Ген-хранитель [Ирина Коняхина] (fb2) читать онлайн

- Ген-хранитель [publisher: SelfPub] 3.33 Мб, 192с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Ирина Коняхина

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

В оформлении обложки использованы личные фото автора.

Пролог

«Sic finit occulte sic multos decipit aetas.

Sic venit ad finem quidquid in orbe manet.

Heu heu practeritum non est revocabile tempus.

Heu propius tacito mors venit ipsa pede.»1

Люди любят говорить, что никто не поможет тебе, если ты не поможешь себе сам. А так хочется…

Так хочется, чтобы кто-то прилетел на крыльях стремглав, отогнал от тебя все беды и невзгоды, и расчистил вокруг поляну побольше. И чтобы на поляне этой всегда произрастали бы радость и благодать.

Ладно, так и быть, потратив уйму времени и сил, наведешь порядок вокруг себя, построишь что-то новое и важное. В надежде жить в созданном вокруг себя мире долго, тихо и спокойно, с восторгом созерцая его красоту, гармонию и совершенство. И ведь знаешь определенно: так никогда ни у кого не бывает – ну, чтобы подолгу спокойно созерцать.

Человечество придумало религию. Чтобы верить в чудо. Чтобы поддерживать надежду выжить и кому-то авторитетному поручить надзор и контроль. Верующий человек принимает на себя обязательства – я буду делать так-то и так-то, как велит моя религия. А ты, мой Бог, пожалуйста, спаси и сохрани меня, а заодно и моих близких!

Однако, обращаясь в критические минуты за помощью или защитой, в подавляющем большинстве случаев придется смириться – мольбы никто не слышит! Возможно, просящий в чем-то провинился, всегда ведь найдется, к чему придраться – нарушена важная заповедь, не в той форме подано прошение.

Даже глубоко верующий человек нет-нет, да и усомнится – а слышит ли меня Бог? Или вокруг столько горестей и слез, что мои житейские неурядицы и вовсе не требуют божественного вмешательства? И великий Он постоянно занят решением проблем кого-то другого, и свою судьбу придется устраивать самостоятельно.

Самое простое после этого обидеться на проповедников, объявить их лишними посредниками, придумать свое Нечто, Всемирный Мозг или даже Вселенский Разум. Так делают многие. Писатели-фантасты, например, очень любят развивать вариации на тему про Сверхвеликое и Управляющее всем. В крайнем случае, если не найдется ничего подходящего в длинном списке известных и новомодных, религию можно придумать и стать ее первым адептом.

Священники уже сформировавшихся массовых конфессий, конечно же, упорно не желают мириться с таким отношением к их миссионерскому служению, и продолжают убеждать в своей незаменимости. В их арсенале торжественные ритуалы и расшитые золотом костюмы, сложная возвышенная архитектура и всевозможная атрибутика, включая живопись, скульптуру и всяческие обереги. Батюшка, святой отец, раввин, мулла знают ответы на все вопросы. Их самый главный рецепт во все времена: «Верь и молись!» Усилия не напрасны – огромное количество людей безропотно исполняет все, что велит религия, не утруждая себя ни глубокими размышлениями, ни, впрочем, и неистовой верой. Просто потому, что это делают все вокруг, и это, в принципе, не так сложно.

В любой вере есть главная приманка – отложенное счастье. Всем хочется надеяться, что после трудов праведных должно быть награждение, и после земной жизни никто и ничто не исчезнет насовсем! Религия сулит огромное пространство, в котором исполнение ритуалов, пусть даже это проникновенное чтение молитв, при случае зачтется! Не думай, просто верь и молись! На всякий случай!

Пусть по логике – доброму, трудолюбивому и порядочному человеку все должно, вроде бы, зачесться и так. Но причем тут логика, если мы говорим о религии?

Казалось бы человечеству, лучшими своими умами освоившему высшую математику, биологию, физиологию, генетику, ядерную физику, органическую химию, астрономию и даже космос, и параллельно в общей массе своей погрязшему в противоречиях, сомнительных ценностях и лжи, не так уж сложно, промучившись тысячелетиями, через очевидные факты прийти к уверенности, что никакого Бога нет! И нет никаких сверхъестественных сил. Ведь может же быть такое? Вполне… И скорее всего! Только это так грустно.

Как не крути, а всем нужна защита – и верующим, и не верящим. И вот уже и те, и другие, не желая признавать простую логику неизбежности перемен, шарахаются из стороны в сторону – от религиозных ритуалов к поиску закономерностей, символов и знаков, от снов и предчувствий, к астрологическим прогнозам и различным приметам. Фэн-шуй, йога, аюрведа, счастливая одежда, украшение, число. И, гляди-ка, звезды расположились в благоприятным порядке. Кажется, ну вот, наконец, мы нашли, что помогает! Ан, нет! Ведь здесь тоже – в самый неподходящий момент испытанная система не работает. Доверие утрачено и надо переходить на что-то другое!

В суете поисков подходящей веры, оберегов и амулетов, не только для внеземной жизни, но и на каждый день, мало кому вспоминается простая истина – вся информация, накапливаемая в процессе жизни человека, хранится непосредственно в его теле и управляется мозгом. С физической точки зрения и тело, и мозг могут быть в любой момент повреждены – тогда, конечно, неизбежны сбои в функционировании. А вот когда умер мозг – все ли исчезло? Где информация, которая там накопилась? Можно ли сохранить её на внешних носителях?

Никому не хочется мириться с тем, что после нас ничего не остается! И удивителен и нелогичен сам по себе переход из «живого» в «неживое» – из сложнейшей биосистемы человеческого организма, в которой задействованы и функционируют миллиарды различных по своей структуре живых клеток и микроэлементов, и которая, в свою очередь, тесно связана с окружающим миром своей энергией, чувствами и коммуникациями – в предмет, прах, ничто. Вот этот узкий и таинственный переход – не от него ли все пытаются нащупать тропинку?

Глава 1

2009 год. Санкт-Петербург. Больничные тайны

Светлане сорок девять лет, она замужем за Игорем Куликовым. Их единственный сын Андрей недавно женился и снимает со своей Алисой квартиру в Приморском районе. В Санкт-Петербурге живут и родители Светланы – Алла и Николай Потаповы. Светлана и сама была Потаповой первые четверть века своей жизни, пока не вышла замуж. Светлана Николаевна руководит отделом рекламы в журнале о туризме, и за вычетом незначительных ежедневных проблем и разочарований считает себя вполне успешной и счастливой.

Нет, есть, у неё, пожалуй, одна очень серьезная печаль. Ее отец, Николай Потапов, тяжело болен – сердце. Слава богу, он бывший военный, полковник в отставке, и его положили в Военно-Медицинскую академию. Будут делать операцию. Светлана, также как и ее родители, бесконечно доверяет тамошним врачам. В академии все самое лучшее: и специалисты, и оборудование. Если кому-то и можно чем-то помочь – там обязательно помогут! А любящие дочь и жена сделают все, что зависит от них.

Свою безграничную любовь к отцу Светлана осознала еще в детстве, когда он был полон сил, а она даже и не задумывалась о том, что доживет до следующего, двадцать первого, тысячелетия и до такого «почтенного» возраста как сорок девять лет, и что рядом с ней будут её еще более пожилые родители.

Вот и сегодня после работы Светлана Куликова спешит на Загородный проспект в Военно-Медицинскую академию, чтобы успеть проникнуть в палату к отцу до того, как закроют центральный вход на территорию. Успела. Правда, ей пришлось долго уговаривать охранника и аккуратно, чтобы никто не заметил, передать ему двадцать рублей.

Глубокие сумерки. Осенью в Петербурге рано темнеет. Старый больничный двор завален опавшими ржавыми листьями. Моросит мелкий и противный дождь. Такой мелкий, как будто мокрая взвесь стоит в воздухе. Светлана решила не доставать из сумки зонт – до кардиологического отделения недалеко. Как любила говорить в таких ситуациях её бабушка Маруся: «Не сахарная – не растаешь!»

Больничные дворы всегда, тем более в такую мерзкую погоду, настраивают на тревожность, обостряют мысли и заставляют гадать о том, что таит в себе болезнь и ее лечение. Выздоровление? Выстраданную радость от полной, временной или частичной победы над недугом? Или жизненный путь человека, на встречу с которым сегодня еще можно так вот спешить, оборвется до обидного скоро, и все случится именно в этом вполне симпатичном больничном дворе. Как же хочется узнать эту важную тайну заранее!

Военно-медицинские здания-корпуса изо дня в день впитывают в себя отрицательную энергию людских волнений и тревог, хранят холодное и суровое молчание. Сколько же видели эти стены нестерпимой боли, безнадежных диагнозов и смертей! А если подумать о врачах, которые трудятся сутками в заточении этих пронизанных человеческими страданиями палат! Вот ведь, считается, что благородная у них профессия – спасать людей. А самим-то им какого – постоянно копаться в чужих отказывающихся работать органах, пораженных болезнью, патогенной микрофлорой, находиться в вечной борьбе за стремительно разрушающиеся и отмирающие клетки временно живого организма. Здоровые и счастливые люди в больницы не попадают.

Светлана ловко маневрирует между луж. Да что там эти хмурые больничные корпуса. Она знает, видела здесь еще более зловещее место, вон там, чуть за поворотом. На одном из одноэтажных желтых зданий, которое остается по правую руку от дорожки, ведущий в «сердечное» отделение, висит бордовая табличка. На ней большими золотистыми буквами безжалостно выведено короткое и страшное слово «Морг». Посетителям, впервые нечаянно взглянувшим в ту сторону, как правило, становиться не по себе…

Николай Потапов, похоже, смотрел в окно, потому что вышел в коридор, чтобы встретить дочь.

– Ну, привет! Как ты? Выглядишь вполне прилично! Молодец! – Светлана окрасила свой голос бодростью и чмокнула отца в щеку.

– Да неплохо! Отдышка только замучила. Вчера сдал кучу анализов для операции, сказали, что все у меня работает идеально – все органы, как у молодого. Кроме сердца.

– Это же здорово! Это же лучше, чем, если бы все было как на выброс!

– Не знаю, что тебе и сказать. Может быть, не так обидно было бы умирать?

– Не говори глупости! Кто это у нас собрался умирать? Тебе сказали, когда будут делать операцию?

– Врач обещал, в середине следующей недели. Скорее всего, в среду. Как раз в мой день рождения. Это очень хорошо! Пойдем в палату, я отдам тебе кое-что. Я тут заполнил билеты спортлото, опусти их, пожалуйста, в лотерейный ящик у метро.

– Пап, ну какой ящик! Сейчас в Интернете все можно заполнить, и отправить, и оплатить!

– Я привык в ящик. Сделай, пожалуйста. Выйду из больницы, научишь, как заполнять по Интернету.

– Вот это правильный разговор. Мама у тебя сегодня была? А Андрей? У меня даже минуточки не было им позвонить. На работе аврал!

– Да, конечно, были. Вместе были. Ушли час назад. Ты позаботься о маме, если со мной что случится.

– Пап, ну опять? Сам позаботишься! Ты же вот ходишь, улыбаешься. Органы у тебя все, как у молодого! Мы с тобой еще летом в Италию поедем! Хочешь в Италию? Я тут итальянский язык по Интернету учить начала. Интересно!

– Молодец! Учи. Нет, в Италию не поеду. На дачу поеду – купаться в озере буду, за грибами ходить, на рыбалку. Заграница – это уже не для меня. С моим сердцем…

– Тебе же операцию сделают! И сердце заработает как новое. Как молодое!

– Теоретически – да! А так, что-то я в эту сторону не фантазирую.

– У тебя день рождения на следующей неделе. Что тебе подарить?

– Спортивный костюм. Модный! Какой-нибудь «Адидас».

– Ты серьезно? Я ведь подарю!

– Вполне серьезно. Не для спортзала, конечно, для больницы. В халате здесь не всегда удобно. И потом пригодится. Видишь, как я похудел, – скорее похвастался, чем пожаловался Николай Николаевич, – и старые треники с меня спадают.

Посидев немного с отцом, и поболтав на всякие малозначительные темы, Светлана попрощалась и пообещала прийти через пару дней.

Николай Потапов лечил свое сердце уже больше десяти лет. Позади было столько тревог и волнений за его жизнь, что первоначальный оглушительный страх немного притупился и у дочери, и у его жены Аллы. Каждый новый кардиолог, рекомендованный им друзьями или просто знакомыми, когда перед его взором появлялся Николай Потапов, считал своим долгом объявить абсолютно неэффективной тактику борьбы с болезнью всех врачей – своих предшественников. И назначал пациенту какие-нибудь новые многообещающие препараты. Общего у разных врачей было и то, что все утешали: если очередные лекарства не помогут, выход все равно останется – делать операцию. Николай Потапов делать операцию не спешил и надеялся на следующего врача. Время от времени, когда становилось совсем плохо, Алла вызывала «неотложку», и Николая Николаевича везли в гарнизонный госпиталь. Там капельницы и прочая интенсивная терапия давали заметное улучшение состояния. А Потапов, едва встав на ноги, сразу же просился домой. Государственно-бюджетная медицина охотно его отпускала. Спустя несколько месяцев Николая Потапова опять забирали в госпиталь. Так продолжалось много лет, до тех пор, пока госпиталь вдруг не закрыли на ремонт. Именно поэтому Потапова несколько дней назад привезли на скорой помощи в Военно-Медицинскую академию. А здесь сразу сказали – пора делать операцию! Николай Потапов впервые не стал возражать. Видимо, порядком устал: и от непрекращающейся боли, и от перманентного страха.

Светлана приходила в больницу к отцу через день-два, и вот накануне его дня рождения, завотделением объявил, что операция переносится на пару недель. Хирург заболел. Грипп! Врачи тоже болеют. «Хорошо, – подумала Светлана, – значит, все не так критично, и чрезвычайной опасности для жизни нет.»

Подарок ко дню рождения – спортивный костюм, она до сих пор не купила, хотя накануне обошла несколько торговых центров. То размер не тот, то расцветка, то не нравилась модель.

В день рождения Николая Потапова, вся его семья пришла в больницу – с бисквитным тортиком и бутылкой красного сухого вина. Света, Алла, муж Светы Игорь, и Андрей со своей женой. Их еле-еле пропустили в палату в таком количестве. Николай Николаевич поначалу делал вид, что расстроен, куксился из-за отложенной операции.

– Я ведь почему хотел, чтобы операцию делали сегодня, – объяснял он своей родне, – чтобы операция пришлась на день рождения. В день рождения ведь не умирают? Вероятность совпадения даты рождения с датой смерти 1 к 364, то есть в 364 раза меньше, чем в любой другой день! Чем не подходящее время, чтобы делать операцию на открытом сердце.

– Да, дедушка! Против твоей математики не попрешь! Она у тебя прям на стыке с философией! – похвалил Андрей.

Гости несколько минут потратили на то, чтобы вспомнить кого-нибудь из известных личностей, кто умер в свой день рождения. Получилось, что только Шекспир, да и то за давностью лет под большим вопросом, герой-летчик Маресьев и шведская актриса Ингрид Бергман. Статистика не дала особой уверенности в красивой вероятности 1 к 364 из-за сомнений в коллективной эрудиции собравшихся.

Потом прямо в палате, из которой под разными предлогами один за другим деликатно удалились в коридор все сердечники-соседи, было по-партизански выпито немного вина. Настроение сразу поднялось. А Света торжественно пообещала, что обязательно принесет отцу модный спортивный костюм на следующий день после операции.

Вечером, уже дома, Светлане стало немного стыдно за просроченный подарок, и она взялась за поиски спортивного костюма в Интернет-магазинах. Пока загружалась страничка с многочисленными предложениями, заглянула в социальную сеть. Ей предлагал дружбу какой-то итальянец по имени Фабио Джуани.

Первое, что бросилось в глаза – выведенное под именем его жизненное кредо: I sogni non sempre realizzano. Ma non perche` sono troppo grandi o impossibile, perche smettiamo di crederci. Wiz Khalifa2. Свете понравилось и то, что она смогла перевести эту фразу, да и само выражение. Как же ей сейчас нужно было верить в то, что все зависит только от неё и от настроя на победу. Жаль, что это изречение принадлежит не какому-нибудь итальянскому мыслителю эпохи Возрождения, а молодому рэперу из Питтсбурга. Светлана не поленилась и набрала интригующее имя в Яндексе, чтобы всё-таки выяснить, кто такой этот Халифа.

Вернулась на страничку Фабио. Посмотрела на его фото попридирчивее. Да-а-а, красавчик! Итальянцы вообще очень красивая нация, а как одеваются! Он, наверное, обратил на Свету внимание на страничке группы по изучению итальянского языка. У неё там очень удачное фото выложено – такой загадочный и томный взгляд. И его совсем не смутило, что женщина указала свой семейный статус «замужем за Игорем Куликовым». Впрочем, там-то она как раз зарегистрировалась под девичьей фамилией Потапова. Ох, уж, эти итальянцы!

Игорь, муж, младше Светы на четыре месяца. Это такая незначительная величина, что ей вполне можно пренебречь – они одного года рождения. А вот Фабио моложе супругов Куликовых на целых пять лет. Света все равно кликнула на «подружиться». И вернулась к поиску спортивного костюма. Ничего подходящего опять не нашла.

Прошло три недели. Операцию на сердце, наконец, назначили. Света с Аллой пришли в больницу, чтобы подбодрить Николая Потапова накануне ответственного дня. Ему пару часов назад сделали масштабное переливание крови, чтобы у него прибавилось сил. Глава семейства вполне бодро вышел в больничный коридор.

– Завтра меня всего побреют с утра и повезут резать. После переливания крови чувствую себя как огурец! Может быть, и бог с ней, с этой, …что будет завтра! И так еще поживу!

– Нет! Надо делать, – учительским тоном напутствовала мужа Алла Потапова, – не рассосется. Зато потом будешь и в самом деле как огурец.

– Вы завтра ко мне не приходите после всего этого, – Николай Николаевич почему-то всячески избегал слова «операция», – я все равно буду в реанимации, и вас туда не пустят. И мобильник отберут. Есть мне будет ничего нельзя, и я абсолютно голый буду лежать под простыней… Или даже без простыни… Бр-р-р мне уже сейчас от одной мысли об этом холодно… В любом случае, чистая одежда мне вряд ли понадобится.

Ночью, накануне операции, Светлана спала безмятежно. Поначалу ей снились красивые и милые сердцу картины из детства. Она – пятилетняя. Лежит в своей детской кроватке, засыпает. Папа на днях купил магнитофон. В глубине затемненной комнаты, включив настольную лампу с темно-зеленым металлическим абажуром, он готовится к семинару в академии. Спрашивает дочь: «Тебе не будет мешать музыка? Тихо-тихо?». Та отвечает, что нет. И слышит волшебный голос из магнитофона: «Бессамо…. Бессамо муччо!»3. Удивительный голос, таинственные слова – как заклинание. Маленькая Света шепотом повторяет за певицей: «Бессамо…. Бессамо муччо…» Ей кажется, что это молитва какой-то огромной, бесконечной любви. Звуки музыки наполняют малышку одновременно и радостью, и глубокой грустью, обволакивают сладостным туманом, возносят куда-то вверх. И вот уже она сама – облако. И медленно, нет не летит, а плывет по небу над большим незнакомым городом, освещенном яркими огнями, ощущая пространство как вселенский океан. Немного мешают столбы линий электропередач и высокие деревья – тогда ей приходится подниматься все выше и выше. Это так трудно, и сил уже нет. А там просто пустота. И холодно. И светло-серое пустое небо. Никого и ничего.

Утром она проснулась в относительно бодром настроении. Нет, если тщательно покопаться в эмоциях, то немного волновалась, конечно. Сегодня примерно в одиннадцать часов её папе начнут делать операцию. И он не будет больше так мучиться и задыхаться. Пусть он и просил не навещать его в такой сложный во всех отношениях день, они с мамой Аллой договорились подъехать в Военно-Медицинскую академию, чтобы попытаться пробиться в реанимацию. Иногда туда пускают. Вдвоем, точно, не зайти, но, может быть, получится упросить запустить их по очереди. Или, в любом случае, они попробуют встретиться с оперирующим хирургом и расспросить о подробностях.

Светлана позвонила на работу и предупредила, что появится там только после обеда. Чтобы как-то отвлечься от волнения, можно сделать небольшую уборку в квартире. Но минут через десять она засомневалась, не считается ли уборка плохой приметой в данных обстоятельствах. Вдруг – считается? На всякий случай ограничила свой хозяйственный порыв поливом комнатных растений. Заметила вдруг, что на лиане, пышно во все стороны свисающей с платяного шкафа, распустился одинокий зонтик мелких нежно-розовых цветков. Понюхала. Удивительно приятный сладковатый запах. Надо же! Чудеса! Этой лиане не меньше двадцати лет. Это столько она живет в их семье. А до этого еще, неизвестно сколько лет, обитала у свекрови. И была передана по наследству вполне взрослым растением с двухметровыми плетьми, плотно усыпанными листьями. И никто никогда не видел, чтобы эта лиана цвела.

– Игорь, посмотри, наша лиана зацвела! Тут такой красивый зонтик из цветов!

– А они разве цветут? – донесся голос из кухни, но Игорь поленился подойти, чтобы посмотреть, как всё это выглядит.

Светлана нарисовала стрелки на верхнем веке, накрасила ресницы, губы, подушилась французскими духами – собралась! Дождавшись половины одиннадцатого, вышла из дома. Неспешно направилась к метро. Вышла на станции «Пушкинская». Чтобы как-то убить медленно текущее время, зашла в «Макдональдс» напротив Витебского вокзала. Долго выбирала, чтобы такое заказать. Потом уселась в уютном уголочке и неспешно потягивала через трубочку молочно-клубничный коктейль. Все её мысли были теперь об отце, который в это время, наверняка, уже лежал на операционном столе. «Все будет хорошо!» – успокаивала она себя, и мысленно посылала отцу свои флюиды уверенности. «Все будет хорошо!»

Возможно, она даже произнесла это вслух, потому что незнакомая женщина, сидевшая неподалеку, переспросила:

– Что? Вы что-то мне сказали?

Света улыбнулась, но не успела ничего ответить, потому что заиграл привычный рингтон её мобильного телефона. Звонила Алла Потапова.

– Алло! Мам, привет! Ты уже в больнице? Я скоро буду. Через пять минут! Я тут совсем рядом. В Макдональдсе напротив Витебского вокзала, – не беря паузы, Светлана поспешила вывалить как можно больше информации, которую считала сейчас самой важной и нужной. – Сейчас только допью свой коктейль. Кстати, он очень вкусный. Я всегда беру клубничный. Ты успела позавтракать? Тебе принести что-нибудь из Макдональдса – гамбургер, коктейль или кофе? Давай, что-нибудь принесу?

– Светочка! Папы больше нет… – тихий голос Аллы Потаповой с трудом прорвался сквозь нелепую болтовню её дочери.

– Ему уже сделали операцию, еще же рано? – Светлана задала свой безнадежно дурацкий вопрос с уточнением, потому что несколько мгновений не могла вникнуть в смысл услышанных слов. И наконец, в образовавшуюся в диалоге паузу переспросила:

– Как… нет?

– Его… нет… – каким-то чужим голосом, словно по слогам, произнесла Алла, изо всех сил избегая более прямой и жуткой формулировки.

– Я бегу! – шепотом прохрипела Светлана в трубку и стремглав помчалась в больницу.

Ей почему-то казалось, что, если она сейчас прибежит быстро-быстро, то обязательно сможет все изменить. Конечно, это какая-то ошибка! С ним не могло ничего произойти! Врачи что-то напутали. В этот день назначено несколько операций. Это случилось не с ним! Они там на операционных столах все так похожи! Ошибка! Недоразумение!

Алла Потапова ждала дочь у входа в кардиологическое отделение. Она была как-то неестественно спокойна.

– Я уже говорила с врачом. Они начали операцию на час раньше. Все сделали. Довольно быстро и, как им показалось, хорошо. Все сосуды прошли, прочистили, стенты поставили. Три, нет, кажется, пять! Все, вроде, получилось. Стали зашивать, а у него разорвалась артерия. Хирург еще раз зашил. Она опять разорвалась! В клочья! Несостоятельность тканей… Да!

– Пусть они еще раз попробуют, – заскулила Светлана, схватив, как в детстве, мать за рукав. – Пусть еще раз… Пусть пробуют, пока не зашьют. Давай пойдем и их попросим! Заставим! Надо же что-то делать!

– Поздно. Его уже нет.

Через несколько минут Светлана и Алла в сопровождении старшей медсестры вошли в палату, где еще каких-то три недели назад отмечали день рождения Николая Потапова. Женщины всячески избегали встречаться с сочувствующими взглядами больничных соседей и, словно в полусне, принялись вытаскивать из тумбочки вещи человека, которые ему больше никогда не понадобятся: носки, трусы, электробритву, радиоприемник, часы, старенький мобильник.

Сестра-хозяйка откуда-то принесла большой полиэтиленовый пакет с верхней одеждой. «Какой бред! – думала Светлана. – Вещи – вот они. С ними ничего не случилось, а моего папы больше нет». Машинально взяла с тумбочки и стала перелистывать папин ежедневник, он повсюду брал его с собой. Там все было расписано на два месяца вперед: кому позвонить, когда кого поздравить с днем рождения, с кем встретиться, что сделать. Дочь и жена, нет, теперь уже в одночасье вдова, сложили в большой полиэтиленовый пакет все вперемешку и, не сказав никому ни слова, вышли из палаты.

Потом Света с мамой приехали домой к Потаповым, и Алла достала из кухонного буфета бутылку водки, стоявшую всеми забытой неизвестно, с каких времен. Мать и дочь почти ни о чем не разговаривали между собой, просто пили водку. Опьянение не наступало, словно это была обычная вода из-под крана. Может быть, конечно, водка и выдохлась. Хотя вряд ли.

Иногда их молчаливые посиделки прерывались телефонными звонками. Звонили какие-то друзья и пара человек с работы. Многим было известно, что на этот день была назначена операция, и теперь знакомые спрашивали, как все прошло. Алла вполне спокойно отвечала, что Николая больше нет, принимала соболезнования, и по-деловому записывала номера телефонов звонивших, чтобы потом известить их о дате похорон.

Часов около семи вечера в дверь позвонили. Это пришел агент ритуальных услуг – лысый, бледный, с бесцветными глазами, в потертом пиджаке неопределенного цвета. Откуда он только узнал, что в этот дом пришла беда. Алла, не слишком вдаваясь в детали, у агента что-то заказала, и даже успела оплатить нелепый венок, чтобы он скорее оставил их в покое.

Потом за женой приехал Игорь Куликов и заодно прогнал агента. Алла отказалась ехать ночевать к дочери.

Игорь взял на себя все дальнейшие хлопоты по подготовке похорон. Ему помогал Андрей.

Сама же Светлана почти не спала три следующих дня. На работу не ходила. И ничего не делала. Вздрагивала от каждого телефонного звонка. Ей казалось – вот сейчас, сейчас… Это звонят из больницы, из Военно-Медицинской академии. Её самый любимый на свете папа пришел в себя. Швы на артерии как-то сами срослись. Так, наверное, бывает! Он сильный, он борец. У него потрясающее чувство юмора и он очень умный. Он не мог просто так взять и умереть.

Все вокруг происходило как будто в полусне. То есть она не помнила, спала или нет, что и когда ела, о чем разговаривала с людьми. Она даже не обратила внимание на то, что выпал первый снег.

Окружающий мир частично вернулся в сознание Светланы, когда уже все толпой стояли в Военно-Медицинской академии, в ритуальном зале одноэтажного желтого здания с бордовой табличкой и золотистыми буквами «Морг».

Пришло довольно много народу – родственники, друзья, коллеги с последней работы Николая Потапова, его бывшие сослуживцы. Все что-то говорили. Какой Николай Николаевич был хороший, как его все уважали и ценили на работе, как он любил свою семью и жизнь – дачу, футбол, рыбалку, спортлото. Звучала траурная музыка. Алиса тихонько всхлипывала, уткнувшись в плечо Андрея. Света и Алла не плакали совсем, и всю церемонию стояли молча. Света безотрывно смотрела на лежащего в массивном дубовом гробу отца, ожидая, что сейчас он откроет глаза или хотя бы пошевелится, и все, наконец, поймут весь бред и нелепость ситуации, и преждевременность своих прощальных слов. Потом гроб деловито накрыли крышкой и понесли в автобус.

Николай Николаевич был крещеным, но никогда не говорил о том, верит ли в Бога, и уж тем более, отдав большую часть своей жизни военной службе, не ходил в церковь. По дороге на кладбище Света с Игорем отстали от автобуса, заказанного в агентстве ритуальных услуг, и на своей машине поехали в Никольский собор. Супруги до сих пор держалась вдали от любой религии, считая ее бессмысленной и нелогичной. Но сейчас было совершенно необходимо на кого-то постороннего переложить тяжесть свалившейся беды. И самым подходящим местом для этого им показался собор в честь папиного святого покровителя.

Пока Светлана покупала в церковной лавке свечки, Игорь заказал заочное отпевание. Потом они отошли в сторонку под свод зала и стали внимательно слушать молитву священника за упокой. Батюшка отпевал сразу нескольких усопших, но почему-то казалось, что все слова, которые он говорит, обращены исключительно к Свете и её отцу. Как хорошо, что хоть для церкви все просто и понятно – вот умер человек, и для него всего лишь закончился земной путь. У Светы даже в такой скорбный час все, что касается наличия самой души, и тем более ее местонахождения после смерти человека – вызывало очень большие сомнения.

«А если все-таки все иначе? Ничего не остается после смерти – никакой души, только прах. Зато на земле живые люди хранят память об умершем человеке. Отвели ему в своей душе или мозге постоянный уголок и мысленно разговаривают с ним, обращаются за помощью и за советом, делятся своими достижениями и бедами. Ведь когда человека долго и хорошо знаешь, не так, уж, трудно предугадать, как он отреагирует на ту или иную ситуацию. И скучают по нему» – размышляла Светлана.

Батюшка дал полоску бумаги с таинственными старославянскими знаками, на кладбище её надо будет положить на лоб усопшего. Потом насыпал в кулечек, свернутый из старой пожелтевшей газеты, какой-то серой земли, похожей на пепел, которую следовало упрятать в гроб под покрывало. И велел при выходе из собора непременно купить иконку с ликом святого покровителя. Деревянную дощечку со Святым Николаем, как оказалось, придется поставить дома. И обращаться к ней постоянно, молясь о царствии небесном для заблудшего в вере на земном пути Николае Потапове. Иконка с ликом святого Николая была куплена. «Отдам её маме!» – придумала Светлана.

На кладбище Света с Игорем приехали минут через десять после автобуса. Люди только распределились вокруг свежевырытой ямы, суетились с кутьей и водкой. Опять начались прощальные признания в уважении к Николаю Николаевичу. Света пробралась к гробу, установленному на козлах, и сделала всё в точности, как было велено в Никольском соборе. Она до сих пор чуть-чуть надеялась, что, может быть, после этих её действий все-таки произойдет какое-нибудь чудо. Например, в самый последний момент выяснится, что Николай Потапов находился под воздействием глубокого летаргического сна. Просто он очень ослаб от операции, и у него до сих пор не было сил проснуться. А серая земля в кулечке и бумажная полоска на лбу напитают его энергией, и у него хватит сил открыть глаза.

Крупные с красивыми узорами снежинки медленно и нежно падали на землю, на цветы и венки, на бледное лицо Николая Потапова – и… не таяли.

Николая Потапова не разбудил даже траурный марш военного оркестра. Военкомат прислал в дополнение к оркестру дюжину курсантов, и они, ёжась от легкого мороза, последовательно и добросовестно исполнили ритуал воинских почестей.

Крышку гроба закрыли, на веревках гроб опустили в яму, выложенную хвойными ветками, чтобы скрыть образовавшуюся внизу лужу, и стали забрасывать могилу землей.

– Вот и все! – прошептала Света тихо-тихо, чтобы никто не услышал.

Стая кладбищенских птиц, услышав скрежет затворов винтовок и сразу же последовавший за этим раскатистый грохот салюта, с криками-воплями разлетелась с деревьев.

Глава 2

2009 год. Санкт-Петербург. Следы

«Хранятся лица в зеркалах

Мгновенья прошлого картины…» (А. Игнатов)

Мир изменился. Вроде бы все вещи остались на своих местах, но Светлана почувствовала, что вступила в какую-то новую стадию своей жизни, из которой ушел очень любимый и значимый для неё человек.

Что остается, когда кто-то умирает? Дети. Но ведь они есть не у всех! Посаженое дерево, построенный дом. Вокзал и гидроэлектростанция. Написанные писателем книги и художником картины. Предметы искусства. Сшитое платье. Научные открытия. Да, пожалуй, все что создано человеческими руками и умом. Все оставленное на земле имеет свой индивидуальный срок существования, часто многократно превышающий период жизни их создателя.

Когда Света была подростком, она боялась умереть, но её совершенно не беспокоило, что остается после того, как заканчивается человеческая жизнь. Зато в те годы, не имея даже малейшего представления о высшей математике, голографии и тем более компьютерных программах, она любила размышлять о том, что когда-нибудь человечество изобретет высокочувствительное оборудование, которое сможет послойно снимать и обрабатывать информацию со стен помещений. Или, например, хотя бы с зеркал. Подобно тому, как сейчас в общих чертах специалисты могут определить, что происходило с деревом, по срезу его ствола, или, чем болел человек, по его волосу, Ведь любое, даже малейшее, движение материи в какой-то степени изменяет пространство. И масштаб этих изменений гораздо больше размеров, которыми оперирует ядерная физика.

Фото и видеосъемка, как примитивная стадия фиксации эпизодов человеческой жизни, уже давно изобретены. В свое время надежду на прорыв в этом направлении открыла голография. Сейчас взрослая и давно окончившая университет Светлана понимала, что снять послойную информацию с любого неодушевленного предмета, включая зеркало или даже стену дома, чисто теоретически – можно. Но вот расшифровать полученные данные и воспроизвести или, выражаясь научным языком, синтезировать по ним картину того, что здесь когда-то происходило, задача гораздо более отдаленного уровня развития науки. При этом, к сожалению, в общем случае – неоправданная по затратам. Вряд ли даже для историков это станет когда-либо доступным, сомневалась Светлана. Если кто-то и сможет протолкнуть прикладное развитие такого синтеза, то, возможно, криминалисты. Они уже сейчас с успехом используют обнаруженные на месте преступления потожировые материалы для определения участников события и их ролей в сюжете произошедшего.

Один из основателей теории квантовой механики Стивен Хокинг вообще считал, что события, произошедшие в прошлом, не происходили каким-то определённым образом. Вместо этого они произошли всеми возможными способами. Это связано с вероятностным характером вещества и энергии: до тех пор, пока не найдётся сторонний наблюдатель, всё будет парить в неопределённости. Таким образом, по Хокингу, независимо от того, какие воспоминания в настоящее время вы храните о прошлом, прошлое, как и будущее, неопределённо и существует в виде спектра возможностей. Прошлое – это вероятность.

Если бы Светлана Куликова узнала о Хокинге несколько лет назад, она вряд ли бы с ним согласилась. Но сейчас, с той или иной степенью отчетливости вспоминая что-то из своего детства, она допускала, что этого и не было вовсе. Или было как-то иначе. Что картины воспоминаний сложились не из непосредственно реальной жизни, а из косвенных сюжетов – рассказов родственников, фотографий, газет, кино. Того, что она видела и узнавала гораздо позже. События хранятся в памяти, но дополняются новыми деталями или утрачивают какие-то свои крупные или совсем маленькие фрагменты.

Время от времени Светлана утешала себя тем, что любимые и важные люди, вне зависимости от всяких там теорий, все равно оставляют после себя свои образы. Прежде всего их физическое присутствие проявляется на лицах и в чертах характера потомков. Это же подумать только – маленькая клеточка, с которой начинается человеческая жизнь, несет в себе колоссальную информацию абсолютно обо всех предках: об их талантах и дурных наклонностях, об их болезнях и тревогах, о каждой доли секунды, которую им пришлось пережить…

Оставляет то оставляет, да кто же станет исследовать в себе эту огромную по объему информацию. И главное, как? Разве что врач иногда спросит – а из родственников кто-нибудь болел диабетом? Не каждый пациент сможет дать ответ даже на такой простой вопрос! Или влюбленный мужчина заметит у своей избранницы некую восточную раскосость глаз. Не было ли в твоем роду татар или кавказцев? Может быть, и были… Возможно, были прабабушки, а дед по материнской линии, кажется, был еврей. В долгой истории рода, как правило, столько разной крови перемешано.

Фотографии в России появились в начале двадцатого века. В детстве Светиной бабушки. И это был первый и до сих пор, как ни странно, возможно, самый надежный способ сохранения образов. Можно себе представить, каким фантастически важным событием в жизни юных гимназисток был визит в фотоателье. По накалу волнения и эмоций его можно соизмерить разве что с романтическим свиданием.

Фотографии печатали в аккуратной тонкой рамочке с краями, оформленными зубчиками при помощи специального резака, и бережно наклеивали на паспарту. Света очень любила разглядывать эти серо-коричневые волшебные теплые и чуть-чуть мутные картонки. С пропечатанным на оборотной стороне экслибрисом фотографа, а на лицевой «С-Петербургъ», и «1916 г.», или «1914 г.». И даже «1904»! Подумать только, это ведь еще до Октябрьской революции!

Если карточки-портреты вывешивали на стену, долгое время была такая мода, они, конечно, выцветали. Сохранились лучше те, которые бережно вставляли в массивный альбом, где страницы перекладывались калькой.

У Потаповых было несколько старинных фотографий. После смерти отца Светлана выпросила их все и забрала себе. Её самая любимая, потому что там почти все предки по папиной линии, датирована 1916 годом. На ней Аполлинарий Потапов – её прадедушка, и трое его детей: старший Александр, погодки Мария и Николай, Светланин дедушка. А еще жена Александра и их малолетний сын. Вот такая была обычная русская семья. И одежда на них соответствующая – на мужчинах темные сюртуки и штаны. На представительницах прекрасного пола длинные с шелковым отливом темные платья с кружевными белыми воротничками. Круглолицый малыш одет в белые штанишки и рубашечку-косоворотку.

Про семью старшего дедушкиного брата Александра из родственников никто ничего не знал, они все куда-то пропали еще в революцию.

Родители Светиного отца, военные врачи, погибли при бомбежке в самом начале Великой Отечественной войны. Их сын, тоже Николай, которому в 41-году было восемь лет, в начале июня по счастливой случайности был отправлен с незамужней папиной сестрой Марией на дачу в деревню, в Псковскую область. Там они пережили и войну, и оккупацию. В Ленинград вернулись только в 1947- м. Мария замуж так и не вышла, своих детей не родила, вырастила племянника, заменив ему родителей.

Фотографии на тонком картоне – это вполне надежно! Например, на мобильный телефон можно без каких-либо усилий снять сотню сюжетов. Выложить лучшие из них в социальные сети. И забыть, где снималась, когда снималась, зачем снималась. Потом купить новый смартфон, потерять старую симку4. Потом страничку в социальных сетях взломают и все самоуничтожится. Выяснится, что и на домашнем компьютере ничего больше нет, потому что его несколько раз переустанавливали.

А кино и видеофильмы? Домашние кинокамеры на заре своего появления были в дефиците и стоили очень дорого, Куликовы как-то пропустили этот этап. Зато в середине девяностых Света с Игорем купили свою первую портативную видеокамеру. Тогда их сын Андрей был совсем маленьким. Поначалу снимали много. Первые несколько недель. Но весь отснятый материал приходилось переводить с мини-кассеты в формат VHS, чтобы смотреть на «видиках»5 того времени. Так и валяются где-то в кладовке эти мини-кассеты и кассеты VHS. Форматы сменились, новая техника безразлична к старым домашним видеоархивам. Если уже им это не нужно, то кому из потомков и когда может понадобиться?

А еще, Светлана это не раз замечала, образы родных и близких людей в разной степени отчетливости приходят к людям во снах и воспоминаниях. Иногда и просто так – без повода. Вот ведь у каждого, наверное, так бывало – едешь в метро, и вдруг видишь, напротив тебя сидит женщина. Лет сорока-пятидесяти. И лицо такое знакомое. И очки. И шапка вязаная… Как же похожа она на Светину свекровь, маму Игоря Куликова. Только немного моложе, когда та была сорокалетней, а не в последние тяжелые месяцы болезни. И взгляд такой же, и улыбка, и даже наклон головы.

Светлане редко снилась свекровь. Но всегда, встречаясь с ее образом-воспоминанием в метро, или на улице, или во сне, Светлана почему-то испытывала глубокий стыд за то, что безжалостно выбросила полуразвалившуюся мебель и почти все вещи свекрови. Зато уберегла ее лиану. И сына, разумеется.

Или вот Светина двоюродная бабушка, папина тетя. Милая дорогая Маруся, Мария Аполлинарьевна. Она в сороковые годы взвалила на себя тяжелую ношу ответственности и поставила на ноги рано оставшегося сиротой племянника. А потом еще нянчила Свету – как внучку. Светлана часто вспоминала бабушку Марусю – в крепдешиновом цветастом платьице и в каштановых кудряшках, безжалостно прихваченных сединой. И даже, когда после ухода Маруси прошло лет пятнадцать, Света подмечала её черты чуть ли не в любой пожилой петербурженке: в кряхтении, в оханье, в чрезмерной деликатности и построении слишком правильных и даже излишне вежливых фраз, в желании выглядеть моложе своих лет, в стремлении всем помочь, и ни при каких обстоятельствах не быть обузой.

Или зимой, проходя по какому-нибудь двору, Светлана вдруг впереди замечала мужчину в длинной темно-зеленой куртке и в меховой коричневой шапке-ушанке. Со спины вообще кажется, что это её отец. Его походка! Николай Потапов просто идет домой, где его ждет жена Алла. И не надо его обгонять, чтобы увидеть лицо и заговорить. Нет, конечно, это не он. Это всего лишь его образ, пронзительно напоминающий: он был в этой жизни, и оставил в памяти четкий отпечаток.

Говорят, что все имеют своих двойников. И не только те люди, которые ушли в иной мир. Иногда на улице можно встретить лица, мимолетно или вполне себе напоминающие нынездравствующих знакомых: когда-то любимых мужчин, детей, родственников, подруг и друзей.

В редакцию, где трудилась Света, недавно устроился на работу молодой парнишка-журналист, чуть постарше Светиного сына. Но так на него похож! У него и пиджак был такой же в точности, как у Андрея. Сколько раз Куликова останавливалась в своем порыве, подойти к молодому журналисту, приобнять его со спины и поцеловать в теплую шею… Но это же не ее Андрей!

Светлана иногда размышляла о том, что не только чьи-то «двойники», какие бы самые случайные люди не встречались нам на пути, они все равно в том или ином объеме оставляют нам кванты или гигабайты своих образов и своего на нас влияния. А ещё мы проходим свой уникальный жизненный путь, и наши горести и радости – это строго определенное стечение обстоятельств, в котором предстоит угадать и принять какое-то единственное решение.

Человек всю жизнь накапливает информацию. Формируется из мозаики мельчайшей внешних факторов – погодных условий и еды, своего времяпрепровождения, из разговоров и поведения окружающих, прочитанных книг, из того, что льется на него из семьи, с улицы, с экранов кинотеатров и телевидения, из Интернета – отовсюду! Одни люди и события своим примером демонстрируют, как бывает в жизни, и что делать, другие – чего следует опасаться, и как вести себя не стоит. Окружающий мир каждую минуту посылает нам миллионы сигналов. Большую часть из них мы игнорируем, события и впечатления обтекают нас «впрок». Это происходит до той поры, пока мы отчетливо в какой-то момент не узнаем в своих словах и поступках фразы и действия других людей, их мысли или идеи. Тех людей, что на мгновение мелькнули в нашей жизни или задержались надолго.

И в самом деле – каждый человек аккумулирует в себе информацию трех уровней. Первый, самый фундаментальный и мощный – это константа. Это то, что новорожденный получил в наследство от всех своих предков. Абсолютно от всех! Второй – то, что заложили в него родители и родственники при общении в детстве и юности и то, чем окружили его. В каком дворе жил, в какую школу ходил, с кем дружил, какие книги читал и чем увлекался. И третий – все то, что происходило и происходит вокруг человека на протяжении всей его жизни и связано с относительно посторонними людьми. Если пользоваться юридическим языком из договорной практики – «с третьими лицами».

Глава 3

2061 год. Доломитовые Альпы. Машина памяти

В небольшой деревушке, затерянной высоко в Доломитовых Альпах, известный ученый, биоинженер, у которого, как теперь повсеместно практикуется, на униформе вместо фамилии и имени был написан пятнадцатизначный идентификационный номер, проводил научные эксперименты в своей лаборатории.

Да, увы! К середине двадцать первого века люди практически перестали обращаться друг к другу по имени, это было принято разве что в кругу самых близких родственников. Среди друзей и в рабочей обстановке обычно использовались три последние цифры идентификационного номера, а например, на научных видеоконференциях, чтобы представить докладчика в титрах видеочата или в любых публикациях, хватало пяти-шести из пятнадцати его цифр.

Сотрудники альпийской лаборатории обращались к своему боссу доктор Сто Одиннадцать. И большинство из них понятия не имели, что пятьдесят лет назад, когда будущий ученый только родился, домашние прозвали его Ро. Мальчик был инвалид с детства. Инсульт неопознанного происхождения привел к тяжелейшему церебральному параличу и эпилепсии. Так сложились обстоятельства, что Ро с младенчества шаг за шагом выкарабкивался из страшных диагнозов с помощью новых технологий. Постепенно, его тело оказалось нашпиговано магнитным шунтом, эндопротезами, компенсаторами и прочими стимуляторами работы органов. Проводя много времени в американских и европейских больницах и реабилитационных центрах, Ро еще в юности увлекся цифровой микробиологией и теперь, в начале шестидесятых годов двадцать первого века, в статусе доктора-биоинженера и хозяина частной лаборатории проводил с группой единомышленников исследования на тему «Расшифровка и визуализация генетической и событийной информации, содержащейся в клетках головного мозга и внешней среде».

За плечами ученого числилось немало достижений в сфере раскрытия возможностей мозга человека. Первым среди коллег доктор Сто Одиннадцать научился читать чужую память. Причем даже отдаленные воспоминания, взятые из глубин коры головного мозга. Благодаря его исследованиям и экспериментам стало возможно точнейшим математическим языком описывать рождение воспоминания, а также регистрировать все причинно-следственные связи при его формировании.

Чуть больше года назад был создан Ро-дешифратор – комплекс сложнейших приборов, объединенных в длинную цепь, который позволял считывать информацию того или иного периода жизни исследуемого мозга. После этого полученные данные анализировались и преобразовывались через каскад синхрофазотронов, чтобы вернуться к исследователю уже в цифровом виде.

Ро-дешифратор работал даже с такими воспоминаниями и событиями в жизни человека, которые сам этот человек вспомнить был уже не в состоянии, или они перекрылись его же переосмыслениями в последующие годы. Для большей точности и объективности информация из мозга испытуемого дополнялась и корректировалась из сторонних источников, добытых в глобальной сети.

Можно было идти дальше. И в лаборатории все готовились к презентации следующего коллективного детища – по аналогии с Ро-дешифратором сотрудники окрестили его Ро-синтезатор.

Это, разумеется, не была машина времени в привычном понимании, сформированным старым кино, когда исследователь или сторонний наблюдатель мог бы лично не только присутствовать в том или ином временном отрезке в своей телесной оболочке, но и сколько-нибудь на него влиять. Нет! Это был прибор, позволяющий на квантовом уровне в специальном эфирном пространстве объемно и в мельчайших деталях моделировать события и мысли из цифрового потока, сформированного дешифратором памяти.

Воспоминания представлялись в виде голограмм, повторяющих реальные изображения событий. При этом воспроизводились также запахи, звуки окружающей среды и температурный режим – все в точности совпадало с тем, что было когда-то в реальности.

Таким образом и в общем случае, если у исследователей был доступ к мозгу человека, Ро-дешифратор мог перевести всю информацию, содержащуюся в нем, в цифровой код, а Ро-синтезатор призван был наглядно и подробно воссоздать любой отрезок времени из жизни этого человека.

Первым впечатлением зрителя будет иллюзия, что он смотрит спектакль – можно воспринимать это всего лишь как новый вид развлечения, сверхреалистичного искусства, более совершенного, чем гибрид театра и кино. А можно, наблюдая скрупулезно восстановленные, без прикрас, фрагменты своей и чужой человеческой жизни, понять, наконец, какие-то важные моменты событий в биографии и причинно-следственных связи в том, что происходило – иногда это приятно и волнительно, иногда тяжело.

С философской точки зрения доктор Ро воспринимал свое изобретение как открытие новой формы бессмертия. Ведь все, что происходило с человеком с рождения до последнего вздоха, гипотетически сможет хранится бесконечно долго в виде биоматериалов мозга или уже сразу в оцифрованном виде. Новый вид истории – реальная судьба живших на земле реальных людей.

Таким образом, доктор Сто Одиннадцать приблизил человечество к тому, что все, что происходило с людьми, при условии, что есть возможность провести скрининг их мозга, никуда не исчезало и могло быть воспроизведено и визуализировано. И даже это не стало бы финальной точкой в исследованиях. Ученые в будущем смогут из клеток мозга живого человека считывать дифференциалы информации – сведения о том, что происходило с предками этого человека до того, как они стали родителями.

Ро бережно достал из криогенной камеры биокассету с записью информации, добытой из скрининга собственного мозга, и вставил её в дешифратор. Оптоволокно от передатчика дешифратора тянулось в толщу горы, там как раз и находился каскад синхрофазотронов. Из недр горы по толстым кабелям в кабинет доктора Одиннадцать через четверть часа вернулась уже математическая модель информации. Подсоединив кабель к новому, еще не обрамленному в прозрачный полимерный корпус Ро-синтезатору, и надев линзы со встроенным ай-треккером, доктор Одиннадцать приготовился смотреть кино. Или спектакль. Или свою жизнь.

Сначала шли одни помехи и изображение было неустойчивым и невнятным. Доктор Одиннадцать взглядом изменил входные настройки и установил на дешифраторе точное время, 25 апреля 2025 года. В углу лаборатории на специальной площадке, заполненной туманоподобной субстанцией появилось трехмерное изображение. С каждым мгновеньем оно становилось все более четким.

Глава 4

2025 год. Пенсильвания. Теория относительности

«Ты стоишь на куске камня с раскаленным центром, который летит с бешеной скоростью в неизведанное пространство бесконечно расширяющейся Вселенной. Как при этом ты можешь чего-то бояться?» (из сети)

Ро ехал в своей инвалидной коляске-капсуле по дорожке медицинского центра в Пенсильвании был солнечный апрельский день. В воздухе стоял дурманящий запах прелой сосны, которую подсыпали к подножию деревьев в качестве удобрения. Заливисто щебетали птицы, и бутоны кустарников и цветов только-только раскрылись.

На скамейке сидела необыкновенно красивая и бледная девочка. У этой скамейки и рядом с этой красавицей невозможно было не остановиться.

– Hallo! I`m Ro6! – даже такие простые слова очень тяжело давались мальчику, все его тело потрясывалось, подросток всего несколько месяцев назад научился с горем пополам ворочать языком и поэтому говорил как робот:

– Who are you?7

– Я уже никто! Представляешь, уже никто и ничто! – по-английски с грустью ответила девочка, не поднимая глаз, как будто разговаривала не с Ро, а сама с собою, – Мне даже операцию делать не стали! Моя мама до сих пор уговаривает врачей попытаться. Не берутся! Говорят, поздно! Везет тебе! Ты хоть и инвалид, но будешь жить! А я скоро умру!

– По-че-му? – только и смог выговорить Ро.

– У меня опухоль в голове. Я боюсь! Я очень боюсь. Потому что я умру!

Как же мальчик хотел её утешить и рассказать, что у него тоже был несколько тромбов в сосудах головного мозга, что ему сделали семь операций и поставили магнитный шунт. А когда у него перестали развиваться тазобедренные суставы, их заменили на импланты. И в желудке у него пластиковая трубочка. Что он до сих пор совсем не может управлять своими ногами, руки, тоже не всегда слушаются его… Ах, если бы он мог быть уверенным в своих руках, он бы подъехал поближе к девочке, и обнял, и утешил её. Если бы он мог как следует говорить, он бы сейчас ей сказал волшебную фразу. Этими словами частенько приободрял его лечащий врач-невропатолог: «Твой мозг – фантастический по своей сложности биологический суперкомпьютер. Твое тело состоит из веществ, которые были рождены в ядрах умирающих звезд. Ты стоишь на куске камня с раскаленным центром, который летит с бешеной скоростью в неизведанное пространство бесконечно расширяющейся Вселенной. Как при этом ты можешь чего-то бояться?»

Вместо этого Ро сказал:

– Нет! Сейчас лечат все! Это же просто опухоль! Проси операцию! Жи-ть!

– Мне уже поздно! Я ведь каждый год делала скрининг. Почему они пропустили, и все разрослось? Так обидно! Я никогда не стану взрослой, не буду невестой и не выйду замуж, и у меня не будет детей, и ничего не останется после меня…

– Я то-же. Ни-че-го… Не оста-нет-ся…

– Ну, у тебя есть шанс. Наука не стоит на месте. Что-нибудь придумают и изобретут. Ведь главное – жить! Да, я догадываюсь, как тяжело быть инвалидом! У тебя есть друзья? Тебя кто-нибудь любит?

Мальчик призадумался. Он не знал, что ей ответить. Ро часто страдал от физической боли. Его жизненный путь до четырнадцати лет – чередование реанимаций и реабилитаций. Но его любили родители, бабушки и дедушки. За него боролись с исступлением и до самозабвения. Он не мог этого не замечать. Да, друзей у него, пожалуй, не было. Он ни с кем не играл во дворе и ни разу не ходил в школу – был на домашнем обучении. Но в школу сейчас не ходят и многие здоровые дети – учатся по видеосвязи. Здесь, в реабилитационном центре, он пару дней назад познакомился с мальчиком из России, из Санкт-Петербурга, и с поляком. Это были, пожалуй, его первые друзья в жизни. У Ро всегда были няня и гувернантка. На улице все ему помогали и сочувствовали. Он редко оставался один. Только ночью. Он все это сразу вспомнил, но он не мог говорить длинных фраз, язык не слишком хорошо его слушался, поэтому вслух просто сказал:

– Да!

– Значит, у тебя есть какая-то важная миссия в этом мире! А у меня нет. Мой максимум – доказать науке, что моя опухоль не операбельна! И может быть, помочь диагностике для следующих заболевших. А ты еще помучаешься, Ро! Меня никто не любит! Мне иногда даже кажется, что даже мама меня больше не любит! Мама мечтала, что я буду красивой и успешной девочкой. Она будет наряжать меня в самую модную одежду, и я стану фотомоделью. Мама не жалела денег на мое образование, на мои невероятно эффектные луки. Между прочим, у меня с пяти лет были личный стилист и парикмахер. Она всегда считала, что, если вложить в ребенка кучу денег, то он станет счастливым. И сейчас она готова заплатить любую сумму, чтобы оставить меня здесь в самых комфортных условиях и уехать домой. Чтобы не видеть, как я умираю.

– Я луб-лу…– кое-как вывернул язык и произнес мальчик.

– Ты даже не знаешь, как меня зовут! А меня зовут Маргарита… И имя мое выговорить не сумеешь! – жестоко усмехнулась юная красавица.

– Маргарита! – уверенно, и неожиданно даже для себя, провозгласил Ро.

Девочка встала со скамейки подошла поближе к коляске Ро, посмотрела ему прямо в глаза, обняла и пообещала:

– Я тебя тоже люблю! Если есть какая-то потусторонняя жизнь, мы с тобой там обязательно встретимся. Мы будем ангелами! Ты будешь красивым и здоровым, не только ходить и бегать, но и летать. Я тоже буду летать. На мне будет красивое белое платье из нежного струящегося шелка, разные украшения… И там я выйду за тебя замуж. Мы будем жить вечно и счастливо! Там…

– Здесь! Там ничего не будет!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! Мал..ка..ли-да! – второй раз так лихо произнести имя новой подруги у него не получилось.

– Я не Малкалида, а Маргарита! – засмеялась девочка. – Ну, хорошо! Тогда по-другому. Я постараюсь немного еще пожить. Ты станешь врачом и сделаешь мне операцию. И я выйду за тебя замуж! Да?

– Да! – пообещал мальчик.

Ро почувствовал легкое головокружение и забеспокоился, что сейчас от волнения у него могут начаться судороги. Он поспешил попрощаться с Маргаритой:

– Зав-тра при-ду! Сю-да! Да?

– Завтра в три часа тебя здесь буду ждать! Если доживу до завтра. Мне сказали, что это может случится в любой момент. Мозг просто отключиться и все.

На следующий день Ро прикатил на своей автоматической коляске-капсуле к лавке, где расстался с Маргаритой, за несколько минут до назначенного времени. Девочка не пришла. Ро корил себя за то, что не догадался спросить у нее номер социальной карты, сейчас бы они могли продолжить общение виртуально. Слезы стояли у него в глазах, он беспокоился, что сам не сможет их вытереть, кто-нибудь увидит, и будет стыдно, что он такой беспомощный.

Уже часов в пять, когда надо было ехать на реабилитационные процедуры, за ним пришла няня.

– Ро! Да что же это такое! Разве можно меня так пугать! Я ищу тебя повсюду! Почему ты не реагируешь на мои месседжи? Зачем ты отключил определитель геолокации?

Мальчик сделал легкое движение головой назад, чтобы поправить чип, и тут же услышал целый рой пропущенных голосовых сообщений.

Няня развернула Ро от скамейки и, переключив коляску на ручное управление, покатила в сторону физиотерапевтического корпуса. Убежать от нее, чтобы попробовать поискать Маргариту на территории клиники, мальчик не мог, а потому даже и не пытался.

Вечером, уже лежа в кровати, он долго искал информацию о Маргарите на больничном портале, потом в открытой сети. Вот если бы у него хоть что-то осталось от незнакомки. Хотя бы номер социальной карты, он бы нашел ее очень быстро! Сейчас с этим нет никаких проблем.

Никого и ничего. Как будто Маргарита была сон. А может быть, она и в самом деле была галлюцинацией. И ее никогда не существовало?

Глава 5

2010 год. Санкт-Петербург. Отцы и дети

В преддверии своего пятидесятилетия, Светлана Куликова все чаще размышляла, с чем пришла она к своему «полвека». Вне всякого сомнения, родители всегда были ей опорой, и при этом никогда особо не вмешивались в её дела. Она имела право считать, что все, чего добилась, добилась сама. Ведь Светлана сама выбрала университет. Сама поступила. Училась. Влюблялась. Разочаровывалась в отношениях. И потом выбрала себе мужа… Как выбирала? Из встретившихся на пути различных мужчин, она обратила внимание на человека, с которым с одной стороны, как ей тогда казалось, могла ужиться под одной крышей, а с другой – он был ей интересен как мужчина. И Светлана ведь тоже ему чем-то понравилась. Это и есть любовь? Наверное. Возможно… Любовь в какой-то ее форме и на определенном отрезке времени. В системе сиюминутных эмоций и длительных компромиссов. Она потом много лет пыталась разобраться, был ли ошибкой её выбор. «Может быть, – думала Светлана, – я все-таки немного поторопилась и не дождалась любви всей своей жизни. Или Игорь Куликов был в точности тем, кто мне нужен, а я это просто в какие-то периоды своей жизни этого не понимала?»

Ничто не досталось Светлане и Игорю просто так. Они сами заработали денег на свою первую и пока единственную квартиру. И были уверены, что именно благодаря самостоятельности, ответственности, умению ни на кого не перекладывать свои проблемы и принимать решения, им удается проходить по жизни ее сложными маршрутами и достигать желаемых результатов. При этом у их единственного ребенка так и не появилось ни брата, ни сестрички, потому что подспудно над супругами довлел постоянный гнетущий страх остаться без работы и без заработка.

В свое время, что только Светлана не делала, чтобы не забеременеть! Испытала на себе весь арсенал советской медицины и фармакологии. Пусть и был этот выбор довольно убогим. Успокоилась немного, когда стали доступными качественные гормональные контрацептивы. Но опасения, что жена «залетит», все равно преследовали супругов постоянно и отравляли радость интимных отношений.

Андрею, как единственному ребенку в семье, достались любовь и безграничное обожание от родителей, и от бабушек и дедушки. Светлана, словно клуша, возилась со своим сыном, стараясь максимально погрузиться в его дела и проблемы. Орлицей по первому зову готова была прилететь на помощь ребенку и отогнать от него прочь любые невзгоды. Андрей неплохо учился. Посещал спортивные секции. Но когда после тренировок по боксу стал жаловаться на боли в животе, Светлана настояла на том, чтобы занятия боксом прекратились. А сколько страха она натерпелась, когда сын увлекся скейтингом. Разве что не вставала рядом с ним на доску и не перепрыгивала через поребрики и скамейки! Неугомонная мамаша помогала писать школьные сочинения и решала задачи по алгебре. Это она уговорила Андрея после школы поступить в университет на экономический факультет. И она наняла репетиторов и подключила своих влиятельных знакомых, чтобы максимизировать вероятность успешной сдачи вступительных экзаменов. Все получилось. Остановиться? Нет! Уже невозможно! Света шаг за шагом предлагала сыну свою помощь: в домашних заданиях и в курсовых, хотя до этих пор ни малейшего представления не имела ни о бухучете, ни о маркетинге. Чтобы быть полезной сыну, она прочитала кучу учебников и чужих рефератов и курсовых работ из Интернета. И очень гордилась тем, что он постоянно обращался к ней за советом, и любую помощь принимал благосклонно.

Это ведь Света посоветовала сыну жениться на однокурснице Алисе. Чудесная девочка, умница, красавица. Из очень хорошей интеллигентной семьи. Такие сейчас – большая редкость. Ну и что, что жених и невеста – оба студенты! Пусть им не исполнилось еще и двадцати лет! А родители на что? Главное не упустить драгоценное время, не потерять свою такую хрупкую любовь.

Куликовы-старшие вместе с Алисиными родителями помогли молодым снять квартиру, сыграли красивую и задушевную свадьбу – живите и размножайтесь!

Алиса и Андрей жили дружно и по-своему весело: прогуливали занятия, болтались по кафешкам и кино, разъезжали по разным городам и дальним странам. Только Алиса никак не могла забеременеть. Очень хотела. Но не могла.

Со временем ожидание беременности Алисы превратилось во всеобщую идею фикс. При этом Света, как мама мужчины, узнавала обо всем в самую последнюю очередь. Хорошо еще, что Алисина мама, Татьяна Луковская, разделяя всеобщую озабоченность, иногда докладывала Светлане о состоянии здоровья и новостях своей дочери: «Были у этого врача, потом у этого. Вроде все нормально. Будет ребеночек. Когда-нибудь. Но не в этот раз…»

Однажды Татьяна позвонила ближе к полуночи – у Алисы задержка на два дня!

– Ура! – отреагировала Светлана Куликова, – Ну наконец-то будет у нас с вами внук!

– Или внучка, – деликатно поправила Луковская.

– Да пусть уже хоть кто-нибудь будет!

Узнав такую потрясающе хорошую новость, Игорь Куликов вызвался сбегать в круглосуточный магазин и купил шампанского. Просидели вдвоем за накрытым по-праздничному столом до утра. Праздновали. Не успели Куликовы-старшие как следует нарадоваться, буквально через два дня сын объявил:

– В этот раз ребенка не будет. Все рассосалось! Успеем еще…

– Конечно, успеете! – попыталась подбодрить Андрея мама, но сама при этом ужасно расстроилась.

Как же ей хотелось внука понянчить!

Через несколько недель Андрей и Алиса попросили у Луковских денег и купили полуторамесячного щенка йорка.

Внутренне Светлана чувствовала, что все пошло куда-то не туда. Но куда, и как оттуда вернуться? И её саму, и женатого сына, и уж тем более Алису стала тяготить взаимная привязанность. «Но при этом, – рассуждала Света в свое оправдание, – он так молод и неопытен, что обязательно наделает кучу непростительных ошибок, которые потом тяжело будет исправлять!»

Встать на правильные рельсы помогла случайность. Светлана готовила ужин на кухне и, вдруг, услышала из телевизора: «Детей надо отпускать!». И вслед за этим сразу еще и народную индийскую мудрость: «Ребенок – гость в твоем доме. Накорми его, обогрей и отпусти!»

Торкнуло!

Ну, конечно! Она что, не знала об этом раньше – знала! Не понимала, что каждый человек должен пройти свой путь, сделать свои ошибки, выстрадать свои поражения? Знала! Не до конца понимала? Теперь все будет иначе! Её сын – взрослый!

Светлана перестала вмешиваться в дела Андрея! Победа?

Как ни странно, сын быстро адаптировался к новым условиям полного невмешательства мамы в его судьбу. И выбрал неожиданный путь. Теперь Луковские взгромоздили на себя заботы о молодой семье и решали проблемы не только Алисы, но заодно и Андрея.

Родители Алисы были вполне обеспеченными людьми. У Татьяны Луковской был свой магазин в центре города, и муж Алексей ей во всем помогал. Света попыталась несколько раз поговорить с Луковскими на тему, что из соображений воспитания самостоятельности и ответственности детям следовало бы предлагать «не рыбу», а «удочку», но, по всей видимости, была не слишком убедительна в доводах и не нашла интереса и понимания. С её стороны решение было принято однозначно – она самоустранилась от влияния на судьбу сына и молчаливо с любопытством наблюдала за тем, во что «вписывается» её Андрей.

Время шло. Брошенный родителями на произвол судьбы сын чувствовал себя совсем неплохо. Они с Алисой готовились к госэкзаменам и защите университетских дипломов. На деньги Луковских Андрей и Алиса открыли интернет-магазин. Купили дорогую машину. В разговорах с родителями у Андрея стали появляться менторские нотки. Он восхищался оборотливостью Луковских, особенно Татьяной, и постоянно ставил их в пример.

Светлана относилась к этому снисходительно, искренне радовалась успехам сына и в глубине души хвалила себя за то, что перестала активно навязывать свою помощь. Ей казалось, что раз она поступила правильно, «отпустив» сына на волю, пора пожинать плоды этой грамотной тактики и почивать на лаврах.

Радужную картину нового неизведанного мира заметно портил Игорь Куликов. Он постоянно шпынял Андрея по поводу и без повода и всячески пытался доказать сыну, что тот полный ноль. Ревность Игоря к успехам Татьяны Луковской перешла все разумные границы. Светин муж начал откровенно хамить Алисиной маме на общесемейных встречах, и без того становившихся все более редкими.

В представлении Светланы мама Алисы по-прежнему оставалась незыблемым примером для подражания. Потому что понятно было все, что делает Татьяна Луковская. Только Светлана не умела делать также. Принципиальная разница была и в их манере общения с детьми. Светлана старалась объективно оценивать действия сына, чаще его критиковала, чем хвалила. И в глаза, и за глаза. Пыталась анализировать жизненные ситуации с позиции: «Что ты сделал неправильно и как тебе следовало поступить». Она и в общении с Луковскими, и с Алисой никогда не скрывала свое недовольство теми или иными поступками Андрея.

Татьяна Луковская, наоборот, всегда горой стояла за свою дочку. Чтобы хорошего или плохого не сделала Алиса – безоговорочно принимала ее сторону.

Светлана Куликова и Татьяна Луковская были почти ровесницами. Общего у них было и то, что они имели равные стартовые условия – тогда, в начале девяностых. Просто одна из них, Татьяна, добилась значительных успехов в своем бизнесе, а у Светы и бизнеса то никакого не было, только наемная работа. Но Луковская, пройдя суровую школу выживаемости в своей молодости, в отличие от Светланы, до сих пор пыталась всячески оградить дочь от малейших трудностей и проблем. При этом базовый подход к вопросу о том, что семья, дети и внуки – самое важное в жизни, был у обеих мам совершенно одинаков.

Подавляющее большинство людей в глубине души завидуют детям богатых родителей. Потому, что единственная проблема таких счастливчиков – чего бы такого нового и интересного захотеть, чтобы было круче, чем у всех!

Что делает девушка, у которой нет финансовых проблем? С помощью косметологов и фитнес-тренеров доводит до совершенства свое тело, фигуру, внешность. Поступает в университет на коммерческой основе. Или через систему связей и репетиторов за те же огромные деньги получает бюджетное место. Возможно даже, что она учится вполне добросовестно: ходит на лекции и сдает экзамены. Хотя это, скорее, исключение из правил. Продолжает покупать на деньги родителей самую модную одежду, обувь, украшения. Выбирает автомобиль в цвет любимой сумочки. Родители дарят ей квартиру. Ничего удивительно, что у нее формируется прекрасный вкус. Умение из лучшего выбирать самое лучшее. А дальше? И девушка, и ее родители ждут, раз они так хорошо подготовились к жизни, то высокая планка будет во всем: в отношениях дочки с любимым мужчиной, в умных, красивых и здоровых детках. И ни у кого нет времени особенно задумываться – любые возможности бывают до поры до времени. Хорошее образование – замечательно, это много! Любовь и обожание родителей – прекрасно! А дальше – огромный мир, где деньги и успех лишь небольшая часть очень сложной системы. Если у человека не было опыта борьбы с обстоятельствами и не было трудностей в достижении целей – значит, не было побед. Своих собственных побед. Отсутствие борцовских качеств неминуемо приводит к нежеланию и неумению выстраивать не только будущий бизнес – этому еще как-то можно научить и научиться, но самое главное – строить отношения и принимать компромиссы и неминуемые удары судьбы.

Тысячи лет назад люди жили в пещерах и землянках и ходили на охоту. Они пребывали в постоянной опасности за свою жизнь и жизнь своей семьи. Войны, голод, тяжелые болезни. Люди умирали, но человеческий род продолжался из поколения в поколение, становясь выносливее и сильнее. При этом все время, пытаясь найти любые средства своей защиты: молитвы, ритуалы, медицину, оружие, законы, люди искренне радовались тому, что добыли пищу, что имеют теплый кров, что победили врага, что не выкосили полностью их семьи страшные болезни. В наши дни мы тоже просим здоровья, но только, когда что-то угрожает нашей жизни или жизни близких. А в каждый обычный день мечтаем о великой любви или великом богатстве. Просто масштаб этих мечтаний разный у каждого человека.

Глава 6

2009 год. Винчи. Фабио и Паоло

Legge superiore a tutte le leggi è l'amore. (Boezio)8

Фабио Джуани родился и вырос в Тоскане, в небольшом провинциальном городке Винчи. Он, как и великий Леонардо да Винчи, был незаконнорожденным. Впрочем, в жизни у Фабио было несколько «отцов», потому что Валентина, красавица-мать, легко сходилась с мужчинами и также легко с ними расставалась. Ее семейная жизнь немного стабилизировалась, когда Фабио перевалило за двадцать лет. Валентина устроилась на работу старшим администратором в один из местных отелей и почти сразу стала любовницей престарелого хозяина. Фабио тоже нашел свое место под солнцем – Валентина попросила, чтобы сына взяли официантом в гостиничный ресторан. В тридцать лет Фабио получил должность метрдотеля.

Паоло, хозяин отеля, был русским по происхождению. Опасаясь за будущее семьи и не ожидая ничего хорошего после прихода большевиков к власти в 1917 году, его родители бежали из России с малолетним сыном. После мытарств по разным уголкам Европы беженцы осели в Италии. Паоло совсем плохо говорил по-русски. Он довольно рано лишился поддержки родителей, всю жизнь тяжело и упорно работал. Был и продавцом в магазине, и баристо, и агентом по недвижимости. Только к шестидесяти годам мужчине удалось обзавестись собственным отелем и двумя небольшими квартирами – в пригороде Флоренции и в Винчи. Паоло не был женат, и у него не было своих детей. Фабио мечтал, что хозяин женится на его матери Валентине, и тогда молодой человек станет полноправным наследником всего солидного хозяйства.

Так получилось, что Паоло прожил с Валентиной в любви и согласии больше четверти века. Валентина умерла несколько месяцев назад, так и не дождавшись от любимого мужчины официального предложения и регистрации законного брака. Фабио Джуани, которому к тому времени исполнилось уже сорок четыре года, занял место старшего администратора в отеле, сменив на этом посту свою мать. Фабио служил Паоло верой и правдой, и все еще надеялся, что старик смилостивится и напишет завещание в его пользу.

К семейной жизни Фабио особо не стремился. Разумеется, у него были романы и подружки. И даже была внебрачная дочь, которой он старался по мере сил помогать. Но обстоятельства так и не сложились, чтобы создать полноценную семью и построить свой дом. О нем самом всегда заботилась мать – обеспечив доступные кров и еду в отеле. Чем он сам мог облагодетельствовать потенциальных жену и детей? Небольшой зарплаты хватало на модную одежду, путешествия в Европу и Америку и августовские, после феррагосты9, поездки к морю. Но как жить с семьей и детьми в служебном номере, в отеле?

Фабио, едва окончив школу, принял принципиальное решение не связываться с женщинами своего родного городка. Здесь все друг друга знают и все знают друг о друге. Даже появление нового горшка с пальмой у входа в какое-нибудь здание могло стать предметом недельного обсуждения. Ну, разве что пофлиртовать с кем-то из девушек, остановившихся в отеле: приехали, прожили три-четыре дня, уехали. Немки, англичанки, а в последние годы было особенно много русских. Он начинал общаться с одинокими путешественницами преимущественно по-английски. Как раз и его, и их знаний, хватало для того, чтобы сказать и услышать пару стандартных комплиментов и договориться о свидании в номере. Впрочем, когда позже он оказывался в этом самом номере, иностранки предпочитали слушать его восторги и комплименты на итальянском, усердно повторяя за ним красивые итальянские слова: bellissima, cara, ciccia, tesorina, amore mio.10 В свою очередь от русских подружек он научился говорить: спасибо и пожалуйста, привет, и «как дела?». А потом и более сложные слова и фразы: здравствуйте, я вас люблю, приезжайте к нам еще. Фабио гордился таким своим знанием русского языка, приветствуя русских гостей в лобби-баре и утром за завтраком. В последние три-четыре года русские и особенно украинские туристки стали все чаще выходить замуж за итальянцев. Даже в Винчи смешанные браки перестали восприниматься как экзотика. Фабио на дух не переносил брачных хищниц, и при малейшем подозрении в посягательстве на свою свободу, в тот же час прекращал любые отношения.

Фабио Джуани практически безошибочно мог угадать национальность только что прибывшего гостя. Путался только в туристах из Латинской Америки: колумбиец, аргентинец ил бразилец. Да и не беда, они редко приезжали в Винчи. Зато все чаще в городе появлялись не только русские, но и китайцы. К сорока пяти годам Фабио вообще потерял интерес к итальянкам. Они крикливые, болтливые, злопамятные, меркантильные. И не такие, уж, они и красивые! Незаметно, шаг за шагом, личная жизнь Фабио стала выстраиваться и в Интернет – он переписывался с молоденькими красавицами-иностранками, а потом встречался с ними в своей гостинице или на нейтральной территории – в отелях Венеции, Бари, Неаполя или Рима. С каждой – не более двух-трех раз. Со временем он так привык, что ничего не надо делать, ни о ком не надо заботиться и тратить душевные силы на переживания и завоевание женских сердец, что теперь, даже если когда-нибудь, пусть гипотетически, дождался бы наследства от Паоло, не стал бы обременять себя семейными узами. Главное, получить это наследство.

Засыпая в одиночестве в своем маленьком служебном номере, Фабио мечтал, что будет делать, когда станет богачом. Отель он сразу продаст. Хотя сейчас кризис и много за него не дадут. Просто здесь все так надоело, что хочется вырвать все грустные воспоминания и начать жизнь с чистого листа. Квартиру Паоло в Винчи он тоже через какое-то время продаст. И никогда не будет возвращаться в этот унылый городок. А вот просторные апартаменты во Флоренции оставит. Арендаторы там приносят неплохой доход. Это будет резерв, если остальные деньги закончатся. Фабио поселится в Милане. И будет путешествовать. Он обязательно съездит в Россию. В Москву, а лучше даже в Санкт-Петербург. И, конечно, он объедет всю Северную Америку. До сих пор он был только в номерах-сьют Нью-Йорка и в Филадельфии. А когда получит наследство, сможет останавливаться в дорогих отелях и платить щедрые чаевые. Еще Фабио купит себе новый автомобиль. Только не Fiat – этого добра у него всегда хватало. Это будет, например, Mercedes, ML-класса – ослепительно белый, последняя модель, с белым кожаным салоном, мощным двигателем и всякими акустическими излишествами. И еще мотоцикл – Ducati, мечта детства. Как же счастливо он заживет, когда у него будут деньги!

Паоло был уже очень стар. Ему перевалило за девяносто шесть. При этом старик чувствовал себя вполне прилично, и иногда по воскресеньям ходил в церковь. Это была та самая церковь Святого Распятия («Santa-Croce»), где по преданию в середине XV веке крестили Леонардо, незаконнорожденного сына крестьянки Катерины и нотариуса Пьеро. Экскурсоводы на площади перед церковью обычно рассказывают туристам, что это не город назвали в честь великого изобретателя, ученого, архитектора и художника, а мальчику дали – нет, даже не фамилию, а принятое в ту пору имя-описание: Leonardo di ser Piero da Vinci – Леонардо от господина Пьеро из Винчи.

Паоло встречался в церкви со своими престарелыми приятелями, а потом они втроем или вчетвером заходили в близлежащий бар. Без суеты рассаживались на просторной тенистой террасе, укрытой от посторонних глаз мощными зарослями плюща, осыпанного мелкими белыми цветами. Ах, какое хорошее вино водилось у тамошнего хозяина. И песочное печенье, нашпигованное мелкими кусочками ветчины и фруктов, которое там подавалось в качестве закуски, вне всякого сомнения, было самым вкусным в округе. Паоло знал еще прадеда хозяина этого бара, что уж говорить про деда и отца. Тоскану вином не удивишь, у всех ее обитателей весьма тонкий вкус. Старики предпочитали вино урожая 2003 года. Вдыхая терпкие виноградные пары и наблюдая за игрой теней на поверхности напитка в бокале, Паоло любил поспорить с приятелями, что произойдет раньше – у хозяина бара закончатся все бутылки удачного года, старики дождутся достойного вкуса от зрелости вина будущих урожаев или попросту умрут.

Фабио Джуани вынужден был все больше времени тратить на заботу об одиноком Паоло. По утрам приносил из гостиничного ресторана свежеиспеченные круассаны и варил ему кофе-мокко в старой гейзерной кофеварке. После этого, как правило, старик надевал белоснежную рубашку, безупречно отглаженный темно-синий костюм и в сопровождении Фабио направлялся в отель, чтобы посидеть в лобби-баре, лично поздороваться с вновь заселяющимися гостями и поболтать о том, о сем с постояльцами. Паоло заходил на кухню, потом обязательно расспрашивал дежурного ресепшн о том, что и как. Незадолго до обеда – la passeggiata11 – Фабио выгуливал Паоло по близлежащим к отелю улочкам и в небольшом городском парке. Потом обед в одном из местных баров или ресторанчике, где надо было ждать, пока старик наговорится с их хозяевами или другими такими же почтенного возраста посетителями, и можно будет вернуться домой. Прежде, чем Паоло уляжется подремать, Фабио читал ему вслух газеты, пересказывал новости из Интернет, докладывал о хозяйственных делах отеля. Вечерами они иногда вместе смотрели телетрансляцию футбольных матчей – дома, либо в местном спорт-баре, оба были заядлыми болельщиками и фанатами клуба «Ювентус».

Фабио день за днем постепенно переносил свои вещи из номера отеля в квартиру старика, которая была в двух шагах от отеля. Когда ему нужно было уехать по делам или на каникулы, за Паоло приглядывала пожилая соседка – в прошлом горничная. При малейших недомоганиях для Паоло тот же час вызывали врача. Самым страшным событием для Фабио была бы смерть старика. Вот вдруг он внезапно уйдет в мир иной… А как же завещание? Кому все достанется? А может быть, завещание уже написано и ждет своего часа у нотариуса?

Паоло не мог не догадываться, чего ждет от него Фабио. Но всячески уходил от темы наследства, с какой бы стороны не пытался подойти к разговору его молодой друг.

– Вы православный или католик? – поинтересовался Фабио в один из вечеров.

– Меня крестили по православному обряду. Но сколько я себя помню – посещал преимущественно католические храмы. И сейчас, как ты знаешь, почти каждое воскресенье встречаюсь с друзьями в нашей церкви. Должен признаться, к старости стал убежденным атеистом. Сказать точнее – агностиком! Давно понял, что религия, слепая вера – это не мое! – признался старик

– И вы не верите в загробную жизнь? – не унимался Фабио. Сам-то он был убежденным католиком.

– Не верю! – усмехнулся Паоло. – Мир материален и жесток. Мое тело обратится в прах, и уже через пару-тройку лет никто не вспомнит, что я жил.

– А как же душа? Встреча на небесах с вашими предками, с моей мамой?

– Нет никакой души! – медленно, но без тени сомнения в голосе провозгласил старик. – Все рассказы людей, испытавших клиническую смерть – не более чем иллюзион от воспаленного мозга. Соломинка, за которую им хочется ухватиться.

– Но все они видят одно и то же! Коридор, тоннель, вдалеке свет… И даже, как правило, они встречают там своих умерших родственников.

– Они видят одно и то же, потому что, во-первых, их организм находится во вполне определенном психофизическом состоянии. Это сугубо физиологические параметры – давление, пульс, температура – дают такое состояние мозга, когда человек видит подобный сон. С небольшими индивидуальными отклонениями. А, во-вторых, они же прежде всегда слышали от других, что такое обычно снится. И этот чужой сон как раз и засел у них в памяти.

– Но как же жить, зная, что все закончится раз и навсегда?

– Так же! Теми же методами и способами! Здесь и сейчас. Радуясь тому, что живешь. Наслаждаясь каждым глотком вина, окружающим тебя миром и каждым прожитым днем. Главный парадокс жизни – в ней нет абсолютно никакой конечной цели, только промежуточные. Поиски счастья, решение больших и малых задач, постоянное преодоление трудностей, борьба сначала за то, чтобы добиться чего-то нового, важного, значимого для себя, а потом за то, чтобы как можно дольше не потерять, что имеешь. Исполнение своей некой случайной, неосязаемой и порой непонятной миссии. Только сам процесс… Это всего лишь путь.

– Неужели только для этого процесса человек и живет на земле?

– Да! И чем раньше ты перестанешь готовиться к весьма сомнительному загробному миру, тем более полноценно проживешь свою единственную жизнь. Я начал понимать эти простые вещи, когда мне уже перевалило за шестьдесят. Дыши полной грудью, получай удовольствие от жизни. Это не только лучший из миров – он единственный! Ничто не дается нам раз и навсегда – ни победы, ни деньги, ни любовь, ни, увы, как видишь, даже сама жизнь! Все вокруг: природа, человек, бизнес, чувства – имеют свой цикл: рождение, взросление, зрелость, старость и смерть. Просто каждый из этих циклов и все его составляющие по продолжительности у всех и всего разные.

– Жаль, если потом ничего не будет… – искренне расстроился Фабио.

– Не грусти, дорогой мой! Жалеть стоит лишь тех, кому не выпал шанс родиться. Или тех, кто слишком рано ушел. Не успел влюбиться и полюбить свою жизнь. Не прожил ее ярко и с удовольствием – в победах, страстях и любви. Представляешь, какой облом достается тем, кто всю жизнь готовил себя к вечности,игнорируя земные радости и любовь. И превратился точно в такой же прах, как человек, проживший «на всю катушку», получивший от своей единственной жизни все сполна. Мне жалеть не о чем!

– Вы хотели бы что-то изменить в своей жизни? С какого-то момента? Если бы это было возможно? – увлекшись разговором, поинтересовался Фабио.

– Я раньше думал об этом… Наверное, я слишком много сил вложил в этот отель. Мне так тяжело дались те деньги, на которые я его купил. Я ведь копил всю жизнь, и так сладко было осознавать, что всё получилось, и есть, чем гордиться! Было особенно важно, чтобы здесь была идеальная чистота и красота. Чтобы в городе все знали – у Паоло прекрасный отель. Самый лучший! Столько раз я затевал ремонт. Покупал новую мебель, новый текстиль. Менял окна, здание то очень старое, заказывал более современное оборудования для кухни. Как мне досаждали постоянные протечки на крыше – столько раз ее перестилали. Деньги-деньги-деньги. Их всегда не хватало, чтобы сделать все так, как надо, и именно в то время, когда следовало. Отель постоянно требовал моей колоссальной энергии. Без права на несколько дней забыть про него и полностью расслабиться. А потому – практически без выходных. Получается, что я долгие годы не принадлежал себе – только этому зданию. Это мое детище, моя гордость, моя жизнь! Разумеется, я любил женщин, любил Валентину. Но главным в моей жизни все равно оставался отель. Время от времени были сомнения – а для чего мне это все надо. Есть ли у меня другой путь и не пора ли свернуть на него. Хотел бы я все изменить? Скажем, сосредоточится на любви, завести семью, детей. Не знаю! Вот ты, почему не завел?

– У меня есть ребенок, – напомнил Фабио, – я же вам рассказывал!

– Сейчас я уверен, что любое, пусть самое маленькое изменение в цепочке моей жизни, – не обращая внимания на реплику собеседника, продолжал Паоло, – обязательно привело бы совсем к другому дальнейшему пути. Я не встретил бы того, кто мне дорог и важен. Без трудностей, трагедий и потерь никогда не добился бы того, чего хотел и о чем мечтал. Нет! Все могло быть гораздо хуже, и при этом, кстати, совсем не факт, что я дожил бы почти до ста лет! Я давно оптимистичный фаталист и согласен с теми, кто считает, что каждый человек, как бы тяжело не складывалась его судьба, проживает самый лучший сценарий из всех возможных вариантов.

– И все заканчивается земной жизнью… Точнее, смертью? – Фабио никак не желал соглашаться с выводами старика.

– Боюсь, что да! И я тебе больше скажу – каждому без исключения за эту вожделенную земную жизнь приходится еще и помучиться, и съесть свой огромный мешок дерьма. Кто-то ест его понемногу на протяжении всей жизни, борясь с болезнями, с бедностью, с одиночеством, с предательством. Кого-то шарахает всего несколько раз, но таким количеством, что под тяжестью можно больше и не подняться. Или не хочется подниматься. Ни один, понимаешь, ни один из триллионов людей, когда-либо живших на земле, не шагал по ступенькам своей судьбы ровно, бодро и уверенно наверх, нигде не задерживаясь и не падая, не ударяясь больно, на нескольких ступеньках, или, не скатываясь безнадежно вниз.

– Как-то грустно все это выглядит… И жить тяжело. И умирать не хочется!

– Жить действительно тяжело. И живут, дожидаясь больших и маленьких радостей, только те, кто поднимается после очередного удара судьбы, и шагает дальше. У кого остались хоть какие-то силы, азарт, жажда успеха и победы.

– И любовь. – дополнил Фабио.

– Конечно! Это вообще самая главная, самая важная субстанция в материальном и прагматичном мире. То, что не поддается никаким законам логики, математики, химии, и я уже даже склонен думать – биологии, – глаза Паоло еще больше заблестели, даже слегка заслезились, он привстал, опираясь на стул, и с большим воодушевлением продолжил. – Любовь – это, пожалуй, как раз то, за что верующие принимают понятие «душа». И знаешь, иногда мне кажется, что энергия любви, сгенерированная множеством поколений, обволакивает человечество снаружи и глубоко внутри, и дает ему самые главные движущие силы и эмоции для радости жизни в целом и для продолжения рода в частности.

– Как красиво вы сказали про любовь… А вот нет! Я с вами, пожалуй, не соглашусь. Нет, я так не думаю… Хотя бы потому, что многие люди не умеют или не хотят любить. Или потеряли всех своих любимых, – возразил Фабио, явно намекая на одиночество Паоло.

– Omnia vincit amor et noc cedamus amori!12, говорили в древности. Любовь, скажу я тебе, это гораздо больше, чем психологическая привязанность и физиологическая близость мужчины и женщины, – продолжил старик. – Любовь – это гремучая смесь страсти, боли, восторга, которая наполняет любое живое существо всю его жизнь. И, возможно, единственное, что остается после смерти. Это, безусловно, и женщины, которые возбуждали твои чувства на протяжении всей жизни, это и твои дети, семья, твой дом, родители, одноклассники, друзья. Это все твои воспоминания детства, юности, зрелости. Это все то, что заставляло быть сильным, умным, красивым, талантливым. Все то, от чего щемило и до сих пор щемит в груди, давая ощущение безмерного, пусть и минутного, счастья. Возможно, у кого-то самые яркие чувства направлены еще и на жажду богатства, власти, признания, успеха и всемирной славы. Это же тоже разновидность любви и страсти. А мне сейчас, пожалуй, хватает того, что укладывается в слово «родное». Родное сердце, родной человек, родное место.

– Вы и сейчас чувствуете это облако любви вокруг себя? Потеряв родителей, любимую женщину, не имея детей, семьи? – удивился Фабио.

– Да. У меня осталось не много сил, но со мной мой любимый дом, любимый город, любимый отель. И мои воспоминания о любимых родителях и Валентине. И их любовь. И мне немного грустно, что ничего из этой любви и этих воспоминаний я не могу никому отдать, передать или завещать.

Глава 7

2010 год. Санкт-Петербург. Очки

Светлана заглянула в свой почтовый ящик в социальных сетях и обнаружила там сообщение от Фабио.

«Привет, Светлана! Как дела? Чем занимаешься?»

Она медленно и старательно, постоянно заглядывая в электронный переводчик, набила на клавиатуре по-итальянски:

«Отлично! У меня скоро день рождения… Увы, не просто рядовой день рождения, а страшный пятидесятилетний юбилей. И я выбираю, где его отпраздновать. Думаю, кого пригласить, какое платье себе купить…»

Через минуту пришел ответ:

«Пригласи меня! Хочешь, я приеду?»

Оказывается, Фабио был в этот момент в сети.

«Хочу? Не уверена, что мой муж будет в восторге от твоего приезда».

«Ты его любишь?»

«Думаю, что да! Я к нему очень привыкла».

«Твое сердце закрыто для новой другой любви?»

«Как знать… Мое сердце не всегда живет в ладу с разумом. Оно может еще что-нибудь выкинуть…»

Вслед за этим Фабио написал, что хотел бы жениться на русской женщине, и ему кажется, что Светлана вполне могла бы вызвать его интерес в этой роли.

Светлана написала ему «ciao!»13 и призадумалась, что к чему.

Замечательно знать, что где-то в мире есть иностранец, итальянец, красавец, моложе тебя на пять лет, который теоретически готов на тебе жениться! Помечтать всегда приятно! Но может ли такое быть? Мужчина тебя никогда не видел. Ничего о тебе толком не знает. Да, он пока не просит оформить на него кредит, прислать ему денег в долг (да у Куликовых лишних денег особо и нет!). Пока не просит?

И кстати, или зря, Светлане вспомнилась история из старого итальянского кино «Ночи Кабирии». Там, где наивная влюбленная девушка продала все на свете, чтобы выйти замуж за любимого мужчину, и чуть было не стала жертвой его жестокого и коварного плана… Нет, причем тут это. Светлана ведет вполне благопристойный образ жизни, замужем, не собирается продавать свою квартиру, и не богата даже временно. Нет! Да и Фабио совсем не похож на альфонса или авантюриста… Все они не похожи!

В любом случае вопросы Фабио иногда казались ей странными. Он интересовался, где она родилась, куда ездила отдыхать, сколько лет её сыну. С другой стороны, Светлана понимала, а о чем ему ее еще спрашивать? Каких вопросов следовало ждать?

И все же переписка, которая началась несколько месяцев назад, постепенно увлекла их обоих. Было любопытно обнаружить, что Фабио книголюб. И у них со Светланой проявился общий интерес к творчеству Пауло Коэльо. Оказывается, они почти в одно и тоже время взялись читать «Aleph». Причем, Светлана, мучалась, но читала эту книгу на итальянском языке. Такая вот жажда оптимизации – и литературу новую осилить, и язык усовершенствовать, два в одном! Оттого то, она многого в книге и не поняла. Честнее было бы сказать, что почти ничего не поняла.

Что касается Игоря Куликова, тот наотрез отказался читать «эту чушь» даже на русском. Светлана искала, с кем бы поделиться своими читательскими умозаключениями… И тут, ура, Фабио!

В мучительных попытках разобраться в сути и объясниться, у Светланы и Фабио родилось единодушие в трактовке диалога автора с божьим сыном. Главную идею книги Светлана сформулировала по-толстовски: «Все что не делается, все к лучшему». И ведь Фабио подтвердил, что он это тоже так это понимает. И что это мысль, которой он обычно поддерживает себя в трудное время. И Светлана, ведь, тоже!

Фабио в свое время приятно удивил свою петербургскую подругу по переписке знанием русской литературы. Он, оказывается, читал в переводе и Достоевского, и Чехова, и Гоголя, и даже немного Пушкина.

Не раз Светлана и Фабио обсуждали итальянского кино. Светлану распирало от желания похвалиться перед новым другом знанием Феллини, но Фабио ответил что-то вроде того, что знать Феллини надо, но любить вовсе не обязательно. Фабио стал присылать Светлане по электронной почте Интернет-ссылки на итальянские фильмы с итальянскими субтитрами, она новыми глазами смотрела, как в первый раз, любимую классику: «Брак по-итальянски» с Софи Лорен и «Укрощения строптивого» и «Безумно влюбленный» с Адриано Челентано.

Переписка с итальянским «женихом» занимала все больше времени и доставляла замужней даме все больше удовольствия. В пору было начинать тревожиться, как бы муж не заподозрил, что у него появляется итальянский соперник. На уровне фантазий Светлана уже, пожалуй, была готова что-нибудь замутить в плане измены семейным узам. Впрочем, до сих пор семья Куликовых была надежно защищена от Фабио расстоянием в две с лишним тысячи километров и экраном домашнего компьютера. Так или иначе, любительница итальянского языка догадалась поставить пароли на все свои почтовые ящики и социальные сети и разобралась с тем, как пользоваться функцией быстрого перехода с одной страницы на другую. Теперь, когда Игорь входил в комнату, а она сидела в Интернете, достаточно было нажать пару кнопок, чтобы не вызвать никаких подозрений и лишних вопросов.

Для любой женщины пятидесятилетие – это, возможно, самая странная и сложная дата. Во многом даже страшная. Светлане Куликовой оставалась до нее совсем чуть-чуть. Состояние нервозности усиливали коллеги на работе, подруги и родственники, их любопытство, как она будет отмечать юбилей и вопросы, что ей хотелось бы получить в подарок.

Несмотря на системную нехватку денег, Светлана смирилась с мыслью, что придется потратиться на банкет в ресторане. Предварительный список гостей потянул на тридцать человек. Шесть коллег по журналу, пять университетских подруг, все, разумеется, со своими вторыми половинами, её мама, муж, Луковские и Алиса с Андреем. Автоматически за решением праздновать юбилей в ресторане последовала проблема выбора нового вечернего платья.

С рестораном всё определилось довольно быстро. По состоянию души и уровню события Игорь сразу предложил «Метрополь». Центр города, его своеобразный гастрономический символ. Супруги были там полгода назад на редакционном корпоративном мероприятии, им все понравилось.

До сих пор, разумеется, у Светланы Куликовой было много дней рождения. Почему-то в первую очередь сейчас она вспомнила, как перешагивала свои «двадцать» – студентка одного из лучших университетов Советской страны, по уши влюбленная в своего сокурсника. В «двадцать три» он без тревог и сожалений предпочел её более выгодной партии, мягко говоря, бросил.

Да! Это было… Прежде чем стать супругой Игоря Куликова Светлана отчаянно номинировалась на роль жены своего однокурсника Валеры Масленко. Тот роман продолжался чуть больше полутора лет. Валера явно страдал синдромом отличника – у него все должно было быть самое лучшее: работа, квартира, машина, жена. А сразу после университета были только должность корреспондента с мизерной зарплатой в заводской многотиражке, убогая комната в густонаселенной коммуналке на проспекте Газа, оставшаяся в наследство от бабушки, и влюбленная в него по уши сокурсница – Света Потапова. До образа достойной жены для Валеры она явно не дотягивала – не самая красивая даже на курсе, просто милая, но сколько таких вокруг. А еще, как выяснилось, без связей и без заманчивого приданного. Свету Потапову безжалостно заменили другой девушкой – дочкой главного редактора солидного литературного журнала.

Как Света тогда горевала! Горстями пила транквилизаторы, чтобы справиться с бессонницей и депрессией. Ей в её «аж, двадцать три года!» казалось, что ужаснее в жизни быть ничего не может, и она больше никогда никого не полюбит и не выйдет замуж.

Через несколько лет, уже привыкнув вполне к роли жены Игоря Куликова, Света время от времени сначала из газет, а потом из Интернета узнавала о карьерном росте отвергнувшего её Валеры. «Ах, ну почему я не его жена!» – все еще иногда завистливо восклицала Светлана Куликова. И даже делилась добытой информацией о бывшем возлюбленном с самыми близкими подругами.

Да, очень скоро после женитьбы Валерий Масленко был назначен заместителем главного редактора в тот самый солидный журнал, где работал его тесть. Но, справедливости ради, следует заметить, что Валера никогда не останавливался на достигнутом – после университета, занимая ответственную должность, он поступил в Международный банковский институт, получил степень МВА. потом стал управляющим небольшого филиала банка, вот уже банка побольше, вот уже президентом одного из крупных банков города.

Впрочем, наблюдая за его головокружительной карьерой и читая светскую хронику, также сложно было не обратить внимание, что почти каждому следующему шагу в его карьере случайно или планомерно предшествовали очередной развод и новая женитьба.

И странно, что Светлана только к пятидесяти годам стала понимать, что по-другому и с ней, и с ним, быть не могло.

Почему она такая и так живет. Возможно, её судьба отчасти запрограммирована чуть ли не на генетическом уровне. Во-первых, примером доверительных семейных отношений родителей, уютной, спокойной, без потрясений, обстановкой, в которой она выросла. Ей не надо было бороться за место под солнцем. Судьба оберегала её от потрясений, а самым большим из них как раз и было предательство Валеры.

Во-вторых, Светлана трезво оценивала себя как обладательницу весьма заурядной внешности и далеко не безупречного вкуса. Что поделаешь, если желание каким-то особым образом ухаживать за своим лицом и покупать модную одежду у Светланы просыпалось лишь эпизодически. А еще ей достались в наследство упрямство и привычка отстаивать собственное мнение, чрезмерная гордость, но при этом отсутствие бойцовских качеств – ну, не научилась она ввязываться в жесткую борьбу за свои права или тем более за свою любовь, и все тут!

Теперь мудрая Куликова понимала, их отношения с Масленко были обречены на провал! Вот даже, если бы ей в свое время удалось довести Валеру до ЗАГСа, она, все равно бы, не выдержала гонку его амбиций. Пусть не в двадцать три года, но рано или поздно Валера бы выбросил её из сердца – на второй ступеньке их совместной биографии, или на третьей. Возможен ли иной вариант? Маловероятно! А если бы они, вдруг, не расстались с Валерой – он никогда не стал бы тем, кем стал. Как в том старом анекдоте: «Жена банкира, прогуливаясь с супругом, встречает дворника, в котором узнает своего одноклассника. «Вот, – язвительно замечает супруг, – когда-то ты была в него влюблена, а он тебя проигнорировал! Вышла бы за него замуж – стала бы дворничихой!» «Нет! – возражает жена – Со мной он стал бы банкиром!»

Увы, это не про Светлану… Она бы покорно стала дворничихой. А Валера интуитивно тянулся к женщинам, рядом с которыми становятся банкиром.

Бог с ним, уже, с Валерой! Светлана особенно радостно приняла свои «тридцать лет». Потому что уже несколько лет была замужем за Игорем Куликовым, у неё был ребенок – сын Андрей. Она выполнила общепринятую программу успешности на том этапе, её переполняли новые грандиозные планы и идеи, а потому она ни о чем особо не тревожилась. В «сорок» тоже особо не горевала – находилась на пике профессиональной деятельности и делала карьеру. Игорь Куликов оставлял своей жене достаточно личного пространства, чтобы она занималась тем, что ей нравится, и делала все так, как она хочет. Светлана тоже не особо вмешивалась в дела мужа, разве что он сам время от времени просил у неё помощи или совета. Супруги часто спорили, ссорились по крупным поводам и мелочам, но умели слушать друг друга, и как-то договаривались.

И вот первый раз в жизни, к «пятидесяти», Светлана оказалась совершенно не готова – ни морально, ни физически. То есть, с одной стороны, она была вполне здорова, энергична, полна эмоций, замужем, но при этом открыта для новых увлечений и приключений. Но при этом её самовосприятие стало меняться существенным образом.

Летний сезон до сих пор всегда предполагал легкость и открытость в одежде. Для юбилейного банкета, объездив кучу бутиков, и потратив уйму времени, Светлана купила роскошное золотисто-коричневое платье на тонких бретельках. Она много лет о таком мечтала. Платье идеально село по фигуре. Не зря же женщина самозабвенно следила за своим весом. В магазине, во время примерки, ей показалось, что ничего красивее у нее в жизни никогда не было. И продавщица подтвердила, что всё великолепно, и надо брать!

Когда Светлана пришла домой и надела платье во второй раз, не сняв при этом очки – она погрузилась в ступор. Зеркало как будто недоумевало – ау, милочка, тебе пятьдесят!

Это все из-за очков, которые Светлана надевала преимущественно для чтения, а вовсе не для разглядывания себя в зеркале.

Пять лет назад, когда на очередном осмотре у окулиста вдруг выяснилось, что у нее больше не безупречное зрение, и читать проще, используя очки, было забавно – новый аксессуар, можно выбрать что-то модное, разориться на оправу от известного бренда. Да и читать в них действительно было удобно. Через год еще плюс единица, а сейчас уже плюс три. Выяснилось, что эти заразы-очки такие хрупкие, их надо протирать специальными средствами, оправы быстро выходят из моды, и при этом очки постоянно куда-нибудь прячутся. Это вам не мобильный телефон – попросил кого-нибудь набрать твой номер, и услышал звонок. Они всегда молчат и где-нибудь злорадно таятся. Носить их на шее, постоянно привязанными к шнурку – быть похожей на рассеянную старушку. Лучше тогда каждый раз тратить время на их поиски. При этом в преддверии «пятидесяти» Светлана без очков не могла работать с компьютером, узнавать знакомых людей издалека и водить машину в сумерки. Но, как оказалось, самое страшное теперь было – это не без очков, а именно в них!

В «почти пятьдесят», когда в очках разглядываешь свое отражение, кожа еще условно упругая, и глубоких морщинок не так много. Но ты, вдруг, отчетливо понимаешь – редкими походами к косметологу, кремами и чудодейственными масками природу больше не обманешь. Маячат кардинальные меры, пора делать блефаропластику, а еще лучше круговую подтяжку лица!

Разглядывая себя в зеркале, дома, все в тех же очках, в платье, купленном к пятидесятилетию, Светлана, пожалуй, первый раз в жизни содрогнулась от вида своей шеи. Она показалось ей чужой и ужасной – дряблой, в каких-то разномастных пигментных пятнах и родинках. Интересно, а можно ли убрать все это безобразия хирургическим путем? Или придется переходить на шарфики и водолазки, пожизненно? Теперь про грудь. В части декольте, может быть, и неплохо, но тоже совсем не то, что раньше. Или вот голова, вершина, так сказать, образа! Волосы – секущиеся, безжизненные, как мочалка. Седину Светлана успешно закрашивает. Но никакие широко рекламируемые шампуни, бальзамы и маски не спасают волосы от истончения. И наконец, руки. Руки юбиляршу разочаровали больше всего. Обвислые внутренние мышцы тряслись как холодец. А ведь она время от времени ходила на фитнес! Избегала чрезмерной нагрузки на руки, чтобы они не превратились в мускулистые бодибилдинговые. Впрочем, то, что получилось в результате, еще хуже. И самое неприятное – это уже никогда само не «рассосется». Ни-ког-да!

Сделаем паузу в печали из-за того, что заметно в очках. Ведь есть и то, для чего никакие очки не нужны – итак всё слишком очевидно.

Внутреннее ощущение возраста категорически не вяжется с его жестокими внешними проявлениями, и протестует перед надвигающейся планкой с отметкой в полвека. Вот не хочется брать эту планку, и все тут! И похоже, пятьдесят лет – это тот самый пик горки, после которого любая попытка привычного самоусовершенствования бьет тебя по носу, напоминая русскую присказку: до сих пор ты «ехал НА ярмарку», настает время «ехать С ярмарки».

Что касается проектов дальнейшего финансового благополучия, увы, очевидно, если полвека жизни человеку не хватило на то, чтобы найти какую-либо пусть не золотую, но хотя бы серебряную или медную жилу, приносящую стабильный удовлетворительный доход, то дальше лучше не будет. Дети, у кого они есть, уже выросли и в идеальном случае, то есть при самых благоприятных обстоятельствах, могут как-то прокормиться сами. Также без оракула ясно, что на государственную пенсию в любые времена в нашей стране не проживешь. При этом до этой самой пенсии на кардинальное решение всех финансовых проблем остается всего каких-то пять лет. До сих пор ничего не получалось, а тут за каких-то пять непонятных лет может произойти чудо? Вряд ли! Продолжать верить в это чудо? Нет! Надо самой еще раз попытаться что-нибудь придумать! Но что? Пять лет все-таки есть.

А еще страшное открытие накануне «пятидесяти» – это полное закрытие темы с новым идеальным возлюбленным. Пусть даже, например, у Светланы есть муж. К слову сказать, он более, чем не идеален.

До сих пор она верила, что два самых прочных и важных звена в браке – общие жизненные ценности и устраивающий обоих секс. При этом, начиная чуть ли не с первого дня после свадьбы, она тешила себя надеждой – встретит идеального мужчину, уйдет от Игоря! Теперь, пожалуй, невозможно это сделать не только практически, но и теоретически. Речь идет не вообще о новых мужчинах, они гипотетически могут оказаться рядом с небогатой и незнаменитой пятидесятилетней женщиной: замужней, разведенной, вдовой или старой девой. А о том, что удел любой женщины старше пятидесяти лет, пребывающей в поисках любви – система глубочайших компромиссов. Новые мужчины, случайно и изредка встречающиеся на жизненном пути, как правило, женаты, слишком стары, нездоровы, некрасивы, бедны, глупы, ленивы, зануды, эгоисты и алкоголики. И нередко, во всяком случае, в России – все перечисленное оптом. При этом пятидесятилетняя женщина – не их идеал, а тоже глубочайший компромисс – ведь понятно, что каждый из них мечтает о молоденькой любовнице, хорошо бы, тридцатилетней, и чтоб без особых претензий.

Светлана на минуту засомневалась, а как же тогда Фабио? Возможно ли исключение? Загадка! Про него известно только то, что он пишет в сетях. Слишком все сладко, чтобы быть правдой. Кто скрывается за его фото, и какие цели он преследует.

К слову сказать, в Игоре Куликове её почти всё теперь устраивало. Они вместе взрослели и приобретали черты опытных и умнеющих людей рядом, медленно, а потому безболезненно и практически незаметно друг для друга. Провозгласили себя атеистами, но толерантно относились к религиозным привязанностям всех своих друзей: и христиан, и иудеев, и кришнаитов. В их семье постепенно сблизились не только идеологические и политические взгляды, но и культурные, спортивные и кулинарные пристрастия, весовая категория и даже некоторые вредные привычки. Оба курили и в неограниченных количествах пили кофе. Даже внешне они стали чем-то похожи! А может быть, и сразу были? Притирались к взаимным вредностям и недостаткам друг друга, старались быть лучше, прощали досадные ошибки, мирились и находили компромиссы. Да и, пожалуй, они шлифовали свои характеры вместе и шли упорно рядом в направлении к устраивающему обоих результату. Научились чувствовать состояние друг друга и понимать какие-то вещи без слов – по взгляду и выражению лица. Даже после двух десятилетий брака, Игорь по-прежнему часто безо всякого особого повода говорил, что любит Светлану. Это, разумеется, ей было очень приятно и давало уверенность, что она умная, красивая, талантливая, и представляет из себя некую ценность как женщина.

И еще, свершилось то, о чем она мечтала после глубокого сердечного ожога молодости. У Светланы не было необходимости «отбивать» своего мужа у других женщин, то есть тратить драгоценное время семейной жизни на конкурентную борьбу.

Впрочем, каждая медаль имеет обратную сторону. Уверенность в верности Игоря и некоторая расслабленность укрепили сомнительную привычку не слишком много времени и средств тратить на косметологов, парикмахеров и модную одежду. Разве, что для работы нужно выглядеть не хуже редакционных коллег! А дома то особо зачем? Её и так любит мужчина, пусть это и муж. Она и так хороша!

Можно сколь угодно долго и эмоционально рассуждать о феномене «мне пятьдесят», задумываться о прошедших годах, месяцах, днях и даже минутах. Самому времени глубоко безразличны все эти потуги. Оно, как шло, так и идет – равномерно и безжалостно, ни на секунду не изменяя своего течения и хитросплетений чьей-то судьбы. И вот день юбилея настал.

Глава 8

2010 год. Санкт-Петербург. Юбилей

Первый праздник, посвященный пятидесятилетию Светланы Куликовой, должен был быть в офисе. По дороге в редакцию Светлана заехала в супермаркет, чтобы купить большой торт и шампанское. Конечно, она волновалась и чрезмерно суетилась. Вышла из магазина, поставила купленный торт на крышу автомобиля. Потом загрузила пакеты с продуктами в багажник и уселась за руль. И еще удивлялась по дороге на пялившихся на нее и улыбающихся водителей, делавших какие-то непонятные знаки с указательными пальцами вверх. Вот откуда они знают, что у нее очень важный день. «Наверное, я все-таки сегодня слишком красивая и нарядная! Звезда!» – подбадривала себя юбилярша. Так и доехала до работы с тортом на крыше. Остановилась на парковке у офиса, вышла из машины, увидела торт, и все поняла – никакая она не звезда, а просто вступает в период старческого склероза!

В рекламный отдел пришли генеральный директор журнала и главный редактор. Оба сказали очень душевные и трогательные слова. После этого Свете подарили безумное количество букетов. А еще – сережки с маленькими бриллиантами, которые она заранее сама купила в ювелирном магазине на собранные коллегами деньги. Вместо всяких там бесполезных сувениров, у нее теперь будет гарнитур с подарком от мужа. Игорю велено было купить кольцо из этой же коллекции.

Через несколько часов первая, «редакционная», часть праздника завершилась. На служебной парковке за час до семейного ужина, назначенного в ресторане «Метрополь», Светлана Куликова грузила букеты в свою машину. Мимо проходила одна из журналисток. Девушка припозднилась на работу, видимо ездила на интервью, а потому только сейчас добрела до редакции. Одарив юбиляршу лучезарной улыбкой, она, глядя на цветы, принялась поздравлять:

– Светлана Николаевна! Дорогая! У вас же сегодня юбилей, я знаю! Об этом все говорили. Как жаль, что я опоздала! Правда, жаль. Поздравляю вас! Вы такая сегодня красивая! Всего вам самого хорошего: молодости, здоровья, оптимизма! Вы ведь уходите на пенсию? Вас сегодня проводили на пенсию? Нам будет вас очень не хватать!

Светлана сосредоточилась на своей мимике, переводя искреннюю гримасу обиды в подобие дружелюбной улыбки, и как можно более приветливо ответила:

– Спасибо, милая! Нет, на пенсию я уйду не раньше, чем через пять лет. Мне, к счастью, всего лишь пятьдесят. А на пенсию уходят в пятьдесят пять. И то, не все! Все равно спасибо за поздравления!

– Ой, извините, – засмущалась журналистка, – вы в любом случае очень хорошо выглядите. Даже и на пятьдесят не тянете! Извините, пожалуйста!

Из того, что она говорила, Светлана выстрадала два вывода: её внешний вид перешел в состояние, когда плюс-минус пять лет уже не играют никакой роли, и – дальше будет еще хуже.

Мучаясь от своих трагических открытий, юбилярша по пробкам доехала до «Метрополя», где её ждали по-настоящему родные и близкие люди. Увидев их улыбающихся, нарядных, красивых, с подарками и огромными букетами, Светлана немного оттаяла и приняла свое пятидесятилетие как радостную неизбежность.

Все шло своим чередом. Гости ели, пили, танцевали, веселились. Говорили очень красивые и правильные тосты. Дарили подарки. Светлана время от времени думала о том, как жаль, что её папа не дожил до этого события. Мысленно представляла его за столом. Вот он сидит рядом с мамой Аллой, на месте, где сейчас Луковский. Смотрит на нее, на Андрея. Радуется, наверное. И обязательно пошел бы танцевать. Папа любил танцевать. Особенно рок-н-ролл.

Почему-то ей вспомнилась история, когда она была еще не замужем и училась в университете, а мама на три недели уехала на юг, в санаторий. А ведь не случайно про это вспомнилось именно здесь. Они с отцом тогда поленились готовить ужин, нашли какой-то повод, возможно даже, окончание летней сессии, и отправились ужинать в «Метрополь»! Светлана и Николай Потапов пили армянский коньяк, лучший из доступного, и курили самые приличные по тем временам болгарские сигареты «BT». Играла музыка, джаз-бэнд. Папа пригласил дочь на медленный танец, и стал рассказывать, как приходил сюда еще молодым лейтенантом. Оказывается, здесь всегда было много девиц, стреляющих глазками в поисках обеспеченных женихов. Наибольшей удачей в советские времена считалось подцепить военного. Папа даже стал подозревать, что эти тетки до сих пор околачиваются в «Метрополе», только изрядно постарели и к ним добавились новые. Кому-то, наверное, все же удалось обзавестись мужем, а кто-то фанатично продолжал десятилетиями свои ресторанные поиски просто потому, что не знал других способов обрести любовь. Светлана было жаль этих неустроенных «старых» теток, им же уже было за сорок лет! А потом, после армянского коньяка, они с папой дурачились в рок-н-ролле. Когда мама вернулась из санатория, ей в тот же день позвонила какая-то доброжелательница и доложила, что видела Николая Потапова в ресторане «Метрополь» с молодой, пьяной и очень вульгарной девицей. Алла устроила мужу скандал и даже грозилась подать на развод. Но потом все выяснилось, и Потаповы не раз от души смеялись, вспоминая эту историю. Единственный неприятный осадок, который после этого остался для её мамы – раскрылась тайна, что Светлана не только иногда пьет коньяк, но к тому же еще и курит.

На пятидесятилетнем юбилее Светланы Куликовой все шло своим чередом. Чаще всего ей желали поскорее стать бабушкой. Светлану немного смущало само слово «бабушка». Оно ведь частенько используется и по отношению к тем, у кого нет внуков. Просто по возрасту. Внука то она хотела безумно. По большому счету, а что ей было еще желать – семья в порядке, сын женат, квартира есть, полмира объездила, новую машину Мазду купила три месяца назад, работа интересная, платят нормально, здоровьем бог не обидел. Да, она абсолютно успешная женщина! И «пятьдесят» уже совсем не страшно!

Светлана подошла к сидящей за праздничным столом маме Алле сзади, и обняла ее за плечи:

– Мам, ну, ты как? Как себя чувствуешь?

– Хорошо, дорогая. Вот, думаю о том, как не хватает за этим столом Коли.

– Я тоже все время про это думаю. А значит, он с нами. Раз мы его помним… Мы, правда, его помним, – Светлана присела на свободный стул рядом с мамой, Луковские куда-то вышли, и налила шампанского в два бокала. Поставила один перед Аллой. – Давай за него выпьем! А ты у меня красавица и еще раз выйдешь замуж! Мы тебе хорошего жениха найдем!

– Не-е!.. Мы ведь с Колей прожили пятьдесят лет! Не выйду я больше замуж! Красавица я только для тебя. И еще была для Коли. А для всех остальных мужчин – старая и уставшая от жизни женщина. «Кошёлка». Все забываю на ходу. Нервничаю по пустякам. Зубы у меня все вставные, – горько усмехнулась Алла. – Только никому не говори.

– Ни за что никому не скажу! А мы же тебе не молодого мужчину найдем, а твоего возраста! – не сдавалась Светлана.

– Какого мне нужно, такого в природе не бывает! Что вы мне найдете? Убогого дряхлеющего старика? С кучей проблем, которые он копил всю жизнь, чтобы вывалить их на меня и высосать из меня последние соки? Нет, спасибо! После Коли мне никто будет не мил. Никто даже близко с ним не сравнится. Слишком высокая планка была в наших отношениях, зачем теперь опускаться до эрзаца. Нет! Я ведь не раз думала об этом, не смогу! Даже представить с собой рядом чужого мужика не получается! Даже на уровне запаха.

– Это он сначала будет чужим. А потом – любовь, мур-мур, тепло… Когда дома тебя ждут… Обнимут, как минимум. Поцелуют! Чувства, эмоции… Нет, надо, чтоб в доме какой-никакой мужичок был! Это же всем надо!

– Надо, кто ж спорит, – вздохнула Алла. – Теоретически я не против. Только мне «какой-нибудь» не нужен! Все должно быть настоящим. Как у Омара Хайяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало!»

– Да ну его, твоего Хайяма! – отмахнулась пятидесятилетняя дочь. – Сугубо ложные ориентиры. Жизнь она одна, другой не будет! Без компромиссов не обойдешься! Надо все в ней строить до последнего момента. Сажать что-то и ждать урожай!

– Не хочу больше ничего ни сажать, ни строить! Устала Алла! Это ты молодая – у тебя еще все впереди! Не дай Бог, останешься одна без мужа, поймешь тогда, о чем я говорю!

– Видишь, как все относительно. Мне сегодня полтинник, но я для тебя всегда буду молодая. И у меня всегда будет все впереди. А для кого-то я старуха, которой пора лежать на печи и не рыпаться. Меня тут сегодня у работы одна журналисточка пыталась на пенсию спровадить! А я всё еще о чем-то смею мечтать, строить планы на будущее. Да еще и строить это самое будущее изо всех сил.

– Я уже все свое построила, – возразила дочери Алла. – А то, что постройка моя от времени развалилась и превратилась в труху – ничего не поделаешь. Теперь просто доживаю. И очень тоскую… И знаешь, чем себя успокаиваю?

– Чем?

– Тем, что Коля даже в смерти своей поступил по-мужски!

– Ну, ты сказала… Это как?

– Он ушел из жизни, как бы это сказать… на верхней ноте! Умным, красивым, значимым для меня и окружающих человеком. Он избавил меня от тягучих хлопот. Когда месяцы и даже годы больной и оттого вечно раздраженный мужчина лежит в памперсах – парализованный или малоподвижный – и нуждается в постоянном уходе. Требует не только времени и хлопот, но и средств. Я, конечно, ухаживала бы за ним, и заботилась бы. И все, что есть, продала бы. И не допускала бы даже на минуту мысли о том, что лучше бы его не было. И была бы совершенно искренней в этом убеждении. Но он поступил иначе. Он в одночасье оборвал все, что у нас было. И безжалостно заставил меня жить без него… Я за это ему и благодарна, и злюсь на него!

– Ну, ма-а-м! Только плакать не вздумай!

– А еще, знаешь, – Алла положила свою руку на руку дочери и, слегка сжимая ее, сделала натужную попытку улыбнуться, – я все-равно безумно завидую престарелым парам, которые прожили вместе долгую жизнь. Больше полувека, оба на ногах, тем, которые теперь спокойно и с нежностью наслаждаются обществом друг друга. Счастливые! Вот я тебе, дочка, желаю очень важного – чтоб тебе было с кем стариться!

– Мам, ну не надо о старости, о печальном! Не грусти!

– Надо бы на кладбище съездить. Давно не были.

– Хочешь, давай завтра и съездим? Я за тобой заеду.

– Нет, я завтра не могу. У меня талончик к зубному. Месяц ждала. А ты сама поезжай. С Игорем или Андреем. Обещаешь?

– Обещаю!

Тот вечер, тот юбилей не особо чем-то отличался от всех тех праздников, где Светлане приходилось бывать до сих пор. Просто ей было очень приятно и душевно.

Когда они с Игорем вернулись из ресторана домой, первое, что сделала Светлана – поспешила скинуть туфли на высоких каблуках. Впрочем, все равно суставы и мышцы через несколько минут ответили болезненностью до судорог, а что с ногами будет ночью! Оставаясь в золотистого цвета на тонких лямочках платье, она тут же принялась расставлять во все вазы, банки и ведра подарочные букеты. Не замечая до сей поры за собой чрезмерной меркантильности, юбилярша невольно прикидывала, сколько денег друзья и родственники потратили на эти цветы. Десятки тысяч рублей! А ведь она всех их заранее энергично призывала не тратиться на этот слишком условный атрибут юбилея. Огромные деньги! Безумные деньги! И для чего? Чтобы сделать ей приятно? Да они её только еще больше расстроили! Через два-три дня, когда она начнет выкидывать все это увядающее роскошество в мусорное ведро, придется в очередной раз зафиксировать свое внимание на бренности жития и на условности богатства. Тут же возникла довольно банальная ассоциация – хрестоматийные строки Тургенева из школьной программы:

Как хороши, как свежи были розы!

В моем саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы не трогать их холодною рукой!

Как я берег, как я лелеял младость…

Впрочем, вслед за строками вспомнилось, что кто-то из литературоведов потом все же докопался, что автор этих слов вовсе не Тургенев, а некто Иван Мятлев, его соперник, также ухаживающий за Полиной Виардо.

Светлана так устала, что поспешила поскорее оказаться в постели. Перевозбужденный событиями Игорь остался курить и пить кофе в гостиной, а юбилярша пошла в спальню.

Едва голова Светланы коснулась подушки, икры все-таки жестоко свело судорогой, а потом все куда-то провалилось. Ей снились очень длинные, странные, не выстроенные по сюжету сны, на грани кошмара. Запомнилась гранитная плита на могиле отца. Но там было какое-то другое имя, она не могла разобрать какое. Пыталась, но не прочитала. Вдруг во сне Светлана отчетливо увидела конверт. Это было письмо от Андрея. Женщина вскрикнула и проснулась.

Светлана, посмотрев на часы и удивилась – прошло не больше получаса, как она легла. А показалось, что уже утро. Игоря не было рядом, скорее всего, он еще был в гостиной. Она встала, накинула халат и намеревалась посмотреть, где он и что с ним.

Мужа в гостиной не было. Горел верхний свет, был включен телевизор. Света обошла все три небольших комнаты, балкон, туалет и ванную, Игоря не было нигде. Её обуял жуткий страх. Набрала на мобильнике номер мужа, услышала звонок его телефона из гостиной. Телефон остался на журнальном столике, на зарядке.

Через какое-то время из открытых настежь окон ночную тишину нарушил приближающийся шум шин, вспышка фар, а вслед за этим лязг автомобильной двери. По знакомому звуку Света догадалась, что Игорь куда-то уезжал на машине, а сейчас подъехал.

– Ты что не спишь? – удивился муж, обнаружив её в гостиной, и не дожидаясь ответа, успокоил. – Я за сигаретами ездил.

– Ты так машину громко закрываешь, что всех соседей разбудишь!

Игорь указал пальцем на настенные часы:

– Видишь, уже половина второго. У тебя уже не день рождения. И ты уже старая. Так что, хватит занудничать, иди спать.

– А ты?

– Я приду позже. Мне же как-то надо смириться с мыслью, что у меня в кровати лежит пятидесятилетняя женщина…

– Ну, какой же ты! – Светлана изо всех сил попыталась изобразить негодование. – Тебе тоже будет пятьдесят через четыре месяца, и я тоже буду над тобой издеваться!

– Вот, когда будет, тогда и будешь. А сейчас иди спать!

– Давай съездим утром к папе на кладбище?

– Не-е-е, я пас! Надо выспаться. Давай на следующей неделе. А то чего-то много событий. Надо все переварить. Я тебя очень люблю. Правда!

Глава 9

2061 год. Альпы. Виртуальная реальность

Доктор Сто Одиннадцать набрал номер Маргариты. Жена отдыхала на море, но сразу включила видеосвязь:

– Ну, как ты? У тебя все получилось? Ну, скажи, да?

За её спиной, на пляже, было множество людей в защитных прозрачных комбинезонах и масках. Сложные по своей структуре полимерные костюмы призваны были оберегать своих владельцев от опасного солнечного излучения и возможного инфицирования.

– Да, представляешь! Я уже смотрел нашу с тобой первую встречу. Когда мы были маленькие, и только познакомились. Ты помнишь? Парк в реабилитационном центре в Пенсильвании. Так интересно!

– Ой, как здорово! А я тоже потом смогу это увидеть?

– Конечно! Ты будешь видеть и чувствовать всё точно так же, как и я. Я еще должен не только свою память посмотреть. У меня есть еще несколько биокассет, надо все сопоставить и разобраться. Но понятно уже, что система работает!

– Молодец! Приезжай ко мне! Здесь здорово! Я плаваю с утра до ночи. Превратилась в русалку.

– Ты же знаешь, мне нельзя. У меня нет необходимых прививок и общение со случайным кругом лиц для меня опасно. Даже в защитном костюме, увы!

– Жить вообще опасно! Но ты же изобрел бессмертие.

– Это ты издеваешься? Я чувствую, что издеваешься! Но ты права!

– Нет, я на самом деле горжусь тобой!

– Хорошо тебе там?

– Да, очень! Хочешь поплавать со мной рядом виртуально?

– Ну, давай поплаваем!

Маргарита ринулась к воде и быстро-быстро поплыла. Ро почувствовал на своей коже прохладу воды и морскую соль на губах, а еще обжигающее солнце, которое точечно сверлило затылок.

– Всё! Отключи меня, а то я сейчас сгорю! Мне это вредно.

– Сам отключись! Тебе всё вредно! – засмеялась Маргарита.

– Увидимся ночью? – предложил Ро.

– Ну, посмотрим на твое поведение! Сначала в любомслучае где-нибудь вместе поужинаем.

– Ты выбирай, где. А я придумаю, что закажем. А то ты из никогда не учитываешь, что мне плохо после рыбы и морепродуктов.

– Давай отправимся в виртуальный ресторан «Джельсомино», там здорово! Очень красиво и интересно. И кухня хорошая.

– Это где? В Италии или во Франции? – уточнил доктор Сто Одиннадцать.

– Не помню, какая разница. У них доставка самой еды за полчаса. Посидим, поболтаем. Музыку послушаем. Попьем водички.

– У нас тут с водой проблемы, у вас там, кстати, как?

– Да тоже не очень. Чистая вода и должна стоить дорого!

– Представляешь, благодаря моему Ро-синтезатору, мы сможем повторять все наши совместные ужины, и прогулки, и даже… ночи. Реальные и виртуальные. Какая разница.

– Да, как-то даже в голове не укладывается! Проживать одно и то же по нескольку раз! Интересно!

– И самим выбирать, что нравится!

– Ну, так с твоими этими спектаклями из прошлого, люди совсем обезумеют и перестанут жить реальной жизнью. А будут только смаковать воспоминания.

– Да по большому счету, они и сейчас уже в реальной жизни не живут, все в виртуальных технологиях.

– Не скажи, – возразила Маргарита, – если что-то происходит с тобой в настоящем времени, это и есть реальность. Мы же сейчас с тобой говорим реально…

– Лучше смотреть биокассеты со своим прошлым, чем всю эту белиберду, что валяется в сети. Этот сетевой хлам очень дурно влияет на психику. Давно доказано, что мозг разрушается от наблюдения за низкопробным искусством любых жанров. Чтение и просмотр примитивных информационных и художественных материалов – это катастрофа для мозга, поверь мне как специалисту!

– Не скажи! Всё относительно. И все должно быть без фанатизма, это я тебе тоже, как специалист, говорю. Я, например, очень люблю смотреть старинные голливудские комедии. И музыкальные клипы. Особенно с Мадонной! Ты хоть знаешь, кто-такая Мадонна?

– А ты хоть знаешь, что Мадонна после всех своих гастролей и посещений отелей требовала тотальной дезинфекции номеров, где она жила. Чтобы не оставалось никаких потожировых и вообще биологических следов её пребывания. Она как будто предчувствовала, что будет создан Ро-дешифратор и можно будет узнать слишком интимные подробности её жизни.

– Твое изобретение опасно! Получается, что теперь каждую минуту человек должен помнить, что находится под наблюдением условно скрытой видеокамеры. И думать, что и как он делает, и что кто угодно потом это может увидеть.

– Да! Думать, что и как ты делаешь, соблюдать морально-этические нормы полезно всегда! Возможно, потом, кому-то придется разрабатывать юридическую базу, как всем этим пользоваться, и кому и для чего предоставлять права доступа. Это обычное дело. Так всегда было с любой информационной базой. Что сейчас об этом думать, если я делаю только первые шаги.

– Ро… Можно я у тебя одну глупость спрошу?

– Если только одну, то можно.

– Скажи мне, я настоящая? Или виртуальная? Сделанная из своей памяти?

– Настоящая! – серьезно ответил Ро – из памяти нельзя создать будущее. Только прошлое!

– Это сейчас пока нельзя. Но потом и это кто-нибудь сможет сделать.

– А знаешь, Маргарита, ты приезжай ко мне по-настоящему. Я соскучился!

– Через месяц! Но сегодня ночью можешь меня набрать…

Поговорив с женой, доктор Сто Одиннадцать направил свой взгляд на ай-треккер, чтобы приготовить полезный протеиновый коктейль и приступил к моделированию воспоминаний, которые были для него особенно важны. Хотя при этом и достаточно тяжелы.

Когда мальчику исполнилось семнадцать лет, умерла его мать, и теперь он решил с помощью своего инновационного прибора, попробовать разобраться, что стало причиной такого раннего её ухода. Только ли долгий бракоразводный процесс послужил катализатором, или было что-то еще.

Его мать кремировали по циркуляру того времени. Сохранить хотя бы фрагмент её мозга в ту пору никто не догадался. Откуда тогда было знать, что память можно будет восстановить и после смерти человека.

Доктор Сто Одиннадцать взглядом установил на Ро-синтезаторе дату похорон матери, посчитав, что именно в тот день многочисленные разговоры друзей и родственников, если прослушать их еще раз, помогли бы ему понять то, что осталось непонятым в то время.

Ро оказался в просторной комнате, увешанной картинами. Это, похоже, гостиная бабушкиного дома в Италии. Справа от него за столом сидела мамина двоюродная сестра, она прилетела на похороны из Парижа.

– Вот жаль, милый, – обратилась парижская гостья к племяннику, – что ты не куришь и не пьешь!

– Вы так думаете? – усмехнулся юноша.

– Ну, конечно! Так бы мы с тобой выпили по аперитиву, а потом по бокалу вина, а потом отправились на лужайку перед домом…

– Зачем?

– Чтобы на природе выпить по даджестиву, подымили бы какой-нибудь безобидной травкой и посплетничали.

– Н-е-е-, курить я точно не буду, а вот кофе немного выпить могу. Мне можно!

Не обращая внимания на ответ племянника, французская тетя разоткровенничалась:

– Ох, а уж как мы с мамой твоей зажигали! По утрам и вечерам! И по ночам. Она очень веселая была, хотя и жизнь у нее была поистине трагическая. Она очень за тебя переживала. Не каждая это выдержит. Знаешь, что-то вроде эффекта выгорания. Но она молодец! Мы часто по клубам с ней ходили, и по ресторанам – ей надо было переключиться!

Гостья из Франции, не дожидаясь, пока кто-нибудь предложит ей что-нибудь из спиртного, сама налила себя коньяка.

– А папа твой не виноват ни в чем. Ты его не попрекай! Он тоже много для тебя сделал. Просто не смог жить с твоей мамой. Она потом уже много пила. Алкоголь. Все подряд. И лекарства успокоительные тоже пила. Не выдержал организм. Ты молодой, тебе трудно это понять. И зря я тебе все это говорю! Не надо тебе об этом знать. Потом когда-нибудь, возможно, и стоило бы рассказать. Но, пожалуй, не сегодня. Такой день. Такое горе!

– Нет, я все-таки не понимаю, зачем мои родители расстались, почему папа её бросил? Она же очень красивая была! И умная!

– Она действительно очень красивая была. Никто из мужчин мимо пройти не мог! Глазищи голубые в пол лица, темные волосы – она короткое каре всегда носила. И в молодости, и в последнее время. Папа твой её не бросал, она сама его выгнала. Выставила за дверь и больше не пустила. У нее крыша поехала.

– Вы так думаете?

– Ну, понимаешь… Когда женщина становится матерью, у нее происходит гормональный выброс. Это перманентный стресс. Почти всегда. А твоя мама не захотела обращаться к психотерапевту, тогда этим никто особо не увлекался, она не смогла сама разобраться в своих проблемах, задуматься о собственной эндокринной системе, она спасала твою жизнь. Это была война, и она победила в этой войне.

– Спасла мне жизнь ценой своего психического здоровья?

– Когда все на войне, никто ничего не замечает. Для психоанализа не время и не место. Враг отступил и начинается относительно мирная жизнь. А сил на неё порой уже нет.

– Но ведь они оба любили меня, и при этом даже ради меня не помирились, – печально констатировал Ро.

– Я потом разговаривала с твоим папа`, убеждала его вернуться, обуздать гордость и сделать это ради тебя…

– Он, даже, кажется, вернулся, но ненадолго.

– Да. Он мог понять и безоговорочно принять больного ребенка, любить его, но при этом он не смог жить с психически неуравновешенной женой.

– Мама была очень эмоциональной, но я никогда не видел в ней агрессии или чего-то слишком странного.

– Её странности проявлялись в неожиданном ракурсе. Поначалу она не хотела тебя маленького оставлять одного дома, даже под присмотром няни. Потом наоборот, стремилась скорее куда-нибудь уехать. А еще все время заказывала тебе вещи – ну, там одежду, обувь и игрушки через Интернет.

– И что в этом странного?

– Она делала это по нескольку раз в день. Она все покупала и покупала, не думая, для чего это, зачем, как это будет носиться. Она не помнила, что именно заказала, и оформляла все новые покупки.

– Обычный шопоголик. Так бывает со многими женщинами. Тратила на это все деньги? И каждый вечер пила алкоголь, чтобы успокоиться? – подсказал своей тёте юноша.

– Да, тратила все деньги! И те, которые были, и в долг. Долги росли как снежный ком, и твоей папа` не знал, как со всем этим быть и чем расплачиваться.

– Неужели нельзя было ничего сделать? Поговорить, убедить? Отключить аккаунт, заблокировать счет.

– Тогда все было не так просто. Она тут же устраивала истерики, что муж экономит на их больном малыше. Скандалы, что он не может заработать или найти деньги. Она думала, что все проблемы можно решить деньгами. Чем больше проблема, тем больше требуется денег! Сколько бы их не было, надо было все больше и больше – от твоего папы, от её родителей, из благотворительных фондов! А ты, возможно, пришел в этот мир, чтобы всем доказать, что одни только деньги не могут справиться со всеми напастями. Тогда бы миллиардеры были абсолютно счастливыми людьми и жили спокойно и радостно. Нужны еще два очень важных компонента – безграничная любовь, и безграничное терпение.

– Да, грустная ситуация.

– Они оба были молодые. Они были героями, когда спасали тебя, но не справились со спасением своих отношений. Они спасли твой мозг, но повредили свой разум.

– Обидно! Я ведь люблю и того, и другого!

– Твоя мама всегда мечтала, чтобы ты учился и получил хорошее образование. Если бы она когда-нибудь узнала, что её сын смог работать и самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, она бы была счастлива. И если бы ты завел семью и жил, как все. Это было бы самой большой для нее наградой и смыслом, и целью её жизни. Теперь она больше никогда ничего не узнает!

– Я все-равно буду! Она узнает! – пообещал Ро.

Глава 10

2010 год. Санкт-Петербург. Кладбище

Не возвращайтесь к былым возлюбленным,

былых возлюбленных на свете нет.

Есть дубликат, как домик убранный,

где они жили немного лет…» (А.Вознесенский)

Утром Света Куликова проснулась и даже выспалась, а Игорь все еще спал. Она не стала его будить. Окинула взглядом цветы в ведрах. Надо будет взять один букетик – отвезти папе. Не покупать же еще цветы. Сварила себе кофе, как она любила, без молока и без сахара, выкурила сигарету. Тихонько собралась, оделась во что-то первое, попавшееся под руку, ресницы и губы решила не красить, села в машину и поехала на Северное кладбище.

У железнодорожного переезда в Парголово ей пришлось резко затормозить перед опускающимся шлагбаумом. Хорошо, что вовремя среагировала на семафор, и тот, кто был сзади, не въехал ей в бампер. Посмотрела в зеркало заднего вида – кому она создала аварийную ситуацию. В шикарном белом Ауди, стоящим сразу за её новенькой Маздой, увидела, как ей показалось, не кого-нибудь, а самого Валеру Масленко.

«Ну вот, – подумала Света, – стоило из дома ненакрашенной выехать, да еще с отекшим и опухшим после юбилея лицом, как встретила знакомого мужчину из своей юности. Идиотка! Так всегда бывает! Разве можно пятидесятилетней женщине выходить на улицу не при полном параде! А может, это и не он?»

При более внимательном рассмотрении мужчина за рулем сзади стоящей машины был, пожалуй, не Валера. Похож очень, но не он. Хотя бы потому, что тому, сзади, не больше тридцати лет. А Масленко – её ровесник. Может, это его сын? Тогда не страшно. Молодой человек не обратит никакого внимания на пятидесятилетнюю Свету. И никому не расскажет про её провальный во всех отношениях вид.

Переезд открыли, и метров через триста Ауди лихо обошла Мазду. Куликова прибавила газу. На площади перед кладбищем Мазда и Ауди припарковались почти одновременно. Из Ауди вышли два мужчины – похожий на Масленко молодой человек и кто-то постарше, совершенно ни на кого не похожий. Света аккуратно за ними подглядывала, оставаясь в машине. Молодой мужчина купил цветы, старший стоял в сторонке и курил. Света в этот момент вспомнила, что у неё дома в разных вазах, банках и ведрах стоит чуть ли не центнер цветов после юбилея, а она так и не взяла с собой никакого даже маленького букетика. Забыла, стареет… Здравствуй, склероз! Через несколько минут Света вышла из Мазды и вынуждена была потратиться на десяток белых хризантем. Пошла по знакомой дорожке к папиной аллее. В какой-то момент мужчины из Ауди опять её обогнали. Она шла за ними. Хотя бы потому, что они шли в том же направлении, что было нужно и ей. Отстала и свернула на папину аллею номер три. Мужчины прошли немного вперед и свернули через два поворота. В этой части кладбища особо нет деревьев и высоких кустов, обзор был хороший. Света увидела, как мужчины остановились у какой-то могилы с крестом и стали что-то обсуждать.

«Я к папе пришла, какое мне дело до незнакомых мужиков! – Света попыталась переключить свое внимание. – Надо выбрать место у надгробья, чтобы положить купленные цветы. Не так-то просто это сделать – все вокруг заросло бурьяном.»

Надо же! Вот точно – склероз! Она забыла взять из машины рабочие перчатки. Пришлось голыми руками, ломая ногти и пренебрегая сделанным три дня назад дорогим маникюром, выдергивать из засохшей от зноя земли пожухлые цветы-самосевки, мягкий хвощ и длинную ярко-зеленую осоку. Даже немного устала. Села передохнуть на соседскую скамеечку, притулившуюся слева от гранитной плиты, и стала мысленно разговаривать с папой.

Очень быстро Светлана поймала себя на том, что все равно поглядывает в сторону незнакомцев. Даже надела очки, чтобы лучше все разглядеть. Тот, что постарше, достал рулетку и начал измерять пространство вокруг могилы. Наверное, скульптор, будет памятник ваять. А молодой мужчина положил цветы к кресту и тихо стоял. Они пробыли на кладбище не более пятнадцати минут и собрались уходить.

Света пристально посмотрела на молодого мужчину, когда тот поравнялся с третьей аллеей. «Вылитый Валера, когда мы с ним расстались!» – теперь она в этом окончательно убедилась. Женщина выждала для приличия несколько минут, и, когда силуэты мужчин совсем исчезли из её поля зрения, пошла на то место, где они стояли.

На относительно свежей могиле стоял наспех сооруженный крест с надписью «Валерий Викторович Масленко». Дата рождения, которую она, разумеется, хорошо помнила, и дата смерти – чуть больше месяца назад. Ничего себе! Для неё это был шок! Первым желанием стало бежать и догнать мужчин. Узнать, что случилось с Валерой. Но ноги у Светы были как ватные. И не было никаких сил, чтобы двигаться. Она должна была с кем-то поделиться этим потрясающим открытием – её Валеры больше нет, поэтому повернулась в сторону могилы отца и тихонько сказала: «Папа! Он умер! Его больше нет!».

Как это случилось? Почему? Он двадцать семь лет назад ушел из её жизни. А теперь ушел и из своей. Его больше нет. Нет для любящих, нет для любимых, нет ни для кого.

Света вернулась к могиле отца, постояла там еще несколько минут, думая исключительно о Валере. А потом поспешила к своей машине. Ауди к тому времени с парковки уже уехала.

Света никак не могла успокоиться, ей непременно хотелось знать, что и как случилось с Масленко. Прошлое её давно отпустило, оставив маленькую ниточку теперь уже только добрых воспоминаний. Она никак не могла удержать в себе шокирующую новость, что Валера лежит на кладбище. Но не делиться же этим событием и своими эмоциями с мужем. При всей доверительности их отношений, он вряд ли бы оценил глубокую грусть и эмоциональное перевозбуждение своей жены.

Тем же вечером Света позвонила однокурснице Ольге, которая работала в Агентстве журналистских расследований и вдобавок была редактором портала криминальных новостей.

– Оль, привет! Удобно разговаривать? Ты представляешь, я была сегодня на кладбище и увидела могилу Масленко! – без предисловий начала Светлана.

– Ой, привет, дорогая! Сто лет тебя не видела и не слышала! Ты куда вообще пропала? – затараторила Ольга в свойственной ей манере быстро говорить, и не дожидаясь ответов на поставленные вопросы, продолжила. – Еще бы я не знала про Масленко! Ты, мать, даешь! Это потрясающе, что ты ничего не знала! Ты хоть иногда телевизор включаешь? Месяц назад все каналы телевидения и все газеты шумели. Что только тогда не писали. У нас на портале тоже огромный материал был. Могу ссылку скинуть, если найду. Там какая-то очень темная история. Формально – инфаркт. Но завели уголовное дело по факту доведения до самоубийства. Его последняя жена под подпиской о невыезде. Следствие не исключает и убийство. Знаешь, как обычно – большие деньги, большие драмы. На самом деле, жалко Валерку. Все жизнь делал карьеру, деньжищи огребал ой-ой-ой какие, и вот на тебе – такой финал… Хотя, конечно, все там будем. Мы с некоторыми ребятами из нашей группы по этому поводу созванивались, думали даже на похороны поехать. А потом решили: куда уж нам таких богачей хоронить. Он ведь ни с кем из наших последние двадцать пять лет не общался. Не собрались. Я ведь хотела и тебе позвонить, но была уверена, что ты и сама знаешь.

– А я вот не знала. И честно тебе скажу, когда увидела его могилу, была в шоке… Не думала, что встречу его на кладбище! И даже не его самого.

– Ну да, у вас в студенческие годы роман был…

– Не только в студенческие. Мы с ним вместе распределились в многотиражку и после этого еще почти год вместе жили. В коммуналке на улице Газа. Любовь у нас была. Да такая, что я потом несколько лет в себя прийти не могла.

– Да. Помню, как же… А потом он женился на Верке, на два курса младше нас, дочке главного редактора литературного журнала. Сейчас даже не скажу, как этот журнал назывался. У Валеры и Верки два сына родились.

– Я одного из них видела сегодня на кладбище. Безумно на Валерку похож!

– Это, наверное, его старший, Виктор. Второй то у них родился с синдромом Дауна. Не уверена, выжил ли. Валерка тогда семью бросил и нашел себе очередную любовь. А Верка волохола на себе двух мальчишек. Не знаю, платил Масленко ей алименты или нет. Слава богу, Веркин отец всегда был при деньгах, финансово они ни в чем не нуждались. Да Верка и сама железная. Я слышала, что она в конце девяностых уехала в Италию. У нее там даже какой-то свой бизнес.

– Да уж… Что тут скажешь! Я немного следила за его судьбой, но не так глубоко и без таких подробностей и деталей.

– Я, кстати, и последнюю Валеркину жену видела. У меня даже где-то есть ее телефон. Точно! Мы с ней на благотворительном балу пересекались. Такая фифа, топ-модель, лет тридцать, не больше. Рост под метр восемьдесят, ноги от ушей, силикон повсеместно. Золотой стандарт жены миллионера! Я подошла к ней из-за фамилии на бейдже – Аглая Масленко. Спрашиваю, вы, случайно, не дочка банкира Валерия Масленко? Она ответила, что жена. Вот, подумала, седина ему в голову, а бес в ребро! Пролепетала ей что-то вроде того, что мы с Масленко однокурсники, привет ему передала. Она мне тогда номер Валеркиного телефона записала, а заодно и своего. Чуть больше года назад это было. Аглая, судя по всему, его последняя жена.

– Слушай, Оль, а ты мне можешь дать телефончик этой Аглаи? Очень хочется узнать, что же там случилось с Валерой.

– Да без проблем. Сейчас найду… Записывай!

Ольга продиктовала номер телефона Аглаи и предостерегла:

– Света, имей ввиду, там какая-то очень мутная история… Может, ты не ввязывайся. Тебе это надо?

– Пока надо, мне интересно, это правда, а там посмотрим!

– Ну, ты даешь! Если вдруг что интересного накопаешь, могу материал у тебя взять на мой портал. За хорошую статью мы хорошо заплатим. За нами не заржавеет.

– Я подумаю. Спасибо тебе! Пока!

Положив трубку, Светлана принялась обдумывать план общения с Аглаей. Ольга, возможно, сама того не желая, подсказала подруге замечательную идею назваться журналисткой ее портала. А почему бы и нет.

На следующий день Светлана Куликова позвонила по номеру, выведанному у сокурсницы Ольги.

– Алло! Слушаю вас! – отозвался после продолжительного веселенького рингтона глубоко прокуренный голос, по которому сложно было определить его половозрастную принадлежность.

– Аглая? – как можно более дружелюбно начала Света.

– Да! А вы кто?

– Меня зовут Светлана Куликова. Мы когда-то учились вместе с вашим мужем в университете, а сейчас я бы хотела сделать про него материал для портала «Фонтанка».

– Слушайте, если честно, меня журналисты уже задолбали! Приходят, б***, а потом пишут всякую х***… Меня после этих вонючих статеек сделали чуть ли не главной подозреваемой.

– Аглая, милая! – спокойно продолжала Светлана. – Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Вы простите, пожалуйста, мою настойчивость, но мне очень хочется узнать, что случилось с Валерой. Помогите мне. Я обязательно покажу вам материал перед публикацией.

– Все так говорят. Хоть бы одна сука прислала посмотреть. Простите, сорвалось!

– Я обязательно пришлю! Честное слово! И если вам хоть что-то не понравится в статье, торжественно обещаю её вообще не публиковать! Очень прошу вас о встрече!

– Не сегодня. Я хреново себя чувствую. Приезжайте завтра!

– Отлично! Пусть завтра! Записываю адрес.

Аглая продиктовала адрес элитного коттеджного поселка на Мурманском шоссе. Светлана принялась обдумывать план интервью.

Навигатор, совсем недавно установленный в Мазде, блестяще справился с задачей и всего за час привел Светлану Куликову к загородному дому Масленко. Снаружи участок и дом производили впечатление основательности и успешности хозяев. Ворота открыл не слишком трезвый молодой человек, невразумительно представившийся Мишей, он то и провел гостью в дом, в гостиную.

В просторной гостиной было тяжело накурено, парил устоявшийся запах алкоголя. Повсюду стояли разномастные бокалы и валялись пустые бутылки. На тарелках, громоздившихся на столе, пованивали засохшие остатки еды и сидела пара мух. Далеко не свежее постельное белье комом лежало на велюровом белом диване с позолоченными ножками. Большой бежевый ковер на полу был весь затоптан и в пятнах. Вместе с тем нельзя было не обнаружить и устойчивых признаков былой роскоши этого помещения. Например, камин с чугунной решеткой или хрустальная трехъярусная люстра на потолке. По всей комнате на стенах в дорогих рамах были развешены портреты одной и той же красавицы. Позы героини на картинах, ненавязчивые фоны и реквизит соответствовали традициям обложек модных глянцевых журналов. Очевидно, когда-то это была респектабельная гостиная. Сейчас же все напоминало лагерь хронических алкоголиков, случайно забредших в богатый пустующий дом. В девице, одетой в дорогое дизайнерское платье, но при этом с опухшим лицом и сигаретой в зубах, Светлана без труда узнала главную героиню развешенных по стенам картин.

– Аглая? Добрый день! Я Светлана, – не дожидаясь особого приглашения, гостья прошла и присела на пуфик рядом с диваном и кофейным столиком.

– Я поняла. Вы же вчера звонили. Хотите виски?

– Нет. Спасибо. Я за рулем! Примите мои соболезнования…

– Надо помянуть, – молодая женщина нетвердой походкой, направилась к камину, но после непродолжительных поисков по комнате, так из напитков ничего и не нашла.

– Мишка! Принеси барышням выпить! Может, в спальне что осталось?

– Ща-а-с! – Мишка метнулся за дверь и через пару минут принес и поставил на кофейный столик полбутылки коньяка, два относительно чистых бокала и пару яблок.

– Спрашивайте! – Аглая отхлебнула немного коньяка, отставила бокал на столик и приняла царственную позу, расправив плечи и выпрямив спину, повернувшись к гостье на три четверти. Видимо, у нее сработал какой-то инстинкт. Вдова села поудобнее, закинув ногу на ногу, демонстрируя роскошные кремовые лодочки на высоченной шпильке и кружевную резинку, завершающую на бедре капроновый чулок.

Такие туфли и чулки, были совершенно неуместны в домашней обстановке, да еще и жарким летом. Но это – на взгляд пятидесятилетней Куликовой, исключительно в её мировосприятии. Сама-то она была в темной шелковой блузке с коротким рукавом, джинсах и босоножках с закрытыми носами, деликатно скрывающими отсутствие педикюра.

Светлана предполагала, что разговор с Аглаей затянется надолго, и решила выпить глоток алкоголя. Пока они будут разговаривать – все выветрится. Потянулась к столику за свободным бокалом. Миша-охранник в минуту подскочил и налили коньяк. Света пригубила. Захотела выкурить сигарету, но вспомнила, что у нее, как назло, с собой дешевый «L&M», постеснялась его достать из сумки, и потянулась за хозяйским «Парламентом».

– Ты, Миш, иди! Нам поговорить надо, – распорядилась молодая вдова.

Охранник неохотно поплелся к выходу.

Дождавшись, когда Миша скроется за дверью, Света тихонько спросила:

– Как это все случилось?

– Как-как! Я была на фитнесе, в городе. Тренировка закончилась поздно. Осталась ночевать в городской квартире. Я часто там ночую. Тем более с утра надо было еще сделать маникюр. Я шеллак всегда только у одной маникюрши делаю, он тогда месяц держится. Сюда вернулась к обеду. Валера обычно в это время на работе. Подъезжая, сквозь забор я заметила перед домом машину мужа. Мишка, его охранник, встретил меня заспанным, вышел из своей будки при въезде, открыл мне ворота и сказал, что вчера вечером хозяин изрядно квасил и велел его не беспокоить. А утром не будить. В банк они не собирались. Валера планировал слетать на полдня в Москву. До регистрации на рейс оставалась пара часов, и, если бы я не приехала, Мишка все равно пошел бы будить хозяина. Еды в доме нет, мы как раз недавно выгнали и горничную, и повара. Убирать дом приходила раз в неделю домработница соседей. А обедали мы в ресторанах, где придется. Я пошла в спальню, постель была не разобрана. В гостиной Валеры тоже не было. Я забеспокоилась, почувствовала, что-то случилось. Нашла Валеру в кабинете. Он сидел за столом. Уже мертвый. Подходить к нему не стала, просто заорала. Мишка прибежал на мой крик и вызвал полицию и скорую. На письменном столе стояла пустая бутылка из-под виски. Он вообще-то не пил. Ну, очень редко. Валере в прошлом году делали в Германии операцию на сердце. Все сделали качественно, никаких осложнений. Он регулярно принимал какие-то таблетки для укрепления сосудов, но я никогда не интересовалась, какие именно. Пустые упаковки из-под таблеток следователи нашли в его тумбочке. А позже при вскрытии обнаружилась передозировка сердечных лекарств.

– Из-за этого и пошли слухи о самоубийстве? Была какая-то записка? Поводы?

– Официальная причина смерти – инфаркт. Но он взрослый человек и прекрасно знал, что никакие лекарства нельзя запивать алкоголем. И принял он лекарств гораздо больше своей ежедневной нормы. И алкоголя тоже… И это при том, что пил он исключительно редко и по чуть-чуть.

– А вы тут причем? Почему вы оказались под подозрением?

– Это дознаватель – козел, из полиции. Стал расспрашивать меня, как обстояли дела с бизнесом моего мужа. Два года назад, когда мы поженились, Валерин банк входил в десятку крупнейших в городе. Потом кризис. Они навыдавали там кредитов всяких. И сами набрали где-то – перекредитовались! Ну, это… Масленко брал в долг в других банках, чтобы справиться с невозвратами от своих должников. Несколько миллиардов рублей. В итоге оказался в полной жопе. Всем должен. Маячила так называемая «санация» банка и внешнее управление. Начал продавать недвижимость, которая у него была. Тоже неудачно. За все предлагали копейки. Да и самая крупная сделка зависла. Все один к одному. Тахикардия, микроинфаркт. Дорогущее лечение в Германии.

– Да, уж! Вам пришлось несладко… Молодая, эффектная… Что там говорить – просто красавица! Выходила замуж за банкира, готовилась к радостной и счастливой жизни, а тут так все обернулось, такие трудности, – Светлана не смогла удержаться от неуместной иронии.

Но, похоже, Аглая не обратила внимание на ехидство гостьи и с энтузиазмом продолжила скорее хвастаться, чем жаловаться:

– Несмотря на трудные времена, меня он ничем не грузил и ни в чем мне не отказывал. Он вообще ничего не рассказывал мне о делах. В лучшем случае отвечал, если я приставала с расспросами, почему он такой смурной: «Ничего! Все в порядке! У меня тут небольшая сумма подвисла, но я разрулю. Не первый раз!.. И не последний…»

Аглая ножом аккуратно разрезала яблоко пополам, выковыряла из него сердцевину над пепельницей, и протянула половину Свете:

– Вот! Очень вкусные яблоки! Уже заканчиваются… Мы с Валерой могли на выходные полететь в Италию и накупить всякой одежды. Соболиная шуба? Полтора ляма14?Да нет проблем! И на себе Валера тоже не экономил, одевались мы исключительно в дизайнерских бутиках после недель высокой моды. Он был любитель всего самого лучшего. Есть даже такое слово, сейчас вспомню – пер…, префект… Перфекционист! Вот-вот. Это про него. Про автомобили, костюмы и галстуки я вообще не говорю, про носки и белье тоже. У него футляр для зубочистки должен был быть статусом не ниже, чем от Диор. Уж, насколько я избалованная привереда, за Валерой мне было трудно угнаться. Но я старалась! В Доминикану – пожалуйста! На Майорку или в Париж? Могли забить на все дела, заказать тур прямо из ресторана, где ужинали. И уже через час-другой сидеть в самолете. Я давно мечтала поколесить по Штатам. Оттягивались на 5-й Авеню в Нью-Йорке. Излазили Гранд Каньон, были у индейцев-майя. В Лас-Вегасе устроили повторную регистрацию нашего брака. Потом Бали, Сингапур, Мальдивы. И это за неполные два года. А для чего еще людям деньги, если не на одежду, развлечения и на путешествия?

– Простите, если мой вопрос покажется вам бестактным. Вы планировали завести детей?

– Я очень даже планировала! У Масленко есть два сына от первого брака. С младшим случилась какая-то генетическая беда. Валера, может, боялся повторения этого кошмара. А я очень хотела малыша. Мне уже тридцать. Пора-пора! Он ни в какую – просил подождать. Я ему говорю, ну, что ты боишься – тебе скоро полтинник, в этом возрасте самое время становиться отцом. Мужики в шестьдесят и старше детей заводят, и дети умные и здоровые получаются, а тут всего лишь полтинник. И сейчас такая медицина, особенно в Израиле и в Германии, от всего подстрахуют! Валера все переводил в шутку, стращал меня, что я растолстею, и не буду такой секси. Так или иначе, детей он ни в какую не хотел. Обещал – разберется со своим сердцем, вылечится полностью, отдаст долги, тогда и будем рожать. Время тянул. Может, чувствовал, что ему мало времени на жизнь осталось… На аборт меня отправил, гад! Полгода назад это было. Потом задабривал – купил мне серьги с огромными бриллиантами. Может, это было за аборт. А может, пока я не готова была после операции исполнять супружеские обязанности, шлюху себе какую-нибудь завел. Да и, наверняка, завел! Только мне пофиг было на эти его заморочки. Я его очень любила. Он был потрясающим мужчиной… Вы понимаете? Очень! Это все вранье, что у бизнесменов и особенно банкиров нет сил на женщин. У Масленко очень даже все было. Он рядом со мной вел себя как мальчишка. Без всяких там новомодных усилительных средств. И на любовь на стороне, к сожалению, у него тоже сил хватало. Никаких проблем интимного характера. Ни-ког-да!

– Возможно, он все-таки глубоко переживал, что у него неприятности в бизнесе и сердце больное? – Света попыталась перевести разговор с Аглаей от деликатных тем на более простые.

– Я вас умоляю! В большом бизнесе всегда у всех неприятности, и всегда сердце больное! У меня и у отца все это было. Сколько раз приходилось выбираться из кредитов и долгов. Кто не рискует, тот не выплывает. Да, был ужас. Но не ужас-ужас-ужас! Можно было справиться. Все бы рассосалось, если бы Масленко остался жив. Я уверена!

– Он струсил?

– Не знаю. Нет! Я не замечала у него упаднического настроения и какой-то безысходности. Нет! Все было как обычно. Он в тот день собирался лететь в Москву и заказал билеты для себя и охранника. И уж тем более, я ничем его не доводила, истерик не закатывала и ничего сверхъестественного от него не требовала. А вот дознаватель-козел в этом усомнился. И подвел все это дело под самоубийство. Я, якобы, своими чрезмерными желаниями и требованиями склонила мужа к роковому шагу. В полиции с их мозгами они первым делом всегда подозревают супругу. Понятно, что эту чушь, кроме дознавателя и журналюг, никто всерьез не воспринял. Дело возбуждать не стали. И подписку о невыезде с меня уже сняли. Поеду куда-нибудь, хоть на Гоа. Мне совершенно необходимо отдохнуть и расслабиться.

– Значит, вы считаете, что это просто инфаркт. Остановка сердца из-за сочетания алкоголя и лекарств?

Аглая допила уже второй бокал коньяка и пыталась налить себе третий, вытрясывая последние капли из бутылки. Прежде, чем сделать очередной глоток, шепотом сказала:

– Я думаю, это убийство! Мне даже кажется, что это организовала Верка, его первая жена. От зависти и злости. Но я ничего доказать не смогу и не буду. Что от этого изменится? Валеру не вернешь.

– Но после его первого брака столько лет прошло. Зачем? Он, наверняка, ей финансово помогал.

– Помогал! Она с него все время деньги тянула. Валера оплачивал учебу старшего, Виктора, в Лондоне. А тут дети выросли, образование получили. И не с чего им было больше платить: и по ситуации, и по совести. Вот она, наверное, и решила все разом заграбастать. Под сыночка своего Виктора. Он, видите ли, в Англии на банкира выучился.

– Валера оставил завещание?

– Нет! Я же вам пытаюсь вдолбить, что он не собирался умирать.

– И что теперь?

– Формально я, как жена, имею право на три четверти всего имущества. Родители у Валеры давно умерли, поэтому четверть – Веркиным сыновьям. Впрочем, там младший сын – инвалид, и могут посчитать все по-другому. Наследства осталось ждать пять месяцев, месяц уже прошел. На сегодняшний день все имущество заложено-перезаложено, и куча долгов. Поэтому мне с этим разобраться не под силу, и я откажусь от наследства в пользу Виктора Масленко. Себе оставлю только дом на Кипре. Пусть подавятся сами той кашей, что они заварили. А я сначала на Гоа, а потом, как приду немножко в себя от этого кошмара, к родителям в Москву вернусь или на Кипре буду жить. Пока не знаю… И гори оно все синим пламенем… Опять придется искать, за кого замуж выходить!

– А вы встречались когда-нибудь с Верой?

– Нет. Никогда. Знаю, что она живет в Болонье.

– У вас, случайно, нет ее адреса, телефона, электронной почты?

– У Валеры в айпаде есть. Сейчас пойду посмотрю.

Аглая ушла и вернулась с планшетом. Хорошо, что она знала необходимые пароли и не первый раз залезала в компьютер мужа. Женщины просмотрели в нем сотни контактов в электронном почтовом ящике, и с трудом, но все-таки нашли адрес Веры Масленко.

Света уже практически приняла решение, что отыщет Веру, а потому попрощалась с Аглаей и уехала.

По дороге Светлана обдумывала, как и что напишет первой жене Масленко. И не исключила, что встретиться с ней в Петербурге или, если подвернется подходящий случай, то в Болонье.

По дороге домой Куликову одолевали мысли, что она влезла в чужую жизнь, которая могла бы при определенных обстоятельствах в прошлом оказаться её собственной. Нет! Она сама себе противоречит – не могла! Чтобы и как не рассказывала ей Аглая, Света все отчетливее понимала – судьба отвела от неё огромное количество трагедий, и её не самая простая и не слишком обеспеченная жизнь вполне ей по нраву. В этой жизни у неё есть настоящий друг – Игорь Куликов. Муж не раз доказывал свою преданность и в радости, и в печали. И самый дорогой и любимый на свете мужчина – сын Андрей. И не встретив Куликова, она точно лишилась бы этого главного счастья своей жизни – Андрея. А было бы у неё что другое, и кто другой более важный – большой вопрос!

Глава11

2010 год. Санкт-Петербург. Игорь Куликов

Юбилей Игоря решено было организовать дома. С раннего утра этого дня супруги Куликовы лепили манты и готовили салаты. Игорь категорически не захотел проводить праздник в ресторане, как жена его ни уговаривала.

– В ресторане мы в этом году уже были. Ничего там интересного нет, и все очень дорого. Мне этого не надо! Это мой праздник, и будет так, как я хочу! И никаких цветов! Я – мужчина, я сказал. Предупреди всех гостей – с цветами в дом не пущу! Ты можешь надевать хоть вечернее платье, хоть халат. Я по любому буду в джинсах, и ты ни за что не заставишь надеть меня костюм и галстук!

То, что эти слова прозвучали, позволило Светлане сделать вывод, что изначально он допускал возможность надеть именно парадный костюм и галстук. А потом после несложных рассуждений рискнул предупредить её контрнаступление в надежде, что статус именинника даст ему причитающуюся фору.

– Заставлю! – Света не допустила даже тени компромисса в тоне своего голоса. – А то возьму и не приду к тебе не день рождения.

– Ладно, подумаю. Но не обещаю…

После этого, не стоило и сомневаться, что с костюмом все будет именно так, как решила она.

Еще накануне Свете удалось убедить мужа пригласить в гости Луковских. Поначалу он наотрез отказывался.

За праздничным столом собрались небольшим и исключительно семейным составом. Света с Игорем, Луковские, Андрей с Алисой и Алла Потапова. Игорь, как и ожидалось, все-таки надел костюм, купленный еще по случаю свадьбы сына, и даже белую рубашку. При этом модный итальянский галстук так и остался висеть на спинке стула, жена смирилась.

Луковский и Куликов, даже не успев особо выпить вина, чуть было не подрались из-за какого-то пустячного спора. Андрей их еле разнял. Татьяна Луковская сидела, поджав губы, и была всем недовольна. Сын пытался разрядить ситуацию, говорил длинные и смешные тосты, но все выглядело весьма искусственно. Потом Андрей чуть было не забыл про свой подарок. Это был дорогой навороченный спиннинг. Вместе с завернутым в фольгу спиннингом он вручил отцу какой-то конверт.

– Деньги? – поинтересовался старший Куликов, и не глядя, передал конверт на сохранение жене.

– Потом посмотрите! Не сейчас, – прокомментировал сын.

– Мы уже это видели! – заинтриговала Татьяна Луковская.

Очень скоро гости сослались на завтрашний рабочий день и позднее время и разошлись. Игорь отправился спать. А хозяйке квартиры достались уборка и гора грязной посуды. Что ж, вот и мужу пятьдесят. Дожили.

Света вспомнила про конверт от Андрея. Захотела посмотреть, что там внутри, и обнаружила CD-диск.

На бумажной обложке диска карандашом было написано еле заметно: Алиса Куликова, 13 недель.

Света растолкала задремавшего мужа. Игорь немного поворчал, но потом безропотно встал, увидев конверт. Дрожащими от волнения руками женщина вставила диск в ноутбук, и началось кино.

На картинках и видео, сделанных с помощью узи, был внутриутробный плод. Впившись взглядом в изгибы не до конца оформившегося лица, Света сразу узнала характерные черты Николая Потапова.

– О-ой! Это наш внук! О-ой! Посмотри! У него нижняя часть лица, как у моего папы. Видишь? Правда?

– Да! Похож! – неуверенно согласился Игорь. – А почему глаза закрыты?

– Ну, он же еще плод. У него еще ничего толком не сформировалось. Ни глазки, ни бровки, ни реснички. Он еще маленький, крошечный. Миленький, мой… – запричитала Света. – Внук. Наш будущий внук!

– А почему ты думаешь, что это мальчик? Я лично ничего разобрать не могу!

– Я тоже особенно, да и ладно!

– Ужас какой! – призадумался Игорь. – Его еще на свете нет, а мы его уже видим! Фантастика! И мы можем его вот так спокойно разглядывать. Чудеса!

– На самом деле, он уже на свете есть, – возразила ему жена, – просто он пока плод. Это его форма жизни. А потом он родится и будет человеком. Человечком… Но это действительно совершенно удивительное чувство, ни с чем не сравнимое, когда видишь, пусть даже на экране, ребенка, который еще не родился. А вот его ушки! Какие большие! А вот закрытые глазки, тоже очень большие. Пропорции потом будут меняться, наверное. Но он уже есть. И это самое главное.

– И представляешь, он еще плод, а уже наш! В нем течет наша кровь, всех наших предков. У него наши гены! Он – продолжение рода Куликовых!

– И Потаповых, посмотри, как он на моего папу похож! Невероятно! В какой-то другой раз, я бы, будучи мамой мальчика, забеспокоилась, что нам подсовывают чужого ребенка. Но не в этот!

– Это точно! – согласился Игорь. – Мне тут очень запали в душу слова Лео Бокерия, известного детского кардиолога, у которого все дочки…

– Да, я тоже помню, – закивала головой Светлана, – «Зато я буду воспитывать только своих внуков!»

– Мы тоже будем воспитывать именно своего внука! Это совершенно очевидно! Хотя у нас и мальчик. И все же, до чего дошел прогресс! Это я про узи…

Супруги несколько раз пересмотрели разные проекции снимков своего будущего внука, и никак не могли успокоиться, чтобы отправиться спать.

Глава 12

2011 год. Итальянские каникулы

Иногда в журнале, где работала Света. случались рекламные туры. Это когда надо написать про что-то в интересах заказчика, а для этого и за это можно поехать в красивое место. Ну, чтобы все посмотреть своими глазами, и заодно там немного отдохнуть. Как начальник рекламного отдела туристического журнала Светлана без всяких угрызений совести отправлялась в лучшие «рекламники» сама. Это происходило каждый раз в том случае, если от поездки последовательно отказывался генеральный директор и главный редактор. Если по каким-то причинам, поездка ей не подходила – отправлялся кто-то из сотрудников. Если поездка вообще не интересна никому – туры продавались каким-нибудь знакомым по бросовой цене. Если никто из коллег или друзей не хотел никуда ехать, и даже посторонним лицам ничего продать не получалось – журнал отказывал клиенту в размещении рекламы по бартеру и предлагал заплатить деньги по рекламным тарифам.

Но кто же откажется от Италии. Да еще в такое замечательное время как июнь. Светлана больше всего боялась, что захочет поехать кто-то из руководства журнала, поэтому доложила на планерке о бартере как можно более безразлично. То ли скупая характеристика не произвела впечатления на шефов, то ли они действительно были чрезвычайно заняты – ей повезло! В Италию поедет она. И не куда-нибудь, а в Болонью и Монтекатини. И это еще не все – Светлане удалось уговорить турфирму-заказчика взять в поездку двух её университетских подруг – Марину и Ольгу. Марина работала нарадио, а Ольга в агентстве журналистских расследований. Не слишком по их тематике, но в редакциях и радио, и агентства подругам все же пообещали разместить привезенную ими информацию о красотах двух регионов Италии – Эмилии-Романьи и Тосканы.

Светлана решила, что это прекрасная возможность заодно увидеться и с Верой Масленко. Можно будет, наконец-то, встретиться с Фабио. Что ему сказать? В тот момент она не могла однозначно ответить, нужны ли ей отношения с ним. Может быть, и нужны.

Света написала Вере Масленко письмо по электронной почте, где сбивчиво попросила о встрече. Объяснила по уже проверенной на практике легенде, что она однокурсница Валеры, и пишет о нем статью для портала. Сообщила, что в начале июня будет в Болонье и могла бы к ней зайти в удобное для нее время. Через день Света получила ответ с согласием и номером телефона, по которому ей следовало позвонить, когда она прилетит в Италию.

Фабио также было отправлено электронное сообщение на итальянском: «Привет! Через десять дней еду в Тоскану, в Монтекатини. Можем встретиться». Он ничего не ответил. Странно. Наверное, зря она ему проболталась несколько электронных писем назад, что скоро станет бабушкой. Вот дура то! Нашла, чем удивить «жениха». Да и бог с ним!

Куликова быстро собралась – вещей по минимуму. Понадеялась, что лучше оттуда что-нибудь привезет – купит красивые туфли, обязательно, сумочку и какое-нибудь модное платье.

Десять дней пролетели незаметно. И вот она уже в самолете. А еще через три часа – в Болонье.

Пока экскурсионный автобус возил туристов по городу, Света улучила минуту и набрала номер Вериного телефона.

– Pronto! 15– ответил кто-то на другом конце. Света забеспокоилась, что это не Вера, и сейчас придется разговаривать по-итальянски.

– Buongiorno! Sono Svetlana Culicova,16 – начала Света, осознав, что если разговор продолжится на итальянском, она все равно ничего не поймет, и лучше прекратить его, как можно раньше.

Но голос из телефона успокоил:

– Добрый день! Говорите по-русски. Я Вера Масленко.

– Да! Вы поняли, что это Светлана Куликова. Я всего на один день в Болонье. Мы могли бы встретиться с вами сегодня? Вечером? Я могла бы к вам подъехать. Например, домой. Скажите адрес? Когда вам удобно?

– Давайте, … часов в восемь. Только, уж извините, не у меня дома, а где-нибудь в баре. Может быть, даже лучше в «Ристоранте Донателло». Это в центре, вы как? На виа Аугусто, дом восемь.

– Хорошо! Буду там в двадцать часов! Донателло, виа Аугусто, восемь.

– Да! Именно так! А я сейчас позвоню туда и закажу нам столик.

– До вечера!

В «Донателло» Светлана приехала пораньше, там было многолюдно, но она догадалась спросить у метрдотеля, какой столик зарезервировала синьора Вера Масленко. Её проводили в уютный угол и предложили аперитив. Она закурила сигарету и стала ждать Веру.

Вера Масленко появилась в четверть девятого.

– Добрый вечер, Светлана!

Вера оказалась стройной элегантной женщиной, пышноволосой блондинкой с красивыми раскосыми глазами и крупным ртом. Ее кожа была безупречного персикового оттенка и без единой морщинки. «А ведь она почти моя ровесница, всего на пару лет младше,» – немного огорчилась Света. В Вериных ушах висели крупные перламутровые в бронзе серьги, а запястья украшали массивные, но при этом очень изящные браслеты.

– Добрый вечер, Вера! – Света привстала и протянула ей руку для рукопожатия. – Я еще раз хочу напомнить, что я журналист, и в свое время училась вместе с Валерой в университете.

– Да, я вас знаю. Знаю, что раньше вы были Потаповой. И даже знаю, что жили вместе с Масленко в коммуналке на проспекте Газа. До того, как мы поженились, – вполне дружелюбно призналась Вера.

– Ох, уж эти социальные сети. Вы навели про меня справки? – немного смутилась Светлана.

– Немного. Но не только социальные сети и Интернет. Валера иногда в молодости рассказывал о вас, и даже ставил мне в пример. Вы были заботливой хозяйкой. Умели хорошо готовить.

– Да? Неожиданно! – искренне удивилась Куликова. – Но выбрал он все-таки вас!

– Да уж, … Я вспоминаю это время с благоговением и ужасом одновременно. Не жизнь – сплошной адреналин. Ни на минуту нельзя было расслабиться. Но как же мне это тогда всё нравилось! Я этим подпитывала свою энергию. И боролась за него долго и упорно. Какими сладкими были победы! Поначалу. И какие горькое предательство и разочарование ждали меня в конце. До сих пор простить себе не могу, что смалодушничала, где-то не дожала, и Масленко достался Оксанке.

– Наша сокурсница Ольга рассказывала мне, что он ушел от вас, когда родился второй сын.

– Ну, не-е-ет, это не совсем так. Он встречался с Оксанкой еще до этого. Практически сразу, как родился наш первенец – Виктор. Я обо всем догадывалась, но терпела. Была уверена, что я лучше, красивее, умнее, талантливее. И я законная жена, а она всего лишь любовница. Да так оно и было. А то, что второй ребенок у нас такой родился, ну больной, с серьезными отклонениями, было просто последней искрой, взорвавшей семью. Не у него, а, к сожалению, у меня закончились силы, и крыша поехала. Я истерила по поводу и без повода. Ударилась во все тяжкие: курила, пила по-черному. Перестала обращать внимание ладно бы на Валеру, самое главное – на себя. Меня такую никто бы не выдержал. А тем более Валера. Нет. Младшего сына он тоже по-своему любил. И заботился о нем. И даже что-то предпринимал, чтобы ему помочь. Это я виновата. Озверела и сошла с дистанции.

– Вас можно понять, – Светлане стало искренне жаль Веру, и она решила немного сменить тему. – Виктор у вас красавец, я видела его на Северном кладбище. Случайно. Мир тесен. Я была на могиле своего отца и увидела копию Масленко в молодости. Виктор приходил на кладбище, наверное, со скульптором, и оказалось, что могила Валеры всего в двух аллеях от места, где захоронены мои родные. Так я, собственно, и узнала про смерть Валеры. Честно признаюсь, была потрясена!

– Вы знаете, … а я нет! Я была уверена, что этим все его любовные приключения закончатся. Протрещит весь свой бизнес с какой-нибудь прости-господи, и сдохнет в нищете. Так оно и вышло! Только не подумайте, что я этого сколько-нибудь хотела. Нет! Если бы жизнь развивалась по сценарию, где мне позволено было бы быть режиссером, я бы сделала так, чтобы сдохла его прости-господи. А он бы жил поживал, добра наживал. Пусть не со мной. Но уж только и не с этой Аглаей.

– Вы сейчас замужем?

– Да. У меня муж-итальянец. Любит меня, так бывает. У нас все хорошо. А я? Благосклонно принимаю эту любовь и все, что ей сопутствует. Я оставила себе на память Валерину фамилию. В Италии, кстати, это норма, что у жены остается та же фамилия, что была до замужества. Но… знаете, что я вам сейчас скажу… Если бы был жив Масленко, если бы он только поманил меня одним пальчиком – бросила бы свою уютную итальянскую жизнь и помчалась бы безрассудно хоть на край света, хоть в Россию, хоть в Санкт-Петербург. Думаю, что вы меня понимаете.

– Да, понимаю. И я даже довольно длительный период времени сама думала примерно так же. А потом пришла к мысли, что сейчас, спустя столько лет, даже при живом Масленко, осталась бы со своим мужем. Он это заслужил. Впрочем, Масленко меня никуда не звал и не манил.

– Меня тоже, как видите, – горько усмехнулась Вера.

– А Виктор приехал в Санкт-Петербург на похороны? – поинтересовалась Света.

– Нет! Виктор закончил финансовый колледж в Лондоне, захотел стажироваться в России. Почему нет. Это полезно. Поэтому наш старший сын последний год жил в Питере постоянно, и работал у отца в банке. Мальчик он у меня уже взрослый и самостоятельный. Это, кстати, он, а не Аглая, настоял на операции в Германии. Он следил за тем, чтобы отец вовремя покупал лекарства и даже сам ему их покупал. Виктор был совершенно потрясен смертью отца. Как он переживал!

– Аглая отказалась от наследства в пользу ваших сыновей? Ваш сын-инвалид имеет право на значительную долю в наследстве?

– Мой младший сын год назад умер.

– Простите, я не знала. И, похоже, Аглая про это не знает тоже.

– Поэтому все долги и кредиты наша прости-господи решила взвалить на Виктора. Мы будем еще крепко думать, стоит ли принимать такое наследство.

– Валера отравился. Говорили про самоубийство.

– Я не думаю. Мне понятнее версия с инфарктом и неосторожностью. А вот до этого его действительно довела Аглая. Смерть Валеры – на ее совести. Однозначно! Своими руками бы задушила эту стерву. Вы ее видели?

– Мельком, – соврала Куликова.

Вера принялась рассказывать, как замечательно она устроилась в Италии, как довольна своей теперешней жизнью, мужем и домом, и какой прекрасный и заботливый у нее сын Виктор. Света ее внимательно слушала, но чем больше Вера говорила, тем больше в голове Светы выстраивалась новая версия смерти Масленко. Она еле сдерживалась, чтобы не озвучить ее Вере. А что, если виски был отравлен сердечными лекарствами преднамеренно. И предназначался не трезвеннику Валере, а крепко пьющей Аглае? Убрать с дороги молодую жену-соперницу – чем не мотив убийства в интересах Веры, Виктора, Оксаны или новой любовницы Масленко. Это ж надо, сколько людей кровно заинтересованы в том, чтобы убрать с дороги худенькую и безобидную на первый взгляд Аглаю. Какие времена – такие нравы. «Что-то я заигралась в детектива… Вот уже и новая версия убийства готова» – усмехнулась своим мыслям Светлана.

Бывшие соперницы за любовь Валерия Масленко расстались очень душевно, разве что не подругами. Света не думала в тот момент, что это Вера подстроила отравление. Вряд ли она в таком случае стала бы намекать об ошибке в выборе жертвы. А вот Виктор, ее сын, вполне бы мог. Тем более, это он обычно покупал отцу таблетки.

Света вернулась в отель уже довольно поздно и, приняв решение приостановить на время свое зашедшее в тупик расследование, спокойно уснула.

На следующий день из Болоньи большой и красивый автобус привез её и других участников рекламного тура в очаровательный городок Монтекатини-Терме. Гид по дороге все уши прожужжала про местные термальные источники.

Подруги разместились в маленьком уютном отеле, поужинали и пошли гулять. Погода стояла изумительная!

Тоскана – фантастически красивый регион. Особенно ранним летом. Море цветов и зелени. Роскошная природа и какие-то совершенно нереальные пейзажи. В центре города множество отелей и ресторанчиков с террасами и устойчивым запахом кофе. Магазины тоже кое-где попадались, но с этим оказалось все не слишком просто.

Создавалось впечатление, что для подруг из Санкт-Петербурга магазины с итальянской одеждой и обувью принципиально не желали открывать свои двери и позволяли только любоваться витринами. В десять утра туристам-журналистам надлежало рассаживаться в экскурсионный автобус. Потом, когда у них по графику свободное время – везде сиеста – обеденный перерыв три часа. И в шесть вечера уже опять все бутики закрыты. Как наши петербурженки не попробуют что-нибудь купить – все никак не удается. Только еде-еда-еда. Бесконечные пиццы, спагетти с грибами, овощами и морепродуктами, мороженое, пирожные, божественное кьянти.

Вечером третьего дня, наконец, случилось чудо – Светлана зашла в открытый магазин, потом во второй, рядом, в третий – и накупила красивых вещей для себя, мужа, Андрея и невестки. Сложнее всего было подобрать что-нибудь для миниатюрной и привередливой Алисы. Но и с этим Светлана, похоже, тоже справилась, выбрав нежно-бежевый кашемировый шарф.

Нагруженная многочисленными пакетами с покупками, и «без рук – без ног», Куликова вернулась в свой отель к стойке-ресепшен. Гордо, громко и по-итальянски назвала свой номер, чтобы получить ключ:

– Buona sera! Trecentotrentadue!17

И вдруг услышала откуда из глубины холла:

– Свэтлана?

Света оглянулась и увидела мужчину, в котором сразу узнала Фабио. От неожиданности она совершенно забыла все итальянские слова и спросила по-русски:

– О-у! Откуда ты здесь в этой гостинице?

Потом спохватилась и пролепетала всё то же самое по-итальянски, получилось что-то вроде:

– Perche` sei in questo albergo?

Фабио подошел, крепко обнял свою подругу по переписке, поцеловал в обе щеки, и эмоционально жестикулируя, принялся объяснять, что он по типу своего характера – немного разведчик. Он обзванивал разные отели в Монтекатини, и в этом отеле ему подтвердили, что синьора «СвЭтлана Куликова» остановилась у них.

Светлана ужасно переживала, что выглядит усталой, что, наверняка, её тушь с ресниц уже осыпалась. Подруги её спасти в данный момент никак не могли, они пошли в супермаркет и вернутся не раньше, чем через полчаса. Фабио тоже изрядно смущался, но все-таки пригласил Светлану поужинать. Та в свою очередь с перепугу не могла вспомнить слова, чтобы вежливо отказаться, и тем более в сколько-нибудь приличной форме объяснить этот свой отказ. Поэтому она мужественно согласилась, попросив у итальянца подождать её четверть часа – она поднимется в номер и приведет себя в порядок. Фабио Джуани остался в холле, а Куликова помчалась на свой третий этаж.

Ноги гудели от усталости. Но несмотря ни на что, она надела только что купленные лакированные бежевые лодочки на высоких каблуках, как у Аглаи Масленко, вспомнив Марусину теорию про то, что ноги будут чувствовать себя лучше, если просто сменить обувь. В общем случае, все равно, какую на какую – главное, сменить! Умылась. Нанесла на лицо СС-лифтинг, как хорошо, что придумали такие средства для кожи! Заново аккуратно подкрасила ресницы и губы. Пшикнулась духами от Chanel. В целом осталось довольна своим отражением в зеркале. «Фабио – младше меня, – рассуждала Светлана, – но итальянец тоже уже не молод. У него вряд ли сохранилось орлиное зрение. Очков он не носит, а значит, ему не бросятся в глаза мелкие дефекты кожи и всего прочего.»

Женщина выпорхнула из лифта:

– Per favore! C`e una nota per mie amiche18! – обратилась русская гостья к портье, и наскоро написала подругам записку, что ушла в ресторан с Фабио и будет поздно.

Светлана прошла со своим итальянским спутником пешком несколько кварталов. Фабио предупредил, что впереди их ожидает рыбный ресторан и пообещал, что будет очень вкусно. Куликова была уверена, что дойдет в своих красивых новых бежевых туфлях до ресторана, но что будет дальше – большой вопрос. Золушка и Русалочка поселились в ней одновременно.

Усевшись за столик, Света и Фабио выбрали по картинке в меню рыбу с непонятным для русского человека названием и бутылку белого домашнего вина. Посетителей в зале было немного. Может быть, поэтому к ним вышел сам хозяин ресторана и что-то долго рассказывал про блюдо, которое они заказали. Из его сбивчивого рассказа Света почти ничего не поняла, а вот Фабио дотошно задавал ресторатору уточняющие вопросы.

Еда оказалась божественной! Света еле сдерживалась, чтобы есть медленно и красиво, хотя ей так хотелось засунуть в рот кусок побольше.

Фабио, напротив, почти не притронулся к своей рыбе и уныло ковырял вилкой салатный лист. Парочка выпила вина и принялась болтать. Еще прежде Света знала, а сейчас в очередной раз убедилась, что небольшая доза алкоголя снимает смущение и позволяет перейти на иностранный язык более легко. Вспоминаются слова и даже какие-то разговорные формулы – устойчивые выражения, которые при других обстоятельствах расцениваются как слишком сложные и их ни за что просто так не вспомнить.

Фабио стал рассказывать, что он живет в Винчи. Что у него никого нет. Только друг – старик Паоло, хозяин гостиницы, где он работает, бывший гражданский муж его мамы. Многое из этого Светлана уже знала по Интернет-переписке. И все же читать итальянские слова и их слышать – две большие разницы. Несмотря на действенную помощь в общении со стороны домашнего вина, она понимала примерно треть из того, что говорил итальянец.

В ресторане заиграл аккордеонист, к нему подошла певица. И стала петь: «Besame, besame mucho…».

Света вздрогнула, вспомнив этот знак из раннего детства. Сказала по-итальянски Фабио:

– Когда мне было лет пять, я засыпала под эту музыку. А мой папа готовился к лекциям.

– Как зовут твоего папу? – спросил Фабио

– Николай Потапов!

– Он жив?

– Нет!

– Пойдем танцевать?

– Пойдем!

Неподалеку от аккордеониста уже танцевали две пожилые пары. Фабио был чуть ниже ростом, чем его русская подруга, может быть, оттого что она надела эти туфли на высоченных каблуках. Свете было неловко. Она поймала себя на том, что танцует с абсолютно посторонним, чужим человеком. Никакой любовью, ни даже влюбленностью здесь не пахнет. Пахнет умопомрачительным парфюмом Фабио. Все мысли Светланы улетели куда-то далеко – «Ну, почему Игорь равнодушен к одеколону. Надо будет ему не только подарить в очередной раз что-нибудь из модных ароматов, но и заставить пользоваться!»

Ей хотелось, чтобы танец закончился как можно скорее. То ли почувствовав скуку на лице партнерши, то ли по какой-то другой причине, Фабио не стал дожидаться окончания песни и предложил вернуться к столику.

Они еще выпили вина. Светлана для себя уже решила, что это их первая и последняя встреча. И тут итальянец её прямо-таки огорошил! Фабио взял её руку и приблизил к своим губам.

– Свэтлана! Выходи за меня замуж! – сказал он по-итальянски.

– Фабио! Боже мой! Я же замужем! – покраснев, кокетливо напомнила Света.

– У вас в России просто развестись!

– А зачем? Меня пока все устраивает в моем муже.

– Затем, что, если мы будем вместе, у нас будет совершенно красивая жизнь!

– Что же в ней такого красивого будет? – с неподдельным интересом захотела уточнить Света.

– Мы будем богаты и счастливы! А, если нам будет плохо вместе – разойдемся!

– А вот в Италии, насколько я знаю, развестись непросто! На это уходит пять-десять лет. И почти все деньги разводящихся за это время перетекают в карманы их адвокатов. А почему мы будем богаты? У тебя много денег?

– Нет! Я как раз пока немного беден! Но когда-нибудь буду богат.

– Вот, когда будешь, тогда и поговорим, – отшутилась Светлана.

– То есть, ты говоришь – нет! Или ты подумаешь?

– Пока я говорю: нет!

Больше всего ей стало неприятно от мысли, что он, может быть, намечтал себе какие-нибудь планы на сегодняшнюю ночь. Вряд ли его виды простирались на более длительный период. Надо было достойно завершить неудачное сватовство, и Куликова предложила:

– В России люди в таких случаях предлагают остаться друзьями. Ты не обидишься, если я предложу тебе остаться друзьями?

– Ты хочешь таким образом сказать, что у нас сегодня не будет секса? – как-то, уж, слишком прямолинейно спросил итальянец.

– Да! Извини, если это тебя обидит. Я не готова к новым отношениям.

– Как хочешь! Будешь кофе и десерт? – вполне спокойно отреагировал кавалер, старательно изображая, что он не обиделся.

– Буду! – согласилась Света с радостью, чтобы хоть в чем-то оправдать его надежды.

Потом они выпили по чашке эспрессо и съели одно на двоих воздушное тирамису с ягодным гарниром. Света вела себя как безудержная обжора. При этом время от времени прикидывала, хватит ли ей наличных денег, чтобы рассчитаться за свою долю ужина. Она читала и слышала, что в Европе принято, чтобы каждый платил сам за себя, даже женщины. И в сложившейся ситуации это будет как раз уместно.

Официант принес счет в красивой кожаной папке.

– Ну, что, пойдем? – предложил Фабио, равнодушно пробежав глазами строчку с финальной суммой.

На выходе из заведения, перед кассой, Фабио снова открыл папку со счетом, и вложил туда купюры. Куликова достала из сумочки свои скомканные евро и протянула незадачливому жениху. Тот от денег категорически отказался. Она не знала, как ему объяснить свое решение по-итальянски, а потому ретировалась. Деньги вернулись в сумочку.

На улице было прохладно. Фабио накинул на плечи Светланы свой пиджак. «Как мило,» – подумала женщина. То ли от выпитого вина, то ли от этой трогательной заботы, то ли от дурманящего теплого итальянского воздуха, смешанного с дорогим мужским парфюмом, она для себя уже мысленно готовила пути к отступлению. Но Фабио Джуани, похоже, больше не собирался наступать. Мужчина проводил русскую гостью до отеля, поцеловал руку, не задерживая ее больше, чем на мгновенье, и попрощался:

– Arrivederci, signorа! Ci incontreremo su Internet!19

– Certamente!20Встретимся обязательно! – великодушно пообещала женщина, радуясь, что все так замечательно закончилось. Не оглядываясь, она зашла в гостиничный лифт и поднялась на свой третий этаж.

Девчонки не спали.

– Ну, рассказывай! Как это было? Кто это был? – затарахтела Марина, едва Куликова переступила порог номера.

– Фабио. Итальянец Фабио Джуани, мой хороший друг… по переписке в Интернет.

– Ты с ним переспала? – не унималась бесцеремонная Марина.

– Где? Когда? Нет, конечно. Не успела! Я же замужем!

– Ну, ты даешь! Причем тут это? Кто бы об этом узнал?

– Я бы узнала. Вы бы узнали! Ладно, давайте спать!

– Давайте! Уснешь тут с тобой! Завтра с утра идем на минеральные источники. Пора позаботиться о здоровье, если все равно у нас тут нет никакой личной жизни, – глубоко вздохнула Ольга.

– Можно я с вами не пойду? Или давайте пойдем после завтрака, – попросила Марина, – тут так все вкусно! Выспимся. Поедим. Ну что-нибудь диетическое… У нас же завтрак включен в стоимость номера! А потом уже будем пить минералку.

Продискутировав полчаса, когда и куда идти, все уснули.

Утром уже Светлана не захотела идти на минеральные источники. Но подруги её уговорили. Убойный аргумент в пользу минералки – избавиться от гнетущей тяжести в животе, ставшей прямым следствием систематического обжорства, с которым здесь справится было практически невозможно.

Дорога, смена привычной обстановки, питания, как правило, провоцируют внутренний конфликт в организме. Этот самый организм, испуганный новыми обстоятельствами на всякий случай замыкается в себе, и не спешит избавляться от лишнего.

Русские женщины, озабоченные незавершенностью процессов пищеварения, набрались мужества и все-таки не стали завтракать в гостинице. Мучительно преодолев желание получить предварительно оплаченную услугу, натощак и пешком направились в Термы.

Курорт с минеральной водой располагался в роскошном парке и был здесь еще со времен Римской империи. Вход был оформлен высокими воротами и ограждением из монументальных колонн. От июньского утра веяло легкой прохладой, солнце безуспешно пыталось пробиться сквозь массивные серые тучи.

Врач-консультант, расположившийся за столиком рядом с билетной кассой, не слишком вслушивался в детали сбивчивых объяснений Светланы Куликовой, в которых она изо всех сил пыталась донести до него суть тревожащих её проблем – сначала на плохом итальянском, а потом и на полузабытом английском языке. Доктор смотрел на неё без интереса, ничего не предпринимая и не переспрашивая, и неожиданно отреагировал на слово stomaсh21. Услышав, наконец, что-то по-настоящему знакомое, врач воодушевился и с легкостью прописал ей семь стаканов теплой воды одного вида и столько же холодной с другим названием. Светиным подругам, у которых были сходные чаянья, окинув их поверхностным взглядом, врач сделал совершенно другие назначения.

На цену входного билета объем прописанных сероводородных напитков никак не влиял, при этом русские женщины слабо себе представляли, как поместятся в их и так переполненные кишечники ещё и три литра минеральной воды. Может быть, в этом и есть простота решения задачи – вода все протолкнет? Похоже, что питье всем назначали впрок – Ольге предписано было выпить четыре вида минералки общим объемом под три литра, Марине без малого четыре литра воды.

Подруги, слегка озадаченные предстоящим испытанием, прошли по широкой дорожке, вымощенной разноцветными плитками, и оказались у огромной ротонды, без купола, под открытым небом. На всякий случай женщины изучили информацию на навигационном стенде, чтобы сориентироваться, где расположены дамские комнаты. До туалетов было неблизко. Но если не умничать и называть вещи своими именами, ради их посещения они сюда и пришли.

Слева от ротонды простирался длинный, покрытый белоснежными скатертями стол, на который из-под земли были выведены сдвоенные краны с минеральной водой – горячей и холодной. Всего около трех десятков кранов с надписями названий источников. Подруги попытались найти напитки по рецепту, и, что самое удивительное, быстро нашли. Налили воду в пластмассовые стаканчики. Улыбнулись и по первой пришедшей всем на ум житейской ассоциации – чокнулись! Первый стакан каждая из них пила маленькими глотками, с неподдельным интересом, как алкоголь – вдумчиво, сосредоточившись, и, пытаясь представить, как сейчас эта вода запустит необходимые процессы в организме. После первого стакана ничего ни у кого не запустилось, и единственные ощущения заключались в глубоких сомнениях в том, а смогут ли они выпить не то, что седьмой, хотя бы второй стакан? Это все-таки, как ни крути, никакой не алкоголь! А вдруг сероводород паром повалит из ушей? Налили по второму стакану. Огляделись. Показалось, что ротонда, то ли по причине раннего утра, то ли от испарений горячей воды, наполнена легким туманом. Повсюду слышалась негромкая речь на итальянском, английском, французском, даже на русском языке. Марина и Ольга прямо со стаканами в руках пошли искать туалет. На всякий случай. Вдруг потом все случится внезапно! Света пока предпосылок такого случая в себе не ощущала, а потому и осталась у краников с водой.

Пол ротонды представлял собой большую круглую площадку, в центре которой одиноко стоял классический черный рояль. Посетители хаотично перемещались рядом со столами с водой, и количество их понемногу увеличивалось. За колонами ротонды была видна небольшая лужайка с молодой травой и чуть дальше высокие деревья с мощными зелеными кронами. Через листья очень боязливо, но все-таки пробивались солнечные лучи.

Света не заметила, в какой момент к роялю вышел пианист, просто услышала музыку и повернулась к источнику звука. Кажется, это была соната Гайдна. В ротонде была потрясающая акустика, и мягкие упоительные звуки постепенно усиливались, наполняя и обволакивая все пространство. Яркий луч солнца мужественно пробился через мощную темно-серую тучу на небе и затем, преодолев еще и листву, словно театральный софит озарил рояль и пианиста. Туман постепенно рассеивался. Было ощущение, что вокруг происходит что-то совершенно фантастическое, крайне далекое от реальности.

Она мельком посмотрела на свои часы и обнаружила, что стрелки застыли на 10.11. Взгляд переместился на циферблат часов, висевших на башенке, украшавшей проход к галерее магазинов за ротондой. Нет, все верно, на них тоже 10.11.

Звучала бодрая музыка Гайдна, которая сменилась печальными трелями ноктюрна Шопена. Пианист сидел боком, но лицо его показалось Свете знакомым. Нет, показалось! Он чем-то похож на Александра Блока… Да нет – очень похож! Но откуда здесь Блок? Или это обычный пианист? Это, у неё, наверное, просто опьянение от сероводорода. Выпит, кажется, уже шестой стакан. Вода стоит в груди, но дальше никак не проходит.

Света налила себе из краника седьмой стакан воды и присела на деревянную скамейку. Она держала пластиковый стакан с водой в руке и принимала решение. Выпить его было невозможно!

В голову полезли сумбурные мысли: «Если существует на земле место и время, когда все перемешивается, то значит это какой-то очень важный знак. Абсолютно все люди, которых мы встречаем в жизни, это и есть наша судьба. Они все влияют на нас – кто-то больше, кто-то меньше. Мы считываем их образы, их слова. Чтобы тут же забыть или потом вспомнить в нужное время и в нужном месте. Наша жизнь складывается из того, насколько правильно или неправильно мы осмыслили каждую встречу, каждый диалог. Или не обращаем ни на что внимания, пробираясь по жизни наощупь. Вот неподалеку от неё сухонькая столетняя мадам – может быть, кто-то пытается продемонстрировать Светлане недоосознанную до сих пор мечту о благополучной старости? И ей впору задать себе вопрос: а хочет ли она быть такой? Может быть, даже и хочет… Дожившей до ста лет, дорого и старомодно одетой, наслаждающейся минеральной водой как всесильным эликсиром. При этом морщинистой, скрюченной остеохондрозом, ослабевшей от старости, наверняка пережившей своего мужа, всех друзей, а может быть, и своих детей и даже внуков. В той или иной степени выжившей из ума… Ожидающей с каждым днем приближающегося ухода. Он все равно неминуем. Или не хочет? А вот еще мужчина – а-ля Эркюль Пуарро, что означает встреча с ним? Это кто-то из далекого прошлого… не знакомый, не родственник? Просто человек, повлиявший на что-то, что много лет назад изменило ход событий, коснувшихся каких-то других событий, связанных, возможно, с важными людьми. А если он не из прошлого, а из будущего? Нет, все-таки, похоже, что из прошлого. Не тот ли это фотограф, что снимал в 1916-м году семью её прадедушки? А для чего ей видеть пианиста – Александра Блока? Музыка. Поэзия. Литература. Тот час же вспомнились строки эпиграфа из его цикла «Итальянские стихи», которые потрясли Светлану еще в школьном возрасте:

«Sic finit occulte sic multos decipit aetas.

Sic venit ad finem quidouid in orbe manet.

Heu heu practeritum non est revocabile tempus.

Heu propius tacito mors venit ipsa pede22

Света в 15 лет записала эти магические слова в свою тетрадку-девичий дневник. А потом во взрослой жизни ей периодически попадала в руки эта толстая тетрадка. И она всегда случайно или нет открывала ее на одной и той же странице – с этими тревожными строками: «Heu heu practeritum non est revocabile tempus!». Это ведь надпись под старинными часами во Флоренции, в Тоскане.

«Искусство, – размышляла Светлана. Это то, что перетекает в будущее прямыми внешними каналами… Когда-нибудь, когда я стану совсем старой, может быть, напишу книгу о самых интересных и дорогих мне людях. Ведь должна остаться какая-то память о них.»

А если эта карусель театральных образов как-то связана с тем, что накануне вечером Света отказалась кардинально изменить свою жизнь? И только что ей было показано кино про её возможное будущее? Осталась бы она с Фабио в Италии, стала бы через пятьдесят лет такой же, как эта почтенная синьора. Но как же тогда Игорь, Андрей? Нет, Андрея можно еще себе здесь как-то представить, он большой любитель Италии и вообще готов бесконечно ездить по заграницам. А вот Игорь… Это совершенно чужеродная для него обстановка.»

Около философские размышления и сероводородный дурман в голове Светланы были прерваны появлением Ольги и Марины. Они искали, следуя по стрелкам и указателям, и даже нашли туалет. Но, как выяснилось, все равно там у них ничего не получилось.

– Оль, у тебя есть часы? Сколько на них? – обрадовалась Куликова появлению подруг.

– 10.11, – ответила Ольга, мельком взглянувшая на время на своем мобильном телефоне.

– Странно. Несколько минут назад мои часы остановились!

– Да нет! Посмотри на башенку! Там тоже 10.11

– Я, когда вас не было, уже туда смотрела. Было 10.11. Только это было минут десять, а то и пятнадцать назад…

– О! Все в порядке! – воскликнула Марина, указывая рукой на часы на башенке. – Стрелка подвинулась на 10.12.

– И у меня тоже, – Ольга показала Светлане свой мобильный телефон.

На часах Светланы тоже было 10.12.

Ей не давал покоя этот провал во времени даже, когда они поднимались в гору к своему отелю. И потом ночью. И рано утром следующего дня, когда довольные и переполненные впечатлениями от Италии петербурженки уже летели в самолете. При этом Светлану на покидала какая-то тревожность и недосказанность. Как будто на земле происходит страшная катастрофа. Может быть, извержение вулкана или смещение земной оси. Что-то случилось! Что-то очень значимое. Или только должно было случиться, но потом вовремя остановилось. Передумало…

Глава 13

2011 год. Санкт-Петербург. Полет ангела

Самолет приземлился в Пулково. Света привстала с кресла, чтобы протиснуться к выходу, включила свой мобильник, и он почти сразу же зазвонил.

– Привет, дорогая! Это я! Ну, ты вернулась? – прощебетала мама Алла.

И не дождавшись реакции от дочери, выпалила на одном дыхании:

– А ты знаешь, что у тебя родился внук?

Куликова присела обратно в самолетное кресло и готова была заплакать от умиления.

– Когда? Алиса же только на восьмом месяце… – у Светы перехватило дыхание.

– Вчера утром! В десять часов! – бодрым голосом рапортовала Алла Потапова. – Андрей тебе пытался дозвониться, но ты не брала трубку.

– Ой!!! Как мой внук себя чувствует? Сколько весит? Какой рост?

– Он очень маленький, – продолжала Алла Потапова. – Всего полтора килограмма, семимесячный ведь. Но, вроде, сразу закричал.

– Алиса сама родила?

– Светик, милая! Ни-че-го не знаю! Никаких подробностей! Андрей там у нее, в роддоме. Позвони ему, и сама обо всем расспроси. А потом мне расскажешь.

Света отложила звонок сыну не несколько минут, чтобы собраться с мыслями, выбраться из самолета и пройти таможенный и паспортный контроль.

В аэропорту Свету встречал Игорь. Он уже, конечно, все знал. Разглядев жену через оградительное стекло таможенной зоны, муж замахал руками и, оттопырив большой палец, сделал подобающий событию жест рукой:

– Ye-e-e-s!23

Она вышла, нет – вылетела из-за всяческих ограждений, и вся в счастье бросилась мужу на шею!

– Ура! Мы стали наконец-то дедушкой и бабушкой!

Супруги находились на единой эмоциональной волне. Игорь жизнерадостно пропел:

– Бабушка с дедушкой рядышком! Снова жених и невеста…

В этот момент Света только и успела подумать, как хорошо, что у неё не сложился курортный роман с Фабио, и не завелось нового жениха. Успехам детей и внуков лучше радоваться с родным мужем!

Едва сев в машину, Света попыталась дозвониться сыну. После примерно шестой попытки Андрей взял трубку:

– Алло, мам?

– Тебя можно поздравить? Поздравляю, родной мой! – у новоиспеченной бабушки в горле опять встал комок, и она почти не могла говорить, слезы умиления при одной только мысли о малыше переполняли все её существо.

Наконец, Света совладала с чрезмерным волнением и спросила у сына:

– Как Алиса? Как наш малыш?

– Вроде ничего! Ребенок лежит в специальной капсуле, в инкубаторе! Он сразу закричал. Ему поставили 7 баллов по шкале Алгар. Это вполне хорошо для недоношенного.

– Ты мне про Алису скажи? Она сама родила? Кесарево не делали? Она уже кормила ребенка грудью?

– Алиса тоже нормально. Сама родила, хотя все было не просто. Ее ночью забрали. Преждевременные роды. Какая грудь! Я же сказал тебе – он в специальном кувезе. Там искусственная вентиляция легких, поддерживается температура, и все такое. Он еще не может есть. Его будут кормить через трубку. Ну, зонд!

– Ты сам-то его видел?

– Видел, конечно! На меня совсем немного похож. Очень похож на дедушку Колю. Даже на дедушку Колю больше. Только очень-очень маленький – на ладони помещается.

– Имя то придумали? Как назовете?

– Мы долго думали, как назвать. Пока решили, пусть будет Роман! Роман Андреевич Куликов! Но это еще не точно, можем передумать

– Очень хорошо! Чудесное имя! Мне нравится. Пусть так и остается! А мне можно его посмотреть?

– Сегодня – нет! Тебе надо сделать свежую флюорографию. Может быть, завтра. Нас с Алисой, прежде чем к нему пустили, заставили тщательно вымыться в душе и надеть стерильные комбинезоны. Мам, знаешь, он такой хорошенький… такой сладкий! Я сегодня опять останусь ночевать в роддоме.

«Вот оно – абсолютное счастье! – подумала Света. – Здесь, сейчас, с нами – и, кажется, что теперь с нами оно навсегда!»

Тем же вечером в гости к Куликовым пришли Алла Потапова и Луковские. Всех переполняли эмоции и желание провести этот вечер вместе в ощущениях грандиозного праздника. Пили шампанское со свежей клубникой и, перебивая друг друга, рисовали радужные картины, каким счастливым будет их новорожденный внук. Татьяна Луковская размечталась о том, какую пафосную встречу организует Алисе и Ромашке при выписке из роддома. Придумали, что закажут длинный белый лимузин с яркими воздушными шариками, фигурками аистов и гирляндами из цветов. Ведь многие так делают, лимузины для новорожденных давно не редкость на петербургских дорогах. И фотографа. Обязательно профессионального фотографа! Долой мобильные телефоны и фотоаппараты-гаджеты. Пусть специалист своего дела командным голосом выстроит всех родственников перед белоснежным авто и сделает первое семейное фото Романа Куликова. Это фото потом будет храниться много-много лет, и передаваться из поколения в поколение. Так же, как снимок 1916 года с его предками Потаповыми.

А Куликовым, распорядилась Луковская, пора покупать коляску. Заранее никто ведь ничего не покупал – известно, что эта плохая примета. Света, правда, в Италии одним глазком все-таки заглядывала в витрины детских магазинов – какая там одежонка для малышни, какие коляски – красота неземная! Следующий раз, когда она туда поедет, обязательно купит все самое лучшее своему Ромашке. А пока пусть Алиса выберет по Интернету, что ей нравится, а Света с Игорем оплатят.

Луковские настояли, чтобы из роддома дети ехали сразу к ним. Съемная квартира – это не гигиенично. Татьяна поможет дочке ухаживать за малышом. У них лучше условия, и они подготовят для ребенка отдельную комнату. И еще другую комнату – для молодых родителей. Пока малыш в роддоме, Луковские постараются организовать ремонт и купить новую мебель.

Татьяна Луковская подробно поведала, как ее дочку увозили в роддом, какие возникли сложности, но теперь, слава богу, было все позади.

Луковские попросили Куликовых пока не ездить к внуку, кроме родителей, разрешено одно посещение в день, завтра поедут они. Тем более, что у них есть свежие «флюшки»24.

Спорить с Татьяной было бесполезно, пришлось согласиться, взяв с неё слово, что как только Луковские оттуда приедут, они позвонят Свете или Игорю и все подробно расскажут.

«Какой длинный сегодня день, сколько событий,» – подумала Светлана. Еще утром она была в Тоскане. А сейчас… Подумала, и не стала ничего рассказывать гостям про свои итальянские впечатления и мистические видения, это было так мелко по сравнению с главным событием вчерашнего дня. Да её об этом никто и не спрашивал.

Наконец, Луковские очень тепло попрощались и ушли.

Завершился этот долгий и насыщенный событием день в супружеской спальне ночью страстной любви.

– Никогда не насиловал бабушек, – сострил Игорь Куликов.

– Я тоже не спала с дедушками…

– Теперь придется… Только с дедушками!

Супруги еще какое-то время соревновались в остроумии по поводу своего нового статуса, но вскоре оба уснули, нежно обнявшись.

Следующим утром Куликовы съездили на флюорографическую станцию, сделали снимки и дождались справок. Татьяна Луковская позвонила уже вечером, сказала, что к внуку их не пустили. Но Алису они видели и разговаривали с врачами. Ромашка очень слабенький, хотя в целом чувствует себя неплохо. У него сегодня случилось апноэ – остановка дыхания. Говорят, это бывает у недоношенных. Надо искать хорошую детскую клинику, куда перевести малыша дней через пять. Роддом свою функцию выполнил, выхаживать малыша надо в специализированном стационаре.

Надежды на то, что Куликовым покажут малыша, не осталось никакой. Что тут говорить, если даже Луковским не показали. Поэтому в роддом, проведать хотя бы новоиспеченных родителей, Света отправилась без Игоря, но со своей мамой Аллой.

Алиса выглядела счастливой, она очень похорошела и приобрела плавность в движениях. Домашние свежеиспеченные пирожки бабушки-прабабушки Аллы были встречены без интереса – за полчаса до визита старших родственников Андрей привез Алисе пакеты с едой из Макдональдса.

Света и Алла слушали подробные рассказы-отчеты про ребенка, и все больше проникались пониманием, что нет у них на свете никого дороже и любимей. Алиса показала на экране ноутбука, какую хочет коляску. Это была чуть ли не самая дорогая модель из тех, что бывают в принципе. Но в ту минуту Света была готова на любые траты для любимого малыша.

В пятницу ребенка выписали из роддома. Белый лимузин не понадобился. На реанимобиле, в кувезе, подключенном к специальной аппаратуре, Романа Куликова в сопровождении родителей перевезли из роддома в отделение интенсивной терапии Педиатрической академии.

Вечером позвонил Андрей и сказал:

– Здесь условия гораздо хуже. Нас совсем не пускают к ребенку. Рядом с ним только два каких-то интерна. И остановка в отделении так себе, мы заглядывали через дверь… Лечащего врача назначат только в понедельник. А на выходных, сказали, делать ничего не будут. Только поддерживать стабильность параметров в кувезе. Не приезжай! Нам ничего не надо. Мы решили сегодня вечером с Алисой съездить и поужинать где-нибудь в кафе. Ей надо развеется. Такая трудная была неделя.

Света немного расстроилась, рассудив, что плохо, что ребенка перевезли в новую больницу в пятницу. В этих заведениях, как правило, на выходных полная неразбериха с дежурным персоналом.

Следующий звонок от сына был уже в понедельник.

– Мам! Это я… – очень тихим голосом начал Андрей и замолчал.

– Что-то случилось? Что-то с ребенком? – сразу встревожилась Светлана.

– Да…– ответил Андрей еле слышно и опять замолчал.

– Что? – громко спросила Света.

– У Ромашки кровоизлияние в мозг…

Света вся похолодела и нечеловеческим голосом захрипела в трубку:

– Он жив? Скажи, он жив?

– Жив… Пока. Но надежды на то, что его спасут, немного. У тебя есть какой-нибудь знакомый хороший детский врач? Нейрохирург?

– Нет, милый! Но я что-нибудь придумаю… Я найду. Вы там только держитесь!

Игорь Куликов был неподалеку, слышал этот разговор и схватился за сердце. Света сунула мужу валидол под язык, он прилег и довольно быстро пришел в себя.

Куликовы принялись вспоминать своих дальних и близких знакомых, связанных с медициной. Ольга, с которой Света была в Италии, у нее муж, кажется какой-то врач. Света позвонила Ольге. Та велела искать врача наАвангардной, в Первой городской детской больнице.

Игорь прочитал в Интернете, что самый лучший детский нейрохирург в Петербурге, да и чуть ли не во всей стране – Сомов. Нашел его мобильный номер. Стал дозваниваться. Безуспешно!

Света тоже почти целый день искала и перечитывала в сети страницы про инсульт новорожденных. Было жутко, но не безнадежно. Шансы выхода из критического состояния оценивались как 50 на 50. Ночью они с Игорем почти не спали.

Дождавшись раннего утра, Света набрала Андрея.

– Андрей! Я нашла хорошего нейрохирурга и его номер телефона. Сомов. Он с Авангардной. Только дозвониться не могу.

– Я уже ему дозвонился, – обреченным голосом ответил Андрей. – Он за границей, в отпуске. Вернется в город не раньше, чем через неделю. Обещал к нам приехать.

– Как Ромашка?

– Ночью был второй инсульт. Полопались сосуды. Сгустки крови блуждают в голове и образуют тромбы. Сейчас говорить не могу, нам надо дождаться анализов. У него берут сейчас пункцию ликвора. Говорят, это могло произойти от инфекции, скорее всего, от внутриутробной. Есть и побочные проблемы – подозрение и на менингит, и на желтуху. Посмотри, пожалуйста, в интернете, что такое перивентрикулярная лейкомаляция. Я уже смотрел со своего телефона, но ничего не понял. У меня буквы перед глазами расплываются, я в смысл слов вникнуть не могу! Это какой-то кошмар, которому не видно края.

Света и этот день до поздней ночи просидела в Интернете. Все удивлялась: «Господи, мне пятьдесят с лишним лет, а я по большому счету и не знаю, как устроен человеческий организм. Просто никогда об этом не задумывалась, потому что никто в нашей семье ничем особо не болел – простецкие простуды, разбитые коленки да ссадины.»

Двадцать с лишним лет назад она родила без особых осложнений единственного ребенка. Но при этом толком и не запомнила, как там у неё все внутри устроено – разве что в самых общих чертах. А уж как выглядит и функционирует мозг – она, тем более, не имела ни малейшего представления.

Света откопала в сети какие-то диссертации и научные доклады по детскому инсульту. Некоторые из них были написаны группами врачей в соавторстве с Сомовым. Она читала их и пыталась вникнуть в смысл новых и непонятных слов: «…перивентрикулярной лейкомаляцией является гипоксически-ишемическое поражение белого мозгового вещества, которое зависит от артериальной гипотонии, приступов апноэ после рождения, реанимационных мероприятий, инфекций и прочего. К патогенетическим факторам ПВЛ можно отнести: гипоксию, ацидоз, гипокапнию, токсины и другие. Очаги некрозов образуются в пограничной зоне около вентрикулофугальных и вентрикулопетальных артериальных ветвей, которые локализуются в перивентрикулярном белом мозговом веществе…»

Своим вполне здоровым мозгом при всем желании Света никак не могла представить физически эти жуткие словосочетания, просто на эмоциональном уровне понимала, что это что-то совершенно ужасное. Какое непостижимое устройство этот человеческий мозг! Пожалуй, самое сложное из всего, что существует в мире. По уровню сложности мозг можно сравнивать разве что со Вселенной. Неужели, есть специалисты, врачи или биологи, которые во всем разобрались и представляют в мельчайших деталях сложнейшие процессы, происходящие в голове человека.

Света понимала, что однозначных и идеальных решений по настраиванию мозга нет, и пока нет таких специалистов, которые бы во всем разобрались досконально. Иначе первое, что они попытались бы сделать – синтезировали бы мозг, полностью или частично.

При этом ко второму десятку лет двадцать первого века нейрохирурги все же добились заметного прогресса – научились ставить в мозг искусственные сосуды, внедрять приборы-шунты, регулирующие внутричерепное давление, кровообращение и обмен веществ. При этом для трансплантации мозга или его частей, подобно тому, как делают с другими органами, время еще не пришло. Искусственное дыхание, искусственное кровообращение, искусственное сердцебиение – это вам, пожалуйста! Но моментом окончания жизни человека до сих пор принято считать смерть его мозга.

Андрей убеждал своих родителей, что приезжать в Педиатрическую академию нет смысла, звонил им каждые три-четыре часа. Все это чем-то напоминало вести с фронта: наши войска отступают, сдавая ненавистному врагу очередные города. Все еще брезжит малюсенькая надежда, что ситуацию удастся переломить, но шансов на благополучный исход с каждым днем все меньше.

Света перестала ходить на работу, взяла отпуск за свой счет. Игорь тоже потерял всякий интерес к своему и без того малому бизнесу – лежал целыми днями на диване, тупо уставившись в телевизор. Приподнимался только, когда раздавался телефонный звонок. Если звонил Андрей, муж напряженно вслушивался в Светины вопросы и комментарии. Потом Света перезванивала своей маме, и подробно рассказывала ей все, что только что узнала.

Алиса часами простаивала в часовне при Педиатрической академии, умоляя бога и всех святых не забирать малыша. Ребенка заочно окрестили.

Примерно через неделю Света не выдержала и приехала к дверям реанимации. К внуку её, разумеется, не пустили, зато на лестничной площадке она неожиданно встретила вызванного для консультаций Сомова, который выходил из реанимационного отделения и сказал ей всего несколько слов:

– Вы бабушка? Здесь хорошие врачи, и ваш внук получает адекватное лечение и уход. Оперировать его сейчас бесполезно. Надо ждать. Наберитесь терпения и молитесь!

Вслед за ним вышел Андрей. Пытался неловко, и смущаясь, на ступеньках лестницы передать врачу деньги – за визит и консультацию. Сомов категорически деньги не взял. В ту минуту Света подумала, Сомов – святой! Деньги – это так мелко в масштабах человеческой жизни. Потом, гораздо позже, узнала почему – нейрохирург был уверен, что ребенок обречен.

А пока Света с Андреем вышли на улицу. Достали сигареты и закурили прямо у входа в больничный корпус.

– ВЖК третьей степени, – размышлял вслух Андрей. – У него вчера был третий инсульт. Это очень глубокое поражение мозга. Третья степень. Правда, бывает еще и четвертая. Но там летальность 98% и шансов, чтобы стать нормальным человеком – никаких. Вегетативное состояние в лучшем случае.

– Ну, подожди ты говорить про вегетативное состояние! Еще ничего неизвестно! Или Сомов тебе еще что-нибудь сказал? Какие прогнозы?

– Он сказал, что в данной ситуации он не нужен. Ребенок очень тяжелый. Оперировать в таком состоянии нельзя!

– Сомов еще придет?

– Пока нет. А там видно будет.

Через пару дней Андрей сообщил по телефону, что от внутривенной капельницы, которая постоянно прикреплена к венке малыша с помощью лейкопластыря, покраснела и припухла правая ручка. Ждут хирурга.

Света тут же вспомнила историю, которую недавно рассказывали по всем телевизионным каналам – годовалой девочке после безграмотно поставленной капельницы пришлось ампутировать руку по предплечье. Переполненная волнением она поделилась своей тревогой с Игорем. Муж выслушал Свету, как ей показалось, без всякого интереса. Потом вдруг присел на диван и потерял сознание.

Света вызвала неотложку. Врачи приехали через несколько минут. Измерили давление, сделали кардиограмму и не без оснований предположили, что у Игоря инфаркт.

Всадили в него через шприцы и капельницы какие-то подобающие случаю препараты, а потом забрали в больницу, в реанимацию. Стали готовить к операции.

Света осталась одна. Ночью она не могла уснуть, мучаясь от мысли, что никому ничем не может помочь. Она очень хочет остаться бабушкой и совсем не готова стать вдовой.

Вышла на балкон и стала смотреть на белесое небо, затянутое серыми тучами. С любопытством находила в причудливых очертаниях фигуры животных, лица людей. Ей казалось, что вот сейчас эти облака подскажут ей ответы на все вопросы, нарисуют картины всего, что её ждет в ближайшем будущем. Очертания менялись, она никак не могла понять смысла мелькающих картин: какой-то лось, или черт? Потом островок и лес вокруг – что это значит? Небо явно пыталось ей что-то рассказать на своем языке облаков, но она не понимала и готова была просто молиться. Молиться кому угодно: Богу, деве Марии, Матроне Московской, Будде, Кришне… Космосу! В какой-то момент ей показалось, что облака повернулись к ней профилем до боли знакомого и родного лица, и она мысленно обратилась к своему папе:

– Пожалуйста! Папочка, милый! Я прошу тебя, пожалуйста! Пусть этот ребенок останется жить… Это самое любимое, мое самое дорогое! Ну, сделай что-нибудь, пожалуйста… И Игорь! Я так его люблю! Очень люблю!

Профиль растянулся, распался на лодку и дерево и через несколько минут слился с большой тучей.

Света вернулась в спальню и легла спать. Уснула.

Следующий день подарил надежды и принес первые позитивные вести.

Света бесконечно радовалась тому, что хирург, осмотревший Ромашку, не увидел в ручке малыша ничего такого, что требовало бы оперативного вмешательства. Иголку капельницы закрепили на другой его ручке. А её м ужу сделали стентирование. Врачи, оперировавшие Игоря, обнадежили, что при строгом соблюдении назначенной терапии и того, что на их формальном сленге называется режим труда и отдыха, можно будет избежать осложнений.

Света чуть-чуть успокоилась и вечером на следующий день, в субботу, разрешила навестить себя подругам Ольге и Марине, которые давно рвались к ней в гости. Дамы расположились на просторной лоджии, ели сыр, фрукты и пили привезенное из Италии вино. Хозяйка дома в подробностях рассказывала о тяжелых испытаниях, обрушившихся на её семью. Марина после каждой паузы в сбивчивой беседе напоминала, что надо обязательно окрестить малыша, и каждый день ходить в церковь и ставить свечку за здравие. Света трижды напомнила ей, что малыша уже окрестили, но гостья не обращала никакого внимания на эти пояснения.

Дамы выпили весьма изрядно, и постепенно тема их разговоров переместилась в плоскость тайны ухода Валеры Масленко. Куликова рассказала подругам про встречи с Аглаей и Верой и озвучила предположение, что объектом отравления должна была быть Аглая.

– Конечно! – поддержала её Ольга. – Тогда все сходится. Виски с растворенными в них таблетками предполагались для Аглаи. А она не приехала ночевать, и их случайно выпил Валера.

– Все классно, пинкертоны! – ехидно констатировала Марина. – Только кто все-таки убийца?

– Виктор или Оксана! – предположила Света.

– Ты ведь не разговаривала с Виктором? – уточнила Ольга.

– Нет! Попробую и к нему подъехать на той же кривой козе – от имени журналистского сообщества.

– Попробуй! – поддержала Ольга. – Но он банкир-финансист и, скорее всего, будет профессионально молчать! В любом случае, будь осторожней. Вдруг это действительно он подстроил.

– Слушай, уже останови хоть на время свою детективную деятельность! – предостерегла Марина. – Тебе мало того, что делается в ближнем от тебя круге. Куда ты сейчас полезешь заниматься еще и проблемами Масленко! Ему все равно уже ничем не поможешь. Твои родные мужики гораздо больше нуждаются в твоей энергии и силах!

Ольга захотела в туалет, по дороге туда окинула пристальным взором спальню подруги и громко, чтобы её авторитетное мнение было слышно на балконе, заявила:

– А что ты хочешь! У тебя же полное нарушение всех правил Фэн-шуй! Вот что эта за картина над кроватью? Пошло и безвкусно!

Хозяйка с интересом высунула голову из лоджии в спальню.

– Я очень ее люблю, – принялась оправдываться она. – Картина висит тут уже несколько лет.

– Перевесь её куда-нибудь на задний двор! – безапелляционно настаивала Ольга. – Я даже уже не говорю про ее весьма сомнительные художественные достоинства. Здесь изображен водопад. А текущая вода всегда уносит энергию. Скалы перекрывают каналы прихода добрых новостей. Как можно что-то приносить в дом, не зная побочных действий от этих вещей!

Света безропотно сняла картину со стенки и поставила в коридор. Комната ей сразу показалась какой-то чужой и неуютной.

– Вот! Совсем другое дело! – похвалила Ольга. И переставь эту свою лиану куда-нибудь на северо-восток.

Светлана вспомнила, что эта лиана единственный раз цвела в день папиной смерти. Тщательно осмотрела лиану, нет ли на ней опять каких-нибудь дурных знаков – розовых зонтиков. Ничего не нашла, немного успокоилась и переставила растение с платяного на книжный шкаф.

Подруги, пытаясь как-то поддержать Куликову, как будто, соревновались друг с другом в советах, что нужно делать в сложившейся драматичной ситуации.

– Сходи к экстрасенсам! – придумала глубоко верующая и, как до этого всем казалось, воцерковленная до кончиков волос Марина. – Вот! Кстати, ты знаешь… Со мной в одной школе училась Елена Бутий. Она обладает даром предвидения. Давай ей позвоним. Ты помнишь ее? Она была у меня на дне рождения. Лет десять назад.

Не дожидаясь Светиного согласия, Марина набрала телефонный номер таинственной Лены Бутий.

– Лена, привет! Это Марина Поверенова! Помнишь такую? Ленчик! Можно к тебе придет моя знакомая Света Куликова? Ну, ты ее видела. На моем дне рождения! Да, давно… Десять лет назад! Не помнишь? Завтра можно? А когда можно?

Экстрасенс Елена назначила встречу через две недели. «Мой внук может и не дожить до этого времени», – первое, о чем подумала Куликова.

Подружки ушли. Света вымыла посуду и позвонила Игорю. Он был еще в реанимации, но ему уже разрешили пользоваться мобильным телефоном.

– Как ты? – поинтересовалась Светлана. – Меня к тебе пустят, если я завтра утром к тебе приеду? Что привезти?

Игорь слабым голосом принялся рассказывать, как ему плохо.

Света слышала голос мужа, и сердце её сжималось от жалости. Какой же он все-таки родной! Вот почему, чтобы понять, насколько дорог тебе тот или иной человек, надо встать перед реальной угрозой его потерять. Сейчас ей совсем не важно, что муж, ну, очень далек от совершенства и чуть ли не каждый день доставляет кучу проблем. Кому сейчас придет в голову вспоминать, что Игорь без всякого раскаяния может пройти в грязной уличной обуви по свежевымытому полу. Что он постоянно стряхивает пепел мимо пепельницы. При вполне аналитическом складе ума он не в состоянии рационально запихнуть грязную посуду в посудомойку и одежду в стиральную машину. Ему в принципе не дано понять, что белое белье и черные носки не стирают вместе. Игорь не слишком усердно следит за личной гигиеной и слывет, мягко говоря, неряхой. Жене приходится мириться и с тем, что муж без многочисленных просьб и многократных напоминаний не обременяет себя домашними делами. Каждый раз ей приходиться бесконечно много раз напоминать ему, чтобы он что-то подкрасил, отремонтировал, прибил, прикрепил, прикрутил, да хотя бы вставил перегоревшую лампочку или вынес мусорное ведро. Игорь часто конфликтует не только со своими домашними, но и с коллегами по работе, родственниками и даже друзьями. Слава богу, он не алкоголик. Впрочем, муж даже в трезвом виде скатывается иногда в занудство. И ещё, Игорь совсем не умеет откладывать деньги на предстоящие крупные покупки. И все же Света слабо себе представляет, как можно жить без Игоря. Кто будет встречать её поздно вечером, если придется возвращаться домой на метро. Кто ни свет, ни заря приедет за ней на вокзал или в аэропорт. Кто примчится помогать на своем автомобиле или будет каждую минуту звонить по телефону и давать действительно дельные советы, как поступить, когда у жены сломается машина или случится ДТП. Кто пожалеет и искренне посочувствует, когда Свету обманут, ограбят, обидят… Кто приготовит праздничный обед на День святого Валентина или 8 Марта. И просто в выходной день, когда она разноется, и заявит, что ей до смерти надоело готовить, а денег на выход в кафе или ресторан нет. Кто заработает или найдет, бог знает, откуда, эти самые деньги, если Светлана никак не сможет придумать, где их взять. Кто приласкает, и всерьез будет переживать за какие-то её болячки, беды или мелкие неурядицы. Кто обнимет нежно вечером и прижмется к ней в постели…

Утром Куликова заехала в супермаркет, потом навестила Игоря. Ей разрешили подойти к его кровати. Муж осунулся, и выглядел ужасно. Был жалким и беспомощным, похожим на семидесятилетнего старика. Свете так хотелось обнять его крепко-крепко, чем-то помочь, успокоить. «Бедный мой муж, – подумала Света, – Я ведь тоже досталась ему – не подарок! И что я сделала для того, чтобы его жизнь была более радостной и счастливой? Только все требовала и воспитывала… Сама не заметила, как Игорь стал похож на моего папу. И не только проблемами с сердцем, но и добротой, великодушием, деликатностью, мягким юмором.»

Света вернулась домой. Сама набрала телефонный номер Андрея, спохватившись, что он не выходил на связь со вчерашнего вечера:

– Как у вас дела? Я только что приехала от папы. Он отходит после операции. Велели привезти кучу лекарств. Сейчас поеду по аптекам. Вам что-нибудь надо купить?

– Плохо, – тихо ответил сын. – Ничего не надо. Ромашке совсем плохо. У него прогрессирует гидроцефалия. Врачи не знают, что делать. Снижают внутричерепное давление. Пока безуспешно. Ребенок в коме.

– Мне приехать? – спросила Света.

– Не надо! Мы с Алисой здесь. Чем ты можешь помочь? Да еще Педиатрическая академия через две недели закрывается на каникулы. Это же по большому счету учебное заведение. Все врачи уходят в отпуск. Ребенка, если он все-таки выживет, надо будет куда-то переводить. Пытаемся договориться с больницей Святой Ольги. Я туда уже звонил. Через час поеду. Договорился встретиться с завотделением.

– Вы сами-то что-нибудь ели?

– Да. Мы с Алисой утром ездили в Макдональдс.

– Как она?

– Как зомби. Делает все, что надо, но молча. Молится. Каждые три-четыре часа сцеживает молоко.

– Малыша кормят грудным молоком?

– Мам, ну что опять за бред ты несешь! Всякие глупости спрашиваешь! – с раздражением ответил Андрей. – Ребенка кормят через зонд и капельницы антибиотиками и какой-то химией. Молоко Алиса выливает в раковину.

– Ей не советовали перетянуть грудь?

– Говорили. Но она надеется, что ребенок когда-нибудь поправится, и она будет кормить его грудью. Что, по-твоему, я должен ей объяснить, что у ребенка нет никаких шансов?

– Нет, не должен! Извини!

– Это ты извини, мне сейчас ни до чего!

Света споткнулась в коридоре о картину, приставленную к стене. На секунду задумалась и вернула картину на прежнее ее место в спальне над кроватью. Переставила лиану с книжного шкафа обратно на платяной.

Вечером Андрей сказал, что ребенку стало чуть лучше. Света позвонила с ободряющей новостью Игорю, и узнала, что и ему полегчало. И тут же подумала, что, наверное, нельзя в сложное время что-то переставлять на другое место – менять пространство. Не надо на это тратить ни время, ни силы. Внутренняя и внешняя энергия нужна для более важных дел.

Сокурсница Марины Лена не дождалась звонка своей потенциальной клиентки и на следующий день позвонила сама:

– Света, привет! Это Лена Бутий! Как там у вас дела? – спокойным мягким голосом поинтересовалась экстрасенс.

– А, привет! Трудно сказать… Непонятно и неопределенно! Мне к вам приехать? – уточнила Света, на всякий случай, обращаясь к ней на «вы».

Не слишком веря во все эти предвидения, на самом деле, у нее не было никакого желания куда-либо ехать.

– Можно и не ехать! – ответила Лена. – Я тебе и так все скажу. Мне Марина дала всю первичную информацию. И я уверена, что твой внук будет жить. Как минимум, в этом году. И потом.

– Потом? Он долго будет жить? – с надеждой и уже интересом спросила Куликова.

– Сколько лет проживет не знаю. Не вижу! Твой сын и внук потом будут не вместе…

– А что с ними будет?

– Не знаю. Просто не вместе. Я их не вижу вместе.

– Странно, – удивилась я. – Андрей ни за что не бросит Ромашку. Он так его любит. Так заботится о нем… Странно.

– Жизнь она вообще странная, – вздохнула Лена.

– Я вам сколько-то должна? – поинтересовалась Света, все еще находясь под впечатлением непонятного пророчества, и пытаясь как-то его истолковать, привязав к возможным исходам ситуации.

– Нет. Я не зарабатываю деньги своим предвидением. Я просто говорю, что знаю. И что могу сказать.

– А что не можешь? – Светлана перешла на «ты», обрадовавшись, что не надо платить и даже куда-то еще ехать, и надеясь чуть больше расположить к себе Лену.

– Остальное знаю, но не могу сказать. А то оно сломается.

– А остальное, оно хорошее?

– Все относительно, – уклончиво отреагировала Лена, – как посмотреть. Может хорошее, может не очень. Если дать человеку возможность самому выбирать из нескольких десятков трагедий, которые, нравится ему это или нет, всегда всех подстерегают в жизни, он никогда не выберет ничего. У кого-то рождается здоровый красивый ребенок, но в семь лет попадает под машину. Или в пятнадцать становится наркоманом и ВИЧ-инфицированным. Или в семнадцать лет теряет рассудок из-за несчастной любви или в кровавой драке. В двадцать теряет связь с внешним миром и уходит в секту. Или в тридцать лет в одночасье лишается всех родных и близких. Вариантов не десятки – тысячи. Каждый человек, как ни крути, обязательно проходит в этой жизни через лабиринт глубочайших трагедий. Рано или поздно. Что об этом говорить. Не спрашивай меня больше. Если принять за основу, что жизнь – это самая главная ценность, то все остальное можно и нужно пережить!

– Спасибо тебе, Лена!

Светлана положила трубку и стала думать, как могут развиваться события, если вдруг Лена окажется права. Все варианты её не устраивали. «Сын и внук не вместе – размышляла она, – это ведь всего три варианта: не будет на свете Ромашки, останется Андрей – жуть. Останется в живых внук, что-то случится с Андреем – тоже ужасно. Оба останутся в живых, но Андрей перестанет заботиться о Ромашке и бросит Алису с больным ребенком. Кошмар! Но это наименьшее зло из всех возможных. По крайней мере, все останутся живы. Хотя чего-чего, а уж такого не может случиться ни за что!» В этом она была абсолютно уверена. А значит, словам Лены Бутий не стоит верить. При этом хочется надеяться на обещанную Леной первую часть – внук останется жив! Если Роман проживет до конца года, значит, ему будет уже шесть с половиной месяцев, и он, даже по таблицам из медицинских диссертаций, скорее всего, и дальше будет жить!

Через неделю Игоря Куликова выписали из больницы, и он вернулся домой долечиваться. Страх за его жизнь и даже здоровье улетучился в несколько дней. А Романа Куликова на реанимобиле перевезли из Педиатрической Академии в детскую больницу Святой Ольги.

Бабушке с дедушкой впервые разрешили посмотреть на внука. Так как Игорь был еще довольно слаб после инфаркта, супруги решили, что он останется дома. Сев за руль своей Мазды, Света доехала до Земледельческой улицы и зашла в вестибюль детской больницы.

Первое, что её порадовало, внутри стены были расписаны красивыми картинками: цветочками, грибочками и зверюшками. Врачи и медперсонал одеты не в белые однотонные халаты, как в её советском детстве и даже в детстве сына, а в комплекты брюки-рубашка, с веселеньким набивным рисунком. Повсюду были рассажены мягкие игрушки. Было очень волнительно, она ведь шла на свидание. На самое первое свидание с мужчиной, который с минуты своего рождения был ею безоговорочно любим и бесконечно дорог – со своим внуком.

У входа в отделение интенсивной терапии её уже ждал Андрей. Он внимательно следил, как Светлана надевала специальный одноразовый халат и длинные бахилы, насколько тщательно мыла руки, а потом показал рукой куда-то вдаль.

– Вон там! Иди туда!

Света на цыпочках осторожно пошла по длинному узкому залу, где лежало семь малышей. Они не издавали почти никаких звуков.

Дошла до самой дальней кроватки, обернулась в сторону Андрея, взглядом спрашивая: «Наш?». Сын в подтверждение закивал головой.

Перед Светой лежал малюсенький человечек в трикотажном полосатеньком комбинезончике и ярких шерстяных носочках. Кожа у него была очень бледной с желтоватым оттенком. Глазки были прикрыты, и веки изредка вздрагивали. В маленький ротик были вставлены зонд и еще какая-то трубка. Из-за этого губ было почти не видно. В запястье и в ножку воткнуты иголки, к которым присоединены системы трубок с капельницами.

Света пересчитала взглядом все пальчики на руках. Ей в голову пришла совершенно идиотская мысль – зато у него пять пальчиков на каждой руке! Больше она себя подбодрить ничем не могла.

Малыш сделал очередную попытку открыть глаза. У него ничего не получилось.

– Он спит! – Света повернулась в сторону Андрея и сказала это так, чтобы слова можно было прочитать по губам и выражению лица.

В изголовье кроватки стояла маленькая иконка. Это, конечно, Алиса ее туда поставила. Светлана, не отрываясь, как завороженная, смотрела то на ребенка, то на икону, и как клятву произносила слова, не разжимая губ: «Солнышко, мое любимое! Ты обязательно должен жить! Ты будешь жить! У кошки боли, у собаки боли, у моего родного Ромашечки ничего никогда не боли!»

Сейчас и потом она готова была принять любую религию, молиться в исступлении любым богам и святым, соблюдать, какие угодно, ритуалы, брать обеты и давать зароки и обещания. Она готова была сделать все, что возможно и невозможно, хоть умереть на месте, хоть отдать свой собственный мозг. Ей больше жизни, больше воздуха надо было, чтобы этот ребенок жил!

Выйдя из больницы, Света выдохнула и позвонила маме Алле:

– Мам, привет! Я его видела! Он очаровательный, самый лучший, самый красивый!

– Не знаю, как ты теперь будешь дальше жить, – трагическим голосом предупредила мама, – после того, как ты его увидела, тебе будет еще тяжелее!

– Ну и пусть! Главное, я его, наконец, увидела. Я его люблю, безумно люблю, а остальное – будь, что будет! Только пусть он живет!

Следующую неделю Светлана опять была бабушкой по телефону. Андрей говорил, что ребенок в полусне. Ничего не происходило.

– Нет новостей, – подбадривала Света себя, мужа и сына, – хорошие новости!

– Надо что-то делать! – настаивал сын.

Света взяла очередной отпуск за свой счет и часами просиживала за компьютером. Ей удалось выяснить, что более или менее эффективные методики и оборудование для исследования мозга новорожденных появились всего каких-то пять-семь лет назад. Статистика очень скупая. Во всех статьях и докладах, которые ей попадались, отечественные специалисты ссылались на одни и те же источники и цифры. Выборка делалась из 35 новорожденных. Критическими моментами в жизни ребенка назывались первые сутки после рождения, пятые, потом первый месяц. Ромашка все эти вехи пусть тяжело, но все-таки пережил. Далее оценивалось качество жизни – двадцати двух ребятишек, это те, кто выжил. Первоначально ведь их было тридцать пять. Была выведена специальная шкала, по которой в процентном отношении можно было судить о перспективах дальнейшей судьбы малышей на примере этих выживших. У трех из двадцать двух качество жизни оценивалось как хорошее. Имелись незначительные отклонения от нормы. «Ну, вот – значит, хотя бы теоретически, возможен благополучный исход!» – успокаивала себя Света. Остальные дети отставали в развитии, страдали слепотой, глухотой, у большинства наблюдался церебральный паралич и эпилепсия. У Ромашки был шанс оказаться среди выживших! В этой и других статьях по теме оценка качества дальнейшей жизни проводилась с точками наблюдения в три месяца, потом в девять месяцев и потом в год. Авторы шкалы состояний утверждали, что если ребенок достигает какого-то уровня качества жизни на раннем этапе, то на более позднем этапе эта оценка, как правило, никогда не ухудшается, и может даже повыситься.

Через какое-то время после изучения сугубо научных медицинских материалов Светлана наткнулась в Интернете на страницу-форум «Дети ангелы». Это были пронзительные рассказы родителей о своих крохах, которые пришли в этот мир со страшными патологиями. Родители писали, как в дневнике, что происходит с их детьми, и получали ответы, советы и комментарии от других родителей, которые с этим тоже столкнулись, и продвинулись в борьбе за своих детей чуть дальше. Или, наоборот, потеряли своих детей. Историй с победными финалами было немного. Бабушка Романа Куликова для себя оптимистично объясняла это тем, что у родителей, дети которых полностью поправились или чувствуют себя намного лучше, нет необходимости, да и особого желания, и времени изливать свои чувства в социальных сетях. Они счастливы и больше не сидят в Интернете, а с утра до ночи занимаются своими едва выкарабкавшимися из лап смерти сыночками и дочками.

У Ромашки пока была первая и единственная победа – он все еще жил! А Свету глубоко потрясли записи на форуме одной неизвестной мамочки, которая полгода вместе с врачами боролась за жизнь своей Анютки. Изо дня в день незнакомые люди давали ей советы и рекомендации, что делать дальше, и куда обращаться. В ответах и комментариях другие родители переживали за ухудшения здоровья малышки и радовались ее маленьким успехам. Это были старые по времени посты и комментарии, девочка родилась в прошлом году. Света читала все дальше и дальше, страница за страницей, как художественную литературу, и вместе со всеми тоже переживала за незнакомую Анютку. Читала все внимательно, не пропуская ни слова. Как похожа Анюткина история на трудный путь Ромашки! Тоже родилась недоношенной. ПВЛ. Гидроцефалия. Светлана читала, оставаясь в сладостном предвкушении хэппи-энда. На 28-й неделе переписки мама Анютки, вдруг, написала: «Спасибо всем, кто нас поддерживал! Прошу вас, молитесь за нашу доченьку. Сегодня ночью ее унесли ангелы…»

Света сразу выключила компьютер и разразилась рыданиями. Она так давно не плакала! Выплескивала из себя все, что накопилось.

Игорь из соседней комнаты услышал истерику жены, прибежал, пытался её успокоить и все время спрашивал, что случилось. Она не могла ему ничего рассказать, а только повторяла, как в бреду:

– Я не хочу, чтобы нашего Ромашку унесли ангелы! Не хочу!!! Я не отдам нашего Ромашку ангелам!

– Ну да! Ну, конечно, не отдадим! – муж ее крепко обнял, прижал к себе, целовал в волосы, и, как умел, успокаивал.

Глава 14

2011 год. Санкт-Петербург. Энергия любви

«…la qual molto fiate l`ome ingombra si che d`ornate impresa

lo rivolve come falso veder bestia quand`ombra…(Dante)”25

Несколько раз в день, несколько дней подряд Андрей звонил Сомову и через какое-то время все-таки убедил его попытаться спасти ребенка. Двухмесячный малыш был транспортирован на реанимобиле через весь город, с севера на юг, и оказался в Первой детской городской больнице на Авангардной улице. Алисе выделили там малюсенькую комнатку-палату, и она круглосуточно могла находиться рядом с сыночком. Ребенка готовили к нейрохирургической операции.

Самым замечательным в нынешней ситуации оказалось то, что Ромашка был теперь не в реанимации, а наконец-то с мамой. На второй день Алису подменил Андрей. На третий день молодые родители разрешили и Светлане побыть с внуком несколько часов.

Малыш был все еще подключен к зонду и капельницам, но его можно было погладить и потрогать. Некоторое время он лежал с открытыми глазами и, как показалось бабушке, внимательно её разглядывал. Потом задремал.

Свете хотелось каждую минуту что-нибудь для него делать: поправлять простынку или одеяльце, менять подгузник, протирать гигиеническими салфетками. До этого дня Алиса с Андреем из каких-то суеверных соображений категорически были против фотосъемок. А здесь Света, наконец-то, могла, пока никто не видит, фотографировать внука на мобильный телефон. И даже тихонько с ним разговаривать. Не так-то просто оказалось усмирить своё желание под любым предлогом прикасаться к малышу и просто любоваться спящим сокровищем.

Через пару дней Роману Куликову сделали первую операцию – поставили временный дренаж в сосуде головного мозга. Через двое суток после операции Алиса настояла, чтобы убрали зонд и стала пытаться кормить малыша из рожка.

– У ребенка глубокое поражение мозга, мамочка, смиритесь уже с этим, – настаивала заведующая отделением, – такие детки, как правило, лишены и сосательного, и глотательного рефлексов. И скорее всего, в дальнейшем ваш мальчик не сможет обходиться без зонда, без газоотводных трубочек и клизмочек. Перистальтику в его ситуации запустить практически нереально, ваша сопутствующая проблема – некроз кишечника. Сначала частичный, он уже и сейчас есть, виден на УЗИ, а со временем, может быть, и полный.

Неожиданно Ромашка не только захватил ротиком рожок, но и медленно, с усилием и большими паузами, стал сосать его содержимое. Это была первая значительная победа. Если не считать, что он все еще жил. Через несколько минут его вырвало.

– Вот видите, – поджав губы, констатировала заведующая, – давайте снова ставить зонд. А то ребенок умрет с голоду!

– А можно покормить его через капельницу? А потом опять попробовать рожок? – жалобно попросила Алиса.

– Ладно, – смилостивилась заведующая, – кормите, как хотите! Под вашу ответственность!

Примерно через неделю, увеличивая по капле в день содержимое рожка, стало возможным отказаться от «питательной» капельницы. Правда, оставались еще капельницы с лекарствами и антибиотиками. Но мешающий общению зонд был преодолен, и рот ребенка был свободен для крика, улыбки и других эмоций.

Так как накормить малыша было непросто, и Ромашка часто срыгивал, он практически не набирал вес. К тому же ребенок стал мучиться от болей в животике, свойственным, впрочем, всем малышам, а, возможно, еще и от головных болей.

Как назло, у Алисы совсем пропало грудное молоко. Она мужественно сцеживалась почти два с половиной месяца, а молоко ушло в самый ответственный и неподходящий момент. Ребенка надо было кормить искусственной смесью, и пришлось тщательно ее подбирать.

Несмотря на дренаж для мозга, торчавший шишкой из головы ребенка, гидроцефалия не отступала. Про шишку врачи говорили, что это не страшно, в принципе так и должно быть. Плохо было то, что, по показаниям УЗИ, раздувалось в размерах и достигло критического размера второе полушарие мозга, где не было дренажа. Ребенок то был крайне вялым, и иногда, особенно по ночам, кричал от боли. Сомов принял решение оперировать второй раз – ставить временный дренаж на другое полушарие.

Как и первая операция, это вторжение в мозг ребенка сопровождалось болезненными процедурами. Перед операцией малышу делали переливание крови и опять подключили зонд. Вторая операция проводилась также под общим наркозом, и Ромашка два дня приходил в себя после дренирования, оставаясь в реанимации. Теперь у малыша образовалась вторая, ассиметричная первой, шишка на голове.

Потом, спустя еще пару недель, была третья нейрохирургическая операция. Сомов очень надеялся, что временные системы дренирования позволят восстановить систему мозгового кровообращения. Но размеры частей мозга, определяемые по УЗИ, предательски продолжали увеличиваться.

Алиса и Андрей досаждали Сомову расспросами, что делать дальше и как будут развиваться события.

– Не знаю! – уходил от прямых ответов нейрохирург. – Голова ребенка – это вам не холодильник. Открыли дверцу, посмотрели, что там не на месте, поправили, что увидели, закрыли дверцу. Ничего там толком не видно и не понятно. Как будет, так и будет. Может так случиться, что мы с вами уже достигли потолка. То есть, той границы, в пределах которой нам удастся что-то исправить. И это наш с вами максимальный успех. С которым придется смириться. Да, есть узи, где можно определить те или иные размеры частей мозга. На ультрасонографии, КТ и МРТ видно, где повреждения очевидны и значительны. Но, во-первых, никогда нельзя точно сказать, до какой степени глубоки эти повреждения, а, во-вторых, что все-таки будет дальше. Есть, конечно, отработанные методики шунтирования, стентирования, дренажа, других хирургических манипуляций. Но нет двух одинаковых детей и ситуаций. Никогда неизвестно, как поведет себя в дальнейшем человеческий мозг. И больной, и здоровый. Для меня это тоже загадка! Чем больше оперирую, тем больше понимаю, сколько там неожиданностей, странностей и тайн. Никогда не теряйте надежды! И медицина развивается, и фармакология. И Бог помогает, если уж всем остальным помочь не под силу! Делай, что должно! И будь, что будет!26

В перерывах между операциями Ромашка пытался «развиваться». Он пробовал улыбаться, переворачиваться с живота на бок и даже на спину. Мешали трубки и капельницы. Малыш изучал игрушки, подвешенные над его кроваткой, и даже силился потрогать их руками. Алиса, Андрей, Света и Татьяна Луковская по очереди находились рядом с Ромашкой. Всем так хотели вынести его погулять, показать ему мир, хотя бы на уровне больничного двора, искупать его, наконец! Ребенку было уже больше трех месяцев, а он ни разу не мылся в ванночке. Его пару раз в день подмывали под струей воды в больничном умывальнике и при смене подгузников обтирали гигиеническими салфетками.

Света ездила в больницу к внуку примерно один раз в четыре дня. Дорога на автомобиле от её дома в северном Приморском районе до Авангардной улицы, расположенной практически на самом юге, занимала около полутора часов и пролегала через центр города. Каждый раз это было время каких-то грустных размышлений и воспоминаний.

Она так давно жила в Петербурге, что, кажется, жила здесь всегда. Даже, когда еще не родилась. Потому что здесь жили бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки. И пусть гости города, особенно иностранцы, восхищаются красотами петербургской архитектуры, очаровываются мостами, набережными и видами на Неву, для неё с годами сформировалось другое восприятие этого бесспорно красивого и любимого города. Да, это её родной и любимый город! Но…

Петербург – жестокий, суровый и бескомпромиссный, никогда никого не спасет и не защитит. Будет холодно созерцать сам себя, монументальный и изысканный, равнодушный к непреувеличенным людским трагедиям и бедам помельче. Кто из великих и знаменитых был счастлив в этом городе? Декабристы? Пушкин? Шевченко, Достоевский? Глинка? Репин? Российские императоры? А трагедия блокадного Ленинграда. Когда сотни тысяч людей, бесконечно преданных своему городу и безоговорочно любящих его, умирали от голода и холода в его убогих коммуналках, просторных отдельных квартирах, на улицах и площадях. Многие ли стали счастливы после той ужасной войны? Вспоминается, как травили Даниила Хармса, Иосифа Бродского. Как был недооценен Сергей Довлатов.

В извечном сравнении Москвы и Петербурга, Москва выглядит честнее – она сразу предупреждает, что «слезам не верит» и не дает никаких иллюзий. Петербург сначала очаровывает, влюбляет и расслабляет – зато потом в декорациях красивого города острее ощущаешь все свои драмы.

Петербург – это как жестокая и безответная любовь!

В предшествующее поездкам на Авангардную улицу десятилетие Света редко выбиралась через центр в южную часть города. И теперь, проезжая по районам, в которых давно не бывала, каждый раз испытывала щемящую грусть. Обрывки воспоминаний, и все они, так или иначе, связаны с потерями. Вот дом на Фонтанке, за Гознаком, здесь жил мамин брат – дядя Юра. Потаповы часто бывали у него в гостях. Дядя Юра был подводником, а, когда вышел на пенсию, стал потихоньку спиваться. Похоронил жену. И сам прожил после этого не дольше, чем три месяца. На Старопетергофском, он прежде назывался проспектом Газа, давным-давно жил в коммуналке Валера Масленко. Его тоже больше нет. В Автово получил первую в своей жизни отдельную квартиру мамин двоюродный брат. Знаменитый яхтсмен, чемпион. Непревзойденный мастер по пошиву парусов. Он с экипажем своей крейсерской яхты сотни раз участвовал в неимоверно сложных парусных регатах, не раз попадал в шторм и рисковал жизнью. А смерть подстерегла его в обычном микроавтобусе. В коллективной поездке за грибами, организованной профкомом яхт-клуба в Стрельне. При выезде с проселочной дороги на Петергофское шоссе их микроавтобус протаранил грузовик. Погибли все – и пассажиры-грибники, и водители микроавтобуса и грузовика… Улица Лени Голикова. Здесь в одной из «хрущевок», которые, наверное, никогда не снесут, сколько бы не придумывали жилищных программ, живут Светины одноклассники – Рита и Леша. Точнее, сейчас живет только Рита с уже взрослыми детьми. Леша не дожил даже до сорока лет – не выдержало сердце. И он не единственный из класса, кого больше нет. Света вспомнила, как-то позвонила под Новый год по мобильному телефону одному из своих однокурсников по университету. Заготовила привычные бодрые поздравления с юмором и прибаутками. На другом конце взяли трубку. Света спросила: «Привет! С Новым годом! Раф, это ты?». «Нет!» – ответил незнакомый голос. «А вы можете позвать Рафа?» «Нет! Теперь это мой номер! Раф умер…»

Устойчивое выражение: «Какая нелепая смерть!» А разве смерть бывает «лепой». Разве бывает она вовремя и кстати? Кого бы это не касалось. Про стариков говорят – такой молодец, обидно, несколько месяцев до девяноста или до ста лет не дотянул. Про молодых – ему бы жить и жить. Люди учатся в школе, сдают сложнейшие экзамены в институте, изучают иностранные языки и высшую математику, читают книги, чтобы понять мир, переживают из-за несчастной любви, выкарабкиваются из тяжелейших болезней, мужественно или не очень преодолевают сотни, тысячи препятствий на своем пути. Кто-то добивается всемирной славы, кто-то огромных денег, кто-то так ничего и не добивается, кроме бедности, горечи и разочарований. А потом все внезапно, медленно и почти всегда нелепо уходят… Простые люди, везунчики и неудачники, президенты государств и коронованные особы, бомжи, миллионеры и миллиардеры, великие артисты, гениальные ученые и двоечники. И в какой-то момент с ужасом осознаешь – сколько их, твоих современников, уже ушло!!! Людей очень близких, или которых ты просто знал, что они есть, видел в кино или по телевизору. С кем-то ты был знаком лично, и они составляли часть твоей жизни. Пусть даже вы редко виделись, редко созванивались. Но они были, и ты знал, что в любой момент можешь с ними встретиться, поговорить, а теперь их нет. Все по-прежнему. То же озорное солнце пытается пробиться из-за туч, та же улица с лужами, та же грязноватая темно-серая вода в Неве, так же куда-то спешатпрохожие, озадаченные и озабоченные своими радостями и проблемами, в бесконечных пробках стоят автомобили и весело подзынькивают трамваи. Школьники и студенты готовятся к экзаменам. Невесты собираются замуж и очень волнуются, как будут выглядеть в этот самый важный для себя день. Жены в ревности изводят мужей подозрениями. Чей-то ребенок плачет из-за разбитой об асфальт коленки. А человека больше нет. И никогда не будет.

Возможно, такие мысли приходят к людям именно после пятидесяти лет. Это, наверное, просто возраст такой. И приходится смириться с тем, что знакомые люди все чаще уходят. Уходят навсегда не только из твоей жизни, но и из жизни города, страны, планеты. И, именно теперь, когда, казалось бы, наступило относительное спокойствие и уверенность в семейных отношениях, в карьере, ты решил все большие проблемы и чего-то достиг, приходит понимание, что теперь количество потерь будет преобладать над количеством новых близких людей.

В жизнь Светы и Игоря Куликовых недавно пришел первый и пока единственный внук. Он обязан жить! Пусть только он! Иначе все остальное особенно больно и бессмысленно.

Глава 15

2011год. Санкт-Петербург. Ожерелье

«Каждый выбирает для себя

женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку -

каждый выбирает для себя…»

(Ю.Д. Левитанский)

Светлана любила проводить время на своей лоджии, прилепившейся к спальне. Это место, где можно остаться наедине со своими мыслями. Отсюда виден пустырь, а за ним лес. Но самое главное – небо. Оно выше всего и над всем. «Как удивительно, – время от времени задумывалась она, – это же самое небо и в любимой Италии, и в малопонятной Японии, и в далекой Америке.»

Небо может быть ясным, или по нему плывут облака, или даже мрачные черные тучи. Увы, это всего лишь климат и погода. Случайно ли все религии обращают свой взор к небесам? И любой Бог, для тех, кто в него верит, там, на небе? И в самые отчаянные моменты к нему обращаются без посредников – прямой молитвой? Если даже и был Творец – что и как он сотворил? Зачем?

Пока никто не видит, Светлана выходит на лоджию и мысленно обращается к облакам, пытаясь представить, что это некая субстанция любви и влияния ушедших из земного мира людей: её папы, бабушек и дедушек, даже свекра и свекрови, хоть они ей не родственники. Она, конечно, знает, что все это просто облака. И все же я просит помощи у своих ушедших родственников. Просит изо дня в день их всех об одном и том же – помочь её внуку выкарабкаться из тяжелой болезни. И ей так хочется верить, что они её слышат – там на облаках, или в более далеком пространстве Вселенной, внутри нее, в её мозге, сознании и подсознании, или где-то еще, не важно где… Но слышат!

Куликовы как раз недавно обсуждали статью из Интернета о том, что раскопки в Израиле и выводы местных и иностранных археологов приносят все больше доказательств того, что события, изложенные в Библии, не более чем художественное сочинение, получившее волей случая на редкость широкое распространение. По ряду субъективных причин гораздо более широкое, чем, например, Гомер с его «Одиссеей».

– Мы же всерьез не верим в то, что когда-то на Олимпе восседали боги, – сказал тогда Игорь, – на путешественников нападали циклопы, а мореплавателей сбивали с пути Сирены и Медуза-горгона.

– Мы – не верим! А кто-то ведь верит! Ведь на полном серьезе! – рассмеялась жена.

– Это, да! Но как ни крути, история про Иисуса Христа такая же красивая легенда. Допустим, признав это маловероятным, что Иисус – мессия, и был послан на землю, чтобы дать людям веру. Ну, так миссия за две тысячи лет так и осталось невыполненной. Даже глубоко верующие люди и те, кто строго соблюдает все заповеди, проходят через невообразимые страдания. Не справились с духовным благоустройством мира и завербованные Иисусом апостолы – сами погибли в жутких мучениях, и мир, как был жесток и несовершенен, так и остался. Если Иисус не смог защитить себя и своих апостолов, как может он справится со всеми людьми на земле и дать им веру. Разве что только наша Земля и есть то самое чистилище. Впрочем, это тоже вряд ли!

– Я согласна с тобой! Ты знаешь, многие мои подруги, даже весьма далекие от образа целомудренных христианок, иногда недоумевают, как можно обходиться без веры. При этом в школе на уроках истории все они были «за» Джорджиано Бруно и «против» святой инквизиции. Хорошо, что времена инквизиции прошли. В противном случае гореть нам с тобой на костре как злостным еретикам. Не то, чтобы лавры Джорджиано Бруно не дают мне покоя. Просто все чаще и чаще приходится вспоминать – это и есть моя жизнь! Единственная и неповторимая! Одна на все времена! И только от меня и от того, что у меня внутри в прямом и переносном смысле, зависит, как я буду ее проживать! Предположим даже, закрыв глаза на все нестыковки, что две тысячи лет назад на планете жил человек, рожденный от Бога. Правильно ли человечество истолковало миссию Иисуса? Не родился ли он, чтобы показать, главную связь человека с миром – генетическую. И уж, если есть потребность кому-то поклоняться и обращаться за защитой, то не к иконам и идолам, а к родителям и предкам. И помнить, что ты продолжение своего рода – носитель генетической информации. Всего, что было до тебя. И защита твоих предков всегда с тобой, внутри… И еще немного, пока они живы, снаружи. Родители защищают своих детей! Это главный закон. А вера… В первую очередь стоит верить в свою уникальность и ответственность за жизнь. И делать все от себя зависящее, чтобы быть здоровым и счастливым.

– Может быть! – не возражал Игорь, – В нас самих содержится такое огромное количество информации – просто надо учиться ее понимать. Мы же все признаем такое чувство, как интуиция, да? Это и есть обращение к ресурсам мозга, где хранится весь наш опыт и опыт предшествующих поколений.

– Да, вот мне тоже кажется, что все именно так, как ты говоришь! Знаешь, – призналась Светлана, – мой талисман и моя защита, а, может быть, и своего рода икона – та самая семейная фотография, где прадедушка и продолжатели его рода. Если смотреть на нее долго-долго, можно отчетливо представить себе, как собирались они больше ста лет назад в пыльном от штор и занавесей зале фотоателье. Как фотограф с завитыми усами Эркюля Пуарро распределял их в два ряда и рассаживал на венских стульях. Велел смотреть в объектив массивного фотоаппарата, а они все никак не могли одновременно замереть в красивых позах. То кто-то из взрослых моргнет, то малыш расплачется. И так несколько изнурительных часов. Потом все получилось. Так всегда бывает. Долго-долго чего- то ждешь, готовишься. А потом раз – и случилось! И осталось на века. Людей уже давно нет. А одно мгновение их жизни хранится почти столетие. И это мгновение можно будет видеть внукам и правнукам и даже праправнукам.

В возрасте семи месяцев, после пяти сложнейших нейрохирургических операций Роман Куликов впервые оказался не в больнице, а дома. Его мозг функционировал. Не идеально, но все же. Мальчик ел, улыбался, шевелил руками и ногами! И это была не только его победа, но и огромное счастье всех его родных, кто каждую минуту его безоговорочно любил.

Малыш сильно отставал в развитии, был очень слабеньким. Время от времени у него случались проблемы с пищеварением, подергивания ножек и ручек, и даже централизованные судороги. Но он жил! И это самое главное чудо, которое все-таки произошло в жизни его близких – и глубоко верующих, и совсем не верящих!

Но так устроен мир, что после решения одной проблемы, сразу надвигаются следующие. Часто без паузы.

Игорь Куликов еще не до конца оправился после инфаркта, а его хлипкий бизнес уже почти развалился. Накопились долги по зарплате и по налогам. Вспомнив лихие годы молодости, Игорь пытался подрабатывать таксистом по ночам. Но экономический эффект от такой работы на поверку оказывался весьма сомнительным. Куликовы были вынуждены жить на Светину зарплату и дожидаться лучших времен, накапливая перечень отложенных платежей и покупок: ремонт квартиры, текущий ремонт двух машин, отпуск. Стыдно было за то, что теперь они не могли давать никаких денег маме Алле, и она оказалась наедине со своей скромной пенсией. Света полностью исключила из своего рациона рекламные зарубежные поездки, косметологию и даже свела к неприличному минимуму посещение парикмахерской. Про новую одежду и обувь не то, что покупать, перестали даже вспоминать. В приоритете осталось только самое необходимое: еда, Интернет и бензин, чтобы ездить на работу. И то только потому, что на общественном транспорте было не дешевле. Сын Андрей не мог ничем помочь – все его заработки уходили в его собственную семью – на дорогущие лекарства для малыша и постоянные консультации со специалистами.

Андрей с Алисой собрались вести Ромашку в Америку, в институт Глена Домана. Хорошо еще, что Луковские щедро спонсировали все проекты, касающиеся внука.

Поначалу Куликовы-старшие не слишком горевали, довольствуясь тем, что главное их желание исполнилось – внук жив! Остальное, в принципе, можно было мужественно и даже безропотно пережить.

Наступили месяцы, когда источником радости становился тот факт, что удалось оплатить текущие коммунальные платежи, и что нашлась мастерская, где починить молнию на зимних сапогах стоило всего триста рублей.

А потом пришло время, когда учредители туристического журнала приняли решение его закрыть, а офис журнала, находящийся в собственности юридического лица, сдавать в аренду. Света получила выходное пособие в размере двухмесячного оклада без премий, и осталась без работы.

С утра до ночи Светлана просиживала в Интернете, рассылая во всевозможные газеты и журналы свое резюме. Она предлагала себя и в рекламный отдел, и в журналисты. И даже учителем русского языка в школу. Но предложений не поступало – возраст старше пятидесяти лет был очевидной причиной потери интереса к её профессиональной персоне. Зато у нее осталась возможность стать кассиром в близлежащем супермаркете. С зарплатой аж в пятнадцать тысяч рублей! Куликова откладывала поход на собеседование в отдел кадров супермаркета. Во-первых, у нее теперь совсем неважнецкое зрение, сложно будет набирать цифры штрих-кода, и читать мелкие надписи на упаковках. Во-вторых, она, привыкшая к бегу по жизни, не могла себе даже в страшном сне представить, как будет, словно на остром ноже, высиживать на одном месте рабочую смену в двенадцать часов. А, в-третьих, и это, пожалуй, самое главное и честное – ей было стыдно! Достойный карьерный финал для университетского образования и организационно-административного опыта. Вдруг её увидит кто-то из студенческих или журнальных друзей. Впрочем, она сначала должна была бы не столько для них, сколько для себя смириться, что другого выхода у нее нет. По этой же причине Куликова не обращалась и на биржу труда. Что ей там предложат? Переучиться на того же кассира, стать дворником или уборщицей за чисто символические деньги, на которые не зарятся даже мигранты? И войти в пенсионный возраст в глубокой нищете? «Пока я не решусь на что-то, каторжное, – рассуждала Светлана, – у меня есть время и надежда найти что-то другое, сколько-нибудь интеллектуальное.»

Люди, с которыми она теперь встречалась – друзья, однокашники, приятели – понятия не имели, в каком сложном материальном положении оказалась Светлана Куликова. Она изо всех сил скрывала свое безденежье. При этом его «уши», как ей казалось, торчали со всех сторон.

Света встретилась в кофейне с подругой Мариной. Хорошо, что у них с давних пор было заведено – каждый платит сам за себя. Света заказала себе только кофе-эспрессо без сахара, сославшись на то, что растолстела и вынуждена сидеть на диете.

– Тебе на диете сидеть совсем ни к чему! – вынесла свой вердикт Марина. – Ты совсем не толстая. А вот твои мимические морщины мне не нравятся. Надо укольчики поделать. С гиалуроновой кислотой. Там есть курс, чтобы было по всей поверхности лица. А в мимические морщины закачиваются гиалуронка поплотнее – филеры. Хочешь, я дам тебе телефон своего косметолога, она недорого берет. Сразу станешь красоткой! А в лоб тебе надо ботокс. И лобик расправишь, и верхние веки поднимутся. Я уже делала! Правда, красиво? Только никому не говори, что у меня ботокс и гиалурон! Обещаешь?

– Недорого… это сколько? – поинтересовалась Света, складки у рта и без Марины не давали ей покоя.

– Гиалурон – там три курса надо брать с интервалом в две-три недели. За все тысяч тридцать, я думаю… Ну, максимум, тридцать пять тысяч! Рублей, конечно!

– Маринчик, ты о чем! Это же почти тысяча баксов! Я же пока не работаю. Вот пойду на работу, тогда и думать буду про свои морщинки.

– Пойми, дорогая, тебе будет легче устроиться, на работу, если ты будешь выглядеть на десять лет моложе. А ты будешь! Ну, хочешь, я тебе в долг дам? У меня заначка есть, на пластиковой карте. Когда будут – отдашь. Я и полгода подожду, и даже год!

– Да у меня и до собеседований дело, как правило, не доходит! – тяжело вздохнула Света. – Работодатель теряет ко мне интерес на возрасте, обнаруженном в резюме из электронной почты. Ты же знаешь, я никогда не беру в долг, если не знаю, чем и когда буду возвращать. Это как раз тот самый случай. У меня сегодня нет проблемы взять в долг, проблема единственная – чем отдавать. Так что, спасибо, дорогая, за предложение, но буду ходить с мимическими морщинами, пока не разбогатею.

– Тебе решать! А мы с мужем в круиз собираемся по Средиземному морю. Италия, Франция, Испания, Тунис. Тебе что-нибудь привезти? Может быть, для внука какую-нибудь красивую одежду? Какой у него сейчас размер? Рост? Я сама куплю, за свои деньги – в подарок!

– Спасибо, мой драгоценный друг! – растроганно ответила Светлана, – не надо ничего. Он у нас одет, обут, как кукленок! Все у него есть! Дети ему все покупают в Интернете: хоть из Италии, хоть из Америки. Сейчас это просто. И Луковские очень помогают. Если не сказать, что они содержат и детей, и внука. Спасибо! Ничего не надо!

– Ты молодчина! Держись! И ни в коем случае не объявляй себя девочкой-катастрофой! – пошутила Марина.

– Бабушкой-катастрофой! – с усмешкой поправила подругу Светлана.

– А да! Кстати! Когда много проблем, есть один полезный метод, как не впасть в депрессию. Лена Бутий меня научила. У меня ведь тоже всякое в жизни бывало. Сейчас я тебя научу! Ты помнишь, когда второй муж, Дима, от меня ушел?

– Помню, конечно!

– Так вот, я тогда тоже «сопли на кулак наматывала», не могла уснуть без транквилизаторов!

– Ты еще тогда похудела килограммов на десять, – напомнила важную почти для всех женщин деталь Светлана.

– На двенадцать! – поправила Марина. – Так вот… Лена велела мне нарисовать на бумаге цепочку из моих проблем. У меня получилось четыре звена. Одно страшней другого. Лена обещала, что если удастся справиться хотя бы с одним из звеньев, любым, то автоматически разорвется вся цепь, и разрешатся все остальные проблемы. Ты знаешь, у меня там было что-то вроде «нет любимого мужчины», «нет денег», «начальник сволочь», «выгляжу ужасно – вся в морщинах». Мне казалось, что все – тихий ужас, и с перечисленными диагнозами я буду жить всю оставшуюся жизнь! Помучилась примерно полгода. Может, чуть больше. Да, пожалуй, и год… Да! Целый год! Но все образовалось.

– Да! Я помню… Ты встретила Сергея, своего третьего мужа. Снова стала красивой и обеспеченной и перешла на работу к нему в фирму.

– Нет. Первое звено, которое разорвалось – я похудела на двенадцать килограммов!

– Но ведь такого звена не было в инфографике твоих проблем? – уточнила Светлана, усмехнувшись.

– Это было в жизни. Я заняла денег, не зная, как буду отдавать, и убрала морщины. Молодая и стройная, я пришла на новую работу и познакомилась с Сережей. Дальше ты знаешь. Это было шесть лет назад!

– Ну… Шесть лет назад все наши проблемы были в шесть раз мельче. Ты сравнила силу энергии женщины в 45 лет и в 51! В 45 лет я бы даже не считала это проблемами!

– Это тебе сейчас так кажется! Ведь тогда ты была уверена, что 50 лет безнадежная и дремучая старость. Когда вообще ничего хотеться не будет – только с утра до вечера сидеть перед телевизором или с книжкой про чужую любовь. А сейчас, когда ты благополучно перевалила за этот рубеж, тебе кажется, что полтинник – это так себе, ничего экстраординарного.

– Ну да! – согласилась Куликова.

Марина не знала, чем еще порадовать подругу, и что ей еще предложить, поэтому встреча довольно быстро закончилась.

«А не сходить ли мне к Лене Бутий? – подумывала Светлана, поднимаясь по ступенькам своего дома. – Самое время. Впрочем, и ей надо чем-то платить. А то за прошлый раз я ее так и не отблагодарила.»

Вернувшись домой, Света обнаружила откупоренную бутылку сухого вина.

– Кто это так шикует? – встревожилась женщина.

Игорь сказал, что заезжал Андрей, и они немного выпили, и даже что-то оставили ей. Еще Игорь сказал, что Андрей уже неделю ночует у бабушки Аллы и собирается переехать к ней жить. Они все время ссорятся с Алисой, и Алиса постоянно закатывает ему истерики.

Света тихо села за стол, заставленный грязными тарелками, и даже не стала комментировать услышанные от мужа новости. Она почувствовал себя действительно ходячей катастрофой, притягивающей неприятности! И эти перманентные ссоры Андрея и Алисы – похоже, далеко не последняя капля в этой самой веренице.

Дождавшись, пока муж отправится в спальню смотреть по телевизору свой футбольный матч, и, как обычно, почти сразу же заснет, Света поставила в посудомойку грязную посуду, взяла лист бумаги и ручку, расположилась за столом в гостиной и налила себе вина. Итак, что мы имеем.

Начертив на белом листе круг, она вписала в него свою самую важную проблему: «катастрофическое безденежье». Из-за этого Куликовы-старшие не могу помогать маме и Андрею. Света пририсовала к кругу следующее звено: «не могу помогать маме и Андрею». Дальше она прикрепила третье звено: «здоровье и развитие Ромашки». Он живет, но все время болеет, до сих пор сам не садится и тем более не ходит. Новость, перезревшая к сегодняшнему дню – «разлад Андрея и Алисы». Вслед за этим Света нарисовала круг «здоровье Игоря». Ему нельзя волноваться, но он же видит, что происходит вокруг. Как тут не волноваться. Следующие два звена – «работа» и «бизнес Игоря». Ей так хотелось еще дописать «мои морщины», но это показалось ей слишком мелким, по сравнению с предыдущими звеньями, и она передумала такое добавлять. Потом Света соединила первый и седьмой круги, получив наглядную картину ожерелья из своих проблем. Подумала, в этот момент – «У Марины их было четыре, звена, и ей было 46 лет. У меня их семь. И мне 51.» Она поняла, что возраст – это тоже проблема, и для пущего усиления своего трагического настроения написала «51» в пустом овале между первым и седьмым звеном. Внушительное такое получилось ожерелье! Было вполне очевидно, что все звенья взаимосвязаны. И действительно, надо как-то разорвать любое из звеньев, и за ним потянуться все остальные. Но с чего начать? На ум пришло, что однозначно, легко и просто от неё само по себе уйдет звено «51», и на его месте будет «52».

Несколько следующих дней она изводила себя вопросами, почему взрослая и умная женщина не умеет жить счастливо? Почему она все время аккумулирует проблемы и постоянно находится в преодолении трудностей, в какой-то борьбе? Почему нельзя хотя бы какое-то время пожить спокойно, размеренно, прогнозируя течение своей жизни хотя бы на ближайшие месяцы?

Если хочешь что-нибудь узнать – обязательно узнаешь! Даже просто смотря телевизор, по диагонали читая книги, или ползая по социальным сетям. Информация и знания отовсюду валятся на тебя, надо просто их замечать. Светлана вынуждена была вернуться к банальному выводу: беды случаются периодически и у всех! Есть герои и супергерои, которые мужественно противостоят невзгодам и сами выбирают свой путь, не останавливаясь и не ломаясь перед трудностями. А есть лентяи и зануды, которые ждут чудес из ниоткуда и даром теряют время. «Мечты не работают, пока не работаешь ты!»

«И правильно, что я не интересую работодателей, – корила себя Светлана, – из красивой, сильной, вполне себе стрессоустойчивой и умной женщины я превратилась в нытика и при первой же возможности впадаю в депрессию. Но я не буду больше такой! И все у меня получится!»

Теперь её переполняла энергия оптимизма, хотя она всё еще не знала, куда ее направить. Сделала генеральную уборку в квартире – последние месяцы следила за порядком в доме кое-как. Выбросила все свои старые платья, кофточки и брюки, давно вышедшие из моды и потрепанные временем.

Она настраивала себя, что теперь предстояло не только самой стать героем, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, но и вывести с этой опасной тропы своего мужа и сына!

«Я придумаю, как поддержать маму. У нас лучшая в мире семья! Мы живы! Мы любим друг друга, и мы справимся!» – постоянно уговаривала себя Светлана.

Глава 16

2012 год. Санкт-Петербург. Банк и деньги

Куликова изредка получала по электронной почте вакансии по подписке от одного из Интернет-порталов. Ничего особо интересного не было несколько недель. И вдруг!

«Крупному банку требуется пресс-секретарь / спич-райтер. Требования: возраст до 50 лет, высшее гуманитарное образование, английский свободный, приветствуется знание итальянского языка. Оплата по договоренности…» – с волнением прочитала она. Прошла по ссылке на сайт работодателя и поняла, что речь идет о банке Масленко. Конечно, она будет бороться за это место! Света отправила резюме, без зазрения совести приврав уровень знания итальянского и понадеявшись, что, если работодатель согласен взять пятидесятилетнего сотрудника, он переживет и незначительное превышение этого возраста.

Почему-то Света была уверена, что специалист по персоналу из этого банка, как минимум, захочет с ней встретиться. Не так просто найти в городе человека с журналистским образованием, опытом написания статей, да еще и со знанием итальянского языка. А Светлана, если понадобиться, потом пойдет на курсы, и за пару-тройку месяцев итальянский язык будет от зубов отскакивать. Ей, как и всем, просто нужна мотивация!

На следующий день ей и в самом деле позвонили, это был менеджер по персоналу:

– Светлана Николаевна? Добрый день! Мы получили ваше резюме, и хотели бы пригласить вас на собеседование. Завтра, в 14 часов. Если пройдете первый тур – в отделе кадров, то в этот же день сможете пройти и второй – встретиться с нашим управляющим.

– А кто у вас сейчас управляющий? – в несколько игривой форме поинтересовалась Куликова.

– А вот, если пройдете первый тур, тогда и узнаете! – сухо ответила менеджер по персоналу, и не дождавшись какой-либо реакции собеседника, даже согласия по времени, тут же попрощалась – До завтра! В 14.00 Не забудьте паспорт и трудовую книжку.

Света стала готовиться к интервью. Начала с разведки. Все, что можно было вытащить из Интернета про банк, она выяснила. Итак, банк Валеры после его ухода подвергся поглощению со стороны какого-то итальянского партнера. Может быть, это как-то связано с итальянским мужем Веры Масленко, а, может быть, просто совпадение. Виктор, сын Валеры, занимает должность управляющего банка. Какая доля в уставном капитале принадлежит лично ему, выяснить не удалось, но это не принципиально. Важно было, что у неё появился шанс, как минимум, познакомиться с Виктором Масленко, и, как максимум, устроиться на высокооплачиваемую работу в банк.

Кандидат в пресс-секретари сходила в дворовую парикмахерскую, где ей сделали модную стрижку и маникюр. Она достала из шкафа свое самое счастливое платье – оливковое, из тончайшей шерсти, идеально подчеркивающее фигуру, с рукавом в три четверти.

Светлана имела свою собственную теорию «счастливых» вещей, по которой любые предметы впитывают информацию, которая витает вокруг – запах, звуки, эмоции, события. И хранят это. Как минимум, до первой стирки, а, может, и дольше. И тем самым помогают владельцу чувствовать себя уверенно. Создают фон и настроение – хозяину или хозяйке и окружающим. Это касается всего: сумочек, шарфиков, перчаток, бижутерии. Особый статус – у драгоценностей. Ведь раньше они передавались из поколения в поколение. Поэтому запомнили больше всего событий и человеческих эмоций. Только не всегда позитивных. Тут следовало учитывать, какой была судьба у предыдущего владельца.

К оливковому платью Куликова надела, как ей казалось, «счастливое» ожерелье из муранского стекла, купленное когда-то в Италии, и браслеты из того же комплекта, вспомнился образ Веры Масленко, в ресторане, в Болонье.

Света аккуратно выщипала брови пинцетом, придав им четкую линию. Накрасилась также максимально деликатно. Больше трех часов приводила себя в парадный вид. Все получилось весьма неплохо – по крайней мере, глядя в зеркало даже в очках, она осталась довольна результатом.

Игорь Куликов знал только, что жена идет устраиваться на работу в банк. В какой и к кому – излишние подробности. Он искренне пожелал жене удачи, и попросил позвонить сразу же, как что-нибудь прояснится.

В небольшой приемной перед дверью отдела персонала банка толпились десятка два человек. Преимущественно это были тридцати и сорокалетние женщины, от которых особняком держались два молодых мужчины. «Неужели, все они пришли на должность пресс-секретаря и спич-райтера, – забеспокоилась Света, – и что, они все говорят по-итальянски, нет, вряд ли!»

Соискатели по одному заходили в кабинет менеджера и очень скоро – минуты через три, максимум пять, – выходили оттуда, явно расстроенные. Молодых мужчин допустили до второго тура. Третьей претенденткой на встречу с управляющим, как ни странно, оказалась Светлана Куликова. К счастью, её не стали тестировать на знание языков, а удовлетворились уверенным заявлением кандидата на вакансию, что она свободно говорит на английском, и обязательно будет совершенствовать итальянский язык на курсах, если получит заветную должность.

Трех отобранных претендентов завели в комнату переговоров, усадили за ноутбуки, дали папку с годовым отчетом банка и предложили написать трех или пятиминутное приветствие для управляющего на собрании акционеров. Света и её молодые конкуренты принялись за работу.

Встреча с Виктором Масленко состоялась еще через два часа. К тому времени Куликова от волнения и перенапряжения уже порядком устала и была как выжатый лимон. Из трех кандидатов, прошедших во второй тур, в кабинет управляющего её пригласили первой.

Было волнительно по многим причинам. И крайне неловко из-за того, что она, как первоклассница, пришла к руководителю, который годится ей в сыновья, и которому она должна всеми правдами и неправдами понравиться.

– Добрый день! Меня зовут Светлана Куликова. Журналист. Рекламист. Итальянский бытовой разговорный. Английский свободный.

– Да, здравствуйте! Я – Виктор Валерьевич! – вполне доброжелательно представился младший Масленко, вышел из-за стола ей навстречу, и протянул руку. – Я сейчас только посмотрел ваше резюме. Вы случайно не учились вместе с моим отцом, Валерием Масленко?

– Училась! И хорошо его знаю. Знала. Также я знакома с Верой и Аглаей, – зачем-то похвасталась Светлана.

– А каким образом вы познакомились с Аглаей? – удивился управляющий.

– Для портала «Фонтанка» делала журналистский материал о Валерии Масленко. Пыталась разобраться в причинах его смерти… Но потом отказалась от публикации. По просьбе Аглаи…

– Разобрались в причинах? – переспросил Виктор, удивленно вскинув брови.

– У меня есть версия, как это все могло произойти. Но нет никаких доказательств. А без них любые публичные заявления некорректны. И пока предпочитаю не высказываться по этому поводу даже в частных беседах.

– И что это за версия?

Куликова совершенно не планировала при этом первом официальном знакомстве с Виктором обсуждать свое видение событий, связанных со старшим Масленко. Вот после получения вожделенной должности в банке можно было бы, постепенно и аккуратно все разведать. Начавшийся допрос Виктора застал её врасплох. Но надо было что-то отвечать.

– Я думаю, что это трагическая случайность, – предприняла неуклюжую попытку как-то выкрутиться из ею же созданной ситуации Светлана.

Но уже через несколько секунд её язык, опережая разум, предательски не смог сдержать сногсшибательное откровение:

– Возможно, кто-то и готовил убийство. Но жертвой должна была быть Аглая…

– И вы подозреваете меня? – усмехнулся Виктор.

– Я не исключаю, что вы могли бы быть заинтересованы в таком исходе событий, и не более того, – ватным языком промямлила Куликова, осознавая, что с треском не только проваливает собеседование, но и в навязанных обстоятельствах несет откровенную околесицу.

– А хотите знать, как это было на самом деле?

– Конечно! – Светлана с энтузиазмом схватилась за брошенную ей спасительную соломинку, хотя была заранее уверена, что не услышит искреннего и правдивого разъяснения.

– Я вам скажу. Свою версию. Но взамен у меня будет два весьма жестких условия.

– Каких?

– Первое. Вы не получите должность в моем банке. Мне не очень понравился подготовленный вами текст, и даже это не главное. Предположим, у вас было мало времени, чтобы проявить себя с профессиональной стороны. Будем считать, что вы не смогли сосредоточиться. Сейчас это не важно. Важно другое. Мне не нужны здесь ни Агаты Кристи, ни Мисс Марплы. Никаких шпионов и шпионских страстей. А вы, находясь поблизости от меня, нисколько не сомневаюсь, не сможете без этого. Вы знаете моих родителей, и не сумеете абстрагироваться от этого в отношениях со мной никогда. И я тоже не смогу вас воспринимать, как подчиненную. И второе. Если вы, выйдя из этого кабинета, будете с кем-нибудь обсуждать смерть моего отца, хоть словом, хоть полусловом – вам не поздоровится! Я найду способ заткнуть вам рот. Поверьте!

– Вы мне угрожаете? – всерьез возмутилась женщина.

– Нет. Речь, разумеется, идет не о физической расправе. Есть масса других способов принудить человека выполнять взятые на себя обязательства.

– Я пока никаких обязательств на себя не брала, – усмехнулась Куликова. – А я ни при каких обстоятельствах не могу отказаться от ваших условий?

– Нет. Я уже решил, что мне удобнее будет работать с молодым парнем, любым из двух оставшихся претендентов. Каждый из них будет ловить даже вскользь произнесенное мной слово, тщательно выполнять все мои поручения, не анализируя их целесообразности и степени разумности. Ничего личного!

– Что ж! Раз так, и выбирать мне не из чего, тогда говорите, что случилось с Валерой?

– Значит, мы договорились. Так вот… Отец сам приготовил этот адский напиток еще полгода назад. Он предназначался для Аглаи. И должен был вызвать ни в коем случае не смерть, а всего лишь средней тяжести отравление молодой жены, чтобы попытаться таким варварским способом избавиться от ее беременности.

– Но она же согласилась сделать аборт?

– Да. Но не сразу. Потом согласилась. Поэтому виски остался невостребованным, забытым, и стоял в углу в погребе загородного дома.

– Со временем там произошли неуправляемые химические реакции, и напиток стал смертельным, – вслух домыслила Света, – Валера забыл просто, что туда когда-то сам подсыпал лекарство, и выпил его.

– Именно так все и было, – подтвердил Виктор. – Крайне нелепая смерть! Скандал! Самоубийство по неосторожности. Известного в городе предпринимателя и банкира. И по причине смерти отца никто не будет возбуждать уголовное дело за попытку отравления Аглаи.

– А откуда вы все это знаете?

– В отличие от вас я имел доступ к материалам следствия. К тому же это я покупал виски. В обычном магазине. И знал, что отец интересовался лекарствами, которые побочными эффектами могут вызвать выкидыш. Закрыли эту тему! Раз и навсегда. Вы поняли?

– Да! Я просто хотела узнать, что случилось. Мазда, которую вы когда-то обогнали за переездом в Парголово. Вы, наверное, даже не обратили внимания… Я ведь видела вас на кладбище… Я тогда была потрясена, потому что Валера…, мы ведь учились вместе. Теперь я узнала, как и почему. Этого достаточно. Делать из этого топ-ньюс…Обсуждать и сплетничать? Нет, передо мной никогда не стояло такой цели. Можете быть спокойны. Абсолютно спокойны на этот счет! И про работу в банке, вы, пожалуй, правы. Мы знаем друг о друге много лишнего. Это будет мешать служебным отношениям. Прощайте!

– Да! Всего доброго! И удачи!

Свете отказали в заветной должности, но, как ни странно, в тот момент она совсем не расстроилась. Виктор прав. Не было работы – и это не вариант. Надо учиться поражения превращать в победы. Пусть она не стала спичрайтером, зато, наконец-то, узнала последнюю тайну Валерия Масленко. И теперь уже навсегда закрыла эту страницу своей жизни.

Света не стала звонить мужу после собеседования, как обещала, а просто из банка сразу приехала домой.

– Ну, что? – Игорь вышел в прихожую, чтобы узнать результат.

– Не взяли! – хотя всего полчаса назад Светлана уговаривала себя, что то, что произошло – это благо, слезы навернулись на глаза.

– И ладно! Не расстраивайся! – Игорь подошел к жене и крепко её обнял, неуклюже поцеловав в темечко. – Не будешь ты банкиршей. И хорошо. А то, не ровен час, влюбишься там в какого-нибудь богатенького Буратино, и бросишь меня. А я ведь ангел небесный!

– Конечно ангел! Только без работы на земле. А жить на что-то надо!

– Я заработаю! Потом! Вот увидишь! Проживем как-нибудь… Пойдем кофе пить на балкон, я как раз только что сварил. И покурим. Я тебе что-то интересное расскажу.

Супруги вышли на балкон, уселись за столик в ротанговые кресла и закурили.

– Как хорошо у нас дома, правда? – блаженно констатировал Игорь, вытянув ноги и оперев их на балконное ограждение. – Как вообще хорошо у нас дома. Особенно здесь, на балконе. И особенно летом. Вот все замечательно! Только каких-то денег нет, а так все. Посмотри, какая зелень – там за пустырем. Птички щебечут! Красота! Вот ты все-таки слишком рациональный человек и не умеешь замечать красоту родной природы… Тебе все надо в какую-то там Италию.

– Умею замечать! Я очень люблю и Италию, и люблю родную природу! Правда! Действительно очень красиво. С деньгами мы были бы просто самыми счастливыми!

– А мы и без денег счастливые. У тебя есть я, у меня ты. Как в «Белом солнце пустыни» – что еще надо, чтобы встретить старость.

– Средства к существованию… не плохо бы! И я не хочу старость встречать, хочу долго-долго чувствовать себя молодой! Давай не стариться вместе будем, а молодость друг другу продлевать.

– Как скажешь! Я не против. На самом деле у меня для тебя есть хорошая новость, – Игорь Куликов, как и его жена, не умел долго держать интригу, не стал исключением и этот раз. – Завтра поеду смотреть большой заказ на ремонтные работы. Возьму, по-любому, деваться то некуда. Выгодно – не выгодно… выбирать уже не приходится. Так, глядишь, и выкрутимся. Месяца на три хватит, а там что-нибудь еще подойдет. Или произойдет.

– Здорово! Это не хорошая, это отличная новость! Хоть ты будешь при работе. Меня это вполне устроит. Даже очень!

– Нет, и ты пока не расслабляйся! Тоже ищи работу. А то помру как-нибудь, а у тебя за душой ничего нет, кроме квартиры и машины. И сына. Впрочем, не так уж и мало. Я тебя всем обеспечил!

– Здрасс-те, пожалуйста! Ты еще меня переживешь, не сомневаюсь! Ты же у нас молодежь – на четыре месяца моложе!

– Мужики – они меньше живут. Каждый год после пятидесяти – для них уже бонус. Так что пока я жив – холь меня, лелей и носи на руках. Береги как зеницу ока. Окружай вниманием и заботой!

– Мечтатель! Это ты где такую сомнительную статистику вычитал про столь раннюю мужскую смертность? И про бонус для мужчин старше пятидесяти?

– Да везде пишут: и в газетах, и в Интернете. Мужчины себя не берегут… У них стрессов в сто раз больше!

– Ой-ей-ей! Они просто намного больше пьют и курят. Спортом не занимаются. Это точно!

– Не только поэтому, – уточнил Игорь. – Ты просто этой темой совсем не интересуешься… А я изучаю, мне это важно. Учусь жить как в последний раз.

– А я не учусь – просто живу себе и живу! Иногда думаю, вот мне уже столько лет, а я так много чего не знаю и не понимаю. В 18 лет понимала намного больше, чем сейчас. Ну, так думала, что понимаю. Ведь несправедливо это очень. Человек всю жизнь совершенствуется, учится, развивается, стремится стать лучше, красивее, гармоничнее. Я про нормальных людей говорю. Для чего? Чтобы потом взять и умереть? Умным, талантливым и гениальным? Образованным и воспитанным, познавшим мир и безумно влюбленным в него?

– Конечно, несправедливо! И на этой глобальной несправедливости как раз религия и наживается. Хочешь большую сладкую конфету, чтобы не обидно было умирать – ходи в церковь, ставь свечки и получай взамен красивую сказку про загробную жизнь. Но мы же с тобой ортодоксальные реалисты? Правда?

– Да! Реалисты… Только не ортодоксальные. Конечно, потом ничего не будет. Только здесь и сейчас. А вот ценить, что имеем, у нас с тобой не очень получается, в этом ты прав.

– Хорошо, что ты понимаешь. Когда-нибудь научимся.

– А я еще про деньги, знаешь, что заметила? Можно, я с тобой опять не про высокое буду говорить, а про деньги?

– Ну, говори, если ты про другое не можешь! Что ты там заметила?

– Что у меня… нет, у нас… их сначала нет, нет… А потом раз – и появляются в самую последнюю минуту, даже как-то странно. И причем в том минимальном количестве, которое позволяет нам подумать о следующем шаге. Мистика какая-то! И я еще заметила. Когда появляются деньги, вслед за этим появляется сразу несколько новых проблем, для решения каждой из которых требуется сумма, которая появилась. Сумма одна, а проблем пять или шесть.

– Мне не очень нравится, что ты относишься к деньгам, чуть ли ни как к живому существу. Пожалуйста, не надо никакой мистики. Ты придумала теорию и подгоняешь под нее факты. Это, кстати, весьма характерно для тебя. А не бьется у тебя, знаешь где?

– Где?

– Ты считаешь, что у тебя чудесным образом появляется столько денег, сколько минимально необходимо, чтобы закрыть самую досадную дыру.

– Да!

– Ты просто при появлении денег пытаешься оптимизировать расходы. Это нормальное и совершенно обычное явление. Самая опасная дыра затыкается, а остальные дырочки остаются ждать следующих приходов. Не так романтично, как у тебя, но зато по существу.

– Такая красивая у меня была теория… Так замечательно всегда работала… А ты все испортил! И лишил меня надежды. Но, может быть, ты и прав.

Глава 17

2012 год. Санкт-Петербург». Дочки-матери

«Несчастным или счастливым человека делают только его мысли, а не внешние обстоятельства. Управляя своими мыслями, он управляет своим счастьем» (Ф. Ницше)

Андрей Куликов прожил какое-то время у бабушки и вернулся к Луковским. Мама Алла опять осталась одна. Она очень тяготилась своим одиночеством, но Светлане было никак к ней не выбраться. Даже на выходных. Зато почти каждый вечер мать и дочь разговаривали по телефону. И каждый раз, выслушивая ее жалобы на тяжелую жизнь, Света вместо сочувствия к ней все больше наполнялась раздражением. Особенно, если разговор заходил про малыша. Вот и сегодня вечером Алла ей позвонила:

– Как Ромашка? Ты его видела? А то Андрей мне совсем не звонит. Пока жить было негде, нужна была бабушка. А так, Алиска поманила, он и фьють!

– Ну, мам! Да не сердись, ты, на Андрея. Ты же видишь, какая у него жизнь непростая.

– Да я все понимаю. Что уже, и поворчать нельзя? Про правнука моего рассказывай, как он?

– Да так же. Никаких перемен. Голову держит плохо. Ползает немного. Не сидит без поддержки. Все равно – он такой сладкий! Носиком утыкается тебе в щеку. Целуется. Ест хорошо. С аппетитом все в порядке.

– Сам что ли ест?

– Нет, конечно. Его кормят кашеобразной едой. А он только свой ротишко открывает, жует и чмокает. И еще так мило и трогательно улыбается… Он красавчик!

– Что врачи говорят? Какие прогнозы?

– А никаких прогнозов. Никто ничего не знает наверняка. Врачи говорят, что он, скорее всего, и так достиг максимума из того, что может быть при уровне повреждения его мозга… И что Андрею и Алисе надо рожать другого ребенка. Меня сначала это, мягко говоря, шокировало. Сейчас я смотрю на это спокойно. Все всегда относительно, ты же знаешь! Ромашке в первую очередь от судорог бы избавиться. Тогда, возможно, пойдет какое-то дальнейшее развитие: и речи, и движений. А так, ему ежедневно дают сильные расслабляющие препараты. Поэтому он чаще всего не слишком активный, скорее полусонный. Очень метеозависимый. А у нас, в Питере, сама знаешь, какая погода… Надо бы на море его отвезти. В ту же Италию… Или хотя бы на Черное море. Да с деньгами никак не разобраться. Даже просто на еду. А у Луковских просить неудобно. Сами они не предлагают.

– Не знаю, доченька. Как Ромашечка будет жить. Все время за него переживаю. Он же ничего не может сам – ни поесть, ни одеться. И никогда не сможет себя обслуживать… Это же ужас! Все время про это думаю.

– Так и будет жить, как сейчас! Всегда как маленький ребенок. Просто будет расти в размерах. Ну, вот так. У каждого своя форма жизни. Я же тебе говорю, все относительно – и норма, и исключения из правил.

– Может, в какой-то пансионат его повозить. Не насовсем. На день, на недельку. Чтобы он был среди таких же, как он, инвалидов и не чувствовал себя ущербным.

– Какую чушь ты говоришь, мама! – Светлана начала сердиться. – Какой пансионат! Он не ущербный! И он, к счастью, и сейчас не понимает и потом вряд ли поймет, что бывают другие дети – здоровые.

– Но мы-то, взрослые, мы понимаем! Я смотрю рекламу с детками – про подгузники, про детское питание. И у меня прямо серпом по сердцу – а как же наш Ромочка. Он же не встает на ножки, и кашку сам не кушает.

– Ну и что! Зато мы его любим. Человеку самое главное, чтобы его любили, и он любил. А мы его все не просто любим – обожаем! И накормим, и погуляем, и оденем, и книжку почитаем, и всего его обцелуем.

– Он же не игрушка, не собачка и не кошечка. Хотя и кошечка, и собачка – они могут о себе позаботиться. Он же человек!

– Мы будем о нем заботиться. Долго-долго. Сколько хватит жизни исил.

– А если не хватит?

– Хватит! Он все равно будет счастливым. Очень счастливым! В своей форме, в своем собственном мире! Я тебе обещаю! И мы будем все стараться изо всех сил. И сами будем счастливыми уже только потому, что Ромашку не забрали ангелы.

– А люди вокруг? Не знаю как там в Америке и в Европе, а у нас в стране нет культуры общения с инвалидами. Это воспринимается как какая-то дикость. Как ты всем будешь объяснять, что он имеет право на счастье и живет для счастья?

– Вот я никому ничего не буду объяснять! Зачем объяснять и докладывать кому-то, что ты счастлив, имея даже такого ребенка. Когда приходится выбирать между смертью и пусть даже не совсем полноценной жизнью все обычно выбирают жизнь! Не задумываясь. Все равно все когда-нибудь умрем – и больные, и здоровые. А вот насколько счастливую жизнь каждому удастся прожить, зависит только от того, кто и как его любит. Что касается культуры, сейчас столько больных деток рождается, и по телевизору про них все время говорят – и деньги собирают. Раз люди отправляют чужим детям на лечение деньги, значит, они не дикие, и всё понимают. И с каждым годом таких понимающих людей будет становиться всё больше.

– Ну, дочь! Ты и наговорила. Я что, одна вижу, что огромное горе пришло в нашу семью, это трагедия! Я все время чувствую себя несчастливой, потому что у меня правнук-инвалид. А он будет, по-твоему, будет счастливым.

– Да, мамочка! Если ты чувствуешь себя несчастливой – сама виновата. Ты не замечаешь, что хорошего вокруг. У тебя есть теплый уютный дом, кров. Дочка, внук, которые тебя любят. Правнук. Ты в свои далеко за семьдесят книги читаешь, телевизор смотришь, гуляешь, с подружками видишься!

– А давление у меня, знаешь какое высокое! Суставы все скрипят. Колени не сгибаются. И по лестницам подниматься трудно. А спускаться еще тяжелее. Вот доживешь до моих лет, по-другому запоешь! Это ты сейчас, пока молодая, так рассуждаешь. Я найз постоянно пью, и еще кучу лекарств. Сейчас лекарства все такие дорогие. И пенсии на эти дорогие лекарства мне давно не хватает.

– Мам, ладно! Это не я тебе все это должна объяснять, а ты мне. Радость от жизни приходит не извне, а изнутри! Все зависит от твоего личного восприятия всего, что вокруг. Конечно, бывают какие-то катастрофы в жизни, и ужас бывает, и кошмар. Но не надо ими упиваться. При первой малейшей возможности отделяй от себя все плохое. Мы живы, слава богу! Кто-то просто умер и не дожил даже до сорока. А мы живем, смотрим на мир. Смотрим на любимых и близких. Да, расстраиваемся из-за них иногда. Из-за ссор Андрея с Алисой. Из-за Ромашки. Но ведь они такие родные. И что может сравниться с удовольствием, истинным наслаждением обнять своего родного ребенка, поцеловать его и вдохнуть запах его волос.

– Ладно! Привози мне Ромашку, и сама приезжай почаще. И Андрей пусть бабушку не забывает. Буду вас обнимать. И вдыхать запах ваших волос.

После этого телефонного разговора Аллу Потапову как подменили. Она перестала ныть и жаловаться. И уже сама убеждала дочь и внука, что живет вполне себе хорошо. Как мантру она повторяла для своих близких, если те спрашивали, как у нее дела:

– Нормально себя чувствую! Как пишут врачи «В пределах возрастных изменений»! Мне так нравится мой район, он зеленый, здесь есть, где гулять, магазинов много! Спасибо, что вы меня не забываете, хорошо, что мы сейчас стали видеться чаще.

Глава 18

2012 год. Санкт-Петербург. Сюрприз генеалогии

«Не грусти, – сказала Алисa. – Рано или поздно все станет понятно, все встанет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружево. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно». (Л. Кэррол)

После всего, что с ними произошло, не только Алла Потапова, но и все Куликовы день за днем стали больше ценить обычные дни – без глобальных потрясений. Неурядицы и конфликты объявлялись мелкими и не достойными того, чтобы из-за них расстраиваться. Любые, даже малюсенькие, радости, напротив, всячески раздувались и многократно обсуждались. Каждое утро: и в будни, и выходные, просыпаясь за несколько секунд до звонка будильника, Света и Игорь Куликовы улыбались новому дню и желали друг другу доброго дня и хорошего настроения. Это стало почти ритуалом, Света, едва откинув одеяло, первым делом напевала песенку-заставку из воскресной радиопередачи своего далекого детства:

«С добрым утром! С добрым утром!

И с хорошим днем!» 27

Семья Куликовых в полном составе приняла решение жить позитивно и выстраивать все свои дни с учетом этой генеральной линии.

Света возобновила переписку с Фабио. Точнее, он сам ей написал «Привет! Как дела?». Как ни в чем не бывало. Она ответила, что рада его письму. Вслед за этим Фабио, вдруг, написал, что разыскивает родственников своего соседа, Паоло Потапова. Русских, из Санкт-Петербурга. Синьору Паоло Потапову сейчас 97 лет, он одинок и последние полвека пытается найти какую-нибудь, пусть и дальнюю родню.

В свое время, когда Светлане было лет семь-восемь, Маруся, папина тетя, иногда рассказывала ей про свою семью. Света слушала эти рассказы в пол-уха – да что там интересного в том, кто, когда и где родился, и на ком женился. Паоло Потапова, судя по фамилии, интересовала именно папина родня. А у Маруси и Николая Потапова больше ничего не спросишь, хотя вряд ли даже Светин папа знал что-нибудь про этого Паоло. Ей он никогда ничего не рассказывал. Светлана попыталась составить для Фабио генеалогическое дерево семьи Потаповых. Оно получилось куцым и не слишком ветвистым. Вот они, папины родственники – почти все уместились на той старой фотографии 1916 года: её прадед Аполлинарий. Трое их детей: Мария, Николай, Александр. Как звали жену Александра и их мальчика – неизвестно. Скорее всего, Паоло и есть тот двухлетний карапуз.

Света отсканировала старинное фото и отправила в Италию.

Спустя три дня по электронной почте Света Куликова получила от Фабио сообщение, что Паоло Потапов хочет встретиться с её семьей и готов приехать в Санкт-Петербург.

Новость была воспринята Светланой как авантюра. Потому что, разумеется, ей было сложно представить, как почти столетний дед приедет из дальней европейской страны, и что он с будет делать в Санкт-Петербурге после того, как посмотрит на Свету и её сына Андрея.

Возможно, беспокоилась Светлана, он нуждается в уходе, и при этом она совсем не была уверена, что готова взять на себя заботу о совершенно незнакомом старике.

Светлана сидела у компьютера, подбирала итальянские слова, и составляла вежливое письмо, в котором Фабио и Паоло предлагался другой вариант. Это она сама приедет в Италию в следующем году, специально для того, чтобы встретиться с представителем из рода Потаповых, и они вместе спокойно во всем разберутся.

Ответ Фабио был категоричным – Паоло слишком дорожит каждым днем своей жизни, и визит в Россию должен состояться в самое ближайшее время. Это мечта всей жизни Паоло побывать в Санкт-Петербурге, откуда его родители увезли ребенком сразу после Октябрьской революции 1917 года. Семьи Куликовых и Потаповых не должны беспокоиться – Паоло и Фабио никого не обременят, так как Фабио самостоятельно забронирует два номера в одной из петербургских гостиниц и организует трансфер из аэропорта.

«Ага! – в душе Светланы оставались сомнения. – Какой-то мошенник, аферист, не иначе…»

– Давай все-таки встретимся с этим Паоло! То, что с нас взять нечего, он сам сразу увидит и поймет! Даже если за ним придется ухаживать, то недолго. В России он долго не протянет! – с некоторым цинизмом, абсолютно ей не свойственным, предложила Алла Потапова, выслушав сбивчивый рассказ дочери об объявившемся папином двоюродном брате. – Гостиница ни к чему. Пусть поселятся у меня, если тебе негде их принять. У нас не осталось больше никакой родни. Тем более, мне очень дорого всё, что связано с Колей, и все, кто как-то с ним связан.

Предложение Аллы всех устроило. Светлана оформила в итальянском консульстве официальное приглашение для синьора Паоло Потапова и сопровождающего его Фабио Джуани.

Теперь Свету больше смущала встреча с Фабио. Она ведь в какой-то степени воспринимала его как бойфренда по переписке, и, разумеется, не афишировала эту дружбу перед мужем. Про то, что они с Фабио уже однажды встречались, в Монтекаттини, ни Игорь, ни мама Алла, разумеется, не знали. И про то, что Фабио делал малознакомой замужней петербурженке предложение выйти за него замуж, тоже. Теперь стало понятно, что это было неспроста, и как-то связано с родством Паоло.

Светлана предположила, что Фабио Джуани вряд ли при всех проговорится про их прошлые взаимоотношения. Да ведь ничего и не было. Подумаешь, переписывались. И в ресторан один раз вместе сходили. Даже, если что-то лишнее вдруг и прозвучит, к счастью, ни Игорь, ни Алла Потапова не знают итальянского языка. Светлане придется переводить все разговоры – ей и фора, как это сделать лучше. С другой стороны, теперь можно будет, наконец, без лишних подробностей рассказать Игорю об итальянце Джуани исключительно как о представителе папиного родственника. Или даже как о возможном аферисте, преследующим пока непонятно какие цели.

Настал день встречи. Светлана Куликова одна поехала в аэропорт встречать итальянских гостей. Алла с Игорем Куликовым хлопотали в квартире Потаповых, готовя праздничный стол.

Настроение Светы было противоречивым. Может быть, надеялась она, этот дед богат и, вдруг, захочет оставить петербуржской родне какое-нибудь наследство. Но над романтическими мечтами о нежданном богатстве верх брала неотступная мысль, что эти итальянцы – аферисты!

Как только по радиотрансляции аэропорта Пулково объявили о прибытии рейса из Болоньи, Светлана подошла ближе к выходу из терминала. Обычно между объявлением о посадке самолета и появлением прилетевших, прошедших паспортный контроль и получивших багаж, проходит не меньше получаса.

Из стеклянных ворот шли загорелые пассажиры из Эмиратов, потом еще несколько минут огромное количество людей, прилетевших из Антальи. Поток любителей Турции еще не закончился и даже не прервался, когда Света увидела Фабио. В белоснежной отглаженной рубашке и безупречном синем костюме, с двухдневной небритостью он, как и при первой их встрече, выглядел абсолютным мачо. Мужчина бережно вез перед собой инвалидную коляску, в которой, прикрывшись ярко-красным клетчатым пледом, гордо восседал довольно бодрый старик.

– Buongiorno, seniore! Вenvenuti a San-Pietroburgo! Sono Svetlana Kulikova-Potapova!28 – Светлана торжественно проговорила заранее заготовленные слова.

– Il mio Dio! Che bellezza! C`e` una parente! Finalmente!29 – старик встал из кресла и обнял смущенную женщину. Поцеловал сначала в левую щеку, потом в правую.

Паоло был очень похож на Светиного отца. Просто удивительно, как похож. У нее не было никаких сомнений, если бы Николай Потапов, вдруг, дожил до ста лет, он бы обязательно выглядел именно так.

Через несколько минут после долгожданной встречи, несложно было понять, что Паоло вполне в состоянии передвигаться самостоятельно, а инвалидную коляску Фабио взял в аэровокзале на всякий случай.

– L'anno scorso guidava da solo!30 – Фабио решил упрочить удивление бодростью старика. А потом тоже обнял Свету и поцеловал в обе щеки.

– Siamo anche parenti?31 – на всякий случай поинтересовалась женщина.

– No! Vorrei essere la tua famiglia! Ma sono solo il suo vicino,32– усмехнулся Фабио.

– Я немного понимал русский язык! – сказал Паоло. Ему очень хотелось переключить внимание петербуржской родственницы на себя.

– Замечательно! – обрадовалась Светлана. – Я приехала за вами на машине, пойдемте!

– Что? Как ты сказал? – переспросил старик.

Светлана, как сумела, объяснила уже на итальянском, что надо пройти на парковку и сесть в машину, чтобы ехать к Потаповым. Что парковка расположена чуть дальше, чем выход из терминала. Потому что так устроен аэропорт, что стоянка частного транспорта свыше пятнадцати минут рядом с терминалом не разрешена.

Фабио загрузил в Светину Мазду весь багаж и помог старику усесться на заднее сиденье. Сам Фабио выбрал место рядом с хозяйкой машины. В пути Паоло Потапов постоянно – то по-русски, то по-итальянски комментировал все, что видел из окна.

Светлана преднамеренно повезла гостей по Московскому проспекту, а не по кольцевой объездной дороге. Ей хотелось показать свой любимый город во всей его красе. Паоло часто причмокивал языком. Ему все очень нравилось, а какие-то вещи вызывали неподдельный восторг.

– Казанская улица здесь есть? Мы будем идти по Казанская улица?

– Да! – Пообещала Света. – Мы можем по ней проехать! Ладно, проедем!

– Там есть дом для Потапов! Ты знаешь?

– Я знаю, что Маруся, Мария Потапова, жила с родителями на Казанской улице, – Света медленно, громко и отчетливо произносила каждое слово, чтобы Паоло было понятно. – Но я не знаю, какой именно, дом! Номер дома мне не известен! И в России нет закона о реституции.

– В России есть плохой закон. Я дом не знать тоже, – признался Паоло, – я был bambino!33

Света с итальянскими гостями максимально медленно проехала по Казанской улице, внимательно, всматриваясь в каждое здание. Они надеялись на совместную интуицию, которая подскажет, в каком доме жили Потаповы. Увы, слишком многие здания вполне подходили для этой ответственной роли.

Машина выехала к Казанскому собору. Света подумала о том, что ведь вполне может быть, что Паоло без малого век назад крестили именно в этом соборе.

– Сi fermeremo?34 – предложила она, высматривая удобное место для парковки. Ничего подходящего, чтобы встать, поблизости не было.

– Нет! – распорядился Паоло, внимательно осмотревшись по сторонам и оценив невозможность парковки.

– Un`altra volta!35 – поддержал его Фабио.

Позже пассажиры Мазды все же сделали одну остановку. Была на редкость чудесная погода. Солнце заливало всё вокруг своими радостными лучами. Света захотела, чтобы итальянские гости полюбовались прекрасным видом города, который открывается при съезде с Троицкого моста. Чудесный обзор! Видно все – и три моста над Невой, и Летний сад, и Петропавловскую крепость, и стрелку Васильевского острова с ростральными колоннами, и даже Эрмитаж и Адмиралтейство.

Алла Потапова встретила итальянских путешественников радушно. В умении принимать гостей она всегда была на высоте. Куликовым у нее следовало бы этому учиться и учиться. Взору прибывших открылся роскошно накрытый стол: с домашними румяными пирогами и разнообразными салатами, с клюквенным морсом, водочкой и дорогим итальянским вином. На горячее Алла Потапова запекла половинки молодого картофеля под майонезом и свинину по-французски: с сыром, луком и многочисленными пряностями. Паоло познакомился с Аллой, галантно поцеловав ей руку. Та присела, изобразив что-то наподобие книксена, и тотчас же запричитала по-русски, как похож Паоло на Потаповскую родню и особенно на ее мужа Колю. Потом старик-итальянец обнялся с Игорем и Андреем. Больше всех его вниманием, конечно, завладел Андрей. Младший Куликов совсем чуть-чуть говорил по-итальянски, и тоже с неподдельным интересом отнесся к старику.

Фабио и Паоло привезли в подарок хозяевам упаковку молотого кофе Lavazza, пару коробок сыра с плесенью, треугольник пармезана и бутылку оливкового масла. Алла и Светлана удивленно переглянулись, но, разумеется, не стали огорчать итальянских гостей известием о том, что подобный сыр, масло и даже кофе продаются в ближайшем супермаркете. Алла по-русски их поблагодарила и с радушной улыбкой поставила все на стол.

Через какое-то время Игорь Куликов позвал жену выйти на лестничную площадку, чтобы покурить.

– Слушай, так я правильно понял, что этот твой итальянский дед или даже, судя по возрасту, наверное, прадед, планирует оставить нам какое-то наследство? – прикурив сигарету, поинтересовался Игорь. – Ты будешь курить? Или будешь перед итальянскими родственниками прикидываться девочкой-отличницей?

– Курить не буду. Даже вот и не хочу. Буду прикидываться отличницей! Если мы с тобой такие умные и правильные, придется для начала бросить курить. Не для итальянских родственников, а для себя и своего здоровья! Что касается наследства… Боюсь сглазить, – Света перешла на шепот, – но похоже на то! Он мне, кстати, не прадед, и даже не дед, а троюродный дядя.

– Ничего себе, дядя! А что там у него есть?

– Откуда я знаю! Дом какой-то, где он живет, наверное, есть. Может, еще что. Но я не думаю, что он уж очень богат! Пусть себе живет! Нас все равно уже ничего не спасет! – усмехнулась Светлана.

– Не-а-а! А я не совсем не против того, чтобы разжиться какой-нибудь итальянской недвижимостью. Вот плохо то! Продадим, в случае чего. Долги отдадим. Ремонт в своей квартире, наконец, сделаем! Машины новые купим! Джипы! Мне и тебе. Мне можно какого-нибудь «китайца». А тебе что-нибудь поприличней: «японца» или «американца». Дачу в порядок приведем. И на жизнь еще останется.

– Не нужен мне никакой джип! И кто это еще совсем недавно обвинял меня, что я зациклена на материальных благах и не замечаю вокруг красоты родной природы! Я очень люблю родную природу! Давай не будем делить шкуру неубитого медведя, – попробовала Света прервать мечтания мужа.

– Не! Убивать мы его не будем! Мы добрые. Но ему же 97 лет! Ужас! – отшутился Игорь. – Слушай, а что это за Фабио? Какой-то он мутный…

– Согласна. Мутный. Он давно при нем живет. И, возможно, сам не прочь получить наследство Паоло Потапова.

– А это фиг ему! С какой стати? Он, как я понял, ему не родственник? Может, он его любовник? А что, у итальянцев это нормально!

– Акстись! Какой любовник! Паоло 97 лет! Глупости не говори! Я думаю, в любом случае, кому что он оставит, это не нам с тобой решать, а старику. Между прочим, только благодаря тому, что Фабио меня разыскал, у нас появились виды на наследство. Вроде бы, в свое время Паоло долго жил с матерью Фабио, он ему как сын родной.

– Нет, это не считается! Он же не родственник. А ты единокровная племянница! – настаивал Игорь.

– Ой, вот давай, пожалуйста, не будем забегать вперед – как будет, так и будет. Получим что-нибудь в наследство – хорошо, не получим – тоже переживем! Я на самом деле рада, что у нас нашелся папин родственник в Италии. И он на папу так похож, аж мурашки по коже. Непривычно! И не только чертами лица. Есть неуловимое сходство в мимике, в движениях. Что, это тоже наследственное? Получается, что да. Удивительное проявление генетического сходства. Сам Паоло моего папу никогда не видел, поэтому он не может этого оценить.

– Фотографии твоего папы есть. Ты ему покажи.

– Покажу, конечно. Только фотографии – это не то. Они не передают как раз ту неуловимую динамику лица, эту самую мимику, которую дают характерные движения. И это как раз тот самый случай, что даже, если никакого материального наследства никакого от Паоло нам не будет, я нисколько не расстроюсь. Здорово же, что появился нежданно-негаданно еще один родной человек! Прямо как в сказке!

– Как в сказке будет, если нам от этого что-нибудь отломится!

– Ладно, поживем-увидим, может быть, и отломится…

Куликовы вернулись к гостям. Паоло попросил показать ему в оригинале старинное семейное фото. Так обидно, что Света не догадалась привезти снимок с собой, но пообещала, что обязательно привезет и его, и остальные исторические фото на следующий день. Может быть, даже успеет сделать качественную копию, чтобы подарить Паоло. А пока все рассматривали фотографии из Аллиного альбома, где широко и всесторонне был представлен Николай Потапов.

На следующий день с утра одна, без Игоря, Света приехала в родительский дом со своей любимой старинной фотографией 1916 года, прихватив и все остальные исторические снимки от 1904 года и позже.

Еще раньше, до того, как она приехала, Фабио на такси отправился на главпочтамт, чтобы сделать отметки о гостевой регистрации в России.

Алла время от времени выходила в свою спальню, а Светлана оставалась на кухне за столом вдвоем с Паоло. Перед ними стояли чашки с безнадежно остывшим кофе и плетеная корзинка с румяными Аллиными пирожками.

Старик, неспешно надел очки, взял фото 1916 года и трясущимися то ли от старости, то ли от волнения руками стал вглядываться в лица своих родных.

– Да! Это мама! … Мамма миа… Нина! Белла!. И Алезандро! Алезандро джовани! Его такой взгляд. Он был такой… Вот такой!

– Суровый? – подсказала Светлана.

– Мало. Немного, – закивал Паоло. – Дай мне квеста фото! Regalamela!36 Дай!

– Я сделаю копию и только после этого отдам! – упорствовала русская племянница.

У Паоло была очень старая дряблая кожа, и отчетливо видны некоторые сосуды на почти облысевшей голове.

Старик положил фото на стол перед собой и перешел на итальянский язык. Говорил медленно, старательно выбирая слова, поэтому Света почти все понимала.

– Это такое счастье, что под конец жизни я вас всех нашел!

– Почему под конец. Если вы так долго живете, может, вам и дальше будет везти, – уточнила она также на итальянском.

– Ты, наверное, думаешь, как обидно старику, что у него нет своих детей?

– Дети – это всегда здорово! Для меня это главное!

– У кого их нет, тому и не надо. Человек свыкается с тем, чего он лишен, и со временем даже видит в этом выгоду. Вот ты, сколько ночей не доспала, сколько слез пролила по своему сыночку Андрею?

– Много. Это верно! Очень тяжелый у меня мальчик. Потому что единственный и неповторимый. И слишком дорогой, – согласилась Светлана.

– Думаешь, на второго, третьего и даже четвертого ребенка у тебя бы любви не хватило?

– Сейчас жалею очень, что, как минимум, второго ребенка не родила. И теперь знаю, что и любви бы хватило, и сил, и средств. Пока могла родить, думала, что будет слишком тяжело. Сейчас уже и рожать, и горевать по этому поводу поздно.

– Так же и с первым ребенком. Не было бы его вовсе, так и смирилась бы, не переживала. У тебя же никогда не было девочки. Ты же даже не представляешь себе, как это – иметь дочку! Я тоже не представляю. И совсем не переживаю! И тебе бы к старости спокойнее было.

– А я уверена, что каждому человеку важно, чтобы на земле осталось что-то от него, когда его не будет… Я даже теорию такую вывела – про ген-хранитель. Если в двух словах, то главная связь человека с миром – генетическая. Каждый человек – продолжение своего рода, носитель генетической информации. Всего, что было до него. И защита его предков всегда с ним, внутри… И еще немного, пока они живы, снаружи.

– Не знаю. Может, ты, и права. Только это не обязательно дети. Талантливое искусство и архитектура – вот тебе еще, пожалуйста, тоже долгая память человечества и лучший памятник человеку, жившему на земле. Правда, ему самому этому человеку после смерти уже не нужна никакая память. Зато мысли о своей гениальности и высоком предназначении достаточно тешат его при жизни. И заставляют сворачивать горы. Остальные довольствуются гордостью за перспективы своих детей. Ты знаешь, есть такое русское стихотворение, я все его не помню. Там трудно запомнить. Я раньше знал его все. Теперь забыл. Но там есть строки… Паоло перешел на русский язык:

… Немногие для вечности живут,

Но если ты мгновеньем озабочен -

Твой жребий страшен и твой дом непрочен!

– Да! Конечно, знаю, – Света перешла на родной язык, – это русский поэт Осип Мандельштам. А вы? Как вы видите для себя вечность?

– Я давно уговорил себя, что нет у меня детей, и не надо. Мое детище это отель. Я радую себя мыслью, что он и есть мой ребенок. И, когда я уйду, отель останется, и будет стоять долго-долго. Так же как тебе важно, кто стал женой твоего сына, мне хочется, чтобы управляющим моего отеля был достойный человек. Впрочем, это уже как получится. Я никогда этого не узнаю.

– Не стоит думать о грустном. А смерть – это слишком грустно.

– Это неизбежно, – усмехнулся старик, продолжая говорить по-итальянски, – и изредка о ней все-таки следует думать. Чтобы не наделать глупостей и при жизни, и особенно в последний момент. Второго шанса правильно умереть не будет. Я, например, знаю, как уйду. Не знаю, когда, зато знаю, как.

– И как?

– Я пойму за мгновенье, что жизнь навсегда закончилась, и просто скажу вслух или подумаю про себя «Вот и все!»

– Вот и все! – Света медленно повторила за Паоло, тут же вспомнив, что уже однажды произносила эти слова на родном языке, когда умер Николай Потапов. – Какие обычные и при этом бесконечно страшные слова! Но, наверное, уже ничего больше нам и не успеть сказать. Потому что, если у нас будет больше этого мгновения, то будет витать надежда, что все случится не сейчас, а когда-нибудь потом.

– Вот и все! – повторил старик. – Главное, не бросать эти слова раньше времени и по другому поводу.

– Non capisco.37 – призналась Светлана.

– La vita finisce solo quando non respire piu per tutto il resto c`e una soluzione!38 – торжественно провозгласил Паоло. И продолжил также на итальянском. – Во всех случаях можно что-то исправить, найти даже в беде светлую сторону. Понадеяться, что вслед за плохими переменами придет светлая полоса. И только смерть однозначна и не дает вариантов… Одна только смерть! С ней сразу все заканчивается: любые прижизненные достижения, и богатство, и успех, и талант, и болезни, и тревоги, и долги.

– С чем пришли, с тем и уходим, – резюмировала Светлана, использовав распространенную для этих случаев русскую поговорку.

– Нет! Это большая ошибка, так думать! Пришли с надеждой, с жаждой жить, с многовариантным будущим, – возразил Паоло, – а уходим в пустоту, небытие и прах.

– Вы допускаете существование души и потустороннего мира в какой-либо форме?

– Нет! Не допускаю! Ни в какой.

– А как же многовековые традиции поклонения богу и вера в загробную жизнь, через века пронесенные огромным количеством людей и красной нитью проходящие через все мировое искусство и культуру? – допытывалась русская атеистка – Это все для вас ничего не значит?

– Значат, но не более чем легенды и мифы. И красивые заблуждения. Огромные по своему масштабу.

– Возможно, вас это удивит, но я тоже так считаю! Ничего потом не будет! Пусть желающие верят в Бога и загробную жизнь, если им так легче переносить жизненные трудности и неминуемые потери близких. У нас в России по этому поводу есть замечательная песня:

«Каждый выбирает для себя

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку

Каждый выбирает для себя!»39

Света сначала пропела эти слова по-русски, а потом, как сумела, перевела их на итальянский. Получилось довольно коряво. И, не исключено, что в её переводе Паоло не слишком уловил смысл.

– Дьяволу служить не будем, это однозначно! Себе надо служить! – уточнил старик, пытаясь продемонстрировать, что смысл песни он все-таки понял.

– Кстати, о масштабах веры. Количество ее сторонников, на мой взгляд, сильно преувеличено. Я, конечно, не владею цифрами серьезных статистических исследований о том, сколько людей в той или иной стране по-настоящему верят в Бога. Но по ближнему кругу своих знакомых могу сказать, что большинство из них с энтузиазмом отмечает Рождество и Пасху. Некоторые даже перед Пасхой соблюдают пост. В праздник покупают в супермаркете или сами пекут куличи и красят яйца. Примета времени – посылают друг другу красивые открытки со стихами о Рождестве, Пасхе или Троице по смс или электронной почте. Изредка ходят в церковь и ставят свечки. При этом на Бога никто особо не надеется – рассчитывают в первую очередь на себя. Может, просто у меня такие специфические знакомые?

– Это везде такая тенденция. Среди моих приятелей тоже. Что-то делают больше по привычке.

На кухню вошла мама Алла и бесцеремонно прервала задушевную беседу:

– Так! Что вы тут холодный кофе пьете! И ни одного пирожка не съели! А у меня еще есть щи из свежей капусты. И плов в холодильнике. А пельмени вы любите? Светик, доченька, переведи ему, что я сказала, а то он, похоже, не понял!

– Мам! Про еду все без перевода понятно. Рано еще есть. Утро на дворе! Мы тут про смерть разговариваем и про отсутствие загробной жизни. А ты со своими пельменями.

– Не гневите Бога своими пустыми разговорами. Вот ты, дочь, слишком упрямая в своем атеизме, поэтому у тебя столько проблем и тревог. Не веришь в Бога – сиди и помалкивай! Зачем кричать об этом на каждом углу.

– Мама! Не начинай! Мы с Паоло уже очень взрослые!

– Бог великодушен и дает всем ровно столько испытаний, сколько люди могут вынести, – попыталась переубедить своих атеистически настроенных оппонентов Алла.

– Почему эти же люди, в конце концов, загибаются под тяжестью тех или иных испытаний? – без особого желания продолжать бесполезный спор поинтересовалась у неё дочь.

– Чтобы оказаться на небесах в царствии небесном! – у Аллы, как у заправского священника, на все был готов ответ.

– Ты что, в самом деле, хочешь там оказаться? На небесах? – поинтересовалась дочь.

– Пока не готова. Мне и тут нравится. Никуда я от вас не денусь, не дождетесь. Вон Паоло 97 лет! Я для него девчонка-молодуха. Переведи ему!

Света смиренно и терпеливо перевела итальянцу мамины слова. Синьор Потапов расплылся в улыбке и закивал головой в знак согласия.

А между тем Алла не унималась:

– Зачем думать о том, что ничего не будет после земной жизни! Думать надо о хорошем! Так и жить легче! А потом – и пусть ничего не будет! – подвела компромиссный итог теме добродушная хозяйка дома.

Следующие два дня Света с сыном возили иностранных гостей на экскурсии по достопримечательностям Санкт-Петербурга. Побывали в Эрмитаже, в Русском музее, в Казанском и Исаакиевском соборе. Зашли даже в Спас-на-Крови. К слову сказать, до приезда итальянцев ни она, ни Андрей там ни разу не были – повода не было выбраться. Потому петербуржцы и любят иностранных и иногородних гостей северной столицы – без них ни за что не доехать ни до музеев, ни до замечательных пригородов – Петергофа, Ломоносова, Павловска или Гатчины.

На этот раз в пригороды иностранных гостей не повезли. Для Паоло такая поездка могла оказаться слишком утомительной.

Через пару дней вечером за чаем в очередных дискуссиях супруги Куликовы сошлись с Паоло во мнении, что проповедуемый ими атеизм существует сам по себе, а культура родного Петербурга и почти все его памятники, нравится им это или нет, так или иначе связаны с христианской религией. Впрочем, также и в Италии. Они «чужие» или «другие» среди «своих».

О своем наследстве старик заговорил только на пятый день пребывания в Санкт-Петербурге.

Света, наконец, сделала в салоне фотоуслуг очень качественную копию старинной фотографии, вставила ее под застекленную деревянную рамку и отдала Паоло. Они все сидели за ужином в квартире Куликовых, и старик как бы невзначай сказал, что кое-что подкопил за свою жизнь. Кое-что – это гостиница и квартира в Винчи, а также квартира во Флоренции. Паоло добавил, что хотел бы завещать Свете и Андрею квартиры, а отель оставить Фабио. Неожиданно для всех Фабио попросил Паоло Потапова сделать по-другому. В денежном выражении это был бы равнозначный обмен. Ему, Фабио, оставить квартиры, а отель завещать Куликовым.

Света вспомнила свою любимую поговорку про «рыбу» и «удочку», и прикинула, что отель, приносящий регулярный доход, не такая уж плохая перспектива. Им, русским, сложно будет и самим жить, и продавать квартиры в Италии, там ведь тоже экономический кризис. При этом они обязательно что-то потеряли бы и на переездах, и на юристах, и на налогах. С другой стороны, никто из Куликовых никогда не занимался отельным бизнесом, и ничего в этом не смыслил. Тяжелый мыслительный процесс своей матери прервал Андрей:

– Я бы, кстати, мог заняться отелем! Мне это интересно, и я уверен, что справлюсь.

– Пусть так! – подвел итог Паоло Потапов. – В самое ближайшее время я все вам оформлю через договор дарения и передам! Только нельзя продавать отель, пока я жив! Обещайте!

Куликовы тут же все интенсивно закивали головами. Все, о чем их просил Паоло, пообещали соблюсти в точности, и не переча. Стали обсуждать и расспрашивать про тонкости передачи отеля. Все согласились с предложением Андрея, что для простоты управления семейной недвижимостью, будет разумнее оформить часть наследства, предназначенную Куликовым, сразу только на Андрея.

Итальянцы пробыли в Санкт-Петербурге еще несколько дней. И уже перед самым отъездом Фабио рассказал Светлане, как он искал русских родственников Паоло в Интернете. Сначала он поочередно задавал фамилии-имена-отчества и искал в электронных поисковиках по Санкт-Петербургу всех братьев и сестру Александра Аполлинарьевича Потапова, отца Паоло. Первая удача настигла его, когда он нашел в электронной версии телефонную книгу Санкт-Петербурга за 1994 год, а в ней Марию Аполлинарьевну Потапову, ее домашний адрес и телефон. Потом в последующих изданиях телефонных книг он обнаружил, что этот телефонный номер числится уже за Николаем Николаевичем Потаповым. Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что теперь по этому адресу живет ее родственник, сын или племянник. Искать Николая Николаевича Потапова в социальных сетях было бесполезно, а вот найти кого-то из его детей – можно было попытаться. Так началась переписка со Светланой Потаповой-Куликовой, и еще пятью девушками и семью мужчинами. Как только Фабио удостоверился, что Светлана Куликова – именно та, кого он ищет, он сосредоточился на переписке с ней.

– Да, – признался Фабио, когда на несколько минут после семейного ужина они со Светланой оказались наедине, – глупо дальше от тебя скрывать, что была авантюрная мысль, чтобы не потерять наследство Паоло, жениться на тебе, и таким сложным путем сохранить отель и квартиры. Ты, кстати, мне понравилась! Ничего такая… А как ты хочешь? Чтобы ты предприняла на моем месте? Представляешь, все имущество отошло бы двум муниципалитетам, и через какое-то время было бы продано с торгов. Но потом я передумал. Точнее, ты мне отказала. Может быть, это было и к лучшему. Да и старик в знак благодарности, что я все-таки нашел его родню, вон, видишь, как поступил – сам предложил мне половину наследства. И поверь, я действительно ненавижу этот отель! Мне кажется, что это мой крест и моя беда. Человек всегда чувствует, что из того, что его окружает, ему во благо, а что во зло. Или почти всегда. Я себе внушил, как только я избавлюсь от отеля, у меня начнется новая замечательная жизнь! А я очень верю во внутренние обеты и зароки. Ты ведь, кажется, тоже?

– Еще как! Надо обязательно выполнять данные себе обещания! Другим данные – тоже выполнять нужно, но там как получится. А то, что себе – обязательно и беспрекословно.

Света с Андреем проводили итальянских гостей в аэропорт.

Вся семья Куликовых изо всех сил пыталась вернуться к своей прежней размеренной жизни. Ничего не получалось! То есть, по сути, они оставались по-прежнему заложниками своего безденежья, но им всем уже светила яркая звезда будущего наследства. А это были совсем другие чувства и ощущения.

Глава 19

2013 год. Санкт-Петербург. Итальянская мечта

«… И мoжeт быть, вы ненaвидитe чтo-нибyдь,

a oнo для вac блaгo, и мoжeт быть, вы любитe

чтo-нибyдь, a oнo для вac злo, – пoиcтинe, Aллax знaeт,

a вы нe знaeтe!» (Коран, глава 2.213)

В ожидании финансовых успехов от владения отелем Андрей набрал кучу кредитов. А потом без труда убедил родителей, что ему следует ехать в Италию как можно раньше. Да, заранее, чтобы плавно войти в отельный бизнес – пока жив Паоло, и всем заправляет Фабио. Поучиться, набраться опыта.

Отношения Андрея с Алисой оставались сложными и неровными, но он обещал ей, как минимум, регулярно присылать деньги.

Света с Игорем тоже еще глубже залезли в долги, собирая своего «наследника» за границу. Но теперь, по крайней мере, им было понятно, из каких доходов можно будет эти долги возвращать. Не понятно было только, когда.

Все без исключения Куликовы искренне желали Паоло долгих лет жизни. Даже из сугубо прагматичных соображений – Андрею полезно будет поучиться у «живого» старика. Да и в далекой Италии Андрея не оставят без куска хлеба и крыши над головой, все-таки будет жить у родственника.

Андрей по приглашению Паоло Потапова оформил шенгенскую визу и улетел в Болонью, а оттуда поехал в Винчи на арендованной машине.

Родители довольно часто разговаривали с Андреем по скайпу, и все время призывали его быть более сдержанным в расходах, и больше внимания уделять тонкостям управления семейной гостиницей.

Великовозрастный сын извергал оптимизм и хвалился своими успехами. Андрей с восторгом рассказывал о дедушке Паоло (Андрей называл его в разговорах не иначе как nonno Paolo40), и о своей все крепнущей дружбе с Фабио.

В какой-то момент, разговаривая с мужем, Света неосторожно пошутила, что не удивится, если Фабио захочет усыновить Андрея. Игорь Куликов, у которого до сих пор с юмором было все в порядке, вдруг довел тему до полного идиотизма и трансформировал безобидную иронию в ранг семейной катастрофы.

Игорь замахал руками перед экраном компьютера, призывая Андрея быть осторожнее с этим «мутным итальяшкой».

– Ты пойми, сын! – назидательно увещевал Игорь Куликов, – Этот Фабио нам не друг, не родственник, никто! Все его интересы полностью противоречат нашим. Он истинный капиталист! Он завлечет тебя в какую-нибудь ловушку и оставит без денег! Да ты ему еще должен останешься!

Андрей только усмехался:

– Пап, ну ладно тебе! Не говори всякую чушь! Фабио пофиг этот наш отель, он спит и во сне видит, как бы скорее из него вырваться.

– Ну, ты наивный! – не сдавался Игорь. – Отель ему, может, и надоел. Но он вырос в сугубо прагматичной стране. Он изощренный зубр, который в состоянии обставить все так, что к тому моменту, когда ты станешь там хозяином, все активы буду выведены и твоя доля, нет, наша доля наследства, будет обесценена!

– Да перестань! Я же не такой дурак! У меня, между прочим, высшее экономическое образование. СПбГУ! Про все эти вещи я врубаюсь. Нет! Фабио – классный мужик! Мы с ним в выходные поедем под Римини на тест-драйв Феррари.

– Ты что собираешься покупать Феррари? – теперь уже Света оттолкнула мужа от центрального места перед экраном скайпа и заняла более удобную позицию, чтобы влиять на сына.

– Нет, конечно, пока не собираюсь. Пока просто мечтаю! – ответил Андрей. – У меня нет таких денег. Хотя, если я попрошу, нонно Паоло мне купит!

– Андрей, я тебя умоляю! Только не тяни деньги и жилы из старика. Не раскручивай его на лишние расходы! Береги нервы и благосостояние дедушки! Он оплачивает твои желания не из чьих-то чужих денег, а из твоих. Из наших. Придется кредиты отдавать. Тебе еще своего ребенка, Ромашку, на ноги поднимать! Какое может быть Феррари!

– Я хочу белое! Да шучу! Ну, все, ладно, ни кипишуйте! – завершил беседу с родителями Андрей Куликов – Чао-какао, и мийи дженитори41!

Игорь вдогонку, когда изображение сына уже исчезло с экрана компьютера, то ли Андрею, то ли жене, то ли погасшему экрану пытался объяснить, что богатые люди отличаются от бедных именно тем, что богатые думают, как заработать побольше, а бедные, на что потратить. Потом махнул рукой и взбудораженный ушел курить на балкон. Света знала две вещи: что в такие минуты его лучше не трогать, и что он сам живет, думая в первую очередь, на что ему потратить деньги.

Светлана отправилась на кухню, чтобы сварить себе и мужу кофе. И думала уже не столько о разговоре с сыном, сколько об итальянском слове «родители», которое пишется как «дженитори, генитори». Ну, конечно, в итальянском и латинском языках корень слова «генитори» связан с генами. Или наоборот? Как она до сих пор представляла, ген – эта некая мини биологическая система, содержащая всю информацию о предшествующих поколениях и подверженная влиянию окружающей среды. И вот ведь что интересно, какие-то ресурсы гена у конкретного человека так и остаются невостребованными, а какие-то работают на износ.

Сварив кофе, Куликова вернулась к компьютеру и стала искать что-нибудь внятное про гены и генетику. Биологию она учила в советской школе чуть ли не сорок лет назад. Без энтузиазма, надо сказать, учила. Это вам не сочинения писать! ДНК-РНК – в то время это все было запутано и сложно для понимания. И с тех пор в генетике могло произойти много нового. Набрала свой запрос и успокоилась. Да, действительно: «…Изначально термин «ген» появился как теоретическая единица передачи дискретной наследственной информации. Гены – это участки ДНК, несущие какую-либо целостную информацию о строении одной молекулы белка или одной молекулы РНК. Эти и другие функциональные молекулы определяют развитие, рост и функционирование организма. Понятие гена не ограничено только кодирующим участком ДНК, а представляет собой более широкую концепцию, включающую в себя и регуляторные последовательности»

«Уф! – успокоилась Светлана. – Значит, я все правильно себе представляла. Только это слово ген образовали от «генитори», а точнее от греческого «гениос», а не наоборот!»

И тут в той же статье, в Интернете, ей на глаза попался совершенно новый термин «мем», от слова мемори-память. Оказывается, когда она еще была наивной советской школьницей, и совершенно не интересовалась биологией и тем более генетикой, вышла любопытная книга Клинтона Ричарда Докинза «Эгоистичный ген». А потом еще одна – «Расширенныйфенотип», в которой этолог Докинз и ввел термин «мем», как единицу измерения памяти гена, и развил теорию про эффекты, не ограничивающиеся только организмом особи, а еще и проникающие в среду обитания организма.

Теперь получается, что Докинз выстроил некую теорию с геном-хранителем. Есть сам ген, есть его память мем, и эта память проникает не только в последующие поколения, но и в их среду обитания. А слово «хранитель» имеет двойной смысл. С одной стороны, ген хранит – аккумулирует всю информацию. А с другой – охраняет от бед и невзгод, используя весь свой накопленный ресурс: физический и интеллектуальный.

Биологи всего мира пытаются влезть в ген. Изменить его структуру, стереть информацию. Растения уже давно модифицируются. Животные тоже. Следует ожидать, что это станет обычным делом и для человека. Но не закончится ли тогда сам человек?

Прошло три месяца, и Андрей вернулся в Санкт-Петербург. Он привез кучу подарков и родителям, и Алисе, и, конечно, своему малышу. С Алисой они не то, чтобы окончательно помирились, но отношения явно улучшились и потеплели.

Свету взяли на работу в турфирму, которая когда-то размещала рекламу в журнале, из которого её уволили, и пообещали не слишком высокий, но все же стабильный заработок. «Жизнь налаживается!» – радовалась Куликова. Собственно главной проблемой все еще оставалось хроническое безденежье, усугубленное совместными возросшими долгами, но в долгосрочной перспективе были виды на наследство.

Паоло оформил у нотариуса завещание, в котором отель предназначался Андрею, а две квартиры – Фабио. И Андрею, и Фабио, придется платить налог на наследство. Причем для Андрея, как для слишком дальнего родственника, нерезидента страны и будущего владельца объекта туриндустрии, эти налоговые отчисления могут в сумме составить от десяти до двадцати процентов. А, если одариваемый решит продать отель сразу после вступления в права наследство, к этому добавиться еще драконовский налог на доходы.

Света время от времени увещевала сына:

– Пожалуйста, не забывай, что старик относится к гостинице как к своему ребенку, мы будем считать ее членом нашей семьи, беречь и заботиться о ней. Конечно, неплохо было бы, чтобы Паоло поддержал нашу семью финансово уже при жизни. Но просить его об этом нашего итальянского родственника совершенно неприлично. Мы все равно любим Паоло, считаем его благодетелем, благодарны ему и понимаем, что его уход принесет больше проблем, чем дивидендов.

К тому же мать все еще тревожилась за сына, как он справится со всем этим гостиничным хозяйством. Следующий его визит к итальянскому дедушке по визовым правилам возможен не раньше, чем через три месяца. А опыта Андрей особо не набрался. Судя по его рассказам, они с Фабио ходили по ресторанам и дискотекам, дегустировали вино в винодельнях, катались на лошадях и на мотоциклах, тест-драйвили Феррари. А отель жил сам по себе. Андрей еще проговорился, что последний финансовый год у гостиницы Паоло, как и в целом по стране из-за общего экономического кризиса и резкого снижения количества туристов, закончился со значительными убытками.

В какой-то момент Светлана поняла, что вот ведь действительно – любая мечта должна созреть, быть вымучена и глубоко выстрадана. Процесс всегда важнее конечной точки. Можно быть атеистом, но признавать мудрость духовных книг. И замечать во всем две стороны. Пусть даже одна из них – для нас беда, зато другая – относительное, пусть малюсенькое, но все же благо. А ну как Андрей, на которого свалятся не им заработанные и выстраданные возможности и деньги, с легкостью растратит их с помощью друга семьи Фабио или самостоятельно. Пустит на ветер все то, что Паоло по крупице собирал всю жизнь.

Судьба, как бы мы ее не торопили, дарит нам драгоценное время, много времени, очень много времени, слишком много времени, чтобы мы хоть как-то оправились от трагедий, подготовились и к новой любви, и к успеху, и к победам, и даже к деньгам. Мы-то хотим быстро и все сразу. А так никогда не бывает… И ведь для нашей же пользы. Банально, но во благо – только то, что мы сделали сами или что выстрадали. Генетическое совершенствование требует неимоверных и усилий. Но оно того стоит!

Глава 20

2061 год. Альпы. Шоу должно продолжаться!

“Show must go on!” (Freddie Mercury)42

Дама почтенного возраста в рыжих кудряшках, одетая в широкую бархатную юбку, волнуясь, вошла в просторную лабораторию доктора Сто Одиннадцать. Прошлым летом ей исполнилось сто лет. Выглядела она прекрасно. На лицо была натянута специальная распрямляющая морщины бьюти-маска, руки скрывали телесного цвета перчатки из биологического материала. И только шея с ниткой крупного жемчуга немного выдавала возраст. Сегодня ей предстояло посмотреть сюжет из своих воспоминаний в полноразмерном формате. Доктор Сто Одиннадцать пообещал, что все будет с запахами и даже с учетом температурных ощущений.

Хозяин лаборатории предложил своей почтенной гостье присесть на удобный диванчик, и через пару минут его ассистент налепил ей на запястья, виски и лоб влажные прозрачные кружочки.

Доктор Ро взглядом набрал на табло цифры «18 июля 2010 года», а потом переместил взгляд на кнопку «пуск».

Пространство в углу лаборатории наполнилось густой взвесью, а потом все растворилось.

Гостья оказалась в «Метрополе», на ней было золотисто-коричневое платье с тонкими бретельками и туфли на высоченных каблуках.

На своем пятидесятилетнем юбилее Светлана Куликова сидела во главе длинного стола, и все шло своим чередом. Гости говорили тосты один за другим. Чаще всего ей желали поскорее стать бабушкой. Светлану немного смущало само слово «бабушка». Оно ведь частенько используется и по отношению к тем, у кого нет внуков. Просто по возрасту. Внука то она хотела безумно. По большому счету, а что ей было еще желать – семья в порядке, сын женат, квартира есть, полмира объездила, новую машину Мазду купила три месяца назад, работа интересная, платят нормально, здоровьем бог не обидел. Да, она абсолютно успешная женщина! И «пятьдесят» уже совсем не страшно!

Светлана подошла к сидящей за праздничным столом маме Алле сзади, и обняла ее за плечи:

– Мам, ну, ты как? Как себя чувствуешь?

– Хорошо, дорогая. Вот, думаю о том, как не хватает за этим столом Коли.

– Я тоже все время про это думаю. А значит, он с нами. Поскольку мы его помним… Мы, правда, его помним, – Светлана присела на свободный стул рядом с мамой, Луковские куда-то вышли, и налила шампанского в два бокала. Поставила один перед Аллой. – Давай за него выпьем! А ты у меня красавица и еще раз выйдешь замуж! Мы тебе хорошего жениха найдем!

– Не-е!.. Мы ведь с Колей прожили пятьдесят лет! Не выйду я больше замуж! Красавица я только для тебя. И еще была для Коли. А для всех остальных мужчин – старая и уставшая от жизни женщина. «Кошёлка». Все забываю на ходу. Нервничаю по пустякам. Зубы у меня все вставные, – горько усмехнулась Алла. – Только никому не говори.

– Ни за что никому не скажу! А мы же тебе не молодого мужчину найдем, а твоего возраста! – не сдавалась Светлана.

– Какого мне нужно, такого в природе не бывает! Что вы мне найдете? Убогого дряхлеющего старика? С кучей проблем, которые он копил всю жизнь, чтобы вывалить их на меня и высосать из меня последние соки? Нет, спасибо! После Коли мне никто будет не мил. Никто даже близко с ним не сравнится. Слишком высокая планка была в наших отношениях, зачем теперь опускаться до эрзаца. Нет! Я ведь не раз думала об этом, не смогу! Даже представить с собой рядом чужого мужика! Даже на уровне запаха.

– Это он сначала будет чужим. А потом – любовь, мур-мур, тепло… Когда дома тебя ждут… Обнимут, как минимум. Поцелуют! Чувства, эмоции… Нет, надо, чтоб в доме какой-никакой мужичок был! Это же всем надо!

Разговоры. Танцы. Возвращение домой. Бесчисленные букеты цветов. Тревожное ожидание мужа в спальне, он куда-то уехал. Судороги от каблуков, когда она наконец-то улеглась в постель.

– Эй, ба! С тобой все в порядке? – потряс Светлану Николаевну за плечо доктор Сто Одиннадцать. – Ты что, уснула? Мы можем продолжать? Или для первого раза хватит?

– Нет, я дальше хочу, хотя все это за гранью моего понимания! Я еще раз живу там, где уже жила! Я хочу еще!

– Подожди. Не спеши! Скажи, как ты это все видишь, как воспринимаешь?

– Как будто смотрю спектакль. В театре. Но при этом чувствую всё.

– Что всё?

– Запахи, эти многочисленные букеты на юбилей, …вкус еды, вот там, например, в ресторане было шампанское. Судорогой свело ногу, когда туфли на каблуках сняла и легла спать. А ты тоже все это видел?

– Да! И тоже как в театре, где действие разворачивается перед тобой, но никаких декораций, все натуральное. И я видел всё, что ты видела, но без запахов. Они, наверное, плохо записались. И без судорог. Я отключил у себя эту функцию, мне нельзя!

– Невероятно! Можно прожить любой момент своей жизни еще раз. Это за гранью моего понимания!

– Я не буду тебе объяснять, как все это делается. Коротко я тебе уже рассказывал. Я просто записал всю информацию из твоего мозга на биокассету и смог её воспроизвести вот в таком виде. Вполне уже удобоваримом виде.

– Ромашка, милый! Я хочу еще! – взмолилась Светлана Николаевна.

– Ну, бабушка! Может быть, хватит на первый раз. А то кто-нибудь из вас двоих перегреется – или ты, или синтезатор.

– Ну,.. ну, пожалуйста! Это же потрясающее, фантастическое чувство – видеть свое прошлое… все точь-в точь!

– Ладно. Хорошо! Выбирай еще небольшой период времени. Но желательно тот, который тебе запомнился хорошо, практически поминутно.

– Ну, как я рожала Андрея, смотреть сегодня, пожалуй, не будем – пошутила старушка.

– Не будем! Ты потом это одна без меня как-нибудь посмотришь! Я в курсе, что для любой женщины – самое запоминающееся событие это рождение ребенка. Вы помните это в мельчайших деталях в любом возрасте. Ты потом дома подумаешь медленно, что из своего прошлого тебе особенно интересно посмотреть. Составь реперутуар, подготовь афишу! А сейчас то что тебе поставить?

– Набери, пожалуйста, день своего рождения! Посмотрим, что получится.

– Мы не увидим, как я рождался, это не моя биокассета, ни мамина, а твоя!

– Да, суть я уловила!

– Хорошо. Надеюсь, попадем в эту дату… «11 июня 2011 года». Готова? Включаю.

Светлана поняла, что она находится в Монтекатини-Терме, мельком посмотрела на свои часы и обнаружила, что стрелки застыли на 10.11. Взгляд переместился на циферблат часов, висевших на башенке, украшавшей проход к галерее магазинов за ротондой. Нет, все верно, на них тоже 10.11.

Звучала бодрая музыка Гайдна, которая сменилась печальными трелями ноктюрна Шопена. Пианист сидел боком, но лицо его показалось Свете знакомым. Нет, показалось! Он чем-то похож на Александра Блока… Да нет – очень похож! Но откуда здесь Блок? Или это обычный пианист? Это, у неё, наверное, просто опьянение от сероводорода. Выпит, кажется, уже шестой стакан. Вода стоит в груди, но дальше никак не проходит.

Света налила себе из краника седьмой стакан воды и присела на деревянную лавку. Она держала пластиковый стакан с водой в руке и принимала решение. Выпить его было невозможно!

В голову полезли сумбурные мысли: «Если существует на земле место и время, когда все перемешивается, то значит это какой-то очень важный знак. Абсолютно все люди, которых мы встречаем в жизни, это и есть наша судьба. Они все влияют на нас – кто-то больше, кто-то меньше. Мы считываем их образы, их слова. Чтобы тут же забыть или потом вспомнить в нужное время и в нужном месте. Наша жизнь складывается из того, насколько правильно или неправильно мы осмыслили каждую встречу, каждый диалог. Или не обращаем ни на что внимания, пробираясь по жил-ни наощупь.

Примечания

1

(с латыни) «…Так заканчивается тайна, так обманчив возраст.

Так приходит к концу всё, что существует в мире.

Увы, увы невозвратимо уходящее время.

Увы, смерть подкрадывается ближе неслышными шагами»

(Надпись под часами в церкви Santa Maria Novella во Флоренции)

(обратно)

2

Мечты сбываются не всегда. Но не потому, что они слишком большие и важные, а потому что мы перестаем верить в них!»Wiz Кhalifa – в переводе с арабского – преемник мудрости.

(обратно)

3

«Besame mucho» – песня на испанском языке в жанре болеро, написана в 1940 мексиканкой Консуэло Веласкес Торрес. Исполнялась Далидой, Сезарией Эворой и многими другими.

(обратно)

4

Sim-карта мобильного телефона

(обратно)

5

Видеомагнитофон (просторечье)

(обратно)

6

(английский) Привет! Я Ро.

(обратно)

7

(английский) Кто ты?

(обратно)

8

Высший закон для всех законов – это любовь (Боэций)

(обратно)

9

Феррагосто – праздник Успения Богородицы или Вознесения, который итальянцы отмечают 15 августа, завершая сезон больших летних работ

(обратно)

10

( с итальянского) – красавица, дорогая, малышка, сокровище, любовь моя.

(обратно)

11

(с итальянского) – пешая прогулка

(обратно)

12

( с латыни) Любовь покоряет все, и мы покоряемся любви!

(обратно)

13

Пока! (итал.)

(обратно)

14

(просторечье, жаргон) миллион рублей

(обратно)

15

(итал.) – соответствует русскому «Алло!» или «Слушаю!»

(обратно)

16

(итал.) – Добрый день! Это Светлана Куликова..

(обратно)

17

(итал.) Добрый вечер! Триста тридцать два

(обратно)

18

Пожалуйста! Вот записка для моих подруг. (итал.)

(обратно)

19

До свиданья, синьора! Встретимся в сети Интернет!

(обратно)

20

Конечно!

(обратно)

21

Stomaсh (англ.), stomaco (итал.) – живот

(обратно)

22

(перевод приведен в Прологе)

(обратно)

23

Да! (англ.)

(обратно)

24

Флюшка (простореч.) – флюорографический снимок

(обратно)

25

«…. Нельзя, чтоб страх повелевал уму;

Иначе мы отходим от свершений,

Как зверь, когда мерещится ему…» (Данте. «Божественная комедия»)

(обратно)

26

«Делай, что должно, и будь, что будет»– фраза, приписываемая Л.Н. Толстому.

(обратно)

27

Марк Бернес «Воскресенье – день чудесный…»

(обратно)

28

Добрый день, синьоры! Добро пожаловать в Санкт-Петербург! Я – Светлана Куликова-Потапова!

(обратно)

29

Боже мой! Какая красота! Вот она родственница! Наконец-то

(обратно)

30

Он в прошлом году еще сам водил автомобиль!

(обратно)

31

Мы с тобой тоже родственники?

(обратно)

32

Нет, я бы хотел быть твоим родственником, но я всего лишь его сосед…

(обратно)

33

(итальянский) ребенок, малыш

(обратно)

34

(итальянский) Остановимся?

(обратно)

35

(итальянский) В другой раз!

(обратно)

36

Подари мне его!

(обратно)

37

(с итал.) Не понимаю.

(обратно)

38

(с итал.) Жизнь заканчивается только тогда, когда перестаешь дышать. Для всего прочего существует какое-либо решение.

(обратно)

39

Автор Юрий Левитанский.

(обратно)

40

(итальянский) Дедушка Паоло

(обратно)

41

i miei genitori- мои родители (с итал.)

(обратно)

42

(английский) «Шоу должно продолжаться» (Фредди Меркури)

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  •   2009 год. Санкт-Петербург. Больничные тайны
  • Глава 2
  •   2009 год. Санкт-Петербург. Следы
  • Глава 3
  •   2061 год. Доломитовые Альпы. Машина памяти
  • Глава 4
  •   2025 год. Пенсильвания. Теория относительности
  • Глава 5
  •   2010 год. Санкт-Петербург. Отцы и дети
  • Глава 6
  •   2009 год. Винчи. Фабио и Паоло
  • Глава 7
  •   2010 год. Санкт-Петербург. Очки
  • Глава 8
  •   2010 год. Санкт-Петербург. Юбилей
  • Глава 9
  •   2061 год. Альпы. Виртуальная реальность
  • Глава 10
  •   2010 год. Санкт-Петербург. Кладбище
  • Глава11
  •   2010 год. Санкт-Петербург. Игорь Куликов
  • Глава 12
  •   2011 год. Итальянские каникулы
  • Глава 13
  •   2011 год. Санкт-Петербург. Полет ангела
  • Глава 14
  •   2011 год. Санкт-Петербург. Энергия любви
  • Глава 15
  •   2011год. Санкт-Петербург. Ожерелье
  • Глава 16
  •   2012 год. Санкт-Петербург. Банк и деньги
  • Глава 17
  •   2012 год. Санкт-Петербург». Дочки-матери
  • Глава 18
  •   2012 год. Санкт-Петербург. Сюрприз генеалогии
  • Глава 19
  •   2013 год. Санкт-Петербург. Итальянская мечта
  • Глава 20
  •   2061 год. Альпы. Шоу должно продолжаться!
  • *** Примечания ***