В памяти и в сердце [Сергей Хусаинович Айнутдинов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

С. Х. Айнутдинов В ПАМЯТИ И В СЕРДЦЕ

Боевым друзьям, живым и павшим, посвящаю

От издательства

375-я Уральская, Харьковско-Бухарестская дважды Краснознаменная… Уже само наименование дивизии дает некоторое представление о ней как о прославленной воинской части. А если учесть, что на многотрудном боевом пути дивизии от заснеженных полей Подмосковья до Праги (через Курскую дугу, Корсунь-Шевченковский, Яссы, затем Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию) этой части ни разу не пришлось испытать горечь отступления, то как не восхищаться героизмом ее воинов! Как не рассказать о них хотя бы в кратком повествовании!

И Сергей Хусаинович Айнутдинов, автор книги, по долгу живого перед памятью живых и павших однополчан решил рассказать о том, что сам видел, пережил или услышал из первых уст о боевых делах дивизии и ее воинах, главным образом о земляках-уральцах. Автор прошел всю войну с 1941 по 1945 год, в 375-й дивизии был начальником политотдела, заместителем командира дивизии по политической части.

В 1965 году вышла книга С. X. Айнутдинова «Отступлений не было», а в 1973-м — «У Обоянского шоссе», в 1982 — «Священную клятву держали». С тех пор автор много раз побывал на местах былых сражений, встречался с однополчанами, получил много писем от героев сражений и их родных, изучил архивные документы. Все это позволило значительно расширить, обогатить новыми фактами публиковавшийся ранее материал, ввести в книгу новых героев тех незабываемых событий.

Представляя автора читателям, заранее оговоримся, что в предлагаемой книге он рассказывает лишь об отдельных, наиболее запомнившихся событиях, участником которых был сам. Его боевая биография начиналась в сражениях у озера Хасан в 1938 году, затем он участвовал в боях с белофиннами в 1939–1940 годах.

В 1941 году по окончании Военно-политической академии имени В. И. Ленина С. X. Айнутдинов отправился на фронт. Был дважды ранен, имел две контузии.

Боевые заслуги Сергея Хусаиновича отмечены тремя орденами Красного Знамени, тремя орденами Отечественной войны, тремя орденами Красной Звезды и многими медалями.

Почти тридцать лет прослужил ветеран в рядах Советской Армии.

Предлагаемая читателям книга — подтверждение тому, что однажды при встрече с молодежью высказал автор: «Пусть мы, ветераны войны, сегодня считаемся уже в отставке. Сердца же наши, память наша в запас не уходят. Если говорить о себе, то я и дня еще не прожил без связи с родной армией, которая взрастила и воспитала меня. Часто бывая в воинских частях среди солдат и офицеров, я по-прежнему чувствую себя в строю, я служу партии, Родине. Это — на всю жизнь!»

Воспоминания Сергея Хусаиновича Айнутдинова опубликованы в знаменательное время, когда советские люди празднуют 55-летие Дня Победы в Великой Отечественной войне.

И все, о чем рассказывает в книге автор, убедительно подтверждает нерушимость дружбы братских народов нашей страны, вставших на защиту своего Отечества от фашизма.

Украинец разведчик Мефодий Иванович Антонюк, армянин артиллерист Григорий Агабекович Аристакисян, татарин сапер Абдрахман Баянович Баян, мордвин артиллерист Иван Михайлович Граблин — все они сражались, не щадя жизни, за наше общее дело, за свободу Родины-матери, единой для всех и любимой всеми.

К читателям

Сколько лет прошло, а память о людях, с кем вместе пришлось пройти по дорогам Великой Отечественной войны, не тускнеет, а наоборот, становится ярче, острее, лучше видятся герои и их подвиги, полнее осознаются их дела и свершения. Кто-то из них не дошел до дня Победы, сложил голову в боях за Родину, кто-то, пронеся счастье Победы и тяжелую ношу послевоенного строительства, ушел из жизни.

И сегодня все чаще память воскрешает лица боевых товарищей, тех, кто остался в памяти. И сегодня, вспоминая дороги войны, вижу я людей, душевная красота которых с такой силой раскрылась в их ратных трудах. Скромные и простые, они сами никогда не считали себя героями, но каждый шаг их боевого пути был подвигом.

В меру своих сил и возможностей я постарался рассказать о них в своих первых трех книгах «Отступлений не было» (1965 г.), «У Обоянского шоссе» (1973 г.), «Священную клятву держали» (1982 г.), выпущенных Средне-Уральским книжным издательством. Последняя книжка заканчивалась освобождением г. Харькова.

После выхода в свет этих книг я получил много писем от однополчан, от читателей, от родных и близких бывших солдат дивизии.

Пишут школьники, молодежь, все, кто знает о войне только из рассказов старших, из книг или кинофильмов. Все они просят продолжить рассказ о подвигах воинов дивизии.

Родные и близкие павших в боях воинов благодарят за верность памяти, за то, что пролил свет на судьбу дорогого им человека.

На столе у меня лежат десятки писем, в которых люди просят откликнуться, рассказать, что мне известно о судьбе их родных. Они хотят узнать где погибли, где похоронены.

«…Мой папа погиб в боях за Днепр. Может, Вы знаете о нем хотя бы что-нибудь. Этот вопрос самый большой в моей жизни…». В. Калинина.

«…Где и в каких боях погиб за нашу Родину мой единственный брат. Мне очень хотелось бы увековечить его память…». Кукарских Афанасий.

«…На пороге XXI век, а мы, дети, до сих пор не знаем, где и как сложили головы наши отцы. Расскажите о моем отце…». Фаина Медведева. 7.4. 1997 г.

«…Я хочу узнать, где могила моего брата». П. Т. Пасечкин.

Письма, письма.

Эти душевные письма подтолкнули меня вновь взяться за перо и продолжить повествование о подвигах воинов дивизии, тех, кто своим ратным трудом ковал победу, проявлял отвагу и мужество, тех, чьи имена еще не известны.

Несколько месяцев работал в Центральном архиве Министерства обороны в г. Подольске, еще раз изучал сохранившиеся у меня материалы, написанные по горячим следам в ходе войны. Вновь и вновь переживал события. По крупицам собирал имена павших, о времени и месте их захоронения, чтобы их дети, внуки, жены, матери знали об этом, знали подробности об их подвиге.

Результатом огромного труда и стала книга «В памяти и в сердце». В книге нет вымышленных фактов, событий, имен и подвигов. Все здесь подлинное, описано без всяких прикрас, подтверждено документально.

В этой книге, как и в предыдущих, я всем сердцем пытался правдиво показать героизм, отвагу, мужество воинов дивизии, живых и павших, чтобы их имена, их подвиги всегда вызывали гордость у потомков.

Предлагая вниманию читателей новую книгу, выражаю сердечную благодарность боевым друзьям-однополчанам, которые поделились со мной своими мыслями, воспоминаниями, представили ряд документов и материалов. Огромное спасибо всем товарищам, которые своими советами помогли мне в работе над этой книгой.

Благодарю от всей души всех, кто оказал мне финансовую помощь.

Буду рад, если книга придется по душе читателям, ветеранам войны, добавит пороха мужества юношам, готовящимся встать в строй Вооруженных Сил России, поможет нынешним воинам — защитникам Отчизны успешно выполнять свой воинский долг.

Автор

За нами Москва

Ночами часто мне не спится,

И под уральский ветра вой

Все, что в моей памяти хранится,

Опять однополчане встают передо мной.

Рождение 375-й

Мне хочется начать свои записки с памятной в моей жизни даты — 26 августа 1941 года. В час ночи я, тогда слушатель Военно-политической академии имени В. И. Ленина, готовящийся через пять дней сдавать государственный экзамен, был вызван в Главное политическое управление РККА. Беседа там продолжалась недолго. Полковой комиссар сказал:

— Поедете на Урал. Назначаетесь начальником политического отдела формируемой в Свердловске 375-й стрелковой дивизии…

— А как же с экзаменами?

— Сдадите на поле боя. Диплом об окончании академии получите после войны.

Вот так я связал свою судьбу с людьми этого замечательного края. Много лет минуло с тех пор, но и до сих пор 375-я дивизия, ее ратные дела, ее героические солдаты и офицеры — мои боевые друзья — словно стоят рядом со мною. Я и сегодня слышу их голоса, вижу до боли в сердце родные, мужественные лица. Для меня уральская дивизия стала первой пробой сил и хорошей школой в работе с людьми такого большого боевого коллектива.

Поздно вечером 26 августа военный самолет с тремя пассажирами на борту приземлился на Свердловском аэродроме. Кроме меня сюда прибыли командир дивизии генерал-майор Василий Григорьевич Воронцов и начальник штаба дивизии майор Семен Григорьевич Подмосковнов. Нас приняли командующий войсками, член Военного совета и начальник штаба Уральского военного округа. Получив от них соответствующие указания, мы тут же выехали в лагерь, где предстояло формировать 375-ю стрелковую дивизию.

Ночью прошел дождь. Но утром распогодилось, и в лучах солнца тысячами капелек искрилась трава. Комдив неторопливо ходил среди сосен, поблескивая двумя орденами Красного Знамени и медалью «XX лет РККА», поправлял сползавшие на лоб волосы и изредка поглаживал маленькие усики. Ходил и говорил:

— Черт-те что! Дивизию надо формировать, а винтовок дали всего две с половиной сотни. Станковых пулеметов — шесть, ручных — тоже полдюжины. А минометов аж три отвалили! Дивизия!..

Я молчал. Конечно, на несколько тысяч человек двести пятьдесят винтовок — не густо. Генерал продолжал ворчать, теребил интенданта Степана Федоровича Самусенко, а тот лишь смущенно разводил руками. Мы бодрились как могли, но положение было действительно незавидным. И не только из-за недостатка оружия. Нас беспокоили командные кадры. В дивизии лишь незначительная часть командиров и политработников была из кадровых и имела опыт боев. Остальные же пришли из запаса. Одни служили в армии лет десять — пятнадцать назад, другие — еще раньше. А на западе шли бои с самой современной армией, война разгорелась такая, какой еще мир не видел. И мы понимали: чтобы победить такого врага, нужно иметь и обученные, оснащенные всем необходимым войска и хороших командиров.

Формировать дивизию пришлось в большой спешке. Палаток не имелось. Красноармейцы строили землянки, столовые, ставили навесы для коней. Не все ладилось и с вещевым снабжением. Люди надеялись получить новое обмундирование, а мы многим могли выдать только потрепанные длиннополые кавалерийские шинели да островерхие буденовки. Вместо сапог всем выдали ботинки с обмотками. Обмотает боец ноги туго — икры болят, ходить не может, ослабит — обмотки сползают. «Опять баллон спустил!» — чертыхается, бывало, солдат, разматывая и снова наматывая обмотку.

Обстановка на фронте требовала одновременно с формированием соединения немедля начать боевую учебу личного состава, наладить партийно-политическую работу, а главное — сколотить части и подразделения в слаженные боевые коллективы. Под руководством командира и комиссара штаба дивизии разработал программу занятий по боевой и политической подготовке. Полки, не отрываясь от комплектования подразделений личным составом, получая и распределяя боевую технику и оружие, стали учиться военному делу, учились тому, что предстояло делать на войне.

Штаб дивизии строго контролировал выполнение намеченной программы. И как переменились люди уже после месячного обучения! В начале месяца, помнится, в строю они ходили, путая шаг, команды исполняли вяло, вразнобой. Сейчас же воины заметно подтянулись, шли уже четко, единой, слитой массой. Обходя плацы, я видел, что красноармейцы, выполняя ружейные приемы с помощью деревянных макетов винтовок и бросая вместо настоящих гранат деревянные болванки, уже не усмехались. Значит, поняли: без навыков, без умения воевать на войне делать нечего.

Очень четко из полка в полк передавалось оружие для стрельбы боевыми патронами. Командиры изучали опыт тех бойцов, кому довелось воевать с японцами, белофиннами и фашистами в первые дни войны. Большую роль в передаче боевого опыта сыграли тактические учения. В них принимали участие все полки и специальные подразделения.

А с фронта приходили тревожные вести. Враг приближался к Москве. Многим тогда казалось странным, что в такое время дивизию держат здесь и не отправляют на фронт.

— Когда же на фронт? — то и дело спрашивали нас бойцы. И мы отвечали:

— Всему свое время…

Многие воины писали заявления с просьбой быстрее отправить их на фронт. Таким приходилось разъяснять положение дел, призывать их к терпению.

В сентябре в дивизии стало неважно с питанием. А рядом на колхозных полях бурела картофельная ботва — некому было убирать урожай. И генерал Воронцов решил помочь колхозам — послать красноармейцев копать картошку, убирать хлеба. Кое-что перепадало и нам.

Но тут опять пошли разговоры:

— Вместо того чтобы фрица бить, мы картошку роем. Так немец и до Урала к зиме допрет…

Разные люди пришли в дивизию. Но больше всего было настоящих патриотов, людей, умудренных жизненным опытом, закаленных в труде и в сражениях за Отчизну. Именно эти люди составляли костяк дивизии, они верили в победу над врагом и сплачивали наши полки.

В предвоенные годы кое-кто полагал: границы наши на прочном замке, громить врага, если до этого дойдет дело, предстоит на его территории и вообще война продлится недолго и фронт ее будет небольшим. А тут — от Черного до Баренцева моря шли не виданные по напряжению бои. Если в войнах 1938–1940 годов враг вклинивался в нашу территорию всего на пять-шесть километров, то теперь уже сотни километров отделяли фронт от границ. Это несколько охладило пыл тех, кто думал легко и быстро дойти до Берлина.

За горячкой учений многие из нас не видели, а потому и не знали, что из себя представляет каждый боец. Интересоваться же этим надо было. Наши командиры, да и некоторые политработники, еще не умели правильно строить работу с бойцами, слабо влияли на них.

От командиров, комиссаров частей, политруков подразделений политотдел требовал не подменять повседневную разъяснительную работу администрированием, лично беседовать с красноармейцами, разъяснять им необходимость крепкой воинской дисциплины, честного выполнения своего воинского долга, военной присяги и приказов командиров, разъяснять цели и задачи наших Вооруженных Сил в войне, раскрывать захватнический характер развязанной фашистской Германией войны.

Партийная и комсомольская прослойка была значительной. Это позволило создать ПО партийных и 103 комсомольских организаций, которые охватили партийным влиянием красноармейские массы. Во всех ротах, батареях и взводах из лучших воинов-коммунистов, комсомольцев и беспартийных были созданы группы агитаторов. Повседневно и конкретно оказывали помощь в их работе с солдатами политруки, комиссары и офицеры политического отдела дивизии.

Мы понимали, что в период формирования дивизии нужно было больше рассказать воинам о фашизме, о его реакционной сущности и человеконенавистнических целях. Политотдел пригласил профессора В. В. Данилевского, члена-корреспондента Академии наук Украины. Он прочитал для личного состава дивизии цикл лекций.

Выступили также лекторы Свердловского обкома партии, офицеры политуправления Уральского военного округа.

Мощным средством воспитания воинов являлась многотиражная газета политотдела дивизии «На защиту Родины», стенные газеты, «боевые листки». Редактором дивизионной газеты был назначен старший политрук А. Зефиров, в прошлом работник Свердловского отделения ТАСС, ответственным секретарем работал сотрудник газеты «Уральский рабочий» политрук Панфилов, литературным сотрудником — редактор камышловской районной газеты политрук С. Бекарев.

…14 сентября 1941 года созывается первая дивизионная партийная конференция. В тесном сарае собралось 123 делегата. Они представляли свыше 700 коммунистов. Докладывал генерал-майор Воронцов. Ничего радостного он не мог сообщить. Положение на фронтах ухудшалось. Враг блокировал Ленинград с суши. 9 сентября возобновилось наступление врага на юге Украины. Гитлеровцы подошли к Донбассу, угрожают захватить Крым… Правда, в первых числах сентября удалось ликвидировать ельнинский выступ группы фашистских армий «Центр». Но бои повсюду шли ожесточенные… Вот почему главной задачей была учеба…

Все, кто выступал, говорили сурово, твердо: мы знали — нас ждут очень тяжелые испытания. И коммунисты должны быть впереди. Это не красивая фраза, а приказ нашей советской совести: коммунисты должны быть самыми выносливыми воинами… От нашей твердости зависел боевой дух дивизии.

Конференция избрала дивизионную партийную комиссию. В нее вошли батальонный комиссар В. Ф. Опарин, политрук С. Н. Бекарев, и В. А. Лоскутов, младший политрук П. К. Агафонов, старшие политруки И. З. Лебедев, П. И. Паньшин, А. И. Ольховиков.

Ответственным секретарем дивизионной партийной комиссии был избран Василий Федорович Опарин. И сейчас еще я вижу перед собой его крупное лицо со светлыми, немного усталыми глазами, всегда тщательно отглаженную гимнастерку с двумя «шпалами» на петлицах. Он редко улыбался, говорил мало, и толстоватые губы всегда придавали его лицу спокойное выражение…

Но даже и этот спокойный, рассудительный человек преобразился 28 сентября 1941 года. В тот день все полки, батальоны, дивизионы выстроились для принятия присяги. Лагерь расцвечен лозунгами, флажками. От яркого красного цвета серенький осенний день стал праздничным. Василий Федорович Опарин стоял рядом со мной и слушал торжественные слова:

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, торжественно клянусь, — читал командир, и ему вторило многотысячное эхо солдатских голосов.

Сколько раз мне приходилось видеть, как меняется человек, когда произносит воинскую клятву. В бесстрашии советского человека нет ни религиозной жертвенности, ни слепого фанатизма. Защищая свою Родину, советский человек защищает себя, свою семью, свой дом, свой завод, свой колхоз, свое право ходить и работать на этой земле. Вот почему так высок патриотизм советского человека, так несокрушим и бесстрашен он. Вот почему всегда так торжественно звучат слова клятвы, чище становится человек, присягая своему народу и партии. Вот почему день клятвы — праздник. И тогда, расходясь по землянкам, бойцы пели песни, шутили. А вечером все в том же огромном сарае, превращенном в клуб, состоялся концерт художественной самодеятельности. Сводный хор исполнял старые солдатские песни и новые, только что родившиеся. В те дни самой популярной была «Священная война» А. Александрова. И в полутемном сарае, и в землянках, и на марше бойцы пели:

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война!
У меня есть пожелтевшая от времени фотография. В два ряда полукругом стоят мужчины и женщины — это художественная самодеятельность медико-санитарного батальона. Слева, чуть в стороне, не по-строевому выпятив живот, — Павел Андреевич Пузанов. Сейчас он заслуженный артист РСФСР, персональный пенсионер. Это он организовал хор, который тогда, в день клятвы, особенно расположил к себе товарищей. Бойцы шутили:

— Им что! Пока боев нет — пой песни.

Но и потом, даже после самых тяжелых боев, девушки из медико-санитарного батальона в короткие дни отдыха пели песни, частушки.

Я смотрю на снимок, на таких разных девушек — со старомодными прическами на пробор, с короткой стрижкой.

На многих — портупеи. Кто-то силится улыбнуться, кто-то иронически поглядывает в объектив, а пальцы баяниста Елисеева застыли на пуговках клавиатуры… Некоторых уже нет, а кто остался жив — постарел.

Тогда же все были молодые, жизнерадостные, полные сил и стремления сражаться с врагом не на жизнь, а на смерть.

…Раннее утро 1 ноября. Густой лес окружает огромную поляну. Вся уральская дивизия выстроилась на ней. Последний смотр перед отправкой на фронт. На каждом — новая шинель, шапка-ушанка. А у ездовых — ненадеванные полушубки, валенки, меховые рукавицы. Ждем приезда генерала армии И. В. Тюленева.

На заснеженной дороге появляется юркая «эмочка». Она быстро приближается к строю и останавливается. Из нее выходит генерал. Иван Владимирович слегка прихрамывает… За ним командиры из комиссий Наркомата обороны и штаба Уральского военного округа…

Отгремел «Встречный марш». Дивизия ответила на приветствие генерала. И начался неторопливый обход шеренг. Генерал армии останавливается возле бойцов, просит расстегнуть шинель, щупает одежду:

— Смотри-ка, тебя за Полярный круг послать можно. Боец мнется, застегивает шинель и говорит.

— Хоть куда, лишь бы быстрее…

— Ишь, прыткий! Быстрее!.. Откуда у вас, — поворачивается Тюленев к Воронцову, — столько теплых вещей? Вроде по нарядам вам меньше полагалось…

Воронцов подтягивается и отвечает:

— Так точно, меньше… Да местные товарищи, население, организовали сбор теплых вещей и навезли нам полушубки, валенки, варежки…

Тюленев, прихрамывая, делает шаг в сторону к другому бойцу и просит развязать вещевой мешок:

— Покажи-ка, что у тебя…

Боец наклоняется, и на свет выкладывается немудреное солдатское имущество — от запасных портянок до зубной щетки.

— Смотри-ка, — шутит генерал, — запасливый! Все на месте…

Продолжая осмотр, генерал остановился перед Иваном Наймушиным. Боец складный, широкоплечий.

— Откуда родом?

— Уральский…

— Из рабочих?

— Да, с Ново-Левинского рудника.

— Ударник?

— Так точно…

— Ну, желаю успеха… И в бою быть ударником…

Осмотрев обоз, подошли к кухне. Из трубы — легкий дымок. Старшина откидывает крышку, и по лесной поляне разносится аппетитнейший запах. Старшина отдает рапорт:

— Товарищ генерал! На обед — борщ с мясом и пшенная каша с маслом. Старшина Калугин! — Немного помолчав, добавил: — Не желаете ли снять пробу? Борщ — уральский!

А потом полки шли мимо нас четкими плотными колоннами, поблескивая винтовками и распевая лихие солдатские песни. Смотрели на них два генерала и переговаривались между собой:

— Хороши! Чудесный народ уральцы! Я бы пошел с ними в бой, да твои это люди. Воронцов…

— Какие мои — советские…

— Готовь их… Завтра — в эшелон…

Вечером в том же сарае, где проходила наша партконференция, генерал армии Тюленев сделал для командиров и комиссаров частей и подразделений доклад. Хотя вряд ли это был доклад. Генерал ходил, прихрамывая, возле стола и рассказывал нам тяжелую, горькую правду, которая угадывалась за скупыми сводками Совинформбюро. В тот вечер мы услышали, как ведут бой немцы. Начиная наступление, они сосредоточивали на узком участке большое количество артиллерии и танков. Танки шли колонной, а за ними — пехота, автоматчики. Главное — устоять перед танками, а пехота не так страшна… Танки — вот главный враг. Прорвав фронт, немцы стремятся окружить наши войска и после этого уничтожить. В одном таком сражении под Днепропетровском и был ранен Иван Владимирович Тюленев.

Особенно интересовал всех опыт борьбы с танками, и генерал подробно рассказывал. Как потом все это пригодилось! В первых боях под Калинином наши командиры умело воспользовались советами Ивана Владимировича.

На следующий после смотра день дивизия грузилась в эшелоны. Утро выдалось хмурое и сырое. Густой туман лежал на земле. В пяти-шести шагах еле угадывались контуры людей, лошадей, повозок. Желтые пятна фонарей чуть-чуть виднелись на посадочной площадке…

Звякнули буфера, эшелон, не останавливаясь, проскочил Свердловск, и мы попрощались с родным городом только взглядом… Путь наш лежал на запад, туда, откуда навстречу шли составы со станками и ранеными, с беженцами и эвакуированными, где не учебные плацы, а настоящее поле боя, где никто не даст команду «длинным — коли», а надо самому выбирать то, что нужно…

Дивизия двигалась к фронту…

Крещение

Двенадцать дней слушали мы перестук колес под теплушками. В эшелоне шла своя, размеренная жизнь. Каждый день в вагонах проходили политинформации, бойцы пели, тихо беседовали, но ни меня, ни моих товарищей не покидало тревожное чувство, пережитое, наверное, каждым, кто ехал туда, на запад, где шли кровопролитные бои, о которых скупо писали газеты.

На фронте обстановка сложилась к тому времени действительно тяжелая. Люди моего поколения помнят осень и зиму 1941 года. В конце октября враг был в шестидесяти километрах от столицы. Гитлеровские генералы хвастливо заявляли, что в свои цейсовские бинокли они видят Москву.

Поначалу мне казался странным маршрут движения эшелонов уральской дивизии. Нас везли куда-то севернее Москвы, к городу Данилову…

И только потом, много времени спустя, я понял все.

Враг, не сумев взять Москву лобовым ударом, готовил хитрую операцию, рассчитывая расчленить наши войска, охватить столицу с севера и юга, окружить и занять. Но на пути гитлеровцев с севера стоял Калинин, а с юга — Тула. Вот почему северная группировка фашистов рвалась к Калинину. Отсюда они хотели ударить по направлению на Ярославль и одновременно двинуться в обход столицы. Наша дивизия была вначале сосредоточена в Данилове, а на фронт под Калинин попала через Ярославль. Мы были резервом, который должен был вступить в бой, если бы немцам удалось развить свой успех.

Много раз мне приходилось слышать, что жизнь — великий учитель. Но в полной мере я увидел подтверждение этих слов в двенадцатидневном пути к Данилову и дальше, через Ярославль. 17 ноября мы расселились в Данилове и ближних к городу деревнях. И снова учения, учения, учения! Учились преодолевать передний край обороны противника, просачиваться мелкими группами в тыл врага, отрабатывали штыковой бой, стрельбы.

Здесь, под Даниловым и Ярославлем, дивизия получила полностью боевую технику и оружие. Вместе с партией «трехлинеек» пришло около сотни американских автоматов.

Изящно отделанные, внушительные, они одной своей неимоверной тяжестью производили солидное впечатление. Бойцы гордились новым оружием, ходили со счастливыми лицами… Но потом, в первом же бою, американские автоматы стали отказывать один за другим.

Особенно серьезно готовились мы к встрече с танками противника. Все командиры тщательно отрабатывали броски гранат… Но слова — одно, а вот дело — другое. Бросать деревяшку из окопа — пустяк, а вот как ты поведешь себя, когда на тебя попрет стальная громадина, стреляющая из пушки и пулеметов? Устав утверждал: садись на дно окопа и ничего с тобой не случится. Мы решили доказать нашим бойцам, что в окопе воину танк не страшен. И вот в одно из учений рота за ротой занимают окопы, а над ними елозят наши танки. Там, где танков не хватало, мы пустили гусеничные тракторы.

Мне самому довелось сидеть в окопе с бойцами, когда над нами с ревом пронесся танк. И хотя знал, что это свой, ничего не случится, но весь как-то съеживался, стремился слиться с землей, стать одним из ее комочков… А когда лязгающие гусеницы исчезали, и вздохнуть-то хотелось глубже, и улыбка невольно ползла на лицо… Снова слышался грохот и лязг, снова шел на окоп танк… И так до тех пор, пока страх не пропадал…

«Обкатка танками», как в шутку мы прозвали эти учения, нам очень пригодилась в боях.

А когда учения закончились, дивизия построилась в колонны и сделала 82-километровый маршбросок к Ярославлю… Мороз достигал сорока градусов. Метель швыряла в лицо и за воротник колючий снег. А мы шли и шли. Тяжелый шаг. Хруст снега под валенками и ботинками. До конца жизни сохранится в моей памяти это шествие через леса, через деревни, угрюмые, потные лица бойцов, заиндевелые башлыки и ушанки, куржак на боках лошадей… Это был экзамен на выдержку, это был первый марш, в котором проверялось все — от того, как пригнаны портянки, до того, как мы, политработники, подготовили душу бойца.

В Ярославле командованию дивизии сообщили, что мы попадаем в распоряжение Калининского фронта. Немцы, не достигнув своей цели — окружения Москвы, сильно укрепили Калинин и решили на занятых позициях отсидеться до весны, а потом продолжить наступление. Но 5 декабря войска левого крыла Калининского фронта (29-я и 31-я армии) перешли в наступление. 6 декабря 30-я армия под командованием генерала Лелюшенко ударила на Клин. 10 декабря спешно погрузилась в эшелоны и двинулась к Калинину наша дивизия. В голове дивизии оказался стрелковый полк, которым командовал капитан Чернозерский, а комиссаром был старший политрук Барк. С этим эшелоном ехал и я вместе с помощником начальника штаба дивизии старшим лейтенантом Виктором Степановичем Сиваровым.

Ехали мы через Рыбинск, Медведево, Вышний Волочек… Когда стали приближаться к фронту, впервые увидели разрушенные станции, сожженные деревни, вздыбленные паровозы, обгорелые составы под откосом. Иногда наш эшелон подходил к станции в тот момент, когда рвались еще бомбы, сброшенные с немецких самолетов. Дыхание войны… Тут уж не нужно было никаких слов о варварстве фашизма, когда каждый мог видеть у подножия железнодорожных насыпей простреленные и изувеченные санитарные вагоны с огромными красными крестами.

В пути я познакомился поближе с капитаном Чернозерским. Нам повезло, что с головным эшелоном ехал такой командир. Капитан имел уже солидный боевой опыт. Серафим Владимирович начал службу курсантом в крепости Кушка, потом занимал должность помощника начальника и затем начальника штаба батальона. В 1940 году с отличием закончил курсы комбатов и вскоре стал командиром полка. Весь июль и август он был на фронте, там его и ранили. После лечения Чернозерский прибыл в уральскую дивизию и сразу сумел «найти ключик» к сердцам бойцов и командиров. Круглое лицо, всегда коротко остриженные волосы, глубоко запавшие, со смешинкой глаза и слегка оттопыренные уши делали этого человека «свойским парнем», хотя сжатые губы говорили о сильной воле, умении подчинять себе людей…

Честно говоря, мы надеялись, что командование армии даст нам несколько дней, чтобы осмотреться, прижиться… Но обстановка диктовала другое. К 15 декабря войска вплотную подошли к Калинину. Наша дивизия должна была форсировать Волгу у деревни Красново, перерезать пути отхода противника на запад и выйти на юго-западную окраину Калинина. 14 декабря на позиции стали подходить наши полки.

Всю ночь на 15 декабря штаб дивизии гудел голосами приходивших и уходивших командиров. Срочно составлялся план наступления. Мы с комиссаром дивизии Николаем Ивановичем Ряпосовым составили план партийно-политической работы и тут же выехали в части, чтобы подготовить бойцов к первому бою. Главное, что требовалось, — довести до каждого бойца и командира содержание приказа о наступлении. Мы, политработники, пересказывали последнюю сводку Совинформбюро, проводили партийные и комсомольские собрания. На них подробно объяснялось, почему мы любой ценой должны отбить Калинин и как это важно для обороны Москвы. Каждому стрелку, пулеметчику, минометчику, артиллеристу дали памятку о его обязанностях, подготовленную редакцией дивизионной газеты «На защиту Родины».

15 декабря немцы неожиданно усилили огонь из всех видов оружия. Рвались мины и снаряды, свистели пули. Началась новая «обкатка» наших бойцов. Но вскоре все поняли, что нервный огонь фашистов хоть и громок, да не особенно опасен. И вот уже люди, вжимавшие голову в плечи при каждом завывании мины, досадливо морщились: эта «музыка» мешала им слушать политрука…

В полночь 16 декабря после короткой, но энергичной артиллерийской подготовки 29-я армия под командованием генерала В. И. Швецова ударила по фашистам.

Труден был этот бой. Каждое строение враг превратил в дзот. Из-под каждого дома неслись пулеметные очереди, летели гранаты. Но натиск был так силен, что фашисты не выдержали и откатились к городу, а потом были выбиты и из него…

Однако гитлеровцам удалось закрепиться на опушке леса, западнее города, на заранее подготовленных позициях и задержать наше наступление. Полк попал под сильнейший артиллерийский, минометный и пулеметный огонь. Казалось невозможным поднять голову, оторваться от земли. Тогда со снега вскочил комсомолец, командир четвертой стрелковой роты лейтенант Петр Степанович Косарев, и поднял своих бойцов в атаку. Смелым рывком они приблизились к окопам и бросились на врага… Штыковой и гранатный удар был так силен, что немцы откатились, оставив десятки трупов, пять пулеметов, миномет и две пушки.

В то время как полк Чернозерского дрался у Калинина, остальные полки дивизии, преодолевая упорное сопротивление врага, с боем форсировали Волгу и наступали на оборону противника в районе деревни Краснове. Фашисты старались любой ценой удержаться здесь. Этот узел их сопротивления прикрывал путь отхода из района Калинина. Деревню враги превратили в крепость. Под домами установили огневые точки с амбразурами, бойницами. Стены домов были обложены мешками с песком. Во многих местах, на самом берегу Волги, искусно использовав рельеф берега, немцы поставили хорошо замаскированные пушки для прямой наводки, пулеметы для перекрестного и флангового огня.

На рассвете стрелковый полк под командованием майора Евгения Федосеевича Румянцева и комиссара полка батальонного комиссара Филиппа Андреевича Говорова завязал ожесточенный бой. Противник всеми силами пытался сдержать наступление. Он поливал прицельным огнем подразделения, наступающие через Волгу по льду. Во многих местах на реке образовались большие полыньи, местами вода стала розовой, смешиваясь с кровью уральцев. Наконец наша артиллерия засекла огневые точки противника и одну за другой заставила их замолчать. Пехота ускорила движение. Короткими перебежками по льду бойцы стали приближаться к противоположному берегу. Особенно тяжело приходилось подразделениям правого фланга, которые вынуждены были залечь. Но лед — плохой защитник от пулеметных очередей. Ливень свинца бушевал над залегшими людьми. Когда наши пулеметы и пушки ударили по врагу, огонь противника ослаб на несколько секунд. Но и это была уже передышка. Уловив момент, политрук роты Сергей Михайлович Дресвянников (бывший инструктор Верхотурского райкома партии) поднялся во весь рост и с криком «Ура! За Родину!» устремился вперед. «Ура! Ура!» — дружно поддержали его бойцы и вскоре достигли противоположного берега Волги. После недолгой схватки с врагом на берегу рота стремительным броском ворвалась в деревню.

На улицах разгорелся ожесточенный бой. С чердаков, крыш, из-за заборов немецкие автоматчики вели непрерывный огонь. На улицах завязывались рукопашные бои. Почти из каждого дома приходилось выбивать фашистов огнем пулеметов или гранатами. Красноармеец Филипп Севастьянович Паршин, камышловец, подполз к одному из домов, где засели гитлеровцы, и бросил в окно несколько гранат. Фашисты замолкли. Иван Алексеевич Казанцев забросал гранатами другой дом. Одно за другим подразделения полка, преодолевая Волгу, стали теснить врага. Неприятель не выдержал натиска, стал отходить в лес.

В разгаре боя в районе Красново снаряд противника порвал линию связи. Дважды посылали людей для ее восстановления, и дважды они не вернулись. Бой не ждет, командир дивизии требует любой ценой восстановить связь с полком. Тогда на линию для устранения повреждения вышел свердловчанин (бывший работник Ленинского райжилуправления), младший лейтенант Николай Петрович Сухоруков с двумя связистами.

Связисты пробирались вдоль линии и неожиданно встретились с группой фашистов. Младший лейтенант Сухоруков мгновенно метнул гранату и уничтожил троих. Его товарищи бросились в рукопашную схватку и уничтожили еще несколько фашистов. Атака связистов была стремительна и неожиданна для врага. Оставшиеся в живых фашисты отступили. Связь была восстановлена. Герои благополучно вернулись в часть.

За первые два дня боев дивизия успешно форсировала за Калинином Волгу, освободила от фашистов населенные пункты Опарино, Андрейково, Гальяновка, Шалайково, Даниловское, Дешевкино, совхоз «Большевик» и другие.

Первый бой — и сразу наступление. И как бы потом ни менялась обстановка на фронтах, куда бы ни посылали нашу дивизию, военная судьба ее складывалась так, что наши бойцы всегда только наступали.

Старые карты

Память — штука интересная. Идут годы, новые, более свежие события вытесняют старые. И порой кажется, что и война-то была давным-давно, забываются детали, лица, запах развороченной снарядами земли… Но стоит попасть в руки клочку пожелтевшей бумаги, и вдруг инстинктивно напрягаешься, начинаешь слушать тишину, словно вот-вот ее разорвет вой и треск мины, грохот вражеского танка, сухой щелчок выстрела…

Однажды на собрании ветеранов нашей уральской дивизии подошел ко мне Степан Захарович Рыков, бывший командир взвода конной разведки, и сказал, что у него случайно сохранились разрозненные карты боев декабря 1941 года… Я попросил дать мне эти карты. И вот дня через три после встречи принесли пакет. Вскрыл его, и на меня неожиданно нахлынули воспоминания: словно вновь возникли передо мной люди того далекого времени, события, смешные и грустные, ошибки и победы…

Старая карта, потертая на сгибах, чуть рваная. В нижнем правом углу надпись: «Вычерчено в июле 1941 года»… Отпечатана карта в одну краску. Но привыкший к классическим картам Рыков раскрасил Волгу возле Калинина синим карандашом. Скупые пометки красным и черным были своеобразной летописью и воскрешали в сознании бои нелегкого сорок первого года, в которых довелось сражаться уральцам.

После освобождения Калинина наша дивизия успешно наступала вдоль шоссе на крупный населенный пункт Старица. Но в конце 1941 года у Красной Армии было еще очень мало танков и авиации, поэтому нам не удавалось окружать и уничтожать противника. Немцы, хоть и несли большие потери, довольно организованно отходили на заранее подготовленные рубежи.

Полк майора Федора Никитича Савенко к двум часам ночи 18 декабря очистил деревню Шалайково и атаковал Шульгино. Рядом с ним второй полк дивизии двинулся на Некрасово, расположенное прямо на шоссе. Однако это не было простым делом. Немцы ударили из всех своих пушек и минометов. Фашистские самолеты непрерывно висели над нашими боевыми порядками и засыпали их бомбами и пулями. Все подступы к деревням были тщательно заминированы.

Хотелось обойти Шульгино, да слева — болото, а справа — снег, глубиной почти в метр. И местность совершенно открыта: ни кустика, ни овражка… Атака захлебнулась…

Тем временем стрелковый полк майора Румянцева залег в снегу перед деревней Некрасово. Генерал-майор Воронцов, трезво оценив обстановку, решил провести получасовую артиллерийскую подготовку, ударить по Некрасово, отвлечь внимание врага у Шульгино, демонстрируя наступление силами одной роты, обойти деревню и атаковать ее с тыла…

Полчаса гремела наша артиллерия. Потом батальон лейтенанта Анания Николаевича Мешакова стал подходить к Некрасово. И тут из деревни один за другим появились немецкие танки. За ними, прикрытая броней, шла пехота. Контратака…

Артиллеристы по приказу майора Бабчука выкатили прямо на шоссе несколько орудий и ударили по танкам. Выстрел!.. Еще выстрел! И вот прямым попаданием снаряда, посланным сержантом Дорохиным, подбит головной танк. Но остальные продолжают упрямо наступать на батальон лейтенанта Мешакова… В канаве возле шоссе притаился лейтенант Василий Георгиевич Объедков. Рядом с ним — несколько бойцов.

— Приготовить гранаты, — скомандовал Объедков и сам зажал правой рукой связку гранат.

Вот танк рядом. Лязгают гусеницы. Поворачивается направо и налево башня, посылая из орудия снаряд за снарядом… Бросок! Взрыв… И танк закрутился на месте.

А рядом с Объедковым поднялись и швырнули бутылки с горючей жидкостью красноармейцы Бикбулатов и Горлов. Вспыхнуло пламя. Танк остановился, откинулся люк, из горящей машины выскочили немецкие танкисты. Бросились бежать, да их тут же настигла очередь из автомата политрука роты Дресвянникова…

Однако три вражеские машины продолжали теснить второй батальон полка… Вот уже кто-то из красноармейцев поднялся и побежал назад. Подбита одна наша пушка… У другой кончились снаряды. Танки заходят в тыл батальона Мешакова… И тут, протащив на руках чуть ли не с полкилометра по глубокому снегу свою пушку, бойцы под командованием старшего лейтенанта А. Л. Моторина ударили по танкам. Немцы сразу повернули свои пушки на одинокое орудие. Ранен наводчик. Его заменил подбежавший командир взвода управления лейтенант Афанасьев. Орудие почти в упор расстреливало танки. Наконец один словно споткнулся и встал. Задымил другой… Последний повернул обратно, за ним откатилась и вражеская пехота…

И тогда поднялся командир батальона Мешаков и повел своих бойцов в атаку. Где-то недалеко от Мешакова вскочил старший политрук Александр Николаевич Глазырин и увлек красноармейцев за собой… Батальон ворвался в Некрасово. Здесь началось то, что в сводках называлось «боем в населенном пункте».

В ход пошли штык и граната, приклад и кулак, выстрел и пинок… И вдруг движение приостановилось. Возле перекрестка, почти у самой стены кирпичного дома, стояла фашистская танкетка и поливала улицу свинцом из пулемета, да так, что и головы не поднимешь. Политрук Дресвянников и красноармеец Сергеев кинулись в сторону от дороги, по огородам, за сараями в обход. В руках у них — противотанковые гранаты и бутылки с горючей жидкостью. Вот и дом, за которым притаилась танкетка. Слышится длинная очередь… Бросок! Летит противотанковая граната. Снова бросок! Сергеев размахивается и следом швыряет бутылку. Треск, взрывы, и огромное чадное пламя поднялось над танкеткой… По улице разнеслось «Ура!» — батальон снова пошел в атаку…

Где-то сбоку из окна дома застрочил пулемет. Сергеев незаметно подполз к дому и метнул в окно гранату. От взрыва вылетели стекла и рамы. Заглянув в оконный проем, Сергеев увидел возле замолкшего пулемета несколько трупов.

До конца боя было еще далеко. Рота лейтенанта Объедкова решила преградить фашистам путь отхода. Вот уже и околица, и тут на наших бойцов бросились гитлеровцы. В рукопашной схватке у Объедкова разбилась винтовка.Вражеский штык проколол кисть левой руки. Тогда правой рукой Василий Георгиевич схватил последнее оружие — солдатскую лопатку и раскроил черепа троим вражеским солдатам.

Весь день шел бой в деревне. Некоторые дома переходили из рук в руки по нескольку раз. Мы не могли понять упорства немцев и только после боя узнали настоящую причину. Фашистское командование требовало оборонять фронт до последнего солдата, не отступать больше ни на шаг.

«Командующие армиями, командиры соединений и все офицеры своим личным примером должны заставить войска с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции, не обращая внимания на противника, прорвавшегося на флангах и в тыл наших войск. Только такой метод ведения боевых действий позволит выиграть время, которое необходимо для того, чтобы перебросить с родины и с запада подкрепления…» Так говорилось в директиве немецкого верховного командования от 16 декабря 1941 года.

В наши руки попали значительные по тем временам трофеи: 4 исправных и 5 подбитых танков, 10 автомашин, 12 пулеметов, 40 автоматов, 3 миномета и многое другое. Но и наши потери были большими. Погибли политрук роты Дресвянников, командир роты Объедков, ранены командир батальона Мешаков, секретарь партбюро полка Сафонов… Вечная память всем рядовым и сержантам, которые декабрьским днем сложили свои головы под деревней Некрасово!..

Я снова смотрю на потертую карту. Чуть разглаживаю ее и вижу возле группы черных прямоугольников с надписью «Шульгино» бурое пятно, похожее на ржавчину… Ржавчина ли? Нет, это кровь! Как же она сюда попала? Может, чья-то наспех перевязанная рука делала на карте отметку, может, еще что… В тех боях под Шульгино у излучины речки Тьмака мы потеряли многих своих бойцов… Здесь дрался полк майора Федора Никитича Савенко.

Между этим полком и его левым соседом из-за болота образовался разрыв шириной полтора-два километра. Посланная еще на рассвете в этом направлении разведка доложила, что болото юго-восточнее Шульгино и Максимовской местами очень опасно, но все-таки пехота может по нему пройти. Кустарник вокруг болота густой. Кроме того, разведка установила, что на юго-восточной окраине деревни у врага нет никаких укреплений. Очевидно, противник надеялся на непроходимость болота.

Получив эти данные и оценив обстановку, майор Савенко пришел к выводу, что открытая атака в данном случае невыгодна. Целесообразнее наступать ночью. Он решил основными силами полка под покровом темноты обойти Шульгино с юго-востока и только тогда нанести удар по противнику. Один стрелковый батальон оставить для прикрытия тыла и правого фланга полка. Одной стрелковой ротой, при поддержке артиллерии и минометов, демонстрировать наступление фронта и ввести в заблуждение противника относительно наших истинных намерений.

Командир дивизии одобрил план ночных действий, и полк начал готовиться.

Пока командиры были на рекогносцировке, в подразделениях бойцы подгоняли снаряжение, плели из хвороста маты, пополняли боеприпасы, тщательно проверяли оружие.

За несколько часов до наступления секретарь партбюро полка Ефим Георгиевич Каледич вместе со старшим политруком Александром Александровичем Осиповым провели в каждом батальоне партийные и комсомольские собрания. А потом состоялся митинг…

Зимний день короток. В сумерки, под прикрытием кустарника, подразделения полка предприняли обходной маневр. Ни звука… Вместе с бойцами шли политработники Е. Г. Каледич и А. А. Осипов. В боевых порядках седьмой стрелковой роты шагал батальонный комиссар Николай Михайлович Васяев. Болото покрывал глубокий снег. А под ним — живая, чавкающая няша, засасывающая ноги. Пришлось устилать путь плетеными матами… Так и двигались… А там, где кустарник был редок, бойцы зарывались в снег и ползли в нем, размешивая грязь… Шинели стали тяжелыми, коробились, замерзали.

Вот и дорога. Рота разделилась на две группы. Не успели осмотреться, как на дороге послышался топот марширующих ног, чужая речь, смех… Гитлеровцы! До них не больше сотни метров.

Подпустив врага поближе, рота открыла огонь. Ночную тишину разорвала резкая очередь пулемета, ей откликнулись винтовочные выстрелы и взрывы гранат.

Две группы роты, одна во главе с политруком Шиловым, другая во главе с командиром Чебаковым, с криком «Ура!» бросились на врага. Взлетела вверх посланная лейтенантом Чебаковым красная ракета — условный сигнал «атакую». Такие же сигналы показались там, где были сосредоточены для атаки главные силы полка. Наступление началось.

Рота Минаила Тимофеевича Чебакова истребила большинство гитлеровцев огнем и штыками. Уцелевшие фашисты в панике побежали.

Преследуя их по пятам, рота во главе с комиссаром полка Васяевым ворвалась в Шульгино с тыла. Заработали фашистские минометы. Гитлеровцы стремились удержаться в деревне. Огнем, штыком, а порой и прикладом уральцы уничтожали сопротивляющегося врага. Возле одного дома, за забором которого укрывался комиссар Васяев, строчил вражеский пулемет и преграждал дорогу бойцам на противоположной стороне улицы. Комиссар Васяев прыгнул на пулеметчика и ударил прикладом по голове.

Второй и третий батальоны полка шли на деревню со стороны болота. Одним из первых с возгласом «За Родину! Вперед!» здесь поднялся в атаку секретарь партийного бюро полка старший политрук Каледич (бывший член Серовского райкома партии), увлекая за собой второй батальон.

— Вперед!

Наконец траншея врага! В нее полетели гранаты. Ефим Георгиевич с ловкостью бывалого солдата орудовал штыком. Даже раненный, он не оставлял поле боя.

Батальон ворвался в деревню. Враг был захвачен врасплох. Теснимый с запада и юго-востока, он скоро прекратил сопротивление. Большинство гитлеровцев было перебито. К трем часам ночи 19 декабря Шульгине было освобождено от оккупантов.

Преследуя противника, подразделения полка на рассвете вышли к Максимовской. Свирепый, морозный, резкий ветер бил в лицо, мел по полю сухую декабрьскую поземку, скрывая позиции врага. Противник открыл сильный пулеметный и минометный огонь, а из глубины ударила артиллерия. Наступление приостановилось. Воспользовавшись заминкой, фашисты предприняли подряд несколько контратак, с тем чтобы восстановить положение. Но наши бойцы держались стойко. Они отбили все контратаки и отбросили противника, нанеся ему большие потери.

Самоотверженно сражались подразделения 3-го батальона, которым командовал старший лейтенант Миргалим Гафин. Под огнем противника батальон искусно маневрировал на поле боя, нанося удары по флангам контратакующих его подразделений.

На рассвете старший политрук Каледич получил вторую рану. Она оказалась смертельной…

Героический поступок совершил в этом бою красноармеец Михаил Иванович Сысоев. Неожиданно он натолкнулся в переулке на группу фашистов, которые вели огонь из автоматов и пулеметов по нашим бойцам. Вражеские солдаты заметили Сысоева, трое из них бросились на него, очевидно, хотели взять живым. Михаил Иванович мгновенно выхватил из-за пояса гранату и метнул ее в фашистов, потом из-за угла дома бросил вторую — в пулемет. Расчет был уничтожен. Сысоев подбежал к пулемету и открыл из него огонь по отступающим фашистам.

Преследуя противника, стрелки за рекой Тьмака натолкнулись на засаду. Михаил Иванович, быстро ориентируясь на поле боя, пополз по снегу в обход неприятельского пулемета. Вот уже он рядом. Теперь надо выбрать место, откуда можно стрелять по фашистскому пулеметчику. Меткие пули сразили гитлеровца. Вражеский пулемет, мешавший взводу, замолчал. Взвод поднялся в атаку.

Командование высоко оценило подвиг Михаила Ивановича Сысоева. Ему была объявлена благодарность, и он был представлен к награждению орденом Красного Знамени.

… Я снова разглаживаю карту, мой взгляд останавливается на красной стрелке, протянувшейся к надписи «Максимовская». Здесь нам пришлось хуже всего. Возле этой деревни и соседней с ней Порядино фашисты сопротивлялись особенно яростно. Ночная атака не принесла нам успеха: под сильнейшим артиллерийским и пулеметным огнем полк отошел на исходные позиции. Правда, вначале казалось, успех обеспечен: рота лейтенанта Полякова ворвалась на окраину, захватила несколько домов… Но немцы вскоре вернули их. Тогда командир дивизии генерал-майор Воронцов решил изменить тактику. Дивизионной артиллерии было приказано ранним утром подавить огневые точки врага, и только после этого предполагалось перейти в наступление.

И вот после огневого налета в небо взвилась ракета. Атака!

Третьему батальону стрелкового полка капитана Чернозерского предстояло преодолеть снежный вал, который враг возвел в 100–150 метрах от деревни. С амбразурами для стрельбы из автоматов и пулеметов вал очень хорошо маскировал движение противника. Нашей артиллерии не удалось уничтожить все огневые точки противника, замаскированные за снежным валом. Уцелевшие открыли по наступавшему батальону сильный ружейно-пулеметный огонь. Из глубины заговорили минометы и орудия. Тяжелая артиллерия противника стреляла с берега Волги. Стрелковые подразделения дивизии подошли вплотную к неприятельским позициям, но попытки их ворваться за снежный вал не увенчались успехом. Пехота была встречена ураганным огнем и залегла.

Тогда командир батальона приказал лейтенанту Кузьме Андреевичу Уголькову со своей ротой обойти противника и ударить с фланга, а остальным продолжать наступление.

Рота лейтенанта Уголькова, прикрываясь сугробами, глубоко зарываясь в снег, обошла врага, нанесла внезапный удар по противнику с фланга и ворвалась за снежный вал. Завязался ожесточенный бой. Гитлеровцы дрались упорно. На помощь им из деревни появился взвод автоматчиков, которому удалось рассечь роту на две части. Группа бойцов роты была окружена и стала драться врукопашную.

Коммунист сержант Григорий Иванович Нагибин понял, что над красноармейцами нависла смертельная опасность и настал такой момент, когда он, как коммунист, личным примером должен увлечь бойцов на выручку товарищей.

Нагибин поднялся с возгласом «Ура! Бей гадов!» и устремился вперед. Вслед за ним поднялись и другие бойцы роты и ударили по врагу. Противник не выдержал натиска наших подразделений, стал пятиться.

Полк Чернозерского во взаимодействии с подразделениями 29-го кавалерийского полка шаг за шагом теснил неприятеля.

С боем брался каждый дом. Рядом с Нагибиным шел в атаку и младший сержант Гаврила Николаевич Холодеев.

В это время с юго-востока в деревню ворвались бойцы батальона старшего лейтенанта Гафина. Батальон вышел на минометные позиции врага и несколько ослабил его сопротивление. Но противник всеми силами старался удержать Порядино за собой. Авиация немцев систематически бомбардировала и обстреливала из пулеметов боевые порядки дивизии.

Во второй половине дня дивизии удалось расколоть силы врага надвое, сломив его сопротивление, и очистить больше половины деревни. Враг стал отходить. Бой шел на западной окраине. Внезапно в деревню с правого фланга стрелкового полка на большой скорости ворвались три вражеских танка.

Командир полка разгадал замысел врага, понял, что гитлеровцы хотят приостановить наше наступление, выиграть время. Он быстро организовал оборону своим резервом и приказал подразделениям третьего батальона, не останавливаясь, продвинуться вперед и очистить деревню от немцев.

Два танка врага были подбиты, третий повернул обратно. Небольшая группа автоматчиков, которые прибыли на танках, была также уничтожена.

К исходу дня Порядино было полностью очищено от неприятеля. Подразделения стрелковых полков начали приводить себя в порядок. Вдруг около батальона фашистов с четырьмя танками при поддержке артиллерии и минометов контратаковали полк со стороны Владеева. Но наши бойцы не растерялись. Командир батареи сорокапятимиллиметровых пушек красноуфимец младший лейтенант Николай Михайлович Масливец прямой наводкой подбил один из танков противника и уничтожил много фашистов. Красноармеец пулеметной роты Иван Ильич Любимов подпустил к себе гитлеровцев и открыл меткий огонь из пулемета. Несколько десятков вражеских солдат навечно легли в русские снега. Инструктор пропаганды полка старший политрук Ким Варлаамович Пролетарский остановил группу красноармейцев, дрогнувших под натиском противника, повернул их, и вместе они встретили фашистов дружным ружейным огнем. Враг откатился.

Отразив контратаку неприятеля, части дивизии возобновили наступление.

В бою за Порядино полки дивизии захватили 10 орудий, 4 зенитных четырехпарных пулемета, мотоциклы, автомашины, много автоматов и винтовок. Подбили 3 танка, самолет, уничтожили более 250 фашистов.

Противник, потеряв Порядино и Максимовскую, стал отходить к Емельяново. Стрелковые полки дивизии ночью под вражеским артиллерийским и минометным огнем, обходя заграждения, наспех установленные на дороге Калинин — Старица, отражая наскоки фашистских автоматчиков, продвигались вперед.

План противника задержать нас на рубеже Некрасово, Порядино, Шульгино был сорван.

…Вот какие эпизоды из жизни дивизии напомнила мне старая потертая карта, переданная бывшим командиром взвода конной разведки Степаном Захаровичем Рыковым.

Деревни, деревни…

Борисково, Владеево, Гудово, Пугалово, Дубровка… Сколько их, таких вот маленьких деревень, разбросано по России!.. И мне в этой главке хочется рассказать о боях за, казалось бы, незаметные, как мы говорили тогда, населенные пункты… И не потому, что сражения эти чем-то уж сверхвыдающимся примечательны, а потому, что война, как из капель море, складывалась из таких вот боев за маленькие русские села и деревеньки.

Владеево… Где-то затерялось это село на карте Калининской области. Наверное, и не помнят там, что в конце декабря 1941 года шла в этих местах в атаку на вражеские укрепления рота уральцев под командованием политрука Галкина. Серый зимний рассвет занимался на востоке. С винтовками наперевес, тяжело дыша, бежали по глубокому снегу бойцы… Тишина внезапно разорвалась треском выстрелов, а откуда-то слева, невидимый, ударил вражеский пулемет и прижал бойцов к земле. Все поле перед деревней было пристреляно с чисто немецкой аккуратностью — головы не поднимешь!..

Политрук быстро определил место, откуда вражеский пулеметчик обстреливал роту. Наши бойцы пытались уничтожить фашиста. Но тот сделал себе отличное укрытие, и пули не доставали его.

Галкин заволновался: пройдет еще несколько минут и бойцов уже не поднимешь со снега. Атака могла сорваться… Он посмотрел на рядом лежавшего красноармейца.

— Малышев!..

— Слушаю, товарищ политрук…

— Видишь, откуда бьет немец?

— Вижу…

— Надо бы его уничтожить, — совсем не по-уставному попросил Галкин.

— Есть уничтожить, — спокойно, словно он не в снегу лежал, а стоял в строю, ответил Малышев и с двумя гранатами в руках пополз к вражескому пулемету…

В предрассветных сумерках политрук видел две серо-зеленые гранаты в руках Малышева, а в висках билась одна неотступная мысль: «Доползи, Алексей Петрович… Доползи, Малышев…» Рота оживилась и стала обстреливать фашистский пулемет… До чего медленно идет время!.. До чего медленно ползет Малышев!.. Сорок метров до врага… Тридцать… Двадцать… Куда он подевался?.. А, зарылся в сугроб!.. Пятнадцать… Из сугроба поднялась фигура, размахнулась и бросила гранату… За ней — другую! Взрывы почти слились… Пулемет захлебнулся, и тут же вся рота вскочила и, нестройно крича «Ура!», бросилась на вражеские окопы.

Гитлеровцы в беспорядке отступали, отстреливались, бежали центральной улицей села. Политрук Галкин хотел было уже посылать связного с донесением, что Владеево освобождено, как вдруг из-за окраинных домов выскочили молчавшие до этого времени фашистские автоматчики, и рота оказалась окруженной… Это был тогда самый излюбленный прием врага — пустить в населенный пункт, окружить и уничтожить. Но Галкин не растерялся.

— Занять оборону в домах! — крикнул он.

Трудная это была оборона: на каждый выстрел наших бойцов гитлеровцы отвечали очередями из автоматов… Но на помощь роте двигался батальон старшего лейтенанта Белоногова. Стремительным броском он смял неприятеля на окраине деревни и вместе с ротой Галкина, преследуя врага и не давая ему опомниться, освободил и следующую деревню — Гудово…

А рядом, у Дубровки, вместе с пехотой наступал артиллерийский полк дивизии, которым командовал майор Алексей Васильевич Бабчук. Он все время держал свои наблюдательные пункты ближе к противнику. Командиры дивизионов, батарей шли в боевых порядках наступающей пехоты и оттуда корректировали огонь. Это помогало быстро разрушать окопы, блиндажи, сделанные под домами, уничтожать наблюдательные пункты врага, истреблять танки и живую силу. Иногда артиллеристам приходилось на руках тащить свои орудия, чтобы вовремя помочь пехоте.

Вместе с пехотой шел и расчет орудия стрелкового полка. Противно завывали и взрывались, словно крякали, вражеские мины… Одна из них взорвалась возле орудия… И оно смолкло… Наводчик Иван Васильевич Зуев пришел в себя, когда осмелевшие фашисты, поддержанные пулеметами и минометами, бросились к пушке… Иван Васильевич подполз к орудию, покачиваясь, встал, загнал в магазин шрапнельный снаряд, навел и выстрелил почти в упор…

Потом Иван Васильевич Зуев рассказывал, что он почти ничего не слышал, в ушах — страшная боль, все тело словно свинцовое, а в голове только три приказа самому себе:

— Взять снаряд…

— Зарядить…

— Огонь!..

И снова:

— Взять снаряд…

— Зарядить…

— Огонь!

Зуев не слышал ни звона ударявшихся о щит пуль, ни грохота выстрелов своей пушки, но темп огня его орудия, у которого он был и заряжающим, и подносчиком, и наводчиком, все возрастал, а тяжесть тела переставала мешать, боль в ушах становилась слабее…

И наша пехота, на глазах у которой маленький человек метался между ящиком со снарядами и орудием, поднялась, ударила по врагу и опрокинула контратаку… А от соседних орудий уже бежали к Зуеву артиллеристы, и вот рядом подносчик, и не надо бежать за снарядом… Вот чьи-то руки перехватили снаряд, и можно впиться в прицел…

Деревня Дубровка была освобождена. Орудие замолчало. Иван Васильевич удивленно посмотрел на поле перед своей пушкой… Там валялись трупы фашистов, десятки трупов…

— И это все я? — удивился Иван Васильевич, но боль в ушах не дала ему услышать ответа товарищей: он видел их улыбки, движущиеся губы… А потом они все вместе впряглись в пушку и двинули ее вслед за ушедшей вперед пехотой.

Деревни, деревни… Они сливаются в памяти… Их много, и они так похожи друг на друга, наши русские деревни… И возле каждой из них, там, где проходил фронт, лилась кровь и оставались могилы.

Деревни, деревни…. Их еще много будет впереди… И будут не только триумфальные победы, будут неудачи, поражения… Мы тогда еще только учились воевать, но уже и тогда показали себя способными учениками.

В те дни мы все много слышали о героических делах советских разведчиков, которые в труднейшей обстановке умели проявлять мужество, хладнокровие, подлинное воинское мастерство.

Зашла как-то в тыл врага небольшая группа разведчиков: пять человек во главе с лейтенантом Печенкиным и сержантом Мосиновым.

Чтобы выполнить задание, разведчики устроили засаду недалеко от деревни Владеево. Вскоре на дороге показались гитлеровские солдаты. Посчитали — тринадцать человек.

Пропустить? Ждать другую группу, поменьше? Бесшумно взять в плен всех — не выйдет… Силы неравные. Начинало светать. Лейтенант Печенкин шепотом спросил:

— Ну, что? Рискнем? Померяемся силами? Посмотрим, кто кого. Риск — благородное дело! Без риска нет удачи…

Подпустив гитлеровцев поближе, лейтенант Печенкин и сержант Мосинов бросили по фанате. Все разведчики открыли огонь. Пятеро вражеских солдат свалились, а остальные в панике обратились в бегство. Их настигали пули разведчиков. На одного из фашистов, оказавшегося поближе к засаде, прыгнул разведчик Шарапов и ударом приклада оглушил его. Медлить нельзя. Надо скорее уходить. Подхватив пленного, разведчики бросились бежать. Но уйти далеко не удалось. Взрывы гранат и выстрелы привлекли внимание врага. Началась стрельба. Скоро показался взвод автоматчиков, бегущих следом. Пули засвистели вокруг разведчиков.

Лейтенант Печенкин приказал:

— Нам всем не уйти. Двоим быстро отходить, а я с остальными буду прикрывать отход.

Лейтенант передал схему с огневыми точками противника. Приказал ее и пленного доставить в часть.

Лейтенант Печенкин, сержант Мосинов, разведчик Шарапов залегли и встретили подошедших автоматчиков огнем. Гитлеровцы стали приближаться к разведчикам короткими перебежками и вскоре подошли совсем близко. Против трех советских разведчиков шло более двадцати автоматчиков. Враги пытались окружить храбрецов. Дважды они поднимались в атаку.

Короткий промежуток между атаками разведчики использовали для своего отхода. Прикрывая друг друга огнем, они все ближе и ближе подходили к роще. Сюда, выполняя приказ командира, перебрались их товарищи с пленным гитлеровцем. Медлить нельзя: становилось совсем светло. Кроме того, ранен Шарапов. Он передвигался с большим трудом, при помощи Мосинова. Патроны и гранаты на исходе.

После двух неудачных атак пыл у врага стал остывать. Его нажим с каждой минутой слабел. Очевидно, никто из фашистов не хотел подставлять свою голову под пули. Советские разведчики незаметно отползли к роще. Когда гитлеровцы поднялись в очередную атаку, разведчики успели оторваться от них. Вот и опушка рощи! Теперь каждое дерево — защитник!..

Через час разведчики добрались до своих. В это время в штабе полка уже был закончен допрос пленного.

Разведчики ушли отдыхать. Но спать не пришлось. Через час заговорила дивизионная артиллерия. Пехота вышла на рубеж атаки…

Во имя грядущей…

Передо мной на столе письмо.

Это письмо заставило меня обратиться к своим блокнотам фронтового времени.

Ольховиков… Невысокого роста человек в очках подошел ко мне. Неловко поднес к виску руку. Хотел представиться по всем правилам, по строевому уставу, а получилось неумело, по-граждански.

Такой была моя первая встреча с ним осенью 1941 года в политотделе только что сформированной 375-й стрелковой Уральской дивизии. О многом сказала лаконичная биография в пол-листа. Уроженец села Висимо-Уткинск Свердловской области, вырос в семье кузнеца. После смерти отца с 11 лет работал на золото-платиновых приисках. В 1919 году был одним из организаторов приискового комсомола и секретарем ячейки, учился на рабфаке, в Уральском политехническом институте. В 1926 году вступил в партию. А дальше — работа в Висимском райкоме партии, Свердловском обкоме ВКП(б), секретарем Первоуральского райкома партии.

Старший политрук Ольховиков хорошо знал и выполнял свое дело. Он, как пропагандист, находился в гуще солдат не только в минуты затишья, а, бывало, в самом пекле, в разгар боя слышалось его горячее слово, зажигающее сердце бойца. Шинель его была пробита в нескольких местах, и он часто шутил, что носит под одеждой броню — недаром отскакивают фашистские пули.

И вот теперь, через несколько десятков лет, держу в руках письмо его жены — Лидии Владимировны. У Ольховикова выросли две дочери — Эльвира и Людмила — и сын Александр. До сих пор не знают они, как сражался и погиб отец. А хотят знать.

Александр Измаилович участвовал во многих боях дивизии под Москвой. Своим личным примером он поднимал бойцов в атаку на окраине города Калинина, у деревень Шеборшино, Некрасово и Кучково, о чем я писал раньше. Но особенно запомнилось мне сражение под городом Старицей.

…Заработала молчавшая ночью артиллерия, которой командовал камышловец майор Алексей Бабчук. Снаряды прочерчивали в воздухе свою невидимую траекторию, все чаще и чаще взрывались в расположении вражеских позиций. Артиллерийская подготовка длилась всего 30 минут. Но и они казались длинными в напряженном ожидании атаки. Старший политрук Ольховиков, переползая от взвода к взводу, от бойца к бойцу, подбадривал людей своей уверенностью в успехе боя. Где шуткой, где острым словом, а главное — своей отвагой он зажигал сердца воинов, вдохновляя на подвиг.

«Наш старший политрук — огонь», — говорили бойцы, и это была самая высокая награда для него. Вот и сейчас, когда бойцы готовятся к атаке, старший политрук вместе с ними, там, где трудно и опасно, где его теплые слова, его моральная поддержка нужны как никогда.

Артиллерия перенесла свой огонь в глубину обороны противника. Лежавшие на рубеже атаки воины подтянулись, напряглись, и тут раздался отрывистый клич командиров:

— За Родину, за Сталина, вперед!

Воины стремительно выскакивали из окопов и бросались вперед. Сражение было тяжелым. Когда рота стала приближаться к вражеским окопам, ей преградил путь яростный пулеметный огонь. Но алапаевец Василий Дмитриевич Казаков меткой очередью автомата заставил замолчать немецкий пулемет.

Солдаты устремились к вражеским окопам и забросали их гранатами. Первыми ворвались в расположение немцев бойцы отделения коммуниста Якова Ковешникова. Завязался рукопашный бой. Когда Ковешников перепрыгнул через вражеский окоп и бросился вперед, за ним из соседнего окопа выскочил здоровенный немец, сбил его с ног. Началась борьба. Гитлеровец вцепился в горло. Ковешников уже задыхался. Вдруг что-то треснуло, и пальцы фашиста разжались: это был звук удара прикладом винтовки Ольховикова, вовремя подоспевшего на помощь. Только теперь Ковешников заметил на плече гитлеровца офицерские погоны. Второго фашиста Ольховиков сразил метким выстрелом. Не ушел и третий — его прикончил штык Ковешникова. Так же смело и решительно действовали другие воины стрелкового батальона коммуниста старшего лейтенанта Николая Васильевича Радюка и рота младшего лейтенанта Гаврилы Степановича Недобывайлы.

Схватка с врагом на этом рубеже кончилась быстро. Большинство фашистов было истреблено. Взят еще один рубеж врага. Разгоряченные боем, воодушевленные успехом, воины рванулись вперед.

Деревня была совсем близко: за маленькой лощинкой виднелись разрушенные дома с засевшими в них немецкими автоматчиками. А дальше — церковь, откуда строчили еще не подавленные фашистские пулеметы. Из-за рощи, что северо-западнее Щитниково, вели огонь артиллерийские и минометные батареи врага. Полковник Авксентий Доментович Георгобиани продолжал всей мощью артиллерии дивизии подавлять их. Минометная батарея свердловчанина старшего лейтенанта Владимира Курчанина расстреливала огневые точки на окраине деревни Ушаково. Орудие свердловчанина сержанта Афанасия Фирсова прямой наводкой било по вражеским пулеметам, которые стреляли из церкви. Наводчик пятой батареи 932-го артиллерийского полка Азеев прямой наводкой уничтожил вражеский пулемет на колокольне.

Два стрелковых батальона полка Серафима Чернозерского, преодолевая сопротивление врага, короткими перебежками приближались к деревне. В первых рядах наступающих, петляя из стороны в сторону, падая и вновь поднимаясь, бежал навстречу свинцовому дождю и пропагандист полка. Вдруг из крайнего дома открыл сильный огонь немецкий пулемет. Несколько воинов упали. Но недолго пришлось злорадствовать вражескому пулеметчику. Пушка батареи красноуфимца младшего лейтенанта Николая Мосливца смела пулемет с лица земли.

Стрелки вновь поднялись в атаку.

— Командира роты ранило, — крикнул ординарец Даниил Прытков. Санитар — свердловчанин Василий Смернягин — бросился на помощь ротному.

Наступило минутное замешательство. Продлись оно еще несколько секунд — атака захлебнется, и тогда уже трудно будет снова поднять бойцов. Медлить было нельзя.

Старший политрук Александр Измаилович Ольховиков рванулся вперед и громко крикнул:

— Ротой командую я! За мной, вперед! Ура-а-а!

Вал атаки неудержимо покатился на позиции врага. Пулеметчик, бежавший рядом с Ольховиковым, раненный, упал. Александр Измаилович поднял ручной пулемет и бросился дальше.

Воины во главе со старшим политруком, ворвавшись на окраину деревни, стали очищать дом за домом от засевших в них немцев. Старший политрук умело руководил боем. Дважды немцы пытались контратакой вернуть утраченные позиции. Но это им не удалось. Рота закрепилась, только после этого Ольховиков сдал роту вновь назначенному командиру. А сам, получив новое задание от комиссара полка, пошел на другой участок, где еще шла битва.

На другой день мне доложили о гибели инструктора по пропаганде 1243-го стрелкового полка старшего политрука Александра Измаиловича Ольховикова. Его похоронили у деревни Воеводино, освобожденной ценой жизни многих воинов нашей дивизии.

Нет с нами Александра Измаиловича, но его подвиг, его отвага и беззаветная преданность своему народу живут в сердцах его однополчан. Своим детям он завещал доброе имя. Он отдал свою жизнь во имя грядущей победы.

Перед рассветом

В декабрьские дни 1941 года наш 1245-й стрелковый полк под командованием майора Е. Румянцева и батальонного комиссара Ф. Говорова успешно провел бой и подошел к деревне Буконтово. Понеся потери, гитлеровцы отошли на заранее подготовленные позиции и закрепились. Попытка нашего полка с ходу прорвать их оборону успеха не принесла.

Буконтово представляло собой очень выгодный рубеж. Здесь противник оборонялся двумя батальонами пехоты, дивизионом артиллерии и несколькими батареями минометов.

Однако разведка, организованная штабом нашего полка, установила, что значительные огневые средства противника сосредоточены в центре обороны. Правее и левее деревни находилось только боевое охранение. Командир и комиссар полка, оценив обстановку, решили: под покровом ночи небольшими группами обойти деревню и внезапной ночной атакой с флангов и частью сил с тыла разгромить врага и овладеть деревней.

Задачу выйти в тыл противника командир полка поставил третьему стрелковому батальону, которым командовал смелый, энергичный старший лейтенант Матвей Федорович Федун. Этот батальон уже не один раз смело заходил в тыл врага и наносил ему ощутимые удары. Вот и теперь задача обойти противника выпала на долю этого батальона, другим предстояло нанести удары с флангов и с фронта.

Все формы партийно-политической работы были приведены в действие. Усилия командиров, политработников, коммунистов, комсомольцев направлялись к единой цели: еще сильнее разжечь в бойцах священное чувство ненависти к фашистам. Там, где представлялась возможность, проводились партийные и комсомольские собрания, на которых говорили о том, что личный пример коммуниста и комсомольца в бою должен дополняться его ответственностью за действия товарищей, всего отделения, взвода и роты в целом. Проверяли готовность к бою оружия, снаряжения, боеприпасов.

С наступлением темноты третий батальон мелкими группами, рота за ротой, вышел в мутную морозную ночь. Где ползком по снегу, где короткими перебежками воины просачивались в тыл противника. В первых рядах шли коммунисты и комсомольцы. Примерно в километре от деревни, при спуске с возвышенности, над головами бойцов отделения Ивана Макшаева засвистели пули. Но гитлеровцы, видать, стреляли просто так, для острастки, и бойцы отделения успешно спустились в низину. По их следу сюда подошла и вся рота. Выбравшись из ложбины, воины осмотрелись, обошли вражеский пулемет. За деревней батальон изготовился для атаки с тыла.

Так же скрытно на заранее намеченные места вышли к Буконтово и другие подразделения полка. И вот взвились ракеты — сигнал атаки. В первые же минуты было смято боевое охранение врага и бойцы ворвались в деревню. С тыла сюда пробилась рота члена партийного бюро полка младшего лейтенанта Федора Григорьевича Чухломина. С правого фланга ударили воины другого батальона. Здесь первыми достигли крайнего дома бойцы во главе с политруком роты Свердловым.

Атака полка для гитлеровцев оказалась столь неожиданной, что они не могли определить, где главная опасность. Поднялась паника, беспорядочная стрельба. Перепуганные офицеры выскакивали из домов и ошалело метались по дворам.

Из окна одного дома по нашим бойцам застрочил автомат. Однако пулеметчик Михаил Ульянов тут же сразил гитлеровца. Сержант Макшаев, пробегая вблизи крайнего дома, услышал какой-то шум и незнакомую речь. «Проспали, гады», — догадался сержант и подал команду окружить дом. Сам же вместе с красноармейцем Макаровым встал за дверью. Когда она распахнулась и из избы стали выскакивать гитлеровцы, Макаров не терял ни секунды: одного собьет прикладом, другого — штыком. Вдвоем они уничтожили здесь немало гитлеровцев и двух взяли в плен.

Взвод лейтенанта Сырника тоже уверенно продвигался вперед, отбивая у врага дом за домом. Но вот офицер заметил, что фашисты выкатывают орудие к перекрестку улиц. С группой бойцов он бросился наперерез машине с орудием и пустил в ход гранаты. Вражеский расчет был уничтожен, а орудие захвачено. Воины тут же развернули его и ударили по убегавшим из деревни гитлеровцам.

Перед рассветом деревня Буконтово была полностью очищена от захватчиков. В этом бою было разгромлено два батальона 37-го пехотного полка, дивизион артиллерии и штаб четвертого артиллерийского полка шестой вражеской дивизии. Полк захватил в плен 30 солдат, взял штабные документы, 7 тяжелых, 5 легких орудий, 4 миномета, 25 ручных и 7 станковых пулеметов, много винтовок и автоматов, 60 лошадей и другое военное имущество[1].

«Рождество Христово»

В тот день капитан Чернозерский, объясняя задачу командирам батальона, был предельно краток:

— Нам нужно составить подвижную группу и прорваться в тыл противника, захватить деревню Старое-Новое. Тем самым мы перережем пути отхода врага от деревни Васильевское… Ясно?

Командиры батальона угрюмо молчали. Капитан Чернозерский немного выждал и сердито добавил:

— Знаю, о чем вы думаете… И на языке у вас один вопрос: а сколько против нас немцев? Не знаю, пока не знаю. Может, их в несколько раз больше… Но врагов не считают — их бьют, бьют не числом, а умением…

Не удивляйся, читатель, были в те зимние месяцы первого военного года и такие разговоры. Мы еще не умели воевать, но так велика была ненависть к врагу, что в наступлении она заменяла бойцам и число, и умение… А орешек нам надо было раскусить твердый. 25 декабря утром полк взял деревню Ушакове. Неожиданно перед фронтом полка оказался открытый коридор вглубь вражеских позиций. Но мы не знали, сама ли собой получилась эта брешь или немцы оставили ее умышленно. Поэтому и удар был нужен резкий, сильный, короткий. Расчет капитана Чернозерского строился именно на внезапности, решительности и быстроте. Противник не ждал нас — Старое-Новое расположено в десяти километрах от линии фронта. И еще одно обстоятельство мы брали тогда в расчет: в эту ночь немцы отмечали «рождество Христово». Мы решили по-своему использовать этот праздник и устроить им «танцы» под пулеметную и автоматную музыку.

Чем дальше шло обсуждение будущей операции, тем светлее становились лица комбатов, чаще сквозь махорочный дым мелькали улыбки, свободнее выдвигались и обсуждались различные варианты.

Как сейчас вижу я Серафима Владимировича Чернозерского в простреленной под Калинином шинели — капитан там был в самых опасных местах. Вот это его качество и снискало Серафиму Владимировичу уважение каждого бойца. И еще одна замечательная черта отличала все дела капитана, роднила солдат со своим командиром. Война — это суровые будни, в которых смерть часто становится привычной, ожесточает сердца.

Не таков был Чернозерский. Он знал, что приказ командира — закон для бойца, но знал и другое: этот приказ будут выполнять не бездушные автоматы, а люди. И заботился об этих людях. Каждый человек в полку знал, что командир их под Смоленском был ранен, что рана у него зажила еще не совсем, а ведь не бежит в госпиталь, ходит по заснеженным окопам, улыбается, шутит, сам черт ему не страшен!..

Но вот все детали обсуждены, договорились о сигналах, и комбаты разошлись. Мы остались втроем: Чернозерский, старший политрук Барк и я… И тут-то я увидел, что Серафим Владимирович может быть и другим — хмурым, встревоженным. А тревожиться было из-за чего. Капитан мог считать себя опытным командиром: несколько месяцев непрерывных боев в те дни «весили» очень много. Но это были бои, когда рядом всегда — сосед. Случись у тебя заминка, сосед и огонька подбросит, и роту даст, и пушки свои выкатит… Сейчас надо оторваться от дивизии, двигаться без дорог… И времени на подготовку совсем мало. Нужно выступать немедленно, пока немцы не закрыли брешь… Но по-прежнему не давала покоя мысль: а вдруг это ловушка, зайдешь и не выйдешь… И не будет тебе помощи от соседа…

Комиссара полка Барка очень беспокоила рота, которая должна была пойти в обход деревни Новое и оседлать дорогу между ней и Иверовским.

— Знаешь, Серафим Владимирович, — сказал старший политрук, кладя на карту изгрызенный карандаш, — пойду-ка я с ними.

— Надо ли? — спросил Чернозерский.

— Надо: пример куда полезнее длинных речей и умных поучений…

Они помолчали, поглядывая друг на друга. Чернозерский глухо проворчал:

— Ладно, иди. Только башку под дурные пули не подставляй…

— А сам-то, — улыбнулся Барк и показал на шинель капитана…

На этом «военный совет» и закончился…

…Ко второй половине дня мороз немного смягчился. Тяжелые серые тучи закрыли небо. Пошел снег. Непогода была нам на руку. Рота, получившая задачу сбить мелкие группы противника, оседлать дорогу к деревне Иверовское и наступать частью сил на деревню Новое с юго-запада, в сумерках на десяти санях стала продвигаться по двум маршрутам. А за ней вскоре выступили и главные силы подвижной группы.

Разведка донесла командиру полка о том, что из Нового по направлению к Ушаковским Горкам двигается колонна неприятеля — что-то более двухсот человек. Чернозерский быстро развернул свой полк из походного в боевой порядок и нанес удар по вражеской колонне. Истребив фашистов в двух-трех километрах восточнее деревни Новое, стремительным броском полк ворвался в Старое-Новое. К этому времени, уничтожив до взвода гитлеровцев, рота первого батальона во главе с комиссаром полка старшим политруком Барком вышла юго-западнее Нового, перерезала дорогу на Иверовское, а частью сил стала наступать на Новое с юго-запада и вскоре ворвалась в деревню.

Не ожидавшими такого смелого натиска фашистами овладела паника, и они оставили деревню, побросав все. Улицы, дворы были завалены разным имуществом: винтовками, автоматами, ящиками со снарядами, пулеметными дисками, телефонными аппаратами, кабелем… Тут же — штабные карты и узлы с награбленными вещами… Но самое удивительное увидели мы в домах: на столах стояли ряды бутылок различных марок: рядом с французским коньяком — русская водка, возле болгарской сливовицы — немецкий шнапс. Большинство бутылок так и остались неоткупоренными. Почти не тронутыми стояли закуски — консервы, сало, хлеб. И в каждом доме обязательная украшенная елочка с незажженными свечами.

Разгром был полный. Мы захватили тогда 8 орудий, 6 минометов, 4 рации, больше сотни винтовок, автоматов, 15 пулеметов, 80 артиллерийских и обозных лошадей, 4 походные кухни и 10 повозок с продуктами. В наши руки попали ценные штабные документы 110-й пехотной дивизии, знамя 167-го пехотного полка противника и много других трофеев[2]. Сотни фашистских трупов валялись на улицах. Радость справедливого возмездия испытывали тогда, видя эти неподвижные фигуры врага. Они никогда уже не могли угрожать ничьей жизни.

Хорошо задуманный и мастерски осуществленный смелый маневр, внезапный удар по фашистам там, где они меньше всего ожидали его, обеспечили быстрый захват узла дорог, дали возможность вклиниться в расположение врага, принесли полку успех. Но тут произошла непредвиденная неприятность. После бессонных ночей усталых, измученных бойцов тянуло в жарко натопленные дома, к столам, ломившимся от яств. А там — одна рюмочка за успех, другая… Пока бойцы грелись, ели, гитлеровцы опомнились от удара. По деревне начали бить вражеские пушки и минометы. Фашисты перешли в контратаку, и загорелся жаркий бой, который продолжался несколько часов. Атака была отбита, но полк понес большие потери…

В ночном бою погибли комиссар полка старший политрук Иосиф Ехилеевич Барк — нашла-таки его вражеская пуля! — и помощник начальника штаба полка лейтенант Григорий Семенович Бурдин.

…До рассвета командир полка произвел перегруппировку сил, батальоны заняли круговую оборону, перехватив важнейшие подступы к деревне Старое-Новое. Организовали разведку. Одна стрелковая рота была выведена в резерв командира полка. Капитан Чернозерский приказал командиру батареи сорокапятимиллиметровых пушек младшему лейтенанту Мосливцу использовать исправные трофейные орудия для усиления противотанковой обороны полка.

Светало. Мороз обжигал лица, мерзли руки, ноги. Воины полка продолжали закреплять занимаемые позиции. Но сухой сыпучий снег был плохим материалом для окопов и снежных валов. Капитан Чернозерский все торопил и торопил, волновался. Его волнение оказалось не напрасным.

Враг не хотел мириться с потерей узла сопротивления. Перегруппировав свои силы и подтянув новые части, он из Иверовского ввел их в бой. Едва занялся рассвет, фашисты открыли интенсивный артиллерийский и минометный огонь по деревне, по боевым порядкам полка. Вой снарядов, шипение мин присоединились к свисту пуль. Налетели фашистские пикировщики. Бомбежка продолжалась не менее часа. Клубы дыма окутали деревню, заполыхали пожары. Несколько самолетов на бреющем полете пронеслись над головами бойцов, поливая их свинцом из пулеметов. Беспрерывно рвались снаряды и мины, воронки изрыли улицы, дворы, огороды. После такой обработки с запада и северо-востока под прикрытием танков поднялась в атаку вражеская пехота. Многие солдаты и офицеры были пьяны — рождество! — и лезли вперед во весь рост. Уральцы отрезвляли их метким огнем из винтовок, длинными пулеметными очередями, беглым огнем пушек и минометов. Оставив на поле боя несколько десятков убитых и три танка,фашисты вынуждены были отойти.

Но преследовать противника и снова атаковать его не было сил да и боеприпасов. А у соседей в районе Казнаково слышался бой. Это значило — полк майора Савенко еще не овладел Казнаковом. Следовательно, думал Чернозерский, мы далеко от своих, не исключено, что противник еще не один раз попытается контратаковать.

Лицо Чернозерского посерело от усталости и напряжения. Мысленно он убеждал себя: держаться, держаться, чего бы это ни стоило. Короткую передышку надо было использовать для приведения в боеготовность подразделений. Три орудия, два миномета и несколько пулеметов, захваченные в ночном бою, были поставлены на огневые позиции. Всем раненым сделали перевязки. Легкораненые, получив первую помощь, возвращались в строй.

Ждали новую атаку противника.

Стрелки часов на руке Чернозерского показали 13.00, когда далеко у горизонта появились десятки «юнкерсов». Они уже близко, над деревней Старое-Новое. Сделав несколько кругов, бомбардировщики пошли на снижение. Посыпались бомбы. Грохот разрывов наполнил воздух.

Отбомбившись, самолеты начали удаляться, но один из них пошел на снижение: видно, летчик решил посмотреть на результаты налета. Несколько пулеметов, множество винтовок из разных мест открыли огонь по самолету. Он вздрогнул и начал набирать высоту. Показались пламя и черный дым. Бойцы не отрывали глаз от бомбардировщика. Вот он качнулся, пошел в пике и рухнул. Взрыв потряс землю и воздух.

И одновременно с этим взрывом гитлеровцы начали мощный артиллерийский налет по боевым порядкам полка. А вскоре поднялась их пехота. Пьяные автоматчики шагали через трупы падающих солдат и офицеров. На этот раз они наступали более энергично и почти окружили деревню. Вот уже несколько домиков на окраине захвачены фашистами. Положение стало тяжелее, чем утром.

«Если сейчас не контратаковать немцев и не выбить их из этих домов, — думал Чернозерский, — потом будет поздно. Они закрепятся, подтянут силы и станут сжимать кольцо». Показались танки. Чернозерский перевел взгляд на бойцов, лежавших недалеко от него. Это его последний резерв. На их лицах он не увидел страха. Тогда, обращаясь к бойцам, капитан громко крикнул:

— А ну, покажем фрицам, как дерутся уральцы!

И бойцы контратаковали фашистов.

На выручку своим мчался танк с черной свастикой.

Боец Ибрагимов побежал наперерез вражеской машине, а за ним Борис Сидоров. Ибрагимов швырнул гранату под танк. Взрыв! Танк остановился. Сидоров бросил бутылку с горючей жидкостью, и черный дым окутал подбитую машину. Не выдержав натиска наших бойцов, оставляя десятки убитых и тяжелораненых, гитлеровцы, отстреливаясь, отошли. Но многие не добежали до своих, их скосил пулеметный и автоматный огонь бойцов роты младшего лейтенанта Николая Петровича Кузеванова.

В это время на другом участке обороны вражеская пехота вклинилась в боевые порядки стрелковой роты. Некоторые бойцы начали отползать. Командир роты был тяжело ранен. Боевой порядок роты нарушился. И тут среди бойцов появился инструктор политотдела дивизии старший политрук Иван Алексеевич Малютин. До войны он был секретарем Нижнесалдинского райкома партии. С винтовкой наперевес, с криком «Ура! Бей фашистов!» Малютин бросился вперед. За ним поднялись бойцы. В рукопашной схватке они смяли врага и вынудили его отступить.

Положение было восстановлено. И вторая атака фашистов захлебнулась.

Полк оседлал дорогу. А дорога была очень нужна противнику. Поэтому он стремился во что бы то ни стало уничтожить или вышибить полк из деревни Старое-Новое. К исходу дня фашисты подтянули резервы и еще раз попытались отбить населенный пункт. Бой разгорелся с новой силой.

И снова гитлеровцам удалось ворваться в деревню. Солдаты противника бросились на первую стрелковую роту младшего лейтенанта Николая Кузеванова и стали ее окружать. У многих бойцов кончились патроны. Тогда пошли в ход ручные гранаты, несколько раз рота вступала в рукопашную схватку с врагом. Ранило командира роты. Николай лег за пулемет. Но скоро и у него вышли патроны. Комсомолец Николай Кузеванов начал отбиваться гранатами. Получил вторую рану…

И тут на выручку героям роты Николая Кузеванова подоспел взвод полка под командой комсомольца Николая Холопцева. Он собрал легкораненых и с частью своих бойцов бросился на врага. Холопцев несколькими ручными гранатами уничтожил группу вражеских солдат во дворе дома.

Почувствовав поддержку, рота Кузеванова с новой силой бросилась на врага, и он был выбит из деревни.

Третья по счету, самая крупная атака фашистов была отражена. Но положение полка было не из легких. Боеприпасы подходили к концу, а пополнить их нечем — коридор, по которому прошел полк, немцы закрыли. Положение осложнялось еще тем, что к исходу 25 декабря соседи нашей дивизии справа и слева были остановлены врагом. А наш стрелковый полк командира Савенко был втянут в бой с противником в районе деревень Иваниши и Казнаково. Стрелковый полк майора Румянцева находился в оперативном подчинении командира соседней дивизии. Связь полка с командиром дивизии прервалась. Помощи скоро ожидать было неоткуда. Приходилось рассчитывать на свои силы.

Ночью почти во всех подразделениях состоялись партийные и комсомольские собрания.

Капитан Чернозерский поставил перед командиром взвода конной разведки лейтенантом И. Ф. Сук задачу: прорваться через вражеское кольцо, доставить донесение в штаб дивизии, доложить обстановку и состояние полка. Коммунист Иван Федорович Сук взял с собой двух разведчиков-кавалеристов и стал пробираться к своим. Дважды они наталкивались на вражеские засады и были обстреляны. Попытки незаметно проскочить через линию неприятельской обороны ни к чему не приводили. Тогда лейтенант решил прорваться с боем. Выбрав место, где было поменьше вражеских солдат, с криком «Ура!» разведчики бросились на врага. Изрубив несколько фашистов, они пронеслись на своих лошадях через кольцо окружения. Началась пальба, ракеты осветили поле. Стало светло как днем. Вражеская пуля попала в лошадь разведчика Андрея Александровича Бабакина, лошадь упала и перевернулась. К отброшенному в сторону Бабакину быстро подъехал лейтенант и посадил его с собой. В это время пуля ранила лейтенанта. Но разведчики уже оторвались от врага и скрылись в ночном мраке. Боевое донесение было доставлено в срок. За этот подвиг Иван Сук был награжден орденом Красного Знамени.

На рассвете фашисты снова перешли в наступление, на этот раз с трех сторон, при поддержке танков, штурмовых орудий, бронетранспортеров. В течение дня деревня дважды переходила из рук в руки и все-таки осталась за нами!

Такую встречу рождества Христова устроили мы противнику в подмосковных селах…

Не давать передышки!

…После выхода 1243-го стрелкового полка в район деревни Новое гитлеровцы начали срочно создавать перед нашей дивизией новый рубеж обороны. Передний край его проходил по населенным пунктам Иверовское, Щитниково, Терпилово, Казнаково. Эти деревни были превращены в опорные пункты, связанные между собой огневой системой.

27 декабря наступление частей дивизии застопорилось перед этой линией. Попытка 1241-го полка прорвать укрепленный рубеж у Казнаково и Иваниши успеха не принесла.

Справа и слева соседние с нами дивизии также не имели успеха. Командующий фронтом генерал-полковник И. С. Конев и командарм генерал-майор В. И. Швецов требовали во что бы то ни стало прорвать оборону противника, уничтожить его группировку на подступах к Старице и освободить город. Не давать немцам передышки ни днем, ни ночью! Да, эти требования были справедливы: каждый день заминки наступления позволял фашистам возводить более мощные оборонительные рубежи в глубине… От взятия Старицы зависел успех не только армейской, но и фронтовой операции!

Ночью 29 декабря наши бойцы вышли на исходные позиции для наступления.

Без умолку дробили тишину немецкие пулеметы. Противно выли мины, обжигая огнем разрывов недавно выпавший снег. Взлетали из немецких окопов ракеты. Мороз с каждым часом крепчал, но воины не замечали его. Метр за метром они ползли вперед, туда, где сейчас притаился враг. Только временами, прижавшись к снегу, они ожидали очередного промежутка между разрывами вражеских мин, которые немцы бесцельно, для страховки, бросали на снежное поле.

Стрелковый батальон лейтенанта Кузьмы Андреевича Уголькова пробирался к исходному рубежу. Атака была назначена на 4.00. Оставалось 45 минут до ее начала. Кузьма Андреевич торопился. Он знал, что в деревне Щитниково сосредоточено до двух батальонов немецкой пехоты с минометами и артиллерией. Так что результаты атаки зависели от внезапности нападения, от смелости и решительности личного состава. А ведь атаковать придется без артиллерийской подготовки…

Бесшумно ползли люди в белых халатах. Вот рубеж, где высланные вперед разведчики оставили на снегу условный знак: «Тут ждать сигнала». Тишина. И в ней слышно лишь прерывистое дыхание притаившихся бойцов.

В темноте взвились сигнальные ракеты.

— Ура! — прозвенел сильный голос Уголькова.

Бойцы подхватили этот клич, и все роты батальона ринулись в атаку.

Захлебнулись вражеские пулеметы под разрывами гранат разведчиков. В яростном порыве мчались вперед бойцы, командиры, политработники. Группа коммуниста Уголькова первой настигла фашистов на окраине деревни. На плечах убегающих гитлеровцев она ворвалась в Щитниково, завязала бой. Восьмая стрелковая рота во главе с политруком Рюмковым перебежками, от укрытия к укрытию, пошла вперед, очищая от немцев дом за домом. В деревне началась беспрерывная стрельба, в дробном треске автоматов и пулеметов раздавались взрывы гранат.

Из домов выбегали, стреляя на ходу, гитлеровцы, многие из них тут же падали под огнем воинов батальона Уголькова.

А слева устремилась в деревню рота лейтенанта Гаврилы Недобывайло. Она торопилась к дороге, ей надо было перерезать путь гитлеровцам на Терпилово. Вот и сельская школа. Рота после короткого боя освободила ее от засевших там фашистов, вышла на дорогу.

Наступление батальона поддерживала огнем прямой наводки батарея 932-го артиллерийского полка лейтенанта Александра Моторина.

Но немцы быстро оправились от внезапного удара и закрепились на западной окраине деревни.

Стало светать. И с фланга, из нижней части деревни, по нашим бойцам ударили пулеметы и автоматы.

По вражескому пулемету открыл огонь пулеметчик восьмой стрелковой роты Федор Жуков. Немецкий пулемет замолчал. Но тут же с другого места по Жукову открыл огонь еще один пулемет, начали рваться мины. Стали подбираться к пулеметчику гитлеровские автоматчики. Федор Михайлович косил их своим огнем. Автоматчики залегли.

И вдруг пулемет Жукова замолчал. Фашисты поднялись опять в контратаку. Недалеко от Жукова, лежа на снегу, вел огонь из винтовки по наступающим красноармеец сапер Василий Казаков. Он крикнул:

— Ну что же ты, Федор, заснул? Гляди, они лезут на тебя! Давай, давай! Стреляй!..

Федор молчал. Тревога охватила Василия Дмитриевича… Он быстро пополз к товарищу. Жуков, окровавленный, лежал без сознания. С трудом Казаков отодвинул его и лег за пулемет. Тщательно прицелился. Вот и вражеские автоматчики. Длинная очередь скосила фашистов. Справа и слева от Казакова заработало еще несколько наших пулеметов. Немцы залегли, их контратака захлебнулась. Казаков перевязал Жукову рану.

После боя сапер Казаков попросил перевести его в пулеметчики. Его просьбу удовлетворили. Так алапаевец стал пулеметчиком.

Каннибалы

Немецкая оборона была прорвана. Фашисты начали отходить, сжигая деревни. Дивизия неотступно преследовала их. День и ночь перед нами на горизонте полыхало зарево пожаров, рекой лилась кровь безвинных людей. В звериной ненависти к советскому народу фашисты стали поголовно истреблять жителей деревень, из которых отходили.

Расскажу только об одной такой деревне. Когда 21 декабря 1941 года мы вошли в освобожденную дивизией деревню Рубцово Даниловского района, перед нашими глазами предстала страшная картина.

Из 36 домов было сожжено 33. Зверскую расправу учинили гитлеровцы и над жителями. Догорал деревянный дом, а рядом с головешками лежали трупы взрослого и ребенка. Недалеко от деревни обнаружили 75 трупов детей, женщин и стариков, расстрелянных гитлеровцами перед отходом. Была расстреляна семья Глухова из четырех человек, в том числе четырехлетний Юра Глухов, семья Козлова из пяти человек.

Во время расстрела пуля не попала в восьмимесячного Алешу Козлова. Когда мать упала, пораженная фашистской пулей, он, плача, заполз на ее грудь. К ребенку подошел гитлеровец, проколол штыком, поднял и бросил в огонь догорающего дома[3].

Если бы не было очевидцев, случайно оставшихся в живых, то трудно было бы поверить этому. Ведь даже зверь не обижает детенышей. Анна Андреевна Михайлова, которая все это видела своими глазами, и сейчас живет в этой деревне.

У меня сохранились фотографии тех времен — трупы расстрелянных и тех, кто чудом остался жив из деревни Рубцово. В 1969 году во время похода по местам боев дивизии с комсомольцами Кировского района я вновь побывал в этой деревне. Через 30 лет встретился с некоторыми живыми свидетелями этого зверства. Вместе с ними мы посетили могилы расстрелянных в декабре 1941 года.

Разве разбойники со свастикой творили чудовищные злодеяния только в деревне Рубцово? Нет, эти современные каннибалы упивались кровью попавших в их лапы советских людей везде и всюду. Они поджигали, грабили, пытались смести советских людей с лица земли.

26 декабря 41-го года после освобождения села Иваниши Емельяновского района жители этого села М. А. Догадов, М. Е. Соловьева, П. А. Фунтиков и другие рассказывали нам:

«Гитлеровцы грабили, убивали, били и издевались над нами. В нашем селе забрали весь скот, кур, гусей. Разорили все хозяйства. Отобрали теплые вещи, даже посуду и детские игрушки.

Фашисты расстреляли 60-летнего Михаила Лаврентьевича Михайлова, Василия Осиповича Монахова, 16-летнего Сережу Монахова. Зверски замучили тяжело раненного Павла Емельяновича Фантюкова. Без всяких причин избили палкой 70-летнюю Марфу Владимировну Изотову, 80-летнего слепого Изотова раздели и заставили ползти от хутора Колькина до Иванишинских горок.

Мы видели, — продолжали они рассказывать, — как 15 раненых пленных красноармейцев бросили на костер и сожгли. Сами фашистские звери плясали вокруг костра, орали, хохотали, видя, как на костре мучаются их жертвы»[4].

В деревне Мякишево Зубцовского района гитлеровец для забавы отравил ребенка.

Было так. Двухлетний ребенок голодал. Каждый раз, когда фашист садился за стол, тот метался и стонал. Как-то, осмелев, ребенок подошел к фашисту и коснулся его колен маленьким, тонким, как свеча, пальцем. Просил есть. Офицер улыбнулся и, погладив ребенка по голове, сказал, обращаясь к приятелю:

— Забавный русский щенок. Дать ему сахара?

Он взял со стола кусок сахара и, тихо свистнув, бросил под стол:

— На, на, на!

Ребенок залез под стол. Слышно было, как он нашел сахар и жадно его сосал. Фашист смеялся от удовольствия.

С этого дня он делал это каждый раз: швырял под стол кусочек сахара, растирал его каблуком, превращая в порошок, и свистел. Это его развлекало.

Однажды вместо сахара фашист насыпал под стол карбид. Он свистнул, весело переглянувшись с приятелем. Ребенок быстро пополз на четвереньках и слизал языком порошок, приняв его за сахар… Он обжег внутренности, корчился от ужасных мук, задыхался. А офицер изнемогал от смеха над умирающим ребенком.

Об этом в то время писала и газета «Правда».

Гитлеровцы не осилили нас огнем своих автоматов и танков, не смогли остановить наше наступление огнем своих орудий. Они пытались запугать нас пожарами, беспримерными злодеяниями рассчитывали поколебать боевой дух наших воинов. Но тщетны были их попытки. Наоборот, зверства фашистов еще более ожесточали сердца бойцов, разжигали ненависть к захватчикам, ускоряли наш шаг вперед. Несмотря на ураганный огонь гитлеровцев, воины дивизии стремительными атаками врывались в горящие деревни, уничтожали поджигателей и детоубийц, преследовали их по пятам, тушили пожары.

Сейчас пишу эти строки, а сам невольно думаю о Западной Германии, где после войны многие палачи-детоубийцы, эсэсовские фюреры всех рангов нашли убежище. И страшно подумать, что многие из них не только остаются на свободе, но и занимают руководящие посты в государственных учреждениях Бонна и в агрессивном блоке НАТО, активно участвуют в устраиваемых неонацистами «слетах», «товарищеских встречах». Повторяется то, что было в гитлеровской Германии перед второй мировой войной.

Кое-кто пытается выдать возрождение милитаризма, фашизма, расизма в Западной Германии и в других странах мира за демократическое обновление. Но им не удастся усыпить бдительность народов.

В ночь под Новый год

Московская битва… Это уже история. С той поры минуло сорок лет. Но у памяти свои законы. Каждый раз, когда попадают в руки пожелтевшие от времени странички фронтовой газеты или старые письма, выцветшие фотографии тех лет, наплывают воспоминания — такие живые, что начинаешь слушать тишину, словно может ее разорвать вой бомб и треск пулеметов.

Я уже говорил, какой отзвук вызвал у ветеранов дивизии вид потертых на сгибах карт.

Вот и сейчас, когда стал собирать материал для этого очерка, попались мне «ориентиры» воспоминаний. Фотографии сентябрьских дней 41-го года: бойцы 375-й стрелковой дивизии учатся стрелять, уничтожать вражеские танки. Страница армейской газеты от 4 января 1942 года: снимки разбитой техники врага на дороге Старица — Ржев, а по обочинам — трупы фашистов. И подпись: «Путь отхода немцев от города Старицы».

Скуп военный язык. Посторонний посмотрит и перевернет страницу, но я не в силах сделать это. Подбитые танки, бронетранспортеры, орудия, трупы гитлеровцев в снегу Подмосковья — это тяжелая солдатская работа. Работа моих однополчан. Тех, кто смотрит на меня с других фотографий, кто на Урале осенью 41-го вместо гранат бросал деревянные болванки, а вместо настоящей винтовки макетом выполнял команду: «Длинным — коли!»

…Последняя декабрьская ночь перед Новым, 1942 годом. На небе там и тут мерцают звезды. Крепкий мороз перехватывает дыхание. От долгого лежания на снегу стынет тело, ноги сводит судорогой. Без умолку строчат немецкие пулеметы. Впереди чуть виднеются крыши старинного русского города Старица, уходящего своими улицами вдоль красавицы Волги.

Словно из снежного сугроба перед нами вырос командир взвода разведки Кормацкий.

— Все на исходном, товарищ генерал, — доложил он командиру дивизии.

— Сигнал — «атака», — ответил тот.

Начался штурм. Враг, занявший оборону на окраине города, упорно сопротивлялся. Он пытался остановить наше наступление, не допустить прорыва своей обороны, сохранить за собой город и дорогу на Ржев, Зубцов…

В ночном бою, сломив сопротивление фашистов, части нашей и соседней, 252-й дивизии ворвались в город. Ураганный огонь встречал нас из окопов, с чердаков, из окон домов. Несмотря ни на что, воины стрелковых полков майора Евгения Федосеевича Румянцева и капитана Серафима Владимировича Чернозерского, отбивая у врага дом за домом, квартал за кварталом, двигались вперед. Чем дальше вглубь города мы продвигались, тем упорнее становилось сопротивление. За каждым углом, на перекрестках улиц наших воинов подстерегали немецкие бронетранспортеры, автоматчики, пулеметчики.

Из одного каменного дома на юго-восточной окраине Старицы гитлеровцы открыли сильный пулеметный и автоматный огонь. Скованная им, наша пехота залегла.

Группа бойцов во главе с командиром взвода лейтенантом Покатаевым стала быстро обходить этот дом. В темноте раздался призыв Григория Ивановича Покатаева:

— Вперед! Ура!

Бойцы подхватили этот клич и ринулись на врага. Гранаты свердловчан Сергея Макарова и Ивана Казанцева заглушили вражеский пулемет. Из другого дома гранатами выкурил фашистов свердловчанин Афанасий Борцов. На крыше этого дома бойцы водрузили красный флаг.

Пока шел бой в городе, полк майора Федора Никитича Савинко, освободив Старо-Ямскую, с боем форсировал Волгу южнее Старицы, атаковал немцев в деревнях Воробьево и Федурково и стал выходить на единственную дорогу, которая связывала гитлеровцев с их тылами. Фашисты, боясь окружения, ослабили сопротивление в городе, но с каждым часом ожесточалось сражение вдоль шоссе Старица — Ржев. Гитлеровцы, стремясь сохранить остатки своих разгромленных частей в городе, прилагали все усилия, чтобы отвести их на юг.

Враг обрушил огонь своих орудий, минометов, пулеметов на подразделения, которые угрожали ему окружением. Чуть забрезжил рассвет, в воздух поднялась авиация противника и начала беспрерывно бомбить, обстреливать с бреющего полета боевые порядки наших частей. По дороге на Ржев потянулась колонна отходящих от Старицы на юг немцев. Командир батареи, младший лейтенант свердловчанин Афанасий Евсеенко, выкатил орудия на открытую позицию и скомандовал:

— Прямой наводкой — огонь!

Ударили пушки. Непрерывный звенящий гул стоял вокруг орудий Афанасия Ефимовича. Дымящиеся гильзы одна за другой падали у раскаленных стволов пушек. На шоссе поднялась паника. Повозки, машины, сбивая гитлеровцев, устремились вперед. Но от прямого попадания загорелось несколько автомашин, опрокидывались повозки. Все смешалось, на дороге образовалась пробка. Фашистские солдаты, спасаясь от снарядов, стали разбегаться кто куда.

Евсеенко, не отрывая глаз от бинокля, корректировал огонь пушек и кричал:

— Ага, бегут! Жарко дьяволам! Прибавить жару! Шрапнелью по пехоте, беглым — огонь!

Пушки ударили еще дружнее. Недалеко от батареи Евсеенко стало бить по фашистам орудие сержанта Василия Петухова, а чуть подальше — орудие Ивана Гордеева. Наводчик Федор Предеин с первого выстрела поджег бронетранспортер, а наводчик Алексей Спицин — автомашину с фашистами.

Немцы открыли огонь из минометов. Недалеко от пушек стали рваться мины. Но артиллеристы не сбавляли темп. Осколок мины, как бритвой, резанул щеку младшего лейтенанта, но он продолжал корректировать огонь батареи.

Левее батареи младшего лейтенанта Евсеенко застрочил пулемет Василия Казакова.

Наша пехота пошла в атаку. Подоспели кавалеристы 29-го кавполка, они стали настигать и рубить убегающих фашистов.

С особенной остротой сохранились у меня в памяти картины разгромленной фашистской техники, сожженных и брошенных танков, автомашин на улицах Старицы — первого города, освобожденного дивизией в начале войны, и на дороге Старица — Ржев.

Так, взаимодействуя с 252-й и 246-й стрелковыми дивизиями, в ночь на 1 января 1942 года решительным штурмом части дивизии разгромили противника в городе Старица.

Это была крупная победа уральской дивизии. Военный совет 29-й армии, командующий 29-й армией генерал-майор Швецов, член Военного совета дивизионный комиссар Гуров, начальник штаба армии генерал-майор Шарапов в своем приказе писали: «Бойцы, командиры, политработники 252-й и 375-й стрелковых дивизий одержали еще одну славную победу над врагом. В результате ожесточенных боев враг выбит из города Старица 1 января 1942 года. Над городом снова взвилось Красное знамя Советов.

За храбрость, мужество и умелые действия в борьбе за освобождение г. Старица объявляю благодарность бойцам, командирам и политработникам 252-й и 375-й стрелковым дивизиям…»[5]

Вот что напомнил мне маленький снимок на странице фронтовой газеты о разгроме немцев под Старицей.

Потеря крупного узла сопротивления — Старицы — поставила под угрозу прорыва центр обороны 9-й немецкой армии на широком фронте. Немецко-фашистское командование было вынуждено отдать приказ об отводе потрепанных частей этой армии на рубеж Волги, в район Погорелое Городище, Лотошино и о сохранении любой ценой плацдармов в районе Селижарова и Ржева.

Равнялись на коммунистов

В январе 1942 года после подведения итогов боевых действий командир дивизии издал приказ, который был сразу же доведен до каждого бойца.

Решили подвести итоги и мы, политработники. Хочу рассказать об одном партийном собрании, которое состоялось в полку майора Румянцева.

Открыл собрание исполняющий обязанности секретаря партбюро полка политрук Михаил Андриянов (секретарь, старший политрук Сафонов был ранен). Обсуждался вопрос «Первые итоги работы коммунистов в боевых условиях и задачи парторганизации». С докладом выступил комиссар полка батальонный комиссар Говоров. Речь шла о том, чтобы сохранить тот высокий порыв, который овладел бойцами в период наступления. Особое внимание уделялось подвигам коммунистов Глазырина, Казанцева, Борисова, Калатухова.

Вдохновляющим примером для других был пропагандист полка А. Н. Глазырин. Он появлялся в наиболее опасных местах боя и страстным словом, личным примером увлекал красноармейцев на подвиг. Этот бесстрашный человек поднял воинов в атаку под Некрасовом, вместе с ними устремился на врага, по-геройски дрался с фашистами под Станишино, Буконтово. У Чадово батальон, в котором находился Глазырин, оказался в трудном положении. Непрерывно били неприятельские орудия, минометы, пулеметы. Александр Глазырин понял, что наступил тот момент боя, когда он, коммунист, личным примером должен помочь бойцам выполнить боевой приказ. Пропагандист поднялся, крикнул:

— Уральцы! Вперед, за Родину!

Батальон грозной лавиной обрушился на фашистов. Бойцы во главе со старшим политруком Глазыриным достигли деревни. И тут притаившийся фашистский пулемет открыл огонь. Глазырин упал. Его грудь и руки были пробиты пулями… Коммунист Борисов гранатой уничтожил этот пулемет. Бойцы батальона отомстили за кровь Глазырина. Несколько десятков трупов оставили фашисты на поле сражения. Деревня была освобождена.

Забегая вперед, скажу, что Александр Глазырин перенес несколько операций в полевых госпиталях. Замечательные медики спасли героя.

Другой коммунист, о подвигах которого говорилось на собрании, — И. Казанцев.

В одном из домов на улице Старицы отчаянно сопротивлялась группа автоматчиков врага. Она сдерживала роту, наступавшую вдоль улицы. Маскируясь, Казанцев заполз за дом и ворвался в него. Стрельба из окон прекратилась. Когда подоспевшие на помощь бойцы заскочили в дом, то увидели валявшихся на полу восемь фашистов, сраженных автоматными очередями Казанцева. Сам он был ранен, но не покинул поле боя.

Говоров привел еще ряд примеров, когда коммунисты первыми поднимались в атаку и шли на врага, увлекая за собой остальных.

Коммунисты — бойцы, сержанты и офицеры, выступившие на собрании, — рассказывали о своих товарищах. Один из них поведал о младшем лейтенанте Максимове, чье подразделение попало под сильный ружейно-пулеметный огонь противника. Некоторые бойцы растерялись. В этот момент коммунист Максимов, выдвинувшись вперед с пулеметом, открыл огонь по гитлеровцам. Его меткие очереди заставили замолчать вражеских автоматчиков и их пулемет. Максимов поднялся и с криком «Ура! Вперед!» повел роту в атаку. Враг был смят и уничтожен.

Подробно обсуждались и промахи отдельных подразделений и бойцов. Командир полка Румянцев говорил об ошибках тактического порядка. Например, когда подразделения попадают под минометный и артиллерийский огонь противника, они ложатся. Противнику это на руку — мы несем большие потери.

Командир полка говорил:

— Надо разъяснить бойцам, что в таких случаях не следует останавливаться, а надо стремительно идти вперед, так как враг непосредственно перед своими позициями артиллерийско-минометный огонь не ведет. Быстрым броском преодолев зону обстрела, надо решительно сближаться с противником и навязывать ему бой, к которому он менее подготовлен, чем наступающие.

После собрания коммунисты провели беседы с бойцами. Рассказали, как они должны действовать, если подразделение во время наступления попадет под артиллерийский или минометный огонь.

Так в задушевных беседах политработники, коммунисты разъясняли солдатам тактику ведения боя. А в ходе сражения вдохновляли их личным примером.

Чтобы вселить в людей большую уверенность в силе своего оружия, армейского братства, мы часто накануне наступления проводили встречи воинов различных родов войск.

Проделанная работа положительно сказывалась в боях. Мы стали нести меньше потерь, успешнее выполнять боевые приказы.

В январе в политотделе состоялось совещание агитаторов, которые вели большую работу в подразделениях. Вот несколько примеров работы с красноармейцами.

6 января наши подразделения стал обстреливать с фланга фашистский снайпер. Движение прекратилось. Группе бойцов дали задание выследить и уничтожить снайпера. Красноармеец Каплун обнаружил врага и покончил с ним. Надо было об этом сообщить бойцам. Под огнем фашистов передвигаться по цепи было рискованно. Тогда политрук роты Свердлов написал записки, вложил их в гильзы и бросил соседним отделениям. Своеобразные «боевые листки» быстро обошли всю роту. Воины стали действовать смелее и своевременно вышли к намеченному рубежу.

В очередном бою рота уничтожила более пятидесяти фашистов-грабителей.

Для усиления наступательного порыва огромное значение имела широкая гласность подвигов солдат и командиров. В этом хорошо помогали нам агитаторы.

Первого января в составе разведгруппы под деревней Воробьево действовал пулеметчик Василий Казаков из Алапаевска. На разведчиков напала большая группа фашистов. Казаков быстро установил свой пулемет и достойно встретил врага. Более десятка вражеских солдат скосил он первой же очередью. Однако противник продолжал наступать. Василия ранило, но он не оставил пулемет. Фашистские солдаты подползли ближе к пулемету, стали бросать гранаты. Одна из них упала рядом с Казаковым. Он схватил ее и швырнул обратно. Так пулеметчик вернул хозяевам три гранаты! На помощь разведчикам подоспели бойцы стрелкового батальона. Группа гитлеровцев была полностью уничтожена. Агитатор Усов, рассказывая об этом подвиге, заключил:

— Надо бить фашистов, как алапаевцы. Думаю, что камышловцы и тагильчане не отстанут от них. В сегодняшнем бою покажем и мы свое мастерство.

Так оно и получилось. Рота, где многие красноармейцы были из Камышлова и Нижнего Тагила, дружно действовала в атаке, бойцы дрались смело и отважно.

Слово агитатора — сильное слово. Оно и знамя, и призыв, и пуля. Под огнем врага все чувства обострялись, каждая нота приобретала свою, свойственную только ей, окраску. Только храбрый, бесстрашный человек мог вести за собой других. Именно такими и были агитаторы-коммунисты.

Вечная слава…

Немцы пробовали наступать с вечера. Атака их быстро захлебнулась. В сумерки гитлеровские танки и пехота отошли и укрылись за деревней Крупцово.

Рассвет наступил тихий. Пушистые хлопья снега плавно ложились на землю, словно боясь нарушить тишину. И тут же Алексей Казанцев услышал нараставший гул танковых моторов. Гул приближался. Вскоре показались танки. Они сплошной грохочущей лавиной устремились к окопам нашей пехоты. Вся оборона настороженно всматривалась в идущие танки, как бы оценивая их силы и свои возможности борьбы с ними.

Как и вчера, основной удар немцы решили нанести по позициям главного узла обороны первого батальона 1243-го стрелкового полка.

— Ну, держись, братцы, — сказал Алексей Казанцев.

Бойцы приготовились. Скоро фашисты достигли заранее пристрелянного нашими воинами рубежа и, политые из всех видов оружия свинцом и сталью, заметались. Не выдержав огня батальона, гитлеровцы откатились назад, оставив десятки трупов и два подожженных танка.

Враг, не сломив упорство уральцев танковой атакой, бросил на узкий участок батальона до десяти бомбардировщиков.

После бомбежки вражеские танки и пехота снова пошли в атаку. Но как только они приблизились к позициям батальона, застрочили пулеметы, поднялась автоматная и винтовочная пальба, артиллеристы прямой наводкой ударили по танкам.

Немецкие автоматчики оторвались от своих танков, залегли и выползли на рубеж атаки по-пластунски. В атаку пошли в рост, не пригибаясь и не останавливаясь. Алексей Казанцев хладнокровно начал косить их из пулемета. Он бил прицельно, нещадно и зло. Чувствовал окоп свой, полного профиля, неприступным. Кругом гремел бой, с дьявольской силой звенел раскаленный металл.

За второй, не докатившейся до переднего края обороны батальона волной атакующих взметнулась третья, а за нею — четвертая…

Справа и слева появились гитлеровцы, дружно и напористо застрекотали их автоматы. Вражеская пуля ударила Казанцева. Едва забинтовав рану, он снова приник к пулемету. Шквал его огня мгновенно смел фашистов.

И вот с тех пор, с тихого рассвета до полудня, не переставая, одна за другой накатывались вражеские атаки. Вышли из строя почти все бойцы отделения Казанцева. Рядом лежит тяжело раненный второй номер пулемета комсомолец Захаров, в нескольких шагах от него — Петров. Из раны Казанцева через бинт обильно проступает кровь, а фашисты идут в пятую атаку. Он поправил окровавленную повязку на голове и снова припал к пулемету.

Гитлеровцы короткими перебежками и ползком, прикрываясь трупами погибших в первых атаках, группа за группой подбирались к окопу Алексея Казанцева.

Алексей вставил диск, снова нажал на крючок. Выпуская короткие очереди, он срезал тех, которые встали и бросились было к его окопу. Но тут же заметил, что справа поднялось еще до десяти фашистов. Алексей изменил угол огня и увидел, как упали шесть немцев. В это время его левую руку насквозь пробила пуля. Перевязывать было некогда, фашисты продвинулись вплотную к его окопу. Пулемет опять затрясся в неистовой пальбе. Кончились все патроны. Алексей Иванович чуть приподнялся и бросил гранату. Когда замахнулся, чтобы бросить вторую, вражеская пуля поразила его сердце.

Алексей Казанцев упал, правой рукой зажимая левый карман гимнастерки… Одновременно с разрывом его — первой гранаты воины батальона с криком «Ура!» контратаковали врага и очистили высоту, которую обороняло отделение сержанта Казанцева. Вокруг окопа Казанцева бойцы насчитали 45 вражеских трупов. Командир батальона младший лейтенант Николай Кузеванов, заменявший 4 января 1942 года раненого командира Григория Недобывайло, осторожно перевернул тело Казанцева, отвел правую руку, отстегнул карман гимнастерки и вынул пробитую пулей красную книжечку, прочитал:

«Партийный билет № 2489375.

Казанцев Алексей Иванович.

Год рождения 1907.

Время вступления в партию — сентябрь 1932 г.

Наименование организации, выдавшей билет:

Нижнетагильский ГК Свердловской области».

В нескольких шагах от Казанцева лежали павшие красноармейцы Иван Захаров, Василий Петров и свердловчанин Валерьян Меледин.

— Прощайте, товарищи! — хрипловато и скорбно сказал комбат Кузеванов. — Вы честно выполнили свой воинский долг. Сделали все, что могли, отдали жизнь за Родину. Вечная слава вам, дорогие наши герои! Мы клянемся беспощадно бить фашистского зверя, пока бьются наши сердца, пока руки держат оружие, пока не очистим нашу землю от гитлеровской нечисти.

— Клянемся! — в едином порыве ответили бойцы батальона.

Погибших воинов с почестями похоронили. На рассвете с рубежа, который удерживали коммунист Алексей Казанцев и его друзья, полк атаковал врага, истребил много фашистов, освободил деревню Крупцово.

Однополчане никогда не забудут героев, которые свято выполнили свой долг перед Родиной.

Комбат

На горизонте полыхало зарево пожаров. Почти непрерывно, как зарницы, вспыхивали ракеты. По ракетному освещению можно было определить очертания переднего края обороны противника. Враг нервничал, всю ночь не прекращая огонь своих орудий и минометов. Вел методический обстрел местности перед своим передним краем.

На рассвете в невысоком кустарнике собрались командиры рот. Командир батальона лейтенант Кузеванов еще раз уточнил боевую задачу стрелковым ротам и точно определил по рубежам и по времени, какими силами и кто должен решать те или иные задачи.

У лейтенанта Кузеванова сегодня было особенно приподнятое настроение. В каждом его движении и слове чувствовалась расчетливость и сосредоточенность. На это были свои причины.

Во-первых, командование оказало лейтенанту большое доверие, назначив его, комсомольца, командиром батальона. Вот он сейчас поведет стрелковый батальон в бой. Во-вторых, только что, уходя сюда, он подал заявление о вступлении в члены партии. Подавая заявление секретарю партийного бюро полка политруку Люшкину, Николай сказал: «Если погибну в бою, считайте меня коммунистом». Кроме того, Кузеванов час тому назад из уст самого командира полка майора Чернозерского услышал, что он представлен к награждению орденом Красного Знамени. Все это приподнимало настроение лейтенанта, и он энергично готовился к предстоящему бою.

…Батальон скрытно выдвинулся на рубеж атаки и приготовился к броску. Батарея лейтенанта Германа Малылакова открыла огонь по целям, представлявшим наибольшую опасность для пехоты. Начали стрельбу минометчики. Позиция немцев заволоклась дымом, огнем.

Комбат приказал артиллерии перенести огонь в глубину. Стрелковые роты с криком «Ура! За Родину!» дружно поднялись в атаку. Они все ближе и ближе подходили к переднему краю обороны немцев. Вдруг ожили ранее молчавшие неприятельские пулеметы. Сила огня возрастала. Над полем боя появились фашистские самолеты. Они обрушили бомбовые удары на батальон. За первой группой самолетов показались вторая, третья, девятка атаковала артиллерийскую батарею. Снаряды, мины, бомбы врага перепахивали землю, смешивая ее со снегом. Атакующим воинам приходилось действовать искусно и бесстрашно, чтобы идти вперед.

Лейтенант Кузеванов приказал сосредоточить огонь артиллерии по вражеским пулеметам. Кое-где произошла заминка. Наступающие залегли.

Нельзя было медлить ни секунды. Бросившись вперед, Николай Петрович увлек за собой бойцов. Многие, обгоняя командира, старались прикрывать его собой от огня противника. Батальон ворвался в первую линию окопов неприятеля. Закипел горячий рукопашный бой. По трупам фашистов воины прокладывали себе путь вперед.

Развивая успех атаки, Кузеванов нацелил усилия воинов на захват следующей линии вражеских окопов. Но взять ее с ходу не удалось. Гитлеровцы сильным артиллерийским и минометным огнем преградили путь батальону. А севернее деревни Гущино первая стрелковая рота попала под пулеметный огонь из кустов. Командир батальона приказал командиру третьей роты выдвинуть станковые пулеметы на свой правый фланг и уничтожить вражеских пулеметчиков. Приказ был выполнен, и воины пошли вперед. Когда батальон стал подходить к деревне, немецкая пехота с тремя танками, при поддержке артиллерии и минометов контратаковала.

Командир орудия сержант Василий Иванович Петухов под ураганным огнем немцев вывел свое орудие на открытую позицию и открыл огонь прямой наводкой. Расчет сержанта Ивана Ивановича Гордеева из четвертой батареи 932-го артиллерийского полка на галопе примкнул к боевым порядкам батальона, с ходу развернул орудие и открыл огонь по танкам. Орудия Петухова и Гордеева подбили два танка. Пехоту врага отсекли пулеметчики, автоматчики. Петухов, раненный в руку, продолжал командовать расчетом. Когда вышел из строя наводчик, он сам занял его место. Замковый Георгий Петрович Шляхов, раненный осколками мин в руку и ногу, тоже не ушел с поля боя.

В расчете Гордеева свердловчанин Григорий Андреевич Кожевин не только четко выполнял свои обязанности, но и успевал подавать снаряды. Ящичный Василий Алексеевич Пелевин, тоже свердловчанин, под огнем противника, по глубокому снегу подтаскивал снаряды, был ранен, но продолжал свое дело.

На помощь батальону Кузеванова подоспела полковая рота автоматчиков, посланная командиром полка Чернозерским, во главе со свердловчанином лейтенантом Серым и секретарем партийного бюро полка камышловцем политруком Люшкиным.

Когда обстановка усложнилась, плечом к плечу со стрелками, автоматчиками и артиллеристами вступила в бой группа бойцов из саперного батальона дивизии во главе с челябинцем младшим политруком Арсентием Чернышевым.

Командир батальона лейтенант Кузеванов ни на минуту не выпускал управление подразделениями.

Под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем, преодолевая снежные сугробы, воины-связисты во главе со свердловчанином сержантом Александром Кузьмичом Черкасовым налаживали бесперебойную связь. Они быстро тянули провода за командиром. Когда был ранен телефонист, Черкасов, переползая от повреждения к повреждению, сам устранял порывы на линии.

Бой ожесточался с каждым часом. Батальон дважды отбивал контратаки немцев. Противник вывел из строя немало наших воинов. Получил ранение командир полка майор Серафим Владимирович Чернозерский. Он продолжал руководить боем, пока от потери крови не упал без сознания. Ранен был и секретарь партбюро полка политрук Степан Павлович Люшкин. Он вместе с автоматчиками отбивал контратаки противника и не ушел в санчасть до конца боя.

Но враг не унимался: подтянув резервы, возобновил контратаку в третий раз. Силы были неравными. Отдельные группы немцев подобрались к наблюдательному пункту командира батальона Николая Кузеванова так близко, что уже отчетливо были видны обросшие щетиной грязные лица фашистов, слышны их отрывистые крики. Наступил критический момент. Судьба позиции, захваченной ценою крови и многих жизней, висела на волоске. Казалось, еще несколько минут — и вражеская волна захлестнет, сметет наших бойцов и покатится дальше.

И вот в ту самую минуту, когда фашистская цепь нависла над окопами героев-уральцев, комсомолец Кузеванов поднялся во весь рост и с криком «За мной!» бросился на врага. Все, кто еще мог держать в руках оружие, устремились вперед в едином порыве. Немцы не ожидали такого оборота дела. Они уже считали участь защитников решенной.

От сокрушительного удара батальона Кузеванова, ротыавтоматчиков полка, саперов Чернышева, связистов Черкасова фашисты дрогнули и в замешательстве отступили. На поле боя они оставили более сотни трупов. Вместе с лейтенантом Кузевановым первыми ворвались в деревню Гущино саперы Исмагил Гильманович Исхаков и Александр Данилович Казанцев, автоматчик Сергей Степанович Кузин, стрелок Сергей Петрович Андреев, комсомолец сержант Мефодий Иванович Антонюк, за ними с катушкой через плечо бежал сержант Александр Кузьмич Черкасов, тянувший телефонный провод.

Степан Плотников

Мне хочется воскресить несколько боевых эпизодов и рассказать о рядовых бойцах…

Деревня называется Заднее Поле. Стоит она и сейчас недалеко от старинного русского города Старица. В декабрьскую ночь 1941 года по коротким улочкам ее торопливо сновали фашистские солдаты, обкладывали избы соломой, что-то орали…

А в нескольких километрах западнее деревни в эту ночь лейтенант Речин отдал боевой приказ отделению сержанта Шилова — выйти в разведку. Семь человек, натянув белые маскировочные халаты и обмотав стволы винтовок бинтами, ушли в темноту… Впереди, наваливаясь грудью на колючий ветер, шел бывший штукатур Степан Плотников. Замыкал группу сержант. Час, другой третий… Вот уж и светать начало… Показалась деревня, та самая, Заднее Поле. Бойцы залегли в сугробы и стали совещаться. Было решено, что к деревне пойдет один Степан Плотников: он самый опытный разведчик, уже не раз ходил в тыл врага и добывал «языка».

В предрассветной белесой полумгле Степану удалось довольно близко подползти к крайнему дому… Но не успел он вскочить и сделать последний бросок, как из-за угла вывернулось шестеро гитлеровцев. Они заспанно переговаривались. Один щелкнул зажигалкой, поднес огонек к тому, что Степан вначале принял за ружье, и конец «ствола» загорелся, треща и брызгая смолой. Факел!

Фашист сунул факел к соломе у стены, поднял к крыше. Остальные подожгли свои факелы от разгоревшейся соломы и пошли вокруг дома…

Фашисты, покидая деревню, решили ее сжечь: таков был приказ бесноватого фюрера!

И Степан, не раздумывая, приложился к винтовке, подвел мушку под первого факельщика. Выстрела боец не слышал. Видел только, как факел упал в снег, а немец рухнул лицом прямо в пламя. Второй выстрел… Степану на фоне горящей избы был отлично виден каждый. И второй подогнул колени…

Фашисты закричали и бросились от дома врассыпную. В деревне крик стал сильнее, а Плотников хладнокровно брал на мушку мечущиеся фигуры и стрелял. Еще три поджигателя уткнулись в снег…

Началась беспорядочная стрельба из автоматов, и вражеские солдаты покинули деревню, оставив на дороге еще двоих…

Враги опомнились быстро: их никто не преследовал. И тогда они перешли в наступление, даже не предполагая, что перед ними всего только один боец. Пришлось Степану «играть» за целое отделение. Он метался от дома к дому, стрелял с разных позиций, бросал гранаты… Еще пять фашистов осталось недвижимыми. Но остальные упорно ползли в деревню.

В магазине — последняя обойма, под рукой — последняя граната, и с места уже не сдвинуться — вражеская пуля пробила бок…

Вдруг по гитлеровцам ударили из автомата… Кто-то из жителей села, подхватив оружие убитого факельщика, вступил в бой. А тут подошло и все отделение. Но фашисты упорно шли вперед, потом поднялись и остервенело бросились на советских бойцов… Их встретили взрывы гранат и штыковая атака.

Двадцать домов в деревне Заднее Поле под Ржевом были спасены, а Степан Алексеевич Плотников награжден орденом Красного Знамени…

Степан Кузькин

А вот случай у другой деревни — Гущино. Здесь воевали братья Михаил и Степан Кузькины. Степан — рядовым сапером, Михаил командовал отделением. Вот что рассказал после боя Степан Семенович:

«Снял я тридцать противопехотных, десять противотанковых мин. Сделал проход, и пошли в него наши стрелки. Прошел линию со своим отделением и мой брат Михаил. А тут — сильный огонь. У наших сразу — убитые и раненые. Что делать? Мороз лютый! У здорового человека коченеют руки, а про раненого и говорить не приходится. Не подобрал вовремя — поминай как звали. Но и подобрать их тоже нелегко. Кругом рвутся снаряды, мины, свистят пули. Нашего-то санитара тоже ранило. А раненым нужна помощь.

Вот и я пополз. Вынес одного, тащу другого. А в медпункте мне говорят:

— Степан! Там, впереди, твой брат ранен…

— Миша, брат Миша!

Я быстро пополз вперед.

Фриц-то стреляет. Пока я добрался до Михаила, меня самого чуть фашист на тот свет не отправил. Фашистский пулеметчик дал очередь, когда я через сугроб переползал. Пуля задела шинель, а тело не тронула — умница. Шинель, правда, жалко, она у меня почти новая.

Дополз до Михаила.

— Замерзаю, — говорит он мне, — помоги.

Посмотрел на него, на снег вокруг, залитый Мишиной кровью. Сердце сжалось. Родная кровь! Из раны у него она сильно текла. Я перевязал рану. С трудом навалил его на плащ-палатку и ползком потащил по глубокому снегу. Доставил его в медпункт.

На прощание Михаил мне говорит:

— Отомсти, Степа, фашистам за мои раны, за нашу родную кровь.

— Ладно, — ответил я. — Давай скорей поправляйся.

Михаила отправили в медсанбат. А я пошел вперед. В этот день я еще вынес с поля боя трех раненых, ходил в атаку со стрелками и убил двух фашистов. Но это только начало».

Степан Семенович Кузькин сдержал свое слово. В последующих боях он не один раз отличился, и его счет по истреблению врага рос с каждым днем.

Иван Наймушин

И еще одна история, история человека, за которым больше двадцати лет смерть ходила буквально по пятам, а настигла не в бою — в мирные дни октября 1952 года…

Познакомился я с ним в августе 41-го года. Начальник строевого отдела штаба дивизии капитан Шубин, докладывая о прибывших для укомплектования 375-й дивизии, сообщил:

— В команде из Красноуральска есть один доброволец. — И поинтересовался: — Какие будут распоряжения?

— Как его фамилия?

— Наймушин. Парень, видать, с характером.

— Что значит с характером? Не подчиняется, что ли?

Шубин улыбнулся.

— Инвалид. Но об этом и слушать не хочет. Прикажете прислать?

И вот Наймушин, первый доброволец нашей дивизии, передо мной. Среднего роста, с удивительно большими, смелыми глазами, говор немного окающий, фигура крепкая, налита силой.

Заметив, как я ощупываю его взглядом, спросил:

— Уже донесли?

В глазах его метнулся упрямый огонек.

— Воевать мне не имеете права запретить…

Жизнь вела Ивана Наймушина не по столбовой дороге, не за ручку. Работал пастухом в сельскохозяйственной коммуне. После смерти отца братья Яков и Георгий приехали на Урал, в Красноуральск. С ними вместе приехал и Иван. Пришлось батрачить, пока наконец уже на шестнадцатом году жизни, не устроился на Красногвардейском руднике каталем. Горное дело пришлось по душе. Он стал забойщиком. Потом на Ново-Левинском медном руднике — бурщиком. Три раза попадал в шахте под обвал.

Первый раз Иван Григорьевич, знатный бурщик Ново-Левинского медного рудника в Красноуральске, посмотрел смерти в глаза в 1929 году. Обрушилась кровля в забое, и друзья вытащили Ивана на поверхность контуженного, со сломанной правой ногой, с перебитыми ребрами… Отлежался, на молодом парне все зажило быстро. И снова — в забой. А через два года опять контузия, перелом левой руки… Ничего, и на этот раз отлежался. И пять лет ничего с ним не случалось, а в 1936 году обрушился огромный кусок породы, хрустнула левая нога… Но все это не помешало ему 8 февраля 1937 года поставить первый тогда на Урале рекорд — пять норм за смену. Серго Орджоникидзе поздравил Ивана Наймушина с победой. В ноябре 40-го он шагнул еще дальше — выполнил свыше двенадцати норм за смену! Новый всесоюзный рекорд производительности на меднорудных шахтах! И кто знает, как сложилась бы судьба этого человека, если бы не война…

— А все же как вас направили в стрелковую часть, которая отправляется на фронт? — спросил я Наймушина.

Он наклонил голову. Кожа на лбу его натянулась, напряглись желваки.

— Райком партии помог. Все инвалидом считают. А какой я инвалид? Здоровья хватит бить фашистов.

До этого неторопливый, скупой на жесты, он вдруг нахмурился и стал быстро и горячо убеждать меня в том, что все задания и приказы, какими бы трудными они ни были, он выполнит не хуже любого здорового солдата.

— Какой обо мне может быть разговор, товарищ начальник политотдела, если немец к Москве уже рвется, — убеждал меня Наймушин.

Пока находились в лагерях, Наймушин мирился со своими обязанностями рядового во взводе охраны штаба дивизии. Но как только прибыли на фронт, опять проявил характер: настоял, чтобы отправили на передовую — в стрелковую роту.

Первое время он особенно не отличался от своих товарищей по роте. Исправно нес службу, был дисциплинированным и исполнительным. Со всеми вместе ходил в атаки под Калинином, Старицей. Потом в нем стало более ярко проявляться то, что впоследствии получило название «наймушинского характера»: какое-то необыкновенное терпение, когда подстерегал врага в засаде, умение перехитрить окопавшегося противника. Было в нем что-то такое, что назовешь даже не храбростью, не смелостью, а только бесстрашием. Наверное, поэтому коммунисты роты и избрали его секретарем парторганизации.

Легенды об уральском горняке Иване Наймушине начали складываться после прорыва обороны врага под Ржевом.

И вот — тяжелый бой. Дивизия шла на прорыв обороны врага у железнодорожной линии. Фашисты отчаянно сопротивлялись, они стремились во что бы то ни стало задержать наступление наших частей. Это была предпоследняя линия обороны врага, прикрывавшая город Ржев… И вдруг от цепи наших бойцов бросилась вперед маленькая фигурка с ручным пулеметом. Секунда, другая… Пулеметчик залег, снова вскочил, запетлял, как заяц, уходя от пуль, приник за бугорком и оттуда ударил из пулемета по вражескому окопу. Это был Наймушин. Тут поднялись бойцы, ворвались в неприятельскую траншею. Рукопашная схватка — и переезд оказался в наших руках.

Настала тишина, красноармейцы хотели спокойно заняться оборудованием позиций, как вдруг один рухнул замертво. Рядом — второй. Немецкие снайперы! Все залегли. Но фашисты нервничали и быстро раскрыли свои позиции в придорожных кустах. Две короткие очереди пулемета восстановили тишину.

Время шло, и тишина на переезде кончилась. Их было в начале боя шестнадцать. А фашистов — более ста. Они шли во весь рост, шатались…

— Пьяные, гады! — крикнул боец Слезкин.

— Ничего, — ответил Наймушин, — таких легче бить. Не торопитесь только. Ближе подпускайте. — И плотнее прижался к прикладу ручного пулемета.

Под плотным огнем фашисты протрезвели и, оставив десятка три трупов, откатились. А бойцы Слезкин и Пугин вместе с Наймушиным притащили в окоп два станковых, четыре ручных пулемета врага, несколько автоматов, сложили гору патронов. Наших осталось трое из шестнадцати… А помощи ожидать было неоткуда.

— Что ж, будем обороняться сами, — сказал Наймушин друзьям и установил рядом со своим ручным трофейным станковый пулемет.

Под вечер гитлеровцы снова пошли в атаку.

— Слезкин! — крикнул Наймушин соседу справа. — Слезкин, не торопись!

Тот молчал. Наймушин повернулся к нему и увидел, что голова Слезкина уткнулась в землю у приклада винтовки.

— Пугин! Не торопись!

Сто метров до них… Это чуть больше пятнадцати секунд, если побегут. Восемьдесят метров… Шестьдесят…

— Пугин! Не торопись!

Пятьдесят… Сорок…

— Огонь!

И трофейным пулеметом Наймушин повел слева направо по немцам. Пугина ранило в левую руку, но он продолжал стрелять. Фашисты откатились, но вскоре снова пошли в атаку. Пугина ранило второй раз, и теперь он не мог стрелять. Последняя лента, да и от нее остался лишь полуметровый кусок…

Помощь подоспела к ночи, и вместе с бойцами подразделения капитана Голубева Иван Наймушин бросился в контратаку и погнал фашистов к лесу. Его ранило и разбило пулемет. Перевязав рану, Иван Григорьевич обнаружил на дне окопа чью-то снайперскую винтовку. И с ней продолжал бой.

Комиссар дивизии Н. Ряпосов так описал этот бой во фронтовой газете:

«…Вскоре взбешенные провалом пьяные фрицы пошли в контратаку, угрожая окружением. Бой достиг наивысшего напряжения. Тогда тов. Наймушин взял на себя командование и стал нещадно истреблять пьяную немчуру. Он успешно отразил контратаку, сам лично уничтожил 40 гитлеровцев, 2 вражеских пулеметных расчета, захватил при этом богатые трофеи. Будучи ранен, коммунист Наймушин еще два дня находился на передовой линии фронта и ушел в медсанбат лишь по приказанию командира».

Кто знает, может, начало этого боя на переезде у Грибеева, эта первая встреча с вражескими снайперами, гибель любимого командира от снайперской пули и определили военную профессию коммуниста Ивана Наймушина. Он стал снайпером — беспощадным истребителем врага.

Вот один из эпизодов снайперской службы Ивана Наймушина.

…За час до рассвета он со своим связным Мамоновым вышел на «охоту». Облюбовали дом на окраине Ржева. Предварительно осмотрев местность и выбрав запасную позицию, они подползли к дому на расстояние точного выстрела. Замаскировались и стали ждать.

Из дома вышло несколько гитлеровцев. Один из них, долговязый, показал рукой в нашу сторону, а двое вытянулись перед ним.

— Офицер, — заключил Наймушин и взял его на мушку.

Офицер был сбит с первого выстрела. Солдаты разбежались. Вскоре один из них пополз к лежавшему, видимо, намереваясь оттащить офицера. Но второй выстрел уложил и солдата.

— Иван Григорьевич, на крыше снайпер, — шепнул Мамонов.

На крыше дома блеснули в лучах восходящего солнца два стекла.

«Не ошибся связной, — подумал Наймушин. — Там — наблюдательный пункт».

Почти одновременно раздались два выстрела, и стереотрубы исчезли.

Фашистов это взбесило. Из амбразуры белого дома застрочил пулемет. Метким выстрелом Наймушин заставил его замолчать.

— Ну, теперь тикаем, — сказал он. — Они нам это не простят.

И верно. Немцы открыли яростный минометный огонь.

Наймушин снова пустил пулю в амбразуру белого дома, откуда на этот раз лихорадочно строчил автомат. И тот захлебнулся.

Они уже вернулись в расположение роты и с аппетитом завтракали, а там, где они «охотились», все еще неистовствовал минометный и пулеметный шквал.

Армейские, фронтовые газеты печатали портреты Ивана Наймушина, рассказывали о его боевых делах.

«Он убил 124 гитлеровца, — писала армейская газета. — Боевой путь этого славного снайпера можно проследить по горам вражеских трупов. Решительность и в то же время спокойствие, тщательное изучение противника — вот стиль действий младшего лейтенанта Наймушина».

Осенью 1942 года Иван Наймушин был в Москве на слете снайперов. Военный совет Западного фронта вручил ему, как лучшему снайперу, именную снайперскую винтовку. Президиум Верховного Совета СССР наградил славного воина орденом Красного Знамени. В то время в Москве находилась делегация Монгольской Народной Республики. Премьер-министр республики маршал Чойбалсан, присутствовавший на приеме снайперов, украсил грудь Ивана Григорьевича Наймушина орденом Красного Знамени Монгольской Народной Республики.

Уралец Наймушин не мог не поделиться своей радостью с земляками — горняками Ново-Левинского медного рудника. Он писал им:

«Дорогие товарищи!

Шлю вам свой пламенный привет с фронта и желаю успехов в вашей трудовой деятельности.

Спешу поделиться с вами своей радостью. Правительство наградило меня орденом Красного Знамени. Будьте уверены за бывшего своего шахтера Ивана Наймушина, что он и впредь будет беспощадно громить гитлеровских бандитов.

Сообщаю вам, что с 10 августа по 25 сентября я истребил 103 фрица. Клянусь вам, что и дальше, не жалея жизни, буду истреблять фашистских людоедов.

Но требую и от вас, дорогие товарищи, слаженной и четкой работы на трудовом посту. Только самоотверженный труд работников тыла поможет нам разгромить подлых захватчиков.

На нашем участке фронта враг бежит, неся большие потери. Но в то же время он яростно сопротивляется и подбрасывает новые резервы. Недалек тот час, когда его резервы иссякнут окончательно.

Но для того, чтобы приблизить этот час, вы должны давать медной руды столько, сколько требует от вас Родина.

Пишите о ваших боевых делах, с большевистским приветом

Иван Наймушин.
27 сентября 1942 г.»
Горняки решили работать так, как бьет фашистов их земляк Иван Наймушин. Они писали на фронт:

«Здравствуй, дорогой Иван Григорьевич!

Твое письмо нас очень обрадовало. Поздравляем тебя с высокой наградой, которой ты удостоен за боевые подвиги в борьбе с кровавым фашизмом.

Коллектив новолевинских горняков, в котором ты много лет работал до ухода на фронт, знает тебя и надеется, что число уничтоженных тобою фрицев будет возрастать. Мы же, находясь в далеком тылу, удвоим и утроим наши силы, дадим много медной руды для наших заводов.

В дни Великой Отечественной войны лучшие товарищи с нашего рудника ушли защищать Родину. Условия работы изменились, но несмотря на трудности, которые породила война, коллектив наш самоотверженно работает на оборону страны.

Целый ряд наших товарищей за стахановскую работу отмечен наркомовскими наградами. Знатный бурщик Григорий Антонович Баукин награжден орденом Трудового Красного Знамени. Все это обязывает нас работать еще больше и лучше, чтобы приблизить день расплаты с ненавистным врагом. Желаем дальнейших успехов в твоей боевой жизни.

С товарищеским приветом: Кулышев, Постников, Шагисламов и другие».
Наказ своих земляков Иван Григорьевич выполнил с честью.

Наймушин прошел с дивизией весь его боевой путь. Он остался жив, хотя получил шесть пулевых и пятнадцать осколочных ранений. Сам же истребил 217 фашистов. С 1943 года Иван Григорьевич стал обучать своему искусству других. Сто двадцать три его ученика уничтожили больше четырех тысяч гитлеровцев. Это было как бы продолжением личного счета Ивана Наймушина.

Как-то под Будапештом, уже в январе 1945-го, я спросил Наймушина, почему у него только семь нашивок за ранение. Он ответил:

— Не люблю бахвалиться. За пулевые ношу, а за осколочные — не хочу. Незачем выставлять напоказ каждую царапину. — И пошутил: — Да и награды вешать будет некуда.

К концу войны грудь Ивана Наймушина украшали семь правительственных наград, а на погонах сверкали звездочки старшего лейтенанта.

Отгремела война. Иван Наймушин вернулся домой, в свой родной Красноуральск. Он хотел работать, как и прежде, в забое. Но врачи не разрешили. Назначили ему пенсию. И он опять проявил свой характер, отказался от пенсии. Стал работать начальником охраны шахты.

Смерть настигла Ивана Григорьевича Наймушина через семь лет после войны… Летом 1951 года он поехал в деревню: надо было помочь колхозу на сенокосе. Правда, врачи запретили ему тяжелую работу. Но разве это тяжелая работа — кидать легонькие навильнички на вершину стога! Кинул раз с оглядкой, другой… Ничего. И увлекся, вошел в азарт. Вот тут и вонзилось что-то ему в сердце, резануло его. Чуть не упал Иван Григорьевич. Работать не смог, вернулся домой. Долго болел, все еще надеялся встать в строй, но не довелось больше.

Врачи обнаружили у самого сердца Ивана Григорьевича маленький зазубренный осколок, крохотное эхо войны, которое носил в себе боец десять лет. Это была одна из многих «царапин», нашивки за которые он не носил.

Вот какими они были — воины нашей дивизии.

* * *
Дорогой читатель! Если Вам доведется быть в Красноуральске и проходить по улице Ивана Наймушина, задержитесь на мгновение: вспомните об отважном уральце. Когда водитель автобуса объявит остановку Ивана Наймушина, знайте: это имя мужественного солдата 375-й Уральской стрелковой дивизии.

В 1969 году на всесоюзный экран вышел документальный фильм «Память о солдате», посвященный снайперу Наймушину. Посмотрите!

Борьба за жизнь

Три недели инструктор политотдела дивизии Малютин лежал в медсанбате, залечивал рану, полученную в бою под деревней Воробьево. Не совсем, правда, вылечился, но упросил санбатовскую медицину отпустить его в часть.

Получив документы, он пошел попрощаться с врачами и сестрами, которые его оперировали и лечили. У дверей перевязочной Ивана Алексеевича обогнали санитары, которые несли тяжелораненого. Взглянув на носилки, Малютин узнал сержанта Сергея Петрова. Славным разведчиком был сержант, выходил невредимым из многих переделок. Больно было смотреть на его бледное, осунувшееся лицо. Видимо, крови много потерял.

Пока Малютин предавался грустным размышлениям, раненого положили на операционный стол, и хирург Анна Антоновна Шамарина, отдав сестрам какие-то распоряжения, торопливо шагнула к тазам для мытья рук.

Иван Алексеевич понял, что сейчас не до него, но уходить, не простившись, не хотелось, и он решил ждать конца операции, невольно став свидетелем мужества комсомолок медсанбата.

Привычными движениями сестры размотали окровавленные бинты, обработали рану. Наложили белую простыню с «окном» на месте ранения.

Операция началась. Малютина отделяла от операционной легкая перегородка из простыней. Затаив дыхание, он прислушивался к позвякиванию инструмента, отрывистым фразам хирурга, редким стонам раненого.

Внезапно сосредоточенную тишину операционной нарушил голос дежурного медсанбата, закричавшего в окно: «Воздух! Воздух!»

Малютин выскочил на улицу. Там комбат Блинов и комиссар Копылов разгоняли машины, повозки. Слышались команды: «Раненых в щель! Давай не задерживай… Быстро в щель! Убрать лошадей!..»

В стороне с домов было вырыто множество узких щелей. К ним бросились повозочные, шоферы, санитары. Они тащили туда тяжелораненых, полуодетых и тех, кого только что сняли с саней. Им помогали врачи, сестры и легкораненые в окровавленных повязках.

Стал помогать и Малютин.

Гул моторов нарастал. Иван Алексеевич побежал обратно в перевязочную, чтобы помочь тащить в щель Петрова. Но, к его удивлению, там все оставалось по-прежнему. За операционным столом продолжала операцию Шамарина. Ее быстрые, точные и гибкие пальцы накладывали зажимы на концы сосудов. На лице Анны Антоновны ни тени тревоги. В каждом движении спокойная уверенность.

Приоткрыв дверь, Малютин сказал:

— Фашистские самолеты приближаются, могут бомбить медсанбат.

— Слышала, сейчас не до них, — спокойно, но сердитым тоном ответила Шамарина. — Закройте дверь!..

Ее спокойствие передалось и тем, кто вместе с ней боролся за жизнь человека. Малютин не пошел в щель, а остался здесь: вдруг понадобится помощь. Кроме хирурга и двух сестер, в доме никого.

— Уходите, товарищ врач, переждите, пока кончится бомбежка, — еле слышным, слабым голосом просил раненый, — я потерплю…

— Тише, не разговаривать!.. — перебила его Шамарина. — Вам нельзя!..

Через несколько минут совсем рядом в воздухе послышалось гудение чужих моторов. Фашистские самолеты кружились, выискивая место, куда бы сбросить свой смертоносный груз, чтобы уничтожить побольше жизней. Один из них с ревом, чуть не задевая крыльями крыши, пролетел над домом. А у операционного стола упорно боролись за жизнь человека девушки-комсомолки.

Вражеские самолеты развернулись, сделали заход и пошли в пике на беззащитных, как дети, раненых. Раздался пронзительный свист падающих бомб. Ухнуло несколько взрывов. В доме, где размещалась перевязочная, затрещал потолок, затянутый белыми простынями. Затрясся под ногами пол. Но девушки не прекращали операцию.

Еще взрыв. Еще. Со звоном посыпались оконные стекла. Запах гари и удушливый дым ворвались через окно.

Анна Антоновна быстрым движением прикрыла Петрова белой простыней, оберегая рану от пыли и осколков стекла. У Малютина создалось впечатление, будто Шамарина своим телом прикрыла раненого, защищая его от беды. Ася Первушина быстро закрыла стол с инструментами, стерильность которых сейчас имела немаловажное значение для спасения жизни Петрова. Малютин рванул простыню, закрывавшую вход, и приблизился к ним. Все произошло мгновенно.

— Уберите стекла, закройте окно!.. — приказала Шамарина.

Малютин машинально выполнил ее приказания. На противоположной стороне улицы вспыхнул пожар. Стоявшие в упряжке лошади взвились на дыбы, рвали упряжь, тащили разбитые сани. Потом они шарахнулись через щели над головами раненых и с диким ржанием понеслись в поле, проваливаясь по самое брюхо в сугробы.

— Ася, прижми! — коротко говорит хирург. — Каждую каплю беречь надо.

Девушка прижимает тампоном кровоточащее место, врач выбирает на столике подходящий зажим.

Прошло несколько томительных минут. Взрывы не повторялись. Лишь с разных сторон доносились стоны и проклятья. Люди тушили пожар. Санитары несли раненых в операционную и перевязочную. В небе стало тихо.

Операция продолжалась. На лбу, вокруг глаз Шамариной капелькам пота стало тесно. Их время от времени снимала Аня Усикова.

А тут еще выяснилось, что пуля не только пробила грудную клетку, но и ранила правое легкое. Организм Петрова уже не мог сопротивляться. Наступали моменты, когда смерть начинала брать верх. Тогда Анна Антоновна вводила возбуждающие лекарства и консервированную кровь, заставляя смерть отступать. Более часа длился этот поединок. Хирург победил. Санитары Александр Панов и Петр Васильев унесли Петрова в послеоперационную палату. Поднесли нового раненого с размозженной выше колена ногой, положили на операционный стол. Малютин наконец выбрал момент и поблагодарил наших комсомолок за стойкость, храбрость и мужество. Потом попрощался с ними и вернулся в политотдел дивизии. Тогда и рассказал он нам эту историю.

Политотдел дивизии постоянно интересовался состоянием здоровья Петрова. В послеоперационной палате несколько дней и ночей у постели Петрова дежурили врачи Роман Николаевич Рапопорт, Виталий Иванович Муратов, и большой коллектив медиков выходил разведчика.

* * *
Я встретился с Петровым в феврале 1945 года на Тройском плацдарме под Будапештом. Петров уже был лейтенантом, командовал ротой в соседней с нами дивизии. А где он сейчас, не знаю. Может быть, прочитав эти строки, откликнется.

* * *
Медсанбат! Сколько славных подвигов было совершено фронтовой медицинской службой в трудные военные годы. И не только скальпель хирурга — добрые, заботливые руки возвращали к жизни самых безнадежных; теплые, задушевные слова участия помогали раненым переносить боль и страдания.

Мне хочется вспомнить здесь медсестру эвакоотделения комсомолку Зинаиду Николаевну Тутьшину, которая, отправляя раненых в армейские госпитали, всегда внимательно, с материнской теплотой укладывала и укрывала каждого из них. Зина заботилась, чтобы в пути следования раненым было по возможности удобно. Подбадривала, поднимала их настроение ласковыми словами. Заботливо встречала каждого раненого военфельдшер сортировочного отделения Екатерина Дмитриевна Гущина. Пока врач Владимир Георгиевич Слепынин осматривал одного, она успевала поправить другим повязки, проверить шины, предлагала горячий чай, выполняла назначения врача.

По нескольку суток подряд, без отдыха и сна, не отходили от операционного стола Павел Константинович Андрафагин, Георгий Антонович Попов, Леонид Васильевич Леонидов и многие другие врачи и медицинские сестры. И никто из них никогда не говорил «Не могу!», не терял самообладания под вражескими артобстрелами и бомбежками, не раз рискуя своей жизнью.

Помню такой случай. В 1942 году под Ржевом в медсанбат привезли тяжелораненого. Хирург Георгий Антонович Попов, осматривая раненого, обнаружил, что большой кусок металла застрял глубоко в теле. Попов стал оперировать бойца и вытащил, как тогда подумал Георгий Антонович, «большую пулю». Такую он держал в руках впервые. Вытащил и положил под операционный стол в таз. После операции решил эту «диковину» показать другим.

По счастливому случаю первым встретился ему офицер-артиллерист. Офицер осторожно взял «большую пулю» и сказал: «Это не пуля, а невзорвавшийся малокалиберный снаряд!»

Когда взорвали снаряд, артиллерист испытующе посмотрел на Попова и сказал:

— Вот так, дорогой доктор, это ваше счастье и счастье сестер Антонины Алексеевны и Раисы Павловны, что он не разорвался во время операции или когда лежал под вашим столом.

Письма к живым

А теперь хочу вернуться к прерванному рассказу об одном Иване Алексеевиче Малютине, вернее, познакомить читателя с его письмами, адресованными родным и близким. Около 40 лет, как дорогие реликвии, бережет их Павла Семеновна — жена Малютина. Письма пожелтели, протерлись на сгибах, в иных местах не разобрать слов. Сколько раз эти письма держали руки жены и дочери Ивана Алексеевича! Сколько раз за эти годы пробегали по строчкам их глаза, полные слез.

Не только родные и близкие, но и каждый фронтовик бережно хранит в своем сердце память о тех, кто шагал с ним рядом по полям сражений.

Кто же такой Иван Малютин, чье имя запало в сердца однополчан? За какие дела чтит его стар и млад в Нижней Салде?

Иван Алексеевич родился в 1904 году в семье рабочего. С четырех лет он остался без отца, воспитывался у бабушки. Когда ему минуло 11, он поступил рассыльным на Нижнесалдинский металлургический завод, где работал его отец, Алексей Ильич. Через год Иван — ученик слесаря, потом помощник машиниста. В пятнадцать лет он стал комсомольцем, в семнадцать — секретарем ячейки, в двадцать — членом бюро райкома комсомола, пропагандистом. Шестую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции Иван встретил коммунистом. Потом к его послужному списку прибавилось: студент Уральского политехнического института, учитель, директор педтехникума, слушатель университета марксизма-ленинизма, заведующий отделом агитации и пропаганды, секретарь райкома партии.

Менялись должности, но неизменными оставались верность своему долгу, чуткость и любовь к людям, его твердость и принципиальность в работе.

Наступили тяжелые для Родины дни. Война оторвала Ивана Алексеевича от партийной работы в родном городе и заставила взяться за оружие.

В августе 1941 года добровольца Малютина назначили старшим инструктором политотдела. И с тех пор он всегда был там, где жарко, где кипел бой.

Батальонный комиссар Иван Алексеевич Малютин погиб 19 августа 1942 года в бою за освобождение города Ржева.

Хочется предложить вниманию читателей замечательные документы — личные письма коммуниста Ивана Малютина.

Они не только к родным. Они адресованы и нам. Вчитаемся в эти подлинники истории, в эту исповедь поколения.

Здравствуйте, мои милые, дорогие Паня и Рида!

Я знаю, что пишу для вас тяжелые строки, но, что сделаешь, лучше откровенность, чем хитрость и неясность в таком важном вопросе. Война — суровая штука. Но надо воевать и громить до конца фашистскую гадину, чтобы не только не было ее у нас, на нашей территории, но и вообще на земле любой страны.

Враг будет уничтожен. Это точно. Жизнь моей дочери Риде и многим миллионам других дочерей и сыновей будет обеспечена радостной, живой, энергичной…

…Сам имею хорошее настроение, такое же и у всех моих друзей. Обо мне не беспокойтесь. Вернусь с победой, и все будет в порядке, вернусь именно в Салду, в наш дом, в семью.

Мой наказ тебе, Паня! Живи хорошо, честно работай, помогай всем, чем можешь.

Рида! Первое — учись на «отлично», а я буду воевать на «отлично» — вот наше соревнование.

Второе — будь хорошей общественницей и активной комсомолкой.

Третье — помогай маме, слушайся ее, у тебя еще нет жизненного опыта, у мамы есть, ее совет для тебя — школа…

Крепко, крепко перецелуйтесь за меня. Я ведь потом все равно проверю.

Ваш папань.
8.11.41 г.
* * *
Пишу немного. Жив, здоров, и даже очень. Хотя только что дали семидесятивосьмикилометровый марш. Я проверил себя, сколько же могу пройти, и, оказывается, прошел полностью. Хорошо себя чувствую. Так что в такие дни и сердце стало лучше, и сил больше. Вот как лечит злость и ненависть к фашистам…

4.12.41 г.
* * *
Вот уже десятый день я нахожусь на временном излечении. Ранен был в руку, пониже локтя. Осколок, видимо, маленький, но ушел глубоко. Сначала не работали пальцы, а сейчас уже я свободно пишу, беру чашку и обедаю правой рукой. Ничего особенного нет.

4.3.42 г.
* * *
Недавно была операция. Даже и не слышал, как разрезали. На другой день увидел размеры разреза. Пальцы работают прекрасно, а сначала совсем не работали, как будто бы их не было. Сейчас только остается заживить разрез, и будет все в порядке.

Сообщают, что наши захватывают деревню за деревней. Кроют их дзоты. Вышибают фашистов из блиндажей. Гонят по лесу. Забирают пленных…

Пишите подробнее о жизни Салды и знакомых. Вот что еще напишите: как там обеспечены дровами, питанием, как там вообще помогают семьям крсноармейцев, таким, как Настюша Соснова, и другим. Получил письмо от Фролова. Хорошее письмо. В нем рассказано о работе для фронта коллектива рабочих. Я им написал большой ответ, призывающий к продолжению их продуктивной работы. Описал некоторые эпизоды нашей борьбы с фашистами.

…Ну а насчет моего поступка в бою во время контратаки немцев и захвата после этого деревни и трофеев писать нечего, я сделал не больше, чем другие.

17.3.42 г.
Иван Алексеевич очень скромно пишет о своих боевых делах. Фронтовая газета «Вперед, на врага!» об этом случае писала так:

«…Рано утром батальон пошел в наступление. Инструктор политотдела Малютин шел с батальоном. Мелкими группами бойцы устремились вперед. Застрочили пулеметы. Начался бой. Немцы упорно не хотели уступать деревню В. (Воробьево) и перешли в контратаку.

На опушке леса отчетливо выделились немецкие автоматчики, устремившиеся к сараю, в котором была расположена наша огневая точка. Надо было опередить врага, и инструктор политотдела с группой бойцов сделали это, достигнув сарая раньше немцев. В сарае находились орудие и два ручных пулемета, за одним из которых действовал политрук Алексеенко. Он не переставая косил фашистов меткими очередями. Частая пулеметная дробь перемежалась орудийными выстрелами.

Немцы лезли вперед. Среди осажденных появились раненые. Когда гитлеровцы приблизились на 20 метров, из сарая с новой силой ударили вместе с орудием все винтовки, автоматы, пулеметы.

— Умрем, но не сдадимся, — повторял инструктор политотдела. Не замечая своего ранения, он продолжал поливать немцев пулеметными очередями. В самый напряженный момент боя слева показалась группа красноармейцев. Это капитан Третьяков шел на помощь. Враг дрогнул, повернул обратно, но уходить было некуда. Взятые в клещи фашисты были поголовно истреблены.

Стихли пулеметные очереди. Инструктор вздохнул полной грудью, с гордостью оглядывая своих боевых друзей. Затем достал лист бумаги и написал:

„Начальнику политотдела. Рапорт. Ваше приказание выполнено. Перед боем проведены индивидуальные и групповые беседы. Моральный дух бойцов высокий“».

* * *
Рида!

Тебе еще раз мое самое близкое пожелание — учись на «отлично». Крепко работай в комсомоле. Будь организатором молодежи в помощь фронту. Пишите красноармейцам письма, посылайте посылки. Понятно? Повтори!

22.3.42 г.
Твой папань Иван.
* * *
В отношении молодой нашей фронтовой «Катюши» я вам уже рассказывал, что она у нас самая любимая. Когда мы готовимся к атаке, она, чтобы нас воодушевить, выходит «на бережок, улыбается», да так, что от ее горячей «улыбочки» сотни «гансов» и «фрицев» со своей техникой летят вверх или зарываются в землю.

23.3.42 г.
* * *
Немцы сопротивляются. Но их сопротивление разбивается о наши упрямые и последовательные удары, которые изо дня в день падают на фашистов. В одном из боев батарея Фирсова отбила крупную танковую атаку врага. Наводчик Предеин вступил в бой с шестью танками. Подбил два из них, уничтожил много пехоты, идущей за танками. Фашисты не выдержали, повернули обратно.

…После окончания войны мы возьмем себе в дети кого-нибудь из малышей, оставшихся без родителей. Какую-нибудь маленькую, маленькую…

Всего хорошего. Пока, целую.

Иван.
15.4.42 г.
* * *
Сейчас пришел с передовой готовиться к докладу о Первом Мае. Ведь скоро праздник. В эти дни наша задача так вдарить, чтоб навеки запомнил гад, что такое Первое Мая для нас и как мы его празднуем на фронте. А праздновать будем по-настоящему, будет салют пушек, автоматов, винтовок и, конечно, нашей любимой «Катюши». А наш снайпер Федор Охлопков давно готовит свой подарок к празднику — ежедневно по нескольку фашистов отправляет на тот свет. Хочет до мая счет довести до пятидесяти.

Целую. Иван.
23.4.42 г.
* * *
Здравствуй, Паня!

Ну, как ты там живешь в своем хозяйстве? Наверное, хлопочешь, как и всегда.

Уже 7 месяцев, как мы не виделись, а хотелось бы хоть денек побывать вместе. Правда, мы уже много прожили и как будто бы не совсем молодые, а все охота еще пожить общей жизнью, не разлучаясь. Но что сделаешь — война, она ведь не считается с индивидуальностями, а требует отбросить все личное и посвятить общественному. Война — это такая вещь, что требует и жертв, и материальных затрат. Другого выхода нет. Никто рабами быть не хочет, а посему все и вся для фронта, все на разгром врага.

Скоро фашистам будет капут. Время течет быстро, так что не заметишь, как пройдет и этот год. Ты сейчас сади больше цветов. Когда я приеду, будем вместе с тобой разбираться, почему растут синие, красные, лиловые…. А потом снова работа, работа и работа, ее будет много, больше, чем было до войны.

Ну, пока все. Пиши, Паня, чаще, ибо письма как бы разговаривают, и все время чувствуешь себя ближе к вам…

Крепко целую. Иван.
23.5.42 г.
* * *
Нахожусь на поле боевых действий. Очень хорошо и приятно на душе, так как воздух гудит от наших самолетов.

Целую. Иван.
3.8.42 г.
Письмо друга, написанное после гибели Ивана Алексеевича Малютина, адресованное его жене 22 октября 1942 года.

Здравствуй, Паня!

На днях Зина известила меня, что Иван Алексеевич погиб в бою с подлыми фашистами. Не могу не выразить тебе соболезнования, не могу не разделить с тобой той горечи, которую сейчас переживаешь.

Я часто видел его в семейном кругу желанным мужем, заботливым хозяином, ласковым отцом, гостеприимным человеком, весельчаком в компании, уважаемым гостем.

Часто видел на работе вдумчивым, серьезным, деловитым работником, хорошим организатором. Часто видел на партийных собраниях, заседаниях, слышал его убедительные, подкрепленные юмором, страстные и часто резкие выступления. Он был принципиальным в борьбе за генеральную линию партии.

Я видел его порой несправедливо обиженным, но о том, что он обиделся, можно было только догадаться больше по переживанию, чем по жалобе. Он не любил жаловаться. Не раз мне приходилось с ним работать, и по работе, и запросто часто беседовать. Всех бесед нельзя припомнить, да и нет к этому надобности, но одно можно сказать, что он был прекрасным собеседником. Он любил и умел любить по-настоящему жизнь, уважать и понимать людей. Вот почему я понимаю всю глубину твоей горечи, Паня. Вот почему с тех пор, как я получил известие о его гибели, не проходит дня, чтобы я не вспомнил его. Я потерял в бою брата, я потерял лучшего друга, и если мне удастся пойти в бой, в чем я не сомневаюсь, то буду мстить не только за брата, но и за друга Ивана Алексеевича.

Сухоруков.
22.10.42 г.
Эти письма говорят сами за себя. Только хочется добавить: наказы отца Рида выполняла с честью. Она в 1943 году окончила среднюю школу, а в 1948 году — Свердловский мединститут, стала врачом-педиатром.

Память об Иване Алексеевиче живет в сердцах людей.

По просьбе его однополчан в 1963 году Нижнесалдинский горсовет назвал одну из улиц города именем Ивана Малютина. Сейчас каждый год, в июле — в день рождения Ивана Алексеевича, — там проводится праздник улицы. Над накрытым столом в центре улицы, висит огромный портрет Ивана Малютина. Приветливо встречает гостей Павла Семеновна — вдова Малютина и председатель уличного комитета.

Два вершка до Волги

«375-я стрелковая дивизия, действуя в составе 30-й армии, в борьбе с немецкими оккупантами показала исключительное мужество и героизм. Военный Совет 30-й армии особо отмечает исключительные заслуги всего личного состава дивизии в период особо напряженных боев (февраль — март 1942 г.), где 375-я стрелковая дивизия играла ведущую роль и не раз обращала в паническое бегство фашистские орды.

Особенно отмечаю личные заслуги командира дивизии генерал-майора Соколова, военкома дивизии полкового комиссара тов. Ряпосова…»

Из приказа командующего 30-й армией генерал-лейтенанта Героя Советского Союза Д. Д. Лелюшенко.
Генерал Соколов простым глазом, без бинокля, смотрел на простершуюся перед ним лощину. Когда-то здесь клепенинские ребятишки, наверное, ставили петли на зайцев. А сейчас на снегу никаких следов, никаких признаков жизни. Полтора километра белой пустыни. Но они страшнее, чем сто в Каракумах. Справа — Клепенино. Слева — Тимонцево. Впереди, на взгорье — роща. Везде противник.Долина простреливалась с флангов и в лоб. Удобнее для врага позицию трудно придумать. Уральская дивизия должна была взять рощу, опрокинуть фашистов и выйти к Волге.

Легко сказать: выйти к Волге. До этого целая армия прорвала здесь фронт, а немцы, пропустив ее, сомкнули разорванные части, и наши войска оказались отрезанными.

Бьются уже который день, но толку никакого: ни назад, ни вперед, как клин в чурбаке. Этот чурбак и нужно было сейчас расколоть с фронта и соединиться с отрезанными частями. А потом окружить Ржев.

Таков был приказ по 30-й армии.

На 375-ю Уральскую дивизию ложилась основная тяжесть: она стояла на главном, наиболее сильно укрепленном направлении.

Генерал сощурился и попросил карту.

* * *
Падал снежок, мороз хватал за уши. Было тихо, как до войны. После почти двух недель тяжелых оборонительных боев, когда неприятель наступал, не считаясь с потерями, от установившейся тишины звенело в ушах.

А может быть, от нервного напряжения.

Генерал сверил карту с местностью. До Волги было два вершка, но на этих двух вершках стояли отборные полки дивизии «Райх» и «Дойчланд», дивизии СС. Танки, минометы, дзоты. После декабрьского удара Красной Армии под Москвой гитлеровцы, отчаянно сопротивляясь, пятились к Волге и собирались тут зимовать, чтобы весной окружить и взять Москву. Полки их были пополнены, хорошо врыты в землю, оснащены танками, самолетами. А потом — сама позиция: непроходимая долина и шоссе Ржев — Селижарово, по которому от Ржева день и ночь подходили свежие силы.

«Долиной смерти» назвали солдаты эту лощину, когда им зачитали приказ командарма о наступлении. Солдат к войне относится реально. Раз надо идти по этому гиблому месту — значит, надо.

Сидели солдаты в своих снежных землянках, ждали, когда поспеет ужин, и писали домой письма. В письмах так и ставили: «Долина смерти». И на всякий случай, как и положено перед боем, просили кланяться всем родным и знакомым.

Генерал стряхнул снег с планшета, свободной рукой потер ухо. Потом, задерживаясь на каждом, обвел взглядом командиров и сказал:

— Полк Деващенко останется на месте. (И все поняли: на случай, если враг попытается отрезать атакующие полки.) Штаб дивизии тоже. А мы пойдем в общем строю. (Он сказал: «мы». Это значило, что он, Соколов, лично сам поведет дивизию в бой.)

* * *
В полках проходили заседания партийных бюро: принимали в партию. Люди хотели идти в бой коммунистами.

Дело предстояло серьезное: нужно было двум полкам без звука проползти «Долину смерти» и неожиданно ворваться в рощу. Без звука. К этому надо подготовить людей, подогнать снаряжение.

Комиссар полка свердловчанин Васяев, смахнув с воротника и ушанки снег, взялся за край плащ-палатки, закрывавшей вход в землянку, и невольно остановился. Солдаты не спали. Слышно было, как кто-то со смаком прихлебывал чай. Неторопливо щелкали патроны в диске. На самых низких нотах, почти шепотом, но до слез душевно, выводил баян «Катюшу». «Мой земляк артмастер Чудинов размечтался», — подумал Николай Михайлович Васяев.

Не заходя в землянку, можно по одним только звукам понять, чем заняты солдаты.

Вот хлопнула крепко встряхнутая материя — видимо, солдат достал из вещмешка сухие портянки. Неизвестно, когда еще переобуешься.

Ударила варежка о варежку. Все в порядке: подштопаны, подогнаны, можно и закурить. И верно: секунду спустя оторвалась полоска бумаги, зашуршали по ней крошки табака.

Лязгали металлические части винтовок. Хоть и безотказная трехлинейка, а с нечищенным оружием солдат в бой не пойдет.

Откуда-то из глубины землянки доносился голос замполитрука Павла Мезенцева:

— Один на один, если изловчиться, то и руками фрица свалишь. А тут их сто, а наших и двадцати не наберется. А они прямо в окопы вскакивают. Ну натурально на штыки. Комбата Мешина окружило шестеро. Куда побежишь? Назад? Пристрелят. Вперед? Тоже. Мешин в единственном числе занял круговую оборону да как начал контратаковать! Бить фрицу очередью нельзя — своих же порешишь. А одиночным — не изловчишься. Не успели сговориться, как лейтенант двоих штыком проткнул. А сам весь в крови. Руку перебило, щеку задело. Он кубарем в сторону, пистолет выхватил и опять вооружен. Одного еще хлопнул. Потом бросился к здоровенному фрицу в обнимку — тот зубами его, а он по зубам-то пистолетом. Упал нарочно, когда другие подскочили, и фрица на себя. Ну никак не возьмешь его. Фашисты психанули. А у психованного какая ориентировка? А тут подоспели бойцы и на штыках выкинули фрицев из окопа…

«О петелинском бое рассказывает», — подумал Васяев и, стукнув валенком о валенок, откинул плащ-палатку.

Все встали. Васяев поздоровался и попросил заниматься своими делами. У раскаленной печки тотчас освободили место. Комиссар протянул над жаром руки, потер их.

— Мезенцев верно вам говорит: психует враг, когда так вот, лицо в лицо с нашим солдатом встречается. Он не привычен к рукопашному бою. — Васяев тронул печку, посмотрел на палец и добавил: — Сегодня как раз такой бой ему навяжем.

Васяева любили в полку. Он был душевный, доступный каждому. Умел послушать солдата, умел сказать нужное слово. В дивизии он со дня организации. Все постоянно видели комиссара рядом: в походе, в бою, в часы затишья. Был он всегда спокоен, приветлив.

Васяев взял чью-то винтовку, вынул затвор и посмотрел сквозь ствол на чадный огонек коптилки.

— Да у нас, товарищ комиссар, в три следа уже все проверили, — сказал солдат.

— Обиделся?

— Нет, отчего. Я цену винтовки знаю.

Комиссар проверил подсумки, вещмешки, насупился, когда у одного из солдат не оказалось в кармане личного номера. Неудобно об этих номерах спрашивать. Но Васяев умел и о смерти говорить какими-то особыми, заботливыми словами.

Потом завел разговор о Москве, о переломе в войне. Вспомнил Урал, Свердловск. Где-то стоит он, родной город, заснеженный и бессонный, кует оружие. Жены собираются на завод. Для всех испытание на прочность: для тех, кто в тылу, дома, и для тех, кто сейчас пойдет в бой.

Васяев разъяснил приказ командарма, познакомил с обстановкой, с соседями слева и справа (справа, кстати, тоже шла уральская дивизия, 363-я).

Так их застала команда — выходить строиться. Откуда-то прибежал Иванов, ординарец Васяева, черный, как цыган, с вещмешком за спиной, обвешанный гранатами, с двумя автоматами. С этой минуты он не отходил от комиссара ни на шаг.

Дивизия сосредоточилась у кромки леса, в снежных окопах. Некоторое время стояла полнейшая тишина. Потом слева закрипел снег и послышался знакомый генеральский голос:

— А ну выпрыгни. Еще, еще попрыгай. Добре. Крышку-то котелка что — с тряпочкой закрыл?

Генерал Соколов шел вдоль окопов и проверял, хорошо ли подготовилась дивизия к бою, достаточен ли запас боепитания, не гремят ли котелки. Его сопровождали ординарцы, разведчики. Был он в маскхалате, с автоматом.

В два часа ночи армия пошла в наступление. Без артподготовки. Без выстрелов. Ползком.

Ползли и два уральских полка по «Долине смерти». В боевых порядках — командиры полков майоры Савенко и Румянцев, комиссары, политруки, работники политотдела, начальник артиллерии дивизии полковник Георгибиани, раненый начальник оперативного отдела штаба дивизии капитан Чернозерский, не захотевший идти в медсанбат и оставаться в резерве. Вместе со всеми полз и генерал Николай Александрович Соколов.

Снег был глубокий, местами достигал полутора метров. По долине глухо, точно поземка, стелился шорох разгребаемого снега, тяжелого, прерывистого дыхания тысяч людей.

Впереди время от времени взвивались осветительные ракеты. Противник не любит темноты. Но беспокойства он не выказывал. Да и кто подумает, что мы осмелимся идти по этому открытому месту, обрекая себя на смерть.

— Перевозный!

— Я, товарищ генерал.

— Не отстают?

Верхотурец Григорий Перевозный, командир взвода разведки, мгновенно пропал из виду, потом так же, словно из снега, появился рядом и шепотом доложил:

— Не отстают, товарищ генерал. Все равно как на глухаря идем…

— А ты что такой веселый?

— В партию, товарищ генерал, приняли.

Соколов мазнул его мокрой рукавицей по лицу, заметно было, что улыбнулся.

— Поздравляю.

— Спасибо, Николай Александрович.

А Соколов пожаловался мне:

— Тяжел я стал, Сережа. Задыхаюсь. Пот глаза заливает.

Перевозный опять отстал. Через минуту Соколов увидел, как два разведчика, Борцов и Плотников, уползли вперед и начали телами расталкивать размешанный снег, оставляя после себя что-то вроде канавы. Генерал пополз по ней.

Почти два часа продолжался этот поединок со снегом. С флангов уже завязалась перестрелка. Это насторожило фашистов в роще. Чаще стали взлетать ракеты. Но, видимо, противник все еще не подозревал, что по долине прямо на рощу пробиваемся мы. И только когда с флангов — в Клепенино и восточнее Тимонцево — начался бой, фашисты обнаружили нас уже в ста метрах от себя. И тотчас открыли автоматный огонь. По плотности его можно было понять, что неприятель все еще не догадывается, что перед ним целых два стрелковых полка, а не взвод разведчиков. Долина зловеще молчала. Бойцы ползли, с головой зарываясь в снег. Вражеский огонь усилился. В роще забеспокоились не на шутку. По долине начали бить пулеметы и минометы.

Кто-то крикнул:

— Немцы обходят!

Трудно было понять, какая сила подняла в этот миг полки. То ли наша дивизионная артиллерия, которая открыла по роще огонь, заставила вскочить на ноги, то ли вдруг выросшая знакомая бойцам фигура комиссара Васяева, решительно крикнувшего:

— Вперед!

Долина тотчас стала черной от поднявшихся тел, наполнилась криком, судорожно замигала жалами выстрелов. Это всполошило гитлеровцев. Они не ожидали, что долина уже занята, что беспрерывное «Ура!» по всей опушке рощи значит для них самое страшное — рукопашную схватку.

Группа Васяева забросала траншеи врага гранатами, ворвалась в рощу и фланговым огнем обратила столкнувшихся с ней гитлеровцев в бегство.

Полки прорвались в рощу. Началась рукопашная.

На лесном клочке, размером полтора на два километра, скопилось несколько тысяч человек. Первое время невозможно было понять, кто руководит солдатами и как складывается обстановка. Возбуждение мешало ориентироваться, находить главное, избегать ненужных жертв. Но наших солдат нелься уже было остановить, а фашисты, застигнутые врасплох, не могли как следует обороняться, и это определило исход боя.

На рассвете роща была очищена. Но идти дальше, к Волге, сил уже не было. Ранены командиры полков. Погиб комиссар Васяев, любимец солдат. Погибли многие политработники. Полки были слиты, и ими командовал капитан Чернозерский.

Утром оказалось, что в роще скопились подразделения других дивизий. Генерал Соколов объединил их со своей дивизией, в которой едва насчитывался полнокровный полк, и выслал разведчиков. Ни из Клепенино, ни из Тимонцево враг не был выбит. Связисты, посланные установить связь со штабом дивизии и полком Деващенко, погибли в «Долине смерти». Сквозным фланговым огнем по долине фашисты отрезали рощу и стали готовиться к уничтожению засевших в ней русских.

Эти трое суток невозможно расчленить на дни и ночи. Был сплошной бой, почти беспрерывный рев самолетов, забрасывавших рощу бомбами. За эти трое суток враг десятки раз сжимал рощу танковым кольцом, десятки раз атаковал со всех сторон сразу. От яростных артналетов, разрывов гранат, автоматных и пулеметных очередей роща превратилась в бурелом. Нельзя было найти дерева, которое бы не имело страшных следов войны. А уральцы стояли.

Наблюдательный пункт генерала Соколова находился в воронке, не закрытой сверху даже маскировочной сеткой. Над головой проносились самолеты. Чуть поодаль, а иногда и рядом, расщепленные снарядами, взлетали деревья. Генерал словно не замечал этого. Был он внешне спокоен, неторопливыми движениями смахивал с карты снежные и земляные крошки. Связисты и разведчики, то и дело подползавшие к нему с донесениями, скатывались в воронку и докладывали о делах в подразделениях, о потерях, об участках, где складывалось особенно напряженное положение. Генерал передвигал туда резерв. А когда некого было передвигать, посылал разведчиков под командованием Перевозного и Чертовского.

Иногда мимо наблюдательного пункта (НП), припадая к изрытой земле, бежали солдаты.

Увидев генерала, поворачивали назад и ползли отбивать захваченные врагом окопы. Иногда фашисты вытесняли уральцев с одного края рощи или довольно глубоко вклинивались в нее, вплотную подходя к НП. И когда их отбрасывали назад, генерал возвращался в свою воронку, протирал воспаленные глаза и говорил:

— Вот нервничают, а! Роща им эта ох как нужна! Самый узел обороны.

Потом подозвал Перевозного и, указав на убитого немецкого офицера, сказал:

— Прикажи убрать. Ему уже ни к чему в воронке прятаться…

* * *
Три дня и три ночи… Наконец пятого февраля резервная дивизия армии соединилась с уральской, и лощина, названная перед наступлением «Долиной смерти», действительно стала местом гибели для тысяч вражеских солдат.

Три дня и три ночи боев. Кто знал тогда, что после них нас ждет труднейший путь на Ржев?..

Танки над окопом

В этой главе речь пойдет о том, как воспитывается в боях мужество, презрение к смерти. Я не верю в бесшабашную храбрость. Храбрость начинается там, где сознание человека преодолевает страх. А если не преодолевает, тогда…

Чрезвычайные обстоятельства заставили меня в марте 1942 года отправиться в 1245-й стрелковый полк. Когда накануне мой помощник по комсомольской работе Петр Александрович Репьев доложил о случившемся, я воскликнул:

— Этого не может быть!

Репьев пожал плечами, отвел глаза и сказал:

— Горько слышать, но это факт. Я только что вернулся из батальона Ивана Мороза…

И вот я в полку. Туда уже приехал и Николай Иванович Клинов — следователь прокуратуры дивизии. Зашел я в избу, где велся допрос, и увидел бойца Семенова. Он стоял перед столиком следователя без ремня, голова опущена, а пальцы правой руки то гладили нижнюю пуговицу гимнастерки, то ощупывали пустой карман на груди.

Я хорошо знал Семенова. Он недавно был в комендантском взводе штаба дивизии. Там он получил известие, что его младшего брата убили на фронте, и потребовал отправить на передовую. И вдруг — такое!..

Из неторопливого допроса Н. И. Клинова, ответов самого Семенова, рассказов свидетелей вырисовывалась следующая картина.

…На полях и лесных опушках лежал жухлый мартовский снег. Днем он таял и из окопов приходилось вычерпывать грязную воду. Пустыми консервными банками загребали жижу целый день, а к вечеру она покрывалась бугристым похрустывающим ледком. Этот окоп бойцы заняли недавно, когда прорывали кольцо окружения вокруг нашей 29-й армии. Фашисты решили подрезать под корень наступающую уральскую дивизию и бросили нам во фланг два пехотных полка и подразделения танковой армии с запада. А с юго-востока им навстречу ринулись более сорока танков и пехотный полк.

Ранним утром 20 марта на окопы обрушился огненный шквал. Бойцы, среди которых находился и Иван Семенов, распластались на дне окопов, прижимались к ребристому грязному льду… Над головой ревели «юнкерсы» и методично бомбили каждый метр земли… И вдруг неожиданно появились приземистые танки с белыми крестами на броне.

В предутренней дымке Ивану Семенову почудилось, что они рядом, протяни руку и почувствуешь броню!.. А у него — всего лишь винтовка!.. За танками шли фашисты… Иван видит каждую пуговку на их шинелях, чернеют круглые дырки на дулах автоматов, прищурены злобно глаза… Сейчас этот танк навалится на окоп, а из автоматов хлестнет по нему очередь!..

Справа от Ивана вздрагивала при каждом близком разрыве обтянутая шинелью спина новичка. Слева, прикрыв затылок растопыренными пальцами, лежал другой боец… Ивану вдруг показалось, что их только трое против сорока танков. Внутри что-то оборвалось, и Иван бросил винтовку, выскочил из окопа и кинулся в тыл. Вслед за ним побежали еще несколько бойцов из тех, что прибыли только вчера прямо из эшелона…

Лейтенант Иван Никифорович Мороз не поверил своим глазам: на него бежали красноармейцы! Махнув рукой автоматчикам, он прыгнул навстречу:

— Стой! Назад!

Бегущие сразу же рухнули в снег.

— Встать! Вперед! За мной! — властно закричал Мороз, и бойцы, мгновенно придя в себя, бросились на врага, не отставая от лейтенанта.

А тут на место прорыва подошло резервное подразделение во главе с челябинцем Григорием Николаевичем Дунаевым. Ураганный огонь по гитлеровцам обрушили минометчики камышловца Владимира Георгиевича Курчанина. Орудия наводчиков — свердловчан Федора Дмитриевича Предеина и Алексея Даниловича Спицына — ударили в упор по немецким танкам. А те, поднимая фонтанчики подмерзшего за ночь снега, шли на предельной скорости. Но вот дернулся и замер один танк, второй, третий… Стальные коробки все ближе и ближе. Взялся за автомат Александр Чистяков… А где-то рядом один за другим посылала в небо снаряды зенитная пушка наводчика Александра Лобаева. Загорелся «юнкерс», рухнул на землю «мессершмитт».

В этом бою не принимал участия только Иван Семенов. Он не поднялся, когда бойцы с лейтенантом Морозом бросились к оставленным окопам. Он очнулся лишь тогда, когда его кто-то швырнул на землю в километре от передовой возле минометной батареи Константина Девятова. Иван Семенов трясся как в лихорадке. Винтовки у него не было, шапка осталась в окопе, ремень где-то потерялся.

— Гад! — сказал кто-то и плюнул.

Бойцы бросились к минометам: фашисты наседали. Им в тот день удалось пробить брешь между нашей и соседней дивизией. И в эту брешь мы бросили истребительно-противотанковый дивизион: там яростно отстреливалась от наседавших фашистов батарея старшего лейтенанта Александра Моторина.

Врага мы остановили, но очень дорогой ценой: в батарее А. Моторина не осталось ни одной пушки, под гусеницами танка погиб Алексей Спицын, смертельно ранило командира полка Серафима Владимировича Чернозерского, и он скончался в медсанбате. Ранены были комиссар полка Петр Иванович Усачев, командир батальона Иван Никифорович Мороз…

Да, у нас не было никаких доводов, чтобы оправдать Ивана Семенова. Почему он не повернул обратно, когда остальные бойцы бросились на танки? Почему не вернулся, когда его остановили минометчики? Просто он трус.

Семенов стоял бледный, прерывисто дышал. Его руки то поднимались к лицу, то буквально падали по швам.

— Не губите! — просил он. — Пойду снова в бой!.. Двое детей у меня…

— А у Спицына, у Чернозерского, у всех, кто погиб из-за тебя, нет семей?! — взорвался Николай Иванович Клинов.

Семенов опустил голову, на лбу выступили крупные капли пота. Он несколько минут молчал, пока Клинов писал протокол, потом сердито спросил меня:

— Что ж, товарищ комиссар, значит, в трибунал?

— Это решит командир дивизии…

* * *
На опушке рощи выстроились бойцы нового пополнения. Перед строем — Иван Семенов. Председатель военного трибунала дивизии Григорий Васильевич Воробьев развернул папку и усталым, простуженным голосом стал читать:

— Приговор военного трибунала… Семенов Иван Терентьевич осужден и направляется в штрафную роту. — Григорий Васильевич вздохнул и добавил от себя: — А штрафная рота направляется туда, где опаснее всего. Если Семенов отличится в бою, судимость мы с него снимем. Если ранят, тоже снимем. Если погибнет, сама смерть снимет с него преступление перед Родиной. Струсит — ответит по закону.

Я смотрел на Ивана Семенова и думал о том, что произошло. Не могло быть это просто так, ни с того ни с сего! И пожалуй, мы виноваты, хоть и косвенно, в его трусости. Вот дивизию «обкатывали» танками, а комендантский взвод отсиживался в землянке и посмеивался:

— Да, попали, ребята! На морозе — не здесь!..

Знал об этом я, а вот не потребовал послать взвод и вместе с ним Ивана Семенова в окопы, под танки, чтоб не боялись грохота и пальбы!.. Это была первая ошибка. И исправлять ее надо с того, чтобы пришедших с пополнением не посылать сразу в бой, а вначале излечить от «танкобоязни».

Перед притихшими бойцами стоял понурившийся Иван Семенов и слушал Воробьева…

* * *
Жаркий июньский день. Палило солнце, шелестели листья на березах, смеялись бойцы: в дивизии был праздник. За весенние бои 188 человек награждены орденами и медалями. Вот они четким, радостным шагом подходят к столу и получают скромные квадратные коробочки. И вдруг мелькнуло знакомое лицо. Неужели Семенов? Да, он!

Командир дивизии, генерал-майор Александр Николаевич Соколов, протянул ему коробочку и сказал:

— Поздравляю вас, Иван Терентьевич, с орденом Красной Звезды. Действуйте так же!..

Полтора месяца назад штрафную роту перебросили на участок, где предполагался прорыв гитлеровцев. Вместе с остальными бойцами Иван Семенов забрался в окопы и стал напряженно ждать. Все было похоже на тот окоп, что занимал он в марте. Только на дне не бугрился ледок да солнце светило ярко. На бруствере пробилась первая травка.

Когда ударили немецкие пушки, соседи Ивана не распластались на грязном дне окопа, а просто опустились вдоль стенки и зажали винтовки между колен. Иван сделал так же. Но знакомое чувство страха медленно накатывалось на него, руки перебирали пуговицы, без нужды он щупал затвор, передвигал прицельную рамку.

Сосед справа внешне небрежно вытащил черный кисет, лениво оторвал полоску от газеты и стал свертывать цигарку… Только почему-то свертывал он ее дольше обычного, и спички никак не загорались, а все вспыхивали и гасли. Сосед слева при каждом близком разрыве кивал головой и прутиком проводил линию по рыжей глинистой стенке окопа. И никто не укрывал растопыренными пальцами свою голову. Все ждали — кончится артиллерийская подготовка, и полезут под прикрытием танков гитлеровцы, надо их встретить огнем.

Все ждали. Ждал и Иван Семенов, все продолжая ощупывать затвор своей винтовки. Вчера, когда они пробрались к этим окопам, увидел Иван убитого красноармейца. Похоронная команда еще не прибрала бойца. Иван вспомнил о своем убитом брате. И представилось ему, что младший братишка лежал, вот так же раскинув руки, и смотрел не видящими уже глазами в зимнее небо.

Вспомнились и тысячи других мертвых бойцов, которые лежали по обочинам дорог зимнего наступления. И почудилось Ивану, что не только брат его, а все эти безымянные солдаты требуют отмщения врагу.

А немецкие пушки молотили и молотили. Вот один снаряд попал в окоп метрах в двадцати, и осколки брызнули на стенку их секции. Но бойцы рядом только спокойно повернули головы и притушили самокрутки.

Артиллерийская подготовка смолкла внезапно, и Семенов вдруг поднялся и выглянул за бруствер, туда, в сторону врага. Там шли строем ромба пятнадцать танков… Почему пятнадцать, Иван не смог бы ответить, но они так и остались в его памяти — закамуфлированные, с белыми крестами. Но сейчас уже не казалось, что они рядом, что протяни руку — и достанешь. И автоматчики, видневшиеся за танками как силуэты, не вызывали прежнего ужаса.

Вновь вспомнился Ивану боец с раскинутыми руками, погибший брат, и тут же пронзила мысль: «А я ведь тоже могу быть убит!» Семенов оглянулся на соседа. Тот поправлял бутылку с зажигательной смесью. И Иван вдруг буднично расставил перед собой три гранаты. Расставил и посмотрел вперед, пригнулся, когда пулемет с правого танка бил по их окопу.

Танки шли ромбом. Головной уже где-то справа переваливал через окоп и стал яростно танцевать на бруствере, а потом рванулся вперед. Но его, Ивана, танк еще был метрах в двадцати. И Семенов взял первую гранату, ойкнул и бросил ее. Граната не долетела, разорвалась в молодой траве. А танк шел, поплевывая огнем из пулемета и пушки. Иван пригнулся, швырнул вторую гранату. Она попала под гусеницу и… танк повернулся бортом к окопу.

— Есть один, — неожиданно спокойно сказал себе Иван.

Но третьей гранаты не было: то ли он смахнул ее, то ли еще что. Справа на него двигался другой танк. А у него опять только одна винтовка! Чувствуя, как слабость новой волной заливает тело, Иван оглянулся: сосед справа, что перед этим долго вертел самокрутку, лежал без движения, зажав в правой руке бутылку с зажигательной смесью. Левый сосед неторопливо стрелял по немецким солдатам.

Семенов согнулся и кинулся по траншее вправо, вырвал бутылку из занемевших уже пальцев товарища, хотел бросить ее на танк, но не успел. Танк на окопе, от его тяжести обрушилась земля, чуть не придавив Семенова.

Иван чиркнул теркой по огромной спичке на бутылке и бросил ее на моторную часть танка… Семенов услышал звон разбивающегося стекла и опустился на дно раздавленного окопа…

Бой кончился на вечерней заре. Наши не отступили, но и не продвинулись вперед. Зато перед окопами и за ними стояло девять неподвижных танков. Два из них подбил он, Иван Семенов…

Но главное было не в этих танках, не в убитых им врагах, а в том, что он подавил в себе внутреннего врага — свой страх и почувствовал себя частью огромной силы, которая может выстоять в любом трудном бою.

Кисет

Он лежит сейчас под стеклом витрины, черный сатиновый кисет с двумя боковыми кармашками для спичек и бумаги. Детская неумелая рука красными нитками вышила слова: «Дорогому защитнику Родины». А рядом — пара добротных рукавиц… Немудрящие на первый взгляд вещи, но сколько за ними видится мне людей и событий далеких военных лет!..

В конце апреля 1942 года измотанная в последних боях дивизия закрепилась на позициях и пережидала оттепель. Снег уже стаял, но молодая трава еще не успела проклюнуться, на деревьях только-только набухали почки. Все мы ждали весны, ждали лета, ждали еще чего-то… Словом, было то удивительное настроение, когда, несмотря на кровь и страдания, вдруг замечаешь и первую травинку у дороги, и голубизну неба между низко несущимися облаками…

И вот в такой день по дивизии разнеслась весть: «Шефы с Урала приехали!» Им не дали отдохнуть, а потащили прямо на огневые позиции, в блиндажи и землянки. Усаживали на самые сухие и теплые места и все спрашивали:

— Ну как там, в Свердловске?

— А в Тагиле?

— Мне бы что-нибудь о Серове услышать!..

— Нет ли среди вас красноуфимских?..

А возле одной из хат стояли двое растерянных, совсем не похожих друг на друга мужчин и невпопад повторяли:

— Отец?

— Сынок?..

— Отец?

— Сынок?..

— Никита Петрович?!

— Мухаметушка?!

Это была удивительная встреча. Из далекого от фронта Асбеста приехал инструментальщик обогатительной фабрики Никита Петрович Бадовский и встретил здесь перетянутого командирскими ремнями Мухамета Ахтомовича Ахметзянова, своего приемного сына. И потом, куда бы ни отправлялся Никита Петрович, следом за ним шел Мухамет. Так и видели их эти три коротких дня все время вместе.

Плотным кольцом окружили бойцы рабочего Уралмаша Н. И. Иванова. Бледноватое лицо — не густо, видно, кормят. Крепкие, мозолистые руки с навечно въевшейся черной металлической пылью — уходит ли этот человек из цеха домой? А Иванов все достает из мешка пачки печенья, кисеты, рукавицы и говорит:

— Это приклад к уральским танкам да пушкам…

Малая вещь кисет, а возьмешь в руки, и словно солнце над тобой светит ярче, и дышится легче, и сквозь кровавую сутолоку боев чувствуешь за своей спиной тех, кто помогает драться, тех, кого защищаешь.

В конце концов делегатов так замучили, что командир дивизии генерал Соколов распорядился собрать представителей частей и подразделений. И вот на едва обсохшей полянке под деревней Воскресенской выстроились лучшие из лучших, герои из героев. Рядом, в нескольких километрах, слышны разрывы снарядов, пулеметные очереди: война шла своим чередом. Но, заглушая голос войны, Никита Петрович Бадовский читает наказ уральцев своей дивизии:

— Освобождайте родную землю от фашистских захватчиков. Крепче бейтесь за наше правое дело. А мы, уральцы, обещаем вам давать больше танков, пушек и всего другого, без чего в бою не обойтись!..

Говорили после Никиты Петровича и другие делегаты, рассказывали, как живут, как работают, как привечают тех, кто приехал с земель, оккупированных врагом…

Незаметно подошло время расставания. Простился отец с приемным сыном, простилась тагильчанка П. П. Петрова с земляками, уехал на восток уралмашевец Н. И. Иванов. Но осталось главное: фронт и тыл — едины. С этой мыслью и уходили бойцы навстречу новым сражениям.

На фронте порой и маленькая вещица скажет человеческому сердцу куда больше иных длинных и правильных статей. Придет, к примеру, посылка с парой носков, цветастым платочком и аккуратно сложенным листком бумаги: «Лучшему бойцу». Вот и решается по чести и совести, кому отдать подарок. Или принесет связист письмо из дома, и пойдет оно гулять по рукам, зачитывается до дыр. Каждый делает поправки на свою семью, на своих соседей. Смотришь, в редкое затишье говорят люди не о смерти, не о боях, а о делах мирных, о семьях и любимых, что остались на Урале, о станках и автомашинах, о школах и лесных делянках…

И мне в тот весенний день подарили простой кисет и пару рукавиц. Через все бои, через все сражения пронес я их, храня как частицу земли, давшей мне силу. А когда война закончилась, передал и кисет и рукавицы в местный музей. Пусть видят их все. Когда я прихожу к этой витрине сам, мне думается порой: «Хорошо бы встретить ту, чьи слабые детские руки вышили эту неровную строчку „Дорогому защитнику Родины“, чтобы поклониться и сказать солдатское спасибо».

На главном направлении

Есть в городе Ржеве улица имени Николая Соколова. С этим именем связан боевой путь 375-й Уральской стрелковой дивизии. Именно здесь мы потеряли своего командира — генерала Николая Александровича Соколова, но он остался в памяти ветеранов дивизии и в памяти тех, кто ходит сейчас по этой улице, кто живет в поднявшихся из руин домах, кто бывает на площади имени Ленина города Калинина, где покоится прах Соколова и золотыми буквами высечено на мраморе его имя.

Много других имен и событий той боевой поры навсегда осталось с нами, воинами, сражавшимися под Ржевом.

После освобождения города Старица в январе сорок второго мы сражались на Ржевском направлении, дошли тогда до Крупцово, Гущино, Иружа, Собакино, потом нанесли удар по врагу западнее Ржева. Мы бились здесь насмерть днем и ночью в феврале, марте и апреле, освободили деревни Бахмутово, Клепенино, Тимонцево, Петелино, Ножкино, Кокошкино, Воробьево, Ванеево, Усово, Самойлово, Овсянниково, Тарутино, Решиталово и многие другие села Ржевского района.

В соответствии с приказом командующего Калининским фронтом генерала И. С. Конева в начале мая наша дивизия была выведена в резерв фронта. После марша она сосредоточилась в лесах Старицкого района близ деревень Налеткино, Кушниково, Климово. Наступил перерыв между боями. Здесь мы подводили итоги зимних боев. Командиры, офицеры штабов изучали опыт минувших сражений, а мы, политработники, — опыт партийно-политической работы. Пополнялись поредевшие подразделения. Особо отличившимся в боях вручали награды. Было вручено более трехсот орденов и медалей. Командиры частей и подразделений продолжали представлять в штаб дивизии реляции на награждения. Их количество превысило тысячу.

Командир полка А. В. Бабчук писал:

«Предеин Федор Дмитриевич, наводчик орудия, вступил в бой с шестью танками и до взвода пехоты противника. Получил ранение, но не покинул свое место, продолжал бой. Подбил два танка. Получил второе ранение, которое оказалось смертельным. Атака была отбита».

Капитан Муравцев писал:

«Политрук Девятов Константин Миронович при отражении контратаки врага, когда командир батареи был ранен, взял руководство батареей на себя. Под его командованием батарея отразила три атаки фашистов. Перед позицией осталось до 100 трупов врагов. Сам тов. Девятов из винтовки уничтожил четырех гитлеровцев. Атака была отбита».

«Комсомолец Пучельников под сильным огнем противника вышел на устранение обрыва линии связи. Устранил пять обрывов. Был тяжело ранен, но продолжал работать. Еще устранил три обрыва. Вражеская пуля сразила смелого связиста, но связь продолжала работать. Пучельников был найден держащим в зубах концы провода».

«Сергеев Иван Петрович, красноармеец, член ВКП(б), во время рукопашного боя уничтожил более десяти фашистов. Заменил выбывшего из строя командира взвода, повел взвод вперед, занял траншею врага».

Невозможно перечислить имена всех героев. Коммунисты, комсомольцы были истинными вожаками масс, своим личным примером, героизмом увлекали воинов на подвиг.

Мы отдыхали от боев, настойчиво совершенствовали воинское мастерство, повышали боеспособность частей и подразделений, упорно, терпеливо обучали новое пополнение.

После почти трехмесячного пребывания в резерве в начале августа мы получили приказ снова войти в состав 30-й армии.

И вот мы в новом районе, в лесах южнее деревни Мячино.

Военный совет армии, зная 375-ю Уральскую дивизию по прошедшим боям, решил ввести ее в бой на направлении главного удара армии. Наша дивизия стала сосредоточиваться для наступления на Ржев в районе Дубровки, Коршуново, Полунино.

День и ночь шли проливные дожди. Дороги стали непроходимыми. Кроме того, нужно было преодолеть открытую болотистую местность между урочищем Крюково и населенными пунктами Дешевка, Дубровка. Никакой вид транспорта не мог одолеть бездорожье. Лошади тонули в грязи по брюхо. Артиллерия застряла. Вражеские самолеты, выбирая время, когда видимость улучшалась, появлялись над этим районом и бомбили скопление наших войск. Дальнобойная артиллерия фашистов била сюда же.

Но люди не считались ни с чем. В грязи по колено перекатывали руками пушки, переносили минометы. На плечах таскали снаряды, мины, патроны, продукты питания — словом, все, что требовалось для боя.

…Мы собрались в блиндаже командира дивизии. Начальник штаба полковник П. Д. Говоруненко докладывал боевой приказ на наступление:

— Наша дивизия со 143-й танковой бригадой, действуя на главном направлении удара армии, прорывает оборону противника на участке между Галаховом и Жеребцовом, овладевает отметкой «195,9», железной дорогой Ржев — Торжок у Грибеева. В дальнейшем наступает на Апоки, Ржев. Наступление дивизии поддерживает 1098-й пушечный артиллерийский полк и 281-й гвардейский минометный дивизион. Правее нас наступает 52-я, левее — 274-я стрелковые дивизии. Во втором эшелоне армии наступает 2-я гвардейская стрелковая дивизия, готовая развивать успех на стыке нашей и 274-й дивизий…

Генерал Соколов, слушая своего начальника штаба, смотрел на карту, старался отчетливо представить грядущий бой. Но чем глубже генерал оценивал обстановку, тем тревожнее становилось у него на душе: мало артиллерии и снарядов, местность заболоченная, танки не пройдут, пути подвоза скверные.

Соколов никогда не был в Ржеве, но знал, что это древний русский город на Волге с хорошо развитой промышленностью, с 50-тысячным населением. И вот Ржев превращен врагом в крупный узел сопротивления, которым надо овладеть. Соколов искал слабое место в неприятельской обороне.

Перед наступлением проделана большая, кропотливая работа. Штабные офицеры подготовили документацию, нанесли на карты направления ударов частей и подразделений, составили схемы, таблицы артиллерийского огня, расчеты боепитания, планы материального обеспечения частей. Разведчики детально изучили особенности обороны противника. Всей этой работой руководил начальник штаба дивизии П. Д. Говоруненко.

Говоруненко был из тех штабных работников, которые умеют не только писать бумаги. Он был человеком мысли, широкого кругозора. Закончив Академию бронетанковых войск, начал войну комиссаром танковой дивизии. В начале марта 1942 года стал начальником штаба уральской дивизии.

…Утро 10 августа. Густые, черные тучи ушли за горизонт. Над полями разгуливал свежий ветер. Генерал Соколов — на своем наблюдательном пункте, на небольшой высотке невдалеке от переднего края.

К рубежу, предназначенному для развертывания атаки, подтягивались танки 143-й бригады. В 5.45 началась артиллерийская подготовка. Но она была не такой, какой планировалась и какой ожидала ее изготовившаяся к атаке пехота. Плотность огня оказалась небольшой, хотя артподготовка продолжалась около часа.

И вот в небо взвилась красная ракета. Началась атака. Танки и пехота устремились вперед, на Ржев. Клубы пыли и дыма заволокли небо и поле боя.

Атакующие ворвались в первую линию окопов неприятеля, вышли ко второй. Противник неоднократными контратаками, поддержанными танками и авиацией, старался остановить наше наступление. И тут случилась беда. Болото и минное поле остановили наши танки. Они отстали от пехоты, стали поддерживать пехоту огнем с места. Но налетели бомбардировщики врага и начали бомбить. Танки вынуждены были отойти на исходные позиции.

Произошло то, чего опасался Соколов: вся тяжесть боя легла на пехоту. Сражение шло уже в глубине обороны противника. В это время командир полка майор А. С. Ратников обнаружил подготовившуюся к контратаке группу врага. Поступила команда батальонам, артиллеристам — уничтожить противника.

Пехота залегла. Политрук второй пулеметной роты полка Беленький под ураганным огнем противника выкатил вперед станковый пулемет и стал в упор расстреливать гитлеровцев.

Батальон во главе с командиром, старшим лейтенантом Ситниковым, вступил в рукопашный бой. Немцы не выдержали штыкового удара, откатились назад. На плечах отступающих бойцы ворвались в окопы противника.

Правофланговую роту, которой командовал комсомолец лейтенант Аркадий Гаврилович Валенда, окружили фашисты. Тогда комиссар батальона, политрук Петр Алексеевич Орлов, поднял в атаку другую стрелковую роту. Бойцы ринулись за своим комиссаром.

Вражеское кольцо было разорвано. Вскоре на помощь стрелковым подразделениям пришли артиллеристы, минометчики.

Метко бил из миномета Спирин. Он один продолжал вести огонь, когда из строя вышел почти весь расчет. Из противотанкового ружья бил по танкам врага красноармеец Тимирзян Хоматкуров. Из 120-миллиметрового миномета мину за миной посылал по контратакующим немцам младший сержант Хомутов.

Во второй половине дня вступили в бой новые части противника, и гитлеровцам на некоторых участках удалось остановить наше продвижение.

Напряженный бой к вечеру затих. Было решено в течение ночи подготовить новую атаку.

…В темноте, толкая перед собой ящики со взрывчаткой, по-пластунски двигалась группа саперов к железнодорожной насыпи у Грибеева. Впереди полз коммунист сержант Смертин, за ним красноармейцы Мясников, Краснов, Турченков, Виноградов. Вскоре они приблизились к минному полю, прикрывавшему полотно железной дороги. Смертин и Мясников быстро проделали узкий проход и заложили большой заряд тротила. Осторожно вставив взрыватель, они привязали к чеке длинный шнур телефонного провода и стали отползать обратно. Но в это время появились гитлеровцы, открыли по саперам огонь.

Тут уж некогда было думать об осторожности. Красноармеец Мясников рванул шнур. Сильный взрыв потряс землю. Взметнулось пламя. Вместе с землей, шпалами, рельсами взлетели в воздух фашистские солдаты.

За полчаса до взрыва вторая группа саперов под командованием комсомольца старшего лейтенанта Моисеева закончила разминирование минного поля. Отважно действовали заместитель политрука Кузьмин, бойцы Ярошко, Бондарчук, командиры отделений сержант Лайков и Агеев. За ночь они извлекли более 400 мин, сделали проходы для танков и пехоты.

Взрыв на полотне послужил сигналом для атаки. Ринулись вперед наши танки и пехота. Батальон капитана А. В. Николаева захватил насыпь железной дороги, уничтожил пять дзотов и несколько блиндажей, окружил до роты автоматчиков и почти полностью истребил их. Капитан Алексей Васильевич Николаев в этом бою был дважды ранен, но не ушел с поля боя. Батальон в течение дня восемь раз был контратакован, но все контратаки врага отбил. Когда расчет станкового пулемета выбыл из строя и в горячке боя некем было его заменить, комбат Николаев сам лег за пулемет.

Во второй половине дня 11 августа немцы атаковали позиции 1243-го стрелкового полка. Несколько вражеских танков прорвались через боевые порядки и подошли к наблюдательному пункту командира полка майора А. С. Ратникова. В бой с танками вступили все, кто был здесь. Подбили две машины. Вражеские автоматчики, прорвавшиеся за танками, были полностью уничтожены, но и мы понесли немалые потери. Смертью храбрых пал командир колка Алексей Спиридонович Ратников, был ранен комиссар полка Поликарп Петрович Хабаров.

Полк возглавил и вновь повел в атаку капитан Алексей Николаев. Дорогой ценой заплатили фашисты за гибель героев-уральцев. Оставив на поле боя шесть танков и свыше 300 трупов, они откатились назад.

Из-за левого крыла 1243-го стрелкового полка развернулся 1245-й полк под командованием майора Ивана Александровича Деващенко и батальонного комиссара Петра Ивановича Усачева — второй эшелон дивизии. Он разгромил немцев в районе Грибеево и полностью овладел деревней.

Хотя в Грибеево из 33 домов не осталось ни одного — все было сметено огнем, — немцы не хотели терять выгодный для них рубеж и перешли в контратаку. Батальон К. А. Кайгородова отбил три контратаки врага. Бойцы выдержали натиск, но в этом бою погибли комбат коммунист Константин Афанасьевич Кайгородов и многие воины батальона.

К вечеру 14 августа части дивизии завязали бой у опушки рощи северо-восточнее Ржева. Противник встретил нас сильным огнем из дзотов. Перед нами оказались отборные немецкие части.

…Как сейчас вижу коптилку на столе. Она бросает красноватый свет на стены блиндажа. Его днем отбили у противника, когда шли к железной дороге Ржев — Торжок. У карты — командиры рот. Они еще не остыли от боя, а впереди — новый. В центре — В. Г. Ведерников, молодой политработник. По тому, как он характеризует сильные и слабые стороны вражеской обороны, называет пункты возможных контратак, можно заключить: этот человек всесторонне знает обстановку.

На фронте он с августа 1941 года. 13 августа 1942года Ведерников, комиссар батальона, занял место выбывшего из строя командира и сейчас готовил батальон к наступлению. Отдав боевой приказ командирам рот, он собрал коммунистов и комсомольцев, посоветовался с ними, как лучше выполнить боевое задание.

Сигнал. Батальон двинулся в темноте. Высланные вперед саперы всю ночь расчищали путь от мин. До укреплений неприятеля оставалось каких-нибудь 150 метров, когда фашисты пустили осветительные ракеты, открыли ружейно-пулеметный огонь.

Наши заранее расставленные станковые пулеметы, минометы и орудия обрушили огонь на врага. Взвод лейтенанта Лаптева поднялся, броском ворвался в расположение противника и стал в упор расстреливать расчеты вражеских пулеметов. Проникла в лес и стрелковая рота Барновалова и уничтожила два дзота.

Бой на опушке длился недолго. Четыре дзота и десятки огневых точек врага, расположенных на переднем крае обороны, взлетели в воздух. Воины батальона углубились в лес. С группой бойцов Ведерников перебегал от дерева к дереву и тут заметил, что строчивший из вражеского дзота на противоположной стороне полянки пулемет заставил залечь нашу стрелковую роту. Политрук со своей группой быстро достиг дзота. Полетели гранаты, пулемет замолчал. Но почти тотчас же откуда-то справа открыл огонь другой немецкий пулемет. Пехота опять залегла. Тогда Ведерников приказал своему связному красноармейцу Д. А. Прыткову уничтожить эту огневую точку.

Даниилу Прыткову удалось подползти к дзоту на близкое расстояние, и он расстрелял пулеметный расчет. Но тут целая дюжина гитлеровцев окружила Прыткова. Даниил Алексеевич решил дорого отдать свою жизнь. Огнем из автомата и тремя гранатами он уничтожил пятерых фашистов и, приняв рукопашный бой, заколол еще двоих. Подоспевшие на помощь Прыткову бойцы взвода добили остальных. Позднее за бои под Ржевом ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Прорыв обороны немцев севернее Ржева, выход ударных сил 30-й армии к окраине города с северо-востока и развернувшиеся ожесточенные бои 31-й армии Калининского фронта и 20-й армии Западного фронта в районе Погорелого Городища создали реальную возможность удара во фланг и тыл вражеской группировки восточнее Ржева, в частности по ее войскам, занимавшим плацдарм на левом берегу Волги. Войска Западного фронта, прорвав оборону девятой немецкой армии, вышли к железной дороге Ржев — Вязьма и охватили ржевскую группировку врага с юга.

Противник прилагал все усилия к тому, чтобы удержать за собой весь район Ржева, не допустить прорыва частей 30-й армии в город. Гитлеровское командование приняло решение отвести свои войска с левого на правый берег Волги, сократить фронт обороны, высвободившиеся войска бросить для усиления обороны города с северо-востока. Но и это не помогло. Фашистское командование вынуждено было спешно перебросить к Ржеву свежие дивизии, предназначенные для развития наступления на Сталинградском и Кавказском направлениях. Так мы оттянули на себя часть сил врага, оказав тем самым помощь сталинградцам.

Противник сопротивлялся ожесточенно. Не было счета его контратакам. Но полки нашей дивизии продвигались вперед и утром 16 августа подошли к Ржеву. Отдельные подразделения ворвались в военный городок, захватили несколько казарм. Но дальше продвинуться не смогли. Враг превратил каждый каменный дом, каждую казарму в крепость. В подвалах и нижних этажах были расставлены минометы и орудия для стрельбы прямой наводкой, на крышах и вышках — пулеметы. Все кругом заминировано и обнесено проволочными заграждениями в три-четыре ряда. Все огневые точки, здания, приспособленные к обороне, были связаны между собой траншеями полного профиля.

Бои в районе военного городка приняли затяжной характер. Подобраться к дзотам и зданиям скрытно было нельзя: кустарник кончался метров за четыреста до вражеских позиций, дальше шла открытая поляна, каждый метр которой простреливался. И все-таки пехота должна была двигаться вперед, обойти проволочное заграждение и ударить по противнику с фланга.

Группа бойцов во главе с младшим лейтенантом Прохором Яковлевичем Квашниным, бывшим рабочим из Невьянска, стала короткими перебежками преодолевать открытую местность. Первым бежал Квашнин. Когда младший лейтенант достиг намеченного рубежа, он увидел рядом с собой всего четырех бойцов: Баранова, Гилева, Основина и Иванова. Остальных прижал к земле огонь вражеских пулеметов.

Что же делать? Бойцы возле Квашнина оказались из числа самых смелых. Он видел во вчерашнем бою, как они дрались. Когда выбыл командир отделения, Василий Баранов взял командование на себя, и отделение, блокировав вражеский дзот, уничтожило его. Сегодня Баранов был назначен командиром отделения. Он лежал недалеко от Квашнина и стрелял из ручного пулемета. Маскировочный халат Баранова был в крови.

— Сильно ранен? — спросил у Василия командир.

— Да нет, не сильно, воевать можно.

Квашнин и сам был ранен. Рана горела. Но думать о ней сейчас не оставалось времени. Надо спасать товарищей, батальон, попавший под ураганный огонь противника.

Голова Основина тоже перевязана. Кровь просачивалась через бинт и стекала на глаза. Он часто стирал ее с лица, ругался, словно кровь была виновата, что мешала вести огонь по фашистам. Ранены были Иванов и Гилев, но они так же, как Квашнин, Баранов и Основин, не обращали на раны внимания и продолжали стрелять по врагу.

Когда Квашнин оглянулся назад, на батальон, лежавший под огнем противника, он заметил, что к его группе подползают еще несколько человек. Одного он сразу узнал: это был санитар Бетев, решивший добраться до группы смельчаков, перевязать их раны. В отваге он не уступал никому.

Теперь уже рядом с Квашниным восемь человек вели меткий огонь по фашистам. Они старались отвлекать внимание неприятеля на себя, чтобы дать возможность батальону окопаться, и добились своего: батальон, которым командовал Григорий Иванович Покатаев, закрепился. С этих позиций полк и атаковал фашистов, ворвался в военный городок, освободил несколько казарм, захватил склад боеприпасов и 24 автомашины.

…Полковник Говоруненко вызвал к себе разведчиков старшего лейтенанта Макарова и замполитрука А. Рогозина и приказал достать «языка». Два дня разведчики наблюдали за противником, изучали его передний край, определяли, где надо сделать проходы в проволочном заграждении и в минном поле.

В темную сентябрьскую ночь они вышли на боевую операцию. Вокруг не видно ни зги. Изредка доносился грохот рвущихся мин да треск пулеметов. Настороженно всматриваясь в темень пасмурной ночи, разведчики шли вперед. На пути — открытая поляна с редкими кустами. Время от времени противник обстреливал ее из пулеметов. Поляну проползли по-пластунски. Не успели отойти и десяти шагов от кустарника, как Рогозин бросился на землю. Бойцы Кретенин и Мешков мгновенно уткнулись лицом в сухую, колючую траву. Яркий желтый свет ракеты осветил все кругом. Воины притаились, стараясь ничем, даже дыханием, не выдать себя.

Ракета погасла. Опять темнота. Разведчики двинулись дальше. Осторожно прошли минное поле, ощупывая руками колышки, поставленные саперами. Через головы разведчиков летели трассирующие пули. Пробираться к намеченному месту становилось все труднее и труднее.

Вот и линия обороны противника. Траншеи, окопы с пулеметными расчетами, немецкий блиндаж. Здесь и предстояло взять «языка».

Разведчики прислушались к разговору в блиндаже. Вдруг дверь открылась, стало слышно, как кто-то в блиндаже отрывисто и зло заговорил, начал ругаться. Гитлеровцы торопливо выходили из блиндажа и по траншее направлялись в тыл. Рука Рогозина потянулась к поясу, где висели несколько противотанковых гранат и кинжал.

Как будто угадав его мысли, разведчик Новиков шепнул:

— Обнаружили нас. Давайте гранатами…

— Нельзя. Подождем, — ответил Рогозин.

Опыт разведчика подсказал ему, что фашисты вышли из блиндажа не по тревоге. Но что делать? Если они уйдут — все планы насмарку. Может, действительно Новиков прав? Надо забросать гранатами и отойти? А как же «язык»? Не может быть, чтобы фашисты оставили блиндаж без охраны. Значит, немного терпения.

Малейшая неосторожность, торопливость могли погубить разведчиков. Голоса гитлеровцев отдалились. Рогозин подполз ближе и прислушался. Там словно крыса скреблась в ларе с мукой. «Это фриц очищает котелок», — догадался Рогозин. Медлить нельзя. Дал знак Новикову. Прыжок. Сильный удар прикладом. Гитлеровец упал. Рогозин забил ему в рот кляп, а подоспевший Кретенин связал руки. Рогозин взвалил фашиста на себя.

Казалось, все шло хорошо. Но когда пробирались через минное поле, в суматохе перестали следить за пленным. Тот пришел в себя, выплюнул кляп и заорал. Гитлеровцы услышали. Одна за другой взлетели в небо несколько ракет, ударили пулеметы. Рогозин дал сигнал: поддержите огнем. Заработали наши пушки, минометы и пулеметы.

Лишь на заре вернулись разведчики в полк. Двое были ранены. Тяжело ранен был и пленный. Он только на следующий день пришел в сознание и дал ценные показания. Это был десятый «язык», взятый Анатолием Рогозиным. А первого он взял в конце января 1942 года.

…По указанию командующего армией командир дивизии произвел перегруппировку сил. Часть батальона должна была сковывать противника со стороны военного городка, а основные силы — штурмовать восточные кварталы Ржева. Генерал Соколов уточнил на местности задачи полкам, организовал взаимодействие и лично проверил их готовность к наступлению.

После артиллерийской подготовки часть дивизии перешла в атаку. Завязался ожесточенный бой. Одновременно перешли в атаку соседи справа и слева.

Полк, которым командовал капитан Иван Трофимович Селенкович, выбил противника из нескольких домов и ворвался в траншеи, идущие по восточной окраине города, потом овладел целым кварталом. Дальнейшее движение полка приостановил фланговый огонь орудий и пулеметов из соседних кварталов.

Полк майора Фролова атаковал противника левее полка Селенковича и, продвинувшись на 300–400 метров, тоже попал под сильный фланговый огонь.

Одновременно противник обрушил на боевые порядки полка огонь артиллерии и минометов. Наша пехота, понеся значительные потери, закрепилась во вражеских траншеях восточнее города.

Противник, подтянув в полосу действий дивизии несколько батальонов, в течение дня предпринял не одну контратаку, пытаясь вернуть потерянные позиции. Бой длился до ночи, но попытки врага восстановить утраченное положение так и не увенчались успехом.

Выяснились некоторые особенности обороны противника. Враг выбирал прочные здания и оставлял в них сильные гарнизоны. Все мелкие и непрочные дома оборонялись небольшими группами. На первых и вторых этажах домов стояли пулеметы. Вражеские снайперы с чердаков и крыш прикрывали огнем подходы.

Уличные бои в Ржеве показали, что лучших успехов в борьбе с врагом добиваются не крупные подразделения, а немногочисленные, хорошо подобранные штурмовые группы. Учитывая это, командир дивизии генерал Соколов приказал создать в стрелковых полках и батальонах штурмовые группы с саперами и одиночными орудиями для стрельбы прямой наводкой.

В полках было организовано по несколько штурмовых групп. В состав каждой включались автоматчики, саперы с запасом взрывчатки, придавались орудия, противотанковые ружья, ранцевые огнеметы. Вся полковая артиллерия, пушки отдельного истребительного противотанкового дивизиона использовались для стрельбы прямой наводкой.

В октябре 1942 года части дивизии возобновили наступление. Штурмуя дом за домом, двигались вперед. За несколько дней войны дивизии очистили четыре квартала Ржева. Сопротивление противника усиливалось. Для подкрепления своих частей, действовавших в полосе наступления соединений 30-й армии, враг подтягивал свежие силы.

Применялись и коварные приемы. В 32-м квартале в окнах одного из зданий появились женские фигуры. Наши бойцы сразу прекратили огонь. Не стрелял и противник. Как только красноармейцы подошли к зданию, на них посыпались гранаты. Но и мы не остались в долгу. Дом был разрушен огнем противотанкового орудия. В развалинах наши воины обнаружили шесть трупов фашистских солдат в женской одежде.

…Темная ночь. Штурмовой отряд лейтенанта Леонтия Дмитриевича Москаленко продвигался ощупью. Кирпичная стена служила единственным ориентиром. Лейтенант полз первым, настороженно прислушивался.

Отряд в течение целого дня не мог овладеть кирпичным домом, где засели гитлеровцы. Из окон и проделанных в стенах амбразур фашисты поливали штурмовую группу сильным пулеметным и автоматным огнем. Бойцы Москаленко дважды пробовали подползти к дому, но безрезультатно: сплошной смертоносный огонь прижимал отряд к земле.

Тогда лейтенант решил обмануть фашистов. Оставив против кирпичного дома несколько бойцов и приказав им вести по окнам и амбразурам отвлекающий огонь, Москаленко повел основную группу к задворкам дома.

Воины бесшумно переползли через улицу, проскочили вражескую траншею и перебрались на другую сторону невысокого кирпичного забора. Послышались приглушенные шаги и невнятный говор. Фашистский патруль прошел совсем рядом. Бойцы лежали у забора затаив дыхание.

Москаленко уверенно вывел бойцов к той части двора, где валялись дрова, груды битого кирпича и всякая рухлядь. Этот хлам мог укрыть от глаз неприятеля и защитить от пуль. Группа подползла к дому. В стене здания лейтенант нащупал большую пробоину. Прислушался. В доме тихо. К лейтенанту подполз коммунист Ахметгареев, шепнул:

— Я пойду первым.

Лейтенант пожал ему руку, и Ахметгареев скрылся в проломе. Спустя несколько минут за ним последовал и Москаленко, потом Сычев, Волобуев и еще четверо бойцов. Остальные притаились во дворе.

Ахметгареев осторожно открыл дверь в комнату, откуда стрелял пулемет, и включил карманный фонарик. Вдоль кирпичной стены лежали гитлеровцы и, видимо, отдыхали. Только пулеметчик, примостившийся у окна, стрелял по не видимой Ахметгарееву цели. Одна за другой полетели гранаты. Тотчас на другом конце дома взорвались гранаты, брошенные лейтенантом. Удар был неожиданным и быстрым. В кромешной тьме сошлись врукопашную. Фашисты сопротивлялись отчаянно.

А когда в предрассветных сумерках большая группа противника попробовала пробиться на помощь своим, ее встретил заградительный огонь автоматчиков, оставшихся во дворе. Фашистское подкрепление не пробилось. Штурмовой отряд лейтенанта Москаленко закрепился. Лейтенант в этой схватке был тяжело ранен.

После контратаки гитлеровцы отошли. Среди разрушенных стен, остатков печей и труб валялось несколько десятков убитых гитлеровских вояк. Один из них лежал на открытом ровном месте нейтральной зоны, но ближе к нашим позициям. Не затихли еще звуки боя, как солдаты противника стали подползать к трупу. Снайпер И. Г. Наймушин укрылся за развалинами здания и спокойно уничтожил каждого, кто пытался подобраться к убитому.

Однако упорство, с которым гитлеровцы повторяли свои попытки, заинтересовало наших разведчиков. Они решили притащить труп на свою сторону. А как это сделать? Фашисты простреливали все подступы. Один из разведчиков пополз к убитому, но был ранен и вернулся. Тогда, взяв в руку конец телефонного кабеля, пополз 18-летний разведчик П. Г. Кретенин. Ему удалось под градом пуль подобраться к убитому фашисту и крепко привязать кабель к его ноге. Потом он отполз в безопасное место и натянул кабель. Кретенину помогал сержант Белов. Фашисты открыли сильный огонь, но опоздали: разведчики находились уже за укрытием. Осмотрев убитого, они нашли важные схемы, раскрывающие систему вражеской обороны в военном городке.

За смелость, мужество и отвагу красноармеец Петр Григорьевич Кретенин был награжден медалью «За отвагу».

…В этих наступательных боях полностью освободить город Ржев не удалось.

На огненной дуге

Первое утро на южном фасе

Больше суток, не утихая ни на час, шел дождь вперемешку со снегом. Лишь вечером непогода улеглась. Но к ночи поле застелила мгла, будто осели на землю мутные облака. Все утонуло в ней.

Потом густой предрассветный туман мелкой моросью оседал на лица, на шинели, на раскисшие под дождем полушубки. Капли воды падали с голых деревьев. Под ногами чавкала снеговая каша и липкое месиво чернозема.

Шестьсот с лишним километров, от Ельца до Орла и от Орла до Белгорода, без устали, день и ночь, меся весеннюю грязь, шла дивизия на помощь частям, которые, сдерживая крупные танковые силы врага, отходили от Харькова к Северному Донцу, к Белгороду. Переходы были стремительны, а привалы коротки…

И все же, как ни трудно приходилось, настроение было бодрое, приподнятое: шли ведь вперед, на запад.

Позади остались Курск, Обоянь и многочисленные деревни. Перелески чередовались с чистыми полями.

Полковник Говоруненко резко остановил своего коня, перекинул из-под плащ-палатки на холку лошади планшетку и, осветив ее карманным фонариком, вынул карту. Эти поросшие кустарниками высоты очень выгодны для обороны, нужно только опередить противника. Отдать врагу эти высоты и прилегающие к ним скаты — значит отдать и магистральное Обоянское шоссе, и железную дорогу, открыть путь, по которому он ринется на Курск.

Говоруненко тронул поводья. Приходилось спешить. Полкам дивизии предстояло до рассвета занять рубеж обороны, указанный командующим 21-й армией Воронежского фронта генералом И. М. Чистяковым.

В состав этой армии наша дивизия вошла 17 февраля 1943 года. Спешная переброска 21-й армии из состава Центрального фронта в направлении Белгорода была связана с ухудшением положения войск Воронежского фронта, ведущих тяжелые бои в районе Харькова. В это время 21-я армия только начала выгружаться у города Ельца.

После овладения Харьковом гитлеровское командование двинуло крупные танковые соединения на Белгородское направление. Одновременно оно готовило удар по нашим войскам южнее Орла. Враг рассчитывал окружить и уничтожить западнее Курска крупную группировку советских войск.

Ставка Верховного Главнокомандования решила срочно перебросить 1-ю танковую, 21-ю и 64-ю армии в полосу Воронежского фронта для ликвидации опасности, нависшей над войсками Воронежского и Центрального фронтов.

21-й армии было приказано не позднее тринадцатого марта перехватить магистральное шоссе южнее Курска и начать ускоренное движение в сторону Обоянь — Белгород[6]. С этого момента 21-я армия вошла в состав Воронежского фронта (с апреля она стала 6-й гвардейской).

И вот наша дивизия форсированным маршем шла на сближение с врагом, стремившимся расширить фронт наступления.

…Комдив поехал крупной рысью. Боясь забрызгать его вылетающей из-под копыт коней грязью, чуть на расстоянии скакали за ним ординарец Миша Гончаренко, коновод Косырев и несколько разведчиков.

После Обояни дивизия свернула с большака и пошла проселочными дорогами между Липовым и Северным Донцом. Весна вступила в свои права. Земля раскисла. В низинах стояла непролазная грязь. Артиллерийские упряжки, повозки с боеприпасами застревали.

— К орудию! — то и дело раздавались команды. Бойцы, облепив пушки, повозки, упираясь всем телом, вытаскивали их из раскисшего месива. Людские голоса перекрывал надрывный шум моторов напрочь засевших автомашин.

В колонне артиллерии остановился «ЗИС-5» с пушкой на прицепе, преградил дорогу. Полковник прислушался к резким перебоям мотора, подъехал к машине. Там копошилось несколько человек.

— Что случилось? — спросил он у водителя.

— Не пойму, что-то барахлит мотор, товарищ полковник.

Говоруненко слез с коня:

— Давай посмотрим, что там стряслось со «старушкой».

Вспыхнул фонарик. Несколько раз хлопнула дверца кабины.

— Все в порядке! Можно ехать.

— Спасибо, товарищ полковник!

Миша Гончаренко наклонился к Косыреву, зашептал:

— Он же танкист. Академию бронетанковых войск окончил. Неисправность мотора определяет на слух. Он и своему шоферу сержанту Сизову часто помогает.

— Почему же полковник командует пехотой, а не танкистами? — спросил Косырев.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — увильнул Миша от прямого ответа. Он и сам толком не знал, почему в марте 1942 года Говоруненко прибыл в стрелковую дивизию, хотя вначале был комиссаром танковой.

Колонну второго стрелкового батальона 1243-го стрелкового полка Говоруненко догнал у поворота дороги на Вислое. Люди шагали молча. В поредевшем тумане чуть виднелись над головами солдат штыки, а кое-где — лежащие на их плечах противотанковые ружья. На сутулых от тяжести спинах покачивались в такт шагам трубы ротных минометов и катки станковых пулеметов.

Полковник стал осторожно обгонять колонну. На обочину дороги выскочил человек в плащ-палатке и пошел навстречу всадникам.

— Товарищ полковник, батальон третий рубеж прошел в срок, потерь и отстающих нет! — доложил командир батальона капитан Покатаев.

— Задача батальона вам ясна? — спросил полковник, слезая с коня и разминая затекшие ноги.

— Ясна, товарищ полковник.

Командир дивизии отвел Покатаева в сторону.

— Слушай, Покатаев, — сказал он, — надо максимально ускорить движение батальона и до рассвета оседлать шоссе.

Оказалось, вечером 18 марта части 69-й армии оставили Белгород, не исключалась возможность, что на рассвете враг двинется на Обоянь. На участке батальона Покатаева также должны были занять оборону армейский истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион и артдивизион 932-го артполка капитана Белова.

— Установите связь с артиллеристами, — приказал комдив комбату. — Шоссе удержать любой ценой. Оборона автомагистрали возложена на нашу дивизию.

— Есть удержать шоссе! — ответил Покатаев.

Полковник пожал капитану руку и пожелал успехов.

— Надеюсь на вас, — сказал он на прощание.

Комдив верил этому командиру как самому себе.

Решителен, инициативен, в любой обстановке не растеряется, найдет правильный выход. Не случайно Покатаев, начав службу в сентябре 1941 года командиром взвода, уже в боях под Ржевом водил в атаку стрелковый батальон.

Поравнявшись с подразделением старшего лейтенанта Волкова, Говоруненко заметил человека, как-то особенно споро шагавшего по раскисшей дорожке. Комдив узнал в нем парторга роты Петра Чупрова.

— Как дела, тезка?

— Шагаем, товарищ полковник! — Голос Чупрова оказался неожиданно бодрым. Это порадовало полковника, и он вспомнил недавний подвиг этого человека.

…Бой тогда возник внезапно. Стрелковая рота вышла из рощи и едва достигла гребня безымянной высоты, как с противоположных скатов фашисты открыли по ней огонь. Вскоре показались танки с десантом. Развернувшись на широком поле, они пошли прямо на роту, то и дело окутываясь темно-серым дымком орудийных выстрелов. Десантники рассыпались по полю, побежали вперед под прикрытием танков.

Вражеской пулей был убит первый номер пулеметного расчета. Чупров лег за пулемет и стал почти в упор расстреливать гитлеровцев. Но противник все наседал. Вот по виску сержанта побежала алая струйка крови, заливая воротник гимнастерки. Вдруг совсем рядом послышалось:

— Рус, сдавайся, капут!

В ответ Чупров бросил несколько гранат и снова открыл огонь из пулемета.

Убит командир. Петр Чупров принимает командование. Бой продолжается несколько часов. В сумерках он поднял в контратаку остатки роты и очистил высоту от немцев.

* * *
Полковник с уважением смотрел на парторга.

— Да, Петр Устинович, надо шагать. Возможно, утром опять придется встретиться с врагом.

На одном из привалов собралась группа беседующих солдат. Один из них получил из дома письмо.

— О чем пишут, если не секрет? — спросил я.

— Секрета нет, товарищ начподив. Жена пишет, что многие рабочие Уралмаша, где она работает, подали заявление о приеме в какую-то добровольческую часть. На заводе сейчас день и ночь делают танки для новой части.

— Здо́рово, — вставил другой солдат, — уральцы на своих танках! Сюда бы их!

— Да, хорошо было бы — уральская пехота и танки вместе, — поддержал я бойца.

— Если мы так будем двигаться вперед, добровольцы прибудут на фронт только к шапошному разбору, — заметил сидевший недалеко от меня боец.

Пришлось поправить его: враг еще силен, а до конца далековато. Так что уральские добровольцы успеют встретиться с фашистами…

Команда «Строиться!» прервала наш разговор. Позже мы узнали, что на Урале началось формирование 30-го Уральского добровольческого механизированного корпуса, на фронте переименованного в 30-й танковый. В боях он стал 10-м гвардейским танковым.

Легкий пар валил от мокрых шинелей и полушубков. Ружейные ремни и лямки вещевых мешков резали плечи. Даже противогаз, поначалу казавшийся легким, сейчас словно камень тянул вниз. Хочется лечь прямо на мокрый снег и лежать, лежать не шевелясь.

— Привал! — раздается команда.

— Малость отдохнем, — сказал Иван Казанцев и, выбрав посуше бугорок, сел. Теперь он еще сильнее почувствовал, как гудят от усталости ноги, ноет натертое ремнем ручного пулемета плечо. И, немного помолчав, добавил: — Вот это марш! К Москве и то, кажись, не так спешили.

— Это ничего, Иван Васильевич. Не возражал бы я совершать такие марши почаще — скорее в Берлине будем, — устало улыбнувшись, вставил красноармеец Васильев, второй номер пулемета.

— Ишь какой прыткий! Нет, братец, до Берлина еще киселя хлебать да хлебать.

— Все равно дойдем. Мы еще с вами пошагаем по площади Маркса-Энгельса.

— Откуда там такая площадь взялась?

— А как же, фашистов разобьем, и площадь появится. — И засмеялся: — Я уже научился по-немецки спрашивать, как пройти на площадь Маркса-Энгельса.

— Не бреши, Петя!

— Честное слово, Иван Васильевич. Пожалуйста! Ви комт ман цум Маркс-Энгельс платц?

— Молодец! — похвалил его Казанцев, хотя, кроме слов Маркс-Энгельс, ничего не понял.

— А с девушкой поговорить сумеешь?

— Это тоже можно, но у меня девушка в Свердловске. Так что немки пусть на меня не рассчитывают.

— Все это хорошо, — перейдя на серьезный тон, сказал Казанцев, — а вот комдив говорил, что немцы в Белгороде…

Сразу исчезли улыбки с лиц бойцов. Стало тихо.

— Значит, опять ползут гады?

— Скоро Второй фронт откроется, — прервал паузу молодой боец Султанов, — тогда они не будут знать, каким боком поворачиваться.

— Обязательно, — с ухмылкой поддержал Васильев, — может быть, даже сегодня, если командир взвода разрешит.

На усталых лицах многих отразилась улыбка: солдаты «вторым фронтом» называли американские консервы, которые сейчас лежали в вещевых мешках как НЗ.

— Командиров взводов к командирам рот! — послышалась команда.

Лейтенант Гусев моментально вскочил, побежал вперед. Вернувшись, объявил, что батальон получил приказ занять оборону.

— Рыть окопы, строго соблюдать маскировку, завтрак доставят на передовую, — скомандовал Андрей Гусев.

— Вот тебе и дневка. Никакой заботы о бойцах, — заворчал кто-то.

— Зачем окапываться, скоро ведь вперед, — поддержал его другой голос.

— Эй, что вы там бубните, — недовольно прервал их Казанцев. — «Забота, забота…» Еще пороха не нюхали, поэтому и не знаете, что к чему. Командир велит окопаться потому, что ему жаль твою же башку, которую гитлеровец пока не снял.

Подразделения двинулись на отведенные им рубежи. В руках у солдат появились лопаты, и по всему фронту от хутора Ерика до деревни Черная Поляна, севернее Белгорода, замелькала свежая, смешанная со снегом мокрая земля.

…На высоте, недалеко от Обоянского шоссе, появился командир дивизии, едущий верхом с правого фланга.

— Ну, как на левом? — спросил он.

— Полк вышел на указанный рубеж, — доложил я и сказал о своем беспокойстве за судьбы жителей Черной Поляны и Шопино: — Если здесь примем бой, то фашисты не пощадят эти деревни, будут напрасные жертвы. Жалко детей и женщин, что-то надо предпринять.

— Может, известить жителей о предстоящем бое?

— Да, об этом надо подумать, — согласился со мной Петр Дмитриевич.

Еще стояла тишина, когда мы с Говоруненко ехали вдоль фронта. Начал рассеиваться туман, и сквозь просветы в облаках пробивались первые лучи солнца. Пробуждалась весна. С гребня высоты внизу, в долине, виднелись по обоим берегам Липового Донца то прячущиеся в долине, то взбегающие на пригорки длинные ряды белых хат.

С самой вершины высоты мы видели Белгород, где сейчас притаился враг. Левее железной дороги Белгород — Курск деревня Черная Поляна, наш левый фланг, справа от деревни — роща. За рощей в глубокой дымке виднелись купола белгородских церквей. На том берегу Северного Донца с юга на север тянулся старый город. По данным разведки, там фашисты. И от того старый город казался черным, холодным и чужим.

Едва полки вышли к своим районам и бойцы успели отрыть окопы, из которых можно было стрелять только лежа, высланная вперед разведка сообщила: замечено движение немцев в районе Белгорода. Раздались команды на позициях батальона:

— Замаскировать окопы, приготовиться к бою! Мерзлая земля на дне сырых окопов заставляла разгоряченных работой солдат ежиться.

— Фашисты! — послышался голос наблюдателя.

— Не стрелять! — передавали солдаты друг другу приказ командира. — Подпустить поближе, огонь по сигналу.

На возвышенности, у опушки, где держал оборону взвод лейтенанта Гусева, все замерло. Тишина прерывалась только щелканьем затворов винтовок и пулеметов. Вскоре и этот звук замер. Бойцы ничем не выдавали своего присутствия. Тишина давила тревожным ожиданием. Даже жаворонок, который высоко над головами солдат только что напевал свою веселую песенку, вдруг замолчал, словно тоже приготовился с солдатами к смертному бою.

Лейтенант Гусев лежал рядом с Казанцевым и, приставив к глазам полевой бинокль, следил за приближающимися гитлеровцами. Казанцев позавидовал хладнокровию своего командира, хоть и считал себя бывалым солдатом.

Фашисты почти рядом — 350–300 метров… Бойцы готовы стрелять, но нет сигнала. Расстояние между гитлеровцами и взводом с каждой минутой сокращалось.

— Разрешите, товарищ командир, — шепчет пулеметчик.

— Спокойно, спокойно, Иван Васильевич. Еще чуть-чуть.

Плотная фигура Казанцева слилась с пулеметом, пальцы — на гашетке. Ему казалось, что он слышит, как хлюпает под ногами гитлеровцев талая вода, чавкает грязь.

— Огонь! — подал команду лейтенант.

Длинная очередь пулемета Казанцева раздалась вместе с командой, как сигнал. Ударили автоматы, винтовки, их выстрелы слились с дробным стуком ручных и станковых пулеметов.

Гитлеровцы бросались из стороны в сторону, но их косил огонь. Они залегли, потом отползли к лощине.

Первая атака отбита…

Еще строчили пулеметы, рвались мины и снаряды, а бойцы взвода снабжения стрелкового батальона со своим командиром Калугиным подползли к передовой. Вскоре уже позвякивали котелки, стучали ложки, раздатчик ловко орудовал черпаком. Над термосами вился душистый пар борща.

Люди ели торопливо: враг мог возобновить атаку. И он действительно не заставил себя долго ждать. Еще не опустели котелки, а гитлеровцы уже обрушили на оборону дивизии орудийный огонь. После артиллерийской подготовки вражеская пехота, на этот раз поддержанная танками, перешла в наступление. Фашисты яростно устремились вперед. Земля содрогалась от разрывов снарядов.

Четко действовали наши артиллеристы. От огня дивизиона капитана Александра Белова один из вражеских танков загорелся, не дойдя до переднего края обороны стрелкового батальона капитана Григория Покатаева, другой подбила батарея капитана Николая Ковтуна. Третий задымился перед обороной взвода противотанковых ружей лейтенанта Алексея Наумова.

Но танки и автоматчики, ведя бешеный огонь по нашим позициям, приближались к переднему краю обороны стрелковых батальонов. Окопы стал доставать огонь фашистских автоматчиков. Несколько танков, стреляя на ходу с коротких остановок, подходили к линии окопов стрелковой роты старшего лейтенанта Волкова. Не отставая от танков, уперев автоматы в животы и беспорядочно стреляя, шли за ними автоматчики.

Станковые пулеметы роты бывшего электрика Ревдинского метизно-металлургического завода Константина Краснова поливали свинцовым дождем вражеских автоматчиков, отсекая их от танков.

Вражеская пехота залегла, но танки прошли над окопами воинов Волкова. Некоторые молодые красноармейцы из пополнения, не сумев преодолеть страха, выскочили из окопов и бросились назад. Их скосил огонь вражеских танковых пулеметов. Но из ячеек бывалых солдат — их было в роте большинство — полетели гранаты и бутылки с горючей смесью. Один танк загорелся, другой завертелся на месте с подорванной гусеницей.

Парторг роты Петр Чупров, зажав в обеих руках противотанковые гранаты, выбрался из своего окопа. Под свист пуль и разрывы снарядов он быстро пополз к танку, который шел прямо на пулемет Казанцева. Нашел удобное место для броска, приподнялся и метнул одну за другой две гранаты. И тут что-то сильно обожгло плечо парторга. Танк остановился, из него вырвался огромный столб дыма. Но последняя вражеская очередь ранила и Казанцева. Пулемет его умолк, фашисты поднялись в рост. Они бежали прямо на пулемет, считая, что успех обеспечен.

— Ах вы… — ругнулся Чупров. Плечо у него горело, малейшее движение вызывало острую боль. А пулемет Казанцева продолжал молчать. Собрав все силы, парторг пополз к нему. Фашисты были уже в 60–70 метрах от пулемета, когда Чупров дал очередь. Он бил метко. Гитлеровцы падали.

Неподалеку от него сильными взмахами швырял одну за другой «лимонки» и бил из автомата друг Чупрова сержант Аркадий Коношинский.

Заместитель командира пулеметной роты лейтенант Павел Золотухин, заменив раненого пулеметчика, беспрерывно строчил из станкового пулемета. В самый напряженный момент на правом фланге заговорил пулемет братьев Ружевых.

Серо-зеленая масса рассеялась по лощине, гитлеровцы то поднимались, то ложились, но вперед не шли: их прижимали к земле пулеметы и автоматы. В гуще врага беспрерывно рвались мины, посылаемые минометчиками взвода Анатолия Зайцева.

Справа грянуло многоголосое «Ура!». Это в контратаку пошел батальон Григория Покатаева. Фашисты не выдержали удара, отстреливаясь, стали отходить.

До самого вечера 19 марта гремела автоматная и пулеметная стрельба, ухали разрывы снарядов и мин, ревели танковые моторы. Но все попытки врага прорваться через оборону дивизии потерпели неудачу. Фашисты понесли большой урон и отошли к Белгороду. Нелегко досталась и нам эта победа. Многих недосчитались командиры.

На землю опустилась ночь. Командир 1243-го стрелкового полка подполковник Василий Фролов докладывал командиру дивизии, что враг остановлен. На поле битвы пять подбитых танков и более двухсот вражеских трупов.

Василий Максимович приказал начальнику штаба составить схему для круговой обороны полка.

Так в туманной дымке в марте 1943 года рождалось первое для Уральской дивизии утро на южном фасе так называемой Курской дуги.

Подземный город

Вот и май — месяц чудесного цветения земли. Тихо и ласково шелестят густые листья деревьев. Лучи яркого солнца согревают землю. С луга, что за хутором Ерик, ветер приносит запах зеленой травы и полевых цветов. Где-то весело звенят трели жаворонка. Кругом все наполнено жаждой жизни.

Но весеннее дыхание природы, ее спокойствие не рассеивали тревогу в душе комбата Покатаева. В этой установившейся на фронте тишине даже зуммер телефона кажется ревом сирены.

Комбат по очереди поговорил с командирами рот. Все было в порядке — создавалась противотанковая и противопехотная оборона. Люди, пулеметы, пушки, кухни и повозки — все это погрузилось в землю, все исчезло из глаз.

Но так все выглядело только на поверхности, а в земле билась жизнь, там-то и шла подготовка сокрушительного удара по ненавистному врагу.

День и ночь люди рыли траншеи со стрелковыми ячейками, противотанковые рвы, эскарпы, тянули проволочные заграждения, ставили минные поля.

С каждым днем расширялся подземный город со своими дзотами, блиндажами, землянками, связанными между собой ходами сообщения.

Как будто комбату не о чем было беспокоиться, но его одолевала тревога за стык с правым соседом — с батальоном старшего лейтенанта Анатолия Павловича Игнатенко, который занимал оборону у разграничительной линии между нашей и 52-й гвардейской стрелковой дивизией. Покатаев хорошо знал тактику врага — наносить удары по стыкам. Хотя Григорий Иванович поставил туда орудия, взвод станковых пулеметов, более сотни противотанковых, противопехотных мин и там имелись противотанковый ров, проволока в два кола, но при наличии у врага танков с противоминным оборудованием, достаточного количества саперов обезвредить мины и сделать проходы в проволочном заграждении не так уж трудно. «Обороняемый батальоном участок — автомагистраль — уж очень важен, — размышлял капитан, — и враг не оставит его в покое». В мыслях комбат один за другим «прокручивал» варианты действий своего батальона в случае удара противника на стыке, но все они привели его к одному решению: просить у командира полка для обеспечения стыка еще одну батарею.

Батальон Покатаева должен был не допустить прорыва танков и пехоты вдоль автомагистрали Белгород — Обоянь и во взаимодействии с другими батальонами полка и с поддерживающими подразделениями уничтожить пехоту и танки на подступах к обороне.

Комбат надел каску, проверил свой пистолет, вышел из блиндажа и быстро пошел на передний край обороны батальона. Он на ходу отдавал распоряжения, в двух-трех словах объяснял что к чему. Все его понимали, как говорится, с полуслова. Узкий, извилистый, словно кривые улицы старого Белгорода, замаскированный сверху ход сообщения привел комбата к дзоту, построенному на скате безымянной высоты севернее хутора Ерик для кинжального и фланкирующего огня. Из амбразуры дзота хорошо просматривалась лежащая впереди местность вдоль автомагистрали Белгород — Обоянь.

Комбат подошел к амбразуре и внимательно, через прицел пулемета посмотрел сначала прямо, потом налево и направо. Там — не раз виденные и перевиденные за два месяца обороны на этом участке шоссейная дорога, сарай у дороги, ярко-зеленая молодая роща за рекой. Там — боевое охранение батальона. Вокруг тихо, только нет-нет да вспорхнут недалеко от дзота птицы.

Капитан задумался. В его памяти ожили летние дни, проведенные вместе с женой накануне войны. Они бродили по таким же усыпанным цветами полям, слушали пение птиц, составляли планы на будущее, ожидая своего первенца.

— Вот тебе и птицы, — сказал он вслух.

— Что, товарищ комбат? — спросил удивленный пулеметчик.

— Ничего, я так.

Капитан оборвал воспоминания и, повернувшись к пулеметчикам, сказал:

— Вот сейчас хорошо видно не только шоссе и Ерик, но даже и Заготскот, а то совсем обросли бурьяном…

— Бурьян у нас, товарищ капитан, был для маскировки, — сказал командир пулеметного расчета Леонов.

Покатаев улыбнулся, довольный смекалистым сержантом. Он проверил, как расчет знает ориентиры, поинтересовался организацией взаимозаменяемости, наличием индивидуальных пакетов, запасом патронов. Потом спросил, довольны ли они качеством пищи, получают ли из дома письма, ежедневно ли им приносят газеты.

— Смотрите в оба, гитлеровцы вот-вот перейдут в наступление, будьте готовы их встретить.

— Не беспокойтесь, товарищ комбат, здесь фашисты не пройдут. Умрем, но не пропустим через нашу оборону, — заверил сержант Леонов.

— Зачем умирать, нас дома ждут. Надо живыми не пропустить врага. Пулемет отлично работает в руках живого, смелого человека.

— Оно, конечно, так, — согласился сержант.

— Может быть, они начнут наступать, как собирались — 10 мая? — спросил пулеметчик Иванов.

— Все возможно, нам всегда надо быть начеку. Фашисты все равно перейдут в наступление, это уж обязательно. Не для парада же они подтягивают сюда крупные танковые и пехотные силы.

— Товарищ комбат, а почему мы не переходим в наступление?

— Видно, время не настало. Нужно сначала их поколотить, обескровить в оборонительном бою, а потом добить в наступательном.

— Выходит, готовим оборону для наступления? — допытывался пулеметчик.

Такой вопрос возникал не только у солдат, но и у нас, офицеров. Хотя мы в какой-то степени догадывались, почему, имея такие крупные силы в этом районе, перешли к прочной обороне, но плана Ставки Верховного Главнокомандования мы не знали. Известно было лишь одно: бои предстоят тяжелые, силы врага велики. Надо готовиться к трудной борьбе. Наши пушки и танки, конечно, главная сила в борьбе с вражескими танками, но в бою под удар фашистских махин может попасть любой воин.

— Вот что, — сказал комбат. — Хорошо запомните уязвимые места «тигра». — Он вытащил из кармана дивизионную газету «На защиту Родины», где был нарисован танк с указанием, куда лучше бить, и передал ее пулеметчикам.

Вскоре капитан, попрощавшись с бойцами, ушел к артиллеристам. После ухода Покатаева бойцы разговорились о командире.

— Вот это комбат! Душа человек. С таким не пропадешь, с ним ничего не страшно. Я его знаю еще по боям под Москвой, — сказал сержант.

— Душа у него добрая.

— Доброта его строгая, он никому спуску не дает, — вставил Уткин.

— Душа добрая, а рука твердая, — немного помолчав, добавил Леонов. — Иначе нельзя.

— Нужно еще немного углубить траншею и увеличить «лисью нору», — прервал разговор старший сержант.

Капитан побывал еще во взводе лейтенанта Гусева, на артиллерийских позициях батареи старшего лейтенанта Николаева и капитана Ковтуна. Еще и еще раз он придирчиво проверял готовность людей к отражению вражеских ударов. Советовал командирам, как лучше сочетать работу по усовершенствованию оборонительных сооружений с учебой личного состава, еще и еще раз рассказывал бойцам, как лучше бороться с «тиграми».

— Легкие и средние танки мы умеем бить, а что, если на нас пойдут «тигры» и «пантеры»? — спрашивал комбат.

Бывалый воин Худайбердиев, на счету которого имелось два подожженных танка, в шутку ответил:

— Они гореть будут дольше, чем средние.

Все засмеялись. Беседу комбата прервал нарастающий гул появившегося на большой высоте «костыля» — фашистского самолета-разведчика.

— Повадился, проклятый, — со злобой проговорил командир взвода противотанковых пушек лейтенант Путинцев. — В день по нескольку раз летает. Вынюхивает.

То тут, то там гремели винтовочные выстрелы, резко захлопали противотанковые ружья. Где-то недалеко часто била зенитная пушка.

— Теперь жди, скоро пролетит стая «музыкантов».

Со стороны Ячнева Колодезя то и дело стали раздаваться орудийные выстрелы врага. Снаряды рвались в районе деревни Беломестной на участке обороны 1241-го стрелкового полка.

— Фашисты что-то замышляют, — сказал комбат и подал команду: «По местам!», а сам быстро направился на свой наблюдательный пункт.

Перед решающими сражениями

В период подготовки к решающим боям на Курской дуге Центральный Комитет нашей партии принял ряд решений по совершенствованию структуры политаппарата, партийных и комсомольских организаций в Красной Армии. Эти решения в основном сводились к следующему: должность заместителя командира соединения по политчасти объединялась с должностью начальника политотдела; упразднялись заместители командиров рот и батарей по политчасти; вводился институт назначаемых парторгов и комсоргов в ротах, батальонах и полках; создавались первичные партийные и комсомольские организации в батальонах и дивизионах; полковое бюро приравнивалось в правах к партийному комитету.

Новая структура с первых дней своего существования показала, что она более гибка и оперативна в решении задач, стоявших тогда перед Красной Армией.

В результате проведенной перестройки у нас в дивизии образовались 82 первичные партийные и комсомольские организации, а количество ротных и им равных организаций до начала боев достигло 195[7]. Заметно активизировалась работа ротных и батарейных организаций. Коммунисты и комсомольцы чувствовали больше ответственности за состояние своих подразделений и частей. Они оказали большую помощь командирам в решении боевых задач.

Широко развернувшаяся после реорганизации партийно-политическая работа в дивизии способствовала повышению стойкости частей и подразделений в обороне.

Практика подтвердила разумность новой структуры. Забегая вперед, приведу из сотни примеров один. За пять дней (2–6 августа) во время боев за Белгород в 1241-м стрелковом полку было принято в партию 84 человека, в 932-м артиллерийском полку — 78, почти по столько же — в других полках[8]. Разве при старой структуре, во время наступательного боя, возможно было рассмотреть такое количество заявлений о приеме в партию? Конечно, нет.

Новая структура позволяла быстро заменять выбывших из строя парторгов и комсоргов, работа шла беспрерывно.

Перед бурей

Неторопливо разгорался спокойный рассвет на Курской дуге. Медленно выплывал огромный огненный шар солнца. Вокруг царила необычная для фронта тишина. Даже листва деревьев не колыхалась.

Пулеметчики, стрелки, пэтээровцы замерли на своих боевых позициях. Артиллеристы и минометчики ждали только команды «Огонь!». Все приготовились встретить врага. Ни на секунду не отходя от своих наблюдательных пунктов, не отрывая от глаз биноклей, напряженно всматривались в сторону врага командиры всех степеней.

— Ах, какое сегодня на редкость хорошее утро, — сказал сержант Шишкин.

— Да, прямо благодать. Тишина, как будто война кончилась, — поддержал его солдат Борисов.

С этой позиции хорошо просматривался наш передний край, высоты, уходящие к Белгороду, на которых чуть виднелись извилистые нити ходов сообщения врага. Яркие утренние лучи солнца словно специально для нас освещали вражеские позиции, чтобы их хорошо видели наши наблюдатели.

Сержант, внимательно рассматривая расположение противника, произнес:

— Вымерли, что ли, гитлеровцы? Никакого признака жизни. А ведь каждое утро в это время, точно по расписанию, огонь открывали. Вторые сутки молчат.

— Они усыпляют нашу бдительность, товарищ сержант.

— Думаешь, хитрят?

— Так точно, а что же другое?

— Мы тоже не лыком шиты, трудновато хитрить с хитрым…

Солнце поднималось все выше и выше. Наступил жаркий четвертый июльский день. Проходил час за часом, вокруг по-прежнему стояла безмятежная тишина. Такая тишина, что слышно, как травинки шуршат под ветром. Даже наши радисты, которые до боли в ушах вслушивались в безмолвный эфир, ничего не могли услышать подозрительного.

Но тишина была обманчивой. Мы хорошо знали, что враг, как хищник, затаился для прыжка.

О том, что гитлеровские войска перейдут в наступление 3–6 июля, нас предупредил штаб шестой гвардейской армии в ночь на 3 июля. Позже мы узнали, что вышестоящему командованию почти точно было известно, какими силами, средствами и где фашисты начнут наносить удары. Исходя из этого были детально продуманы и подготовлены ответные удары по наступающим вражеским войскам.

В дополнение к тому, что мы уже знали о противнике и его планах, ценные сведения были получены от ефрейтора разведотряда 168-й пехотной дивизии немцев, перебежавшего к нам на рассвете 4 июля. Перебежчик показал, что наступление гитлеровцев начнется с 4 на 5 июля. «Теперь, когда я точно узнал о готовящемся наступлении немецкой армии, — говорил ефрейтор, — решил, что это удобное время, чтобы предупредить Красную Армию и тем самым доказать, что я искренен. Хотел перейти еще раньше, но переход в другое время вызвал бы по отношению ко мне подозрение…

Ночью, со 2 на 3 июля, — продолжал перебежчик, — саперы танковой дивизии СС „Мертвая голова“ всю ночь разминировали минные поля… В Белгороде выгружались прибывшие из Харькова пехотные части, пушки и шестиствольные минометы…»[9].

Показание перебежчика еще раз подтвердило известный уже день наступления гитлеровцев…

* * *
…Сержант, не отводя глаз, все смотрел вперед. От напряжения рябило в глазах. Томительно тянулось время. С наших передовых позиций, давно уже накормив обедом личный состав, отъехали последние походные кухни. Время подходило к 16 часам. Редкие облака, бросая тени на землю, плыли на запад. Ничем и никем не нарушаемая тишина все еще сковывала всю изрытую, густо заполненную людьми и военной техникой полосу обороны дивизии, от Гремучей до Черной Поляны.

Вдруг ухо сержанта поймало глухой, нарастающий гул моторов с направления Белгорода. Шишкин, насторожась, прислушался.

Хотя ни в воздухе, ни на земле ничего не было видно, но Алексей всем своим существом почувствовал, понял: идут вражеские самолеты. Он поднес бинокль к глазам, хотел убедиться, но этого уже не требовалось. Тревожные сигналы «Воздух!», «Воздух!», идущие с передовых наблюдательных пунктов, прокатились по траншеям и по огневым позициям артиллерии.

— Воздух! — подал команду сержант и своему расчету.

Самолетов еще не было видно, но по гулу моторов бывалые воины определили, что это не «костыль», не отдельная группа самолетов, а что-то новое, до сих пор небывалое.

— Начинается, товарищ сержант!

— Не отвлекаться, — оборвал наблюдателя Шишкин и скомандовал:

— Расчет, в укрытие!

— Ах, мать честная, сколько их!

— Десять… двадцать… — подсчитывал солдат.

— Да вон еще стая, более тридцати подходят к Яхонтову, — добавил другой. А на горизонте показалось еще множество черных точек: вторая волна самолетов.

Такого количества вражеских самолетов, одновременно идущих на бомбежку, сержант еще никогда не видел. Эти черные стаи как будто своими крыльями со свастикой хотели закрыть солнце. Они шли двумя ярусами. Наверху, как коршуны, кружились несколько десятков «мессеров». Чуть пониже с тяжелым бомбовым грузом шли «юнкерсы».

Дружно открыли огонь наши зенитки. Небо испятнали белые шапки разрывов. Навстречу вражеским самолетам кинулись наши истребители. Завязался ожесточенный воздушный бой. Передний «юнкерс», не доходя до главной полосы нашей обороны, накренился, повернул вправо и резко пошел вниз. За ним, ревя моторами, вытянулись в цепочку, заходя в хвост друг другу, другие самолеты и выстроились в круг. Это было знакомое нам построение гитлеровцев для бомбежки.

— Что же наши медлят? — с беспокойством произнес сержант. — Сейчас же они сбросят бомбы.

Тот же боец, что подсчитывал самолеты, увидев, что один бомбардировщик, не успев встать в круг, густо задымил и стал падать, громко выкрикнул:

— Во, так его!..

Прижавшись к стенке траншеи, бойцы смотрели вверх, стараясь увидеть воздушный бой и определить, куда же пойдут бомбардировщики для нанесения удара.

Несколько наших истребителей через преграду «мессеров» прорвались к «юнкерсам». Бомбардировщик, который был в центре круга, вспыхнул и пошел вниз, вскоре задымил другой… Но остальные перешли в пике и начали сбрасывать бомбы на позиции нашего боевого охранения.

Капитан Покатаев напряженно наблюдал за стремительно идущим в пике головным бомбардировщиком.

Столбы земли взлетели вверх, поднятые взрывами бомб. За головным «юнкерсом» последовали другие. Вскоре позиция боевого охранения батальона, что южнее хутора Ерика, потонула в густой пыли и дыме. Оборвалась связь с боевым охранением. Покатаев в общем грохоте по еле уловимым признакам старался определить, какие потери несет сейчас боевое охранение. Комбат хорошо знал, что траншея и узкие щели с нишами надежно укрывают воинов от осколков, а вероятность прямого попадания в узкую щель не так велика, но когда он смотрел на беспрерывно падающие бомбы, на маленький участок обороны, его сердце разрывала мысль: «Неужели всех?» Он старался отогнать от себя эту мысль, но она возвращалась вновь с каждым новым заходом вражеских бомбардировщиков.

Комбат почти физически ощущал падающие бомбы, но он был бессилен помочь бойцам боевого охранения. Перед капитаном находился не тот враг, которого мог бы он уничтожить штыком и гранатой, как это делал под Ржевом, когда стрелковый взвод его роты попал в окружение. Григорий Иванович тогда с группой бойцов бросился на выручку. В рукопашной схватке его группа уничтожила врага, помогла воинам, попавшим в тяжелое положение.

Еще не скрылись за горизонт вражеские самолеты, как открыли сильный огонь артиллерия и минометы противника. Вновь взрывы начали кромсать землю. Но дыма и пыли сейчас было меньше, чем при бомбежке. Комбат мог видеть позицию боевого охранения, правый и левый фланги своего батальона. Недавно зеленое, усыпанное цветами поле было теперь черное.

* * *
Командир дивизии Говоруненко со своего передового наблюдательного пункта хорошо видел, как под прикрытием артиллерийского огня шли вражеские танки. Он приказал подполковнику Азарову дать заградительный огонь на пути движения танков. Сам сосредоточенно смотрел на оперативную карту, расстеленную перед ним.

Комдив старался предугадать маршрут танков, определить, куда они нанесут удар. Вскоре над блиндажом комдива с воем пролетели снаряды. Дым и огонь окутали фашистские танки.

Лейтенант Гусев, наблюдавший за продвижением танков, на какое-то время потерял их из виду. Но вскоре танки прорвались сквозь заградительный огонь и направились прямо на позиции боевого охранения. Эти громадины с длинными стволами шли медленно, но лейтенанту казалось, что они идут с невероятной скоростью. Их снаряды, пущенные с коротких остановок, поднимали землю то впереди, то позади траншеи, где находился лейтенант.

Андрей Гусев пытался определить, сколько же пройдет времени, пока танки подойдут к его траншее. Но тут из-за бугра, правее автомагистрали, показалось еще несколько танков с десантом автоматчиков. От мысли, что вся эта лавина танков через несколько минут будет здесь, в груди лейтенанта на мгновение шевельнулось чувство страха. «А ведь они раздавят всех…» Он все больше и больше терялся, им овладела неуверенность. «Что делать? Какую команду подать?» Андрей не находил нужных слов, верного решения. Он побледнел. Если бы артиллерист старший лейтенант Александр Циркин, для которого сейчас, кроме идущих на них танков, ничего не существовало, посмотрел на лейтенанта, то сразу бы заметил, как мелкая дрожь бьет его плечи.

Гусев быстро опомнился. «Хорош командир, — упрекнул он себя, — как заяц дрожишь». Стыдясь минутной слабости, он украдкой глянул на старшего лейтенанта Циркина и, убедившись, что тот на него не обращает внимания, немного успокоился. Стараясь подавить дрожь в своем теле, лейтенант напряженно, с надеждой смотрел на узкую полоску земли впереди позиции боевого охранения.

— Только бы взорвались, сработали! — шептал он про себя. Вдруг лейтенант вспомнил, что он еще не подал команду боевому охранению.

— Гранаты, бутылки — к бою! — прокричал он что было сил. Его голос срывался. По лицу стекали капли пота. Громкий голос и мысль, что найдено нужное решение, вернули Гусеву уверенность. Когда осталось несколько сот метров до боевого охранения, танки резко увеличили скорость.

Младший сержант Андрей Трегубое, увидев в просвете амбразуры, как из лощины грузно выползли танки с десантом, воскликнул:

— Вот они, проклятые!

Он впился плечом в ложе пулемета и нажал на спусковой крючок. Длинная очередь, словно сильный ветер, сдула с переднего танка автоматчиков. Трегубов прицелился и дал очередь по второй группе десантников. Недалеко от Трегубова сотрясался пулемет младшего сержанта Казанцева, недавно вернувшегося из госпиталя. Танки, дойдя до минного поля, с ходу наскочили на мины, из-под гусениц переднего вырвалось пламя.

Другие машины, как по команде, разом замедлили ход. Только этого ждал старший лейтенант Циркин. Он крикнул в трубку телефона:

— Огонь!

Ударила одна, потом другая, третья замаскированные пушки прямой наводки. Сразу вспыхнуло два костра, а потом еще.

Десантники в зелено-коричневых маскировочных халатах рассыпались по обгорелой земле. Их косил огонь наших пулеметов. Не решаясь идти вперед без танков, они залегли перед минным полем. По танкам торопливо били и били бронебойщики взвода лейтенанта Алексея Наумова.

* * *
— Товарищ капитан, на проводе боевое охранение! — возбужденным голосом крикнул телефонист. Покатаев не глядя протянул руку и быстро взял трубку.

— Почему молчал, как там у тебя?

— Прямое попадание на линию, — торопливо говорил на другом конце провода лейтенант Гусев. — Атакуют десять танков с десантом автоматчиков, поддержите огоньком.

— Вижу… Поддержим… Держись крепко… Не вздумай отходить, пока такой необходимости нет. Будь жив, дорогой!

Спокойный, дружеский голос комбата прибавил лейтенанту уверенности.

— Герман Яковлевич, дружище, помогите Гусеву… — комбат снова прильнул к стереотрубе.

— По фашистским танкам — беглым! — кричал в трубку командир дивизиона Мальшаков.

Покатаев увидел: между танками рвались снаряды. Один танк стал кружиться на месте: снаряд попал в гусеницу. Другой вспыхнул, и по ветру потянулся черный дым.

— Хорошо, — одобрил комбат артиллеристов.

В его черных блестящих глазах появились искорки радости — молодцы, так и надо…

* * *
Вражеская артиллерия с ожесточением била по боевому охранению. Сильный огонь вели и танки. Появились раненые и убитые. Первый номер пулемета Андрей Петрович Трегубов был ранен в ногу, но он не покинул поле боя, после перевязки продолжал бить по фашистам, которые подползали к траншее боевого охранения. В этот критический момент боя пулемет, который бил чуть правее лейтенанта Гусева, замолчал.

— Что случилось, почему не стреляешь? — крикнул лейтенант.

Потом бросился туда. Голова пулеметчика уткнулась в землю, струйка крови стекала со лба. Гусев быстро лег за пулемет, сам открыл огонь по приближающимся фашистам. Гитлеровцы не выдержали, залегли. Тогда Гусев передал пулемет своему ординарцу, а сам, переходя от бойца к бойцу по траншее, громко подавал команды, чтобы его увидели и услышали подчиненные. Лейтенант хорошо понимал, что присутствие командира в бою среди солдат всегда придает больше уверенности, их сила как бы удваивается.

— Ну, братцы… держитесь… молодцы!.. — подбадривал он солдат, стреляя из автомата по гитлеровцам.

Многие раненые, увидев своего командира рядом, превозмогая боль, взялись за автоматы и стали бить по наступающему врагу. Танки подошли уже совсем близко.

Ведя огонь из пушек и пулеметов, они приближались к окопам боевого охранения.

Лейтенант Гусев выглянул за бруствер, и у него екнуло сердце: танк шел прямо на траншею. За ним, стреляя из автоматов, бежали гитлеровцы. Танк и фашисты казались неуязвимыми, будто заколдованные, проходили они сквозь разрывы снарядов и мин. Лейтенант, приложившись к автомату, одну за другой дал несколько очередей по врагу. Танк все шел вперед. Гусев приказал пулеметчику стрелять по смотровым щелям танка.

— Гранаты к бою! — громко скомандовал лейтенант. Кто-то швырнул гранату. Она упала, не долетев до танка.

— Не торопиться, зря гранаты не бросать! — кричал Гусев. Он взял две противотанковые гранаты, притаился, потом швырнул их. Полетели еще десятки гранат, брошенные солдатами. С правого фланга по танку били несколько противотанковых ружей. Вдруг танк резко повернулся и стал кружиться на месте.

— Бейте, пока он крутится! — кричал Гусев. Бутылка с горючей жидкостью, брошенная Казанцевым, подожгла его.

Другие танки, не сумев преодолеть минное поле и огонь нашей артиллерии, отстреливаясь, медленно поползли назад.

Атака немцев захлебнулась. Перед позицией боевого охранения батальона Покатаева чадили два догорающих танка со свастикой на башне, один стоял на минном поле с опущенной пушкой. У траншеи тоже горел «костер». Тут и там валялись трупы фашистских вояк.

* * *
Полковник Говоруненко синим карандашом делал пометки на карте, уточнял подробности боя. Военный опыт научил полковника, что в таких условиях не нужно торопиться, делать поспешные выводы. Он по мельчайшим признакам боя пытался уловить главное в действиях противника, чтобы принять верное решение и на удар врага ответить двойным ударом.

— Вы предполагаете, что немцы подтягивают главные силы к исходным позициям для атаки? — спросил подполковник Азаров.

— А как думает «бог войны»? — на вопрос ответил вопросом комдив.

Телефонный зуммер прервал разговор. Комдив взял трубку. Докладывал командир полка Фролов:

— Атаку пока не возобновляют, но слышен шум моторов.

В это время в блиндаж вошел начальник штаба дивизии подполковник Ложко.

— Что нового, Константин Михайлович, как дела у правого соседа? — обратился к нему комдив.

— Танки и пехота атаковали боевое охранение 52-й гвардейской стрелковой дивизии, но, не добившись успеха, прекратили атаки, — докладывал начальник штаба. — А вот на участке 67-й гвардейской стрелковой дивизии дело похуже. Гитлеровцы сбили боевое охранение, вплотную подошли к переднему краю обороны дивизии, сейчас ведут огневой бой. У нашего левого соседа пока все спокойно…

* * *
Офицеры политотдела были в сборе. Инструктор Ахмедзянов рассказывал какую-то забавную историю. Все делали вид, что они увлечены рассказом Мухамеда Ахтомьяновича. На самом деле это была только попытка скрыть за веселым рассказом свое волнение. Они сейчас думали совсем о другом — о предстоящем бое. Ведь не только офицеры политотдела, но и каждый солдат знал, что против нас враг сосредоточил огромную силу. Было известно, что только в районе Белгорода противник имеет одну мото-, около десяти танковых и семь пехотных дивизий. Непосредственно против нас находилась танковая дивизия «Мертвая голова» и 168-я пехотная дивизия, чуть западнее от них — «Адольф Гитлер».

Эти эсэсовские дивизии формировались из самых отъявленных головорезов и вооружались лучшей техникой, какая имелась в фашистской армии. Гитлер бросал их всегда на главные направления. На рассвете нам предстояло встретиться с ними. Поэтому волнение офицеров политотдела было закономерным, и, как ни старались они скрыть его, это не совсем удавалось.

Каждого из них я знал очень хорошо. Ведь они были не просто моими подчиненными, но и самыми близкими друзьями, товарищами. Дружба эта была не один раз проверена за годы войны в сражениях и скреплена кровью. Конечно, волнуются, как же не волноваться — сегодня за какие-то три-четыре часа боя дивизия потеряла более пятидесяти человек.

…За столом — Василий Федорович Опарин, ответственный секретарь дивизионной партийной комиссии. По годам, пожалуй, многим годится в отцы. Он сейчас готовит дела по приему в партию на заседание, которое должно было проводиться в стрелковом батальоне 45-го полка. На крупном лице секретаря, со светлыми, немного усталыми глазами, почти никак не отражается веселый рассказ Ахмедзянова.

За годы войны почти все заседания партийной комиссии Василий Федорович проводил на передовых позициях, в окопе, блиндаже, а то просто в траншее. На этих заседаниях было обсуждено около девяти тысяч заявлений. Бывало, когда он представлял на утверждение решение партийной комиссии о приеме в ряды партии, то с увлечением рассказывал о подвигах каждого из вступавших.

Рядом с Опариным сидел инструктор по пропаганде, высокий, широкоплечий — косая сажень в плечах, с крупными чертами лица, Николай Алексеевич Котов. Это неторопливый и расчетливый в движениях бесстрашный человек. Будучи пропагандистом 1241-го полка, он вместе с бойцами участвовал в освобождении от оккупантов сел Калининской области, бывал всегда там, где труднее, где опаснее, увлекая за собой воинов. В одном из боев под Ржевом Котова ранило, но из дивизии он не ушел. Вылечился в медсанбате, и его назначили инструктором политотдела дивизии. Николай Алексеевич, слушая рассказчика, своими репликами старался сделать рассказ более смешным.

Небольшого роста, круглолицый — сам сгусток энергии, — Исаак Маркович Рабинович, инструктор по работе среди войск и населения противника, слушая рассказ Ахмедзянова, весело смеялся. Сегодня у него «свободный» день, передачи для солдат врага не намечалось, но он был готов хоть сейчас идти на передовую.

Павел Фалалеевич Клименов, инструктор по учету партийно-комсомольских документов, не терял зря времени: заполнял партийные билеты, которые нам с ним предстояло сегодня ночью вручить в стрелковых батальонах 43-го полка.

Редактор дивизионной газеты «На защиту Родины» Степан Николаевич Бекарев, прежде чем дать мне на просмотр, еще раз читал только что набранную листовку о подвигах героев сегодняшнего боя: сотрудники газеты уже успели побывать на передовой.

Долго совещаться не было времени. До начала нашей артиллерийской контрподготовки мы должны были быть в частях. Быстро договорились, что надо делать в подразделениях, кто в какой полк пойдет, и разошлись. Едва успели дойти до передовой, как на позициях поддерживающих нашу дивизию артиллерийских частей взвились десятки ракет, и сразу же дрогнула земля. Открыли беглый огонь по противнику более ста орудий и установок гвардейских минометов, участвующих в общей армейской контрподготовке. На позициях врага, в районе Белгорода, бушевал огненный смерч.

— Вот это силища! Жаль, мало, только пять минут, — сказал кто-то.

— Ничего. Еще будет. Вот вам и подкрепления наших слов. А то говорим бойцу, что мы не одни, за нами сила. А он не видит ее. Вот теперь видно, — радуясь, добавил Дмитрий Алексеевич Петровский, агитатор полка.

В своих воспоминаниях командующий нашей армии генерал И. М. Чистяков отмечает: «Я считаю, что наша артиллерийская контрподготовка дала неплохой результат… Как нам рассказывали потом жители Томаровки, гитлеровцы всю ночь возили раненых и убитых…»[10]

Мы еще раз проверили готовность подразделений к предстоящему бою: все ли сделано, все ли на своих местах. Говорили с солдатами, командирами, всю ночь провели в окопах, в боевых охранениях, беседовали с коммунистами и комсомольцами. Все ждали вражеское наступление, но ни у кого мы не заметили уныния. Просто люди были готовы к бою.

В четвертой стрелковой роте мы с Петровским застали конец беседы, которую проводил с солдатами командир роты старший лейтенант Владимир Антонович Волков:

— Наша задача — не пропускать врага, сойтись с ним грудь с грудью. Остановить, измотать его силы, обескровить и уничтожить перед передним краем обороны.

Парторг Чупров добавил:

— Может, нас ждет смерть. Но фашисты через оборону нашей роты не пройдут.

И в других подразделениях наблюдалась та же картина. Воины не спали. Разве заснешь перед таким боем, какой ждали? Каждому хочется поговорить друг с другом, написать письма родным, близким, может, в последний раз. Это же мы увидели и в блиндаже взвода комсомольца лейтенанта Погорелова. Возле лампы, сделанной из снарядной гильзы, солдаты писали письма, некоторые вполголоса разговаривали. После нашей беседы с теми, кто находился в блиндаже, командир взвода Погорелов подошел к члену партийного бюро полка капитану Петровскому и передал ему несколько сложенных вдвое листов бумаги.

— Что это, Павел Александрович? — спросил капитан.

— Заявление с просьбой принять меня в ряды большевистской партии, автобиография и рекомендации…

— Хорошо, как вернусь, передам секретарю партбюро полка.

Капитан открыл свою сумку, положил туда заявление, где уже лежали пятнадцать переданных ему за сегодняшний вечер. «Прошу принять меня в партию. Хочу идти в бой коммунистом». Эти слова мне, начальнику политотдела дивизии, были очень близки. Их ежедневно писали воины, желая навсегда связать свою судьбу с партией, передать партии Ленина свое сердце, всего себя. Много раз приходилось читать их на измятых, иногда облитых кровью клочках бумаги, взятых из карманов павших в сражениях воинов. Не всегда удавалось вовремя собрать коммунистов и рассмотреть поданные заявления. А иногда не успевали закончить собрание или заседание бюро: на подразделение неожиданно нападал враг. Тогда коммунисты, прервав собрание, бросались в бой. Бывало и так, что в бою погибал тот, чье заявление обсуждалось. Так случилось и с лейтенантом Погореловым. На рассвете начался тяжелый бой, а к концу дня уже не стало среди нас комсомольца Погорелова, пал в бою смертью храбрых. Рассматривая заявление без него, партийное бюро полка в постановлении написало: «Считать лейтенанта комсомольца Павла Александровича Погорелова коммунистом, так как он беззаветно, как коммунист, бился с врагом в бою».

За годы войны более десяти тысяч заявлений со словами «Прошу принять меня в партию…» были поданы в партийные организации частей и подразделений нашей дивизии. Воины хотели в битве нести у сердца партийный билет.

Прошло около сорока лет с тех пор, как отгремели последние залпы Великой Отечественной войны, но я до сих пор помню слова, прочитанные тогда во фронтовой газете:

Всегда вперед идти в бою открытом!
Мы поклялись сражаться до конца
Над партбилетом, пулею пробитым,
Что был в бою на сердце у бойца.
В эту ночь долго коптили фитили в снарядных гильзах в блиндажах воинов передней линии. Извилистая глубокая траншея вывела нас к позициям роты, которой командовал Виктор Иванович Катаев. В кругу бойцов стоял помощник начальника политотдела по комсомольской работе капитан Андриянов и вручал комсомольские билеты тем, кого приняли сегодня в комсомол. Он, пожимая руку каждому из них, говорил: «Поздравляю с получением комсомольского билета. Надеюсь, что в бою оправдаете высокое звание члена Ленинского комсомола».

— Оправдаю доверие, товарищ капитан! — следовали ответы.

Михаил Флегонтович Андриянов, до войны первый секретарь Нижнетагильского горкома комсомола, с началом войны прибыл в уральскую дивизию, и его избрали секретарем бюро комсомольской организации 1245-го стрелкового полка. С первого дня боевых действий полка Михаил всегда находился там, где требовался комсомольский огонек. Когда тяжело ранило командира стрелковой роты и некому было заменить его, он взял командование на себя. Вскоре Михаил тоже получил рану, но до конца боя не ушел, продолжал управлять ротой. В медсанбат отправился только тогда, когда назначили нового командира роты.

В июне сорок второго года, после того как по болезни из дивизии выбыл помощник начальника политотдела дивизии по комсомольской работе Петр Александрович Репьев, вместо него назначили Михаила Андриянова. Он мало бывал в политотделе, а больше находился в подразделениях, среди солдат, в окопах, блиндажах. Михаил учил комсоргов полков, батальонов, рот, как лучше помочь командирам подготовить личный состав к боям, помогал организовать прием молодых воинов в ряды Ленинского комсомола. Там же он заполнял членские билеты, вручал их вновь принятым прямо в окопах передовой линии или боевого охранения. Миша тяжело переживал, когда инструктор политотдела по учету партийно-комсомольских билетов капитан Павел Клименов показывал ему возвращенный в политотдел им же выданный, недавно пробитый пулей и обагренный кровью комсомольский билет с отметкой «убит».

…Возвращаясь из района хутора Ерик, мы зашли в роту автоматчиков, которой командовал старший лейтенант Павел Георгиевич Золотухин. Был час ночи. Кроме часовых и дежурных, все спали: кто в блиндаже, кто, обняв автомат, у блиндажа.

Петр Критенин, мой ординарец, улыбнулся, показывая на спящих, сказал:

— Спят, как чапаевцы…

Была еще свежа у всех нас в памяти только что просмотренная кинокартина «Чапаев», показанная клубом политотдела во всех подразделениях дивизии. Реплика Петра и вид спящих солдат напомнили мне эпизод, описанный Фурмановым в книге «Чапаев».

Перед рассветом я вернулся на наблюдательный пункт командира дивизии. Комдив и оперативная группа штаба дивизии уже находились здесь. Петр Дмитриевич, стоя у своего походного стола, разговаривал по телефону. По его ответам было понятно, что на том конце провода командарм генерал Чистяков. Положив трубку, комдив произнес:

— Командующий сказал, что он уверен: дивизия и на этот раз покажет свой уральский характер, будет стойко стоять на занимаемом рубеже. Генерал предупредил, что скоро начнется повторная контрподготовка.

* * *
Комбат Покатаев еще раз обошел рубеж обороны батальона. Как хороший хозяин осматривает свой дом, ожидая ненастную погоду, так и он проверил готовность рубежа и людей к бою. Все извилины, холмы, сплошь изрытые траншеями и окопами, шоссе и вкопанные вокруг него в землю пушки, танки 96-й танковой бригады, ямки и даже отдельные кусты — все было ему хорошо известно. Он вернулся к своему наблюдательному пункту, на командный пункт не пошел.

Стояла тишина, только со стороны Белгорода нет-нет да и доходил едва уловимый рокот танковых моторов.

— Я сейчас немного прилягу, — сказал он своему ординарцу, — если усну, через час разбуди.

Расстегнув ворот гимнастерки и расслабив ремень, капитан лег на расстеленную ординарцем шинель. Но уснуть не смог. Поворочавшись с боку на бок, он зажег спичку и посмотрел на часы. Было десять минут второго. Капитан поднялся.

— Товарищ комбат, вас просит командир полка! — сказал телефонист, передавая телефонную трубку капитану.

— Что нового впереди?

— Пока тихо. Боевое охранение сообщает, что слышен говор и какие-то металлические звуки. Моторы перестали работать.

— Понятно. Затишье это, видимо, перед бурей. — Прощаясь с комбатом, Василий Максимович Фролов добавил: — Смотри в оба.

День первый, пятое июля

На востоке обозначилась золотистая, маленькая полоска зари. Пятое июля. Стрелки часов показывали 3.00. В чуткую тишину ворвался мощный грохот залпа артиллерии. Началась наша повторная контрподготовка.

Впереди, над исходными позициями врага, бушевало море огня. Канонада контрподготовки из 600 орудий и минометов Воронежского фронта продолжалась непрерывно в течение 30 минут. Это было незабываемое зрелище. Огонь, пыль и дым окутывали вражеские позиции.

Об этой контрподготовке маршал Г. К. Жуков пишет: «Мы слышали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем воображении возникла страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего под ураганный удар контрподготовки. Застигнутые врасплох вражеские солдаты и офицеры наверняка уткнулись носом в землю, в первую попавшуюся яму, канаву, траншею, любую щель, лишь бы скрыться от ужасающей силы разрывов бомб, снарядов и мин…»[11]

Плененные пятого и шестого июля гитлеровские солдаты и офицеры рассказывали нам, что эта артиллерийская контрподготовка нанесла им большой не только материальный, но и моральный ущерб. Солдаты пришли в замешательство. Один из пленных говорил:

— Мы думали, что русские опередили нас и не мы будем наступать, а русские.

Так думал не только он один. Внезапности удара у врага не получилось. Но, бросив в бой только на одном Белгородско-Курском направлении свыше тысячи танков и почти трехсоттысячную армию, противник уже не смог остановиться. Такова уж логика войны: пущенная машина работает порой и по инерции.

В 3.50 загремела вражеская артиллерия на левом фланге, на участке нашего 1241-го стрелкового полка.

Командир 1241-го стрелкового полка майор Карклин доложил комдиву, что пехота при поддержке до пятнадцати танков атакует батальон Безбородова. Артиллеристы встретили вражеские танки заградительным огнем, ударили и пушки прямой наводки. Они подбили несколько танков, прижали к земле пехоту противника.

Наступление немцев в районе Черной Поляны немного озадачило командира дивизии. Он спрашивал:

— Неужели гитлеровцы будут наносить главный удар через Северный Донец? — Сам же отвечал: — Это же невыгодно им.

— Зато нам выгодно, — сказал начальник оперативного отделения штаба дивизии Павел Яцуба, который пришел на НП, чтобы попрощаться с нами: его переводили в соседнюю дивизию.

— Возможно, они хотят ввести нас в заблуждение и пока скрывают свои цели? — заметил Павел.

— Об этом я и думаю. Не начали ли они наступление восточнее Белгорода с целью отвлечь внимание нашего командования от своего главного удара? Ну что же, немного подождем с выводами, — добавил комдив.

Ждать долго не пришлось. Пока мы вели бой на левом фланге дивизии, стрелки часов подошли к шести. Вдруг, приглушая звуки на участке 1241-го стрелкового полка, воздух наполнился гулом моторов многочисленных самолетов, надвигающихся несколькими ярусами, поэшелонно, с направления Белгорода.

Около пятидесяти из них, отделившись от основной группы, стали приближаться к переднему краю 1243-го стрелкового полка нашей дивизии. Остальные как коршуны бросились на оборону нашего правого соседа — 52-й гвардейской стрелковой дивизии.

Зенитчики открыли заградительный огонь. «Юнкерсы», словно не замечая огня, построились в свой излюбленный круг и начали бомбить.

В воздухе завязался воздушный бой. «Яки» пытались прорваться к бомбардировщикам, а «мессеры» навязывали им бой и не пропускали к «юнкерсам». Вот на несколько минут мечущиеся точки исчезают в облаках, потом появляются снова, отмечая свой путь линиями разреженного воздуха. Сходятся в смертельной схватке, снова расходятся, пытаясь обмануть один другого на высоте. Раздаются пулеметные и пушечные очереди. Вот «як» в хвосте у «мессера». Фашист пытается оторваться от него, но не может. Сейчас наш новый «Як-7Б» не уступает фашистским истребителям ни по скорости, ни по маневренности. «Мессер» резко уходит вверх, «як» тоже «на горке». Вдруг видим: «мессер» закачался, появился черный дым, который хвостом потянулся за падающим на землю фашистским стервятником.

А на земле, на наших позициях, беспрерывно рвались вражеские бомбы и снаряды, поднимая в воздух столбы земли, огня и дыма. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня, стреляя с ходу, правее шоссе шли фашистские танки.

С наблюдательного пункта я хорошо видел колонну фашистских танков. Впереди шло до 20 «тигров». Непосредственно за ними, побольше по количеству, — самоходные пушки «фердинанд», а затем средние танки и бронетранспортеры с пехотой. Если бы не война, если бы это шли не вражеские машины, можно было бы любоваться четкостью их построения. Они двигались не торопясь, уверенные в своем могуществе и неуязвимости.

Полковник Говоруненко, обращаясь к командующему артиллерией, сказал:

— Ну, Николай Данилович, принимай парад.

Подполковник Азаров подал сигнал. Тут же ударили с закрытых позиций орудия артиллерийских полков. Многочисленные разрывы окутали строй танков. На какой-то миг боевые порядки врага расстроились. Несколько танков остановилось, в двух-трех метрах показался дым. Но остальные, быстро заняв места выбывших из строя танков, ускорив ход, устремились к переднему краю нашей обороны. Чуть правее этой группы, против обороны 52-й гвардейской дивизии, показалась туча пыли, видимо, поднятая быстро идущими танками.

Петр Дмитриевич сидел с биноклем в руках, не поднимая его к глазам. Мохнатые, почти сросшиеся брови комдива сошлись в одну линию. Видно было, что он напряженно думает, так же как и все мы, находящиеся с ним рядом: «Что может произойти сейчас впереди? Идет сила невиданная… Выдержат ли воины переднего края? А если эта орава прорвется? Что тогда?..» Эти тревожные мысли переворачивали все внутри. Комдив старался не выдавать своего волнения, сдерживал себя, терпеливо ждал первого сигнала с правого фланга дивизии, куда сейчас острием направлен удар врага. Мне показалось, что за эти несколько минут неясности он как будто даже осунулся.

* * *
На оборону батальона Покатаева неудержимой лавиной катились вражеские танки.

Коммунист Григорий Покатаев хорошо знал: если сейчас, в первые минуты боя, сдадут нервы, пошатнется уверенность в своей силе у сидящих в траншеях и окопах, то все будет кончено. Враг, как пушинку, сметет батальон с обороняемого рубежа. А ведь рубеж обороны его батальона — по существу, маленький щит на одной из точек Курского выступа, который любой ценой, во что бы то ни стало должен устоять, сдержать страшный удар озверелого врага. От стойкости таких точек сейчас зависит успех боя на огненной Курской дуге.

Комбат перестал считать танки, опустил бинокль. В телефонную трубку он отдавал отчетливым, требовательным голосом отрывистые приказания командирам рот и подразделений поддерживающей батальон артиллерии. Во всех батареях у своих орудий застыли расчеты. Бронебойщики, пулеметчики и автоматчики как бы срослись со своим оружием.

Танки все ближе подходили к позициям батальона. Впереди и между машинами рвались снаряды наших гаубиц и тяжелых пушек. Но танки все катились вперед, словно не обращая внимания на разрывы снарядов. Они не убыстряли хода — шли плавно. Если один выходил из строя, остальные тут же смыкали ряды. Точно как в кинокартине «Чапаев» офицерский полк шел в «психическую атаку».

Вскоре стал отчетливо доноситься до переднего края шум танковых моторов. Комбат опять взял бинокль. Было видно — за первой линией танков шло еще множество черных коробок. Несколько из них, выпуская черный дым, остановились, остальные продолжали движение. Вот пройдена линия боевого охранения. Замедлив ход, они разом открыли огонь по нашему переднему краю. После нескольких залпов, ускорив движение, стреляя без остановок, танки шли вперед. С ходу они наскочили на минное поле, три машины подорвались, стало заметно замешательство в боевых порядках врага.

— Огонь! — крикнул Покатаев и несколько раз выстрелил из ракетницы вверх. Разом загремела оборона батальона. Били противотанковые пушки прямой наводки.

Застучали бронебойки, застрочили пулеметы, автоматы. Из рощи вела огонь минометная рота капитана Петра Шипицына. Бесчисленные разрывы снарядов и мин, звуки выстрелов подавили рев танковых моторов.

Над полем, еще час назад тихим, сейчас стоял сплошной грохот и лязг металла. Гулял огненный смерч. То там, то тут возникали багрово-оранжевые вспышки.

Позвонил Фролов. Он доложил комдиву, что в районе хутора Ерик на минных полях подорвалось четыре танка, в бой с танками вступили орудия прямой наводки 1240-го и 694-го иптапов[12], залпы «катюш» 79-го и 16-го гвардейских минометных полков накрыли пехоту.

С наблюдательного пункта комдива уже не видно, что делается перед передним краем обороны. Поле боя гудит от разрывов, черный дым и вихри пыли бушуют впереди и на позициях дивизии, заслоняя поднимающееся солнце. Небо стало серым, как будто надвигалась ночь. Казалось невероятным, что люди, находящиеся в окопах, смогут хоть на минуту остановить катившееся на них стальное чудовище.

Бой шел уже более часа. Воины уральской дивизии сдерживали гитлеровские танки по ту сторону противотанкового рва и минных полей. Ветер разносил во все стороны запах пороховых газов и раскаленного железа горящих танков. До десяти танков горят только перед обороной нашей дивизии. Что делалось на участках наших правого и левого соседей — уже не было видно. Все заволокло дымом и пылью.

* * *
Фашистские танки маневрировали, бросались из стороны в сторону, пытались нащупать слабое место в нашей обороне. Атака вражеских пехотинцев следовала за атакой. Они старались прорваться на передний край обороны батальона Покатаева. В одном месте танки подошли почти вплотную к траншее, к окопам стрелков и автоматчиков. Но они тут же попали под перекрестный огонь артиллерии и бронебоек. Воины стрелковых взводов, которыми командовали лейтенанты-комсомольцы, только утром подавшие заявления с просьбой принять их в партию, Яковлев и Осипов, осыпали их гранатами, бутылками с горючей жидкостью. Пулеметчики старшего лейтенанта Жукова стали поливать их свинцовым дождем. Они стреляли по смотровым щелям танков бронебойными патронами, давали длинные очереди по пехоте. От пулеметчиков не отставали бронебойщики лейтенанта Наумова. Сержант Кузнецов первым подбил танк.

— Бейте их гранатами… отобьем… больше смелости!.. — с силой швыряя гранаты и стреляя из автомата, кричал парторг роты Чупров.

Недалеко от него беспрерывно бил пулемет Латыпова. Из автоматов, винтовок стреляли бойцы отделения сержантаКоношинского.

Из лощины, прямо на участок обороны, где находился дзот расчета старшего сержанта Леонова, поднялись в атаку фашисты. Их было около роты. Старший сержант слился с пулеметом. Он сейчас не видел ничего, кроме приближающегося к первому ориентиру врага. Вот он нажал на спусковой крючок. Огонь пулемета скосил гитлеровцев.

Потеряв до двух десятков убитыми и ранеными, фашисты залегли. Пулемет продолжал стрелять, не давая им подняться.

Вдруг тупые удары сотрясли бревенчатый накат дзота. Попавший в дзот через амбразуру едкий дым сдавливал дыхание пулеметчикам.

— Все равно будем бить! — крикнул Леонов и опять застрочил из пулемета, когда цепи фашистов вновь поднялись в атаку. Одной очередью он выпустил всю ленту. Гитлеровцев как будто ветром сдуло.

Снова разрывы вражеских снарядов вокруг дзота. «Засек, гад, — тревожился командир расчета Леонов. — Сейчас заровняет все».

— Быстро снять пулемет — и на запасный, — приказал он расчету.

Трое взялись за скаты пулемета, чтобы снять его с площадки. Но не успели поднять пулемет, как взрыв страшной силы потряс дзот. Пулемет грохнулся на пол. Леонова взрывная волна отбросила к стенке дзота. Второй номер пулемета был тяжело ранен, двое из расчета получили легкие ранения.

— Бегом за мной! — крикнул Леонов и, подняв тяжело раненного солдата на руки, бросился в ход сообщения. За ним, таща пулемет, спешил расчет. Едва они отбежали от дзота метров на тридцать, как вверх полетели бревна дзота.

Оказав помощь раненым, Леонов быстро установил пулемет на новом месте и открыл огонь по фашистам.

Приданная батальону капитана Покатаева артиллерия своим огнем преградила путь вражеским танкам и пехоте.

Комбат увидел, как один за другим окутались огнем два танка, а у третьего отлетела в сторону сорванная снарядом башня. Такой случай капитан за два года войны видел впервые и не поверил своим глазам.

— Что, сволочи! Получили?! — кричали ободренные успехом артиллеристы расчета свердловчанина Шишкина, но их голоса тонули в реве орудий и разрывах снарядов.

Вскоре один «тигр», преодолев наш противотанковый ров, стал приближаться к переднему краю 2-го стрелкового батальона. Вот он на несколько секунд остановился, как бы присматриваясь, где лучше проскочить через ручеек, что бежал перед ним. Это были роковые секунды для «тигра». Сразу же несколько снарядов, выпущенных из орудий батарей капитана Ковтуна, ударили в него. Танк застыл на месте.

Враг не ослаблял обстрел переднего края батальона. Вышли из строя несколько наших орудий и пулеметов. То там, то здесь слышались стоны раненых, появились убитые.

Но упорство воинов батальона росло с каждой минутой. Легкораненые не уходили в санчасть и, наспех перевязавшись, продолжали бить врага.

Через час после начала атаки бой достиг такого накала, когда фашисты уже не могли идти вперед. Горели вражеские танки, пехота залегла. Мощный огонь нашей артиллерии, гвардейских минометов не давал ей возможности поднять голову.

Вскоре неприятель не выдержал огня уральцев, отошел назад.

…Первая, наиболее опасная и очень сильная танковая атака противника была отбита. Перед батальоном стояли четыре танка. Два из них, выпуская черный дым, догорали недалеко от первой траншеи.

— Для начала неплохо, — вытирая вспотевший лоб пилоткой, произнес старший сержант Шишкин.

— По этому случаю давайте закурим, товарищ старший сержант, — вытаскивая из кармана кисет с табаком, предложил наводчик. Этот кисет с надписью «Дорогому защитнику Родины» наводчик получил вместе с подарком под Ржевом, когда дивизию посетили делегаты Урала. Хранил он его как память о родном крае. Кисет как бы согревал бойца, давал ему силы в тяжелые минуты боя.

Потянулись солдаты к табаку. Сидя у орудия, усталыми руками свернули «козьи ножки» и жадно вдохнули горьковатый дым махорки вместе с воздухом, густо насыщенным пороховым дымом.

Казалось, никогда еще не было у них таких приятных затяжек, как сейчас. Но передышка оказалась недолгой. Вновь стали рваться вражеские снаряды у огневых позиций артиллеристов.

* * *
Отбитая первая атака танков, где было много «тигров», имела огромное значение не только для батальона Покатаева. Она повлияла на ход и исход боя в целом на участке обороны дивизии. Она укрепила волю людей к победе и их уверенность в своих силах. До этого боя наши воины были знакомы с тяжелыми танками врага «тигр», «пантера», самоходной пушкой «фердинанд» только по рассказам и по схемам. А после того как они с ними встретились «с глазу на глаз» на поле боя, воочию убедились, что, несмотря на действительную их мощь, слухи об их неуязвимости были преувеличены. Несколько горящих «тигров» на участке обороны дивизии убедительно это доказывали. От артиллерийских снарядов, от бронебоек «тигры» горят не хуже, чем танки, подбитые в обороне под Москвой.

* * *
Передышка длилась недолго. Около восьми часов утра пушки и минометы врага от методического огня, который они вели по нашим позициям после своей неудачной атаки, перешли к шквальному. Множество «юнкерсов» налетело на передний край нашей обороны. Они пытались бомбовыми ударами расчистить путь своим танкам. Из-за рощи, что юго-западнее хутора Ерик, снова показались танки и пехота на бронетранспортерах. Вскоре вся эта лавина ринулась в атаку. Теперь танков шло гораздо больше, чем в первый раз, и атака была интенсивнее. Гитлеровцы действовали напористее. Очевидно, они хотели расквитаться за первую неудачу.

«Около сорока танков и пехота атакуют Игнатенко. Большая группа танков и пехоты наносит удары по обороне правого соседа — 155-го гвардейского стрелкового полка в районе Березова», — докладывал комдиву командир 1243-го стрелкового полка.

Говоруненко, выслушав подполковника Фролова, более спокойным тоном, чем обычно, сказал:

— Василий Максимович, учти, на тебя жмет наша старая знакомая — «Мертвая голова». Ты ведь знаешь повадки ее командира еще по боям под Ржевом, не давай себя околпачить…

Поговорив с Фроловым, комдив соединился с командиром левофлангового полка майором Карклиным, где уже второй час шел ожесточенный бой с танками и пехотой врага. Атаки фашистов против 1241-го стрелкового полка с каждой минутой становились более яростными, но Говоруненко больше тревожился не за этот фланг дивизии, а за правый. Хотя на правом фланге бой только развертывался и уже успешно были отбиты первые атаки, но боевой опыт, знание тактики врага подсказывали комдиву, что главные события развернутся там.

После каждого разговора с командиром соседней дивизии полковником Некрасовым наш комдив все больше мрачнел. Около десяти часов, после очередного разговора с Некрасовым, комдив встревоженно сказал:

— Немцы прорвали оборону пятьдесят второй гвардейской дивизии, более пятидесяти танков и пехота ворвались на передний край в районе Березова. Дивизия ведет бой с прорвавшимися танками…

Полковник связался с командиром правофлангового полка подполковником Фроловым, вызвал к себе командующего артиллерией дивизии, командира 96-й танковой бригады и командира саперного батальона.

Вскоре нам стало известно, что на участке нашего правого соседа, где была прорвана оборона, танки и пехота противника стали распространяться во все стороны, нарушая оборону 52-й гвардейской дивизии. Ее поредевшие подразделения, сдерживая врага, отходили на север. Наш правый фланг стал оголяться.

Положение осложнилось.

— Перестрой свой боевой порядок по второму варианту, — приказал комдив подполковнику Фролову. — Держись крепко!

Второй вариант означал: продолжая бой с атакующим врагом с фронта, быть готовым отражать его удары с правого фланга.

К этому моменту обострился бой и на левом фланге дивизии. В районе Черной Поляны гитлеровцы ворвались на передний край обороны 1241-го полка. Завязалась ожесточенная схватка. Но быстро и решительно принятые командиром полка и комдивом меры не дали врагу воспользоваться этим прорывом. Воины стрелкового батальона капитана Григория Безбородова контратаковали прорвавшегося врага. Короткая рукопашная схватка ликвидировала опасность, гитлеровцы были отброшены назад. Приданная полку саперная рота, которой командовал капитан Николай Логачев, вновь быстро заминировала проходы, сделанные немцами в наших минных полях перед передним краем обороны полка. Воины роты под огнем противника за короткое время установили около двухсот мин. Особенно отличились своей смелостью саперы Алексей Елдашев, который установил тридцать мин, Афанасий Мазур — пятнадцать и воины взвода старшего сержанта Григория Колитенко — по восемь — десять мин. Сам сержант установил семнадцать штук, от своих саперов не отставал и капитан Логачев.

Исключительную смелость, героизм проявили одиннадцать разведчиков взвода коммуниста старшего сержанта Георгия Богданова. Они быстро выдвинулись вперед, маскируясь во ржи, подошли вплотную к атакующим гитлеровцам и открыли сильный огонь с фланга из ручных пулеметов, забросали врага гранатами.

Неожиданный удар ошеломил фашистов. Разведчики в упор расстреливали гитлеровцев. От меткого огня сотня фашистов полегла, а четверых захватили в плен. Особенно храбро действовали командир взвода старший сержант Богданов и разведчики Ефремов и Жуков.

А опасность на правом фланге с каждым часом росла. Количество прорвавшихся вражеских танков и пехоты в полосе обороны 52-й гвардейской дивизии беспрерывно увеличивалось. Теперь стало ясно, что именно там разгорелись решающие бои. Сейчас от стойкости гвардейцев зависело многое.

С нашего наблюдательного пункта было видно, как большое пространство окуталось дымом и пылью в направлении Быкова и Журавлиного, и это густое облако пыли медленно двигалось на северо-восток, к Крапивинским Дворам. Прорыв противника в центре обороны 6-й гвардейской армии все больше и больше ухудшал положение нашей дивизии. Правда, пока дивизия крепко удерживала занимаемые позиции, хоть и вела тяжелый бой с танками и пехотой врага.

Гитлеровцы быстро воспользовались создавшимися благоприятными условиями для атаки нашей дивизии с оголенного фланга. Они усилили свой нажим на оборону дивизии с фронта и одновременно через Гремучий танками и пехотой нанесли удар справа в районе Гонки. Но эта хитрость им не удалась, нас не застигли врасплох. Возможность такого маневра предусматривалась, и наши войска были готовы на удар врага справа ответить двойным ударом.

Фашисты неистовствовали в воздухе и на земле, пытаясь-таки прорваться справа в центр обороны дивизии. Завязалась ожесточенная схватка. Наша артиллерия, корректируемая с высоты 225,9 старшим лейтенантом Марком Тульчинским, встретила фашистов заградительным огнем еще далеко до позиций стрелковых батальонов. Несколько танков загорелось, рухнул на землю вражеский самолет «Ю-88», сраженный метким выстрелом младшего сержанта Александра Соколова. Вражескую пехоту прижал к земле огонь «катюш», минометов роты капитанов Василия Букаева, Петра Шипицына. Пулеметный и автоматный огонь отсек гитлеровскую пехоту от танков.

После упорного боя более десяти танков ворвалось справа в расположение обороны батальона старшего лейтенанта Игнатенко. Враг уже думал, что успех обеспечен и советская пехота начнет отступать, но он просчитался. Уральцы не отступали, держались в окопах, траншеях, стреляли по немецкой пехоте из пулеметов и автоматов, не давая ей поднять голову, бросали противотанковые гранаты, бутылки с горючей жидкостью, вели огонь из противотанковых орудий.

Перевалившие через траншею вражеские танки стали подрываться на минах, поставленных саперами. По бортам прорвавшихся машин били бронебойщики младшего лейтенанта Владимира Кононова, лейтенанта Алексея Наумова. Противотанковые пушки батареи Ивана Кривошеи, сержанта Зайцева, старшего сержанта Кислицына стреляли в упор. Фашистские танки метались по полю, подставляя свои борта орудиям прямой наводки дивизиона капитана Германа Мальшакова.

Несмотря на огромные потери, гитлеровская пехота шаг за шагом приближалась к переднему краю, стремясь соединиться со своими танками. На участке первой роты, где находился парторг батальона Исмагил Исхаков, группа автоматчиков врага ворвалась в траншею. Парторг быстро организовал бойцов и вместе с ними бросился врукопашную. Фашисты не выдержали, оставив в траншее десятки убитых, отскочили назад. Южнее Гонки группа танков пыталась прорваться вглубь обороны батальона Игнатенко, но ей преградила путь истребительная батарея капитана Николаева и иптаповские пушки.

В коротком бою перед огневыми позициями батареи капитана Николаева артиллеристы подожгли шесть танков. Правда, батарея тоже несла потери, одна за другой умолкали пушки, но артиллеристы продолжали биться. Один из танков вплотную подошел к орудию, и расчет не успел повернуть пушку. Тогда наводчик Цыбалев встретил «тигра» бутылкой с горючей жидкостью. Танк вспыхнул. Горящий «тигр» наскочил на пушку Цыбалева и раздавил ее. Но и сам не успел далеко уйти — брошенные гранаты добили его.

Даже тогда, когда последняя пушка батареи вышла из строя, герои-артиллеристы во главе с капитаном продолжали бой с врагом.

Не сумев преодолеть сопротивление наших воинов, гитлеровцы вынуждены были прекратить атаки южнее Гонки и отойти на исходные позиции.

Бой южнее Гонки дорого стоил и нам. Почти полностью погибла истребительно-противотанковая батарея капитана Николаева. Вышли из строя несколько иптаповских пушек, станковые и ручные пулеметы. Но враг не прошел. Воля наших воинов к победе не была сломлена, она еще больше укрепилась.

* * *
После упорного боя в полосе обороны 52-й гвардейской стрелковой дивизии (нашего правого соседа) несколько сот танков и пехотные полки противника достигли второго армейского оборонительного рубежа, который занимала 51-я гвардейская стрелковая дивизия. Примерно в 16.30 воины 51-й дивизии вступили в бой с прорвавшимися танками противника на рубеже Козьма — Демьяновка. Гвардейцы стойко обороняли свои позиции, однако остановить лавину танков они не смогли. Командование 51-й гвардейской стрелковой дивизии потеряло управление частями, локтевую и огневую связь со своими соседями. Неуправляемые войска дивизии под давлением превосходящих сил врага начали отходить на север[13]. Создалась крайне напряженная обстановка в центре 6-й гвардейской армии. Угроза прорыва фронта крупными вражескими силами на Обоянском направлении возросла как никогда.

Отход 51-й гвардейской стрелковой дивизии создал благоприятные условия для удара врага по обороне 375-й стрелковой дивизии, так как теперь не только ее правый фланг, но и ее тыл был открыт. Над уральской дивизией нависла смертельная опасность окружения.

Чтобы остановить прорвавшегося врага и надежно прикрыть Обоянское направление, командование Воронежского фронта с согласия Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина приняло решение встретить дальнейшие удары гитлеровских бронированных полчищ огнем танковых соединений с места, о чем подробно пишет М. Е. Катуков, бывший командующий 1-й танковой армией[14]. Танки этой армии своими действиями хорошо помогли и нашей дивизии отстоять занимаемые позиции.

Но это произошло позже. А пока дивизия фактически осталась позади прорвавшихся вражеских войск, но вела упорный бой, прочно удерживая Обоянское шоссе в районе Шопино и Ерик. Враг с каждым часом бросал против дивизии новые силы, пытался очистить от нее шоссе. Группа гитлеровских автоматчиков, поддержанная танками, ворвалась в траншею стрелковой роты, которой командовал старший лейтенант Григорий Алферов. Рота вступила в рукопашный бой. Командир батальона старший лейтенант Павел Голубь ударил по вражеским автоматчикам силами своего резерва. Особенно дерзко дрались в рукопашной схватке воины взвода восьмой роты лейтенанта Александра Душина, пришедшие на помощь своему соседу. Храбро действовало отделение старшего сержанта Ефима Дубровина, которое приняло на штыки вражеских автоматчиков, бросившихся на его траншею. Красноармеец Дмитрий Лещенко в разгаре боя, увидев, что командир расчета, стрелявший из станкового пулемета, ранен, подбежал к пулемету, выкатил его на новую позицию и открыл огонь по атакующим. Не один десяток вражеских солдат полег от его меткого огня. Красноармеец Трофим Котырев забросал гитлеровцев гранатами с фланга. Прорвавшимся танкам путь преградили пушки батареи Николая Ковтуна, стоящие на прямой наводке, и пушки второго дивизиона 263-го артполка. Неравный бой завязал с танками расчет противотанкового орудия комсомольца Ивана Андреенко, подбивший два танка. Когда орудие вышло из строя, расчет вступил в рукопашный бой с вражеской пехотой.

Враг не прошел. На участке третьего батальона 1243-го стрелкового полка совместными усилиями удалось восстановить прежнее положение. Но более тридцати танков и пехота нанесли удар по обороне этого же полка с тыла, а до пятидесяти танков — из района колхоза «Смело к труду». Неся большие потери, враг шаг за шагом углублялся в оборону полка.

Многими воинами овладело странное, непривычное чувство. Даже бывалые из них с трепетом, с тревогой оглядывались назад. Фронт оказался за спиной.

Штаб полка переместился вглубь обороны, поближе к переднему краю. Командир полка подполковник Фролов вынужден был оставить свой наблюдательный пункт, перейти на НП командира батальона старшего лейтенанта Голубя и оттуда управлять боем. Связисты быстро восстановили нарушенную связь с подразделениями с нового наблюдательного пункта.

Враг нажимал на полк с фронта и с тыла. Полковнику Говоруненко по телефону, по радио беспрерывно докладывали о ходе боя командиры частей и подразделений. Донесения были одно тревожнее другого. Но комдив проявлял необыкновенную выдержку. Слушая сообщения командиров, он давал им необходимые указания, приказывал, требовал, принимал решения, отвечающие конкретной обстановке, не отходя ни на шаг от своего наблюдательного пункта.

— Держаться на месте, — приказывал он, — уничтожать танки, отсекать пехоту, не отступать!..

Офицеры штаба помогали командирам выполнять приказы комдива. Политотдельцы были в подразделениях, отбивающих атаки превосходящих сил врага. Время от времени о ходе боя в полосе обороны дивизии Говоруненко лично докладывал командующему армией генералу Чистякову.

У командарма сейчас было единственное требование к уральцам:

— Держаться! Держаться хотя бы до вечера!..

В течение дня по телефону со мной неоднократно разговаривал член Военного совета армии генерал Крайнев. Он интересовался ходом боя, спрашивал, выдержат ли воины дивизии напор врага, как политотдел помогает командиру дивизии. Советовал, что еще необходимо предпринять.

Воины уральской дивизии и приданные ей артиллерийские, минометные, огнеметные и танковые части держались. 1243-й стрелковый полк, как уже говорилось, отражал яростные атаки гитлеровцев «перевернутым» фронтом. Особенно в тяжелом положении оказались стрелковые батальоны старшего лейтенанта Игнатенко и капитана Покатаева. Их боевые порядки беспрерывно атаковали вражеские танки с трех направлений.

Стрелковая рота, которой командовал старший лейтенант Волков, бросилась в контратаку против прорвавших оборону батальона гитлеровских автоматчиков. Обстановка сложилась крайне напряженная. И тут, как много раз до этого, помог личный пример коммунистов и комсомольцев. В тех условиях это, пожалуй, была единственная и самая действенная форма агитации. Подбадривая воинов, коммунисты и комсомольцы первыми бросились на врага. Атаку возглавили заместитель командира батальона по политчасти капитан Анисим Карих, заместитель начальника политотдела дивизии майор Илья Комаров. Группа воинов во главе с парторгом роты Петром Чупровым ударила по фашистам с фланга и начала отрезать им пути отхода. Враг не выдержал удара уральцев. Оставив много убитых, он откатился назад.

В тяжелое положение попала батарея, которой командовал старший лейтенант Дмитрий Орлов. Когда фашисты атаковали позиции стрелковых батальонов с фронта, она находилась сравнительно далеко от переднего края. Когда же вражеские танки пошли в атаку с правого фланга в районе колхоза «Смело к труду», она оказалась ближе всех к атакующим.

Наводчик свердловчанин Иван Булатов прильнул к панораме так, что казалось — не снаряд, а он сам, его сердце, наполненное до предела ненавистью к врагу, должны были ударить в танк, расплавить его броню. Сейчас для него как будто весь мир умещался в перекрестье панорамы. Чуть сзади от него, прижав к груди очередной снаряд, стоял Щепаков. Точно выполнял требования наводчика установщик Иванов. Танки все ближе подходили к орудию, не подозревая о его присутствии.

Командир орудия старший сержант Андрей Дорохин крикнул:

— Ого-о-нь!

Выстрел. Подкалиберный снаряд не попал в танк.

Булатов внес поправку в прицел.

— Бронебойным! Огонь! — последовала новая команда Андрея Сергеевича. Танк застыл на месте, из него повалили клубы дыма.

Вдруг разорвался вражеский снаряд, и у орудия Дорохина ранены Булатов, Иванов, Пепелев, Щепаков.

Старший сержант подбежал к орудию. Булатов, превозмогая боль, поднялся и — к панораме. Снова наводит он орудие. Снаряд за снарядом летят в сторону врага. Дорохин помогает Булатову.

Подбит еще один танк. Вспыхнул огромным костром третий. Но тут же от потери крови упал Иван Павлович Булатов. В его наградном листе есть такие строки: «…за смелость, отвагу и мужество, проявленные в бою с немецкими танками, и уничтожение трех танков 5 июля 1943 года тов. Булатов удостоен правительственной награды — ордена Красного Знамени»[15].

Место наводчика занимает сам командир орудия Дорохин, ему помогает раненый солдат Щепаков. Ирбитчанин действует быстро, но спокойно, как будто на него идут не фашистские танки, а подвижные мишени, как бывало в сентябре сорок первого в лагерях. Подпустит он тогда поближе фанерные танки и стреляет по ним. Правда, комсомолец Дорохин однажды не только торопился, но и немного растерялся, когда на его орудие сразу двинулись пять фашистских танков. Было это 22 января сорок второго года у деревни Н. Коростелево. О том эпизоде Дорохин сам рассказывал на заседании дивизионной партийной комиссии, когда принимали его в кандидаты партии. «Растерялся, успел подбить только один», — как бы признавая свою ошибку, говорил членам партийной комиссии Андрей Сергеевич Дорохин.

Вражеский танк на быстром ходу наскочил на одно из наших орудий, находившихся недалеко от орудия Дорохина, и раздавил его вместе с командиром расчета. Коммунист Прохоров поджег этот танк горючей жидкостью. Красноармеец свердловчанин Александр Воинов взял командование расчетом на себя и вступил в бой с наседающими вражескими автоматчиками, ручной пулемет в его руках беспощадно косил врага.

Командир огневого взвода Валентин Тутевич, не успев перевязать рану и зажав ее левой рукой, продолжал руководить огнем своего взвода. Старший лейтенант Орлов занял место выбывшего наводчика.

Выстрел. Возле гусеницы танка, идущего на орудие, взвился столб огня. Танк круто повернулся. Второй снаряд попал в его борт. Дмитрий Орлов продолжал стрелять, но снаряд, пущенный с другого танка, заклинил последнюю пушку батареи. Орлов упал, но чудом остался жив. Быстро пришел в себя, собрал оставшихся в живых воинов и стал отбивать врага стрелковым оружием. Орудия вышли из строя, но батарея жила и в полном окружении продолжала бой.

До пятидесяти танков вышли в район высоты 225,9, где находился артиллерийский наблюдательный пункт старшего лейтенанта Марка Тульчинского. По мере подхода танков к высоте Тульчинский приближал огонь артиллерии к своему наблюдательному пункту. Ведя заградительный огонь, он выводил из строя танк за танком. Фашисты, не считаясь с потерями, лезли вперед. Десять танков поднялись на высоту, а Тульчинский продолжал корректировать огонь артиллерии.

Вот танки у блиндажа Тульчинского. Со всех сторон черной смертью глядят их орудия. Вражеские автоматчики кричат:

— Рус, сдавайся! Живым останешься!

В ответ им летят гранаты. Тогда трое фашистов попытались ворваться в блиндаж, чтобы живьем взять русского офицера. И все трое тут же полегли от автоматной очереди Тульчинского. У входа в блиндаж одна за другой рвутся несколько гранат. Падает замертво связист. Недалеко от него лежит тяжелораненый разведчик. Один из танков, лязгая гусеницами, приближается к блиндажу, чтобы своей тяжестью раздавить его. Тульчинский выскакивает из блиндажа и сильным взмахом руки бросает две противотанковые гранаты. Танк резко поворачивается на подорванной гусенице. Автоматная очередь подкосила Тульчинского. Собрав последние силы, он подползает к рации, окровавленной рукой берет микрофон и шепчет в эфир: «У моего блиндажа много фашистов. Бейте их! Огонь на меня!» Это была его последняя команда и последние мужественные слова[16].

Как ни тяжело было друзьям-артиллеристам выполнять команду Тульчинского «Огонь на меня!», обстановка диктовала именно это. По команде командира полка Павла Трофимовича Губарева по вражеским танкам открыли беглый огонь артдивизионы Николая Мироновича Новгородцева и Германа Яковлевича Мальшакова. На высоте 225,9, преграждая путь врагу, бушевало море огня.

* * *
Комдив Говоруненко ясно представлял размеры опасности, нависшей над дивизией, и искал пути ее ликвидации. Заместитель командира дивизии подполковник Казачук неоднократно предлагал комдиву начать контратаку резервами дивизии. Говоруненко был неумолим:

— Рано, Константин Павлович. Победит тот, кто не только окажется сильным, но и хитрым, у кого нервы крепче. Потерпи!

Полковник искал уязвимое место в боевых порядках гитлеровцев и ждал момента для чувствительного удара своими резервами. Разведчики дивизии и полков следили за каждым шагом врага и докладывали об этом комдиву.

Артиллерийский огонь, который обрушился на высоту 225,9, расстроил боевые порядки врага. До десяти танков было подбито и подожжено. 1243-й стрелковый полк своими контратаками на некоторых участках остановил продвижение фашистов. Гитлеровцы без свежих сил не могли идти вперед, а у 1243-го стрелкового полка не хватало сил, чтобы отбросить прорвавшихся вглубь обороны полка фашистов. Наступил критический момент. Сейчас исход боя зависел от того, кто правильно оценит обстановку и использует ее для победы.

Говоруненко оказался умнее врага. Он без колебания решил не давать гитлеровцам времени, чтобы подтянуть свежие силы и организовать новую атаку. Вот теперь комдив дал команду своим резервам. Танковая бригада, истребительный противотанковый артиллерийский полк, стрелковый батальон, саперы, истребители танков, поддержанные мощным артогнем из района Вислое, нанесли удар под корень фашистскому клину…

Из рощи, что севернее хутора Ерик, на высоту 225,9 под общим командованием капитана Покатаева поднялись в контратаку стрелковая рота горьковчанина Ивана Менькова, рота автоматчиков коммуниста Мефодия Антонюка, разведвзвод кандидата в члены партии Федора Шульгина. В боевых порядках контратакующих, перекатывая свои «сорокапятки» с рубежа на рубеж, шли расчеты батареи свердловчанина Ивана Кривошея.

Командующий артиллерией дивизии подполковник Азаров с передового наблюдательного пункта лично управлял огнем артиллерии, поддерживающей контратакующих.

Видимо, гитлеровцы не ожидали такой контратаки на этом рубеже, где они имели успех и некоторое превосходство в силах. Контратака ошеломила их. Они не выдержали, отошли на свои исходные позиции. Много убитых солдат и офицеров, несколько подбитых танков оставил враг на поле боя.

Когда наши контратакующие подразделения отбили высоту 225,9, у наблюдательного пункта Марка Тульчинского обнаружили десятки трупов вражеских солдат и три догорающих танка. Всего на высоте было подбито десять вражеских танков. Так до конца выполнили военную присягу и свой долг коммунист офицер Марк Федорович Тульчинский и его боевые друзья. За этот подвиг Марк Федорович посмертно награжден орденом Отечественной войны. Его прах сейчас покоится в братской могиле в центре села Терновка. На могиле стоит каменный солдат с автоматом, будто охраняя вечный покой более двухсот похороненных там героев, которые отстояли честь и независимость Отчизны.

Отбита седьмая атака. Гитлеровцы снова не смогли пробиться через оборону, где стояли уральцы.

Вот что записано в документах того дня:

«В 19.30 войска 375-й с. д. вели бой против прорвавшихся 45 танков с пехотой на рубеже Зап. окр. Ерик, Яр. Должик, вые. 209,5. Огнем противотанковых средств и контратаками пехоты прорвавшиеся танки были частью подожжены, пехота рассеяна. Атака противника с большими для него потерями была отбита. К исходу дня дивизия продолжала оборонять свой прежний рубеж»[17].

«1241-й с. п., ведя бой с противником, в течение дня отбил четыре атаки танков и пехоты. В результате боя противнику нанесены потери: убито до 300 солдат и офицеров, подбито 13 танков, огнем ружей и пулеметов сбит самолет „ME-109“, летчик взят в плен, подбито два самоходных орудия, пять автомашин, девять мотоциклов…»[18].

«В результате прорыва левого фланга 52-й гв. с. д. и выхода танков с автоматчиками на второй эшелон 1243-го с. п. полку пришлось вести бой перевернутым фронтом в северо-западном и северном направлениях. Все предпринятые атаки и попытки противника окружить 1243-й с. п. были отбиты. В ожесточенном бою противнику нанесены потери: убито до 400 солдат и офицеров. Подбито и сожжено 16 танков, сбит самолет „Ю-88“, сожжено 12 автомашин…»[19].

В полосе обороны дивизии всюду глубокие воронки от авиационных бомб и снарядов разных калибров. Тут и там вперемешку с разбитыми, раздавленными нашими пушками горят огромными кострами или стоят, неуклюже уткнувшись тупыми носами в воронки, десятки вражеских танков, валяются трупы гитлеровцев.

Вот следы «работы» покатаевцев. На участке стрелковой роты по обеим сторонам траншеи — трупы гитлеровских вояк, уничтоженных во время рукопашной.

На дерне то там, то здесь рядом с нашими «лимонками», противотанковыми гранатами лежат и немецкие, с длинными деревянными ручками. Командир взвода лейтенант Ермак объясняет бойцам, как ими пользоваться. На бруствере стоит немецкий ручной пулемет, обращенный в сторону врага. Таких пулеметов несколько десятков. Все это оружие только что захвачено в жестокой схватке с гитлеровцами, теперь оно будет бить самих фашистов. Бойцы показывают на сигары. Это — тоже трофеи.

— Трава травой, — говорит один из солдат, — не то что наша махорочка. — Он бросает сигару и топчет ее ногой.

Воины наперебой рассказывают, как они встретили первую и последующие атаки гитлеровцев. Некоторые откровенно говорят, что их дрожь взяла, когда «тигры» подошли к траншее. Но страх прошел, когда они подбили первого «тигра». Опытный солдат пулеметчик Ахманаев рассказывает, как удобно бить гитлеровцев, когда их подпускаешь на близкое расстояние. Он на войне с первого дня. Много повидал, много атак отбивал. Был ранен, но вот опять на передовой.

— Снова повоевали малость, — говорит он, улыбаясь, а сам чистит пулемет. Надо пользоваться затишьем. Вдруг Ахманаев замечает, что приклад пулемета навылет пробит осколком. Рассматривая пробоину, он удивляется: «Как же раньше не заметил?» В траншее, неуклюже свернувшись, лежит второй номер пулеметного расчета Довлеев.

— Он у меня новенький, — поясняет Ахманаев. — Парень крепкий, но уморился, у него это первый бой. А Ломакина сегодня утром ранило, отправили в медсанбат. Хороший был солдат.

На большой высоте летают фашистские бомбардировщики. Низом летят в обратном направлении наши штурмовики. Над лесочком, что севернее хутора Ерик, идет воздушный бой истребителей. «А ну, жми, дорогой, сильней!» — кричит кто-то во весь дух, наблюдая, как наш ястребок погнался за «мессером».

Откуда-то взялась «рама». За ней появляются бомбардировщики. Бомбят оборону 1245-го стрелкового полка. Из всех видов оружия стреляют наши воины по снижающимся самолетам. Один из них качнулся и стал падать. После выяснилось, что его подбил комсомолец пулеметчик младший сержант Вениамин Кузьмин.

Старший лейтенант Минюков, сидя на коробке немецкого противогаза, составляет список отличившихся в бою воинов, который потребовал замполит батальона капитан Карих для представления к наградам.

Красноармейцы Иванов и Васильев, ловко действуя саперной лопаткой, улучшают стрелковую ячейку. Недалеко от них сидят и беседуют два бойца: татарин Багаутдинов и узбек Караваев Матынкул. Оба они ранены, но ни тот ни другой не ушел в санчасть, продолжая биться с врагом. И сейчас не уходят.

— Разве можно уходить, ведь басурман еще пойдет, — говорит Багаутдинов своему сержанту, который предложил идти подлечиться. — Отобьем все атаки, потом пойду, товарищ сержант, — добавил он.

Санитар Раскин поправляет свою повязку. Он ранен в ногу, но тоже отказался покинуть поле боя. Сделав сам себе перевязку, Раскин, пока можно было наступать на ногу, превозмогая боль, продолжал оказывать помощь раненым. В таком состоянии он вынес с поля боя более десяти тяжело раненных воинов. Сейчас Раскин лежит. На плащ-палатке его уносят в медпункт батальона.

Сержант Худайбердиев тряпочкой протирает «лимонки»: во время боя их присыпало землей, а они были смазаны.

— Надо готовиться, ведь скоро начнут, — говорит он.

Вновь встретить врага готовятся все — русский, татарин, узбек и казах, украинец и белорус. Встретить и победить врага — их единое стремление, одно желание. Они готовы к бою.

Боевая дружба народов! Перед нами было одно из наиболее ярких ее проявлений.

День второй

В предрассветном небе шестого июля, как догорающие свечи, гасли звезды. На опушке рощи Журавлиной, где сейчас находились гитлеровцы, взлетали ракеты, разрезая темноту тонкими огненными полосами.

Когда гасли ракеты, вновь начинали перекличку пулеметы, автоматы. Но солдаты на это не обращали внимания — они спешили быстрее закончить укрепление своих позиций.

Вчерашний бой убедил нас, что сегодня враг не станет атаковать крупными силами с фронта. Он уже там поломал себе зубы. Теперь создались благоприятные условия для нанесения удара по нашей дивизии с правого фланга. Учитывая вероятное направление главного удара фашистов, мы в течение ночи скрытно провели перегруппировку своих сил, создали сильный резерв.

В восемь часов утра с направления Смородине — Журавлиный — Гремучий противник силою до дивизии пехоты при поддержке более двухсот танков и полусотни самолетов перешел в наступление двумя группами.

Одна, обойдя нашу дивизию с тыла, нанесла удар в направлении Рождественка — Новые Лозы — Гостищево силою до двух пехотных полков и до ста танков.

Вторая группа — в направлении Вислое — Терновка — Шопино — в центр обороны дивизии силою до пехотного полка и более сотни танков[20].

В это время мы находились на наблюдательном пункте на высоте 209,5, откуда хорошо просматривалось поле боя. Пожалуй, никто из присутствовавших тогда со мной рядом никогда не видел за два года войны такого количества вражеских танков, одновременно бросившихся в атаку.

Поле казалось тесным для этих бронированных машин, в тучах пыли и в дыму накатывавшихся на дивизию. Создавалось такое впечатление, что против этой лавины брони и огня никто не сможет устоять.

Завязалась ожесточенная схватка. Тот, кто участвовал в ней, думаю, не забыл, какой она была кровопролитной и героической.

Неистовые бомбежки, десятки танков с черными крестами, ползущие к нашим позициям, непрерывный гром орудий, лязг гусениц, костры подожженных танков, черный от копоти пот на лицах воинов из орудийных расчетов, смерчи разрывов, многоголосый крик «Ура!» — таким запечатлелся тот день в моей памяти.

Не знаю, о ком сейчас рассказывать, какими словами поведать о том, что было шестого июля на участке обороны дивизии в районе Обоянского шоссе. Один за другим проходят передо мной однополчане — солдаты, сержанты, офицеры, стрелки, пулеметчики, артиллеристы, минометчики, саперы, связисты, медики, шоферы и ездовые. Ни один не уступал в героизме другому. Хотя время не сохранило в памяти все имена, но все они живут в моем сердце.

Вот и сейчас, почти через сорок лет, я будто снова наяву вижу картину жестокого сражения.

После упорного боя в некоторых местах вражеским танкам все же удалось ворваться на передний край нашей обороны с правого фланга. В эту брешь немедленно бросилась фашистская пехота. Воины дивизии встретили врага огнем всех видов оружия.

Стрелковые батальоны майора Николая Ситникова и капитана Григория Покатаева огнем отсекли вражескую пехоту от танков. Она залегла, не доходя до переднего края обороны. Но танки, несмотря на понесенные потери и ураганный огонь наших орудий, продолжали упорно двигаться вперед.

Тогда наши стрелки и пулеметчики легли на дно окопов, пропуская танки. Потом одни били из автоматов и пулеметов по пехоте, чтобы не дать ей приблизиться к переднему краю, другие забрасывали гранатами и бутылками с горючей жидкостью танки. Ни один человек не дрогнул, не покинул своего места.

Прорвавшиеся через траншеи танки без пехоты метались по полю, подставляя свои борта орудиям приданных нам истребительно-противотанковых артиллерийских полков, артполка дивизии подполковника Павла Губарева, противотанковым ружьям роты старшего лейтенанта Ивана Галагана. Саперы подползали к танкам, подкладывали под них мины.

Отражая одну такую атаку, комсомолец Галаган оказался рядом с расчетом сержанта Иванова. Вражеские танки, ведя огонь из пушек и пулеметов, стали подходить к траншее. Вдруг ружье бронебойщика Абдрахманова замолчало. Галаган, почувствовав что-то неладное, бросился к нему. Абдрахманов был убит.

Танк уже был в восьмидесяти — ста метрах от Галагана. Старший лейтенант взял ружье, прицелился и выстрелил, потом еще и еще раз, но танк продолжал идти. Вот он подошел к окопу на 15–20 метров. Комсомолец Галаган тщательно прицелился и выстрелил еще раз. Танк, резко сделав полуоборот на одной гусенице, остановился, подставив свой борт бронебойщикам. Завершила дело бутылка с горючей смесью, брошенная солдатом Федором Петровым.

От выстрела бронебойщика Сергея Селиванова остановился второй танк. Едва Галаган успел снять с бруствера ружье и пригнуться, как на траншею навалилась черная громада, посыпалась земля, в лицо ударила удушливая гарь. Вражеский танк, перевалив через траншею, не отошел и десяти метров, как сержант Борис Иванов двумя гранатами подбил его.

Группа танков подошла к огневым позициям артиллеристов. Батарея капитана Ковтуна подожгла несколько машин. Но это не остановило противника. Танки, ведя огонь с ходу, устремились вперед. Расчет парторга батареи старшего сержанта Шишкина первыми же выстрелами подбил два танка, но остальные открыли огонь по нему. Один за другим падали артиллеристы, но они успели поджечь еще два танка.

Шишкин остался один, но его орудие по-прежнему вело смертоносный огонь. Он действовал за командира, наводчика, заряжающего. Подбита еще одна машина. Один из танков, обойдя горевшие, пытался смять орудие Шишкина, но Алексей опередил его и подбил в ста метрах от огневой позиции. Лишь следующему танку удалось смять орудие Шишкина.

Шишкин спрыгнул в щель. Танк прошел над его головой. Тотчас же Алексей выскочил из щели и бросил противотанковую гранату и бутылку с горючей смесью. Машина загорелась. Теперь коммунист Шишкин бил из автомата. За подвиг, совершенный 6 июля, Алексей Дмитриевич Шишкин был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

Наводчик 3-й батареи младший сержант Иван Тареев в этот день подбил танк и самоходно-артиллерийскую установку.

Орудие парторга батареи сержанта Латышева атаковала пехота, поддержанная танками. Но отважные артиллеристы прямой наводкой расстреливали гитлеровцев. Загорелся танк, задымила бронемашина. Падали подкошенные фашистские автоматчики. Не выдержав огня орудия Латышева, враг отошел в лощину и открыл огонь с места. Потом гитлеровцы вновь поднялись в атаку.

Рядом с расчетом рвались снаряды, летели осколки и пули. Но никто из артиллеристов не обращал на это внимания. Бойцы были заняты своим делом: непрерывно посылали снаряд за снарядом в атакующего врага.

Смертельно ранило замкового Вишневского. Он упал на лафет орудия. Вскоре погибли наводчик Свитин, ящичный Ибрянов.

Командир орудия Латышев занял место Свитина и с заряжающим Тихомировым продолжал бой. Враг подходил все ближе и ближе. Кончились снаряды. Латышев и Тихомиров стали стрелять из автоматов. Выбрав момент, они положили на лафет тела боевых друзей.

Фашисты вновь поднялись в атаку. Вражеская пуля сразила Тихомирова. Парторг Латышев взял гранаты, поднялся и, стреляя на ходу, пошел навстречу атакующим гитлеровцам…

Когда этот участок очистили от врага, красноармейцы нашли противотанковое орудие и на его лафете — тела героев-артиллеристов. А тело командира парторга Латышева обнаружили в пятидесяти метрах впереди. Недалеко от него валялись трупы более десяти фашистов. Пять артиллеристов во главе с парторгом бились с врагом до последнего дыхания.

Стоял не прекращающийся ни на минуту грохот. Напряжение боя нарастало. Противник вводил все новые и новые силы, особенно танки, стремясь во что бы то ни стало окружить нашу дивизию.

В десятом часу вражеские танки достигли центра обороны 1243-го стрелкового полка. После упорного боя до десяти танков ворвались в деревню Шопино с тыла, около двадцати — в Терновку с запада, а до пятидесяти танков окружили и захватили Непхаево.

Стрелковый батальон капитана Покатаева оказался в кольце врага. Батальон, заняв круговую оборону, продолжал биться. Прорвавшиеся в Терновку танки пытались с ходу захватить переправу и форсировать Липовый Донец. Но путь им закрыла наша артиллерия.

Командир огневого взвода пятой батареи лейтенант Владимир Воздвиженский выдвинул свои пушки на прямую наводку. А егостарший брат, командир этой же батареи Александр Воздвиженский, орудиями другого взвода открыл огонь с закрытых позиций.

Наводчик орудия прямой наводки вышел из строя, за наводчика встал командир взвода Владимир Иванович Воздвиженский. Он подбил четыре танка. За этот подвиг он удостоен ордена Отечественной войны 2-й степени. Батарея Воздвиженского не позволила вражеским танкам прорваться к переправе.

Чуть правее от взвода Воздвиженского огонь по танкам из 122-мм гаубицы открыл расчет свердловчанина старшего сержанта Степана Лазаревича Холкина. Недалеко от него отбивался от танков, которые пытались захватить переправу, другой свердловчанин — Александр Павлович Яковлев. А свердловчанин Яков Илларионович Горбунов со своей пушкой отражал танковые атаки юго-восточнее шопинской церкви. Все эти артиллеристы — из Туринского района, и все трое были награждены орденами: Холкин — Отечественной войны 2-й степени, Яковлев и Горбунов — Красной Звезды.

Наводчик Иван Андреевич Дайнеко, заменив раненого командира орудия, выкатил свою пушку на прямую наводку и вступил в бой с танками. Получив ранение, он сделал сам себе перевязку и продолжал стрелять. Расчет быстро сменил огневую позицию и стал отражать вторую танковую атаку.

Об этом бое на страницах дивизионной газеты «На защиту Родины» сам Дайнеко рассказывал так: «…сосредоточив на нашем участке 44 танка, враг был уверен, что мы не устоим, что ему удастся смять нашу пехоту, раздавить нас, артиллеристов…

Орудия выкатили на прямую наводку. Прицел — 30. Первый бронебойный снаряд — промах. Наводчик Шевченко внес исправление и вторым снарядом попал в башню…

Стрельба из танка прекратилась. Для уверенности я еще выпустил снаряд, который угодил в моторную часть. Танк загорелся.

Воодушевленный успехом, я стал действовать увереннее. Наметил вторую цель — второй танк. С того же прицела даю команду. Снаряд пролетел мимо. Быстро проверили уровень… Следующий снаряд разорвал гусеницу. Еще два снаряда — и чудовище навсегда замерло. Шевченко вторым бронебойным попал в третий танк. При этом энергично действовали заряжающий Нелюбин и подносчик Данилов».

Я только добавлю, что весь расчет был награжден, Иван Дайнеко получил орден Красного Знамени.

* * *
Когда я вспоминаю Курскую битву и подвиг медицинских работников, передо мной всегда возникает небольшого роста, одетая в красноармейскую гимнастерку, с санитарной сумкой через плечо, санинструктор Катя Антипенко.

Эта жизнерадостная певунья, комсомолка, не по летам сильная и выносливая девушка всегда находилась в боевых порядках пехотинцев, в самом пекле. Ее спокойствие удивляло многих.

Это ей далось не сразу. Сама Катя потом признавалась:

— Сначала было страшно, а потом привыкла… Я ведь с первого дня войны на фронте.

Да, она, пройдя школу мужества, преодолела страх и научилась ценить жизнь солдата выше своей.

…Комсорг Виктор Бунаков однажды с гордостью сказал мне:

— Катя у нас обладает какой-то чудодейственной силой. Бывает, закручинится кто-либо из красноармейцев — она появляется рядом и начинает вести задушевные разговоры. Смотришь: боец повеселел, ободрился, готов биться с фашистами за двоих. В бою храбрости ей не занимать. Она героиня…

Вот что стало мне известно о подвиге Кати шестого июля. За день боев она оказала помощь нескольким десяткам раненых, а 15 тяжелораненых вытащила с поля боя. Когда медсестра положила на плащ-палатку пятнадцатого раненого и поползла, враг усилил огонь. Пуля ранила ее в руку. Ползти стало еще тяжелее, но Катя не сдавалась. Проползла опасный участок сквозь ливень огня, потом собрала последние силы, взвалила раненого на плечи и, пригибаясь под его тяжестью, пошла. Она не помнила, сколько шла, но раненого донесла до медпункта. Здесь силы ей изменили. Обессиленная, почти без чувств, Катя опустилась на землю рядом с бойцом. Она потеряла много крови.

В медпункте все удивились, как она, будучи раненной, донесла на себе здоровяка солдата.

Через несколько дней Катя вновь вернулась на передовую. Когда рота поднялась в атаку, Катя пошла рядом с бойцами.

В этом бою она получила третью по счету рану, которая оказалась смертельной.

* * *
В одиннадцать часов с фронта, с направления Босяцкий, противник атаковал наш 1245-й стрелковый полк. После упорного боя враг прорвался в траншеи полка в районе Беломестной. Там завязался рукопашный бой. С большим трудом полк отбил атаку гитлеровцев и удержал свои позиции. Однако в центре обороны дивизии положение оставалось угрожающим.

Враг вклинился в полосу обороны дивизии на несколько километров, рассек пополам 1243-й стрелковый полк, окружил батальон капитана Покатаева, захватил деревни Терновку, Вислое и часть Шопино.

Командующий армией генерал И. М. Чистяков срочно перебросил нам на помощь 496-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк.

Перед комдивом встал вопрос: какие принять меры, чтобы не позволить противнику развить успех?

Можно было выдвинуть на рубеж Новые Лозы — Дружный — Калинин дивизионные резервы и прибывший 496-й иптап, усилить оборону дивизии, не дать гитлеровцам форсировать Липовый Донец и там остановить их наступление. Но можно было попытаться немедленно, не дав противнику закрепиться в захваченных населенных пунктах, нанести удар, отбросить назад.

После некоторого колебания полковник Говоруненко остановился на втором варианте. Дивизионные резервы, усиленные 496-м иптапом, при поддержке 96-й танковой бригады и огня всей приданной поддерживающей дивизию артиллерии контратаковали гитлеровцев. Результаты контратаки подтвердили правильность принятого решения. В данном случае решающим фактором оказалось время. Ведь получив передышку, неприятель сумел бы закрепиться, подтянуть резервы. Тогда борьба с ним была бы затруднена. Контратака спутала карты немцам.

Удар оказался настолько неожиданным для врага, настолько сильным и стремительным, что гитлеровцы, побросав много оружия, оставив на поле боя десятки догорающих танков, несколько сот трупов, вынуждены были беспорядочно отступать. Наши контратакующие части освободили Терновку, Вислое и Шопино, вышли к своим прежним позициям. Стрелковый батальон капитана Покатаева, ведущий бой в полном окружении, контратакой прорвал кольцо окружения и соединился со своим полком.

* * *
Тяжелый, утомительный день шестого июля медленно подходил к концу. Небо подернулось облаками. Но ни на минуту не умолкал гул моторов. Казалось, не только земля, но и небо содрогалось от их рокота. Вот на горизонте вновь появляются фашистские бомбардировщики. Они быстро выстраиваются в круг и начинают пикировать на боевые порядки дивизии. Чувствуется, гитлеровцы злятся. Да, есть на что злиться. Сколько за день израсходовали они бомб, сколько бросали в атаки танков, пехоты, а окружить дивизию и продвинуться вперед не смогли.

Наши «яки» не дают фашистским летчикам сорвать свое зло за сегодняшнюю неудачу, налетают и рассеивают их. Строй бомбардировщиков нарушается. Они торопливо сбрасывают бомбы и скрываются за облаками.

Один из самолетов, не успев бросить бомбы, рухнул на землю недалеко от хутора Ерик, а другой загорелся и упал у Заготскота.

Из деревень Терновка, Вислое, где уже размещались наши полковые медпункты, потянулись в медсанбат санитарные машины, повозки с тяжелоранеными. Навстречу им нескончаемым потоком мчались грузовики, парные повозки, до отказа нагруженные боеприпасами. Они обгоняли походные кухни, идущие на передовую с полными котлами борща и каши.

Наконец на землю спустились сумерки. Но на участке дивизии бой еще не утих. Слышались могучие крики «ура!», звуки автоматных и пулеметных очередей, разрывы снарядов и мин. Это воины стрелковых полков подполковника Василия Баринова в районе Босяцкого и подполковника Василия Фролова у хутора Ерик очищали свои траншеи от прорвавшихся в них гитлеровцев.

Вдруг в небе вырисовались огненные стрелы наших «катюш», и через несколько секунд вспыхнуло море огня в районе Гонки. Позже из показаний пленных нам стало известно, что этот залп попал в скопление вражеских автоматчиков, готовых броситься в атаку. Атака была сорвана.

Так кончился второй день боя у Обоянского шоссе вблизи хутора Ерик и деревни Шопино. Отбив за день двенадцать яростных атак, Уральская дивизия удержала свои позиции, не отступила.

В журнале боевых действий 6-й гвардейской армии появилась запись: «…после ожесточенных боев на улицах Шопино, Терновки, Вислое атаки пехоты и танков противника были отбиты, враг выбит из этих населенных пунктов…

К исходу дня 375-я с. д. восстановила свое положение и продолжает вести бой на рубеже: Вислое, Терновка, Шопино, выс. 211, 6, выс. 190, 5, Черная Поляна, отбивая многочисленные атаки противника»[21].

Военный совет и командующий 6-й гвардейской армией генерал-лейтенант И. М. Чистяков за умелые боевые действия, за мужество и героизм, проявленные в боях 6 июля, объявили всему личному составу дивизии благодарность.

Ни шагу назад!

Утром седьмого июля гитлеровцы крупными силами вновь атаковали наши позиции. Снова в районе Шопино, Вислое, Черная Поляна гремели бои. Фашисты отлично понимали, что если они не сумеют расширить узкий клин, который с таким трудом вбили в центре 6-й гвардейской армии, то он может стать для них могилой. Они дрались с остервенением, любой ценой стремились сломить сопротивление уральской дивизии.

Не только для нас, но и для всего Воронежского фронта была важна каждая минута, каждый метр, выигранные в этом бою, на этом участке.

Пулеметную роту 1245-го стрелкового полка, которой командовал бывший электрик Ревдинского метизно-металлургического завода старший лейтенант Константин Краснов, атаковала группа танков с пехотой.

Наша артиллерия била по танкам, а пулеметчики — по пехоте, отсекая ее от танков. Далеко до позиции пулеметчиков от артиллерийского огня загорелось несколько танков, но остальные, прибавив ход, ринулись вперед.

Пулемет сержанта Сиротина затрясся от неистовой пальбы. Скошенные огнем, падали фашисты. Увлекшись яростной схваткой, Сиротин не заметил, что к нему с левой стороны подходит танк. Еще одно мгновение, и он раздавил бы пулеметчика. Но, к счастью для Сиротина, другой пулеметчик, стрелявший рядом, крикнул:

— Танк слева!

Сиротин оглянулся: на него шла черная громада. Сержант не растерялся: взял гранату и быстро присел на дно окопа. Потом все произошло как на занятиях. Когда танк прошел через траншею, Сиротин бросил гранату под гусеницу. Танк завертелся на месте, стреляя из пулемета.

— Ему еще мало! — крикнул старшина Хацкевич и швырнул бутылку с горючей смесью. Огненные ручейки потекли по танку, а вскоре раздался взрыв.

Снова застучал пулемет Сиротина, выбрасывая снопы огня в сторону фашистов, которые поднялись в атаку.

На правом фланге несколько танков задержались, стали утюжить траншею пулеметчиков. Наши артиллеристы прекратили огонь по ним, боясь поразить своих.

Командир роты Краснов открыл огонь из противотанкового ружья. Но пули, выпущенные с далекого расстояния, не пробивали броню. Тогда командир по ходу сообщения приблизился к танкам на 15–20 метров. Гранатой он подбил один танк, а другой поджег бутылкой с горючей смесью. Гитлеровцы заметили старшего лейтенанта, открыли по нему огонь и тяжело ранили. Коммунист Краснов, собрав последние силы, крикнул своим солдатам:

— Ни шагу назад! Удержать позицию! — И бросил еще одну противотанковую гранату под танк, который почти вплотную подошел к его окопу.

Танк подорвался, но погиб и коммунист Константин Краснов.

Ворвавшиеся в траншею гитлеровцы были отброшены назад. Солдаты выполнили приказ своего командира.

Константина Иосифовича Краснова помнят не только однополчане, но и ревдинцы. Сейчас одна из улиц Ревды носит имя Константина Краснова.

Седьмого июля части дивизии отбили восемь атак пехоты и танков и удержали свои позиции.

Вечером в журнале боевых действий 6-й гвардейской армии появилась запись:

«7/VII — 43 г. 375-я с. д. продолжала оборонять прежний рубеж, отбивая многочисленные атаки противника.

В 10.00 группа до 100 танков и до одного полка пехоты неоднократно пыталась атаковать боевые порядки дивизии.

Пехота совместно с артиллерийским огнем при поддержке нашей авиации оказывала упорное сопротивление. Мужеству и стойкости уральцев не было предела…

Атаки противника с большими для него потерями были отбиты.

К исходу дня войска дивизии продолжали прочно удерживать прежний рубеж»[22].

Гитлеровским войскам не удалось и седьмого июля захватить Обоянское шоссе у Шопино, столкнуть уральскую дивизию с обороняемого рубежа.

Облик убийц

В блиндаже начальника разведки капитана Исаака Львовича Тульчинского — пленные гитлеровцы.

Достаточно одного взгляда, чтобы определить, что гитлеровцы — из танковой дивизии «Мертвая голова». Эти — не эрзац-вояки, а видавшие виды головорезы, чистокровные фашисты. Теперь они, правда, не такие, какими были 5 и 6 июля, когда с тупым упрямством, выполняя приказ своего фюрера, закованные в броню «тигров», «фердинандов», беспрерывно атаковали наши позиции.

Вот финал. Некоторые нервно перебирают дрожащими пальцами пуговицы, полы своих кителей или бессильно мнут пилотки, шлемы.

Из-под насупленных бровей злобно блестят глаза пленного, что сидит напротив меня. Фашист дерзко отвечает на вопросы. Чувствуется, что спесь с него еще не сошла. Он, очевидно, еще уверен в превосходстве своего оружия и в непогрешимости тактики своих генералов.

— Меня постигла неудача, — говорит он, — но наши танкисты еще покажут вам свою силу.

— Уже показывают, — улыбаясь, отвечает ему Тульчинский, — здорово горят ваши танки.

В ходе допроса выяснилось, что все пленные воюют не первый год. Отмечены наградами. Из пяти сидящих здесь четверо победно маршировали по многим странам Европы. Участвовали в боях под Москвой. Тем ценнее их признания.

— Мы наступаем, чтобы достичь какого-нибудь конца, — говорит один из них, бывший мясник, хозяин магазина в Берлине.

— Удачный конец выпал вам, — замечает начальник разведки, — попали в плен и остались живыми. Хуже тем, которых настигли пули советских солдат.

— Я был во Франции и в Польше, — заявляет обер-ефрейтор, — но такие потери я вижу впервые. За два дня наша рота потеряла более 50 человек.

— В нашей роте из 105 человек осталось 45, — добавляет другой.

— У нас большие потери, из 70 танков в полку осталось только 40, — признается хозяин колбасного магазина.

Что и говорить — запоздалое и горькое признание. Попадись эти люди в плен в 1941 или 1942 годах, наверняка они вели бы себя иначе. Я видел тогда очень часто, что не только офицеры, но и рядовые гитлеровцы вели себя нахально, не отвечали на вопросы, а некоторые на допросах даже кричали «Хайль Гитлер!». Но теперь не октябрь сорок первого, а июль сорок третьего. Битвы под Москвой, Сталинградом и железная стойкость советских воинов здесь, на Курской дуге, надломили их моральный дух. Поэтому они и стали разговорчивыми, вытягиваются в струнку перед советским офицером.

Да, пятого и шестого июля они шли в большое летнее наступление. За жизненным пространством, за землей. Ну что ж, они ее получили — только на участке обороны дивизии с 5 по 21 июля около пяти тысяч гитлеровцев оказались навечно в советской земле. 138 танков и 22 самоходных установки уничтожили бойцы нашей дивизии.

У одного из убитых фашистов в бумажнике среди порнографических фотографий мы нашли письмо от жены. Она уже не заказывала своему мужу-грабителю пару туфель. Нет, она в страхе молила: «Приезжай скорей, нас разбомбили». Теперь ее муж больше не пошлет посылок и сам не вернется. Он зарыт у хутора Ерик.

Стальные клещи

Восьмого июля ожесточенные бои на участке обороны дивизии продолжались. В течение дня дивизия, поддержанная 496-м иптапом, 142-м и 93-м пушечными артиллерийскими, 263-м минометным полками, 96-й танковой бригадой и другими частями и подразделениями, отбила семь атак пехоты и танков врага.

Немцы потеряли убитыми и ранеными до восьмисот солдат и офицеров, на поле боя оставили 27 подбитых, сожженных танков, 6 самоходных установок, 9 бронетранспортеров[23].

Восьмого июля еще более ожесточенные бои развернулись на нашем левом фланге, в полосе обороны 7-й гвардейской армии.

Сосредоточив к утру на узком, в 3–4 километра участке до 250 танков, враг развернул наступление против 81, 92 и 94-й гвардейских стрелковых дивизий в направлении Мелихово. После упорного боя, в 16.00, прорвав оборону 81-й гвардейской стрелковой дивизии, противник захватил Старый Город, Ближнюю Игуменку и Севрюково. Но дальнейшего развития атака не получила.

В 17 часов последовал второй удар. Ценой больших потерь гитлеровские войска в 19 часов, прорвав оборону 92-й гвардейской стрелковой дивизии, ворвались в Мелихово[24].

Наша дивизия оказалась охваченной стальными клещами врага с правого и левого флангов. Между ними остался «коридор» в 8–9 километров.

Учитывая сложившуюся на участке 375-й дивизии обстановку, командующий войсками Воронежского фронта генерал Н. Ф. Ватутин приказал оперативно подчинить ее командиру 35-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал генерал С. Г. Горячев.

В ночь на девятое июля мы привели в порядок подразделения: накормили людей, пополнили боеприпасы, заменили выбывших из строя командиров, политработников, похоронили погибших, по возможности организовали отдых. Там, где позволяла обстановка, провели летучие партийные и комсомольские собрания, на которых прямо говорили о резком ухудшении положения нашей дивизии.

Участники собраний поклялись не отступать, если даже враг закроет «коридор» в тылу дивизии, драться до последней капли крови. После этих собраний многие воины подали заявления о вступлении в партию и комсомол. Только за ночь на 9 июля было принято в партию 51 человек, в комсомол — 29. Партийная комиссия политотдела и партийное бюро частей заседали непрерывно. Заседания проходили в боевых порядках батальонов. Всего за три дня оборонительных боев дивизии в партию вступило 210 человек, в комсомол — 121.

Инструктор политотдела капитан Павел Клименов, рядовые Клавдия Карпова и Анна Пономарева без сна и отдыха заполняли партийные билеты, а я в ходе боя вручал их вновь принятым.

Очень тяжело приходилось в то время штабу дивизии, от четкости работы которого зависело многое. Однако штаб во главе со своим начальником подполковником Константином Михайловичем Ложко внимательно следил за обстановкой на фронте дивизии и у соседей, организовывал бесперебойную связь с частями.

С рассветом немцы открыли артиллерийско-минометный огонь, стали бомбить наши позиции с воздуха. Вскоре в атаку пошли танки и пехота.

Кровопролитный бой развернулся в районе хутора Постникова и Дальней Игуменки. Гитлеровцы пытались любой ценой замкнуть кольцо вокруг уральской дивизии. Авиация и артиллерия врага, усиливая удары, обрушивала бомбы и снаряды на боевые порядки наших полков. Вся оборона дивизии затянулась дымом и пылью. Десятки вражеских танков горели на поле боя, два горящих самолета упали недалеко от нашего наблюдательного пункта. Ценой огромных потерь противник продвинулся еще на 1,5–2 километра, но танки противника совместными усилиями воинов нашей, 81-й и 92-й гвардейских дивизий были отброшены. К исходу дня атака фашистов захлебнулась.

В районе хутора Постникова до сорока танков врага ворвались в оборону 1241-го стрелкового полка и устремились к огневым позициям артиллерии. У некоторых воинов, особенно у тех, кто только что ночью прибыл на передовую, нервы не выдержали. Часть солдат побежала назад. Оставили орудия и некоторые артиллеристы. Наступил критический момент.

Находившийся на своем наблюдательном пункте заместитель командира противотанковой батареи лейтенант Евгений Путинцев выскочил из окопа и побежал навстречу бегущим. Он бросился к противотанковой пушке, оставленной расчетом, зарядил ее и первым же выстрелом поджег передний танк. Путинцев у нас в дивизии считался снайпером-артиллеристом. Лейтенант потянулся за другим снарядом и увидел бегом возвращающийся расчет. Путинцев зарядил пушку еще раз и подбил второй танк.

Всего 80–100 метров отделяло орудие Путинцева от идущих вражеских танков и пехоты. В это время прогремели выстрелы нескольких орудий правее и левее лейтенанта. Недалеко от него застрочили станковые, ручные пулеметы и автоматы. Это вернулись солдаты, чтобы вместе с офицером встретить врага. Лейтенант подбил еще один танк, но был смертельно ранен.

Мужество, личный пример коммуниста Евгения Владимировича Путинцева спасли положение, предотвратили панику. Мстя врагу за жизнь Путинцева, расчет подбил еще несколько танков. Всего в том бою был подбит 21 танк, уничтожено более двухсот гитлеровцев, несколько десятков взято в плен, в том числе командир роты танковой дивизии[25].

На этом участке гитлеровцам не удалось продвинуться вперед ни на шаг. Но «коридор» в клещах сузился еще на 2–3 километра. Угроза окружения нашей дивизии стала еще реальнее. Телефонная связь с командиром корпуса прервалась, радио вышло из строя.

Оценив обстановку на участке 375-й стрелковой дивизии, в 1.45 10 июля командир корпуса генерал Горячев направил письменный приказ командиру дивизии полковнику Говоруненко немедленно вывести дивизию из мешка «в направлении Киселева и к 6.00 10/VII — 43 г. занять оборону: Киселева, по юго-западному скату вые. 211,5 (иск.) МТС, западнее Шляховое, Сабынено.

Задача: не допустить прорыва пехоты и танков противника в направлении Сев. — зап.»[26].

К сожалению, этот приказ мы получили с большим опозданием, только в 7 часов утра 10 июля. А в бою опоздание с выполнением приказа не только на несколько часов, но и на несколько минут грозит смертельной опасностью.

Выполняя приказ комкора, дивизия стала выходить в новый район днем, на глазах противника. Но наш выход из мешка поддерживали своим огнем и боевыми действиями части 89-й гвардейской стрелковой дивизии. Мы еще не успели выйти в район Сабынено, как получили новый приказ: занять рубеж обороны Жиломестное, Малое Яблоново, Шахово, не допустить прорыва танков противника на восток[27].

В этом районе дивизия совместно с войсками 5-й гвардейской танковой армии с 12 по 20 июля вела тяжелые оборонительные бои, участвовала в знаменитом Прохоровском сражении. Отдельные населенные пункты — Тетеревино, Лески, Рындинка, Щелоково — часто переходили из рук в руки, но все же остались за нами.

Выход крупных танковых соединений врага в район Выползовки, Ржавец, Шипы создал угрозу войскам 69-й армии, действовавшим между Северным Донцом и Липовым Донцом. Командующий армией генерал В. Д. Крюченкин 14/VII — 43 г. приказал отвести войска на армейскую полосу обороны[28].

Очень тяжелую задачу поставил командарм перед нашей дивизией, вошедшей в состав этой армии с 12 июля: остаться на занимаемом рубеже и «прикрыть отход частей 81-й, 89-й и 93-й гвардейских стрелковых дивизий»[29].

В течение 14 июля части дивизии снова вели упорные бои с превосходящими силами врага. Битва стала еще ожесточеннее, когда начался отход соседних дивизий.

На рассвете 15 июля до 60 танков и до полка пехоты атаковали наши части. Уральцы весь удар приняли на себя. Пока мы отбивали атаки, соседние дивизии успели выйти на назначенный рубеж в северо-восточном направлении. В этом бою, подбив 17 танков и уничтожив много живой силы, мы остановили врага.

По приказу командарма, прикрывшись усиленными отрядами, дивизия стала выходить из боя. Полковник Говоруненко выдвинул на фланги боковые охранения. Дивизия организованно двигалась вдоль лога Сухая Плота. После отбитых атак враг несколько утихомирился. Утренний туман прикрывал нас с воздуха. Но вскоре наше движение затруднила «пробка», образовавшаяся из автомашин и повозок, брошенных ночью отходящими дивизиями. Движение замедлилось. Враг стал наседать с фронта и флангов.

Первая колонна во главе со штабом и командиром дивизии прошла Яр Козонец. Около 9 часов при подходе второй нашей колонны в Яр Козонец наступающие танки противника из района Шахово и передовой отряд врага из района Беленихино, смяв наши боковые охранения, вышли к логу Сухая Плота в районе Малого Яблоново. Фашисты открыли шквальный огонь с восточного и западного отрогов лога по нашей колонне. Враг отрезал нам путь отхода. Возникшая от внезапного флангового огня противника паника была до известной степени ликвидирована. Из-за отсутствия строевых офицеров мне пришлось принять командование разрозненными подразделениями. Долго размышлять не оставалось времени, мы были в очень невыгодном положении, требовалось действовать немедленно. Собрав бойцов, мы атаковали врага, преградившего нам путь. Уничтожили много автоматчиков, подбили один танк, но и сами понесли большие потери. Идущие за нами подразделения также быстро развернулись в боевой порядок и с боем стали пробиваться вперед. К полудню мы прорвались через вражеское кольцо, вышли в район деревни Дальний Должик и заняли оборону.

Вскоре гитлеровцы вновь подошедшими танками и пехотой атаковали наш арьергард, который, сдерживая наседающего врага западнее Малого Яблоново, еще только двигался на новый рубеж. Гитлеровцы окружили его. Воины приняли неравный бой на открытом месте и бились до последнего патрона и снаряда.

Артиллеристы противотанкового дивизиона в упор расстреливали танки врага. Когда же кончились боеприпасы, они во главе с заместителем командира дивизиона по политчасти майором Митрофаном Петровичем Угличем поднялись врукопашную. Герои-артиллеристы подбили гранатами еще три танка, уничтожили многих автоматчиков, но пробиться к своим не смогли и погибли в неравном бою.

Несмотря на большие потери в бою у Малого Яблоново, дивизия сохранила боеспособность и могла не только драться в обороне, но и перейти в наступление. И вскоре это пришлось сделать. Отбив несколько сильных немецких атак на рубеже Верин — Новоселовка — Дальний Должик, на рассвете 20 июля наша дивизия в составе 48-го стрелкового корпуса 69-й армии Степного фронта перешла в наступление и освободила Малое Яблоново, Плоту, Лески, Малиновку, Волобуевку, Шахово, Чурсино.

Шестнадцать дней и ночей в кровопролитнейших боях сдерживала наша дивизия бешеный натиск отборных танковых и пехотных частей фашистской армии севернее Белгорода. Все это время над позициями уральцев небо и земля были наполнены гулом моторов, воем, разрывами снарядов и бомб. Шла не виданная доселе битва.

Воины 375-й стрелковой дивизии давали клятву выстоять и выстояли. Враг прорвал оборону наших соседей слева и справа — фашистские танки и мотопехота наседали на уральскую дивизию с трех сторон, но она держалась.

138 подбитых, сожженных танков, семь самолетов, около пяти тысяч солдат и офицеров потерял враг, пытаясь сдвинуть дивизию с ее оборонительных рубежей.

Конечно, такая битва не могла не сказаться и на нашей дивизии. Она нуждалась в отдыхе, в пополнении людьми, оружием.

В ночь на 21 июля, сдав занимаемый рубеж другим соединениям, 375-я стрелковая дивизия вышла в резерв командующего 69-й армией и стала готовиться к новым боям.

Даешь Белгород!

И вот наконец настало время показать фашистским воякам, что дивизия умеет не только насмерть стоять в обороне, но и владеет искусством наступать.

Пришла пора отплатить гитлеровским убийцам за смерть Краснова, Углича, Чупрова, Путинцева и сотен других наших боевых друзей, кровью и жизнью преградивших врагу путь на Курск.

Приказ о переходе в решительное контрнаступление в направлении Белгорода получен. Дивизия заняла исходные позиции в роще севернее деревни Вислое.

В 5 часов 3 августа раздался сигнальный залп «катюш». Не медля ни минуты, тысячи орудий Степного фронта ударили по врагу. В небе зарокотали моторы бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей пятой воздушной армии генерала С. К. Горюнова.

В это время я находился на наблюдательном пункте, откуда хорошо было видно, с какой страшной силой бушует огонь в расположении врага. Над его позициями поднялась сплошная стена черного дыма, огня и пыли. Обработка переднего края обороны противника продолжалась более двух часов.

Когда артиллерия перенесла огонь в глубину обороны фашистов, воины 1243-го стрелкового полка под командованием майора Ф. С. Дзгоева и 1245-го стрелкового полка подполковника А. Н. Калинина, прижимаясь к огневому валу, во взаимодействии с 96-й танковой бригадой, при поддержке 1846-го иптапа, 263-го минометного полка, дивизиона 309-го гвардейского минометного полка ринулись в атаку.

Герои оборонительного сражения шли вперед, на Белгород, окрыленные победой. В бой шли люди, тысячи раз смотревшие смерти в глаза.

На войне в солдатской жизни нет ничего более значительного, чем дни наступления, нет радостнее праздника, чем победа, вырванная у врага в жестоком бою.

Наш удар оказался сокрушительным. За два дня наступления дивизия освободила Вислое, Терновку, Шопино (Зап.), Кондырево, Босяцкий, 4 августа завязала бой за Ячнев Колодезь. Наш правый сосед — 305-я стрелковая дивизия — освободила Заготскот, Ближне-Ивановский и вышла к Оскочному, а левый сосед — 89-я гвардейская стрелковая дивизия — заняла Калинин, Шопино (Юж.), Дом инвалидов и Черную Поляну[30].

Наступать было очень трудно, гитлеровцы создали сильную и глубокоэшелонированную оборону.

Узел сопротивления врага — Ячнев Колодезь — прикрывал Белгород с севера, был сильно укреплен развитой системой траншей полного профиля. Подступы к деревне были оплетены колючей проволокой в три кола и заминированы. Огневая система была построена на фланкирующем и перекрестном огне орудий и пулеметов. Только на направлении удара нашей дивизии было обнаружено до 20 дзотов. Южнее деревни находился резерв врага[31].

На рассвете 5 августа полк майора А. Н. Парамошкина и полк подполковника А. Н. Калинина атаковали вражеские позиции. После упорного боя наши воины ворвались в траншеи. Во многих местах завязалась рукопашная схватка. Гитлеровцы оказывали отчаянное сопротивление, дважды контратаковали. Однако их попытки остановить нас успеха не имели, хотя темп наступления замедлился. И все же шаг за шагом наши полки двигались вперед.

Время в наступлении играет огромную роль. Каждая минута становится решающей. Малейшая заминка дает возможность врагу перегруппировать свои силы, подбросить свежие подкрепления, занять более выгодные оборонительные рубежи.

Учитывая сложившуюся обстановку, командир дивизии полковник Говоруненко ввел в бой свежий полк майора Ф. С. Дзгоева. Полк, обойдя Ячнев Колодезь справа, при поддержке танков 96-й танковой бригады стремительной атакой вышел на шоссе Белгород — Обоянь южнее Ячнева Колодезя.

На левом фланге дивизии полк майора Парамошкина, преодолев проволочное заграждение, атаковал Ячнев Колодезь. Первыми ворвались в траншею фашистов на окраине деревни и завязали рукопашный бой воины во главе с парторгом батальона Петром Сергеевичем Гарлановым. Выбив врага из траншеи, группа камышловца Гарланова на плечах отступающих гитлеровцев ворвалась в Ячнев Колодезь и, очищая дом за домом, шла вперед. За этот подвиг многие воины этой группы были награждены, а Петр Сергеевич Гарланов получил орден Отечественной войны. Плечом к плечу с группой Гарланова героически бились за Ячнев Колодезь воины пятой стрелковой роты лейтенанта коммуниста Григория Васильевича Попова.

Смелый маневр 1243-го стрелкового полка обеспечил успех 1241-му стрелковому полку. Пал крупный узел сопротивления, прикрывавший Белгород с севера.

Падения Ячнева Колодезя значительно облегчило освобождение Оскочного 305-й стрелковой дивизией. Получили возможность быстрого продвижения вперед части 89-й гвардейской стрелковой дивизии, наступающие восточнее Ячнева Колодезя вдоль железной дороги.

Однако сопротивление фашистов еще не было сломлено. Они отчаянно дрались на окраине Белгорода, контратаками пытались остановить нас, не пустить в город. В борьбе за Белгород нам очень помог 1-й механизированный корпус генерала М. Д. Соломатина. К девяти часам передовой отряд корпуса достиг реки Везелки в районе Болховца и, с боем форсировав ее, стал развивать наступление на Грязное, обходя город с запада.

Успех мехкорпуса немедленно использовал командир нашего 48-го стрелкового корпуса. После освобождения Оскочного он направил 305-ю стрелковую дивизию корпуса также в обход Белгорода с запада на Архангельское с целью выйти в район Красного на шоссейную и железную дороги, ведущие на Харьков.

Наша дивизия, наступая вдоль шоссе Обоянь — Белгород, вышла на окраину города. Кровопролитный бой завязался западнее шоссе.

Полковник Говоруненко решил блокировать врага западнее шоссе батальоном 1241-го стрелкового полка, а с 1243-м и 1245-м полками во взаимодействии с 96-й танковой бригадой и 89-й гвардейской стрелковой дивизией, наступающей левее нас, штурмом овладеть западной частью Белгорода.

Штурм города начался. Подавив огневые точки, отбив несколько контратак гитлеровцев на окраине города, стрелковый батальон 1243-го стрелкового полка капитана Григория Ивановича Покатаева ворвался в Белгород.

В боевых порядках стрелкового батальона, на руках передвигая вперед свои орудия, в город вошла и батарея белгородца капитана Николая Петровича Ковтуна. Левее шоссе, после рукопашного боя, в город ворвались батальоны майора Николая Никитича Ситникова и майора Василия Петровича Петрова.

«Одновременно из района совхоза совместно с 375-й с. д. в город ворвались части 89-й гвардейской стрелковой дивизии»[32].

Стрелковый батальон капитана Василия Николаевича Букаева после упорного боя прорвал оборону немцев западнее шоссе и ворвался в Белгород. Об этом бое газета 69-й армии «Вперед к победе» 9 августа 1943 года писала: «Подразделение Букаева неожиданно вышло во фланг противнику, уничтожило его огневые точки и ворвалось в город.

Завязались ожесточенные уличные бои. С боем брался каждый дом. Группа лейтенанта Блинова освободила свыше сотни зданий. Бесстрашно действовали бойцы старшего лейтенанта Попадейкина и капитана Букаева»[33].

Штурмовая группа во главе с парторгом батальона лейтенантом Исхаковым, бросая шинели на проволочные заграждения, проскочила через препятствия и ворвалась в траншею фашистов на окраине города. Гранатами, штыками, огнем автоматов и огнеметов бойцы уничтожали сопротивляющихся гитлеровцев в окопах, дзотах и блиндажах. Так группа Исхакова на плечах отступающих немцев ворвалась в Белгород. Очищая дом за домом, она достигла района церкви в западной части города, где ее контратаковали. Лейтенант Исхаков, прикрывшись частью сил с фронта, основными силами обошел контратакующего врага справа и ударил с тыла. Завязалась рукопашная схватка. Вражеские автоматчики были полностью уничтожены.

Победа штурмовой группе досталась дорогой ценой. Многие воины погибли на улицах города, в том числе и сам лейтенант Исхаков.

За белгородские бои большинство воинов штурмовой группы были награждены орденами и медалями, а лейтенант Исмагил Гилязович Исхаков — орденом Отечественной войны.

Преодолевая сопротивление гитлеровцев, подразделения наших полков продвигались в глубь города. Немцы цеплялись за каждый дом, за каждую улицу, они стреляли с чердаков, из окон, из дзотов, сооруженных на перекрестках улиц. По стрелковому батальону Покатаева открыла сильный огонь вражеская батарея, замаскированная за домами. Капитан Покатаев направил ей в тыл взвод Мамленкова и два танка 96-й танковой бригады. Вскоре вражеская батарея прекратила огонь. Многие гитлеровцы прятались в домах, но их вылавливали автоматчики взвода. Солдаты отделения сержанта Николая Павловича Мешкунова очистили таким образом восемь домов.

В районе пивзавода батальон контратаковали несколько танков и пехота. Воины встретили врага сильным ружейным огнем, гранатами подбили два танка. Третий танк был подбит огневым взводом комсомольца Георгия Николаевича Вострова, четвертый — расчетом старшего сержанта Алексея Дмитриевича Шишкина из батареи Николая Ковтуна.

Первый номер расчета противотанкового ружья Борис Федорович Бровин заметил на крыше одного дома немецкого пулеметчика, который вел губительный огонь по стрелковой роте. Он подполз поближе и метким огнем из ПТР[34] снял пулеметчика.

В боевых порядках пехоты зачастую впереди атакующих шли саперы. Отряд разграждения под командованием лейтенанта Мирона Иосифовича Чердынцева на окраине города под огнем врага сделал в минных полях три прохода для пехоты и танков и несколько домов очистил от «сюрпризов». В отряде особо отличились саперы-алапаевцы Василий Данилович Соколов и Василий Алексеевич Тенков, которые больше других сняли вражеских мин.

В бою за пивзавод командир роты вышел из строя, командование ротой принял на себя сержант Мейшутович Хасан и во главе роты ворвался на территорию завода. Первыми ворвались в здание завода бойцы отделения Каштаева. Они уничтожили многих автоматчиков и закрепились. Немцы контратаками пытались отбросить отделение Каштаева. В течение двух часов шел упорный бой, но захваченную часть здания Каштаев не уступил врагу до подхода своего подразделения.

Недалеко от больницы из одного дома губительный огонь открыл вражеский пулемет. Комсорг батальона старший сержант Николай Андреевич Андронов подполз к дому на расстояние броска гранаты и уничтожил пулемет.

Можно назвать фамилии многих солдат, сержантов и офицеров дивизии, которые в боях за Белгород проявили храбрость и мужество, чьи действия отличались высоким наступательным порывом, дерзостью в борьбе с сильным врагом.

С выходом частей 1-го мехкорпуса к подступам Грязного, 305-й дивизии — западнее деревни Красное и соединений 7-й гвардейской армии — к реке Северный Донец, южнее Белгорода, вражеский гарнизон в городе оказался охваченным с флангов.

Под угрозой окружения фашисты решили предпринять ряд контрмер. Они спешно стали отводить свои основные силы из центра города за реку Везелка. Для обеспечения отхода главных сил гитлеровцы оставили в разных районах города сильные отряды прикрытия, чтобы в уличных боях задержать наши части.

К 18 часам центр Белгорода был очищен от противника, но до позднего вечера шли кровопролитные бои по уничтожению блокированной группы врага на окраинах — западнее шоссе у церкви в западной части Белгорода, у пивзавода, райсовета.

Только к часу ночи шестого августа части 375-й Уральской, 89-й гвардейской стрелковых дивизий и 96-й танковой бригады, очистив город от врага, вышли к реке Везелке. Наступающая в обход города с запада 305-я стрелковая дивизия к 1.00 шестого августа вела бой за деревню Красное[35].

Форсировать реку Везелку с ходу мы не смогли. Гитлеровцы, отводя свои силы за реку на рубеж Супруновка — Красное — Пушкарное, используя водную преграду, стремились закрепиться, выиграть время и дать возможность своим главным силам отойти на заранее подготовленные рубежи в направлении Харькова. Река Везелка сыграла большую роль в немецкой обороне. Ее болотистые берега исключали возможность переправы войск, а мосты были взорваны.

Ночь на 6 августа прошла в подготовке к штурму врага в Супруновке. Саперы майора Хлопова и Бояна под огнем противника строили переправы. Наша авиация и артиллерия не давали фашистам покоя.

На рассвете после артиллерийской обработки позиций врага штурмовые отряды дивизии под прикрытием артиллерийского и минометного огня начали форсировать реку Везелку. Саперы помогали им преодолеть преграду. Гитлеровцы всеми силами стремились сорвать наше форсирование, вели ураганный огонь, до 50 самолетов стали бомбить наши боевые порядки. Вновь разгорались ожесточенные сражения на земле и в воздухе.

К шести часам 6 августа стрелковый батальон капитана Покатаева, неся большие потери, форсировал реку и, отбив две контратаки врага, ворвался в Супруновку. Штурмовые группы батальона, продвигаясь от дома к дому, стали очищать деревню от гитлеровцев.

Используя успех 1243-го стрелкового полка, форсировали Везелку и остальные части дивизии. Левее нас вела бой за Супруновку 89-я гвардейская дивизия. К 8 часам Супруновка была в руках 375-й Уральской и 89-й гвардейской стрелковых дивизий. С этого часа город Белгород стал полностью свободным.

Кровью и жизнью многих лучших людей дивизии пришлось заплатить нам за эту победу — за освобождение одного из древних городов. Сколько святых для нас могил мы оставили на Белгородщине! Сколько славных воинов дивизии на всю жизнь остались инвалидами от полученных ран! Да, победа далась дорогой ценой.

В 1967 году, совершая поход по местам боев дивизии вместе с комсомольцами Свердловска, Белгород посетил тяжело раненный в боях при его освобождении бывший командир роты автоматчиков Павел Георгиевич Золотухин.

Почетное наименование

После освобождения Белгорода и Супруновки, отразив несколько контратак противника, части дивизии устремились вперед и, сломив сопротивление гитлеровцев, на рассвете 7 августа освободили Колония-Дубовое, а к середине дня — Таврово и Новую Нелидовку. Наступающая правее нас 305-я стрелковая дивизия овладела Старой Нелидовкой, а левее нас 89-я гвардейская стрелковая дивизия — Бродоком.

Фашистские войска предпринимали отчаянные попытки остановить наступление наших частей. Они использовали заблаговременно подготовленные оборонительные рубежи. Гитлеровцы цеплялись за каждый населенный пункт, за каждую высоту, яростно сопротивлялись. Все подступы к населенным пунктам, высотам были заминированы и держались под прямым и фланкирующим огнем артиллерии, минометов и пулеметов. Враг часто контратаковал нас танками и автоматчиками. Прикрываясь такими опорными пунктами, гитлеровцы рассчитывали задержать продвижениесоветских войск на Харьков и выиграть время для подтягивания своих резервов.

Перед нами была поставлена задача — не снижая темпа наступления, идти вперед.

Применяя тактику маневрирования и ночных действий, полки нашей дивизии скрыто, как можно ближе подходили к фашистским позициям и стремительными атаками врывались в его опорные пункты, отбивая многочисленные контратаки танков и автоматчиков, приближались к Харькову. За девять суток дивизия освободила пятнадцать населенных пунктов и подошла вплотную к окраинам города.

Особой ожесточенностью отличались бои за населенные пункты Черемошное, Липцы, Русское-Лозовое и в лесном массиве севернее Харькова.

В большом лесу у врага имелись сильно укрепленные опорные пункты. Командир дивизии, учитывая прочность вражеской обороны, выделил несколько штурмовых отрядов. Эти отряды просочились в глубину леса и, нащупывая более уязвимые места в обороне фашистов, стали наносить удары.

Замечательные примеры мужества, отваги показали воины стрелкового батальона капитана Покатаева. Этот штурмовой отряд четверо суток сражался в лесу. Воины батальона смело бросались на пулеметные точки, на окопы врага, преодолевали минные поля, вступали в решительные рукопашные схватки. За четыре дня они уничтожили двенадцать дзотов и много солдат и офицеров врага. Хорошо бились с гитлеровцами в лесу также воины стрелковых батальонов капитана Букаева и майора Ситникова.

Самоотверженная борьба в глубине гитлеровской обороны закончилась тем, что враг был измотан и обескровлен. Он не мог больше держаться в лесу.

12 августа к нам приехал член Военного совета 69-й армии генерал Щелаковский. Он высоко оценил боевые действия дивизии в лесном массиве и по освобождению Русского-Лозового. От имени Военного совета армии он поблагодарил нас с командиром дивизии за умелое руководство частями и приказал передать его благодарность всему личному составу дивизии, а отличившихся воинов представить к наградам.

18 августа наша дивизия, отразив три контратаки врага на рубеже Алексеевки и кирпичного завода, что южнее Лозовенек, была вынуждена прекратить атаки и перейти к обороне, чтобы перегруппировать свои силы. Полковник Говоруненко сверил карту с местностью. До городских кварталов Харькова оставалось два километра — двадцать минут стремительного броска. Но на этих двух километрах в глубоких траншеях за сплошными минными полями находился враг. Каждая складка местности, каждый куст, каждый дзот посылал смертоносный огонь. Это было сплошное поле огня.

Петр Дмитриевич поднес к глазам бинокль. Утренние лучи солнца хорошо освещали поле. Но в ложбине, отделяющей южную часть Алексеевки от ее северной части, над рекой Лопань еще белела полоса тумана, бугры плавали в нем, как островки в половодье. А поверх тумана было видно далеко вокруг. Не торопясь изучал комдив оборону противника, рассматривал рощу северо-западнее пригородного поселка, высоту, по скатам которой проходил противотанковый ров, а от него шла траншея в Северный Пост и Харьков.

Дальше, южнее поселка, вдоль железной дороги виднелись трубы кирпичных заводов, за ними, над изуродованными городскими кварталами, сияло солнце, а снизу, с кровоточащей земли, тянулись вверх дым пожарищ, столбы пыли, поднятой взрывами. На какое-то мгновение в памяти Говоруненко возникла картина боя за Ржев. Вот так же, год назад, тоже в августе, после прорыва трех сильно укрепленных оборонительных линий врага, прикрывающих Ржев с севера, 375-я дивизия вплотную подошла к стенам города, но ворваться в него с ходу не хватило сил. Находясь на наблюдательном пункте вместе с генерал-майором Соколовым, Говоруненко смотрел на разрушенный город, занятый гитлеровцами.

Многому научился Петр Дмитриевич у генерала Соколова. Они вместе кропотливо разрабатывали и подготавливали каждый бой, проведенный дивизией в сорок втором. Много времени, крови, страданий отделяют ту далекую пору, когда начальник штаба полковник Говоруненко, заменив погибшего командира дивизии генерала Соколова, повел уральскую дивизию на штурм Ржева. Дивизия тогда состояла из уральцев, людей сильных, физически и духовно закаленных во многих сражениях. Теперь, под Харьковом, она была еще крепче, за ее спиной — двухгодичный боевой опыт: участие в разгроме фашистских орд под Москвой, освобождение городов Калинин, Старица, оборонительные бои на Курской дуге, освобождение Белгорода и более трехсот деревень и сел, наконец, стремительное августовское наступление на Харьковщине. И потому, должно быть, полковник сегодня был уверен, что воины его дивизии сумеют сломить сопротивление врага на своем направлении, освободят кварталы Харькова.

Накануне решительного часа, как бы проверяя свое решение, в котором определено направление удара каждого полка, он, прежде чем отдать приказ на возобновление наступления, еще и еще раз тщательно изучал поле предстоящего сражения, вносил в свое решение коррективы.

19 августа Говоруненко поставил перед командирами полков боевую задачу — форсировать реку Лопань, занять сильно укрепленный рубеж врага — Северный Пост. Главный удар должен был нанести 1243-й стрелковый полк майора Митрофана Александровича Нефедова. Конечно, Лопань не Волга, которую дивизия с тяжелыми боями форсировала первый раз в сорок первом, а второй раз — в сорок втором. Река Лопань больше напоминала нашу уральскую Пышму, заросшую кустами, во многих местах ее можно было перейти вброд. Но и такую преграду очень трудно преодолеть под огнем противника.

Пока шли рекогносцировки, разведчики непрерывно вели разведку. По ночам они проползали вглубь вражеского расположения и, чего бы это ни стоило, собирали данные о противнике, тащили «языков». Это были отважные люди.

В ночь на 19 августа разведгруппа из пяти человек пробралась в Харьков, где в течение суток собирала необходимые данные о противнике, а двадцатого вернулась с «языком». Разведгруппа младшего лейтенанта Никитюка, проникнув в тыл противника, уничтожила до 20 фашистов, захватила их документы и тоже привела «языка». Разведгруппа старшего лейтенанта Саркисьянца проникла в тыл фашистов, напала на штаб 240-го пехотного полка, разгромила его, захватила важные для нас документы.

В этой схватке старший лейтенант Саркисьянц погиб, группу возглавил старший сержант Ефимов. Он вывел разведчиков к своим с захваченными документами и с телом старшего лейтенанта.

Личный состав подразделений тщательно готовился к наступлению. Политработники довели боевую задачу до каждого солдата. На партийных и комсомольских собраниях обсуждались задачи коммунистов и комсомольцев в боях за Харьков.

Собрания проходили в траншеях, за развалинами кирпичного завода и в воронках от авиабомб. Об одном из них, проходившем в батальоне Букаева, в моем блокноте сохранились такие записи:

«Пожилой солдат коммунист Петров сказал:

— В уличном бою каждый боец порой сам себе командир, сам себе рота и батальон. И его жизнь зависит от собственной смелости, ловкости, смекалки…

— Надо каждому автоматчику дополнительно выдать несколько запасных дисков, — предложил автоматчик Иванов.

— Уличный бой тем и сложен, — говорил комбат Букаев, — что надо каждому офицеру, сержанту и солдату уметь самостоятельно решать отдельные тактические задачи…»

В принятых решениях говорилось, что каждый должен показать личный пример в бою, не щадя крови и самой жизни, освободить Харьков от оккупантов.

Партийная комиссия политотдела дивизии обсуждала заявления воинов, в которых они просили принять их в ряды партии, чтобы идти в бой за освобождение Харькова коммунистами. В эти дни много заявлений поступало от воинов, которые особо отличились в последних боях в лесном массиве севернее Харькова, за освобождение населенных пунктов Липцы, Русское-Лозовое, Померки, Соколинки.

В период боев на Курской дуге поступило 990 заявлений о приеме в члены и кандидаты партии. За это время дивизионная партийная комиссия приняла в члены и кандидаты партии 736 человек[36]. Разница в цифрах — подавших заявления и принятых — объясняется тем, что некоторые воины погибли или получили ранение и выбыли из дивизии.

Как сейчас вижу взволнованные лица воинов, которым тогда вручал партбилеты. Вот Степан Ткачев, который со своим пулеметным взводом расчищал путь пехоте, обеспечил освобождение Алексеевки, отлично действовал при штурме Харькова и в бою у Новой Боварии. Старший сержант Георгий Богданов, разведчик, 18 августа притащил «языка», который тогда нам был так необходим. Солдат Борис Бровин подбил два фашистских танка на подступах к Харькову. Старший сержант Дмитрий Крутаков, несмотря на тяжелое ранение, продолжал восстанавливать телефонную связь при штурме города. Связь действовала безотказно, но сам связист не увидел освобожденного Харькова, он скончался.

Вечером 19 августа в одном из разрушенных помещений кирпичного завода, что южнее Лозовенек, выстроились воины пулеметной роты.

Командир роты старший лейтенант Чуприн рассказал, что утром Василий Курка, отражая контратаки врага, уничтожил много фашистов, не подпустил их к боевым порядкам батальона. Когда группа гитлеровцев подползла к его огневой позиции, он отбивался гранатами. Контратака захлебнулась, но в последние минуты боя вражеская пуля оборвала жизнь Василия Курки.

Здесь же, перед строем, командир вручил пулемет героя Петру Васильеву. Принимая оружие, Васильев дал клятву отомстить гитлеровцам за смерть друга.

Много хлопот было и у воинов тыловых подразделений. Требовалось подтянуть боеприпасы, продовольствие, горючее. Заместитель командира дивизии по тылу майор Михаил Григорьевич Шубин, не зная отдыха, обеспечивал подразделения всем необходимым для боя. Вместе со своим начальником штаба капитаном Шапкиным он составлял план подвоза и способы доставки боеприпасов и продовольствия в ходе боя.

* * *
В медсанбате, расположившемся недалеко от передовой, под руководством опытного хирурга Павла Константиновича Андрафагина оперировали, перевязывали раненых врачи Георгий Антонович Попов, Леонид Васильевич Леонидов, Виталий Иванович Муратов, старшие операционные сестры Раиса Павловна Граве, Анастасия Павловна Первушина, сестры Варвара Фадеевна Бажина, Галина Прокопьевна Лапина, Антонина Алексеевна Шихова и многие другие медицинские работники дивизии. Начальник санитарной службы дивизии Василий Васильевич Желудев проверял и оказывал помощь полковым и батальонным медпунктам в организации и отправке раненых в медсанбат. Много забот в эти дни было у командира медсанбата Александра Николаевича Теренченко и его заместителя по политчасти Бориса Николаевича Копылова.

* * *
…В предутренней полутьме двадцатого августа командиры батальона отдали приказ ротным командирам начать форсирование Лопани. Теперь важно было все делать быстро и без шума, чтобы фашисты как можно дольше не обнаружили переправу. Подразделения за несколько минут спустили на реку плоты, спаренные бревна со станковыми пулеметами, минометами, «сорокапятками» и быстро отплыли от берега.

Гитлеровцы обнаружили место переправы. Вражеские пулеметы открыли огонь. По воде запрыгали фонтанчики, со всех сторон слышались плеск, тяжелое дыхание бойцов. Наши орудия открыли огонь. Началась артиллерийская дуэль.

Первыми достигли вражеского берега солдаты 2-го батальона 1243-го стрелкового полка Коротков, Алексаткин, Хачатурян, Старовойтов. Тут же подошел плот младшего лейтенанта Дмитрия Пронина, нагруженный бойцами с пулеметами. Вместе с воинами, первыми достигшими берега, с криком «Ура!» бросился на врага и заместитель командира батальона капитан Анисим Петрович Карих. Они ворвались в траншею, уничтожили противника и обеспечили переправу других.

Чуть левее высадился стрелковый батальон капитана Василия Николаевича Букаева. Он обошел позицию гитлеровцев слева и вместе с подразделениями второго батальона стал теснить фашистов. Более сотни вражеских солдат нашли себе могилу в траншеях и окопах, многие подняли руки вверх. На рассвете два батальона 1243-го стрелкового полка, захватив и вторую линию траншей, ворвались в лес западнее Северного Поста. Встретив упорное сопротивление врага, они закрепились на опушке.

К этому времени 1241-й стрелковый полк под командованием майора Андрея Николаевича Парамошкина переправился через Лопань южнее кирпичного завода, овладел окопами врага и достиг железнодорожного полотна. Взвод младшего лейтенанта Николая Королева добрался до вражеского берега и атаковал немецкие позиции, обеспечив форсирование реки другими подразделениями полка. Рядом со взводом Королева вели бой пулеметчики взвода младшего лейтенанта Степана Ткачева. Переправляющиеся батальоны поддерживал артдивизион капитана Германа Мальшакова. Накал боя нарастал с каждым часом. Враг оправился от внезапного стремительного удара и бросился в контратаку.

Стрелковый батальон капитана Владимира Клюкина контратаковали десятки танков и бронедрезина с пехотой. Батальон отбил контратаку и закрепился у железной дороги северо-восточнее Северного Поста, навязал огневой бой фашистам. Западнее Северного Поста отбивали яростные контратаки батальоны Покатаева и Букаева 1243-го стрелкового полка. Хорошо поддерживал бой стрелков артиллерийский дивизион капитана Алексея Баранова, который успел переправить свои пушки и открыл огонь прямой наводкой.

Отличившийся в битве под Белгородом и в бою за освобождение Русское-Лозовое орудийный расчет сержанта Александра Яковлева первым открыл беглый огонь по атакующим фашистам. Находясь в рядах стрелков, батарея «сорокапяток» старшего лейтенанта Григория Мухачева в упор била из своих пушек по вражеским автоматчикам. Гитлеровцы, не выдержав огня, откатились назад. Но вскоре они опять поднялись в контратаку. Потом контратаки следовали одна за другой. Гитлеровцы пытались отбросить наши части за реку. Упорные бои под Харьковом продолжались до 22 августа.

С большими потерями мы дошли до города. 10 августа погибли заместитель командира дивизии Константин Павлович Казачук, командир 1243-го стрелкового полка Федор Степанович Дзгоев. В лесу, под самым городом, был ранен командир батальона Григорий Иванович Покатаев и многие другие воины.

Двадцать второго августа начальник штаба дивизии подполковник Константин Михайлович Ложко докладывал командиру дивизии о полученном приказе. Командующий 69-й армией генерал В. Д. Крюченкин приказал штурмом овладеть Харьковом, отрезать пути отхода противнику на запад и юго-запад, уничтожить его.

«…375-й стрелковой дивизии, — говорилось в приказе, — перейти в решительное наступление в направлении Северный Пост, Кирп, Нефть, ст. Харьков, Залютино, Новая Бовария. Овладеть ст. Харьков, в дальнейшем выйти на рубеж: Сар, Залютино, ст. Залютино…»[37].

Спустя час полковник Говоруненко отдал приказ собравшимся на командном пункте дивизии командирам полков и поддерживающих частей. Все детали штурма были тщательно обсуждены, продуманы.

В частях и подразделениях, где позволяла обстановка, мы, политотдельцы, вместе с командирами и политработниками частей проводили беседы, короткие митинги и с этими же подразделениями пошли в наступление. У меня сохранилась запись о митинге, проведенном в батальоне Букаева, и содержание речи командира.

— Впереди Харьков. Наш родной, советский, — обращаясь к воинам, сказал Букаев. — Но там еще фашисты. Настал час отплатить гитлеровцам за все злодеяния на Харьковщине, за кровь и смерть наших боевых друзей. Сейчас пойдем в бой. Бейте проклятых фашистов, живьем не выпускайте их из города. Вот знамя, которое мы должны водрузить над освобожденным Харьковом. — Он показал алое полотнище…

Я оглядел взволнованных воинов и ни тени робости и уныния не увидел на их лицах. Только были нахмурены брови, прикушены губы и сжато оружие в руках. В глазах — гнев и решимость.

— Не подкачаем, — сказал солдат Цыхарев, — будьте уверены, товарищ капитан, знамя свободы будет над Харьковом…

На этом митинге присутствовал и начальник политотдела 48-го стрелкового корпуса полковник А. Д. Серюков. Он обратился с краткой речью к воинам, призвал их беспощадно бить врага и освободить город Харьков.

Такие же митинги прошли и в других подразделениях. Прямо с митингов воины пошли в наступление.

* * *
Артиллерийский залп возвестил начало штурма. Наша дивизия вместе с другими соединениями пошла на Харьков. Через двадцать пять минут после сигнала атаки Говоруненко услышал первую радостную весть.

— Товарищ ноль пять, — докладывал по телефону командир 1243-го стрелкового полка, — два батальона ворвались в Северный Пост, очищают поселок от фашистов…

Лицо комдива просветлело, он взглянул на часы. Стрелки показывали 23.50.

Как бы люди, идущие в бой, и планы сражения ни были тщательно подготовлены, бой не всегда протекает в точности по плану. Так случилось и на этот раз. Левофланговый полк, которым командовал подполковник Арсентий Николаевич Калинин, был задержан противником в районе авиазавода. Фашисты били по атакующим из хорошо оборудованных огневых точек. Два командира роты вышли из строя, бойцы залегли. Требовалось принять срочные меры, чтобы возобновить атаку. Заместитель командира полка по политчасти майор Петр Петрович Гриценко побежал туда, где нуждались в его помощи. Командир полка приказал артиллеристам выкатить несколько орудий на открытую позицию и бить прямой наводкой по засевшим в авиазаводе фашистам. Беглый огонь артиллерии заставил замолчать гитлеровские пулеметы.

Командир батальона майор Ситников, находясь в боевых порядках стрелков, подал команду:

— Вперед! Бей фашистов!

Стрелки быстро выскочили из своих укрытий и бросились на врага. В центре батальона бежал комбат, а за ним, разматывая катушки, устремились вперед связисты. Уничтожив группу прикрытия гитлеровцев, батальон ворвался на территорию авиазавода. Жестокий бой на территории завода продолжался около часа. Фашисты были уничтожены. На заводской трубе взвился алый флаг, водруженный солдатом Гречихиным.

Полк Калинина, не задерживаясь на территории авиазавода, быстро достиг станции Харьков и после короткого боя освободил ее. На разрушенном здании вокзала солдаты Кадыров и Курнов водрузили красный флаг. Освобождая улицу за улицей, полк к 9.40 вышел на улицу Свердлова, где уже вел бой с засевшими в отдельных домах фашистами полк майора Парамошкина. А полк майора Нефедова после освобождения Северного Поста стремительным броском ворвался на северную окраину Харькова, освобождая квартал за кварталом. К десяти часам он отбросил противника за реку Уды и закрепился на рубеже Залютино.

Об этом бое бывший начальник политотдела 69-й армии генерал Н. А. Вишневский пишет:

«В 3 часа 30 минут 23 августа была взята железнодорожная станция Харьков. А к 10 часам — полностью очищена от противника юго-западная часть города. Первым ворвался в город и завязал уличные бои стрелковый полк под командованием майора Нефедова.

Отважно действовали бойцы подразделения офицера Калинина, которые овладели Южным вокзалом…»[38]

Массовый героизм проявили воины дивизии в период штурма Харькова. Солдат Тавкань на северной окраине города принял бой с пятнадцатью фашистами. Он увидел группу приближающихся гитлеровцев. Вначале Тавкань принял их за своих, так как шли они из Северного Поста.

Вскоре Тавкань убедился, что это гитлеровцы. Он быстро занял удобную позицию. Гитлеровцы шли в полный рост. Подпустив их на близкое расстояние, Тавкань ударил из автомата. Несколько солдат упали, но остальные, видимо, не разобрались, откуда огонь, и побежали прямо к крайнему дому. Тавкань снова дал очередь. Фашисты залегли и тут же открыли ответный огонь. Когда боец выглянул вперед, то на мгновение обомлел: фашисты ползли, обтекая его с двух сторон. Несколькими короткими очередями Тавкань уложил еще троих. Ответные вражеские пули вонзились в землю перед солдатом. Комья земли посыпались на Тавканя, а одна пуля задела его плечо. За автоматной очередью последовала фаната. Тавкань инстинктивно схватил ее и выбросил обратно. Затем дал очередь по тем, кто после разрыва гранаты поднялся и бежал прямо на него. И опять заставил их залечь. Враг наседал. Брошена предпоследняя граната, в автомате кончаются патроны. Тавкань уже слышал чужую речь. С каждой секундой вместе с кровью, просачивающейся из раны, которую он не мог перевязать, уходили силы.

Тавкань последним усилием бросил гранату на тех, кто был к нему поближе, и дал очередь из автомата по другим. Как раз в этот критический момент схватки с фланга по фашистам ударил пулемет. Это на выручку подоспел младший сержант Михайлов. А потом слева раскатилось многоголосое дружное «ура!». Бойцы первой стрелковой роты 1243-го стрелкового полка старшего лейтенанта Ивана Менькова ворвались в Харьков.

Из окна одного из домов гитлеровцы открыли огонь по воинам первой роты. Меньков подполз ближе, бросил в окно одну за другой две гранаты. Коммунист Красников и комсомолец Бояркин заскочили в дом и взяли в плен трех фашистов. За несколько минут боя десятки сопротивляющихся фашистов были уничтожены. Рота пошла вперед.

На соседней улице отступающим гитлеровцам преградил путь пулеметный взвод младшего лейтенанта Морышенкова. В горячке боя вышел из строя расчет пулемета. За пулемет лег сам Александр Морышенков, продолжая бить по врагу. Рядом с ним стрелял другой пулемет, за которым лежал дважды раненный Ступцын. Из автоматов строчили Середа и офицер Юдич. Им на помощь подоспел стрелковый взвод младшего лейтенанта Акимова, который с ходу бросился на сопротивляющихся фашистов и до единого уничтожил их.

Сколько было таких эпизодов! Трудно перечислить все подвиги, совершенные воинами уральской дивизии в боях за Харьков.

* * *
Мы с Петром Дмитриевичем вошли в город вслед за атакующими врага подразделениями. На улицах Харькова все говорило о прошедшем тяжелом бое: трупы гитлеровцев, патронные гильзы, брошенные немецкие автоматы, подбитые танки, посередине улицы — перевернутая повозка и убитая лошадь.

Туман и дым, стоявшие над Харьковом, растворялись в лучах восходящего солнца, открывая чистое небо. Свежий утренний ветерок полоскал на многих домах простреленные пулями и закопченные в пороховом дыму десятки алых флажков, водруженных руками тех, кто первым ворвался в Харьков.

Кто видел горе, тот поймет, что означало тогда появление на домах города этих маленьких красных флажков.

К нашей общей радости в связи с освобождением Харькова вечером 23 августа прибавилась еще одна. Личный состав получил третью благодарность Верховного Главнокомандующего, а дивизии было присвоено почетное наименование «Харьковская». Эту весть каждый воин воспринимал как признание Родиной, партией особых заслуг личного состава уральской дивизии в боях на Курской дуге и при освобождении Харькова. За освобождение украинского города героически дрались воины всех национальностей, всех союзных республик. Наше единство, нерушимая дружба народов одержали еще одну крупную победу над врагом.

Через несколько дней многие воины были награждены орденами и медалями, отдельные офицеры получили внеочередные воинские звания. Наш командир дивизии П. Д. Говоруненко стал генерал-майором и был удостоен ордена Суворова.

Еще рвались снаряды на улицах, еще шел на южной окраине города ожесточенный бой, а из домов уже выбегали люди, приветствовали, обнимали, целовали своих освободителей.

На окраине нас встретил житель города Степан Левченко, со слезами на глазах он обнял комдива и сказал: «Спасибо вам, наши освободители! Мстите, дорогие сынки, за кровь советских людей, бейте изо всех сил фашистов…»

Слова радости и благодарности мы получали и тогда, когда уже наша дивизия далеко позади оставила Харьков и сражалась на новых рубежах.

23 февраля 1944 года в дивизию пришел вагон подарков от трудящихся Харьковской области. Подарки привезла делегация Харькова. Этим самым харьковчане еще раз выражали искреннюю любовь к Красной Армии, к нам, уральцам.

Прошло много лет. Некоторые детали битвы за Харьков забылись. Но подвиг, совершенный уральцами, остался в памяти харьковчан. Подвиг этот они увековечили, назвав среднюю школу № 136 на улице Котлова именем комдива 375-й Уральской Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии генерал-лейтенанта Героя Советского Союза Петра Дмитриевича Говоруненко. В этой школе учащиеся и учителя организовали музей, посвященный истории и подвигам дивизии. На ее боевых традициях воспитывается молодое поколение. Стенды, где показаны подвиги воинов 375-й Уральской стрелковой дивизии, имеются в 49-й, 57-й и других школах Харькова и Харьковской области.

После освобождения Харькова нам праздновать было некогда. Продолжались бои. В ночь на 24 августа дивизия форсировала речку Уды в районе деревни Минутка. Правее нас эту водную преграду преодолели 89-я и 94-я гвардейские дивизии, а левее — 183-я стрелковая дивизия. Противник делал отчаянные усилия, чтобы не дать нашим частям переправиться.

Крайне ожесточенные бои развернулись после форсирования реки за расширение плацдарма. Они продолжались до 28 августа.

За эти дни дивизия, поддержанная 96-й танковой бригадой «Челябинский комсомолец», с упорными боями овладела населенными пунктами Минутка, Новая Бовария, Липовая Роща, Ледное.

29 августа нашу дивизию вывели из боя, она сосредоточилась в деревнях Ледное и Липовая Роща и поступила в резерв командующего фронтом. Дивизия приводила себя в порядок, пополняла сильно поредевшие ряды, праздновала свою вторую годовщину. Недолго мы пробыли в Липовой Роще, дивизия сосредоточилась в районе Меречик и перешла в новое наступление. Рождались новые подвиги.

Когда мы вышли на рубеж атаки, Петр Дмитриевич взволнованно произнес:

Настане суд, заговорить
И Днiпро, и гори,
Потече сто рiками
Кров у саме море.
Это были известные стихи Тараса Шевченко. Да, суд настал. Мы наступали. Вместе со всей Советской Армией уральская дивизия шла вперед, чтобы освободить Украину.

Вперёд, на запад

На Днепре

Осталась позади гигантская битва на Курской Дуге, которая окончательно подорвала наступательные возможности гитлеровской армии и создала благоприятные условия для перехода Красной Армии в общее летне-осеннее наступление от Великих Лук до Азовского моря.

Фашистские войска, создав развитую в инженерном отношении оборону на правом берегу Днепра, так называемый «Восточный вал», пытались остановить наступление Красной Армии, удержать важные районы Правобережной Украины и склонить в свою сторону чашу весов в войне.

Фашистская пропаганда твердила своим солдатам, что Днепр — это «линия обороны их собственного дома». После падения Харькова Гитлер заявил: «Скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его, эту мощную, водную преграду шириной в 700–900 метров, правый берег которой представляет цепь непрерывных дотов, природную неприступную крепость»[39].

Более сдержанно об этом писал своим родным солдат Карл Гофман: «Слава богу, вчера ночью переправились через Днепр, сегодня впервые, после оставления Харькова, можно спокойно заснуть… Днепр здесь так широк и глубок, а берега его такие высокие и отвесные, что мы чувствуем себя вполне спокойно. Здесь все, от генерала до солдата, уверены, что русские будут остановлены».

Приняв решение об отводе войск за Днепр, фашистское командование старалось выиграть время для проведения политических мероприятий, направленных на подрыв основ антигитлеровской коалиции, подбодрить своих союзников и поддержать антинародные силы в оккупированных странах.

Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление на промежуточных рубежах, чтобы обеспечить организованный отход с левобережной Украины, где находилась крупная группировка гитлеровцев, насчитывавшая около 700 тысяч человек, до 1200 танков и штурмовых орудий, около 7200 орудий и минометов и 900 самолетов.

Разрушали города и села, промышленные предприятия, мосты, сжигали посевы, уводили скот, угоняли советских людей в Германию.

Немцы отходили, прикрываясь сильными арьергардами, оставленными на высотах, в населенных пунктах, которые должны были дать возможность главным силам избежать удара советских войск и сохранить за собой переправы на реках для отхода.

Командующий фронтом маршал Конев писал: «В ряде районов на левом берегу Днепра противник построил сильные предмостные укрепления, особо мощные укрепления были в районах Кременчуга, Запорожья и Никополя»[40].

Для нас наступление было очень трудным, ибо нам пришлось преодолевать множество рек и освобождать села и города, приспособленные для обороны фашистами.

Наша уральская 375-я, теперь уже и «Харьковская» стрелковая дивизия после Курской битвы, то есть 28 августа, была выведена в резерв фронта, сосредоточилась в деревнях Ледное и Липовая Роща, где привела себя в порядок и пополнялась людьми и вооружением.

В ночь с 8 на 9 сентября 1943 года к трем часам, совершив марш, дивизия вышла в район Новый Меречик и вошла в состав 53-й армии Степного фронта. «Задача Степного фронта состояла в том, чтобы, наступая в быстром темпе в общем направлении на Полтаву и Кременчуг, не позволить врагу создать устойчивый фронт и разгромить полтавскую и кременчугскую группировку противника»[41].

Жалко было расставаться нам с 69-й армией, ее командованием и политическим отделом, с командующим армией генералом Крюченкиным, членом Военного Совета генералом Щелоковским и начальником политотдела армии полковником Вишневским. Они пленили нас своей простотой, душевностью, умением в трудные минуты сказать доброе слово подчиненным. Мы за время пребывания нашей дивизии в 69-й армии успели по-солдатски их полюбить. Мне тогда казалось, что они, как руководители армией, очень хорошо поняли смысл слов, высказанных на совещании политработников Михаилом Ивановичем Калининым: «…Будьте не только начальниками, но и товарищами своих подчиненных…»

Они всегда относились с уважением, доверительно не только к нам, руководителям им подчиненной дивизии, но и к офицерам и солдатам. Как бы трудно иногда не складывалась боевая обстановка, они никогда не кричали, не оскорбляли и отдавали свои приказы, распоряжения в спокойном тоне, четко и ясно. Все это вселяло в нас уверенность в своих силах и решительность в действиях при руководстве частями в боевой обстановке.

На всю жизнь запомнил я доброе отцовское отношение к людям начальника политотдела 48-го стрелкового корпуса 69-й армии полковника Александра Дмитриевича Серюкова. Он очень умело сочетал в своей работе две стороны во взаимоотношениях с подчиненными: воинскую субординацию и товарищескую близость. Его доброта всегда сочеталась с принципиальной требовательностью.

Нам не хотелось уходить из 69-й армии еще и потому, что переход из одной армии в другую для дивизии ничего хорошего не предвещал. Из таких переходов за два года войны наша дивизия многое уже потеряла. Прежде всего, дважды не было доведено до конца представление на присвоение дивизии звания «Гвардейской» Военного Совета 30-й армии в 1942 году и 6-й гвардейской армии в 1943 году.

Конечно, трудно было сразу судить о руководстве новой армии, знать, какое будет у них отношение к нам. Первая наша встреча с новым руководством 53-й армии у командира дивизии и у меня, начальника политотдела, благожелательного впечатления не оставила. После этой встречи Петр Дмитриевич, вздохнув, сказал: «Поживем, увидим». Забегая вперед, скажу, что за полтора года нахождения дивизии в составе этой армии мы не только увидели, но и почувствовали то, что не могли даже предполагать: грубость, окрик, высокомерие, чванство, надменное всевластие, пренебрежительное отношение к судьбам воинов дивизии.

* * *
53-я армия, куда вошла наша дивизия, наступала на Полтавско-Кременчугском направлении. Противник упорно сопротивлялся, пытался сдержать наступление частей армии на промежуточных рубежах. Кое-где наступление армии приостанавливалось. Тогда командующий армией генерал Манагаров решил для развития успеха с хода через полосу наступления 84-й стрелковой дивизии ввести в бой нашу дивизию, хотя она еще полностью не успела выйти в район Новый Мерчик.

375-й стрелковой дивизии было приказано сосредоточиться 9 сентября к пяти утра в районе Подгорный, нанести удар в направлении Миншенково, совхоз им. Коминтерна, восточнее окраины Коломак и, овладев дорогой на Высоколес, Перекоп, к исходу дня выйти на рубеж Малой Кисловки, выс. 154, 6, левее наступает 214-я стрелковая дивизия, правее — 84-я.

Преодолевая упорное сопротивление врага, части дивизии развернули наступление, отдельные подразделения выходили на тылы противника, наносили удары с флангов, сбивали его арьергарды. Разведчики дивизионной разведки под командованием младшего лейтенанта Василия Николаевича Немченко под покровом ночи быстро проникли в тыл противника и окопались по двум сторонам дороги в районе села Перекоп, организовали засаду. Скоро ночную тишь нарушил шум мотора, и свет фар лег на дорогу. Немецкая легковая машина неслась, поднимая пыль.

Сержант Петров очередью из автомата ранил шофера, машина остановилась, не успели пассажиры очухаться, как младший лейтенант Немченко с группой разведчиков окружил машину. Взяв в плен двух офицеров, быстро отвел их в ближайшее укрытие. Прошло немного времени, как снова послышался шум моторов, на этот раз по дороге шли грузовые автомашины с гитлеровцами. Немченко близко подпустил эти машины, и по его команде разведчики открыли огонь из пулеметов и автоматов, забросали фашистов гранатами. Ошеломленные внезапным налетом гитлеровцы не успели опомниться и организовать бой. Около 50 фашистов было уничтожено, 8 гитлеровцев взято в плен, и на пять автомашин стало больше в полку.

По показаниям пленных было установлено, что на подступах к Коломак на двух высотах немцы создали опорный пункт, который обороняло около батальона пехоты, минометы и три штурмовых орудия. Перед траншеей была натянута малозаметная проволока, имелось минное поле.

Командир 1245-го стрелкового полка подполковник Арсентий Николаевич Калинин со своим заместителем по политчасти майором Петром Петровичем Гриценко, обсудив все вопросы предстоящей атаки с командирами батальонов и поддерживающими полк артиллеристами, разошлись по подразделениям. В 5–00 артиллерия и минометы подавили выявленные огневые точки врага, полк пошел вперед, батальоны быстро достигли рубежа атаки. Идея атаки заключалась в том, чтобы одновременными фланговыми ударами зажать в тиски противника, окружить и уничтожить его.

Сильное сопротивление оказали гитлеровцы на левом фланге, где наступал второй батальон. Когда взвод младшего лейтенанта Константина Прокопьевича Филимонова ворвался в траншеи противника, из-за скатов появились вражеские танки с пехотой и контратаковали батальон. Гитлеровцы шли густыми цепями, ведя на ходу сильный огонь.

Заговорили пулеметы сержанта Алексея Сидорова и красноармейца Бориса Мамина, по пехоте открыли огонь наши минометы, пушки. Танки подошли совсем близко. Расчеты ПТР стреляли по ним. Вот вспыхнул танк, подбитый огневым взводом 2-й батареи 932-го артполка лейтенанта Валентина Николаевича Тутевича. Остальные три танка продолжали двигаться вперед. В этот критический момент рядовой Иван Воронин бросился со связкой гранат вперед и подбил второй танк, через несколько минут расчет орудия сержанта Шишкина подбил третий танк. Контратака врага была отбита, к исходу дня 12 сентября полк освободил Перекоп.

Враг стремился любой ценой задержать наступление дивизии. 13 сентября, встретив сильное огневое сопротивление и контратаки танков с пехотой, части дивизии вперед не продвинулись. В политдонесении политотдела за 14 сентября 1943 года сказано: «13 сентября… частями дивизии было отбито 9 контратак немцев, пытавшихся… вытеснить наши подразделения с занимаемых позиций…». Мужественными и стойкими показали себя воины 1243-й, 1245-й стрелковых и 932-го артполка, саперы и связисты.

Комсомолец рядовой 8-й стрелковой роты 1243-го стрелкового полка казах Агельдеев в момент контратаки немцев выдвинулся со своим станковым пулеметом во фланг контратакующих и открыл по ним 9гонь, уничтожил многих фашистов. Не выдержав огня пулемета, гитлеровцы были вынуждены отойти. Агельдеев получил ранение, но не выпустил из рук рукоятки пулемета, продолжая вести огонь, и только после второго, тяжелого ранения его заменил второй номер — коммунист Петров. За этот бой Агельдеев был награжден.

Воины истребительно-противотанковой батареи старшего лейтенанта Кривошея с открытых позиций прямой наводкой встретили контратакующие танки, подбив один из них, был тяжело ранен наводчик, его заменил сам командир батареи. Иван Павлович подбил еще два танка.

Когда наши танки ударили по контратакующим, старший лейтенант Узакбаев с группой автоматчиков окружили немцев, многих уничтожили, часть взяли в плен. В этом бою нескольких вражеских автоматчиков сразил коммунист Камалов.

При освобождении хутора Мищенкова 1-й стрелковый батальон капитана Букаева дерзко атаковал вражеские позиции. Немцы, бросив несколько пушек с боеприпасами, отошли от хутора. Из одного захваченного орудия лейтенант Николай Иванович Анисько открыл огонь по отходящим фашистам. Капитан Букаев получил ранение, но продолжал командовать батальоном. Батальон открыл путь для наступления других подразделений.

В эти дни героически действовал санинструктор 3-го стрелкового батальона 1245-го стрелкового полка коммунист Вохрушев. Он вынес с поля боя вместе с оружием 31 тяжелораненого, более пятидесяти легкораненым воинам оказал первую помощь. Был награжден медалью.

После упорного боя на этом промежуточном рубеже, отбив многочисленные контратаки противника, соединения 53-й армии почти полностью разгромили одну пехотную дивизию, две другие понесли большие потери. Однако много потерь было и у нас.

Наша дивизия с боем форсировала реку Шляховую и, овладев восточной частью города Коломак, продолжала преследовать отходящих на Чутово гитлеровцев.

* * *
Бои за Чутово были исключительно напряженными. Противник предпринимал одну контратаку за другой. Частям дивизии пришлось обойти укрепления на подступах к Чутову и нанести удар по флангам обороняющихся.

Штурмовая группа коммуниста зам. командира 1-го стрелкового батальона 1243-го стрелкового полка старшего лейтенанта Ехала обошла гитлеровцев, обороняющихся в роще «Круглая», и внезапно атаковала с тыла.

В период этих боев умело и мужественно действовали многие офицеры и солдаты. Комсомолец рядовой Песков шел впереди взвода и первым ворвался в траншею врага, гранатой и огнем из автомата уложил шесть фашистов, взял их документы. Командир отделения сержант Салахов, умело подобравшись со своим отделением к вражеской траншее с фланга, открыл огонь из ручного пулемета и уничтожил 12 гитлеровцев.

Рядовой Щербаков на подступах к Кисловке гранатой уничтожил расчет пулемета врага, поднялся во весь рост, с возгласом «Вперед, ура-а!» бросился на немцев, его поддержали другие воины. Щербаков первым ворвался в траншею, из автомата отправил на тот свет восемь гитлеровцев. В короткой рукопашной схватке наши воины уничтожили многих фашистов. В этом бою был ранен командир роты Симаков, командование ротой принял на себя командир взвода коммунист сержант Шухов. Он поднял роту в атаку и первым во главе роты ворвался в Кисловку. Сержант Шухов получил ранение, но до полного освобождения деревни продолжал командовать ротой.

В эти дни с тяжелыми боями были освобождены от фашистов населенные пункты Андрющенко, Кисловка, Мирошненково. Сломив сопротивление, тесня отходящего противника, части дивизии с боем ворвались в Чутово и, овладев северной частью города, завязали бой за переправу. В ночь с 19 на 20 сентября, переправившись через реку, во взаимодействии с частями 84-й стрелковой дивизии полностью очистили от фашистов Чутово.

На Полтаву

Преследуя врага по пятам, части дивизии устремились вперед, чтобы освободить город Полтаву. Ни промежуточные оборонительные рубежи, ни ввод противником в действие свежих сил, ни многочисленные его контратаки не смогли остановить наступательного порыва наших частей, которые опрокидывали подразделения прикрытия противника, ломали его оборону, гнали, гнали его все дальше на юго-запад.

В эти дни дивизия освободила десятки населенных пунктов, в том числе Лисичью, Ивановку, Большой и Малый Лодышки, Войновку, уничтожила много живой силы и подбила восемь танков врага.

Наступая на Лисичью, комсомолец младший лейтенант Гатаулин подполз к вражескому пулемету, который вел огонь по бойцам взвода. Он броском гранаты уничтожил расчет, взял пулемет и открыл огонь по врагу. Взвод поднялся и с криком «Ура, ура!» ворвался в Лисичью. Взвод был контратакован, но трофейный пулемет косил контратакующих немцев. Когда вражеская пехота при поддержке танков контратаковала его взвод, лейтенант Андрей Степанович Ефрименко подполз к танку и гранатой подбил его. Взвод вступил в рукопашный бой с пехотой и отбил контратаку и при этом истребил многих фашистов, но понес большие потери и сам взвод, погиб командир взвода.

Позади остались десятки освобожденных дивизией населенных пунктов Полтавщины. Около пятидесяти километров пропитанной кровью уральцев земли, десятки могил дорогих нам однополчан. А впереди была река Ворскла, которую надо форсировать, за ней — оборона противника и город Полтава.

Стрелковый батальон капитана Букаева подходил к последней деревне перед рекой, разведчики доложили, что в деревне немцы. Комбат развернул батальон в боевой порядок и в ночной тьме атаковал врага. Внезапное появление советских солдат вызвало среди неприятеля панику, гитлеровцы отошли, но быстро придя в себя, на окраине деревни преградили нашим путь. Бой принимал ожесточенный характер.

Рота старшеголейтенанта Золотова, поддержанная минометчиками старшего сержанта Хуснутдинова, развернулась и атаковала врага справа. Взвод Борисова выбил фашистов из крайних домов, рядовой Захаров косил фашистов из автомата, сержант комсомолец Филипченко, заметив группу немцев, отступающих под натиском наших подразделений, открыл из пулемета фланговый огонь и истребил многих вражеских вояк.

Стало светать. Туман, видимости почти нет, однако бой не стихал. Василий Николаевич, оставив одну роту для прикрытия, с остальными ротами стал обходить деревню справа через болото, чтобы подойти к переправе и захватить ее. Бойцы несли на себе пулеметы, минометы, ПТР, мины. Вода в болоте доходила до пояса, кроме того высокий камыш мешал движению. Несмотря на огромные трудности, они, не замеченные врагом, подошли к Ворскле, где немцы переправлялись на правый берег, батальон атаковал их, но фашисты взорвали переправу.

Батальон стал готовиться к форсированию.

Гитлеровцы, используя укрепления вокруг Полтавы и значительно усилив гарнизон, обороняющий город, пытались удержаться на западном берегу реки Ворсклы.

Командующий 53-й армией приказал 84-й и 375-й стрелковым дивизиям во взаимодействии с частями 5-й гвардейской армии овладеть городом Полтавой.

1241-й стрелковый полк майора Парамошкина и 1243-й стрелковый полк майора Нефедова на участке Терешки и Нижние Мланы утром 22 сентября под огнем противника приступили к форсированию реки Ворсклы. В течение дня переправившись на правый берег, они атаковали вражеские позиции у Щербаки. Гитлеровцы встретили наших воинов сильным огнем, завязался ожесточенный бой. Рядовой Михаил Захаров, взяв гранату, пополз к вражескому пулемету. Пули свистели над его головой. Когда первая пуля попала в него, он уже был близок к цели, можно было бросить гранату, но он не был уверен, что граната достанет пулемет. Что Михаил чувствовал и о чем размышлял в эти минуты, никто не знает, и думаю, сейчас не стоит за него, человека, ползущего навстречу смерти, ничего придумывать. Он полз дальше, крепко прижав гранату. Его прикрывали своим огнем товарищи. Рана была легкой, хотя кровоточила. Когда достиг нужного расстояния, он поднялся, размахнулся и бросил гранату. Пулемет замолчал, и взвод с криком «Ура, ура!» атаковал врага и ворвался в город. Вместе со взводом шел и Михаил Калинович Захаров.

Бой был тяжелый. Воины 1241-го стрелкового полка майора Парамошкина (его заместитель по политчасти майор Урбанович) одни из первых ворвались в Полтаву и водрузили красный флаг на здании парткома завода. Затем совместно с частями 84-й стрелковой дивизии и 5-й гвардейской армии, а также нашими другими полками стали очищать ее от фашистов.

Враг искусно приспособил город к обороне: постройки, здания превратил в огневые точки, заминировал подходы. Фашисты упорно сопротивлялись, местами бой доходил до рукопашной. Скрываясь за домами, автоматчики Мефодия Антонюка глубоко вклинились в расположение противника, заставили замолчать его огневые точки. Батальон капитана Букаева очистил от гитлеровцев несколько кварталов. В ходе боя воины батальона захватили два миномета с минами и, повернув их в сторону отступающих немцев, открыли огонь.

Когда мы вошли в город, то увидели страшную картину. Горели здания, раздавались взрывы, улицы, дороги, многие общественные здания, жилые дома были заминированы. Пришлось поработать саперам батальона майора Хлопова. О саперах в народе давняя добрая слава. Тот, кто был на фронте, благодарен саперам за убереженные солдатские жизни. В Полтаве наши саперы разминировали проходы, дороги, прокладывали подразделениям путь, чтобы облегчить и ускорить движение вперед.

К утру 23 сентября Полтава была освобождена от фашистских захватчиков, уцелевшие жители вышли навстречу своим освободителям, обнимали, целовали солдат и офицеров.

— Вот и пришли наши освободители, — говорит пожилая женщина. — Как мы вас ждали. Будьте здоровы, мои сынки, уничтожайте гитлеровских извергов.

Жители рассказывали о зверствах фашистов в городе, о том, как они пытались свалить монумент славы, установленный в честь героев Полтавской битвы, когда войска Петра I в 1709 году наголову разбили считавшуюся непобедимой шведскую армию Карла XII.

375-я дивизия без остановки в Полтаве продолжала преследовать отходящие части противника на своем направлении. Противник отходил на юго-запад к реке Днепр.

* * *
В дни празднования 30-летия Победы я был в Полтаве. Невозможно описать впечатление, которое произвел на меня город: чистые улицы, вновь построенные дома, корпуса промышленных предприятий и общественных зданий.

Делюсь своими чувствами с директором Турбомеханического завода Борисом Васильевичем Шумейко.

Я говорю ему об изменениях, произошедших в городе, о новых домах, магазинах, новых заводах, фабриках. «Полтава обновляется, молодеет», — добавляет Борис Васильевич.

Едем по городу. На углу улиц Пушкина и Котляревского возвышается памятник непокоренным полтавчанам, которые, возглавляемые подпольной партийной организацией, героически сражались в тылу фашистов. На граните высечены имена подпольщиков. Борис Васильевич говорит, что в Полтаве много памятников героям боев, более тридцати улиц названы их именами.

Самый дорогой для полтавчан в Центральном парке Мемориальный комплекс — Памятник Солдатской Славы — штыком взметнулся к небу. Вокруг — плиты с именами героев, отдавших жизни за Родину. Венчает Мемориал богатырская фигура воина-освободителя и трехгранный пилон, на котором высечено: «Слава героев — бессмертна». У подножия — вечный огонь.

Городской военный комиссар полковник Иван Федорович говорит, что сюда перенесены 480 останков погибших воинов. Среди них и воины 375-й стрелковой дивизии. Мы почтили их память минутой молчания. Затем подъехали на берег Ворсклы, где 22 сентября 1943 года форсировала ее наша дивизия. Смотрю на холмы, на которых в те годы находились немцы, превратившие весь западный берег в сплошной укрепленный район, здесь они решили во что бы то ни стало удержать за собой город.

Стоя на этом рубеже, мысленно вернул себя к тем дням, как бы вновь вслушиваясь в гул боя. Перед глазами встало холодное утро 22 сентября: густой туман, бешеный артиллерийский, минометный огонь фашистов. Сплошная стена огня нашей артиллерии на позициях врага. Под прикрытием этого огня наши лодки отчалили от берега. Вода кипела от разрывов вражеских снарядов и мин. Я вспомнил славных воинов дивизии, боевых товарищей, с кем плечом к плечу шел на штурм Полтавы.

В эти дни побывал в средней школе за рекой, там, где в сентябре 1943 года находился наблюдательный пункт командира дивизии. Посетил областной краеведческий музей. В музее многочисленные экспонаты ярко рассказывают о героизме и отваге, проявленных полтавчанами в Великой Отечественной войне. Мне только как-то было обидно за солдат и офицеров 375-й Уральской, Харьковской стрелковой дивизии, которые сражались, а многие отдали и жизни за освобождение Полтавы, их подвиг не нашел никакого отражения на стендах музея.

* * *
Некоторое отступление. Я не согласен с командующим 53-й армией генерал-лейтенантом И. М. Манагаровым, который в своей книге «В сражении за Харьков» харьковского издательства «Прапор» на 204-й странице утверждает, что якобы «84-я дивизия освободила свыше 80 населенных пунктов, в том числе Коломак и Чутово… Войковку». Это неправда. Несправедливо и недостойно автору, тем более командующему армией, умалять подвиги воинов других соединений, участвовавших в освобождении этих населенных пунктов. Это кощунство по отношению к тем воинам других соединений, в том числе и воинам из 375-й стрелковой дивизии, которые, освобождая Чутово, Коломак, Войковку, отдали свои жизни.

375-я стрелковая дивизия сражалась в составе 53-й армии более полутора лет, начиная с 9 сентября 1943 года и до конца 1944 года: командующий армией Манагаров, описывая многочисленные бои армии, в том числе за Полтаву, Кременчуг, на Днепре, на территории Румынии, Венгрии, не нашел ни одного теплого слова о воинах этой дивизии. Вообще умалчивал об этой дивизии, как будто она и не воевала в составе 53-й армии.

Очевидно, бывший командующий, описывая бои за эти полтора года, совесть отогнал от себя прочь. Совесть не грызла его за погубленные жизни многих воинов 375-й дивизии, когда он бросал ее с места на место на самые опасные участки боя, чтобы заткнуть дыры армии, бросал в бой без артиллерийской и танковой поддержки. Воины дивизии ценой жизни и крови выполняли его приказ.

Разве можно простить его за беззаконный, безнравственный поступок, бесчеловечность, когда по его приказу без суда и следствия был перед строем расстрелян командир 1245-го стрелкового полка подполковник Калинин Арсентий Николаевич, любимец личного состава, отличный командир, человек, преданный Родине. Расстрелян только за то, что воины его полка на одном участке боя под напором превосходящего врага отошли назад на 150–200 метров. Это же был произвол, нет и не будет ему прошения. Однако об этом несколько позже.

На Кременчуг

Кременчуг был важным узлом коммуникации на левом берегу Днепра. Немцы всеми силами стремились удержать его как плацдарм для наступления на левобережной Украине. Фон Манштейн назвал Кременчуг в своем приказе «Городом-мостом». На подступах к Кременчугу были открыты эскарпы, установлены проволочные заграждения и минные поля. Для обороны были подтянуты отборные войска фашистской армии, дивизии СС «Райх», «Великая Германия» и другие. Здесь было сосредоточено большое количество награбленного имущества и продовольствия для отправки в Германию. Здесь находились десятки тысяч людей, собранных из окрестных сел для угона в фашистскую Германию. Но наши танковые, механизированные части, отрезав пути отхода врагу, не дали возможности угнать их за Днепр.

375-я дивизия, преследуя отходящего противника, опрокидывая его промежуточные рубежи, освободила населенные пункты Суднево, Пашепки, Усики и другие.

На одном из участков Кременчугского района воины 1241-го стрелкового полка оседлали дорогу, по которой отходили немцы, завязался ожесточенный бой. Фашисты стремились прорваться к Днепру любой ценой. Они бросили против наших стрелков и артиллеристов танки и бронетранспортеры с пехотой.

Расчет орудия Ивана Васильева из дивизиона капитана Германа Малыиакова подпустил один из немецких танков близко и поджег его. Но другие танки продолжали атаковать орудие. Васильев вступил в единоборство с несколькими танками и подбил еще одного. К этому времени успели развернуться и открыть огонь по вражеским танкам другие батареи дивизиона.

Пулеметный взвод комсомольца лейтенанта Книншева открыл огонь по пехоте. В разгар боя был убит первый номер одного из пулеметов. Командир взвода Иван Николаевич сам лег за пулемет и стал в упор расстреливать атакующую вражескую пехоту.

Батальон Ивана Савельевича Поликарпова атаковал гитлеровцев. Враг, оставив много трупов и раненых, был вынужден отступить. Этим боем умело руководил исполняющий обязанности командира 1241-го стрелкового полка майор Безбородов.

На рассвете 28 сентября дивизия вышла на восточный берег реки Псел, передовые подразделения с боем форсировали ее. Однако противник численностью до батальона пехоты с танками несколько раз переходил в контратаку и к шести часам выбил их с правого берега реки Псел, наши понесли большие потери. К 16 часам 1241-й стрелковый полк снова форсировал реку Псел в районе Омельник. Под сильным артиллерийским огнем противника первой форсировала реку и вступила в неравный бой рота лейтенанта Дементьева. Немцы трижды контратаковали его роту, но каждый раз получали должный отпор. Во время рукопашного боя Дементьев был ранен, но продолжал руководить боем, получил вторую рану. За этот героический поступок он был награжден орденом.

Группу воинов 2-го стрелкового батальона поднял в атаку против контратакующего врага парторг батальона старший лейтенант Гарипов.

Группа, отбив контратаку, на плечах отходящего противника ворвалась в деревню Потоки.

К исходу 28 сентября полки дивизии, преследуя отходящего противника, ломая его упорное сопротивление, ворвались на северо-восточную окраину Кременчуга.

Командование гитлеровской армии приказало своим войскам драться за Кременчуг до последнего солдата. Гитлеровцы дрались отчаянно. Части 375-й дивизии, взаимодействуя с частями 5-й гвардейской армии, завязали бои на улицах Кременчуга, очищая город от фашистских автоматчиков. К исходу 29 сентября дивизия полностью овладела северной частью Кременчуга и к утру 30 сентября вышла на южную окраину и на левый берег Днепра.

30 сентября Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза Сталин за отличные боевые действия объявил благодарность всем войскам, участвовавшим в боях за освобождение г. Кременчуга. В их числе были воины 375-й Харьковской стрелковой дивизии.

Форсирование Днепра

Немецкие войска, отходя от Кременчуга, взорвали мосты через Днепр и укрепились на правом берегу на командных высотах, откуда просматривалась и простреливалась вся долина по левому берегу реки от Кременчуга до Клеберды.

375-й стрелковой дивизии было приказано сосредоточиться в районе Дзюбы и Дровецкого и в ночь на 4 октября в полосе 48-го стрелкового корпуса форсировать Днепр, во взаимодействии с соединениями этого корпуса нанести удар по противнику в направлении восточной части озера Подпильно, высотой 149,3, овладеть высотой и закрепиться на рубеже высоты 111,3, — южные скаты высоты 143,3.

Небольшое отступление. Я однажды после войны побывал в этих местах, где в октябре 1943 года моя родная уральская дивизия вела героическую борьбу. Вот он, Днепр, красавец, гордый, могучий, величаво катит свои воды через пороги к Черному морю, а мне все видится давняя огненная пора. Стою на берегу и не могу оторвать глаз от высоких синих волн, воскрешаются дни минувшие, оживают картины тяжелых боев дивизии за его форсирование и на плацдарме. Мне кажется, что река кипит и клокочет под вражескими снарядами и авиабомбами, а волны не синие, а мутные, черные. Река пылает в огне, песок и вода от разрывов вздымаются в пенные искрящиеся столбы воды. Взметнувшись вверх, столб пламени будто ударяется в тучи, а потом падает на землю. Стою, смотрю на реку, третью по величине в Европе. Какая удивительная судьба у нее! В нее вмещаются судьбы многих поколений русских, украинских, белорусских народов, их радости и невзгоды. Днепр как бы олицетворяет собой неделимость, кровное родство, общность всех людей, проживающих по его берегам.

Иду по левому берегу, стараюсь воскресить его в своей памяти таким, каким он был в октябре 1943 года. Разве можно забыть ту октябрьскую ночь, когда воины дивизии на лодках и плотах ринулись на правый берег. Бой был тяжелый, жестокий. С некоторых тонувших лодок воины под огнем бросались в студеную воду, вплавь достигая берега. Однако достигли его не все.

Если бы кинопленка могла тогда запечатлеть день за днем все бои, о каких волнующих эпизодах подвига воинов дивизии поведала бы она.

Бывают такие минуты, когда сегодняшняя жизнь прерывается встречей с прошлым, заставляет другими глазами посмотреть на мир, на свои поступки и дела, еще раз вспомнить о тех людях, перед которыми ты в неоплатном долгу. Становится тревожно от мысли, не подернулась ли память дымкой забытья, сумели ли мы, участники этих великих битв, рассказать подрастающему поколению, какой ценой завоеван покой нашего народа.

С большой тревогой и болью мы, ветераны войны, воспринимаем то, как сейчас некоторые средства массовой информации, всезнающие журналисты клевещут, пытаются выкрасить в черный цвет историю Великой Отечественной войны, победу над фашизмом, подвиг народа и его воинов. Подобные взгляды кое-кого лишают здравомыслия. Нельзя же на развалинах отечественной истории воспитывать молодежь — будущих и нынешних защитников Отечества.

Враг тогда хотел Днепром разделить украинский народ, оторвать Украину от великого русского народа. Воины сказали этому «нет». Но через сорок с лишним лет нашлись у нас бойкие политики, которые ничего более умного не придумали, как развалить союз украинского, русского, белорусского народов, разделить их, отрекшись от своего прошлого, предав тем самым свои народы. Ощутимую горечь чувствуешь от строк ими подписанного документа. Так они осуществили то, о чем мечтали долгие годы фашисты. В результате политическая, экономическая нестабильность в этих странах создает сейчас ту благоприятную почву, на которой вызревают семена грядущих катаклизмов в социальной жизни.

Находясь на берегу, смотрю на Днепр, хотя он уже не тот, не вольный конь в поле, а оседлан бетоном плотин, не река, как тогда, а Днепродзержинское водохранилище шириной до десяти километров. Память возвращает меня к тем дням, и передо мной один за другим оживают образы однополчан, совершивших подвиг, поднявший их на вершину бессмертной славы. Многие из них навсегда сложили тут свои головы. Жизнь и дела этих людей явили собой прекрасный пример могучего взлета человеческого духа, служения великим идеалам, своему народу.

По возвращении с Днепра я обращаюсь к своим пожелтевшим от времени наспех сделанным фронтовым записям, выпискам из архивных документов, письмам однополчан. Я их берегу как великие реликвии. Они мне очень дороги. За каждой строкой здесь чей-то подвиг или смерть моих боевых друзей, товарищей, однополчан.

Мысли, мысли! Какая сила в них! То, как ракета, на самых высоких скоростях, обгоняя время, умчит меня вперед, то — назад, на десятки лет, в годы войны, к минувшим делам, событиям.

Читаю свои записи. «Дивизия форсировала Днепр». Три слова, но они могут много рассказать о воинах дивизии, совершивших бессмертные подвиги, рассказать столько, что не вместить и в нескольких томах. Боюсь, что мне не удастся отдельно сказать о каждом или назвать хотя бы фамилию каждого участника этой великой битвы за Днепр. Ограничусь только несколькими эпизодами, тем, что мне доподлинно известно.

К исходу дня 3 октября дивизия сосредоточилась в районе Гарагули-Дзюбы, где вела разведку переправы и готовилась к форсированию.

В частях не стали ждать, когда прибудут специальные переправочные средства, вязали плоты, выискивали рыбацкие лодки, тащили бревна, доски, пустые бочки, т. е. все, что держится на воде и на чем можно переплыть реку.

Я пришел в 1245-й стрелковый полк, которому первому предстояло форсировать Днепр. Хотелось перед тяжелым боем поговорить с бойцами, чем-то помочь командирам и политработникам. Место для форсирования было не очень удобно: правый берег был с крутыми обрывами, скатами высот, с которых хорошо просматривался и простреливался буквально весь левый берег. Но, пожалуй, самым главным было то, что по данным разведки и показаниям пленных мы установили: противник на участке п. Крюково — Успенское усилил части, противостоявшие нам, свежими силами 320-го и 39-го пехотных дивизий, подтягивал их из своего резерва. Враг заблаговременно укрепил высоту вдоль правого крутого берега, построил плотную систему огня, используя превосходство в местности. Вот в таком районе командующий 53-й армией приказал форсировать Днепр нашей дивизии. Днепр взбугрился крутыми, мутными волнами, надо было преодолеть почти полукилометровую водную преграду под огнем противника.

Командовал 1245-ым стрелковым полком подполковник Калинин, добрейший человек, обаятельный, скромный, мягкий с подчиненными. Арсентий Николаевич был награжден за харьковские бои орденом Красного Знамени. В заботах по подготовке полка к форсированию Днепра он говорил своим командирам, что воюем мы за Родину, за ее честь и свободу, умрем тоже за нее. А Родина доверила командирам право управлять людьми, и даже посылать их на смерть во имя Победы. Поэтому никогда нельзя забывать, достойно оценивать ратный труд своих подчиненных, чутко относиться к ним, нельзя ко всем подходить с одной меркой.

Вот во время такого разговора командира полка с командирами рот и я застал Калинина на берегу Днепра перед началом форсирования. Он требовал тщательно проверить у личного состава экипировку, подгонку снаряжения, наличие «НЗ» и боеприпасов, исправность оружия. Полку ставилась задача форсировать Днепр, захватить плацдарм в районе Успенского и обеспечить форсирование главных сил дивизии.

В этот вечер и ночь я встретился со многими офицерами, солдатами, коммунистами, комсомольцами полка. Все они были наготове к форсированию. Беседуя с ними, я еще раз убеждался, что все человеческие чувства на войне были как бы обнажены. Никому не хотелось умереть. Это желание жить, вера в жизнь провели нас, воинов, через самые тяжелые, кровопролитные бои к Победе. Вот и сейчас люди были готовы ради жизни бросаться в пучину холодной днепровской воды. Эта психологическая готовность воинов к форсированию была создана повседневной работой командиров, политработников, партийными, комсомольскими организациями. Поведение солдат не одинаково в атаке, идущей на земле, и в бою, ведущемся на воде с лодки или плота, которые представляют мишень для врага. В бою на воде требуется особое мужество, героизм. Такое мужество мы имели, это мужество обеспечило нам победу под Москвой, Курском и в других сражениях. Мы сейчас были сильнее и сплоченнее.

В камышах стучали топоры саперов. Они, уже несколько суток не спавшие, таскали на себе бревна, сооружали плоты. Сапер знает, что кубометр древесины выдерживает на воде 300 килограммов груза. А кто высчитал, сколько может выдержать человек на войне?

Увидев меня, капитан Логачев подошел ко мне и доложил, чем занимаются саперы, что уже сделано. По воспаленным глазам вижу, что он и его бойцы в эти дни даже на час не сомкнули своих глаз. Смотрю, как мастерски орудует топором наш прославленный сапер сержант Николай Сапожников, Он, бывалый солдат, знает музыку боя на слух. Сержант за годы войны до Днепра много раз проникал вместе с разведчиками в тыл врага, разминировал минные поля, снимал проволочные заграждения, прокладывал путь разведчикам. Недаром у этого смелого сапера ярко горят на груди орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Вот и сейчас поведет он первый плот с бойцами на правый берег. Недалеко от него укрепляют бревна саперы Сергеев, Поздняков, Проходько, Кишкимбаев.

Командир полка вызывает старшего лейтенанта Галагана.

— Вам, Иван Федорович, выпала большая честь идти вперед на штурм Днепра. Думаю, нет необходимости еще раз напоминать вам о важности возложенной на вас задачи. Верю вам и вашим подчиненным. Берегите людей, от вас зависят их жизнь и успех выполнения задачи.

— Приказ выполним, — ответил Галаган.

После ухода Ивана Федоровича командир полка Калинин, как бы размышляя вслух, сказал: «Ведь многие из нас, не задумываясь, отдадут жизнь за Родину. Но ведь нам нужна Победа, а ее могут принести только живые».

Днепр взбугрился крутыми волнами. В темноте бесшумно спустили лодки, плоты, погрузились воины со станковыми и ручными пулеметами, ПТР, 45-миллиметровыми пушками, минометами. На первый плот с автоматом, обвешанный гранатами, прыгнул комсорг полка Михаил Тринацко.

Без артподготовки плоты, лодки отчаливали от левого берега. Холодные волны, ударяясь о борты перегруженных плотов, угрожали опрокинуть их в пучину мутной воды. Порыв ветра заглушал всплески весел.

Плотами, лодками управляли опытные саперы. Лодку, на которой находился старший лейтенант Галаган, вел сапер сержант Сапожников.

Мы, оставшиеся на берегу, с тревогой вслушивались, стараясь уловить журчание, шорохи, все чаще поглядывали на часы, ожидая вестей с берега о высадке наших людей. Очень долго тянулись минуты. Чуть правее от нас била артиллерия — имитировала переправу.

Наши передовые плоты добрались до правого берега незамеченными. Расчет на внезапность оправдался. Группа Галагана атаковала врага. Началась ожесточенная перестрелка.

Гитлеровцы, понимая, что вслед за первым эшелоном Днепр начнут форсировать другие подразделения, обрушили по группе Галагана, на левый берег, а также по Днепру всю мощь артиллерийского огня. Днепр кипел и клокотал от взрывов.

Тяжело пришлось наступающим по песку. Цепи то залегали, то поднимались вновь под огнем пулеметов и автоматов врага. У наших автоматы плохо стреляли: все забил песок.

Забрезжил рассвет, группа Галагана с криком «Ура!» бросилась вперед и ворвалась в траншею противника, и в ожесточенной схватке немцы были выбиты из траншеи, отброшены назад. Плацдарм отвоеван. Начали форсировать реку другие батальоны полка.

Недалеко от них начали форсировать Днепр подразделения 1241-го стрелкового полка майора Парамошкина. Первыми под огнем противника поплыли на правый берег воины на плоте, сооруженном группой комсомольцев по инициативе нашего одессита, комсорга полка старшего лейтенанта Владимира Чабан.

Позже мне стало известно, что комсорг упрашивал командира полка организовать несколько комсомольских штурмовых групп. Майор Парамошкин, одобряя стремление комсомольцев соорудить свои плоты, организовать штурмовые отряды и первыми достигнуть правого берега, все же заметил, что не стоит отделять комсомольцев и коммунистов от беспартийных, надо идти вместе, чтобы было кому в ответственный момент боя личным примером воодушевить воинов на разгром врага.

Командир полка посоветовал комсоргу и парторгу полка правильно расставить коммунистов и комсомольцев в подразделениях, хорошо им рассказать, какова их роль во время форсирования.

Все же комсорг добился сооружения одного комсомольского плота в составе штурмового батальона. Вот этот плот первым и достиг правого берега, но, не доплыв до берега десятка метров, комсомольский плот царапнул днищем о прибрежные камни. Комсорг первым прыгнул в воду с возгласом «За мной, ура!». Стреляя на ходу, неутомимый Владимир Кононович повел комсомольцев вперед. Их встретили автоматные очереди фашистов. Один за другим упали, сраженные огнем врага, несколько комсомольцев. Они упали так, как бежали: выставив вперед свои автоматы, казалось, будто вместе со своими товарищами они хотели уничтожить фашистов, оставаться в боевом строю.

Трудно описать ярость воинов, когда они увидели павших товарищей, тех, с кем делили тяготы фронтовой жизни, кусок хлеба, щепотку табака. Они с жаждой мести за павших товарищей бросились к траншее ненавистного врага. Большинство фашистов боевого охранения было уничтожено, так рассчитались с гитлеровцами за смерть боевых друзей.

Не успели бойцы прийти в себя после этой схватки, как фашисты собрали силы, бросились в контратаку, чтобы сбросить десант в реку, не дать создать плацдарм, но комсомольцы выстояли, отбили контратаку.

Когда наступила минута затишья, бойцы осмотрелись. Позади катились мутные волны Днепра. В них кровь храбрецов, отдавших свою жизнь во имя освобождения Украины.

Под прикрытием группы Чабана стали прибывать, высаживаться на правый берег другие лодки, плоты штурмового батальона. Сапер Поздняков за день сделал 15 рейсов через реку, доставлял на этот берег солдат, а обратно раненых.

Замечу, что комсорг Чабан затем участвовал в отражении более десяти контратак немцев на плацдарме и лично уничтожил многих фашистов. В связи с этим хочется отметить еще одну инициативу комсорга Владимира Чабана. Когда в частях дивизии было широко развернуто снайперское движение, особенно в оборонительных боях под Москвой и на Курской дуге, Владимир Кононович организовал в полку группу снайперов-комсомольцев. В нее вошли лучшие стрелки полка. Вместе со снайперами комсорг выходил на «охоту». На его личном счету были десятки истребленных фашистов.

Когда мы отмечали в период горячих боев на плацдарме 25-летие комсомола, политотдел получил приказ командира 75-го стрелкового корпуса генерал-майора Анисимова, в котором говорилось: «…За инициативу по организации снайперской группы, которая истребила 348 гитлеровцев, за умелую расстановку комсомольских сил при форсировании реки Днепр, где комсомольцы показали ведущую роль, за хорошую воспитательную работу комсомольской организации объявляю благодарность комсоргу 1241-го стрелкового полка старшему лейтенанту Чабан Владимиру Кононовичу…».

Полковник в отставке Владимир Кононович как воинскую реликвию бережно хранит пожелтевший лист с приказом командира корпуса.

* * *
Когда для одной из групп штурмовиков отряда капитана Клюкина до берега оставалось около сотни метров, к небу взмыли ракеты на правом берегу, началась яростная стрельба, разрывы снарядов, мин вздымали вокруг плотов и лодок столбы воды.

Сержант Сергеев торопил гребцов. Неожиданно у рядового Петрова вражеский осколок перебил самодельное весло, разрывы снарядов слились в сплошной грохот. От пуль и осколков негде было спрятаться, бойцы гибли, вскрикнул раненый Салахов, по его лицу потекла кровь.

Сержант скомандовал «Огонь!» и сам дал очередь из автомата. Открыли огонь и другие.

Когда до берега осталось метров тридцать — сорок, разрыв снаряда перевернул одну из лодок. Воины, барахтаясь, выплевывая набравшуюся в рот воду, вплавь устремились к берегу. Другая лодка, пробитая осколками, начала погружаться в воду. Старшина Беспалов скомандовал:

— Всем за борт, взять пулеметы.

Первым спрыгнул в воду, держа автомат над головой, рядовой Кузнецов, за ним другие воины. Вода доходила до груди. Немцы били из минометов и пулеметов. Наша артиллерия с левого берега открыла по ним огонь. На правом берегу вспыхнули разрывы наших снарядов. Задержать стремительный бросок наших воинов враг не мог. Третий плот ударился о правый берег, тотчас из него выпрыгнули на песок лейтенант Иван Кинишев, командир пулеметного взвода, за ним красноармейцы Захаров, Кузин и другие. Они побежали вперед, таща по сыпучему песку станковые пулеметы. Залегли; у одного пулемета лег, приготовился к бою младший сержант Серегин. По соседству окопались Султанов, Сабиров. В стороне от них отделение сержанта Владимира Свистунова установило свой ПТР. Недалеко лежали, крепко сжимая автоматы, и стрелки Шишин, Александров.

А в это время к берегу подошло еще много лодок, от разрывов снарядов и мин ходуном ходила земля. Фашисты бросились на воинов батальона капитана Клюкина, пытались сбросить их в реку. Огнем пулеметов, автоматов, гранатами наши воины отбили первую атаку. Вскоре немцы полезли во второй и третий раз, но и эти атаки были также отбиты. Батальон потерял несколько воинов, получили тяжелые ранения Михаил Захаров и еще некоторые бойцы.

Среди молодых солдат, только что призванных в освобожденных районах, началось замешательство. Но голос комбата Владимира Антоновича «Вперед! За Родину!» перекрыл шум боя, воины устремились в атаку на вражеские окопы, отрытые в песчаных отмелях. Наша артиллерия с левого берега усилила огонь по позициям гитлеровцев. Схватка на берегу была короткой, но ожесточенной. Воспользовавшись замешательством врага, комсомолец Боря Рахимов в рукопашном бою захватил немецкий пулемет и открыл из него огонь по гитлеровцам.

Батальон капитана Клюкина смял немцев и занял узенькую полосу правобережной земли. Но она была так мала, что враг, находившийся на высоте, видел на ней каждый бугорок, каждый кустик. Сюда фашисты направили свой огонь. Батальон выдержал огневой удар. Бойцы укрылись в песчаных окопах, только что отвоеванных у немцев. Земля дрожала от взрывов, рушились песчаные окопы, засыпая песком находящихся в них воинов. Сплевывая набившийся в рот песок, протирая глаза, солдаты стреляли по наседающему врагу, переползали из разрушенных окопов в другие. Желтые струйки песка, как змеи, вползали в траншеи. Везде песок, безлистый кустарник на песчаных дюнах борется с ветром.

Капитан Клюкин решил, что задерживаться здесь, на клочке сыпучего песка, нельзя. Надо действовать по расширению захваченного плацдарма. Он умело организовал бой и повел своих храбрецов в атаку на вражеские позиции. Плацдарм был несколько расширен у села Успенка, солдаты потом прозвали это место «долиной смерти».

В течение суток под прикрытием батальона капитана Клюкина переправились и другие батальоны 1241-го стрелкового полка.

В этом бою, отражая контратаки немцев, получили ранения разной степени тяжести многие воины, в том числе и командир батальона капитан Владимир Антонович Клюкин.

Командование батальоном принял на себя старший лейтенант Виктор Иванович Золотов, который повел батальон вперед, чтобы еще расширить плацдарм.

К исходу 4 октября 1245-й стрелковый полк в составе 500 человек (активных штыков 95), 1241-й стрелковый полк в составе 430 человек (активных штыков 90) вышли с тяжелыми боями в район озера Черяково — Речице и стали отражать атаки наседавших на них фашистов, расширять плацдарм.

В ночь на 5 октября форсировал Днепр и вышел в район озера Речице и 1243-й стрелковый полк майора Нефедова в составе 430 человек (активных штыков 70).

Было переправлено на правый берег вооружение: полковых 76-миллиметровых орудий — 9, 45-миллиметровых пушек — 2, минометов 120-миллиметровых — 5, 82-миллиметровых — 18, станковых пулеметов — 15, ручных пулеметов — 27[42].

Пылающий плацдарм

На войне всем очень трудно и страшно, ибо каждый подвергается смертельной опасности, смерть ходит рядом. Каждый чувствует страх, ничего в этом постыдного нет. Только одни преодолевают страх быстрее, владеют собой лучше, другие — хуже, а некоторые становятся трусами. Кто трусит, вызывает презрение.

Не умаляя ни в какой степени роли воинов разных родов войск, проявивших в войне воинскую доблесть, героизм, я хотел бы подчеркнуть: все-таки тяжелее и опаснее всегда пехоте. Ведь перед ней — все время враг, она бьется за каждый метр родной земли. И пока существуют на земле вооруженные силы, никогда не утратит своего значения «царица полей».

Защита на поле боя для пехоты — это земля-матушка. А клочок земли, которым мы овладели на правом берегу Днепра, не особо хорошо защищал воина, ибо состоял он из песка. Невозможно было окопаться, под солдатской лопатой все осыпалось, трудно было бежать по сыпучему песку, увязали сапоги, ветер поднимал песок и бросал его в лицо, в глаза. Кроме того, этот клочок земли был как на ладони открытый, с высоты насквозь просматривался и простреливался противником.

Вот на таком так называемом плацдарме дивизия вела более месяца тяжелые бои как за его расширение, так и за овладение на правом берегу Днепра населенными пунктами Успенка, Дереевка, Ново-Григорьевка и другими.

Форсировавшие стрелковые полки дивизии упорно удерживали захваченные позиции, шаг за шагом отвоевывали у врага плацдарм. Под их прикрытием форсировал 932-й артполк дивизии.

Первым из артполка переправил свои орудия капитан Соколов. Появление артиллерии на правом берегу оказалось кстати. На рассвете немцы вновь обрушили на позиции полков дивизии огонь своей артиллерии, минометов, и пошли танки, под прикрытием танков фашисты поднялись в атаку. Но меткие залпы артиллеристов Соколова ошеломили немцев. Они не ожидали огня артиллерии с правого берега. Огневой взвод лейтенанта Михаила Алексеева подбил первый танк, наводчик Сапов из расчета Григорьева подбил вторую машину, а третий танк уничтожил комсомолец Бабушкин.

Таяли и ряды наших пушкарей. Пал смертью храбрых комсомолец Алексеев, был ранен наводчик Сапов. Капитан Соколов встал на место наводчика и подбил четвертую машину. Снаряды на исходе, разбито два орудия. Тогда артиллеристы ударили по фашистам из автоматов и пулеметов. Командир орудия старший сержант Журавлев уничтожил трех фашистов, рядом с ним стреляли по атакующим фашистам старшина Валентиненко, красноармеец Тимофеев, заряжающий Барнашев, наводчик Казанцев и другие.

В центре этой схватки неожиданно очутился связист Александр Исхужин, который исправлял порыв телефонного кабеля. Когда недалеко от него появился немецкий танк, он подбежал к нашей замолкнувшей 45-миллиметровой пушке, расчет которой был выведен из строя, и, зарядив ее несколькими снарядами, подбил фашистскую машину.

После боя Исхужин говорил, что не успел он опомниться после всего происшедшего, как из танка вылез фашист с пистолетом в руке и бросился на него. Но выстрелом из карабина Исхужин убил его. Об этом подвиге связиста писала наша дивизионная газета «На защиту Родины». Заметка заканчивалась словами: «Героический сын татарского народа один выступил против фашистской громадины и подбил ее. Драться так, как связист нашей части товарищ Исхужин…». За этот подвиг Александр Исхужин был награжден медалью «За отвагу». До войны он был стахановцем, токарем одного из уральских заводов.

На следующий день немцы, подтянув резервы, нанесли удар во фланг стрелкового батальона капитана Василия Букаева и пытались выйти в тыл батальона и отрезать его от переправы.

Враг после обработки позиции батальона артогнем поднялся в атаку. Вражеские автоматчики, перебегая от кочки к кочке, от бугорков к кустам, приближались к окопам батальона. Воины изо всех видов оружия поливали врага свинцом. С вечера поставленные на фланге противотанковые орудия били прямой наводкой. Фашистские автоматчики, не выдержав огня батальона, залегли, а потом откатились назад, оставив десятки трупов. Однако понес потери и батальон.

Через некоторое время гитлеровцы нанесли по батальону Букаева бомбовый удар, танки и пехота снова пошли в атаку. Вскоре один из танков врага был подбит, но несколько из них прорвались через окопы бойцов и устремились вглубь, а за ними пехота. В некоторых местах завязалась рукопашная схватка. Командир минометного расчета Гатауллин вел огонь по атакующим до последней мины. Когда кончились мины, расчет начал косить фашистов из автоматов, винтовок. У Гатауллина кончились патроны, его окружили немцы, он вступил в рукопашный бой, весь израненный, не давался живым, отбиваясь до тех пор, пока его не сразила вражеская пуля. Он упал на землю, которую отстоял ценой своей жизни.

Санитар Вавилов вел раненого бойца в тыл. Повернулся в сторону противника и увидел, что вражеская пехота приближается, а невдалеке стоит молчащий пулемет. «Ползи, дорогой, сам, если справлюсь со зверьем, пособлю потом», — сказал он раненому и мигом подскочил к молчавшему пулемету и открыл по фашистам огонь.

На плацдарме, пожалуй, самое трудное испытание для воинов — это когда по тебе бьют в упор вражеские пулеметы, пушки, идут танки, а у тебя в руках винтовка или автомат да граната. И помощи ждать неоткуда — за спиной река.

Вражеские автоматчики стали подходить к окопам воинов батальона зам. командира полка. Майор Покатаев выскочил на бруствер окопа и с возгласом «Ура! Ура!» увлек бойцов за собой в рукопашную. Фашисты не выдержали удара, откатились назад. Взвод автоматчиков младшего лейтенанта Мефодия Антонюка нанес удар во фланг отходящего врага и, преследуя его, первым ворвался во вражескую траншею. Батальон занял и вторую траншею немцев, на сотни метров расширился плацдарм.

Но эти метры дорого обошлись нам. Многие воины получили ранения, а некоторые и смертельные. Днепр оказался последним боевым рубежом и для майора Покатаева Григория Ивановича. В жестоком и кровопролитном сражении у села Успенска он пал смертью храбрых.

В период боев на плацдарме, как бы ни складывалась обстановка, воины всегда были накормлены. Повара Караев и Рудник днем готовили пищу на левом берегу и в термосах доставляли ее на правый берег, на передовую. Были случаи, когда они с бойцами отражали и атаки врага.

«Наш старшина» — этими словами бойцы-артиллеристы выражали свое уважительное отношение к Павлу Давыдовичу Шмакову, который постоянно заботился о бойцах. Он был награжден медалью «За боевые заслуги». Повар Андрей Москалев форсировал Днепр в первой штурмовой группе.

Извилисто-холмистая песчаная местность позволяла немцам маневрировать силами и техникой. Воспользовавшись этим, они 10 октября несколько раз атаковали горстку воинов 1245-го стрелкового полка.

Справа раздалась пулеметная очередь Самарина Ивана. Прошла минута, другая, затрещали частые выстрелы немцев, начали рваться на позициях воинов полка вражеские мины и снаряды. Самарин увидел, как правее его побежали немцы. Он понял: атака. Немцы то ложились, то быстро перебегали вперед. Самарин направил огонь своего пулемета по атакующим немцам. Завязалась смертельная схватка. Снова стволы пулеметов, автоматов обжигали руки. Снова разрывы вражеских снарядов и мин вздымали тучи песка и пыли. С каждой минутой бой разгорался все сильнее и сильнее.

Прикрываясь буграми, кустами, прямо на пулемет Самарина по песку ползли вражеские автоматчики. Иван установил прицел, прицелился и, когда фашисты вскочили и бросились на него, нажал на спуск пулемета. Падали подкошенные огнем пулемета фашисты. Враг усилил огонь по пулемету Самарина, получил ранение второй номер пулемета Ибрагимов. Открыв сильный огонь из автоматов, гитлеровцы вновь поднялись в атаку. Опять Самарин встретил их огнем пулемета. Фашисты залегли. Осколком вражеской мины ранило Сергеева. Фашисты вновь поползли к пулемету. Самарин со злобой, вытирая с лица кровь, кричал, чтобы подали ленту, хотя знал, что Ибрагимов и Сергеев убиты. Подполз сам к коробке, она была последней. И тут почувствовал сильную боль в плече. Приказа на отход не было. Значит, биться. Превозмогая боль, он дал очередь по врагу. Вражеские мины все чаще и чаще ложились вокруг пулемета. Когда были расстреляны все ленты, Самарин стал стрелять из автомата. Но очередь вражеского автомата сразила Самарина.

Отделение сержанта Козлова уничтожило многих гитлеровцев. Группа во главе с комсоргом полка лейтенантом Тринацко Михаилом в рукопашной схватке истребила немцев и удержала занимаемую позицию. Михаил был ранен. Минометчик Сабадзе, когда миномет был разбит, вступил в бой с автоматом.

Батарея Анатолия Пожарова подбила танк, но другой вражеский танк раздавил это последнее орудие. Воины-артиллеристы отбивались от наседающего врага автоматами, гранатами. Рядовой Поливада противотанковой гранатой поджег вторую машину.

Несколько танков, ворвавшись на позиции 1245-го стрелкового полка, стали утюжить окопы стрелков. Пулеметчики, автоматчики полка вели огонь по вражеской пехоте, отрезая ее от танков, стреляли по смотровым щелям танков, бросали гранаты. Рядовой Борисов несколькими фанатами уничтожил гитлеровцев перед своимокопом.

Вражеские танки почти вплотную подошли к огневым позициям пятой батареи артполка. Командир орудия сержант Бунин Иван Иванович и наводчик Мартыненко П. Е., заряжающий сержант Попов И. С. в упор с прямой наводки били по танкам. После третьего выстрела один из танков был подбит.

Когда орудие первой батареи артполка было раздавлено вражеским танком, наводчик Зобилин Александр Андреевич из автомата истребил многих фашистов, наседавших на него, получил тяжелое ранение.

Связисты взвода КАД рядовые Мотовилов и Клязов под огнем противника устранили более 30-ти порывов на линии связи, обеспечили управление огнем артиллерии. Время от времени вместе со стрелками вступали в бой с атакующими фашистами. Исправляя порывы линии связи, Саветский вступил в бой и уничтожил двух гитлеровцев, младший сержант Киселев — трех, Узагбаев — офицера. Воронков, ползая по песку под огнем врага, исправил за день более десяти порывов линии. Также героически работали по устранению порывов на линии связи сержант Таншинский, рядовой Гарелов.

Напряженность боя с каждой минутой нарастала. Воины полка бились упорно, зло, сколько времени продолжалась эта яростная схватка, трудно сказать.

В этом пекле находился и сам командир полка подполковник Арсентий Калинин, который управлял боем. Линии связи с подразделениями то и дело обрывались снарядами, минами, гусеницами вражеских танков. Связисты не успевали их исправлять. На какое-то время командир полка потерял управление боем. Воины бились мужественно. Но силы были неравны. Неуправляемые горстки бойцов один за другим под натиском врага стали оставлять свои позиции и отходить к Днепру.

Командир полка растерялся и не сумел проявить твердость, принять меры для остановки дрогнувших воинов.

Немцы стали приближаться к его наблюдательному пункту. Подполковник Калинин, боясь попасть в руки фашистов, покинул свой наблюдательный пункт.

Я не считал и не считаю его трусом. Он был волевым, грамотным в военном отношении командиром. За умелое руководство боями на Курской дуге и за Харьков был награжден орденом Красного Знамени. Мне думается, что в этой сложной ситуации он не сумел преодолеть свой мягкий, доброжелательный характер, за который его любили воины полка. Но в этот критический момент боя требовалась командирская твердость, решительность. Отсутствие или не проявление этих качеств в нужное время всегда может погубить дело и самого офицера, особенно на войне.

В этот драматический день, как назло, на плацдарме оказался командующий 53-й армией генерал-лейтенант Иван Мефодьевич Манагаров. Он, узнав об отходе воинов 1245-го стрелкового полка, вызвал к себе командира дивизии генерал-майора Говоруненко и, не слушая его о случившемся и принятых мерах, без разговора приказал Говоруненко идти в полк и лично перед строем расстрелять командира полка подполковника Калинина, добавив: «Если не выполните мой приказ, я лично расстреляю вас».

Этот приказ Манагарова злостно нарушал советские законы, был аморальным. Мне кажется, что это был инстинкт самосохранения. Манагаров боялся, что немцы выйдут к его наблюдательному пункту.

Генерал-майор Говоруненко сгоряча, не разобравшись в незаконности приказа Манагарова, бездушно, слепо выполнил преступный приказ. Говоруненко направил огонь своего пистолета против честного защитника Отчизны, прошедшего огненными дорогами войны от города Калинина до Днепра. Это нельзя простить Петру Дмитриевичу.

Были приняты срочные решительные меры по сколачиванию отходящих подразделений 1245-го стрелкового полка, чтобы создать кулак для удара по ворвавшемуся на позиции полка врагу. Много сделали в этом отношении офицеры штаба и политотдела дивизии.

Инструктор политотдела дивизии майор Ахмятзянов Мухамед Ахтомьянович повел наскоро сколоченный полк в контрнаступление и при поддержке разведроты и других полков, артиллерии, минометов к исходу дня положение было восстановлено.

В этот день дивизия понесла большие потери в личном составе, в материальной части и вооружении. Навсегда приняла в свои объятия украинская земля многих солдат, сержантов и офицеров, в том числе командира 1245-го стрелкового полка подполковника Арсентия Николаевича Калинина, погибшего от рокового выстрела. Любая утрата невосполнима, но особенно горько, когда воин погибает от выстрела своего командира в результате несоблюдения элементарных требований и грубого нарушения закона. Ничем такие потери не оправдать.

За кровь и жизнь павших на плацдарме воинов дивизий в известной мере несет моральную ответственность военный совет и штаб 53-й армии и прежде всего генерал-лейтенант Манагаров и генерал Горохов, которые приказали дивизии форсировать Днепр там, где место форсирования, природные условия предполагаемого плацдарма, силы противника были плохо или совсем не разведаны, не изучены. Что толкнуло их форсировать Днепр там, где с гребней высот вся долина, т. е. будущий плацдарм, просматривалась и простреливалась. Правый берег, куда планировалось наступать дивизии, был крутой, высота обрывистых склонов достигала 100–150 метров. Их могли достичь только альпинисты, но не солдаты под огнем противника. Только после почти двухнедельных кровопролитных боев была понята бессмысленность наступления здесь и отдан приказ о его прекращении.

Воины дивизии в боях на плацдарме проявили высочайшую стойкость, мужество и отвагу. Они пережили лютые часы, дни, потеряли счет времени и контратакам врага, теряя своих боевых друзей.

17 октября 1943 года газета «Правда» писала: «Много великих дел, совершаемых во славу Родины, видел на своих берегах седой Днепр… Но меркнут все былые подвиги перед подвигами воинов Красной Армии. Еще не бывало такого на берегах Днепра, что совершается там теперь бесстрашными советскими воинами».

До днепровских боев уже более двух лет полыхала на нашей земле война. Наша дивизия участвовала во многих крупных сражениях. Я был очевидцем бесчисленных подвигов солдат, сержантов, офицеров дивизии. Но такой массовой самоотверженности, такого героизма воинов, какие я видел при форсировании Днепра и в боях на плацдарме, еще не было. Они потрясли мое сердце, оставив глубокий след в нем.

Оценив обстановку, создавшуюся на плацдарме, неудачность выбора места для форсирования и развития наступления после форсирования, командующий фронтом приказал соединениям 75-го стрелкового корпуса (233-й, 253-й и 373-й стрелковым дивизиям) в ночь на 18 и 19 октября переправиться на левый берег Днепра и проследовать в новую полосу действия. В соответствии с этим приказом наша дивизия переправилась на левый берег и, еще раз переправившись через реку Псел на участке колхоза Червонная заря, Конопляны, совершив 15-километровый марш и в третий раз форсировав Днепр под огнем противника, сосредоточилась в районе Куцеваловки.

По данным разведки, немцы укрепились в районе Успенский Омельник и Ново-Григорьевка. Под покровом ночи части дивизии вышли на исходное положение для решительного броска вперед, чтобы овладеть населенным пунктом Ново-Григорьевка.

Фашисты укрепились на выгодных для обороны рубежах. Подступы к деревне были изрезаны сетью траншей, были дзоты и пушки для прямой наводки.

Из воспоминаний лейтенанта А. А. Пожарова, командира противотанковой батареи
«Была ночь на четвертое октября… меня вызвали к командиру полка… Разговор был короткий: „В три часа ночи выходим на правый берег Днепра… Внезапность решает все. Дорога каждая минута. Форсируем Днепр без артподготовки, тяжелая артиллерия отстала… Батарея поддерживает 1-й стрелковый батальон. Плацдарм удерживать во что бы то ни стало…“

На сбитые плоты накатили пушки… первыми оттолкнулись от берега… Где-то правее вспыхнули огненные вспышки — имитировали переправу… Незамеченными вступили на правый берег и почувствовали, как осыпается, проваливается под ногами песок. Вгрызлись в берег, через каждые три — пять метров вырыли окопы… От утреннего холода все притиснулись к влажному песку, десант был виден, как на ладони с круч… В небе появились самолеты-разведчики с белыми крестами…

В полдень вздрогнули земля и небо… Самолеты долбили землю… К ревищу моторов присоединился неимоверный визг, раздирающий душу. Казалось, этот звук, как штык, направленный в твою грудь, и вот-вот прошьет тебя…

Пулеметчики открыли огонь по самолетам, один самолет подбили, он загорелся и упал в Днепр… Наша разведка возвратилась ни с чем: впереди минные поля, проволочные заграждения, а далее крутые обрывы. Об атаке и думать нечего…

…Фашисты бросили на нас автоматчиков… С высоты открыли огонь пушки и минометы… Когда автоматчики приблизились к нам, мы перешли в рукопашную… Смешалось все… Атака была отбита… Кончились третьи сутки. Люди держались… Медленно садился туман. Самолеты врага продолжали терзать нас… И едва утих огонь с круч… на нас двинулись „тигры“… С танков соскочили автоматчики, рассыпались, залегли. Мы повели огонь, чтобы отрезать фашистов от танков. А „тигры“ поползли на нас… Батарея вела огонь по танкам… Вот взорвался „тигр“…

…Перед глазами седьмая атака „тигров“. Стонал, живым криком кричал, ворочался песок. Куда ни глянь, красные от крови бинты, разбросаны трупы… Тяжелораненые стонали… В батарее осталось трое: Спиридонов, Досунгаев, Бернштейн. Танки утюжили окопы… „тигр“ заметил нашу третью пушку и как бы нехотя развернулся. И тогда Паливада зажал в руках две мины, подобранные ночью, бросился под гусеницы. Танк вздрогнул от взрыва, но успел выстрелить… Взрыв уничтожил многих… Бои за плацдарм продолжались».

Все это вспоминал А. А. Пожаров. Машинописные части своей повести «Им было восемнадцать» хранятся в Кременчугской средней школе № 11, выписку из нее прислал мне ветеран нашей дивизии, бывший командир 244-го отделения истребительного противотанкового дивизиона 375-й стрелковой дивизии майор в отставке Михаил Захарович Зинченко.

Из воспоминаний командира санитарного взвода старшего лейтенанта медслужбы С. Е. Соколова
«…Встретиться пришлось и с генералом Говоруненко. Строг был, побаивались. Я и сейчас смотрю на его портрет и кажется побаиваюсь, а поговорка у него была „разгильдяй“, если кто ему не понравится в боевой обстановке. И руководил боем красиво, откуда это мне знать, простому фельдшеришке?

Днепр. Плацдарм. Ад. Разгар боя. Наш окоп, а вернее обсыпанная песчаная канава, т. к. в песке окоп не получается, подходил рядом к бревенчатому срубу, из которого генерал Говоруненко командовал боем. Снаряду, мине труднее найти безлюдное место, везде люди, потери большие в убитых и раненых.

Говоруненко докладывает девушка-связистка: „Товарищ генерал, танки, танки близко“. — „Успокойся, милая девушка, противотанковые пушки выводят на прямую…“, — успокаивает ее Говоруненко. Связной: „Товарищ генерал, оружие засыпано песком, что делать?“ Говоруненко приказывает в рукопашную, штыком, лопатками. Устояли, да не могло и быть иначе. Как сейчас слышу окрик: „Медик, иди сюда!“ Я в блиндаже у генерала. Ранен кто-то из командования. Высокий, русый, как сейчас вижу. Ранен тяжело в голову, в шею, плечо. Осмотрел, в груди пневмоторакса нет, проникающего в живот тоже нет, пульс слабый. Раненый просит воды, ему ее не дают, боятся, чтобы не во вред. Перевязав, я потребовал немедленно: „Дайте воды, он потерял много крови, пусть пьет и чем больше, тем лучше, чтобы не ослабить сердце“. Здесь же я стал вводить сердечные и противошоковые. Оказался хозяином своего положения в генеральском блиндаже. Раненый на глазах оживал. Мне нужно было вывести его из предшокового состояния и я его вывел. Говоруненко в упор как-то особенно смотрел на мою работу. Каким-то особенным взглядом, вроде не генеральским.

В том бою (я был в санроте 1243-го стрелкового полка) я вытащил и эвакуировал через Днепр много тяжелораненых полка…

Предавшись воспоминаниям, душа светлеет, по-другому оцениваешь сегодняшний день. Прошли десятки лет, и я убеждаюсь: большие люди, делающие большие дела, оказывается, имеют и большие души. Василий Васильевич Желудев тогда был нашим начальником медслужбы. Спустя 31 год, когда он нас собрал в Харькове, оказался большим душевным другом на равных. Он писал мне, как и всем нашим товарищам, как брат, как родственник, как задушевный товарищ, и когда его не стало, мы восприняли потерю как тяжкое личное горе.

Ваша книга явилась плодом огромной вашей душевной щедрости. Мой год юбилейный, 6 октября 1982 года мне 60 и 60 лет советской власти. Думается, правильно ли жил, все ли и как сделал… Хочется много передать молодым, да не всегда удается».

Бои за Ново-Григорьевку

После артиллерийской подготовки со стороны противника раздались очень слабые выстрелы из орудий и минометов. Наши командиры, решив, что огневые точки фашистов подавлены, подняли свои подразделения в атаку. Полки без танковой поддержки, стреляя на ходу из автоматов, винтовок, устремились к переднему краю обороны врага. Немцы, подпустив наших на близкое расстояние, открыли сильный огонь. Воины залегли, окопались.

Из показаний пленных выяснилась хитрость врага. Гитлеровцы получили приказ любой ценой удержать Ново-Григорьевку и быть готовыми к контратаке, отбросить красных за Днепр, поэтому они решили притвориться раздавленными.

Немцы еще не успели подняться в контратаку, как дивизионная и поддерживающая артиллерия, «катюши» накрыли их своим огнем. Начался бой за первую линию обороны противника.

Группа воинов во главе с комсоргом батальона 1241-го стрелкового полка сержантом Кривовым после короткого рукопашного боя очистила от немцев часть первой траншеи и устремилась во вторую. С криком «Ура, ура!» бросились вперед и другие подразделения. Гитлеровцы поднялись в контратаку. Начался рукопашный бой.

При отбитии контратаки гитлеровцев особо отличилась пулеметная рота 1241-го стрелкового полка коммуниста лейтенанта Игнаткова. Рота, пропустив немцев на близкое расстояние, встретила их огнем всех пулеметов. Когда были ранены первый и второй номер одного пулемета, лейтенант сам лег за пулемет и метким огнем косил врага. Контратака противника была отбита. За умелое руководство, находчивость и инициативу, проявленные в последних боях, лейтенант Игнатков, уже награжденный двумя орденами Отечественной войны II степени и орденом Красной Звезды, был представлен к награждению четвертым орденом — орденом Красного Знамени.

В этом бою красноармеец 1243-го стрелкового полка Полнинский, когда немцы перешли в контратаку, зашел им во фланг и открыл огонь из пулемета. Рядом с ним строчили автоматы комсомольца Рогова и других. Немцы, приняв их огонь за контратаку во фланг, откатились назад. За инициативу и героизм они были награждены орденами.

При отражении вражеской контратаки наводчик 45-миллиметровой пушки комсомолец Васильев подбил танк, был награжден. Минометчик Хамат Шарипов подавил три пулеметных точки врага. Командир отделения сержант Владимир Свистунов из ПТР подбил танк.

На левом фланге огонь противника заметно ослабел. Взвод Бабина, воспользовавшись этим, а также отходом контратакующих, решительным броском ворвался в траншею немцев. Первым спрыгнул комсомолец Кузин Иван, сбил одного фашиста с ног и взял его в плен.

Отделение Сабитова побежало по ходу сообщения, а рядовые Павлов и Пахомов настигли нескольких убегающих немцев и прикончили их. Взвод полностью очистил от гитлеровцев траншею и закрепился в ней.

Враг быстро пришел в себя и открыл огонь по нашим подразделениям. Казалось, пулями прошит каждый метр земли, завязался жаркий бой.

Группа разведчиков отдельной разведроты под командованием старшины Кузнецова в составе старшего сержанта (парторга роты) Ефимова, сержанта Давыдова, рядовых Савченко и Пинзева, выждав момент, устремилась в стык подразделений врага за «языком». Фрицы, ошеломленные внезапным появлением красноармейцев, боясь окружения (они хорошо знали, что такое окружение), разбежались. Старший группы Кузнецов метнул гранату на пулеметный расчет. Сбив одного фрица ударом автомата, связал ему руки. Другие разведчики, перебив 13 фашистов, взяли еще одного в плен. Прихватив пулемет и двух пленных, без потерь вернулись к себе.

Днем 21 октября командир дивизии генерал-майор Говоруненко собрал командиров полков и их заместителей по политчасти. Обсуждался вопрос: как лучше и быстрее овладеть Ново-Григорьевкой. Шел оживленный обмен мнениями. Учитывая сложившуюся обстановку, генерал Говоруненко решил атаковать Ново-Григорьевку ночью.

После этого решил я побывать в нескольких полках и всюду видел, как воины, несмотря на усталость от долгих боев на песчаном плацдарме, снова были готовы идти в бой. Необходимо было проверить кроме морального духа и материальную подготовку к ночным действиям, направить горячий солдатский порыв в нужное русло, провести короткие инструктажи парторгов, комсоргов и агитаторов, беседы с коммунистами, комсомольцами и бойцами о необходимости стремительной атаки, организовать разъяснение того, как пользоваться световыми сигналами, ракетами, трассирующими пулями.

* * *
Советские войска неотступно преследовали врага, чтобы не дать ему возможности организованно отходить и превратить богатую Украину в сплошные развалины.

С востока двигалась темнота, теснившая дневной свет дальше на запад. Безбрежное глубокое небо, висевшее над нами, было усеяно мигавшими звездами, медленно тянулись клочья багровых облаков, за ними плыли темно-синие тучи, которые заволокли и звезды, и луну. Темная ночь хорошо укрывала нас, затрудняла наблюдение противнику.

Я шел с 1245-м стрелковым полком, где был только что назначен вместо погибшего на плацдарме подполковника Арсентия Николаевича Калинина новый командир полка подполковник Николай Иванович Надежкин. Николай Иванович родился в деревне Заболотье Ярославской области. До войны он работал в Харьковском военном училище командиром курсантской роты, преподавателем тактики. Он был на год старше меня, имел четырех дочерей и двоих сыновей.

Заговорила наша артиллерия, обрушив на врага смертоносный огонь, небо озарилось вспышками от выстрелов и разрывов снарядов. Воздух перемешался с пороховым дымом. Батарея дивизиона Федора Хижнякова стреляла по строениям, в которых засели фашисты.

Ночной бой принял ожесточенный характер. На подступах к деревне случилась заминка, командир полка нацелил первый батальон туда, откуда, скрываясь за заборами, домами, стреляли пушки и пулеметы врага. Отделение сержанта Козлова двигалось уступом, чуть позади взвода младшего лейтенанта Шаршова, попавшего под огонь вражеского пулемета.

— Смотри, сержант, смотри, надо помочь, — торопил сержанта Козлова помощник командира взвода Борисов.

— Вижу, — пулемет стреляет из-под крайнего дома. Отделение открыло огонь из винтовок и автоматов.

Но пулемет продолжал поливать своим огнем взвод. Сержант зло выругался и, вооружившись гранатами, по-пластунски пополз вперед. Бойцы усилили огонь, чтобы помочь сержанту приблизиться к вражескому пулемету сбоку. Точный бросок гранат, — и пулемет захлебнулся.

В тот же миг полоснула автоматная очередь врага, сержант Козлов упал почти рядом с вражеским пулеметом.

Стрелковый батальон Ивана Поликарпова поднялся в атаку и в 24.00 22 октября ворвался на окраину Ново-Григорьевки.

Наступал рассвет, далеко на востоке полыхало красное зарево восходящего солнца. В предутреннем рассвете гасли мерцавшие звезды. Небо оголилось от мутных облаков. Немцы били из чердаков и окон, из-за углов строений, подвалов. Здесь успех боя зависел от отваги и мужества бойцов, дерзких и инициативных действий мелких групп.

Из окон одного дома стреляли автоматчики врага. Рядовой Самойлов ползком подобрался к дому и из-за угла метнул в окно одну за другой две гранаты. Гитлеровцы замолчали.

Для обстрела прямой наводкой немцы на прицепе автомашины вытаскивали орудие к перекрестку улицы. Это заметили пулеметчики Гомельс и Иванов. Они огородами бросились наперерез машине, фашисты не успели развернуть пушку, как по ним Гомельс и Иванов открыли из пулемета огонь и метнули гранаты. Вражеское орудие было выведено из строя.

Лейтенант Васьков, ведя бой своим взводом на улице, обнаружил у одного сарая замаскированный танк. Он подполз к сараю и бросил противотанковую гранату. Вражеская машина была подорвана.

Немцы неоднократно контратаковали, пытаясь вернуть деревню. Наши артиллеристы, минометчики, пулеметчики в упор расстреливали контратакующих фашистов. Так, отбивая контратаки и овладевая дом за домом, воины дивизии 23 октября 1943 года овладели Ново-Григорьевкой, селом правобережной Украины, от фашистских захватчиков и, продолжая наступать, освободили и Успенское.

Когда бой утих, комсорг батальона Кривов вынул из кармана гимнастерки Козлова залитый кровью комсомольский билет. Хоронили Козлова по воинскому обычаю у деревни Павлыш. Постояли воины у могилы своего боевого друга и поклялись беспощадно бить заклятого врага.

В боях на плацдарме с 4 по 30 октября 1943 года части дивизии подбили 12 танков, разбили 5 орудий, 17 минометов, 52 станковых и ручных пулемета, разрушили 20 дзотов, уничтожили много живой силы врага. Взяли трофеи: орудие — одно, пулеметов — 15, винтовок — 188, гранатометов — 2, много снарядов, мин, патронов и другого военного имущества[43].

* * *
Змейкой вьется заросшая камышом речка, на крутом песчаном ее берегу окопы, замаскированные осенней, пожелтевшей листвой. Недалеко за речкой среди увядающих и почерневших от разрывов снарядов деревьев горят кострами багряные, чудом сохранившиеся осины.

По всему видно, бои здесь были жаркие: от бомб и снарядов везде разбросаны искореженные вражеские пулеметы, орудия.

— Вот здесь лежит наш дорогой боевой друг, любимец нашей боевой семьи командир расчета сержант Борис Касько, — сказал парторг минометной батареи старшина Зинат Хуснитдинов, показывая на свежий бугор земли с воткнутой фанерной красной звездочкой, сделанной наспех Никольским.

Воины батареи прощались со своим другом.

— Косько почти два года вместе с нами делил все тяготы войны, приумножал славу батареи своими подвигами. Его сейчас нет с нами. Прощай, боевой друг. — У Алексея Выродова, произнесшего эти слова, сдавило горло, чуть не застыло сердце.

— Он отдал свою жизнь, освобождая эту украинскую деревню Павлыш, — добавил парторг Зинат. — Минометчики считают ее, кровью и жизнью отвоеванную у врага, своей.

— За жизнь нашего друга, — сказал Никольский, — мы отомстим, они заплатят за нее десятками своих черных жизней.

Минометная батарея всегда отличалась своей сплоченностью, дисциплинированностью. Это была боевая дружная семья, состоящая из людей разных национальностей. Сплоченность, скрепленная в огне боев, всегда давала ей силы, обеспечивала успех на поле брани. Общая работа, общие интересы, общая ответственность за судьбу Отечества — вот что объединяло минометчиков.

Батарея воспитала стойких, умелых воинов. Алексей Выродов начал войну рядовым. Шло время, война научила его многому: воевать, ненавидеть врага, уважать людей, быть стойким. Теперь Алексей Александрович стал старшим лейтенантом, командиром взвода, хорошим воспитателем, орденоносцем. Умелыми воинами стали сержанты Барабашев, Зайцев, Никольский, рядовой Шаймаков, наводчики Усманов, Шарапов. Все они награждены орденами, медалями, значками «Отличный минометчик».

Взаимная выручка, товарищеская поддержка в бою стали законом их жизни, каждый из них может заменить любой номер расчета. Они бьют в одну цель — победить врага. Каждый из них дорожит своим подразделением и его успехами, дружбой, тяжело переживает потери боевых друзей.

В одном бою ранило младшего сержанта башкира Алфитунова, отправили его в госпиталь. К концу лечения он обратился к начальнику госпиталя с просьбой о выписке. Но получил отказ, так как рана еще полностью не зажила. Тогда Алфитунов, уловив удобный момент, убежал из госпиталя. Пешком пройдя десятки километров, самостоятельно переправился через Днепр и с волнением доложил офицеру Борщевскому:

— Товарищ лейтенант, Алфитунов вернулся из госпиталя.

Таким же образом поступил чуваш Шайманов. В один прохладный вечер он вышел погулять, и в палате госпиталя его больше не видели.

Когда Шайманов добрался до батареи, написал в госпиталь: «Не ищите меня, я у своих, на фронте».

* * *
Продолжая наступление и не давая врагу возможности закрепиться на промежуточных рубежах, к 10 декабря дивизия с тяжелыми боями вышла на рубеж: Стримовка, Нерубайка, Цыбулево, где перешла к обороне и вошла в состав 4-й гвардейской армии. Мы радовались, что ушли из 53-й армии. Но радость наша была недолгой. Об этом чуть позднее.

Дивизия пополнялась людьми и боевой техникой, привела себя в порядок и начала готовиться к наступлению.

Много времени уделялось политико-воспитательной работе с новым пополнением, состоявшим главным образом из жителей только что освобожденных городов и сел Украины. Изучались боевые традиции, героические подвиги воинов дивизии. Большая работа проводилась по расстановке партийных и комсомольских сил, укреплению партийно-комсомольских организаций подразделений. Им помогали овладевать боевой техникой и оружием, учили действиям в бою.

Вся работа была направлена на успешное выполнение боевых задач, на воспитание у воинов высокого наступательного порыва. Ведь бои предстояли тяжелые.

В конце декабря дивизия перешла в наступление.

Погода и местность для наступления неблагоприятствовали. Дождь, мокрый снег, многочисленные ручьи, овраги с крутыми склонами, крупные населенные пункты, подготовленные врагом к обороне.

Несмотря на это, дивизия начала успешно продвигаться вперед, участвовала в боях за освобождение городов Знаменка, Кировоград. Опрокидывая врага в своем направлении сильно укрепленных рубежей, погнала его вглубь правобережной Украины.

В этих боях личный состав показал высокую боевую выучку, организованность, мужество и упорство.

1245-му стрелковому полку предстояло прорвать оборону гитлеровцев и овладеть деревней Красносилка. Используя выгодные позиции, враг соорудил здесь мощные укрепления.

В первом эшелоне полка должен был наступать батальон капитана Ивана Галагана. При принятии решения командир батальона испытывал большие трудности, так как местность перед обороной врага была открытой, и враг мог легко прошить своим огнем наступающих с дальней дистанции.

Комбат искал способ для сохранения людей и одновременно для успешного выполнения боевой задачи.

Как поступить? Фронтальное наступление успеха не сулило. Посланная группа разведчиков в составе коммуниста старшины Кузнецова и рядовых Серебрякова, Сулярова, Пинькова, Гарина привела «языка», который дал ценные сведения о системе обороны фашистов. Кроме того, на рекогносцировке местности была замечена лощина, похожая на мелкий овраг и уходившая к флангу обороны противника.

Командир батальона, взвесив все «за» и «против», принял рискованное решение: перед фронтом врага с целью демонстрации наступления оставить рассредоточенным усиленный стрелковый взвод, а главными силами батальона во второй половине ночи по непростреливаемой лощине приблизиться к позициям фашистов и внезапно атаковать их с фланга.

Правда, командир полка подполковник Надежкин не сразу согласился с этим решением комбата. Он опасался, что талые воды в лощине помешают батальону за короткое время и скрытно выйти на рубеж атаки, кроме того, ему казалось рискованным оставлять оголенным участок батальона: в случае контратаки врага это осложнило бы обстановку на полосе всего полка.

Наконец командир полка согласился, подчеркнув, что успех выполнения задачи в значительной степени будет зависеть от внезапности, от дерзости и инициативы офицеров батальона.

Это понимал и капитан Галаган. Он, готовясь к такому маневру, учел все это, предусмотрел всякого рода неожиданности в ходе боя, организовал взаимодействие между подразделениями, соседями и артиллерией.

Заместитель командира батальона по политчасти старший лейтенант Киясов и парторг батальона младший лейтенант Новосокольцев провели партийное собрание, разъяснили приказ о наступлении. Выступая в прениях, коммунисты Денисов, Гричко, Найденов заверили командование, что их взводы и отделения с честью выполнят задачу и призвали всех коммунистов личным примером обеспечить успешные действия воинов батальона. После собрания коммунисты провели беседы с бойцами в ротах и взводах.

На рассвете наша артиллерия, минометы, «катюши» произвели 10-минутный огневой налет по обороне противника. Оставленный взвод начал демонстративное наступление с фронта. Гитлеровцы открыли по взводу сильный огонь.

Совершив ночью по лощине обходной маневр, батальон капитана Галагана ударил по врагу с фланга. Парторг батальона младший лейтенант Новосокольцев поднялся во весь рост.

— Коммунисты и комсомольцы, вперед! — крикнул он и, высоко взмахнув автоматом, устремился к вражеским траншеям. За ним поднялись бойцы батальона. Солдаты взвода коммуниста старшего сержанта Денисова Рябов, Грунко, Скляро, Грушев первыми ворвались в траншею и уничтожили многих фашистов. В другом месте группа бойцов во главе с коммунистом Найденовым вступила в рукопашную схватку. Фашисты не выдержали удара русского штыка и откатились.

Спустя полчаса траншеи были очищены от гитлеровцев. На плечах отходящего противника батальон ворвался в деревню Красносилка с запада, а с юга ворвались другие батальоны полка, завязалась схватка за каждый дом. Фашисты оказывали ожесточенное сопротивление. Бойцам приходилось пускать в ход гранаты, штыки.

Вдруг из-за угла одного дома, лязгая гусеницами, вывернул танк. Он шел прямо на командира взвода старшего сержанта Денисова, который уже израсходовал все гранаты. Старший сержант бил из автомата по смотровым щелям бронированной машины. Пули отскакивали от брони. В эту критическую минуту на помощь Денисову бросился Найденов. Выбрав удобный момент, он метнул противотанковую гранату, и танк с перебитой гусеницей завертелся на месте. Когда вражеские танкисты стали покидать машину, Денисов уничтожил их из автомата. Вторую машину врага подбил из орудия сержант Миков.

Путь нашим воинам преградил огонь вражеского пулемета с чердака одного из домов. Солдат Омемченко незаметно подкрался к дому и метнул на чердак гранату. Фашистский пулемет замолчал.

Гитлеровцы пытались вернуть утерянные позиции. Из соседней деревни батальон немцев, поддержанный несколькими танками, ринулся в контратаку. Но артиллеристы дивизиона капитана Германа Мальшакова сильным огнем прижали фашистов к земле. На помощь стрелковым батальонам подошли наши танкисты. Контратака была отбита.

Хорошо действовали в этом бою саперы роты капитана Логачева. Саперы Дюминов, кавалер ордена «Славы», Шаповалов, Баринов, Милитворенский, Мазура под руководством командира взвода коммуниста Никифорова за два часа разминировали проход для наступления полка, сняли более 500 противотанковых и противопехотных мин.

Деревня Красносилка стала свободной от оккупантов. В этом бою полк взял в плен вражескую роту. Плененный офицер показал, что советские солдаты появились с фланга так внезапно, что они не успели открыть организованный огонь.

Под Корсунь-Шевченковским

Форсировав Днепр, войска 1-го и 2-го Украинских фронтов из районов Киева и Кременчуга развернули стремительные наступательные операции на правобережной Украине.

Между фронтами, в среднем течении Днепра, на правом берегу, в районе Канева, немцам удалось удержаться.

Образовался так называемый Корсунь-Шевченковский выступ. Фашисты стремились во что бы то ни стало удержать этот выступ. Они здесь создали устойчивую оборону. Все населенные пункты, овраги и рощи были приспособлены к обороне. Гитлеровцы рассчитывали удерживанием выступа не допустить соединения смежных флангов Украинских фронтов и воспрепятствовать их продвижению к Южному Бугу, выбрать подходящий момент и нанести удары по флангам вышеуказанных фронтов, восстановить утраченные позиции на правобережной Украине.

Но фашисты просчитались. Наступление ударных групп 1-го и 2-го Украинских фронтов, осуществляющих маневр на окружение вражеских войск на том выступе, было таким стремительным, что фашистское командование не успело сосредоточить силы для противодействия на участках прорыва.

24 января передовые батальоны внезапно атаковали фашистов и прорвали их оборону. Вслед за ними были введены в бой главные силы 4-й гвардейской армии, в составе которой была и наша уральская дивизия.

Во второй половине дня в сражение вступила 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова, которая успешно продвинулась с востока вперед и прорвала вторую полосу обороны фашистов. По всему фронту развернулись ожесточенные бои. Воины мужественно отражали следовавшие одну за другой контратаки врага.

28 января с запада встречный удар нанес 1-й Украинский фронт и танкисты 1-го и 2-го Украинских фронтов встретились. Таким образом, танковое кольцо сомкнулось. В районе Корсунь-Шевченковского была окружена большая группа фашистов.

Стремясь не дать гитлеровцам опомниться, были созданы одновременно внутренний и внешние фронты.

Внезапно наступившая оттепель и распутица усложняли передвижение войск, машины, люди увязали в грязи. Четыре пары лошадей едва тянули одну пушку. Порой даже застревали и танки. С 27 января по 18 февраля — 10 дней шел дождь и мокрый снег.

Особенно трудно было преодолевать высоты и овраги, которых было очень много. Фашисты оказывали упорное сопротивление, цепляясь за каждый рубеж.

Ведя ожесточенные бои, наша 375-я уральская дивизия с другими соединениями 4-й гвардейской армии все туже затягивали кольцо окружения. В начале февраля дивизия вышла на рубеж Склеватка — хутор Звенигородский и заняла оборону, фронтом на юго-запад, на внешнем кольце окружения и была оперативно подчинена 5-й танковой армии.

Первая встреча с командующим танковой армией у нас произошла на его наблюдательном пункте. После того как мы с командиром дивизии представились ему, генерал поинтересовался состоянием частей и боевыми делами соединения.

Выслушав нас, Павел Александрович Ротмистров сказал:

— Рад за успехи дивизии в боях под Москвой и на Курской дуге. Надеюсь, что она также стойко и мужественно будет биться с врагом и на этом участке. И как бы между прочим добавил:

— Среди моих танкистов тоже есть уральцы. Я доволен ими. Они стойкие воины.

Генерал П. А. Ротмистров поставил перед нашей дивизией боевую задачу: занять оборону на внешнем фронте окружения вражеских войск и не допустить прорыва фашистов, рвущихся к своим окруженным на выручку.

5-я танковая армия оборонялась от Звеногорки до Водяного.

Едва наша уральская дивизия успела занять оборону и окопаться, как ее атаковали фашистские танки и пехота. Разгорелись жаркие бои. Гитлеровцы дрались отчаянно, пытались любой ценой прорвать наш внешний фронт обороны и соединиться со своими окруженными. Все атаки врага были отбиты. Воины дивизии вместе с танкистами пятой танковой подбили одиннадцать танков и уничтожили много живой силы врага.

Героически действовали в этой критической обстановке воины нашего саперного батальона. Находясь на переднем крае обороны, на наиболее опасных направлениях, они установили несколько сот противотанковых мин. Только на минах, установленных саперным отделением сержанта Ерошко, рядовыми саперами Поляковым, Алексеевым, Мамунтом, Мирсалиевым, Рахимтаном, подорвались три танка фашистов.

Офицеры политотдела агитатор майор Павел Кушнир, помощник начальник политотдела по комсомольской работе старший лейтенант Павел Бунаков, агитатор майор Николай Котов, инструктор по работе среди войск противника капитан Исаак Рабинович, находясь на передовой линии обороны в батальонах, своим личным примером вдохновляли бойцов на стойкость.

На этом участке внешнего фронта кровопролитные сражения беспрерывно шли в течение первой недели февраля.

8 февраля советское командование во избежание ненужного кровопролития предъявило окруженным войскам ультиматум с предложением сложить оружие. Текст этого ультиматума привожу дословно:

«Ультиматум.

Командующему 42-м армейским корпусом. Командующему 11-м армейским корпусом. Командирам 112-й, 88-й, 167-й, 82-й, 57-й и 332-й пехотных дивизий, 213-й охранной дивизии, танковой дивизии СС „Викинг“, мотобригадам „Волония“. Всему офицерскому составу немецких войск, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский.

42-й и 11-й армейские корпуса немецкой армии находятся в полном окружении.

Войска Красной Армии железным кольцом окружили эту группировку. Кольцо окружения все больше сжимается. Все ваши надежды на спасение напрасны.

Попытки помочь вам боеприпасами и горючим посредством транспортных самолетов провалились. Только за два дня, 3 и 4 февраля, наземными и воздушными силами Красной Армии сбито более 100 самолетов Ю-52.

Вы, как командиры и офицеры окруженных частей, отлично понимаете, что не имеется никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения.

Ваше положение безнадежно и дальнейшее сопротивление бессмысленно. Оно приведет только к огромным жертвам среди немецких солдат и офицеров.

Во избежание ненужного кровопролития мы предлагаем принять следующие условия капитуляции:

1. Все окруженные немецкие войска во главе с вами, с вашими штабами немедленно прекращают боевые действия.

2. Вы передаете нам весь личный состав, оружие, все боевое снаряжение, транспортные средства и всю технику неповрежденной.

Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность, а после окончания войны — возвращение в Германию или в любую другую страну по личному желанию военнопленных.

Всему личному составу сдавшихся частей будут сохранены: военная форма, знаки различия и ордена, личная собственность и ценности, а старшему офицерскому составу, кроме того, будет сохранено холодное оружие.

Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь.

Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будет немедленно обеспечено питание.

Ваш ответ ожидается к 11 часам утра 9 февраля 1944 г. по московскому времени в письменной форме через Ваших личных представителей, которым надлежит ехать легковой машиной с белым флагом по дороге, идущей от Корсунь-Шевченковского через Стеблев на Хировку.

Ваш представитель будет встречен уполномоченным русским офицером в районе восточной окраины Хировки 9 февраля 1944 г. в 11 часов по московскому времени.

Если Вы отклоните наше предложение сложить оружие, то войска Красной Армии и воздушный флот начнут действия по уничтожению окруженных Ваших войск, и ответственность за их уничтожение понесете Вы.

Зам. Верховного Главнокомандующего маршал Советского Союза Г. Жуков.
Командующий войсками Первого Украинского фронта генерал армии Н. Ватутин.
Командующий войсками Второго Украинского фронта генерал армии И. Конев» [44].
Фашистские генералы отклонили это гуманное предложение, и бои возобновились с новой силой, гитлеровцы еще с большими силами и с большим ожесточением стали бросаться в атаку. Напряженные бои шли как на внешнем, так и на внутреннем фронтах окружения.

Гитлер в телеграмме генералу Штеммерману писал: «Можете положиться на меня, как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла, а пока держитесь до последнего патрона»[45].

Особенно опасным был контрудар гитлеровцев в направлении Шендеровки силами семи танковых дивизий. В результате этого контрудара врагу удалось потеснить наши войска. Расстояние между внутренним и внешним фронтами окружения сократилось до 12 километров.

10 февраля генерал армии И. С. Конев решил вывести 5-ю гвардейскую танковую армию с внешнего фронта окружения и нашего участка в коридор прорыва врага к району Лисянки.

Командующий фронтом поставил задачу стрелковым войскам оборонять занимаемые рубежи и не допустить прорыва фронта танковой группировкой противника.

Несмотря на раскисшие полевые дороги, соединения 4-й гвардейской армии в течение дня совершили 40-километровый марш и своевременно заняли оборонительные рубежи.

Об этом маршал И. С. Конев в своей книге «Записки командующего фронтом 1943–1944 гг.» на 117 странице пишет: «Для занятия обороны по реке Гнилой Тикич 12 февраля на участок Октябрь, Лисянка, Майдановка, Звеногородка выходили войска 4-й гвардейской армии: 41-я стрелковая, 7-я гвардейская воздушно-десантная, 69-я, 110-я и 375-я стрелковые дивизии, что позволило надежно обеспечить стык фронтов от прорыва танковой группировки противника к Лисянке из района Рубаный Мост, Ризино».

Изо дня в день бои ожесточались. Несмотря на большие потери, враг не прекращал атаки. Подтягивая все больше и больше свежих танковых и моторизованных частей, бросил их в бой, пытаясь всеми силами прорвать внешнее кольцо окружения. Стойкой обороной и решительными контратаками дивизия на своем участке каждый раз отбрасывала фашистов назад.

13 февраля, введя свежие силы, враг снова атаковал наши позиции. Воины дивизии и танкисты отбили три атаки, но тут же последовала четвертая, более мощная. На этот раз фашистским танкам удалось прорвать оборону 1241-го стрелкового полка. Группа танков с десантом ринулась прямо на наблюдательный пункт командира 1-го стрелкового батальона лейтенанта Урюпина.

По вражеским танкам открыли огонь артиллеристы, пэтээровцы и танки с места. Десантников встретили пулеметчики, автоматчики. Местами в ход пошли гранаты и штыки.

Орудие сержанта Микова атаковали пять танков. Расчет вступил в неравный бой и подбил одну из машин. Вскоре взорвавшийся рядом вражеский снаряд вывел из строя почти весь расчет. Оставшись один, сержант навел орудие и произвел точный выстрел. Еще один танк застыл на месте, его охватило пламя. Следующий танк, увеличив скорость, бросился на пушку Микова и раздавил ее. Погиб и самкомандир расчета сержант Миков.

Старший сержант, парторг батальона Мустафаев из противотанкового оружия подбил этот танк.

Пулеметчик Попович длинными очередями вел огонь по вражеским автоматчикам. Танкист-гитлеровец заметил Поповича и направил свой танк на него. Попович не струсил. Когда танк подошел почти вплотную к окопу, солдат бросил связку гранат. Взрыв прорвал гусеницу фашистской машины. Гитлеровец, открыв люк танка, выстрелом из пистолета тяжело ранил Поповича.

Красноармеец Бережной вел огонь по противнику из автомата. Вдруг он заметил, что из лощины выходят вражеские танки. Недалеко от него находился в своем окопе бронебойщик Петров, который имел на своем счету несколько подбитых танков, за что и был награжден орденом «Славы». Танки приближались все ближе и ближе, а Петров не стрелял. Бережной забеспокоился и кинулся к окопу товарища. Петров был тяжело ранен.

Бережной взял противотанковое ружье Петрова и несколькими выстрелами порвал гусеницу вражеского танка. Брошенные бойцами Санешко, Быгех и Мосуховым бутылки с горючей смесью подожгли этот танк. Гитлеровцы выскочили из танка, но их скосил огонь автоматов наших воинов.

Пулеметчик Мирошниченко, бывалый фронтовик, не растерялся, когда танк подошел к его окопу. Он убрал свой пулемет в окоп, пропустил танк и вновь открыл огонь по вражеским автоматчикам, наступающим за танками. Его меткие очереди и отсекли фашистов от танков.

Прорвавшиеся вражеские машины сильным огнем встретили наши артиллеристы и с места гвардейцы-танкисты.

Группа воинов во главе с заместителем командира 1-го батальона лейтенантом Куприяновым вступила в рукопашный бой с пехотой. Вторую группу бойцов, бросившуюся в рукопашную, возглавил сам командир батальона лейтенант Урюпин. Большая часть вражеской пехоты была уничтожена.

Наш батальон также понес большие потери. Были раздавлены вражескими танками четыре пушки, несколько пулеметов, многие воины пали смертью храбрых и получили ранения. Был тяжело ранен командир батальона лейтенант Урюпин. Получил ранения его заместитель лейтенант Куприянов.

Около трех часов шел кровопролитный бой. Батальон отстоял занимаемый рубеж и не допустил вражеские танки на помощь к окруженным гитлеровцам.

15 февраля, стремясь любой ценой прорвать оборону 375-й стрелковой дивизии, враг снова атаковал наши позиции. Бои разгорелись с новой силой и с каждым часом становились все сильнее и жарче.

После двух безрезультатных атак, подтянув свежие силы, гитлеровцы бросили в атаку больше танков и пехоты. Вновь разгорелся бой.

Во второй половине дня ценой огромных потерь вражеским танкам удалось вклиниться в оборону дивизии и выйти на дорогу Звеногородка — Юрковка, занять рощу и вплотную подойти к южной окраине Звеногородки. Положение стало критическим. Наши подразделения отошли.

После перегруппировки в ночь на 16 февраля дивизия, поддержанная 18-м танковым корпусом и приданной ей артиллерией, контратаковала прорвавшегося врага и после ожесточенного боя к исходу дня восстановила положение.

О том бое в боевом донесении 2-го Украинского фронта, которое было адресовано Ставке Верховного Главнокомандующего, сообщалось:

«…Противник неоднократными атаками танков — общей численностью 60 танков — врывался в оборону 375-й стрелковой дивизии. Контратакой 18-го танкового корпуса и артиллерией противник был отброшен и положение на фронте 375-й стрелковой дивизии к исходу дня восстановлено. Противник потерял только сожженными 15 танков…»[46].

Расчеты гитлеровцев прорваться к своим через фронт обороны уральской 375-й стрелковой дивизии провалились. Дивизия мужественно отстояла свои позиции, чем обеспечила ликвидацию окруженного врага под Корсунь-Шевченковским.

Несправедливо будет, если особо не отметить подвиги воинов тыловых подразделений. Старшины рот, батарей под огнем противника организовывали доставку на передовую дважды, а иногда трижды в день горячей пищи для воинов, пополняли боеприпасами. Шоферы автороты под бомбежкой и артогнем по раскисшим дорогам, иногда по целине, подвозили днем и ночью на передовую мины, снаряды, гранаты, патроны.

Вблизи переднего края пикировали вражеские бомбардировщики. В селе горели избы. Дым, подобно туману, плавал над землей. Алексей Пирожков повел машину, местность открытая, надо проскочить. Сидевший рядом старший лейтенант Николай Петров, взглянув вверх, сказал: «Это наши красавцы!» — Старший лейтенант любовался отрядом серебристых «Петляковых».

— Летите, соколы, летите!

Воздух дрожал. По лужку проносились стремительные тени.

— В первом эшелоне четыре девятки, — сосчитал Петров.

Повеселел и Пирожков, и машина, казалось, пошла быстрее.

За первой эскадрильей рокотала вторая, на горизонте вырисовывалась третья. У моста дежурные саперы выскочили из блиндажа, бросали вверх шапки и кричали:

— Это вам, фашисты, не сорок первый!

С возвышенности открылось поле боя. Над ним все выше поднимались полосы дыма. Чернело солнце. Вспыхивал огонь дивизионов 932-го артполка, которым командовал подполковник Михаил Ефимович Зингер. Заместителем по политчасти у него был капитан Михаил Флегонтович Андриянов. Играли «катюши», от раскаленных стрел гвардейских минометов в небе струились волнистые бело-серые дымки. Пикировщики сбрасывали на голову атакующего врага ковши с расплавленным металлом. Бомбы, снаряды и мины рвались в рядах фашистских автоматчиков.

Машина Алексея Кирилловича с боеприпасами, преодолев трудный путь, прибыла в 1245-й стрелковый полк. Боеприпасы быстро были развезены по батальонам, ротам.

Заместитель командира дивизии по тылу майор Михаил Шубин лично контролировал, чтобы воины были накормлены и у них было достаточно боеприпасов.

Дивизионный врач майор медслужбы Василий Желудев, находясь на передовой, строго проверял, чтобы все тяжелораненые были своевременно вынесены с поля боя, а легкораненым была оказана помощь.

Санитар 1241-го стрелкового полка Кедра на своих плечах с расстояния более двух километров 16 февраля вынес трех тяжелораненых, до десяти легкораненым оказал помощь. Врачи, медсестры, фельдшеры батальонных, полковых медпунктов и 454-го медсанбата оказали помощь сотням раненых.

Вечером 16 февраля подморозило. Потом надвинулись тучи, разбушевалась пурга. Видимость резко ухудшилась. Окруженная группировка врага, уже не рассчитывая на помощь извне, охваченная отчаянием, решила, используя плохую видимость, в ночь на 17 февраля под прикрытием темноты и метели колоннами без выстрелов пойти на прорыв кольца окружения. Но смертоносный огонь нашей артиллерии, «катюш» и стремительный маневр танков с зажженными фарами разрушили план гитлеровцев, не дав им возможности выйти из «котла». Оставшиеся живыми в этой мясорубке фашисты, бросая оружие, поднимая руки и размахивая нашими листками, сотнями стали сдаваться в плен.

К утру умолкла стрельба. Прекратился буран, сменившись морозным безветрием. Рассвет открывал панораму Корсунь-Шевченковского побоища. Заснеженные поля и дороги были загромождены разбитой и брошенной техникой врага. Запорошенные снегом взорванные танки, бронетранспортеры, автомашины, орудия, тягачи, трупы фашистов — все это явило собой картину великого по масштабам разгрома врага, одной из самых крупных по своим результатам операций второй мировой войны.

Итак, к исходу 17 февраля 1944 года группировка немцев в Корсунь-Шевченковском котле прекратила свое существование. В историю Великой Отечественной войны эта битва вошла как второй Сталинград.

Совинформбюро 17 февраля сообщало:

«Войска 2-го Украинского фронта в результате ожесточенных боев, продолжавшихся непрерывно в течение четырнадцати дней, 17 февраля завершили операцию по уничтожению десяти дивизий и одной бригады немцев, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский».

В ходе этой труднейшей операции воины уральской 375-й Харьковской дивизии, пехотинцы, артиллеристы, минометчики, саперы, связисты, медики, хозяйственники, шоферы проявили себя стойкими, отважными, преданными сынами Родины. Победному исходу боев во многом способствовала целеустремленная партийно-политическая работа, проведенная в частях, подразделениях в подготовительный период и в ходе боев командирами, политработниками, партийно-комсомольскими организациями.

Наша дивизия в ходе боев подбила и сожгла 25 танков и захватила 134 орудия, уничтожила много живой силы врага.

Однако большие потери понесли и мы. Десятки воинов погибли на поле боя и сотни солдат, сержантов, офицеров получили ранения, в том числе был ранен и наш командир дивизии генерал-майор Петр Дмитриевич Говоруненко.

18 февраля был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего тов. Сталина, в котором говорилось, что в ходе ожесточенных боев по разгрому окруженной вражеской группировки бойцы, офицеры и генералы показали образцы мужества, героизма, отвагу и умение бить врага. Всему личному составу была объявлена благодарность. В том числе, конечно, и воинам 375-й Харьковской стрелковой дивизии. Отмечу, что эта была 7-я в ходе войны благодарность тов. Сталина воинам нашей дивизии.

Вечером Москва в ознаменование одержанной Победы салютовала двадцатью артиллерийскими залпами из 224-х орудий.

Многие воины дивизии были награждены орденами и медалями.

Всего несколько строк заняло описание незабываемых боевых действий дивизии в этой великой битве. Но нет меры, которой можно измерить мужество и отвагу воинов дивизии.

Мы были молоды тогда,
Всю молодость провели в огне,
И не забыть нам никогда
О «Корсуне» и о войне!..
В связи с ранением командира дивизии генерала Говоруненко в январе и до 24 февраля по 10–15 дней его обязанности исполняли начальник штаба дивизии подполковник Константин Михайлович Ложко, полковник Никита Ефимович Цыганков, присланный из армии командир 1241-го стрелкового полка генерал-майор Аким Васильевич Якшин.

24 февраля принял дивизию вновь назначенный командир дивизии генерал-майор Василий Дмитриевич Карпухин, бывший работник генерального штаба, а последнее время начальник штаба 53-й армии.

Василий Дмитриевич, забегая вперед, скажу, был сосредоточенным и сдержанным генералом, добрым, справедливым и требовательным командиром. Он не ругался, не шумел, не дергал подчиненных. Не было случая, чтобы он сгоряча кого-то наказал. Он командовал дивизией до конца войны. Я всегда был благодарен ему.

После разгрома Корсунь-Шевченковской группировки немцев 375-я уральская, харьковская стрелковая дивизия была передана из 5-й гвардейской танковой армии опять в состав 53-й армии, так кончились светлые для нас дни, вновь началось трудное время.

Из воспоминаний заместителя командира 932-го артиллерийского полка по политчасти капитана М. Ф. Андриянова.

Много лет прошло уже после Корсунь-Шевченковской битвы. Но те бои до сих пор в памяти. Под Корсуней мы брали свирепого врага, который до последнего момента не хотел смириться со своей участью и, невзирая на потери, отчаянно рвался из «котла».

Тогда я был заместителем командира 932-го артполка по политической части.

Навсегда запомнилась развилка дорог у Звенигородки. Наши пушечные батареи были выдвинуты на четыре километра впереди пехоты — это на случай прорыва танков противника. Так и случилось: на батареи по шоссе двинулась колонна фашистских машин. Гитлеровцы решили во что бы то ни стало прорваться. Мы поклялись выстоять, не пропустить врага. Бой был жаркий. Многие наши артиллеристы пали смертью храбрых, но противник не прошел.

Кстати, об этом и многих других событиях тех дней я написал в музей Корсунь-Шевченковской битвы. Музейные работники прислали мне анкету, которую я заполнил и вернул обратно.

Часто вспоминаю и сравниваю бои под Москвой, на Курской дуге и в районе Корсуня-Шевченковского. Как невыразимо трудно было нам в сорок первом и сорок втором! И с каким мастерством, с какой верой в победу били мы фашистов в сорок четвертом!

Из воспоминаний начальника артснабжения 244-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона полковника Г. А. Аристакесяна.

Корсунь-Шевченковская битва мне особо запомнилась. Во-первых, потому, что накануне ее Сергей Хусаинович Айнутдинов вручил мне партбилет. И сейчас слышу его напутственные слова: «Не забывай, коммунист всегда на виду. Сотни глаз смотрят на тебя, как бы спрашивая, какой же твой личный вклад в наше общее дело».

И он, наш начальник политотдела, сам был на виду у бойцов и командиров. Ну, а во-вторых, после окончания битвы, 18 февраля 1944 года меня перевели из 1241-го стрелкового полка в 244-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион на должность начальника артснабжения.

Разве мечтали мы дожить до восемьдесят четвертого, который тогда, в 1944-м, казался невообразимо далеким! Что ж, спасибо судьбе за то, что после четырех лет войны у нас много лет мира — и молодость, и зрелость, и любовь, и отцовство. Но сегодня — 40-я годовщина славной победы под Корсунем-Шевченковским, и потому сейчас мои мысли там.

Наша 375-я Уральская стрелковая дивизия была придана 5-й гвардейской танковой армии генерала Ротмистрова. Части дивизии участвовали в прорыве обороны противника и создании внешнего фронта окружения юго-восточнее Звенигородки. А я был тогда начальником артиллерийских мастерских в 1241-м стрелковом полку.

…Утром 12 февраля противник атаковал наши позиции, бросив в бой более 60 танков. Врагу удалось на одном из участков соседнего, 1243-го стрелкового потеснить наши боевые порядки, но контратакой он был отброшен на прежние рубежи. Только в этом бою было подбито и сожжено 15 фашистских танков. Помните, какое высокое мужество проявили бойцы батальона лейтенанта Урюпина? Они сумели отсечь вражескую пехоту от танков и затем в рукопашном бою уничтожили. Об этом говорили во всех подразделениях. И о пулеметчике Мирошниченко — тоже. Когда один из вражеских танков подошел к окопу. Мирошниченко пропустил танк, а затем открыл смертоносный огонь по гитлеровцам, наступавшим за танком.

В бою под Звенигородкой отличился снайпер нашего полка рядовой Альбощий. Будучи в засаде за нашим передним краем, он заметил, как из населенного пункта, занятого противником, выехала легковая машина. Машина уже выруливала на грунтовое шоссе, когда рядом с ней разорвался снаряд. Выскочившего из нее гитлеровца Альбощий уложил первым же выстрелом. После освобождения населенного пункта выяснилось, что осколками снаряда убило водителя, в пятнадцати метрах лежал гитлеровский генерал с пробитой грудью.

А последний бой под Корсунем-Шевченковским помню, словно это было вчера. С вечера началась метель. Свирепый ветер трепал скирды соломы, рвал крыши деревенских хат. Над передним краем бесновалась мутная пелена снега, за которой ничего не было видно. Давно наступили сумерки, когда с большой колонной боеприпасов на санях вместе с начальником артснабжения полка Никоновым мы подъехали к командному пункту. Командир полка Парамошин с покрасневшими от бессонницы глазами отдавал распоряжения в телефонную трубку. Когда он закончил разговор, мы доложили о доставке боеприпасов и заметили при этом добрую улыбку на его устах.

— Молодцы. Как раз ко времени. Данные разведки подтверждают, что в эту ночь гитлеровцы намерены сделать решительную попытку вырваться из окружения. Немедленно развезти боеприпасы по подразделениям, проверить материальную часть и быть начеку.

Развоз боеприпасов мы закончили глубокой ночью. И еще один кадр в памяти… В одном из подразделений, привалившись к промерзшей стенке окопа, натянув ушанки, сидели артиллеристы и поглядывали наверх: должна была появиться сигнальная ракета. В ту пору к нам прибыло много солдат, которые после освобождения их сел добровольно вступили в армию, не дожидаясь, пока начнут работать военкоматы. Я обратил внимание на двух солдат-артиллеристов, которые тщательно осматривали каждый доставленный им ящик со снарядами и аккуратно укладывали их в нишах огневой позиции. Действовали оба толково и с большим старанием. Я узнал, что это отец и сын — они в одном орудийном расчете.

— Хорошо воюют! — похвалил их командир батареи.

Как жаль, что запамятовал фамилии этих бойцов. Было около трех часов утра, когда над передним краем взлетела цепочка ракет, прорвавшись через вихревую муть метели. Оказывается, противник, воспользовавшись непогодой, плотными колоннами двинулся из района Шендеровки на позиции наших войск внутреннего фронта окружения. По сигналу огонь открыли наши «катюши» и артиллерия. А стремительный маневр танков с зажженными фарами окончательно смешал боевые порядки гитлеровцев. Их колонны превратились в беспомощное скопище обессиленных, морально раздавленных людей. Бросая оружие, поднимая руки, размахивая нашими листовками, они сотнями стали сдаваться в плен.

К утру стрельба умолкла. Метель сменилась морозным безветрием. Заснеженные поля и дороги были загромождены разбитой и брошенной техникой врага.

По дорогам, ведущим в сторону Звенигородки, серо-зеленой рекой потекли колонны пленных.

А на следующий день — его наверняка запомнили все однополчане — 18 февраля 1944 года нам был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось, что в ходе ожесточенных боев по разгрому окруженной вражеской группировки бойцы, офицеры и генералы показали образцы мужества, героизма, отваги и умения бить врага. Всему личному составу была объявлена благодарность.

Пишу и думаю: в незабываемых событиях нам с вами довелось участвовать.

В боевом взаимодействии

В результате Корсунь-Шевченковской операции войска двух украинских фронтов не только окружили и уничтожили крупную группировку врага, но и нанесли поражение еще 15-ти фашистским дивизиям, в том числе восьми танковым. Тяжелые потери ослабили силы гитлеровцев. Создались благоприятные условия для продолжения Советской Армией наступления, хотя противник все еще упорно цеплялся за каждый рубеж, каждый населенный пункт правобережной Украины.

Советское командование предпринимало все меры к тому, чтобы не дать врагу передышки. Войска, несмотря на весеннюю распутицу, развернули наступательные операции.

8 марта дивизия получила боевой приказ: «…перейти в наступление с задачей выбить противника с занимаемого рубежа и овладеть населенным пунктом Водяное… преследовать отходящего противника».

В ночь на 8 марта дивизионная рота разведки, которой командовал капитан Мирошниченко, проводила разведку боем переднего края обороны противника. В ходе боя был уточнен передний край, засечены огневые точки. Рота захватила в плен обер-ефрейтора, который рассказал, что перед селом создана сплошная линия траншей, связанных ходами сообщения со второй. Перед траншеями минные поля. В домах сделаны амбразуры, в которых установлены пулеметы.

Вот такой укрепленный рубеж надо было прорвать и овладеть Водяным.

Многие эпизоды, свидетелем которых мне довелось быть, явились подтверждением того, как сложно было подразделениям решать поставленную боевую задачу.

Для обеспечения прорыва на главном направлении удара создавалась большая плотность артиллерии. Каждой батарее была поставлена задача действовать в интересах стрелковых подразделений. Артиллеристы хорошо понимали, что успех боя зависит от организации тесного и гибкого взаимодействия во всех звеньях боевой цепи. Точный огонь орудий, сливающийся воедино с огнем и ударами пехоты и танков, может протаранить оборону врага.

Ровно в назначенный час наша артиллерия обрушила свой огонь по переднему краю обороны противника. Саперы-минеры под руководством командира саперного батальона майора Дмитрия Андрияновича Хлопова и его заместителя по политчасти майора Абрахмана Баяновича Баяна под прикрытием артогня стали разминировать вражеское поле, чтобы сделать проходы для стрелков и танков. Пехота вплотную подошла к переднему краю, чтобы броском ворваться в траншеи врага.

В небо взвились ракеты.

— В атаку! В атаку!

По всему переднему краю пронеслось: «Ура, ура!», словно из-под земли вышли тысячи бойцов и стремительно двигались вперед, торопясь за огневым валом своей артиллерии. Это бросились вперед воины 1243-го стрелкового полка майора Владимира Ивановича Борисова и воины 1245-го стрелкового полка подполковника Николая Ивановича Надежкина.

Как всегда, в первых рядах атакующих были политработники, коммунисты и комсомольцы.

Так, с первым батальоном 1243-го стрелкового полка шли, увлекая личным примером в боевых порядках заместитель командира полка по политчасти подполковник Мухамед Ахтомьянович Ахметзянов, в первом батальоне 1245-го стрелкового полка зам. командира полка по политчасти майор Петр Петрович Гриценко, во втором батальоне этого полка агитатор политотдела дивизии майор Николай Алексеевич Котов.

После упорного боя полки дивизии овладели первой и второй траншеями, ворвались в Водяное и Кауновку.

Фашисты ожесточенно огрызались. Стрекотали автоматы, пулеметы, по-ослиному выли шестиствольные минометы, били пушки врага. Несколько раз гитлеровцы контратаковали танками. Но их встретили наши артиллеристы и всеми средствами огня пехотинцы. Во время отражения контратаки врага особо отличились воины батареи 932-го артполка капитана Ремезова. Расчет старшего сержанта Ивана Неверного подбил два танка.

Высокую инициативу и тактическое мастерство показал командир 1-го взвода 2-й стрелковой роты 1243-го стрелкового полка И. В. Ременюк, который своим взводом нанес удар с фланга по контратакующим гитлеровцам. Красноармейцы взвода Н. Д. Козлов, Ф. А. Ткаченко, Н. Ф. Коваленко в рукопашной схватке уничтожили многих фашистов.

Батарея 45-миллиметровых пушек лейтенанта Хрошова подбила танк. Орудие старшего сержанта Решетникова (наводчик сержант Черепанов, заряжающий Якимов) шрапнелью уничтожило многих автоматчиков врага.

Ничто не могло уже остановить лавины в воинском братстве наступающих полков. В течение двух дней, освободив Водяное, Кауровку, полки дивизии продвинулись вглубь вражеской обороны на 12 километров.

Пусть это в прошлом, но ведь мы солдаты,
Нам не забыть окопное житье,
И даже те, кто в землю лег когда-то,
Поддержат утверждение мое,
Что воинское братство нерушимо!
До той поры, что суждено нам жить,
Мы будем силою непоборимой,
Чтобы мир от разрушенья сохранить!

Преследование

Потеряв оборонительный рубеж и большое количество живой силы и техники, противник, как раненый зверь, начал уползать в свою берлогу, оставляя на своем пути кровавые следы. Когда вошли в село Кауновка, перед нами предстала страшная картина вопиющих зверств фашистов. За день до нашего прихода гитлеровцы угнали все население, весь скот, забрали и увезли все ценное имущество. Те, кто отказался уходить с ними, были расстреляны, дома сожжены, оставшийся неугнанный скот лежал убитый во дворах.

Враг стремился оторваться от преследования, чтобы уйти на новый рубеж и задержать наше наступление. Командир дивизии, помня слова Суворова, что одна минута решает исход баталий, один час — успех кампаний, один день — судьбу страны, приказывал полкам не давать противнику возможности закрепиться на выгодных рубежах, стремительно преследовать отходящего врага, опережать его, вынуждать бросать свою технику, не давать ему вывозить технику и богатства Украины.

Началась весна. Поля освободились от снега, земля оттаяла, реки разлились. Начавшиеся в первых числах марта дожди еще больше ухудшили состояние грунтовых дорог, где стояла непролазная грязь. Вязли и буксовали машины, увязали в грязи лошади и люди. В местах подъемов и спусков невозможно было обойтись без буксировки или без помощи солдат, толкающих технику.

Фашисты возлагали большие надежды на плохие погодные условия, предполагая, что получат передышку. Однако высокий моральный дух воинов, богатырская сила и наступательный порыв позволили осуществить то, что казалось невозможным. С неослабевающей силой части дивизии успешно преодолевали эти трудности и прорывали прочные оборонительные рубежи противника.

9 марта 1944 года газета «Правда» писала: «Какого высочайшего накала должен быть наступательный порыв, чтобы ежедневно, в любую погоду, и днем и ночью, без отдыха идти с боями по грязи, преследовать врага, когда он бежит, ломать его оборону, когда он сопротивляется, и гнать его. Гнать прочь с нашей земли до Буга, за Буг, за Днестр, до конца. Для такого наступательного порыва одного вдохновения и энтузиазма мало. Надо волю иметь большевистскую. Надо силу иметь богатырскую!»[47]

13 марта дивизия вышла на реки Большая и Высь, мосты взорваны, на брод нечего было рассчитывать, так как быстрое таяние снега сделало реку полноводной, широкой. Саперам была поставлена задача восстановить мост для переправы артиллерии и боевых обозов, а пехоте переправиться на лодках, плотах. За шесть часов дивизия переправилась через реку. Преследуя отходящего врага, сбивая его мелкие группы, дивизия шла вперед. Когда выбивались из сил лошади, бойцы подходили к обозам, орудиям и помогали вытягивать тяжело нагруженные повозки и пушки.

Воины не спрашивали, почему надо спешить, почему не подождать хороших дней, а наступать по грязи, ибо они знали, что каждая выигранная минута спасала чью-то жизнь, лишала врага возможности поджечь и разрушить чей-то дом.

Дивизия, пройдя 50-километровое расстояние, подошла к реке Синюхе, которая разлилась до 300 метров. Мосты были взорваны, и на быстрое их восстановление надежд не было. Стрелковые и саперные подразделения приступили к изысканию подручных средств для строительства паромов. Саперный батальон командира майора Хлопова и его заместителя по политчасти майора Баяна круглые сутки строил плоты. Всей этой работой лично руководил дивизионный инженер подполковник Яблоков.

Переправившись, дивизия продолжала преследовать врага по грязи и с боями, преодолевая трудности пути и сопротивление фашистов, шла вперед, очищая от немецкой нечисти села и деревни Украины. С 8 по 21 марта дивизия прошла с боями более 250 километров, преодолев множество водных преград и сломав оборонительные рубежи немцев. Эти бои еще больше подняли настроение личного состава, ибо этот утомительный марш был победным, каждый знал, что еще одно усилие — и Родина будет полностью очищена от захватчиков.

Гитлеровцы решили задержаться на промежуточном рубеже, где заранее были отрыты траншеи.

К рассвету 21 марта полки дивизии с боем ворвались на юго-восточную окраину села Песчаное, которое с севера на юг синей жилкой перерезала река Савранка, западная окраина села находилась у подножия горы. Вот здесь и решил противник задержать наше наступление, чтобы затем организованно отойти и вывести в Германию награбленные богатства Украины.

Удар по фашистам был нанесен так внезапно, что они не успели осуществить свое уже подготовленное черное дело по уничтожению жителей села.

Начался ожесточенный бой. Гитлеровцы стали беспрерывно бомбить наши боевые порядки. По 30–40 самолетов «Ю-87» делали налеты и бросали свои бомбы на дивизию и на дома восточной части села.

Группа смельчаков 1245-го стрелкового полка, возглавляемая парторгом 1-го стрелкового батальона лейтенантом Семеном Ивановичем Луценко, незаметно обошла село Песчаное. Как посмотришь на Семена Ивановича, вид у него совсем не воинственный. Под цвет глаз голубоватые тени — от бессонницы. Морщины сбежали с переносицы и, разыгравшись, съехали на щеки. Может, от этого его лицо простое и улыбчивое. А сейчас он совсем не был похож на себя. Он был решительный, сосредоточенный, на лице не было и тени улыбки. Группа, переправившись через Савранку на западный берег, атаковала фашистов с западной части села.

Группа подоспела вовремя. Жарко пылали хаты. По селу носились озверевшие фашисты-факельщики и поджигали дома. Под дулами немецких автоматов томились в балке около 60 стариков, женщин и детей Песчаного, ожидая расстрела. Группа застала бандитов на месте преступления. Они не успели совершить свое черное дело, их самих настигли автоматные очереди наших воинов.

Бойцы увидели, как факельщик поджег сарай, крышу окатило огнем, но автоматная очередь уложила поджигателя. Когда бойцы открыли сарай, к ним навстречу бросилось более 20 человек, обреченных на сожжение. Ужас пережитого еще не исчез, но глаза уже сияли радостью. Старая женщина окрикнула Семена Ивановича:

— Родные! Ратуйте. Хата горит. Дети там, внучата мои.

— Где?

И хоть продолжался бой, Семен Иванович свернул к полыхавшей мазанке. Бегом через улицу. Камышовая крыша разбрасывала огонь, дверь горит, не подойдешь, из окон валит дым. Луценко прикладом автомата выбил окно, пролез в дом. Под лавкой девочка и маленький мальчик. Только черные глазенки видны. Взяв их в охапку, через окно вышел во двор. С трудом Семен разжал их руки, вцепившиеся в его шею. Передав одного за другим ребятишек подбежавшим сельчанам, сказал:

— Жить будут малыши, до свидания…

И, сбивая пламя, охватившее гимнастерку, кинулся дальше по улице, туда, где группа добивала поджигателей.

К этому времени, форсировав Савранку, 1245-й стрелковый полк стал очищать село от фашистов. Немногим разбойникам удалось спастись от расплаты.

В этот день было взято в плен более 20 фашистов. Это были отборные гитлеровские бандиты, головорезы из дивизии «СС-мертвая голова». Но попав в плен, они пытались прикинуться невинными ягнятами, лепетали «Гитлер капут, Гитлет капут!», становились «кроткими» и хотели оправдаться тем, что якобы их заставили убивать.

Особенно запомнилась мне следующая картина: в другом освобожденном нами селе на огороде фашисты изнасиловали и убили девочку, ей было на вид лет одиннадцать-двенадцать. Видимо, она шла в школу. Она лежала в помятой траве, а кругом валялись залитые кровью ученические тетради и учебники. Лицо ее было страшно изрублено, в руке она сжимала раскрытую сумку. Мы накрыли ее тело плащ-палаткой и пошли бить ненавистного врага.

Кровавый след, зверства фашистов мы встречали по всему пути дивизии в освобожденных городах и селах страны и в европейских государствах.

Поэтому сейчас, помня эти ужасные злодеяния фашистов, нельзя без возмущения читать в прессе, как после войны палачи, убийцы, уничтожившие миллионы безвинных, беззащитных советских людей, граждан европейских стран, свободно разгуливают в Западной Германии и в некоторых других странах, занимают высокие посты.

Нынешние германские власти открыто благоволят к тем, чье прошлое окрашено кровью безвинных людей. По существующему сегодня германскому законодательству бывшие нацистские преступники, также офицеры подразделений «СС», помимо обычной пенсии получают надбавку как «жертвы войны». Так, офицер Гейнц Барта, участник массовых убийств, будучи приговоренным трибуналом ГДР к пожизненному заключению за преступления против человечества, после объединения Германии регулярно стал получать дополнительную надбавку к пенсии как «жертва войны». С момента провозглашения независимости Латвии бывшие нацисты получают пенсии и надбавки. «По данным немецкого еженедельника „Дицайт“, в настоящее время более 50 тысяч человек пользуются правом получения подобных надбавок к пенсиям»[48].

Вместе с тем известно, что по закону, принятому в 1950 году, бывшие заключенные концлагерей не получают льготных пенсий как жертвы фашистского режима, если они состояли в рядах коммунистической партии после объединения Германии. Бывшие работники службы безопасности ГДР были лишены положенных им выплат (как жертвам войны).

Недавно выявлена неофициальная связь бундесвера с неофашистскими, реваншистскими организациями ветеранов войск «СС». Так, «Товарищеская корпорация Штайнера», объединяющая бывших добровольцев и солдат «СС», а также юных поклонников генерала «СС» Феликса Штайнера, получила под видом гуманитарной помощи от министерства обороны несколько армейских автомашин. Имеется заявка на получение строительной техники, обмундирования, инструментов и медицинских препаратов[49].

Так в Германии щедро раздаются «премиальные», гуманитарная помощь бывшим нацистам, виновным в гибели неповинных советских людей.

Очевидно, в Германии не хотят по каким-то соображениям принимать действенные меры против бывших нацистов и возникших после войны неофашистских сил и их экстремистских организаций. Если на государственном уровне не будут предприняты более эффективные меры по пресечению деятельности неофашистов, то можно ожидать нарастания неонацистской активности, в том числе и в бундесвере.

Почему проявляется столько терпимости и поощряются убийцы? Вопрос пока по-прежнему остается без ответа. Мне кажется, Германия вновь начала сползать к нацизму.

* * *
Песчаное очищено от оккупантов, но враг укрепился на высотах западнее села и стал упорно сопротивляться.

Командир дивизии генерал Карпухин приказал 1241-му стрелковому полку, которым командовал подполковник Игнатий Егорович Косогоров, а его заместителем по политчасти был майор Николай Константинович Урбанович, обойти высоты справа и фланговым ударом выбить с них врага. Немцы укрепили высоты, насытив их большим количеством пулеметов и минометов.

Всю ночь разведчики полка и командиры батальонов вели неустанное наблюдение за позициями немцев. По вспышкам пулеметов и минометов, из которых фашисты непрерывно обстреливали позиции наших подразделений, определяли их расположение на высоте, отыскивали стыки между опорными пунктами вражеской обороны. Командир полка уточнил обнаруженные стыки, все рассчитал, а в сумерках решил смело ударить двумя батальонами на фланг врага.

Скрытность сближения с врагом обеспечила внезапность. Не ожидавшие флангового удара гитлеровцы, побросав оружие, откатились. Бойцы подобрали десять исправных станковых пулеметов и пять минометов.

Захватив высоту, полк вклинился в оборону противника. Теперь у полка на обоих флангах были враги. Пока еще не рассвело. Зная по опыту, что немцы вряд ли до утра предпримут контратаку, командир полка, не опасаясь за свои открытые фланги, оставив незначительное прикрытие на флангах, пошел дальше.

Воспользовавшись успехом 1241-го стрелкового полка, командир дивизии атаковал противника своими главными силами, сбил его полностью с высоты, и части дивизии начали преследовать врага.

На одном рубеже немцы оказали упорное сопротивление, не хотели оставлять своих позиций. Надо было их сбить. В голубое небо взвилась похожая на звезду ракета. Сигнал «атака». Увидев ее, старший сержант помковвзвода 1245-го стрелкового полка Никифор Дейнего вскочил и побежал вперед с криком «Ура! Ура!», рядом с ним с карабином наперевес бежал Иван Петров, а за ними и другие бойцы.

Эта атака для старшего сержанта была не первая. Но почему-то сегодня Дейнего хотелось упасть, зарыться в землю, он силой воли преодолевая страх, шел вперед. Бегущий впереди него рядовой Петров вдруг присел и упал. Подходить к нему не было времени, надо было бежать до вражеской траншеи. Никифор Иванович не думал о том, что его сейчас тоже могут ранить или убить и будет смотреть он потухшим взором на это поле, на голубое небо. Он думал только об одном — добежать, прыгнуть в траншею врага и беспощадно бить фашистов. И он добежал.

Когда бой затих, помкомвзвода Дейнего решил разыскать Петрова. Тот лежал на открытом поле неподвижно. Когда Дейнего подошел к нему, Петров, словно проснувшись, разжал сухие потрескавшиеся губы.

— Взяли? А я не добежал, — тихо сказал он.

— Взяли. Всех, кто сопротивлялся, уничтожили.

— В кармашке мой партийный билет, — шепотом произнес Петров. — Передай парторгу…

— Лежи спокойно, сейчас подойдет санитар, — сказал старший сержант, — отвезет тебя в медсанбат, поправишься.

Вдруг глаза Петрова широко открылись, как будто он хотел посмотреть на небо, на старшего сержанта, он вздохнул и обмяк.

Помкомвзвода дрожащими пальцами расстегнул карман гимнастерки, вытащил залитый кровью партийный билет и прочитал:

«Партийный билет.

Фамилия Петров

Имя Иван

Отчество Васильевич

Год рождения — 1918.

Время вступления в партию — октябрь 1943 г.

Наименование партийной организации, выдавший билет.

Политический отдел 375-й Харьковской стрелковой дивизии.

Подпись.

Дата выдачи 10 октября 1943 года».

Старший сержант немного подумал и сказал:

— Ведь он партбилет получил у нас во время боев на днепровском плацдарме.

Так, ценой жизни и крови многих воинов уральской 375-й стрелковой дивизии был освобожден от фашистских захватчиков небольшой клочок украинской земли. Погибших похоронили в братской могиле, а однополчане постояли молча, пошли мстить за жизнь своих боевых друзей. За этот бой некоторые воины, в том числе и Петров (посмертно), были награждены. Старший сержант Никифор Иванович Дейнего получил орден Славы III степени.

Забегая вперед, скажу, что до конца войны старший сержант Дейнего участвовал еще во многих атаках, неоднократно мужественно отбивал контратаки врага, за что был награжден орденами Славы I и II степени.

После войны в 1945 году, как кавалер ордена Славы 3-х степеней, от дивизии участвовал на Параде Победы в Москве. После демобилизации вернулся в свою деревню Верховина Тугулымского района Свердловской области.

Украинский каравай

Кончилась война. Прошли годы, но старший лейтенант запаса Семен Иванович Луценко не забыл два маленьких комочка, две человеческие жизни, вырванные им у смерти.

Луценко из Свердловска написал письмо в Песчаное Балтского района Одесской области: так, мол, и так, «21 марта 1944 года наша дивизия освободила ваше село. Из горящего дома воины вынесли двух ребят. Я не знаю ни фамилий, ни имен малышей. Напишите, живы ли они…»

Ответ пришел быстро. В письме сообщили, что спасенная девочка — это Любовь Марковна Локайчук, передовая доярка колхоза имени Ленина. Два года она держит переходящее Красное знамя, заслуженный человек. Мальчик, ее брат Петр, тоже работает в колхозе. Так установилась связь между Песчаным и Свердловском.

5 мая 1965 года бывшие воины 375-й уральской Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии собрались вместе в большом зале Свердловского окружного Дома офицеров УралВО.

Собрались, чтобы отметить 20-летие Победы и вспомнить пройденный боевой путь дивизии. До начала торжественного вечера в фойе — улыбки, слезы.

— Да ты кудрявый стал. Раньше волос был густой да черный, сейчас снежком посыпан.

И оба смеются. Эти два фронтовика, прошедшие в рядах дивизии, полковник Николай Александрович Полыгалов — бывший зам. командира дивизии по тылу и майор Павел Георгиевич Золотухин — бывший командир роты автоматчиков.

— Это верно, годы убеляют наши головы, а сердце же остается в строю, не уходит в запас, — улыбается полковник запаса Полыгалов, член Президиума совета ветеранов дивизии.

А вот еще группа однополчан. Медработники 454-го медсанбата дивизии Глафира Прокопьевна Лапина (Надеждина) из Петропавловска, Анастасия Павловна Первушина (Айнутдинова) и Раиса Павловна Граве (Далевская) из Свердловска, Николай Николаевич Трутнев из Кургана.

— Ой, девочки, да вы совсем не изменились, только чуточку повзрослели.

— Ну да, только на двадцать лет и четыре года.

Да, солдаты войны остаются героями и на трудовом фронте. Все они чувствуют себя причастными к многогранной жизни народа, многие из них работают. Даже те ветераны, которые уже на заслуженном отдыхе, стремятся быть полезными обществу. Выступают перед молодежью, школьниками, солдатами в воинских частях, участвуют в походах по местам боевой славы дивизии, читают лекции, проводят беседы на героико-патриотические темы, уроки мужества, тематические вечера. Работают в областном, городском, дивизионном советах ветеранов войны.

Рубиновая звезда горит над белым от седых волос залом. Отцы, матери, дедушки воинов уральской родной дивизии и гости, солдаты частей гарнизона, руководители партийных, советских органов города, области, военного округа пришли на вечер, посвященный 20-летию Победы Советского Союза над фашистской Германией. Друзья-однополчане в зале, верные сыны и дочери России, гордость наша, слава наша. Совесть наша.

Ордена, медали и памятный значок «Ветеран 375 сд», сделанный из бордового с темными прожилками камня — уральского самоцвета по инициативе совета ветеранов дивизии — горят на груди ветеранов дивизии. Опаленное огнем боев знамя, под которым сражались воины дивизии, реет над рядами ветеранов.

Знамя внесли майор запаса Павел Георгиевич Золотухин, ассистенты: старший лейтенант запаса Мефодий Иванович Антанюк (из Харькова), старший сержант запаса Николай Георгиевич Сизов. Люди в зале знамя встретили стоя. Гремит оркестр. На сцене Дома офицеров в почетном карауле у знамени застыли, заменяя друг друга, седоволосые ветераны дивизии.

Вечер открывается. Перед началом торжественных речей и воспоминаний на сцену поднимается спасенная воинами дивизии 21 марта 1944 года из горящего дома девочка, ныне знатная доярка украинского колхоза им. Ленина Любовь Марковна Локайчук, которая привезла своим освободителям пышный украинский каравай, украшенный чудесными виньетками и цветами, испеченный украинскими крестьянками села Песчаного. От всей души с поклоном передает она каравай, знак горячей любви и искренней благодарности бывшему начальнику политотдела дивизии С. X. Айнутдинову.

Муляж этого каравая до сих пор экспонируется в Свердловском областном краеведческом музее, в отделе, где отражены подвиги воинов уральской 375-й стрелковой дивизии.

Когда думаешь об этой памятной встрече, о слезах, улыбках ветеранов, об их дружеских объятиях, об украинском каравае и уральских самоцветах, то тепло и радостно становится на душе. Незакатным солнцем светит непреходящая слава героев-фронтовиков. Невольно вспоминаешь фронтовую дружбу. Ее не вместить в обычные представления о человеческих связях. Она не имеет границ и пределов.Если ты с человеком бывал хотя бы в одном бою, вернее его не найти. Он никогда не скажет тебе о верности, о дружбе, не назовет тебя ласковым именем, но он молча отдаст тебе последнюю щепотку табака, прикроет тебя в окопе своей шинелью, молча разделит последний кусок хлеба. Он готов пожертвовать своей жизнью ради тебя, всем сердцем пережить твою тоску и горе, он никогда не зальется слезами, увидев твою рану, а только туго перебинтует ее, взвалит тебя на плечи и вытащит из боя. Никогда не простит тебе ни лени, ни трусости, ни лжи.

Эта дружба продолжается и сейчас, после войны.

Товарищи мои, однополчане,
Солдаты седовласые мои.
У каждого более полвека за плечами
И трудные житейские пути.
У каждого степенная походка
И важная медлительность в словах,
Лишь выцветшая старая пилотка
Напоминает о военных годах.
Встречаясь за накрытыми столами,
Подняв бокалы звонкие с вином,
Мы нашу молодость добрыми словами
Еще не раз, ребята, помянем.
И тех, кто пал, но вечно с нами рядом,
Как в дни войны, в атаки страшный час
Поднявшихся пред вражескими снарядами,
Чтоб грудью заслонить от смерти нас.
Мы не забудем! Имя павших свято!
Тост в память тех, кто умер молодым.
И вот мы вместе, словно в сорок пятом
Налитые дыханием живым.

На проводе колхоз имени Ленина

В канун праздника Октября в 1965 году я связался по телефону с Одесской областью, с селом Песчаное, откуда привезли каравай. К аппарату подошел председатель правления колхоза имени Ленина товарищ Гола.

Вот фрагменты этого разговора, напечатанного на странице газеты «Красный боец» за 6 ноября 1965 года.

— Здравствуйте, Андрей Тихонович. Ветераны 375-й уральской дивизии, участвовавшие в освобождении вашего села от немецко-фашистских захватчиков, сердечно поздравляют вас и всех тружеников колхоза имени Ленина с 48-й годовщиной Великого Октября. Желают всем вам доброго здоровья и успехов в труде. Вместе с вами мы с радостью и гордостью восприняли недавно весть о вручении главному городу вашей области, доблестной и славной Одессе, ордена Ленина и медали «Золотой Звезды».

— Спасибо, спасибо. Передайте и вы искренние поздравления нашим незабываемым освободителям. Всегда с глубокой благодарностью вспоминаем вас, товарищи уральцы.

— Как живет Любовь Марковна Локайчук?

— Хорошо. Звание лучшей доярки держит по-прежнему крепко.

— Семен Иванович Луценко благодарит свою крестницу за доброе письмо. Просил особо поздравить ее.

— О таком поздравлении не забуду. Для нашей Любы Семен Иванович, что батька родной. А как наш каравай подарочный?

— Его мы в музей боевой славы Урала передали. Теперь о нашей с вами дружбе все новые и новые свердловчане узнают.

— И у нас ваши подарки в почете. Самым лучшим колхозникам вручили памятные знаки из уральских самоцветов. Книгу о подвигах героев дивизии читаем и перечитываем, А Любови Марковне детвора все прохода не дает. Как встретит, требует: «Расскажи, тетя Люба, какой Свердловск, какой Урал? Покажи еще раз фотографии тех, кто освобождал нас».

— Спасибо большое за добрую память. Ну и последний вопрос: каким выдался этот производственный год?

— После мартовского Пленума ЦК КПСС дела пошли круто в гору. Все плановые показатели выполнили успешно. По молоку годовое задание еще к 1 октября выполнили, по подсолнечнику тоже. Богаче стали фонды. Теперь можно думать и о том, чтобы наша сельская жизнь не отличалась от городской по культуре и благоустройству…

— Сейчас, наверно, и не узнаешь ваше село?

— Это так. Но поможем во всем разобраться. Приезжайте только. Обязательно приезжайте. Ждем.

— Благодарю за приглашение. До встречи, Андрей Тихонович. Приветы всем, всем…

Такой разговор состоялся по телефону с колхозом.

Рейд по тылам врага

Сбитый с оборонительного рубежа на реке Савранка противник отошел на новый подготовленный рубеж обороны у города Балта.

375-я дивизия получила новый приказ — выйти в тыл врага и перерезать железнодорожную магистраль в районе города Котовска.

25 марта 1241 и 1243 стрелковые полки, где не было прочной обороны фашистов, в районе села Лесничевка вышли им в тыл. Как только полки пересекли шоссейную дорогу, вражеские бронетранспортеры из района Балта по шоссе нанесли удар и перерезали пути подхода к ним.

1245-й стрелковый полк в это время вел бой в лесу северо-восточнее города Балта. Перед командованием дивизии встала трудная задача: для того, чтобы осуществить глубокий рейд вошедших в тыл врага полков и выполнить задуманное, необходимо было личное руководство, а путь 1241-го и 1243-го стрелковых полков был перерезан немцами. Тогда командир дивизии решил, что он, генерал Карпухин, начальник политотдела полковник Айнутдинов, командующий артиллерией дивизии подполковник Азаров с группой смельчаков-разведчиков должны пробиться через кольцо немцев к полкам, которые ушли в тыл противника. Где ползком под сильным пулеметным и минометным огнем, а где сбивая патрули немцев, через двое суток командование дивизией соединилось с полками, действующими в тылу врага.

Разведка донесла, что в селе Ксензовке находится большая группа немцев, село не охраняется.

В ночь на 27 марта 1241-й и 1243-й стрелковые полки атаковали село Ксензовка, где немцы расположились на ночлег, забрав с собой женщин и девушек и не подозревая близкого нахождения русской армии, так как село находилось в 45–50 километрах от линии фронта. Спали спокойно, не имели никакого охранения. Захваченные спящими несколько сот фашистов были перебиты в домах, где ночевали, часть из них нашла себе «покой» на улицах села, часть, бросая оружие, без штанов, пользуясь темнотой, скрылась в лесу. С утра многих спрятавшихся гитлеровцев население вытаскивало из погребов, чердаков, стогов соломы и выдавало нам для расплаты. Четыре дня шел бой в Ксензовке.

Преодолев сопротивление фашистов, полки дивизии стали пробиваться еще дальше вглубь и приблизились к намеченной цели — железнодорожной магистрали в районе города Котовска.

Немцы, обнаружив у себя в тылу советские войска (кроме наших двух полков вместе с нами действовали еще два полка Первой воздушно-десантной дивизии), предприняли попытку уничтожить нас. В районе села Феликсово-2 перешли в контратаку танками, пехотой, поддержанными с воздуха большим количеством бомбардировщиков. После упорного тяжелого боя контратака фашистов была отбита.

Наши полки и полки ВДД подошли к юго-западной окраине города Котовска, перерезав железнодорожную магистраль у города.

Гитлеровцы, боясь быть окруженными (они уже это много раз испытали), за ночь оставили город Балта и стали отходить от Котовска, бросая буксующие в грязи танки, артиллерию, груженные орудиями автомашины, боеприпасами, продовольствием и награбленным мирным имуществом железнодорожные эшелоны и обозы. Уходили кто верхом на артиллерийских и обозных лошадях, некоторые, стараясь побыстрее оторваться от русского возмездия, верхом на быках, коровах, а многие и пешком, бросая оружие, удирали на запад.

По пятам раненого зверя

Дивизия уже в полном составе вместе с другими соединениями армии начала по пятам преследовать отходящего врага.

Характерным было то, что настроение немецких солдат после удара под Котовском стало еще более упадническим. Моральный дух еще больше пал.

Встречая нас, население рассказывало о настроениях немецких солдат, запевало нам песни, которые пели отходящие солдаты:

Война прошла
Война Гут.
Женка дома,
Пан капут…
Нема курка,
Нема яйко
До свидания, хозяйка.
Селяне говорили нам, что они не были похожи на фашистов образца 1941 года — бравых, сытых, самоуверенных, которые организованно, на машинах, мотоциклах, на танках, с поднятыми вверх головами, улыбаясь шагали по улицам.

А когда они стали удирать под ударами Красной Армии, то ничего похожего уже не было. Вид у них был жалкий. Пешком, без машин, неорганизованно, мелкими группами и в одиночку, многие без оружия, рваные, грязные, усталые, как звери, злые, шагали они на запад. Распевали:

Нема свинка,
Нема вина,
До свиданья, Украина!
Продолжая преследовать врага, отбивая его контратаки, 4 апреля дивизия вышла к реке Днестр в районе населенного пункта Гаяни. Командующий генерал-лейтенант Манагаров приказал: форсировать Днестр с хода. Враг упорно сопротивлялся. Попытка частей дивизии без переправочных средств, без артиллерийской поддержки с хода форсировать полноводную, широкую реку успехом не увенчались. Понеся большие потери, войска прекратили форсирование.

После трехдневной подготовки, когда наши саперы и солдаты из больших деревянных бочек из-под вина сделали паромы и другие переправочные средства, части дивизии стали форсировать реку в районе села Цыбулевка.

Многоводная река с боями была форсирована благодаря величайшему мужеству, отваге солдат, сержантов, офицеров.

Форсировав реку под сильным артиллерийским, минометным огнем, полки дивизии вступили в ожесточенный бой по расширению захваченного на правом берегу плацдарме.

Противник предпринял ряд контратак. Он спешно ввел в бой резервы. Однако все его попытки задержать наше продвижение вперед успеха не имели.

А утром, словно птица, летала среди наступающих воинов свежая, только что выпущенная политотделом листовка. В ней говорилось:

«Вчера в боях отличились воины роты младшего лейтенанта Михаила Лавренкова, они первыми форсировали реку, подорвали дзот немцев и уничтожили расчет станкового пулемета, который мешал движению вперед. Пулеметчик Иван Шерстобитов непрерывным огнем своего пулемета поддерживал наступление стрелков. Младший сержант Колабанов, участник гражданской войны, бил еще Колчака, из ПТР подбил танк.

Честь и слава героям!

Уральцы! Удваивайте шаг и удары по врагу, гоните и истребляйте фашистских мерзавцев! Вперед, только вперед!»

Наступательный дух поддерживался и наращивался ежечасно.

Офицеры политотдела несколько раз в день информировали бойцов и командиров об успехах передовых подразделений и соседей. Они не только выявляли героев боев, но и помогали штабам быстро оформлять представления на них к награждению.

Немцы сопротивлялись с остервенением, мы несли потери от артиллерийского, пулеметного огня, огневые точки были расположены в местах, трудно засекаемых.

В этой обстановке вихрем поднялся батальон капитана Иванова. Он захватил немецкую батарею, повернул пушки в сторону врага и ударил по огневым точкам противника.

Враг цеплялся за каждый бугорок, за каждую воронку и куст. Так, выбивая врага с оборонительных позиций, дошли до реки Прут — государственной границы СССР, а затем форсировали реку и перенесли боевые действия на территорию Румынии, освобождая ее народы от фашистского гнета.

Переход советских войск через государственную границу изменил политическую обстановку, поставил перед командирами и политотделами дивизии новые задачи. Необходимо было направить деятельность командиров, политработников, партийных, комсомольских организаций, быстро доводить до всех воинов сущность заявления Советского правительства, в котором говорилось, что вступление советских войск на территорию Румынии диктуется исключительно военной необходимостью, служит делу окончательного разгрома германского фашизма. Советские воины перешли государственную границу с Румынией как освободители, отчетливо понимая, что трудовой народ Румынии не хотел войны против Советского Союза, что профашистски настроенные правящие круги страны толкнули ее на союз с гитлеровской Германией.

Разведку возглавите вы

Разведка. Ее суть и назначение нередко определяют образно: она — глаза и уши командира. В любом бою без нее успех невозможен.

Начальник штаба дивизии подполковник Константин Михайлович Ложко вызвал к себе помкомвзвода сержанта Бородулина.

— Нужны подробные данные об обороне противника в этом районе. — Он указал район на карте. — От точности и быстроты действий разведгруппы во многом будет зависеть выбор направления главного удара. В группу подберите лучших разведчиков. Возглавите ее вы, Филипп Иванович.

Несколько слов о нем. Сержант Бородулин — опытный воин. Отслужил действительную службу. В тридцать девятом ушел на финскую войну и в суровых, морозных лесах прошел школу боевой закалки. Когда грянула гроза сорок первого, он ушел защищать Родину от захватчиков. До ухода на фронт работал на Кушвинском металлургическом заводе Свердловской области. Весь его солдатский трудный путь связан с разведкой. В дивизии он служил, сражался в составе отдельной разведывательной роты.

Разведгруппа в составе девяти человек почти двое суток днем и ночью вела наблюдение, изучала систему огня врага, расположение траншей и окопов, удобные пути подхода к ним.

Передний край обороны противника проходил вдоль опушки леса. Отдельные окопы, видимо, боевого охранения, были выдвинуты вперед.

Ночью группа саперов в составе сержантов Епифанова, Дюшиевича и рядовых Шаповалова, Баринова, Тавчиника проделала проход в проволочном заграждении и в минном поле.

В пасмурную осеннюю ночь под дождем разведчики во главе с Бородулиным отправились за «языком».

Непогодь притупила бдительность врага. Первой по проходу ползком начала движение группа захвата, за ней — поддерживающая. Ползли тихо, осторожно, с остановками; преодолев зону заграждений, разведчики приблизились к намеченной цели. Глаза, привыкшие к темноте, осмотрели все вокруг. Сержант жестом указал свернуть в сторону, обогнуть объект. Группа заползла в тыл. Везде было тихо. Но натренированный слух разведчика уловил тихий разговор в траншее.

По сигналу Бородулина разведчики бросились в траншею, первым шагнул он сам. Они появились как призраки над фашистами. В рукопашной схватке отважно дрались сержант Ефимов, рядовые Савченко, Панзев и все разведчики.

За короткое время они истребили многих фашистов, обер-ефрейтору заткнули рот, завязали руки и потащили с собой, не задерживаясь откатились назад.

Вдруг разведчики услышали впереди себя разговор немцев. Присели, разгляделись в ночную мглу. Навстречу разведчикам шла группа гитлеровцев. Так неожиданно встретились две противоборствующие разведгруппы.

Наши разведчики залегли и как только фашистская группа поравнялась, ударили из автоматов и забросали гранатами. Немецкая группа была уничтожена, одного гитлеровца взяли в плен.

Этот шум на позиции врага вызвал беспорядочную стрельбу.

Группа сержанта Бородулина тем же путем вернулась в свое расположение с двумя пленными, которые дали ценные данные о противнике.

За эти умелые, решительные действия вся группа разведчиков была награждена.

Сержант Филипп Иванович Бородулин получил орден Славы II степени.

Забегая вперед, скажу, что сержант Бородулин до конца войны еще участвовал во многих разведывательных операциях, несколькими руководил сам и взял несколько «языков».

Филипп Иванович Бородулин был награжден орденами Красного Знамени, Славы III, II и I степени и медалью «За отвагу», ему присвоено звание старшего сержанта. Участвовал в параде Победы в 1945 году в Москве.

После войны вернулся в родной город Кушва Свердловской области в горвоенкомат, который его призывал в ряды Советской Армии. Стал работать слесарем-ремонтником в железнодорожном цехе Гороблагодатского рудника. В симфонию рудника вплетается стук инструмента семьи горняцкой и солдата Филиппа Ивановича.

Оборона

Измотанная беспрерывными тяжелыми боями дивизия в начале июля 1944 года заняла оборону по реке Реут, в Молдавии, километрах в пяти западнее города Оргеева. Здесь она получила пополнение живой силой и техникой. Пополнение состояло из людей, только что освобожденных из-под оккупации, не обученных военному делу.

Перед командованием и политическим отделом встала задача подготовить личный состав к предстоящим боям, воспитать его в духе ненависти к фашистским захватчикам и любви и преданности нашей Родине, на опыте боев научить его военному мастерству, привить ему стойкость и упорство в обороне, решительность и умение в наступлении.

На всем участке обороны дивизии были отрыты сплошные траншеи полного профиля, оборудованы пулеметные площадки, артиллерийские и минометные огневые позиции, блиндажи для людей.

Наряду с созданием оборонительного рубежа шла напряженная боевая и политическая подготовка в ротах, батареях, полках. Командир дивизии генерал-майор Карпухин и штаб дивизии учили солдат и офицеров тактике наступательного боя.

При учебной роте дивизии были проведены десятидневные сборы сержантского состава, снайперов. Штаб дивизии организовал пятидневные сборы командиров рот, батарей, взводов, политотдел дивизии — парторгов, комсоргов, агитаторов. Читались лекции на военно-исторические темы и о формах, методах партийно-политической работы в бою. Проводились разборы отдельных боевых операций дивизии.

Учеба умело сочеталась с оборонительными боевыми действиями. Никто не считался ни с усталостью, ни с тяжестью учебы.

В жаркий июльский день солдаты минометной роты 1245-го стрелкового полка старшего лейтенанта Бабкина изучали оружие. В один из расчетов неожиданно пришел генерал Карпухин.

— Смирно! Равнение направо! Товарищ генерал, минометчики отрабатывают ведение беглого огня по противнику, — доложил командир расчета Петр Демеников.

— Вольно, — сказал генерал и задал вопрос: — Беглый огонь закончил, пехоту врага уничтожил, а дальше что?

— Сменим огневую позицию.

— Зачем?

— Чтобы фашисты не успели нас засечь и накрыть своим огнем.

— Правильно. — Генерал подал команду: — Сменить огневую позицию.

Расчет быстро разъединил трубу и опорную плиту миномета. Подняв их на плечи, бегом пошли вперед. Следом за солдатами двинулся и генерал. Расчет приближался к высоте. Генерал приказал своему адъютанту остановить их. Все обливались потом, гимнастерки потемнели. Генерал, вытирая обильный пот с лица, подошел к солдатам, которые уже начали устанавливать миномет, и широко улыбнулся.

— Молодцы. Хорошо действуете, со знанием своего дела. Благодарю вас за службу, на вас можно положиться. Продолжайте занятия.

Генерал пошел к другим подразделениям.

Состоялись собрания партийного и комсомольского актива дивизии, обсудившие задачи коммунистов, комсомольцев в предстоящем наступлении. В принятых резолюциях коммунисты, комсомольцы заверили командование, что задачи по подготовке и проведению наступательной операции они выполнят с честью. В полках, батальонах и ротах состоялись партийные и комсомольские собрания, они мобилизовали всех участников на образцовое выполнение воинского долга.

Вся политическая работа подчинялась главной задаче — воодушевить воинов на решительное, мужественное и умелое ведение борьбы с врагом за пределами Родины.

Вечером у блиндажа

Жить без пищи можно сутки,

Можно больше, но порой

На войне одной минутки

Не прожить без прибаутки,

Шутки самой немудрой!

А. Твардовский.
Вечерело, небо подернулось облаками. Бойцы вернулись к блиндажам. Сегодня они учились отражать танковую атаку, наносить контрудары, штурмовать вражеские позиции. Тяжелая усталость овладевала ими. Но никто не думал ложиться спать, так же как вчера и позавчера. Выработалась у них привычка читать перед сном. Они окружили агитатора-комсомольца Воробьева.

— Давай что-нибудь веселое, — сказал один из бойцов Воробьеву.

— Стоит ли, ребята устали, пусть ложатся.

— Стоит, стоит, — в один голос закричали солдаты.

— Смех — лучше средство от усталости, — добавил другой солдат.

Воробьев не заставил долго просить себя, взял юмористическую брошюру и стал читать вслух. Его прерывали взрывами хохота. Вдруг Воробьев остановился и предложил почитать свои стихи, которые сочинил недавно. Это была небольшая поэма под названием «Фрицы на том свете, после генерального наступления».

— Давай, давай, — послышались возгласы солдат. Воробьев старательно, четко проговаривая каждое слово, с уместными интонациями стал читать:

Немцы к богу в небеса
Прибыли толпою.
Бог в затылке почесал
И сказал с тоскою:
— Что за черт! Откуда вас
Прет такой оравою?
Будто Гитлер каждый час
Кормит вас отравою.
Уж в своем ли он уме,
Маньяк заносчивый?
Столько дряни гонит мне,
Да такие тощие!
Фриц сказал ему в ответ:
— Шли мы за победами,
А попали в этот свет.
Бог взглянул на всех и ахнул,
Аж в глазах померкло!
— Э-э, брат, врешь! Не дать бы маху.
Надо гнать их в пекло.
Удалились немцы в ад,
Поскулив, поохав.
Осмотрелись, говорят:
— А ведь здесь неплохо!
Доложились сатане.
Общий хохот покрыл голос Воробьева.

— Повторите, пожалуйста, это место, — чуть сдерживая свой смех, вытирая слезы, попросил комсомолец Пахалюк, — куда побежал сатана?

Воробьев прочитал:

Побежал он к богу быстро,
Чтоб его помиловали,
Этим временем фашисты
Ведьму изнасиловали.
Шнырят, грабят… что накрыли,
Стаскивают грудами.
Всех предателей предали,
Пьянствуют с Иудою…
— Вот мерзавцы, даже самого черта ограбили, — хохоча, сказал Павел Хмель.

— И ведьме досталось, — добавил Казуб.

— А вот что творят на нашей земле? — вздохнув, сказал сержант Николай Кошевой.

Воробьев продолжал читать:

Черт, взглянув на это, плюнул:
— Нет уж, здесь не потерплю я
«нового порядка».
Убирайтесь-ка, арийцы
Мне таких не надо!
И дорогой в небеса
Он погнал их снова.
Бог в затылке почесал
И сказал сурово:
— Да, таким мерзавцам впрямь
место не отыщешь.
А ведь гонят эту дрянь,
что ни день, то — тысячи.
Больше это племя злое
В ад пускать не надо.
Надо им найти такое,
Чтобы хуже ада!
— Ничего, скоро будет им такое местечко, — ответил сержант Кошевой.

Начался оживленный разговор. Каждый старался что-либо вспомнить, рассказать смешное из виденного или из прочитанного в сатирических брошюрах.

Пулеметчик Тюрман прочитал отрывок из юмора «заветное слово Фомы Смыслова». Сержант видел, какой болью отзываются в сердце солдата мерзкие дела врага. Он был уверен в том, что если сейчас сказать им «Вперед, на врага!», то они готовы, не щадя своей жизни, броситься на ненавистного врага. Чтобы выразить невысказанные мысли, чувство злобы каждого из них, Кошевой взял брошюру Шолохова «Они сражались за Родину», громко прочитал слова Лопахина: «Я, например, дошел до такого градуса злости, что плюнь на меня — шипеть слюна будет… Ноги сучьим детям повыдергиваем из того места, откуда они растут, чтобы больше по нашей земле не ходили…».

— Так оно будет, товарищ сержант, заключил комсомолец Мохновский.

— Время позднее, пора на отдых, — сказал сержант, закрыв книгу.

— Давайте на сон грядущий споем что-нибудь, — сказал комсомолец Козуб.

Тут же Кузнецов вполголоса запел полюбившуюся воинам песню, которая была подхвачена всеми:

Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!
Нынче — у нас передышка,
Завтра — вернемся к боям…
Так прошел один из июльских вечеров у блиндажа перед боями за Яссан, в роте старшего лейтенанта Анатолия Николаевича Малецкого.

На фронте книга и песня были таким же острым оружием и неотъемлемым предметом солдата, как его штык и автомат. Политотдел дивизии делал все для того, чтобы обеспечить все подразделения хорошей литературой и задушевными песенниками.

Острая сатира, народный юмор, песня — неизменные спутники солдата. Они учат ненавидеть врага, помогают стойко переносить трудности окопной, походной жизни и как набат поднимают на бой.

Вот почему солдаты, когда представлялась возможность, с вдохновением читали роман Островского «Как закалялась сталь», главы романа Шолохова «Они сражались за Родину», поэму Твардовского «Василий Теркин», юмористические брошюры «Бойцы смеются», много, много других.

Начальник клуба старший лейтенант Егор Пантелеевич Шевченко хорошо понимал, что солдат — это великий оптимист, ни при каких условиях не унывает и гордо смотрит на будущее своей Родины, любит юмор и сатиру, песни. С учетом этого он строил работу дивизионного клуба. По его указанию часто бывал в стрелковых ротах баянист клуба старший сержант Николай Яковлевич Елесеев. До войны окончил музыкальный техникум, руководил духовым оркестром в Кировграде. Погиб в боях 12 октября 1944 года при отражении контратак врага.

За рубежом Родины

На главном — Бухарестском направлении

Фашисты упорно сопротивлялись. Видя реальную угрозу окружению, гитлеровцы в районе Яссы спешно развертывали резервные силы. Войска 2-го Украинского фронта вышли на рубеж Радэуцы, Огреев, Дубоссары и готовились к решающему удару по врагу. По дорогам к Яссану, где был намечен главный удар фронта, под покровом ночи шли непрерывные потоки машин с боеприпасами, тягачи тянули мощную артиллерию, шли танки, «катюши» и колонны пехоты. Подготовка к операции проводилась настолько скрытно, что до 18 августа гитлеровцы о ней ничего не знали.

В ночь на 7 августа, сдав свой участок обороны, уральская 375-я стрелковая дивизия выступила на марш в направлении Яссы. Все воины чувствовали, что готовится что-то грандиозное. Это готовилась Ясско-Кишиневская операция.

К началу Ясско-Кишиневской операции дивизия находилась во втором эшелоне в составе 53-й армии, имея задачу после прорыва обороны противника развить успех войск первого эшелона. Артиллерия дивизии — 932-й артполк, противотанково-истребительный дивизион, артиллерия и минометы стрелковых полков под руководством командующего артиллерией дивизии полковника Николая Даниловича Азарова заняла огневые позиции непосредственно в боевых порядках пехоты первого эшелона для участия в огневом налете по позициям врага во время прорыва его переднего края обороны.

Как только начался рассвет 20 августа, тысячи орудий, минометы фронта обрушили на врага свой смертельный огонь. Авиация сбрасывала бомбы и штурмовала вражеские войска. В ходе артподготовки на каждые 100 метров обороны фашистов обрушилось до 50 тонн боеприпасов. Так писали об этом газеты.

Накануне наступления Военный совет 2-го Украинского фронта издал директиву, доведенную до нас, где говорилось: «Разъяснить всему личному составу войск, что мы воюем теперь на чужой территории, от каждого солдата и офицера требуются высокая бдительность, подтянутость и организованность, решительная борьба против беспечности, ротозейства и распущенности. К румынскому гражданскому населению относиться с советским достоинством и не допускать никаких самочинных и произвольных действий»[50].

Мы разъясняли интернациональную миссию Советской Армии по освобождению Румынии от фашистского ига, говорили о необходимости провести четкую грань между трудящимися румынского народа и фашистской верхушкой, о том, что цель советских воинов — не мстить, а, разгромив фашизм, освободить народы Европы.

* * *
Вот прорвана вражеская оборона, танки, пехота устремились в прорыв, начали преследовать врага. Это произошло благодаря тому, что командованию фронтом удалось создать на направлениях главного удара решительное превосходство сил и средств над врагом.

21 августа для развития успеха вошел в прорыв и второй эшелон фронта: общевойсковые соединения, в том числе и наша 375-я стрелковая дивизия.

Дивизия, ломая ожесточенное сопротивление врага на своем направлении, стала один за другим освобождать населенные пункты Румынии и двигаться вперед.

События разворачивались стремительно. Войска 2-го, 3-го Украинских фронтов, силы Черноморского флота Дунайской военной флотилии и авиация дальнего действия в короткий срок разгромили крупную группировку фашистов, что привело к коренному изменению военно-политической обстановки на Балканах. Советские войска к исходу 23 августа окружили и разгромили 18 немецких дивизий и 20 из 22 румынских. Гитлеровцы и фашистский режим Антонеску лишились вооруженной опоры в стране.

Победоносное и стремительное наступление Советской Армии создало благоприятные условия для начала вооруженного восстания в Румынии.

Вечером 23 августа в Бухаресте под руководством Коммунистической партии Румынии произошло вооруженное антифашистское восстание, которое и свергло фашистскую диктатуру Антонеску. Новое румынское правительство заявило о выходе из войны на стороне Германии и объявило ей войну.

Не смирившись с потерей Румынии, Гитлер бросил на Бухарест свои войска, подвергнув город варварской бомбардировке и артобстрелу.

Советское командование сделало все для быстрейшего разгрома фашистских частей, находившихся на подступах к Бухаресту, и для оказания помощи повстанцам.

24 августа Командующий 2-м Украинским фронтом приказал генералу Манагарову сформировать и возглавить подвижную группу войск.

В состав подвижной группы вошли: армейский тяжелый танково-самоходный полк и 75-й стрелковый корпус генерал-майора Акименко из двух стрелковых дивизий — Уральской 375-й (командир генерал-майор Карпухин) и 233-й (командир Сидоренко). Кроме того, в группу была включена 1-я добровольческая пехотная дивизия имени Тудора Владимиреску, сформированная на территории Советского Союза из румынских военнопленных в феврале 1943 года, командовал ею полковник Николас Камбря.

Подвижная группа получила приказ: с рассветом 26 августа перейти в решительное наступление с рубежа Бырлауд, Берешти, сходу прорваться через «фокшанские ворота», овладеть Бухарестом.

375-я уральская дивизия 26 августа в соответствии с вышеуказанным приказом из района Бырлауд перешла в наступление в южном направлении. Уничтожая разрозненные группы немцев, двигалась вперед по 50–60 километров в сутки.

28 августа дивизия погрузилась на автомашины 64-го автополка в районе юго-восточнее г. Текучи и стала преследовать противника по маршруту Текучи — Фокшаны — Уранчени, чтобы овладеть Бухарестом.

Преследуя отступающего противника, дивизия, преодолевая водные преграды, инженерные заграждения и подавляя отдельные очаги сопротивления врага, подошла к фокшанскому укрепленному району, где была создана крепкая оборона.

Однако темп наступления был настолько высок, что немцы не успели занять всех долговременных огневых точек, которых было до шести на километр фронта. Дивизия с ходу ворвалась в фокшанский укрепленный район, преодолев его, устремилась к Бухаресту.

Действовать дивизии пришлось без поддержки артиллерии. Но, проявляя решительность, высокое мастерство, мужество и отвагу, воины вышли победителями в единоборстве с врагом.

Так действовала рота старшего лейтенанта Малецкого. В скоротечном бою в фокшанском укрепленном районе она уничтожила два дота, подбила один танк. Действовавший в главной походной заставе взвод младшего лейтенанта Михаила Лавренкова решительной атакой захватил мост через реку и удерживал его, отбивая яростные атаки немцев до подхода главных сил. Михаил Лавренков был представлен к награждению орденом Ленина.

Так, ломая упорное сопротивление отступающих частей врага, освобождая румынские города и села, 375-я уральская дивизия вместе с 18-м танковым корпусом вышла к подступам Бухареста.

31 августа 1944 года уральская дивизия вступила в освобожденную румынскими повстанцами столицу Румынии Бухарест и прошла торжественным маршем по его улицам.

При прохождении по улицам города полков дивизии с развернутыми боевыми знаменами горожане, празднично одетые, дружелюбно встречали своих освободителей, махали красными флажками, в знак приветствия поднимали зажатый кулак и кричали «Ура!» Они забросали проходившие части дивизии цветами, машины еле двигались. Некоторые молодые румыны вскакивали на подножки машин и крепко сжимали руки бойцам. На площадях проходили митинги, люди танцевали, обнимали, целовали наших воинов. Только к вечеру части дивизии вышли на западную окраину города и заняли оборону.

Вечером 31 августа воины дивизии получили 9-ю благодарность Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. А дивизия за отличные действия на подступах к Бухаресту получила наименование «Бухарестской». Также стал «Бухарестским» 1241-й стрелковый полк.

Перед дивизией была поставлена задача: оборонять Бухарест и нести гарнизонную службу. Неся гарнизонную службу в Бухаресте с 31 августа по 10 сентября, части дивизии привели в порядок материальную часть, готовились к преследованию потерпевшего поражение на подступах к Бухаресту, но упорно сопротивляющегося, недобитого врага.

Одновременно воины 1243-го стрелкового полка охраняли интернированных фашистских генералов, офицеров, дипломатов и служащих, ранее работавших в немецких учреждениях в Бухаресте. И каждую ночь на 30–40 грузовых автомашинах их отправляли в Советский Союз.

* * *
1 сентября в Бухаресте дивизия, рожденная на Урале, отметила свое славное трехлетие. На вечер собрались ветераны дивизии. Каждый из них имел за плечами тысячи огненных километров, люди, преодолевшие мощные оборонительные рубежи врага, форсировавшие под огнем противника крупные водные преграды, с непоколебимой стойкостью отражавшие яростные атаки танков, мотопехоты фашистов под Москвой, на Курской дуге, в Корсунь-Шевченковской операции, а потом разгромившие их. На груди каждого из них сияли ордена и медали, полученные за подвиги. О каждом из них в сказке сказать да пером описать.

Поздравительное письмо бойцам и офицерам командира дивизии и начальника политотдела заканчивалось такими словами:

«Поздравляю вас, боевые товарищи, с третьей годовщиной дивизии!

Призываю весь личный состав приложить еще больше воинского умения, проявить образцы героизма и отваги в настоящем заграничном походе, высоко держите честь и достоинство воина-победителя, будьте бдительными, никогда не забывайте, что мы находимся за пределами нашей Родины.

Вечная память и слава отважным сынам Отчизны, отдавшим свою жизнь за дело Победы!

Да здравствует наша свободная Советская Родина!

Вперед на разгром врага!»

Марш

В ночь на 10 сентября, сдав оборону и гарнизонную службу в Бухаресте, дивизия выступила на марш с задачей догнать ушедшие вперед соединения 53-й армии, которые к этому времени уже преследовали врага за Карпатами. Пришлось идти форсированным маршем, чтобы выполнить поставленную перед дивизией задачу.

Командир дивизии выехал в пункт, через который должны были пройти полки, чтобы посмотреть на воинов, шагающих вперед, на их лица.

Стоя на обочине дороги, в ритме марша он улавливал ритм предстоящего боя, готовность к нему дивизии. Подходя к солдатам, идя рядом, обращался к ним и спрашивал, не натерли ли ноги, в порядке ли у них оружие. Отеческий тон обращения нравился солдатам, они чувствовали в нем любовь и заботу командира о них. Но эта была любовь скрытая, глубокая.

Солдаты шли спокойно, как будто не спеша, — так идут люди, делающие дело, которое им хорошо знакомо. Шли все дальше и дальше на запад.

Проходя мимо комдива, офицеры, приложив руку к пилоткам, докладывали на ходу:

— Батальон следует по маршруту, докладывает капитан Букаев…

— Противотанковый дивизион, докладывает капитан Скоробогатов.

Командиры полков соскакивали с лошадей, подходили к комдиву с докладами и оставались с ним до конца прохождения своих частей. Громыхали повозки, звякали котелки…

Наконец проследовал, гремя колесами, артполк. Командир дивизии обогнал полк и въехал в деревню, квартирьеры копошились у дома, отведенного для генерала, а связисты тащили провода, устанавливали связь с частями.

Небо прояснилось, из-за разорванных туч выглянула луна.

Зайдя в дом, комдив спросил, с кем работает связь.

— Соедините меня с Атамановым.

За двое суток дивизия прошла 120 километров и сосредоточилась в городе Рашнори-де-Веде.

Хочется отметить хорошую работу на марше комсомольского бюро 3-го стрелкового батальона 1243-го стрелкового полка, комсорга младшего лейтенанта Шмелева, а также комсомольцев этого батальона. Шмелев два раза проводил краткие заседания бюро, на которых заслушивались отчеты о работе комсомольских организаций рот на марше.

Большую работу проделали бюро и комсорги рот по инструктированию чтецов и беседчиков взводов и отделений. Лучшими среди чтецов стали комсомольцы Махновский, Похолюк, Козуб, Куреянов.

Пример выносливости на марше показала комсорг санвзвода сержант Нина Черенцова. Это была скромная, спокойная, серьезная девушка, прекрасной души человек. За время марша она ни разу не села на повозку, шла в колонне с красноармейцами, одно ее присутствие здесь благоприятно влияло на солдат. При виде ее солдатские плечи расправлялись, глаза становились светлыми. Когда солдат натирал ногу, она быстро оказывала медпомощь. Во время перехода пулеметчик Мельников стал жаловаться, что устал, не может нести пулемет. Нина взяла пулемет и понесла его. Видя это, солдаты стали посмеиваться над Мельниковым, стали говорить ему, что девушка идет вместе с ними, что она также устала, говорили ему, чтобы он взял свой пулемет, стыдили его. Тогда Мельников взял обратно свой пулемет и дошел до места.

На вопрос солдат, почему Нина не садится на повозку взвода, она отвечала: «А вот и хорошо, что я иду с мужчинами. Ведь если я сяду, то и солдаты будут проситься на повозку».

В батальоне за марш было награждено шесть человек, из них четыре комсомольца, в том числе и Нина Черенцова. Семи комсомольцам командир батальона объявил благодарность.

Бои на рубеже Ченадол-Маре, Периам, Билед

Дивизия, в Рошнари-де-Веде погрузившись в эшелоны, продолжала движение по железной дороге и, совершив 170-километровый путь, 18 сентября выгрузилась вблизи города Тимишоары, заняла исходное положение для наступления.

20 сентября 1241-й и 1245-й стрелковые полки при поддержке 932-го артполка дивизии после ожесточенного боя оседлали шоссейную дорогу Вина — Тимишоары и 21 сентября заняли город и железнодорожную станцию Винга, где истребили много фашистов и захватили большие трофеи: 7 вагонов, 42 платформы с вооружением, 2 склада с боеприпасами и 30 повозок с продовольствием.

Продолжая наступление, ломая упорное сопротивление врага, дивизия вышла на рубеж Ченадол-Маре, Периам, Песак, Шандра, Билед. Фронт наступления доходил до 60-ти километров. С выходом на указанный рубеж дивизия отрезала пути отхода немцев в Венгрию.

Завязались ожесточенные бои. Противник, стянув большое количество танков, самоходной артиллерии и пехоты, перешел в яростные контратаки, пытаясь проложить себе прямой путь в Венгрию.

23 сентября под Тимишоар враг окружил наш 2-й стрелковый батальон 1245-го стрелкового полка, из окружения вырвались только 35 человек, из них 17 раненых, в том числе командир батальона капитан Гориновских, которого вынесли на руках. По рассказам бойцов, в бою особо отличился взвод ПТР младшего лейтенанта Михаила Александровича Сухачева. Взвод подбил 3 танка, одного из них со связкой гранат подбил сам Сухачев. Отлично действовал пулеметчик ефрейтор Иван Тимофеевич Пасечкин, который из своего пулемета крошил многих фашистов. Погибших хоронили у села Шандра Тимишоарского района.

В ходе очередной вражеской контратаки на позиции 1-го батальона 1243-го стрелкового полка ринулись десятки танков с белыми крестами на бортах. Взвод младшего лейтенанта Михаила Григорьевича Лавренкова вступил в неравный бой и истребил много гитлеровцев. Когда выбыл из строя первый номер противотанкового ружья, командир взвода взял ружье и несколькими выстрелами подбил танк. Второй вражеский танк пытался войти во фланг взвода, но как только он сделал разворот, Лавренков подбил и его. Несколько танков подбили артиллеристы и воины соседних подразделений.

В это время Лавренкову сообщили, что командир роты ранен. Тогда он, не теряя времени, принял на себя командование ротой и продолжал руководить отражением контратак. Контратаки на этом участке были отбиты. За этот бой Лавренков был награжден орденом Красного Знамени.

26 сентября противник сосредоточил на узком участке до 20-ти танков и бронетранспортеров, до полка пехоты и атаковал город Периам, где находился штаб дивизии и оборонялись саперный батальон, зенитно-пулеметная рота, противотанковый дивизион. Завязался ожесточенный бой, длившийся около шести часов.

Героически сражались воины. Противотанковый дивизион подбил три танка. Молодой солдат Иван Мефодьевич Луценко хорошо замаскировался и ждал удобного момента, чтобы бить наверняка. Танк шел прямо на него, но отважный воин не струсил и как только танк стал делать разворот, он метким выстрелом подбил его. Экипаж танка выскочил и пытался уйти, но меткий огонь пулеметчиков, находившихся рядом с Луценко, сразил их. В этом бою проявили героизм и подбили по одному танку бронебойщики Давид Васильевич Москаленко и Петр Дмитриевич Золотовский.

Противник продолжал атаковать превосходящими силами. Несмотря на большие потери, он рвался вперед и 27 сентября потеснил наши подразделения и занял Периам.

Одновременно враг нажимал на левый фланг дивизии, предприняложесточенные контратаки против 1243-го стрелкового полка (командир полка подполковник Алексей Павлович Михайлов, зам. по политчасти подполковник Мухамед Ахтомьянович Ахметзянов). Противник стремился выйти во фланг дивизии и соединиться со своей группировкой, находящейся в восточной части Венгрии. Но как бы ни старался враг, ему не удалось осуществить своих замыслов. В это время было получено сообщение о награждении 1243-го стрелкового полка орденом Красного Знамени и 1245-го стрелкового полка орденом Богдана Хмельницкого. Весть о награждении полков быстро облетела все подразделения, она воодушевляла воинов на новые подвиги, на стойкость.

Пулеметный расчет старшего сержанта 1243-го стрелкового полка Ивана Сергеевича Танасейчука, отражая контратаки врага, почти полностью был выведен из строя, остался один командир расчета Танасейчук. Несмотря на ранение, он продолжал отражать атаки наседающих немецких автоматчиков.

Сержант 8-й стрелковой роты этого же полка Николай Андреевич Кошевой в районе Билед зашел в тыл пулеметной точки врага, уничтожил ее расчет и, захватив вражеский пулемет, открыл из него огонь по немцам. Этот дерзкий налет вызвал у врага замешательство, чем и воспользовались другие бойцы, чтобы нанести удар с фронта. Когда был ранен командир взвода, Кошевой принял командование взводом.

Образцы героизма показали артиллеристы первой батареи 932-го артполка. Они 27 сентября, отбивая контратаки противника, подбили три танка, четыре бронетранспортера, уничтожили две пушки противника.

Немцы сосредоточили огонь на орудии Евгения Иосифовича Гурко. Расчет укрылся в щелях. В это время появился танк врага. Наводчик комсомолец Волгунов, несмотря на сильный артогонь, побежал к своему орудию и припал к панораме. Прошли секунды и прозвучал первый выстрел. Снаряд прошел немного впереди танка. Волгунов сделал поправку. В небе загудели вражеские самолеты. Они с воем и визгом падали вниз, сбрасывали бомбы.

Волгунов не видел самолетов и не слышал разрывов бомб и снарядов. Он был занят одним — остановить танк врага.

Немецкий танк заметил орудие и открыл стрельбу. Над пушкой пролетел вражеский снаряд. Недалеко разорвался второй. Осколки ударяются о щит орудия.

Раздался третий выстрел Волгунова, снаряд точно попал в боковую броню, и танк вспыхнул. Вдруг брызнула кровь, и капельки ее застыли на металле орудия. Волгунов немного присел, а потом упал.

После боя парторг дивизиона младший лейтенант Корней Фошич Незнамов пришел в батарею, поздравил личный состав с одержанной победой, организовал выпуск листка «Слава героям», в котором показал героев батареи, где одним из лучших был наводчик Волгунов. От имени батареи написали родителям Волгунова, Косерева, Циркина, Гурко и Миронова, в которых рассказывали об их героических подвигах и благодарили за воспитание сыновей-героев.

Командование дивизии представило Волгунова к званию Героя Советского Союза.

Особо ожесточенные бои разгорелись за населенный пункт Ченадол-Маре, где занимал оборону 1241-й Бухарестский стрелковый полк (командир полка подполковник Саен Маркарович Мортиросян, его заместитель по политчасти майор Владимир Иванович Рыжиков). Обстановка с каждым часом становилась все напряженнее. Противник, заняв Периам, Сарафалла, Санниколаул — Герман, перерезал пути подвоза полку боеприпасов, с трех сторон полк был прижат к реке Морош превосходящими силами врага. Задачей полка было во что бы то ни стало удержать плацдарм на правом берегу реки Морош и не дать противнику возможность соединиться со своей группой, находящейся в юго-восточной части Венгрии.

Командир дивизии генерал-майор Карпухин и я, начальник политотдела дивизии, решили в этой напряженной обстановке находиться в полку, чтобы оказать помощь командованию полка в отражении атаки противника. Пять дней и ночей велись ожесточенные бои с врагом. Полк как будто врос в землю. Ни ограниченность в боеприпасах, ни ожесточенные атаки врага не могли столкнуть его с занимаемой позиции, воины выстояли.

Отбив атаки врага, 7 октября дивизия сама перешла в наступление. И, сломив сопротивление гитлеровцев, затем в упорных боях вновь заняла Периам, Сарафалла, Шандра, Билед.

За время боев на этом рубеже воины дивизии подбили и сожгли более 30 танков и бронетранспортеров, истребили много живой силы врага.

Однако и дивизия сама понесла большие потери солдат, офицеров и материальной части. Немало наших боевых товарищей навечно остались на поле боя. Погибли заместитель командира дивизии полковник Варлам Михайлович Товадзе, заместитель начальника политотдела дивизии майор Григорий Львович Железнев.

Из этих боев личный состав дивизии вышел закаленным, приобрел опыт борьбы с танками противника, так как большинство бойцов из нового пополнения до сих пор не были в крупных боях. Многие из них проявили мужество, отвагу. И здесь, на румынской земле, наши воины сражались так же мужественно и самоотверженно, как у стен родного дома. Не чувство мести вело их в бой, а стремление скорее приблизить конец войны, помочь народам балканских стран избавиться от фашистского ига.

Боевые действия советских войск по освобождению Румынии продолжались почти семь месяцев. Они начались форсированием реки Прут 27 марта и завершились 25 октября 1944 года овладением последними опорными пунктами гитлеровцев — городами Сату-Маре и Карей.

Бои в Трансильвании

Противник рвался на помощь к окруженной в районе города Дебрецен группировке. Дивизии была поставлена задача — вместе с другими соединениями 53-й армии преградить путь войскам противника, идущего на выручку к окруженной группировке. Выполняя эту задачу, дивизия с 9 по 13 октября совершила 170-километровый марш и вышла к городам Кишуйшалаш и Мезетур. Встретив крупные силы пехоты и танков врага, дивизия сходу вступила в бой.

В ночь на 17 октября она вошла в тыл противника и перерезала железную и шоссейные дороги, идущие от Дебренцева на запад, ведя упорные бои в трудной болотистой местности, в ночь на 18 октября полки заняли станцию Газдагшага западнее города Балмаз-Уйворш. Для немцев это оказалось неожиданностью. Даже тогда, когда станция была уже занята нашими полками, фашистский транспорт продолжал подходить на станцию. Кроме того, попали к нам в плен офицеры, едущие на легковых машинах, связисты, идущие на восстановление телефонной линии, даже танк «тигр», который шел к своим на помощь, попал в плен «живьем».

С потерей станции Газдагшаги противник потерял главную магистраль дорог, ведущих к западу от Дебрецена. Поэтому враг пытался любой ценой вернуть ее. Он пускал крупные силы пехоты и танков на узком участке, но каждый раз, неся потери, вынужден был откатываться назад, особенно ожесточенные бои разгорелись на подступах к городу Балмаз-Уйварош, который являлся сильным опорным пунктом немцев, прикрывающим его отход из Северной Трансильвании в Венгрию.

Части дивизии, отразив контратаки врага, 18 октября ворвались в город Балмаз-Уйворош, но контратаками врага 19 октября были выбиты из города. 20–21 октября дивизия несколько раз переходила в атаку на Балмаз-Уйворош, но успеха не имела. Только 22 октября во взаимодействии с частями I гвардейской Воздушной Десантной дивизии был полностью взят город Балмаз-Уйворош. После чего приступили к очищению от фашистов левого берега реки Тиссы в направлении города Польгар и 2 ноября с упорными боями вышли на восточный берег реки Тиссы в районе Фолиаш-Польгар.

Немцы оказывали отчаянное сопротивление, и только настойчивость и стремительность атаки и дерзость воинов при выполнении задачи решили успех боя.

Приведу лишь несколько эпизодов, показывающих мужество и отвагу воинов.

На орудийный расчет 45-миллиметровой пушки сержанта Александра Васильевича Ивакина из 1241-го стрелкового полка 19 октября, когда, ведя непрерывный огонь, на большой скорости шел вражеский бронетранспортер, Ивакин подпустил его на близкое расстояние и третьим снарядом подбил его. Из машины выскочили немецкие автоматчики, расчет открыл по ним огонь осколочными снарядами и уничтожил их.

24 октября противник танками и пехотой контратаковал 1245-й стрелковый полк. Завязался бой. На окоп Пантелея Садовского шел головной танк врага, за которым шли семь танков и пять бронетранспортеров. Сержант, укрывшись в окопе, ожидал удобного момента и, как только вражеский танк подошел на 15–20 метров, бросил под гусеницу противотанковую гранату. Подбитый танк встал, выскочивший из него экипаж открыл огонь по Садовскому. Отважный сержант был ранен, но продолжал отбиваться из автомата, гранатами, пока к нему на помощь не подошли товарищи.

Легко сказать — подбил танк, но ведь для этого необходимо не только сохранить самообладание и выдержку, надо выстоять в психологической дуэли, еще поразить бронированное чудовище.

После того как Садовский подбил головной танк, остальные танки и бронетранспортеры, замедлив ход, начали расчленяться. Один танк и бронетранспортер подорвались на минах, поставленных саперами. У противника началось замешательство. Воспользовавшись этим, артиллеристы 1-го дивизиона артполка открыли огонь. Наводчик Шубин подбил средний танк, следующий танк подбил наводчик Кастрич, танки и бронетранспортеры заметались из стороны в сторону и, ведя беспорядочный огонь, начали отходить. В этом бою враг потерял пять танков и три бронетранспортера.

Таким образом, сержант Садовский, подбив головной танк, заставил шедшие за ним танки и бронетранспортеры расчлениться. Так он своим героическим поступком решил исход боя.

Весть о героическом подвиге Садовского быстро облетела все части и подразделения дивизии. Этому подвигу была посвящена специальная листовка, выпущенная политотделом, в подразделениях выпускались листовки «Слава Герою», боевые листки, проводились беседы. С описанием его подвига отправили письмо родителям, сам он был награжден орденом.

Группе разведчиков 1241-го стрелкового полка во главе с лейтенантом Иваном Михайловичем Грекаловым была поставлена задача — до начала наступления проникнуть в оборону противника, обнаружить пулеметные точки и взять «языка». Да не рядового, а офицера.

Двое суток разведчики изучали расположение немцев. Пробраться к ним в тыл было почти не возможно. Единственным местом была лощина. Но ее периодически простреливал пулемет, а ночью она освещалась ракетами. Словом, взять «языка» оказалось задачей невыполнимой. Надежда была только на собственный опыт, смекалку и на смелость своих подчиненных. Разведчики что-то придумали.

Поздней ночью они по заболоченному месту ползком подобрались поближе к обороне гитлеровцев. Вдруг в расположении фашистов начался переполох. Дело в том, что буквально на их глазах пулемет, время от времени обстреливавший лощину, сорвался с места и пополз в нашу сторону.

Загадочное поведение пулемета, очевидно, ошеломило врага. Немцы подняли беспорядочную стрельбу, начали пускать осветительные ракеты. Все внимание гитлеровцев было приковано к «сбежавшему» пулемету, было не до наблюдения за лощиной.

Этим и воспользовались наши разведчики. Они проникли в тыл врага. Заметив пулеметную точку, они подползли к ней и уничтожили ее расчет. Вскоре заговорил второй пулемет врага. Группа захвата, обойдя его с тыла, огнем из автомата убила пулеметчика, а лежащего с ним рядом офицера захватила в плен.

Пленный оказался командиром 8-й роты 66-го мотополка лейтенантом Паулом Калласом. Он дал ценные показания.

Как же «сбежал» пулемет?

Когда разведчики под покровом темноты выдвинулись в лощину и залегли, разведчик Петр Соколов, прихватив с собой моток полевого телефонного кабеля, незаметно подполз к вражеской огневой точке. Выбрав удобный момент, он зацепил конец телефонного кабеля за пулемет и, разматывая его, вернулся к своим. Перед броском на врага один из разведчиков стал тянуть кабель на себя. Так пулемет и «ожил», лишив фашистов возможности обстреливать лощину.

Разведчики, захватив два пулемета и «языка», вернулись в полк без потерь. Вся группа была награждена.

* * *
Прикрывая фланг наступающей роты, отделение младшего сержанта Семена Васильевича Перкина было внезапно атаковано группой противника. Завязался бой, в ходе которого восемь гитлеровцев было истреблено, а четверым удалось скрыться. Отделение захватило семь автоматов и документы убитых. Но этот бой дорого обошелся отделению: двое были убиты и трое тяжело ранены.

7-я стрелковая рота 1245-го стрелкового полка, выдвинувшись вперед остальных наступающих подразделений, была окружена танками и пехотой врага. Командир роты коммунист младший лейтенант Павел Николаевич Кулев умело организовал бой роты в окружении. Кольцо окружения все больше и больше сжималось. В нескольких местах воины вступили в рукопашный бой. Сам Кулев, руководя боем роты время от времени, вел огонь по вражеской пехоте из автомата. Гитлеровцы все ближе и ближе подходили к его командному пункту, но не стреляли по нему. Очевидно, они решили взять его живьем.

Кулев подпустил их поближе и забросал гранатами. Вражеские солдаты открыли огонь по Кулеву и ранили. Но их атаковали воины роты и истребили многих. Немцам не удалось пройти через рубеж роты Кулева.

«Части дивизии с 15 по 25 октября, отбивая контратаки врага, шли вперед и за это время подбили и сожгли девять танков, шесть бронетранспортеров, несколько автомашин с пехотой. Зенитный дивизион подбил три самолета врага „Мессер-109“».[51]

Из воспоминаний ветерана дивизии полковника в отставке Г. А. Аристакесяна
Тяжелые кровопролитные бои. Наступление частей нашей дивизии на Дебрецен приостановлено. Командованию нужны уточненные сведения об обороняющемся противнике на юго-восточных подступах к городу.

На рассвете 9 октября 1944 года рядовой Мнацаканян с группой в составе четырех человек был послан в разведку в район села Моншторпайи, что в пятнадцати километрах от Дебрецена. При подходе к селу Вертеш группа внезапно была обстреляна фашистами из башни католической церкви. Завязался неравный бой, в ходе которого был смертельно ранен разведчик В. Мнацаканян. Пренебрегая опасностью и рискуя собственной жизнью, жители села Вертеш Шандор Козьма и его сын Дюля Козьма подползли по кювету к лежавшему у обочины дороги советскому солдату. Они с трудом разжали его пальцы, сжимавшие автомат. Венгерские патриоты бережно перенесли тело Мнацаканяна к своему дому и похоронили во фруктовом саду у старой яблони.

А осенью 1945 года венгерские друзья перенесли прах советского воина в селение Надьлета и похоронили в братской могиле вместе с восемью другими героями. Почти четверть века не знали об обстоятельствах гибели и месте захоронения Вараздата ни старая мать, ни младший брат — Шмавон Мнацаканян, инженер-геолог, ныне проживающий в городе Ереване. В извещении, присланном матери из части в 1944 году, сообщалось: «Ваш сын Вараздат Константинович Мнацаканян погиб при выполнении боевого задания».

И только в канун празднования 25-летия освобождения Венгрии от фашизма через правление Общества венгеро-советской дружбы узнали родные Мнацаканяна об обстоятельствах его гибели и месте захоронения. С тех пор Мнацаканян-младший — частый гость венгерских друзей. На гранитном памятнике братской могилы советских воинов, воздвигнутом благодарными жителями селения Надьлета, замурована мраморная плита, доставленная из Еревана, символизируя дружбу венгерского и советского народов.

* * *
Развивая успех, полки дивизии начали преследовать противника. Чем меньше становился плацдарм немцев на восточном берегу реки Тиссы, тем ожесточеннее было сопротивление фашистов, тем жарче разгорались бои.

После многодневных боев 2 ноября дивизия штурмом овладела городом Польгар. Немцы отступили на западный берег реки Тиссы.

В бою за город Польгар особенно отличились дивизионные саперы. Скромные труженики войны — именно этими словами называют саперов. Без их труда, полного ежечасного риска, решимости и геройства, не обходится ни один род войск. Расчистить ли нашей пехоте путь перед вражеской обороной, проделать ли проходы через минные поля для танков, обезопасить ли поиски разведчиков, создать ли минные заграждения, устроить ли переправу через водный рубеж — всюду нужны заботливые руки саперов. По трудности и опасности труда сапера можно было бы сравнить с боевым вылетом летчика-истребителя.

Вот и сейчас противник, стремясь удержать город, заминировал к нему все подступы. Проделать проходы в минных полях для пехоты и танков — была поставлена задача саперам. Взвод лейтенанта Павла Павловича Супруненко за ночь на незнакомой местности снял 250 различных мин, в том числе очень много комбинированных, этим самым расчистил для пехоты и танков путь к городу.

Закончив эту операцию, части дивизии, совершив стокилометровый марш вниз по течению реки Тиссы — Польгар — Кунходьеш, 4 ноября сосредоточились в районе Тиссэрофф и стали готовиться к форсированию реки Тисса. Задача была очень сложная. Противник располагал на западном берегу реки целой системой оборонительных сооружений, были отрыты сплошные траншеи в полном профиле, сооружены дзоты. Все подступы к реке и сама река простреливались артминометным и пулеметным огнем. Немцы рассчитывали на Тиссе остановить наступление Красной Армии.

Дивизия с тяжелым боем форсировала реку Тисса и в ночь на 6 ноября заняла небольшой плацдарм на западном берегу в районе населенного пункта Тисса-Бе. И сразу, несмотря на сильный огонь противника, была пушена паромная переправа, заранее подготовленная саперами на восточном берегу реки. 1243-й 1245-й стрелковые полки при поддержке 932-го артполка переправились через реку и с ходу вступили в бой, стали шаг за шагом расширять плацдарм.

На следующий день разгорелся жаркий бой за населенный пункт Тисса-Шюль.

3-му стрелковому батальону 1243-го стрелкового полка была поставлена задача занять господствующую высоту 599. Командир батальона старший лейтенант Дмитрий Кузьмич Коробков приказал лейтенанту Максиму Андреевичу Вдовченко со своей ротой зайти во фланг противника и внезапной атакой сбить немцев с высоты.

После соответствующей подготовки командир 9-й стрелковой роты Вдовиченко в полночь поднял бойцов и вывел их на исходное положение для атаки. Действуя по плану комбата, рота неожиданно для врага ударила во фланг. Противник, ошеломленный внезапным ударом и дерзостью воинов, не выдержал и начал отходить. Однако разрозненные группы гитлеровцев пытались закрепиться на вершине высоты.

С высоты ударил пулемет. Стрелки залегли. Нельзя было поднять головы. Но двое бойцов, прижимаясь к земле, поползли. Впереди — автоматчик Федор Степанович Чернюк, за ним красноармеец Парфирий Иванович Щидиков. Вскоре они вплотную подошли к пулеметной точке врага, уничтожили ее расчет и, захватив исправный пулемет, открыли из него огонь по убегающим гитлеровцам. Солдаты достигли вершины высоты, Чернюк водрузил красный флаг. Алое полотнище трепетало на ветру, воодушевляя бойцов.

Бой продолжался в глубине обороны врага. Вскоре 1243-й стрелковый полк ворвался в населенный пункт Тисса-Шюль. Мы несли большие потери. Многим раненым спасли жизнь наши санитары.

Санитар

Санитар… Сколько мужества, храбрости, душевной теплоты должно быть у человека этой, на первый взгляд, будничной, незначительной профессии на войне. Но там, где гремит над полем разноголосый шум боя, где с грохотом рвутся снаряды и мины, он проползает по земле, по снегу, пренебрегая смертельной опасностью, пренебрегая своей жизнью, чтобы спасти раненого воина.

Я уже отмечал, что на западном берегу реки Тиссы особенно жаркий бой разгорелся за деревню Тисса-Шюль, в которой было около 500 дворов и почти в каждом из них находились вражеские автоматчики и пулеметчики, а паровая мельница, лесопильный завод были превращены в опорные пункты, откуда враг вел по наступающим артиллерийский, минометный и пулеметный огонь.

Санитарка второго батальона 1243-го стрелкового полка комсомолка сержант Нина Черенцова, поправляя санитарную сумку с красным крестом, короткими перебежками передвигалась в боевых порядках атакующей стрелковой роты. Вот она увидела бойца, склонившегося у пригорка. Подбежала к нему, перевязала рану. Почти у самого уха прожужжала пуля. Нина камнем упала на землю, поползла к другому раненому.

— Ну как, жив? — спросила санитарка и, опустившись рядом, стала быстро доставать из сумки индивидуальный пакет.

Раненый посмотрел на раскрасневшееся лицо девушки, на локон светло-русых волнистых волос, который свисал на загорелый лоб, промолвил:

— Сестричка, ты пригнись, слышишь, как свистят.

— Милый, потерпи, сейчас все будет хорошо, — говорила она, перевязывая раны обоих простреленных ног бойца.

Видя, с каким спокойствием работает девушка, солдат перестал стонать, только крепко стиснул зубы.

Это спокойствие пришло к ней не сразу. Впервые она услышала разрывы снарядов под Ржевом. Тогда Нина прижалась к земле, закрыла глаза, хотя снаряды рвались не близко.

Комсомолка Черенцова прошла по фронтовым дорогам тысячи километров вместе со своей уральской дивизией. Она всегда была там, где кипели жаркие бои, где жизнь и смерть были рядом, оказывала медицинскую помощь на поле боя солдатам и офицерам.

Тот, кому хоть раз приходилось переносить тяжелораненых, знает, как трудно, как тяжело это делать. А эта невысокого роста девушка вытащила из-под обстрела не одну сотню тяжелораненых и спасла им жизнь в боях под Ржевом, на Курской дуге, за Днепром, под Корсунь-Шевченковским, Яссой… И не случайно Нина была награждена орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалью «За отвагу».

И на этот раз она бережно положила тяжелораненого на плащ-палатку, повесила его автомат себе на шею и поползла. Мины стали ложиться еще гуще. Казалось, фашисты стреляли только по ней. Один вражеский осколок ужалил Нину в плечо. Солдат заметил, как ее гимнастерка побурела от крови.

— Сестра, оставь меня, ты сама ранена, — тихо сказал солдат.

— Оставить вас? Да вы что говорите?

Никогда, как бы ни было опасно для жизни, Черенцова не оставляла раненых без помощи и из любого пекла выносила их. И сейчас она, собрав последние силы, тащила раненого дальше. Пронесла его сквозь ливень огня и сдала в медпункт. И только тогда ощутила жгучую боль своей раны. Ей оказали помощь, сделали перевязку. Это было ее пятое ранение. Пять раз Нина проливала кровь, спасая жизнь другим.

Черенцова часто бывала в траншеях. Как агитатор и комсорг санитарной роты, беседовала с солдатами. Всегда опрятна, по-девичьи изящна. Даже солдатская гимнастерка как-то необыкновенно хорошо сидела на Нине. При встречах с нею у каждого воина светлело на душе, ласковой улыбкой невольно озарялось лицо. Ее все уважали и любили, как родную сестру.

— Ты знаешь, какая наша Нина? — говорил пожилой солдат Иван Борисов прибывшему молодому бойцу Михаилу Гурьянову. — Если тебя тяжело ранит в бою, из любого огня она вытащит. Нина — девушка правильная, ты на нее не пяль свои глаза.

А сколько она получала теплых, сердечных писем от бойцов и офицеров из госпиталей. Воины благодарили ее за то, что она спасла им жизни.

Однажды инструктор политотдела дивизии по информации капитан Александр Ильич Кузьмин вручил мне письмо, которое написал лейтенант Мальцев из госпиталя:

«Убедительно прошу Вас, товарищ полковник, когда будет возможность, лично передайте от меня большое спасибо сестричке Нине Черенцовой из нашего батальона. Врачи говорят, что если бы меня с поля боя вовремя не вынесли, я бы погиб.

Товарищ полковник, ведь меня под пулеметным огнем с поля боя вытащила Нина Черенцова. Всю жизнь буду благодарен этой обаятельной, мужественной девушке в солдатской шинели…»

Только я не успел передать ей эту благодарность — слишком поздно пришло письмо. В бою под деревней Тисса-Шюль, вынося с поля боя двенадцатого раненого, Нина погибла. Эта трагическая весть быстро облетела ряды наступающих. Воины передавали друг другу клятву отомстить за жизнь Нины.

Бой продолжался до вечера 8 ноября. Сопротивление врага было сломлено. Многих фашистов уничтожили воины второго батальона. Деревня Тисса-Шюль была освобождена. В центре ее была захоронена Нина Кирилловна Черенцова. Долго воины стояли у маленького холмика. Им не верилось, что нет среди них человека, который, пренебрегая смертельной опасностью, под губительным огнем врага спас жизни многим десяткам раненых воинов. За их жизни Нина Кирилловна Черенцова отдала свою. Верная дочь советского народа честно выполнила свой долг перед Родиной. Командир дивизии генерал-майор Карпухин от имени Советского правительства наградил ее посмертно вторым орденом Красной Звезды.

Свой рассказ о Нине хочется закончить стихами, которые были напечатаны в армейской газете:

Когда упал на поле
боя
И не в стихах,
а наяву —
Я вдруг увидел
над собою
Живого взгляда
синеву.
Когда склонилась
надо мною
Страданья моего
сестра, —
Боль сразу стала
не такою:
Не так сильна, не так
остра.
Меня как будто
оросила
Животворящею водой,
Как будто надо мной
Россия
Склонилась русой головой.
Мне довелось быть свидетелем многих героических дел наших санитаров стрелковых рот, которые шли вместе с солдатами в бой, под разрывами вражеских снарядов, мин и градом пуль ползли на зов раненых, оказывали им помощь. Ползли туда, где каждая минута, а то и секунда могла стать для раненого роковой. Они шли на смерть ради жизни других.

Я рассказал только о Нине. Но таких скромных и отважных, как Нина, медицинских работников — врачей, фельдшеров, медсестер, санитарок да и связисток, — у нас в дивизии в 1944 году было 108 женщин. Они заслужили признательность и любовь воинов дивизии. Каждый из них с честью выполнял свой служебный долг, совершал подвиг на своем боевом посту.

Старшина медслужбы Татьяна Александровна Голубничная на фронте с 1941 года. С передовыми подразделениями 1245-го стрелкового полка форсировала Днепр, в тяжелых боях на плацдарме все время находилась в боевых порядках, оказывала медпомощь многочисленным раненым.

В боях под Звенигородом из-под огня врага вытащила 25 раненых, за что была награждена медалью «За отвагу».

Телефонистка 1243-го стрелкового полка Лидия Ивановна Остапенко обеспечивала бесперебойную связь командира полка с подразделениями. Когда однажды командный пункт был окружен немцами, она не покинула свой пост, а с автоматом отражала атакующих фашистов. Была убита пулеметной очередью из вражеского танка.

Санитарка 932-го артполка Раиса Валетова в боях постоянно находилась на огневых позициях, оказывая медпомощь раненым. Во время перевязки раненого была убита осколком вражеского снаряда.

Связистка 3-го дивизиона 932-го артполка Таисья Дмитриевна Сметанкина из села Гари Свердловской области в любых условиях боя держала работающую связь с огневиками. В боях под городом Котовском, будучи ранена, не покидала свой пост до конца боя.

Санитар Петр Тючекин на фронте получил пять ранений, спас жизни сотням раненым воинам. Из пекла сражения выносил тяжелораненых с оружием. Его в санроте называли «отважный среди отважных». В боях его приняли в партию, он был награжден орденом Славы III степени.

Последние бои на территории Венгрии

Форсировав реку Тисса, отбив многочисленные контратаки врага на ее западном берегу и освободив десятки населенных пунктов, дивизия вместе с другими соединениями армии устремилась преследовать противника в северо-западном направлении. Опаленные солнцем, пропитанные пороховым дымом, сметая на своем пути фашистскую мразь, воины дивизии шли по Венгрии вперед. Сколько мужества, отваги, самопожертвования они проявляли в сражениях за Победу. Герои — звание им, воинам уральской дивизии.

4 декабря 1944 года командир первого стрелкового батальона 1243-го стрелкового полка капитан Василий Николаевич Букаев получил приказ: сдать рубеж в районе Юхасхаз и занять исходное положение для наступления в направлении населенного пункта Сючи и высоты 510.

После соответствующей подготовки батальон пошел вперед.

Для беспокойства, казалось, не было никаких оснований, наступление развивалось как нельзя лучше. Батальон успешно атаковал противника на высоте 510 и, развивая наступление, вышел к узлу дорог. Местность позволяла здесь упорно обороняться, но почему-то немцы не оказывали сопротивления.

— Что бы это значило? — задумался комбат Букаев. — По-видимому, это ловушка — противник хочет втянуть нас в огневой мешок, а затем перейти в контратаку, — размышлял комбат.

К такому выводу его привело еще и то, что высланная разведка доложила, что гитлеровцы сосредоточились близко к флангам. Дополнительно организованная разведка во главе с младшим лейтенантом Семеном Ивановичем Сотниковым подтвердила это. Выходило, что втягиваясь в долину, батальон попадает в огневую ловушку, подготовленную фашистами заранее.

Поняв, что враг пошел на хитрость, капитан Букаев решил укрепить фланги и достойно ответить ему.

Так и получилось. Когда первая рота стала подходить к Сючи, противник усилил сопротивление. Одновременно с направления Дьендошпата и Сючи противник перешел в контратаку, рассчитывая ударом с двух сторон отрезать батальон и уничтожить его.

Контратака была сильной и кто знает, как могла сложиться обстановка, если бы командир батальона капитан Букаев своевременно не принял необходимых мер по укреплению своих флангов.

Бой закончился тем, что противник вытеснил первую роту от Сючи, но понес большие потери, натолкнувшись на флангах на сопротивление. Контратака была отбита.

Два дня шли ожесточенные бои у Сючи. Противник предпринимал яростные контратаки танками, пехотой. Но успеха не имел. Каждый раз контратаки были отбиты.

Этот эпизод из опыта батальона 1243-го стрелкового полка показал тактическую прозорливость командира батальона капитана Букаева, его умение понять, почувствовать нить развития боя и вовремя принять необходимые меры для отражения контратаки немцев. Василий Николаевич на фронте с 1941 года, его опыт и знание тактики противника и возможности своих сил позволили ему успешно отразить контратаку с флангов. Он награжден тремя орденами, в том числе орденом Богдана Хмельницкого.

В этих боях особо отличился орудийный расчет дважды орденоносца коммуниста сержанта Николая Яковлевича Маркина. Контратакующие танки врага совсем уже близко были от наших боевых порядков, когда орудийный расчет выкатил свое орудие на прямую наводку, наводчик младший сержант Иосиф Антонович Свидорский быстро навел орудие, и снаряды полетели на врага. Вскоре головной танк задымился, остальные танки пытались проникнуть к боевым порядкам нашей пехоты, но, встреченные сильным артогнем и огнем из противотанковых ружей, потеряв еще два танка подбитыми, повернули обратно. Один танк из ПТР подбил младший сержант Николай Прокопенко.

Дивизия завязала бои за город Дьендьеш. Что из себя представлял этот город? Он являлся одним из средних городов Венгрии, расположен в 82 километрах северо-восточнее столицы Венгрии города Будапешт. С севера он примыкал к горам Карпатам. Население составляло около 220 тысяч человек, вокруг города большие насаждения винограда. Это был типичный торговый город. В городе имелись кирпичный завод, паркетная фабрика, угольные копи, каменоломни, три паровые мельницы, спиртзавод и др. Все они были приспособлены к обороне. Несколько дней продолжались бои за город. Только 18 ноября во взаимодействии с конно-механизированной группой генерала Плеева с упорными боями овладели городом и подошли к горам Матра.

Любое сражение, каждый бой, где бы они ни происходили, — это огонь, кровь, смерть, тем не менее, когда думаешь о боях в различных районах, невольно возникают в памяти картины, отличающиеся одна от другой.

На этот раз перед дивизией стояла задача вести бои в горно-лесистой местности. В горах все сложнее, чем на равнине. Трудно проделывать проходы в минных полях, преодолевать противотанковые рвы, обеспечивать надежную связь… Бой нередко распадается на отдельные очаги, и тогда требуется особое командирское искусство, чтобы не упустить нити управления.

Командир дивизии организовал занятия с офицерами по изучению местности, на которой предстояло вести бой, особенностей боя в горно-лесистой местности, применению обходных маневров. С личным составом был проведен ряд бесед об особенностях боев в горно-лесистой местности. В этих беседах особое внимание обращалось на необходимость взаимной помощи, выручки.

11 декабря первый батальон 1241-го стрелкового полка получил задачу: обойти через горы Матра населенный пункт Задьвасентякаб и атаковать врага с тыла. Задача была сложная. Она усложнялась еще и тем, что батальон должен был оторваться от своих тылов, следовательно, надо было с собой захватить запас продуктов и боеприпасов.

Командир батальона старший лейтенант Александр Александрович Урюпин прежде всего созвал командный состав, рассказал о сложности задачи, о том, что взять с собой, а что оставить на месте, обратил особое внимание на подготовку людей, на подгонку снаряжения. Перед выступлением лично обошел все подразделения, проверил оружие, наличие боеприпасов, продуктов.

Заместитель командира батальона по политчасти старший лейтенант Сергей Харламович Чижиков и парторг батальона младший лейтенант Тамраз Судаев собрали коммунистов и комсомольцев, поставили перед ними задачу по обеспечению выполнения приказа.

Сначала путь батальона лежал через долину. Она дышала туманом и жила тревогой. Двигаться было легко.

Начался подъем. Припекало солнце, и пот проступал на гимнастерках. Батальон торопился. Идущий впереди сапер обнаружил мины. Сапер приступил к своей опасной работе.

Через несколько минут батальон снова тронулся в путь. Через полкилометра опять остановились: мины.

«Ловушка, — подумал Урюпин. — Не исключено, что на этой дороге нас ждут фашисты». Комбат посмотрел на карту и увидел — другой дороги нет. Только на мины. Только под пули.

Старший лейтенант Урюпин сложил карту. И тут он услышал приглушенные расстоянием и лесом звуки стрельбы в ущелье. Мысль Урюпина напряженно билась в поисках решения.

— Можно идти, товарищ комбат, — доложил сапер.

— Идти можно, но только не по этой тропе. Здесь впереди нас ждут немцы. Мы пойдем вот здесь, — жестом показал в сторону горной вершины.

Батальон пошел на вершину по крутой скале, срывая ногти и обдирая до крови колени. Но до вершины было еще далеко. Идущая впереди разведка доложила, что на высоте фашисты. Старший лейтенант Урюпин, хотя и не входило в его задачу вступать в бой на пути, решил не оставлять за собой организованного противника, а уничтожить его. Развернув батальон, он окружил высоту, отрезал все отходы противнику, после чего стремительной атакой овладел высотой, уничтожив фашистов, находившихся на высоте.

Под покровом ночи батальон спустился с гор и внезапно атаковал немцев в населенном пункте.

Появление наших воинов оказалось столь неожиданным для немцев, что вызвало полное замешательство. Воспользовавшись этим, батальон ворвался в населенный пункт там, откуда враг не ожидал. Однако опомнившись, противник предпринял ряд ожесточенных контратак, стремясь вытеснить батальон Урюпина из населенного пункта на открытое место. За день было отбито семь контратак.

К вечеру Урюпин решил обмануть противника. Он, демонстрируя ложный отход, оставил для прикрытия один взвод, а сам с батальоном, совершив обходной маневр, нанес удар с северной стороны. До глубокой ночи продолжался бой. Тем самым он создал угрозу отрезать пути отхода немцам.

Отличился красноармеец Андрей Прокопьевич Сиволап. Дважды контуженный, он продолжал уничтожать вражеские огневые точки из своего ручного пулемета. Сержант Нераевский обошел дом, откуда вели огонь немцы, и забросал их гранатами.

Комсорг батальона младший лейтенант Петр Васильевич Гавриков в трудное для батальона время пошел в боевые порядки и личным примером воодушевил бойцов на отражение контратаки, лично истребил многих фашистов.

Воспользовавшись успехом батальона Урюпина, 1241-й полк атаковал населенный пункт с юго-востока и очистил Задьвасентякаб и Сурокпюшлеки.

Батальон старшего лейтенанта Александра Александровича Урюпина еще неоднократно отличался своей дерзостью, умением бить врага и в других боях на территории Венгрии и Чехословакии. Но эти победы дорого стоили для батальона, многие воины отдали свои жизни и получили ранения. В том числе в боях у деревни Мужла в Венгрии 12 января 1945 года погиб зам. командира батальона по политчасти старший лейтенант Сергей Харламович Чижиков, награжденный многими орденами. Жена Клавдия Тихоновна живет в Ростовской области, в станице Лихан. Был тяжело ранен парторг батальона младший лейтенант Тамраз Шайоглы Сулаев, азербайджанец. Ранены командир роты младший лейтенант Михаил Иванович Атаманов, комсорг батальона младший лейтенант Петр Васильевич Гавриков, прибывший после лечения из госпиталя командир роты лейтенант Николай Николаевич Пащенко, сержант Мирон Соломонович Казарновский и многие другие.

* * *
«В течение 1944 года Советская Армия разгромила и вывела из строя 136 немецко-фашистских дивизий, из них более 70 дивизий было окружено и уничтожено. Фактически летом 1944 года войну уже нельзя было выиграть, ее можно было лишь затянуть».

Так пишет Курт фон Типпельскирх — генерал пехоты в отставке, верой и правдой служивший своему «фюреру» Гитлеру, который закончил войну командующим армией в Мекленбурге, где сдался в числе других видных гитлеровских генералов англичанам в плен.

После войны он написал книгу «История второй мировой войны», написал с позиций нацистского генерала, с учетом взглядов реакционных кругов США и Англии.

Он пишет, что несмотря на угрозу вторжения англоамериканских войск в Западную Европу, гитлеровское командование продолжало держать к концу 1943 года на советско-германском фронте 257 дивизий, в то время как во Франции и Италии находилось всего лишь около 75 дивизий.

Так от начала до конца Отечественной войны советско-германский фронт был главным фронтом, где решалась судьба второй мировой.

Из воспоминаний ветерана дивизии полковника в отставке Г. А. Аристакесяна
…Стоял погожий мартовский день 1945 года. В кабинет начальника полиции ворвался запыхавшийся салашистский солдат и, забыв о приветствии, прокричал: «Господин капитан, — русские!». С востока все отчетливее доносился гул танковых двигателей. Но прежде чем броситься бежать, капитан приказал немедленно взорвать каменный мост через реку Зала. Двое жандармов кинулись к окраине села, чтобы присоединить бикфордов шнур к зарядам и поджечь его.

На дороге показались советские танки. Старший сержант Хавдам Хатамов, находившийся в головной машине, увидел двух жандармов, нырнувших под каменные своды моста. Уже дымился шнур, язычок пламени с шипением бежал к связке тола. После секундного размышления Хатамов выпрыгнул из танка и рванулся вперед. Несколько сантиметров отделяли огонь от взрывчатки, жизнь от смерти. Обрезав шнур, старший сержант взбежал на мост и взмахнул рукой: «Путь свободен!» В это время раздалась пулеметная очередь. Пять пуль прошили грудь героя…

Мы подъехали к мосту и подошли к мраморной плите, прикрепленной к граниту. Переводчик прочитал надпись, выделяя каждое слово: «Этот мост в конце второй мировой войны был заминирован немецкими фашистами». 28 марта 1945 года, в день освобождения населенного пункта Заласентгрота, воин Советской Армии Хавдам Хатамов ценою своей жизни предотвратил взрыв. На совместном торжественном заседании районного и сельского Советов, посвященном двадцатой годовщине освобождения Заласентгрота от немецко-фашистских захватчиков, этот мост решено именовать «Мост Хатамова». Фамилия старшего сержанта высечена также на памятнике у здания сельского Совета.

Бои на западном берегу реки Грон

2 января 1945 года дивизия по приказу командующего 2-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского вышла из состава 53-й армии и вошла в состав 7-й гвардейской армии, которой командовал гвардии генерал-полковник Михаил Степанович Шумилов (член Военного Совета гвардии генерал-лейтенант Мухин, начальник штаба генерал-лейтенант Лукин, начальник политотдела гвардии генерал-лейтенант Зыков).

7-я гвардейская армия готовилась к наступлению на западном берегу реки Грон с целью расширить плацдарм на направлении к городу Комарно, не дать возможности противнику подтянуть свои силы на помощь окруженной нашими войсками в городе Будапеште группировке. Немцы ожесточенными боями стремились прорваться к своим и соединиться в Будапеште.

Весь аппарат дивизии — штаб, политотдел, командно-политический состав, партийно-комсомольские организации, тыловые подразделения — был приведен в действие по подготовке к бою. Работа предусматривалась во всех деталях, она проводилась строго согласованно, целеустремленно. Каждая минута была на счету.

Мокрые хлопья снега сыпались на почву, ложась на изрытые снарядами, гусеницами танков поля.

В ночь на 5 января 1945 года полки дивизии сменили части 409-й стрелковой дивизии на западном берегу реки Грон, вступили в соприкосновение с частями 8-й пехотной дивизии противника и стали готовиться к наступлению.

Дивизия получила приказ: «375-й стрелковой дивизии с 1431 лап во взаимодействии с частями 6-й танковой армии прорвать оборону противника… развивать успех на ст. Мужла, Буч, к 9.00 6.01 овладевать шоссе на Баторове-Кесе на Намоча.

В дальнейшем наступать в общем направлении на Шробова, Хетин, овладевать берегом реки Нитра на рубеже…» «справа 40 сд, слева 58 сд».

С наступлением темноты 6 января личный состав был накормлен горячим ужином, а переднаступлением выдали по 300 граммов колбасы или отварного мяса и по 150–200 граммов водки.

В 3 часа ночи без артподготовки внезапно полки дивизии начали штурмовать укрепленные линии немцев с задачей расширить плацдарм и отрезать коммуникации врага между Будапештом — Комарно — Естергомом, чтобы лишить гитлеровцев возможности подвозить резервы на выручку окруженной в Будапеште группировке.

Дивизия, наступая вдоль северного берега реки Дунай, во взаимодействии с соседями овладела девятью населенными пунктами, пленила 208 гитлеровцев, в т. ч. одного подполковника, взяла пять танков, четыре бронетранспортера, 12 автомашин.

Невозможно описать ожесточенность контратак немцев и упорство наших воинов по отражению их.

В боях за населенный пункт Бала 1245-й стрелковый полк (командир полка Герой Советского Союза майор Петр Петрович Спирин, его заместитель по политчасти майор Михаил Яковлевич Ицелев) совершил обходной маневр и ударом противника с тыла захватил штабную машину с документами. В плен попались два офицера и несколько десятков немецких и венгерских солдат. На подступах к селению до 70 немцев и мадьяр подняли белый флаг. Но когда наши прекратили стрельбу и стали подходить к ним, они открыли шквальный огонь из всех видов оружия. За эту провокацию они поплатились своей жизнью, многие были уничтожены, а часть из них вместе с обозом и четырьмя мотоциклетами взята в плен.

Во время провокации погиб командир 1-й роты старший лейтенант Иван Яковлевич Зубченко и несколько бойцов. Командование ротой принял командир взвода младший лейтенант Семен Иванович Сотников и повел роту вперед на врага.

7 января 1243-м стрелковым полком (командир полка полковник Николай Иванович Денисов, его заместитель по политчасти подполковник Мухамед Ахтомьянович Ахметзянов) был взят населенный пункт Баторово-Кеси. Немцы придавали этому населенному пункту особое значение, так как он стоял на их пути подвоза. Несколько раз немцы контратаковали, чтобы вернуть Баторово-Кеси. Но они наталкивались на железную стойкость воинов 1243-го стрелкового полка. Неся большие потери, фашисты откатывались назад. Полк взял в плен 38 солдат и офицеров. Преследуя противника, рота лейтенанта Николая Трофимовича Труфанова вырвалась далеко вперед и овладела важной в тактическом отношении высотой.

— Товарищ лейтенант, другие роты наши продвинуться дальше не смогли. Командир батальона приказал закрепиться на этой высоте, — передал Труфанову прибывший связной.

Командир роты собрал командиров взводов и сказал им:

— Враг будет стремиться вернуть потерянный рубеж и Баторово-Кеси. Наша задача — удержать высоту.

Не успели взводы занять огневые позиции, как показались вражеские танки и пехота, идущие на высоту. Силы были неравные. Но никто не дрогнул. Рота приготовилась встречать гитлеровцев. Многим бойцам не раз приходилось один на один встречаться с вражескими танками в прошлых боях. Рота имела на своем счету несколько подбитых танков и бронетранспортеров.

Когда гитлеровцы подошли на близкое расстояние, сержант Сергеев открыл огонь из пулемета, за ним открыли огонь и другие воины. Фашисты, прижавшись к танкам, продолжали двигаться вперед.

Танки вели огонь на ходу. Два танка подошли почти вплотную к окопам бойцов, и тут же в них полетели гранаты и бутылки с горючей смесью, загорелся один, а затем второй танк, пехоту косили пулеметы и автоматы.

Атака была отбита. Но и рота понесла потери. Погиб сержант Сергеев, были ранены солдаты Абдрахманов, Куценко, Петренко и другие.

— Гитлеровцы нас не оставят в покое, — сказал командир роты лейтенант Труфанов. — Надо быть готовыми к новым схваткам. И верно, через некоторое время фашисты и мадьяры начали атаку. К этому времени за ротой встали на огневую позицию две пушки первой батареи 932-го артполка. Они открыли огонь по танкам. Фашисты, потеряв еще один танк, подбитый расчетом сержанта Ивана Алексеевича Неровного, и много своих солдат, откатились назад. Обозленные неудачей, гитлеровцы открыли по высоте ураганный артминометный огонь и бросились в новую атаку. Как только они подошли к окопам роты, воины открыли огонь по фашистам, артиллерия била по танкам. Вдруг поднялся командир роты, крикнул «Бей гадов» и швырнул под гусеницы танка гранату. Танк развернулся и остановился. Но одновременно был сражен вражеской автоматной очередью лейтенант Николай Трофимович Труфанов. Парторг батальона Тамраз Сулаев, находившийся в этом бою в роте, приняв командование ротой, повел ее в контратаку на фашистов, и рота ворвалась на станцию Мужла.

В этих боях хорошо действовал штрафной батальон под командованием коммуниста старшего лейтенанта Николая Григорьевича Кашпанова. Батальон ночью ворвался в населенный пункт Буч, нанес сильный удар по врагу. В стане немцев поднялась паника, раздетые немцы и венгры выскакивали из домов, стреляя наугад, метались по улицам в поисках выхода. Но Буч был окружен. Частично вражеские солдаты были истреблены, а 50 человек было взято в плен. Наши воины захватили шесть груженных военным имуществом автомашин, четыре бронетранспортера, один танк «пантера».

Красноармеец Дмитрий Николаевич Воспельников заметил, что бронетранспортер врага стал вести огонь, он подобрался к нему по-пластунски, заскочил на машину с гранатой в руках и крикнул:

— Сдавайтесь, гады, или капут вам!

Немцы слово «капут» хорошо понимали, растерялись, экипаж поднял руки. Бронетранспортер вместе с экипажем был пленен.

Двух офицеров и семь солдат противника в эту ночь взял в плен рядовой Василий Сазонов. После боя отличившихся штрафников представили к снятию с них судимости, а некоторых — к награждению.

* * *
Нервное напряжение бойцов нарастало с каждой минутой, и это неудивительно. Перед 1241-м стрелковым полком, которым командовал майор Владимир Григорьевич Атаманов (его заместитель по политчасти майор Владимир Иванович Рыжиков), задача стояла не из легких. Надо было прорвать оборону, где противостояли гитлеровцы и венгры-хортисти, усиленные танками и артиллерией, овладеть опорным пунктом и, развивая наступление, захватить населенный пункт.

В предрассветном небе прочертила дугу сигнальная ракета. И сразу же все пришло в движение. Тишина нарушалась артминометным огнем. За огневым валом вышли из окопов стрелки и автоматчики, бросились в атаку. Как только атакующие преодолели кустарник и вышли на открытую местность, опорный пункт врага ожил: «заговорили» огневые точки. Медлить нельзя было ни минуты. Командир 1-й стрелковой роты младший лейтенант Абросимов отлично это понимал. Достаточно было внимательно посмотреть на местность, чтобы убедиться в том, что участок наступления его роты был самым выгодным для удара по опорному пункту с фланга. Он произвел быстрый расчет: чуть сместиться влево и нанести удар во фланг. О своем плане доложил командиру батальона старшему лейтенанту Урюпину. Получив разрешение, повел свою роту в обход опорного пункта. В это время завязали бой основные силы полка в центре. Когда рота Виталия Ивановича Абросимова стремительным броском вышла к намеченному рубежу, командир роты увидел, что гитлеровцы главное свое внимание сосредоточили в центре обороны, оставив лишь незначительные силы в флангах. Рота нанесла удар противнику с фланга, завязался бой. Вот уже уничтожен ряд огневых точек, захвачены два миномета, ведущие огонь по нашим воинам. Воспользовавшись успехом роты Абросимова, главные силы прорвали первую линию обороны немцев.

Поняв опасность создавшегося положения, противник предпринял контратаку своим резервом. Воины полка, стойко отражая контратаку, ворвались в центр опорного пункта, успешно продолжая наступление, очистили от гитлеровцев населенный пункт Нов-Дяла.

В этом бою отлично действовали артиллеристы 1-го дивизиона, которым командовал коммунист капитан Поткин, дивизион имел к этому времени на своем счету за годы войны более пятидесяти подбитых танков врага. На этот раз добавил еще три. 3-й дивизион капитана Хижнякова подбил один танк и уничтожил три пулеметные точки.

В пасмурные январские дни с каждым часом менялась погода: то моросил дождь, то мгновенно выглядывало из свинцовых облаков солнце, то вдруг, как сквозь огромное решето сыпал снег, и тогда становилось темно, совсем как после заката солнца.

Сломив сопротивление немцев, полки дивизии во взаимодействии с частями 409-й и 58-й стрелковых дивизий 7-й гвардейской армии, поддержанные танками и авиацией, развивая наступление, заняли десятки населенных пунктов и подошли к Коморно.

Заняв населенные пункты Перебете, ст. Дала, Таянкол, дивизия закрепилась на этом рубеже и стала отражать контратаки врага.

Изо дня в день немцы усиливали контратаки против нашей дивизии, пытались сбросить ее за Грон. В отдельные дни гитлеровцы предпринимали по 10–15 контратак при поддержке танков, самоходок и авиации. Наши воины истребляли, изматывали врага, отбивали все контратаки. Подлинные героизм и умение вести за собой личный состав при отражении контратак показали политработники, коммунисты.

В критический момент боя 29 января парторг первого дивизиона артполка младший лейтенант К. Ф. Незнамов, уроженец Туринского района Свердловской области, пошел на огневые позиции первой батареи. Он личным примером воодушевлял воинов на мужественное отражение контратак танков врага, в этот день батарея подбила два танка. Когда был ранен командир орудия одного расчета, Незнамов взял на себя командование, расчет подбил танк. В единоборстве с другим танком Корней Фомич Незнамов был смертельно ранен.

Враг отчаянно сопротивлялся. Немцы хорошо понимали, что для них потеря такого важного узла железных и шоссейных дорог, как Коморно, ускорит ликвидацию окруженной Будапештской группировки и потерю последнего вассала Германии — Венгрии. В Будапеште была окружена 188-тысячная группировка гитлеровцев с многочисленной техникой, с большими запасами вооружения и боеприпасов.

Поэтому фашисты, не считаясь ни с какими потерями, бросали в бой все больше и больше живой силы и техники. Цеплялись за каждый рубеж, за каждый населенный пункт. Они были вынуждены бросать против 7-й гвардейской армии, следовательно и против нашей дивизии входящую в состав этой армии танковую резервную и 53-ю пехотную дивизии, предназначенные для помощи Будапештской окруженной группировке. Также была остановлена еще одна танковая дивизия, которая следовала по железной дороге из Берлина на помощь окруженным в Будапеште.

По данным разведки было установлено, что немцы готовятся к контрнаступлению крупными силами. Перед полками и поддерживающими нас подразделениями была поставлена задача быть готовыми к отражению атаки врага.

Офицеры штаба дивизии, полков, политотдела постоянно находились в подразделениях, оказывали помощь командирам и личному составу в подготовке к предстоящему бою.

Командира дивизии генерала Карпухина все больше и больше беспокоило поведение противника. Он приказал начальнику штаба полковнику Калошину силами разведроты организовать непрерывное наблюдение за противником, создать такую систему наблюдательных пунктов, которая бы обеспечила полный визуальный контроль за группировкой врага не только на переднем крае, но и в ближайшей тактической глубине. Кроме того надо достать «языка».

Полковник Алексей Александрович Калошин вызвал к себе командира дивизионной разведроты старшего лейтенанта Петра Павловича Чухломина. Дал ему соответствующие указания по организации наблюдательных постов и приказал организовать поиск по захвату «языка», указал место его проведения. В течение 3-х дней разведчики изучали подходы, систему огня, непростреливаемые участки, поведение и распорядок дня врага.

Однажды разведчикам бросилась в глаза маленькая деталь в поведении противника, неоднократно повторяющаяся. Перед входом в один из блиндажей, расположенного позади в метрах 30–40 от первой линии, перед входом солдат обязательно останавливался и поправлял на себе обмундирование и автомат.

Старший лейтенант Чухломин решил атаковать этот блиндаж и там взять «языка».

В ночь на 1 февраля саперы проделали проход в минном поле. Первой по нему цепочкой двигалась группа захвата: парторг роты старшина Иван Иванович Вересов, комсомольцы Терентий Евромович Юров, Анатолий Федорович Швец, Павел Степанович Лихоманюк, Григорий Михайлович Смурыгин. За группой захвата двигалась поддерживающая группа из семи человек.

Крались безмолвно, осторожно, с остановками, боясь малейшим шумом разбудить предутреннюю тишь. Разведчики приблизились к намеченному объекту. В это время из-за туч выглянула луна. Рядовой Юров заметил появившуюся над бруствером окопа голову гитлеровца.

— Немного подождем, — сказал старший лейтенант Чухломин, видя, что надвигается туча. Черные острия часовых стрелок лениво ползли к длинным освещенным фосфорным цифрам. Вот они образовали прямой угол. Чухломин положил часы в карман.

Вскоре снова потемнело. Старший лейтенант решил обогнуть объект поиска справа. Он уточнил бойцам задачу.

— Пойдем, ребята, — тихо и спокойно сказал он. Группа по-пластунски поползла вперед. Сухие ветки виноградника цеплялись за одежду, царапали руки. От группы оторвались Иван Петрович Харитунов и Петр Сергеевич Самухин. Они должны были прикрыть от удара захват-группу с тыла, не дать немцам отрезать пути отхода.

Группа захвата проникла между первыми блиндажами и окружила далекий блиндаж.

Чухломин локтем толкнул лежащего рядом солдата, этот — второго, второй третьего по цепочке — безмолвный сигнал к броску.

Старшина Вересов и рядовой Юров бесшумно вошли в блиндаж и решительно крикнули:

— Хэнде хох!

Они взяли оглушенного внезапностью полусонного офицера.

Вдруг застрочила автоматная очередь. По сигналу командира роты группа бросилась к окопам врага. Завязался рукопашный бой. Выскочивших из других блиндажей гитлеровцев скосил ручной пулемет Ахмеда Хакимова и автоматный огонь бойцов группы поддержки. В рукопашной схватке отважно дрались рядовые Швец, Лохманюк, Стурыгин, истребившие многих гитлеровцев и захватившие в плен еще одного фрица.

На позициях врага поднялась тревога, вспыхнула беспорядочная стрельба, в небо взвились ракеты. Но разведчики, не суетясь, по тому же проходу без потерь возвратились к себе.

Вся группа была награждена орденами и медалями, а старший лейтенант Чухломин был представлен к награждению орденом Александра Невского.

Полковник Калошин сказал им: «Молодцы, орлы вы, ребята».

Вот что писал об этих боях, проведенных дивизией 6–7 января 1945 года, начальник политотдела 7-й гвардейской армии генерал-майор Зыков:

«Наши войска вели наступательные бои между реками Грон и Нитра. Противник оказывал сильное сопротивление и предпринимал контратаки.

На этом участке фронта хорошо действует Харьковско-Бухарестская стрелковая дивизия, где начальником политотдела полковник Айнутдинов.

С получением боевой задачи был проведен инструктаж с работниками политотдела. В первичных парторганизациях прошли собрания. Обсуждался вопрос „Роль коммунистов в доведении боевой задачи до личного состава и их личный пример в успешном выполнении приказа командира“.

Прошли комсомольские собрания, инструктаж агитаторов, красноармейские митинги и собрания с вопросом „С честью выполним порученную боевую задачу“.

Прошли встречи артиллеристов, минометчиков, танкистов и пехотинцев „О взаимодействии в наступательном бою“.

Дивизионная газета выпустила специальную листовку „Взаимодействия пехотных подразделений с танками“».

«В связи с тем, что действовать предстояло ночью, с личным составом были проведены беседы: „Об особенностях наступления в ночных условиях без артиллерийской подготовки“. С врачами и другими медработниками проведены инструктажи. Соответствующая работа проведена в тыловых подразделениях. Проведенная работа дала свои результаты. Смелым броском полки дивизии сломили сопротивление противника и начали его преследовать. Стрелковый полк, где командир Герой Советского Союза майор Спирин, применяя обходной маневр, захватил у врага штабную машину с документами и двух штабных офицеров. Батальон старшего лейтенанта Кашпанова только за один день взял 50 пленных и овладел двумя населенными пунктами.

Начальник политотдела 7-й гвардейской армии генерал-майор Зыков»[52].
* * *
Особенно памятны бои с 17 по 20 февраля 1945 года. Утром 17 февраля тишину резко нарушили залпы многочисленных орудий и минометов врага. Снаряды, мины с визгом пролетали над головами воинов подразделений 1245-го стрелкового полка.

Это немцы начали артиллерийскую подготовку. Больше часа они вели бешеный огонь по нашим позициям. Вся окрестность покрылась глубокими воронками. Не менее ожесточенный огонь они вели и по позициям нашего правого соседа — 409-й стрелковой дивизии.

Не успела утихнуть артиллерийская канонада, как в воздухе появилась огромная стая вражеских бомбардировщиков и обрушила свой груз на наши позиции. Всю музыку смерти дополнял рев танковых моторов и скрежет их гусениц. Скрываясь за броней, шли вражеские автоматчики. По ним открыли огонь артиллеристы 932-го артполка, которым командовал подполковник Афанасий Андреевич Рясный, а его заместителем по политчасти был майор Андрей Михайлович Тимофеев. Также открыла огонь поддерживающая нас армейская артиллерия.

Самого высокого напряжения бой достиг в тот момент, когда до немецких цепей было 300–400 метров. Сплошной гул разрывов и рев танков стоял в ушах, от вспышек огня глаза слепли. Наши артиллеристы били по танкам и пехоте врага почти в упор, вели огонь по пехоте пулеметы, минометы.

Орудие сержанта Абрама Первухина стояло на правом фланге. Он волновался, как будто даже стук своего сердца слышал. И вот он увидел черные точки танков. Они вышли из балочки и быстро росли в размерах, за ними шла пехота. Соседние орудия начали пальбу. Сержант, выбрав цель, сделал первый выстрел, танк повернулся боком и задымился. Первухин стал бить по другим танкам.

— Абрам, смотри направо! — кричал ему заместитель командира по политчасти первого дивизиона старший лейтенант Кушнарев, — обойти нас, гады, хотят.

Сержант Первухин быстро развернул орудие и несколькими снарядами подбил вражеский танк. Другой танк подбил расчет коммуниста сержанта Ивана Николаевича Подыгалова.

Некоторые танки стали бить по нашей артиллерии. Поле стало черным вокруг орудий. Ветер доносил запах гари и дыма от горячих вражеских танков. Один за другим выпущенные из фашистского танка снаряды выбили из строя расчет, получил ранение и командир орудия сержант Первухин, но коммунист не отходил от орудия, бил и бил по врагу. Ему на помощь подошел замполит Кушнарев. Это удвоило ему силу, придало больше уверенности. Кушнарев, подавая снаряды, подбадривал его. Вдруг замполит увидел, как справа немцы прорвали оборону 1245-го стрелкового полка, и танки идут прямо на орудие. Первухин успел сделать выстрел почти в упор и подбил один танк, но не заметил второго и не успел отскочить в щель. Вражеский танк раздавил пушку и вместе с ней коммуниста сержанта Абрама Прокопьевича Первухина. Этот вражеский танк подбил расчет орудия сержанта Якова Илларионовича Горбунова. Пулеметчики, автоматчики били по пехоте врага, стараясь оторвать их от танков, бронебойщики били по танкам.

Пулеметчик Иван Трофимович Бабкин в упор расстреливал вражескую пехоту, за короткое время он выпустил три диска на бандитов, перебив многих. Фашисты стали подбираться мелкими группами к Бабкину. Но он терпеливо ждал их. Вот уже они в 15–20 метрах, поднимают головы (среди них были и власовцы), один даже крикнул:

— Рус, сдавайся!

В ответ полетела противотанковая граната. Но оставшиеся в живых ползли вперед. Еще граната, вторая, немцы умолкли. Бронебойщик младший сержант Николай Прокопенко в этом бою подбил два танка. Расчет орудия старшего сержанта Катрича, находясь на прямой наводке, подбил два танка, старшины Баталова — один танк. Рядовой Петр Чупин, находясь на левом фланге своего взвода, был обстрелян врагом. Отважный воин заметил группу немцев, приближающихся к боевым порядкам взвода. Чупин решил перехитрить врага. Он снял свою каску и выдвинул ее на видное место, а сам пополз в обход. Вражеские солдаты сосредоточили свое внимание и открыли огонь по каске. В это время Чупин зашел им в тыл и открыл огонь из ручного пулемета. Семь немцев истребил, а 16 подняли руки и сдались в плен. Петр Прокопьевич Чупин после боя был награжден.

В боях 17 февраля полки дивизии отбили пять яростных атак танков и пехоты врага и, продолжая удерживать свои позиции, подбили семь танков, пять бронетранспортеров и уничтожили много живой силы врага. Однако понесли большие потери и сами полки.

18 февраля противник ввел в бой свежие части мехдивизии «Адольф Гитлер», подразделение «Мертвая голова» и пехотные части. В ночь на 18 февраля, переправившись через Дунай, внезапной ночной атакой заняли Ебед и другие населенные пункты, вытесняя нашего левого соседа, 93-ю гвардейскую дивизию, вышли к нам в тыл. На рассвете противник нанес удар по нашему правому соседу, 409-й стрелковой дивизии. Создалась сложная обстановка на всем участке фронта нашего стрелкового корпуса.

Противнику удалось вытеснить 6-ю и 409-ю стрелковые дивизии и обойти наши полки с правого фланга. Вокруг 1243-го и 1245-го стрелковых полков и одного батальона 1241-го стрелкового полка стало сжиматься кольцо окружения.

Полки дивизии, ведя упорные бои, отразили пять мощных атак танков и пехоты. Противник постоянно вводил в бой свежие силы. Обстановка осложнялась с каждым часом.

В атаку устремились вражеские автоматчики. Танки приближались к боевым порядкам 1245-го стрелкового полка, обрушив на воинов шквальный огонь. Грянули чистые выстрелы нашей артиллерии. Открыло огонь и орудие сержанта Ивана Подыгалова, снаряды, попав в один из танков, заискрились на броне. Танк застыл на месте. Обнаружив орудия Подыгалова, гитлеровцы открыли по нему огонь. По вспышкам танковых пушек старший сержант Михаил Лашин увидел вражеские машины. Прошло несколько секунд, по команде Михаила Васильевича расчет послал в танк меткий снаряд. Вскоре запылал второй вражеский танк, но остальные машины продолжали упорно продвигаться вперед. Один из танков вынырнул из-за гребня высоты. Его встретил расчет Ивана Николаевича Подыгалова и почти в упор послал снаряд в цель. Еще один танк загорелся. Остальные танки, не выдержав удара артиллеристов и бронебойщиков, отошли назад. Под сильным огнем пулеметов, минометов, автоматов наших солдат отступили и фашистские автоматчики.

Но через некоторое время фашисты снова пошли в атаку. Бой с каждой минутой становился все напряженнее и ожесточеннее. Однако эти атаки также были отражены.

Об этих боях начальник политотдела 7-й гвардейской армии генерал-майор Зыков пишет: «В боях 18 февраля с контратакующим противником личный состав, где начальник политотдела соединения тов. Айнутдинов, проявил стойкость и упорство. Пользуясь ночным покровом, батальон старшего лейтенанта Александра Александровича Урюпина, члена ВКП(б), внезапно атаковал врага, засевшего в населенном пункте, и прорвался к нему в тыл. Немцы бежали, но вскоре, опомнившись, стали контратаковать наших бойцов превосходящими силами. За день боев батальон отбил семь контратак…»[53]

* * *
В 23 часа 18 февраля от командующего 7-й гвардейской армии был получен приказ на отход дивизии на новый рубеж. Но к этому времени противник уже начал замыкать кольцо вокруг наших полков. Стояла задача не дать замкнуть кольцо, с боями прорваться на новый рубеж. Развернулись неописуемые ожесточенные бои. Смерть свирепствовала вокруг, но воины не думали о ней. Одно было на уме каждого: прорвать кольцо, уничтожить врага. И так трое суток бились воины до выхода на указанный рубеж.

Нужно отметить, что тогда, в боях, воины не чувствовали себя героями. Просто они совершали то, что полагается делать на войне, выполняли приказ. Но было еще то, что выходило за грань человеческих возможностей, за грань приказа и становилось подвигом.

Особый героизм и умение в организации личного состава на стойкость при отражении атак врага проявили коммунисты, политработники. Парторг 1245-го стрелкового полка капитан Виктор Егоров в самый критический момент боя пошел в боевые порядки. Парторг чувствовал, что нервы у бойцов напряжены до предела. Ведь им предстояло отбросить гитлеровцев и прорвать кольцо окружения.

— Как настроение? — спрашивает капитан. — Автоматы, гранаты в порядке? Главное, товарищи, не задерживаться здесь, проскочить открытое пространство, как только наша артиллерия перенесет огонь, не мешкая, дружно подняться и ударить по фашистам. Они за ночь не успели глубоко вырыть окопы, там проще будет разделаться с ними, — говорил им парторг. Сам он участвовал во многих боях от Ржева до Будапешта, был ранен, в сражениях постигал нелегкую солдатскую науку. Был несколько раз награжден.

Гром десятков орудий, стоящих за пехотой, сотрясал все вокруг. Над рядами фашистов нависла густая завеса из земли и дыма.

Вот взвилась ракета. Она описала дугу в сторону вражеских позиций и, медленно опускаясь, погасла.

Парторга, словно пружиной, выбросило на бруствер окопа, он распрямился, подняв над головой автомат, громко крикнул:

— Вперед! За мной бить фашистов!

Строча из автомата, рванулся в сторону фашистских позиций. Капитан увидел бегущих за ним солдат, услышал разноголосое «Ура-а! Ура-а!», за спиной кто-то вскрикнул и упал, сраженный вражеской пулей.

Группа ворвалась в линию вражеских окопов, завязался рукопашный бой. Капитану Егорову удалось свалить одного, другого фашиста. Вдруг Егоров почувствовал сильный удар по голове и упал, на какой-то миг потеряв сознание. Очнулся от прикосновения рук солдат.

— А ведь мы думали, товарищ парторг, что вы того…

— Голова, — с трудом разжав спекшиеся губы, тихо сказал капитан, — не будь каски — каюк бы мне…

Гитлеровцы, придя в себя, усилили огонь. Особенно сильно бил пулемет. Он не давал и головы поднять. Один за другим бойцы выходили из строя. Лежать вот так, — подумал парторг, — враг уничтожит всех. До вражеской линии, откуда они вели огонь, не так далеко.

В это время подполз к нему член партбюро Иван Румянцев и обратился к парторгу.

— Товарищ капитан, рискну я резануть этого гада.

— Как? — спросил парторг.

— Обойду я его.

— Попробуй, только осторожно.

Иван по-пластунски, передвигаясь ползком на локтях, пошел вперед левее пулемета.

Скоро пулемет замолчал.

Виктор Александрович крикнул:

— Приготовиться к атаке! Гранаты в бою!

Парторг снова первым бросился вперед, увлекая за собой бойцов. Думал об одном: скорей добежать до вражеских окопов. В действиях Егорова были чувство долга, ответственность за жизнь бойцов и боевая удаль. Он добежал до вражеских окопов и швырнул гранату. Снова завязалась рукопашная.

А сзади гремело русское «Ура! Ура!» Это устремились на вражеские позиции основные силы полка.

В этой схватке пал смертью храбрых парторг — душа воинов, капитан Виктор Александрович Егоров.

Жена Егорова Невзорова живет в Казани на ул. Подметаевской, д. 143, кв. 1. Искреннее соболезнование, Галина Алексеевна.

На другом участке боя по отражению атаки фашистов поднял воинов 1241-го стрелкового полка инструктор политотдела Иван Сергеевич Герасименко. В этом бою он был ранен.

При отражении атаки врага пулеметный расчет коммуниста сержанта 1241-го стрелкового полка Конюхова выдвинулся на фланг противника, открыл губительный огонь по атакующим немцам, уничтожил многих и заставил их отойти. Орудийный расчет сержанта Потехина подбил вражеский танк. Заместитель командира батальона по политчасти 1245-го стрелкового полка лейтенант Григорий Жуклеев личным примером поднял бойцов батальона против контратакующих фашистов, батальон отбил контратаку. В этой смертельной схватке погиб лейтенант Григорий Павлович Жуклеев.

Стойко действовала стрелковая рота 1245-го стрелкового полка коммуниста младшего лейтенанта Хоромана. На участке роты немцы трижды атаковали. Воины умело и нещадно били атакующих. Сам Хороман истребил семь гитлеровцев. Воодушевленные его примером бойцы роты еще сильнее стали бить врага и заставили его отойти.

Чуть забрезжил рассвет над плацдармом, снова грянул бой, все почернело от грязи и дыма. Горело все, что могло гореть: машины, земля… Положение становилось угрожающим. Частям дивизии надо было отходить на новый рубеж.

Трудно оторвать солдата от места, к которому он уже хоть немного, но привык. Он воевал и уничтожал фашистскую мразь. Оно ему не казалось уж столь не уязвимым. Но закон боя, угроза полного окружения диктовали свое.

* * *
Командир дивизии приказал: 1243-му стрелковому полку, командир полка подполковник Алексей Михайлов, его заместитель по политчасти подполковник Мухамед Ахметзянов, отходить последним и идти в арьергарде, прикрывать отход остальных частей.

Выйдя в район Мужла, командир полка Михайлов решил приостановить отход полка и ждать, когда подтянется артиллерия.

Воспользовавшись остановкой полка, гитлеровцы танками и самоходками атаковали его с севера и юга. Завязался неравный бой. Подбив несколько вражеских танков, отбив атаки врага, главные силы полка прорвали кольцо окружения и соединились с другими отходящими частями. Ведя бой, полк продолжил отход.

Командир полка Михайлов с группой воинов отходил последним. Гитлеровцы эту группу отрезали от главных сил и окружили ее, завязался ожесточенный бой. Один фашист-мадьяр сильно ударил подполковника Михайлова по голове. Алексей Павлович потерял сознание. Очнулся уже в кругу фашистов. Он был взят в плен.

1 апреля, воспользовавшись налетом нашей авиации на немецкие позиции, подполковник Михайлов сбежал из фашистского лагеря военнопленных. 3 апреля перешел линию фронта в районе Бадь к своим.

Разрозненные группы бойцов 1243-го стрелкового полка и артиллеристы, которых тогда ждал командир полка Михайлов, пока они подтянутся, отбивая наседающих на них автоматчиков врага, отошли юго-восточнее Мужла в лес у реки Дунай.

Заместитель командира по политчасти 3-го дивизиона 932-го артполка капитан Леонид Гутченко объединил эти разрозненные группы, в которых было более 300 человек, разбил их поротно, назначил командиров и занял круговую оборону. С наступлением темноты окруженная группа, отразив несколько контратак врага, штурмом прорвала кольцо и под командованием Леонида Ефимовича Гутченко вышла в расположение наших войск.

* * *
Положение в районе командного пункта командира дивизии становилось угрожающим. Немцы после того как прорвали оборону нашего правого соседа, 409-й стрелковой дивизии, стали подбираться к командному пункту дивизии с тыла. Генерал-майор Карпухин приказал:

— Всем отходить на запасный.

Мы не успели отъехать и трех-четырех километров, как заметили, что вражеская пехота начинает спускаться с высоты на дорогу, чтобы отрезать нам пути отхода. Генерал Карпухин ехал впереди на «Вилисе». Он круто повернул вправо и поехал по целине, дальше от дороги, так как снег был неглубокий. Я ехал на «Эмке», по целине машина не пошла. Тогда я решил на предельной скорости ехать прямо по дороге, другого пути не было. Мой шофер сержант Баскалев был опытным водителем.

Не знаю, сколько ехали, вижу, что впереди фашисты, строча из автоматов, бегом спускаются с высоты, приближаются к дороге. Вдруг лопнули скаты моей машины, перебитые вражеской автоматной очередью. Баскалев резко повернул машину вправо, и на дисках машина спустилась к лощине и остановилась. В этот миг перед нами прямой наводкой, почти настильно, чуть не задев нашу машину, полетел снаряд, выпущенный из орудия армейской противотанковой бригады.

Мы бросили машину (со мной ехал агитатор политотдела дивизии майор Евгений Михайлович Морозов и мой ординарец рядовой Захар Акимович Черкашин) и, отстреливаясь из автоматов, побежали к артиллеристам. Артиллерия била осколочными по вражеской пехоте. Фашисты залегли, а потом начали отползать назад.

Лейтенант, командир огневого взвода (забыл его фамилию) подошел ко мне и сказал:

— Товарищ полковник, скажите «спасибо» немцам, что они спасли вам жизнь.

Я был удивлен.

— Почему немцы спасли нам жизнь?

— Во-первых, — ответил лейтенант, — фашисты стреляли по скатам вашей машины, а не по вам. Очевидно, они хотели вас взять живьем. Во-вторых, они, подбив скаты вашей машины, остановили ее. Если бы машина прошла еще несколько метров вперед, вы попали бы под снаряд нашего орудия, мы ведь стреляли настильно. Тогда вам всем был бы капут… Я поблагодарил лейтенанта за то, что они своим героическим поступком остановили фашистов и спасли нам жизни.

Мы присоединились к воинам отходящего полка. Мой коновод ефрейтор Михаил Агагшитов подогнал моего коня «Рома».

1245-й стрелковый полк, отбив несколько атак врага, к вечеру 19 февраля вышел на новый рубеж.

Когда я пришел на командный пункт командира дивизии, Василий Дмитриевич сказал:

— Я думал, что ты попал в лапы к немцам, видел, как твоя машина мчалась в объятия фашистов.

После моего рассказа о случившемся генерал сказал:

— Да ты родился в рубашке…

В этом бою на этой дороге при отходе погиб начальник политотдела нашего правого соседа, 409-й стрелковой дивизии.

Хорошо и умело организовал отход своего полка Герой Советского Союза майор Петр Петрович Спирин и его заместитель по политчасти майор Петр Петрович Гриценко. Полк под прикрытием 1243-го стрелкового полка и артиллерии, отбивая атаки врага, вышел на новый рубеж, сохранив личный состав и материальную часть.

Дивизия, выполняя приказ командарма, с тяжелыми боями вышла на восточный берег Грона, заняв оборону, во взаимодействии с другими соединениями армии остановила наступление противника на своем участке.

На этот раз гитлеровцам удалось осуществить свой план ликвидации нашего гронского плацдарма. Однако они не сумели достичь своей конечной цели: прорвать кольцо и помочь будапештской группировке выйти из котла.

Здесь следует особо отметить огромную роль соединений 7-й гвардейской армии, следовательно, и нашей дивизии, сражавшейся в составе этой армии. Соединения армии в начале января, нанеся мощные удары по врагу на западном берегу Грона, погнали его дальше от Будапешта, и отражая сильные танковые контрнаступления на себя, стянули крупные силы врага, стремившиеся прорвать кольцо и соединиться с окруженной группировкой в Будапеште. Тем самым 7-я гвардейская армия способствовала разгрому окруженных в Будапеште гитлеровцев.

13 февраля войска 2-го и 3-го Украинских фронтов во взаимодействии с Дунайской военной флотилией завершили разгром окруженных в Будапеште фашистских войск. Это привело к тому, что из войны на стороне Германии был выведен последний ее сателлит — Венгрия.

Участникам Будапештской операции вручили медали «За взятие Будапешта». По не понятным нам причинам медаль мы не получили. Хотя были достойны. А личный состав управления 7-й гвардейской армии медали получил.

Кровопролитные бои за полное освобождение от фашистов продолжались еще в нескольких районах Венгрии. Особенно сильные бои были в районе Балатона. Только 4 апреля 1945 года пришла на венгерскую землю свобода — ее принесли советские воины, разгромившие фашизм. Около двухсот дней и ночей шла битва за освобождение Венгрии.

Выше всех холмов и крыш Будапешта, выше филигранной готической башни собора Матьяша стоит на горе Геллерт величественный монумент, сооруженный венгерским народом в память о советских воинах-освободителях.

Из воспоминаний ветерана дивизии полковника в отставке Г. А. Аристакесяна
В числе многочисленных фронтовых реликвий я бережно храню грамоту с благодарностью Верховного Главнокомандующего за отличные боевые действия в боях по освобождению города Будапешта. Когда смотрю на нее, мне снова видятся изрытые траншеями поля между Тиссой и Дунаем.

Наш 244-й отдельный истребительный противотанковый дивизион вел тяжелые бои на подступах к городу Карцаг. Противник сосредоточил здесь крупные танковые силы. Воины дивизиона стойко отражали бешеные танковые контратаки. На рассвете 8 октября командир дивизиона капитан Скоробогатов был вызван на НП командира 375-й стрелковой дивизии.

— Данные разведки подтверждают готовящуюся контратаку танков противника. Будьте начеку, — указал генерал-майор Карпухин.

Едва рассеялся утренний туман как показались вражеские танки. Они шли вдоль шоссе Карцаг — Пюшпекладань к окопам наших пехотинцев, на участок огневых позиций второй батареи, которой командовал лейтенант Радзевилюк. Лязг гусениц и гул моторов слились в зловещий грохот. Подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, батарейцы открыли огонь. Начался жестокий, кровопролитный бой. Исключительное мужество и стойкость проявили орудийные расчеты старшего сержанта Маркина и сержанта Чикина. Три подбитых танка остались перед позицией батареи. Мы тоже понесли потери. Погиб командир батареи лейтенант Радзевилюк, был ранен командир орудия старший сержант Маркин. Батарея лишилась трех орудий. Отличившиеся воины, в том числе посмертно лейтенант Н. Радзевилюк, были удостоены правительственных наград.

Наступили сумерки, стихла канонада. Нас собрал командир дивизиона:

— Эта тишина не к добру. Надо к утру доукомплектовать подразделения личным составом, материальной частью и боеприпасами.

С меня, как с начальника артснабжения дивизиона, спрос большой. Съездить на дивизионный артиллерийский склад, прикинул я, уже никак не успею. Командир это тоже прекрасно понимал и, вопросительно взглянув на меня, ждал, какой я предложу выход из создавшегося положения. Я предложил вооружить вторую батарею трофейными 75-миллиметровыми противотанковыми орудиями, которые мы захватили у гитлеровцев накануне вместе со складом боеприпасов.

— Добро, — сказал капитан Скоробогатов.

За ночь батарея была перевооружена четырьмя трофейными орудиями и 550 снарядами к ним.

Как и предполагалось, к утру фашисты предприняли новую танковую контратаку. Наши артиллеристы не дрогнули. Им удалось выполнить главную задачу: «притупить» острие вражеского танкового клина. Противник не прошел. Пехотинцы хвалили: «Молодцы, ребята, из фашистских болванок — по фашистским танкам!».

Нелегкий, но славный боевой путь прошел по венгерской земле противотанковый дивизион капитана А. Скоробогатова. В начале января 1945 года, когда гитлеровцы предприняли новую попытку прорваться к будапештскому «котлу», в котором находилось около 188 тысяч вражеских солдат и офицеров, наши артиллеристы-истребители и здесь проявили высокое мужество и мастерство.

Через четверть века офицерские пути-дороги привели меня вновь в места былых сражений. Побывал во многих городах возрожденной Венгрии. Радостно было видеть, что там, где когда-то шли жестокие бои, расцвела новая счастливая жизнь венгерского народа.

Был и на горе Геллерт, возвышающейся над красавцем Будапештом. На этом священном месте благодарным венгерским народом воздвигнут величественный памятник — монумент в честь советских воинов-освободителей. В граните высечены имена тех, кто доблестно сражался за Будапешт и погиб смертью храбрых. Их много. С волнением и душевным трепетом читаешь имена. И кажется, что на тебя молчаливо смотрят искрящиеся любовью к Родине и жаждой подвига глаза твоих мужественных соотечественников, в числе которых — Герои Советского Союза офицеры Бунтовский и Азамьян, старшины советской гвардии Ибрагимов и Поляков, принявшие боевое крещение осенью грозного сорок первого года под Москвой и дошедшие до Будапешта солдаты Гавура и Задорожный.

Я кладу на холодный отполированный гранит букет алых гвоздик и думаю: нет, герои не умирают. Они живут и всегда будут жить в сердцах тех, кто сегодня с оружием в руках охраняет завоевания социализма. Они живут в сердцах венгерского народа, за свободу и счастье которого отдано самое дорогое — жизнь.

После разгрома Будапештской группировки немцев

Наша дивизия после тяжелых наступательных и оборонительных боев на западном берегу реки Грон под Комарно была выведена во второй эшелон 7-й гвардейской армии. Здесь она приводила себя в порядок, получала пополнение и готовилась к новому наступлению на Гроно-Братиславском направлении. Была проделана огромная организаторская, политико-воспитательная работа по мобилизации личного состава на выполнение предстоящих задач.

7 марта состоялось собрание партийного актива дивизии, на котором с докладом «Об авангардной роли коммунистов в последних боях и задачах парторганизаций в предстоящем наступлении дивизии» выступил командир дивизии генерал-майор Василий Карпухин.

В частях, подразделениях были проведены партийно-комсомольские и красноармейские собрания, беседы с личным составом, семинары, инструктажи парторгов, комсоргов, агитаторов и заместителей командиров по политчасти полков и батальонов. Проверено состояние и знание материальной части оружия, наличие боеприпасов, «нз», готовность хозяйственных и медицинских подразделений.

8 марта было проведено торжественное собрание всех девушек дивизии, присутствовало 84 человека. Было награждено 15 девушек. Такие же собрания прошли и в полках.

Дивизионная газета «На защиту Родины» 8 марта выпустила специальный номер, посвященный этому празднику. Вот некоторые заметки из этого номера.

«Фронтовые подруги»
«Тревожные были тогда дни. Враг наступал. Когда немецкие автоматчики заняли окраину села, в санроте еще оставалось несколько раненых бойцов. Мария Клещева и Елена Сергеева продолжали работать. Они заботливо промывали раны, накладывали бинты…

— Неужто останемся? — прошептал красноармеец, раненный в обе ноги.

Мария подошла к нему, опустилась на колени и ответила:

— Нет, не останемся. Уйдем.

Раненый указал ей на забинтованные ноги и, помолчав минуту, сказал:

— Вы-то, конечно, уйдете.

Больно было слышать это. Марина, взволнованная,встала и обратилась к раненым.

— Солдаты, вы что-то приуныли. А зря. Сейчас приедут подводы, и мы все уедем. Мы с Леной вас не оставим одних. Уж если погибнем, то вместе. Так мы с ней решили.

Кто-то тихо заметил: „Хорошие вы, родные“.

Девушки сдержали слово. Они вывезли всех раненых за переправу. А когда бойцов уложили в машины для отправки в тыл, они тепло пожимали руки Марины и Елены и называли их фронтовыми подругами, героинями.

Однажды в санроту привезли раненого офицера. Он истекал кровью… Спасти жизнь воина могло только немедленное переливание крови. Елена Ивановна Сергеева предложила свою кровь. И спасла жизнь командира…»

Так писал гвардии лейтенант Шмотряков о патриотках, офицерах, орденоносцах Марии Ивановне Клещевой и Елене Ивановне Сергеевой.

Еще одна заметка, опубликованная в этом же номере. Несколько мною сокращена.

«Патриотка Родины»
«…Тишина сменилась грохотом орудий. Татьяна Петрова слышала даже трескотню пулеметных очередей. Она крепко прижала к уху телефонную трубку и… Что такое? Дальняя точка молчит.

Связистка быстро доложила командиру. Последовало приказание. Рядовой Кожин, ефрейтор Овечкин (свердловчанин) и сержант Гордеев за 15–20 минут нашли конец разорванного провода и восстановили связь.

— Линия исправлена, — доложила связистка командиру.

Когда дежурит телефонистка Петрова, связь работает бесперебойно… Она не дает пощады любителю поболтать… Ей доверяют больше всех, на нее надеются, она не подведет. Не раз связистка под обстрелом врага мужественно обеспечивала связь командиру…

Скромная девушка, с добрым и сильным характером… Она завоевала себе славу… Награждена медалью „За боевые заслуги“.

Петрова выросла на войне. А 1943 году она была еще ученицей 10 класса, мечтала стать учительницей или врачом. Но Татьяна уехала на фронт. Вместо алгебры она прилежно изучала технику связи и стала хорошо работать не только на отечественных, но и на трофейных аппаратах.

…Связистка Шанкевич нарушила дисциплину, Петрова на очередном комсомольском собрании выступила с критикой поведения Шанкевич.

— О вас много замечаний, — сказала Петрова подруге. Вы во время дежурства отвлекаетесь… У меня мать старушка, отца убили немцы, два брата пролили кровь за Родину. Как же можно быть спокойной? Тысячи наших девушек мстят врагу за исковерканную жизнь, за поруганное счастье. А вы что делаете?

Слова Петровой тронули подругу. Шанкевич исправилась…

Когда Петрова была ранена, ее отправили в госпиталь. Не закончив лечения, Татьяна поспешила на фронт. Более чем за сотню километров она разыскала свою часть и снова заняла боевой пост…

Лейтенант П. Ляпушкин».
9 марта состоялась встреча командования дивизии с комсомольцами, присутствовало 346 человек. Перед ними выступили командир дивизии и начальник политотдела.

Комсомольцы рассказали, как они борются за укрепление воинской дисциплины, помогают командирам в выполнении боевых задач, какое участие принимают в воспитании личного состава.

Комсомольцы на деле были верными помощниками партийных организаций и командиров. Они не раз в тяжелую минуту боя своим личным примером мужества, отваги и храбрости воодушевляли весь личный состав на подвиги во имя Родины. Об этом я рассказывал, описывая тот или иной бой.

Только за период зимних наступательных боев 1945 года было награждено орденами 285 комсомольцев.

Комсомольская организация роты связи 1243-го стрелкового полка в своем составе насчитывала 14 членов ВЛКСМ и все 14 были награждены дважды: орденами «Славы» — 6, «Красной Звезды» — 5, остальные имели по две медали.

Комсорг 1-й батареи 932-го артполка сержант Василий Петрович Шмыголь, 1922 года рождения, украинец, в комсомоле с апреля 1944 года. Он уничтожил три танка, три бронетранспортера, подавил десять огневых точек врага, истребил более сотни фашистов. Награжден тремя орденами.

Наводчик комсомолец Владимир Эммануилович Луценко, 1925 года рождения, украинец, подбил три танка, один бронетранспортер, подавил 19 огневых точек, дважды награжден.

Первый номер ручного пулемета 1241-го стрелкового полка Андрей Прокофьевич Сиволап 11 января 1945 года во время контратаки противника был дважды ранен и контужен, но с поля боя не ушел, продолжая бить врага, уничтожил 12 немцев.

Комсомолец Зобора возглавил группу разведчиков. Зайдя в тыл врага, группа дерзким маневром уничтожила две огневые точки, взяла в плен двух фашистов, захватила два ручных пулемета, три автомата, пять винтовок, истребила более 20 гитлеровцев.

Комсомольцы-разведчики Швец, Юров, Лохманюк пробрались в тыл противника, захватили в плен расчет пулемета с пулеметом.

Комсомолец Иван Павлович Титов при штурме высоты в Малых Карпатах своим пулеметным огнем скосил сопротивляющегося врага, чем содействовал продвижению пехоты вперед.

Младший сержант Николай Прокопенко из ПТР подбил два танка. Дивизионная газета выпустила листовку о нем: «Слава герою, младшему сержанту Николаю Прокопенко. Шел жаркий бой. Подразделение неудержимо шло вперед. На подступах к населенному пункту враг оказал сопротивление. Четыре замаскированных танка, прикрывая отступление своей пехоты, вели беспрерывный огонь. Отважный комсомолец Николай Прокопенко зашел во фланг врагу со своим противотанковым ружьем, занял позицию. Вскоре он обнаружил немецкие танки. Они стояли в ряд под откосом и вели огонь. Прокопенко нажал спусковой крючок своего ружья. Черные клубы дыма окутали вражескую машину. Борьба продолжалась. Он прицелился во второй танк и третьим выстрелом зажег и его. Подразделение пошло вперед». Николай Прокопенко был награжден орденом. Получил комсомольский значок. Письмо с описанием подвига и фотокарточку послали его родителям.

Ночью подразделение форсировало быструю глубокую реку. Комсомолец Рыжков, окопавшийся у одного дуба, своим пулеметом прикрывал переправу. Подразделение зацепилось о вражеский берег. Завязался жаркий бой. Немцы предприняли контратаку. Они шли цепями, осыпая градом пуль поле боя. Глаза комсомольца Петра Рыжкова горели ненавистью к фашистам. «Идите, идите, гады», — шептал про себя пулеметчик. Немцы подошли еще ближе. Петр уже видел их противные морды и нажал на гашетку пулемета. Скошенные огнем пулемета гитлеровцы, как снопы, валились на землю. Пулеметчик бил без промаха и истребил более 30 фашистов. Контратака немцев была отбита. Наша пехота, преследуя по пятам отходящего врага, ворвалась в селение и освободила его.

Выписка из политдонесения политотдела 7-й гвардейской армии

«…Отделение комсомольца старшего сержанта Александра Федоровича Курбатова скрытно прорвалось во вражеские траншеи и в рукопашной схватке истребила до 30 фашистов. Сам тов. Курбатов в траншейном бою уничтожил восемь гитлеровцев.

Боевым делам отделения Курбатова была посвящена листовка „Молния“.

Многие батальонные комсомольские организации умело направляют свою работу на обеспечение выполнения задач, поставленных командованием.

Зам. начальника политотдела 7-й гвардейской армии гвардии полковник Добряков.
6 апреля 1945 г.».
В заключение генерал Карпухин призвал комсомольцев быть бдительными и сказал, что среди гражданского населения могут быть фашистские преступники и шпионы, переодетые в гражданскую одежду. Наш смерш захватил несколько таковых. Командир поставил задачу на подготовку к наступательным боям.

11–12 марта провели двухдневный семинар заместителей командиров по политчасти полков и отдельных батальонов, 19 марта вечер ветеранов дивизии, на котором присутствовало 150 человек первого формирования. Обсуждался вопрос о задачах ветеранов по воспитанию молодых воинов, по передаче опыта борьбы с фашистскими захватчиками. Ветераны приняли обращение к молодым воинам.

Вот некоторые выдержки из обращения.

«Воин, ты идешь на запад дорогой победы.

…Ты судья! Перед тобой преступники, палачи, будь же беспощаден к ним… Убей фашиста-людоеда, убей пулей, штыком, гранатой, лопатой и прикладом, всем, чем только ты можешь, уничтожай фашистских разбойников. Не дай уйти живыми! Отомсти подлым палачам за кровь и слезы, за муки и гибель безвинных людей…»

Все дальше на запад

Подготовка к наступлению на Гроно-Братиславском направлении в соединениях 2-го Украинского фронта началась с первых дней марта 1945 года.

В ночь на 25 марта 1945 года дивизия вышла на исходное положение для форсирования реки Грон и наступления на ее западный берег.

Грон — быстрая река с шириной до 80 метров, глубиной до 2,5 метра. Лодки переворачивались от быстроты течения и от ударов льдин, которые еще плавали на поверхности воды.

Гитлеровцы, хорошо закрепившись на противоположном берегу реки, старались удержать водный рубеж. Система огня позволяла им держать под прицелом прибрежную полосу и гладь воды. Однако наша разведка установила, что неприятель не везде одинаково силен.

Командир дивизии генерал Карпухин решил начать форсирование 1241-м стрелковым полком, которым командовал подполковник Владимир Григорьевич Атаманов.

Тишина над рекой была нарушена грохотом выстрелов, воем многочисленных летящих снарядов и мин «катюш».

Первые столбы разрывов взлетели над позициями врага. Отдельных выстрелов не слышно, все слилось в сплошной грохот, от которого дрожала и стонала земля. Пехотинцы смотрели на огненный смерч, обрушившийся на вражеские позиции.

Взвились в воздух красные ракеты. Это сигнал посадки на переправочные средства. 1-й батальон 1241-го стрелкового полка, командиром которого был старший лейтенант Рыжаков, его заместителем по политчасти старший лейтенант Луценко, ринулся к берегу. Солдаты тащили лодки, плоты, вязанки хвороста, сталкивали их с берега и плыли на противоположный берег. Рядом бушевал огонь.

Под командованием лейтенанта Соколова первыми высадились на вражеский берег саперы кавалера ордена Славы коммуниста сержанта Афанасьева и сержанта Торонца. Они должны были разведать берег и подтянуть трос через реку для ускорения перебрасывания штурмовых групп. Когда был натянут трос, сразу же на лодках ринулись группы стрелков и расчеты саперов. С трудом под огнем противника они преодолели бурную реку.

Здесь особенно наглядно проявилось хорошо организованное взаимодействие.

В числе тех, кто надежно обеспечивал форсирование Грона, были поддерживающие нас батареи «катюш», 1-й дивизион 932-го артполка капитана Виктора Матвеевича Поткина (г. Свердловск), его заместитель по политчасти старший лейтенант Георгий Николаевич Кушнарев, и 3-й дивизион капитана Федора Федоровича Хижиякова (его заместитель по политчасти капитан Леонид Ефимович Гутченко, парторг — старший лейтенант Михаил Михайлович Тринаценко).

Взвод младшего лейтенанта Павлова достиг западного берега Грона и, не задерживаясь, под огнем кинулся на врага по проходу, очищенному от вражеских мин саперами комсомольцем, кавалером ордена Славы Цимбалюком и рядовым Типенко.

За взводом Павлова атаковали позиции гитлеровцев и другие подразделения батальона. В рукопашной схватке они овладели первой траншеей, оставшиеся в живых гитлеровцы подняли руки.

Стрелки бегут дальше, спотыкаясь о вывороченные разрывами снарядов и мин глыбы земли, падая в воронки, снова вскакивая и, стреляя из автоматов, бегут, с ходу берут вторую траншею. Основные силы дивизии продолжают форсирование. Саперы наводят переправу, на резиновых лодках, шлюпках, плотах перетаскивают легкие орудия, минометы и пулеметы.

Гремит канонада артиллерии, обрушивающей свой мощный огонь на позиции врага.

Раскаты артиллерийских залпов дополняли взрывы минометов.

Саперы-перевозчики комсомольцы Пустовой и Панащук под огнем противника уверенно вели вперед свои лодки с пехотинцами, вооружением, боеприпасами. Саперный взвод коммуниста лейтенанта Павла Павловича Супруненко, награжденного орденом Красной Звезды, сделал 25 рейсов.

Вдруг взрывом вражеской мины Панащук и Пустовой были выброшены из лодки в воду, но они не оставили свой боевой пост, продолжая перевозить все, что необходимо было для боя, а также все новые и новые группы стрелков.

Снаряд разорвался у самой лодки младшего сержанта Кориняка и волной перевернул ее. Два разобранных миномета, мины и лопаты пошли ко дну. Бойцы расчета вплавь вернулись на берег, взяли другую лодку и отправились спасать вооружение.

Расчет удерживал лодку за трос, а комсомолец Кориняк несколько раз нырнул на дно ледяной реки и достал утонувшее вооружение: две минометных трубы, две плиты, 45 штук мин и шансовый инструмент. Из этих минометов расчет затем обрушил на врага огонь. О подвиге младшего сержанта Кориняка наша дивизионка выпустила специальную листовку.

Вот огневой вал нашей артиллерии удаляется в глубину вражеской обороны. По форсирующим реку начинают бить уцелевшие пулеметы врага. Как опасен их огонь для воинов, находящихся на поверхности воды, ничем не защищенных от пуль!

По ожившим после артогня фашистским пулеметам открывают огонь поставленные для этой цели на самый берег орудия 244-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона, которым командовал капитан Скоробогатов. Вел огонь также минометный взвод младшего лейтенанта Гончаренко. Один за другим умолкли вражеские пулеметы.

Форсирование водных преград всегда было одним из наиболее сложных видов боя. Успех форсирования и ведение боя после форсирования зависит от многих факторов.

В данном случае успех обеспечило четкое взаимодействие всех родов войск. Именно на это обращали особое внимание при подготовке к форсированию и ведению боя на противоположном берегу командир дивизии генерал Карпухин и начальник штаба полковник Калошин, командиры полков, батальонов и их штабы.

Как бы хорошо ни было спланировано форсирование и ведение боя после форсирования, решающая роль все же принадлежит воинам, их мастерству, самоотверженности и готовности с честью выполнить приказ командира. Созданию боевого настроя во многом способствовала активная и непрерывная партийно-политическая работа, проводимая политработниками, коммунистами и комсомольцами.

Напряженным был этот бой на противоположном берегу Грона. Гитлеровцы всеми силами стремились задержать продвижение 7-й гвардейской армии, в том числе и нашей дивизии. Противник контратаковал танками и автоматчиками.

Наши полки, взаимодействуя с танкистами и поддержанные артиллерией, действовали умело. Командир 1241-го стрелкового полка подполковник Атаманов, организуя бой в глубине обороны гитлеровцев, умело использовал мощь огневых средств в сочетании с маневром и заставил врага поспешно отступить на неподготовленный рубеж обороны. Атака завершилась успешно: были захвачены три траншеи врага.

В чем секрет успеха 1241-го стрелкового полка? Прежде всего в умении командира полка организовать и непрерывно поддерживать взаимодействие между всеми подразделениями полка, точно по времени, месту и цели выполнять задачи. Подполковник Атаманов предусмотрел возможные направления контратак врага и порядок их отражения. Особое внимание он уделял взаимодействию с приданным артдивизионом, которым командовал капитан Поткин. Командир полка умел в общей картине боя выделить роль каждого подразделения и в соответствии с обстановкой уточнял задачи.

Взвод младшего лейтенанта Павлова врывается в третью траншею врага, начинается рукопашный бой. Вдруг с фланга застрочил вражеский пулемет. Рядовой Артем Сафонович Стоянов заметил этот пулемет. Долго не думая, он подполз к нему и уничтожил гранатой его расчет и, повернув его в сторону другой вражеской пулеметной точки, несколькими очередями уничтожил и ее расчет. Захватив два пулемета, рядовой Стоянов соединился со своими. Командир дивизии наградил его за этот подвиг орденом Красной Звезды.

Бушует огонь разрывов. На правом фланге третья траншея врага еще не взята. Наша рота устремилась к фашистской траншее. Вдруг из нее открыли огонь уцелевшие вражеские пулеметы и автоматы. Наши артиллеристы и минометчики, боясь поразить своих, вынуждены прекратить обстрел, этим незамедлительно воспользовался противник. Он усилил огонь, ливень пуль прижал наших воинов к земле. Появились убитые и раненые. Рота залегла.

В таких случаях промедление смерти подобно. Нужно было мгновенно решать: или, дружно поднявшись, быстро добежать до траншей фашистов и овладеть ими, или отойти, что означало сорвать атаку, понести большие потери.

Находившийся в рядах атакующих заместитель командира батальона по политчасти лейтенант Григорий Павлович Жуклеев передал по цепи:

— Лучше погибнуть в открытом бою, чем ожидать смерти, лежа на земле или пятясь назад!

Улучив удобный момент, он встал на виду у всех во весь рост.

— Коммунисты и комсомольцы, за мной, вперед! — крикнул замполит и, взмахнув высоко поднятым автоматом, первым устремился к фашистским траншеям. Голос его потонул в грохоте боя. Но воины роты уже увидели его. И все, кто уцелел к этому моменту, как один встали и, ведя огонь из автоматов на ходу, бросая фанаты, устремились за ним вперед. То был величайший порыв смелости, дерзости и отваги.

Замполит лейтенант Жуклеев первым вскочил на бруствер вражеской траншеи и оглянулся, чтобы посмотреть, как идет рота. В этот момент вражеская автоматная очередь опрокинула его на землю. Падая, он видел, как рота ворвалась в траншею, фашисты не выдержали, отступили. Так сын Отечества, любимец и душа батальона Григорий Павлович Жуклеев ценой собственной жизни спас жизнь десятков воинов роты, обеспечил успех боя.

Перегруппировавшись, гитлеровцы при поддержке танков пошли в контратаку. Но наши бойцы не дрогнули. Подпустив фашистов на близкое расстояние, они расстреляли их в упор, а артиллеристы подбили их танки. Немцы контратаковали несколько раз, и каждый раз враг откатывался назад.

Командир батальона старший лейтенант Рыжаков приказал командиру взвода комсомольцу младшему лейтенанту Смирнову обойти вражескую батарею, мешающую продвижению батальона.

Взвод Николая Васильевича умело обошел вражескую батарею и внезапно дерзко атаковал ее. Уничтожил расчеты, захватил два орудия, завязал бой с пехотой врага, ударив ее с фланга. Вражеская пехота дрогнула и была отброшена назад.

Подносчик патронов в пулеметном расчете красноармеец нового пополнения из села Ворожбина Брестской области Березовского района Михаил Михайлович Русин, когда был ранен первый номер, взял пулемет, подполз на близкое расстояние к контратакующим и с фланга открыл огонь по немцам. Два фашиста пытались обойти его с тыла, но Михаил быстро повернул пулемет и уничтожил их. Взвод отбил контратаку врага. За этот подвиг Русин был награжден медалью «За отвагу».

Решительная атака с фронта, удары с флангов и тыла поставили гитлеровцев в трудное положение. Сплошная стена огня сопровождающей пехоту артиллерии спасали атакующих от вражеских пуль. Дивизия отбивала у врага позицию за позицией. С боем форсировала сильно заболоченную реку Нитра шириной до 35 метров, освободила город Комьятице и населенные пункты Чехословакии Дол, Бойка, Андреевцы, Дол-Пял. За время боев с 25 по 28 марта частями дивизии противнику был нанесен значительный урон: убито до 600 и взято в плен 135 солдат и офицеров, подбито шесть танков, пять автомашин, уничтожено 10 орудий, 10 минометов, более 30 пулеметов. Взяты исправными один танк, пять самоходных пушек, два орудия, один крупнокалиберный пулемет, четыре гранатомета, 80 винтовок и много другого военного имущества.

Противник начал отступать в Комарно. В это время западнее города, с Дуная, высадились десантники 83-й бригады морской пехоты и, взаимодействуя с соединениями 7-й гвардейской армии, наступающими с востока, в том числе и нашей дивизией, окружили противника и освободили Комарно.

30 марта в Москве раздались залпы салюта доблестным войскам 2-го Украинского фронта, прорвавшим оборону противника на Братиславском направлении и овладевшим городами Комарно, Нове-Замки, Шуравки, Комьятице и Врабле, 20-ю артиллерийскими залпами из 224-х орудий. Главнокомандующий Сталин всему личному составу объявил благодарность. Эта была 14-я благодарность личному составу нашей дивизии.

Бои у Малых Карпат

После форсирования Грона и преодоления мощной оборонительной полосы гитлеровцев с рядами проволочных заграждений и минных полей 3 апреля после упорного боя части дивизии сбили противника с сильно укрепленного рубежа у предгорья Малых Карпат и вышли на западные склоны гор.

Вал наступления частей дивизии катился вперед на запад. Остались позади освобожденные дивизией десятки крупных населенных пунктов, в том числе города Комьятице, Трнава, Шнитова, Серед и с боями форсированные реки Нитра, Ваг.

Бои приняли более ожесточенный и кровопролитный характер. Немцы всеми силами пытались остановить наше наступление, предпринимали сильные контратаки, некоторые населенные пункты несколько раз переходили из рук в руки. Воины дивизии, уничтожая сопротивляющегося врага, неудержимой лавиной устремились в направлении Братиславы.

Другие соединения 7-й гвардейской армии — наши соседи справа и слева — тоже выйдя на западной берег Грона, громили пехотные и моторизованные части врага.

В поступавших на командный пункт командира дивизии донесениях все чаще и чаще появлялись названия населенных пунктов, освобожденных от врага. По ним мы отсчитывали километры, отделяющие передовые части от Братиславы. Сопротивление гитлеровцев возросло. В бой вступили резервы врага, переброшенные с других участков. Из разведывательных данных стало известно, что подступы к Братиславе сильно укреплены, имеются многочисленные противотанковые и противопехотные препятствия. Более мощный оборонительный рубеж проходит непосредственно по окраинам города. Улицы города перекрывают баррикады, здания подготовлены к обороне.

Командующий фронтом Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский приказал соединениями 7-й гвардейской армии, в составе которой сражалась и наша 375-я дивизия, овладеть Братиславой обходом с северо-запада.

Несмотря на обилие инженерных заграждений, упорное сопротивление гитлеровцев, части 7-й гвардейской армии успешно осуществили обход города. Под угрозой окружения фашисты оставили город. Лишь быстрый маневр наших войск и стремительность наступления не позволили врагу разрушить Братиславу — жемчужину Словакии.

Забегая вперед, скажу, что наш командир дивизии генерал-майор Василий Дмитриевич Карпухин стал почетным гражданином Братиславы.

Коль коснулся Карпухина, с которым пришлось бок о бок служить в дивизии более года, хочу добавить еще несколько слов к тому, что уже написано о нем.

Василий Дмитриевич хорошо знал и любил военное дело, был выдержанным, вежливым, скромным и тактичным в обращении с подчиненными, высоко дисциплинированным. Он вызывал у меня чувство уважения и восхищения.

Наступление войск 2-го Украинского фронта было настолько стремительным, что только за три дня было освобождено семь крупных городов Чехословакии, в том числе столица Словакии — Братислава.

В приказе от 4 апреля за № 330 Верховный Главнокомандующий тов. Сталин объявил благодарность войскам 2-го Украинского фронта, в том числе и нашей дивизии, за освобождение города Братиславы.

Непрерывными ударами и смелыми маневрами части дивизии продолжали, уничтожая сопротивляющегося врага, освобождать населенные пункты и города Чехословакии.

За образцовое выполнение заданий командования при овладении городами Малацки, Брук, Превидзе, Бановце и проявленные при этом доблесть и мужество дивизия была награждена орденом Красного Знамени.

* * *
Опрокинув сопротивляющегося врага, преодолев с упорными боями горно-лесистый рубеж, 1243-й ордена Красного Знамени стрелковый полк, где командир полка — подполковник Иван Карпович Петрик, стремительно атаковал врага и освободил железнодорожную станцию и населенный пункт Рорбок. При занятии станции было захвачено: орудий — 14, тягачей — 2, автомашин — 24, пулеметов — 18, винтовок — 285, автоматов — 25, складов с боеприпасами — 2, с продовольствием — 1, самолетов — 2. Уничтожено: пушек — 6, тягачей — 5, пулеметов — 12, сожжено два склада с боеприпасами, убито 380 солдат и офицеров и 75 взято в плен.

Личный состав полка, несмотря на трудности при преодолении Малых Карпат и упорное сопротивление врага, воодушевленный победами и благодарностями Верховного Главнокомандующего, смело шел вперед. Противник, разгромленный у предгорья Малых Карпат, пытался задержать наступление в горах, устраивал засады в ущельях, у дорог и троп. Но воины полка умело подавляли эти очаги сопротивления и двигались вперед.

1241-й Бухарестский ордена Суворова стрелковый полк, сбив противника с сильно укрепленного рубежа у предгорья Малых Карпат, вышел на западные скаты гор. Противник на рубеже Омпитая — Часта имел заранее подготовленные две линии траншей, многочисленные доты, обнесенные колючей проволокой в два кола и МЗП. Здесь он хотел остановить наше наступление. Полк с тяжелым боем преодолел все преграды, разгромив врага, овладел опорным пунктом Омпитая. Захватил много трофеев и пленил более сотни солдат и офицеров.

Героически сражались воины полка.

Красноармеец Николай Яковлевич Ефименко с группой солдат по сделанным саперами проходам в минных полях и проволочных заграждениях проник во фланг врага, группа открыла огонь и ворвалась в траншею противника. Ефименко уничтожил несколько вражеских солдат и одного захватил в плен. Своими действиями группа обеспечила захват траншей ротой. Отделение младшего сержанта Ильи Андреевича Харламова, зайдя с фланга, внезапно атаковало противника. Враг отступил. Рота на его плечах ворвалась в населенный пункт. Заметив, что вражеская батарея ведет огонь по нашей пехоте прямой наводкой из-за строений, Харламов со своим отделением обошел ее, стремительной атакой перебил расчеты и захватил два исправных орудия, чем обеспечил успех атаки батальона.

1245-й полк в ходе наступления встретил упорное сопротивление врага, находящегося на господствующей над местностью высоте. Нужно было во что бы то ни стало выбить его оттуда. Впереди шел первый батальон. Он принял на себя главный удар фашистских танков. Силы таяли.

Командир полка послал батальону подкрепление — стрелковый взвод во главе с парторгом второго батальона младшим лейтенантом Дмитрием Семеновичем Гаевым (из Куйбышевской области, деревня Нестрево). Взвод скрыто подобрался к высоте с противоположной стороны и ударил по гитлеровцам. Враг не принял ближнего боя и стал отступать к селу, отстреливаясь. У околицы села взвод встретил лобовой пулеметный огонь, а с фланга рвались мины.

Дмитрий Гаев собрался прыгнуть в окоп, но увидел дуло автомата. Своим выстрелом парторг на какую-то долю секунды опередил фашиста. За парторгом бросились к траншее еще несколько воинов. Девять оставшихся в живых немцев подняли руки. Офицер выстрелил из пистолета и побежал. Но уйти ему не удалось, застал его автоматный огонь Гаева. Это решило исход боя за высоту.

Командир пулеметной роты коммунист лейтенант Иван Фомич Курилов, видя, что вражеская мина вывела из строя весь расчет пулемета, под огнем врага подполз к пулемету, лег за него и отразил контратакующих фашистов.

Курилову сообщили, что погиб командир батальона майор Шпиль; он, взяв командование батальоном на себя, отразил все контратаки гитлеровцев. Личный состав батальона, отражая контратаки врага, проявил исключительное упорство, героизм.

Противник пытался зайти во фланг батальона. Парторг младший лейтенант Гаев пошел в роту, которая отбивала атаку врага и личным примером героизма увлек бойцов в бой. Контратака была отбита. Дмитрий Семенович Гаев в этой схватке пал смертью храбрых.

Санинструктор 5-й стрелковой роты 1241-го стрелкового полка комсомолец старший сержант Азгад Аклаевич Аклаев в этом бою вынес шесть тяжелораненых. Когда несколько немцев приблизились к нему во время выноса раненого, он вступил в бой и из автомата стрелял по ним. Немцы отошли. Азгад вынес раненого. Награжден орденом Славы III степени.

Санинструктор 2-й стрелковой роты этого же полка старшина Алексей Федорович Цыбульский в тяжелых условиях горной местности за один бой вынес с поля боя семь тяжелораненых и 12-ти оказал помощь. Когда вражеские солдаты открыли по нему огонь, он положил раненого в укрытие, а сам вступил в бой, гранатой уничтожил одного, другой немец скрылся. Цыбульский раненого донес до медпункта.

Огромную роль в повышении наступательного порыва, проявлению в атаке мужества, отваги играло своевременное награждение отличившихся воинов. Награждение производилось сразу после совершения подвига. На поле боя командир объявлял своим подчиненным солдатам, офицерам, какой наградой они награждаются. «За время наступательных боев с 25 марта по 3 апреля 1945 года награждено приказами командиров полков 153 человека, приказом командира дивизии 25 человек и 89 человек представлено к награждению вышестоящим командованием»[54].

Бои в Австрии

Преследование отходящего противника было стремительным. Немцы не сумели нигде остановиться и оказать организованное сопротивление. Они бежали на запад, бросая все. Стремительность и натиск наших частей были настолько велики, что немцы не успевали уходить даже на танках, ибо наши подразделения захватывали мосты и броды через реки. Во многих местах они на танках бросались в мелкие реки с расчетом переправиться, но вода и болота их задерживали.

6 апреля дивизия вышла к реке Морава — к границе Австрии.

Небольшая река Морава протекает в лесистой долине. Она разделяет Чехословакию и Австрию. От пограничного чехословацкого села Моравский Святой Ян до Моравы — три километра, а по ту сторону реки в двух километрах от берега — первый австрийский город Хохенау — сильный опорный пункт обороны немцев.

Из политдонесения политотдела 7-й армии за 6 апреля 1945 г.:

«Наши войска, преодолев усилившееся сопротивление противника, в ряде мест вышли на австрийскую границу.

Первым вышло к австрийской границе соединение, где начальником политотдела полковник Айнутдинов.

Преодолев Малые Карпаты, бойцы этого соединения за два дня наступления с боями продвинулись вперед на 20 километров. Только в боях за железнодорожную станцию Раброк противник оставил на поле боя около 400 трупов своих солдат и офицеров…

Зам. начальника политотдела 7-й гвардейской армии гвардии полковник Добряков».
Дивизии была поставлена задача — форсировать реку Морава, овладеть городом Хохенау и наступать вдоль западного берега реки на север.

7 апреля дивизия с ожесточенным боем форсировала реку Морава и захватила небольшой плацдарм на ее западном берегу недалеко от Хохенау. Враг упорно сопротивлялся, переходил в контратаки.

Минометный взвод младшего лейтенанта Степана Ивановича Гончаренко первым из минометных подразделений форсировал реку Морава и поддержал своим огнем атакующие стрелковые подразделения. Когда враг перешел в контратаку, взвод накрыл его огнем. До 10 фашистов прорвалось к огневым позициям взвода, минометчики в рукопашной схватке истребили прорвавшихся, Степан Иванович прикончил автоматным огнем трех гитлеровцев. За подвиг при форсировании и в бою на плацдарме многие минометчики были награждены, а командир взвода Степан Гончаренко получил орден Красного Знамени.

Фронтальные атаки в течение нескольких дней успеха не принесли. Тогда командир 27-го стрелкового корпуса приказал: прикрываясь с фронта, совершить обходной маневр и, зайдя во фланг противнику, нанести удар из района Зиридорф, овладеть городом Хохенау.

Выполняя приказ командира корпуса, комдив Карпухин решил: прикрываясь с фронта 1243-м краснознаменным стрелковым полком, нанести удар с юга 1241-м Бухарестским ордена Суворова и 1245-м ордена Богдана Хмельницкого стрелковыми полками при поддержке 932-го артиллерийского полка и овладеть городом Хохенау. Два дня кипел бой, особенно ожесточенные схватки были в районе завода на южной окраине города, и только 14 апреля Хохенау был очищен от гитлеровцев.

Личный состав в боях за Хохенау совершил массовый героизм, проявил отвагу. Вот некоторые примеры.

Отделение 1-й стрелковой роты 1241-го стрелкового полка сержанта Алексея Васильевича Гатченко по-пластунски подползло к окопам противника и с криком «Ура!» ворвалось в траншею. Было истреблено много фашистов, двух взяли в плен.

Красноармеец Федор Тимофеевич Бородин ползком подобрался к дому, откуда стрелял вражеский пулемет, метнул в окно противотанковую гранату. Пулемет перестал стрелять. Перебегая из одного укрытия к другому, он истребил многих вражеских солдат, а четырех взял в плен. Был награжден.

В районе завода вражеский пулемет стал поливать наших пехотинцев огнем. Командир 45-миллиметрового орудия сержант Арсентий Бойков выкатил свое орудие вперед боевых порядков пехоты и прямой наводкой открыл огонь по вражескому пулемету. Пулемет замолчал. Рота поднялась в атаку и ворвалась в город. Командир минометной роты старший лейтенант Бабкин огнем из минометов поддержал атаку пехоты.

* * *
Развивая успешное наступление, части дивизии овладели к 18 апреля австрийскими городами Ростенбург и Бернгордсталь, опять вышли на чехословацкую территорию и, освободив 21–23 апреля Несыт, Пруд, Польгорь, Миловице и город Микулов, подошли к реке Дыйе.

Особенно ожесточенный бой разыгрался на подступах к городу Микулов, где противник занимал выгодные для обороны позиции, стремился удержать этот рубеж.

1245-й стрелковый полк неоднократно атаковал врага, но, встречая сильное сопротивление, вынужден был отойти на исходные позиции.

Командир полка Герой Советского Союза майор Петр Спирин во время отражения сильной контратаки врага пошел в боевые порядки и сам повел личный состав на отражение атаки врага. Враг был сбит с высоты. Полк ворвался в город. В этом бою майор Петр Петрович Спирин был тяжело ранен.

Противник, прикрываясь заранее подготовленными баррикадами, пытался остановить наше наступление в уличных боях. На одной из улиц немцы пулеметным огнем заставили залечь наш батальон. Комсорг батальона старший сержант Николай Николаевич Забелин организовал группу смельчаков и повел ее в обход врага. Обойдя противника, группа обрушилась на врага с тыла, там, где он не ожидал, сопротивление противника было сломлено. Гитлеровцы в панике бросились бежать. Город был очищен от фашистов. За два дня боев дивизией было взято в плен 240 солдат и офицеров врага. В городе противник оставил более сотни трупов и большое количество вооружения.

Преследуя отходящего врага, 1241-й и 1243-й стрелковые полки с ходу форсировали реку Дыйе, заняли населенный пункт Мушов и создали плацдарм в междуречье Дыйе — Йиглава.

Из политдонесения 7-й гвардейской армии:

«Противник, опираясь на заранее подготовленные позиции, оказывает сильное сопротивление и предпринимает контратаки.

В ночь на 25 апреля 1945 года только на участке 1243-го стрелкового полка, где начальником политотдела полковник Айнутдинов, гитлеровцы семь раз переходили в контратаку, пытаясь ликвидировать завоеванный на западном берегу реки Дыйе плацдарм. Однако, встречая сильный отпор со стороны наших подразделений, враг каждый раз вынужден был отступать на свои прежние позиции.

В ожесточенных боях наши солдаты, офицеры проявляют высокую стойкость… действуют исключительно храбро…

Начальник политотдела 7-й гвардейской армии генерал-майор Зыков»[55].
Младший лейтенант Яков Владимирович Котов, командир 2-й стрелковой роты 1243-го стрелкового полка, в боях на плацдарме несколько раз со своей ротой совершал обходной маневр, уничтожил врага, чем обеспечил продвижение полка вперед. Он был награжден орденом Отечественной войны II степени.

Командир отделения 1-й стрелковой роты сержант Мерсаид Насыкович Габдрафитов взял на себя командование ротой, когда был ранен командир, и повел ее на штурм позиций врага. По-пластунски он подполз к доту, ворвался в него, истребил трех фашистов и двух взял в плен. Сам был ранен, но не оставил поле боя, продолжал командовать ротой. Был награжден орденом Отечественной войны I степени.

На перекрестке шоссейной и железной дорог, в лесу южнее Пажтора, противник пулеметным огнем преградил путь роте. Красноармеец Алексей Семенович Хушкин с гранатой в руке, маскируясь, подполз на близкое расстояние к пулемету и метнул гранату. Пулемет замолчал, рота пошла вперед.

Во время контратаки несколько автоматчиков врага прорвались на огневые позиции минометного взвода 1243-го стрелкового полка младшего лейтенанта Николая Александровича Карпова. Минометчики огнем из автоматов и в рукопашной схватке уничтожили всех прорвавшихся вражеских автоматчиков. Минометчик Катько при отражении контратаки заметил, что их ручной пулемет замолчал, подполз к пулемету, заменил раненого пулеметчика и открыл огонь по фашистам. Красноармеец при отражении контратаки был ранен, но отказался уходить с поля боя, продолжал сражаться.

Отделение старшего сержанта Александра Федоровича Курбатова первым ворвалось в траншею противника, уничтожило десятки фашистов, чем обеспечило захват траншеи взводом.

Европа ликовала

Советская армия пришла в Европу не для оккупации, а ради освобождения народов Европы от фашистского ига.

Толпы людей, почувствовав себя свободными, с красными флагами выходили во многих городах и селах навстречу нашим подразделениям.

* * *
Население Румынии поначалу относилось к нам с заметной настороженностью. Да и почему бы ему не быть таковым, если о Красной Армии фашистская пропаганда годами плела небылицы вроде той, что советские солдаты убивают грудных детей. А потом присмотрелись — и все стало иначе, поняли румыны наше миролюбие, стали относиться к нам с доверием.

В румынскую столицу Бухарест мы вошли 31 августа 1944 года вместе с войсками 1-й румынской добровольческой дивизии имени Тудора Владимиреску. Бухарест был в руках восставшего народа, встречали нас восторженно, тепло. Несмотря на то, что было раннее утро, тысячи празднично одетых горожан обнимали наших воинов-освободителей, провозглашали в их честь здравницы. Девушки преподносили им цветы, женщины угощали фруктами. На площадях организовывали танцы.

Наш народ зла не помнит, воины отвечали на приветствия с открытой душой, будто и не было боев, в которых бойцам пришлось воевать и против румынских войск.

Это следствие большой работы, которая проводилась в частях нашей дивизии. Командиры, политработники, партийные и комсомольские организации постоянно внушали воинам, что румынский фашизм — это не румынский народ.

Когда над Бухарестом поднялось солнце, продавцы открыли магазины, чистильщики обуви предлагали нашим офицерам, солдатам свои услуги, полицейские в коричневых костюмах с большими дисками фуражек стояли на перекрестках улиц и приветствовали проезжающих солдат и офицеров.

Я не помню случая, чтобы кто-то из наших солдат или офицеров уронил честь советского человека. Наша дивизия находилась в Бухаресте более десяти дней, несла гарнизонную службу. Мы вели себя не только в Румынии, но и во всех европейских государствах, где вели бои с фашистами, как интернационалисты, делились с освободившимися от фашистского ига людьми всем, чем располагали: раздавали хлеб, детишкам — сахар, крестьянам помогали ремонтировать косилки, тракторы, телеги.

Думаю, жители Бухареста, сравнивая нас с фашистами, никогда не забудут, как гитлеровцы, когда оставили город, жестоко бомбили его, разрушили национальный театр, телефонную станцию и много жилых домов, не говоря уж о надругательстве над народом.

Мне запомнились первые дни на венгерской земле. Населенные пункты, через которые проходила наша дивизия, поначалу удивляли нас безлюдностью. Здесь мы не имели таких торжественных встреч, как в Бухаресте или Трансильвании. В венгерских селах жителей было мало. Они ушли вглубь страны, а оставшиеся старались не попадаться на глаза, прятались в подвалах, бункерах, на чердаках. Оказалось, что гитлеровцы и их венгерские прихвостни запугивали население дикими версиями, чудовищными небылицами о советском человеке, о зверствах красноармейцев: будто они убивают всех венгров без разбору, грабят, насилуют.

Однако прошло время, и лед недоверия начал таять, население скоро убедилось, что советский солдат не убивает и не грабит. Все чаще и чаще простые люди вступали с нами в беседы, расспрашивали о Советском Союзе, которого до сих пор они практически не знали. Правдивая народная молва неудержимо пошла по венгерской земле. В городах, селах все больше стало оставаться жителей, а те, что ушли раньше, стали возвращаться к своим очагам, меньше стали прятаться.

* * *
В Австрии местные жители к нам относились по-разному. Как правило, не приветствовали наших воинов, как это было в Чехословакии. Они избегали встреч с нами, прятались в бункерах. Например, в городе Хохенау население начало появляться только после не одного десятка передач через звуковещательную станцию политотдела, в которых говорилось о цели прихода Красной Армии в Австрию.

Назначенный нами комендант города Хохенау капитан Скоробогатов и инструктор политотдела по работе среди войск и населения противника майор Рубенович провели ряд бесед с населением. Они подобрали в местные органы власти людей, которые находились у власти до прихода фашистов. Бургомистром был назначен Эмиль Ригр, бывший бургомистр.

Вскоре на каждом доме стали появляться красные флаги. На наш вопрос, почему они вывешивают красные флаги, многие отвечали, что это в знак признательности за освобождение. Более сотни жителей города приняли участие в похоронах командира 6-й стрелковой роты лейтенанта Попова и других воинов, павших в боях за Хохенау. При спуске гробов в могилу некоторые из жителей плакали.

Несмотря на то, что немцы запугивали австрийский народ баснями озверствах Красной Армии, население города в основном осталось на месте, даже владельцы магазинов не эвакуировались.

А в селе Рабенсбург население выбежало навстречу нашим воинам, многие бросались в объятия. После нашей передачи через окопную звуковещательную станцию заявления советского правительства жители начали задавать вопросы: «Неужели правда, что союзные державы намерены восстановить независимую Австрию?», «Какой будет национальный флаг?», «В каких границах будет свободная Австрия?» и другие.

Конечно, они не ожидали такого заявления советского правительства и такого гуманного обращения к ним со стороны Советской Армии.

В селе Пашторка на военном заводе работало более двухсот советских граждан, насильно угнанных гитлеровцами в Германию. Угнанные из Сталинграда в ноябре 1942 года 52-летняя Евдокия Федоровна Рогова, 59-летняя Лидия Петровна Свиридова, а также 18-летняя Мария Семеновна Кулакова из Днепропетровска рассказывали нам, что они были заняты на погрузочно-разгрузочных работах по 14 часов в сутки. Жили в огражденных проволокой деревянных бараках, в двух километрах от завода. На работу ходили под конвоем, им не разрешалось общаться с населением, за отлучку из барака избивали и жестоко наказывали. Побои были обыденным явлением. Заработная плата 3–5 марок в месяц. Но и на эти деньги ничего нельзя было купить, так как из барака никого не выпускали. Кормили, по словам Роговой, «баландой».

При встрече с нами они радовались и со слезами на глазах говорили: «Наконец мы перестали быть рабами…»

* * *
Особенно радушно и тепло встречало нас население Чехословакии. Как только мы вступали в тот или иной населенный пункт, все от малого до старого выходили нам навстречу, приветствуя криками, махая красными и разноцветными флажками. Все старались чем только могут помочь нашим воинам. Всем своим поведением они выражали глубокую симпатию к нашим воинам, многие приглашали в гости. И приятно было русскому солдату, что вдалеке от родной земли он встретил друзей. Девушки встречали в национальных праздничных костюмах. Они окружали солдат, обнимали, целовали. Из глаз старушек лились радостные слезы. Мальчишки любовно гладили стволы солдатских автоматов, кричали, вскакивали на подножки машин, которые еле-еле двигались.

Везде вывешивали советские и чехословацкие флаги, лозунг «Да здравствует Красная Армия!» На одном из перекрестков празднично одетая местная учительница вместе со своими учениками в течение длительного времени приветствовали проезжающих воинов, выкрикивая лозунги, махая флажками. На площадях молодежь устраивала танцы с нашими воинами, бойцов и офицеров забрасывали цветами.

В населенном пункте Н. Весь наши части были встречены чешскими музыкантами. Оркестр играл советские марши. Женщины выносили продукты, фрукты, воду, угощали солдат.

Завершающие бои

Стремительное наступление советских войск в апреле 1945 года привело гитлеровскую армию к окончательному краху. 2 мая пал Берлин. Сопротивление основных сил фашистской Германии было сломлено.

Но война еще не закончилась. На территории Южной Германии, Чехословакии и Австрии находилась крупная группировка немецко-фашистских войск, насчитывающая в своем составе свыше 62 дивизий и значительное количество средств усиления, которой командовал генерал-фельдмаршал Шернер. Эта группа отказалась капитулировать. На эту группу делали ставку те, кто рассчитывал продлить существование нацистского режима в Германии.

Советское командование решило в предельно сжатые сроки ударами 1-го, 2-го и 4-го Украинских фронтов разгромить и пленить группировку Шернера, овладеть Прагой и тем самым завершить полное освобождение Чехословакии.

3 мая пражане подняли восстание против находившихся в городе фашистских захватчиков. Но силы были неравные. Против 30 тысяч повстанцев, сильных духом, но слабо вооруженных, стояли превосходящие силы фашистской группировки генерала Шернера, пытавшегося превратить Прагу в последнюю крепость нацистской империи. Истекая кровью, повстанцы сражались на баррикадах. Их силы таяли с каждым часом. Им грозила гибель, а городу — превращение в развалины. Тогда повстанцы передали по радио просьбу о помощи. На нее немедленно отозвалось советское командование. На помощь пражанам двинулись советские танковые армии из-под Берлина. Было ускорено наступление 2-го Украинского фронта, куда входила и наша дивизия.

Воины дивизии, узнав, что мы идем на помощь восставшим чехословацким братьям, рвались в бой. В эти дни в полосе наступления нашей дивизии, не затихая ни на минуту, шли ожесточенные бои.

Дивизия, поддержанная артиллерией, танками и авиацией, шла вперед, освобождая населенные пункты Чехословакии. Но на подступах к населенным пунктам Шумице и Лоденица гитлеровцы вводом в бой резервов на заранее подготовленном рубеже приостановили наше продвижение вперед.

Перед дивизией встала задача подготовиться и мощным ударом прорвать оборону.

Наступила ночь. Моросил мелкий дождь. Заместитель командира полка по политчасти майор Ахметзянов и парторг полка старший лейтенант Рекардатов всю ночь ходили от одной роты к другой, интересовались, накормлены ли бойцы, все ли у них есть для завтрашнего боя, сообщали новости, призывали к бдительности. Своим присутствием они вселяли уверенность в победе.

Бойцы нетерпеливо ждали утра, чтобы, прорвав оборону противника, сделать бросок на десятки километров вперед. Эта мысль занимала каждого воина. Каждому хотелось быстрее прийти на помощь восставшим пражанам.

Ночь прошла в подготовке и в ожидании боя. Командир батальона старший лейтенант Сергеев вызвал к себе командира батарей 45-миллиметровых пушек старшего лейтенанта Хромова и сказал, показывая на карту:

— За этот перекресток фашисты зубами вцепились. Надо выбить их оттуда, пока к ним не подошло подкрепление. Если опоздаем, то большой кровью придется отбить. Ваша задача: бить по пулеметным точкам, сопровождать пехоту в атаке, быть готовыми к встрече с танками врага.

Расчеты в сумерках заняли огневую позицию, вырыли окопы, щели для укрытия, уложили снаряды.

Едва начало светать, командир дивизии генерал-майор Карпухин еще раз окинул взглядом местность и приказал: вперед!

Тут же воздух содрогнулся от орудийного залпа 932-го артполка, которым командовал подполковник Афанасий Андреевич Рясный, его заместитель по политчасти майор Андрей Михайлович Тимофеев, и поддерживающего нас армейского артполка. В небе тянулись полосы от залпов гвардейских минометов — «катюш». Артиллерия и минометы вели огонь, не жалея снарядов и мин.

Впереди, за боевыми порядками первого атакующего батальона, которым командовал старший лейтенант Владимир Иванович Сергеев, черными султанами взметнулась земля. Через минуту опорный пункт немцев заволокло дымом и пылью.

За огневым валом устремились в атаку воины батальона, выдвинули свои пушки на прямую наводку воины отдельного истребительного противотанкового дивизиона капитана Скоробогатова.

К рубежу атаки стремительно стали выходить главные силы дивизии.

Из наблюдательного пункта командира дивизии было видно, как десантники сыплются с танков и, не отставая от них, устремляются в атаку.

Шквал огня обрушивался на огневые точки, ожившие после артподготовки в глубине обороны врага.

Вот атакующие выходят к первой траншее немцев.

— Гранатой, огонь! — звучит над цепью команда. Взрывы гранат окутывают вражеские позиции, умолкают огневые точки. Многие гитлеровцы поднимают руки, сдаются в плен.

И снова вперед, местами начинаются рукопашные бои. На красноармейца Ивана Васильевича Шевчука бросаются три гитлеровца. Но бывалого солдата не так просто одолеть. Иван участвовал во многих рукопашных. Он дважды ранен, дважды награжден. Шевчук быстро уложил огнем своего автомата всех троих фашистов.

Красноармеец Василий Иванович Сазонов заметил пулеметную точку врага, которая вела огонь по взводу. Он подполз к вражескому пулемету с фланга и гранатой уничтожил его расчет. Взял пулемет и открыл огонь по убегающим фашистам. Взвод пошел вперед.

Пулеметная точка противника не давала продвигаться роте, наступающей на населенный пункт Шумеце. Рядовой коммунист Алексей Семенович Бондаренко подполз к вражескому пулемету и противотанковой гранатой навсегда заставил замолчать его. В этом бою Бондаренко был ранен, перевязав себе рану, он продолжал бой, уничтожил еще семь гитлеровцев.

Старший лейтенант Хромов видел, как пехотинцы короткими перебежками устремились к окопам фашистов. Неожиданно с фланга роты застрочил вражеский пулемет.

— Расчет, к орудию! — скомандовал командир. — Осколочно-фугасным зарядить! Огонь!

Недалеко от пулемета взметнулся столб земли. Недолет. Еще несколько снарядов один за другим послал наводчик Ефритов. Пулемет замолчал. Надо было двигаться вперед, вслед за атакующей ротой.

Взявшись за лямки, артиллеристы начали перекатывать пушки. Достигнув нужного места, развернули станины, закрепили пушки и открыли огонь по целям, которые указал командир 2-й стрелковой роты старший лейтенант Малецкий. И еще две огневые точки врага замолчали.

Когда у одной пушки был тяжело ранен наводчик, старший лейтенант Хромов сам встал на место наводчика и несколькими выстрелами подавил огонь двух вражеских пулеметов.

Рота боем выбила гитлеровцев из опорного пункта.

В этой схватке отличился ветеран, герой дивизии Сергей Дмитриевич Степанов. Внешне очень спокойный, но сосредоточенный взгляд выражает большую крепкую натуру, морщины, изрезавшие крутой лоб, напоминают о тяжелых боях и походах. Красивые, как у Чапая усы, чуть подкрученные вверх, дополняют облик русского бывалого солдата.

Отличное знание военного дела, помноженное на смекалку, храбрость и дерзость в бою, — такими драгоценными качествами обладал скромный коммунист сержант Степанов, дважды награжденный за подвиги.

Он со своей трехлинейкой бил белогвардейцев под Волочаевкой, гнал интервентов.

В дивизии он стал минометчиком, со своим расчетом в этом бою поддерживал атаку роты Малецкого.

Немцы контратаковали роту и ворвались на огневые позиции минометчиков. Во главе со Степановым минометчики завязали рукопашный бой и истребили ворвавшихся фашистов, сержант Степанов со своей трехлинейкой заколол трех гитлеровцев. К этому еще можно добавить следующее. В декабре 1943 года Сергей Дмитриевич участвовал в разведке и взял трех гитлеровцев в плен.

Противник перешел в контратаку. Показались вражеские танки. Стреляя с ходу, они приближались к позициям роты. Вслед за ними бежали автоматчики; старший лейтенант Хромов, который еще находился в расчете вместо выбывшего наводчика, следил за танком, который двигался прямо на их огневую позицию. Вдруг танк сделал небольшой разворот, очевидно, выискивая цель, и подставил свой борт. Хромов нажал на спусковой рычаг. Снаряд попал по гусенице. Машина завертелась на одном месте. Еще три снаряда послал Хромов. Над машиной поднялся столб дыма, вспыхнуло пламя.

Командир 1241-го стрелкового полка майор Атаманов докладывал командиру дивизии, что противник выдвигает резервы в направлении высоты на тактически выгодный для контратаки рубеж.

Командир дивизии генерал Карпухин решил помешать гитлеровцам развертыванию резервов в боевой порядок. Стремительной атакой он решил захватить высоту, овладеть населенными пунктами Шумице и Лоденицы.

Через короткое время на территории фашистов все ожило. С воздуха к земле протянулись трассы снарядов, из кассет самолетов на головы врага посыпались осколочные бомбы, над землей поднялись столбы дыма, пыли. Штурмовики один за другим все шли и шли туда и бросали свой смертоносный груз на гитлеровцев, косили их из пулеметов.

Белые шапки разрывов вражеских зенитных снарядов повисали то здесь, то там. Но ничто не могло остановить наших соколов.

Когда наши самолеты закончили удар по врагу, тут же открыла огонь по немцам наша артиллерия. Замысел врага рухнул.

Командир дивизии прижимал к глазам бинокль. Все было видно как на ладони. Враг отошел, а часть оставшихся в живых гитлеровцев подняла руки и сдалась в плен.

По полю, изрытому воронками и траншеями, воины 1241-го стрелкового полка устремились вперед, очистили от фашистов высоту и на плечах отступающего врага ворвались в населенный пункт Шумице, а 1245-й стрелковый полк — в Лоденицу.

На подступах к Шумице по нашей пехоте открыли огонь немецкие пулеметы. Здесь героем дня стал коммунист наводчик орудия ефрейтор Бельгин. Он, посылая снаряд за снарядом, подавил три пулеметные точки врага. Наши воины пошли вперед.

Ефрейтор Бельгин еще не успел остыть от поединка с пулеметами, как услышал крик командира:

— Бельгин, «фердинанд»!

— Вижу, пусть подойдет поближе.

Самоходка медленно, часто останавливаясь, выходила из леса.

Бельгин знал: побеждает тот, у кого крепкие нервы, сильная воля. Хотя его так и подмывало ударить по самоходке, которая приближалась, нацелив пушку, казалось, прямо на него. Но он сдерживал себя, поджидая той нужной секунды, и нажал на рычаг. Начался жаркий поединок. Черные густые клубы дыма окутали немецкую машину.

За мужество и отвагу, проявленные в боях за населенный пункт Шумице, ефрейтор Бельгин был награжден орденом Славы III степени.

На следующий день с этого рубежа началось новое наступление дивизии. С боями были освобождены десятки населенных пунктов, в том числе Мелешовице, Езершаны, Маршовице, Грубшице, Нова-Весь.

На нашу сторону перешел 899-й немецкий охранный батальон, во главе 3-й роты которого был капитан Быч-Кот, а 2-й роты — Баук Ханцвалме. Капитан Кот показал, что рота, которой он командовал, как только русские перешли в наступление, осталась в лесу. Кот решил тоже остаться с ней, не желая больше бессмысленно проливать кровь. Затем к этой роте присоединились солдаты первой и второй рот. В эти дни сдалось в плен более тысячи солдат и офицеров. Пленные показали, что из наших передач через окопную звуковую установку они узнали о том, что Гитлер и Геббельс застрелились. Слышали они также воззвание к немецким солдатам о сдаче в плен.

Дивизия продолжала преследовать отходящего врага, с боями освобождая населенные пункты Чехословакии, шла вперед на Прагу.

8-я егерская и 211-я пехотная дивизии немцев при поддержке танков продолжали оказывать сильное сопротивление.

Командир батальона оторвал взгляд от карты и посмотрел на командира роты старшего лейтенанта Малецкого, словно хотел еще раз убедиться в готовности его к выполнению предстоящей сложной задачи.

— Задача трудная, — сказал комбат, — но выполнимая. Усиление вам дается значительное: минометная батарея, танковый взвод, противотанковая батарея и саперное отделение. По данным разведки, противник, оборудовав свои позиции на господствующей высоте, все подступы к ней контролирует.

На вашем пути на каждом шагу могут быть неожиданности: засады, подготовленные огневые мешки, минные поля. Все надо учесть.

Рота с большой осторожностью двигалась по горной дороге. Вдруг сигнал: «Мина». Первыми шагнули вперед сапер сержант Борисов и рядовой Алимов. Они метр за метром проверяли дорогу, находили мины. Другие саперы быстро обезвреживали их. Но тут противник внезапно открыл огонь по роте.

Рота вступила в бой, минометчики и артиллеристы, удачно заняв позиции, стали подавлять вражеские огневые точки.

Теперь главным было не дать врагу опомниться.

Рота при поддержке танков по проходам в минном поле устремилась вперед. А чуть раньше справа и слева начали бой за высоту группы, которые должны были обеспечивать отражение возможных контратак с флангов и бой роты.

Стремительный бросок — и на позициях гитлеровцев разгорелась рукопашная схватка. Исход боя решили главные силы батальона.

Кровавый след фашистов

Дивизия, форсировав реки Рокитина и Инглава, освободила десятки населенных пунктов, в том числе и город Инглаву.

Тепло встреченные в предыдущих освобожденных нами населенных пунктах, мы, естественно, ожидали что-то подобное и здесь, в Инглаве.

Но встретил нас мертвый, траурный город. Маленькие группы детей и взрослые чехи с национальными флажками приветствовали нас, но было видно, что они не освободились от чего-то пережитого, на лицах у них была глубокая печаль. Многие дома были заперты, окна закрыты, несмотря на жару.

Я подошел к одной старушке, которая расклеивала на дверях домов таблички: «Здесь живут чехи».

Завязалась беседа, из которой я узнал, что случилось в городе.

Я застыл, слушая страшную повесть учительницы-антифашистки о горе Инглавы в годы оккупации. Фашисты сделали Инглаву больше чем наполовину немецким городом. Приезжавшие из Германии немцы чехов выгоняли из домов на улицу. Театры, кино, магазины изобиловали надписями: «Только для немцев». Дети чехов не могли учиться. Чехов били, чехам плевали в глаза. «Поэтому обиды, пережитое горе и наша гордость, — говорила учительница, — продиктовали нам отметить дома чехов. Пусть знают русские солдаты, наши братья и освободители, что в этих домах их примут с распростертыми объятьями».

Старушка пригласила зайти в дом к семье, которой немцы на протяжении лет запрещали выходить со двора. Квартира оказалась закрытой. При помощи соседей открыли дверь, зашли. В доме все было на своих местах. Старик сидит у печки, упершись лбом в стенку, две девочки лежат на кровати, мать — за дверью шкафа, но никто из них не поднял головы. Все они оказались убитыми выстрелами из пистолета в затылок и в лоб.

Горькие слезы лились из глаз вошедших чехов.

Сдерживая себя от рыданий, старушка прошептала:

— Это работа фашистов в эту ночь.

Я сообщил об этом коменданту и попросил принять меры.

На улице наш солдат расклеивал наспех сделанные надписи: «Вода в водопроводе отравлена».

Нам также стала известна судьба чешской деревни Лидице, которую фашисты сравняли с землей подобно многим русским, украинским и белорусским селам.

Чехословацкий публицист Ярослав Мазал, который после войны знакомился с архивными документами фашистской Германии, пишет: «При „проверке“ 104-х детей Лидице „чистыми в расовом отношении“ были признаны только девять. Затем этих девятерых с фальшивыми документами и присвоенными им немецкими именами передали на „соответствующее перевоспитание“ в фашистские семьи. Они остались в живых и после войны вернулись на родину, не зная родного языка. Остальных 95 детей, признанных „неполноценными“, отправили в концлагерь… После войны вернулись только девять. А остальные погибли в газовых камерах Хелмно».

Советская армия спасла от верной гибели не только Чехословакию, но и ряд других стран Европы, принесла свободу и немецкому трудолюбивому народу.

Воины нашей 375-й уральской дивизии сражались за освобождение народов четырех стран Европы — Румынии, Венгрии, Австрии и Чехословакии.

В боях за освобождение этих стран от фашизма сложили свои головы сотни воинов дивизии.

«Кто нас в незабываемые даты
Избавил от бедствий войны? —
Советского войска солдаты,
Герои Советской страны.
Спасибо ж вам,
Братья-солдаты,
Герои Советской страны!»
Р. Бехер, немецкий поэт.

Победный май

С 8 на 9 мая 1945 года в пригороде Берлина — Карлхорсте германское военное командование подписало акт о безоговорочной капитуляции. Этот исторический документ на весь мир провозгласил окончание кровопролитной войны в Европе, победу сил прогресса над силами фашизма и реакции.

Однако на чехословацкой земле действовала группировка фашистского генерала Шернера. Этот гитлеровский вояка вопреки здравому смыслу продолжал бессмысленную борьбу.

Наша уральская 375-я Харьковско-Бухарестская краснознаменная стрелковая дивизия, овладев чехословацкими селами Одровице, Шумице, Могелно, в составе 7-й гвардейской армии продолжала бои по очищению лесов и населенных пунктов в районе Легице от разрозненных групп гитлеровцев.

7-й гвардейской армией командовал генерал-полковник Михаил Степанович Шумилов. Этот бесстрашный генерал обладал большим военным опытом. Еще в годы гражданской войны бил Колчака, Махно, Врангеля, командуя ротой, затем полком. В предвоенные годы он командовал дивизией, корпусом.

Широко известны боевые дела 64-й (позднее 7-й гвардейской) армии под его командованием в Сталинградской битве, в боях в Румынии, Венгрии, Австрии, Чехословакии. Теперь Михаил Степанович спешил на помощь жителям Праги.

Наша дивизия, погруженная на машины самых различных марок — от советских газиков до самоуверенных утюгоподобных «студебеккеров», — мчалась по весенней дороге. Где-то с севера к Праге подходили уральские танкисты. Именно в то время прозвучал заключительный аккорд войны в Европе.

Изредка в голове колонны возникали короткие заторы: это отчаянно пытались помешать нам разрозненные группы гитлеровцев, которые зубами цеплялись за каждую высоту, каждый населенный пункт.

Вдруг снова остановка. Я открыл дверцу своего трофейного «Оппель-супера» и увидел следующую картину. Солдаты спрыгивают с остановившихся машин, кричат, свистят, толкают друг друга, хохочут. Победа! Из конца в конец по колонне пронеслось громовое «Ура!» Раздалась дробь автоматных очередей, в небо взлетели разноцветные ракеты, пилотки. Ликованию не было предела. Оказывается, техник-кинорадист старший лейтенант Михаил Васильевич Синкин поймал голос Москвы, возвестивший об окончании войны.

Во всех подразделениях стихийно возникли митинги. Бойцы клялись добить сопротивляющегося врага.

Колонна тронулась в путь. Каждое подразделение считало своей честью первым ворваться в Прагу.

— Даешь Прагу! — эти слова были на устах каждого воина.

Хотя нас еще ждали впереди бои за полное освобождение Чехословакии, но все знали: свершилось то, во имя чего сражались под Москвой, Курском, на Украине, в Молдавии, а потом, громя врага на территории четырех европейских государств, шли на запад.

Передовой отряд 1245-го стрелкового ордена Богдана Хмельницкого полка под командованием подполковника Георгия Ивановича Пузанова приближался на машинах к населенному пункту. Вдруг с высоты перед деревней гитлеровцы открыли пулеметный и минометный огонь по колонне.

Солдаты спрыгнули с машин и, развернувшись в боевом порядке, атаковали фашистов. Враг усилил огонь. Наша пехота залегла, открыла огонь из автоматов и пулеметов по врагу.

Коммунист Александр Быстров подполз к вражескому пулемету и бросил гранату, пулемет замолчал. Минометный расчет Петра Деменикова подавил огонь трех пулеметных точек. Когда был тяжело ранен наводчик ручного пулемета, младший лейтенант Дмитрий Баев лег за пулемет и подавил огонь вражеского пулемета.

Комсорг полка лейтенант Иван Пичев скомандовал: «Гранаты в бой!» — и сам бросился вперед.

За ним поднялись бойцы и, стреляя на ходу, стремительным броском ворвались на высоту. Преследуя отходящего врага, они овладели деревней. Некоторые гитлеровцы, отстреливаясь, пытались уйти в лес, но их настигли меткие очереди наших пулеметчиков и пулемета расчета старшего сержанта Васильева. Многие гитлеровцы подняли руки.

Коммунисты Баев и Бондаренко шли в первых рядах атакующих. Когда они ворвались на окраину села, Алексей Бондаренко увидел, что гитлеровцы стреляют из окна одного дома. Он быстро подполз к зданию и метнул в окно гранату, пулемет замолчал. Один фашист вышел через дверь и хотел убежать. Его сразил очередью из автомата Баев. Многие вражеские солдаты сдались в плен. Их повел в штаб комсорг Пичев.

Бой был тяжелым. Как трудно оторвать от земли свое отяжелевшее тело, когда знаешь, что война кончилась. Еще труднее броситься навстречу автоматным очередям, немцы стреляют так, как будто боятся, что не успеют использовать оставшиеся патроны. Каждый воин понимал, что эта атака может стать последней, победной, но каждый понимал, что будут погибшие. А как всем хотелось жить.

Прорвав несколько вражеских заслонов на подступах к Праге, дивизия на машинах устремилась вперед. Позади остались десятки деревень и сел Чехословакии. За 7 и 8 мая по пути к Праге полки дивизии уничтожили более 300 фашистов, взяли в плен около 700 гитлеровцев, захватили 10 исправных танков, более 200 автомашин, много орудий и минометов, повозок с грузом.

В жестоких схватках под Прагой, когда уже весь мир ликовал и над землей поднялось солнце Победы, многие воины, добивая сопротивляющегося врага, пали на поле битвы. Горько и больно.

На рубеже Горшевице — Йонице мы вошли в соприкосновение с частями американской армии. Теперь торопятся они изо всех сил вперед, чтобы побольше захватить территории. А когда мы истекали кровью, они всячески оттягивали открытие второго фронта.

Окончена война,
Обнимемся, солдаты,
Наш подвиг завершен
И долг исполнен наш.

Словом и личным примером

Штрихи к партполитработе в наступательном бою

Несколько лет назад я побывал под Ржевом, на Курской дуге, на Днепре, где дивизия вела кровопролитные бои. Проходя по местам, где когда-то были траншеи и окопы, стоя на этих рубежах, я мысленно возвратился к тем грозным дням, ожили в памяти события, я как бы вновь слышал звуки боя, думал о боевых друзьях, товарищах. Передо мной словно наяву один за другим вставали однополчане. Думал и о тех жизнетворных источниках высокого морального духа, которые обусловили героическое поведение каждого из них, думал о партийно-политической работе в дивизии.

Вся партийно-политическая работа велась под лозунгом «Наше дело право! Враг будет разбит! Победа будет за нами!» Главным направлением было разъяснение справедливых целей Великой Отечественной войны, воспитание личного состава в духе советского патриотизма, любви к Родине, стойкости и отваги, к самоотверженной борьбе с врагом.

В дивизии было несколько десятков тысяч воинов, принадлежавших к разным поколениям и национальностям, и все эти люди были связаны в единое целое духовной общностью. Мы были братьями, единомышленниками, все жили одной мыслью: разгромить врага, отстоять честь, свободу, независимость Отчизны. Каждый готов был во имя этой великой цели отдать жизнь. И эта общая для всех воинов черта сплачивала их в непобедимую силу, создавала уверенность в победе над захватчиками.

После разгрома фашистов под Москвой главное внимание политотдела, политработников, партийных и комсомольских организаций дивизии было сосредоточено на воспитании у воинов высокого наступательного порыва, стремления разгромить врага и освободить советскую землю от фашистской нечисти.

Наша дивизия шла вперед долгой многотрудной дорогой. Поистине неиссякаем был наступательный порыв воинов. И этому во многом способствовала непрерывная, конкретная, целенаправленная партийно-политическая работа. Она была обращена к сердцу солдата, пробуждала в нем мужество, отвагу, героизм, стремление решительными действиями разгромить врага. Командиры, решая боевые задачи, постоянно опирались на политработников, партийных и комсомольских активистов — своих первых помощников, людей высокого мужества, глубоко понимающих патриотический долг, способных под огнем врага поднять в атаку припавших к земле бойцов и повести их за собой.

Как свидетельствует опыт, партийно-политическая работа приносит желаемые результаты только тогда, когда она хорошо продумана, подготовлена, тщательно спланирована.

Чего греха таить, в первые месяцы войны у нас далеко не все политработники ясно представляли себе, в чем должно заключаться политическое обеспечение боя. Я до Великой Отечественной войны в боях у озера Хасан в 1938 году был комиссаром стрелкового батальона, затем пропагандистом стрелкового полка в сражениях с белофиннами в 1940 году. Но несмотря на приобретенный боевой опыт, уже будучи начальником политотдела дивизии с августа 1941 года, мне приходилось постоянно учиться, перестраивать содержание, формы и методы своей деятельности и политического отдела применительно к условиям боя, искать новые, наиболее действенные формы работы с людьми и учить этому партполитработников полков, батальонов. С учетом боевой обстановки проводились сборы, семинары зам. командиров по политчасти, парторгов, комсоргов полков, батальонов, агитаторов, редакторов «Боевых листков», на которых изучались опыт и формы, методы политического обеспечения различных видов боя. Читали лекции и доклады. Проводили партийные, комсомольские собрания и собрания активов, митинги, собрания личного состава, инструктажи, семинары.

Очень памятны краткие партийные и комсомольские собрания перед боем, на которых велись деловые разговоры о том, как проводить в ходе боя политическую работу, как лучше обеспечить взаимодействие стрелков, артиллеристов, танкистов, саперов.

После собраний коммунисты проводили беседы с бойцами. Рассказывали, как надо действовать, если подразделение во время наступления попадает под артиллерийский огонь врага. Нужно не останавливаться, а идти вперед на сближение с противником, чтобы стремительным броском преодолеть зону обстрела и поражения вражескими осколками. Так как враг непосредственно перед своими позициями артиллерийско-минометный огонь не ведет, это обеспечивает наибольшую вероятность уцелеть в бою. Движение на минимально безопасном удалении от огневого вала своей артиллерии позволяет близко подойти к противнику и навязать ему бой, к которому он еще не готов.

Так, в задушевных беседах политработники, коммунисты разъясняли солдатам тактику ведения наступательного боя, а в ходе атак вдохновляли их личным примером.

По обстановке и когда требовалось проводили собрания партийных активов дивизии и полков. Хорошо помню собрание партийного актива дивизии, которое состоялось 7 марта 1945 года.

На этом собрании с докладом «Об авангардной роли коммунистов в последних боях и дальнейшие задачи парторганизации» выступил командир дивизии генерал-майор Карпухин. На собрании присутствовали 120 коммунистов.

— Партийные организации, — говорил докладчик, — провели большую работу по обеспечению выполнения боевых задач дивизией. Благодаря проведенной среди личного состава политико-воспитательной работе солдаты и командиры проявили исключительную стойкость, отражая яростные атаки танков и пехоты врага. Коммунисты в боях проявили образцы героизма и мужества, личным примером вдохновляли воинов на подвиг.

Докладчик привел ряд примеров героизма коммунистов.

В заключение была поставлена задача перед партактивом — усилить воспитательную работу с личным составом, широко популяризировать подвиг героев частей, подготовить дивизию к наступательным боям.

— Политработникам, партийным и комсомольским организациям, — продолжал докладчик, — необходимо совершенствовать стиль своей работы, учитывая то, что мы ведем бои на территории стран, воевавших на стороне фашистов. Необходимо, чтобы воины дифференцированно подходили к людям, гуманно относились к мирному населению. Это, конечно, трудно, ибо в душе каждого воина клокочет ненависть к врагам.

* * *
Одним из главных направлений в партийно-политической работе было воспитание у воинов жгучей ненависти к врагу, разоблачение человеконенавистнической сущности фашизма, разбойничьего характера гитлеровской армии.

Дивизия наступала по территории, где на каждом шагу были видны следы неслыханных злодеяний гитлеровцев: разрушенные и выжженные селения, истерзанные врагом трупы советских людей, плененных воинов, изможденное, голодное население.

Здесь не нужны были долгие беседы. Кратким замечанием или несколькими словами, обращенными к воинам, мы достигали многого.

12 мая 1944 года наша дивизионная газета опубликовала фотографии зверств и выдержки из писем очевидцев фашистского разбоя. В письмах говорилось: «Бандиты пытали граждан, сожгли инженера Фадея Щербу, двух детей бросили в колодец, сожгли дотла села Борщево и Островец, где погибло 250 человек, в том числе 67-летний Петр Марков».

В Венгрии при занятии господского двора Бадь было найдено 16 трупов со следами насилия. Комиссия, созданная политотделом из врачей, офицеров политотдела и штаба дивизии, установила, что все 16 советских военнопленных были захвачены тяжелоранеными. Об этом свидетельствует наличие у трупов пулевых и осколочных ран, перевязанных индивидуальными пакетами. Установлено также, что фашисты с присущим им садизмом издевались над беспомощными жертвами, после чего убивали выстрелами в упор в голову разрывными пулями. Опознать удалось только пять человек, так как лица остальных были обезображены и обожжены выстрелами в лицо в упор.

Все эти факты вызывали у воинов жгучую ненависть к фашистам. В очередных боях они с утроенной силой били, уничтожали гитлеровцев.

Для поддержания наступательного духа порой достаточно было короткого сообщения об успехе подразделения, о примере героизма солдат, поощрения или награждения бойца.

Для действенности партийно-политической работы в наступательном бою самое главное — ее непрерывность. Политический отдел дивизии, зам. командиров по политчасти полков и подразделений сделали все, чтобы в каждой роте, батарее были партийные и комсомольские организации. В боях пало много коммунистов и комсомольцев. На место выбывших вставали отличившиеся в боях воины, горевшие желанием идти в бой коммунистами и комсомольцами, а также за счет перевода коммунистов из тыловых подразделений в строевые.

«Прошу принять меня в партию. Хочу идти в бой коммунистом», — писали бойцы, желая навсегда связать свою судьбу с партией.

Эти слова мне, начальнику политотдела, не раз приходилось читать не только когда мы гнали фашистов, успешно наступали, но и в 1941-м и 1942-м годах.

Вот некоторые цифры роста партийных рядов дивизии:

В 1942 году: в мае принято в члены и кандидаты партии 120 человек, в июне — 142, в июле — 152, в октябре — 125 человек.

В 1944 году: в мае — 126, июне — 162, июле — 132, октябре — 115, так каждый день и месяц росли ряды партии.

Все заседания партийных бюро полков и партийной комиссии при политотделе по приему в ряды партии, а также вручении партийных и комсомольских билетов проводились на передовой.

Хотелось бы особо сказать о коммунистах ротного звена, где закладывается основа успеха в бою. Ротные и батарейные коммунисты… Трудно переоценить их роль в бою и в жизни воинских коллективов. Они были поистине бессменными бойцами переднего края. Большие были у них возможности для влияния на воинов, а через них на состояние дел в подразделении. Ведь они всегда вместе с бойцами в окопе, в землянке, в атаке, в обороне имеют возможность наблюдать за действиями воина в самых различных условиях, оказать воздействие на него, тем самым помочь командиру выполнить боевую задачу.

Непрерывность партийно-политической работы обеспечивалась еще тем, что выбывшие из строя парторги, комсорги и заместители командиров по политчасти оперативно заменялись новыми. Для этого перед боем политотдел составлял план перемещения партполитработников. В политотделе был создан для этой цели резерв. При политотделе постоянно работали 2–3-месячные курсы по подготовке парторгов рот, батальонов. Только в январе 1944 года прошли через курсы 51 человек. Все они были направлены на работу парторгами батальонов и рот. Большинство из них оправдало себя в работе. Так, хорошо действовали парторги рот Хуснутдинов, Сынчихин, Матвеев, Немчинов, Муравьев и др.

В наступательном бою политработники, партийные и комсомольские активисты большое внимание уделяли повышению бдительности личного состава, особенно на освобожденной территории. На примерах и фактах разъясняли воинам, что для подрыва боеспособности Советской армии враг широко применяет минирование путей отхода, зданий и предметов, оставляет отравленными продукты, колодцы.

Практика показала, что успешно решают вопросы политического обеспечения боя, вдохновляют, пробуждают у воинов мужество, отвагу, героизм, стремление к решительным действиям в борьбе с врагом только те политработники, которые хорошо подготовлены в военном отношении. Политотдел для повышения военной квалификации политработников организовал учебу заместителей командиров по политчасти, парторгов, комсоргов полков и батальонов, принимал зачеты по военным дисциплинам, знанию военных уставов, что позволяло им глубже понимать обстановку в бою, значительно лучше вести партполитработу в различных видах боя.

Чтобы вселить воинам большую уверенность в силе своего оружия, мы часто накануне наступательного боя проводили вечера встреч воинов различных родов войск — пехотинцев с артиллеристами и танкистами. Эти встречи заранее тщательно готовили. На них воины делились своими планами на бой, договаривались о взаимодействии на случай контратак врага. Такие встречи еще больше укрепляли фронтовую дружбу, воинское братство, чувство локтя воинов-единомышленников. Кроме того, политотдел издавал листовку «Памятка бойцу в наступлении», в подразделениях выпускались стенгазеты и «боевые листки», в которых опытные солдаты давали советы, как действовать в атаке.

Проделанная работа положительно сказывалась в бою. Мы несли меньше потерь, успешно выполняли боевые задачи.

Большую роль в повышении наступательного порыва воинов играла печать. Центральная, армейская, дивизионная газета «На защиту Родины» и другие печатные органы разъясняли цели и задачи войны, раскрывали источники советского патриотизма, рассказывали о зверствах фашистской армии, воспитывали воинов в духе ненависти к врагу и любви к Родине, пропагандировали воинское мастерство и героизм воинов и советских людей в тылу.

В ходе подготовки к наступлению мы постоянно организовывали громкие читки газетных материалов. Это поднимало боевой дух воинов, помогало успешно бить врага, взламывать вражескую оборону. Наша дивизионка учила солдат действовать внезапно; ворвавшись в населенный пункт, не передвигаться по улицам открыто, ибо враг их держит под прицелом, врываться в дом вдвоем: ты да граната. Граната впереди, ты за ней. Учила, как надо поражать немецкий танк «тигр».

Кроме этого выпускались «Молнии», «Боевые листки», листки, посвященные подвигам отдельных воинов.

За время войны редакция газеты «На защиту Родины» выпустила 612 номеров общим тиражом 743 000 экземпляров, 20 листовок, посвященных подвигам воинов. На ее страницах выступило 2342 автора, было опубликовано 2511 военкорских писем, авторами которых были 1255 солдат и сержантов, 1176 офицеров. В подразделениях выпущено более семи тысяч «Боевых листков».

Коллектив редакции и типографии дивизионной газеты испытывал все тяготы войны. Бывало редакция еле поспевала за дивизией. Только развернется типография, глядь, уже опять команда:

— По машинам!

А газету печатать надо. Все солдаты интересуются, как фронты продвигаются, что на Родине делается, как союзники шевелятся со вторым фронтом. От Калинина до Праги проехал печатник Федор Александрович на трехтонке или на парной повозке со своей печатной машинкой, и каждую ночь шелестела под его руками свежая газета.

Работники редакции и типографии честно, добросовестно, мужественно выполняли свой воинский и партийный долг, проявляли выдержку, отвагу, не щадя сил, крови и жизни. Погибли в боях секретарь редакции политрук Алексей Петрович Панфилов, литературный работник лейтенант Сергей Кичап, заместитель редактора старший лейтенант Ерилов, некоторые были ранены. Все работники редакции и типографии были награждены орденами и медалями.

Редакторами газеты «На защиту Родины» в разное время работали: политрук А. В. Зифиров — бывший работник ТАССа на Урале; майор Степан Николаевич Бекарев — бывший редактор Камышловский городской газеты; капитан Пантелеймон Васильевич Юрьев — офицер политотдела армии. Секретарем редакции до конца войны был старший лейтенант Михаил Андреевич Сазонов, начальником типографии, он же печатник — старшина Федор Александрович Нестеров.

Наборщики рядовой Анатолий Николаевич Климов, старший сержант Борис Васильевич Беляев.

Большое место в партийно-политической работе занимало кино, фильмы демонстрировались в частях, подразделениях, зачастую на передовой линии. Все это было организовано бессменным начальником клуба капитаном Егором Пантелеевичем Шевченко, киномехаником Гарильдом Эрнестовичем Говардом, кинорадиомехаником капитаном Михаилом Васильевичем Синкиным.

Кинофильмы вселяли воинам волю к победе, пробуждали патриотизм, мужество, отвагу, героизм. На фронте для морального отдыха необходимы были кинокомедии. Воины, смотря на экран, от души хохотали. Это снимало с них напряжение хотя бы на несколько минут, заставляло забыть тяготы войны.

Агитационно-пропагандистскую, воспитательную работу в дивизии вели не только дивизионные, полковые, батальонные партполитработники, коммунисты и комсомольцы, но нам помогали фронтовые, армейские политработники. Бывали у нас крупные писатели. Посетил дивизию Илья Эренбург. Приезжали артисты московских театров. Концерты проводились недалеко от переднего края. Репертуар их имел всегда четкую направленность. Это советская патриотическая песня, рассказы, стихи советских, русских поэтов, фрагменты из спектаклей. Они духовно обогащали воинов, укрепляли их веру в победу.

Активно работала и наша художественная самодеятельность медсанбата дивизии и полков.

К нам приезжали и беседовали с воинами труженики заводов и полей, чью помощь мы ощущали всегда, получая вооружение, боеприпасы, продовольствие. Партия связала воедино весь народ, и он жил общими заботами, общей целью разгромить врага.

Мы постоянно получали письма и подарки от жителей городов и сел, которые освобождала дивизия. Писали коллективы рабочих и служащих заводов, колхозов, учебных заведений, с фронта в тыл писали воины, политический отдел дивизии.

Труженики тыла писали, что обязуются больше давать фронту оружия, боеприпасов, продуктов. В свою очередь воины дивизии клялись нещадно истреблять гитлеровцев, умножая счет мести, клялись драться до полного разгрома фашизма и с победой вернутьсядомой.

Вот выдержки из некоторых писем. В одном бою лейтенант Николай Назаров отличился, за что был награжден орденом Красной Звезды. С радостью сообщил он об этом учительнице Евгении Андреевне Серяковой. Николай поклялся ей еще яростней сражаться. Скоро получил ответ. Евгения Андреевна писала:

«Здравствуй, Коля! Поздравляю тебя, мой родной, с правительственной наградой, бесконечно рада за твои боевые дела… Я прилагаю все знания и силы, чтобы воспитать советскую детвору в духе истинных патриотов Родины, ненависти к злейшим врагам — фашистским зверям. О нас не беспокойтесь, мы шагаем вместе с вами, всегда с вами…»

Письмо от жителей города Харькова:

«Бойцам, офицерам и генералам 375-й харьковской стрелковой дивизии! Ваша кровь освятила землю нашего родного Харькова. Ваши самоотверженные подвиги вернули нам свободу, жизнь и честь.

Слава вам, орлам советской земли! Слава вам, наши освободители и защитники!

В ваших сердцах — любовь к родному народу и ненависть к врагу. В ваших руках — грозное и могущественное оружие. Солнце победы озаряет сталь ваших штыков, дула ваших орудий, броню ваших танков…

Беспощадно и метко разите врага и впредь. Пусть немецкие палачи реками своей черной крови ответят за невинную кровь замученных ими советских людей, за руины нашего города, за пепелища наших сел.

В истории человечества не было палачей более жестоких, чем гитлеровцы. Это они сожгли наш прекрасный город. Это они ограбили, вывезли в свою Германию все, что могли: заводское оборудование, трамвайные провода, мебель из квартир, ценности музеев, игрушки детей. Они замучили тысячи харьковчан, расстреляли, повесили, сгноили в застенках гестапо юношей и девушек, наших женщин и мужчин они хватали и как рабов угоняли в Германию на каторжные работы… Мы отдадим все свои силы в помощь Красной Армии. Мы ничего не пожалеем для дела окончательного разгрома озверевших фашистских орд…

(Принято на общегородском митинге)».
«Привет бойцам и офицерам от харьковских девушек-студенток!

Пишут вам девушки-студентки Харьковского индустриального техникума трудовых резервов…

…Мы знаем, что ваша часть вместе с другими освободила наш Харьков, в котором мы сейчас, имея все условия, учимся и получаем образование… От всей души благодарим Вас… Подвиги ваши воодушевляют нас, студентов, на отличную учебу…

Желаем вам, дорогие товарищи, скорейшей победы над озверелым фашизмом. Будьте здоровы и счастливы. С комсомольским горячим приветом

Коваленко Соня, Надипкая Надежда, Либерман Мария и другие, всего 22 подписи».
Связист Александр Стенин писал своей жене в Свердловск:

«…Получил возможность бить фашистов. Я им буду мстить. Я лично видел осиротевших детей, раздавленных танками женщин, заживо сожженных стариков. Я буду убивать немцев-насильников и только с победой вернусь домой».

Стенин остался верен своей клятве. Он устранял неисправности в аппарате, сращивал разорванные снарядами провода под огнем неприятеля, быстро и четко выполнял все приказы командира. Связь у него всегда была исправной. Он несколько раз в день ползал по местам порывов. Зимой плохо слушались окоченевшие руки, но он делал свое дело, соединял концы провода, обеспечивал связь командиру.

Множество городов и сел прошел связист Александр Стенин с катушкой на плечах. А сколько километров пройдено за границей. Его грудь украшали три государственные награды.

Вечером почтальон принес Стенину письмо с Родины. Прочитал он и задумался. Ему вспомнились родные места, Урал, весь путь, пройденный за войну. Смотря на карту, сержант Стенин сказал: «До Берлина не так уж далеко. Непременно дойдем». Он далеко от Родины, но знает, что дорога домой лежит только через Берлин.

«От души хочется передать вам, фронтовикам, колхозный привет и рассказать о наших делах в тылу.

Работаю я председателем колхоза. Наши колхозники трудятся, не покладая рук, вкладывают все силы, чтобы дать фронту больше продуктов сельского хозяйства. В истекшем году наш колхоз на 83 дня раньше закончил уборку хлеба, молотьбу и хлебопоставки, свыше тысячи гектаров засеял озимых.

Наша просьба к вам, дорогие воины, сильней громите немецких фашистов, этих подлых захватчиков, и с победой возвращайтесь домой…

Горжусь вами, вашими боевыми делами, своим сыном Иваном Лашмановым, который находится в вашей части и награжден двумя медалями „За отвагу“.

Всем желаю новых боевых успехов и воинского счастья.

Г. К. Лашманов, председатель колхоза „Большевик“ Тетюшенского района, ТАССР».
На имя командира роты Никифорова и его заместителя Граченко получено письмо от родителей солдата Пантелея Садовского. Они пишут:

«Мы, отец и мать Пантелея Петровича Садовского, выносим благодарность командованию за письмо, в котором описан подвиг нашего сына. Мы, его родители, желаем всему вашему подразделению успешно бить ненавистного врага. Желаем всем бойцам быть крепкими, как закаленная сталь…

Садовский Петр, Анна Каленикова».
«…Много горя, мук и страданий изведал народ Молдавии. Немецкие и румынские захватчики, вероломно вторгшиеся в пределы советской Молдавии, залили ее земли потоками крови и слез, вытоптали цветущие сады и виноградники, выжгли плодоносные нивы, превратили в развалины города и села. Но молдавский народ не стал на колени перед ненавистным врагом…

Воины, уничтожайте фашистских захватчиков, грабителей, насильников…

Секретарь ЦК И. Салагов; председатель Совнаркома Э. Константинов; председатель Верховного Совета И. Бровко».
Поток писем с фронта в тыл и обратно из тыла на фронт с каждым днем увеличивался. Политработники, агитаторы умело использовали их для повышения наступательного порыва воинов, в воспитании ненависти к фашистским захватчикам, грабителям, детоубийцам, для привития воинам любви к Отчизне. Эти письма читались в подразделениях, в блиндажах, траншеях, окопах, перед строем. Они давали свои положительные результаты в бою.

В 1944 году, когда очистили территорию Советского Союза от захватчиков и перенесли боевые действия за пределы своей страны, особую остроту приобрело воспитание нового пополнения, призванного из районов, освобожденных от оккупации. Кроме того, с началом освобождения стран Европы особое внимание стало уделяться воспитанию воинов дивизии в духе интернационализма, разъяснению воинам политики Советского Союза в отношении освобожденных стран. Разъясняли цели вступления Советской Армии на территорию той или иной страны. Говорилось о гуманном отношении к мирному населению.

На завершающем этапе войны в партполитработе важное значение приобрела борьба с проявлениями самоуспокоенности, беспечности и ослабления бдительности. Встал вопрос о необходимости непрерывного совершенствования боевого мастерства воинов, укрепления дисциплины и морального духа воинов, о поддержании высокого наступательного порыва.

Высокоидейная, страстная и правдивая наша партийная агитация вдохновляла бойцов, звала их на подвиги.

Итак, партполитработа охватила партийным влиянием все звенья воинского организма. Она тесно увязывалась с конкретными боевыми задачами, способствовала росту политической сознательности воинов, их воинского мастерства, массового героизма. В третьем периоде войны партполитработа велась под лозунгом «Разгромить фашистских захватчиков в их собственном логове, освободить народы Европы от фашизма».

В современном бою в условиях возможного применения врагом ядерного оружия значение морального духа воинов, их убежденности в правоте своего дела, сплоченности, взаимовыручки, дружбы, дисциплины, стойкости несомненно станет еще выше. Это предъявляет высокие требования к политической, воспитательной работе по обеспечению любого боя, наступательного — особенно.

Невозможно в коротком рассказе сказать обо всех формах и методах гигантской партийно-политической работы, проведенной за годы войны в дивизии. Я написал лишь о незначительной ее части.

Совсем не писал о негативных фактах, о недооценке значения и роли политико-воспитательной работы отдельными командирами.

Коль затронул этот вопрос, приведу несколько примеров.

Основная часть командного состава в дивизии хорошо и глубоко понимала значение политико-воспитательной работы среди личного состава и роль морального фактора при решении боевых задач. Они принимали активное участие в проведении политико-воспитательной работы. В то же время с горечью приходится отмечать, что среди командного состава были случайно попавшие на высокие посты грубияны и солдафоны. Один пример сохранился в моем фронтовом блокноте.

В июле 1944 года командир 932-го артполка подполковник Михаил Ефимович Зангер, коммунист с 1943 года, пришел в 7-ю батарею своего полка. Офицер-коммунист, стоя навытяжку, докладывал: «Товарищ подполковник, батарея на политзанятии. Занятие провожу я, старший лейтенант Харитонов». Зангер вместо того, чтобы как положено в армии, поздороваться с бойцами и руководителем занятия, матом крикнул: «Ты не политработник, а строевой командир, поменьше занимайся алилуйщиной, побольше делом». 13 июля на совещании офицеров полка он заявил: «Вы много занимаетесь собраниями, инструктажами, беседами. Прекратите все это».

Зингер постоянно конфликтовал со своим заместителем по политчасти и парторгом полка. В октябре он был освобожден от командования полком.

Другой пример. Заместитель командующего 53-й армии генерал-майор Тарасов, когда был в 1243-м стрелковом полку, зашел в 4-ю строевую роту. Командир роты доложил ему: «Товарищ генерал-майор, рота изучает материальную часть оружия. Три человека находятся на семинаре редакторов боевых листков…»

Тарасов грубо оборвал его и заявил: «Никаких семинаров. Если еще кого-либо отпустишь на всякие семинары, набью тебе морду и отправлю в штрафную роту», и несколько раз ударил командира роты палкой, которую всегда носил с собой, и добавил: «Это тебе за семинар».

Но разве такими были только Зингер и Тарасов? К сожалению, в рядах армии было немало подобных олухов, грубиянов, с некоторыми я не однажды встречался в 53-й армии.

Безусловно, командир должен быть требовательным и строгим. Но требовательность ничего общего не имеет с грубостью и хамством. Никогда раздражение и оскорбительный тон не давали хороших результатов. Умный, воспитанный командир, начальник не потеряет чувства меры, не станет выпячивать свое служебное и личное превосходство, он относится к подчиненным с уважением. Когда командир, начальник «тыкает» подчиненным, это унизительно. От таких подчиненные стараются держаться подальше. Развязный тон, грубость ведут к потере уважения, авторитета среди подчиненных.

Агитатор в бою

Основной фигурой агитационно-массовой работы были штатные и нештатные пропагандисты и агитаторы. Агитатор — коммунист, комсомолец был уважаемый всеми человек. Он шел впереди в атаку, а в минуты затишья был всегда в кругу бойцов. Он рассказывал об отличившихся воинах, читал письма, полученные из тыла, рассказывал об обстановке на других фронтах и не уходил от волновавшего всех воинов вопроса: «Когда же будет открыт второй фронт?».

Мне тоже во время почти каждого выступления перед бойцами приходилось слышать этот вопрос. В течение трех лет правящие круги США и Англии откладывали исполнение своего союзнического обязательства и высадились во Франции только тогда, когда стало ясно, что Советский Союз способен один разгромить фашистскую армию и заставить капитулировать гитлеровское государство.

Однако открытие второго фронта, которого мы ожидали в 1942–1943 годах, сейчас нам облегчения не принес, немцы также крупными силами оказывали нам сопротивление.

Бойцы хоть и задавали законный вопрос о втором фронте, но рассчитывали они на свои силы в борьбе с гитлеровцами.

Политотдел и партийные организации дивизии вырастили сотню страстных агитаторов. С их помощью мы вели в подразделениях большую работу по морально-психологическому, политическому воспитанию воинов. Их пламенные слова и личная самоотверженность, отвага в бою являлись могучим рычагом сплочения красноармейских масс, неустанного подъема наступательного порыва. Воины-агитаторы, неутомимо, умело работающие в отделениях, во взводах и ротах под руководством заместителей командиров по политчасти, партийных и комсомольских организаций, совершали замечательные, героические дела.

В своем первомайском приказе № 70 Верховный Главнокомандующий писал: «…наши задачи не могут ограничиваться изгнанием вражеских войск из пределов нашей Родины. Немецкие войска напоминают теперь раненого зверя, который вынужден уползать к границам своей берлоги — Германии для того, чтобы залечить раны. Но раненый зверь, ушедший в свою берлогу, не перестает быть опасным зверем. Чтобы избавить нашу страну и союзные с нами страны от опасности порабощения, нужно преследовать раненого немецкого зверя по пятам и добить его в собственной берлоге…»

Перед агитаторами стояла огромная работа: в ходе боя найти возможность связи, общения с воинами, довести до каждого содержание приказа Верховного Главнокомандующего, зажечь в их сердцах пламя священной ненависти к врагу.

Великой и могучей силой обладает правдивое слово агитатора. Прекрасно выразил роль слова Владимир Маяковский, написав: «Слова — полководец человеческой силы». Особенно велика роль агитатора в период наступательного боя. Страстное и волнующее слово сплачивает воинов, вселяет в них бодрость и уверенность в своих силах. Непрерывность — одно из существенных условий хорошей агитационной работы в период боя. В обеспечении ее большую роль играют низовые агитаторы, постоянно находящиеся в боевых порядках. Только надо своевременно и регулярно руководить ими, нацеливать их на самое важное. Этим великим делом в полках и батальонах руководили заместители командиров по политчасти, парторги и агитаторы стрелковых полков.

Обо всем не расскажешь, всех агитаторов-пропагандистов не назовешь, о каждом из них можно писать много. Я ограничусь только несколькими строками об агитаторе 1245-го стрелкового полка капитане Морозове и назову некоторых низовых агитаторов.

С Евгением Михайловичем Морозовым мы были ровесниками. Он до войны работал директором одной средней школы города Свердловска, Это был очень спокойный, неторопливый и рассудительный человек. Бывая в подразделениях, в атаку он не ходил. Но его присутствие на передовой было исключительно полезным. Он воздействовал на солдат своим поведением, стойкостью, оптимизмом. В любое дело он вкладывал всю душу, талант организатора и пропагандиста.

Капитан Морозов большую часть своего времени проводил в батальонах, ротах, взводах. На командный пункт или в штаб полка он являлся лишь по вызову замполита полка для составления политдонесений начальнику политотдела, для проведения полковых мероприятий или для обсуждения вопросов, связанных с предстоящими боями. Находясь в подразделениях, он стремился в первую очередь обеспечить высокое морально-политическое состояние бойцов и командиров, делая то, от чего зависит успех выполнения приказов командования. В его поле зрения было и питание личного состава, и состояние оружия, и организация политической работы в ротах, взводах, отделениях.

В моменты же затишья, обычно это бывало ночью, Морозов собирал низовых агитаторов то в одном, то в другом батальоне или по ротам и инструктировал их. Капитан подробно говорил им о тех задачах, которые предстояло выполнить воинам, советовал, как строить агитационную работу, на что прежде всего обращать внимание воинов. Рассказывал обо всем значительном, что вчера, сегодня происходило в стране, на поле боя, т. е. привлекая все то, что может воодушевлять и поднимать уверенность в победе.

Говоря о формах и методах работы агитатора, Морозов подчеркивал значимость помощи своему командиру в воспитании дружбы и товарищества. Евгений Михайлович наряду с личной работой с агитаторами руководил ими и через командиров рот и взводов. Он неуклонно добивался оперативности, действенности и непрерывности агитации в ходе боя.

На его инструктаже перед ночным боем за Ново-Григорьевку присутствовали Андрей Иванов, Мурат Алиев, Сергей Гончаров и другие. Агитатор Иванов, когда вернулся в свое отделение, рассказал бойцам о приказе Верховного Главнокомандующего и о том, как пулеметный расчет 1243-го стрелкового полка сержанта Аршинова зашел во фланг контратакующим немцам, открыл огонь и сорвал их контратаку. Когда из подбитого артиллеристами вражеского танка вылезли два фашиста, Аршинов сразил их пулеметным огнем. За инициативу и героизм он был награжден орденом. Лежа в цепи, агитатор Гончаров передал записку (тогда мы называли такие записки «молниями»), где писал: «Сегодня за Ново-Григорьевку героически сражался комсомолец Иван Семенов. Огнем своего автомата он прикончил четырех фашистов. Иван — участник боев за Харьков. Был ранен. Бейте фашистов так, как Иван Семенов».

Агитатор Борис Васильев с листком «молнии» передал по цепи сообщение о героической гибели комсомольца Ивана Кузина. Эта весть вызвала у бойцов прилив ненависти к врагу и подняла их боевой дух.

Такие «листки-молнии», «листки-слава» зачастую писались в траншеях, в окопах в минуты короткого затишья или на поле боя самими участниками боя — агитаторами, парторгами, комсоргами, политработниками. Листки в траншеях переходили из рук в руки, от бойца к бойцу. Выпускались в каждой роте и специальные листки на бланках, которые также рассказывали о славных подвигах воинов. Несмотря на свою лаконичность, листки были весьма красноречивы и коротко, ясно описывали подвиг того или иного бойца.

Например, листок гласил:

«Воин!

Сегодня бесстрашный подвиг совершил бронебойщик Мустафаев. Отражая контратаку немцев, подбил два танка из ПТР и убил трех фашистов. Слава трижды награжденному бронебойщику Мустафаеву! Будьте такими же храбрыми и бесстрашными в борьбе с фашистами, как Мустафаев!»

Другой листок гласил:

«Сегодня красноармеец Пальчинский совершил героический подвиг. Он скрытно подобрался к траншее фашистов, забросал их гранатами. Ворвавшись первым во вражескую траншею, он уничтожил 11 гитлеровцев. Слава отважному воину! Учитесь у Пальчикского как бить фашистов!»

Агитатор Мурат Алиев перед началом наступления собрал бойцов-узбеков, прочитал им листок о подвиге Пальчинского и сказал:

— Будьте такими же храбрыми, как Пальчинский.

Затем добавил: «Все мы любим Узбекистан, свои семьи. Путь в Узбекистан вон там», — и указал рукой на запад.

— Сквозь огонь по трупам фашистов мы пройдем к себе домой, добывая победу. Мурат предпочитал убеждать своих земляков личным примером. Впереди была высота, где оборонялись гитлеровцы. Ее надо было взять. Алиев поднялся в атаку первым и увлек за собой земляков. Взвод на подступах к высоте был прижат вражеским огнем к земле.

— Задержаться здесь — значит, погибнуть, — крикнул Алиев и с возгласом «Ура!» устремился вперед. За ним поднялись все, и взвод овладел высотой. Алиев заметил, что трое гитлеровцев набросились на раненого Полякова. Он убил двух фашистов. Третий гитлеровец поднял приклад над головой Алиева и хотел сзади ударить его, но украинец Хоменко сразил огнем этого фашиста.

Об этом подвиге агитатора писала дивизионная газета «На защиту Родины».

Подвиги воинов дивизии систематически популяризировались на ее страницах. Материалы о многих героях сопровождались специальными клише, портретами, вырезанными на линолеуме. Специалистами по этой части были сержант Самойлов и литературный сотрудник газеты сержант Сергей Качай. До войны он работал на заводе «Хромпик» в городе Первоуральске Свердловской области.

О героях и их делах проводили беседы, митинги. Отличившимся в боях воинам перед строем объявлялась благодарность, посылались письма родным. Перед строем зачитывались приказы о награждении героев. В деле воспитания ненависти и чувства мести к фашистам использовались записки и посмертные письма, найденные в карманах погибших воинов, письма из тыла о зверствах фашистов, факты о злодеяниях гитлеровцев на освобожденных территориях.

В деле поднятия высокого наступательного порыва и мобилизации воинов на выполнение боевых задач немалую роль сыграл клуб политотдела, начальником которого был капитан Егор Шевченко.

Дивизионный клуб, кроме демонстрации кинофильмов в полках и батальонах, организовывал коллективные слушания радиопередач (кинорадиотехник старший лейтенант Гарольд Эрнестович Говард). Клуб организовывал концерты, где самодеятельные артисты популяризировали героев и их подвиги через многочисленные частушки, сочиненные самими. Одна из таких частушек случайно сохранилась у меня. Вот она в сокращенном виде, хотя и не очень совершенная в литературном отношении. Но воины любили их.

Частушки о наших героях
Сядем, хлопцы, на опушке,
По цигарочке свернем,
Между тем, свои частушки
Для веселья пропоем!
Высшей воинской наградой
Награжден Данил Прытков, —
Он азартно, без пощады
Бил, калечил пруссаков!
Как на немца смерть обрушить,
Двести раз нам дал пример
Снайпер наш Иван Наймушин,
Знатный снайпер-офицер!
Там, где с пушкой Карабаев,
Враг, не суйся никогда!
На груди у Жумасая
Орден Красная Звезда!
Мы работаем толково,
Наш огонь врага сечет!
Автоматчику Орлову
Алексею наш почет!
Дал Калюшин фрицам жару —
Сотню гадов уложил —
Он с «максимкою» на пару
За родные рубежи!
Говорят бойцы нередко:
 — Наш Ефимов — парень тот,
Как отправится в разведку, —
«Языка» приволочет!
И для Куша Николая
Также нет в бою преград —
Пехотинцу мы желаем
Полный бант иметь наград!
Мы героями богаты
С первых дней и до сих пор!
Наш отважный Инжеватов —
Замечательный сапер!
От Лашманова Ивана
Много бед имел фашист —
В гуще боя неустанно
Наш прославленный радист!
Стало нам теперь привычно
Гада-немца потрошить!
Коль умеешь бить отлично —
Все оружья хороши!
Наготове мы имеем
Штык, гранату, автомат.
Мы в сражении умеем
Дать фашисту шах и мат!
С грозным нашим пулеметом
Мы бесстрашно ходим в бой,
При поддержке миномета
Немца бить нам не впервой!
Коль встаем на огневые,
Значит, немцу жизни нет!
Наши пушки полевые
Существуют для побед!

Вслед за атакующими

Без крепкого мобильного тыла боя не выиграть. Бесперебойная работа тыла содействовала общему успеху боя. Тыловые подразделения дивизии, как бы ни складывалась обстановка, всегда старались обеспечить всем необходимым каждого солдата.

Ведь организовывать питание воинов необходимо каждодневно, да еще три раза в день непосредственно в боевых порядках, зачастую в ходе боя и под огнем противника. Поэтому нередко складывалась такая обстановка, когда невозможно было вовремя доставить пищу солдату, ведущему бой. Для таких случаев у бойца обязательно должен быть неприкосновенный запас — «нз».

Для ведения боя необходимо достаточное количество патронов, снарядов, мин. Чтобы солдат хорошо воевал, его надо хорошо одеть и обуть. Если после жаркого боя кому-то потребуется почистить обмундирование, обувь, это тоже надо было обеспечить. Следовательно, в каждой части должны быть мастерские по ремонту вещевого имущества, лавка военторга.

Продукты питания, боеприпасы надо своевременно подвозить, для этого требовался исправный транспорт, горючие и смазочные материалы для машин, лошадям корм.

Война — это многочисленные раненые, надо им своевременно оказывать медицинскую помощь, что требует медицинского оборудования, перевязочных материалов, лекарств.

Бойцы и офицеры своевременно мылись в бане и получали чистое нательное белье, верхняя одежда дезинфицировалась. Это требовало четкой работы банно-прачечного отряда.

Тыл — поистине необъятная сфера действия по неустанной заботе о воинах. От уровня обеспеченности частей, подразделений всем необходимым для ведения боя зависит успешное решение боевых задач. Роль тыла в деле разгрома фашистских захватчиков трудно переоценить.

Все это накладывало большую ответственность, требовало мужества, отваги, решительности, организаторских способностей от всех, начиная от повара и старшины роты, батареи до заместителя командира дивизии по материально-техническому обеспечению (т. е. по тылу), кто целиком отдавал себя делу снабжения дивизии всем необходимым для победы.

Заместителями командира дивизии по МТО за годы войны были: майор Степан Федорович Сумасенко (из города Алапаевска), подполковник Михаил Григорьевич Шубин (из Череповца), майор Николай Александрович Полыгалов (из Свердловска). Именно от их работы в немалой степени зависела плодотворная деятельность всех звеньев тыловых служб.

Успеху работы тыловых подразделений во многом способствовало постоянное внимание к вопросам тылового обеспечения боя со стороны командира дивизии, командиров полков, батальонов, всех штабов, политического отдела, заместителей командиров по политчасти. Инструктором политотдела по тылу почти три года работал майор Мухамед Ахтомьянович Ахметзянов. Начальником медицинской службы дивизии последние три года был майор медслужбы Василий Васильевич Желудев.

Майор Полыгалов со дня формирования дивизии прошел все ступени хозяйственной работы, начиная от командира хозяйственного взвода батальона до заместителя командира дивизии по МТО. Он в полной мере овладел искусством управления хозяйством и знал тонкости этой службы. Его замечательные организаторские способности позволяли ему обеспечивать боевые действия дивизии в сложных условиях боя. Он умел хранить душевное равновесие и энергию в самые тяжелые дни.

После войны полковник запаса Николай Александрович Полыгалов занимал руководящие должности в крупных снабженческих организациях Свердловска. Он принимал активное участие в военно-патриотической работе, являлся заместителем председателя Президиума Совета ветеранов 375-й уральской стрелковой дивизии.

Солдаты, сержанты и офицеры хозяйственной службы проявляли чудеса храбрости, отваги и мужества, за каждым из них стоят яркие воинские подвиги.

Как-то раз после перевязки вышел из большой перевязочной медсанбата солдат Иван Сидоров и заметил, что подошла полуторка. Из кабины выскочил старшина, пробежал в приемный покой. Вернулся с санитарами и носилками. Из кузова осторожно выгрузили какую-то женщину.

Солдат Сидоров подошел к шоферу и спросил:

— Кто такая? Откуда?

— С ПАХа, — ответил шофер. — Там мне ее положили.

— А это что за штука — ПАХ? — удивился Иван.

— Эх ты, пехота! — с усмешкой ответил шофер, — тебе буханки хлеба из Москвы привозят, что ли? Хлебозавод это полевой. ПАХом называется.

— А чего с ней? Ранили?

Шоферу надоели расспросы солдата. Он сплюнул через дверцу кабины и буркнул:

— Ну, чего пристал? Я и сам не знаю. Кто она и что с ней…

* * *
К складу дивизионной хлебопекарни непрерывно подъезжают подводы, машины. Хлеб отправляется по частям и подразделениям. А как много значит для солдата душистый хлеб. В нем не только калории и сила, в нем — живое напоминание о хлебном поле, о доме, обо всем, что он защищает. Пышные подрумяненные булки получаются у хлебопека Бориса Даниловича Луганского.

Много зависит и от начальника пекарни старшего лейтенанта Николая Ивановича Попова, душевного, обаятельного человека, смелого, отважного воина, специалиста по хлебопечению. Он всегда старался, чтобы пекарня не отставала от наступающих частей.

27 октября 1944 года немцы крупными силами контратаковали наши части. Завязались ожесточенные бои. Несмотря на большие потери, враг рвался на соединение со своей группировкой, находящейся в восточной части Венгрии. И ему удалось потеснить наши подразделения и занять несколько только что освобожденных нами населенных пунктов, в том числе и г. Пириам. На левом фланге немцы вышли в район тыловых подразделений дивизии, где находилась и наша полевая хлебопекарня. Начальник пекарни старший лейтенант Попов со своими пекарями и подсобными бойцами организовал вместе с отходящими подразделениями оборону пекарни (ПАХа).

Личный состав, сражаясь с превосходящими силами врага, проявил исключительное мужество и упорство.

Командир взвода 2-й стрелковой роты 1243-го стрелкового полка младший лейтенант Михаил Григорьевич Лавренков из противотанкового ружья подбил два танка. Красноармейцы отдельного истребительного противотанкового дивизиона Иван Мифодьевич Луценко, Давид Васильевич Москоленко, Петр Дмитриевич Затовский подбили по одному танку. Было уничтожено много живой силы врага.

Отражая атаки врага, в рукопашной схватке погиб начальник пекарни старший лейтенант Николай Иванович Попов. Пал смертью храбрых за Родину человек большой души, чуткий к людям, отважный воин. Он отстоял хлебопекарню, не отстающую от атакующих, ценой собственной жизни, пали и некоторые пекари и солдаты.

На западном берегу реки Морава сражались воины 1241-го стрелкового полка. Немцы контратаковали крупными силами, боеприпасы в полку были на исходе. Старшина 6-й стрелковой роты Иван Марченко под огнем противника за один день трижды переправлялся через реку и доставлял в роту боеприпасы, а в термосах горячую пищу — суп, гуляш, чай. Когда немцы перешли в очередную контратаку, старшина Иван Яковлевич вместе с бойцами роты отражал контратаку. Рота отбила пять контратак. Марченко из автомата уложил многих фашистов, а одного в рукопашной схватке задушил.

Противник просочился на правый фланг роты. Вражеская мина вывела из строя расчет пулемета, старшина Иван Яковлевич Марченко под огнем врага пробрался к пулемету, лег и стал крошить контратакующих фашистов. Контратака была отбита.

Повар 1-го батальона 1241-го стрелкового полка Семен Сергеевич Ермаков под огнем противника за день трижды переправлялся через реку Днепр и доставлял в роту в термосах горячую пищу. Однажды вместе с солдатами рот участвовал в отражении контратак вражеских солдат, многих из них истребил из автомата.

В городе Штеховце

По приказу командарма дивизия, совершив марш через города и села Чехословакии, сосредоточилась в городе Штеховце на реке Влтава в 32-х километрах от Праги.

От Калинина и Ржева, через огненную дугу и Днепр война довела 375-ю до Праги. Мы победили сильного врага.

Река Влтава. В ее мирных берегах тихо плещутся волны. Она, красавица, несет свои воды величаво и спокойно.

Личный состав дивизии отдыхает. Звучат песни. Поют солдаты о землянке, о безымянной высоте, о темной ночи, когда пули свистят по степи. Они поют не голосом, а душой и сердцем. Непрошеные слезы блестят на глазах бывалых солдат, потому что трудно, невозможно совладать с чувствами, потому что память ведет их к тем дням, когда не в песне, а наяву было до смерти четыре шага, когда «осталось только трое из восемнадцати ребят». Когда «дни и ночи не смыкала наша Родина очей», чтобы выстоять, победить врага. Солдаты не стыдились этих слез.

* * *
В один из дней мы с Анастасией Павловной решили побывать в Праге, посмотреть ее достопримечательности. Наш шофер сержант Баскалев вез нас по узким улочкам, на которых перемешались строения различных эпох, где с любой возвышенной части города были видны остроконечные шпили, башенки, купола. Мы видели, что некоторые из них пострадали во время боя.

Город раскинулся в долине реки Влтавы с ее многочисленными мостами. На левом берегу, на холме, стоял тысячелетний Град — Пражский Кремль. В районе старых дворцов было много памятников старины. На правом берегу Влтавы находился национальный театр. Мы зашли в театр. Нас встретил администратор. На русском языке он кратко рассказал нам о театре, повел на большой балкон, откуда были видны главная площадь, ратуша и памятник Яну Гусу — чешскому национальному герою. Вместе с администратором театра мы сфотографировались на память.

Едем по улице Гибернской, на фасаде народного дома высечен барельеф В. И. Ленина с надписью на чешском и русском языках: «Здесь состоялась в январе 1912 года Пражская конференция русских большевиков, которой руководил В. И. Ленин».

Эта поездка оставила неизгладимое, глубокое впечатление о Праге. В фотоателье мы сфотографировались на память.

В июне, совершив более чем 800-километровый марш, дивизия сосредоточилась в районе города Зарец у озера Балатон (Венгрия).

В сентябре 1945 года на основании приказа Верховного Главнокомандующего в числе других соединений 7-й гвардейской армии была расформирована и наша уральская 375-я. Личный состав был демобилизован. Более молодые воины были переданы 81-й гвардейской стрелковой дивизии.

Уральская 375-я Харьковско-Бухарестская дважды Краснознаменная стрелковая дивизия, сформированная в тяжелые сентябрьские дни 1941 года в основном из трудящихся Свердловской области в Еланских военных лагерях под городом Камышловом, прошла с тяжелыми боями 12 тысяч километров, освободила 1205 сел и деревень, участвовала в освобождении 56-ти городов, истребила более ста тысяч и взяла в плен 17025 солдат и офицеров врага, подбила, сожгла 651 и захватила 165 исправных танков, сбила 85 и взяла на аэродромах 16 исправных самолетов, уничтожила 830 орудий и минометов, 1805 пулеметов, захватила 8512 автоматов, 805 автомашин и много другого военного имущества: оружия, техники, боеприпасов, снаряжения.

О славных боевых подвигах воинов дивизии свидетельствуют два ордена Красного Знамени на знамени дивизии, почетное наименование «Харьковская» и «Бухарестская», все полки награждены орденами: 1241-й стрелковый Бухарестский полк — орденом Суворова; 1243-й стрелковый полк — орденом Красного Знамени; 1245-й стрелковый полк — орденом Богдана Хмельницкого; 932-й артиллерийский полк — орденом Богдана Хмельницкого. За отличные боевые действия по взятию городов и форсирование водных преград прогремели в честь воинов 18 победных салютов в Москве; личному составу дивизии Верховным Главнокомандующим было объявлено 19 благодарностей. За героизм, мужество и отвагу 28 тысяч солдат, сержантов и офицеров дивизии были награждены орденами и медалями, девять из них удостоены звания Героя Советского Союза, а пять стали полными кавалерами ордена Славы.

Славный боевой путь уральской дивизии является живым и ярким примером беззаветной любви и преданности воинов дивизии нашей любимой Родине, советскому народу, правительству и великому делу строительства светлого будущего Отчизны.

Многих боевых друзей не досчитались мы в своих рядах, они сложили свои головы на полях сражений за свободу и независимость Родины, за счастье будущих поколений.

Память о них навсегда сохранится в сердцах однополчан и всех советских людей. Их имена носят ныне улицы и школы в разных городах бывшего Советского Союза. Подвиг этих героев будет вечно напоминать о том, какой ценой советский народ добился победы, свободной жизни для подрастающего поколения.

Вот, пожалуй, на сегодня все. Но и сейчас в моих ушах звучат свист пуль и разрывы снарядов, мин, рев моторов, стоны и крики раненых. Перед глазами стоят дорогие мои молодые боевые друзья, их молодые лица. Скольких из них обрел я на фронте и скольких потерял в боях, но никогда мне их не забыть.

Знамя Победы пропитано кровью всех павших и живых. Вечный огонь на Красной площади в Москве несет в себе краткие вспышки всех отсветивших солдатских жизней.

1418 дней и ночей воины, совершив поистине бессмертный подвиг, через множество ожесточенных боев и сражений шли к радостному дню 9 мая 1945 года.

Победа была завоевана нашим народом ценой огромных жертв, лишений, ценой неимоверного напряжения всех сил рабочего класса, колхозного крестьянства, интеллигенции.

Война была самым крупным вооруженным выступлением ударных сил мирового империализма, одним из тягчайших испытаний, когда-либо пережитых нашей Родиной. В этой войне решалась судьба человечества. Ведь мир мог быть отброшен назад, в эпоху варварства и торжества грубой силы. Ибо фашизм нес с собой страшные идеи порабощения, превосходства одного народа над всеми остальными, идеи уничтожения или превращения людей других национальностей в рабочий скот германских хозяев.

И если это не случилось, то в этом величайшая заслуга советского народа и его вооруженных сил. Советский Союз был главной силой в разгроме фашизма.

Советская Армия отстояла свободу и независимость Родины, избавила от фашистского рабства народы Европы.

Коммунистическая партия была вождем, организатором и полководцем масс, личный пример, пламенное слово коммунистов поднимало людей в атаки и на трудовые подвиги, вело к победе.

Мне хочется закончить повествование о подвигах воинов уральской дивизии стихами, написанными на фронте. Может, кто-либо из композиторов напишет к ним музыку.

Родилась ты в горах на Урале,
Здесь, в сосновом бору у реки,
Щит и меч для тебя отковали
Бастионы страны — мужики.
Снарядивши тебя, повели
Злому врагу встать на пути.
И полки твои к сроку поспели
На подмогу столицы дойти.
Припев:
Триста семьдесят пятая!
Пришел и твой черед.
Триста семьдесят пятая!
Вперед!
Вперед!
Вперед!
Под Калинин ты тоже успела,
По болотам под Ржевом прошла.
А под Курском когда закипело, —
Ты и там среди первых была.
А потом были Харьков и Днепр,
Бухарест помнит удаль твою.
Не пускали карпатские кряжи,
Ты взяла их в смертельном бою.
Припев:
Триста семьдесят пятая!
Пришел и твой черед.
Триста семьдесят пятая!
Вперед!
Вперед!
Вперед!
Покорилась тебе злата Прага,
Где фашисты стояли стеной.
И над нею советские флаги
Взвились ярко победной весной.
Ты и тут на подмогу успела.
Как гордилась тобою страна!
На знаменах полков зазвенели
Боевые твои ордена.
Припев:
Триста семьдесят пятая!
Пришел и твой черед.
Триста семьдесят пятая!
Вперед!
Вперед!
Вперед!
Как Уралу тобой не гордиться?!
Как Уралу тебя не любить?!
Ты же пехота — войны всей царица,
Ты сумела Победы добыть.
Звонкой славой Россию покрыли
Все твои боевые полки.
Нет, не зря на Урале гранили
Их стальные, шальные штыки.
Припев:
Триста семьдесят пятая!
Отбыт тобой черед.
Триста семьдесят пятая
Во веки не умрет!

Даль памяти (вместо заключения)

Стремительно и неумолимо летят годы, будто облака. То принесут они снег или дождь, то раскроют небо, выпустят на волю солнышко. Можно ли остановить стремительный бег месяцев, годов, десятилетий? Не сдержать время. Только память останавливает секунды и мгновения, превращая их в вечность.

Да, далеко ушли мы от войны, а она все идет и идет по пятам за нами. Сколько горючих слез проливают солдатские вдовы и матери, сыновья и дочери. Плачут внуки и правнуки не вернувшихся с войны солдат. Они ищут могилы отцов, дедов. Они хотят узнать о том, как погибли их близкие, хотят сберечь, сохранить в веках их имена, их дела, их образы.

1961 год. В Свердловске в зале окружного Дома офицеров УралВО, увешанном батальными картинами и портретами военачальников, собрались ветераны уральской 375-й Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии, мои однополчане. Вновь, словно это было вчера, вспоминается день за днем путь нашей дивизии, пролегший от маленькой речки Пышмы до красавицы Влтавы в Чехословакии.

Воспоминания, воспоминания. У каждого свои, а у всех вместе — общие. О жизни и смерти на войне, об атаках, рукопашных. О тех, кто был рядом и кого сегодня нет.

Вот под портретом маршала Ворошилова стоят два бывших воина: пропагандист 1245-го стрелкового полка майор в отставке Александр Николаевич Глазырин и бывший командир минометной роты капитан запаса Владимир Георгиевич Курчанин. Они о чем-то вспоминают.

Наверное, о том бое, когда под огнем вражеских пулеметов пехота залегла, а коммунист Глазырин поднялся и с возгласом «Вперед, ура! За Родину!» бросился к вражеским окопам. За ним поднялись бойцы и в жестокой схватке опрокинули врага, очистили деревню Буконтово. В последние секунды, когда враг уже оставил деревню, вражеский автоматный огонь тяжело ранил Александра Николаевича. В нескольких госпиталях врачи боролись за его жизнь, и вот сегодня он с трудом, опираясь на палку, пришел сюда, чтобы встретиться с однополчанами.

А может они вспоминают о том боевом эпизоде, когда на позиции минометной роты ворвались контратакующие вражеские солдаты, и минометчики в рукопашной схватке их истребили, бывший командир минометной роты, нынче «Почетный железнодорожник» капитан запаса Курчанин, китель которого сверкает орденами имедалями, в числе которых и послевоенный орден Ленина, лично уничтожил троих, причем одного из них задушил руками. Не знал, не мог знать и даже предполагать в тот день Курчанин, что, пройдя по огненным дорогам до Победы, он останется жив и через много лет придет сюда на встречу с однополчанами.

На этом собрании мы создали совет ветеранов дивизии и избрали его президиум, председателем президиума избрали меня. Ветераны решили сделать максимум возможного, чтобы увековечить память погибших в боях однополчан.

Президиум совета дивизии установил связь с более чем четырехстами бывшими воинами дивизии, получил от них заполненные анкеты, которые сейчас хранятся в музее УралВО, помог создать группы однополчан в других городах Свердловской области, в Москве и Харькове.

Ветераны не оставались в стороне от жизни, многие работали, а некоторые были награждены орденами за мирный труд.

Бывший фельдшер 932-го артполка Василий Алексеевич Орлов после войны окончил Киевский мединститут, до выхода на пенсию работал в городе Брянске главврачом поликлиники, награжден орденом Октябрьской Революции, заслуженный врач РСФСР, продолжает работать.

Полковник медслужбы Виталий Иванович Муратов работал многие годы начальником медицинской части Киевского окружного военного госпиталя, сейчас в отставке, с учетом возраста продолжает работать там же начальником отделения. Награжден орденом Красной Звезды и значком «Отличник здравоохранения», заслуженный врач УССР.

Бывший командир роты лейтенант Николай Андреевич Софронов, кандидат философских наук, работал зав. кафедрой в Белорусском политехническом институте.

Многие ветераны активно работали и работают на общественных началах, ведут большую военно-патриотическую работу среди молодежи на предприятиях, в институтах, училищах, среди солдат, проводят уроки мужества в школах. Встречаясь с молодыми людьми, ветераны пытаются добиться, чтобы они поняли, почувствовали, как почетно быть защитником Отчизны, чтобы они не забывали о героическом ратном труде своих отцов, дедов, отстоявших независимость Родины, чтобы они не только хранили боевые традиции, но и умножали своим трудом то, что завоевано в боях.

За хорошую работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи более ста ветеранов дивизии, работающих и проживающих только в Свердловске, были награждены медалью «За доблестный труд» в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина. Среди них — Федор Алексеевич Медведев, Семен Иванович Луценко, Анастасия Павловна Айнутдинова, Антонина Алексеевна Шихова, Алексей Иванович Никонов и многие другие. Несколько десятков ветеранов были награждены Почетными грамотами и Почетным знаком СКВВ, но всех не перечислишь.

По инициативе и с участием ветеранов было проведено много походов по местам боев дивизии.

В 1969 году совершили поход на автобусе под руководством директора краеведческого музея Александра Балечугова, его заместителем был я.

Мы побывали в городах Калинине, Старице, Ржеве, Белгороде, в Сталинграде, в селах и деревнях, где дивизия вела кровопролитные бои.

Посетили берег Волги под Калининым, откуда, форсировав Волгу 16 декабря 1941 года, дивизия начала штурмовать кварталы города Калинина, затем погнала захватчиков на запад. Побывали и на других облитых кровью рубежах под Старицей, Ржевом.

Здесь хочется привести несколько выдержек из документов Военного Совета 30-й армии, в составе которой тогда сражалась дивизия. 30-й армией командовал Герой Советского Союза генерал-майор Лелюшенко.

В материале, написанном Военному совету Калининского фронта для рассмотрения вопроса о представлении 375-й стрелковой дивизии на присвоение звания гвардейской, говорится:

«…с 13 декабря 1941 года по 25 апреля 1942 года дивизия с боем отбила у врага и освободила 258 населенных пунктов.

Противнику нанесен урон. Убито 1870 фашистов, взято в плен 92 человека. Уничтожен штаб пехотной дивизии и двух пехотных полков.

Уничтожено 125 блиндажей и 38 дотов, 359 пулеметных точек, одна тяжелая батарея, 11 батарей 105– и 75-миллиметровых пушек, 68 минометных батарей, разбито 85 отдельных орудий, 28 минометов, сбито 4 бомбардировщика. Разбит 21 НП, 60 автомашин, 102 повозки с грузом и военным имуществом.

Трофеи: 4 танка, 15 танкеток, 3 самолета, 2 знамени полков (одно из которых 4-го артполка 6ПД), 10 станковых, 334 ручных пулемета, 94 автомашины, 1354 винтовки и автомата, 85 орудий, 9 минометов, 167 грузовых автомашин, 40 легковых автомашин, 25 спецмашин, 5 штабных автобусов, 28 мотоциклов, 92 велосипеда, 104 лошади, 97 повозок, 4 кухни, 16 раций, тягач, вездеход, много другого военного имущества и боеприпасов, снаряжения. Представлено к награждению 500 человек..»

«…Дивизия на всем протяжении своих боевых действий составляла, как правило, ударную группу армии, в силу чего части дивизии, имея задачу прорыва обороны противника, а также отрезать пути его отхода, в большинстве случаев основными силами наносила лобовой удар по узлам сопротивления противника, одновременно забрасывая отдельные подразделения в тыл противнику путем обхода его с флангов… В течение декабря дивизия вела свои боевые действия в основном вдоль Старицкого шоссе и в прилегающих к нему населенных пунктах…»

«…Вступив в бой 16 декабря 1941 года, не имеющая боевого опыта дивизия первый день своего наступления ознаменовала решительным преодолением ожесточенного сопротивления противника и разгромила его.

За первые два дня боев дивизия успешно форсировала у города Калинина реку Волгу, отбила у противника населенные пункты: Красное, Шульгино, Душевкино, Даниловское, совхоз „Большевик“, Шалайково, Дмитровское, Опарино и др., заставила противника отступить на 16–20 км от города Калинина…»

В приказе от 8 мая 1942 г. сказано:

«375-я стрелковая дивизия, действуя в составе 30-й армии, в борьбе с немецкими оккупантами показала исключительное мужество и героизм. Военный совет 30-й армии особо отмечает исключительные заслуги всего личного состава дивизии в период особенно напряженных боев армии (февраль — март 1942 г.), где 375-я стрелковая дивизия играла ведущую роль и не раз обращала в паническое бегство фашистские орды…»[56].

Мы посетили братские могилы, где захоронены наши однополчане. Поклонились, высыпали горсть уральской земли и взяли для вечного хранения пропитанную кровью землю с этих могил. В военкоматах взяли списки захороненных в братских могилах однополчан.

В 1969 году, совершая с нами поход по местам боев дивизии, Юрий Меледин нашел могилу отца — воина нашей дивизии, погибшего в 1942 году в боях под Ржевом. Несколько минут молча, преклонив колено, Юра простоял у братской могилы, где на обелиске высечена фамилия самого дорогого ему человека — отца. О чем думал Юрий Валерьянович в эти мгновения? Конечно, о том, чтобы всегда быть достойным славы героев-фронтовиков, быть таким, каким был его отец. Юрий Валерьянович Меледин верен своему долгу, своей клятве.

Калининцы, ржевтяне, старичане высоко ценят и глубоко чтут память о подвигах воинов-уральцев 375-й стрелковой дивизии. Почти в каждом селе, городе сооружены памятники, за которыми жители ухаживают с большой теплотой. В центре города Калинина у памятника Ленину похоронен наш командир дивизии генерал-майор Николай Александрович Соколов, его имя носит одна из улиц города Ржева. На центральной площади города Старицы на обелиске золотыми буквами нанесены имена командиров полка Евгения Федосеевича Румянцева и Серафима Владимировича Чернозерского. Одна из улиц города названа именем Чернозерского. Во многих школах, во всех военкоматах есть комнаты, уголки, стенды боевой славы воинов-уральцев, в военкоматах имелись списки захороненных в братских могилах.

Подолгу стояли мы на героических рубежах, у дорогих нам могил однополчан. Трудно было уйти сразу, слишком много наплывало воспоминаний.

Дни фронтовые, ночи,
Окопы, доты, траншеи…
Наш век был штыка короче,
Любовь к Родине — всех дорог длиннее.
На бывшем переднем крае обороны дивизии под Белгородом откопали ручной и станковый пулеметы, винтовки, патроны, гильзы, каски. Эти реликвии находятся сейчас в Свердловском краеведческом музее и в военно-историческом музее Уральского военного округа. Несколько походов организовали свердловский Дворец пионеров, ГПТУ № 66. По нескольку раз в месяц по инициативе и под руководством руководителя харьковской группы однополчан, бывшего начальника разведки дивизии майора в отставке Исаака Львовича Тульчинского проводили походы молодежи и школьников на Курскую дугу. Организовывали походы с участием ветеранов дивизии многие школы, интернаты, вузы Свердловска и области.

Такие походы по памятным местам и эмоциональные, колоритные рассказы участников похода по возвращении, а также воспоминания ветеранов перед школьниками, молодыми тружениками, студентами были как сухой хворост, брошенный в костер памяти. Все это помогало глубже понять и почувствовать величие подвига на фронте и призывало на подвиг на трудовом фронте. Привезенные экспонаты обогащали музеи и комнаты боевой славы, широко использовались в военно-патриотической работе. Они давали возможность ощутить связь времени и поколений. Именно этого недостает сегодня мальчикам.

В военно-историческом музее Уральского военного округа и в Харьковском гарнизонном Доме офицеров, а также в музее истории Корсунь-Шевченковской битвы, в музее Отечественной войны в Киеве созданы специальные отделы, посвященные подвигам воинов 375-й стрелковой дивизии. В Елани, месте, где формировалась дивизия, у входа в гарнизонный клуб установлена мемориальная доска, в музее клуба широко освещен подвиг воинов дивизии, во Дворце пионеров была комната со стендами, посвященными подвигам воинов 375-й стрелковой дивизии.

Школьные музеи, комнаты боевой славы, уголки, стенды, посвященные боевым подвигам воинов дивизии, были созданы при активном участии ветеранов дивизии не только в городе Свердловске, но и в городах и селах, военкоматах Свердловской области, а также в Харькове, Белгороде, Полтаве, Курске, Ржеве, Старице и в городах, селах, освобожденных дивизией по стране. Их, которые только нам известны, с которыми мы имели связь, было более ста пятидесяти.

Очень большой музей, занимающий несколько комнат и коридор второго этажа, находился в 136-й школе, носящей имя командира 375-й стрелковой дивизии Героя Советского Союза Петра Дмитриевича Говоруненко. Здесь каждый класс изучал боевые дела отдельных частей и подразделений, вел переписку с ветеранами дивизии. Сюда каждый год съезжались ветераны со всех уголков бывшего Советского Союза отмечать день освобождения Харькова, день Победы.

Интересен музей при клубе «Дорогой отцов» в школе № 10 города Серова. Школьники переписывались с ветеранами дивизии, музеями Чехословакии, Румынии. В музее проводились уроки мужества, специально подготовленные экскурсоводами старших классов экскурсии. Активисты музея побывали в музеях дивизии в городе Свердловске.

Хороший музей боевой славы дивизии в городе Белгороде в 19-й школе и во многих других городах и селах, освобожденных дивизией. Однако все это осталось в прошлом.

С горечью приходится отмечать, что титаническая работа ветеранов дивизии, огромного количества учителей, преподавателей, учеников, следопытов по созданию музеев, комнат боевой славы с началом перестройки в стране пошла прахом. Свернули военно-патриотическую, воспитательную работу среди молодежи, школьников. С учебных планов в школах сняли начальную военную подготовку. Военруков уволили. Музеи и комнаты боевой славы — центры патриотического воспитания — закрыли. С большими усилиями оформленные стенды выбросили, собранные экспонаты растащили, выбросили на помойку.

Встречи молодежи, школьников с ветеранами прекратили.

Как это ни прискорбно, но из более чем сотни музеев, посвященных подвигам воинов уральской дивизии, в городе Екатеринбурге остались лишь в 21-й средней школе и профессиональном училище № 66.

В 21-й средней школе работает созданная усилиями учителей, учеников, в особенности усилиями преподавателя Надежды Дмитриевны Шармая и ветерана дивизии Алексея Федоровича Медведева комната боевой славы воинов 375-й стрелковой дивизии. Оформленные стенды, документы, фотографии ветеранов и вещественные экспонаты отражают подвиги воинов и боевой путь дивизии. В альбомах лежат письма, воспоминания воинов дивизии. В комнате проводятся экскурсии, выделены специально подготовленные экскурсоводы.

Хороший музей в Екатеринбургском профессиональном училище № 66, работу которого держат под контролем директор училища Геннадий Кудин и его заместитель по воспитательной работе Вячеслав Серебряков. Почти все оборудование сделано руками ребят. В застекленных витринах фотографии, схемы, множество находок с полей сражений, собранных во время походов по местам боев дивизии, вещи ветеранов дивизии, форма с орденскими планками. На столиках подшивки воспоминаний ветеранов боев.

Экономия на воспитании молодежи в духе патриотизма сейчас дорого обходится государству.

Год от года в армию стало приходить все больше и больше парней, которые не имеют представления об армейской службе, не знают простых вещей, зачастую не в состоянии понять, чего от них добиваются офицеры, многие с низким общеобразовательным уровнем, больные.

В армию приходят наркоманы, токсикоманы, бывшие уголовники, вышедшие из тюрем. Они в подразделениях устанавливают свои тюремные порядки — «дедовщину». Ведь в армии до перестроечного периода не имели не только представления, но и вообще не знали, что такое «дедовщина».

Если до перестройки матери гордились, что их сыновья служат в армии, то сейчас призывная молодежь и их родители ищут любые возможные лазейки, чтобы уклониться от военной службы. Количество «уклонистов» увеличивается. Призванные на службу солдаты тысячами дезертируют из армии.

Еще более тревожно положение в офицерском корпусе. Среди офицеров появляются люди, потерявшие честь, чувство долга. Из вооруженных сил уходят тысячи молодых, полных творческой энергии офицеров. И хотя остаются пока люди, преданные армии, но они работают без достаточной материальной поддержки армии, на одном энтузиазме, полагаясь только на свои силы, знания, профессионализм.

Наши чиновники в верхах не хотят принять во внимание то, что армия делала и делает сейчас. Ведь только благодаря армии наше небо пока мирное.

Но время, в которое мы живем, предъявляет все более серьезные требования к защитникам Родины. Более злонамеренной становится политика правящих кругов США и их приспешников. Американские и английские самолеты бомбят Ирак.

С 24 на 25 марта 1999 года НАТО во главе с США развязал военную агрессию против Югославии.

Сегодня бомбят Югославию, а завтра в принципе могут бомбить Россию. С развалом Советского Союза США, его союзники с Россией не считаются. НАТО стремится приблизиться к границам России. С приемом в НАТО Польши, Чехии и Венгрии НАТО уже у наших границ. Это значит, что отныне тактическая авиация НАТО с территории Польши сможет достать крупные российские города.

Все это настойчиво диктует необходимость повышения безопасности России. Нужно укреплять армию и флот, поднимать военно-промышленный комплекс.

С нами они будут считаться только тогда, когда мы будем сильны, только тогда наши призывы к миру будут ими услышаны. Надо чтобы порох у нас был сухим, а он будет сухим тогда, когда оборонный снаряд будут наполнять хорошие кадры, подготовленные морально и физически в военном отношении, в руках солдат и офицеров будет новейшая военная техника.

Родина верит не только в сыновью преданность воинов, но и в их трудолюбие, ум, способность быстро постичь все премудрости ратной науки. А правительству необходимо повернуться лицом к армии.

За сохранение мира, против военной угрозы надо бороться сегодня, пока война не началась.

Нет, для поборников
насилия
Уроки времени
не впрок.
Им и теперь еще
Россия —
Большой и лакомый
пирог.
Прогуливаясь
в отдаленье,
Они на тот пирог
глядят
И с откровенным
вожделеньем
Гадают:
с чем его едят?
Пусть Великая Победа Советского Союза в Отечественной войне явится предупреждением всем тем, кто помышляет о новой войне.

Литература о боевых подвигах воинов 375-й Уральской Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии

История Уральского военного округа. М: Воениздат, 1970. — С. 179–185, 225–228, 252–254, 263–266.

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. АПП: М., 1969. — С. 467, 501–502, 511–512.

Колтунов Г. А., Соловьев Б. Г. Курская битва. М: Воениздат, 1970. — С. 138–143, 149–150, 342–352.

Айнутдинов С. X. Возьми в пример себе героя. //Военно-патриотическое воспитание молодежи. Сборник статей. — Свердловск, 1965.

Айнутдинов С. X. Отступлений не было. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1965.

Айнутдинов С. X. У Обоянского шоссе. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1973.

Айнутдинов С. X. На главном направлении. //В боях за Ржев. Сборник статей. Книжное издательство «Московский рабочий», 1973.

Айнутдинов С. X. Священную клятву держали. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1982.

Воздвиженский А. И. Залпы над Белгородом. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1975.

Исаченко С. М. Символ боевой доблести. Москва: Воениздат МО СССР, 1969. — С. 81–83.

Сабгат Хаким. Вечные ветви. Стихи и поэмы. Москва: Издательство «Современник», 1971. — С. 148–171.

Выписки из архива Министерства обороны о подвигах воинов 375-й стрелковой дивизии (хранятся в фонде Государственного архива Свердловской области):

Ложко К. М., Васильев-Краткий В. И. Формуляр 375-й стрелковой дивизии.

Айнутдинов С. X. Политдонесения политотдела 375-й стрелковой дивизии.

Пенковский. Описание оборонительных боев и контрнаступления на Курской дуге войск 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, 1943 г.

Крюченкин, Щелаковский. Описание белгородской операции, июль, август 1943 г. 69-й армии Степного фронта.

Тульчинский И. Л. Описание действий разведгруппы. Отчет о состоянии войсковой разведки 375-й стрелковой дивизии, 1943 г.

Копия наградных листов на некоторых воинов дивизии.

Планы работы политотдела, протоколы собрания партактивов дивизии и полков 375-й стрелковой дивизии.

Документы, написанные в годы войны политотделом, доклады и отчеты офицеров политотдела.

Айнутдинов С. X. Рабочие тетради с выписками подвигов воинов дивизии из архива Министерства обороны.

Айнутдинов С. X. Переписка с однополчанами, школами, родными воинов дивизии, различными организациями.

I и II том: Боевой путь 375-й стрелковой дивизии, написанный политотделом в годы войны.

Подшивка газет, где опубликованы заметки о подвигах воинов 375-й стрелковой дивизии.

Материалы 375-й стрелковой дивизии из архива Министерства обороны (хранятся в фонде Свердловского областного краеведческого музея).

Документальные кинофильмы о 375-й стрелковой дивизии:

— «Память о солдате». Свердловская киностудия, 1969 г.

— «Ты помнишь, товарищ?» — киножурнал «Советский Урал», № 21–22, 1965 г.

— Киножурнал «Советский Урал», № 20, 1970 г.

Историческая справка о боевом пути 375-й Уральской, Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии

Формирование и подготовка дивизии к боям — ратным подвигам

375-я стрелковая дивизия была сформирована в Свердловской области в грозные для нашей Отчизны осенние дни 1941 г., когда фашистские варвары бешено рвались к Москве.

В августе 1941 г. в лагерь день и ночь прибывали рабочие, колхозники, советские, партийные работники из разных районов Урала. Среди них было много инженеров, учителей, ученых, преподавателей учебных заведений, депутатов местных Советов депутатов трудящихся.

Многие из прибывших уже неоднократно доказали свою преданность Родине, делу партии, своему народу не только на трудовом фронте, но и с оружием в руках, в боях с врагами советского государства — 885 человек являлись участниками гражданской войны, 892 человека сражались в районе оз. Хасан, 87 человек у Халхин-Гола и 125 человек участвовали в боях с белофиннами. Грудь многих украшали боевые правительственные награды.

В первой половине сентября 1941 г. 375-я СД закончила формирование и приступила к регулярной боевой и политической учебе, готовясь к предстоящим боям. Командиром дивизии был генерал-майор Воронцов В. Г., комиссаром — полковой комиссар Ряпосов Н. И., начальником политотдела — старший батальонный комиссар Айнутдинов С. X., начальником штаба — майор Подмосковнов С. Г.

В формировании дивизии и ее подготовке к предстоящим сражениям активное участие принимали Военный совет и Политическое управление Уральского военного округа, областной, городской комитеты партии, советские, партийные и общественные организации районов области. Цементирующую роль в частях и подразделениях дивизии играли коммунисты и комсомольцы. Уже в самом начале ее формирования партийная организация насчитывала 650 человек, а комсомольская более 400. Они являлись основными помощниками командиров и политработников в создании крепкого боеспособного соединения.

Упорный труд личного состава 375-й СД вскоре дал свои положительные результаты, и уже к декабрю дивизия была готова выполнять боевые задания.

375-я стрелковая дивизия на фронте

Боевой путь от Подмосковья до столицы Чехословакии Праги, пройденный 375-й Уральской дивизией, был долгим, трудным, политым кровью. На этом пути крупные сражения Великой Отечественной войны — битва под Москвой, на Курской дуге, за Днепр, Корсунь-Шевченковская, Ясско-Кишиневская, Будапештская операции, освобождение Праги.

За годы войны части дивизии с боями пронесли свои боевые знамена 12 тысяч километров. Участвовали в освобождении 56 городов (Калинин, Старица, Ржев, Белгород, Харьков, Полтава, Кременчуг, Бухарест, Будапешт, Братислава, Прага и др.), освободили более тысячи сел и деревень, и всегда, в каких бы боях ни сражалась 375-я стрелковая, где бы ни находилась, она свято хранила и умножала военную славу уральцев, добытую на полях битв гражданской и Отечественной войн.

В кровопролитных, зачастую неравных боях против фашистских захватчиков воины дивизии выдержали испытание на верность Родине, всегда оставаясь стойкими, мужественными. Ни сил, ни крови, ни самой жизни не жалели, чтобы одолеть врага. Об этом говорят многочисленные бои, проведенные дивизией с первого до последнего дня войны.

1941 год

375-я стрелковая дивизия прибыла на фронт 17 ноября 1941 г., вступила в бой за защиту Москвы 13 декабря. Она сражалась в составе 29-й армии Калининского фронта, освободила более пятидесяти деревень и сел Калининской области, участвовала в освобождении городов Калинина, Старицы, форсировала р. Волгу.

Первое ратное крещение дивизия приняла на подступах к г. Калинину.

Дивизия получила боевую задачу форсировать р. Волгу, перерезать путь отхода противника на запад и наступать на юго-западную окраину г. Калинина. В бой пришлось вступать почти с хода. 16 декабря, на второй день после выгрузки из эшелонов, после короткой, но энергичной артподготовки части нашей дивизии вместе с другими частями 31-й и 29-й армий, обрушив свой удар на фашистских захватчиков, пошли на штурм города Калинина.

Так начался славный боевой путь 375-й Уральской СД.

За два дня наступательных боев дивизия в своем направлении отогнала немцев от города Калинина на 16–20 км, освободив при этом более десяти населенных пунктов.

Отступая от города Калинина, вдоль старицкого шоссе, фашисты яростно сопротивлялись, цеплялись за каждый удобный для обороны рубеж, за каждый населенный пункт, за каждый дом в нем. Они старались задержать наступление дивизии, стремились во что бы то ни стало удержаться на подступах к Москве.

Части и подразделения дивизии смело и решительно стали применять тактику обхода, заходить во фланги и тыл противника. В результате им удалось на многих участках отрезать пути отхода немцев. Под натиском уральцев гитлеровцы бросали танки, автомашины, оставляли на поле битвы сотни убитых и обмороженных солдат.

Вспоминается удачная операция по разгрому врага в районе д. Буконтово, проведенная 22 декабря 1941 г. 1245-м стрелковым полком, которым командовал майор Румянцев Е. Ф., комиссар полка батальонный комиссар Говоров Ф. А. Под ударом полка немцы отошли к деревне Буконтово. Здесь они решили закрепиться и задержать наступление 1245-го СП и обеспечить организованный отход своих главных сил на этом направлении. Майор Румянцев и батальонный комиссар Говоров, оценив создавшуюся обстановку, решили под покровом ночи обойти д. Буконтово и внезапным ударом атаковать врага с тыла.

После соответствующей подготовки, с наступлением темноты, полк начал обтекать д. Буконтово с флангов. Действуя мелкими группами, где ползком, зарываясь глубоко в снег, где короткими перебежками, воины просачивались в тыл противника. В первых рядах наступающих шли коммунисты, комсомольцы, командиры и политработники.

По заранее установленному сигналу подразделения полка решительным броском атаковали противника, уничтожили его боевое охранение и ворвались в деревню. Первым вошел в нее с тыла батальон коммуниста Матвея Федоровича Федуна. Атака была так неожиданна, что немцы даже не могли определить, откуда угрожает опасность. Беспорядочная стрельба, которую вели враги, только сеяла панику в его рядах. Насмерть перепуганные фашистские офицеры выскакивали из домов в одном белье, оставив возле своих постелей сумки, планшеты, обмундирование, а некоторые даже оружие. Противник не сумел организовать сопротивление. Разрозненные группы фашистов, которые пытались сопротивляться, были полностью уничтожены. В этом бою были разгромлены два батальона 37-го пехотного полка, дивизион артиллерии и штаб 4-го арт. полка 6-й вражеской дивизии. Полк захватил в плен 30 немецких солдат, штабные документы, большие трофеи: 7 тяжелых, 5 легких орудий, 14 минометов, 25 ручных и 7 станковых пулеметов, 135 винтовок, 70 автоматов, до сотни лошадей, много боеприпасов. На улицах валялось больше сотни фашистских трупов[57].

На рассвете 25 декабря 1243-й стрелковый полк, которым командовал капитан Чернозерский С. В., комиссар полка старший политрук Барк И. Е., внезапным ударом освободил деревню Ушаково. С наступлением темноты полк, посаженный на сани, по бездорожью стал обходить село Старое-Новое. Разгромив на своем пути колонну немцев, численностью более двухсот человек, идущих на передовую, два батальона полка стремительным броском ворвались в д. Новое. После короткого боя охваченные паникой немцы оставили деревню. Улицы и дворы были усеяны брошенным имуществом и трупами оккупантов. Захвачены ценные штабные документы 110-й пехотной дивизии, знамя 167-го пехотного полка противника, 8 орудий, 6 минометов, 4 рации, сотни винтовок и автоматов, 15 пулеметов, 80 артиллерийских и обозных лошадей, десять повозок с продовольствием, много оружия, боеприпасов.

Так, хорошо задуманный и мастерски осуществленный внезапный удар по фашистам обеспечил быстрый захват узла дорог, принес уральскому полку успех. Два дня в полукольце бился здесь уральский полк с врагом. Многие пали смертью храбрых. Защищая эту деревню, погиб и комиссар полка старший политрук Барк. Сейчас в центре деревни Новое на братской могиле стоит каменный солдат, как бы охраняя их вечный покой. С большой любовью ухаживают местные жители за этой могилой.

За три дня упорных боев была прорвана оборона немцев на широком фронте и в ночь на первое января 1942 г. дивизия совместно с частями 252-й СД освободила город Старица. Приказом по 29-й армии личному составу дивизии объявлена благодарность. Это была первая благодарность Родины, полученная на фронте уральской дивизией. В приказе от 1.1.41 г. № 0436 говорилось: «За храбрость, за мужество и умение действовать в борьбе за освобождение города Старица объявляю благодарность бойцам, командирам и политработникам 252-й и 375-й стрелковых дивизий».

1942 год

375-я стрелковая дивизия сражалась в составе 30-й армии Калининского фронта, которой командовал генерал-майор Д. Д. Лелюшенко, освободила более 150 деревень и сел Калининской области и четыре квартала г. Ржева, второй раз форсировала р. Волгу.

После Старицы полки дивизии, освобождая деревни и села вдоль шоссе Старица — Ржев, успешно продолжали наступление по левому берегу Волги. За 2 и 3 января они очистили от гитлеровцев 23 населенных пункта и достигли рубежа Иружа — Гущино — Крупцово — Мутягино, завязав тяжелый бой с противником. 19–20 января, выполняя боевое распоряжение командующего Калининским фронтом генерал-лейтенанта И. С. Конева, дивизия, совершив марш, заняла рубеж обороны в районе Клепенино, Ножкино, Тимонцево, Стар. Коростелево и стала отражать яростные атаки пехоты и танков врага, наступающего вдоль шоссе Ржев — Селижарово.

28 января принял командование дивизией генерал-майор Н. А. Соколов. В феврале — апреле она успешно провела ряд наступательных операций, прорвала несколько оборонительных линий гитлеровцев западнее Ржева: у Клепенино — Тимонцево, Бол. Манторово — Воробьево, Паново — Овсяниково, Тарутино — Решеталово, Усово — Самойлово.

В августе — октябре 1942 г. вместе с другими соединениями 30-й армии дивизия прорвала три сильно укрепленных линии вражеской обороны севернее Ржева, освободила десятки населенных пунктов, в том числе военный городок и четыре квартала г. Ржева. О героизме, мужестве и стойкости 375-й стрелковой дивизии этого периода можно судить по делам воинов, о которых говорится в документах, написанных в те дни. От имени Военного совета Калининского фронта член Военного совета корпусной комиссар Д. С. Леонов писал: «Бойцы-уральцы по всему фронту пользуются заслуженной славой беззаветных, храбрых и мужественных людей. Они крепки в бою, как уральские самоцветы».

Высоко оценил боевые действия уральской дивизии Военный совет 30-й армии. В приказе от 8 мая 1942 г. сказано: «375-я стрелковая дивизия, действуя в составе 30-й армии, в борьбе с немецкими оккупантами показала исключительное мужество и героизм. Военный совет 30-й армии ОСОБО отмечает исключительные заслуги всего личного состава дивизии в период особенно напряженных боев армии (февраль — март 1942 г.), где 375-я стрелковая дивизия играла ведущую роль и не раз обращала в паническое бегство фашистские орды…»[58].

Высокие боевые качества воинов-уральцев вынуждены были признавать даже фашистские вояки. «Перед нами опять появились уральские черти, — так писал тогда домой немецкий солдат Гельмут Берг. — Мы слишком хорошо знаем их по прежним боям. Они сумасшедшие, упорные, сражающиеся даже тогда, когда тяжело ранены»[59].

Воины бились за Родину, не щадя крови и своей жизни. Можно назвать сотни, тысячи фамилий солдат, сержантов, командиров и политработников, отличившихся в этих боях. 19 декабря 1941 г. в бою за освобождение села Некрасово исключительный подвиг совершил политрук Сергей Михайлович Дресвянников (бывший инструктор Верхотурского райкома партии). Стрелковый батальон ворвался в село. Продвижению воинов мешал огонь пулемета, укрытого за броней подбитой танкетки. Настала критическая минута боя. Тогда Сергей Михайлович во имя нашей победы, вооружившись гранатой и бутылкой «КС», подполз к огневой точке и уничтожил ее. Но вражеская пуля сразила политрука. Все это произошло на глазах бойцов роты. Воины в едином гневном порыве бросились на врага, отомстили за смерть своего вожака. Село Некрасово было освобождено. Имя Сергея Михайловича Дресвянникова навечно осталось в сердцах уральцев. Сейчас его имя носит Зареченская школа г. Верхотурье Свердловской области.

20 марта 1942 г. наводчик красноармеец Спицын Алексей Данилович у д. Усово отразил три танковые атаки врага, подбил четыре танка, помог удержать рубеж нашим подразделениям. Наводчик другого орудия Предеин Федор Дмитриевич подбил два танка. Комиссар 1241-го стрелкового полка Васяев Николай Михайлович в критический момент боя появился перед полком и с возгласом: «За Родину! За Сталина! Вперед! За мной!» — бросился на врага. Полк прорвал оборону, одержал победу. Курчанин Владимир Георгиевич в бою у деревни Кишкино со своим взводом отбил несколько яростных атак врага. Под сильным огнем противника Курчанин с ручным пулеметом преградил путь врагу, воодушевляя своих воинов на подвиг. Рубеж был удержан. Владимир Георгиевич и сейчас идет в первых рядах строителей коммунизма. Он ударник коммунистического труда, почетный железнодорожник, за трудовые успехи награжден орденом Ленина.

Таких воинов-героев из Уральской 375-й стрелковой дивизии, участников боев за столицу нашей Родины только в городе Свердловске живет и трудится несколько сот человек.

Нелегко нам далась победа. Более тысячи уральцев навечно остались на полях Подмосковья, в том числе командир дивизии генерал-майор Н. А. Соколов, командиры полков майор Е. Ф. Румянцев, С. В. Чернозерский, А. С. Ратников, комиссары полков батальонный комиссар Н. М. Васяев, И. Е. Барк, Ф. Г. Колосов, пропагандисты полков старшие политруки К. В. Пролетарский, А. И. Ольховиков, офицеры политотдела дивизии политрук А. П. Панфилов, батальонный комиссар И. А. Малютин.

Калининцы, ржевитяне, старичане высоко ценят и глубоко чтут память о подвигах воинов-уральцев 375-й стрелковой дивизии. Почти в каждом селе, городе сооружены памятники, за которыми жители ухаживают с большой теплотой. В центре города Калинина у памятника Ленину похоронен генерал-майор Н. А. Соколов, его имя носит одна из улиц города Ржева. На центральной площади г. Старицы на обелиске золотыми буквами нанесены имена Е. Ф. Румянцева и С. В. Чернозерского. Одна из улиц города названа именем Чернозерского Серафима Владимировича. Во многих школах, во всех военкоматах имеются комнаты, уголки, стенды боевой славы воинов-уральцев. Чтут память героев войны и в городах Свердловской области. Нижнесалдинцы назвали одну из улиц своего города именем И. А. Малютина, красноуфимцы — именем К. В. Пролетарского.

1943 год

В течение года 375-я стрелковая дивизия сражалась в составе 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, 69-й армии Степного фронта, 53-й армии 2-го Украинского фронта, участвовала в битве под Курском, в освобождении Белгорода, Харькова, Полтавы, Кременчуга и других городов, дважды с тяжелыми боями форсировала р. Днепр, сражалась на правобережной Украине.

Курская битва
В феврале 1943 г. 375-я стрелковая дивизия под командованием полковника П. Д. Говоруненко была переброшена в г. Елец. В марте она, совершив шестисоткилометровый марш навстречу наступающим фашистским танковым соединениям, вышла в район г. Белгорода. Здесь вместе с другими соединениями Воронежского фронта она стала преградой на пути гитлеровских захватчиков.

После упорного боя 19–21 марта враг бы остановлен. Дивизия вошла в состав 6-й гвардейской (21) армии, которой командовал генерал-лейтенант И. М. Чистяков, и получила приказ оборонять Обоянское шоссе и железную дорогу, идущие на Курск. Выполняя этот приказ, воины дивизии в течение трех месяцев создали неприступный для врага оборонительный рубеж — Ерик, Шопино, Черная Поляна.

5 июля 1943 г. началась одна из крупнейших битв не только Великой Отечественной, но и всей второй мировой войны, которая завершила коренной перелом в войне с фашистской Германией. На оборонительные рубежи советских войск гитлеровское командование бросило почти миллионную армию, 50 лучших своих дивизий, в том числе 16 танковых и моторизированных, до 10 тыс. орудий и минометов, 2700 танков и свыше двух тысяч самолетов[60].

На южном фасе Курского выступа, вдоль Обоянского шоссе немцы нанесли свой главный удар на участке обороны 6-й гвардейской армии. В бой ринулось до 700 танков противника. Львиная их доля была нацелена против 375-й стрелковой дивизии, оборонявшей Обоянское шоссе. После мощного удара вражеской артиллерии при массированной поддержке авиации огромная масса танков и штурмовых орудий атаковала оборону уральцев. Вслед за танками, прикрываясь за броней, двигалась пехота.

Уральцы, поддержанные большим количеством артиллерии, «катюшами», танками бригады «Челябинский комсомолец», вступили в бой с врагом и мужественно защищали свои позиции. Уже в первые минуты боя перед передним краем обороны 375-й Уральской дивизии горело до десяти вражеских танков и самоходных орудий. Первая атака фашистов сорвалась. Но тут же началась вторая, затем третья и четвертая атака. Гитлеровцы вводили в бой новые свежие силы. Трудно было представить, что люди могли устоять против надвигавшихся на них стальных «тигров», «пантер» и «фердинандов». Но воины 375-й стрелковой дивизии и герои сталинградских боев 52-й гвардейской стрелковой дивизии стояли насмерть и жестоко били врага, преграждая путь его танкам к Курску.

Несмотря на героизм воинов, в середине дня 5 июля гитлеровцы прорвали оборону 52-й гвардейской дивизии. Ее поредевшие подразделения начали отход. Правый фланг 375-й стрелковой дивизии оголился. Тогда фашисты стали наносить фланговые удары по обороне дивизии, пытались ее окружить. Но и на этот раз уральцы не дрогнули, не отходя ни на шаг с занимаемого рубежа, продолжали бить врага. Исключительно тяжелый удар принял на себя 1243-й стрелковый полк подполковника Фролова В. М. Стрелковые батальоны старшего лейтенанта Игнатенко и капитана Покатаева были окружены врагом. Но фашисты не смогли сломить сопротивление батальонов, они бились до последнего и отстояли свои позиции.

Батарею капитана Николаева атаковало 30 танков, шесть машин подбили артиллеристы прямой наводкой, три танка гранатами и подожгли бутылками «КС». Батарея капитана Баринова, находившаяся на прямой наводке, отразила восемь танковых атак. Артдивизион капитана Мальшакова в этот день подбил 18 танков.

В район наблюдательного пункта, откуда корректировал огонь артполка Марк Тульчинский, вышло до 40 танков. Старший лейтенант не покинул свой пост, продолжал корректировать огонь артиллерии до последней возможности. Когда группа танков и автоматчиков окружила его наблюдательный пункт, он вызвал огонь на себя. Большинство танков было подбито, остальные отошли назад. Так, Марк Федорович Тульчинский и сотни других воинов дивизии ценой собственной жизни преградили путь фашистам. 5 июля гитлеровцы, не сумев прорвать оборону на участке 375-й Уральской дивизии, вынуждены были отойти.

Утром 6 июля гитлеровцы повторили артиллерийскую и авиационную подготовку. Вслед за этим начали атаку их танки и пехота. Вот что написано о напряжении боев этого дня на участке 375-й стрелковой дивизии в боевых документах 6-й гвардейской армии.

«В 8.00 с направления Смородино, Журавлиный, Гремучий силою до дивизии пехоты при поддержке 200 танков и 50 самолетов противник перешел в наступление двумя группами: одна — Рождественке и Непхаево силою до двух ПП и до 100 танков. Вторая в направлении Вислов, Терновки, Шопино силою до одного полка пехоты, 100 танков. Завязались ожесточенные бои. В 9.00 46 танков противника ворвались в Непхаево, 9 танков в Шопино и 95 танков в Терновку».

Этот удар был направлен против 375-й стрелковой дивизии, чтобы окружить и уничтожить ее. Для поддержки дивизии прибыл 496-й истребительно-противотанковый полк. «…После ожесточенных боев на улицах Шопино и Терновки атаки пехоты и танков противника были отбиты, противник был выбит из этих населенных пунктов… К исходу дня дивизия восстановила свое положение»[61].

«В течение дня дивизия отбила 12 атак противника…»[62].

С беспримерной стойкостью обороняли свои позиции воины дивизии. Орудие старшего сержанта Шишкина (из Туринского района) 6 июля было атаковано 18 танками. Расчет подбил четыре танка. Оставшись один у орудия, Александр Дмитриевич подбил еще два танка, а третью машину подбил противотанковой гранатой. Коммунист Степан Лазаревич Холкин в этом бою из 122-миллиметровой гаубицы подбил три танка из 12, которые пытались переправиться через Липовый Донец, отстоял переправу.

Красноармеец наводчик Пантелей Иванович Дунцев, подбив танк, получил тяжелое ранение, но не оставил своего места. Истекая кровью, он продолжал сражаться, подбил еще танк и обессиленный от потери крови, упал на лафет.

Бессмертный подвиг совершил лейтенант Константин Иосифович Краснов, до войны работавший электриком на Ревдинском заводе. В неравном бою лично подбил два немецких танка, погиб под гусеницами третьего, подорвав и его. Сейчас одна из улиц г. Ревды названа именем Константина Краснова.

Так день и ночь в течение пяти суток уральцы, не отходя ни на шаг от Обоянского шоссе, отражали яростные атаки фашистов. О боях дивизии на Курской дуге газета «Красная звезда» в одном из номеров тогда писала: «375-я стрелковая дивизия показала, как могут драться бойцы, имеющие таких офицеров, как Говоруненко и Покатаев.

Дивизия стояла на своих рубежах и ни на шаг не мог ее отодвинуть враг. Он прорвал фронт ее соседей слева и справа — немецкие танки и мотопехота наседали на дивизию с трех сторон, но полки ее держались непоколебимо, отражая все атаки.

…Ничто не могло сломить бойцов полковника Говоруненко. Они, обливаясь потом и кровью, не сходили с места и заставили немцев платить тройной кровью за попытки сбить их с рубежа»[63].

С 10 на 11 июля дивизия была выведена на новый рубеж. Необыкновенное мужество, самоотверженность и стойкость проявили воины-уральцы и на новом рубеже.

«375-я стрелковая дивизия с 5 по 21 июля отбила 76 атак танков и пехоты, подбила 138 танков,уничтожила около пяти тысяч солдат и офицеров, сбила семь самолетов врага»[64].

3 августа в составе Степного фронта 69-й армии, которой командовал генерал Крюченкин В. Д., дивизия перешла в наступление. 5 августа ее части одними из первых ворвались в г. Белгород и совместно с 89-й гвардейской стрелковой дивизией и 96-й танковой бригадой очистили его от фашистов и устремились на Харьков. После 20-дневных упорных боев, разгромив немецкие войска, прикрывавшие путь на Харьков с запада, в ночь на 23 августа части Уральской дивизии вместе с другими соединениями Степного фронта штурмовали г. Харьков и к полудню освободили его юго-западную часть.

Героическая битва под Курском продолжалась пятьдесят дней и ночей, насыщенных пафосом массового героизма и отваги советских воинов. Воины 375-й стрелковой дивизии за весь период Курской битвы подбили 203 танка и самоходных орудия, уничтожили около 6 тыс. солдат и офицеров, 160 орудий и минометов, большое количество автомашин и бронетранспортеров. В ходе контрнаступления, с кровопролитными боями освободили 24 села и деревни Белгородской и Харьковской областей. Участвовали в освобождении городов Белгорода и Харькова.

Коммунистическая партия и правительство высоко оценили боевую доблесть воинов дивизии. Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин в ходе боев трижды объявлял благодарность всему личному составу дивизии, а приказом от 23 августа, как особо отличившейся в боях за освобождение г. Харькова, ей было присвоено почетное наименование «Харьковской». Этим как бы был подведен итог тому, что сделала Уральская дивизия на всех этапах великой битвы на Курской дуге.

1135 воинов дивизии были награждены орденами и медалями Советского Союза, в том числе 525 свердловчан.

Командир дивизии полковник П. Д. Говоруненко был награжден орденом Суворова и ему было присвоено звание «генерал-майор».

Начальник политотдела дивизии подполковник С. X. Айнутдинов был награжден двумя орденами Отечественной войны I и II степени, получил звание «полковник».

Командир батальона капитан Г. И. Покатаев был награжден двумя орденами Красного Знамени, получил звание майора.

Командир минометной роты старший лейтенант В. П. Букаев награжден орденом Александра Невского, ему было присвоено звание «капитан». Он стал командиром стрелкового батальона.

Старший сержант А. Д. Шишкин был награжден орденом Отечественной войны и орденом Красного Знамени.

Снайпер И. Г. Наймушин, уничтоживший 55 фашистов, был награжден орденом Красного Знамени, получил звание «лейтенант», назначен командиром снайперского взвода. За годы войны Наймушин уничтожил 217 фашистов, сам получил более 20 ран, из них 6 пулевых. Наймушин умер в 1952 г. от осколка, который находился возле его сердца. Уральцы чтут память об Иване Григорьевиче Наймушине. Красноуральцы назвали его именем одну из улиц своего города. Свердловская киностудия выпустила документальный фильм «Память о солдате».

Белгородцы и харьковчане высоко ценят подвиг уральцев, чтут имена живых и павших героев. В Белгороде именами Г. Покатаева и Ф. Дзгоева названы улицы. В Харькове 136-я средняя школа носит имя Героя Советского Союза П. Д. Говоруненко. Во многих школах городов и сел этих областей имеются музеи, комнаты и уголки боевой славы воинов 375-й стрелковой дивизии.

После освобождения г. Харькова дивизия продолжала наступательные бои в составе 53-й армии 2-го Украинского фронта, которой командовал генерал-лейтенант Манагаров И. М., участвовала в освобождении городов Полтавы и Кременчуга. Особенно тяжелые бои были по форсированию Днепра и за расширение захваченного плацдарма на его правом берегу в районе д. Успенской, а затем Ново-Григорьевки, где дивизия отбивала многочисленные контратаки врага и перешла в наступление за освобождение Правобережной Украины. За декабрь 1943 г. она прошла с боями сотни километров, освободила более 800 населенных пунктов.

1944 год

375-я стрелковая дивизия сражалась в составе 4-й гвардейской, 53-й армии и 5-й танковой армии Второго Украинского фронта. Участвовала в окружении и уничтожении Корсунь-Шевченковской группировки немцев, Ясско-Кишиневской операции, в боях на главном Бухарестском направлении, в освобождении городов: Балта, Котовск, Оргеева, Яссы, Бельцы, столицы Румынии Бухареста, Тимишоары, Периама, Дебрецена, Дьендьеш, Паста, Шалго-Тарьяна, Балмаз-Уйварош, Польгарди, Эгера и др.

31 августа 1944 г. в ознаменование одержанной победы на подступах к Бухаресту дивизии присвоено еще одно наименование — «Бухарестской», такое же наименование присвоено 1241 стрелковому полку. С боями форсированы реки: Днестр, Южный Буг, Большая Высь, Реут, Мораш, Тисса и др. Вела тяжелые бои по освобождению территории Румынии, Венгрии. Билась с врагом в Трансильвании. За эти бои она награждена орденом Красного Знамени, 1243 стрелковый полк награжден орденом Красного Знамени, 1245 стрелковый полк награжден орденом Богдана Хмельницкого.

* * *
12 января 1944 года в бою за деревню Красносилка отличились бойцы батальона под командованием капитана Ивана Галагана. В самый решительный момент их поднял и повел в атаку парторг батальона младший лейтенант Новоскольцев, за которым первыми рванулись на врага коммунисты.

Взламывая узлы сопротивления врага, 2 февраля Уральская дивизия вышла юго-восточнее г. Звенигорода и вместе с другими соединениями замкнула внешнее кольцо окружения немецкой группировки в районе Корсунь-Шевченковский. Совместно с частями пятой танковой армии генерала Ротмистрова П. А. 375-я стрелковая дивизия вела кровопролитный оборонительный бой на внешнем кольце окружения, отбила многократные яростные атаки крупных танковых сил врага, пытавшегося прорвать оборону, и отстояла занимаемый рубеж. Она отбила 15 атак, подбила несколько десятков танков и уничтожила большое количество солдат и офицеров противника.

Едва дивизия успела занять оборону, ее атаковали фашистские танки и пехота. Враг с отчаянием обреченного, не считаясь с потерями, бросался в атаку. Он подтягивал все больше и больше свежих танковых и моторизованных частей, направлял их в бой, пытаясь всеми силами прорвать внешнее кольцо окружения, пробиться на помощь своим.

В одной из атак вражеским танкам удалось прорвать оборону первого батальона 1243-го стрелкового полка. Группа танков с десантом на броне ринулась на наблюдательный пункт командира батальона лейтенанта Урюпина.

По вражеским танкам открыли огонь наши артиллеристы, танкисты, пэтээровцы. Десантников встретили пулеметчики, автоматчики. В ход пошли гранаты и штыки.

Пулеметчик Попович длинными очередями косил вражеских десантников. На него направил машину танкист-гитлеровец. Но Попович не струсил. Когда танк подошел вплотную к окопу, воин бросил связку гранат. Взрыв разорвал гусеницу вражеской машины.

Пулеметчик Мирошниченко, когда фашистский танк подошел к его окопу, убрал оружие в окоп, пропустил танк и вновь открыл огонь по гитлеровцам, наступавшим за танком. Его меткие очереди отсекли вражескую пехоту от танков.

Группа воинов во главе с заместителем командира батальона лейтенантом Куприяновым вступила в рукопашный бой с пехотой противника. Вторую группу в рукопашном бою возглавил командир батальона лейтенант Урюпин. Большая часть вражеской пехоты была ими уничтожена.

Орудие сержанта Микова атаковали пять танков. Расчет вступил в неравный бой и подбил одну из машин. Разорвавшийся вражеский снаряд вывел из строя почти весь расчет. Оставшийся в живых сержант Миков навел орудие в цель и произвел выстрел. Еще один танк застыл на месте. Наши артиллеристы подбили несколько танков. Не выдержав огня, оставив восемь подбитых машин, враг и на этот раз вынужден был отойти.

Так провалились расчеты гитлеровцев прорваться на помощь своим через оборону 375-й Уральской дивизии.

9 марта 375-я дивизия под командованием генерала Карпухина М. Д. вновь перешла в наступление. Прорвав оборону противника, преследуя отходящего врага, она глубоко вклинилась в его расположение. По весенней распутице, сбивая сопротивляющегося врага, дивизия до 21 марта прошла около 250 километров и подошла к новому оборонительному рубежу немцев, который проходил по реке Савранке. После тяжелого боя 21–22 марта уральцы прорвали оборону гитлеровцев у села Песчана и освободили его. Сбитый с оборонительного рубежа противник отошел на рубеж города Балта. Взаимодействуя с первой воздушно-десантной дивизией, Уральская дивизия, совершив глубокий рейд по тылам противника, в ночь на 27 марта внезапным ударом ликвидировала вражеский гарнизон в селе Ксензовка, находящемся в 45–50 километрах от линии фронта.

Четыре дня шли кровопролитные бои в районе Ксензовки и Феликсо-2. Отбив атаки гитлеровцев, дивизия перерезала железную дорогу и подошла к городу Котовску с юго-запада. Немцы, боясь еще раз быть окруженными, оставили г. Балта. Бросая танки, артиллерию, эшелоны с боевой техникой, оружием, продовольствием, гитлеровцы стали отходить и от Котовска. Преследуя отступающего врага, дивизия вышла к реке Днестр и 6 апреля в районе села Цыбулевска с боем форсировала ее. Пять дней шли тяжелые бои по отражению контратак фашистов и за расширение плацдарма.

20 августа сорок четвертого года, после прорыва вражеской обороны войсками фронта под Яссами 375-я дивизия была введена в прорыв для развития успеха на главном, Бухарестском направлении. Уничтожая на своем пути узлы сопротивления врага, она шла вперед и 31 августа вступила в столицу Румынии — Бухарест.

В сентябре 1944 года дивизия вышла на рубеж Ченодол — Маре, Периам, Песак, Шандра и отрезала пути отхода немцев из Румынии в Венгрию. Много было уничтожено живой силы и техники врага.

1945 год

375-я стрелковая дивизия сражалась в составе 7-й Гвардейской армии Второго Украинского фронта, которой командовал генерал-лейтенант Шумилов М. С. Участвовала в Будапештской операции, в боях по освобождению территории Венгрии, Австрии, Чехословакии от фашистских захватчиков.

Вела тяжелые бои в Малых Карпатах. С боями форсировала реки: Грон, Нитра, Ваг, Морава, Дыйе и др.

Участвовала в освобождении городов: Будапешта, Комарно, Трнава, Хохенау, Микулово, Малацки, Яромержице, Братиславы, Праги.

За овладение городами Малацки, Брук, Превидзе, Бановце она награждена вторым орденом Красного Знамени, 1241-й Бухарестский стрелковый полк — орденом Суворова, 922-й артиллерийский полк — орденом Богдана Хмельницкого.

После войны командир дивизии генерал-майор В. Д. Карпухин удостоен звания почетный гражданин Братиславы.

* * *
Так, со студеных декабрьских дней 1941 г. до светлых дней Победы 1945 г. воины Уральской дивизии в стужу и зной, днем и ночью беспрерывно, мужественно и беззаветно бились с ненавистным врагом, отстаивая свободу и независимость Отчизны.

Оглядываясь на пройденный боевой путь, подводя итоги ратного труда воинов Уральской дивизии, нельзя не сказать о том, что одним из решающих факторов, обеспечивавших успех боев и сражений, было высокое морально-политическое состояние личного состава частей и подразделений. В этом великая заслуга партийных, комсомольских организаций, политработников и командиров. Коммунисты и комсомольцы всегда были в первых рядах. Они смело и бесстрашно шли туда, где решалась судьба сражения, всегда находились на самых трудных и опасных участках. Они первыми шли в атаку, первыми, если требовалось, шли на верную смерть во имя победы. Такими остались в памяти воинов дивизии коммунисты Николай Васяев, Сергей Дресвянников, Серафим Чернозерский, Григорий Покатаев, Александр Шишкин и многие, многие другие. По ним равнялись, их примеру следовали. Вместо одного павшего коммуниста вступали в партию десятки лучших воинов. За годы войны партийными организациями дивизии было принято в ряды Ленинской партии 8500 солдат, сержантов и офицеров.

* * *
В ходе войны много самоотверженного труда в материальное обеспечение частей вложили тыловые органы и подразделения дивизии. Они постоянно заботились об удовлетворении материально-бытовых нужд и здоровье воинов. Зачастую рискуя жизнью, бойцы тыловых подразделений доставляли боеприпасы и продовольствие, пищу для тех, кто вел кровавый бой на переднем крае. Они же восстанавливали на поле боя оружие и боевую технику.

Героически, мужественно выполняли свой гуманный долг медики дивизии, спасая раненых солдат и офицеров, оказывая им помощь на поле боя, в батальонных, полковых медпунктах, в медсанбате. За четыре года войны они оказали медицинскую помощь более 60 тысячам раненых. Было сделано множество сложнейших операций. Тысячи солдат и офицеров вернулись в строй, исцеленные заботами медсестер и врачей 454-го медико-санитарного батальона.

Многие санитары, санинструкторы, фельдшеры стрелковых подразделений шли вместе с солдатами в бой, ползли под пулями врага на зов раненых. Они шли на смерть ради жизни других, как любой солдат. Оказывали первую помощь и доставляли раненых на батальонные медпункты в первые часы после ранения. Можно с уверенностью утверждать, что если бы не эта героическая работа, многие воины дивизии не вернулись бы после войны к родным очагам.

Санинструктор второго батальона 1243-го стрелкового полка комсомолка Нина Черенцова оказала первую помощь и вынесла с поля боя около 500 раненых солдат и офицеров. Пять раз Нина была ранена, пять раз пролила свою кровь, спасая жизнь других. 7 ноября 1944 года в бою у венгерской деревни Тисса-Шуль она, вынося с поля боя двенадцатого раненого, погибла.

Эвакуацией раненых не завершалось спасение их жизней. Борьба продолжалась в медсанбате, где врачи и сестры обрабатывали раны, даже под бомбежками не отходили от операционных столов.

Такими они были — медики дивизии, мужественные, сильные и смелые воины переднего края фронтовой медицины. Их труд ставился в один ряд с ратным трудом и подвигами стрелков, артиллеристов, саперов.

* * *
Итак, боевой путь 375-й Уральской, Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии — это путь непрерывных, ожесточенных, сокрушающих ударов по врагу, политый потом и кровью, путь великой славы и доблести.

За годы войны дивизия освободила 1205 сел и деревень, участвовала в освобождении 56 городов и столиц четырех европейских государств — Бухареста, Будапешта, Вены, Праги, истребила около 100 тысяч солдат и офицеров врага, подбила и сожгла 651 вражеский танк, сбила 85 самолетов, взяла в плен около 18 тысяч солдат и офицеров противника, захватила 165 исправных танков, 16 самолетов на аэродромах, 830 орудий и минометов, 1305 пулеметов и много другого военного имущества, оружия, техники, боеприпасов и снаряжения.

Родина и народ высоко оценили мужество воинов дивизии. Ее знамена украшают три ордена Красного Знамени, орден Суворова и два ордена Богдана Хмельницкого. За время войны более 28 тысяч солдат, сержантов и офицеров было награждено орденами и медалями, а девять из них удостоены звания Героя Советского Союза, пять стали кавалерами ордена Славы трех степеней. В честь побед, одержанных нашей дивизией, 18 раз салютовала столица нашей Родины — Москва, 19 благодарностей объявил воинам дивизии Верховный главнокомандующий товарищ И. В. Сталин.

* * *
Великая Отечественная война завершилась победой Советского государства и его Вооруженных Сил. Эта победа — результат огромных усилий всего советского народа. Во имя этой победы отдали свои жизни более двадцати миллионов советских людей. 375-я Уральская дивизия к концу войны недосчитала в своих рядах более десяти тысяч своих воинов, которые сложили головы в горячих схватках на полях сражений.

Пусть подвиг этих героев будет вечным напоминанием для нашей молодежи о том, какой ценой добыта победа, обеспечена светлая, радостная жизнь для подрастающего поколения. Пусть имена и дела их послужат маяками, по которым человек ориентируется в жизни, проверяет свои мысли и поступки.

Великая победа Советского Союза останется в веках не только как символ непобедимой мощи социалистического государства, но и как выдающийся показатель передового характера советской военной науки.

Исход гигантской схватки двух сильнейших армий мира того времени был обусловлен рядом закономерностей. Важнейшая из них — преимущества экономической и политической организации социалистического общества, его передовой марксистско-ленинской идеологии.

Славный боевой путь 375-й Уральской, Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии так же, как и вся история Вооруженных Сил нашей Родины, является живым примером беззаветной любви и преданности советских воинов делу нашей великой Коммунистической партии, делу коммунизма.

Пусть сегодня каждый, кто прошагал нелегкой солдатской дорогой, и тот, кто трудился в тылу ради великой победы на фронте, и тот, кто знает о минувшей войне лишь по рассказам своих старших братьев и рано поседевших отцов, задумается о былом и скажет:

Вспомним, товарищ! Вспомним для того, чтобы память огненных лет звала наш народ на великое дело сегодня; вспомним для того, чтобы бдительно следить за происками тех кругов на Западе, которые хотят забыть прошлое, вспомним для того, чтобы еще раз перед глазами встало все величие победы, одержанной народом под руководством партии Ленина.

Подвиг, совершенный в дни войны, ветераны дивизии не только свято чтут, но и умножают в трудовых буднях.

Список руководящего состава 375-й Уральской стрелковой дивизии с августа 1941 по сентябрь 1945 года

Наименование должности Время работы Воинское звание Фамилия, имя, отчество
Командир дивизии август 1941 — январь 1942 Генерал-майор Воронцов Василий Григорьевич
Командир дивизии январь — октябрь 1942 Генерал-майор Соколов Николай Александрович
Командир дивизии октябрь 1942 — декабрь 1943 Полковник. Генерал-майор Говоруненко Петр Дмитриевич
Командир дивизии февраль 1944 — сентябрь 1945 Генерал-майор Карпухин Василий Дмитриевич
Комиссар дивизии, заместитель командира дивизии по политчасти сентябрь 1941 — март 1943 Полковой комиссар. Полковник Ряпосов Николай Иванович
Начальник политотдела, заместитель командира дивизии по политчасти август 1941 — сентябрь 1945 Старший батальонный комиссар. Полковник Айнутдинов Сергей Хусаинович
Начальник штаба дивизии август 1941 — январь 1942 Майор Подмосковнов Семен Григорьевич
Начальник штаба дивизии январь — март 1942 Полковник Куляко Георгий Петрович
Начальник штаба дивизии март — октябрь 1942 Полковой комиссар Говоруненко Петр Дмитриевич
Начальник штаба дивизии октябрь 1942 — май 1943 Майор Степанов Михаил Семенович
Начальник штаба дивизии июнь 1943 — май 1944 Подполковник Лошко Константин Михайлович
Начальник штаба дивизии май — октябрь 1944 Подполковник Забелотский Давид Мартынович
Начальник штаба дивизии октябрь 1944 — март 1945 Полковник Калошин Алексей Александрович
Начальник штаба дивизии апрель — сентябрь 1945 Подполковник Васильев Вячеслав Иванович
Начальник артиллерии дивизии ноябрь 1941 — декабрь 1942 Полковник Гиоргобиани Авксентий Доментьевич
Начальник артиллерии дивизии декабрь 1942 — май 1943 Подполковник Николаев Василий Петрович
Командующий артиллерией дивизии май 1943 — октябрь 1944 Полковник Азаров Николай Данилович
Командующий артиллерией дивизии сентябрь — декабрь 1944 Полковник Самойленко Виктор Тимофеевич
Командующий артиллерией дивизии декабрь 1944 — август 1945 Подполковник Николюк Степан Лукич
Заместитель командира дивизии по МТО август 1942 — май 1943 Майор Самусенко Степан Федорович
Заместитель командира дивизии по МТО май 1943 — март 1945 Подполковник Шубин Михаил Григорьевич
Заместитель командира дивизии по МТО март — сентябрь 1945 Майор Полыгалов Николай Александрович

Список командиров, комиссаров и заместителей командиров полков по политчасти
Наименование должности Время работы Воинское звание Фамилия, имя, отчество
Командир 1241-го стрелкового полка август 1941 — февраль 1942 Майор Савинко Федор Никитич
Командир 1241-го стрелкового полка март — декабрь 1942 Подполковник Селенкович Иван Трофимович
Командир 1241-го стрелкового полка декабрь 1942 — июнь 1943 Подполковник Ясновский Александр Антонович
Командир 1241-го стрелкового полка июнь — июль 1943 Майор Карклин Николай Андреевич
Командир 1241-го стрелкового полка август 1943 — февраль 1944 Майор Парамошкин Андрей Николаевич
Командир 1241-го стрелкового полка февраль — март 1944 Майор Левинтов Вениамин Михайлович
Командир 1241-го стрелкового полка март — апрель 1944 Полковник Косогоров Игнатий Егорович
Командир 1241-го стрелкового полка апрель — июль 1944 Майор Устюжанин Михаил Николаевич
Командир 1241-го стрелкового полка август — ноябрь 1944 Подполковник Мартиросян Саен Маркарович
Командир 1241-го стрелкового полка ноябрь 1944 — сентябрь 1945 Подполковник Атаманов Владимир Григорьевич
Комиссар 1241-го стрелкового полка август 1941 — февраль 1942 Батальонный комиссар Васяев Николай Михайлович
Комиссар 1241-го стрелкового полка март — сентябрь 1942 Батальонный комиссар Богатов Николай Андреевич
Комиссар 1241-го стрелкового полка август — декабрь 1942 Батальонный комиссар Лебедев Иван Владимирович
Заместитель командира 1241-го стрелкового полка по политчасти февраль — июль 1943 Майор Люшкин Степан Павлович
Заместитель командира 1241-го стрелкового полка по политчасти август 1943 — июль 1944 Майор Урбанович Николай Константинович
Заместитель командира 1241-го стрелкового полка по политчасти июль 1944 — сентябрь 1945 Майор Рыжиков Владимир Иванович
Командир 1243-го стрелкового полка август — ноябрь 1941 Майор Бояров Тимофей Архипович
Командир 1243-го стрелкового полка ноябрь 1941 — январь 1942 Капитан Чернозерский Серафим Владимирович
Командир 1243-го стрелкового полка январь — февраль 1942 Капитан Петров Виктор Александрович
Командир 1243-го стрелкового полка февраль — март 1942 Майор Деващенко Иван Александрович
Командир 1243-го стрелкового полка март 1942 Полковник Куляко Георгий Петрович
Командир 1243-го стрелкового полка март — август 1942 Майор Ратников Алексей Спиридонович
Командир 1243-го стрелкового полка сентябрь — ноябрь 1942 Подполковник Ильин Михаил Трофимович
Командир 1243-го стрелкового полка ноябрь 1942 — июль 1943 Подполковник Фролов Василий Максимович
Командир 1243-го стрелкового полка 2–10 августа 1943 Майор Дзгоев Федор Степанович
Командир 1243-го стрелкового полка 12 августа — 11 ноября 1943 Майор Нефедов Митрофан Александрович
Командир 1243-го стрелкового полка 15 ноября — 25 декабря 1943 Генерал-майор Якшин Аким Васильевич
Командир 1243-го стрелкового полка 26 декабря 1943 — 7 марта 1944 Майор Лантерман Абрам Зейлыкович
Командир 1243-го стрелкового полка 8 марта — 5 апреля 1944 Майор Борисов Владимир Иванович
Командир 1243-го стрелкового полка 17 апреля — 8 октября 1944 Подполковник Михайлов Алексей Павлович
Командир 1243-го стрелкового полка 9 октября — 5 ноября 1944 Майор Устюжанин Михаил Николаевич
Командир 1243-го стрелкового полка 6 ноября — 17 декабря 1944 Майор Бордюг Афанасий Федорович
Командир 1243-го стрелкового полка 18 декабря 1944 — 13 января 1945 Полковник Денисов Николай Николаевич
Командир 1243-го стрелкового полка 15 января — 19 февраля 1945 Подполковник Михайлов Алексей Павлович
Командир 1243-го стрелкового полка февраль — сентябрь 1945 Подполковник Петрик Иван Карпович
Комиссар 1243-го стрелкового полка август — декабрь 1941 Старший политрук Барк Иосиф Ехилеевич
Комиссар 1243-го стрелкового полка январь — март 1942 Старший политрук Кузьмич Лаврентий Николаевич
Комиссар 1243-го стрелкового полка апрель — август 1942 Батальонный комиссар Хабаров Поликарп Петрович
Комиссар 1243-го стрелкового полка август 1942 Батальонный комиссар Малютин Иван Алексеевич
Заместитель командира 1243-го стрелкового полка по политчасти сентябрь 1942 — январь 1944 Майор Федосов Григорий Романович
Заместитель командира 1243-го стрелкового полка по политчасти февраль 1944 — сентябрь 1945 Подполковник Ахметзянов Мухамед Ахтомьянович
Командир 1245-го стрелкового полка август 1941 — февраль 1942 Майор Румянцев Евгений Федосеевич
Командир 1245-го стрелкового полка февраль — март 1942 Майор Чернозерский Серафим Владимирович
Командир 1245-го стрелкового полка апрель — август 1942 Майор Деващенко Иван Александрович
Командир 1245-го стрелкового полка сентябрь 1942 — июнь 1943 Подполковник Бессмертный Леонид Иванович
Командир 1245-го стрелкового полка 9 июня — 22 июля 1943 Подполковник Баринов Василий Георгиевич
Командир 1245-го стрелкового полка 23 июля — 7 октября 1943 Подполковник Калинин Арсентий Николаевич
Командир 1245-го стрелкового полка 8 октября 1943 — 10 декабря 1944 Подполковник Надежкин Николай Иванович
Командир 1245-го стрелкового полка 11 декабря 1944 — март 1945 Майор Спирин Петр Петрович
Командир 1245-го стрелкового полка апрель — сентябрь 1945 Подполковник Пузанов Георгий Иванович
Комиссар 1245-го стрелкового полка август 1941 — февраль 1942 Батальонный комиссар Говоров Филипп Андреевич
Комиссар 1245-го стрелкового полка февраль — март 1942 г. Политрук Чертовский Александр Никандрович
Комиссар 1245-го стрелкового полка март — август 1942 Батальонный комиссар Усачев Петр Иванович
Заместитель командира 1245-го стрелкового полка по политчасти август 1942 — январь 1943 Майор Деревянко Иван Федорович
Заместитель командира 1245-го стрелкового полка по политчасти февраль — август 1943 Майор Мещеряков Федор Григорьевич
Заместитель командира 1245-го стрелкового полка по политчасти август 1943 — октябрь 1944 Майор Гриценко Петр Петрович
Заместитель командира 1245-го стрелкового полка по политчасти октябрь 1944 — февраль 1945 Майор Ицелев Михаил Яковлевич
Заместитель командира 1245-го стрелкового полка по политчасти март — сентябрь 1945 Майор Гриценко Петр Петрович
Командир 932-го артиллерийского полка август 1941 — сентябрь 1942 Майор Подполковник Бабчук Алексей Васильевич
Командир 932-го артиллерийского полка сентябрь 1942 — июль 1943 Подполковник Губорев Павел Трофимович
Командир 932-го артиллерийского полка август — октябрь 1943 Майор Дучков Иван Иванович
Командир 932-го артиллерийского полка сентябрь 1943 — октябрь 1944 Подполковник Зингер Михаил Ефимович
Командир 932-го артиллерийского полка ноябрь 1944 — сентябрь 1945 Подполковник Рясный Афанасий Андреевич
Комиссар 932-го артиллерийского полка август 1941 — февраль 1942 Батальонный комиссар Колосов Федор Григорьевич
Комиссар, заместитель командира 932-го артиллерийского полка по политчасти март 1942 — август 1943 Батальонный комиссар. Подполковник Жагрин Анатолий Матвеевич
Заместитель командира 932-го артиллерийского полка по политчасти август 1943 — август 1944 Капитан Андриянов Михаил Флегонтович
Заместитель командира 932-го артиллерийского полка по политчасти сентябрь — ноябрь 1944 Майор Хряков Иван Федорович
Заместитель командира 932-го артиллерийского полка по политчасти ноябрь 1944 — сентябрь 1945 Майор Тимофеев Андрей Михайлович

Иллюстрации

Говоруненко П. Д., Герой Советского Союза, командир дивизии (1942–1943 гг.)

Минометный расчет сержанта Перегримова на огневой позиции

Агитатор Плотников М. И. у бойцов минометного расчета

Охлопков Ф. М., Герой Советского Союза, снайпер

Медработники 454-го медико-санитарного батальона

Партбилет Казанцева А. И., пробитый пулей

Чернозерский С. В., командир 1243-го стрелкового полка

Ольховиков А. И., инструктор по пропаганде стрелкового полка

Усачев П. И., комиссар полка (справа), Деващенко И. А., командир полка, Яцуба П. М., начальник штаба полка

Наймушин И. Г., командир снайперского взвода

Малютин И. А., инструктор политотдела дивизии

Огнеметчики 1245-го стрелкового полка

Ряпосов Н. И., Герой Советского Союза, комиссар дивизии (1941–1942 гг.)

Калинин А. Н., подполковник, командир 1245-го стрелкового полка

Парамошкин А. Н., майор, командир 1241-го стрелкового полка

Курчанин В. Г., командир минометной батареи, затем начальник артиллерии полка

Карпухин В. Д., генерал-майор, командир 375-й стрелковой дивизии

Айнутдинов С. X., полковник, начальник политотдела

Полыгалов Н. А., майор, зам. командира дивизии по мат. — тех. обеспечению

Спирин П. П., Герой Советского Союза, майор, командир 1245-го стрелкового полка

Надежкин Н. И., подполковник, командир 1245-го стрелкового полка

Михайлов А. П., подполковник, командир 1243-го стрелкового полка

Шишкин А. Д., сержант, командир орудия

Ротные пулеметчики у Днепра, 1943 год

Форсирование Днепра, 1943 год

Встреча воинов 375-й стрелковой дивизии в столице Румынии — Бухаресте, 1944 год

Командование 375-й стрелковой дивизии и полков на заключительном этапе войны, 1945 год:
1-й ряд: майор Ахметзянов М. А., подполковник Васильев В. И., полковник Айнутдинов С. X., генерал-майор Карпухин В. Д., майор Подыгалов Н. А., майор Рясный А. А.
2-й ряд: майоры медслужбы Слепынин В. Г., Желудев В. В., майор Тимофеев А. М., подполковник Пузанов Г. И., Атаманов В. Г., Петрик И. К., полковник Бардин
3-й ряд: майоры Боев М. Г., Бледных В. А., Копылов Б. Н., Гриценко П. П., Рыжиков В. И.

Группа медработников 454-го медсанбата: старшина Татькова Н. К., старшие лейтенанты Антонова М., Терсинцева Н., лейтенант Айнутдинова А. П., сержант Ковалевская П., старший лейтенант Гущина Е. Д.

Вручение каравая колхозницей Локайчук Л. наторжественном собрании воинов дивизии

Участники парада Победы в Москве, 1945 год. Сержанты — полные кавалеры ордена Славы с командованием дивизии

Президиум совета ветеранов 375-й Уральской, Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии:
1-й ряд: Рыков С. З., Левинсон М. Г., Айнутдинов С. X., Медведев В. П.
2-й ряд: Домбский А. А., Дюпин В. С., Ртищев Т. Г., Луценко С. И., Медведев Ф. А.

Участники встречи ветеранов дивизии в день 40-летия Великой Победы

Примечания

1

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429, л. 3.

(обратно)

2

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429, л. 3.

(обратно)

3

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 6, оп. 81372, л. 75.

(обратно)

4

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 22, оп. 81372, л. 8–10.

(обратно)

5

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 7, оп. 484429, л. 26.

(обратно)

6

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Т. III. М: Воениздат, 1961. — С. 122.

(обратно)

7

Архив МО СССР, ф. ПО — 69А, д. 17, оп. 10761, л. 17.

(обратно)

8

Архив МО СССР, ф. ПО — 69А, д. 17, оп. 10761, л. 23.

(обратно)

9

Архив МО СССР, ф. 6 Гв. А, д. 250, оп. 5113, л. 6.

(обратно)

10

Военно-исторический журнал, 1963, № 7, с. 65.

(обратно)

11

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: Изд-во АПН, 1970. — С. 482.

(обратно)

12

Иптап — истребительно-противотанковый артиллерийский полк.

(обратно)

13

Архив МО СССР, ф. 6 Гв. А, д. 250, оп. 5113, л. 30.

(обратно)

14

Курская битва. Воспоминания участников. Воронеж: Центрально-Черноземное кн. изд-во, 1968. — С. 65.

(обратно)

15

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 20996, л. 114.

(обратно)

16

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 2099 с, л. 326.

(обратно)

17

Архив МО СССР, ф. 6 Гв. А, д. 250, оп. 5113, л. 15.

(обратно)

18

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429 с, л. 9.

(обратно)

19

Там же.

(обратно)

20

Архив МО СССР, ф. 6 Гв. А, д. 250, оп. 5113, л. 17.

(обратно)

21

Архив МО СССР, ф. 6 Гв. А, д. 250, л. 17.

(обратно)

22

Архив МО СССР, ф. 6 Гв. А, д. 250, оп. 5113, л. 18.

(обратно)

23

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429, л. 10.

(обратно)

24

См.: Колтунов Г. А., Соловьев Б. Г. Курская битва. М.: Воениздат, 1970, с. 157.

(обратно)

25

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429, л. 10.

(обратно)

26

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 80526, л. 39.

(обратно)

27

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 80526, л. 40.

(обратно)

28

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Т. III, с. 275.

(обратно)

29

Архив МО СССР, ф. 69 А, д. 390, оп. 10753, л. 32.

(обратно)

30

Архив МО СССР, ф. 69 А, д. 414, оп. 10753, л. 13.

(обратно)

31

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429, л. 19.

(обратно)

32

Архив МО СССР, ф. 69 А, д. 414, оп. 10753, л. 14.

(обратно)

33

Архив МО СССР, ф. 69 А, д. 16, оп. 250012. Статья И. Дышловой «Белгородская битва».

(обратно)

34

ПТР — противотанковое ружье.

(обратно)

35

Архив МО СССР, ф. 69 А, «Журнал боевых действий 69-й армии», д. 393, л. 24–25.

(обратно)

36

Архив МО СССР, ф. 375 с.д., д. 15, оп. 81372, л. 86.

(обратно)

37

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 80526, л. 71.

(обратно)

38

В боях за Харьковщину. Воспоминания участников Великой Отечественной войны. Харьковское кн. изд-во, 1963. — С. 265.

(обратно)

39

Архив МО СССР, ф. 236, оп. 315337, д. 1, л. 149.

(обратно)

40

Конев М. С. Записки командующего фронтом 1943–1944 гг. М.: Наука, 1972. — С. 48.

(обратно)

41

Там же. — С. 53.

(обратно)

42

Архив МО СССР, ф. 53 армии, оп. 10057, д. 296, л. 42.

(обратно)

43

Архив МО СССР, ф. 375, с. д., д. 15, оп. 81372, л. 123.

(обратно)

44

Газета «Правда». 18.02.1944 г.

(обратно)

45

Сборник материалов по изучению опыта войны. 1945 г. № 14. — С. 32.

(обратно)

46

Архив МО СССР, ф. 240, оп. 16362, д. 5, с. 161–164.

(обратно)

47

Газета «Правда», 9.03.1944 г.

(обратно)

48

Газета «Красная звезда», 4.04.1997.

(обратно)

49

Газета «Красная звезда», 23.01.1998 г.

(обратно)

50

Архив МО СССР, ст. 240, оп. 2779, д. 1175, л. 36.

(обратно)

51

Архив МО СССР, ф. 375, д. 26, оп. 289300, л. 300.

(обратно)

52

Архив МО СССР, ф. 72 Гв. А., д. 214, оп. 5337, л. 33.

(обратно)

53

Архив МО СССР, ф. 7 Гв. А., д. 215, оп. 5337, п. 119.

(обратно)

54

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 8, оп. 81372, л. 156.

(обратно)

55

Архив МО СССР, ф. 7 Гв. А., д. 215, оп. 5337, л. 119.

(обратно)

56

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1. оп. 4844, л. 27.

(обратно)

57

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429, л. 3.

(обратно)

58

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 484429, л. 27.

(обратно)

59

Газета «Красный боец» от 17.1.1970 г.

(обратно)

60

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М.: АПН., 1969 г. — С. 431.

(обратно)

61

Архив МО СССР, ф. 6 гв. А, д. 250, л. 17.

(обратно)

62

Архив МО СССР, ф. 375 сд., д. 1. оп. 484429, л. 9.

(обратно)

63

Газета «Красная звезда», 1943 год, 29.08, № 204.

(обратно)

64

Архив МО СССР, ф. 375 с. д., д. 1, оп. 485529, л. 12.

(обратно)

Оглавление

  • От издательства
  • К читателям
  • За нами Москва
  •   Рождение 375-й
  •   Крещение
  •   Старые карты
  •   Деревни, деревни…
  •   Во имя грядущей…
  •   Перед рассветом
  •   «Рождество Христово»
  •   Не давать передышки!
  •   Каннибалы
  •   В ночь под Новый год
  •   Равнялись на коммунистов
  •   Вечная слава…
  •   Комбат
  •   Степан Плотников
  •   Степан Кузькин
  •   Иван Наймушин
  •   Борьба за жизнь
  •   Письма к живым
  •   Два вершка до Волги
  •   Танки над окопом
  •   Кисет
  •   На главном направлении
  • На огненной дуге
  •   Первое утро на южном фасе
  •   Первая атака отбита…
  •   Подземный город
  •   Перед решающими сражениями
  •   Перед бурей
  •   День первый, пятое июля
  •   День второй
  •   Ни шагу назад!
  •   Облик убийц
  •   Стальные клещи
  •   Даешь Белгород!
  •   Почетное наименование
  • Вперёд, на запад
  •   На Днепре
  •   На Полтаву
  •   На Кременчуг
  •   Форсирование Днепра
  •   Пылающий плацдарм
  •   Бои за Ново-Григорьевку
  •   Под Корсунь-Шевченковским
  •   В боевом взаимодействии
  •   Преследование
  •   Украинский каравай
  •   На проводе колхоз имени Ленина
  •   Рейд по тылам врага
  •   По пятам раненого зверя
  •   Разведку возглавите вы
  •   Оборона
  •   Вечером у блиндажа
  • За рубежом Родины
  •   На главном — Бухарестском направлении
  •   Марш
  •   Бои на рубеже Ченадол-Маре, Периам, Билед
  •   Бои в Трансильвании
  •   Санитар
  •   Последние бои на территории Венгрии
  •   Бои на западном берегу реки Грон
  •   После разгрома Будапештской группировки немцев
  •   Все дальше на запад
  •   Бои у Малых Карпат
  •   Бои в Австрии
  •   Европа ликовала
  •   Завершающие бои
  •   Кровавый след фашистов
  •   Победный май
  • Словом и личным примером
  •   Штрихи к партполитработе в наступательном бою
  •   Агитатор в бою
  •   Вслед за атакующими
  •   В городе Штеховце
  • Даль памяти (вместо заключения)
  • Литература о боевых подвигах воинов 375-й Уральской Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии
  • Историческая справка о боевом пути 375-й Уральской, Харьковско-Бухарестской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии
  •   Формирование и подготовка дивизии к боям — ратным подвигам
  •   375-я стрелковая дивизия на фронте
  •     1941 год
  •     1942 год
  •     1943 год
  •     1944 год
  •     1945 год
  • Список руководящего состава 375-й Уральской стрелковой дивизии с августа 1941 по сентябрь 1945 года
  • Иллюстрации
  • *** Примечания ***