Лоли (СИ) [Shmebyulok] (fb2) читать онлайн

- Лоли (СИ) 523 Кб, 92с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - (Shmebyulok)

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1 ==========

Лоли…

Ло-ли.

Он проник в меня. Под мою грубую, наглухо запечатанную одеждой кожу, минуя гладкие костяные спицы грудной клетки, проскользнув внутрь мягкой алой плоти до самого обнаженного, оголенного, раскрытого органа — сердца.

Когда я впервые увидел его, такого по-детски невинного, тёплого, со слипшимися после сна ресницами и отпечатком накрахмаленного уголка подушки на белом лице, с пышной шапкой светло-рыжих кудрей, россыпью золотистых веснушек на мягких щеках и зелёными, черт меня дери, такими зелёными глазами.

Я задыхался.

Задыхался, как обреченный утопающий, захлебываясь собственными, задавленными ещё в сухом горле, пылкими вздохами, и умирал…

Пока грузная толстощекая нянечка не потянула меня в сторону винтовой, видавшей не одно десятилетие деревянной лестнице на второй этаж в старом здании детского дома.

Я с большой неохотой оторвал взгляд от оранжевой лохматой макушки, медленно передвигавшейся среди кучки сонных подростков, которые спускались из своих комнат в столовую на завтрак, и побрел вслед за миссис Берт, волоча за собой чемодан с моими вещами.

— Вот твоя койка, — ткнула она пухлым пальцем с облезлым лаком на ногтях, указывая на нижний отдел двухъярусной кровати. Я молча кивнул и придвинул свой чемодан, от которого на ладони уже проступили красные пятна, к самому краю койки. — Если поторопишься, успеешь на завтрак. Столовая в другом крыле, — она кивнула в сторону окна, которое выходило на второй корпус здания детдома. — Вход в неё через улицу. Найдёшь сам, у меня дел невпроворот, — пробурчала толстушка, и мне ничего не оставалось, как снова кивнуть, расплывчатым взором рассматривая неотстиравшееся пятно на моей простыне. Когда она скрылась за дверью, скрипнув напоследок расшатанными петлями, я плюхнулся на жесткий матрас, тупо уставившись в зелень окна. Комната была довольно просторная и светлая. Я насчитал двенадцать двухъярусных кроватей и три обыкновенных, что в совокупности мне дало количество людей, с которыми я буду делить комнату. Двадцать семь. Двадцать семь таких же сирот, каким стал я. И это ещё не все, на втором этаже было ещё три комнаты и парочка на первом. Я, правда, понятия не имел, сколько в каждой обитало брошенных детей, но даже примерная цифра повергла меня в шок.

Я ужаснулся. Тот, который привык иметь собственное место в доме, который не терпел вмешательства в его личное пространство, теперь был вынужден делить комнату, душевую, столовую с совершенно незнакомыми людьми.

Я пожевал сухую обветренную губу, переводя взгляд с окна на тумбочку возле моей кровати. На ней лежали ржавого цвета огрызок от зеленого яблока и покусанная ручка с потрепанным блокнотом. Я протянул руку, беря толстенький блокнот приятного оттенка сочной зелени, и открыл его. К моему сожалению страницы оказались девственно чисты, как только что выпавший, ещё не запятнанный грязными ботинками белый-белый снег. Что странно — блокнот был далеко не новым, это было заметно по облезлым уголкам корешка и облупившейся и треснувшей краске на обложке. Видимо, владелец намеренно выдирал листы с надписями.

Я вернул чужую вещь на место, наконец поднимаясь с кровати и подходя к уже облюбованному мною ранее окну. Дети все ещё тянулись стайкой усталых дельфинов в здание столовой, и я решил, что поесть мне очень не помешает, да и осмотреться нужно было, хотя желания не было абсолютно.

Вдруг в памяти всплыл тот большеглазый мальчишка. Это воспоминание отдалось в области затылка нежно-персиковой колющей болью. Я прикрыл глаза, чтобы на внутренней темной стороне век воссоздать его прехорошенький образ. И замер, впитывая в себя переливы его золотистых волос.

— Ты все ещё здесь? — крикнула ворчливая нянечка, грубо вторгаясь в мои мечтания. — А ну марш завтракать! — она притопнула ногой для пущей убедительности, а я про себя сравнил ее с курицей.

Затем скривился незаметно для нее и отправился на улицу, запихнув ладони в тугие карманы джинсов и неприлично зашаркав ногами. Я все ещё слышал надоедливый бубнеж миссис Берт, и он стих только когда я захлопнул тяжелую железную дверь главного входа, ступая изношенными кедами в ещё влажную от утренней росы траву. Сырой воздух заполнял высохшие легкие, словно вкусный подземный ледяной ключ, освежая. Я вдохнул глубже и двинулся в сторону второго крыла здания. Чем ближе я к нему подходил, тем отчетливее был слышен беззаботный гам детдомовских детишек, доносившийся из настежь распахнутых окон, которые располагались вдоль всего первого этажа столовой. Я повернул голову, надеясь уловить через стекло царившую там атмосферу, но кроме своего угрюмого лица в отражении ничего не увидел.

Эрика, моя покойная мачеха, поначалу говорила, что я смотрю на неё со злостью, хотя на самом же деле причина была в тёмных густых бровях и низко расположенных надбровных дугах, отчего мой взгляд становился как у серийного убийцы, лелеявшего в мечтах прижать очередную жертву, вспарывая ей живот до самого позвоночника. Затем мой взгляд столкнулся с самим собой, и я вздрогнул. В нечетком отражении мутного стекла мои глаза казались двумя жуткими чернеющими впадинами. Я и в обычном зеркале не понимал, какого они цвета. Темные и темные, ну или грязно серые, как тучи в грозу. Дополняли мой несложившийся образ маньяка растрепанные угольно-чёрные волосы, широкие скулы и прямой нос. Эрика говорила, что я красив именно мужественной красотой, и я улыбался ей искренне.

У самой двери я замер на мгновение, чего-то ожидая. Наверное, того, что это все окажется бредовым сновидением, и я проснусь, оказавшись в своей тёплой мягкой кровати, рядом с которой на тумбе уже будет стоять поднос с печеньем и соком, приготовленными Эрикой. И не важно, что она приносила еду мне всего раз на четырнадцатый день рождения.

Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, словно готовясь нырнуть в ледяную воду, и решительно дернул за ручку, погружаясь с головой в шум столовой: звон тарелок и ложек, заливистый смех и где-то совсем рядом даже некультурные совершенно неестественные выражения.

Моего появления, казалось, никто и не заметил, кроме очаровательной пухлой поварихи на раздаче еды. Она махнула мне рукой, призывая подойти. Я, не раздумывая ни секунды, быстро обогнул длинные столы, останавливаясь напротив повара.

— Новенький? — добродушно спросила она, улыбаясь так, что ее розовые пухлые щеки приятно округлились.

— Ага, — кивнул я, рассматривая довольно разнообразный выбор предлагаемых блюд.

— Я приберегла для тебя, а то ведь эти ненасытные глотки все расхватают. Держи, — она протянула мне блестящий поднос, на котором в белой фарфоровой тарелке лежал пышный кусок земляничного пирога. От него все ещё исходил пар, отчего сладостный запах мгновенно заполнил мои ноздри. На мой изумленный взгляд она звонко захохотала, как колокольчик от ветра, — Так мне сегодня Беллочка про тебя все уши прожужжала, вот я и решила, что мой фирменный пирог будет как раз кстати, — поведала мне она. А я догадался, что Беллочкой она зовёт директора детского дома Изабеллу Доусон.

— Спасибо, — я отчего-то почувствовал сухость во рту и свербение в уголках глаз от неожиданно подкативших эмоций.

Только этого не хватало! Разреветься из-за того, что ко мне впервые после гибели отца и мачехи отнеслись с добротой.

Я силой воли проглотил рвущуюся соль из глаз, благодарно принимая поднос.

Затем поставил на него ещё тарелку с рассыпчатым белым рисом, который выглядел словно маленькие блестящие жемчужины, поверх риса положил обжаренные овощи с мясом и стакан горячего чая с запахом лимона и мяты. Я уже хотел было закончить, но мой взгляд наткнулся на глубокую чашу позади кухарки со спелыми сочными зелёными яблоками, и, вспомнив тот обглоданный ржавый фрукт на тумбе в общей спальне, мне резко захотелось почувствовать этот кисло-сладкий привкус, который остаётся после липкого сока.

— Можно мне ещё пару яблок, пожалуйста? — робко спросил я.

— Конечно-конечно, милый, — пампушечка забавно спохватилась, доставая чашу с фруктами и выставляя ее на видное место, чтобы предоставить возможность мне самому выбрать более приглянувшиеся яблочки.

Недолго думая, я схватил два яблока и положил себе на поднос, благодарно кивая.

— Спасибо, мисс… — я запнулся, не зная, как к ней обратиться.

— Клара. Зови меня просто Клара, — легкомысленно отмахнулась она, растягивая пухлые губы в доброй улыбке.

Удобнее ухватив края подноса, я развернулся лицом к мельтешащему народу. Затем, быстро окинув взглядом всю столовую, я выцепил рыжие вихри в самом конце помещения и с содроганием отправился в ту сторону. Уже приближаясь, я заметил, что мое мимолетное оранжевое наваждение сидело за столом не в одиночестве. Напротив, улыбаясь, что-то щебетала молоденькая девчушка с двумя русыми косичками, на ее подносе был салат.

Я все же решил подойти, ощущая в себе невообразимую, необъяснимую тягу к этому веснушчатому личику с очаровательно розовыми губами.

— Привет, к вам можно? — улыбнувшись, спросил я, изо всех сил стараясь выглядеть дружелюбно, насколько это вообще было возможно с моей внешностью.

Первой посмотрела на меня девчонка, придирчиво оглядев на удивление пронзительным взглядом, от которого мне стало не по себе. Я тут же представил себе эту ситуацию со стороны. Двое щуплых подростков и широкоплечий, высокий бугай с бесовским взглядом. Но на удивление, ответила не она, а мальчишка:

— Падай, — небрежно ляпнул он и вскинул голову, одарив меня летним лесом своих глаз.

И я упал…

Кубарём скатился вниз к моим личным демонам, со свистом и болью. Летел, сшибая с пути все выстроенные обществом моральные преграды, которые по задумке должны были меня остановить, но на деле лишь добавляли азарта. И я, как обезумевший хищник, взявший след недоступной добычи, уже никогда бы не упустил из виду эти миловидные черты моего рыжеволосового личного демоненка.

Я сел рядом с девушкой, напротив рыжика, чтобы иметь возможность беззастенчиво разглядывать его пятнистое лицо.

— Я Лейла Грин, — улыбнувшись, представилась девочка и тряхнула двумя тонкими косами так резко, что хвостик от одной едва ощутимо хлестанул меня по шее.

— Мэттью Далтон, — представился я и пожал ее узкую ладошку, улыбаясь в ответ. — А ты? — голос едва не дрогнул, когда я обратился к мальчонке.

— Лорен Саммерс, — буркнул он, не отрывая головы от своей тарелки с томатным супом. И мне вдруг подумалось, как подходит ему эта фамилия. Солнечная.

Летняя.

Жаркая…

— На самом деле его никто не зовёт по имени, — бодро заговорила Лейла. — Его называют Лоли.

— Лоли, — на выдохе повторил я, сам не замечая, каким в этот момент стал мой голос. Хриплым, словно после затяжной простуды, вязким, как персиковое варенье, и таким же сладким.

Лоли резко взглянул на меня, хмуря тонкие рыжие бровки, затем кинул такой же уничтожающий взгляд на подругу.

— Не все, а только друзья, — злясь, зашипел он. Напоминая мне маленького котёнка. И пока он говорил, я заметил ещё пару причин, из-за которых попаду в ад.

Просто премилейшие маленькие ямочки на бледных щеках и едва заметная и до одури очаровательная щербинка между двух верхних зубов.

Все это вкупе собиралось в такую потрясающую мозаику из моих тайных греховных желаний, что я просто не мог не поддаться. А как я мог? Как мог делать вид, что не замечаю его, если даже, когда он вот так просто сидел за обеденным столом, не спеша пережевывая белый хлеб, я видел и замечал каждую мелочь? Например то, как яркое солнце, залившее столовое помещение, запуталось игристыми лучами в его рыжих непослушных кудрях, которые светились от этого, образуя вокруг головы моего личного греха божественный солнечный нимб. Как эти же самые лучи преломлялись в стекле и падали разноцветными бликами на его забавные веснушки, вынуждая моего Лоли жмуриться.

Как я мог?

— Чего улыбаешься, как блаженный? — довольно резко спросил меня Лорен.

Я немного смутился, тем не менее продолжая криво растягивать сухие губы, не в силах побороть в себе нахлынувшее приторное ощущение летнего тепла.

Заметив краем глаза на его подносе не съеденное до конца яблоко, которое по краям уже начало коричневеть, я взял своё яблоко и протянул ему.

— Любишь яблоки? — спросил я. Он поднял голову, поймав мой взгляд в свою зеленую клетку.

И, Боже, надо было видеть в этот момент, как изменилось его хмурое лицо. Все мимические морщинки удивлённо разгладились, сочные глаза изумленно расширились, а тёплый рот трогательно приоткрылся, отчего нижняя губа выглядела немного припухло.

Я сглотнул.

— Да, спасибо, — проговорил он и несмело, словно воробушек, взял из моей руки зелёный фрукт.

На мимолетную долю секунды его мягкие подушечки пальцев прикоснулись к моей раскрытой голой ладони, отчего внутри меня забурлило острое желание перехватить его хрупкое запястье, осторожно соединяя при этом указательный и большой пальцы в том месте, где его кожа особенно чувствительная и тонкая, что даже была возможность разглядеть тонкие ниточки голубых вен. А затем поднести к губам его руку, но даже не смея поцеловать, лишь жадно ловить голодным ртом тёплый воздух, нагревшийся рядом с его кожей.

В это время его крепкие белые зубки незамедлительно грубо вонзились в беззащитную плоть фрукта, откусывая и тщательно прожевывая наливной кусок, так же безжалостно, как и мое сердце.

— Т-так как у вас тут обстоят дела? Это мой первый детдом, поэтому я не отказался бы от совета о том, как себя вести, — онемевшими губами проговорил я, почти не моргая уставившись на влажные от сладкого сока губы.

Лоли хмыкнул, проглатывая прожеванный кусочек яблока.

— Из шести интернатов, в которых я жил, этот самый лучший, — он прервался, отхлебнув из

прозрачного стакана холодный чай. А я ужаснулся, услышав число приютов, пока мальчишка откусил ещё от фрукта и принялся говорить, заложив кусок за щеку, как хомячок. — Безумная Беллочка чересчур любит нас. Я слышал, что она детей не может иметь, вот и отыгрывается на нас со своей избыточной материнской любовью.

— А нам это и на руку! — озорно подмигнула Грин. — Полно развлечений, кормят до отвала, учителя, которых она наняла, почти с нас ничего не требуют. А Изабелла вообще отличная женщина. Ты уже видел ее? — спросила она. Я отрицательно мотнул головой, старательно избегая того, как Саммерс стал облизывать липкие пальцы, будто бы нарочно пренебрегая салфеткой.

— Увидишь, — продолжала Лейла. — Она приходит к нам почти каждый вечер, чтобы проверить, все ли в порядке, и спросить, что нам нужно. И к тому же она ещё красотка, почти все старшаки пускают на неё слюни.

Я хмыкнул, почти доев свою порцию. Хоть в чём-то мне повезло после гибели родителей. Я не сильно страдал, так как отношения с отцом у нас никогда не складывались, а Эрика, как бы ни старалась, так и не смогла заменить мне мать. Но иметь некрепкую семью все же гораздо лучше, чем не иметь ее вовсе. Возможно, я только сейчас в полной мере осознал, что остался один.

Совсем один. Мерзкие паучки заползали у меня по всей длине позвоночника, перебирая своими ледяными лапками. Я передернул плечами, надеясь сбросить это ощущение, но оно лишь на время притупилось — до следующей чёрной беззвездной ночи, когда я останусь наедине со своими кошмарами.

Когда мы уже собирались покинуть райское местечко под солнечным распахнутым окном, по обеим сторонам от малыша Лоли плюхнулись два здоровенных абсолютно одинаковых лба.

— Здарово, лисёнок, — ухмыльнулся один из близнецов, тыкая в худой бок притихшего Лорена мускулистым локтем. — Мышка, — кивнул он Лейле.

— Иди к черту, Курт. Почему бы тебе не схватить своего мудаковатого братца и не свалить в закат? — огрызнулась в ответ та, с отвращением морща свой изящный носик.

Меня удивило то, что она так легко отличила их. На мой же взгляд они были отражением друг друга. Наверное, в этом и была их изюминка, потому что по одиночке они были бы совершенно неказистыми. Коротко подстриженные непонятного темного цвета волосы, совершенно незапоминающиеся квадратные лица, оттопыренные уши. Если бы это был один парень, то я даже и внимание бы на него не обратил, но их так называемая близнецовость добавляла им некой пикантности.

— Не будь такой гру-убой, Лей-Лей, — услышал я позади себя чей-то хрипловатый голос, который странно растягивал гласные, словно ему было лень говорить.

Я ощутил вдруг повисшее над головой напряжение. Пока едва заметное, как паутина, но такое же липкое, пристающее к рукам и лицу, мешая дышать.

— Джейсон, — прошипел Лоли, прожигая своими в мгновение заледеневшими изумрудиками кого-то над моей головой. — Чего надо?

— Да вот просто подошёл с ребятами, узнать, не забыл ли ты про наше важное дело, — тот, кто секунду назад был за моей спиной плавно опустился за соседний стул, в упор смотря на Саммерса. Я же видел только профиль Джейсона, но в полной мере ощутил, как эта липкая приставучая напряженная паутина плотно облепила всех сидящих за столом. — Сегодня уже суббо-ота.

На этих словах Лорен сильно побледнел, отчего рыжие пятнышки на его носу словно растворились, просачиваясь сквозь кожу.

— Я помню, — тускло отозвался Лоли. — Это все?

— Что же ты нас го-онишь? Познакомь хоть со своим новым другом, — усмехнулся Джейсон, а я наконец-то понял, что тоже нахожусь тут, а не являюсь сторонним наблюдателем. Когда Лорен никак не отреагировал, тоскливо глядя на выход из столовой, парень повернул голову в мою сторону. Так медленно и с преувеличенным равнодушием.

— Джейсон Вуд. А это Курт и Роджерс Нилс, — представился он, указывая на братьев и протягивая безволосую руку с узкой ладонью и длинными пальцами. Он вообще был весь длинный и жилистый. Вытянутое лицо, хитрые холодно-серые глаза, высокие острые скулы и светлые, почти выцветше-белые волосы.

Я принял рукопожатие.

— Мэтт Далтон, — представился я. Он крепко сжал мою руку, странно улыбаясь. Мне стало не по себе.

— О-очень приятно, — протянул он, затем медленно повернулся к Лоли. — Сегодня. Не забудь, лисёнок.

Лорен поджал губы, уперев свой взор в трещинку на деревянном столе. Джейсон поднялся и, кивнув своим друзьям, скрылся вместе с ними из виду.

Мне наконец-то стало легче дышать, словно эта беловолосая рептилия выпила весь воздух.

— О чем он говорил? — совершенно не подумав, ляпнул я.

Лорен стрельнул на меня гневными глазками.

— Не твоё дело, — он подскочил со стула, быстро удаляясь. Я лишь успел проследить за моей прелестной оранжевой солнечной аурой, огибающей деревянные столы, которая сейчас резко помрачнела, предвещая грозную непогоду.

***

Это был самый странный завтрак в моей жизни. Даже тот раз, когда отец решил познакомить меня с Эрикой за завтраком, оказался не таким неловким, как этот.

Когда малыш Лоли убежал, Лейла не спешила мне объяснять, в чем дело, хотя явно знала. А я не настаивал, подозревая, что дело действительно меня не касается.

Я извинился перед девчонкой и вышел из столовой, прокручивая в голове диалог Лоли с Джейсоном, и делал безуспешные попытки догадаться, что это за таинственное дело, от упоминания которого Лорен покрылся белыми пятнами, словно на опушке его лица из желтых одуванчиков проросли бледные поганки, уничтожая маленькие, так мне полюбившиеся солнечные цветочки.

Я не знал, что мне делать. Сегодня был выходной от занятий, поэтому все подростки и детишки разбрелись, кто куда. Мне же пришлось не спеша плестись до комнаты и, чтобы как-то себя занять, я начал разбирать свои вещи.

Иногда забегали какие-то парнишки, с интересом рассматривая меня и даже пытаясь узнать мое имя. Так я успел перезнакомиться почти со всей комнатой, но моментально забывал названные мне имена, на что мои новообретенные товарищи беззаботно отмахивались и говорили, чтобы я не стеснялся переспрашивать, пока окончательно не запомню. Я лишь старался выглядеть дружелюбным и случайно не нарваться на какие-нибудь неприятности, так как мои знания о поведении в детских домах сводились к абсолютному нулю.

Вскоре любопытные детишки оставили меня в покое, разбредаясь, как маленькие тараканчики в темной комнате, если резко включить свет.

Я закончил с распаковкой вещей и подошел к окну. Солнце шарашило так сильно, словно сейчас была середина знойного июля, а не конец мая. Кожу лица и открытых из-под футболки рук мгновенно начало припекать, а через несколько секунд даже щипать. Но я продолжал стоять у окна, так как мое внимание захватила весьма занимательная сценка.

Малыш Ло-ло стоял возле входа в столовую и преспокойно беседовал с миловидной Кларой, которая протягивала ему два полных пакета. На плече Лорена висела пара персиковых роликовых коньков, связанных друг с другом беленькими шнурками. Сам же мальчишка был в коричневой майке, джинсовых шортах и совершенно потрясающе босым. Увиденное вызвало во мне шквал бушующих неистовых чувств. Я будто бы на собственных стопах ощутил тепло раскалённого асфальта и остроту мелких камешков, впивавшихся в нежную кожу гладких пальчиков.

В горле пересохло.

Ах, если бы милый Лоли позволил мне вытащить каждую мелкую соринку из своих прекрасных кровоточащих ступней, если бы только позволил мне подставить их под проточную воду, избавляя от боли, а затем губами залечить, исцелить, за-це-ло-вать его мягкие ножки.

Я был бы самым счастливым человеком на всём свете.

Саммерс тем временем благодарно кивнул Кларе, что-то ей сказав, а затем присел на выцветшую на солнце скамейку, принимаясь надевать ролики прямо на босую ногу.

Зачем? Зачем же ты так мучаешь меня?!

Мои внутренности бросало в предблаженную дрожь только от мысли, как на его ногах от того, что он пренебрег носками, сотрется в кровь нежнейшая кожа. А потом будет долго-долго заживать, зудя, если попадёт грязь, и постоянно болеть.

Я мигом слетел на первый этаж, выскакивая на улицу. И как раз вовремя. Лоли только только встал на ролики, подхватил в каждую руку по пакету и довольно ловко покатился, объезжая мелкие камешки, которые я в своих бредовых мечтаниях доставал из его ног.

Недолго думая, я рванул следом, не совсем понимая, что делаю и для чего. Но Лоли был гораздо быстрее меня, и вскоре я догадался, что просто не поспею за ним, поэтому был вынужден попросить у одного из моих недавних знакомых, который по счастливой случайности чуть меня не сбил, старой модели почти раритетный велосипед. Майки, кажется, или Микки, любезно позволил мне взять его транспорт, успевая мне пояснить, пока я не умчал, что велосипеды здесь совершенно общие, и их можно взять в любое время. Я лишь смазано поблагодарил парня и крутанул со всей силы педали, улавливая взглядом рыжие вихри волос, к которым я стремился всей своей душой, как Икар к солнцу.

Возможно, в конце меня также ожидала погибель, но я готов был пойти на эту жертву, чтобы хоть раз прикоснуться к его оранжевым кудрявым лучам, ощутить на себе нежность его мягких ладоней и гладкость чувственных губ.

Лорен не спеша докатился до самого забора, не подозревая, что я притаился в кустах совсем рядом и, как какой-то сталкер, слежу за ним с дрожью под коленями.

Я повторял себе, что нельзя так реагировать на мальчишку, которого я знаю всего несколько часов!

Нельзя страстно мечтать сделать его своим с совершенно неуправляемым желанием, граничащим с манией, безумием.

Нельзя!

Но как я мог противостоять своей природе? Я же был всего лишь человеком.

Всего лишь слабым человеком.

Когда он был… совершенством.

Пока я предавался своим тайным мечтаниям, Саммерс ловко вынул пару, видимо, заранее подрезанных толстых прутьев из забора, пролез в образовавшуюся щель и оказался за пределами интерната. Затем таким же умелым движением вставил их обратно и преспокойно покатился дальше.

Когда я попробовал повторить то же самое через полторы минуты, оказалось, что это не так просто, либо я не знал какого-то тайного приема, от которого дело бы продвинулось быстрее. Через минуты четыре я все же справился и вытащил прутья, затем перелез наружу, умудрившись протащить сквозь щель ещё и велосипед. О том, чтобы вернуть забор в прежнее состояние, даже речи идти не могло, поэтому я просто приставил прутья к ограде, считая свой долг по скрытию улик выполненным.

— Шпион из тебя так себе, если честно, — фыркнул сзади меня насмешливый голос. Я повернулся, без сожаления осознавая, что пойман с поличным. Лоли стоял, широко расставив ноги и балансируя на роликовых коньках за счёт пакетов.

— Я могу быть неплохим помощником. Пакетики явно не лёгкие, — заметил я, ощущая какое-то необъяснимое волнение и бешеную работу сердца, словно я пробежал стометровку, но пришёл последним.

Саммерс пожевал пухлую губу, видимо, раздумывая, принимать мою помощь или нет, затем молча протянул мне один из пакетов — тот, что был больше, — и подозрительно прищурив глазёнки, заговорил:

— Не проболтаешься, если возьму с собой? — на какой-то момент мне показалось это проверкой, и я сам себе пообещал, что ни за что никому не скажу, что видел сегодня и что ещё увижу. Потому что я вдруг резко ощутил, как Лоли позволил мне войти в его жизнь и разделил со мной свои секреты.

— Никогда, — выдохнул я, принимая пакет, и тут же добавил для пущей убедительности: — Обещаю.

Лорен кивнул, затем резко крутанулся на сто восемьдесят градусов и поехал, бодро передвигая коньками, позволяя мне безнаказанно любоваться обтянутыми джинсой круглыми ягодичками и бледными, покрытыми едва заметными рыжим пушком ногами, на которых тоже виднелись очаровательные веснушки.

Я повесил пакет на руль и, выбрасывая из головы все лишние мысли, последовал за моим Лоли, чувствуя, как хребет медленно плавится внутри и превращается в мармелад. Такой же мягкий, ненадежный и сладкий.

— Мы же не сбегаем? — через минут пять спросил я, когда мы уже съехали с асфальта, трясясь на неровной вытоптанной тропинке в чащу шумного леса.

— А что, трусишь? — вопросом на вопрос ответил он. А я вспомнил, что так делают те, кто хотят избежать прямого ответа и скрывают правду. Но Лорен ответил через мгновение. — Я сбегал пять раз, потому что интернаты были отстой. А этот я не променяю даже на самую богатую и любящую семью, — это было сказано так искренне, что я невольно содрогнулся, поражённый его откровением.

— Значит, тут не отстой? — спросил я, подпрыгнув на кочке, которую секунду назад объехал Лорен.

— Ага, — согласился он.

— И тебя ничто не тревожит? — осторожно начал я, скатываясь взглядом по тонкой шее, через узкую спину, останавливаясь на задних карманах джинсовых шорт.

— Нет, — немного тише сказал он. И если бы я так чётко не желал чувствовать его переливы настроения, то совершенно бы не заметил изменений. Но я заметил.

— А как же дуэт качков и их предводитель-ящерица? — вступил я в опасную тему для беседы. Каким-то неведомым образом я ощущал угрозу от этой троицы и всем сердцем желал защитить моего Ло-ло.

Лоли хмыкнул. Я не разобрал, из-за чего именно. Из-за того, как я их назвал, или он просто старался скрыть истинную реакцию на упоминание о них.

— Да это ерунда, — отмахнулся он, вдруг резко сворачивая куда-то с тропинки в лес. — Вуд и его свита просто придурки, иногда задирающие местных ребятишек.

Я вывернул руль, съезжая с тропинки за Лореном, и тут же получил удар хлесткой веткой куста, которая отскочила от Саммерса, прилетая прямо по моему лицу.

— Ай, — зашипел я, зажмуриваясь и чуть не наезжая на остановившегося Лоли.

— Слазь, приехали, — радостно огласил он, и я подчинился, подходя к Саммерсу, стоящему ко мне в пол оборота. На роликах его макушка доставала почти до моего носа.

— Куда мы приехали? — спросил я, не замечая вокруг ничего, кроме зелёных веток и высыхавших от солнца деревьев. Мальчишка молчал. — Лорен?

— Тщ-щ, — грубовато шикнул он на меня. Я опешил.

— Ч-что? Не понял, ты скажешь зачем мы…

— О, господь всемогущий, заткнешься ты или нет? — вспыхнул он ярким оранжевым огоньком, как зажженная спичка. — Молчи и слушай.

Я подавился вздохом, мгновенно затихнув, но ничего интересного уловить слухом не получалось.

Шелест листиков, колышущихся и трущихся друг об друга, жужжание мелких жучков и тихое, будто бы далекое чириканье птиц. А ещё присутствие моего Лоли совсем рядом не давало мне возможности думать о чём-то другом. Я стоял к нему так близко, что мог сосчитать все его солнечные веснушки.

— Слышишь? — прошептал он и быстро мазнул кончиком языка по своей пересохшей верхней губе.

— М.? — как онемевший хмыкнул я, зачарованно наблюдая за тем, как влажная розовая кожа на губе медленно высыхает, оставляя после себя красноватый тонкий контур.

Лоли заметил, как я смотрю на него.

— Эй, не пялься уж так откровенно, — ничуть не смутился он. А я наконец услышал то, что так хотел показать мне Лорен. Едва слышное копошение по сухой траве и жалостливое тявканье.

— Что это? — я резко повернул голову в сторону тихого поскуливания, безуспешно стараясь скрыть собственное смущение из-за того, что меня застали за рассматриванием.

— Пошли, — усмехнулся он, раздвигая податливые ветки, открывая мне вид на небольшую деревянную, явно сколоченную детской рукой будку, вокруг которой нелепо, заваливаясь во все стороны бродили маленькие щенята.

— Мы нарушили правила, чтобы покормить щенков? — спросил я.

— А ты думал, я тебя на свиданку пригласил? — Лоли стащил с себя ролики и опустился голыми коленками прямо на землю, подползая к будке, а затем полностью в неё залез.

— И ничего я такого не думал, — буркнул я, последовав за ним. Внутри было довольно просторно. Правда, чтобы уместиться, мне пришлось прижаться своим боком к тёплому боку Саммерса, но я не смел жаловаться. На деревянном полу на какой-то меховой ткани лежала взрослая собака в окружении пяти щенят, которые забавно возились, ещё плохо управляя своими пушистыми тельцами.

— Привет, Герда, — заулыбался Лоли, обнажая свою прелестную щербинку, по которой я мечтал провести своим языком.

Собака громко захлопала своим хвостом по полу, выказывая всю свою радость, на которую была способна.

Лорен достал из своего пакета мягкий, ещё тёплый душистый батон хлеба, разломил его пополам и положил перед мордочкой Герды, которая ловко ухватила кусок обеими лапами, вгрызаясь в мякоть булки.

Затем Саммерс вытащил бутыль свежего молока.

— Достань из своего пакета две пластмассовые чашки, — обратился он ко мне. Все это время я не мог отвести от него глаз. Он был такой красивый в этот момент. Улыбался тыкающимся в его обнаженные голени щенкам, ласково трепал их между ушами и что-то тихо им бормотал. Такой спокойный, домашний, уютный.

— Чашки, Далтон! — прикрикнул на меня он, и я тут же передал ему две пластиковые тарелки, которые он незамедлительно наполнил молоком. Одну чашку пододвинул Герде, а другую захватили три особо бодрых щенёнка, начиная громко причмокивать. Ещё два не отрывались от молочных сосков матери.

— Еще не все щенки научились есть самостоятельно, — вдруг тихо сказал Саммерс, словно оправдываясь передо мной. Он вытянул свои ноги за спиной Герды и облокотился на деревянную стену, между щелей которой просачивались тёплые лучи, падая на его бёдра.

Я тоже прислонился к стенке и сложил ноги по-турецки, опасаясь придавить одного из щенят. И в этот момент я заметил кое-что странное.

— Почему они не похожи на мать? — я удивился. Я совершенно не разбирался в породах собак, но надо быть совсем уж слепым, чтобы не увидеть, что Герда из породистых, а ее щенки - простые дворняжки.

— А она и не их мать, — как-то тускло сказал Лорен. Один щенок с беленьким ухом, наевшись, забился под ладонь Лоли, который тотчас принялся чесать ему безволосое пузико. — Кто-то выкинул мешок с новорожденными щенками в реку, а Герда их вытащила.

Сердце екнуло, а моя рука сама опустилась на макушку героини Герды, медленно поглаживая ее длинную жестковатую шерсть.

— Мы с Лейлой как раз в это время таскались неподалеку. Снег только-только начал таять, и вода была ледяной… — мне захотелось прижать его к себе в этот момент. Столько грусти было в его голосе, во взгляде, в том, как он не спеша, словно в трансе тискал льнувших к нему щенят. — Мы услышали только громкий плюх со стороны реки, а затем громкий скулёж Герды.

Из пакетов уже были извлечены ещё пара батонов, большой контейнер с кашей и бутылка молока.

— У неё отказали задние ноги после того, как она их спасла, — вдруг резко сказал Лорен. Так неожиданно, что я даже сначала подумал, что мне послышалось. А затем взглянул на Герду и ужаснулся: ее задние лапы неподвижно лежали и были какими-то безжизненными и худыми.

В груди заболело.

— Мы притащили замёрзшую Герду и щенков к Кларе. Она разрешила нам накормить и отогреть их и даже позволила им пожить у себя в кладовой пока не потеплеет, — слабо улыбнулся Лоли, а я слушал, затаив дыхание, словно заново вместе с ним проживая тот момент. Это почему-то для меня казалось сейчас таким важным. — Герда долго не приходила в себя, и мы уже боялись, что она не выживет, а когда она все же очнулась, скулила так тихо и жалобно. Тогда мы и догадались, что она больше не может ходить. Дали ей имя девочки из сказки, которая спасла от Снежной Королевы своего друга, заботились о ней и ее щенятах. Но Клара надолго, конечно, не разрешила им оставаться. У Беллы аллергия на собак, она бы сразу заметила, поэтому мы с Лейлой сколотили этот домик и переселили их сюда. Теперь поочередно, раз в два дня приносим им еды, Герда сама не может охотиться, а силы ей нужны, чтобы заботиться о своих детках.

Какое-то время мы молчали. Я переваривал услышанное, а Лоли игрался с щенками, которые так и липли к его рукам.

— Не знал, что собаки могут принять чужих детей, — сказал я, все ещё поражённый рассказом.

— Не то, что люди, — хмыкнул Лоли, и я вдруг резко ощутил во всем его виде какую-то пустоту. — Особенно моя мать, она и от родного-то отказалась, — подтвердил он мою ужасную догадку.

Сейчас перед моими глазами он обнажил самого себя. Возможно, даже неосознанно приоткрылся мне, инстинктивно ища того, кто мог бы принять его таким, какой он есть. А был он по своей сути одиноким маленьким ребёнком, скучающим по материнской любви. Выросшим среди таких же брошенных и нелюбимых, но все же сохранивший при этом чистоту в сердце.

— Нам пора, — он перелез через мои ноги, выползая наружу. И в этот момент я заметил, как сильно покраснела его кожа на стопах, натертая и раздраженная.

Лоли сел на землю и подтащил к себе валявшиеся неподалеку ролики, начиная натягивать их обратно на болезненные ноги, из-за чего нахмурился и зашипел, не стесняясь в выражениях, бурча их себе под нос.

— Могу довезти, — любезно предложил я. Саммерс одарил меня таким острым взглядом исподлобья, что меня передернуло.

— Багажника нет, умник.

— Можно и на раме, — я стойко выдержал его полыхающий лес в глазах и делал вид, что меня совсем не трясёт только от мысли, что я смогу всю дорогу дышать запахом его волос. Подняв велик с земли, я перекинул через него ногу, поставил носок на педаль, а второй ногой удерживал равновесие, оглядываясь на всё ещё сидевшего на земле Лорена. — Ну? Поедешь на раме или желаешь пройтись босиком?

— На раме, — благоразумно ответил Лоли, с преувеличенным равнодушием поднимаясь на ноги. Он отряхнул свои короткие шорты от мелких травинок, сложил в уже опустевший пакет ролики, повесил их на руль и замер.

— Ты же понимаешь, что это ничего не значит? — спросил он, боком усаживаясь передо мной на раму велосипеда.

— О чем ты? — я положил обе руки на руль, тем самым словно обнимая Лоли. Он был так близко. И от этой близости у меня закружилась голова, как если бы я вдохнул что-то сильнодействующее, отчего перед моими глазами закружили рыжие семиконечные звезды.

Он схватился своими ладошками, на которых тоже были веснушки, за руль в нескольких сантиметрах от моих собственных рук. И эти сантиметры казались мне целой пропастью, и одновременно, стоило бы мне вытянуть большие пальцы обеих рук, как я бы ощутил нежность его ладоней.

И сам он весь находился будто бы у меня в руках.

Так близко и так далеко.

— Мы не стали сейчас вдруг резко лучшими друзьями. В таких местах не заводят друзей. Не хочу, чтобы ты решил, что, если я привёл тебя сюда, то мы стали ближе. Нет, — почти скороговоркой проговорил он. Я же понял, что мы стоим слишком долго, потому что я все ещё боролся с желанием опустить свои измученные жаждой губы на коричневое пятнышко веснушки на его шее.

Я резко закрутил педали. Но малыш Лоли был не готов к стремительному движению колёс, поэтому так прекрасно, очаровательно, идеально упал спиной на меня, отчего я грудными мышцами ощутил каждую косточку его тоненького позвоночника под тканью майки.

— А мне здешние ребята показались очень дружелюбными, — как ни в чем не бывало продолжил я, прилагая все свои силы, чтобы не отпустить этот руль ко всем чертям и не сжать маленькое тело перед собой до хруста костей, выпивая весь воздух его легких через поцелуй, оставляя при этом свои метки на коже мягких губ.

— Пф, — фыркнул он. — Ты просто выглядишь очень… внушительно, поэтому, как ты выразился, эти дружелюбные ребята стараются тебя к себе расположить, чтобы иметь поддержку и защиту в твоём грозном лице. Ничего не делается просто так. Особенно тут.

Я слегка вытянул шею немного вниз, чтобы его вихрастые волосы на макушке щекотали мои зудящие, просящие, у-мо-ля-ю-щие губы.

Не знаю, зачем я сам себя дразнил, ведь грудная боль от этого становилась просто нестерпимой.

— А как же Лейла? Я думал, вы друзья, — я выехал на ровный асфальт.

— А с чего ты решил, что она мне друг? Может, она моя девушка? — с вызовом проговорил Лорен, а мне почему-то захотелось потрепать его по волосам и смеяться.

— Твоя девушка? Не маловата ли она? Сколько ей? Двенадцать? — я уловил у себя в голосе нервные нотки, что не могло меня не возмущать. Неужели я попался на его уловку, так банально построенную на ревности.

Какой позор.

— Четырнадцать вообще-то, — гордо произнёс он. — Но это не мешает ей быть самой умной из нас. К ней даже старшаки бегают, чтобы она помогла им с домашкой.

— То есть, она все-таки друг? — плюнув на всякие осторожности, спросил я, выдавая свои не дружеские чувства и ничуть не жалея об этом.

— Она — исключение, — было мне ответом.

***

После ужина я вернулся в комнату одним из первых. Большинство ребят ещё где-то развлекались, мне же идти было некуда и не с кем. Лоли, как мы подъехали к ограждению, спрыгнул босыми ногами на землю и, не прощаясь, убежал по своим делам, оставив мне трудную работу — починку забора. И с того момента я его больше сегодня не видел.

Сходил в общий душ, пока там было не больше пары человек, и забрался под пахнущее порошком одеяло, зная, что если мне удастся сегодня заснуть, это будет настоящим чудом.

Чуда не произошло.

Я крутился на пружинистом матрасе, сбивая простыню к самым икрам. Пялился, как сумасшедший, в окно напротив и думал обо всем. О моих родителях, о больной Герде, о Лоли и своей теперешней судьбе. Мне было то холодно, и я укутывался в тёплое одеяло, то душно, и я раскрывался. Даже уже все ребята вернулись в комнаты, а время перевалило за полночь. Вскоре я кое-как задремал. Плохо, слабо, слыша сквозь призму неуловимого сна поскрипываете кроватей и сопения подростков.

Вытянул меня из этой полудрёмы тычок в плечо.

— Мэтт, — тихий шёпот раздражал, вынуждая продрать уставшие глаза.

В полутьме я разобрал лишь силуэт, но догадаться было не трудно.

— Джейсон? — прохрипел я. Усталый мозг отказывался здраво рассуждать.

— Пошли, — коротко сказал он.

— Куда? — я ничего не понимал.

— Разве тебе не интересно, какое дело у нас с лисё-онком? — заговорщическим тоном продолжил он, и я заметил нехороший отблеск в его светло-серых глазах.

Я промолчал.

— Вставай, нам пригодится твоя помощь. Саммерс против не будет, — он схватил меня за локоть, вынуждая встать. Я был с ним почти одного роста, разве что на пару сантиметров выше и здоровее в плечах.

Любопытство побороло во мне волнение и чувство самосохранения, вырываясь вперёд резвой стрелой. Я накинул на себя белую футболку, так как был лишь в одних пижамных штанах, и не раздумывая поплёлся за Вудом.

— Куда мы идём? —спросил я, нагоняя его на лестнице, которая, кажется, вела на чердак.

— В наше тайное место, — ответил он.

— А если нас поймает смотрительница?

— По выходным за нами следит старушка Берт. Она не ходит по коридорам всю ночь, как другие, а спит в своей комнатке под старое радио с хитами семидесятых. Поэтому только в субботу и воскресенье мы собираемся, — вежливо ответил Джейсон, отпирая дверь чердака.

Я вошёл. Комната была просторная и большая из-за того, что все коробки и хлам предусмотрительно сгребли в один угол. Широкое окно пропускало достаточно лунного света, чтобы полностью осветить темные голые деревянные стены и два лежащих друг на друге матраса, на которых, разлегшись, курил один из близнецов.

Я повернул голову и обмер.

Лоли. Мой малыш Лоли стоял на коленях перед вторым близнецом, монотонно без эмоций отсасывая ему. Пока тот, запрокинув голову назад с блаженством на квадратном лице вбивался в нежные рот до громких шлепков и мерзких звуков.

Перед глазами потемнело, и я готов был выбежать из комнаты и бежать, бежать, пока бы от ног не осталось ничего, кроме кровавого месива, но жесткие холодные руки протолкнули меня внутрь, запирая дверь.

И в этот момент Лоли перевёл взгляд на меня и застыл. Столько ужаса в глазах я не видел ни у кого. И я сам испугался, да что там, я был в настоящей панике. Меня лихорадило, трясло и тошнило.

А близнец, трахающий рот вдруг забрыкавшегося Лоли, низко застонал, двумя руками сжимая рыжие кудри у висков и кончил, заставляя мальчишку давиться и всхлипывать.

Когда волна оргазма прошла, он грубо оттолкнул Саммерса так, что тот ударился локтями об пол с гулким стуком, а сам лёг рядом с братом, принимая сигарету.

— О-о, смотри, как мы вовремя, — обрадовался Джейсон, подходя к лежавшему на полу Лорену. Присел на корточки, поднял его голову за волосы, показывая мне его опухшие блестящие губы и красные глаза. Затем погладил его по щеке и задал вопрос, от которого внутри меня все похолодело:

— Хочешь быть пе-ервым или уступишь мне?

========== Часть 2 ==========

— Ну так что? Хочешь быть первым?

Я не отвечал. Меня вообще словно поместили в звуконепроницаемый шар, который неумолимо уменьшался с каждой секундой, грозясь расплющить меня ко всем чертям.

Я не мог оторвать глаз от влажных дрожащих светлых ресниц, которые так походили на лапки паучков, от растрепанных оранжевых волос и приоткрытых красных губ.

— Мудак, — вдруг едко проговорил Лорен, озлобленно косясь на Джейсона.

— Ну-ну, — заулыбался ласково Вуд, с какой-то пугающей нежностью глядя на Саммерса. — Лисятам слова не дава-али.

Наверное, я должен был накинуться на Джейсона, сбивая кулаки об его мерзкое лицо. Конечно, дуэт качков я не смог бы одолеть и скорее всего жестоко бы за это поплатился. Но хотя бы сделал все возможное, что в моих силах, для предотвращения того, что должно было произойти.

Но я словно врос в пол и онемел.

— Ну раз твой новый друг не проявляет жела-ания, я буду первым, — самодовольно промурлыкал Вуд, поднимаясь на ноги. Его пальцы нарочито медленно стали расстегивать кожаный ремень и замок на брюках, пока Лорен, встав с пола на колени, сверлил таким уничтожающим взглядом, что у того, кому он предназначался, внутри должно было бы сгореть все живое. Но, видимо, у Джейсона внутри давно уже все умерло и засохло, потому что этот колючий взгляд его только веселил и заводил.

Дальше происходило что-то кошмарное. Я не мог думать, не мог дышать и двигаться, кажется, впадая в состояние шока или ощущения полного ужаса — то самое, когда человек не может заставить себя сделать хоть что-то.

На периферии я улавливал своим затуманенным сознанием отвратительные смешки Роджера и Курта, которые хоть как-то отвлекали меня. Я видел словно сквозь толстое, но прозрачное стекло, как Джейсон с наслаждением медленно въезжает между губ Лоли, поглаживая его кожу за ушами и накручивая локоны на свои тонкие пальцы. Видел, как мой мальчик послушно принимает до самого горла, крепко зажмурив глаза, успевая лишь жадно дышать через нос.

И не мог ничего сделать.

Ни-че-го.

Я не знаю, сколько это продолжалось, ощущение времени испарилось во мне вместе с умением говорить и владеть своим телом, улетая, оставив после себя лишь серо-грязный осадок. И вскоре я различал лишь пелену из собственных бесполезных слез, которые застряли в глазах и не скатывались на побледневшие щеки. Очнулся, когда Джейсон схватил Лоли чуть выше сгиба локтя и посадил его передо мной, зачем-то погладив по солнечной голове.

— Хороший лисёнок, послушный, — ворковал Вуд. В его почти прозрачных зеркальных глазах я с изумлением обнаружил намёк на нежность и заботу. Затем серый взгляд встретился с моим, почерневшим от боли и ужаса. — Будь с ним ласков. Зверёк может кусаться, мы ещё работаем над его приручением.

Ноги задрожали. Я не хотел этого!

Точно — не так.

Не хотел, чтобы кто-то был в этот момент и наблюдал. Не хотел, чтобы Лоли, Боже, мой милый Лоли сидел на деревянном полу и беззвучно давил в себе бурлящие эмоции. Не хотел его заставлять это делать.

Я хотел, чтобы все было по-другому. Чтобы он краснел не от злости и бессилия, а от моих изощренных томных ласк. Чтобы кожа на его коленях стиралась из-за моих настойчивых поцелуев. Чтобы всхлипывал он из-за нетерпения и желания, а не из-за безжалостно раздавленной гордости. Я хотел, чтобы он принадлежал только мне. Весь целиком, от рыженьких волосков на голове до белых пяточек.

Я только открыл рот, чтобы возразить Джейсону, обрушить на него все своё негодование, как Лоли быстро потянулся к резинке моих пижамных штанов, немного их приспуская. Затем, почувствовав мое настроение, посмотрел на меня своими невозможными глазами, словно говоря: «Не вздумай меня оттолкнуть, идиот, если не хочешь проблем».

Я посмотрел на его лицо с этими милыми веснушками, со слипшимися от влаги ресницами, с чернеющей щербинкой под верхней блестящей губой, с маленькими выемками на щеках, — и не смог сам себе сказать «нет».

Я оказался слабым.

Оказался трусом.

Мудаком. Называйте, как хотите. Но никого и никогда я так не желал, как моего Лоли.

Он сам пустил меня внутрь, прикрыв глаза. Не жмурился, как с Джейсоном, а просто расслабил веки с трепетавшими ресничками, которые отбрасывали длинные причудливые тени на его скулы.

Я не контролировал свои руки. Они зарылись в шёлк его волос, а пальцы принялись осторожно массировать кожу головы. Я не мог оторвать от этого зрелища взгляд, даже не знаю, что больше меня возбуждало. Ощущение такого желанного влажного тепла или картина стоящего передо мной на коленях и ласкавшего меня малыша Ло-ло. Чувства переплелись, образуя клубок из невероятной нежности, страсти, обидной боли в груди, ненависти к самому себе и безграничного желания спрятать Лоли ото всех.

Я чувствовал, как давлюсь блаженством.

— Если… — тихо прохрипел я, радуясь, что троица нас не слышит, отдыхая на матрасах. — Если не хочешь, чтобы я кончил в тебя, отстранись.

Мне показалось, что Лорен фыркнул, как умел только он, с насмешкой и легким превосходством. Отстраняться он не собирался, как я понял, лишь сжал губы плотнее, вызывая во мне волны дрожи и позволяя мне достичь высшей точки наслаждения.

Перед глазами помутнело, словно кто-то выпустил клубы дыма. Через несколько сладких секунд я проморгался, чувствуя, как Лоли возвращает резинку моей пижамы обратно на бедренные кости. Я открыл глаза и не смог остановить свою руку, которая легла на его лицо, а большой палец нежно вытер влагу с нижней губы в таком заботливом жесте. Лорен не оттолкнул мою ладонь и не отстранился, но и не льнул к моей руке, смотря на меня безэмоциональным взглядом, от которого мое сердце заболело.

— Лоли… — прошептал я, садясь на колени рядом с ним. Моя рука меж тем нежила его губы и гладила ямочку на щеке. Саммерс не реагировал, и только редкие ленивые моргания выдавали в нем живого человека, а не фарфоровую красивую куклу.

— Все нормально, — еле слышно сказал он, опуская голову так низко, что его волосы полностью скрыли лицо. Я обнял его холодные ладошки, сжимая и чувствуя, как бьется под кожей пульс, словно крохотная пичужка. — Не трогай меня. Отпусти, — он предпринял вялую попытку освободить руки, но оказался слишком слаб, чтобы совершить задуманное.

Я не знал, что мне делать. Умирал внутри от бессилия и собственной тупости. Какой же я кретин. Как мог так поступить с моим ангелом?!

— Прости, — жалко выдавил я, сам кривясь от звука собственного голоса.

— Можешь уже заходить! — вдруг громко крикнул Джейсон, отчего я испуганно вздрогнул. Дверь на чердак открылась, и в комнату вошла Лейла.

Она быстро подбежала к Лорену, обнимая его за плечи и поднимая на ноги. Затем также скоро повела его к выходу, бросив у самой двери на нас презрительный взгляд холодных глаз.

— Козлы, — злобно прошипела она, удаляясь вместе с Лоли.

Я так и сидел на полу, ощущая жуткую разрастающуюся пустоту, она увеличивалась, как холодная воронка, и высасывала из меня жизненную энергию.

— Сигаретку? — спросил один из братьев Нилс, но я даже не посмотрел в их сторону, невидящими глазами рассматривая мозоли на своих пальцах. — Чего убиваться-то? Ты теперь с нами заодно, только попробуй настучать, — продолжил другой братец.

Я молча поднялся и пошёл к двери.

— Мэттью, — услышал я холодный голос Вуда, от которого замер, не донеся раскрытую ладонь до ручки двери. — Советую тебе не болтать об этом. Надеюсь, ты не настолько тупой и все понимаешь.

— Понимаю, — ответил я, не разворачиваясь. — Понимаю, какие вы уроды.

— Не больше уроды, чем ты, — услышал я, перед тем, как закрыть дверь и выйти на лестницу.

Эта фраза глубоко засела во мне. Как клещ впилась в мозг, разъедая его. И самое страшное, что Джейсон был прав. Этот ублюдок заметил мою заинтересованность в Лорене и использовал ради того, чтобы повеселиться.

Я доплёлся до комнаты и застыл в дверях. Лейла помогала подрагивающему Саммерсу забраться на второй ярус моей кровати. Я подскочил как раз вовремя, Лоли чуть не соскользнул с перекладины лесенки, облокачиваясь плечом на меня в поисках равновесия.

— Чего тебе ещё? — тут же озлобилась на меня Грин. — Не трогай его, ублюдок.

Я подсадил Лоли наверх, стараясь избегать контакта с ним глазами.

— Лейла, он не виноват, — хрипло проговорил Лорен, забираясь под одеяло. В сумерках я заметил, как он морщится.

— Не виноват?! — громким шепотом возмутилась она. — Он ничем не лучше тех мудаков.

— Ты же сама прекрасно знаешь, что они бы устроили ему, если бы он начал давать заднюю. У него выбора не было, — мне стало одновременно приятно, что Лоли меня защищает, и одновременно стыдно и тошно от того, что я поддался на уговоры своих внутренних демонов.

Лейла не стала больше спорить, видимо, осознавая, что Лорен прав. Она заботливо поправила ему одеяло и, намеренно меня не замечая, пошла к себе в комнату.

Я с трудом сглотнул, чувствуя, как ощутимо дерёт горло, словно его натерли наждачной бумагой. Затем лёг к себе, зная, что теперь точно не засну.

— Лоли, — тихо позвал я, прожигая взглядом низ его яруса, воображая себе, как он там лежит сверху, свернувшись клубочком, тоже не смыкающий глаз. — Ло-ли, — проговорил я ещё раз, теперь более медленно и раздельно, уже заранее зная, что он мне не ответит. И вдруг, в щель между кроватью и стеной, спустилась его бледная рука, замирая на середине расстояния от его кровати до моей.

Моё погибшее сердце заново расцвело. Я протянул вверх навстречу свою дрожащую руку, сначала только касаясь прохладных тонких пальчиков, словно стебельков подснежников, таких же хрупких. А затем скользнул по его ладони, осторожно, словно боясь раздавить, и обнял своими грубыми пальцами его полупрозрачные пальчики. От них исходило еле уловимое тепло, и я мог бы умереть от нежности в этот момент. Блеск от луны падал на наши сцепленные вместе руки. На его тонкую с коричневыми точечками и мою мускулистую с чёрными волосками на предплечье. В уголках глаз снова засвербило, но я сморгнул это горькое ощущение, наивно полагая, что в ближайшее время оно точно не вернётся.

Я смотрел на этот хрупкий мостик между нашими искалеченными душами, и беззвучно шевелил губами, шепча его имя.

Лоли.

***

Когда я проснулся, Лоли уже не было. Нежная корочка вокруг моего сердца высохла и теперь стягивала его до боли. Рука все ещё помнила трогательное ощущение ладошки Лорена, а подушечки пальцев покалывало от воспоминаний.

Я встал с кровати, проглатывая гадкий привкус на кончике языка. Мой взгляд сам упал на сбитую белоснежную простынь и не заправленное голубенькое одеяльце на кровати Лорена. Я прикусил губу и невесомо провёл пальцами по примятой подушке, на которой одиноко лежал золотой волосок, поблескивая от солнечных лучей, проникавших в окно. Я не удержался и переложил волос к себе под подушку с каким-то ненормально разволновавшимся сердцем, словно я делал что-то незаконное.

Завтрак я проспал, поэтому поплёлся к Кларе, в надежде что-то у неё выпросить. Запихав руки в карманы и опустив голову, я вышел на улицу, столкнувшись с Лейлой, которая чуть не снесла меня своим стройным тельцем.

— Привет, — глупо ляпнул я, чувствуя себя полнейшим придурком. — Как Лорен? Я могу чем-нибудь ему помочь?

— Уже помог, — огрызнулась Грин. — Не подходи к нему.

Она больно ткнула меня своим плечом, проходя внутрь здания. Я прислонился к стене спиной, быстро облизал разодранные губы, уперев взгляд в носки затертых кед, и не знал, что делать. Есть расхотелось. Точнее, я и раньше не хотел, но думал, что смогу отвлечься.

Что смогу хоть на время затереть в мыслях момент вчерашнего кошмара. Но усталое личико со слипшимися в рыжие треугольники ресницами возникало передо мной на внутренней стороне век, стоило мне закрыть глаза.

Я не знал, как мне поступить. Не знал, что сказать Лоли и как себя теперь вести с ним рядом.

Моим единственным желанием было обнять его, обвить его маленькое костлявое тельце своими длинными руками словно мягкий жгут, и сжимать пока бы не кончились силы.

Взяв себя в руки, я решил, что прежде всего надо с ним поговорить. Я мутно представлял, о чем именно, но то, что мне необходимо его увидеть и объясниться, знал точно.

Время уже перевалило за полдень, а я все ещё не мог найти оранжевое солнце его волос среди других детей и подростков.

Под ложечкой тоскливо сосало, вгоняя меня и мои мысли в негативные думы, пока я сам себя накручивая, представлял, что с моим мальчиком могло что-то случиться непоправимое.

На мои расспросы Клара взглянула на меня таким пронзительным взглядом, что липкая дрожь скатилась с моего виска, оседая за правым ухом, холодя кожу.

— Так, наверное, он с друзьями со своими сидит, — немного подумав, ответила она. Я хотел было спросить, с какими такими друзьями, а потом резко догадался, словно кувалдой ударило по затылку.

Щенки.

Дальше мое сознание покрылось полупрозрачным флером, и я словно в трансе механически действовал, как безликий безэмоциональный робот.

Руки крепко стискивали руль с резиновыми вставками, а ноги быстро крутили шипованные педали. Ветер свистел в ушах.

Лоли нашёлся на берегу реки, которая текла недалёко от домика собак. Я шёл на звук тявканья и шебуршания в траве, выходя к резвящимся щенятам и отдыхающей Герде.

— Лоли, — тихо сказал я. Он вздрогнул и повернулся.

— Привет, — тут же ответил он просто. И я не услышал в его голосе отвращения ко мне или злости.

Это был обыкновенный Лоли.

Просто Лоли.

Я неуверенно подошёл к нему, садясь рядом на землю. Он смотрел на воду чуть прищуренным взглядом, оперевшись на ладони позади себя и скрестив вытянутые ноги в лодыжках.

— Снова катался без носков? — спросил я, замечая стершуюся до красноты кожу на его стопах.

— Ага, — ответил он коротко.

— Послушай, — говорить было тяжело, словно горячий камень застрял в горле. — Я не…

— Забей, — прервал меня Лорен и отмахнулся. Я замолчал, подавившись приготовленными бессмысленными никому не нужными извинениями.

Некоторое время мы молчали, и я рассматривал его тонкие лодыжки и маленькие пальцы ног с коротко подстриженными полулепестками ногтей. Пока Саммерс снова не заговорил, прерывая возню щенков, щебетание птиц и шум деревьев.

— Ты не накручивай себя. Было и было, нечего убиваться, — солнце купалось в его кудрявых волосах, и стоило Лоли чуть шевельнуться, как отблески лучей запрыгивали в мои глаза.

— Почему ты позволяешь им это делать? Почему не скажешь директрисе? — задал я мучивший меня вопрос.

Лоли фыркнул.

— Причин много, — ответил он, — Если я расскажу, самое страшное, что им светит — выговор от Беллы, а меня, если остальные узнают, обольют грязью. Здесь тебе не летний лагерь. Подросткам не докажешь, что это Джейсон заставляет меня им отсасывать, а не я сам с радостью беру в рот, — Лоли говорил спокойно, подставив веснушчатое лицо солнечным поцелуям.

— Тогда… почему не сбежишь, как делал раньше?

— Куда? В другой интернат, где имеется свой «Джейсон»? — он повернул голову, глядя на меня, как на идиота. А я, собственно, им и являлся. — Ты думаешь, эта троица первая, кто пользуется мной. Ну сбегу я, что дальше то? Они другого найдут для своих издевательств.

Он переместил руки по обе стороны от себя, оперевшись о землю и округлив спину. И я заметил, что наши ладони находятся в паре сантиметров друг от друга. Меня бросило в жар. Нет, даже швырнуло и размазало.

Все вылетело из головы, и я не мог думать больше ни о чем другом, кроме как о его мизинце, лежащем так близко рядом с моим.

— Джейсон сказал, что они собираются и по воскресеньям тоже, значит…

— Нет, — успокоил меня Лорен. — Им хватает одного раза в неделю. По воскресеньям они за складами пьют дешевое пиво.

Как же мне хотелось обнять его в этот момент. До зуда по всему телу, которое жаждало, молило прижаться к Лоли. Мой мизинец медленно пополз по земле, утягивая за собой и всю ладонь. Миллиметр за миллиметром наши пальцы приближались. И когда уже моя рука коснулась его руки, то по коже прямо от того места до самого сердца сверкнула искра. Лорен тоже совсем ощутимо вздрогнул, но продолжал сидеть не шевелясь. Только слегка изменившееся дыхание и приоткрытые пухлые губы выдавали его отношение.

— Лоли, — прошептал я, осторожно поглаживая кончиком мизинца его круглую косточку на второй фаланге бледного пальца, чувствуя, что был просто обязан сейчас произнести его имя.

— Я видел, как ты смотрел на меня. Видел твой взгляд в нашу первую встречу. Ты… — Саммерс быстро провёл языком по верхней губе. — Я думал, что когда ты добьёшься своего и трахнешь меня в рот, то успокоишься, но ты продолжал так же смотреть.

— Как? — мизинец перебрался на безымянный пальчик, невесомо лаская пятнистую кожу и нежа особо чувствительные места между пальцами. Лоли прикрыл глаза.

— Словно хочешь поцеловать меня сильнее, чем трахнуть. Это пугает, — выдохнул со свистом Лорен, наконец шевеля мизинцем, в ответ обнимая мои пальцы, но так несмело и робко, что у меня сжалось сердце.

— Тебя разве никто не хотел поцеловать? — я приблизился к нему, ощущая тёплый запах его кожи. И, осмелев, переплел наши пальцы.

— Ты не понимаешь, — Лоли резко повернул голову, чуть не столкнувшись со мной носом. — Джейсон так на меня смотрит. Он и притащил-то тебя только потому, что тоже заметил твою заинтересованность и хотел показать, что я принадлежу ему, — его глаза блестели. А я лишь в них видел яркие звёзды, освещающие зелёный лес. Видел веснушки, сияющие на его носу и щеках с кнопочками ямок.

И губы. Блестящие и мягкие. Я смотрел на них и пытался представить, какими они бывают при поцелуе.

— Ты снова смотришь, как Джейсон, — сказал Лорен, чувствуя, как моя рука скользит по его предплечью вверх и снова вниз, вызывая мурашки.

— Не правда, — зачем-то ответил я, буквально на зубах ощущая сладкий хруст предвкушения. — Я смотрю на тебя, как Мэтт.

Он едва заметно улыбнулся, и это стало последней каплей в переполненной чаше моего терпения.

Я прижал его к себе, такого хрупко-трогательного, тёплого, целуя его губы. Руки мои трогали его оголенную полоску кожи между кромкой джинсовых шорт и футболкой, и я ощущал под собой его дрожь, которая передавалась мне сквозь поцелуй. Я переместил свои влажные губы на его щеки, мечтая поцеловать каждое коричневое пятнышко.

Он засмеялся. Наверное ему стало щекотно, но я не хотел останавливаться. Его кожа растекалась под моими губами и кружила мне голову. Он прекратил смеяться, когда я поцеловал его почти чёрную родинку на шее, а затем коснулся ее языком, пробуя на вкус. Мои руки пробрались под мягкую ткань его футболки, лаская пальцами кожу спины, обводя каждую выпирающую косточку позвоночника.

— М-мэтт, — всхлипнул Лоли, захлебываясь вязким дурным воздухом, вцепляясь в мои твёрдые плечи, притягивая ближе к себе.

Я, немного утолив свой сумасшедший голод, отстранился, заглядывая в его помутневшие расширенные зрачки.

— Я хочу, чтобы ты был моим, — прошептал я и поцеловал его в нежное моргнувшее веко. Трепетавшие реснички коснулись моих губ.

Лорен ничего не ответил. Только обнял меня за спину, позволяя своим длинным ресницам и дальше щекотать мою нижнюю губу.

Я помог ему вернуть щенят и Герду обратно в их домик. Затем, как и в первый раз, посадил на раму и повёз обратно, ныряя с головой в его рыже-солнечную ауру.

— Почему ты не ездишь на велосипеде? — спросил я. Его маленькие ладошки в этот раз лежали под моими руками на резиновом руле, и я мог осторожно гладить их большими пальцами.

— Я не умею, — тихо ответил он, подвинув узкие бёдра чуть ближе ко мне так, что теперь его оранжевая макушка упиралась в мой подбородок.

Дорога была ровная, поэтому я позволил себе склониться и поцеловать бьющий ключ венки на его шее под тонкой кожей. Губами я ощутил, как жизнь его сердца просачивается, пропитывается через мою рваную обветренную кожу до моего сердца, наполняя его апельсиновым солнечным цветом. Наполняя жаром его души мое тело и мою душу.

После того, как мы вернулись, шустрый Лоли сразу вприпрыжку помчался в библиотеку делать задание для завтрашних уроков, а меня отправил к Кларе за булочками с шоколадом и сладким чаем. Радушная кухарка сначала не хотела выпускать меня из столовой с едой, но после моих недолгих уговоров, согласилась и строго наказала нам вернуть посуду обратно.

— Да-алтон, — протянули совсем рядом, когда я спиной навалился на дверь, открывая ее так как руки держали поднос с едой. Джейсон и его стероидная группа поддержки направлялись в мою сторону.

Я проигнорировал их мудаковатые рожи, поворачиваясь в сторону библиотеки.

— Куда так спешишь? — Вуд меня обогнал, преграждая путь. Его холодные глаза спустились по моему лицу вниз к подносу. Я увидел, как чёрные зрачки резко сузились, а высокие острые скулы сильно напряглись. — Не моему лисёнку ты случайно булки тащишь?

— Может и ему, тебе-то какая разница? — мои пальцы побелели оттого, как сильно я стиснул края подноса. Мне так хотелось въехать своим кулаком в его лицо, обязательно рассекая кожу, чтобы ещё долго заживала и мучительно болела.

— Оу, как мило, ты влюбился в мелкую шлюху. Неужели так понравилось, как он сосет? — сверкнул он бесами в прозрачно-зеркальных глазах.

Я стиснул челюсти до боли.

— Он не шлюха, — едко выплюнул я, обходя Джейсона, и направился к Лоли, не оборачиваясь на этих уродов.

Мой мальчик нашёлся в самом конце читального зала. Я не сразу заметил его из-за высоких стопок толстых книг, лежащих вокруг него. Только рыжий купол волос виднелся, как полу диск восхода медного солнца, к которому меня тянуло, как мотылька. Я подошёл ближе и застал поразившую мое сознание картину.

Мой малыш Ло-ло сосредоточенно пялился в книгу. Одна его нога безвольно висела, не доставая носком до пола, пока другая была согнута в колене и поставлена на край стула рядом с его ягодицей. Зеленые глазки бегали по строчкам книги, а между розовых припухлых губ находился кончик карандаша, который он удерживал своими белыми зубками. Затем схватил другой конец двумя пальчиками, начиная слегка водить медным наконечником со стирательной резинкой по нижней губе.

— Ну наконец-то! Я тут уже умираю с голоду, — Лоли подскочил и забрал у меня поднос, ставя его на стол рядом с учебником по истории.

И Лорен с удовольствием стал поглощать шоколадные булочки, запивая их тёплым чаем. Я смотрел на его округлившиеся заполненные щечки и сам чувствовал, как насыщаюсь.

— Ты снова пялишься, — улыбнулся Лоли, отчего маленькие ямочки сильно проявились.

— Не могу перестать, — честно ответил я. — Ты так мило ешь, как крольчонок.

— Надо было ещё сейчас яблок взять, — тоскливо заметил он. — А то не знаю, когда я потом сам смогу их есть.

— Ты о чем? — не совсем понял я.

— Завтра узнаешь, — хитро сказал он, облизывая с губ размазанный шоколад, и я забыл про свой вопрос, следя за юрким ходом язычка.

— Я тут посижу с тобой, пока ты делаешь задание? — немного заторможено спросил я, не отрываясь глядя на розовое лицо Лоли.

— Ага, — кивнул он, отодвигая поднос с опустошенными тарелками и снова погружаясь в чтение.

Я не спеша ласкал взглядом его тощую фигуру, пока он увлечённо читал, изредка облизывая указательный пальчик, чтобы влажной мягкой подушечкой перелистнуть страницу. Лоли уже пересел в удобное кресло, подобрав под себя ноги так, что его треугольные коленки оголтело блестели, и я задыхался, усевшись в кресло напротив. Мне нравилось замечать каждую мелочь, вроде, маленькой складочки между светло-коричневых бровей, когда он хмурился, или белоснежного края острого клычка, впивавшегося в уголок полной нижней губы, или тонких хрупких локтей, которые аккуратно лежали на широких подлокотниках кресла.

Или то, когда его мышцы затекали от долгого нахождения в одной позе, он откладывал книгу, вставал с кресла и вытягивал свои беленькие руки вверх, потягиваясь, отчего край его футболки так прелестно задирался, оголяя впалый живот с кнопкой пупка. И я снова ощущал, как спицы рёбер сдавливают мое окровавленное сердце. А Лоли словно и не замечал всех этих моих душевных терзаний и свободно мог закинуть ногу на ногу, развязно покачивая стопой и разваливаясь на кресле, давая тем самым моему воображению простор для фантазий, в которых я купался, пил их и вдыхал.

Но самое провокационное, что он вытворял, так это редкие зеленые взгляды, брошенные на меня словно случайно, словно он маленький воришка, который исподтишка следит за своей новой добычей, на которую он положил глаз. А я ловил эти взгляды, ждал их, молил, чтобы он посмотрел ещё и ещё. Жаждал этих хитрых кошачьих взглядов, которые впивались в простоту моей души, принося за собой сладость и боль.

***

Утром Лорен куда-то уехал, не предупредив меня. Я разволновался, вспомнив про его вчерашние слова в библиотеке, но Лейла сказала, что он вернётся к обеду, поэтому я, немного успокоившись, отправился на занятия. Время тянулось бесконечно растянутой длинной резиновой лентой. Меня как новенького никто не спрашивал и не отчитывал за не сделанные домашние задания, поэтому мне оставалось лишь тупо пялиться в окно и пережидать. Иногда мои мысли уплывали в прошлое, где Эрика собирала мне обед в школу. Она не была хорошей матерью, но очень старалась. Действительно старалась, словно исправляла свои прошлые ошибки. Но вот отцу же было совершенно безразлично, он не видел никого, кроме своей драгоценной жены, и, возможно, это больше всего меня и злило, поэтому я не мог адекватно воспринимать доброжелательно ко мне настроенную Эрику.

Лоли и правда появился на обеде. Он сидел за столом, низко склонив растрепанную голову, и пил апельсиновый сок через прозрачную трубочку. Я направился к нему и почти сел рядом, когда меня обогнала Лейла и, улыбаясь, плюхнулась напротив Лорена.

— Ну же! Давай, покажи! — защебетала она. Мне стало жутко интересно, что такого должен был показать ей Саммерс и где он был сегодня все утро.

— Что показать? — спросил я, усаживаясь рядом. В этот момент Лоли поднял голову, и я заметил, что его не тонкие губы стали ещё пухлее, а щеки забавно округлились, словно во рту у него что-то было. А затем Лорен осторожно приоткрыл губы, не улыбаясь, а просто растягивая, и я увидел из-за чего вся эта суматоха.

— Вау, — выдохнула Грин. — Как блестят!

На крошечных зубках Ло-ло и правда блестели маленькие металлические брекеты, соединённые тонкой проволочкой.

Я открыл от изумления рот. Это выглядело до того красивым, милым и прелестным, что мне тут же захотелось попробовать кислоту металла на вкус. Очертить каждый камушек кончиком языка и погладить края чёрной щербинки, которая, видимо, и стала причиной моего нового сверкающе-металлического греха.

— Сильно болит? — спросила Лейла, на что Лоли положительно кивнул. А я увидел, что на его подносе нет ничего из твёрдого. Только теплая нетронутая каша, сиреневый йогурт, которые он и не собирался есть, лишь тянул в себя рыжий сок через трубочку.

— Что-нибудь скажешь? — с трудом проговорил Саммерс, морщась от дискомфорта. Я закрыл рот, туго сглотнул и облизал засохшие губы.

— Ты очень красивый.

— Ну это не новость, — улыбнулся он и снова скривился.

— Ты… хочешь исправить щель между зубами? — я смотрел на него, как в последний раз, и не мог оторваться. Знал, что ещё привыкну и облюбую его новый аксессуар, но мне казалось, что он может исчезнуть в любой момент. — Тебе не нравится?

— Это сейчас она выглядит забавно и мило, когда я подросток, — фыркнул Лоли, — А вот взрослым я буду похож на деревенского дурачка с колхозными рыжими патлами и дырой в зубах, ещё и в пятнах весь, как гиена.

Я захотел возмутиться, но его взгляд заставил меня передумать. Поэтому я улыбнулся снисходительно, словно глупенькому ребёнку, и сказал:

— Ты мне нравишься в любом виде. Ты красив, и красота твоя уникальна, — при моих словах Лейла закатила глаза, а Лоли, смутившись, очаровательно покраснел. А я же хотел, чтобы он понял — я вижу его настоящую красоту. И не только внешнюю. — Где ты взял деньги, чтобы их поставить?

— Зарабатывал, помогая Кларе разгружать продукты, когда приезжала машина, — спокойно пожал плечами он.

— И что, много зарабатывал?

— Нет. Я с двенадцати лет копил, — он тронул указательным пальцем передний зуб, словно проверяя его на прочность, и ойкнул. — Болит-то как, вот зараза. Даже язык.

— Могу поцеловать, чтобы не болело, — не подумав, тут же ляпнул я. Лейла снова закатила глаза и фыркнула.

— Я пойду. Не очень хочу смотреть, как ты ведешься на пустую болтовню этого урода, — она демонстративно поднялась и, захватив с собой желтый банан, вышла из столовой.

Лоли проводил ее обиженным взглядом, смешно выпячивая нижнюю губу. Раньше это не так бросалось в глаза, потому что выходило ловко и довольно естественно. Сейчас же из-за инородного предмета во рту простой жест смотрелся очень забавно, отчего я не смог сдержать глупую улыбку.

— Чего опять лыбишься?

— Ты ведешься на меня? — я заулыбался ещё шире, понимая, что Саммерс обсуждал меня с Лейлой и говорил ей про свои чувства ко мне. Ну, я надеялся на это.

Лоли, не удосужив меня ответом, подскочил со стула, машинально хватая с моего подноса зеленое твёрдое яблоко и запихивая его к себе в карман. Затем отвернулся и бодрым шагом двинулся на выход. Я успел его нагнать, когда он шёл в направлении учебного корпуса.

— Лоли. Лоли, подожди, — я перехватил его за хрупкий локоток и тут же ослабил хватку, боясь случайно повредить сустав.

— Чего тебе, Далтон? — он сказал это таким тоном, словно я его отвлекаю от чего-то невероятно важного.

— Могу я поцеловать тебя? — я смотрел на чёрную полосочку меж его передних зубов, заключённую в металлическую клетку, и очень жалел, что когда-то она полностью исчезнет. Я любил ее.

— Нет, — ответил Лоли. Кончики ушей его покраснели. — Не сейчас, мне на историю пора, — смущенно сказал он чуть тише, неловко запихивая руку в карман. Затем удивленно вытащил из него яблоко, непонимающе хлопая глазами.

— Ты случайно его взял с собой. Видимо, твоё подсознание не догадывается, что тебе сейчас нельзя яблоки, — я взял его руку в свою ладонь, словно намереваясь отобрать фрукт, но на самом деле я хотел напомнить себе мягкость его кожи.

— Я хочу яблоко, — его глаза погрустнели. Он с видимым усилием разжал пальцы и вложил фрукт в мою ладонь. Затем поднёс ее ко рту, словно желая откусить кусочек прямо из моей руки, но вместо этого коротко коснулся нежными губами фаланги моего среднего пальца и… убежал на урок истории. А я остался, как громом поражённый, сжимая в руках сочное зеленое яблоко, которое холодило кожу пальцев.

Я не видел его до самой ночи, изводил себя, живо воображая то мимолетное ощущение мягкости его губ, и мечтал прильнуть своим жаждущим ртом к его рту, медленно погибая. Лорен вернулся, когда свет от луны пробивался через закрытое окно.

— А как же обещанный поцелуй? — тихо спросил я, когда он стал осторожно вскарабкиваться к себе на верхний ярус, чтобы меня не разбудить. Он вздрогнул от неожиданности и чуть не свалился, успев ухватиться тонкими пальцами за перекладину на лесенке.

— Напугал! — шикнул он на меня, спускаясь на пол и склоняясь над моим улыбающимся лицом. — Один поцелуй. Не больше, а то мне больно, — предупредил он, опираясь ладонями о мой матрас и наклоняясь ещё ближе.

Я резко втянул его под горячее от моей кожи одеяло, зажимая между своим жаждущим телом и твёрдой стеной. Он заупирался от испуга.

— Ты выпил обезболивающее, я видел начатую пачку у тебя на тумбочке, — мои руки жадно стиснули его талию, а щека прижалась к взъерошенной макушке. Он затих, несмело обнимая меня в ответ и притираясь кончиком прохладного носа к моей шее.

— Все равно очень болит. И щеки, и губы, и челюсть с дёснами. Тянет и ноет, — пожаловался он словно маленький ребёнок, немного шмыгая носом.

— Т-ш-ш, — я погладил его по голове, и в этом жесте было столько нежности, заботы, трогательной теплоты и любви, что я сам испугался.

— Ты будешь меня целовать уже? — в лоб спросил он, чем вызвал у меня искреннюю улыбку. Я сполз вниз по подушке, чтобы наши лица находились на одном уровне. Его глаза снова блестели. Точнее, для меня они и никогда не переставали блестеть. И во рту теперь тоже блестело. Я засмотрелся.

— Буду. Обязательно, — вкус его губ не изменился с прошлого раза. Немного сладковатый и теплый, только теперь чувствовался легкий кисловатый привкус металла. Я млел.

Мои руки нашли своё место под его ночной рубашкой на гладкой пояснице, а мой язык сделал то, о чем мечтал. Он прикоснулся к согретым во рту Лоли металлическим брекетам, осторожно ощупывая и лаская маленькие, царапающие мягкость моего языка звенья блестящей цепочки на его зубах.

Лорен простонал мне в губы, вероятно, от легкой боли вперемешку со сладостью моего поцелуя.

Я утонул. В его запахе летнего солнца, в сладко-кислом привкусе его губ и в нем самом. Нежном. И бесконечно моём.

***

Эта неделя была наполнена самыми лучшими мгновениями в моей жизни. Я таскал для Лоли еду в библиотеку, когда он делал домашку, и готовил раствор, чтобы тот полоскал свои покрасневшие чувствительные дёсны. А однажды, когда я догадался принести ему пюре из яблок, Лоли таращился на меня зеленеющими восторженными глазами, а затем осторожно ел чайной ложечкой, кладя яблочную массу себе сразу на коренные задние зубы. Щеки его краснели и худые коленки подрагивали, а я старательно делал вид, что не замечал. Хотя в моих распутных мыслях я уже целовал его веснушчатые ноги и гладил тонкие лодыжки, из-за этого зуд в кончиках моих пальцев становился просто нестерпимым.

А ещё Лоли засыпал в моих объятиях. Такой тёплый, родной. И под утро, когда сжимать его было особенно приятно, потому что я мог разглядывать в свете восходящего солнца его по-детски милое лицо, мне было всегда трудно возвращать Лоли в его кровать. Но я, осторожно, чтобы не разбудить маленькое солнышко, перекладывал его и укрывал голубым одеяльцем. А сам возвращался в похолодевшую без его тепла пустую койку. И только маленький рыжий волос под моей подушкой, который я любовно сохранил, создавал иллюзию того, что мой Лоли все ещё лежит рядом, жмурясь от рассвета, бьющего в окно.

Вот только суббота неумолимо приближалась, как смертоносная лавина, готовая забрать с собой мою душу и душу моего Лоли, оставляя после себя лишь страшную пустоту.

Лорен уже почти привык к вечно мешающимся брекетам на зубах. Есть, правда, он пока продолжал только мягкую пищу, но теперь хотя бы не морщился каждый раз, открывая рот. Он снова стал улыбаться, и я с удовольствием наблюдал, что его ямочки стали ещё прелестней. Или мне так казалось.

— Ты больше не будешь ходить к Джейсону и его дружкам, — сказал я в субботу вечером, пропуская его локоны сквозь пальцы, пока мы сидели на уличной скамейке. Вокруг никого не было. Он подкручивал разболтанные колесики на своей любимой паре роликов, а я, будто бы раскинув руки на спинке скамейки, незаметно для других, поглаживал его кожу над воротом футболки, иногда перебирая волосы.

— Не лезь в это, — спокойно ответил он, проверяя ладошкой, как крутится колесико. Оно не крутилось, слишком туго был затянут болтик.

— То есть, как это не лезь? — опешил я. — Разве не понятно, что он использует тебя?! Он издевается, а я должен молча на это смотреть и позволять им тебя унижать? — я был зол.

Лоли посмотрел на меня серьезным ясным взглядом.

— Тогда они найдут другого парня, или ещё хуже — девочку. Ты не сможешь всех защитить. Их трое, а ты один, — спокойно ответил Лорен. Колесико закрутилось, и Лоли взял другой ролик, принимаясь делать тоже самое, что и с первым.

— Мне плевать на других, я думаю только о тебе, — я выхватил из его рук роликовый конёк, чтобы он оторвался от своего занятия и послушал меня. — Ты не будешь больше связываться с Джейсоном, — я серьезно посмотрел в его глаза, мысленно умоляя меня послушать.

Рядом звучно хрустнула пересохшая ветка.

— Вы только посмотри-ите на них, — услышал я самый ненавистный мне голос во вселенной. — А чего это ты, Далтон, решаешь за нашего лисёнка? Может, шлюха хочет члена.

— Заткнись! — я вскочил на ноги. Кровь кипела, неслась, обжигая вены. Бурлила, желая выплеснуться и затопить все вокруг.

Вуд усмехнулся, обошёл меня и присел на корточки напротив Лоли, заглядывая в его лицо.

— А что это там у тебя такое блестит? — спросил он.

— Брекеты, — ответил Лорен, без какого-либо страха в глазах взглянув на Джейсона.

— Ка-ак интересно, — его прозрачные глаза вдруг помрачнели, их заволокла противная мне дымка похоти. — Наверное, сосать будешь по-другому.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — начал Саммерс, а меня просто поражало то, с какой отстранённостью говорил с ним мой Лоли. — У меня все болит, я на этой неделе не смогу.

— Нет, нет, нет, — отрицательно замотал головой Джейсон. — Я хочу ощутить это. Так что не отлынивай, лисёнок.

— Он больше не будет твоей зверушкой, — сквозь зубы процедил я. Сердце яростно долбилось, желая выпрыгнуть через рот.

— А что? Неужели ты помешаешь? — оскалился Вуд, выпрямляясь во весь рост и поворачиваясь ко мне острым лицом.

— Помешаю, — выплюнул я, и прежде чем успел подумать, размахнулся и со всей силы заехал Джейсону в переносицу. Надо было уже давно это сделать. Я услышал мерзкий хрустнувший звук, а затем увидел, как Лоли поражено отскакивает со скамьи, на которую повалился Джейсон, придерживая разбитый до крови нос.

— Наконец-то у тебя появились яйца, а то вёл себя, как баба, — он сплюнул на траву слюну вперемешку с кровью, которая набежала на губы из носа. А дальше я почувствовал, как в области затылка резко стало жарко до боли, а перед глазами потемнело, но я устоял, цепляясь взглядом за испуганное лицо моего Ло-ло.

— Тащите их на чердак, — услышал я сквозь дикий звон в ушах голос Джейсона.

— Отпустите! — это уже крикнул Лоли, переходя на истеричный визг. Я так хотел вырваться из каменных рук и помочь моему малышу, но ещё один тяжелый удар в челюсть окончательно меня оглушил. И молящий голосок Лорена уже не мог пробиться сквозь эту толщу.

Я ничего не видел и не слышал.Только густая липкая темнота окутала меня целиком.

Тем-но-та.

========== Часть 3 ==========

Очнулся я резко. Покалеченная часть лица ощутимо саднила, словно ее когда-то давно прижгли утюгом, и сейчас щеку лишь покалывало от уже терпимой остаточной боли. Открыв глаза, я обнаружил, что сижу на полу затхлого темного чердака, оперевшись о дощатую стену. Лоли сидел, подвернув обе ноги под себя рядом со мной. Я первым делом посмотрел на него, отмечая горящие зеленью злые глаза и поджатые бледно-розовые губы, и облегченно выдохнул, потому что он не морщился от боли и не выглядел, как человек, которого избивали.

— Он очнулся, Джесси, — негромко проговорил близнец. Я перевёл взгляд на размывавшиеся передо мной три мутные пятна. Два — широкоплечих и один между ними — тонкий. Вуд и братья Нилс сидели на почти жёлтых матрасах. Один близнец сжимал крупными смуглыми пальцами острый подбородок Джейсона и второй рукой держал пакетик со льдом на его распухшей переносице. Пока его братец, сложив мускулистые руки на груди, хмуро буравил взглядом меня и Лорена.

— Лучше? — заботливо спросил Нилс, убирая лёд и осторожно щупая большим пальцем ярко розовый нос на чересчур бледном лице. Вуд поморщился и оттолкнул от своего лица руку с широкой мозолистой ладонью.

— Нормально, — оскалился он, затем холод его глаз пронзил мое напрягшееся тело. Джейсон оперся о руки и поднялся в полный рост, наклонив голову чуть набок, словно стараясь рассмотреть нас под другим углом.

Лоли нахохлился как воробушек и зашипел:

— Только подойди, ублюдок, — я позволил себе несмело коснуться его крепко сжатого кулачка и погладить его, передавая сквозь это прикосновение все свои чувства.

— Ну вот, — наигранно расстроенно выдохнул Вуд. — Мы так долго его приручали, а теперь зверёк опять стал диким.

Меня затошнило от злости, которая застряла в горле кислым липким мерзким комком. Захотелось свернуть шею этой беловолосой рептилии, да так медленно и мучительно, чтобы ощущать, как из надменных серебряных глазниц выбежит вся жизнь, пачкая мои руки.

— Слушай, Джесси, давай оставим их в покое, а? Я не хочу, чтобы он мне член откусил, — пробурчал близнец так тихо, что я с трудом уловил смысл его слов.

— Заткнись, Роджер, — сквозь зубы, прошипел Вуд и снова сморщился, трогая свой распухший, как спелый помидор, нос. — Короче, я так понимаю, глубокой глотки лисёнка нам больше не видать, а жаль. Хочешь, чтобы мы больше не доставали его? — он в упор посмотрел на меня, раскалывая остротой своих чернеющих зрачков мою душу.

— Да, — прорычал я. Лицо уже практически перестало ныть, или я просто не обращал внимания на дискомфорт.

— Тогда поступим так, — сказал Джейсон. — Сейчас малыш Лоли для нас кое-что сделает и будет свободен. Согласны? — в его глазах блеснуло что-то нехорошее, а скулы словно стали ещё острее, отчего появилось ощущение, что коснись их — порежешься.

— Что сделать? — заинтересовался Лоли, но не разгладил морщинку между коричневых бровей. Во мраке чердака его лицо казалось намного взрослее, в некоторых местах чернели зыбкие тени, отбрасываемые длиннющими ресницами.

— Сначала скажи, что согласен, потом расскажу, что нужно, — заулыбался Вуд. По моей спине прокатился раскат отвращения и ярости. Я снова дернулся, намереваясь разбить на его лице ещё что-нибудь, но Джейсон заговорил раньше, чем я успел совершить задуманное. — Это не связано с насилием, успокойся, Мэтти. Я просто хочу быть уверенным, что наш малыш не соскочит.

Лоли начал кусать губы и теребить край мягкой футболки, не решаясь согласиться.

— Обещаю, если все выполнишь, больше мы к тебе и твоему новому другу не притронемся, — уговаривал его Вуд. Его голос так и обволакивал, словно приторно сладкий мёд. Слишком сладкий, чтобы быть настоящим.

Я не хотел позволять моему Лоли снова выполнять указания Джейсона. Не хотел, чтобы Саммерс выполнял какие-то задания, словно собачонка. Не хотел, чтобы мой малыш жертвовал собой.

— Я могу сделать сам что угодно ради него, — сказал я честно.

— Отсосешь близнецам? — тут же хмыкнул Вуд, но заметив мой почерневший от гнева взгляд, поспешил добавить: — Шутка. Так не пойдёт, Далтон. Я хочу, чтобы именно лисёнок заработал свою свободу.

— Я согласен, Вуд, — твёрдо ответил Лорен, заставив меня вздрогнуть и почувствовать раскалённые иголки мурашек на руках и шее.

— Замечательно! — обрадовался Джейсон, плюхаясь между близнецами обратно на матрасы.

— Что делать? — Лоли поднялся с пола, обтряхнул тонкими, трясущимися ладошками свои коленки. Корочка на моем сердце начала еле ощутимо стягивать мягкость пульсирующей окровавленной плоти от вида его красных коленочек с вкраплением мелких соринок, прилипших к коже между веснушек.

Джейсон запустил руку за матрасы и выудил оттуда чёрную кепку с широким козырьком, кинув её в руки Лоли.

— Мы бы сами все сделали, но раз ты так жаждешь своей независимости, пусть это будет твоим билетом в свободу от нас, зверёк, — хмыкнул Вуд. А я заметил, как, судя по всему, Курт снова приложил лёд к лицу Джейсона, свободной рукой осторожно отодвигая платиновые пряди волос со лба, чтобы не мешались. И я мог бы поклясться, что на самом дне грязно-карих глаз близнеца плескалась отчаянная хрупкая забота и боязненная робкая нежность.

Сглотнуть получилось с большим трудом.

— В общем, натягиваешь кепку до самого носа, лезешь в кабинет нашей дорогой Беллы и вытаскиваешь из её сейфа темно-синий конверт с деньгами, — спокойно рассказал Роджер, пока Вуд кряхтел под руками Курта, но больше не отталкивал его, терпеливо перенося мучительные прикосновения.

Я обомлел. По виску мерзко-щекотно покатилась капля пота, прокатываясь по скуле и прячась за воротом футболки. Я не мог до конца осознать услышанное. Они заставляют его воровать?! Моего мальчика?

— А не пошли бы вы, — зарычал я, приходя в себя и хватая моего Лоли за руку, чтобы покинуть эту воняющую сигаретным смогом и гарью давно заброшенную комнату.

— Не решай за Саммерса, — продолжил Роджер. Джейсон и Курт совсем позабыли о нас, полностью уходя в лечение и снятие болезненной распухшести. Но я знал, что Вуд следит и не отрывает свой взгляд от происходящего.

— Его же поймают! — не выдержал я. Прохладный лепесток ладошки Лоли в моей руке подрагивал, словно от ветра.

— Мы готовились. Курт уже отключил камеры, и код от сейфа я сегодня наконец подсмотрел через окно её кабинета, — монотонно продолжал Роджер тем временем.

— Я принесу вам этот чертов конверт, — вырвалось из моего рта прежде, чем я успел осознать. Но, когда до моего размягченного замученного мозга дошло, я ни на секунду не пожалел о сказанном. Я готов был всеми своими силами защищать каждую светлую веснушку на снежной коже моего Лоли, готов был закрыть его собой и спрятать в моем любящем изнывающем сердце, защищённым острыми костяными прутьями рёбер.

— Я же сказал, хочу, чтобы лисёнок сам все сделал, — как-то устало выдохнул Джейсон, развалившись на матрасах.

— Зачем вам деньги? — спросил Саммерс, и я услышал в его тоне, что мой Лоли настроен решительно. Я понял — отказываться он не собирается. Мне стало дурно, как если бы в черепную коробку через ухо пробрался мелкий паук и теперь он мешался, зудел изнутри.

— Тебя это не касается. Я даю тебе выбор, — Джейсон растянул тонкие губы в хитрой усмешке. — Либо ты притаскиваешь нам деньги, либо приучаешься сосать с железяками во рту.

— Зачем ты это делаешь? — прохрипел я, чувствуя, что начинаю закипать.

— Потому что хочу. Тут скука смертная, вот и завожу себе зверушек, чтобы развлекали, — он потрепал раскрытой пятерней по коротким волосам сидящего рядом Роджера, а я увидел во взгляде близнеца… опустошенность. Покорность.

Понятия не имел, чем Вуд контролировал близнецов, но они ему подчинялись.

Стало жутко.

— Да не паникуй ты, все просчитано, — сказал Джейсон, все ещё перебирая пряди волос на голове Роджера, а тот словно закаменел, боясь пошевелиться и спугнуть ласкавшую его руку. — Старушка Берт уже дрыхнет, стащить у неё ключи от кабинета — плёвое дело.

Лоли согласно кивнул и вывернул свою ладошку из моей. Осторожно и почти неощутимо, но мне в эту секунду почудилось, словно заживо отрывают кусок моей плоти.

— Вот и отлично, вперёд! — огласил радостно Вуд.

Я онемел. Словно замороженный, наблюдал, как Лорен нахлобучивает чёрную кепку на свои пышные волосы, заталкивая видневшиеся пряди вовнутрь, чтобы не торчали. Затем он посмотрел на меня так… светло. И в глубине его темных зрачков дрожал зелененький огонёк, который словно давал надежду.

И я сдался. Наверное, мне просто очень хотелось верить в то, что у Лоли все получится… в то, что у нас все получится. Я просто хотел быть рядом с ним, и чтобы он больше не страдал от развлечений Джейсона. Если бы я мог, привязал бы Лоли к себе и спрятал бы под одеждой, чтобы тихими ночами впитывать в себя его солнце, забывая своё имя и помня только его.

Ло-ли…

Пока я жевал собственную губу, Саммерс, не колеблясь, покинул чердак, оставляя меня и парней беспомощно ожидать чертов синий конверт и уже полностью принадлежащего мне Лорена. Я снова опустился на пол, так как колени отчего-то вибрировали, и уставился отрешенным взглядом на странную троицу. Пальцы тряслись, как у эпилептика. Я не мог не думать о том, как где-то там мой малыш ворует деньги для Джейсона. Чтобы себя отвлечь, я неосознанно, скорее даже по инерции, стал рассматривать Вуда и близнецов. Между ними явно электризовалось пространство и даже пекло. Что-то происходило, не видное моему незаинтересованному взору. Скрытое и тайное.

Это проскальзывало в косых взглядах Роджера, наполненных тихой болью и осознанием ненужности. В робких прикосновениях Курта, которые мечтали стать полноценными сжатиями. И в самодовольной улыбке Джейсона. Он дразнил братьев. Уделял своё внимание то одному, улыбнувшись, то второму, будто невзначай погладив пальцами по ноге. Точно змея. Скользкая и двуличная.

Сколько прошло с того момента, как Саммерс ушёл, я не знал. Мне вообще казалось, что движение времени застыло, покрылось корочкой льда. И все, что находится за пределами этого стареющего чердака со скрипящими досками, не живет. Не существует.

Я сам ощущал себя словно мертвым и завернутым в плотный кокон. Чувствовал что-то аморфное внутри, неестественное, безжизненное. Пустое.

Я даже не сразу понял, что скрипнула входная дверь, и еле слышный шаг проник в духоту комнаты.

— Молодец, лисёночек, — тут же подскочил Джейсон, выхватывая из дрожащих пальцев Саммерса толстый конверт насыщенного синего цвета. Во мраке чердака он выглядел чёрным. Вуд запустил свои длиннющие пальцы с узкими фалангами вглубь конверта и вытянул оттуда приличную пачку, с пугающим блеском в страшно-серебристых глазах начиная её пересчитывать.

— Теперь я могу быть свободен? — почти с наслаждением выплюнул Лорен, стягивая с макушки кепку и с отвращением отбрасывая её куда-то в пыльный угол.

— Хм, — наигранно задумался Вуд. Я в это время успел осознать, что Лоли справился, и теперь какие-то жалких мгновения разделяю нас с ним от освобождения мешающего груза в виде беловолосой мерзости. — Думаю, ты уже достаточно меня развлёк. Знаешь, в последнее время ты стал как-то мне надоедать.

Вуд развернулся на пятках, подошёл к близнецам и сунул конверт в руки Роджера, который тут же спрятал его во внутреннем кармане верхней кофты.

— Проболтаетесь кому-то, пожалеете, — грозно сказал Роджер, а я жадно схватил руку Лоли двумя руками, как голодный и измученный жаждой. Он что-то фыркнул нецензурное Роджеру в ответ и потянул меня на выход.

— Ты в порядке? — прохрипел я, когда мы уже спускались вниз в свою комнату. Я ощущал через наши сцепленные руки, как он дрожит, но лицо его улыбалось.

— Да, — коротко ответил он, затем резко повернулся ко мне и со всей силы впечатался своими губами в мои губы. Меня ошпарило сначала колючим холодом, затем шандарахнуло кипятком до самых пяток.

Его пальцы судорожно сжимали ткань моей футболки на груди, когда он пытался сильнее меня к себе притянуть. Так наивно, по-детски. Так искренне, что я не мог сдержать в себе этот бескрайний поток щемящей внутренности нежной любви.

— Мэтт, — тихо прошептал он и влажно выдохнул около моих губ, раскрасневшихся и жаждавших его тепла. — Мне было так страшно, — я открыл глаза и увидел, как он болезненно жмурится, вероятно от последствий жестокого удара об мой рот. Я наконец-то обнял его и с трогательной усмешкой в душе заметил, что он очаровательно стоит на носочках, чтобы дотянуться до моего лица. До моих губ.

— У тебя кровь на губе, — сказал он, улыбаясь. — Наверное, запачкался об меня. Я, кажется, себе что-то поцарапал во рту, болит жутко.

— Дай посмотрю, — я завёл его в туалет, включил свет и приподнял его лицо за крохотный подбородок. Он приоткрыл губы, и я увидел, как мелькнули краснотой его воспалённые болью дёсны. — У тебя есть что-то кроме таблеток?

— Мазь. Она в тумбочке. Сейчас принесу и все сделаю, — он дёрнулся к двери, но я перехватил его, сжав пальцами хрупкий, как у куклы, локоть. Он мелко дрожал. Видимо, начал отходить от шокового состояния.

— Пойдём, я сам тебе полечу, — я вымыл руки под краном, чувствуя немного дикий взгляд Лоли на себе. Наверное, он ещё не до конца осознал произошедшее. Лорен обнял себя руками и остеклевшими глазами впивался в мою крупную фигуру.

Я был ему нужен. Именно сейчас особенно сильно. Я чувствовал это.

Мы прошли в комнату, здесь было тихо и тепло. Лоли сразу же полез в тумбочку, достал новый тюбик и протянул его мне. Затем сел на мою кровать, подвернув под себя ноги, так что остались торчать лишь голые колени, и солнечно улыбнулся, но я видел в его глазах пережитки тлеющего страха. Такого реального. И я боялся, что мне не удастся заглушить его до конца. Боялся, что просто моего присутствия будет не достаточно для Лоли. Тогда, как он был для меня всем.

Я открутил крышку, проткнул защитный кусочек фольги наконечником на колпачке и выдавил немного холодящей кожу мази на указательный и средний пальцы. Сел напротив Лорена, тоже сложив ноги, и поймал на себе его взгляд.

Было темно, но я все равно мог видеть, как блестят его зрачки. Словно застывшие звезды в бескрайнем космосе, который по краям отливал зеленью.

— Здесь особенно больно, — прошептал он, прикасаясь кончиком указательного пальца над правым уголком верхней губы. Я кивнул, и пальцы, державшие лекарство, отчего-то задрожали. Другая моя рука осторожно оттянула подушечкой большого его подбородок вниз, пока я двумя пальцами с кремом притронулся к оголившийся кроваво-красной десне.

Лоли зажмурился и еле слышно застонал. А я сдерживался изо всех сил, чтобы не прижаться к его болезненно распушим губам прямо сейчас и не потревожить измученные дёсны. Он был так красив.

— Тише… вот так, — успокаивающе прошептал я, проходясь по скользкой мягкости и втирая в бугорок от резца мазь с охлаждающим эффектом.

Его ладошки держались за мои бёдра, изредка сжимая их, если я надавливал сильнее, чем он мог вытерпеть. Я умирал, разрываемый теми чувствами, которым ещё не придумали названия. Это было что-то нереальное, выносящее сознание и скручивающее мои органы.

Я гладил пальцем под его верхней губой, первой фалангой задевая металлические звенья. Это было так интимно, чувственно, очаровательно обнаженно и тепло. А Лоли смотрел в мои глаза и даже не дышал, замерев, словно дикий зверёк, попавший в свет фар. Я чувствовал, как дрожит ночь между нами.

Когда уже от мази ничего не осталось и мои пальцы больше не лечили, а лишь скользили по его выступившей слюне, я осторожно вынул влажные подушечки и провёл ими по его высохшим губам.

— Болит? — спросил я, все ещё не отрывая руку от розового маленького рта. Между его трепетных губ было так тепло, я бы так хотел пить его дыхание, дышать им, жить им.

Лорен едва кивнул, встряхивая рыжей копной почти незаметно в сумерках, но я хотел его видеть, поэтому видел. Впечатывал в подкорку головного мозга и запечатлевал на внутренней стороне век то кратковременное состояние аффекта, в которое я впадал от его космически-летних глаз.

Затем Саммерс громко сглотнул и дернул губами.

— Поцелуй меня, — попросил он. Конечно, я не мог ему отказать. Никогда бы не смог. Он сам позволил мне почувствовать вкус мяты, кислоты металла и сладости на моем языке, когда я скользнул им в теплоту рта моего нежного Лоли. Он улыбался. Не знаю, почему. Но я чувствовал, что его сладкие губы растягивались. Наверное, все ещё не мог отойти.

А затем он укрыл нас одеялом, и мы так и сидели, спрятавшись от всего остального мерзкого мира, вдыхая залеченные души друг друга сквозь влажное, перемежаемое поцелуями дыхание.

Мы молчали. Он не хотел говорить о произошедшем, а я не хотел заставлять его. Пускай все остальное будет завтра, а сегодня, сейчас будем только мы.

***

Красная пелена света от восходящего солнца проникла в стекла окон комнаты. Я с неохотой открыл глаза, чувствуя в своих объятиях тёплое тельце, которое жалось к моей коже, липло, согревало. Лоли не спал, он обвил меня своими руками, лёжа щекой на моем смуглом плече, и отрешенно смотрел в окно. Изредка, когда он моргал, кончики его рыжих ресничек щекотали мою кожу, и эта щекотка впитывалась до самого сердца, заставляя его влюбляться.

— Надо вставать, — тихо сказал Лоли. Я услышал в его голосе пустоту и болезненную усталость. Кажется, он так и не заснул, как бы я ни пытался вытянуть из души терзавшие его переживания. Пол ночи я гладил узкую мелко дрожавшую спину, надеясь через прикосновение моих горячих ладоней поделиться с ним своей искренней любовью.

Я мечтал о нем, а он, вероятно, мечтал, чтобы с ним был хоть кто-то рядом. Это меня разъедало больше всего, и я боялся.

Боялся, что то, что чувствую я, не совпадало с чувствами Лорена.

Он вывернулся из моих рук и сел в кровати. Под большими изумрудами его глаз поселились темные невыспавшиеся пятна.

— Как ты? — спросил я, сев с ним рядом и прижав его к себе за плечи. Он невесомо прильнул к моей груди и тихо выдохнул.

— Такое чувство, что все знают. Не могу перестать себя изводить, — тихо ответил он. — Думал, что за ночь воспоминания хотя бы немного притупятся, но, кажется, стало ещё хуже, — он вжался в меня со всей силы, такой уязвимый, и мне захотелось его упрятать в самом темном, далеком, надежном, теплом месте — в моем сердце.

— Я так сильно хочу помочь тебе, — я поцеловал Саммерса в пятнистую переносицу. — Только понятия не имею — как.

— Просто не отпускай меня, пожалуйста, — попросил он. Его беленькое с рыжим пушком бедро коснулось моего крепкого, на вид даже пугающего бедра, когда Лоли сцепил свои руки за моей спиной в неловко-детской попытке поцеловать меня в нижнюю губу.

— Ни. За. Что, — раздельно прошептал я, делая перерывы, в которые Лоли успевал красть мои поцелуи.

Весь день Лорен был сам не свой. Не улыбался, отчего маленькие ямочки на его щеках совсем умерли, вздрагивал от любого моего прикосновения, ничего не ел в обед и даже своё любимое пюре из свежих яблок отодвинул мне. Я ничего не говорил, а просто сжимал его промёрзлую липким страхом ладошку под столом и нежно обводил подушечкой большого пальца немного шершавую кожу на круглых косточках тыльной стороны.

— Все узнают, Мэтт, — шепнул Лорен, тыкая вилкой в салат. — Белла будет разбираться… Это все-таки деньги, а не какая-то ерунда. Боже… не надо было соглашаться, — он вытянул свою ладонь из моей руки и, поставив с глухим стуком острые локти на стол, опустил на руки голову. Я заметил, как дрожат его плечи. В груди плеснуло холодом.

Я так сильно хотел ему помочь. И только собрался что-то сказать, как замер, потому что по всей столовой разлетелась трель из радио, динамики которого были развешены по всей площади корпусов детского дома. Затем, когда призывавшая к вниманию мелодия прервалась, из динамика раздался неприятный голос миссис Берт.

— Попрошу минуту внимания. В четырнадцать ноль ноль всем детям необходимо обязательно явиться в спортивный зал на общее собрание. Приказ мисс Доусон, — динамики отключились вместе с моим оборвавшимся и скатившимся в желудок сердцем.

— Ну вот и всё, — проговорил Лорен, с отрешенным видом вставая из-за стола, двигаясь по направлению к двери. И мне на секунду показалось, что его тело превратилось в полупрозрачный флёр и стало почти воздушным от переживаний, что словно сквозь него просачиваются солнечные лучи и оседают нежной болезненной тяжестью на моей грубой коже.

Я перехватил его кукольную ладошку у самого выхода, безмолвно давая понять, что не брошу. Мы вместе добрели до корпуса, где находился спортивный зал, и забрались на невысокие деревянные трибуны. Время собрания ещё не пришло, поэтому остальные ученики лениво следовали нашему примеру, заполоняя длинные ряды трибун. Я заметил, как Джейсон с братьями усаживались недалёко от нас, и на их лицах не было ни капли страха или вины. Вуд о чем-то шутил, а близнецы криво ухмылялись.

— Что за срочность? — плюхнулась рядом Лейла. Я пожал плечами, а Лоли вообще не поднял головы, еле ощутимо сжимая мою руку холодными пальцами.

Широкая дверь распахнулась, и в неё вошли миссис Берт и мисс Доусон, которая была почти на две головы её выше. Я видел Беллу на третий день своего проживания здесь и ещё в первый раз отметил достоинства её внешности. Сейчас она словно стала ещё красивее. Стройную фигуру обтягивало строгое ниже колена чёрное платье. Туфли на высоком каблуке подчёркивали тонкость её хрупких лодыжек. И длинные темные волосы были красиво уложены крупными локонами кудрей, которые лежали на плечах и груди. Понятно, почему всем она нравилась. Яркая внешность, доброе сердце. Трудно было не проявить симпатию.

— Добрый день, дети, — поздоровалась она, останавливаясь на середине зала, акустика которого позволяла ей говорить громко и четко без всяких усилителей звука. — Хотя для некоторых он явно не совсем добрый.

Лоли вжал голову в узкие плечики, как птенчик, замёрзший зимней ночью.

Изабелла сложила руки на груди, пронзительным взглядом осматривая всех учеников. А я понял, что она далеко не простодушная добрячка, которая потакает желанием своих подопечных, а сильная женщина, способная в одиночку справиться с брошенными беспризорниками и поставить их на место одним ледяным взглядом.

— А по какому поводу нас, собственно, тут собра-али? — лениво спросил Вуд, а во мне вскипела такая ярость, что я с трудом себя сдерживал.

— А по такому поводу, Джейсон, что у меня сегодня ночью из сейфа украли большую сумму денег, — стальным тоном произнесла она, и тут же по залу прошлись шепотки подростков. — Между прочим, эти деньги я планировала потратить на вас всех, но теперь вы останетесь еще на год без нового компьютерного класса.

Шёпот снова поднялся, только теперь жутко возмущённый.

— Камеры были предусмотрительно отключены, поэтому я уверена, что это кто-то из школы. Ну что, никто не хочет признаться? — спросила она, получая в ответ ожидаемую тишину. — Я так и знала. Что ж, если тот, кто это сделал, сейчас же не скажет, то я отменю поездку в аквапарк, которую вы слёзно выпрашивали у меня полгода.

— Нет!

— Так не честно!

— Мы не брали эти деньги.

— Мисс Доусон, пожалуйста…

— Да как так-то?!

Подростки расстроенно загудели, недовольные грозящей отменой такой желанной поездки. Ладонь Лоли в моей руке стала совсем безжизненной. Словно в моих руках кто-то медленно умирал. Растворялся, исчезал из этого мира. Постепенно, непредотвратимо, неизбежно. Страшно.

— Тихо! — повысила голос Изабелла, прерывая эти жалобные стенания. — Я не возьму слова назад. Я просто хочу разобраться без привлечения полиции. Если никто так и не признается, я буду вынуждена к ним обратиться, и тогда уже виновнику точно не избежать уголовного наказания.

Я видел, как злорадно ухмыляется Джейсон, как близнецы то и дело кидают тяжелые взгляды в нашу сторону, как Лоли, мой милый малыш Лоли медленно погибает под давлением происходящего. Как хрупкий цветок в окружении вредоносных сорняков, он умирал. Задыхался, не находя выхода, зная, что проиграет.

Наверное, именно в этот момент ко мне пришло полное осознание моей никчемности и бесполезности. Я ничего не мог дать моему Лоли. Не мог ему помочь. Я был совершенно безнужный и не мог его защитить. Одного моего желания, одних пустых слов и обещаний быть всегда рядом было слишком мало. Для Лорена мало.

Нужно было делать. Доказать свою нужность Лоли действием, а не болтовней.

— Возможно, кто-то что-нибудь видел и может нам сказать? — спросила миссис Берт, и это стало для меня спусковым механизмом. Я резко встал, выпуская мертвые пальцы Саммерса.

— Мэттью? — обратилась ко мне Белла, изумленно приподнимая тонко выщипанные брови. — Ты знаешь кто украл деньги?

— Да, мисс Доусон, — ответил я, буквально не слыша ушами, а ощущая сердцем, как забилось маленькое сердечко Лоли в его груди, проросшее цветочками страха и затянутое лепестками паники.

— Кто же?

— Это был я, — сказать это оказалось так легко. Так легко и одновременно приятно. Не знал, что так бывает.

За спиной я услышал осуждающий шёпот и шокированные вздохи, но тот, чью реакцию я боялся узнать, сидел тихо, как мышь. Почему-то страха за себя вообще не было, словно все эмоции отключились, и я не чувствовал абсолютно ничего, кроме томительной нежности и тихой радости, что теперь Лоли ничто не угрожает.

Изабелла окинула меня острым взглядом, затем поджала губы и строго сказала:

— Иди за мой, Мэтт.

Я спустился по лестнице с трибун и пошёл вслед за Беллой на выход. Все тело словно онемело, и возле самой двери я обернулся и поймал на себе тёплый зелёный взгляд, который заставил меня с оглушающим звоном выплыть из глубокой замороженной воды.

Лоли посмотрел прямо в мои глаза и одними губами прошептал:

«Спасибо»

И это, пожалуй, была самая желанная мною награда, ради которой можно было умирать снова и снова. Ради которой стоило умереть раз и навсегда. И даже не возвращаться больше к жизни, лишь с трепетом наблюдать за золотом его волос целую вечность, спрятавшись за творожными облаками. Или даже чуточку больше, чем вечность.

Мы дошли до её кабинета. В ушах эхом отражался звонкий стук острых каблуков о блестящий чисто вымытый пол комнаты. Мисс Доусон грациозно, словно пантера, обогнула дубовый рабочий стол насыщенного темного цвета и села на крутящееся кресло с жесткими подлокотниками. Затем она посмотрела на замершего возле двери меня и не громко, но строго заговорила:

— Садись, — Изабелла указала на стул напротив неё. Я тут же выполнил требование. На дне лёгких затеплился грязно-липкий страх, мешая ровно дышать. — Ну?

— Что? — как идиот не понял я, разглядывая коричневые тонкие узоры на поверхности стола. Они выглядели, как вены под полупрозрачной кожей моего Лоли.

— Рассказывай, для чего тебе деньги, — она открыла ноутбук, который лежал перед ней и быстро заклацала по клавишам.

Я пожевал губу. В голове творился полный хаос, и сердце скакало по желудку.

— Тебе чего-то не хватает, Мэттью? — почти заботливо спросила она. Почти, потому что стальные нотки настойчивым лейтмотивом сквозили в её тоне.

— У меня всего достаточно, мисс Доусон, — честно ответил я.

— Тогда что? Это твой способ заявить о себе, самоутвердиться? Или ты просто воришка? — она посмотрела на меня поверх крышки ноута, и мне стало нехорошо. — А, может, ты покрываешь кого-то?

Сердце будто спрыгнуло с моста и замерло над самой кромкой поверхности ледяной воды.

— Нет. Это я украл деньги.

— Конечно. Я тебе верю. Парень, который живет тут несколько дней смог в одиночку отключить систему видеокамер, узнать код от сейфа и подгадать нужное время. А ещё, конечно, ты знал про деньги в конверте. Разумеется, я верю тебе, — она невесело усмехнулась, а я вдруг осознал, какая она умная. Стало даже немного неловко, что я пытаюсь её обмануть. — А ещё уменьшился на двадцать сантиметров и перекрасился в рыжий, — она развернула ноутбук ко мне лицом, и я обомлел.

Это была запись с камеры наблюдения рабочего кабинета Беллы. На цветном изображении было чётко видно, как дверь осторожно открывается и в комнату протискивается тонкая фигура мальчишки. Чёрная кепка сползла на глаза, открывая рыжие локоны на затылке. Мой малыш тенью скользнул к сейфу, ввёл код, немного замер, уставившись на лежащий внутри конверт, не решаясь его взять, а затем, быстро затолкал его в карман, словно боясь передумать, и так же быстро покинул кабинет. Запись кончилась.

— Почему Вы нам не сказали, что всё знаете? И что камеры были включены… Как? — мне стало дурно. Я так испугался за Лоли.

— Внешние камеры — да. Камеры, которые находятся в моем кабинете отключить могу только я, они не связаны с общей системой. И я хотела, чтобы виновный сам сознался, — она смотрела на меня, и я понятия не имел, о чем могла думать эта женщина.

— Что Вы теперь с ним сделаете? Он не виноват, — я чувствовал, как задыхаюсь. Чувствовал, как кислород проникает в горло, но не доходит до легких, застревает где-то в трахее и прилипает к её стенками.

— Послушай, Мэтт, — спокойно начала она, и я понял, что ругаться она не собирается. Воздух постепенно начал просачиваться к легким, даря хоть немного успокоения. — Я знаю Лорена не так давно, но он хороший парень. Очень хороший, поэтому я думаю, что его заставили или, возможно, он проспорил кому-то. И, видимо, у тебя есть серьёзные причины, раз ты его покрываешь. Я не хочу выносить этот конфликт за пределы детского дома.

И я изумился от того, насколько эта женщина замечательная. И мне стало жутко обидно из-за того, что у такого искреннего человека не может быть своих собственных детей. Это было несправедливо.

— Я не смогу Вам вернуть конверт сейчас, но, может, я отработаю нужную сумму? — мне хотелось показать, как сильно я ей благодарен. Хотелось целовать ей руки.

— Сможешь, — согласилась она. — Во-первых, ты никому не расскажешь, что я всё знаю и что это Лорен украл деньги. Ему тут ещё почти два года жить, а косые осуждающие взгляды его одноклассников ему ни к чему. Тебе то всего потерпеть осталось недели три? Я права? — она быстро достала какие-то документы, начиная из перебирать. А я замер от ужаса, понимая, что она действительно права. Через три недели мне исполниться восемнадцать, и я должен буду покинуть интернат. Покинуть мое ласковое самое любимое солнышко.

— Да, Вы правы, — с трудом просипел я, собирая распавшиеся шестеренки механизма моей души. Они рассыпались и начали падать холодом и металлом, вырезаясь тяжелыми краями во все внутренние органы, начиная с желудка и заканчивая почками.

— Во-вторых, — продолжила Изабелла. — Когда закончишь своё обучение здесь, то найдёшь себе работу и вернешь детскому дому украденную сумму. Так будет честно?

— Да. Я согласен, — кончики пальцев начали зудеть, словно я схватился за дрожащую доску, которую распиливали ножовкой, отчего она вибрировала. Мне до одури захотелось прямо сейчас прикоснуться, прижать к себе Лоли и сказать ему, что теперь с ним всё будет хорошо. И тогда бы он наверняка позволил зацеловать свои блестящие от солнечных зайчиков брекеты и невесомо провести по своему позвоночнику, ладонью пробираясь под футболку. — Я могу идти?

— Да, Мэттью, — она кивнула и снова опустила глаза на экран ноутбука.

Я вежливо покинул кабинет, прощаясь и осторожно закрывая дверь, а затем рванул, что есть мочи в общую комнату, где как раз по времени сейчас должен был находиться Саммерс. Хотелось улыбаться так широко, чтобы даже треснула кожа в уголках рта. Хотелось смеяться навзрыд. И главное — хотелось это делать вместе с Лоли. Чтобы слышать и его смех тоже. Ощущать, как дергаются вихри его волос под моим подбородком, лаская кожу, когда я буду обнимать его. Крепко. И до хруста рёбер.

Лорен нашёлся сидящим на моей кровати. Он облокотился спиной о стену, обнял свои худые коленки и бездумно пялился в окно напротив. Неописуемый зуд, сконцентрированный на кончиках пальцев, мгновенно растёкся по всему телу, насыщая его жаром и жаждой. Я в несколько широких шагов преодолел пропасть между нами, а точнее сиганул в неё со всего маху, не боясь разбиться насмерть.

— Лоли, — выдохнул я, когда сел коленями на пол перед краем кровати и обнял его тонкие, как у цыплёночка, ножки своими подрагивающими руками. Мои губы тут же опустились на его стопы. Оголённые и совершенно бесстыжие. — Изабелла ничего не будет делать. Я просто верну ей долг, когда устроюсь на работу после выпуска.

Он посмотрел на меня странным взглядом, от которого появились мурашки, и вдруг спросил:

— Как умерли твои родители?

Язык прилип к небу, я нахмурился.

— Эрика долго упрашивала отца съездить в горы. Покататься на лыжах. Отец усердно работал, чтобы выполнить её желание и накопил им вдвоём на отпуск. Они поехали, а отец даже прощаться со мной не захотел, — я замолчал, проглатывая обидный ком. — Потом лавина обрушилась на городок, где они отдыхали. Слышал, наверное, что погибло много туристов при сходе лавины? — Лоли кивнул, жадно впитывая в себя каждое мое слово. Я отчего-то сильно заволновался. Ещё ни с кем я не делился этим. — З-зачем ты спрашиваешь?

Он молча поднялся с кровати, игнорируя мои вмиг вспотевшие ладони, обнимающие его ноги. Затем открыл тумбочку, достал оттуда свой потрёпанный блокнот и вытащил спрятанную между страниц маленькую чёрно-белую фотографию, затем запустил руку в мой раскрытый портфель, лежащий на полу и достал фотку, которую я сохранил. На ней были Эрика, отец и я, сидящие возле рождественской ели. Затем Саммерс протянул мне две фотографии.

— Эрика… моя мать, — спокойно сказал он и залез под мое одеяло с головой, сворачиваясь в комочек. Мои внутренности так же свернулись в тугой узел от услышанного.

Я шокировано уставился на две фотографии в моих трясущихся побледневших руках, часто-часто моргая, прогоняя тем самым слёзную пелену.

С фотографии Лоли на меня смотрела молодая Эрика. Немного усталая, но очень красивая. С тонкими правильными чертами лица, с большими глазами и припухлыми губами. Она была чём-то отдаленно похожа на моего Лоли. С моей же фотографии Эрика смотрела уверенно, даже немного с вызовом. Совсем другая. Словно два разных человека.

Я осторожно положил снимки на тумбочку и повернулся к Лорену.

Он плакал. Тихо, беззвучно. Я бы даже и не услышал, если бы не коротко вздрагивавшие плечики под одеялом.

Я испугался. Никогда не видел, чтобы он плакал. Мои руки словно занемели, и я не мог к нему притронуться. В груди горело, пекло и так обжигало. Я понял, что никогда не смогу заменить Лорену того человека, которого он так отчаянно любил даже, не видя ни разу в жизни.

Как бы я ни старался, сколько бы любви ему не дарил, я не мог заметить того, кто уже мёртв.

========== Часть 4 ==========

— Какой она была?

Это первое, что сказал Лоли за три дня невыносимого надрывного молчания. Он был слишком вялый и бледный, поэтому я отвёл его к школьному доктору, и тот разрешил Лорену не ходить несколько дней на занятия и отдыхать в комнате. А я просто лежал с ним рядом и обнимал его слишком маленькое для этого мира тело сквозь кокон одеял, в которые он заворачивался. Лоли не обнимал меня больше в ответ, и я боялся с ним заговорить.

И вот только сейчас, посреди ночи, когда луна светила особенно ярко, он лежал в моих руках он вдруг тихо зашептал. Я даже не сразу понял, что произошло, думал, что показалось.

— Расскажи мне о ней, — попросил он, поворачиваясь ко мне лицом. Летние глазки его припухли от соленых, раздражающих веки слез, и тонкая кожа вокруг была очаровательно красной. Я посмотрел на его сухие шершавые на вид губы и тихо выдохнул.

— Она любила всякие дурацкие модные шоу по телеку, пекла сухие печенья и совершенно не имела слуха, что не останавливало её от пения в душе, — ответил я, вспоминая, как просыпался по утрам выходных от душераздирающих визгов из ванной комнаты.

Крошечные уголки губ Лоли тронула тень улыбки.

— Расскажи ещё, — он шмыгнул носом и подложил мою раскрытую ладонь с полукружиями мозолей себе под щеку таким образом, что кончик моего бесстыдного безымянного пальца так прекрасно косался мочки его уха, а подушечкой большого я мог дотрагиваться и обводить его (мои) веснушки на скуле.

— Помню, когда отец впервые меня с ней познакомил, я подумал, что она для него слишком хороша… Эрика пришла в таком красивом платье, с модной укладкой, надеясь понравиться мне.

— И как, понравилась? — спросил он, зажмурив один глаз, когда я погладил его нежное, как шерстка котёночка, веко.

— Не помню. Всё время я думал, как она может так ловко держать вилку с такими длинными ногтями.

Лоли улыбнулся и случайно задел тонкой обветренной кожей губ мой палец, а я не удержался и осторожно, с трепетом в мышцах живота, погладил его по сухой розоватой кромке под нижней губой.

Господи, я полюбил его.

— Будет слишком глупо, если я скажу, что ты похож на неё? — спросил я осторожно. Опасаясь, что маленький паучок, который заснул чутким сном впервые за три дня, даруя мне желанные мгновения с Лоли, снова проснётся и будет ползать по моим внутренностям, прилипая своими тонкими лапками и путаясь в собственной, пахнущей страхом паутине.

— Я что, так плохо пою? — хмыкнул он.

— Нет, — я улыбнулся и обнял его второй рукой поперёк талии, осмелев и радуясь, что мой яблочно-персиковый мальчик вернулся ко мне. — Она была очень искренняя и чистая сердцем. Заботилась обо мне не потому, что было необходимо, а потому что действительно хотела.

Лоли посмотрел внимательно в мои глаза, словно хотел там что-то найти.

— Ага, избавилась от родного сына и преспокойненько заботилась о другом, — совсем тихо проговорил Лоли и, повернув голову, уткнулся лицом в мою ладонь. Сердце взорвалось атомной разрушающей бомбой, едва не испепелив своим пламенем рёбра и кожу изнутри.

— Лоли… мы же не знаем, как все было на самом деле. Вдруг у неё были причины так поступить, — он со всей силы вжался в меня, крупно вздрагивая. Обвил руками и ногами мое тело и беззвучно зарыдал. Сжал меня со всей силой, на которую было способно его хрупкое персиковое тело, словно боялся, что я растаю, растворюсь, исчезну, оставив его умирать в одиноком тумане.

Я ощутил тёплую влагу на своей ключице. Мне так хотелось вытянуть из него всю эту боль, забрать себе, затолкать её поглубже в собственное распахнутое только для него сердце и долго-долго залечивать, превращая во что-то светлое и доброе. В то, что способно его исцелить.

— Только, пожалуйста, не бросай меня…

Его мертвый голос пробился через маленькую грудную клетку и перетек в меня. Я прижал его к себе, осторожно проводя по растрепанной макушке и вплетая пальцы в его кудри. Ему необходимо было высвободить все свои, накопленные за многие года эмоции и необходимо, чтобы в этот момент с ним был кто-то рядом. Я с нежностью массировал кожу головы, подушечками надавливая возле самых корней волос и задевая короткими ногтями. Он скулил куда-то мне в шею и дрожал, как брошенный щенок.

Было такое чувство, знаете, когда остаёшься один посреди чернеющего океана после крушения корабля. Страшно, жутко, потеряв всякую надежду. Когда перед глазами бескрайняя вода съедает на горизонте лиловое небо. Знаете это чувство? Нет?

Я тоже не знал.

Но был совершенно уверен, что именно это и чувствуют люди, попавшие в такую ситуацию.

Чувствуют грязное бесцветное одиночество. Оно заглатывает и долго переваривает в собственном безразмерном желудке, чтобы потом выплюнуть жалкие изуродованные остатки.

Я боялся признаться моему нежному желтому цыплёночку, что в скором времени мне придётся его покинуть. Я боялся, что больше никогда-никогда не смогу вот так обнимать его тонкое оранжевое тельце с почти детским пушком на худых костлявых ногах, с безумной россыпью созвездий весны на коже и дышать его волосами, пахнущими как варенная кукуруза — теплом и счастьем.

Я боялся.

***

Ночь холодила позвоночные цвенья, спрятанные кожей, покрытой круглыми пупырышками. Под резиновой подошвой троих подростков свежая зелень не шуршала совсем, позволяя им незамеченными пробраться до ограждения уже до тошноты приевшегося интерната.

У Джейсона давно поселилась затея в голове слинять из этой дыры и только сейчас, имея средства на дальнейшую беззаботную жизнь, он мог вырваться из удушающей его атмосферы. Тем более он успел договориться с однимзнакомым, что тот подкинет им с братьями работку на ближайшие полтора года до совершеннолетия.

Двое близнецов тенью следовали за своим предводителем, возвышаясь над ним почти на пол головы.

— Где ключи? — шикнул Вуд, подбираясь к темному автомобилю садовника. Джейсон хотел сначала угнать крутую тачку Беллочки, но даже для него это было уже слишком.

— Вот, — Курт звенькнул связкой ключей. В его зрачках на секунду отразились уже по летнему яркие большие звёзды. Вуд улыбнулся.

— Заводи эту развалюху, и валим отсюда, — Джейсон хотел было уже схватиться за ручку, чтобы сесть на пассажирское сидение, как его бледнеющее в свете луны запястье перехватил второй близнец и с силой сжал так, что Вуд ощутил, как перекатываются тонкие сухожилия под его грубыми пальцами.

— Тебе пора принять решение, Джесси, — негромко сказал Роджер и позволил себе погладить кончиком ногтя указательного пальца по бескровному запястью возле самой кромки линии роста белоснежных тонких волосков.

— О чем ты, чёрт тебя дери, говоришь?! — ощетинился Джейсон, резко вырывая руку.

— Ты знаешь, — ответил Курт, сжав ключи в руке до тупой боли оттого, что металл впился в кожу. — Мы делали все для тебя. Защищали. Подчинялись. Любили тебя, а теперь помогаем сбежать.

— Только не говорите, что собрались сейчас развозить розовые сопли, — Вуд закатил глаза. — Нашли время, валим, придурки!

— Мы никуда не поедем, пока ты не сделаешь свой выбор, — Роджер чуть придвинулся вперёд, своей массивной тушей загораживая свет от луны.

— Какой ещё к чёрту выбор? — нахмурился Джейсон. Эти двое сейчас начинали выбешивать его как никогда раньше.

— Мы проедем лес на тачке, затем бросим ее где-нибудь, и разойдёмся в разные стороны. С кем из нас ты останешься? — Курт тоже подошёл ближе, и теперь два одинаковых брата почти вплотную притиснули его жилистое тельце к корпусу холодного автомобиля.

— Р-ребят, вы чего? — не понял Джейсон, почувствовав морозный металл машины, который прижался к его спине. В его лицо пристально смотрели четыре жутко-чёрных зрачка, проникавших в темноту его души. — Почему я должен выбирать?..

— Да потому что тех косточек, которые ты нам кидаешь, как собачкам, нам не достаточно, — рыкнул Роджер, громко опираясь ладонью по левую сторону плеча Вуда о машину. — Я хочу, чтобы ты принадлежал мне. Курт, наоборот, желает, чтобы ты остался с ним. И ты должен сам выбрать, кого ты любишь больше.

— И любишь ли вообще, — дополнил Курт, тоже опираясь рукой об автомобиль, только по левую сторону от Джейсона. — Может, тебе было просто удобно держать около себя двух недалеких твердолобых качков?

Джейсон ощутил что-то дикое. Неестественное и неиспытанное раннее. Что-то, что подкатывало к сухому горлу и безжалостно расширялось, увеличивалось, у-би-ва-ло.

— Мы любим тебя, Джесси, — очень интимно прошептал Роджер, осторожно дотрагиваясь до его плеча. Тело Вуда словно током пробило.

Он смотрел на такие родные лица близнецов, что уже под коркой отложились, впечатлить в сознания, и вдруг резко осознал, что эти двое — самые близкие ему люди на всей планете. Ближе них у него никого не было.

За какие-то бесконечные растянутые доли секунды перед Вудом пронесли все яркие моменты в его безродительской жизни. Как кадры, сменяющиеся друг друга в старых фильмах, мелькали картинки.

Первый кадр — улыбающийся дед, в новом костюме ведёт его в кафе-мороженое на его шестилетие. Второй — коричневый крепко заколоченный деревянный гроб, спускающийся в бездонную яму. Третий — добрые глаза Клары и пугающие крики незнакомых детей. Четвертый… Четвертый — то, как он плачет в свои разодранные вкровь коленки, когда свалился с велосипеда.

Тогда-то он и встретил двух, как отражения друг друга, близнецов Нилс. Они были по-смешному одинаково одеты в голубые джинсовые бриджи с подтяжками и в футболках с Микки Маусом, который в два лица подмигивал Вуду. Роджер подошёл первым, помогая всхлипывающему Джейсону добраться до раковины с чистой водой, пока Курт бегал за аптечкой. В четыре руки они быстро перевязали его ноги, а уже через неделю не отходили друг от друга ни на шаг.

— Я не могу, — совсем тихо ответил Джейсон, опуская глаза. В груди сдавило, и в том месте, где ледяная глыба заменяла сердце, лёд треснул и жаром растёкся по конечностям. Стало необыкновенно тяжко и смущающе стыдно.

— И почему же? Не можешь отличить, кто из нас кто? — фыркнул Курт.

— Очень смешно! — не удержался от выпуска яда Вуд и тут же сдулся, наткнувшись на тяжелый взгляд близнеца. Они всегда такими были. Придурковато-веселый Курт и хмурый сдержанный Роджер.

— Выбирай. Либо останешься один.

— Я-я не могу!.. Не могу выбрать одного, потому что не хочу потерять второго, ясно?! — крикнул Джейсон. Глыба в груди окончательно растаяла и стекла в ноги, делая их тяжелыми, неподвижными, будто чужими и не принадлежащими ему.

— Ясно, — сказал Роджер и вдруг улыбнулся. Его пальцы, которые все это время еле ощутимо водили по плечу Вуда вдруг скользнули вверх, проскользили по оголенной коже ключицы и мягко помассировали загривок.

— Наконец-то, — выдохнул Курт. — Ты только посмотри, Джер, пока не прижали его, не сознавался, что жить без нас не может.

И до Джейсона только спустя секунду дошёл смысл сказанного. Эти придурки специально надавили на него и заставили выбирать. Стало стыдно.

— Так нечестно… — хотел начать возмущаться Вуд, но ощутил тёплую влагу на своей шее. Это случилось так неожиданно, что Джейсон чуть не подавился холодным воздухом. Язык Роджера любовно коснулся его тонкой, покрытой мягкой корочкой заживающей царапины на шее и поднялся вверх до мягкотелого покрасневшего уха, прерывисто выдыхая:

— Мы любим тебя, Джесси, — шёпот пробился судорогой и закоротил что-то в мозгу. И Джейсон чуть не вскрикнул, когда другую сторону шеи обжег поцелуй Курта, а его тёплые широкие ладони с шершавыми пальцами задрали футболку под кофтой, из-за чего холод машины напрямую соприкоснулся с его вдруг резко разогревшейся кожей поясницы.

— Парни, п-подождите… — глаза сами собой зажмурились, когда четыре, чёртовы четыре руки принялись сжимать и мять его белое тело под совсем ненадежной и не защищающей одеждой, принося с собой невероятное ощущение принадлежности, желанности. — Мы ведь сейчас попадёмся.

— Ты уже попался, мелкий, — хмыкнул Курт и резко прижался к полуприоткрытым совершенно бесстыже ни разу нецелованным губам. Джейсон удивленно распахнул глаза.

Это его первый поцелуй.

И вообще первый раз когда он отдаёт кому-то власть над своим телом. Над своими эмоциями. Над своим сердцем.

Язык толкнулся сначала в сомкнутые розовые губы, раздвигая их, а затем уперся в крепкую зубную эмаль.

— Эй, так не пойдёт, — шепнул Курт около самых его губ, — Хочу глубже и сильнее, — практически не отрываясь, и тут же снова приклеился к его рту. Джейсон дёрнулся и растёкся в родных руках.

— Я тоже хочу, — голос Роджера не отрезвлял, а пьянил ещё сильнее, как сладкое крепкое вино. Его губы тронули холодную от ночного воздуха щеку. — Подвинься, братец.

Курт выполнил просьбу, но не отстранился до конца, почти целомудренно продолжая целовать левый уголок дрожащих губ. Роджер лизнул эти губы, и через мгновение они целовались уже втроём. Вуд не знал, где чей язык и чьи губы. Он почувствовал, как чёрное небо над их головами не имеет края. Почувствовал эти золотые звёзды в себе все и сразу до невероятных мурашек. Почувствовал… их. Тех, кто всегда был с ним рядом несмотря ни на что. Тех, кто все эти годы любил его. Тех, кто любит его до сих пор.

***

— Теперь ногу ставь на педаль, — скомандовал я, придерживая одной рукой тощую талию Лоли, а второй держась за ручку руля.

— Я сейчас упаду! Упаду! — заверещал Саммерс, словно кот вцепляясь в мои предплечья и выпуская цепкие коготки. Я, улыбнувшись, позволил ему себя обнять. Велосипед со звоном упал на землю, а Лорен так и остался висеть на мне, удерживаемый моими любящими руками. Любящими его руками. Оголодавшие пальцы дотянулись до обнажившейся поясницы и быстро провели по изнеженной коже в том месте.

Лоли дёрнулся и посмотрел на меня своими невозможными, — Боже, я когда-нибудь не выдержу, — зеленющими глазищами.

— Ты в порядке? — я уже сбился со счёта, сколько раз за последние дни спрашивал это у него. Лорен только-только начал снова улыбаться, показывая мне мои любимые брекеты и ямочки, в которых меня когда-нибудь похоронят. Я уверен в этом. И даже счастлив буду.

— У меня никогда не получится, — он расцепил руки и встал на землю, поправляя задравшуюся футболочку серого цвета. Она была такая мягкая на ощупь, нежная. Нежнее были только его руки.

— Давай ещё раз, я обещаю, что не отпущу, — я поднял велосипед и хлопнул по обтянутой коричневой кожей сидушки раскрытой ладонью, призывая его сесть. Щечки Лоли отчего-то стали на тон розовее, чем обычно, и он, уверенно кивнув, начал перекидывать белую ножку в коротких шортах через высокую раму велика.

— Вот так, — сказал я, сохраняя равновесие велосипеда и сидящего на нем Лоли. — Теперь крути педали.

— Только не отпускай, — зрачки расширены, пульс зашкаливает, ладони вспотели, в груди дрожит. — Не отпускай.

Я кивнул, и Лоли медленно начал давить на правую педаль, тем самым приводя колеса с разноцветными спицами и меня в неторопливое движение. Велосипед тут же стал медленно заваливаться набок, но я с легкостью смог его удержать так, что мой маленький мальчик, даже не заметив, продолжал с усердием крутить педали. — Молодец, — я чуть сдвинулся назад, оставляя руль на одного Лорена.

— Не отпускай! Ты не отпускаешь?! — тут же заверещал Лоли, и я услышал в его голосе зарождающийся смех. Это было потрясающе.

— Нет! — крикнул я, уже почти не успевая бежать за стремительно несущимся Лоли. Его волосы горели, как костёр, и также развивались от чистого ветра, я готов был сгореть в этом огне заживо. — Я держу тебя!

Лоли начал смеяться, и его тонкий звонкий смех эхом отражался в невидимом воздухе над нашими головами. Но он не опускался на землю вместе с пылью, а наоборот летел к кристальному небу, улыбаясь тамошним отбеленным до блеска облакам, так похожим на мягкий зефир. А затем взлетал ещё выше, ещё глубже, пробивая пространство до самого космоса и рыжих звёзд.

— Ты держишь?!

— Держу. Я держу тебя, — руки вибрировали, держась за дрожащую сидушку, и почти уже не удерживали, только подстраховывали.

— Держи, Мэтти, а то я упаду! — и это визгливое «Мэтти»… я думал, что… нет, я не хотел вообще ни о чем думать. Я хотел, чтобы в этот момент мир замер, навсегда оставляя меня и смеющегося Лоли на этой вымощенной щебёнкой дорожке между зелёных луж, в которых тонули солнечные блики.

И вдруг я понял, что просто бегу рядом, а Лорен справляется сам без моей помощи. Я остановился, только сейчас чувствуя своё радостное влюблённое сердце, что так бешено и совершенно беспредельно билось в моей груди.

А Лоли, с немного трясущимися руками и ногами, продолжал ехать и смеяться.

— Мэтт! Ты смотришь? Я еду! — в его голосе было столько чистого по-детски искреннего счастья.

— Я вижу!

Он был так красив. Розовые коленочки сверкали на солнце между джинсовыми шортами и беленькими носочками в слабо затянутых кедах. Серая мягчайшая футболка с широким вырезом развивалась на спине, словно парус корабля. И солнце из волос.

— Мэ-этти!!! А-а-а… — его руль резко вывернулся из-за камня, на которого наехало колесо, и Лоли вместе с велосипедом завалился в кювет на обочине.

Сердце сжалось, и я бросился, как обезумевший от страха.

Лоли валялся в траве и… хохотал. Я сначала даже замер от изумления, а затем протянул ему руку, немного дрожащим голосом спрашивая:

— Ты как? — Лорен посмотрел на меня, и зелёный огонёк в его глазах сверкал. Как раньше. Как, когда я влюбился в него.

— Да что ты заладил, я в порядке. Подумаешь, упал! А зато как ехал то до этого! Ты видел? — он сел в траве и, схватившись за мою широкую смуглую ладонь, дернул на себя так резко, что я свалился прямо на него, но успел опереться о землю рядом.

— Я все видел, — выдохнул прямо в его губы я. Он пах яблоками и теплотой. Сердце не выдерживало такой изящной, приготовленной специально для меня, пытки.

— Но ты отпустил велосипед, — совсем не с упреком сказал он и улыбнулся широко, обнажая свои металлические брюлики на зубках.

— Я не успевал за тобой, — я облокотился на немного пошкарябанный локоть, который поставил около его курчавой головы, а второй рукой стал вытаскивать из его волос крохотные травинки, которые застряли там и не хотели покидать. Если бы я был травинкой, то тоже не хотел бы расставаться с мягкостью этих апельсиновых кудрей. — Ты летел так быстро.

— Словно ветер? — прошептал он и пропустил мое колено между своих стройных худых ножек. Что-то томительно сладостное заворочалось у меня в животе. Это не могло сдерживаться вечно.

— Словно ветер, — согласился я и поцеловал его в трепетавшие губы, аккуратно трогая кончиком языка кислинку на его зубах. Моя рука передвинулась к его голове, костяшками пальцев погладив по скулам. Лоли заерзал и тихо застонал, а я ощутил жар, исходящий от его тела. Он поглощал и меня, начиная медленно выкручивать и перемалывать кости.

Я на секунду отпустил контроль, и мои обжигающе-горячие, жадные, жаждавшие губы, воспользовавшись такой возможностью, спустились на его беленькую шейку. Но я все ещё, хоть и с трудом, держал себя в руках и не позволял своим распутным рукам оторваться от его волос и щеки, но губы целовали всё, до чего могли дотянуться. Клеймили.

Словно из камня вырезанные тонкие ключицы, круглый еле заметный бугорок кадыка, речушки синих вен вдоль шеи; мои губы даже изнежили костлявое маленькое плечико сквозь серую футболочку.

— Я так счастлив, что встретил тебя, — совсем тихо прошептал он. Его голосочек в этот момент был особенно замечательный.

Господи, я даже не подозревал, насколько сильно полюбил Лорена. До смерти. Навзрыд. Я его полюбил так отчаянно, что мое неискушенное им тело могло просто не выдержать и взорваться только от того, что он позволял мне всё это с ним вытворять.

— Лоли… — бездумно выдохнул я, понимая, что слова здесь будут совершенно не нужны. Одно его имя я произносил так, словно он был для меня всем миром. Был моим небом, моим солнцем и морем. Я словно жил только ради него. И умирал, когда он не был со мной.

Ло. Ли.

Душа моя. Моя любовь. Кровь, сердце, тело. Всё. Принадлежит тебе полностью. Ты можешь забрать это, мне больше не нужно. Только не без тебя. Не без твоих бесовских и одновременно невинных глаз, не без твоих яблочных губ, не без веснушек и едва заметных родинок, не без порезов и мелких шрамов.

Не без…

Лоли.

***

Сегодня целый день лил уже по-летнему тёплый дождь. Он звучно хлестал по зеленеющим кустам и веткам деревьев, резво стекал по узорчатой серой коре до самого низа и впитывался в сырую землю. И та вода, которая была лишней и уже не могла просочиться вовнутрь, собиралась в тоненькие ручейки и выбегала на дорогу к ногам визжащих дошколят, которые запускали бумажные кораблики в плавание.

Мы втроём с Грин и Лореном сидели на открытой веранде на заднем дворе жилого корпуса и болтались без дела. Учеба закончилась уже неделю назад, поэтому мы с радостью привыкали к каникулярной беззаботной жизни. Лейла сидела на плетеном стуле, закинув ногу на ногу, и читала книгу уже не по школьной программе. Лоли и я сидели друг напротив друга за круглым деревянным столиком. Я держал одну его руку и перебирал хрупкие пальчики, рассматривая, как завораживающе кожа темнеет под пятнышками веснушек и как становится светлее вдалеке от них. Второй рукой Лоли распутывал крохотную худую косичку из своих отросших волос, на макушке, которую я заплёл ему минут двадцать назад, и вполголоса ругался, вызывая у меня улыбку.

— Ой, — пискнул он, имея неосторожность сильно дернуть за свои медные волосы. — Вот же руки твои кривые постарались, не распутать.

Я бы мог помочь, но не хотел выпускать его мягкую ладошку.

Из динамиков доносилась ненавязчивая попсовая музыка, перемешиваясь в невесомости со звуками дождя. Вечер немилосердно сгущал и без того мрачные краски пространства вокруг веранды. А я даже и не заметил, что закат уже совсем растаял в кронах лесных деревьев, как кубик рафинада в зеленом чае.

Как же было хорошо.

— Что будешь делать после выпуска? — вдруг спросила Лейла. Я вздрогнул.

Господи, пожалуйста, только не сейчас.

— Эм, ещё не знаю. Надо работу найти сначала, — немедля ответил я и не осознанно сжал безымянный пальчик Лорена.

— Ну успевай, пока время есть. Я слышала, что кузен Изабеллы берет некоторых её подопечных под своё крыло, пока они не встанут на ноги. У него, кажется, дело своё есть и помощники часто нужны, — улыбнулась Грин, закрывая свою книгу.

— Я подумаю, — вежливо кивнул я и вдруг ощутил, как Саммерс осторожно провел своим безымянно-бесстыжим кончиком подушечки по линии жизни на моей ладони.

Демон. Маленький демон. Наверняка догадывающийся, какое сильное влияние на меня производит своими невинными касаниями.

Тем временем Лейла беззаботно продолжила, не подозревая, что своими словами толкает меня к самому краю чёрной бездны, которую я старательно обходил каждый раз.

— Только заранее надо договариваться. Месяца за два. Когда там тебе восемнадцать исполняется?

Наверное, они готовы были услышать любую дату.

Через пол года, через три месяца, через месяц. Но то, что сказал я дальше, заставило испугаться даже меня.

— Завтра.

Лейла округлила губки в изумленное «о», а Лорен подозрительно затих. Его рука остановилась на середине моей ладони, и когда я осмелился перевести на него взгляд, то увидел, как он замер, отпустив голову слишком низко.

— Поздно уже, — заторможенно сказала Грин, поднимаясь со своего стула. — Спокойной ночи.

Она быстро шмыгнула в дверь корпуса, вероятно, понимая, что нам сейчас необходимо остаться вдвоём.

— Лоли? — гортань стала совершенно сухой. Нутро болело, ныло, как никогда раньше. Мне вдруг отчаянно захотелось разразиться самыми горькими слезами за всю свою недолгую жизнь.

Он высвободил свою вдруг похолодевшую ладошку из моей любящей и поднялся из-за стола. Лицо он старательно от меня прятал в своих огненных волосах.

— Когда ты собирался мне сказать, что уезжаешь? — я едва услышал его голос сквозь шум воды, бьющейся о крышу деревянной веранды. В один момент всё вокруг стало таким неважным.

— Лоли… — снова повторил я, тоже вскакивая. Мои умоляющие руки сами потянулись к его руке с небольшой царапинкой чуть выше локтя после падения с велосипеда. Лорен отстранился.

— Пожалуйста, не надо, — голос его дрогнул и стал совсем глухой и слабый. — Я умру, если ты дотронешься до меня, — он сделал ещё несколько шагов от меня в сторону шума воды. Сейчас передо мной он был похож на воробушка. Маленького и беззащитного больного, с пораненным крылом и сердцем.

— Я буду приезжать к тебе. Обещаю, что не брошу, — спешно заговорил я, не контролируя своё жаждущее тело, которое каким-то неведомым образом притягивалось к Лорену, словно магнитом. Я испугался, что если сейчас, прямо сейчас не почувствую тепло его тела, то потеряю его навсегда.

— Уже бросаешь, — ещё шаг, и на его макушку и одежду с крыши закапали частые крупные капли, пропитывая его кожу влагой и стекая по голым розовеньким ногам в растоптанные кеды. — Я знал, что тебе придётся покинуть это место, но… не думал, что так скоро.

Он поднял голову, взглянув в мое искаженное гримасой боли лицо. Я снова протянул к нему руки, безмолвно умоляя позволить мне коснуться его тёплой пятнистой руки. Он не двигался, пронизывая меня своим малахитовым взглядом, и через секунду я сам не выдержал, вступая в тёплую лужу, в которой по щиколотку утонул мой Лоли. Несмотря на его зажатость и острый страх прикасаться ко мне сейчас, я обнял его, притискивая к себе.

— Мне страшно, — сказал он в мою шею, обветренными губами задевая меня. — Почему ты молчал? Почему! — голос сорвался, и Лоли вдруг задолбил по моей промокшей спине внутренней стороной крепко сжатых кулачков, не причиняя ни малейшей физической боли. Но больно было.

— Я не смогу! Ты должен был меня предупредить! Я умру, если ты оставишь меня… — Лорен почти кричал, но из сухого рта вырывались лишь жалкие хрипы. Я обнимал его, а он все колотил меня по мокрой ткани.

— Тише, — я гладил рукой по его голове, успокаивая и прижимая к себе, как маленького ребёнка.

— Я умру, — тихо всхлипнул он и сжал мои рёбра с такой силой, что косточки захрустели. — Я умру без тебя.

Я поднял его лицо, держась за мокрые щёки и увидел, как вьются капли дождя промеж его жестких длинных ресниц, стекают на приоткрытые губы и круглый подбородок и врезаются в мои пальцы, обжигая. Я не понимал, можно ли считать то, что он сейчас говорил, за признание чувств ко мне, но так хотел в это верить.

— Пошли внутрь, ты весь промок, — сказал я и затянул его под крышу веранды, продолжая крепко стискивать узкие плечики.

Он дрожал, когда я завёл его в комнату. Дрожал, когда я снимал с него мокрую холодную одежду. Дрожал, когда я осторожно целовал его голенькие предплечья и сырую шею. И успокоился только когда я завернул его в своё большое полотенце так, что остались торчать лишь глазки и белые пятки. Пока он отогревался, лёжа в моей кровати, я быстро снял с себя мокрую одежду, лёг с ним и укрыл нас одеялом, прижимаясь к его уже тепленькому тельцу.

— Ты уедешь на утреннем автобусе? — спросил он. Его лицо было слегка опухшим и мягким от капель дождя. Я надеялся, что во всем был виноват дождь.

— Прости, — ответил я и осторожно перекатился, нависая над ним. Пальцы одной руки случайно вплелись в его волосы и нащупали тонкую не до конца распущенную косичку. Сердце задушил неконтролируемый прилив нежности. — Можно я поцелую тебя?

— Да, — согласно выдохнул Лоли, прикрыл глаза и сам потянулся ко мне навстречу, ловя мои губы на середине пути. Они были горячие, словно под ними глубоко горело пламя, и шершавые от того, что он имел плохую привычку кусать их. Сначала потрескавшаяся кожа царапала мои губы, но я сминал эту колючесть своей нежностью. И Лоли растекался по голубой простыне, просачиваясь в жесткий матрас.

— Мэтт… — всхлипнул Лорен, вдруг соединяя свои тонкие лодыжки за моей спиной и вжимаясь в меня всем своим дрожащим телом, только теперь не от холода и сырости. — Я хочу целовать тебя всю ночь. Пожалуйста, не давай мне сегодня заснуть…

— Никогда, — шепнул я возле его губ. Затем с трепетом в груди и комком в животе я прикоснулся к его веснушке на переносице и на щеке, и на другой щеке, и на лбу, и на шее.

Лоли тихо фыркнул, и я увидел, что он улыбается.

— Съесть меня решил?

— Я бы не отказался. Ты пахнешь яблоками и дождем, — я снова прижался к его губам. Они были для меня словно покрыты тонким слоем сладкой глазури. Уже зацеловано-гладкие и мои.

Лоли взял мою руку, сначала поднёс к своему лицу и осторожно поцеловал в середину ладони, отчего у меня сердце замкнуло, а потом он прижал руку к своей груди.

Я закрыл глаза, не справляясь со взрывом эмоций, который ощутил в этот момент. Под своей закаменелой ладонью я почувствовал его крохотное маленькое сердечко, которое билось, как живая птичка.

Прямо в моих руках. Прямо сейчас и здесь. Я слышал, как внутри него живет моя любовь.

Это было слишком.

Я больше не мог терпеть этот зуд под кожей. Он достиг того предела, что если бы я прямо сейчас его бы не унял, то он разорвал бы меня изнутри.

Лорен, маленький дьяволёнок, потянул мою руку по своему гладенькому телу вниз до резинки своих сырых трусиков, которые я оставил на нём. И когда кончики моих пальцев коснулись мокрой ткани его нижнего белья, перед моими бесстыдными глазами замелькали разноцветные точки, как на картинах пуантилистов.

А дальше я отпустил себя. Наконец-то развязал грубые руки, полностью выпуская своих личных демонов. Думал, что если позволю им выбраться раньше, то они разорвут маленького Лоли на части, но то, чего я боялся, не произошло. Больше всего они хотели любить его, ласково перекатывать в своей прозрачной нежности, осторожно касаться его кожи словно тонких скрипичных струн.

Они тоже боялись спугнуть эту долгожданную тишину.

Я гладил его голые широко разведённые бёдра с коричневыми крапинками, как на мороженом с шоколадной крошкой, и целовал влажные рыжие волосы, которые разметались по моей подушке, пропитывая её своим запахом и теплотой.

Я знал, что с ним будет замечательно, но не подозревал, что настолько.

Его хрупкое тело льнуло ко мне, тонкие на вид ножки вжимали меня в него с невероятной силой на каждом толчке, красные истерзанные ласками губы горели огнём на его лице, и едва слышные стоны наполняли мои легкие, когда я целовал его.

Он был моим. Бесконечно моим. От макушки до пяточек. Если бы я мог, то исцеловал бы каждую частичку его тела. Выпил бы всё его влажное дыхание и изнежил сердце.

Я думал, что происходящее может свести меня с ума. Особенно, когда его вспотевшее липкое тело сладко завибрировало, и я ощутил, как между нашими животами стало очень горячо. Больше я не мог терпеть, почувствовав, как сладостная дрожь Лорена перетекает сквозь перегоревшую кожу в меня. Я сжал его в своих смуглых интимных объятиях и наполнил своим желанием и любовью до краёв.

Он лежал под моим сильным горячим успокоившимся телом, не шевелясь, и впитывал приятные переливы и перекаты утихающей в сознании неги.

Я гладил его волосы и считал веснушки на щеках.

— Ло-ли, — прошептал я, пощекотав кончиком пальца его нос. Он поморщился и что-то пробормотал, переворачиваясь набок и закидывая на меня ножку.

Заснул.

***

— Здесь твои документы и билет на автобус, — сказала мисс Доусон, протягивая мне через стол худую чёрную папку.

Всего пол часа назад я поднялся с кровати. Осторожно, чтобы не потревожить сон Лорена, поцеловал его в тёплые губы и тихо вытащил из-под кровати приготовленную сумку с собранными вещами. Не хотел с ним прощаться. Точнее не выдержал бы его мучительно-тёплого взгляда.

Я сморгнул мое рыжее наваждение и протянул руки к папке, случайно задев рукавом куртки стопку каких-то документов, которые тут же рассыпались по полу.

— Извините, я сейчас подниму, — кивнул я Изабелле и опустился на колени, собирая разбросанные листы. Под мою руку попала маленькая фотография из чьих-то документов. Я вернул папки на место, рассматривая смешную прическу мальчишки лет шести-семи.

— Можешь оставить себе, — улыбнулась Белла. Я сначала не понял зачем мне фотка мальчика, но заметил знакомые черты, запавшие глубоко в темные уголки моего сердца.

Лоли.

Он не улыбался, как обычно, поэтому я не сразу догадался, что за этой хмурой моськой скрыты щёчные ямочки и маленькая щербинка. Волосы у него здесь были просто дикие. Невероятно пышные, как заросли лесного кустарника, за которым никогда не ухаживали. И эта пушистая шапка из рыжих кудрей делала моего Лоли похожим на одуванчик.

— Он рассказал мне всё, — вырвала меня из мыслей мисс Доусон. Я непонимающе взглянул на неё, любовно запихивая фотку в карман.

— Что рассказал? — сердце сжала ледяная ладонь с длинными крючковатыми пальцами, которые впились в плоть.

— Что Джейсон заставил его украсть деньги, и что ты не виноват, — она понимающе улыбнулась, словно догадывалась обо всём. О моей любви к Лорену.

— Вы накажите Вуда?

— Некого уже наказывать, — невесело усмехнулась она. — Джейсон и близнецы сбежали пару дней назад.

— Как?! — удивился я. Теперь понятно, для чего им нужны были деньги.

— Судя по угнанному автомобилю садовника, который мы обнаружили на заправке ближайшего города, они предусмотрительно бросили машину, чтобы их не нашли.

Я не знал, как реагировать на такую новость. С одной стороны, они те ещё подонки, которые избежали заслуженного наказания, а с другой, теперь они точно не будут трогать моего Ло-ло.

— Автобус отъедет через пятнадцать минут. Тебе пора, — она поднялась из-за стола, намереваясь меня проводить. — Со всеми попрощался?

— Да, — ответил я. Вместо сердца в груди был сплошной ожог. Сердце словно долго и мучительно выжигали раскалённой кочергой.

Когда мы вышли из корпуса, за оградой на заднем дворе уже ждал желтый автобус. Желудок неприятно прилип к спине, и кишки словно выкручивало.

Большерукий водитель помог мне запихать сумку в багажное отделение.

— Я понимаю, что несправедливо, чтобы ты отдавал деньги, — начала вдруг мисс Доусон. — Ты поступил очень благородно, и я не вправе трясти с тебя не твой долг.

— Я хочу, — прервал её я, поправляя сползшую лямку рюкзака за спиной. — Я правда хочу помочь. Это и моя вина тоже, я не смог остановить кражу. Я не сделал ничего тогда, когда мог, поэтому позвольте мне сейчас исправить свою ошибку, — почти скороговоркой выдал я, серьёзно глядя в лицо Белле.

Она улыбнулась мне по-доброму и вдруг обняла, что я даже вдохнуть забыл.

— Ты хороший парень, Мэттью. Я рада, что Лорен нашёл друга в твоём лице.

«И тут же потерял», — подумал я, но промолчал, глотая острое стекло из собственных разбитых вдребезги чувств.

— До свидания, мисс Доусон, — выдавил я.

— До свидания, Мэтт.

Я залез в автобус, добираясь до задних сидений, и плюхнулся, словно ноги отказали. Ещё оставалось пару минут, и я стал рассматривать здание детского дома с этого ракурса. Небольшая веранда, на которой мы сидели вчера, сейчас выглядела особенно тоскливо. Её почти полностью скрывали растущие перед высоким забором деревья с пышными кронами. Я посмотрел вверх, пробегая взглядом по распахнутым окнам спальных комнат, но знал, что ни одно из них не принадлежит той комнате, в которой я сегодня ночью так отчаянно любил моего Лорена.

Стало нестерпимо душно, и я открыл окно, чтобы в ту же секунду, сквозь рёв заведённого двигателя автобуса услышать надрывный крик.

— Мэ-этт! — почти тихо и неуловимо. Автобус тронулся, меня слегка пошатнуло.

Раздавленное, разбитое сердце скулило и умаляло больше его не мучить. Я не хотел оборачиваться, но всё-таки не сдержался.

Лоли. Растрёпанный, заспанный, в перекошенной майке и шортах, в одних носках выбежал за ограждающие ворота и рванул следом за автобусом.

Я видел его через грязное стекло и чувствовал, как умираю.

Зачем он продолжал бежать?

Боже, я не мог это вытерпеть. Не мог смотреть, как он спотыкается, как вытирает на бегу красные щеки рукой, как смотрит прямо на меня.

Только мысль о том, что так будет лучше, о том, что я вернусь за ним, не дала мне выскочить из автобуса на полном ходу и не сжать его в своих сильных руках.

Лоли быстро отстал и остановился, продолжая смотреть стеклянными глазами. А я давил в себе взрывную волну удушающей вины и беззвучно рыдал. Я не хотел такого прощания, поэтому не стал будить Лорена. Я вообще не хотел прощаться.

Прощание означало больше никогда не увидеть его. Но Лоли, видимо, считал иначе. И теперь его опрометчивая выходка будет разъедать душу и мне, и ему. И самое страшное, что я не смогу быть рядом с ним в этот момент, как бы сильно я этого ни хотел.

Приехав в город, я первым делом решил зайти в свою старую квартиру, надеясь, что новые жильцы не выкинули все вещи бывших владельцев.

На самом деле, меня не интересовали какие-либо ценности, я лишь хотел посмотреть, что осталось от Эрики, чтобы вернуть её вещи моему Лорену. Чтобы у него было что-то большее, чем старая затертая фотография.

Разумеется, у меня не было никаких идей, как вытащить его из детского дома. Опекунство мне бы точно никто не одобрил, даже если бы помогала Изабелла. И выкрасть Лоли было бы уж совсем безумной затеей. А просто иногда навещать его… мне бы было мало. Я же хотел, чтобы он всегда-всегда был в моих руках.

Знакомый подъезд встретил меня тишиной и запахами различных блюд на каждом лестничном пролёте. Хорошо, что код от подъезда я помнил, и мне лишь оставалось подняться на нужный этаж. Сумка с вещами немного мешала, но я быстро добрался до нужной мне двери, нажимая на кнопку звонка.

Внутренности скрутило, и меня стало тошнить. Было такое чувство, что я совершаю что-то незаконное, что меня сейчас пошлют далеко и надолго.

— Доброе утро, — кивнул я, когда дверь открыла невысокая старушка в очках с толстыми линзами и в отвратительно зелёном халате.

— Чего тебе? — хмуро спросила она, не открывая дверь до конца, а придерживая её полузакрытой.

— Меня зовут Мэтт Далтон, я жил раньше в этом доме и хотел спросить, может, тут остались какие-то старые вещи? — я постарался дружелюбно ей улыбнуться, но вышло довольно криво. Ещё бы. В душе у меня творилось чёрте что, отчего хотелось кричать от боли и бессилия.

После моих слов старушка резким движением поправила очки и открыла рот, словно удивившись. Её цепкий взгляд полностью меня обсмотрел.

— Ну здравствуй, Мэттью, — немного острые черты её лица смягчились, и она открыла дверь шире, молчаливо приглашая войти.

Я ничего не понимая, принял приглашение, затаскивая за собой и сумку, которую оставил в коридоре у двери.

— Проходи пока в гостиную, я приготовлю нам чай. Разговор будет нелёгкий, — сказала она и скрылась на кухне.

Я на деревянных ногах прошёл в гостиную, краем сознания отмечая, что в доме нет ни одной новой вещи, и всё лежит на своих местах. Даже фотографии в резных деревянных рамках висят на стенах.

Я стянул с плеч рюкзак и кинул его возле дивана, на который с удовольствием опустился. Думал, что больше никогда здесь не окажусь.

— Держи, — старушка бесшумно вошла в гостиную, гостеприимно протягивая мне кружку.

Из неё пил мой отец раньше. Эта мысль больно ударила меня под дых, словно кувалдой, проламывая позвоночник. Я даже не представлял, как сильно скучал по своей семье. Вдалеке отсюда, в компании милого обожаемого мной Лорена, это осознание не до конца оседало в голове. Казалось, что словно я на каникулах или в отъезде, словно я приеду домой и снова увижу Эрику и отца.

Но только сейчас реальность ворвалась в мой треснувший шар. Шар, который раньше благополучно держался благодаря улыбчивому Лоли.

— Спасибо, — коротко кивнул я и опустил голову, чтобы она не увидела, как заблестели мои глаза и задрожали ресницы. Женщина села напротив меня в кресло, а я мимолетно отметил, что Эрика любила это кресло и вечерами читала в нем свои модные дурацкие журналы.

— Мэттью, меня зовут Лиз Освальд, я мама Эрики.

Я онемел от изумления и не мог пошевелить даже пальцем. Отцовская кружка с чаем так и застыла перед моими приоткрытыми губами, а я не мог отвести взгляд от усталого лица миссис Элизабет.

— Почему я не слышал о Вас раньше? — спросил я, ставя чай на низкий стеклянный столик. Пить резко расхотелось.

Лиз снова поправила очки и посмотрела прямо в мои глаза.

— Я не видела дочь почти семнадцать лет…, а несколько недель назад мне сообщают, что она погибла со своим мужем при сходе лавины, — её голос дрогнул, но она сделал маленький глоток из своей кружки, возвращая себе самообладание. — Прости, что сразу не забрала тебя из детского дома. Я…

— Всё в порядке, не переживайте, пожалуйста, — я видел, что она не знала, как оправдать свой поступок, поэтому прервал её. Я понимал, почему она не сделала этого. Мало, кто бы согласился принять совершенно незнакомого подростка и называть его своим внуком. Я был ей совершенно никем. Не родным сыном её дочери, которую она очень много лет не видела. Которую, она уже и не знала.

— Я могу спросить, почему Вы не виделись с Эрикой? — осторожно поинтересовался я. По моим подсчётам примерно в это время должен был родиться Лорен. Мне было интересно, знает ли вообще Элизабет, что кроме меня у неё есть ещё и родной внук.

Миссис Освальд глубоко вздохнула и перевела взгляд в окно, словно там находились все ответы.

— У нас с Эрикой всегда были очень трудные отношения. Она была конфликтной, не слушала, что я ей говорю и вечно со мной спорила. Отец у неё умер рано, поэтому мне пришлось работать на двух работах, чтобы обеспечивать нас. Из-за этого я мало уделяла своей дочери внимание, — она погладила указательным пальцем край кружки, а мне вдруг захотелось её утешить. — У Эрики появился парень в старших классах. Весь такой крутой в наколках и на байке. Патлы свои ржавые распустит и гоняет, как сумасшедший, — мне стало плохо. Кажется, она говорила про отца Лоли. Перед глазами поплыло, и голова разболелась. — Я предупреждала её, ругалась и даже запирала в комнате, но без толку. Эрика была по уши в него влюблена… И однажды она пришла вся зареванная, в разодранном платье и смазанным макияжем, — я заметил, как собираются капли за внутренней стороной её очков. — Эрика сказала, что он изнасиловал её, когда она пыталась ему отказать… А вскоре, мы поняли, что она беременна. Эрика хотела сделать аборт, не желая носить под сердцем ребёнка этого ублюдка. Я говорила, что дитя не виновато, если его отец мудак, но Эрика не хотела меня слушать и… она сбежала из дома.

Всё встало на свои места, только непонятно было, почему Эрика всё-таки родила Лорена. Наверное, не смогла убить собственного сына, но и воспитывать тоже не могла.

— Я звонила ей не переставая, искала её, но так и не смогла связаться. Я понятия не имела, где она и что стало с её ребёнком. И вот теперь уже поздно… — бесцветным голосом проговорила она.

Чай в моей кружке остыл.

— Я знаю Вашего внука, — сказал я, и тут же поймал на себе её полный надежды и боли взгляд.

— Не может быть…

— Его зовут Лорен Саммерс, — я вытащил из кармана его детскую фотографию, протягивая её Лиз. Руки так дрожали, хотелось улыбаться и плакать от счастья. — Ему сейчас шестнадцать лет, я встретил его в детском доме, в котором жил. Он очень хороший мальчик и безумно скучает по матери.

Элизабет жадно схватила фотографию, уже совершенно не сдерживая слёз. Они бежали по её щекам и капали на морщинистые руки.

— Рыженький, — улыбаясь, всхлипнула она, поглаживая гладкую поверхность фото. — Боже… я не могу поверить в это. Нам… нам надо срочно его забрать!

Я кивнул, пытаясь справиться с тем шквалом бурлящих эмоций, всколыхнувшихся во мне. Неужели теперь всё будет хорошо?!

Неужели мой Лоли наконец будет окружён домашним теплом.

Неужели, я и правда сдержу своё обещание — никогда его не оставлять…

***

Я сгрыз все свои ногти до самых фаланг, пока мы неслись вместе с Элизабет по дороге обратно в детский дом. В груди бешено колотилось, словно у меня были проблемы с сердцем. Я отчего-то так переживал, хотя был абсолютно уверен, что Лоли позволят уехать вместе со своей родной бабушкой. Не могли не позволить.

— Думаешь… — заговорила Лиз. — Думаешь, Лорен будет рад мне? — она гнала, словно был пожар. Я даже диву давался, как эта хрупкая на вид старушка вдавливала газ до упора и ловко подрезала гудящие автомобили.

Она переживала. Да кто бы не переживал?! Я понимал её, но помочь ничем не мог, так же как не мог предугадать реакцию Лоли.

— Я не знаю, — честно ответил я, упираясь лбом в холод стекла, немного остужая, готовую взорваться в любой момент, голову. — Он простил свою мать, думаю и Вас простит. Тем более Вы не знали, что с ним и вообще жив ли он.

— Вот именно. Я за все эти года даже не поинтересовалась жизнью своего внука, — она вырулила к воротам детского дома, и у меня вновь замкнуло в сердце. Тупая боль.

Был разгар дня, и дети носились по двору, как радостные свободные цыплятки. Я стремительно повёл миссис Освальд к кабинету директора, а сам в это время судорожно оглядывался по сторонам в поисках рыжей макушки.

— Мэтт! — к нам подбежала немного растрепанная Лейла. — Ты чего тут? Разве не уехал утром?

— Я вернулся за Лоли. Где он? — её глаза изумленно расширились, а я заметил, как к нам идёт не менее шокированная мисс Доусон. Я бы тоже удивился, если бы попрощался с человеком, а через пару часов он снова вернулся, как ни в чем не бывало.

— Я не видела его со вчерашнего вечера на веранде, - взволнованно ответила Грин, и это волнение по воздуху перетекло ко мне, плюсуясь с уже имеющимся страхом. Невыносимо.

— Мэттью, что-то случилось? Почему ты вернулся? — подошла Изабелла.

— Мисс Доусон,— тряхнув головой, начал я. — Это бабушка Лорена миссис Освальд, — я указал на стоящую рядом Элизабет, которая нервно крутила серебряный кулон на цепочке. — Миссис Освальд, это директор детского дома. Я думаю, вам есть, что обсудить.

Я схватил Лейлу за руку, уводя её в сторону.

— Что значит, ты не видела его? Куда он мог деться? — я вдруг ощутил, как меня душит паника. Дышать стало просто невыносимо больно. Словно вместо горла и легких у меня сплошные ножи. И в любой момент они могли свалиться в желудок, распарывая и разрезая меня на части изнутри.

— Я-я не знаю… На завтраке его не было. Я думала, потому что он переживает из-за тебя… Может, он со щенятами? — произнесла она, и я, кивнув, развернулся к воротам и скорее помчался в наше тайное место.

Слышал, как меня окликнула Белла, но полностью положился на то, что Лейла всё расскажет директору и Элизабет.

Ноги несли меня сами, что я даже не запомнил дорогу, и как вообще бежал. Наверное, сначала стоило бы поискать Лоли в пределах корпусов, но я был уверен, что Грин права и Лорен действительно с собаками. Он всегда к ним идёт, когда ему плохо.

Было гадко на душе, потому что причиной был я.

— Лоли! — крик вырвался из сухого горла, причиняя боль, когда я натолкнулся на пустой домик для щенков. По спине прошёлся холодок ужаса, который не давал мне адекватно мыслить. — Лорен, это Мэтт! Где ты?

Я метался около злополучной будки, нарезая круги, пока не услышал такое долгожданное тявканье, которое словно отрезвило меня. Я быстро стал раздвигать, колющие мои заледенелые пальцы ветки, и увидел его.

Лорен почему-то сидел на коленях перед небольшой горкой свежевскопанной земли и безудержно рыдал, даже не слыша, что я звал его и что я стою здесь рядом прямо сейчас. Щенки жалобно скулили и жались к его ногам. Мерзкое подозрение заворочалось внутри, когда я не увидел рядом Герду. А незамеченная мною сразу лопата, которая была испачкана сырой грязью, блестела жуткой чернотой, прячась за кустом дикой ягоды.

Я несмело подошёл ближе и аккуратно опустился на колени рядом с плачущим Лореном.

— Лоли, — прошептал я, вкладывая в эти два слога всю свою бескрайнюю, бесконечную, безбрежную любовь.

Он дёрнулся и не веря посмотрел в мои глаза.

— М-Мэтт… — его личико было сейчас по особенному прекрасно. Мягкое и припухшее от слез. Влажное. Красивое.

— Я здесь, тише, — я обнял его за худые плечи, утыкаясь носом в макушку. От него пахло землёй и слезами. Ядерная смесь, заставляющая мои внутренности сгорать от вины, жалости, нежности и любви.

— Герда, — всхлипнул он и сцепил свои пальцы за моей спиной. Они были все испачканы в земле и дрожали, как стебельки цветочков.

— Тише, тише. Всё будет хорошо, — я держал его в своих руках и баюкал, надеясь ослабить его боль в груди. Хотя как я мог, если в моей груди болело ничуть не меньше?

— Они все меня бросают, — как-то заторможенно зашептал Лорен. — Сначала мама, затем Лейла и ты… теперь Герда.

— Лейла? — не понял я.

— Её собираются удочерить, и она уедет, — Лоли сжал меня ещё крепче. Наверное, он думал, что я ненастоящий. Что я всего-лишь плод его воспалённой потерей фантазии. Что ослабь он объятия, я исчезну. — Я знаю, что должен быть рад за неё, и я правда рад, но… боюсь остаться один.

— Ты не один, — я поднял его розовое лицо и поцеловал в краешек губ. — Я вернулся, чтобы забрать тебя. У тебя есть бабушка, она хочет, чтобы ты жил с ней. Ты больше никогда не будешь один.

— Бабушка? — переспросил он, хмуря коричневые брови. Его взгляд стал осмысленным, словно стянули невидимую белесую пленку с его глазниц. — Мэтт… Это правда ты?

— Конечно, милый. Вставай, нам нужно вернуться обратно. Твоя бабушка ждёт, — я немного дёргано гладил его по волосам и сам не заметил, что плачу.

— Мэтт, ты вернулся за мной, — он вдруг резко прижался своими краснющими губами к моим губам. — Я люблю тебя. Боже, я так сильно люблю тебя, — выдохнул он и снова поцеловал.

Я не мог поверить в происходящее. Во мне будто за одно мгновение расцвели пышные цветы. Белоснежные лилии и синие незабудки. Они бережно оплели мягкими стеблями мои израненные болью органы, но не причиняли мучений или неудобства, а насыщали меня жизнью и счастьем.

Ведь это настоящее счастье, когда в тебе цветёт чья-то невинная искренняя любовь.

— Что теперь будет с щенятами? — спросил Лорен, поднимаясь с земли. Щенки тут же подскочили, собираясь ни на шаг не отходить от своего рыжеволосого друга.

— Нам придётся уговорить Изабеллу, чтобы о них позаботились, — я взял его запачканную ладонь, поднял с земли лопату, и мы двинулись назад в интернат под тявканье и шебуршание маленьких лапок по траве.

Я был уверен, что мисс Доусон позволит оставить собак.

Потому что, когда твою ладонь сжимает рука человека, которого ты безоговорочно любишь всем сердцем, обязательно произойдёт что-то хорошее.

Что-то, от чего твоя жизнь станет намного лучше, чем была. И даже те трудности, которые попадутся на твоем пути, будут несомненно преодолимы.

Потому что ты не один. Потому что в тебе живет чья-то любовь.

Эпилог

Середина июля выдалась довольно пасмурной. Хоть дождя не было, но в воздухе всё равно витали сырые нотки вперемешку с солью. Казалось, что даже листья с деревьев в этом году посыплются раньше, оставив голые острые ветки одиноко торчать из высохших стволов на холодном ветру.

Я поднял голову, всматриваясь в грязные облака, и сжал ещё крепче тёплую маленькую ладошку, из которой медленно испарялось тепло.

— Я скучаю по ней, — сказал Лоли и прижался ко мне бочком теснее. Замёрз. На нем была лишь тоненькая джинсовая курточка, надетая на футболку. Да и брюки с кедами особого тепла не давали. Я снял с себя куртку и накинул на его плечи, за что он благодарно на меня взглянул и снова перевёл взгляд на надгробие, на котором было выбито имя его матери. Надгробие моего отца тоже находилось рядом.

— Я думаю, она бы была рада встретиться с тобой, — я сжал его плечо и поцеловал в солнечную макушку, с теплотой под рёбрами вспоминая, как Лорен был счастлив встретить мать Эрики. Был счастлив получить второй шанс.

Лоли вздрогнул от ветра, который забирался ему под кожу, холодя кости. Затем положил цветы на землю рядом с каменной плитой и тихо шмыгнул носом.

— Я даже не знаю, какие цветы она любила, — он поднёс свои ладошки ко рту и стал на них дышать, надеясь согреть.

— Никакие, — ответил я. — Она считала их пустой тратой денег, — его ладошки я обнял своими и стал их бережно растирать.

— И ты только сейчас мне говоришь об этом? — улыбнулся он и зажмурился от тёплого удовольствия, растекающегося по венам. Его веснушки заблестели вразнобой, ослепляя меня. — Что же тогда она любила?

— Формочки для запекания, - ответил я и быстро чмокнул его холодный нос.

— Формочки? Серьезно? — фыркнул он. — Я думаю, цветы всё же красивее.

— Для неё любой подарок от тебя будет самым лучшим, — я обнял его и растер руками прозябшие плечи и спину. — Пошли домой. Сегодня слишком холодно.

Лорен согласно кивнул.

— Заводи машину, я сейчас постою ещё немного и приду.

Я разжал руки и тихо шепнул ему на ухо:

— Не стой тут долго. Твоя мама не хочет, чтобы ты заболел, — затем поцеловал его холодные губы, согревая и добавил: — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Его глаза засветились тем самым блеском, от которого кружилась голова, размякали колени и дрожало сердце.

Я видел этот блеск всё чаще и чаще. Начиная с того самого дня, когда мы с Лиз забрали его из интерната и привезли домой.

Он загорелся в тот самый момент, когда Изабелла, поддавшись всеобщим мольбам, разрешила остаться щенятам и даже велела построить им специальный вольер. А затем поделилась с нами замечательной новостью — она была беременна.

И в тот момент я действительно поверил в чудо.

И верю до сих пор. Потому что мой маленький Лоли доказывает мне это каждый день. И его цветы, его чистая любовь в моем сердце не завянет никогда. Я сохраню её навечно и подарю свою в ответ.

Потому что каждый заслуживает свой счастливый конец.