Будьте моими… мужьями [Наталья Юрьевна Кириллова Серина Гэлбрэйт] (fb2) читать онлайн

Гэлбрэйт Серина. Будьте моими… мужьями

Бонусная история к "Сердцу огня и льда".О перипетиях личной жизни Лиссет.

* * *

Утро.

Наверное. В таком состоянии — голова словно гудящий колокол, во рту пустыня, обоняние, кажется, и вовсе еще не проснулось, создавая мерзкое ощущение затяжного насморка, — ни в чем нельзя быть уверенной.

Рядом посопели, шевельнулись и затихли. Я облизнула пересохшие губы, открыла глаза.

Господин Юлиан Оррик собственной персоной. Лежит себе на боку, лицом ко мне и, судя по ровному дыханию, еще спит. Ладненько, все могло быть и хуже. Афаллийский колдун — не самый печальный выбор. Он в меру привлекателен, мил, много шутил, не задавал лишних вопросов и когда предложил покинуть бал и плавно переместиться на какую-то закрытую вечеринку, я согласилась. Дальше была вечеринка, маленькое частное собрание для своих в одном из особняков неподалеку от императорского дворца.

Выпивка.

Много выпивки.

Невесть откуда возникший наглый кошак — следил, что ли, прошлыми двумя отказами не удовлетворившись? По-моему, откровенно приставал и лапы распускал.

Снова выпивка.

Танцы.

М-м… опять выпивка? Пес подери, дальше не помню. Хотя нет, разрозненные фрагменты всплывают.

Гостиница. Начавшиеся еще в лифте жадные поцелуи. Впопыхах содранная одежда. Круговерть из рук, ног, членов и даже хвостов… вроде бы.

О чем я только думала накануне?

Переместила взгляд с лица Юлиана на видимую из моего положения часть комнаты. Большое окно с не задернутыми шторами щедро впускало солнечный свет, с улицы доносился шум машин. Утро определенно не раннее. Интересно, в логове меня уже хватились? Шель наверняка волноваться начнет…

На талии под одеялом ощущалась рука, обнимающая по-хозяйски, и что-то пушистое касалось ног. На мою попытку пошевелиться ответило вялым подрагиванием.

Хвост! Причем мой собственный!

Это ж только по пьяни можно сотворить такую частичную трансформацию! В трезвом состоянии не повторишь ни в жизнь!

Осторожно — чисто на всякий случай — пощупала свое ухо. Фу-ух, обычное, человеческое. Провела языком по зубам — ровные, без удлиненных клыков.

— Лисонька, ты уже куда-то собралась?

Твою ж чащу!

Я не могла так низко пасть. Вот просто не могла. Даже после трехлетнего воздержания. Даже пьяная. И… куда этот-то смотрел, который безмятежно сопит передо мной в обе дырки?!

— Спи, рано еще, — мой персональный позор прижался теснее к моей спине и хвосту, обнял крепче.

— Мне… — голос прозвучал сипло и жалко, — э-эм-м… домой пора…

— Ты взрослая девочка и не обязана возвращаться домой строго к десяти. И не говори, что папенька заругает.

За что мне это наказание, а?!

Теперь ясно, почему в обрывках воспоминаний несколько больше частей тела, чем бывает обычно. Но как… как, ради праматери, я опустилась до секса с этим мелким вертлявым котом?! И этот… колдун тоже участвовал и не возражал, что странно и удивительно для человека.

Худший секс втроем в моей жизни.

Первый секс втроем в моей жизни. И я ни пса не помню!

Хотя… оно и к лучшему. Меньше помню — крепче спать буду.

— Мне правда пора, — я приподнялась на локте, пытаясь высвободиться из двойного объятия — рука Юлиана обнаружилась где-то в районе бедра. — Было… э-э, неплохо, но хорошего понемножку.

— Лисонька, конфетка моя, это было не неплохо, это было феерично, — удовлетворенно отозвался Эрин и нежно погладил меня по хвосту. — И хвостик твой мне понравился.

Да неужели? Сказать того же о его… кхм, хвосте я не могу.

Юлиан снова зашевелился, поморщился и перевернулся с бока на спину, оставив наконец мое бедро в покое.

— Нельзя ли потише? — мученически вопросил он. — Я человек, у меня похмелье тяжелее проходит.

— Лисонька хочет от нас сбежать, — охотно сообщил Эрин.

Дернув хвостом, дабы избавиться от второй наглой лапы, я кое-как села, придерживая на груди край одеяла. Сидеть с хвостом не слишком удобно, хорошо хоть, только один, а не все три. Кошак бесил по-тихому. Одежда… ну, как и следовало ожидать, разбросана по всей спальне. Надеюсь, платье уцелело. Добираться через полгорода до логова в звериной ипостаси в случае, если наряд пал смертью храбрых, не улыбалось совсем.

— Прекрати называть меня Лисонька, — не сдержавшись, огрызнулась я.

— Ты же лиса, как тебя еще называть? — искренне удивился Эрин. — Не кисонькой ведь.

— Скажи еще — киска!

— Что плохого в слове «киска»? — пробормотал Юлиан, растирая лоб и переносицу. — Если, разумеется, отбросить тот идиотский пошлый подтекст, который в него иногда добавляет нынешняя молодежь.

— А давай я за глаза буду звать тебя котиком? — язвительно предложила я, проигнорировав замечание мага.

— Как скажешь, сладкая моя.

Я сейчас его покусаю.

— Я не твоя.

— Ладно, тогда наша, — Эрин опять потянул ручонки загребущие к моему хвосту, пытаясь обнять его, будто подушку. — Я сегодня добрый.

— И не ваша. Я вообще ничья, — чего ради я с ним дебаты веду? Побаловались, и хватит, пора честь знать.

Не приведи праматерь ледышка узнает — или голову снимет за то, что сплю с возможными врагами, или будет издеваться и припоминать при каждом удобном и не очень случае.

Отпустив одеяло, отобрала хвост у кошака и слезла с кровати через изножье. Два весьма заинтересованных — некоторым и похмелье не помешало — взгляда впились в спину и пониже, внимательно изучая открывшийся вид. И ладно Эрин, ему все же положено питать слабость к данной части тела оборотня, но чтобы человеческому мужчине понравилась женская попа с рыжим лисьим хвостом?

Еще и извращенец на мою бедную больную голову.

Платье — грустная голубая лужица на ковре — нашлось посреди спальни. Утруждаться поисками белья я не стала, сгребла наряд в охапку и ретировалась в ванную комнату, найденную по запаху. Наспех, суетливо привела себя в порядок, попытки с пятой, морщась и кривясь, убрала хвост — все же для человеческого тела данная часть несколько инородна, — натянула платье, радуясь, что в порыве страсти его не порвали, не зацепили и не выдрали пуговицы с мясом. И у кого только хватило терпения с ними возиться?

— Лиссет? — донесся из-за двери голос Юлиана. — Тебе что-нибудь нужно? Средство от похмелья или завтрак…

А средства для выборочной амнезии у него, случаем, нет?

— Да, — я открыла дверь и повернулась к магу спиной, — буду премного благодарна, если поможешь. До части пуговиц даже мне неудобно дотягиваться.

Юлиан шагнул в ванную и начал застегивать неосиленные мной пуговки. Смотрю, брюки уже надел и явно сам что-то выпил — ощущался слабый травяной запах.

— Действительно уходишь?

— Мне и впрямь пора, — наверняка маг и расстегивал. Сдается мне, вряд ли кошаку терпения хватило бы.

— Лиссет, мне бы не хотелось, чтобы ты думала, будто все это… хм-м, было спланировано заранее, что мы с Эрином договорились или что для меня… оно в порядке вещей…

Все-таки он милашка. Даже оправдываться пытается.

— Все в порядке, — нарочито беззаботно ответила я. — Мы же оборотни, для нас такое дело вполне нормально, так что не думай об этом, — Юлиан закончил с пуговицами и я, отпустив волосы, обернулась к магу. Мужчина смотрел настороженно и одновременно с такой трогательной растерянностью, что захотелось его затискать, словно любимую плюшевую игрушку. Одна каштановая прядка падала на лоб, вызывая острое желание ее поправить. И чего этому кошаку на балу не сиделось, мы с Юлианом прекрасно провели бы ночь вдвоем, и кто знает, может, и о второй встрече договорились бы. Даже досадно немного. — Или думай об этом как об интересном, познавательном опыте, — я чмокнула мага в колючую щеку и выскользнула из ванной.

На пороге спальни нашла туфли, надела и направилась через гостиную к выходу из номера. Только вот сбежать по-быстрому не получилось.

— Ты кое-что забыла, Лисонька, — замечание Эрина настигло меня почти у самой двери.

— Белье можешь себе на память оставить.

— Весьма щедро с твоей стороны. Но я о предмете чуть более насущном.

Что ж он докучливый такой? Я замерла перед дверью, неохотно обернулась и еле успела поймать брошенный мне через всю комнату ридикюль.

— Я бы сам отвез тебя домой, но, боюсь, ты меня опять превратно поймешь, — как и нежданный соратник по постели, Эрин тоже успел надеть брюки, однако в нахальном насмешливом взгляде ни намека на растерянность или желание извиниться. Наоборот, стоит на пороге спальни, скрестив руки на обнаженной груди, чисто налакавшийся сметанки кот, сытый, самодовольный и разве что не облизывающийся. — Поэтому я предоставлю тебе некую иллюзию свободы.

— Спасибо тебе, господин добрый, — я изобразила кривой шутовской реверанс. — Что бы я делала без вашей высочайшей милости?

— Все равно ты будешь моей.

Ой, какие серьезные заявления! Прямо боюсь уже.

— Мечтай, — я взялась за дверную ручку.

— Мы с Юлианом обсудим этот важный вопрос и вынесем на голосование.

— Да-да, всенепременно обсудите, кому с какой стороны больше понравилось, — бросила я — сугубо чтобы оставить последнее слово за собой — и поскорее выскочила за дверь.

Ишь, шустрик какой! А уж фраза-то — «все равно ты будешь моей»! Романов перечитал, что ли?

Или это часть плана мести собратьям?

Выйдя из гостиницы — многоэтажка цвета речного песка, сверкающая в лучах солнца большими окнами и броской позолоченной вывеской, — я поймала такси, назвала адрес нашего нынешнего дома и наконец-то позволила себе немного расслабиться. Странный маг, конечно — согласился на секс втроем… это же сколько он выпил, раз счел себя открытым для всего нового? Да и наши мужчины сколь бы спокойно и привычно ни относились к тройственным союзам, однако второй самец в постель допускался лишь после принесения брачных клятв, в качестве законного супруга жены. Что бы там ни говорили люди и прочие недалекие виды, но секс втроем до свадьбы среди нас не одобряется.

В дом я пробиралась через заднюю дверь, надеясь не попасться никому на глаза раньше срока, и еще с порога почуяла, что в логове гость. Запах вроде знакомый, но с лету не вспоминается, впрочем, ладно, не до него сейчас. Раз гостя пропустили через защитный полог, значит, сочли относительно безопасным, уж Нордан, да и Дрэйк вряд ли стали бы подвергать Шель лишнему риску, позволяя пройти какой-нибудь подозрительной личности, тем более учитывая интересное положение их обожаемой пары. Я на цыпочках прокралась в свою спальню — хвала праматери, ни в коридорах, ни на лестнице никто не встретился, на втором этаже на удивление тихо и только из-за двери комнаты Бевана доносились приглушенные, отдающие раздражением мужские голоса. Я бросила ридикюль, сняла туфли и, прихватив домашнюю одежду на смену, отправилась в ванную, избавляться от въевшихся в кожу запахов обоих мужчин. И уже после душа, завернувшись в полотенце, подошла к зеркалу и заметила красноватый след от укуса на собственной шее. Странно. Обычно легкие укусы быстро заживают, через пару-тройку часов и следов не остается, только шрам от брачной метки не сходит несколько месяцев. Присмотрелась и… твою ж чащу!

Как, когда этот обнаглевший кошак, этот песий сын… этот комок отрыгнутой шерсти ухитрился пометить меня как свою пару?! Без моего разрешения!

Я его убью! Найду и лично горло перегрызу!

* * *

Доза обезболивающего, выпитого на всякий случай, и переполох в логове, вызванный нежданным гостем, вернее, гостьей, несколько притупили членовредительские порывы. Спустившись на кухню, я сделала себе кофе и бутерброд, с тоской поняла, что надо опять кого-то посылать в магазин пополнять запасы провизии и этим несчастным кем-то, скорее всего, буду я, и выслушала от Шель отчет о прошедшем вечере. Даже сказать затрудняюсь, у кого из нас он вышел более катастрофическим.

Гостьей оказалась Веледа.

Сейчас девушка пряталась в спальне Бевана и благоразумно не высовывалась оттуда, пока Беван отстаивал ее право находиться под одной крышей с Шель. Нордан требовал, что Беван немедленно перевез Веледу в другое место. По теории ледышки, девушка вполне могла быть волком в овечьей шкуре, подосланным злобным вожаком Рейнхартом в отару с целью подорвать оную изнутри: причинить вред Шель, а то и вовсе похитить ее, снять защитный полог, шпионить и передавать все наши великие тайные замыслы врагам. Сама Шель по своему обыкновению жалела Веледу, пыталась поддержать Бевана и полагала, что ее ненаглядный ледяной тиран попросту переживает из-за скорого приезда дочери, но скрывает волнение за сарказмом, подозрительностью и раздражением, которое срывает на всех, кто под руку подворачивается, — то есть ведет себя как обычно.

О том, как прошел мой вечер и в частности ночь, я предпочла не распространяться, ограничившись общими фразами.

Метка кошака, прикрытая шелковым платком, периодически зудела и чесалась, вызывая настойчивое желание все-таки разыскать этот коврик линялый и распустить его на ленточки. Брачную метку не ставят без разрешения партнера, это как минимум некрасиво, неэтично и против негласных правил. А мне теперь придется, словно малолетке, прятать метку под платками, шарфиками и высокими воротниками, что крайне уместно, когда на дворе лето расцветает! Пять-шесть месяцев придется! Ко мне ни один оборотень-самец не подойдет, пока она не исчезнет, да и любой разумный мужчина, разбирающийся в наших обычаях. И какого пса Эрин вообще меня укусил? Позлить меня хотел? Или отомстить за мой отказ? Вроде как не только отымел, но и личную жизнь мне на ближайшие полгода основательно испоганил?

Жаль, не умею гадать на кофейной гуще. Совет и перспектива на будущее сейчас пригодились бы.

— Лиса! — Нордан возник на пороге кухни неизбежным стихийным бедствием, которое ждешь-ждешь и вот оно наконец является и по твою душу. — А я-то думал, кого я еще не видел этим дивным утром? Как прошло дуновение весны в начале лета?

Как будто ему моя личная жизнь и впрямь так интересна!

— Норд, — Шель сначала укоризненно посмотрела на благоверного, а потом извиняюще — на меня.

— Тебе и не снилось, — хмуро отозвалась я.

— Не имею привычки смотреть порно по ночам, — парировал ледышка.

— Ой, да неужели? — изобразила я удивление.

— Тебе в платке не жарко?

Твою ж чащу! Какой наблюдательный, с ума сойти можно! Обычно мужики даже новый цвет волос своих подруг не всегда сразу замечают, а тут нате, обратил внимание на отрез шелка не по сезону. И ладно бы на Шель, но на мне?

Не к добру это, ох, не к добру.

— В самый раз, — ответила я и крепче сжала чашку с остатками кофе, потому как тут же захотелось почесать место укуса. — Нынче платки в моде. Хотя о чем это я? Когда ты у нас в женской моде разбирался?

Звонок в ворота раздался неожиданно, заставив Шель вздрогнуть, а меня поморщиться от его резкости, но Нордан и бровью не повел.

— В моде я не разбираюсь, согласен, однако пока еще не потерял весьма полезный навык отмечать внезапные новшества во внешнем виде собеседников. Как нам с Бевом Дрэйк втолковывал когда-то — истинные намерения раскрываются в мелочах, — Нордан чуть прищурился, словно мог видеть сквозь лазурные складки ткани или понять по запаху, что некий наглый кошак заявил на меня свои права.

Неизвестный визитер продолжил настойчиво звонить. Нордан раздраженно нахмурился.

— Да откроет кто-нибудь эту диргову дверь?!

— Сам и открывай, слуг здесь нет, — донесся откуда-то из глубины дома голос Бевана.

— Я открою, — Шель поднялась было из-за стола, но Нордан жестом остановил ее.

— Не вздумай пока и шага делать без надежного сопровождения за пределы полога. Пусть Лиса сходит.

— Что-о?! — опешила я.

— Давай иди, посмотри, кого там опять принесло, — непререкаемо скомандовал ледышка, наглый не меньше, чем некоторые мохнатые.

Я залпом допила кофе и пошла открывать. Вот в тысячный раз уже говорю себе: нельзя критиковать выбор подруги, нельзя! Любит она за что-то — пусть я и три года спустя не могу взять в толк, за что именно, внешность Нордана, и та далека от идеала, — этого ревнивого ледяного деспота-собственника, и прекрасно! Главное, что он тоже Шель обожает, пылинки с нее сдувает и Дрэйка терпит, а остальное меня не касается.

За дверью в воротах обнаружился курьер. Я расписалась за оплаченный отправителем букет — к немалому моему удивлению, скромные маленькие фиалки глубокого бархатного оттенка ночного неба и с тонким нежным запахом — и, забрав цветы, вернулась под защиту ограды и полога. К букету прилагалась традиционная карточка.

«Искренне надеюсь на встречу на Императорских скачках завтра, дабы лично сообщить о своем решении.

Юлиан».

* * *

По магазинам, как я и предполагала, отправили крайнюю и рыжую, то есть меня. Но хотя бы не одну: Шель и Дрэйк составили мне компанию. Сначала за одеждой — за три года в общине я уже и позабыла, каких размеров требуется гардероб при активной светской жизни, будь то очередной бал, пикник или скачки, — затем по продовольственным торговым точкам — революция революцией, а есть все хотят, члены братства в том числе, что бы они сами ни говорили о своей способности подолгу обходиться без пищи, воды и сна, — и наконец завершающим пунктом программы — детский магазин. И если с выбором кроватки для Эстеллы особых проблем не возникло, то с игрушками дела обстояли хуже.

Шель считала, что ее дочку, видевшую в своей жизни лишь самодельные погремушки да потрепанных и заношенных плюшевых мишек соседских детей, большое количество новых игрушек только напугает и дезориентирует.

Дрэйк со свойственной ему широтой души полагал, что игрушек много не бывает, тем более для девочки, этими самыми игрушками не избалованной.

Хорошо, что Нордан с нами не поехал, оставшись в логове колдовать над спальней для дочери и — кто неугомонного ледышку знает? — дальше препираться с Беваном насчет Веледы. А то с Нордана сталось бы скупить все, что есть в отделе для девочек, лишь бы порадовать Эстеллу. Чую, избалуют мальчики своих маленьких принцесс вконец, а ведь одна из них даже еще не родилась.

Сама я, признаться, в детских магазинах не была уже давно. Мелкий наш вымахал выше меня ростом и очаровательным сверх меры — весь в папу, не иначе. Братцу теперь подай большие машинки и живых кукол: мама в последних письмах жаловалась, что чем дальше, тем сильнее страсть Кайла к гоночным автомобилям и красивым девушкам. А чего мамуля хочет? Лисенок превратился в лиса и ему пора на волю, отрываться по полной, как нынче говорят.

Не все ж растут примерными отпрысками вроде меня: косички, бантики, удовлетворительное поведение, хорошие оценки и отсутствие жалоб от учителей.

Впрочем, и детство мое было не таким, как у брата. У него оно были тихим, мирным, счастливым и потери кровного отца Кайл, хвала праматери, не знал.

И, даст то праматерь, узнает еще не скоро.

Оставив Шель и Дрэйка перед полками с фарфоровыми красавицами всех видов и мастей, я пошла к машинкам. Даже любопытно, какая у Кайла сейчас: черная раритетная «Колибри» или новомодный красный «Алдай»?

Брюнетка или блондинка?

Хотя клык даю — девушек братец меняет чаще, чем автомобили.

И запоминает куда как реже.

— Первой я бы хотел все-таки девочку.

Я поставила уменьшенную копию «Алдая» на место и нарочито медленно, предоставляя оппоненту возможность дать задний ход, обернулась.

Даже не знаю, кто бесит сильнее — ледышка или этот мохнатый недоросток?

— Ты, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Я, — охотно подтвердил кошак собственной нагломордой персоной.

— Какого пса ты здесь делаешь? — я бросила настороженный взгляд на подругу и Дрэйка в отделе напротив, но те, занятые выбором куклы — или, скорее уж, кукол — для Эстеллы, даже не смотрели в нашу сторону.

— Слежу за тобой, — признался Эрин, и не подумав изобразить «ой, я тут удачно мимо проходил».

— Убирайся отсюда немедленно, пока Дрэйк тебя не заметил, — прошипела я.

Эрин обернулся, задумчиво посмотрел на почти что бывшего собрата ордена и Шель.

— Похоже, у него есть дела и поважнее. Лисонька, а твоя подруга беременна.

Ох ты ж, лорд Очевидность!

— Но вот что странно, — с самоубийственной невозмутимостью продолжил кошак, — изменение в запахе леди Ориони я заметил на вчерашнем балу, тогда как на прошлом балу несколькими днями ранее ничего подобного не было и в помине. Значит, она зачала буквально только-только… но игрушки они выбирают для детенышей постарше, а не для новорожденных… да и для младенца, мягко говоря, рановато… — Эрин повернулся ко мне, посмотрел вопросительно. — Не может быть… у них же не бывает детей…

— Держал бы ты язык свой поганый при себе, — искренне посоветовала я, — а то так и до беды недалеко.

— У членов братства не бывает детей, — повторил Эрин и вдруг расплылся в несколько ошалелой и донельзя довольной улыбке. — На леди привязка и привязка двойная, а любая привязка автоматом подразумевает повышенную готовность пары к размножению… Пес подери, девушка беременна от члена братства…

Мои пальцы нащупали металлический кузов миниатюрного грузовика, стоявшего полкой ниже. И магазин из дорогих — по дешевым Дрэйк не ходит в принципе, — товар тут качественный, под стать прихотям клиентов, народу в зале немного и если прицелиться получше, то даже детской машинкой можно причинить вполне себе неплохой вред.

Главный вопрос — куда потом труп прятать, но уверена, Дрэйк что-нибудь придумает, ему не впервой. Сожжет на худой конец.

— И леди исчезла практически на три года… за этот срок как раз можно выносить и родить ребенка, и он подрасти успеет… вернее, она… — кажется, в голове кошака слегка помутилось от осознания способности собратьев к производству потомства. Во всяком случае, выглядел Эрин соответственно — бормочет как помешанный, глаза бегают, на лице блаженная улыбка счастливого идиота. — Выходит, у них даже не один детеныш? Ведь не на вырост же они кукол собираются покупать?

Я сжала пальцы на кузове.

А это тебе, пуфик криволапый, за метку!

Ударила я со всей силы, с чувством. И злость за укус вложила. И за внеплановый тройничок. И за испорченную ночь. И…

Руку перехватили на полпути. Глазом моргнуть не успела, как Эрин дернул мою конечность вместе с машинкой вниз и прижал меня к полкам стеллажа, свободной рукой притиснув мой локоть к моей же сумке под мышкой. Твою ж чащу! Хоть и худощавый в человеческой ипостаси, но мощь зверя, самца, более сильного и крупного, чем самка-кицунэ, я почувствовала остро, до раздражающего инстинктивного желания подчиниться, сменить агрессию на завлечение.

— Что же ты так, Лисонька? — нежно проворковал кошак, приблизив свое лицо к моему. — Не годится бить будущего супруга.

— Какой, к псам подземного мира, супруг?! — это он что, себя, драгоценного, в виду имеет?

— На тебе моя метка, конфетка, — и скалится самодовольно во все тридцать два человеческих зуба. — А значит, ты мо-оя… и даже наша.

— Я согласия на эту метку не давала, а значит, я не твоя, — ответила в тон. — Нельзя втихомолку кусать самку и заявлять, что она принадлежит тебе.

Посмотрела поверх плеча Эрина на Шель и Дрэйка. В мою сторону по-прежнему ни единого взгляда, спорят о чем-то. Судя по выражению лиц обоих и бурной жестикуляции Шель, Дрэйк всерьез вознамерился скупить-таки пол-отдела, а подруга пыталась отговорить его от ненужных трат.

— Наша, — снисходительно поправил Эрин. — И ты не просто согласилась, ты сама сделала предложение. Брачное. Мне и Юлиану. Этой дивной прошлой ночью, воспоминания о которой не дают мне покоя. Всякий раз, когда я думаю о твоей аппетитной упругой по…

Твою ж… Мою ж… О-о! Да быть того не может! Никак не может!

Я не могла!!

Или могла?

— Вреш-ш-шь, — перебила я намечающиеся сексуальные оды моим частям тела.

— Честен, как перед ликом праматери. И я был так любезен, что ответил согласием сразу, — еще немного, и кошака впору будет ночью вместо фонарика использовать — вон как светится от радости да гордости, того и гляди, глаза засияют, словно маяк во тьме, и уши загорятся победным факелом. — Юлиан тоже, но, учитывая, что он был в состоянии менее вменяемом, чем я, и мог что-то не запомнить, то ему я на всякий случай сделал повторное брачное предложение сегодня утром.

Это не по нему ли маг решение принял, сообщить о котором собирается на скачках? Надеюсь, Юлиан не намерен лезть в эту брачно-пьяную аферу с неизвестным пока дальним прицелом.

Тогда о чем он собирается сообщать? Официально уведомить, что отказывается от великой чести стать моим вторым мужем? А цветы в таком случае зачем прислал?

Мне нравятся фиалки. Намного больше, чем лилии.

Настолько больше, что утром я битый час не выпускала букетик из рук.

— Если не веришь мне, спроси Юлиана. Твое предложение он запомнил, и врать тебе не станет, — Эрин склонился к моей шее, половину скрытой очередным платком, и шумно втянул воздух. — Раньше я не понимал, когда мне говорили, что своя пара, помеченная тобой самка пахнет во сто крат привлекательнее… но ты действительно стала пахнуть вкуснее, слаще…не так, как другие самки…

Я ему что, десерт?!

— Добрый день, могу я вам чем-то помочь? — вплелся в излияния кошака профессионально-вежливый голос консультанта.

Благожелательная улыбка на девичьем лице, но взгляд настороженный и подозрительный, особенно когда девушка посмотрела на мою руку с зажатым грузовиком.

— Да, — Эрин отпустил меня, отступил на шаг, забрал несчастную машинку и протянул консультанту. — Упакуйте ее, пожалуйста. Только именно эту, а не другой экземпляр. Будет что рассказать нашему сынишке, — и этот… этот половичок недобитый с милой улыбкой любящего супруга потрепал меня по животу.

— Конечно-конечно, — подозрительность мгновенно испарилась, и девушка приняла игрушку. — Выберите что-то еще? Вчера поступила новая серия автомобилей от…

— Нет, спасибо, в следующий раз. Отнесите на кассу.

Девица кивнула и бросила быстрый взгляд на мой вполне плоский живот.

— Мои поздравления.

— До завтра, Лисонька, — интимным шепотом на ушко попрощался Эрин и, чмокнув меня в губы, последовал за консультантом.

Я одернула жакет, поправила сумку и поскорее ретировалась к подруге. Спор, похоже, закончился полным и безоговорочным проигрышем Шель, ибо Дрэйк уже авторитетно выбирал, указывая другому консультанту поочередно на нескольких кукол в расшитых кружевом платьях, кокетливых шляпках и с длинными локонами. Шель грустно смотрела то на ценники, то на своего мужчину. А ведь рядом еще есть кукольные домики, мебель, посуда, наряды отдельно и даже лошади с экипажами.

— На каком количестве сошлись? — как можно беззаботнее поинтересовалась я в попытке скрыть легкую нервозность. Шель-то Эрина точно не заметила, а вот внешней видимостью занятости Дрэйка вопросами первостепенной важности я как-то не обманывалась. Члены братства — существа на редкость глазастые.

Там, где не надо, в основном.

— На паре, — печально ответила подруга.

— Десятков? — уточнила я.

Молчание было крайне выразительным.

Ладно, Дрэйк хоть выбирает. Ледышка наверняка похватал бы все подряд.

Шель повернулась и, миновав стеллажи с кукольным приданым, направилась к полкам с мягкими игрушками. Остановилась перед плюшевыми котами, как обычными, так и уменьшенной искусной имитацией крупных хищников.

— В мое время такого разнообразия не было, — Шель потянулась было к рыжему тигру, но, передумав, коснулась бело-серебристой, с черными пятнами россыпью, головы сидящего рядом ирбиса.

— В мое тоже. Тогда были только мишки, собачки и кошечки.

Коты раздражали. Независимо от масти. И я до сих пор не знаю, кто Эрин в звериной ипостаси. Кошак кошаком, но какого подвида?

Надо Бевана спросить, уж он-то должен знать.

— Я в детстве мечтала о большом коте, как в книжках, — подруга сняла снежного барса с полки, покрутила в руках. — Чтобы защищал меня, сопровождал везде и спал со мной.

— У тебя таких целых двое, — напомнила я. Надеюсь, Эрину хватило мозгов оплатить машинку и уйти, пока они с Дрэйком не столкнулись нос к носу на кассе? — Защищают, ни на шаг от себя не отпускают и спят с тобой. Еще занимают большую часть постели, едят как здоровенные кони, шипят по поводу и без и метят углы. Чем не коты?

— В детстве мои мысли так далеко не заходили, — улыбнулась Шель, прижала к груди барса и вернулась к Дрэйку.

Я уныло поплелась следом, гадая, что лучше — признаться в порочащей связи с потенциальным врагом самой или подождать, пока меня припрут к стенке?

Брачное предложение, видишь ли, я сделала. Обоим.

Пусть сначала докажет! И вообще, я была не в себе и в сильно нетрезвой памяти, а потому, что бы я там ни ляпнула спьяну, это — не считается!

* * *

«Дражайшая моя сестрица!

Пишу тебе в связи с твоим возвращением в нормальный цивилизованный мир и дабы матушка наша наконец перестала донимать меня упреками, что я, дескать, за все три года твоей ссылки не черканул нежно любимой сестре ни строчки.

Вот, я черкаю. Теперь маме не в чем меня упрекнуть.

Заодно и ручку распишу.

Надеюсь, ты в добром здравии и не одичала окончательно в той глуши, в которую столь внезапно решила свалить. Понимаю, свежий воздух, птички, охота, более подобающая нашему виду, и сор… пардон, туалет по любым кустом, но, как по мне, такой отдых хорош исключительно в малых дозах. Я бы сдох, честное слово. Посему рад, что ты одумалась и променяла-таки набедренные повязки на одежду от модных домов. Как будет свободная минута, черкану еще.

Кайл».

Письмо появилось поздним вечером, ненавязчиво переходящим в ночь, и приятно впечатляло широтой братской мысли. Обычно Кайл укладывался в пару строк самого незамысловатого содержания.

Вздохнув, я вырвала из блокнота лист, взяла ручку и принялась за ответ.

«Драгоценный мой братишка!

Не передать цензурными словами, как счастлива я лицезреть твои каракули. Да, я вернулась в цивилизацию и вновь одеваюсь достойно, как и положено гордой дочери рода Элери. Лелею робкую надежду, что и ты, будучи сыном того же рода, ведешь себя в высшей степени благопристойно и не позоришь имя нашей семьи.

Если что, я в курсе твоих выходок.

Для общего твоего развития хочу заметить, что нынче жизнь в глуши не подразумевает ношения набедренных повязок. Скорее она похожа на существование в уединении отдаленной провинции и, как ни странно, позволяет осознать, насколько далеко мы уже отошли от своих корней, что не всегда есть благо. Знаю, в твоем возрасте еще рано забивать голову такими возвышенно-философскими рассуждениями, так что не принимай на свой счет. Просто мои мысли вслух.

Передавай привет маме и папе и постарайся не создавать им лишней головной боли.

Лиссет».

Сложила письмо, отправила. Метка все зудела назойливо, напоминая о себе не хуже надоедливой мухи, и, раздраженным движением сдернув платок, я наконец-то почесала шею. Почти неземное блаженство!

Пакеты с продуктами и одеждой, коробки с игрушками, кроватка — разобранная, к счастью, — и еще кое-какие мелочи заняли весь салон с багажным отделением на пару. При выгрузке и сортировке всего этого добра ледышка с таким умильно-подозрительным видом разглядывал каждую куклу, словно считал, что ни одна из фарфоровых красавиц не достойна даже находиться в присутствии его маленькой принцессы. Нет, отцовский инстинкт по-всякому, конечно, проявляется, а уж при привязке он особенно силен, но чтобы вот так?

Не понять мне процессов, происходящих в головах членов братства.

Да и не в головах тоже.

К вечеру страсти по куклам и Веледе немного улеглись, все купленное для Эстеллы откочевало в небольшую комнату по соседству со спальней Шель и ее мужчин. Веледа старалась пореже попадаться на глазах Нордану, да и вообще кому бы то ни было, кроме разве что Бевана, ледышка с Кадиимом за время нашего отсутствия и вовсе стали не разлей вода, чем глубоко поразили и меня, и Шель, и даже Дрэйка, хотя его-то, по-моему, сложно удивить по-настоящему. После ужина все разошлись по комнатам и вскоре дом затих.

Мне, правда, не спалось.

Метка чесалась, и мысли разные в голове бродили. Хорошо хоть, Кайл написал, отвлек от размышлений тяжких о магах и некоторых кошаках особо наглых.

Небольшой клочок бумаги материализовался на столешнице как-то вдруг и слишком уж быстро, я даже встать из-за стола не успела.

«Только не говори пока родителям — я хочу переехать в Афаллию».

Какого пса ему там потребовалось?

Ответ я написала на той же бумажке, сразу под кривоватой строкой брата.

«Зачем?»

«Там возможностей больше, чем в нашей провинциальной Гаалии. Может, когда-то она и была великой страной, первой из новых королевств отказавшейся от рабства, уравнявшей в правах людей и другие виды и так далее, но сейчас это глушь глушью, хуже только какая-нибудь Наринна, которую и на карте сразу не найдешь».

Вот так сюрприз.

«Ты сам пришел к этому решению или из-за девушки?»

«Какие девушки, Лис? Они меня не интересуют… То есть интересуют, но не в том плане, чтобы вслед за девчонкой по континенту мотаться».

Понятно. Или в гонщики хочет податься, или в автомеханики, причем последнее вероятнее.

Особенно если родители затею сына не оценят и откажутся давать деньги.

«Ты хорошо подумал?»

«Но тебя же отпустили в Империю. И ничего не возразили, когда ты сорвалась к псам подземного мира».

«Это другое. И из Империи я уехала не по собственному капризу».

«Ну да, сестра по духу, разуму, прошлые жизни и все такое. А если у тебя мечта в настоящем, то это, выходит, и не важно?»

Уже слышу едкий тон брата, возмущенный и вызывающий.

«Важно, просто… пойми меня правильно, Кайл, ты называешь Гаалию глушью и по-своему ты прав. Жизнь в большом городе, действительно большом совсем другая и ты должен быть уверен, что справишься, несмотря на трудности, коих там может возникнуть немало. Когда я три года назад жила в Эллоране, я едва могла позволить себе маленькую квартиру в более-менее приличном районе и водителя, все остальное «съедала» одежда для балов».

«Я не собираюсь просиживать хвосты на светских мероприятиях».

«А что ты собираешься делать?»

Ответ пришел не сразу и почему-то на линованном листке — до этого Кайл писал на чистом.

«Жду через пять минут на улице за вашим домом. Эрин».

Твою ж чащу!

А кошак-то какого пса влез в мою переписку с братом?!

Я посидела, с подозрением разглядывая записку и ожидая ответа от Кайла. Послание от брата то ли запаздывало, то ли Кайл решил накатать роман в трех томах, то ли отвлекся на другие дела. Я скомкала бумажку, встала, сунула ее в карман брюк и выключила в комнате свет. На всякий случай прислушалась. В доме тихо, похоже, спят все, кроме бессонной меня. Что ж, ладно, пойду посмотрю, не задумал ли Эрин диверсии какой.

Спальню я покинула через окно — второй этаж не преграда для оборотня, — немного покружила по небольшому заросшему саду за домом в поисках подходящей смотровой площадки. Ограда у нынешнего логова добротная, высокая и глухая, и пышные кроны деревьев заслоняли окна, не позволяя из соседних домов как следует разглядеть, что происходит внутри. Ветви яблонь, растущих вдоль ограды, местами нависали над задней улочкой, тесной и узкой, но защитный полог решал проблему проникновения через забор кого-то слишком ловкого и прыгучего. С неожиданной ностальгией припомнив дни юности беззаботной, я забралась на одну из яблонь, осмотрела с высоты улицу. Напротив двухэтажные дома ровной линией в обрамлении садов, тоже выходящие на улицу задней частью, в отдельных окнах горел свет, где-то вдали раздражающе лаяла собака. Фонарей нет, по обеим сторонам припаркованы редкие машины — у большинства местных есть гаражи на территории, да и кто бросает автомобиль не пойми где, если можно поставить у себя во дворе?

— Лисичек на дереве мне видеть еще не доводилось, — донесся снизу восторженный какой-то голос этого мерзкого, мерзкого кошака.

Сам Эрин стоял возле нашей ограды и с интересом рассматривал меня зелеными кошачьими глазами, слабо фосфоресцирующими в сумерках.

— Ты какого пса здесь делаешь? — прошипела я, осторожно свесившись с занятой мной ветки. — Тебе совсем уже инстинкт самосохранения отказал с мозгами за компанию?

— Не спится мне что-то, — пожаловался Эрин. — Холодно и одиноко в пустой постели.

— Ну так девочку сними или сразу парочку, чтоб наверняка уж не помереть от переохлаждения.

— Лисонька, зачем мне какие-то девочки, если у меня есть настоящая пара? — и взгляд такой невинный, искренне недоумевающий, аж противно.

— И иди себе к своей паре. Здесь-то ты чего шастаешь?

— Я и пришел. Чую, ты тоже не спишь, ну и послал тебе записку.

А полог так устроен, что пропускает любую письменную корреспонденцию, не важно от кого, лишь бы адресат значился находящимся под его защитой.

— Спускайся сюда, — позвал Эрин.

— На кой? — задалась я резонным вопросом.

Кошак небрежно повел плечом и глянул этак многозначительно.

— Я тебе не девочка по вызову, чтобы твое одиночество скрашивать, когда оно тебе под хвост ударит, — нашел детеныша неразумного! Сейчас я выйду из-под защиты, и делай со мной что хочешь — убей, искалечь, похить, используй в качестве рычага воздействия на мятежных собратьев. — Тем более по подворотням.

— У меня машина рядом, — и не подумал смутиться этот обнаглевший вконец кот. — Я здесь один, это не ловушка и не подстава.

Машина? Еще лучше!

Положим, слышу, что один. Никаких подозрительных звуков, запахов и энергетических возмущений, указывающих на присутствие нежелательных соучастников возможного преступления, не считая, конечно, неумолкающего собачьего лая.

— Лисонька, — Эрин шагнул к ограде, однако трогать забор благоразумно не стал, только запрокинул голову, рассматривая меня среди ветвей и листвы. Жаль, что здесь, на юге, яблоневый цвет уже облетел, но плоды еще не народились в полной мере. Приложить бы этого озабоченного точнехонько в гляделку бесстыжую яблочком неспелым! — Спускайся.

— Неа.

— Я тебя хочу, — разве что не замурлыкал просительно гад мохнатый.

— А я тебя нет.

Точнее, если уж быть честной сама с собой, я хочу. Только не конкретно данного самца, но секса, желательного такого, который я смогу вспомнить на следующий день полноценно, а не набором разрозненных и невнятных фрагментов. Так-то получается, что вроде и было что-то, и как бы и не было, ибо в памяти небольшой провал.

— Все еще злишься из-за метки? — проявил чудеса дедукции Эрин.

— А ты ждешь слез благодарности?

— Я поступил так, как велели инстинкты, к тому же кто бы отказался от столь щедрого предложения?

— Какого предложения? — изобразила я невинность. — Или ты о своей извращенной фантазии, где я якобы сделала тебе и Юлиану брачное предложение?

— Это не фантазия, конфетка, это реальность. Без твоего согласия я бы тебе метку не поставил.

И ведь с одной стороны прав кошак. Не подкопаешься.

— Даже если предложение действительно имело место…

— …имело, — с самодовольной невозмутимостью подтвердил Эрин. — И даже до того, как мы перешли к основному блюду.

— …то было как минимум некрасиво и неэтично пользоваться беспомощностью и неадекватностью пья… не совсем трезвой девушки.

— Беспомощностью? Твоей? — кошак вдруг рассмеялся, коротко, весело и заранее обидно. — Да единственным беспомощным той ночью был Юлиан, которого ты, кстати, едва не изнасиловала в процессе. Как ты на него накинулась! С такой страстью, такой экспрессией! Останки фрака и рубашки клочьями по комнате летали. Хорошо, что с вами был я. Я и внимание твое переключил, и буйную энергию распределил в более мирное, так сказать, русло.

Желание зашвырнуть чем потяжелее в нагло скалящуюся физиономию крепло. Только ничего подходящего под рукой нет.

Желание изнасиловать на сей раз его — тоже.

И раз уж кое-кто лишил меня личной жизни, то пусть хоть как-то ущерб возместит.

Натурой отработает.

Контрольно оглянувшись на темный массив дома позади, я без предупреждения спрыгнула с ветки вниз, по другую сторону ограды, но реакция у Эрина оказалась вполне приличная — поймал меня в объятия, прижал к себе. А хватка-то скорее бульдожья, не кошачья — жесткая, мощная, чувствуется, что реши он стиснуть руки сильнее и у меня либо ребра треснут, либо дух мой сразу отравится прямиком к праматери.

— Моя богиня решила сменить гнев на милость? — кошак шумно втянул воздух возле моей шеи. — М-м, и впрямь, сменила…

— Где там твой агрегат? — я раздраженно дернулась, пытаясь утвердиться на своих двоих, пока не передумала и не осознала всю глубину собственного повторного падения.

И ладно бы с Юлианом, но с этим котом загульным?! До чего я дошла…

Вернее, до кого.

— Прямо здесь? — без видимых усилий удерживая меня на руках, Эрин осторожно укусил меня за мочку уха. — Ты же вроде не хотела в подворотне… Впрочем, раз ты настаиваешь… — поставил меня на ноги и потянулся к застежке на своих брюках.

Твою ж чащу!

— Я машину имею в виду! — рявкнула я.

— А-а! — и вид такой, будто действительно не понял, о каком агрегате могла идти речь. Ага, в этом мире может существовать только один агрегат… тот самый, которым мужики иногда думать пытаются! — Рядом, — обнял за талию, словно опасаясь, что я сбегу — и небезосновательно, надо заметить, — и повел в начало улицы.

Черный автомобиль стоял возле ограды крайнего дома, сливаясь с сумраком вокруг. Передо мной любезно распахнули дверцу заднего пассажирского места и я, задавив последний истеричный вопль рассудка, забралась в теплый салон, пахнущий дорогой кожаной обивкой, мужским парфюмом и тем резким пряным запахом желанного самца, что бил наотмашь по инстинктам не хуже убойного афродизиака. И, признаться, мысль, что какой-то мелкий, подозрительный и наглый не в меру кошак может быть мне желанен, не радовала. Ну да пес с ней, потом самоанализом заниматься буду.

И вообще, во всем виновато воздержание!

Едва Эрин закрыл дверь с внутренней стороны, как я уже сама и с вполне определенным намерением потянулась к застежке на мужских брюках, но руки мои перехватили за запястья, останавливая на полпути, а меня уложили на сиденье, склонились.

— Не так быстро, лисонька.

Именно на быстро я и рассчитываю. Нечего тут прелюдии на час разводить!

А Эрин, провокационно усмехнувшись мне в лицо, поцеловал. Явно нарочито медленно, одуманивающе нежно, вынуждая уступить и отступить. Отпустил мои запястья, скользнул ладонями сначала по розовой майке, затем проник под нее, накрылгрудь, поглаживая осторожно. И я совершенно позорно, словно девчонка малолетняя, потерялась в этом долгом, странно упоительном поцелуе, выгнулась под бережными прикосновениями, смутно желая, чтобы ни первое, ни второе не прекращалось.

Что творит этот герой-любовник недокусанный? Где быстрый перепих в машине?!

Наконец, когда губы мои уже горели, а кислород, похоже, закончился не только в легких, но и в салоне, Эрин отстранился, рассматривая мое лицо в полумраке.

— Ты куда-то торопишься? — поинтересовался насмешливо.

Да, тороплюсь! Сделать дело и поскорее вернуться в логово, дабы с чувством выполненного долга предаться угрызениям совести.

— Нет, — соврала я.

— Вот и не торопись, — и кошак снова меня поцеловал, а ручки его шаловливые спустились ниже, провели по талии и в два счета справились с пуговицами на моих брюках. Одна рука пробралась под белье и… пес подери!

Не удержавшись, я зашипела, Эрин же, прервав поцелуй, приподнялся и самодовольно улыбнулся.

— Знаешь, как заводит ощущение моей метки на тебе? И твой изменившийся запах…

Ласка столь же нежна и неспешна, как и недавние поцелуи, но тело уверенно откликалось на каждое движение пальцев и спустя совсем немного времени — даже чересчур мало времени — я поймала себя на том, что нетерпеливо подаюсь бедрами навстречу, дышу неровно, того и гляди, с губ сорвется стон, и этот запах… Он сводил с ума, заставлял желать большего и под его воздействием тело с трудом подчинялось затуманенному наполовину разуму, готовое едва ли не в прямом смысле растаять кусочком льда на солнце. Я опустила ресницы — и в такой ответственный момент физиономия кошака бесила, — и перестала обращать внимание на собственные реакции. Пожалуй, еще чуть-чуть, и можно будет обойтись без полноценного секса…

— Мне нравится наблюдать за выражением твоего лица, — Эрин провел губами по моей щеке и сделал величайшую гадость в мире — остановился.

В смысле пальцы замерли, вынудив меня поперхнуться разочарованным вздохом, зато губы как ни в чем не бывало продолжили блуждать сначала по моему лицу, затем по шее. Я шевельнула бедрами, положила руки на мужские плечи, не зная, что лучше — то ли оттолкнуть и послать в подземный мир, то ли притянуть ближе к себе. Поцелуи на шеи приятны, конечно, однако продолжение банкета парой этажей ниже было бы куда уместнее!

— Будешь хорошей девочкой? — проворковал извращенец семейства кошачьих мне в ямку между ключиц и чуть нажал.

Я дернулась, пытаясь сдержать стон. Хочет поиграть в старую игру «Любой каприз за вашу просьбу»? Ладно, я не в том состоянии, чтобы гордость блюсти.

— Буду, — согласилась я, добавив в голос покорности.

И почти не подыграла ведь…

Позор!

— Умница. И моей будешь?

— Буду, — а это уже унизительно!

Но палец на чувствительной, жаждущей закономерного финала точке женского тела — весомый аргумент в пользу взращивания терпения и покорности, пусть и временной и внешней.

— И нашей? — не отставал Эрин. Легкое поглаживание и короткий стон все-таки сорвался. — Не хотелось бы, чтобы в один далеко не прекрасный день ты привела домой какого-то левого самца… а Юлиана я знаю уже много лет и уверен в нем…

Так они давно знакомы? А я думала, они только шапочно общались…

Мысль в голове не задержалась — Эрин вообще убрал руку, отстранился и сел, увлекая меня за собой. Я тоже села, встретила тяжелый взгляд потемневших глаз.

— Иди ко мне.

Я подчинилась без возражений. Несколько секунд ушло на сражение с брюками и бельем. Эрин притянул меня, усадил на колени, спиной к себе. Я откинулась на мужскую грудь, чувствуя, как ладони сжали мои бедра. На первое движение мы оба отреагировали хриплым, шумным выдохом. О, праматерь… Должно быть, сейчас со стороны покачивающаяся в такт машина выглядит весьма и весьма недвусмысленно… издалека, поди, видно, что ее или потрошат, или предаются внутри любовным утехам… Да и плевать.

В какой-то момент одна рука Эрина скользнула между бедер, лаская уверенно, и я прогнулась, целиком отдаваясь резким толчкам и нарастающему ощущению скорой разрядки. Кожу плеча царапнули клыки, я закинула руку назад, пытаясь прижаться теснее, и длинно застонала, когда наслаждение накрыло с головой, прокатившись по телу сладкой, горячей волной. Несколько толчков и клыки сомкнулись, несильно прикусывая кожу.

— Я же говорил, что это феерично, — пробормотал кошак, неровно дыша куда-то в район моей шеи.

По крайней мере, действительно неплохо.

Я с некоторым трудом — вялое, расслабленное тело желало лишь растечься лужицей рядом с мужчиной и оставаться в таком положении ближайшие полчаса, — перебралась с колен на свободную часть сиденья, натянула приспущенные брюки и трусики, застегнулась. Эрин недоуменно покосился на меня и с откровенной неохотой поправил свою одежду. Затем нахально сгреб меня в охапку, ткнулся носом в волосы.

— Поехали ко мне, — предложил щедро. — Там все же поудобнее будет. И Юлиану я позвоню… пусть привыкает, ему полезно.

— Никаких поехали к тебе или еще куда-либо, — возразила я. — Это была сугубо единоразовая акция.

— Почему? Тебе же понравилось, я чувствую.

— Дело не в том, понравилось мне или как, — я отпихнула длань, попытавшуюся забраться обратно под майку. — На случай, если ты вдруг не заметил, мы с тобой находимся по разные стороны баррикад. Или, думаешь, я не знаю, что ты крутишься возле меня из-за твоей мести братству? Не догадываюсь, что может тебя связывать с ламией Региной, которая, на минуточку, бывшая подружка Норда, и с господином Лэнгхэмом, который по удачному стечению обстоятельств три года назад жил по соседству с Дрэйком и Нордом?

— Мести? — повторил Эрин и даже отодвинулся, внимательно посмотрел мне в лицо. — Послушай, Лиссет, это не совсем то, что ты думаешь…

О, и посерьезнел сразу, и имя мое полное вспомнил!

— А что я должна думать?

— Все… несколько усложнилось: и из-за нас, и из-за раскола в ордене, и из-за их пар, но то, что я к тебе чувствую, неизменно…

Он и не пытается отрицать!

— Ради праматери, только не заводи песенку о великой и страстной любви с первого взгляда! — перебила я. — Мне не семнадцать и в сказки я давно не верю. Спасибо за приятно проведенное время, — я резко высвободилась из объятий, вышла из машины и, раздраженно хлопнув дверцей, направилась к логову.

Эрин не стал ни останавливать, ни догонять меня. К своему счастью — не знаю, что бы я сделала, реши он продолжить разговор. И к моему тайному разочарованию — почему-то захотелось вдруг, чтобы догнал…

* * *

Скачки я не любила. Сплошная эксплуатация ни в чем не повинных бессловесных животных, не способных поделиться своим мнением на сей счет, повсеместное использование подчас не всегда законных методов для получения желаемого результата и если что не сложится, то жалеть будут не о лошади, а сугубо о вложенных в нее и не окупившихся в полной мере средствах. Ясна поляна, Императорские скачки мероприятие прежде всего светское, по-аристократически возвышенное и низменному азарту и тотализатору места тут не было. Здесь даже заезды больше походили на модное дефиле, нежели на собственно скачки.

Утро в связи с долгожданным приездом Эстеллы выдалось беспокойным и суетливым, а день в силу погоды жарким, что позволило мне несколько отвлечься от приступов самокопания и мысленного самобичевания.

Я и снизошла до секса с Эрином?! Будучи в своем уме и трезвой памяти?!

На кой, праматери ради?!

О чем я только думала?

Как о чем — тупо о сексе. О простом, незамутненном лишними эмоциями и моральными терзаниями перепихе. В логове-то даже кандидата подходящего нет — кругом или связанные брачно-магическими обязательствами собратья, или древние духи.

На скачки мы поехали вчетвером — я и наша троица полным составом. Эстелла осталась дома, под защитой полога, Кадиима и Тайи. Не сказать, чтобы ледышку сильно обрадовал факт, что в нашей импровизированной общаге стало на одного незапланированного жильца больше, но Шель настояла, а Дрэйк поддержал, и в итоге Нордану пришлось-таки смириться еще и с присутствием Тайи. Как по мне, так оно и к лучшему: будет с кем обсудить все последние новости, перемыть кое-кому косточки, пропустить бокальчик-другой вина поздним вечерком — с Шель-то нынче не повечеряешь, ее и мужчины не отпустят, и горячительное ей теперь нельзя, — и за малышкой волчица присмотрит. А что некоторым не по нраву Тайя, так это их проблемы. Мы тут тоже не всегда пребываем в счастливом восторге от кое-чьей насупленной физиономии и издевательской усмешки.

Нордан был мрачен и источал холод не хуже айсберга, ведущий машину Дрэйк привычно невозмутим, Шель тщательно старалась сохранить лицо, не выдавая истинных эмоций и желания махнуть рукой на мероприятие и вернуться к дочери. Я и вовсе отмалчивалась, пытаясь притвориться частью салона. Легкий шелковый шарфик прикрывал многострадальную метку на моей шее, но все равно отчего-то казалось, будто ледышка даже не видит след от укуса кошака — чует неким нечеловеческим сверхчутьем.

Или это паранойя развивается.

Юлиан, сияющий, словно солнышко в небе, встречал нас прямо на стоянке, уже наполовину заполненной дорогими автомобилями прибывших гостей. Эрина, к счастью, в пределах видимости не наблюдалось, так что едва Дрэйк припарковал машину, как я шепнула Шель, что подойду в императорскую ложу попозже и чтобы подруга не волновалась, и вышла из салона под крайне подозрительным взглядом Нордана. Вполне искренне улыбнулась подошедшему ко мне Юлиану, чмокнула его в щеку и, взяв под локоть, поспешила увести подальше от тех, кто кого угодно заразит своей подозрительностью и привычкой видеть вокруг исключительно плохое.

— Добрый день, Лиссет, — поздоровался маг и бросил через плечо любопытный взгляд в сторону нашего автомобиля — Нордан как раз помогал Шель выйти из салона, держа девушку за руку с бережной нежностью, которая в его исполнении продолжала меня удивлять и столько лет спустя. — Значит, это и есть собрат Нордан, прозванный безумным?

— Добрый. Да, он самый, а теперь давай поскорее уйдем от него подальше — у него хороший слух, и он слишком нервно относится к посторонним мужчинам рядом со своей женщиной.

— Да? — Юлиан бесстрашно оглянулся на Шель во второй раз, чем заслужил угрожающий косой взгляд от ее ледяного телохранителя. — Я полагал, леди Ориони с Дрэйком…

— И с Норданом, — пояснила я, все равно это вряд ли большой секрет для знающих людей и нелюдей.

— А-а, — понимающе протянул Юлиан. — Просто в Эллоране это редкое явление. В Салине такие семьи видишь чаще и постепенно привыкаешь, а здесь… — мужчина неопределенно пожал плечами, предоставляя мне самой додумать, насколько диким по имперским правилам приличий выглядит девушка с двумя мужчинами под ручку, ни один из которых не приходится ей родственником ни близким, ни дальним.

— Ты же вроде из Афаллии, — напомнила я. — Должен шире и демократичнее смотреть на мир, чем здешние узколобые консерваторы.

— Я стараюсь, — чуть смущенная, неловкая улыбка ему явно к лицу. — Какой из меня колдун, если я буду настолько ограниченно мыслить? Когда имеешь дело с магией и плотно общаешься с представителями других видов, зная, кто они, как-то само собой получается выйти за границы привитых с детства понятий. Начинаешь смотреть на мир под иным углом, видеть то, на что прежде и внимания не обратил бы, замечать необычное в повседневных мелочах. Тем более наша, человеческая, магия складывается именно из мелочей, мы не можем мановением руки вызвать дождь или материализовать огонь. Мы учимся находить источники, преобразовывать энергию и создавать чудеса из обычных на первый взгляд вещей.

И вроде бы ничего нового или гениального, все известно каждому нечеловеку, но говорит так, что я, кажется, готова влюбиться в один лишь голос, в увлеченную, мечтательную интонацию.

— А ты из Гаалии родом, — уточнил Юлиан. Интересно, откуда узнал — Эрин сказал, я по пьяни сообщила о данном факте своей биографии или сам справки навел?

— Родилась и провела большую часть детства и юности. Там же до сих пор живет моя семья: мама, второй папа и младший брат Кайл.

— Второй? Что стало с твоим кровным отцом?

Сразу видно, что человек из Афаллии, причем не из какого-нибудь глухого, застрявшего в предрассудках местечка. Без дополнительных пояснений понял, что раз я сказала «второй папа», не упомянув кровного, то, значит, с родным что-то случилось.

— Погиб, когда я была совсем еще лисенком.

— Прости. Мои соболезнования…

— Это было давно. Я его даже не помню, только какие-то мелочи: запах, например, ощущение, когда он брал меня на руки. Говорят, оборотни такие вещи запоминают лучше, потому что у нас хуже развита зрительная память. Он был хорошим врачом, хирургом, спасал людей… и нелюдей тоже, разумеется… по крайней мере, мама так говорила.

Мы пересекли стоянку, прошли на ипподром. Приглашений на входе, к счастью, не требовали, впрочем, не сомневаюсь, с Юлианом меня пропустили бы куда угодно.

Первое, что я почуяла, едва мы оказались в ложе для высокопоставленных особ, — чуть горчащий, манящий запах того самого пресловутого желанного самца, словно специально созданного сугубо для меня одной.

Первое, что увидела, — собственно вышеупомянутого самца, застывшего с бокалом в руке и каким-то напряженным, мученическим выражением лица. Вторым я узрела нагло скалящуюся Регину, едва ли не в прямом смысле висевшую на Эрине.

На самце, который, на минуточку, уже поставил брачную метку мне!

Вот же с-с-с… невоспитанная самка собаки!

И еще стоят так, чтобы каждый входящий видел во всей красе неписаной эту парочку сладкую!

— О-о, это ведь твой друг, как там его?.. — Регина сосредоточенно нахмурила лобик под алой сеткой вуалетки, который сразу же захотелось разгладить, желательно горячим утюгом.

— Господин Юлиан Оррик, — неохотно напомнил Эрин.

— А-а, точно-точно. А кто это с ним? — ламия оглядела меня наивнимательнейшим образом — от легких открытых туфелек до требуемой этикетом белой шляпки на рыжих волосах, — и удрученно посмотрела на спутника. — Разве твой друг не знает, что нынче дурной тон появляться на мероприятии такого уровня в сопровождении девицы из эскорт-услуг?

Ну все!!

От попытки вцепиться в горло самодовольно лыбящейся Регине меня удержали две пары мужских рук — Юлиан крепко ухватил меня за оба локтя, а Эрин, стряхнув с себя ламию, шагнул вперед, вставая между мной и этой шкурой чешуйчатой.

— Лиссет, успокойся, пожалуйста, — выдал кошак поспешно.

— Не стоит с ней связываться, — проявил Юлиан чудеса мужской солидарности, смерив приятеля укоризненным взглядом.

— Это почему еще? — прошипела я, сама извиваясь змеей в руках мага. — Или боитесь, что я эту пресмыкающуюся стерву на ленточки порву, а лучше — на сумочку?

Или на сапожки. Из хвоста ламии наверняка вышли бы замечательные сапожки, а учитывая его длину и толщину, то там не только на сапожки хватит…

— Люди смотрят, — произнес Эрин предостерегающе.

Вашу ж чащу, с ума сойти какой веский аргумент!

— А мне плевать! — я лишь хочу почувствовать, как мои клыки войдут в мягкую человеческую плоть этой земноводной дряни, как хлынет темная кровь, заливая безупречно белое коротенькое платьице… как она подавится своими оскорблениями…

— Лиссет, ты не справишься с ламией, — возразил Юлиан.

— Она просто пытается тебя спровоцировать, — добавил Эрин.

— Ну так я готова ответить на провокацию!

— Не стоит, — Эрин приблизился ко мне вплотную, фактически зажав меня между собой и Юлианом. При иных обстоятельствах такая диспозиция выглядела бы весьма и весьма двусмысленно и интригующе, но в текущей ситуации поганенькая улыбочка Регины за спиной кошака основательно портила и картину, и настрой. Да и смотрел Эрин так серьезно, пристально, даже умоляюще, что отчего-то сделалось немного не по себе. — Она того не стоит, Лиссет.

— Может, я сама буду решать? — ишь, раскомандовался! — Ты мне не муж, а если бы и был, то я оборотень, я все равно решаю сама за себя.

— Пока не муж, да, — не стал спорить кошак и небрежным жестом поправил шарфик на моей шее. — Но скоро им стану.

— Сначала стань.

А там и поговорим.

— Юлиан, пожалуйста, уведи нашу лисоньку, — попросил Эрин и, адресовав мне знакомую самодовольную усмешку, вернулся к Регине.

Юлиан не без опаски отпустил одну мою руку и, не разжимая захвата на локте другой, повел прочь. Мы прошли мимо парочки, и я услышала приглушенный злой шепот Эрина:

— Ты какого пса творишь?

— Что пожелаю, то и творю, — Регина спокойна и невозмутима, словно статуя. — И сейчас я желаю напомнить тебе, с кем ты и для чего.

— Праматери ради, будто бы тебе действительно есть какое-то дело до братства и воздаяния за его грехи. Сама-тов это влезла исключительно ради возвращения своего бывшего любовничка, который, кстати, давным-давно тебя позабыл.

— Причины, побудившие меня принять его предложение, тебя не касаются, — в голосе ламии проскользнула скрытая угроза. — Зато ты явно заигрался в…

Твою ж чащу!

Увеличивающееся расстояние между нами и гомон других голосов вокруг не позволили расслышать окончание разговора даже оборотню. Хоть ты разворачивайся и обратно иди с просьбой повторить для особо непонятливых. И тон, с которым Регина произнесла «принять его предложение», наводил на мысль, что речь шла уже не о братстве вообще и не о Нордане в частности.

Я оглянулась, но и Эрин, и его змееобразная спутница скрылись за собравшимися приглашенными.

— Эрин прав, она всего лишь провоцировала тебя, — согласился с другом Юлиан. — Как мужчина Эрин ее едва ли волнует.

Он и меня не волнует. Ни как мужчина, ни как потенциальный супруг, ни даже в качестве домашнего питомца!

Только манящий аромат желанного самца, чтоб по нему десяток ламий разом прополз, по-прежнему дразнил обоняние, настойчиво витая в воздухе несмотря на множество чужих запахов и парфюмов.

— Какого пса Эрин вообще связался с этой коброй? — удивилась я. И Шель с ее мужчинами не видно, вероятно, уже удалились в императорскую ложу, и, значит, представление было затеяно сугубо ради моей персоны. Или и впрямь кошаку внушение делали?

— К сожалению, в подробности Эрин меня не посвящал, — ответил Юлиан. — Говорил только, что дело крупное, серьезное и если все получится, то мир станет лучше, чище. Попросил меня приехать в Эллорану для моральной поддержки…

Так вот какой друг пригласил мага в империю.

— Подозреваю, на сей раз Эрин ввязался в какую-то чересчур уж сомнительную и мутную аферу. Странные новые знакомые вроде этой Регины, секретность, явно темные делишки, — мужчина усмехнулся невесело. — Надеюсь, речь хотя бы не идет о свержении правящей династии.

— Не совсем, — пробормотала я.

— Тебе что-то об этом известно?

— Боюсь, не больше, чем тебе.

Мы заняли свободный столик, расположенный не слишком близко к барьеру ложи и в относительно тихой ее части, — следить за заездами я не собиралась. Юлиан любезно выдвинул мне стул, сам сел напротив, поманил одного из сновавших среди гостей официантов. Взяли по коктейлю, выпили, посидели, краем глаза наблюдая за начавшимися заездами и болтая на отвлеченные темы. Правда, Юлиан сделался каким-то

на диво рассеянным, то вдруг умолкал, не закончив мысль, то резко менял тему разговора, словно начисто позабыв, что мы обсуждали минуту назад, а то и вовсе принимался неловко и не особенно смешно шутить.

Вторая порция коктейлей ситуацию не исправила.

Равно как и бокал шампанского, выпитого залпом.

Наконец маг как-то нервно огляделся, побарабанил пальцами по белой столешнице и встал. Заложил круг вокруг столика, поправил пиджак.

— Что-то случилось? — уточнила я.

— Да. Нет. Не знаю, — Юлиан зачем-то обхлопал карманы на брюках, потом, спохватившись, полез во внутренний карман пиджака. — Не предполагал, что это может быть так сложно, особенно после… всего, что уже было. Но я как следует все обдумал, взвесил и принял решение, — маг вдруг опустился на одно колено возле моего стула и с трепетным, нездорово воодушевленным выражением лица протянул мне черную квадратную коробочку, извлеченную из кармана пиджака. — Я даю свое добровольное согласие на твое брачное предложение, Лиссет Элери. Я готов стать твоим мужем и принять второго твоего супруга по твоему выбору. И, в свою очередь, спрашиваю тебя, согласна ли ты стать моей женой? — Юлиан открыл коробочку, и я поняла, что сейчас попросту неэлегантно свалюсь со стула.

— Мама… — вот и все, что я смогла произнести. Из допустимого в приличном обществе, по крайней мере.

Потому что в коробочке было кольцо. Тонкий золотой ободок, увенчанный тремя прозрачными зелеными камнями — центральный покрупнее, два соседних поменьше, — явно под цвет моих глаз выбранными.

Кольцо!

Кольцо, вашу ж чащу!!

— Лиссет? — похоже, моя наверняка угрожающе перекошенная физиономия сказала Юлиану больше, чем следовало.

— Нет, — я вскочила со стула и по примеру мага заложила круг вокруг столика.

— Ты… не согласна? — заметно погрустневшим тоном уточнил Юлиан.

— Да! То есть нет. То есть… — я замерла перед ним, подумала секунду-другую и опустилась рядом на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Юлиан, я… тронута твоим и согласием, и ответным предложением, но… но мы же друг друга совсем не знаем, а секс, как бы хорош он ни был, ни к чему не обязывает. В конце концов, мы живем в прогрессивное время, когда мужчина вовсе не должен просить руки девушки, с которой он провел ночь. Даже если она… девушка в смысле, не ночь… э-э, была настолько пьяна, что, возможно, сама сделала брачное предложение.

Юлиан растерянно посмотрел на меня, потом печально на кольцо и снова на меня. Вздохнул и закрыл коробочку. Стало неловко. Бедолага тут, понимаешь, ко мне со всей душой, на колечко потратился, предложение, как честный мужчина, делает, предварительно на грудь для храбрости приняв, а я отказываю, словно стервозина первостатейная.

— Ты сам-то уверен, что действительно хочешь жениться на девушке, с которой только-только познакомился и которая за одну ночь переспала и с тобой, и с твоим другом, причем единовременно? — попробовала я надавить на пресловутый собственнический инстинкт, в случае людей не позволяющий спокойно принимать союз на троих.

Как же так, делить свою женщину с еще каким-то самцом?

Обычно срабатывало.

По крайней мере, так мне говорили.

— Лиссет, — Юлиан вновь на коробочку глянул, повертел в руке. — Не стану уверять, будто полюбил тебя с первого взгляда…

— Потому что это будет ложью, — ласково поддержала я исповедь блудного мага.

— Верно. Но ты мне действительно нравишься… ты красивая, интересная…

Если скажет, что я умная, воспитанная, образованная, суперсексуальная и вообще тайная мечта всей его жизни — стукну!

— …и мне бы хотелось узнать тебя получше… и Эрин сказал, что тебя нельзя упускать и времени на размышления тебе желательно не давать, иначе ты…

Что-что там вякнул этот кандидат во входные коврики?!

— Так ты делаешь предложение не из-за меня, а потому что этот ков… Эрин велел? — перебила я и встала, нависнув над коленопреклоненным магом карающей фурией.

Вот как чуяла, что втянет кошак своего друга в эту аферу! Ну а что, удобно же — с Эрином-то я точно никуда не поехала бы, ни на другую вечеринку, ни, тем более, в гостиницу, и выслушивать его излияния не стала бы.

А то, что было вчера, это… так, минутное помутнение.

Что-то часто они случаться стали, помутнения эти. Не к добру оно, ох, не к добру.

— Эрин ничего мне не велел, — Юлиан поднял голову, глядя на меня снизу вверх, но в голосе появилась твердость, резкость, какой я прежде от него не слышала. — Он предложил, и я счел более чем приемлемым для себя принять это предложение. Я и впрямь обо всем подумал и все взвесил и, поверь, не стал бы просить твоей руки исключительно по прихоти хоть лучшего друга, хоть ближайшей родни. Ты правильно заметила, мы давно уже живем не в то время, когда браки в большинстве своем заключались сугубо ради выгоды для обеих сторон, и мы, в отличие от наших предков, можем свободно решать за себя.

А еще в современном мире намечается такая занимательная тенденция — сегодня поженились, завтра развелись.

— Тогда Эрин должен был напомнить тебе, что оборотни, помимо склонности к оргиям, матриархату и прочему, крайне редко разводятся, — прошипела я. — У нас так не принято, если вступаешь в брак, то навсегда, до смерти одного или всех супругов. И оборотни весьма неодобрительно смотрят на попытки сначала объявить о помолвке, а потом вдруг разбежаться без веских причин и эту самую помолвку разорвать.

Равно как и на поставленные без разрешения метки.

— О-о, какая дивная, дивная картина!

Не-ет, я определенно сегодня порву кое-кого на ленточки и куски кожи для сапожек!

Или для сумочки.

Юлиан мгновенно встал и убрал коробочку обратно в карман. Одернул пиджак, с досадой оглянулся на Регину, подошедшую бесшумно и незаметно, но, по крайней мере, без некоторых мохнатых спутников.

— Ой, я помешала?

— Нет, — пробормотала я.

— Да, — не согласился со мной Юлиан.

— Прошу прощения, — на кукольном личике отразилось совершенно неубедительное раскаяние. — Мне показалось, или господин Оррик сделал брачное предложение?

— Показалось, — заверила я, натянуто улыбнувшись и с трудом сдержавшись, дабы не продемонстрировать гадюке подколодной клыки этаким намеком недвусмысленным. Со своими самцами я и сама как-нибудь разберусь, без участия земноводных.

— Как благородно с вашей стороны, господин Оррик, делать брачное предложение всего-навсего работнице эс…

— Шэссе Регина, настоятельно рекомендую вам воздержаться от безосновательных оскорблений, — парировал Юлиан с ледяной вежливостью, что скорее пристала Дрэйку. Я аж впечатлилась.

В приятном смысле.

— Разве я кого-то оскорбляю? — удивление на змеиной мордашке выглядело куда как более естественным. — Или правда столь возмутительна, скандальна, что вы боитесь ее признать?

Сказала дамочка, о чьих похождениях с Норданом разве что легенды в ордене не слагали. Беван-то мне много кое-чего познавательного рассказал о бывшей подружке ледышки — разумеется, в обход нежных ушек Шель.

— Тебе должно быть виднее, когда правда стоит общественного признания, а когда проще закрыть глаза и притвориться, будто ничего не изменилось, — выдала я этак невзначай.

Удар явно достиг цели — в изумрудных очах под длиннющими черными ресницами мелькнула тень раздражения и ламия поджала губы, отвернулась. И неожиданно нахмурилась.

— Я ее знаю.

Мы с Юлианом не иначе как машинально проследили за взглядом Регины.

Вашу ж чащу!

Рейнхарт неспешно прохаживался по ложе и собравшиеся то ли инстинктивно, то ли из разумных соображений безопасности отступали от старшего члена братства, выдерживая между ним и собой некоторое расстояние, какое обычно образовывалось между любимой псинкой Валерии и будущими подданными наследницы. На губах Рейнхарта блуждала небрежная, насмешливая улыбка, взгляд цепко скользил по лицам приглашенных, не останавливаясь ни на ком в частности. А рядом с собратом шла изящная темноволосая девушка в элегантном зеленом платье и осматривалась с искренним любопытством человека, впервые оказавшегося и в высшем обществе, и на Императорских скачках, и вообще на столичном ипподроме. На вид девушке не больше двадцати, красивая, словно обложка модного журнала, и… знакомая.

— Я видела ее прежде, — задумчиво продолжила Регина, пытливо приглядываясь к девушке. — Да-да, видела… и совсем недавно. О, точно, это же одна из девок гарема Вэйдалла!

Ох ты ж…

Вот почему она выглядит знакомой. Я тоже видела ее раньше, только на черно-белом газетном фото, показанном Беваном.

И имя ее знаю.

Вивиан Дарро.

Леди Вивиан Дарро.

* * *

Жизнь наша в последнее время и так ключом била, а нынче и вовсе все норовила сразу по головушке приложить, желательно чем потяжелее.

А я не настолько мазохистка, чтобы от боли удовольствие получать.

Даже моральное.

— Ну, в принципе, все естественно, — Тайя в задумчивости покрутила в руке бокал с вином, рассматривая алый напиток на просвет. — Кто отец, от того и дар ребенку достается и, соответственно, мамочке, пока она маленького носит…

— Угу.

— И ты сама говорила, что сила огненной малышки уже себя проявляла…

— Угу.

— Лис, ты вообще меня слушаешь?

— Неа, — честно призналась я.

— И в каких облаках витаешь?

В далеких… или не очень далеких. Нет, я всем сердцем сочувствовала Шель и в отношении ее проблем и недосказанности с ее порой чересчур скрытными мужчинами, и в ситуации с нежданным подарочком в виде леди Дарро, и касательно столь внезапного проявления силы ребенка. Шель по характеру человек добрый, мягкий и, несмотря на то, что жизнь подруги не всегда складывалась лучшим образом, огрызаться и кусать в ответ она не научилась. Иногда она пытается спорить, дать сдачи, однако в большинстве своем выходит это у нее не шибко убедительно. Почему? Именно из-за мягкости — боится причинить боль, задеть, обидеть ненароком и оттого не бьет в полную силу.

Ага, будто та же жизнь спрашивать тебя станет, обидит ли тебя ее очередной сюрприз или как?

— Юлиан мне предложение брачное сделал, — поделилась я.

— Юлиан? — уточнила Тайя и глянула этак пытливо.

— Который колдун из Афаллии.

— А-а! Просто у тебя вдруг столько кавалеров за раз нарисовалось, что я все еще теряюсь с непривычки.

— Очень смешно, — скривилась я. — У меня их, на минуточку, всего двое.

— Зато какие! — волчица отсалютовала мне бокалом и сделала глоток вина.

— Членов братства им не переплюнуть.

— А предложение какое?

— Брачное, — выдала я и тоже выпила.

Правда, вина в бокале — да и в бутылке, стоявшей на прикроватной тумбочке, — все меньше, а явления истины в голове пока что-то не наблюдалось.

— И что ты ответила?

— Попробовала отговорить.

— Зачем, праматери ради?

— Что, надо было сразу отказать?

— Знаешь, я пока никак не пойму, кого ты больше хочешь — колдуна или кота?

Хор-р-роший вопрос!

— Какая разница, если спала я с обоими? — я потянулась к бутылке, налила себе еще. Побултыхала остатки и слила их в подставленный с готовностью бокал Тайи, а опустевшая бутылка отправилась на пол возле кровати.

— Спать с кем-то и хотеть его же, тем более в качестве постоянной пары — разные вещи, — проницательно заметила подруга.

И то верно.

— Тай, понимаешь, мне все это… кажется неправильным, — я откинулась на подушку под спиной. — То есть еще неделю назад мы и знакомы-то не были, а теперь вдруг и секс на троих у нас был, и Эрин со своими якобы нежданно-негаданно вспыхнувшими чувствами, и Юлиан с предложением. Сколько бы он ни уверял, что, дескать, сам все решил и Эрин тут якобы совершенно не при чем, ясно ведь, что без наущения закадычного дружка-приятеля дело не обошлось. И, главное, я никак не могу взять в толк, что ими обоими движет. Ну, хорошо, положим, у Эрина и впрямь коварный извращенный план мести собратьям, недаром он предпочитает кучковаться с такими же обиженными орденом, но Юлиан-то за каким псом в эту аферу полез? Или я чего-то о нем не знаю? Юлиан человек, а они не приучены выбирать в спутницы женщину, которая мало того, что параллельно спит с другим, так еще и этого другого может запросто привести в дом в качестве законного супруга.

— Что тут такого? — пожала плечами Тайя с равнодушием истинного оборотня, не привыкшего делать из количества мужей проблему века. — Твой второй папа тоже человек, вообще-то.

— Папа — это папа, — отмахнулась я. — К тому же он почти год за мамой ухаживал, прежде чем сделал ей брачное предложение, и долго заверял, что не имеет ничего против ее второго супруга. Папа Роберт знал, какую женщину он полюбил и каковы традиции ее народа, он понимал, на что шел.

— А Юлиан, думаешь, не знает?

— Полюбить меня после одноразовой пьяной оргии он точно не мог.

— Тогда за пьяные оргии, — предложила волчица и мы, чокнувшись, допили остатки вина.

Поставив пустой бокал на тумбочку, я сползла с кровати, на которой мы с Тайей сидели, коротая поздний вечер за беседами и нагло умыкнутым из собратского бара алкоголем, оглядела свою комнату, решая, что предпочтительнее — вспомнить о мере и на том разойтись по спальням или стырить у Дрэйка вторую бутылку винца? А если в закромах ледышки покопаться, то можно и градус повысить…

От размышлений о насущном оторвало появление бумажного клочка на столе возле окна.

Братец обо мне вспомнил?

Или кто похуже вредной единоутробной нечисти?

«Лиссет, нам необходимо срочно поговорить. Сейчас, на том же месте, что и в прошлый раз. Это важно!!!

Эрин».

Вот так, с тремя восклицательными знаками.

— Твою ж чащу… — пробормотала я вслух.

— Что? — встрепенулась Тайя.

— Да кошак проснулся… как говорится, только вспомнишь про… ну, дальше сама знаешь.

— Чего хочет?

— Пишет, что поговорить.

— И только? — закономерно усомнилась подруга и я, признаться, была с ней солидарна.

Чтобы этот нагломордый да сугубо ради бесед культурных меня позвал? Не верю!

— Кто его знает?

— Пойдешь?

Нет!

Или да?

Вдруг Эрин скажет то, что пригодится опальным собратьям? Может, ему больше нашего известно о внезапном явлении леди Дарро в империю и о дальнейших планах Рейнхарта? И в логове тихо: Беван с Веледой куда-то ушли, ледышка с дочерью, Шель с Дрэйком, Кадиима я в расчет не брала — сомневаюсь, что духу я интересна сама по себе, безотносительно его драгоценных лунных леди… Короче, неплохой шанс выскользнуть никем незамеченной.

— Пойду, — решительно кивнула я и направилась к окну. — Если через полчаса не вернусь, бей тревогу и немедленно расскажи обо всем Дрэйку и Шель.

Как и было указано в записке, Эрин дожидался ровно на том же самом месте на улице, за задней частью ограды дома, что и накануне. Только вот вид у кошака был серьезный донельзя и несколько хмурый.

— Лиссет? — на движение ветвей яблони и шелест Эрин поднял голову, высматривая меня среди темной листвы.

— Чего тебе надобно, котик? — отозвалась я нелюбезно.

— Ты можешь спуститься?

— Смотря для чего.

— Нам надо поговорить. Действительно поговорить, и только, — обычной иронии в неожиданно напряженном голосе зверя пушного я не услышала.

Даже странно. И подозрительно.

— О чем?

— О многом, — Эрин огляделся и сделал шаг к ограде. — Кстати, слежку снял кто-то из вас или старший отозвал?

— Какую слежку? — я тоже огляделась, пользуясь и звериным слухом, и нюхом, и преимуществом нахождения на дереве.

Вроде ничего и никого.

— Которую Рейнхарт к вам приставил, — с толикой нетерпения пояснил кошак. — Вы же там не полагаете, будто Рейнхарт оставил вас в покое и не озаботился слежкой хотя бы за домом?

Не полагаем.

— И куда оная делась? — на всякий случай уточнила я.

— Это я у тебя хочу спросить. Вчера была здесь, сегодня уже никого.

И мы тут сексом занимались под внимательными взглядами соглядатаев Рейнхарта, можно сказать, порнушку им бесплатную выдали? Или их, как и Кадиима, моя отдельная персона мало волнует?

— Лично я слежку точно не снимала, — и мужчины ни о чем подобном не упоминали.

— А собратья?

— Мне они не отчитываются.

— Странно, — пробормотал Эрин, озвучивая мои мысли, осмотрелся заново и повысил голос. — Может, ты все же спустишься?

Я вздохнула, покосилась через плечо на частично освещенные окна дома и, примерившись, спрыгнула-таки вниз. Ладно уж, в прошлый раз не украл, не покалечил и не убил, авось и в этот ничего противозаконного не сделает.

В крайнем случае, и клыки с когтями в ход пустить можно.

Эрин посторонился, я отряхнула брюки, выпрямилась.

— Думаю, предлагать поехать в место поудобнее и более подходящее для конфиденциальной беседы не стоит.

— Правильно думаешь, — оценила я сообразительность да покладистость редкостную некоторых котиков особо настойчивых. — Выкладывай, что ты там хотел.

Эрин скрестил руки на груди, опять огляделся, словно за минуту в окружающем пейзаже что-то могло кардинально измениться, помялся, покачиваясь с пятки на мысок.

— Эр-р-рин, если ты намерен и дальше жаться, будто трепетная неопытная девица в первый раз, то я лучше вернусь в логово, — заметила я. — Время позднее, да и если задержусь и меня хватятся, то поднимется шум, который тебе вряд ли понравится.

Мне, впрочем, тоже, особенно в свете фирменной норданской подозрительности, но собеседнику о таких деталях знать ни к чему.

— Подозреваю, мою биографию тебе уже изложили? — наконец выдал кошак.

Я кивнула.

— Что ж… — теперь Эрин посмотрел на темный звездный небосвод над нашими головами. — Я даже не сразу узнал о том, что случилось с моей семьей и моим прайдом. Жил я тогда далеко от Афаллии и, честно говоря, возвращаться на родину совершенно не торопился. Зачем, если я свободен, точно птица в небе, и передо мной столько интересного, столько возможностей, целый новый мир, отличающийся от моего родного захолустья, словно юг от севера? Я и писал-то домой изредка… по большим праздникам, давая маме знать, что ее сын жив-здоров. С семьей я расстался не в лучших отношениях, отец был категорически против моего отъезда, мама плакала и умоляла остаться… но я все равно уехал. Что мне было делать в Мейре — до конца дней своих рыбу ловить? Жениться на какой-нибудь кошечке из прайда или даже на человеческой девушке, милой и по провинциальному добродетельной, и нарожать очередное поколение несчастных, вынужденных влачить убогое существование в заштатном унылом городишке, коих не меньше сотни по всей Афаллии? А родители… у них есть еще двое сыновей, мои старшие братья, которые унаследует отцовское дело и подарят внуков… Так я думал долгие годы после отъезда, когда в редкие минуты вспоминал о доме. А потом как-то вдруг узнал… что нет больше ни Мейра, ни прайда манулов, ни семьи… никого нет, я один остался, — Эрин передернул плечами, будто пытаясь отогнать давние сожаления. — И я, как говорится, пошел в разнос: пил, кутил, предавался разным сомнительным удовольствиям и порокам, в общем, тупо прожигал жизнь, здоровье и деньги. Возможно, и вовсе бы сгинул… живучесть оборотня еще не панацея от разных… последствий такого существования… к счастью, хороший друг не только удержал меня от падения в бездну, но и сумел-таки вытащить из этого болота… — кошак внезапно усмехнулся невесть чему, глядя мимо на меня.

И кто тот доблестный лучший друг? Юлиан?

Наверняка.

— Мы даже поспорили. Не то чтобы я тогда желал быть спасенным благородным рыцарем… сама понимаешь всю сомнительность такого положения, особенно если ты не девица в беде… да и с какого-то момента я начал упиваться своим горем, я уже не столько оплакивал семью, сколько жалел сам себя, смаковал свое одиночество, радовался ему и тому, что оно позволяло мне творить. И настолько привык к этому состоянию, что возвращаться в нормальный мир не хотел. И Юлиан развел меня на спор… мол, если я возьмусь за ум, добровольно откажусь от… прежнего беспутного образа жизни и стану приличным, чтящим заветы праматери двуликим, то он… кое-что выполнит. Я не поверил. Сказал, что он подобного ни в жизнь не сделает. А Юлиан ответил, поспорим? И я пес его знает почему согласился. Отчего-то любопытство оказалось сильнее… или просветление все-таки посетило мою затуманенную алкоголем и наркотиками голову… не знаю. Позже, когда случалось мне попасть в ту же компанию, в какой развлекался собрат Беван, я смотрел на него, вспоминал о родных и, конечно же, хотел, чтобы и он, и вся эта когорта проклятых бессмертных получила по заслугам, чтобы однажды они почувствовали хотя бы половину того, что чувствуют те, кто даже не встает на их пути — всего лишь неудачно подворачивается под руку. Но я понимал, что в действительности мне нечего противопоставить и одному собрату, не говоря уже о тринадцати, понимал, где я и где они. Я не был настолько одержим идеей мести, чтобы, едва выкарабкавшись из одной крайности, тут же бросаться в другую… Пока три года назад меня не нашел некий нечеловек и не спросил, хочу ли я воздать ордену по долгам его?

— Три года? — повторила я.

— Да… этой было весной в Афаллии.

Твою ж чащу…

— То есть когда в конце лета того же года произошел прорыв защиты в императорской резиденции, ты… ты уже был с этими… с этим анонимным клубом пострадавших от братства? — уточнила я с содроганием.

— Да, — Эрину хватило совести виновато потупиться, однако гнева моего праведного жест сей покаянный не погасил.

— Ты… ты…

Мститель недоделанный, заговорщик плешивый!

— Лиссет, — верно истолковал отсутствие у меня приличных эпитетов кошак, — мы тогда не знали…

— Чего вы не знали?! Что пострадают невинные люди? Между прочим, та подпущенная вами обезумевшая кера разорвала двоих и напала на мою подругу! Едва не убила Шель и Эсти! Да-да, нечего на меня так таращиться, Шель тогда тоже была беременна и выжила лишь чудом!

Наверное, при иных обстоятельствах я бы порадовалась совершенно потерянному, глубоко несчастному выражению на резко побледневшем лице Эрина. Для всякого оборотня, уважающего себя и действительно чтящего заветы праматери, нападение на беременную женщину, независимо от ее видовой принадлежности, — грех почище тех, посредством которых человеческие жрецы наставляют прихожан на путь истинный. Плох тот оборотень, что поднимает руку на беззащитную женщину, жалкое ничтожество тот, кто позволяет подобное в отношении будущей матери. Говорят, частичка самой великой Праматери снисходит в ту, в ком зародилась новая жизнь, осенена она божественным благословением, и тут вдруг…

Нападение, только благодаря яду в крови Шель не оборвавшее жизнь и матери, и не рожденного еще ребенка.

— Лиссет… — жалко, как-то на редкость жалобно пролепетал Эрин.

— Пес подери, хотите мстить братству — пожалуйста, мстите! — не унималась я. — Только самим собратьям, а не пускайте в расход тех, кому не повезло оказаться не в то время и не в том месте! Чем вы лучше ордена, отнявшего у вас то, что было вам дорого, если сами ради достижения своей цели готовы отбирать у других то, что дорого им? Или полагаете, будто она, цель эта ваша растреклятая, того стоит? Меньшее зло, да? Все во имя высшего блага и плевать, сколько трупов останется за вашими спинами, так?!

— Лиссет, послушай, — Эрин потянулся ко мне, попытался взять заруку, но я отшатнулась, чувствуя, что еще немного, и получит кошак по граблям своим неуемным уже не мягкой лапкой, а когтями. — Мы действительно не знали — ни о возможных парах членов братства, ни о детях! И уж тем более никто и предположить не мог, что Дрэйк приедет в резиденцию со своей парой.

Он что, всерьез считает, будто это полудетское «мы не знали» его оправдывает?! А ведь в двух других местах, где стараниями этих носителей якобы справедливого возмездия тоже произошел прорыв защиты с последующим абсолютно не случайным проникновением на территорию всяких тварей, жертв было больше. Империя, почитай, малой кровью отделалась, как Беван заметил.

Всего-то пара трупов и одна выжившая.

— Больше не смей меня касаться, — процедила я зло, отступая к ограде. — Больше никаких записок, никаких подкатов, никакого секса, никаких «ты моя» и прочей романтизированной чуши в стиле «я властный альфа-самец и я тебя хочу», ты понял меня? И к моим друзьям тоже приближаться не вздумай и чтоб я тебя больше не видела в непосредственной близости от меня или Шель.

— Мы… — Эрин смешался на секунду, глубоко вздохнул и благоразумно поправился: — Я не причиню вреда твоим друзьям… больше не причиню, особенно леди Ориони. Если бы я знал, что так все сложится, я бы никогда не допустил, чтобы…

Шорох за моей спиной заставил кошака умолкнуть настороженно и подобраться, а меня — обернуться, принюхаться.

Улочка пустынна, тиха, темна. Никаких лишних запахов и, сколько я ни вглядывалась в сгустившиеся сумерки, ничего подозрительного не насмотрела.

Лишь земля, закованная в серый жесткий панцирь дорожного покрытия, слабо под ногами дрогнула да холодком потянуло. Характерным таким, отозвавшимся зябкими мурашками по коже и инстинктивным желанием сбежать отсюда, поджав все хвосты.

— Ты уверен, что всю слежку убрали? — шепотом спросила я.

— Уверен, — Эрин поравнялся со мной, и я подняла руку, не давая ему выйти вперед.

— Проваливай отсюда, — прошипела я.

— И оставить тебя здесь одну? — возмутился этот… рыцарь запоздалый.

И откуда ж ты, благородный такой, на мою несчастную рыжую голову свалился, а? А главное, где его благородство свежеприобретенное три года назад было?

— Говорю же, проваливай, и поживее, — великая Праматерь, ниспошли мне терпения! — Это Норд и если он меня тут в твоей компании застукает, то прямо здесь и заморозит. Обоих.

Повезет, если оттаем потом.

А может, и нет.

В сумраке зазвучали шаги. Нарочито громкие, четкие, почти издевательские.

Твою ж чащу!

Эрин посопел недовольно, явно не желая бросать прекрасную даму в беде, затем отступил и только слабеющий стремительно запах подсказал, что инстинкт самосохранения все же победил зачатки благородства. Умница моя!

Ну а я опустила руку, расправила плечи и нацепила улыбку счастливой идиотки.

— Лиса, — Нордан неторопливо выплыл из сумрака сытым, вальяжным хищником, которому совершенно некуда спешить. И даже в потемках я различила на редкость поганенькую ухмылку на ледяной физиономии.

— Норди! — смешок, деланный и нервный до неприличия, вырвался сам собой. — Какой сюрприз!

— И впрямь сюрприз, — не стал спорить ледышка. — Не ожидал встретить тебя здесь в такой час.

— Вот, решила проветриться, воздухом свежим на сон грядущий подышать…

Надеюсь, не в последний раз в этой жизни.

— С внешней стороны ограды?

— Нам, оборотням, полезно проводить физическую разминку, упражнения там всякие, отжимания, подъемы, прыжки…

— Через забор? — и тон ласковый-преласковый, заботливый и чуточку удивленный, аж зубы сводит.

— За неимением других препятствий подойдет и забор. А ты что тут делаешь? Я думала, ты с дочерью…

— Эстелла уснула и на крайний случай там есть Кадиим, — Нордан окинул улочку цепким хозяйским взглядом.

— Что-то случилось? — хоть бы Эрин догадался свалить отсюда как можно быстрее и дальше.

В идеале сразу из империи и моей жизни.

— Послышалось, что кто-то ходит вокруг дома… и эхо чужой силы.

— Силы? — растерялась я. Если эхо силы, то речь уж точно не об Эрине. — Рейнхарт?

— Не похоже, — Нордан неопределенно качнул головой и вдруг отступил в сторону, сделал приглашающий жест, подкрашенный премерзким оттенком издевки. — После тебя, Лиса.

Никогда еще не было так страшно поворачиваться к ледышке спиной. Каждой клеточкой тыла я чувствовала и тот самый холодок, исходящий от собрата, и внимание ледяного величества, пристальное, оценивающее и выжидающее, словно размышляющего лениво, с какого угла лучше начать расчленение моего тела. Пропустив меня вперед, Нордан пошел следом, отчего с немалым трудом удалось сдержаться и не припустить от него бегом.

— Нашел что-нибудь… или кого-нибудь?

— Нет. Но он был рядом… и все еще где-то поблизости. Не уходит… присматривается, дразнит, зная, что так просто его не возьмешь.

Я поежилась и шаг все-таки прибавила. Тут враги неподалеку затаились, так что можно и потрусить немного. Тем более я всего лишь слабая самка, мне простительно.

Мы вышли во двор, Нордан тщательно запер дверцу в воротах, обернулся ко мне. Резкое, молниеносное движение, ухнувшее в район желудка сердце, и на моей шее под подбородком сомкнулись холодные пальцы, надавили — несильно, хвала праматери, иначе, чую, стало бы у Шель на одну подругу меньше, — вынуждая склонить голову на правое плечо. Ледышка оглядел в свете включенного фонаря возле ворот левое плечо и левую же сторону шеи, удовлетворенно хмыкнул.

Пес подери, платка-то и нет. И вообще ничего подходящего нет — Тайя метку сразу почуяла, я рассказала подруге все как есть, не таясь, и, выбираясь из дома на доморощенную свиданку с Эрином, не подумала прикрыть шрам от укуса. Дескать, кто тут меня по потемкам заметит?

Я застыла, инстинктивно вцепившись обеими руками в запястье ледышки, хотя и понимала, что реши он сжать пальцы сильнее, и я никак не смогу его остановить. Разве что молиться начать.

— Все же брачная метка, — задумчиво произнес Нордан и посмотрел мне в глаза своим жутковатым вымораживающим взором, от которого даже отсутствующая в данный момент шерсть дыбом встала, не говоря уже о волосках. — Может, поведаешь наконец, кто ее автор и что тебя с ним связывает? Заодно можешь рассказать, что мне теперь с тобой делать, м-м?

И я поняла, что, похоже, умру сегодня.

Хорошо, если быстро.

* * *

Я жива.

Хотя нет, не так.

Хвала Праматери, я жива!!

Меня не прибили на месте, не заморозили, не оторвали какую-нибудь важную часть моего тела и даже не вышвырнули прочь. К моему преогромному облегчению, ледышка всего-навсего подержал меня за шею, рискуя оную свернуть, да ограничился угрозами и моральным давлением. Лично сопроводил меня до моей спальни, где все еще сидела Тайя, и в ультимативном порядке стребовал обещание признаться всем и во всем утром. Я согласилась — ага, попробовала бы я возразить! — и на том Его ледяное величество соизволили откланяться.

Я жива, я жива, я жива…

Уф-ф!

С утра пораньше нас разбудил истошный женский крик. Через несколько минут выяснилось, что Веледа то ли спросонья, то ли еще по какой причине решила убить Бевана столовым ножом с нашей кухни, отличавшимся редкостной тупизной. Или правильнее сказать тупостью? Ну да не суть. Главное, что попыталась, а в ответ Беван не придумал ничего толковее, кроме как осчастливить бедную девушку знаменитым ядовитым укусом членов братства.

Что ж, да здравствует наш клуб укушенных в добровольно-принудительном порядке. Народу в нем определенно прибыло.

Бессознательную Веледу оставили на попечении Бевана. Вскоре я отправилась исповедоваться — в основном, перед Шель и Дрэйком, поскольку Нордану и Тайе и так все известно, а Бевану и Кадииму до моих секретов явно не было никакого дела, они даже в гостиную не спустились для слушания моих признаний.

Что я могу сказать? В целом, разговор прошел не так хорошо, как хотелось бы — все же присутствие и вечные саркастические намеки Нордана нервируют не по-детски, совершенно не способствуя складному изложению мысли, — но все-таки лучше, чем могло бы быть. По крайней мере, меня не привязали к стулу и не стребовали вышеупомянутое признание под пытками.

Приходить в сознание Веледа не торопилась, идти сегодня вроде никуда не надо, так что я при первой же удобной возможности вернулась в спальню. Оно надежнее как-то… И что я увидела на столе возле окна? Конечно же, очередную записку.

И отнюдь не от братца.

«Ты в порядке? Пожалуйста, очень тебя прошу, напиши ответ! Я всю ночь не спал, сидел в машине на соседней улице, надеялся, вдруг ты весточку подашь или знак какой…»

Он делал что?! Торчал поблизости, рискуя нарваться если не на вышедшего на охоту Нордана, то на того неизвестного, что, судя по всему, избавил нас от слежки Рейнхарта? Эк благородство разрослось-то в одном отдельно взятом кошаке!

«Живая, здоровая и хвосты на положенном природой месте, но я рассказала всем правду о метке и твоем непосредственном участии в появлении этой самой метки, посему в свою очередь настоятельно прошу, не появляйся больше ни возле дома, ни в радиусе ближайших нескольких сотен метров, если тебе шкура дорога».

Ответ не заставил себя ждать.

«Ты уверена, что все в порядке? Он действительно не причинил тебе вреда?»

«Норди… тьфу, Нордан? Он был в хорошем настроении, так что пронесло на сей раз».

«Не только он… Лиссет, я много размышлял о твоих вчерашних словах и вообще обо всем произошедшем раньше, происходящем сейчас и о том, что может произойти в ближайшем будущем, и пришел к выводу, что пора заканчивать. Не с ними, не думай — подозреваю, нам, смертным существам, не по силам их остановить, как бы мы того ни хотели, — но с их играми по их правилам. Лисонька, давай сбежим».

Я прочитала последнее предложение раз. Другой. И даже третий — на всякий случай.

Совсем рехнулся, что ли?

«Куда сбежим?»

«Куда пожелаешь. Ты же из Гаалии родом? Поехали на твою родину, к твоей семье. Ты, я и Юлиан. Купим домик в каком-нибудь пригороде, поженимся, детей заведем… Юлиан и в тамошнюю гильдию может вступить, я тоже работу найду, и ты ни в чем не будешь нуждаться. Если захочешь работать сама, возражать я не стану, в этом отношении я не старомоден».

Ох ты ж, щедрый какой! Я даже работать могу пойти, надо же!

В дверь условно поскреблись.

— Заходи, — разрешила я.

Тайя тенью прошмыгнула в комнату, подошла к столу.

— Что делаешь?

— Переписываюсь.

— С Эрином? — подруга выразительно вскинула брови.

— Он беспокоился обо мне, вот я и ответила, пока он не решил заявиться лично и убедиться, что меня тут не покалечили.

— Не пойму, кто из вас более безрассуден: он, после всего продолжающий писать тебе, или ты, не перестающая отвечать ему?

— Должна же я как-то отвадить его? — пес подери, ощущение, будто я все еще лисенок несмышленый и оправдываюсь перед родителями.

— И как успехи? — волчица заинтересованно посмотрела на исписанный с обеих сторон листок бумаги.

Я пододвинула его к Тайе и вырвала из блокнота чистый. Подруга пробежала глазами нашу переписку и кашлянула.

— Он предлагает тебе сбежать? Серьезно?

Я пожала плечами. Мне-то откуда знать, серьезен он там или это ночь без сна о себе напоминает?

— Что ответишь?

— Что этой переноске для блох ничего не обломится.

«И твои товарищи по заговору против ордена так просто тебя отпустят?»

«Я им не скажу. Рано или поздно дело повернется круто, поверь тому, кто на своем веку во всяких сомнительных авантюрах поучаствовать успел. И тогда нас всех или большую часть из нас попросту пустят в расход, не суть важно, сделаем это мы… э-эм, заговорщики или братство. Когда все это затевалось, речь не шла о парах отдельных собратьев или тем более об их детях, а теперь из-за раскола в ордене вместо двух сторон целых три стороны и ни одна не знает, за что хвататься в первую очередь. Можешь ничего по этому поводу не писать, я и так догадываюсь, что у вас там происходит. Вы, как и мы, как и действующие члены братства, затаились и выжидаете, оцениваете противника известного и попытаетесь понять, что собой представляет неизвестный. Дрэйк осторожный, он понимает, что игру на два фронта вам не потянуть. Насчет ордена не знаю, насчет нас не уверен, все зависит от… назовем его наш благодетель, тот, кто нашел нас и собрал вместе. Однако вот что мне более чем очевидно — надо, пользуясь возможностью, валить, пока не стало слишком поздно. Некоторые из нас готовы пойти до конца, каким бы тот ни был, но я больше не хочу оставаться с ними и мне все равно, станут ли они очередными самоубийцами, чьих имен не сохранит история, или же выйдут победителями…»

И тут закончилось свободное место на листке.

— А он красноречив, — заметила Тайя, склонившись ко мне.

— Надо бы рассказать Дрэйку…

— О предложении сбежать?

— Об этом их неведомом благодетеле. Эрин уже не первый раз его упоминает.

— Думаешь, это тот самый, который Призрак?

— Нынче я уже ни в чем не уверена, — покачала я головой.

А вот и вторая часть подоспела.

«Зараза, страница закончилась. Конфетка моя, ты была права, когда говорила, что мы с тобой находимся по разные стороны баррикад. И единственный способ быть вместе, на одной стороне — отказаться от любой из этих вышеупомянутых трех и выбрать свою».

«Шель моя подруга и сестра по духу, если тебе, разумеется, известно, что это значит. Я ее не брошу, тем более в такой момент».

«Я понимаю. Но пойми и ты: оставаясь с ними, ты подвергаешься риску и риску тем большему, что по необходимости тобой пожертвует если не Дрэйк, то Нордан. Леди Ориони их возлюбленная, они будут защищать ее и ее дочь до последнего, даже ценой собственной жизни, однако станут ли они так же заботиться о тебе?»

«Я и сама могу о себе позаботиться».

«Это замечательно, но всегда лучше, когда кроме себя о тебе может позаботиться и кто-то еще».

«Под «кто-то еще» ты, полагаю, имеешь в виду себя и Юлиана, который, бедолага, действует по твоей указке?»

«Юлиану ты действительно нравишься. И мне тоже».

По коридору прошелестели тихие шаги, в дверь постучали, и в спальню заглянула Шель.

— Веледа очнулась.

— Хорошо, идем, — кивнула я и быстро дописала в самом низу страницы.

«Отличная попытка, но считай, что она с треском провалилась. Всего хорошего и больше мне не пиши.

Не твоя конфетка».

* * *

Уж не знаю, чему там решил внять кошак — инстинкту самосохранения, гласу рассудка, моей последней записке или требованиям неведомого благодетеля заговорщиков, — но в этот день он и впрямь больше ничего не присылал.

На следующий тоже.

И я насторожилась. Как же так: то чуть ли не целые эссе строчил на возвышенные темы, на интимную свиданку выманивал, записками забрасывал и цветами не брезговал, а тут нате вам, прямо-таки кладбищенская тишина воцарилась.

Подозрительно это. Вдруг замыслил что недоброе?

И нет, никакой тревоги относительно самого Эрина, никакого волнения за сохранность его шкуры и прочих частей тела, исключительно закономерное беспокойство из-за возможного следующего шага этой компашки обиженных на братство.

Юлиан, впрочем, тоже на связь не выходил, а писать ему первой я не собиралась. Из принципа, да и вообще, мало ли, может, после отказа маг наконец-то прозрел и осознал всю несуразность и неуместность брачного предложения, сделанного женщине, которую он видит второй раз в жизни. Тем более, может статься, и вовсе навеянного влиянием неуемного друга.

Тихий день плавно перетек в тихий вечер. Я попереписывалась с родителями, поспорила немного с Кайлом на тему его переезда в Афаллию и воплощения большой мечты в жизнь. Ни до чего конкретного мы, естественно, недоспорили, каждый остался при своем мнении, недовольный несогласием собеседника и искренне полагающий, что уж он-то лучше знает. Что поделать, мы, Элери, лисы упрямые, если не упертые, и как решим что, так все, мало кто переубедить нас сможет.

Закончив письменные препирательства с братом — один пес никакого толку, лишь бумагу переводим, — я заглянула к Эстелле, застала в детской не только Шель с дочуркой, но и Кадиима, рассказывающего им историю из далекого прошлого. Постояла, послушала с неожиданным для себя интересом. Признаться, довольно увлекательно — не просто читать или слушать пересказ опять же прочитанного, но того, кто был свидетелем описываемых событий, лично при сем присутствовал. И как-то живо все представилось: Афаллия седьмого века, королевский двор, юная принцесса, прибывшая из страны за Восточным хребтом, дабы выйти замуж за наследника афаллийского престола, чужеземная красавица, видевшаяся местному коренному населению этакой дикаркой. Принц влюблен в одну из придворных дам и почти не замечал невесту, пока та разрывалась между долгом перед родной страной и внезапно вспыхнувшими чувствами к молодому оборотню из снежных барсов. В процессе повествования дух с мягкой улыбкой глянул на меня и добавил, что по прибытию в столицу Афаллии к принцессе приставили фрейлину королевы, леди Эллину Линди, также бывшую оборотнем. Ну а что тут такого? В Афаллии, как и в Гаалии, во все времена хватало представителей нашего народа, и охота на колдунов вынудила нас затаиться, научила поменьше распространяться о своем истинном происхождении, однако не заставила массово мигрировать в иные, более безопасные королевства.

Кадиим завершил историю на бегстве принцессы с возлюбленным — вот уж в чем я совершенно не сомневалась, так это в том, что барс своего добьется, кошаки существа на редкость настойчивые, в каком бы веке ни жили, — я пожелала Эстелле доброй ночи и сладких снов, потом забежала к Тайе, поболтала немного с волчицей и наконец вернулась к себе. Посидела, ожидая сама не зная чего, и легла спать.

Спалось паршиво.

Снилась всякая чушь, после которой я резко просыпалась и с минуту потерянно таращилась в потолок, пытаясь понять, где я и что происходит.

Очередная записка появилась после полуночи, вырвав меня из пес знает какого по счету сюрреалистичного бреда, где мы втроем предавались всяким ролевым играм с участием наручников и хлыста. Причем наручники достались Эрину, хлыст мне, а Юлиан просто сидел в сторонке и курил сигару.

«Ты мне нужна. Выйди, прошу. Ю.»

Что-то новенькое.

Коротенькое, лаконичное до неприличия послание я перечитала дважды, силясь вникнуть в смысл.

Что, прямо сейчас? И с каких это пор Юлиан начал писать мне по ночам?

Не поленилась, нашла ту единственную карточку от мага, присланную с фиалками, сравнила.

Почерк Юлиана, на закорючки некоторых кошаков криволапых не похож.

Что ж, ладно. Вдруг что-то и впрямь серьезное?

Натянула брюки, майку и жакет, влезла в ботинки, закрутила нечесаные волосы в пучок и выбралась через окно в сад. В доме тихо, все давно спят, только Беван и Веледа, сколь знаю, куда-то ушли еще вечером. Вернулись или нет, непонятно, проверять я не стала, не до того.

Улица за домом пуста, но в тени соседнего забора маячила невысокая худощавая фигура и в воздухе витал запах, печально знакомый и бесящий неимоверно. Я спрыгнула по ту сторону ограды, выпрямилась, огляделась.

— Ты издеваешься?

— Нет, что ты, Лисонька, — Эрин шагнул ко мне, улыбнулся виновато.

— Поздравляю.

— С чем?

— Неплохо подделываешь почерк.

— Я же говорил, мне много чем заниматься довелось. Да и на мою записку ты бы не отреагировала так.

— Чудненько, тогда я пошла обратно, — я развернулась было обратно к ограде нашего логова и сразу же метнулась в сторону, пытаясь уйти с траектории движения.

Увы, следовало признать, что довольно затруднительно увернуться от ламии, мчащейся на тебя со скоростью хорошего гоночного автомобиля. Даже я со слухом, обонянием и реакцией оборотня заметила ее слишком поздно. Она возникла рядом, обдавая пылью и мелким сором, словно из пустоты материализовалась, обвила мои ноги тугими кольцами змеиного хвоста, схватила меня за плечи и вонзила клыки в мою многострадальную шею, пуская в кровь яд.

Вашу ж чащу…

* * *

— Совсем свихнулась?!

Регина подняла голову, изящным движением откинула назад длинные темно-каштановые волосы, демонстративно провела раздвоенным язычком по губам. Кольца хвоста, темно-зеленого с вкраплениями золотых чешуек, складывающихся в причудливый узор, неспешно разжались, отпуская обмякшую жертву. Эрин бросился к ламии, подхватил безвольное тело лисицы, а Регина сменила ипостась — в мгновение ока перетекла из змеиной формы в человеческую и на дорожное покрытие ступили уже узкие босые ступни.

— Не стоит так переживать — доза совсем небольшая, оборотню не повредит, — Регина с насмешливым интересом наблюдала, как Эрин перехватывает ношу поудобнее, прижимает бережно к себе. — Побудет немного без сознания, а как очнется — помучается чуток головной болью, но это же не смертельно, не правда ли? И что вы, могущественные самцы, делали бы без моей помощи, м-м? То одному с упокоением несговорчивого клиента подсоби, то другому…

— Так ты за этим неделю назад моталась в Атрию? Оказывала посильную помощь?

— Что тут такого? — Регина небрежно пожала плечами, снова, будто невзначай, поправила волосы, привлекая внимание к собственному обнаженному телу. Впрочем, прелести ламии оборотня волновали мало, кукольная красота Регины как никогда прежде казалась фальшивой, дешевой позолотой, а манера держаться — бездарной, наигранной насквозь. — Лестер попросил, и я не стала отказывать.

— Рад за него, — сухо произнес Эрин, прислушиваясь к дыханию Лиссет, к замедлившемуся стуку сердца. — И как он там?

— На прошлой неделе был полон энтузиазма и горячего желания поскорее воплотить свой гениальный план в жизнь. Но учитывая, что одну из похищенным им девок старший привел на скачки, наверное, что-то пошло не так.

— Он не выходил на связь?

— Нет. Аккурат с тех пор его не слышно и не видно.

— А ты?

— И я нет. Эри, котик, ну какое мне дело до этого чванливого Лестера или до кого-то еще? Он их собрал, не я, — ламия шагнула к оборотню, протянула руку с длинными когтями, намереваясь потрепать собеседника по щеке, но Эрин отступил назад.

— Говорил же, не называй меня так.

— Тебе не нравится? — во взгляде Регины отразилось почти искреннее недоумение.

— Нет, — отрезал Эрин. — Благодарю за помощь.

— Не за что, — ламия склонила голову на плечо, всматриваясь пристально в оборотня.

— Сколь помню, в твоем плане похищений всяких дево… самочек не было. Ты всего-навсего собирался очаровать эту… лисичку и посеять сомнения в ее лояльности…

— Это мой план, Регина. Хочу — похищаю, хочу — нет. Как ты сама сказала, что пожелаю, то и творю.

— А что скажет он?

— Не знаю. Можешь спросить при личной встрече. Заодно и о своих свежих идеях поведаешь.

— Я не видела его с прошлого бала и на связь он тоже не выходит… но тем лучше для нас, верно? Можем творить что пожелаем и ни перед кем не отчитываться. Подумай, мы — и отвечаем перед каким-то недочеловеком, позволяем ему нами руководить, решать за нас, как и когда нам воплощать свои планы в жизнь, с кем и с какими целями договариваться. Признайся, тебе оно надо? Мне — нет, — Регина улыбнулась лукаво, заговорщицки и, нисколько не стесняясь наготы, прошла мимо оборотня, направилась вдоль ограды дома.

Эрин двинулся к припаркованной рядом машине, толкнул дверцу переднего пассажирского, предусмотрительно оставленную открытой, осторожно усадил Лиссет в кресло. Отвел от лица выбившуюся из пучка рыжую прядь, чуть оттянул воротник жакета, изучая две красные точки от укуса ламии. Нахмурился — с Регины сталось бы превысить дозу просто ради каприза или из желания указать назойливому коту его место. Закрыл дверь переднего пассажирского, занял кресло водителя и с минуту смотрел то на убежище опальных собратьев, то на соседний дом, то на девушку рядом.

Последняя инструкция для находящихся в Эллоране — поступившая как раз перед балом в честь прибытия альсианского принца, — не трогать ни собратьев, ни членов их ближайшего окружения, не вмешиваться и ждать.

Он, Эрин, пошел против.

Регина тоже. Иона, вне всякого сомнения, на укусе Лиссет не остановится.

Заурчал мотор, и машина выехала с улочки между домами.

* * *

Темно.

Тихо.

Пахло… а ничем в особенности, как бывает в помещениях, которые подолгу пустуют.

Пылью немного. Старой мебелью. Каким-то средством вроде бы для натирания пола.

И еще в застоявшемся воздухе — пес подери, проветривали бы, что ли, почаще! — витал ЕГО запах.

Да-да, именно запах этого мелкого хвостатого гаденыша, подтверждающий недвусмысленно, что он и только он виновник бед, падающих без остановки на мою многострадальную рыжую голову в последнее время. Кто втянул меня в сомнительную групповушку на троих, да еще и в состоянии не шибко адекватном?

Кошак недобитый.

Кто поставил мне брачную метку, не спрашивая моего согласия, и навлек тем самым гнев ледышки?

Опять этот котяра, чтоб ему икалось безудержно.

Кто без конца пишет мне записки, хотя я вроде бы ясно и четко обозначила свою позицию и высказала честное мнение по поводу некоторых якобы страстно влюбленных?

Верно, снова эта переноска блошиная.

И чьей милости я лежу не пойми где, скованная по рукам и ногам, с кляпом во рту и повязкой на глазах, ослабевшая от той дряни, которая зовется ядом ламий?

Да уж точно не благодаря стараниям Рейнхарта.

Я пошевелилась, попыталась пожевать, а в идеале сразу перегрызть тряпку во рту — на вкус мерзость изрядная, фу-у! — но человеческими зубами кляп грызся на редкость паршиво, а заменить на звериные клыки не получилось. Тело реагировало вяло и неохотно, голова знакомо гудела колоколом, словно после давешней попойки с оргией на пару. На щиколотках и запястьях кожаные браслеты, плотно сидящие, соединенные между собой цепочками тонкими, но явно прочными — правильно, кто ж оборотня обычными веревками связывает? Цепочка наручников длиннее ножной и, судя по всему, пропущена через изголовье кровати. Я кое-как, преодолевая предательскую слабость, приподняла руку, пощупала собственно изголовье. Основательное, хоть и деревянное, сплошь в завитушках, узорах и столбиках. Перина мягкая, покрывало подо мной гладкое и подушка под головой уложена так, чтобы пленнице было почти что удобно и комфортно.

Надо будет поблагодарить. В обязательном порядке.

Сердечно так поблагодарить… чтобы до вываленных наружу кишок и разодранного горла.

Вкрадчиво стукнула дверь, и я мгновенно застыла, делая вид, что лисичка-то и издохла давно.

— Лиссет? — голос кошака прозвучал прямо надо мной.

Снова стук — похоже, Эрин поставил что-то на столик или тумбочку возле кровати.

У-у, как же я тебя ненавижу! Так бы и вцепилась клыками и когтями и рвала бы, рвала… распотрошила бы, будто кошка корзинку с клубками, а потом… потом принялась бы за его сообщницу, эту гадюку подколодную!

— Лиссет, я знаю, что ты проснулась. Меня не обманешь, — перина чуть прогнулась от веса присевшего на край кошака.

Моего лица коснулись теплые пальцы, осторожно приподняли голову, распутали узел и сняли повязку сначала с глаз, затем со рта. Притворяться и дальше бессмысленно, лучше воспользоваться возможностью и осмотреться на местности. Правда, пришлось обождать немного, пока глаза привыкали к свету.

Довольно просторная спальня с громоздкой старинной мебелью, панелями на стенах и даже камином, правда, неразожженным. Высокое окно в массивном переплете закрыто ставнями наглухо, помещение освещено несколькими лампами в разных углах. Кровать, на которой я изволила возлежать, и впрямь отличалась основательным деревянным изголовьем, фигурными столбиками, приличными размерами и бархатным балдахином с кисточками. На краю ложа восседал Эрин и безмятежно улыбался во все тридцать два человеческих зуба.

Я дернула руками, проверяя длину цепочки и жалея, что пока не получится накинуть ее на тощую шею и затянуть потуже, и мило улыбнулась в ответ.

— Ты совсем страх потерял? — как можно более ровным, благодушным тоном осведомилась я.

— Нет.

— Инстинкт самосохранения издох в жутких муках?

— Нет.

— Рехнулся?

— Тоже нет.

— Тогда какого пса творите ты и твоя чешуйчатая подружка?! — я собрала имеющиеся крохи сил и рванулась, целясь в горло Эрина.

Увы, зубы только жалко клацнули, хватая воздух, а кошак предусмотрительно отпрянул на недосягаемое для нынешнего моего положения расстояние.

— Это для твоего же блага, Лисонька.

— Что-о?! Моего блага?! То есть гадюка эта траванула меня сугубо мне же во благо?! И похитил ты меня тоже ради моего, мать твою, блага?!

— Введенная Региной доза не представляла для тебя угрозы. И я тебя не похищал, я тебя… скажем так, спас.

— Спас?!

Тоже мне, еще один рыцарь-освободитель нашелся, защитник бедных угнетенных дев!

— Именно. Поверь, здесь тебе будет безопаснее, чем в том жерле вулкана, который вы зовете домом. Неважно, спит этот вулкан или нет, но в любой момент может начаться извержение, способное убить всех, кто окажется поблизости. А я не хочу, чтобы ты пострадала.

Я рванулась снова, хотя наручники больно впились в запястья.

— Немедленно отпусти меня, ты, отход кошачьей жизнедеятельности!

— Тише-тише, не порань себя, — Эрин перехватил мои руки пониже браслетов. Несколько секунд молчаливой борьбы окончились моим поражением и кошак с бесящей легкостью прижал меня к подушке, склонился к самому моему лицу. — Ну что же ты так, а? Все будет хорошо, твое заключение здесь временно и скоро мы…

— Юлиан знает? — сменила тактику я.

— Юлиан? — в глазах Эрина мелькнула тень красноречивого такого замешательства.

— Не знает, — удовлетворенно отметила я. — Интересно, что он скажет, когда узнает, что его лучший друг и без пяти минут партнер по брачному союзу докатился до похищения честных девушек и подданных гаальской короны?

Эрин нахмурился, руки убрал и выпрямился. Я тоже попробовала приподняться и сесть поудобнее, отчего кошак тут же потянулся мне помогать. Помощь пришлось принять, ибо цепочка мешалась, стесняла движения и раздражала своим позвякиванием.

— Ты сама запретила писать тебе, приближаться к твоим подругам и к вашему дому. Ты сделала нам с Юлианом брачное предложение, однако отказываешься принимать нас как своих супругов…

— Ничего против Юлиана я не имею, — быстро возразила я.

— Но, тем не менее, его предложение ты не приняла, — Эрин заботливо поправил подушку под моей спиной и убрал от лица рыжие пряди. Похоже, в процессе транспортировки моего бессознательного тела наспех сделанный пучок совсем развалился. — Ты отказалась от идеи сбежать с нами…

— Быть может, потому, что ты не сбежать в прекрасное далеко предлагал, а на свою сторону переманивал? — я не удержалась от смешка и закатила глаза. — Ах, конфетка моя, эти злые люди… тьфу, то есть нелюди не смогут позаботиться о тебе так, как я, весь такой прекрасный, благородный рыцарь авантюр и сияющего тазика. Приди в мои горячие объятия, мы сольемся с тобой навеки в экстазе вечной страсти, и я стану любить тебя, позволять тебе горбатиться, пока я буду валяться дома с пивом на диване, и стирать мои носки с трусами, а взамен в пылу любовном ты расскажешь мне все, что я захочу узнать. О, а может, и вовсе немного под прикрытием поработаешь, притворишься волком в овечьей шкуре среди отары? Зачем вот так сразу все бросать, счастливое будущее может и обождать немного…

— Я говорил, то есть писал абсолютно серьезно, — кошак посмурнел сильнее и отвернулся к столику возле кровати, на коем обнаружился стакан и графин с водой — вероятно, их Эрин и принес с собой. — Более того, я отдавал себе отчет, что ты можешь тут же пойти с этими записками к собратьям и зачитать их, а то и попросту сообщить, что я, как дурак, караулю в машине неподалеку, бери меня тепленького. Или, полагаешь, я под пытками не рассказал бы Нордану почти все, что он пожелал бы узнать?

А о таком варианте я как-то и не думала.

— Я бы не пошла… то есть мне и в голову не приходило вот так взять и подставить тебя…

— И за это, сколь подозреваю, надо поблагодарить твое нежелание усиливать подозрения Нордана в отношении тебя, а не беспокойство за сохранность моей шкуры.

Э-э, нет, я так не играю. Еще немного, и эта бессовестная диванная подушка выставит меня виноватой, покаяться вынудит и склонит к чему-нибудь во имя искупления грехов моих тяжких.

— А в твою голову бестолковую не приходило, что это ты первый подставил меня своим назойливым вниманием? — перешла я в наступление. — Или ты сейчас начнешь уверять, будто сие есть исключительно результат твоих сердечных томлений и неудовлетворенного либидо, но никак не часть плана мести собратьям?

— И да, и нет. Приехав к имперскому двору, я постарался разузнать как можно больше о произошедшем тогда и, по возможности, из первых уст. Естественно, ваши с Айшель имена всплыли сразу, никто не скрывал вашего участия в известных событиях. Но если с леди Ориони возникли небольшие трудности ввиду ее происхождения и внезапного появления в империи, то собрать досье на тебя оказалось легко. Я даже раздобыл несколько твоих снимков с различных мероприятий. Я часто их просматривал…

Искренне надеюсь, что только смотрел, а не использовал в качестве заменителя эротических изданий для мужчин.

— И сам не заметил, как влюбился без памяти по моим наверняка плохоньким фоткам? — предположила я.

— Не веришь? — Эрин глянул на меня искоса, ни капли не удивленный ироничными нотками в моем голосе.

— А должна? — я выразительно звякнула цепочкой.

— Твое право. Ты мне понравилась… несмотря на качество снимков. Я мог часами их рассматривать, думать о тебе, воображать, чем ты сейчас занимаешься…

Спорю на любой из своих хвостов — все-таки использовал! Э-эх-х, куда ни плюнь, кругом сплошные извращенцы.

— И когда я увидел тебя на первом балу… я был совершенно покорен. Очарован…

А уж слова-то какие!

— …сражен наповал…

Жаль, что наповал не в прямом смысле. Знала бы — постаралась бы прямо там и сразить, да так, чтоб больше в этой жизни не поднялся.

— …и тогда я понял, что ты должна быть моей. К сожалению, смена моих приоритетов шла вразрез с планами… других членов нашего маленького сообщества. Посему пришлось действовать с особой осторожностью, дабы со стороны казалось, будто ничего не изменилось.

— То есть ты не отрицаешь, что попытки подката ко мне присутствовали изначально?

— А должен? — в тон мне повторил кошак. — Лисонька, сладенькая моя, в отношении империи изначально плана как такового у меня не было, нам предоставили возможность самим выбрать того или иного собрата и решать, как действовать. Главное, чтобы мы не мешали друг другу, согласовывали свои идеи и держались главной цели — дискредитировать орден в глазах общества, нанести ему как можно более ощутимый урон, не вступая при том в открытое противостояние, ослабить его этими на первый взгляд не связанными между собой происшествиями. Он, наш благодетель, весьма неплохо знает братство, знает даже то, что вряд ли известно кому-то еще, кроме членов ордена. По успешному завершению… назовем ее, как принято в братстве, партией… партии в Афаллии я решил переключить свое внимание на собрата Нордана. Возле него, разумеется, уже вовсю крутилась Регина, которая ревниво следила, чтобы, упаси змеиные боги, ее драгоценному Норди не повредили ненароком… ну а я просто был поблизости. Да и концентрация собратьев в империи больше, чем где бы то ни было, так что дополнительная пара рук тут не лишняя. Мы выжидали, готовились… и вдруг в Эллорану вернулся считавшийся покойным собрат Беван, про которого мы, признаться, думали, что его свои же и укокошили втихую в темном уголке еще три года назад. А с ним вернулась ты и леди Ориони. Тогда-то, после первого бала, мой новый план и созрел. Поухаживать за тобой, вынудить Нордана усомниться в тебе, благо что ему для этого много не нужно. Остальные ничего не заподозрили, даже благодетель… он вообще стал странным с тех пор. На связь выходит все реже, настаивает на невмешательстве и, подозреваю, ослабил контроль… что тоже не есть хорошо, — Эрин посерьезнел, накрыл ладонью мою руку, лежащую на моей же ноге, посмотрел проникновенно мне в глаза. — Лиссет, я никому не рассказал ни о дочери леди Ориони, ни о ее беременности, и я не врал, когда говорил, что не причиню вреда ей и ее детям. И если бы три года назад я знал правду, я бы сделал все, что было в моих силах, чтобы не допустить… прорывов. Мне действительно жаль, что так получилось.

Жаль ему… Может, конечно, и впрямь жаль, но где была жалость эта внезапная три года назад? Из-за прорывов же пострадала не только Шель, однако тогда и кошаку, и всем его друзьям свежеиспеченным, жаждой мщения обуянным, явно не было жаль тех, кто неизбежно попал бы под раздачу. И не надо мне тут доказывать с пеной у рта, что якобы они не догадывались о возможных жертвах, все, мол, случайно вышло. В конце концов, ничто так не портит репутацию, как потеря ценного клиента в результате кровавой бойни. И…

— Регина по-прежнему ни о чем не подозревает? — задалась я резонным вопросом.

— Нет, — ответил Эрин и добавил уже не так уверенно: — Не должна.

— Но в ее-то задачи входит не только месть.

— Да… и что?

— И то, сладенький мой, — я брезгливым рывком высвободила руку из-под кошачьей длани. — Ты вреда Шель не причинишь, что, безусловно, весьма похвально, пусть и запоздало, а за сообщницу свою чешуйчатую ты поручиться можешь? Откуда она вообще взялась рядом с логовом?

— Я попросил помочь мне, — Эрин, не иначе как во избежание, отодвинулся чуть, нахмурился. — При строгом соблюдении дозировки яд ламии лишь отключает сознание нелюдя на несколько часов.

— Это я уже поняла. Но в виду имела, откуда тварька эта выскочила конкретно? Я заметила ее слишком поздно, а значит, вылезла она из-под какой-то серьезной защиты, под которой ее просто так не почуять загодя, и в истинной уже ипостаси…

— Ламии перекидываются быстрее, чем мы…

Праматери ради, ну что ты мне все ерунду какую-то впихиваешь, словно я детеныш несмышленый, а?

— Только вот одежда никуда не исчезает при смене ипостаси, а рвется, чем создает определенные неудобства. Мне, конечно, некогда было Регину в деталях рассматривать, но резинки от трусов я на ней не заметила, например… Или тебе никогда не доводилось перекидываться, предварительно не раздевшись? Или ты меня за дуру держишь?

— Хочешь пить? — Эрин встал, налил в стакан воды, подал мне.

Пить хотелось, да. И стакан в руках — уже какое-никакое, но оружие.

— И ты так настойчиво пытаешься спасти меня… уберечь от неких опасностей, — тару я приняла, сделала несколько глотков, чувствуя, как ледяная жидкость обожгла горло. — От какой опасности — в целом или от чего-то конкретного? Или от кого-то? Твоя союзница ведь затаилась где-то неподалеку от нашего логова, верно?

— Все, хватит, — кошак попытался забрать стакан.

Я не сдавалась. Покрепче сжала пальцы на стеклянной таре, потянула на себя и резко отпустила. Оставшаяся вода плеснула склонившемуся Эрину в лицо, растеклась пятном по рубашке и закапала покрывало. Кошак выпрямился, отшатнулся, а я рванулась к графину. По моим прикидкам, я вполне могла ухватить его одной рукой и…

Волна слабости накатила внезапно, рассыпалась роем разноцветных мушек перед глазами, вынудив сначала застыть в неудобной позе на краю постели, не понимая, почему вдруг тело опять перестало слушаться, а затем без сил откинуться обратно на подушку.

— Какого пса… — я с трудом подняла руку, провела кончиками пальцев по лицу.

— Прости, Лисонька, но пока иначе нельзя, — раздвоившийся кошак отер мокрую физиономию рукавом, поставил стакан на столик.

— Ты…

Ненавижу тебя… и второго тебя… откуда ж вас столько?!

— Все будет хорошо, надо только потерпеть немного, — оба кота вновь сели на край постели, погладили меня по голове.

— Меня… будут искать…

Наверное.

— Возможно. А возможно, им будет не до твоих поисков.

— Ес-с-сли с-с…

Язык еле ворочался, веки отяжелели, и такая сонливость напала, что и не рыпнешься. Вашу ж чащу…

— Не волнуйся, я постараюсь сделать все, чтобы твоя подруга не пострадала, — голос кошака уплывал все дальше и дальше. — И ты тоже. Что до… прочих моих грехов прошлого, то, надеюсь, когда-нибудь мне удастся вымолить твое прощение…

* * *

Странное какое-то снотворное. Никогда особо не баловалась этой дрянью, но, по моему разумению, действовать оно должно несколько иначе.

Или кошак подмешал в воду специальное снотворное?

Или вообще чего дополнительного туда добавил?

Ох, доберусь я до тебя, так доберусь, когтеточка драная…

Как только соображать более внятно начну. И собственным телом управлять.

Сознание возвращалось периодически, урывками, я воспринимала окружающий мир смутно, словно сквозь туманную пелену, и никак не могла понять, что происходит. Тело не слушалось по-прежнему, неожиданно тяжелое и неповоротливое, оно лежало вялым кулем там, куда его положили, и не торопилось оказывать посильную помощь мысленному возмущению и искреннему желанию встать. В результате я проваливалась обратно в темные затягивающие сны раньше, чем успевала разобраться хоть в чем-то и предпринять хоть какие-то действия.

Поначалу я приходила в себя в той же спальне, правда, освещенной уже не так ярко — вероятно, Эрин сподобился выключить пару ламп. Сам кошак то сидел рядом, то находился где-то поблизости, судя по запаху, но вне моего несколько затуманенного поля зрения. Один раз мне даже показалось, я слышала его голос, доносящийся то ли из коридора, то ли из соседней комнаты. С кем-то разговаривал? Но я никаких посторонних запахов не чуяла… хотя в таком состоянии нельзя судить о чем-либо наверняка.

Тьма.

Тихий ласковый голос надо мной, легкое прикосновение к лицу и к запястьям и обрывки фраз, смысл коих упрямо ускользал.

— …потерпи еще немного… скоро все закончится… ты будешь в безопасности… Юлиан позаботится о тебе… уверен, он с этим справится лучше, чем я…

Я не хочу терпеть, я хочу на свободу! Выпустите меня уже из этой клетки в собственном мозгу!

Опять тьма, полная ощущения притаившейся в черноте угрозы.

— Лиссет?!

Кто-то вновь трогал и гладил мое лицо, поворачивал голову и тормошил меня саму. Веки я разлепила с трудом, в который уже раз пытаясь собраться с мыслями и сориентироваться.

Комната вроде все та же.

А запах и склонившийся ко мне мужчина — нет.

Я втянула воздух и, кажется, расплылась в глупой донельзя улыбке.

— Юлиан?

— Лиссет, — маг обеспокоенно всмотрелся в меня. — Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю… все время спать хочу, — пожаловалась я. — Просыпаюсь и снова засыпаю, просыпаюсь и засыпаю… Представляешь, Эрин, гад такой, меня похитил.

— Да, он сказал, — хмуро отозвался Юлиан.

— Можно я его загрызу?

— Можно. Но попозже. А сейчас давай уйдем отсюда.

Да я и не против уйти.

Мысленно.

На деле Юлиан смог лишь усадить меня, после чего я закрыла глаза и повалилась обратно на подушку. Наверное, снова заснула, потому что когда открыла в следующий раз, то уже обнаружила себя сидящей на переднем пассажирском в машине. За рулем Юлиан, за пределами салона — то ли вечер поздний, то ли и вовсе ночь. Свет фар разрезал темноту, выхватывая черные силуэты кустов и деревьев по обеим сторонам дороги, разметку на неширокой трассе, редкие неработающий фонарные столбы. Я шевельнулась, с усилием подняла руку и тоже потрогала лицо, будто оно могло измениться за столь короткий срок. Мысли и ощущения бессистемно ползали взад-вперед, словно слепые котята, но прохладный воздух, проникающий через полуопущенное стекло, приятно освежал и если не дарил долгожданную ясность сознания, то, по крайней мере, привносил намек на скорое просветление.

— Где… мы?

— За городом, — Юлиан подумал и добавил неодобрительно: — Эрин отвез тебя в один из частных особняков в пригороде… в чужой особняк.

Понятно, что не в свой.

Впрочем, не думаю, что у кошака вообще собственная недвижимость в Эллоране есть.

— И как ты меня нашел?

— Никак. Эрин позвонил, во всем сознался и попросил забрать тебя. Назвал адрес, велел позаботиться о тебе как должно и бросил трубку.

Я ощупала свою шею. След от укуса кобры подколодной зажил, хотя тут надо еще в зеркало посмотреть, чтобы убедиться. Брачная метка на месте, впрочем, куда ей пока деваться?

— А какое сегодня число?

— Двадцатое.

То есть и суток не прошло с момента, как обнаглевший в край кошак меня уволок. Хорошо. Как раз успею вернуться и предупредить Шель и собратьев… ох…

— Останови… п-пожалуйста… — пролепетала я.

Юлиан бросил на меня короткий оценивающий взгляд и затормозил у обочины. Из салона я выскочила так быстро, как только смогла с учетом общей слабости и головокружения, и упала на колени возле низкого кустарника. Увы, нормальная еда и питье были даже поболе суток назад, так что желудок не столько исторгал содержимое, сколько мучал пустыми спазмами, создающими премерзкое ощущение, будто меня сейчас вывернет наизнанку в прямом смысле.

Да что же это такое, а?!

Юлиан вышел из машины, опустился рядом со мной на корточки и заботливо придержал мои вконец растрепавшиеся волосы, не позволяя им падать в беспорядке на лицо. А мне казалось, что после секса втроем с малознакомыми мужиками да по пьяни глубокой ниже падать просто уже некуда…

А нет, всегда есть куда стремиться. Пусть и вниз.

— Я… его… убью, — прохрипела я.

— Кого? — на диво невозмутимо осведомился Юлиан. — Эрина?

— Кого… еще? — я закашлялась и кое-как выпрямилась. Сунула руку в карман жакета, однако платка или чего-либо подходящего не обнаружила.

Вашу ж чащу…

Оставив в покое мои волосы, маг подал мне платок, а когда я вытерла губы и заодно промокнула чистой стороной вспотевшее лицо, протянул фляжку.

— Там обычная вода, не волнуйся, — пояснил.

Я схватила фляжку, сделала несколько жадных глотков. Желудок в ответ совершенно неэлегантно заурчал. И я заплакала. Слезы словно сами собой потекли по щекам, я ревела, давилась рыданиями и никак не могла остановиться. Внезапно так жалко себя стало… сижу пес разберет где, неумытая, лохматая, в несвежей одежде… сначала блевала под кустом на глазах небезразличного мне мужчины, теперь реву, точно единственного кормильца лишилась… еще меня похитили, друзья, возможно, в смертельной опасности, а Эрин ду-урак…

Юлиан забрал у меня платок и фляжку, платок сунул в один карман куртки, фляжку закрыл и запихнул в другой и обнял меня. Прижал к груди и начал баюкать, словно детеныша малого.

И вот сидим мы уже вдвоем пес разберет где, прямо на грязной обочине… и жалко мне нас обоих. Зачем Юлиану такой друг и такая женщина? Хороший же вроде мужик, приличный, воспитанный, привлекательный, добрый, отзывчивый… а возится с какой-то парочкой оборотней недокусанных, которым сначала мозги вправить надо, чтобы прежде головой думали, а не головкой и прочими мало подходящими для серьезных размышлений частями тела, и уже потом вытаскивать героически из разных сомнительных передряг…

— Эт-то… ужасно, — всхлипнула я.

— Бывает, — не стал спорить Юлиан.

— Так не должно быть…

— Так уж получилось.

— Я ужасна…

— Не преувеличивай.

— Ужасна, — не унималась я. — Мужики, они такие… не любят ни слез, ни когда женщина блю… выглядит вот так… непотребно. И теперь ты на мне не женишься…

— Женюсь.

Я аж в объятиях застыла и давиться рыданиями перестала.

— Правда? — уточнила недоверчиво.

— Правда. Я от своего слова не отступаюсь. Когда скажешь, тогда и женюсь, хоть завтра.

Со мной явно что-то не в порядке, если от данного заявления захотелось самой обнять его покрепче и снова поплакать, на сей раз от счастья, глупого и пьяного словно. Я и голову от мужской груди подняла, посмотрела удивленно на мага. Он — на меня, еще и улыбнулся так, что мое бедное неадекватное сердце забилось быстрее, а мысли запорхали радостно и беззаботно, будто бабочки на лугу.

— Завтра?

— Можно и завтра.

— Только давай в Гаалии поженимся, ладно? А то у меня там родные… не хочу заставлять их тащиться в Эллорану…

— Значит, в Гаалии, — Юлиан погладил меня по волосам. — Не волнуйся, скоро все пройдет и тебе станет лучше.

— Что пройдет? — кажется, я могу любоваться на него вечно… и плевать, что поза неудобная и физиономия у меня сейчас… хм-м, не располагающая к ответному лицезрению даже при плохом освещении.

— Побочные эффекты от «Маковой росы».

— «Маковой»… чего?

— «Маковой росы», — терпеливо повторил Юлиан. — Снотворное, которое тебе дал Эрин. Его иногда смешивают с «Росой наслаждения» или другими похожими… снадобьями для достижения… определенного эффекта.

— То есть… эта сарделька мохнатая дала мне… наркотик? — опешила я.

Ощущение пьяного восторженного счастья развеялось мгновенно, точно его и не было, зато шевельнулся членовредительский порыв.

— Только «Росу», — заверил Юлиан и добавил поспешно: — Которая «Маковая», а не «Наслаждения».

Да слышала я об этих «Росах», благо что в империи они пользовались немалым спросом: «Мак» и «Наслаждение» смешивали и давали рабыням, а то и свободным, но несговорчивым девушкам, и те впадали в состоянии полусна-полудурмана. Засыпали, просыпались, отдавались без сопротивления, возражений и ничего не соображая и спустя какое-то время снова засыпали. И так по много часов кряду, пока действие не кончится. Помнится, одна моя приятельница, суккуба Дамалла, рассказывала, что находились любители брать этих несчастных прямо так, не дожидаясь, пока те проснутся, и не пытаясь их растормошить.

— Я его на куски порву, — пробормотала я.

— Обязательно, — с ласковой улыбкой согласился Юлиан и достал платок. Оглядел с сомнением закономерным уже не шибко чистый кусок ткани и все же отдал мне.

Я высвободилась из мужских рук, села ровнее и заново промокнула лицо. Шумно высморкалась — а падаю я все ниже и ниже, и ниже, — и быстро спрятала платок в свой карман. Неприлично уже возвращать-то…

Маг поднялся сам и помог встать мне, отвел к машине, усадил на пассажирское и занял водительское.

— Вроде я видел вывеску гостиницы, когда ехал сюда, — озабоченно заметил Юлиан, выруливая на середину дороги.

— Отвези меня домой, — попросила я жалобно. — То есть в тот дом, где я живу сейчас.

— Слишком далеко и долго, а тебе надо отдохнуть и прийти в себя.

— Юлиан, мне нужно вернуться домой, предупредить друзей о гадюке… то есть о Регине. Она затаилась где-то поблизости, а они не знают… Эрин знал и ничего не сказал, сволочь…

— Позвонишь из гостиницы.

— У нас нет телефона.

— Тогда отправим записку.

— Юлиан, ты не понимаешь…

— Понимаю, Лиссет, — голос мага прозвучал неожиданно твердо. — Но не повезу тебя в нынешнем твоем состоянии из пригорода, да еще и через пол-столицы. Или ты полагаешь, твой полутруп сильно им поможет?

Да!

Или нет?

Не знаю.

Но состояние по-прежнему неясное, неприятное, слабость никуда не делась, мысли периодически норовили запутаться в бессвязный клубок, и ко всему прочему разболелась голова, а через десять минут езды я вдруг поняла, что меня укачивает, хотя раньше в транспорте меня никогда не укачивало. И потому когда пустынная трасса сменилась освещенными улицами и по обеим сторонам потянулись жилые дома, я даже обрадовалась. Гостиница нашлась быстро, кирпичное двухэтажное здание без изысков. Юлиан снял номер и я, заверив, что вполне способна стоять на своих двоих и управиться с элементарными вещами самостоятельно, отправилась в ванную комнату. Выпутавшись из одежды, с наслаждением встала под теплые струи душа, вымылась, поминая словами нецензурными некоторых кошаков особо дурных, додумавшихся сначала травануть ядом ламии, а потом опоить дрянью, недалеко ушедшей от наркотика. Надев халат и выйдя из ванной, написала записку для Шель и Тайи, правда, отправил ее за меня Юлиан, решивший, что мне пока следует силы беречь. Принесли заказанный магом ужин, и я наконец нормально поела. Сытая и чистая, я и почувствовала себя много лучше, и мысли несколько прояснились, и желание немедленно найти и разорвать Эрина на кучу маленьких клочков отступило. Да и вообще такое умиротворение снизошло…

Почти.

Потому как чем дольше я смотрела на Юлиана, расположившегося на кровати по другую сторону подноса с пустыми тарелками, тем отчетливее понимала, чего еще мне не хватало для полного и всеобъемлющего счастья.

Не все ж должно доставаться исключительно котам неблагодарным.

Взяв поднос, я перенесла его на столик и нарочито неспешно направилась обратно к постели.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо осведомился еще не подозревающий о моих грязных намерениях мужчина.

— Уже лучше, благодарю, — я потянула за пояс, развязывая слабый узел. — Но я совсем не возражаю против десерта…

Легкое движение и халат упал на пол. Юлиан аж выпрямился, уставился на меня, словно мне вздумалось раздеться в общественном месте, на глазах кучи зевак.

— Лиссет…

— Тебе не хочется десерта? — улыбнувшись провокационно, я оседлала мужские колени и принялась расстегивать пуговицы на рубашке, радуясь, что хотя бы куртку Юлиан снял сразу.

— Лиссет, — мои шустрые рученьки были перехвачены за запястья и отведены в сторону.

— Что? — я попыталась поцеловать несговорчивого мага, но тот отстранился.

— Я не хочу пользоваться твоим состоянием…

— Сколь помню, ты им один раз уже пользовался и не жаловался, — в конце концов, целовать можно не только губы.

Шею, например. Несильно прикусить мочку уха. И прижаться потеснее — мужские тела, они такие, предают зачастую побыстрее женского.

— Я был немного пьян… — изменившееся дыхание подсказало — процесс пошел. И упирается сейчас Юлиан скорее в силу воспитания, нежели потому, что действительно не хочет мной пользоваться.

Тем более я-то не против, я очень даже за и соображаю сегодня куда лучше, чем той приснопамятной ночью.

— Немного? — подняла голову, встретила пристальный, напряженный взгляд и в следующее мгновение Юлиан впился в мои губы жадным поцелуем.

И зачем, спрашивается, ломался, будто девица трепетная?

Правда, запястья отпустил не сразу, вынуждая выгибаться и прижиматься всем телом. Нерасстегнутые пуговицы неприятно врезались в кожу, я вдруг почувствовала себя змеей, обвивающейся вокруг жертвы, стискивающей ее в тугих кольцах, да и нетерпеливый, грубоватый поцелуй оказался несколько далек от куда более нежных поцелуев Эрина. Даже удивительно, мне отчего-то думалось, что будет наоборот… или это просто я под такое настроение попадала?

Впрочем, наши с Юлианом сегодняшние настроения вполне совпадали.

Наконец хватка на запястьях разжалась, и я, пользуясь свободой, попыталась вернуться к прерванному занятию. Ладони прогулялись хаотично по моему телу, от бедер до груди и обратно, пальцы скользнули между разведенных ног, срывая короткий стон. Сосредотачиваться на пуговицах стало труднее, по телу словно разряд тока пустили. Бросив расстегивание, я вцепилась в мужские плечи, чуть прогнулась, подаваясь бедрами навстречу, отмечая из-под полуопущенных ресниц, как внимательно, с почти исследовательским интересом Юлиан наблюдает за выражением моего лица. А есть у них кое-что общее, ох, есть!

Ну да у всех свои излюбленные фетиши.

— Возможно, много, — он обхватил меня свободной рукой за талию, притянул ближе к себе.

— Зато сегодня все трезвые, — выдохнула я, желая большего и хорошо бы немедленно.

— Лиссет, твое состояние… — завел старую песенку Юлиан.

Но руку, гад такой, не убрал, продолжая ласкать с недавней раздражающей неспешностью Эрина, и в обжигающем взгляде что-то маловато беспокойства о моем состоянии. Точнее, доля беспокойства там имелась, однако явно не о моей гипотетической вменяемости.

Еще один садист латентный на мою голову. Или они таки сговорились?

— В моем состоянии нужно снять стресс… и данный способ даже полезнее для здоровья… по крайней мере, для здоровья оборотня… — в отместку я, слегка надавливая, провела ноготками по груди в расстегнутой наполовину рубашке, затем опустила руку ниже, на неоспоримое доказательство совпадений наших желаний.

Вновь провела и поднялась выше, к застежке на брюках. Внезапно Юлиан перевернул меня, опрокидывая спиной на одеяло, прижал своим телом к матрасу, поцеловал столь же настойчиво, как и в первый раз, вызывая во мне какой-то безумный восторг, стремление отвечать нетерпеливо, мять рубашку в попытке наконец-то избавиться от мешающейся ткани. Покрыл короткими жалящими поцелуями шею, плечи, грудь, выпрямился и начал раздеваться. Одежду он даже не снимал — сдирал резкими, рваными движениями, рискуя превратить всю экипировку в кучу бесполезных лоскутов. Я перебралась поближе к подушке, устроилась поудобнее, с готовностью обняла обнаженное мужское тело руками и ногами, когда Юлиан навис надо мной, загораживая верхний свет. Поймала свое отражение в серых глазах под пушистыми ресницами — определенно, мужчине неприлично иметь настолько длинные густые ресницы, — прижалась. Юлиан вошел, как и целовал до того, — резко, грубовато, и каждое следующее его движение вкупе с нарастающим темпом мягче не становилось.

Зато настроению моему соответствовало.

И состоянию.

Я лишь прижималась теснее, ощущая смутно, как впиваюсь ногтями в мужскую спину — кажется, сейчас кто-то кого-то и без клыков пометит… надеюсь, в ближайшее время Юлиан не собирается посещать пляж, — кусала губы, свои и его, отвечая на учащающиеся сильные толчки. Вскрикивала отрывисто, слушая наше неровное тяжелое дыхание и сумасшедший стук сердец. И, похоже, вонзила ногти сильнее, когда ослепляющая волна оргазма накатила, отозвалась стоном. Я выгнулась, чувствуя, как Юлиан присоединился ко мне в этом ярком водовороте, и смежила веки, наслаждаясь отголосками только что пережитого удовольствия. И спешить никуда не надо, и озираться с опаской по сторонам, словно подросток, возвращающийся домой позже обещанного родителям, и мучиться угрызениями совести. Хорошо-о…

И даже лучше.

Юлиан перекатился на спину и, судя по шороху, сразу перевернулся на бок, коснулся моей щеки.

— Лиссет, — позвал тихо и ласково.

Я открыла глаза, блаженно улыбнулась мужчине рядом, смотревшему на меня с легким беспокойством.

— Все замечательно, — сообщила я. — Феерично…

После чего снова закрыла глаза и заснула.

* * *

Разбудило меня осторожное поглаживание по плечу и тихое дыхание рядом. Я шевельнулась, и руку сразу убрали.

— Оставь, — сонно попросила я, не открывая глаз. — Так даже приятнее…

И чувствуешь себя уже не змеей, но разомлевшей кошкой, которую и по спинке гладят, и по животику, и за ушком чешут, и под подбородком…

Нет, Юлиан, конечно, за ухом меня не чесал и вряд ли собирался, он лишь придвинулся ближе ко мне, коснулся волос.

— Лиссет, пора вставать, — сообщил тихо-тихо и как-то на диво интимно. — Номер только на одну ночь.

Жаль… здесь не так уж и плохо.

Неохотно разлепив глаза, обнаружила, что солнце-то точно давным-давно встало и на улице, судя по звукам, стало куда оживленнее. Юлиан лежал на боку, подперев другой рукой голову, и так на меня смотрел, что сердце опять на мгновение с ритма сбилось.

Вот дожили… кажется, я влюбилась.

— Доброе утро, — улыбнулась я.

— Доброе, — маг тоже улыбнулся в ответ, явно задавшись целью усилить эффект. — Как ты себя чувствуешь?

Я прислушалась к собственным ощущениям и нашла их более чем удовлетворительными.

— Замечательно. Правда, не ожидала, что так быстро засну… думала, что в ближайшие пару дней вообще глаз не сомкну, — призналась я. Даже не помню, как меня под одеяло перекладывали.

— Тебе нужен был нормальный отдых для восстановления сил, — пояснил Юлиан ласковым тоном.

— И снятие стресса, — поддакнула я.

— И снятие стресса, — на сей раз смущаться мужчина не стал.

— Юлиан, — я перевернулась на спину, глянула на него внимательно, — давно вы с Эрином знакомы?

— Лет шесть-семь уже.

— О, приличный срок.

— Приличный, — согласился Юлиан и тоже на спину перевернулся. — Эрину потребовались услуги колдуна, а тогда он по юности и неопытности не очень разбирался в нашем брате, нанял… скажем так, не самого профессионального мага, который настолько мастерски поработал, что после пришлось срочно искать другого для разбора созданных им… завалов. И вот с тех пор…

— Вы дружите.

— Да. Иногда Эрин надолго уезжал из Афаллии, вообще пропадал с горизонта, поэтому мы могли не видеться и по полгода, и дольше. У него своя жизнь, у меня своя и до определенного момента мы не были настолько близкими друзьями, скорее приятелями.

Пока одному кошаку не взбрело в голову жениться и, во избежание неловких казусов в будущем, сразу решить оригинальным способом проблему с потенциальным вторым супругом избранной женщины.

— И на что же вы поспорили? — перешла я к волнующему меня вопросу.

Потому как с некоторых пор подозревала, что именно тут собака и зарыта.

— Эрин рассказал? — удивился Юлиан. — И при каких обстоятельствах поспорили?

— Угу. Только не уточнил, на что.

— Он… не реагировал на мои уговоры и прочие воззвания к совести и здравому смыслу, мол, тебе не понять, у тебя-то родные живы и здоровы, а у меня больше никого нет…

Сиротинушка горькая, пес его разорви.

— Тогда я завел речь о вашей богине-покровительнице, что праматери оборотней, должно быть, горько видеть одного из своих детей в таком… жалком виде, что настоящий оборотень не может пасть столь низко… Еще что-то говорил в том же духе о религии, традициях и семейном наследии. В ответ на очередной мой душеспасительный монолог Эрин бросил в сердцах, что я, дескать, ни пса не знаю о ваших традициях и посему не имею никакого морального права о них рассуждать и приводить в пример… и что я, человек, никогда бы не согласился взять в супруги женщину-оборотня, тем более с перспективой получить в довесок второго ее мужа. А я сказал, если он найдет в себе силы оставить прежний образ жизни и взяться, наконец, за ум, то я готов жениться на девушке из двуликих, на любой, на кого он сам укажет, с довеском в виде мужа или без.

— Эрин не поверил, — припомнила я рассказ кошака.

— Не поверил. Мы поспорили.

Твою ж чащу! Даже не знаю, расцеловать мага за этот дурацкий спор, или пальцем у виска покрутить? Как, ну вот как можно было, будучи в своем уме и трезвой памяти, согласиться на такой идиотский развод, а?! Два придурка, пес подери… неудивительно, что сошлись, птички одного полета.

И я не лучше, раз связалась с обоими. Запах одного желанен, пусть сам носитель и бесит страшно, другой и без запаха нравится так, что мозги норовят отключиться, стоит ему лишь улыбнуться.

Позор. По-о-озор! Хуже, чем у Шель с ее нежными чувствами к ледышке, который, как по мне, не то чтобы заслуживал подобной беззаветной любви и преданности.

— Ты не верил, что Эрин выкарабкается? — попыталась я нащупать более логичное объяснение.

— Лиссет, если честно, тогда я вообще о перспективах не думал, — с неожиданным пылом возразил Юлиан. — Мне не хотелось, чтобы Эрин завяз во всем этом… знаешь, сколько я таких видел за годы работы, особенно до вступления в гильдию с ее строгим регламентом? Бесконечная череда людей и даже нелюдей, сгнивающих заживо в всевозможных притонах, бессчетные сломанные жизни без всякой надежды.

Благодетель, вашу ж чащу…

— Значит, дело в споре, — пробормотала я. — Эрин втюрился в меня по фоткам, загорелся матримониальными планами и своевременно вспомнил о твоей заявке на женитьбу на девушке-оборотне. Сам говорил, что не хочет, чтобы я привела какого-нибудь левого самца… а тут как раз одним выстрелом…

— Не только в споре, — Юлиан приподнялся на локтях, повернулся ко мне. — Эрин о тебе не рассказывал, не упоминал ни разу, я прибыл в Эллорану, ничего не зная ни о его планах, ни о тебе. Он лишь предложил пойти на императорский бал и заверил, что хочет меня кое с кем познакомить.

— Ко… Эрин нас не знакомил, на тот момент я была еще трезвая. Выходит, просто указал на меня и велел подойти, заговорить, пофлиртовать?

— Нет же, — маг склонился ко мне, обжигая страстным взглядом. Сердце опять решило позорно капитулировать, но я глубоко вздохнула и постаралась сохранить ледяное спокойствие. Я взрослая лисица, не девочка-подросток, чай, чтоб от пылкого взора таять шоколадом на солнцепеке. — Я сам тебя заметил и сам подошел.

— Какое удивительное совпадение, — не удержалась от иронии.

— Возможно. Не веришь в совпадения? Или в божественное провидение?

— Не в такой ситуации.

— Не спорю, мое брачное предложение было несколько поспешным…

— Да неужели?

— …однако моих намерений в отношении тебя оно не меняет, — мою язвительную реплику явно пропустили мимо ушей. — Может, хотя бы попробуем, Лиссет? Не жениться сию минуту, но быть рядом, вместе?

— Втроем? — уточнила я со скепсисом закономерным.

— Если захочешь, — Юлиан снова погладил меня по лицу.

— А если я Эрина к псам подземного мира пошлю и приведу кого-то другого?

— Как скажешь. Если он будет тебе по сердцу, то как я могу возражать?

Гр-р-р!

— Вот так просто?

— Так просто.

— Ты сумасшедший.

— Возможно.

Точно сумасшедший. Будто мало мне маньяка кошачьей породы… еще и человек неразумный подтянулся.

Но слов для дальнейшего спора больше не нашлось. И сбегать поскорее от настойчивого мага — ишь ты, бесстрашный какой, в союз на троих готов залезть — почему-то совсем не хотелось.

— Ладно, — смирилась я с неизбежным. — Попробуем.

— Чудесно, — Юлиан наклонился еще ниже с очевидными намерениями, и я честно попыталась отодвинуться — все же утро, а до ванной я пока не добралась…

Правда, недалеко — мужчина уперся одной рукой в матрас, удерживая вес тела и не позволяя мне отползти на самый край постели, поцеловал, и я смирилась повторно. Да и пускай, тем более если его это не смущает. Вон, вторая рука скользнула под одеяло, прогулялась неторопливо по моему телу, вдумчиво изучая его линии, отчего мне снова захотелось разомлеть ленивой кошкой… или ленивой лисой. Кажется, кое-кто уже позабыл напрочь, что нам скоро номер освобождать и вообще, в реальность суровую пора возвращаться…

Пес подери!

Я спешно ухватилась за мужские плечи, силясь отстранить входящего во вкус мага, отвернула лицо, прерывая поцелуй. К счастью, Юлиан оказался на диво понятлив и отодвинулся сам, без лишнего сопротивления с моей стороны.

— Что случилось?

— Записки из логова… тьфу, от Шель, или от Тай, или хоть от кого-то из дома не было?

— Нет, — Юлиан сел, оглядел комнату. — По крайней мере, я не заметил.

Я последовала его примеру, прижав край одеяла к груди, но новых бумажных клочков в пределах видимости не обнаружила. И факт сей всколыхнул тревогу, наполовину инстинктивное ощущение некой очень большой и очень неприятной пакости, поджидающей за ближайшим поворотом.

— Что тебе сказал Эрин?

— Прости? — растерялся маг.

— Ты говорил, Эрин тебе позвонил, попросил меня забрать и назвал адрес. В особняке, когда ты приехал, его уже не было, как я понимаю. А он не соизволил уточнить, куда именно направился?

И почему кошак все время повторял, что надо немного потерпеть, что Юлиан обо мне позаботится и что он, Эрин, постарается сделать все, дабы моя подруга не пострадала?

— Нет, — покачал головой Юлиан. — Бросил трубку, не дожидаясь моих расспросов.

Предчувствие пакости стало просто-таки всеобъемлющим.

Игривый утренний настрой упорхнул в дальние дали, мы быстро собрались и покинули гостиницу. Наскоро перекусили уже в городе — путь и впрямь неблизкий и Юлиан настоял, чтобы я хоть что-то съела, мол, ужин и секс на десерт это, конечно, хорошо приятно и для здоровья моего слегка пошатнувшегося дюже пользительно, но не стоит в следующие дни сидеть на диете. Я согласилась, однако добавила многозначительно, что позже всенепременно стребую с него десерт.

Улица, где находилось логово, была по обыкновению тиха и малолюдна, но в воздухе витал слабый запах гари. Выйдя из салона, я огляделась, а пуще того принюхалась и прислушалась.

— Ты здесь живешь? — уточнил Юлиан, выбравшись вслед за мной.

Я кивнула.

Все дома, наш включая, на месте, ворота заперты, деревья зеленели, пара мальчишек дальше по тротуару бежала, короче, ничего нового… но этот запах… и за домом людей явно больше положенного.

Я метнулась к узкому проходу между оградой логова и соседним домом, опрометью промчалась по гулкому деревянному коридору до улочки, где встречалась с Эрином… и замерла.

Дома напротив нашего не было. Вместо него — черный котлован в земле, огромная, пахнущая гарью червоточина, уже обтянутая лентами, с людьми в униформе, разбиравшими завал на дне, смотревшаяся в ровном ряду зданий на редкость инородно, будто отсутствующий передний зуб. Сада и забора тоже нет, края ямы почти идеально совпадали с оградой, словно вырезанные по линейке. Дома слева и справа целы, что бы здесь ни произошло, их это не задело. Пожарные и полицейские машины стояли на другой улице, куда выходил фасад почившего здания, — теперь ее было видно даже слишком хорошо, — по сторонам от лент толпились зеваки, отдельными особями и маленькими компаниями, шептались, обсуждали, вытягивали шеи, будто на дне ямы могло обнаружиться что-то интересное.

— Что тут случилось? — Юлиан догнал меня, встал рядом.

— Не знаю, — я оглянулась на логово, но оно казалось неповрежденным и сзади.

— Лис? — откуда-то сбоку появилась Тайя, приблизилась к нам. Тоже цела и невредима, только взгляд странный, напряженный и встревоженный. — Хвала Праматери, с тобой все в порядке!

— Со мной-то да, но что произошло у вас? — я схватила подругу за руку, точно волчица могла убежать, не ответив на животрепещущие вопросы.

— Много чего. Главное, что с Шель и Эсти все хорошо.

Зато мне сейчас, похоже, станет плохо.

— Что значит — с ними все хорошо?

— С ними действительно все хорошо, они не пострадали, — заверила Тайя и в глазах волчицы мелькнула тень сочувствия. — В отличие от Эрина.

— А с ним что не так? — я на секунду обернулась к Юлиану, встретила его обеспокоенный взгляд и сильнее сжала запястье Тайи.

— Его уже увезли, — волчица даже не поморщилась, только коснулась ободряющим жестом моей руки, вцепившейся в ее конечность мертвой хваткой.

— Куда?!

— В больницу.

Я пошатнулась и наконец отпустила Тайю.

Наш народ испокон веков славился живучестью и ускоренной регенерацией и если оборотня забирают в больницу, то…

Дело совсем плохо.

А потом мир вокруг поплыл и вовсе исчез.

* * *

Эрина я навестила на следующий день. Сломя голову мчаться к кошаку, едва придя в себя, я точно не собиралась. Многовато чести для некоторых ковриков линялых! У меня тут, понимаешь, тяжелое стрессовое состояние, гремучий коктейль из яда ламии и снотворного из организма, поди, не вывелся еще, сестра по духу со своей малышкой подверглись смертельной опасности и плевать, что там сделал или не сделал один мохнатый недогерой. Вот Юлиана жалко: как позже поведала Тайя, он успел поймать мое бессознательное тело и отнес в логово. Вернее, донес до ворот, ибо дальше не пустил защитный полог. Пришлось Тайе звать Кадиима на подмогу и заверять всерьез встревоженного мага именем Праматери, что со мной все будет хорошо, обо мне позаботятся и в обиду не дадут. Только после клятвенных обещаний волчицы Юлиан передал меня Кадииму и уехал. Так что очнулась я уже в своей спальне, окруженная обеспокоенными подругами. Впрочем, за себя я не переживала — оборотень, справлюсь, — зато поволновалась, слушая рассказ Шель. Хвала Праматери, что все обошлось и все живы, здоровы и целы, а ведь могло быть и хуже…

Юлиан заглянул вечером, проверил, как я и мое здоровье, сообщил, что выяснил, в какую больницу отвезли Эрина, уже съездил к приятелю и убедился, что тот не собирается раньше времени за грань отбывать. И чего я, спрашивается, вдруг так обеспокоилась состоянием этого рыцаря неблагородного? Понятно, что выживет, куда денется…

Но в больницу все же поехала. Благо что в общей суматохе, царившей в логове, никому до меня особого дела не было и вопросов, куда меня внезапно понесло, никто не задавал. Посещать пострадавшего можно свободно, а значит, за жизнь он там не борется и в агонии предсмертной не бьется. Наоборот, лежит со всем доступным комфортом в отдельной палате, светлой и просторной, в окружении цветов в вазах и фруктов в плетеных корзинах, вполне себе целый на вид, разве что бледноватый слегка. Я почему-то не сразу решилась переступить порог, только заглянула осторожно через неплотно прикрытую дверь и сразу отошла. Помялась минуту-другую в коридоре, не зная, что собираюсь сказать и надо ли вовсе что-то говорить.

Купить букет не догадалась.

Фрукты тоже.

Или хотя бы бутылку коньяка.

— Лисонька, — вдруг донесся из палаты голос Эрина, — заходи уже.

Ладно, пес с тобой.

Открыла дверь, вошла.

— Я тебя ждал, — поведал Эрин доверительным тоном и расплылся в радостной-прерадостной улыбке.

Аж неловко стало.

На секунду.

— Как ты? — спросила я, неспешно приближаясь к кровати.

— Пустяки, до свадьбы точно заживет, — улыбка приобрела оттенок безобразно беззаботной, однако Эрин тут же посерьезнел, пригляделся ко мне обеспокоенно. — А ты как себя чувствуешь? К доктору или целителю ходила?

— Нет. Зачем? — я этак выразительно посмотрела на болезного сверху вниз.

— Юлиан сказал, ты в обморок упала…

— Юлиан теперь тебе обо всем докладывает?

— Да — о том, что касается нашей богини, — и не подумал смутиться наглый кошак.

— Шель все рассказала… и о том, что ты сделал, тоже, — сменила тему я. — Это было…

— Рискованно, но смело?

— Глупо и безрассудно. Ты хоть понимаешь, что Регина могла тебя не просто убить, но размазать по половине Эллораны и даже этого не заметить? Могла в гуляш тебя превратить или вообще в фарш, с ее-то силушкой в змеиной ипостаси и хвостом! Вот если бы она сразу тебе шею свернула или задушила, или…

— Однако не задушила же. Все обошлось, твоя подруга и ее дочь живы и в безопасности, жизнь налаживается…

— Неужели?

Эрин внезапно приподнялся, оперся спиной на подушку, взял меня за руку и потянул на себя, вынуждая опуститься на край кровати. Воевать с тем, кто нынче не совсем здоров, было как-то некрасиво, и потому я без возражений села рядом и руку высвобождать не стала.

— Лиссет, — начал кошак тихим, проникновенным голосом, ласково поглаживая мои пальцы, — я не буду уверять, что все мной совершенное, в прошлом давнем и недавнем, было правильным, благим и хорошим или что я не понимал, что творю. Все ошибаются, и я ошибался тоже. Некоторые вещи и вовсе недопустимы и, хотя мне жаль, что они случились и случились в том числе по моей воле и вине, я уже никак не смогу их исправить. Никто не сможет. Ни мы, ни они, и все, что нам остается, — жить с этим дальше. И уж тем более я не жду, что ты простишь меня из-за единственной попытки защитить леди Ориони…

— Эрин, — покачала я головой, — ты мог запросто погибнуть в том доме и все равно ничем бы Шель не помог. И, в конце концов, ты похитил меня, накачал всякой дрянью… кстати, хлороформа какого-нибудь не нашлось? Почему эта… «Роса»?

— Прости, Лисонька-конфетка, — кошак прижался к моему боку и еще и в глаза искоса, умоляюще посмотрел. — Честное слово, за это я буду вымаливать прощение до конца дней своих…

— Ты поставил мне брачную метку без моего разрешения! — не сдавалась я.

— Ты первая сделала нам брачное предложение, — парировал Эрин.

— А ты им воспользовался. И моим нетрезвым состоянием. Как вообще можно было напоить девушку и хорошего друга и вовлечь их в групповушку?

— Справедливости ради, сладкая, вы оба активно пили и без меня. Как я подошел, вы уже были сильно навеселе.

И я тогда даже внимания не обратила на то, как спокойно воспринял Юлиан нежданное явление третьей стороны.

— Удивляюсь, как вас на всю ночь хватило…

— Боялся сойти с дистанции раньше человека, да к тому же нетрезвого? — не удержалась я от шпильки.

— Не волнуйся, я выносливее, чем кажусь, и ты скоро в этом убедишься… — и при том так на меня глянул, что я заподозрила, что если бы не физическое недомогание, то хваленую свою выносливость мне бы начали демонстрировать прямо здесь и сейчас.

— Все равно ты воспользовался ситуацией, — упрямо возразила я, на всякий случай сворачивая со скользкого обсуждения оргий прошлых и будущих.

— А как же иначе? — кошак сверкнул бесящей самодовольной ухмылкой. — Такой шанс редко выпадает, один на миллион, можно сказать. Нельзя не воспользоваться, в противном случае богиня удачи отвернется от тебя и больше ничего по-настоящему стоящего не подкинет. А уж когда ты в порыве страсти… ладно, немного пьяной страсти, но все-таки… предложила нам обоим стать твоими мужьями, я понял, что… что это судьба. Ты будешь моей, будешь нашей, поскольку приняла Юлиана более чем благосклонно, и пусть весь мир катится к темным богам. И я укусил тебя. В отличие от вас, я не настолько много выпил, чтобы не понимать, что утром ты либо ничего не вспомнишь, либо уйдешь в несознанку.

— Да уж, редкостная удача — свести нас с Юлианом.

— Почти и не сводил, между прочим. Я позвал Юлиана на императорский бал, пообещал познакомить кое с кем. Помнишь, я подошел к тебе в первый раз?

Я угрюмо кивнула.

— Ты меня отшила. Я нашел Юлиана и повел его к тебе и, не поверишь, он заметил тебя прежде, чем указал я. Застыл столбом и восторженно таращился на тебя, словно в дурацком сентиментальном романе. Говорю, вот она, наша богиня, но, по-моему, он меня даже не услышал. Мигом забыл обо мне и, как отмер, сразу прямиком к тебе направился. Ну разве это не судьба? — и, отпустив мою руку, Эрин протянул длань к моему же животу, погладил его через тонкую ткань блузки.

Я пихнула чересчур активного локтем и кошак охнул и, отстранившись, схватился за бок.

— Ой, прости, пожалуйста! — испугалась я. Нехорошо бить покалеченных, нехорошо! А вдруг я ему хуже сделаю, вдруг от моего тычка у него рана какая откроется?! — Я не хотела, правда, не хотела. Тебе больно?

— Ничего, только ребра немного болят, а так порядок, — Эрин мягко, но непреклонно отодвинул мою руку, потянувшуюся было к нему с целью убедиться, что все действительно в порядке. — Через пару-тройку денечков буду как новенький.

И что дальше?

Пожалуй, в свете последних событий этот вопрос занимал меня сильнее обычного.

Дверь приоткрылась, и в палату заглянул Юлиан. Обозрел нас настороженно и подошел к кровати.

— Все хорошо, все живы? — уточнил, глядя с опасением закономерным то на меня, то на помятого приятеля.

— Пока да, — ответила я и встала. — Только Эрин почему-то опять мой живот лапает.

— Я всего лишь проверяю, — отозвался кошак.

— Что проверяешь? — и как-то сразу в воздухе начал витать дух очередной подлянки.

— Ничего, — обезоруживающе улыбнулся Эрин.

— Кстати, откуда здесь столько… всего? — обвела я рукой маленькое отделение цветочной и фруктовой лавки.

— Не обращай внимания, это поклонницы Эрина, — заявил маг.

— Поклонницы? — опешила я.

Нет, объективно говоря, ро… то есть внешность у кошака вполне себе привлекательная, и если бы не недостаток роста, который не был бы так заметен, будь я миниатюрной куколкой, то он бы был очень даже ничего и на мой вкус. Но представить орду поклонниц, млеющих при виде Эрина и заваливших больничную палату цветами и апельсинами?!

— Действительно, не обращай внимания, Лисонька, — повторил Эрин и попытался заново поймать мою руку. — До конца дней своих я буду верен лишь тебе, моя единственная и любимая, сексуальная и желанная…

— Поклонницы приходят и уходят, а жена остается, — поддакнул Юлиан.

Руку я не дала, спрятавшись за спину Юлиана, но и убивать этого угодника дамского не стала. Нельзя ведь бить болезных, нельзя…

Зря, как оказалось.

* * *

— Я тебя убью! Вас обоих! Медленно, мучительно и…

Вместо окончания фразы вырвался невольный вскрик. Пес подери, что ж так больно-то?!

— Потерпи, Лисонька, боль в таких случаях неизбежна, — принялся увещевать кошак, в силу гендерной принадлежности не имеющий никакого представления о родовых муках. — Даже мы, двуликие, ничего не можем с ней поделать.

— Осталось немного, мы почти приехали, — добавил Юлиан, бледный и то и дело встревоженно поглядывающий на нас через зеркало заднего вида.

Вот возьму и рожу на полпути да среди сугробов талых, будут знать, как обманывать честных кицунэ!

— Убью! — прошипела я и сильнее стиснула руку Эрина.

Эрин страдальчески поморщился, но стерпел. Зато Юлиан бросил на нас очередной обеспокоенный взгляд и сбледнул основательнее, став белее остатков снега, мелькающих за окном машины. Даром что снег по нынешнему сезону давно уже не белый.

— Лисси, ты ему руку сломаешь, — неуверенно заметил мой гад-супружник за номером один.

— Ничего страшного, пусть ломает, если ей так легче будет, — проявил чудеса щедрости гад под номером два.

— Да я ему лучше шею сверну! Загрызу! Слышишь, ты, коврик линялый, переноска для блох?!

— Я тоже тебя люблю, — нежно улыбнулась эта… сволочь мохнатая.

А начиналось все вполне невинно. Убедившись, что благое дело революции завершилось полной и безоговорочной победой угнетенного, но успешно восставшего народа, то есть нас, и что все союзники живы, здоровы и обошлись малой кровью, Нордан заявил, что не желает и лишнего дня проводить в городе и в стране, где его любимая женщина и ребенок подверглись стольким опасностям. Переезд был немного поспешным, очень суетливым и крайне нервным, зато все стороны сошлись на том, что перебираться можно и нужно в Гаалию. Мне выбор сей был даже предпочтительнее, поскольку в Гаалии я могла спокойно отправиться к родителям и брату, которых давно не видела, и не обременять Шель заботами о моем размещении в ее новом доме. Да и, подозреваю, ледышка такому соседству точно не обрадовался бы. Дрэйк тоже, пусть, в отличие от собрата, и не стал бы высказывать свое недовольство вслух. Тайя, несмотря на наши с Шель уговоры, осталась в Эллоране, волчица хотела выждать чуть и поехать в Феоссию, где жила ее стая.

Эрин и впрямь выписался из больницы буквально через три дня. Еще раз попросил прощения за все сотворенное, клятвенно заверил, что никаких других женщин в его жизни нет и не будет, лишь я и наши дочери, если родятся. В присутствии Нордана кошак ко мне не приближался и вообще благоразумно держался подальше от логова, Шель и ее беспокойных мужчин. Тем не менее, в перерывах между сборами мы встречались, проводили время втроем — разумеется, исключительно культурно, почти целомудренно, как положено людям и нелюдям, только-только начавшим отношения. Накануне отъезда Эрин все же предложил тряхнуть стариной… тьфу, повторить нашу оргию, правда, с меньшим количеством алкоголя и так, чтобы поутру все участники помнили, что было ночью. Юлиан собирался на родину и приятель с ним — если Эрина ничего не держало ни в империи, ни где бы то ни было еще, то у мага в Афаллии остались родители и работа, бросить которые вот так запросто он не мог, да и не хотел. Ненаглядные мои обещали приехать ко мне через пару недель, когда Юлиан уладит все дела, познакомиться с моей семьей и уже тогда окончательно все между нами решить.

Думала я недолго. Почему бы и нет, раз мы расстаемся на какое-то время?

Секс втроем был, да.

И я все прекрасно запомнила.

А вот спиртных напитков не было.

И дикой необузданной страсти первой ночи тоже.

Наоборот, мальчики были нежны и осторожны до умопомрачения, и до традиционных представлений, вкладываемых в понятие оргия, нам было ой как далеко. Тогда я не сообразила, в честь чего разительные эти перемены — я-то помнила, какими могут быть Юлиан и Эрин по отдельности в постели… или на заднем сиденье машины… и ожидала этакого приятно волнующего контраста, — зато сейчас осознала ясно.

Точно прибью. Обоих.

Рожу и прибью.

Папаш, не деток, разумеется.

Ну а что? Приезжаю я в дом родной в полной уверенности, что ждут меня объятия, слезы радости и вопросы, как я, как жила эти годы и как родные по мне, дочери блудной, скучали, а вместо любящих объятий мамулечка моя властным жестом остановила бросившихся было ко мне папу Роберта и Кайла. Сама обошла меня кругом раз-другой, присмотрелась, принюхалась, живот пощупала и поинтересовалась, кто автор брачной метки, даритель кольца на безымянном пальце левой руки и зачинатель новой жизни. В первую минуту я вообще не могла взять в толк, о чем мама говорит.

Ладно, метка — ей еще не один месяц шею мою украшать.

Ладно, кольцо Юлиана, которое я все же приняла перед отъездом. Маг преподнес его снова, и отказать я не смогла. С Юлианом я на диво быстро стала безотказной… по большей части.

Но жизнь новая тут при чем?!

Оказалось, очень даже при том.

Сообщать о радостном событии в письменном виде я не стала. Скрипела клыками, материлась про себя, но письма мальчикамписала исключительно на нейтральные темы, тоном максимально доброжелательным. Правда, Эрин с поразительной настойчивостью осведомлялся о моем самочувствии и вот тогда я и заподозрила ту самую подлянку.

Когда Юлиан и Эрин приехали в Гаалию, ждал их грандиозный скандал. В процессе, со слов кошака, ловко перехватывающего швыряемые в него диванные подушки — магу досталась бронзовая пепельница, от которой он успешно увернулся, — выяснилось, что внеплановый залет случился якобы после совместной ночи накануне отъезда. И они, зайчики честные, ни в чем, ну совершенно ни в чем не виноваты, это, мол, у меня противозачаточное просроченное. Признаю, противозачаточное я и впрямь приобретала еще до бегства из империи, и как увезла бутылек в общину, так и привезла обратно. А если припомнить, что личная жизнь в год перед бегством была не фонтан и обычно я на первом свидании в постель не прыгаю, то снадобью уже… Но моя возможная оплошность еще не дает права этим заговорщикам латентным сваливать всю вину на меня!

Будущее отцовство мужчин обрадовало безмерно, хотя на тот момент рано было говорить, кто конкретно станет папой. Все же у оборотней отцовский инстинкт развит сильнее, а Юлиан уже пребывал в том возрасте, когда человеческому мужчине в самый раз думать о продолжении рода. Но я замуж не хотела.

Особенно по залету.

Особенно вот прямо сейчас.

И никакие уверения дражайших моих, что, дескать, беременность тут не при чем, они и без просроченных снадобий жениться на мне собирались, не могли меня поколебать.

Правда, поддалась уговорам, и мы купили дом, в пригороде Эйнополиса, столицы Гаалии, недалеко от семейного гнездышка Шель, дабы мы с ней могли часто встречаться без утомительных разъездов по всему городу или, упаси Праматерь, по всей стране. По примеру подруги я занялась благоустройством нового, на сей раз настоящего логова, пыталась привыкнуть к изменившимся обстоятельствам и помогала Шель с подготовкой к свадьбе. Большое торжество все и решило.

Шель вышла замуж в первый месяц осени, пока можно устроить праздник на свежем воздухе, а невесте — пойти к брачному алтарю в платье с незавышенной талией. Свадьбу я посетила вместе с обоими своими мужчинами, которые всю дорогу крайне многозначительно на меня поглядывали. И сама я не иначе как под влиянием момента и в силу расшалившихся гормонов так прониклась торжеством, что заявила, что тоже хочу замуж.

Желание осуществилось две недели спустя. Конечно, свадьба была поскромнее, чем у Шель, и народу поменьше, но мы остались довольны.

В общем и целом, внезапная семейная жизнь и скорое материнство меня радовало, мальчики носились со мной так, что повышенной заботливостью своей могли переплюнуть мужей Шель, а мы с сестренкой знай себе косточки супругам перемывали тайком, пока мужики не слышали, и обсуждали детей, беременность и все, что можно обсуждать двум будущим мамочкам. И все хорошо, прекрасно и просто замечательно, только вот роды у меня начались на две недели раньше срока, превратив подозрения в уверенность.

До больницы мы все же доехали, и рука Эрина уцелела, чего нельзя сказать о самообладании обоих супругов.

Но при рождении наследников присутствовали оба, несмотря на робкие попытки персонала выпроводить папаш в комнату ожидания. Впрочем, мои-то спокойные — ну, почти спокойные, — зато мужья Шель наделали тут изрядного шума пару недель назад, когда пришел черед дочери Дрэйка появиться на свет. Мало того, что оба тоже решили остаться с роженицей, так еще и Нордан начал давать ценные указания врачам и персоналу. Можно подумать, важный биографический факт, что в стародавние времена ледышке по малолетству довелось присутствовать при родах в деревне, делает его великим специалистом в данной области.

И пуповины мои герои перерезали лично. Потом я наконец увидела своих лисят и на какое-то время вовсе забыла обо всем и обо всех, кроме малышей, словно из реальности выпала. Даже отдавать не хотелось. Немного позже папаши, сияющие от гордости так, будто сами вынашивали, мучились и рожали, принесли детей и, что удивительно, ухитрились не перепутать. Я-то до последнего отказывать уточнять, у кого кто, — пущай помаются, погадают. Да и вообще на двойню не рассчитывала… хотя с другой стороны, определенные удобства в этом раскладе имелись. По крайней мере, все счастливы и довольны, никто не в обиде и мне не надо забивать голову второй беременностью в ближайшие несколько лет.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Юлиан, глядя то обеспокоенно на меня, то с благоговейным трепетом на новорожденного на своих руках.

— Живой, но дико уставшей, — отозвалась я.

— Сбылась моя мечта, — радостно заявил Эрин, присаживаясь на край кровати.

— Которая? — я приподнялась осторожно, чтобы лучше видеть личико дочери.

Какая она все-таки хорошенькая!

Они оба хорошенькие.

— Первой я хотел девочку.

— А мне все равно было, — признался Юлиан, занимая другую сторону. — Сын или дочь… обоих любить буду.

И делить не станут, потому что в тройственном союзе иначе нельзя.

— Придется тебе отдать ту машинку, — заметила я.

— Да и пускай забирает, когда подрастет, — щедрость кошака продолжала впечатлять. — Лисонька, ты решила?

Угу, решила, как же…

Это Шель хорошо: назвала старшую дочь Эстелла — Нордан рад-радешенек, ни слова против.

Назвала вторую Эмбер, когда та еще в утробе материнской была — Дрэйк согласен и возражать не думает.

А мы из-за имен для детей немало поспорили, и в этом вопросе мужья уступать мне не спешили.

Эрин правильно расценил мое молчание и хитро улыбнулся.

— Эллина, — предложил он. — Оно же тебе нравится, и ты сама говорила, что так звали одного из твоих предков.

Шель всерьез заинтересовалась историей о принцессе, рассказанной Кадиимом в империи, связями с давним прошлым, и я из любопытства тоже провела небольшое исследование собственных корней. С огромным изумлением выяснила, что в начале седьмого века упомянутая духом леди Эллина Линди, лисица из Афаллии и придворная дама, вышла замуж за молодого кицунэ Адриана Элери и переехала к супругу в Гаалию. Имя прародительницы и впрямь запало мне в душу, я даже написала его первым в списке имен для девочки.

— Эллина, — произнесла я вслух.

Маленькая Эллина зевнула, но глаза не открыла.

Я повернулась к Юлиану, посмотрела на сына. Малыш глянул на меня в ответ.

Глазки серые, папины, и неожиданно серьезные для такой крохи. Если повезет, то и характер папин будет, потому как девочки в роду Элери издавна отличались буйным нравом, и на благотворное влияние рода Игнаси я не полагалась. Тем более учитывая, что собой представляет известный мне отпрыск оного рода.

— Юлиан?

— Люсьен. Как мы с тобой и решили.

— Люсьен и Эллина. Эллина и Люсьен, — кажется, я готова бесконечно ворковать над своими детьми. Понимаю теперь, почему Шель тяжело оторвать от дочерей. — Мои маленькие сладкие лисята, как же я вас люблю…

— А нас ты больше не любишь? — внезапно вмешался кошак неугомонный в мою материнскую эйфорию.

— Люблю. Как правило.

— Как правило? — повторил Эрин.

— Котик, не думай, что я не догадалась, — парировала я, продолжая любоваться сынишкой.

— Догадалась о чем? — и тон такой искренне недоумевающий.

— Что забеременела я после первого раза, а не со второго, как вы оба меня уверяли. И родились наши лисятки в срок, а не раньше. И все ты прекрасно знал, потому без конца щупал меня, спрашивал о моем самочувствии, хотя никаких предпосылок еще не было и в идеале быть не могло. Вы оба знали… судя по второму заходу.

— Эрин рассказал мне обо всем позже, не сразу, — попытался оправдаться Юлиан.

— Но ты жене помчался немедленно мне признаваться, — укорила я и забрала Эллину у отца.

— Мы… ладно, я решил, что так будет лучше, — выдал Эрин.

— Правда?

— Клянусь Праматерью. Во-первых, поначалу я не был уверен, что ты… действительно забеременела. Во-вторых, узнай ты обо всем раньше и запросто могла бы сбежать. Мне же хотелось, чтобы у тебя было время привыкнуть к нам, разобраться в себе, взвесить…

— Поэтому вынудил Юлиана сделать мне брачное предложение на следующий же день?

— Лисси, сколько можно повторять, никто меня не заставлял, — поднял голову маг. — Это решение я принял сам.

— Вы просто поспорили.

— Зато смотри как удачно все сложилось, — Эрин наклонился ко мне, обнял за плечи и устремил одухотворенный взор на дочь. — Самый очаровательный результат спора на свете…

Я посмотрела на мирно посапывающих Эллину и Люсьена, лежащих на руках мамы и папы голова к голове, потом на Юлиана и Эрина, коснулась быстрым поцелуем губ каждого мужа по очереди, и мы вернулись к медитативному созерцанию наших малышей. Все равно ж люблю обоих моих непутевых, сколько бы я там ни ворчала и ни ругалась, особенно на некоторых кошаков.

Все действительно сложилось удачно.

Лучше и быть не могло.

***Конец***

.

Оглавление

Гэлбрэйт Серина. Будьте моими… мужьями