. 6, 2–3). Что же значит посвятить себя Господу? Если уста мои буду отверзать для изъяснения Писания или для того, чтобы православно и достойно воспевать по силе Бога, и буду заключать уста, полагая хранение им, чтобы не говорить суетного: то чисты уста мои и посвящаются Богу. Если и взор приучу не прельщаться красотою телесною и не услаждаться зрелищами бесстыдными, но взирать на небо: то чисты и очи мои и посвящаются Господу. Если буду заграждать слух от злословия и поношений и отверзать для слова Божия, то и слух посвятила я Господу. Если чиста я сердцем, все помышления посвящаю Господу, не думаю ни о чем суетном, не живут во мне гордость и гнев, размышляю о законе Господнем день и ночь; то истинно совершаю обет великий: еже очиститися чистотою. Сонм дев, по преданию, именуется бескровным жертвенником Божиим»^[846] .

В конце разговора девы поют «Песнь Христу Богу».

Одна из дев:

Девы! с небес гремит глас, пробуждающий мертвых.

Он велит всем вместе, в белых одеждах

И с светильниками, нестись к востоку, на сретение Жениху.

Восстаньте прежде, чем Царь войдет в двери.

Лик дев:

Тебе посвящаю себя чистою и с светоносным

Светильником сретаю Тебя, Женише.

Одна из дев:

Удалясь печального людского счастья, пренебрегши

Утехами жизни, наслаждением любви, ищу одного –

Быть под спасающею десницею Твоею.

Даруй мне, Благий, вечно зреть красоту Твою.

Лик:

Тебе посвящаю себя чистою, и пр.

Одна:

Оставив ложе и дом брака тленного для Тебя,

Царь мой, пришла я в непорочной одежде,

Дабы войти с Тобою в блаженный Чертог.

Лик:

Тебе посвящаю себя чистою, и пр.

Одна:

Забыла я родину, возлюбив красоту Твою, Боже-Слове;

Забыла лики дев, подруг моих;

Мной хвалились бы – забыла я и о том – мать и сродники мои. Ты, Христе, стал всем для меня.

Лик:

Тебе посвящаю себя чистою, и пр.

Одна:

Омывший толпы в струях чистительных Предтеча Твой За любовь к чистоте доведен до смерти;

Но, окропляя кровью своею землю,

Взывал пред Тобою блаженный.

Лик:

Тебе посвящаю себя чистою, и пр.

Одна:

И Твоя Матерь, Родительница Жизни, Благодатная, Недоступная, Непорочная Дева, нося в бессеменном чреве Плод чистый, подпала сомненью в неверности;

Но к Тебе, Блаженный, взывала Она.

Лик:

Тебе посвящаю себя чистою, и пр.

Все:

Блаженный, живущий в чистых селениях небесных,

Все содержащий вечною силою!

Се предстоим мы; прими нас,

Отче, с Сыном Твоим, в двери Жизни Вечной ^[847] .

Так пела в жизнь свою и блаженная Магна.

Кончина святой инокини последовала, по времени видевшего ее, не прежде 425 года^[848] .

День двадцатый

Святого Исаака, архиепископа Армянского

Исаак, сын великого Нерсеса, родился в Константинополе в то время, как отец его пребывал здесь в качестве посланника от своего царя.

В 390 году Исаак возведен был на кафедру архиепископа и управлял Армянскою Церковью в продолжение 50-ти лет, ознаменовав свое правление такими заслугами, главная из которых: перевод Священного Писания на отечественный язык, – которые доставили ему наименование «второго просветителя Армении». Он скончался в 440 году.

День двадцать первый

Убиение благоверного князя Ярополка – Петра Изяславича

«Во время великого князя Всеволода (1078–1093 гг.), – говорит древнее известие, – было много людей Богоугодных, иноков и мирян, мужеского пола и женского, которыми совершались и чудеса»^[849] . В числе высоких по духу современников Всеволода был блаженный князь Ярополк – Петр Изяславич. Он был правнук равноапостольного Владимира. При отце своем, великом князе Изяславе Ярославиче, он был сыном примерным, помощником ему и в счастье и в несчастии. В 1070 году разбил он Всеслава Полоцкого, ограбившего пред тем Новгород^[850] . С 1073 года, когда братья выгнали отца его из Киева, почти 5 лет делил он с ним изгнание из Отчизны; был с ним и у короля Польского и у императора, потом по поручению отца отыскивал помощь у мощного тогда папы Гильдебранда. Благоговейный князь благоговейно поклонялся в Риме мощам апостолов Петра и Павла, отдал почесть сильному на Западе Римскому архиепископу и жаловался на Польского короля Болеслава, которым ограблен был отец его. Папа, волнуемый мечтами о власти, хотел видеть в вежливости Русского князя покорность папе религиозно-политическую и в таком духе писал к Изяславу о сыне^[851] . Но это были мечты папы, не более. В 1087 году, по смерти Святослава, Изяслав без всякого стороннего пособия стал опять великим князем России, а Ярополк получил Вышгород. В том же году вместе с великодушным отцом своим Ярополк помогал дяде Всеволоду и в сражении потерял отца. Новый великий князь Всеволод дал племяннику отчину отца своего Туров и присоединил к тому Владимир ^[852] . Ярополк благодушно принял, что дали, и не искал старшего стола княжеского, на котором сидел отец его ^[853] . Он твердо следовал доброму правилу отцов: «По старой памяти, младшие должны старейшего иметь вместо отца» ^[854] . Он старался, чтобы благотворить другим по средствам, какие были в его руках. Князья Рюрик и Володарь Ростиславичи, не имевшие наследственного удела и изгнанные из Тмутаракани, не знали, где приклонить головы. Ярополк дал им пристанище в своем уделе. Они отплатили ему за то, как язычники. В его отсутствие Ростиславичи скрылись из Владимира, наняли за деньги, едва ли не полученные от Ярополка, бродячие дружины и захватили Владимир. Великий князь послал сына своего Мономаха против Ростиславичей, и тот выгнал их из Владимира. Ярополк с честью вступил в свой город и заключил тесную дружбу с Мономахом ^[855] . К сожалению, эта дружба скоро была потревожена. Тревожные племянники не давали покоя великому князю, домогаясь уделов. Безудельный Давид Игоревич грабил греческих торговцев и наносил вред торговле России с Востоком; Ростиславичи были еще более своевольны и дерзки. Дабы сколько-нибудь усмирить беспокойных, великий князь дал Давиду Дорогобуж, а Ростиславичам Перемышль и Теребовль, тогда как эти города составляли с Владимиром одно целое^[856] . После того, как отец Ярополка положил жизнь за Всеволода,

Ярополк не мог надеяться того, что Всеволод будет отнимать у него части владений его, потому больно было ему, что Всеволод поступает с ним не по его надеждам; советники говорили ему, что Всеволод, отняв немногое, захочет отнять все; потому надобно предупредить насилия; но добрый князь не хотел восставать против дяди; он винил во всем беспокойных Ростиславичей и потому велел собирать войско против них. Великий князь, поняв дело по-своему, послал войска свои против Ярополка. Ярополк вынужден был бежать в Польшу, чтобы там найти помощь; мать, жена, имение, дружина Ярополка захвачены были в Луцке и перешли в руки Всеволода; Владимир отдан Давиду; значит, все сделали, чего ожидали от Всеволода советники Ярополка и чего не ожидал сам он. В следующем году, старанием доброго Мономаха, Владимир возвращен Ярополку. Но вскоре после того неожиданно последовала страдальческая смерть доброго князя. По каким-то делам Ярополк отправился из Владимира в Звенигород Галицкий. «Когда князь, – говорит современник, – дорогою лежал на возу, нерядец, один из свиты его, ехавший на лошади, по наущению злых людей (вероятно, Ростиславичей) проколол князя саблею. Ярополк вскочил, вынул из себя саблю и громко сказал: ох! коварный враг убил меня». Нерядец бежал в Перемышль к Рюрику Ростиславичу, а Ярополк умер от раны. Это было 22 ноября. Отроки взяли тело его и повезли во Владимир, а оттуда в Киев. «Великий князь Всеволод, Мономах, Ростислав, все бояры, блаженный митрополит Иоанн с черноризцами и пресвитерами, все киевляне горько плакали над ним; с псалмами и песнями провожали до монастыря святого Димитрия; приготовив тело его, с честью положили в мраморном гробе, в церкви святого Петра, которую сам он начал строить; это было 5 декабря». Современник говорит затем о блаженном князе: «Много вытерпел он бед, без вины выгоняем был братьями своими; обижаемый, ограбляемый, понес еще насильственную смерть. Но он сподобился Вечной жизни и покоя. Этот блаженный князь был тихий, кроткий, смиренный, братолюбивый; он каждый год давал десятину из всего имения своего Святой Богородице. Всегда молил он Бога так: “Господи Боже! приими молитву мою, – дай мне смерть, как двум братьям моим, Борису и Глебу, от чужой руки, чтобы омыл я грехи мои кровью моею и избавился от сего суетного, мятежного мира, как вражией сети”. И вот молитва его не отринута Богом! Он получил блага, которых ни глаз не видел, ни ухо не слышало, и которые не всходили и на сердце человеку, те блага, которые уготовал Бог любящим Его» ^[857] . Так пишет преподобный Нестор в своей летописи! Киевская летопись, говоря о дочери блаженного князя Ярополка, жене князя Глеба Всеславича, пишет: «Эта блаженная княгиня вместе с своим князем имела великую любовь к Святой Богородице и к отцу Феодосию, ревнуя отцу своему Ярополку. Ибо сей Ярополк отдал (Печерской обители) все имение свое, волости Небольскую, Деревскую и Луцкую и около Киева; а Глеб дал вместе с княгинею при жизни своей 600 гривен серебра и 50 гривен золота; по смерти князя княгиня дала 100 гривен серебра и 50 гривен золота; по смерти своей отдала 5 сел и с челядью и все до холстины»^[858] . Итак, блаженный Ярополк, сколько был сам благочестив, столько же внушал благочестие и семье своей. Другие известия прибавляют еще, что блаженный князь не любил нетрезвости и насмешек, и любил слезы умиления, никому не мстил и был весьма образован^[859] . Так, памятники Церкви, начиная с преподобного Нестора до Степенной книги и Никоновой летописи, показывают, что убиенный князь Ярополк Изяславич считался в числе угодивших Господу жизнью своею и особенно страдальческою невинною смертью. В рукописном описании святых XVII века он также поставлен в числе святых и память его показана под 21 ноября.

День двадцать шестой

Преставление святителя Иннокентия, епископа Иркутского

Отрасль древней дворянской Волынской фамилии Кульчицких, блаженный Иннокентий получил умственное образование в Киевской академии^[860] . В Киевской лавре пострижен был в иночество и здесь же приял священство. В 1710 году отправлен он вместе с двумя другими к должности учителя в Московскую академию; в 1714 году получил здесь звание префекта и в том же году переведен в Невскую лавру, с званием соборного иеромонаха. Здесь он выполнял служение обериеромонаха по флоту, иначе, был начальником флотских иеромонахов, надзирал за их поведением, разрешал сомнения их и о нуждах духовных сносился с Синодом. В 1720 году архимандрит лавры Феодосий Яновский посвящен в епископа Новгородского, а Иннокентию поручено исправлять должность наместника лавры^[861] . Когда государь Петр I, по представлению Сибирского губернатора, повелел, чтобы при Русской

Пекинской миссии был, как и при Римской миссии, епископ, для такого великого служения назначен был блаженный Иннокентий. При этом Святейший Синод 14 февраля 1721 года докладывал государю: «Определенного в Хинское государство, иеромонаха Иннокентия Кульчицкого, архиереем Иркутским и Нерчинским, для близости к оному государству, посвятить ли и оного для удобнейшего обхождения от Сибирской епархии отделить ли?» Государь отвечал: «В архиереи посвятить, но лучше бы без титула городов, понеже сии городы порубежные к Хине, чтобы иезуиты не перетолковали низко и бедства б не нанесли» ^[862] . Блаженный Иннокентий 5 марта 1721 года хиротонисан был в епископа, и дабы, согласно с соборным правилом, именовался он епископом определенной Церкви, он наименован епископом Переяславским. Китайское правительство тогда хорошо расположено было к Русскому двору и очень довольно первою Русскою миссией для Пекина, которой начальником был архимандрит Иларион. Это подавало надежды на то, что блаженный Иннокентий благосклонно будет принят Пекинским двором. Апреля 19 новый святитель выехал из Петербурга с двумя иеромонахами, пятью певчими и 3 служителями. Из патриаршей ризницы выданы были ему серебряные сосуды и омофор; прочую же утварь, по распоряжению Синода, взяли в Суздале из ризницы митрополита Ефрема^[863] .

В марте 1722 года святитель прибыл в Иркутск и в Селенгинске за Байкалом должен был ожидать распоряжений о пути в Пекин. На содержание его с свитою назначено было отпускать из Сибирских доходов 1500 рублей. Государь, хорошо знавший людей, видел и давал знать, что иезуиты могут повредить святому делу и потому нужна осторожность в деле. К сожалению, в его отсутствие (он отправился в Персидский поход) из Сената написали в Китайский трибунал грамоту в таком виде: «на место умершего архимандрита, для отправления церковной службы и для всех прочих церковных дел, по воле государя, посылается духовная особа, господин Иннокентий Кульчицкий сдвумя иеромонахами, двумя диаконами и несколькими служителями. Сенат дружелюбно просит, дабы Хинское величество позволил помянутому господину Кульчицкому с находящимися при нем совершать в Пекине

Божественную службу по обычаю христианскому и посещать своих единоверцев в других местах. За то со стороны царского величества обещается в пределах Русских исполнять желание богдыхана». Посланник Измайлов, долженствовавший открыть путь для миссии в Пекине, ласково принят был Пекинским двором. Он не заключил договора с двором богдыхана, потому что еще не решены были дела пограничные; но ему обещали дать место в Пекине Русскому купечеству и построить двор для Русской миссии. После того надобно жалеть, что отношение Сената о миссии уже не застало Измайлова в Пекине. Ему, конечно, удалось бы личными объяснениями рассеять подозрения китайцев, возбужденные неосторожною бумагою Сената. Без него же Мунгальский трибунал прислал ответ: «По указу богдыхана не велено пропускать в Пекин господина Иннокентия Кульчицкого, оттого что о нем нет письма от Сибирского губернатора и не приложено знака печати, какая дана Измайлову» ^[864] . Поспешили послать отношение губернатора и печати. Но трибунал тогда прямо написал: не может он пропустить Иннокентия, потому что он назван духовною особою и великими господином.

Так святителю Иннокентию пришлось оставаться в Селенгинске и ждать решения недоумений. И он пробыл здесь целые три года. Можно представить себе, как томительна была эта неопределенность положения! Как тяжело было ждать и ждать и не видеть конца ожиданиям! Это время было временем очищения сердечных глубин святителя. Теперь обучалась душа его терпению и полной покорности воле Божией. Но святитель нашел и в Селенгинске предметы для своей деятельности, согласные с его назначением. Святейшим Синодом он назначен в проповедника святой веры, хотя и не в пределах России. Святитель старался выполнить это назначение в круге доступном для него. Он проповедовал святую веру язычникам, кочевавшим около Селенгинска, бурятам и мунгалам. И проповедь его не была бесплодна: он обратил значительное число язычников к свету Христову. В рукописном акафисте святителю читается: «Горькие испытания терпеливо подъял еси, препирался с полчищами неверных и суеверных». Другой акафист поет: «Услышав ухищренные Хиннов глаголы, яко не подобает ти прияту быти в их царство, обратился еси с Евангелием к языком своего царства Монгольским… Радуйся, яко проповедию Евангелия, тобою к языком Монгольским принесенною, злоухищрение душ человеческих жестоко посрамися». Пребывание святителя в Селенгинске благодетельно было и тем, что подкрепляло в вере и благочестии туземных христиан, довольно ослабевших от влияния соблазнов язычества. Акафистная песнь поет ему: «Ово просвещал еси светом Евангелия Христова неверующие языки Монгольские, ово утверждал еси верующие в послушании Православной Церкве уставом».

В марте 1725 года святитель по указу Синода переехал в Иркутский Вознесенский монастырь ожидать новых распоряжений о своей миссии. Здесь встретились ему свои искушения. Настоятель монастыря архимандрит Платковский искал и надеялся быть настоятелем Пекинской миссии; а вместе был человек с страстями самыми необузданными: на него жаловались все, до кого только он касался; он уже состоял под судом, по указу Синода: но не хотел отвечать никому о своих поступках. Когда святитель прибыл в монастырь, к нему обратились с жалобами обиженные; святитель утешал несчастных, сколько мог. Инквизитор Иовлев не раз просил святителя защитить его путем суда от нападений Платковского. Святитель объявлял, что он не вправе рассматривать дела архимандрита, не состоящего в его ведении; самая прислуга архипастыря получала от него строгое приказание не вступать в сношение ни с кем из монастырских. Тобольский митрополит, услышав о вызове блаженного Иннокентия в Иркутск, писал к нему: «Преосвященнейший архиерею Божий! благодетель мой! многим многих Иркутских духовных лиц нестроением и неизобретением к следствию о делах их достойных делателей принуждены есмы трудити ваше преосвященство, прося, дабы соблаговолили о тех их делах приказать исследовать, кому ваше преосвященство заблагорассудите. Предая себе в надежду вашу во всем неотъемлемой любви, явственно зде оные полагаем». Излагаются три дела, в том числе об Иркутском протопопе. Затем митрополит Антоний и губернатор князь Долгоруков, по совокупном совещании, просили блаженного Иннокентия исследовать по указу Синода дикие дела Платковского. Но святитель не взял на себя ничего ни по тому, ни по другому отношению, так как высшая власть указала ему другие занятия^[865] .

В июне 1725 года по воле императрицы Екатерины повелено для окончательного решения дел с Китаем отправить полномочным посланником графа Владиславича-Рагузинского и с ним отправиться преосвященному Иннокентию, если не будет препятствия со стороны китайцев. Рагузинскому предписано было не объявлять китайцам о епископском сане Иннокентия, а только называть его духовным лицом. Весною 1726 года преосвященный Иннокентий отправился в Селенгинск ожидать посланника. Китайские пограничные чиновники с почетом встретили Рагузинского на границе; почетно принят он был и в Пекине; после некоторых затруднений согласились и на договор; Рагузинский поручил комиссару Лангу писать и заключить договор, но о миссии блаженного Иннокения не было и помину ^[866] . Да и не хотел ничего делать Рагузинский для святителя. Когда был он в Селенгинске, он не удостоил святителя Иннокентия даже того, чтобы видеться с ним. Он еще в Иркутске дал слово молодцу Платковскому, что он, Платковский, а не кто другой будет в Пекине начальником миссии. Потому еще тогда как Рагузинский еще не выехал из Китая, в Петербурге, в Верховном Тайном Совете решено было дело о предмете, касающемся более Церкви, чем государства. Святитель Иннокентий, пребывая в Селенгинске, 24 марта 1727 года получил неожиданный указ. «Сего генваря 7 дня, – говорится в нем, – в указе ее Величества из Верховного Тайного Совета Святейшему Синоду написано: доносил ее Величеству отправленный к Китайскому двору чрезвычайным посланником и полномочным министром ее Величества Иллирийский граф Савва Владиславич с границы Китайской от речки Буры, от 31 августа (1726 г.), что китайские министры (?), которые его на границе принимали, вашего преосвященства туды с ним графом в Китай без указа Хинского не пропустили, и не чает де он, чтобы ваше преосвященство китайцы приняли; токмо де по его старанию в бытность при Китайском дворе, куда уже он из Сибири поехал, паки архимандрит и священники в Пекине приняты будут, а ваше преосвященство никог да не допуститеся, и представлял он граф Владиславич, чтоб послать Вознесенского архимандрита Антония, который при Иркутском живет и учит несколько детей языку мунгальскому и бывал в Пекине». Совет определил сделать согласное с мнением посланника распоряжение. Святейший Синод предписал пребывать преосвященному Иннокентию в Иркутском Вознесенском монастыре^[867] .

Отчего это так, что святое дело Евангелия рушилось?

Нет сомнения, что тут действовали интриги иезуитов, опасавшихся и того, что на них откроют глаза китайцев. Много значило и то, что царствовавший тогда Ионг-Чисенг по случаю раздоров, происходивших между миссионерами двух латинских орденов, объявил запрещение принимать христианский закон. Но обе эти причины еще не объясняют всего дела. Полномочный посланник успел же заставить Пекинский двор выполнить много такого, что далеко более важно для Пекинского двора, чем прием Русского епископа^[868] . В рукописном акафисте святителю читаем: «Всякие скорби и горькие испытания терпеливо подъял еси, отче, яко добр воин Христов, терпя наветы и клеветы от коварного начальника миссии и клевретов его». По этим словам, архимандрит Платковский сильно противодействовал отправлению святителя в Пекин. Для него это и естественно: столько же неистовый в делах дурных, сколько и малодушный пред несчастием, он употреблял все меры к тому, чтобы избавиться от бед назначением его в Пекин. Несчастный не избежал Суда Божия. Как ни укрывался он за Рагузинского, в 1731 году провезли его из Пекина мимо Иркутска скованным^[869] . Но, если Платковский мог действовать против святителя клеветою, значит был кто-то, кто принимал клеветы и портил все дело святое. Кто же это? Конечно, посланник Рагузинский. По одному ли увлечению клеветой тот действовал? Рагузинский – торгаш, под защитою Меншикова, был грабителем Малороссии^[870] . Платковский предложил в распоряжение торгаша все монастырские житницы, как откроется впоследствии, и торгаш выставил Платковского самым способным миссионером для Пекина, и ненужным – святителя.

Для каждого православного приятно то, что Платковский назначен был в Пекин без всякого участия правления церковного. Совет распорядился по своему усмотрению, не спросив у Синода даже сведений, кто такой Платковский? Тем-то и жалки люди, что тогда, как мечтают о своей премудрости, способной знать все и управлять всем, делают такие дела, которые наносят им только стыд и бесчестие.

Святейший Синод со своей стороны не замедлил вывести святителя Иннокентия из его тяжкого положения. Он постановил то самое определение о блаженном Иннокентии, которое полагал он еще при Петре Великом. Указом 15 января 1727 года Церковь Иркутская, входившая дотоле в состав Тобольской епархии и с 1707 года управлявшаяся викарным епископом, поставлена в ряду самостоятельных епархий, а святитель Иннокентий наименован епископом Иркутским и Нерчинским. Так он начал собою ряд святителей Иркутской Церкви! Не скоро дошло определение Синода до святителя Иннокентия, но дошло. По получении указа святитель разослал окружную грамоту к своей пастве с пастырским наставлением. «Понеже благословением Божиим, – писал он, – Ее Императорское Величество, имея сердце свое благодатное в руце Божией, по докладу Святейшего Правительствующего Синода благоволило мя милостивым своим указом определить в Иркутскую епархию настоящим епископом и титуловать себе по той епархии, того ради молю прежде всех творити моления за Ее Императорское Величество и всю ее высокую фамилию, Святейший Правительствующий Синод, такожде и о нашем смирении, титулуя нас Иркутским и Нерчинским. Прочее молим вас и архипастырски увещеваем, да такожде мудрствуете единодушно, друг друга честью больша творяще, мир и любовь между собою имуще, якоже святой апостол Павел поучает. Елика пречестна, елика прелюбезна, елика прехвальна, в сих поучайтеся, сим последуйте, сии держите, да тако и временная благая и вечная удостоитесь наследствовати. Всеусердно сего желаем и благословение посылаем. Аминь. Сентября 1-го 1727 года» ^[871] . Тобольским митрополитом в ведение нового Иркутского архипастыря переданы 3 монастыря, 9 городских церквей и до 33 поселянских; Иркутский Вознесенский монастырь отдан был Синодом в полное распоряжение святителя Иннокентия^[872] .

Бывают люди по нравственному устройству своему такие, что они и себе строят один вред, и тому, кто каким бы то ни было образом стал на их дороге, наносят муку. Таковы были по отношению к святителю Платковский и Рагузинский!

Спустя недели две по вступлению на Иркутскую кафедру святитель Иннокентий получил от посла Рагузинского письмо, где тот, известив, что дела с Пекином идут мирно и что в Пекин назначен архимандрит Платковский, писал: «Прикажите архимандриту дать священника доброго и искусного да иеродиакона, всего два человека из церковных учителей, да архимандрит третий, да трех учеников по выбору его архимандрита. И оным жалованье всего 1250 рублей на первый год. И то жалованье доведется им выдать немедленно из наличных монастырских денег да из конфискованных инквизиторских». Затем пишется, чтобы снабдить архимандрита утварью, которая дана для Пекинской миссии. Письмо доставлено с границы нарочным, адъютантом Рагузинского. Святитель немедленно сделал возможные распоряжения. Забайкальскому вдовому священнику Филимонову, изъявлявшему желание отправиться в Пекин, предписано явиться в распоряжение архимандрита Платковского; туда же предписано явиться посольскому иеродиакону Серапиону; архимандриту выдано из монастыря 300 рублей. Послу Рагузинскому отправлен 13 сентября следующий ответ: «Сиятельнейший граф, Савва Владиславич, мой милостивейший благодетель! великое благодарение Богу, в Троице славимому, да будет, яко вашему сиятельству чрез неусыпные труды и поты, без кровопролития даде одержать победу и вместо брани вожделенный дарова мир, о чем не токмо я недостойный и не токмо все Российское государство, но и вси окрестные государства, хотящие мира, возрадуются и возвеселятся и рекут: блажен человек той, иже совокупи обоя во едино, иже сотвори такое дело, которое трудно было к совершению. Писали ваше сиятельство в письме, которое получено сего 1727 года сентября 5 дня чрез господина поручика, к нашему смирению: 1) что отправляется в Китай архимандрит Антоний Платковский, а определенные ему 550 рублей и при нем посылающимся единому священнику, единому иеродиакону и 3 человекам ученикам по 130 рублей на первый раз жалованья дать из наличных в монастыре Вознесенском денег. А наличных в монастыре том денег токмо обрелось 400 рублей. Из того числа отдано архимандриту 300 рублей при нашем смирении и при помянутом поручике и при братии того монастыря. А одно сто осталось на разные монастырские нужды, которыми и со срочными нельзя расплатиться. А конфискованные инквизиторские деньги ко мне не надлежат: понеже я, как то чинилось, в Иркутску не был и того ничего не знал и ныне, сколько их есть числом, не известен; я к сим деньгам касаться не смею. Иркутский воевода Измайлов, по указам Ее Величества, как хощет, так с ними и да творит. А монастырь Иркутский едва не в конец разорен оным посылаемым архимандритом, чего для при сем моем покорном писании вашему сиятельству, ради свидетельства, выписанный из книг расходных монастыря того экстракт посылаю, что он деньгами и товаром, кроме животных и прочих от посуды медной, оловянной и поливяной и юфтей и иных мелочей и хлебных раздарунков и кроме школы, на которую сверх надлежащего иждивения употребилось, что, за краткостью времени по восприятии моем Иркутской епархии, еще не следовано, из того монастыря забрал. Ваше сиятельство можете выразуметь, коликое число им архимандритом забрано и сколько еще на нем денег того монастыря счисляется. Может он из того числа себе и прочим при нем к показанным 300 выделить жалованье, а остальные деньги, аще превысокая вашего сиятельства к убогому монастырю обрящется милость, приказать ему назад в монастырь возвратить. 2) Еще же писали ваше сиятельство, чтобы отдать архимандриту ризы, книги и церковную утварь, которую я брал имянным блаженныя и вечно достойныя памяти Его Имперераторского Величества указом и указом Святейшего Синода из разных мест, о чем и в Святейший Синод репортовано, где, что и от кого взято именно. Я ныне без послушного из Святейшего Синода указа тех всех вещей, которые приличествуют к моему архиерейскому служению, отдать не посмел, кроме того, что к архимандричью служению принадлежит, о чем и реестр посылается при сем письме, в которых вещах он и расписался своеручно».

Все, что предлагал теперь святитель, дышало умом, любовью, смирением – изумительными. Если потерянный Платковский не видел своих наглостей из кроткого вразумления святительского, это для него естественно. Более изумительно то, что Рагузинский не понимал неправд своих, на которые так умно указывал святитель в предостережение ему^[873] . Рагузинский, по гордости, счел себя еще вправе снова оскор блять святителя. Октября 15 Платковский явился в Иркутск с длинным письмом Рагузинского. Посол писал, что он остановил миссию по трем причинам. «Не мню, – говорил он, – чтоб Святейший Синод принял за противность, ежели бы ваше преосвященство на такую нужную посылку отдали достальные из конфискованных инквизиторских денег. Второе архимандрит привез с собою попа мирского, о котором доказывают здешние жители, что он – вседенная пьяница. Третья же превеликая – известился из письма вашего преосвященства, будто он архимандрит монастырь разорил и много монастырских денег забрал неправдою, – по регистру показано, что архимандрит монастырю виноват 3794 рублей; а архимандрит объявил, что он монастырю и никому ни копейки не виноват». Потому посол просит расчесть архимандрита с монастырем или же отпустить его в Синод для принесения оправдания.

Все три претензии несправедливы и оскорбительны, не к чести посла. В первой звучит самонадеянность, привыкшая не уважать закона. Священник Филимонов прежде святителя был Забайкальским инквизитором и если имел он слабость, то и лучших не было, по крайней мере из тех, которые пожелали бы отправиться в Пекин. Для расчетов монастыря с Платковским преосвященный назначил комиссии. Платковский поспешил послать просьбу к Тобольскому митрополиту – сообщить в Иркутск указ, который давал ему право получать из Вознесенского монастыря доходы равные настоятелю Чудова монастыря и с тем вместе дозволял взять оконфискованные деньги инквизитора. Комиссия, по рассмотрению всего дела, при всем желании сделать приятное страшному Рагузинскому, определила: истраченные Платковским во время пребывания его в Москве 632 рубля взыскать с него, равно взыскать 400 рублей, взятые в виде жалованья соразмерного с жалованьем Чудовского монастыря, также взыскать 54 рубля излишне взятые, – во всех этих случаях деньги браты произволом; о прочих предметах войти в рассмотрение в последующее время. Платковский сперва не хотел исполнить определение комиссии и объявил, что отправляется с жалобою в Синод. Но это только выходка лукавства. Он хорошо понимал, что Синод поступит с ним не мягко. Потому заявил он письменно, что платит монастырю долги свои и прекращает всякий иск на него. Тобольский митрополит доставил сведение, что никакого указа из Синода не было об уравнении прав Платковского с правами Чудовского настоятеля и что с Платковского следует взыскать 200 рублей – 100 рублей взятые им у архимандрита Гедеона Вишневского и 100 рублей должные Тюменскому монастырю.

Между тем графа Рагузинского уведомили стороною, что по записям архимандрита Платковского в монастырских книгах значится неоплаченным долг за послом и его свитою. Это глубоко уязвило Рагузинского и заставило переменить тон обращения своего со святителем. В письме от 8 февраля 1728 года он извещает святителя, что никогда не желал он обижать монастыря; писарь посольства брал из обители разные припасы, всего на 60 рублей, и обменял 5 лошадей на монастырские лошади и за все расплатился, в чем имеется квитанция; секретарь Глазунов для себя брал припасы на 6 рублей и также расплатился с Платковским. Потому просил для защиты чести его обратить внимание на сей предмет, оканчивая так письмо: «Рекомендуя себя вашим архипастырским святым молитвам, желая вашего преосвященства благословения, целуя святые ваши руце, с глубочайшим респектом пребываю». Когда показали это письмо Платковскому, он поспешил доставить монастырю показанные в письме деньги. По требованию комиссии уплатил он еще 400 рублей Посольскому монастырю. И поспешил в Селенгинск^[874] .

Неприятные отношения Рагузинского и Платковского не останавливали занятий святителя по епархии.

Игумен Пахомий производил следствие о убиении крестьянина Лобанова священником Орловым и закрыл виновного. По принесении жалобы наряжена святителем комиссия. Орлов, уличаемый свидетелями, сознался, что он в кабаке играл в карты с двумя причетниками и с Ильею Лобановым; в ссоре, подравшись с Лобановым, пихнул его от себя, и тот, ударившись об лавку, умер; следователю Пахомию дал 6 рублей и два конца китайки. Пахомий также сознался в своей вине. Решение последовало такое: так как священник Орлов играл в карты и еще в кабаке и в драке убил человека, а по совершению убийства подкупал следователя и совершал служение, то, согласно с регламентом, подвергнуть его жестокому телесному наказанию, лишив права на священнослужение; Пахомия послать в хлебню сеять муку, взять в штраф 10 рублей, деньги и китайку возвратить владельцу.

Весьма замечательна инструкция святителя священнику Даниилу Иванову.

«Ведать тебе заказ Заморский (Забайкальский) во всем Селенгинском дистрикте, а в действии поступать по сим пунктам:

1. Объехать тебе церкви в твоем заказе и смотреть всего благо¬чиния церковного и над священниками и над всем причтом, а именно: не бесчинствовали бы, не шумели бы по улицам или в церкви пьяни; не пьют ли вино по кабакам и прочее по прибавлению регламента о свя¬щенниках.

2. Указы Его Величества рассылать, – а для рассылки оных посы¬лать поочередно в твоем заказе дьячков и пономарей, аще куда скорых и певных попутчиков не прилучится; а подводы дьячкам и пономарям брать от церкви до церкви.

3. Тебе священнику давать венечные памяти ко всем церквам своего заказа, по правилам святых апостол и святых отец и по указам Его Величества; а аще где далеко, то и иным приказывать; собирать пошлину по прежнему обыкновению без излишества; такожде давать дьячкам и пономарям указы по указу преосвященного со взятием пошлин; в прошениях о местах прописано бы было, руга ли ему, или из доходов питаться будет и что он добрый и не подозрительный человек.

4. Тебе ж повсегодно собирать со всех церквей твоего заказу данные по табели окладные деньги без излишества. Аще где возобновятся по указу часовни, данные окладные собирать же и отдавать…

5. Аще кто на священника или на причетника подаст тебе доношение, тебе смотреть, аще в каком важном деле есть, отсылать в Ир¬кутский архиерейский приказ к решению, аще же о маловажных де¬лах, таковые самому по правилам и регламенту решать, без всякой понаровки.

6. О своем решении дела доносить в приказ.

7. Доставлять от всех церквей метрические тетради и исповедные записи.

8. Надзирать за тем, чтобы не было беспаспортных духовных лиц в округе, и если окажутся, доставлять к преосвященному.

9. Надзирать за тем, нет ли раскольников, и если окажутся, до¬носить.

10. Не поступать сверх права, предоставленного инструкциею, и дела должности исполнять усердно и по совести.

11. На бумагу, чернила брать со всех церквей по пропорции, сколь¬ко изойдет; такоже и писчику определить с каждой церкви по рублю, а больше не определять.

12. Подводы разложить на священников с причетники и собрать с них деньги в одну сумму, по рассмотрению прихода, с кого надлежит больше, с кого меньше, чтоб в том никому не было обиды; когда придут какие указы, то наймовать из той суммы собранной без излишества и рассылать, куда надлежит».

Иркутские священники, полагая, что преосвященный, живя в Вознесенском монастыре, в 5 верстах от города, не может знать, что у них творится в городе, продолжали по укоренившемуся обычаю очень рано служить Литургию, к неудовольствию граждан. Святитель узнал о беспорядках и приказал послать следующий указ (13 ноября 1727 г.) Иркутскому протопопу: «Известно учинилось его преосвященству, что к Литургии Божией весьма рано в Иркутске благовест бывает; а многие той ради вины, за неотправлением дел им врученных, слушания Литургии лишаются. Того ради повелевается вам, чтоб в малые дни к Литургии благовест был в полтора часа дни (с восхода солнца), а в великие – в 3 часа. Ради же лучшего порядка всякому, когда можно выслушать, петь во всякой день в соборах понедельно раннюю Литургию, а именно в отдачу часов, не продолжая благовеста, но токмо трижды в колокол ударить».

Указом Синода от 22-го августа 1727 года предписано было донести о состоянии епархиальной школы. Святитель, согласно с регламентом, предписал (от 4-го января 1728 г.) духовенству немедленно доставить в Иркутскую духовную школу, открывающуюся в Вознесенском монастыре, всех детей от 7 до 15 лет возраста; Русская школа в том же году и открыта в монастыре, а вместе с тем продолжала существовать Мунгальская школа, оставленная Платковским крайне неустроенною.

По распоряжению Синода в 1727 году отменены духовные инквизиторы, а бывших инквизиторов велено строго поверить и снова усилить поповских старост. Избранный для Иркутска и Иркутской десятины поповский староста получил от святителя две инструкции: в одной изображены постоянные обязанности его; другою дано поручение обревизовать церкви своего округа по всем отношениям и между прочим отобрать книжку «Правда воли монаршей».

Так как в разное время поступили донесения о разных беспорядках, совершающихся в Забайкальских церквах и приходах, то в феврале года святитель дал игумену Пахомию инструкцию, с которою тот должен осмотреть Забайкалье и, где будет нужно и возможно, произвесть следствие. Беспорядки, по донесениям, относились особенно к делам брачным.

Один из Иркутских священников жаловался, что священник соседнего прихода, и после недавнего разделения приходов, исправляет требы в его приходе, к его обиде. Святитель двумя предписаниями (от 19-го марта 1728 г.) поставил в непременную обязанность, «чтоб священники от своего в другой приход за требами не ходили без позволения приходского священника, кроме необходимой нужды, и ни в един дом не вступали молитвить, крестить, погребать и причащать; на исповедь принимать хотящих и из чужого прихода невозбранно, а к причастию отсылать в приход его, давая отпускное письмо, что был на исповеди и достоин причаститься, для лучшего усмотрения по указам, что прихожанин его не раскольник ли. А кто из мирских, прибавлял святитель, по ссоре с священником будет звать священника из чужого прихода молитвить, крестить, причащать и браком сочетавать, таковым объявлять наше неблагословение».

Священник монастырской Валдайской слободы, за которого по его неуменью подписался сын, жаловался, что поселенцы вопреки договору три года не доставляют ему по 4 пуда хлеба со двора. По расследовании дела святитель предписал уплатить за 1727 год полное количество хлеба, а за другие года, по бедности крестьян, пострадавших от недорода хлеба, священник подождет уплату до лучшего времени.

Поселенцы Кудинской слободы жаловались, что священник их Феодор ведет жизнь нетрезвую, в Пасху от нетрезвости оставил ризы в крестьянской избе, где они оставались 9 недель, а между тем донес, будто ризы украдены пономарем. Этот священник и по ревизии благочинного оказался очень неисправным. Но заменить его было некем, – так мало способных было к священническому служению! Преосвященный приказал священника за пьяную жизнь и за клевету на пономаря, а пономаря за доказанную нетрезвость наказать плетьми и возвратить на место служения.

Сельский священник, по записке городского священника Васильева, похоронил у церкви повешенного преступника, вопреки 23 пункта инструкции патриарха Адриана. Святитель обязал обоих священников подпискою выкопать похороненного и перенесть на своих плечах в убогий дом, а Васильеву еще уплатить 5 рублей штрафу.

После недорода хлеба 1727 года по Байкалу весною 1728 года открылась грозная засуха. Святитель от 16-го мая предписал церквам Иркутска и Иркутской десятины в каждой Литургии присоединять моление о прекращении засухи, по субботам петь акафист Богоматери, а в воскресенье собираться в собор для общего молебствия. Моления, говорил святитель, должны окончиться в Ильин день. Июля 30-го выезжал из Иркутска Рагузинский и бурею загнан был в Вознесенский монастырь, где и простился со святителем. Дождь шел такой сильный, что по улицам Иркутска вода стояла по колено.

Святителю пришлось очищать паству свою от незаконных браков, которые бывали нередки в пастве, остававшейся без близкого надзора архипастырского.

Крестьянин Флоров жаловался: женатый сын его Матфей, по болезни, путешествовал по святым местам России. Жена его Авдотья без него незаконно родила сына и потом повенчана с крестьянином Аввакумом. Исследование, оправдав это донесение, открыло и то, что Флоров просил 25 рублей с Аввакума и получил 8 рублей за разрешение невестке вступить в новый брак. Святитель утвердил такое решение своего приказа: Флорова за то, что взял 8 рублей и обещал «отпорную (отпускную), бить плетьми нещадно, чтоб иным так невесток продавать было не повадно»; наказав плетьми, отослать в монастырь на покаяние, а Аввакуму запретить жениться. В конце года Аввакум просил святителя: так как Матфей не хочет жить с Авдотьею, а ему, Аввакуму, при его молодости трудно уберечься от греха, то дозволить Авдотье жить с ним. Святитель написал: «Да последняя не будет горшая, и первый муж отрекся от Авдотьи, того для выслать ее из монастыря ко второму мужу».

Такого же содержания были решения о солдатке, вышедшей замуж при живом муже.

Иркутский протопоп Петр Григорьев предписал сельскому священнику повенчать родственника его Елезова, у которого жена была больная. Это было пред поступлением святителя на Иркутскую кафедру. Определено: протопопу год служить в звании рядового священника; венчавшего священника послать в монастырь, с лишением прихода; Елезову жить со второю женою; но за то, что не испросил он законного развода, взыскать с него 20 рублей на построение собора и 10 рублей на расходы по канцелярии ^[875] .

Так как указом Петра I предписано было содержать на свечную сумму богадельни при церквах, то святитель 8-го апреля 1728 года потребовал донести ему о состоянии церковных богаделен. Старосты отвечали, что все свечные деньги употребляются на расходы по церкви. Святитель обратился к другой стороне дела, приказал подтвердить, дабы церковные свечи продавались в форме, показанной в указе государя, и если сильный окажется нарушителем закона, то доносить ему. Какое было последствие? Один наглец, пойманный с неформенными свечами на рынке, едва не задушил причетника, поймавшего его.

В том же году святитель обращал внимание на небывших у исповеди и Святого Причастия. В 1727 году в одном Иркутске оказалось не бывших у исповеди 420 человек. Сообщено было о нарушителях долга в губернскую канцелярию для взыскания законного штрафа. Канцелярия отвечала, что по манифесту штраф прощен, но сделано внушение виновным выполнять постановление Церкви.

Замечателен случай, как наказано свыше лукавство, уклонившееся от исполнения воли архипастыря. Святитель при пересмотре списка детей духовных предписал, дабы выслан был в училище сын священника Космы. Священник отвечал, что сын уже исправляет должность причетника. Святитель написал: это не мешает ему поучиться в училище. Лукавый священник поспешил женить сына. Но что вышло? «Возвращаясь на лошади из лесу, – доносил староста, – сын Космы упал с лошади и до того расшибся, что едва ли останется живым».

Казачий сын Федор Евдокимов 4-го декабря 1728 года умер внезапно. Жена просила у преосвященного разрешения удостоить его христианского погребения. По следствию оказалось, что Евдокимов 3-го декабря пьянствовал с ясачными. Преосвященный решил похоронить его в 2 верстах от села без священнического погребения.

В акафисте поют святителю: «Радуйся, неусыпный страже, вверенные ти души, кровию Христовою искупленные, бденным молением и путным человеческие силы превосходящим обхождением добре сохранивый». В начале 1729 года святитель по зимнему пути обозревал епархию на левой стороне Ангары. В тех местах жили поселенцы Вознесенского монастыря. Милостивый святитель еще прежде простил им недоимки за два года. Теперь они собрали для архиерейского дома по пуду пшеницы со двора. Хотя святитель не получал ни копейки жалованья ни для себя, ни для дома, по странному недосмотру высших, но в облегчение поселенцев он приказал доставить пшеницу на монастырских подводах.

На сторожа Тихвинской церкви донесено, что он с церковным ключом был в питейном доме и там нетрезвый подрался с другим. Святитель убедил сторожа сознаться во всем и повелел: виновного держать сутки в монастырской хлебне на цепи, с тем чтобы сеял он муку; затем отпустить с подпискою – вперед церковного ключа не носить в кабак и жить трезво.

В Посольском монастыре один послушник назвал другого беглым солдатом. Следствие подтвердило жалобу, равно и то, что обиженный не был солдатом. Если бы название «беглый солдат» услышано было в гражданской канцелярии, то это грозило бедами и монастырю. Потому преосвященный приказал наказать виновного телесно, в виду братства, в предостережение другим.

Дела по сбору казенных податей с монастырских крестьян были нелегки. Особенно же много тревог и неприятностей наносил откуп винной продажи. Откупщики чрез гражданскую канцелярию настаивали на том, чтобы им не препятствовали продавать вино не только в селах монастырских, но даже вблизи монастырей. Святителю тяжело было видеть, что развращают народ пьянством и оскорбляют обители молитвы. Он приказал отвечать канцелярии, что епархиальным начальством не получено никакого указа по этому предмету из Святейшего Синода. Канцелярия пропустила это мимо ушей и в новой бумаге грозила штрафами и судом за невыполнение требований. Святитель вынужден был уступить насилию, тем более, что за правдою отправляться из Иркутска в столицу далеко.

В марте 1729 года монах Посольского монастыря донес святителю, что игумен того монастыря Иов наказал монаха Игнатия за плотской грех так жестоко, что тот скоро умер, и что производивший по сему делу следствие скрыл правду. Святитель вытребовал игумена и монахов в Иркутск и здесь поручил двум следователям отыскать правду. По рассмотрении нового следствия приказ положил и преосвященный утвердил: за то, что Иов упрашивал и научал братию скрыть правду, взять с него 10 рублей; за то, что приказал бить Игнатия плетьми, по 154 артикулу устава, наказать самого плетьми; а за то, что обнаружил грех духовного своего сына в слух братии, на соблазн, лишить управления монастырем и послать в Селенгинский монастырь с запрещением священнослужения на четыре года. Селенгинский архимандрит, почтенный старец, уже в июле того же года просил святителя разрешить Иову священнослужение. 30 июля 1730 года было написано: «Божиею милостью преосвященный Иннокентий, епископ Иркутский и Нерчинский, в Святотроицком Селенгинском монастыре обретающемуся бывшу игумену Иову. По благодати дара Всесвятого и Животворящего Духа, данной нам от Самого Великого Архипастыря Господа Бога нашего Иисуса Христа, подавшего власть вязати и решити, прошедшего 1729 года марта 22 дня по следственному в нашем приказе делу, отлучен ты Посольского монастыря игуменства и велено тебе быть в Троицком монастыре в братстве четыре года. Но ныне тогожде Господа Бога властью, для нужды в Троицком Селенгинском монастыре, что не имеется ни единого иеромонаха для священнослужения, разрешаем вам, повелевая быть в Троицком монастыре, совершать по должности священнической всякие нужды, повеленные по правилам святых апостол и отец, а у архимандрита быть в послушании без прекословия. Иеромонаху Иову о вышеписанном чинить по сему нашего архиерейства указу». В игумена Посольского монастыря определен был иеромонах Паисий и оставлен судьею в духовном приказе.

Царскою грамотою 1709 года дозволено дворянскому сыну Никите Варламову построить в Нерчинске монастырь на свое иждивение и по устроению быть игуменом, при том – выбрать после Никиты способного из мирян для управления экономиею монастырскою, а «игуменам не ведать крестьян, ведать им токмо Церковь Божию». Понятно, что при таком положении дел не могло быть порядка в обители. Игумен Панкратий (бывший Никита Варламов), по старости, отказался от игуменства, и святитель поставил в Нерчинского игумена иеромонаха Нафанаила. Когда Нафанаил прибыл в монастырь, то на первых же порах пришлось ему выслушать брань и грубости: ссоры и брань, своеволие и непослушание в обители – непрестанные. Ропот, по наущению старика Панкратия, особенно усилился, когда храмы Нерчинской обители, по тогдашнему порядку, обложены были пошлиною на содержание кафедры. Нафанаил с отчетами по благочинию вынужден был явиться сам в Иркутск для личных объяснений о положении дел. Святитель послал 17 июня 1729 года следующую грамоту:

«Указ нашего архиерейства Нерчинского Успенского монастыря монахам, вкладчикам и крестьянам. Известно нашему архиерейству от достоверных персон учинилось, а наипаче от того монастыря игумена Нафанаила, который в прошлом годе по просьбе вашей, а по благодати

Всесвятого Духа, чрез мерность нашу произведен к вам в игумена, что от монахов и бельцов носятся ему укорительные бездельные слова, такожде во многих случаях и монастырских трудах, которые бывают для общей монастырской пользы, чинится непослушание. Того ради мы вас отечески увещеваем и повелеваем, дабы вы игумену Нафанаилу, яко отцу своему и начальнику, во всем повиновались и без его повеления ничесоже действовали и между собою яко зверье не ссорилися, под неблагословением Божиим и нашим. Аще противно будете чинить, и аще от него на вас впредь будет в чем прошение, то таковый к ответу по указам ее императорского величества взят будет в Иркутск. Прочее же Бог мира и любовь да пребывает с вами и наше недостойное благословение».

В ведение Иркутского архипастыря в 1729 году поступила военная церковь Якутского полка, назначенного оберегать Китайскую границу. Полковник Бухгольц писал к святителю о полковом священнике иеромонахе Феофане Канарском: «Пьянствует и напивается не в указные дни и дело свое не отправляет; в Великий пост на Страстной неделе пил и непотребства чинил»; полковник просил прислать другого священника. Но в Иркутской епархии тогда мало было священников; притом по фамилии иеромонаха видно, что он был воспитанник Киевской коллегии, где образовался и святитель Иннокентий. Потому святитель надеялся, что увещание его вразумит виновного. Он писал к нему: «Честный отец Феофан! аще и недостоин ты такого честного названия, а достоин бесчестия, токмо за политику пишем. Как твоей образине не в укорство, что ты позван от Господа Бога о всем мире святую жертву приносить и пасти стадо словесных овец Его, о них же истязан будеши и ответ даси в день страшного испытания, а ты того звания не содержишь, но беспрестани пьянствуешь и напиваешься пьян безвременно, а дела своего не отправляешь и чинишь многие бездельные непотребства, что видно от писания к нам превосходительного господина полковника Ивана Дмитриевича и от слов честных персон. То ли дело священническое? Сие тебе ныне пишем, увещевая тя отечески, негли исправишися. Аще не будеши исправен, знай себе, что нечестно из полку переменен будеши, позван к нам на суд и приимеши достойное по делам твоим. Но прошу, исправься. Епископ Иннокентий. Апрель 1730 года». Канарский умер марта 28-го 1731 года, и на его место определен Иоанн Осколков.

В мае 1729 года по одобрению прихожан посвящен во священника Тресковского Иов Зырянов из дьячков. В следующем году местный пономарь жаловался, что Зырянов, напившись пьян, требовал «привесть пономаря к нему в духовный приказ» для объявления, что он не пономарь местный. Святитель написал: «Священнику в пьянстве не храбрствовать и дому своего духовным приказом не называть; аще же впредь бесстудие его Иовлево явится, то будет жестоко наказан; а пономарю быть по прежнему».

Извещенный о том, что в некоторых Иркутских церквах священники не совершают службы в воскресные и праздничные дни, святитель предписал доносить ему каждую неделю о неисправных причтах.

Донесено было, что проживающей у Ивана Шункова лама построил молельню. Шунков наивно сознался в оказании пособия построению кумирни, по той причине, что лама, говорил он, будет молиться своему богу, и у него будут держаться дети. В Нерчинскую городскую канцелярию сообщено: наказать публично суевера Шункова в предостережение других.

Комиссар Засухин потребовал со священника Дмитриева пошлину за баню. Священник сказал, что у него баня церковная, за которую пошлину пусть платят прихожане. Комиссар посадил священника под арест на два дня, и когда священник заметил, что комиссар не вправе распоряжаться священником, а должен сообщить о нем начальству его, тот отвечал с наглою дерзостью, что не хочет знать духовного начальства. Святитель велел сообщить губернской канцелярии, дабы она подтвердила Засухину и другим самовольно не брать священников под арест и о виновных доносить духовному начальству, в полной уверенности, что виновные не будут оставлены без суда, а от дерзких слов насчет духовенства и его начальства удерживаться.

По указу 1723 года часовни были закрыты; но потом дозволено возобновлять их по благословению архипастыря. Священник Григорий Смагин без воли святителя дозволил в 1729 году за рекою Ангарою, в версте от храма, возобновить часовню и нанять к ней в дьячка каторжника, а другую часовню велел восстановить в деревне Евсеевой. Святитель велел самовольного священника «выстегать» и взыскать с него 5 рублей, а часовни упразднить.

Самые теплые заботы святителя обращены были на Монгольскую школу, открытую по указу при Вознесенском монастыре. Она была не устроена при Платковском во всех отношениях. Святитель привел в порядок помещение ее; приказал, чтобы учились в ней и церковнославянскому; вызвал способных учителей, прибавил им жалованье; подвергал штрафу 15 рублей тех духовных, которые не выслали в школу детей 7–15 лет. В школу принимались и дети светских людей. В 1728 году сын поручика Изотова дал подписку в том, что «покамест не изучит Мунгальского языка совершенно, не оставит он школы». В училище было 32 ученика, тогда как и в 1809 году было их не более 70. Святитель сильно заботился и о доставлении школе нужных книг. В 1729 году писал он Лангу: «Благородный господин Лаврентий Лаврентьевич! Мой всегдашний друг! в нынешнем 1729 году февраля 28 дня подал нам Мунгальской школы учитель, некрещеный лама Лапсан, доношение и объявил, что он учит собранных по указу детей в школе Мунгальского языка, а книг у него Мунгальских малое число; а которые есть, и те иные ученики изучили, и уже учитьстало не по чему; а есть-де книги за Байкалом у разных лам, без которых во учении Мунгальской грамоты пробыть невозможно. А какие книги и у которых есть лам, приобщил при доношении реестр. Просил, чтобы оные книги указом его величества от лам для переписки были взяты в Иркутскую школу; а когда перепишутся, то паки тем ламам отдадутся. Прошлого 1728 года в июле месяце против словесного объявления учителя Лапсана о книгах посылал я в Иркутскую провинциальную канцелярию промеморию о посылке за море, к кому надлежит, его величества указа для взятия ради переписки тех книг у лам. Сего марта дня ответствовано из канцелярии ко мне, что комиссару Чечеткину в прошлом июле об отобрании тех книг было писано, но от комиссара и поныне ответа не было; а ныне к комиссару Бейтону о том указ послан. Того ради прошу ваше благородие постараться об отобрании книг у лам и присылке к нам в Иркутск для переписки их; а как переписаны будут, то старые тем ламам для возврату к вашему благородию пришлю. А какие книги и у кого именно и которые нужнейшие, тому прилагается при сем моем письме реестр. Надеюся сему от вашего благородия статися скорее, нежели от Бейтона. Марта 29-го 1729 года».

Спустя три месяца Ланг прислал следующие книги: 1. Сунду, в ней 237 листа. 2. Також Сунду, 259 листа. 3. Пайма Мингату, 447 листов. 4. Чингис Ханкиту. 5. Гус Ламайн Туку. 6. Хотола Тедусексен Хан Кабудуна Туку. 7. Одесек Хане.

Все эти книги немедленно были списаны, списки отданы Лапсану для школы под расписку июля 27-го 1730 года, а подлинные отосланы с нарочным для возвращения их ламам.

Содержание Мунгалоцерковной школы стоило святителю немалых забот и огорчений. По указу Синода на школу должны были доставлять хлеб и одежду монастыри Киренский, Посольский и Селенгинсий.

Но Тобольский митрополит Антоний, даже вопреки прежнему распоряжению, запретил Киренскому настоятелю доставлять хлеб на содержание Иркутской школы и велел Киренскому монастырю быть в ведении Тобольской митрополии. Святитель Иннокентий предписывал Нерчинскому монастырю доставлять хлеб на содержание 7 учеников из числа 35, но обитель сгорела. Оставалось святителю содержать Мунгалоцерковную школу из доходов Вознесенского монастыря, который питал и его самого.

По странному недосмотру при определении святителя Иннокентия на Иркутскую епархию не сделано было распоряжения о жалованье. Границы Иркутской епархии также не определены были Синодом; а Тобольский митрополит, по видам экономии своего дома, хотел удерживать даже некоторые округи, бывшие в ведении викария епископа Иркутского. Это было сильным отягощением и для церквей, отдаленных от Тобольска на 1000 и 2000 верст. Святитель Иннокентий представил Синоду о нужде в жалованье и о границах Иркутской епархии, требуемых самою местностью. Донесения о том и другом посланы были в 1728 году с доверенными лицами, по указу Синода. Святейший Синод постановил определение свое августа 29-го 1729 года как о назначении жалованья и о сумме на построение архиерейского дома, так о пределах епархии, в которую включены были, согласно с ходатайством святителя Иннокентия, не только Селенгинский округ, но и округи Якутский и Илимский. Определение это сообщено было Сенату; но пришлось долго ждать Сенатского распоряжения.

Святитель Иннокентий боролся с крайними нуждами. В его руках были средства, данные ему для китайского пути. Но только в 1730 году, когда начался размен товаров в Кяхте, открылась возможность сбыть с рук китайское жалованье; да и тут встретились неприятности. В мае 1730 года святитель писал в Иркутскую провинциальную канцелярию: «прошедшего 1726 июля 10 принял я, по указу блаженной и вечно достойной памяти его императорского величества Петра Великого для пути Китайского из Иркутской провинциальной канцелярии из казны государственной, в жалованье, товаров мягкою рухлядью, в Китайскую руку, в чем в оной канцелярии и расписался; с товаром жалованным и тракт я имел до Селенгинска, где и жил близ года, ожидая себе приема в Китай. Но по указу императрицы Екатерины в Китай мне путь пресечен, а велено выехать в Иркутск. Товар оный с собою вывез для того, что в то время в Угру с мягкою рухлядью для продажи ходить было не повелено. А ныне у Кяхтинской крепостцы мягкой рухляди торг чинится с Китайскими купцами свободно. Того для желаю я оный товар, мне в жалованье данный, из Иркутска послать для продажи в Кяхту со вкладчиком Вознесенского монастыря Саввою Боковым да с певчим Андреем Поповым. Прошу, чтобы Иркутская провинциальная канцелярия благоволила для продажи в Кяхтинской крепостце на жалованный товар для ведома тамошних командиров Бокову и Попову и о пропуске на Никольской заставе и по пригородам и острогам пожаловать ее императорского величества указ». При этом приложен список жалованных товаров: «Якутских горностаев десять тысяч, Якутской белки три тысячи, четыре рыси, один корсок, двести лисиц белодушек, один мех горностаевый, четыреста песцов». Воевода Измайлов признал товар, как казенное жалованье, не подлежащим таможенной пошлине, и выдал билеты Бокову и Попову. В октябре получено было из Кяхтинской таможни уведомление, что русский товар выменен на китайский. Оставалось обменять последний на деньги. Между тем, Тобольская канцелярия потребовала, дабы, невзирая ни на что, взыскали пошлину за товар. Святитель вынужден был объяснить дело Тобольскому губернатору Плещееву в смиренном письме и формальном отношении. По этим помехам товар русский остался непроданным до самой кончины святителя.

27  Почти два года прошло, а Сенат не отвечал Синоду на сообщение его о Иркутской епископии. Марта 31-го 1731 года Синод снова сообщал о том Сенату, но и после того Сенат молчал полгода. Наконец, октября 1731 года Синод взошел с докладом к самой императрице. Определение о границах епархии было утверждено. Затем и Сенат поспешил распорядиться о выдаче жалованья Иркутскому епископу и об отпуске суммы на построение архиерейского дома. Но этими плодами забот святителя пришлось пользоваться преемникам святителя Иннокентия, а не ему самому. Тернистым путем недостатков и скорбей святитель приблизился к концу земной жизни ^[876] .

Святитель Иннокентий никогда не отличался крепким здоровьем во время служения в Иркутске^[877] . Октябрь и ноябрь месяцы 1731 года он лежал больным и не был в состоянии совершать служение даже для ожидавших посвящения в диаконы и священники. Во время болезни он благодарил служивших ему; обещал, если выздоровеет, наградить всех из своих рук; особенно заботился он о построении каменного храма в Вознесенской обители на место прежнего деревянного, крайне обветшавшего. Он жалел, что правительство не назначает жалованья ему и дому, из чего первая тысяча рублей давно обещана им на построение каменного храма. Он заповедовал братии, в случае кончины его, позаботиться о храме, тем более, что о собрании средств для него он уже много заботился. Ноября 24-го, чувствуя усиление болезни, приказал он вынуть из кладовой 300 рублей и удовлетворить всех жалованьем, а прочие суммы монастыря при всей братии привесть в точную известность, наложить на мешки печати и надписи о количестве суммы; тогда же велел принесть любимую песцовую шубу и подарил ее наместнику Паисию за его услуги. Ноября 25-го приказал молиться в храмах Иркутска о облегчении страданий его, что и было исполнено. Ноября 27-го, утром, святитель Божий почил мирно, не будучи в летах преклонной старости, но истощенный заботами и скорбями жизни.

По явлениям из загробной жизни, святитель был таков: волосы темнорусые, густые, продолговатые и отчасти кудрявые, лицом смугловат, роста среднего, борода русая.

В 1764 году по случаю производившихся работ под алтарем Тихвинской церкви гроб святителя видели совершенно целым; даже бархат, которым он был обит, не был поврежден сыростью места; когда открыли гроб, святое тело оказалось совершенно нетленным и издавало весьма приятный запах.

При императоре Павле сенаторы Ржевский и Левашов, ревизовавшие Иркутскую губернию, донесли государю о нетленных мощах и чудесах святителя. В 1800 году Синодом предписано было духовным лицам поверить на месте донесение сенаторов. Строгое следствие вполне оправдало все известия их. Затем предписано праздновать во всей России память святителя Иннокентия ноября 26-го дня.

Вот некоторые из чудес святителя:

В 1770 году жена Иркутского регистратора Пелагея Судейкина, две недели страдавшая горячкою, видела видение: ей представлялось, что она в Тихвинской церкви, и святитель в алтаре совершает утреню.

Она просила благословить ее, и он вышел из алтаря, благословил, потом выслал ей с ангеловидным юношею часть артоса; она вкусила артос и почувствовала себя здоровою. Затем пожелала она отблагодарить целителя, но, не зная, как призывать его, спросила: какую читать молитву ему? Святитель, остановив служение свое, вышел к ней и развернул пред нею свиток, где Пелагея прочитала: «Милостивый мой наставниче, благоутробия сокровище, правоверия учителю, архиереев похвала, беспомощных заступниче, отче наш иерарше, моли Бога о нас». Пробудившаяся Пелагея почувствовала себя совершенно здоровою и тотчас встала.

Якутский купец Павел Сергеевич Лебедев переломил себе ногу и уже не чаял быть живым. В ночь (3-го января 1785 г.) вошел к нему в спальню святитель с жезлом и сказал: «Проси помощи у Иннокентия, что в Иркутске». Купец проснулся, но, не дав значения видению, опять заснул. Опять является святитель и, упрекая в неверии, ударяет жезлом в пол. Больной, пробудившись, видит на полу знак удара и начинает верить. Пред утром в третий раз видит святителя и уже получает облегчение болей, прежнюю ломоту в ноге заменяет зуд. Поутру он уже мог ходить без костыля и поспешил отправиться к гробу святителя.

В 1786 году протоиерей Иаков Загоскин, долго страдавший глазною болезнью и, наконец, почти совсем лишившийся зрения, призывал святителя на помощь себе. Сидя в креслах, он забылся в легкой дремоте, и внезапно явился ему святитель Иннокентий в полном облачении, в каком почивает во гробе; положил на голову его руку и приказал призывать имя его чаще. Спустя немного прояснилась слепому комната, а потом и ясно стал видеть все.

У Иркутской мещанки все тело покрыто было ранами, и она не двигалась шесть лет. В легкой дремоте видит она старца в белом одеянии, с русыми волосами и проседью в бороде, среднего роста. Он сказал ей, что «пришел исцелить ее», и подал питье, которое показалось ей на вкус приятным; вслед за тем она уже могла положить на себя крестное знамение, чего два года не могла делать, и даже встала с постели и перешла в другой покой. Явившийся был точно такой, каким представлялся святитель на виденной ею иконе его.

Одна слабоумная, завезенная в Иркутск из Екатеринбурга, находясь в тяжкой болезни, просила денег у своих благодетелей, в доме которых жила. «На что тебе они?» – спрашивали ее. «Надобно, – говорила она, – идти за реку, ставить свечи там, где живут одетые в черное платье и погребен старец». Слабоумная переплыла быстро Ангару и заставила нищую указать ей дорогу в обитель Вознесенскую. Здесь усердно молилась она в продолжение всей Литургии пред иконою Богоматери и часто подходила к окну подалтарной палатки, где была гробница святителя. Спустя два дня она не только исцелилась от болезни, но и стала с полным здравым рассудком. Она рассказала теперь, кто она и откуда. Прежде же никто не знал того; сказала и о том, что ей во сне явился святитель, велел исповедаться и приобщиться Святых Таин, прибавив, что скоро, в такой-то день, она умрет. Действительно, в назначенный святителем день она умерла. Это происшествие было в 1796 году^[878] .

День двадцать седьмой

Память преподобного Диодора Юрьегорского

В 25 верстах от Олонца к северу, при озере Юрьеве и на горе того же имени, в самом начале XVII столетия поселился отшельник Диодор и построил обитель с храмом Святой Троицы. В те времена немало являлось желающих заводить новые обители; но Диодор был не из числа многих^[879] . Уроженец Турчасовского прихода, Диомид, на девятнадцатом году жизни отправясь в Соловецкий монастырь для молитвы, остался здесь жить и, по испытанию в послушании, пострижен в иночество игуменом Антонием; настоятель поручил его в надзор духовному иноку, иеромонаху Иосифу Новгородцу. Похоронив отца своего, скончавшегося иноком на Соловках, Диодор пожелал видеть Соловецких отшельников, о которых говорил ему Иосиф. Он ушел на пустынный остров, не взяв с собою ни пищи, ни питья; ходя 40 суток по острову, он изнемог до крайности; некоторые из братьев нашли его под деревом едва живым; они принесли его на монастырское подворье и призвали духовника. После исповеди, укрепившись пищею, ревни тель отшельнической жизни поселился на пустынном острове при двух найденных им отшельниках. Отселе ходил он беседовать и с другими отшельниками, каковы были: старец Ефрем, Никифор белец, Алексей Калужанин, Иоасаф, Тихон Москвич, Феодор Рязанец, Трифон, Иоасаф, Севастьян и другие. Пустынник Тихон, по настоятельной просьбе его, рассказал о себе, что он ушел из Алексина во время расстриги, оставив все свое, и, переплыв на утлой лодке море, после трехлетней борьбы живет покойно. Никифор, встреченный без всякой одежды, поспешил скрыться и только сказал: «Посещай, посещай, Диодор, чтоб и самому иметь от Бога утешение». Диодор усердно посещал пустынников, доставляя им необходимое для жизни. Впоследствии братья обители стали роптать на то и говорили: «Хлеб обители тратится на тех, которые не трудятся для обители». Особенно же когда ушел в отшельничество больничный келарь Кирик, лучше которого никто не ходил за больными, братья сильно возмутились, и игумен Иринарх вынужден был принять меры против страсти к отшельничеству. Он послал «братию, стрельцов и рабочих» на острова с тем, чтобы они возвратили отшельников в монастырь; тогда Диодор заключен был в оковы, в больнице, и к нему приставлена была стража. Спустя три месяца он снова ушел на остров и прожил здесь полгода. Брат его, живший также в Соловецком монастыре, отыскал его, но в самом жалком положении, расслабевшим от борьбы с нечистыми духами. Диодор решился теперь расстаться с Соловками и удалился на Онегу. Невдали от Кеноозера, в пустынном лесу, избрал он себе место для пребывания и начал подвизаться. Но соседние жители вынудили его уйти отселе. Ему понравилась Юрьева гора, над озером Водлом; здесь водрузил он крест, поставил келлию и начал подвизаться в молитве; сюда вскоре пришел к нему Прохор, и они 7 лет провели отшельниками. После того Диодор решился основать здесь обитель Святой Троицы и отправился в Москву; при посредстве келаря Сергиевой лавры Александра Боголепа получив доступ к царице, старице Марфе Ивановне, получил он от нее разную утварь и 200 рублей денег; царь Михаил дал старцу грамоту; от других благотворителей получено им 300 рублей. Так были построены храм и обитель. Храм пришлось поставить на том месте, где было когда-то кладбище идолопоклонников, что не обошлось без привидений. Скоро собралось довольное число братий и построен был еще храм Богоматери с приделом в честь Соловецких чудотворцев. Хлебопашества своего еще не было у обители, а место было вдали от поселений. Оттого случилась нужда в хлебе. Поднялся ропот на старца: деньги, говорили, истратил на храм, а питаться нечем. «Потерпите», – отвечал старец и сам стал на молитву. Ему явился светлый старец. «Кто ты?» – спросил Диодор. «Я Александр Ошевенский, – сказал явившийся, – не скорби, а утверждай братию; пропитал же Господь народ Израильский в пустыне, а вас немного; будет время, что здесь соберется множество братии; теперь же скажи братии, чтобы ловили рыбу в озере». Старец не с первого раза поверил явившемуся, опасаясь обольщения: три раза являлся ему небожитель и только тогда, как явившийся прочел молитвы, Диодор выслушал его доверчиво. Братья столько наловили рыбы, что, оставив себе нужное, продали на 60 рублей и купили хлеба. В другой раз избавились от голода тем, что нечаянно нашли в лесу черную куницу и продали ее за 8 рублей. В монастырь прислан был патриархом инок Феодосий, человек беспокойный. Раз так озлобился он на старца, наставлявшего его добру, что хотел убить его. Он завел преподобного в лес под каким-то предлогом, жестоко избил его до того, что бросил под деревом, считая его умершим. Когда старец, придя в себя, добрел кое-как до кельи, Феодосий испугался и бросился в ноги настоятелю, прося простить его. «Бог да простит тебя, чадо, это не твое дело, а дело врага», – отвечал незлобивый старец и не сказал тогда никому о случившемся. Феодосий и тогда не переменился. Он начал возмущать братию против настоятеля и уговорил некоторых удалиться из обители: 17 человек убежали с Феодосием из обители, похитив, что только могли, из собственности обители. Диодор благодарил Бога, что избавил обитель от смут и тревог. Много и других скорбей пришлось видеть Диодору; но он переносил терпеливо. Большая часть времени его проходила в уединенной молитве. Приблизился и конец жизни его. Собираясь ехать в Каргополь по нуждам обители, преподобный собрал братию и убеждал проводить жизнь иноческую и не слушаться людей подобных Феодосию, а старцу Прохору сказал: «уже нам с тобой здесь не видаться; если Богу угодно, увидимся в будущем веке». И точно, прибыв в Каргополь, он заболел здесь, приобщился Святых Таин и мирно скончался 27 ноября 1633 года. Он погребен был здесь под церковью; но ученик его Прохор спустя два года перевез нетленное его тело в обитель, где оно было похоронено на южной стороне храма Святой Троицы. После него найдено было духовное завещание его, где строго заповедал он братии отнюдь не держать в обители ничего хмельного. В рукописных святцах преподобный Диодор называется чудотворцем. Мощи его почивают под спудом в храме обители его, обращенном в приходский Янгорский^[880] .

Воспоминание знамения и чуда от иконы Богоматери в Новгороде

Знамение от иконы Пресвятой Богородицы в Новгороде было в 1170 году. Суздальский князь Андрей Боголюбский, замыслив образовать на севере Руси северную державу, соединился с князьями Смоленским, Рязанским, Муромским, Полоцким, Переяславским и Ростовским и хотел одним ударом сразить силу новгородцев. «В то время, – говорит летопись, – Двиняне не хотяху дати дани Новгороду, но предашася великому князю Андрею Юрьевичу, в Суздале тогда державствующему. Новгородцы отправили на Двину отряд требовать законной дани. То слышав, Андрей посла на них полк свой, который Новгородцы разбили на Беле озере». Тогда Андрей разгневался на новгородцев и начал собирать новые и многие полки против них: «мало не вся земля Русская совокупися, единых бо князей тогда бяше 72». Но сам разболелся и вместо себя послал сына своего Мстислава. «Приидоша в Новгородскую землю и много зла сотвориша». 25 февраля соединенные войска окружили город и начались кровопролитные приступы. Новгородцы, видя сильную рать осаждающих и изнемогая от брани, были в великом страхе и уповали только на Господа, Пресвятую Его Матерь и на молитвы своего архипастыря Иоанна (в иночестве Илии). Днем и ночью отверсты были храмы, исполненные народа, слезно молившегося о спасении града. Неусыпно бодрствовал с ними в молитве и пастырь, ограждая их молитвами своими паче крепких стен. В третью уже ночь, когда он, по обычаю своему, стоял на молитве пред иконою Всемилостивого Спаса и со слезами вопиял ко Владыке о избавлении града, внезапно услышал глас от иконы: «Иди в церковь Господа нашего Иисуса Христа, что на Ильинской улице, и вознеси оттуда икону Владычицы на градские стены, и тотчас узришь спасение своему граду». Исполненный великой радости, он всю ночь провел без сна. Поутру созвал весь собор священнослужителей, объявил им о бывшем ему гласе откровения: народ прославил Бога и Пречистую Его Матерь и ободрился, как бы получил сильную помощь. Архиепископ послал вместе с клиром своего протодиакона и велел принести в собор икону Богоматери, сам же начал соборне совершать молебное пение; но посланные возвратились с вестью, что при всех усилиях никак не могли двинуть с места икону. Тогда пошел сам святитель со всем собором и, вошедши в церковь, пал пред иконою Владычицы и молился: «О, Премилостивая Владычица, Богородице Дево, Ты упование и заступница граду нашему, покров и прибежище всем христианам; молися Сыну Твоему и Богу нашему за град наш и не предаждь нас врагам нашим, грех ради наших; но услыши плач и воздыхание людей Твоих и пощади нас, как и Ниневитяне древле пощажены были, покаяния ради». Поднявшись от земли, начал он совершать молебное пение и, когда клир возгласил: «Предстательство христиан непостыдное», внезапно, сама собою, подвиглась икона Богоматери; народ, видя чудо, единодушно возгласил: «Господи, помилуй!»

Архиепископ, приняв на руки святую икону, облобызал ее и с молебным пением соборно понес в сопровождении народа на стену градскую и там поставил напротив нападавших. Был уже час шестой дня; враги сильнее налегали на город и пустили тьму стрел на городские стены. Внезапно святая икона отвратила священный лик свой от нападавших и обратилась к городу как бы в знамение великого милосердия Владычицы к бедствующим. Святитель же, воззрев на Божественный лик, увидел слезы, истекающие из милосердных очей Владычицы; он принял на свою фелонь сии драгоценные капли и воскликнул: «О, чудо славное! как из сухого дерева источает слезы Царица Небесная, являя нам знамение слезной Своей молитвы к Сыну Своему и Богу нашему о избавлении града!» Внезапный ужас напал на сопротивных, и тьма их покрыла, гнев Божий смутил их; они взаимно поражали друг друга. Видя их смятение, граждане отворили врата, устремились на врагов и победили полки их, помощью Пресвятой Богородицы. В память этого события святитель Илия установил в 27 день ноября праздник Знамения Божией Матери в Великом Новгороде и назвал днем избавления Новгорода и днем наказания ратующих против единоверных. Вся Россия приняла этот праздник.

Чудотворная икона 186 лет после явления знамения находилась в Спасо-Преображенской церкви на Ильиной улице. В 1356 году для чудотворной иконы Знамения Богородицы в Новгороде был построен особый храм, который доселе называется собором Знамения Богородицы.

Пахомий Логофет, иеромонах, родом сербянин, пришедший в Россию из Афонской горы в Новгород, в 1460 году, по желанию Ионы, архиепископа Новгородского, написал два канона на праздник Знамения, из коих один напечатан в службе Богоматери.

День двадцать восьмой

Страдание святого Хри́ста

Блаженный Христ^[881] , албанский серб, сорока лет поселился в Константинополе и занялся садоводством. Раз при продаже партии яблок турку завязался у него спор с турком; от спора дошло дело и до ссоры. Озлившийся турок решился отомстить Хрйсту по-своему: он донес Чауш-баше, будто Христ дал слово потурчиться; для подобных случаев у турка всегда готовы свидетели, а у магометанина судьи готовность доверять им, и турок представил их, как и Христа, оберегателю государственных секретов. На допрос Чауш-баши Христ смело отвечал, что он никогда не думал и не думает переменять Христианской веры на магометанство и что никто не принудит его изменить своей совести. Чауш-баша приказал наказать его палками. Для фанатиков магометанской лжи этого было мало. Они били связанного исповедника по голове, пока не потекла кровь ручьями, вынуждая его отказаться от христианства. Наконец, с тяжелою колодою на ногах заключили его в тюрьму. В темнице сидел тогда же Кесарий Дапан. Из сострадания он тайно высвободил Христа из колоды и предложил ему подкрепиться пищею. «К чему мне пища? – отвечал страда лец. – Близка смерть; лучше я с алчбою явлюсь к Христу моему». Затем вынул он из пояса сверток денег и, передавая Дапану, просил отслужить за него после смерти несколько Литургий. В тот же день мученика вывели из темницы и обезглавили. Это было в 1748 году.

День двадцать девятый

Память преподобного Нектария Печерского

«Преподобный старец Нектарий, отличавшийся послушанием», так показывается нетленный Нектарий у Кальнофойского. По этому описанию преимущественною добродетелью преподобного Нектария было беспрекословное послушание, и им-то достиг он блаженства. Мощи его открыто почивают в Антониевой пещере^[882] . Люди мира не хотят слышать о послушании: им дорога свобода безграничная. Как, казалось бы, не видеть необходимости послушания? В природе каждое звено ее сцеплено с другим и все держится повиновением низшего высшему. Владыка миров правит миром человеческим при посредстве мира ангельского, а мир вещественный отдан в распоряжение человека. Возможен ли порядок в семье, в общине, в городе, в государстве, если не будет послушания? Свобода, говорят, – неприкосновенная святыня! Но какая свобода? Истинная свобода состоит в повиновении святой воле Божией; другая же свобода – унижение человеку, безмыслие и нечестие. «Послушание лучше жертвы. Непокорным быть то же, что творить грех волхвования, и непослушным быть то же, что совершать нечестие идолопоклонства» (см.: 1Цар. 15, 22, 23). Таково учение откровения Божия!

«Нектарий послушливый и единонравный ему Сергий! как преклонившие душу свою под иго послушания Христова, молитвою вашею преклоните непокорство наше под ярмо послушания Иисусова, дабы усердно исполняли мы повеления Христовы»^[883] .

Святого священномученика Авива, епископа Некресского в Кахетии

Авив, один из 13-ти отцов Сирских (воспоминаемых 7-го мая), живший в VI столетии, во время епископства своего в городе Некреси ревностно противодействовал покорившим Кахетию персам, которые преследовали Христианскую веру, отвращали христиан от поклонения Истинному Богу и распространяли везде свои капища. Святитель же неустрашимо, с крестом в руках ходил по городам и селам своей епархии, истреблял суеверие, тушил алтари, возжженные огнепоклонниками, и проповедью и чудесами отвлекал народ от огнеслужения и возвращал отпавших снова в недра Церкви Христовой. За это был схвачен по распоряжению знатных персов, предан бичеванию и пыткам, заключен в темницу и оттуда представлен сатрапу персидскому в город Рехи, который, выслушав твердое исповедание им Бога Христа, снова предал Авива истязаниям и осудил его на побиение камнями. Так и принял радостно мученическую кончину верный Богу святитель. Хотя останки его и были выброшены мучителями за город на съедение зверям, но ни птицы, ни звери не коснулись их, и после нескольких дней иноки Самтаврийского монастыря тайно унесли их и с честью похоронили у себя. Отсюда при правителе Стефане (639–663) были перенесены мощи святого Авива в Мцхетский Самтаврский собор и положены под святым престолом, где покоятся под спудом и в настоящее время.

День тридцатый

Святого Фрументия, просветителя Ефиопии

У Тирского купца Меропия был племянник Фрументий, которого он, по любознательности и по торговым делам отправившись в страны, прилегающие к Красному морю, взял с собою, также как и брата его, Едесия. Меропий, пристав к берегам Абиссинии, убит вместе с другими от местных жителей (t около 340 г.), а Фрументий и Едесий, оставленные в живых, представлены ефиопскому царю в Авксум. Царь поручил им важные при себе должности (казначея и письмоводителя), а по смерти царя около 342 года вдова его убедила братьев заниматься делами правления до совершеннолетия наследника.

Христианская вера тогда известна была в Абиссинии только чрез торговцев из Римской империи, для коих Фрументий и выстроил церковь в Авксуме. Когда Чагем царь достиг совершеннолетия, то оба брата были отпущены в отечество. Едесий отправился в Тир и был там священником, а Фрументий прибыл в Александрию известить епископа о положении тамошних христиан и нужде благовестников для тамошней страны. Афанасий Великий, по надлежащем приготовлении, посвятил самого Фрументия в епископы около 353 года. С помощью взятых из Египта священников он обратил в христианство двух, вместе царствовавших после бездетного Чагема (t около 351 г.), царей Елазана и Сазана и насадил святую веру между туземцами, положив начало переводу Священного Писания и Богослужебных книг на абиссинский язык. Посему справедливо называется Апостолом Ефиопии. Скончался около 370 года.

ПРИЛОЖЕНИЕ

15-го числа. Преподобный Паисий Величковский

Преподобный Паисий(в миру Петр Величковский. – Прим. ред.) родился в городе Полтава 21 декабря 1722 года. Отцовская линия Петра была духовного сословия – брат, отец, дед и прадед были священниками. Четырех лет от роду мальчик лишился отца. Попечителем и воспитателем Петра стала его мать Ирина. Грамоте отрок был обучен по Псалтири и после этого по желанию матери и прихода Успенской церкви на тринадцатом году был отдан на учение в Киевскую духовную академию. Здесь, в академии, Петр впервые стал тянуться душой к монашескому житию; мудрым наставником в этом его стремлении был иеросхимонах Братского Богоявленского монастыря Пахомий, открывший в душе своего воспитанника чувство благоговения перед Словом Божиим.

Когда Петру исполнилось семнадцать лет, он пожелал удалиться в монастырь и там постричься в монахи.

По благословению своего духовника Петр отправился в Любечский монастырь, основанный преподобным Антонием Печерским. Чадолюбивый игумен Никифор принял юношу и благословил его келарствовать. Один из иноков обители иеромонах Иоаким, увидев большую любовь Петра к святоотеческим творениям, предложил юноше «Лествицу» Иоанна, игумена Синайского. Послушанием инока стала теперь работа по переписыванию «Лествицы».

Вскоре в Любечском монастыре произошли перемены. Прежнего игумена сменил новый, который настоятельствовал «не по подобию прежнего игумена, но – властительски». Однажды Петр, со страху не выяснив, о какой пище просил его настоятель, досадил последнему своею непонятливостью, за что и был с гневом выгнан.

Вскоре он пришел к обители святителя Николая в Медведовский монастырь на реке Тясмин. Здесь в день Преображения Господня в 1741 году Петр был пострижен в рясофор с именем Платон.

Недолго пришлось подвизаться здесь иноку Платону, ибо униаты воздвигли гонение на православие и монастырь был закрыт. Инок Платон с немногими ушел в Киевскую лавру, где и нашел приют.

Через некоторое время появившийся в Лавре друг по академии Алексий вновь пробудил в нем жажду пустынничества и странствия, напомнив об их обете юности – не жить в обителях телесного довольствия и достатка.

На этот раз инок Платон отправился в Валахию. Пройдя путь странствий через келлии и пещеры подвижников, он наконец пришел в Трейстенский Свято-Никольский скит, окормлявшийся известным старцем Василием Поляномерульским. Здесь послушанием Платона было стеречь монастырский виноград.

В скором времени Платон вновь решил отправиться в путь; на этот раз он идет в горный скит Кырнул во имя святого Архистратига Михаила. Здесь с благословения старца Михаила Трейстенского и начальника Кырнульского скита, иеромонаха Феодосия, началось пустынножительство отца Платона, который «седе в келлии своей радуяся и со слезами славя Бога, обучаяся монашескому безмолвию – матери покаяния и молитвы».

Наконец, инок Платон оставляет и это место, отправляясь в новое странствие, – на сей раз на гору Афон. Это было последнее путешествие, которое преподобный совершил по своему желанию; все последующие его хождения были вынужденными оставлениями монастырей. До Афона отец Платон поселялся в пустынях, а после Афона – в общежитиях.

Добрался Платон до Святой Горы со многими трудностями, и спустя четыре дня по прибытии на Афон отец Платон остался один – спутник его иеромонах Трифон, заболев, скончался. Многие места Святой Горы обошел инок Платон, ища старцев, сильных в подвиге и в знании святоотеческих писаний, и, не найдя таковых, вселился один в пустыню, пробыв в этом подвиге сорок месяцев. «Кто же может исповедати его подвиги, егда пребываше един с Единым Богом, сущу ему в разженном Богорачении». В 1750 году на Афон явился отец молдавских пустынников и старцев Василий Поляномерульский. Найдя Платона и пробеседовав с ним несколько дней и ночей, по просьбам пустынника облачил его в мантию с переменой имени на Паисий.

Спустя некоторое время монах Виссарион пришел к старцу Паисию, прося оставить его жить при себе в послушании. Старец, знающий на опыте своем такую же жажду, предложил Виссариону жить вместе и творить равно для обоих все подвиги, телесные и духовные.

Преподобный Паисий учил, что истинным наставником в деле спасения души может быть только тот, который сам понуждает себя творить все заповеди Господни, по слову Писания: «Иже сотворит и научит, сей велий наречется». «Какого бо инаго наставити на путь может, имже сам не хождаше?»

Соблюдение заповедей Господних и научение всему тому ближних – таков образ святости, достигнутый старцем Паисием.

Старец Паисий не считал себя достойным учительствовать, поэтому согласился принять Виссариона только в качестве друга, но не ученика, чтобы обоим вместо отца и наставника иметь учение святых и богоносных Отцов Церкви. С таким условием принимал святой Паисий и других братьев, посему возникло среди его братства стремление собирать писания святых отцов, традиция книжности.

Это было необычно для афонских монастырей того времени: большинство монахов книг не имело, а о святых писателях даже и не слышало. Вот почему каждая находка древней книги была поводом для большой радости преподобного Паисия.

Вскоре число братии выросло до двенадцати, и назрела необходимость в священнике и духовнике, поэтому не только собратия, но и другие афонские подвижники стали умолять Паисия принять священный сан. В 1758 году отец Паисий был рукоположен в иеромонаха.

Братия с благословения патриарха цареградского Серафима переселились в Илиинский скит монастыря Пантократор. Этот скит стал по примеру других национальных на Афоне монастырей обителью малороссов. Здесь находили упокоение выходцы из Запорожской Сечи и других мест Украины.

В Илиинской обители было установлено общежитие, которое по примеру святых отцов преподобный Паисий уподоблял Страстям Господним, или Земному Небу, посреди которого насаждено Богом древо жизни – треблаженное послушание.

Афонское пустыннообщежительное пребывание преподобного Паисия длилось семнадцать лет. В это время на Афоне начались притеснения христиан со стороны мусульман, и по причине этого старец оставил Святую Гору и возвратился в Молдавию. Там нашелся пустующий Драгомирнский монастырь Святого Духа, куда с позволения господаря Григория и благословения митрополита Ясского Гавриила вселился старец Паисий с братией. Молдо-Влахия тех времен была прибежищем монашествующих со всех окрестных стран – это время закрытия монастырей в России (введение штатов) и униато-католического наступления на православных юго-западных славян. За три года число Драгомирнской братии утроилось. Устроитель братства отец Паисий написал и ввел устав по чину святителя Василия Великого, святого Феодосия Великого, святого Феодора Студита и Афонской горы. Основные идеи этого устава: нестяжательность, отсечение воли и послушание, умная молитва и чтение книг, непрестанное рукоделие и бытовое благочиние. С наступлением долгих зимних вечеров до Лазаревой субботы после вечерни старец Паисий собирал вокруг себя всю братию, попеременно славян и молдаван, и читал поучения святых отцов – Василия Великого, «Лествицу», авву Дорофея, Симеона Нового Богослова и других.

В этом же монастыре преподобный принял схиму без перемены имени.

Паисиевские труды по переводу и переписке расцвели здесь во всей красе; монахи, владевшие различными языками, трудились по распространению святоотеческих творений и составляли славянский свод Добротолюбия.

Земля, на которой помещался Драгомирнский монастырь, после русско-турецкой войны (1774) отошла к католической Австрии; авва Паисий, не видя возможности духовного мира Восточной Церкви в новом государстве, решил уйти и увести за собой всю братию – 350 человек.

Молдавский господарь Григорий Гика и митрополит Гавриил предоставили им уединенный в горах бедный Секульский монастырь Усекновения главы Иоанна Предтечи.

Житие в Секуле было по образу Драгомирнскому, но братия умножилась, переполняя все кельи и строения, поэтому преподобный отец обратился к господарю Константину Мурузу о помощи в строительстве келий. К изумлению старца, Константин повелел переселиться братии в богатейший Нямецкий монастырь. Старец стал было просить господаря не переводить его мирное братство в многолюдный монастырь, часто посещаемый мирянами; Константин же на все мольбы ответил: «Сотвори послушание, иди в Нямец, ничтоже рассуждая».

Войдя накануне Успения в 1779 году в соборную церковь Нямецкого монастыря с пением «Достойно есть», братия поклонились святым иконам, старец же, подойдя к иконе Пресвятой Богородицы, вручил себя и братию покрову и окормлению Божией Матери.

В Нямце житие было устроено отцом Паисием по образу Драгомирны и Секула: общежитие, умная молитва, переписка и чтение святоотеческих книг, ежедневное (утром и вечером) исповедание помыслов духовникам. Паства преподобного умножилась – в Нямецком монастыре были иноки более чем десяти национальностей, и число их к 1790 годам возросло до тысячи человек. В то время это была самая многолюдная обитель Восточной Православной Церкви. В 1790 авва Паисий был возведен в сан архимандрита.

На протяжении всего времени старческих подвигов в молдавских монастырях авва Паисий учил братию умной молитве, продолжая единую линию отцов Добротолюбия, святого Григория Синаита, святителя Григория Паламы и преподобного Нила Сорского.

Отец Паисий приводит многочисленные доказательства и свидетельства святоотеческого почитания умной молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», которая есть и моление, и исповедание веры, и само спасение. Всяким видам христианской молитвы старец находит место и значение по их достоинствам и благоплодию: «Умно-сердечная молитва – для преуспевающих, для средних – пение, т. е. обычные церковные песнопения, и для новоначальных – послушание и труд».

Многотрудная жизнь старца подходила к своему земному концу. Поболев пред кончиной и преподав чрез Софрония – духовника славянской братии – и Сильвестра – духовника молдавской братии – благословение всем, с кем был связан духовными узами подвижничества, он с миром преставился в 1794 году 15 ноября, прожив 72 года. Погребен преподобный Паисий в Нямецком монастыре в соборном храме Вознесения Господня, у южной стены.

Житие и деяния старца Паисия сказались на духовной истории сотни российских монастырей. Известные пустыни: Софрониевская, Глинская, а в особенности Оптина, – определявшие духовное возрождение русского народа в XIX веке, были продолжательницами духовного наследия старца Паисия. Преподобные старцы оптинские: Моисей, Леонид, Макарий и Амвросий – явились учениками и продолжателями того дела, которому так много послужил знаменитый архимандрит Нямца и Секула – преподобный Паисий.

Преподобный Паисий был канонизирован на Освященном Соборе Русской Православной Церкви в 1988 году за святую, подвижническую жизнь как молитвенник, совершатель и учитель умной Иисусовой молитвы, как восстановитель в русском монашестве спасительного подвига старчества, как духовный писатель, оставивший в своих трудах назидательный пример для восхождения чад церковных по пути духовного совершенства. Память преподобному совершается 15 ноября.

19-го числа. Святитель Филарет, митрополит Московский

Святитель Московский Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов) родился 26 декабря 1782 года в городе Коломне. Отец и мать святителя происходили из потомственного духовенства. 20 декабря 1791 года будущий святитель был зачислен в Коломенскую семинарию. Редкие природные дарования соединялись у него с отменным усердием. Вскоре, в связи с переводом Коломенской семинарии в Тулу, юноша, исполняя волю отца, направился в лаврскую школу в обители преподобного Сергия. Переселение в Лавру наполнило его душу несказанной радостью.

В начале 1802 года Василий был назначен старшим над семинарской больницей. Ухаживая за больными, он учился сострадательной любви к ближним, познавал немощь и тленность телесной природы человека, его душа навыкала постоянно памятовать о смерти.

В апреле того же года на него было возложено новое послушание – проповедование в Трапезной церкви преподобного Сергия.

На талантливого студента обратил внимание митрополит Московский Платон (Левшин, 1812 г.), в ту пору проводивший большую часть времени поблизости от Лавры – в Вифанском скиту.

По окончании курса в августе 1806 года будущий святитель был назначен на вакансию учителя поэзии.

Тогда же митрополит Платон поставил его лаврским проповедником. Сам знаменитый проповедник, он признавал превосходство гомилетического дара своего любимца над его собственным. «Я пишу по-человечески, – говорил великодушный архипастырь, – а он пишет по-ангельски».

Поглощенность преподавательским и проповедническим послушанием не приглушала молитвенности юного учителя. Мир тяготил его.

16 ноября 1808 года будущий святитель принял постриг с наречением имени в честь святого Филарета Милостивого. Через пять дней митрополит Платон рукоположил его в сан иеродиакона.

Новопостриженный иеродиакон всю жизнь собирался провести в Лавре Живоначальной Троицы. Но в связи с преобразованием духовных школ Комиссия духовных училищ затребовала в северную столицу самых способных преподавателей из разных учебных заведений. Из Троицкой семинарии вызван был иеродиакон Филарет.

В Петербурге открывалась новая, реформированная академия. Старая же академия была обращена в семинарию. Ее инспектором и бакалавром философского класса назначили отца Филарета. В феврале 1810 года иеромонаха Филарета перевели из семинарии и училища впреобразованную Петербургскую академию бакалавром богословских наук с преподаванием заодно и церковной истории. С 1810 по 1817 годы он разработал почти полный курс богословских и церковно-исторических наук, читавшихся в академии. Святитель Филарет первым в Петербургской академии начал читать лекции на русском языке.

В Петербурге иеромонах Филарет много проповедовал. Его проповеди обратили на себя внимание столицы; о нем заговорили в придворных кругах как о новом ярком светиле.

11 марта 1812 года Синод назначил его ректором академии и профессором богословских наук; и вскоре после этого он был определен настоятелем древней обители – Новгородского Юрьева монастыря. В 1812 году на Россию обрушились бедствия Наполеоновского нашествия. Вместе со всем духовенством архимандрит Филарет жертвовал из своего жалования на военные нужды. Через три года после окончания Отечественной войны архимандрит Филарет по поручению Синода составил благодарственное молебствие о спасении Отечества, которое стало совершаться ежегодно в день Рождества Христова.

Духовное состояние русского общества в александровскую эпоху было тревожным. С одной стороны, бедствия, пережитые Россией в Отечественную войну, углубили религиозные настроения. Но с другой стороны, в своих духовных исканиях люди, отставшие от основных начал русской жизни, нередко обращались не к вере своих предков, а к книгам западных богословов и мистиков.

Архимандрит Филарет видел заблуждения своих современников, но не верил в пользу и надежность суровых запретительных мер, не торопился вязать и осуждать. От заблуждения он всегда отличал человека заблуждающегося, и с доброжелательством относился он ко всякому искреннему движению человеческой души. В самих мистических мечтаниях он чувствовал подлинную духовную жажду, духовное беспокойство, которое потому только толкало на незаконные пути, что «недовольно был устроен путь законный…»

Вот почему он принял горячее участие в деле перевода Библии на русский язык. Ответственность за перевод Библии была возложена Синодом на Комиссию духовных училищ, и персонально на архимандрита Филарета. Святитель сам подобрал переводчиков. На себя он взял перевод святого Евангелия от Иоанна. Им были составлены и «Правила» для перевода. В 1819 году перевод Четвероевангелия был завершен и напечатан. Но на этом труды святителя по переводу Священного Писания не закончились. Он был глубоко убежден в том, что перевод нужен для утоления «глада слышания слова Божия». Но он хорошо понимал и то, что утолить этот голод может лишь полноценный доброкачественный перевод, а не скороспелые опыты.

5 августа 1817 года по постановлению Святейшего Синода в Троицком соборе Александро-Невской Лавры состоялась хиротония архимандрита Филарета во епископа Ревельского, викария Петербургской епархии.

15 марта 1819 года епископ Филарет был переведен на самостоятельную Тверскую кафедру с возведением в сан архиепископа и назначением членом Синода. В Твери он часто совершал богослужения: и в соборном храме, и в приходских церквах; за богослужениями неустанно проповедовал.

Много времени он проводил в разъездах по обширной епархии. Както, во время одной из таких поездок, архиепископ Филарет спросил ямщика, как называется село, через которое лежала дорога. «Село Нехорошее», – ответил ямщик. «Все же тут, чай, найдутся и хорошие люди?» «Вестимо, что найдутся. А не то Бог не потерпел бы и села». «Вот, – промолвил он в заключение своей беседы со мной, пишет его биограф, – я хотел поучить ямщика, а вышло наоборот – ямщик меня наставил».

26 сентября 1820 года святитель был переведен в Ярославль, где пробыл около года.

В 1821 Промысл Божий судил архиепископу Филарету занять кафедру первосвятителей Московских.

В мае 1823 года был напечатан его «Христианский Катехизис Православной Кафолической Восточной Греко-Российской Церкви». Книга расходилась нарасхват, и уже до исхода 1823 года понадобилось выпустить второе издание. «Катехизис» был переведен на греческий, английский и другие языки.

В 1824 году недоброжелатели святителя хлопотали о его удалении из Москвы. Когда по Москве распространился слух о предстоящем перемещении его в Тифлис (Тбилиси), он не смутился. «Монах, как солдат, – говорил он, – должен стоять на часах там, где его поставят; идти туда, куда пошлют». – «Неужели, владыка, – воскликнула одна барыня, – вы поедете в эту ссылку?» – «Ведь поехал же я из Твери в Москву», – сказал ей в ответ Владыка. Слух, однако, оказался ложным.

В 1826 году московский святитель был возведен в сан митрополита.

В 1836 году обер-прокурором Синода был назначен граф Н.А. Протасов. Протасов усвоил убеждение во всесильных возможностях канцелярского способа управления, во всемогуществе приказа. И члены Синода скоро почувствовали на себе его тяжелую руку.

И только бестрепетный Московский Владыка умел поставить строптивого обер-прокурора на место. Однажды, вскоре после назначения на обер-прокурорскую должность, Протасов, явившись в присутствие Синода, уселся в архиерейское кресло. Митрополит Филарет обратился к нему с вопросом: «Давно ли, Ваше сиятельство, получили хиротонию?» Протасов ничего не понял. «Давно ли посвящены в священный сан?» – повторил святитель и объяснил, что за столом, за который он уселся, восседают члены Синода. «Где же мое место?» – спросил Протасов. И митрополит Филарет указал ему его место: стоящий в сторонке обер-прокурорский стол.

В 1832 году митрополит Филарет, по поручению Синода, составил «Сказание об обретении честных мощей иже во святых отца нашего Митрофана, первого епископа Воронежского, и благодатных при том знамениях и чудесных исцелениях».

Серьезное столкновение между митрополитом Филаретом и оберпрокурором Протасовым произошло в 1842 году, когда Московский архипастырь вместе с соименным ему Киевским митрополитом высказались в Синоде за возобновление перевода Библии. Митрополит Серафим не поддержал своих собратий; за этим последовало увольнение от присутствия в Синоде обоих иерархов, с оставлением за ними членства в Синоде.

Пребывая после этого безотлучно в Московской епархии, митрополит Филарет продолжал, однако, участвовать в деятельности Синода, откуда ему высылались бумаги на отзыв. Более того, обер-прокурор Н.А. Протасов, виновник удаления святителя из Петербурга, сам нередко приезжал к нему в Москву за советом и постоянно вел с ним деловую переписку.

Авторитет митрополита Филарета рос и помимо его участия в решении синодальных дел. За наставлениями к нему приезжали архиереи со всей России. Посещая Москву, каждый иерарх считал своим долгом навестить «всероссийского архипастыря».

Особую заботу митрополит Филарет проявлял о людях, насильственно отторгнутых или по заблуждению самовольно отделившихся от Православия. Он принял деятельное участие в воссоединении униатов с Православной Церковью. Святитель был введен в состав комитета по униатским делам и составил записку, которая послужила руководством для проведения подготовительных мер к воссоединению.

Непреходящей печалью святителя был старообрядческий раскол, расторгший духовное, религиозное единство русского народа. В стремлении к уврачеванию печального разделения он в 1834 году составил «Беседы к глаголемому старообрядцу». Эта книга митрополита Филарета, его многочисленные записки по старообрядческому вопросу, его миссионерские усилия не остались без благих плодов. В 1865 году под влиянием его увещаний к Православной Церкви на условиях единоверия присоединились епископы Белокриницкого согласия: Браиловский Онуфрий, Коломенский Пафнутий, Тульский Сергий и Тульчинский Иустин.

Святитель не оставался безучастным и к судьбе западного христианского мира. О духовном состоянии инославных церквей он судил с мудрой осторожностью и взвешенностью, с непоколебимой верой в истину Православия и христианской любовью.

Его биограф так передает слова, сказанные им незадолго до кончины: «Всякий во имя Троицы крещеный есть христианин, к какому бы он ни принадлежал исповеданию. Истинная вера одна – Православная; но и все христианские верования – по долготерпению Вседержителя – держатся. Евангелие везде у всех одно; да не всеми одинаково понимается и изъясняется. Заблуждения отпавших от Вселенской Церкви – не упрек от рождения воспитанным в том или другом исповедании. Простые души – в простоте и веруют по учению, им заповеданному, не смущаясь религиозными прениями, для них недоступными. За них ответ дадут Богу их духовные руководители. Ученые богословы встречаются во всех христианских народах, и благочестивые люди бывали и будут как в Греко-кафолической, Православной Церкви, так и в Римско-католической. Истинная веротерпимость не ожесточается средостением, разделяющим христиан, а скорбит о заблуждающихся и молится “о соединении всех”».

Великий архипастырь, столп Русской Церкви, митрополит Филарет был еще и одним из столпов Российского государства. К его опытности и мудрости прислушивались императоры и великие князья, министры и сенаторы, губернаторы и генералы. Ни одно из важных политических событий не оставляло его равнодушным.

Имя митрополита Филарета тесно связано с реформой 1861 года – освобождением помещичьих крестьян от крепостной зависимости. Именно на него пал выбор, когда понадобилось составить обращение царя к народу – «Манифест». Написанный святителем «Манифест» был обнародован 19 февраля, послужив умиротворению крестьян, возбужденных ожиданием больших перемен.

При всем своем законопослушании и готовности повиноваться самодержцу, святитель отказывался исполнять царские повеления, когда они противоречили его христианской совести. В 1829 году Николай I в память об Отечественной войне приказал воздвигнуть в Москве Триумфальные ворота. Митрополит Филарет совершил молебен на основание памятника. Когда же ворота были сооружены и государь пожелал, чтобы Московский архипастырь освятил их, бесстрашный святитель отказался сделать это, заявив, что «служителю Бога истинного невозможно освящать и окроплять святой водой изваяния, представляющие языческие лжебожества». Императору доложили об отказе митрополита и передали его слова. Николай I не без иронии заметил: «Я не Петр Великий, он не Митрофан». Народ, однако, увидел в этом поступке архипастыря повторение исповеднического подвига святителя Митрофана Воронежского.

Почти полвека митрополит Филарет управлял Московской епархией. Узы обоюдной христианской любви между архипастырем и паствой особенно укрепились после холеры, обрушившейся на Москву в 1830 году. Не сомневаясь в пользе медицинских средств, митрополит Филарет, однако, больше, чем на земных врачей, полагался на молитву и милосердие Небесного Врача душ и телес. Он распорядился совершать крестные ходы с молебным пением. В Кремле сам митрополит вместе с братией Чудова монастыря под открытым небом на коленях молился о прекращении моровой язвы.

На закате земной жизни святителя больше, чем повальный мор, тревожила другая народная беда – повсеместное распространение пьянства.

Благоговейный служитель алтаря, митрополит Филарет своей важнейшей архиерейской обязанностью считал совершение Литургии. Даже в пору немощной старости он служил всякое воскресенье, если только болезнь не приковывала его к одру. Несмотря на тихий голос, его служение было исполнено молитвенности и красоты. После богослужения, сколько бы ни было в храме прихожан, он благословлял всех, осеняя каждого неспешным крестным знамением. Большую радость доставляло святителю освящение храмов; за полувековое служение в Москве он освятил не один десяток новозданных церквей. Почти за каждым богослужением святитель произносил проповедь. Произносил он их тихим, слабым голосом, почти никогда не импровизировал, не говорил наизусть, а читал по бумаге. Наместник Лавры архимандрит Антоний (Медведев) однажды спросил святителя: «Отчего не беседуете вы с народом в храме без приготовления? И в обыкновенном вашем разговоре каждое ваше слово хоть в книгу пиши.» – «Смелости не достает», – со смирением ответил великий проповедник, которому дан был от Бога редкий дар слова.

В управлении епархией митрополит Филарет не придавал особенно важного значения формальным резолюциям. В судебных решениях, которые ему приходилось принимать как епархиальному архиерею, святитель всегда был справедлив, и по рассмотрении, в одних случаях снисходителен и милостив, а в других – строг и неумолим, руководствуясь при этом не пристрастием, а заботой о благе Церкви и о пользе человеческих душ.

Особенно пристально он наблюдал за состоянием Московской духовной академии. Без его ведома в академии не совершалось никакого важного дела. По его благословению и под его надзором профессора академии принялись за исключительно важный труд – перевод творений святых отцов на русский язык.

Любимым детищем святителя был Гефсиманский скит, устроенный в 1844 году по почину наместника Лавры архимандрита Антония. При освящении скитского храма митрополит Филарет облачился в ризу преподобного Сергия. Святитель так полюбил Гефсиманию, что она казалась ему раем земным, лучшей обителью на свете.

Высокие иноческие подвиги современников, проявления святости вызывали у митрополита Филарета глубокий интерес и благоговение. Он был почитателем преподобного Серафима, об удивительном житии которого чаще всего узнавал из бесед с архимандритом Антонием, высоко ценил он духовную мудрость Саровского старца. «Прекрасен совет отца Серафима, – писал он, – не бранить за порок, а только показывать его срам и последствия. Молитвы старца да помогут нам научиться исполнению».

Многие изречения митрополита Филарета, сказанные в беседах с посетителями, поражают глубиной мудрости и силой слова. Один из собеседников в разговоре о частых падениях философически заметил: «Как быть? Дух бодр, да плоть немощна!» – «Не наоборот ли бывает, – возразил митрополит, – плоть бодра, а дух немощен».

День святителя начинался обыкновенно задолго до рассвета утренним правилом и совершением богослужения или молитвенным участием в нем. После Литургии пил чай – и начинались служебные занятия: доклады секретаря и служащих в консистории, прием посетителей; между вторым и третьим часом легкий обед; потом час или два отдыха, который заключался в чтении книг, газет и журналов; и опять дела – доклады, служебная переписка.

Домашняя обстановка его и в Троицком подворье в Лаврских покоях была проста и скромна. Людские похвалы, которые доходили до слуха святителя, он считал вредными для души и укорял тех, кто обращался к нему словами хвалы, даже и искренно сказанными. «Сделайте милость, – писал он, – не говорите мне о моем смирении, которого я не достиг, и не прилагайте мне имен, которые понести я недостоин».

17 сентября 1867 года митрополит Филарет по окончании ранней Литургии в лаврской крестовой церкви сказал своему духовнику архимандриту Антонию: «Я ныне видел сон, и мне сказано: береги 19 число». – «Владыко святый! Разве можно верить сновидениям и искать в них какого-нибудь значения?» – усомнился отец Антоний. Но святитель с твердой уверенностью проговорил: «Не сон я видел – мне явился родитель мой и сказал мне те слова. Я думаю с этого времени каждое 19 число причащаться Святых Таин». 19 октября, причастившись в домовой церкви, он опять отбыл в Гефсиманию и, попрощавшись с ней навсегда, возвратился в Москву на Троицкое подворье. В эти дни он никому не отказывал в приеме, но желающим его навестить еще раз говорил, чтобы они приходили до 19 ноября.

За два дня до исхода святитель почувствовал себя бодрее обыкновенного и сам разгадал причину внезапно наступившего улучшения: «Перед кончиной, – сказал он, – старые люди всегда чувствуют себя свежее и легче». 19 ноября 1867 года, в воскресенье, митрополит Филарет совершил Литургию в Троицком подворье. После службы принимал посетителей. Проводив гостей, архипастырь перешел в кабинет заниматься делами. Келейнику, который несколько часов спустя пригласил его обедать, он сказал: «Погоди немного. Я позвоню». Но звонка не последовало. Тогда обеспокоенный келейник вошел в кабинет. Митрополита там не оказалось. Из кабинета он поспешил в боковую комнату – и там увидел архипастыря на коленях около умывальника.

Святитель был бездыханен. Умыв лицо свое, он испустил дух.

Отпевание Московского архипастыря совершилось 25 ноября в трапезной церкви Чудова монастыря. Мощи святителя Филарета покоятся в Троице-Сергиевой Лавре, вместе с мощами святителя Иннокентия Московского.

Великий молитвенник и постник, святитель Филарет подвигом всей жизни стяжал благодатные дары Святого Духа, которые являлись через него людям.

В одном дворянском семействе брат и сестра не сходились во мнении о митрополите Филарете. Сестра почитала его за прозорливца, а брат высказывался о нем скептически. Однажды брат вознамерился обманом испытать его прозорливость. Он переоделся в бедное платье и отправился на Троицкое подворье. Митрополиту он сказал, что его постигло несчастье – сгорела усадьба – и попросил о помощи. Святитель вынес ему деньги со словами: «Вот вам на погоревшее имение». Вернувшись домой, он с похвальбой рассказал сестре об обмане, чем огорчил ее. А на другой день из его деревни пришло известие о пожаре.

Пораженный этим событием, погорелец отправился на Троицкое подворье просить прощения у святителя.

Еще при земной жизни митрополита Филарета многие из болящих и отчаявшихся в помощи врачей искали чрез него, чрез его благословение и молитву всесильной помощи от Бога.

Дочь одного московского диакона была при смерти. Несчастный отец, отправляясь в церковь, где должен был сослужить митрополиту Филарету, простился с ней, не надеясь уже застать ее в живых. Перед Литургией диакон попросил святителя помолиться об умирающей дочери. Святитель сказал: «Мы вместе с тобой помолимся», – и вынул за нее часть просфоры. «Не унывай, Господь милосерд», – промолвил он, благословляя диакона по совершении Литургии. Дома диакон, к великому изумлению и несказанной радости, застал дочь вне опасности. Вскоре она совершенно выздоровела.

У московского купца случилось воспаление в руке, и врачи решили отнять ее. Накануне операции к жене больного пришла знакомая старообрядка. Узнав о тяжелом состоянии купца, она с насмешкой сказала: «Почему же вы не обратитесь к вашему митрополиту, ведь вы почитаете его за святого». Злую издевку жена купца приняла за вразумление и тотчас отправилась к святителю просить его помолиться о тяжко страждущем муже. Митрополит Филарет, выслушав просьбу, вызвал к себе их приходского священника и велел ему причастить больного и 40 дней поминать его о здравии за Литургией. Вечером того же дня больной увидел во сне митрополита, благословляющего его. На другой день, после того как купец причастился, к нему приехали доктора делать операцию, но с немалым удивлением они увидели решительную перемену в состоянии больного, и нужда в операции отпала.

Один крестьянин по пути в Москву сбился с дороги и, не находя ее по случаю сильной метели, в изнеможении упал. Но вот он видит приближающуюся к нему тень и, полагая, что это какой-нибудь зверь хочет его растерзать, он начинает молить Бога о прощении грехов своих и призывает на помощь всех святых. По приближении тени он видит старца небольшого роста в черной рясе и шапочке, который спрашивает его: «Кто ты и откуда?» И когда крестьянин объяснил ему все подробно, старец взял его за рукуи сказал: «Что ты так упал духом, встань, я доведу тебя до селения». Крестьянин, чувствуя, что его силы обновились, встал и вместе с митрополитом легко дошел до селения. Дошедши старец и говорит: «Оставайся, Господь с тобою, теперь ты вне опасности». Крестьянин со слезами благодарности, упав на колени, спрашивает: за кого он должен молиться. Старец ответил: «Молись за Филарета Московского», и с этими словами стал невидим.

Долго потом ходил этот человек в Москве по разным монастырям, стараясь отыскать своего избавителя и, хотя находил монашествующих этого имени, но не узнавал в них своего помощника. Прожив в Москве несколько дней, он уже собрался в обратный путь. Проходя мимо Никольских ворот Кремля, он встречается с неизвестным купцом, который, видя его печальным и полагая, что он нуждается в пособии, намеревался подать ему милостыню, но тот не принял ее. На вопрос незнакомца о причине его скорби он рассказал о случившемся. Выслушав его рассказ, незнакомец говорит: «Вероятно, тебя спас наш митрополит», и указал ему дорогу на Троицкое подворье, куда крестьянин отправился немедленно и пришел в то самое время, когда владыка, возвратясь из Синодальной конторы, выходил из кареты. Крестьянин тотчас узнал его и, кинувшись на колени, воскликнул: «Вот мой избавитель!» Владыка велел ему замолчать и следовать за собою в комнаты, где крестьянин рассказал ему все подробно. Выслушав его, Владыка сказал: «Не приписывай этого мне, но молись преподобному Сергию – это он тебя сохранил». При этом Владыка дал ему образок преподобного Сергия.

Память святителю Филарету, канонизированному в 1994 году, совершается 19 ноября – в день блаженной кончины.

21-го числа. Священномученик протопресвитер Александр

Священномученик российский Александр Хотовицкий родился 11 февраля 1872 года в городе Кременце в благочестивой семье ректора Волынской духовной семинарии протоиерея

Александра. Образование будущий пастырь получил в Волынской семинарии и Санкт-Петербургской духовной академии, которую закончил в 1895 году.

По окончании академии он был направлен на миссионерское служение в Нью-Йорк (Алеутскую и Североамериканскую епархию), где вскоре был рукоположен во пресвитера. С 1898 по 1907 год будущий новомученик Александр совершал пастырское служение под омофором святителя Тихона, впоследствии патриарха Московского и всея Руси.

Поприще отца Александра в Соединенных Штатах было весьма широким и многоплодным: он с успехом совершал миссионерское служение, главным образом, среди эмигрантов-униатов, выходцев из Галиции и Карпатской Руси, он был также одним из ближайших помощников архипастырей православной Америки, представляя Православную Церковь в американских религиозных учреждениях и собраниях.

Миссионерский труд отца Александра был сопряжен с многими искушениями и скорбями, понесенными им от сторонников унии с Римом. Серьезный вклад в дело свидетельства истины Православия американскому обществу внес выходивший под редакцией отца Александра на английском и русском языках «Американский православный вестник». Отец Александр принял деятельное участие в создании епархиального Православного общества взаимопомощи, исполняя в разное время обязанности его казначея, первого секретаря и председателя. Общество оказывало материальную помощь австрийским русинам, македонским славянам, русским воинам в Манчжурии и российским военнопленным в японских лагерях.

Отец Александр взял также на себя подвижнический труд по созданию в Нью-Йорке вместо малого приходского храма замечательного в архитектурном отношении грандиозного собора святителя Николая, ставшего украшением города. Собирая средства на сооружение собора, он объезжал православные общины Америки, с этой же целью побывал в 1901 году на родине, в России.

С 1914 по 1917 годы отец Александр нес священническое служение в Гельсингфорсе (Хельсинки) в Финляндии, где большинство составляли протестанты. Хотя Финляндия и входила тогда в состав Российской Империи, но православному духовенству приходилось там проявлять большие усилия, чтобы оградить православных карел от прозелитической экспансии со стороны финских лютеран. В Финляндии новомученик Александр был верным, деятельным и самоотверженным помощником своего архипастыря Сергия (Страгородского).

В августе 1917 года протоиерей Александр был переведен в Москву и назначен ключарем кафедрального храма Христа Спасителя. В Москве он вновь оказался под началом святителя Тихона, с которым тесно сблизился еще в Америке. Отец Александр участвовал в работе Поместного Собора 1917–1918 годов.

Пастырское служение в те годы сопряжено было со многими скорбями и опасностями. В мае 1920 и в ноябре 1921 года отец Александр подвергался кратковременным арестам. Его обвиняли в нарушении декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви – в преподавании Закона Божия детям.

Тяжелые испытания обрушились на Церковь в 1922 году, когда, под предлогом помощи голодающим, проводилось насильственное изъятие церковного имущества, в том числе священных сосудов, икон и других святынь. В храме Христа Спасителя отец Александр организовал сбор средств для помощи голодающим. В то же время предпринимались усилия к тому, чтобы сохранить и святыни храма. На квартире отца Александра проходили заседания клириков и прихожан храма Христа Спасителя, на которых вырабатывалась резолюция приходского собрания по поводу правительственного декрета о насильственном изъятии ценностей. Составление этого документа власти расценили как преступное контрреволюционное деяние и повод для ареста.

27 ноября 1922 года в Москве открылся новый громкий процесс против духовенства и мирян, которые обвинялись в том, что они будто бы «пытались удержать в своих руках церковные богатства и на почве голода свалить советскую власть». На судилище было привлечено 105 священнослужителей и мирян. Среди обвиняемых были протоиерей Сергий Успенский, настоятель храма Христа Спасителя протоиерей Николай Арсеньев, ключарь храма протоиерей Александр Хотовицкий, священник храма Христа Спасителя Илия Громогласов, смотритель этого же храма Лев Анохин, настоятель церкви Иоанна Воина протоиерей Симеон Голубев.

Судебные заседания продолжались в течение двух недель. После оглашения пространного обвинительного заключения начался допрос обвиняемых. Священник Александр на допросе держался ровно, спокойно, старался защитить других обвиняемых. После допроса всех обвиняемых и свидетелей на судебном заседании 6 декабря зловеще знаменитый впоследствии прокурор Вышинский произнес обвинительную речь. Он просил суд приговорить к смертной казни 13 обвиняемых, и среди них протоиереев Александра Хотовицкого, Николая Арсеньева, Сергия Успенского, священника Илию Громогласова, игумению Новодевичьего монастыря Веру (Побединскую), Л. Е. Анохина. Других обвиняемых Вышинский просил осудить на разные сроки тюремного заключения. 13 декабря был оглашен приговор трибунала. Протоиерей Александр Хотовицкий был приговорен к лишению свободы сроком на 10 лет.

После возвращения святителя Тихона к церковному управлению и его заявлений о лояльности государственной власти многие из архипастырей, пастырей, церковных деятелей и рядовых мирян, осужденных трибуналами по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей, были амнистированы. В октябре 1923 года освободили из-под стражи и отца Александра. После освобождения он не имел штатного места ни в одном из приходов и служил по приглашению в разных московских церквах.

Но на свободе он оставался недолго. Уже в сентябре 1924 особым совещанием при коллегии ОГПУ новомученик Александр был сослан на поселение в Туруханский край сроком на 3 года. Его и без того болезненное здоровье было подорвано пребыванием на крайнем севере. Удостоенный сана протопресвитера, отец Александр по возвращении из ссылки стал одним из ближайших помощников заместителя Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского, впоследствии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси), который хорошо знал его со времени служения в Финляндии.

В 1930-е годы протопресвитер Александр служил настоятелем храма Ризоположения на Донской улице. Служение его в этот период и весь его облик отличалось вдохновенностью и молитвенностью.

Осенью 1937 года новомученик Александр был вновь арестован. На этом имеющиеся в нашем распоряжении документальные сведения о нем прерываются, однако большая часть устных сообщений говорит о его мученической кончине. Место его погребения неизвестно.

Память священномученику совершается 21 ноября, в день его кончины.

28-го числа. Священномученик митрополит Серафим

Святитель Серафим (в миру Леонид Михайлович Чичагов) родился 9 января 1856 года в Санкт-Петербурге, в семье полковника артиллерии. Среди предков будущего святителя был знаменитый мореплаватель адмирал В. Я. Чичагов (1726–1809), исследователь Северного Ледовитого океана.

Окончив в 1875 году Пажеский корпус, Леонид Чичагов был произведен в подпоручики и в сентябре того же года направлен для прохождения службы в Гвардейской конно-артиллерийской бригаде.

Начавшаяся в 1876 году Русско-турецкая война привела гвардейского подпоручика Л.М. Чичагова в состав действующей армии на Балканах и вместе с тем стала серьезным жизненным испытанием будущего святителя. Оказавшись участником почти всех основных событий этой кровопролитной войны и отмеченный несколькими наградами, Л.М. Чичагов неоднократно проявлял высокий личный героизм. Однако не героика войны и не миссия русской армии стали главными темами размышлений молодого офицера в этот период.

Тема духовного смысла жизни и смерти, во всей остроте поставленная перед ним войной, тема нравственного смысла страданий и самоотвержения, тема деятельной любви к своим братьям во Христе, которых он научился различать и под офицерскими мундирами и под солдатскими шинелями, после войны стали важнейшими побудительными началами для глубоких религиозных размышлений будущего святителя.

Промысл Божий, уберегший поручика Л.М. Чичагова от смерти и ранений на полях брани, привел его вскоре после возвращения в Санкт-Петербург в 1878 году к встрече с великим пастырем Русской Православной Церкви святым праведным Иоанном Кронштадтским, разрешившим многие духовные вопросы молодого офицера и ставшим на все последующие годы непререкаемым духовным авторитетом для будущего святителя.

Военная карьера Л.М. Чичагова продолжала складываться успешно и в мирное время. Однако стремление обратить все силы души на служение Богу все более и более начало проявляться именно в этот период времени. Приняв на себя 31 октября 1881 года обязанности ктитора Сергиевского, всей артиллерии, собора при Троице-Сергиевой Лавре, штабс-капитан Л.М. Чичагов употребил большие усилия и на материальное обустройство этого храма, и на развитие активной духовно-просветительской деятельности в этом большом военном приходе, на попечении которого находились тысячи российских воинов.

В это же время в жизнь Л.М. Чичагова вошли и систематические богословские занятия, в результате которых не получивший даже семинарского образования офицер превратился в энциклопедически образованного богослова. Промысл Божий неуклонно подводил Л.М. Чичагова к решению о принятии священного сана.

Праведный Иоанн Кронштадтский, благословивший Л.М. Чичагова на принятие священного сана, счел необходимым в личной беседе с Наталией Николаевной Чичаговой убедить ее дать согласие на принятие супругом священного сана. Слова мудрого кронштадтского пастыря помогли Н. Н. Чичаговой преодолеть свои сомнения, и она согласилась разделить с супругом бремя его нового служения.

Для Л.М. Чичагова путь к священству стал не только путем восхождения к Богу, но и путем хождения в народ, в котором ему, в качестве пастыря, а затем и архипастыря, предстояло воспитывать верного сына своего Государя и Церкви.

После выхода в отставку семья Л.М. Чичагова в 1891 году переехала в Москву. Именно здесь, под сенью московских святынь, Л.М. Чичагов стал благоговейно готовиться к принятию священнического сана.

28 февраля 1893 в Московском Синодальном храме Дванадесяти апостолов совершилась пресвитерская хиротония Леонида.

В 1895 году отец Леонид овдовел, и на его попечении осталось четверо малолетних детей. Отец Леонид привез тело почившей супруги в Дивеево и похоронил на монастырском кладбище, а рядом приготовил место и для собственного погребения.

Сугубая обращенность к молитвенной жизни неизбежно влекла отца Леонида в стены монастыря, тем более, что уже несколько лет одним из важнейших послушаний в своей жизни отец Леонид считал составление «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», открывшей ему не только историю одной из замечательных монашеских обителей Русской Православной Церкви, но и монашеские подвиги одного из великих подвижников Святой Руси – преподобного Серафима Саровского.

Однажды летом, проведя несколько дней в монастыре, отец Леонид побывал и у игумении. Игумения приняла его очень приветливо и при беседе сказала, что в монастыре живут две старицы-монахини и монахиня Пелагия (в миру Параскева, Паша), которые помнят преподобного. Едва войдя к блаженной Паше, он услышал от нее: «Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю: преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей для прославления».

На ответ отца Леонида, что по своему общественному положению он не может быть принятым Государем и передать ему ее поручение, Паша сказала: «Я ничего не знаю, передала только то, что мне повелел преподобный». В смущении покинул отец Леонид келлию старицы и вскоре уехал из Дивеевского монастыря.

Возвратясь в Москву и обдумывая слова блаженной, отец Леонид решил записать все рассказы о преподобном старце помнивших его монахинь, разыскать других его современников, ознакомиться с архивами монастыря, затем привести весь этот материал в систему и напечатать труд, поднеся Императору, чем и будет исполнена воля преподобного.

Весной 1898 года, оставив своих уже повзрослевших дочерей на попечение доверенных лиц, отец Леонид был зачислен в число братии Троице-Сергиевой Лавры.

14 августа 1899 года иеромонах Серафим был назначен настоятелем Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря и возведен в сан архимандрита. За два с половиной года обитель, до этого тюрьма для психически расстроенных священнослужителей, совершенно возродилась.

В 1902 году усилиями архимандрита Серафима была переиздана вышедшая впервые в 1896 году «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». Это второе издание «Летописи» имело особое значение для канонизации преподобного Серафима Саровского.

В это время архимандрит Серафим удостоился чудесного видения, о котором последствии поведал своему духовному чаду протоиерею Стефану Ляшевскому. «По окончании “Летописи” я сидел в своей комнате в одном из дивеевских корпусов и радовался, что закончил, наконец, труднейший период собирания и написания о преподобном

Серафиме. В этот момент в келью вошел преподобный Серафим, и я увидел его как живого. У меня ни на минуту не мелькнуло мысли, что это видение – так все было просто и реально. Но каково же было мое удивление, когда батюшка Серафим поклонился мне в пояс и сказал: «Спасибо тебе за летопись. Проси у меня все, что хочешь, за нее». С этими словами он подошел ко мне вплотную и положил свою руку мне на плечо. Я прижался к нему и говорю: «Батюшка, дорогой, мне так радостно сейчас, что я ничего другого не хочу, как только всегда быть около Вас». Батюшка Серафим улыбнулся в знак согласия и стал невидим. Только тогда я сообразил, что это было видение. Радости моей не было конца».

Архимандрит Серафим решился предпринять казавшийся некоторым его собратьям по духовному сословию дерзостью шаг с целью поставить, наконец, вопрос о канонизации преподобного Серафима Саровского в Святейшем Синоде. Сознавая, что не только всемогущий оберпрокурор Синода К.П. Победоносцев, но и некоторые архиереи являлись категорическими противниками канонизации преподобного, архимандрит Серафим решился обратиться с просьбой поставить вопрос о канонизации в Святейшем Синоде непосредственно к Государю Императору Николаю II, являвшемуся в соответствии с Основными законами Российской Империи «верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры».

В деле, представленном архимандритом Серафимом, Государь принял активное участие. Вскоре последовало его повеление о необходимости на заседании Святейшего Синода незамедлительно поставить вопрос об организации открытия мощей преподобного Серафима Саровского. На архимандрита Серафима была возложена большая часть организационных и хозяйственных мероприятий, связанных с канонизацией преподобного.

29 января 1903 года Саровский старец преподобный Серафим был причислен к лику святых Русской Православной Церкви. А несколько позже архимандрит Серафим составил замечательный акафист преподобному.

14 февраля 1904 года архимандрит Серафим был назначен настоятелем одной из семи ставропигиальных обителей Русской Православной Церкви – Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря.

В 1905 году архимандрит Серафим был хиротонисан во епископа Сухумского, а затем попеременно направлялся на Орловскую (1906),

Кишеневскую (1908) и Тверскую (1912) кафедры в сане архиепископа. Повсюду он проявлял себя ревностным устроителем приходских общин.

Святейшим Синодом святителю было поручено провести расследование поступивших в Синод сообщений о якобы имевших место нестроениях в духовной и хозяйственной жизни Иоанно-Предтеченского скита Оптиной пустыни. Выяснив безосновательность обвинений, возводившихся на скитоначальника его недоброжелателями, и высоко оценив духовный опыт преподобного старца Варсонофия, святитель Серафим стал убеждать старца принять настоятельство в одном из крупных монастырей, духовная жизнь в котором требовала руководства опытного наставника.

Несмотря на государственные изменения, происшедшие в 1917 году, владыка Серафим продолжал активную церковную деятельность. Он участвовал на правах правящего архиерея Тверской епархии в Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917–1918 годов, на котором возглавил Соборный отдел «Монастыри и монашество». Изгнанный раскольниками со своей кафедры в конце 1917 года, святитель Серафим был назначен Святейшим патриархом Тихоном на Варшавскую кафедру, вступить в управление которой не смог из-за разворачивавшихся в Польше военных действий, и пребывал с 1919 по 1921 годы в Черниговском скиту около Троице-Сергиевой Лавры.

21 сентября 1921 года неожиданно для себя Владыка был арестован и приговорен к ссылке в Архангельскую область.

Вернувшись через год в Москву, митрополит Серафим вскоре вновь был арестован по обвинению в подготовке и организации прославления преподобного Серафима Саровского в 1903 году. В мае 1924 года по ходатайству Святейшего патриарха Тихона 68-летний старец был освобожден. Но по требованию властей святителю пришлось покинуть Москву. Несколько лет он жил вдали от нее, в Воскресенском Феодоровском монастыре под Шуей. Это были годы глубоких раздумий святителя Серафима о судьбах Церкви в России и о путях его собственного служения Церкви в эпоху исторического безвременья.

Именно в эти годы, при все нараставшем гонении на Церковь коммунистическим государством и непрекращавшихся попытках обновленческих раскольников разрушить церковную жизнь, в среде верных Православной Церкви священнослужителей и мирян впервые стали возникать опасные противоречия. Они были связаны с пониманием канонических полномочий заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и с различными представлениями о дальнейших перспективах существования Русской Православной Церкви: как о добивающейся у государства официального признания или как об уходящей в катакомбы. На этом роковом рубеже русской церковной истории, придя к убеждению, что Православная Церковь должна открыто осуществлять свое служение в России, даже лишившись покровительства православных государей, святитель Серафим решительно сделал свой окончательный духовный выбор и встал на сторону той части церковной иерархии, которая признала митрополита Сергия как единственно законного преемника Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра, равного ему по своим каноническим полномочиям, и поддержала его политику отстаивания официального признания Православной Церкви государственной властью.

В марте 1928 года владыка Серафим возвращается к делам церковного управления и назначается на Ленинградскую кафедру, где царил в то время дух смуты и церковного разделения, охвативший значительное число действовавших в городе приходов. Город в начале 1920-х годов происками государственных властей и немощью некоторой части епархиального клира превратился в цитадель обновленчества. Верность митрополиту Сергию сохранил лишь Ленинградский епархиальный совет, председателем которого был епископ Петербургский Николай (Ярушевич).

Святитель Серафим всячески стремился поддержать стремление многих православных как можно чаще приступать к Святым Христовым Таинам. «Паче всего думайте о хранении, совершении и непрерывном служении Литургии, – убеждал митрополит Серафим клириков и паству. – Будет она – будет и Церковь, и Россия».

28 декабря 1929 года в Ленинградской тюремной больнице скончался от тифа один из наиболее выдающихся церковных иерархов XX века архиепископ Верейский Иларион (Троицкий). Взяв на себя организацию отпевания и погребения святителя Илариона, владыка Серафим облачил почившего в собственные белые архиерейские ризы и возложил на его главу свою митру.

В начале 1930-х годов резко усилилась репрессивная государственная политика по отношению к Русской Православной Церкви. В Ленинградской епархии, как и по всей стране, в это время арестовывались лучшие представители православного духовенства. Возраставшая ненависть государственной власти к митрополиту Серафиму побудили митрополита Сергия и временный Патриарший Священный Синод 14 октября 1933 года издать указ об увольнении Владыки на покой.

После кратковременного проживания в Москве святитель Серафим нашел себе последнее пристанище в двух комнатах загородной дачи, находившейся недалеко от станции Удельная Казанской железной дороги. Здесь, в деревенской глуши, в духовных размышлениях над богословскими и аскетическими сочинениями, в молитвенных бдениях перед иконами владыка Серафим имел счастливую возможность подвести жизненные итоги и приуготовить себя к встрече со Христом Спасителем.

В ноябре 1937 году прикованный к постели 82-летний святитель был арестован и на носилкахдоставлен в Таганскую тюрьму. Несколько недель физически беспомощный, умиравший старец с величием христианского первомученика противостоял новым гонителям Церкви, и так и не признал ни одного из навязывавшихся ему немыслимых обвинений.

7 ноября 1937 года тройка НКВД по Московской области, уже вынесшая в этот день несколько десятков смертных приговоров, приняла постановление о расстреле митрополита Серафима. Почти 50 приговоренных к смерти страдальцев расстреливали в течение нескольких дней в находящейся недалеко от Москвы деревне Бутово, в которой обнесенная глухим забором дубовая роща должна была стать безымянным кладбищем многих тысяч жертв коммунистического террора.

28 ноября 1937 года с последней группой приговоренных был расстрелян и священномученик Серафим. Так завершилось святительское служение митрополита Серафима, стяжавшего мученический венец в конце своего исповеднического пути.

Память священномученика митрополита Серафима, канонизированного в 1997 году, совершается 28 ноября / 11 декабря – в день мученической кончины.

Декабрь

День второй

Страдание святого царевича Уроша-Стефана

Единственный сын Сербского царя Душана, Урош, родился в 1337 году^[884] . В 1346 году он «венчан был королевским венцом, тогда как отец венчался царским венцом»^[885] . Никогда Сербия не была так сильна и обширна, как при царе Душане Сильном. Вся Болгария была тогда под властью владетеля Сербии; греческие города Македонии, Эпира и Фессалии также были покорены Душаном. Душан, могущественный властитель, просил руки дочери Французского короля для сына; но папа настоял, чтобы дочь короля не изменяла латинского исповедания, а Душан не хотел видеть в семье почитательницу папы. Урош, сын Душана, вступил в брак с дочерью Влада, могущественного князя Валахии. Казалось, империя Душана проживет века. Но Душан сам потряс основания своей империи и приготовил печальную судьбу для сына. Он при жизни своей, надеясь на свою силу, дал много силы шести областным правителям своей империи. Например, Оливер, «великий начальник» Сербский и Струмский, чеканил монету со своим именем, как независимый властитель. В Кратовском монастыре на картине представлены областные правители Душана (шесть), а внизу читаются слова, как бы от Душана: «Отсюда большая вина падения царства моего»^[886] . Мысль давно поверенная опытами; но люди не слушают и опыта. Когда бы южные славяне долгим рядом страданий твердо убедились в том, что политические беды их всегда зависели от их раздробленного правления и не кончатся дотоле, доколе не соединятся они под одно твердое правление твердого единовластия! Душан, не безвинный в смерти отца своего, умер среди замыслов о славе на 45 году жизни, в декабре 1355 года^[887] .

По смерти отца Урош принял в свое управление Сербию. Он писался: «Стефан Урош, благоверни царь Серьблем и Грьком»^[888] . На первое время власти ему пришлось иметь дело с претендентом на царский престол. Синиш, дядя его, правитель Фессалии, поднялся с сильным войском, чтобы согнать племянника с престола Сербии; он занял Зету и осадил Скутарь. Но Сербия поднялась за Уроша, и Синиш смирился. Явился другой искатель власти. Никифор Ангел, даже с согласия царицы, матери Урошевой, с мечом в руке занял Фессалию, оттого что с ним обручена была сестра царицы. Но греческих интриг не любили в Сербии, и Никифор усмирен был^[889] .

В первые годы правления Урош являлся сколько независимым, столько и деятельным правителем Сербии. В 1357 году в Сербии был сильный голод^[890] . Урош старался ослабить бедствие покупкою хлеба в Дубровнике. В 1357–1358 годах он дал Дубровнику несколько грамот – о торговле, судоустройстве, землях, повинностях. Особенно замечательно обязательство, взятое с рагузян, платить каждый год 1000 перпер иерусалимской церкви Архангела Михаила, куда удалились вытесненные из Стона папизмом иноки обители святителя Николая^[891] . В 1362 году он смирил рагузян, воевавших с Которским наместником его. Им предписано в случае споров представлять дело на суд царя, а не расправляться самим с наместником его; Воислав по его воле выдал грамоту Дубровнику с обещанием, – не нарушать условий соляного откупа, а республике сделано внушение исправно платить подать царю^[892] . По примеру предков своих построил он себе Задушбину – монастырь Рождества Богородицы в Скопле. «От юности предан он был Господу, отечески покоил вдов и сирот, усмирял ссоры и утверждал мир, миловал нищих, защищал обижаемых»^[893] .

Между тем росло и зло – своеволие наместников. Каждый из них действовал по личным видам и хотел быть независимым. Умные христианские патриоты советовали Урошу заменить разбогатевших и зазнавшихся наместников людьми умеренными в желаниях. Но Урош не имел довольно твердости против гордых магнатов. Он доверился особенно Вулкашину. Вулкашина и Душан отличал доверием более, чем других магнатов. Он и брат его Углеш были великими дворниками Душана^[894] . Но страсти наши, если не видят узды себе, даже и помимо нашей воли, даже и помимо сознания увлекают нас на дорогу порока и злодейств. Так было с Вулкашином. Сперва он взял себе в управление Босну, чтобы быть ближе к центральному правлению Сербии. Потом объявил себя кралем Боснии, а брат Углеш оказался деспотом Романии^[895] . Только правитель Срема, князь Лазарь, с зятем Вулком Бранковичем оставался искренним в отношении к Урошу. Блаженный царь видел это и страдал особенно за ожидаемые беды родины. Вот явился грозный меч на восточных и южных христиан. Султан Мурат овладел Одрином и перенес сюда столицу из Бруссы. Орды турецкие ограбили Болгарию ^[896] . Теперь более, чем когда-либо, нужен был для Сербии Душан. У Вулкашина было столько же страсти к власти, сколько было у Душана; только не было у него ни ума, ни храбрости Душана. Болгарский пришлец, он не имел и любви к стране, которая так много дала ему; он весь предался себялюбивым замыслам; было бы ему хорошо и его семье, думал он, а прочее пусть идет, как идет. Он забрал себе власть у доброго Уроша; потом, не краснея, назначил на содержание его только незначительную провинцию. Чем далее, тем грознее становились опасности для Уроша. Чтобы охранить жизнь свою, Урош удалился на Дунай к князю Лазарю; с ним он был в родственной связи по Милице, жене Лазаря, происходившей из рода Неманичей. Удельные правители, которым Урош заявил о наглостях Вулкашина, дали ему слово в следующем году силою оружия смирить Вулкашина. Вулкашин, узнав о том, обратился к сестре своей и матери Уроша с пышными обещаниями – сделать все для Уроша; он успел столько уверить сестру в своей преданности к Урошу, что та, по желанию Вулкашина, настоятельно требовала и вызвала сына к себе в Скопле для примирения с Вулкашином. Вулкашин встретил Уроша с почестями, как царя^[897] . Между тем коварный злодей приготовил товарищей задуманного злодейства. Он позвал Уроша на охоту, на Косово поле. Утомленный охотою, Урош сошел с коня у колодца и нагнулся, чтобы достать воды. В эту минуту Вулкашин ударил его булавою по голове, и тот упал мертвым. В темный вечер с наемными товарищами

Вулкашин перенес убитого в монастырский Успенский храм, что вблизи Пестрича. В монастыре, понятно само собою, сказали, что это – неожиданно умерший охотник. Почивший страдалец положен в усыпальнице храма, издавна готовой; печальный храм поныне цел, хотя и запустел. Блаженный, будучи 31 года, пострадал 2 декабря 1367 года^[898] .

Вулкашин недолго пользовался плодами тайного злодейства. Хотя силою заставил он признать себя главным властителем Сербии, тогда как даже мать не знала об убийце сына, но скоро потеряно было все. Султан Сулейман явился в Сербию с 70 тысячами войска. Необходимость собрала сербов около Вулкашина. На Косовом поле сербы разбиты; братья Вулкашина, Углеш и Гойко, были убиты; Вулкашина вынес из кровавой сечи конь; но когда злодей лег отдохнуть, оруженосец, прельщенный богатым нарядом его, отрубил ему голову. Это было в сентябре 1370 года на том же месте, где злодей носился с преступным замыслом^[899] .

Между тем тело праведного страдальца оказалось нетленным, и слава его проявлялась в исцелениях. Его с почестью положили в Неродимльском храме. Впоследствии от ужасов магометанского фанатизма перенесено оно было в Сремский Язакский монастырь^[900] .

Святителя Исе, или Иессея, епископа Цилканского

Исе, родом из Антиохии Сирийской, был из числа тех 13-ти отцов Сирских, память которых Святая Церковь чествует 7-го мая. Он жил в VI веке. Рукоположенный в епископа Цилканского^[901] , он в плачевном состоянии нашел свою паству, в которой преобладали языческие обычаи и суеверия, и где христианство, насажденное здесь святою Ниною и процветавшее около двухсот лет после нее, теперь почти совершенно упало, и нравственности христианской не оставалось почти и следов. Деятельно и ревностно предался святитель искоренению языческих суеверий и восстановлению благочестия, и неутомимые труды его Бог благословил успехом. Для утверждения веры в народе он построил несколько новых храмов и основал несколько монастырей; а для ограждения своей паствы от влияния соседних народов-язычников Исе отправился с проповедью слова Божия к осетинам и другим жителям, обитавшим в центре Кавказского хребта, и многих из них обратил ко Христу.

Несмотря на эти подвиги апостольского служения, святитель никогда не оставлял и своих иноческих, аскетических подвигов. Труженическая и произрастившая богатые плоды жизнь его была увенчана мирною, блаженною кончиною. Предузнав ее по откровению свыше, святитель собрал свой церковный клир, в последний раз преподал им свое духовное наставление, приобщился Святых Таин и, с воздетыми к небу руками, предал Богу свою душу. Он был погребен в храме Божией Матери (в том, где Ее древняя икона), и прославленный многими чудесами (продолжающимися и поныне) от нетленных останков его, причтен Церковью к лику святых.

День третий

Преподобного Саввы Звенигородского

«Добрым растением пустыни явился ты, преподобный, в юности избрав жизнь чистую, последовал духовному учителю и, по его наставлению, устремил весь ум свой к небу. И умным ты был наставником стада своего. Потому и Христос обогатил тебя чудесами, как прилично быть светлому светильнику. Савво, отче наш! моли спастись душам нашим»^[902] .

Так поет Церковь преподобному Савве!

В молодых летах расставшись с миром, блаженный Савва пришел в пустыню к дивному Сергию и здесь принял монашество. Под руководством великого наставника обучался он послушанию, смирению, чистоте мыслей и тела, строгому посту. Он избегал бесед с другими и любил беседу с Господом; старался не оставаться праздным, но то участвовал в церковном пении, то занимался рукоделием и какою-либо работою. Он казался простым в глазах людей, но приобрел мудрость духовную; часто плакал о нищете души своей и трепетал пред строгостью Суда Божия^[903] .

Такими подвигами возрастал он в жизни духовной и даже «в монастыре Сергия был духовником всему братству, старцем почтенным и весьма учительным»^[904] .

В 1380 году великий князь Дмитрий Иоаннович, после победы над Мамаем, пришел в обитель преподобного Сергия принести благодарение Господу, даровавшему победу, и исполнить обет свой. Пред походом на Мамая говорил он Сергию: «Отче! если поможет мне Бог, и возвращусь я здоровым, поставлю монастырь в честь Успения Пречистой Богородицы». Теперь просил он преподобного найти удобное место для обители. Святой обошел места пустынные, и ему понравился уединенный остров, омываемый Дубенкою, Дубною и Быстрицею, на северо-западе от Лавры, что ныне на границах Тверской и Владимирской губерний. Преподобный пригласил великого князя и, согласно с его желанием, основаны были здесь храм Успения Богоматери и общее житие иноческое. Начальником пустыни преподобный поставил ученика своего Савву, мужа, говорит блаженный Епифаний, «зело добродетельного»^[905] . Здесь, в тихой пустыни, преподобный игумен Савва жил по-прежнему, в простоте строгого подвижника: питался только растительною пищею, носил одежду грубую, спал на полу и лил слезы о грехах^[906] .

Когда в обители Сергия Никон, приняв после его кончины (1391 г.) управление обителью, скоро пожелал жить в безмолвии, – ученики Сергия упросили преподобного Савву принять на себя управление обителью, основанною общим наставником их. Это было в 1392 году ^[907] . Преподобный пас стадо Сергия с усердием. Он оставил здесь память заботливого начальствования своего и тем, что по примеру наставника извел молитвою источник чистой воды за северною стеною обители^[908] . Но любитель безмолвия тяготился властию над обителью многолюдною; не могло не тревожить его и то, что, по назначению великого наставника его, блаженный Никон должен пасти стадо Сергия. Между тем Звенигородский князь Юрий Дмитриевич, брат великого князя, часто посещавший обитель Сергия и много благодетельствовавший ей, хорошо знал преподобного игумена Савву: он имел его своим духовником. Положив в душе устроить обитель в своем уделе, князь пригласил преподобного Савву посетить дом его для преподания благословения Божия. Старец согласился. Князь открыл тайное желание свое и умолял святого принять на себя устроение обители близ Звенигорода, на горе Сторожевской. Преподобный осмотрел место, и оно ему весьма понравилось ^[909] . Пав пред иконою Богоматери, со слезами просил он Ее покрова для пустынного места и остался на уединенной горе. Это было в 1399 году^[910] .

На горе святой поставил себе хижину и близ нее устроил небольшой деревянный храм в честь Рождества Богоматери. Скоро слух о его высокой жизни призвал к нему многих, искавших безмолвной жизни. Преподобный с любовью принимал приходивших к нему и устроил общежитие. В 1399 году князь Юрий должен был, по воле великого князя, идти воевать с болгарами. Пред выступлением в поход благочестивый князь пришел за благословением к духовному отцу своему. Святой старец помолился о нем, благословил его крестом и сказал: «Иди, князь, – Господь с тобою; ты победишь врагов и возвратишься здоровым». Юрий с войсками, своим и великого князя, в продолжение трех недель взял несколько городов: Великие Болгары, Жукотин, Казань, Кременчуг и другие и с богатою добычею возвратился в отчизну ^[911] . С радостью благодарил теперь князь преподобного Савву за его молитву столько благоуспешную. Смиренный старец относил счастье князя к милости Божией и к добродетелям князя, особенно же к благотворительной любви его. Князь поспешил доказать благодарность свою делами, – он доставил обители Саввы разные пособия и дары. Каменный прекрасный храм в Саввиной обители остается поныне памятником трудов преподобного Саввы и благотворительности князя Юрия^[912] . Грамотою от 4-го мая 1409 года князь Юрий Дмитриевич пожертвовал «в дом Пречистой отцу своему игумену Савве с братиею» три села с деревнями и дома крестьян, которые будут жить в уступаемых землях, освободил от своих податей и суда^[913] . Несмотря на богатые пособия духовного сына, преподобный не преставал сам трудиться для обители. Обнесши монастырь деревянною оградою, он сам выкопал колодезь под горою, который поныне доставляет прекрасную воду для обители; а для безмолвных подвигов своих выкопал себе пещерную келью в овраге, в версте от монастыря^[914] . Еще цела в обители риза, в которой преподобный совершал служение пред престолом Божиим: она белая тафтяная, с оплечьем темным, шитым струйками серебра и шелка^[915] . Апостол писал: всегда более усовершайтесь в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом (1Кор. 15, 58). Так и жил преподобный Савва, со дня на день усовершаясь в духовной жизни и подвизаясь с твердою надеждою на награды вечности. Так жил он сам и к тому же побуждал учеников своих. Он достиг глубокой старости и мирно почил 3 декабря 1406 года^[916] .

Спустя много лет после кончины блаженного Саввы, как говорит составленное в половине XVI века описание чудес преподобного, игумен Дионисий, окончив вечернее правило, лег заснуть. И вот является ему старец и говорит: «Дионисий! вставай и напиши лик мой на иконе». – «Кто ты и как зовут тебя?» – спросил Дионисий. «Я Савва, начальник сего места», – отвечал явившийся. Дионисий, пораженный видением, призвал ветхого старца Аввакума, который в юности своей видел блаженного Савву живым, расспросил у него, каков был видом преподобный Савва? Аввакум рассказал о виде и росте его. «Точно таким явился мне ныне тот, кто велел мне написать лик его», – сказал Дионисий. Так как игумен был искусный иконописец и муж благочестивый, то он вслед за тем написал икону преподобного. При том же игумене исцелился в обители Саввы бесноватый. Но более замечательно было третье событие при игумене Дионисии. Братья обители зароптали на игумена и донесли на него великому князю Иоанну. Дионисий испугался строгого князя, боялся явиться к нему и обратился с молитвою к преподобному Савве. Явившийся во сне преподобный сказал Дионисию: «О чем скорбишь ты, брат мой? Иди, говори смело, не боясь ничего: Господь – твой помощник». В ту же ночь преподобный являлся и роптавшим на игумена. «Затем ли вы оставили мир, – говорил он строго, – чтобы с ропотом иночествовать? Вы ропщете, а игумен молится: что одолеет? В строптивых сердцах не живет ни смирение, ни благодать Божия». После сна рассказали они видение друг другу, в сильном смущении. Явясь к великому князю, ничего не могли они рассказать верного против игумена и остались в стыде. Сличая это сказание о чудесах преподобного с другими памятниками, должны мы положить, что чудесные события времени игумена Дионисия происходили не ранее 1480 и не позже 1490 года^[917] .

По всей вероятности, с того же времени в обители Саввы, как и в обители Сергия, где был он игуменом, началось благоговейное почитание преподобного Саввы. Это было как по обиходу Сергиевой лавры, так и по продолжению описания чудес^[918] .

При игумене Каллисте приведен был к гробу преподобного бесноватый. На первый раз он бежал из обители в лес и там залез на дерево. Когда с трудом привели его в обитель, игумен стал петь молебен преподобному у его раки, и бесноватый становился тише и тише, а потом и совсем исцелился. Один инок, страдавший болью глаз до того, что не мог смотреть, молился с слезами при гробе преподобного об исцелении боли своей и отер глаза покровом, лежавшим на гробе преподобного. Другой сказал с насмешкою: «Только запорошить глаза». Болевший глазами тотчас исцелел, а смеявшийся ослеп. Последний пришел в себя и стал плакать и молить о прощении греха его и также был исцелен. Один мирянин до трех раз был исцелен от болезни; болезнь возвращалась каждый раз, как только возвращался он в свой дом. Поняв из того, что преподобный призывает его к себе навсегда, он после третьего раза не возвратился в дом и в обители преподобного жил в добром здоровьи ^[919] . Раз игумен Мисаил был очень болен. Пономарь Гурий шел звонить к утрене. Благолепный старец спрашивает его: «Здоров ли игумен?» «Он болен», – сказал Гурий. «Скажи ему, – сказал старец, – пусть призовет на помощь Святую Богородицу и начальника обители Савву и будет здоров; а мне отвори двери». Пономарь, не зная, что это за человек, не хотел отворять дверей. Но тот пошел сам в отворившиеся двери. Пономарь в страхе призвал товарища и стал укорять его: «Зачем он оставил двери незапертыми?» Товарищ отвечал, что он запер двери. Когда же оба подошли к дверям, нашли их запертыми. После утрени пономарь рассказал братии и игумену, что видел и слышал он. Игумен велел несть себя к гробу и здесь после молебна выздоровел. Игумен Мисаил писал и в юридическом акте 1539 года, что он купил землю «в дом Пречистой и чудотворца Саввы»^[920] .

Игумен Афанасий, известный по грамотам 1542–1555 годов^[921] , был муж благочестивый и крепко верующий. Таков же был и келарь его Геронтий. «Приспела память преподобного отца Саввы, – говорит Маркелл, – келарь Геронтий взял благословение у игумена и пошел сказать, чтобы готовили праздничную пищу в день памяти преподобного». Но сосуд с маслом разбился. Когда келарь, сказав о том игумену Афанасию, прибавил, что в другом сосуде есть масло, но его слишком мало: верующий игумен отвечал: «Надобно возложить упование на Господа и на Его угодника, чудотворца Савву, который может умножить и немногое; пусть готовят пищу». Действительно масла не только достало для пищи, но еще осталось в избытке ^[922] .

Много других чудес совершилось по молитвам преподобного Саввы и в последующее время^[923] . Самое замечательное из них было при царе Алексии. Инок Леонтий просил Бога послать ему страдание, чтобы тем заслужить венец. По окончании обычной молитвы его входит в келлию старец с седою бородою и несколько сгорбленный, от которого изливался свет; он прикоснулся к устам дерзкого молитвенника, и Леонтий упал на пол без чувств. Братия, узнав, что Леонтий лежит без чувств, и признав его за угоревшего, отливали водою; но он оставался в прежнем состоянии, так что готовили его к похоронам. Но мало-помалу больной стал показывать в себе жизнь и в первый день Пасхи опамятовался, но оставался без языка. В утрене Фомина воскресного дня подошел к нему старец и, толкнув, сказал: «Встань, что сидишь?» Во время чтения второй кафизмы было то же самое, и в этот раз раз решился язык Леонтия. «Кто ты?» – спросил Леонтий явившегося. Старец говорил что-то в наставление Леонтию, но Леонтий в страхе не мог удержать в памяти слов его. После утрени из церкви прямо прибежал он к архимандриту Варлааму, в слезах восхищения упал к ногам его и сказал: «Благослови, отче!» Потом в присутствии брата рассказал он, как началась болезнь его и что с ним было. Это происходило в 1650 году, когда Варлаам первый из настоятелей обители произведен в архимандрита. Преподобный Савва раз спас жизнь самого царя Алексия. На звериной охоте, до которой Алексей Михайлович был страстный охотник, на одинокого царя набежал огромный медведь; беззащитный царь сочел себя погибшим; но неожиданно явился старец и прогнал медведя. На вопрос царя: «Кто спас его?» Старец отвечал: «Савва, инок Сторожевской обители». В обители между живыми иноками, как узнал царь, не было тогда ни одного Саввы – и царь понял, что спас его преподобный Савва.

В 1652 году (19 января), по желанию царя Алексия, последовало торжественное открытие мощей преподобного Саввы^[924] .

День четвертый

Преставление святителя Гурия, архиепископа Казанского

Там, где жил преподобный Сергий с родителями пред удалением в пустыню, в Радонежском городке родился святитель Гурий, в крещении Григорий^[925] ; родители его были дворяне Руготины, бедные и не очень известные. В доме благочестивого отца сын получил благочестивое воспитание и обучен был читать и писать. Сыновья незнатных дворян обыкновенно служили тогда если не в службе великого князя, то при домах богатых княжеских фамилий. Так служил в доме князя Ивана Пенькова и Григорий Руготин. Григорий был умен и смышлен, нрава кроткого и уступчивого, честности неподкупной; он любил ходить в храм Божий на молитву, молился и в доме; любил целомудрие и, охраняя его, держал пост; подавал нищим милостыню, какую только мог. Ум, строгая честность и благочестивая жизнь Григория приобрели особенную доверенность к нему князя и его супруги: Григорию поручено было все управление по княжескому дому. Товарищи Григория стали завидовать счастью Григория. Зависть, мучившая бедных, довела их до того, что они оклеветали невинного пред князем в преступной связи его с княгинею. Гордый и вспыльчивый князь, не разобрав дела, хотел убить Григория. Сын князя был осторожен; он представил отцу, что такая расправа только опозорит дом их, и упросил не спешить исполнением приговора, столько опасного для них самих. Удержав порывы гнева, князь придумал другую меру мести. Была выкопана яма, и в ней опущен сруб; сюда-то велел он запереть Григория. Только малое отверстие сверху темницы пропускало в нее свет, и в то же окошко бросали Григорию на пять дней по снопу овса и опускали немного воды. Тяжко было положение невинного страдальца: природа отвращается от страдания и неправды и – Григорий на первый раз не мог не чувствовать горькой скорби. Но благочестивая душа его скоро помирилась с темницею. Мученики, думал Григорий, терпели и не то, при всей своей святости; темница избавила меня от соблазнов и тревог мирских; это уединение оставляет мне полную свободу готовиться к вечности, – а для чего и жить на земле, если не для вечности? И вот блаженный Григорий «в таковой беде наипаче простирается на славословие Божие, терпя и благодаря Бога о всем». Уже проходил второй год заключения, когда один из товарищей по княжескому дому, бывший другом ему, упросил сурового сторожа Григориева дозволить подойти к окну темницы и поговорить с заключенным; добрый товарищ ночью подошел к окошку и, спросив о состоянии заключенного, вызвался доставлять ему приличную пищу. Григорий, поблагодарив друга за участие, сказал: «Без наказания, которое терплю я, душа моя могла остаться неисцеленной; благодарение Богу за все! в пище не имею я нужды; а прошу друга моего приносить чернила и бумаги, – я стану писать азбуки, а друг будет продавать их и деньги после покупки бумаги станет раздавать нищим». Так Григорий и в темнице хотел, чтобы дети учились Закону Божию, так же как хотел помогать бедным, сам терпя крайние нужды. Спустя два года неожиданно в дверях темницы блеснул свет. Григорий, сотворив молитву, толкнул дверь, – она отворилась. Страдалец понял, что Господь дарует ему свободу. Он взял икону Божией Матери, бывшую с ним в темнице, и пошел из темницы прямо в обитель Иосифа Волоколамского, известную тогда по строгой жизни иноков.

Принятый в число братства, Григорий принял монашество и имя Гурия. Иноческая жизнь уже знакома была ему по темнице: там привык он и к посту, и к безмолвию, и к постоянному Богомыслию; от своей воли отучили его в княжеском дому. Оставалось ему возрастать в жизни духовной, а не учиться ей с азбуки. Потому-то блаженный Гурий «бысть монах чуден и живяше по монастырскому чину и обычаю, игумену и братии повинуяся», как пишет блаженый Гермоген. По высокой духовной жизни своей в 1542 году он был избран в игумена обители Иосифовой. Проникнутый заботою о спасении своей души, он искренно заботился возбуждать и поддерживать в братии попечение о душе своей. Правилом его было не равнять попечения о внешнем благолепии обители попечению о спасении душ, – тем более не стараться о обогащении монастыря. «Не добро, – говорил он, – монастыри богатити чрез потребу, они бо сим более пустуют». Такое управление обителью привлекало в обитель и иноков, и мирян. Под руководство блаженного Гурия поступил Феогност Руготин, бывший Селижаровский игумен. Царь отличал своим вниманием блаженного Гурия и вступал в разговоры с ним. Пробыв настоятелем обители девять лет без двух месяцев, блаженный Гурий по болезни (темничная жизнь расстроила здоровье его на всю жизнь) сложил с себя заботы начальствования и два года жил на покое, в посте и Богомыслии. Потом, по воле царя, определен он был в настоятеля Селижаровской обители; но здесь пробыл он не более года^[926] .

Для завоеванного Казанского царства собор определил избрать архиепископа. Это место служения в тогдашнее время было чрезвычайно важно: здесь надлежало быть с апостольскою ревностью и чистотою души, чтобы благоплодно проповедовать святую веру незнающим ее. Потому и избрание архипастыря происходило необыкновенным образом. По совершении молебного пения митрополитом из четырех жребиев взят был с престола один, и это был жребий Гурия; потом взят один из двух, и это был опять жребий блаженного мужа. Февраля 7-го 1555 года святитель Гурий собором архипастырей рукоположен в архиепископа Казанского. Со стороны царя для архипастыря новой и столь важной епархии назначено было особенное жалованье и пожертвованы разные церковные принадлежности; святители и богатые обители от себя подарили множество разных вещей. Отправление и путешествие первого Казанского архиепископа на свою епархию было самое торжественное.

Мая 26-го митрополит с архипастырями и низшим духовенством в присутствии царя и его двора отслужил молебен в Успенском соборе и с крестным ходом сопровождал архиепископа новопросвещаемого края из Кремля на площадь.

На площади опять совершено молебствие, и архиепископ рекою Москвою отправился к Симоновой обители, где встречен был с колокольным звоном собором монашествующих и совершил Литургию в храме обители. Отправясь на следующий день водою, архипастырь в каждом городе встречаем был молебствиями и сам совершал моления. Достигнув границы своей епархии, там, где назначено было построить город Чебоксары, святитель по черте города совершил крестный ход и потом служил Литургию. Еще поныне цела здесь Владимирская икона Божией Матери, которою святитель благословил городок, – рассадник христианства между чувашами и черемисами^[927] . Все путешествие святителя до Казани было почти непрерывным молением, и оно продолжалось два месяца^[928] .

Правила, которыми надлежало руководствоваться и которым следовал святитель новопросвещаемой страны, были таковы: прежде всего поучать духовенство; новокрещенных утверждать в вере и благочестии; блуждающих магометан и язычников обращать к святой вере убеждениями, не прибегая к насилиям; более других знатные лица, обращающиеся к вере, учить истинам Евангелия в доме архипастыря; за магометанина и язычника, осуждаемого судом за преступление, но принимающего святую веру, ходатайствовать пред начальством о прощении вины его^[929] . Святитель, выполняя эти правила, присовокуплял к тому для успехов веры после молитв и то, что в доме его находили себе пищу и помощь всякая бедность и нужда. Неверующие видели, что жизнь его – любовь святая, любовь благотворительная для всех без различия. На втором году служения своего святитель начал строить близ Казани Зилантов монастырь. По уставу святителя, иноки сей обители занимались обучением детей чтению и письму, преимущественно же закону Божию. Благочестивое желание знакомить детей с верою и правилами христианскими, пробудившееся еще в темнице, теперь развилось в нем с особенною силою. Еще и поныне, спустя 300 лет, жители Казани не начинают учить детей своих грамоте, не испросив благословения святителя у мощей его. Так известна в том краю любовь святителя к делу образования детей. И труды Евангельского проповедника в стране мрака были благоплодны. Божественный муж, свидетельствует Гермоген, один из преемников его, учением своим привел ко Христу множество душ.

Последние три года жизни святитель Гурий лежал на одре болезни, не мог совершать служения и даже ходить в храм; но дух его молился и молитвою низводил благодать небесную на его паству. В великие праздники носили его к Литургии в храм Благовещения Богоматери, построенный им; здесь сидел или даже лежал он, слушая службу Божию; келья его и без того была у придела страстотерпцев Бориса и Глеба; но душа его горела желанием молиться вместе с паствою своею в дни общей хвалы и молитвы. Блаженная кончина его последовала 4 декабря 1563 года, и святое тело его положено было в Преображенской обители.

Спустя 32 года после того начали строить каменный Преображенский храм на месте деревянного, и тогда открылись гробы святителей Гурия и Варсонофия. «Вся рака святителя Гурия, – говорит очевидец, – наполнена была благоуханным миром, и мощи плавали; святое тело было нетленно; только верхней губы несколько коснулось тление. Сам я недостойный грешною моею рукою коснулся святого тела и чувствовал, как оно плавало; осязал и погребальные ризы, и они были крепки; прикасался мантии и сильно тянул ее, но она была крепче новой».

Силу нетленных мощей первый испытал инок Иоасаф. Ему пришла дерзкая мысль открыть раку святителя Гурия; но едва коснулся он, руки его стали гореть и их корчило нестерпимою болью; познав свой грех, молил он святителя о помиловании и был исцелен не только от новой болезни, но и от долго томившей его лихорадки. Ключарь собора, сильно страдавший глазною болезнью, так что не мог вкушать пищи, в день памяти святителя, 4 декабря, велел повесть его к раке святителя и, приложась к мощам, получил исцеление. Особенно замечательно исцеление дьяка Панкратьева. Он так болел, что был близок к смерти. В тяжком страдании молился он Богу и призывал помощь новоявленных чудотворцев Казанских. Затем в тонком сне казалось ему, что он в соборном храме видит архиепископа Гурия; святитель хотел взять его за правую руку, но он пал на землю. Тихо приподняв его, святой сказал: «Не скорби, раб Божий Иоанн; Господь помиловал тебя, и ты будешь здоров; но иди и благословись у друга моего Варсонофия». Святитель сам повел его к правому углу собора, где стоял епископ Варсонофий, и сказал: «Брат Варсонофий! благослови Иоанна и освободи его от болезни». Варсонофий, благословляя, сказал: «Не скорби, чадо Иоанн! по вере твоей к Богу ты будешь здоров». Пробудясь мгновенно от сна, Иоанн начал плакать пред иконою святителя и чувствовал себя здоровым.

Святитель Гурий своим благочестием воспитал искренних рабов Божиих и в приближенных к нему. Царем Иоанном дан был святителю для забот о делах житейских боярин Иоанн Застолбский. Боярин был богатый человек, но служил святителю со всем усердием и под влиянием благочестия святительского боялся греха всего более, любил правду и был строго честен; особенно служил он святителю во время болезни его. Сын его Нестор, кроткий юноша, с юных дней стал весть жизнь строгую, под одеждою боярского сана носил власяницу, соблюдал пост и любил молитвы храма; с согласия доброго отца принял он монашество с именем Нектария и скончался юным иноком. Вслед за тем принял монашество и отец, с именем Ионы; недолго поболев, Иона заповедал похоронить его вблизи святителя, в той палатке, которую построил он для него и где похоронил он сына. При открытии мощей святителя Гурия найдены нетленными тела и одеяния иноков Ионы и Нектария, верных учеников святителя^[930] .

Преставление святителя Геннадия, архиепископа Новгородского

«Савватий егда на Валааме был, аз у него ученик, а он мне старец был», – так говорил блаженный Геннадий Соловецкому игумену Досифею^[931] .

Затем с 1480 года видим Геннадия Гонзова, «мужа сановитого, умного, добродетельного и сведущего в Писании» архимандритом Чудова монастыря^[932] . В 1482 году вместе с Ростовским архиепископом Иоасафом, бывшим князем Оболенским, держал он сторону великого князя в споре о хождении вокруг церкви во время освящения нового храма; спор окончился уступкою убеждениям митрополита^[933] ; а пред тем он подвергался строгому наказанию митрополита Геронтия за дозволение инокам Чудова монастыря пить Богоявленскую воду после трапезы, но по ходатайству великого князя и бояр скоро прощен был^[934] . В 1483 году он начал в Чудовом монастыре строить первый храм каменный, в честь святителя Алексия, – и прежде всего на место обветшавшей трапезы построил новую каменную^[935] . Строение огромного каменного храма не могло окончиться скоро; а между тем 9 декабря 1484 года блаженный Геннадий посвящен был в архиепископа Новгородского^[936] . Благоговевший к великому святителю России, Геннадий не оставлял и после того забот своих о храме в честь его имени. Он поручил набожным и сведущим людям оканчивать постройку и украшение храма, доставляя средства на то от себя^[937] .

Главным делом жизни его была борьба с жидовскою ересью, – борьба, продолжавшаяся во все 19 лет архипастырского служения его. Едва прибыл он в Новгород (в начале 1485 г.), как узнал, что здесь скрытно действует ересь жидовствующих. Блаженный святитель запылал ревностию к святой истине Христовой. «Быв пущен, – говорит преподобный Иосиф, – на злодейственных еретиков, он устремился на них, как лев, из чащи Божественных Писаний и с красных высоких гор учения пророков и апостолов; он разрывал ногтями скверные утробы, напоенные жидовским ядом, сокрушал и терзал зубами, и убивал о камень»^[938] . Первое сведение о ереси дошло до архиепископа почти случайно. Четверо членов общества, в нетрезвом виде, упрекая друг друга в делах тайных, обнаружили существование нечестивого общества. Ревностный архипастырь приступил к розыску. Отобраны были показания от обвиняемых в ереси и прикосновенных к делу; допрошены свидетели хульных дел; уже становилось видимым, что ересь разрослась в обширное общество и нечестия ее против христианства должны привести в ужас каждого искреннего христианина. Но четверо, отданные на поруки, убежали в Москву, не дождавшись окончания исследованиям. Святитель немедля отослал к митрополиту и великому князю обыск при своем донесении; он умолял принять должные меры против страшного зла^[939] . На соборе 1488 года трое уличенных в ереси признаны были достойными церковного отлучения и гражданской казни, а четвертый объявлен свободным от суда, так как против него был только один свидетель; все же возвращены к своему архипастырю для увещаний и дальнейшего расследования ереси, притом повелено отсылать нераскаянных к гражданскому суду^[940] . Трудно было Геннадию привести дело в точную известность; общество держало дела свои в самой строгой тайне; еретики с клятвою отказались даже от собственных своих слов, тем более не хотели открывать тайных мыслей общества. Но с помощью гражданской власти отобраны были показания, подтвержденные подписями некоторых виновных и свидетелей; отысканы богослужебные тетради еретиков, пасхалия, составленная по иудейскому календарю, некоторые особенные книги. Особенно же много открыто священником Наумом, который прежде сам принадлежал к тайному обществу. Еретиков, искренно сознавшихся в заблуждении, Геннадий принял к церковному покаянию, прочих предал гражданскому начальству. Подробное донесение с приложением показаний препроводил к митрополиту и ожидал распоряжений, тем более, что оговорены были и некоторые московские члены общества^[941] . Это представление уже не имело в Москве такого успеха, как прежнее. Митрополит Геронтий умер (28 мая 1489 г.); сильный при дворе дьяк Курицын, тайный член общества, возвратился из Венгрии и принял друзей своих под свою защиту. Геннадия не стали приглашать к общим делам Церкви. Новгородские еретики, узнав о всем том, бежали в Москву. Здесь, под защитою Курицына, даже запрещенные священники совершали службу, а Дионисий, придворный протоиерей, взятый из Новгорода, доходил до хулы над святым крестом в храме. Чернец Захария, главный вождь еретиков, свободно рассылал по городам грамоты, где поносил Геннадия как еретика. Беспорядки тем свободнее росли, что по смерти Геронтия кафедра митрополита полтора года оставалась праздною (до сентября 1490 г.)^[942] . Пламенный Геннадий не оставался бездейственным. Он послал список прежних донесений к Сарскому епископу Прохору, управлявшему митрополией; просил посланием двух других епископов, Нифонта Суздальского и Филофея Пермского, обратить пастырскую заботливость на дело о еретиках; им описывал он и новые дерзости нечестивцев. Когда избран был новый митрополит Зосима, Геннадий, хотя недовольный некоторыми распоряжениями его, настоятельно просил Зосиму предать еретиков соборному отлучению. Геннадий тогда еще не знал, что Зосима сам принадлежал к тайному обществу и избран был по проискам членов его. Но Зосима, хотя бы и хотел, не мог тогда отложить дело о еретиках. Епископы, бывшие на поставлении его, имели в руках донесения Геннадия. Собор открылся (18 октября 1490 г.). На основании розысканий, представленных Геннадием, до 9 лиц духовного звания преданы проклятию; великий князь отослал одних в Новгород к Геннадию, других сослал в заточение^[943] . Геннадий предал ересь публичному позору: еретиков водили по улицам в шлемах берестовых с мочальными кистями, с венками из соломы и с надписью: «Се сатанино воинство»^[944] . И суд Божий печатлел этих людей печатью гнева. После соборного осуждения Дионисий впал в сумасшествие, кричал на разные голоса и умер скоропостижно; у дьяка Истомы прогнило чрево; монаха Захарию постигла мучительная смерть^[945] . Блаженному Геннадию собором поручили сделать расчисление пасхальных чисел на осьму тысячу лет^[946] , – предмет в тогдашнее время важный по многим отношениям. С одной стороны образовалось в народе ложное убеждение, что за окончанием пасхалии, расположенной на семь тысяч лет, непременно последует кончина мира^[947] ; с другой стороны жидовствующие,ознакомясь кое-как с еврейскою хронологией, указывали на нее народу в подкрепление насмешек своих над его верою. Блаженный Геннадий, чем бы ни занимался, занимался от всей полноты души. По письму его к архиепископу Иоасафу видно, что его занимала сильная забота об ослаблении ложных толков народа касательно ожидаемой кончины мира и о пресечении соблазнов, доставлявших пищу ереси. Он не довольствовался поверхностным взглядом на предмет внимания общего, а хотел рассмотреть его со всех сторон. Он писал к другу своему: «Мне думается, по Еноху, что век работает человеку», – время для человека, а не человек для времени, «и 7000 лет положены для человеческого пременения», измеряют собою только перемены, последовавшие с людьми. «По Богослову, мы каждый час должны ожидать кончины». «Да и то мне мнится, – продолжает Геннадий, – не украли ли у нас еретики лет?» Иначе, до какой степени заслуживает веру еврейская хронология? «Правда ли то, что по нашей пасхалии время делания не исполнилось?» т. е. следует ли заменить греческий счет лет еврейским? «Ты о том подробно поговори с Паисием (Ярославовым) и с Нилом (Сорским), и напишите мне о том. Также уведомь меня, нельзя ли побывать у меня Паисию и Нилу? Хорошо бы поговорить с ними о тех ересях». Блаженный Геннадий в 1492 году составил определение пасхальных чисел на 70 лет осьмой тысячи лет и написал «коловратный ключ пасхальный на 532 года», при котором не только в целой осьмой тысяче лет, но и далее можно находить пасхальное число того и другого года^[948] . Он разослал по своей пастве вместе с пасхалиею окружное послание с тою главною мыслью, что о дне и часе Пришествия Христова не предоставлено знать людям, а потому преступно и толковать о том^[949] . Блаженный Геннадий не только не был жестоким в отношении к еретикам, напротив был очень снисходительным, но снисходительность его еретики употребили только во зло. Преподобный Иосиф Волоколамский свидетельствует: «Еретики, убоясь казни, начали каяться с клятвами; архиепископ Геннадий, поверив покаянию их, дал им свободу, а они как только получили ее, все бросились бежать и разошлись по многим городам и селам и рассеяли свое нечестивое учение». Тогдашнему невежеству народа вполне соответствовала наглая дерзость, с какою увлеченные ложными мнениями готовы были топтать в грязь и совесть, и веру святую. Не прошло трех лет после строгого наказания, какому подверглись уличенные еретики, как избегшие суда еретики с бесстыдною наглостью стали вновь проповедовать свои нечестия. Оказавшееся несостоятельным ложное убеждение простодушных о кончине мира дало пищу дерзостям их. «Если Христос есть Мессия, – говорили они, – почему не является Он в славе, по вашему ожиданию?» Они смеялись теперь и над воскресением мертвых. В пастве Геннадия лжеучители волновали людей по селам и обителям. Митрополит Зосима давал волю злу и даже наказывал смелых обличителей нечестия. По ходатайству дьяка Феодора Курицына, в Новгородский Юрьев монастырь прислан в архимандрита Кассиан, столько же дерзкий, сколько и дурной жизни еретик; надеясь на защиту Москвы, он стал собирать к себе убежавших из Новгорода еретиков и не хотел смотреть на Геннадия. Тяжело и говорить о том, какие нечестия проповедовались, какие мерзости творились в собраниях новгородских еретиков^[950] . Каково же было пламенному ревнителю Православия и искреннему пастырю душ смотреть на такое положение паствы своей! Он призвал на помощь себе преподобного Иосифа Волоколамского, и они оба, несмотря на силу ереси при дворе, с твердостью восстали против ереси. Они достигли, наконец, того, что митрополит Зосима (1494 г.) сложил с себя омофор. Новгородский архипастырь по ревности против ереси рассылал переводы сочинений против иудеев – труды переводчика Димитрия Герасимова. Одною из самых важных услуг его Церкви своего и последующих времен было то, что заботою его собраны были все книги Священного Писания в один общий состав^[951] . Это, с одной стороны, оградило простодушных от обманов, в какие вовлекли их еретики, выдавая сочинения подложные и даже баснословные за книги священные^[952] . С другой, доставило друзьям Православия ту книгу, которая во всякое время была необходима для них, – тогда как дотоле раздробленные части ее нелегко было отыскать даже самому Новгородскому архипастырю. Труд блаженного архипастыря высоко ценили в Святой Церкви. Из известных ныне списков Библии Геннадиевской один принадлежал митрополиту Варлааму, который отдал его в Сергиеву лавру как дорогой вклад, на поминовение по душе своей; другой принадлежал царю Иоанну Грозному, который послал его князю Острожскому в руководство при издании Библии; третьим владел Рязанский епископ. Блаженный Геннадий, при ревности к Православию, был столько рассудителен, что, чувствуя нужду в полном собрании книг Священного Писания, но не имея возможности отыскать их все в древнем переводе с греческого, поручил перевести некоторые из них с Иеронимова латинского перевода, и перевод был совершен славянином иеромонахом Вениамином^[953] ; первые 9 глав книги Есфирь переведены прямо с еврейского, вероятно, тем новокрещенным евреем Даниилом, который прибыл к Геннадию из Киева, о чем упоминал он сам в послании к митрополиту^[954] . Хотя доблестному воителю Христовой истины не пришлось участвовать в деяниях собора (с декабря 1504 г.), окончательно низложившего ересь и ее защитников; но он имел утешение видеть и слышать, что подвиги его для святой веры благословлены Церковью и ее Господом^[955] .

О деятельности блаженного святителя по другим предметам известно следующее: Псков сильно оскорблял его при всей любви, какую оказывал ему блаженный пастырь. В 1485 году, при первом вступлении на паству, он послал псковитянам «благословенную грамоту» с богатым подарком^[956] . Но когда он осенью того же года послал во Псков боярина своего и с ним игумена Евфимия, бывшего казначеем Псковским, с тем чтобы составили они опись церквам и монастырям с их духовенством, а Евфимий остался наместником его во Пскове: «Псковичи не вдашася в волю его», не выполнили воли его^[957] . В следующем году он сам отправился к ним и, так как они в то время волновались против великого князя о правах рабов, то «явился он в вечевое собрание их и, преподав благословение народу, долго предлагал пастырское наставление и, наконец, оставил грамоту» той же любви^[958] . Еще резче нанесено было оскорбление блаженному архипастырю в 1499 году. По обыкновению предшественников своих, он прибыл во Псков, чтобы совершить пастырские молитвы за Псковскую паству свою и потом заняться рассмотрением судебных дел. Псковичи простерли дерзость свою до того, что «запретили своим священникам служить с ним, а просфирницам готовить просфоры»^[959] . Что ж это значит? Что за причина такой дерзости? «Псковичи, – говорит летопись, – не допустили его совершать соборного служения: ты, говорили, хочешь молить Бога за великого князя Василия, а наши посадники поехали по этому делу к великому князю Иоанну» ^[960] . Итак дело в том, что псковичи, объявив в своем совете несправедливым распоряжение самодержавного государя о наследнике престола, восстали и против архипастыря своего. За это грубое оскорбление впоследствии заплатили они Василию потерею вольности своей^[961] .

Вот еще подвиг блаженного архипастыря, который приносит величайшую честь и уму и сердцу его, и за который однако претерпел он много неприятностей в свое время!

«Я просил государя, – пишет он к митрополиту, – чтобы велел устроить училища; для чести своего государя и для спасения общего напоминал я о том, и нам была бы легкость. Когда приведут ко мне грамотного ставленника, то я велю ему выучить ектению да и ставлю, потом научив его, как совершать Божественную службу, отпускаю тотчас же. И такие не ропщут на меня. Но вот приводят ко мне мужика: я приказываю дать ему Апостол, а он и ступить не умеет; приказываю дать псалтирь, он и по тому едва бредет; я отказываю ему, а они кричат изветь: “Земля такова, господин! не можем достать кто бы умел грамоте”. Вот видите, облаял целую землю, будто нет ни одного, кого бы следовало избирать в священство. Просят меня: “Пожалуй, господин, прикажи учить”. И я приказываю учить ектении: а и к слову не умеет пристать; ты говоришь ему одно, а он – другое. Приказываю учить азбуку. Они, поучась немного, просятся домой, не хотят учиться. Оттого-то на меня брань, по их нерадению. Не могу я ставить неучей. Потому-то умоляю государя завесть училища, чтобы его разумом и грозою, а твоим благословением, пришло это дело в порядок… Мой совет о том, чему учить в училище, такой: сперва азбука с полным истолкованием и слова почтительные, потом псалтирь с восследованием; если это изучат, могут после того проучивая, с приготовлением, и канонархать и читать всякую книгу. А без того вот невежи мужики учат за деньги и – только портят; отойдет от мастера и ничего не умеет; едва бредет по книге, а церковного порядка и вовсе не знает… Православны ли будут такие? По-моему, они не годятся в попы. О них-то сказал Бог: “Ты разум Мой отверг, и Я отрину тебя, – не быть тебе служителем Моим”. Господин и отец наш! попечалься об этом пред государем великим князем»^[962] .

Поздний летописец с живою признательностью говорит о блаженном Геннадии: «Он хиротонисал в священников и диаконов таких, которые долго учились у него; поставленные им пресвитеры и диаконы так были просвещены, что оказывались светильниками миру, истинными пастырями и учителями порученной им паствы, и все люди получали от них великую пользу»^[963] .

В послании (1499 г.) к митрополиту Геннадий писал еще: «Ты, господин, говорил о иподиаконах, что которые поставлены молодыми и неженатыми, а обещаются сохранять девство, тем предоставлена свобода вступать в диаконский и иерейский сан; но которые оженятся после того, тем нельзя получить ни диаконского, ни иерейского сана». Геннадий с своей стороны предлагал ввести правило не иначе посвящать в диакона и пресвитера, как женатых. Блаженный архипастырь повторил свое предложение на соборе 1501 года, и тогда постановлено требовать, дабы ищущие священства были женатыми, – а вдовым священникам и диаконам не совершать Литургии^[964] . В августе 1503 года Геннадий подписался под определением собора не брать пошлин за ставленнические дела ни епископу, ни его казначею и дьяку (секретарю), что было полезною мерою против крика еретиков.

В июне 1504 года великий князь вызвал Геннадия в Москву, и здесь архиепископ подал владыке грамоту, которою отказался он от управления епархиею и решился «жить в монастыре иночески, в покорении и послушании». У ревностного архипастыря много было врагов: и еретики, и невежи попы с их покровителями, и псковичи. Конечно они-то воспользовались произволами дьяка его, оклеветали блаженного архипастыря пред великим князем, и он решился удалиться в уединение^[965] . Местом уединения избрал он Чудов монастырь, где так много трудился он для святителя Алексея. Здесь он «преставился к Богу» 4 декабря 1505 года^[966] ; честное тело его положено было в Михайловском храме, на том самом месте, где лежало нетленное тело святителя Алексия до перенесения его в новый храм святителя Алексия^[967] .

Писания блаженного Геннадия назидательны и для времен последующих. Он не поблажал в современниках страсти к обрядной набожности и осуждал пользовавшихся этою страстью для личных выгод. Не обратят ли этого в наставление себе промышляющие наружною цивилизациею? В прибавлении к пасхалии его написано: «Обоя единако судити. Занеже трегубое аллилуйя, а в четвертое – слава Тебе, Боже, являет Триипостастного Божества и нераздельного. А сугубое аллилуйя являет в двух естествах едино Божество. Ино как молвит человек мыслию, так и добро». В той же пасхалии член веры о Святом Духе читается так: «и в Духа Святого Господа Животворящего» ^[968] .

День пятый

Преставление преподобного Нектария Бительского

Когда турки намеревались захватить Битель, мать Николая, впоследствии Нектария^[969] , работая на гумне, забылась кратким сном и видит: Пречистая повелевает ей бежать с мужем и детьми и скрыться где-либо; турки, говорила Пречистая, готовы захватить всю область. Когда удостоившаяся видения объявила о том мужу, – не медля нимало вся семья оставила родное место; турки вслед за тем разграбили и опустошили Битель^[970] , а благочестивая семья спасла жизнь свою от страшных дикарей.

Родитель Николая был уже в преклонных летах и потому с согласия жены поселился в обители бессребреников, находившейся на горе, соседней с Бителем; он взял с собою и сына Николая. Здесь принял он иночество с именем Пахомия и усердно подвизался для Господа. Местные христиане имели доброе обыкновение уделять часть плодов земных в пользу монастыря бессребреников, награждающих так чудно любовь к ним.

Николай, стремясь к жизни высшей и тревожась посещением мирян, пошел в Афон. Здесь он просил подвижника Дионисия принять его под свое управление. Когда Дионисий спросил совета на то у старца Филофея, тот, лично не знакомый с Николаем, назвал по имени и его, и отца его и с любовью принял его в свои послушники. Вскоре Николай принял иночество с именем Нектария и безусловно предал себя воле старца Филофея. Напрасно дух злобы старался возмутить Нектария против старца; не успев в том, он возбудил злобу в другом послушнике старца против самого Нектария: тот прямо стал говорить Филофею и Дионисию, что если не отошлют Нектария, он убьет Нектария. Напрасно старцы вразумляли несчастного и просили его усмирить сердце свое; чтобы дать место гневу, старцы предложили Нектарию удалиться на время от них, пока придет в себя завистливый брат. Нектарий перешел к проту Даниилу. Когда же умер блаженный Филофей, Дионисий, не вынося более дурного нрава послушника, сказал ему: пусть идет куда хочет, а к себе принял Нектария. Дионисий и Нектарий занимались рукоделием и, питая себя, уделяли милостыню бедным. Блаженный Дионисий, исполненный дней, скончался.

Огорченный до глубины души разлукою с любимым старцем, Нектарий всею душою обратился к вечности: удвоил молитвы, пост и труды. В последнее время он страдал от жестокой болезни; но переносил страдание терпеливо. Очищенный подвигами и болезнью, он мирно предал дух свой Богу, 5 декабря 1500 года.

Спустя пять лет после кончины ученики открыли гроб, и благоухание разлилось в воздухе. Мощи были положены в ковчег, а на верхней доске ковчега был изображен преподобный.

День шестой

Преставление блаженного Максима митрополита

Блаженный Максим, родом грек, прибывший в Киев в сане митрополита всей России в 1283 году^[971] , испытал много скорбей во время служения своего. Лишь только прибыл он в Киев, как отправился в орду к хану, чтобы быть утверждену в своем звании. В следующем году приглашал он к себе епископов России, вероятно, для того, чтобы объявить содержание ханского ярлыка о духовенстве^[972] . В 1285 году сам он путешествовал по епархиям России для надзора за благочинием^[973] . Тогда-то встречал его будущий преемник его, блаженный игумен Петр^[974] .

Тогда был он в Новгороде и Владимире^[975] . В 1295 году дела заставили его снова прибыть во Владимир, – он низвел здесь с кафедры епископа Иакова и посвятил Симона^[976] . На юге, вблизи татар, только с мечом в руке можно было по временам иметь покой. Грабеж и насилия татарских властей в 1299 году дошли в Киеве до того, что не было более возможности жить. «Весь Киев разбежался, – говорит летопись. – Митрополит Максим, не быв в состоянии переносить насилия татар, поспешно удалился из Киева в Брянск; а отселе со всем имуществом переселился он в Суздальскую землю»^[977] . Нелегко было святителю расстаться с древним местом кафедры и искать новое. Предшественник его большую часть времени проводил во Владимире^[978] , где жил великий князь; но кафедра его оставалась в Киеве. Теперь пришлось принимать другое решение. Князья и пастыри севера, конечно, будут довольны близостью к ним митрополита; но не будут довольны удалением его из Киева князья и пастыри юга. На самом севере так непрочно место великого князя: то он во Владимире, то в Переяславле, то в Твери. Что делать? Блаженный митрополит проливал теплые молитвы пред Богоматерью об указании ему воли Божией. И Богоматерь, благая Мать страждущих, успокоила святителя Своим явлением. Икона, современная святителю, изображает святителя Максима приемлющим омофор из рук Богоматери. Надпись на иконе, хотя и не современная иконе, говорит: «Сей святый и чудотворный образ Пресвятой Богородицы написан бысть в лето 6807 (1299) по видению Максима митрополита Владимирского и всея Руси, чудотворца, Гречина родом; егда ему пришедшу от Киева во Владимир и от путного шествия в келье своей мало уснувшу, абие видит, аки на яве, свет велик и необычен, и в том свете явися ему Пречистая Дева Богородица, держащи на руку Превечного Младенца и глагола: рабе Мой Максиме! добре пришел еси семо посетити град Мой, и подаде ему омофор, глаголя: прими сей омофор и паси в граде Моем словесные овцы. Он же прием возбудися от сна и в келлии никого же виде. И омофор обретеся в руце его. Он же страхом объят бысть на мног час, абие поведа великому князю Андрею и построиша ковчег злат и положиша в него той омофор и прославися сие чудо по всей Русской земле и Палестине. И повеле написати сей образ тем подобием, якоже виде Максим святый. А омофор святый во время безбожного царевича Талыча, егда плени град и разори, где скончался, неведомо»^[979] . После успокоительного видения святитель смело приступил к распоряжениям о своей кафедре. Он перевел Владимирского епископа Симеона в Ростов и взял в свое ведение Владимирскую епархию; во Владимир переведен и весь причт митрополита, а в Киеве для надзора за благочинием стали жить наместники митрополита^[980] . В следующем году был он в Новгороде, где с двумя епископами посвятил архиепископа Феоктиста^[981] . В половине 1301 года заседал он на Константинопольском соборе, где, по его воле, Феогност, Сарайский епископ, предлагал для решения вопросы о нуждах Русской Церкви и записывал ответы^[982] . Вероятно, по возвращении с сего собора митрополит разослал «всем христианам правоверным» правило о постах и хранении законного брака^[983] . Когда по смерти великого князя Андрея престол великокняжеский по праву старейшинства следовало занять Тверскому князю Михаилу Ярославичу, а Юрий Московский, по властолюбию, шел в орду искать того же престола, блаженный святитель со всею любовно уговаривал Юрия отказаться от недобрых намерений. Юрий был не таков, чтобы слушаться святителя; ему нипочем было и нагло лгать пред святителем: «Иду, отче, в Орду, но не хощу великого княжения», – говорил Юрий. Это было в 1304 году. В следующем году святитель с утешением посадил во Владимире на великокняжеский престол блаженного князя Михаила^[984] . Декбря 6-го 1305 года святитель окончил подвиг земной жизни своей и положен был во Владимирском соборе^[985] . Имя его – в древних святцах, где называется он святым и чудотворцем^[986] . Известно и «сказание о святом и блаженном митрополите Максиме»^[987] . Новое известие говорит, что, при поправке пола во Владимирском соборе нечаянно сдвинута была крышка с его гроба и в гробе видели мощи и одеяние его^[988] .

Святителя Феофила, епископа Антиохийского, исповедника и писателя

В жизни Феофила представляется доказательство могущественного действия Священного Писания. Он родился в язычестве, но, получив обширное образование, пожелал познакомиться и с Священным Писанием и из чтения его убедился в истине веры во Христа. «Не верил я, – говорит он, – воскресению, а теперь верю, после того, как внимательно размышлял; я обрел Священные Писания святых пророков, которые Духом Святым прорекали о прошедшем так, как оно происходило, о настоящем так, как оно происходит, и о будущем – в том порядке, как оно совершится. И так, когда я уверен, что происходящее ныне было предсказано, то не остаюсь более неверующим, а верю, повинуюсь Богу»^[989] .

И, заслужив избрание епископом на престол Антиохийский (в 168 г.), Феофил оправдал это высокое доверие к нему разнообразною деятельностью на этом поприще в истинно христианском духе. О нем свидетельствует Евсевий как об одном из пастырей, «напрягавших силы свои в борьбе с еретиками, готовыми погубить стадо Божие подобно плевелам, опустошавшим чистую ниву Апостольского учения», как об одном из пастырей, «увещавших братию частью увещаниями и предостережениями, частью наставлениями еретикам, то устными, то письменными»^[990] . Также занимался он толкованием Священного Писания, и вообще, много потрудился над просвещением язычников. Книга епископа Феофила «О вере», сохранившаяся до настоящего времени, считается одним из лучших сочинений древнего мира. «Она показывает в сочинителе обширное знакомство с языческими философами и поэтами, – отзывается о ней преосвященный Филарет, архиепископ Черниговский, – взгляд его на учение христианское – глубокий и ясный. Таинства христианские образованный учитель объясняет образованному язычнику по началам философским и вместе с тем удерживает верность откровенной истине. Все сочинение написано с одушевлением и под влиянием кроткой любви»^[991] , и заключается оно убеждением со стороны Феофила: «Читать его книгу тщательно и беспристрастно».

Имея целью внушить веру одному образованному, но непреклонному к истине Христовой язычнику (Автолику), для которого епископ Феофил и предпринял книгу «О вере», он пишет, между прочим: «ты требуешь: покажи мне своего Бога… Отвечаю тебе: покажи мне твоего человека, – и я покажу тебе моего Бога. Покажи, что очи души твоей видят и уши сердца твоего слышат».

«Бог видим только для тех, которые могут видеть Его, т. е. у которых очи душевные отверсты. Все имеют глаза, но у некоторых они так помрачены, что не могут зреть света солнечного; тем не менее солнце не теряет блеска своего от того, что слепые не видят… Если в человеке грех, он не может созерцать Бога». «Нечестие омрачает тебя, и не можешь зреть Бога» (§ 1–4).

«Изобрази мне образ Божий», – требует язычник. «Бог непостижим и неизобразим для человека; человек же зрит только постижимые для него свойства Божии», – отвечает вразумленный Священным Писанием Феофил и затем описывает свойства Божии (§ 6) и Его дела как Творца и Промыслителя (§ 7–10).

«Пусть мне покажут воскресшего мертвеца», – говорит язычник. Феофил отвечает: «Я показал бы тебе Воскресшего, Который и теперь жив; но ты не поверишь и тому"… и затем указывает ему в самой природе уроки о воскресении; собственным примером убеждает верить учению о воскресении Священного Писания; просит читать его, угрожая судом Божиим на непокорных воле Божией (§ 18–20) ^[992] .

После 13-тилетнего управления Церковью святитель Феофил скончался около 181-го года, пережив гонение, бывшее при Марке Аврелии.

День седьмой

Преставление преподобного Антония Сийского

Родители блаженного Антония, в мире Андрея, были богатые и благочестивые земледельцы Двинской волости, деревни Кехты, вышедшие из Новгорода^[993] . Андрей был старший сын их и был даровитый и красивый собою; отданный учиться грамоте, он скоро выучился ей; потом научился иконописанию; войдя в силы отрока, он почтителен был к родителям, но не имел охоты к их занятию, к земледелию; любимым занятием его было писать иконы, потом ходить в храм Божий. По смерти родителей отправился он в Новгород и там пять лет служил у одного боярина; по совету его вступил в брак, но чрез год жена умерла, и он решился расстаться с суетою мира. Возвратясь в дом свой, он роздал свою часть нищим и в одной одежде отправился в Пахомиеву пустынь на реку Кену. На дороге, заснув, видел он во сне: муж благолепный, с крестом в руке, говорил ему: «Возьми крест свой и не бойся вступить в подвиг», и осенил его крестом. Проснувшись, провел он остальную ночь в молитве. Блаженный Пахомий, облекши его в иноческую одежду с именем Антония, держал его в своей келлие. Ему было 30 лет, и это было в 1508 году^[994] . Антоний прежде всех являлся в храм на молитву; трудился на поварне, нося воду и готовя дрова; пищу принимал чрез день и то не до сытости; память о смерти и Суде постоянно хранил в сердце. Посвященный в иеромонашество, один совершал служение в храме, – другого иеромонаха не было, – и вместе с тем ходил на работы наравне с прочими; здоровье его было так крепко, что мог он трудиться за двух.

По любви к пустынному уединению, по благословению игумена, оставил он Пахомиеву пустынь и с двумя братьями, Александром и Иоакимом, отправился на реку Шелексну; здесь избрано место для пустынной жизни, поставлен небольшой храм святителя Николая и несколько келий, это было в 1513 году. К трем пустынникам присоединились еще четыре инока, и преподобный прожил здесь семь лет. Соседние жители стали теснить пустынников, и они ушли еще дальше на север^[995] .

В глухом севере зверолов показал пустынникам место, удобное для пустынной жизни, Михайлов остров, окруженный глубокими озерами и омываемый с одной стороны рекою Сиею, вытекающею из озер. Место было совершенно дикое, тундра и лес, озера и чащи непролазные; оленей, лисиц, медведей, волков – множество, и только по временам звероловы заходили сюда, гоняясь за зверем, но еще не обитал здесь человек. Антоний поставил тут часовню и для себя с братиею хижину. Это было в 1520 году, на 42 году жизни Антониевой. Три года проведено здесь в крайней скудости и в тяжелом труде: Антоний очищал лес и копал землю, чтобы сделать место сносным для житья; братия начинали роптать на скудость; но неожиданно неизвестный христолюбец доставил им хлеб, муку, масло и сверх того деньги на построение обители. Сборщик доходов Новгородского архиепископа Василий Бебрь, в уверенности, что у Антония много денег, вздумал добыть богатый доход для себя; он послал известных ему людей ограбить пустынников: но после сам же с раскаянием говорил Антонию, что хищникам представилось, будто обитель окружена стражею^[996] . С того времени начали посещать пустынь Антония богомольцы и доставлять средства к жизни.

Когда число учеников умножилось, два старшие – Александр и Исаия – отправлены в Москву испросить у великого князя Василия дозволение занять дикое место пустынною обителью, и получена грамота; тогда построили обширный деревянный храм Святой Троицы. Местный храмовый образ написан был самим Антонием и с молебным пением поставлен в иконостас. Раз после утреннего пения оставили незагашенную свечу; храм объят был пламенем, когда вся братия была на работе с Антонием; весь храм и вся утварь сгорели, осталась только Антониева икона Святой Троицы. Построен новый храм и другой теплый при трапезе. По общей просьбе братии, Антоний принял звание игумена, но продолжал быть примером любви к труду; он каждый день был в храме при каждом Богослужении и потом в худой одежде то чистил он лес, то трудился на пашне, то занимался иконною работою. Праздности не любил ни в себе, ни в других; о больных заботился с отеческою любовью; пища и одежда были у него для всех одинаковые; нетрезвость считал нетерпимым грехом. Преподобный внушал братии никогда не увлекаться гневом, жить в кротости, терпении и любви. Еще при жизни Антония при иконе Святой Троицы получались исцеления.

Распространившаяся слава об Антонии не веселила Антония; посетители и хлопоты начальствования были докучливы, отнимая время у безмолвия. Потому, избрав на свое место ученика Феоктиста, Антоний с одним простым иноком поселился в месте мало доступном: место окружено было горами, как стенами, горы покрыты лесом, при подошве гор озеро Падунь; на скате горы между березами поставлена была часовня с кельею, и здесь-то Антоний начал подвизаться в безмолвии. Ночи проводимы были в молитве, а днем трудами рук своих добывал он себе пропитание; в знойные дни садился обнаженный до пояса, и комары терзали тело его. Так прошло два года.

Феоктист отказался от игуменства, и братья объявили Антонию, что если он не примет опять игуменства, они разойдутся в разные стороны. Антоний принужден был опять игуменствовать.

Пред кончиною своею, по просьбе учеников, оставил он духовную грамоту. «Братья и отцы! – писал он. – Видите, постигла меня грешного старость, – часто подвергаюсь болезни, которою и теперь отягчен. Все болезни мои говорят мне об одном – о смерти и о страшном суде той жизни. Сердце мое смущено от грозного исхода, и страх смерти напал на меня. Вы любовью своею понуждаете меня грешного написать, как вам жить после моей смерти. Господь Бог видит мои беззакония, и в ваших глазах мои грехи. Вы просите превышающее силы мои. Вы видели, – не был я примером ни одной добродетели. Вы называли меня грешного отцом своим, пастырем и учителем; но я не пастырь и не учитель. Один есть Пастырь Христос. Неразумием своим я грешный разорял ваше Богоугодное житие. Но не отчаиваюсь я в своем спасении, а надеюсь на милость Божию и на ваши молитвы. Бог говорит: не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние (Мф. 9, 13). Святыми молитвами вашими, по слову пророка, возлагаю на Господа печаль мою: пусть творит со мною, что Ему угодно; Он хощет, чтобы все спаслись и пришли в уразумение истины.

Много бы нужно писать вам из Священного Писания. Но вы знаете, что я умею грамоте лишь отчасти; да и боюсь Владыки моего Христа, Который сказал, что прежде надобно самому делать и потом учить. Так, поручаю монастырь свой и вас Богу и Пречистой Матери Его и преподобному Сергию. Назначаю вам в монастырь, по вашей просьбе, строителя старца Кирилла; пусть с ним священники соборно решают монастырские дела в трапезе, при всей братии. Если иные строптивые и раскольники не захотят жить по монастырскому чину, не станут повиноваться строителю и братии, – выгонять их из обители в страх прочим; если же такой возвратится с раскаянием, то принять его, как своего, простить и не считать врагом, а братом… Прежде всего имейте страх Божий в душе, да вселится в вас Дух Святый и научит вас всякой истине. Живите общею жизнью, по духу и телу, в пище и одежде, по заповеди святых отцов. Строитель пусть довольствуется братскою трапезою, не прибавляя себе ничего; то же – в одежде и обуви, разве по особенному усмотрению. Не держите хмельного в монастыре и не принимайте от христолюбивых. Женский пол отнюдь не должен ночевать в монастыре, и миряне не должны ночевать в келлиях вместе с братьями. Поите и кормите бедных досыта; подавайте милостыню, чтобы не обеднело это святое место. Здоровые из братии, для своего спасения, не должны оставаться без работ. Не дозволяйте ставить дворов вокруг монастыря; скотный двор пусть стоит за озером. Молю вас, храните это.

Да будет с вами милость Божия и Пречистой Богородицы и молитвы преподобного Сергия, ныне и присно и во веки веков, аминь»^[997] .

Передав управление обителью ученику своему, преподобный Антоний мирно почил на 79 году жизни своей, декабря 7, 1556 года^[998] .

Память преподобного Антония установлено праздновать в 1579 году. По писцовой книге 1627 года видим в Сийской обители храм во имя преподобного Антония Сийского^[999] . Верный раб Божий прославился множеством чудес, которые совершались то при мощах его, то явлениями его в доме больных или на море. Вот один из замечательных случаев. Священник соседнего села Харитон, по обыкновенной зависти, возбуждал ропот против обители между окрестными жителями и хулил преподобного основателя ее. Раз шел он к вечерне и внезапно ослеп. Спустя несколько дней понял он грех свой и стал каяться в том; когда призвал он на помощь Антония, зрение к нему возвратилось, и после того поступил он в Сийский монастырь.

Преподобный Сийский любил писать святые иконы. В обители его остается руки его, кроме чудотворного образа Святой Троицы, икона Богоматери; во многих других местах Архангельского края еще целы иконы искусного письма его. При нем многие из братии занимались писанием икон. Эта любовь к иконописанию долго оставалась в его обители и после его кончины. Ныне хранится там книга с рисунками XVII века^[1000] .

Преподобный и по кончине одним из чудес показал, что украшать храмы иконами считает он за дело святое. Питирим, бывший игумен Комельской Николаевской обители, живя на покое в Сийском монастыре, много занимался писанием икон новых и поновлением старых; но он стал тяжко болен; болезнь усилилась наконец до того, что он близок был к смерти. В тонком сне видит он, что от гробницы преподобного идет в келью его старец, согбенный летами, но благолепный, покрытый сединами. «Хочешь ли быть здоровым и окончить начатое?» – спросил больного старец. «Хочу, но не могу», – отвечал Питирим. «Святая Троица исцеляет тебя, – сказал явившийся, – не ослабевай в деле твоем: я настоятель Антоний пришел посетить тебя в болезни». Питирим почувствовал себя здоровым.

Купец плыл с товаром к устью Двины, – в карбазе его была и монастырская рыба, – поднялась буря, волны катились горами; пловцы отчаялись в спасении. Неожиданно купец видит вблизи себя старца, который мантией прогоняет волны от карбаза. «Ты призываешь многих на помощь, – сказал он изумленному, – а меня не зовешь, хотя тут есть собственность нашей обители, но – Бог устроит тишину». «Кто ты, человек Божий?» – спросил пловец. Явившийся назвал себя Антонием и стал невидим. С той минуты море стало утихать, и подул попутный ветер. Купец прибыл в монастырь и принял здесь пострижение в иночество.

Память преподобного Григория

Отечеством святого Григория, ктитора Афонской обители Григориата, была Сербия. Так говорит предание и так говорится в службе ему. Путешественник Барский в первое свое посещение Афона видел в Григориевой обители много славянских книг, памятник того, что здесь подвизались славяне, хотя потом возобладали обителью греки. На западе монастыря, на четверть часа пути от обители (в версте), поныне известна пещера, в которой подвизался преподобный Григорий.

Устроенная преподобным обитель посвящена была святителю Николаю, но она, как в давние времена, так и ныне в честь основателя своего называется Григориевою. По актам Афонским, находили подпись преподобного Григория под актом 1405 года. К сожалению, и акт и описание жизни преподобного куда-то скрылись. По словам греков, как бумаги и книги обители, так и мощи преподобного Григория в пожар 1761 года унесены были сербскими иноками с Афона. Когда бы это была правда! ^[1001]

День восьмой

Преставление преподобного Кирилла Челмского

Преподобный Кирилл Челмский принадлежал к числу просветителей дикой страны чуди. Его-то особенно имел в виду иностранный посол, бывший в Москве в 1516 и 1524 годах, когда писал: «Инокипустынники, долгое время посевая щедрою рукою слово Божие между идолопоклонниками, многих из них давно уже обратили к христианской вере… Терпя голод и подвергая опасности самую жизнь, не ожидали и не искали они никаких выгод для себя; единственная цель их была угодить Господу и обратить на путь истины заблудшие души»^[1002] .

Белозерский князь, ревнуя об успехах святой веры между дикою чудью (это был благоверный князь Глеб Васильевич, t 1278 г.), после того как наказал: «Чудь белоглазую» за злодейские нападения на Белозерские поселения христиан, основал в Каркун-пуоли (в медвежьей стороне) город Каргополь^[1003] . Искрений ученик Евангелия Христова блаженный Вассиан вскоре за тем основал здесь Спасскую обитель, служа для всех примером терпеливой любви^[1004] . Спустя лет 30 после кончины Вассиановой на горе Челме, в 50 верстах от Каргополя, поселился преподобный Кирилл^[1005] . Постриженник обители преподобного Антония Римлянина, он 5 лет испытывал себя в этой обители подвигами послушания, 3 года странствовал по пустыням, ища места по душе своей, наконец, пришел в дикую Каргопольскую сторону и, по извещению Божию, избрал себе для постоянного пребывания уединенную гору Челму. Место было дикое, но красивое. При подошве горы с одной стороны – обширное озеро Лекшма, с другой – небольшое озеро Челма с протекающею чрез него рекою. Гора покрыта была лесом и в летнее время в траве много было ягод. Для пустынника всего дороже было то, что место было совершенно тихое и пустынное. Пустыннолюбивая душа Кирилла предпочла дикую сторону другим, которые видел он, и оттого, что эта сторона уже была ему знакома; он решился посвятить жизнь свою на служение высшим интересам бедной, но близкой душе его страны. По сказанию жития, брат его Корнилий, спустя три года пребывания Кириллова на горе Челме приходивший к нему и потом скоро оставивший его, удалился в Вологодскую сторону, что подает мысль о Белозерском крае как родном для братьев ^[1006] . Как бы то ни было, отшельник, избрав для пребывания своего Челмскую гору, первую зиму провел в тесной пещере, которую он выкопал себе на восточной стороне горы. Потом построил он себе «келлийцу» и при ней часовню. Здесь, мало заботливый об удобствах жизни временной, проводил он время в молитве и посте. Он переносил для Господа и суровость климата, и недостатки средств к жизни. Мотыгою копал он землю, садил простые овощи и питался травами. Духам злобы очень не нравился отшельник; им хотелось прогнать его с его пути. Раз поднят был около кельи страшный шум, и слышались голоса: спихнем его келью в озеро. Преподобный обратился с усердною молитвою к Господу, и молитва прогнала нечистых под гору в невылазную трясину, которая поныне называется «Кирилловою трестою». Много скорбей пришлось испытать отшельнику от чуди белоглазой, которая, удалясь от Каргополя, жила теперь на берегах озер – «сыроядцы» домогались прогнать его. Они срубили деревья, росшие по горе, и запалили их; пламя приближалось к келье и часовне отшельника и готово было уничтожить его самого; но молитва веры спасла праведника; сгорели только скудные запасы пустынника, бывшие в полугоре. Отшельник возблагодарил Господа за чудное спасение и стал по-прежнему жить покойно. Чудь стала думать, что пустынник – богач. Она напала на него ночью и потребовала сокровищ. Отшельник указал на единственное свое богатство – на икону Богоматери. Не скоро, но слово кроткой веры и пример святой жизни Кирилла проникли и в сердца дикой чуди; мало-помалу «поганые сыроядцы» обращались к Евангельскому свету и принимали Святое Крещение^[1007] . Они приходили «к святому отцу и в сладость послушающе о вере, о Святом Крещении и о всех заповедях Божиих, в сытость учений его напаяхуся». Немного было христианского населения в Каргопольском крае, когда начинал подвизаться Кирилл на Челмской горе. «Бяху инии еще не крещеннии, живуще в окрестных местах, имеяху Чудский язык и веру: еще бо в то время православие начинаше процветати в месте том и распространятися благочестие». Но под влиянием многолетней подвижнической жизни и кротких наставлений Кирилла, «вся Чудяне прияша Святое Крещение». Преподобный провел на Челмской горе целые 52 года; в последней половине пустынной жизни своей построил он храм Богоявления Господня, и к нему собрались немногие ревнители пустынной жизни. Достигнув глубокой старости, почувствовал он близость кончины своей и просил у Господа милости видеться с духовником. По его молитве, посетил его игумен Вассиановой пустыни Иосиф; преподобный исповедался, приобщился Святых Таин и усердно просил игумена еще раз посетить его. Простясь с духовником, святой старец, будучи 82 лет, мирно предал дух свой Господу, 8 декабря 1367 года. Игумен Иосиф нашел подвижника почившим и предал святое тело его земле^[1008] . В 1419 году на месте подвигов его построен был новый храм в честь Богоявления Господня, с придельным в честь великомученицы Екатерины. Спустя несколько годов после кончины написан был образ преподобного. И тогда же вот что случилось. В обители преподобного жил монах Антоний, уже несколько лет бывший слепым. Услышав, что написан образ преподобного, он вышел из своей кельи и сидя думал: как написали его? В молодых летах своих он видал преподобного, часто приходил к нему для принятия благословения и приносил ему кое-что для жизни. Он подошел к образу, помолился со слезами и, когда приложился к нему, внезапно прозрел. «Точно таков был преподобный», – сказал он, рассмотрев с восторгом образ. В последующие времена совершилось много чудес при мощах преподобного. Раз преподобный сохранил свою обитель, когда, по неосторожности одного, она едва не истреблена была огнем.

Преподобного Патапия

Родом из Фив Египетских, он, достигнув совершенного возраста, удалился в пустыню и подвизался в трудах, молитвах и постах. Когда же начали посещать его ибеспокоить странники, искавшие советов и молитв, то удалился в Константинополь и, близ Влахернского храма у городской стены сделав себе шалаш, пребывал в нем до смерти, последовавшей в глубокой старости в VI веке. Похоронен был в церкви Иоанна Предтечи. Бог еще при жизни прославил его даром прозорливости и чудес. Святой Андрей Критский (712 г.) составил в честь его два похвальных слова, где упоминает о совершенных им чудесах: о исцелении слепого, о исцелении страдавшего водяною болезнью и одержимого бесом, о исцелении рака груди женщины.

Святых апостолов: Сосфена, Аполлоса, Тихика, Епафродита, Кифы и Онисифора

О них см. в соборе 70-ти, 4-го января, также 7-го и 10-го сентября и 30 марта.

День десятый

Память блаженных деспотов Иоанна и его родителей, Стефана и Ангелины Бранковичей

Нелегко найти в истории владетельных лиц, где жизнь была бы так полна превратностями и бедами, как жизнь блаженного деспота Сербского Стефана Бранковича и семьи его^[1009] .

В 1457 году турки овладели Сербией, и деспот Георгий Бранкович умер скитальцем в Белграде. Младший сын Лазарь, прогнав старшего и отравив мать, присвоил себе права деспота, но спустя месяц умер. Стефан был средний сын деспота Георгия. Он с юности отличался кротостью, почтителен был к родителям, любил братьев, образован был прекрасно, особенно же знал Священное Писание. Когда отец, для покоя Сербии, принужден был отдать дочь султану Мурату, то с сестрою отправился ко двору султана и Стефан. Тут сильно соблазняли Стефана и роскошною жизнью, и поблажками честолюбия и суетности; но Стефан оставался тверд. Затем придворная зависть успела возбудить политическое подозрение против сыновей деспота. Такие отважные люди, как сыновья деспота, – опасны для турецкой власти, говорили султану. И султан, давший клятву отцу не касаться ни жизни, ни здоровья детей деспота, велел ослепить их; Стефан отправлен в Каппадокию. По смерти брата, Стефан, услыхав, что турки фанатики сожгли прекрасный Милешевский монастырь и готовятся разорить вконец Сербию, решился возвратить себе наследство. Сербы, удалившиеся с ним в Срем и Банат под защиту Венгрии, провозгласили (1460 г.) Стефана деспотом. Он вступил в супружество с Ангелиною, дочерью Албанского князя Георгия и внучкою святого страдальца князя Лазаря. Ему родились два сына и дочь. В Купинове построен им красивый храм Евангелиста Луки. Он жил довольно покойно. Но туркам это очень не нравилось: они опасались силы деспота. Нанятые слуги сербы схватили его и в оковах отправили в Далматию. Освободясь от уз, он возвращался опять в Сербию; но со скорбью увидел, что стольный город предков его Смедерево в крепких руках магометанских, а соотчичи его пали духом, с фанатиками же турками невозможно вступать ни в какие договоры. Последний Боснийский бан сдался туркам на слово клятвы не лишать его жизни; но фанатик шейх собственноручно умертвил его: нет, говорил, никакой нужды соблюдать слово, данное христианину. Потому Стефан удалился в Скендерию. Но турки не давали ему покоя и в Албании: они и там искали его смерти, домогаясь истребить фамилию деспотов Бранковичей. Он вынужден был бежать с супругою и детьми в Италию^[1010] . Печальный скиталец, чувствуя близость кончины своей, октября 1-го 1476 года писал к Рагузянам, с которыми в особенном союзе были предки его: «Вижу, что близок конец мой. Не скорблю о смерти моей, но болею о моей Ангелине и детях моих Георгии, Марии и Иоанне… Поручаю вам пред Богом, пред Пречистою и святыми мою Ангелину и детей моих: что вы для них сделаете, то Бог для вас сотворит. Не оставьте их, – окажите любовь к ним, какую имели вы к предкам нашим… Завещания не о чем писать мне, – не оставляю Ангелине и детям моим ни серебра, ни золота, ни населенных имений… Препоручаю их вашему господству»^[1011] . Деспот скончался вдали от Отчизны.

Спустя 8 лет после смерти блаженного Стефана добрая Ангелина перенесла нетленные остатки супруга в Купиново, что близ Срема^[1012] . Вук Бранкович, племянник Ангелины, управлял тогда Сербией и распространял ужас и смерть в войске Магомета, когда то нападало на него. Ангелина и сыновья ее, по уважению к фамилии деспотов Бранковичей, пользовались почетом соплеменников. По смерти Вука Бранковича был владетельным деспотом Георгий; но скоро передал свое право брату Иоанну, а сам принял монашество с именем Максима и был архиепископом. Иоанн, женатый на дочери Стефана Якшича и племяннице храброго Димитрия Якшича, вступил в права деспота. Якшичи храбро бились с турками за свободу Сербов. Деспот занимался делами внутреннего правления и жил подвижнически. В 1496 году «самодержавный господин земле Сербские Иоанн деспот» грамотою подарил несколько земель монастырю Крушедолу, в том числе Купиново, где лежали мощи отца его^[1013] . От частых нападений варваров деспот переселился дальше от границ, в местечко Беркасово; здесь он пожил недолго и христиански скончался в 1503 году, оставив одну дочь^[1014] .

Добрая Ангелина продолжала благодетельствовать бедным и инокам, хотя и сама жила почти бедною. Вот что писала она к великому князю России Василию с старцем Евгением: «Смиренная монахиня Ангелина кланяется до земли твоей милости. Она молит Господа и Пречистую Его Матерь и святого деспота Иоанна, сына своего, да даруется тебе долголетнее здравие, спасение и победа над врагами, на радость христианам и на утешение прочное, а после долгой жизни вечное царствование со Христом, где радость неизъяснимая и свет немерцающий. Милость твоя, конечно, слышала о сыне моем, деспоте Иоанне, как он перешел к Богу. По преставлении его все имение, какое мы имели, взяли венгры; теперь мы ничего не имеем, кроме надежды на Бога и на твое милосердие. Потому послали мы к тебе старца своего, священноинока Евгения, с некоторыми речами, и ты благоволи внять ему и доверять. С ним послала я твоей милости броню сына моего деспота Иоанна. Еще слово, государь! Откупила я за сто золотых место и хочу соорудить церковь во имя святого Иоанна Златоустого. Потому кланяюсь тебе и прошу, пожалуй нам твою милостыню, чтобы соорудить ту церковь, да будет она твоею ктиториею в вечное поминовение. В той церкви хочу положить мужа моего, святого деспота Стефана, и святого Иоанна, сына моего. Всеблагий Бог да дарует тебе здравие». Другою грамотою просила она великого князя тогда же за Афонский Пантелеимонов монастырь^[1015] . Чудная жена! «За святость жизни народ поныне называет ее матерью Ангелиною», – говорит сербский историк, и другой пишет, что она была украшена «всякими добродетелями»^[1016] . Третий говорит: «По смерти мужа своего создала церковь близ Крушедола и постриглася в иночество, собрала и сестрей к себе, жила Богоугодне и Богу дух предала и близ мужа своего погребена бысть»^[1017] .

Описатель мученичества святого Георгия (1515 г.) сообщает такое известие: «Вот и в наши дни творит Бог Свое. Когда я грешный пришел в себя, слышал по житию о деспоте Стефане: умер он и погребен, оставив супругу и двух детей, а спустя 8 лет проявился знамениями и чудесами; откопав гроб, нашли его целым и невредимым, как был погребен, и еще благоухание исходит от тела его; положенный в раке остается поныне. Потом сын его Иоанн владел Сремскою землею; он также умер и погребен, оставив жену и одну дочь; спустя три года он так же проявился, как и отец, и так же чтится» ^[1018] . Мощи праведного деспота Иоанна и праведных родителей его, Стефана и Ангелины, покоились в монастыре Крушедоле, на Фрушской горе, но изуверы и им не дали покоя ^[1019] .

День двенадцатый

Преподобного Ферапонта Монзенского

Преподобный Ферапонт^[1020]

почти во всю жизнь свою был сокровенным рабом Божиим. Он старался скрывать свои подвиги от глаз людских. По некоторым случаям и словам его видно, что он жил в Москве и проводил жизнь по примеру блаженного Василия. Так, когда видел его Пафнутий еще в Обнорском монастыре, на вопрос Пафнутиев: «Кто он?» – отвечал: «Я сожитель Василиев, что на Москве». Точно так же когда в первый раз виделся с ним Адриан, он сказал ему: «Ты будешь мне отцом и тогда узнаешь мое имя; теперь же скажу, что я сожитель Василия, который в Москве». Поселясь в Монзенской обители, на вопросы любопытных отвечал, что он «постриженник Воздвиженского монастыря, что в Костроме, но бывал и в царствующем граде, где жил близ дома блаженного Василия, отделенный от него одним лишь тыном». За 16 лет до кончины своей, как сам он сказал духовнику, пострижен он в Костромском Воздвиженском монастыре, и следовательно в 1575 году. Таким образом ясно, что он не видал в живых блаженного Василия (1554 г.), а только подражал сокровенному духовному житию его. О жизни его в Костромской обители дознано, что он служил здесь примером послушания, был великим постником, и братия уважали его за высокую жизнь. Жители Костромы, начиная с воеводы, питали к нему уважение, приходили слушать наставления его и принимать благословение; он принимал посещавших с любовью, но иных строго обличал за слабую жизнь и пристрастие к мирской суете. Тяготясь известностью, удалился он из Костромы и поселился на реке Монзе, при впадении ее в Кострому, в 25 верстах от Галича; место, где поселился он, было лесное и окружено болотами, так что сюда можно было проникать только рекою Костромою. Незримый никем, подвизался он здесь в молитве и посте. Только след незнаемого человека видели здесь на траве; но пустынник не показывался никому. Инок Адриан, поселившийся с несколькими в запустевшем Благовещенском монастыре и обижаемый здесь полою водою, хотел перенесть монастырь на другое, понравившееся ему, место. Незнаемый отшельник пришел к нему и сказал: «Не трудись, старец! другое тебе назначено место, – на берегу реки Монзы; ты узнаешь его тогда, как двое юношей исцелятся от жестокой болезни». Адриан осматривал место на реке Монзе и, наконец, решился перевозить туда монастырь. В это время привезены в Благовещенскую обитель Адриана два больных отрока, один из Буйгорода, другой из Сольгалича: отец первого сказал, что неизвестный старец сказал ему, что сын его исцелится у старца Адриана, у которого ветхий монастырь Благовещенский, а на новом месте – храм Воскресения Христова и Николая чудотворца. По рассказу другого, старец сказал ему, что больной сын его исцелится у Адриана, который переносит монастырь на устье реки Монзы. Больные действительно исцелились у Адриана по совершении молебствия в храме. Когда монастырь уже устраивался на новом месте, преподобный Ферапонт сам пришел в обитель Монзенскую и стал жить здесь. Он взял слово с Адриана, что не будет говорить о нем ничего, что известно ему, и просил быть его духовным отцом. «Скоро, – прибавил преподобный, – спустя два года с половиною, исполнится надо мною воля Божия; до смерти же моей не разглашай о мне». С того времени Ферапонт каждый день выходил из обители и, перейдя реку Монзу, скрывался в чаще леса; там молился он наедине, ночь же проводил в келлии без сна и переписывал книги. Инок Кирилл возроптал на святого старца, что не участвует в строении обители, и увидел эфиопов, внушавших ему негодование на святого; тяжело ему было от этих посетителей, пока не пришел к нему Ферапонт, разогнавший духов, но запретивший говорить о том. Раз вышел преподобный в лес на обычное место для уединенной молитвы. Женщина Пелагия, собиравшая ягоды, увидев его издали, перешла овраг, чтобы посмотреть на него вблизи. Старец сидел на колоде, обнаженный до пояса; по телу его, искусанному комарами, лилась кровь, и над ним роились оводы. По пытливости женской, она подошла еще ближе и ослепла. В страхе закричала она: «Угодник Божий! прости меня грешную», – и с этим словом невидимая сила отбросила ее за овраг, и она стала видеть; но она боялась сказать о случившемся с нею кому-либо другому, кроме старца Адриана. Служивший в обители Петр, видя однажды преподобного, идущего за реку Монзу, сказал ему с насмешкою: «Древен ты годами, а ступаешь искусно, как бы плывешь ногами, и мантия на тебе не движется». Старец ничего не отвечал ему и прошел мимо. Петр, возвратясь в монастырь, почувствовал страшную боль в голове, и лицо его искривилось. Адриан, узнав о его болезни нечаянной, спросил: «Не говорил ли ты при встрече чего-нибудь оскорбительного святому старцу?» Петр исповедал грех свой. Адриан советовал ему молиться и просить прощения у блаженного Ферапонта. Когда святой старец выходил от вечерни, больной просил у него помилования. Ферапонт возложил на него руки и сказал: «Не надобно осуждать никого», и болезнь миновалась. За день до кончины блаженный Ферапонт сказал братии: «Близок конец мой», – и просил причастить его Святых Таин во время Литургии. Братья, видя его на ногах, не хотели верить, что скоро умрет он. В самый день кончины его все собрались к утрене; это был воскресный день, неделя святых праотец; пришел к утрене и блаженный Ферапонт: по окончании службы простился он со всею братиею и пошел в келлию. Игумен Адриан пригласил братию идти в келлию, чтобы видеть кончину праведника. Братья и теперь повторяли, что еще крепок он; но когда пришли в келлию, – преподобный лежал на одре в мантии и куколе, и свечи горели пред иконами; он уже отошел ко Господу. Это было декабря 12-го 1591 года^[1021] .

В загробной жизни своей преподобный творил много чудес для земли. Раз после Литургии игумен Адриан лег отдохнуть на рогожке.

Является Ферапонт и говорит: «Спустя десять лет будет великий голод в России; береги рожь; многие будут тогда питаться из твоих житниц, и они не оскудеют: тогда заселятся и пустые земли твои». Феодосий, слепой старец, постриженник обители, в полночь молол жерновом рожь. И вот яркий свет наполнил храмину, и он увидал свет, исходящий из храма святителя Николая; пред царскими дверьми стоял преподобный Ферапонт. «Чего ты просишь у Господа?» – спросил его преподобный. «Отпущения грехов», – отвечал слепой старец. «Подвизайся, и как начал, так и довершай; спустя немного времени увидишь ты свет вечности», – сказал ему чудный Ферапонт. После того старец опять остался во мраке. В другое время Феодосий в полдень молол хлеб. Опять явился ему Ферапонт и сказал: «Мир тебе и благословение». Феодосий, хорошо знавший его при жизни, пал к его ногам. Преподобный сказал: «Спустя немного времени будет великий голод во всей России, но ты не доживешь до того; скоро ты увидишь меня в другом мире; скажи тайно Адриану, чтобы крепко берег рожь: многим придется питаться от монастыря». Блаженный Феодосий скоро скончался^[1022] . В Успенский пост 1601 года мороз уничтожил хлеб по всей России: настал страшный голод и продолжался три года. В Москве похоронено в скудельницах до 127 000 человек, умерших от голода ^[1023] . Обитель преподобного Ферапонта была питательницею для всей окрестности, люди селились на пустошах монастырских, не находя на прежних местах пропитания. Игумен Адриан отпускал хлеб всем нуждающимся, в уповании на Господа, и, как предсказывал преподобный Ферапонт, житницы обители не оскудели^[1024] .

Жизнь преподобного Ферапонта повторяет нам наставление Спасителя: Когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на улицах становиться на молитву, чтобы видели их люди.

Истинно говорю вам: они получили уже себе награду. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив за собою двери, помолись Отцу твоему, Который втайне, и Отец Твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6, 5–6).

Святого мученика Разумника

Римлянин по рождению, он папою Сикстом (257–258) произведен был в чтеца, а в царствование Аврелиана, около 275 года, за исповедание имени Христа подвергнут пыткам и обезглавлен. Имя Разумник есть перевод греческого Синетос (Συνετoς – разумный); у римлян же называется он Синезий.

День пятнадцатый

Память преподобного Трифона Кольского

Уроженец Новгородских владений, сын священника, Трифон^[1025] , в крещении Митрофан^[1026] , призван был Господом на особенный подвиг, на подвиг проповедника веры диким лопарям.

С юных лет благочестивый, он кроме того, что любил посещать храм Божий, читал и пел там, – по временам удалялся в уединение, чтобы беседовать с своею душою и Господом. Звание отца-священника наводило его на мысль посвятить себя проповеди о святой вере язычникам; но он был призван к тому и особенною волею Божиею. Раз, когда он молился в уединенном месте, услышал он голос: «Не здесь твое место, тебя ждет земля необитаемая и жаждущая». Повинуясь небесному званию, отправился он в Кольский присуд, на реку Печенгу, к диким лопарям. Страна дальнего севера входила прежде в состав Новгородских владений, а потом перешла под державу великого князя России^[1027] . Русские и в начале XVI века бывали здесь только временными гостями, являлись для рыбных и звериных промыслов; рыбный промысел манил к святому Носу многих. Недаром говорят поныне «Где рыба ни ходит, а святого Носа не минует»^[1028] . Но между лопарями для русских только в Коле была часовня, а церквей нигде не было. Длинная и широкая полоса по реке Печенге была занята более кочующими, чем оседло живущими лопарями. Это было поле обширное для деятельности проповедника, полного ревностью к истине Христовой и к спасению людей.

Первые сношения с лопарями завязал Митрофан под видом дел торговли. Потом он говорил с ними о их верованиях и об одной Небесной вере. Лопари обожали не только духов, но даже гадов и ночных нетопырей, поклонялись камням. Проповедник Евангелия говорил им, что один есть истинный Бог, один Творец земли и неба, один Отец всех племен и народов, один Спаситель всех потомков первозданного человека. Он показывал детям природы, как близок к ним Отец Небесный, посылая им пищу и одежду, и как грубо-ошибочно обожение идолов и духов, из которых первые не видят и не слышат, а другие – не более, как слуги Божии, мятежные или покорные, но творение одного Творца вселенной. Тяжелы подвиги, какие надлежало совершать проповеднику лопарей. Нелегко ум, отупелый от неподвижности привычек, загрубелый от копоти суеверий и страстей, навесть на стези света и истины. Еще труднее заставить сердце разорвать связь с привычными заблуждениями, с нажитыми привязанностями, с застарелыми пристрастиями. А вот еще против проповедника истины восстают жаркие друзья лжи, для которых служение заблуждению выгодное ремесло, – при нем они живут в довольстве и пользуются известностью, без него же они – ничтожество. Кебуны восстали на Митрофана сперва с гордою надеждою оспорить его, потом с ярою злобою, готовою убить и растерзать непобедимого проповедника новых мыслей и дел. Не раз они не только осыпали его бранью, но били жестоко и таскали за волосы. «Ступай прочь отселе, – говорили ему кебуны, – иначе ждет тебя злая смерть». Не раз собирались они и убить его, но Господь хранил раба Своего. Святой ревнитель небесной истины с кротостью переносил брань и побои, и когда свирепела злоба, удалялся в горы, а потом опять выходил на проповедь^[1029] . Как ни много в нас худого, – душа наша создана Господом для истины, и сердце ищет вечного покоя. И между лопарями были такие, которые не оставались глухи для проповеди о вечной истине и вечном покое. Когда Митрофан на время оставлял упорных произволу их дикой злобы, – оставаясь с своею совестью, они начали видеть свою виновность и нравственное превосходство христианского проповедника; его любовь к ним, его терпение и незлобие, его самоотречение для проповедуемой истины поражали сердца их, и они начали воздыхать о покое, ненаходимом в своей вере. Когда проповедник снова являлся к дикарям и одни из них, волнуемые слепою злобою, кричали: убьем его, другие говорили: он ни в чем не виноват пред нами, напротив он желает нам добра; за что же убивать его? Таким образом сперва немного было таких, которые принимали к сердцу слова проповедника истины, потом число их становилось значительнее.

Блаженный Митрофан и для торговых сношений, которыми он начал свою связь с лопарями, должен был сколько-нибудь знать финский язык и, конечно, он узнал разговорный язык дикарей от других, вступавших в торговые связи с лопарями. Но проповеднику веры надлежало знать гораздо более финский язык, чем торговцу. На помощь ему Господь послал усердного и способного деятеля, иеродиакона Феодорита; это было в 1529 году, когда северный пустынник уже провел более 5 лет «в прегорчайшей пустыне»^[1030] . Феодорит прежде того 15 лет прожил на Соловецком острове^[1031] ; там, при частых сношениях с лопарями, легко было даровитому Феодориту научиться языку лопарей. Потому не трудно было ему перевести «некоторые молитвы с славянского языка на язык лопарей»^[1032] . А это было самою важною услугою для Печенжского проповедника.

После долгих трудов и скорбей проповедника значительное число лопарей, живущих у реки Печенги, уверовали в Господа Иисуса. Блаженный Митрофан не крестил их, потому что не был облечен в сан священства и даже не был еще иноком. Он отправился в Новгород испросить у архиепископа Макария грамоту на построение храма. Из Новгорода привел он с собою и плотников, которые более для Господа, чем за деньги, решились идти с ним в дальнюю и дикую страну. При построении храма блаженный за три версты носил на плечах своих бревна и лес. Построенный храм долго оставался неосвященным: из Новгорода не присылали священника. Митрофан отправился в Колу, тогда еще малолюдное местечко, и нашел там иеромонаха Илию, который освятил храм, крестил обученных вере лопарей и постриг в монашество самого проповедника, с именем Трифона. Это было не прежде 1532 года. Так надобно положить по соображении жития Трифона с летописью. Последняя говорит, что зимою в Филиппов пост 7040 (1531 г.) «прибыли в Великий Новгород Лопландцы с Мурманского (Норвежского) моря с реки Колы и Тутоломи (с реки Туломи, соединяющейся с рекою Колою пред впадением в море) и просили государева архиепископа Макария дать им антиминсы и священников, чтобы освятить церкви Божии и их просветить Святым Крещением. Боголюбивый архиепископ Макарий послал священников и диакона, и они освятили церкви Благовещения Богородицы и святителя Николая в Филиппов пост и их самих крестили в великом числе, даже лопарей за Святым Носом»^[1033] .

Блаженный Трифон, воспользовавшись услугами Кольского иеромонаха для окрещения Печенжских Лопарей, стал устроять на устье реке Печенги обитель Святой Троицы. Теперь у него были два труда – труд распространения Евангелия и труд устроения обители. Чтобы продолжать дело Евангельской проповеди, надлежало путешествовать. А что это значило в той стране? Жилища лопарей разбросаны по местам болотистым, пересеченным горами и скалами; ни сел, ни деревень нет, а только уединенные шалаши. Каково же было, не встретив готовности сердец в одном жилье, идти по тундрам и горам, чтобы встретить подобный прием в другом шалаше? Подвижник Божий терпеливо трудился. Когда из тех, которые открыли вере христианской глубины души своей, нашлись готовые посвятить жизнь свою служению Господу, – это облегчило труды проповедника веры. Лопари, наученные Трифоном живому благочестию, с живым одушевлением передавали другим семена благочестия, и целый дикий край получил совсем новый вид. Вместе начала укрепляться и обитель Трифона. «Благодатию Божиею, – писал современник, блаженный Максим Грек, – многие иноверные обратились в Православную и благочестивую веру христианскую… Прежде того жили они как звери в пустынях непроходимых, в пещерах и расселинах, не имея ни храма, ни нужного для жизни; питались животными, зверями, птицами, морскими рыбами, и что кто ловил, тем торговал. Православие распространилось до Варяжского города Варгава, где живет капитан или князь. И здесь ныне благоволением Отца, изволением Сына и действием Святого Духа устроен честный монастырь и собралось большое братство иноков. Это в 60 верстах от того Варяжского города, на реке Печенге, близ моря» ^[1034] .

По житию Трифона, крещеные лопари до того полюбили святую веру, что одни приносили в пользу обители плоды торговли своей – деньги, другие отдавали земли, озера и приморские угодья. Последнее видим и по царской грамоте, где записаны «земли, воды, угодья и промыслы, что дала в дом Живоначальной Троицы новокрещенная Лопь»^[1035] .

В глубоком севере сеять хлеб почти нельзя, его надобно доставать из более теплого края. «Печенжский монастырь стоит на украине, у студеного моря; пашни около монастыря нет, земля каменистая, стужа великая, во все лето снег сходит на короткое время», – так писали Печенжские иноки столетием позже Трифона^[1036] . Потому-то блаженному Трифону, отечески любившему собранную им обитель, не раз приходилось отправляться в Новгород, чтобы там собрать хлеба для своей обители. С таким намерением был он в Новгороде в 1551 году^[1037] .

Рассадник благочестия и новой веры, насажденный в стране дикой, нужно было оградить защитою гражданской власти. Блаженный Трифон не принимал на себя звания игумена обители своей, звание игумена предоставил он другому; но он был отцом, насадителем и попечителем своей обители. Потому отправился он в Москву к царю с опытным иноком. В Москве полезен был Трифону прежний сожитель его в Лапландской пустыни, а теперь архимандрит Феодорит; последний в это время пользовался вниманием царя, так что отправлен был вскоре с особенными поручениями на Восток. Друг пустыни и сотрудник по проповеди Лапландской, конечно, говорил в Москве боярам и духовным об усердном проповеднике Трифоне^[1038] . Трифон и его спутник представили царю просьбу обители, когда с царевичем Феодором шел он в храм. Добрый царевич вышел из храма в придел, как бы по случаю, снял с себя верхнюю одежду и, послав ее Трифону, велел сказать: «Царевич, посылая одежду, желает, чтобы милостыня его предупредила царскую; пусть преподобный употребит ее на церковную одежду». По возвращении из храма царь советовался с боярами о просьбе Трифона. Нетрудно было видеть после беглого взгляда на дела блаженного Трифона, что к проповеднику лопарей не следует относить слов царя, которые незадолго пред тем предлагались собору: «старец поставит келлию в лесу или срубит и церковь, но пойдет по миру с иконою просить на сооружение, а у царя просить земли и руги, а что соберет, то пропьет»^[1039] . Царь наделил блаженного Трифона как церковного утварью, так и угодьями. Царская грамота от 1 ноября 1556 года говорит: «По просьбе сыновей моих царевичей Иоанна и Феодора Иоанновичей, пожаловали мы Печенского монастыря, что у холодного моря, у Мурманской границы, обители Святой Троицы игумена Гурия с братиею и кто бы там ни был игуменом с братиею, взамен руги, молебных и панихидных денег, по их скудости, на пропитание в вотчину, морскими губами (заливами) Матоцкою, Лицкою и Урскою, также губами Печенскою, Пазренскою и Навденскою, в море всеми рыбными ловлями и выметом морским, когда из моря выкинет кита или моржа или иного зверя, со всем морским берегом и его островами, с реками и речками, с пашнями и лесами, с лесными озерками и звериными ловлями, с лопарями, какие только приписаны теперь или будут приписаны к Матоцкой и Печенской губам, со всеми угодьями заливов и с царскими денежными сборами и волостными кормами, чтобы тем монастырь мог обстроиваться и питаться. Боярам нашим Новгородским и Двинским приказным людям Усть-Кольской волости, всем приморским жителям, Карельским детям и лопарям и всякому другому не вступаться в ту отчину, в реки, тони, рыбные ловли и угодья» ^[1040] .

Блаженный Трифон, возвратясь в свою обитель с царскими дарами и грамотою, принес ей радость и мир. Рыбными ловлями и другими угодьями она теперь обеспечена в существовании. Первым делом его после благодарности Господу было объявить царскую грамоту местным начальникам и старшинам. Надобно было обрадовать и новокрещенных детей своих. Средствами, привезенными из Москвы, блаженный Трифон построил для них на устье реки Паза (Паэса) храм святых Бориса и Глеба^[1041] .

С 1557 года во всем северном краю был сильный продолжительный голод. Несколько лет сряду мороз убивал посевы^[1042] . Это вызвало блаженного Трифона на новые тяжкие труды для обители. Взяв с собою несколько братьев, он ходил по Новгородскому краю из одного поселения в другое, испрашивая у боголюбивых подаяния. Все, что получал, отсылал он на содержание братии. Так кормил он духовных детей своих целые 8 лет.

С юных лет возлюбив Господа, перенесши столько трудов и скорбей для Него в летах зрелости, преподобный боялся быть неверным Ему в старости и продолжал подвизаться для Него до гроба. Раз купил он в Коле ручные жернова и положил их себе на плечи, чтобы несть в свою обитель. Ученики просили его не мучить себя такою ношею. «Братья! – сказал старец. – Тяжелое бремя лежит на потомках Адама, с рождения до самой смерти: к чему веселиться? Нет! Трифон! лучше повесить камень на шею твою, нежели соблазнять братию праздностью». И 158 верст от Колы до Печенжской обители, дорогою то болотною, то гористою, нес он жернова на себе; мало и того, он при таком труде мало вкушал пищи.

Такими подвигами преподобный достиг великой крепости духовной. Раз медведь вошел в его келью, опрокинул квашню и начал есть тесто. Преподобный, придя к келье, сказал медведю: «Иисус Христос, Сын Божий, мой Бог, повелевает тебе выйти из келлии и стоять смирно». Медведь вышел и стал у ног преподобного. Взяв палку, преподобный наказал виновного медведя и, сказав, чтобы вперед не смел беспокоить обители, отпустил его. С того времени, прибавляет инок обители, медведи никогда не делали вреда ни оленям, ни другим животным обители.

В последние годы жизни своей преподобный часто удалялся в пустыньку, где, построив храм Успения Богоматери, проводил время в уединенной молитве^[1043] .

Пред кончиною своею блаженный Трифон был тяжко болен. Наконец, близкий к смерти, сказал он братьям: «Заповедую вам, погребите меня у церкви Успения Богородицы в пустыньке, куда отходил я на молчание». Глубокой старости достиг он, если почил в 1583 году – тогда он прожил на Печенге почти 60 лет^[1044] . Он был ростом невелик, но крепок, несколько сгорблен и плешив, с длинною, седою бородою. Так говорят о нем по уцелевшей древней иконе его и по видениям!

После кончины его царь Феодор Иоаннович осаждал крепкий город в Ливонской стране. Осажденные немцы на рассвете направили пушки свои на царский шатер, когда царь еще спал. Ему явился благолепный старец в иноческой одежде и сказал: «Встань, государь, и выйди из шатра, иначе будешь убит». «Кто ты такой?» – спросил царь. Явившийся отвечал: «Я тот Трифон, которому ты подал свою одежду, чтобы твоя милостыня предварила другие, – Господь Бог мой послал меня к тебе». Пробудившийся царь едва успел выйти из шатра, как ядро из города ударило в кровать царскую. Благочестивый Феодор возблагодарил Господа за чудное спасение свое. Он послал в обитель Печенгскую найти блаженного Трифона, но получил ответ о его кончине. Царь оказал потом милости обители. «Сказание» не определяет ни года, ни города, когда и где случилось дивное событие с царем. Но без сомнения, это было под Нарвою, в феврале 1590 года. Царь Феодор был здесь с войском; шведы упорно защищали Нарву, но она была взята.

В то же время (1590 г.) шведы на севере опустошали поселения русских. За неделю пред праздником Рождества Христова, говорит «сказание», они сожгли храм Успения Богородицы, где почивали мощи преподобного под спудом. Здесь замучили они праведного инока Иону. Потом скрылись в засаде. В самый праздник, во время Литургии, ворвались они в обитель Святой Троицы и с зверскою жестокостью начали умерщвлять иноков и послушников; одних рассекли пополам, другим отрубили руки и ноги. Иных вдоль рассекли. Игумена Гурия и иеродиаконов мучили различно, кололи оружием, жгли на огне, допытываясь от них, где монастырская казна. Страдальцы не сказали им о казне, и разъяренные шведы изрубили их в куски. Ограбив, что могли найти, предали они огню храмы и все здания обители. Всех иноков погублено в обители 51 человек; послушников и рабочих – до 65 человек; остались целы только те, которых не было в обители. После того, по воле царя Феодора, монастырь для безопасности основался в городе Коле у Благовещенской церкви. После пожара 1619 года он построен у города за рекою Колою, но до 1675 года два раза и здесь разоряли его шведы^[1045] .

Мощи преподобного остаются под спудом на месте погребения их, в Печенжском Лопарском погосте, в Сретенской церкви, приписанной к Кольскому собору.

Иноки, перейдя в Колу, сохраняли такой устав: если кому из иеромонахов случалось быть вблизи прежнего места обители, непременно пел панихиду над гробом блаженного основателя обители. Иеромонах Иона, быв здесь, не только не выполнил устава, но еще сидел на могиле старца Ионы, замученного шведами. Когда он отъехал на несколько верст от места покоя блаженного Трифона, внезапно вся половина тела его поражена была параличом. Глубоко почувствовав свои согрешения и исповедав их пред братией, он стал молить преподобного простить его. На четвертую ночь явились ему двое святолепных мужей, один в иноческой одежде, другой в священнической. Последний говорил: «Начальник и отец мой, святой Трифон! прикоснись к больному, чтобы был он здоров». – «Ты, отец Иона, почтен саном пресвитера, отвечал Трифон, на твоей гробнице сидел он: ты и должен исцелить». «Нет, – возразил Иона, – ты – первоначальник в этой стране и мой учитель, а я только ученик». Преподобный сказал: «Если называешь меня учителем, должен ты исполнить мою волю». Тогда Иона осенил крестным знамением пораженные части больного и сказал: «Во имя Святой Троицы, молитвами преподобного Трифона, будь здоров и не нарушай пределов, положенных отцами». Больной, проснувшись, почувствовал себя здоровым и увидел луч света, последовавший за отходящими святыми.

О блаженном Ионе сохранилось предание, что он был священником церкви святителя Николая в городе Коле и в мире назывался Иоанном. Потеря любимого дитяти так поразила его, что он ушел в обитель блаженного Трифона и стал учеником его; он такую имел любовь к учителю своему, что после его смерти поселился при скитском храме Успения Богоматери, чтобы каждый день совершать Литургию за упокой усопшего. Здесь мученически убитый шведами, положен он близ учителя своего.

Иноку Иоасафу, ослепшему от тяжкой головной боли, явился преподобный Трифон и, коснувшись очам его, сказал: «Во имя Святой Троицы будь здоров и прозри, но сохраняй монашество по обету». «Исцелился я и прозрел явлением преподобного отца нашего Трифона!» – кричал в восторге прозревший, и собравшиеся на голос его иноки прославили Господа.

Не раз преподобный Трифон являлся во время бури на море и спасал погибавших^[1046] .

Таков преподобный Трифон, благодатию Святой Троицы!

День шестнадцатый

Преставление преподобной княгини Софии

Юной дочери боярина Юрия Константиновича Сабурова неожиданно выпала блистательная доля. Для наследника Московского престола, по воле великого князя, собраны были девицы-невесты, лучшие по красоте и здоровью; из 500 выбрали 10, и из этих десяти молодой князь Василий выбрал себе невесту^[1047] . Это была Соломония Юрьевна Сабурова. Сентября 4-го 1505 года совершен был законный брак, а с 28 октября Василий был уже великим князем. Но прошло пять, десять, 15 лет, а великая княгиня бездетна. Это – скорбь для супруга, а еще более для супруги. Великий князь сперва охладел в любви к супруге, потом стал обнаруживать и негодование. Один посланник при дворе великого князя говорит: «Не имея детей, Василий не уважал супруги, так что я, находясь в Москве, должен был ходатайствовать о свободе брата ее, сидевшего в темнице за легкую вину»^[1048] . Наконец, в 1525 году великий князь решился развестись с неплодною Соломонией, чтобы вступить в брак с княжною Глинскою. Государству, говорили, необходим наследник престола. Если бы у Василия не было и братьев, добрая цель не оправдывает собою незаконного средства, и не благословение, а гнев Божий низводят на государство дела незаконные. Так говорили и лучшие современники Василия^[1049] , между прочими преподобный Максим Грек. Но пред силою закон бессилен; страсть князя к Глинской признали обидою для себя голоса чистой совести^[1050] . От невинной Соломонии потребовали, чтобы она по воле приняла монашество. Она отвечала, что не чувствует в себе такого желания. Ее вывели из дворца. Ноября 25-го 1525 года «великий князь Василий велел постричь свою великую княгиню»^[1051] . При выполнении этой воли слуги князя доходили до того, что ругали и даже били бывшую княгиню. Ее постригли в Рождественском девичьем монастыре с именем Софии и отправили в Суздальский Покровский девичий монастырь ^[1052] . «Вот я князь великий Василий Иванович всей России пожаловал старицу Софию в Суздале моим селом Вышеславским с деревнями и новоселками, – после ее смерти это село поступит в дом Пречистой Богородицы, к Покрову», – так писал Василий в грамоте от 19 сентября 1526 года ^[1053] , т. е. спустя год после заключения княгини в монастырь. Тяжело было Софии в первое время переносить свою долю, когда она и не думала расставаться с миром. Но грамота великого князя показывает, что в конце года она уже стала смиряться со своею долею. В 1530 году августа 28-го у великого князя родился от Елены сын и «потом бысть грозный государь»^[1054] . Рождение сына у Василия, без сомнения, еще более смирило Софию. Она теперь уже вся обратилась к Господу и изгнала из души мирские мечты. Она стала очищать сердце, столько нечистое у всех нас, духовною бдительностью, самоукорением, покаянием, молитвою. Так восходя от совершенства к совершенству путем скорби и борьбы с собою, преподобная София прожила в обители 17 лет и пережила не только князя Василия (1533 г.), но и развратную Елену, погибшую от яда (1537 г.); достигши высокого совершенства, она скончалась 16 декабря 1542 года^[1055] . Князь Курбский называет блаженную княгиню преподобною мученицею^[1056] . По словам степенной книги, София, «пожив благодарно и богоугодно, к Богу отъиде»^[1057] .

Уже супруга великого князя Феодора Иоанновича прислала «на великую княгиню Соломониду, а в иноцех Софию», бархатный покров с изображениями Спасителя и святых ^[1058] . На другом древнем покрове изображена сама княгиня инокиня с подписью: «Святая великая княгиня София, Суздальская чудотворица»^[1059] . Этот покров принадлежит ко времени патриарха Иосифа. Патриарх Иосиф писал к Суздальскому архиепископу Серапиону: «Писал ты, сын, к нам, патриарху, что в нынешнем 1650 году, по нашему указу и грамоте, в Суздальском Покровском девичьем монастыре свидетельствовал ты мощи великой княгини Софии, и благоверная великая княгиня, погребенная под соборною Покровскою церковью, лежит под спудом. Слушав твою грамоту, велели мы послать тебе в ответ нашу грамоту. Когда придет к тебе наша грамота, то ты прикажи положить покров на гробницу и петь панихиды и молебны, как водится по чину, но не приказывай разбирать гробницу и разрывать землю»^[1060] . Ключарь Анания пишет, что «от гроба преподобной Софии истекало много чудес и исцелений для притекающих с верою, в славу Христа Бога нашего». Он описывает самые чудеса. «Августа 1-го 1598 года преподобная благоверная великая княгиня София простила у гроба своего девицу Анну, дочь княгини Александры Ногтевой»; та была слепа шесть лет, а у гроба Софии прозрела и стала здоровою. В 1609 году Суздаль спасся от разорения защитою преподобной княгини. От грозного явления ее у известного Лисовского отнялась рука, и он поклялся не разорять города и монастырей. В 1610 году при гробе преподобной исцелились три расслабленные и прозрела слепая. В 1647 году получили здравие один помешавшийся в уме, один глухой, три слепых и один расслабленный. Замечательно чудо 1654 года: Юрьевский крестьянин Иеремия был болен головою и не спал ни днем, ни ночью; в тонкой дремоте явилась ему преподобная София и исцелила от болезни^[1061] .

День семнадцатый

Преподобного Дионисия Эгинского

Уроженец острова Закинфа (Занта), он был архиепископом острова Эгины. Отказался от престола в 1589 году и, воротившись в отечество, подвизался в Богородичном монастыре скалистого островка Строфады. Тут он однажды скрыл от преследователей убийцу брата своего, увидев в несчастном раскаяние. Скончался 17-го декабря 1624 года. Нетленные мощи его, по случаю набегов турецких, перенесены в Зант и почивают в кафедральном соборе.

День восемнадцатый

Память преподобного Севастиана Пошехонского

По рукописным святцам, «преподобный священноинок Севастиан, начальник Преображенского монастыря на Соготи реке, Пошехонский чудотворец, преставися в лето 7050 (1542)». Иноки Севастьяновой пустыни (упраздненной в 1764 г.) и после преподобного Севастиана самиобрабатывали землю и питались трудами рук своих. Этому научил их примером и наставлениями преподобный Севастиан. Он работал сам на себя, не давая воли ни телу грешному, ни мечтам воображения заносчивого. По наставлению апостола, не считал он благочестием, ничего не делая, ходить с места на место с толками праздности. Апостол писал: увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы, работая в безмолвии, ели свой хлеб (2Фес. 3, 12). Во время Севастиана, так же как во время апостола, многие смущались мыслью о близости кончины мира, и иные, вместо того, чтобы готовить себя к переходу в вечность подвигами, ничего не делали и только распускали толки. Преподобный подвизался с преданностью воле Божией. Мощи трудолюбивого преподобного почивают на месте подвигов его^[1062] .

День девятнадцатый

Память преподобного Илии Муромца

Преподобный Илия, по месту рождения Муромец, почивает открыто в Антониевой пещере. По словам Кальнофойского, он жил за 450 лет до его времени, и следовательно, около 1188 года и по народному назывался Чеботок ^[1063] . Простодушный паломник в 1701 году писал: «Видехом храброго воина Илью Муромца, в нетлении под покровом златым; ростом яко нынешние крупные люде; рука у него левая пробита копьем, язва вся знать; а правая его рука изображена крестным знамением»^[1064] . Мнение, что преподобный Илия есть одно лицо с известным богатырем Ильею Муромцем, встречается и в других московских памятниках; но за верность его нет никаких ручательств. Паломник не досказал, как сложены персты преподобного Илии для крестного знамения? Три первые перста соединены вместе и протянуты, а два последние, безымянный и мизинец, пригнуты к ладони. Преподобный почивает в молитвенном положении и неотразимо обличает раскол ^[1065] .

Святых мученика Вонифатия и праведной Аглаиды

Едва только теплившимся в них чувством веры в Бога воспламенены были до высоты покаяния, которым из омута нечистых страстей земных возведены были до высоты небесной воспоминаемые сегодня Церковью святой мученик Вонифатий и достигшая праведности Аглаида.

О жизни их в мире известно, что хотя и были они – Аглаида, богатая и знатная римлянка, и раб ее Вонифатий – по происхождению христианами, но жили не по-христиански, а в пустых и порочных развлечениях расточали драгоценное время, и душевные силы, и богатые средства, которыми обладала Аглаида. Живя во времена преследования христиан, в конце III столетия, и слыша об их изумительных мученических подвигах, Аглаида, однако же, неравнодушно относилась к рассказам о них и стала задумываться, вникая порою в собственную жизнь, так далеко отстоящую, такую недостойную в сравнении с дивными образцами в лице единоверных своих.

Слыша также о чудесах, проявляемых мучениками и за гробом, она пожелала и сама прибегнуть под защиту и спасительное покровительство их, и пришло ей на мысль иметь в собственном доме святые мощи страдальцев за веру Христову. «Если я получу желаемое, – говорила Аглаида, – то выстрою церковь во имя святого над мощами его, и будет он мне ходатаем и молитвенником перед Богом"… И вот, призвала она к себе любимого раба своего Вонифатия и, сообщив ему свое желание, послала его на Восток, где происходило тогда гонение на христиан, снабдив его значительною суммою для приобретения мощей, которые можно было покупать у язычников, пользовавшихся тем, что дорого ценили христиане останки своих мучеников…

Получив золото, приготовив ароматы и покровы и собравшись в путь в сопровождены множества слуг, Вонифатий, прощаясь с госпожою своею, сказал ей, смеясь: «А что, если не удастся мне приобрести мощей никакого мученика, и вместо них тебе привезут мое тело, замученное за Христа? Примешь ли ты его с честью?» «Не до смеха и не до шуток теперь, – возразила Аглаида, – а с благоговением следует приступать к такому святому делу… Следует тебе строго воздерживаться от всякого бесчиния и глумления. Ведь ты знаешь, кому ты собираешься послужить: мощам святых, к которым не только прикасаться, но на которые и смотреть мы недостойны… Иди же с миром, и Господь, не помня грехов наших, пошлет тебе Своего Ангела, который направит путь твой и поможет тебе возвратиться благополучно».

Отправился в путь Вонифатий, а последние слова, сказанные ему его госпожою, стали наводить его на спасительные размышления. Стал он вдумываться, на какое святое дело идет, и как приступить к нему с оскверненными грехом руками? И вот, раскаяние возбудилось в сердце его; он наложил на себя пост, не ел мяса, не пил вина; часто и усердно взывал молитвенно к Богу; и сокрушением о своей греховной жизни и спасительным страхом Божиим все более и более преисполнялась его душа.

В таком благодатном настроении духа прибыл Вонифатий в город Киликийский Тарс. Здесь застал он гонение христиан в полном разгаре; ежедневно множество христиан привлекалось к суду, и затем предавались они страшным пыткам и казням. Остановясь в гостинице и предоставив сопровождавшим его отдохнуть, Вонифатий сам поспешил на площадь, где, проездом, он заметил, что собирался народ. Действительно, тут он увидел теперь многочисленную толпу, созерцающую совершавшиеся мучительства над христианами. И каких только ужасов он тут не увидал! Ему представились все виды мук, изобретенных изощренною человеческою злобою… Между тем, жертвы этой злобы, исповедники Христа, поражали его своим невозмутимым спокойствием, своим изумительным терпением. Лица иных как бы сияли какою-то невыразимою, неземною радостью… Какое-то неизведанное волнение и восторг охватили и его самого… «Велик Бог Христианский, помогающей рабам Своим и укрепляющий их в таких муках!» – воскликнул внезапно Вонифатий в порыве благоговения и припал к ногам мучеников, и целовал их, и ублажал, и умолял помолиться о нем…

Взоры всех с удивлением обратились на неизвестного… «Кто ты?» – спросил его судья. «Я – христианин!» – отвечал Вонифатий.

«Я спрашиваю, как тебя зовут?» – повторил судья, но на этот и на все дальнейшие вопросы его Вонифатий отвечал только одно: «Я – христианин, только это и услышишь от меня; если же слышать этого не хочешь, то делай со мною, что тебе угодно…»

Тогда, не успев никакими угрозами склонить исповедника к отречению от Христа, судья велел предать его истязаниям. Обнажив и повесив произвольного мученика стремглав, ему вбили острое железо в ногти рук и ног, потом стали вливать в рот растопленное олово… Он же радовался и благодарил Бога, что удостоился страдать ради Него вместе со святыми мучениками.

После продолжительной пытки, среди которой Вонифатий остался невредимым, на ночь был он отведен в темницу. На другой день снова он был подвергнут разным истязаниям, но, молясь и прославляя Бога, с чудною твердостью переносил их и чудною помощью свыше сохранялся невредимым. Наконец, судья приказал его обезглавить, и новый мученик предстал перед Богом, хваля и славя Его.

Многие, присутствовавшие при страданиях святого Вонифатия, обратились к Истинному Богу.

Между тем слуги, сопровождавшие Вонифатия, ждали его в гостинице и недоумевали, почему он так долго не возвращается; когда же на другой и на третий день он не приходил, то, зная за ним слабость к пьянству, они пошли его разыскивать, но ни от кого и ничего не могли узнать; но наконец, на расспросы их о пропавшем, наружность которого они при этом описывали, узнали они, что именно неизвестный человек, наружность которого подходила к этому описанию, пострадал на днях как исповедник Христа и усечен мечом. «Не может быть, – возразили слуги Аглаиды, – тот, которого мы ищем, был пьяница и распутный человек… Разве такой пойдет страдать за Христа…» Однако же, когда им указали тела казненных мучеников, которые еще валялись на месте казни, то они с великим удивлением признали в одном из них Вонифатия. С благоговением приступили они к тому, над кем совершилось такое чудо неисповедимой благости Божией и, выкупив за золото останки его, обвили их покровами, помазали ароматами и повезли обратно своей госпоже.

Когда они приближались к Риму, то Аглаида предупреждена была о том в сновидении. «Прими бывшего твоего слугу, а теперь нашего брата и служителя, – возвестил явившийся ей Ангел, – он будет хранителем души твоей и молитвенником о тебе…»

Пораженная таким видением Аглаида, проснувшись, призвала служителей алтаря и в сопровождении их вышла навстречу возвращавшимся с останками Вонифатия, слова которого, сказанные ей при прощании, так чудно исполнились… Приняв с честью мощи мученика, Аглаида в селе своем в 50-ти стадиях от Рима построила церковь во имя его, куда перенесла и его мощи, и сама стала жить при них, проводя остальные годы своей жизни в полном покаянии и благочестии, употребляя все свое состояние в пользу бедных. Таким образом очистилась она и искупила перед Богом свою прежнюю греховную жизнь.

Мученический подвиг святого Вонифатия совершился в 290 году, а кончина достигшей праведности и при жизни своей еще достигшей дара чудотворений Аглаиды последовала через 15 лет после того. Она погребена была при гробе святого Вонифатия.

Святого Вонифатия Милостивого, епископа Ферентийского

Сын бедной вдовы, с детства проявлял Вонифатий черты любви к ближнему, доходившей до самоотвержения. Так, например, при встрече с бедными он отдавал им даже свою одежду и переносил терпеливо упреки за это со стороны своей матери, пока не вразумлена была она одним случаем, убедившим ее, что нестяжательность сына ее угодна Богу и привлекает на дом чудное воздаяние Божие.

Однажды, когда она рассердилась на сына за то, что он отдал бедным весь небогатый запас хлеба, сберегаемый ею, и горько плакала и упрекала его в расточительности, Вонифатий прибегнул к Богу с усердною молитвою, после которой чудным образом появился вдруг в житнице при доме такой обильный запас хлеба, какого и не бывало никогда до того времени у его матери. Не могла она не признать в этом особенной помощи Божией… и не препятствовала после того своему сыну отдавать все до последнего нищим. Много было и после того проявлений чудной милости Божией к милостивому…

Достигнув зрелого возраста, сделавшись епископом, Вонифатий не утратил любвеобилия и до конца своей жизни не переставал жертвовать всем в пользу нуждающихся. Прославленный многими чудотворениями, он и Святою Церковью был причтен к лику святых и наименован «Милостивым».

Святой Вонифатий жил в Италии в VI веке.

День двадцать первый

Страдание святой Иулиании, княгини Вяземской

Блаженная княгиня Иулиания – образец высокого супружеского целомудрия^[1066] . Супруг ее князь Симеон Мстиславич (Иванович) Вяземский разделил несчастную долю Смоленского князя Юрия Святославича. Когда Витовт завладел Смоленском, захватив в нем в плен и супругу Юрия, Симеон последовал за Юрием в Новгород. Великий князь Василий Дмитриевич, которого брат Юрий женат был на дочери несчастного Смоленского князя, дал изгнанным князьям Торжок. Супруга князя Симеона цвела телесной красотою, а еще более душевною. Сластолюбивый Юрий, разжигаемый похотью скотскою, не раз хотел осквернить ее. То словами строгой правды, то мольбою удерживала она несчастного от греха. «Нельзя быть тому: у меня есть муж и я дорожу верностью ему более, чем жизнью», – говорила целомудренная княгиня Юрию. Князь решился на явное злодеяние в своем доме. Среди веселого пира убил князя Симеона. Затем хотел он безнаказанным насилием насытить скотскую похоть свою. Чтобы отрезвить его и легче уйти, княгиня ударила рассвирепевшего в плечо ножом.

Юрий с мечом в руке догнал ушедшую Иулианию на дворе, изрубил ее и велел бросить в реку. Это было 21 декабря 1406 года. Гнусный убийца убежал к татарам, но, не найдя там покоя от мучений совести, удалился в Рязанскую пустынь, где в горьком раскаянии окончил жизнь в 1408 году^[1067] .

Весною один расслабленный бродил по берегу реки и увидел тело, плывущее против течения; изумленный тем, что видел, он почувствовал оживление в больном теле своем и услышал голос: «Человек Божий! Иди в Торжок, в соборную церковь, скажи протопопу и братии, чтобы взяли отсюда грешное тело Иулиании и погребли у южных дверей». Исцеленный с радостью поспешил исполнить приказание явившейся. В сопровождении многочисленного народа святое тело перенесено было в собор, и здесь многие больные получили исцеление. В 1598 году соборный диакон Иоанн хотел сам собою осмотреть мощи святой княгини. Он постился 40 дней и потом стал откапывать гроб; но внезапно исторгшийся из земли огонь опалил его, и он упал в изнеможении. «Не трудись напрасно, отец! – был к нему голос. – Не следует видеть тело мое, пока не будет на то воли Божией». Два месяца диакон лежал в расслаблении и получил исцеление у гробницы княгини-мученицы. В 1811 году на второй неделе Великого поста жена соборного протоиерея Артемия потеряла рассудок и зрение; много она мучилась и страдала. В день памяти святой княгини совершен был соборный молебен, и – больная освободилась от своей болезни. Три года спустя, при разобрании обветшавшего собора, открылся каменный гроб благоверной княгини Иулиании, и потекли потоки чудесных исцелений. Более 50 таких исцелений записано в книге, хранящейся в соборе, при раке святой княгини-мученицы^[1068] .

Повторим наставления Священного Писания, которые так свято чтила блаженная княгиня: бегайте блуда. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога,и вы не свои?Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии (1Кор. 6, 18, 19–20). Брак у всех да будет честен и ложе непорочно: блудников же и прелюбодеев судит Бог (Евр. 13, 4). Прелюбодей глупостью сердца своего наносит пагубу душе своей. Бесчестие и срам собирает он себе и бесчестие его неизгладимо (см.: Притч. 6, 32–33).

Преставление Прокопия юродивого, Вятского

Блаженный Прокопий был современником преподобного Трифона Вятского. Спасение души приобретал он добровольным юродством. В те времена немало являлось с именем юродивых. Но на каждом пути спасения нужны чистота намерений и верность совести до смерти. Иначе патриарх Иоасаф I в 1636 году жаловался на юродивых: «Иные ходят, – писал он, – в образе пустынническом и в одеждах черных и веригах, растрепав волосы», но не для Господа и не во Господе^[1069] . И собор 1667 года осуждал таких же людей: «Иже мнятся благоговейни быти, не суть же таковы, живут посреди градов и сел в образе отшельника и затворника, волосаты, и в монашеской свитце, иные же и в железах скованы, такожде наги и босы ходят по городам и селам в мире, тщеславия ради, да восприимут славу от народа и да почитают их за святых, ко прелести простым и невеждам» ^[1070] . Гибель душе, а не спасение, когда облекаются в образ благочестия с тем только, чтобы свободнее питать свои страсти. Не спасаются и тогда, когда, начав дело духом, оканчивают плотью. Претерпевший до конца спасается. Блаженный Прокопий Вятский, как и Прокопий Устюжский, взяв иго юродства для одного Христа, для Христа нес его до смерти: до смерти терпел скорби самолюбия, язвимого то насмешками, то бранью, то холодностью людей; до смерти заставлял страдать плоть свою и от недостатка пищи, и от перемен погоды. Он блаженно почил 21 декабря 1627 года. Мощи его почивают в Успенском Трифоновом монастыре, источая исцеления^[1071] .

День двадцать третий

Преставление святителя Феоктиста, архиепископа Новгородского

Не много сохранилось известий о земной жизни святого архиепископа Феоктиста; но и в немногих известиях можно видеть, какой был главный подвиг жизни его, прославленный небом.

После того, как 22 мая 1299 года преставился Климент, архиепископ Новгородский, «новгородцы с посадником Андреем, долго рассуждая о преемнике, полюбили Богом назначенного, доброго и смиренного Феоктиста, игумена Святого Благовещения. Собрав звоном вече у святой Софии, князь Борис Андреевич и все новгородцы почтительно привели его и посадили на дворе владыки, пока узнают, где митрополит». В следующем году «митрополит Максим, Ростовский епископ Симеон и Тверской епископ Андрей прибыли в Новгород и поставили Феоктиста в архиепископа в Софийском соборе; новгородцы очень рады были своему владыке»^[1072] . Торжество для Новгорода действительно было необыкновенное! Только в первый раз Новгородский владыка посвящается в Новгородском храме святой Софии. Что чувствовал сам посвящаемый, памятники не говорят. В следующем году, по благословению святителя Феоктиста, заложен был каменный храм Святого Архангела Михаила и чрез два года освящен, – храм поныне целый^[1073] . В 1305 году видим блаженного архипастыря принимающим участие в договорах Новгорода с великим князем Михаилом Тверским о сохранении древних взаимных отношений. «Княжение твое, – говорят новгородцы, – честно держати (должны), по пошлине (по обычаю), без обиды: а тебе, господине, також Новгород держати (должно) без обиды, по пошлине». Печать на грамоте представляет лик Богоматери с Предвечным Младенцем на персях, с надписью М ρ Ф ῦ, а на обороте слова: «Фектист архиепископ Новгородский»^[1074] . В том же году видим святителя совершающим освящение храма в честь святых Бориса и Глеба и еще другого, на княжем дворе, в честь отцов первого Вселенского Собора^[1075] . Спустя два года новгородцы за печатью своего архиепископа представили великому князю жалобу на его Новгородских наместников. В сентябре великий князь Михаил прибыл в Новгород и личными распоряжениями успокоил новгородцев^[1076] . Но время тогда было смутное. Князь Юрий Данилович препирался с святым великим князем Михаилом за Новгородское княжение, и происки Юрия наносили только неприятности Новгороду^[1077] . Писец Апостола 1307 года с скорбью говорил: «При сих князьях сеялись и росли усобицы и жизнь наша гибла от ссор княжеских и век людей укорачивался»^[1078] . А блаженный святитель и без того был слаб здоровьем. При таком положении дел в декабрь 1307 года «благословив новгородцев, по болезни удалился он в монастырь Благовещения Богородицы, с тем чтобы пребывать в безмолвии»^[1079] . Блаженный после того почти постоянно был болен, в продолжение целых трех лет. «Он много страдал для Бога, – говорит современник; – когда он умер, святая душа его взошла на Небо, а лицо его как бы озарилось светом, так что видевшие дивились и славили Бога». Так блаженный Феоктист и тогда, как был игуменом Благовещенской обители, украшен был добротою сердца и смирением. Но Богу угодно было посетить его тяжкою болезнью, и душа его страданием телесным еще возвысилась в духовном совершенстве. Чудны дела Божии! Премудрая благость знает, кто на каком пути может дойти до совершенства, и ставит его на лучшем пути. Не будем же роптать на Господа, когда посылает Он нам болезнь: она нужна нам, она – спасение наше. Будем переносить болезнь как усмирение замыслов гордости нашей, как врачевство разным другим болезням нравственным, как лучшее состояние для приобретения твердости в добре, искусства в молитве и упования на Бога! Блаженный Феоктист, созревший духом в страданиях телесных, мирно почил 23 декабря 1310 года. «Честное тело его положено было с честью, в сопровождении всего духовенства, в монастырском храме Благовещения Богородицы»^[1080] .

Первое прославление святителя Феоктиста совершилось спустя 300 лет после его кончины. Супруга царского дьяка Юлиания долго была больна, так что потеряли всякую надежду на ее выздоровление. Раз ночью во сне явился ей муж в священном величии и сказал: «Поищи гроб архиепископа сего города Феоктиста и получишь исцеление». Дьяк после справок с летописями о гробе блаженного Феоктиста привез больную в Благовещенский монастырь; отпел здесь панихиду и роздал щедро милостыню. Больная тогда же почувствовала облегчение и скоро совсем выздоровела. По желанию благодарного дьяка тогда же написана была икона святителя, по явлению, бывшему жене его; а в то же время Софийский пономарь Феодор, занимавшийся иконописанием, написал икону его с того древнего подлинника, который сохранялся на стене Софийской паперти, и изобразил святителя в молитвенном положении пред иконою Благовещения. Вслед за тем в 1644 году Новгородский наместник царя, князь Василий Ромодановский, по благоговейному усердию к святителю, поставил часовню на месте обрушившегося храма; потом устроил раку над мощами с ликом святителя, а наконец возобновил и каменный храм. В 1707 году открыто положены были мощи святителя. Исцеления продолжались. Так, в 1710 году поселянка Мария, 20 лет бывшая больною и 3 года слепою, когда облобызала лик святителя на гробе его, мгновенно получила здоровье. В 1714 году пономарской вдове Евдокии, лежавшей в расслаблении, явился в ночном видении святой и сказал: «Для чего напрасно лечишься у глупых волхвов?» Больная велела сыну вести ее к гробу святителя Феоктиста и здесь получила исцеление.

В 1786 году мощи святителя, по разрешению Святейшего Синода, перенесены были из упраздненного Благовещенского монастыря в Юрьев монастырь и положены были в храме, подле стены, у иконостаса. Архимандрит Фотий устроил придел в честь святителя Феоктиста^[1081] .

Святых десяти мучеников, в Крите: Феодула, Саторнина, Евпора, Геласия, Евникиана, Зотика, Помпия, Агафопуса, Василида и Евареста

Сии мученики, уроженцы разных городов, собранные и представленные на суд правителя острова Крит как ревнители христианской веры, были преданы им на истязания. Испытав над ними всевозможные роды мук, которые в продолжение тридцати дней они мужественно выносили, оставаясь непоколебимыми в своей вере, правитель велел их обезглавить. Это было в 251 году, во время гонения на христиан от императора Декия.

Отцы собора, бывшего на Крите в 458 году, говорят в письме к императору Льву, что «их остров до сих пор был охраняем от заблуждения ходатайством этих святых мучеников»^[1082] . Впоследствии мощи их были перенесены в Рим. Память их совершалась и в Цареграде, в храме святого Стефана.

Преподобного Павла исповедника, епископа Неокесарийского

В гонение Ликиниево (320 г.) был местным правительством обвинен в противлении власти, заклеймен на руках горячим железом и сослан к реке Евфрат. После гибели Ликиния возвратился на престол и в 325 году был в числе других отцов на Первом Вселенском Соборе в Никее.

День двадцать пятый

Воспоминание избавления Церкви и державы Русской от нашествия галлов

После славного избавления от нашествия иноплеменников в 1812 году Православная Церковь, всегда молитвенно помогающая Отечеству, увековечила победу над врагами ежегодным торжеством в праздник Рождества Христова благодарением Господу, Защитнику правды.

День двадцать шестой

Собор Пресвятой Богородицы

Православная Церковь, после торжества в честь великих священных событий с хвалебными и благодарственными песнями своими, обращаясь к избраннейшим орудиям Промысла, чрез которые празднуемые события совершились, на другой день после праздника Рождества Христова собирается восхвалять Богоматерь. «Приидите, – взывает Святая Церковь в этот день, – воспоим Матерь Спасову, по рождестве паки явльшуюся Деву». Это собрание верующих в наутрие праздника Рождества Христова для прославления и благодарения Богородицы, рождшей Спасителя, названо Собором Пресвятой Богородицы.

Установление сего собора относится к древним временам Христианской Церкви. В день этого Собора в IV веке отцы Церкви говорили уже поучения; к таковым принадлежит слово Епифания Кипрского, собеседника Иоанна Златоустого и умершего в 402 лето по Р. Х. Об этом слове упоминается в церковной службе собора в честь Пресвятой Богородицы, где говорится: «И чтем слово Епифания Кипрского, похвалу Пресвятой Богородицы». Также святой Амвросий Медиоланский и блаженный Августин в своих поучениях на праздник Рождества Христова соединяли хвалу рождшемуся Богочеловеку с хвалою родшей Деве. Указание на празднование Богородице по Рождестве Христове можно также находить в 79 правиле VI Вселенского Собора, бывшего в 691 году. В этом правиле говорится: «Божественное от

Девы рождение, яко бессеменно бывшее, исповедуя безболезненным и сие всему стаду проповедуя, подвергаем исправлению творящих, по неведению, что-либо недолжное. Понеже убо некие, по дне святого Рождества Христова Бога нашего, усматриваются приготовляющими хлебное печение и друг другу передающими, якобы в честь болезней рождения всенепорочной Девы Матери: то мы определяем, да не совершают верные ничего такого. Ибо не есть сие честь Деве, паче ума и слова плотью родившей невместимое Слово, аще Ее неизреченное рождение определяют и представляют по примеру обыкновенного и нам свойственного рождения». Это обыкновение произошло из древнего лжеучения, которое впоследствии распространял Несторий, называя Богоматерь не Богородицею, а Христородицею.

День двадцать восьмой

Преставление преподобного Игнатия Ломского

Преподобный Игнатий полагал начало иноческому житию в Кирилловом Белоезерском монастыре; потом подвизался в 60 верстах от Вологды, близ бывшего города Ломска, и здесь основал Спасскую пустынь, которая долго называлась Игнатиевою Спасскою, а потом с 1673 года Ломовским монастырем и Верхоломскою пустынью. Любитель безмолвной жизни, предоставив управлять основанною пустынью одному из учеников своих, удалился из нее на берег реки Сарры в Вадожскую волость и здесь жил отшельником. Когда же и сюда собрались к нему ревнители иноческой жизни, он построил для них храм Покрова Богородицы, и таким образом основалась Вадожская Богородичная пустынь. Преподобный Игнатий почил от трудов своих 28 декабря 7100 г. (1591). Мощи его почивают под спудом в закрытой Вадожской пустыни Вологодской епархии^[1083] .

День двадцать девятый

Память преподобных Марка, Иоанна и Феофила

«Мы, немощные, – так начинает свою повесть о преподобном Марке Печерский инок Поликарп, – хотим следовать примеру древних. Они употребили много труда, ходили по пустыням, горам, провалинам земным и одних из преподобных мужей, о которых писали, видели сами, о жизни других, о чудесах и Богоугодных подвигах слышали от прежде бывших отцов и так составили патерик, который читая, столько наслаждаемся духовно. Я, недостойный, не имею разумения истины и ничего такого не видел, а следую только слышанному мною от преподобного епископа Симона. Не ходил я по святым местам, не видел ни Иерусалима, ни Синайской горы, чтобы мог прибавить что-нибудь к моей повести, как делают искусные в слове. Но пусть не буду я хвалиться ничем другим, как только святым монастырем Печерским и бывшими в нем черноризцами, их житием и чудесами, которые воспоминаю с радостью. Сильно желаю я, грешный, молитвы тех отцов. Затем начинаю повесть о преподобном Марке Печерском»^[1084] .

Подлинно скажем и мы, преподобный Марк Печерский – такой человек Божий, который составляет славу Русской Церкви, и, имея его в виду, не имеем нужды ходить на Восток, чтобы видеть истинного человека Божия. Преподобный Марк – чудный человек Божий! Самое поразительное в нем – простота подвига его. Он не вел высокой созерцательной жизни. Занятие его было очень обыкновенное: он копал землю. Но при этом простом труде достиг высокого совершенства духовного, какого достигают немногие. Это – самый убедительный пример тому, что при всяком труде телесном, если дух работает Господу, прогоняет от души все нечистое, наполняет ее мыслями и воздыханиями святыми, строго охраняя ее смирением и простотою, душа может усовершаться духовно. Выслушаем все повествование Поликарпа о дивном Марке.

Преподобный Марк, – пишет Поликарп, – «живя в пещере, своими руками выкопал много пещер и на своих плечах носил землю, день и ночь трудясь для Господа. Он выкопал много мест для погребения братии и не брал за то ничего, разве кто сам давал что-нибудь, да и то раздавал бедным. При нем святой Феодосий перенесен был из пещеры в монастырь, в великую церковь».

Надобно прибавить, что преподобный при всем том, что так много трудился, копая пещеры и могилы, носил на себе вериги: они висят ныне над его мощами. Здесь же крест его – памятник воздержания его даже в употреблении воды; когда томила его жажда, он не более пил, как сколько вмещалось в этом медном кресте^[1085] .

«В одно время, – повествует Поликарп, – Марк, копая землю, утомился до изнеможения и оставил место тесным, не расширенным. Случилось одному брату заболеть и умереть; другого места ему не было кроме того тесного; мертвый, быв принесен в пещеру, едва с нуждою был вложен. Братия роптали на Марка, не имея возможности убрать его, ни возлить на него елея; так узко было место! Пещерник со смирением кланялся всем и говорил: “Простите меня, святые отцы! по худости не докончил”. Они еще более стали бранить его. Марк сказал мертвому: “Место тесно; сам, брат, потрудись, возьми и возлей на себя елей”. Мертвый простер руку и, несколько поднявшись, взял масло и возлил крестовидно на лицо и на грудь и, отдав сосуд, сам пред всеми убрал все, лег и уснул. Когда совершилось это чудо, на всех напал страх.

Другой брат после долгой болезни умер, и один из друзей его, обмыв тело его по обычаю, пошел в пещеру посмотреть, где бы положить тело своего друга. Он спросил о том пещерника Марка; но тот отвечал: “Иди, скажи брату, чтобы подождал до утра, пока выкопаю место, и тогда пусть идет на вечный покой”. “Отче! – возразил брат, – кому велишь это сказать? Я уже отер губою мертвое тело”. Но Марк повторил ему: “Ты видишь, место еще не готово; иди, скажи умершему: грешный Марк говорит тебе: останься, брат, еще на день, пока не скажу тебе, что место готово; наутро отойдешь ко Христу”. Инок возвратился в монастырь; здесь братья уже совершали обычное пение по умершем. При всех он сказал умершему: “Марк говорит тебе, что еще не готово место для тебя, подожди до утра”. При этих словах усопший открыл глаза, душа его возвратилась, и он всю ночь оставался живым, ни с кем не говоря. Наутро брат опять пошел в пещеру узнать о месте, и пещерник сказал ему: “Иди, скажи ожившему, – Марк говорит тебе: оставь теперь временную жизнь, предай дух Богу, а телу твоему место готово здесь”. Как только брат сказал это ожившему: тот, сомкнув глаза, предал дух Богу.

Два брата, Иоанн и Феофил, соединены были между собою сердечною любовью от юности и одинаково ревновали служить Богу. Они просили блаженного Марка приготовить им одно общее место погребения. Спустя много времени старший брат Феофил был послан на сторону по монастырской нужде. Младший, угодив Господу, разболелся и умер; его положили на приготовленном месте. Чрез несколько дней возвратился Феофил и, узнав о смерти брата, пошел вместе с братиею посмотреть, на каком месте положен умерший. Увидев, что тот положен в общем их гробе, на первом месте, вознегодовал за то на Марка и говорил: “Зачем положил его здесь на моем месте? Я старше того”. Пещерник, со смирением кланяясь ему, отвечал: “Прости меня грешного, – и, обратясь к умершему, сказал ему: – Брат, встань и дай это место старшему брату твоему, сам же ляг на другом”. По слову блаженного, мертвый встал и лег на другом месте. Тогда Феофил, роптавший на блаженного, пал к ногам его и говорил: “Согрешил я, отче, потревожил брата моего; прошу тебя, прикажи ему, чтобы опять лег там”. Блаженный отвечал: “Господь сотворил дело, чтобы не было вражды между нами; Он повелел умершему уступить тебе место старшего. Божие дело воскрешать умерших, а я человек грешный; прикажи ты ему, не послушает ли он тебя? Знай и то, что тебе следовало, не выходя отсюда, занять твое любимое старшинство и быть положенным здесь. Но так как ты еще не готов к исходу, иди и заботься о твоем спасении; спустя несколько дней ты будешь принесен сюда”. Услышав это, Феофил пришел в ужас и думал, что тут же умрет. Возвратясь кое-как в келью, он горько рыдал.

Раздав все, что имел, и оставив у себя только мантию, он каждый день ожидал смертного часа, и никто не мог удержать его от слез или заставить вкусить сладкой пищи; слезы были ему пищею день и ночь. Всякое утро омывал он лицо слезами, не зная, достигнет ли вечера; с приближением же ночи омрачал глаза слезами и говорил: кто знает, проживу ли до утра? Многие, отходя к временному покою, заснули сном вечным. Как же мне надеяться, что останусь в живых, когда уже сказано мне о близкой моей кончине? Феофил со слезами молил Господа дать ему время для покаяния. Таким подвигом в течение нескольких лет до того иссушил он тело свое, что можно было перечесть кости его. От слез потерял он зрение.

Преподобный Марк, провидев час отшествия своего ко Господу, призвал к себе Феофила и сказал ему: “Прости меня, брат, что оскорбил тебя на столько лет, и моли о мне Бога, – я уже отхожу отсюда; не забуду я молиться и за тебя, чтобы Господь Бог удостоил нас видеться друг с другом и пребывать вместе с преподобными отцами Антонием и Феодосием”. Тогда Феофил сказал: “Отче! зачем ты оставляешь меня здесь? Возьми и меня с собою, или дай мне прозреть. Знаю, что за грехи я должен был умереть тогда же, как ты воскресил брата моего; для твоих святых молитв Господь пощадил меня, ожидая покаяния моего. И ныне ты в состоянии дать мне, чего прошу. Пусть отойду с тобою ко Господу или прозрю”. Преподобный Марк отвечал: “Не скорби, брат мой, что Бога ради помрачился ты телесными очами, – ты прозрел духовными. Я даже рад, что был виною твоему ослеплению; я возвестил тебе смерть, желая плотское твое мудрование привести к смирению. Не желай смерти: она придет, хотя бы и не желал ты. Вот что послужит тебе знамением близкой твоей кончины: за три дня до нее ты прозреешь”. Сказав это, блаженный Марк почил. Святые мощи его положены в пещере, которую он сам себе выкопал».

Так как, по словам Поликарпа, блаженный Марк был свидетелем перенесения мощей преподобного Феодосия из пещеры в храм обители, но Поликарп не говорит, что блаженный Марк видел в живых преподобного Феодосия, а перенесение мощей Феодосия было в 1091 году, то кончина преподобного Марка последовала, вероятно, в 1102 году^[1086] .

По его молитве получают исцеление те, которые с благоговением пьют из креста его^[1087] .

Блаженный Феофил продолжал плакать о себе по кончине Марка. Слезы текли у него в таком обилии, что наполнился ими целый сосуд. По предсказанию Марка возвратился ему и свет очей, и тогда узнал он, что близка кончина его. Ему явился Ангел и сказал: «Ты хорошо молишься, – но для чего хвалишься слезами твоими, собрав их в сосуд? Вот и другой сосуд, полный благоуханий; в нем те слезы, лившиеся в молитве, которые отирал ты краем одежды или ронял на землю; они все целы». Сказав это, оставил сосуд и перестал быть видимым. Феофил, призвав игумена, открыл ему видиние и, показав ему два сосуда, просил вылить их при погребении на его тело. На третий день после его прозрения он мирно почил. Тело его положено было в пещере вместе с любимым братом его Иоанном, вблизи преподобного Марка. При погребении вылили на тело его сосуд Ангела, и вся пещера исполнилась благоухания, а потом вылили на него и другой сосуд.

Царю веков нетленному, невидимому, единому премудрому Богу честь и слава во веки веков (1Тим. 1, 17).

Преподобного Георгия, епископа Никомидийского

Преподобный Георгий был современником святителя Фотия (память которого 6-го февраля), с которым разделял он все испытания и бедствия. Скончался мирно, оставив после себя довольно много сочинений^[1088]

и повествование об избавлении от опасности Влахернского храма (в котором был ковчег с ризою Божией Матери) во время осады варварами Константинополя. Прежде же того он описал подробно, как Патриций Гальбий и Кандид обрели при императоре Льве I святую ризу, которая была положена во Влахернском храме, где творила различные чудеса.

Преподобного Маркелла, игумена обители Неусыпающих

Преподобный Маркелл был третьим игуменом общины Неусыпающих, основанной преподобным Александром (3 июля); муж сильный словом и делом, милостивый к сиротам и нищим, облагодатствованный даром прозорливости и чудес. Скончался в 486 году.

Святого пророка Нафана

Святой пророк Нафан жил при царях Давиде и Соломоне и был одним из повествователей о деяниях царей и также событий своего времени (см. о нем в житии царя Давида – 26-го декабря).

В декабре же месяце

Память (неделя) святых Праотец

Приближаясь к воспоминанию великого и спасительного события Рождества Христова, Церковь с благоговением воспоминает предков Спасителя по плоти, от которых Он произошел как Богочеловек. За две недели пред сим праздником Церковь совершает память святых Праотец и день памяти их называет неделей святых Праотец (см.: Деян. 3, 25). Празднование святым Праотцам бывает в разные числа от 11 до 17 дня декабря, и часто бывает в 28-ю неделю по Пятидесятнице. В неделю святых Праотец Церковь воспоминает всех ветхозаветных святых патриархов, т. е. родоначальников народа Божия, живших до закона, данного на Синае, и под законом, – от Адама до Иосифа, обручника Пресвятой Девы, воспоминает также пророков и всех ветхозаветных святых, оправдавшихся верою в грядущего Мессию. Прославляя святых Праотец, Церковь говорит: «Приидите, да восхвалим собор праотцев: Адама праотца, Еноха, Ноя, Мелхиседека, Авраама, Исаака и Иакова: по законе – Моисея и Аарона, Иисуса Навина, Самуила и Давида: с ними же – Исаию, Иеремию, Иезекииля и Даниила и дванадесять пророков, вкупе – Илию, Елисея, Захарию и Крестителя и прочих, провидевших и проповедавших, что Христос есть жизнь и воскресение рода нашего».

Евангелие и Апостол в неделю святых Праотец постановлено Церковью читать те же, кои произносятся в 28 неделю по Пятидесятнице, – чем указуется, что воспоминание святых праотец часто бывает в эту неделю. Если неделя Праотец случится в неделю 27 или 29, тогда бывают Евангельское и Апостольское чтения также 28-ой недели.

Память святых отец, или неделя пред Рождеством Христовым

В последнюю неделю пред праздником Рождества Христова Церковь с благоговением творит память святых Отец, называя эту неделю неделею святых Отец или неделею пред Рождеством Христовым. Как в неделю святых Праотец Церковь славословит всех ветхозаветных праведников от Адама до Рождества Христова; так в неделю святых Отец она прославляет тех ветхозаветных святых, от племени которых собственно произошел, по Своему человечеству, Иисус Христос; от них же по плоти Христос, сый над всеми Бог, благословен вовеки (Рим. 9, 5). В эту неделю Церковь взывает: «Отцев начаток, Авраама, Исаака и Иакова почтим, яко из тех семене воссия Христос воплощся из Девы». В Евангелии на Литургии в неделю святых Отец читается родословие Иисуса Христа по человечеству, описанное евангелистом Матфеем (Мф. 1, 1–25. Зач. 1); а в Апостоле исчисляются ветхозаветные святые, ходившие верою в грядущего Мессию (Евр. 11, 9–10, 17–40. Зач. 328).

Святитель Златоуст в 1-й беседе на Евангелие от Матфея говорит: «Матфей, пиша Евангелие для евреев, на еврейском языке, ничего более не старался показать, как происхождение Иисуса Христа от Авраама и Давида. Ничто не могло быть приятнее для иудея, как сказать ему, что Иисус Христос был потомок Авраама и Давида. Почему же евангелист поместил родословие не Девы Марии, а Иосифово? Иудеи не имели обыкновения вести родословие по женскому колену; посему, дабы с одной стороны сохранить обычай и не оказаться при самом начале нарушителем оного, а с другой – показать нам происхождение Девы, евангелист, умолчав о Ее предках, представляет родословие Иосифа. Если бы он представил родословие Девы, то почли бы его нововводителем; а если бы умолчал об Иосифе, мы бы не знали предков Девы». Кроме того «евангелист не хотел, чтобы при самом начале известно было иудеям, что Христос родился от Девы. Я говорю здесь не свои слова, но слова отцов наших, чудных и знаменитых мужей. Господь и многое первоначально скрывал во мраке, называя Себя Сыном Человеческим. Если Он и не везде ясно открывал нам Свое равенство с Отцем, то чему дивиться, если Он и сие также скрывал до времени, устрояя ничто чудное и великое? Что же здесь чудного? То, что Дева сохранена и избавлена от худого подозрения. Если бы сначала еще сие сделалось известно иудеям, они, перетолковав слова в худую сторону, побили бы Ее камнями. Евангелист составил родословие и поместил в оном некоторых жен для того, чтобы такими примерами пристыдить иудеев и научить их не превозноситься. Ибо они, нерадя о душевной добродетели, во всяком случае превозносились только Авраамом и думали оправдаться добродетелью предков. Посему Господь с самого начала и показывает, что не родом надлежит хвалиться, но собственными своими делами. Хотя бы ты был раб, хотя бы свободный, тебе нет от сего пользы, ни вреда: одно только потребно – воля и душевное расположение. поелику невозможно, совершенно невозможно чрез добродетели или пороки предков быть честным или благочестивым, знаменитым или неизвестным. Упоминается о некоторых женах, например о Руфи и Рааве, также и для того, чтобы научить, чтоСпаситель пришел уничтожить все наши грехи, пришел как Врач, а не как Судия, и что все, и самые патриархи, виновны во грехах».

Память святых Богоотец, или неделя по Рождестве Христовом

Оканчивая праздник Рождества Христова, в следующую после него неделю, если бывает она прежде нового года, или в следующий день после праздника Рождества Христова, т.е. 26 числа декабря, Церковь совершает память святых Богоотец, т.е. прославляет и благодарит

Пресвятую Богородицу, святых и праведных Иосифа обручника, Давида царя и Иакова – брата Господня по плоти, и называет эту неделю неделею по Рождестве Христове. В Евангелии этой недели Церковь благовествует об удалении Иосифа, по повелению Ангела, с Богомладенцем Иисусом Христом и Мариею Матерью Его во Египет, – от Ирода, искавшего погубить вечнобестленного Младенца (Мф. 2, 13–23. Зач. 4).

ПРИЛОЖЕНИЕ

18-го числа. Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской и Кашинский

Священномученик архиепископ Фаддей, в миру Иван Васильевич Успенский, родился 12 ноября 1872 года в семье сельского священника. После окончания Нижегородской духовной семинарии Иван поступил в Московскую духовную академию. Во время учебы в Московской духовной академии Иван стал обращаться за духовными советами к иеромонаху Герману, известному старцу, подвизавшемуся в Гефсиманском скиту при Троице-Сергиевой Лавре. 18 января 1895 года Троице-Сергиеву Лавру посетил протоиерей Иоанн Кронштадтский. Иван впервые увидел его и потом вспоминал, что «видеть пришлось лицо ангела».

В августе 1897 года Иван был пострижен в монашество с наречением ему имени Фаддей и вскоре рукоположен в сан иеродиакона, а 21 сентября – в сан иеромонаха и назначен преподавателем Смоленской духовной семинарии. В 1890 году иеромонах Фаддей был переведен в Уфимскую духовную семинарию. Здесь за диссертацию «Единство книги пророка Исайи» он получил степень магистра богословия.

В 1902 году он был назначен инспектором, а вскоре – ректором Олонецкой духовной семинарии.

В 1902 году им была написана книга «Записки по дидактике», которая стала основой духовной педагогики. В 1908 году архимандрит Фаддей написал большое исследование под заглавием «Иегова», за которое ему была присуждена степень доктора богословия.

21 декабря 1908 года архимандрит Фаддей был хиротонисан во епископа Владимиро-Волынского, викария Волынской епархии. Став епископом, он не изменил взятому на себя подвигу поста и молитвы. Пасомые сразу почувствовали в нем человека святой жизни, образец кротости, смирения и чистоты.

В дни революционной смуты владыка Фаддей был арестован. Его арест встревожил все православное население города. Только 9 марта 1922 года епископ Фаддей был освобожден и выехал в Москву. По прибытии он сразу пошел к патриарху Тихону. Рассказал об обстоятельствах своего «дела» и просил патриарха определить его на одну из кафедр.

Находясь в Москве, архиепископ Фаддей принимал деятельное участие в работе Священного Синода при Патриархии. В марте месяце 1922 года большевики приступили к изъятию церковных ценностей. Началось новое гонение на Православную Церковь. Патриарх Тихон был арестован.

Вскоре был арестован и архиепископ Фаддей по обвинению в печатании и распространении воззвания митрополита Агафангела (Преображенского), которому патриарх поручил временное управление Православной Церковью. В сентябре 1922 года святитель был выслан на один год в пределы Зырянской области. Во время перевозки архиепископ Фаддей все продуктовые передачи целиком отдавал старосте, и тот делил на всех. Но однажды, когда поступила обычная передача, вспоминал очевидец, «владыка отделил от нее небольшую часть и положил под подушку, а остальное передал старосте. Я увидел это и осторожно намекнул владыке, что, дескать, он сделал для себя запас. “Нет, нет, не для себя. Сегодня придет к нам наш собрат, его нужно покормить, а возьмут ли его сегодня на довольствие?” Вечером привели в камеру епископа Афанасия (Сахарова), и владыка Фаддей дал ему поесть из запаса. Я был ошеломлен предсказанием…»

Летом 1923 года срок ссылки закончился, и архиепископ Фаддей уехал в Волоколамск под Москвой. Здесь он жил, а служить ездил в московские храмы.

После окончания ссылки в декабре 1923 года святитель был назначен на Астраханскую кафедру. По прибытии в город он сразу с вокзала пошел в храм совершать службу и до позднего вечера благословлял молившихся и собравшийся вокруг храма народ.

Жил святитель очень скромно, не имея ничего своего. Давали ему чай или обед – он пил и ел, если не давали – не спрашивал. Он всегда считал себя гостем и зависимым от того, кто ему прислуживал и помогал. За все время своего пребывания в Астрахани архиепископ Фаддей ни одного слова не сказал против обновленцев публично, но пример его личной жизни был красноречивее любых слов.

Нравственное влияние архиепископа Фаддея на паству было огромное. В домах многих верующих, в переднем углу, вместе с иконами находились фотографии владыки Фаддея. Служил владыка очень часто, а после службы он проводил беседы: в церкви святых апостолов Петра и Павла разъяснял Новый Завет, начиная с Евангелия от Матфея и кончая Апокалипсисом. В церкви стояла глубокая тишина и какой-то проникновенный покой. После акафиста в Покровской церкви по пятницам архиепископ Фаддей разъяснял Ветхий Завет, а после акафиста в воскресенье предлагал жития святых дня. Проповеди он говорил за каждой Литургией, даже и тогда, когда бывал нездоров.

В октябре 1926 года был арестован Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский). В права Местоблюстителя вступил архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых), который назначил одним из своих заместителей по управлению Церковью архиепископа Фаддея (Успенского). Архиепископ Фаддей выехал из Астрахани в Москву, чтобы приступить к исполнению возложенных на него обязанностей по управлению Церковью. Но в Саратове он был, по распоряжению Тучкова, задержан и отправлен в город Кузнецк, откуда власти разрешили ему выехать только в марте 1928 года.

В 1928 году владыка Фаддей был переведен в Тверь. Здесь он поселился на тихой улочке в угловом доме с крошечным садом, огороженным высоким деревянным забором. В саду вдоль забора шла тропинка, по которой он подолгу ходил и молился, особенно по вечерам. После молитвы он благословлял на все стороны город и уходил в дом.

По свидетельству многих прихожан, владыка обладал даром прозорливости и исцеления. Однажды во время елеопомазания одна девушка говорит другой: «Смотри, одной кисточкой мажет, ведь можно заразиться». Когда девушки подошли, он помазал их не кисточкой, а другим концом ее с крестиком. Житель Твери Александр Куликов, когда ему было три года, упал и сильно расшибся. В боку образовалась опухоль. Его мать обратилась к хирургу, и тот предложил сделать операцию, хотя сам сомневался в положительном ее исходе. Сильно скорбя, мать понесла мальчика в храм к Литургии. Служил архиепископ Фаддей. Со слезами мать поднесла мальчика ко святой Чаше. Владыка спросил, о чем она плачет. Выслушав, он сказал, что операцию делать не нужно, надо помазать больное место святым маслом. Она так и сделала, и мальчик вскоре поправился.

Всех приходящих к нему архиепископ Фаддей принимал с любовью, не отказывая никому. Он знал, что сейчас время скорбей, и кому, как не архипастырю, утешать свою паству.

20 декабря 1937 года архиепископ Фаддей был арестован. Перерыли весь дом, но ничего ценного не нашли. «На что же вы живете?» – спросил один из них. «Мы живем подаянием», – ответил архиепископ.

На допросах в тюрьме архиепископ Фаддей держался мужественно, отрицая надуманные обвинения в контрреволюционной деятельности, несмотря на принуждение его к самообвинению. Недолго пробыл владыка в тюрьме, но и в эти последние дни ему пришлось претерпеть множество унижений. Тюремное начальство поместило владыку в камеру с уголовниками, и те насмехались над ним, старались его унизить. И тогда Матерь Божия Сама заступилась за Своего праведника. Однажды ночью Она явилась главарю уголовников и грозно сказала ему: «Не трогайте святого мужа, иначе все вы лютой смертью погибнете». Наутро он пересказал сон товарищам, и они решили посмотреть, жив ли еще святой старец. Заглянув под нары, они увидели, что оттуда изливается ослепительный свет, и в ужасе отшатнулись, прося у святителя прощения. С этого дня все насмешки прекратились, и уголовники даже начали заботиться о владыке. Начальство заметило перемену в отношении заключенных к владыке, и его перевели в другую камеру. Все из этих заключенных остались живы. Один из них, оказавшись перед финской войной на призывном пункте в Торжке, рассказал об этом случае одному из призывников, узнав, что тот верующий.

Святитель Фаддей принял мученическую кончину 18 декабря 1937 года.

26 октября 1993 года, в праздник Иверской иконы Божией Матери, были обретены честные останки архипастыря-мученика, которые находятся ныне в Вознесенском соборе города Твери.

Память священномученику Фаддею празднуется в день его мученической кончины – 18 декабря.

20-го числа. Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Святой праведный Иоанн Кронштадтский родился 19 октября 1829 года в Архангельской губернии в семье бедного дьячка. Отец Иоанна, Илия Михайлович, служил псаломщиком в местном бедном храме. Феодора Власьевна, мать отца Иоанна, прожила долго и увидела славу своего сына. Она была женщиной простой и глубоко верующей. Не раз Иоанн видел, как мать молилась в слезах перед иконой, и сам учился глубокой проникновенной молитве.

В отрочестве отец Иоанн не раз удостаивался чудесных явлений. С его слов игумения Таисия рассказывала: «Однажды ночью Ваня увидел в комнате необычный свет. Взглянув, он увидел среди света Ангела в его небесной славе. Младенец смутился. Ангел успокоил его, назвавшись Ангелом Хранителем».

В 1839 году отец, с большим трудом собрав скудные средства, отвез Иоанна в Архангельское приходское училище, но учение на первых порах шло крайне тяжело. В записках отца Иоанна мы встречаем событие, похожее на эпизод из жития преподобного Сергия. «Ночью, – вспоминает он, – я любил вставать на молитву. Все спят, тихо. Не страшно молиться, и молился я чаще всего о том, чтобы Бог дал мне свет разума на утешение родителям. Чем дальше, тем лучше успевал я в науках, а к концу курса одним из первых был переведен в семинарию». В годы учения в Архангельской семинарии религиозная настроенность Иоанна не ослабела. Особенно полюбил он читать Святое Евангелие, что доставляло ему незаменимое утешение.

В 1851 году он с отличием окончил семинарский курс и был определен в Петербургскую духовную академию. На заработок от переписки чьего-то профессорского сочинения он купил толкование Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея и радовался покупке, как «сокровищу из сокровищ».

В 1855 году Иоанн Сергиев окончил академию и 12 декабря 1855 года был рукоположен во иерея. Молодого священника направили в Андреевский собор города Кронштадта: отец Иоанн занял место ключаря вместо своего незадолго до того скончавшегося тестя – протоиерея Константина Несвицкого, на дочери которого он перед этим женился.

Началась самостоятельная, полная событий и переживаний пастырская деятельность. «Я поставил себе за правило сколько возможно искренне относиться к своему делу и строго следить за собой, за своей внутренней жизнью». Эти слова характеризуют всю жизнь отца Иоанна, его цели, устремления, правила и принципы.

Он поставил целью прежде всего заслужить любовь паствы, потому что только ее сердечное отношение может стать прочной поддержкой и утешением в трудном деле священничества. В сердце его сложился образ духовной деятельности: хранить в чистоте совести дары Духа Святого, сообщенные через рукоположение архипастырское; совершать богослужение ежедневно, приносить бескровную Жертву и молиться о верующих; по прохождении земного пути предстать на Страшный Суд Вседержителя и дать отчет о делах не только своих, но и о делах паствы, наставлять которую в деле спасения было ему поручено.

Средоточием христианской жизни отец Иоанн считал молитву. Он, по завету Спасителя, воспринимал храм Господень прежде всего как дом молитвы и призывал людей молиться искренно, сердечно, глубоко, с верой в чудодейственную силу молитвы. «Всегда твердо верь и помни, что каждая мысль твоя и каждое слово твое могут несомненно быть делом». Ему был дан от Господа особый дар – дар помогающей и исцеляющей молитвы. Многих спасла его молитва. Почти ежедневно совершал отец Иоанн Божественную Литургию в Андреевском соборе, где был штатным священником. «Есть люди, для которых Литургия – все на свете», – писал отец

Иоанн. Сам он решился как можно чаще совершать Литургию, а в последние 35 лет своей жизни служил ежедневно, кроме тех дней, когда утро заставало его в пути или когда тяжело болел. Объяснял он это так: «Если бы мир не имел Пречистого Тела и Крови Господа, он не имел бы главного блага, блага истинной жизни – живота не имате в себе (Ин. 6, 53)".

О живительном действии Святых Таин отец Иоанн свидетельствует: «Дивлюсь величию и животворности Божественных Таин: старушка, харкавшая кровию и обессилевшая совершенно, ничего не евшая, от причастия Святых Таин, мною преподанных, в тот же день начала поправляться. Девушка, совсем умиравшая, после причастия Святых Таин в тот же день начала поправляться, кушать, пить и говорить, между тем как она была почти в беспамятстве, металась сильно и ничего не ела, не пила. Слава животворящим и страшным Твоим Тайнам, Господи!»

Слушая наставления отца Иоанна, многие изменяли свой образ жизни, приносили истинное покаяние и с радостью причащались Святых Таин из рук любвеобильного пастыря, получая исцеления от недугов. Люди тянулись к нему сначала десятками, затем сотнями. В Андреевском соборе собиралось до 5–6 тысяч молящихся; ежегодно Кронштадт посещало более 20 тысяч паломников, а позднее их число достигло 80 тысяч. На одной первой неделе Великого поста собиралось до 10 тысяч человек.

Отец Иоанн искренне любил свою паству. Для него не было чужих: каждый, кто приходил к нему за помощью, становился родным и близким. Личной жизни у него не было, но именно в отказе от своей личности ради другого существа и перенесении на него любви и заключается сущность пастырской деятельности.

В то время правительство ссылало в Кронштадт убийц, воров и прочих уголовных преступников. Жизнь ссыльных была ужасна. «Темнота, грязь, грех, – писал современник, – здесь даже семилетний становился развратником и грабителем». «Но нельзя смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нем, – учил отец Иоанн, – потому что Божий образ в нем все-таки сохраняется».

Эта среда, которая для обыкновенного работника стала бы бесплодной каменистой пустыней, для отца Иоанна оказалась плодоноснейшим виноградником. Он приходил в землянки и подвалы не на 5–10 минут, чтобы исполнить какую-либо требу и уйти; он шел к живой бесценной душе, к братьям и сестрам, он оставался там часами, беседовал, увещевал, утешал, плакал и радовался вместе с ними. С первых же шагов он заботился и о материальных нуждах бедноты: сам отправлялся в лавочку за провизией, в аптеку за лекарством, за доктором – словом, проявлял попечение, оставляя бедным последние копейки, которых мало имел сам. Уходил он оттуда постоянно радостный, умиленный, с твердой верой в милосердие Божие и надеясь, что Господь пошлет средства для дальнейших благодеяний, помня слова Святого Писания: дающий нищему не обеднеет (Притч. 28, 27).

Добрый пастырь всегда находил случай помочь людям. Кронштадтские жители видели, как он возвращается домой босой и без рясы. Не раз прихожане приносили матушке обувь, говоря ей: «Твой отдал свою кому-то, придет босым».

Близкие к отцу Иоанну лица утверждали, что по согласию с супругой он всю жизнь оставался девственником. Матушка Елизавета, принимая участие в молитвах и благотворениях своего блаженного супруга, никогда не называла его иначе, как «братом Иваном». Он же иногда напоминал ей о своем долге: «Я священник, я принадлежу другим, а не себе. Счастливых семей и без нас, Лиза, достаточно, а мы должны посвятить себя на служение Богу».

В 1862 году открылась в Кронштадте классическая гимназия. Когда пастырю было предложено взять на себя в этой гимназии преподавание закона Божия, то это вызвало в нем неподдельную радость. Обращаясь к учителю, наставляющему юные души в истинах веры и благочестия, отец Иоанн говорит, исходя из личного опыта: «Ты преподаешь детям закон Божий!.. Больше всего берегись делать из Евангелия учебную книгу, это грех. Это значит в ребенке обесценивать для человека книгу, которая должна быть для него сокровищем и руководством целой жизни. Страшно должно быть для совести разбивать слово жизни на бездушные кусочки и делать из них мучительные вопросы для детей». И у отца Иоанна не было неспособных. Его беседы усваивались навсегда как сильными, так и слабыми учениками.

Огромную пользу, радость и утешение для себя получал любвеобильный пастырь, когда ему доводилось помочь людям духовно или телесно, не исключая и той пользы, которую он приносил как педагог-душепопечитель.

В редкие минуты отдыха отец Иоанн брал в руки перо и изливал на бумаге все, чем жила и дышала его душа. «Моя жизнь во Христе» – так называл он свой дневник. «Все содержащееся в нем есть не что иное, как благодатное озарение души, которого я удостоился от всепросвещающего Духа Божия в минуту глубокого к себе внимания и самоиспытания, особенно во время молитвы. Когда мог, я записывал эти благодатные мысли и чувства, и из этих записей многих годов составилась теперь книга».

Вера отца Иоанна была живой, деятельной; она влекла к бедному, нуждающемуся люду, побуждала его помогать бедным не только словом молитвенного и нравственного ободрения, но и материальными средствами. Горя любовью к Богу и ближним, он с самого начала своего священства служил делу благотворения – сначала в малой степени, без определенной системы, давая все, что имел. Он не разбирал, что привело человека к нищете и падению, а подавал потому, что человек нуждался.

В 1874 году он основал при Андреевской церкви православное христианское братство «Попечительство святого апостола Андрея Первозванного».

В 1882 году на многочисленные пожертвования был создан «Дом трудолюбия» с домовой церковью, рабочими мастерскими и мастерскими женскими, вечерние курсы ручного труда, школа и детский сад, загородный летний дом для детей, сиротский приют, народная столовая с небольшой платой, огороды. Сюда многие из бедных обращались с просьбой дать им определенную работу за вознаграждение, которое давало бы им средства для пропитания.

К отцу Иоанну приходили с верой в помощь Божию и, помолившись вместе с ним, исцелялись. Когда отец Иоанн молился, всем казалось, что он видит перед собой Бога и дерзновенно говорит с Ним. Он умолял, упрашивал и даже как бы настаивал, словно, схватившись за ризу Христову, был готов не выпустить ее из рук до тех пор, пока не будет услышан.

Отец Иоанн старался лишь об одном – о спасении вверенных ему душ. «Каждый из людей имеет бессмертную душу, предназначенную для спасения, – говорил он, – люби в каждом человеке эту бессмертную его душу и моли ему спасение, так как без спасения все блага жизни – ничто». Не только в России знали силу молитв отца Иоанна – тысячи трогательных писем и телеграмм присылали ему из Германии, Франции, Испании, Италии, Америки, Индии, Англии, Австрии, Швеции, Португалии, Греции. Отец Иоанн живо откликался на различные просьбы и приглашения посетить болящих в их домах, утешить, помочь или разделить радость какого-либо торжества не только в самом Кронштадте или Петербурге, но и по всей России и за ее пределами.

Во всех испытаниях отец Иоанн прибегал к Богу и к Пресвятой Богородице, и Господь и Матерь Его не оставляли Своего служителя милостью. «15 августа 1898 года, – пишет отец Иоанн, – на Успение Божией Матери, я имел счастье первый раз во сне ясно видеть лицом к лицу Царицу Небесную и слышать Ее сладчайший, блаженный, ободряющий голос: «Милейшие вы чада Отца Небесного». Тогда я, сознавая свое окаянство, смотрел на Ее пречистый лик с трепетом и с мыслью: не отгонит ли от Себя с гневом Царица Небесная? О лик святой и преблагой! О очи голубые и голубиные, добрые, смиренные, спокойные, величественные, небесные, божественные! Я не забуду вас, чудные, дивные очи».

Всегда бодрый и неутомимый, отец Иоанн в последние три года своей многотрудной жизни часто болел. «Моя физическая сила истощилась, – писал он в своем дневнике, – но дух мой бодр и горит любовью к моему возлюбленному Жениху – Господу Иисусу Христу… Хочу я видеть неначальную Благость, Светлость, Красоту, бесконечную Премудрость и Силу, создавшую все, все держащую и всем управляющую, но я не готов, не чист сердцем».

9 декабря 1908 года отец Иоанн отслужил свою последнюю Литургию в Андреевском соборе. С этого дня он совсем ослабел, перестал выходить из дома. Ежедневно приходил священник и причащал его Святых Христовых Таин.

20 декабря 1908 года великий праведник мирно почил о Господе. Проводить пастыря доброго в путь всея земли собралось огромное количество народа.

23 декабря гроб с телом отца Иоанна был опущен в могилу маленькой церкви-усыпальницы под собором Иоанновского монастыря в Петербурге.

К гробнице отца Иоанна скоро стали стекаться паломники со всей России ради духовной помощи и утешения, поблагодарить великого праведника за уже содеянные благодеяния. Чудеса на месте упокоения отца Иоанна не прекращались во все годы после его кончины.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский был причислен к лику святых всей Русской Православной Церкви на Поместном Соборе в 1990 году. Празднование памяти святого – 20 декабря, в день праведной кончины.

30-го числа. Святитель Макарий, митрополит Московский

Святитель Макарий, митрополит Московский, родился в Москве около 1482 года в семье благочестивых родителей и при крещении был наречен именем Михаил в честь Архистратига Небесных Сил Господних. Род его не отличался знатностью, но в нем было много людей духовного сословия. Отец Михаила Леонтий вскоре умер, и мать его, возложив упование о воспитании сына на Бога, постриглась в инокини с именем Евфросиния. Тогда и юный Михаил рассудил оставить сей бренный мир и посвятить себя на служение Богу: он удалился в монастырь преподобного Пафнутия Боровского.

Приняв постриг с именем Макарий в честь знаменитого православного святого аскета-пустынника Макария Египетского, будущий святитель начинает свои первые монашеские подвиги бдения, смирения, молитвы и послушания, приобщается к книжной мудрости русского ученого монашества; имея перед глазами иконы, писанные прославленным древнерусским иконописцем Дионисием, приобретает навыки иконописания, столь пригодившиеся ему впоследствии.

Это были долгие годы ежедневного монашеского труда и подвига. О них современник говорит, что Макарий, «много лет пребывая во уставе преподобного Пафнутия, в нем же много лет пребыв и достойно ходив, житие жестокое искусив». Промыслу Божию было угодно воздвигнуть сей смиренный сосуд целомудрия и кротости в более высокую степень церковного послушания.

15 февраля 1523 году инок Макарий, пройдя все духовные степени чтеца, иподиакона, диакона и пресвитера, был поставлен в архимандриты в Лужский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы, основанный преподобным Ферапонтом Можайским (память 27 мая).

4 марта 1526 года архимандрит Макарий поставляется на самую древнюю архиерейскую кафедру Московской митрополии – архиепископом Великого Новгорода и Пскова, и, по словам летописца, «послал Господь Бог милость Свою на люди Своя, молитвами его, времена тиха и прохладна, и обилие велие изобилованна бысть».

Святитель Макарий начинает широкую миссионерскую деятельность среди соседствовавших с Новгородской землей северных народов. Он неоднократно посылает туда священников-миссионеров на проповедь среди язычников, с повелением – грамотой разорять языческие требища, обряды и кропить все освященной водой и устроивать новые церкви.

Святитель Макарий трудился над единообразным устроением новгородских иноческих общежитийных монастырей. Большую заботу проявил Святитель и о создании храмов в своей епархии. Он украсил свой кафедральный Софийский собор новыми иконами. Всего при святителе Макарии только в Новгороде строятся, перестраиваются, вновь украшаются после пожаров около сорока храмов, которые снабжались книгами, утварью и сосудами из мастерских, учрежденных Святителем.

Вопрос снабжения храмов книгами стоял перед архиепископом Макарием очень остро, ибо в то время в церковном быту существовало очень много различных житийных списков и их редакций. Святитель Макарий в 1529 году предпринимает на себя великий труд собирания и систематизации русского календарного агиографического года и сведение его в единый корпус Четьих-Миней. Этот труд у святителя занял 12 лет.

В 1542 году по повелению святителя Макария строится храм Святителя Николая на владычном дворе. Архиепископ Макарий очень чтил Николая Чудотворца – этого покровителя странствующих и путешествующих, ибо и самому Макарию неоднократно приходилось совершать длительные поездки как по своей епархии, так и по Русскому государству. Так, в 1539 году 25 января архиепископ Макарий приезжал в Москву; здесь он возглавлял выборы и поставление нового всероссийского митрополита, которым стал настоятель Троице-Сергиева монастыря игумен Иоасаф.

Особое внимание уделял святитель Макарий составлению житий и установлению памяти местночтимых святых. По его благословению племянник Иосифа Волоцкого инок Досифей Топорков работал над исправлением Синайского Патерика, составлял Волоколамский Патерик и Хронограф.

В 1542 году архиепископ Макарий поставляется на престол первосвятителей Московских.

Впервые в русской истории в 1547 году митрополит Макарий венчал на царство первого русского царя. Вскоре царь Иван Васильевич собрался в поход против Казани. Святителю Макарию было чудесным образом открыто о грядущей победе царя, благословляя которого, святитель предрек Ивану Грозному об успехе в брани. По возвращении из похода в Москве был построен и освящен святителем Макарием собор Покрова на Рву (собор Василия Блаженного). Он был воздвигнут как дар благодарения Богу от русского народа, одержавшего победу над нехристианским миром.

Все годы пребывания святителя Макария на митрополии ознаменованы бурной деятельностью в устроении всех сфер русской церковной и культурной жизни. Вопросы церковной практики, дисциплины, литургики, каноники, агиографии, канонизации святых, иконографии, вопросы церковного пения и многие другие митрополит всегда представлял на всеобщее соборное обсуждение.

Так, в 1547 и 1549 годах святитель Макарий созывает в Москве два Собора, на которых была проведена большая работа по канонизации русских святых. До святителя Макария почитание святых на Руси осуществлялось по благословению и властью местного архиерея. В результате было очень много местночтимых святых, память которых почиталась в одних, но не почиталась в других землях. Митрополит Макарий, созывая Соборы, положил перед собой труд канонизации угодников Божиих всей полнотой Русской Церкви. Прославление святых требовало написания им служб и житий, требовались также и литургические указания типиконного характера о порядке совершения им служб. Все это принял на себя первосвятитель Макарий ради славы Божией и святых угодников, вновь канонизированных на Руси.

Следует сказать и о взаимоотношениях великого русского подвижника XVI века преподобного Александра Свирского (память 30 августа) и святителя Макария. Преподобный Александр подвизался в пределах Новгородской епархии и знаком был святителю Макарию еще по новгородскому архипастырству. Высоко святитель Макарий чтил своего современника за его труды и подвиги, которые Сам Господь почтил явлением ему Святой Троицы.

21 июня 1547 года в Москве случился пожар страшной силы, дотоле еще небывалый; выгорела почти вся Москва и Кремль. От удушья погибло множество народа. Митрополит Макарий чудом спасся. Когда его стали спускать с кремлевской стены на канате к реке, канат оборвался, и он, 65-летний старец, сильно расшибся, едва мог прийти в себя, и был отвезен в Новоспасский монастырь. Кремлевские монастыри Чудов и Вознесенский сгорели; в Китай-городе сгорели все лавки с товарами и все дворы. За городом – большой посад по Неглинной, Рождественка до Никольского Драчевского монастыря; по Мясницкой пожар шел до церкви святого Флора, на Покровке – до церкви святого Василия, народу сгорело 1700 человек. Святителю Макарию в пожаре опалило глаза так, что правое око его перестало видеть.

После пожара началось восстановление Москвы. Строятся новые церкви. Святитель Макарий храмы освящает сам. Он рассылает грамоты с повелением строить храмы и в других городах: в Костроме, в Тихвинском монастыре, в Пскове. Заботясь о всей земле Русской, Святитель заботится и о каждом человеке, милостиво относится к отдельным, даже заблудшим чадам Церкви.

В 1551 году 23 февраля в Москве в царских палатах начал работу другой Собор, созванный Митрополитом, – знаменитый Стоглав. Собор возглавлял святитель Макарий в присутствии 8 архиереев, множества архимандритов и игуменов. Вопросы, которых касался Собор, были самые разные. Это и внешность христианина, и его поведение, и церковное благочиние и дисциплина, церковная иконопись, духовное просвещение и многое другое. Проблема просвещения была особенно важна для святителя Макария. Он повелел протопопу из храма Спаса-на-Бору написать книгу о Святой Троице, житие епископа Василия Рязанского и выверить пасхалию. По инициативе митрополита Макария составляется 10-томный «Лицевой летописный свод» (в нем до 16 тысяч миниатюр) и «Степенная книга царского родословия», составленная по повелению Макария царским духовником, протопопом Благовещенского собора Андреем (в постриге Афанасий) в 1555–1563 годах.

При митрополите Макарии начинается в Русском государстве печатание книг. Первый «Апостол» вышел более чем за полгода до кончины святителя, а в вышедшем после его смерти Часослове (1565 г.) упоминается о его участии: «Благословением преосвященного Макария митрополита всея Руси составися сия штанба сиречь печатных книг дело, во царствующем граде Москве».

На том же Соборе была осуждена ересь Матфея Башкина, не почитавшего Христа Богом и не признававшего церковных Таинств.

Постничество и пребывание в молитве было повседневным правилом митрополита Макария. Об этом пишет современник святителя: «Когда митрополит Макарий в Москве стал жить, правя слово Божие истинное (…) так постился, что от воздержания в пище и питии едва ходил, был кроток и смирен, и милостив ко всем, не терпя гордости и в других ее искоренял со властью, как дитя был умом, оставаясь всегда совершенным».

Митрополит провидел грядущие бедствия Русской земли, которые принесла ей опричнина, учрежденная царем вскоре после кончины Макария. «Грядет нечестие и кровопролитие, и разделение земли». Так и было.

В том же году однажды прислал царь Иван Васильевич к митрополиту Макарию с просьбой передать душеполезную книгу. Макарий прислал ему чин погребения. Разгневался царь и сказал: «Ты прислал мне погребальную, а в наши царские чертоги такие книги не вносятся». Макарий же ответил ему: «Я богомолец твой попросту прислал, по твоему приказу, ведь ты просил книгу душеполезную, а эта всех полезней; если кто ее со вниманием почитает, тот во веки не согрешит».

В середине сентября 1563 года на память мученика Никиты митрополит Макарий совершал крестный ход, вовремя которого простудился и заболел. Вечером он «нача сказывати старцам своим, что изнемогает сильно, тело его студеное со болезнью одержимо есть».

Наступил праздник Рождества Христова, 25 декабря. Жизнь святителя между тем угасала. Он уже не мог сам читать Святое Евангелие, которое всегда ежедневно читал, и теперь по его просьбе ему читали Евангелие разные духовные лица. И вот 31 декабря 1563 года, когда колокол ударил к заутрене, «преосвященный, дивный Святитель и пастырь Митрополии всея Руси предал душу свою в руки Бога Живаго, Его же возлюби от юности своея». Погребен был святитель в Успенском соборе Московского Кремля.

Так окончил свою славную жизнь великий устроитель Церкви Русской митрополит Московский Макарий, и чада российские не забывают забот, трудов и подвигов его. Почитание святителя началось сразу после его кончины, вскоре же появились и первые его иконы. Царь, вернувшись из похода против Литвы в 1564 году, просит перед надгробием святителя благословения, ибо митрополит Макарий еще до похода предсказал ему победу. Иван Васильевич прикладывается к образам святителей Петра, Алексия, Ионы и Макария, «любезно их целоваше».

О личной святости святителя Макария имеется много свидетельств современников: о нем говорили как о постнике, воздержнике, прозорливом и смиренном подвижнике.

Память святителя Макария совершается 30 декабря.

1

Жизнь прав. Иулиании описана сыном ее Каллистратом Осорьиным, ко­торый в 1640 г. был губным старостою; он приводит Бога в свидетеля, что писал правду, и предоставляет проверить слова его расспросами соседей, лично знавших жизнь Иулиании. Это описание у Царского № 129, 136, у Толстого с описанием чудес (2. № 303). В русском переводе это житие, за исключением немногого, напечатано в «Русском вестнике» (1858, № 19). Подлинная повесть, но без описания чудес, из­дана в: Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 1–4. СПб., 1860–1862. Вып. 1 (далее – Памятники старинной русской литературы. – Ред.).

(обратно)

2

«Егда приближися ея честное преставление: и разболеся декабря 26 д. и лежа 6 дней». Поэтому кончина на 7 день после 26 декабря последовала 2 января. И однако в печатном издании поставлено: «генваря в 4 д.», последнее – ошибка писца. В ркп. святцах: «св. боляриня Юлиания, яже бысть в с. Лазаревском, новая чудотворица, преставися в л. 7112 (1604) м. генваря во 2-й день». Осорьин: «погребоша у церк­ви праведного Лазаря, подле мужа ея, в с. Лазареве, за четыре версты от града, в л. 7112 (1604) генв. в 10 д.». Служба прав. Иулиании у Толстого 3. № 68

(обратно)

3

Страдание его по ркп. Афонского скита св. Предтечи описано в: Афонский патерик или жизнеописание святых, на Святой Афонской Горе просиявших: В 2 ч. СПб., 1860. Ч. 2 (далее – Афонский патерик. – Ред.).

(обратно)

4

Rufinos Aquileiensis / Historia Monachorum; Aegypt.mon. hist. in ecclesiae graec. monum. 3, 175. «Venimus ad civitatem quondam Thebaidis», – говорит Руфин, говоря об Оксиринхе.

(обратно)

5

Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. М., 1845 (далее – Достопамятные сказания. – Ред.).

(обратно)

6

Аммиан Марцеллин. Деяния в тридцати одной книге. Lib. 22. «В Фиваиде много городов; славнее других Гермополь, Коптос и Антиноя, которую имп. Адриан постро­ил в честь любимца своего Антиноя». По основателю своему Антиноя называется Адрианополем. Так и св. Амон под определениями собора 394 г. подписался: «Амон Адрианопольский», тогда как Феофил, архиеп. Александрийский, писал послание к Амону, еп. Фиваиды. О епископах Фиваиды см.: Le Quien. Oriens christianus in quatuor patriarchates digestus, in quo exhibentur Ecclesiae patriarchae caeterique praesules totius Orientis. 3 vols. Paris, 1740. V. II (далее – Le Quien. Oriens christianus. – Ред.). Норов называет еп. Амона, которого гробница стоит в мечети, мучеником (Норов А.С. Пу­тешествие по Египту и Нубии в 1834–1835 гг.: В 2 ч. СПб., 1840). Но это не согласно с действительностью. Аммон епископ, скончавшийся мученически при Диоклитиане, был епископом Лятополя или Асны (Le Quien. Oriens christianus).

(обратно)

7

В русском переводе Лавсаика (Палладий Еленопольский. Лавсаик, или Пове­ствование о жизни святых и блаженных отцов. СПб., 1850 (далее – Палладий Елено­польский. Лавсаик. – Ред.)), как и в латинском, Амматалида. Это ошибка: два слова, нарицательное и личное, соединены в одно. Амма – мать, обыкновенное коптское название уважаемым подвижницам. У Палладия Питирим о св. Исидоре: «Она и вам и мне Амма» и Палладий прибавил: «Так называются там духовные матери» (см.: Пал­ладий Еленопольский. Лавсаик). У Гераклида (гл. 48) Талида названа Аматою. У Лю- дольфа Амат – раба Амата, Вагед – раба единственного, т. е. Сына Божия (Ludolfi. Аd soam historiam aethiopicam commentaries).

(обратно)

8

Vitae part. Lib. 4. c. 5. п. 1, 23.

(обратно)

9

По старинному славянскому переводу: «ризу нову или мантию или ослоги никогдаже взяти восхоте».

(обратно)

10

О Талиде и Таоре см.: Палладий Еленопольский. Лавсаик; Гераклид, гл. 48. Память о свв. Талиде и Таоре в сырную субботу. У абиссинцев св. Амата Христова мая 28 (23).

(обратно)

11

«Палладий Еленопольский. Лавсаик.

(обратно)

12

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Память муч. Коллуфа, сожженного при Мак- симиане, мая 19 числа. Имя преподобной, о которой говорит Палладий, не показано им и осталось неизвестным. Безымянных святых много в месяцеслове Греческом. См.: Вершинский Д.С. Месяцеслов Православно-Кафолической Восточной Церкви. СПб., 1856 (далее – Вершинский Д.С. Месяцеслов. – Ред.).

(обратно)

13

Египетский патерик, гл. 54. Сборный патерик под знам. «д».

(обратно)

14

Феодорит Кирский. История боголюбцев, гл. 30.

(обратно)

15

Прп. Марон, сириянин, подвизался в пустыне. Жил в IV столетии. Память его 14 февраля.

(обратно)

16

О св. Домнике стихира 8 января: «Тому (Христу) последовала еси отвергшися тленныя славы». Другая стихира: «от западов воссияла еси к востоку». Песнь 3-я: «Ангел световиден возвести иерарху пришедшую к царскому граду». О язычестве и прибытии из Карфагена Синаксарь. Менолог на 10 января о Домнике: «принята патр. Нектарием Константинопольским по откровению». Полное житие свв. Домники и Мавры ныне неизвестно, но Иосиф песнописец имел его в руках. Канон преподобной на 8 января по акростиху 9 песни – творение Иосифа. Филарет, архиеп. Черниговский. Исторический обзор песнопевцев и песнопения Греческой Церкви. Чернигов, 1864.

(обратно)

17

Менолог Василия на 10 января: «Он (патр. Нектарий) не только ввел ее в мо­настырь св. пророка Захарии, но и рукоположил ее в диаконису».

(обратно)

18

Кодин о зданиях Константинополя: «два монастыря, один св. Домники, прозы­ваемый Александров, другой – св. Мавры. Они построены при имп. Феодосии Великом. Тогда пришли из Рима (из западной половины империи) те святые жены и, получив от императора необитаемые тогда приморские места, построили на них монастыри» (Georgius Codinus. De antiquitatibus Constantinopolitanis. Ex recogn. Immanuelis Bekkeri. Bonnae. 1843 (далее – Georgius Codinus. De antiquitatibus Constantinopolitanis. – Ред.). Песнь 6-я о св. Домнике: «священное пророчество воздвигла еси божественного За­харии пророка богомудрого». В монастыре прп. Захарии почивали мощи св. Петра знаменосца, праздновавшегося 3 января. Востоков А. Описание Румянцевского му- зеума. Du Cange. Constantinopolis Christiana // Historia Byzantina duplici commentario illustrata. Venetia, 1729 (далее – Du Cange. Constantinopolis Christiana. – Ред.).

(обратно)

19

Синаксарь: «избрав уединенную жизнь, предалась мужественным трудам и, дойдя до верха подвижничества, удостоилась дара чудес и многим предсказывала будущее».

(обратно)

20

Славянская стихира, которой нет в греческих Минеях. То же в другой стихире.

(обратно)

21

Песни 7 и 8 канона на 8 января.

(обратно)

22

Слова из Менолога Василия. Песнь 5: «сияние Духа показует дальная яко близ (сущая) и будущих предглаголет сбытие»

(обратно)

23

Песнь 3 канона.

(обратно)

24

Песнь 4. Славянский перевод весьма неверен. Песнь 6: «струя явилася еси исцелений обильна».

(обратно)

25

Менолог Василия: «дожила даже до времен императоров Льва и Зенона». То­же – Синаксарь.

(обратно)

26

Песнь 8. В 7 песне: «будучи храмом Св. Духа, ты в святом храме слышала голос, научающий тебя тайнам и честному отшествию из тела».

(обратно)

27

Georgius Codinus. De antiquitatibus Constantinopolitanis; Du Саще. Con- stantinopolis Christiana

(обратно)

28

Собр. л. 1, 94. 2, 279, 7, 6. 7.

(обратно)

29

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. Киев, 1826 (далее – Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры.

(обратно)

30

Древняя российская вивлиофика / Изд. Н. И. Новиков: В 20 ч. М., 1788–1791. Ч. IV.

(обратно)

31

Собр. л. 4, 225.

(обратно)

32

Повесть о начале и основании Печерского монастыря взята из древних летопис­цев, обретающихся в книгохранительнице оного монастыря. М., 1831 (далее – Повесть о начале и основании Печерского монастыря); Руский времянник, сиречь, Летописец,содержащий российскую историю от 6370/862 лета до 7189/1681 лета: Разделенный на две части. М., 1790. Ч. 2 (далее – Руский времянник. – Ред.). У Царского (№ 136), страдание св. Исидора, описанное Варлаамом, иначе известным Василием, по обыкно­вению его, многоречиво и с жалкою скудностию мыслей. По ркп. святцам, страдальцы скончались 9 января 1472 г. Мы следуем печатной ≪Повести о Печерском монастыре≫ и ≪Рускому времяннику≫.

(обратно)

33

Григорович-Барский В. Очерк путешествия по Европейской Турции. Казань, 1848 (далее – Григорович В. Очерк путешествия. – Ред.); Известия отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. Т. IX (далее – ИОРЯС. – Ред.).

(обратно)

34

Предисловие Оболенского к «Переяславской летописи» (М., 1857. С. 29, 31, 35, 47). Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы, 862–1720. Харьков, 1859–1861. Кн. 1, § 6 (далее – Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор рус­ской духовной литературы. – Ред.).

(обратно)

35

Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

36

Страдания мучеников Иулиана и Василиссы описаны очевидцем, ибо в пре­дисловии говорится: «Мы описали деяния святых, которые видели своими очами». И в самом описании их нет ничего такого, что показывало бы позднейшее проис­хождение их. «Говорят, что мощи свв. Иулиана и Кельсия в Риме, в церкви апостола Павла Остийской» (Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока: В 2 т. М., 1875–1876. Т. II (далее – Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. – Ред.)).

(обратно)

37

Ркп. житие прп. Мартиниана в б-ке Сергиевой лавры.

(обратно)

38

Пахомиево ркп. житие Кирилла.

(обратно)

39

См.: Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь, в 1847 г.: В 2 ч. М., 1850. Ч. 2 (далее – Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. – Ред.).

(обратно)

40

Например, в грамоте от 1 марта 1484 г. Григорий Перхутков отдает свои деревни и поля «Пречистой Матери Божией в Мартинианову пустыню» (Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. № 122 (далее – Акты юридические. – Ред.)). Князь Михаил Андреевич на имя игум. Мартиниана дал грамо­ты: одною 1435 г. отдал монастырю Ферапонтову Крохинскую деревню, другою утвер­дил за обителью ее земли (Акты юридические. № 5). Три другие грамоты Ферапонтову монастырю на имя игум. Мартиниана (1437, 1438 и 1440 гг.) в актах 9, 1, 24, 28, 31.

(обратно)

41

Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссиею: В 5 т. СПб., 1841–1843. Т. 1 (далее – Акты исторические. – Ред.); Карамзин Н.М. История государства Российского. В 12 т. СПб., 1803–1826. Т. V. Примеч. 350 (да­лее – Карамзин Н.М. История государства Российского. – Ред.)

(обратно)

42

Пахомий говорит, что о прп. Кирилле «слышал он от очевидцев жития его, самые же достоверные сведения получил от ученика его Мартиниана, бывшего игу­меном славного Сергиева монастыря».

(обратно)

43

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии: В 6 ч. М., 1807­1815. Ч. VI (далее – Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. – Ред.). Новгородская летопись (Софийская б-ка № 560): «в л. 6991 (1483) преставился прп. Мартиниан чудотворец генваря 12 д. – ученик прп. Кирилла чудотворца, и лежит в Ферапонтовом монастыре». Между рукописями прп. Филарета, по описи 1630 г., «канон и житие Мартиниана Белозерского». Иванов П.И. Описание Государствен­ного разрядного архива, с присовокуплением снимков со многих хранящихся в оном любопытных документов. М., 1842 (далее – Иванов П.И. Описание Государственного разрядного архива. – Ред.).

(обратно)

44

Вестник Географического общества. СПб., 1854. Ч. 12.

(обратно)

45

Так рассказывает писатель жития прп. Мартиниана.

(обратно)

46

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI.

(обратно)

47

Ркп. житие Мартиниана.

(обратно)

48

Ркп. житие Мартиниана.

(обратно)

49

«Не по одному слуху составлял я житие, но многое принял от учеников бла­женного, постившихся и странствоваших вместе с ним, которые изложили известное им на бумаге... Не вымысел предлагаю в похвалу, но точную правду, чтоб не оскор­бить его лишними похвалами», – так говорит хиландарский иеромонах Дометиан в описании жития свт. Саввы. На Афоне список Дометианова описания, писанный иноком Феодулом в 1336 г. (Григорович В. Очерк путешествия.). В списке Сербской патриархии сказано, что житие свт. Саввы сложил и переписал иеромонах Домети­ан, пребывающий в «молчальнице» в Карее, в л. 6762 (1254) и послал в дар королю Стефану Урошу. См.: Русская беседа. М., 1858; Казанский П. Жизнь Святого Саввы, первого Архиепископа Сербского // Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 8.; Дометиан. Житие свт. Саввы. Белград, 1860.

(обратно)

50

Записки Императорского Русского географического общества. Т. XIII (далее – Записки географического общества. – Ред.).

(обратно)

51

Эта башня-пирг и поныне видна в развалинах старого монастыря, отстоящего от нынешнего на два часа ходу. О русском монастыре см.: Собрание сочинений и пи­сем Святогорца к друзьям своим о Св. Горе Афонской, Палестине и русских святых местах. В 4 т. СПб., 1865. Памятники самых древних монастырей Афона: Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Святой Горы. К., 1864 (далее – Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы. – Ред.).

(обратно)

52

Это обстоятельство, печальное для Русика и не совсем достойное Ватопеда, метко выяснено у поклонника Св. Горы: Антонин (Капустин), архим. Заметки по­клонника Св. Горы.

(обратно)

53

Устав Саввы, данный Хиландарю, надписывается так: «указание жития в мо­настыре Пресвятыя Богородицы, преданное грешным и смиренным мнихом Саввою» (Порфирий (Успенский). Указатель актов, хранящихся в обители св. горы Афонской // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1847. Ч. LV (далее – Порфирий (Успенский). Указатель актов. – Ред.)). Нельзя не жалеть, что ныне в Хиландаре, про­тив воли святого, не общежитие, и преобладают греки. У поклонника Горы на акте Русика 1427 г. подписался «игумен свещение и царскые великые обители Хилантара иеромонах Григорие» (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы). Даже при Барском еще был игумен в Хиландаре.

(обратно)

54

Грамота 1193 г. см. в: Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

55

Надпись над царскими вратами с означением 1195 (см.: Прохоров В. А. Русские Древности: В 2 т. СПб., 1871–1877).

(обратно)

56

В Карее доселе целы келлия и собственноручный устав Саввы. Подпись под уставом: «всех последний Саввы грешный» (см.: ИОРЯС. Т. VII; Порфирий (Успен­ский). Указатель актов). Содержание устава типикарницы довольно подробно пока­зано Святогорцем в письмах (см.: Собрание сочинений и писем Святогорца к друзьям своим о Св. Горе Афонской, Палестине и русских святых местах. В 4 т. СПб., 1865).

(обратно)

57

Ep. Innocentii, lib. 2, ep. 176, 178. Raynaldus. Annales ad an. 1202 n. 9.

(обратно)

58

Raynaldus. Annales ad. an. 1204.

(обратно)

59

ИОРЯС. Т. VII.

(обратно)

60

У Дометиана не назван по имени патриарх, хиротонисавший Савву, а только сказано, что грамота с правами прислана патр. Германом. Герман взошел на кафедру только в 1226 г., а имп. Феодор умер в 1221 г. Потому посвящение Саввы не могло быть при патр. Германе. Пролог относит посвящение Саввы к 1214 г., а патр. Доси- фей – к 1218 г. По сербским летописям св. Савва посвящен в 1219 г. (см.: Гласник Српск. учен. друштва. Кн. 1; 11 (далее – Гласник. – Ред.)). О правах архиепископа см.: Acta Sanctorum. Ian. d. 14 p. 980; Досифей II (Нотара), патр. История Иерусалимских Патриархов. Бухарест, 1715 (далее – Досифей II, патр. История Иерусалимских Патриархов. – Ред.); Никон. л. 2, 282.

(обратно)

61

По списку кафедры имп. Льва (886–897) в митрополии Дирахийской (Драчы) епископы: 1) стефаниакский, 2) хуновский, 3) кройский, 4) елиский, 5) диоклейский, 6) скордский... главеницкий или акрокеравийский,.. черникский... 15) градичский. По летописям не одни и те же показываются места, куда поставлены св. Саввою. епископы, хотя везде говорится, что посвящено было 12 епископов (Гласник. Кн. 1, 5, 11). У Дометиана сказано: «свештив же и с благородными, где и в коих странах епископы поставити». Потом говорится: «от ученик своих, их же достойны и по­добны знаше, епископы сих освещаются». При архиепископе Евстафии присут­ствовали на соборах (см.: Григорович В. Очерк путешествия) епископы: 1) Зетский (имеющий кафедру при храме Архангела Михаила); 2) Рашский (в новом Пазаре при храме апостолов Петра и Павла); 3) Звечанский (в монастыре св. Георгия); 4) Хвостинский (в Студенецкой лавре); 5) Холмский (в Захолмии, в монастыре Богородичном); 6) Призренский (в монастыре Богоматери, на границе Македонии и Албании); 7) Топличский (при храме свт. Николая); 8) Будимльский (в Будимле на Мораче, повыше Спужа, при храме св. Георгия); 9) Липлянский (в монастыре Богоматери-Грачанице); 10) Скопский (соседний с Призренским); 11) Бебрский (при храме св. Николая); 12) Маравичский (в Рудницком округе при храме св. Ахила). При архиеп. Никодиме (с 1318 г.) видите еще (см.: Григорович В. Очерк путеше­ствия) епископов: Браничевского (в Браничеве, при впадении Млавы в Дунай, при храме свт. Николая) и Мачьского (на Саве и при впадении Дрины в Саву). Стефан Милютин устроил епископию «у Расии на теплых водах в Баньске», при храме свт. Николая; здесь был епископом Даниил, впоследствии архиепископ. В Сопочанском помяннике поминаются еще епископы: Белой церкви (Белгородской), Зворникский, Сремский, Вучетрский (заменивший Баньского), Новобродский, Смедеревский, Рудничский, Пожегский, Босанский, Херсоновский, Темишверский, Вершачский (Записки географического общества. Т. XIII).

(обратно)

62

Какие это ереси оставались после Немани, в сказании Дометиана не сказано. Поздний летописец так излагает известие Дометиана: «Елици крещени во латинскую ересь вопадоша, сам молитву миру изглаголав помазует их и верним причитает. Ели- цы же не покараху се, сих повелеваше цару Стефану брату со безчестием от отчьства изгнати и недаваше растити тернию во место винограда» (Гласник. Кн. 10). Но ла тиняне жили в Сербии и при Душане. Итак, не этих людей имел в виду Дометиан, когда говорил о подвиге Саввы в отношении к ересям. Вероятнее, это были остатки ариан и богомилов.

(обратно)

63

Об этом говорится и в Русских летописях. См.: Карамзин Н. М. История госу­дарства Российского. Том IV, прим. 84, 388; Сербская летопись в: Гласник. Кн. 5, 10.

(обратно)

64

Муравьев А.Н. Письма с Востока в 1849–1850 гг.: В 2 ч. СПб., 1851. Ч. 1 (да­лее – Муравьев А.Н. Письма с Востока. – Ред.).

(обратно)

65

Никон. л. 2, 282. 285; Гласник. Кн. 10.

(обратно)

66

Грамота 1233 г., не совсем сохранившаяся, напечатана в: ИОРЯС. Т. VII. Не бес­плодна была заботливость св. Саввы о Зетской кафедре. В 1252 г. старанием «еписко­па всея Зетския области кир Неофита, восполняющаго все недостающее из святых писателей в святой церкви арх. Михаила на месте Иловице», переведен был вновь номоканон с полными правилами и толкованиями (Григорович В. Очерк путешествия), перешедший в 1270 г. в Россию.

(обратно)

67

Ранке Л. История Сербии по сербским источникам / Пер. с нем. Петра Бар­тенева. М., 1857.

(обратно)

68

Раич Йован. История разных славенских народов, наипаче болгар, хорватов и сербов: В 4 ч. Вена, 1794–1795. Ч. 2 (далее – Раич. История разных славенских народов. – Ред.).

(обратно)

69

Относили смерть свт. Саввы к 1241 г. Но напрасно. Болгарский патр. Иоаким, отпевавший его, скончался в первой половине 1237 г., когда Ясень осуждал Цорулуму, нынешний Чорлу (Georgios Akropolites. Historia). Следовательно, кончина свт. Саввы последовала в январе 1237 г. Так и по летописям: Никон. л. 2, 287. 288; Гласник. Кн. 5, 10. В псалтири Киприана память свт. Саввы 14 января, у Царского № 564 служба генваря 14 на память свт. Саввы. Так и в греческом синаксаре. Но на Афоне празднуют память его 12 января (Афонский патерик. Ч. 2).

(обратно)

70

Милешев монастырь находился в Герцеговине, в жупе черной скалы, на рас­стоянии в часе пути от Прилепа (Записки географического общества. Т. XV). В древ­нем Сербском прологе под 6 мая: «В си же день принесен бысть от Трьнова града в славную лавру Мылешеву кралем Владиславом прьвы архиепископ и господин српскые земли светы Савва, в свое отьчество, в л. 6742 (1234)». В годе – ошибка. Но ясно, что в Сербии праздновали и день перенесения мощей свт. Саввы.

(обратно)

71

Записки географического общества. Т. XIII; Афонский патерик. Ч. 1.

(обратно)

72

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

73

«Мать Феодора спросила папу Феофила», – говорится в Патерике.

(обратно)

74

Творения святого Исидора Пелусиота. М., 1859. Ч. 1.

(обратно)

75

Достопамятные сказания.

(обратно)

76

По греческим Минеям 12 января память прп. Феодоры Александрийской. У Коптов св. Феодора щедролюбивая апреля 11 (6) день (Ludolfi. Аd soam historiam aethiopicam commentaries).

(обратно)

77

Ркп. житие прп. Елеазара // Православный собеседник. 1860. № 1. Писатель говорит: «Бысть по нем царь Алексей Михайлович, ныне царствующаго родитель». Далее он выставляет себя жителем скитским, но который пишет то, что слышал от «сказателей». Потому житие писано в 1706 г.

(обратно)

78

Досифей (Немчинов), архим. Географическое, статистическое и историческое описание ставропигиального первоклассного Соловецкого монастыря. М., 1836 (да­лее – Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого монастыря. – Ред.).

(обратно)

79

Грамота Никона, напечатана в: Досифей (Немчинов), архим. Описание Со­ловецкого монастыря.

(обратно)

80

Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого монастыря. Ркп. святцы: «прп. Елеазар, строитель Анзерскаго скита, иже на Океане». Тропарь и молитва пре­подобному Елеазару – у Царского № 744.

(обратно)

81

См.: Ламанский В. О некоторых славянских рукописях в Белграде, Загребе и Вене, с филологическими и историческими примечаниями // Записки Импера­торской Академии Наук. Т. 6.

(обратно)

82

См.: Там же. По синаксарю Норова память прп. Прохора поставлена под 19 октября, как и прп. Иоанна Рыльскаго (Записки Императорской Академии На­ук. Т. 6). Это значит, что мощи прп. Прохора перенесены были в Тернов в один день с мощами прп. Иоанна

(обратно)

83

ИОРЯС. Т. VI; Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

84

ИОРЯС. Т. VI; Момирович Д. Краткая история и география Сербии. СПб., 1839.

(обратно)

85

В рукописи Белградской библиотеки два жития прп. Ромила, одно краткое, дру­гое – пространное; последнее, писанное Григорием Цамблаком, находится и в синаксаре Гильфердинга (ИОРЯС. Т. VIII). Выписки из Белградской рукописи (Гласник. Кн. 9, 4).

(обратно)

86

Краткое житие см. в: Гласник. Кн. 9. Служба преподобному поставлена под 16 января (Гласник. Кн. 11).

(обратно)

87

Страдание его см. в: Афонский патерик. Ч. 2.

(обратно)

88

Свистово – на берегу Дуная. Ныне здесь 4 церкви. Габрово – на юге от Тернова, на той же реке Янтре, на которой и Тернов. Жители там и здесь преимущественно болгары. Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

89

Записка о Вологодских святых. См. в октябре 10 числа надпись на раке бла­женного Андрея

(обратно)

90

Ркп. житие прп. Варлаама.

(обратно)

91

Ркп. житие прп. Антония с чудесами составлено поздно, в XVII в., и потому со многими ошибками; например: в нем говорится, что храм в своей обители препо­добный построил по грамоте князя Александра Невского и по благословению Нов­городского архиепископа Исаии. Но такого архиепископа не было в Новгороде, как это известно по летописям (Собр. л. 3. 54–57. 180–182). Говорится, что Антоний отправлен был из Хутына к блаженному патр. Афанасию в Константинополь. Но в Константинополе не было тогда между патриархами Афанасия. Патриархами были: с 1186 г. Никита, с 1190 г. Леонтий, потом Феоктист, Досифей и Георгий Ксифилин, скончавшийся в 1198 г.; после него Иоанн Каматер, при котором в 1204 г. Констан­тинополь взят латинянами; с того времени патриархи стали жить в Никее; но и здесь не было патриарха Афанасия.

(обратно)

92

Так показаны лета Антония и день кончины в ркп. житии. поелику же в 1192 г., когда прп. Варлаам назначил его своим преемником, было ему не менее 35 лет, то остальные 32 года из 67 лет жизни оканчиваются 1224 годом. По ркп. свят­цам «прп. Антоний игумен Дыменский, ученик Варлаамов, преставися», по одному списку: «апреля в 13 день», по другому: «августа в 13 день». Ратшин А. Полное со­брание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях. М., 1852 (далее – Ратшин А. Полное собрание сведений о монасты­рях. – Ред.).

(обратно)

93

Ркп. житие см. в: Башуцкий А.П. Тихвинские монастыри. СПб., 1854. Валаам­ские иноки жили в Дымской обители с 1561 г.; в 1618 г. переведены они в Васильевский монастырь (Писцовая книга // Временник общества истории и древностей. Кн. 6; Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою экспедициею Императорской академии наук / Доп. и изд. Высочайше учрежденною комиссиею: В 4 т. СПб., 1836. Т. 3 (далее – Акты, собранные Археографическою экс­педициею. – Ред.)).

(обратно)

94

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Рат- шин А. Полное собрание сведений о монастырях; Ркп. житие.

(обратно)

95

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Рат- шин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь исторический о святых российской церкви. СПб., 1836–1860 (далее – Словарь святых. – Ред.). По переписи 1662 г. У Антониева монастыря 529 дворов поселенцев.

(обратно)

96

Ркп. святцы; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь святых. Черноозерский монастырь сожжен, игумен и братия убиты поляками в 1585 г. (Неволин К.А. О пятинах и погостах Новгородских в XVI веке, с приложением карты. СПб.,1853 (далее – Неволин К.А. О пятинах и погостах. – Ред.).

(обратно)

97

Ркп. сказания о блаженном Феодоре.

(обратно)

98

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь святых; Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. В 2 ч. М., 1860. Ч. 1 (далее – Макарий (Миролюбов), архим. Ар­хеологическое описание церковных древностей в Новгороде. – Ред.).

(обратно)

99

Подробное исследование о жизни и сочинениях прп. Максима напечатано в «Москвитянине» за 1842 г. № 11, стр. 45–96.

(обратно)

100

Письмо великого князя на Афон и ответ афонцев см. в: Временник император­ского Московского общества истории и древностей российских. В 25 т. М., 1849–1857. Кн. 5 (далее – Временник общества истории и древностей. – Ред.).

(обратно)

101

Продол. Нестора (М., 1784): «того ж месяца (в котором прощен Воротынский; а он прощен в феврале 1525 г. См.: Собрание государственных грамот и договоров: В 5 ч. М., ч. 1–4, 1813–1828, ч. 5, 1894 (далее – Собрание государственных грамот и договоров. – Ред.) бысть у вел. князя собор». Список с судного дела: «митрополит (Даниил) велел (1531 г.) Досифею, владыке Крутицкому, спрашивати Максима, что было взыскание и соборы на Максима и на Савву у вел. князя на дворе, в палате; то же потом соборы многие были у митрополита в палате его, лета 7033 (1525) на Максима о тех хулах, которые прибыли и взыскавшася месяца апреля и месяца мая» (Чт. ОИДР. 1847. № 9). Обвинители Максима, по воле Даниила, Чудовский архимандрит Иона и Вассиан Топорко, монах Волоколамский, который вслед за тем, апреля 2 дня 1525 г., посвящен был в Коломенского епископа. Синод. ркп. № 347. Карамзин Н. М. История государства Российского. T. VII, прим. 331, 383.

(обратно)

102

Судный список Максима Грека (ркп. XVI в.). Исповедание Максима и слово его отвещательное см. в: Платон (Левшин), митр. Московский. Краткая Церковная Российская История: В 2 ч. М., 1805 (далее – Платон (Левшин), митр. Краткая Цер­ковная История. – Ред.).

(обратно)

103

Судный список Максима Грека (ркп. XVI в.).

(обратно)

104

Судный список Максима Грека (ркп. XVI в.).

(обратно)

105

Церковно-исторический месяцеслов Троицкой Лавры. М., 1850. Здесь «21 янв. память прп. Максима Грека». Ркп. святцы: «прп. Максим Грек Афонския горы пре- ставися в л. 7064».

(обратно)

106

Подробное рассмотрение сочинений прп. Максима в журнале «Москвитянин» (М., 1842. № 11), где два и напечатаны. Полный перечень см.: Филарет, архиеп. Чер­ниговский. Обзор русской духовной литературы. Кн. 1, § 130.

(обратно)

107

Платон (Левшин), митр. Краткая Церковная История. Ч. 2.

(обратно)

108

«К глаголющим, яко во всю светлую неделю солнце незаходя стояло».

(обратно)

109

Слова синодика см. в: Сахаров И. П. История общественного образования Тульской губернии. М., 1832.

(обратно)

110

Леонид (Кавелин), архим. Церковно-историческое исследование о древней об­ласти вятичей // Чт. ОИДР. 1862. Кн. 2. По другому списку святцев, «прп. Макарий Белевский Жабынский преставися в л. 7130 сентября в 22 день». Год и день кончины несомненнее те, которые указаны в синодике пустыни; а 22 сентября, вероятно, было днем свидетельствования мощей.

(обратно)

111

Ркп. житие прп. Геннадия, описанное учеником его Алексием ок. 1585 г. в б-ке общ. ист. № 42, в Синод. б-ке № 929, в Импер. б-ке № 710. Извлечение из него в прологе 23 января. Житие прп. Геннадия, описанное учеником его Алексием // Ярославские Епархиальные Ведомости. 1860. № 31. В прологе января 23, с некоторыми дополне­ниями. В поздней редакции жития сделаны еще дополнения. В Имп. публичной б-ке № 710, кроме жития «наказание Геннадия».

(обратно)

112

Наставление это напечатано по ркп. XVI и XVII вв. Невоструевым (см.: Древ­нерусские поучения и послания к инокам о монашеской жизни / Публ. и прим. К. Не- воструева // Материалы для истории Русской Церкви. Харьков, 1862). В ркп. оно без имени сочинителя, но малорусские выражения, встречающиеся в нем – паробок, узимати, чи – вместе с временем списков наставления, показывают, что оно принад­лежит прп. Геннадию, урожденцу Могилева.

(обратно)

113

Никон. л. 7, 65. Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших вре­мен. В 5 т. М., 1768–1848. Т. 4 (далее – Татищев В.Н. История Российская. – Ред.)

(обратно)

114

По летописям, Киприан, иначе Кириак, посвящен в январе 1547 г. и был на со­борах 1547 и 1551 гг. (Карамзин Н. М., Смирдин А. Ф. Примечания к Истории госу­дарства Российского, тома 7–9. СПб, 1852. Прим. 197, 246 к 8 т.; Прим. 87 к 9 т.). В «Истории иерархии» (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I) год кончины его не показан, а о преемнике его Иоасафе сказано, что упоминается в 1560, 1562, 1566 гг. Если Киприан скончался в 1559 г., то Геннадий был у него в 1555 г.

(обратно)

115

Так показано время и в ркп. житии и в прологе. Ркп. святцы: «прп. Геннадий авва начальник монастыря, иже на Сурском озере, Костромской и Любимоградский чудотворец, преставися в л. 7073 (1565) месяца января в 23 день».

(обратно)

116

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Рат- шин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

117

Ркп. служба прп. Геннадию – в б-ке общ. ист. № 42.

(обратно)

118

Житие прп. Евсевии см.: Acta Sanctorum. Januar. II, 598; Четьи-Минеи янва­ря 24 (в последней с немногими сокращениями). Писано современником. Биограф говорит в начале: «И нашим временам даровано Богом великое чудо и славная тайна, что считаю нужным начертать в письменах и предать памяти потомства». Древний перевод у Царского № 192, 614. В прологе января 24 перевод Синаксаря. В менологе Василия короткое известие.

(обратно)

119

Менолог: «по слабости женской недоумевала, куда им преклонить голову».

(обратно)

120

О епархии Миласской см.: Le Quien. Oriens christianus. V. I.

(обратно)

121

Никифор Каллист прямо пишет, что прп. Евсевия славилась подвигами тогда, как жил прп. Евфимий (f 473 г.); имп. Евдокия (f 451 г.) посещала св. места. Le Quien. Oriens christianus. V. I.

(обратно)

122

Память прп. Евсевии в Греческих и Римских Церквях января 24, у абиссинцев января 19 (24).

(обратно)

123

Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. Казань, 1858. Кн. 4, гл. 25. Четьи-Минеи мая 16 дня.

(обратно)

124

Иоанн Мосх. Луг духовный. М., 1853 (далее – МосхИ. Луг духовный. – Ред.).Иоанн Мосх. Луг духовный. М., 1853 (далее – МосхИ. Луг духовный. – Ред.)

(обратно)

125

Минеи митр. Макария 24 января; житие нового мученика у Толстого 2, № 68, 266, у Царского № 396; с грамоты митр. Гермогена оно напечатано в «Ученых запи­сках Казанского университета» (1839. Кн. 4). Ркп. святцы: «св. Иоанн убиен бысть в л. 7037 мес. января в 24 день».

(обратно)

126

Ркп. житие свт. Моисея, описанное Пахомием; у Царского № 133, 136; в Минеях митр. Макария. К удивлению, оно не богато содержанием.

(обратно)

127

В ркп. святцах: «Макарий пустынник, игумен иже на Мьере, от Новгорода 40 поприщ».

(обратно)

128

Собр. л. 3, 181. 182. Снегирев И. М. Памятники московской древности. М., 1842–1845.

(обратно)

129

Собр. л. 3, 74. 75. 182. Львов. л. 2, 85–88. Руский времянник. Ч. 1. Составлявший 3-ю Новгородскую летопись (111, 224), приняв Богородичный храм на Десятине за Богородичный храм на Молоткове, внес строительницу Молотковского храма княг. Ярославлю в рассказ о построении Десятинного храма, тогда как та почти сто лет уже покоилась в земле.

(обратно)

130

Собр. л. 3, 58. 88. Львов. л. 2, 118.

(обратно)

131

ИОРЯС. Т. VI.

(обратно)

132

Собр. л. 3, 86. 122. 139. 228; ИОРЯС. Т. VI; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III. Игумен Духова монастыря упоминается по ле­тописи в 1162 г. Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде. Ч. 1.

(обратно)

133

Приходские храмы, устроенные свт. Моисеем: Знаменский (в 1354 г.), Про­копиев (в 1359 г.), Благовещенский (в 1362 г.). Макарий (Миролюбов), архим. Архео­логическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1.

(обратно)

134

Собр. л. 111, 182.

(обратно)

135

Горский А.В., Невоструев К.И. Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. М., 1855–1869; ИОРЯС. Т. VI. Вероятно, при свт. Моисее писан и служебник Деревяницкого монастыря XIV в. (Там же).

(обратно)

136

Забелин И. Описание новгородской святыни в 1634 году // Чтения в Обществе истории и древностей Российских, 1862, Кн. 4. С. 31, 32 (далее – Чт. ОИДР. – Ред.); ИОРЯС. Т VI.

(обратно)

137

Собр. л. 3, 86. 87. 182. 227. 228; Соловьев П. Описание новгородского Софий­ского собора. СПб, 1858 (далее – Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора. – Ред.).

(обратно)

138

Ркп. житие свт. Моисея; Пахомиева служба ему у Царскаго № 133. 136. 364. 563. В чине поставления епископа (1646 г.) испрашивается заступление: «иже во святых отец наших Никиты и Нифонта епископов, Иоанна, Евфимия, Ионы, Моисея и Серапиона архиепископов и прп. отца Антония Римлянина и Варлаама Хутынского, Новгородских чудотворцев» (Акты исторические. Т. 4). Митрополит Новгородский Никон свои грамоты 1650 и 1651 гг. оканчивал так: «милость св. Софии и великих чудотворцев, Никиты и Нифонта епископов, Иоанна, Евфимия, Ионы, Моисея и Се­рапиона архиепископов Новгородских – да будет на тебе» (Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого монастыря. Отд. III).

(обратно)

139

Чт. ОИДР. М., 1862. Кн. 4.

(обратно)

140

Жизнь св. Павлы описана блаж. Иеронимом: Mig^, Patrol. I. 22 p. 878. Русский перевод (не очень искусный) см. в: Христианское чтение. 1847. № 4, 186.

(обратно)

141

Ер. 22. Письмо писано в 384 г. вскоре по возвращении Иеронима в Вифлеем. В письме к Евстохии писано было: «помню, что почти за 5 лет пред сим, быв в Риме, читал я со святою Блезиллою Екклезиаста, чтобы вызвать ее отречься от мира и при­знать все мирское за пустоту; я объяснял ей темные места, дабы могла понимать, что читает» (Ер. 116). В письме к Павле: «если говорит (Блезилла) по-гречески, подумаешь, что не знает она по латыни. Если обращаешься к римским звукам, в ре­чи не замечаешь ничего чужого. В немногие, не говорю месяцы, а дни, победила трудности еврейского языка до того, что состязалась с матерью в изучении и пении псалмов» (Ер. 25)

(обратно)

142

Hieronymus. Ep. 107, Ad Laetam de institutione filiae.

(обратно)

143

Послание собора 381 г.: «Объявляем достопочтенного и благоговейного Кирил­ла епископом Иерусалимской Церкви, которая есть матерь всех церквей». Феодорит, Кирский. Церковная история. СПб., 1852 (далее – Феодорит, Кирский. Церковная история. -Ред.).

(обратно)

144

Хроника Евсевия: «при Домитилле очень многие из христиан совершили подвиг мученичества; между ними и Флавия Домитилла, внука по сестре консула Флавия Кли­мента, сослана на остров Понтию за то, что исповедала себя христианкой». Память св. девы мученицы Домитиллы 7 мая. Usuardi Martyrol. ad 7 Maii; Acta Sanctorum ad 12 Maii.

(обратно)

145

Игум. Даниил XII века: «Кюпр же остров велик весьма, – суть бо епископии в нем 24, а все митрополия едина. И святых ту много, без числа, лежит. Ту бо лежит св. Епифаний и апостол Варнава и св. Зенон и св. Филахрис епископ, его же крестил Паул апостол Христов» (Путешествие игумена Даниила по Святой Земле в нач. XII в. / Изд. А. С. Норов. СПб., 1864 (далее – Путешествие игумена Даниила. -Ред.))

(обратно)

146

Греческий путешественник XII века Фока: «Подле Сидона, на самом взморье, основан замок Сарепта и среди города храм пророка Илии в доме вдовы, принимавшей его». Путешествие игумена Даниила

(обратно)

147

Кесария приморская, отличная от Филипповой, соседней с Ливаном, – ныне развалины (Allioli bibl. Altherth. 2, 424–426). Филипп, крестивший самарян и ев­нуха царицы Кандакии, был одним из семи диаконов (Деян. 8, 13–27). Его четыре дочери-девы наделены были даром пророчества (Деян. 21, 8–10); две из них почили девственницами в Иepaполе, как свидетельствует Поликрат, Ефесский епископ II в. (Евсевий Памфил. Церковная история. СПб., 1848); одна дочь Ермиополия – мученица (сент. 4). Это не то, что апостол Филипп, Вифсаидянин, один из двенадцати учеников Спасителя (Ин. 1, 43; 12, 21; Деян. 1, 13; Лк. 6, 14). Никифор Каллист (2, 44), смешивая диакона Филиппа с апостолом Филиппом, приписывал сему последнему дочерей.

(обратно)

148

Даниил: «Оттуду от (Севасты) 4 версты от Аримафея; ту есть место в горах каменных, создан городок мал; в том городке гроб св. Иосифа Аримафейского, иже испроси у Пилата тела Иисусова» (Путешествие игумена Даниила)

(обратно)

149

Об Эммаусе слова Даниила и западных паломников см. в: Путешествие игу­мена Даниила.

(обратно)

150

Башня стада в 4 верстах от Вифлеема. Равноапостольная Елена устроила здесь храм (Никифор Каллист. Церковная история. L. 8. cap. 30). Епифаний монах в «Пут­нике иерусалимском»: «На Востоке от Вифлеема построен монастырь, называемый Овечьим; здесь пастухи видели Ангела, который сказал им: “оставьте стеречь овец, – пойте радостно”».

(обратно)

151

Игум. Даниил: «От Самарии есть место к западу лицы вдалеке 2 версты, имя месту Севастиполь. На том месте создан городок и в том городке темница св. Иоанна Предтечи и в той темнице усечен бысть Иоанн Предтеча; ту же и гроб его есть; создана церковь на месте том во имя св. Иоанна Предтечи» (Путешествие игумена Даниила). «Мне указали, – говорит А.С. Норов, – также на гробницу Авдия. Гробницы находятся в подземной церкви, в которую входят по лестнице в 20 ступеней; дверь подземелья вы­сечена из гранитного мономета, точно так же, как и двери царских гробниц» (Там же)

(обратно)

152

Житие прп. Маркиана в Четьях-Минеях февр. 13. Игум. Даниил: «ту же (в Ке­сарии) есть гора вдалеке 2 версты от Кесарии; на той горе жил св. отец Маркиан, к нему же блудница прииде искусить его» (Путешествие игумена Даниила).

(обратно)

153

Мартиролог Усуарди на 27 янв.: «в Вифлееме Иудовом успение св. Павлы; жизнь ея, чудную по добродетелям, описал св. Иероним и засвидетельствовал, что она увенчана долгим мученичеством». По Римскому Мартирологу, кончина ее 20 янв. О годе смерти Росвейн in notis ad vitam s. Pavlae.

(обратно)

154

Прп. Ефрем родился в г. Низибии, в Месопотамии, в начале IV в.

(обратно)

155

См. подр. о сочинениях его: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1859 (далее – Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. – Ред.).

(обратно)

156

В Едессу переселился прп. Ефрем уже по смерти св. Иакова Низибийского.

(обратно)

157

Авраам, Симеон, Мара, Зиновий и другие.

(обратно)

158

Макарий (Миролюбов), архим. Сказание о жизни и трудах святого Стефана, епископа Пермского. СПб., 1856 (далее – Макарий (Миролюбов), архим. Сказание о жизни и трудах св. Стефана. – Ред.). Амвросий (Орнатский), архим. История Россий­ской иерархии. Ч. VI. Другая такая же икона и также древняя стоит на Вознесенском Усть-Вымьском храме (Там же).

(обратно)

159

Плюшар А. А. Энциклопедический лексикон: В 17 т. СПб., 1834–1841. Т. 12.

(обратно)

160

Извлечение из современной записки в «Вологодские Епархиальные Ведомо­сти» (1865 г. № 22). Усть-вымьский священник Евтихий (в 1717 г.) писал к секретарю Вологодского архиерейского дома: «Пишем тебе, господину, о том, что в архиерей­ском доме или в соборной церкви или у твоей милости есть о начале и о бытности на Устьвыми, епископии Стефана, епископа Пермского, и по нем иных епископов по ряду и чудотворцев Герасима, Питирима и Ионы, в которые годы они епископство- вали и откуда родом и который епископ и чудотворец сколько годов в епископии пребывал, и каковы чудотворцев кончины были и что из чудес и который епископ где почивает и в которые годы с Устьвыми на Вологду переведен? Мы не ведаем, а прихо­дящие к чудотворцам богомольцы осуждают о том деле, что мы не ведаем; да и надлежит у их раки о вышеписанном деле на письме быть сполна. Ради их, чудотворцев, прикажи взыскать и архиерею Божию доложить и выписать и к нам на Устьвымь прислать». Что сделал по сему предмету дьяк Вологодского епископа, остается неизвестным.

(обратно)

161

Собр. л. 6, 129; Карамзин Н. М. История государства Российского. T. V, прим. 254.

(обратно)

162

Собр. л. 3, 106.

(обратно)

163

Гроб его ныне в Устьвымьском соборе. Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I.

(обратно)

164

Плач о смерти свт. Стефана. Слова эти не могут быть отнесены ко времени после кончины свт. Стефана, потому что тогда немедленно посвящен был пастырь Исаакий.

(обратно)

165

Слово об исхождении Св. Духа см. в: Дополнения к Актам историческим, собранные и изданныеАрхеографическою комиссиею: В 12 т. СПб., 1846–1872. Т. 1 (да­лее – Дополнения к Актам историческим. – Ред.)

(обратно)

166

Собр. л. 6, 161.

(обратно)

167

Собр. л. 6, 166; Акты исторические. Т. 1

(обратно)

168

Макарий (Миролюбов), архим. Сказание о жизни и трудах св. Стефана. Ркп.святцы: ≪св. Герасим епископ, Пермский чудотворец, задушен бысть≫, в другом списке прибавление: ≪омофором своим от своих домочадец≫, в третьем списке сказано:≪от безбожных Вогулич в л. 6900 месяца января в 24 день≫. Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I.

(обратно)

169

Акты исторические. Т. 1. У Щекатова в его словаре (Щекатов А.М. Словарь географический Российского государства: В 7 ч. М., 1801–1809. Ч. 2 (далее – Щекатов А.М. Словарь географический. – Ред.)) после св. Герасима – Иона и Киприан, св.Питирим, свв. Иона, Филофей и Никон. Но Иона и Киприан прежде св. Питирима – ошибка. Киприан был епископом с января 1545 г.

(обратно)

170

Книга степенная царского родословия: В 2 ч. М., 1775. Ч. 1 (далее – Книга степенная. – Ред.). Два канона свт. Алексию – «творение Питирима, епископа Перм­ского» – в минеях на 20 мая.

(обратно)

171

Собр. л. 4, 124. Опыт исследования о древней Югри см. в: Вестник Географи­ческого общества. СПб., 1855. Т. 14.

(обратно)

172

Опис. ркп. у Царского № 48.

(обратно)

173

Архангельский летописец под 6963 г.; Татищев В.Н. История Российская. По ркп. святцам: «св. Питирим, епископ Пермский, чудотворец, преставися в л. 6900 месяца августа в 19 день». Год здесь не определен (Собр. л. 4, 147. 6, 271. 6, 180).

(обратно)

174

Уже в уставе 1522 г. под 19 августа сказано: «В той же день убиен бысть вла­дыка Питирим Пермский от безбожных Вогулич» (Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума / Сост. А. Востоков. СПб., 1842 (далее – Описание Румянцевского музеума. – Ред.)).

(обратно)

175

Собр. л. 4, 147, 148.

(обратно)

176

Акты исторические. Т. 1, № 272.

(обратно)

177

Акты исторические. Т. 1, № 69.

(обратно)

178

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I. Типограф­ская летопись под 1462 г.

(обратно)

179

Епифаний в житии Стефана: «Пермь великая, глаголемая Чусовая... четвер­тая река (ея) Кама; сия убо проходящи всю землю Пермскую сквозь ню, по ней же мнози язы́цы». Собр. л. 5, 250. «Река же третья Вятка потече в другую сторону Перми и вниде в Каму; сия же река Кама обходяше всю землю Пермскую; по сей бо мнози язы́цы сидят».

(обратно)

180

Журнал Министерства внутренних дел. Т. XXIX, отд. III (далее – Журнал МВД. – Ред.).

(обратно)

181

Грамота в Пермь Великую, в Чердынь: «Обвинского и Иньвенского стану кре­стьяне были союзным письмом и Сибирскими отпуски с ними Пермичи изстари, как и Пермь во крещенье приведена». По другой грамоте, в Пермь Великую, Чердынь: «В Перми Богословский монастырь общей один, как Пермичи крещение приняли» (Акты исторические. Т. 1, № 207). Отселе видно, что сочинитель статьи о быте пермяков (Журнал МВД. Т. XXIX, отд. III) ошибается, думая, что в Иньвенской даче, главной группе пермяков, христианство возникло или в конце XVI в., или в начале XVII в.

(обратно)

182

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

183

В Архангельской летописи днем кончины его показан 6 день июня; в Со­фийской летописи (собр. л. 6, 190) – 8 ноября 1470 г. По ркп. святцам: «св. Иона еписк., Пермский чудотворец, иже бысть на устье Целмы реки, у Соли, преставися в л. 6979 мес. октября 29 дня».

(обратно)

184

В 1285 г. «заложена была церковь каменная на Твери преподобным епископом Семеоном» (Собр. л. 1, 207). В 1320 г. «положили тело св. вел. кн. Михаила в церкви Св. Спаса на десной стране, подле прп. епископа Семеона» (Собр. л. 5, 215).

(обратно)

185

Воск. л. под 1289 г.: «преставился Семеон, первый епископ Тверский». Собр. л. 7, 179. Ник. л.: «служиша в ней (в кафедр. Спасской церкви) Господеви епископи мнози Тверстии Божественную и священную службу: первый Семион при великом князе Михаиле Ярославиче; 2 Андрей, при нем же; 3 Варсануфий, при великом князе Михаиле и при сынах его Димитрии, Александре, Константине и Василии; 4 Феодор, при великом князе Константине Михайловиче; 5 Феодор, при великом князе Василии Михайловиче; 6 Василий; 7 Евфимий Вислень, при князе Михаиле Александровиче; 8 Арсений чудотворец». Никон. л. 4, 284. По этому известию следует исправить ошибки в: Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I.

(обратно)

186

Платон (Левшин), митр. Краткая Церковная История. Ч. 1, гл. 7.

(обратно)

187

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I. В списке епископов по Никон. л. (т. 1, прилож. стр. 5): «Семион из Полоцка; Андрей из Литвы». Собр. л. 7, 179.

(обратно)

188

Так говорят акты иезуитов на имения, которые отняты были у Православия.

(обратно)

189

См. мая 20-го житие кн. Довмонта.

(обратно)

190

Собр. л. 1, 60; Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1

(обратно)

191

Никон. л. 3, 54. 55; Собр. л. 1, 28. 29.

(обратно)

192

Троиц. летоп. См.: Карамзин Н. М. История государства Российского. T. IV. Прим. 178.

(обратно)

193

Никон. л. 3, 86.

(обратно)

194

Карамзин Н. М. История государства Российского. T. IV. Прим. 178.

(обратно)

195

Обличение святителя внесено было в «Мерило праведное» – юридический сборник. Православный Собеседник. 1851. № 1; Розенкампф Г. А. Обозрение кормчей книги в историческом виде. М., 1829.

(обратно)

196

Собр. л. 1. 36.

(обратно)

197

Собр. л. 1, 107. 4, 44; Никон. л. 3, 87, 88; Карамзин Н. М. История государства Российского. T. IV. Прим. 178, 182.

(обратно)

198

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

199

Обращение русских князей – Аскольда и Дира – также связано с именем Фо­тия. Весною 866 г., на 1-й неделе Великого поста, руссы произвели опустошительный набег на Грецию. Дружина князей угрожала Константинополю. Народ обратился к Богу с молением о помощи. Патр. Фотий действовал при этом, как чудное орудие Божие. Совершив молебствие, он опустил в море ризу Божией Матери, хранившуюся во Влахернском храме, и внезапно восставшая буря потопила русские суда... Это так поразило русских князей Аскольда и Дира, что они пожелали принять христианскую веру и, возвратясь в Киев, послали в Константинополь просить христианских на­ставников. Фотий послал к ним греческого епископа, и тогда князья и многие с ними приняли христианство. «Василий заключил гражданский мир с руссами. Фотий помог ему в этом деле и совершил обращение к вере». Фотий в окружном послании пишет о руссах: «Теперь и сами они преложили нечестивое языческое суеверие на чистую и неблазненную христианскую веру и, приняв епископа и учителя, ведут себя, яко послушные сыны и друзья».

(обратно)

200

См.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1859. Т. III.

(обратно)

201

См.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1859.

(обратно)

202

Кириллово описание жития св. Кириака см. в: Acta Sanctorum. VIII. Analecta sacra. Paris. 1692. В Четьях-Минеях сент. 29. Рассказ о Марии – в Сборном Патерике под знам. S.

(обратно)

203

Сборный патерик под знам. S, гл. 26.

(обратно)

204

Мосх И. Луг духовный.

(обратно)

205

Пролог под 7 февраля.

(обратно)

206

Мосх И. Луг духовный. Указание помещено и в прологе окт. 30 дня.

(обратно)

207

См.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3-х т. СПб., 1859. Ч. III

(обратно)

208

Ркп. житие прп. Никифора Задненикифоровой пустыни, извлеченное из житий прпп. Александра и Кирилла. Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV, VI.

(обратно)

209

Часовня с гробницею показывалась и по писцевым книгам XVII стол. и притом в самой обители, а не близ пустыни, как сказано в Словаре святых.

(обратно)

210

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

211

В Тихвинской церкви Софийской стороны есть и ркп. служба XVII в.

(обратно)

212

Нестор о Владимире: «Поем и попы Корсунски» (Собр. л. 1. 50); Иоаким по всем летописям называется Корсунянином.

(обратно)

213

Никон. л. 1. 105 говорит, что когда Иоаким поставлен был в епископа Новго­роду, тогда «и достальные требища разори», след. предшествовало тому начальное истребление предметов суеверия; роспись владык и 3 Новгор. лет. относят прибытие Иоакима в Новгород к 989 г. (Собр. л. 3. 179, 207); это согласно с тем, что Иоаким Корсунянин взят был благоч. Владимиром для насаждения веры. Иоакимова лето­пись говорит о христианах и храме Преображения, бывших в Новгороде до Добрыни.

(обратно)

214

Супрасл. л. 10.

(обратно)

215

Татищев В.Н. История Российская. Т. 1, гл. 4; Отечественные Записки.1856.

(обратно)

216

Собр. л. 3. 207. 4. 175. 3 121. Супрасл. л. 10. 11. Никон. л. 1. 103: «От Новгорода за 3 версты на Пидбе»; Карамзин Н. М. История государства Российского. T. IX. Прим. 258. Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории: В 7 т. М., 1846–1857. Т. V (далее – Погодин М.П. Исследования о русской истории. – Ред.).

(обратно)

217

ИОРЯС. Т. VI. На последнем л. минеи: «Путята писал – даче криво, да испра­вите, но не кляните. Даче, вм. да аще, Новгородская поговорка». Показание канонов сей минеи в: Записки Императорской Академии Наук. Кн. II, вып. 2.

(обратно)

218

Карамзин Н. М. История государства Российского. T. II. Прим. 54; Собр. л. 3. 121. 179; Погодин М.П. Исследования о русской истории. Т. V.

(обратно)

219

Собр. л. 3. 2.127,128; Супрасльская лет. 11. В ркп. летописце Никольского двори- щенского собора: «Заложи церковь каменную св. страстотерпца Бориса и Глеба Сотко в каменном городе Детинце, идеже прежде была София при архиепископе Иоакиме, и тая церковь (Бориса и Глеба) разорена от Немец до основания, а стояла близ церкви муч. Ан­дрея стратилата»; Сотко – изумительный богач и строитель храмов – любимый предмет народной поэзии Новгородской (см.: Песни, собранные П. Н. Рыбниковым: В 4 ч. / сост. П. Н. Рыбников. М., 1861–1867; Бессонов ПА. Калики перехожие: В 6 вып. М., 1861–1864).

(обратно)

220

Супрасл. л. 11, называет Софийский монастырь десятинным, конечно потому, что в пользу кафедры собиралась десятина, на что есть указание и в Святославовой грамоте

(обратно)

221

Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древ­ностей в Новгороде Ч. 1; Собр. л. 3. 208.

(обратно)

222

В 1598 г. сент. 12 «перенесены мощи из каменной палатки в собор и погребены в золотой паперти, подле Луки епископа, первого епископа Иоакима Корсунянина, точию кости едины, а в земле быша 668 лет». Собр. л. 3. 275.

(обратно)

223

Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора. Ркп. святцы: «св. Иоаким первый епископ Новгород. родом Корсунянин». См.: Словарь святых.

(обратно)

224

После Иоакима учитель Ефрем «благословлен учить в его место. Он учил 5 лет, но святительства не сподобился». Прибывший в Новгород Ярослав избрал Луку (Собр. л. 3. 179. 200; Востоков А. Описание Румянцевского музеума).

(обратно)

225

Собр. л. 3. 210. 211. 121. 178. 288. 5. 138.

(обратно)

226

Аполлос, архим. Описание новгородского Софийского собора. М., 1847. С. 4; Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1.

(обратно)

227

Собр. л. 3. 122. 179. 212. 5, 138. 139.

(обратно)

228

Достопамятные сказания. По другому списку с некоторыми неважными отли­чиями, напеч. у преосв. Макария (Макарий (Булгаков), митр. Московский и Коломенский. История Русской церкви: В 12 т. СПб, 1883. Т. 1 (далее – Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. – Ред.). Последний список – не лучший, хотя и более древний.

(обратно)

229

Описание Румянцевского музеума. № 154; житие св. Никиты: «обретоша гроб шестью деками каменными сделан; на верхней каменной деке воображение бе честного креста... и отверсти его повеле (архиепископ) и абие виде мощи святительски, свиде­тельствующему омофору, яко быть епископу лежащему во гробе том. Взем же мощи оные, архиепископ внесе в притвор великия церкве, иже суть притвор с полуденныя страны. Взыскающе же по памятованием обретоша, яко ту погребен есть епископ Лука, иже бе от крещения нашего второй епископ великому Новгороду». Это было в 1558 г. Ркп. святцы: «св. Лука епископ преставился в лето 6562», в другом списке прибавлено: «окт. в 15 день». Св. Лука епископ написан на столбе, в алтаре собора (Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора). Память св. Луки местно чтится 10 февраля вместе с другими святителями (Словарь святых).

(обратно)

230

Собр. л. 3, 122. 179. 213. 5, 147.

(обратно)

231

Послание к Поликарпу.

(обратно)

232

Собр. л. 1. 78. 79. 99. 2. 6. Карамзин Н. М., Смирдин А. Ф. Примечания к Истории государства Российского, тома 1–3. СПб, 1852. Прим. 240 к 2 т.; Прим. 81 к 3 т. В 1806 г. Германов монастырь, или Спасский на Берестовом, был деревянный, почему и сгорел. Отселе очевидно, что Берестовский Спасский храм каменный построен после 1096 г., и Кальнофойский ошибается, показывая, что сей каменный храм построен св. Владимиром.

(обратно)

233

Собр. л. 1, 99.

(обратно)

234

Мелетий Сириг в каноне святым Киевским призывает в помощь иерархов Луку и Германа. Акафисты, К. 1674 г.

(обратно)

235

Собр. лет. III, 11. 215. IV, 8. В 3-й Новгород. лет. сказано: «сей Аркадий во игуменстве заложи церковь каменную Успения». Но это – ошибка. Им построен деревянный храм (Собр. лет. III, 11. 97. IV, 8).

(обратно)

236

КалайдовичК.Ф. Памятники русской словесности XII века. М., 1821. «Телнога ради женскаго с Оркадьем молвих, се со игуменом, а творяшеся и епископа прошав и иных, а не подкладоша ни за что же». О другом предмете: «Прашах и сего: аж девица лезет на девицу... И Аркадий молвяше: то есть как содомский грех».

(обратно)

237

Собр. л. III, 12. 180. IV, 9.

(обратно)

238

Собр. л. III, 12. 13. 180. II, 83.

(обратно)

239

Стихирарь Новгород. Софийск. б-ки на л. 99 приписка: «коньцяшася книги эта мес. сентября в 13 день на канон Воздвиженья, от мес. июня при епископе Аркадии и при тиюне Тупочеле». После того одним и тем же почерком написаны стихиры и канон св. кн. Борису и Глебу и канон апостолам Петру и Павлу. Содержание стихи­раря см. в: ИОРЯС. Т. VI. Начальных 8 тетрадей его недостает. Но другой стихирарь того же XII века, принадлежащий ныне академии наук, сохранился во всей полноте (Записки Императорской Академии Наук. Кн. 2).

(обратно)

240

Собр. л. III, 13. 180. 215. IV, 11.

(обратно)

241

Святцы: «св. Аркадий епископ преставился в л. 6671 мес. сент. в 18 день». В минее Макария память св. Аркадия, епископа Новгород. – под 18 сент. В Отенских святцах 1718 г. прибавлено: «положен бысть в Мартириевой паперти: повествует о нем в письменных четьих минеях, в соборе в той день», т. е. читают в соборе 18 сент. житие его по Четьям-Минеям Макария. Словарь святых: «память его празднуется в соборе февр. 10 и окт. 4 обще с другими угодниками».

(обратно)

242

Собр. л. 3, 126. ИОРЯС. Т. VI.

(обратно)

243

Собр. л. 3, 97.

(обратно)

244

Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древ­ностей в Новгороде Ч. 1.

(обратно)

245

Собр. л. под 6696 и 6697; Известия императорского Русского археологического общества. В 10 т. СПб., 1859–1884. Т. II (далее – Известия Археологического обще­ства. – Ред.).

(обратно)

246

Собр. л. 3, 17–21. 216. 217. 5, 168.169. Ркп. святцы. «Святой Григорий архиепи­скоп, брат Иоаннов, преставился 6700 месяца в день». Соловьев П. Описание новгород­ского Софийского собора. Здесь в надписи на гробнице день преставления – 24 мая.

(обратно)

247

Собр. л. III, 2123. 127. 216. 217. IV, 18. V, 169.170. Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1.

(обратно)

248

Собр. л. III, 23. 24. 52. 217. IV, 18. 94. Макарий (Миролюбов), архим. Археологи­ческое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1. Только напрасно о. Макарий из того, что новгородцы считали свт. Кирилла защитником своим от татар, выводит заключение, будто монастырь после 1239 т. был вновь перестроен. Иначе точно та­кое же заключение надлежало бы составить и о храме св. Софии.

(обратно)

249

Собр. л. III, 24. 127. 217.

(обратно)

250

Собр. л. III, 24.

(обратно)

251

Собр. л. 3, 218. 25. Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1.

(обратно)

252

Собр. л. 3, 24. 25. 218. 5, 171. Св. Мартирий архиепископ изображен на столбе в алтаре собора. Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора.

(обратно)

253

Собр. л. 3, 25. 31. 7, 118.

(обратно)

254

Собр. л. 3, 31. 128. 180. 219. 7, 118. В последней сказано: «пришел бяше из Царь- города Добрыня Андрейкович и привезе с собою гроба Господнего и постригся на Ху­тыне у св. Спаса». В Софийском соборе поныне хранится мера гроба Господнего, т. е. то самое, что привезено Добрынею. Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора.

(обратно)

255

Отрывки описания см. в: Сахаров И.П. Исследования о русском иконописании: В 2 кн. СПб., 1849. Кн. 2.

(обратно)

256

Собр. л. 3, 8. 36. 219.

(обратно)

257

Он был митрополитом после Никифора 2 (1197 г.) и скончался 26 августа 1220 (Собр. л. 1, 184. 188. 3, 25. 4, 19).

(обратно)

258

Собр. л. 2, 36. 38. 180. 219. 4, 26. 27. 7, 128.

(обратно)

259

Собр. л. 3, 39. 42. 180. 219. 4, 28.

(обратно)

260

Собр. л. 4, 39. 42. 180. 219

(обратно)

261

Собр. л. 3, 42. 48.180. 181. 219. 4, 29. Никонов. л. 2, 368. Почти везде повторено: «бысть в болезни, онемев, не глаголя, лет 6 и 7 месяцев и 9 дней». Но этот счет неверен, несогласен с показаниями самых летописей. Здесь сказано: «в том же (6740 л.) пре­ставился архиепископ Антоний». По ркп. святцам преставился 17 января (Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора).

(обратно)

262

Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора.

(обратно)

263

Послание о Рае. «Самовидец есмь сему, брате, когда Христос, идый в Иеруса­лим на страсть вольную, затвори Своима рукама врата градная и до сего дни не отво- римы суть; а егда постился Христос над Ерданом, своима очима видел есмь постницу Его, и сто финик Христос досадил, недвижимы суть, и доныне не погибли, не погнили» (Собр. л. 6, 88).

(обратно)

264

Собр. л. 3, 75. 76, 224.

(обратно)

265

Собр. л. 3, 75. 76.

(обратно)

266

Собр. л. 3, 77.

(обратно)

267

Собр. л. 3, 77. 131. 225. 4, 53. Медные двери ныне находятся в Успенском со­боре г. Александрова, бывшей Александровской слободы; они увезены сюда по воле грозного царя (Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора); Влади­мирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии / Сост. К. Тихонравов. М., 1857 (далее – Материалы для статистики. – Ред.).

(обратно)

268

Соб. л. 3, 77. 131. 4, 53.

(обратно)

269

Собр. л. 3, 78.

(обратно)

270

Собр. л. III. 79–81. 131. 225. Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора.

(обратно)

271

Собр. л. III. 81–82.

(обратно)

272

Собр. л. III. 83; Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1; Соловьев П. Описание новгородского Со­фийского собора.

(обратно)

273

Собр. л. III. 225. IV. 57.

(обратно)

274

По позднему списку завещания прп. Лазаря, белый клобук доставлен Василию от патриарха в 1347 г. и след. прислан патр. Исидором Бухирою. Во 2-й Новгор. л. под 1424 г. сказано: «Клобук белый дал патриарх иерусалимский владыке Василию, а патриарху дал папа Римский, и с тех мест клобук белый в Новгороде». Но Василий был архиепископом с 1331 г. Относительно патриарха известие Лазаря, доставлявшего клобук, конечно, должно быть предпочтено всякому другому известию. В 3-й Нов­гор. л. под 6843 г. сказано: «При сем архиеп. Василии принесен бысть белый клобук от царя Константина и папы Сильвестра в вел. Новгород, иже и доныне Новгородские митрополиты на главах своих подобием носят». Год доставления клобука здесь также не показан, а прочее взято из «Повести о белом клобуке».

(обратно)

275

В 1341 г. Констинопольский патр. Иоанн украсил белое головное покрывало свое золотом с изображениями Спасителя, Богоматери и Предтечи.

(обратно)

276

Соборная грамота 1564 г. (Акты исторические. Т. 1, № 173) предоставила Мо­сковскому митрополиту носить белый клобук с рясами и херувимами, как носил Новгородский архиепископ.

(обратно)

277

Дмитрия Герасимова послание к Геннадию о белом клобуке напечатано суеве­рами в Супрасле 1756 г. Оно же нередко встречается в рукописях. Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы.

(обратно)

278

Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора; Макарий (Миро­любов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 2. Украшения клобука, без сомнения, не принадлежат времени блаж. Василия, а как указывает и опись 1690 г., устроены архиеп. Леонидом (1576 г.).

(обратно)

279

Собр. л. 5. 226. 6. 87. 89. 7. 210. 214; Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор рус­ской духовной литературы. Кн. 1, § 67; Шевырев С.П. История русской словесности, преимущественно древней: В 4 т. М., 1846–1860. Т. III.

(обратно)

280

Собр. л. III. 58. IV, 62–64. 191. Ркп святцы: «св. Василий архиепископ преста­вился 3 июля 1352 г.». Описание Новгор. святыни 1634 г. в: Чт. ОИДР. Кн. 4.

(обратно)

281

Собр. л. 3. 106. 107. 135. 136.

(обратно)

282

Собр. л. 3. 307. 103. 4. 117. 118. 5. 261.

(обратно)

283

В летописях сказано, что молебствие совершено было на Волховском мосту. Но так как на Волховском мосту молились пред чудным крестом (Собр. л. 3. 167. 245), то известие летописей означает то же, что молились пред чудным крестом.

(обратно)

284

Материалы для статистики Российской империи, издаваемые с высочайшего соизволения при Статистическом отделении Совета Министерства внутренних дел. СПб., 1839–1841 (далее – Материалы для статистики Российской империи. – Ред.). Собр. л. 3. 2. В л. 6577 (1069): «обретеся крест Владимира Святой Софии на полатах, его же взял бе князь Всеслав ратью в святей Софии». О сем кресте см.: Известия Археологического общества. Т. II.

(обратно)

285

Собр. л. 4. 418. 419. 5. 23. Никон. л. 5. 722.

(обратно)

286

Акты исторические. Т. 1. № 24.

(обратно)

287

Пролог июля 16, 1646 г. Евгений (Болховитинов), митр. История княжества Псковского: В 4 ч. Киев, 1831. Ч. 3 (далее – Евгений (Болховитинов), митр. История княжества Псковского. – Ред.).

(обратно)

288

Собр. л. 3. 109. 138–140. 183. 237. В Соф. лет. (6, 142) днем кончины св. Симеона показан 15 д. июля. Но это – ошибка писца. По всем летописям Симеон управлял паствою 6 лет без 2 месяцев и 4 дней, а он избран 14 августа 1415 г. По ркп. святцам, «святой Симеон архиепископ преставился 1421 г. июня в 15 день». По летописи (Собр. л. 3, 241) в 1462 г. «на двух гробах кровь явися у архиепископов Новгородских Си­меона и Мартирия, у Софии, Мартириевой паперти (Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1). В Тихвинской церкви Софийской стороны ркп. служба святителям Новгородским XVII в.

(обратно)

289

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV.

(обратно)

290

Страдание св. Георгия, описанное очевидцем на сербском языке, изд. в: Ле­топись занятий Археографической комиссии. СПб., 1864; Никодим (Святогорец). Новый Мартиролог. Венеция, 1799 (переведенное на греч. язык, с переменами) (да­лее – Никодим (Святогорец). Новый Мартиролог. – Ред.). Сокращенное описание в прологе и Четьях-Минеях 26-го мая

(обратно)

291

Пролог: «в первых вельможах великого града Средца бе именуяся отец его». Неверно.

(обратно)

292

Об умерщвлении нескольких иноков мон. Эсфигмена и Дионисиата фана­тиками турками в 1534 и 1535 гг. см.: Антонин (Капустин), архим. Заметки по­клонника Св. Горы.

(обратно)

293

Служба св. Георгию новому мученику на 26-е мая, на день перенесения мо­щей, – у Царского № 563

(обратно)

294

О жизни св. Марины древнее известие in Vitis Patrum. Метафрастово описание жизни ее (в Четьях-Минеях февраля 12-го) очень немногим дополняет сведения древ­него сказания, – но по местам отступает от него, то сокращает, то разбавляет словами древнюю простоту. В сборном Патерике (знам. м. гл. 7) сокращено древнее известие, и Евгений назван братом Марины по плоти – ошибочно. У Вершинского (стр. 24) местом подвига несправедливо показывается Вифинский монастырь: отец и дочь ро­дились в Вифинии, но подвизались в Египте. У Румянцева (см.: Востоков А. Описание рукописей Румянцевского музеума. № 159) житие св. Марины и отца ее Евгения.

(обратно)

295

Метафраст в Четьях-Минеях: «повелеваше ему худшая и последнейшая тво­рить монастырские дела». Напрасная щепетильность!

(обратно)

296

В древнем сказании не показывается время подвигов св. Марины, но так как о ней не упоминают ни Руфин, ни Палладий, то надобно положить, что она жила после них. Мощи св. Марины долго покоились в Константинополе, но в 1113 году увезены были в Венецию. Du Cange. Constantinopolis Christiana. В Западной Церкви перенесение мощей – июля 17-го. Usuardi martyrol. auctump. 270.

(обратно)

297

Подвижники благочестия, процветавшие на Синайской горе и в ее окрестно­стях. К источнику воды живой / Письма паломницы IV века. СПб., 1860.

(обратно)

298

Житие св. Симеона Немани, описанное сыном Стефаном Первовенчанным, и дру­гое описание св. Саввы: «о житии господина Симеона, как бысть пред Богом и люди», изданы у Шафарика: Safafik. I pismenech crunorizca Chrabra. Pamatky drevniho pisemnictvi Jihoslovanuv. Prague, 1851 (далее – Safafik. Pamatky drevniho pisemnictvi. – Ред.). В До- метиановом описании жития св. Саввы также довольно говорится о св. Симеоне

(обратно)

299

Safafik. Pamatky drevniho pisemnictvi. Сам Симеон в хризовуле Хиландарю: «Воз­двиг я погибшую дедину свою и приобрел от Поморья Зету с городами, от Албанцев Пилот, от Греков земли Лаб с Лепланом, Глубочицу, Реку, Загралату, Левчье, Белицу, Лепеницу» (Григорович В. Очерк путешествия). Сербляк (л. 124) показывает, что от греков отобрано было 30 городов при императоре Андронике Комнине, следовательно, в 1183– 1185 г. Андроник хотел сокрушить молодое Сербское государство – но жестоко ошибся.

(обратно)

300

Эта зависимость, по условиям начальным, была почти только номинальною (Theophanes Continuatus // Theophanes Continuatus, Ioannes Camsniata, Symeon Magister, Georgius Monachus / E rec. I. Bekkeri. Bonnae, 1838. Р. 291). Мануил Комнин, предоставивший Немане звание великого жупана, велел написать на картине возведение Немани в жупана: он надеялся увидеть в Немане безответного вассала; но – ошибся. Евстафий Солунский в похвальном слове Мануилу не опускает этого деяния Мануи- лова, но как грек прибавляет: «Одно не одобряется в живописце, что везде украшает он раба трофеями, но не называет Неманю рабом» (Th. L. Fr. Tafel. De Thessalonica ejusque agro dissertatio geogrphica. Berolini, 1839 (далее – Tafel. De Thessalonica. – Ред.)).

(обратно)

301

С такою подписью древнее изображение его в храме Юрьевых столбов (За­писки географического общества. Т. VI).

(обратно)

302

Первовенчанного Житие св. Симеона Немани.

(обратно)

303

Сербская летопись, найденная Гильфердингом в ркп. XV в., начинает историю Сербии с Немани именно потому, что «Когда угасла первая проповедь в Сербской земле и различные ереси умножились в ней на много лет, начальствующие нимало не заботились об истреблении еретических плевелов до того времени, когда явился великий жупан Неманя» (Русская беседа. М., 1860)

(обратно)

304

Главный пастырь Сербской Церкви был архиепископ Антиварийский, получивший паллиум из Рима, и ему подчинены были епископии Сербии и Албании: Которское, Свач- ское, Скодринское, Дивотское, Пилотское (Пулати сев. Албании), Сербское, Боснийское, Требинское. Булла п. Александра (1062 г.) Антиварийскому архиепископу см.: Farlati. T. VII / Ed. Coletti; Philipp Jaffe. Regesta pontificum romanorum ad annum 1198. Berolinum, 1851. Такие отношения Сербии начались с сербского князя Михаила Воиславовича, подчинив­шего Сербию папе около 1050 г. Со времени имп. Василия Сербская Церковь находилась в ведении Константинопольского патриарха. О Ядринской Славянской метрополии, Бо- санском епископе Феодоре и Белградском епископе Феодосии 1055 г. см.: Гласник. Кн. 10.

(обратно)

305

A Latinis haereticis baptizatus est, говорит летопись (Arkiv za povestn. Jugosl. 1854. III). Стефан в житии отца: «У храму сущим в земли тои и латинским иереомо – сподобисе и латинское приети крещение».

(обратно)

306

Гильфердинг в «Русская беседа» (М., 1860); Раич. История разных славенских народов. Ч. 3; Летопись в Гласнике (Кн. 1); Safafik. Pamatky drevniho pisemnictvi; Arkiv za povestn. III. Св. Савва: «собою первее благоверие показа, потом же и иных настави... друго крещение приемшу ему».

(обратно)

307

Еще и ныне указывают в мон. Юрьевых столбов пещеру, где заключен был Неманя (Русская беседа. М., 1858; летопись в Гласнике (Кн. 5)).

(обратно)

308

Дометианово житие св. Саввы (Русская беседа. М., 1859).

(обратно)

309

В 1181 г. п. Александр присылал к Мирославу, князю Захолмскому, брату Не­мани, грамоту, где грозил Мирославу отказом в благословении за то, что тот не принял легата его, и всячески убеждал слушаться папы (TheinerA. Monumenta vetera Slavorum meridionalium. Romae, 1863).

(обратно)

310

Романизм властолюбивый был вытеснен. Но терпели латинскую службу. Толь­ко подвергали наказанию «латинского попа», который православного перевернул бы «у веру латинскую». Если «полуверец"-папист возьмет за себя православную, то должен принять Православие. Иначе отбирается у него жена с детьми и ее имением. Еретик же в подобном случае, если не принимает Православия, выгоняется из Сербии (Законник Стефана Душана, зак. 7–10).

(обратно)

311

«Живот св. Симеона од краля Стефана» (Frantisek Palacky. Pamatky pisemstwie).

(обратно)

312

Вулк, сын Немани, в 1199 г. писал к п. Иннокентию: haeresis immodica in terra Hungariae, videlicet in Boisina, pullulare videtur, in tantum, quod ipse Ban Culinus cum uxore sua, quae soror fuit defuncti Miroslavi Chelmensis, et cum pluribus consanguineis suis seductus, plus quam decem millia christianorum in eandem haeresim introduxit (Feier 2, 372). Отзыв Вулка не заслуживает полного доверия, потому что он увлекался тогда романизмом и для видов тщеславия поносил честь даже тетки своей, жены ненавист­ного папе Мирослава. Вероятнее всего, что Кулин, по примеру Мирослава, не допускал подданных своих быть подданными папе. Но несомненно и то, что Кулин терпел бого­милов (Josephus Simonius Assemani. Kalendaria Ecclesiae Universae. T. 1–6. R., 1755–1757. Т. V (далее – Assemani. Kalendaria Ecclesiae Universae. – Ред.). Monumenta spectantia historiam slavorum meridionalium / Ed. Ljubic. Zagr., 1868)

(обратно)

313

Ныне магометанство сильно в Боснии, как и папизм. Первыми магометанами были то остававшиеся богомилы, то обращенные из богомилов паписты (Русская беседа. М., 1860; Харьковский Вестник. 1863)

(обратно)

314

В письме (1223 г.) Конрада, епископа Портуенского, говорится, что «начальник албигенсов, которого называют они папою, живет в оконечностях Болгарии, Хорва тии и Кроации, около венгерского народа» (Gieseler. Lehrbuch der Kirchengeschichtë Bd.1–6. Darmstadt-Bonn, 1824–1856. Bd. 2. Р. 615). По письму кор. Премысла (1260 г.) к папе, в войске венгерского короля Белы были «болгары и босняцкие еретики» – богомилы.

(обратно)

315

«Живот св. Симеона од кор. Стефана». «Законник Душана» еще преследует волшебство, выкапывавшее и сожигавшее мертвые тела, и участвовавших в том свя­щенников (Законник Стефана Душана, зак. 43).

(обратно)

316

Стефан: «истовую дедину свою, населену бывшу от рода Грьчьского и созидани гради унеи (отнял) от рук их, яко (не) проглаголет се Грьчьская область... Прочее же грады испроверже-Грьчьское име истребив, да не именует се име их отнюдь в области тои, а люди свое, еже в них, невредимо съхрани». Выше: «приложи к земли отьчьствия своего область Нишьвьскую до конца, Липлянь же и Мораву и глаголемы Врани, Призренску область и Полога оба до коньца». Последние места некоторое время принадлежали болгарским князьям, и коренные обыватели их – славяне. Неманя разрушил греческие крепости и потом построил новые, чтобы греки не имели более предлога говорить: это наши города.

(обратно)

317

Вильгельм Тирский о 1167 г. говорит: «Император находился тогда в Cepбии. Страна та гористая и покрытая лесами, расположена между Далматиею, Beнгpиeю и Иллириком. Восставшие сербы полагались на ущелья недоступные и местности неудобопроходимые... За обиды нетерпимые для соседей государь вступил в их землю. Мы встретились с возвращавшимся императором, когда он покорил их». По этому описанию, Неманя хотел покорить себе Кроатию: но интриги римского духовен­ства, уже тогда сильного в Кроатии, вызвали opyжиe императора против Сербии, и завистливые греки не допускали Неманю достигнуть цели полезной и для чистой веры и для народности славянской. Киннам хвастливо описывает эту победу греков над сербами (Иоанн Киннам. Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов. СПб., 1859).

(обратно)

318

Саввино житие св. Симеона: «Последи же тех ти (Студеницкий) пашь светы монастырь сьзда, его же и нарече в име Владычице... создавь от мала и до велика, и се­ла предав и с инеми правдами монастырю иконы и сосуды чьстными и книги и ризы и завесы и яже суть писана в злопечатнии повелеи его, паче же и в церкви написано на стене и с клетвою и с заузою, яко да никто ие повторить егова предания». Позд­ний список грамоты Студенице у Шафарика: Schaffarik PJ. Serbische Lesekorner oder historisch-kritische Beleuchtung der serbischen Mundart. Pesth, 1833.

(обратно)

319

Помянник Сопочанского монастыря: «Помени, Господи, ктитора нашего ^меона мироточца Срьбского и Анастасию мoнaxию» (Записки географического общества. Т. XIII).

(обратно)

320

Св. Савва в житии: «Сам же созда монастыре. И право у Топлицы св. отца Нико­лы. И другы таможде свету Богородицу у Топлицы. Потомжде созда монастырь св. Геор­гия в Расе. И всем тем монастырем створи управу, яко же подобает». Стефан говорит то же, но пространнее. О монастыре св. Николая пишет: «Близ Св. Богородице на усти реке Баньке, ходещу же оному босу... и чрьньчекое правило устави у нем». О Георгиевском: «Всякое детелию украсив и изещне с всякими делы црьковными и устави чрьньчске правило». В храме Юрьевых столбов цело древнее изображение святого, с надписью: «Свет Симеон Неманя и хтитор места сего святого» (Записки географического обще­ства. Т. XIII. С. 140). По синаксарю Сербляка (л. 124) Неманею построены еще храмы: Богоматери в Топлице, св. Николая на Баньской реке, архистратига Михаила в Скопии, св. Пантелеимона в Нише (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2)

(обратно)

321

По «Законнику Душана» видно, что в Сербии были священники «башинницы» и «небашинницы» – своеземельные и безземельные; последние обрабатывали для себя «три ниве законите» – церковные. Властелин-помещик обязывался содержать священника: иначе тот имел право переходить на другое место. Священники собирали в приходе произведения земли, что называлось «поповска земльна бирь». Часть этого сбора шла епископу (Законник Стефана Душана. Зак. 6, 28, 31, 32, 38).

(обратно)

322

Сам Симеон в хризовуле Хиландарской обители: «Вънезапу оставих владычь- ство мое, – оставих на престоле моего лубвиваго ми сына Стефана, велнего жупана и севастократора, зетя кир Алексея царя» (Григорович В. Очерк путешествия). Грамота Стефана Немани в: Monumenta serbica spectantia historiam Serbiae, Bosnae, Ragusii / Ed. Franz Miklosich. Viennae, 1858. № IX. Сомнения поклонника Св. горы (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы) вовсе напрасны. Никон. л. 2, 280: «господствова лет 42».

(обратно)

323

Так называется супруга его в помянниках сербских (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). В Никон. л. 2, 280:«Сему супружница бе Анна, подобна ему во всяких добродетелех, священники и иноки и странные повсегда милуяше».

(обратно)

324

По Саввину житию Немани, он прибыл в Св. гору 2 ноября 1197 г. (Safafik. Pamatky drevniho pisemnictvi).

(обратно)

325

Барский пишет: «св. Савва Сербский купно с отцем своим Симеоном соз- даша в мон. Ватопеде параклисов шесть: 1 во имя Спасителя, 2 св. бессребреников,св. Георгия, 4 св. Феодора, 5 св. Предтечи, 6 св. Николая; и быша новые ктиторы и празднуются тамо от иноков 12 генваря» (Странствования Василия Григоровича- Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747 / Под ред. Н. Барсукова: В 4 ч. СПб., 1885–1887. Ч. 3 (далее – Странствования Василия Григоровича-Барского. – Ред.).

(обратно)

326

Хризовул Симеона: «Изидох из отечества своего в Св. гору и обретох мона­стырь, бывший Хиландарь, иде же не бе камень на камени остал, и сподоби мене Владыка мои быти ему ктитору, – дадох монастырю у Милиях села». Летопись: «Ку- пивше многою ценою место Ватопедское, зовомое Хиландар, – населиша сербских своих иноков» (Гласник. Кн. 5).

(обратно)

327

Драгоценное Хиландарское Евангелие, писанное дьяком Григорием «князю великославному Мирославу, сыну Завидину» (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы), без сомнения, писано для племянника св. Немани. Завида, брат Немани, известен как строитель храма Апостолов на р. Лиме (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Мирослав, сын Завиды, не упоминается у Раича, но Раич часто повторяет, что у него недостает многих сведений. Очень естественно, что племянник подарил Евангелие туда, где подвизался дядя. Месяцеслов Миросла­вова Евангелия (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы) отли­чается тем, что имена святых переведены с латинского языка, а не с греческого. Так это и в месяцеслове Ассеманова Евангелия XI в. Хиландарский монастырь любили и цари Московские (Калайдович К.Ф. Иоанн, экзарх Болгарский. М., 1824 (далее – Калайдович К.Ф. Иоанн, экзарх Болгарский. – Ред.)).

(обратно)

328

Император, давший Хиландарю право избирать себе настоятеля независимо от прота, прислал игуменский жезл с надписью своего имени. Этот жезл цел и поныне в Хиландаре (Муравьев А.Н. Письма с Востока. Ч. 1).

(обратно)

329

Странствования Василия Григоровича-Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747. Ч. 3.

(обратно)

330

Хиландарский типик св. Саввы: «В место сие (Хиландарь) воселше – 8 месяц пробыв, к вечному преложисе блаженству» По известию патр. Досифея, Симеон пробыл год в Ватопеде и 8 месяцев в Хиландаре (Досифей II, патр. История Иерусалимских Патриархов). Но если Неманя принял монашество 80 лет и умер 86 лет , то в Ватопеде прожил он более двух лет. Всего в монашестве прожил пять лет без одного месяца.

(обратно)

331

Так по записи в типике св. Саввы. Св. Савва в житии: «От рождьства же ему 46 лет и ту – приет владычество и пребысть в владычестве 37 лет. И ту прие свети ангелскы образ и пожи в том образе 3 лета. И всего живота его бысть 87 лет». Счет не совсем точный. Неманя родился в 1114 г. и скончался 13 февраля 1200 года. Так и по своду летописей.

(обратно)

332

Такова надпись на древнем изображении св. Симеона в Юрьевых столпах (За­писки географического общества. Т. XIII). В месяцеслове Евангелия 1329 г. февр. 13: «св. Симеона, господина и мироточца Сербские земли». В Норовском синаксаре XIII в.: «февр. 13 память пр. о. н. Симеона Сербскаго, новаго мироточца, лежащаго в лавре великое» (Записки Императорской Академии Наук. Т. 6).

(обратно)

333

См.: Муравьев А.Н. Письма с Востока. Ч. 1.

(обратно)

334

Записки географического общества. Т. XIII. В Сербляке 1861 г. картинка пред­ставляет прп. Симеона далеко не в том виде. О мощах прп. Симеона летописца см. в: Гласник. Кн. 1, 5, 11; Сербляк 125.

(обратно)

335

См.: Житие прп. Феодосия, описанное патр. Каллистом // Чт. ОИДР. Кн. 1. Описание богатое цветами красноречия, но не бедное и известиями о былом. Это описание по местам передаем в буквальном переводе, а чаще в извлечения.

(обратно)

336

Жизнь прп. Григория, описанная тем же патр. Каллистом, см. в: Афонский патерик. Ч. 1; Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы.

(обратно)

337

У Нила Сорского слово 5 о борении со страстями.

(обратно)

338

Об этом, конечно, дана была грамота монастырю. Но ныне неизвестна она. Из­вестен только хризовул царя Александра Зографскому монастырю 1342 г. о даровании монастырю с. Хонтака близ Струмницы. ИОРЯС. Т. XI

(обратно)

339

Красноречивый жизнеописатель как в житии Феодосия, так и в житии прп. Григория не показал, в каком году скончался прп. Григорий. Это – жаль. Серапион в записке своей о прп. Феодосии (Чт. ОИДР. 1860) говорит, что Каллист, соученик Феодосия, по смерти Григория «взят был в Сербии на архиерейство». В Афонском патерике (1403) сказано, что Каллист подвизался в Афонском скиту Могула, под руководством прп. Григория Синаита, и в 1350 г. поставлен в патриарха, а в 1368 г., быв послом к Сербской кралеве Елизавете, скончался в Ферах.

(обратно)

340

Более чем вероятно, что сочинения Григория Синаита переведены были на сла­вянский язык этим трудолюбивым переводчиком. Прп. Нил Сорский уже читал в сла­вянском переводе Синаита.

(обратно)

341

«Повелением господина моего благородного и христолюбивого – царя пре­красного Иоанна Александра в лето теченно 6853 (1347)», писал летописец Манассия. См.: Чертков АД. О переводе Манассииной летописи на славянский язык, с очерком истории болгар. М., 1842 (далее – Чертков А.Д. О переводе Манассииной летопи­си. – Ред.).

(обратно)

342

Царь Александр был дважды женат. От первой жены Феодоры, в иночестве Феофании, имел он сыновей Страшимира и Михаила. Потом, увлеченный красотою жидовки, окрестил ее и сочетался с нею браком. От этого супружества были сыновья Шишман и Ясень. Бывшую жидовку обвиняли (Раич. История разных славенских народов), будто ею отравлен пасынок Михаил и будто из опасения за жизнь Страши­мира Страшимир послан был в Виддин с правами полномочного правителя. Но так ли все это было? В Болгарском синодике читаем: «Феодоре, благочестивой царице велик. ц. Иоанна Александра, сущей от рода Еврейска, восприемши Св. Крещение и благочестивую верю целю сохранши и церкви мнози обновльши и монастыри раз­лична воздвигше, матери сущи вел. ц. Иоанна Шишмана, вечная память» (Временник общества истории и древностей. Кн. 23).

(обратно)

343

Лука новокрещеный «благороднейшего – Авраама Асана Ходжаиса», писав­ший Ватопедский октатевх с сведениями о греческих переводах Библии и разорениях Иудеи (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы) едва ли не из Тернова, как и Авраам Асан, и едва ли оба не из евреев, родственников еврейки Феодоры.

(обратно)

344

Когда болгарские павликиане-богомилы обратились в папистов? Вероятно, Иоанн Ясень тем только и отблагодарил п. Иннокентия за присланный царский ве­нец, что предоставил ксендзам обращать богомилов в поклонников папы. По крайней мере несомненно то, что нынешние паписты в Болгарии не иначе и называются как павликианами и живут именно там, где поселил Цимисхий павликиан, около Филип- пополя (Странствования Василия Григоровича-Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747. Ч. 2. Русская беседа. М., 1860).

(обратно)

345

Грамота на греч. языке и с слав. переводом издана в ИОРЯС. Т. VII.

(обратно)

346

Акты учреждения патриаршества Терновского изданы в ИОРЯС. Т. VII.

(обратно)

347

Чт. ОИДР. 1860. Кн. 1.

(обратно)

348

В 452 г. силою слова своего папа Лев убедил и удержал жестокого царя гуннов Атиллу, готового вторгнуться в Рим с огнем и мечом, а в 455 г. успешно подействовал на такого же лютого предводителя вандалов – Гензериха – и отвратил пролитие крови и предание огню зданий в Риме.

(обратно)

349

Житие прп. Космы описано было иноком Григорием, но описание было потом распространено игум. Варлаамом. Из того составилась витиеватая повесть, богатая словами и скудная мыслями. Повесть см.: Востоков А. Описание рукописей Румян­цевского музеума. № 371. В сборнике Петерб. дух. акад. № 277.

(обратно)

350

Святцы: «прп. отец Косма, игумен Успенского монастыря Яхренский, иже в Шахматицех, Юрьевский чудотворец, преставился в л. 7000 мес. февр. в 18 день». Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV. Служба прп. Косме на 18 д. февр. и житие его в сборнике Нижегор. Благовещ. монастыря.

(обратно)

351

Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. В 2 т. СПб., 1866. Т. 2 (далее – Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской словесно­сти. – Ред.); Владимирский сборник. Материалы для статистики). По описи 1662 года «за Кузминым монастырем 94 двора».

(обратно)

352

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. О сей иконе ошибочно говорится в двух местах как о двух различных (см.: Слава Пресвятой Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, открывшаяся в явлениях чудотворных Ее икон в России: В 3 ч. М., 1853. Ч. 3, отд. 3 (далее – Слава Пресвятой Владычицы нашея Богородицы. – Ред.). В первом сказано, что св. икона явилась в 1482 г. Но это было раньше (ркп. повесть о Яхромской иконе в б-ке общ. ист. № 213; у Ру­мянцева № 371).

(обратно)

353

Собр. л. 4, 293, 295; Повесть о начале и основании Печерского монастыря; ркп. Минеи июня 10 в Сергиевой лаврской б-ке № 5.

(обратно)

354

Повесть о начале и основании Печерского монастыря.

(обратно)

355

Дополнения к Актам историческим. Т. 1. № 35 (грамота от 24 февраля 1543 г.).

(обратно)

356

Храм 40 мучеников, похожий на молитвенный дом, с крышей в один скат, доселе цел и служит приходским храмом заштатного городка Печерска. Позже, и именно в 1565 г., при входе в монастырь построен прп. Корнилием храм св. Николая (ТолстойМ. Святыни и древности Пскова. М., 1861 (далее – Толстой М. Святыни и древности Пскова. – Ред.)).

(обратно)

357

Сказание о Печерском монастыре 1531 г. в ркп. Минеях июня (Серг. лавры № 5).

(обратно)

358

См. письмо Курбского и письмо Полубенского в «Москвитянине» (1853. Ч. 5). Там же сочинение Корнилия описание обители (С. 139). Письмо к Вассиану см. в: Сказания князя Курбского / Изд. Н. Устрялов: В 2 ч. СПб., 1833 (далее – Сказания князя Курбского. – Ред.). Сочинение прп. Корнилия с такой надписью: «Сказание, от­куда бысть прозвание Печерскому монастырю во Пскове». Это сочинение пополняли Григорий инок в 1585 году, игумены Мелетий в 1587 г., Иоаким в 1601 г.

(обратно)

359

Межевая запись на села и деревни монастырские, данная писцами Юрьева- Ливонского, ноября 29 1556 г.; Востоков А. Описание Румянцевского музеума. Здесь в обводной грамоте 1491 г. видно значение одерена как оброчного. Другая грамота с переписью монастырских земель по писцовой книге дана сент. 8 1563 г., там же стр. 89.

(обратно)

360

Немец: «У Московского вел. князя были тогда храмы в Риге, Ревеле и Дерпте, где русские купцы молились по воскресным дням. Лютеранство не оставило в покое этих храмов; напротив, в фанатизме неистово нападают на них и разрушают до основа­ния» (Griefenthal. СЬгошс // Monumenta Livoniae Antiquae. Bd.V. Riga-Dorpat-Leipzig, 1835–1847). Фабриций, папистический священник Феллинский ок. 1610 г., говорит о фанатиках лютеранизма: «сожжены ими и Московские храмы в Дерпте, Ревеле, Риге и во многих других местах; они ограблены и истреблены» (Dionysius Fabricius. Livonicae historiae compendiosa series // Scriptores rerum livonicarum. Bd. II. Riga-Leipzig, 1848).

(обратно)

361

Курбский A.M. История Иоанна Грозного // Сказания князя Курбского. Ч. 1 (далее – Курбский A.M. История Иоанна Грозного. – Ред.); Собр. л. 4, 310; Никон. л. 7, 307; Книга степенная. Ч. 2; Повесть о начале и основании Печерского монастыря

(обратно)

362

Собр. л. 4, 310; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

363

Повесть о начале и основании Печерского монастыря. Принц Бухау: «оставле­ны (в крепостях) Московские гарнизоны, построены храмы, как и во всех завоеванных местах обыкновенно поступает царь, и принесены благодарные молитвы за победы» (Scriptores rerum livonicarum. Bd. II. Riga-Leipzig, 1853). Летопись (Собр. л. 4, 316): «1565 г. июня 7 приходили литовские люди, воевали нового городка (Нейгаузена) уезда Преч. Богородицы деревню Вирста да Роживу мызу (Рауге) с деревнею Кючи (Коссе), – Растинских деревней (Раппину)». Ляхи, взявшиеся защищать немцев, нападали прежде всего на места, где русские водворились со своею верою.

(обратно)

364

Собр. л. 4, 312.

(обратно)

365

Повесть о начале и основании Печерского монастыря.

(обратно)

366

Собр. л. 4, 318. 343. 344.

(обратно)

367

Собр. л. 3, 164. 174. С 1570 г. игуменом Печерским был Савва, а с 1572 г. – Сильвестр (Толстой М. Святыни и древности Пскова; Собр. л. 3, 164). Иезуит Пос- севин: Vladicam, i. е. episcopum Dorpati imposuit (A. Possevinus. Livoniae commentarius Gregorio XIII. Rigae, 1852).

(обратно)

368

Курбский A.M. История Иоанна Грозного.

(обратно)

369

Сказания князя Курбского.

(обратно)

370

Повесть о начале и основании Печерского монастыря. Год страдальческой кончины неизвестен. Но 20 число февраля показано днем кончины Корнилия как в ркп. святцах, так в записях Печерского монастыря.

(обратно)

371

Повесть о начале и основании Печерского монастыря; Василий (псковский иконописец). Повесть о прихождении литовского короля Стефана Батория вели­ким и гордым воинством на великий, на славный богоспасаемый град Псков... // Чт. ОИДР. 1847. № 7

(обратно)

372

См.: Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. Т. II.

(обратно)

373

См.: Филарет Черниговский. Исторический обзор песнопевцев и песнопения Греческой Церкви, с примечаниями и снимками древних нотных знаков. СПб., 1860. С. 215.

(обратно)

374

См. 25 января, жизнь свт. Григория Богослова.

(обратно)

375

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI. О начале монастыря см. мая 28 числа.

(обратно)

376

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях

(обратно)

377

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. В ркп. святцах: «прп. отец Поликарп, игумен Спасского монастыря в Брянске, преставился в л. 7507 м. февр. в 23 д.» (Известия Археологического общества. Т. II). В «Истории Российской иерархии» монастырь Спасский иждивением князя Борятинского по­строен в 1694 г. О годе кончины преподобного (1699 г.) здесь, конечно, ошибка.

(обратно)

378

О сочинениях, оставшихся после него, см.: Филарет Черниговский. Историче­ское учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1859. Т. III.

(обратно)

379

Турецкое слово «калфа» значит – архитектор.

(обратно)

380

Кира – госпожа (греч.). – Ред.

(обратно)

381

Повесть о начале и основании Печерского монастыря.

(обратно)

382

Любятов погост – в 5 верстах от Пскова, на восточной его стороне; здесь в хра­ме, бывшем монастырском, над царскими вратами висит небольшой образ, оставлен­ный Грозным царем (Толстой М. Святыни и древности Пскова).

(обратно)

383

Собр. л. 4, 343. 344.

(обратно)

384

Ркп. сокращ. временника см. в: Соловьев С. История России с древнейших времен: В 29 т. М., 1851–1879. Т. 6 (далее – Соловьев С. История России. – Ред.).

(обратно)

385

Собр. л. 4, 344. Сокращ. временник 1691 г.

(обратно)

386

Карамзин Н. М. История государства Российского. T. IX. Прим. 298

(обратно)

387

Собр. л. 4, 344. 345; Ильинский Н. С. Историческое описание г. Пскова и его древних пригородов и пр.: В 6 ч. СПб., 1790–1795. Ч. 4.

(обратно)

388

Повесть о начале и основании Печерского монастыря. Ркп. святцы: «св. бла­женный Николай, Христа ради юродивый, Псковский чудотворец, бысть в л. 7070 м. дек. в 6 д.». Это год борьбы его с Грозным царем. По другому списку святцев: «пре­ставился в л. 7084».

(обратно)

389

Повесть о начале и основании Печерского монастыря; Слава Пресвятой Вла­дычицы нашея Богородицы. Ч. 3, отд. 1. Список с иконы см. в: Толстой М. Святыни и древности Пскова.

(обратно)

390

Князев А. С. Историко-статистическое описание псковского кафедрального собора. М., 1858.

(обратно)

391

Ркп. житие, писанное митр. Корнилием в 1695 г. Это житие составлено при пособии записок самого прп. Мартирия.

(обратно)

392

Тихвинский монастырь основан 11 февраля 1560 г. архиеп. Пименом; Авраамий исцелен Богоматерью в присутствии архиеп. Пимена, бывшего в Тихвине по случаю устроения монастыря, и Авраамий был затем первым свечным монахом в Тихвине; сле­довательно, исцеление Авраамия было в 1560 или 1561 г. См.: БередниковЯ. И. Историко­статистическое описание первоклассного Тихвинского Богородицкого большого муж­ского монастыря, состоящего в Новгородской епархии в городе Тихвине. СПб., 1859.

(обратно)

393

Гостинопольский монастырь Михайловского погоста в 1582 году стоял почти пустой (Неволин К.А. О пятинах и погостах).

(обратно)

394

Неволин К.А. О пятинах и погостах. О Феодоре Сыркове см.: Амвросий (Ор- натский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV. В 1662 г. у Зеленой пусты­ни – 5 дворов поселенцев.

(обратно)

395

Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т. 2.

(обратно)

396

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Собр. л. 3, 174. По ркп. святцам общ. ист. преп. Мартирий Зеленецкий новый чудотворец. Словарь святых говорит о митр. Корнилии: «его старанием дана пустыни 1642 г. гра­мота на вотчинные земли». В 1642 г. не было в Новгороде митр. Корнилия. Корнилий был митрополитом Новгородским в 1674–1695 г.

(обратно)

397

«Духовная грамота» прп. Иосифа, гл. X.

(обратно)

398

Древности Российского государства, изданные по высочайшему повелению государя императора Николая Ï В 6 отд. СПб., 1849–1853. Отд. V (далее – Древности Российского государства. – Ред.); Этнографический сборник, издаваемый Импера­торским Русским Географическим Обществом. Вып. 1. В описании святых г. Твери: «прп. Савва игумен Сретенского монастыря».

(обратно)

399

О том, что этот устав – собственность Саввина Тверского монастыря, не остав­ляет никакого сомнения надпись в начале его: «л. 7138 сия книга устав Тверского уезду Саввина монастыря; взят в Москве при игумене Тихоне, сентября в 24 день по отписке Тверского и Кашинского архиеписк. Евфимия. Принесли же тот устав того же монасты­ря начальники Савва и Варсонофий с собою из Грек». Только здесь последняя заметка XVII века – ошибка. По словам прп. Иосифа, на Афон ходил прп. Савва Бороздин.

(обратно)

400

Опис. ркп. Толстого 2 № 174 и 4.

(обратно)

401

Перепись 1662 года: «монастырь Саввин 50 дворов» (Записки Императорского русского археологического общества).

(обратно)

402

Журнал МВД. Т. V; Исторические очерки русской народной словесности и ис­кусства. Т. 2.

(обратно)

403

Карамзин Н. М. История государства Российского. T. V. Прим. 341.

(обратно)

404

Карамзин Н. М. История государства Российского. T. VI. Прим. 12.

(обратно)

405

По переписи 1662 г.: «монастырь Савватиева пустынь 45 дворов» (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях).

(обратно)

406

См.: Рудаков А., протоиерей. История христианской православной Церкви. СПб., 1913.

(обратно)

407

Бес. 4, на Евангелие Матфея. У абиссинцев и коптов почитаются между свя­тыми: февр. 9. (3) «три ясны отшельницы»; апр. 8 (3) Агапис, Ариана и Аскопия девы; апр. 13 (8) диакониса Дионисия; мая 6 (1) Саломея подвижница; мая 20 (15) Седеза ученица прп. Аммона; июля 3 (июня 27) Мария подвижница; июля 6 (июня 30) Сатур- нина подвижница (Ludolfi. Аd soam historiam aethiopicam commentaries). К сожалению, подробных известий об их жизни не имеем в виду.

(обратно)

408

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 5. У Гераклида, в гл. 1, Дидим говорит о затворнице: «на двенадцатом году, отходя на последний покой, убрала сама себя». То же по особой редакции Лавсаика. Migne. Т. 94, p. 255, 348.

(обратно)

409

У коптов св. Александра – апр. 15 (10) (Ludolfi. Аd soam historiam aethiopicam commentaries).

(обратно)

410

Гераклид, гл. 18; Лавсаик, гл. 33.

(обратно)

411

Лавсаик, гл. 6; Гераклид, гл. 2. Та же повесть в Прологе март. 30 и в сборнике Патерик под знам. м. Там и здесь инокиня называется Монакою.

(обратно)

412

По ркп. житию Герасим пришел «от Богоспасаемого града Киева, той же веси Глушенского монастыря постриженик». По самому составу слов видно, что Вологжанин многого не разобрал в подлиннике. Глушенского монастыря не было в Киеве; а известна Гнилецкая Успенская обитель с пещерами (ФундуклейИ. Обозрение Киева). Предисло­вие жития говорит, что житие прп. Герасима и служба ему затерялись во время разоре­ний Вологды и что предлагаемые сведения взяты из Вологодских летописных заметок.

(обратно)

413

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Карам­зин Н. М. История государства Российского. T. IV. Прим. 117. Ркп. святцы: «прп. Отец Герасим, начальник Троицкого монастыря у Кайсарова ручья, преставился в л. 6686 месяца марта в 4 день≫.

(обратно)

414

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI.

(обратно)

415

Собр. л. 4, 45. 182. 5, 11; Карамзин Н. М. История государства Российского. T. IV. Прим. 193, 203.

(обратно)

416

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Толстой М. Святыни и древности Пскова.

(обратно)

417

Ркп. житие прп. Адриана.

(обратно)

418

«Сказание о св. иконописцах» в подлиннике графа Строганова; Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т. 2.

(обратно)

419

Щекатов А.М. Словарь географический. Ч. 1.

(обратно)

420

Акты исторические. Т. 3, № 141 – две памяти от 1 апреля и 12 октября 1626 г. Здесь показания схимника Ионы, записанные духовником его Лукьяном. Здесь же грамота патр. Филарета с предписанием перенести мощи в Адрианову пустынь.

(обратно)

421

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. Ркп. святцы: «прпп. Адри­ан и Леонид; строитель Успенского монастыря, Адриан, убиен был от разбойников, у Троицы в Рябивкине пустыни положен. Был ученик Корнилия Комельского; а пере­несены мощи его декабря в 17 день».

(обратно)

422

Страдание св. Иоанна см. в: Афонский патерик. Ч. 2.

(обратно)

423

Письма святогорца 1, 215.

(обратно)

424

Завещание напечатано в: Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. Но со списка весьма неисправно написанного, с ошибками и пропу­сками. Список Ундольского написан со старанием; но здесь текст завещания допол­нен вставками, да и не все здесь завещание. Первую половину завещания помещаем по тексту Ундольского, вторую – по списку иерархии.

(обратно)

425

По списку «Истории Российской иерархии» следуют слова темные, едва по­нятные. Читаем их так: «Я грешный послан из Царьграда епископом Василием с из­вещением о белом клобуке и явлении Ангела, также и с тем, чтобы ознакомиться ду­ховно с Василием епископом Новгородским». По списку Ундольского: «Патриарх Константинограда Филофей послал нас с епископом Евмением к Василию епископу Новгородскому с извещением о белом клобуке. Благополучно прибыв в Новгород, доставили мы владыке Василию все посланное с нами, белый клобук и послание. Он принял нас с великою честью, при стечении народа и с благодарностью к Богу. Спустя короткое время испросили мы отпуск. Святитель щедро одарил нас и с честью отпустил в Царьград. Молитвами святого епископа Василия мы спокойно совершили морской путь до Царьграда. Патр. Филофей рад был возвращению нашему». Но эта история о бе­лом клобуке – сочинение позднее. Завещание говорит, что в Новгороде пробыл Лазарь до смерти епископа Василия (f 1352 г.) четыре года. Следовательно, по распоряжению патр. Филофея был бы он в Новгороде не позже 1348 г., чего не могло быть. В 1348 г. патриархом был Исидор Бухира; а Филофей был тогда Ираклийским митрополитом и в первый раз был на патриаршей кафедре в 1353 г., т. е. уже по смерти Василия.

(обратно)

426

Остров Мучь подле восточного берега Онежского озера, в 60 верстах от Пудожа и в 70 от Вытегры.

(обратно)

427

Собр. л. 4, 49. 59. Супрасл. л., стр. 48.70.

(обратно)

428

Здесь оканчивается список Ундольского, очевидно не полный.

(обратно)

429

«Преставился авва Лазарь в л. 6699 (1191) м. марта в 8 д.; а всех лет живота его 105». Так замечено в конце завещания Лазарева (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V). Но показание года кончины Лазаревой, без со­мнения, ошибочное. Следовало написать: 6899 (1391) г. После того оказывается, что Лазарь прожил на острове 39 лет, а при смерти архиеп. Василия, в 1352 г., ему было 66 лет. Это сообразно и с рассказом его о своей жизни.

(обратно)

430

По переписи 1582 г. в Мурманском монастыре дер. церковь Предтечи с трапе­зою, за монастырем храм св. Лазаря; храм Успенский и ограда сгорели; в монастыре игумен, два иеромонаха и 35 братов (Неволин К.А. О пятинах и погостах). По переписи 1662 г. за Мурманским монастырем 34 двора (Записки Императорского русского ар­хеологического общества. Т. 2). Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

431

Обитель св. Маманта Ксилоцирская находилась у городской стены Ксилоцирк (деревянный цирк) у городских ворот того же имени, почему Симеон называется игуменом обители Мамантовой у Ксилоцирка, иногда и просто Ксилоцирским.

(обратно)

432

Ркп. описание святых Киева: «святой, благоверный, великий князь Ростислав Мстиславич преставился в л. 6674 мес. марта в 14 день».

(обратно)

433

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Материалы для стати­стики Российской империи.

(обратно)

434

Дополнения к Актам историческим. Т. 1, № 4. О построении храма см.: Вос­токов А. Описание Румянцевского музеума.

(обратно)

435

Собр. л. 2, 75–77. 3, 11, 1, 146–148. 4, 60–63.

(обратно)

436

Собр. л. 2, 81–86. 7, 72–76.

(обратно)

437

Собр. л. 2, 86–95. 5, 161.162. 7, 79–80; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

438

¹ См.: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке, со времени завоевании Константинополя турками. СПб, 1862.

(обратно)

439

Неволин К.А. О пятинах и погостах.

(обратно)

440

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь святых.

(обратно)

441

Полное собрание русских летописей. Т. 1; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

442

^{Ркп. житие прп. Иннокентия у Царского № 134. 274.}

(обратно)

443

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV.

(обратно)

444

Ркп. святцы: «прп. Иннокентий, игумен Предтеченского монастыря, – был на р. Еде; преставился в л. 6999 (1491) мес. марта в 19 д.» То же в записке Евгения о Вологодской епархии. Почему в Словаре святых сказано, что прп. Иннокентий преставился 1 мар., – не показано. Но год кончины вернее в Отенских святцах: «пре­ставился в л. 7029 (1521) мар. в 18 д.». Это – сообразно с годом кончины наставника его прп. Нила (1508 г.). См. апр. 7.

(обратно)

445

Ркп. житие прп. Павла.

(обратно)

446

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Истори­ческие очерки русской народной словесности и искусства. Т. 2. По переписи 1652 г. за Иннокентиевым монастырем 130 дворов.

(обратно)

447

См.: «Минские епархиальные Ведомости» 1872 г. № 47.

(обратно)

448

Ркп. житие прп. Евфросина.

(обратно)

449

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

450

Писали: «во дни ц. Бориса расстрига навел на Русь полчища Поляков.... мар. 19 1612 г. блаженный советовал всем бежать». Но в 1612 г. и Борис, и расстрига уже лежали на земле. Вероятно, в Евфросинову пустынь явилась ватага разбойника Ли­совского (Арцыбашев Н.С. Повествование о России: В 3 т. М., 1838–1843. Т. III (да­лее – Арцыбашев Н.С. Повествование о России. – Ред.).

(обратно)

451

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI. Ркп. святцы: «прп. Евфросин пустынник, иже был на Синичье озере, начальник обители св. Апостола Иоанна Богослова» (Известия Археологического общества. Т. II).

(обратно)

452

Так назывался Серапион у Сократа (Сократ Схоластик. Церковная история: В 7 кн. / Пер. СПбДА. СПб., 1850. Кн. 4 (далее – Сократ Схоластик. Церковная исто­рия. – Ред.)) и Созомена (Эрмий Созомен Саламинский. Церковная история: В 9 кн. СПб., 1851. Кн. 4 (далее – Созомен. Церковная история. – Ред.).

(обратно)

453

Переяслав. л., стр. III, м. 1851 г. В Журнал МВД (Т. XXII) сказано, что Нерехта в первый раз упоминается в житии прп. Пахомия, но это – ошибка.

(обратно)

454

Ркп. житие прп. Пахомия. Извлечение из него см. в: Христианское чтение. 1858. Т. I.

(обратно)

455

См. жизнь свт. Алексия февраля 12 число.

(обратно)

456

Ркп. святцы: «прп. Пахомий, игумен Троицкого монастыря, иже нарицается Сыпанов в Нерехотском стану, Костромской чудотворец, преставился в л. 6892 (1384) мар. в 21 д.». Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. В святцах днем кончины постав­лено 21 число, но по житию в 21 день приобщался, а скончался чрез день после того.

(обратно)

457

Извлечение из жития, написанного около 1727 г., напечатано в «Москвитя­нине» (1852. № 8). Самое описание жития и чудес блаж. Василия, неискусно со­ставленное, напечатано в «Иркутских Епархиальных Ведомостях» (1863 и 1864 гг.).

(обратно)

458

Грамота патр. Филарета в Сибирь от 11 февраля 1622 г. напечатана в: Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 3.

(обратно)

459

По Сибирскому летописцу (Северный Архив. Ч. 19) Мангазею строили в 1601 воеводы кн. Василий Михайлович Масальский и Влук (Вукол) Пушкин; тог­да из Тобольска прислано к ним 100 служилых людей. По краткому исчислению сибирских воевод, нап. в Тобольске 1792 г., Масальский и Пушкин были воеводами в 1601 и 1602 г. В 1600 г. Пасха была марта 23; в 1601 и 1602 г. она была в апреле; в 1592 г. марта 26. По ркп. святцам день кончины св. Василия полагается то 22 марта 1592 г., то 25 марта 1622 г. По времени пребывания Пушкина в Мангазее страдальче­скую кончину Василия надобно отнести к 1601 или 1602 г., а по указанию на пасхаль­ное время, она должна падать на 1600 г. Но если положим, что воровство совершилось в утреню одного из дней страстной недели, когда благочестивый Василий конечно был в храме; то страдальческая кончина его может быть отнесена к 1602 г., когда воеводствовал Пушкин. С этим годом страдания согласно и то показание, что мощи открыты спустя 50 лет после кончины, в 1652 г.

(обратно)

460

Новая Мангазея, в 30 верстах от Тихоновой обители, построена в 1672 г. (Спас­ский. О памятнике покорителю Сибири Ермаку с рисунком // Временник общества истории и древностей. Кн. 3).

(обратно)

461

Москвитянин. М., 1852. № 8; Временник общества истории и древностей. Кн. 3; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

462

По Никон. л. (7, 107. 129) архангельский протоиерей Тимофей «муж изрядный и наученный Богодухновенному писанию был послан в Свияжск с посланием митр. Макария к войску и со словесными поручениями по делам веры». То же по «Цар­ственной книге».

(обратно)

463

Книга степенная. Ч. 2. В печатной «Истории о Казанском царстве» (СПб., 1791) мученик назван Александром, но это ошибка издания: в ркп. «Истории» он назван Стефаном.

(обратно)

464

Арцыбашев Н.С. Повествование о России. Т. III.

(обратно)

465

Грамота Гермогена напечатана в: Ученые записки Казанского университета. Казань, 1839. Кн. 4; Гавриил (Воскресенский), архим. Историческое описание Казан­ского Успенского второклассного Зилантова монастыря и Казанского памятника. Казань, 1840.

(обратно)

466

Савельев-Ростиславич Н.В. Славянский сборник. СПб., 1845 (далее – Саве- льев-Ростиславич Н.В. Славянский сборник. – Ред.). Прп. Нестор: «Иллюрик – Сла­вяне, норци – Славяне. Сели суть Славяне по Дунаю, где есть ныне Угорская земля и Болгарская». Богуслав: Scribitur in vetustissimis codicibus, quod Pannonia sit mater et origo omnium Slavonicarum nationum. Мюнхенская рукопись IX стол. (Шафарик П.Й. Славянские древности / Перев. с чешск. О. Бодянскаго: В 2 т. М., 1852. Т. 1, при- лож. 79 (далее – Шафарик. Славянские древности. – Ред.). Zerviani, quod tantum est regnum, est eo cunctae gente Slavorum exortae sint. Барнефрид (VI, 52): Karniolia slavorum patria. Срем, предводитель трибаллов – сербов, оставивший свое имя за городом Сремом, отважно защищался против Александра Македонского, который потом переходил чрез страну панов (navatô) в Македонию (Strabonis. Geographica. Paris, 1587. Lib. VII). По Птоломеевой карте Паннонии (147 г.) и другим памятникам древности, названия городов, гор, урочищ, рек Паннонии – все славянские (Времен­ник общества истории и древностей. Кн. 10, 16; Katancic, M. P. Specimen Philologiae et Geographiae Pannoniorum. Zagrabiae, 1795; Соларич П. Римляне славенствовавши. Харьков, 1818). Что касается до слов Кесария о славянах, то напрасно считали (Вене- лин Ю.В. Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам: В 2 т. М., 1829–1841. Т. 2 (далее – Вене- лин Ю.В. Древние и нынешние болгаре. – Ред.); Христианские Чтения. СПб., 1859. Т. 2) сочинителя разговоров за брата св. Григория Богослова. Сочинитель, известный патр. Фотию, пользующийся церковною песнью: «Святый Боже», должен быть при­знан за современника прп. Максиму (662 г.). Но и в таком виде слова его о славянах важны. Греческий текст их и славянский перевод XIV в. – в опис. Синод. ркп. № 129.

(обратно)

467

Нестор: «Словенску языку учитель есть Андроник Апостол, – стол его в Па- нии» – в Паннонии. Собр. л. 1, 11. 12.

(обратно)

468

О нем в прологе два известия, одно марта 26 неверное, другое августа 23 верное, взятое из Василиева менолога; в Четьях-Минеях март 26 описание близкое к совре­менной записке. Записка очевидца о мученичестве см.: Henschen. Acta Sanctorum mart.; Acta martyrum sincera et selecta / Ed. A. Ruinart. Paris, 1689 (далее – Acta martyrum sincera. – Ред.).

(обратно)

469

Menologium Basilii ad 23 Augusti. В 1807 г. найден в Баварии пергаментный сборник X в., в нем две исповеди и поучение славянского языка, с отличиями сербского наречия, писаны латинскими буквами. Поучение – то же самое, которое помещено в прологе под 25 апреля. Исповеди и поучение – образцы наставлений, предлагавших­ся новокрещеным славянам. Часть поучения издана Срезневским (Срезневский И. И. Древние памятники письма и языка юго-западных славян // Христианские Древности и Археология. СПб., 1864). Так поучались в Паннонии при св. Иринее!

(обратно)

470

Река Босвета, при которой расположен был Срем, несколько ниже города впадала в реку Саву.

(обратно)

471

Adon de Vienne. Martyrologium; Usuardi San-Germanensis monachi. Martyrologium sincerum.

(обратно)

472

Adon de Vienne. Martyrologium; Usuardi San-Germanensis monachi. Martyrologium sincerum. У Адона написано: Montani presbyteri, qui cum Maxima uxore sua tentus et in fluvium praecipitatus est. В Иеронимовом мартирологе Максима такженазвана женою пресвитера Монтана. У Усуарда не названа она женою Монтана, не потому ли, что ксендзы начали жить не с своими женами? Вандальберт точен: Septima Montanum memorat cum coniuge sancta Atque simul quadragena cum martyre passum. У Барония в Римском мартирологе под 23 февр. Монтан назван пресвитером и потом показано: «также (страдание) святих мучеников Кодрата, Феодосия, Эма- нуила и других 40».

(обратно)

473

Baronio. Martyrologium Romanum; Adon de Vienne. Martyrologium; Usuardi San- Germanensis monachi. Martyrologium sincerum.

(обратно)

474

Мартиролог Иеронима и Адона.

(обратно)

475

Мартиролог Иеронима, Адона и Усуарда.

(обратно)

476

Иероним, Усуард. То же у Барония в Римском мартирологе.

(обратно)

477

«Прежнее гонение» было гонение Валериана 257–258 г. Cibalis – Киналь.

(обратно)

478

Мученичество Пуллия см.: Acta martyrum sincera. В описании говорится: de qua (urbe Cibalitarum) Valentinianus christianissimus imperator oriundus esse cognoscitur. Валентиниан был западным императором 364–375 г. Ясно, что известная ныне ре­дакция мученичества составлена не раньше 364 г. Что касается христианских имен: Ириней, Евсевий, Монтан и других, то еще Савельев справедливо заметил (Савельев- Ростиславич Н.В. Славянский сборник), что как имя прп. Феодосия Печерского или Леонтия Рост. показывает, что имена даны служителями православной Восточной Церкви, а не то, что Феодосий – грек; так имена мучеников Сремских и других го­ворят только о том, что тогда проповедники веры давали имена крещающимся как греческие, так и латинские.

(обратно)

479

Посольство Приска, описанное им самим: Венелин Ю.В. Древние и нынешние болгаре. Т. 1.

(обратно)

480

Stritteri Slavica § 50. Avarica. 53–55. Quercius de bello avarico.

(обратно)

481

Чертков АД. О переводе Манассииной летописи; Чертков А. Д. Описание войны великого князя Святослава Игоревича. М., 1843.

(обратно)

482

Даже после января 814 г. более 12 000 пленных уведено Крумом в Болгарию, а другая часть Крумовой армии увела еще 50 000 (Чертков А.Д. О переводе Манас­сииной летописи). Главное местопребывание Грубоша – Шумен, из которого после образовалась Шумла.

(обратно)

483

Кедрин Г. Обозрение истории; Зонара И. Сокращенная история. Василия Ма­кедонянина признают славянином арабский писатель Гамза и византийский Генезий. По словам последнего, Василий земледелец любил бороться «на подрез». Переводчик Манассииной летописи говорит, что имп. Василий был «от села Белипра, близ сущего правого града Македонского» (Чертков А.Д. О переводе Манассииной летописи), тогда как по словам монаха Георгия, «родился в Македонии, в округе Адрианополь- ском», по выражению Симеона логофета, «был родом Македонянин, по отечеству Адрианополец». По известию Кедрина (Кедрин Г. Обозрение истории), имп. Михаил, предпринимая возвратить Одрин, не хотел употребить стенобитных башен, чтобы иначе «скифы, живущие вокруг Адрианополя», не научились действовать этими машинами. Таким образом села, расположенные вокруг Одрина, в конце VIII века состояли из жителей скифов – славян, и Македония – означала страну славян, как и в древнее время. Близ Адрианополя гор. Берсиниция – Березница (796 и 813 г. у Феофана) горный проход Гема – Берегава (678 г. у Феофана).

(обратно)

484

Constantine VII Progenitors. Vita Basilii. То же Кедрин Г. Обозрение истории.

(обратно)

485

В менологе Василия под 21 января: «при имп. Льве Армянине Крум Болгарский князь, со множеством людей, осадил Адрианополь Фракийский и взял св. Мануила епископа. Сперва велел он отрубить ему руки, потом рассеченного мечом отдал в пищу зверям. За это нечестие он подпал ненависти со стороны своего народа и был задушен веревкою. Принявший власть над болгарами нечестивейший Цок собрал всех пленных христиан, воевод, священников, простых мирян, принуждал отречься от христианской веры. Болгары тогда еще не были христианами. Когда же те не захотели исполнить его волю, велел иных обезглавить, других умертвить жестокими казнями». Здесь много неверного. Грубош умер, задушенный приливом крови, в пятницу на Святой неделе апреля 14-го 814 г. (Krug byzantin. chronol.). Так как св. Мануил скончался 22 января, а в этом месяце 814 г. Лев Армянин хотел обманом умертвить Грубоша; то мучениче­ство св. Мануила последовало конечно вслед за открывшимся обманом, января 22-го 814 г. После Грубоша наследовал престол сын его Обритый, иначе Крутогон и Мур- тагон. Цок никогда не был владетельным князем, а был только военачальником. Имя Цока поныне обыкновенное у болгар. Славян. перевод синаксаря 1340 г. (Записки Императорской Академии Наук. Т. 6) неверен подлиннику, но замечательны в нем Одрин град Фрачски, Круг Болгарский князь.

(обратно)

486

Феофан ясно говорит, что св. Георгий взят был в 811 г., когда взят был город Загоры (Assemani. Biblioteca Orientalis Clementino-Vaticana. V. II). Не только минеи (выписки in Act. Sant. Januar. 2), но и Константин Порфирогенет (Vita Basilii) отно­сят кончину св. Георгия и других уже ко времени Обритого. Но Обритый ли мучил христиан? Так как Обритый всегда был более расположен к христианам, чем отец его, и пленные поручены были Грубошем Цоку, то мучение христиан справедливо приписывается в месяцеслове Василия Цоку.

(обратно)

487

Stritteri. Bulgarica; Slavica; Baronins. Annales ecclesiastici a Christo nato ad annum 772; Чертков А.Д. О переводе Манассииной летописи.

(обратно)

488

Историк чудес святого Димитрия Солунского говорит о пленниках аварского кагана: «с того времени (со времени пленения) они (христиане) смешались с болга­рами, анарами и другими язычниками и, когда родили одни от других детей и воз­росли в многолюдный народ, то дети от родителей переняли расположение и любовь к нравам греческим; чрез веру православную и живительное крещение умножилось христианское племя». Кубарь с этим народом около 640 г. перешел Дунай и поселил его невдали от Охриды (Филарет Черниговский. Св. Великомученик Димитрий Со- лунский и солунские славяне // Чт. ОИДР. 1847. Кн. 6.). Окончательное и самое многолюдное переселение славян с северного берега Дуная в древние южные свои места совершилось с 678 г. Тогда они, соединясь с оставшимися на юге славянами, стали властвовать над колонистами греками во Фракии, Македонии, Иллирике, – об­разовалось Болгарское княжество (Константин Багрянородный. О фемах; Зонара И. Сокращенная история; Кедрин Г. Обозрение истории; Чертков А.Д. О переводе Ма­нассииной летописи). «О начале христианства, его распространении и утверждении (?) между Болгарами» см. в: Христианское Чтение. СПб., 1858. Здесь много собрано сведений верных, но довольно пропусков и ошибок. Лев Мудрый (Leonis Imperatoris. Tactica) писал: «и славяне в древности были свободными, когда жили за Дунаем. Но римляне победили славян, проводивших жизнь пастушескую, и прежде, чем перешли те через Дунай, покорны были игу Римской власти... Перешедши же (из-за Дуная) не хотели более покоряться никому, как своим; они думали, что лучше быть под вла­стью и законами князя своего племени, чем у римлян. Так они остаются одинаковыми до наших времен, хотя приняли освящение Св. Крещения». О времени возвращения славян в Македонию и Эпир – в болгарском переводе Манассииной летописи. Здесь оно относится ко времени имп. Анастасия (491–518). См.: Чертков А.Д. О переводе Манассииной летописи; Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1837. № III. Кодин о зданиях Константинополя: «монастырь Дамиана построил Дамиан, родом славянин, префект постельничьих при имп. Феофиле иконоборце» (Georgius Codinus. De antiquitatibus Constantinopolitanis).

(обратно)

489

Constantine VII Progenitors. Vita Basilii. Мир заключен и пленники отпущены в 817 г. (Assemani. Kalendaria Ecclesiae Universae. T. 2). У Георгия монаха по некото­рым спискам сказано, будто Крум полагал препятствия возвращению пленных; но в других списках препятствовавший назван Коцп^ – Комис, граф (Stritteri. Bulgarica. § 73). В этом Комисе нельзя не узнать милого Цока.

(обратно)

490

Чертков А.Д. О переводе Манассииной летописи.

(обратно)

491

О божествах болгарских св. Григорий в переводе Маладовой летописи у князя Оболенского (ОболенскийМ. А. Летописец Переяславля Суздальского // Временник МОИДР. М., 1851. Кн. IX). См.: Черниговские Епархиальные Известия. 1863, 1864.

(обратно)

492

Симеон Логофет: «Крум, по обычаю народа устроив жертвенник за золотыми воротами, принес в жертву множество скота и людей; потом, погрузив ноги у морского берега, омылся водою и очистил народ свой (Stritteri. Bulgarica). О руссах Святослава Лев Диакон: «совершая празднество, умертвили младенцев и петухов, погрузив их в воды Дуная» (Leo Diaconus. Historia. Bonnae, 1828).

(обратно)

493

Феофилактово житие мучеников в переводе Савельева (Савельев-Рости- славич Н.В. Славянский сборник), впервые объяснявшего Византийскую путаницу о болгарских князьях, но не везде удачно. О происхождении болгаров подробное исследование С. Уварова: De Bulgarorum utrorum que origine et sedibus antiquissimis. Dorpatiae, 1853. Сочинитель, знакомый с источниками и пособиями, доказывает, что Дунайские болгары – славяне и их родина – Карпаты, тогда как родина Волжских болгаров – Кавказ.

(обратно)

494

Поныне еще видны здесь остатки каменных бойниц у земляного вала. По на­родному говору Гдовск в древности назывался Вдовск, потому будто бы, что дан был во владение вдовствующей вел. кн. Ольге. По книге Большого чертежа: «от Иваня града 70 верст у Чудского озера град Гдов» (Книга, глаголемая Большой Чертеж / Изд. Спасский Г. И. М., 1846).

(обратно)

495

Евгений (Болховитинов), митр. История княжества Псковского. Ч. 3. Ркп. святцы: прп. Иларион, игумен Покровского монастыря, иже на Желчи, был (Отен. сп. «преставился») в л. 6984 г. марта 28 д.

(обратно)

496

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 3. В 1662 г. «за Покров­ским Озерским монастырем – 33 двора».

(обратно)

497

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Новый и полный гео­графический словарь Российского государства / Под ред. Л. М. Максимовича: В 6 ч. М., 1788–1789. Ч. 2 (далее – Новый и полный географический словарь. – Ред.).

(обратно)

498

Об Иларионе исповеднике см.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. Т. III, § 258.

(обратно)

499

Месяцеслов имп. Василия.

(обратно)

500

На русском языке в «Христианском Чтении» (1827 г.).

(обратно)

501

См.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. Т. III, § 203.

(обратно)

502

Руский времянник. Ч. 2; Повесть о начале и основании Печерского монастыря.

(обратно)

503

Повесть о начале и основании Печерского монастыря. Ркп. святцы: «препо­добные отцы Печерские, первоначальник Марк и Иона священноинок и строитель в л. 6900 месяца марта в 29 день≫. По Отен. списку ≪память их марта 20 дня≫. Между рукописями патр. Филарета, по описи 1630 г., ≪Повесть о Печерском монастыре и о первом старце Марке и о чудесах Пресв. Богородицы≫; еще две книги ≪о Печерском монастыре, что во Пскове≫ (Иванов П.И. Описание Государственного разрядного архива).

(обратно)

504

Повесть о начале и основании Печерского монастыря.

(обратно)

505

Т. е. желанию народа, чтобы Богослужение совершалось на его родном сла­вянском языке.

(обратно)

506

См.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. Изд. 2. СПб., 1882.

(обратно)

507

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. По переписи 1662 г. при Бежецком Введенском монастыре 6 дворов.

(обратно)

508

Письмо к Григорию Богослову о пустынножительстве // Христианское Чте­ние. 1821.

(обратно)

509

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Рат- шин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь святых.

(обратно)

510

Афонский патерик. Ч. 2.

(обратно)

511

У Болландистов похвала Николая Кавасилы, архиепископа Солунского, св. Феодоре, lat. et graec. april. I, 405–409, append. р. 55–59. Извлечения – в Четьях- Минеях на 5 апр.

(обратно)

512

Слова Иоанна чтеца в повествовании о турках. У Кавасилы св. Феодора также называется мироточивою. Монастырь, где лежали мощи св. Феодоры, у Франза на­зывается монастырем св. Феодоры (Tafel. De Thessalonica).

(обратно)

513

Евсевий Кесарийский. Церковная история: В 10 кн. Кн. VIII, гл. 7.

(обратно)

514

Созомен. Церковная история. Кн. III, VI; Assemani. Biblioteca Orientalis Clementino-Vaticanä Vol. I-IV. Romae, 1719–1728. Vol. III.

(обратно)

515

Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. § 102, 103.

(обратно)

516

В Греческой минее апреля 6. Память прп. Платониды кроме 6 апреля еще в Сырную субботу (Вершинский Д.С. Месяцеслов).

(обратно)

517

Об уставе в житии Февронии.

(обратно)

518

Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. § 131, 133.

(обратно)

519

Житие св. Февронии, описанное наставницею ее св. Фомаидой в: Acta Sanctorum, 24 Junii. В Четьях-Минеях июня 25. Другое греческое описание – у Фа- бриция (bibl. Gr. Х). В конце сказано: «Я Фомаида, по смерти Вриенны, приняла на себя начальство над монастырем и, зная все случившееся с Февронией, отчасти и от Лисимаха, описала всю ее жизнь и историю, во славу мученицы». По современности св. Фомаиды с святителем Низибийским Иаковом более чем вероятно, что Фомаида писала свои записки о Февронии по воле св. Иакова, и они были им пересмотрены. Вероятно и то, что Фомаида писала записки на сирском языке, а на греческий пере­ведены они впоследствии.

(обратно)

520

Эти мученицы не упоминаются в месяцесловах Греческой Церкви. Мартиролог Барония поместил их под 15 июня.

(обратно)

521

Св. Вриенна, Иерия и Фомаида прославляются Церковью в Сырную субботу; св. Феврония кроме того славится 25 июня. У абиссинцев дева Кефрония, или Аф- рония, – июля 1 (июня 25).

(обратно)

522

Паннонское житие св. Кирилла по 6 списк. напечатано в «Чтения в Обществе истории и древностей Российских» (1863 и 1864 г.). Паннонское житие св. Мефодия см. в: Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi. Критическое сличение свидетельств о про­светителях в: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. Переложение древних житий с дополнениями и замечаниями см. в: Платонов И. Жизнь и подвиги первоучителей славянских, святых Кирилла и Мефодия // Духовный вест­ник. Харьков, 1862, № 6–8 (далее – Платонов И. Жизнь и подвиги первоучителей. – Ред.). Обзор источных сведений см. в: Бодянский О. О времени происхождения славян­ских письмён. М., 1855 (далее – Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён. – Ред.). Опровержение несовестливых толков с историей о их папизме см. в: Лавровский П. А. Кирилл и Мефодий. Харьков, 1863 (далее – Лавровский П.А. Кирилл и Мефодий. – Ред.). В Кирилло-Мефодиевском сборнике (М., 1865) помещено не­сколько исследований о житии святых, например Невоструева о переводе Евангелия, Викторова «о новых источниках и новых трудах» относительно Славянских просве­тителей; Викторов особенно старался определить значение Итальянской легенды.

(обратно)

523

«Вы еста Селуняна, да Селуняне вси чисто Славянски беседуют, говорит им­ператор братьям, посылая их в Моравию». В синаксаре XV в. о Кирилле: «рожденным бысть от Солуня града, родом бе Болгарин» (ИОРЯС. Т. VI).

(обратно)

524

Слова Феоктиста: «постригше и на поповство», в связи со словами о нелюбви Кирилла к мирской жизни, означают посвящение в священно-иночество; св. Констан­тин своей жизнью подтверждает такое значение: он по принятии сана спешит уйти в монастырь; потом, возвратясь из миссии, опять живет в монастыре. Так понимал и св. Димитрий.

(обратно)

525

Похвала свв. Кириллу и Мефодию.

(обратно)

526

На пути к хазарам около Херсона Константин «обрете Евангелие и псалтырь Рушкыми письмены писано и человека обрете глаголюща тою беседою». Платонов справедливо замечает, что в Крыму найден был Ульфилоф готский перевод Евангелия и Псалтири, составленный в IV в.; только напрасно впутывают сюда варягов. Дело легко обходится и без них. Вместе с готами жили в Крыму еще в IV в. русские славя­не; впоследствии первые большею частью разбрелись по Европе, а остались славяне русские. Русский, живший в Крыму вместе с готами, легко мог читать и объяснять философу Ульфилоф перевод, тем более, что в этом переводе много слов славянских. Письмена названы русскими только потому, что их объяснял русский. Слова: «бесе- дова с ним и силу речи прием», вовсе не требуют того смысла, что будто Константин беседовал по-готски, – беседа была русского славянина с македонским – о переводе Ульфилы. На возвратном пути в Царьград святые опять были в Херсоне. Константин предсказал близкую смерть Херсон. епископа. Тогда же были они в Фулле. В XIII в. архиепископ Сугдеи назывался Сугдео-Фулльским. Так видно и по заметкам Сугдей- ского грека (Херсонские Епархиальные Ведомости. 1865. № 4). Следовательно, Сугдея, иначе Судак и Сурож, не вдали была от Фуллы. А так как Херсонский архиепископ раз хотел было включить Фуллу в округ своей епархии, то Фуллу надобно полагать не вдали и от Херсона. Жители Фуллы, по житию св. Кирилла, хотя были христиане, боготворили огромный дуб. Св. Константин, доказав им нечестие суеверия их, довел до того, что дуб был срублен и сожжен самими фуллянами.

(обратно)

527

Древняя служба св. Кириллу: «сонм Еврейский, присоединившийся к Коза- рам в градах северных, рассеяв острым оружием твоего слова». Припомним то, что, по житию, проповедники были в Крыму на пути в Хазарию и из Хазарии; по словам канона видим, что хазары, у которых были проповедники, жили на севере от Крыма.

(обратно)

528

Житие Климента: «еще прежде (до пребывания в Моравии) сотворил он учеником своим владетеля Болгарского Бориса, возбудил любовь к прекрасному отечественному языку и тогда же одарил его дарами наставлений, которые твердил ему непрестанно». Переводчик тут неверно понял и передал слова подлинника. Ср.: Шафарик. Славянские древности. Т. 2, кн. 2.

(обратно)

529

Текст синаксаря в Изв. акад. VI, 384. Действительность и время этого события оправдываются и повествованием о перенесении мощей Струмницких мучеников в Бре­гальницу (см. мая 2). По латинской легенде, Кирилл и Мефодий явились в Моравию уже с переведенным Евангелием. Сognoscentes loci illuius indigene adventum illorum, valde gavisi sunt, quia – et evangelium in eorum linguam a philosopho translatum secum ferre audierant. Легенда о Людмиле: sanctus Cyrillus, postquam Bulgariam ad fidem Iesu Christi convertisset, Moraviam est ingressus. Сревневский мирит Храбра с другими свидетелями о годе изобретения букв тою мыслью, что Храбр считал до Р. Х. 5 500 лет. Иного ничего и не остается делать, при несомненности известий об изобретении букв в 862 году.

(обратно)

530

Брегальница – город с округом на р. Брегальнице, впадающей в Вардар (Ак- сий), в расстоянии 5 часов пути от Струмницы, на северо-западе от последней, тогда как Струмница в 5 часах пути от Солуня на севере. Григорович: «выехал я на безводную долину, которой название Овчеполе... Доехал до Истиба, города, лежащего на мысо- образном склоне горы, на реке Брегальнице. Ветхий замок на одном из возвышений, прочные красивые мосты ставят его в число красивейших городов Македонии... Вни­мание мое обратилось на епископскую церковь св. Николая... От Истиба начинаются тучные долины, обрабатываемые болгарами» (Григорович В. Очерк путешествия). Нынешний Истиб – древний город Брегальница.

(обратно)

531

Житие Кирилла: «ученики собрав и вьдасть их учити; вьскоре же вьсь црьков- ный чинь приемь, научи е утрьницы и часовом и вечерни и павечернице и тайней службе».

(обратно)

532

Так Климент в похвальном слове Кириллу.

(обратно)

533

Cosmas Pragensis. Chronica Boёmorum. Т. 1.

(обратно)

534

Свидетельства см. в: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви (ср.: Христианские древности и археология. Тетр. 9 / Изд. Про­хоров В. А. СПб., 1864). Свидетельство хроники Андрея Дандолы не совсем точное: «по проповеди бл. Кирилла Зверопол, король Далматский, произошедший от Одрил- ла, родственника царя Тотилы, принял православную веру со всем своим народом» (Reiskir note ad Orphyr. р. 357).

(обратно)

535

Имп. Константин о жизни имп. Василия (Constantine VII Progenitors. De Administrator Imperio § 29, 31, 42). Сочинитель службы седмочисленникам поет: «радуйся, хор седмочисленников – спасение болгар и радость далматов (сербов)... На седмочисленниках Бог, как на седми столпах, основал всю Церковь диких болгар и далматов (сербов), подчинив их закону словами писания и изобретением письмен» (Русская беседа. № 11). Сербская летопись: «Константин философ и брать его Мефодие преложише св. книги от Грчьски езыка на Словенски. Блгаре же и Словени и Срьби и Арбанаси и Богиняни и Руси, во всех тех, един език. Светы же Константин философ, многи книги преложивь, отъиде прежде речение езики учити и предати св. Писание по их езику» (Гласник. Кн. 10). Без сомнения, и из Брегальницы разнеслась славянская служба между соседними сербами. После Мефодия были в сербских краях сперва св. Горазд, которого мощи близ Берата, потом св. Климент. О времени события см.: Лав­ровский П. А. Итальянская легенда о жизни святого Кирилла и открытии им мощей святого Климента // Журнал Министерства народного просвещения. 1886. Кн. 7, 8.

(обратно)

536

Болгарский синаксарь 1340 г. (Калайдович К.Ф. Иоанн, экзарх Болгарский; Гласник. Кн. 11). Так мог говорить о погребении только очевидец, справедливо за­мечает Бодянский (Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён). В житии св. Мефодия: «положиша и в соборной церкви». Это храм Велеграда.

(обратно)

537

Средневский в «Древностях христианских», тетр. 7, 1864 г.

(обратно)

538

Подробное рассмотрение в: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви.

(обратно)

539

В русском переводе сокращение бесед Кирилла см. в: Платонов И. Жизнь и подвиги первоучителей. Прим. 19.

(обратно)

540

Недавно Гинцель усиливался выставить свв. Кирилла и Мефодия поклон­никами романизма (Joseph Augustin Ginzel. Geschichte Der Slawenapostel Cyrill Und Method Und Der Slawischen Liturgie. Leitmeritz, 1857). Против него и других подобных пространно см. в: Лавровский П.А. Кирилл и Мефодий.

(обратно)

541

В Болгарском синаксаре XIII в. под 25 августа память свв. Кирилла и Мефодия. И здесь же сказано: «и творить же память его 6 апр. м. и вельми церкви празднует в день память его» (Калайдович К.Ф. Иоанн, экзарх Болгарский). В Синодальной апрельской минее XII века память обоим 6 апреля. В харат. Евангелии Московск. Архангельск, соб. под 6 апреля память «св. Мефодия арх^п. и Кирилла брата его». В Остромировом и Ассемановом Евангелии под 14 февраля память «прп. Констан­тина философа», под 6 апреля «св. Мефодия». Житие св. Кирилла помещалось под 14 октября, житие св. Мефодия – под 6 апреля. Чехи и моравцы с 1380 г. празднуют Кириллу и Мефодию 9 марта (Acta Sanctorum, mart. 2).

(обратно)

542

В Синодальной апрельской минее XII века под 6 апреля канон Кириллу и Ме­фодию. Здесь в 7 песни о Мефодии: «Моравско страна вели заступ и стълп имея к Богу, тобою просвешена, научи(ся) възвати в свои язык: отец наших Боже»... Совсем другой канон в Болгарской минее XIII века: «яко солнце светлость (с) востока тя всияв к за­паду, отче, посла мудра учителя всъмъ» (Изв. акад. VI, 191. 192). Одна служба напеча­тана в: Григорович В. Древне-славянский памятник, дополняющий житие словянских апостолов, святых Кирилла и Мефодия // Ученые записки Казанского университета. 1862. Здесь в 9 п.: «тя, блаженне, земе Моравска поет, тьло твое имущи, и Панонска, просвещена тобою. Людие сшедшеся празднуют твою память». Несколько песней св. Кириллу в: Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы.

(обратно)

543

Известия литовца Михалона у Соловьева (Соловьев С. История России. Т. 7).

(обратно)

544

Страдание св. Павла помещено между житиями новых мучеников, издано на греческом языке в Венеции 1799 г. Пасха 1683 г. была 8 апреля. Следовательно, Великий Пяток, день страданий Господа и день кончины св. Павла, был 6 апреля, а не 3,как показывают другие.

(обратно)

545

См. жизнь св. Григория Синаита в: Афонский патерик. Ч. 1.

(обратно)

546

Нил в предисловии к уставу: «Повсюду обретается в Св. Писаниях похваляемо, еже во единым или двема безмолвие, якоже и самовидцы бехом в Св. Горе Афонстъй и в странах Царьградских и на иных мъстъх многа суть такова пребывания». О путе­шествии и в письме его.

(обратно)

547

Послание князю Вассиану в ркп. Сергиевой лавры № 2, у Толстого 2, № 34.

(обратно)

548

Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. Ч. 2.

(обратно)

549

Грамота великого князя Василия 1515 г. (Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1).

(обратно)

550

Неизвестного житие прп. Иосифа Волоколамского в: Прибавления к изданию творений святых отцов в русском переводе: В 48 ч. М., 1843–1892. Ч. 10 (далее – При­бавления к изданию творений свв. отцов).

(обратно)

551

Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. Ч. 2.

(обратно)

552

Вассиан в своем оправдании: «Сие лжеши на мя и на моего старца Нила (Сор- ского), что мы хулим чудотворцев и древних и новых. Чудес из их святых писаний ничего старец Нил не выкинул, наипаче исправил, со иных справил епископ» (руко­пись Синод. б-ки № 738).

(обратно)

553

Собр. л. 4, 158.

(обратно)

554

Филарет Черниговский. Послание Геннадия Иоасафу Ростовскому // Чт. ОИДР. 1847. № 8.

(обратно)

555

Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 10. Голос прп. Нила, говорит первый современник, поддерживал ученик его инок Вассиан Косой. Вассиан сам писал в своем оправдании: «Веси сам, Иосифе, во св. правилах, что вдовцам чистым повелевают служить... А о селъх не подобает монастырем сел держати; у соборных церквей у мирских повелевают св. правила земли держати, но не епископу ими владети, ни попом, но все церковное богатство ведати иконому и давать от него со епископля доклада причетникам церковным всем. А иноком не подобает богатствовати и земель держати, понеже отреклися сего всего». Ркп. Синод. б-ки № 738.

(обратно)

556

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. Ркп. святцы: «прп. Нил, начальник Сорского скитского жития на Белоозере, преставися в лет. 7016». Так по старшему списку. В Отенских святцах: «прп. Нил, начальник Сорской пустыни скитского жития на Белоозере, преставися в лето 7016 (1508) апреля в 7 день». Тот же месяц и число кончины – в святцах общ. ист. № 231. и в третьем еще списке. В Словаре святых днем кончины показано 7 мая, но едва ли это не день одной памяти, установленной по чудесному событию.

(обратно)

557

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

558

Предание или наставление прп. Нила напечатано в: Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V, но неисправно. Исправнее – новое из­дание: Прп. Н. Сорского предание учеником своим о жительстве скитском. М., 1849.

(обратно)

559

См.: Сабинин М.П. Полное жизнеописание святых грузинской церкви. СПб.,

(обратно)

560

Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке, со времени завоевании Константинополя турками. СПб, 1862 (далее – Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке. – Ред.).

(обратно)

561

Собр. л. 6, 140; Никон. л. 5, 56; Книга степенная. Ч. 2; Ркп. житие прп. Иакова; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях

(обратно)

562

Так сказано в житии. Но монастырь преподобного называли монастырем Иако­ва Широконосого: не беремся соглашать одного с другим.

(обратно)

563

Львов. л. 2, 266; Никон. л. 5, 96; Собр. л. 5, 263. 6, 143; ркп. житие.

(обратно)

564

Ркп. житие.

(обратно)

565

В Словаре святых: «св. Иаков преставился в 1392 г.». Но это – явная несооб­разность со временем рождения князя Василия Васильевича.

(обратно)

566

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

567

Собр. л. 6, 179.

(обратно)

568

В Железноборовском синодике записаны игумены Железноборские Досифей, Савва убиенный, Вениамин убитый, Иосиф, Левкий, Иларион, Феодосий, Евстратий (Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1853, июль).

(обратно)

569

В конце ркп. минеи за март приписка: «в л. 7044 (1536) списана – при архиеп. Данииле митроп., а написана – великому и чудному Иоанну Предтечи, в Яковль мо­настырь Широконосов преподобного отца нашего игумена Иакова, иже основавый обитель сию, – повелением господаря нашего игумена Нифонта, настоятеля и учи­теля». На другой минее: «л. 7049 (1541) написана на железном борку у преподобного отца Иакова, стяжанием игумена Нифонта». На Евангелии надпись: «7078 (1570) дал игумен Тихон великому Ивану Предтечи – и преподобному Иакову чудотворцу» (Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1853. Ч. 78, отд. II). В сборнике Нижегород. Благовещ. монастыря XVI в. под 5 мая «преставление прп. отца нашего игумена Иакова, Костромского чудотворца, иже на железном борку», здесь и служба и чудеса его. Мая 5 – день открытия мощей.

(обратно)

570

По описи 1662 г. за Предтечевым монастырем прп. Иакова 502 двора поселен­цев (Записки Императорского русского Археологического общества. Т. 2).

(обратно)

571

См.: Сергий, архимандрит. Полный месяцеслов Востока.

(обратно)

572

Житие св. Варсонофия, описанное патр. Гермогеном. Григорий (Постников), митр. Житие святителей чудотворцев Гурия, архиеп. Казанского, и Варсонофия, еп. Тверского. СПб., 1853.

(обратно)

573

Так у Гермогена, по подлинной его рукописи. Буслаев Ф.И. Историческая хрестоматия церковно-славянского и древне-русского языков. М., 1861 (далее – Бус­лаев Ф.И. Историческая хрестоматия. – Ред.).

(обратно)

574

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VII, прим. 81.

(обратно)

575

Калайдович К.Ф. Историческое и топографическое описание мужского обще­жительного монастыря св. чудотворца Николая, что на Песношах. М., 1837 (далее – Калайдович К.Ф. Описание мужского монастыря св. чудотворца Николая. – Ред.); Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VIII.

(обратно)

576

Послесловие устава. Здесь же сказано: «а братии с ним (Варсонофием) при­шло из Пешноши келарь Тихон крылошанин, Феодорит казначей крылошанин, Иов Далматов крылошанин, а постриженцы Пешношские, – да Симеон Нероновт, Ан- дрониковский постриженец крылошанин, да Андроник подкеларник, да Сильвестр служебник Яхонтова, а постриженец Пешношский».

(обратно)

577

Акты исторические. Т. 1; Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IX, прим. 177.

(обратно)

578

Микулинская летопись. М., 1854; Коншин Н. М. Оршин монастырь: Сказание о найденных богослужебных вещах. М., 1847.

(обратно)

579

Гермогеново описание чудес Гурия и Варсонофия, чудеса 5, 26, 62.

(обратно)

580

Толстого устав отд. 1 № 100.

(обратно)

581

Ркп. житие прп. Александра Кушт.; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; ркп. святцы: «прп. отцы Харитоний и Евфимий игумены Сянжемского монаст., пре- ставишася в л. 7017», по Отенскому и другому современному, «Харитон престави­ся в л. 7017 апреля в 11 день»; Словарь святых. В 1662 г. у Евфимиева монастыря 113 дворов поселенцев.

(обратно)

582

Одно из них помещено в «Христианском Чтении» (1838 г., ч. IV).

(обратно)

583

Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. Т. II; Филарет, архиеп. Чернигов­ский. Историческое учение об отцах Церкви.

(обратно)

584

Менолог Василия и краткий менолог у Басанжа на 27 июня. Святая Анфуса,о которой говорится здесь, была старшею между подвижницами. Были еще две му­ченицы Анфусы, старшая при имп. Валериане, чтимая 22 августа, и младшая V века, чтимая декабря 8.

(обратно)

585

Nicephorus, patriarcha Constantinopolitanus. Breviarium / Rec. I. Bekkerus. Bonnae, 1837 (далее – Nicephorus. Breviarium. – Ред.). J. Iohannis Damasceni op. I, 613 S. Сербская летопись о Копрониме: «ненавистный кровопийца-волк старал­ся погасить славу святых, – запрещал называть кого-либо святым, а велел про­сто называть одним именем, и Богородицу приказал именовать не Богородицею, а матерью Христовою; светлые душой чины иночествующих поносил как бешеный пес, – закалал их как агнцев, наполнял ими темницы: в одной, называемой претор, содержал 345 иноков и одним отрезал носы, другим уши, иным выколол глаза, дру­гих, обмазав бороды смолою, обуглил; св. Стефана, венец иноков, и других многих замучил до смерти» (Гласник. Кн. 10). Самое сильное гонение против икон, святых и иночества происходило в 765 и 766 г. (Nicephorus. Breviarium; Le Quien. Oriens christianus. V. I).

(обратно)

586

Кодин: «старческий дом Герагафы построила Агафия, дочь патриция Петра, красавица редкая. Она называлась Герагафой от того, что сохранила непорочным дев­ство свое до старости; Константин Копроним наконец осквернил ее и осыпал богатства­ми, но она тайно почитала св. иконы. Когда окончен был этот дом, нечестивец собрал в него все иконы и сжег тут» (Georgius Codinus. De antiquitatibus Constantinopolitanis). По словам Зонары, Копроним «не христианин, не язычник, не жид, а смесь всякого нечестия, дикий Африканский зверь"(loannis Zonarae. Annales XVI).

(обратно)

587

См. о покаянном монастыре: Du Cange. Constantinopolis Christiana.

(обратно)

588

Пролог: «заточена бысть в Малом острове и тамо в глубоцей старости ко Го­споду отыде». Римский мартиролог под 27 июля: «в Константинополе кончина бла­женной девы Анфусы: она при Константине Копрониме за почитание св. икон была бита бичами и, сосланная в ссылку, почила в Господе». Если преподобная и была от­правлена на остров, то этот остров вблизи столицы. У Вершинского (Вершинский Д.С. Месяцеслов) Амфиса – ошибка: такого нет греческого имени.

(обратно)

589

Menologium ВавПп ad 17 аргИ.

(обратно)

590

В Константинополе было два дома воспитания сирот, 4 больницы, 13 странно­приимных домов, 16 домов для престарелых (Du Саще. Сош1ап1;тороН8 Christum).

(обратно)

591

В Константинопольском монастыре св. Евфимии спаслись дочери имп. Василия Македонянина и жена имп. Льва Мудрого Зоя (Du Саще. Constantino- роˆ Chгistiana). У Вершинского (Вершинский Д.С. Месяцеслов) сказано, что Анфуса скончалась в монастыре Евмения. Это ошибка. Такой обители не было в Царьграде.

(обратно)

592

Du Саngе. Constantinopolis Christom. Кодин прибавляет, что спустя 35 лет имп. Ирина Афинянка возобновила храм и перенесла в него св. мощи, найденные у острова Лемноса (Georgius Codinus. De antiquitatibus Constantinopolitanis).

(обратно)

593

Пролог 12 апреля и синаксарь греч. апр. минеи.

(обратно)

594

Georgii Cedreni. Synopsis historiarum.

(обратно)

595

По греч. синаксарю и по прологу св. Анфуса жила в Омонейском монастыре и не дозволяла другим выходить из обители. Это значит, что здесь она была игу­меньей, тогда как в Евфимиевом монастыре пострижена была в иночество, о чем говорит Менолог Василия. Омонейский монастырь известен особенно тем, что при имп. Феодосии Великом в храме его были заседания Вселенского Собора (Du Саще. Constantinopolis Christiana). Во время Анфусы, вследствие соборного определения, было большое передвижение иноков и инокинь из одного места в другое.

(обратно)

596

Феодор Кентерберийский (f 690 г.). Capitula 8.

(обратно)

597

Трулльский собор 692 г. определил: «избравшие подвижническое житие и определенные в монастырь отнюдь да не исходят. Аще же неизбежная некая нужда побудит их к сему: да делают сие по благословению и изволению настоятельницы, но и тогда исходити должны не одни, а с старшими старицами и с первенствующими в монастыре, по повелению игуменьи. Обнощевати же вне монастыря совсем не по­зволяется им». Правило 46 в «Книге правил». Превосходные рассуждения о нужде для иночествующих не выходить из обители см. у Василия Великого в правилах.

(обратно)

598

Трулльское правило 48.

(обратно)

599

VII Вселенский Собор, правило 20: «определяем не быти отныне монастырям двойным, потому что еда бывает соблазном и преткновением для многих, – аще же восхотят некои со сродниками от миpa отрещися и монашескому житию последовать: то мужам отходить в мужескоймонастырь, а женам входить в женский монастырь, ибо сим благоугождается Бог. А обретающиися до ныне двойные монастыри да будут управляемы по правилу св. отца нашего Василия: да не будут во едином монастыре монахи и монахини... Да не имеет дерзновения монах с монахинею или монахиня с монахом беседовати наедине».

(обратно)

600

Трулльское правило 45. Это простодушное обыкновение сохранялось даже в XVIII столетии в некоторых южных женских монастырях России. См.: Филарет, ар­хим. Черниговский. Историко-статистическое описание Харьковской епархии: В 5 отд. М., Харьков. 1857–1859. Отд. I.

(обратно)

601

Двустишие Синаксаря.

(обратно)

602

Повесть в ркп. XVII в. Московской духовной академии. Она же у Царского в ркп. XVII в. № 397. По языку оно принадлежит началу XVI в. или концу XV в. В «Летописи русской литературы и древности» (В 5 т. М., 1859–1863. Т. 4) напечатана по ркп. XVII в. – довольно изменившей текст.

(обратно)

603

«Сказание о обновлении града Мурома и о св. Василии, епископе Муромском» в ркп. начала XVIII в. у Румянц. № 364. Здесь оно следует после жития св. кн. Кон­стантина. Напечатано в: Памятники старинной русской литературы. Вып. 1.

(обратно)

604

У Воздвиженского послание Муромцев (Воздвиженский Т. Историческое обо­зрение Рязанской иерархии. М., 1820 (далее – Воздвиженский Т. Историческое обо­зрение Рязанской иерархии. – Ред.).

(обратно)

605

Ркп. житие кн. Константина. Пролог 21 мая.

(обратно)

606

Древний стольный город Рязанских князей называется городок «Старою Ря­занью» в грамотах XV в. (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1, № 127, 144), а также в «Книге Большого Чертежа»; а в 1679 г. уже «село Старая Рязань». Грам. Пискарева № 45. Страус в 1669 г. писал о Рязани: «развалины, тут находя­щиеся, показывали, что когда-то Рязань была большим городом». Ср.: Калайдович К. Ф. Письма к А. Ф. Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии, с рисунками. М., 1823; Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1849. Ч. 63, отд. VI.

(обратно)

607

Собр. л. 7, 244. 1, 201. 226.

(обратно)

608

Никон. л. 3, 194. 205; Собр. л. 7, 244; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IV, прим. 370. Князь Василий Ярославич, брат Юрия, похоронен в церкви Бориса и Глеба на р. Ушне в 15 вер. от Мурома. До 1351 г. муромцы от раз­громов неприятельских жили в 8 верстах от Мурома, у села Чаадаева (Владимирский сборник. Материалы для статистики).

(обратно)

609

Муромский край опустошаем был татарами в 1281 г. (собр. л. 7, 180; Никон. л. 3, 72. 73), в 1288 г. (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IV, прим. 182) и в 1293 г. (совр. л. 3, 190).

(обратно)

610

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IV, прим. 335.

(обратно)

611

В каком году посвящен Василий? Летописи (Карамзин Н. М. История госу­дарства Российского. Т. IV, прим. 399; Никон. л. 3, 206; Собр. л. 1, 230; Книга степен­ная. Ч. 1) говорят о том под 1356 г. по тому случаю, что в этом году умер Ростовский епископ Иоанн и посвящен Игнатий, и под тем же годом ставят еще посвящение двух епископов. Будто и вероятно, что четверо посвящены в один год, тогда как моровая язва действовала в 1353–1355 г. и св. Алексий возвратился в сане митрополита в Мо­скву в 1354 году.

(обратно)

612

Никон. л. 3, 205. 206.

(обратно)

613

Акты исторические. Т. 1, № 3.

(обратно)

614

Акты исторические. Т. 1, № 2.

(обратно)

615

Князем Олегом даны блаж. Василию: место на р. Кикине у с. Селезнева, «пер­вых владык купля», Воинское, Засечье, Хмелево (Воздвиженский Т. Историческое обозрение Рязанской иерархии; Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858).

(обратно)

616

Никон. л. 4, 62; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. V, прим. 55. Ркп. святцы: «святый Василий епископ Рязанский, чудотворец – преставился в л. 6800 июля в 3 д.». Здесь показание о годе кончины – неполное: не показаны десятки и единицы. Это – не первый пример в ркп. святцах. Надлежало написать: «в л. 6868». Рязанский старожил (Чт. ОИДР. 1859. Кн. 3) бьется из всех сил доказать, что св. Ва­силий скончался в 1292 г., и выдает такую мысль о св. Василии за предание. Странно! Будто предание считает года событиям; года считают книжники. Старожил указывает на то, что в службе св. Василий назван первым Рязанским епископом. Но: а) когда написана служба? Без сомнения, по перенесении мощей, в 1609 г.; б) мнение о том, что св. Василий был первым Рязанским епископом, во всяком случае несогласно с летопи­сями и Рязанскими грамотами (Воздвиженский Т. Историческое обозрение Рязанской иерархии). «Предание, – говорит старожил, – записано на гробнице св. Василия и на памятнике чугунном». Даже и чугунный памятник, поставленный в нынешнем столетии и с самыми грубыми ошибками в надписи, – для старожила решает вопрос о годе кончины св. Василия!.. Когда написана надпись на гробнице? По исследованию Воздвиженского, в 1715 г. (Историческое обозрение Рязанской иерархии). Старожил говорит, что это не первая надпись, и выставляет следующие слова просьбы 1723 г.: «а что написано было у гробницы его, Василия епископа, в возглавии на клейме, вместо тумбы, образ перенесения мощей... и то написано по прошению тояж церкви бывшего дьячка Бориса Иванова, а написал я (священник Успенского собора) тот образ с со­вету товарища своего попа Льва против летописи, что написано с каноном Василия епископа». За эту выписку – благодарность Рязан. старожилу. Но от этой выписки так же нелегко ему, как и от канона. Очевидно, первая летопись написана в одно время с каноном, т. е. не раньше 1609 г. После того, так как старожил не выставляет более отзывов предания или доказательств своему мнению, то статья его должна бы назваться так: голос в защиту произвольного мнения книжников XVII в. о св. Василии.

(обратно)

617

Воздвиженский Т. Историческое обозрение Рязанской иерархии. О Рязанском или древнем городе см. древности гор. Рязани в «Чтения в Обществе истории и древ­ностей Российских» (1859 г.).

(обратно)

618

Сборник церковно-исторических и статистических сведений о Рязанской епархии // Чт. ОИДР. 1863. Кн. 3.

(обратно)

619

Сборник церковно-исторических и статистических сведений о Рязанской епархии // Чт. ОИДР. 1863. Кн. 3.

(обратно)

620

Пролог мая 21 ркп. и старопечатный.

(обратно)

621

См.: Афонский патерик. Ч. 2.

(обратно)

622

Пролог у Румянцева № 319. Недавно еще стал известен Белградский синак­сарь 1340 г., где также показана под 15 апр. память «благоверного князя Мстислава, ему же в Св. Крещении имя Феодор». Здесь помещено то же самое сказание о благов. кн. Мстиславе, что и в синаксаре (прологе) Румянцева. И самое дело, и частью язык показывают, что в этих списках синаксаря как сказание о кн. Мстиславе, так сказания о кн. Ольге и о кн. Борисе и Глебе сочинение русское. Справедливо указывают осо­бенно на слова сказания об Ольге: «от Ольги возрастошя князьи нашя». См.: Записки Императоской Академии Наук. Т. 6.

(обратно)

623

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II, прим. 163, 172; Собр. л. 1, 69. Мстислав родился в 1076 г. (собр. л. 1, 85). В повести о чуде св. Николая сказано, что князь Мстислав назывался по крещению Георгий. Но в Мстиславовом Евангелии писец благодарит Бога, что написал Евангелие «Богу честимому князю Феодору, а мирскы Мстиславу, внуку сущю Всеволожю, а сыну Володимерю, князю Новго­родскому». И потом: «о Господи! спаси князя вашего Феодора многа лет, а мирскы Мстислава≫. Современник без сомнения знал имя князя своего. В описаниях древностей архиеп. Макария кн. Мстислав называется Георгием (Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1), т. е. вслед за повестью.

(обратно)

624

Собр. л. 1, 108. 5, 150. 7, 9. 10.

(обратно)

625

Собр. л. 1, 108. 110. 7, 11. 12.

(обратно)

626

В 1093 г. по взаимному согласию великих князей Святополка и Мономаха Давид получил вместо Смоленска Новгород, а Мстиславу назначен Ростов; в нача­ле 1094 г. Давид явился в Новгород, а в конце ушел в Смоленск, потому что послы Новгорода настоятельно требовали и получили князя Мстислава. Собр. л. 5, 150. 7, 8; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. V, прим. 172.

(обратно)

627

Собр. л. 3, 122. 213. 5, 154. Синаксарь Румянцева и Белградский о церкви: «и окова ю златом и серебром и каменьем многоценным». Храмовая икона Благо­вещения писана была греческими мастерами (Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1).

(обратно)

628

Надпись 1551 г.: «обновлено бысть Св. Евангелие в великом Новгороде честно­го храма Пречистыя Богородицы честного Ее и славного Благовещения на Городище, в лет. 7059» (Невоструева исследование в Изв. акад. наук IX).

(обратно)

629

Филарет (Дроздов), митр. Беседы к глаголемому старообрядцу. М., 1835.

(обратно)

630

Во 2-й Новгород. летописи: «победи Мстислав на Бору Чудь и церковь заложи св. Николу, в Новгороде, на княжи дворе». В 4-й летописи буквально то же. В 1-й летописи то же по смыслу. Собр. л. 3, 4. 122. 4, 1. 5, 156. 7, 23. 11. 4.

(обратно)

631

Собр. л. 3, 214. «В л. 6621 (1113) князь в. Мстислав Володимерович заложил церковь каменную в в. Новгороде св. Николы чудотворца на княжи дворе. Того же лета образ Николы чудотворца Мирликийского приплыл из Киева в в. Новгород, доска круглая, и взяли на Липне при епископе Иоанне, и тое икону устроиша в том превеликом храме на Ярославле дворище в церкви».

(обратно)

632

Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 1; Собр. л. 7, 3. В Синод. Апостоле 1307 г.: «в л. 6582 (1074) перенесение мощей св. о. Николы».

(обратно)

633

Сказание об исцелении князя: «слышяв же о чудесах вел. архиер. и чудотвор­ца Николы, бывших в то время в Барстем граде, и в граде Киеве в они же дни чудо той великий отец сотвори; утопшее отроча пред образом своим в церкви св. Софии обрести дарова, мокроте водней от него истекающей, – призва в помощь сего пре- славного чудотворца».

(обратно)

634

Сказание о чуде над князем известно в двух видах. Старшая редакция, но едва ли старше XVI в., у преосв. Макария (Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 2). Князь Георгий, именованный Мстислав, «стяжав веру к цельбоносному образу, сотвори церковь каменную с бабою своею вел. княгинею Анною, на дедине Ярославле дворе, во имя св. Николая». Другая редакция сказания в Дворищенском летописце XVIII в. поправляет некоторые ошибки старшей редакции, но не все. Здесь участницею в устроении храма выставляется супруга кн. Мстислава Анна, а не баба, скончавшаяся еще в 1050 г. Время чудесного события относится здесь ко времени святого Никиты; но это не согласно со всеми летописями. В 3-ей Новгор. л. кроме того, что исцеление князя показано под 1113 г., прибавлено еще, что каменный храм на Липне построен спустя 180 лет после чуда, в 1292 г., следовательно, чудо было в 1113 г. (Собр. л. 3, 213. 221). Отец Макарий (Макарий (Миролюбов), архим. Архео­логическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1) увлекается позднею повестью вовсе напрасно; сама же повесть относит событие к 1113 г.

(обратно)

635

Собр. л. 3, 65. 221.

(обратно)

636

Собр. л. 3, 4. 214. 5, 166. 7, 23. 2, 7. Надпись на настенной иконе Спасителя в Ио- анновском доме: «образ с 1116 г. по летописи». События с князьями 1136 и 1142 г. по­казывают, что тогда на дворе владыки Новгородского был не один Никитский дом. Дом с иконою, пред которою молился в 1169 г. св. архиепископ, уже в сказании назывался Иоанновским, как называется поныне. Все это показывает, что дом построен епископом Иоанном Попином тогда же, как кн. Мстислав (в 1116 г.) строил новую крепость (Ма­карий (Миролюбов), архим. Описание новгородского архиерейского дома. СПб, 1857).

(обратно)

637

Собр. л. 3, 4. 214; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии.Ч. IV. По 4-ой Новгородской летописи (Собр. л. 4, 123) «того же (1446) лета архиепископ Евфимий заложи монаст. св. Георгия в городке, в Ладоге, и стену каменную понови и церковь св. Георгия понови и подписа, идеже отпало, и покры ю чешуею (черепицею) и бысть крестьянином прибежище≫. Следовательно, только храм, а не монастырь, при- надлежал блаж. кн. Мстиславу (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях). Фрески с горнего места Георгиевской церкви XII в. у Прохорова (Христианские древности и археология / Изд. Прохоров В. А. СПб., 1863. Т. 2). Там же – изображение самого храма и описание его. (Т. 1).

(обратно)

638

Собр. л. 2, 8. 9. 7, 24. 25. Никон. л. 2, 53.

(обратно)

639

Собр. л. 1, 131. 2, 12. 7, 26–28. Синаксарь по серб. спискам Румянцева и по Белградскому 1340 г.: «в Киеви же съезда церковь св. Феодора и святи ю священи- ем великим, с митрополитом Михаилом ...створи честный монастырь св. Феодора». Монастырь Феодоровский Мстислава называли «вотчим» – отцовским – и здесь погребены были многие князья. Кальнофойский, описывая старый Киев, говорил: «церковь св. Феодора Тирона, только стены стоят». Остатки Феодоровского храма ныне – в саду Королева, в Андреевском отделении (Закревский Н. В. Летопись и опи­сание города Киева. М., 1858. § 32).

(обратно)

640

Дополнения к Актам историческим. Т. 1. № 2. Летопись: в 1119 году «заложи Кюрьяк игумен и кн. Всеволод церковь камяну, монастырь св. Георгия, в Новгороде» (Собр. л. 3, 5. 214).

(обратно)

641

Икона Пирогощая получила название по местечку Пироговке.

(обратно)

642

Собр. л. 1, 132. 2, 10. 11. 7, 29; Погодин М.П. Исследования о русской истории. Т. IV.

(обратно)

643

Писец Евангелия называет кн. Мстислава благоверным и христолюбивым. На­слав, устраивавший оклад по воле князя, говорит: «Иного труда подъял и печали: но Бог утеши мя доброго князя молитвою... Дай Бог его молитву всем христианином и мне худому Наславу, правящи его орудия в правду» т. е. дай Бог, чтобы по его молитве успешны были все христиане и я худой Наслав, обязанный честно исправлять дела его.

(обратно)

644

Синаксарь по серб. списку Румянцева в Муз. 452 и по Белград. списк. 1340 г. (Записки Императорской Академии Наук. Т. 6).

(обратно)

645

Ркп. святцы: «прп. Евфимий начальник монастыря Карельского на Двине реце».

(обратно)

646

Двинск. л. 7; Собр. л. 3, 108. «Мурмане, – с 500 человек, в бусах и шнеках, повоеваша в Варгузе (река Варгуза Кольского уезда Архангельск, губ.), погост Карель­ский и в земли Заволочской погосты: в Неноксе (Архангельск. уезда), в Карельском монастыре св. Николы, Конечный погост, Яковлю, Курью, Андреянов берег, Кит остров, Кярь остров, Михаилов монастырь, Чиглоним, Хлечинимо; 3 церкви сожгли: а христиан и черноризец посекли».

(обратно)

647

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV.

(обратно)

648

Русская Церковь в северном поморье // Православный Собеседник. Казань,

(обратно)

649

Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого монастыря. Отд. I.

(обратно)

650

По ркп. святцам в Карельском монастыре покоятся, кроме праведных Антония и Феликса, «праведный Стефан подвижник, преподобные отцы Исайя и Никанор новые чудотворцы».

(обратно)

651

Повесть об обретении мощей и чудесах прп. Евфимия у Царского № 136. Новый и полный географический словарь. Ч. 3.

(обратно)

652

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV. По описи 1662 г. у Корельского Николаева монастыря 55 дворов.

(обратно)

653

Один из лучших современных Агафангелу богословов. Он скончался только в 1851-м году, оставив после себя много прекрасных произведений своего пера. Па­мять о Германе на Афоне еще очень свежа. О нем подробно писал Муравьев в своих «Письмах с Востока».

(обратно)

654

Свидетельство о подлинности их хранится в монастырских актах.

(обратно)

655

Созомен. Церковная история. Кн. 6.

(обратно)

656

У Халкондилы: «Владислав (ок. 1444 г.), – вышедши из Трансильвании, пере­шел Дунай, перевел все войска свои в страну царскую и расположился лагерем в Доб- родичии, приморской стране Болгар» (Laonici Chalcocondylis. Atheniensis ffistoriarum libri decem. Bonnaë Weber, 1843).

(обратно)

657

Феодорит, Кирский. Церковная история.

(обратно)

658

Никифор Каллист. Церковная история; Факунд. В защиту трех глав.

(обратно)

659

Созомен. Церковная история. Кн. 7. Никита Хоният: «Русь, которую и ски­фами называют». Лев Диакон: «Тавро-Скифы, которых общий язык обыкновенно называет Русью».

(обратно)

660

Диалог Палладия, епископа Еленопольского, с Феодором, римским диако­ном, повествующий о житии блаженного Иоанна, епископа Константинопольского, Златоуста.

(обратно)

661

Созомен. Церковная история. Кн. 8; Сократ Схоластик. Церковная история. Кн. 6.

(обратно)

662

По Нестору, издавна жили по Бугу дулебы, по Днестру до Дуная и моря уличи и тиверцы; там великая Скифия греков.

(обратно)

663

Созомен. Церковная история. Кн. 7.

(обратно)

664

De viris illustribus urbis Romae.

(обратно)

665

Под определением 431 г. подписался Тимофей, Томский епископ.

(обратно)

666

Acta Sanctorum ad 20 april. Как память св. Феотима по римскому мартирологу показана апреля 20, так в том же мартирологе память св. Ветрана показана января 25.

(обратно)

667

Ркп. житие прп. Александра, описанное иеромонахом Феодосием, бывшим священником. Оно есть у Толстого (2, № 164. 331), у Царского (№ 325), у Ундоль- ского (№ 276). Об источниках сведений Феодосий пишет: «отец мой священствовал в том самом селении, откуда был родом преподобный, и там видел еще в живых сродника его, земледельца Исаака, сына старшего брата его Амвросия, бывшего немного моложе Александра; с юного возраста жил он (Исаак) вместе с ним и все знал о нем подробно. Часто приходил он к отцу моему и разговаривал о святом; родитель с любовью расспрашивал о его подвигах. Я же хотя был тогда отроком, но внимательно слушал разговор их... часто приходил к нему (к отцу в с. Надпо- рожье на Онеге) священник (обители Александровой) Корнилий, который также беседовал с отцом моим о житии и чудесах преподобного, а иное записал и по по­велению старца Леонида (Леонтия, брата прп. Александра). Некоторый дьяк много лет провел в обители, быв принят для служения по храму. Много и от него слышал я о преподобном... Когда лишился я супруги: то пришел в обитель и облекся в ино­ческие одежды; а преосвящ. архиепископ Пимен скоро посвятил меня в священный сан. В обители нашел я древних иноков, сродников святого, которые рассказывали О чудесах его, явных и тайных».

(обратно)

668

Вследствие сего свидетельствования царь грамотою 1578 г. предписал отмеже­вать в пользу обители прп. Александра земли и лесу на 5 верст кругом обители (Акты исторические. Т. 1. № 202). Служба прп. Александру – у Царского № 563.

(обратно)

669

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Материалы для стати­стики Российской империи; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

670

Старинные Польские стихи (сочинение архимандрита Михаила Козачинского): Gdie sie zydzi wnet insi pozbegali, Ktorzy bez miloserdzia tam mnie mordowalie. Narzod do zbyt ciemnego lochu mnie wniesiono. J wycignowscy krzyrzem krew z bocu pucziono, Potym instrumentami roznemi dreczyli, Az poki do ostatka krwie nie wysgcyli.

(обратно)

671

Ркп. повесть и стихи о св. Гаврииле. В Словаре святых несколько ошибок. Нет сомнения, что иногда и несправедливо обвиняли евреев в краже и убиении младенцев. Но несомненно и то, что находили младенцев с несомненными знаками выпущенной крови. В еврейской книге, печатанной в XVI в., «чин пасхи», есть гравюра, изобра­жающая царя в короне, покрытого струнами; он стоит в ванне; пред ним вельможи растворяют младенцам жилы, и из них кровь фонтаном льет на тело царя и в ванну. См.: Eisenmenger, Iohann Andrea. Entdecktes Judenthum. На новогреческом языке Неофита «открытые таинства жидовской веры».

(обратно)

672

См. июля 8 жизнь блж. Прокопия.

(обратно)

673

Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

674

Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии // Записки географического общества. Т. XIII (далее – Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии. – Ред.).

(обратно)

675

Гильфердинг (см.: Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии) полагает, что прп. Иоанникий жил при деспоте Юрии Бранковиче 1427­1456 г. Но это – ошибка, которая допущена и в Сербляке. По месяцеслову 1329 г. видно, что преподобный почил прежде 1320 г. Путешественник и сербляк введены в ошибку известием о том, что св. Иоанникием исцелена была дочь Бранковича. Это исцеление – дело загробной деятельности святого.

(обратно)

676

Сербляк, 1861. л. 50–51. Здесь память прп. Иоанникия – 2 декабря. Это, ко­нечно, день открытия мощей его.

(обратно)

677

Синаксарь в Сербляке 1861 г.

(обратно)

678

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

679

См.: Попов А. Н. Путешествие в Черногорию. СПб., 1847.

(обратно)

680

Записки географического общества. Т. XIII. Здесь же: «митрополити мона- стира Требиня», числом 25. Неверно объяснение Порфирогенета слову Тервунии, но столько же не согласно с местностью и объяснение Шафарика (Шафарик. Славянские древности. Т. 2, кн. 1). Треби не – нет требы, нет языческой жертвы, тогда как прежде Требинье было местом требища, языческого жертвоприношения.

(обратно)

681

Супрасл. л. 141–143.

(обратно)

682

Собр. л. 2, 358–360; Супрасл. л. 141–145.

(обратно)

683

По Густин. летописи, «усечен бысть от татар над р. Припятью в селе Стриго- ловых». Собр. л. 2, 360.

(обратно)

684

Киев. лет. по Супрасл. сл. 145, 146.

(обратно)

685

Афанасий (Кальнофойский). Тератургима, или чудеса, совершившиеся как в са­мом Печерском монастыре, так в обеих его пещерах. Киев, 1638 (далее – Афанасий (Кальнофойский). Тератургима. – Ред.); Сказание о св. Макарии. М.-К., 1848. Густин- ская летопись говорит: «мощи его доселе лежат нетленны в св. Софии» (Собр. л. 2, 360).

(обратно)

686

Фундуклей И. Обозрение Киева в отношении к древностям. Киев, 1847 (далее – Фундуклей И. Обозрение Киева. – Ред.). Здесь и изображение креста.

(обратно)

687

Ркп. житие прп. Герасима, написанное учеником его Антонием, впоследствии епископом Вологодским (1588 г.), а дополненное чудесами в 1686 г., по списку Ун- дольского. То же в императорской б-ке № 711.

(обратно)

688

Ркп. житие прп. Даниила, гл. 26.

(обратно)

689

Ркп. житие прп. Даниила, гл. 26; ркп. житие прп. Герасима.

(обратно)

690

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

691

Ркп. святцы о Вологод. святых. См. сент. 24.

(обратно)

692

Трофимовский Н. В. Историко-статистическое описание Смоленской епархии. СПб., 1864.

(обратно)

693

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Рат- шин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

694

См.: Афонский патерик или жизнеописание святых, на Святой Афонской Горе просиявших: В 2 частях. СПб., 1860. Ч. II.

(обратно)

695

Константин Багрянородный (Constantine VIIProgenitors. De Administrator Imperio) называет Бориса сыном Пресиама: Прга1ац тои патрон аитои (Bopiâ). По сло­вам Феофилакта (Слово о 15 мучениках), Борис – сын Звинича, а Звинич – брат Маломира и Бояна и, следовательно, внук Грубоша. Итак Пресиам и Звинич – одно и то же лицо и после Маломира был на Болгарском престоле (830–840 гг.). Шафарик, обличая Энгеля в ошибках, сам не избавился от ошибки, считая Пресиама за одно лицо с Маломиром (Шафарик. Славянские древности. Т. 2, кн. 1).

(обратно)

696

Стриттер И. Известия византийских историков: Объясняющия российскую историю древних времен и преселения народов: В 4 т. СПб., 1770–1775. Т. 4.

(обратно)

697

См. марта 28.

(обратно)

698

Продолж. Константина; Кедрин Г. Обозрение истории; Феофилакт Болгарский. Слово о 15 мучениках. Ныне в южном Загорье города Ески-Загора (старое Загорье) и Ени-Загора (новое Загорье).

(обратно)

699

Ер. ad Michaelem р. 18. 24. et. Montac. 1651.

(обратно)

700

Константин Багрянородный. Об управлении империей; Кедрин Г. Обозрение истории; Зонара И. Сокращенная история. Т. 2.

(обратно)

701

Болгар. синаксарь XIII в. (Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви). И по свидетельствам Генезия (Regum lib. 4), Феофилакта (Слово о 15 мучениках), Константина (Об управлении империей), к Михаилу отправлен был не один епископ, а со многими духовными лицами.

(обратно)

702

Anastasius Bibliothecarius. Praefatio in Synodum VIII; Philip of Cyprus. Chronicon ecclesiae Graecae.

(обратно)

703

Hincmari Remensis. Annales ap. Pertz 1, 465.

(обратно)

704

Папа выразил восторг свой в письме к Гинкмару (Hincmari Remensis. Annales ар. Вaronium ad an. 867).

(обратно)

705

Responsa p. Nicolai ad consulta Bulgarorum in t. 22 Concil. (Anastasius Bibliothecarius. De vitis Romanorum pontificum). Ответы показывают, что вопросы к папе написаны были от имени болгар под влиянием римских миссионеров.

(обратно)

706

Послание патр. Фотия (Муравьев А.Н. Правда вселенской церкви о римской и прочих патриарших кафедрах. СПб., 1849).

(обратно)

707

Annales Fuldenses; Hincmari Remensis. Annales ap. Pertz 1, 379. 380. 474; Anastasius Bibliothecarius. De vitis Romanorum pontificum.

(обратно)

708

Так судил об этом библиотекарь Вильгельм (Anastasius Bibliothecarius. De vitis Romanorum pontificum).

(обратно)

709

Anastasius Bibliothecarius. De vitis Romanorum pontificum; Constantine VII Progenitors. Vita Basilii; Georgii Cedreni. Synopsis historiarum.

(обратно)

710

Папа Иоанн VIII писал 6 посланий к кн. Михаилу и 3 к его вельможам, Адриан 2 письма, домогаясь ласками и угрозами обратить Болгарию к папе, и все осталось напрасным (Mansi J. D. Sacrorum Conciliorum nova et amplissima collection: In 31 vols. Florence and Venice, 1758–1798. V. XXIV (далее – Mansi J. D. Sacrorum Conciliorum. – Ред.).

(обратно)

711

Жизнь св. Климента § 4: «Они, хотя и поздно, вошли в вертоград Господа, при­звавшего их Своею благодатью; призвание этого народа совершилось в лето от сотв. мира 6377 (869)».

(обратно)

712

Феофилакт. Слово о 15 мучениках, § 37–46; В месяцеслове Ассеманова Еван­гелия XI в. под 29 августа: «память святым, иже на Струмници: Тимофею, Феодору, Евстовию (Евсевию) и дружине их». По известию Феофилакта, Струмницкие му­ченики пострадали при Юлиане ноября 28-го 362 г. Итак 28 августа день перенесе­ния мощей в Брегальницу. По географии Мелетия, «Струмница – город триваллов (сербов) на конце Македонии, между Стримоном и Аксием, расположенный на горе обрывистой, отстоит на три дня пути от Скупы». Ныне Струмница расположена при подошве горы, а на горе остаются развалины замка (Григорович В. Очерк путешествия). Тафель замечает о описании мучеников: ubi additur, olim dictum fuisse Tiberiopolin, quod posterius mihi dubium videtur (Tafel. De Thessalonica). О Брегальнице см. апрель пр. 49 п. 50.

(обратно)

713

Жизнь св. Климента § 12. 13.

(обратно)

714

У Барония (Baronius. Annales ecclesiastici a Christo nato ad annum 1198. Ad an. 1071) приводится письмо Феофилакта, архиеп. Болгарского, где прямо говорится о семи кафедральных храмах, построенных кн. Борисом. В житии Климента ска­зано: «Князь всю подвластную себе Болгарию опоясал семью храмами Ka0o\iKoî». Последнее слово означает храм кафедральный. Нестор в житии кн. Бориса и Глеба говорит о митр. Иоанне: «Тако отыде в свою католиками икклисия» (Востоков А. Описание Румянцевского музеума). В конце XIII века, во время преобладания гре­ческого, во Фракии, Мизии и Македонии было 5 митрополий: в Пловдиве, Одрине, Траянополе, Переяславце и Солуне и епископий – в первой 10 (Великой, Быковы), в Одринской – 11 (Травицы, Правод, Дебелого), в третьей – 8 (Мокрой, Топора), в Переяславецкой – 6 (Обритого, Дуростена, Новой на р. Литре, Вельбужда, Вра­ны), в Солунской – 7 (Великой, Смоляны, Дроговицы, Струмницы, Верей, Стол­бов) (см.: список епархий имп. Льва в: Тафеля de provin. р. 49. 50; Wiltsch. Handbuch der kirchlichen Geographie und Statistik. Berlin, 1846 (далее – Wiltsch. Handbuch der kirchlichen. – Ред.)). Князем Борисом построены были кафедральные храмы не везде там, где они были прежде, в Видине (Водине) не было перед ним кафедры.

(обратно)

715

В Фульд. л. (Annales Fuldenses): mense novembri (anno 873) Agathon archiepiscopus, Basilii imperatoris legatus, ad renovandam pristinam amicitiam cum epistolis et muneribus ad Ludovicum Katisboniam venit. Assem. Calen. II, 209. В 879 г. на Константинопольском соборе присутствовал «Агафон Моравский» вместе с двумя епископами: Гавриилом Охридским и Симеоном Дебельским (Assemani. Kalendaria Ecclesiae Universae. Т. III). Агафон назывался Моравским, потому что епархия его простиралась на р. Мораве. Кафедра его, должно думать, находилась в Виддине – Бдыне. В определении имп. Андроника (1282 г.) сказано: «82 митрополита Вид- динского; это – кафедра епископа Болгарии, но возведена в митрополию» (Tafel. De Thessalonica).

(обратно)

716

Феофилакт оканчивает описание чудес Струмницких мучеников временем Симеона и, следовательно, при Симеоне; но он же посвятил свое сочинение царю Петру и описал жизнь его – и следовательно, скончался не раньше 967 г.; последнее согласно и с тем, что говорит он о себе в жизни Климента.

(обратно)

717

Феофилакт. Слово о 15 мученениках, § 36, 47–55. Время начального удале­ния кн. Бориса в монастырь определяется так: Климент с 885 г. 11 лет был учителем и в 898 г. при кн. Симеоне возведен на кафедру архипастыря (см.: июля 27 день). По­том Владимир Борисович был владетельным князем (892–895 гг.), и Борис отказался от престола в начале 892 г. И по летописям, Владимир оказывается владетельным князем с 892 г.

(обратно)

718

Предисловие экзарха к Богословию Дамаскина Христианские древности и ар­хеология / Изд. Прохоров В. А. СПб., 1864. Тетр. 8).

(обратно)

719

Савельев-Ростиславич Н.В. Славянский сборник.

(обратно)

720

Епископ Константин в переводе слов св. Афанасия (Калайдович К.Ф. Иоанн, экзарх Болгарский Прим. 40).

(обратно)

721

Болгарин, современник кн. Симеона, говорит о кн. Борисе: «И сподоби и Бог, да приим Ангельски образ от льстивого сего жития в вышнии Иерусалим к Христу преставися» (Синаксарь XIII в.; на первом листе картина представляет князя с над­писью: «свят Борис»). Сомнение Срезневского о значении этой картины – напрасное. Русский св. кн. Борис всегда был изображаем вместе с кн. Глебом и никогда один, да и вся рукопись по языку – болгарская.

(обратно)

722

См.: Димитрий, архимандрит. Месяцеслов святых, всею русскою церковию или местно чтимых: В 4 вып. Тамбов, 1878–1883. Вып. 3-й).

(обратно)

723

Епифаний (Премудрый). Житие преподобного и богоносного отца нашего игу­мена Сергия чудотворца; Никон. л. 4, 236–238; Церковно-исторический месяцеслов Троицкой Лавры. М., 1850.

(обратно)

724

Ркп. сказание о Монзенском монастыре (у Царского № 118); Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI. Ркп. святцы: «прп. священноинок Адриан чудотворец, строитель Благовещенского монастыря на Монзе р. преставился в л. 7127 мая в 5 день».

(обратно)

725

Слова Симона об Иларионе приведены август 28; об Онисифоре: «И ина такова обрящеши, брате Поликарпе, в житии святого Антония»; об Афанасии: «Аще ли кому не верно мнится написанное се, да почтет житие св. Антония». Поликарп об Агапите: «В житии же святого Антония вся жития их (подвижников современных Антонию) описана суть аще и вкратце речена».

(обратно)

726

Переслав. л. 45. Супрасльск. л. 163. 164.

(обратно)

727

См.: Филарет, архим. Черниговский. Женские и закрытые монастыри. Черни­гов, 1873.

(обратно)

728

Собр. л. 1, 65. 255.

(обратно)

729

Указатель актов Афонских // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1847.

(обратно)

730

Житие прп. Афанасия в ркп. и в минее свт. Димитрия.

(обратно)

731

Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

732

Григорович В. Очерк путешествия; Муравьев А.Н. Письма с Востока. Ч 1.

(обратно)

733

Акты Афонские, ст. 4. акт. 6. стат. 7. акт. 3.

(обратно)

734

Иоанн Колов основал свою обитель близ Иериссы; а в Иериссе жили болгары.

(обратно)

735

Так по Густинской летописи (Собр. л. 2, 261). По Новгородской л. это было в 1012 г. (Собр. л. 3, 208). Преимущество за первою, как Киевскою. По Касьянову списку патерика Антоний был на Афоне при св. Владимире (ИОРЯС. Т. V). О Варяж­ской пещере см.: Афанасий (Кальнофойский). Тератургима. Сприга канон: «постницы разбойников обитания храмы Божия соделаша».

(обратно)

736

Так по патерику Касьянова списка (ИОРЯС. Т. V, 154) и известие его о дву­кратном путешествии на Афон взято, конечно, из древнего жития Антониева. Не­стор в летописи говорит об однократном путешествии на Афон. Но здесь – не жизнь Антония, а часть, да и в той под 1051 г. есть поставление Илариона в митрополита. Если же положим, что Антоний начал жить в Киевской пещере с 1051 г., то это бы­ло бы непримиримо ни с известиями о Моисее Угрине, Леонтии, Иларионе, Никоне и Феодосии, ни с известиями о самом Антонии. Как уместить в «немногие дни» одного и того же 1051 г. путешествие на Афон, обхождение тамошних обитателей, постри­жение игуменом, изучение иноческой жизни, возвращение в Россию, искание здесь удобного места по обителям, поселение в пещере? Как согласить 40 лет пребывания в Киевской пещере, когда Антоний почил в 1073 г.?

(обратно)

737

По печатному патерику, Антоний во второй раз возвратился в Киев в 1017 г., но тогда не прекращались, а начались сильные волнения в России. По Густинской л. Ан­тоний во второй раз пошел на Афон в 1017 году и возвратился в 1027 г. (Собр. л. 2, 263. 266). «Уста усобица и мятеж и бысть тишина велика на земли» в 1028 г. (Собр. л. 1, 64).

(обратно)

738

Собр. л. 1, 67. 68. 255. Слова: «копая пещеру» были бы лишние у Нестора, если бы Антоний поселился в Иларионовой пещере, как того хотят иные (Прибав­ления к изданию творений свв. отцов. Ч. 9). В Иларионовой пещере Антоний не жил уже и потому, что сам Иларион принял пострижение у Антония: «От того пострижен бысть», – пишет Симон. Да и ни в одном лучшем списке летописи не сказано: «вселися в ню» – в Иларионову пещеру, а сказано: «Возлюби место се и вселися в не»; в древних патериках читали: «Возлюби место се и вселися в не», или «Вселися в нем». Собр. л. 1, 67. 68. 255; Татищев В.Н. История Российская. Т 2; Бутков П. Ответ на новый вопрос о Несторе, летописце русском. СПб., 1850.

(обратно)

739

См. жития января 28, мая 3 и 23, июля 26, августа 28, ноября 19.

(обратно)

740

Собр. л. 1, 68.

(обратно)

741

Нестор, прп. Житие прп. отца нашего, игумена Печерского, Феодосия // Уче­ные записки второго отделения Императорской академии наук. СПб., 1856. Том 2, вып.1 (далее – Нестор, прп. Житие прп. отца нашего, игумена Печерского, Феодо­сия. – Ред.); Поликарп (Печерский). Послание о Моисее Угрине.

(обратно)

742

Нестор, прп. Житие прп. отца нашего, игумена Печерского, Феодосия; Собр. л. 1, 68. 69.

(обратно)

743

Собр. л. 1, 83. 84.

(обратно)

744

Собр. л. 1. 69.

(обратно)

745

Поликарп в житии Агапита, сказав, что Агапит был свидетелем, как св. Антоний молитвою исцелял больных, давая им вкушать своей пищи, в конце жития изъявляет сожаление о том, что случаи чудесного исцеления не описаны даже и в том полном житии св. Антония, которое известно было в его время. «Их же (св. иноков) вспомянув добродетельное житие, дивлюся, како премолчана бышя великая исправления (так он называет и выше исцеления) св. отца нашего Антония».

(href=#r745>обратно)

746

Симон (епископ Владимирский). Повесть об основании Печерской обители; Собр. л. 1, 73. 74. 79. 2, 270.

(обратно)

747

Собр. л. 1, 73. 74. 83. 2, 272; Иоанникий (Голятовский), архим. Скарбница. Новгород-Северский, 1676.

(обратно)

748

Дмитрий Ростовский, свт. Руно орошенное; Нестор, прп. Житие прп. отца нашего, игумена Печерского, Феодосия; Филарет Черниговский Кафедральные чер­ниговские монастыри: Ильинский, Елецкий и Борисоглебский. Чернигов, 1861.

(обратно)

749

Собр. л. 2, 272. Нестор в житии Феодосия: «прииде – идеже и ныне чистое тело его лежит». По летописи, «ископа пещеру, яже есть под новым монастырем, в ней же сконча живот свой, жив в добродетели, не выходя из пещеры лет 40 нигде же». Собр. л. 1, 68. С какого времени считать 40 лет пребывания в пещере? С 1068 г. идя к началу жития. В 1057 г. он только перешел из одной пещеры в другую за 100 саженей; а в 1068 г. выходил он не только из пещеры, но и из Киева, в мир.

(обратно)

750

Симон (епископ Владимирский). Повесть об основании Печерской обители. Он говорит при том: «В житии св. Антония пространнее обрящеши».

(обратно)

751

Собр. л. 3, 2. «В л. 6581 (1073) заложена бысть церковь Печерская Феодосием игуменом». Краткая Киев. л.: «преставися Антоний, игумен Печерский, благословив и знаменовав место церкви Св. Богородицы» (Супрасл. л. 139). Но здесь ошибоч но относится к 1074 г. кончина Антония и Феодосия. В Густин. л. и в 3-ей Новгор. (Собр. л. 2, 274. 3, 208) год кончины Антониевой отнесен к году основания храма, но ошибочно выставлен 1071 г. Днем кончины прп. Антония по древним святцам по­ставлено 7 мая (Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 1). В минее Макария под 7 число мая «слово о св. Антонии Печерстем». Служба ему на 7 мая (у Царского № 563). В святцах старинных (Синодальн. Апостола XVI в. по опис. Синод. р. 1, 339 и устава XII в. у Толстого, I, № 100) память о прп. Антонии также под 7 мая; а под 10 июля в уставе замечено: «соборная церкви св. Антонию не празднуют». Последняя заметка дает видеть, что в то время лавра уже праздновала прп. Антонию 7 мая. О древнем праздновании св. Антонию, кроме Симона и Поликарпа, неизвестный в сборнике XV в. (Востоков А. Описание рукописей Румянцевского музеума. № 406).

(обратно)

752

Печ. патерик л. 10. Четьи-минеи 10 июля.

(обратно)

753

Афанасий (Кальнофойский). Тератургима

(обратно)

754

Никодим (Святогорец). Новый Мартиролог; Сергий (Веснин), иеросхимонах. Путеводитель по святой горе Афонской и указатель ее святынь и прочих достопамят­ностей. СПб., 1854. Память прп. Пахомия празднуется мая 20-го; но день Вознесения Господня в 1730 г. был мая 7-го дня.

(обратно)

755

Димитрий, архимандрит. Месяцеслов святых, всею русскою церковию или местно чтимых: В 4 вып. 1878–1883. Под 7 мая.

(обратно)

756

Главный источник сведений – слова свт. Григория Нисского о жизни Макрины см. в: Acta Sanctorum, julii tom. IV; GregoriusNyssenus. Opera / ed. 1638. T. 2. В Четьях- Минеях июля 19-го сокращенно.

(обратно)

757

St. Basile. Epistolae 204 ad Neocaesar / ed. Migne. V. 4, 751 (рус. пер.: Творения святителя Василия: В 7 ч. М., 1845–1848. Т. 7). В другом письме, против евстафиан, говорит он: «То понятие о Боге, которое приобрел я с детства от блаженной матери моей и бабки Макрины, и возрастало во мне» (там же). Римская Церковь славит память старшей Макрины января 14. В месяцесловах Греческой Церкви по какой-то стран­ности не видно имени ее в числе святых, тогда как и Григорий Нисский в описании жизни младшей Макрины говорит о ее исповеднических подвигах.

(обратно)

758

St. Gregorii. Ор. 4, 37. Сыновья Эмилии: Василий Кесарийский, Навкратий (рано убитый), Григорий Нисский, Петр Севастийский, инок упоминаемый Фило- сторгием; дочери Макрина, Феозевия, три другие неизвестные по имени.

(обратно)

759

St. Basile. Epistolae 223 n. 3.

(обратно)

760

Gaudentius. Hom. 17.

(обратно)

761

«Театр – открытая школа невоздержания (oaeXyiâ)», – говорит Василий Великий (Беседа 4, на шестоднев). Тертуллиан: «Театр – привилегированная зала бесстыдства и замок всяких гнусностей» (Tertullianus. De spectaculis).

(обратно)

762

Творения святителя Василия: В 7 ч. М., 1845–1848. Т. 4.

(обратно)

763

По римскому мартирологу память о св. Эмилии – 8 мая и еще 30 мая «в Ке­сарии Каппадокийской память свв. Василия и Еммелии супруги его, родителей свт. Василия, которые, во времена Максимина быв изгнаны, жили в Понтских пустынях и после гонения, оставив детей наследниками добродетелей своих, почили в мире». Известие – неверное. Здесь смешан дед свт. Василия с отцом.

(обратно)

764

Свт. Григорий впоследствии описал «разговор с сестрою Макриною о душе и бессмертии» (см.: Григорий Богослов. Творения / Пер. Московской духовной ака­демии: В 6 ч. М., 1843–1848. Ч. 4). Здесь свт. Григорий называет Макрину своею на­ставницею. Пусть в этом разговоре не все слова, усвояемые св. Макрине, принадлежат ей, – свт. Григорий на свободе раскрыл предмет разговора с умиравшею и кое в чем дополнил разговор: но и тогда в Макрине видны не только изумительная твердость и глубина мысли, но и обширное знакомство с языческою философией. Пусть новые материалисты послушают Макрину, рассуждающую о духовности души; наверно не останутся без пользы, если только они сколько-нибудь дорожат истиною.

(обратно)

765

В житии св. Иоанна Милостивого (§ 1) говорится об ученике его Захарии: «снял с себя, какой носил, серебряный крестик и отдал ему» (нищему) (Patr. Lat. 73, 341). Крест на шее носил мученик Прокопий при Диоклетиане (Правила Никейского Собора, правило 4; Никифор Каллист. Церковная история; Четьи-Минеи июль 8), воин-христианин Орест (Четьи-Минеи дек. 13).

(обратно)

766

Думают, что это кольцо возложено было на руку Макрины при принятии ею иночества в знак обручения со Христом. В оправдание такой мысли приводят слова св. муч. Агнессы из истории страданий ее: «перстнем Своим обручил меня Господь мой Иисус Христос и как невесту Свою увенчал венцом». О венце говорит Оптат Милевитский: «правил не дано, из какой шерсти должен быть венец и каким пурпуром должен быть покрыт» (Lib. 6, cont. Donat). Венец ныне куколь инокини (О древних местных обрядах посвящения девы см.: Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 1; Православный собеседник. Казань, 1865. № 3).

(обратно)

767

St. Gregorii Nazianzen. Ор. 4, 76. Св. Макрина скончалась в 383 г., и память о ней июля 19.

(обратно)

768

Супругою Григория Нисского называют Феозевию (Вершинский Д.С. Ме­сяцеслов; свт. Димитрий в Четьях-Минеях янв. 10). Ириней (Краткие жития. М., 1861) так плетет небылицы: «Когда был он (Григорий) еще пресвитером, то жена его Феозва была диаконисой; по посвящении в сан иерея они жили как брат с сестрой». Даже ученые Тейнеры (Einfuhrung. enzwungen Thelosigkeit. Altenburg, 1845. 1, 2667) не расстаются с мыслью о Феозевии супруге Нисского. Мураторий выдавал Феозевию за супругу Григория Назианзского.

(обратно)

769

St. Gregorii Nazianzen. Ор. 2, 322–326 (в рус. пер.: Григорий Богослов. Творения. / Пер. Московской духовной академии: В 6 ч. М., 1843–1848. Ч. 6).

(обратно)

770

St. Gregorii Nazianzen. Ор. 4, 78 (Григорий Богослов. Творения. / Пер. Московской духовной академии: В 6 ч. М., 1843–1848. Ч. 5).

(обратно)

771

Постановления Апостольские (в рус. пер.). Казань, 1864. Кн. 3, гл. 15.

(обратно)

772

St. Gregorii Nazianzen. Epistolae 34 (ср.: Epist. 35); Филарет, архиеп. Чернигов­ский. Историческое учение об отцах Церкви.

(обратно)

773

St. Gregorii Nazianzen. Ор. 3, 318–322 / ed. Migne.

(обратно)

774

Здесь в 109 г. до Р. X. был поставлен идол Заден Грузинским царем Фарнаджем, разрушенный впоследствии св. Ниною.

(обратно)

775

Память св. Авива – 29 ноября, а св. Исе – 2 декабря.

(обратно)

776

Главным из них был храм в честь Успения Божией Матери; второй – в честь Рождества Иоанна Крестителя, где почивают останки прп. Шио. Оба эти храма по­луразрушены, и в обители, прежде цветущей, – теперь такая бедность, что часто не бывает хлеба и вина для совершения Литургии... Такова судьба многих церквей Иверских, стоящих в развалинах на местах, бывших свидетелями их цветущего со­стояния в глубокой древности...

(обратно)

777

Скитский патерик под знамением I. Четьи-Минеи мая 10.

(обратно)

778

Метафраст в описание жития св. Феодоры в Четьях-Минеях сентября 11, у Сурия сентября 9. Извлечение Acta Sanctorum. Sept. Т. 3. Иные из частных слу­чаев – сомнительны. Краткое извлечение в Менологе Василия; более простран­ное – в прологе на 11 сент. В греческой минее синаксарь в стихах. Канон писан неизвестным.

(обратно)

779

Житие прп. Дионисия описано учеником его, келарем Симоном (См.: Симон (Азарьин). Житие и подвиги отца нашего архимандрита Дионисия. М., 1824 (далее – Симон (Азарьин). Житие и подвиги отца нашего архим. Дионисия. – Ред.)).

(обратно)

780

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI.

(обратно)

781

Симон (Азарьин). Житие и подвиги отца нашего архим. Дионисия; Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря от поляков и литвы, и о быв­ших потом в России мятежах, сочинённое оного же Троицкого монастыря келарем Авраамием Палицыным. М., 1784 (далее – Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря. – Ред.).

(обратно)

782

Иван Наседка. Записка о жизни преподобного Дионисия // Жития Дионисия, М., 1824; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. XII, прим. 663–666.

(обратно)

783

Симон (Азарьин). Житие и подвиги отца нашего архим. Дионисия; Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2.

(обратно)

784

Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря.

(обратно)

785

Снегирев И. М. Русские в своих пословицах. Рассуждения и исследования об отечественных пословицах и поговорках: В 4 кн. М., 1831–1834. Кн. 3.

(обратно)

786

Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря.

(обратно)

787

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 3; житие.

(обратно)

788

Челобитная Арсения в Синод. ркп. № 298.

(обратно)

789

Деяние собора по ркп. Сахарова (Северная пчела. 1842. № 198). Симон (Аза- рьин). Житие и подвиги отца нашего архим. Дионисия.

(обратно)

790

Защищение Дионисия приложено Симоном к житию Дионисия, но в печатном житии нет его; оно – в Синод. ркп. № 298 (Ин. 416) и другой № 192.

(обратно)

791

В той же Синод. ркп. № 298.

(обратно)

792

Симон (Азарьин). Житие и подвиги отца нашего архим. Дионисия.

(обратно)

793

Там же.

(обратно)

794

Арсений Глухой, монах. Послание к боярину Салтыкову об исправлении книг (ркп. Лавр. б-ки 700 л. 295). Здесь же: «...не довольно было уничтожить труды наши; возбудили на гнев и кроткое, незлобивое сердце благов. госуд. и великой старицы инокини Марфы Ивановны».

(обратно)

795

Симон (Азарьин). Житие и подвиги отца нашего архим. Дионисия.

(обратно)

796

Сказание Симона по ркп. О прп. Никодиме июль 3. Служба прп. Дионисию напечатана вместе с житием его (Симон (Азарьин). Канон преподобному отцу наше­му Дионисию, архимандриту Троице-Сергиевы Лавры, Радонежскому чудотворцу, с присовокуплением Жития его. М., 1855).

(обратно)

797

Древности Российского государства. Отд. IV.

(обратно)

798

Собр. л. 3, 172. Надпись на раке праведницы.

(обратно)

799

Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древно­стей в Новгороде Ч. 1; Тихомиров П.И., свящ. Сказание о новгородской чудотворной святой иконе Знамение Божией Матери. Новгород, 1872.

(обратно)

800

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IX, прим. 741.

(обратно)

801

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. X, прим. 9; Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря.

(обратно)

802

Степенная книга Латухина; Никон. л. 8, 4. 5.

(обратно)

803

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. X, прим. 147.

(обратно)

804

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. X, прим. 159.

(обратно)

805

Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря.

(обратно)

806

Кроме летописи о мятежах и нового летописца, Палицын: «ласкатели и ве­ликих бед замысленницы, в десятерицу лжи составляюще, подходят к Борису и от многия смуты к греху низводят» (Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря).

(обратно)

807

Следственное дело о смерти царевича в: Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. № 60. И здесь видим в Угличе Битяговского с его шайкою. Пря­мее же показывают дело летописи.

(обратно)

808

Следственное дело в: Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. № 60.

(обратно)

809

Следственное дело, подробно разобранное мною в исследовании о смерти ца­ревича (Филарет, архим. Черниговский. Исследование о смерти царевича Димитрия. М., 1858). Здесь для примера указывается на некоторые улики нечистой совести следователей. Они заставляют многих говорить, что царевич закололся ножом. Но не спросили никого: где девался этот нож? да и видел ли кто его? Григорий Нагой обедал у себя в доме и, побежав по звону колокола, застал царевича живым; а Андрей Нагой обедал во дворце и, выбежав на крик: «царевича зарезали», нашел его уже мертвым, на руках кормилицы. Ясные противоречия и недомолвки, и их не старались объяснить, опасаясь услышать еще что-нибудь более неприятное.

(обратно)

810

Патр. Иов в грамоте 1606 г.: «прият заклание неповинно от рук изменников сво­их» (Авраамий (Палицын). Сказание об осаде Троицкого монастыря), патр. Гермоген в «Повести о убиении царевича Димитрия Угличского» (список сер. XVII в.), новый летописец (Новый летописец, составленный в царствование Михаила Феодоровича / Издан по списку князя Оболенского. М., 1853) говорят то же. По словам Морозовской летописи, сами убийцы пред смертью показали, что они исполнили волю Годунова. Киссель (Киссель Ф. История города Углича. Ярославль, 1844) указывает еще на пять Угличских летописей почти современных смерти царевича.

(обратно)

811

См.: Филарет, архим. Черниговский. Исследование о смерти царевича Димит­рия. М., 1858.

(обратно)

812

Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. № 147.

(обратно)

813

Там же; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. XII, прим. 24. Четыре ореха, найденные в руке убиенного нетленного царевича, доселе хранятся в Угличском храме св. царевича, что на крови, построенном ц. Михаилом. Они положе­ны здесь в серебряном складне вместе с землею, омоченною кровью царевича (Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества / Сост. А. А. Мартынов, текст И. М. Снегирева: в 3 т.: в 18 тетр. М., 1846–1859. Т. 1).

(обратно)

814

Кроме летописей и следственное дело показало, что кроме Андрея не было во дворце ни Михаила, ни Григория Нагих и что с царевичем была Волохова и корми­лица Ирина Жданова.

(обратно)

815

По следственному делу, и именно по показанию Волоховой, царица первая произнесла имена убийц. Но она не была свидетельницею несчастья. Следов., она услыхала об этом от кого-нибудь! Кто же это такой? Следователи не показали, но показывает дело. Царица так определенно показывает трех убийц – Данилу Битягов- ского, Качалова и Волохова, но не назвала Михаила Битяговского, главного врага ее братьев и ее самой. Итак дело показывает, что летописи правы, говоря, что кормилица Жданова кричала о убийстве и убийцах, а в следствии это скрыто, наместо же того выставлено показание о болезни царевича. Впоследствии продажную Волохову на­градили имениями, а Жданову заключили в оковы.

(обратно)

816

В следственном деле несчастный пономарь, избегая бед, совсем запутался в по­казаниях. По его словам, соборный сторож Кузнецов первый начал звонить; его же, пономаря, заставил звонить стряпчий двора, Протопопов, и ударил в шею, сказав, что приказала звонить царица и что это приказано при Григории Нагом. Нагой показал, что Протопопов при нем не давал приказания, а сам пономарь говорил ему о приказании Протопопова и о том, что «прибегал к нему (пономарю) Михайла Битяговский и он заперся, на колокольню его не пустил». Протопопов показал, что Михайла Нагой, приехав на двор, приказал ему звонить в колокола, и он приказал пономарю. Но На­гие повторяли, что они сами прибежали на звон колокола. И это вполне несомненно. К тому же, если по словам пономаря звон уже происходил – уже звонил сторож Кузнецов, то не для чего было Протопопову толкать пономаря в шею и заставлять звонить. Следователи, не обратив внимания на путаницу в показаниях, не потребовали даже Кузнецова к ответам. Так и здесь само дело оправдывает показание летописей, что пономарь сам видел убийство и поспешил ударить в набат.

(обратно)

817

Грамота царя в «Собрании государственных грамот и договоров» (Ч. 2. № 147). Грамота царицы в «Собрании государственных грамот и договоров» (Ч. 2. № 148). То же в рукописи Филарета (КарамзинН. М. История государства Российского. Т. II, прим. 23–25). Шапочка царевича, суконная, с жемчугом и каменьями, в Архангельском соборе (Древности Российского государства. Отд. II).

(обратно)

818

Те же грамоты в «Собрании государственных грамот и договоров» (Ч. 2. № 147, 148); рукопись Филарета (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. XII, прим. 25); Новый летописец, составленный в царствование Михаила Феодоровича / Издан по списку князя Оболенского. М., 1853. Служба св. царевичу на 15 мая (у Тол­стого 2. № 190). Празднования 3 июня и 19 октября отменены в 1768 г. (Православное обозрение. 1861. № I).

(обратно)

819

О них см.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1859. Т. III, § 293.

(обратно)

820

Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. § 252.

(обратно)

821

Переслав. л. 107. 108. В печатном патерике сказано, что Симон из Печерской обители взят в епископа Владимирского. Это неточность.

(обратно)

822

Собр. л. 7, 119; Переслав. л. 112. Иные упорно хотят следовать мнению Суз­дальского ключаря Анании и Симона, писателя житий, отделяют от Симона еписко­па 1214–1226 г. (Чт. ОИДР. 1860. Кн. 4). Но: а) не понятно, с чего такой авторитет получил Суздальский ключарь 1770 г. при решении вопросов о событиях XII стол. Анания, как очевидно, не имел у себя никаких свидетельств о своем первом Симоне епископе, когда сказал: «бе в лето 6600». Напротив, летописи говорят другое. Путаница в голове Анании – от того, что он принял Поликарпа, писателя житий, за одно лицо со св. архимандритом Поликарпом; б) Симон, писатель житий, говорит: «супруга кн. Ростислава Верхуслава пишет ко мне, желая видеть тебя (Поликарпа) епископом в Новгороде на месте Антония». Антоний рукоположен в Новгород в 1211 г. на место изгнанного Митрофана, а в конце 1218 г. новгородцы приняли опять Митрофана, а в следующем году Антоний и Митрофан были на суде митр. Матвея (см. 10 февраля). Это-то замешательство на Новгородской кафедре и имеет в виду блаж. Симон. Итак писатель житий Симон был епископом Владимирским в 1218 г., а не прежде того. По летописи, «в л. 6697 (1189) князь в. Всеволод отда дщерь свою Верхуславу Бел­городу за Рюриковича Ростислава м. июля 30 д.» (Собр. л. 1, 171). Ясно, что писатель житий вступил на кафедру после 1189 г. и напрасно придумали первого Симона епи­скопа, будто бы предшествовавшего Луке, посвященному в 1185 г. (Собр. л. 1, 165). Иначе Симон получил бы письмо от Верхуславы тогда, как уже лежал в земле.

(обратно)

823

Никон. л. 2, 333, 336, 340.

(обратно)

824

Собр. л. 1, 188–191.

(обратно)

825

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской лавры; Четьи- Минеи 10 мая. Вероятно 10 мая, когда лавра празднует день памяти св. Симона, был днем перенесения мощей его в Киев. По ркп. святцам св. Симон показан и между почивающими в Киевской пещере, и между святыми г. Владимира.

(обратно)

826

Памятники XII в. см. в: Буслаев Ф.И. Историческая хрестоматия.

(обратно)

827

Описание жизни и чудес прп. Агапита составлено было в 1715 г. по воле Вар­навы, епископа Холмогорского, во время вынужденного пребывания его со свитою в обители (Вологодские губернские ведомости. 1849. № 44. 45; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V).

(обратно)

828

О нем см. подробно: Сабинин М.П. Полное жизнеописание святых грузинской церкви. СПб., 1871; Всемирный календарь на 1874 г.

(обратно)

829

Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. T. II.

(обратно)

830

Монемвассийский епископ подписался под определениями Никейского собора 787 г. (MansiJ. D. Sacrorum Conciliorum. V. XII, XIII; Le Quien. Oriens christianus. V. II).

(обратно)

831

Морея занята была славянами со времени имп. Маврикия (502–602 г.). Путе­шественник Виллибальд в 723 г. писал: «из Сицилии плывя, прошли за Адриатику к городу Моновасии в Славянскую землю» (Tafel. De Thessalonica; Fallmerayer, Jakob Philipp. Geschichte der Halbinsel Morea im Mittelalter. Stuttgart, 1830–1836).

(обратно)

832

Обращение Морейских майонитов Константин ясно относит ко времени имп. Василия (Constantine VIIProgenitors. De Administrator Imperio). В то же время, т. е. ког­да Кириллом и Мефодием переведены были священные книги на славянский язык, обратились к св. вере и Морейские славяне (Fallmerayer, Jakob Philipp. Geschichte der Halbinsel Morea im Mittelalter. Stuttgart, 1830–1836).

(обратно)

833

St. Basile. Epistolae. 173.

(обратно)

834

«Павла архиепископа Монемвассийского повествование о св. Марфе игуменьи храма Пресвятой Богородицы, находящегося в Богоспасаемом городе Монемвассии ниже монастыря Одигитрия, и о других знаменитых по добродетели мужах и женах и о трех особенно женах, которые все преданы смерти при Константине, сыне Льва и Зои и зяте Романа старшего» (Acta Sanctorum ad. 24 Maii). У Вершинского нет этой святой (Вершинский Д.С. Месяцеслов).

(обратно)

835

Пролог под 10 декабря: «в той же (10) д. память святых трех жен, обретенных на горе, о них же сказа Павел епископ Монемвассийский. Павел, сын Леонов, сказа о святых сих» и проч. Сказатель называется по имени и по отцу. Это – не по-гречески, а по-славянски. Не дивно, что морейский славянин был в службе императора, как и то, что после был он епископом на родине, в Монемвассии. Не дивно и то, что знал он по-гречески так же, как по-славянски. То же известие в Четьях-Минеях, только один рассказ начат так: «бувшу ми мирянину послан бых».

(обратно)

836

Менолог Василия и Четьи-Минеи. Страдание мучеников помещено здесь под 24 апреля, а в прологе – под 21 апреля. Но современное описание страданий друзей их Юлия и Исихия показывает, что страдание совершилось в мае и что товарищ Па- сикрата назывался Валентионом, а не Валентином, как в менологе. В мартирологе Адова и Усуарда – под 25 мая: «в Мизии, в городе Доростеле, мучение Пасикрата, Валентиона и двух других вместе увенчанных» (Patrolog. 124, 86. 87. 94).

(обратно)

837

Переводим древнее описание мученичества, изданного у Руинарта (Acta martyrum sincera).

(обратно)

838

Проспер в хронике: Primus Diocletianus adorari se ut Deum iussit (Prosperus Aquitanus. Epitoma chronicon).

(обратно)

839

Выражение: sub arma militavi, поставленное в тексте Руинарта, только в позд­ние времена стали употреблять в значении строевой военной службы, так что армия противополагается милиции и казачеству. Потому дозволительно читать в тексте: sub parma militavi. А это значит, что Юлий служил в легком войске, для которого круглый щит (рата, парцп), сделанный из дерева и обтянутый воловьей шкурою, составлял необходимую принадлежность. Легкое войско (milites levis armaturae, leves) отлича­лось еще тем, что оно не разделялось на когорты и сражалось рассеянными кучками (Адам А. Римские древности, или изображение нравов, обычаев и постановлений римских, служащее для легчайшего уразумения латинских писателей: В 2 ч. М., 1824. Ч. 2 (далее – Адам А. Римские древности. – Ред.)). В пользу такого чтения текста служит и то, что на Дунае нужно было именно иррегулярное, легкое войско, всегда готовое отражать Задунайских неприятелей империи. У Адона и Усуарда Юлий изо­бражается так: cum esset veteranus et emeritae militiae.

(обратно)

840

Так в мартирологах Иеронима, Адона и других.

(обратно)

841

Греческие акты мученичества их известны были Алляцию (Allatius. De Symeonum scriptis diatriba. P., 1664). Латинские акты изданы у Руинарта (Acta martyrum sincera). Греческий текст издан у Папеброха (Acta Sanctorum, jun. 3). Страда­ния Никандра и Маркиана совершились в нижней Мизии, там же, где пострадали свв. Пасикрат и Юлий; в тех и других деяниях и префект – тот же, и одинаковое действие его, и тот же св. Пасикрат с его братом. В менологе Василия сказание о свв. Никандре и Маркиане под 7 июля близко к показаниям записи о их мученичестве, но сказание синаксаря под 8 июня выставляет многое, чего вовсе нет в актах.

(обратно)

842

Acta martyrum sincera; Вершинский Д.С. Месяцеслов.

(обратно)

843

О славянах Дуростола и соседних с ним мест см. июля 18. Дуростол у Птоломея, Дуростен на Пефтингеровой карте, Диристра и Дристра у византийцев, Дрествин в рус­ских летописях, у турков Силистрия, по древнему названию своему – город славянский.

(обратно)

844

«При императорах римские войска по большей части составлялись из ино­странцев, и провинции с огорчением видели, что цвет их юношества выводили на бран­ное поле» (Адам А. Римские древности. Ч. 2). В 537 г. к Величару в Рим послано было 1600 антов и славян из живших оседло по Дунаю (см.: Procopius Caesarensis. De Bello Gothico Прокопий).

(обратно)

845

На Ефесском соборе 431 г. был епископ Дуростольский; но после того до X века не было в Дуростоле епископа (Wiltsch. Handbuch der kirchlichen).

(обратно)

846

В отдаленной от центра Грузии и необитаемой местности Гареджийской из 12-ти бывших прежде обителей красуются теперь только две, и те – полуразрушенные, высе­ченные в скалах. Остальные опустели и стоят в развалинах, представляя собою велико­лепное искусство древности.

(обратно)

847

Ркп. житие прп. Ферапонта у Царского № 136.

(обратно)

848

Пахомиево житие прп. Кирилла.

(обратно)

849

Прп. Кирилл Белоезерский писал к князю Юрию: «был здесь брат твой, князь Андрей; здесь вотчина его, и нам было необходимо отдать ему, государю нашему, по­клон» (Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1).

(обратно)

850

Пролог 27 мая; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии.Ч. VI. Между рукописями патр. Филарета по описи 1630 г., ≪книга прп. отец Ферапонта и Мартемьяна≫ (Иванов П.И. Описание Государственного разрядного архива).

(обратно)

851

Житие св. Георгия см. в: Летопись занятий Археографической комиссии. СПб., 1864. Ч. 2.

(обратно)

852

Палаузов С.Н. Румынские господарства Молдавия и Валахия. СПб., 1859. О св. Нифонте см.: Афонский патерик. Ч. 2.

(обратно)

853

Сербляк в предисловии жалеет, что не мог приготовить службы «св. Стефану, его же мощи почивают в Пипере». Прп. Филотея, коей память 28 мая и житие опи­санное Тернов. патр. Евфимием в минеях митр. Макария, была родом, как оказалось по житию, из Пафлогонии гречанка, и Евфимий описал жизнь ее только по тому случаю, что мощи ее перенесены были в Тернов. Потому не помещаем жития ее между житиями святых славян, как не поместим под 2 июня жития муч. Иоанна, уроженца Трапезунтского, следовательно грека, хотя почивающего в Молдавии.

(обратно)

854

Евсевий Памфил. Церковная история. СПб., 1848.

(обратно)

855

Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке.

(обратно)

856

Так, например, надевали на голову страдальца железную шапку, раскалив ее на огне докрасна; крепкими ремнями с привязанными к ним свинцовыми пулями так сжимали виски мученика, что у него выкатывались глаза...

(обратно)

857

Извлечено из: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке.

(обратно)

858

Ркп. святцы: «прпп. отцы Елиазар и Назарий игумены Мурманского монастыря Рождества св. Иоанна Предтечи, иже в Олонецком уезде новые чудотворцы, родом Римляне, преставилися в лето 7000 мес. июня, в 4 д.» (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях). Об авве Лазаре см.: марта 8.

(обратно)

859

См.: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. § 123.

(обратно)

860

Поучение аввы Дорофея (10) о целомудрии и трезвенном прохождении пути Божиего (Христианское Чтение. СПб., 1830).

(обратно)

861

Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии.

(обратно)

862

Там же.

(обратно)

863

Сказание о Климецком монастыре. СПб., 1846; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV.

(обратно)

864

Извлечено из «Пролога».

(обратно)

865

Собр. л. 1, 150. 4, 102. 6, 128. 7, 75. 314. 9, 65.

(обратно)

866

Книга степенная. Ч. 1; ркп. житие св. Феодора у Румянцева № 164.

(обратно)

867

Никон. л. 1, 105; Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале // Временник общества истории и древностей. Кн. 22 (далее – Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале. – Ред.). Суздаль по летописям видим уже в 1024 г. (Собр. л. 5, 135. 7, 328. 329; Никон. л. 1, 130).

(обратно)

868

Собр. л. 4, 102. 6, 128. 9, 14. Прежде свт. Леонтия в Ростове «Феодор, Феогност, Феодор, Иларион, Феогност, Феодор». По житиям свв. Леонтия и Аврамия, после Феодора занимал кафедру в Ростове не Феогност, а Иларион. То же по известию о сгоревшей первой Ростовской церкви: «а служило у той церкви епископов 7: 1 епи­скоп Феодор, 2 епископ Иларион, 3 епископ Леонтий чудотворец»... и пр. (Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 2). Не приходил ли Феогност в Ростов со случайным поручением правительства?

(обратно)

869

Востоков А. Описание рукописей Румянцевского музеума. № 156, 160. Рас­пространенное житие свт. Леонтия см.: Православный собеседник. 1858. № 1.

(обратно)

870

О свв. Борисе и Глебе см. 2 мая.

(обратно)

871

В житии свт. Леонтия «тот был первый епископ Ростову Феодор. И крести Ростовскую землю и Суздальскую и церковь в Ростове во имя Владычицы нашей Богородицы Приснодевы Марии и устрои ю чудну вельми и – много поучив я вере христианстей; но не можаше их уверити до конца, искони злому их неверствию укоренившуся. И изгнан бысть от них. Се же слыша патриарх (?), яко Феодор епископ многи люди крести, но не можаше их привести до конца в познание истинного Бога, но изгнан быв избежа от них; патриарх же паки вскоре избра от своего клироса Лариона именем≫. Краткое житие свт. Леонтия: ≪бывшие там прежде него (Леонтия) епископы Феодор и Иларион удалились оттуда, не терпя неверия и гонения от народа≫.

(обратно)

872

Никон. л. 1, 130; Собр. л. 5, 135. 7, 329.

(обратно)

873

Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале. Здесь документами доказано, что в честь свт. Феодора епископа строились храмы и память его праздновалась 8 июня. Служба ему и святителю Иоанну написана была иноком Григори­ем, описавшим и жизнь прп. Евфимия, в конце XV в. У Анании показаны и чудеса святите­ля. Служба ему в ркп. XVII в. (у Толстого 2 № 1911). Ср. Владимирский. сборник, стр. 165. В одном списке святцев сказано: «преставился в л. 6981 г.» Это – очевидная ошибка. Если бы написали: открыты мощи в л. 6981 (1473), то это было бы вероятное показание.

(обратно)

874

Акты исторические. Т. 3.

(обратно)

875

Повесть об этом см. в: Христианское Чтение. СПб, 1827. Ч. 27

(обратно)

876

О прпп. Феофане и Пансемнии см. в: Acta Sanctorum, junii 2. Синаксарь гре­ческой Минеи июньской и сказание в сокращенном менологе у Баната: Thesaurus monum. 3, 439. Перевод последнего сказания в прологе 10 июня, но не везде точный.

(обратно)

877

Пролог: «уведав же о блуднице нарицаемой честная». «Пансемния» точно значит: честная и даже всечестная; только это имя собственное, а не нарицательное. В служебной Минее Зографской XIII в. (Антонин (Капустин), архим. Заметки по­клонника Св. Горы) «Пансемния». Зато другие имена святых в той же Минее ис­кажены писцом до крайности, например 6 февраля Фаросты (Фавсты), 16 февраля Анитропови (иже в Мартирополи), 15 мая Памихха (Пахомия), 5 ноября Епимиса (Епистаты), 7 декабря Анидора (Афинодора).

(обратно)

878

Синаксарь: «прожив год и два месяца переселяется ко Господу вместе с прп. Феофаном». По житию «подвизалась 22 месяца». Последнее показание следует пред­почесть.

(обратно)

879

Наставление св. Иоанна в его житии, которое писано современником Леонтием, епископом Неапольским, Четьи-Минеи 12 ноября. Acta Sanctorum ad 23 iann; Patrol. Lat. Т. 73. Та же повесть в прологе 3 августа.

(обратно)

880

Ркп. житие прп. Варнавы, писанное по случаю свидетельствования мощей его в 1639 г.

(обратно)

881

Ркп. святцы: «прп. Варнава пустынник, иже на Лапшанче на Ветлуге р. новый чудотворец, преставился 7053 (1445) июня в 11 д.».

(обратно)

882

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 4; Акты исторические.

(обратно)

883

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь святых.

(обратно)

884

Ркп. житие прп. Стефана.

(обратно)

885

Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Собеседования египетских отцов. Беседа 23, гл. 21.

(обратно)

886

Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т. 2.

(обратно)

887

В ркп. святцах показан день кончины «прп. Стефана игумена Комельского Николаевского мон.» – 12 июня, но не показан год. В записке о Вологодских свят­цах – июня 12-го 1542 г.

(обратно)

888

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

889

Вологодские епархиальные ведомости. 1864.

(обратно)

890

Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого монастыря.

(обратно)

891

Словарь святых; Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого мона­стыря.

(обратно)

892

Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1863. № 69.

(обратно)

893

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

894

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

895

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. В 1662 г. «за Рождественским Мальским монастырем 19 дворов».

(обратно)

896

Филарет, архим. Черниговский. Святые подвижницы Восточной Церкви. СПб, 1871.

(обратно)

897

Погодин М.П. Исследования о русской истории. Т. VI.

(обратно)

898

Собр. л. 2, 107–110. 1, 155. 156; Погодин М.П. Исследования о русской истории. Т. VI.

(обратно) class='book'> 899 Сбор. л. 4, 129–131. 3, 18. 4, 15. 16; Погодин М.П. Исследования о русской исто­рии. Т. IV, VI.

(обратно)

900

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора. Отенские святцы 1719 г.: «положен был в собор­ной церкви св. Софии в приделе Рождества Богородицы во гробе аспидном; мощи на верху земли, службы нет». По описанию 1634 г.: «мощи его нетленны, а рука ему правая выспрь» (Чт. ОИДР. 1862. Кн. 4).

(обратно)

901

Ркп. служба прп. Мефодию – в трех списках, из которых старейший писан в 1699 г. Калайдович К.Ф. Описание мужского монастыря св. чудотворца Николая.

(обратно)

902

Калайдович К.Ф. Описание мужского монастыря св. чудотворца Николая. «Па­мять преподобного празднуется в обители и в окрестных селениях июня 14 д.» (Там же). По другому источнику, прп. Мефодий преставился 4 июня 1392 г., а память празд­нуется в один день с памятью Мефодия патриарха, 14 июня (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V).

(обратно)

903

О сочинениях св. Иоанна см.: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви.

(обратно)

904

Извлечение из «Соловецкого патерика».

(обратно)

905

Извлечение из: Афонский патерик. Ч. 1.

(обратно)

906

О сочинениях Августина см.: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1859.

(обратно)

907

Надпись на раке святителя (Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево­Печерской лавры). Митр. Евгений говорит, что по этой же надписи свт. Михаил погребен был в Десятинной церкви и в Антониеву пещеру перенесен при игум. Феоктисте в 1103 г. (см.: Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской лавры; Он же. Описание Киевософийского собора. Киев, 1825). В надписи нет этих известий: откуда взяты они, неизвестно. Но в том нельзя сомневаться, что в Антониевой пещере мощи св. Михаила положены гораздо после 991 г., так как в этом году еще не было Антониевой пещеры.

(обратно)

908

Афанасий (Кальнофойский). Тератургима.

(обратно)

909

Писали неосторожно: «мы знаем по летописи Несторовой, что святитель Михаил был родом из Сирии, и во время крещения Владимирова прислан был к нему (к кому? к крещению?) в Херсон».

(обратно)

910

Монах Адемар (см.: Naruszewicz . Historia narodu polskiego).

(обратно)

911

Populus Ruthenorum – in flumine Dniepr ab episcopo Corsunensi et presbyteris ex Graecia adductis baptisatur (Jan Dlugosz. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae, lib. I-XII. Lib. I). Слова Длугоша повторяют Меховита: per episcopum Korshcimiensem (Maciej Miechowita. Chronica Polonorum) и Стрыковский: od. biscupa Korsunskiego... (Maciej Stryjkowski. Kronika Polska, Litewska, Zmudzka i wszystkiej Rusi).

(обратно)

912

Под 1090 г. говорит он, что Переяславская церковь освящена «Ефремом митро­политом», а в следующем году «собрашася епископи Ефрем Переяславский» и проч. (Собр. л. 1, 89. 90).

(обратно)

913

Татищев В.Н. История Российская. Т. 1.

(обратно)

914

Переяслав. л., стр. 34; Супральск. л., стр. 10. Грамота Всеволода см. в: Православ­ный Собеседник. 1861. № 3; Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 2.

(обратно)

915

Сильвестр (Коссов), митрополит. Патерикон или жития св. отцов печерских.

(обратно)

916

Никон. л. 1, 92–94. 103. 101; Книга степенная. Ч. 1. В последнем только одно известие о свт. Михаиле, что будто он родом из Сирии, не может быть принято кри­тикою, так как оно невероятно само по себе, тогда как известие Иоакимовой летопи­си – самое естественное.

(обратно)

917

Ркп. святцы: «святой первый митрополит Михаил, иже крестил Русскую зем­лю, преставился в л. 6500 м. июня в 15 д. и положен был в пещере». И по описанию лавры до 1730 г. память свт. Михаила праздновали 15 июня, а после того положена па­мять 30 сентября (Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры).

(обратно)

918

Иоасаф, иером. Сказание об обретении мощей прп. Григория и Кассиана (см.: июньская минея Сергиевой лавры); его же житие прп. Стефана (см.: Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы).

(обратно)

919

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Рат шин А. Полное собрание сведений о монастырях. В ркп. уставе Румянцева 1608 г. (Востоков А. Описание рукописей Румянцевского музеума. № 449): «июня 15 явле­ние мощей прпп. отец наших Гурия (Григория) и Кассиана, иже в Аввеге». Служба им в ркп. 1592 г. у Царского № 563. В 1662 г. за Авнежским монастырем 18 дворов. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т. 2.

(обратно)

920

Житие св. кн. Лазаря см. в: Гласник. Кн. 11. Очень бедно по содержанию: это набор напыщенных, диких фраз, обличающих бедность мысли сочинителя. Чтобы видеть кн. Лазаря, надобно пересмотреть другие памятники былого.

(обратно)

921

Лазарь был из боярского дома Гербляновичей (Раич. История разных славен­ских народов. Ч. 3; Сербляк л. 144). Сам Лазарь говорит, что у него «брат чельник Млье и сестра Драгана» (Хиландар. грам. 1381 г.).

(обратно)

922

Описатель жизни св. Стефана деспота, сына Лазарева, пишет: «Вулкан второй сын Симеона, брат же Саввы, великий князь, роди сына Жупана Димитра, в иноческом сане Давид именовался и светый, созда церковь при реке Лиме в месте Бродареве. Сей же роди сына Вратислава князя. Вратислав же роди Вратка князя; Вратко же роди дщерь Милицу. Сия же была супружница великого князя Лазаря». То же цароставник (см.: Раич. История разных славенских народов. Ч. 3; Никон. л. 2, 289).

(обратно)

923

Марко, сын Вулкашина, называл себя Призренским королем; Владимир, не­законный сын Душана, также писался на монетах королем (Гласник. Кн. 8).

(обратно)

924

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3. Летопись в Гласнике (Кн. 1, 5, 9). Сын Вулкашина отказался и на общем собрании признавать верховную власть Лазаря; но Лазарь скоро выгнал его из Призренского королевства его (Тронош. лет. § 40, 41).

(обратно)

925

Acta patriarch. Constant. 1, 558; Uindob. 1860; Гласник. Кн. 8.

(обратно)

926

О постановлении второго патриарха Сербии см: Востоков А. Описание Ру­мянцевского музеума; Раич. История разных славенских народов. Ч. 3; Синаксарь Сербляка лет. 145. На монетах «князь Лазарь», но в Византийской короне и со ски­петром в руке (Записки Императорского Русского археологического общества. Т. 1; Гласник. Кн. 5). По другим памятникам, он то князь, то царь; последнее означало, что народ уважал его как царя, хотя он и не носил имени царя. Сербляк (л. 145) говорит, что примирение Константинополя с Сербской Церковью было при патр. Феофане; но в 1376 г. патриархом Константинопольским был Филофей, столько же кроткий, сколько умный и просвещенный. В другом месте (л. 152) и Сербляк говорит, что примирение последовало при патр. Филофее.

(обратно)

927

Григорович В. Очерк путешествия. Грамота напечатана в Гласнике (Кн. 11).

(обратно)

928

Вуич, Иоаким. Путешествие по Сербии. 1828; Гласник. Кн. 4.

(обратно)

929

Порфирий (Успенский). Указатель актов; Григорович В. Очерк путешествия. Грамота напечатана в: Христианские Чтения. 1853. № 11.

(обратно)

930

Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы.

(обратно)

931

Это писано в 1583 г. Тогда приходили в Москву из Сербии за милостынею «Троицкого Олешковского монастыря священник Иоаким и Вознесенского монастыря священник Авксентий» (Муравьев А.Н. Сношения России с Востоком по делам церков­ным. СПб., 1858–1860 (далее – Муравьев А.Н. Сношения России с Востоком. – Ред.)).

(обратно)

932

Востоков А. Описание Румянцевского музеума. Диплом издан в «Сербской летописи» за 1847.

(обратно)

933

По воле сына его Волка, при патр. Спиридоне, когда патр. Ефрем жил на покое, написан летовник Георгия Амартола (Григорович В. Очерк путешествия).

(обратно)

934

Летопись в Гласнике (Кн. 1, 11).

(обратно)

935

Письмо султана и ответ кн. Лазаря сохранились в летописи, изданной в Глас- нике (Кн. 5).

(обратно)

936

Гласник (Кн. 4) выставляет достоверное предание, что Милош Обилич, зять кн. Лазаря и воевода Браничевский, основал близ Голубца мон. Тумане, поныне суще­ствующий. Милош ненамеренно застрелил инока Зосиму на молитве. Этот несчастный случай вызвал Милоша построить богатый монастырь. Не тот же ли несчастный слу­чай усилил в нем решимость – пожертвовать своею жизнью, лишь бы убить страшного врага веры и отчизны – Мурата?

(обратно)

937

Известие современного русского паломника Игнатия; Никон. л. 3, 161 и в сказаниях Русского народа, Два сказания XV в. о Косовской битве см.: Гильфердинг А. Поездка по Гер­цеговине, Боснии и Старой Сербии. Там же – народные сказания. Из них одно в полном виде напечатано в: Чт. ОИДР. 1860. Об историческом достоинстве их давно сказал Раич: «о Милоше в простой повести сказуемое на басни походит» (Троношская л. в Гласнике (Кн. 5)). В Сербском прологе XIV в. под 15 июня: «в си же день, а в л. 7897 (1389), был бой князя Лазаря с Амуратом царем на Косове поли и ту многа труппя падоше от христиан и турок. Сербле бо испрева разбили беху и царя Амурата убыше. И за пробежение некоих от Сербских войск преодолеша турци и было великое сражение. Убыше же и славного Сербского господина, кн. Лазаря. Все же погубенные и кровь свою пролявше христиани Бог сподоби с всеми пострадавшими за имя Его, Ему же слава» (Гласник. Кн. 10).

(обратно)

938

Никон. л. 3, 244. «Видится ныне яко жив в той, юже сам созда великую обитель, глоголему Раваницу».

(обратно)

939

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3. Сказание напечатано в Гласнике (Кн. 12). Ныне Раваница кн. Лазаря опять с иноками, хотя и немногими (Православная Сербская Церковь (Дантон, свящ. Сербия и сербы) //Христианское чтение. 1865. Ч. 2).

(обратно)

940

Мученичество св. Георгия издано в: Летопись занятий Археографической комиссии. Спб., 1864.

(обратно)

941

Сербский текст см. в: Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии. Евфимия считается супругою кн. Лазаря (см.: ИОРЯС. Т. I). Но инокиня Евфимия – вдова деспота Углеша и по житию св. Стефана деспота вместе с вдовою кн. Лазаря Милицей являлась к султану. На завесе, шитой в 1399 г. по атласу серебром, золотом и шелками, инокиня Евфимия называет себя: «дочь господина кн. Кесаря Вонхне, лежащего зде некогда же деспотица» (Гласник. Кн. 5).

(обратно)

942

Муравьев А.Н. Сношения России с Востоком. Служба св. кн. Лазарю Сербскому на 15 июня см. в: Царского № 563; сербская ркп. (Гласник. Кн. 1); Вершинский Д.С. Месяцеслов.

(обратно)

943

Востоков А. Описание Румянцевского музеума; Ундольского № 140.

(обратно)

944

Собр. л. 3, 232. 4, 29.

(обратно)

945

Собр. л. 3, 98–100. 4, 103–141.

(обратно)

946

Ркп. святцы: «святые и праведные братия по плоти Никита, Кирилл, Никифор, Климент, Исаакий Алфановы, посадницы Новгородские, иже на Сокольне в девичье монастыре быша в лето 6000 м. июня в 17 д.». Если, назвав Алфановых посадниками, сказали и более, чем надлежало сказать (Калайдович К. Ф. Исторический и хроно­логический опыт о посадниках новгородских. М., 1821), все-таки должно допустить мысль о знаменитости Алфановых.

(обратно)

947

После сего показание «сказания», будто Алфановы скончались в 1115 г., на­добно признать неудачной догадкой. Что это догадка, видно и по самому показанию – и по сличению со святцами.

(обратно)

948

Отенские святцы: 1718 г. «мощи их под спудом; службы нет, тропарь и кондак есть, и образы их на гробе на доске написаны; чудеса есть; память июня в 17 д.». Здесь о времени жизни ни слова нет. С 1775 г. стали праздновать память праведников 4 мая (Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1).

(обратно)

949

Ркп. сказ. о чудесах Антония. В «История Российской иерархии» архим. Ам­вросия (Орнатского) о времени Анании – ошибка, которую повторяет и о. Макарий (Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде).

(обратно)

950

Но был подменен умершим, заспанным на груди матери своей, подложившей его к груди другой женщины во время сна ее и присвоившей себе ее младенца – живого...

(обратно)

951

ДоброхотовВ.И. Памятники древности во Владимире Кляземском. М., 1849 (да­лее – Доброхотов В.И. Памятники древности во Владимире Кляземском. – Ред.). Ркп. сказание о жизни и чудесах св. кн. Глеба у Царского № 455, писанное в 1702 г.

(обратно)

952

Душеполезное чтение. 1879. Январь.

(обратно)

953

См.: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке, со времени завоевании Константинополя турками. СПб, 1862).

(обратно)

954

О них см.: Сабинин М.П. Полное жизнеописание святых грузинской церкви. СПб., 1871; Муравьев А.Н. Жития святых Российской Церкви, также Иверских и сла­вянских. СПб., 1855–1868 (в житии святой мученицы царицы Кетевани, 13 сентября).

(обратно)

955

Стих об Анике с повестью см. в: Летописи русской литературы и древности / Н. Тихонравов. В 5 т. М., 1859–1863. Т. 1.

(обратно)

956

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Воло­годские епархиальные ведомости. 1864, 1865. В книге чудес: «оный Преосвященный (Павел, 1717–1725 г.), ревнуя по Господе Вседержителе обретающегося во граде Во­логде. Прежде отца Галактиона (сент. 24) в Духове монастыре службу, стихиры и канон сладкопесниве вчинити повеле и молебная на гробе (прп. Иосиф) петь благослови».

(обратно)

957

Pavlini Nolani. Carmen 17.

(обратно)

958

Павлин в Письме к Северу, писанном в 402 г.: «в таком виде рекомендовал я тебя уважаемому и ученейшему епископу Никите, который пришел из Дакии и по справедливости составляет предмет удивления для Римлян» (Ер. 29).

(обратно)

959

Гиерокл, признаваемый за современника имп. Юстиниана, пишет: «в области Дакии средиземной, находящейся под правлением консула, пять городов: Сардика (Сердика, Сердец) – главный город, Пайталия, Германа, Наис (Ниш), Ремесиана... В области Дардании, находящейся в управлении воеводы, 3 города: Скупы – глав­ный город, Мирион, Ульпиана». То же у Константина (Constantino Porphyrogenito. De thematibus). Ульпияна – у славян Липляна (у Кедрина и у Анны Комниной Липенион).

(обратно)

960

Pavlini. Poema v. 206–208. 246–252.

(обратно)

961

Strabonis. Geographica. V. VIII, 7.

(обратно)

962

Procopius Caesarensis. De Bello Gothico I, 5; II, 26.

(обратно)

963

Procopius Caesarensis. De Bello Persico 1, 13.

(обратно)

964

Временник общества истории и древностей. Кн. 10. Города бесов – Пловдин (Филиппополь), Самаков (Uscudama); по округу Драговичи митрополит Пловдинский назывался экзархом Фракии – Драговитии. Κωντιχντινου εγχετρ. περι επαργ. Φιλιππουπολεως. Βιεννη . 1819. Шафарик знал по Птолемею бесов, славянскую ветвь, в восточной Галиции, под Карпатами (Шафарик. Славянские древности. Т. 1, кн. 1. § 10, ч. 10), но опустил вовсе из виду балканских бесов, которых часть ушла под Карпаты.

(обратно)

965

Об этом говорено 20 января. Мальчик гет, с славянскою надписью, приносящий в жертву гуся (см.: Классен Е. И. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до Рюриковского времени в особенности. Вып. 1–3, М., 1854–1861. Вып. II, 12, М., 1854 (далее – Классен Е.И. Новые материалы для древ­нейшей истории славян. – Ред.)).

(обратно)

966

Славянский перевод Зонары: «Троян воинствовал на Даки, сиречь на Сребле, на­чальник же их сербский Диковал» (см.: Чт. ОИДР. 1847; Временник общества истории и древностей. Кн. 10). Славянская надпись о спасении некоторых славян от Трояна (см.: Классен Е.И. Новые материалы для древнейшей истории славян. Вып. II). Феодорит говорит о Сардике: «этот Иллирийский город – главный город народа Даков» (Фео­дорит, Кирский. Церковная история). Нельзя не пожалеть, что даровитый Шафарик, ошибочно приняв волохов за кельтов, скоро исчезнувших в истории, потерял из виду историческую нить событий, происходивших в славянском мире со времени Александра Македонского, при императорах римских и до самого имп. Ираклия.

(обратно)

967

Временник общества истории и древностей. Кн. 10; Савельев-Ростиславич Н.В. Славянский сборник.

(обратно)

968

Геты, бесы, славяно-влахи, скифы, как особые племена славянские, объясняют собою известие о славяниях, покоренных в 657 г., чего не могли понять Шафарик и другие (Христианское чтение. СПб., 1858). По известию Феофана и Кедрина, в 657 г. «император (Констанс 2) предпринял поход против Славиний ( Κατα Σχλαβινιχς, κατα Σχλαβινων ) и взяв в плен многих, покорил. Одной малой Скифии нельзя здесь разуметь; дело идет о славяниях, о нескольких областях и княжествах славянских. Даже в Ма­кедонии было несколько жуп славянских. В 758 г. Копроним ворвался «в Славянии, лежащие в Македонии» τας κατα Μακεδονιαν Σχλαβινιας . Шафарик то говорит, что в Ма­кедонии занята область славянами, поселившимися за Дунаем в первых столетиях; то пишет, что поселение славян в Мизии, Дардании и Македонии относится к концу V столетия (Шафарик. Славянские древности. Т. 2, кн. 1). Эта колеблемость – улика в том, что почтенный ученый потерял верную дорогу. О войне славян во Фракии и Паннонии с готами в 334 г. и с греками в 358 г. см.: Классен Е.И. Новые материалы для древнейшей истории славян. Вып. II.

(обратно)

969

О путешествиях Павлин: Ты проходишь по полям Филиппов Македонии, Шествуешь чрез город Томы, И близкие к отчизне Скупы, Дарданский гость.

(обратно)

970

Epist. 107 ad Laetam. Письмо писано в 403 г.

(обратно)

971

О кафедрах см.: Wiltsch. Handbuch der kirchlichen.

(обратно)

972

Память их 22 августа. Менолог Василия: «когда прибыл (префект) в город Патаму, то умертвил Зенона, Феопрепия (Боголепа) и Акиндина». Синаксарь ми­неи: «прибыв в местечко, называемое Патама, умертвил катапультою св. Зотика, Феопрепия (Боголепа) и Акиндина». О Боголепе см.: Известия Археологического общества. Т. IV.

(обратно)

973

Epist. 60 ad Heliorum in ed. Vallars. О приношении людей в жертву славянами см. 28 марта.

(обратно)

974

Блж. Иероним, сказав о гетах, что у них походные храмы, прибавляет: «Потому- то конечно, что у них одинаковая (с нами) вера, они мало воюют с нами».

(обратно)

975

Павлин: Искусных копателей золота превращаешь В золото, и сам подражаешь бесам. Из них словом проникающим живое добываешь золото». v. 269–272.

(обратно)

976

Poema v. 209–225. Под руководством св. Саввы Палестинского (484–532) спасались иноки из бесов (Cyrill Scythopolis. Vita Sabbae in Cotelerii monum. Graec. Eccl. 3, 265).

(обратно)

977

Менолог Василия под 6 ноября: «в последнее время имп. Льва Великого, на­зываемого беса (EniXeyôevou Веааои); небо покрылось облаками и пр.». Лев был им­ператором в 457–473 г.

(обратно)

978

Theophanes Confessor. The Chronicle, Byzantine and Near Eastern History; Georgii Cedreni. Synopsis historiarum. Ср.: Чертков А.Д. О переводе Манассииной летописи.

(обратно)

979

Ambrosius. Epist. 9; Weiss Leben d. Heiligen 8, 360.

(обратно)

980

Poema 27. Venisti tandem, quarto mihi reditus anno, Sed grates Christo, quia te res Sero revexit.

(обратно)

981

Adonis Martyrologia, Usuardi ad X calend. iulii. Бароний поставил того же свя­того под 7 января.

(обратно)

982

De viris illustribus urbis Romae. 22.

(обратно)

983

Cassiodorus. Institutiones divinarum et saecularium litterarum

(обратно)

984

Patrologiae t. LII (изд. 10). Здесь же помещены сомнения о подлинности сих, но вовсе напрасные. Особенно странны объяснения слов Павлина о свт. Никите; автор, не зная истории славян, перетолковывает слова Павлина наперекор значению их. Да и никто из славянских писателей доселе не обращал внимания на апостольскую деятельность свт. Никиты между славянами, описанную Павлином.

(обратно)

985

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. Ркп. святцы: «святые и праведные бра­тия по плоти, младенцы и мученицы Иоанн и Иаков, быша Менюге р. в л. 6000 июня в 24 д.» Так в старшем списке. В Отенском списке: «святые отроки и мученики братия по плотя Иоанн и Иаков в Троицком Менюжском монастыре по Псковской дороге от Новгорода 30 поприщ, беша в л. 7000; мощи под спудом; службы нет, тропарь и кондак есть, память июня в 24 д.».

(обратно)

986

"Повесть о житии св. кн. Петра и Февронии, творение господина монаха Эраз­ма», изданная без имени сочинителя, дополнила немногие верные сведения о св. князе вымыслами народного воображения (см.: Памятники старинной русской литературы. Вып. 1). Таково сказание ее об Агриковом мече. Агриков меч и в сказке о Добрыне. Эразм сам говорит: «Писавшего мене, елика слышах». Ясно, что он писал не по ле­тописям, а по слухам. Потому нельзя и ожидать от него многих верных известий, а скорее много неверного. Эразмова повесть писана около 1540 г., а новая редакция ее около 1560 г. В прологе из Эразмовой повести удержано вероятное, хотя и не все, и отвергнуто все сказочное.

(обратно)

987

Пересл. л. 82. 98. 99; Собр. л. 1, 156; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. III, прим. 76, 153. Татищев В.Н. История Российская. Т. 3. И по по­вести, прежде св. Петра княжил в Муроме старший брат его, только неверно назван он Павлом. Точно так же напрасно она называет св. князя в мирском быту Петром и в иночестве Давидом. Наоборот в миру он был Давидом. Собр. л. 7, 244. Родосл. кн. в: Временник общества истории и древностей. Кн. 10. Ошибка в имени св. князя перешла и в печатный «Полный месяцеслов» (М., 1840).

(обратно)

988

Пересл. л. 100. 102; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. III, прим. 80. Третий брат Юрьевич в Пересл. л. называется Игорем, а в Никон. л. (2, 261) – Юрием.

(обратно)

989

Никон. л. 2, 298. Пересл. л. 108.

(обратно)

990

«Повесть о житии св. кн. Петра и Февронии, творение господина монаха Эраз­ма»; пролог 25 июня.

(обратно)

991

Пересл. л. 108. 109; Собр. л. 1, 181. 182; Никон. л. 2, 298; Иловайский Д. И. История Рязанского княжества.

(обратно)

992

Переслав. л. 112. Никон. л. 2, 315. 316.

(обратно)

993

Никон. л. 2, 342; Собр. л. 1, 188. 7, 126–128.

(обратно)

994

«Повесть о житии св. кн. Петра и Февронии, творение господина монаха Эраз­ма». Ркп. и печатный пролог 25 июня. Стихира службы: «От юности своей работая Христу, познали вы Сущего в мире как единого славного. Потому угождали Ему милостынею и молитвами. И по смерти подаете вы исцеление всем почитающим вас, Петр и Феврония».

(обратно)

995

«Повесть о житии св. кн. Петра и Февронии, творение господина монаха Эразма»; Родословная книга князей и дворян российских и выезжих / Изд. Н. Новиков. М., 1787.

(обратно)

996

Родословная книга князей и дворян российских и выезжих / Изд. Н. Новиков. М., 1787; Собр. л. 1, 191. 7, 134. 244. Никон. л. 2, 358. Святцы: «св. благов. кн. Петр и благов. кн. Феврония, Муромские чудотворцы (по сп. Общ. Ист. 231, «во иноцех») преставишася в л. 6735 к. июня в 25 д.». Год кончины по летописи 1228. И если по ле­тописи скончались в апреле, то 25 день июня надобно признать за день открытия мощей. На иконе Русских святых князь и княгиня в иноческих одеяниях с надписью: «пр. кн. Петр Муромский, пр. Феврония Муромская».

(обратно)

997

Пролог 25 июня.

(обратно)

998

Минея на июль.

(обратно)

999

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. Из двух канонов кн. Петру и Февронии один написан иноком Пахомием, написавшим житие и службу ярос­лавскому князю Константину, другой – «творение Михаила мниха», написавшего служ­бу кн. Александру (Востоков А. Описание Румянцевского музеума; Царского № 563).

(обратно)

1000

В святцах устава XVI в. (Толстого 1. № 100): июня 26 «благов. кн. Петр и кн. Феврония, Муромские чудотворцы». В летописце 1715 г. записали: «того же (1693 г.) июня 25 на память благов. кн. Петра и кн. Февронии, до иночества Давида и Евфро- синии, Муромских новых чудотворцев», праздновали в соборе восшествие на престол ц. Иоанна и Петра (Северный архив. СПб, 1826. Ч. 19).

(обратно)

1001

Никон. л. 7, 130. По писцовой книге 1687 г., каменный храм, где «лежат Муром­ские чудотворцы кн. Петр и кн. Феврония», строен был царем Иоанном Васильевичем, «образ Муромских чудотворцев на золоте», обложенный серебром и каменьями, – приношение того же царя (Владимирский сборник. Материалы для статистики).

(обратно)

1002

Собр. л. 1, 136. 2, 19. 25.

(обратно)

1003

Собр. л. 1, 55.

(обратно)

1004

Собр. л. 1, 186. 2, 19. Догадка, будто старец Мартин разумел Пинского князя Ярослава Георгиевича, известного в 1184 г. (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II, прим. 415. Т. III, прим. 64) вовсе не «всего естественнее» (Мака­рий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 3). Напротив вовсе непримирима со временем епископа Иоакима, тогда как Ярослав Юрьевич с 1148/1149 г. князь Туровский и епископ Иоаким 1144–1147 г. точно современники в Турове.

(обратно)

1005

«Слово о Мартине мнисе», помещенное в прологе Румянцева XV в. № 321 под 27 июня, напечатано у преосвящ. Макария (Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Т. 3). Здесь в вариантах напечатан и другой текст, из Макариевской минеи; но последний текст во многом переделан против древнего. Русский перевод следует первому тексту.

(обратно)

1006

Повесть о блаж. Мартине из пролога 27 июня перенесена в повествование о чудесах св. князей, помещенное в минее под 2 мая. Так видим ее и в минее св. Ди­митрия под 2 мая.

(обратно)

1007

Сведения о блаж. Серапионе извлеченные из рукописи в статье: «Кожеозерский монастырь», помещенной в «Московских ведомостях» (1852. № 83).

(обратно)

1008

О Ельякше см.: Никон. л. 7, 235. Туртасово или Турчасов погост в грамоте 1549 г. (Акты исторические. Т.1) и в грамоте 1536 г. (Акты, собранные Археографи­ческою экспедициею. Т. 1).

(обратно)

1009

Акты исторические. Т. 1.

(обратно)

1010

Собр. л. 3, 47.

(обратно)

1011

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV. В 1582 г. в Ксенофонтовой пустыни были два храма, из них один каменный, – в 6 келлиях на­стоятель с 5 братьями, а 8 келлий пустые (Неволин К.А. О пятинах и погостах). По От- енскому списку святцев, «прп. Ксенофонт, ученик прп. Варлаама Хутынского, строи­тель Троицкого монастыря, иже на Робьи реке от Новгорода 16 поприщ, преставился в л. 6770 (1262) июня в 28 день; мощи под спудом; службы нет, тропарь и кондак есть».

(обратно)

1012

Воскр. л. 2, 3; Никон. л. 2, 113; Собр. л. 1, 140.

(обратно)

1013

Собр. л. 1, 245. 2, 63.

(обратно)

1014

Никон. л. 2, 1511. «Смущашеся (Андрей) о нестроении братии своей, братави- чев и сродников и всего племени своего, яко всегда в мятежи и в волнении вси бяху и много крови лияшеся, вси желающе великого княжения Киевского, и нет никому ни с кем мира. И от сего вси княжения опустеша, – а от поля Половцы выплениша».

(обратно)

1015

Летопись под 1152 г. Андрейже (отцу): «на том есми целовали крест яко поити ны Суждалю – и иде во свою волость Владимерю» (Собр. л. 2, 144).

(обратно)

1016

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II, прим. 383. «Прииде из Киева в град Владимир князь Андрей Юрьевич без отча повеления, его же лестью подьяша Кучковичи».

(обратно)

1017

Собр. л. 144. 148. 2, 77. 78. Переслав. л. 66. 72. Ркп. житие св. кн. Андрея см. в: Доброхотов В.И. Древний Боголюбов-город и монастырь с его окрестностями. М., 1852 (далее – Доброхотов В.И. Древний Боголюбов-город. – Ред.). Слава Пресвятой Владычицы нашея Богородицы. Ч. 3, отд. 1, 2. О пути кн. Андрея из Вышгорода во Владимир см. в: Владимирский сборник. Материалы для статистики.

(обратно)

1018

Собр. л. 1, 149. 2, 81. 9, 209; Татищев В.Н. История Российская. Т. 3.

(обратно)

1019

Ныне в иконостасе Московского Успенского собора; надпись говорит, что икона была при войске Боголюбского 1164 г. и что «князь с воинством его видеша от сего образа лучи огневны и весь полк покры». Икона писана не в России, а в Гре­ции: это показывают греческие слова, написанные на ней. Древности Российского государства. Отд. VI.

(обратно)

1020

Собр. л. 1, 150. 151. 5, 162. 6, 11. 7, 77; Книга степенная. Ч 1. Пролог авг. 1. «Аз же написах сие малое писание повелением ц. Мануила и всего причта, да празд­нуем праздник сей во славу Спаса нашего и Пречистыя Его Матери». Сочинитель повести, хотя и видел царя Мануила, но он владимирец, а не грек. Праздник Спасу в 1 день августа – в кондакаре XII в. (Чт. ОИДР. 1846. № 3).

(обратно)

1021

Летоп. Сузд. и Воскр. под 1159 и 1160 г.; Киев. под 1160 и 1161 г.

(обратно)

1022

Летоп. Киев. и Воскр. под 1167, 1168–1177; Новгород. под 1168–1169 г.

(обратно)

1023

Киев. и Воскр. л. под 1169–1171 г.; Новгород. под 1167–1169 г.

(обратно)

1024

Собр. л. 1, 149. 150. 2, 81. 82. 111. 112; Переясл. л. 74 и 83; Никон. л. 2, 175–177. 179–889.

(обратно)

1025

Собр. л. 2, 84; ркп. житие кн. Андрея.

(обратно)

1026

Собр. л. 2, 112; Переясл. л. 73

(обратно)

1027

Собр. л. 1, 170. 198

(обратно)

1028

Владимирский сборник. Материалы для статистики.

(обратно)

1029

Собр. л. 2, 115.

(обратно)

1030

Никон. л. 2, 175; Собр. л. II, 91.

(обратно)

1031

Собр. л. 1, 156. 2, 112. 9, 209. 251.

(обратно)

1032

Козма, оплакивая благоверного князя, говорит: «Бысть придет гость из Царя- града или из иной какой страны, из Руси ли, Латинянин ли, христианин ли, или язычник, ты приказываешь: ведите его в церковь и ризницу, пусть смотрит на ис­тинное христианство и крестится, что и бывало; крестилось много» (Собр. л. 2, 115; ркп. житие в:: Доброхотов В. И. Древний Боголюбов-город).

(обратно)

1033

Татищев В.Н. История Российская. Т. 3. Отец Андрея женился в 1107 г., а Ан­дрей был второй сын его и по смерти брата Ростислава оставался старшим (Суздал. л. под 1107, 1148, 1115 г.), следовательно, родился он в 1111 г.

(обратно)

1034

«Книга степенная» (Ч. 1) верно показывает положение дела: «окаяннии Куч- ковичи, надеющеся же к себе милости самодержца, неудобная содеваху».

(обратно)

1035

В 1-й Новгород. л. «в л. 6682 (1174) убиша к. Андрея на кануне святых Петра и Павла в ночь» (Собр. л. 3, 16). Лавр. сп.: «убиен же бысть в субботу на ночь и освете заутра мертв в неделю, на память 12 Апостол». Следовательно, убит ночью с 29 числа на 30. Год здесь, в повести, не показан. Киев. л.: «в л. 6683 (1175) убит быша вел. князь Андрей Суздальский, – м. июня в 28 д., канун св. апостолов, день бе тогда суббота». Следует затем повесть, где повторяются слова, показанные в Лавр. сп. (II, 111. 114). Воскр. л.: «того же л. (6683­1175) убиен бысть князь Андрей Боголюбский». Далее: «бысть же в субботу на ночь, на память св. ап. Петра и Павла» явились в дворец князя. Блаженный конец прият месяца июня в 29 день на память св. ап. Петра и Павла» (VII, 89. 90). То же в Соф. л., но только здесь еще яснее сказано: «идущим им в субботу на ночь, а того дни был праздник» (Собр. л. 5, 164. 165). То же в Никон. л. IX, 249. 250. В 6682 г. июня 29 день было в субботу, а 28 в пятницу. А в 6683 г. суббота была июня. Итак, если утро, следовавшее за смертью, было 30 июня, то это было в 1174 г. и князь убит ночью с 29 на 30 число того года.

(обратно)

1036

«И свърже (Анбал) къвер и корзно и обви (Козма) его» (Андрея). Итак корз- но – одежда, которою можно было обвивать тело, иначе – княжеский плащ или ман­тия. Кн. Владимир «покры и (кн. Игоря, с которого сорвали одежду) корвном» (Собр. л. 1, 1138), по Воскр. л. «одеждою своею» (Собр. л. 7, 41), по Никон. л. «ризою» (2, 101).

(обратно)

1037

Киев. л. Арсений: «отомкнете божницю, да отпою над ним; вложим и любо си в буди, любо си в гроб, – Клирошане – внесоша в божницу и вложиша и в гроб камен, отпевше над ним погребальное со игуменом Арсением». Последняя мысль, что тело, уже отпетое, положено в каменный гроб, яснее выражено в Воскр. и Никон. л. (Собр. л. 2, 115. 7, 90. 9, 250). Итак, что это за каменный гроб и что за буда? «Будовать» – строить и преимущественно деревянную постройку, тогда как о каменной постройке на юге говорят: «муровать, смуровано». На севере будою называется поныне лодка, выдолбленная из одного дерева. Итак буда – выдолбленный из дуба гроб, колода. Камень гроб, по течению мыслей, – могила, выложенная камнями, – Летопись и при другом случае в том же смысле употребляет слово – гроб. «Когда же несяху (отпетое тело князя) ко гробу», – к могиле: «дивно знамение бысть» (Собр. л. 7, 33).

(обратно)

1038

Собр. л. 1, 156–158. 2, 111–116. 7, 89. 90; Книга степенная. Ч 1. «Поп Мику- лица», ходивший с св. иконою по городу и потом с духовенством встречавший тело князя Андрея перед городом, прибыл с князем Андреем и св. иконою из Киевского Вышгорода. «Поят с собою крылошаны Вышегородские, попа Микулу» (Синодал. летоп. № 349, Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. II, прим. 383).

(обратно)

1039

Собр. л. 1, 158. 9, 251.

(обратно)

1040

«Книга степенная» (Ч. 1), говорит убийцам: «Своему господину исходатай­ствовали вы вечную жизнь и Царство Небесное». Во Владимирском Успенском храме 1649 г. в иконостасе образ Спасителя представляет коленопреклоненных пред Спаси­телем – по левую сторону кн. Андрея Боголюбского, по правую – князя Александра Невского (Владимирский сборник. Материалы для статистики).

(обратно)

1041

Доброхотов В.И. Памятники древности во Владимире Кляземском.

(обратно)

1

Житие святого Фотия подробно описано в: Горский А.В., протоиерей. Фотий, митрополит Киевский и всея России / Прибавления к творениям святых отцов. М., 1852. № 11 (далее – Горский А.В., протоиерей. Фотий, митрополит Киевский и всея России. – Ред.).

(обратно)

2

«Соборне преосвящ. кир Матвеем патриархом рукоположен бых святитель в Киевскую митрополию на всю Русь», говорит Фотий в духовном завещании (см.: Книга степенная (далее ― Книга степенная. ― Ред.). По настольной грамоте (Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссиею: В 5 т. СПб., 1841–1843. Т. 1. № 254 (далее ― Акты исторические. ― Ред.), он посвящен марта 11-го 1393 г. Антонием. Надобно положить, что в завещании Фотия разумеется соборное определение об отправлении Фотия в Россию, в звании митрополита всей России. Это вполне согласно и с ходом дела. В России знали только время этого собора, важного по последствиям, и потому писали: «в лето 6917 (1408) сент. 1 поставлен бысть Фотий митрополит патр. Матфеем» (Никон. л. 5, 17), «по соборному избранию поставлену бывшу Фотию ― на митрополию Киевскую и всея Руси ― в л. 6917» (Книга степенная. Ч. 2).

(обратно)

3

Собр. л. 6. 144, 145; Никон. л. 5, 100–108; Книга степенная. Ч. 2. Завещание Фотия в другом переводе и с некоторыми сокращениями и прибавлениями.

(обратно) name="note_2_4">

4

Шевырев со всею уверенностию пишет, что этот Пахомий есть известный жизнеописатель серб Пахомий Логофет (Шевырев С.П. История русской словесности, преимущественно древней: В 4 т. М., 1846–1860. Т. 3. Предисл. С. XVIII (далее ― Шевырев С.П. История русской словесности. ― Ред.). Но а) писатель серб и Логофет, а пришедший с Фотием ― болгарин; б) современная заметка говорит о Пахомии писателе: «иже прииде от сербския земли к вел. кн. Василию Васильевичу» (у Царского № 20, стр. 51); в) вовсе невероятно, чтобы Пахомий, прибывший в Россию в 1408 г. иеромонахом и, следовательно, не моложе 30 лет, мог странствовать по России в 1461 г. (см.: Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы, 862–1720. Харьков, 1859–1861. Кн. 1, § 99 (далее ― Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы. ― Ред.).

(обратно)

5

Акты исторические. Т. 1. № 254.

(обратно)

6

Pasini’s Codices Manuscripti Bibliothecae Regii Taurinensis Athenaei. Turin, 1749.

(обратно)

7

Fallmerayer, Jakob Philipp. Geschichte der Halbinsel Morea im Mittelalter. Stuttgart, 1830–1836.

(обратно)

8

«Не зазрите смирению моему, яко не искусну ми сущу писанию вашему и языку» (Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею: В 12 т. СПб., 1846–1872. Т. 1 (далее ― Дополнения к Актам историческим. ― Ред.), «м. Фотию русскому языку еще не навыкшу» (Книга степенная. Ч. 2).

(обратно)

9

Никон. л. 5, 29. 32; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

10

Витовт: «и мы не хотели было того приняти Фотия митрополита и он клялся паки зде у нас быти и церковь строити» (Акты, относящиеся к истории Западной России: В 5 т. СПб., 1846–1853. Т. 1 (далее ― Акты Западной России. ― Ред.).

(обратно)

11

Собр. л. 6, 132. 5, 258; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

12

Собр. л. 6, 145; Никон. л. 5, 33; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

13

Никон. л. 5, 33.

(обратно)

14

Поучение см.: Ркп. сб. Иосифо-Волоколамского монастыря, № 411; Горский А.В., протоиерей. Фотий, митрополит Киевский и всея России. Что касается до грамоты (Акты исторические. Т. 1, № 255), с которою будто бы обращался Фотий к совести похитителей митрополичьей казны, то она относится к совсем другому делу ― к похищению частного имущества, положенного в храм для сбережения.

(обратно)

15

Никон. л. 5, 39, 40; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

16

Книга степенная. Ч. 2; Собр. л. 5, 256. 6, 139; Никон. л. 5, 37–39. В последней показан 1411 г. ошибочно: во всех прочих ― 1410 г.

(обратно)

17

Никон. л. 5, 39, 40; Книга степенная. Ч. 2; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии: В 6 ч. М., 1807–1815. Ч. VI (далее ― Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. ― Ред.). Где, впрочем, ошибочно озеро Синег принимается за одно со Святым озером и с пустынею, где живал митр. Киприан.

(обратно)

18

Никон. л. 5, 41; Собр. л. 6, 139; Книга степенная. Ч. 2. О замужестве Анны см.: Ducas. Historia Byzantina. Paris, 1649.

(обратно)

19

Древности Российского государства, изданные по высочайшему повелению государя императора Николая Ï В 6 отд. СПб., 1849–1853. Отд. IV (далее ― Древности Российского государства. ― Ред.); Указатель для обозрения Московской Патриаршей (ныне Синодальной) Ризницы / Сост. архим. Савва. М., 1858 (далее ― Указатель Синодальной Ризницы. ― Ред.).

(обратно)

20

Никон. л. 5, 51. 53; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

21

Ркп. послание вел. кн. Василию Дмитриевичу в ркп. сб. Иосифо-Волоколамского монастыря, № 414.

(обратно)

22

Никон. л. 5, 33. 107; Собр. л. 6, 145; Книга степенная. Ч. 2. Великий князь примирился с требованиями Фотия: это видно из того, что клеветники вынуждены были бежать в Литву (Никон. л. 5, 53. 54).

(обратно)

23

Ратшин А. Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях. М., 1852 (далее ― Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. ― Ред.); Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества / Сост. А. А. Мартынов, текст И. М. Снегирева: в 3 т.: в 18 тетр. М., 1846–1859. Т. 3 (далее ― Русская старина в памятниках. ― Ред.).

(обратно)

24

Русская старина в памятниках. Т. 2.

(обратно)

25

Никон. л. 5, 48–51; Пролог 9 июля; Книга степенная. Ч. 1. Современная заметка на ркп.: «а сего лета (1413) от Можайского града за 10 верст, в селе Андрея князя Дмитриевича, от иконы Пресвятыя Владычица нашея Богородица явилося жалованья и прощения людем много, слепым, хромым, расслабленным, глухим и иным: не есть мощно сказати или исчести их; ум человеческий не может изрещи, колико человеколюбие Божие и какова милость на людех» (Известия отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. Т. VI (далее ― ИОРЯС. ― Ред.).

(обратно)

26

Русская вивлиофика, или собрание материалов для отечественной истории, географии, статистики и древней русской литературы / Изд. Н. Полевой. М., 1833. С. 361.

(обратно)

27

Собр. л. 5, 259; Никон. л. 5, 51–59; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

28

Акты Западной России. Т. 1. № 24, 25; Никон. л. 5, 59–64.

(обратно)

29

Никон. л. 5, 53, 54; Собр. л. 7, 87; Книга степенная. Ч. 2. Здесь поименованы двое: Савва Авраамиев и торговавший в Литве Фома Лазарев.

(обратно)

30

Акты исторические. Т. 1. № 19.

(обратно)

31

Собр. л. 4, 116. Где сокращенно предложено окружное послание Фотия и где говорится о соборе «по случаю» собравшемся, осудившем Григория. Фотий упоминает о своем окружном послании в послании от 6 сентября 1416 г. (Акты исторические. Т. 1. № 20).

(обратно)

32

Собр. л. 3, 116. 6, 140; Львов. л. 2, 256, 257.

(обратно)

33

Акты исторические. Т. 1. № 20.

(обратно)

34

Никон. л. 5, 73; Собр. л. 8, 90. В конце одного Евангелия замечено: «лета 6928 (1420) инд. 13 преставися митрополит Российский Грегорие Цамблак» (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Святой Горы. К., 1864 (далее ― Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Святой Горы. ― Ред.).

(обратно)

35

Собр. л. 4, 117;Jan Dlugosz. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae, lib. I-XII. Lib. XI (далее ― Dlugosz. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae. ― Ред.).

(обратно)

36

«Паки Христом миром Свою Церковь украси и смирение мое в Церковь Свою введе, советыванием благороднаго, славнаго вел. кн. Александра (Витовта)» (Дополнения к Актам историческим. Т. 1). Иеродиакон Зосима, конечно, воспользовался этим миром и полгода прожил в Киеве, прежде чем отправился в Иерусалим. «От русския страны и от стольна града Москвы, пишет он, из великия лавры прп. игумена Сергия, потщахся постигнути славный град Киев, иже бе мати всем градом русским. И достигнув благодатию Божию града Киева, пребыхом в лавре, еже зовется Киевская Печера, у гроба прп. Антония и игумена Феодосия пол-лета. И тамо возмыслихом и восхотехом видети святые места, идеже Христос Своими стопами походи».

(обратно)

37

Ignacy Danilowicz. Latopisiec Litwy i Kronika ruska. Wilno, 1827; Карамзин Н. М., Смирдин А. Ф. Примечания к Истории государства Российского, тома 4–6. СПб, 1852. Прим. 225 к 5 т.

(обратно)

38

Родословная книга // Временник Московского общества истории и древностей российских. 1851. Кн. 10 (далее ― Временник общества истории и древностей. ― Ред.). «По Божию изволению похоте Алекса креститися и прислал к Киеву, и митрополит Киевский крестил его в крестьянскую веру и дал ему во Святом Крещении имя князь Александр». Здесь же сказано, что отец Олексы кн. Мансур-Кията основал города Глинск, Глинецу и Полтеву (Полтаву), и сын после отца владел этими городами.

(обратно)

39

Собр. л. 4, 203. 5, 24; Никон. л. 5, 75, 79.

(обратно)

40

Карамзин Н. М., Смирдин А. Ф. Примечания к Истории государства Российского, тома 4–6. СПб, 1852. Прим. 222, 258, 386 к 5 т.

(обратно)

41

Дополнения к Актам историческим. Т. 1. № 180–183.

(обратно)

42

Собр. л. 5, 23; Князев А. С. Историко-статистическое описание псковского кафедрального собора. М., 1858.

(обратно)

43

Собрание государственных грамот и договоров: В 5 ч. М., ч. 1–4, 1813–1828, ч. 5, 1894. Ч. 1, № 41–42 (далее ― Собрание государственных грамот и договоров. ― Ред.).

(обратно)

44

Никон. л. 5, 82–85; Собр. л. 8, 92. 93; Книга степенная. Ч. 2. В грамотах (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1, № 43, 44) кн. Юрий признавал племянника своего великим князем.

(обратно)

45

Собр. л. 6, 145.

(обратно)

46

Послание в Псков по индикту 1426 г. (Акты исторические. Т. 1. № 30).

(обратно)

47

Никон. л. 5, 98–100; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

48

Dlugosz. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae. Lib. XI.

(обратно)

49

Никон. л. 5, 96, 97; Книга степенная. Ч. 2; Dlugosz. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae. Lib. XI.

(обратно)

50

Акты Западной России. Т. 1. Прим. 32. Другое сочинение против латинян в Синод. б-ке.

(обратно)

51

Собр. л. 4, 206. 5, 264. 6, 144; Никон. л. 5, 97. 98; Книга степенная. Ч. 2. Только в последней полагается кончина блаж. Фотия 2 июля, во всех прочих ― 1 июля.

(обратно)

52

Пролог мая 29; Книга степенная. Ч. 2; Львов. л. 3, 26.

(обратно)

53

Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы. Кн. 1, § 84; Шевырев С.П. История русской словесности. Т. 3.

(обратно)

54

Послание в сборнике музея Румянцева № 358, л. 382.

(обратно)

55

Ркп. Синод. биб-ки XVI в. № 466, л. 260; Макарьевская минея м. август л. 815. Сочинитель послания говорит, что Константинополь взят турками «на сих летех». Царьград взят в 1453 г., следовательно, послание писано около 1470 г.

(обратно)

56

Указатель Синодальной ризницы.

(обратно)

57

Акты исторические. Т. 1. № 21, 33, 34.

(обратно)

58

Поучения его изданы в «Православном собеседнике» (1860 и 1861 гг.).

(обратно)

59

«Воскресное чтение» (1856–1858) передает в русском переводе аввы Исаии к блаженной Феодоре изречения святых жен.

(обратно)

60

См.: Ратшин А. Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях. М., 1852.

(обратно)

61

Гиерокл, признаваемый за современника имп. Юстиниана (562), показывает следующие города в малой Скифии: «в области Скифской, подлежащей воеводе, 15 городов: Томис, Дионисополис, Акры, Каллатис, Истр (Дунаец), Константина, Зелдепа, Тропей, Аксиуполь, Капидава, Карс, Тросмис, Новиодун (Новый Дунаец), Эгиссон, Алмирис». То же у Константина в Мисии. Ponphyrog. ed. Niebur. T. 3. P. 391, 47, 292, 293, 409, 410. Иорнанд (около 552 г.): «Славяне живут от города Новитунского и озера, называемого Музианским (Musianus), до Днестра и на север по Висле» (Jordanes. De origine actibusque Getarum). Шафарик (Шафарик П.Й. Славянские древности / Перев. с чешск. О. Бодянскаго. М., 1852. Приложение (далее – Шафарик. Славянские древности. -Ред.)) прилагает, что, озеро Музианское то же, что и озеро Мирис у города Алмириса, ныне Рамзина, на южном рукаве Дуная; а город Новитунский – иначе называется Новиотун – ныне Исакчи. Итак, жители Алмириса – славяне.

(обратно)

62

Четьи-Минеи 8 июля; Acta Sanctorum, iulii. II; Жизнь и страдание свв. Эпиктета и Астиона // Vitis sanctorum. Patrol. Lat. T. 73. Издатель последнего замечает, что описание испорчено поздними вставками.

(обратно)

63

Карамзин Н. М., Смирдин А. Ф. Примечания к Истории государства Российского, тома 4–6. СПб, 1852. Прим. 4 к 5 т.

(обратно)

64

Собр. л. 6, приб. 104.

(обратно)

65

Собр. л. 6, приб. 104..

(обратно)

66

Карамзин Н. М. История государства Российского. В 12 т. СПб., 1803–1826. Т. V, прим. 70 (далее – Карамзин Н.М. История государства Российского. – Ред.).

(обратно)

67

Там же, прим. 67.

(обратно)

68

Там же, прим. 85.

(обратно)

69

Никон. л. 4, 132–138; Собр. л. 6, прибавл. 100–103.

(обратно)

70

Пролог 7 июля; Собр. л. 6, 134, 8, 81; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V, прим. 137.

(обратно)

71

Собр. л. 6, 107.

(обратно)

72

Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1, № 34; Никон. л. 4, 188–191.

(обратно)

73

Никон. л. 4, 252, 191.

(обратно)

74

Собр. л. 6, 123; Никон. л. 4, 254; Пролог 7 июля; Снегирев И. М. Памятники московской древности. М., 1842–1845 (далее – Снегирев И.М. Памятники московской древности. -Ред.); Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V, прим. 254.

(обратно)

75

Пролог 19 июля.

(обратно)

76

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

77

Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою экспедициею Императорской академии наук / Доп. и изд. Высочайше учрежденною коммиссиею: В 4 т. СПб., 1836. Т. 1 (далее – Акты, собранные Археографическою экспедициею. -Ред.).

(обратно)

78

Книга степенная. Ч. 1; Пролог 7 июля; ркп. житие ее у Толстого (3, № 69); Вершинский Д. С. Месяцеслов православно-кафолической церкви. СПб., 1856 (далее – Вершинский Д. С. Месяцеслов. -Ред.).

(обратно)

79

Житие прп. Феофила из рукописи Пантократорской келлии св. Василия (Афонский патерик, или Жизнеописание святых, на Святой Афонской Горе просиявших: В 2 частях. СПб., 1860. Ч. 2 (далее – Афонский патерик. -Ред.)).

(обратно)

80

Сичево недалеко от Солуня и Брегальницы.

(обратно)

81

Об этих событиях говрят: а) Трифон Коробейников, бывший в Египте в 1583 г. (Путешествие московских купцов Трифона Коробейникова и Юрия Грекова ко святым местам в 1582 г. // Сказания русского народа, собр. И. П. Сахаровым. СПб., 1849); б) патр. Нектарий у Лекеня (MichelLe Quien. Oriens christianus in quatuor patriarchatus digestus, in quo exhibentur Ecclesiae patriarchae caeterique praesules totius Orientis. 3 vols. Paris, 1740. V. II (далее – Le Quien. Oriens christianus. –Ред.)). О патр. Иоакиме см.: Христианское чтение. 1856. № 1.

(обратно)

82

О славянах в Ивере см.: Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Святой Горы.

(обратно)

83

Монастырь Пантократора и его скиты избирали и избирают для пребывания своего особенно русские. См.: Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Святой Горы; Сергий (Веснин), иеросхим. Письма Святогорца к друзьям своим о Святой Горе Афонской: В 2 кн. СПб., 1850. Кн. 2 (далее – Сергий (Веснин), иеросхим. Письма Святогорца. -Ред.).

(обратно)

84

Страдание прп. Никодима из Νεоν μαρτυρоλ. См. также: Афонский патерик. Ч. 2.

(обратно)

85

На стене храма монастыря Рыльского изображен «святой Никодим мирото- чец» (Странствования Василия Григоровича-Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747 г. / Под ред. Н. Барсукова: В 4 ч. СПб., 1885–1887. Ч. III).

(обратно)

86

Собр. л. 1, 193. 3, 128. 129. 4, 29. 7, 136. 137; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

87

Слово 1 // Прибавление к Творениям святых отцов. М., 1843.

(обратно)

88

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV, прим. 154.

(обратно)

89

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV, прим. 153, 154.

(обратно)

90

Там же, прим. 154.

(обратно)

91

Четыре слова отысканы в Лаврской златой чепи XIV в. и изданы в «Прибавление к Творениям святых отцов» (М., 1843). Пятое найдено и издано Шевыревым (Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь, в 1847 г.: В 2 ч. М., 1850. Ч. 2). Еще два изданы в «Православном собеседнике» (июль 1860 г.).

(обратно)

92

Vitae part. Lib. V, c. 7, n. 19. Dicebant de abbatissa beatae memoriae virgine Sarra et cet. Lib. V, c. 5, n. 10/ Narraverunt de abbatissa Sarra et cet.

(обратно)

93

Vitae part. Lib. V, c. 5, n. 10, 11.

(обратно)

94

Vitae part. Lib. V, c. 7, n. 18. Lib. VI, c. 4, n. 23.

(обратно)

95

У коптов св. Сара 15 (11) марта и 25 (20) апреля. Ludolfi. Ad soam historiam aethiopicam commentaries. Francof., 1691.

(обратно)

96

Кожеозерский монастырь // Московские ведомости. 1852. № 33–34. Здесь был он келарем и, следовательно, жил не один год.

(обратно)

97

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI; Рат- шин А. Полное собрание сведений о монастырях. По грамоте 1691 г. «за Недумскою пустынею» было «15 дворов половничьих» тех, которые обрабатывали монастырскую землю, с удержанием половины доходов в свою пользу.

(обратно)

98

Григорович пишет: «житие Стефана деспота, писанное по всей вероятности Константином Костенским, гораздо важнее (жития Дечанского) для истории Византийской и Сербской… Сколько могу догадываться, есть несколько рецензий сего жития. Одна – подлинная с подробностями; другая – та, что ходит по России; третья – внесенная в Цароставник и Никонову летопись» (Известия Императорской Академии Наук, VII). У Бодянского (Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён. М., 1855 (далее – Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён. -Ред.)) «житие благочестивого господина деспота Стефана, списано повелением и понуждением св. патриарха земле Себрскые Кир Никона» и пр. Биограф говорит: «от святейшего Кира Никона, патриарха Сербских и поморских земель, приходившего в Белград (на погребение блаж. Стефана), от воеводы военного (кн. Георгия) и от других лучших людей получили мы поручение написать житие сего святого деспота; но по неблагоприятным обстоятельствам отложили дело. Спустя четыре года после отшествия сам блаженный явился в сонном видении, грозил наказать за непослушание и велел выполнить обещание. Потому постарался я начертать житие». Раич не знал, кто был сочинителем жития Стефанова (Раич Йован. История разных славенских народов, наипаче болгар, хорватов и сербов: В 4 ч. Вена, 1794–1795. Ч. 3 (далее – Раич. История разных славенских народов. -Ред.). Но сербская летопись говорит: «житие все по реду написует се Константин фолософом, по мнозе умолени синклит» (Safarik. I pismenech crunorizca Chrabra. Pamatky drevniho pisemnictvi Jihoslovanuv. Prague, 1851 (далее – Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi. -Ред.)).

(обратно)

99

Летопись в: Гласник Српск. учен. Друштва. Кн. 5 (далее – Гласник. -Ред.).

(обратно)

100

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3; Никон. л. 3, 244.

(обратно)

101

Laonicis Chalcocondylae. Alheniensis Historiarum: libri decem. Bonnae., 1843. Lib. III; Никон. л. 3, 245–248.

(обратно)

102

Цароставник см. в: Раич. История разных славенских народов. Ч. 3.

(обратно)

103

Цароставник см. в: Раич. История разных славенских народов. Ч. 3. Житие Стефана см. в: Записки Императорского Русского географического общества. Том XIII (далее – Записки географического общества. -Ред.).

(обратно)

104

Гласник. Кн. 5. В грамоте Стефана Лазаревича 2 декабря 1405 г., данной Дубровнику, мать Стефана называется почившею Кира Евфросиниею. Запись на Вул- ковском Хиландарском типике: «м. ноеврия 11 день престави се монахи Евфросинии, подружие светаго кнеза Лазаря». В Хиландарских грамотах: «аз благовернаа монахы Евгениа и с Богодарованными сынови моими» (Franz von Miklosich. Monumenta Serbica Spectantia Historiam Serbiae, Bosniae, Ragusii. № 246–251 (далее – Miklosich. Monumenta Serbica. –Ред.)). По этим памятникам, кн. Милица пред смертью приняла великую схиму и с тем вместе имя крещения своего, имя Евфросинии; а по кончине супруга была монахиней Евгенией. О монастыре Любостинии см. «Христианское чтение» (1865. Ч. 2).

(обратно)

105

Надпись на монетах его (см.: Записки Императорского русского Археологического общества. Т. 1, 9; Гласник. Кн. 5)

(обратно)

106

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3.

(обратно)

107

См.: Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi.

(обратно)

108

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3; Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

109

«Многа писания переведе от гречьскых писаний, паче инех бывших того» (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi).

(обратно)

110

«Исписасе книга сиа великому господину Срьблем деспоту Стефану», так сказано в рукописи второй книги «Паноплия догматика» Зигабена у преосвящ. Агафангела (см.: Вятские епархиальные ведомости. 1864. № 4). Кроме того, по его распоряжению переведены с греческого на сербский язык беседы Златоуста на Бытие: одна часть иером. Иаковом, другая – свящ. Венедиктом. Во 2-й части на л. 351 записано: «в л. 6934 (1426) в дни благочестиваго и благовернаго и Богом венчаннаго господина всее Срьбскые и Поморскые земле и многих чести Угрьскые и Босньскые земле, мудраго и сладчай- шаго и славнаго деспота Стефаня сие светые и Божественные книгы, шестодневник Иоанна Златоуста, препися поп Венедикт в Св. Горе од грьчьскаго езыка срьбскы, в славу Божию и Пр. Матере Божие Лещаианскые» (Опис. Синод. ркп. № 62, стр. 48). У Миклошича надпись на книге: «в дни благовернаго и христолюбиваго господина деспота Стефана – в 24 лето царьства его писасе книга сиа рукою грешнаго еромонаха Иоанна в пустыни Лещианской, господину деспоту самому повелевшу, – тогда течаше лето 6920 (1412)» (Miklosich. Monumenta Serbica. № 258).

(обратно)

111

Остроумные изречения изданы в Гласнике (Кн. 11) и в ИОРЯС (Т. VIII).

(обратно)

112

См.: Гласник. Кн. 5; Раич. История разных славенских народов. Ч. 3.

(обратно)

113

См.: Абрамович. Описание древностей сербских на Святой Афонской горе. Белград, 1847. №16 (далее – Абрамович. Описание древностей сербских. -Ред.); Miklosich. Monumenta Serbica. № 269, 493, 494. Последние две – грамоты Стефана Хиландарю с пожертвованиями.

(обратно)

114

См. Цароставник в: Раич. История разных славенских народов. Ч. 3.

(обратно)

115

Летописи и грамоты см. в: Майков А.А. История сербского языка по памятникам, писанным кириллицею, в связи с историей народа. М., 1857 (далее – Майков А.А. История сербского языка. -Ред.); Раич. История разных славенских народов. Ч. 3. Майков ставит в вину деспоту, что он не воспользовался усобищами детей Баязета и в соединении с Палеологом и Сигизмундом не выгнал турок из Европы. Но когда достиг он зрелого возраста, с Венгрией и Византией он был в союзе; доставало ли того, чтобы выгнать турок из Европы? Нет. Безуспешность Сербии зависела всего более от того, что Сербия страдала раздроблением власти. При такой организации ее то родной брат отнимал у Стефана половину Сербии, то Бранковичи или Балшичи воевали со Стефаном, ему едва доставало сил бороться с домашними врагами. Мужеству Стефана, его бескорыстию личному и уму отдавала честь Европа. После того не хочется ли господину Майкову, чтобы Стефан явился в истории Дон-Кихотом?

(обратно)

116

Грамота напечатана в журнале «Сербско-далматинский магазин» (1844). См. также: Майков А.А. История сербского языка.

(обратно)

117

В прологе XV в. под 19 июля: «конць жития временнаго присть благочьстивый и христолюбивый господин Срьблемь и множае деспоть Стефан в л. 6935» (Гласник. Кн. 10). Тот же год кончины блаженного деспота в Цароставнике и в летописях (см.: Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi; Гласник. Кн. 5). То же время (июля 19-го 1427 г.) показано в надписи на каменном памятнике, поставленном на месте смерти его, в кнежине Ясенице (Miklosich. Monumenta Serbica. № 294, 295)

(обратно)

118

Житие св. Стефана деспота.

(обратно)

119

Ркп. житие прп. Аврамия см. в: июльская минея Сергиевой лавры № 5; императорская б-ка № 710. Сочинитель жития говорит: «иноцы тоя обители принесоша мало нечто написано о житии прп. Авраамия, ветхо и издрано, аз же едва прочтох»; далее: «случися мне грешному Протасию быти в той обители и видящу чудеса. Пре- бывшу в монастыри том три лета, содержа жезл паствы». Итак, сочинитель – игумен Чухломской Протасий. Едва ли это не тот же игумен Протасий, который в 1546 г. открывал мощи прп. Павла Обнорского и оставил записку о прп. Павле.

(обратно)

120

Ркп. житие: «бе же тогда в Галиче содержай град и землю Галичскую благ. кн. Дмитрий Феодорович, внук благ. кн. Василия Константиновича, а Константин четвертый сын вел. кн. Ярослава Всеволодовича». Далее сказано, что вел. кн. Дмитрий Иоаннович выгнал кн. Дмитрия Феодоровича из Галича и отдал Галич сыну своему кн. Юрию. См.: Родословная книга // Временник общества истории и древностей. Кн. 10.

(обратно)

121

Ркп. житие Аврамия; Слава Пресвятой Владычицы нашея Богородицы и При- снодевы Марии, открывшаяся в явлениях чудотворных Ее икон в России: В 3 ч. М., 1853. Ч. 3 (далее – Слава Пресвятой Владычицы нашея Богородицы. -Ред.).

(обратно)

122

Акты исторические. Т. 1. В Солигалицком летописце Воскресенского монастыря Чухломское озеро называется Чудским (Журнал Министерства внутренних дел. T. XXII (далее – Журнал МВД. -Ред.))

(обратно)

123

По описи 1662 г. за Успенским Аврамиевым монастырем 310 дворов поселян.

(обратно)

124

По описи 1662 г. за великою пустынею Аврамиевою 82 двора.

(обратно)

125

См.: Толкование нашего святого отца Иоанна Златоуста, архиепископа Константинополя, на святого Матфея евангелиста. Беседа 68, § 3, 4; Беседа 69, § 3, 4.

(обратно)

126

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. Ркп. святцы: «прп. Авраамий игумен Городецкий, иже на Чухлом озере, Галичский чудотворец, ученик Сергиев, преставися в л. 6883 (1375) мес. июля в 20 д.». Тот же год кончины и в житии прп. Аврамия по списку импер. б-ки. По переписи 1662 г. за Городецким Аврамиевым Покровским монастырем 310 дворов.

(обратно)

127

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. Киев, 1826 (далее – Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. – Ред.). В ркп. святцах: «прпп. отцы Онуфрий и Анатолий». Мощи прп. Онуфрия при Кальнофойском – на линии пещеры Северной, вблизи Иоанна Многострадального; а при Гербинии (1675 г.) – уже там же, где и ныне, в трапезе отцов.

(обратно)

128

Ркп. житие прп. Корнилия у Ундольского и в Переяславской Борисоглебской церкви. Оно почти буквально, в русском переложении, напечатано свящ. Свирелиным: Свирелин А.И. Преподобный Корнилий, Переяславский чудотворец М., 1878.

(обратно)

129

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I, III; Рат- шин А. Полное собрание сведений о монастырях. Чудеса описаны у Свирелина.

(обратно)

130

Житие ее по: Палладий Еленопольский. Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов. СПб., 1850 (далее – Палладий Еленопольский. Лавсаик. – Ред.); Четьи-Минеи июля 25 день. На греческом известны по рукописям два жития (Labricii bibl. gr. X, 300).

(обратно)

131

Григорий Богослов. Советы Олимпиаде // Творения. / Пер. Московской Духовной Академии: В 6 ч. М., 1843–1848. Ч. 5.

(обратно)

132

В Диалоге Палладия епископа Еленопольского, с Феодором, Римским диаконом, повествующем о житии блаженного Иоанна, епископа Константинопольского, Златоуста: «оставшись сиротою хотя выдана была замуж, но по общему отзыву не лишена была чистоты девства: с мужем прожила около 20 месяцев, и он неожиданно заплатил дань природе смертию». В Лавсаике: «на деле не была ничьею женою». В Менологе Василия: «называлась невестою, но не была женою: появший ее отошел к Господу, и она осталась девою и вместе вдовою».

(обратно)

133

Палладий в «Лавсаике» говорит о делах милосердия ее как очевидец их: «Я своими глазами видел жизнь и ангельский нрав сей блаженной девы, как духовный и искренний друг ее и ближайший родственник, так что поручала мне раздавать свое богатство».

(обратно)

134

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 126.

(обратно)

135

Святого отца нашего Иоанна Златоустого письма к Олимпиаде диаконисе / Пер. с греч. СПб., 1853 (далее – Иоанн Златоуст. Письма к Олимпиаде. -Ред.).

(обратно)

136

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 126.

(обратно)

137

Иоанн Златоуст. Письма к Олимпиаде.

(обратно)

138

Там же.

(обратно)

139

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 126. Златоуст, отправляясь в ссылку, призвал в крестильницу диаконис Олимпиаду, Певтадию и Проклию и добрую вдову Сальвину и сказал им: «увижусь ли я с вами, не знаю; но прошу вас, не отделяйтесь от Церкви для епископа, кто будет поставлен вместо меня; повинуйтесь ему, как повиновались Иоанну».

(обратно)

140

Иоанн Златоуст. Письма к Олимпиаде.

(обратно)

141

Там же.

(обратно)

142

Там же.

(обратно)

143

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 126. В Менологе: «украсилась венцом исповедничества. Сосланная в ссылку за правду перенесла много скорбей».

(обратно)

144

Память ее в Греческой Церкви 25 июля, в Римской – 17 декабря.

(обратно)

145

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 126. В «Мартирологе» Усуарда под 29 августа «кончина святой девы Кандиды». Joseph Frangois Bourgoin de Villefore. Les Vies des SS. Peres des Deserts et des Saintes Solitaires d’Orient et d’Occident: avec des figures qui representent l’austeri. Amsterdam, 1714. Т. 2.

(обратно)

146

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 128.

(обратно)

147

Феофилакт (Охридский), архиеп. Житие Климента Охридского / Пер. с греч. // Материалы для истории письмен восточных, греческих, римских и славянских. М., 1856. Сочинитель называет себя самым близким учеником Климента и в конце упоминает о скифском мече, упившемся в крови болгарской. Последнее намекает на войну Святослава с болгарами (967 г.).

(обратно)

148

«Весьма знающий оба языка, славянский и греческий» (Феофилакт (Охридский), архиеп. Житие Климента Охридского / Пер. с греч.). По житию св. Мефодия, «сей есть вашей земля свобод муж научен добре в латынския книги».

(обратно)

149

Franz von Miklosich. Vita S. Clementis Episcopi Bulgarorum: graece. Wien, 1847 (далее – Miklosich. Vita S. Clementis Episcopi Bulgarorum. – Ред.).

(обратно)

150

Карты Охриды и ее окрестностей см. в: Григорович-Барский В. Очерк путешествия по Европейской Турции. Казань, 1848 (далее – Григорович В. Очерк путешествия. – Ред.). Там же изыскание о славянских апостолах. Розенкампф Г.А. Обозрение Кормчей книги в историческом виде. М., 1829. Прим. 73.

(обратно)

151

Petrus Siculus. Historia Manichaeorum. Ingolstadt, 1604. Климент и Наум отправлены в юго-западную Болгарию в 886 г. и архиепископом Болгарским Климент стал только в 896 г. Последнее можно объяснить тем, что до того времени еще жив был свт. Горазд, архиепископ Болгарский.

(обратно)

152

Miklosich. Vita S. Clementis Episcopi Bulgarorum.

(обратно)

153

Miklosich. Vita S. Clementis Episcopi Bulgarorum; Краткое житие св. Климента / Изд. В. Григорович // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1847. № 1 (далее – Краткое житие св. Климента. -Ред.). Составитель краткого жития писал не раньше XII в. иное под руководством пространного жития, о чем сам и говорит, другое – по живым памятникам, а иное – по слухам и вовсе неверным, например о крещении кн. Бориса, о времени посвящения Климента в епископа.

(обратно)

154

«Осьмой год учительства Климентова» не был последним годом жизни кн. Бориса, как иные понимали, а только был последним годом правления Борисова. Так показывает связь речи у биографа Климентова. Потому сомнение Палаузова о времени смерти Бориса напрасное (Палаузов С. Век болгарского царя Симеона. СПб., 1852 (далее – Палаузов С. Век болгарского царя Симеона. -Ред.)); равно несправедливо мнение Харьковского вестника (1864. № 2) о времени прибытия Климента в юго-западный край Болгарии. Биограф Климента под влиянием желания говорить красноречиво иногда выражается неясно и неточно и события выставляет не всегда в порядке времени.

(обратно)

155

Тоже болгарин. В прологе XIV века: «И еще ему (Борису) живу сущу в чер- нечестве и в него место сущу Володимерю, сыну его первому, бысть благословение Божие и Михаилово на Семеоне и прия стол, согнав брата».

(обратно)

156

Miklosich. Vita S. Clementis Episcopi Bulgarorum. В списке епархий имп. Льва показаны две «Велички»: одна в округе митрополии Филиппополя Фракийского, другая в ведении митрополита «Филиппов Македонии» (Tafel. De Thessalonica ejusque agro dissertatio geogrphica. Berolini, 1839 (далее – Tafel. De Thessalonica. -Ред.)). Климент был на кафедре Велички Македонской (Le Quien. Oriens christianus. V. II). В греческом перечне Болгарских архиепископов сказано: «Климент, назначенный в епископа Тивериополя или Велички, получил потом от Болгорского царя Бориса в управление третью часть Болгарского царства, т.е. от Солуня до Иерихо и Канин или Супиата». Если Величка Климента то же, что Тивериополь, то иначе называлась она у славян Струмницею. Другие указанные здесь города находятся на побережье южной Албании: Иерихо и Канина – у Ав- лона, Сопоти – в Дельвинском округе. Григорович осматривал две Главеницы, остался с уверенностью, что Главеница Климента была та, которая находилась в провинции Драча, на пути из Элбасани до Драча (Краткое житие св. Климента). По списку имп. Льва, в митрополии Драча кафедра «Главеницы или Акрокерав- нии» (Tafel. De Thessalonica). На западе Охриды средняя полоса нынешней Албании, от Драча до Акрокеравнийского залива, занята была славянами еще в начале VII в.; они покорили себе и бывшие здесь колонии валахов-римлян. Климент не был перемещен из Велички в Охриду: в известии ученика его место кафедры его, пред самою смертию его, отличается от Охридского монастыря. Когда стал жить независимый Болгарский архиепископ в Охриде, пока остается неизвестным, хотя и известно, что имп. Василий II грамотою 1017 г. утвердил за Охрилским архиепископом Иоанном права независимого Болгарского архиепископа (Записки Императорской Академии Наук. Т. 5; Временник общества истории и древностей. Кн. 5). Тем не менее видно, что св. Климент, будучи Величским архипастырем, заведовал и Охридою.

(обратно)

157

Филарет, архиеп. Черниговский. Св. великомученик Димитрий Солунский и со- лунские славяне // Чт. ОИДР. 1847. Кн. 6.

(обратно)

158

Если св. Климент прибыл в Болгарию в сентябре 885 г. и оставался учителем 11 лет, то в епископа посвящен он в сентябре 896 г.; тогда как кн. Борис жил иноком в монастыре.

(обратно)

159

Miklosich. Vita S. Clementis Episcopi Bulgarorum.

(обратно)

160

О сочинениях св. Климента, ныне известных, см. в: Филарет Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1859 (далее – Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. -Ред.). Там не упомянуты только «Заповедания о праздницех», а это поучение есть в сборнике XII в. Сергиевой Лавры.

(обратно)

161

Краткое житие св. Климента.

(обратно)

162

В древнейшем списке глагольской азбуки она названа «болгаркою». Поныне еще встречаются рукописи, писанные в Македонии, глаголическими и сам язык их – древнеславянский с оттенками болгарского наречия (см. работы И. И. Срезневского в: Христианские Древности и Археология. СПб., 1865. Тетради 9, 10; Известия императорского Русского археологического общества. В 10 т. СПб., 1859–1884. Т. I (далее – Известия Археологического общества. -Ред.)).

(обратно)

163

Свидетельства: а) черноризец Храбр: «Славяне, погани (язычники) суще, чре- тами и резами чьтяху и гатаху»; б) «Пасхальная хроника» (Chronicon paschale / Ed. B. Niebur. Bonnae, 1832): «народы, укоторых есть свои письмена, – скифы, сарматы» и проч.; в) Константин Порфирородный (ConstantinePorphyrogenito. De Administrator Imperio) говорит, что хорваты, принимая христианство, собственными подписями подтвердили клятву не воевать с христанами греческими и римскими; г) «Суд Лю- буши» говорит о досках праводатных; д) Ибн-Фоцлан показывает у славян надписи на столпах могильных, Ибн-эль-Недим – свидетельства, нарезанные на дереве, Мас- суди – начертания на камнях.

(обратно)

164

В глаголице знаки «ф» и «ш» взяты из кириллицы и, следовательно, первая образовалась под влиянием последней. Так думал и Шафарик, хотя потом два раза переменял свои мысли (см. работы Шафарика П. П. в: ИОРЯС. Т. I, II). Неудобства глаголицы, двусмысленность букв ее, указываемые Срезневским (Известия Археологического общества. Т. I), также указывают на образование ее из народных резов. Поскольку же она удержала древние народные знаки, то это одно и было причиной, почему глаголица несмотря на сбивчивое значение букв и их некрасоту так долго держалась у славян. Что касается того мнения, будто глаголица изобретена богомилами (Палаузов С. Век болгарского царя Симеона), то это мнение не только не подтверждается никаким историческим свидетельством, но против него и то, что глагольскими буквами писались Евангелия, толкования пророков, Богослужебные православные книги, и не видно ни одного богомильского сочинения, писанного глаголицей.

(обратно)

165

Miklosich. Vita S. Clementis Episcopi Bulgarorum. Палаузов писал: «в сане епископа Велического Климент оставался почти 28 лет». Нет, если он посвящен в 896 году, то был епископом 20 лет.

(обратно)

166

Григорович В. Очерк путешествия. В «Кратком житии»: «преставившись в блаженную жизнь, оставил здесь (в Охриде) святый гроб, сокровище бесценное… Каждый день исцеляются здесь разные болезни; св. обитель стала врачебницею всем прибегающим ко гробу». Законный день памяти св. Климента – 27 июля, но по каким-то случаям он бывал и в другие дни. См.: Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы.

(обратно)

167

Житие св. Наума Болгарского / Пер. с греч. // Русская беседа. 1859. II. Оно почти все состоит из извлечения Климентова жития; о самом Науме говорится очень мало.

(обратно)

168

Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

169

Григорович В. Очерк путешествия. В 1634 г. приезжал в Москву за милостыней настоятель монастыря св. Наума с грамотой, подписанной всеми архипастырями Болгаро-Сербской Церкви (Муравьев А.Н. Сношения России с Востоком по делам церковным. Ч. 1–2. СПб., 1858–1860. Ч. 2 (далее – Муравьев А.Н. Сношения России с Востоком. -Ред.)).

(обратно)

170

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. VII, прим. 312, 328, 331.

(обратно)

171

Никон. л. 7, 19; Львов. л. 4, 116; Царственная книга, то есть Летописец царствования царя Иоанна Васильевича, от 7042 году до 7061 / Переизд. ркп. Патриаршей б-ки. СПб., 1769 (далее – Царственная книга. -Ред.).

(обратно)

172

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1.

(обратно)

173

Львов. л. 4, 130, 131.

(обратно)

174

Никон. л. 7, 23–27; Царственная книга.

(обратно)

175

Никон. л. 7, 33; Книга степенная. Ч. 2; Царственная книга; Львов. л. 4, 138, 139. Кн. Дмитрий – брат св. кн. Иоанна, Игнатия.

(обратно)

176

Царственная книга; Никон. л. 7, 33, 34; Акты исторические. Т. 1; Львов. л. 4, 152–154.

(обратно)

177

Царственная книга; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

178

Акты исторические. Т. 1; Историческое описание Святотроицкой Сергиевой Лавры. М., 1842.

(обратно)

179

Церковно-исторический месяцеслов Троицкой Лавры. М., 1850.

(обратно)

180

Историческое описание Святотроицкой Сергиевой Лавры.

(обратно)

181

Указатель Синодальной Ризницы.

(обратно)

182

Иные полагают, что св. Павел был погребен в обители Перивлептос, что ныне – Армянский Сулу, монастырь (см.: Муравьев А.Н. Письма с Востока в 1849–1850 гг.: В 2 ч. СПб., 1851. Ч. 1.

(обратно)

183

См.: Афонский патерик или жизнеописание святых, на Святой Афонской Горе просиявших: В 2 ч. СПб., 1860. Ч. 1.

(обратно)

184

Епифаний (Премудрый). Житие преподобного и богоносного отца нашего игумена Сергия чудотворца; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

185

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

186

Бывшего впоследствии патриархом Иверским.

(обратно)

187

Сабинин М.П. Полное жизнеописание святых Грузинской Церкви. СПб., 1871 (далее – Сабинин М.П. Полное жизнеописание святых Грузинской Церкви. -Ред.).

(обратно)

188

О житии прп. Германа говорит ученик его Досифей в житии прпп. Зосимы и Савватия. Особое житие написано в начале XVI в. неизвестным, который дополнил сказания Досифея рассказом видевшего перенесение мощей аввы в 1484 г.

(обратно)

189

Послесловие Досифея к житию прпп. Зосимы и Савватия (Москвитянин. 1846. Ч. VI).

(обратно)

190

Библиотека Соловецкого монастыря // Православный собеседник. 1859. № 1.

(обратно)

191

Ркп. житие Германа, написанное со слов видевшего перенесение мощей его (Досифей, архимандрит. Географическое, статистическое и историческое описание ставропигального первоклассного Соловецкого монастыря. М., 1836 (далее – Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого монастыря. -Ред.).

(обратно)

192

Истина Святой Соловецкой Обители против неправды челобитной, называемой Соловецкой, о вере. Святой Соловецкой обители приношение. СПб., 1844; Досифей (Немчинов), архим. Описание Соловецкого монастыря.

(обратно)

193

Ркп. житие прп. Германа.

(обратно)

194

С именем «Досифей» подвизалась в затворе в Китаевской обители девица (старица) высокой духовной жизни (в миру Дарья Тяпкина; f 1776).

(обратно)

195

«Серафим» – с древнееврейского «пламенный». Серафимы – высшие и ближайшие к Богу чины Ангельские, имеющие пламенную к Нему любовь.

(обратно)

196

Основана в 1780 г. помещицей Агафьей Семеновной Мельгуновой (в монашестве – Александрой; f 1789) для совместного проживания благочестивых вдов. В 1842 г. соединена с Мельничной девичьей общиной, устроенной прп. Серафимом в 1827 г. по наставлению Пресвятой Богородицы. Обе общины и составили Серафимо-Дивеевскую общину, которая в 1861 г. была преобразована в женский монастырь – самый многочисленный к тому времени в России (к началу XX в. в нем насчитывалось около 1000 сестер). Первой настоятельницей была игуменья Мария. В 1991 г. монастырь возвращен Русской Православной Церкви.

(обратно)

197

Сныть – многолетнее травянистое растение, молодые побеги съедобны; другие названия: борщовник, дяглица, заячья капуста.

(обратно)

198

Архимандрит Сергий (в миру Василий Павлович Шеин) родился в 1866 г. в дер. Колпна Новосельского уезда Тульской губернии. Окончил училище правоведения (1893 г.), был членом IV Государственной Думы, входил в состав Секретариата Поместного Собора 1917–1918 гг.

(обратно)

199

Новицкий Юрий Петрович родился в 1882 г. в г. Умани Киевской губернии. Окончил гимназию и Киевский университет. С 1914 г. доцент, затем профессор кафедры уголовного права Петроградского университета.

(обратно)

200

Ковшаров Иван Михайлович родом из Одессы, юрист по образованию. Во время суда ему было 44 года.

(обратно)

201

Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. В 2 т. М., 1875–1876. Т. II (далее – Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. -Ред.).

(обратно)

202

Поликарп (Печерский). Слово о Никите Затворнике // Киево-Печерский патерик.

(обратно)

203

Собр. л. 1, 120. 2, 288. 7, 21; Никон. л. 2, 40.

(обратно)

204

Собр. л. 1, 121. 2, 288.

(обратно)

205

Собр. л. 2, 3. 289. 3, 4.

(обратно)

206

Собр. л. 2, 6. См. 2 мая о свв. кн. Борисе и Глебе.

(обратно)

207

Собр. л. 1, 127. 2, 7.

(обратно)

208

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II, прим. 288.

(обратно)

209

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II, прим. 225.

(обратно)

210

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

211

Слово на день святых Бориса и Глеба, сказанное до монголов / Изд. Погодин М. П. // Москвитянин. 1843; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

212

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

213

Собр. л. 1, 128. 5, 9; Никон. л. 5, 54.

(обратно)

214

Ркп. святцы: «св. Феоктист, епископ Черниговский, бысть в л. 6597 – 1089 апр. В 29 д.». Это год исцеления Никиты. «Положен бысть в Печерском монастыре» – сказано в Отенских святцах. Мелетий Сириг в каноне, после Ефрема и Исаии, молит иерарха Феоктиста (Акафист. Киев, 1674).

(обратно)

215

Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. Т. II.

(обратно)

216

См. подробное жизнеописание прп. Нифонта в «Афонском патерике».

(обратно)

217

Болгарское сказание о нем издано Ламанским в: Записки Императорской Академии Наук. Т. 6. Известно оно и по Гласнику (Кн. 11). Оно многословно; берем нужное из него.

(обратно)

218

В русских летописях солнечное затмение 19 марта 1113 г. (Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. В 7 тт. М., 1846–1857. Т. IV (далее – Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. -Ред.). Если преподобный указывает на это затмение, то кончина его последовала в 1105 г.

(обратно)

219

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь исторический о святых российской церкви. СПб., 1836 (далее – Словарь святых. -Ред.).

(обратно)

220

О св. Иоанне: а) известия, писанные тогда, когда мощи его лежали в Средце: аа) служба ему в Минеях за август (см.: ркп. XII в. Парижской б-ки, № 23) – здесь сказано об Иоанне: «в наши дни явися, преподобне», аб) житие св. Иоанна в ркп. б-ки общества Сербской словесности (списки службы и жития доставлены профессором Лавровским); б) известия, составленные по перенесении мощей в Тернов: ба) сказание синаксаря 1340 г. (см.: ИОРЯС. Т. VIII), бб) описание жития, составленное патр. Евфимием около 1380 г. Передаем текст синаксаря с дополнениями Евфимия и других источников.

(обратно)

221

Синаксарь говорит еще: «в царство Христолюбивого Петра царя Болгарского». Это неточность. К первой половине царствования Петра относятся последние пустынные подвиги преподобного. Так как он скончался 70-ти лет в 945 г., то рождение его было в 876 г. при кн. Борисе.

(обратно)

222

Об этом говорит и Средечское сказание, где сказано и то, что отрок похоронен, по указанию преподобного, на месте Осенево, и св. Иоанн «хождаше на место то душе тое ради праведничью сътвори себе место то покоище».

(обратно)

223

По Средечскому сказанию «сътвори в пещере той св. Иоанн, не исходе, тры лета и 6 месяц». Так как известие Евфимия, писанное позже, оправдывается во всех других случаях, то и в этом заслуживает предпочтительного доверия, тем более что по Средечскому сказанию Иоанн вслед за тем живет 7 лет на скале, тогда как по другим известиям он прежде скалы жил в дупле.

(обратно)

224

У Востокова в Словаре слануток в переводе с греческого отвечает теревинфу, Миклошич считал слануток за плодовитое дерево. Но по службе св. Иоанну, слануток – растение, являющееся на невспаханной земле. Евфимий заменяет его словом «бобы».

(обратно)

225

Служба, песнь 6: «Якаже Илия грестию питаше вдовицю и чеда ея: так и ты малою алною препител еси пасущихся». У Востокова ална – лань, дикая коза. В службе – пища дикой козы.

(обратно)

226

Так в Средечском сказании. Здесь же сказано: «высота камене того 40 саженей… До днешнего дне зная тое стопи ногу его на камены и кровь его».

(обратно)

227

По Средечскому сказанию, место, где стоял царь Петр, желавший видеть пустынника, «оттоле назвася царев верх».

(обратно)

228

Этот же день кончины в Средечском сказании.

(обратно)

229

По Средечскому сказанию, преподобный являлся самому царю Петру, и при этом царе мощи перенесены с пустынной скалы в Средец.

(обратно)

230

«Идеже до днешнего дня лежит чудотворное тело преподобнаго», говорит синаксарь. Эти слова показывают, что сказание синаксаря писано ок. 1240 г. У Евфимия следует после того история обители. Памятники обители см.: Гласник. Кн. 7. Память прп. Иоанна иногда показывается под 19 октября (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы), но это день перенесения мощей в Тернов. Место, куда перенесены были мощи, в синаксаре Болгарском и Афонском (см.: Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы) называется Трапезицею, тогда как по известию Евфимия перенесены они в Тернов. Княжич пишет: «в Тернове между двух скал и р. Янтрою есть возвышенность, называемая Трапезец или Трапезицею, на этом месте был дворец Болгарских царей» (Записки Императорского русского Археологического общества. Том IV). Так как храм во имя св. Иоанна решились строить в то же время, как положили перенести мощи его в Тернов, и ко времени перенесения не могла окончиться постройка его, то естественно что на первое время св. мощи положены в храме Трапезицы.

(обратно)

231

См.: Григорович В. Очерк путешествия. Здесь описана и местность обители; в 1627 г. являлся в Москву за милостынею настоятель Рыльской обители. В грамоте царю было написано: в области Сардикийской на горе Книшаве есть царского создания обытель Рыло с храмом прп. отца Иоанна пустынножителя, где почивают мощи его, целые и невредимые доселе». Здесь же сказано, что обители прп. Иоанна даны были грамоты царями Иоанном и Феодором (Муравьев А.Н. Сношения России с Востоком. Ч. 2).

(обратно)

232

Житие его см.: Афонский патерик, или Жизнеописание святых, на Святой Афонской Горе просиявших: В 2 частях. СПб., 1860. Ч. 2.

(обратно)

233

Менолог говорит при том, что Север «был родом из Сиды Памфилийской и пришел в Филипполь Фракийский, когда префект Аппелиан мучил там 36 мучеников». В современной записке не сказано, где замучен Север: могло быть, что когда свв. Филиппа и Гермеса послали в Одрин, Север был выслан в Филипполь. Но несомненно, что менолог ошибается, называя Севера пришельцем из Сиды. По современной записке, он ученик и священник Фракийского святителя. Мартирологи показывают, что в Одрине пострадал с св. Филиппом, кроме Гермеса, Евсевий. В Иеронимовом мартирологе: 29 сентября во Фракии страдание свв. Ефтихия, Плавта; 12 ноября «во Фракии мученическая кончина свв. Эдикта, Евтика, Феликса, Гермогена и Агиеста мучеников»; 14 ноября «в Ираклии, городе Фракийском, страдание свв. Климента, Климентина, Феодота, Филимона и многих других»; 16 ноября «в г. Ираклии страдание свв. Григория, Виктора, Германа»; 18 ноября «в Ираклии страдание св. жены с 46 своими»; 20 декабря «во Фракии, в г. Гетдубе, страдания Юлия». Гетдубу полагали на границах Болгарии и Романии.

(обратно)

234

Бароний относил страдание свв. Филиппа и Севера ко времени Юлиана. Ему последовал Вершинский (Вершинский Д.С. Месяцеслов). Но в описании мученичества не только нет никакого основания для такой мысли, напротив, как сказано, оно ясно говорит о времени Диоклетиана. Гонения за книги описаны в: Lactantius. De mortibus persecutorum; Евсевий Памфил. Церковная история. СПб., 1848 (далее – Евсевий Памфил. Церковная история. -Ред.). У Руинарта записка о мученичестве св. Сатурнина начинается так: «при Диоклетиане и Максимиане диавол поднял такую войну против христиан, что требовал на сожжение святые заветы Господа и Св. Писания, разрушал храмы, запрещал богослужение и священные собрания» (Acta martyrum sincera et selecta / Ed. A. Ruinart. Paris, 1689 (далее – Acta martyrum sincera. -Ред.)).

(обратно)

235

Шафарик. Славянские древности. Т. 1, кн. 2. Славяне и в средние времена называли Адрианополь не иначе как Одрином. Болгарский переводчик Манассииной летописи: «Крум кн. брань состави под Одринем» (Чертков А. Д. О переводе Манассииной летописи на славянский язык, с очерком истории болгар. М., 1842).

(обратно)

236

Шафарик. Славянские древности. Т. 1, кн. 1.

(обратно)

237

Пересмотр других фракийских племен см. в работе Черткова (Временник общества истории и древностей. Кн. 10). О бесах см. 24 июля. Да и сами византийцы писали, что греки во Фракии и Македонии стали являться колонистами только со времени Филиппа Македонского (Tafel. Constantinus Porphyrogenitns de Provinciis regni byzantini. Tubingac, 1846 (далее – Tafel. Constantinus Porphyrogenitns. – Ред.)). Даже епсикоп III века писал: «Элий Публий Юлий, епископ колонии Де- бельта во Фракии, призываю в свидетеля Бога» и пр. (Евсевий Памфил. Церковная история).

(обратно)

238

В Латинских актах это слово писали различно: то Getistrion, то Ogetistion, то Ogestiron, так же как Гет-дуб писали Gildoba, то Gelduba, то Gildo Bacli. Чужаки не понимали славянского слова, и каждый коверкал его по-своему. Один умник прибавил такое объяснение первому слову: interpretatione vero Latinae linguae locus possessionis vocatur. Угадал. О «стераве» см.: Востоков А.Х. Об образовании личных славянских имен // ИОРЯС. Т. IX.

(обратно)

239

Четьи-Минеи 13 мая; Acta Sanctorum 3 maii. Св. Александр был тот мученик Александр, которого храм в Друзинаре 597 г. сжег аварский каган и за то жестоко был наказан – семь сыновей хана и множество войска погибли от моровой язвы под Друзинарой. Хану договором уступлено было переходить Дунай против славян (Theophylactus Simocatta. Historiae Mauricii Tiberii Imperatoris. In 8 lib. Lib. VII). Друзина на р. Эригон, о которой Вриенний пишет: «Не знаю, как называлась она в древности – названия часто меняются; а ныне она, вытекая из фракийских гор, называется Алмиром (Соленою), близ нее крепость, которой имя Калаврия» (Ники

(обратно)

240

Wiltsch. Handbuch der kirchlichen Geographie und Statistik. Berlin, 1846 (далее – Wiltsch. Handbuch der kirchlichen. -Ред.).

(обратно)

241

Акты исторические. Т. 5.

(обратно)

242

Н. Костомаров. Северорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада: В 2 т. СПб., 1863. Т. 2.

(обратно)

243

Архив исторических и практических сведений, относящихся до России / Изд. Калачев Н. В.: В 11 кн. СПб., 1859–1861. Кн. 3, отд. 2 (далее – Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. -Ред.).

(обратно)

244

Вестник Географического общества. СПб., 1851.

(обратно)

245

Лохвицкий А. В. Отрывки из путешествия по Олонецкой губернии летом 1863 года // Отечественные Записки. 1864. Кн. 2.

(обратно)

246

Местное предание, считающее до 700 лет существованию обители, очевидно увеличивает древность ее вопреки актам.

(обратно)

247

У Лохвицкого грамота Вяжицкого игумена 1478 г.: «а кто почнет с ними (иноками Палеостровской пустыни) супоровати: ино его звати нашею низовницею, а суд его предо мною».

(обратно)

248

У Неволина опись 1582 г.: «монастырь общий, церкви Рождества Богородицы и пророка Илии», последняя с трапезою, «построены прежним игуменом Корнилием», кроме игумена Ионы два иеромонаха и 49 братьев. (Неволин К А. О пятинах и погостах Новгородских в XVI веке, с приложением карты. СПб., 1853 (далее – Неволин К.А О пятинах и погостах. -Ред.)).

(обратно)

249

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

250

О ней Синаксарь греческой Минеи августа 21 и краткий менолог Банажа. В «Месяцеслове Православно-Кафолической Церкви» Вершинского нет и помину об этой святой.

(обратно)

251

Constantino Porphyrogenito. De thematibus. Bon., 1840.

(обратно)

252

Краткий Менолог под 21 августа: «воспоминание о св. Феоклете чудотворице. Она жила при ненавистнике Феофиле; с детства воспитанная в благочестии, занималась размышлением о слове Божием, подаянием милостыней и трудом служа нуждам бедных. Она предсказала и день смерти своей. Сколько и какие чудеса совершены ею трудно обнять в кратком слове».

(обратно)

253

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры.

(обратно)

254

Там же.

(обратно)

255

Извлечено из: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви.

(обратно)

256

Ондрусова-Николаевская пустынь: Ист.-стат. очерк / Сост. усердием настоятеля Валаам. монастыря игумена Дамаскина. СПб., 1856 (далее – Ондрусова-Николаевская пустынь: Ист.-стат. очерк. -Ред.). В Сторожке Загубского прихода близ церковной стены стоит часовня и в ней на казенной плите надпись говорит: «На сем месте погребен св. обители сея начальник – строитель прп. Киприан, преставися в л. 7000». Храм каменный в честь свт. Николая и Богоявления Господня, а в нижнем этаже – престол в честь Успения Богородицы (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях). На месте обители ныне деревня Сторожня, иначе – Сторожевский Нос, с приписным храмом.

(обратно)

257

Никон. л. 7, б5.

(обратно)

258

В ркп. Олонецком требнике под 17 мая замечено: «в сей день перенесение мощей прп. Отца нашего Андриана, игумена Николаевского монастыря, на Ладожском озере, на Ондрусовом острове, в Олонецком уезде, нового чудотворца, а память его празднуется августа 26». Ркп. святцы: «прп. Адриан, игумен Рождественского (Введенского) монастыря Пресв. Богородицы, иже бысть на Ладожском озере, на Ондрусовом острове, в Олонецком уезде, чудотворец; преставися в лето 7000 м. мая в 17». Убиение преподобного и явление его старцам изображается на иконах обители. По описи 1582 г. в Ондрусовом монастыре церковь свт. Николая каменная, но другую церковь деревянную в честь Введения Богоматери «сожгли немецкие люди» – шведы (1581 г.), деревянная ограда, келлия игумена и семь келлий братских сожжены (Неволин К.А.О пятинах и погостах).

(обратно)

259

Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. № 128 (далее – Акты юридические. -Ред.).

(обратно)

260

Ондрусова-Николаевская пустынь: Ист.-стат. очерк. В известиях «Сына отечества» (СПб., 1836) сказано, что императором присланы 25 000 руб. на новый храм, но деньги для нового храма собраны были строителем от разных благотворителей.

(обратно)

261

4Цар. 18, 28–33, 35–36; 19, 1–3, 4–7.

(обратно)

262

4Цар. 19, 13, 15–19; 20–23, 28, 32–35.

(обратно)

263

4Цар. 20, 1, 3, 5, 6.

(обратно)

264

Ис. 38, 21.

(обратно)

265

Ис. 38, 10–20.

(обратно)

266

4Цар. 20, 20–21.

(обратно)

267

См. о ней в: Сабинин М.П. Полное жизнеописание святых грузинской церкви. СПб., 1871.

(обратно)

268

При сличении вида пещеры Феодосиевой у Кальнофойского (Афанасий (Каль- нофойский). Тератургима, или чудеса, совершившиеся как в самом Печерском монастыре, так в обеих его пещерах. Киев, 1638 (далее – Афанасий (Кальнофойский). Тератургима. -Ред.)) с видом Гербиния (Joh(anne) Herbinio. Kiowia subterranea. Ienae, 1675 (далее – Herbinio. Kiowia subterranea. -Ред.)) открывается, что линия пещеры на юго-западе после 1638 г. несколько изменена и, без сомнения, вследствие землетрясения, произведшего повреждения особенно в Варяжской пещере, которая шла на юг от юго-западного угла нынешней Феодосиевой пещеры. При исправлении повреждений пещеры мощи некоторых святых положены в других местах; надобно прибавить, что у Гербиния на рисунке пещеры указано несколько мощей безыменных. Конечно, имена преподобных отысканы впоследствии – по синодикам и другим записям.

(обратно)

269

Это описание с кондаками и тропарями недавно напечатано в: Модест (Стрель- бицкий), еп. Краткие сказания о жизни и подвигах святых отцов Дальних пещер КиевоПечерской лавры. Киев, 1862. Издатель полагает, что «описание» составлено в одно время с кондаками и тропарями, которых сочинителем признает он Мелетия Сирига. С мыслию его о времени «описания» нельзя согласиться, как по числу описываемых святых, так и по тому, что у Гербиния нет и намека на это описание. Малорусское описание важно тем, что взято с древних надписей, бывших на досках, закрывавших пещеры с мощами. Шесть из таких досок поныне целы, и славянские надписи на них говорят о шести пещерниках то же, что видим в Малорусском описании. «Канон преподобных дальней пещеры» (Киев, 1855) написан позже тропарей и кондаков и он менее их важен для истории.

(обратно)

270

Кальнофойский показывает в Феодосиевой пещере мощи: затворника Исидора, старца Евлогия и старца Даниила; но ныне их не видно. Русский паломник св. мест (1634 г.) Василий Гагара игумен: «много Полестинския земли прошел и Грузинскую – и Ефиопскую – и Мутьянскую и Сербскую – и нигде столько не нашел святых мощей чудотворцев, что в Киеве в пещерах мнозии святи во плоти опочивают нетленными, от Бога почтении, чудотворцов за 200; а инии токмо мощи лежат, и тех сказывают не одна тысяча святых» (Сказания русского народа, собр. И.П. Сахаровым. СПб., 1849).

(обратно)

271

Прибавления к изданию творений святых отцов в русском переводе: В 48 ч. М., 1843–1892. Ч. 2 (далее – Прибавления к изданию творений свв. отцов. -Ред.).

(обратно)

272

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

273

Каталог Новгор. Софийск. б-ки № 203; Отеческие святцы 1718 г.

(обратно)

274

Herbinio. Kiowia subterranea. Малорусское известие говорит: «прп. Илларион схимник такого воздержания был, иже в тыждень (в неделю) раз тилко и то мало юдал, ревнуючи прп. Феодосию, бо и сожитель его был, молитв же и молений много день и нощь с коленопреклонением и слезами творящи, угодил Господу Богу». К сожалению, не сохранилась доска пещерная с надписью, закрывавшая мощи схимника Илариона, чтобы судить, не прибавило ли чего от себя Малорусское известие о схимнике Иларионе. Как бы то ни было, нельзя видеть в Иларионе Феодосиевой пещеры того послушника Феодосиева Илариона, о котором говорится в Несторовом житии Феодосия: а) Иларион Феодосиева жития – послушник, а не схимник; б) митр. Иларион имел, как сказали мы, особенные права на то, чтобы почивать в Феодосиевой пещере; но не видно причины, почему один послушник Феодосия оставлен в Феодосиевой пещере, тогда как современные Антонию и Феодосию подвижники почивают почивают в Антониевой пещере; в) по ркп. святцам показан в Киеве между святыми митр. Иларион, но не показано никакого другого Илариона; г) отзывы патерика и Сирига ясны.

(обратно)

275

Послание Симона см. в: Калайдович К.Ф. Памятники русской словесности XII века. М., 1821. Симон употребляет слово «священства», но при сличении с Нестором и по связи мысли видно, что разумеет он святительство.

(обратно)

276

Собр. л. 1, 67.

(обратно)

277

Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 2.

(обратно)

278

Никон. л. 1, 139.

(обратно)

279

Gieseler. Lehrbuch der Kirchengeschichtë Bd. 1–6. Darmstadt-Bonn, 1824–1856. Bd. 2.

(обратно)

280

Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 2.

(обратно)

281

Георгий (Конисский), архиеп. Записки о том, что в России до конца XVII столетия не было никакой унии с Римской Церковью // Чт. ОИДР. 1847. № 8.

(обратно)

282

Собр. л. 1, 69. 247. 248. По месяцесловам, освящение Георгиевского храма полагалось в 1045 г. Но это ошибка: «и святи ю Ларионом митрополитом», говорит пролог XIV в. В «Киевлянине» (1850 г.) напечатано сказание древнего пролога.

(обратно)

283

2-я Новгородская летопись под 1055 упоминает о митр. Ефреме (собр. л. 3, 122); но она составлена в XVI в. и потому не имеет права на полное доверие к себе. По Несторову житию прп. Феодосия в 1068 г. видим митр. Георгия. Итак, вероятно, кончина св. Илариона последовала в 1066 г. В одном списке святцев сказано: «пре- ставися 6579 (1071) г.». Но это неверно.

(обратно)

284

См.: Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 2.

(обратно)

285

Пролог 21 ноября.

(обратно)

286

Слово издано с рукописи XIV в. (Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 2). Оно же по рукописи XIII в. издано в: ИОРЯС. Т. V. Мы будем следовать последнему изданию в своем переводе.

(обратно)

287

Собр. л. 1, 119. 128. 2, 9. 287. 292. 7, 20. 24; Никон. л. 2, 38. 54.

(обратно)

288

Акты исторические. Т. 1, № 279; Собр. л. 3, 141. 4, 235. 236. 6, 191; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

289

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

290

Акты исторические. Т. 1, № 380, 281; Книга Степенная. Ч. 2.

(обратно)

291

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1; Собр. л. 3, 142; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. VI, прим. 66; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

292

Собр. л. 3, 183. 4, 150. 6, 194; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

293

Собр. л. 4, 246. 254. Грамота его в Псков о святительском суде в: Акты исторические. Т. 1, № 287.

(обратно)

294

Собр. л. 4, 252. 6, 201–205; Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

295

Книга степенная. Ч. 2. Грамота его с отречением от кафедры см. в: Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. Новгородские летописцы (Собр. л. 3, 138. 4, 152. 6, 19) говорят: «посади его в монастыри у Чуда и сидел полтретья лета, ту и преставися». Так как Феофил взят в Москву в январе 1480 г., то кончину его по тому счету надлежало бы отнести к середине 1482 г. Но невероятно, чтобы и после смерти его не назначили преемника ему Сергия целый год. Итак, надобно положить, что два года с половиною были временем самого тесного заключения, потом страдалец с полгода лежал больным; больному предоставили свободу пребывать где хочет, и он весною 1483 г. отправился в Киев.

(обратно)

296

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. Малорусское известие: «Прп. Феофил, епископ Новгородский, которому в хоробе ука- зался прп. Нифонт, мовячи: иж обещался поклонитися святым Печерским, а не исполнил еси… Але гды приехали ко Днепру, указался ему Христос, ознаймуючи ему кончину и обеща душу его прияти, тилько не хай тело твое положат в Печере и так преставился, которого в колоде Днепром пущенное аж под Печеру приплыло и ту положено».

(обратно)

297

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. Но здесь ошибочно сказано, что Тимофей поставлен в 1124 г. Прохор скончался 15 ноября 1127 г. (Собр. л. 2, 10. 12. 293). Пимена, постника Феодосиевой пещеры, не надобно смешивать ни с Пименом многоболезненным (7 августа), ни с Пименом сподвижниокм Кукши (27 августа): эти оба в Антониевой пещере.

(обратно)

298

Ответ напечатан в: Прибавления к изданию творений свв. отцов. Ч. 6. По рукописи Погодина, «правило» с такою надписью: «правило Св. Горы; принес архим. Печерский Феодосий, како есмы от Св. Горы пришли». У Толстого (II, 63) то же с именем Досифея. Этим объясняется, почему митр. Евгений во 2-м изд. описания Лавры исключил Досифея в списке настоятелей: Досифей и Феодосий, скончавшиеся в 1219 г., – одно и то же лицо (Евгений (Болховитинов), митр. Описание КиевоПечерской Лавры).

(обратно)

299

Собр. л. 1, 194.

(обратно)

300

В приложении к житию Агапита Поликарп пишет Акиндину: «поелику твое преподобие повелевает, то я пишу, как достигаю твоим умом и сколько помогает память, хотя и неудачно. Пусть написанное останется будущим после нас на пользу, как блаж. Нестор написал в летописи о блаж. отцах Дамиане, Иеремии, Матфие и Исаакие и как в житии св. Антония написаны все жития их, хотя и кратко. Я буду говорить о черноризцах открыто, не таясь, как уже и сказал об них. Вот я говорю о них в 15 лето своего игуменства, а в продолжении 160 лет доселе не было упоминаемо о них».

(обратно)

301

Надпись на старинной доске с изображением святого: «Лукиан священномуче- ник пострадал от Батыя около 1243 г.». Показание, очевидно, неопределенное.

(обратно)

302

Евгений (Болховитинов),митр. Описание Киево-Печерской Лавры. Здесь преемники прп. Игнатия до Мелетия Бокуринского показаны весьма сбивчиво и неверно. Имея в виду ркп. Софийский синодик и поверив его грамотами, представляем преемников св. Игнатия: 27 – Николай в 1446 г. свидетельствовал духовную кн. Владимира Андреевича (Опис. Муз. 111), а в 1463 г. слушал рассказ о Пасхальном приветствии преподобных (сентярь 21); 28 – Иоанн 2; 29 – Иоасаф; 30 – Феодосий Войнилович с 1480 до 1491 г. (Акты Западной России. Т. 1, № 66, 111); 31 – Макарий, Слуцкий архимандрит, с 1492 г. (Там же, № 99); 32 – Филарет в 1500–1505 г. (Акты Западной России. Т. 2, № 1, 46); 33 – Вассиан Шишка упомянут в грамоте 28 ноября 1506 г. (Там же); 34 – Иона был на соборе 1509 г.; 35 – Сильвестр; 36 – Григорий; 37 – Петр; 38 – Игнатий в 1522 г. испросил грамоту на общежитие (Акты Западной России. Т. 2, № 112); 39 – Антоний с 23 апреля 1524 г., но по грамоте 17 июля 1525 г. уступил место Игнатию, а сам поступил в Овручский монастырь. В июле 1528 г. по ходатайству киевского воеводы Немировича, снова настоятель лавры (Акты Западной России. Т. 2, № 126, 135, 154); 40 – Иоаким в 1532 г. переведен из Выдубицкого монастыря; 41 – Протасий с 1535 г.; 42 – Софроний, известный по грамотам 1540 и 1541 гг. (Акты Западной России. Т. 2, № 204, 210); 43 – Вассиан грамотой 1542 г. назначен из архим. Минского (Акты Западной России. Т. 2, № 216. Т. 3, № 1); 44 – Иосиф архим. 1550 г. (Акты Западной России. Т. 3, № 112); 45 – Иларион Песочинский 1559–1566 г.; 46 – Геннадий; 47 – Мелетий.

(обратно)

303

По переводу описания Лавры (Евгений (Болховитинов), митр. Описание КиевоПечерской Лавры) у Кальнофойского крест Евфимия «раменный»; но в подлиннике «rzemienny krzyz». Кальнофойский пишет: «прп. Иеросхимонах Евфимий: знак того – раменный крест на святом; приходящие благословляются им и некоторые больные исцеляются» (Афанасий (Кальнофойский). Тератургима). К сожалению, перевод митр. Евгения часто не точен. Например, Кальнофойский определенно говорит, целое ли тело святого лежит или только кости его. Под № 52: «преподобные двое, во Св. Духе братья, Мартирий и Моисей, положены в одном гробе; целые в телах своих». Последних слов нет у митр. Евгения. Под № 36: «кости святого инока Пимена», у Евгения – мощи. Под № 55, 56, 65 – многое не переведено.

(обратно)

304

Надпись на доске пещерной: «Прп. отец наш Вениам. Бесчисленными, в мире живя, обвязан был куплями житейскими. Егда же слыша словеса Евангелия, яко неудобь богати внидут в Царствие Небесное, абие измени богатство на нищету произвольную Христа ради и, раздав имение все требующим, сам присовокупился к нищим в духе, прп. Отцем Печерским, с ними же добре потрудися, пройде душею к подвигоположнику Христу прияти венец победы. Мощи его святыя зде нетленно почивают».

(обратно)

305

Надпись на доске пещерной: «прп. Арсений трудолюбивый никогда же явля- шеся празден, но всегда или моляшеся или послушание делаше монастырское; хлеба не вкушаше, разве по захождении солнца. Ныне же во свете немерцающем видения лица Божия наслаждается». Почти то же в Малорусских известиях.

(обратно)

306

Надпись на доске пещерной: «прп. Логгин, вратарь Печерский, свято и праведно монастырское проходя послушание, сицеваго от Всеведца Бога сподобился дара чудотворения, яко ведал приходящих в монастырь и исходящих мысли сокровен- ныя; добрых во благом предложении утверждал, злых же нещадно обличал, приводя к покаянию. По многотрудном житии, отъидя к Господу, есть неусыпающий о всех приходящих к Богу молитвенник».

(обратно)

307

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры.

(href=#r1348>обратно)

308

Славянская древняя надпись на уцелевшей пещерной доске: «прп. Тит воин, бывший на брани, пораже бе во главу оружием едва не смертне и сего ради остави воинствование; мало нечто вознемог, прииде в монастырь Печерский и, прият быв от ту живущих преподобных отцев, облекся в чин иноческий и доблественно подвизался постом и молитвою противу невидимых супостатов, вооружися слезами же беспрестанными, толику сниска благодать, яко извещено бысть ему прежде смерти о отпущении грехов его. После переселился духом на небо к торжествующим ликом, доброподвижное же тело его зде положенное почивает». Украинское известие короче.

(обратно)

309

Перлштейн А. Описание города Острога // Чт. ОИДР. 1847. Кн. 4. На величавых развалинах замкового Богоявленского храма надпись: «6921 (1414)». Храм Печерский, обращенный в XVII в. в костел, по визитационной книге, основан кн. Феодором Васильевичем, будто бы для доминиканцев митр. Исидора. Но в 1442 г. кн. Феодора уже не было в живых. Несецкий в свое время читал в городских Львовских книгах запись о том, что кн. Феодор построил в Галиче клироскую церковь и дал для содержания село Перечинское (Niesiecki К. Herbarz Polski. Lipsk, 18391845. T. VI).

(обратно)

310

Dtugosz. Annales seu cronicae incliti Regni Poloniae. Lib. XI; Daniel Cramer. Das Grosse Pommerische Kirchen-Chronikon. Lib. XX; Зубрицкий Д. И. Критико-историческая повесть временных лет Червонной или Галицкой Руси / Пер. Бодянский. М., 1845. В 1440 г. уже не видим кн. Феодора в числе деятелей Южной Руси; в 1446 и 1447 г. видим в Остроге кн. Василия Феодоровича.

(обратно)

311

Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. В 2 т. СПб., 1866. Т. 2 (далее – Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской словесности. -Ред.).

(обратно)

312

О мученичестве его см.: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке, со времени завоевании Константинополя турками. СПб, 1862 (далее – Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке. -Ред.).

(обратно)

313

По алкорану, Бог в утешение Адаму и Еве послал с неба ковчег с изображениями всех пророков, в том числе и Магомета, и этот ковчег путешествовал с израильтянами в пустыне и хранится в храме Соломоновом (Сур. 2). Авраамом принесен был в жертву не Исаак, а Измаил, с которым он после путешествовал в Мекку и построил храм Каабу (Сур. 3 и 37). Соломон за преступление лишен был царства на 40 дней, но потом путешествовал в Мекку на ковре; а царице Савской Соломон посылал письмо с птицею Гугуд, убеждая ее принять Магометов закон (Сур. 27, 34, 38). Пресв. Дева Мария была сестра Аарона и Мариамны (Сур. 19). Иисус Христос делал из глины подобия птиц и зверей (Сур. 3 и 6). Небылицы в лицах! Иначе: не любо не слушай, а лгать не мешай, хотя бы Магомет подчас невежда темный.

(обратно)

314

Память 4 июля.

(обратно)

315

Эрмий Созомен Саламинский. Церковная история: В 9 кн. СПб., 1851. Кн. 1, гл. 18.

(обратно)

316

См.: Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. T. II.

(обратно)

317

В общей службе Сербляка на 30 августа упоминается еще «Григорий Богоносный, архиепископы: Иоанникий, Иаков, Савва третий, патриархи Кирилл, Никон, Иоанн, Максим» (л. 161, 162). В предисловии Сербляка сказано: «надлежало бы нам вместити молебныя правила и сих угодников Божиих св. Григория, Сербскаго архиепископа, иже бе от корене Неманичей, его же мощи беша в монастыре Кумани- це на р. Лиме, прп. Стефана, его же мощи почивают в Пипере, и св. новоявленного Петра, Черныя гора митрополита: обаче ничтоже ныне обрести возмогохом». То же должны и мы сказать о Иакове – Иоанне. В Гласнике (Кн. 6) весьма мало сказано о них. Не можем не прибавить и того, что патр. Максим, сколько известен он, едва ли не напрасно причислен о. Анфимом (Записки географического общества. Т. XIII) к великим святителям; построение галереи и венчание Бранковича – не великие дела, а отношения его к св. Гавриилу очень неблаговидны. В древнем Сербском уставе (Гласник. Кн. 11) не называются святыми ни Иаков и Савва третий, ни Евствафий второй. О св. Стефане сказано под 28 мая. В одной Сербской летописи XV в. говорится, что со времени св. Неемани «явились в Сербские Церкви великие светильники миру, одни равночестные апостолам, другие миротворцы и чудотворцы и архиереи досто- блаженные и множество преподобных и праведных мужей» (Русская беседа. 1860). Теперь пока неизвестно «множество» преподобных Сербской земли, а из праведных пока известен только Щилянович. Сохранилась надпись на кресте, назначенном для храма св. апостолов Петра и Павла: «и крест створи епискуп Рашки Григорие втори, яко и она вдовица две цете дадуще». Так как в устроении того же креста, по надписи, участвовал и король Милютин (см.: Miklosich. Monumenta Serbica), то Григорий, Рас- ский епископ, был современником сего короля.

(обратно)

318

Летопись в Гласнике (Кн. 1, 5, 6, 10); Общая служба: «радуйся, Савво вторы, подобный Моисею во кротости»; Сербляк (л. 162). По известию о первосвятителях (Гласник. Кн. 6), «еще жив сый святый сей (Арсений) постави Серблен архиепископа вместо себе Савву втораго». Так как блаж. Арсений (f 28 октября 1266 г.) три года пред смертью был болен, то конечно не позже 1263 г. Савва посвящен был в архиепископа Арсением. В том же известии сказано, что Савва архиепископствовал 7 лет. Но тогда он умер в 1270 г., а этого не могло быть. В 1269 г. был архиепископом Иоанникий. Да и само известие в другом случае говорит, что Савва второй, как и Даниил, не долго был архиепископом. Потому надобно положить, что блаж. Савва почил в начале 1268 г. В древнем уставе (Гласник. Кн. 11) сказано: февраля 12 «престависе архиеп. свет Савва втори».

(обратно)

319

Записки географического общества. Т. XIII. Здесь же его изображение.

(обратно)

320

Служба св. Савве // Сербляк. 1861.

(обратно)

321

Записки географического общества. Т. XIII. В Сербском уставе мая 12: «престависе архиеп. светы Никодим» (Гласник. Кн. 11).

(обратно)

322

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2.

(обратно)

323

Даниил пишет (см.: Раич. История разных славенских народов. Ч. 2), что кн. Милютин умер «летом яко рещи четырем минувшим архиепископу Никодиму», т. е. спустя почти 4 года после поставления Никодима в архиепископа. Поскольку же Милютин умер 20 октября 1320 г., то возведение Никодима в архиепископа было в начале 1317 г. или иначе пред Вознесением Господним. В Хиландарской грамоте Милютина подписался «Савва по милости Божией архиепископ всех Сербских и поморских земель». В приписке исчислены предшественники его: Савва св., Арсений, Савва второй, Иоанникий, Евстафий, Иаков, Евстафий второй (Григорович В. Очерк путешествия). В житии Милютина (Сербляк, л. 57) сказано, что при кн. Милютине были архиепископами: Савва третий, Никодим и Даниил. Это не точно. При нем были: св. Евстафий (1279), Иаков (1285), Евстафий 2 (1304), Савва 3 (1305–1316) и Никодим. Но Даниил был архиепископом уже при Дечанском и Душане.

(обратно)

324

Гласник. Кн. 5. В Сербляке общая служба: «радуйся, Никодиме подобный пророку Илии, доблестный ревнителю».

(обратно)

325

Гласник. Кн. 11.

(обратно)

326

ИОРЯС. Т. II.

(обратно)

327

В Сербляке служба ему: «православными ученьми твоими иноплеменныя ереси от Церкве Христовы далече отгнал еси… Певность Божественную имея, яко Илия великий, гневом дыхаеши на враги креста Христова и сих отгоняеши, яко же волки хищныя, от своего стада, пастырю блаженне».

(обратно)

328

При нем в соборе вместе с епископами были игумены: Студенечский, Милешев- ский, Сопочанский, Банский, Градечский, Моравского градца, Рашский, Кончульский, Ораховецкий, Нагорницкий, Скопльский (Григорович В. Очерк путешествия). У Ра- ича показаны еще современные свт. Никодиму игумены: Модрицкий, Хвостенский, Гостиварский (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Епископы при нем: Леттский, Рашский, Хумский, Хвостенский, Топлицкий, Будимльский, Дьбрский, Моравицкий, Скопльский, Призренский, Липлянский, Браничевский, Мачвенский, Градацкий и Кончульский – всего 15 (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi).

(обратно)

329

У Григоровича показано, что грамота написана в 6840 (1332 г.). Но тут ошибка. Гласник (Кн. 6) показывает, что Никодим управлял Церковью 8 лет и, следовательно, скончался в мае 1325 г. Известно Евангелие 1329 г., писанное при архиеп. Данииле (Григорович В. Очерк путешествия).

(обратно)

330

Гласник Кн. 6, 11. Душан: «венчан был на царство в л. 6854 (1346) апреля 14 дня – благословением и рукою преосвященного патриарха Иоанникия и всеми архиереями Собора Сербского, благословением и рукою преосвященного патриарха Болгарского Кир. Симеона и всеми архиереями Собора Болгарского» (Майков А.А. История сербского языка). Поскольку же венчание Душана происходило вслед за провозглашением Иоанникия патриархом (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2), то ясно, что возведение Иоанникия в патриарщий сан было делом Болгарского патриарха и Собора архипастырей. «Харьковский вестник» (1854 г.) принимает Симеона за Охридского архиепископа. Это ошибка. Симеон был Терновским патриархом (ИОРЯС. Т. VII). Записка о сербском патриаршестве, писанная полугреком, говорит: «патриарха себе избра Срьблем не по закону, ни с благословением Цароградскаго патриарха, – но поиска благословение бесчинно на архиепископу Трьновьском и на архиепископу Охридском и сбором Срьбским» (Гласник. Кн. 11). По тому известию на Соборе был и Охридский архиепископ. Кто же он был? Без сомнения, тот же «смиренный Ахридонский Анфим», который подписался под деянием Константинопольского Собора 1347 г. и которого Мелетий называет «многоученым». Но полугрек а) несправедливо называет Болгарского первосвятителя архиепископом – сама Константинопольская Церковь признала его патриархом; б) так как сербский первосвятитель признан Константинопольским Собором за независимого и всегда посвящался Собором сербских архипастырей, а патриарх Константинопольский еще при св. Савве отказался от управления Сербской Церковью, то полугрек несправедлив и в том, будто «по закону» посвящение Сербского патриарха должно быть «с благословением Цареградского патриарха». Да и при св. Иоанникии Греческая Церковь не предъявляла неудовольствий на Сербское патриаршество. Неудовольствия подняты при патр. Савве собственно за то, что Душан выгнал из своего царства греков епископов, не хотевших повиноваться воле его.

(обратно)

331

Летопись в Гласнике (Кн. 5).

(обратно)

332

Сергий (Веснин), иеросхим. Письма Святогорца. Кн. 2.

(обратно)

333

Майков А.А. История сербского языка.

(обратно)

334

Грамота Призренскому монастырю в: Гласник (Кн. 15). О времени написания грамоты Иерусалмской церкви см. в: Safarik. Monumenta Illyrica (Monuments of Old Southern Slavic Literature). Prague, 1839; Майков А.А. История сербского языка. Тро- ношская летопись о Душане: «той нанесенныя им (рагузянам) обиды и повеления от деда и отца загладил и паки свободное и волное, якоже кто хощет, исповедание да держит. Итак паки воспияли рагужане, но не вси, тогда Римское исповедание» (Гласник. Кн. 5).

(обратно)

335

«Закон – поставляем в л. 6857 (1349) мая 27 – честным собором нашим с преосвященным господином отцем нашим патриархом Иоанникием и всеми архиереи и церковники». Законник издан в: Раич. История разных славенских народов. Ч. 4; Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi. По исследованию Шафарика, Законник дополняем был в 1354 г. Законник 1349 г. оканчивается 136 статьей, остальные 64 статьи принадлежат к дополнению 1354 г. Очень может быть, что и сочиняло его какое-нибудь духовное лицо.

(обратно)

336

Служба свт. Иоанникию в Сербляке (л. 168).

(обратно)

337

Гласник. Кн. 6. Законник утвержден в 1349 г, но в том же 1349 г. царь Душан уже при патр. Савве утверждает земли за храмом Введения (Григорович В. Очерк путешествия). По древнему уставу: «сент. 3 престависе прьвы патриарх Иоанникие» (Гласник. Кн. 11). Итак, блаж. Иоанникий был в сане патриаршем три года с половиною и в сане архиепископа около семи лет, а в сербских поздних заметках (Гласник. Кн. 6, 11) несправделиво сказано, будто святительствовал он 16 лет. Мощи свт. Иоанникия покоятся в Печском храме, в прекрасной мраморной гробнице (Записки географического общества. Т. XIII).

(обратно)

338

Переводим текст по изданию: Раич. История разных славенских народов. Ч. 4.

(обратно)

339

Выражение списка 1390 г.: «кто не имать бащины» в списке 1701 г. пояснено словом «сирота». Кто не имел батяковщины, т.е. родовой и наследственной собственности, назывался сиротою. Другой закон: «сирота горшечник – свободен, как и поп», т. е. если горшечник не имеет родовой земли, где бы мог добывать глину, то он свободен от повинности за ремесло, как и священник.

(обратно)

340

Так по изданию Шафарика (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi) – у Раича смысл закона довольно сильно изменен. Грамота 1348 г. Призренскому монастырю: «быть только игуменству и общему житию. Игумен сидит на соборе за одним столом с игуменами св. Стефана (Банским), Пантократора (Дечанским) и Забродским.Игумен ставится не иначе, как из киновии, кого изберут патриарх и царь с согласия монастырской братии; если же не найдется способный, взять из Хиландаря. Игумен не сменяется, разве по великой вине… Когда приходит (на праздник) в монастырь патриарх, дарится ему конь, и когда ставит игумена, также дарится конь. Игумен не имеет права ни отдать (монастырское), ни сделать что-либо подобное, без согласия эконома и экклесиарха. Хранитель хлеба и вина выдает, как установил святый король (Милютин) в Банске, для всех одинаково хлеб, в среду, пятницу и понедельник раз в день, вино поутру и вечером; в пост каждый день однажды кроме субботы и воскресенья; трапеза – всегда» (Гласник. Кн. 15).

(обратно)

341

По изданию Шафарика: «монахи, постригшиеся из подворьев монастырских, должны идти в другой монастырь. Иначе, живя в монастыре, не могут удержаться, чтобы не давать чего-либо родственникам и знакомым. Выходит и великий соблазн для братий: созывают в монастырь гостей и пришельцев».

(обратно)

342

По изданию Шафарика прибавлено: «кто ли их (нищих) не узьхранит от митрополито или от игумен, да отлучит се от сана».

(обратно)

343

Церковными людьми в Законнике называются: а) люди духовного звания; б) арендаторы церковных земель и наемные смотрители; в) поселенцы, работающие на церковных землях. Например, ст. 48: «Если церковные люди, которые держат церковные села и церковные земли, прогонят посадников (поселенцев церковных), то прогнавшие церковных людей связываются, земля отбирается у них, пока не наймут поселенцев».

(обратно)

344

По изданию Шафарика: «Если кто обесчестит святителя или монаха или попа, платит 100 перпер. Если кто окажется убийцею святителя или монаха или попа, убивается или вешается».

(обратно)

345

Еще есть несколько статей против нарушителей целомудрия и супружеской верности (ст. 92, 100, 101).

(обратно)

346

О жизни его см. Синаксарь в Сербляке (л. 151–153).

(обратно)

347

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3. Заметка: «елико больше возрас- таше власть и честь Церкви Сербския, толико уже вяше начаша и охотники не добро- детельми, но деньгами и разбойническо, куповати сан сей» (Гласник. Кн. 6). Титул Сербского патриарха: «всесветейшему всеблаженнейшему отцу же и господину нашему, архиепископу Пекскому прьвие Иустиниание, патриарху же всем Срьблем и Болгаром, Поморие, Далматие, Травуние и Вретанинским островом и северним странам и Белаго Подуновиня, господам господину». Так возглашали патриарху желание многих лет во время Литургии (Гласник. Кн. 9).

(обратно)

348

Гласник. Кн. 5.

(обратно)

349

Григорович В. Очерк путешествия.

(обратно)

350

В 1382 г. «благословением патриарха кир Спиридона» основана обитель с храмом в с. Дренчах и освобождена от подчинения Афонской горе (Григорович В. Очерк путешествия). У Миклошича грамоты патр. Спирндона: Ибарской Введенской церкви 1385 г. и другая монастырю Ждрело (Жерло) или Горпаку (Miklosich. Monumenta Serbica). В последних патр. Сниридон освобождает обитель Горнакскую от подчинения местному митрополиту. Это естественно, прп. Григорий Синаит, основатель обители, пользовался высоким уважением и при жизни, а по смерти он чтится в числе святых. Патриарх пишет свою жалованную грамоту на основании грамоты кн. Лазаря (f 1389). В грамоте представляется дело в таком виде, будто прп. Григорий испрашивает милостей для основанной обители. поелику же преподобный был наставником патр. Каллиста, скорее в 1362 г.; то едва ли прп. Григорий явился лично к кн. Лазарю и тогда, как Лазарь был только княземъ Подунавия. Потому слова грамоты о прп. Григории – дело воображения. Указанный в грамоте год ее – ошибочный, как признает и Миклошич.

(обратно)

351

Общая служба в Сербляке (л. 162. 163).

(обратно)

352

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

353

По Троношской летописи (V, 80), вторичное управление св. Ефрема Церковью было после Саввы. Но летопись сообщает тут предания явно ошибочные: она говорит, что во второй раз призывал блаж. Ефрема на кафедру кн. Лазарь и что это было после смерти Даниила и Саввы – обстоятельства несовместимые. Патр. Даниил в 1395 г. утвердил грамоты кн. Милицы-Евгении (Григорович В. Очерк путешествия; Порфирий (Успенский). Указатель актов, хранящихся в обители св. горы Афонской // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1847. Ч. LV (далее – Порфирий (Успенский). Указатель актов. -Ред.)). Диплом деспота Стефана 1403 г.: «и сговори се с госпогом маикот ми кнегнном Милицом и с господином ми преосвещенним патриархом кир Данилом и с митрополити и чьстными игумени и властели моими» (Miklosich. Monumenta Serbica). Здесь же напечатана грамота Душана 1351 г. Которянам с привилегиями, утвержденными то «архиепископом кир Даниилом», то «патриархом кир Даниилом». Но или вся грамота подложная, или же надобно разуметь в ней архиепископа Даниила (f 1338) – и следовательно принадлежит она к 1336–1338 г.; у того же Миклошича, грамота 1357 г. дана по совещанию с патриархом Саввою. Да и по другим заметкам (Гласник. Кн. 11, 6) Савва 2-й патр. долго управлял Церковью, так что св. Ефрем называется преемником его и 3-им патриархом.

(обратно)

354

Патр. Даниилом утверждены грамоты кн. Милицы-Евгении в 1395 г. (Григорович В. Очерк путешествия; Порфирий (Успенский). Указатель актов).

(обратно)

355

Сербляк (л. 153). В древнем Сербском уставе: «июня 15 престависе иже в светых патриарх з Ефрем» (Гласник. Кн. 11).

(обратно)

356

Сахаров И.П. Обозрение славяно-русской библиографии. СПб., 1849; Шафа- рик П.Й. О древнеславянских, именно кирилловских типографиях в югославянских землях и прилегающих к ним краях / рус. пер. О. Бодянский // Чт. ОИДР. 1846. № 3. Как смотрели на печатание книг в Венеции, высказывает Дечанский иеродиакон Моисей в иредисловии к сборнику 1538 г.: «Велико поперение бысть от Измаильтян на христианех ради согрешений наших. Того ради и наше укьснение бысть в западных странах Италских, в велицей ереси Римской, не могши изыти в своем отчьству, ради Измаильтских великих поперений (СтроевП.М. Описание старопечатных книг славянских, служащее дополнением к описаниям библиотек графа Ф.А. Толстого и купца И.Н. Царского. М., 1841 (далее – Строев П.М. Описание старопечатных книг славянских. -Ред.).

(обратно)

357

Славянская оценка папе и Лютеру: на стене Болгарского Зографского монастыря представлена на море ладья с учителями Церкви и со Христом Господом на корме; с берега грозятся на нее еретики, папа старается багром опрокинуть лодку, а рядом с ним Лютер стреляет в нее из ружья (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы).

(обратно)

358

Летопись в Гласнике (Кн. 5).

(обратно)

359

Не знаем, на чем основаны известия Момировича (Момирович Д. Краткая история и география Сербии. СПб., 1839 (далее – Момирович Д. Краткая история и география Сербии. -Ред.)) о перенесении патр. кафедры в 1389 г. в новый Пек, в 1438 г. в Белград. Первого не видно по житию патр. Ефрема. Стефан Деспот избирал своею столицею Белград, но по памятникам не видно, чтобы патр. кафедра тогда же перенесена была в Белград; напротив, патр. Никодим приходил в Белград на погребение деспота (Спасич. Кое-что о Сербской Церкви под турецким владением // Гласник. Кн. 1).

(обратно)

360

Записки географического общества. Т. XIII. По надписи на Евангелии (Григорович В. Очерк путешествия) блаж. святитель еще жив был в 1563 г. В известии о первосвятителях Сербских (Гласник. Кн. 6) предшественниками Макария после Саввы показаны только четверо: Кирилл, Никон, Никодим и Арсений. Едва ли это было так. Патр. Кирилл известен в 1407 г. (Раич. История разных славенских народов. Ч. 3). Никодим в 1427 г. погребал блаж. деспота Стефана. В Сопочанском синодике (Записки географического общества. Т. XIII) после Арсения и Никодима Павел и Феодосий и затем Макарий, после Савватия Филипп и предшественник Паисия Симеон. В известных списках первосвятителей Сербских (Гласник. Кн. 6, 11) эти четыре лица опущены. По одной летописи (Майков А.А. История сербского языка), в 1574 г. скончался архиеп. Антоний. Это преемник Макария (Гласник. Кн. 6).

(обратно)

361

О мученичестве св. Гавриила см.: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке.

(обратно)

362

Гласник. Кн. 6.

(обратно)

363

Записки географического общества. Т. XIII. Писец говорит еще, что гонение происходило при патр. Паисии, известном в 1641 и 1646 г. по его надписям на книгах (Гласник. Кн. 8). Грамота архиепископа Паисия 1633 г. см. в: Порфирий (Успенский). Указатель актов. Там же разрешительная грамота патр. Максима 1669 г. В Гласнике (Кн. 1) грамота патр. Максима в Сараево 7131 (1623). Если верно показан год последней грамоты, то кроме патр. Максима, скончавшегося в 1681 г. (Гласник. Кн. 6), был еще патр. Максим предшественник Паисия.

(обратно)

364

Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской церкви. В 12 т. СПб, 1883. Т. 4 (далее – Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. -Ред.). В то же время на Московском соборе был еще Сербский митрополит Михаил (Строев П.М. Описание старопечатных книг славянских). Митр. Михаил, пробыв полтора года в Москве, в 1657 г. был в Иерусалиме, где оставил сборник для Сербской обители арх. Михаила (Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1836. Ч. 11).

(обратно)

365

По записям двора Московского, в мае 1654 г. прибыл в Москву Гавриил, патриарх Сербский и Болгарский; он привез с собою письменные книги: Типик и Сборник патриарха Цареградского Михаила Кавасилы на латинскую ересь, житие и повести сербских царей и патриархов, еще свиток жития всех святых сербских и откуда изыдет царствие и патриаршество, тетради Кирилла философа и учителя славянского и книгу Василия Великого с тремя напечатанными литургиями (Указатель Синодальной Ризницы). По дворцовым записям, Сербский патр. Гавриил в 1655 г. обедал у государя февраля 12 в именины царевича и февраля 20 в именины царевны.

(обратно)

366

Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке. Отзывы современников о Парфении см. у Арсения Суханова в изд.: Сахаров И. П. Сказания русского народа. Т. 2.

(обратно)

367

Раич. История разных славенских народов. Ч. 4.

(обратно)

368

«От Агарян удавлением скончася, от братии оболган неправедно» (Гласник. Кн. 6). Мало сказано.

(обратно)

369

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

370

Собр. л. 2. 276. Погодин полагает, что Иоанн был не грек, а болгарин, знавший греческий язык. «Каким образом грек мог прославиться красноречием между русскими, не зная русского языка? Правило его имеем только на русском языке» (Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т. VII).

(обратно)

371

Собр. л. 1, 89.

(обратно)

372

«Иоанна митрополита русского, нареченного пророком Христовым, церковное правило», – так надписывается правило его по всем спискам. Латино-греческий словарь объясняет слово antistitas словами Iepeî, профп eniaxonoi. Но а) Иоанн в надписи уже назван митрополитом и следовательно не для чего было прибавлять еще название того же значения; б) обыкновенное народное значение пророка есть значение прозорливца и следовательно надпись, говоря о народном названии митрополита, могла иметь в виду только значение прозорливца, а не придуманное искусством значение предстоятеля Церкви.

(обратно)

373

Собр. л. 1, 88. 89.

(обратно)

374

Собр. л. 1, 89. Симон в послании к Поликарпу – об освящении церкви.

(обратно)

375

Собр. л. 2, 276. 277. Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

376

Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы.

(обратно)

377

Это послание, известное по некоторым славянским рукописям без имени папы, к которому писано, сочинителем Палинодии и другими приписывалось митр. Иоанну 4. Но в надписи греческого послания стоит имя папы Климента. Кто же этот папа Климент? Собственно в Риме не было папы Климента ни при Иоанне втором, ни при Иоанне 4 митр. Но по воле имп. Генриха, врага Гильдебрандова, избран был в папы архиепископ Равенский, который с именем Климента оставался папою с 1080 до 1099 г. Эта современность папы Климента ученому митр. Иоанну второго служит твердым основанием уверенности, что послание русского митрополита к папе Клименту писано митр. Иоанном вторым (Неволин К. А. О митрополите Иоанне II как сочинителе послания к архиепископу Римскому Клименту о опресноках // ИОРЯС. Т. II). Содержание послания говорит то же. Запад, по посланию, ищет союза с Русскою Церковью. Генрих, унижаемый и преследуемый гордым Гильдебрандом, находился в необходимости искать помощи своему делу в союзе с Русскою Церковью. Послание к папе на греческом и славянском языках напечатано в: Ученые записки академии. Кн I.

(обратно)

378

Издано в: Калайдович К. Ф. Русские достопамятности. М., 1815. По другим спискам издано в: Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Т. 2.

(обратно)

379

Правила 22, 11, 15, 7.

(обратно)

380

Ярославские епархиальные ведомости (1860, № 26; 1862, № 18, 19). Ркп. святцы: «святый и блаженный Иоанн, юродивый Христа ради, преставися в л. 7089 сентября 3 д.».

(обратно)

381

См.: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке, со времени завоевании Константинополя турками. СПб, 1862.

(обратно)

382

Опис. ркп. Синод. 2, 3.

(обратно)

383

Бантыш-Каменский Н.Н. Историческое известие о возникшей в Польше унии. М., 1805.

(обратно)

384

Объявление игум. Афанасия: «Сапегою отослан (Луба) в Брест-Литовский Симеоновский монастырь к нему, Афанасию, учиться русской грамоте, по польски и по латыни, где находился семь лет» (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 3). Поскольку после того до сентября 1644 г. Луба жил в Бресте «в езуитском монастыре больше 15 лет» (Соловьев С. История России с древнейших времен: В 29 т. М., 1851–1879. Т. 9 (далее – Соловьев С. История России. -Ред.), то оказывается, что Филипповичу Луба отдан был в 1622 г. См. переписку между Россией и Польшей в 1613–1644 гг. (Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских. 1862. Кн. 4 (далее – Чт. ОИДР. -Ред.)).

(обратно)

385

Опис. ркп. Синод. б-ки 2, 67.

(обратно)

386

Грамота митр. Сильвестра в «Актах, относящихся к истории Западной России».

(обратно)

387

Краткое описание жития св. Афанасия Филиповича, игумена Брестского, преподобномученика нового (Виленские епархиальные ведомости. 1864. № 1). В конце жития сказано: «сочинено 1648 г.». В Синод. ркп. «о смерти славной памяти небожчика о. Афанасия Филиповича, игумена Берестейскаго православнаго, – повесть чрез послушников его списана, року 1648, сталой» (Указатель Синодальной Ризницы).

(обратно)

388

«Каждый может понять, писал преподобный, что если бы Луба был сын Мниш- ковой, то Мнишковы дали бы знать о своем участии. Прежде того из уст покойного Сапеги слышал я, будучи учителем, следующее: я просил ковра обить над кроватию его (Лубы); он с гневом громко сказал: это на что? Кто его знает, кто он таков? И едва приказал купить коврик и одеяло» (Соловьев С. История России. Т. 9).

(обратно)

389

Житие: «св. Афанасий потерпел на теле раны, укоризны, верыги в темницах, из коих первая была в Варшаве, вторую определили в Кракове».

(обратно)

390

Опис. Синод. ркп. 1, 66–68.

(обратно)

391

Прошение к царю 1659 г. (Чт. ОИДР. 1848. № 8). Первый универсал Хмельницкого, вызвавший к войне с ляхами, написан 28 мая 1648 г. (Акты Западной России. Т. V. № 23).

(обратно)

392

Житие св. Афанасия (Литовские епархиальные ведомости. 1864). Славянский список жития, доставленный сочинителю, несколько разнится в словах от напечатанного текста.

(обратно)

393

Описание Синод. ркп. 2, 68. Июля 20 день, показываемый днем памяти прп. Афанасия (см.: Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III), конечно есть день открытия мощей его.

(обратно)

394

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

395

Описание жития св. преподобномученика Макария Овручского. В нем много сведений о Каневской жизни прп. Макария, но показания хронологические неверны. Ошибки повторены даже во 2 изд. Словаря святых (Словарь исторический о святых, прославленных в Российской Церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, мест- но чтимых / Изд. 2, исправленное и дополненное. СПб., 1862).

(обратно)

396

Письма преосв. Лазаря (Черниговские епархиальные известия. 1863). Пре- осв. Лазарь называл Макария своим «постриженцем» в том смысле, что в 1657 г., по смерти митр. Сильвестра, он управлял митрополией и поставил Макария в игумена Овручского. Ркп. житие говорит, что прп. Макарий посвящен в иеромонаха и в архимандрита митр. Иосифом; новое издание словаря повторяет это известие. Но тут очевидная ошибка.

(обратно)

397

В ркп. и печатном житии Макария сказано, что он определен в Канев за 10 лет до его смерти митр. Киприаном. Но первое – неточно, если он и в том же 1671 г., как изгнан из Овруча, определен в Канев; а житие говорит еще, что в Киеве прожил он будто бы 2 года, что уже и невероятно, по заботливости о нем преосв. Лазаря. Киевского митр. Киприана в это время вовсе не было; на правом берегу Днепра управлял церквами и монастырямя митр. Иосиф Нелюбович-Тукальский, и он-то, конечно, вследствие ходатайства преосв. Лазаря пред гетманом Дорошенком, определил Макария в Канев. А Киприан не был ли какой-либо заграничный архипастырь, пребывавший в Украине и принявший участие в судьбе прп. Макария? В то время немалое число заграничных архипастырей проживало на Украине.

(обратно)

398

Конисский: «Юрий принял монашество в Корсуне в октябре 1662 г.» (Летопись событий в Юго-Западной России в XVII веке / Сост. Самоил Величко: В 4 т. Киев, 1848–1864. Т. 2 (далее – Летопись событий в Юго-Западной России в XVII веке. -Ред.). В 1664 г. он заключен был в Мариенбурге вместе с Иосифом Тукальским и в 1668 г., отправляясь из Умани в Киев с игуменом Уманским, был схвачен татарами и отправлен в Константинополь (Летопись событий в Юго-западной России в XVII веке. Т. 2). По времени определения прп. Макария в Каеев принимал он Юрия в Каневе в 1672 г.

(обратно)

399

Летопись событий в Юго-Западной России в XVII веке. Т. 2.

(обратно)

400

По ркп. житию кончина св. Макария и разорение Канева относятся к 1653 г. Но в этом году не видно ни

(обратно)

401

См.: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке, со времени завоевании Константинополя турками. СПб, 1862.

(обратно)

402

См.: Словарь исторический о святых Российской Церкви. СПб., 1836.

(обратно)

403

Неволин К.А. О пятинах и погостах.

(обратно)

404

Словарь святых полагает даже, что он жил в конце XVI и в начале XVII в., что непримиримо с Писцовой книгой. По описи 1662 г. за Опоцким Ильинским монастырем 12 дворов.

(обратно)

405

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

406

Ркп. сказание у Толстого 2. № 368, 53; у Царского № 124, 134. Этим сказанием немногое дополняется в известии Паисия Ярославова о Каменском монастыре (Православный собеседник. 1861. № 1). Чудеса взяты с записки неизвестнаго. Сочинитель, как говорит сам, написал и службу святому.

(обратно)

407

Родословная книга князей и дворян российских и выезжих: В 2 ч. / Изд. Н. Новиков. М., 1787 (далее – Родословная книга князей и дворян российских и выезжих. -Ред.). Паисий прямо называет кн. Андрея внуком кн. Василия Ярославского, а не внуком вел. кн. Василия Московского, – как называют иные.

(обратно)

408

Ярославские губернские ведомости. 1853. № 3.

(обратно)

409

Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1, № 63, 64. Родословная: «кн. Димитрий Шемяка женился у князя Димитрия Заозерского».

(обратно)

410

Пишут: «он (Андрей) остался единственным наследником удела». Это – неправда. Равно несправедливо сказано Савваитовым, будто кн. Андрей «женился у кн. Ивана у Дея, и взял в приданое Кубену, а у него взял Кубену князь великий» (Известия Археологического общества. Т. II). По родословной книге это относится к брату кн. Андрея кн. Семену; другой брат его, кн. Феодор, по родословной книге, бездетен, как и Андрей, т. е. инок (Родословная книга князей и дворян российских и выезжих).

(обратно)

411

По ркп. сказанию, Андрей при вступлении в обитель был 12 лет; по топографическому описанию Вологды он постригся 20 лет (Словарь святых). Первое без сомнения несправедливо. Если Андрей родился в том же 1429 г., как убит отец его, то скончался он (1453 г.) 24 лет и вступил в обитель на 19 году.

(обратно)

412

Паисий: «и даст его старцу духовному наказати его иноческому житию». Писатель жития кн. Иоасафа называет старца Григорием и выдает его за того самого Григория, который был Ростовским архиепископом. Но Григорий был Ростовским архиепископом с 1395 г., т. е. далеко прежде поступления кн. Андрея в монастырь.

(обратно)

413

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Вологодские губернские ведомости. 1849. № 34.

(обратно)

414

Царского № 124; Толстого II, № 53.

(обратно)

415

Ркп. «слово о житии прп. отца нашего Афанасия Высоцкого и ученике его игум. Афанасии», написанное в 1698 г. (у Ундольского № 288); В Синод. ркп. XVIII в. № 85 вместе с житиями св. Серапиона Новгородского и Дионисия Радонежского. Слово, как слово, написано красноречиво и назидательно, но скудно историческими известиями и с ошибками против истории. По слогу и по времени оно принадлежит Кариону Истомину.

(обратно)

416

Никон. л. 4, 38. 39. 232. 233; Собр. л. 8, 21; Львов. л. 2, 149; Руский времян- ник, сиречь, Летописец, содержащий российскую историю от 6370/862 лета до 7189/1681 лета: Разделенный на две части. М., 1790. Ч. 1 (далее – Руский времян- ник. -Ред.). В последнем говорится: «благослови ученика своего Афанасия, родом Ростовца». Но по слову о прп. Афанасии урожденцем Ростова был ученик Афанасия и его преемник – Афанасий младший. В этом отношении надобно доверить слову, по подробностям, с какими оно говорит о родителях ученика Сергиева и ученика Афанасиева.

(обратно)

417

Акты исторические. Т. 1, № 383.

(обратно)

418

Опис. Синод. ркп. II, 3.

(обратно)

419

Послание к игум. Афанасию (Православный собеседник. 1860).

(обратно)

420

Троицкая летопись (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V, прим. 122). То же: Никон. л. 4, 139.

(обратно)

421

Никон. л. 4, 39.

(обратно)

422

Никон. л. 4, 167, 39.

(обратно)

423

Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума / Сост. А. Востоков. СПб., 1842. № 360 (далее – Описание Румянцевского музеума. – Ред.).

(обратно)

424

Описание Румянцевского музеума. № 445. «Коснулся трудолюбне книги сея, яже есть око церковное… Нас же рачительство желанием распали к таковей купли труда; аще и нехудожне сию снискахом, обаче трудне края достигохом, лету сущу 6909 мая 30».

(обратно)

425

У Толстого устав 1409 года с тем же послесловием, какое написал Афанасий (1. № 11). В б-ке Казан. университета список 1429 г., списанный Ионою в Сергиевой обители (Журнал Министерства народного просвещения. Ч. 75, отд. III).

(обратно)

426

Никон.л. 4, 232.

(обратно)

427

Иконы и ныне целы (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях).

(обратно)

428

После того, что сказано по современным памятникам о пребывании прп. Афанасия в Константинополе, нет нужды доказывать несправедливость известия 1698 г. о том, будто Афанасий был патриархом в Константинополе. Впрочем, и сочинитель известия 1698 г. так начинает свой рассказ о том: «обретается не во многих писаниях, аще и мало, свидетельство» и потом не раз выражает свое сомнение о верности такого свидетельства. Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Никон. л. 4, 39. «Бога ради остави (Афанасий) игуменство и отыде в Царьград и купи себе тамо келью, дал андрофат; и поживе в молчании со святыми старцы и тако в старости глубоце преставися ко Господу».

(обратно)

429

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. Ркп. записка о прп. Вассиане.

(обратно)

430

Ркп. сказание о житии и чудесах прав. Симеона – сочинение митр. Игнатия (Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы); ркп. сибирский летописец Тобольской семинарии под 1692 г.; Макарий (Миролюбов), архимандрит. Сказание о жизни и чудесах святого праведного Симеона Верхотурского чудотворца. СПб., 1857.

(обратно)

431

Погост Меркуши основался в 1620 г., а Верхотурье – в 1598 г. Акты Верхотурья см. в: Временник общества истории и древностей. Кн. 25. Местность, где основалось Верхотурье, называется в актах Чудским городищем – Нарымкурою.

(обратно)

432

Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири: В 2 ч. СПб., 1838–1844. Ч. 1 (далее – Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. -Ред.).

(обратно)

433

Кроме ркп. жития праведника, сибирский летописец: «до Тюмени ехал (с губернатором кн. Гагариным) преосвященный Иоанн, митрополит Тобольский, для свидетельства св. мощей» (Северный архив. 7, 19).

(обратно)

434

В ркп. сказании о житии и чудесах описано до 50 чудес праведника.

(обратно)

435

Вестник Географического общества. СПб., 1854. Ч. 10.

(обратно)

436

Развалины Греми, из древних памятников которого уцелел только храм свв. Архангелов, находятся в Телавском уезде (Географическое описание Грузии царевича Вахушти / Изд. М. Брассе. СПб., 1842).

(обратно)

437

Сабинин М.П. Полное жизнеописание святых Грузинской Церкви. Ч. 2.

(обратно)

438

Иоанн Мосх. Луг Духовный. М., 1853 (далее – Мосх И. Луг Духовный. -Ред.).

(обратно)

439

Пролог сентября 14. Мариею навывается подвижница и в старинном латинском переводе «Луга».

(обратно)

440

Мосх И. Луг Духовный. Так как Софроний стал жить с блаж. Иоанном с 594 г., то и событие Ликийское случилось около 588 г.

(обратно)

441

Житие кн. Вячеслава, писанное на церковнославянском языке Чехом вслед за смертию Вячеслава (Убиение святого Вячеслава, князя Чешского / Востоков А. Х. // Московский Вестник. 1827. № 17). Оно же с немногими переменами – в сентябрьских минеях митр. Макария. Vita et passio s. Wenzeslavi martyris, писанное по распоряжению имп. Оттона (973–983), издано в 1-м томе Script. Bohemicorum, Prahae, 1783. Житие Вячеслава, писанное в Legenda Christiani, принадлежит XIII в.

(обратно)

442

ИОРЯС. Т. VIII.

(обратно)

443

Гельмольд так говорит о восстании славян XI в.: «Славяне свергли вооруженною рукою иго рабства и с такою твердостию старались защитить свою свободу, что лучше захотели умереть, чем принять имя христиан или платить дань саксонским князьям. Этот позор навлекла несчастная жадность саксонцев… Саксонцы всегда склонны более увеличивать подати, чем приобретать души для Господа. Христианство давно укрепилось бы в Славянии, если бы не препятствовала тому жадность саксонцев» (Helmold. Chronicon Slavorum: in 21 v. V. 1).

(обратно)

444

Да и в грамоте бана Кулина 1189 г. и в других, книга – письмо, грамота (ИОРЯС. Т. I).

(обратно)

445

Древний текст: «отсади же Воротислав в Будучь и нача отрок учитися книгам латинским». В «Legenda Christiani»: Wenceslaum in lege divina litteris iinbuendum tradiderat in civitatem, quae Budecz vocabatur. Тут уже примесь толкований романизма.

(обратно)

446

«И взрасте отрок и яко бы уяти ему волос и призва Воротислав князь епископа етера с всем клиросом и певшим литургию в церкви святыя Марии, – поставиша на степени пред олтарем, и благослови его епископ… Умре Воротислав князь и поставиша князя Вячеслава на столе дедьи».

(обратно)

447

Пролог на 16 сентября.

(обратно)

448

Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён.

(обратно)

449

Канон в Минеях XII в.; Известия ИОРЯС. Т. V.

(обратно)

450

Cont. Reginon. ар. Perz 1. 616. Annal. Sax. an. 928. В уставе Генриха Птицелова о Магдебургских турнирах (995 г.) упоминаются Браним, князь Поморский, и Велемир Русский (Belraiarus princeps Russise).

(обратно)

451

ИОРЯС. Т. V.

(обратно)

452

Отрывки перевода изданы Шафариком в: Evangelium Johannis. Fragment // Die altesten denkmaler der bohmischen sprache. Prague, 1840.

(обратно)

453

Древний текст: «приде день святаго Емерама, к немуже обещав святый Вячеслав, веселяшеся о Боге». В Четьях-Минеях митр. Макария вместо Емерама написали: «Авраама». Поправка неудачная. Эммеран был Французским епископом и проповедовал Евангелие в Регенбурге, где и замучен был 22 сентября 652 г. (Alban Butler. Leben der Vater und Martyre. 22 сентября). Составители Миней митр. Макария внесли и несколько других перемен в древний текст сказания о св. Вячеславе (см.: Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён).

(обратно)

454

По древней службе святой убит «братоубийственною рукою» от «собора безумного» (ИОРЯС. Т. V).

(обратно)

455

Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён. У Вершинского св. Вячеслав убит в 929 г., св. Людмила – в 922 г., мощи князя перенесены в 932 г. (Вершинский Д.С. Месяцеслов). Все это – неверно.

(обратно)

456

ИОРЯС. Т. V. В прологах сентября 28 вспоминается убиение св. кн. Вячеслава, а 4 марта перенесение мощей из Болеславля в Прагу.

(обратно)

457

Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви.

(обратно)

458

Войтех, по объяснению древнего жизнеописателя его, – consolatio exercitus, – радость солдат.

(обратно)

459

В прибавлении к житию св. Кирилла и в некоторых синаксарях сказано: «потом же (после смерти Мефодия) многим летом минувшим, пришед Вайтех в Мораву и в Чехы и в Ляхы, разруши веру правую, и русскую (т. е. славянскую) грамату отеврже, а латинскую веру и грамоту постави, и правыя веры епископы и попы изсече, а другия разгна». Жизнь Войтеха, испорченного славянина и мечтателя, убитого немцами, см. в: Стасюлевич М.М. История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых: В 3 т. СПб., 1862–1865. Т. II (далее – Стасюлевич М.М. История средних веков в ее писателях. -Ред.).

(обратно)

460

См.: Предисловие к Сазавскому (Реймскому) Евангелию / Изд. В. Ганка. Прага, 1846; Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён.

(обратно)

461

Scriptores rerum bohemicarum / F. M. Pelzel: in 3 t. Pragae, 1783–1829. Т. 1.

(обратно)

462

Предисловие к Сазавскому (Реймскому) Евангелию / Изд. В. Ганка. Прага, 1846; Бодянский О. О времени происхождения славянских письмён.

(обратно)

463

См. ст. Шафарика в: Wybor z literatury ceske. Т. 1. Prague, 1845. У Ганки еще одно старинное сказание, взятое из служебника, сходное по содержанию с первым известием.

(обратно)

464

Alban Butler. Leben der Vater und Martyrer.

(обратно)

465

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I, прим. 468, 479, 486.

(обратно)

466

Сазавское (Реймское) Евангелие / Изд. В. Ганка. Прага, 1846.

(обратно)

467

ИОРЯС. Т. V, VI, VII.

(обратно)

468

Weiss Leben d. Heiligen В. 19 S. 384, 385.

(обратно)

469

Cosmas Pragensis. Chronica Boёmorum. Lib. II. «Осыпали (сазавцев) разными поношениями, внушая князю (Спитигневу) разные выдумки и клеветы, – говорили, что славянскою письменностию вводится ересь и они совсем испорчены лицемерием; потому надобно выгнать их и ввесть латинскаго аббата с братиями его».

(обратно)

470

Mansi J. D. Sacrorum Conciliorum nova et amplissima collection. 31 vols. Florence and Venice, 1758–1798. Vol. XX.

(обратно)

471

См. о прп. Никите мая 24; житие благов. кн. Михаила, описанное духовником его епископом Иоанном (Черниговские епархиальные известия. 1864). Описание Андрея в сборнике Новгор. б-ки XV в. (ИОРЯС. Т. V), в Синод. б-ке № 556. Оно же в собр. л. 5, 182–184. 7, 150–156. В «Книге степенного царского родословия» (М., 1775. Ч. 1) составлена из того многоречивая повесть, где составитель собственные мысли и слова выдает за мысли и слова мучеников.

(обратно)

472

Собр. л. 3, 41, 42; 1, 217.

(обратно)

473

Собр. л. 2, 180–181.

(обратно)

474

Собр. л. 1, 200; 2, 181.

(обратно)

475

Собр. л. 5, 182–184; 7, 154–156. Сказание духовника Иоанна епископа (Черниговские епархиальные известия. 1864).

(обратно)

476

К сожалению, оскорбительные отзывы о св. князе не раз высказаны были печатно Полевым, Арцыбашевым и другими (см., напр., АрцыбашевН.С. Повествование о России: В 3 т. М., 1838–1843 (далее – Арцыбашев Н.С. Повествование о России. -Ред.).

(обратно)

477

Гийом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. Гл. 36.

(обратно)

478

Хондемир. История монголов. От древнейших времен до Тамерлана. Пер. с пер- сидск. / Предисл. и прим. В. Григорьева. СПб., 1834.

(обратно)

479

Собр. л. 2, 184.

(обратно)

480

Гомбоев Галсан, лама. Примечания о древних монгольских обычаях и суевериях, описанных у Плано-Карпини // Записки Императорского русского Археологического общества. 1857. Т. XIII

(обратно)

481

Плано Карпини, Асцелин. Собрание путешествий к татарам и другим восточным народам, в XIII, XIV и XV столетиях. СПб., 1825.

(обратно)

482

Собр. л. 4, 38.

(обратно)

483

Собр. л. 2, 201. 2, 181; Ростов. л. (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV, прим. 41); Никон. л. 3, 22. 23.

(обратно)

484

Об этом говорит Плано Карпини, только он ошибается, называя князя сыном Ярослава.

(обратно)

485

Собр. л. 7, 155. Иоанн: «и снем кочь свой, поверже им». Кочь княжеский – епанча или мантия. В духовном завещании 1331 г. вел. кн. Иоанн отдает сыновьям своим «коць великой с бармами» (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1). Волынская летопись называет эту княжескую одежду западным названием – мятлею (mantel): «и виде Ярослава седяща на отне месте в черни мятли и в клобуце» (Собр. л. 2, 72).

(обратно)

486

Никон. л. 3, 22; Книга Степенная. Ч. 1; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV, прим. 43.

(обратно)

487

Никон. л. 3, 26. «Призвав же Михаил священника своего, Святых и Божественных Таин от него причастися».

(обратно)

488

Собр. л. 1, 201. 2, 181. 4, 38. 8, 156; Никон. л. 3, 25. Плано Карпини также пишет, что кн. Михаила побуждал к подвигу мужества русский вельможа и что последний лишен был головы, как и князь.

(обратно)

489

Собр. л. 5, 155. 8, 159; Никон. л. 3, 25. 26; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

490

В Новгородском служебнике XV в. в молитве пред литургиею призываются в помощь наряду с другими святыми св. кн. Михаил и боярин Феодор (ИОРЯС. Т. VI).

(обратно)

491

Снегирев И.М. Памятники московской древности.

(обратно)

492

У св. кн. Михаила было 5 сыновей и 2 дочери: кн. Ростислав, кн. Роман, кн. Семен Глуховский и Новосильский, кн. Мстислав Карачевский и Козельский, кн. Юрий Торусский, кн. Феодулия – св. Евфросиния, кн. Мария – супруга св. кн. Василька Ростовскаго (Временник общества истории и древностей. Кн. 10; Долгоруков П.В., князь. Российская родословная книга: В 4 т. СПб., 1854–1857. Т. 1 (далее – Долгоруков П.В. Российская родословная книга. -Ред.). В синодиках Елецком («з древле составленных уписанном»), Северском и Любецком поминали родственников и потомков св. кн. Михаила: «кн. Димитрия Мстиславича Черниговского убиенного от татар за Православную веру» (неизвестного Строеву и Погодину), «кн. Иоанна Путивльского страстотерпца и чудотворца, убиенного от татар за христианы» (сына кн. Романа Игоревича, скончавшегося в 1211 г.), «кн. Иоанна Глинского, кн. Романа Новосильского, приимшего ангельский образ (внука св. кн. Михаила), кн. Иоанна (Титовича) Козельскато, приимшего ангельский образ» (правнука кн. Михаила).

(обратно)

493

Собр. л. 2, 205, 206, 220. Вероятно тогда, как Олег возвращался к отцу, набожный князь Владимир Василькович «до Чернигова посла в епископью Еуангелие опракос, золотом писано, а оковано серебром с жемчугом и среди его Спас с финифтом» (Собр. л. 2, 223).

(обратно)

494

Сказание о начале Свенского монастыря // Древняя российская вивлиофика / Изд. Н. И. Новиков: В 20 ч. М., 1788–1791. Ч. XIX (далее – Древняя российская вивлиофика. -Ред.); Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI.

(обратно)

495

Показание некоторых (см.: Долгоруков П.В. Российская родословная книга. Т. 1; Карамзин Н. М. История государства Российского: В 12 т. СПб., 1803–1826. Т. IV, прим. 270, 271), будто кн. Роман убит в орде в 1275 г., не стоит никакого доверия, т. к. по летописи он в 1285 г. нападал на Смоленск (Собр. л. 7, 109; Никон. л. 3, 85). В лучшей родословной (Временник общества истории и древностей. Кн. 10) просто сказано: «а другой сын его (св. кн. Михаила Роман) после отца своего на княжении, на Чернигове и на Брянске, – а убил его царь в орде».

(обратно)

496

Синодики Елецкий, Любецкий и Северский.

(обратно)

497

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV, прим. 119, 252; Никон. л. 3, 106. Кн. Роман Брянский, упоминаемый в 1319 г., приводивший собою в недоумение Карамзина (Т. IV, прим. 270), без сомнения не сын св. кн. Михаила, а сын внука его кн. Михаила Романовича. В синодике отличают сына св. Михаила названием «Романа старого», а о другом кн. Романе Михайловиче говорят так: «вел. кн. Романа Михайловича Черниговского, убиенного от кн. Юрия Смоленского». Да и в летописи кн. Роман 1319 г. называется зятем кн. Льва, а кн. Роман старший сам был тестем кн. Владимиру, брату Льва.

(обратно)

498

Собр. л. 2, 215. Князь Владимир еще в 1286 г. отдал супруге своей г. Кобрин с несколькими селами и ее же попечению поручил созданный им Апостольский монастырь, приписав к последнему с. Березовичи (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. № 4).

(обратно)

499

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III. В 1662 г. «за Петровским (Брянским) монастырем 95 дворов» (Записки Императорского русского Археологического общества. 1861).

(обратно)

500

Архим. Иннокентий в письме от 2 марта 1674 г. к Гербинию (Herbinio. Kiowia subterranea) писал: «лет за 60 пещеры от землетрясения в некоторых местах обвалились». При сличении пещер Кальнофойского с видом их у Гербиния, полученным от архим. Иннокентия, видим следующее: а) и после 1640 г. и прежде 1674 г. в Антониевой пещере открыты мощи прп. Георгия иконописца – в пещерной трапезе; прп. Онисима, прп. Еразма, прп. Матфея прозорливого – на западной линии; св. Меркурия епископа Смоленского на северо-восточной линии; прпп. Иоанна и Феофила на средней линии; б) в то же время мощи многих преподобных, почивавшие при Кальнофойском на западной линии, в том числе прпп. Перия и Феофила, перенесены на другие места; в) тогда же построена церковь Креста Господня и из алтаря ее устроен ход к алтарям двух пещерных церквей.

(обратно)

501

Канон преподобным ближней пещеры. Киев, 1855.

(обратно)

502

«Св. Меркурий, епископ Смоленский, убит Батыем в 1247 г. и память его 24 ноября» (Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры). Но здесь смешан Смоленский епископ Меркурий со Смоленским мучеником, воином Меркурием, которого память 24 ноября. Впрочем, не сомневаемся, что св. епископ Смоленский Меркурий был тот самый епископ Смоленский, о котором упоминается в летописях при нашествии Батыевом 1238 г. без имени его. Считать же его преемником епископа Симеона (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I), упоминаемого в 1197 г. (Собр. л. 1, 150, 151), не дозволяет житие прп. Авраамия Смоленского, где преемниками Симеона оказываются Игнатий и Лазарь.

(обратно)

503

Акафистник. Киев, 1674.

(обратно)

504

Собр. л. 3, 388; Никон. л. 3, 4. 5.

(обратно)

505

Мощей прпп. Сисоя и Алексия еще нет ни у Кальнофойского, ни у Гербиния, тогда как у последнего видим прп. Онисима, которого еще нет у Кальнофойского. Ныне нзвестны два канона преподобным Антониевой пещеры: один Мелетия Сирига, например в Акафистнике (Киев, 1674), другой – неизвестного, например в Службах преподобным Печерским (Киев, 1855). Так как прп. Сисоя, воспеваемого в последнем каноне, не видно у Гербиния, то это дает видеть, что этот канон вписан после 1675 г. Песни преподобным Антониевой пещеры как Сиригом, так и неизвестным, составлены, без сомнения, по надписям досок, закрывавших пещеры почивших. Немногие из таких досок, закрывавших устья пещер в Феодосиевой пещере, известны и ныне.

(обратно)

506

Симон, епископ. Слово о создании церкви Печерской.

(обратно)

507

Patericon с. 66, w Кюˆше 1635.

(обратно)

508

Христианские древности и археология / Изд. Прохоров В.А. СПб., 1862. Тетр. 1 (далее – Христианские древности и археология. -Ред.); Сахаров И.П. Исследования о русском иконописании. СПб., 1849.

(обратно)

509

Афанасий (Кальнофойский). Тератургима; Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры.

(обратно)

510

В ркп. святцах упоминаются еще «иереи Мелетий, Серапион, Филарет и Петр».

(обратно)

511

Канон преподобным. Киев, 1855. Так как ныне нет открытых мощей ни прп. Евстафия, ни Матфея и Ефрема, которых однако воспевает канон, то канон неизвестного хотя написан после 1675 г., но сочинение надобно относить к концу XVII в.

(обратно)

512

Об этом говорит и Гербиний (Herbinio. Kiowia subterranea). По виду пещеры Кальнофойского на западной линии, невдали от трапезы, почивали очень многие преподобные. Иезуит Алоизий Кулеш в своем сочинении (KuleszaJ. A. Wiara Prawoslawna. Wilno, 1704) признает Печерских подвижников святыми (swиеtemi), только как иезуит усиливается доказать всеми неправдами, что «святые Печерские Киевские» были в соединении с Римскою Церковию, – были униатами. Сочинение Кулеша издано с двумя одобрениями: с одобрением Товии Арента, начальника иезуитов Литвы, и Виленского бискупа Константина Бржостовского.

(обратно)

513

Жизнь прп. Космы см. в: Афонский патерик. Ч. 1.

(обратно)

514

Славянские рукописи Зографа (Григорович В. Очерк путешествия; Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы). Зографский Апостол, писанный «в память и в вечни покои своим родителем» при царе Александре 1359 г. (ИОРЯС. Т. X).

(обратно)

515

Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы.

(обратно)

516

Самари – седло, и таков вид горы. Потому эта гора не имеет ничего общего с р. Самарою русского юга, как напротив думали иные (см: Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы).

(обратно)

517

Сергий (Веснин), иеросхим. Письма Святогорца. Кн. 2.

(обратно)

518

О ней греческое сказание писано при патр. Евфимии (906–909) современником, но не издано (Fabricii bibl. Gr. X, 286). У Вершинского не упомянута эта святая (Вершинский Д.С. Месяцеслов).

(обратно)

519

Записки Географического общества. Т. XIII. Еще изображение его – в Грачани- це (Там же). На монетах: первомуч. Стефан передает королю длинный крест с двумя перекладинами на верхнем конце, со словами на стороне «rex», с звездою на нижнем конце (Гласник. Кн. 3). В Сербляке изображение не совсем сходно с древними.

(обратно)

520

Хризовул Хиландарю (Григорович В. Очерк путешествия).

(обратно)

521

Запись в церкви св. Стефана, в Алексинецком округе: «воздвигнеся храм сы во дни благовернаго кнеза Сгефана в л. 6707 (1199). Аз кнез Стефан с братом своим Влокмь приложих к. ризи Морове с семи старинарами… 53 винограда у Липовици» (Гласник. Кн. 1).

(обратно)

522

Письмо Вулкана к папе от 2 января 1199 г. (Theiner A. Monumenta vetera Slavorum meridionalium. Romae, 1863).

(обратно)

523

В 1202 г. папа поздравлял короля Венгерского с покорением Сербии и упоминал о том, что Венгерский король передал права свои на Сербию Вулкану (Assemani. Kalendaria Ecclesiae Universae. T. 1–6. R., 1755–1757. T. V (далее – Assemani. Kalendaria Ecclesiae Universae. -Ред.)).

(обратно)

524

Папа в 1204 г. писал к Венгерскому королю: «не надобно забывать, что благородный Стефан, мегаложупан Сербии, чрез посланников, смиренно просил нас, дабы легат наш, явясь в Сербию, привел ее в повиновение Римской церкви (лукавое двумыслие!) и подал царству его корону. Мы с собором соизволили на прошение и поручили посольство пречестному брату нашему Албанскому епископу (т. е. in exteris). Но узнав, что это неприятно вашей светлости, за любовь твою, не без смущения, отложили свое намерение» (Raynaldus. Annales Ecclesiasticï in 37 vol. Vol. 20). Верить папе на слово, будто Стефан просил привести Сербию в религиозное «повиновение Римской Церкви», может только тот, кто не знает языка тогдашней дипломатики папизма, намеренно мешавшего политическую учтивость с религиозною. Если бы папе дано было обещание папизма со стороны Стефана, он не был бы так учтив пред Венгерским королем, прислал бы и венец Стефану и под угрозою анафемы запретил бы Венгерскому называться королем Сербии. Венгерский король точно дал обещание папе привести Сербию в повиновение папе (письмо см. в: Адам Черниговский (Zernikaw). De processione Spiritus Sancti a suo Patre); но с одной стороны увидал, что сербский народ повторяет анафему папе, с другой ссора Андрея с братом Мирком и венецианцами заставила Андрея хлопотать о себе, а не о папе. По этим-то причинам и папа, собравшийся по надеждам на короля Венгерского наложить властную руку на Сербию, вынужден был расстаться с мечтами.

(обратно)

525

Стефан в житии отца своего (Safank. Pamatky drevniho pisemnictvi).

(обратно)

526

Св. Савва в житии Немани (Там же); Дометианово житие св. Саввы (Домети/ан. Живот светога Симеуна и светога Савве / Публ. Ъ. Даничич.Београд, 1865). Басня Грека Никиты об отношении Стефана к гречанке Евдокии, употреблявшей в орудие злости своей Вулка, разобрана Раичем (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Книга Евангельских чтений, писанная при Волке, сыне самодержавного Стефана Немани, великом жупане Зетском и Поморском (Христианские древности и археология. Тетр. II), писана не позже 1208 г.

(обратно)

527

Гласник. Кн. 12.

(обратно)

528

Житие св. Стефана Лазаревича: «Вълкан – великий кнезь, роди сына жупава Дмитрия, в иноческом сане Давид именовашеся и светый, созда церковь при реке Лиме в месте Бродареве». Блаж. Давид похоронен был подле отца своего, у мощей св. Немани, в Студенице (Летопись в Гласнике (Кн. 5, 10)). Изображение святого Давида у Григоровича (Григорович В. Очерк путешествия).

(обратно)

529

Стефан в 1217 г. назывался: «велии краль, наместный господин все Срьбске земле и Диоклие и Дальматие и Травуние и Хльмске земле» (Споменници № 51; Раич. История разных славенских народов. Ч. 2).

(обратно)

530

Стефана житие Немани (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi).

(обратно)

531

Вот что делали рыцари запада, взяв Константинополь: «святые образа бесстыдно потоптаны. О горе! мощи святых мучеников заброшены в места всякой мерзости… Божественное тело и кровь Христовы были разлиты и разбросаны по земле. Некоторые из них разбивали драгоценные чаши, их украшения прятали в пазуху, а из них пили, как из бокалов… Когда им нужно было вынести из храма священные сосуды – предметы необыкновенного искусства и чрезвычайной редкости, серебро и золото, которым обложены были кафедры, амвоны, врата, они ввели в притворы мулов и лошадей с седлами… Какая-то женщина, – восседая на патриаршем престоле, пела неприличные песни и ломаясь скакала вокруг… Разве могли пощадить жен, дочерей и дев посвященных Богу те, которые не щадили Самого Бога?… Кто сколько-нибудь противоречил им или отказывал, тому грозил нож"… Никита Хониат. История, начинающаяся с царствования Иоанна Комнина: В 2 т. СПб., 1860–1862. Т. 1; Стасюлевич М.М. История средних веков в ее писателях. Т. III.

(обратно)

532

Западный паломник называет Вардар «fluvius тарах», хищною рекою, так как течение ее бурное (aqvae cursu rapido). (Wilhelmus Tyrius ap. Murator. Italic. 2. 287).

(обратно)

533

Дометианово житие св. Саввы; Стефан в житии Немaни(Safank. Pamatky drevniho pisemnictvi); Никон. л. 2, 281. Особое сказание о Стрезе-Крезе, с примесью вымыслов, в Гласнике (Кн. 8).

(обратно)

534

Assemani. Kalendaria Ecclesiae Universae. T. VI. В 1220 г. Стефан в письме к папе Гонорию, посланном с епископом Мефодием, называет себя «rex coronatus», следовательно, тогда он уже носил королевский венец. Папу просил он: benedictio et confirmatio Dei et vestrae sit, si placet, super coronam. Ясно, что Мефодий ездил не за короною к папе, а с учтивою благодарностию за корону (Raynaldus. Annales Ecclesiasticï in 37 vol. Vol.20 ad ann. 1220.

(обратно)

535

Майков А.А. История сербского языка. Бенедиктинский монастырь на Млете существовал с 1155 г. Daniele Farlati. Illyricum sacrum. 8 vols., Venice, 1751–1819. Vol. VI.

(обратно)

536

Отношение Римских пап к Болгарской церкви см. в: Православный собеседник. 1865

(обратно)

537

Летопись: «сьветом всех венчавает брата своего великаго жупана» (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi).

(обратно)

538

Акафист Сербляка: «радуйся, прелести славный победителю… радуйся, злых козней иноверия разрушителю».

(обратно)

539

Дометианово житие св. Саввы.

(обратно)

540

Miklosich. Monumenta Serbica. Жичская грамота издаваема была и прежде (Schaffarik P.J. Serbische Lesekorner oder historisch-kritische Beleuchtung der serbischen Mundart. Pesth, 1833), но не в точном виде. О ней см. в: ИОРЯС. Т. I, VII.

(обратно)

541

В Баварской греческой рукописи (cod. 45) вопросы Стефана, короля Сербского, и ответы Димитрия Хоматина, числом 13.

(обратно)

542

«Ктитор святаго места сего», – так говорит надпись в Сопочанском монастыре на изображении первовенчанного (Записки географического общества. Т. XIII). Грамоты монастырям Студеничскому, Милетскому и Жичскому см. в: Miklosich. Monumenta Serbica.

(обратно)

543

Попов А. Н. Путешествие в Черногорию. СПб., 1847. По летописи, св. Савва в первое путешествие на восток идет «чрез Херцоговину, проповедуя людям путь спасения, даже до Котора» (Гласник. Кн. 5). Еще Неманя «Котор остави, утвердив ин и вознес двор свой в нем, иже е и доселе», говорит первовенчанный. Царь Душан в 1351 г., подтверждая привилегии, данные которянам предками его, ограждает безопасностью «монастырь светаго Георгиа со всем метохиом своим» (Miklosich. Monumenta Serbica).

(обратно)

544

Раич говорил, что св. Савва скорбел о неожиданной смерти брата оттого, что будто Стефан не назначил преемника престола (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Но первовенчанный еще в Жичской грамоте назвал Родослава «первенцем, Божиею милостию наместником своим».

(обратно)

545

Дометианово житие св. Саввы. По летописи: «в л. 6722 (1224) преставися первовенчанный краль Стефан» (Гласник. Кн. 1). Тело святого Стефана-Симеона сперва положено было в Студенице, близ мощей отца его. Король Урош 3 положил мощи в мон. Сопочанах. По смерти Стефана Лазаревича, при нашествии турок, они сокрыты были в земле. В 1629 г. по явлению св. короля были открыты и потом, разделяя судьбу бедного народа своего, переходили из одного места в другое, пока в 1839 г. не возвратились в Студеницу. Синаксарь Сербляка л. 12. 13; Гласник. Кн. 5; Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

546

Житие св. Стефана Лазаревича: «Стефан первовенчанный роди 4 сына: Родослава, Владислава, Стефана, Предслава; Стефан же наречен бысть Урошь в прадеда своего и сье храпавый краль». Последний назывался еще Драгославом (Летопись в Гласнике (Кн. 1); Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Сербский октоих Уварова, писанный при крале Стефане Уроше (ИОРЯС. Т. I), должен быть отнесен ко времени 1237–1270 гг. При том же Уроше в 1252 г. переведен был Номоканон с полными правилами и толкованиями (Григорович В. Очерк путешествия), который потом перешел в Россию. Об Уроше летопись в Гласнике (Кн. 5).

(обратно)

547

Летопись в журнале «Архив югославской истории» (1854. Т. III).

(обратно)

548

Дометианово житие св. Саввы; летопись в Гласнике (Кн. 5).

(обратно)

549

О Владимире, графе Омышском, см.: Francesco Maria Appendini. Notizie istorico- critiche sulle antichita, storia e letteratura de Raguseï in 2 t. Ragusa, 1802. Т. I.

(обратно)

550

В Гласнике (Кн. 7) указывают церковь св. Стефана в Белом поле, построенную королем Владиславом (см.: Записки географического общества. Т. XIII). В 1242 г. король Владислав дал земли монастырю св. Николая Вранинскому и еще Богородичному монастырю, что в Быстрице (Miklosich. Monumenta Serbica).

(обратно)

551

Родослав у Раича (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Основания для мысли, что Владислав был жив при короле Уроше I, приводимые Майковым (Майков А.А. История сербского языка), очень не тверды. По летописи «Владислав, муж во крепости, умирает, не оставив сынов, но токмо две дщеры» (Гласник. Кн. 5). Изгнание Родослава из Сербии надобно относить к январю 1234 г., а февраля 4-го 1234 г. написан им из Рагузы протест против брата. Итак, Владислав управлял Сер- биею в 1234–1242 гг., восемь лет. Даниил считает 7 лет оттого, что пока Родослав не принял монашества, он назывался еще королем.

(обратно)

552

Гласник. Кн. 3. В грамотах Владислав писался так: «Стефан Владислав с по- мокию (помощью) Божиовь краль всех Рашских земель и Диоклитие и Далмацие и Травуние и Захльмие». Царь Алексей Михайлович грамотою 1653 г. дозволил Милешеву монастырю чрез 4 года присылать в Россию 4 иноков для сбора подаянии (см. грамоту в: Северный архив. 1823. Ч. 5).

(обратно)

553

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

554

Гласник. Кн. 10. На стене Рыльского храма изображен «св. Владислав краль Сербский» (Григорович В. Очерк путешествия).

(обратно)

555

Ркп. житие прп. Галактиона, писанное в 1857 г., у Толстого 1. № 171, у Царского № 134.

(обратно)

556

В ркп. житии, епископ, приглашавший преподобного на общую молитву, раз называется Кириллом, а в другой раз Корнилием. Но ни Кирилла, ни Корнилия не видим по спискам между Вологодскими епископами, современными Галактиону. Это был, без сомнения, блаженный епископ Антоний, который из архимандрита Болдинского поступил в 1586 г. на Вологодскую кафедру и скончался 28 октября 1588 г. (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. I). По ркп. святцам он в числе святых и с именем чудотворца; тело его почивает в кафедральном соборе, и память его чтят в Вологде, совершая над ним панихиды (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях).

(обратно)

557

Донесение напечатано в: Щекатов А. М. Словарь географический Российского государства: В 7 ч. М., 1801–1809. Ч. 1 (далее – Щекатов А.М. Словарь географический. -Ред.). См.: Новый летописец, составленный в царствование Михаила Феодо- ровича / Издан по списку князя Оболенского. М., 1853.

(обратно)

558

Ркп. святцы.

(обратно)

559

Жалоба царю Алексию: «добру ревность по Бозе показал господин преосвящ. Маркелл архиепископ Вологодский во своей епископьи, – в конце заказал плохим мастерам икон не писати на большая уничижения… анафеме предал, токмо кто дерзнет бесчинно писати Св. Христов образ или Богородичпый».

(обратно)

560

Словарь святых. Служба прп. Галактиону написана была около 1700 г. Иваном Слободским, чтецом и певцом Вологодского архипастыря. В предисловии он пишет, что в 1697 г. архиепископ Гавриил осматривал мощи прп. Галактиона и нашел их нетленными (ИОРЯС. Т. VI). По древней описи Вологодского архиерейского дома «грамота Андреяна патриарха о свидетельстве прпп. Галактиона и Герасима Вологодских писана 7199 г. (1691)».

(обратно)

561

Толстой М. Святыни и древности Пскова. М., 1861 (далее – Толстой М. Святыни и древности Пскова. -Ред.); Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. Служба Мирожской иконе Богоматери в рук. XVI в. (Описание Румянцевского музеума. № 397).

(обратно)

562

Ркп. житие прп. Ефрема (у Царского № 136). Оно называется сочинением Романа, ученика Ефремова. Но по множеству хронологических и исторических ошибок, из которых некоторые, но не все, указаны в: Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. Несомненно, что известное ныне житие – переделка записок ученика Ефремова, составленная человеком подобным о. Василию; многословие и напыщенность говорят о том же.

(обратно)

563

По ркп. житию Евстафий удалился в Колязин монастырь; но этот монастырь основан позже 1433 г. Сожитие Макария Колязинского с Евстафием в Каблуковом монастыре ввело в ошибку, повторенную и в словаре.

(обратно)

564

В житии сказано, что Ефрем удалился из Вишерской обители в 1450 г. Но Па- хомий, писавший жизнь прп. Саввы около 1465 г., говорит, что Ефрем в 1462 г. был еще в Вишерской обители и выслушивал завещание прп. Саввы об обители. Словарь и здесь повторяет старую ошибку.

(обратно)

565

По ркп. житию преподобный преставился при архиеп. Геннадии, следовательно не раньше 9 декабря 1484 г. С другой стороны, в 1462 г. не могло быть ему меньше 50 лет. Потому кончину его остается отнести к 1492 г.

(обратно)

566

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. Служба прп. Ефрему 16 мая (Минея мая. М., 1646) составляет почти буквальное повторение службы прп. Савве (октября 1); к сожалению, не исключены из нее и некоторые исторические черты жизни прп. Саввы. В святцах устава XVI в. (Толстого 1. № 100) 17 мая «перенесение мощей Ефрема игумена Перекопского».

(обратно)

567

Неволин К.А. О пятинах и погостах.

(обратно)

568

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

569

Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке.

(обратно)

570

Hieronymus Stridonensis. Epistolae / Ed. Migne. Ep. 127 (далее – Hieronymus. Ep. -Ред.).

(обратно)

571

Hieronymus. Ер. 22, quando prim a Romanae urbis viigo nobilis essent caepisti, tanto tibi amplius laborandum est.

(обратно)

572

Hieronymus. Ep. ad Laetam 107.

(обратно)

573

Hieronymus. Ep. ad Pammachium.

(обратно)

574

Hieronymus. Ep. ad Eustochium.

(обратно)

575

Hieronymus. Ep. 46.

(обратно)

576

3Цар. 11, 43; 25, 4; 2Пар. 26, 23; 28, 27; 32, 33; Деян. 2, 29. Гробницы иудейских царей на Сионе в царском саду. Ныне известные царские гробницы, на расстоянии 90 шагов от Дамасских ворот, принадлежат Иродовой фамилии.

(обратно)

577

Быт. 49, 51. О пещере Авраамовой довольно говорит Даниил, который замечает: «а Рахиль лежит у Вифлиома на пути»(Путешествие игумена Даниила по Святой Земле в нач. XII в. / Изд. А. С. Норов. СПб., 1864 (далее – Путешествие игумена Даниила. – Ред.)), а также Зосима (Книга глаголемая Ксенос, сиречь Странник диакона Зосима о пути иерусалимском до Царяграда и до Иерусалима // Сказания русского народа, собр. И. П. Сахаровым. СПб., 1849 (далее – Книга глаголемая Ксенос. – Ред.)).

(обратно)

578

Путешествие игумена Даниила; Joseph Franz Allioli. Biblische Alterthumer. Landshut, 1825 (далее – Allioli. Biblische Alterthumer. – Ред.).

(обратно)

579

Игум. Даниил полагал Кану Евангельскую в 9 верстах от Назарета. Норов думает, что Кана эль Джемиль есть Кана Иисуса Навина (Нав. 19, 28), расположенная в 2 часах пути от Назарета, а Евангельская Кана есть Кана-Кефр, находящаяся на расстоянии одного часа пути от Назарета (Путешествие игумена Даниила). Но Робинсон и старые западные паломники оправдывают Даниила (Allioli. Biblische Alterthumer).

(обратно)

580

Наин в долине Езраелевой в 2 часах от Фавора на юго-запад от него; Эндор между Наином и Фавором. О Фаворе см.: Путешествие игумена Даниила; Allioli. Biblische Alterthumer.

(обратно)

581

Мф. 9, 1; 17, 21; Лк. 2, 28; Мк. 2, 1. Капернаум, по частому пребыванию в нем Спасителя, называется Его городом. Кафар-Наум поселение Наумово, во время Иеронима город, в VII веке уже без стен, при Данииле – село, с XVI столетия – развалины (Путешествие игумена Даниила).

(обратно)

582

Hieronymus. Ep. 107.

(обратно)

583

Hieronymus. Ep. 108.

(обратно)

584

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 110.

(обратно)

585

Aurelius Augustinus. De gestis Pelagii (CPL, N 348) // PL. 44.

(обратно)

586

Hieronymus Stridonensis. Epistolae / Ed. Migne. Inter.

(обратно)

587

Папа от 21 сентября 417 г. писал в Карфаген: «вот у нас послание Проилия, Иерусалимского епископа, поставленного на место Иоанна, который был когда-то защитником Пелагия на соборе, где председательствовал св. Феодот, епископ Антиохийский. Пелагий уличен обвинителями, и его выгнали из св. мест Иерусалимских». То же: Marius Mercator. Commonitorium super nomine C^lestii // PL. 48.

(обратно)

588

Муравьев А.Н. Путешествие ко Святым местам в 1830 г.: В 2 ч. СПб., 1832. Ч. I.

(обратно)

589

По Римскому мартирологу, сентября 28: «кончина св. Евстохии девы, дочери блаженной Павлы; она, воспитанная при яслях Господа с другими девами, сияла многими добродетелями и переселилась ко Господу». Усуардов умноженный мартиролог, сентября 28: «кончина девы Евстохии, дочери св. Павлы вдовицы; сколько уважал ее св. Иероним, показывают его к ней письма и к матери ее, равно и то, что называет он ее дорогим украшением девства и Церкви» (Hieronymus Stridonensis. Epistolae / Ed. Migne).

(обратно)

590

Ркп. житие прп. Иродиона в импер. б-ке № 726. Ркп. святцы: «прп. Иродион пустынник, иже бысть на Иле озере, ученик прп. Корнилия, преставися в л. 7050 сентября 28 день» (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях).

(обратно)

591

СавваитовП. Описание Велико-Устюжского Архангельского и приписного к нему Троицкого Глединского монастырей. СПб., 1848 (далее – Савваитов П. Описание Велико-Устюжского Архангельского…. -Ред.).

(обратно)

592

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. III, прим. 186.

(обратно)

593

Савваитов П. Описание Велико-Устюжского Архангельского.; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

594

Савваитов П. Описание Велико-Устюжского Архангельского… Святцы: «прп. Киприан, строитель Архангельского монастыря, иже на Устюге».

(обратно)

595

Пролог 21 мая: «бяше от италийския страны, от Амория, рода княжеска, мав- нукскаго града». Но а) Мавнуком крымским до 1475 г. владели готфы (Казанский С.П. Село Новоспасское, Деденево тож, и родословная Головиных, владельцев оного. М., 1847); б) Морея- не часть Италии, а Мавнука не было ни в Морее, ни в Италии. Остается признать за верное только то, что Константин родился в Морее от благородной фамилии; а вероятным надобно сочесть, что он был славянин, так как в Морее жили тогда большею частию славяне.

(обратно)

596

Пролог мая 21.

(обратно)

597

По полному житию Паисия блаж. Константин был в Паисиевой обители при заложении каменного Покровского храма в 1479 г. и при освящении его в 1482 г. и притом был в сношениях с угличским князем Андреем.

(обратно)

598

Львов. л. 3, 174–176; Собр. л. 6, 232.

(обратно)

599

Геннадий в письме к Иоасафу: «дошло до моего слуха, что вел. князь посылал за тобою не раз и ты не поехал… Если Бог положит на сердце государя послать за тобою, не отказывайся, ступай к нему; ты можешь показать твердость в своем деле, как тебе угодно – только бы спросил тебя государь» (Руский времянник. Ч. 2).

(обратно)

600

Так сказано и в полном житии Паисия Угличского.

(обратно)

601

Пролог 21 мая.

(обратно)

602

По прологу, Кассиан крестил у кн. Андрея сына Димитрия; но Димитрий родился в 1477 г. и следовательно Кассиан воспринимал его от купели еще тогда, как был в мире.

(обратно)

603

Ркп. полное житие Паисия.

(обратно)

604

Пролог 21 мая.

(обратно)

605

Прп. Кассиан преставился 2 окт. 7072 (1553 г.) (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV), по ркп. святцам – 2 октября 7076 (1567 г.). Но то и другое показание неверно. Если Константин в 1472 г. прибыл в Москву, будучи 30 лет, и тогда в 1520 г. ему было 68 лет, а в 1562 г. было бы 120 лет, между тем ни в Прологе, ни в других памятниках нет и намека на такую необыкновенную старость его; напротив, по видению он был не старее 65 лет. Жалованная грамота от 1 июня 1552 г. Учемскому Богородичному монастырю дана была при игумене Пахомии (Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. № 171) и следовательно она решает, что прп. Кассиан скончался прежде 1520 г. В Словаре святых годом кончины его поставлен1504 г.

(обратно)

606

Кисель Ф. История города Углича. Ярославль, 1844.

(обратно)

607

Так в ркп. полном житии прп. Паисия. О чудесах см.: Ярославские епархиальные ведомости. 1861. № 39.

(обратно)

608

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

609

По другому известию, «святый Киприан, Христа ради юродивый, суздальский, бе л. 7140 (1632), июля в 25 д.». Едва ли в этом году и в это число не удостоверялись в нетлении мощей.

(обратно)

610

Отечественные Записки. 1857, июль.

(обратно)

611

Владимирские губернские ведомости. 1857. № 8.

(обратно)

612

Обозрение рук. прп. Кирилла Белоезерского // Чт. ОИДР. 1860.

(обратно)

613

Собр. л. 3, 1; 5, 130, 136.

(обратно)

614

Собр. л. 3, 1; 5, 137.

(обратно)

615

Собр. л. 1, 66, 67; 5, 137; Joannis Zonarae. Annales / Ed. Weberï In 2 v. Bonnae, 1841–1844. V. I.

(обратно)

616

Собр. л. 1, 67; 3, 2, 121; 5, 134. Супрал. л. 13. В новой летописи освящение отнесено к 6560 г. Но по другим оно было 14 сентября 6558 г. (летопись 5, 138; 7, 332).

(обратно)

617

Собр. л. 3, 211.

(обратно)

618

Исследование в переводе пророчеств, вошедших в список священника Упира см. в: Горский А.В., Невоструев К.И. Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. М., 1855–1869. Отд. I (далее – Горский А.В., Невостру- ев К.И. Описание рукописей Синодальной библиотеки. – Ред.). Обзор толкований см. там же. Отд. II.

(обратно)

619

Собр. л. 1, 69; 3, 2, 121, 212; 5, 138. В новгородском синодике супруга кн. Владимира – кн. Александра, а мать – христолюбивая кн. Анна (Описание Румянцевского музеума. № 571; Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора. СПб, 1858 (далее – Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора. -Ред.)).

(обратно)

620

Собр. л. 3, 216. Соловьев П. Описание новгородского Софийского собора.

(обратно)

621

Собр. л. 3, 113; Чт. ОИДР. 1860. Кн. 1.

(обратно)

622

Собр. л. 1, 63; 5, 138. Февраль мартовского 1050 г. принадлежит к 1051 январскому году. Потому и в надгробной надписи справедливо показан 1051 г. годом кончины св. Анны.

(обратно)

623

Митр. Илариона похвала кагану Владимиру (Прибавление к Творениям святых отцов: В 48 ч. М., 1843–1892. Ч. 2). Иларион говорил похвалу свою ранее 10 февраля сентябрьского 6559 г.

(обратно)

624

Несторово житие прп. Феодосия (Ученые записки второго отделения Императорской академии наук. СПб., 1856. Т. 2 (далее – Ученые записки академии. -Ред.)).

(обратно)

625

Собр. л. 1, 65; 2, 24, Синопсис 62 (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II, прим. 34). Недавно ошибочно писали: «мать Владимира во Св. Крещении названа св. Анною». Стыдно ныне говорить такую неправду.

(обратно)

626

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

627

В нынешней Славонии. О переселениях сербов 1481–1526 гг. с правого на левый берег Дуная см.: Попов Н.А. Сербы в Австрии // Русский Вестник. 1865. № 5 (далее – Попов Н.А. Сербы в Австрии. – Ред.).

(обратно)

628

Синаксарь и служба в Сербляке (1861 г.). На картинке св. Стефан назван деспотом и изображен в деспотском одеянии. Но синаксарь не говорит, что он был деспотом (Раич. История разных славенских народов. Ч. 3; Попов Н. А. Сербы в Австрии).

(обратно)

629

Страдание его из ркп. Предтечевой обители (Афонский Патерик. Ч. 2).

(обратно)

630

Ркп. святцы: «святая княжна инокиня Харитина, яже в девичьем (Отен. Петровском) монастыре, бысть в л. 6000 мес. окт. в 5 д.». По поздней надписи на раке она «княжна чехиня» и вместе «из рода королей литовских» (Макарий (Миролю- бов), архимандрит. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. В 2 т. М., 1860. Т. 1 (далее – Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде. -Ред.)): явная несообразность.

(обратно)

631

По ркп. святцам показано время ее 6000 л. (пр. 61), а на раке преподобной «7000 л. окт. 5 д.».

(обратно)

632

Собр. л. 3, 20, 126.

(обратно)

633

Собр. л. 5, 191; 7, 164.

(обратно)

634

Собр. л. 3, 58; 5, 192.

(обратно)

635

Отенские святцы: «память октября в 5 день» (Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1).

(обратно)

636

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. Ркп. святцы: «прп. отец Сергий постник». У Кальнофойского: «прп. отец Сергий»; в каноне «Сергий единонравный Нектарию послушливому».

(обратно)

637

Ркп. житие прп. Трифона, писанное вятчанином, в б-ке Московской духовной академии и у Царского № 136. Первая половина его, где вятчанин писал по слухам и рассказам, иногда легковерным, требует особенной осмотрительности и проверки. Повествователь не заметил странности, что у него Трифон в молодых летах, 20 лет и около того, то и дело творит чудеса, а Трифон старец-подвижник не совершил почти ничего чудесного. Жизнь духовная не так идет.

(обратно)

638

Житие по полной редакции. См.: Вятские епархиальные ведомости. 1863. № 15.

(обратно)

639

Пыскорский монастырь основался в 1558–1560 гг. (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. II; Дополнения к Актам историческим. Т. 2; Пермские губернские ведомости. 1857. № 23, 24). Городок Орлец или Орлов на Каме построен в 1524 г. Царская грамота о его построении см. в: Дополнения к Актам историческим. Т. 1. № 117.

(обратно)

640

Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1857, февраль.

(обратно)

641

Грамота о разделе имения между детьми Иртега и родственника его, Шуртега, относится к 1579 г.

(обратно)

642

Ныне здесь село Чусовское, доселе называемое монастырем.

(обратно)

643

Царская грамота от 2 июня 1580 г. (Акты, собранные Археографическою экс- педициею. Т. 1. № 305).

(обратно)

644

Грамота патр. Иова от 4 января 1599 г. о построении Богоявленского монастыря в Слободском (Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. № 11). Здесь Трифон называется архимандритом и настоятелем Вятского монастыря. По этому видно, что Иона оставлен был блаж. Трифоном в виде казначея монастыря и что он после 1599 г. выхлопотал себе и звание настоятеля.

(обратно)

645

Журнал МВД. 1843. № 4; 1844. № 5.

(обратно)

646

Ркп. житие прп. Трифона.

(обратно)

647

Вятские епархиальные ведомости. 1863. № 15.

(обратно)

648

Молебное пение в память св. кр. Стефана дечанского. Белград, 1850.

(обратно)

649

См. о нем: Афонский патерик. Ч. 2.

(обратно)

650

Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы.

(обратно)

651

На Афоне чтят память мученика 20 октября, в день перенесения мощей на Афон, и еще 1 мая (Афонский патерик. Ч. 2).

(обратно)

652

Беседа 13 на Послание к ефесянам. СПб., 1858.

(обратно)

653

Johannes Chrysostomus. Opera omnia / Opera et studio Bernardi de Montfaucon. 13 v. V. 1. Содержание другого сочинения его – «Апология монашества» – см. в: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви.

(обратно)

654

Так говорит блаж. Феодорит (Феодорит, Киррский. Церковная история. СПб., 1852. Кн. 3 (далее – Феодорит, Киррский. Церковная история. – Ред.)). Краткий менолог: «родила того чудного Иоанна, называемого Златоуст». Это неправда. Мать Златоуста называлась Анфусою (Сократ Схоластик. Церковная история: В 7 кн. / Пер. СПбДА. СПб., 1850. Кн. 6). Вероятно, что сын св. Публии был тот Иоанн, которого св. Мелетий посвятил в апамейского епископа (Феодорит, Киррский. Церковная история. Кн. 5). В славянском прологе 9 октября «приближися браку, родивши Феодора, святаго пресвитера». Что это значит? Не более, как ошибка писца, перешедшая в печать. Менолог Василия: «на короткое время связанная узами брака родила святейшаго пресвитера Иоанна».

(обратно)

655

Менолог Василия: «диакониса Церкви, в Антиохии сирской». В прологе: «По- плии служебницы» (SiaKoviaanv).

(обратно)

656

Феодорит, Киррский. Церковная история. Кн. 3. В западных мартирологах св. Публия – игумения.

(обратно)

657

Св. Златоуст в слове о св. Вавиле. Юлиан следовал эпикурейцу Лукиану, который говорил (in Philopatr.) об ап. Павле: «когда встретится со мною тот галилеянин, плешивый, с орлиным носом, восходивший с земли на третье небо». Раз Юлиан писал в Артабию (Ер. 7): «клянусь богами, я не умерщвлял галилеян и не хочу, чтобы

(обратно)

658

Феодорит, Кирский. Церковная история. Кн. 3. То же в обоих менологах. Мартиролог Барония под 3 октября: «В Антиохии (кончина) святой игумении Публии; она, когда отступник Юлиан проходил мимо, пела со своими девами Давидову песнь: идоли язык сребро и злато, – подобни им да будут творящии я; по приказанию императора били ее по щекам и жестоко обругали».

(обратно)

659

Оба менолога на 9 октября. Мартиролог Усуарда умноженный под 8 июня: «Публии вдовы и игумении, о которой причастная история в гл. 36 шестой книги». Римский мартиролог Барония под 9 октября.

(обратно)

660

Георгий Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах / Под ред. В.Н. Карпова: В 13 кн. СПб. 1862 (далее – Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах. -Ред.).

(обратно)

661

Это послание отыскано о. Порфирием: Четыре беседы Фотия, святейшаго архиепископа Константинопольского, и рассуждение о них архимандрита Порфирия Успенского. СПб., 1864.

(обратно)

662

Григорович В. Очерк путешествия; Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы. Григорович справедливо полагает, что грамота имп. Льва, вписанная в зографский хрисовул ц. Душана, принадлежит скиту, который впоследствии присоединен к болгарскому Зографу; но все-таки остается неизвестным, кем и когда устроен Зограф для болгар. Славянские рукописи Зографа и показания актов о древнейших монастырях Афона см. там же. Грамота Зографу болгарского царя Иоанна Ясеня 1192 г.; другая грамота болгарского царя Александра 1342 г. см. в: Аврамович. Описание древностей сербских.

(обратно)

663

Афонский патерик. Ч. 1. Особое сказание напечатано в книге: Никон. Рай мысленный: Слово благополезное о создании мон-ря Пресв. Богородицы Иверские иже на Святе озере / Изд. Валдайского Иверского мон-ря. Б. м., 1659. Григорович (Григорович В. Очерк путешествия) указывает в хиландарской рукописи повесть о разорении Афона: но неизвестно, то же ли это, что напечатано в Иверском монастыре. Гуманные дела латынян на Афоне показаны и в послании Прота к вел. кн. Василию Васильевичу, писанном в 1445 г. (например в 9 т. летописи занятый археографической коммисией стр. 31). О зографцах здесь сказано, что они за твердость в вере задушены огнем в башне «и ныне мощи тех в освящение имамы». Ватопедский настоятель убеждал своих удалиться из обители; лучшие послушались его и удалились с настоятелем; упорные остались и предались латинянам; так как они преданы были настоятелем анафеме, то по смерти тела их лежат черные как уголь. О времени события здесь говорится так, что это было по окончании власти латинян над Цареградом.

(обратно)

664

Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы.

(обратно)

665

Исповедание отыскано и издано о. Порфирием: Четыре беседы Фотия, свя- тейшаго архиепископа Константинопольского, и рассуждение о них архимандрита Порфирия Успенского. СПб., 1864. После того конечно не будут более поднимать сомнений против разорения Афона папизмом в 1283 г., как сомневались доселе Григорович (Григорович В. Очерк путешествия) и поклонник горы (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы).

(обратно)

666

Ркп. житие блаж. Андрея Тотемского.

(обратно)

667

Нафанаил, архим. Описание Тотемского Спасо-Суморина монастыря преподобного Феодосия с приложением вида монастыря. М., 1850. О прп. Вассиане см. сентября 12; св. Максиме – января 16. В ркп. святцах: «св. праведный Прокопий Устьянский, чудотворец, иже на Ваге; обретены Быша мощи его в л. 7200 (1692)». До записке о вологодских святых мощи Прокопия открыто почивают в устьянской церкви вельского уезда и были свидетельствованы в 1696 и 1739 г. холмогорскими преосвященными; местная память его июля 8 (Вологодские епархиальные ведомости. 1864).

(обратно)

668

Евгений (Болховитинов),митр. Описание Киево-Печерской Лавры. В ркп. святцах: «прпп. отцы Феофан и Пимен постники». У Кальнофойского: «св. отец Феофан постник».

(обратно)

669

Жизнь св. Максимилиана, описанная в 13 столетии патавским пресвитером, изд. int script. rerum austr. Т. 1. и с объяснениями Ганзена: Germania sacra. Т. 1. Извлечения у Вейса: Leben d. Heiligen; Leben u. Werken d. Heiligen.

(обратно)

670

Известия Страбона, Птоломея, Ливия, Плиния – у Черткова (Чертков А.Д. Пеласго-Фракийские племена, населявшие Италию. М., 1853); фракийские племена в Италии (Временник общества истории и древностей. Кн. 16; Савельев- Ростиславич Н.В. Славянский сборник. СПб., 1845). Дионисий периэгет: «норики, панноны и мизы, живущие на южной стороне Дуная, все происхождением фраки, выходцы из северной Фракии; все берега Истры, по всему ее течению, заселены одними фраками». Папа Григорий в 600 г. писал к салонскому епископу: de slavorum gente,

(обратно)

671

Haufler Joseph Vincenz. Sprachenkarte der osterreichischen Monarchie sammt erklarender Uebersicht. Pest, 1846.

(обратно)

672

Часть поучения см.: Срезневский И. И. Древние памятники письма и языка югозападных славян // Христианские древности и археология. СПб., 1864.

(обратно)

673

Henricus Canisius. Antiquae Lectiones, seu antiqua monumenta ad historiam mediae aetatis illustrandam. 6 volumes. Ingolstadt, 1601–1608. V. VI; в житии Руперта: «св. Максимилиан из зелья – прекрасно управлял лерхскою церковию…. Он пришел на родину и здесь – лишается головы». В прибавлениях к Усуардову мартирологу гревенский мартиролог: «12 октября Максимилиана лерхского епископа и мученика, который при имп. Каре и Нумериане принял мученический венец…. потом перенесенный баварским графом в Потавию весьма чтится». Моланово издание: «в Зелье (Celenoe), что в Паннонии, Максимилиана, лерхского епископа и исповедника; тело его перенес в Лерх Руперт, баварский апостол (590 г.), построивший много церквей в честь его; наконец в Потавию (на р. Драве) перенес имп. Генрих 2» (f 1024). Patrol. 124, 569. 570.

(обратно)

674

Weiss. Leben d. Heiligen. V. VI; Martyrologia Adonis; Usuardi (Lat. Patrol. T 123. 124).

(обратно)

675

Acta martyrum sincera; Weiss. Leben d. Heiligen zu 4 Iuni.

(обратно)

676

В актах префект первой Паннонии Аманций. У Пруденция: Hicsub Galerio duce, qui tunc illyricos sinus urgebat ditionibus. Так как Иллирия заключала под собою как верхнюю, так и нижнюю Паннонию, то Галерий был начальником и над Максимом; последний, не имея права на жизнь подсудимого, отсылает его к Галерию. Префект Илли- рика назывался и Аманцием и Галерием: два имени одному лицу – обыкновенное дело.

(обратно)

677

Hieronymo. Chronicon ad an. 310: «Кирин, сисьский епископ, славно умирает за Христа. Ибо когда с жерновным камнем на шее брошен был в реку, то весьма долго плавает на поверхности, разговаривает со зрителями, чтобы не устрашались примером его, и едва молитвою достигает того, чтобы был погружен».

(обратно)

678

Проспер в хронике о св. Кирине: cum sociis gloriose pro Christo interficitur. В иеронимовом мартирологе в один день со св. Кирином in sabaria civitate Rustuli cum aliis duobus.

(обратно)

679

Wiltsch. Handbuch der kirchlichen. О состоянии Православия и папизма в прибрежных городах Адриатики: «епархиа православна у Далмации» (Сербо-далматинском магазин. Загреб, за лето 1850 г.).

(обратно)

680

Ркп. житие прп. Дионисия Глушицкого.

(обратно)

681

Ркп. житие прп. Дионисия.

(обратно)

682

Изображение прп. Амфилохия см. в: Христианские древности и археология. Кн. 7.

(обратно)

683

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III. В синод. ркп. XVII в. № 610 кроме службы одному прп. Дионисию, общая служба Дионисию и Амфилохию (Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской словесности. Т. 2).

(обратно)

684

Ркп. житие Дионисия; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V. По ркп. святцам Макарий преставился 13 мая. В святцах устава XVI в. (Толстого 1 № 100) под 13 мая «прп. Макарий Глушицкий».

(обратно)

685

Ркп. житие прп. Дионисия; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. III; Ркп. святцы.

(обратно)

686

Житие св. Параскевы, описанное патр. Евфимием около 1385 г., напечатано в Гласнике (Кн. 8), но по такому списку, в котором листы перебиты, а издатель не позаботился привести их в порядок. Список у Царского № 135. Несколько измененное у свт. Димитрия в Четьях-Минеях октября 14 день.

(обратно)

687

Wiltsch. Handbuch der kirchlichen.

(обратно)

688

Сказание: «грьчскаго царствиа скиптру изнемогшу, попущением Божиим римляне… царствующий удрьжаше градь, весь святые сьсуды безстудне вьземше и еще же и честные святых мощи, церковну всю утварь и царскаа вьса имения и вьсу, просто рещи, града красоту. Вьса вь римь отпустише й отслаше… Благочестивому цару бльгар- скому Иоанну Асеню, сыну стараго царя Асеня, никакоже тех лаяний ужасьшуся, нь и паче време благополучно обреть, на нечестивых одрьжаше храборне вскочи и вьсе македонское обьемшу одрьжание и еще же и Серь» и пр. Македонию и Фракию отнял у латинян и греков Ясень старый, а не сын Ясеня старого. Сын доканчивал дело отца: он восстановливал болгарскую народность, почти не употребляя крутых мер (Stritteri. Виˆапса. § 267, 274, 277–281).

(обратно)

689

Пролог октября. 14. Храм св. Петки ныне мечеть (Григорович В. Очерк путешествия).

(обратно)

690

У Царского № 135 «сказание, како принесена бысть преподобная в славную сербскую землю, списано Григорием Цамблаком». В списке русских городов XIV в.: «обону страну Дуная Трънов, ту лежит св. Пятница».

(обратно)

691

Даскалов Хр. С. Открытия в древней столице Болгарской Тернове. Письмо к О.М. Бодянскому. М., 1859; Григорович В. Очерк путешествия. Патр. Нектарий (в ответах паписту Петру), перечисляя святых нового времени, пишет: «известна нам и Параскева новая, чтимая пресветлыми торжествами во всей Болгарии, но ее тело перенесено из Константинополя в Молдовлахию и врачует, как сами видели, многих».

(обратно)

692

Макарий (Миролюбов), архим. Памятники церковных древностей Нижегородской губернии. СПб., 1857 (далее – Макарий (Миролюбов), архим. Памятники церковных древностей Нижегородской губернии. -Ред.).

(обратно)

693

Книга Степенная. Ч. 1. В 1343 г. из Печерской Дионисиевой обители отправился прп. Евфимий для основания монастыря в Суздале; а до того времени он жил у Дионисия, конечно, не менее 8 лет.

(обратно)

694

Книга Степенная. Ч. 1; Собр. л. 8, 20, 21.

(обратно)

695

Ркп. житие прп. Евфимия.

(обратно)

696

Никон. л. 4, 38; Собр. л. 8, 20.

(обратно)

697

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V, прим. 31; Собр. л. 8, 21, 22.

(обратно)

698

Собр. л. 8, 25, 26.

(обратно)

699

Книга Степенная. Ч. 1; Никон. л. 4, 52, 66–68; Собр. л. 4, 73.

(обратно)

700

Никон. л. 4, 70, 71, 82, 83; Типогр. л. 140, 141; Собр. л. 8, 30. Грамота патриарха в: Акты исторические. Т. 1. № 251. «Князь великий – отпусти Дионисия на том слове, яко не ити ему к Царюграду, но ждати до году Митяевой митрополии». Если Дионисий обещался только не препятствовать Митяю получить сан в Царьграде, то он не изменил и этому слову.

(обратно)

701

Книга Степенная. Ч. 1. Один список коны Одигитрии послан был Дионисием в нижегородский Спасский собор, где он и ныне сохраняется (Макарий (Миролюбов), архим. Памятники церковных древностей Нижегородской губернии).

(обратно)

702

Акты исторические. Т. 1. № 251.

(обратно)

703

Акты исторические. Т. 1. № 252. Грамота новгородцам в: Acta Patriarch of Constantinople / Ed. Mikbskh. Vindobon., 1860. T. 2 (далее – Acta Patriarch of Constantinople. –Ред.).

(обратно)

704

Собр. л. 3, 93; 4, 83; Никон. л. 4, 129–131, 299, 300; Книга Степенная. Ч. 1; Просветитель, или обличение ереси жидовствующих: Творение преподобного отца нашего Иосифа, игумена Волоцкого. Казань, 1857 (далее – Просветитель, или обличение ереси жидовствующих. -Ред.).

(обратно)

705

Акты исторические. Т. 1. № 250.

(обратно)

706

Никон. л. 4, 141; Типогр. л. 18.

(обратно)

707

Никон. л. 4, 142, 144, 147, 148; Типогр. л. 184, 185; Собр. л. 8, 48, 49; Соборное деяние 1389 г. у Калачова (Калачов Н.В. Архив исторических и практических сведений, относящихся до России: В 6 кн. СПб., 1858–1869).

(обратно)

708

По Воскр. л. (Собр. л. 8, 49) скончался 15 октября 6893 (1384). По Львов. л. 2, 186. «Тогда же (6893) преставися в Киеве Дионисий митрополит, октября 25 и положен в пещере». В синодике нижегородского Печерского монастыря сказано: «преосв. митрополит Дионисий, иже бысть архиепископ суждальский, а прежде того был начальником Печерскаго монастыря, преставися 6983 октября в 15 день, а память его в 26 день июня». Ниже о нем же: «на память прп. отца нашего Давида (26 июня) и на преставление в 15 день октября – в оба дни служити собором и кормы на братию ставити большия». Это записано конечно скоро после смерти Дионисия.

(обратно)

709

Типогр. л. 184, 185; Львов. л. 2, 166: «…глаголют, яко и доныне лежит в теле»; «…глаголют же, яко и до ныне в теле лежит» (Книга степенная. Ч. 1). Воскр. л. (Собр. л. 8, 49): «положен был в пещере Антониеве и тело же его и доныне цело есть и нетленно»; а ниже, под 1389 г. «лежит в пещере Феодосиевой». В софийск. л. (5, 239) «положен бысть в пещере Онтониев». Ныне в Феодосиевой пещере прп. Дионисий.

(обратно)

710

Синодик 1552 г. нижегородского Печерского монастыря «писан в Печерском монастыре Вознесения Господа нашего – и преподобного чудотворца Дионисия» (Макарий (Миролюбов), архим. Памятники церковных древностей Нижегородской губернии). Месяцеслов Любецкого. СПб., 1730 г.; Вершинский Д.С. Месяцеслов. Память св. Дионисия, архиеп. Суздальского, под 26 июня.

(обратно)

711

Мелетия канон, песнь 9, тропарь 2.

(обратно)

712

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV, прим. 103.

(обратно)

713

Слова летописей см.: Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т. VI.

(обратно)

714

Собр. л. 3, 48. 49; 4, 177, 178; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. III.

(обратно)

715

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. III, прим. 341.

(обратно)

716

Собр. л. 3, 54; 5, 182; Книга степенная. Ч. 1. «Вощаницы» – вощеные чаши над деревянными, росписными, свечами, куда ставились свечи. Образцы их см. в: Древности Российского государства. Отд. I.

(обратно)

717

Толстой М. Святыни и древности Пскова; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

718

Ркп. житие прп. Антония, написанное келарем Корнилием, к сожалению, не совсем толково: Корнилий хотя говорил о преподобном языком цветистым и вычурным, но не умея совладеть с делом, говорит очень темно и с пропусками нужного.

(обратно)

719

Акты исторические. Т. V. Так как кончина его, на 85 году жизни, последовала в 1611 г., то родился он в 1526 г., и во время принятия священства в 1556 г. ему было 30 лет.

(обратно)

720

По старшему списку святцев: «прп. Антоний, игумен Ивецкого монастыря, иже под Старою Русою, на Леохнове, бысть в лето 6900 октября в 17 день».

(обратно)

721

Отенские святцы: «прп. Антоний Леохновский, за Ильменем озером в Леох- новой пустыни, преставися в лето 7100, от Новгорода 50 поприщ; мощи под спудом; службы нет, тропарь и кондак есть, память октября в 17 день».

(обратно)

722

Каменный храм св. Луки – на Софийской стороне. Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1. Здесь кончина прп. Антония отнесена к 1524 г.; это ошибка. Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

723

Ркп. житие; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

724

Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке. Описание составлено из слов духовника о. Тимофея.

(обратно)

725

Ркп. святцы.

(обратно)

726

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV. По одному списку святцев, преподобный преставился октября 18, а по другому – 28 июня. Первый заслуживает более доверия, по другим примерам дознанной точности показаний.

(обратно)

727

По Отенскому списку святцев, «прп. Феофил пустынник в Феофиловой пустыни, на р. Шелони, в лето 6904 (1395) месяца октября в 21 день, мощи под спудом, тропарь и кондак есть. Прп. Иаков начальник Успенского монастыря на Шелоне». По старшему списку святцев «прпп. отцы Иаков и Феофил, омучские, игумены Рождества Богородицы Коневского монастыря, Быша на Ладожском озере в лето 6904 (1395) месяца октября в 21 день». По записке 1580 г. «Феофилова пустынь была ружною: на нее отпускали 6 руб. 3 алтына и 4 деньги» (Временник общества истории и древностей. Кн. 24). Это указывает, что еще раньше того времени стали чтить прпп. Феофила и Иакова. Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

728

Собр. л. 4, 332.

(обратно)

729

Повесть о прихождении свейского короля Густава Адольфа ко граду Пскову. СПб., 1858. Повесть об осаде Пскова Густавом издана в V т. Собр. л.

(обратно)

730

Евгений (Болховитинов), митр. История княжества Псковского: В 4 ч. Киев, 1831. Ч. 3; Словарь святых.

(обратно)

731

Книга, глаголемая Ксенос.

(обратно)

732

Du Саще. Constantinopolis Christiana // Historia Byzantina duplici commentario illustrata. Venetia, 1729 (далее – Du Саще. Constantinopolis Christiana. –Ред.). Здесь говорится, что монастырь называли то iovn ту КаиХга, то iovn КаХгш^ (чит. KaXXtâ), и остается нерешенным, не назывался ли патр. Антоний, строитель обители, Антонием Кавлеем по монастырю своему. Дю-Канж не называет и того, женский или мужской был монастырь Каллии. Но Зосима говорит: «подалее стоит монастырь женский По- васильяс (чит. Кавлеас): ту лежит св. Калия белица».

(обратно)

733

Книга, глаголемая Ксенос. В «Месяцеслове» Вершинского нет этой святой.

(обратно)

734

Так говорит повествование о св. кн. Андрее в ркп. Сергиевой лавры (у Царского № 44; Описание Румянцевского музеума. № 371).

(обратно)

735

Ркп. повествование о св. кн. Андрее; Книга Степенная. Ч. 2; Руский времянник. Ч. 2. В ркп. Румянцева № 371 служба бл. князю.

(обратно)

736

Ркп. повествование о св. кн. Андрее; Книга Степенная. Ч. 2; Руский времянник. Ч. 2.

(обратно)

737

Долгоруков П.В. Российская родословная книга. Т. 1. По древней родословной (Временник общества истории и древностей. Кн. 10): «у другаго сына княж Константинова, у князя Феодора Слепаго сын Андрей Коробья; а у Андрея сын Феодор и тот во Тверь пришел». Здесь же сказано, что вел. кн. Симеон Гордый выдал за старшего

(обратно)

738

По отенскому списку «преставися в лето 6800», т. е. 6898 (1390).

(обратно)

739

Житие прп. Иова описано учеником его, Досифеем. В «Страннике» помещено жизнеописание прп. Иова, составленное свящ. Ев. Струменским, но очень бедное (см.: Струменский Е.С. Краткое жизнеописание преподобного Иова, игумена Поча- евского // Странник. 1864. Кн. 11).

(обратно)

740

Прп. Иов, скончавшийся в 1651 г., жил до 100 лет и, следовательно, поступил в Угорницкую обитель в 1561 г., стал иеромонахом в 1581 г. Управление Дубенскою обителию принял он около 1588 г.

(обратно)

741

В 1636 г. иезуиты достигли того, что 40 священников выгнаны были из своих приходов, по приговору трибунала. Карашевич П.И. Очерк истории Православной Церкви на Волыни. СПб., 1855.

(обратно)

742

Горский А.В., Невоструев К.И. Описание рукописей Синодальной библиотеки. Отд. II. Ч. 3. Это тот самый Иоанн Вышневский, который в начале унии писал с Афона послания в Малороссию в подкрепление Православию (Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы).

(обратно)

743

По словам Досифея, управлениеДубенскою обителию преподобный продолжал до 20 лет. Если управление начать с 1586 г., то окончание приходилось бы на 1606 г. Но невероятно, чтобы последнее было прежде смерти кн. Константина (1608 г.) и весьма вероятно, что фанатик Януш выгнал блаж. Иова из Дубенской обители после смерти отца своего, в 1610 или 1611 г.

(обратно)

744

Чудо от иконы Богоматери над татарами было в 1607 г. Анна Гойская в своей записи 1597 г. говорит: «в имении моем при селе Почаеве с давних времен существует каменный храм Успения Пресвятой Богородицы; дабы при той церкви постоянно совершалось славословие Божие, я вознамерилась устроить там монастырь и дать ему фундуш»; иноки сей обители «должны быть не иного исповедания, как только греческого Восточной Церкви». Сигизмунд II письмом 1554 г. подтвердил привилегию, данную Успенскому Почаевскому храму в 1527 г. (Акты – в Почаевском монастыре) При Успенском храме живали иноки и прежде Гойской, но по временам рассеваемы были татарами.

(обратно)

745

«Гора Почаевская» (Почаевский м-рь, 1793): «потом (после возвращения св. иконы) иноцы аще и велие имеяху попечение купно с игуменом своим, пречестным первее в мантии на имя Иовом, а послежде в схиме, си есть в святом великом ангельском образе, Иоанном Железом (его же тело и доселе в пещере, в монастыре здешном сущей, нетленно опочивает) о том, дабы были возмогли похищенныя вещи церковныя, наипаче фелоны, бисеры, сребро и злато, отыскати, но не возмогша». Игумен почаевский в 1626 г. – Иоанн (см. Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI).

(обратно)

746

Акт примирительный в архиве Почаевской обители см.: Журнал Министерства народного просвещения. 1845. Кн. 45.

(обратно)

747

Гора Почаевская. Почаевский м-рь, 1793.

(обратно)

748

Христианское чтение. 1834. Ч. 1.

(обратно)

749

Жизнь свт. Димитрия весьма подробно и отчетливо описана в: Нечаев В.П. Святый Димитрий митрополит Ростовский. М., 1849.

(обратно)

750

Игумения Параскева Тупталова в 1710 г. завещала Кириловскому монастырю «двор свой отечний, близ притисскаго Николы». Кириловский игумен Иннокентий Монастырский в 1684 г. купил для обители дом с садом па Подоле, «близ пляцу некгдысь салтановскаго, на котором теперь (в 1684 г.) мешкает пан Савва Туптало, сотник казацкий киевский». При бесприходном иорданском храме, отданном в 1605 г. в заведование кирилловского игумена Василия Красовского, девичий монастырь в первый раз упоминается в завещании митр. Гедеона в 1689 г. и первой игумении его – Тупталовы. См.: Киевские епархиальные ведомости. 1863. № 22.

(обратно)

751

Сочинитель книжки «Руно орошенное» (Новгород, 1678; Чернигов, 1680), которую приписывали и Лазарю Барановичу и Лаврентию Крещановичу (Евгений (Болховитинов), митр. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви: В 2 т. СПб., 1827. Т. II) виден в четырех стихах предисловия: «иеромонах. Димитрий Савич».

(обратно)

752

Тромонин К. Я. Достопамятности Москвы. М., 1843–1845.

(обратно)

753

Печатное житие святителя с службою; Описание Ростовского ставропигиаль- ного первоклассного Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря и приписанного к нему Спасского, что на Песках. СПб., 1849.

(обратно)

754

Пересмотр всех сочинений свт. Димитрия см. в: Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы. Кн. 1, § 250.

(обратно)

755

Письмо 6 к Феологу.

(обратно)

756

Следственное дело о том см. в: Описание Ростовского ставропигиального перво- класного Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря и приписанного к нему Спасского, что на Песках. СПб., 1849.

(обратно)

757

Du Саще. Familiae Byzantinae // Historia Byzantina duplici commentario illustrata. Venetia, 1729.

(обратно)

758

Иоанн Постник. Послание к деве, преданной Богу. О покаянии, воздержании и девстве / Пер. Д.С. Вершинского // Христианское чтение. 1826. Ч. 24.

(обратно)

759

Никифор, патр. Константинопольский. Краткая история со времени после царствования Маврикия // PG 100.

(обратно)

760

Menologium ех ed. Basnagii ad 28 Octob. Minaea graeca Octob.; в «Месяцеслове» Вершинского она опущена.

(обратно)

761

Гласник. Кн. 9. Сербляк.

(обратно)

762

Христианские древности и археология. Тетр. 8. «Ризы кресты», т. е. священническая риза с крестами, полиставрион, так сказано в надписи; а на рисунке Арсений в мантии.

(обратно)

763

Троношский поздний летописец (Гласник. Кн. 5) выставляет дела так, как будто нападение венгерцев, по случаю которого Савва посылал искать новое место для архиепископии, было в отсутствие Саввы на Восток и однако при крале Перво- венчанном. Это путаница. Святой Савва отправлялся на Восток по смерти Перво- венчанного. Между тем ни при Родославе, ни при Владиславе не видно нападений Венгрии на Сербию; напротив, Владислав взял Срем у Венгрии (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2).

(обратно)

764

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

765

Ныне Печский храм в честь Вознесения Господня (Записки географического общества. Т. XIII), но начальный был в честь апостолов.

(обратно)

766

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2.

(обратно)

767

В послесловии к шестодневу и. экзарха Феодор пишет: «в лето 6771 (1263) – при внуке св. Симеона и при сыне Первовенчанного короля сербского, Стефане Уроше, при архиепископе Арсении – написана книга повелением “Дометиана иеромонаха, будуща тогда духовника своего братства хиландарскые лавры”» (Калайдович К.Ф. Иоанн, экзарх Болгарский. М., 1824).

(обратно)

768

По синаксарю Сербляка, он управлял Церковию 30 лет (Гласник. Кн. 6).

(обратно)

769

Записки географического общества. Т. XIII.

(обратно)

770

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2. Об этом говорит и краль Милютин в своей грамоте.

(обратно)

771

О ней пролог, Четьи-Минеи, греч. Минея октября 29. Du Cange. Constantinopolis Christiana.

(обратно)

772

Страдания св. Георгия см. в летописи археографической комиссии.

(обратно)

773

По известию Гласника (Кн. 11) в сербской ркп. «Житие богоноснаго Стефана, правещаго скиптры кралевства всее сьрбскые земли» Милютина. Это житие, с заменою сербских выражений славянскими, напечатано в Сербляке. Оно писано не раньше 1360 г. и потому не без ошибок.

(обратно)

774

Летопись (Гласник. Кн. 5) выставляет управление Драгутина в прекрасном виде. Об отношениях сына к отцу говорит так: венгерский король Владислав выдавал дочь свою за Драгутина с тем, чтобы отец вслед за браком передал управление сыну Драгутину, и условие было принято Урошем. Когда же Урош не выполнял условия и думал передать престол Милютину: то венгерский король начал войну, войско его вынудило Уроша удалиться на границу Сербии, а сербское перешло к Драгутину. Время смерти Уроша в летописи – 1270 г. (Гласник. Кн. 11, 5). На монетах Драгутин в таком виде: первовенчанный Стефан передает Драгутину Стефану хоругвь с звездою на конце; король без венца, в мантии (Гласник. Кн. 3).

(обратно)

775

Житие Стефана деспота.

(обратно)

776

Слова Даниила см. в: Раич. История разных славенских народов. Ч. 2. Тро- ношская летопись (Гласник. Кн. 5) говорит еще, что сремский король: а) устроил несколько каналов; б) построил монастырь Рачу над Дриною, монастырь Ловницу, украшенный зеленым мрамором, храм в невесинском окружии; в) супруга его создала после него в ядарском округе монастырь Троношу; г) сыновьями его построен в зворническом округе монастырь Тамна. Другая летопись (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi) о Драгутине: «на любовь Божию и на Православие распаляе се, – пожить богоугодно житие, инокыих любе, старцы почитае, младых питее, всяку правду и истину исполняе, к сим же постом и молитвою свое тело удручае». Гильфердинг: «в церкви (Юрьевых столпов) направо от дверей находилась гробница с мощами короля Драгутина, в монашестве Феоктиста, обновителя обители Юрьевых столпов. Они лежали невредимы долго после запустения монастыря, пока святотатственная рука каких-то новопазарских христиан Знобичей не похитила их для распродажи по частям» (Записки географического общества. Т. XIII). «Житие благочестивого краля Стефана сремского, монаха Феоктиста» писанное Георгием Грамматиком, в серб. ркп. Здесь сказано: «бысть же преставление сего блаженнаго мес. мартиа в 22 день» (Гласник. Кн. 11). Служба св. Милютину в Сербляке воспевает обоих братьев королей и матерь их Елену.

(обратно)

777

Сербскии споменници № 24. Этот уговор возобновлен был спустя 5 лет другою грамотою, 1281 г. № 31. По житию, Милютин «владяше аки краль и самодержец уже от 1275 лета».

(обратно)

778

См. октября 10 числа. Родослов Даниила, повторяя слова грамоты, называет имп. Михаила мужем кровей, человеком лукавой веры (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2).

(обратно)

779

Даниил не многое прибавляет к известиям грамоты (см.: Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Пахимер (Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах. Кн. 2) и Никифор Грегорас (Никифор Григора. Римская история // Под ред. Шалфеева. СПб., 1862) только в общих чертах указывают на эти войны Сербии: так они приятны были на вкус греческий (Stritteri. Serbica. § 81, 85).

(обратно)

780

Грек замечает, что преемник Михаила дозволил наемному войску вступить в Сербию всего более из опасения, что иначе беспокойные толпы могли пускаться на грабежи в империи. Житие Милютина: «устремишася на сербскую землю, плена ради, – обаче разсыпани Быша поспешествующу Господу». Даниил: «противу толи- каго множества и силы не сотвориша толики пакостя отечествию благочестиваго» (Афонский патерик. Ч. 1). Михаил Палеолог «скоропостижно умер в конце 1283 г.» (Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах. Кн. 6, гл. 36).

(обратно)

781

Житие Милютина: «вниде с силами своими до Хвостна, недалече от печьския патриархии, которую опленити хотяше» (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Ждрело – жерло, узкая долина между параллельными горами, по которой протекает река, в Пожеравичском округе (Гласник. Кн. 4). Догадка Раича о времени войны против Куделина и Дремана (2, 454) неверна; надобно отнести войну эту к 1291 г.; притом более чем вероятно, что эти разжившиеся аристократы Драгутина действовали по внушениям Шишмана, завидовавшего, как говорит Даниил, Милютину и после уничтожения их хотевшего завладеть их уделом.

(обратно)

782

Hammer Purgstall J. Geschichte der Goldenen Horde in Kiptschak. Pesth, 1840.

(обратно)

783

Троношская летопись в Гласнике (Кн. 5).

(обратно)

784

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2. О Новаке Гребостреке из рода Комненов, см: Гласник. Кн. XII.

(обратно)

785

Грамота напечатана у Григоровича (Григорович В. Очерк путешествия). Она дошла без конца и потому без года. Но так как в ней говорится о войне с Персиею 1303 г. и король называет императора тестем своим, то надобно положить, что писана она не прежде 1304 г.

(обратно)

786

О времени войны с греками Пахимер у Раича (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Грегорас и Пахимер (Stritteri. Serbica. § 83–91) бьются из всех сил закрыть то молчанием, то нарядными словами и клеветою униженную Милютиным империю. Клеветы их слишком пошлы. Впрочем, злость Пахимера и Грегоры на Милютина понятны. Но странно, что не только Рейхель (Записки Императорского русского Археологического общества. Т. I), но и Майков (Майков А.А. История сербского языка) повторяет клеветы известных людей о многоженстве Милютина. Отчего это так? Бредут вслед за Дю-Канжем, тогда как в устаревшем Дю-Канжевом сочинении оказываются ныне ошибки едва не на каждой строке. Майков даже запутался в противоречиях: то говорит, что Милютин вступал в брак с Елисаветою венгерскою, то называет Дечанского, сына Елисаветы, незаконным сыном Милютина. Майков думает, что Милютин по политическим видам дозволял себе поступки оскорбительные для христианской нравственности. Нет, искренний христианский король не мог быть так легкомыслен. Закон Христов для него выше всего. Да и политика, нравящаяся Майкову, самая ненадежная политика, которой следуют только жалкие глупцы. Майков до того странен, что пишет: «Милютин вступил в брак с сестрою Драгутиновой супруги Екатерины». Да ведь даже ни один ксендз не согласился бы венчать такого брака, не только православный священник! Сербскому священнику известен был закон Первовенчанного, читал он и Библию. По древнему житию св. краля, Екатерина, супруга Драгутина, была дочь венгерского короля Владислава, а Елисавста, жена Милютина, была дочь кор. Андрея Венецианца. (Сербляк л. 55). Кроме Цамблака (Гласник. Кн. 10) все летописи называют Дечанского сыном от первого брака Милютинова, совершившегося в 1271 г. (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2; Гласник. Кн. 10; 1; 5; 11). В надписях над стенными изображениями первая супруга Милютина называется кралицею Еленою (Записки географического общества. Т. XIII), но и жена царя Душана, сестра болгарского царя Александра, называлась то Рагозною (см.: Мавро Орбини. Книга историография початия имене, славы, и разширения народа славянского и их Царей и Владетелей под многими имянами и со многими Царствиями, Королевствами, и Провинциами. СПб., 1722), то Еленою (в надписях и грамотах). Имя Елены было любимым именем королей славянских.

(обратно)

787

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2. Обручение кор. Милютина с Симонидою совершено было охридским архиеписком Макарием в 1300 г., а брак отложен был до брачного возраста Симониды (Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах. Кн. 4).

(обратно)

788

Цамблак в житии Дечанского: «да не кто възнить ме, сия слыше, Стефана по- хваляти и того достохвальнаго и светого нашими словесы безчестити. Да не будет таковаго безместья. Такового бо отьца яко благочьстыва и правиа веры поборника с светыми имаыы и яко от Бога того мощемь нетленно соблюдаемым покланяемьсе тем и целуем, освещение приемлюще… Нъженьское обличаем еже с диаволом согласие. И зазору малу подлежит: зане послушав ту немилосердия суду отдаст первородного» (Гласник. Кн. 11). То же летопись в Гласнике (Кн. 10). Житие Милютина выставляет волне правым Милютина и вполне виновным сына. Неловкий прием биографа! Ложь не красит никого. Милютинович (История сербского народа. Белград, 1833) пишет: «если судить беспристрастно, то видно, что согрешили оба – отец и сын; сын тем, что поднял руку на отца, а отец тем, что не освободил сына от казни ослепления». Милютинович дополняет суд свои известиями, что как сын не без основания доверял врагам греческой партии, так и отец боролся с интригами той же партии, – возвратив братьев Симониды к их матери. Мнения Дечанского о партии Симониды оправдались и событиями, следовавшими за смертию Милютина. Блаженный же Милютин в отношении к сыну точно увлекся злостными наговорами Симонидовой партии. Такова земная святость людей!

(обратно)

789

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2; Троношская летопись в Гласнике (Кн. 5). Здесь неприязненные отношения к Дубровнику относятся к событиям, следовавшим после 1303 г. Венеция присылала послов и грамоту к Милютину в 1309 г. (Гласник. Кн. 11). Письма папы об унии писаны в 1308 г. (Monumenta spectantia historiam slavorum meridionalium / Ed. Ljubic. Zagr., 1868; Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов А. И. Тургеневым: В 2 т. СПб., 1841–1842. Т. II (далее – Акты исторические, извлеченные из иностранных архивов. -Ред.). Кто лгал на Милютина, будто он изъявлял желание унии, как писал папа, послы ли рагузинские, доставившие папе послание Милютина, или за одно с ними и коллегия папская, столько всегда совестливо и смиренно объяснявшая учтивости государей, – остается неизвестным; но несомненно то, что Милютин никогда не желал унии; он не любил папизма и при всей кротости своей стеснял его даже в Рагузе, – двойная подать, наложенная им на рагузских папистов, отменена была только Душаном (Тронош. л. 67).

(обратно)

790

Момирович Д. Краткая история и география Сербии; Раич. История разных славенских народов. Ч. 2; Майков А.А. История сербского языка.

(обратно)

791

О Трескавице грамота Душана: «его же дед и родитель – посетише благыми милостынями» (Гласник. Кн. 13).

(обратно)

792

Летопись: «баньско злато – не обретаетьсе нигде же» (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi). Другая летопись (ibid): «св. прьвом. Хр. Стефана при граду Звечани, еже есть Баньска, идеже и светые его мощи лежать, и вьсе стени златом украси, яко же мнети се полите или позлащене бытии».

(обратно)

793

Троношская летопись: «во Призрену многиа церквы н больницы созда». (Гласник. Кн. 5). Житие: «в своем престольном граде Призрене храм Успения Богородицы и многия больницы (воздвиже)». Даниил: «созда церковь Успения – яже глаголется епископия призренска» (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2).

(обратно)

794

В дарственной грамоте Грачанице король Милютин пишет: «увидав разрушение и упадок храма Св. Богородицы грачаницкого, епископии липлянской, создал его с основания, расписал, украсил снаружи и внутри… Вот я Стефан грешный, король Урош второй, пишу ей хризовул. Вот люди, которых призвал епископ Игнатий… В Су- хогреле, которые вписаны в хризовуле, взял и дал я св. Николаю, епископии дебрской… Краль земель по своей милости дает, епископии ли призренской или липлянской» (см.: ИОРЯС. Т. VII). Троношская летопись: «новую шестотрулную (с шестью куполами) на реци Грачаницы созида» (Гласник. Кн. 5).

(обратно)

795

Житие: «в области Кучи храм св. великом. Георгию с драгоценными утварьми». Даниил указывает еще три храма в Скопле – Троеручицы, царя Константина и митр. Никиты, в Сераве – церковь св. Георгия, в Нагоричном – св. Георгия, в Студенице – св. Иоакима и Анны, в Ораховице – св. Георгия. Житие прибавляет еще храм Божией премудрости в Средце (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2).

(обратно)

796

Felix Philipp Kanitz. Serbiens byzantinische Monumente. Vienna, 1862. Гельфердинг о сопочанском храме, который возобновляем был кор. Милютиным: «на наружной стене колокольни – замечательная картина: одни тешут камень, другие месят известь, третьи носят воду; над одним, который управляет работою, написано: “Васта”; в другом месте надпись “агонисате” – подвизайтесь. Тут костюмы сербского простонародья XIII стол.» (Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии // Записки географического общества. Т. XIII (далее – Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии)).

(обратно)

797

Safank. Pamatky drevniho pisemnictvi. В солунской обители св. Николая жили сербы еще в 1185 г., как видно из слов Евстафия Солунского (Tafel. De Thessalonica). Ныне в Солуни храм св. Николая т. apxovtwv, т. е. королей сербских (Григорович В. Очерк путешествия). «Странноприимный дом крали» в Константинополе известен и по греческим рукописям (Du Cange. Constantinopolis Christiana). В Варе в 1319 г. в честь св. Николая Милютин устроил серебряную икону святителя с серебряными подсвечниками (Гласник. Кн. 7).

(обратно)

798

В Карее Евангелие 1316 г. с припискою: «господин наш Стефан краль, сын великаго краля Уроша, унук первовенчаннаго краля Стефана Немани, иже многы победы сотвори, сии книгы повеле написати при архиепископе осмом Савве, рукою Георгия дьяка Радослава 6824 (1316)» (Григорович В. Очерк путешествия); четыре грамоты Милютина Хиландарю см. в: Аврамович. Описание древностей сербских; Григорович В. Очерк путешествия. Замечательны особенно две (у Аврамовнча № 2. 3). Здесь говорит Милютин, что им сооружен при Хиландаре в Хрусии пирг, большой и крепкий, огражденный стеною, для защиты Хиландаря от морских разбойников; внутри стен храм Вознесения Господня и кельи, из которых одна для самого краля; старец управляющий пиргом избирается из хиландарских братий, общим советом, и без вины не удаляется от управления; в пользу пирга дается село Куцево со всеми доходами. Первая грамота 1302 г. Житие Милютина: «прежде всех церковь хиландар- скую, до основания разорив, болшую созда и украси». То же Даниил (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2).

(обратно)

799

Ранке Л. История Сербии по сербским источникам / Пер. с нем. Петр Бартенев. М., 1857.

(обратно)

800

Родослов у Раича (История разных славенских народов. Ч. 2).

(обратно)

801

Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах; Раич. История разных славенских народов. Ч. 2.

(обратно)

802

Год смерти его определяется вступлением сына его на престол, которое последовало 6 января 1321 г. Грегорас (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2) также пишет, что кор. Милютин умер в 1320 г., вынудив пред тем тестя своего выслать к нему Симониду, не возвращавшуюся к нему после смерти матери своей.

(обратно)

803

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2; житие Милютина.

(обратно)

804

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2. В Грачанице изображение его: король старец с длинною седою бородою. То же в монастыре Юрьевых столбов (Записки географического общества. Т. XIII). Вероятно, тогда же написана служба ему, на 30 октября (Григорович В. Очерк путешествия; Гласник. Кн. 11; Царского № 563).

(обратно)

805

Мощи поныне в Софии… (Григорович В. Очерк путешествия; Сербляк л. 57. 58).

(обратно)

806

Хризовул 1313 г. кор. Милютина: «сие прилагаю св. монастырю Богороды Рьтчской – Дубровину… от Списа… какое отдала мати моя госпожа кралица Елена ищо… она дала и записала» (Ученые записки академии. Т. III).

(обратно)

807

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2. На стене сопочанского храма изображена «света Елена монахея» (Записки географического общества. Т. XIII). В древней сербской рукописи (Гласник. Кн. 11) «житие богоугодно и жизнь непорочна благочестивые и христолюбивые госпожи нашее блаженные монахеи Елены».

(обратно)

808

Hieronymo. De viris illustribus urbis Romae. § 74.

(обратно)

809

Rufinus Aquileiensis. Historia Monachorum Seu Liber De Vitis Patrum.

(обратно)

810

Hieronymo. Proleg. comm. in Iesaia.

(обратно)

811

Мартиролог Адона под 2 ноября: «рождение святого Викторина, епископа Пе- тавионского, который увенчался мученичеством в гонение Диоклетиана». По словам Иеронима (Ер. 45 ad Pavlin.) «Викторин увенчался славным (inclyto) мученичеством». Но деяния мученичества его не дошли до нас. Weiss. Leben d. Heiligen.

(обратно)

812

См.: Religiae sacrae, vol. III. Oxonii. 1815. Латинский текст сильно испорчен от невежд писцов.

(обратно)

813

«Вы поститесь или пять дней, или в среду и пятницу; потому что в среду последовало осуждение Господа, когда Иуда обещал продать Его за деньги; а в пятницу Господь потерпел страдание на кресте, при Понтийском Пилате» (Постановления Апостольские, рус. пер. Казань, 1864. Кн. 7, 23 (далее – Постановления Апостольские)). «В четвертый день (в среду) определили вознести Его на крест. Это знал и Иуда… Иуда ушел и сказал священникам: что хотите вы дать мне? Я вам предам Его» (Постановления Апостольские. Кн. 5, 14). Так говорит о среде Святое Евангелие (Мф. 26, 3, 15). В мыслях синедриона и Иуды Иисус в среду уже взят был в плен, но выполнение страшной мысли совершалось в четверг, после таинственной вечери.

(обратно)

814

Parasceve superpositio flat. Superponere, superpositio – технические слова, означающие отложение пищи. По мыслям св. Викторина, пощение пятка – пощение ради страданий Господа; прибавление к тому воздержания дня субботнего допускалось собственно как приготовление к приобщению Святых Таин, совершавшемуся в воскресный день. Впоследствии на Западе оставили пост субботний, хотя уже и не приобщались Святых Таин в воскресенье.

(обратно)

815

Собр. л. 1, 88.

(обратно)

816

Собр. л. 1, 89, 92.

(обратно)

817

Книга степенная. Ч. 1; Фундуклей И. Обозрение Киева в отношении к древностям. Киев, 1847 (далее – Фундуклей И. Обозрение Киева). Митрополит Никифор о Моно- махе: «его же из утробы освяти и помаза, от царской и княжеской крови смесив». Сам Владимир в своей духовной: «аз худый дедом своим Ярославом благовольным славным наречен в крещении Василий, русским именем Володимир, отцем взлюбленным и матерью своею Мономахы».

(обратно)

818

Собр. л. 1, 102, 112.

(обратно)

819

Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен. В 5 т. М., 1768–1848. Т. 3, прим. 355 (далее – Татищев В.Н. История Российская). Уменьшительными именами назывались младшие князья и княжны. Но поелику Анна была старшею сестрою, то уменьшительное имя ее не могло быть следствием сего обычая, а указывало на другую причину – на особенную любовь к ней в семье родной.

(обратно)

820

Письмо 17. О девстве.

(обратно)

821

Собр. л. 1, 88. Переслав. л. 50. «В л. 1086 заложи церковь св. Андрея при добром митрополите Иоанне в монастыри, в нем же постриже Всеволод дщерь свою Янку и строи девичь монастырь».

(обратно)

822

Татищев В.Н. История Российская. Т. 2.

(обратно)

823

Собр. л. 1, 89.

(обратно)

824

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

825

Собр. л. 1, 89; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

826

Собр. л. 1, 120; 2, 287. Евпраксия скончалась июля 10-го 1109 г. и положена была у южных дверей великой Печерской церкви (Собр. л. 1,121; 2, 228).

(обратно)

827

Собр. л. 2, 3. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II, прим. 156.

(обратно)

828

Прп. Феодосий в поучении «О казнях Божиих» обличает «пьянство, блуд, игры злыя, скоморохов, гусельщиков, волхование, чародеяние». В другом порицает обычай целоваться на пирах с женским полом. Неизвестный учитель XII в. о посте и служении церковном между делами ненавистными Богу поставляет «идолослужение, моление при колодезях и реках, песни бесовския, плясание, бубны и сопели, козицы и игры бесовикия» (Православный собеседник. 1858. № 1).

(обратно)

829

Собр. л. 1, 88; Ростов. л. (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II, прим. 156); Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

830

Татищев В.Н. История Российская. Т. 2.

(обратно)

831

Собр. л. 1, 127, 136; 2, 3, 289; Словарь святых; Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской словесности. Т. 2.

(обратно)

832

Собр. л. 1, 136; 2, 295; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. III, прим. 3, 359.

(обратно)

833

Фундуклей И. Обозрение Киева. Развалины и найденные в них вещи описаны в Журнале Министерства народного просвещения (1833. Кн. 3), только здесь ошибочно отнесены они к Феодоровскому монастырю.

(обратно)

834

Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. Т. II.

(обратно)

835

Симон в ркп. Послании.

(обратно)

836

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. В ркп. описании святых: «прп. отец иерей Онисифор».

(обратно)

837

Patericon.

(обратно)

838

Напрасно Ф. Прокопович не обратил достаточного внимания на слова умного митр. Сильвестра, так верно понявшего смысл Симоновой повести о др. Оинсифоре. Если бы было иначе, ему не только пришлось бы оправдываться в усвоявшихся ему хулах на преподобных Печерских, но уважение к толкам протестантов не увлекало бы его и до того, чтобы высказывать такую несправедливость: «о Печерском месте ложно разславили, что аще кто, и без покаяния преставився, на месте оном погребен будет, спасен будет» (Чт. ОИДР. 1862. Т. 2). Протестантский рационализм часто попадает в двойной грех – и в грех пред историею, и в грех пред точным смыслом Священного Писания.

(обратно)

839

Плач Богоматери над гробом Спасителя; Слово об Успении Богоматери; О жизни Ея; Слово на Великую Субботу.

(обратно)

840

Между прочими: молитвы перед приобщением и после приобщения.

(обратно)

841

Канон на Великий Пяток в Триоди; канон Марии Египетской на 1-ое апреля, несколько песней стихами.

(обратно)

842

Ркп. святцы; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях; Словарь святых; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. V.

(обратно)

843

Ркп. житие // Вологодские епархиальные ведомости. 1864.

(обратно)

844

Палладий Еленопольский. Лавсаик. Гл. 119.

(обратно)

845

Св. Григорий Назианзин: «девство прежде являлось в редких и покрытое полумраком. Когда же Хрисхос родился от чистой Девы Марии, оно явилось для людей в свете блистательном, отрешенное от мира и развязывающее мир немощный. Столько превосходит оно узы брака, сколько душа выше тела, небо земли, жизнь ветхая выше жизни исчезающей. Брак – снисхождение к похоти, а девство – слава. Любовь, стремящаяся к одному, близится ко Христу, любящему любящего, встречающему идущего. Любя Его, дева оставила мир и не может смотреть на другое; связана она сладкими узами» (St. Gregory of Nazianzus. Opera / ed. Migne. V. III).

(обратно)

846

Слово 5. В «Постановлениях Апостольских» (кн. 3, гл. 5) жертвенником Божиим называются вдовицы, обрекшие себя Богу. Но св. Поликарп в послании пишет приветствие «девам, именуемым вдовицами». Следовательно, ясно, что вдовицами назывались и обетные девы.

(обратно)

847

St. Methodius of Olympus. Opera / ed. Migne. V. XVIII.

(обратно)

848

У Виллефора 2, 261. Sainte Magna, 4 Siecle.

(обратно)

849

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

850

Собр. л. 1, 85; 5, 143.

(обратно)

851

Акты исторические, извлеченные из иностранных архивов. Т. I; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II, прим. 128–130.

(обратно)

852

Собр. л. 1, 87; 5, 148.

(обратно)

853

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

854

Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1.

(обратно)

855

Мономах в духовной: «и на ту весну к Ярополку (ходил) совокуплятися на Броды…. На ту зиму идохом к Ярополку совокуплятися на Броды и любовь велику сотворихом» (Собр. л. 1, 103). Следовательно, Мономах два раза ходил для Ярополка против Ростиславичей, весною и зимою.

(обратно)

856

О Ростиславичах летописи под 6605 г. «А им же раздаял Всеволод городы, Давыду Володимир, Ростиславичам Перемышль Володареви, Теребовл Василькови». Святополк, выгоняя после Ростиславичей из Червенских городов, говорил: это волость отца моего и брата. О Всеволоде летопись под 1093 г. «седящу ему Кыеве, печаль бысть ему от сыновец своих, яко начата ему стужати, хотя власти, ов сея, ов же другое».

(обратно)

857

Собр. л. 1, 88, 89, 103; 7, 3, 4; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

858

Собр. л. 2, 82.

(обратно)

859

Книга степенная. Ч. 1; Никон. л. 1, 189, 190.

(обратно)

860

Жизнь святителя в Иркутской стороне описана по актам Иркутска (см.: Иркутские епархиальные ведомости. 1863–1864), только здесь много и такого, что не относится к жизни святителя, и многого нет такого, что входило в круг жизни свт. Иннокентия.

(обратно)

861

Смирнов С. История Московской Славяно-греко-латинской Академии. М., 1855.

(обратно)

862

Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года: В 45 т. СПб., 18301851. Т. VI. № 3734.

(обратно)

863

Указатель Синодальной Ризницы.

(обратно)

864

Измайлову даны были в Пекине сто сургучных печатей для прикладывания их к паспортам о свободном пропуске русских в Пекин (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. II).

(обратно)

865

Иркутские епархиальные ведомости. 1863. № 18, 19; 1864. № 6.

(обратно)

866

В 5 пункте трактата, по воле богдыхана, сказано: «коен (дом), который ныне для русских в Пекине обретается, будет для них и вперед приезжающих, которые будут жить в сем доме, и что Российский посол, Иллир. гр. Савва Владиславич представил о строении церкви, то она и сделана в сем доме усердием вельмож китайских… В сем доме будут жить один лама (священник), ныне в Пекине обретающийся, и прибавятся другие три ламы, которые прибудут, как решено». В Словаре святых ошибки и неточности.

(обратно)

867

Иркутские епархиальные ведомости. 1863. № 21, 24.

(обратно)

868

Плюшар А.А. Энциклопедический лексикон: В 17 т. СПб., 1834–1841. Т. 11.

(обратно)

869

Указ сената мая 1732 г. Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. Ч. 1.

(обратно)

870

Судиенко М. Материалы для отечественной истории: В 2 т. Киев, 1853–1854. Т. 2.

(обратно)

871

Иркутские епархиальные ведомости. 1863. № 22. В Словаре святых сказано, что свт. Иннокентий был только викарным епископом Иркутским. Неправда!

(обратно)

872

Странник. 1863, январь.

(обратно)

873

Если епископу со всею его свитою (2 иеромонаха, 5 певчих, 3 служителя) назначено правительством 1500 руб., с чего Рагузинский назначает архимандриту с 5 лицами 1250 руб.? Святитель искусно указывает на странность этой щедрости, когда говорит, что иеромонаху, как и 3 мальчикам, Платковский требует до 130 руб. на каждого.

(обратно)

874

Москвитянин. 1846. № 8; Иркутские епархиальные ведомости. 1863. № 28, 32.

(обратно)

875

Иркутские епархиальные ведомости. 1863. № 35–38, 41–46.

(обратно)

876

Иркутские епархиальные ведомости. 1864. № 3–8, 13, 15, 19–22, 33–36.

(обратно)

877

Архиерейский приказ, предписывая церквам молиться об облегчении страданий больного святителя (от 26 ноября 1731 г.), писал: «его архиерейство Божиим посещением от нескольких лет присещен болезнию, от чего яко в приношении спасительныя за православныя христианы Божественной службы, тако в исправлениях духовных имеет остановку. Но оная болезнь иногда и умалилась. А ныне чрез трехнедельное время вящше преумножилась».

(обратно)

878

Ркп. описание чудес свт. Иннокентия. Иркутские епархиальные ведомости. 1863. № 7; 1864. № 48.

(обратно)

879

В ркп. «Житие и подвиги прп. Диодора»: «новоявленнаго чудотворца, составль- шаго пречестный монастырь Живоначальной Троицы, нарицаемыя Юрьевы горы».

(обратно)

880

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI. Ркп. святцы: «прп. Диодор Юрьевского монастыря начальник преставися в лето 7142 месяца ноября в 27 день». В ркп. есть тропарь прп. Диодору.

(обратно)

881

О нем см.: Соловьев П. Христианские мученики, пострадавшие на Востоке.

(обратно)

882

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры. Ркп. святцы: «прпп. отцы Нектарий и Елладий».

(обратно)

883

Мелетий Сирт. Канон молебный ко всем святым печерским киевским российским чудотворцам // Следованная Псалтирь. Киев, 1643.

(обратно)

884

«Житие св. Уроша, м. декем. 2 память св. и блаж. Уроша, младаго мученика, царя Сербскаго», писано при пособии надежных источников около 1595 г.

(обратно)

885

Майков А.А. История сербского языка.

(обратно)

886

ИОРЯС. Т. VI.

(обратно)

887

О годе смерти Душана справедливы замечания Майкова (Майков А.А. История сербского языка). В грамоте 10 января 1356 г. пишется: «царская власть моя предписывает и повелевает, что если мать царского величества моего, государыня царица, захочет взять что-либо у них (Дубровичан) из торга: то царское величество мое дает им за то что-нибудь и без выкупа не берет». (Споменн. № 44). Мать Уроша была царица, а мать Душана – королева. Следовательно, января 10-го 1356 г. был царем и распоряжался свластию царскою Урош, а Душана уже не было на свете. В Синаксаре (л. 74) странная ошибка и о времени смерти Душана и о летах его. У Миклошича мать Уроша первая царица Елисавета, в монашестве Евгения (Miklosich. Monumenta Serbica. № 234).

(обратно)

888

Так в грамоте 1357 г.; на монетах: Urosius imperator, Урош царь (Гласник. Кн. 3, 6, 7; Записки Императорского русского Археологического общества. Т. IX).

(обратно)

889

О Синише и Ангеле см.: Майков А.А. История сербского языка. Летопись см.: Гласник. Кн. 11. Сербские Комнены см.: Гласник. Кн. 13.

(обратно)

890

Летопись см.: Гласник. Кн. 1, 11.

(обратно)

891

Miklosich. Monumenta Serbica. № 148; Гласник. Кн. 2. В 1332 г. Душан уступил рагузянам Стон, с тем чтобы платили за него 1000 перпер в год. Фанатизм папизма скоро потребовал, дабы иноки обители св. Николая оставили Стон; при этом обещали давать им 400 перпер за два года. В 1347 г. те переселились в Иерусалимскую обитель св. Михаила, построенную кн. Милютиным. Скоро Православие и совсем вытеснено было из Стона (Макушев В.В. Материалы для истории дипломатических сношений России с Рагузской республикой // Чт. ОИДР. 1865). Об отношении царя Душана к Православию см. летопись в Гласнике (Кн. 5). У Норова триодь цветная 1374 г., писанная «святому архистратигу Церкве Сербскые у Ерусалиме» (см.: Востоков А. Описание рукописных и печатных книг словенских, принадлежащих господину Норову // Журнал Министерства народного просвещения. 1836. Ч. 11.).

(обратно)

892

Miklosich. Monumenta Serbica. № 151.

(обратно)

893

Так говорит древняя служба (Гласник. Кн. 9).

(обратно)

894

ИОРЯС. Т. V. О советах Урошу см. летопись у Раича (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2). Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi. Византийцы в: Stritter. Serbica, Croatica, Bosnica, Bulgarica.

(обратно)

895

У о. Порфирия (Порфирий (Успенский). Указатель актов) хрисовул деспота Иоанна Углеша о построении Симонопетрского монастыря по случаю исцеления дочери в октябре 6872 (1364 г.). Грамота деспота Иоанна Углеша 1368 г. о подчинении церквей Греческому патриарху в: Acta Patriarch of Constantinople. У Григоровича (Григорович В. Очерк путешествия) «кесарь Углешь, господарь Серблем и Подунавию» в 6931 (1423) дает Хиландарю село Враве. Но здесь в означении года ошибка – по летописи Углеш был убиен па Косовом поле в 1370 г. (Гласник. Кн. 5).

(обратно)

896

Laonicis Chalcomndylae. Alheniensis Historiarum: libri decem. Bonnae., 1843.

(обратно)

897

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2; Сербская летопись (Гласник. Кн. 5). В Трескавце камень с надписью: «м. генвара успе раб Бож. Дабижив, инохиарь (виночерпий) цара Уроша вьсе Срьбскые земьле, Грьчьские и Поморьские, в л. 6875» (1367), за 10 месяцев до страдальческой кончины царя (Григорович В. Очерк путешествия). В 1320 г. кнез Дабижив – посол короля в Рагузы (Споменницы из Дубровачке архиве 2, 2. Белгр. 1862). Дабижив внесен и в Сапочанский синодик. См.: Гильфердинг А.Ф. Сербские имена, записанные в Помяннике Сопочанского монастыря // ИОРЯС. Т. VII.

(обратно)

898

Выписка из жития Урошева см.: Гильфердинг А. Поездка по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии; Летопись (Гласник. Кн. 5). Заметка в типике у Миклошича: Miklosich. Monumenta Serbica.

(обратно)

899

Записки географического общества. Т. XIII; Летопись (Гласник. Кн. 5). «Исаия мниха о крале Влъкашкне» у Миклошича: Miklosich. Chrestomathia palaeoslovenica cum speciminibus reliquarum linguarum slavicarum. Vindobonae, 1861. По цароставнику (Раич. История разных славенских народов. Ч. 2) убит сентября 26-го 6879 (1370).

(обратно)

900

Раич. История разных славенских народов. Ч. 2; Сербляк л. 76; Летопись (Гласник. Кн. 5).

(обратно)

901

«Город Цилкани находился в Карталинии у подошвы гор, носящих название Тини, близ речки Нареквави, впадающей в Арагву: теперь на месте прежнего города существует большое и довольно богатое селение, в котором уцелел храм во имя Бо- жией Матери, построенный еще в IV стол. сыном царя Мириана. В этом храме есть сокровище первых веков христианства: ветхая икона Божией Матери древнейшего письма на доске, как известно по преданию, из яслей Вифлеемских, относящаяся ко времени принятия грузинами веры христианской».

(обратно)

902

Служба на 3 декабря в Четьях-Минеях (М., 1645); Описание Румянцевского музеума. № 397.

(обратно)

903

Маркеллово житие св. Саввы у Царского № 135, 264; Толстого № 2, 190; печатное – Маркелл Безбородый. Житие преподобного Саввы. М., 1646.

(обратно)

904

Никон. л. 4, 235.

(обратно)

905

Никон. л. 4, 235. Епифаний в житии прп. Сергия: «вручи игуменство от ученик своих Савве именем, мужу зело добродетельну». Маркелл: «прииде на речку зово- мую Дубенку, – созда церковь во имя Успения и набра от стада ученик своих сего блаженнаго Савву, о нем же повесть сия предложися». О месте Дубенской пустыни в: Чт. ОИДР. 1860. Кн. 1.

(обратно)

906

Маркеллово житие св. Саввы.

(обратно)

907

Маркеллово житие св. Саввы; пространное житие прп. Никона. Там и здесь сказано, что Никон «абие остави паству».

(обратно)

908

Симон (Азарьин). Сказания о чудесах или Книга о чудесах прп. Сергия. «Предисловие» напечатано во «Временник общества истории и древностей» (Кн. 10). По описии Сергиевой Лавры 1642 г. за Конюшенными воротами, что ныне Каличьи, у конюшенного двора пруд «да посторонь его колодезь чудотворца Саввы». Колодезь и поныне называется Саввиным; он близ Воскресенской церкви, что в Какуеве.

(обратно)

909

Маркелл: «яко же небесный рай благовонными насажден цветы, сие место обрет и зело возлюби е». По этим словам Савва пришел на Сторожу летом.

(обратно)

910

По Маркеллу прп. Савва был игуменом Сергиевой обители около шести лет – следовательно, с 1392 г. до половины 1398 г.

(обратно)

911

Маркеллово житие св. Саввы; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V; Арцыбашев Н.С. Повествование о России. Т. II. Кн. 3.

(обратно)

912

Маркеллово житие св. Саввы. О построении каменного храма говорится и в службе св. Савве. «Соборная церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы современна прп. Савве; первоначальная была деревянная малых размеров» (Путешествие антиохийскаго патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским (по рукописи Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел)). В «Истории иерархии» сказано, что каменный храм Сторожевской обители построен по образцу Троицкого Сергиевой обители (Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. II). Но последний строился с 1422 г., а прп. Савва скончался в 1406 г., следовательно, Сторожевский храм мог служить образцом для Троицкого, а не наоборот.

(обратно)

913

Акты исторические. Т. 1. № 15.

(обратно)

914

Четьи-Минеи 3 декабря; Смирнов С.К. Историческое описание Саввино- Сторожевского монастыря. М., 1846. Прим. 20 (далее – Смирнов С.К. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря).

(обратно)

915

Смирнов С.К. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. Прим. 108. В описи 1684 г. показывали полное облачение прп. Саввы кроме ризы, подризника, епитрахили, поручи и пояса. В описи 1662 г. показаны «канонник чудотворца Саввы». Но, к сожалению, и его ныне нет в обители Саввы.

(обратно)

916

Ркп. житие у Толстого 2. № 190. Ркп. святцы: «прп. Савва игумен Сторожевский Звенигородский, чудотворец, бысть ученик прп. Сергия, преставися в л. 6915 мес. декабря в 3 день».

(обратно)

917

Грамотою от 30 января 1490 г., данною Сторожевскому игумену Дионисию, Звенигородский князь Андрей Васильевич определил, какие когда брать пошлины с монастырских сел (Акты исторические. Т. 1. № 100). Князь Андрей Васильевич, владевший Звенигородом, Угличем, с 1491 г. лишился всех прав владетельного князя; в 1491 г. для Саввина монастыря он дал несколько грамот и одну в 1470 г. (Смирнов С.К. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. Прим. 31–33, 139, 144). В грамоте 1490 г., между прочим, писал он «а что была пошлина келарю да подкеларнику, и ты тое пошлины имать не вели». Не это ли ограничение доходов келаря и подкеларника подняло бурю ропота против игум. Дионисия? Смирнов допускает странность – выставляет двух игуменов Дионисиев, одного около 1430 г., показывая его иконописцем, написавшим образ Саввы; другого относит к 1490 г. и ставит его на суд пред великим князем. Но у Маркелла не только нет никакого основания для мысли о двух Дионисиях, напротив, в описании первого явления Саввы говорит он: «многим летом прешедшим по преставлении прп. Саввы», и следовательно по его словам игум. Дионисий иконописец жил много лет спустя после св. Саввы, а не какие-нибудь 25 лет; иначе, он был тот же Дионисий, который в 1490 г. был на суде пред великим князем.

(обратно)

918

В обиходе Лавры, писанном в 1555 г., под 3 декабря читается: «в той же день Саввы Сторожевскаго славословие».

(обратно)

919

У Смирнова игум. Каллист поставлен преемником Евфросина, известного в 1454 г. и именно на основании записи Соломониды Бартеневой (Смирнов С.К. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. Прим. 141). Но Бартенева говорит только, что отдает игум. Каллисту селище Михайловское в том виде, в каком покойный муж ее купил у Сторожевского игумена Евфросина. А по Маркеллову описанию чудес св. Саввы игум. Каллист был после игум. Дионисия, т. е. после 1490 г. В духовной своей грамоте 1515 г. прп. Иосиф Волоколамский признает «Каллиста, бывшаго Сторожевскаго игумена», способным к управлению монастырскому. Ясно, что Каллист был игуменом Сторожевским в 1495–1512 гг.

(обратно)

920

Акты юридические. № 80.

(обратно)

921

Смирнов С.К. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря.

(обратно)

922

Маркеллово описание чудес.

(обратно)

923

В настольной грамоте 1592 г. игумену Герману читаем: «преподобный отец Савва Сторожевский» (Акты юридические. № 383). В грамоте апреля 28 1595 г.: «пре- подобнаго игумена Саввы Сторожевскаго монастыря строитель Нафанаил» (Акты исторические. Т. 1. № 248). Келарь Симон в своем описании новых чудес прп. Сергия передает несколько случаев, в которых прп. Савва является действующим чудесно то один, то вместе с прп. Сергием (Симон (Азарьин). Сказания о чудесах или Книга о чудесах прп. Сергия).

(обратно)

924

Смирнов С.К. Историческое описание Саввино-Сторожевского монастыря. Прим. 172, 75.

(обратно)

925

Делаем извлечение из обширного и обработанного сочинения митр. Григория: Григорий (Постников), митр. Житие святителей чудотворцев Гурия, архиеп. Казанского и Варсонофия, еп. Тверского. СПб., 1853.

(обратно)

926

Опись книг Иосифо-Волоколамского монастыря // ЧОИДР, 1847. Кн. 7. Отд. 4. Письмо царя Иоанна Васильевича к Гурию архиеп. Казанскому см. в: Продолжение Древней российской вивлиофики. 1789. Ч. V.

(обратно)

927

Казанские губернские ведомости. 1848. № 48.

(обратно)

928

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1.

(обратно)

929

Там же.

(обратно)

930

Ркп. писание Гермогена о житии свв. Гурия и Варсонофия. Ркп. святцы: «прпп. отцы Иова и Нектарий, боляре, ученицы св. Гурия архиепископа, с ним же и мощи их обретены в лето 7104 (1595) месяца октября 4 день».

(обратно)

931

Ркп. Досифеево житие прпп. Зосимы и Савватия.

(обратно)

932

Пролог 20 мая; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

933

Собр. л. 6, 233.

(обратно)

934

Собр. л. 6, 234.

(обратно)

935

Собр. л. 6, 335, 36; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

936

Собр. л. 6, 236. 4, 134, 155; 1 Никон. л. 6, 119.

(обратно)

937

Пахомиево житие свт. Алексия с прибавлениями времени митр. Макария. Книга степенная. Ч. 1. Пролог 20 мая: «сребра довольно на совершение храма того и трапезы и палат посылаше». Снегирев И.М. Памятники московской древности; Русская старина в памятниках. Т. 3.

(обратно)

938

Иосиф Волоцкий. Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих.

(обратно)

939

Обыск и донесение до нас не дошли, но дошла грамота митрополита к Геннадию от 15 февраля 1488 г. (Акты исторические. Т. 1. № 286), где читаем: «писал еси к нам свои грамоты, к господину, сыну моему, к вел. князю, да и ко мне, что прозябают ереси в Новгороде, хулы и поруганья от священников и от диаконов и от дьяков и от простых людей, да и списки еси на тех еретиков прислал к нам, почему еси обыскивал, как они хулили Сына Божия и Пречистую Его Богоматерь и ругались св. иконам; а величают жидовскую веру, а нашу Православную Христианскую веру хулят». О том же в писании к Зосиме (Древняя российская вивлиофика. Ч. XIV).

(обратно)

940

Акты исторические. Т. 1. № 286; Руский времянник. Ч. 2.

(обратно)

941

Геннадий в письме к архиепископу Иоасафу и в послании к Зосиме (Древняя российская вивлиофика. Ч. XIV); Собр. л. 6, 238; Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

942

Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви.Т. 3. В 1489 г. дьяк Ф. Курицын привез с собою из Венгрии повесть о Дракуле Воложском, вероятно, им же переведенную (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. VI, прим. 273) и распространившуюся в списках (Описание Румянцевского музеума). Он же перевел апокрифическое послание Лаодикийцам (Руднев Н.А. Рассуждение о ересях и расколах, бывших в русской церкви со времени Владимира Великого до Иоанна Грозного. М., 1838. Прим. 93). По письму блаженного Геннадия к Иосифу видим, что у Курицына и ему подобных наравне стояли пророчество и бытия с Менандром, логикою и баснословною книгою: Сильвестр папа Римский.

(обратно)

943

Книга степенная. Ч. 1; Собр. л. 3, 143. 4, 158. 159. 6, 38; Просветитель или обличение ереси жидовствующих; Послание Геннадия к Зосиме (Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. № 380); Послание к Собору 1490 г. (Православный собеседник. 1863).

(обратно)

944

Иосиф Волоцкий. Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих.

(обратно)

945

Собр. л. 4, 158. 159; Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих.

(обратно)

946

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. VI, прим. 618, 619. Ркп. псалтырь Сергиевой лавры № 5. Собор был в сентябре 7000 (1491 г.). В ноябре следующего года на соборе сделано было пасхальное расчисление праздников на 20 лет; Питирим, епископ Пермский, отправил тогда же в Москву свое расчисление на 19 лет (Там же, прим. 620). Сам Геннадий писал в предисловии к своей пасхалии: «повелено бысть от господина отца нашего Зосимы митроп. всея Русии мне Гиннадию архиеп. вел. Новгорода и Пскова учинити пасхалию на осмую тысящу и нецыи мнеша, яко скончаваеме седмой тысящи быти и скончание миру, и прежде якоже скончаваемей шестой тысящи сицевое мнение одержа люди…» (Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. Кн. 1. Отд. III).

(обратно)

947

В пасхалии после 6999 г. поставлено было замечание: «зде страх, зде скорбь, аки в распятии Христове сей круг бысть, сие лето и на конце явися, и в нем же чаем и всемирное Твое пришествие». Другие следы того же ошибочного мнения у Шевырева (Шевырев С.П. История русской словесности. Т. IV).

(обратно)

948

Собр. л. 3, 144. 184.

(обратно)

949

Пасхалия на 70 лет с окружною грамотою, где предложены и правила, как вычислять пасхалию на все будущие времена (Устав // Московский архив иностранных дел; у Толстого 2. № 195, 254; 1. № 63).

(обратно)

950

Просветитель или обличение ереси жидовствующих.

(обратно)

951

Старший список собрания ветхозаветных книг написан в 1499 г. «в великом Новгороде, в дворе архиепископле, повелением архиепископля архидиакона, при архиеп. Геннадиы» (Горский А.В., Невоструев К.И. Описание рукописей Синодальной библиотеки. Отд. 1).

(обратно)

952

Геннадий в послании к архиепископу Иоасафу: «да есть ли у вас – Пророчества да Бытия, да Царство, да Притчи, – да Иисус Сирахов, да Менандр, да книга Сильвестр Римский?»

(обратно)

953

Горский А.В., Невоструев К.И. Описание рукописей Синодальной библиотеки. Отд. 1. Здесь же подробно показано, какие книги, частию все, частию в частях, переведены были тогда с латинского языка.

(обратно)

954

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. № 380.

(обратно)

955

Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 3.

(обратно)

956

Собр. л. 5, 43. 6, 236.

(обратно)

957

Собр. л. 5, 45.

(обратно)

958

Собр. л. 5, 46; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. VI, прим. 629.

(обратно)

959

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VII, прим. 69.

(обратно)

960

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VI, прим. 459.

(обратно)

961

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VII, прим. 69.

(обратно)

962

Акты исторические. Т. 1. № 104.

(обратно)

963

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

964

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. № 383. В летописях (Собр. л. 3, 144. 184; 4, 491) ошибочно отнесено это определение к сентябрю 1503 г. Виленский собор 1509 г. также постановил не ставить в священники неженатых. Собор 1667 г. сказал: «издревле священными правилы не имеющие жен клири не за- прещахуся». Потому отменил определение 1501 г. о вдовых священниках.

(обратно)

965

Собр. л. 6, 49. 244; 3, 147. 184; Львов. л. 3, 279. 280.

(обратно)

966

Книга степенная. Ч. 2. По одним показаниям, «пребысть в монастыре у Михайлова чуда полтретья году» (Собр. л. 6, 49. 244; Руский времянник); по другим, «был на Москве два года не полны» (Собр. л. 3, 147. 284); по третьим, «преставися 7014 декабря 4 дня» (Собр. л. 3, 146. 184. 244); и это согласно с временем посвящения преемника его. Итак, верно показание второе, а не первое, о летах покоя, хотя и то не точно. Святитель Геннадий в числе святых по ркп. святцам (б-ка общ. истории, № 231) и отенским (1718 г.).

(обратно)

967

Русская старина в памятниках. Т. 3.

(обратно)

968

Пасхалия Соловецкого монастыря, № 479. Филарет, архиеп. Черниговский. Обзор русской духовной литературы. Кн. 1, § 107.

(обратно)

969

Жизнь прп. Нектария из Neov eKXoytov (см. напр.: Афонский патерик. Ч. 2).

(обратно)

970

Битель, так ныне называют болгары (Georgii Cedreni. Synopsis historiarum. An. 1014). Бутел, у Араба Эдриси (Tafel. Constantinus Porphyrogenitus). Бутили был столицею Болгарского царя Гавриила (Cedrenus 2 / ed. Bonn.).

(обратно)

971

Собр. л. 1, 227. 2, 346. 5, 20.

(обратно)

972

Никон. л. 3, 76. 77. Полоцкий епископ Иаков писал в Ригу: «был есмь не дома, во отца своего митрополита. Любовь ваша правая с сыном моим, с Витеном» (На- пиерский К.Э. Грамоты, касающиеся до сношений Северо-Западной России с Ригою и Ганзейскими городами в XII, XIII и XIV веке. СПб.,1857. № 6). Это без сомнения было в 1284 г., тем более что Витен заступил место Тройдена с 1282 г. (Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Т. 2, прим. 56). Потому и грамота напрасно отнесена к 1300 г.

(обратно)

973

Никон. л. 3, 84.

(обратно)

974

Книга степенная. Ч. 1.

(обратно)

975

Собр. л. 1, 227. 3, 64; Никон. л. 3, 86–88.

(обратно)

976

Никон. л. 3, 88.

(обратно)

977

Собр. л. 1, 208. 4, 46. Никон. л. 3, 94.

(обратно)

978

Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Т. 2.

(обратно)

979

Слава Пресвятой Владычицы нашея Богородицы. Ч. 3. Талыча ограбил Владимир в 1410 г. при св. Фотии. Днем прибытия блаж. Максима во Владимир показано 18 апреля 1299 г. (см.: Книга степенная. Ч. 1), т. е. в Пасху. Следовательно, в 18 день апреля было и явление Богоматери.

(обратно)

980

Собр. л. 1, 288. 2, 345. 3, 221. Никон. л. 3, 96. У Доброхотова (Доброхотов В. И. Памятники древности во Владимире Кляземском. М., 1849 (далее – Доброхотов В.И. Памятники древности во Владимире Кляземском)) сказано, что митр. Максим «взял в управление епархию Владимирскую, Суздаль же, принадлежавший Владимиру, и Нижний Новгород составили особую епархию». Нет, летопись говорит: «и сяде в Владимире и в Суздале и в Новгороде Нижнем и прочия тамо прилежащия места» (Никон. л. 3, 96).

(обратно)

981

Собр. л. 3, 67. 222. 4, 46. 5, 203.

(обратно)

982

Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Т. 2; Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IV, прим. 181.

(обратно)

983

Описание Румянцевского музеума. Митрополит определяет, когда разрешается пост среды и пятка; назначает кроме Великого поста, посты: Апостольский, Успенский и Рождественский. «Пишу и о том детям моим, чтобы вы, чада мои, рожденные в купели, новосвященные, принимали жен от Святой Соборной и Апостольской Церкви, – жена – для спасения человеческого. Если же держите их в блуде, без венчания: что это за помощь тебе? Нет, упрашивай и понуждай их, пусть, стары ли или молоды оне, венчаются в Церкви».

(обратно)

984

Собр. л. 5, 207. 208. 7, 188. 189. Убеждения Юрию не ходить в Орду приписаны св. митр. Петру (см.: Книга степенная. Ч. 1); но Петр тогда еще не был митрополитом. Ошибка перешла и в печатный пролог 22 ноября.

(обратно)

985

Собр. л. 1, 228. 2, 348. Никон. л. 3, 103. В 6 день декабря совершалась и память о блаж. митр. Максиме во Владимире (Доброхотов В.И. Памятники древности во Владимире Кляземском). Потому указание на 16 день декабря как на день кончины (Собр. л. 4, 47; Книга степенная. Ч. 1) – ошибка писца.

(обратно)

986

Ркп. святцы: «св. Максим митрополит Владимирский, чудотворец преставися во Владимире в лето 6800 декабря 6 и положен в соборе».

(обратно)

987

Описание Румянцевского музеума. На восточных воротах Владимирского Рождественского монастыря изображены пред Богоматерию коленопреклоненные св. Максим митр., св. князья Андрей и Глеб, с левой свв. кн. Александр и Георгий и митр. Авраамий (Русская старина в памятниках. Т. 3).

(обратно)

988

Доброхотов В.И. Памятники древности во Владимире Кляземском.

(обратно)

989

См.: Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. § 41–42.

(обратно)

990

Там же.

(обратно)

991

Там же.

(обратно)

992

Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. § 42.

(обратно)

993

Ркп. житие прп. Антония, описанное со слов очевидцев и сотрудников Антония царевичем Иоанном в 1589 г., у Царского № 85, 80; иером. Ионою в б-ке общ. ист. № 39, 40; у Ундольского первое под № 285, второе под № 284. Послесловие царевича см. в: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IX, прим. 612.

(обратно)

994

Мощи блаженного Пахомия почивают в основанной им, поныне упраздненной, Кянской или Кенской пустыни (Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях); в ркп. святцах помещено имя его, но ни год, ни день кончины его не показаны. По житию прп. Антония можем полагать, что Пахомий скончался около 1520 г.

(обратно)

995

Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. В службе на 7 декабря: «содержа в уме вечныя утехи Небеснаго Царствия, ты оставил все земное, терпел много напастей и изгнания и от всего избавил тебя Даровавший тебе Вечную жизнь» (Четьи-Минеи. М., 1645).

(обратно)

996

Об этом говорит и церковная служба: «не устрашила тебя, блаженный, ни долгота лет, ни скорби пустыни, ни нападение разбойников; у тебя одно было в виду – для Христа умереть в пустыни» (Четьи-Минеи. М., 1645).

(обратно)

997

Новый и полный географический словарь Российского государства / Под ред. Л.М. Максимовича: В 6 ч. М., 1788–1789. Ч. 1 (далее – Новый и полный географический словарь Российского государства). В Синодальной б-ке в ркп. XVI в. (№ 814) есть устав Сийского монастыря, составленный по обиходу Сергиевой Лавры и монастыря Кириллова; но едва ли писан он прп. Антонием.

(обратно)

998

Пролог 7 декабря. Церковная служба: «единаго лета ко осмидесяти в течении своем не докончал еси, блаженный». По ркп. святцам, «преставися в лето 7065 декабря 7 дня».

(обратно)

999

Послесловие царевича: «списано бысть сие: канон его 8720, – а житие его – л. 8088-го… Во время то прииде игумен Питирим обители блаженного и с ним ученик преподобного Филофей, его жития первый списатель… Приидоша ко отцу моему, да повелит его благородствие почитати его, якоже и всех святых; при преосв. Антонии митрополите, иже первее бысть архиепископ граду Полоцку, – приидоша старцы. Он, по повелению царя и по соборном изложении, изложи праздновати прп. отцу Антонию» (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. IX, прим. 612; Акты исторические. Т. 3, № 95).

(обратно)

1000

Никонов В.Я. Извлечение из дневника путешествия по северу Европейской России (под загл.: Сийский монастырь) // Северный Архив. 1825. Ч. 19. № 2.

(обратно)

1001

Афонский патерик. Ч. 1; Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Святой Горы; Аврамович. Описание древностей Сербских на Святой Афонской Горе. Белград, 1847.

(обратно)

1002

Sigismund von Herberstein. Rerum Moscoviticarum Commentarii.

(обратно)

1003

По-фински говорят: «какрон пуоли» – овсяная сторона и «каркун пуоли» – медвежья сторона. Отсюда самим каргополам досталось название овсянников. Ар- ханг. л. 93: «А на Беле озере два города Карголом да Каргополь, а преж того было Белозерское великое княжение».

(обратно)

1004

В 1547 г. строитель Вассиановой Строкинской иустини писал: «их монастырь стоит на р. Онеге, на болоте, а пашенки и приходу у того монастыря и иного доходу нет никакого и прокормиться им нечем; а около монастыря пришли места пустые, лес дикой и болота». Царь велел отвести землю, дозволил населять ее и дал несудимую грамоту (Акты исторические. Т. 1; Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1. № 137; Новый и полный географический словарь Российского государства. Ч. 3).

(обратно)

1005

Ркп. житие прп. Кирилла писано в XV в. и потом дополнено рассказами о чудесах при патр. Никоне. К сожалению, поздние исправители внесли ошибки неведения своего, но эти ошибки нетрудно отличить.

(обратно)

1006

В челобитной царям Иоанну и Петру Челмский строитель Филофей писал: «в врошлых годах были присланы в сей монастырь (Челмский) вел. кн. Ивана Васильича вел. княгиня София Римляниня (Фомична) со снохою своею, которыя опять обращены к Москве; а в то время игумен и вся братия высланы были вон, а прежде тех прислана была от кн. Димитрия Шемяки вел. кн. Василия Васильича Темнаго мать София (Ви- товтовна), а взята ли обратно или здесь померла, неизвестно». По летописи София Ви- товтовна увезена была Шемякою «в Каргополь» и потом отпущена в Москву в 1447 г., а София Фомична «бегала от татар на Белоозеро» в 1481 г. (Собр. л. 6, 177. 178. 232. 8, 120. 121. 213). Челобитною Челмского строителя точнее определяется место временного пребывания княгинь на севере; а летопись, сличаемая с челобитною, показывает, что Каргополь и Челмский монастырь даже в XV в. причислялись к Белозерской стороне.

(обратно)

1007

В челобитной царям Иоанну и Петру строитель Челмской пустыни писал, что «зачался тот монастырь с давних лет, с крещения Каргопольского уезда жителей в Православную веру» (Ркп.).

(обратно)

1008

На раке преподобный изображен во весь рост древнею иконописью и в подписи между прочим сказано: «на горе поживе 52 года, созда церковь Богоявления Господня и монастырь устроив братию собра, – преставися к Богу в лето 6876 декабря 8 дня». То же время кончины показано в ркп. житии. Потому показание «Словаря святых»: «преставися в конце XI стол.» – ошибочно.

(обратно)

1009

Житие св. Стефана Бранковича и детей его видно в житии сына его, архиеп. Максима (Гласник. Кн. 11).

(обратно)

1010

Служба и Синаксарь праведному Стефану новому, деспоту Сербскому, в Сербляке под 9 октября; летопись (Гласник. Кн. 5). Иные принимают Ангелину за одно с Милицею, супругою кн. Лазаря; но это грубая ошибка.

(обратно)

1011

Miklosich. Monumenta Serbica. № 422. Грамота Рагузина, на которую надеется деспот Бранкович, там же, № 203.

(обратно)

1012

Поздняя летопись (Safank. Pamatky drevniho pisemnictvi) говорит, что «мощи святого страстотерпца Стефана, сына деспота Гюргя, в граде Купиник» перенесены февраля 15-го 1466 г. Но описатель страданий св. Георгия, видевший мощи, пишет, что они перенесены спустя 8 лет после смерти.

(обратно)

1013

Грамота издана у Миклошича: Monumenta Serbica. № 463. Грамотой 1495 г. Иоанн обещал Павлову монастырю выдавать все, что обещано было предками (Miklosich. Monumenta Serbica. № 462; Гласник. Кн. 5).

(обратно)

1014

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3; Летописи (Гласник. Кн. 5, 1, 11). В помяннике монастыря Грачаницы записано: «помяни, Господи, благочестивую и христолюбивую монахиню Ангелину, архиепископа Максима и брата его деспота Иоанна» (ИОРЯС. Т. VIII). В Афонском протатском помяннике: «еще молимся о приснопамятных рабах Божиих Димитрие крале и Иоанне деспоте и с ними умерщвленных православных христианах» (Антонин (Капустин), архим. Заметки поклонника Св. Горы). «Димитрий краль» – князь Димитрий Якшич, храбрый боец с турками, сын краля Рашского, дядя по жене Иоанна деспота (Раич. История разных славенских народов. Ч. 3).

(обратно)

1015

Муравьев А.Н. Сношения России с Востоком.

(обратно)

1016

Раич. История разных славенских народов. Ч. 3.

(обратно)

1017

Летопись (Гласник. Кн. 5).

(обратно)

1018

Мученичество св. Георгия в летописи Археологического общества. Сербская летопись у Шафарика (Safarik. Pamatky drevniho pisemnictvi). У Раича (Ч. 3) неточности о мощах.

(обратно)

1019

В 1716 г. изуверный визирь приказал сжечь мощи свв. Стефана, Ангелины и Иоанна; остались только части их (Гласник. Кн. 5; Сербляк. Белград, 1861. Л. 85–94). В последнем особая служба Ангелине, под 30 июля. Но в службе прав. Иоанну восхваляются как Ангелина, так и Стефан.

(обратно)

1020

Ркп. повествование о начале Монзенского монастыря, писанное Монзенским иеромонахом спустя 39 лет после кончины прп. Ферапонта (у Царского № 118).

(обратно)

1021

В повествовании о начале монастыря сказано, что преподобный преставился в 1591 г. В ркп. святцах: «прп. Ферапонт, чудный отец Благовещенского монастыря Монзенского, чудотворец, преставился в лето 7094 месяца декабря 12 день» – следовательно, 1585 г. То же в: Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI. Правда на стороне повести: голод, бывший спустя 10 лет после кончины прп. Ферапонта, был в 1601 г.

(обратно)

1022

«Преподобный Феодосий, трудник Монзенского монастыря», в ркп. святцах.

(обратно)

1023

О трехлетнем голоде, начавшемся успенским морозом 1601 г., см.: Арцыбашев Н.С. Повествование о России. Т. III. Кн. V. У Трехлетова «Апостол», писанный в Ростовском Борисоглебском монастыре, со следующими современными заметками: «л. 7110 (1601) мороз побил… ярь запала от него. С тех мест стал быть хлеб дорог. 110 г. в Ростове была четверть ржи по 20 алтын, а 111 г. в Ростове была в полтретья рубли четверть ржи, а на Москве была по три рубли и слишком, и того году людей множество с гладу мерло и со мразу и от разбоя и от пожара. Тот год был мятеж. А 112 г. была рожь по сороку алтын, а на Москве в полтора рубли, а овес по 20 алтын» (Ярославские губернские ведомости. 1855. № 36).

(обратно)

1024

Служба у Царского № 118.

(обратно)

1025

Житие прп. Трифона, известное ныне, писано после того, как «Св. Троицы и праведнаго обитель от Немец разорена и сожжена, – житие святаго, самовидцы писанное, погибе… У некоторых в малых книжицах и в писаниях кратких соблюдоше- ся». Сочинитель говорит: «понудихся службу и житие преподобнаго, во едину книгу совокупив, написати». Следовательно, это было не прежде 1655 г.; житие сшито из нескольких рассказов и рукою неискусною. Текст его в «Православном собеседнике» (1859 г.), но без многих чудес.

(обратно)

1026

В житии не показано мирское имя Трифона, но у Курбского пустынник, к которому прибыл Феодорит на р. Печенгу, называется Митрофаном: «Памятамися, Митрофан бе имя ему». Тогда, как Феодорит прибыл к Печенгскому проповеднику, последний еще не был Трифоном.

(обратно)

1027

Договорная грамота Новгородцев 1265 г. «а се ти, княже, волости Новгород- ския: Торжок, Бежище, Вологда, Заволоцье (по берегам Двины). Тре (Лапландия), Перем (по Вычегде и верхней Каме), Печора (по берегам Печоры и Урала), Югра (за Уралом)». Летопись под 1216 г. «Новгородьц убыша – Семьюна Петриловиця, Терь- скаго даньщика» – сборщика даней с Трейской, Лапландской области (Собр. л. 3, 35).

(обратно)

1028

Даль В.И. Пословицы русского народа: Сб. пословиц, поговорок, речений, присловий, чистоговорок, прибауток, загадок, поверий и проч. М., 1862.

(обратно)

1029

«Народ омраченный, а паче кебуны пряхуся с праведником Божиим и пряхуся яко звери и неисповедимыя ему деяху пакости, за власы торгаху и о землю метаху и бияху и пхаху, называюще незнаема странника и юрода, – вопльствующе нань, аще от предел их не изыдет и пребывати с ними будет, горькою мукою и самою смер- тию претяху» (ркп. житие). Путешественник Вундерер, посещавший Псков, Пермь и Лапландию в 1590 г., пишет: «что касается до Лапонцев, – эти люди очень грубы и некрасивы, лицо у них толстое, желтоватое, но они очень поворотливы и хорошо стреляют из лука. Одежда их шита из звериных шкур. Они привозят в Ригу свои товары: сухую рыбу, звериные шкуры и т. п. Благодаря своему волшебству, они безопасно плавают по морю» (Аделунг Ф. Критико-литературное обозрение путешественников по России // ЧОИДР. 1863. Кн. 2). О славе волшебства, которою пользовались финны и лопари см.: Henrik Gabriel Porthan. De fama magiae Fennis attributa. Aboae, 1789.

(обратно)

1030

История князя великого Московского о делех, яже слышахом у достоверных мужей и яже видехом очима нашима (История Иоанна Грозного) // Сказания князя Курбского. СПб., 1833 (далее – Курбский A.M. История Иоанна Грозного). В известиях Курбского о Феодорите должно иметь в виду два определенные предела времени и по ним располагать не совсем точные показания Курбского о Феодорите. Это 1554 г., когда Феодорит подвергся ответам за Артемия, и 1526 г., когда он пришел в пустыню к Порфирию, бывшему игуменом Сергиевской Лавры до октября 1525 г. По словам Курбского, с Порфирием пробыл Феодорит 4 года, на р. Коле около 20 лет, два года в Новгороде, 2 года в Новгородском монастыре, 4 года в Суздале. Таким образом, а) по этому счету прожито Феодоритом до заточения в Кириллов монастырь 30 лет; а с 1526 до 1554 г. выходят 28 лет; б) 20 лет жизни Кольской, очевидно, заключают в себе не только время пребывания Феодорита на Коле и основания там монастыря, но и жизнь Феодорита у Митрофана; по отделении же большого числа лет для жизни в Коле, останется для пребывания с Митрофаном не более 5 лет и притом для пребывания разновременного; в) По счету Курбского надлежало бы положить, что Феодорит отправился в Новгород в 1551 г., а он в этом году был и в Москве. Следовательно, опять неточность или неполнота.

(обратно)

1031

Курбский A.M. История Иоанна Грозного.

(обратно)

1032

Курбский A.M. История Иоанна Грозного.

(обратно)

1033

Собр. л. 6, 289.

(обратно)

1034

Предисловие к Житию Соловецких чудотворцев // Ундольский В.М. Библиографические разыскания. М., 1846. Также в «Православном Собеседнике» (1859 г.) Оно писано, по всей вероятности, после свидания с Артемием и Феодо- ритом в 1551 г.

(обратно)

1035

Дополнения к Актам историческим. Т. 6.

(обратно)

1036

Акты исторические. Т. 4.

(обратно)

1037

Курбский: «пребыв тамо со оным старцем аки 20 лет, оба приходят до Новгорода».

(обратно)

1038

По известию Курбского, о Феодорите говорил царю игумен Сергиевой лавры Артемий, и по его отзывам вызван был Феодорит в Москву для поставления в архимандрита Суздальского (Курбский A.M. История Иоанна Грозного). поелику же Артемий с июля 1551 г. пробыл игуменом Лавры менее года, то ясно, что Феодорит был у царя в конце 1551 г. И, следовательно, за 5 лет раньше того, как Трифон явился в Москву и получил грамоту от 1 ноября 1556 г. И Курбский, мало зная дела блаж. Трифона, как видно по его отзыву, неясно отделил деятельность Феодорита, обнимавшую окрестности Колы, от деятельности Трифона, подвизавшегося на Печенге. А другие, включив без разбора в сказание о Трифоне повествования Курбского о Феодорите, навели полный мрак на жизнь Трифона. Феодорит отправился на восток в 1557 г. (летопись см.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VIII, прим. 587).

(обратно)

1039

В Стоглавнике 20 вопрос царя.

(обратно)

1040

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. IV; Щекатов А.М. Словарь географический. Ч. 3. Без сомнения, в этой грамоте включены и дары, данные обители новокрещенными.

(обратно)

1041

Акты исторические. Т. 4. «На Паз р. храм страстотерпцев Христовых Бориса и Глеба – поставление строителя их старца Трифона». То же в грамоте 1657 г. (Дополнения к Актам историческим. Т. 6). В книге большого чертежа читаем: «на устье с левыя страны р. Таза, от моря 20 верст, погост Бориса и Глеба» (Книга, глаголемая Большой Чертеж / Спасский Г. И. М., 1846). Таз – ошибка, читаем «Паз». Ныне на картах: р. Паяс. Далее в книге чертежа: «от Паза р. морским берегом 20 верст пала в море речка Деньга да речка Воема; а промеж тех речек Волотово городище». Под именем Волотов известны были великаны (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. V, прим. 210).

(обратно)

1042

Никон. л. 7, 279. 280.

(обратно)

1043

По большому чертежу видно, что «пустынька» впоследствии обращалась в монастырь. Здесь читаем: «на усть реки Печенги два монастыря» (Книга, глаголемая Большой Чертеж / Изд. Спасский Г. И. М., 1846).

(обратно)

1044

По житию, он скончался декабря 15-го 1583 г. По одному списку святцев преподобный преставился июля 23, по другому – ноября 14, по третьему – декабря 15 день. День кончины, без сомнения, 15 декабря, прочие дни – дни празднования перенесения мощей.

(обратно)

1045

Акты исторические. Т. 4; Житие Трифона.

(обратно)

1046

В ркп. житии, после известия об иноках, избиенных «от свейских немец», следуют статьи «о священноиноце Ионе Сорокоуме; о кровоточивой жене; о вдове Марии; о исцелении отрока Игнатия; о Иоасафе мнисе; о спасении монастырской лодии от потопления; о спасении другой лодии; об исцелении ока; о явлении преподобнаго иерею Алексею; о мнисе Иоасафе Майкове; о игумене Иоанне».

(обратно)

1047

Sigismund von Herberstein. Rerum Moscoviticarum Commentarii.

(обратно)

1048

Там же.

(обратно)

1049

Псков. летопись: «вел. князь постриже княгиню Соломонию, а Елену взят за себя: а все то за наше согрешение… Иже аще кто пустит жену, а оженится иною, пре- любы творит».

(обратно)

1050

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VII, прим. 343; Курбский A.M. История Иоанна Грозного; Житие прп. Максима (января 21 день). Князь Симеон Курбский, человек строгой жизни, за то, что осуждал незаконные желания князя, сослан в ссылку (Herberstein. Rerum Moscoviticarum Commentarii). Князь инок Вассиан за то же заперт в Иосифов монастырь.

(обратно)

1051

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VII, прим. 280; Herberstein. Rerum Moscoviticarum Commentarii. Курбский: «остриг ее во мнишество, не хотящей и не мыслящей ей о том». Продолжатель Нестора пишет, что будто сама вел. княгиня просила супруга постричь ее в монашество по ее болезни и бесчадию, и будто Василий только уступил настоятельной просьбе ее. Но уликою тому, что Соломонию заставили постричься, служит и розыск о средствах, какие нелюбимая супруга употребляла в своем положении (Акты исторические. Т. 1. № 130; Собр. л. 4, 295. 296. 5. 30; Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 1). Не говорим о помянутых свидетелях.

(обратно)

1052

Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале // Временник общества истории и древностей. Кн. 22 (далее – Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале); Житие благов. вел. кн. Соломонии, во иноческом чину Софии преподобныя (Описание Румянцевского музеума. № 165); Herberstein. Rerum Moscoviticarum Commentarii.

(обратно)

1053

Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VII, прим. 280. Грамота дана при игуменье Ульяне; подтверждена вел. кн. Иоанном Васильичем марта 30-го 1534 г. при старице Елене Шастовой (Описание Румянцевского музеума).

(обратно)

1054

Ркп. житие (Описание Румянцевского музеума. № 165); Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале.

(обратно)

1055

Книга степенная. Ч. 2; Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале.

(обратно)

1056

Курбский A.M. История Иоанна Грозного.

(обратно)

1057

Книга степенная. Ч. 2.

(обратно)

1058

Владимирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии / Сост. К. Тихонравов. М., 1857.

(обратно)

1059

Древности Российского государства. Отд. VI.

(обратно)

1060

Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале.

(обратно)

1061

Ананий Фёдоров. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суздале; Житие прп. Софии. Ркп. святцы: «святая праведная княгиня София инокиня, яже бысть в Покровском монастыре девичье, чудотворица».

(обратно)

1062

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях.

(обратно)

1063

Евгений (Болховитинов), митр. Описание Киево-Печерской Лавры.

(обратно)

1064

Записки о. Леонтия в Черниговском листке (1862 г. № 4).

(обратно)

1065

Верное изображение молящейся десницы его – в книге: Феофилакт (Лопа- тинский), архиеп. Тверской и Кашинский. Обличение неправды раскольническия. М., 1745. Посошков в свое время допытался от современных ему стариков, что только «не за долгое время до морового поветрия (1653 г.) стали учить креститься двома персты» (Сочинения Ивана Посошкова / Изд. Погодин: В 2 ч. М., 1842–1863. Ч. 2). То же говорил митр. Игнатий Тобольский.

(обратно)

1066

Описание Румянцевского музеума. № 156.

(обратно)

1067

Собр. л. 4, 107. 109. 144. 145. 5, 256. 6, 133. 134; Руский времянник, сиречь, Летописец, содержащий российскую историю от 6370/862 лета до 7189/1681 лета: Разделенный на две части. М., 1790. Ч. 1; Книга степенная. Ч. 1; Никон. л. 5, 8. 9. 13; Долгоруков П.В. Российская родословная книга. Т. 1. Кн. Юрий погребен в Веневском монастыре (Руский времянник. Ч. 1; Полевой Н.А. История русского народа: В 6 т. М., 1829–1833. Т. V, прим. 232).

(обратно)

1068

Описание Румянцевского музеума. № 156, по списку 1706 г. кроме повести тропарь. В ркп. святцах: «св. благоверная княгиня Иулиания, Новоторжская чудо- творица».

(обратно)

1069

Акты, собранные Археографическою экспедициею. Т. 3.

(обратно)

1070

Дополнения к Актам историческим. Т. 5.

(обратно)

1071

Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI; Ратшин А. Полное собрание сведений о монастырях. Ркп. святцы: «св. Прокопий, иже Христа ради юродивый, Вятский чудотворец, преставися в л. 7136 м. дек. в 21 д.» Ркп. житие у Ундольского № 361.

(обратно)

1072

Собр. л. 3, 67. 181. 4, 45. 46; Никон. л. 2, 97.

(обратно)

1073

Новгор. л. I, II, III и IV летопись под 6808 и 6810; Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1.

(обратно)

1074

Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1. № 9, 10. В договоре 1265 г. «держати ти Новгород по пошлине, как держал отец твой» (см.: Там же. № 8, 11). «Пошлина» от «пошло» – обычай.

(обратно)

1075

1305 г. «священа бысть церковь св. м. Бориса и Глеба и великим священием, архиеп. Новгородским Феоктистом» (Собр. л. 3, 68). Великое освящение – освящение, совершаемое самим архипастырем; а освящение совершаемое игуменом с прежде- освященным антиминсом – освящение малое, как совершаемое по краткому чину.

(обратно)

1076

Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1. № 10; Собр. л. 3, 68.

(обратно)

1077

Сами новгородцы писали (Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1. № 11), что Михаил, как вел. князь, есть законный князь их. Но Юрий волновал их через купленных сторонников.

(обратно)

1078

Горский А.В., Невоструев К.И. Описание рукописей Синодальной библиотеки. Отд. I. № 45.

(обратно)

1079

Собр. л. 3, 67. 68. 181. 223.

(обратно)

1080

Собр. л. 3, 69. 181. 5, 204. 205; Никон. л. 2, 107.

(обратно)

1081

Ркп. святцы б-ки общ. ист. № 231 и Моск. акад. № 209. В Отенских святцах 1718 г. «положен бысть в Благовещенском монастыре от Новагорода 3 поприща; мощи под спудом; службы нет, тропарь и кондак и чудеса есть». Служба и житие свт. Феоктиста в библиотеке Юрьева монастыря (Макарий (Миролюбов), архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде Ч. 1).

(обратно)

1082

Сергий, архим. Полный месяцеслов Востока. Т. II.

(обратно)

1083

Ркп. святцы; Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях. М., 1852; Амвросий (Орнатский), архим. История Российской иерархии. Ч. VI.

(обратно)

1084

Ркп. послание Поликарпа к Акиндину.

(обратно)

1085

Рисунок креста см.: Фундуклей И. Обозрение Киева.

(обратно)

1086

Ркп. святцы: «прп. Марко гробокопатель: и мертвии послушаху его; престав. в л. 6600». Это год перенесения мощей прп. Феодосия; а прп. Марк, как видно по словам Поликарпа, жил после того не менее 10 л.

(обратно)

1087

Печерский патерик, л. 150.

(обратно)

1088

О них см.: Филарет, архиеп. Черниговский. Исторический обзор песнопевцев и песнопения Греческой Церкви. Чернигов, 1864. § 52.

(обратно)

Оглавление

Январь

  День первый. В сей день празднуем начало нового года

  День второй. Преставление праведной Иулиании Лазаревской

    Память святого мученика Феогена

  День третий. Память святого пророка Малахии

    Память святого мученика Гордия

  День четвертый. Страдание святого Онуфрия

  День пятый. Память святых Талиды и Таоры

    Память святого пророка Михея (1-го)

    Память Святого преподобномученика Романа жившего в конце XVII столетия в Карпениси, в Морее

    Память святой Домнины

  День шестой. Святое Богоявление Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа

    Перенесение десной руки Крестителя из Антиохии в Константинополь

  День восьмой. Память святых Доиники и Мавры

    Память Преподобного Георгия Хозевита

    Память преподобного Грирория Печерского

    Страдание святого Исидора и других с ним

    Память Святого Григория, Епископа Болгарского

    Память святых мучеников Иулиана и Василиссы и прочих с ними

  День десятый. Память святителя Григория Нисского и сестры его Феозевии (Феозвы)

  День двенадцатый. Преставление преподобного Мартиниана Белоезерского

    Память преподобного Галактиона

    Память святителя Саввы, архиепископа Сербского

    Память Преподобной Феодоры Александрийской

  День тринадцатый. Представление преподобного Елеазара Анзерского

  День пятнадцатый. Память преподобного Гавриила Лесновского и Прохора Пшинского

  День шестнадцатый. Поклонение честным веригам Святого Апостола Петра

  День шестнадцатый. Память преподобного Ромила (Ромула)

    Память священномученика Дамаскина Габровского

    Память блаженного Максима Тотемского

  День семнадцатый. Память преподобного Антония Дымского

    Память преподобного Антония Краснохолмского

    Память преподобного Антония Черноезерского

  День восемнадцатый. Память святых отцов Афанасия и Кирилла Александрийских

    Память блаженного Мексима, митрополита Угровлахийского

  День девятнадцатый. Представление блаженного Феодора Юродивого

  День двадцатый. Память преподобного Евфимия Великого

    Память преподобной Вассы

  День двадцать первый. Память преподобного Максима Грека

  День двадцать второй. Преставление преподобного Макария Жабынского

    Память святого апостола от 70 Тимофея

  День двадцать третий. Память святого священномученика Климента, епископа Анкирского

    Преставление Преподобного Геннадия Любимского

  День двадцать четвертый. Память преподобной Евсевии, переименовавшейся Ксении

    Память Святого Иоанна мученика Казанского

  День двадцать пятый. Память святителя Моисея, архиепископа Новгородского

    Праздник в честь иконы Пресвятой Богородицы Утоли Моя Печали

  День двадцать шестой. Память преподобной Павлы, подвижницы Палестинской

  День двадцать седьмой. Память святого новомученика Димитрия

  День двадцать седьмой. Перенесение мощей святителя Иоанна Златоустого

  День двадцать восьмой. Память преподобного Ефрема Сирина

    Память преподобного Исаака Сирина, епископа Ниневии (в конце VII века)

  День двадцать девятый. Воспоминание о епископах Пермских Герасиме, Питириме и Ионе

    Перенесение мощей священномученика Игнатия Богоносца

  День тридцатый. Собор Трех Святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Ионна Златоустого

  День Десятый. Святитель Феофан, затворник Вышенский

  День восемнадцатый. Преподобные схимонах Кирилл и схимонахиня Мария, родители преподобного Сергия Радонежского

  День двадцать четвертый. Блаженная Ксения Петербуржская

  День двадцать пятый. Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий

Февраль

  День первый. Память преподобного Петра от Галатии

    Память святого новомученника Анастасия Навплиота

  День второй. Сретение Господне во Иерусалимском храме

    Память Святого преподобномученика Гавриила

  День третий. Преставление святителя Симеона, епископа Тверского

    Память святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы.

  День четвертый. Память преподобных Аврамия и Коприя, Печенгских

  День пятый. Память святителя Полиевкта, патриарха Константинопольского

    Память святого новомученика Антония Афинского

  День шестой. Память святителя Фотия, патриарха Константинопольского

    Память святого Вукола, епископа Смирнского

  День седьмой. Память святой Мастридии отшельницы, Марии и других неизвестных по имени

  День восьмой. Память святого пророка Захарии Серповидца

    Преставление святого Саввы Второго, архиепископа Сербского

  День девятый. Память святого мученика Никифора

    Память святого мученика Петра Дамасского

    Память Преподобного Панкратия, Иеромонаха Печерского

    Память Преподобных Никифора и Геннадия Важеозерских

  День десятый. Память о Новгородских святителях Иоакиме, Луке, Германе, Аркадии, Григории, Мартирии, Антонии, Василии и Симеоне

    Преставление Преподобного Лонгина Коряжемского

  День одиннадцатый. Страдание святого Георгия Мученика

  День двенадцатый. Память преподобной Марины Подвижницы

    Память Святого Епископа Иоанна, Игумена Синайского

  День тринадцатый. Память преподобного Симеона-Стефана Немани, владетеля Сербского

  День пятнадцатый. Праздник в честь Далматской Иконы Богоматери

  День семнадцатый. Память святого великомученика Феодора Тирона

    Память Преподобного Феодосия и ученика его Романа

  День восемнадцатый. Память святого отца нашего Льва, папы Римского

    Память святителя Флавиана Исповедника, патриарха Цареградского

    Преставление преподобного Космы на реке Яхроме

  День девятнадцатый. Память святых апостолов от 70 Архиппа и Филимона и святой Апфии

  День двадцатый. Память преподобного Корнилия Псковского

    Память святого Льва Чудотворца, епископа Катанского

  День двадцать первый. Память преподобного Захарии, патриарха Иерусалимского

    Память святого Георгия, епископа Амастридского

    Память святого Иоанна III Схоластика, патриарха Константинопольского

  День двадцать второй. Память святого мученика Маврикия и с ним 70 воинов

    Память преподобных Фалассия и Лимния, пустынников Сирийских, живших в Vвеке

  День двадцать третий. Память святой Горгонии

    Память Преподобного Александра, обители Неусыпающих первоначальника

    Память о преподобных Моисее Белоезерском и Поликарпе Брянском

  День двадцать четвертый. Первое и второе обретение главы Святого Иоанна Предтечи

  День двадцать шестой. Память святого мученика Иоанна Калфы[379]

  День двадцать седьмой. Память преподобных Асклипия и Иакова

  День двадцать восьмой. Память святой новомученицы Кир[380]-Анны (мудрейшей)

    Преставление блаженного Николая Юродивого, Псковского

  День двадцать девятый. Память преподобного Кассиана Римлянина

  День третий. Равноапостольный Николай, архиепископ Японский

  День двенадцатый. Святитель Мелетий, архиепископ Харьковский и Ахтырский

Март

  День первый. Память преподобного отца нашего Агапия Ватопедского

    Память Преподобного Мартирия Зеленецкого

  День второй. Память преподобных Саввы и Варсонофия Тверских

    Память Преподобного Савватия Тверского и ученика его Евфросина

  День третий. Память преподобного Пиамы (или Пиамуки) и Александры

  День четвертый. Память преподобного Герасима Вологодского

    Убиение преподобных Иоасафа и Василия игуменов

  День пятый. Память преподобного Адриана Пошехонского

    Память святого мученика Конона Огородника

    Память святого мученика Конона Исаврийского, супруги его Анны и Онисия

    Страдание святого Иоанна Болгарина

  День шестой. Память блаженного Иова, в схиме Иисуса

    Перенесение мощей святого мученика Авраамия Болгарского

  День восьмой. Представление преподобного Лазаря Мурманского

  День одиннадцатый. Преподобного Софрония, затворника Печерского,

  День двенадцатый. Память святого Симеона Нового Богослова

  День тринадцатый. Память святого мученика Александра пресвитера

    Празднование в честь Молдавской Иконы Пресвятой Богородицы

  День четырнадцатый. Преставление благоверного великого князя Ростислава-Михаила Мстиславича

  День пятнадцатый. Память святого новомученика Эмманумла (Мануила)

    Память Преподобного Никандра Городненского

    Память святого мученика Никандра епископа

  День шестнадцатый. Память святых мучеников Савина и Папы

    Память святого апостола Аристовула, епископа Вританийского, одного из 70-ти апостолов Христовых

    Память преподобного Христодула Патмосского

  День девятнадцатый. Память праведной великой княгини Марии

    Преставление преподобного Иннокентия

  День двадцатый. Страдание преподобного Евфросина Синозерского

    Память святого новомученика Мирона Критского

  День двадцать первый. Память святого Иакова епископа, исповедника, и святого Кирилла епископа

  День двадцать первый. Память святого Серапиона, епископа Тмуинского

  День двадцать второй. Память святого священномученика Василия, пресвитера Анкирского

    Память Святого преподобомченика Евфимия Нового

  День двадцать третий. Преставление преподобного Пахомия Нерехтского

    Страдание святого Василия Мангазейского

  День двадцать четвертый. Страдание Стефана и Петра, мучеников Казанских

    Память святого священномученика Парфения, патриарха Константинопольского, по прозванию Парфенаки

    Память святителя Артемона, епископа Селевкии Писидийской

  День двадцать пятый. Память святого Пелагия, епископа Лаодикийского, в Сирии

  День двадцать шестой. Страдание святых паннонцев Иринея, епископа Сремского, Евсевия епископа и Пуллия чтеца Кивальских

  День двадцать восьмой. Память о святом Георгии епископе, пресвитерах Пароде и Петре и князе Бояне, мучениках Болгарских

    Памяти Преподобного Илариона Гдовского

    Память Преподобного Илариона нового Игумена Пеликитского монастыря

    Память преподобного Исихия Богослова, просвитера Иерусалимского

  День двадцать девятый. Память святых мучеников Марка епископа, Кирилла диакона и многих других

    Память преподобных Ионы и Марка Псково-Печерских

  День тридцатый. В сей день распят был Господь наш Иисус Христос, в лето от сотворения мира 5541

    Память святого нового священномученика Захарии, епископа Коринфского

    Память преподобного Зосимы, епископа Сиракузского

    Праздники переходящие. Воскрешение Лазаря

  День тридцатый. Память святителя Софрония, епископа Иркутского

Апрель

  День первый. Память преподобного Прокопия Чешского

    Память святителя Мелигона, епископа Сардийского, в Лидии, Малой Азии

  День второй. Память преподобного Тита Чудотворца, пресвитера

  День третий. Преставление преподобного Нектария Бежецкого

  День четвертый. Память преподобного Зосимы Ворбозомского

    Память Преподобного Зосимы, отшельника Палестинского

    Память Преподобного Иосифа Печерского болезненного

    Память Святых мучениц Тарбы и Фервуфы с рабыней последней

    Память священномученика Никиты

  День пятый. Память преподобной Феодоры Солунской

    Память святых мучеников Агафопода диакона и Феодула чтеца

    Память Преподобного Марка Афинского по происхождению, Фраческого по пустынному житию в Ливии, в нынешней Тукра

    Пмять святых пяти мучеников

  День шестой. Память святителя Евтихия, патриарха Константинопольского

    Память Преподобных Платониды, Вриенны, Февронии, Иерии и Фомаиды

    Память святых Кирилла и Мефодия, славянских просветителей

    Страдание святого мученика Павла

    Память преподобного и Богоносного отца нашего Григория Синаита

  День седьмой. Память преподобного Нила Сорского

    Память святителя Георгия, митрополита Митиленского, исповедника

  День восьмой. Память святых апостолов от 70-ти Иродиона, Агава, Руфа, Асинкрита, Флегонта и Ермия

  День десятый. Память святых 600 преподобных отцов, избитых персами в Давидо-Гареджийской пустыне

    Память святой пророчицы Олдамы

    Память святого новомученика Дима (Димоса)

  День одиннадцатый. Память преподобного Иакова Железноборовского

    Память святых мучеников Прокесса и Мартиниана

    Память святителя Варсонофия, епископа Тверского

    Память преподобных Евфимия и Харитона Сянжемских

  День двенадцатый. Память святого священномученика Зинона Исповежника, епископа Веронийского

    Память преподобной Анфусы, старшей, и другой Анфусы, младшей

    Память святителя Василия, епископа Рязанского

    Память святителя Василия Исповедника, епископа Парийского

  День пятнадцатый. Преставление святого великого князя Мстислава Владимировича

  День шестнадцатый. Память святого новомученика Михаила Вурлиота

  День восемнадцатый. Память о преподобных Евфимии, Антонии и Феликсе Карельских

  День девятнадцатый.Память преподобного Симеона Босого, игумена монастыря Филофея, нового чудотворца

    Память Святого преподобномученика Агафангела Есфигменского

    Память святителя Трифона, Константинопольского патриарха

  День двадцатый. Память святых Анастасия 1-го, патриарха Антиохийского,и Анастасия 2-го

    Память преподобного Феодора Трихины

    Память святителя Григория, патриарха Антиохийского

    Память святителей Ветрана и Феотима,епископов Малой Скифии (Добруджи, Добрича)

    Преставление преподобного Александра Ошевенского

    Страдание Гавриила младенца

  День двадцать первый. Память святой мученицы, царицы Александры

  День двадцать второй. Память святого мученика Леонида

  День двадцать третий. Преставление блаженного Георгия Шенкурского

  День двадцать шестой. Память преподобного Иоанникия Чернорецкого

  День двадцать девятый. Память святителя Василия, митрополита Захолмского

  День тридцатый. Памятьсвятой новомученицы Аргиры

  Праздники переходящие

    Неделя Святой Пасхи, или Воскресения Христова

  День пятый. Святитель Иов, патриарх Московский и всея Руси

  День тридцатый. Святитель Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказский и Черноморский

Май

  День первый. Страдание священномученика Макария, митрополита Киевского

    Преставление Преподобного Герасима Болдинского

    Празднование в честь Царевококшайской Иконы Жен-Мироносиц

  День второй. Страдание святых мучеников Еспера, Зои, Кириака и Феодула

    Преставление Благоверного князя Бориса-Михаила Болгарского

    Память святителя Афанасия Пателария, патриарха Цареградского

    Перенесение мощей святых князей Бориса и Глеба

    Празднование в честь Путивльской-Смоленской Иконы Богоматери

  День четвертый. Память преподобных братьев Алфановых Никиты, Кирилла, Никифора, Климента и Исаака

  День пятый. Память преподобного Михея, ученика Сергиева

    Память местночтимой блаженной Феодосии, матери святого благоверного великого князя Александра Невского

    Преставление Преподобного Адриана Монзенского

  День седьмой. Преставление преподобного Антония Печерского

    Страдание святого Пахомия

    Празднование в честь Любечской Иконы Богоматери

  День восьмой. Память святой Эмилии, матери Василия Великого, Макрины и Феозевии, сестер его

  День девятый. Память преподобного Иоанна, Зедазнийского чудотворца, начальника Сирийских отцов

    Память Преподобного Шио (Симеона) Мгвимского

  День десятый. Память святой Таисии младшей

    Празднование в честь Киево-Братской Иконы Богоматери

  День двенадцатый. Память преподобного Дионисия, архимандрита Сергиевой лавры

  День тринадцатый. Память преподобного Иоанна, сына его Евфимия и племянника Георгия, Иверских

    Память праведной Гликерии девицы

  День четырнадцатый. Празднование в честь Ярославской Иконы Божией Матери

  День четырнадцатый. Память святого мученика Исидора, на острове Хиосе

    Память первого открытия мощей святого Тихона Задонского

  День пятнадцатый. Страдание святого Димитрия царевича

    Преподобного Силуана, ученика преподобного Пахомия Великого Память

  День шестнадцатый. Память святых мучеников Авдиисуса, Авделая и других, в Персии

    Память святого Николая мистика, патриарха Константинопольского

  День семнадцатый. Перенесение мощей преподобного Адриана Ондрусовского

  День двадцатый. Память блаженного Фалассия, аввы и игумена Ливийской обители, жившего в половине VII века

    Преставление святителя Симона, епископа Владимирского

    Память святых мучеников Фалалея, Александра и Астерия

  День двадцать первый. Страдание преподобного Агапита Маркушевского

  День двадцать второй. Память святого мученика Василиска воина

    Воспоминание Второго Вселенского Собора

  День двадцать третий. Память преподобного Додо

  День двадцать четвертый. Память святой Марфы Монемвассийской и трех неизвестных подвижниц

  День двадцать пятый. Страдание святых Пасикрата, Валентиона и друзей их

    Третье обретение главы Святого Иоанна Предтечи

    Память святого священномученика Ферапонта

  День двадцать седьмой. Память преподобного Давида Гареджийского

    Преставление преподобного Ферапонта Можайского

  День двадцать восьмой. Память преподобного Софрония

  День двадцать девятый. Память святых мучениц Феодосии, девы Тирской, и другой Феодосии, Цареградской

    Память святых мучеников Кирилла отрока, Карелла, Примола, Финода, Венуста, Гиссина, Александра, Тредентия и Иокунда

    Воспоминание Святого Великого Вселенского Собора первого, в Никее бывшего

  Праздники переходящие

    День Пресвятой Троицы

    День Пресвятого Духа

  День одиннадцатый. Священномученик Иосиф, митрополит Астраханский

  День двенадцатый. Священномученик Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, чудотворец

  День девятнадцатый. Благоверный великий князь Димитрий Донской

  День двадцать седьмой. Святой праведный Иоанн Русский, Исповедник

Июнь

  День второй. Память святого новомученика Димитрия Филадельфийского, пострадавшего 2-го июня 1657 года

    Память святого мученика Константина из Агарян (мусульман)

    Память святого великомученика Иоанна Сочавского

  День третий. Память святого мученика Лукиллиана, четырех отроков с ним Клавдия, Ипатия, Павла и Дионисия, и святой девицы Павлы

    Память святого мученика Варсавия игумена и других с ним

  День четвертый. Память о преподобных Елеазаре и Назарии Олонецких

    Память святого блаженного Оптата, епископа Мелевитского

    Память святителя Митрофана, патриарха Константинопольского

    Память святых Марфы и Марии, сестер Лазаря четверодневного

  День пятый. Память преподобного аввы Дорофея

    Память святого Петра Коришского

  День шестой. Память преподобного Илариона, игумена и исповедника

    Преставление Преподобного Ионы Климецкого

  День седьмой. Память преподобного Даниила, игумена Скитского

  День восьмой. Память святителя Феодора, епископа Ростовского и чудотворца Суздальского

    Перенесение мощей святого мученика Феодора Стратилата

    Память святого мученика Феофана

  День девятый. Память святых мучениц Феклы, Марфы, Марии, Мариамны и Амы

  День десятый. Память преподобного Феофана, святых Пансемнии и Пелагии

  День одиннадцатый. Преставление преподобного Варнавы

  День двенадцатый. Преставление преподобного Стефана Озерского

    Воспоминание о преподобных Вассиане и Ионе Соловецких

    Память Преподобных Онуфрия и Авксентия Вологодских

    Преставление Преподобного Онуфрия Мальского

  День тринадцатый. Память преподобной матери Анны и сына ее Иоанна

  День четырнадцатый. Преставление благоверного князя Мстислава

    Воспоминание о преподобном Мефодии Пешношском

    Память святого Мефодия, патриарха Константинопольского

    Память святого пророка Елисея

    Память Святого Иоанна Митрополита Евхаитского

    Память Преподобного Елисея Сумского Соловецкого подвижника

    Память Преподобного Нифонта (по греческому месяцеслову)

  День пятнадцатый. Память блаженного Августина, епископа Иппонийского

    Память преподобного Орсисия Тавеннисиотского

    Память святых апостолов от 70-ти Стефана и Фортуната

    Память святых мучеников Вита, Модеста и Крискентии

    Преставление святителя Михаила, Митрополита Киевского

    Убиение преподобных Григория и Кссиана Авнежских

    Страдание святого Лазаря, Князя Сербского

  День семнадцатый. Память преподобных братьев Алфановых Никиты, Кирилла, Никифора, Климента и Исаака

    Преставление Преподобного Анании

    Память Святого Соломона, царя Израильского

  День девятнадцатый. Память преподобного Зинона

  День двадцатый. Преставление благоверного князя Глеба Андреевича

    Память святых мучеников Аристоклия, Димитриана и Афанасия

  День двадцать первый. Память святого мученика Никиты Ниросского, пострадавшего в 1732 году на острове Хиосе

  День двадцать третий. Память преподобного Иосифа Заоникиевского

    Праздник в честь Владимирской Иконы Богоматери

  День двадцать четвертый. Память святителя Никиты, епископа Ремесианского

    Память святых мучеников Орентия, Фарнакия, Ероса, Фирмоса, Фирмина, Кириака и Лонгина

    Память святых Иакова и Иоанна Менюжских

  День двадцать пятый. Память благоговейных князей Давида и Евфросинии, Муромских чудотворцев

  День двадцать седьмой. Память о блаженном старце Мартине

    Преставление преподобного Серапиона Кожеозерского

  День двадцать восьмой. Преставление преподобного Ксенофонта Робейского

    Перенесение мощей святых Кира и Иоанна, бессребреникови чудотворцев

  День тридцатый. Память благоверного князя Андрея Боголюбского

  День десятый. Святитель Иоанн, митрополит Тобольский

  День двенадцатый. Благоверная великая княгиня Анна Кашинская

  День двадцать седьмой. Преподобный Амвросий,старец Оптинский

Июль

  День первый

    Преставление святителя Фотия, митрополита Московского

  День третий

    Преподобного Исаии, отшельника Египетского

  День четвертый

    Преподобного Лампада чудотворца

    Преподобных Феодосия и Афанасия Череповецких

  День шестой

    Святых мучениц Марина и Марфы и других с ними

    Преподобных Фомы Малеина и Акакия, упоминаемого в Лествице

  День седьмой

    Страдание святого Евангелла, епископа Томисского, Епиктета пресвитера и Астиона

    Преставление благоверной Евдокии – Евфросинии, великой княгини Московской

    Празднование Влахернской иконе Богоматери

    Святой мученицы Кириакии

  День восьмой

    Преставление преподобного Феофила Мироточивого

  День одиннадцатый

    Страдание преподобного Никодима

  День двенадцатый

    Преставление блаженного Серапиона, епископа Владимирского

  День тринадцатый

    Преподобной Сарры подвижницы

  День шестнадцатый

    Память святых отцов Шести Вселенских Соборов

  День семнадцатый

    Преставление преподобного Леонида Устьнедумского

  День восемнадцатый

    Преподобного Леонтия Кариховского

  День девятнадцатый

    Преставление блаженного Стефана Лазаревича, деспота Сербского

    Преподобной Макрины

    Преподобного Дия, игумена и чудотворца

  День двадцатый

    Преставление преподобного Аврамия Чухломского (Галичского)

  День двадцать первый

    Память преподобного Онуфрия Печерского

  День двадцать второй

    Преставление преподобного Корнилия Переяславского

  День двадцать пятый

    Святых Олимпиады диаконисы, Кандиды и Гелассии

  День двадцать седьмой

    Память святого Климента, епископа Величского, и сотрудников его: Ангеляра, Горазда, Наума и Саввы

    Преставление святителя Иоасафа, митрополита Московского

  День двадцать восьмой

    Преподобного Павла Ксиропотамского

    Святых апостолов от 70: Прохора, Никанора, Тимона и Пармена

  День двадцать девятый

    Преставление преподобного Романа Киржачского

    Преставление преподобного Константина Косинского

    Святой мученицы Феодотии и трех чад ее

    Святого мученика Евстафия Мцхетского

    Святой мученицы Серафимы

  День тридцатый

    Обретение мощей преподобного Германа Соловецкого

  Приложение

    4-го числа. Преподобный Андрей Рублев

    5-го числа. Преподобномученица великая княгиня Елисавета и инокиня Варвара

    19-го числа. Преподобный Серафим Саровский

    27-го числа. Преподобный Герман Аляскинский

    28-го числа. Святитель Питирим, епископ Тамбовский

    31-го числа. Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский, и иже с ним убиенные священномученик архимандрит Сергий и мученики Юрий и Иоанн

Август

  День первый

    Празднество всемилостивому Спасу, Христу Богу нашему, и Пресвятой Богородице Марии, матери его

  День второй

    Священномученика Фруктуоза, епископа Таррагонского, и с ним двух диаконов Авгурия и Евлогия

  День третий

    Преподобной Пелагии Тирской

  День четвертый

    Святых семи отроков Ефесских: Максимилиана, Ексакустодиана (он же – Константин), Иамвлиха, Мартиниана, Дионисия, Антонина и Иоанна

    Святого священномученика равноапостольного Космы

    Святого мученика Елевферия

  День шестой

    Преставление святого Феоктиста, епископа Черниговского

  День седьмой

    Святого преподобномученика Дометия Перса и двух учеников его и преподобного Нурвела архимандрита

    Преподобного Пимена, постника Печерского

    Святого Наркисса, епископа Иерусалимского

    Преподобного Ора

    Святых мучеников Марина воина и Астерия синклитика

  День восьмой

    Святителя Емилиана исповедника, епископа Кизического

    Преподобного Григория, чудотворца Печерского

  День девятый

    Святых мучеников Иулиана, Маркиана, Иоанна, Иакова, Алексия, Димитрия, Фотия, Петра, Леонтия, Марии Патриции и других

    Преподобного Макария Оредежского

  День одиннадцатый

    Преподобного Нифонта, патриарха Константинопольского

  День пятнадцатый

    Празднование Овиновской иконе Богородицы

    Преподобного отца нашего Макария, Лезенского чудотворца

  День шестнадцатый

    Память преподобного Иоакима Осоговского

  День семнадцатый

    Память преподобного Филиппа Янковского

    Святого мученика Мирона пресвитера

    Преподобного Илии Калабрийского

  День восемнадцатый

    Преставление преподобного Иоанна Рыльского

    Празднество иконе Божией Матери Одигитрии

  День девятнадцатый

    Преподобного Феофана, новоявленного чудотворца

    Святого мученика Андрея Стратилата

  День двадцатый

    Страдание святого Филиппа, епископа Ираклии Фракийской, и его друзей

  День двадцать первый

    Воспоминание о преподобных Корнилии и Аврамии Палеостровских

    Преподобной Феоклеты

    Память преподобного Авраамия Печерского

  День двадцать третий

    Святого Феоны, епископа Александрийского

  День двадцать четвертый

    Перенесение мощей святителя Петра, митрополита Московского

  День двадцать шестой

    Память преподобного Адриана Ондрусовского

    Блаженного киприана Сторожевского

  День двадцать восьмой

    Святого праведного Езекии, царя Иудейского, жившего между 721 и 691 годами до Р. Х.

    Святой мученицы Шушаники (Сусанны), бывшей царевны Грузинской

    Память Печерских угодников, почивающих в Феодосиевой пещере

  День двадцать девятый

    Страдание святого Анастасия

  День тридцатый

    Святых отцов Александра, Иоанна и Павла, патриархов Цареградских

    Память Сербских святителей

  День тридцать первый

    Преставление святого Иоанна, митрополита Киевского

    Святого мученика и исповедника Нумидика

Сентябрь

  День третий

    Память блаженного Иоанна Власатого, Ростовского

  День пятый

    Страдание преподобного Афанасия Брестского

  День седьмой

    Святой праведной Иудифи

    Страдание преподобномученика Макария Каневского

  День восьмой

    Празднование Сямской иконе Богородицы

    Преподобного Лукиана

  День девятый

    Память святого Иоакима Опочского

  День десятый

    Преставление преподобного Иоасафа, в миру князя Андрея Вологодского

  День одиннадцатый

    Святого Пафнутия исповедника, епископа города Таиса, в Верхней Фиваиде

  День двенадцатый

    Память преподобного Афанасия, игумена Высоцкого, и ученика его Афанасия игумена

    Преставление преподобного Вассиана Тиксенского

    Память праведного Симеона Верхотурского

  День тринадцатый

    Святой великомученицы царицы Кетевани

  День пятнадцатый

    Святой Марии Егисской

    Святой Плакиллы царицы

  День шестнадцатый

    Память святых чехов княгини Людмилы, князя Вячеслава и преподобного Прокопия

  День восемнадцатый

    Святых мучениц Софии и Ирины

  День двадцатый

    Страдание святого князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора и память внука князя Михаила, князя Олега Брянского

  День двадцать первый

    Память святых преподобных Антониевой пещеры

  день двадцать второй

    Преставление преподобного Космы отшельника

  день двадцать третий

    Святой Марии младшей

    Святых мучеников Андрея и Иоанна и детей Иоанновых, Петра и Антония

  день двадцать четвертый

    Память святого Стефана Первовенчанного, племянника его Давида и сына короля Владислава

    Убиение преподобного Галактиона Вологодского

  День двадцать шестой

    Святого и праведного Гедеона, судии Израильского

    Преставление преподобного Ефрема Перекопского

    Преставление святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова

  День двадцать седьмой

    Святой новомученицы Акилины

  День двадцать восьмой

    Святой Евстохии

    Преставление преподобного Иродиона Илоозерского

  День двадцать девятый

    Преподобного Кириака отшельника

    Святой преподобной Марии Палестинской

    Преставление преподобного Киприана Устюжского

  ПРИЛОЖЕНИЕ

    4-го числа. Святитель Иоасаф, епископ Белгородский

    11-го числа. Преподобный Силуан Афонский

    23-го числа. Святитель Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский

    26-го числа. Святитель Тихон, патриарх Московский и всея Руси

    27-го числа. Священномученик Петр, митрополит Крутицкий

Октябрь

  День второй

    Преставление преподобного Кассиана Угличского

    Память блаженного Киприана Суздальского

  День третий

    Святых священномучеников Дионисия, епископа Парижского, Рустика пресвитера и Елевферия диакона

    Преподобного Иоанна Хозевита, епископа Кесарийского

    Святого Исихия Безмолвника

  День четвертый

    Святого Павла Препростого

    Память святого Владимира Ярославича, князя Новгородского, и матери его, святой Анны

    Святого священномученика Иерофея, епископа Афинского

    Память праведного Стефана Щиляновича

  День пятый

    Преставление преподобной Харитины княжны

  День седьмой

    Память преподобного Сергия Послушливого

  День восьмой

    Преподобного Трифона Вятского

    Святого Игнатия мученика

  День девятый

    Святой Публии диаконисы

  День десятый

    Страдания болгарских мучеников – иноков Зографской обители

    Преставление блаженного Андрея Тотемского

    Святых мучеников Евлампия и Евлампии

  День одиннадцатый

    Память преподобного Феофана Печерского

  День двенадцатый

    Страдание святителей Максимилиана и Кирина, епископов Норичских

    Память преподобных Амфилохия, Макария, Тарасия и Феодосия Глушицких

  День четырнадцатый

    Память преподобной матери нашей Петки-Параскевы Болгарской

  День пятнадцатый

    Преставление святителя Дионисия, архиепископа Суздальского

  День шестнадцатый

    Память святой Евпраксии, княжны Псковской

    Святого мученика Лонгина сотника, равноапостольного

  День семнадцатый

    Преставление преподобного Антония Леохновского

    Святого пророка Осии

    Святого преподобномученика Андрея Критского

  День восемнадцатый

    Святой Златы великомученицы

    Преставление преподобного Давида Серпуховского

  День двадцать первый

    Память преподобных Феофила и Иакова Омучских

  День двадцать четвертый

    Преставление затворника Иоанна

  День двадцать пятый

    Святой Калии Константинопольской и терпеливой вдовы

    Святых мучеников Маркиана и Мартирия нотариев

    Поминовение воинов, на брани убиенных

  День двадцать седьмой

    Обретение мощей святого Андрея, князя Смоленского

  День двадцать восьмой

    Преставление преподобного Иова Почаевского

    Преставление святителя Димитрия, митрополита Ростовского

    Святых мучеников Терентия и Неониллы с семью чадами их

    Святой великомученицы Параскевы-пятницы

    Святой Февронии царевны

    Преставление святителя Арсения, архиепископа Сербского

    Память священномученика Неофита, епископа Урбнисского, в Грузии

  День двадцать девятый

    Святой преподобномученицы Анастасии Римлянки

  День тридцатый

    Память святого Милютина, короля Сербского, брата его краля Драгутина и матери их Елены

  ПРИЛОЖЕНИЕ

    31-го числа. Священномученик протоиерей Иоанн

Ноябрь

  День второй

    Память святителя Викторина, епископа и мученика Патавского

  День третий

    Преподобной княжны Анны Всеволодовны

  День седьмой

    Святого мученика Иерона и дружины его – святых тридцати двух мучеников: Исихия, Никандра, Афанасия, Никона, Лонгина, Феодора, Валерия, Феодула, Евгения, Епифания, Феодота, Аникиты, Илариона и прочих

  День девятый

    Память преподобного Онисифора Печерского

    Преподобного Иоанна Колова

    Преподобного Симеона Метафраста

  День десятый

    Святого Нонна, епископа Илиопольского

  День одиннадцатый

    Святого великомученика Мины

  День пятнадцатый

    Память преподобного Филиппа Рабангского

  День шестнадцатый

    Преставление преподобного Сергия Малопинежского

  День восемнадцатый

    Блаженной Магны Анкирской

  День двадцатый

    Святого Исаака, архиепископа Армянского

  День двадцать первый

    Убиение благоверного князя Ярополка – Петра Изяславича

  День двадцать шестой

    Преставление святителя Иннокентия, епископа Иркутского

  День двадцать седьмой

    Память преподобного Диодора Юрьегорского

    Воспоминание знамения и чуда от иконы Богоматери в Новгороде

  День двадцать восьмой

    Страдание святого Хри́ста

  День двадцать девятый

    Память преподобного Нектария Печерского

    Святого священномученика Авива, епископа Некресского в Кахетии

  День тридцатый

    Святого Фрументия, просветителя Ефиопии

  ПРИЛОЖЕНИЕ

    15-го числа. Преподобный Паисий Величковский

    19-го числа. Святитель Филарет, митрополит Московский

    21-го числа. Священномученик протопресвитер Александр

    28-го числа. Священномученик митрополит Серафим

Декабрь

  День второй

    Страдание святого царевича Уроша-Стефана

    Святителя Исе, или Иессея, епископа Цилканского

  День третий

    Преподобного Саввы Звенигородского

  День четвертый

    Преставление святителя Гурия, архиепископа Казанского

    Преставление святителя Геннадия, архиепископа Новгородского

  День пятый

    Преставление преподобного Нектария Бительского

  День шестой

    Преставление блаженного Максима митрополита

    Святителя Феофила, епископа Антиохийского, исповедника и писателя

  День седьмой

    Преставление преподобного Антония Сийского

    Память преподобного Григория

  День восьмой

    Преставление преподобного Кирилла Челмского

    Преподобного Патапия

    Святых апостолов: Сосфена, Аполлоса, Тихика, Епафродита, Кифы и Онисифора

  День десятый

    Память блаженных деспотов Иоанна и его родителей, Стефана и Ангелины Бранковичей

  День двенадцатый

    Преподобного Ферапонта Монзенского

    Святого мученика Разумника

  День пятнадцатый

    Память преподобного Трифона Кольского

  День шестнадцатый

    Преставление преподобной княгини Софии

  День семнадцатый

    Преподобного Дионисия Эгинского

  День восемнадцатый

    Память преподобного Севастиана Пошехонского

  День девятнадцатый

    Память преподобного Илии Муромца

    Святых мученика Вонифатия и праведной Аглаиды

    Святого Вонифатия Милостивого, епископа Ферентийского

  День двадцать первый

    Страдание святой Иулиании, княгини Вяземской

    Преставление Прокопия юродивого, Вятского

  День двадцать третий

    Преставление святителя Феоктиста, архиепископа Новгородского

    Святых десяти мучеников, в Крите: Феодула, Саторнина, Евпора, Геласия, Евникиана, Зотика, Помпия, Агафопуса, Василида и Евареста

    Преподобного Павла исповедника, епископа Неокесарийского

  День двадцать пятый

    Воспоминание избавления Церкви и державы Русской от нашествия галлов

  День двадцать шестой

    Собор Пресвятой Богородицы

  День двадцать восьмой

    Преставление преподобного Игнатия Ломского

  День двадцать девятый

    Память преподобных Марка, Иоанна и Феофила

    Преподобного Георгия, епископа Никомидийского

    Преподобного Маркелла, игумена обители Неусыпающих

    Святого пророка Нафана

  В декабре же месяце

    Память (неделя) святых Праотец

    Память святых отец, или неделя пред Рождеством Христовым

    Память святых Богоотец, или неделя по Рождестве Христовом

  ПРИЛОЖЕНИЕ

    18-го числа. Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской и Кашинский

    20-го числа. Святой праведный Иоанн Кронштадтский

    30-го числа. Святитель Макарий, митрополит Московский

*** Примечания ***