История XX века в лицах [Гвидо Кнопп] (fb2) читать онлайн

Гвидо Кнопп История XX века в лицах

Предисловие

История — как хороший детективный роман. Многие вопросы вообще возникают только со второго взгляда, некоторые следы оказываются скрытыми или стертыми. И то, что кажется на вид красивым, редко бывает полной правдой.

Пролить свет на тьму прошедших событий — вот задача авторов-составителей «Истории в лицах», наших детективов прошлого. Они копаются в архивах в поисках секретных документов, беседуют с очевидцами и экспертами, вынуждают некоторых из участников все-таки сказать правду после длящегося десятилетиями молчания. Так они извлекают на свет поразительные, неожиданные, невероятные вещи — и разрушают тот или иной миф.

В центре внимания всегда находятся люди и события: с первого взгляда хорошо известные, не важно, разоблачают наши авторы-составители «Истории в лицах» в эксцентричном Вильгельме II «императора средств массовой информации», который благодаря ловкой саморекламе гораздо раньше своих современников стал выставлять себя с выгодной стороны, или приюты «Лебенсборн», ошибочно принимаемые за «элитные публичные дома» для СС, оказавшиеся вполне порядочными, и даже отягощенными идеологией расовой чистоты, приютами для молодых, незамужних беременных женщин, — в сборнике речь идет об истории с двойным дном. Бесчисленные прошлые события все еще покрыты туманом, который десятки лет тому назад напустили инсценировки, дезинформация и пропаганда — вспомним слова Уинстона Черчилля: «Правда настолько ценный продукт, что ее нужно защищать стеной лжи».

Возьмем три примера, которые не случайно связаны с двумя большими битвами народов XX века, с Первой и Второй мировыми войнами, — в конце концов, в войне первой всегда умирает правда. Вот история Маты Хари. Прекрасная, экзотическая и таинственная соблазнительница, еще при жизни ставшая легендой, жизнь которой в 1917 г. резко оборвалась под дулами французской расстрельной команды.

Своими захватывающими, напоминающими о востоке танцами со стриптизом она на рубеже нового века проникла в сердца и мужские фантазии изысканного парижского общества: чувственно-томный взгляд, тело покрыто богатыми украшениями и окутано прозрачными покрывалами, которые спадают одно за другим. Она нарушила запреты своего времени. И публика в сердце метрополии слишком охотно воспринимала мнимую дочь индийских браминов в роли вольной, охваченной чувственными желаниями красавицы. Под ее влияние попадали в основном состоятельные мужчины, с которыми она любила развлекаться вне сцены.

Первая мировая война сделала Мату Хари еще желаннее. Немецкие и французские секретные службы хотели воспользоваться ее прелестями — уже в целях шпионажа: она должна была выведывать в постели у высших офицеров важные военные подробности. Но Мата Хари влюбилась, запуталась в сетях шпионажа, была разоблачена французскими военными как двойной агент и казнена. С тех пор ее биография будоражит умы тонким переплетением искрометной эротики и большой мировой политики; она служит воплощением неотразимой хитрой шпионки.

Однако на самом деле Мата Хари была прежде всего авантюристкой, родом из добропорядочного голландского городка в провинции Фрисландия. Звали ее Маргарета Гертреда Зеле, и была она дочерью почтенного шляпника. Но прежде чем начать свою вторую жизнь в качестве куртизанки, она побывала во вполне буржуазном браке. Танцовщица искала признания и похвал. Но для французских военных она представляла ценность только как подлая соблазнительница и хладнокровный агент: процесс над ней и обвинение в шпионаже позволили отвлечь внимание от неудач на фронте. Откуда Маргарета была родом и чем она в действительности руководствовалась, долго оставалось в тени ее великой и трагической смерти.

Аналогично обстоят дела с историей о таинственной немецкой подлодке U-234. Незадолго до краха гитлеровского рейха подлодка вышла в направлении Японии с деликатным грузом — самыми современными реактивными двигателями для истребителей, несколькими тоннами оптического стекла, ртутью, свинцом, сверхсекретными рабочими чертежами. Но ДеАгостин U-234 стала легендой из-за десяти небольших металлических контейнеров размером 23 на 23 сантиметра. В них находилась окись урана, с помощью которой можно было производить оружейный уран для создания атомной бомбы. Когда наконец 8 мая 1945 г. весь немецкий вермахт капитулировал, U-234 давно находилась в открытом море — недостижимая на просторах океана для военных кораблей союзников. На протяжении пяти дней офицеры решали вопрос: должна ли подлодка зайти в ближайший порт и сдаться или попытаться на свой страх и риск пробиваться к Японии? В конце концов капитан-лейтенант Иоганн Генрих Фелер решил сдаться американцам. Команду вскоре отпустили домой; ДеАгостин U-234 весьма бесславно скончалась как цель для учебных торпед.

Однако игры воображения и умозрительные рассуждения все же принесли ей славу: смог бы груз на ее борту изменить ход войны Японии против США незадолго до ее конца? Не стерли бы тогда атомные бомбы с лица земли Сан-Франциско и Сиэтл вместо Хиросимы и Нагасаки? Авторы-составители «Истории в лицах» документально доказали: атомные исследования японцев находились еще в начальной стадии. Даже если бы U-234 и попала в Японию, ее радиоактивный груз уже не смог бы повлиять на ход войны. Но существует еще одно подозрение: не была ли использована захваченная окись урана для изготовления бомбы, сброшенной на Хиросиму? Не нашел ли все-таки зловещим образом смертельный груз с борта U-234 свой путь в Страну восходящего солнца? Книга дает ответ на этот вопрос.

В решающем году XX века, 1945 г., победная улыбка была на губах у еще одного из главных действующих лиц Второй мировой войны — Уинстона Черчилля. По всему миру ходили фотоснимки великого политика: во рту сигара, на голове шляпа, полное веселое лицо. «No sports» («Никакого спорта») — с этим девизом Черчилль не только гордо прожил 90 лет, но и стал покровителем всех, кто спорт не любит. Однако сейчас сыщики истории поколебали алиби для лентяев: не только потому, что приведенная цитата не имеет надежного подтверждения — в действительности Уинстон Черчилль занимался спортом даже в избытке. Крикет, плавание, фехтование, верховая езда, поло — список его спортивных увлечений почти не имеет конца.

И все-таки легенда о хронической лени Черчилля — не только живучая газетная утка, но одновременно и высокая политика: для британцев дородный сибарит с толстой гаванской сигарой был символом. В самые тяжелые для них часы его внешний вид предвещал лучшие времена. Когда сэр Уинстон посещал кварталы Лондона, превращенные немецкими бомбами в развалины, он был для соотечественников скалой среди прибоя, которую ничто не может поколебать. Черчилль в прямом смысле слова олицетворял собой твердое убеждение, что жизнь все же имеет смысл, несмотря на «кровь, пот и слезы». Если бы он мог предвидеть, что через несколько десятков лет на него будут ссылаться все закоренелые ненавистники спорта, он был бы «not amused» — «не рад».

Эти и многие другие легенды, скрытые в прошлом, ожидают своего открытия на следующих страницах; истории XX века доказывают, что действительность бывает занимательнее — и поучительнее — любого детективного романа.

1913 год. Первая немецкая медиа-звезда

Он был «первой немецкой медиа-звездой». Он самоуверенно выступал перед камерами с момента зарождения кино. Даже в поражении Вильгельм II остался хозяином положения: его отречение от престола стало затихающим концом песни.

В это воскресенье, 15 июня 1913 года, стояла великолепная погода. Светило солнце, на синем небе было ни облачка. Как на заказ. Потому что только при чудесной погоде кайзеровские кинооператоры могли заснять то, что от них ожидали: его величество Вильгельм II, германский император и король Пруссии, с блеском и славой, с роскошью и помпой праздновал свою 25-ю годовщину пребывания на троне. Высокопоставленные зарубежные гости, в том числе император Николай II и английский король Георг V, почтили столицу империи своим присутствием. Весь Берлин был на ногах. Автомобили и экипажи образовывали на украшенных улицах столицы километровые очереди. Трамвай установил рекорд дня, перевезя 2 108 000 пассажиров. Весь город был охвачен радостной суматохой.

«Кайзер олицетворял счастливое и задорное настроение этою блестящею времени; олицетворял его лучше и точнее, чем смог бы кто-либо другой».

Себааьян Хаффнер

Повсюду стояли кинооператоры и фотографы, чтобы заснять кайзера, его семью и ликующий народ. Этот день должен был остаться в коллективной памяти нации. В центре внимания, вне конкуренции находился самолично Его Величество. Подданные, второстепенные исполнители, часами, зачастую с самого рассвета, ожидали на бульварах, по которым должен был проехать кайзер в карете. Несмотря на густую толпу, простой люд хотел мельком увидеть его, приветствовать своего властителя ликующими возгласами. Звонкие фанфары возвестили о скором прибытии венценосной особы. Раздалось патриотическое пение, и повсюду заиграли духовые оркестры: «Слава тебе, в победном венце / Владыка отчизны / Слава, кайзер, тебе!»

Помпезное представление было завершением и апогеем целой череды парадов, балов, военных маневров, приветственных речей и награждений орденами в честь годовщины вступления на престол.

«Я помню красивые белые перья, которые были на шлемах господ. Ах, они так качались на ветру. Очень, очень красиво.

Конечно, это произвело на меня впечатление».

Кэте Родде, современница

Современницу Марию Мерен из Берлина, родившуюся в 1898 г., специально освободили от школьных занятий, чтобы поприветствовать кайзера: «Нам всем раздали в руки черно-бело-красные бумажные флажки, и мы должны были махать кайзеру. Он кивал с балкона, и мы были очень горды». Когда Мария Мерен вспоминает тот день, ей сразу приходит па ум песня, которую в то время распевали повсюду: «Кайзер милый человек / и живет в Берлине. / И если бы это было не так далеко, / то еще сегодня я бы поехал туда».

Вполне очевидно, что в серебряный юбилей вступления на трон Вильгельм находился в зените своей популярности. При этом не только кайзер Германской империи устроил празднества при дворе, но и на бульварах Берлина торжественно, как павлин, отмечала юбилей первая немецкая медиа-звезда.

Вильгельм II, пожалуй, был человеком, которого в то время больше всех фотографировали и снимали для кино.

«Он с удовольствием занимался бы этим до конца своих дней: вечный, золотой, военный, мирный спектакль, изображающий общественную жизнь, и в центре внимания он».

Голо Манн

Проходили ли перед ним под музыку торжественным маршем полки или устраивались в его честь блестящие балы, открывал ли он как «путешествующий кайзер» заморские страны или добывал трофеи на охоте, на военных маневрах или перед ликующими народными массами — везде он велел снимать себя. Вильгельм поднялся до уровня знаковой фигуры эпохи, которая позже получила его имя. Особа кайзера в свете события: так он хотел видеть себя и хотел, чтобы так его видели другие. «В свое время он был единственным монархом, который действительно кое-что понимал в связях с общественностью, — анализирует князь Николай Романов из русской царской семьи, старший кузен Вильгельма. — Если бы тогда уже было телевидение — он стал бы выдающимся». Вильгельм любил торжественные выходы. Он умел производить впечатление и знал, что его народ едва ли желает чего-то более страстно, чем чтобы на него произвели впечатление.

Близкий к народу монарх показывался на публике так часто, как только это было возможно.

«В постоянно сменяющихся одеяниях нужно было ездить, скакать верхом, ходить, есть и то и дело говорить. Ежедневно где-нибудь праздник, ежечасно где-нибудь торжественный момент. Его, как говорится, запечатлевают: фотографически, кинематографически, телеграфически, журналистски, протокольно. Раскручивается всемирная история», — саркастически заметил Вальтер Ратенау, в то время председатель АЭГ — Всеобщей электрической компании, а после эпохи кайзера немецкий министр иностранных дел.

В пределах досягаемости всегда была фотокамера. Она сопровождала кайзера на его личной яхте «Гогенцоллерн» в плавании в Скандинавские страны или по Средиземному морю на Корфу, где он приобрел «Ахиллейон», бывшую резиденцию убитой в 1898 г. австрийской императрицы Елизаветы. Этой камерой придворные фотографы Вильгельма снимали во всех пунктах назначения и во время поездок на отдых. Таким образом Вильгельм создавал у простых смертных впечатление участия в его личной жизни и их близости к своему монарху. Казалось, что наивысшей его потребностью было находиться в свете рампы — в уверенности, что только так он станет истинно народным и всеми любимым кайзером.

«Кайзер появлялся с каменным величественным выражением лица повсюду там, где его мог увидеть народ, — вспоминал друг кайзера, граф Эрнст фон Ревентлов. — Он считал, что подданные должны видеть его как воплощение парящего высоко над ними, иерархически стилизованного величия». И он упивался, спускаясь к своему народу, как благодетель. Вильгельм любил фотографироваться с берлинскими сиротами. Он обеспечивал им прекрасные каникулы вдали от бедности, а они ему — фон, на котором он хотел фигурировать как властитель, близкий к народу. При его предшественниках это было бы немыслимо.

«Девять месяцев в поездках, только зимние месяцы дома! Где же при непрерывном общении взять время для спокойной сосредоточенности и серьезной работы?»

Гофмейстер граф фон Цедлиц унд Трюцшлер

Будучи рожденным 27 января 1859 г. первым сыном кронпринцессы Виктории, старшей дочери английского короля, и прусского престолонаследника Фридриха Вильгельма Прусского, маленький Вильгельм рано ощутил, что, став со временем монархом Германской империи, ему придется вести жизнь в центре государственных интересов. Драматические обстоятельства рождения до сих пор дают повод для спекуляций. «Гордость Германской империи» появился на свет с неподвижной и безжизненной левой рукой. Вильгельм был дважды наказан судьбой: во-первых, своим физическим изъяном, а во-вторых, отсутствием материнской любви. Принцесса Виктория скорбела, что родила «неполноценного» ребенка, и давала Вильгельму это почувствовать. Вскоре отношения между матерью и сыном были испорчены. В 1871 г. принцесса Виктория писала своему супругу, кронпринцу Фридриху: «Я борюсь с разочарованием и гложущим горем. Ибо своей рукой он отравил мне жизнь — его существование никогда не доставляло мне радости».

Престолонаследника с изъяном ожидало мучительное детство: аппараты для вытяжения, электрошок, гимнастические упражнения и уроки верховой езды до изнеможения должны были способствовать тому, чтобы устранить «врожденный недостаток». Мучительные методы, которые пришлось перенести ребенку, почти педали результата. Левая рука осталась на 15 см короче правой. Будущий кайзер окажется не «настоящим мужчиной», а калекой? Скоро Вильгельм почувствовал, что не может дать своей семье то, чего она от него ожидает. На протяжении всей жизни Вильгельму приходилось страдать из-за отношений с матерью-англичанкой, которую он ненавидел, но к бабке, английской королеве Виктории, был нежно привязан. На типичной детской фотографии престолонаследник изображен в возрасте трех лет, опирающимся парализованной рукой на ружье. Признак его физической неполноценности постоянно маскировали. Но даже игрушечное ружье не могло отвлечь взгляда от его несчастного детского лица.

Не менее важным для развития Вильгельма было воспитание, которое в 1866 г. начал домашний учитель Хинцпетер, строгий кальвинист, обучавший своего воспитанника со всей суровостью и рассудочностью ежедневно по двенадцать часов. Мальчиком овладело неутолимое стремление к похвале и одобрению. «Я отношусь к тем натурам, которым нужно похвала, чтобы вдохновиться и добиться успеха. Порицание меня парализует», — сказал Вильгельм в один из редких моментов самоанализа своему другу графу Филиппу цу Ойленбургу. Из-за этой черты характера кайзер был слаб перед льстецами. Ойленбург писал в 1897 г. Бернхарду фон Бюлову: «Не забывай, что Его Величество время от времени нуждается в похвале. Он относится к тем натурам, которые без одобрения важного лица частенько впадают в уныние. Ты сможешь осуществить все свои желания, если не упустишь случая выразить одобрение, когда Е. В. того заслуживает. При молчании там, где он заслуживает одобрения, он в конце концов начинает искать недоброжелательство».

Лесть вызывала в Вильгельме все более завышенную оценку собственной личности. В его мире не было места для критики. Стечением времени он окружил себя компанией фаворитов, которые льстили ему там, где ему недоставало уверенности в себе.

В 1888 г., в «год трех императоров», неожиданно подошла очередь Вильгельма. Он стал преемником своего недолго правившего отца, который умер от рака гортани. Уже при вступлении на трон наметились проблемы, которые должны были вылиться в отставку рейхсканцлера Отто фон Бисмарка. Вильгельм, едва достигнув 30-летнего возраста, часто вступал в столкновения со стареющим рейхсканцлером.

«Принц Вильгельм в роли кронпринца — вот загадка будущего».

Фридрих фон Хольштайн, 27 марта 1888 г.

Слишком разными были характеры: здесь самодовольный вспыльчивый человек, в идеалистическом порыве считавший себя представителем нового мирового порядка; там мрачно взирающий в будущее опытный политический деятель и основоположник империи, считающий себя единственным гарантом существующего конституционного порядка. Начинавшийся после ухода Бисмарка «Новый курс» в политике Вильгельма сочетался с его надменностью и неумелостью. Безрассудные «поджигательские речи», нарциссизм и склонность к самолюбованию превратили монарха в «тикающую бомбу замедленного действия» на паркете европейской дипломатии. Вообще остроты и звучные фразы быстро стали фирменным знаком его особы, «личную власть» которой едва ли могли контролировать безликие рейхсканцлеры. В то время как шумливый Вильгельм пользовался в собственной стране широкой, хотя и не всегда исполненной уважения, популярностью, вокруг империи громоздились внешнеполитические руины. Давно была заброшена трудная «игра пятью мячами», которая должна была уберечь Германию от войны на два фронта. Однако Вильгельм встретил одобрение, когда отказался от сдержанности «железного канцлера» во внешней и колониальной политике. Теодор Фонтане констатировал в 1897 г.: «Что мне нравится в кайзере, так это полный разгром старого, а что мне в кайзере не нравится, так это желание восстановить древнее».

«Он дитя и таким останется всегда».

Бернхард фон Бюлов, 6 ноября 1896 г.

Еще мальчиком Вильгельм мечтал «когда-нибудь иметь такой же прекрасный флот, как английский». Это желание превратилось в фатальную гонку вооружений, которая все больше изолировала Германскую империю. Мечта Вильгельма состояла в том, чтобы обеспечить Германии «место под солнцем» и добиться статуса великой державы в противовес морской владычице Великобритании. Для Вильгельма флот был символом мощи и «гигантской игрушкой», с помощью которой он хотел перегнать Англию, словно в соревнованиях, не доводя дело до кровопролитной войны. В то время как вокруг Германии сгущались черные облака угрожающих альянсов, Вильгельм твердо верил в то, что все проблемы удастся разрешить на личностно-семейном династическом уровне. Но одновременно он допустил, чтобы агрессивная политика адмирала фон Тирпица в отношении флота закрыла дверь между Лондоном и Берлином.

Технический прогресс играл на руку кайзеру в его стремлении к похвалам, власти и славе. В середине XIX века изобретение Луи Дагерра позволило сохранять мгновения для вечности: первые фотографии давали точное изображение представленной особы и делали почти ненужными придворных художников. Вскоре фотографические картинки стало возможно размножать неограниченными тиражами.

«Я призван по поручению Всевышнего, которому потом я должен дать отчет».

Вильгельм //

Каждый дом, каждую канцелярию по всей империи можно было украсить фотографией кайзера! Какие перспективы! Вильгельм хотел непременно использовать это новое техническое достижение. Ибо в век новой техники пост кайзера уже не казался данным Богом как само собой разумеющееся — хотя лично Вильгельм воспринимал это совершенно иначе: «Императорская власть милостью Божьей выражается в том, что мы, Гогенцоллерны, получаем свою корону от неба и должны защищать перед ним связанные с нею обязанности. Немецкая душа по своей сути религиозна. Понимание этого вдохновляет меня, и я исполнен решимости действовать и управлять по этому принципу».

Уже по этой причине не мешало сделать монархию «зримой».

Увлеченный прогрессом, Вильгельм хотел повести свой народ навстречу «прекрасным временам». Берлин был тогда динамичным центром молодой, развивающейся великой державы.

Генрих Манн описал это такими словами: «Будущее Германии сегодня в виде пробы проходит испытания в Берлине. Кому нужна надежда, пусть посмотрит туда». Личность кайзера олицетворяла собой прорыв в современность. Его величество был очарован техническими новшествами, такими как автомобиль. Прокладывалась сеть железных дорог. Телеграф и телефон были обязательны. Народ любил кайзера за то, что тот сулил ему золотое будущее. Техника почиталась ключом к успеху. Вальтер Ратенау так описывает этот феномен: «Никогда прежде символичный человек так полно не отражался в эпохе, а эпоха в человеке, как Вильгельм II в вильгельмовском царствовании — и наоборот».

Если Вильгельм позировал перед фотографами, то всегда в одном из мундиров, каждый из которых он едва ли надевал больше двух раз. Конечно, у него было и цивильное платье, но для появления на публике он использовал только богатый военный гардероб. Он показывался то в парадном мундире, то в мундире гусара, то в морской форме или как драгун — один мундир краше другого, но от них всех исходила мужественность. Не только Вильгельм, но и общество находилось под впечатлением милитаризма.

Не в последнюю очередь монарх был примером и своим платьем. То, что он вводил в свет, благодарно принималось и копировалось. Матросский костюм быстро стал в немецких семьях любимым предметом одежды. Во многих домах присутствовало фотографическое изображение кайзера, большей частью в виде портрета, но все чаще и в естественных позах: семейные фотографии, фотографии за письменным столом, репортажные снимки приемов, парадов, открытий памятников, кавалькад, охот, официальных визитов и круизов украшали жилые комнаты подданных. Они, казалось, косвенно принимали участие в частной и общественной жизни своего повелителя — и любили его за эту мнимую близость к народу.

Для обычной немецкой семьи кайзер и его родственники на «непринужденных» снимках в иллюстрированных журналах становились живыми: Вильгельм позировал перед камерой как заботливый отец со своим младшим отпрыском, всегда был готов к играм и забавам как любящий отец в отпуске, даже когда делал гимнастику на палубе своего корабля «Гогенцоллерн». Бернхард фон Бюлов, рейхсканцлер и премьер-министр Пруссии, констатировал: «Немецкий народ не хочет кайзера-тени, немецкий народ хочет кайзера из плоти и крови». И он получил даже больше: кайзера, который постоянно был представлен как маяк, который должен был находиться на переднем плане, но который мог продаваться по заниженным ценам. Иногда тиражи публикаций достигали сотен тысяч. С императорскими знаками отличия Вильгельм выглядел как настоящий владыка. Он предпочитал дарить фотографии своей особы — разного размера, цвета и с разными сюжетами. Высшей милостью считалось получить в подарок фото вместе с кайзером, в идеальном случае еще раскрашенное и снабженное собственноручной подписью Вильгельма! В германских землях возникла целая иерархия фотографий, как с орденами и чинами.

«Мы не хотим никого отодвигать в тень, но мы требуем и своего места под солнцем».

Бернхард фон Бюлов о Вильгельме II, 6 декабря 1897 г.

Фотографии кайзера создавали впечатление совершенно особого рода деятельности — большого бала-маскарада, почти венецианского карнавала. Вильгельм обладал чрезвычайно острым чутьем на все красочное и эффектное. Если его дед предпочитал заниматься государственными делами втайне и на расстоянии, без всякой шумихи, то Вильгельм создал новый облик властителя. В центре стоял он, германский кайзер; на него были направлены взгляды всех, его стремление к одобрению и аплодисментам должно было обеспечиваться физическим и графическим присутствием. Вильгельм видел в себе самом меру всех вещей.

Так было и при опасных внешнеполитических неудачах. Когда летом 1900 г. китайские повстанцы, «боксеры», штурмовали пекинский дипломатический квартал и убили при этом немецкого посланника барона Клеменса фон Кеттелера, Вильгельм громогласно заявил, что желает «видеть весь Пекин стертым с лица земли». Провожая в Бремерхафене германский экспедиционный корпус на подавление боксерского восстания, кайзер произнес свою пресловутую «речь о гуннах», основной пассаж которой вызвал бурю международного возмущения: «Когда вы сойдетесь с врагом, он будет разбит! Пощады не будет! Пленных не брать! Попавшие к вам в руки будут обречены! Как тысячу лет назад гунны под предводительством Аттилы создали себе имя, которое и сейчас сохраняет в преданиях свое величие, так пусть и имя «Германия» в Китае станет известно также, чтобы никогда больше ни один китаец не осмелился даже косо посмотреть на немца».

«Он был ленив и падок на развлечения. Отмечать праздники, путешествовать, показываться на людях, верхом на жеребце вести свою гвардию на маневрах на штурм, на княжеских банкетах обмениваться тостами с равными ему, сидеть в королевской ложе разряженным, как павлин, не отводя взгляда от публики, поглаживая усы, — такой была его жизнь».

Голо Манн

Вильгельм во всю мочь бил в литавры, только невпопад. Такие угрозы выставили Германию в глазах мировой общественности в двусмысленном свете.

Во внутренней политике его величество также попал в затруднительное положение. В интервью лондонской ежедневной газете «Дэйли телеграф» в 1908 г. Вильгельм посетовал, что в Германии он испытывает трудности, поскольку стремится к сближению с Великобританией. Основное предложение звучало так: «Преобладающие чувства в большей части среднего и низшего классов моего собственного народа к Англии недружественные. Я, так сказать, нахожусь в меньшинстве в своей собственной стране, но это меньшинство лучших кругов».

Интервью вызвало в Германии скандал: англофил-кайзер в англофобской Германии — на кайзера обрушился шквал насмешек и издевательств, и он оказался на грани отречения от престола. Его публичные речи были театральны, воинственны, зачастую агрессивны, недипломатичны, бестактны, часто он произносил их нс в то время и не в том месте. Они выдавали в нем властителя, которому нс по плечу его пост.

Из-за своей неприятной бестактности Вильгельм попадал в газетные заголовки и, конечно, порой в карикатурах становился мишенью журналистских забав. Во избежание упреков в желании высмеять кайзера журналы вроде «Симплициссимуса» иногда изображали Вильгельма не целиком: показывали, например, руку, сапог или верхнюю часть туловища. Применялись также символы вроде солнца или льва. Таких метафор обычно было достаточно, чтобы создать у зрителя ассоциацию с Вильгельмом. При его пристрастии к технике, мундирам, парадам, путешествиям, охоте и кораблям нашлись выразительные признаки, служившие синонимами монарха. Вильгельм таким образом стал «медиа-звездой» в эпоху, когда было мало средств массовой информации, которые могли бы создавать образ «звезды». Вильгельм фон Ильземан, сын кайзеровского адъютанта, сообщает о появлении Вильгельма II: «Он производил огромное впечатление, прежде всего на детей, особенно своими глазами. У него были очень ясные, очень голубые глаза, очень внимательный взгляд. И еще у него был очень низкий голос». Кайзер Вильгельм был продуктом страстных желаний своего народа.

Как возможно, что человек, не имеющий по-настоящему харизматического воздействия, смог стать звездой, которую массы встречали ликующими криками? Что весьма слабая личность использовала свое физическое повсеместное присутствие, свой талант играть самого себя, для того чтобы компенсировать собственные комплексы? Больше казаться, чем быть: здесь Вильгельм тоже был зеркалом своей империи, которая была слишком велика для гармоничного концерта держав в Европе и слишком мала, чтобы присвоить себе права властителя на ней.

«Он был хорошим актером. Те, кто бегло соприкасался с ним, были им очарованы».

Голо Манн

Конечно, если бы кайзер умер в год 25-летия своего вступления на престол, то история обошлась бы с ним мягко — как с монархом, давшим свое имя целой эпохе.

Однако когда за годы войны поблек глянец и в конце не пришел успех, подданные были рады, отправив наконец своего бывшего кумира в изгнание в Голландию.

В конце его жизненного пути все сияние померкло, некогда блестящая медиа-звезда превратилась в удалившегося от политики старика, который считал себя непонятым, занимался рубкой дров и делал националистические заявления. После взятия Парижа он послал Гитлеру поздравительную телеграмму. Еще за день до своей смерти, 4 июня 1941 г., он радовался завоеванию Кри га: «Наши замечательные войска!» На его похоронах стояла великолепная погода.

1914 год. Немного мира

В сочельник на Западном фронте температура упала ниже нуля, местами шел небольшой снег. Солдаты в молчании лежали на позициях, многие выпивали и курили. Когда на немецких рубежах неожиданно вспыхнули огни, британцы сперва подумали об атаке. Но немцы нарубили хвойных деревьев и по-праздничному украсили их свечками. «Мы все были глубоко тронуты и настроены на грустный лад, — вспоминает очевидец Герберт Зульцбах, — мыслями мы были дома, с нашими женами и детьми».

Военное Рождество 1914 года: почти пять месяцев прошлое начала большой европейской войны, которую все нации с воодушевлением приветствовали. Каждый считал, что на него напали, и никто не считал себя агрессором. «С чистой совестью и чистыми руками мы беремся за меч», — заявил кайзер Вильгельм II в рейхстаге. На улицах Берлина, Парижа, Вены и Лондона публика праздновала всемирный пожар как наступление новой эпохи. «Мы выросли в эпоху надежности и все тосковали по необычному, по большой опасности, — написал писатель Эрнст Юнгер. — Война захватила нас, как дурман». Старому порядку следовало наконец нанести смертельный удар. В эйфории призывали новую эру, обещавшую освобождение от буржуазного принуждения.

«Каждый был в восторге н думал, что это будет всего лишь прогулка — просто в Париж и обратно».

Кэте Родде, год рождения 1906

Угар национального подъема охватил народы Европы и заглушил те голоса, которые предостерегали от войны и ее убийственных последствий. Сотни тысяч добровольно пошли в армию, чтобы воевать за свою родину. Вокзалы повсюду были переполнены, молодых людей в мундирах целовали их матери, жены и сестры, они шли на фронт под крики «ура». «Каждый был в восторге и думал, что предстоит прогулка — в Париж и обратно», — вспоминает Кэте Родде, бывшая ребенком, когда происходила мобилизация. Гертруда Хандле, которой тогда было девять, подтверждает: «Мы ожидали победоносной войны, к тому же короткой. Солдаты пели и полагали, что к рождеству вернутся». Кайзер Вильгельм II воскликнул, обращаясь к уходящим войскам: «Прежде чем опадут листья, вы снова будете дома».

В первые недели войны немецкая сторона праздновала военные успехи. Старый «план Шлиффена» 1905 года — немецкая калька на случай войны — был переработан и предусматривал сначала нанесение превентивного удара по противнику на Западе и последующее применение главных сил против России.

Поскольку короткая граница между Францией и Германией была сильно укреплена, северный фланг французских войск следовало обойти широким наступлением через нейтральную Бельгию и в течение нескольких недель одержать победу. Рано утром 3 августа 1914 г. Великобритания как гарант бельгийского нейтралитета объявила войну Германии. Однако в начале сентября немецкое наступление приостановилось — быстрое продвижение на Запад захлебнулось в убийственной позиционной войне, которой не желала ни одна из воюющих сторон. Солдаты лежали друг напротив друга в окопах, иногда на расстоянии всего лишь 100 метров. Им под градом снарядов и пуль приходилось идти в атаку по голому, покрытому воронками полю, на котором не было ни деревца, чтобы захватить небольшой кусок ничьей земли. «Думаю, это был кульминационный пункт, — вспоминает участник войны Густав Адольф фон Халем. — Ради небольшого выигрыша территории приносились бессмысленные жертвы. С этого момента война стала чем-то ужасным».

Условия в окопах большей частью были невыносимы, в некоторых солдаты ходили по колено в воде. С наступлением зимы злейшим врагом солдат стала погода. Промокшие насквозь мундиры не высыхали и в первые же морозные ночи стали замерзать на теле.

«Мерзость запустения. Днем и ночью стреляют. Часто за целые сутки мне не удается поспать и двух часов от страха за свою жизнь».

Письмо с фронта от 18 октября 1914 г.

«В них можно было замерзнуть заживо, — говорилось в письме с фронта от 17 октября 1914 г. — В Северной Франции очень холодно. Никто не может помочь. Стрельба не прекращается всю ночь. Рядовой состав изнурен. Мы все хотим мира».

На Западном фронте из-за окопов было невозможно двигаться через рубежи противника. Борьба прекратилась — в разрытой земле, крови и грязи. Гром заградительного огня мортир, пулеметные очереди, постоянно хлеставшие по позициям, и кровавые штыковые бои во время атак выматывали солдатам нервы.

«Мерзость запустения. Днем и ночью стреляют, — писал домой солдат из Сенореса. — Часто за целые сутки мне не удается поспать и двух часов от страха за свою жизнь». Потери были огромны, в отдельные дни умирали десятками тысяч. Над полями сражений распространялся запах разложения. Эрнст Юнгер записал в своем дневнике: «Со всех сторон из обстрелянного кустарника выбирались раненые. Проход был ужасен, загроможден тяжелоранеными и умирающими. К стенке окопа прислонилась обнаженная ио пояс фигура с содранной спиной. Другой, у которого с затылка свисал треугольный лоскут кожи, непрерывно издавал пронзительные, ужасные крики. Здесь царила боль, и я будто через какую-то адскую щель впервые заглянул в глубины ее пределов».

Большая война, которую с такой эйфорией приветствовали европейские нации, установила новые, убийственные масштабы и превзошла все наихудшие предчувствия. «Я проводил в последний путь некоторых из товарищей, — писал 17-летний солдат из Диксмейдена своей матери в ноябре 1914 г. — Но к этому тоже постепенно привыкаешь и радуешься, что тебя самого не задело».

На фоне каждодневного истребления проявления человечности стали редкими. Но в сочельник 1914 г. дух Рождества совершил на Западном фронте маленькое чудо. Ведущие войну стороны предприняли все, чтобы передать солдатам на фронте немного рождественского настроения. Каждый из 355 000 британских солдат получил от принцессы Мэри подарок: нарядные латунные банки, в которых были курево, сладости или письменные принадлежности. С родины пришли рождественские открытки и письма; были розданы посылки с табаком, теплой зимней одеждой и продуктами. Но все же настроение оставалось подавленным. Многие тосковали по дому и с горечью думали о том, что еще пару месяцев назад надеялись провести Рождество в кругу семьи. И вдруг над полями сражений во Фландрии раздались необычные звуки: «Тихая ночь, святая ночь…», — грубые мужские голоса исполняли старую рождественскую песню, звуки которой, как призрак, плыли в ночи. Все больше солдат начинало подпевать, они пели вместе от одиночества и холода в сердце.

«Веселого Рождества!» — кричали друг другy солдаты, и скоро над окопами зазвучало «Merry Christmas!» — «Счастливого Рождества!». Тем самым были сметены преграды враждебности — немного мира среди войны. Совершенно безоружные солдаты один за другим стали вставать со своих позиций и по пропитанной кровью нейтральной полосе идти навстречу друг друг)'. Первые осторожно пожали друг другу руки, некоторые попытались завязать беседу. Рудольф Ценит, отец которого участвовал в Первой мировой войне, подтверждает: «Когда я еще был ребенком, отец иногда рассказывал мне о первом военном Рождестве 1914 года. Между британцами и немцами были удивительные встречи, хотя они, как враги, располагались напротив и должны были, собственно говоря, убивать друг друга». Британский сапер Фрэнк Самптер особенно хорошо запомнил один разговор: «Я родом из Ислингтона, и вдруг оказалось, что дядя немца держал там лавку — как раз над парикмахерской, где работал я. Представьте себе — наверно, я подстригал усы его дяде!»

В эту ночь музыка объединила враждующие стороны. На другом участке Западного фронта немецкий солдат играл на скрипке «Ларго» Генделя. Звуки скрипки печально звучали над полем битвы. В так называемом «Баварском лесу» в долине Дипендалебек, где в ноябре четыре долгих дня происходили ожесточенные бои, 246-й Вюртембергский резервный пехотный полк внимал французскому тенору, голос которого отчужденно и призрачно раздавался над вражескими позициями. Напротив 1-го Со. мерсегского полка легкой пехоты рождественские песни исполняла немецкая капелла. Ветеран Грехем Уильямс так описывал происходящее: «Немцы допели свой хорал, и мы подумали, что нам нужно как-то на это отреагировать. Поэтому мы запели «The First Noel» — «Рождественское песнопение», и, когда закончили, они стали аплодировать. И тогда они снова спели одну из своих любимых песен. Кажется, это была «О Tannenbaum» — «Песня о рождественской елке». Так и продолжалось. Сначала пели немцы, потом мы — и снова, когда мы запели «О Come All Ye Faithful» — «О придите, все верующие», немцы подхватили и запели на латыни, «Adeste Fideles». Я думаю, это действительно было нечто особенное: две нации во время войны пели одну и ту же песню».

Повсюду на фронте солдаты пытались по-своему отпраздновать Рождество. Французский капитан Рембо сообщает о том, что несколько его товарищей на импровизированном алтаре отслужили мессу — на расстоянии около 100 м от переднего края противника: «За все время церемонии не раздалось ни единого выстрела», — рассказывает он. Робер де Виль, бельгийский капитан-артиллерист, участвовал в импровизированной рождественской мессе под городом Первез в Бельгии: «Было холодно. Сарай с большими двустворчатыми дверями, по обе стороны солома, повсюду лежали бочки — это была наша часовня. Деревянный стол и две свечи, вставленные в бутылки, — это был наш алтарь. Солдаты запели песни, которые они пели в детстве. Это было просто нереально. Вдруг снова ожили рождественские праздники прошлого, семья, страна, костер, наши сияющие глаза в пламени свечей — все то, что мы переживали в детстве».

Неожиданное перемирие в рождественскую ночь 1914 года, соблюдавшееся примерно на двух третях британско-немецкой передовой, дало возможность обменять и похоронить мертвых. Погибшие часто сутками и неделями лежали между позиций; похоронить их значило бы рисковать собственной жизнью. Ветер доносил в окопы запах разложения. Вид мертвых товарищей был для многих психической пыткой, от которой они хотели избавиться хотя бы в день Рождества. В воспоминаниях участников войны речь идет о совместных поминальных торжествах, как и, например, в журнале военных действий 6-го Гордонского шотландского полка: по инициативе шотландского капеллана Дж. Эсслемонта Эдема британских и немецких погибших собрали раздельно — по их национальной принадлежности — и затем похоронили.

«Возле нас похоронили немца. И один из немцев сказал: мы благодарим наших английских друзей, что они принесли нам наших мертвых. Они пожелали нам на ломаном английском веселого Рождества и хорошего Нового года.

На его могиле немцы поставили простой крест, имя написано не было. Только надпись: за родину и свободу».

Дж. Селби Григг, Лондонская пехотная бригада, в письме родителям

Потом немцы попросили священнослужителя руководить погребальной церемонией, поскольку у них не было своего священника. Наконец перед могилами британцев встал по стойке смирно немецкий офицер, отдал честь и сказал по-французски, поскольку не знал английского: «Les braves, c'est bien dommage!» («Такие храбрецы, какая жалость!»). Вместе прочитали 23-й псалом, на английском и немецком. Капитан Эдуард Халс из 2-го полка Шотландской гвардии был очевидцем: «Мы все говорили, что не чувствуем ненависти друг к другу. Мы стали солдатами, потому что так захотели наши правительства. Я думаю, никто из нас в этот момент не хотел, чтобы нам снова когда-нибудь пришлось стрелять».

Но их командование ничего не хотело знать об этом. Еще до Рождества на некоторых участках фронта случались братания. 28 ноября 1914 г. начальник генеральногоштаба немецкой действующей армии отдал командирам частей распоряжение: «Из многочисленных поступивших с фронта сообщений еле-дует, что в отдельных местах нашего переднего края, где противники расположены особенно близко, возникло их братание. Дошло даже до договоренностей обоюдно прекратить стрельбу. Такие происшествия чрезвычайно опасны. Твердая воля каждого в любое время всеми силами наносить ущерб противнику ни в коем случае не должна быть ослаблена. Если мы хотим победить, — а мы хотим и должны победить, — то мы должны позаботиться об укреплении боевого духа наших людей. Поэтому ближайшее начальство должно внимательно следить за такими происшествиями и самым энергичным образом пресекать их». Когда стало известно, что в рождественскую ночь снова произошли спонтанные перемирия, с обеих сторон были изданы категорические приказы, объявившие братания государственной изменой.

«Англичанин напротив нас попытался в первый день праздника использовать доброжелательное настроение для братания между окопами, что было своевременно предотвращено на участке полка благодаря вмешательству офицеров. На других участках фронта доверчивые немецкие солдаты, последовав наглому требованию англичан, попали в плен».

Эмиль Куберт Гумбрехт, 5-я рота 104-го полка, в своем дневнике военных действий (хранится в «Императорском военном музее»)

Снимки вроде тех, что сделал британский пехотинец Тернер на стихийной встречесолдат враждующих сторон на Рождество 1914 года, никогда не публиковались в Германии и Франции. Но один стал известен во всем мире. На нем изображены немецкие и британские солдаты в первый день Рождества. Рядом с бородатым немцем в островерхой каске и с небрежно торчащей во рту сигаретой в камеру глядят британские пехотинцы Дж. Селби Григг и Эдуард Джозеф Эндрью. На лицах солдат лежит печать ожесточенных боев прошедших месяцев, ужасов фронта и ежедневной близости смерти. На губах солдат едва видны слабые улыбки.

Григг из Лондонской пехотной бригады в письме родителям описывает ситуацию: «Когда Тернер, я и несколько товарищей выбрались после ужина и прогуливались рядом с окопами, мы наткнулись на сборище примерно 100 солдат всех национальностей, которые устроили между окопами настоящую вечеринку. Мы выяснили, что наши неприятели были саксонцами. В основном моложе 21 и старше 35. Я припомнил обрывки немецкого и заговорил с одним. Похоже, ни один из них не испытывал личной неприязни к Англии, все говорили, что будут рады-радехоньки, когда война наконец закончится.

«Мы обменялись форменными пуговицами, я получил немецкие патроны и немецкую открытку полевой почты, на которой владелец написал свое имя и свой адрес. Посылаю ее вам. Пожалуйста, обязательно сохраните ее для меня».

Дж. Селби Григг, Лондонская пехотная бригада, в письме родителям

Тернер сделал несколько снимков своим фотоаппаратом, надеюсь, когда-нибудь вы сможете их увидеть». Немного позже эти фотографии появились в британском журнале «Графике». Однако лишь немногие английские газеты проявили интерес к снимкам Тернера. В Германии некоторые газеты пытались приуменьшить ужасы войны и снова пробудить боевой дух: «Точка зрения, что по мере технического усовершенствования оружия ужасы войны и количество жертв неизбежно должны возрасти, лишена всяких фактических оснований, — утверждал немецкий еженедельник «Умшау». — Потери вследствие воздействия оружия постоянно сокращаются, войны становятся все безобиднее».

Действительность выглядела иначе. 1915 г. также не принес решающих военных результатов; счет жертв прошедших ожесточенных боев шел на миллионы. С применением отравляющего газа, который немецкая армия впервые использовала весной 1915 г. в битве под Ипром, война приобрела новые масштабы уничтожения.

Но и на втором году войны среди кровопролитных боев проглядывал человеческий облик. Вблизи французской деревни Лавентье располагались баварский и британский полки. «Хэлло, Фриц!» — прокричали британцы через передовую линию рождественским утром 1915 г. «Хэлло, Томми!» — ответили немцы. Тогда баварцы заиграли уэльский гимн и тем самым просигналили о своей готовности не применять в этот день оружия. Британцы отреагировали мелодией про «Доброго короля Венцеслава», и вскоре солдаты покинули свои позиции, чтобы — вопреки всем приказам — протянуть руки, обменять на память шоколад, табак или пуговицы вражеского мундира.

Откуда ни возьмись, вдруг появился футбольный мяч. Берги Фелстид, участник войны и очевидец, описывает, что произошло: «Эго не был настоящий футбольный матч, скорее свободные удары по мячу, перебрасывание туда-сюда. Еще помню возню в снегу. С каждой стороны было примерно по 50 человек. Я тоже играл, потому что действительно любил футбол». На полчаса все забыли, что еще вчера воевали между собой, а завтра снова направят оружие друг на друга. Кожаный мяч ненадолго объединил солдат и превратил их в тех, кем они были: молодыми людьми, которых война лишила молодости.

«Кое-какие подарки и отечественные сигары перекочевали в английский окоп, а наши люди наслаждались джемом и английскими консервами».

Майор Томас, 15-й Вестфальский пехотный полк

В то время как на родине елки в национальном угаре украшали стеклянными гранатами и пушками, Берти Фелстид и его товарищи гоняли мяч на пропитанном кровью участке ничьей земли, за который они отчаянно сражались несколько месяцев· Фелстид, которому тогда был 21 год, никогда не забывал про этот футбол на поле битвы. Уже в возрасте 106 лет, незадолго до своей смерти в 2001 г., он рассказал: «У немцев была своя родина, у нас своя родина. Но люди есть люди: нами вдруг овладели сентиментальные чувства, и мы встретились на полпути на нейтральной полосе».

Корреспонденции с фронта замалчивали такие сцены. Однако игра в футбол под Лавентье считается достоверной — благодаря Берти Фелстиду и его полковому товарищу Роберту Грейвсу, который в 1929 г. описал эту историю в своем романе «Goodbye to All That» («Прощайте все»).

Письма с фронта тоже дают информацию о дружеских встречах на фронте. Немецкий ефрейтор Адольф Бенедикт сообщал 16 июня 1915 г. своим родителям: «Мы находимся недалеко от французов, и частенько бывает, что мы перебрасываем французам леденцы и получаем за это шоколад. Французы перебрасывают нам также записки, в которых сообщают, что с их стороны предстоит штурм, и просят нас открыть огонь посильнее, чтобы атака не состоялась». Днем позже он добавил: «Сегодня французы бросили записку, в которой были такие слова: «Не стрелять старый состав». Действительно, ночью не было сделано ни одного выстрела, кроме пушечных. Я туг растянулся, так что можно подумать, что я здесь на летнем отдыхе».

Но война не стала дачным местом для солдат на фронте. С течением времени «дикие» перемирия прекратились. О рождественских встречах в 1916 и 1917 гг. не сообщается. Ежедневное пребывание на грани жизни и смерти не оставляло шансов для маленьких перемирий на фронтах. В конце большой войны в Европе оплакивали больше десяти миллионов погибших или пропавших без вести. Никогда так и не удалось возместить кровавую жертву целого поколения цветущей молодежи, принесенной на алтарь этой войны. Об этом с горечью писал будущий издатель Готфрид Берман Фишер. «В знаменитых битвах первых недель войны были уничтожены прекрасные дарования, их уже никогда не удастся восполнить. Мысль о том, как развивалась бы последующая история Германии, если бы в ней участвовали эти юноши, ставшие солдатами, впоследствии никогда не покидала меня».

1917 год. Миф о Мате Хари

Благодаря своим экзотическим танцам она стала воплощением женщины-соблазнительницы. Во время Первой мировой войны немецкой секретной службе удалось завербовать имевшую всеобщий успех куртизанку в качестве агента. Но игра в высокую политику довела ее до беды. В 1917 г. за государственную измену ее судили и казнили.

В костюме, от которого захватывало дух и который больше обнажал, чем скрывал, она, казалось, явилась из мира сказочного Востока. Одевшись только в прозрачные покрывала, украсив руки, лодыжки и голову экзотическими кольцами, диадемами и орнаментами, в начале XX века она танцевала в Париже и лишила рассудка и состояния многих мужчин своего времени. Что вполне понятно: на рубеже нового века ничего подобного Мате Хари мир еще не видел. В течение кратчайшего времени танцовщица завоевала своим храмовым стриптизом высшее общество, своими выступлениями в парижских салонах и прочих местах восхищала дипломатов, министров и принцев. Все они были в полной власти «индийской баядеры» — а она была всего лишь авантюристкой. Родившись в голландском городке Леуварден, Маргарета Гертреда Зелле (таким было ее гражданское имя) стала эротическим символом своего времени. Она придумала себе новое имя — Мата Хари — и с помощью драматичной биографии, насколько фантастической, настолько и лживой, создала собственный миф. Если бы Маргарета Гертреда Зелле, она же Мата Хари, осталась только исполнительницей экзотических танцев, мир, безусловно, забыл бы о ней. Но 15 октября 1917 г. Мата Хари была расстреляна как двойной агент и потому до сих пор считается символическим образом женского искусства обольщения и смертельной шпионской деятельности. Роковая женщина из нидерландской провинции, приехавшая в Париж, чтобы завоевать мир, заплатила жизнью за свое тщеславие — после современного «процесса над ведьмами», спровоцированного Первой мировой войной.

«Я родилась на юге Индии, в семье священной касты браминов. Моя мать, первая баядера храма, умерла в 14 лет при моем рождении. После того как жрецы предали ее кремации, они удочерили меня и назвали Мата Хари, что означает “око утренней зари”».

«Индийская храмовая танцовщица» постоянно рассказывала изумленной публике легенду о своем рождении. Была эта история правдой или нет, не имело значения. Высшее общество наслаждалось таинствами Востока — кому нужна была правда о Маргарете Гергреде Зелле? Она появилась на свет 7 августа 1876 г. в Леувардене в провинции Фрисландия. Адам Зелле, гордый отец и успешный шляпник, пользовался в городке большим уважением — в 1873 г. при посещении короля Виллема III он нес знамя. Эту сцену запечатлел для вечности художник. С того дня Адама Зелле охватило тщеславие; свои деньги он тратил быстрее, чем мог заработать. Его хорошенькая дочка Маргарета была избалована, ее выставляли напоказ, как роскошную игрушку: когда маленькая Гритье, которой едва исполнилось три года, ехала по городу в тележке, запряженной двумя козами, славные бюргеры Леувардена немало дивились.

С лицом цвета янтаря, темноволосая, с миндалевидными глазами, рядом со своими светловолосыми сверстницами она в самом деле выглядела принцессой из «Тысячи и одной ночи». Маргарета ходила в лучший местный пансион для девочек, учила французский, английский и немецкий. Но одноклассницы недолюбливали ее: не по возрасту развитая и высокомерная, она любила шокировать, выдавала себя за «баронессу» и требовала от отца вывозить ее на прогулку в большом экипаже.

Но скоро придуманный Маргаретой мир дал трещину. Дела ее отца шли все хуже; в 1889 г. шляпнику пришлось объявить о своем банкротстве. В браке четы Зелле тоже надвигался кризис. В конце концов Адам Зелле покинул семью, матери с детьми пришлось подыскивать новое жилище — попроще. Маргарета сразу лишилась не только любимого отца, центра ее жизни, но и привычного окружения.

Это был шок, который молодая девушка не смогла преодолеть. Если прежде она любила рассказывать фантастические истории, то теперь просто закуталась в кокон заведомой лжи. Когда через девять месяцев умерла ее мать, опекун, крестный отец, решил послать Маргарету в пансион. Семнадцатилетняя красавица вступила в любовную связь с директором школы, зрелый педагог не устоял перед экзотическим очарованием юной ученицы, а Маргарета искала своего рода замену отцу. Отношения не остались в тайне — Маргарету выгнали из школы и отправили к родственникам в Гаагу. Впервые она увидела большой город, светскую жизнь в кафе и театрах, прогуливалась по бульвара. м и кокетничала с офицерами в нарядных мундирах. Но ее шансы на брачном рынке, как полусироты с маленьким приданым, были невелики. В марте 1895 г. ей попалось брачное объявление: «Офицер из Голландской Ост-Индии, находящийся в отпуске на родине, познакомится с симпатичной девушкой для дальнейшего брака». В свой ответ Маргарета вложила свою фотографию. Расчет оправдался: ее красота компенсировала все недостатки, Джон Рудолф Мак-леод, капитан из шотландского аристократического рода, сразу воспылал любовью.

Через шесть дней после их первой встречи он сделал красивую претендентку своей любовницей. После 17 лет пребывания в тропиках 39-летний офицер хотел использовать предоставленный для лечения отпуск, чтобы найти жену. Маргарета Гертреда Зелле, которая была моложе на 20 лет, казалась подходящей кандидатурой; 11 июля 1895 г. состоялось заключение гражданского брака.

Но уже в медовый месяц новобрачные убедились, как плохо они подходят друг другу. Молодцеватый капитан оказался измученным ревматизмом холериком, Маргарета же наслаждалась своим новым положением жены офицера — и вовсю бросалась деньгами. 30 января 1897 г. родился первый ребенок, Норман Джон. В мае того же года молодая семья на «Принцессе Амалии» отправилась на Яву. Для Маргареты это было большим приключением — наконец она узнает Восток, средоточие своих многочисленных фантазий. Молодую голландку ожидали огромный дом, прислуга и все привилегии колониальной власти. В то время как ее муж нес службу на тропической жаре, Маргарета проводила дни за покупками, приемами и флиртом с молодыми офицерами. Супруги Маклеод все больше охладевали друг к другу, даже рождение в мае 1898 г. дочери Жанны Луизы ничего не смогло изменить.

Когда в июне 1899 г. оба ребенка неожиданно отравились и маленький Норман Джон умер, брак распался окончательно. До сих пор неясно, была ли это месть ревнивого любовника или несчастный случай. В 1902 г. пара возвратилась в Европу и развелась. Хотя амстердамский суд присудил Маргарете право родительской опеки над их общей дочерью, Маклеод распорядился, чтобы Жанна Луиза больше никогда не виделась со своей матерью.

Маргарета бежала в Париж в надежде, что там она, как герой романа Томаса Манна, авантюрист Феликс Круль, найдет свое счастье. На рубеже веков Париж считался одним из самых захватывающих городов Европы: в 1900 г. открыла свои двери первая Всемирная выставка, город магически притягивал художников, аристократов и искателей счастья. Когда Маргарета попала в Париж, ей исполнилось 26.

Молодая голландка снова попыталась извлечь выгоду из своей красоты. Она предложила себя художникам в качестве натурщицы — и получила первый в ее жизни отказ. «Красивые плечи, красивые руки, прекрасные ноги, но какая тестообразная грудь!» — таков был приговор художника Антуана Гийомэ. Маргарета уехала разочарованной. Когда в 1904 г. она вернулась в Париж, она придумала новую тактику. На этот раз она хотела, она просто должна была завоевать мир.

«Я родилась на юге Индии, в семье священной касты браминов. Моя мать, первая баядера храма, умерла в 14 лет при моем рождении. После того как жрецы предали ее кремации, они удочерили меня и назвали Мата Хари, что означает “око утренней зари”».

Мата Хари

«Мата Хари голландка, шотландка и яванка одновременно. От северных рас она взяла высокий рост, крепкое тело, а на Яве, где выросла, позаимствовала гибкость пантеры, подвижность прекрасных змей. Добавьте к этому жар, который Восток зажигает в глазах своих дочерей, и вы получите представление© новой звезде, которая вчера вечером взошла над Парижем», — восторгался репортер газеты «Ля Ви Паризьен» 18 марта 1905 г. Маргареты Гертреды Маклеод, урожденной Зелле, больше не было — родилась Мата Хари. За год уроженка Фрисландии превратилась в роковую женщину. Она брала уроки танцев и нашла свою публику в частных салонах. Ей повезло встретить богатого мыльного фабриканта, который разрешил мнимой чужестранке выступать в его частном музее среди предметов искусства Востока. Дебют стал сенсацией.

«Она крепка, темноволоса и полнокровна, ее темный цвет лица, ее подведенный рот и влажно сверкающие глаза говорят о солнце дальних стран. Она изгибается и извивается под покрывалами, одновременно окутывающими и раскрывающими ее тело».

«Ле Курьи Франсэ», 16 февраля 1905 г.

«Представление невозможно сравнить ни с чем, что мы когда-либо видели. Ее грудь, томясь, подымается, глаза влажно блестят. Руки тянутся и снова опадают, словно ослабев от солнца и жары. Перед ней виден идол, ее мирской танец — это молитва, наслаждение превращается в поклонение. Что она вымаливает, мы можем только догадываться. Танцовщица сохраняет тайну своих заклинающих рук так, как идол хранит тайну своего неподвижного взгляда. Это вечная потребность в неопределенном, которая поднимается до неизвестного. Прекрасное тело умоляет, извивается и отдается: это как бы растворение вожделения в вожделении», — восхищенно писала газета «Ле Курьи Франсэ». При этом идея Маты Хари была совсем проста: в душной атмосфере, среди индийских статуй и неподвижных спутниц, появлялась полуодетая танцовщица, закутанная в блестящие ткани и покрывала. Она умела пленять публику змееподобными движениями, непристойными вывертами и экзотическим пустословием. В трех танцах, по мере нарастания напряжения, она сбрасывала с себя все покрывала, пока из одежды на ней не оставались металлический «нагрудник» и крошечная набедренная повязка. Гем самым она первой из танцовщиц своего времени нарушила строгое табу на наготу. Господа парижского света сходили с ума — и становились в очередь у ее спальни. Мата Хари умела пользоваться моментом. Скоро она стала требовать за каждое из своих выступлений по 1 000 франков золотом — рабочий в то время получал пять франков в день. В эксклюзивных бутиках Парижа Мата Хари истратила состояние на меха, ювелирные украшения, платья и шляпки. Некоторые счета она позволяла оплачивать своим многочисленным любовникам. Неуспех вызвал зависть. Парижские дамы полусвета тщетно пытались дискредитировать прекрасную соперницу: «Она косит глазом, и, даже если у нее красивые глаза, ее взгляд коварен, лицо ее грубое, сплюснутое и вульгарное», — исходила злобой кокотка Лиана де Пужи. Однако для «всего Парижа» «око утренней зари» было нарасхват. Мата Хари танцевала на всех сценах и во всех салонах, вращалась в высших кругах. Танцовщица выступала и за границей, она имела успех в Мадриде, Монте-Карло и Берлине, имела романы с послами, знатью и, по слухам, даже с немецким кронпринцем, сыном Вильгельма II.

Мата Хари уже была в зените своей карьеры, когда в 1912 г. обратилась к Сергею Дягилеву. Знаток танца, как раз совершивший революцию в классическом балете, должен был ангажировать ее как прима-балерину своей всемирно известной танцевальной труппы. Но Дягилев дал дилетантке от ворот поворот — звезда Маты Хари покатилась к закату.

«Гордая и неприкрытая, она отважно стоит перед Шивой. Чтобы умилостивить бога, она приносит ему в дар себя. Это очень впечатляюще, очень смело и очень целомудренно».

«Ля Ви Паризьен», 18 марта 1905 г

Летом 1914 г. танцовщица вернулась в Берлин, но 1 августа разразилась Первая мировая война. Это сообщение оставило Мату Хари равнодушной — намного болезненнее она восприняла то, что ей было отказано в ангажементе в театре «Метрополь». Когда 4 августа были конфискованы ее украшения и меха, Мата Хари поняла, что пора покинуть Германию. Однако в возвращении в Париж ей было отказано. Без документов и без денег, она наконец стала искать убежище в единственной стране, которая еще принимала ее: в конце августа 1914 г. впервые после многих лет Мата Хари снова ступила на голландскую землю. Большая война в Европе неожиданно разрушила ее надежды на новую международную карьеру.

«Да здравствует Мата Хари!»

Венские студенты, 1906 г.

Мата Хари устроилась в Гааге и весной 1916 г. познакомилась с пресс-атташе германского посольства Карлом Крамером. Хотя танцовщица все еще выступала, ангажементы случались все реже, и она давно жила не по средствам. Когда через неделю после их первой встречи Карл Крамер явился к ней на квартиру, Мата Хари решила, что пресс-атташе ищет любовных приключений. Но Крамер преследовал совершенно иные цели: он был агентом военной разведки Германской империи и пришел к танцовщице с интересным предложением. Он оплатит ее долги, если она согласится немного порасспросить в парижских салонах. «Поезжайте, принесите нам новости», — предложил ей Крамер, и Мата Хари с восторгом согласилась. Вооружившись шпионскими средствами, чернилами для тайнописи и строго секретными кодами, Мата Хари приступила к работе на немецкую разведку как агент Н 21. Наивная танцовщица не знала, что к этому времени за ней уже следила голландская тайная полиция. Женщина вроде нее во время войны вызывала подозрения. Ее встреча с Карлом Крамером также была зарегистрирована.

— Вы пойдете на нее посмотреть?

— Ну что вы, я знаю ее наизусть!

Джон Маклеод в 1914 г. на вопрос журналиста, будет ли он смотреть представление своей бывшей супруги

15 мая 1916 г. новоиспеченная шпионка подала заявление на новый паспорт, чтобы поехать на задание в Париж. Ее маршрут должен был проходить морем через Англию, но тамошние власти запретили ей въезд, не указав причин. Мата Хари протестовала — безуспешно. Наконец она забронировала место на судне до Виго в Испании, чтобы оттуда посуше добраться до Парижа. Между тем английская тайная полиция разослала во всем портам и пограничным пунктам циркуляр: «Зелле, М. Г. (Мата Хари). Эта дама в настоящее время находится в Голландии. В случае появления в Англии ее следует арестовать и передать в Скотланд-Ярд». Знала ли Мата Хари, во что она ввязалась? Едва ли. Прибыв в Париж, она попыталась выполнить задание, посещала салоны и завязывала новые знакомства. Встреча с штабс-капитаном Особого полка русской императорской армии^[1] Вадимом Масловым стала для нее судьбоносной. Впервые в жизни роковая женщина влюбилась — в мужчину почти вдвое моложе ее. Однако это, видимо, не мешало Мате Хари встречаться с другими. Второе бюро, французская контрразведка, которая с момента приезда Маты Хари в Париж регистрировала каждое ее движение, отмечала: «12 июля она проводит ночь с младшим лейтенантом Аллором. С 15 по 18 июля ее видят с бельгийским майором де Бофортом. 3 августа она проводит день сначала с Масловым, а потом с английским младшим лейтенантом Гэсфилдом. 4 августа экскурсия в Эрменонвиль с итальянским капитаном по фамилии Мариани. 16 августа она обедает в ресторане «Трен бле» с офицером генерального штаба капитаном Жербо. 21 августа ее снова видят в Эрменонвиле с английским офицером, личность которого не установлена. 22 августа она покоряет одного за другим двух ирландских офицеров, Джеймса Планкетта и Эдвина Сесила О’Брайена. 24 августа Мата Хари в обществе французского генерала Баумгартена. 31 августа она приезжает в Эрменонвиль с английским офицером Ферни Джеймсом Стюартом». Несомненно, Н 21, похоже, приступила к деятельности в качестве немецкого агента, несмотря на влюбленность. Когда Вадим Маслов был ранен в бою, Мата Хари приложила все силы к тому, чтобы проведать возлюбленного в лазарете.

Но военный госпиталь, в котором лежал Маслов, находился в запретной зоне вблизи фронта, и иностранцы могли попасть туда только со специальным пропуском. Так влюбленная женщина была представлена Жоржу Ладу, одному из начальников французской контрразведки. Сознательно ли Мата Хари решилась пойти в логово льва или совершенно необдуманно попала во Второе бюро, до сих пор неясно. Однако начальник французской разведки увидел шанс использовать танцовщицу с международными связями для своих целей. Он пообещал ей пропуск, если она согласится в будущем работать на французов. Мате Хари все происходящее казалось игрой: вместо того чтобы раскрыть себя как Н 21 и стать тем самым двойным агентом для французов, она стала хвастаться своими любовниками голубых кровей и потребовала миллион франков.

«Госпожа Зелле, Маргарета, называющая себя Мата Хари, проживающая в отеле «Плаза палас», протестантского вероисповедания, родившаяся 7 августа 1876 г. в Голландии, рост 1,75 м, умеющая читать и писать, обвиняется в шпионаже, а также в сотрудничестве с врагом, чтобы содействовать его операциям».

Ордер на арест от 13 февраля 1917 г.

Ладу сомневался, он хотел сначала увидеть результат. Мата Хари согласилась. Чтобы заслужить миллион от Второго бюро, она сблизилась в Мадриде с немецким военным атташе Гансом фон Калле. Начинающая шпионка не подозревала, в какой опасной шпионской сети она запуталась. Фон Калле разгадал двойную игру и использовал Мату Хари, чтобы передать французам дезинформацию. Одновременно он отправил в Берлин плохо закодированное сообщение, в котором сообщал, что Мата Хари для вида согласилась на предложение Второго бюро. Как и ожидалось, радиограмма была перехвачена англичанами и передана французским союзникам. Судьба Маты Хари была решена.

13 февраля 1917 г., сразу по возвращении в Париж, она была арестована в отеле «Плаза» на улице Монтень. Обвинение гласило: шпионаж и сотрудничество с врагом. Даже в этот момент Мата Хари, по-видимому, совершенно не понимала своего положения — в конце концов, какие тайны она выдала? После того как ее доставили в тюрьму, она прежде всего потребовала телефон и ванную.

На допросах она путалась в новой лжи и отговорках. «Я люблю офицеров. Я любила их всю жизнь. Я лучше буду любовницей бедного офицера, чем богатого банкира. Мое наибольшее удовольствие — спать с ними, не думая про деньги. Я также люблю сравнивать разные нации.

«Я увидел высокую женщину с толстыми губами и медным цветом лица, с фальшивыми жемчужинами в ушах, похожую на дикарку. Волосы на висках были уже седые, там, где краска плохо держится. В тусклом свете дня она едва ли была похожа на танцовщицу, очаровавшую стольких мужчин. Все же в линиях тела она сохранила некоторую гармонию, некоторую стройность и качание бедер, довольно привлекательное».

Пьер Бушардон, следователь

Кроме того, это господа сильно увивались за мной. И я от всего сердца говорила «да». Они уходили от меня довольные, мы не говорили про войну. Я держалась только за Маслова, его я люблю страстно», — сказала она на допросе 5 мая 1917 г. Но бахвальство о якобы имевшем место романе с немецким кронпринцем в конце концов погубило ее. Когда Мата Хари постепенно осознала серьезность своего положения, она пошла на уступки: «Представьте себе, какие услуги я могла бы оказать Франции. Когда я приехала во Францию, я совсем не думала заниматься шпионажем для кого бы то ни было. Только в кабинете капитана Ладу меня посетило это большое и сильное видение. Всю жизнь я принимала спонтанные решения. Я никогда не делала нерешительных шагов. Я вижу цели и иду к ним напрямик».

«Вчера утром расстреляна танцовщица Мата Хари. Ее настоящая фамилия была Зелле, национальность неизвестна, она достигла сомнительной славы в качестве так называемой индийской храмовой танцовщицы. С начала войны и, вероятно, еще раньше она поддерживала связи за границей, а именно с полицией в Берлине, где находилась в августе 1914 г. Вернувшись во Францию, занималась шпионажем и была арестована 13 февраля сего года. Мата Хари до конца сохранила мужество. Она отказалась завязать глаза, она умерла, не сказав ни слова».

«Ль Эко де Пари», 16 октября 1917 г.

Четыре мучительно долгих месяца ожидала Мата Хари своего приговора, в колебаниях между надеждой и отчаянием. Тем временем военное положение Франции сильно ухудшилось. Чтобы отвлечь внимание от бездарности военных, французская пропаганда подогревала тему шпионажа: для неудач было только одно объяснение — измена. Мата Хари стала самой заметной жертвой этой истерии, ее следовало наказать в назидание другим. С современной точки зрения ее процесс считается судебным убийством; все попытки защиты блокировались. Она предвидела, каково наказание за госудаственную измену, но никогда не принимала в расчет смертный приговор. «Она была прирожденной шпионкой — без угрызений совести, без сострадания», — признал ее следователь, капитан Пьер Бушардон, еще до приговора. Наконец 25 июля 1917 г. присяжные заседатели военного суда тоже признали обвиняемую виновной. Приговор: смертная казнь через расстрел.

На свою казнь утром 15 октября 1917 г. Мата Хари шла как на сцену: в широкополой шляпе с вуалью, в мехах и в длинных перчатках, она пересекла место казни и послала воздушный поцелуй свидетелям. От повязки на глаза она отказалась. Когда офицер расстрельной команды поднял саблю, она твердо посмотрела ему в глаза и сказала: «Месье, благодарю вас». Мата Хари сыграла роль роковой женщины в последний раз.

1932 год. Личная жизнь Сталина

Всемогущий диктатор России в личной жизни был одиноким человеком: его вторая жена Надежда покончила с собой от отчаяния, вызванного условиями «рабоче-крестьянского рая». Сын Яков попал в немецкий плен. Дочь Светлана избегала отца.

Это случилось в начале ноября 1932 г., во время ежегодных торжеств по поводу Октябрьской революции. Гой морозной осенней ночью никто не слышал выстрела, и до сих пор существует несколько версий описанной ниже трагедии. Жена Сталина, Надежда Аллилуева, неполных 32 лег, молодая и привлекательная, после публичной ссоры с мужем раньше времени вернулась домой с партийной вечеринки. Наследующее утро ее нашли мертвой в их спальне, залитой кровью. Рядом лежал маленький «вальтер», пистолет, который привез в подарок из Германии ее брат. На всякий случай — для самообороны, сказала она, попросив его об этой услуге. Надежда считалась хорошим стрелком. Теперь пуля попала ей прямо в сердце. Кто должен был сказать об этом Сталину? Он еще спал, как часто бывало, примерно до полудня, на диване в кабинете. И ни у кого из посыльных не хватало мужества его разбудить.

Накануне вечером все члены Политбюро с женами и другими приглашенными гостями отметили годовщину Октябрьской революции. Сталин был в хорошем настроении, флиртовал напропалую. Надежда Аллилуева, будучи на 22 года моложе своего мужа, нашла повод для ревности. Она родила ему двух детей, подорвав при этом свое физическое и нервное Здоровье. И тем не менее приступила к учебе, желая стать независимой от скупого, вспыльчивого Иосифа Виссарионовича, который думал только о государственных делах, забывая о том, что ведение домашнего хозяйства тоже стоит денег. И жена вождя народов была в гневе оттого, что в магазинах почти ничего нельзя было купить, что на Украине свирепствовал голод, — как же так могло быть, если партия была на верном пути?

К тому же Сталин часто относился к ней свысока, как к глупой девчонке, и он любил дразнить ее, пока она не приходила в ярость.

Она давно ушла бы от него, но куда? Она жена Сталина, и у нее двое детей. Бегство куда-нибудь далеко от Москвы, о котором Надежда все чаще думала, стало бы общественным и политическим скандалом. Ведь в кремлевских кругах давно поговаривали, что она — один из самых резких политических критиков своего мужа. Было это самоубийством от отчаяния? Было это убийство по заказу, из-за задетой гордости? Пресса замалчивала причину смерти: сообщалось, что Надежда Аллилуева скоропостижно скончалась. Даже дочь Светлана, которой тогда было шесть лет, лишь взрослой узнала подробности об истинных обстоятельствах гибели матери. Правда, прощальное письмо, которое Аллилуева написала незадолго до смерти, бурно обсуждалось в самом тесном семейном кругу, однако оно бесследно исчезло в тот же день.

«Оппозиция сразу заявила, что ее убил он. Это происходит до сих пор. Но мы в семье знаем, что она сама наложила на себя руки».

Светлана Аллилуева, Лондон, 1994 т.

Спустя два дня первая леди Советского Союза лежала в открытом гробу па возвышении в московском ГУМе, огромная масса людей выражала соболезнование, и Сталин стоял, точно каменный, у обитого красным, украшенного цветами гроба. Его одиннадцатилетний сын Василий плакал навзрыд. Тогда Сталин громко сказал, так что возле него могли слышать и другие: «Она ушла как предательница!» — и резко отвернулся. Он воспринял смерть Надежды как удар ножом в спину. Его семья, его личная жизнь теперь были навсегда разрушены. Нет подтверждений того, бывал ли Сталин когда-нибудь еще на могиле Надежды. Ходят легенды об одиноких полуночных посещениях грузином московского Новодевичьего кладбища; по крайней мере там его видел личный телохранитель вождя Рыбин. Правда, другие сотрудники Кремля оспаривают, что диктатор тратил время на сентиментальные переживания.

Год спустя Сталин писал своей матери в Грузию: «После кончины Надежды моя личная жизнь, конечно, тяжела. Но мужественный человек всегда должен сохранять мужество!» Но он больше не мог жить, как раньше, в своей квартире в Кремле с детьми Яковом, Василием и Светланой. Иосиф Виссарионович распорядился построить на лесном участке к юго-западу от Москвы новую трехэтажную резиденцию, которую известному архитектору пришлось переделывать по вкусу хозяина дома. На этой трехэтажной «даче» в Кунцево Сталин жил потом почти 20 лет до своей смерти, одинокий среди непрерывно растущего количества прислуги. Детей он с собой не брал, за ними ухаживали воспитательницы и домашние учителя под надзором начальника личной охраны Власика на расположенной довольно далеко от Москвы даче в захолустье под названием Зубалово.

Сталин остался вдовцом и больше не женился. Его интимная жизнь, казалось, иссякла. Правда, однажды его внимание привлекла балерина Большого театра, которую он, как поговаривают, не только почитал. Отец народов называл ее «моя козочка», еще сегодня утверждает старая дама по телефону. Говорили, что он просил вдову брата Надежды, красавицу, взять на себя ведение домашнего хозяйства, потому что давно положил на нее глаз. Когда та отказалась, Сталин приказал арестовать ее. За свой отказ она поплатилась шестью годами за решеткой. Говорили, что дочь Кагановича и жена его секретаря, Поскребышева, забеременели от него. Вероятнее всего, эти романы после смерти Надежды относятся к области преданий. Скорее можно предположить, что Сталин, как чопорный грузин, испытывал отвращение к внебрачной половой жизни. Дикие выходки его верных кремлевских товарищей, к примеру Лаврентия Берия, он терпел, чтобы потом иметь больше возможностей при случае скомпрометировать, а потом и ликвидировать их. Собственные инстинкты Сталин сублимировал путем жестокой власти.

Правда, фактически и документально подтверждены романы Сталина до Октябрьской революции. Грузин занимался подпольной политической деятельностью против царя, его то и дело арестовывали и отправляли в ссылки на русский Север или в Сибирь. В это время в маленьком городке Сольвычегодск под Архангельском он свел близкое знакомство с красивой хозяйкой дома Марией Куцаковой, вдовой с тремя белокурыми детьми. Когда Сталину снова пришлось уезжать, он оставил ее беременной — в 1911 г. родился темноволосый сын, Константин. Когда он подрос и стал спрашивать о своем отце, мать ответила ему, что это навсегда останется ее тайной. Но однажды на футбольном поле Константин встретил соседа постарше, который внимательно окинул его взглядом. «Значит, ты сын Сталина?!» — уважительно сказал он. Когда Куцакова узнала, что Сталин сделал карьеру в Москве, она письменно обратилась к нему за поддержкой, но ответа не получила. После этого она написала Ленину, и в секретариате письмо попало в руки Надежды Аллилуевой. Так она узнала о другой семье своего мужа. Однако, ничего не сказав Сталину, распорядилась перевести вдове Куцаковой деньги.

После того как Константин окончил школу, в городок приехал сотрудник НКВД из Москвы и спросил его, кем он хочет стать. Потом молодого способного парня за государственный счет отправили учиться в Ленинград. После того как в 1932 г. его заставили дать расписку никогда не разглашать «тайну своего рождения», в Москве он очень скоро поднялся до должности заместителя начальника отдела печати в Центральном комитете партии и только после смерти вождя подвергся притеснениям. Встречи боялись оба, и отец, и сын: однажды Сталин приказал Константину явиться к нему, но незадолго до встречи в Кремле отменил ее. Так Куцакову, имевшему привлекательную внешность и пользовавшемуся уважением, никогда не удалось лично поговорить с отцом, хотя он работал в непосредственной близости от него. После смерти Сталина Куцакова, как многих близких Сталина, едва не арестовали, но потом ему удалось сделать карьеру в министерстве культуры, а позже на советском телевидении, где до выхода на пенсию он достиг больших успехов и пользовался уважением. У него два внука и несколько правнуков, которые до сих пор испытывают двойственное отношение к своему происхождению. Сталин никогда официально не признавал Константина Куцакова своим сыном.

Потомок другой внебрачной связи Иосифа Виссарионовича Сталина сегодня живет в Сибири. Это Юрий Давыдов, потомок сына Сталина Александра, рожденного в 1917 г. сибирской крестьянкой Лидией Перепрыгиной: вто время ей едва исполнилось 15 лет. Из недавно открытых документов тайной полиции известно, что во время ссылки Сталина в Курейке возле Полярного круга делом занималась не только русская полиция. Перепрыгина обвиняла Сталина, что он обесчестил ее. В Курейке с населением из 80 человек, где все друг друга знали, этого нельзя было утаить. Хотя Сталин никогда не платил алиментов, он хотел забрать в Москву своего сына Александра, когда тот вырос. Однако сын отказался. Он дослужился в Советской армии до майора и рассказал своим сыновьям, кто был их дед, лишь когда они закончили учебу, поскольку в 1935 г. ему в НКВД тоже пришлось дать расписку никогда не говорить о своем происхождении. Об этой, сибирской, линии своей семьи Сталин потом тоже не заботился.

На родившегося в 1878 г. в отсталой Грузии Сталина уже в раннем детстве наложили отпечаток жесткие, крайне прагматичные отношения в семье. Выросший единственным сыном бедных родителей в селении Гори на Кавказе, он скоро почувствовал тяжелую руку отца, который избивал его и мать, когда был пьян. Доказано, что Сталин, возмужав, в гневе и из чувства справедливости схватил нож и бросился на отца, чтобы защитить свою матушку от очередного приступа насилия со стороны мужа.

«Привет тебе, моя дорогая мама! Живи 10 000 лет! Привет всем старым друзьям и товарищам. Целую тебя. Твой сын Сосо».

Сталин своей матери, 9 октября 1936 г.

Лишь благодаря случаю он тогда не стал убийцей. Убежденный честолюбивой матерью, что учеба на священника для него лучший жребий, Сталин стаи послушником православной семинарии в столице Грузии Тифлисе. Здесь он пользовался богатой библиотекой, читал классиков, философов и политические труды недавно появившейся европейской социал-демократии на грузинском и русском языках. В это время, в самом начале нового века, в царской империи происходило брожение, политическое недовольство народов царским централизмом явно чувствовалось и в Грузии. Сталин бросил семинарию и примкнул к подпольной левой революционной партии. Его несколько раз арестовывала и допрашивала тайная полиция, о чем свидетельствуют протоколы из нескольких страниц и фотографии молодого Сталина в московских архивах.

На это время приходятся также первый брак Сталина — с красивой грузинкой Екатериной Сванидзе и рождение их сына Якова, родившегося в законном браке в 1908 г. По-видимому, Екатерина была первой и единственной большой любовью Сталина. Но счастье продолжалось недолго: красивая «Кеке» умерла от тифа — очень молодой вскоре после родов, и Сталин оставил сына на попечении семьи Сванидзе. Сам он, чтобы подавить боль от горькой потери любимой, отдался революционному призванию.

Близился конец царизма. Жажда власти привела в 1917 г. грузина из повторной ссылки в Сибири в русскую столицу Петроград, где все больше усиливались революционные настроения против автократического царского режима. Ленин и его ближайшие соратники, к числу которых относился и Сталин, ловко воспользовались неясной политической ситуацией в пользу своей партии — большевиков — и провозгласили победу Октябрьской революции.

«Скажи Якову, что он вел себя как хулиган и вымогатель, с которым я больше не имею и не хочу иметь ничего общего».

Сталин, записка от руки Надежде Аллилуевой, 9 апреля 1928 г.

Сталин, который находился в городе нелегально, нашел убежище в семье видного профессионального революционера Сергея Аллилуева. У него была большая квартира и много детей, в том числе прелестные дочери, которые с большой почтительностью встретили 36-летнего бородатого героя-революционера. Среди них была 16-летняя темноглазая красавица Надежда Аллилуева, образованная девушка, игравшая на фортепьяно и уже тогда занимавшаяся политикой. Она с восхищением смотрела на Сталина, который, несмотря на немного изуродованную левую руку, был статным мужчиной, как подтверждают снимки тех лет. Остается неясным, как Сталин и Надежда, работавшая в секретариате недавно образованного народного комиссариата, сблизились во время долгой совместной командировки в поезде в Царицын. Возможно, что со стороны Сталина в отношении молодой, неопытной женщины, как во времена ссылки, была применена сила.

Через несколько месяцев они поженились, не поставив сначала об этом в известность Ленина. Ведь Надежда, которая вскоре перешла на работу в секретариат вождя революции, служила его противнику Сталину осведомителем. Но потом она неожиданно забеременела. В1921 г. на свет появился сын Василий, в 1926 г. — дочь Светлана. В браке сразу произошло несколько кризисов: Сталин не уделял времени своим детям, тогда как Надежда, в свою очередь, с удовольствием продолжила бы свою политическую карьеру.

Но когда Сталин велел привезти из Грузии в Кремль своего сына от первого брака, Якова, для молодой матери наступило действительно трудное время. В то время как Сталин, с одной стороны, любил детей, с другой стороны, он был несдержан, требователен и вспыльчив, бил и унижал их.

С особым презрением он относился к хрупкому, миловидному Якову, который поначалу едва говорил по-русски, как к мягкотелому мечтателю, который недостоин быть мужчиной. В конце концов тот от отчаяния попытался покончить с собой в кухне общей кремлевской квартиры. Но выстрел из пистолета не достиг цели, что вызвало лишь циничное замечание со стороны Сталина. Яков все же нашел в себе силы, чтобы освободиться от влияния могущественного отца. Он женился без его согласия и уехал из Москвы в Ленинград, где приступил к учебе. После этого Сталин письменно отрекся от сына. С начала нападения нацистской Германии на его родину Яков служил в Красной армии и в первые месяцы был взят в плен немцами, которые надеялись, что смогут шантажировать советского диктатора его сыном. Но грузин отказался обменять своего сына на фельдмаршала Паулюса. Яков погиб в немецком плену при невыясненных обстоятельствах.

«Насилий всегда боялся отца, еще с детства, и когда он уже был генерал-лейтенантом авиации, весь в орденах, у него был такой страх перед отцом, что его буквально трясло».

Светлана Аллилуева, Лондон, 1994 г.

Второму сыну Сталина, Василию, тоже приходилось страдать от деспотизма отца. С одной стороны, в школьное время благодаря его происхождению ему сходили с рук все выходки, плохое поведение, злые шутки и прихоти, с другой стороны, Сталин был таким строгим отцом, что Василий его панически боялся. Вдали от Кремля, на своей даче в Зубалово, повзрослевший Василий устраивал пирушки и попойки, распутничал с женщинами. Имея средние способности, он извлекал из своего положения сына Сталина большие выгоды и быстро делал карьеру в Советской армии. Тем не менее, выучившись на пилота, во Вторую мировую войну Василий прославился как отчаянный летчик. Хотя Сталин запрещал ему принимать участие в боевых действиях, он снова и снова рвался в бой. Правда, у его товарищей был приказ защищать его любой ценой, но это еще больше провоцировало его упрямство. Однако в 28 воздушных боях он сбил только один немецкий самолет.

После войны Василий в 27 лет был назначен командующим авиацией Московского военного округа, через год — депутатом Верховного Совета. Затем случился окончательный разрыв с отцом: в 1952 г. на торжественную часть ежегодного Всесоюзного воздушного военного парада Василий приехал пьяным. Сталин был безжалостен: он приказал удалить своего сына из зала и снять с должности. Тогда Василий окончательно запил. После смерти Сталина его за растрату государственных денег приговорили к длительному сроку заключения. Василий умер в 1962 г. совершенно опустившимся, спившимся по месту своей ссылки, в Казани.

Таким образом, Сталин лишился всех своих сыновей, а также их детей. Он отказывался даже видеть потомков своих законных сыновей. Поскольку сыновья не соответствовали его ожиданиям, внуки тоже не могли подать ему воды. Так же, как с Яковом и Василием, сложились отношения Сталина с единственной дочерью Светланой, которую он в детстве нежно баловал. Когда приходили гости, он часто приглашал ее за стол вместо отсутствующей хозяйки дома и ласково называл ее «моя повелительница».

«На его последний день рождения, в декабре, Василий, уже в подпитии, принес Сталину подарок.

Тот подарка не принял и бросил его на пол. Василий ушел, а Сталин стоял и горько качал головой, будто упрекая судьбу».

Николай Новик, последний охранник Сталина, в интервью телеканалу /ОС

Оба писали друг другу короткие, детские письма, в которых девочка осмеливалась отдавать приказы отцу. Большей частью речь шла о желаниях, осуществления которых Светлана таким образом могла добиться, — когда-нибудь сходить с папой в кино или на про-тулку. Позже, когда Светлана окончила школу и постепенно взрослела, Сталин ревниво следил за каждым ее шагом. Прогулки с первой любовью, поэтом Люсей Капплером, все без исключения происходили в сопровождении офицера НКВД, который официально был назначен ей в охранники. Сталин приказал сообщать обо всех разговорах — ее телефон прослушивался. Когда она решила выйти замуж за студента Григория Морозова, Сталин был против, поскольку тот был евреем. Своего новорожденного внука, которого Светлана в честь деда назвала Иосифом, он также не захотел видеть. Ее второй брак с сыном Жданова, соратника Сталина, который она заключила по желанию отца, вскоре распался.

«21 октября 1934 г. Товарищу И. В. Сталину, первому секретарю.

Приказ № 4. Приказываю тебе взять меня с собой.

Подпись. Сетанка, повелительница»

Светлана Аллилуева своему отцу, возраст семь лет

«Печать. Подпись первого секретаря. Повинуюсь. И. Сталин».

Ответ Сталина на письмо дочери от 21 октября 1934 г.

Светлана с двумя детьми жила прямо напротив Кремля в знаменитом комплексе зданий «Дом на набережной», в котором проживали видные деятели партии, но своего отца видела крайне редко. Она пользовалась привилегиями, положенными ей как дочери Сталина: няня для детей, автомашина и ежемесячное денежное пособие — ей, историку с высшим образованием, не нужно было работать, чтобы заработать на пропитание. Через неполных десять лет после смерти своего отца дочь Сталина бежала из Советского Союза через Индию в США, где еще раз вышла замуж. После полного разрыва с прошлым она и ее дочь от третьего брака Ольга живут там и сегодня. Сложные отношения с отцом, которые она в дальнейшей жизни не смогла преодолеть, привели к трагическому результату.

Отношения Сталина с первой женщиной в его жизни, с матерью, которая прожила еще сравнительно долго и очень гордилась своим сыном, были неоднозначными. С одной стороны, он писал ей из Москвы редкие письма телеграфным стилем, которые должны были выражать его любовь. С другой стороны, он отказался принять ее, когда она без предупреждения приехала из Грузии в Москву, чтобы увидеть сына. После смерти матери он даже не отдал ей последний долг: на ее похоронах, которые прошли в 1937 г. в Тифлисе как большое траурное событие, он не присутствовал.

В начале пятидесятых годов Сталин находился на вершине славы. Как один из победителей во Второй мировой войне, он укрепил свои внешне- и внутриполитические позиции.

В личной жизни он был одинокий, больной, старый человек, мучимый болями и охваченный манией преследования. Контакты с когда-то большой семьей были полностью разорваны. Всем родным Сталина была уготована похожая судьба: те, кто не умер своей смертью, были под каким-либо предлогом арестованы или казнены.

«Должен сказать, что отношение Сталина к его матери было очень плохим. Иногда он при посторонних называл ее старой шлюхой».

Валентин Бережков, переводчик Сталина, в интервью телеканалу ZDF

Последние годы жизни Сталин провел один в анфиладах комнат своей резиденции в Кунцево. Лишь изредка он ездил в Кремль для улаживания правительственных дел, и все реже приезжали в гости члены Политбюро — Хрущев, Молотов, Маленков и Берия; они отговаривались срочными делами, чтобы каждый вечер не составлять компанию одинокому Сталину. Правда, в Кунцево в распоряжении Сталина был многочисленный персонал — повар, человек для снятия проб, экономка, чередующаяся личная охрана и часовые на большой лесной территории, на которой располагалась дача, защищенная высоким забором и толстыми металлическими воротами. Для него с Северного моря самолетом доставляли сельдь определенного сорта. Прямо из Грузии он получал любимые вина, вроде рубиново-красного «Цинандали» или бархатистой «Алазанской долины».

«У него не было никого, с кем он мог бы поговорить.

Все родственники исчезли, буквально все: их изгнали, арестовали, они умерли, никого не осталось. А я была слишком молода, мне было 25, а ему уже 70, о каких-либо разговорах на равных не могло быть и речи».

Светлана Аллилуева, Лондон, 1994 т.

Недоверие Сталина к каждому из его окружения все больше усиливалось и достигло апогея, когда в начале 1953 г. он получил лекарства от гриппа из рук одного из кремлевских врачей: Сталин распорядился вылить капли и послал одного из своих охранников в ближайшую деревенскую аптеку. То, что при таких обстоятельствах никто не смог помочь Сталину, когда в начале марта 1953 г. с ним случился апоплексический удар и он более двенадцати часов лежал без медицинской помощи один в своем кабинете, не вызывает удивления. Подробные обстоятельства смерти диктатора до сих пор точно не выяснены.

«Он был недоверчив — всю свою жизнь. И чем дольше он был у власти, чем больше власти он имел, тем недоверчивее становился».

Кира Политковская, племянница Сталина, в интервью телеканалу ZDF

До сих пор циркулируют разные версии: от убийства вследствие подмешивания яда со стороны Берия, боявшегося за собственную жизнь, до умышленного неоказания медицинской помощи и даже до активной эвтаназии. Достоверно лишь то, что даже своими похоронами Сталин забрал на тот свет множество людей: в толпе приехавших со всех концов Советского Союза, чтобы отдать вождю последний долг, были задавлены и затоптаны насмерть перед гробом в московском Колонном зале и на Красной площади десятки людей.

1933 год. На складной байдарке в Австралию

Заядлый спортсмен Оскар Шпек отправился в 1933 г. на складной байдарке в рискованное путешествие. Через семь лет, проплыв 50 000 километров, он высадился в Австралии с прикрепленным на носу скорлупки флагом со свастикой, не ведая о том, что за это время началась война. Его сразу интернировали как военнопленного.

Terra australis incognita, неизвестный континент в южном полушарии Земли, на протяжении сотен лет занимал умы географов и путешественников. Однако легендарная земля была открыта сравнительно недавно Джеймсом Куком, знаменитым английским капитаном, путевые заметки которого о грозящем кораблекрушении и гибели корабля стали одной из излюбленных книг своего времени. В 1770 г. Кук высадился на восточном побережье Австралии и 23 августа присоединил эту неисследованную территорию к землям британской короны.

С начала XIX века Австралия стала новой родиной и для многих немецких эмигрантов. Большинство приезжало довольно большими группами. Были также смелые индивидуалисты, которые на свой страх и риск пытались найти выход из бедственного положения. Одним из таких людей был житель Гамбурга по имени Оскар Шпек, одиссея которого до сих пор остается одной из неизвестных страниц немецкой истории.

Когда в 1933 г. безработный Оскар Шпек на складной байдарке отправлялся из Ульма в свое путешествие, он еще не подозревал, что плавание доведет его до морей южного полушария. Как знаменитый Джеймс Кук, Оскар Шпек, этот дерзкий мореход, гоже станет первооткрывателем. Но его рискованное морское путешествие не упоминается ни в одной из книг по истории. Лишь в небольшой экспозиции в Австралийском Морском музее в Сиднее на основании наследия Оскара Шпека описывается событие, которое по сей день остается уникальным. Все наследие этого немецкого искателя приключений его австралийская спутница жизни Нэнси Стил завещала музею. Так из писем, записей и кинопленок возникает портрет отчаянного человека, эдакого аргонавта, перенесшегося из древности в эпоху тридцатых-сороковых годов.

Оскар Шпек родился в 1907 г. и вырос в переломную эпоху. На его детство и юношеские годы в Гамбурге наложили отпечаток Первая мировая война и экономические перемены Веймарского периода. Еще будучи молодым человеком, Шпек основал электротехническую фирму, где работал 21 человек. Однако в конце двадцатых годов она обанкротилась. В своем лодочном клубе он слывет ведущим спортсменом-водником, благодаря выносливости и скорости Оскар делает себе имя в кругах байдарочников. В начале XX века байдарка пользуется невероятной популярностью. Многочисленные общества испытывают большой приток членов, байдарка становится «кораблем маленького человека». Господствуют национально-патриотические настроения, получает распространение «немецкая страсть к путешествиям», в частности водным, которая стремится с помощью байдарки проявиться во всей полноте.

«Сейчас здесь очень много людей, которые отправляются в дальние путешествия. Путешествующих в Африку и в Азию. Если такое переселение будет продолжаться, скоро в Германии будет много места».

Шпек, запись в дневнике, Пассау, 2 нюня 1933 г.

Оскар Шпек ласково называет свою лодку «Зонненшайн» — «Солнечный свет». Не проходит ни одних выходных, чтобы молодой человек не был на воде. Шнек ослеплен идеей связи с природой на основе спорта. Однако экономическая ситуация вынуждает его задуматься о жизненных вопросах.

Не находя больше себе в Германии применения, он решается на эмиграцию. Прочитав газетное объявление, Шпек ищет место на медных рудниках Кипра, потому что минералы его интересовали всегда. А что может быть интереснее опытному спортсмену-воднику, чем пройти дистанцию до места назначения на складной байдарке? Но для этого нужно быть очень хорошо оснащенным. Такого путешествия не осуществляли даже заслуженные гребцы-байдарочники, и потому Оскар Шпек автоматически становится пионером байдарочного спорта, делает хрупкую лодку пригодной для открытого моря. В одной маленькой фирме в баварском городке Бад-Тельц Шпек находит идеальную поддержку. Собственно говоря, фирма специализируется на военном снаряжении горных стрелков. Но выгодную сделку на проявлениях байдарочного бума упустить было нельзя. Договор между Шпеком и фирмой «Пионир» предусматривает, что последняя предоставляет ему в распоряжение несколько лодок, которые должны быть модифицированы по его требованиям. Все расходы по транспортировке и оснащению великодушно берет на себя фирма.

Чтобы получить достаточное пространство для провианта и воды, Шпек проектирует специальное резиновое кольцо, которое обвивается вокруг люка лодки. Сама лодка вследствие необычной конструкции из дерева и ткани имеет очень маленький вес, причем гибкий деревянный каркас пригоден даже для преодоления небольших водопадов. Большим преимуществом является также возможность быстро сложить лодку, чтобы осуществить транспортировку по железной дороге или автобусом.

При длине 5,49 м и вместимости около 300 кг складная байдарка чрезвычайно эластична и оптимальна при транспортировке. Перо руля приводится в действие ножными ремнями и наряду с двухлопастным веслом служит дополнительным рычагом управления. При соответственном бризе небольшой парус должен способствовать движению гребца на байдарке, но при силе ветра свыше четырех баллов в крошечной лодке становится весьма неуютно. Здесь Шпек оказался изобретателем новых приемов в парусном спорте, которые и сегодня используются гребцами на складных байдарках. Скудная оснастка состоит из запасного двухлопастного весла и двух водонепроницаемых баков, размешенных в носу и корме.

«И вот я начинаю свой дневник. Я покинул Гамбург и фирму господина Ольсена 13 мая, а 14 мая я прибыл в Ульм. Я подготовил лодку к отплытию и стартовал. Первая ночевка в палатке. Я добрался до Пассау 23 мая и чувствую себя сейчас совершенно одиноким».

Шпек, запись в дневнике, Пассау, 31 мая 1933 г.

Во время плавания Шпек хочет питаться почти исключительно сардинами и сгущенным молоком. Однако он знает, что такое однообразие в питании может быстро вызвать телесные недуги. Поэтому он намеревается, как некогда Джеймс Кук, дополнять свой рацион свежими фруктами, которые собирается покупать на местных рынках вдоль берегов.

Чтобы свести к минимуму риск такого путешествия, он сначала испытывает свою лодку на югославской реке Варда, по которой складные байдарки никогда прежде не проходили. Однако пробное плавание заканчивается неудачей. Для честолюбивого Шпека водопад становится непреодолимой преградой, и ему приходится бросить свою любимую складную байдарку. Но Оскар Шпек не сдается после неудачи.

В Ульме он спускает на воду новую лодку. И вот 13 мая 1933 г. начинается путешествие 25-летнего Оскара Шпека по Дунаю. Для энтузиастов складных байдарок эта река служит «воротами в мир», ибо отсюда можно добраться до Средиземного моря.

Однако скоро деньги на путешествие заканчиваются, и уже в Пассау, на месте первой большой остановки, ему приходится сутками ждать перевода из Гамбурга. Путешествие едва началось, и уже возникли первые трудности. Оскар Шпек еще не знает, что в ходе его большого путешествия перед ним будут возникать препятствия, преодолеть которые будет намного труднее.

С января 1933 г. Адольф Гитлер становится рейхсканцлером, Германия — однопартийным государством и вскоре после этого диктатурой. В интервью для австралийской радиостанции БВБ Оскар Шнек так описывает свою мотивацию:

«Эти годы в Германии были просто ужасны… Все, чего я хотел, — на некоторое время выбраться из Германии. Конечно, я не имел представления о том, что когда-нибудь пристану к берегу Австралии. Но я на своей складной байдарке отправился из Ульма и плыл по направлению к Средиземному морю с чувством, что передо мной открыт весь мир».

Чтобы пересечь Средиземное море, Оскару Шпеку приходится придумывать новые приемы, потому что теперь маневрирование рулем важнее, чем гребля. До сих пор курс удавалось выдерживать с помощью весла и паруса. Итак, он «прыгает» с одного острова на другой, чтобы обеспечить себе максимальную безопасность, потому что он постоянно привязан к спасительной близости берега.

Оскар Шпек быстро научился двигаться не только с помощью мускульной силы. Благодаря поддержке фирмы складных байдарок из города Бад-Тельц он может теперь испытать сконструированный им тип паруса. Хотя Шпек называет свою лодку «билетом первого класса к неизвестным горизонтам», в действительности плаванье под парусом труднее и изнурительное, чем он предполагал. Всякий раз, как только можно, он гребет вблизи берега, чтобы избежать зыби в открытом море. Ночами, которые ему приходится проводить все-таки вдали от берега, он убирает баки из носа назад, чтобы можно было спать вытянувшись. При силе ветра свыше четырех баллов плавание становится почти невозможным; тогда Шпек вынужден ждать в лодке, покуда не стихнет ветер…

«Эта борьба невероятно трудна, и меня часто посещает мысль сдаться».

Шпек в открытом море, запись в дневнике без указания даты

Небольшой защитный парус задерживает опасные лучи солнца, которое в открытом море немилосердно испепеляют одинокого путешественника. Шнек описывает греблю среди морских волн как вариант езды на велосипеде на суше. Это необычные и своеобразные приемы, которые до него не испробовал ни один человек: «Ты должен постоянно работать ногами и управлять, потому что иначе опрокинешься… В складной байдарке ты должен постоянно управлять, чтобы установить нос в правильное положение относительно волны».

Всего за свое путешествие Шпек пять раз терпит крушение, но каждый раз тельцерская фирма «Пионир» присылает ему новую складную байдарку.

Во многих письмах Шпек изображает свою одиссею как приключение, которое явно доставляет ему удовольствие. Во время длинного перехода от турецкого побережья к острову Кипр он впервые сталкивается с серьезными трудностями. Ревущие ветры и высокие волны нс позволяют приблизиться к берегу. Два дня и две ночи выбившийся из сил гребец проводит в своей скорлупке, пока в состоянии полного истощения не начинает фантазировать: «Я наблюдаю прекрасную вечернюю зарю, и, пока я не могу насмотреться на прекрасные краски неба, я неожиданно обнаруживаю видение, которое меня странным образом волнует. В одном месте в западной части горизонта, где фиолетовый цвет переходит в оранжевый, я вижу два бросающихся в глаза креста: большой светящийся крест и недалеко от него расположенный параллельно небольшой темный крест».

Начиная с Родоса Шпек плывет вдоль турецкого побережья и от мыса Анамур переплывает к Кипру — расстояние в 45 морских миль (добрых 83 км). Здесь его план резко меняется. Похоже, желанная работа на медных рудниках Шпека-спортсмена больше не интересует. В многочисленных письмах он изображает гостеприимство киприотов, причем особо упоминается женское население. Возможно, он пару раз влюбился. Во всяком случае, его охватывает любопытство, желание увидеть другие страны и людей.

Поэтому он, недолго думая, решается на переправу к южному побережью Средиземного моря, в Египет, чтобы оттуда через Суэцкий канал попасть в Красное море. Однако британские власти отказывают в использовании канала.

«Я сижу в своей маленькой лодке уже 23 часа, усталый как собака и промокший насквозь. Нахожусь близко от берега, но высадиться невозможно».

Шпек у Кипра, запись в дневнике без указания даты

Вместо этого, тщательно уложив складную байдарку на крыше, он едет автобусом через Сирийскую пустыню, чтобы потом продолжить водный путь по Евфрату. Ночное нападение бродящих вокруг бандитов изображено в его дневнике как «арабская ошибка», но происшествие стоило ему половину бюджета путешествия: «Мне было очень тяжело отдавать ворам половину моих денег, чтобы снова увидеть свою лодку. Что мне было делать? У меня была практически только одежда на теле. Больше ничего!»

Однако он неутомимо гребет вдоль берегов Персидского залива, огибает индийский субконтинент и наконец достигает Индонезии и Папуа — Новой Гвинеи. К счастью, ему удалось заснять эти последние остановки своего путешествия, гак как немецкий посол в Японии предоставил в его распоряжение 16-миллиметровую кинокамеру.

Возбужденный письмом друга, он даже хочет участвовать в летней Олимпиаде 1936 г. в Берлине. Но приступ малярии не позволяет ему сделать этого. К счастью, его по-прежнему поддерживает немецкий поставщик из Бад-Тельца. Путешествие Шпека становится также большим маркетинговым туром, который должен доказать, как хороша лодка из Германии. В письме из Гамбурга один из друзей с энтузиазмом сообщает ему о немецкой экспедиции в Гималаи. Тогда Шпеку впервые приходит в голову идея снять собственный фильм о путешествии, который должен принести ему в Германии финансовый успех. Возможно, тем самым удастся пополнить кассу путешествия. Однако этот проект не осуществится.

Оскар Шпек продолжает свое путешествие налегке. Иногда его сестра Элли сообщает ему с родины о преследованиях евреев, но большинство писем рассказывает о семье и о беспокойстве, которое у нее вызывает путешествие Шпека.

Питал ли он симпатии к нацистам, из его писем не видно. Конечно, вдали от дома им овладевает тоска по Германии, на расстоянии патриотические чувства скитальца усиливаются. Шпека без конца беспокоят финансы, и, когда его сестра из Гамбурга предупреждает его о многочисленных опасностях, в своих ответах он пытается рассеять ее опасения, причем одновременно он дает ей понять, что прервать путешествие не может. Наконец в индийской Калькутте ему удается прочесть многочисленные доклады бойскаутам, что снова и снова пополняет кассу путешествия. Такие трудности с деньгами побуждают Шпека написать серию статей для «Берлинер локальанцайгер», которая выходит в 1938 г. в броском оформлении под заголовком «Приключения в Зондском море». Хотя он не считает себя классическим писателем-путешественником, его обширные дневники и письма свидетельствуют о большом желании высказаться. Каждая деталь путешествия тщательно записывается и проверяется на ее публицистическую пригодность.

Как человек, который берет судьбу в свои руки и с оптимизмом смотрит в будущее, свое счастье он ищет в дали, которую ему мало-помалу приходится завоевывать. В то время как многие тысячи эмигрируют на судах в Америку, индивидуалист из Гамбурга гребет по своим маршрутам по морям мира и в качестве экзотического репортера пытается сбыть свои путевые заметки немецкой публике, которая с радостью отвлекается от насущных забот.

«Еще примерно час назад я был смертельно усталый и едва не засыпал, но сейчас я снова чувствую себя бодро. Я неутомимо борюсь. Лишь одна мысль занимает меня: где-то передо мной, там, где медленно увеличиваются огни, должна быть земля… и там будет сон. Я уже могу разглядеть во тьме берег».

Шпек, запись в дневнике у побережья Явы

Во время пребывания в Пакистане Шпек случайно встречает британского посла сэра Норманна Картера, который приглашает его принять участие в охоте магараджи на тигра. В Бомбее он знакомится с влиятельными людьми и таким образом получает возможность дополнительно подрабатывать во время общественных мероприятий, на которых рассказывает о своих приключениях.

После выздоровления от тяжелой малярии Шпек плывет вдоль западного побережья Таиланда и Малайзии и наконец достигает Сингапура.

На «территории Папуа», которая впоследствии стала государством Папуа — Новая Гвинея, и на Яве Шпек оказывается единственным европейцем, который невольно становится и этнографом. Здесь он снимает на кино- и фотокамеру неизвестные обычаи и нравы племен, которые, похоже, живут еще в каменном веке.

У дикарей, с которыми он встречается в своем экзотическом путешествии, его способ путешествовать становится легендой. Никогда прежде там не видели такой странной лодки.

«Потом мы ели китайский обед, состоявший из акульих плавников, супа из ласточкиных гнезд, черепашьих яиц, крабов с карри, риса и консервированных яиц. Потом после еды выкуривают бирманскую сигару и жуют бетель. Очевидно, сезон фруктов».

Шпек, запись в дневнике, дата не указана

На индонезийском острове Лакор на него ночью совершается нападение. Ему удается сбежать от бандитов только со своим самым большим баком, в который он сложил ценные пленки. «Думаю, я наибольший оптимист, какого только можно представить. Даже когда туземцы на Ла коре держали у меня перед лицом ножи и делали жесты, будто перерезают глотку, я думал, что это, наверно, шутка.

При этом у меня уже игла кровь и на меня сыпался град пинков ногами. Что может быть более оптимистичным?»

Теперь он страдает от новой помехи. Несколько ударов пришлись ему по левому уху, барабанная перепонка лопнула, так что теперь он плохо слышит.

Самое дальнее морское плавание Шпека проходит от островов Кай в море Банда до побережья территории Папуа. Эту дистанцию в 370 км он смог преодолеть за 34 часа.

Его появление в Папуа, в то время британской колонии, заставляет тамошние власти принимать решение. Выдать ли ему разрешение для продолжения путешествия или просто упрятать в тюрьму? Возможно, Оскар Шпек шпион, снимки которого могут быть использованы немецкими военными?

Однако после некоторой задержки ему все же разрешают беспрепятственно продолжать путешествие.

На острове Сабаи, расположенном между Папуа и северным побережьем Австралии, он знакомится с семейством О’Доннел, которое оказало ему на одну ночь гостеприимство в своем доме. Здесь он впервые слышит по радиоприемнику своих хозяев переданный на длинных волнах каркающий голос Гитлера. Он уже раньше узнал из писем с родины о жизни под властью национал-социалистов.

Спортивные функционеры НСДАП оценили бы деятельность Шнека определенно очень отрицательно. Приобщение водного спорта к господствующей идеологии начиная с 1935 г. привело к идеологизации всего спортивного общества. Искатели приключений и одиночки не вязались с пропагандистской картиной национал-социалистов. Путешественники — одиночки были с точки зрения нацистских функционеров далеко не самыми идеальными послами их унифицированной коричневой империи.

«Тяжелые ананасы весят четыре килограмма и стоят около 20 пфеннигов, манго стоят два пфеннига штука, кокосовый орех — два пфеннига, бананы — шесть пфеннигов, и дюжина папайи стоит шесть пфеннигов, и есть еще несчетное количество других видов фруктов».

Шпек, запись в дневнике, дата не указана

В г. Дару на Папуа Шпек впервые услышал о том, что Австралия официально находится в состоянии войны с Германией. События в Европе наконец настигли его и на другом конце света.

«Доплывите на новой лодке как можно ближе к Яве и заканчивайте ваше путешествие, — еще в 1936 г. посоветовал ему его друг Джон Хагенбск. — Не плывите дальше! В сущности, зачем вам нужно плыть до самой Австралии, где сейчас все настроены антигермански? Вы установили новый мировой рекорд. Удовлетворитесь этим».

У местных властей он добился но крайней мере разрешения пересечь Торресов пролив между территорией Папуа и австралийским полуостровом Кейп-Йорк. Но так далеко Оскар Шпек не добрался.

В сентябре 1939 г. он высадился на острове Сабаи, еще достаточно далеко от австралийского континента, в настоящей южной морской идиллии с пальмами и песчаными пляжами. Этот момент был зафиксирован на фотопленку молодым островитянином, он является впечатляющим документальным свидетельством самого драматичного момента путешествия Шпека. Юноша по имени Мендис присутствует потом надопросах в полиции и демонстрирует фильмы путешественника официальным лицам острова Сабаи. Но они продолжают относиться к нему с недоверием. А вдруг Оскар Шпек является немецким шпионом или разведчиком, который прощупывает военную ситуацию в южной части Тихого океана?

Еще два долгих месяца Шпек проводит на Сабаи, прежде чем австралийская полиция окончательно берет его под стражу и перевозит в Брисбен.

Отсюда его переводят в Татура Кэмп, лагерь для перемещенных лиц, в котором находятся и немецкие военнопленные. Среди непроходимого буша на юге Австралии порой живет до 1 000 немецких солдат, которых доставили сюда с различных театров военных действий. Жизнь в лагере хорошо организована, и питание лучше, чем ожидалось.

Заключенные создали даже лагерный хор, обязанности руководителя которого исполняет дирижер Венского хора мальчиков. Он был задержан во время турне по Австралии и тоже интернирован в Татура Кэмп. Настроение в лагере оптимистическое — заключенные верят в «окончательную победу». Хотя на продукты установлены нормы, заключенные могут кое-что покупать дополнительно. «Нам приходится за свои деньги покупать продукты вроде картофеля и т. п. Мы получаем только три куска хлеба в день. Теперь все покупают себе продукты частным образом. У некоторых интернированных есть маленькие огороды, на которых они выращивают овощи. Но мы по-прежнему сохраняем уверенность».

Монотонная лагерная жизнь не дает Оскару Шпеку никаких развлечений. Мореплаватель поневоле превращается в сухопутную крысу. Товарищи по плену отмахиваются от истории его невероятного путешествия как от выдумки.

Только раз он делает доклад перед заключенными лагеря и рассказывает о своей фантастической одиссее. В доказательство он хочет продемонстрировать в лагерном кинозале свои фильмы, однако они конфискованы, и военные власти не отменяют конфискации.

«…Сюда следует также отнести и другие происшествия, вроде слухов, что я питаюсь только таблетками и мне в конце концов не удалось спастись от народных масс, хотевших увидеть немца, прибывшего на лодке, которая умеет не только летать и погружаться под воду, но кроме того имеет на борту рыбу, овощи, бисквиты и виски в таблетках».

Шпек, запись в дневнике, дата нс указана

Очевидцы того времени описывают его как спокойного человека, резко выделявшегося своим тренированным телом — благодаря гребле по морям мира. Его переписка с родиной находится под строгим контролем; австралийская контрразведка составляет на него досье. Подозрения австралийцев вызывают прежде всего его контакты с немецкими официальными представителями за океаном. Выдержка из официального документа австралийской контрразведки от 2 января 1943 г.: «Оскар Шпек является уверенным в себе, спортивным человеком авантюрного склада. Он сообщил нам, что на своей складной байдарке приплыл от Ульма в Германии до Австралии. Он достиг тогда соседней Папуа — Новой Гвинеи и 29 сентября 1939 г. был взят там полицией под стражу. Из его переписки видно, что он имел контакты с тремя руководителями Национал-социалистической партии в Голландской Индии — Отто Яйссле, X. Р. Й. Вале-ном и доктором Э. Менгертом. Немецкий консул в Макассаре предложил ему финансовую помощь от «Дойче Хильфстемайншафт». Эта организация является учреждением НСДАП».

Через два года Оскар Шпек чувствует себя физически очень плохо и 9 января совершает побег из Татура Кэмп. Имея лишь палатку и двое штанов, он тайком забирается в ящик с инструментами, который вывозят из лагеря на грузовике. Шпек бредет вдоль железнодорожного пути в направлении Мельбурна и питается зернами злаков, выпавшими из вагонов. Ему трудно ориентироваться в чужой стране. Многие попытки побегов заканчиваются через несколько дней провалом. Пойманных беглецов сутками держат в тесной камере под палящим солнцем, а пайки остальным заключенным уменьшают.

Шпек едет несколько месяцев по незнакомой стране на велосипеде, не зная, будет ли его побег иметь счастливый конец. Публикация о его розыске, которую он затем обнаружил в газете, не обещает ничего хорошего. И всего через несколько дней он снова задержан двумя полицейскими и доставлен в лагерь Кэмп Лавдэй, где остается до конца войны. К этому времени относится странная запись в деле Шпека, согласно которой он жалуется на лагерную жизнь и хочет официально считаться военнопленным. В 1942 г. он пишет швейцарскому консулу: «Этот лагерь не подходит тем немцам, которые лояльны по отношению к рейху и хотят проявить свои патриотические чувства. Поэтому я настоятельно прошу о переводе в другой лагерь, в котором я буду зарегистрирован как немецкий военнопленный».

Некоторые австралийцы считают этот документ доказательством национал-социалистических убеждений Шпека. По для него был важен только перевод в лагерь, известный своими более мягкими условиями заключения. Все-таки заключенные могли там получить немецкий аттестат зрелости или диплом об окончании вуза, а за работу в лагере даже платили зарплату. С окончанием войны британские военные ужесточили условия заключения в лагерях; только австралийские власти в этом не участвовали. Даже сегодня бывшие военнопленные рассказывают о хорошем обращении в Австралии.

После освобождения Шпек поселился в Лайтнинг Рич, забытом богом местечке посреди австралийского буша. Здесь начинается новая глава одиссеи Шпека, которая изменит всю его дальнейшую жизнь. Как и многие другие искатели приключений, Шпек тоже ищет легендарные полудрагоценные камни этой местности, опалы. Но в отличие от многих других его ждет удача. Через полгода он уезжает из Лайтнинг Рич богатым человеком, чтобы обосноваться в Сиднее. Вместе со знакомым австралийцем он основывает фирму, специализирующуюся на шлифовке опалов и алмазов. Финансовый успех приносит прежде всего один станок — шлифовальный аппарат для минералов, который Шпек сконструировал во время пребывания в лагере. В мудром предвидении он запатентовал этот станок, и даже из опытного образца получается успешная форма камня. Уже через несколько лет Шпек в состоянии купить себе большой участок земли на восточном побережье Австралии, цена которого постоянно возрастает.

Лишь немногие друзья узнают о его фантастической истории. Разговоры про «вояж Шпека» ходили прежде всего в кругах каноистов. В 1951 г. победителю марафонского заплыва на каноэ в качестве трофея было вручено двухлопастное весло, сейчас оно важный экспонат Морского музея в Сиднее. С победителем Карлом Тувеем Шпека будет связывать долгая дружба. Оба часто предпринимают продолжительные походы на байдарках поблизости от Сиднейского порта. В различных газетных статьях Шпек пытается описать широкой публике свое необычное путешествие. Его обширные киноматериалы, собственно говоря предназначенные для документального фильма, никогда не будут смонтированы в законченный фильм. Несмотря на многочисленные попытки, Оскару Шпеку не удается убедить продюсера — пленки более 40 лет хранятся неиспользованными.

Спутница жизни Оскара Шпека, Нэнси Стил, рядом с ним в его последние годы, омраченные тяжелой болезнью. Когда в 1995 г. он умирает, Нэнси Стил завещает все наследие Морскому музею Сиднея, где оно будет научно обработано как культурное наследие Австралии.

Почти чудо, что пленки перенесли это путешествие без ущерба.

Редкие съемки с Цейлона и Явы сегодня являются ценным объектом исследований для этнолингвистов, поскольку до сих пор существует мало кинодокументов об этих островах и их обитателях.

И конечно, после путешествия у Оскара появилось много подражателей. Спортсмены-экстремалы, такие как новозеландец Ральф Диаз, мечтают преодолеть этот маршрут еще раз. Но до сих пор никому не удалось пройти на складной байдарке за семь лет более 50 000 км. Поэтому для австралийцев Оскар Шпек — герой, необычным образом открывший страну как свою новую родину. В небольшой витрине в Сиднее каждый теперь может с помощью фильмов Шпека унестись в давно минувшую эпоху.

1936 год. Легенда о «Лебенсборне»

Зарегистрированное товарищество «Лебенсборн» упоминается в истории го как воспитательный пансион для расово чистой молодежи, то как элитный бордель для молодцеватых эсэсовцев. Правда была настолько честной, как ее для внешнего употребления изображал Генрих Гиммлер, инициатор этого учреждения СС.

«Мы все здесь невесты фюрера», — сказала молодая женщина в форме Союза немецких девушек. Кадр заполнили молодцеватые парни в форме СС, девушки стыдливо хихикали. Заведующий пансионата говорил с трибуны об обязанности перед потомками. «Вы действительно национал-социалисты? С горячим сердцем? С полной самоотверженностью?» — «Да!» — ликующе кричали девушки. — «Благодарю вас, товарищи! Если вы сейчас внесете себя в список, это значит, вы избраны основать новую расу». Это сцены из кинофильма «Лебенсборн» берлинского продюсера Артура Браунера. Фильм должен был стать «сенсацией сезона 1960/61 гг.», а его демонстрация — снятием величайших табу послевоенного общества:.СС и секс. Браунер хотел показать немцам реальную противоестественность в гиммлеровском мнимом объединении рожениц, зарегистрированном товариществе «Лебенсборн», с грубыми диалогами и осмотром германской плоти. Однако фильм вызвал скандал. Его демонстрации проходили под защитой полиции. Посыпался град протестов и доносов. Берлинский продюсер пал жертвой легенды, которая и сегодня циркулирует в обществе. Речь шла об «элитном борделе» для эсэсовцев, о «фермах по разведению нордического подрастающего поколения», о сводничестве под контролем государства. Виноватым в таких ошибочных оценках был сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который засекретил свой любимый проект. До падения Третьего рейха едва ли кто-то из посторонних мог ознакомиться с сомнительным товариществом Гиммлера.

При этом истоки «Закрытого товарищества» вовсе не носили характера сенсационности. В 1935 г. по инициативе шефа СС Генриха Гиммлера десять членов СС основали Закрытое товарищество «Лебенсборн» с местопребыванием правления в конфискованном мюнхенском доме Томаса Манна. Будучи формально самостоятельным товариществом, творение Гиммлера с самого начала входило в аппарат СС и тем самым находилось под его непосредственным контролем. Целью товарищества была, согласно его уставу, «поддержка многодетных семей, ценных в расовом и наследственно-биологическом отношении». Но речь шла, собственно, не о национал-социалистических мерах поддержки семьям. «Когда я организовывал «Лебенсборн», — доверительно сообщил Гиммлер своему личному врачу и массажисту Феликсу Керстену, — я исходил из того, что прежде всего следует удовлетворить насущную потребность, чтобы дать возможность расово полноценным женщинам, рожающим вне брака, рожать бесплатно и последние недели до рождения ребенка в гармоничной обстановке спокойно посвятить себя предстоящему великому событию». Благотворительная на первый взгляд организация была в действительности поворотной точкой и основным звеном национал-социалистической расовой идеологии. Роберт Кемпнер, главный обвинитель союзников в Нюрнберге, даже усмотрел в организации «Лебенсборн» «пожалуй, основное зерно всего нацистского движения».

На пике своего развития товарищество Гиммлера располагало девятью пансионатами в Германии и десятками — в присоединенных и оккупированных странах. Везде речь шла об увеличении количества родов. Для Гиммлера это была тема его жизни. В 26 лет, не имея жены и детей, после прочтения книги под названием «Народы, их гибель и возникновение» он записал в своем дневнике: «Ужас Германии сегодня в том, что женщины больше не хотят становиться матерями. Дай Бог, чтобы это однажды изменилось». Должно было измениться. Через 16 лет, в 1942 г., внимательный наблюдатель обратил внимание на «количество беременных женщин и еще больше на достоинство, с которым они выпячивают полный живот…Женщины носят живот как партийный значок. Вся Германия превратилась в сплошной мясокомбинат». Впечатлительным очевидцем оказался Виктор Клемперер, влачивший жалкое существование в дрезденском «еврейском доме».

«Для нас должна быть священна каждая мать хорошего происхождения!»

Лозунг Закрытого товарищества «Лебенсборн»

Национал-социалисты написали на своем знамени новыйкульт плодовитости. «Народ, у которого очень много детей, имеет право быть великой державой и править миром, — еще в мирное время поучал Гиммлер группенфюреров СС. — Народ хорошей расы, у которого очень мало детей, неизбежно сойдет в могилу». Бывший куровод решил повернуть развитие вспять. Руководитель СС сделал производство детей главным делом.

«Существование или гибель нашею народа зависят от того, достаточно ли у него нордической крови».

Гиммлер, 1939 г.

Гиммлер был просто одержим миссией обеспечить «расе господ» как можно более многочисленное пополнение. Хороший пример должны были подать члены СС как «ударная группа кровной идеи». Гиммлер при всяком удобном случае призывал своих солдат исполнить свой «национальный долг». Упрямыми холостяками рейхсфюрер занимался лично. «Дорогой Арнольд, — письменно увещевал Гиммлер одного гауптштурмфюрера СС, — насколько мне известно, Вы единственный сын Ваших родителей. На мой взгляд, Вы обязаны наконец жениться и позаботиться о том, чтобы род Арнольдов не вымер. Я жду ответа на это письмо». Доклада об исполнении долго ждать не пришлось.

Национал-социалистическая целевая установка сказала “да” немецкому будущему — и тем самым “да” ребенку».

Журнал «НС-Фрауэнварте» об организации «Лебенсборн»

Бездетные браки для шефа СС были неприемлемы. Для тех эсэсовцев, кто не мог похвастаться как минимум четырьмя детьми, членство в обществе Гиммлера было обязательным. «Вопрос количества детей является не частным делом каждого, — гласило мировоззренческое кредо Гиммлера, — а долгом перед своими предками и нашим народом. Однако создание хороших браков бессмысленно, если из них не выходит многочисленное потомство».

В уединенных пансионатах организации «Лебенсборн», импозантных зданиях за городом, претворялась в жизнь семейная политика СС, как ее понимал Гиммлер. То, что практиковалось здесь как пробные опыты в небольших масштабах, было задумано как модель общества для эпохи после ожидаемой «окончательной победы».

Прежде всего для шефа СС это означало приложить все усилия к тому, чтобы предотвратить аборты, число которых он оценивал в 800 000 ежегодно.

В случае идущих на аборт женщин речь шла, как он считал, большей частью о незамужних. Поэтому в гиммлеровских пансионатах «Лебенсборн» незамужние беременные должны были получить возможность инкогнито, вдали от своего места проживания, произвести на свет ребенка. Окруженные заботой так называемых «коричневых» сестер, незамужние матери проводили большую часть своей беременности и послеродовой период под защитой пансионатов. Потомство регистрировали в загсах, принадлежащих организации, не уведомляя государственные органы. Это было общественно-политическим новшеством в эпоху, когда работающих женщин при первых признаках беременности немедленно увольняли. Гиммлер, некогда верующий католик, отвергал традиционный бойкот незамужних матерей со стороны общества и Церкви. Он хотел детей, законно- или незаконнорожденных, ему было важно только, чтобы мать была «хороших кровей». «Я радуюсь каждому ребенку, каким бы образом он ни появился на свет», — признавался шеф черного ордена СС.

«Если у меня в Германии 800 000 абортов, значит, не делается ничего для привлечения к ответственности врачей, производящих аборты, и женщин, вытравивших плод».

Гиммлер, 1937 г.

Изольда Г. была типичной матерью организации «Лебенсборн». Отец ее ребенка, заместитель гауляйтера Эссена, был женат и написал о своей беде «глубокоуважаемому рейхсфюреру»: есть «другая любящая женщина», которая хочет подарить ребенка ему и «немецкому народу». Его секретарша беременна уже на третьем месяце. Гиммлер обрадовался внебрачному потомству СС и предложил принять «фройляйн Г.» в один из своих пансионатов. Сохранение тайны подразумевалось: «Хайль Гитлер! Ваш Г. Г.»

Однако в пансионатах «Лебенсборн» речь шла о большем, чем о тайных родах. Условием приема в один из родильных и детских домов были «расово чистые» родословные обоих родителей, которые должны были восходить к 1800 году. Отец ребенка, обычно член СС, личность которого скрывалась от общества, должен был доказать администрации «Лебенсборн» свое однозначно «арийское» происхождение. Прием в «Лебенсборн» означал тотальный бюрократический и идеологический контроль. «Расовое проявление» и «мировоззренческая ориентация» незамужних матерей оценивались даже после их выписки и без их ведома. Администрации пансионатов должны были всесторонне оценивать женщин в так называемых «анкетах РФ», которые как секретные документы шли прямо к рейхсфюреру (отсюда и название). Это начиналось с «желания кормить грудью» и «способности кормить грудью» и заканчивалось изучением характера. Цель состояла в том, чтобы проверить, насколько подопечные Гиммлера пригодны для запланированного «возрождения черт нордической расы» в будущем.

«Если уже сегодня государство отстраняет от продолжения рода часть народа, отягченную наследственными заболеваниями, то с другой стороны нужно поддерживать каждую жизнь хороших кровей, имеющую здоровую наследственность, и любой ценой сохранять ее».

Проспект Товарищества «Лебенсборн»

«Лебенсборн» является учреждением СС, которое поддерживает только тех матерей и детей, которые соответствуют селекции», — незадолго до конца войны писал один из компетентных врачей СС. Если продукт этой «арийской селекции» не отвечал высоким ожиданиям организации Гиммлера, то есть новорожденный имел дефекты или даже уродства, его из области защиты пансионатов немедленно передавали в общественные приюты и тем самым направляли на программу эвтаназии. Тогда дети большей частью умирали за короткое время. Таким образом оказание помощи незамужним матерям превратилось в отбор с «расовой» точки зрения, на другом конце которого стояла селекция для уничтожения.

Шефу СС были очень дороги «материнские кружки» в ро-дипьных и детских домах «Лебенсборн». Гиммлер лично занимался каждой мелочью. Особое пристрастие он испытывал к вопросам питания. По распоряжению рейхсфюрера СС овсяная каша для беременных и рожениц была обязательна. «В наших пансионатах матери должны привыкнуть к овсяной каше и быть обучены кормить ею детей. Хайль Гитлер», — гласил его лозунг. После того как вермахт потерпел поражение в битве под Москвой, Гиммлер велел ответственным лицам в «Лебенсборн» проверить, «обращают ли внимание на правильное запаривание овощей, при котором их питательная ценность не теряется», и советовал больше не давать «дурацкий отварной картофель», а готовить его в кожуре. В ежедневный рацион всех детей в пансионатах входила морковь, «сырая или вареная».

«Как готовят пищу в пансионатах для матерей? Обращают ли внимание на правильное запаривание овощей, при котором их питательная ценность не теряется?»

Гиммлер, 1942 г.

Наряду со здоровым питанием в программу входила гимнастика и много свежего воздуха.

Была предусмотрена и «духовная пища»: на политических учебных курсах из матерей под надзором Главного управления СС но вопросам расы и переселения воспитывали убежденных национал-социалисток. Ни одна мать не могла покинуть пансионат, не укрепив мировоззрения. Материалом для «курсов» были речи политиков-нацистов, доклады приглашенных руководителей СС, совместное чтение отдельных глав из книги Гитлера «Майн Кампф» («Моя борьба») или вечера немецкой песни. «Только и слышно, как говорят о политике и ругают Церковь», — жаловалась одна из идеологически обрабатываемых матерей. Тем, кто не разделял идеалов благородного дома и публично заявлял об этом, приходилось искать другой родильный дом. Одна будущая мать, воспротивившаяся распоряжению врача, заявив, что она «здесь не в Дахау», немедленно лишилась своего привилегированного положения в пансионате. До 1945 г. в пансионатах «Лебенсборн» от Мюнхена до городка Бад-Польцин в Померании родилось около 8 000 детей, на оккупированных территориях — не менее 14000. Однако далеко не все роды были внебрачными. На практике многие замужние женщины изСС пользовались превосходными ро-довспомогател ьн ы м и уч режден иями.

Окутанная тайной аура пансионатов «Лебенсборн» очень скоро дала повод для кривотолков. В Третьем рейхе уже курсировали передаваемые шепотом слухи о якобы «помощи при зачатии». В июле 1944 г. действительно дошло до официального запроса в СС некой Лиза-Марии К., действительно ли существуют «так называемые пансионаты по оплодотворению». Видно, у «фройляйн К.» была такая надобность, потому что она просила дать адрес. Руководство СС прореагировало нервозно, и его шеф распорядился произвести следствие о распространении слуха. Были допросы и тайные дознания. Гиммлер публично отметал всякие разговоры о пансионатах «Лебенсборн» как о «фермах по разведению или случных пунктах» (его собственные слова) и как заведенный постоянно повторял одни и те же фразы о «чести и достоинстве семьи», которые лежат в центре политики СС в отношении семьи. Но втайне он предпринял первые шаги, которые в конечном счете имели бы следствием именно такую программу выведения «расы господ», от которой он публично отрекался. 8 мая 1942 г. Гиммлер писал из ставки фюрера своему адъютанту, группе-нфюреру СС Нолю: «Дорогой Поль, совершенно секретно я дал штандартенфюреру СС Зольману [председателю Товарищества «Лебенсборн»! задание спланировать и расширить главное отделение [программы «Лебенсборн» в Мюнхене) сточки зрения уже имеющихся на сегодня примерно 400 000 женщин, которые из-за войны и погибших на ней не могут найти мужей. Здание должно быть подобающим и представительным соответственно благородным мыслям и чести незамужних матерей». Счастье материнства на благо отечества, без мужей и с помощью организации «Лебенсборн» — тогда это действительно могли бы быть «фермы по разведению», о которых говорит легенда и которых в своем фильме пробудил к жизни Артур Браунер.

Однако честолюбивый проект застрял в неразберихе войны. Документами не было подтверждено ни одного случая «контролируемого размножения». Сотрудники программы «Лебенсборн» на соответствующие запросы всегда давали отрицательный ответ со ссылкой на то, что «такой щекотливый и тяжелый вопрос» решается только заинтересованными лицами и не соответствует уставным целям товарищества.

Притом такой шаг был бы вполне присущим системе: «Самое важное на будущее — чтобы мы имели массу детей», — выдвинул в качестве постулата Адольф Гитлер в начале войны. «Верному Генриху», его, как он полагал, самому лояльному соратнику, этические сомнения при достижении национал-социалистических целей будут, безусловно, чужды. Однако в разгар войны высшим требованием был покой на семейном фронте. Ничто не должно было подрывать боевой дух войск. После своего эксперимента с «приказом о совокуплениях» Гиммлер был осторожен: в 1939 г., через два месяца после начала войны, в секретном предписании он потребовал от своих солдат заботиться о многочисленном потомстве, «даже если это выходит за рамки вероятно необходимых буржуазных законов и обычаев… даже вне брака». Реакция была обратной. Шефу СС пришлось отменить «приказ о совокуплениях». Подобные «деликатные проблемы», как это сформулировал Геббельс, в случае распоряжения об искусственной «помощи при оплодотворении», следовало пока отложить.

«После окончания войны у нас будет достаточно времени», — писал он в своем дневнике. Гиммлер будет знать, что в этом вопросе министр пропаганды с ним заодно. Насколько далеко в случае «окончательной победы» немцев зашло бы в конце концов дело с созданием полугосударственных «человеческих фабрик» с целью «улучшения немецкого народа», остается умозрительным рассуждением. Дальнейший ход войны сорвал осуществление честолюбивых планов.

Настоящие преступления организации «Лебенсборн» осуществлялись на оккупированных немцами территориях под покровом ночи. «Пришли эсэсовцы с овчаркой. Мне она тогда показалась волком». Поляку Алойзию Твардецкому не было даже четырех лет, когда его, единственного ребенка, похитили у матери по заданию рейхсфюрера СС. Его светлые волосы и ясные голубые глаза стали причиной его несчастья. Его матери пришлось среди ночи одеть его и отвести на ближайший вокзал, где уже ждали другие матери со своими детьми. «Там меня вырвали у нее из рук и сунули в поезд».

«Я относился, слава Богу, к этой суперарийской расе номер один. Этих детей имели право усыновлять только члены НСДПГ с высшим образованием».

Алойзий Твардецкий, депортирован из Польши

Для депортированных таким образом детей общим было одно: они подходили под шаблоны национал-социалистической расовой доктрины. Они выглядели так, как немецкие оккупанты представляли себе нордических людей: высокого роста, светлые волосы, голубые глаза, подходящая форма черепа. В то время как их матери трудились на принудительных работах, маленьких детей в детских домах оккупационных властей измеряли и вносили в каталог. «Инородные» избранники были предназначены для Германского рейха. «Я действительно намереваюсь похищать германскую кровь по всему миру, — еще в 1938 г. заявил Гиммлер перед командирами полка СС «Германия». — Вся хорошая кровь в мире, вся германская кровь, которая будет не на немецкой стороне, однажды может стать нашей погибелью».

Предприимчивое товарищество «Лебенсборн» с самого начала теснейшим образом участвовало в широко задуманной акции по депортации. Уполномоченный от «Лебенсборн» на месте координировал транспортировку выбранных детей. Матерей лживо уверяли, что их детей везут в рейх с целью улучшения питания, но в «лечение» этих голодающих сыновей и дочерей «недочеловеков» никто не верил. Путь «ценных в расовом отношении» детей шел через польский перевалочный лагерь Калит в один из пансионатов «Лебенсборн».

«Ибо мы верим в эту нашу собственную кровь, которая из-за ошибки немецкой истории влилась в чужую национальность, и убеждены, что наше мировоззрение и наши идеалы найдут отклик в душах этих детей, таких же по расе».

Гиммлер о депортации детей, 1940 г.

Там из поляка Алоизия сделали настоящего члена «Гитлерюгенд»: «Процесс германизации начался здесь довольнобыстро. Я действительно чувствовал себя немецким мальчиком, конечно, я ч гил Гитлера». Мюнхенское главное отделение «Лебенсборн», имевшее опыт сохранения втайне данных о детях, помогало в онемечивании восточноевропейских имен. Таким образом Алойзий Твардецкий превратился в Альфреда Хартмана, которого товарищество передало в бездетную семью на Рейне, лояльную режиму, с целью последующего усыновления. Только через двенадцать лет Алойзий смог увидеться со своей родной матерью.

Документально подтверждено более 350 случаев «онемечевания» в «Лебенсборне» «инородных» детей из Восточной и Южной Европы. Среди них также группа детей из Лидице, которые, будучи отнесены к категории «хорошей расы», перед уничтожением всей деревни были отсортированы и через «Лебенсборн» должны были быть переданы в немецкие семьи. Сюда добавились более 200 норвежских детей, зачатых немецкими солдатами с норвежскими женщинами, «особо ценными

в плане внешности и наследственности», которые принесли в рейх «расово ценный наследственный материал». Истинное число депортированных и «германизированных» детей, видимо, не удастся установить никогда. Сотрудники товарищества сожгли оригиналы документов, когда американские войска приближались к главному зданию «Хохланд» под Мюнхеном, и бросили на произвол судьбы детей, которые перед концом войны были эвакуированы туда из всех пансионатов. Эти люди всю свою жизнь несли бремя неизвестности своего происхождения.

«Мы не занимались профессиональным сводничеством. Ничего такого в «Лебенсборне» не было».

Сотрудник «Лебенсборна» перед трибуналом союзников в Нюрнберге

Руководство «Лебенсборна» сидело на скамье подсудимых в Нюрнберге. Однако ни роль товарищества в рамках «расового отбора», ни его активное содействие в масштабном похищении детей на оккупированных немцами территориях не подверглись осуждению. Судьи союзников увидели в товариществе прежде всего невинную благотворительную организацию, а именно — пансионаты для матерей и детей, которые в сфере своей ответственности сделали для иностранных детей «все, что было в их власти».

Маскировка организации Гиммлера продержалась до наших дней.

1936 год. Неизвестный солдат

Снимок солдата, умирающего на Гражданской войне в Испании, снятый Робертом Капа, стал символом ужаса и бессмысленности всякой войны. Теперь личность этого человека можно раскрыть.

Миллионы людей умерли на полях сражений XX века — очень часто безымянными. Смерть человека, считавшегося неизвестным, стала «фотографической иконой»: снимок республиканца, сраженного насмерть в атаке, сделанный на Гражданской войне в Испании в 1936 г., — предвестник и символ всякой войны.

Пуля попала в испанского ополченца на бегу. Кажется, будто он парит. Верхняя часть туловища отброшена назад, руки широко раскинуты. Быстрое движение кажется замершим. Его винтовка, которую он сжимал в правой руке, уже выскользнула из пальцев, его лицо застыло, как в маске, — миг смерти.

«Военный корреспондент получает больше выпивки, больше женщин, больше денег и имеет больше свободы, чем любой солдат».

Капа

«Death of a Loyalist Soldier» — «Смерть солдата правительственных войск» стала наиболее часто публикуемым военным фотоснимком XX века. В нем потрясающим образом отражаются насилие, боль, вся бессмысленность войны. Снимок сделал военный фотограф, который благодаря ему сам стал легендой, Роберт Капа. Короткий миг между жизнью и смертью, запечатленный на кусочке целлулоида, принес ему всемирную славу.

На войне он был как дома. Когда он не фотографировал, последние 20 лет своей жизни он большей частью проводил в отелях. На самом деле его звали Андрей Фридман, он был венгерский еврей. Он с трудом перебивался лаборантом и фотографом в Берлине, потом в Париже. К 22 годам он обзавелся псевдонимом. Капа был представителем богемы, проводил свои ночи у барных стоек и за карточными столами и кружил головы местным красоткам.

У него был бурный роман даже с Ингрид Бергман. По-настоящему за всю свою жизнь он любил только одну — Герду Таро, как он сам, военного фотографа.

Говорят, гражданская война в Испании принесла ему всемирную славу, но лишила счастья в жизни. Он потерял свою спутницу, когда на фотосъемках ее раздавило танком. Он никогда не смог забыть этого.

«Все споры и рассуждения ничего не меняют в том факте, что «Погибающий солдат» Капы является великим снимком».

Ричард Уилен, биограф Капы

Когда в июле 1936 г. четверо генералов — среди них будущий диктатор Франко — устроили путч против молодой республики и началась кровавая, жестокая гражданская война, 22-летний Капа вместе с многочисленными европейскими коммунистами и интеллигентами поспешил на театр военных действий принять бой против фашизма.

«Если твои кадры никуда не годятся, ты находился недостаточно близко», — гласил девиз отчаянного фотографа. Верный своему правилу, 5 сентября 1936 г. Роберт Капа находился на переднем крае под Кордовой в Андалузии. В тот день был сделан легендарный снимок.

Однако с самого начала были сомнения в аутентичности фотографии. Вскоре после опубликования один английский военный корреспондент утверждал, что она сфальсифицирована; он также утверждал, что в то время «для репортеров устраивали самые настоящие учения». Так и был сделан этот снимок. «Не нужно никаких трюков, чтобы делать снимки на гражданской войне в Испании, — защищался фотограф. — Кадры — вот они. Просто снимай их». Но вопросы оставались. Ричард Уилен, биограф Капы, считал: «Непременно хотеть узнать, действительно ли на фото показан человек в тот момент, когда в него попала пуля, так же отвратительно, как и несущественно, ибо величие кадра в конечном счете основывается на его символическом значении». Насколько это мнение бесспорно, настолько же мало оно подходит как индульгенция для обращения с действительностью. Ибо военная фотография — это застывшая современная история, и без достоверности она ничего не стоит.

Был ли эпизод Капы сфальсифицирован? Это было бы не в его духе, говорят люди, знавшие его. В самом деле, он был несознательным фотохудожником, а постоянно расторопным ремесленником, которому при случае удавалось поймать своим объективом волшебный миг, не только в Испании. Капа всегда резко оспаривал подозрение, что кадр сфальсифицирован. Годом позже, в сентябре 1937 г., журналист нью-йоркской газеты «Уорлд телеграм» так подвел итог разговора с Капой:

«Они были на фронте под Кордовой, оба отстали от своих: Капа со своей дорогой фотокамерой и солдат со своей винтовкой. Солдат был нетерпелив. Он хотел назад, на рубежи республиканцев. Он то и дело взбирался наверх и выглядывал из-за мешков с песком. Каждый раз под предупреждающий треск пулеметного огня он падал назад. Наконец солдат пробормотал что-то вроде «попробую рискнуть». Он выбрался из окопа, Капа за ним. Затрещали пулеметы, и Капа непроизвольно нажал на спуск, падая навзничь рядом с трупом товарища. Двумя часами позже, когда стало темно и замолкли винтовки, фотограф по потрескавшейся земле уполз в безопасное место. Позднее он обнаружил, что сделал один из самых драматичных фотоснимков Гражданской войны в Испании».

Заключительное замечание Капы в том интервью звучит почти как клятва: «Правда — лучший кадр, лучшая пропаганда».

На самом деле гражданская война в Испании стала мрачным пророчеством столетия. Картины опустошения предупреждали о том, что предстоит претерпеть миллионам людей.

Все началось после выборов в феврале 1936 г. Левые партии образовали правительство. В разных слоях населения проявилась ненависть к старой власти. Имели место забастовки, преследования, даже осквернения церквей. Сточки зрения имущих слоев, царил хаос. В том же году, в июле, в испанском Марокко фашистский генерал Франко решился на путч.

В то время как Гитлер на летних Олимпийских играх 1936 г. в Берлине лживо уверял мир в миролюбии Германии, он принял решение о военной поддержке путчистов. Он тайно послал в Марокко самолеты, который доставили войска Франко в Испанию. Мало того. Уничтожение Герники пикирующими бомбардировщиками немецкого легиона «Кондор» послужило провозвестником будущих разрушений. На помощь республике, которой угрожала опасность, со всего мира спешили добровольцы. «Все, кто прогрессивно мыслил и имел мужество не только думать, но и действовать, ехали в Испанию, чтобы помочь испанской республике в борьбе против Франко», — вспоминает Курт-Юлиус Гольштейн, в 1939 г. воевавший в интернациональных бригадах. Правительство поддерживали многочисленные армейские части, но прежде всего большинство народа. Дело дошло до ожесточенной гражданской войны с варварскими зверствами. Это был конфликт, расколовший даже семьи.

Да, их было вдоволь — кадров ужаса. И все же вопрос остается: подправил ли кадр Капа? Фото загадывает и другие загадки. Мы знаем, кто фотографировал неизвестного испанского солдата. Но где и когда именно был сделан снимок? И прежде всего: кто был тот неизвестный мужчина?

Все говорит о том, что это происходило у Серро Муриано поблизости от Кордовы. «Если внимательно посмотреть на снимок, можно узнать, где он был сделан. Мы здесь имеем дело с холмом: идеальное место, чтобы помешать противнику взять холм. И еще здесь характерный ландшафт с желтым пятном», — объясняет краевед Антонио Криадо Портал.

Действительно, у Серро Муриано произошел ожесточенный бой между республиканской гвардией и войсками Франко. Вершина холма является, пожалуй, единственной точкой, которая возможна как место действия. На расстоянии в несколько сотен метров находились артиллерийские и пулеметные позиции националистов. Оттуда они брали под обстрел защитников.

Серро Муриано лежит в горах выше Кордовы, в 20 км от города, в сердце Андалузии. Метрополия давно была в руках фашистских войск. Кордова никогда не была республиканской. Революционные идеи не утвердились в обществе богатых господ. Кордова была свидетелем 700-летней оккупации Иберийского полуострова арабами. Теперь мавры, марокканцы, вернулись, на этот раз в обозе Франко.

«Сомнення в аутентичности кадра возникают постоянно именно из-за его драматичности».

Шюфан Ховальд, журналист из «Тагесанцайгер»

Чтобы убрать с дороги Серро Муриано, республиканский оплот, при продвижении фашистов на север, 5 сентября 1936 г. в горы с трех сторон подошли войска генерала Варелы, в том числе марокканский легион из Мелильи. Первая попытка преодолеть препятствие 20 августа провалилась. Тем неистовей бросились на деревню с наступлением рассвета легионеры и североафриканцы.

«Его военные снимки были просто необыкновенны».

Поль Вирильо, французский философ

Имеем ли мы исходные данные о бое и его неизвестной жертве?

Сеньор Палоп в последние годы диктатуры Франко был бургомистром в Серро Муриано. Палоп убежден, что община не сохранила никаких документов о годах войны, никаких свидетельств прошлого о недолгих годах республики. Имена солдат, погибших в Гражданскую войну, неизгладимо врезались только в память их родных.

Немногочисленные очевидцы, еще живущие в Серро Муриано, очень по-разному запомнили события 5 сентября 1936 г., возможно и пережили их по-разному. Воспоминания пишут историю, и опыт последующих 36 лет франкистского режима отпечатался в воспоминаниях. При военной диктатуре помнить все было опасно. Фронт между националистами и республиканцами отчасти проходил через семьи, через деревни. Дикий фанатизм испанской Гражданской войны приводил к убийству и ограблению соседа.

«Вы знаете это снимок, снятый в вашей деревне?» — спросили мы одного жителя. — «Нет, никогда не видел». В ответе сеньора Молины слышится оттенок ожесточения, как будто он хочет намеренно забыть снимок Капы. Но старые снимки нельзя забыть; он рассказывает, волнуясь: «Я был на стороне националистов. Мы поднимались от Кордовы, чтобы отбить горы, откуда красные постоянно грозили напасть на Кордову. Все случилось быстро. Эта плохо организованная толпа ополченцев и республиканцев была сплошь из трусов, которые обратились в бегство».

«Боев почти не было, все солдаты бежали».

Жительница Серро Муриано

Для него, живущего на месте событий, противники не были героями. Даже когда он делает вид, что никогда не видел снимка, — он убежден в том, что речь идет о подделке.

Серро Муриано разделена Национальной улицей на две части: на одной стороне богачи построили среди рощ итальянской сосны летние загородные виллы. На другой стороне расположена старая деревня. Простые домики с небольшими патио перед ними стоят вдоль улочек. Здесь каждый посторонний сразу бросается в глаза, особенно если задает вопросы о гражданской войне в Испании. Пыльная проселочная дорога ведет по окраине деревни к низине; здесь был небольшой рудник, в котором до войны простыми средствами добывали железную руду. Там была и старая казарма гражданской гвардии, в которой в годы республики располагались деревенские ополченцы. Позади, за разрушенным опорным пунктом гражданской гвардии, дорога поднимается на небольшой холм. Сегодня эта территория огорожена и относится к расположенной недалеко казарме, где муштруют новобранцев. «Стой, военная зона!» Ржавая табличка на покосившемся столбе внушает слишком мало уважения, чтобы удержаться и не зайти на территорию.

Люди из деревни рассказывают, что в этой части Серро Муриано в тот день была сильная стрельба. К тому же это единственная возвышенность во всей округе, не поросшая деревьями, единственное место с хорошим обзором. Панорама на заднем плане совпадает с панорамой на снимке Капы, в том числе белое пятно вдали. За прошедшие столетия этот ландшафт с оливковыми рощами и пастбищами мало изменился.

Поиск следов приводит к маленькому кладбищу на окраине деревни Вильарга. Оно окружено кипарисами. Земля в центре кладбища растрескалась. Разрозненные могилы обозначены безымянными крестами. На одном памятнике выгравированы имена фашистских «освободителей». Монумент был возведен после войны. Раньше здесь была простая братская могила, в которой были похоронены погибшие с обеих сторон. Летняя жара заставляла спешить. Можно не сомневаться, что безымянный герой Капы нашел здесь свое последнее пристанище и погребен вместе с погибшими противниками. Бургомистр Вильарты не хочет и слышать о копании в истории испанской гражданской войны. Он попросил не ворошить воспоминания: «Старики заслужили, чтобы их оставили в покое», — говорит он.

Мы отправляемся в путь в Пособланко. Вдруг вдали выделяется тень, контуры памятника, который имеет свою историю. Контуры «неизвестного героя» со снимка здесь превратились в скульптуру — высотой более четырех метров, сваренную из железа. Памятник стоит посреди голой местности, на развилке двух шоссейных дорог, в пяти километрах от административного центра провинции.

Художественное произведение создал еврейский скульптор Игаэль Тумакин, расходы оплатило израильское посольство: символ испанско-израильского единения. В годы войны родные скульптора сражались в интернациональных бригадах. Сначала никто не хотел брать статую. Кордова, поблагодарив, отказалась. Правый «Народный альянс» в Пособланко также не проявил интереса к железному монументу. Социалисты колебались. В Пособланко как и во многих местах Андалузии, еще много открытых ран. В конце концов министерство культуры в Мадриде распределило памятник городу — но там никто не знает, кто был тот солдат, смерть которого вдохновила скульптора.

Поиск привел также в Обехо. После первых территориальных потерь в горах под Кордовой группы ополчения отступили в окрестности этой деревни. Неровное шоссе вьется по изрезанной ущельями долине, крутые склоны которой заросли миндальными и оливковыми деревьями. Кортихос — здесь на юге простые крестьянские дома — разбросаны по ландшафту как пятна белой краски.

Обехо — одна из типичных белых андалузских деревень. И здесь, как везде в Испании, бар на деревенской площади — лучшее место для сбора информации. Дед Хосе Марии Моралеса, владельца бара, в начале войны был бургомистром Обехо и одним из основателей деревенской ячейки Социалистической партии Испании. Товарищи в деревне были отчаянными защитниками республики, рассказывает Хосе Мария. Когда стало известно, что левые жители деревни хотят самосудом казнить пленных правых убеждений, фалангисты соседних общин собрали свои силы, напали на деревню и освободили осужденных на смерть.

Бургомистру пришлось спасаться бегством. Взаимные убийства и месть продолжались всю войну.

Под фикусом в прохладной тени сидят седые ветераны — националисты и республиканцы, фалангисты и социалисты — за одним столом; все они были на войне. Обстановка накаляется. Убеждения тех, кто был на стороне республиканцев, и их противников на стороне националистов даже по прошествии более чем шести десятилетий после окончания гражданской войны еще несовместимы. Удивительно, как точно эти старики оперируют фактами. Снимок Капы служит поводом для бурной дискуссии о прошлом. «Я знаю кое-кого, кто знает о нем!» — воскликнул один. — «Тот, на снимке, это Федерико Пейнадо Сил ьвериа». Чуть позже кто-то приводит его двоюродного брата — он тоже уже глубокий старик. Несколько недоверчиво он рассматривает фото, удивленный тем, что спустя столько времени это еще может кого-то интересовать. Неожиданно собравшаяся группа ветеранов пришла к единому мнению: «Это Федерико». Вот это сюрприз! Мы напали на след?

Группа ополченцев из Обехо отправилась тогда на фронт и окопалась у Серро Муриано. Как рассказывали, при чистке оружия произошел выстрел, и Мануэль был смертельно ранен.

Значит, несчастный случай в собственных рядах? Пенсионеры уверены: «Да, конечно. Это он!»

Мы не вполне уверены и находим на месте другого осведомленного человека. Тогда он был так близко к месту происшествия, как едва ли кто-то другой: «Снимок аутентичен», — подтверждает Марио Бротоне. Сам он сражался на стороне левых против Франко и в тот самый день, 5 сентября, был в Серро Муриано. Бротоне вспоминает, что даже носил такой же подсумок, как и «неизвестный погибший».

Он видел Роберта Капу, фотографировавшего своей «Лейкой», в то время как ополченцы находились под обстрелом. После войны Марио Бротоне провел собственное расследование. В тот сентябрьский день были ранены многие ополченцы. Однако в военных архивах Саламанки и Мадрида числится один-единственный убитый — Федерико Боррель Гарсиа. Ему было тогда 24 года, в 1936 г. для фронта под Кордовой он собрал отряд из 300 фанатичных, но неопытных республиканских ополченцев. Через несколько недель он был застрелен фалангистами Франко. Тот Федерико Борель Гарсиа, по всей вероятности, и есть мужчина на снимке, «испанский солдат правительственных войск» Роберта Капы.

«Они увидели, что Федерико вскинул руки вверх и сразу рухнул на землю, получив пулю в голову».

Невестка Федерико Бореля Гарсии

Федерико Борель был известен в Алькое также как «эль Тайно», анархист и борец за республику. Он недавно влюбился и хотел жениться на своей подруге Марине, рассказывает жена его брата: «Федерико уже сшил себе свадебный костюм. Все говорили: “Твой костюм принесли, примерь, как он сидит”». Па это жених ответил: “Когда я в следующий раз приеду домой, я его надену”. Он ни разу не примерил свой костюм. Он больше не вернулся домой», — говорит Мария Сегура Пичер.

Федерико Борель умер на холме у Серро Муриано. Где его могила, никто точно не знает. «Когда мой муж после боев вернулся домой, он сказал: “Мой брат мертв”». Поиски тела не дали результата, для семьи это травма. «Когда потом умирал кто-нибудь из членов семьи, мы говорили: “Мы хотя бы знаем, где он похоронен”». Мария Сегура Пичер то и дело берет в руки фотографию: «Этот снимок для меня очень важен. Он отчасти восстанавливает справедливость, не только в отношении Федерико, но и для всех других солдат, которые пожертвовали жизнью за идею свободы».

Наши поиски увенчались успехом. Ведь в конечном счете не важно, что погибшего на снимке звали Федерико. Фото просто символ, символ безумия войны. Ведь кровопролитие в Испании было предвестником грядущих больших конфликтов столетия: борьбы коммунизма с фашизмом, оборонительного сражения старых демократий с новыми диктатурами.

Вмешательство чужеземных войск привело к тому, что почти провалившийся военный путч перерос в продолжительную гражданскую войну. Гитлер превратил Испанию в испытательный полигон для новых видов оружия, с помощью которых он хотел завоевать весь континент. Итог Гражданской войны в Испании ужасен: более 300 000 убитых, сотни тысяч беженцев, которым пришлось отправиться в ссылку, чтобы избежать кровавой мести со стороны Франко. Полагают, что в первые три года после победы фашистов исчезло около двух миллионов противников диктатора. Но настоящая война, с массовыми убийствами и холокостом, Европе еще предстояла. Стали ли мы с тех пор благоразумнее? Снимок погибающего солдата будет оставаться актуальным до тех пор, пока человек человеку волк.

1940 год. Смерть Льва Троцкого

Без него, создателя Красной армии, Октябрьская революция была бы обречена на поражение. Однако преемник Ленина, Сталин, видел в Троцком лишь харизматического конкурента. Сталинские ищейки последовали за ним в изгнание, в Мексику.

С дедом случилось что-то ужасное — это Сева понял сразу. Еще несколькими мгновениями ранее он беззаботно бродил по обсаженной деревьями Калье Вьенна, как всегда в поисках обыденных приключений, которые мексиканский провинциальный городок Койоакан мог предложить 13-летнему мальчику. Но когда мальчик снова приблизился к дому деда, он испугался ~ на тротуаре. вдоль и поперек стояли автомобили, снующие вокруг полицейские наполняли тревогой вялые послеобеденные часы. «Я сразу понял, на этот раз мы дешево не отделаемся — больше нам не повезет». Сева был еще ребенком, но имел опыт в борьбе не на жизнь, а на смерть, которую сталинские палачи вели против его семьи. Сева пробежал мимо полицейских через сад во внутреннем дворе в прохладную темноту дома. «Один из охранников держал в руках пистолет и нервно размахивал им. Я спросил его: «Что происходит?» Он взволнованно воскликнул, не удостоив меня взглядом: «Джексон, Джексон!» Я не сразу понял, что случилось, и выбежал в сад. На расстоянии нескольких метров я увидел кого-то, запачканного кровью, его удерживали двое агентов полиции». Потом Сева узнал иностранца, которого личные охранники деда избили до крови, — это был Джексон, мужчина, который часто бывал в гостях в доме Троцкого. Сева быстро понял, что случилось, заглянув в библиотеку дома.

«Через неприкрытую дверь я увидел лежащего на полу деда, всего в крови, в окружении своей жены Натальи и охранников. Мгновением позже, когда я подошел к деду, он сказал: «Задержите мальчика, не пускайте его сюда — избавьте его от этого зрелища»».

Но Сева уже увидел достаточно: в этот день, 20 августа 1940 г., Лев Троцкий, легендарный герой русской революции, дал свой последний бой. Сева лишился деда на следующий день: Троцкий умер от последствий обширного ранения в голову — сталинский палач Фрэнк Джексон, настоящее имя которого было Рамон Меркадер, вонзил ему в череп ледоруб.

«Я запомнил Меркадера как спортивного, дружелюбного и душевного человека. Он превосходно играл свою роль. Никто и подумать не мог, что он готовит покушение. Мне, как ребенку, он часто дарил что-нибудь, зачастую это были картонные модели самолетов», — в интервью телеканалу ZDE вспоминает убийцу Эстебан, Сева Волков, которому сейчас 77 лет. В течение нескольких месяцев Меркадер вводил в заблуждение всех, кто был рядом с Троцким в мексиканском изгнании. Сам Троцкий до переломного 20 августа 1940 г. едва замечал человека, который должен был его убить.

«Это был не только мой дед, которого я тогда потерял. В нем я видел человека, заменявшего отца, очень важного в моей жизни».

Эстебан Волков, внук Троцкого

Сегодня известно, что покушение Меркадера было кульминационным пунктом заговора, который советские агенты готовили много лет. Ста лип, могущественный вождь Советского Союза, привел в движение всю секретную службу, чтобы наконец лишить жизни всемирно известного, но безвластного изгнанника.

То, что Сталин хочет убрать его с дороги, Лев Троцкий предвидел еще с 1929 г., начала своей ссылки. Он был неудобным диссидентом, который даже издали боролся словами против сталинизма: против режима, который делал ставку на жестокие репрессии и бюрократическую командную экономику, чтобы сделать из советской империи коммунистический «рай для рабочих». Отсталая Россия по указанию должна была стать современным промышленным государством — так хотел Сталин, даже если это стоило миллионов человеческих жизней.

«Едва ли во всей истории найдется другой случай, когда такие непомерные средства власти и пропаганды были направлены на одного-единственного человека».

Исаак Дойчер, биограф Троцкого, о конфликте Сталин — Троцкий

Идеологические противники или внутрипартийные критики были нежелательны. Их отстраняли от дел, арестовывали и осуждали на показательных процессах как врагов народа — к ним относились также многочисленные заслуженные партийцы и «попутчики» периода революции.

Тридцатые годы были в Советском Союзе эпохой больших «чисток»: сотни тысяч были отправлены секретной службой, ГПУ, как мнимые саботажники и «враги советской власти» в ГУЛАГ, несметное количество людей было приговорено к смертной казни и расстреляно. Государственный террор по отношению к политическим противникам был в советской империи обычным явлением. В 1938 г., когда волна «чисток» в собственной стране шла на убыль, секретная служба Сталина повернулась к человеку, стоявшему в черном списке красного диктатора в самом верху: Льву Троцкому, который в 1937 г. нашел убежище в далекой Мексике.

Ненависть Сталина к изгнаннику приняла почти болезненные черты и была несоизмерима с еще остававшимся влиянием Троцкого. Однако конфликт обоих революционеров за почти 20 лет обособился. Сталин хотел единолично управлять наследием умершего в 1924 г. Ленина, иконы революции. Пролетарские массы должны были почитать как спасителя и избавителя наряду с Лениным только его, Сталина. Лев Троцкий был единственным конкурентом, которого будущий диктатор опасался еще со времен Гражданской войны и смерти вождя революции. Тогда было неясно, кого из них больной Ленин выбрал своим преемником.

«За последние годы Сталин велел расстрелять сотни моих настоящих или предполагаемых товарищей. Потом он велел уничтожить всю мою семью, за исключением меня самого, моей жены и внука».

Троцкий в письме мексиканскому генеральному прокурору

Едва Владимира Ильича Ленина предали земле, ловкий интриган Сталин убедил руководство партии, что только он в состоянии продолжать ленинскую революцию. Тем самым ему удалось сразу сломать карьеру конкуренту — и это при том, что у Троцкого как революционера послужной список был лучше: родившийся в 1879 г., сын крестьянина-еврея Лев Давидович, тогда еще Бронштейн, за свою левую революционную деятельность был вынужден покинуть царскую империю и найти убежище в Западной Европе. В июле 1917 г. Троцкий примкнул к Ленину и боролся вреволюционной России за диктатуру большевистской партийной элиты. На посту «народного комиссара иностранных дел» он вел мирные переговоры с Германской империей, завершившиеся в марте 1918 г. Брест-Литовским миром. Затем недавний политэмигрант занимал должность «народного комиссара по военным и морским делам». Он с успехом построил «Красную армию» и привел ее к победе в Гражданской войне — зачастую благодаря безжалостным приказам о терроре по отношению к противникам революции. Поэтому умный и беззастенчивый Троцкий был ключевой фигурой этой революции — и главным противником пока бесцветного, но жаждущего власти Сталина.

Даже после того, как Сталин возвысился до преемника Ленина, Троцкий оказывал длительное сопротивление внутри партии. За это в 1927 г. он был исключен из партии и в 1929 г. вынужден был отправиться в изгнание. Через Турцию, Францию и Норвегию он наконец попал в Мексику, где левое правительство генерала Лазаро Карденаса единственное в мире согласилось предоставить убежище самому большому врагу Сталина. Троцкий обосновался в Койоакане, спокойном, довольно зажиточном предместье Мехико. Совсем рядом жила супружеская пара художников — Фрида Кало и Диего Ривера. Самый знаменитый в свое время художник Мексики ходатайствовал перед главой государства Карденасом о приеме Троцкого. Казалось, лишенный родины революционер нашел новых друзей, к тому же он наслаждался экзотической жизнерадостной атмосферой принимающей страны. Он приготовился к длительному изгнанию. При этом подразумевалось также, что простой, но обширный городской дом, который он занял на Калье Вьенна, нужно было превратить в крепость: были построены сторожевые вышки с амбразурами, высота стен, окружавших внутренний двор, была увеличена, тяжелые железные ворота закрывали наружные двери. Троцкий был знаменит, для многих левых идеалистов он был воплощением лучшего коммунизма — поэтому находились кредиторы, которые поддерживали его в финансовом отношении, и добровольцы, круглосуточно охранявшие его с оружием в руках. Сначала это были мексиканские товарищи, потом американские троцкисты, посменно занимавшие посты на сторожевых вышках и у дверей, в то время как перед домом регулярно патрулировала мексиканская полиция.

В 1939 г. в Мексику к деду приехал внук Троцкого Сева. Мальчику его новый дом в Койоакане, похожий на крепость, вовсе не казался угрожающим. «Я неожиданно оказался в доме, полном жизни, среди большой семьи. Здесь были Троцкий и его жена Наталья, в окружении молодежи, секретарей, адъютантов и охранников». Сева был в восторге. Мальчик был ребенком, у которого сталинский террор забрал отца и мать: отец Севы, аполитичный инженер Платон Волков, в 1928 г. сталинскими палачами был отправлен в ГУЛАГ и считался пропавшим без вести. Мать Севы, дочь Троцкого Зина, была выслана из Советского Союза и переехала в Берлин. Больная туберкулезом, в состоянии депрессии, после захвата власти нацистами она покончила с собой. Осиротевший Сева жил в Париже у одной старой вдовы, строго охранявшей мрачный дом. Мексика — для Севы это было не только большим приключением, но и исполнением страстного детского желания: он хотел иметь домашний очаг, семью, человека, который заменил бы отца. Сева еще не подозревал, что в далекой Москве красный диктатор Сталин уже взял на прицел вновь найденную идиллию. Но он быстро понял, что он и его любимые дедушка и бабушка нигде не будут в безопасности.

«Сталин должен продемонстрировать свою власть. Повторение покушения неизбежно».

Троцкий после первого покушения на него в Мексике

Ранним утром 24 мая 1940 г. ночную тишину разорвали выстрелы. «Едва очнувшись от глубокого сна, я вдруг оказался среди поля боя. В этот момент они делали сотни выстрелов. Казалось, прошла целая вечность, пока наконец стало тихо», — вспоминает тогда 13-летний мальчик, которого пулей легко ранило в ногу. Но первое покушение на Льва Троцкого, при котором непосредственно присутствовал мальчик, прошло безболезненно. Вооруженная до зубов группа, переодетая в мексиканскую армейскую униформу, ввела в заблуждение один из постов, ворвалась в сад дома в Койоакане и в полной темноте взяла под обстрел все окна дома. Троцкий и его жена укрылись под кроватью и невредимыми пережили покушение. Дилетантское нападение было делом рук фанатичных мексиканских коммунистов — они хотели показать своему идолу Сталину, что могут не только протестовать против присутствия Троцкого в Мексике, но и готовы действовать. Полиция отнеслась к попытке покушения как к фарсу. Предводитель, мексиканский художник и коммунист Давид Альфаро Сикейрос, был схвачен, но выпущен под залог и с помощью чилийского поэта Пабло Неруды бежал из Мексики.

Однако смертный приговор Троцкому был вынесен задолго до опереточного нападения мексиканских сталинистов. Секретная операция, которая должна была стоить ему жизни, началась в 1938 г. — причем как любовная интрижка. Сильвия Эйджлоф, американская троцкистка, летом того года ездила в Париж — по приглашению своей подруги Руби Вайль.

«Нет сомнений, что Джексон сталинист и что за ним стоят сталинисты, которых я не знаю. Сталин — вот у кою больше всего причин устранить Троцкою. Н именно меня он сделал своим орудием!»

Сильвия Эйджлоф на допросе

Сильвия не подозревала, что ее «подруга» Руби была частью дьявольского заговора. В Париже Руби «случайно» представила ей импозантного мужчину: Жак Морнар-Ван-дендрешд, якобы сын бельгийского дипломата.

Американка Сильвия Эйджлоф, неопытная в любовных делах, не устояла перед светским очарованием своего нового знакомого. 27-летняя девушка влюбилась без ума в мужчину, о котором не могла и подумать, что он уже много лет работает на советскую секретную службу. Настоящее имя Морнара было Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес. Он родился в 1914 г. в Барселоне, его мать, Каридад Меркадер, в 1925 г. переехала с ним во Францию; там она вступила в Коммунистическую партию. Ее сын тоже рано стал коммунистом, но жизнь заставила его прислуживать классовому врагу, впрочем, учеба гостиничному делу и работа в фешенебельных ресторанах познакомили его с манерами высшего света, чем впоследствии он ловко воспользовался. Идеологическую закалку он получил во время Гражданской войны в Испании. В звании лейтенанта он стал политкомиссаром коммунистического подразделения, воевавшего против Франко. Он был известен тем, что никогда не испытывал сомнений. В своем фанатизме он следовал примеру матери: она тоже твердо верила в Сталина, во время Гражданской войны установила связь с высокопоставленным шефом советской разведки в Испании, Наумом Эй-тингоном. Вскоре советские агенты НКВД, контролировавшие по заданию Сталина интернациональные бригады, обратили внимание на молодого Меркадера. Еще до победы Франко они нелегально перебросили верного линии большевиков коммуниста Меркадера и его мать в Советский Союз. Он считался перспективным кадром: владеющий языками, хорошо знающий свет, притом фанатичный и решительный — такие люди были нужны в НКВД для деятельности за границей. В Москве Меркадер получил специальную подготовку, после этого был готов действовать. Имея неограниченные денежные средства и маскируясь под настоящего джентльмена, он приступил к работе в Западной Европе. Его офицером-куратором был упомянутый генерал НКВД Эйтингон, начальник секретного «спецотдела по Троцкому».

В роли «Ромео» Меркадер быстро завоевал Сильвию Эй-джлоф — она слепо доверяла любимому. Ей никогда не приходило в голову, что она была интересна этому мужчине по одной причине: ее сестра Рут работала в Мексике секретарем у Льва Троцкого. Сильвия провела счастливые месяцы в Париже, Морнар, он же Меркадер, жил с ней на широкую ногу. Потом, весной 1939 г., он сделал первый шаг, чтобы приблизиться к Троцкому. Он сказал, что получил в Нью-Йорке место корреспондента одной бельгийской газеты, ей следует поехать туда и подготовить совместную жизнь. Лишь в сентябре 1939 г. Морнар-Меркадер прибыл в Нью-Йорк — как ни странно, с фальшивым канадским паспортом. Теперь его звали Фрэнк Джексон. Как он объяснил, будучи бельгийским офицером запаса, после начала войны в Европе он не получил разрешения на выезд в США и потому раздобыл фальшивый канадский паспорт. Уже через месяц он сделал вид, что ему нужно в Мехико по служебным делам. Оттуда он написал Сильвии: ему одиноко, пусть она приедет, пожалуйста. Девушка с чрезвычайной охотой приняла приглашение. В Мехико она сразу навестила свою сестру. Сильвия не могла дождаться, когда покажет ей чудесного жениха, которого нашла в Европе. К тому же Рут устроила сестру на работу — Сильвия тоже стала помогать в доме у Троцкого как секретарша. Джексон-Мерка-дер был уже близок к своей цели — Троцкому. Эйтингон, его офицер-куратор, периодически также находился поблизости от жертвы — как «представитель советского Красного Креста» он ездил в Новом свете «с сугубо гуманитарной миссией». Он пребывал преимущественно в Нью-Йорке, однако вместе с Ка-ридад Меркадер содержал дом и в Мехико.

В соответствии с указаниями, агент Меркадер не-торопился. «Он никогда не проявлял интереса к тому, чтобы установить с Троцким личные отношения. Он завязывал дружеские связи в широком кругу знакомых Троцкого. Он был услужлив и охотно делал любые одолжения», — описывает его Сева. Джексон, он же Меркадер, использовал свой автомобиль, чтобы оказывать услуги. Он давал его охранникам; с внуком Троцкого однажды выехал на целый день в горы. «Лишь изредка ему приходилось сталкиваться с Троцким. Чаще всего они мельком встречались в саду или приветствовали друг друга несколькими словами. Троцкий видел в Меркадере лишь мужа Сильвии. Больше он не знал о нем ничего», — вспоминает внук Троцкого более чем через 60 лет.

За несколько дней до покушения состоялся первый непосредственный разговор между революционером в отставке и почти посторонним. Тот попросил об одолжении: он сочинил небольшое эссе по политическим вопросам, не мог бы опытный писатель и теоретик как-нибудь взглянуть на текст? Троцкий великодушно согласился, прочел и предложил несколько поправок. 20 августа 1940 г. Меркадер снова стоял у двери, он опять хотел обсудить свой текст. Хозяин дома, скорее от скуки, пригласил его в свой кабинет, сел за письменный стол и начал читать. Меркадер, несмотря на солнечную погоду закутанный в дождевик, стоял позади него. Он медленно засунул руку под плащ, потом вдруг вынул ледоруб без рукоятки и тупым концом вонзил его Троцкому в затылок.

«Этот крик я не забуду никогда в жизни».

Меркадер после покушения о реакции своей жертвы

Жертва издала протяжный крик, потом вскочила со стула, схватила преступника и укусила его за руку. «Джексон, Джексон!» — пронзительно прозвучал по всему дому призыв Троцкого о помощи. Вбежали охранники, повалили покушавшегося на пол и стали его безжалостно избивать.

Когда Сева появился на месте преступления, Меркадер уже был обезоружен: «Я увидел перед собой поистине жалкое существо, которое вопило, жаловалось и визжало. Этот лежащий мужчина показался мне не человеческим существом, а скорее животным. В то время как остальные охранники безжалостно обрабатывали Меркадера, Троцкий крикнул им: «Не убивайте его. Скажите товарищам, что его не нужно убивать. Он должен заговорить»».

Меркадер действительно заговорил: «Они меня вынудили. У них в руках моя мать». Ложь — его мать и офицер-куратор Эйтингон ожидали его в автомобиле с работающим мотором, но сбежали, когда поняли, что Меркадера схватили. Отныне он замолчал: остаток своей жизни он молчал о заказчиках и мотивах своего коварного поступка. После того как Троцкий от ран скончался в больнице, Меркадер был предан суду за свое преступление. Приговор составил 20 лет — в Мексике это была максимальная мера наказания за убийство.

«Сталин всегда очень боялся Троцкого. Он завидовал его уму. Этот удар Троцкому по голове можно рассматривать как символ того, что для Сталина было важно разрушить тот орган, которого он больше всего боялся в Троцком, — мозг, способный к анализу».

Эстебан Волков, внук Троцкого

Он отсидел весь срок — в том числе и потому, что оставшиеся в живых члены семьи Троцкого отказались от личной мести: «К нам дважды приходили тюремщики. Они предлагали нам устранить Меркадера. Они хотели денег за это, — сообщил внук Троцкого Эстебан Волков. — Мы немедленно предали гласности эти предложения, поскольку исходили из того, что подстрекателями были те же люди, которые наняли для покушения Джексона, а теперь хотели его убрать». В 1953 г. было неоспоримо доказано, что Фрэнка Джексона в действительности звали Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес, — однако заключенный по-прежнему категорически это отрицал.

В 1960 г. он освободился из заключения и выехал в Советский Союз. Его мать в Москве еще при жизни Сталина получила — вместо своего сына — звание Героя Советского Союза. Но в эпоху Хрущева этого сталинского палача вовсе не чествовали как героя: Советы никогда не признавали, что посылали его в Мексику убивать. Меркадер со своей женой-мексиканкой несколько лет незаметно прожил в Москве. Правда, испанскому коммунисту климат советской столицы не подошел; в 1974 г. он переселился на Кубу, где в 1978 г. умер от рака. Человек, выросший как Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес, в преступных целях воспользовавшийся любовью доверчивой Сильвии Эйджлоф как Жак Морнар и совершивший убийство Троцкого как Фрэнк Джексон, был существом, из которого русская разведка сформировала беспощадного «солдата революции».

«Я сделала… из своего сына убийцу, я видела, как он выходил из дома Троцкого, в наручниках, окровавленный, и не могла спасти его».

Каридад Меркадер в Москве в беседе с представителем испанской Компартий

Меркадер совершил одно из самых известных покушений и тем не менее остался одним из самых неизвестных покушавшихся — об этом позаботились его хозяева. Уже после смерти своего послушного исполнителя они фальсифицировали личность убийцы Троцкого в последний раз: он покоится на Кунцевском кладбище в Москве под могильной плитой с надписью «Лопес Рамон Иванович, Герой Советского Союза».

1940 год. Двойная жизнь Коко Шанель

Эта женщина была французским достоянием — Коко Шанель. Правда, во время Второй мировой войны многие соотечественники считали ее коллаборационисткой — из-за любви к немцу. Как же было в действительности?

Она создала «маленький черный костюм» и этим совершила революцию в мире моды. Ее имя обозначает женскую элегантность и шик, не имеющий отпечатка времени: Коко Шанель.

Джеки Кеннеди, Роми Шнайдер и княгиня Монако Грация Патриция были в числе ее самых верных клиенток — и помогли костюму Шанель обрести всемирную славу. Его создательницу до сегодняшнего дня чествуют как воплощение совершенного стиля, а соотечественники почитают ее как национальную икону. Однако знаменитая француженка была кем угодно, только не убежденной патриоткой. Любовная связь с немецким шпионом чуть не довела великую модельершу до гибели: как пособница СС, она получила нелепое задание, которое вошло в историю как «Операция “Модельная шляпка”».

Коко Шанель была не только модельером, но прежде всего предпринимателем — и к тому же чрезвычайно успешным. Созданные ею духи «Шанель № 5», названные по ее счастливому числу, стали самым знаменитым ароматом в мире. «Духи, совершенно отличные оттого, что было прежде, — гордо объясняла она. — Духи для женщин, которые пахнут женщиной, вызывающие мысли о женщинах». Расчет оправдался — когда в середине пятидесятых Мэрилин Монро прошептала, что по ночам она «носит» только «Шанель № 5», дорогая туалетная вода уже давно стала ходким товаром. До сих пор это самые продаваемые духи во всем мире.

«Это был главный выигрыш в лотерее».

Мися Серт, подруга Шанель, о духах «№ 5»

Кажется, что все, к чему прикасалась Коко Шанель, сразу превращалось в золото. Увешивала ли она благородные ткани фальшивым жемчугом или делала экстравагантные шляпки из соломы и перьев — она всегда задавала тенденции, и успех шел за ней по пятам. Когда после Первой мировой войны другие салоны мод закрывались, Коко Шанель сделала из нужды добродетель: ее скромные модели истребовали ни кружев, ни шелка. Стиль Коко был элегантным, но практичным — тем самым она уловила нерв времени. Спрос на ее моду постоянно рос; в двадцатые годы стиль Шанель уже давно был популярен. Вся Франция нарасхват покупала ее костюмы, славила ее как великую женщину «великой нации». При этом «Франция для нее имела второстепенное значение, — убежден Марсель Адриш, друг и биограф модельерши. — Что ее интересовало, так это только фирма «Шанель». Она была не француженка, она была Шанель!»

Безусловно, она была женщиной, которую мало заботили условности. Хотя до самой смерти в 1971 г. она оставалась незамужней, у нее были многочисленные любовные связи. «Коко Шанель вела что-то вроде двойной жизни, — считает ее биограф Эдмонд Шарль-Ру. — Никто не должен был знать, что были мужчины, у которых она была на содержании. Ее богатые снобки-клиентки никогда бы ей этого не простили». К ее окутанным тайной романтическим увлечениям относился и герцог Вестминстерский, один из богатейших людей Европы.

«Я была первой, кто жил так, как соответствует этому веку».

Шанель

Какое-то время Коко надеялась стать его женой. По незаконнорожденная дочь мелочных базарных торговцев рядом с главным представителем высшего британского дворянства — тогда это было немыслимо. Герцог выбрал более удобное решение — девушка из хорошей семьи. А Коко утешилась — с другими мужчинами. Некоторые современники всерьез утверждали, что среди них был якобы и Уинстон Черчилль. В 1927 г. Черчилль признался в письме к жене: «Появилась знаменитая Коко, она мне сразу же очень понравилась — чрезвычайно способная и приятная женщина». Для британцев нападение всегда было лучшей защитой — но объединяло ли Шанель и Черчилля нечто большее, чем симпатия и страсть к конному спорту, остается неизвестным. Только более чем через десять лет Коко Шанель снова искала контакт с Черчиллем — но при этом речь шла не о любви, а о политике.

2 сентября 1939 г. Франция в ответ на вторжение Гитлера в Польшу объявила Германии войну. Немного позже знаменитая Коко Шанель закрыла свой салон мод на парижской рю Камбон. Правительство попыталось вмешаться: фирма Шанель должна оставаться открытой из соображений престижа; она должна давать благотворительные балы и устраивать демонстрации мод, как в Первую мировую войну. Но владелица и не думала об этом. Она упрямо заявила: «Сейчас неподходящее время для моды», — и уволила весь свой персонал, не соблюдая сроков для увольнения. При этом ее решение было вызвано не столько доводами морали, сколько предпринимательским расчетом. Своим успехом она была обязана Первой мировой войне; она была уверена, что теперь будет иначе. Мультимиллионерша спряталась в своем многокомнатном номере люкс в отеле «Ритц», где жила много лет, и отныне стала считать себя «разоренной». Когда в июне 1940 г. немецкие самолеты-бомбардировщики взяли под обстрел предместья метрополии на Сене, Коко Шанель уложила свое имущество в ящики, сдала в «Ритце» на хранение и вместе с сотнями тысяч других парижан покинула город. Ранним утром 18 июня 1940 г. Гитлер триумфатором проехал через Париж, мимо Трокадеро и Эйфелевой башни, — по зияюще пустым улицам.

Между тем Коко Шанель нашла убежище в деревне. Но жизнь в провинции давала светской модистке недостаточно развлечений. Когда ее известили телеграммой, что немецкие оккупанты с одобрением отнеслись бы к ее возвращению в Париж, Коко Шанель колебалась недолго. В конце августа 1940 г. она снова прибыла в столицу. Над «Ритцем» в это время развевался флаг со свастикой: в фешенебельном отеле расквартировалось немецкое главное командование.

В вестибюле ее бывшего родного дома теперь кишели немецкие офицеры, к ней обратился администратор отеля и попросил немедленно отправиться в комендатуру. Она вызывающе ответила: «Я пойду, как только наведу красоту».

Коко Шанель снова поселилась в «Ритце». Казалось, она не испытывала никакого страха перед контактами с «врагом», с которым жила теперь дверь в дверь. «Она не была настроена антигермански. Война была для Коко проблемой между Францией и Германией, но не ее проблемой, — пытается объяснить седой граф Рене де Шамбрэн, адвокат и друг Шанель. — Ее никогда не интересовали проблемы других, она всегда их обходила». Оккупанты знали, чем была для них Шанель: перед ее салоном на рю Камбон солдаты вермахта стояли в очереди: «Шанель X» 5» была самым желанным сувениром для невесты на родине. Когда запасы закончились, в продажу пошли даже пустые пузырьки с двойной буквой «С». Вскоре в парижском свете стали поговаривать, что Коко поддерживает хорошие, слишком хорошие отношения с немцами, в особенности с неким Гансом Гюнтером фон Динклаге, которого его друзья называли «Воробей».

Холеный мужчина лет сорока пяти бегло говорил по-французски, всегда ходил в гражданском, он представился Коко как пресс-атташе. Но настоящая профессия аристократичного сердцееда поначалу, вероятно, оставалась тайной для его возлюбленной: Ганс Гюнтер фон Динклаге работал на немецкую военную разведку, абвер.

Новая любовь Коко была человеком с многими лицами: Ганс Гюнтер фон Динклаге, родившийся в 1896 г. в Ганновере, происходил из нижнесаксонского дворянства, но его мать была англичанка. В 1914 г. лейтенантом королевских улан участвовал в Первой мировой войне. В двадцатилетием возрасте он женился — как и подобает — на девушке из хорошей семьи.

«Динклаге был очень аристократичен, он бегло говорил по-французски. Он любил бывать в свете, он был очень светский немец. И он боготворил Коко Шанель».

Рене де Шамбрэн, адвокат н друг

Но в жилах благородной дамы текла пара капель еврейской крови — для тщеславного Динклаге достаточный повод, чтобы в 1935 г. развестись с ней. С 1928 г. Воробей то и дело появлялся в Париже. Он был желанным гостем в парижских салонах как очаровательный собеседник. Воктябре 1933 г. Динклаге снял квартиру на Марсовом поле и стал впредь именовать себя «атташе германского посольства». Какие задачи были связаны с этой должностью, в Париже, похоже, никого особенно не интересовало — было очевидно, что его деятельность оставляла достаточно времени для личной жизни. Однако архивы дают довольно подробные сведения о его занятиях во Франции: «Ганс Гюнтер фон Динклаге, родился 15 декабря 1896 г. в Ганновере, был специальным уполномоченным Имперского министерства пропаганды и в этой должности для маскировки занимал пост пресс-атташе. Его деятельность в Париже была предметом частного годичного трудового договора, вступившего в силу 17 октября 1933 г.» По истечении этого срока Воробья отозвали в Германию, но через короткое время он снова появился в Париже. Был ли его договор продлен и по чьему поручению он работал теперь, неизвестно. Однако многое говорит о том, что теперь он работал на немецкий абвер.

Коко Шанель не интересовал работодатель ее возлюбленного. Ей было 58 лет, Динклаге — лет на двенадцать меньше. Однако «Воробей» был слишком тактичным спутником, чтобы давать ей почувствовать эту разницу. Они вместе проводили дни в ее роскошной квартире, редко выходили в свет и вели весьма замкнутый образ жизни. Ведь все-таки речь шла об опасном романе: французы были в обиде на своего «национального идола» за то, что она связалась с немцем — даже если он и хорошо говорил по-французски. «Коко защищалась, — вспоминает биограф Шанель Марсель Адриш: — Она мне сказала: “Он не немец, у него мать англичанка!”» Воробей тоже опасался за свое место в Париже, обеспечивавшее ему приятное существование. «Он ничего гак не боялся, как того, что его могли послать на Восточный фронт», — объясняет Марсель Адриш. Возлюбленный Коко был сердцеед, но совсем не герой.

Период немецкой оккупации многого потребовал от французов, и от Коко Шанель тоже: светская жизнь в Париже почти прекратилась, Коко скучала. Наконец успешная предпринимательница обратила свое внимание на борьбу с братьями Полем и Пьером Вертхаймерами. Начиная с 1934 г. Коко Шанель уже не исполняла обязанности председателя в фирме «Парфюм Шанель», права на которую постепенно перешли к Вертхаймерам. День судебного разбирательства вследствие войны был перенесен на неопределенное время. Однако немцы создали «Комиссию по еврейским вопросам», которая наряду с прочим занималась и конфискацией фирм, принадлежавших евреям, — а Вертхаймеры были евреями. Коко Шанель без зазрения совести воспользовалась этим обстоятельством. Немецкая оккупация дала удобный случай избавиться от невыгодного партнерства с Вертхаймерами — и Коко не преминула воспользоваться такой возможностью.

В начале войны Вертхаймеры искали убежища в тайнике на юге Франции и весной 1940 г. через Испанию и Португалию бежали в Соединенные Штаты. Временным управляющим отделения «Парфюм Шанель» был назначен их кузен. Когда он узнал о планах модельерши, то своевременно смог пригласить промышленника-нееврея, который был готов стать для Вертхаймеров подставным лицом. Кампания мести Коко провалилась. Но теперь наивная модельерша попала в водоворот опасной авантюры, в результате которой она должна была стать орудием в руках СС.

Когда в 1943 г. победа Германии становилась все отдаленнее, немецкая разведка рассматривала возможность переговоров с союзниками — за спиной Гитлера. Вальтер Шелленберг, начальник управления шпионажа и диверсионной службы безопасности СД, искал неофициальный контакт с Уинстоном Черчиллем, британским премьер-министром.

«Эту женщину нам представили как человека, который достаточно хорошо знал Черчилля, чтобы вести с ним политические переговоры».

Шелленберг на допросе, 1945 г.

Казалось, такой контакт нашли быстро: как уже говорилось, Коко Шанель была знакома с Уинстоном Черчиллем — британский премьер все еще восторгался французской модельершей. Воробей получил задание устроить тайную встречу своей возлюбленной с Уинстоном Черчиллем.

Коко Шанель не понимала, в какую темную игру из интриг и предательства ее собирались втянуть. Сведения о ее работе на секретную службу приведены в одном документе британ-ской разведки: она должна была уговорить Черчилля на сепаратный мир с Германией — нелепая афера, на которую Коко Шанель, однако, согласилась без колебаний. Казалось, она была убеждена, что этим сможет способствовать заключению мира и уберечь человечество от крупной катастрофы. Безрассудное поручение получило соответствующее название — «Операция “Модельная шляпка”».

Француженка должна была встретиться с британским премьером в Мадриде, куда он намеревался поехать после конференции в Тегеране. В ноябре 1943 г. Коко Шанель вместе с подругой, Верой Бэйт, отправилась в путь — поездом через Бордо и Биарриц в Мадрид. В качестве спутницы она благоразумно выбрала англичанку: Вера Бэйт, внебрачная дочь герцога Кембриджского, имела хорошие связи с британским королевским домом.

«Динклаге был посредником — он должен был устроить одну или две встрсчи между Коко и Черчиллем».

Адвокат и друг Рене де Шамбрай об операции «Модельная шляпка»

Если бы при операции возникли трудности, можно было надеяться, что Вера Бэйт сможет вести переговоры с союзниками. Но у той были другие планы; ехать в Испанию ее заставили. В октябре 1943 г. живущей в Риме британке передали письмо от Коко Шанель: «Я хочу снова приступить к работе, — говорилось в этом письме, — и я хотела бы, чтобы Вы мне помогли. Сделайте точно так, как потребует от Вас податель этого сообщения. Приезжайте как можно скорее!» Но адресат и не подумала. Три недели спустя она была арестована гестапо и брошена в женскую тюрьму в Риме. Обвинение гласило: шпионаж в пользу британцев. Подругу Коко выпустили на свободу по настоянию Шелленберга. Без лишних церемоний тот уведомил Веру, что ее ждут в Париже. Мисс Бэйт повиновалась — только для вида. Приехав в Мадрид, Коко Шанель поселилась с подругой, в соответствии с общественным положением, в тамошнем «Ритце». Пока «мадемуазель Шанель» в культурной атмосфере ожидала прибытия Черчилля, Вера Бэйт поспешила в британское посольство. Там она выдала французскую модельершу как шпионку в пользу немцев. Операция «Модельная шляпка» Коко провалилась, не начавшись по-настоящему: тем временем британский премьер тяжело заболел и отдыхал в Туннее. Его поездка в Мадрид была отменена. Коко Шанель вернулась в Париж разочарованной.

В декабре 1943 г. Вера Бэйт получила письмо, полное упреков. На четырех страницах, торопливо исписанных карандашом, Коко Шанель, между прочим, жаловалась таким образом: «Дорогая Вера, несмотря на границы, все доходит быстро. Я знаю о Вашем предательстве! Вам это ничем не поможет, вот только меня Вы глубоко задели. Презирать врага — значит самому унижаться. Мои английские друзья не могут на меня обижаться, разве только за мелочи. Мне этого достаточно. Коко». Осознала ли когда-нибудь Коко Шанель свою роль, которая была ей уготована в махинациях фашистких спецслужб? Верила ли она всерьез, что Уинстон Черчилль в делах политики прислушается к советам французской модельерши?

Несколько месяцев спустя, в апреле 1944 г., Коко Шанель посетила в Берлине Вальтера Шелленберга. Причина этой поездки неизвестна до сих пор, но Марсель Адриш, ее други биограф, убежден: «Вальтер Шел Ленберг был се любовником. Он был видный мужчина, точно так же, как Воробей».

На рассвете 6 июня 1944 г. союзники высадились на побережье Нормандии. В начале июля американцы стояли в Шартре — на расстоянии всего 60 км ог Парижа. Коко Шанель боялась за своего Воробья. Ганс Гюнтер фон Динклаге предложил своей возлюбленной сопровождать его при отступлении. Он надеялся, что во всеобщей неразберихе разваливающегося рейха ему удастся бежать с ней в Швейцарию. Но Коко Шанель отказалась. Ее родиной была фирма «Шанель», и она находилась в І Іариже, а не в Швейцарии.

26 августа 1944 г. Коко Шанель стояла на рю де Риволи и стала свидетелем вступления союзников. В то время как весь Париж упивался свободой, Коко Шанель оставалась невозмутим мой. Страха она не испытывала: ее имя и хорошие связи, полагала она, защитят от мести соотечественников. Но в сентябре 1944 г. рано утром в «Ритце» появились двое мужчине нарукавными повязками сил министерства внутренних дел (FPI) и пожелали побеседовать с «мадемуазель Шанель». Ее арестовали. Коллаборационистов ожидали тяжкие унижения. Разъяренные толпы наголо обривали головы «любительницам немцев» и прогоняли их, жестоко оскорбляя, через города.

«Это был ее последний шанс на секс и любовь».

Бнограф Эдмона Шарль-Ру о связи Шанель с Динклаге

Однако заключение великой модельерши продлилось всего три часа. Коко Шанель оказалась права: ее известность спасла ее от всех последствий — известность и еще британцы. Из документов лондонского министерства иностранных дел видно, что на освобождении Коко Шанель настаивало именно британское правительство. Взял ли под защиту Коко Шанель лично Уинстон Черчилль?

Во всяком случае, о странной операции «Модельная шляпка», в которой Коко Шанель сыграла существенную роль, в министерстве внутренних дел не узнали никогда. Когда на допросе спросили о ее немецком любовнике Гансе Гюнтере фон Динклаге, Коко, которой было уже за 60, якобы процедила: «Если женщине моего возраста посчастливилось найти любовника, нельзя от нее ожидать, что она будет требовать ог него показать паспорт».

Однако французы не сразу простили великую модельершу. Коко Шанель отправилась в изгнание в Швейцарию и жила с Динклаге в Лозанне. «То были самые ужасные годы ее жизни’», — говорит ее биограф Эдмонд Шарль-Ру.

«Коко часто спорила со своим возлюбленным, нередко колотила его и обзывала паразитом». Тем временем в Нюрнберге был обвинен и осужден начальник Динклаге Вальтер Шелленберг: из всех военных преступников он получил минимальное наказание и был освобожден досрочно. Говорят, он шантажировал Коко Шанель тем, что в своих мемуарах предаст гласности все про «мадемуазель Шанель» и операцию «Модельная шляпка». Марсель Адриш подтверждает, что Коко Шанель посылала Шелленбергу деньги, но объясняет эти пожертвования иначе: «Она заботилась о Воробье и Шелленберге. Она всегда раз завоевала свое звание в оставалась верна своим возлюбленным».

«Три имени из этою века удержатся во Франции: де Голль, Пикассо и Шанель».

Андре Мальро, писатель, бывший министр культуры Франции

Коко Шанель была по натуре борцом; она напряженно работала над своим возвращением. В 1954 г. она со свежим чувством собственного достоинства представила новую коллекцию и в очередной? моды. Богатые и знаменитые снова сделали ее направление в моде знаменитым на весь мир. Но никто не умел так убедительно показывать ее моду, как она сама. До самой смерти в 1971 г. ее постоянно видели в классическом костюме от Шанель с жемчужным ожерельем и обязательной сумочкой на цепочке. Прославленная всем миром модельерша умерла одна — в своей комнате в «Ритце». Никого из возлюбленных не было рядом с ней в ее последний час.

1943 год. «Белая роза»

Новое в деле брата и сестры Шолль: группу выдал предатель из собственных рядов? Почему участники Сопротивления проявили такую наивную беспечность, хотя за ними по пятам уже шло гестапо?

Четверг, 18 февраля 1943 г., ровно одиннадцать часов утра: студенты, которых война Гитлера еще оставила в Мюнхенском университете, устремились из аудиторий. В коридорах перед ними открывается необычная картина: в световом дворе главного корпуса им навстречу летят, порхая, сотни листовок, еще множество экземпляров рассыпаны на лестничных площадках и подоконниках. Многие догадываются, о писаниях какого рода идет речь, ведь в предыдущие месяцы в университете не раз появлялись письменные обращения оппозиционной группы под названием «Белая роза». «Оказывайте сопротивление, — было в них написано, — помешайте дальнейшей работе этой безбожной военной машины», и еще: «Разорвите покров равнодушия, которым вы окутали свое сердце!» Лишь несколько дней назад в главном корпусе университета можно было прочесть лозунги «Свобода» и «Долой Гитлера!», прежде чем их торопливо смыли. Едва ли кто-то решался внимательно рассмотреть бумажку, редко у кого хватило смелости поднять одну из листовок и прочесть — ибо одно только это в гитлеровском рейхе считалось государственной изменой.

Обращение в листовках затихает почти неуслышанным. «Наш народ потрясен гибелью солдат в Сталинграде, — написано в них. — Гениальная стратегия ефрейтора бездумно и безответственно отправила на погибель триста тридцать тысяч немецких солдат. Фюрер, благодарим покорно! В немецком народе происходит брожение: будем ли мы и дальше доверять судьбу наших армий дилетанту? Пожертвуем ли мы ради низменных властных инстинктов партийной клики остатками нашей немецкой молодежи? Никогда больше! День расплаты настал, расплаты немецкой молодежи с самой гнусной тиранией, которую когда-либо терпел наш народ… Студенты! Студентки! Немецкий народ смотрит на нас!»

«Сдача Сталинграда огорчила его безмерно — Гитлер просто так отправил погибать десятки тысяч солдат. Он считал: должно что-то произойти, так дальше продолжаться не может. Потом спросил, не буду ли я возражать, если он напишет несколько строк. Конечно, я не возражала.

Тогда он сел за кухонный стол и стал усердно писать, пока я занималась своими делами. Как-то я спросила его: «Скажи, что же ты так усердно пишешь?» Он только отмахнулся: «Да так, ничего!» Но это был, наверно, черновик листовки, который позже оказался в кармане у Ганса Шолля во время его ареста».

Герта Зиблер-Пробст, вдова Кристофа Пробста

Вдруг среди студентов возникает какая-то суматоха. «Смех, да и только! — воскликнул кто-то. — Это наглость, арестовывать прямо в университете!» Вскоре они видят, как университетский служитель уводит парня и девушку и все трое исчезают в катакомбах университетского здания. Некоторые, разглядевшие получше, узнали обоих. Это студент-мед и к Ганс Шолль и его сестра Зофи. Никто не подозревает, что эти двое стоят за листовками с псевдонимом «Белая роза».

Даже более чем через 60 лет все еще неясно: почему Ганс и Зофи решились в этот день на такую самоубийственную акцию? Почему они рискнули на глазах у всех раскладывать в университете листовки?

Были ли они просто беспечны — считали, что с ними ничего не может случиться? Или ими двигало что-то другое? Чувствовали ли они преследование и думали, что смогут оставить последнее отчаянное предупреждение? Или гестапо и так уже вышло на их след? Возможно, что в собственных рядах даже был предатель, как недавно сообщалось в печати?

После войны «Белая роза» считалась ярким примером моральной оппозиции при нацистском режиме. Хотя группа состояла нс из одних Ганса и Зофи Шолль, вскоре особенно вокруг брата и сестры возник своего рода культ героев. Их имена давали улицам и площадям по всей Германии, школам и молодежным центрам. При этом их всегда считали искренними, несгибаемыми борцами против национал-социализма, которые прямо пошли по пути сопротивления.

«Кто считал погибших, Гитлер или Геббельс, — наверно, никто из них. Ежедневно в России гибнут тысячи.

Наступило время уборки урожая, и косарь со всего размаха косит спелые колосья. Скорбь посетила жилища на родине, и нет никого, кто осушил бы слезы матерей.

А Гитлер обманывает тех, у кого он отобрал самое дорогое и погнал на бессмысленную смерть. Каждое слово, произнесенное Гитлером, — ложь.

Когда он говорит «мир», он имеет в виду войну, и, когда он самым кощунственным образом называет имя Всевышнего, он имеет в виду власть дьявола, падшего ангела, сатану. Его уста — зловонные врата ада, и его власть по сути порочна».

Из четвертой листовки «Белой розы»

Правда, в последние годы безупречный героический портрет брата и сестры Шолль все больше тускнеет. Оказалось, что в первые годы Третьего рейха они вовсе не были противниками нацистской диктатуры. Выросшие в протестантской состоятельной буржуазной семье, они были неравнодушны к соблазнам режима.

Оба вступили в «Юнгфольк»^[2] и быстро достигли там руководящих постов. Ганс даже был «фенляйнфюрер» и имел под своим началом с добрую сотню членов организации.

Зофи тоже руководила группой девушек. Однако политика режима в отношении церкви, слухи о концлагерях и преследования еврейских граждан вскоре превратили восторженных сторонников национал-социализма в ожесточенных противников режима. Первый печальный опыт общения с репрессивным аппаратом режима Ганс Шолль получил в 1937 г., когда на непродолжительное время был арестован за принадлежность к запрещенному молодежному объединению.

«Эти молодые люди не преследовали никаких политических целей, кроме устранения Гитлера. Не имея силы, они восстали против Третьего рейха, не преследуя при этом никаких личных целей. они только спросили свою совесть и поступили, как она подсказала».

Дитер Зассе, сводный брат Кристофа Пробста

В 1939 г. он начал изучать в Мюнхене медицину; Зофи после обучения на воспитательницу детского сада и обязательного года работы в мае 1942 г. последовала за братом на Изар. Еще в 1941 г. Ганс познакомился с католическим публицистом Карлом Мутом, через которого он сошелся с другими критиками режима. Образовался небольшой кружок единомышленников — наряду с Гансом Шоллем это были прежде всего студенты-медики Александер Шморелль, Вилли Граф и Кристоф Пробст.

Зофи Шолль, изучавшая биологию и философию, скоро тоже почувствовала себя своей в этой компании. Часто велись дискуссии о преступном характере режима.

Почти все разговоры друзей приводили к одному результату: нужно же что-то делать! В отличие от многих других немцев, которые хоть и критиковали гитлеровский режим, однако не могли решиться на активные действия против диктатуры, студенты перешли к делу. «Будьте же исполнители слова, а не слушатели только»^[3] — вот библейские слова, которые они не только цитировали, но по которым жили.

В июне 1942 г. появились первые листовки «Белой розы». Откуда такое название? «Название «Белая роза» выбрано произвольно, — пояснил позже Ганс Шолль на допросе в гестапо. — Я исходил из предпосылки, что в действенной пропаганде должны быть некоторые устойчивые понятия, которые сами по себе ничего не обозначают и благозвучны, но за которыми строит некая программа». Среди историков до сих пор идут споры, была ли действительно у «Белой розы» твердая «программа». Зато представляется ясным, что именно возмущение нацистскими насильственными преступлениями на оккупированных восточных территориях, которые пережил член «Белой розы» Вилли Граф, будучи солдатом на Восточном фронте, послужило для студентов решающим импульсом, чтобы от внутреннего неприятия режима перейти к открытому сопротивлению коричневым властям. «Кто из нас сможет представить себе меру бесчестья, которое постигнет нас и наших детей, когда однажды с наших глаз спадет пелена и обнаружатся ужаснейшие, бесконечно превышающие всякую меру преступления?» — говорится уже в первой листовке группы; и во второй: «Лишь в качестве примера мы хотим коротко привести факт, что с момента захвата Польши в этой стране зверски убиты триста тысяч евреев. Мы видим здесь ужаснейшее преступление перед человечеством, преступление, с которым не сравнится ни одно подобное за всю историю».

Тексты первых листовок составляли вместе Ганс Шолль и Александер Шморелль и потомпечатали их на одолженной дорожной пишущей машинке. Потом они раскладывали отдельные листовки — сначала их было всего несколько сотен — в университете или рассылали их избранным получателям, прежде всего людям с высшим образованием. Они надеялись таким образом мобилизовать против режима в первую очередь образованные слои, «элиту народа». «Нет ничего более недостойного для культурного народа, чем без сопротивления позволять «руководить» собой безответственной и подверженной темным побуждениям правящей клике, — говорится в одной из листовок. — Когда каждый ждет, пока начнет другой, посланцы мстящей Немезиды будут неудержимо приближаться, тогда и последняя жертва будет бессмысленно брошена в пасть ненасытного демона.

«Моя мать тоже как-то получила по почте листовку «Белой розы» и сказала Кристофу: “Смотри, что я тут получила, это действительно смело"».

Герта Зиблер-Пробст, вдова Кристофа Пробста

Поэтому каждый в отдельности, сознавая свою ответственность как член христианской и европейской культуры, в этот последний час должен защищаться, насколько он может, работать против бича человечества, против фашизма и всякой аналогичной ему системы абсолютного государства». Внесенные в списки образованные граждане, а также владельцы гостиниц и ресторанов и мелкие торговцы должны были, по представлению Шолля и Шморелля, распространять прочитанное в народе.

Однако в нацистском государстве всеобщего контроля это едва ли было возможно, поскольку страх перед доносом был слишком велик. «Когда в ящике на своем месте в лаборатории я однажды нашла листовку, — рассказывает Хильдегард Хамм-Брюхер, учившаяся в то время в Мюнхене, — я была настолько малодушна, что быстро пробежала ее глазами. Потом я спрятала ее в карман, как можно быстрее порвала на мелкие клочки и спустила в туалет».

Летом 1942 г. «Белая роза» временно замолчала — ее главные действующие лица были откомандированы для медицинской практики на Восточный фронт. Вечером перед отъездом друзья собрались еще раз и приняли решение: после возвращения организовать сопротивление на более широкой основе. «Мы должны попытаться раздуть искру сопротивления, которая тлеет в миллионах честных немецких сердец, чтобы она горела ярко и смело», — объяснял близко стоявший к студентам профессор Курт Хубер.

Поздней осенью они собрались снова. Основа группы расширилась, добавились кружки друзей в других городах. Тираж листовок увеличивался — если летом 1942 г. были напечатаны несколько сотен экземпляров, то теперь их были многие тысячи. Новые члены, большее количество листовок и усиленная активность означали, правда, и повышенную опасность разоблачения.

«Для меня существовал только способ открытого и публичного протеста, а не сопротивления».

Курт Хубер, 19 апреля 1943 г.

Чтобы отвлечь гестапо от Мюнхена, члены группы выезжали в разные города и бросали письма там. В военной экономике с карточной системой было большой проблемой доставать большие количества почтовых марок и конвертов, не вызывая подозрений. Зофи Шолль на допросе в гестапо рассказывает о поездке курьером в конце января 1943 г.: «Я везла с собой в портфеле около 250 писем живущим в Аугсбурге адресатам. Поскольку примерно около 100 этих писем были без марок, в почтовом отделении при вокзале Аугсбурга я купила 100 почтовых марок по восемь пфеннигов, наклеила марки на письма без марок и бросила их в почтовом отделении при вокзале». Потом она поехала в Ульм и встретилась с человеком, сочувствующим «Белой розе», по имени Ганс Хирцель.

Гимназист был братом школьной подруги — одаренный ученик, который слыл немного «чокнутым», как говорят на юге Германии. Летом 1942 г. Зофи обратилась к нему, чтобы расширить акции по распространению листовок «Белой розы» и на их родной город. Хирцель сразу воспылал энтузиазмом и даже достал подержанный множительный аппарат и необходимые принадлежности. По потом в течение нескольких месяцев ничего не происходило, поскольку Гансу Шоллю и его друзьям пришлось отбывать службу на Восточном фронте. Хирцель, неудержимо стремившийся к действиям, забеспокоился и на свои страх и риск стал искать соратников для собственной акции с листовками в Ульме. Но ему не повезло: уже при первой попытке он попал на известного в Ульме человека по имени Альберт Ристер. Тот был двойственной фигурой. В первые годы Третьего рейха он сам распространял листовки против Гитлера, но потом был арестован гестапо и перевербован. Ристер немедленно сообщил о сопротивленческих взглядах Хирцеля — и тот сразу же оказался под наблюдением гестапо.

«Был у Ганса, вечерами я тоже там, начинаем работать по-настоящему, дело сдвинулось с мертвой точки».

Вилли Граф, запись в дневнике, 13 января 1943 г.

Конечно, члены «Белой розы» в Мюнхене ничего знать об этом не могли, однако некоторые признаки свидетельствуют о том, что они догадывались о грозящей опасности. По-видимому, студентам было ясно, что в их распоряжении немного времени, — казалось, они почти ощущали дыхание преследователей в затылок. Очевидцы сообщают, что Ганс Шолль якобы был предупрежден, что гестапо идет по следам «Белой розы» — если не узкого мюнхенского кружка, то за кем-то из друзей в провинции, более или менее слабо задействованных в акциях.

И все же брат и сестра Шолль и их товарищи продолжали свою работу. Гибель 6-й армии под Сталинградом, о которой в начале февраля 1943 г. было сообщено в немецких газетах, побуждала их к той последней акции, которая привела их к гибели. Под покровом темноты они писали на стенах антигитлеровские лозунги; и снова тиражом в несколько тысяч экземпляров была распространена листовка, обращенная прямо к студенчеству. Однако при пересылке листовок произошли сбои. Во-первых, студенты выписывали адреса из устаревшего расписания лекций; снова не хватало конвертов, чтобы рассылать следующие памфлеты. Поэтому удалось разослать лишь часть тиража. Кроме того, уже в самом Мюнхене было все больше признаков того, что гестапо обратило внимание на авторов листовок. Как всегда, последнюю листовку студенты послали сами себе — и ни один экземпляр не дошел. Кто перехватил их, если не гестапо? Возможно, у Ганса Шолля подобные догадки переросли в уверенность, что петля на его шее неотвратимо затягивается.

И снова в гестаповском деле брата и сестры Шолль незадолго до ареста всплыло имя Ганса Хирцеля. Он снова попытался завербовать сообщников и снова ошибся в выборе. Двое молодых людей из Штутгарта, с которыми он познакомился в кружке художественной самодеятельности «Гитлерюгенд», донесли на него в гестапо. Хирцеля вызвали в полицию, допросили в Ульме 17 февраля 1943 г. и предъявили показания членов «Гитлерюгенд». И здесь он совершил роковую ошибку. Когда сотрудники спросили у него о подстрекателях запланированных акций, он назвал фамилию Шолль. Отсюда стало ясно: не пройдет много времени, как преследователи окончательно выйдут на след тайных руководителей «Белой розы». Стало быть, предателем «Белой розы» был Хирцель? Все не так просто. Фонд «Белой розы», занимающийся наследием группы, не хочет заходить так далеко. «Это была не измена», — объясняет Франц Й. Мюллер, председатель фонда. Все же Хир-цель совершил по меньшей мере огромную глупость. Он это осознал. Сразу после освобождения в конце дня 17 февраля он отправился к дому семьи Шолль в Ульме и попросил родителей предупредить своих детей в Мюнхене.

Но когда Отль Айхер, друг и впоследствии муж их сестры Инги Шолль, на следующий день хотел зайти к Гансу и Зофи в Мюнхене, чтобы передать предупреждение из Ульма, они уже были на пути в университет. Что заставило их поторопиться? Обнаруженные недавно документы говорят о том, что причиной был студент Якоб Бюркле, родом из Ульма. На допросе в американской армейской контрразведке Си-Ай-Си в 1945 г. он показал, что утром 18 февраля он был у Ганса Шолля, чтобы предупредить его о грозящем аресте. Такой совет он, согласно протоколу, получил от связного, Ристера.

Видимо, уверенность в скором аресте у Ганса и Зофи Шолль была настолько велика, что они решили действовать немедленно, не посовещавшись с другими членами «Белой розы». Наконец, у них в квартире лежали тысячи листовок, изготовленных кропотливым трудом. Что было более естественным, чем в стихийной акции распределить там, где находились их адресаты — в университете, — вместо того чтобы сжечь их или уничтожить иным образом? В лихорадочной спешке они упаковали остатки тиража шестой листовки и несколько экземпляров пятой в дорожный чемодан и портфель и поехали в университет. Значит, эта акция была попыткой таким образом спрятать компрометирующий материал? Против такой версии говорит то, что в их квартире еще хранились многочисленные черновики листовок и другие «изменнические» материалы и что у Ганса Шолля с собой в кармане пиджака даже был черновик листовки Кристофа Пробста, за который тот был осужден на смертную казнь.

Было без четверти одиннадцать, когда Ганс и Зофи Шолль приехали в университет. Они знали, что в одиннадцать закончатся лекции и студенты устремятся из аудиторий. Они разложили листовки на ступенях и подоконниках и были уже у выхода, когда решили вернуться. Они пошли назад в световой двор университета и опрокинули с третьего этажа чемодан с остатками листовок. «Из озорства или по глупости я совершила ошибку, сбросила с третьего этажа университета от 80 до 100 листовок в световой двор, из-за чего мой брат и я были обнаружены», — заявила Зофи Шолль на допросе в гестапо. Якоб Шмид, слесарь университета, задержал их и передал полиции. Видимо, лишь предположение, что все равно слишком поздно и гестапо, возможно, уже окружило здание, удержало их оттого, чтобы спасаться бегством, — в конце концов, их было двое против слесаря. В этом смысле их поступок действительно следовало бы считать попыткой дать последний отчаянный сигнал сопротивления — даже ценой собственной жизни.

События в Мюнхене приобретают особый трагизм потому, что спешка, с которой брат и сестра хотели избавиться от своих листовок, была, собственно, совершенно необоснованной. Гестапо в Ульме вовсе не передало своим коллегам в Мюнхен сведения, полученные при допросе Хирцеля. Показания Хир-целя сочли бреднями, а его самого — «явным шизоидным психопатом, страдающим тяжелым невропатологическим заболеванием», — так записал гестаповец. Поэтому известие об аресте брата и сестры Шолль произвело в Ульме впечатление разорвавшейся бомбы. Теперь государственная машина там тоже пришла в движение, последовали многочисленные аресты. Наряду с другими были арестованы Хирцель и его сестра. «Незрелый путаник» Хирцель, как назвал его в мотивировочной части приговора гитлеровский палач Фрейслер, получил за свое участие в акциях «Белой розы» пять лет лишения свободы. После войны он работал редактором журнала «Франкфуртер хефте» и ассистентом у Теодора В. Адорно, пока в середине девяностых в качестве кандидата на пост федерального президента от республиканцев не стал газетной сенсацией. Связной Ристер стал после 1945 г. сотрудником Ведомства по охране конституции, а потом уполномоченным по безопасности в фирме «Даймлер — Бенц». В 1984 г. он был награжден «Федеральным крестом за заслуги» первого класса.

«Я по-прежнему считаю, что сделала самое лучшее, что именно сейчас могла сделать для своего народа. Поэтому я не раскаиваюсь в своих поступках и хочу отвечать за последствия, вытекающие из них».

Зофи Шолль после вынесения смертного приговора, 22 февраля 1943 г.

Ганс и Зофи Шолль заплатили за свой протест против нацистского режима собственной жизнью. Процесс над ними и Кристофом Пробстом был проведен уже через четыре дня после ареста, и приговор был приведен в исполнение в тот же день, 22 февраля 1943 г. Несколькими неделями позже Александер Шморелль, Вилли Граф и профессор Курт Хубер также были приговорены к смертной казни. «Что значит моя смерть, если наш поступок взбудоражил и разбудил тысячи людей?» — спросила Зофи Шолль незадолго до казни. Ее надежда на то, что сопротивление продолжат другие, не оправдалась. Тем не менее ее поступок в самую мрачную эпоху немецкой истории остается образцовым — до сих пор.

1943 год. Бойня на Кефалонии

В 1943 г. Италия расторгла военный союз с Гитлером, после чего тот распорядился применить жестокие меры наказания. То, о чем велись долгие споры, сегодня можно доказать: на греческом острове Кефалония немецкие парашютисты совершили массовое убийство бывших союзников.

Первая пуля сразила итальянского капитана. Немецкий офицер приставил ствол пистолета ему к затылку и выстрелил. Однако Амос Пампалони не умер. С тяжелым ранением он упал на землю и видел, как немецкие солдаты пулеметными очередями косили его людей. Он слышал их крики, они звали матерей, они взывали к Богу. Немного погодя наступила тишина. Немецкие солдаты ходили между рядов и проверяли, не остался ли в живых кто-то из итальянцев. Вдруг короткая очередь — прекращение страданий очередного итальянского солдата. Потом немцы с песнями продолжили свой путь. Остался только Амос Пампалони — единственный оставшийся в живых. Пистолетная пуля прошла навылет через шею, но не убила его. Однако все его товарищи в этот день, 21 сентября 1943 г., за разрыв германско-итальянской «оси» заплатили на греческом острове Кефалония своей жизнью. Немцы и итальянцы в Греции и жестокий конец военного союза — почти забытая глава в истории Второй мировой войны.

Гремя годами ранее казалось, что союз между Италией и Германией не омрачен ничем. В то время как армии Гитлера уже оккупировали пол-Европы, итальянский диктатор Муссолини мечтал о восстановлении древней Римской империи и о господстве над всем средиземноморским регионом. Однако к этому времени дуче в фантазиях Гитлера о мировом господстве был не более чем младшим партнером. В Греции итальянский диктатор хотел еще раз сменить тактику и собственными завоеваниями восстановить равновесие держав на «оси». Однако итальянский поход осенью 1940 г. вылился в катастрофу. Греческие части перешли в контрнаступление, вскоре их поддержали британские солдаты.

Теперь это была проблема не только итальянцев — для немцев британцы представляли стратегическую опасность: вследствие открытия британского фронта в Юго-Восточной Европе немецкий южный фланг в предстоящем нападении на Советский Союз оказывался под такой же угрозой, как и румынские нефтяные промыслы. У Гитлера не было ни малейших интересов в войне с Грецией, которая совершенно не имела значения для военной экономики Германии. Но теперь ему приходилось помогать выпутываться из беды своему партнеру по оси.

В начале апреля 1941 г. начался немецкий поход в Грецию — и быстро закончился. Маленькая греческая армия после многомесячных боев с итальянцами была измотана и не могла противостоять немецкой военной машине. Британский экспедиционный корпус тоже был слабее частей вермахта и войск СС. Но дуче и после этого похода остался с пустыми руками — немецкая доля успеха была просто подавляющей. О германско-итальянском равновесии держав можно было говорить еще меньше, чем прежде. Так, итальянским частям было позволено оккупировать только часть Греции, в том числе расположенные у ее западного побережья Ионические острова, в том числе Корфу и Кефалонию. Значительно большая часть осталась в руках немцев.

В 1943 г. военная удача все больше отворачивалась от Гитлера, а стало быть, и от Муссолини. Сперва в начале года катастрофа под Сталинградом возвестила о начале конца диктаторов. Потом в мае державы оси капитулировали в Северной Африке, более чем 250 000 немцев и итальянцев пришлось отправиться в плен к союзникам. Для подавляющего большинства итальянцев чаша терпения переполнилась — сказывалась усталость от войны. Готовность просто закончить войну возросла после высадки в начале июля американских и британских войск на Сицилии. Муссолини все еще придерживался союза с Гитлером, храня «верность Нибелунгов». Но даже его ближайшие соратники уже не были на стороне дуче: Большой фашистский совет 25 июля 1943 г., недолго думая, сместил дуче и взял под арест, а король Виктор Эммануил III назначил премьер-министром маршала Пьетро Бадольо. Тот хотя сначала и заявил, что Италия будет продолжать войну против союзников, однако за закрытыми дверями выторговал сепаратное перемирие с Великобританией и США.

Немного позже союзные войска ступили в Калабрии на землю континентальной Италии. Это был, выражаясь языком времени, «удар в подбрюшье» оси.

«Итальянцы считались не особенно хорошими солдатами. И настроения такие, что говорили: они предали нас в Первую мировую войну, а сейчас предают нас снова».

Эльмар Турн, горный стрелок

Тем временем немецкое руководство не теряло времени даром. В случае измены Италии его оперативный план предусматривал «нейтрализацию», то есть разоружение итальянских вооруженных сил — как в Италии, так и на оккупированных ею территориях на Балканах и в Греции. Когда Италия на самом деле разорвала союз с Германией, вермахт быстро отреагировал и в течение 48 часов захватил почти всю Италию. Акции по разоружению происходили большей частью без существенного сопротивления уставших от войны итальянских войск. Лишь изредка доходило до коротких стычек между немецкими и итальянскими войсками. Прежде всего это было вызвано неясными инструкциями нового итальянского государственного и военного руководства, которое незадолго до вступления немцев в основном сбежало, не оставив своим подчиненным четких инструкций.

«Генерал Гандин сказал: я принимаю приказы только от моего короля. Трагизм, для него и для нас, заключался в том, что король перешел на другую сторону и что прежние союзники вдруг стали врагами».

Эльмар Гури, горный стрелок

С другой стороны, единичные случаи сопротивления итальянцев настроили Гитлера, который и так был в гневе ввиду «предательства итальянцев», против бывшего партнера по союзу. 11 сентября 1943 г. на совещании верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) он категорически заявил: «Кто не за нас, тот против нас». Что это означало, выяснилось на Кефалонии.

С сентября 1941 г. там располагалась итальянская дивизия «Аккви», численностью почти 12 000 человек. Офицеры и солдаты дивизии с большим интересом следили за новостями с родины. Они тоже вдоволь нахлебались войны и больше всего хотели вернуться домой. Но в первые дни после выхода Италии из общего фронта с Германским рейхом на Кефалонии тоже царила неразбериха. Ни из Рима, ни из итальянского штаба армии в Афинах никаких распоряжений в воинскую часть не поступало. После нескольких дней полной неопределенности командующий генерал Антонио Гандин получил радиограмму с приказом передать немцам тяжелое вооружение.

Гандин был в сомнении. Поступил ли этот приказ действительно из итальянской ставки или, возможно, он был сфальсифицирован и являлся уловкой немцев? После совещания со своими офицерами он решил не следовать указанию. Гандин велел даже опросить рядовых солдат — уникальный случай в военной истории. Они тоже не хотели просто дать разоружить себя, боясь, что вместо дома попадут в качестве военнопленных на принудительные работы в Германию. Наконец Гандин радировал в Афины, что будет принимать приказы не от каких-либо военных инстанций, а только от своего короля.

Немцы не рассчитывали на подобное противодействие на Кефалонии. За несколько недель до этого на остров был передислоцирован небольшой немецкий контингент, задание которого теперь, в сущности, гласило: разоружение и пленение итальянцев. Однако немецкое подразделение было безнадежно слабее почти 12 000 итальянцев. Где бы ни пытались немцы разоружить итальянцев, те оказывали сопротивление, и немцам приходилось нести ощутимые потери. Это существенно обострило ситуацию на острове. Кефалония была не мелким островком, а имела первостепенное стратегическое значение — остров господствовал над входом в Коринфский залив и тем самым блокировал морской путь из Ионического моря в Адриатическое. Тому» кто хотел владеть Грецией, нужен был этот остров. Поэтому немецкое командование срочно послало на Кефалонию подкрепление. Части 1-й горнострелковой дивизии, за свой опознавательный знак называемой также дивизией «Эдельвейс», и 14-я егерская дивизия, направлены обеспечить «порядок» на острове. Во главе их стоял генерал-майор Харальд фон Хиршфельд, отчаянный нацист.

Ситуация обострилась еще больше, когда в события вокруг Кефалонии вмешался лично Гитлер. «Сопротивление означает измену» — так категорично заявил он 11 сентября перед верховным главнокомандованием вооруженных сил и, кроме того, распорядился относительно частей, оказывающих неповиновение: «Офицеров расстрелять, унтер-офицеров и рядовой состав отправить для работ на восток». Хотя это было явным нарушением международного права, немецкий диктатор еще больше усугубил эти предписания. На Кефалонии немецкий офицер-радист Эльмар Турн стал свидетелем приказа фюрера, имевшего тяжелые последствия: «Я сел за декодирующую машину, и она выдала совсем короткую радиограмму: “На Кефалонии пленных не брать. Адольф Гитлер”». Для Эльмара Турна такой приказ был шоком, ибо «мы усвоили, что с солдатом, который сдается, следует обращаться как с военнопленным».

Эльмар Турн добавляет: «Это было нечто чудовищное». Командующий XXII армейского корпуса, к компетенции которого относилась Греция, генерал Губерт Ланц, тоже был шокирован приказом Гитлера. Но он не предпринял ничего, чтобы помешать исполнению убийственного приказа тирана.

«Это совершенно разные вещи, когда держишь в руках абстрактный приказ или когда видишь крики отчаяния, ужас и слезы».

Эльмар Турн, горный стрелок

Амос Пампалони ничего этого не подозревал, когда со своими 80 солдатами вечером 20 сентября занял позицию у деревни Дилината. На следующее утро, когда он занимался привязкой к местности при помощи тактической карты, к нему подбежал один из солдат: «Господин капитан, господин капитан, немцы идут!» Пампалони надеялся, что солдат ошибся, но взгляд в бинокль убедил его: вниз по склону холма к его батарее действительно двигались немецкие солдаты — издали они были похожи на муравьев. Итальянцы лихорадочно попытались соорудить оборонительную линию, но со своими двумя пулеметами и несколькими карабинами они были безнадежно слабее. Немцы подходили все ближе.

Через несколько минут Пампалони отдал приказ прекратить огонь. Батарею тотчас окружили немецкие горные стрелки, которые отобрали у итальянцев оружие и приказали им построиться в шеренгу один за другим. Тем временем Пампалони наблюдал за немецким капитаном, который наконец подошел к нему. «Он выглядел приветливо, как добрый отец семейства. У него был небольшой живот, на лице очки в золотой оправе». Разве так выглядит убийца?

Правда, в руке он держал пистолет, но Пампалони это не беспокоило. Их определенно отправят в лагерь для военнопленных, а оружие служит только для уверенности, если он или один из его людей попытается сбежать. И действительно, последовал приказ выступать. Но в этот момент Пампалони почувствовал холодную сталь пистолетного ствола у своего затылка. Началась бойня.

Амос Пампалони выжил, потому что ему несказанно повезло: пуля хоть и задела ему позвоночник и гортань, но не нанесла опасных для жизни ранений. Пока немецкие горные стрелки своими пулеметами косили его солдат, ему удалось незаметно заползти в укрытие — и, когда немцы уходили, они сочли его убитым. Хотя из-за огнестрельной раны он потерял много крови, через какое-то время, показавшееся ему бесконечным, ему удалось встать и дойти до ближайшей деревни. Там у местных жителей он сразу получил бескорыстную помощь.

«Немецкий капитан подошел ко мне. Потом он приказал мне идти. Я сделал шаг, и он выстрелил мне в затылок. Я упал, не чувствуя боли, не понимая, что случилось, хотя я слышал пулеметные выстрелы, которые как раз убивали моих офицеров и солдат».

Амос Пампалони, итальянский офицер

Его спрятал деревенский пастор; за раной ухаживал «практикос», сведущий в медицине прихожанин. Через несколько дней он снова встал на ноги. Позднее Амос присоединился к партизанам, которые скрывались в горной части острова и оттуда вели борьбу с оккупантами.

Немецкие солдаты, которые в то время были на Кефалонии, хранили молчание до наших дней. Но теперь стали известны фрагменты из дневников горных стрелков, которые свидетельствуют однозначно. «Пленных не брать! Уничтожить каждого, кто попадется на мушку!» — говорится там, к примеру. Убийство по убеждению? Как и их фюрер, здешние горные стрелки были переполнены чувством ненависти и мести к своим бывшим боевым соратникам. По сообщению Эльмара Турка, его товарищи были раздражены из-за сопротивления итальянцев. Но только безжалостный приказ Гитлера превратил их в военных преступников. Поэтому даже у итальянцев, которые хотели сдаться, не было шансов. Практически не встречая сопротивления, горные стрелки продвигались вглубь острова, оставляя за собой кровавый след. В течение полутора дней они расстреливали целые роты.

Через несколько часов после людей Пампалони подошла очередь батальона майора Альтариллы, который отошел в городок Керамис. Его часть тоже окружили гитлеровцы, и она вынуждена была сдаться. После разоружения без малого 900 итальянцев длинной колонной должны были покинуть городок.

«Их повзводно загоняют в близлежащие каменоломни и обнесенные каменными оградами сады вблизи городка… и косят из пулеметов. Мы два часа в городке, и все это время непрерывно стучат пулеметы и автоматы, и крики долетают до домов греков».

Из дневника

Спустя некоторое время их окружили немецкие егеря и согнали в поле.

Вдруг совершенно неожиданно со всех сторон по безоружным итальянцам открывают огонь. Вскоре крики испуга и боли прекратились; наступила тишина. Наконец немецкий солдат крикнул по-итальянски, чтобы оставшиеся в живых поднялись, им больше ничего не будет. Когда пятеро итальянцев действительно встали, по ним был сделан еще один залп, и все они умерли под градом пуль. Потом немцы отправились дальше. Трое итальянских солдат пережили эту бойню, потому что их прикрыли трупы товарищей.

Другим итальянцам повезло потому, что на палящей жаре немцы не хотели сами носить свое оружие. О таком случае Эльмару Турну рассказал его товарищ: «К нам подбежали итальянцы, — рассказывал он, — они больше не хотели воевать. Тут уже унтер-офицер решал, кому жить, а кому нет. Поэтому, наверно, пять-шесть человек были помилованы, чтобы они помогали солдатам носить оружие, а остальных расстреляли».

Поголовное уничтожение итальянских солдат прекратилось только вечером 22 сентября, когда на остров прибыл генерал Ланц. Итог убийств был ужасен: от 4 000 до 5 000 человек из дивизии «Аккви» «по приказу фюрера», как немцы доложили в Берлин, были уничтожены, когда хотели сдаться или уже сделали это. По итальянским данным, в боях погибли 65 офицеров и 1 250 унтер-офицеров и рядовых. Оставшиеся 5 000 итальянцев все-таки своевременно сложили оружие и не оказали продвигавшимся немцам никакого сопротивления. Ланц снова запросил Берлин, что с ними делать, — очевидно, его мучили угрызения совести перед лицом очевидного военного преступления. Но Гитлер уже утолил жажду крови. Быстрая победа удовлетворила его жажду мести и настроила на мирный лад. Он приказал обращаться с этими 5 000 человек как с военнопленными.

Немецкие горные стрелки беспощадно выполнили задание: на острове больше не осталось боеспособных итальянских частей. Но в руках у немцев осталось много итальянских офицеров. На них амнистия Гитлера не распространялась: «дела генерала Ганди на и высших чинов его дивизии рассмотреть незамедлительно согласно приказу фюрера», — сообщили из верховного главнокомандования вооруженных сил. Было утро 24 сентября 1943 г., когда немецкие солдаты доставили всех 160 офицеров итальянской дивизии к Касетта Росса, небольшому загородному дому за пределами Аргостоли, прямо на берегу Ионического моря. Ни один немецкий офицер не присутствовал. Командовал фельдфебель — как будто для того, чтобы унизить итальянских офицеров даже в момент смерти. Итальянцам было приказано выстроиться на кромке берега.

В последний раз они посмотрели за море — на запад, в сторону родины, которая их никогда больше не увидит. Первым перед расстрельной командой вызвали генерала Гандина. Он спокойно смотрел в глаза смерти. «Viva il Rи, viva la patria!» — «Да здравствует король, да здравствует родина!» — были его последние слова. Этим утром почти все остальные офицеры последовали на смерть за своим командиром. Их группами вызывали к расстрельной команде, и у каждого спрашивали имя, которое заносилось в специальный бланк. Потом им сообщали, что они «за измену приговорены к смерти». Ни в одном случае не было надлежащего военного судебного производства. Расстрелы продолжались до полудня. Только после этого выстрелы на Кефалонии смолкли.

«Это совершенно разные вещи, когда просто слышишь, что расстреляли итальянских офицеров, и когда видишь, как многие из этих офицеров становятся и выкрикивают: “Да здравствует король! Да здравствует Италия!"»

Эльмар Тури

Вечером того же дня в штаб армии радиограммой было доложено: «Зачистка Кефалонии закончена». Сухой язык донесения маскировал военное преступление. Это был жестокий кульминационный пункт мести Гитлера бывшему союзнику, Италии. Погибло не менее 4 000 человек, горные стрелки фанатично исполняли приказ своего фюрера. Кроме того, Кефалония не была единичным случаем — немецкие солдаты расстреливали итальянцев на Корфу, в континентальной Греции · и в Албании. Да и для множества солдат, переживших бойню на Кефалонии, страдания не закончились. Многие утонули, когда суда, на которых их должны были доставить в лагерь военнопленных, наскочили на мины.

Преступление на Кефалонии осталось безнаказанным до наших дней. Хотя после войны желание мести в Италии было широко распространено, итальянское правительство в конце пятидесятых годов отказалось от выдачи главных преступников, поскольку в разгар холодной войны не хотело доставлять неприятности Германии, новому партнеру по НАТО.

«В конце пятидесятых итальянская военная прокуратура выяснила имена 32 причастных к этому немецких офицеров.

Но итальянское правительство не заявило требования о выдаче преступников, поскольку сочло несвоевременным просить о выдаче немецкое правительство.

Это был период холодной войны».

Амос Пампалони

Аргументация, непостижимая для Амоса Пампалони, которому сейчас 90 лет. Но тень кровавой богини до сегодняшнего дня преследует не только жертв и их близких родственников, а даже некоторых преступников. «Этот момент, — рассказывает о расстреле анонимный участник событий, — врезался в память до последнего часа! Я признаюсь в этом, после того как в течение многих лет пытался избавиться от него». С некоторых пор немецкое правосудие тоже заинтересовалось такими воспоминаниями: осенью 2001 г. прокуратура Дортмунда возобновила расследование дела о Кефалонии.

1945 год. Последний секретарь Гитлера

Траудль Юнге была рядом с Гитлером до последнего акта в бункере под рейхсканцелярией. Как близкая подруга Евы Браун она участвовала в таинственной церемонии бракосочетания. Незадолго до смерти она еще раз изложила свои наблюдения.

«Сразу скажу вам одно, — голос на другом конце провода сердечный, но решительный, — интервью для телевидения я не даю». Тем не менее приветливая пожилая дама соглашается на личную беседу, без камеры и блокнота. Это уже много, потому что у нее есть веские основания бояться публичности: с конца 1942 г. Траудль Юнге была секретарем Гитлера, вплоть до его плачевной кончины в берлинском бункере.

Когда полвека спустя мы сидим в ее скромной квартире в Мюнхене-Швабинге, ее нервное напряжение бросается в глаза. Когда накрывали на стол, чайная чашка едва заметно стукнулась о блюдце. Нерешительно, на ощупь начинается путешествие в царство воспоминаний. Постепенно поток рассказа ломает запрет. И после непродолжительных уговоров Траудль Юнге готова воспроизвести воспоминания перед камерой. Она открывает непривычный вид на высший уровень управления диктатуры. Это взгляд внимательного наблюдателя, которого тогда никто не ощущал.

Скоро становится ясно, что эта женщина избегала журналистов не потому, что избегает неприятных выводов, — напротив: Траудль Юнге никогда не старалась обелить свое прошлое. Подборка трудов по современной истории на ее книжной полке и замечания во время беседы подтверждают это. Она не допускает ни малейших сомнений в несправедливой сущности режима своего тогдашнего шефа, она с беспощадной ясностью признает его преступления. Она выгодно выделяется на фоне отрицания действительности и ностальгического самообмана со стороны большинства уцелевшего окружения Гитлера. Однако она опасается упрощенных ложных выводов, диктата послевоенных объяснений задним числом. Да и как она после стольких лет может кому-то растолковать, что виновник страданий миллионов людей для нее был вполне славным, зачастую даже заботливым начальником? Как она может рассказать об их вечерних беседах, вращавшихся вокруг банальностей, но никогда не касавшихся зла, не вызывая подозрения в том, что она пытается выгородить его? Траудль Юнге сама не может этого попять. В продолжение всей жизни она страдала от этого груза. Как она могла, находясь в непосредственном центре власти, не заметить всего того, что в ретроспективном взгляде связывают с именем ее работодателя? Как она могла преданно повиноваться человеку, которому человеческие побуждения явно были чужды? Как она, находясь в центре тайфуна, могла не заметить опустошений, которые он нанес европейской цивилизации?

А что ей было делать? В родительском доме в Мюнхене она рано усвоила, что политика — не дело молодых девушек.

Ее отец Макс Хумпе, участник мюнхенского «пивного путча» в 1923 г. и кавалер «Ордена крови» НСДАП, оставил семью, когда Траудль едва исполнилось пять лет. Но тоска по отцу со временем не прошла. На молодую девушку произвело фантастически сильное впечатление восхождение Гитлера и миф о «единении народа». Она с гордостью носит коричневый жилет «Союза немецких девушек». Но расспрашивать о политических целях «движения» или даже ставить их под вопрос — не положено, точнее: за ней не признают такого права, как и за большинством девушек ее поколения. Траудль живет в иных мирах.

Она нашла себя в танце, легкой походкой она может перелететь через темные стороны жизни. I (ель ее жизни — балет.

Правда, война оказалась плохим временем для артисток балета. Вместо сцены она, как квалифицированная машинистка-стенографистка с дипломом по танцам, попадает за письменный стол. Тем не менее ее стол располагается в столице рейха, которая жительнице Мюнхена кажется городом мирового значения. При содействии подруги-танцовщицы она получает место в канцелярии фюрера, в отделе поступающей почты. Но не успела талантливый секретарь опомниться, как оказалась на пути в Восточную Пруссию в ставку Гитлера «Вольфшанце» для собеседования лично с фюрером в качестве машинистки. Она считает знаковой встречу с человеком, которому поклоняются миллионы.

«Гитлер был для меня как отец. Я поняла это только потом.

Я выросла без отца, с дедушкой, и думаю, что он произвел на меня очень глубокое впечатление своей отеческой манерой…»

Траудль Юнге

Гитлер, который здесь, вдали от публики, носит очки, принимает ее крайне любезно, ему понравилось ее мастерство и южно-немецкая непосредственность. Возможно, она напоминает ему Еву Браун, его тайную любовницу. «Сегодня мне трудно об этом говорить, но он был симпатичный, и он мне нравился, — размышляет Траудль Юнге, подытоживая пройденный путь, все еще изумляясь. — Я не знала его с другой стороны. Только в самое последнее время, когда он сидел, уставившись перед собой, чувствовалась мрачная сила, скрытая в нем».

Но поначалу все это казалось молодой женщине сном, который ей самой никогда даже не мог присниться. Она становится личной машинисткой Гитлера, поэтому должна быть круглосуточно в готовности, в посменном режиме с другими секретарями. Часто случалось, что в четыре часа утра «шеф» намеревался диктовать речь — которую он бегло и без черновиков экспромтом выдавал прямо на бумагу. Как он при этом жонглировал ложью и правдой, красивыми фразами и пустыми словами, Траудль Юнге по-настоящему осознала, когда было слишком поздно. Тогда для нее было законом все, что говорит Гитлер, — как и для миллионов немцев.

«Он постоянно говорил: «Мы победим!», — вспоминает секретарь. — «Мы должны победить, мы доведем войну до конца, и мы ее выиграем!» Он хотел потом сесть писать мемуары и никогда больше не видеть в своем окружении мундиры. Я думала, если он так говорит, то у него есть возможности выиграть войну. Поэтому последовавшая затем катастрофа была для меня так непостижима».

Кроме диктовок Гитлер произносит в ее присутствии вовсе не пропагандистские избитые истины, ведет несущественные беседы, занимается пустой болтовней. Разговоры идут о героях кино, архитектуре или о каждодневном самочувствии близких. Было достаточно случаев, чтобы наслушаться монологов патологического говоруна, считает Траудль Юнге, когда весь придворный штат весной 1943 г. переехал на дачу Гитлера «Бергхоф» под Берхтесгаденом.

Будни там следуют неизменному ритуалу. К полудню собирается «придворное» общество, состоящее из гостей, близких друзей, связистов, адъютантов и прислуги, на «обед», чтобы потом перейти в чайную Гитлера на горе Кельштайн и после совместного ужина дождаться окончания дня у камина в «Бергхофе» — далеко за полночь.

В этом заурядном сборище не говорится ни слова о расизме, геноциде, убийствах миллионов людей. Лишь однажды в присутствии Траудль Юнге разговор за столом зашел о концентрационных лагерях, когда Гиммлер возбужденно хвастался, как хитро он превращает заключенных-уголовников в помощников надзирателей. Когда Генриетта фон Ширах, жена гауляйтера Вены, однажды разволновалась из-за облав на евреев в Амстердаме, наивно полагая, что фюрер ничего об этом не знает, ее навсегда изгнали из «Бергхофа». Кажется, будто Гитлер хочет бежать от царящего вокруг ужаса, который стал его манией.

«Я была тогда ужасно молода, непосредственна и наивна. На меня тогда производило впечатление, когда Гитлер, к примеру, говорил, что при своем призвании он не может позволить ни одной женщине, чтобы ей пришлось делить его с политикой. Кроме того, гениям всегда трудно заводить детей, потому что к малышам всегда будут применять масштаб отцов. Тогда я подумала про себя: какая чудовищная самонадеянность. Позже мне стало ясно, что это была мания величия».

Траудль Юнге

Он избегает даже вида войны, хотя проинформирован о ней в мельчайших подробностях. Когда главнокомандующий в своем поезде едет через разрушенные немецкие города, он наглухо закрывает жалюзи. Именно покушение на Гитлера 20 июля 1944 г. в ставке «Вольфешанце», во время которого Траудль Юнге находилась в пределах слышимости, фатальным образом усилило такое бегство в отрицание действительности. «Поскольку он пережил взрыв бомбы, он тем более почувствовал себя хранимым провидением, — считает его спутница, оглядываясь назад. — Я потом часто думала, что из-за этого он ощутил, будто на него снова возложена миссия вести войну до конца».

Когда весной 1945 г. свита Гитлера снова поселилась в столице рейха, жизнь вновь пошла относительно нормально, насколько это еще было возможно в условиях тотальной войны. Сотрудники живут в своих служебных квартирах возле рейхсканцелярии — только работа у них постепенно заканчивается. «Мы говорили ему, — вспоминает Траудль Юнге, — мой фюрер, у нас так мало работы. Вы больше не произносите речей. Мы же наверняка могли бы делать что-то более полезное, чем ждать здесь?» На это он ответил: «Ваша задача намного важнее в военном отношении, чем все остальное. Я не могу позволить себе отпуск, я не могу сделать перерыв. Единственная разрядка, дающая мне силы, это компания из двух-трех секретарш и нескольких людей, с которыми я еще могу вести легкую, приятную беседу». Так он нас постоянно поддерживал и утешал».

Но даже проявление симпатии со стороны Гитлера не могло развеять для секретаря все более призрачную атмосферу* в опустошенной столице. Союзные войска уже так глубоко^ продвинулись на немецкую территорию, что у берлинцев появился мрачный анекдот: с Западного фронта на Восточный скоро можно будет съездить электричкой. Из столицы, вокруг которой шли бои, одно за другим эвакуировались учреждения. Непрерывные налеты бомбардировочной авиации и артиллерийские залпы приносили военную действительность в самый центр государства.

«Когда мы вместе сидели вечерами, оживленно болтая, я часто копировала каких-нибудь киноактрис. На это Гитлер всегда говорил: «Вы обязательно должны идти на сцену — как только закончится война». — «Да, когда закончится война?» — спросила я.

А он: «Когда мы победим».

Я возразила: «К тому времени я уже буду чудаковатой старухой».

На это он ничего не сказал».

Траудль Юнге

В конце апреля 1945 г. виновник катастрофы вместе со своим окружением обитал под одиннадцатиметровым бетонным перекрытием бункера рейхсканцелярии, который, собственно говоря, был рассчитан только на кратковременные пребывания во время воздушного налета. Теперь безопасная секция здания превратилась в подземную темницу для тающей верхушки гибнущего рейха. Наряду с адъютантами и прислугой рядом с Гитлеромостается горстка генералов и верных соратников. Йозе<|?Геббельс, воспринимающий эту сомнительную привилегию как соблюдение «верности Нибелунгов», увлекает за собой на погибель — при поддержке жены — даже своих шестерых маленьких детей. Даже Ева Браун, постоянно скрываемая от публики спутница жизни, теперь, в ожидании общей гибели, впервые имеет право почувствовать что-то вроде признания.

«После покушения 20 июля 1944 г. возникло огромное чувство мести и ненависти. Тогда Гитлер действительно чувствовал себя окруженным предателями и изменниками.

Даже в нашем кругу чувствовалось, что он ужасно расстроен, раздражен и исполнен ненависти. Н он сказал нам: “После войны я больше не хочу видеть возле себя мундиры!" Он был невысокого мнения об окружающих офицерах».

Траудль Юнге

Последний день рождения Гитлера — 20 апреля — Траудль Юнге пережила как жуткий эпилог: «Это был тихий, скромный прием. Мы чокнулись бокалами с шампанским, но были не в состоянии вымолвить поздравления. Вместо музыки был слышен «сталинский орган». Каждый пытался подавить страх и находился в каком-то спастическом состоянии. Всякое естественное веселье исчезло».

В глубоком бункере нет различия между днем и ночью и даже между фюрером и свитой. «Это можно сравнить с подводной лодкой, — описывает Траудль Юнге. — Слева и справа были крошечные помещения, как каюты, а в центральном проходе можно было увидеть Гитлера с собакой на коленях. Он больше не хотел оставаться один». Теперь уже и прислуга не могла не заметить, что они сидят в западне, из которой вряд ли можно спастись бегством.

После обсуждения 22 апреля 1945 г. военной ситуации всем причастным стало ясно, что всякая иллюзия о переломе в войне тщетна. «Мы сидели в коридоре, — рассказывала секретарь, — вдруг распахнулась дверь, и вышел Гитлер с серьезным, мертвенно бледным лицом. Он сказал, обращаясь к нам, секретарям, и Еве Браун: «Все упакуйте, через два часа уходит последний самолет». Ева Браун ответила: «Ты же знаешь, я останусь с тобой». И тогда он подошел к ней и поцеловал, чего он еще никогда не делал при свидетелях. Под впечатлением такого проявления верности мы, секретари, тоже сказали: “Да, мы тоже остаемся!”»

Это было роковое решение. Вместо победных лозунгов от Гитлера теперь слышны только мысли о самоубийстве. Превозносившийся прежде спаситель теперь непринужденно рассуждает о верных способах самоубийства — из страха попасть живым в руки врагов. С ужасом он воспринимает известие о линчевании своего итальянского союзника Муссолини или о неудавшихся попытках самоубийства других властителей. Поскольку фюрер не доверяет пистолетному выстрелу, он выбирает капсулу с цианистым калием.

«Тогда в бункере возникла — не внезапно, а скорее исподволь — некая судорожная форма «смеха сквозь слезы».

Каждый старался не показывать своего страха, и образовалась совершенно странная, зловещая атмосфера».

Траудль Юнге

Своим секретарям он тоже рекомендует ампулу с ядом — будто угощает конфетами. И снова слово фюрера оказывает свое гипнотическое действие. «Я подумала, что мне тоже придется это сделать и я это сделаю, — вспоминает Траудль Юнге. — Для меня это было единственно приемлемым решением».

Перед предполагаемой коллективной кончиной Гитлер устроил мелодраму, которую едва ли можно было превзойти в гротескной отвратительности. «Вы сегодня еще наплачетесь», — шепнула Ева Браун девушкам из приемной еще утром 28 апреля. Однако она имела в виду слезы не скорби, а умиления. Ибо теперь, когда все и без того уже миновало, Гитлер согласился сочетаться с ней законным браком. Для белокурой подруги эта церемония — свершение давних девичьих грез. Спешно вызывают служащего загса, который в покрытом пылью пальто спускается в преисподнюю больных остатков рейха. Странная церемония совершается вскоре после полуночи.

А потом по бокалу шампанского обитателям бункера.

«Я всегда думала, что должен же быть выход. Но после обсуждения ситуации 22 апреля 1945 г. вышел Гитлер, все офицеры стояли с окаменелыми лицами, и Гитлер сказал: “Теперь все потеряно, и я наложу на себя руки”. Мы тогда спросили его: “Разве нет никакого выхода?” — “Нет, — сказал он, — я не хочу живым попасть в руки врага”».

Траудль Юнге

Во время этого жалкого свадебного приема, похожего скорее на похороны, Гитлер отводит своего секретаря в сторону и спрашивает, достаточно ли она спала. Получив от смущенной Траудль Юнге утвердительный ответ, фюрер отводит сотрудницу в соседнее помещение. «Потом он сказал, — рассказывает фрау Юнге, — я хочу продиктовать вам мое завещание». Тут я подумала: вот наступил момент истины.

Сейчас я узнаю, почему так заканчивается война и почему все так произошло. Он обеими руками оперся на стол и начал тихим голосом, но свободно, не запинаясь, диктовать два своих завещания. Я все застенографировала, как в трансе, и потом отпечатала на машинке. Но еще во время записи я подумала: здесь нет никаких откровений, здесь нет ничего нового, никакого раскаяния, никакого объяснения. Для меня это было большим разочарованием. И потом это предложение: немецкий народ еще не созрел для миссии, которую он ему назначил. Все страдания, пронеслось у меня в голове, эти беды, которые произошли, все напрасно…»

Наверное, впервые для нес начинает рушиться весь роскошный фасад, она почувствовала, что дала себя обмануть якобы по-отечески настроенному патрону, который бесстрастно толкает в пропасть доверившихся ему. Она начинает прозревать, когда едва не стало слишком поздно.

Сигналом для последнего акта служит подарок. С покровительственной миной Ева Гитлер, урожденная Браун, вручает подруге, которая младше ее на восемь лет, свою любимую шубу. В сумеречном состоянии нереальности Траудль Юнге еще радуется ставшему совершенно ненужным подарку. Потом в последний раз происходит неизбежный ритуал обеда. Никогда прежде веселое спокойствие не было настолько искусственным и наигранным, как в этот день, 30 апреля.

«Я тогда сказала Гитлеру: “Мой фюрер, почему вы не идете к войскам как солдат?”

Но он на это ответил: “Я не могу этого сделать. Если меня ранят, никто из моих людей не согласится застрелить меня”».

Траудль Юнге

В то время как на поверхности земли советские войска пробились к центру столицы рейха, под землей поджигатель войны самым жалким образом уходит от ответственности. На прощание он еще раз пожимает секретарю руку, бормочет пару неразборчивых слов. Мыслями он уже далеко.

Надеясь отвлечься, Траудль Юнге побежала к детям супругов Геббельс, о которых, похоже, все забыли. «Они еще даже не ели и одиноко бродили в тамбуре, — вспоминает она. — Мы сделали бутерброды и сели за круглый стол поесть. И вдруг раздался выстрел. Видимо, было около трех часов пополудни. Это был довольно сильный хлопок, и Гельмут, младший из сыновей, сказал: «Прямое попадание!» Я тогда подумала: «В сущности, ты прав, это действительно прямое попадание — выстрел, который закончил жизнь Гитлера».

Но это не стало итогом, хотя поначалу смерть Гитлера повергла его подчиненных в состояние полной дезориентации: «Казалось, будто кукловод вдруг разом бросил все нити и куклы безжизненно повисли. Нет никого, кто приказывает, что делать, кто дает директивы и определяет жизнь других. Каждый вдруг должен решать за себя».

Вероятно, это спасло ей жизнь. Ибо когда молодая женщина постепенно пришла в себя от паралича, вызванного чужой волей, к ней вернулось желание выжить, как она описывает в ретроспективе: «Вдруг усилился инстинкт самосохранения. Я подумала: если я сейчас здесь в бункере раскушу капсулу и потом придут русские, никто из моей семьи не узнает, что со мной случилось. И поскольку мы подошли к концу, мы должны попытаться бежать».

Будто чудом беглецы из подземелья в ночь на 2 мая по шахтам метрополитена, через горящие руины и под пулеметным огнем выбрались живыми на свободное пространство — но не на свободу. После пленения для Траудль Юнге началась многомесячная одиссея по советским тюрьмам, до того как она смогла вернуться в Берлин и, наконец, в Баварию. Собственно говоря, попытка бегства определила всю ее жизнь: впервые она стояла в жизни на своих ногах, впервые она больше не следовала указаниям дутых твердокаменных инстанций. Она избавилась от чар галлюцинаций — но лишь тогда, когда они были разбиты вдребезги.

«После смерти Гитлера была очень странная пустота. Когда сила, которая прежде держала тебя, вдруг исчезает, то медленно просыпаются собственные реакции; собственные чувства снова вышли на поверхность сознания».

Траудль Юнге

Однако Траудль Юнге не стала уклоняться от анализа заблуждений. Лишь постепенно она узнавала о масштабах преступлений, приказы о совершении которых отдавались гам, где она прежде чувствовала себя как дома. На протяжении всей жизни она не смогла избавиться от чувства вины, хотя пыталась найти вину в своей собственной молодой жизни, кроме того, что она была наивна, доверчива и ничего не подозревала. Этот опыт и сделанный из него вывод подвергать сомнению авторитеты и никогда больше не поддаваться простодушной вере в фюрера заставили ее потом, в конце жизни, сделать свой личный опыт доступным молодому поколению. Принимая во внимание большое количество людей из окружения Гитлера, которые неисправимы и отрицают действительность и внутренне никогда не смогут освободиться от своего нацистского прошлого, ее рассказ о пережитом был счастливым случаем. В феврале 2002 г. в возрасте 81 года Траудль Юнге умерла в Мюнхене.

1945 год. Последняя подлодка

Незадолго до конца войны из порта в Киле вышла немецкая подлодка. Место назначения — Япония. На борту находились секретные документы и материал, необходимый для производства атомного оружия. Но лодка не достигла места назначения.

Центральная Атлантика, 8 мая 1945 г. Уже четыре дня в радиорубку U-234 поступают сообщения о предстоящей капитуляции рейха. Неожиданно поступает распоряжение командующего подводным флотом, капитана Резинга: «U-234, идти дальше или вернуться в Берген!» Командир, 34-летний капитан-лейтенант Фелер, некоторое время раздумывает и решает продолжать держать курс на юго-запад.

Двумя днями позже, 10 мая, передаются распоряжения союзников о капитуляции: все немецкие подлодки, еще находящиеся в плавании, должны всплыть, поднять черный флаг и отправиться в ближайший порт союзников.

«Всем! При капитуляции поднять боевой флаг. По приказу союзников с достоинством опустить. Командующий подводными силами».

Радиограмма Деница своим подлодкам

Фелер не знает, как ему быть. Черный флаг на боевой рубке — пиратский флаг, — чего доброго, плохой знак о предстоящем обращении? Может, ему действительно отправиться со своей лодкой в руки врага? U-234 находится на пути в Японию со строго секретным заданием. Никто не знает местоположения лодки, никому неизвестно — так думает Фелер, — жив ли вообще еще экипаж. Ибо с тех пор, как они покинули защищавшие их норвежские воды, соблюдался режим радиомолчания, и лодка исчезла в просторах Атлантики. Почему бы просто не продолжить путь? Ведь Япония еще ведет войну с британцами и американцами.

Фелер созывает офицеров на военный совет. Первый вахтенный командир Рихард Булла и офицер по погрузке Карл Пфафф предлагают обогнуть мыс Горн, сойти на сушу на каком-нибудь необитаемом острове в южной части Тихого океана и спокойно подождать развития событий. В конце концов, на борту лодки 480 тонн дизельного топлива и провианта на пять месяцев, стало быть, нет никакой необходимости срочно заходить в порт. Однако остальным этот план кажется слишком рискованным. Вольфганг Хиршфельд, старший радист, считает, что лучше всего продолжить плавание в Японию или вернуться в Норвегию. Генерал авиации Кеслер, один из двенадцати находящихся на борту пассажиров, которых Фелер должен обязательно доставить в Японию, категорически против капитуляции и сдачи в плен. Он предлагает плыть в Аргентину или Уругвай, где живет его старший сын. Лодка имеет на борту ценный груз, и Кеслер полагает, что за него можно купить свободу экипажа. Обмен мнениями не дает четкого результата, и Фелер не продвигается ни на шаг в поисках решения. Обсуждение продолжается в офицерской кают-компании. Затем, 13 мая, поступает новая радиограмма: «Кто не капитулирует сейчас, будет объявлен пиратом и предан морскому суду». Очевидно, что многие подлодки не последовали призыву о капитуляции, и союзники боятся, что «серые волки» Деница смогут продолжить войну на свой страх и риск. Наконец по радио сообщают, что Япония разорвала отношения с Германией, — стало быть, дальнейшее плавание бессмысленно. Командир снова обсуждает положение со своими офицерами и принимает, несмотря на сопротивление генерала Кеслера, решение о капитуляции. 13 мая 1945 г., через пять дней после общей капитуляции, U-234 всплывает в Центральной Атлантике и передает по радио свои координаты. На перископе развевается выкрашенная в черное простыня.

Британцы и американцы уже с нетерпением ожидали, чтобы окутанная тайной подлодка капитулировала. Из расшифровок дипломатических радиопереговоров между Берлином и Токио было известно, что на пути в Восточную Азию находится немецкая подлодка со строго секретным грузом. И эту жирную добычу они не хотели упустить.

Но как вообще произошло, что лодку U-234 отправили в Японию? И что у нее в действительности было на борту?

После начала войны с Советским Союзом в июне 1941 г. сообщение по суше между союзниками, Германией и Японией, было прервано. Для обмена важными грузами и персоналом остался только морской путь. Поначалу целому каравану торговых судов, прорвавших блокаду, удалось пройти опасный дальний путь от Западной Франции через Атлантику и Индийский океан до Японии и вернуться в «крепость Европу» с очень ценным сырьем на борту. Когда потери стали чересчур велики, кольцо блокады союзников попытались прорвать подводные лодки. Однако с учетом превосходства британцев и американцев на море и в воздухе на такие операции отправлялись смертники. До марта 1945 г. только двум немецким и одной японской подлодкам со стратегическим грузом удалось достичь немецких вод, девять других транспортов с сырьем были потоплены союзниками. После такого разгрома от этих рейсов отказались. U-234 была последней подлодкой, отправившейся в путь на Дальний Восток.

«Главной задачей было помочь японцам, чтобы они могли успешно продолжать войну».

Хейнц Шликке, член команды U-234

Она была введена в строй в марте 1944 г. и принята совсем молодой командой, из которой большинству едва исполнилось 19 лет. Только унтер-офицерами были ветераны-подводники, имевшие за плечами много боевых походов и часто едва избежавшие смерти. Самого командира Фелера экипаж очень скоро полюбил за сердечность. Однако бывалые моряки сомневались, хватит ли ему опыта выжить в Атлантике. В конце концов, он пришел из торгового флота и до рокового назначения плавал только на вспомогательном крейсере. Но U-234 и не должна была заниматься преследованием вражеских кораблей и судов. Вскоре после ввода в строй она была переоборудована в грузовую подлодку и оснащена новейшими приборами. На борту находились шумовые торпеды для самозащиты, радиолокатор и радиолокационный детектор новейшей конструкции. Удлиненный воздуховод, шноркель, позволял лодке даже под водой двигаться с помощью дизельных двигателей. Поэтому она должна была всплывать в нейтральных водах и была почти незаметна для наблюдения союзников.

«Мы же не знали, что это за интересные штуки, которые мы взяли на борт. Об этом было известно очень узкому кругу людей».

Вернер Бахман, радист на U-234

В то время как американцы под Ремагеном перешли Рейн, потерпели неудачу последние немецкие наступления в Венгрии, а Красная армия захватила Померанию, в разбомбленном Киле загружалась подлодка: 74 тонны свинца, 26 тонн ртути, семь тонн оптического стекла, 43 тонны чертежей самолетов, инструменты и медицинские материалы исчезали в грузовых трюмах. В одной из минных шахт разместилось даже «чудо-оружие» «Люфтваффе»: разобранный реактивный истребитель модели Ме-262 вместе с двумя реактивными двигателями. С помощью немецкого ноу-хау предполагалось наконец пресечь опустошительные воздушные налеты американцев на японские города. Напоследок погрузили десять небольших металлических контейнеров кубической формы размером 23 на 23 сантиметра — странный груз, о котором не знали, что и подумать. Но времени на такие раздумья не было — топливные баки лодки заправлены до краев, погружены оружие, боеприпасы и провиант. Незадолго перед отплытием на борт поднялись одиннадцать пассажиров: двое японских офицеров технической службы, которых везли на родину, двое инженеров авиастроительной фирмы «Мессершмитт», трое офицеров ВВС, откомандированных в штаб немецкого военно-воздушного атташе, и четверо офицеров ВМФ, которые должны были изучить опыт японского флота для будущего восстановления военно-морских сил Германии. По иронии судьбы к этому времени большинство кораблей некогда столь могучего японского океанского флота лежало на дне Тихого океана. А его жалкие остатки были небоеспособны из-за отсутствия топлива.

Это произошло 25 марта 1945 г., когда союзники готовились перейти Рейн широким фронтом. Около 10 часов утра U-234 отдала швартовы; по рации заиграла музыка, и товарищи из 5-й подводной флотилии замахали на прощанье. «До свидания в новом году!» — кричали они. Что путь лежит в Японию на суше стало известно сразу, хоть официально это и было большим секретом. «Я вообще никогда не надеялся вернуться», — рассказал позднее член экипажа Франц Виденхефт. Когда тяжело груженая лодка медленно выходила из порта Киля, мысли экипажа занимало неопределенное будущее. Вернутся ли они когда-нибудь в Германию? Каждому было ясно, что положение на фронтах безвыходное и что борьба не может продолжаться долго.

Лодка взяла курс на Норвегию, проскользнула через пролив Каттегат и двумя днями позже достигла Осло-фьорда. В южном норвежском порту Кристиансанн на борт поднялся еще один пассажир — генерал авиации Ульрих Кеслер, высокообразованный офицер, который весной 1944 г. из-за слишком реалистичных оценок ситуации впал в немилость и был переведен на самый дальний пост, который могли предложить в ВВС: он должен был занять должность военно-воздушного атташе в Японии. Неожиданно поступил приказ ждать еще одного особого пассажира. Может быть, какой-нибудь крупный нацист хотел скрыться в последнюю минуту? Но никто не появился, и вскоре пришло распоряжение: продолжение операции но плану.

15 апреля U-234 вышла из норвежских вод и взяла курс на северо-запад. Командир обратился к экипажу с короткой речью: «Друзья, вы слышали последние сообщения, знаете, где находится противник и как обстоят дела на родине. В Германии наступают трудные времена. Как бы ни закончилась эта война, я сделаю все, чтобы вы вернулись домой целыми и невредимыми». Лодка ушла под воду, благодаря современному ходовому оборудованию пересекла Северное море и не замеченной самолетами союзников достигла Атлантики.

«Когда вы вернетесь из этого похода, вопрос об окончательной победе будет решен».

Капитан первого ранга Резинг экипажу U-234 15 апреля 1945 г.

После месяца пребывания в открытом море поступило известие о капитуляции вермахта, и Фелер после обсуждений, длившихся несколько дней, принял решение сдать в плен лодку и команду. Ближайшим портом союзников был Галифакс в Канаде. Однако находившиеся на борту офицеры отказались отправляться в руки канадцев или британцев, поскольку опасались, что те выдадут их французам. По единодушному мнению, лучше было сдаться американцам. Хотя британцы приложили все усилия, чтобы по радио направить лодку в Галифакс, Фелер проигнорировал их указания и в надводном положении двигался на запад, в направлении американского восточного побережья. Это решение было крайне болезненно воспринято двумя пассажирами на борту. Оба японских офицера, полковник Генцо Шоси и капитан третьего ранга Хидео Томонага, отчаянно пытались убедить командира продолжать плавание в Японию и не отдавать подлодку союзникам. Но капитан-лейтенант Фелер больше не видел смысла в том, чтобы плыть через полмира и, чего доброго, быть преданным морскому суду как пират. Когда оба японца поняли, что все их усилия напрасны, они попрощались с членами команды. Томонага еще подарил подводникам наручные часы, которые он накупил в Швейцарии. Поначалу никто не понял такого поведения. Самоубийства — так думали немецкие офицеры — японцы совершить не смогут. Самурайский меч Томонаги находился под присмотром командира, а другого оружия у них не было. Но потом один из пассажиров заметил, что Шоси и Томонага лежат на своих койках и странно хрипят. Они что-то приняли — значит, все же самоубийство.

В их багаже нашли прощальное письмо, в котором они просили дать спокойно умереть и не отдавать их трупы американцам. Экипаж был потрясен несгибаемым кодексом чести обоих японских офицеров, которые считали немыслимым попасть в плен. Они умерли от огромных доз снотворных таблеток — люминала, которые они на всякий случай взяли в долгое плавание. Фелер исполнил их последнее желание. Ночью 14 мая трупы были захоронены вместе с секретными бумагами и самурайским мечом Томонаги в морских мешках, в которые для тяжести положили дополнительный груз.

«Самоубийство лучше, чем сдача в плен. Это старая самурайская традиция. Когда сдаются в плен, это позор для нашей священной страны».

Масако Томонага, офицерская вдова

Немного позже появился американский эсминец «Саттон» и высадил призовую команду. «Боже мой, как они вооружены», — удивился старший. помощник командира корабля. С автоматом в одной руке и с пистолетом в другой, с несколькими патронными лентами на шее прибыли на борт американские матросы. Толстую железную цепь положили вокруг перископа и спустили вниз через люк рубки, чтобы его больше нельзя было задраить. Американцы непременно хотели предотвратить попытку побега U-234. Команда была вынуждена почти полностью перейти на «Саттон», причем генерал Кеслер не преминул появиться на мостике свежевыбритым, в парадном мундире, с рыцарским крестом на шее.

В глазу у него блестел монокль. «Это раздражает американцев больше всего», — заметил он с улыбкой. На борту остались только старший помощник и несколько механиков, которые управляли лодкой под руководством американцев.

19 мая лодка пришвартовалась в Портсмуте, штат Виргиния. После того как команда была отправлена в лагерь для военнопленных, американцы тщательно осмотрели свою добычу. U-234 была огромной подлодкой. Еще ни один экземпляр субмарин такого типа не попадал в руки союзников. Ценный груз постепенно отправляли на сушу. Из всех укромных уголков доставали секретные планы, чертежи и аппаратуру. В руки американцев теперь попали самые современные разработки немецкой авиастроительной промышленности: реактивные двигатели, радиолокаторы, бомбовые прицелы, герметичная кабина самолета, а также чертежи для изготовления всех современных немецких истребителей и бомбардировщиков. Правда, позже выяснилось, что большая часть оборудования на борту не представляла для американцев тайны: в Германии они захватили даже несколько годных к полетам экземпляров новых Ме-262. Их основной интерес касался десяти загадочных металлических контейнеров в передних минных шахтах.

На допросе офицер по погрузке, лейтенант Карл Пфафф, обратил внимание американцев на то, что с этим грузом нужно обращаться с особой осторожностью, и предложил при разгрузке свою помощь, которая была немедленно принята. В конце концов, никто не мог знать, не заминировали ли немцы взрывоопасный груз и не взлетит ли вся подлодка на воздух, когда ящики будут вынимать из шахт. Груз был осторожно извлечен и отправлен на склад. Го, что можно было предположить на основании дешифровки радиограмм, подтвердилось: в десяти стальных контейнерах находилось 560 кг окиси урана — вещества, которое могло использоваться для изготовления атомных бомб!

«Мне было ясно, что целью было помочь японцам в разработке атомной бомбы».

Хейнц Шликке, член команды U-234

Смогла бы Япония с немецкой помощью изготовить такое губительное оружие, если бы война продлилась еще несколько месяцев? Это вещество заказал доктор Нишина Йошио, директор японской программы атомных исследований, поскольку на территории Японии не было окиси урана в существенном количестве. Еще в 1943 г. Токио заказал редкую руду, правда, без объяснений, для чего она нужна. Сначала было неопределенно сказано, что ее будут использовать как катализатор в химических реакциях. Лишь когда немцы стали медлить с поставкой, была названа настоящая цель применения.

Она нужна для исследования получения изотопов и обогащения урана. Значит, японская атомная бомба создавалась?

В действительности из такого количества окиси урана можно было бы получить около 3,5 кг изотопа уран-235, около одной пятой количества, которое требовалось для изготовления атомной бомбы самой примитивной конструкции. Правда, единственный в мире реактор для получения изотопов находился в США. В области ядерных исследований Япония была в самом начале пути и очень далека от того, чтобы хотя бы теоретически разработать атомную бомбу, не говоря о том, чтобы решить огромные практические проблемы.

Но что случилось с немецким ураном в США? После войны пошли слухи, что он был использован при изготовлении той атомной бомбы, которая 6 августа 1945 г. уничтожила Хиросиму. И Карл Пфафф, помогавший американцам разгружать подлодку, вспомнил, что в Портсмуте появлялся Роберт Оппенгеймер, отец американской атомной бомбы. Очевидно, американские ученые были заинтересованы во взрывчатом веществе.

Джон Лэнсдейл, в прошлом начальник безопасности «Манхэттенского проекта», говорил после войны, что взрывчатое вещество было доставлено прямо на атомный завод в Окридже, штат Теннесси. Правда, другие источники говорят, что еще в начале июля 1945 г. окись урана по-прежнему находилась на складе в Бруклине. В этом случае не хватило бы времени на обогащение, чтобы применить ее в атомной бомбе.

«Подлодка была даром божьим. Она оказалась в нужное время в нужном месте».

Джон Лэнсдейл («Манхэттенский проект»)

Следы вещества теряются в июне 1945 г. До сегодняшнего дня не всплыли никакие официальные документы, которые могли бы точно показать, что случилось с окисью урана с подлодки U-234.

После всех тайн вокруг последнего рейса U-234 подлодку постиг бесславный конец: после тщательных испытаний ноябрьским днем 1947 г. она была отбуксирована американцами к побережью Массачусетса и в качестве учебной цели потоплена подводной лодкой ВМФ США. Большая часть членов команды к этому времени вернулась домой. Лишь судьба десяти маленьких загадочных стальных контейнеров с окисью урана до сих пор остается неизвестной.

1947 год. Тайна Розуэлла

В июне 1947 г. вблизи г. Розуэлл в штате Нью-Мексико скотоводы нашли неидентифицируемые остатки взрыва. Распространился слух о катастрофе инопланетян. Или же речь шла о секретных экспериментах американских ВВС?

Это случилось 2 июля 1947 г. около 21 ч 50 мин. Супруги Уилмот сидели на веранде своего дома в городке Розуэлл, штат Нью-Мексико, и смотрели в ясное вечернее небо. Вдруг Дэн Уилмот заметил большой раскаленный объект: «Он двигался с юго-востока и летел в северо-западном направлении, невысоко, всего в паре сотен ярдов, — и очень быстро, наверно, 600–800 км/час». Один из соседей, Уильям М. Вуди, которому тогда было 14 лет, позже заявил под присягой, что он и его отец видели тот же объект с такой же траекторией.

В 120 км на северо-запад от Розуэлла, неподалеку от Короны, той ночью бушевала сильная гроза. Когда фермер-скотовод Мак Брэйзел услышал сильный взрыв, он и его семья подумали сначала об ударе молнии. На следующий день рано утром Брэйзел в сопровождении сына соседа, семилетнего Уильяма Проктора, поехал верхом, чтобы посмотреть на ущерб, нанесенный разгулом стихий. Проехав примерно за десять километров в южном направлении, они достигли местности, на которой паслось одно из стад Брэйзела. Животные выглядели спокойными и смирными. Однако справа от них, за холмом, Брэйзелу и его спутнику открылась жуткая картина: перед глазами лежала взрытая полоса земли длиной около 1 200 метров и шириной 200 метров, покрытая грудой обломков. Мак Брэйзел часто находил на своем пастбище фрагменты упавших шаров-зондов. Но эти части, по его убеждению, не были от шаров-зондов. К тому же их было слишком много. Некоторые блестели как серебро, но большинство имели тусклый металлический вид. Части были большие и маленькие. Некоторые были настолько легкими, что трепетали на ветру. Но больше всего фермера удивили стержни со светящимися красноватыми иероглифами, легкие, как вальсовое дерево. Из любопытства он провел небольшие эксперименты. Брэйзел вынул из кармана нож и попытался перерезать стержни. Но на материале не осталось ни малейших царапин. Сжечь его также не удалось. Мак Брэйзел схватил несколько обломков и поскакал вместе с маленьким Проктором обратно на ранчо. За обедом он показал находки Флойду и Лоретте Проктор, родителям семилетнего мальчика. 5 мая 1991 г. Лоретта Проктор заявила под присягой, что видела такие обломки, как их описал Брэйзел. Его дочь Беси дала такие показания под присягой 22 сентября 1993 г.

6 июля 1947 г., в воскресенье, Мак Брэйзел поехал в Розуэлл, чтобы сообщить о своей находке шерифу Уилкоксу. Тот немедленно поставил в известность Розуэллскую авиабазу и поговорил с майором Джесси А. Марселом. Он осмотрел обломки в кабинете шерифа, погрузил самый большой в свою машину и поехал на базу, где отнес обломок прямо к начальнику базы, полковнику Уильяму Бланшару. Бланшар не стал терять времени и послал Марсела вместе с капитаном Кэвиттом, старшим по званию контрразведчиком базы, к месту катастрофы. Целый день они собирали обломки и грузили в свою машину. Между тем отозвался Пентагон, министерство обороны США в Вашингтоне. Все находки в опечатанном контейнере следовало немедленно доставить в столицу. В кратчайший срок место катастрофы было полностью блокировано солдатами. На обратном пути Марсел ненадолго заехал домой, чтобы показать необычную находку своему маленькому сыну. Тридцать лет спустя офицер-связист описывал спрятанные материалы как чрезвычайно легкую и прочную металлическую фольгу с такими же легкими и прочными стержнями, на которых были выгравированы непонятные символы. И его сын Джесси Марсел-младший, сегодня главный врач отоларингологической клиники, 6 марта 1991 г. подписал под присягой заявление, что он в свое время дома на полу в кухне видел эти необычные обломки.

В понедельник 7 июля 1947 г. — Марсел и Кэвитт как раз собирали обломки летательного аппарата на пастбище Мака Брэйзела — владельцу похоронного бюро Гленну Деннису позвонил офицер по захоронениям Розуэллской авиабазы. «Каков размер самых маленьких воздухонепроницаемых гробов?» — так звучал вопрос. «1,20 метра», — ответил Деннис. Тогда следующий вопрос: как можно законсервировать тело, пролежавшее некоторое время в пустыне? Когда некоторое время спустя Гленн Деннис приехал в военный госпиталь, перед дверью стояли три санитарные машины. Сотрудники военной полиции охраняли странного вида обломки. Едва Деннис вошел, появился офицер и велел выставить гробовщика, не преминув перед тем шепнуть: «Вы совсем ничего не видели. Здесь не было никакой аварии. И вы не поедете сейчас в город и не будете распускать слухи, иначе у вас будет масса неприятностей».

«За последние десятилетия было так много сенсаций про НЛО, а в конечном счете они всегда оказывались большим обманом».

Вернер Уолтер, эксперт по НЛО из Центральной исследовательской сети необычных небесных явлений (GENAP), г. Мангейм

Деннис, как лицо гражданское, проигнорировал распоряжение. На следующий день он встретился со знакомой медсестрой, дежурившей на базе. Она взволнованно рассказала ему, что медики в военном госпитале провели вскрытие странных маленьких тел, черных и сильно изуродованных, издававших ужасный запах. Потом медсестра нарисовала один из трупов на салфетке. Когда владелец похоронного бюро позвонил ей еще раз, ему сообщили, что его знакомую послали на курсы повышения квалификации и она погибла в авиационной катастрофе.

Еще за несколько дней до событий под Розуэллом очевидцы наблюдали в небе над Америкой «неопознанные летающие объекты». Когда пилот частного самолета Кеннет Арнольд 24 июня летел над Каскадными горами в штате Вашингтон, он неожиданно увидел летевшие мимо него девять дискообразных объектов.

«Я не верю его россказням».

Джек Тилмен о своем друге, пилоте частного самолета Кеннете Арнольде, утверждавшем, что 24 нюня 1947 г. в штате Вашннгтон он видел девять НЛО

«Они были похожи на летающие блюдца», — сообщил он. В тот же день, дополнил независимо от него рабочий Рой Тимм из Орегона, он наблюдал три диска, летевших над его домом. Другие граждане США утверждали, что в те недели 1947 г. более тысячи раз видели то серебристые диски, то цилиндрические, то шарообразные космические корабли, все очень быстрые и чрезвычайно маневренные.

Но то, что случилось под Розуэллом, до сих пор считается самым известным случаем якобы приземления инопланетян на планете Земля. До сих пор эксперты — полицейские и физики, военные и медики, уфологи и психологи — спорят о правдивых и ошибочных утверждениях, заговоре и сокрытии фактов со стороны властей, махинациях и обмане чувств у свидетелей. Что факт, а что вымысел? «Как мы могли устроить такой заговор, если не смогли сохранить даже простой секрет?» — издевался полковник Джон Хэйнс, когда в июне 1997 г. он представил общественности подробное исследование ВВС США о тайне Розуэлла. Исследование под названием «Доклад о Розуэлле: дело закончено» появилось точно к 50-й годовщине загадки и должно было раз и навсегда положить конец слухам. Для этого на протяжении двух лет специалисты перебирали подшивки Пентагона и кропотливо отобрали 231 страницу с документами и фотографиями о прежних исследовательских проектах ВВС — по словам Хэйнса, «окончательные выводы об инциденте в Розуэлле». Вывод исследования: земные ошибки — да, внеземная катастрофа — нет.

«Кто бы здесь ни приземлился — я люблю их».

Ричард Хессе, владелец магазина «Старчайлд»^[4] из Розуэлла, продающий сувениры, связанные с НЛО

Но для сторонников НЛО и их противников дело таким образом вовсе не было закрыто. По прежнему многие из них убеждены, что в начале лета 1947 г. под Розуэллом разбился космический корабль; якобы военные спрятали трупы, а правительство с тех пор все скрывает. Согласно опросу американской службы новостей CNN, 80 % американцев верят, что власти засекретили объективные знания об инопланетянах.

Большинство уверено в существовании летающих тарелок.

Почти каждый третий немец тоже верит, что время от времени нашу стратосферу пересекают космические корабли чужих галактик. Во главе множества верящих стоят известные ученые.

Профессор Гарвардского университета Джон Мэк считает вполне вероятными похищения инопланетянами. Физик Стэнтон Фридмен, наставник американских сторонников НЛО, отверг доклад ВВС, задав вопрос: «Собственно говоря, сколько лжи нам еще придется выслушать?»

Недоверие, с которым сталкиваются американские военные, они возбуждают сами. 8 июля 1947 г., через день после того, как майор Марсел вместе с контрразведчиком Кэвиттом доставили обломки в авиабазу в Розуэлле, пресс-офицер базы Уолтер Хот объявил: действительно найден настоящий НЛО. Сенсационная новость тотчас облетела весь мир. Через несколько часов сообщение было опровергнуто: речь шла якобы исключительно об аварии метеорологического шара-зонда. Но едва ли кто-либо поверил этому объяснению.

«Пришельцы ведут себя заметно агрессивнее».

Джон Мак, профессор Гарвардского университета, психиатр

Отступление властей было похоже на попытку загнать обратно в тюбик выдавленную зубную пасту. Правда, пресс-офицер Уолтер Хот десятки лет спустя придерживался первой версии, по которой армия конфисковала остатки потерпевшего катастрофу НЛО.

Сбивающая с толку информационная политика американских военных продолжалась. В первом докладе о Розуэлле 1994 года, за который отвечал полковник ВВС Ричард Уивер, метеорологический шар-зонд вдруг превратился в шар-шпион.

За ним скрывался крайне секретный в 40-е годы «проект Могул». Американцы с помощью парящих на высоте 12 000 м чувствительных шаров-шпионов хотели отслеживать в Советском Союзе испытания атомных бомб и ракет с атомными зарядами.

«Розуэлл стал для многих религией — а религия преодолеет все».

Ричард Уивер, полковник ВВС С И!А, автор доклада о Розуэлле 1994 года

Чувствительные датчики на борту шаров были в состоянии улавливать ударные волны от ядерных взрывов. И действительно один из таких летательных аппаратов зарегистрировал советское испытание атомной бомбы. Год спустя «проект Могул» был завершен, поскольку ударные волны от атомных испытаний можно было измерять и на земле. Один из таких шаров-шпионов, как наконец заявили военные в 1994 г., и упал под Розуэллом. Ему принадлежат обломки, найденные в 1947 г.

«Я явно не отношусь к верящим в Розуэлл, но то, как ВВС США в этой связи дают объяснения, настолько нелепо, что каждый разумный человек может только схватиться за голову».

Д-р Иоганнес Фибаг, читатель журнала «Шпигель» из г. Нойштадт, Бавария

Остался открытым вопрос: при чем тогда тут инопланетяне? Разные свидетели описывали их как существа маленького роста, 1,50—1,65 м, с крошечными ушами и носами, без волос и бровей. «У них были пепельные лица, — описал их внешний вид Фрэнк Коуфмен, в то время вольнонаемный в армии, — и одеты они были в цельные костюмы». Здесь военные тоже придумали земное объяснение. Полковник Джон Хэйнс, автор последнего доклада о Розуэлле 1997 года, недолго думая, превратил пришельцев в пластиковые куклы: «С 1953 г. по 1959 г. ВВС на огромных специальных шарах около 250 раз отправляли в стратосферу пластиковые куклы, чтобы потом с высоты 30 км сбросить их в пустыне». Говорили, что с помощью манекенов военные хотели испытать парашюты для пилотов высотных реактивных истребителей. «Зам везде выбрасывали куклы», — утверждал Хэйнс.

«Единственными куклами в этом деле окажемся мы, если поверим хоть единому слову» — так отреагировал Деннис Балтазар из так называемой уфологической сети «Mufon» на это заявление. В конце концов, тесты с куклами проводились только с 1953 г., в то время как событие в Розуэлле произошло в июле 1947 г. И на это возражение руководитель исследования Хэйнс дал ответ, на этот раз психологически обоснованный: «У свидетелей в памяти перемешались наблюдения и промежутки времени. В результате своего рода компрессии времени различные случаи слились в одно событие — и превратились в легенду Розуэлла». Для рьяных «розуэллцев» вроде Денниса Балтазара (на визитной карточке он представляется как «присяжный детектив по НЛО») «такие объяснения правительства — просто оскорбление нашего интеллекта».

Недоверие сторонников НЛО, верящих в пришельцев достигло неземных масштабов, когда власти США в 1994 г. вынуждены были открыть еще одну тайну военных. До тех пор ни один обычный гражданин не знал о «Зоне 51», расположенной в 150 км к северу от Лас-Вегаса. Уже название загадочно. Оно происходит от существовавшего в 50-е годы плана, по которому глухое место пустынного штата Невада было поделено на квадраты для испытаний атомных бомб. В 1954 г. в песках пустыни появилась авиабаза для тайных испытаний военных технологий. Никто точно не знает, что происходит на огороженной территории в 4687 квадратных миль. Вся военная зона, составляющая 30 500 кв. км, немного меньше земли Северный Рейн-Вестфалия. На снимках, сделанных со спутника, видны более 100 строений. Самым заметным зданием является ангар, такой большой, что в нем помещается самолет с космическим челноком сверху. Самая длинная взлетно-посадочная полоса составляет неимоверные 9,6 км. Ежедневно на территорию привозят тысячи сотрудников. Целых 20 реактивных «боингов-737» доставляют их воздушным путем из международного аэропорта Мак-Каррен в Лас-Вегасе. Работников из окрестностей привозят на неприметных автобусах. На всей территории, по-видимому, построены просторные подземные помещения и проложены километровые коридоры. Окружающие горы защищают территорию от любопытных взглядов. Надписи на табличках, воткнутых в землю пустыни через каждые 50 м, предупреждают© применении смертоносного оружия. Границы охраняются частной охранной фирмой «Каммо Дьюдз», сотрудники которой ездят на белых джипах с правительственными номерными знаками. Камеры наблюдения записывают всякое движение в запретной зоне. Запретное воздушное пространство над территорией составляет более 33 000 кв. км.

Кто решится проникнуть в запретную зону, должен принимать в расчет год тюрьмы и 6 000 долларов штрафа. Согласно непроверенной информации, непосредственное командование осуществляют ВВС. Возможно, принимают участие также ЦРУ, АНБ (Агентство по национальной безопасности), и проектный отдел авиастроительной фирмы «Локхид», занимающийся постройкой сверхсекретных самолетов.

Неудивительно, что при таких обстоятельствах «зона 51» стала золотым дном дляпредположений, спекуляций и слухов. Те, кто верит в приземление инопланетян в июле 1947 г., убеждены в том, в широко разветвленных подземных лабораториях спрятаны пришельцы и их летающие объекты. Некоторые имели даже смелость утверждать, что существуют заговоры четвертого рода (прямой контакте пришельцами) на высшем уровне. Поговаривают, что президент Дуайт Д. Эйзенхауэр в середине 50-х заключил сделку с пришельцами из галактики Дзета Сетки: в соответствии с ней он дал им разрешение проводить генные исследования на людях и животных и использовать пустынную область в Неваде в качестве взлетно-посадочной полосы для космических кораблей. В качестве ответной услуги правительство США получило разрешение исследовать высокоразвитые технологии пришельцев. Нью-йоркский автор Бад Хопкинс в своем бестселлере «Intruders»^[5] перечисляет 140 «заслуживающих абсолютного доверия» лиц, которые были «похищены и исследованы» инопланетянами. Все случаи происходили приблизительно по одной схеме: это всегда были сероватые карлики с грушевидными лысыми головами и очень большими блестящими глазами, которые доставляли своих жертв на борт космических кораблей, имевших странную форму. Разнообразные программы на борту тоже были похожи: медицинские тесты, эксперименты по размножению, беседа с похищенными, как компенсация — полет на космическом крейсере вокруг Земли или в космос и возвращение на место похищения. Вывод исследователя НЛО Бада Хопкинса: «Вероятно, в лабораториях инопланетян уже выращиваются человеческие существа — это программа выращивания, подоплеку которой мы даже не можем себе представить».

Такие теории, и прежде всего слухи о «зоне 51», властями напрочь отметаются. По утверждению правительства США, там хранятся не пришельцы, а радиоактивные ядовитые отходы — объяснение, которое, по крайней мере для этого региона, нельзя принять за чистую монету. Даже местные политики предпочитают принять захватывающую внеземную версию. Ибо после того, как в 1994 г. ВВС США признали существование тайного испытательного полигона, парламент федерального штата Невада официально переименовал внутриштатную дорогу 375, единственный путь, ведущий к «зоне 51», в «инопланетное шоссе».

Однако в случае с Розуэллом не только стремление властей делать из всего тайну вызвало недоверие, но и сами верящие в НЛО часто бывали недостаточно убедительны. Например, в 1987 г. британскому исследователю НЛО Тиму Гуду подсунули документы, из которых следовало, что военные США спрятали в Розуэлле четверых мертвых пришельцев и впоследствии установили контакте инопланетянами. Документы были подписаны тогдашним президентом США Гарри С. Трумэном. Гуд поставил в известность средства массовой инфорнации, и те устроили соответствующую суматоху. Между тем графологические исследования показали, что президентская подпись подделана. Еще непригляднее развивалась история вокруг восемнадцатиминутного 16-миллиметрового черно-белого фильма, который американский сценарист и режиссер Рэй Сантилли купил у 82-летнего Джека Барнетта, бывшего кинооператора вооруженных сил США, за 150 000 долларов.

«Невообразимо, как только люди могут думать, что в этом вздоре что-то есть».

ДжеффрИ Ленuмэн, британский патолоu, о якобы заснятой Джеком Барнеттом аутопсии инопланетянина

Там было снято существо с рахитичной головой, лежащее на металлическом столе, с открытыми глазами без радужной оболочки и с шестью пальцами. На правом бедре зияла глубокая рана. Две фигуры, одетые в защитные костюмы, склонились над существом, ощупывали вздувшийся живот и ковырялись в ране на ноге. Потом они взяли скальпели и вырезали из тела внутренние органы. Шокирующая сцена якобы показывала, как американские военные врачи перед работающей камерой производят вскрытие потерпевшего катастрофу инопланетного пилота из Розуэлла.

В 1995 г. Сантилли предал фильм гласности. Телевизионные станции в 28 странах за большие деньги купили предположительно важные эпизоды. В Германии некоторые сцены были показаны на канале RTL. Общественность испытывала воодушевление. Журнал «Фокус» писал о, пожалуй, «самом непостижимом документе в истории человечества». Британская газета «Индепендент» назвала фильм «первым доказательством того, что инопланетяне посетили Землю». Даже берлинская «Taz» осмелилась дать такую формулировку: «Американские военные исследуют мертвое инопланетное существо».

Лишь благодаря случаю ему удалось окольными путями получить пленку высшей степени секретности, объяснил Рэй Сантилли представителям средств массовой информации. По его словам, кинооператор Барнетт десятки лет тайно хранил катушки пленки и теперь отдал их.

«Правда очень проста: мы не одни — и они наблюдают за нами».

Роберт Дин, автор книг и руководитель уфологического объединения «Старгэйт интернешнл»

Обман вскоре раскрылся.

В показанной в фильме прозекторской на стене висел телефон со спиральным шнуром. Однако такой настенный телефон, разработанный дизайнером Генри Дрейфусом, американская телефонная компания АТ&Т пустила в продажу только в 1956 г., то есть девятью годами позже после указанного момента «вскрытия инопланетянина». Кроме того, показан был не выполненный по всем правилам секционный стол в форме ванны, с дренажными отверстиями, а простая кушетка с обычной поверхностью, совершенно непригодная для вскрытия. И вообще специалисты-медики камня на камне не оставили от подделки. «В случае с фильмом речь идет о фальшивке, легко заметной для патолога, — гласило заключение мюнхенского судебного медика Вольфганга Айзенменгера. — Люди, производящие вскрытие трупа, настолько неловко вскрывают череп, будто впервые в жизни держат пилу. Я не могу себе представить, чтобы к аутопсии тысячелетия допустили дилетантов».

Хотя такие случаи то и дело ставят под сомнение серьезность изучения НЛО, большинство людей по-прежнему твердо верит, что где-то на просторах Вселенной существует разумная жизнь. Американский ученый профессор Фрэнк Дрэйк на основе сложной формулы приблизительно подсчитал, что в каждой из открытых до сих пор 50 миллиардов галактик, одной из которых является Млечный Путь, потенциально могут существовать 200 разумных биоценозов.

Многие серьезные ученые систематически ведут поиски жизни в космосе. Много лет «Общество по изучению внеземного разума» (SETI — Search for Extraterrestial Intelligence) с помощью радиотелескопа слушает необычные сигналы из космоса. Сигнал самой сильной амплитуды наблюдался в августе 1977 г. «Тогда мы приняли сигнал, который был в 30 раз сильнее всего, что мы слышали раньше или позже, — сообщил д-р Джерри Эмэн из университета штата Огайо. — Мы не нашли источника этих необычных сигналов. Но мы продолжаем поиски…»

В случае Розуэлла уфологи тоже продолжают поиски. И даже если события лета 1947 г. имеют вполне рациональное объяснение — Розуэлл твердо занимает свое место в истории.

1952 год Чарли Чаплин: бродяга, лишенный родины

Он совершил восхождение из английских трущоб и стал величайшим актером всех времен. Незабываемо карикатурное изображение «великого диктатора» евреем Чаплином. В 1952 г. США объявили комика персоной нон грата. Почему?

Толстые просмоленные канаты еще соединяли элегантный черный корпус океанского великана с пирсом. В соленой воде подплыли буксиры, стуча двигателями, чтобы отбуксировать гигант из гавани. В то время как на борту кипела бурная деятельность, у поручней «Куин Элизабет» спокойно стоял невысокий мужчина. Рядом с ним на верхней палубе, на небольшом расстоянии, ждала его семья, фотографы делали последние снимки. Он не замечал их. Было 18 сентября 1952 г.

Невысокий мужчина по имени Чарльз Спенсер («Чарли») Чаплин уладил все формальности. Как иностранец, он перед отъездом из Соединенных Штатов должен был заплатить налоги. Он должен был также запросить разрешение на возвращение. Это он тоже сделал — и получил подтверждение для возвращения. Документ лежал у него в бумажнике. Дела, стало быть, улажены. Путешествие через Атлантику вело Чаплина на его прежнюю родину, в Англию. Когда его руки сжимали отполированное дерево поручней, он наблюдал, как отчаливает «Куин Элизабет», слышал корабельные сирены в порту Нью-Йорка, видел многие сотни людей, пришедших под вечер, чтобы с ликованием проводить его в путешествие — прочь из Нового света, назад в Старый свет. То, что это будет путешествие без возврата, в этот момент знали только несколько высокопоставленных чиновников США. Но они хранили тайну.

Остальные пассажиры на палубе «Куин Элизабет» соблюдали уважительную дистанцию с воплощенным мифом истории кино. Так продолжалось во время всего путешествия. Звезда молча наслаждалась всеобщим вниманием, бурными проявлениями восторга публики. В сумерках роскошный лайнер миновал статую Свободы. Такой же она была, когда он в 1910 г. приехал в США, хоть и не на таком роскошном судне. Когда это было? 42 года назад? Половина жизни. Половина его жизни.

«Америка, я приехал завоевать тебя!» — громко крикнул тогда 21 — летний Чарли статуе Свободы. Он покинул Европу бедным эммигрантом, чтобы осуществить свою американскую мечту. По насколько ему было лучше здесь, чем в детстве и юности, во времена постоянной борьбы за выживание в убогом районе Лондона Кенсингтон! Чем он только не занимался, чтобы прокормить семью: был рассыльным, продавцом газет, печатником, уличным танцором, даже помощником парикмахера.

Школой была улица. То вместе со своей больной матерью Ханной, то без нее жил он в разных приютах для бедных обещания завоевать страну неограниченных возможностей, в Лэмбете и Норвуде. Своего отца Чарльза Чарли по-настоящему не знал.

«Чарли Чаплин своего рода Адам, от которого происходим все мы».

Федерико Феллини, июльянскнн режиссер

В пять лет он впервые вышел на сцену, в двенадцать получил первую маленькую роль. Чарли выполнил то, что прокричал статуе Свободы. После он шел к цели шаг за шагом. Весной 1913 г. его пригласили на работу в кинокомпанию «Кистоун» за 150 долларов в неделю. Пару месяцев спустя началась беспримерная карьера величайшего в истории кино актера, автора, режиссера и продюсера, которая насчитывает 88 фильмов, созданных им или с его участием.

«Making A Living» / «Зарабатывая на жизнь» (1914 г.) — можно ли для первого фильма Чарли придумать название лучше? В ту пору, когда Чарли пробивался: в компании «Кистоун» он за год снял 35 фильмов, почти по одному в неделю. Уже в первом на экране появился характерный персонаж, которого ждала мировая известность: маленький бродяга с усиками и знаменитой на весь мир походкой вразвалочку. Причем создание его было скорее экспромтом. Во время спонтанного производства второго, наполовину документального фильма «Kid Auto Races at Venice» / «Гонки на ящиках из-под мыла» (1914 г.) Чарли более или менее случайно использовал все, что нашел в неубранной костюмерной: чудовищные брюки с пузырями на коленях, спадающие с ног огромные башмаки, которые он надевал на накладные ступни, чтобы не спотыкаться, крошечную шляпу, бамбуковую тросточку. Маленький бродяга родился, и ему предстояло сделать Чарли Чаплина бессмертным.

«Быть клоуном — такое дело, от которого можно прийти в отчаяние».

Чаплин

Еще в 1914 г. Чарли перешел в кинокомпанию «Эссеней» на 1 000 долларов в неделю. Точнее говоря, это были 1 075 долларов. «75 долларов мне нужно на жизнь, а 1 000 идет на сберегательный счет» — так он вроде бы сказал при подписании контракта.

Его новый персонаж требовал собственный фильм — киношедевром «The Tramp» I «Бродяга» (1915 г.) маленький британец совершил прорыв. Отныне в нем во всем мире узнавали маленького бродягу: маленький бродяга — это Чарли Чаплин, Чарли Чаплин — это маленький бродяга. Грустный в глубине души бродяга, трагикомический образ постоянно гонимого жизнью чселовека, который ловкими движениями и оптимистичным житейским остроумием время от времени побеждает повседневность, был на стороне маленьких людей и доброты.

Чем популярнее становился бедный маленький бродяга, тем лучше жилось его автору. Кинокомпания «Мючуэл» в 1916 г. платила Чарли немыслимое в то время недельное жалование в 10 000 долларов. Годом позже Чаплин стал первым актером с годовым доходом в один миллион долларов, предложение кинокомпании «Ферст нейшнл». Мальчишка из лондонских трущоб в 28 лет был самой высокооплачиваемой звездой в мире.

Будучи финансово независимым, в 1919 г. он создал киностудию «Юнайтед артисте». После этого возросла и международная популярность. Фильм «The Kid» / «Малыш» (1921 г.) принес мировой успех. За «The Circus» / «Цирк» (1928 г.) Чаплин в 1929 г. получил премию «Оскар». Фильм «City Lights» I «Огни большого города» (1931 г.) вышел на экраны еще как немой фильм, но уже со звуковыми эффектами. Чарли очень скоро почувствовал, что звук означает смерть для вечно немого маленького бродяги. Но любимый многими скиталец еще был жив.

«Деньги, власть, богатство — если бы он сам так думал, то не было бы всех его фильмов».

Сидней, второй сын Чаплина

Хотя Чарли Чаплин всего за несколько лет стал одним из самых состоятельных людей в истории кино, он всегда помнил свое бедное детство. Он сохранял эмоциональную близость к маленьким людям — не в последнюю очередь благодаря маленькому бродяге. Ему не были безразличны условия жизни других. Его также всегда интересовала политика. После вступления США в войну весной 1917 г. британский гражданин Чарльз Спенсер Чаплин явился на призывной пункт, однако был признан негодным.

Вместе со своим коллегой — артистом Дугласом Фербенксом Чарли поехал в турне по распространению облигаций Займа свободы и агитировал за американский военный заем. Чарли хотел внести свою лепту и показать, что он сознательный англосакс. Но он был не в состоянии отречься от своей пацифистской точки зрения, она то и дело пробивалась на его публичных выступлениях. В 1918 г., в последний год войны, Чарли даже в фильме подчеркнул свою точку зрения: сатирой «Shoulder Arms» / «На плечо!» — своим первым по-настоящему политическим произведением. «Основная тема нашей жизни — конфликт и страдание, — описал он однажды свой стимул к творчеству. — Совершенно инстинктивно все мои клоунады берут начало из понимания этого. Юмор защищает нас от того, чтобы злоба жизни полностью взяла верх над нами».

После войны в 1921–1922 гг. Чаплин впервые снова поехал в Европу и посетил — через несколько лет после Октябрьской революции — Советский Союз. Тогда американские власти обратили на него внимание, и секретные службы внимательно просмотрели фильмы Чаплина. Прозвучали упреки: Чаплин превращается в США в рупор большевиков. Вместе с политическими скептиками слово взяли моралисты и стали критиковать образ жизни актера: его первая жена Милдред Харрис, на которой он женился в октябре 1918 г., в свои 16 лет еще была несовершеннолетней, как и его вторая жена Лиллита Мак-Мюррей (Лита Грей), с которой он сочетался узами брака в 1924 г. Третий брак, заключенный в 1936 г. с 19-летней Полетт Годдар, Чарли держал в секрете, из-за чего его стали упрекать в свободном браке. Публику вдруг стали интересовать не столько фильмы Чарли, сколько его политические взгляды и личная жизнь.

Морское путешествие в Старый свет в те сентябрьские дни 1952 г. проходило спокойно. По вечерам Чарли со своей четвертой женой Уной сидел за столом капитана. Это было самое почетное место. На «Куин Элизабет» его приветствовали официально — и пассажиры в большой, роскошно оборудованной столовой почтили Чарли долго не смолкавшими аплодисментами. Уне О’Нил исполнилось 18 лет, когда в июне 1943 г. они поженились; она была на 36 лет моложе Чарли. После обеда Чаплин не шел в судовой кинозал, а рано ложился спать. Возможно, из-за мягкого покачивания «Куин Элизабет» ему снилась его вторая поездка в Европу. В 1931 г. в Лондоне он встретился с Махатмой Ганди, который произвел на него глубокое впечатление. Немного позже в 1932 г. в Вене он посетил Зигмунда Фрейда. Отец психоанализа сказал потом о Чарли Чаплине: «У него чрезвычайно простой и ясный случай. Он всегда играет только самого себя, каким он был в несказанной юности. Он не может забыть унижений своей юности».

Во время мирового экономического кризиса 1932 г. публика впервые серьезно выслушала критические комментарии Чаплина об обществе. Чарли явно поддержал политику «Нового курса» американского президента Франклина Д. Рузвельта, требовал введения международной валюты, смягчения капитализма и социального обеспечения рабочих. Правящие круги были сбиты с толку. Было непривычно, чтобы люди искусства так открыто выражали свои политические убеждения. И поскольку Чарли был выдающийся артист, его высказывания воспринимали и дискутировали соответственным образом.

«Я анархист. Я ненавижу правительства, предписания и оковы. Люди должны быть свободны».

Чаплин

Биограф Вольфганг Тихи считал Чаплина политически наивным: по его мнению, актер выражал свои общественные идеи с помощью незрелых личных мыслей, которые резко противоречили его стилю жизни и либеральным убеждениям.

В фильме «Modern Times» / «Новые времена» (1936 г.) Чаплин как художник перенес на целлулоид такие общественно-важные темы, как безработица, засилье конвейера и шаткость работы и личной жизни целого поколения. Лента вошла в историю кино как язвительная критика общества и сокрушительная оценка капитализма, как сатира на цивилизацию, безжалостно показывающая опасности обезличенного промышленного труда. Отныне многие стали считать Чаплина революционером. Он будоражил, заступался за маленьких людей и раздражал высшие круги политиков и бизнесменов. Актер, который вторгается в их сферу, — такого еще не видели. Это было в новинку. Время, когда актеры в Соединенных Штатах смогут стать даже президентами, было в далеком будущем.

В 30-е годы США были заняты прежде всего преодолением последствий мирового экономического кризиса. Они отставали по сравнению с политическим развитием в Европе, и в первую очередь здесь, в Германии. На переднем плане стояли внутриполитические проблемы. Киноотрасль оказалась более восприимчивой: в Голливуде 4 000 актеров основали антифашистскую лигу. А из студии последовал следующий политический удар в виде фильма, первый полнометражный звуковой фильм мастера — карикатурная сатира «The Great Dictator» / «Великий диктатор» (1940 г.). Фильм был грандиозным призывом к человечеству. Ужасная абсурдность Адольфа Гитлера и его жестокая политика насилия и уничтожения, его мания величия и мизантропия стали ясны людям, из которых многие, именно в Америке, даже не знали имени Гитлера. Несколько месяцев Чаплин заучивал жестикуляцию, мимику и интонацию Гитлера. Однако фильм остался на полке. На такую реакцию исполнитель главной роли не рассчитывал. Прогермански настроенная пресса медиамагната Херсга начала кампанию травли Чаплина. И он оказался между внутриполитических фронтов, потому что антикоммунисты в США ожидали от приближающейся войны немцев против Советского Союза, что нацисты и коммунисты растерзают друг друга. Лишь после Перл-Харбора и вступления США в войну в декабре 1941 г. запрет на фильм был снят. Теперь каждый смог увидеть: чап-линовский анализ фашизма оказался точным.

Еще до немецкого нападения на Советский Союз в июне 1941 г. Чаплин говорил о необходимости открытия союзниками второго фронта в Европе для облегчения положения Советского Союза. Он был убежден, что «на поле битвы в России демократия победит или погибнет». В 1942 г. по приглашению американского Комитета помощи России Чаплин произнес в Сан-Франциско речь, имевшую лично для него большие последствия. Вот фрагмент: «Товарищи, на сегодняшнем вечере присутствуют русские, и оттого, как в этот миг их соотечественники сражаются и умирают, можно считать только за честь — иметь право называть их товарищами… Я не коммунист, я человек, и, думаю, я знаю, как чувствуют и думают человеческие существа. Коммунисты так же умирают, как умираем все мы. Я слышал, два миллиона солдат союзников скучают в Северной Ирландии, тогда как русские в одиночку противостоят 200 нацистским дивизиям… Русские наши союзники, и они сражаются не только за свой собственный уклад жизни, они сражаются и за наш — и насколько я знаю американцев, мне известно, что они предпочитают сами вести свои бои». Зал неистовствовал. ФБР тоже. Федеральная полиция провела тщательное расследование. Дело на Чаплина увеличилось в объеме. Однако кинозвезда не поддавался запугиваниям и повторил свои военные требования в речи, которая транслировалась в Мэдисон-сквер-гарден. А еще добавил внутриполитическое требование: соблюдение равенства коммунистов в американском обществе. Для многих это было неслыханной дерзостью.

Уже в конце 1944 г. среди союзников наметились разногласия, к примеру о новом порядке в побежденной Германии.

Вторая мировая война перешла в холодную войну, в противостояние Востока и Запада — в гонку ядерных вооружений. Американская внешняя политика предписывала «containment», политику сдерживания советской экспансии. Параллельно с изменением международного положения в начале 50-х годов в США в раскаленном внутриполитическом климате возникла своего рода анти-коммунистически-моральная борьба за культуру. Обсуждения, подозрения и расследования на фоне международного положения, например, войны в Корее, привели к волне антикоммунистических гонений. Чарли Чаплин стал при этом выдающейся, притягательной целью американских антикоммунистов в политике и публицистике.

«Чарли никогда не был так популярен, как во время Второй мировой войны. Он стал символом всех надежд и всех сбивающих с толку страхов, с которыми люди смотрели в будущее».

Роберт Пэйн в биографии «Великий Чарли»

Но и публика от фильма к фильму меняла свое отношение к Чарли. Пока он в лице маленького бродяги открыто и прежде всего зримо осуществлял общественно-политическую критику, ее в большинстве случаев терпели, поскольку она заключалась в комизме и трагичности маленького бродяги. Но вдруг бродяга исчез — а вместе с ним и достойный любви образ, который подчеркивал бы относительность неприятных обвинений против жизненных обстоятельств.

Перемены начались с фильма «Monsieur Verdoux» / «Парижский убийца женщин» (1947 г.). Чаплин написал сценарий, сочинил музыку, был режиссером, но убрал маленького бродягу. Содержание: месье Верду, которого играет Чаплин, после большого банкротства банков в 1929 г. потерял работу. Он стал брачным аферистом, который обирает и убивает богатых женщин, поскольку не видит другой возможности прокормить свою парализованную жену и сына. В этом фильме, вышедшем на экраны в 1947 г., публика увидела другого, необычного Чарли — не переодетого в бродягу, а похожего на самого себя, прямого, критичного. Многие были разочарованы.

19 сентября 1952 г. — чудесный день на море — был одним из значимых дней в жизни Чарли Чаплина. На палубе «Куин Элизабет» на рассвете парочка любителей зарядки накручивала круги. Чарли уже встал, Уна занималась детьми. Старшая дочь Джеральдина (родившаяся в 1944 г.) помогала одеваться своей сестре Джозефине (родившейся в 1949 г.), пока их мать кормила маленькую Викторию (родившуюся в 1951 г.). Майкл Джон (родившийся в 1946 г.) был уже с отцом на палубе. Позднее видели элегантно одетого невысокого мужчину, гордо сидящего со своими детьми на атлантическом солнце. Официально у Чарли было десять детей, восемь рожденных в браке с Уной. Правда, на кухне сплетен Голливуда ходили истории о других несчетных похождениях. Некоторые из них приводили к искам об установлении отцовства. В 1944 г. по одному делу Чаплину присудили выплату алиментов, причем анализ крови, который снимал с него обвинения, в Калифорнии доказательством не признали.

Гармоничный брак с Уной, игры с детьми и предвкушение встречи с родиной могли бы свидетельствовать, что Чарли очень счастливый человек. Если бы не травля, которую сенатор-республиканец и антикоммунист-консерватор Джозеф Реймонд Маккарти как руководитель «Комитета по расследованию антиамериканской деятельности» начал против подозрительных политиков, журналистов, писателей, ученых и актеров. Еще с 1949 г. Маккарти держал Чарли Чаплина на мушке, агитировал против негос помощью спекуляций, доносов и подозрений.

Такие атаки на кинозвезду не могли не повлиять на общественность, тем более что обвинения высказывались. одновременно с разных сторон. Политики упрекали Чаплина в том, что он проявляет интерес к коммунизму, симпатизирует Советскому Союзу и состоит в Компартии или, по меньшей мере, поддерживает ее. В финансовом отношении напрашивалось подозрение в уклонении от уплаты налогов. Имели место моральные сомнения и возражения против его необычной личной жизни, все три распавшихся брака — особо предосудительны: два из них с несовершеннолетними, третий предположительно неофициальный, — его многочисленные мнимые похождения и несколько невыясненных исков об установлении отцовства. Сюда добавились мнимые нарушения указа против нелегальной проституции, и, наконец, настроение, в котором проявилась сущность консервативной Америки: восторг по поводу художественного творчества Чаплина с одной стороны, зависть к материальному успеху с другой. Был ли Чарли Чаплин просто слишком популярен? Корреспондент газеты «Зюддойче цайтунг» в Голливуде писал в 1952 г.: «Он прожил в Соединенных Штатах, не усвоив, что хотя эта страна и ценит необычные таланты, но никогда не признает за ними необычных прав». Вероятно, тут была замешана и задетая американская гордость: Чаплин всегда отказывался принять гражданство США. Он чувствует себя гражданином мира, гласила его мотивировка. «Я интернационалист, не националист, поэтому мне не нужно никакого гражданства. Я не являюсь с верх патриотом. Если бы мне когда-либо пришлось получать подданство, то только Андорры, самой маленькой и самой незначительной страны мира». В другом случае он сказал однажды: «Я гость — но гость, который платит». Это не допускало разночтений. Слишком ясно, слишком независимо, слишком самонадеянно для Америки?

Чаплин получил от сенатора Маккарти несколько вызовов, чтобы дать показания перед «Комитетом по антиамериканской деятельности». Он не собирался этого делать и послал телеграмму в Вашингтон. Чаплин назвал себя прокоммунистом, проиндивидуалистом и антибюрократом. Потом он написал: «Но чтобы облегчить Вашу задачу, я хотел бы сказать Вам то, что Вы, думаю, хотите знать. Я не коммунист и никогда в жизни не был членом какой-либо политической партии или организации. Я тот, кого можно было бы назвать «подстрекателем к миру». Надеюсь, Вам это не помешает». Комитет отказался от дальнейших вызовов. Однако публичноадминистративное преследование Чаплина продолжалось. Были угрозы бойкота кинотеатров со стороны консерваторов; его фильмы больше не показывали. И наконец крайне консервативный депутат-республиканец Рэнкин со словами, что Чаплин «вредит моральному характеру США», потребовал его выдворения. Антикоммунистические, пуританские, чопорные Соединенные Штаты Америки замахнулись на маленького человека для большого удара.

«Куин Элизабет» уже была в море почти сутки, когда разразилась катастрофа. Директор ФБР Дж. Эдгар Гувер передал следственное дело генеральному прокурору США, после чего тот объявил недействительным уже выданное разрешение на возвращение. Утром 19 сентября 1952 г. администрация США объявила Чарли Чаплина нежелательным иностранцем за его мнимые симпатии к коммунизму.

После обеда, когда Чарли с семьей сидел за чаем на палубе «Куин Элизабет», многими милями западнее министр юстиции США Джеймс П. Мак-Грейнери отдал распоряжение иммиграционным властям «задержать английского подданного Чарльза Спенсера Чаплина при вступлении на американскую территорию до дальнейшего допроса». Чаплину будет разрешено снова въехать, если не будет выявлено нарушений закона США об иммиграции и установлена его политическая благонадежность. Министр ссылался при этом на параграф закона США об иммиграции, по которому во въезде могло быть отказано по причинам «морали, здоровья или психического расстройства или в случае поддержки коммунизма или связи с коммунистами или прокоммунистическими организациями». Двумя часами позже ничего не подозревающий стюард передал пассажиру телеграмму с ошеломляющим известием.

Чарли будто громом поразило. Что ему делать? Если он попытается попасть в США, его с семьей как обыкновенного ими гранта сразу отправят в лагерь Эллис Айленд, чтобы там после допроса принять решение о возможности въезда. «Re-entry-permit», разрешение на возвращение, еще лежало у Чарли в пиджаке — клочок бумаги, еще недавно имевший большую ценность, а теперь вдруг не стоящий совсем ничего. Новый свет выставил маленького бродягу за дверь.

«Ступлю ли я когда-нибудь снова на эту злополучную землю, мало значило для меня. Я хотел бы сказать, что хочу как можно скорее избавиться от этой атмосферы, полной ненависти, что мне надоели оскорбления, которые Америка нанесла мне, и ее моральное самодовольство…»

Чаплин о своей реакции на высылку

Несколькими днями позже «Куин Элизабет» величественно вошла в Саутгемптон. Великобритания приветствовала блудного сына. Будь то Саутгемптон, поездка поездом в Лондон или прибытие на вокзал Ватерлоо — повсюду царило беспредельное ликование. Перед отелем «Савой» на берегу Темзы невозможно было пробиться. 16 октября 1952 г. британцы еще раз приготовили своему Чарли роскошный вечер. В кинотеатре «Одеон» на Лестер-сквер на глазах принцессы Маргарет праздновали мировую премьеру «Limelight» / «Огни рампы» — не в Новом, а в Старом Свете.

Критик из «Атлантик мансли», известного американского еженедельника, тогда писал: «Это преступление, что в наших библиотеках и школах нет копий произведений Чаплина, как, например, есть произведения Микеланджело и Моцарта. Они должны быть доступны студентам, как все шедевры».

«Я не вернусь в Америку, даже если президентом будет Иисус Христос».

Чаплин

Вынужденное расставание с США доставило Чарли Чаплину огромную боль. Он не мог понять, что такая большая и могучая страна боится его. В январе 1953 г. он поселился со своей семьей в Мануар-де-Бан, вселении Корсье-сюр-Веве на Женевском озере в Швейцарии. Годом позже он получил Премию мира Всемирного совета мира, органа, контролируемого Советским Союзом. Америка неистовствовала. Лишь в 1972 г. он приехал в США с короткой 14-дневной поездкой примирения. Чарли Чаплин получил почетную премию «Оскар» за творчество всей жизни и «неоценимые заслуги в том, что сделал кинематографию художественной формой XX века». Тремя годами позже королева Елизавета II возвела Чаплина в рыцарское звание. Сэр Чарльз Спенсер умер рождественским утром 25 декабря 1977 г. — с дворянским титулом, финансовой независимостью и чистой совестью. «Знаешь, — были его последние слова, сказанные на смертном ложе жене Уне, — это небо».

1953 год. Гора судьбы немцев

Это была гора судьбы немцев: Нангапарбат, Голая гора.

Здесь немецкие альпинисты, намереваясь первыми подняться на восьмитысячник, хотели опередить своих британских коллег на Эвересте. Трагическая история.

Когда Герман Буль вылез из своей палатки на высоте почти 7 000 метров, термометр снаружи показывал минус 20 градусов. Было 3 июля 1953 г., два часа ночи. У австрийского альпиниста-одиночки на себе было только самое необходимое: три комплекта белья, брюки и непромокаемые штаны, обмотки, тонкий свитер. Если он вообще хотел иметь шанс добраться до вершины, ему нужно было как можно меньше багажа. Буль намеревался до наступления темноты снова быть внизу. Бивачный мешок и теплую одежду он оставил. Не взял он с собой и напарника, Отто Кемптера. Тот еще лежал в спальном мешке — слишком слабый, чтобы начать борьбу с горой.

Перед Булем лежали 1 300 метров высоты. Кратчайшая линия к вершине составляла шесть километров, из них большая часть была неизвестной территорией в так называемой «зоне смерти». И ее нужно было преодолеть без кислорода.

28-летний спортсмен хотел вписать свое имя в историю альпинизма. Для этого он был готов поставить на карту все — даже жизнь. Хватит ли ее, чтобы победить Нангапарбат, сломать роковой запрет «немецкой горы судьбы»?

«Гора Нашапарбат уникальна. Она стоит совершенно одна. Возле нее нет других гор. Фантастическая, великолепная вершина. Настоящая царица гор».

Курт Димбертер, напарник Германа Буля

Нангапарбат лежит на внешнем краю Каракорума, она, так сказать, западный пограничный столб Гималайского хребта, имеющего длину 2 500 км. Имея высоту 8 125 м, она является девятой по высоте горой мира. В то время как другие восьмитысячники стоят в окружении гряд гор, массив Нангапарбат круто возвышается над долинами: разность высот от реки Инд, воды которой омывают ее подножие, до вершины составляет более семи километров. Здесь возвышается также 4 500-метровая стена Рупал, самая высокая отвесная скала на Земле. Из-за постоянных изменений погоды от Голой горы — таково ее название на языке местных жителей — можно ожидать чего угодно. Ежедневно с нее в долину сходят несколько десятков лавин. Этот гигант овеян аурой смерти — он воплощает ультимативный вызов для каждого альпиниста.

Первым, кто не устоял перед чарами Нангапарбат, был Альберт Фредерик Маммери. Состоятельный англичанин собирался в 1895 г. победить гору в шипованных ботинках, твидовом пиджаке и с пеньковым тросом. Попытка закончилась трагически. Маммери и два его носильщика исчезли бесследно — это были первые жертвы, которых потребовала Нангапарбат. Потом было много других.

Именно английские джентльмены сделали популярным восхождение на горы. В XIX веке они принялись завоевывать вершины Альп. К 1865 г. было покорено около 80 четырехтысячников. Нужны были новые задачи. После поражений в борьбе за Северный и Южный полюсы Великобритания, как нация исследователей, боролась за победу в борьбе за «третий полюс». Британцы, ведущая нация альпинистов, дали сигнал к наступлению на самую высокую, 8 850 м, гору Земли, Эверест (Джомолунгму). Две экспедиции, 1921 г. и 1923 г., не удались, а в 1924 г. случилась катастрофа: при попытке достичь вершины пропали Джордж Мэллори и Эндрю Ирвин. Прежде всего смерть блестящего Мэллори стала всемирной газетной сенсацией. Были ли они перед несчастьем на самом верху? На вопрос журналиста, зачем он непременно хочет взойти на Эверест, эксцентричный англичанин ответил: «Потому что он есть!» Мэллори и Ирвин стали кумирами, а Эверест — «горой британцев».

Но право бороться за самые высокие из гор имели не только британцы, потому что в 30-е годы ведущие альпинисты приходили с континента. В «опасных восхождениях» тон задавали прежде всего немцы. Рискуя жизнью, они покорили самые опасные маршруты в Альпах. При этом они использовали скальные крюки, карабины и канаты — вспомогательные средства, над которыми смеялись британские джентльмены-скалолазы.

Уже в период Веймарской республики альпинизм привлекал все большее внимание: альпинистские победы как уте-шительные призы для проигравших в Первой мировой войне. Германия Адольфа Гитлера тоже знала, какое сокровище она имеет в лице своих альпинистов. «Спортивный руководитель рейха» Ганс фон Чаммер унд Остен в 1934 г. сформулировал четко: «Мне не нужно учить альпинистов бороться, потому что альпинизм сам означает борьбу».

«Немецкие альпинисты тридцатых годов были в самом деле намного лучше, чем английские. В Альпах они справились с крайне тяжелыми маршрутами — например преодолели северную стену горы Эйгер или северную стену Маттерхорна».

Майкл Уорд, участник экспедиции на Эверест 1953 г.

Борьба в Гималаях велась еще до 1933 г. Немецкие экспедиции на вершину Канченджанга высотой 8 586 м — в 1929 г. и 1931 г. — успеха не принесли. Теперь в поле зрения немецких альпинистов попала Нангапарбат. В 1932 г. состоялась первая разведывательная экспедиция, за которой двумя годами позже последовала первая «атака». «Завоевание» первого восьмитысячника было «заданием родины», которое было охотно поддержано правительством рейха. Покровительствовать экспедиции взялся самолично «спортивный руководитель Германии». Но немецкий народ тоже был охвачен лихорадкой Нангапарбат. 600 000 служащих Германской государственной железной дороги сделали пожертвования на «немецкую экспедицию в Гималаи». Руководитель экспедиции Вилли Меркль обещал железнодорожникам и правительству не что иное, как вершину Нангапарбат. На экспедиции лежал огромный груз ожидания успеха.

«Мы лежим здесь со вчерашнего дня, после того как при спуске потеряли Ули [Виланда]. Оба больны. Попытка пробиться к лагерю № 6 не удалась из-за общей слабости.

У меня, Вилло, по-видимому, бронхит, ангина и инфлюэнца. У бара сагиба [Меркль] общая слабость и обморожения рук и ног.

Мы оба шесть дней не ели горячего и почти ничего не пили.

Пожалуйста, скорее помогите нам здесь, в лагере № 7.

Вилло и Вилли».

Последнее письмо Вельценбаха, 10 июля 1934 г. Письмо было найдено в 1938 г.

Группа отправилась из Мюнхена 25 марта 1934 г. Кроме Меркля были еще восемь альпинистов, в том числе мастер-скалолаз Вилло Вельценбах.

Через добрых два месяца после отъезда у подножия Нангапарбат был возведен главный лагерь.

Атака на гору должна была происходить с севера. После лабиринта глетчера Ракхиот с его трещинами и огромными блоками предполагалось взобраться на ледяную стену Ракхиот. На скалистом гребне хребта нужно было продвинуться до Серебряной седловины на высоте 7 450 м — мимо Головы мавра, стоящей отдельно черной скалы. Длинное плато вело к северной вершине, а оттуда спускалось в Бацинскую впадину. Последним участком был подъем около 300 м к главной вершине (8 125 м). Штурм вершины должна была обеспечить цепочка из шести лагерей.

С самого начала экспедиции не везло. Через несколько дней после сооружения главного лагеря от отека легких умер один из участников. 7 июля на Серебряной седловине соорудили лагерь № 7, «штурмовой лагерь». Несмотря на трагическое происшествие, настроение было хорошим, на следующий день вершину должны были покорить. Но Нангапарбат сопротивлялась. Ночь принесла ураган. Меркль медлил — он не был готов бросить хлопоты предыдущих недель из-за бури, которая могла закончиться так же быстро, как и началась. Промедление оказалось фатальным. Верхний лагерь оказался смертельной ловушкой. Часть альпинистов еще успела спуститься в лагерь, расположенный ниже. Меркль, Вельценбах и находившийся с ними в связке Ульрих Виланд отстали. Они устроили бивак на открытой местности. Меркль и Виланд отморозили руки.

«После их [Вельценбаха, Меркля и Виланда] смерти Нангапарбат стала “горой судьбы немцев”».

Историк альпинизма Ральф-Петер Мэртин в своей книге «Нангапарбат»

Поскольку в спальных мешках места не было, Вельценбах, как самый закаленный, спал в снегу. Виланд умер в 30 метрах от лагеря № 7. Отрезанные от мира до последнего надеялись на спасение — напрасно. Вельценбах продержался до пятого дня, потом пришел и его конец. Меркль еще с трудом дошел до Головы мавра, где он, вероятно, погиб 16 июля — через неделю после того, как разразился ураган. Гай-Лай, его личный носильщик, не захотел расставаться с Мерклем и умер рядом с ним. Их крепко обнявшиеся тела нашли в 1938 г.

Крупнейшую до того времени катастрофу в истории альпинизма новый режим использовал как предлог, чтобы прославить погибших альпинистов как героев. В передаче Германской имперской радиостанции, посвященной их памяти, восхвалялся их «жертвенный поход ради Германии». Газета «Фелькишер беобахтер» с пафосом сообщала: «До последнего вздоха его [Меркля] мысли, как и мысли его товарищей, были обращены к немецкой родине и к ее фюреру Адольфу Гитлеру. Новая Германия никогда не забудет героев Меркля, Вельценбаха и Виланда и воздвигнет им в своем сердце вечный памятник». Было сказано, что рейх и народ обязаны в память о героях продолжать борьбу за покорение великана Гималаев. Нангапарбат была возведена в ранг «немецкой горы судьбы».

Тремя годами позже Вин, ученик Вельценбаха, получил задание выполнить завет погибших. Первый восьмитысячник должен быть наконец покорен. Герман Геринг пожертвовал на эти цели 7 500 рейхсмарок из своего кармана. Вин строго руководил экспедицией; поначалу все шло по плану — даже погода держалась. 6 июня немцам удалось поставить лагерь № 4 ниже пика Ракхиот. Климатические условия вдруг резко изменились. Температура упала до -23 градусов, непрерывно шел снег, что повышало опасность лавин. Вследствие этого Вин решил перенести лагерь № 4. Но на Нангапарбат нет места, которое было бы полностью безопасным, — люди не могли уйти от своей судьбы. Вскоре после полуночи 15 июня с пика Ракхиот обрушилась мощная ледяная лавина. Гигантские глыбы льда погребли под собой палатки. Смертоносные массы льда застали команду во сне. Тремя днями позже шедшая вверх группа альпинистов достигла места лагеря. Один из членов экспедиции записал в свой дневник: «Вокруг гнетущая тишина. Заметенный снегом след тянется в бесконечность к скалистому гребню хребта на востоке. Нигде никаких следов лагеря. Команды больше нет». Погибли семь альпинистов и девять носильщиков.

Память новых жертв горы-убийцы на родине также почтили официальными торжественными собраниями. 12 декабря спортивный руководитель рейха фон Чаммер унд Остен заявил в Берлине: «Германия лидирует в тяжелой борьбе за высочайшую вершину Земли». К этому моменту погибли 26 альпинистов и носильщиков. Как метко подвел итог историк альпинизма Ральф-Петер Мэртин, для нацистов Нангапарбат все больше и больше превращалась в «альпинистский Сталинград».

После этого безрассудная охота на гору временно улеглась. Следующая немецкая экспедиция кНангапарбат в 1938 г. утонула в снегу. В том же году гитлеровская Германия добилась подтверждения «превосходства» немецких альпинистов не в Гималаях, а в Альпах: немецко-австрийская связка из четырех человек преодолела считавшуюся тогда непреодолимой северную стену горы Эйгер. Андерль Хекмайер, Людвиг Ферг, Фриц Каспарек и Харрер сразу стали героями. Австриец Харрер, незадолго до этого вступивший в СС, в 1939 г. водил разведывательную экспедицию к Нангапарбат. Начало Второй мировой войны перечеркнуло планы восхождений: Харрер попал в британский плен, из которого ему в апреле 1944 г. удалось бежать. Последовали «Семь лет в Тибете»: приключения Харрера и его дружба с тогда еще молодым далай-ламой принесут ему мировую известность.

«Нам предстоит еще крутое восхождение. Но мы верим, что оно скорее будет преодолено народом, который путем многолетних тяжелых трениро вок обучен тяютам альпинизма».

Геббельс, 20 сентября 1942 т

Пока бушевала Вторая мировая война, вокруг самых высоких гор Земли царил покой. Но мечта о вершинах была только отложена.

Первыми, кто после 1945 г. возобновил борьбу за гиганта Гималаев — и выиграл ее, были французы. За это время Тибет заняли китайцы. Недоступное ранее королевство Непал теперь открыло свои границы; путь к большинству восьмитысячников в Гималаях был открыт. В 1950 г. французы запланировали атаку на шестую по высоте гору Земли, 8 167-мегровую Дхаулагири. На месте оказалось, что гора неприступна. Французская экспедиция с честолюбивым руководителем Морисом Эрцогом быстро изменила свой план: теперь должна была пасть находящаяся рядом Аннапурна (8 089 м). Эрцог безжалостно подгонял команду. В 14 часов 3 июня 1950 г. он и его спутник Луи Ляшеналь первыми поднялись на вершину восьмитысячника — триумф, за который они дорого заплатили. Оба получили тяжелейшие обморожения рук и ног. Большую часть пути назад шерпам пришлось их нести. Эрцог лишился почти всех пальцев рук. Однако они выжили — и великая нация получила своих героев.

Британцы теперь предприняли новые усилия на Эвересте. Их мировая империя развалилась, английское владычество в Индии закончилось в 1947 г. Эверест, до того находившийся в сфере их влияния, был теперь более доступен для всех народов. В 1952 г. швейцарская экспедиция потерпела неудачу, совсем немного не дойдя до вершины. На 1954 г. разрешение на восхождение уже получили французы, в 1955 г. должны были последовать швейцарцы и американцы. У британцев оставался шанс все-таки поднять на вершине свой «Юнион Джек». Все сконцентрировалось на экспедиции 1953 г.

Одновременно немецкие альпинисты снова стали смотреть на Нангапарбат. Правда, она уже не могла быть первым восьмитысячником, но до сих пор оставалась трудным — пожалуй, самым трудным. Все-таки Голая гора превосходила Аннапурну по высоте на 25 метров.

Для Карла Марии Херрлигкоффера такие соображения не играли никакой роли. Мюнхенский врач поличным причинам был одержим горой Нангапарбат. Он хотел вступить в права наследства Вилли Меркля — своего сводного брата, который в 1934 г. пал жертвой «горы-убийцы». В память погибшего он организовал первую послевоенную экспедицию в Гималаи.

Херрлигкоффер проявил инициативу в нужное время. Германия 50-х годов стремилась к чистому миру гор. Хроникальные фильмы переживали резкий подъем, романтика гор снова была в моде. Он ловко использовал свои контакты с фирмами, которые еще в 30-е годы поддерживали попытки восхождений на Нангапарбат.

«У Херрлигкоффера была навязчивая идея, что он некоторым образом выполнит завет брата».

Герман Келлершпертер, участник экспедиции 1953 г. на Нангапарбат

Наряду со щедрыми пожертвованиями вещами Херрлигкоффер достал также необходимые финансовые средства. Впервые были заранее проданы права на публикацию книги и журнальных статей об экспедиции. Однако львиную долю расходов покрывал аванс за фильм об экспедиции. Для этого был приглашен не кто иной, как сам Ганс Эртль, кинооператор, которого предпочитала Лени Рифеншталь, снявший в качестве одного из основных членов киногруппы, в частности, знаменитый фильм об Олимпиаде 1936 г. и официальный визит Гитлера в Италию в 1938 г. Во время Второй мировой войны он снискал известность как военный кинооператор. Превосходный скалолаз — первопроходец Королевской вершины и северной стены Ортлера — специально вернулся из своего боливийского изгнания, чтобы участвовать в этом проекте.

Команда состояла из десяти человек. Херрлигкоффер выполнял функции руководителя экспедиции и врача. Руководство восхождением он перепоручил Петеру Ашенбреннеру, который участвовал еще в экспедиции Меркля в 1934 г. Эта «немецко-австрийская экспедиция памяти Вилли Меркля» состояла из превосходных альпинистов — но ни один из них не мог сравниться с австрийцем Германом Булем.

Буль, родившийся 21 сентября 1924 г. в Инсбруке, считался «чудо-скалолазом». «Жизнь обывателя» ему, уже имевшему дочь, была не в радость. Он с трудом обеспечивал семью, работая рабочим склада, маляром на колокольне и продавцом в магазине спорттоваров. Этот жилистый тиролец проявлял честолюбие только в горах.

«Герман Буль действительно был выдающимся человеком. Невероятно выносливым, крайне сильным и очень, очень решительным. Если тогда кто-нибудь и мог достичь вершины Нангапарбат, то это был Герман Буль».

Сэр Эдмунд Хиллари, первый покоритель Эвереста

Он находил пути на вершины почти как лунатик. Маршруты восхождений Буль придумывал по ночам. Он лазил по скалам зимой, без перчаток, зажав в кулаке снежный ком, чтобы усовершенствовать свои навыки во льду и в снегу. По выносливости и скорости на горе Буль не имел себе равных, его маршруты легендарны. В горном массиве Карвен дель он преодолел за один маршрут 25 вершин тамошней цепи глетчеров. Для этого ему понадобилось 33 часа, он лазил две ночи.

До 1953 г. он мог похвалиться успешным преодолением с наивысшей скоростью 100 маршрутов. Но о горных великанах в Гималаях Буль до сих пор мог только мечтать. Теперь он получил свой шанс. За мечту о вершине он был готов поставить на карту все.

17 апреля 1953 г. «экспедиция памяти Вилли Меркля» отправилась в Пакистан. Месяцем позже на глетчере Ракхиот был оборудован главный лагерь. Путь на вершину соответствовал пути 1934 г. Тон, заданный Херрлигкоффером, тоже был будто из 30-х годов. Перед началом восхождения участники должны были принести присягу: «Торжественно обещаем в борьбе за один из самых высоких восьмитысячников Земли быть честными, во славу восходителей во всем мире и к чести нашей родины». Затем занялись вершиной.

Быстро проявились первые проблемы. Херрлигкоффер совершенно не годился как руководитель экспедиции. Начиная с базового лагеря он гроша ломаного не стоил, таково впоследствии было мнение участника Ганса Эртля. Херрлигкоффер не захотел нанимать в качестве высотных носильщиков шерпов. Он, «торгашеская душонка» (Мэртин), нанял 15 человек народности хупца, местных жителей из Каракорума, не имевших опыта подъема в горы. Ужасный грохот лавин, который был слышен ежедневно по нескольку раз, пугал носильщиков до такой степени, что они то и дело бросали свою работу. Восходителям экспедиции, которые должны были беречь себя для прокладывания пути и штурма вершины, постоянно приходилось самим тащить груз в верхние лагеря.

Погода была типичной для Нангапарбат, то есть непредсказуема. Дождь и снег, сильный мороз и жгучее солнце ежечасно чередовались. Чем выше по склонам пробивалась экспедиция, тем медленнее становилось движение. Носильщики-хунца отказались подниматься на ледяную стену Ракхиота. Снабжение верхних лагерей происходило очень медленно, из-за чего там часто заканчивалось топливо. Экспедиция была на грани провала, когда до немецко-австрийской группы дошла сенсационная новость: британцы покорили Эверест.

«Мы вообще не понимали, чего немцы хотят там наверху. Ведь там, на вершине, нет ничего, кроме снега».

Акбар Али Хан, носильщнк-хунца в экспедиции на Нангапарбат 1953 г.

Давление на британскую экспедицию на Эверест в 1953 г. было огромным. Конкуренты подкарауливали уже на старте, успешное восхождение на вершину других было только вопросом времени. На родине предстояла коронация Елизаветы II — нация ожидала «особенного» подарка по этому случаю. Было сделано все, чтобы увеличить шансы на успех следующей экспедиции. Первым делом было заменено руководство команды: популярному Эрику Шинтону пришлось уйти — он был скорее ученый, чем искатель приключений, — его сменил Джон Хант, армейский офицер и холодный стратег. Он запланировал успех, как в генеральном штабе. В течение года изготовляли, испытывали и проверяли новое оборудование. Специально для экспедиции была разработана новая кислородная система. Хант собрал лучших и наиболее мотивированных восходителей из всего Британского Содружества.

«У нас был очень силен командный дух. Мы действительно хорошо сработались и твердо решили, что один из нас достигнет вершины — все равно кто».

Сэр Эдмунд Хиллари

Шанс на вершину у него получили даже двое «небританцев»: новозеландец Эдмунд Хиллари и шерп Тензинг Норгай. Высотные лагеря были оборудованы наилучшим образом, в лагерях находились группы на случай спасательных работ. Держалась хорошая погода. Наконец вторая группа восходителей добилась успеха: 29 мая 1953 г. в 11 ч 30 мин Хиллари и Тензинг достигли вершины — и стали первыми людьми на высочайшей горе Земли.

Такой триумф британцев был для Буля тяжелым ударом. Конкуренты с островов имели способное руководство экспедицией и хорошо сработавшуюся команду. Херрлигкоффер и Ашенбреннер напротив, оказались дилетантами, через немецко-австрийскую команду альпинистов прошла трещина. Буль сделал отчаянное предложение. Вместо носильщиков-хунца провиант и снаряжение к Голове мавра должны будут отнести трое членов группы. Там австриец хотел переночевать в ледяной пещере, чтобы на следующий день одному попытаться совершить восхождение на вершину. Но «гора-убийца» снова перечеркнула план атаки: вся операция грозила утонуть в свежевыпавшем снегу.

30 июня неожиданно прояснилось. Однако штурмовую группу в высотном лагере № 4 улучшение погоды не обрадовало, потому что руководство экспедиции дало указание о спуске. Якобы существует новый «план штурма», так объяснили из базового лагеря. В последующие дни Ашенбреннер и Херрлигкоффер повторяли свой приказ о спуске — несмотря на прекрасную погоду. Группа Эртля и Буля видела, как пропадает их последний шанс когда-либо попасть на вершину. Эртль закончил сеанс радиосвязи словами «Да пошли вы!». Наконец руководству экспедиции пришлось признать, что «бунтовщики» совершат попытку и без разрешения. Осознавая свое бессилие, оно дало зеленый свет: «Ладно, идите, желаем удачи».

«На горе Херрлигкоффер все пустил на самотек. Причем еще на заключительной фазе он все сделал неправильно. Когда погода была отличной и ясной, чтобы этот одиночка Буль смог достичь вершины, он хотел прекратить весь штурм вершины».

Рейнгольд Месснер

2 июля было принято решение о штурмовой группе: на следующий день должен был идти Герман Буль в сопровождении 27-летнего мюнхенца Отто Кемптера. Можно будет сделать только одну попытку.

Буль и Кемптер заняли последний бивак на высоте добрых 7 000 метров. Ночью перед восхождением на вершину поднялся сильный ветер, отчего Булю пришлось укрепить палатку кирками и лыжными палками. Кемптер в этом не участвовал. Когда Буль около часа ночи разбудил его, чтобы готовиться к выступлению, его напарник сослался на запланированное время выхода в три часа и еще раз перевернулся на бок в своем спальном мешке. Буль решился пойти вперед один. Когда Кемптер выспится, то легко сможет следовать за ним по проложенной тропе, — так он надеялся. Когда 3 июля солнце взошло в пять часов, Кемптер, его напарник, уже был виден — на расстоянии примерно одного часа. Буль был полон надежд: погода была лучше некуда — солнечной и сухой.

«Буль как движущая сила экспедиции весьма ослаб, чтобы вообще прийти в последний лагерь. На заключительной фазе он всегда был один во главе, чтобы вопреки плохой погоде, вопреки безысходности все-таки достичь вершины, добиться своего».

Рейнхольд Месснер, двухкратный покоритель Нангапарбат

Около семи часов он достиг Серебряной седловины на высоте 7 450 м. Между тем Кемптер все еще сильно отставал, и Буль понял, что остаток пути ему, пожалуй, придется идти одному. Он мог также отказаться от выхода на вершину, предполагавшегося около полудня. Будучи предоставлен сам себе и без всякого снаряжения, он, собственно говоря, не имел шансов. Все говорило в пользу возвращения в лагерь.

Тем не менее Буль решился продолжать свой одинокий путь. Чтобы продвигаться еще быстрее, он даже оставил свой рюкзак с провиантом и дополнительной одеждой у предвершины. В 1934 г. группа тоже добралась до этого места, прежде чем ее застал врасплох ураган. Около 14 часов одинокий восходитель совершил спуск в Бацинскую впадину. До цели ему оставалось порядка 300 м вверх. Силы Буля заметно иссякли, уже несколько часов он двигался в так называемой «зоне смерти»: начиная с высоты 7 500 м тело даже на привале не восстанавливает сил. Без дополнительного кислорода внимание все больше рассеивается, восходитель умирает «медленной смертью». У Буля не было с собой кислорода. Немного сил ему еще раз придали таблетки кофеина. Последний участок он преодолел на четвереньках. В 19 часов это наконец случилось: после 17-часового подъема Буль вонзил свой ледоруб в вершину Нангапарбат. Он победил ее совершенно один.

Но как отреагирует гора? Медленно опускались сумерки. Как ему пережить ночь на вершине — без палатки, спального мешка и теплой одежды? У него не было с собой топлива, ничего из еды и питья. Буль знал, что умереть для него — более вероятно, чем выжить. Своим фотоаппаратом «кодак» он сделал несколько снимков. Он быстро привязал вымпел с пакистанскими национальными цветами к ручке ледоруба, который он оставил на вершине. Через полчаса покоритель Нангапарбат приступил к спуску.

«И вот я, первый человек с сотворения Земли, стою на этом месте, у цели моих желаний! Я не отдаю себе отчета в значении этого момента, не ощущаю радости победы, вовсе не кажусь себе победителем.

Я рад, что поднялся наверх и все трудности пока что закончились.

Я совершенно без сил».

Буль

Положение Буля продолжало ухудшаться. Всего через несколько шагов у него отпали шипы на ботинке. Теперь скалолаз-одиночка мог двигаться только ощупью. В 21 час Булю пришлось прервать свой спуск на скальной стене — было слишком темно. 28-летний мужчина прислонился к скале, натянул на лицо шерстяную шапку и надел вторую пару перчаток. В течение последующих восьми часов ему нельзя было пошевелиться или заснуть, чтобы не сорваться со стены. Температура снизилась ниже минус двадцати градусов, но Булю несказанно повезло: обычно дувшего ледяного ветра не было — хватило бы нескольких шквалов, и он замерз бы, стоя на стене.

Первые солнечные лучи выручили тирольца. Хоть он и пережил ночь, ему еще предстоял долгий обратный путь. Жажда стала мучительной, Буль едва плелся. Между тем на каждый шаг ему нужно было сделать десять вдохов. Около полудня у него начались галлюцинации: у него вдруг появился напарник по связке, с которым он даже беседовал, но потом тот снова пропал. Из последних сил Буль, шатаясь, добрел до спасительного лагеря. Было 4 июля 1953 г., 19 часов — к этому моменту Буль был в пути 41 час. Ганс Эртль зафиксировал возвращение тирольца, кожа у которого обгорела и в нескольких местах уже потрескалась, на кинопленку. На его лице появились глубокие морщины. За два дня Буль внешне постарел на десятки лет.

«Победа над вершиной завоевана без помощи руководства экспедиции и как раз вопреки ему».

Буль в мюнхенском газете «Абендцайтунг», 1 августа 1953 г.

Об успешном первом восхождении по радио сообщили в главный лагерь. Прием, который подготовили Булю в базовом лагере, оказался крайне сдержанным. Прежде чем врач экспедиции Херрлигкоффер приступил к обработке обморожений на ногах Буля, он захотел услышать о его восхождении на вершину. А потом, бегло взглянув, он лишь дал заключение, что здесь «уже ничего не сделать», черные, гноящиеся пальцы ног придется «ампутировать». Но медицинское оборудование уже, к сожалению, упаковано и отправлено домой. Вечером «празднование победы» тоже получилось ледяным: праздничный ужин Буля состоял из разогретой вчерашней вермишели.

Херрлигкоффер явно был обижен на героя вершины за неповиновение приказу. С его точки зрения, Буль предал дух экспедиции. Мюнхенский врач считал себя связанным традицией своего сводного брата Вилли Меркля. «Что в Гималаях является решающим, так это… коллективная работа, которая служит не личному честолюбию, а единственно великой цели», — было записано в журнале экспедиции 1934 г. Напротив, триумф 1953 г. был делом рук одного-единственного человека, движимого невиданной силой воли и беспримерным честолюбием. Херрлигкоффер хотел впоследствии сделать из этого успех команды, а потому ему нужно было свести к минимуму достижение Буля.

Пропасть между руководством экспедиции и Булем расширялась на глазах. В первых газетных сообщениях Булю пришлось прочесть, что приказ на штурм вершины ему дал Ашенбреннер. На одной из первых пресс-конференций в Индии Херрлигкоффер, который, согласно договору об экспедиции, был пресс-секретарем, утверждал, что Буль в восхождении на вершину пользовался кислородом.

«Перед каждым маршрутом он говорил: не бойся, я вернусь. Он всегда говорил: не бойся, я вернусь».

Евгения «Генерль» Буль, вдова Германа Буля

Когда Буль хотел внести поправку, Херрлигкоффер грубо набросился на него: «Заткнись, тебя это не касается!» Лишь после вмешательства немецкого посла в Индии руководитель экспедиции согласился на то, чтобы Буль вместе с ним летел в Германию первым самолетом. Там героя Нангапарбат ждала триумфальная встреча: выражение «Над всеми горами Буль» стало тогда крылатым. Но картина, которую рисовал Херрлигкоффер во всех статьях и докладах об экспедиции, выглядела иначе. Как следовало из его слов, вершина Нангапарбат пала в 1953 г. только благодаря руководству экспедиции. Эртль и Буль требовали поправки, но ничего подобного не произошло — наоборот: Херрлигкоффер указал редакциям немецких газет и журналов на то, что «все статьи, которые поступают к вам от участников экспедиции, должны быть подписаны мной».

Наконец у «чудо-скалолаза» лопнуло терпение, когда его напарник по связке Кемптер заявил в газетной статье, что на пути к вершине Буль просто «сбежал» от него. Буль отреагировал: в газете «Абендцайтунг» от 1 августа 1953 г. под заголовком «Наконец правда» было написано, что победа над вершиной «была достигнута без помощи руководства экспедиции» и «как раз вопреки ему».

Теперь историей успеха занялся суд. Адвокат Франц Пфистер, представлявший интересы Буля в суде, всякого повидал. Но количество грязи потрясло даже его: «От всего, что пахнет Нангапарбат, тошнит. Жаль прекрасную гору». В 1954 г. стороны закончили дело мировым соглашением.

Успех Буля на Нангапарбат не принес ему счастья. Хотя среди альпинистов его достижение было оценено выше, чем успех покорителя Эвереста Хиллари, однако получить от этого выгоду он не смог.

«Буль всегда говорил: на горе Брандйох под Инсбруком или на Нангапарбат — я всегда иду, пока не оказываюсь на вершине. А если я не взбираюсь, значит, я где-то остался».

Герман Келлершпергер, участник экспедиции 1953 г. на Нангапарбат

 Поездки с докладами и книги принесли новозеландцу мировую славу, выгодные договоры на рекламу обеспечили ему скромное благосостояние. А Буль получил от завода «Фольксваген» автомобиль «жук» — напрокат, на год. И пока Хиллари после 1953 г. искал приключений в Антарктике или на реке Ганг, стопроцентный альпинист Буль не смог устоять перед чарами гималайских гор-великанов. В 1957 г. он взошел на Брод — пик высотой 8 047 м — и всего за три дня, без высотных носильщиков. Тем самым он стал первым человеком, покорившим два восьмитысячника.

На обратном пути он еще попытался взобраться на соседнюю гору Чоголиса: на высоте 7 500 м «бродяга между землей и облаками» сорвался, его бренные останки не были найдены.

Карлу Марии Херрлигкофферу предстояло вести еще 24 следующие экспедиции — из них только десять на Нангапарбат, — и ему еще раз пришлось повздорить на Голой горе с восходителем-одиночкой. В 1970 г. Рейнхольд Месснер и его брат Гюнтер достигли вершины по опасной Рупальской стене. При спуске по неизвестной стороне Диамира Гюнтер Месснер бесследно исчез. Херрлигкоффер, кичившийся горным товариществом и командным духом, возложил ответственность за несчастье на честолюбивого южного тирольца. Индивидуалист Месснер стал упрекать Херрлигкоффера в неоказании помощи. И в этом случае обе стороны оказались в суде. Только в наши дни Рейнхольд Месснер смог предъявить доказательство, что он не бросил своего брата на произвол судьбы.

1953 год. Товарищ любимая

Как перевести на легальную основу связь между высокопоставленным партийным функционером и молодой женщиной, стремящейся сделать карьеру? В 1953 г. Эрих Хонеккер женился на Герое труда Маргот Фейст. Они вместе делали карьеру в «государстве рабочих и крестьян». Выла это любовь или политический расчет?

Аэропорт Сантьяго-де-Чили, 14 января 1993 г. Не прошло и 30 часов, как Берлинский конституционный суд постановил прекратить производство по судебному делу против Эриха Хонеккера и отменил ордер на арест бывшего главы государства и руководителя партии ГДР. Теперь он стоит, выпрямившись, явно стараясь сохранить самообладание, на трапе самолета, доставившего его в чилийскую столицу. Видно, что он тяжело болен, — движения медлительны, рука дрожит. Бывший лидер ГДР медленно сходит по трапу, осторожно делая шаг за шагом. Внизу в группе журналистов его ожидает жена Маргот, которой он не видел почти пол года. Короткий всплеск чувств — объятия, короткий поцелуй. Потом Хонеккер достает листок и срывающимся голосом зачитывает приготовленное заявление: после многочисленных пребываний в больнице и после пяти месяцев заключения в Германии он, ввиду прогрессирующей болезни, не думал, что сможет еще раз свидеться с женой, своей «отважной и верной соратницей». «Сбылось мое последнее личное желание». Снова мнения об Эрихе и Маргот Хонеккер разошлись: является ли это свидание финальным аккордом большой любви или всего лишь заключительным актом политической комедии?

Об отношениях Хонеккеров всегда было много разговоров — не только в ГДР, где с семидесятых годов они были первой парой государства. Однако много вопросов остались открыты до сих пор: правда ли, что Хонеккер был женат несколько раз и даже имел ребенка, когда познакомился с Маргот, и ради нее оставил семью? А юная Маргот подцепила тогда мужчину старше ее на 15 лет, потому что полагала, что рядом с перспективным функционером СЕПГ ей лучше всего удастся сделать карьеру? Что за отношения существовали между ними? Разве прожженная министр образования ГДР в умственном плане не была намного выше простоватого Хонеккера? Разве не она заправляла всеми делами, как в браке, так и в политике? Не она ли была тайным главой государства в маленькой республике между Балтикой и Рудными горами?

«У французов есть пословица: «Cherchez la lemme!» — «Ищите женщину!», после каждого несчастья они спрашивают, где женщина, которая за этим скрывается.

За несчастьем ГДР скрывалась Маргот Хонеккер».

Рейнгольд Андерт, из книги «После падения»

Будущая госпожа Хонеккер не могла знать, что ее ожидает жизненный путь первой леди. Маргот Фейст была родом из города Галле на реке Зале, где она выросла в простой семье. Родители были коммунистами; отец при нацистах сидел в концлагере — значит, пролетарская «аристократия» чистой воды. После окончания войны в 1945 г. при покровительстве советских оккупационных властей бывшие угнетенные встали у рычагов власти. При таких обстоятельствах Маргот распрощалась со своей мечтой о профессии учителя и выбрала более быструю карьеру — активистки «Свободной немецкой молодежи» (СНМ). Сначала она занималась «детскими группами» в Галле и скоро стала руководителем «юных пионеров», как с 1948 г. стали называться детские группы, всей земли Саксония-Ангальт. Настоящая известность пришла к ней с образованием ГДР в октябре 1949 г. Во вновь выбранной Народной палате миловидной девушке поручили вручить букет цветов седовласому главе государства Вильгельму Пику. Снимок этой встречи в ГДР быстро превратился в икону и сразу сделал ее, в известной степени, знаменитой на всю страну.

Председатель СНМ Эрих Хонеккер тоже обратил внимание на честолюбивую девушку из Галле. С лета 1945 г. Хонеккер по указанию Ульбрихта организовывал работу с молодежью во вновь созданной Коммунистической партии Германии (КПГ) и одновременно готовил создание внепартийной молодежной организации. После того как такая организация, «Свободная немецкая молодежь», в феврале 1946 г. была создана, он, как бесспорный шеф, взял на себя руководство «синими рубашками». Правда, скоро от заявленной надпартийности мало что осталось; под руководством Хонеккера СНМ превратилась в чистой воды коммунистический молодежный отряд. «Юных пионеров», активисты которых все еще находились под влиянием старой социал-демократии, тоже следовало приобщить к линии партии. Маргот Фейст, которая еще в Галле проявила себя сторонницей твердой идеологической линии, в глазах руководителя СНМ была подходящим для этого человеком. Поэтому в конце 1949 г. он забрал ее в Берлин и сделал председателем пионерской организации.

Она прибыла вовремя, потому что на пороге было эпохальное событие — 70-летие со дня рождения Сталина. Весь Восточный блок старался превзойти сам себя в подарках и оказании почестей самопровозглашенному вождю мирового пролетариата. В Восточном Берлине тоже думали над тем, как отметить торжество Сталина. Активистам СНМ пришла в голову идея собрать для диктатора подписи к «Поздравительному адресу от немецкой молодежи» и вручить его прямо в Москве. Когда речь зашла о том, кто должен вручать послание в Москве, выбор быстро пал на руководителя СНМ. Но должен ли был Хонеккер один вручать приветствия молодежи Сталину? Наконец сошлись на том, чтобы послать в Москву и Маргот Фейст.

Эта поездка стала для обоих незабываемой — по двум причинам. Прежде всего, оба были пламенными сталинистами, дни в Москве они провели как в дурмане. Увлечение их кумиром Сталиным было заметно даже десятилетия спустя: поездка в Москву стала «большим событием», заявил в 1990 г. Хонеккер в интервью, и он еще хорошо помнил, какое глубокое впечатление произвели на него праздничные мероприятия и, конечно, выступление самого Сталина. А еще Хонеккер был очарован своей хорошенькой спутницей. Вскоре они с Маргот сблизились и в личном плане. Руководитель СНМ и председатель «юных пионеров» на родине всех трудящихся полюбили друг друга.

«Маргот Фейст, в отличие от Эдит Бауман, была прехорошенькой особой, она просто излучала женственность. Хонеккер в нее буквально втюрился».

Клаус Беллинг, сотрудник Хонеккера до 1947 г.

Жаль только, что Хонеккер к этому времени дал клятву верности другой. 8 декабря 1949 г., всего за три недели до поездки в Москву, он женился на своей заместительнице в СНМ, Эдит Бауман, с которой он к тому времени жил уже два с половиной года. Эта связь тоже началась во время поездки в Советский Союз, во время так называемого «Полета мира на Восток», который Хонеккер и несколько членов из руководства СНМ предприняли в июле 1947 г. Вскоре Хонеккер и Бауман образовали ячейку общества — без свидетельства о браке. Бывшая член Социал-демократической партии Германии Бауман представляла в «Свободной немецкой молодежи», которая в это время официально все еще претендовала на статус внепартийной, социал-демократическую часть.

Потом выдвигалось предположение, что последующий брак был всего лишь политическим маневром.

Хонеккер всю жизнь опровергал такое мнение: «Это не было политическим браком. Я тогда очень нуждался в поддержке». Эдит Бауман, не красавица, была для него кем-то вроде матери. Она была на три года старше Хонеккера, помогала ему составлять его речи и затем печатала их на пишущей машинке. Потом Хонеккер говорил: «Брак — мы не испытывали антипатии, напротив, мы работали вместе». Как раз очевидный признак такой слишком тесной работы привел Эриха и Эдит в загс: Эдит Бауман была беременна. А председатель СНМ в «свободном браке» и с внебрачным ребенком — в коммунистической СЕПГ, еще отличавшейся щепетильностью, в этом отношении такое считалось невозможным.

«Тогда я познакомился с Эдит Бауман. Она не была очень женственной, очень привлекательной, а скорее несколько мужеподобной женщиной. Это явно не было огромной любовью».

Клаус Беллинг, сотрудник Хонеккера до 1947 г.

Но когда в марте 1950 г. родилась дочь Хонеккера Эрика, у него давно была на уме только Маргот. Начались классические игры супружеской измены: Эрих почти не показывался ужены и ребенка, а даже если и приходил домой, то около полуночи и делал вид, что был занят на работе. Но Эдит Бауман была неглупа — она быстро узнала о романе с Маргот Фейст, когда нашла у мужа рискованные фотографии, и обратилась к Ульбрихту. Тот был не в восторге, что шеф СНМ уже через несколько месяцев после легализации отношений с Бауман завел новую интрижку, и отправил супругов Хонеккер в краткосрочный отпуск, чтобы они во всем разобрались.

Вскоре после возвращения в Берлин все пошло по-прежнему. В ответ на это Эдит Бауман написала Ульбрихту сердитое письмо, которое сохранилось в сейфе шефа службы госбезопасности ГДР Мильке: «Его непринужденная живость превратилась в формальную, смущенную любезность, он опять не приходит домой раньше 24:00 — часа ночи и две ночи подряд болтает совершенную ерунду».

Эдит Бауман рвала и метала по адресу причины беспокойных ночей — «М. Ф.», как она назвала в письме соперницу. Якобы та трижды «жестко ставила вопрос о разводе» перед Эрихом Хонеккером, озлобленно жаловалась она. «Он знает, что навлекает на себя беду, но его будто сжигает огонь, он не может отделаться от девчонки, хотя много раз пытался обращаться с ней, как с любой другой». Потом Эдит Бауман предложила отправить Маргот Фейст обратно в Галле, несомненно, там тоже найдутся ответственные посты. «Если это действительно огонь, как говорит сам Эрих, то он потухнет, если не будет ежедневно получать топлива». Но Хонеккер по-прежнему горел — он даже заявил, что лучше снова будет работать кровельщиком, чем бросит Маргот.

«Эриха словно подменили, его явно мучила двойная жизнь, которую он вел на протяжении многих месяцев… Все резко изменилось в тот день, когда он снова Пал работать вместе с М. Ф.».

Эдит Вауман, письмо Вальтеру Ульбрихту

У Маргот Фейст тоже были высокие покровители — прежде всего президент Пик, которому она стала дорога после их встречи в Народной палате. Сам Хонеккер мог быть уверен в лояльности председателя партии Ульбрихта, который не пожертвовал своим шефом СНМ, несмотря на его новый роман. Хотя Хонеккер на официальных мероприятиях все еще появлялся с Эдит, его новая любовница была принята в партийном кругу. Так, политбюро СЕПГ в августе 1952 г. даже приняло решение послать Хонеккера и Фейст в отпуск в Советский Союз. Эрих и Маргот больше не пытались скрывать свои отношения. В середине 1952 г., через два года после начала романа, Маргот Фейст забеременела. В декабре 1952 г. родилась вторая дочь Хонеккера, Соня. Хонеккер окончательно переехал к своей молодой любовнице, развелся с Эдит Бауман и женился на Маргот Фейст.

«Мы с Эдит не держали зла друг на друга. Мы разошлись по-хорошему и еще вместе работали. Мы по-товарищески находили общий язык».

Эрих Хонеккер, 1990 г.

После этого Бауман больше не суждено было стать счастливой. Ее перевели в администрацию Восточного Берлина, жизнь ее была отравлена, умерла она в возрасте 64 лет.

Значит, Маргот Фейст была второй супругой Хонеккера? Или это еще не все? Обратимся к прошлому Хонеккера. Как и Маргот Фейст, Эрих Хонеккер происходил из бедной семьи. На своей родине, в г. Вибельскирхен в земле Саар, он был активистом коммунистической молодежи, которая стала для него «главным смыслом жизни» (Хонеккер). Там не было места для подруги. Лишь когда в 1930 г. Компартия Германии послала его на учебу в Москву, 18-летний парень впервые влюбился — в русскую соученицу по имени Наташа. Об этих отношениях Хонеккер в последующие годы рассказывать не любил, сказал лишь, что ему было очень трудно расстаться с Наташей. Уже эта первая любовь была показательной для Хонеккера: он всегда находил друзей (а соответственно, и подруг) в своем ближайшем окружении — в данном случае на своем курсе. То, что впоследствии он вращался почти исключительно в коммунистических кругах и почти не встречался с инакомыслящими, гарантировало, что его возлюбленные тоже имели правильную «классовую позицию».

Вскоре после его возвращения новая любовь смягчила болезненное расставание с Наташей — ее звали Шарлотта Шон, и она тоже была убежденной коммунисткой. С ней Хонеккер познакомился на партийной работе в области Саар. Некоторые источники говорят о том, что с ней он даже обручился. Стало быть, большая любовь? Но для него партийная работа опять важнее личного счастья. После «захвата власти» в рейхе нацистами коммунисты могли первое время продолжать нормально работать в автономной области Саар и поддерживать своих товарищей из КПГ, которые в других местах вынуждены были уйти в подполье. Хонеккер тоже ездил много раз на тайные встречи во Франкфурт-на-Майне и в Рурскую область.

Когда в начале 1935 г. после всенародного опроса руки Гитлера дотянулись до Саара, известный полиции коммунист уехал из страны во Францию — без Шарлотты. Летом по подложным документам он вернулся в Германию, но не в область Саар, а в Берлин, где по заданию партии должен был поддерживать нелегальную работу КПГ. Однако через несколько месяцев Хонеккер был арестован. Из предварительного заключения он послал Шарлотте Шон свою фотографию с надписью: «Не принимай близко к сердцу, из этих камер мне не выйти молодым. Прости мне эту резкость, но в будущее нужно смотреть открытыми глазами». Можно преклоняться перед чувством реальности Хонеккера — но настоящая любовь выглядит, пожалуй, иначе. Похоже, Шарлотта Шон поняла прозрачный намек, по крайней мере в последующие годы о ней речи не было. А Хонеккер со своим пессимистическим прогнозом оказался прав: больше девяти лет — период между 24-м и 33-м годами своей жизни — он провел за решеткой.

Большую часть своего заключения Хонеккер отсидел в тюрьме Бранденбург-Герден — не лучшем месте для знакомства с девушками. Только когда весной 1944 г. вместе с другими заключенными его послали в Берлин, чтобы под охраной устранять разрушения, причиненные бомбардировками, он снова увидел женщин. Хонеккера и его товарищей по заключению на время их работ в столице рейха держали в женской тюрьме на Барнимштрассе. Там он, очевидно, быстро стал любимцем охраны, состоявшей из женщин, которые поступили на государственную службу до 1933 г. и поэтому не были «надзирательницами-нацистками». Ему особенно понравилась младшая надзирательница — ее тоже звали Шарлотта. Как и он сам, во времена Веймарской республики она состояла в рабочем спортивном объединении «Ель»; это помогло установить контакт. Вместе они стали тайком слушать новости на немецком языке, которые передавали Би-би-си или радио Москвы. Но это был не единственный общий интерес. Вера Кюхенмайстер, в то время соседка этой надзирательницы по квартире на Ландсбергерштрассе в центральном районе Берлина, вспоминает: «Если рядом с девушками, которые дома или на работе постоянно окружены женщинами, вдруг появляются молодые люди, что-то в них пробуждается. В такие времена людям чего-то не хватает». Естественно, то же можно было сказать и о заключенных.

«Он говорил, что Шарлотте он обязан жизнью, потому что без ее помощи он бы не выжил».

Вера Кюхенмайстер

Насколько крепкими стали узы скоро между Хонеккером и Шарлоттой, обнаружилось в марте 1945 г. Тогда Хонеккер вместе и его товарищи по заключению воспользовались случаем и, находясь на работах, сбежали. Его первая дорога на свободе привела его на Ландсбергерштрассе, которая находилась в двух шагах от тюрьмы на Барнимштрассе. Парадоксальная ситуация: сбежавший заключенный прячется как раз у своей надзирательницы. В дни гибели Третьего рейха это был не лучший выбор — охранницу, скрывавшую коммуниста, наверняка судили бы только что созданным показательным военно-полевым судом. Что уж тут говорить о самом Хонеккере? Но Шарлотте даже удалось тайно переправить его обратно в тюрьму, и она позаботилась, чтобы его «несанкционированная отлучка» осталась без последствий.

Незадолго до окончания войны Хонеккера перевели обратно в Бранденбург, и молодое счастье было разбито. Такой перевод был небезопасен, потому что еще 20 апреля 1945 г. эсе-совцы казнили там политических заключенных, прежде чем Красная армия неделей позже освободила тюрьму. Но Хонеккеру повезло. Он целым и невредимым дождался прихода советских войск и на свой страх и риск сразу снова отправился в Берлин. Его целью была квартира возлюбленной на Ландсбергерштрассе, где он в добром здравии и появился в начале мая.

Всю жизнь Хонеккер не любил распространяться о подробностях отношений с охранницей из тюрьмы на Барнимштрассе. Поэтому существует путаница даже с именем этой женщины, которой Хонеккер стольким обязан. Вера Кюхенмайстер называет ее Лоттой Грунд, потому что ее мать, которая тоже жила на Ландсбергер штрассе, все звали «бабушка Грунд». Кюхенмайстер даже вспомнила, что после окончания войны Хонеккер женился на этой Лотте Грунд. То, что долгое время было домыслами, теперь может быть доказано. В канцелярских шкафах берлинского отдела загса № 1 нашелся документ, согласно которому Эрих Хонеккер в 1946 г., накануне рождественского сочельника, сочетался браком с «охранницей Гертрудой Маргаретой Шарлоттой Шанюль». Нет сомнений, что Лотта (Шарлотта) Грунд и Шарлотта Шанюль — одно и то же лицо. Что касается различий фамилии, с ними разобраться пока не удалось. Возможно, мать Шарлотты еще раз была замужем и при этом взяла фамилию своего второго супруга — Грунд.

В официальной историографии ГДР первый брак Хонеккера замалчивался — никакой Шарлотты Хонеккер не существует ни в одном из большей частью сухих трудов, посвященных жизни Хонеккера. Франк-Иоахим Херрман, много лет работавший секретарем Хонеккера, заявил по этому поводу, что его шеф производил такое впечатление, будто не хотел, чтобы его расспрашивали о подробностях: «Коммунист женится на надзирательнице нацистской тюрьмы, в бывшей ГДР это было крайне проблематичной ситуацией». Существовало неписаное требование соблюдения чистоты, которое исключало такие человеческие отношения, так сказать, из-за идеологических противоречий. Тогда временно существовали большие строгости. И если об этом не упомянули один раз, то не нужно было упоминать этого и впредь». У прежних спутников Хонеккера Шарлотта Шанюль также не оставила неизгладимого впечатления. Вера Кюхенмайстер припоминает «сдержанную, но очень прямолинейную особу. Было чувство, что на нее можно положиться. Хотя она была хрупкого сложения, в ней было что-то материнское». Видимо, именно такие материнские черты искал Хонеккер — как позднее в Эдит Бауман — в этой женщине, которая была на девять лет старше него. Это подтверждает Вера Кюхенмайстер: «Ему нужны были женщины-матери.

«Для молодежного активиста ин был немного староватым, как сказали бы на Западе, плейбоем, который пытался с большим рвением изображать моложавость — но всегда в этаких сухих, жестких рамках марксизма-ленинизма и партийной дисциплины. Мне это всегда казалось весьма наигранным, неестественным и в принципе несвободным».

Фриц Шенк

Он был еще довольно молод и из-за тюрьмы на некоторое время оторван от жизни. Я знаю, что он был очень привязан к своей матери и тяжело переживал разлуку с ней». Кроме того, он, разумеется, был бесконечно благодарен бывшей охраннице, за то что она спасла его в чреватые опасностями последние месяцы гитлеровского рейха. Как закончился первый брак Хонеккера — неизвестно, нет документов, которые позволили бы судить об этом, а сам Хонеккер на этот счет отмалчивался. Вера Кюхенмайстер знает только, что в 1947 г. Шарлотта Хонеккер умерла от онкологического заболевания.

Потребность Хонеккера в материнской заботе, похоже, пока была удовлетворена. В этот период за шефом СНМ укрепилась слава бабника.

Фриц Шенк, впоследствии сбежавший на Запад и сделавший карьеру ведущего на телеканале ZDF, в то время был сотрудником министерства экономики ГДР. Он рассказал, что в кругах активистов ходили слухи, будто в летних лагерях для школьников Хонеккер и другие руководящие работники СНМ, что называется, «устраивали шалости». «Стало известно, что там забеременели несовершеннолетние и что потом в правительственной клинике при соблюдении строжайших мер безопасности были сделаны нелегальные аборты». Хейнц Кеслер, один из соратников Хонеккера того времени по Центральному совету СНМ, лукаво объяснил, не вдаваясь в излишние подробности: «Мы были молоды и, конечно, испытывали потребность в радости иудовольствии. Мы были людьми из плоти и крови — и нам. не было чуждо ничто человеческое».

Была ли Маргот Фейст для Хонеккера тоже только «шалостью», в которую он потом действительно влюбился? Или все было совсем наоборот: симпатичная Маргот подцепила уже не совсем молодого Хонеккера, чтобы возле него сделать карьеру? В кругах активистов был секрет на весь свет, что Маргот тогда практически вцепилась в Эриха мертвой хваткой, чтобы с помощью руководителя СНМ ускорить собственную карьеру. Она точно знала, чего хочет. В интеллектуальном плане она уже тогда превосходила Хонеккера, считает Вольфганг Зайфферт, бывший активист СНМ: «Хотя она тоже была родом из простой семьи, она всегда превосходила его. Она была достаточно ловкой, чтобы явно не показывать, но, стоило внимательно присмотреться, это было видно». К тому же она была молода, хороша собой и убежденная коммунистка — Хонеккеру, которому было под 40, льстили ее заигрывания. Довольно чопорная Эдит Бауман мало что могла противопоставить этому — разве что «бойко печатать на машинке» (Хонеккер). А если кто-то однажды попал в лапы самоуверенной Маргот, того она не скоро отпускала.

«Интриги, которые были вокруг и которых я не мог предотвратить, естественно, привели к тому, что в самое прекрасное время совместном жизни, когда подрастала малышка, Маргот решением секретариата ЦК партии была послана в высшую молодежную школу в Москву. Ведь для каждой матери, невзирая на любовь к мужу, очень тяжело расставаться с грудным ребенком».

Эрих Хонеккер, 1990 г.

Однако сначала было похоже, что она поставила не на ту лошадку. Потому что, хотя роман Хонеккера и Фейст закончился свадьбой, в верхушке СЕПГ все еще были силы, которые не могли простить Хонеккеру нарушения социалистической морали. Менее чем через год после рождения дочери Маргот будто бы в наказание послали на учебу в Советский Союз.

На этот раз даже Пик ничего не смог сделать для нее, и в сентябре 1953 г. ей пришлось на год поехать в Москву. Когда она вернулась, кадровики в СЕНГ поначалу не знали, что с ней делать. Послать ее обратно в СНМ они не хотели. Так она совершенно случайно попала в министерство народного образования, в котором ее поставили руководить второстепенным отделом.

Тем временем для Хонеккера зенит его деятельности как молодежного активиста тоже был пройден. После десяти лет с момента, как Ульбрихт поручил ему создать союз молодежи, в мае 1955 г. он был заменен на посту председателя СНМ и тоже послан в высшую партийную школу в Москву. После его возвращения имени Хонеккера уже не было в первом эшелоне руководителей СЕПГ, тем не менее он по-прежнему пробивался наверх в партийном аппарате. Ульбрихт сделал его секретарем ЦК по вопросам безопасности, что гарантировало Хонеккеру контроль над полицией и госбезопасностью. В августе 1961 г. он отличился, организовав постройку стены.

Маргот Хонеккер тоже с упорным честолюбием строила свою карьеру. В 1958 г. она с образованием восемь классов школы стала заместителем министра, в 1963 г. заняла пост, который будет занимать до конца существования ГДР, — министра народного образования ГДР. Между тем ее муж уже был бесспорно вторым лицом в политбюро СЕПГ и прежде всего верным слугой своего хозяина, Ульбрихта. Но в конце 60-х назначенный кронпринц все чаще плел интриги за спиной Ульбрихта, все очевиднее стремясь отстранить его от должности. В мае 1971 г. Хонеккер сам стал во главе партии. Многие знатоки считают, что за этим сценарием стояла Маргот Хонеккер. Говорят, что у него самого не хватило бы честолюбия и энергии, чтобы довести до конца подобную игру.

При новом руководителе партии в политбюро выработался и новый стиль. В то время как при Ульбрихте шли постоянные дискуссии и заседания затягивались до глубокой ночи, при Хонеккере работа заканчивалась в полдень. Больше не спорили, только кивали. Критика линии генерального секретаря скоро стала считаться несвоевременной. Лишь один человек вообще решался его критиковать — его жена Маргот. «Противоречия в доме, — дал официальное показание секретарь Хонеккера Франк-Иоахим Херрман, — явно не облегчали ему работу. Возможно, там он больше подвергался сомнению во многих отношениях, чем обычно на всех других уровнях». Поэтому если кто-то хотел чего-то добиться от Хонеккера, то обращался к Маргот. И, конечно, таким образом она имела прямое влияние на политбюро, членом которого не была.

Вильфрид Поснер, последний председатель «юных пионеров», описывает такой случай в 1987 г. Водной из школ в Йене ученик задавал Маргот Хонеккер неприятные вопросы о помпезно проводившихся торжествах по поводу 750-летия Берлина: в то время как в его родном городе дома рушатся, Восточный Берлин к годовщине разукрасили. «Совершенно ясно, откуда идут такие вопросы: от врага», — заявила она Поснеру. Просто надо лучше разъяснять молодежи политику СЕПГ. Уже на следующий день у Поснера зазвонил телефон. Эгон Кренц по поручению Эриха Хонеккера спрашивал, откуда в руководстве СНМ взялись «идеологические неясности» по поводу 750-летия Берлина и программы жилищного строительства СЕПГ.

Правда, личные отношения четы Хонеккер с середины 60-х все более охладевали. Брак поддерживался лишь для проформы. Ходили дикие слухи о романах Маргот — якобы у нее даже был внебрачный ребенок от известного актера. Хоть это и вздор но, в отличие от мужа Маргот любила бывать среди людей, она любила балы и приемы.

«В любви позднее тоже бывали взлеты, и бывали проблемы, когда не было взаимопонимания. Мы много ссорились. Оглядываясь назад, могу сказать, что наш брак в трудные времена выдержал испытание».

Эрих Хонеккер, 1990 г.

Она была неравнодушна к комплиментам и весьма экспансивна с людьми — в том числе с мужчинами. Тем временем ее муж находил отдых и разрядку только на охоте. Почти каждый вторник после заседания политбюро он со своим ближайшим товарищем Гюнтером Миттагом уезжал в вересковую степь и предавался своему единственному хобби.

Их отношения продолжали существовать только благодаря общей дочери Соне и внукам Роберто и Мариане. Но когда в 1988 г. двухлетняя Мариана умерла, скорбь снова объединила Маргот и Эриха. Правда, еще больше их сплотили тяжелая болезнь Эриха и прежде всего — его смещение с постов главы государства и партии.

В одиссее последующих лет Маргот действительно снова стала верной соратницей Эриха. Однако в этой ситуации полного бессилия стало видно, насколько сильно он зависел от своей решительной супруги. Автор песен Рейнхольд Андерт, который в 1990 г. часто беседовал с четой Хонеккер, увидел Маргот, которая полностью держала мужа в руках. Она составляла распорядок дня, назначала сроки, управляла ходом бесед. Как сделал вывод Андерт, «она управляла им, как марионеткой, причем сам он этого не замечал».

1961 год. Побег в «кадиллаке»

В 60-е годы студент-медик Буркхарт Фейгель различными способами переправил из ГДР на запад около 450 человек — в том числе и именно в «кадиллаке», автомобильном символе капитализма.

К шлагбауму медленно подкатывает автомобиль. «Кадиллак». Здесь, на стыке Востока и Запада, на границе между Чехословакией и Федеративной республикой Германией? Довольно необычная картина для середины 60-х! Однако чешские пограничники сразу оживились совсем по другой причине: они получили информацию, что американский дорожный крейсер используется для перевозки беглецов. Не та ли это машина, которую ищут? Они жестом показали автомобильному символу капитализма стать в стороне, велели заехать на эстакаду и тщательно рассмотрели «добычу». Стражи границы выгрузили багаж, отвинтили обивку, посветили фонариками во все щели и с помощью зеркал заглянули во все уголки. По прошествии более чем полутора часов они сдались — все чисто! Водитель и пассажир получили назад свои паспорта, пограничники, вымученно улыбаясь, бормочут извинения, и «кадиллак» исчезает в направлении Германии. Пограничникам, наверно, расхотелось бы улыбаться, если бы они знали, что им в руки действительно едва не попал беглец из ГДР, спрятанный в тесном тайнике за панелью приборов.

С тех пор как 13 августа 1961 г. ГДР в результате секретной акции перекрыла свои границы, ее граждане могли покидать страну и бежать на Запад только подобными авантюрными и опасными способами. В предыдущие годы бегство на Запад превратилось в массовое явление: с 1949 по 1961 г. более двух миллионов восточных немцев ушли из «рая рабочих и крестьян». Только с января по август 1961 г. их было 180 000. С помощью стены и усиленного строительства пограничных защитных сооружений руководству СЕПГ удалось воспрепятствовать исходу собственного народа. Хотя после этого большой поток беглецов иссяк, ни жесточайшие проверки на границе, ни угроза тяжелых наказаний за «побег из республики» не могли подавить стремление подданных Ульбрихта к личной свободе.

«Мы упрятали беглеца в тайнике, подъехали к границе, показали, как всегда, наши удостоверения личности, однако нам пришлось выйти из машины, потому что ее отогнали на эстакаду. Там она простояла около полутора часов».

Гюнтер Иррганг, водитель «кадиллака»

 Совсем наоборот: многие люди шли на огромный риск, чтобы преодолеть железный занавес. При этом они могли рассчитывать на помощь с Запада. Потому что там обнесение соотечественников оградой вызвало возмущение — совершенно обычные люди пришли на помощь беглецам. Одним из самых удачливых из них был Буркхарт Фейгель.

Когда ГДР отгородилась бетонной стеной, этот двадцатидвухлетний западноберлинец как раз находился в Греции, где и узнал из прессы невероятную новость. После возвращения в разделенный город студент-медик не хотел просто наблюдать сложа руки. Когда один из товарищей по Свободному университету спросил его, не хочет ли он участвовать в «группе преодоления стены», Фейгель сразу согласился: «Свобода мыслей и действий для меня главный вопрос. Поэтому для меня было тогда невыносимо, что людей вдруг изолировали от родственников, от того образа жизни, который они хотели вести, — я просто обязан был что-то сделать». Он примкнул к «бюро путешествий», организации по оказанию помощи беглецам, которую студенты Свободного университета организовали в тот же вечер, когда была построена стена. Вокруг трех организаторов фирмы, Детлефа Гиррмана, Дитера Тиме и Бодо Келера, объединялись заинтересованные студенты, которым была не безразлична судьба их соотечественников на Востоке и которые действовали, не обращая внимания на лицемерные призывы.

«Чтобы понять мотивацию тех, кто помогал беглецам, нужно знать атмосферу того времени: политика изливалась в причитаниях и упреках, но ничего не делала, не могла ничего сделать, как мы сегодня знаем. Пресса тоже сетовала, подстрекала против так называемого социализма и предъявляла статистические данные, какой по счету человек погиб сегодня на стене. Л среди населения распространялась глубокая депрессия из-за того, что на следующем этапе русский (в Берлине о своих врагах больше говорили в этой форме, как о «русских»), если только захочет, захватит Западный Берлин. Было огромным облегчением работать в группе, которая все-таки могла что-то сделать!»

Фейгель

Началась рискованная игра между несколькими сообщниками беглецов и государственной властью на Востоке. Первыми «клиентами» университетских сообщников беглецов были «люди, регулярно пересекающие границу для получения образования», как их называли на жаргоне СЕПГ, — товарищи по учебе в Свободном университете, которые жили в Восточном Берлине и учились у «классового врага». В первые дни после постройки стены все было еще довольно просто, пек кольку западноберлинцы могли без проблем въезжать в восточную часть города. Сообщники беглецов раздобыли картотеку студентов Свободного университета из Восточного Берлина, ходили по университету и просили западных студентов, внешний вид которых хотя бы отдаленно был похож на фотографии из картотеки, дать им на пару дней паспорт «напрокат». Почти никто не сказал «нет». Потом студенты из «бюро путешествий» тайно отвозили позаимствованные паспорта на Восток и на обратном пути брали с собой через границу своих восточноберлинских товарищей по учебе. Еще не уверенные в исходе затеи со стеной, многие из сотрудников восточной народной полиции, которых на Западе называли «фопос», часто на все закрывали глаза. «Бывало даже так, что они обращались весьма дружелюбно, поскольку думали, что им нужно убедить нас, будто социализм — это рай на земле», — говорит Фейгель.

Так, однажды унтер-офицер народной полиции вернул водителю западноберлинской машины протянутые документы с замечанием на тягучем саксонском диалекте: «Одна издам могла бы быть братом моего отца». «Дамой» был помощник пекаря из Восточного Берлина, кое-как замаскированный с помощью платья и соломенной шляпы.

«В первые месяцы после постройки стены шпики не составляли проблемы. Заказчики были родственниками, и потому им можно было верить, госбезопасность была занята общей охраной стены, каких-либо целенаправленных контрмер попросту не было. Но уже весной 1962 г. Восток попытался заслать в определенные организации, оказывающие помощь беглецам, провокаторов, то под видом студентов, которые хотят помочь, то под видом заказчиков».

Фейгель

Однако через десять дней снисходительность народной полиции иссякла. 23 августа на афишных тумбах в Восточном Берлине было расклеено объявление МВД ГДР: отныне западноберлинцам разрешалось заходить в «Демократический сектор столицы ГДР» только при наличии пропуска. Поскольку восточноберлинский магистрат и западноберлинский сенат не смогли договориться о соответствующей регламентации, эта лазейка в стене отныне закрылась.

Однако люди из «бюро путешествий» не сдавались. Если жителям Западного Берлина запретили ездить на Восток, то для обладателей западногерманских или иностранных паспортов не было никаких ограничений.

«Таким образом за день готовилось от пяти до двадцати паспортов».

Фейгель

Поэтому студенты из организации помощи беглецам просили у друзей и знакомых паспорта из ФРГ или западноевропейских стран, и им пришлось принять к сведению горький факт: готовность помочь беглецам с помощью таких документов за границей была несоизмеримо больше. «Люди в [Западной) Германии очень боялись выступать в защиту нашего дела», — говорит сегодня Фейгель. «Они не хотели привлекать внимания, боялись уголовного преследования за нелегальные проекты и просто хотели продолжать удобно жить дальше». Вместо этого студенты были вынуждены доставать паспорта в Голландии, Швейцарии или Дании. Однажды даже явился бельгиец с целым чемоданом, набитым незаполненными бланками общины его родины.

В документы должны были только вклеить, или на жаргоне помощников «перевесить», фотографии потенциальных беглецов. Правда, и по федеральным законам это не было легальным, но хотя бы в этом отношении западноберлинские власти проявляли мягкость. Случилось так, что осенью 1961 г. берлинскую границу между секторами пересекло необычайно много подданных бельгийского короля Бодуэна, которые до того в Восточный Берлин не въезжали.

Поскольку Фейгель, как западный немец, мог относительно свободно ездить в «демократический сектор», его использовали как «связного», то есть он исполнял обязанности курьера в Восточный Берлин. Каждая в отдельности акция побега готовилась, как в генштабе. Для каждого паспорта члены «бюро путешествий» сочиняли биографию. Такую «историю» сначала должен был наизусть выучить «связной». Кроме того, ему нужно было придумать абсолютно правдоподобную историю для собственного пребывания в Восточном Берлине по которой в нем, естественно, не должны были заподозрить пособника беглецов. «Когда допрашивали курьера, то для каждой ситуации, в которой его заставали, у него должна была быть наготове убедительная история, — поясняет Фейгель. — При этом нужно было стараться привязать историю к реальности, поскольку тогда можно было лгать дольше и правдоподобнее».

К тому же каждый связной для своей работы в Восточном Берлине должен был запомнить много явок и паролей. Фейгель обычно записывал сведения в зашифрованной форме в старых учебниках химии, которые не вызывали подозрения при проверках народной полиции. Потом на городской электричке он ехал в Восточный Берлин и предварительно встречался с перевозчиком, который контрабандой доставлял в Восточный Берлин фальшивые паспорта желающих убежать. Это были в основном хорошо знакомые иностранные дипломаты или их сотрудники, которых при переходе границы не проверяли или проверяли небрежно.

«Как минимум двое связных, которых застали на месте преступления, т. е. во время неудавшегося побега, спустя четыре месяца снова вышли на свободу, поскольку они упрямо придерживались своей версии. Однако это было намного труднее, чем многие думают, ибо методы допроса «штази» тоже не были устаревшими».

Фейгель

 Потом он начинал свой маршрут и посещал по отдельности желающих бежать, которые уже не были только бывшими студентами Свободного университета. «Заказы» в «бюро путешествий» вскоре стали давать вполне обычные граждане ГДР из Восточного Берлина и всей «зоны». Тогда Фейгель знакомил беглецов с их «историей» и снабжал типичными принадлежностям и «принимающей» страны — пачками сигарет, трамвайными билетами, ярлыками на одежде. Он старался тщательно подготовить своих подопечных к возможным вопросам пограничников и избавить их от страха проверки.

Однако то и дело происходили аресты. Вскоре и Фейгель познакомился с пресловутым главным отделением «штази» на Норманненштрассе в Восточном Берлине. Он легкомысленно попытался тайком провезти череп для знакомой студентки-медички. «Быть запертым в крошечной камере, размером в половину квадратного метра, без света, без воздуха — уже от этого было страшно. Но у меня была наготове подходящая история. Когда потом меня несколько часов допрашивали, мне удалось убедить в ее правдивости», — говорит Фейгель. Ему повезло, женщина-полицейский, проводившая допрос, поверила в от начала до конца выдуманную любовную историю. Он смог беспрепятственно выехать в Западный Берлин и там немедленно возобновил свою деятельность помощи беглецам.

Большинство беглецов, которых задерживали на границе, через несколько часов тоже отпускали, поскольку они упорно настаивали, что являются именно теми, чьими именами назвались. Так, в середине ноября 1961 г. одна жительница Восточного Берлина не сдалась, когда дежурные «фопос» усомнились в ее голландском паспорте, выданном на имя Марии ван Эпен. Но содержимое ее сумки — трамвайные билеты из Амстердама, письма на указанный в паспорте адрес, несколько голландских гульденов — однозначно подтверждало, что она нидерландка, и даже для своего превосходного литературного немецкого у нее было убедительное объяснение: она родом из города Эльтен недалеко от Арнема, где, как известно, проживает многочисленная немецкая община. Смелая женщина выдержала и последнее испытание, описав проводившему допрос офицеру предварительно вызубренные географические подробности своей «родины». «На каком расстоянии ваш родной город находится от Арнема, есть ли там железнодорожная ветка?» — «25 километров, и, разумеется, есть железная дорога!» Немного позже она с подругой была в Западном Берлине.

Побеги с помощью «экзотов», как на жаргоне борцов со стеной назывались иностранные паспорта, происходили почти до Рождества 1961 г. Потом вдруг стали арестовывать почти всех беглецов — никто не знал почему. Через несколько дней помощники беглецов раскусили хитрости «фопос» — теперь те при въезде делали в каждом паспорте едва заметную карандашную пометку, каждый день в другом месте. При выезде они снова стирали тайные знаки. Помощники беглецов из числа студентов тоже взяли карандаш и стали подражать противнику.

С началом нового года закончилось и это. «6 января 1962 г. я переправил через границу еще пятерых беглецов, и с этим не было проблем, — сообщил Фейгель. — Седьмого числа я хотел переправить пожилую супружескую пару, у которой прямо в очереди на контрольно-пропускном пункте отобрали паспорта и сразу арестовали. Я подождал, пока пройдет еще одна городская электричка, поскольку думал, что они все-таки появятся, но потом увидел, что ничего не происходит. Я сел в электричку и потом услышал, что вскоре после этого было остановлено все движение, поскольку супруги уже заговорили». Оба они были не из Восточного Берлина, а из «зоны», поездка в Восточный Берлин и все хлопоты настолько их утомили, что на допросе они «поплыли» и больше не придерживались своей версии. Теперь народная полиция получила четкую информацию о методах помощников беглецов. С 17 января пограничные проверки заметно усилились: власти ГДР ввели пропуска и для иностранцев. Этот документ нужно было заполнять при въезде в Восточный Берлин. Если при выезде его не было, речь могла идти только о беглеце. Тем самым была окончательно пресечена последняя возможность пользоваться наземной лазейкой через стену.

Но Фейгель и его товарищи не сдавались. Еще раньше они разведали другие возможности помогать беглецам. Теперь они действовали под девизом: если не получается поверху, то, может быть, получится под землей. При этом их основное внимание было направлено на берлинскую канализацию. Хотя под мостовой разделенного города граница уже была перекрыта подземными решетками, однако контроль был довольно поверхностен. Итак, члены группы спускались в дурно пахнущие канализационные шахты, перепиливали прутья решеток и затем тщательно возвращали их в исходное положение. Это должно было ввести в заблуждение возможных обходчиков, убедить их, что здесь внизу все в порядке.

«Когда мы внизу в жиже занимались физкультурой, в кроссовках, через пару дней пришел кто-то и принес нам высокие резиновые сапоги. Намного позже мы узнали, что их передал бывший сенатор по внутренним делам, Липшиц. До него дошел слух, и он сказал, что нм нужно помочь».

Днтер Тимс, один из организаторов «бюро путешествий»

Ночь за ночью сотрудники «бюро путешествий» спускались вниз и переправляли на Запад целые группы беглецов. Такие акции требовали не менее тщательного обеспечения. Наряду с подземными «гидами», которые с фонариками проводили беглецов по канализации, накануне «курьеры» собирали своих «туристов» на такие ночные «маршруты». «Лючники» снова ставили крышки люков весом 50 кг на входные отверстия, когда последний беглец исчезал в канализации. Эти «лючники» всегда были проблемой для «специалистов по канализации» в «бюро путешествий». Сначала речь при этом шла о людях с Востока. Но те зачастую из страха быть обнаруженными тут же залазили в люки сами. Это усиливало опасность провала — при виде открытого канализационного люка вблизи границы восточногерманским полицейским было нетрудно сообразить, в чем дело. Значит, эту задачу тоже должны были выполнять люди из ФРГ.

Прибывших на Запад дурно пахнущих беглецов ночь за ночью развозили по разным студенческим общежитиям, где они могли принять душ и получить новую одежду. Тем временем Фейгель и его люди снова были в пути, чтобы забрать следующих беглецов.

Но путь для побегов по канализации действовал всего несколько недель. На «Глокенгассе 4711», как обладающие чувством юмора помощники беглецов назвали часто используемый канализационный коллектор высотой 1,60 метра между районами Центр (Восток) и Кройцберг (Запад), все закончилось очень скоро. Последняя группа как раз пересекла подземную границу, и первый из этих беглецов с облегчением вылез из люка, как вдруг наблюдатель в одном из расположенных поблизости многоэтажных домов поднял тревогу — народная полиция раскрыла подземную деятельность западноберлинских «кротов» — помощников беглецов. Оперативная группа сорвала крышки с люков и бросила в коллектор гранаты со слезоточивым газом. Правда, этой ночью «фопос» не смогли помешать побегу, но уже на следующий день они установили в коллекторе специальные решетки и усилили наблюдение за расположенными недалеко от границы входными люками. Тем не менее только через «Глокенгассе» смогли бежать 150 человек.

Последний шанс длительное время не быть обнаруженными давали впоследствии только туннели. Ими «бюро путешествий» занималось тоже. Студенты вырыли несколько туннелей из района Нойкелльн в Трептов, большей частью на глубине двух-трех метров под землей и как раз такой ширины, чтобы мог проползти человек. Они отказались от такого дорогого технического оснащения, как свет или подача кислорода. Крепи в туннелях тоже не было — тем не менее они выдерживали. Каждый раз для проверки прочности студенты пропускали груженый доверху грузовик с углем по улице, под которой они вырыли свой туннель. Обвала не произошло никогда. Страх быть засыпанными во время рытья тоже не был определяющим. Намного больше волновала возможность при выходе на Востоке попасть в лапы народной полиции.

На какой риск они шли, стало ясно 27 марта 1962 г. В этот день во время акции «бюро путешествий» в туннеле произошла катастрофа. Фейгеля и его друга Гейнца Ерху послали переправить несколько беглецов по узким штольням. Фейгель ожидал помощников на западной стороне, пока Ерха полз под стеной на Восток. Но туннель превратился в смертельную ловушку. «Гейнц на той стороне вылез из подвала и сразу был застрелен», — сообщил Фейгель. Правда, Ерхе еще удалось проползти по туннелю на Запад, но его ранение было смертельным. От этого шока Фейгель и его друзья окончательно не пришли в себя до сего дня.

«Конечно, мы всегда радовались, когда нам удавалось выманить у тех с той стороны пару людей. Оттого, что мы, несколько человечков, тягались с большим аппаратом «штазн» и она нас так переоценивала, иногда бывало приятно».

Дитер Тимс, один из организаторов «бюро путешествий»

Тем не менее Фейгель продолжал свое дело. Он и его группа постоянно искали новые пути, чтобы проделать лазейки в «антифашистском валу». На севере Берлина они переправляли беглецов прямо через колючую проволоку. Однажды, едва Фейгель преодолел проволочное заграждение, как появился патруль пограничников ГДР, — помощники Фейгеля не смогли предупредить вовремя. «В этот миг ситуация была действительно опасна для жизни, ведь я был полностью на восточной территории. Стоило им сказать: «Стой!» — у меня не было бы шансов убежать от их автоматов. У меня в самом деле не было бы никаких шансов. А если бы я попытался бе-жагь. они бы меня расстреляли». Но Фейгель выкрутился и на этот раз, он прыгнул в канаву и улизнул. Дитеру Вольфарту, австрийскому студенту, помогавшему беглецам, повезло меньше — вскоре во время аналогичной акции его подстрелили, и он истек кровью на нейтральной полосе между Востоком и Западом.

Смерть Ерхи и Вольфарта послужила вехой. То, что поначалу было игрой в казаки-разбойники между помощниками беглецов и «фопос», превратилось в кровавую реальность. Госбезопасность ГДР тоже держала Фейгеля и его друзей на прицеле. «Стечением времени я стал безумно подозрительным», — говорит Фейгель. И с полным основанием, потому что, например, женщина, которой Вольфарт хотел помочь пробраться через проволоку, выдала «штази» план побега. Имя Фейгеля стояло в самом начале списка ищеек Мильке. «Контрабандисту» — таким было кодовое название его дела — вменяли в вину «враждебную деятельность». Было дано распоряжение вести «активную борьбу». В деле «штази» остается неясным, что это значит — похищение или что-то похуже? На примерах Ерхи и Вольфарта Фейгель увидел, что товарищи из госбезопасности в случае чего не будут долго церемониться.

Помощь беглецам, как это предусматривалось в планах Фейгеля и его друзей, после этого была едва ли возможна. Против все более совершенной системы безопасности на границе средств не было. Риск, которому подвергались студенты, был слишком велик. И в противовес утверждениям пропаганды ГДР, называвшей студентов-помощи и ков беглецов «террористическими агентами сената фронтового города из окружения Вилли Брандта, студенты не получали никаких денег из общественной кассы. Вскоре многие помощники беглецов отошли от дел, и в конце 1963 г. «бюро путешествий» распалось. Инициатива помощи беглецам теперь все больше переходила к «мошенникам», как называли их студенты, — профессиональным проводникам, которые за свои услуги требовали огромное вознаграждение и которых в большинстве случаев судьба беглецов совершенно не волновала. Их методы постепенно дискредитировали профессию. Помощь беглецам приобрела — и на Западе — оттенок одиозности.

Но Фейгель не хотел примириться с этим. Он искал и нашел новый путь — под девизом «вызывающе незаметно». Его замысел осуществился, когда ему удалось переоборудовать «кадиллак» 1957 года выпуска. После полуторагодичной кропотливой работы за панелью приборов огромной машины возник хитроумный тайник, который практически невозможно было обнаружить. «Облицовку можно было целиком откинуть вниз, вынув прикуриватель и вставив затем в отверстие какой-нибудь предмет», — сообщил Фейгель. Начиная с 1965 г. «кадиллак» курсировал между Востоком и Западом — большей частью через Чехословакию или Венгрию. Фейгель и другие сменяли друг друга в качестве водителя.

При этом еще больше, чем в разделенном Берлине, организация побега превратилась в образцовое произведение технического обеспечения. Сначала беглецам, как вполне нормальным туристам, нужно было поехать в одну из «братских социалистических стран». Там водитель и его подопечный встречались в условиях конспирации, чтобы обсудить детали побега. Наконец беглеца, как это называет Фейгель, «устраивали» в «кадиллак». Как вспоминает Ганс-Фридрих Зальфельд, один из тех, кого переправили в «кадиллаке», рейс на свободу поначалу превратился в поездку из фильма ужасов: «Когда панель приборов захлопнулась, я ударился головой о металл. Я сидел в тюрьме — не хочу сказать, что в ловушке, — и почти не мог шевельнуться. Я вообще не подумал о том, что будет; я только хотел пересечь границу». Водитель и беглец переживали проверки как испытание нервов. «Прямо возле своего уха я слышал голоса чешских пограничников. Они тщательно обследовали автомобиль, простучали его и даже обследовали внутреннее пространство», — рассказывает Зальфельд. Гюнтер Иррганг, который в тот день вел машину с беглецом, добавляет: «Хоть я и знал, что они не смогут увидеть беглеца, но все-таки наверняка никогда не можешь быть уверен. Но потом нам вернули паспорта, пограничники извинились, и мы оказались в Германии».

«Такие действия совершают не из озорства и не оттого, что не нюхали опасности. Каждый должен был вполне трезво понять ситуацию и тем самым свести к минимуму риск — и к тому же показать моральное превосходство над «штази». То, на что они потратили массу человеческих сил и материалов, нужно было пробить хитростью и изощренностью».

Буркхарт Фейгель

После каждой поездки машину перекрашивали и длительное время не использовали, чтобы не вызывать подозрений у пограничного контроля. Понятно, что Фейгель не мог, как в 1961—62 гг., организовывать помощь беглецам на Запад по себестоимости в 200 марок. Каждому беглецу приходилось платить за поездку на Запад около 8 000 марок ФРГ. По данным Зальфельда, на «кадиллаке» на Запад были доставлены еще 50 человек.

«Я считаю, это очень хорошо, что вы занялись этим», — сказал Зальфельд при встрече с Буркхартом Фейгелем. Несколько лет «штази» шла за Фейгелем по пятам, но схватить его не смогла. В 1968 г. он продал «кадиллак», сдал экзамен и по настоянию жены покинул Западный Берлин. В результате акций, в которых он принял участие, свободу получили не меньше 450 человек. Таким образом, он самый успешный помощник беглецов в разделенной Германии. Сожалел ли он когда-нибудь по этому поводу? «Я бы немедленно занялся этим снова, — говорит Фейгель, и добавляет: — Наверно, я сказал бы по-другому: я сожалею, что не продолжил».

1963 год. Джон Ф. Кеннеди — миф и правда

Он был самым молодым президентом — и умер преждевременно. Но его короткая жизнь была полна противоречий и тайн.

Жизнь даже самой яркой звезды начинается со слабого мерцания. «Казалось, людям совершенно безразлично, что к ним прибыл кандидат в президенты, — писал журналист Теодор Уайт о визите политика в городок Филлипс в штате Висконсин. — Он переходил из одного кафе в другое и вежливо обращался к отдельным мужчинам и женщинам, которые пили свой кофе и ели бутерброды. Вскоре после двенадцати он уехал из городка. Жители обратили на него внимания не больше, чем на холодный ветер, пронесшийся по деревенской улице». Лишь несколько месяцев спустя до них дошло: они видели мужчину, которому за три года предстояло придать сияние западному миру и самому стать легендой, — Джона Ф. Кеннеди.

Даже сегодня звезда этого президента сияет так ярко, что в ореоле преображения и легенды может исчезнуть человек. Он считается одним из действительно харизматических политиков послевоенного периода. Но в чем состояло волшебство, которым он воздействовал на людей, откуда он черпал свою силу убеждения, свою энергию? Почему он стал президентом, а не ученым или музыкантом? Частное наследие президента в значительной мере все еще скрыто от широкой общественности в архиве семейства Кеннеди. Тому, кто хочет развеять миф о Джоне Ф. Кеннеди, придется освободить его личность от легенд, которых возникло больше, чем обычно.

История любит вести двойную игру: вступление в должность Джона Ф. Кеннеди 20 января 1961 г. означало венец его жизни. Он был тридцать пятым и самым молодым президентом в истории США. Несмотря на сильный мороз, в тот январский день на Джоне Ф. Кеннеди на принесении присяги были белая рубашка и темный костюм. От него исходили юношеская сила, неукротимая динамика и уверенность в будущем. Но всего 1 000 дней отделяла его от пуль в Далласе, которые убьют его и одновременно сделают бессмертным. После смерти Кеннеди 65 % всех граждан США утверждали, что в 1960 г. отдали ему свои голоса. В действительности разрыв в результатах выборов был столь незначителен, что во время своего президентства Джон Ф. Кеннеди часто носил в кармане брюк листок бумаги, на котором было написано только одно число: 118 574.

Вопрос журналиста:

«Планируете ли вы взять с собой в белый дом кресло-качалку, если будете выбраны президентом?»

Ответ Кеннеди:

«Если я попаду туда, то и оно тоже»».

С преимуществом именно в 118 574 голоса он победил своего конкурента Ричарда Никсона. «Что же я наделал, что побил такого парня всего сотней тысяч голосов?» — спросил Кеннеди в кругу доверенных лиц. Перед выборами один из репортеров журнала «Тайм» взял у него интервью.

Почему он пустился в эту авантюру — стать президентом США, если все говорило против него? «Потому что я так хочу», — был лаконичный ответ. Однако только половина избирателей хотела пойти навстречу его желанию. 50 % считали его слишком молодым, слишком неопытным, плейбоем и сыном богатых родителей. Двумя годами позже Джон Ф. Кеннеди заставил своих противников замолчать. Преобладающее большинство американцев поддержало его политику. Казалось, Джон Ф. Кеннеди — прирожденный президент.

Но ни при каком другом президенте реальность не была и не оставалась дальше от образа и трезвой оценки действительности. Когда Джон Ф. Кеннеди родился, не было мысли более нелепой, чем та, что этот ребенок однажды станет самым могущественным человеком мира. Кеннеди, которого друзья и члены семьи называли Джеком (только отец называл его Джонни), уже в юношеском возрасте был смертельно болен. Опасное для жизни повреждение надпочечников, называемое болезнью Аддисона, а такжетяжелое заболевание спины — костыли и кресло-качалка даже во время его короткого президентства всегда были рядом — были причиной того, что Джон Ф. Кеннеди пять раз в жизни получил последнее причастие. В то время как от его старшего брата Джо буквально исходила жизненная сила, жизнь Джона сопровождалась тяжелыми болезнями. Казалось, ему было неотвратимо суждено умереть молодым, хотя моложавость была талантом, которым спекулировал Джон Ф. Кеннеди, уже будучи президентом.

Неизвестно, выбрали бы американцы Кеннеди президентом, если бы знали, что у него физическая конституция старика.

Джон Ф. Кеннеди принимал до двенадцати разных медикаментов, взрывчатую смесь из обезболивающих, снотворных, кортизона, антидепрессантов, тестостерона, стимуляторов и антибиотиков. «У него постоянно было чувство, что его измученное тело больше не выдержит, что время на исходе. Поэтому он всегда хотел так быстро достичь своих целей», — сказала его сестра Юнис. Уже на первой пресс-конференции в качестве президента Джону Ф. Кеннеди пришлось солгать, чтобы сохранить свой имидж.

Журналисты спросили его, страдает ли он болезнью Аддисона. «У меня никогда не было болезни Аддисона, и здоровье у меня великолепное», — заставил он поверить общественность. Тем временем в Белом доме врачи менялись один за другим. Отношения Кеннеди с врачами были не менее мимолетными, чем с женщинами, пишет его биограф Ричард Ривз.

Но даже если бы он был совершенно здоров — ему, как второму сыну в достигшей успеха ирландской семье, изначально была предназначена в лучшем случае роль прислужника. Первенец, Джо, считался надеждой семьи. Дед, «миляга Фитц», предрек при рождении Джо, что этот мальчик станет президентом.

«Если моего брата укусит мошка, она погибнет на месте».

Бобби Кеннеди об употреблении лекарств Джоном Ф. Кеннеди

«Будущий президент» стало его прозвищем. Джек отзывался о Джо не столь лестно: он страдал от физических нападок «жестокого парня» и уходил с головой в мир книг, преимущественно исторических. В повседневной жизни тон задавал Джо — среди девяти братьев и сестер, в школе или колледже: где бы Джон ни появился, Джо уже успевал оставить там свои следы. Он, а не Джон, получал блестящие оценки, стал звездой футбольной команды и главным редактором школьной газеты.

«Важно не то, кто ты есть, а кем тебя считают люди», — внушал своим детям Джозеф, отец. Он требовал от Джека, чтобы тот игнорировал и преодолевал свою болезнь. И второй сын с успехом так и делал. «Я трижды стоял у его смертного одра, и каждый раз я прощался с ним. И каждый раз он еще более сильным возвращался к жизни», — гордо говорил Джозеф Кеннеди о своем сыне. Для отца, Джозефа, жизнь была соревнованием, в котором нужно победить. Проигравшим нечего было делать в достигшей успеха семье Кеннеди. Мать, Роза, поддерживала семейную идеологию: любовные излияния были редки. В роли матери она сосредоточилась на строгости нравов, дисциплине и контроле над своими отпрысками. Материнская забота касалась только состояния здоровья Джека, а не его душевного состояния. Проявления чувств, выходящие за рамки приличий, были исключением. «Моя мать никогда не брала меня на руки. Никогда! Никогда!» — сетовал уже давно ставший взрослым Джек Кеннеди.

«У меня были постоянные ссоры со старшим братом, который был крупнее меня. Иногда он обращался со мной довольно грубо. У нас было несколько драк, в которых он, конечно, всегда побеждал. В юности он был для меня проблемой — в детстве. Думаю, такая проблема есть у всех братьев, родившихся вторыми в семье».

Бобби Кеннеди о своем брате Джо

Притесняемый здоровяком братом, скупой на чувства матерью, патриархом-отцом, Джек Кеннеди бросался от невротической гиперадаптации к бунту. В нем глубоко запечатлелось болезненное стремление его матери к чистоте — даже будучи президентом, он до пяти раз в день принимал душ и переодевался.

«Вопрос любви к порядку или недостаточной любви к порядку я считаю для Джека симптоматичным. Свои домашние задания Джек делает в последнюю минуту, опаздывает на встречи, не понимает сущности материальных ценностей и часто не может найти своих вещей».

Оценка Кеннеди, данная ему заведующим интернатом Шоат

Подростком он превратил свою комнату в хаос. Он редко причесывался, был хронически непунктуален и весьма посредственно учился в престижном интернате Шоат. Вместе с дружками он организовал «клуб негодяев» и настолько рассорился с преподавательским составом, что на последнем году обучения ему грозило исключение из школы. Этот провал он смягчил, став победителем в ежегодном конкурсе выпускников «с наибольшими шансами на успех». Джон подключил «клуб негодяев» для подкупа голосов — и пустил в ход свое тайное оружие: самого себя. «Что больше всего помогало Джеку в школе и потом в общественной жизни, так это его способность моментально добиваться от каждого дружбы и симпатии», — вспоминает его одноклассник. Так глава «негодяев» выиграл выборы с перевесом в 36 голосов.

Эту способность привлекать к себе людей Джек Кеннеди довел до совершенства во время своих длительных фаз болезни: чтобы люди проводили с ним время, хотя ему нельзя было вставать с постели. Те, кто встречался с ним, еще долго вспоминали его улыбку, его голос, его юмор. «Он был такой веселый, такой остроумный! Он был просто очень разным», — сказал один из друзей, который познакомился со студентом Джоном Ф. Кеннеди незадолго до Второй мировой войны. Со временем страстью Джона Ф. Кеннеди стало при любой удобной возможности испытывать свое влияние на других людей: тренировка на случай, когда жизнь его приобретет смысл. На этот момент Джон Ф. Кеннеди возлагал свои надежды. Бремя его больного тела ежедневно напоминало, что ему будет отпущена короткая жизнь. Сможет ли он все-таки оставить след в этом мире?

«[Джек] обладал таким шармом, что с его помощью мог достичь чего угодно».

Инга Авэд, возлюбленная 24-летнегоКеннеди

Университетский период дал наконец Джону Ф. Кеннеди желанную возможность выйти из тени отца и брата. Ему удалось быть принятым в одно из аристократических студенческих братств: сокурсники из древних, протестантско-англосаксонских семей Восточного побережья просто отказывались без этого симпатичного весельчака из быстро разбогатевшей — и к тому же католической — семьи вступать в элитарный «Сигма-Пи-клуб». Для Джона это был триумф. Он впервые достиг того, что не удалось брату и отцу. И это удалось ему не с помощью денег или выдающихся успехов, а исключительно благодаря силе его личности.

В противоположность своему отцу Джон Кеннеди во время стажировки в Лондоне и поездок в Европу понял, что Гитлер стремится к войне. Вся Европа была готова к этому, а Англия — недопустимо неподготовлена. Его же отец, с 1938 г. занимавший пост посла США в Лондоне, считал одновременное сосуществование диктатур и демократий неизбежным, а Гитлера — политически контролируемым. Джозеф Кеннеди был убежденным сторонником политики умиротворения британского премьер-министра Чемберлена — и скрытым антисемитом, — так что германский посол в Соединенном королевстве сообщал в Берлин, что Кеннеди является лучшим другом Германии в Лондоне. Джек, наоборот, был сторонником воинствующей демократии: «Всякий, кто считает демократию наилучшей формой правления, должен быть готов принести за это жертву», — написал он в 1939 г. в своей выпускной работе, которая после начала войны стала бестселлером под названием «Почему спала Англия». В полемике с отцом формировался антитоталитаризм Джона Ф. Кеннеди, который впоследствии — несмотря на либеральные основные установки — проявился и агрессивной политике против экспансионистских устремлений Советского Союза в Карибском бассейне, Латинской Америке и Юго-Восточной Азии.

Для Джозефа Кеннеди начало Второй мировой войны было катастрофой: «Это конец света, конец всего». Для Джона Ф. Кеннеди это было начало. Его всеми силами влекло на фронт. Благодаря связям отца его признали годным к военной службе. Для Джека открылся новый мир, хотя и с большим риском и потерями: 12 августа 1944 г. во время налета на пусковые установки немецких ракет «Фау-1» погиб его брат, военный летчик. Жизнь Джона Ф. Кеннеди тоже была в опасности. Но он остался в живых после затопления его торпедного катера японским эсминцем. Всю жизнь Кеннеди любил рисковать, щекотать себе нервы в опасной ситуации. Будучи капитаном, он прославился безрассудными маневрами. Тем не менее оставшиеся в живых члены его команды большей частью наперебой рвались снова участвовать в боевых заданиях под его командованием.

В 1944 г. морская карьера Джона Ф. Кеннеди закончилась. Из-за непрерывных болезней его признали непригодным к службе. Тем не менее теперь он был единственной надеждой своей семьи. Некоторое время ветеран войны носился с идеей стать журналистом. Однако он понял, что политические журналисты большей частью лишь реагируют на события, вызванные политиками. Джон Ф. Кеннеди хотел быть ведущим, а не ведомым. Он окончательно решил занять место Джо и пойти в политику. Ничего другого ему не оставалось. Его отцу не удалась попытка помешать переизбранию президента Франклина Д. Рузвельта и стать его преемником. Теперь сыновьям надлежало исправить эту ошибку. Денег у семьи было более чем достаточно. Отец сколотил миллионное состояние не в последнюю очередь путем нелегальных инсайдерских биржевых сделок на Уоллстрит. Но их престиж в обществе оставлял желать лучшего. Для Джозефа-отца высшим воплощением человеческой деятельности были не экономика или искусство, а печатное слово: «В следующем поколении те, кто находится у власти, будут самыми важными людьми в Америке». И потому после смерти Джо он определил, что Джон понесет семейное знамя в Вашингтон. «Было такое чувство, как будто меня призвали в армию», — сказал потом Джек одному журналисту.

В истории США мало кто из политиков настолько систематически строил карьеру, как Джон Ф. Кеннеди. У его сына все пойдет как надо, решил Джозеф Кеннеди, «архитектор нашей жизни» (так выразилась его жена Роза). В 1946 г. Джек стал членом палаты представителей, в 1952 г. получил место в сенате. И всегда ему помогали прокладывать дорогу связи деда, миляги Фитца, и деньги отца. Только борьба на предварительных выборах за место в палате представителей стоила от 400 000 до 500 000 долларов. «За те деньги, что я здесь трачу, я мог бы обеспечить предвыборную кампанию даже моему шоферу», — резюмировал Джозеф-отец свое финансовое участие.

Реакция была быстрой: в предвыборной борьбе главный конкурент сделал ставку на дискредитацию Кеннеди. Были разоблачены сомнительные сделки главы клана и его подозрительные взгляды на политику. Грубые методы отца угрожали успеху Джека на выборах. Как и в интернате Шоат, Джек применил свое тайное оружие — харизму. В личной беседе со своим политическим противником ему удалось добиться прекращения кампании дискредитации. В конце концов Джек получил вдвое больше голосов, чем его соперник.

Но в конечном счете не только деньги, хорошие отношения и беседы в тайных комнатах обеспечили приход Джона Ф. Кеннеди в Белый дом. «Новое поколение выдвигает своего руководителя» — таким был лозунг его избирательной кампании еще в 1945 г., а в 1952 г. он добился такой огромной популярности, что вместо требуемых 2 500 подписей были собраны четверть миллиона, чтобы позволить Кеннеди выставить кандидатуру на место сенатора. Он стал предводителем военного поколения: представителем интересов женщин, которых после окончания войны из контор и фабрик вернули обратно в кухню, поскольку мужья теперь сняли мундиры, и бывших солдат, которые считали, что поколение отцов все еще опекает их даже после войны.

Поэтому введение Джона Ф. Кеннеди в должность в качестве президента было предельно символично. Столица, превратившаяся после метели в ледышку, казалась олицетворением неподвижного американского общества в президентство Эйзенхауэра, тогда как приведение к присяге Джона Ф. Кеннеди в присутствии его предшественников Трумэна и Эйзенхауэра, которые были намного старше него и страдали от холода, было символом перехода от потрепанного поколения отцов к закаленному в лишениях военному поколению. «Факел передан дальше», — сказал Джон Ф. Кеннеди в своей речи по случаю вступления в должность. И еще: «…сияние света может действительно осветить мир».

Джон Ф. Кеннеди хотел вывести мир на новые рубежи. «Давайте вместе штурмовать звезды, побеждать пустыни, искоренять болезни, открывать глубины океана, развивать искусства и торговлю». Смог бы этот человек оправдать высокие ожидания от его президентства, если бы не был застрелен в Далласе?

Как президент он не был сторонником концепции изощренных политических стратегий. Красной нитью через срок его президентства проходит лишь бескомпромиссный антикоммунизм. Джон Ф. Кеннеди был президентом, втянувшим США в трясину партизанской войны во Вьетнаме, в которой победить было нельзя.

«Каждое его действие определялось импульсивными порывами».

Оценка учителя Джона Ф. Кеннеди Лейнбаха

Кроме того, ему в 1961 г. не удалось остановить подготовленное при Эйзенхауэре вторжение на Кубу. И счастливый исход Карибского кризиса с ядерными ракетами в 1962 г. лишь на первый взгляд показывает, что Кеннеди всегда был хозяином положения и его неуступчивость побудила Хрущева занять примирительную позицию. Кеннеди знал, что во время нахождения в должности почти каждого президента бывал момент, когда он мог достичь бессмертия. Таким моментом у него стал Карибский кризис^[6].

За кулисами было заключено тайное соглашение: США выводят свои ракеты «Юпитер» из Турции. За это Советы отказываются от размещения своих ракет на Кубе. Что за подарок для Кеннеди! На мировой сцене Кеннеди чествовали как человека, который в последний момент предотвратил атомную войну. Болезненный Джек достиг того, к чему стремился всю жизнь, — он смог писать историю.

«Если бы не дети, не Джон и Кэролайн, не все дети мира, было бы так просто нажать на кнопку».

Кеннеди во время Карийского кризиса своему советнику Дэвиду Пауэрсу

Многие присудили Джону Ф. Кеннеди сияющий нимб, эту туманную оболочку, окружающую настоящие звезды. Он превратился в икону интеллектуалов. Не все заходили так далеко, как поэт Роберт Фрост, сочинивший к вступлению Кеннеди в должность такие стихи: «Так нечто во всех нас пророчески предвидит / Лучистый новый августейший век I… I Век золотой, исполненный поэзии и власти, / Который наступает в полдень сей». Драматургу же Артуру Миллеру, напротив, запомнились «жесткие блестящие глаза» Кеннеди, и он спросил себя, обладает ли президент «наряду со своей молниеносной сообразительностью еще и сочувствием». Критика понятна: в конце концов, у его жены Мэрилин Монро был роман с Джоном Ф. Кеннеди. Но такие голоса были исключениями. Люди искусства и ученые мужи запросто бывали в Белом доме.

«Еда превосходная, вина отличные, люди смеются, смеются, громко, рассказывают истории, шутят, они в хорошем настроении… Это был другой мир… другая планета», — описал композитор и дирижер Леонард Бернстайн вечеринку у Кеннеди. Белый дом превратился в Камелот, легендарный замок короля Артура, — и весь мир хотел сесть за его круглый стол.

Пара в Белом доме стала олицетворением прогрессивной, изысканной Америки — обращенной к новому, но не порывающей со старым, молодой, красивой, оптимистичной. Во всем мире копировали образ жизни четы Кеннеди. Фасоны и цвета платьев Жаклин диктовали моду; нежелание Джона Ф. Кеннеди носить шляпы привело к разорению американскую отрасль фетровых шляп. Слухи о сексуальных излишествах Джека тонули в этом море восхищения, как и изначальное равнодушие Джона Ф. Кеннеди к вопросу гражданских прав. «Мы не любим, когда наши символы совершают ошибки, — писал «Ньюсуик» в статье подзаголовком «Королевский дом Америки». — Мы хотим, чтобы они были такими, как кажутся». И потому, несмотря на провалившееся вторжение на Кубу, на катастрофу в Заливе свиней, популярность Кеннеди подскочила до невероятных 80 %. Постепенно Белый дом затерялся в сказочных сферах, даже если президентство Кеннеди в сугубо политическом плане было «компиляцией из неудач и значительных достижений», как подвел краткие выводы биограф Роберт Даллек.

«Никто не знал Джона Ф. Кеннеди», — сказал его друг Чарли Бартлетт. Президент того и хотел — поскольку так ему было легче завязывать с каждым человеком отношения, своеобразие и интенсивность которых он определял сам. Он считал себя чем-то вроде ступицы, от которой отходят все спицы. Держать все нити в своих руках — это был урок из единственного политического поражения, которое он потерпел на пути в Белый дом. В 1956 г. он провалился на съезде демократов по выдвижению кандидатур на пост вице-президента. В этот день он решил: «В будущем я буду всесторонним политиком».

Кеннеди немедленно позаботился о том, чтобы у каждого, кто его поддерживает, у каждого потенциального избирателя был именно такой Кеннеди, какого он хочет. «Он был увлечен манипулированием людьми. Как что-то сказать, какие использовать выражения, какие жесты», — вспоминает журналист Хью С. Саиди.

«Думаю, нет».

Кеннеди на вопрос, выиграл бы он выборы без помощи телевидения

Он первым из президентов последовательно использовал молодое, развивающееся средство массовой информации — телевидение, чтобы показать себя и свои поступки и эту картину передать прямо народу. Таким образом он поселился в головах людей — до сих пор. Как только произносится ключевые слова «президент Кеннеди», перед глазами встают картины: его приведение к присяге, его речи в Берлине, Кеннеди в Овальном кабинете, покушения на него и похороны. Хотя в своей речи в Йельском университете в 1962 г. он заклеймил миф как «главного врага правды», хватило трех лет, чтобы создать эру, которая еще сегодня в коллективной памяти запечатлелась как счастливая. «Сегодня мертвый Кеннеди имеет несравнимо больше власти, чем живой», — констатировал в 1967 г. писатель Гор Видал. Кеннеди неповторимым образом объединил исконно американское «стремление к счастью» с гимном благосостоянию и добавил сюда же щепоть откровенности перед миром, постоянства стиля и упоения техникой, а также немного социальной ответственности. При президенте Кеннеди вдруг показалось осуществимым многое, что прежде казалось невозможным. Его заслуга в том, что он показал новые пути для политики. По этим путям, и то лишь иногда, шли другие. В памяти остался президент, который всерьез стремился уменьшить глобальную угрозу от ядерного оружия, который был убежден в том, что политика может улучшить жизнь каждого в отдельности, и который убедил, что участвовать в формировании будущего стоит.

«Никто не знал Джона Ф. Кеннеди».

Чарли Бартлетт, журналист, друг Кеннеди

Так Кеннеди превратился в политический миф. После его убийства Жаклин Кеннеди сказала: «История пишется ожесточившимися стариками. В жизни Джека было больше мифов, волшебства, легенд и сказаний, чем политической теории и науки». Жизнь Джона Ф. Кеннеди была жизнью человека, превратившегося в светлый президентский образ. Он хотел доказать себе, своей семье и миру, что второй сын в разбогатевшей ирландской семье, полжизни страдавший от болей, может стать президентом. Это было его амплуа в жизни. Сыграл он превосходно. Тем самым он подарил себе бессмертие — и легенду человечеству.

1965 год. Черчилль-спортсмен

«Nо sports» — «Никаких занятий спортом». Общеизвестно, что тучный, курящий сигару британский премьер-министр совершенно не любил спорт. Но излюбленная цитата неверна — Черчилль фехтовал и ездил верхом, играл в крикет и поло. И эта цитата нигде не подтверждена.

Говорят, что сэр Уинстон Черчилль, будучи в преклонном возрасте, на вопрос о тайне его удивительной жизненной силы ответил: «Никаких занятий спортом». Это цитата, которую распространяют поколения журналистов, не имея возможности подтвердить ее источник, будто специально написана о Черчилле. Его внешность — круглое лицо, которое в состоянии возбуждения напоминало бульдога и неотъемлемой частью которого обычно была большая гаванская сигара, — едва ли допускают мысли о физической закалке. Говорят, что еще в молодости на летнем отдыхе в Швейцарских Альпах Черчилль вместо пеших прогулок занимался писательством и при этом даже просил, чтобы в коровьи колокольчики, мешавшие ему сосредоточиться, запихнули солому. Несколько десятилетий спустя британский премьер, политический тяжеловес, ходил, стараясь сохранить равновесие, по разрушенным кварталам Лондона. Таким его знала публика, за это она его любила. Казалось, что в разгар войны он своей полнотой обещал британцам лучшие времена. Даже биографы описывают его как человека Возрождения, не чуждого земных радостей. Но едва ли кто-то знает о спортивной стороне жизни этого мужчины, который до 52 лет был страстным игроком в поло, который в годы перед своим великим жребием противника Гитлера в своем загородном поместье Чартвелл в графстве Кент собственноручно строил дома, разбивал декоративные пруды, занимался садоводством и высаживал деревья. «Никаких занятий спортом»? Черчилль был человеком, преисполненным жажды деятельности во всех областях.

Но лиха беда начало. Спортивная жизнь Черчилля началась с досадной осечки. Внук седьмого герцога Мальборо не подчинился моральной и спортивной муштре британских элитных школ. В девять лет у него из-за строгостей воспитания в интернатах, существовавших при привилегированных частных учебных заведениях для мальчиков, случился нервный срыв.

Уинстон Черчилль рано возненавидел внешнее давление. «В распоряжении моих учителей были разнообразные средства принуждения — в том числе и порка, — но от меня все отскакивало. Там, где не был пробужден мой интерес, не задействованы мой разум или моя фантазия, я не хотел или не мог учиться», — резюмировал впоследствии Черчилль в своих воспоминаниях. Вечного второгодника не вышвырнули из школы только благодаря его благородному происхождению.

Увлечение спортом проснулось у Черчилля примерно после десяти лет. «Сегодня после обеда мы играли в крикет. Я выбил два очка», — гордо писал двенадцати летний мальчик своей матери Дженни, леди Рэндольф Черчилль, жизнерадостной красавице американке, в жилах которой текла и индейская кровь. В 1889 г. он со своей командой выиграл национальный школьный чемпионат по плаванию. Вплоть до своего 80-го дня рождения Черчилль, родившийся в 1874 г., плавал регулярно и с удовольствием. В 15 лет Черчилль открыл для себя еще один вид спорта: «Я победил в фехтовании. Кубок очень красивый. Сначала я был одним из последних, но в финале никто не смог меня обойти». Участие в качестве представителя своей школы в английских школьных чемпионатах распалило его честолюбие: «Сейчас фехтование — мое основное занятие вне школы, ибо теперь, когда я представляю школу, я должен выжать из себя все». Его желание участвовать в соревнованиях было вознаграждено: ему удалось решающим образом поспособствовать тому, что его школа получила кубок. Местная газета даже посвятила этому достижению статью. «Своими стремительными и напористыми атаками» он застал противников врасплох, гак прокомментировала газета спортивное достижение Черчилля.

«Мы прикончили много кроликов, больше двадцати. Завтра мы будем бить крыс».

Юный Черчилль в письке матери о своих первых охотничьих успехах

Настоящей страстью Черчилля стала верховая езда. Его отец, лорд Рэндольф, в молодые годы одаренный политик, наметил для сына военную карьеру. Ни на что другое школьный бездарь, казалось, не годился. Мальчику не хватает «ума, образования и способности к постоянной работе», — жаловался лорд Рэндольф своей матери, герцогине Мальборо, бабушке Черчилля. Как говорил отец, у него «большой талант по части хвастовства, зазнайства и рассказывания небылиц». Шалопай незамедлительно подтвердил свое недостаточное школьное образование и всего с третьей попытки сдал вступительный экзамен в кадетский корпус Королевского военного колледжа в Сандхерсте. Впредь ничто не мешало раскрытию хотя бы спортивного таланта Черчилля. В 1893 г. он начал учиться на кавалерийского офицера, ему было тогда 19 лет. Уроки верховой езды доставляли ему «огромную радость», уход за животными — «величайшее наслаждение», так позже писал он и размышлял о нравственности своих занятий спортом: «Молодые люди часто разоряются из-за обладания лошадьми или из-за ставок на скачках, но никогда не подрывают свое здоровье из-за верховой езды. Разве только при этом они ломают себе шею, что является прекрасной смертью, если случается в галопе».

В 1894 г. молодой Черчилль вошел в число избранных кадетов, которым на ежегодном конном турнире было разрешено продемонстрировать свое мастерство перед ее величеством королевой Викторией, — спортивное удовлетворение для участников. Честолюбие Черчилля подстегивало его к лучшим результатам, и не без успеха: «Я был очень взволнован, и, думаю, я проскакал лучше, чем когда-либо раньше. Мне не хватило до победы всего одного очка, и, набрав 199 очков из 200 возможных, я стал вторым», — гордо сообщил бесстрашный наездник своему отцу, который, увы, умер слишком рано и потому не мог наблюдать за головокружительной карьерой своего сына.

«Я ненавижу пехоту, которая меня, слабого физически, превращает почти ни во что и где я не могу проявлять свое единственное атлетическое умение — верховую езду».

Черчилль, 1894 г.

Бывший школьный бунтарь, постоянно нарушавший школьную дисциплину, получал удовольствие от военной муштры. Именно кавалерийская подготовка стала для него «чем-то прекрасным»: «Есть особое очарование в звоне и блеске идущего рысью кавалерийского эскадрона, а галоп превращает возбуждение в восторг. Беспокойное фырканье лошадей, скрип седельной сбруи, покачивание плюмажей, шум движения, чувство причастности к живой суете».

В 1896 г. свежеиспеченный лейтенант вместе со своей частью, 4-м гусарским полком Олдершота, был переведен в колонию британской короны Индию. Там его ожидала спокойная служба, во время которой Черчилль путем самообразования наверстал то, что пропустил в школе. Почти через двадцать пять лет, в 1920 г., будучи министром колоний британского правительства, он будет резко выступать за то, чтобы Индия оставалась в составе Британской империи, и жестко противиться стремлению Ганди к независимости. В конце XIX века будущий харизматический вождь индусов, который был в ту пору ненамного старше, жил в Южной Африке и как адвокат активно выступал в защиту прав своих эмигрировавших земляков. Однако на его родине английские офицеры-кавалеристы еще могли беспрепятственно предаваться любимому время препровождению — игре в поло.

«Поло — самая благородная игра в мире, и я мог бы почти все отдать за то, чтобы играть в него хорошо и часто».

Черчилль, 1895 г.

Через несколько недель после прибытия в Бомбей команда из полка Черчилля должна была принять участие в известном турнире за престижный переходящий кубок индийских кавалерийских полков в Хайдарабаде, значительном общественном и спортивном событии в колонии. Поскольку обучение лошадей для игры в поло требовало много времени, новичкам из 4-го гусарского полка прочили шансы аутсайдеров. Но натура Черчилля не признавала фатализма. От выхода на игровое поле его не остановила даже едва затянувшаяся рана на руке. Несмотря на забинтованную руку, ему как капитану удалось придать своей не очень сыгранной команде необходимый боевой дух в борьбе с более опытным противником и завоевать неожиданную победу. Вероятно, здесь впервые проявилась неукротимая решимость выиграть, «победить любой ценой», посредством которой ему четырьмя десятилетиями позже придется самостоятельно мобилизовать свой народ против «чудовищной тирании» в гитлеровской Германии. «Он выезжает на поле для игры со своей командой, будто она батальон тяжелой кавалерии, приготовившийся к атаке, — так современник описал эту сцену. — Он скачет рысью туда и сюда, наблюдает за противником, выжидает и проявляет мастерство в тактике и стратегии. Вдруг ему представился шанс, он пришпоривает свою лошадь и бросается вперед, не очень элегантно, но с большим, зажигательным подъемом — причем он чрезвычайно ловок. Он оттесняет противников мощью своей атаки и ударяет по мячу. Я сказал «ударяет»? Он наносит по мячу мощнейший удар». Публика была в восторге. В результате такой смелого спортивного маневра Черчилль неожиданно спасает свой полк.

«Мы живем в бурное время, нам нужно стараться изо всех сил».

Черчилль в 1898 г., когда он собирался внести свой вклад в отвоевывание Судана

После тренировки в спортивных соревнованиях Черчилль стремился попасть на войну. С помощью связей своей матери в лондонском высшем свете он выхлопотал в Индии отпуск, чтобы иметь возможность в 1898 г. принять участие в Суданской кампании, посредством которой Британская империя намеревалась вернуть мятежную колонию в свое лоно. В решающей битве при Омдурмане 2 сентября 1898 г. современнейшая военная машина столкнулась с кривыми саблями и кольчугами. Предстояла последняя большая кавалерийская атака в английской военной истории, и она произошла при участии Черчилля. Как и следовало ожидать, повстанцы, хоть и имевшие численное превосходство, были перебиты английскими подразделениями. В течение нескольких часов погибли 11 000 суданцев. Посреди сумятицы боя на своем сером пони для поло дрался молодой лейтенант Уинстон Черчилль. «Галоп и атака, ничего другого не было», — сообщил он позже о сражении одному из друзей. Удивленный собственным хладнокровием перед лицом смерти, он писал своей матери: «Я вообще не чувствовал волнения, я был спокоен, как обычно». Несмотря на техническое превосходство, неравный бой требовал от конников максимальной отдачи. В своих мемуарах Черчилль описал подробности битвы: «Я находился на твердом, напоминающем небольшую зыбь, песке равнины, моя лошадь шла рысью. Мне казалось, что махдисты рассеялись повсюду, они бежали во все стороны. Один из них бросился на землю прямо передо мной… В тот же миг… я увидел, как сверкнула его изогнутая сабля, которой он замахнулся для удара по бабкам моей лошади.

«Вероятно, я был единственным офицером, у которого остались целы мундир, седельная сбруя и лошадь».

Черчилль в Суданской кампании

У меня оказалось еще достаточно времени и места, чтобы отвести моего пони подальше, и я, далеко перевесившись из седла, примерно с трех метров дважды выстрелил в него. Когда я выпрямился, я увидел прямо перед собой другого человека с поднятой саблей. Я поднял пистолет и выстрелил. Мы были так близко друг к другу, что я коснулся его стволом своего пистолета. Человек и сабля исчезли сзади и внизу. С левой стороны, в десяти метрах, я увидел арабского всадника… Я выстрелил в него. Он исчез. Я перевел лошадь на шаг и огляделся».

Скакать, стрелять и при этом сохранять трезвую голову — гусарский лейтенант Черчилль с блеском справился с физическими и психическими требованиями. Вернувшись на родину, он оставил армейскую службу и взбудоражил политический истеблишмент Лондона критической книгой о своем опыте колониальной войны в Судане. Его книга «Story of Malakand Field Force» («История действующей армии в Малаканде») послужит началом большой литературной карьеры, которая в 1953 г. даже увенчается Нобелевской премией политературе. Но намечавшийся писательский успех не помешал ему быть непосредственным участником следующего военного конфликта Британской империи.

В 1899 г. началась англо-бурская война. На южной оконечности Африки потомки голландцев, буры, объединявшиеся в Трансваале и Оранжевой республике, объявили Лондону войну. Буры хотели защитить свою независимость от Британской империи, которая после обнаружения больших месторождений золота в Трансваале не намеревалась терпеть какую-либо самостоятельность. Уинстон Черчилль поступил военным корреспондентом в газету «Морнингпост». За 250 фунтов в месяц, наибольшую сумму, которую до того времени платили журналистам, он должен был сообщать на родину об ожидаемых победах Англии как великой державы. Однако война приняла неожиданный поворот. Уступавшим в военном отношении фермерам-африканерам удалось выставить гордых британцев на посмешище перед мировой общественностью. Это был позор, о котором не без злорадства узнал германский кайзер Вильгельм II, дружественно настроенный к бурам. Знакомые с местными условиями буры, против ожиданий, выиграли первые бои. Английские лагеря вблизи городов Ледисмит, Кимберли и Мафекингбыли взяты в осаду. Королева Виктория решила не признавать позора и выдвинула лозунг: «Мы не заинтересованы в возможном поражении. Его нет».

Военный репортер Уинстон Черчилль ехал в Ледисмит к британским войскам, когда его бронепоезд попал в засаду буров. В неразберихе нападения Черчиллю, который, собственно говоря, был наблюдателем, удалось отцепить паровоз от остального поезда и доставить на нем раненых в безопасное место.

Возвращаясь к вагонам, Черчилль попал в плен — и в заголовки лондонской прессы. «Бронепоезд попадает в засаду — мистер Черчилль в плену — его хладнокровие и мужество», — такие заголовки дала 15 ноября 1899 г. «Морнинг пост». Небольшой спасительный маневр Черчилля стал моральной соломинкой среди общего английского недовольства.

Буры отправили смелого журналиста в офицерский лагерь в Преторию, где он — как всегда в периоды покоя — много читал и искал бесед с другими заключенными. Несколькими неделями позже Черчилль снова был у всех на устах: находясь посреди вражеской страны, не имея карты местности и не зная языка, закаленный бывший офицер перелез через лагерную стену и бежал. С парой плиток шоколада в кармане, мучимый жаждой, он заскакивал в движущиеся товарные поезда и скрывался на рудниках. Буры разыскивали его и распространяли объявления: 25 фунтов стерлингов за поимку знаменитого военнопленного «живым или мертвым». Зарывшись в уголь, Черчиллю наконец удалось пробраться в соседний Мозамбик, после чего его чествовали в Англии как национального героя. Военный корреспондент Черчилль немедленно подал прошение о возвращении офицером на военную службу и провоевал следующие полгода. Когда в июле 1900 г. британцы взяли Преторию, Черчилль находился в передовом разъезде, который освободил английских пленных из лагеря, в котором не так давно он сам сидел.

Карьера Черчилля, начавшаяся такими успехами в спорте, впредь давала плоды прежде всего в области политики. Еще свежая популярность героя войны помогла ему в 1900 г. в возрасте 26 лет пройти в палату общин. Когда в январе следующего года умерла королева Виктория, занимавшая высокий пост 64 года, он, как и многие из его поколения, почувствовал наступление новой эпохи, которую он, не страдая от скромности, хотел провести в высокопоставленном обществе. «Я размышляю, не написать ли мне письмо [новому королю], — писал он своей матери, — смешиваются соболезнования и поздравления. Но я не уверен, как мне его адресовать, и еще, будет ли соответствовать такой образ действий этикету. Ты должна мне сказать. Я крайне заинтересован… Я хотел бы иметь в знакомых императора и короля». Это желание сбудется.

Остальное — история. Еще долгие годы второй половины XX века сэр Уинстон Черчилль будет среди тех, кто определяет историю Англии. Вот лишь неполный список его постов: министр экономики, министр внутренних дел, министр по вопросам колоний, министр по боеприпасам, военный министр.

На посту морского министра и, стало быть, руководителя крупнейших военно-морских сил в мире с 1911 по 1914 гг. он лично проявил спортивную отвагу. В его компетенцию входила тогда только что возникшая британская авиация, которой он покровительствовал. Он часто наведывался к «отважным мужчинам на летающих этажерках», чтобы принять участие в их приключениях во время, как говорили, сотен полетов. Видимо, упоение скоростью вскружило ему голову, когда он писал: «Воздух — чрезвычайно опасная, ревнивая и требовательная любовница. Большинство ее любовников, попав однажды в ее власть, остаются верны ей до конца, который не всегда наступает в преклонном возрасте».

«Победа любой ценой, победа вопреки всякому террору, победа, каким бы долгим и трудным не был путь, ибо без победы выжить нельзя».

Черчилль, 1941 г.

Однако Черчилль стал легендой благодаря своей борьбе против могущественного противника, своей безоговорочной стойкости против фашизма и тирании. При вступлении в должность английского премьер-министра он предсказал британцам жизнь, полную «крови, пота и слез». «Мы не сдадимся никогда», — упрямо заявил он в парламенте сразу после катастрофы под Дюнкерком. Его фирменным знаком стали пальцы, расставленные в виде буквы V, «V» как «Victory» — «победа». Черчилль защищал идеалы свободного мира от противника, угрожавшего вторжением на Британские острова. Порой он был единственным демократическим политиком, противостоящим Третьему рейху и его сателлитам. Вершину его карьеры ознаменовало вступление в войну США. Он возглавил военный союз вместе с американским президентом Рузвельтом и советским диктатором Сталиным. В час величайшего триумфа, победы над гитлеровской Германией, британцы в буквальном смысле слова лежали у его ног. «Винни, Винни!» — ликующе приветствовали они своего премьер-министра, когда он вместе с королевской семьей появился на балконе Букингемского дворца. Поэтому последующее поражение на выборах в палату общин 5 июля 1945 г. оказалось тем более неожиданным.

Однако Черчилль проявил величие в личной трагедии. Когда его спросили, не является ли отстранение его от должности путем голосования в известной мере проявлением неблагодарности соотечественников, он ответил: «Нет, нет, я бы так не сказал. В конце концов, они пережили очень тяжелые времена».

«Никогда не отступать, никогда не уставать, никогда не отчаиваться».

Жизненный девиз Черчилля

Лишь в 1951 г. он снова переехал в качестве премьер-министра на Даунинг-стрит, №10.

В 2002 г. в результате голосования, проведенного по инициативе телеканала Би-би-си во всей стране, нация назвала Черчилля «величайшим британцем» всех времен. «Если бы такие национальные достоинства британцев, как своеобразие, великодушие, силу характера, нужно было объединить в одном лице, то в лице Уинстона Черчилля», — так обосновал один из его сторонников свой выбор. Согласно последним данным, в списке положительных черт нет одной, которую по праву могут взять как все британцы, так и лично Черчилль, — «спортивность». «Ни один час, проведенный в седле, не потерян», — сказал сэр Уинстон Черчилль в момент, когда его фаза спортивного безрассудства была уже давно позади. Это высказывание Черчилля, который и в возрасте за семьдесят участвовал в охоте на лис, достоверно — между тем как трудно покончить с расхожим мифом о нелюбви британского премьера к спорту.

1972 год. «Бермудский треугольник» Аляски

Деловые люди пропали в командировке над Аляской. От яхтсменов-любителей не осталось никаких следов. Самолеты и лодки путешественников исчезли, как будто их поглотила земля.

Они пропали неожиданно, вдруг, как будто их поглотила земля. С тех пор прошли десятки лет. Родные, конечно, давно потеряли надежду. Никто в семьях больше не ожидает, что сможет еще раз увидеть своих близких. «Хуже всего, — говорит Джейсон Рот, — неизвестность. Это не дает покоя». Эта неизвестность, ужасные вопросы, упреки по-прежнему тревожат Джейсона Рота и мучают его до сих пор, почти каждую ночь. Он вернулся, выжил, один из всех. Его братья Джефф, Кент, Скотт и их друзья пропали без вести — исчезли на Аляске.

Это случилось в конце первой недели мая 1992 года. Четверо братьев Рот вместе с парой друзей отправились в путь на двух «сесснах», чтобы порыбачить в расположенной за 500 км местности, где водится форель. Они хотели провести пару беспечных дней среди нетронутой, дикой природы Аляски. Это был полет, уже ставший традицией. Поначалу все шло настолько удачно, расслабляюще, так благополучно, как всегда. Рыболовы, обрадованные прекрасным уловом, пожарили его на вечернем костре перед хижиной. «Как всегда, эти дни пролетели слишком быстро», — с тоской вспоминает Джейсон Рот.

«Он ушел в пустоту».

Выражение народности инупиат-инуит (эскимосов) Аляски, употребляется, когда человек бесследно исчезает

Обратный полет пилотов-любителей был напряженным, поскольку разыгрался шторм, — собственно говоря, ничего необычного для воздушного пространства Аляски. Оба пилота спорили по радио, как поступить. Поскольку они не смогли договориться, один пошел на риск и направил самолет прямо в турбулентный поток. Джейсон, пилот второй «сессны», облетел этот штормовой фронт и благополучно приземлился на родном аэродроме. Там он ждал своих братьев Джеффа, Кента и Скотта и двух друзей — безрезультатно. Про них и про их «сессну» ничего не было известно. Пятеро мужчин и самолет попросту исчезли, растворились, точно растаяли в небе.

На следующий день компетентные органы начали поисковую операцию на большой площади. Область южного побережья Аляски, где, по предположениям, должны были находиться пропавшие, была поделена на квадраты, и над ней сразу были совершены многократные облеты по системе перекрывающихся растровых полей, то же было сделано с заливом Принца Уильяма, входными воротами материка, если приближаться с юга от залива Аляска. За шесть недель поисков была несколько раз прочесана территория в 60 000 квадратных километров. Это была одна из самых длительных и дорогостоящих поисковых операций в истории Аляски. Конечно, Джейсон Рот тоже принимал в ней участие. Он чувствовал себя очень плохо, упрекал себя, что не убедил остальных в безопасности своего маршрута, возможно, уступив слишком рано. «Все лето я каждый вечер после работы вылетал еще раз, чтобы отыскать хотя бы обломки самолета», — рассказал Джейсон Рот о своих отчаянных личных поисках трех братьев и обоих друзей. Но все усилия оказались безрезультатными. Даже место падения самолета не найдено до сих пор.

Что тогда случилось? Было ли это связано с надвигающимся штормом? С техническими проблемами «сессны», впрочем очень прочного и надежного самолета? Где она упала? Почему не было найдено никаких следов? Несчастные случаи вроде этого на широтах Аляски не редкость. Красота ландшафта с давних пор очаровывает людей. Но впечатляющий пейзаж скрывает ужасные опасности. Почти каждую неделю на своих маршрутах по просторной земле исчезают туристы, совершают вынужденные посадки самолеты, люди попадают под лавины на Алеутском хребте, на них нападают медведи или волки. Но в результате большей части поисковых операций пропавших находят, хоть и не всегда живыми.

Всякий, кто на протяжении нескольких недель проследит за сообщениями ежедневной газеты «Анкоридж дэйли ньюз», обнаружит сообщения вроде этих:

«Падение легкого самолета повлекло за собой шесть жертв. Команды спасателей обнаружили обломки наследующий день после исчезновения». — «Во время полета потерпели катастрофу и погибли четверо немецких отпускников. Обломки одномоторного самолета найдены поблизости от глетчера Дэвидсона». — «В лагере возле горной деревни Хайдер бурый медведь загрыз и частично сожрал мужчину в возрасте 41 года». — «После серии лавин неделю оставался отрезанным от мира населенный пункт Гедвуд. 2 000 жителей и отпускников-лыжников продержались в городском зале, который удавалось обогревать. Спасателям на тяжелых бульдозерах удалось в конце концов пробить блокаду».

Подобные сообщения повторяются часто. Для властей это почти что печальные будни. Но что при этом бросается в глаза — и в особенности семьям погибших, — так это необычное количество крайне загадочных случаев: люди, самолеты и суда необъяснимым образом исчезают без следа. Бизнесмены не возвращаются из командировки. Любители приключений или путешественники исчезают, будто их поглотила земля. Самолеты разбиваются, исчезают с экранов локаторов, и их обломков никогда не находят. Туристы после облета глетчеров, кульминационного пункта всякой поездки на Аляску, пропадают. Одной из таких загадочных тайн был и остается случай с братьями Рот. Все розыски до сегодня заканчивались безрезультатно.

«Аляска — самый большой музей воздухоплавания в мире».

«Зюддойче цайтунг», 15 июня 2002 г.

Природа вновь и вновь в непонятном, закодированном консонансе показывает обе свои стороны — захватывающую и вызывающую ужас. Между тем многие жители Аляски говорят о Бермудском треугольнике Севера. Область, то и дело подбрасывающая им загадки, проходит поперек штата. Она охватывает трапециевидную территорию на юго-востоке, простирающуюся от горы Логан, имеющей высоту 5 959 м, и Аляскинского хребта, а также залива Принца Уильяма далеко на северо-запад Аляски до хребта Брукс и Северного полярного круга. Тем временем в Бермудском треугольнике Аляски пропавшими без вести числится больше людей, чем в Бермудском треугольнике Карибского моря.

Для множества невыясненных случаев исчезновений судов и их экипажей вблизи Бермудских островов в Карибском море морские геологи разработали научную теорию, объясняющую по крайней мере феномен Бермудского треугольника: на дне моря» по мнению ученых, вследствие тектонических перемещений континентов происходят надвиги дна и отложений. Эти мощные силы создают на дне моря огромные кратеры. Следующим результатом донных перемещений является выход газов, например метана, из подземных газовых месторождений в горных породах. Эти донные газы выходят через отверстия кратеров в морском дне и в виде чрезвычайно сильных вихрей выходят на поверхность воды. К тому же выходящие газы изменяют плотность воды. Образующийся газовый вихрь с невообразимой силой затягивает под воду суда, которые оказались поблизости. Кроме того, изменившаяся плотность воды ведет к потере плавучести судов. Эта последовательность событий якобы служит причиной потопления такого количества судов в Карибском Бермудском треугольнике.

Но что же скрывается за загадкой исчезнувших самолетов и людей в Бермудском треугольнике Аляски, в земле, в которой неожиданностей может быть больше, чем где-либо?

Аляска в четыре раза больше Германии, но в густонаселенной Германии 80 миллионов жителей, а на Аляске проживают всего 600 000 жителей. В 1867 г. эту стратегически важную герриторию, расположенную возле Северного полярного круга, между Беринговым проливом, морем Бофорта и Канадой, возле залива Аляска с цепью Алеутских островов США купили у России за ничтожно малую цену в 7,2 миллиона долларов. С тех пор Аляска — крупнейший штат США.

«Ландшафт, состоящий из высоких тор и озер, который кажется простирающимся до горизонта.

Вы можете идти все дальше и открывать все новые просторы».

Ник Джанс, писатель и знаток Аляски

Бесконечная, почти девственная красота этой земли вызывает сказочное очарование. Чего только не может предложить Аляска: самую высокую гору в Северной Америке, гору Мак-Кинли высотой в 6 194 м, национальный нарк Динели, залив Принца Уильяма, горы, озера, фьорды и глетчеры. На Аляске можно месяцами никого не встретить. Тот, кто вернется из просторов в цивилизацию, будет рассказывать о бремени и удовольствии одиночества, о красотах и опасностях полного приключений путешествия. При условии, что он вернется.

Аляска немедленно наказывает любителей дикой природы за повседневное легкомыслие. Часто путь к природе этой земли бывает самой большой мечтой — иодновременно самой большой ошибкой путешественников. Они то и дело недооценивают силы природы и экстремальные условия, огромные перепады температуры и капризную погоду. Многие отправляются в путь с совершенно неподходящим снаряжением, чтобы прогуляться по дикой местности. То, что планируется как прогулка или воскресная вылазка, неожиданно превращается в непредвиденное путешествие в экстремальных условиях, нередко заканчивающееся смертью. Особенно опасной для жизни ледяной пустыней оказываются при этом глетчеры: «замерзшим морем» называет автор Шейла Никерсон суровый мир глетчеров, прежде всего глетчер Дэвидсона и глетчер Маласпина.

Сенсационной и покрытой тайной осталась катастрофа, случившаяся 16 октября 1972 г. и стоившая жизни одному из самых могущественных людей США. Было около девяти, когда Томас Хэйл Боггз, руководитель фракции демократов в палате представителей США, и его младший товарищ по партии, конгрессмен Ник Бигич, сели в Анкоридже в двухмоторную «сессну». Оба политика вместе с помощником Расселом Брау хотели попасть на юго-восток Аляски, в расположенную на расстоянии трех часов полета столицу Джуно, чтобы собрать там пожертвования на избирательную кампанию. Прогноз погоды обещал плохую видимость: темные облака, снег, лед — для октября ничего особенного. В 9 ч 12 мин пилот Дон Джонз над тесниной Портидж в горах Чагэтч сообщил, как положено, на диспетчерскую вышку в Анкоридже о своем местонахождении и предполагаемом маршруте. Это была последняя радиограмма, последние признаки жизни самолета и его экипажа.

«Аляска — единственный штат, в котором американский Запад еще действительно дикий».

Франкфуртер альгемайне цайтунг», 26 июля 2001 г.

В аэропорту назначения Джуно по тревоге были начаты поиски, то и дело передавалось: «Пропал — пропал — пропал: самолете людьми». Пропавшие были активными политиками. Ник Бигич как раз вынес на суд общественности законопроект о правах коренных жителей Аляски. В нем, в частности, речь шла о значительных компенсациях для живущих там меньшинств за строительство трубопровода через их земли. Лидер демократов Томас Хэйл Боггз тоже считался одним из немногих политиков, выступавших за интересы Аляски и ее обитателей. Через несколько часов после объявления тревоги на месте были солдаты, они целыми днями искали в теснине Портидж следы, и это происходило не в первый раз: в этом районе в прошлом уже пропало несколько самолетов. Военный самолет «Геркулес» обследовал район с помощью тепловизионных камер. Корабли береговой охраны прочесывали залив Принца Уильяма, вода в котором в октябре остывает до нуля градусов. Если бы политики выжили в катастрофе, максимальное время выживания в ледяной воде составило бы 15 минут.

Впервые в истории поисковых операций на Аляске был использован строго секретный самолет-шпион БИ-71 «Блек-берд», предшественник современного бомбардировщика-невидимки. Благодаря его точным приборам с высотного самолета-разведчика удалось за час полета до мельчайших деталей сфотографировать территорию площадью около 100 000 квадратных километров. «Мы искали обломки и отдельные детали самолета. Потому что разбившийся самолет оставляет следы. Он не исчезает просто так», — сообщил один из участвовавших в поисках пилотов ВВС. Этот человек ошибся, как и многие другие. Не было найдено никаких следов: ни пассажиров, ни места падения, ни обломков самолета — несмотря на участие многочисленных поисковых групп и использование самой современной технической аппаратуры. В ход были пущены даже эзотерические силы: у толкователя снов из Кении, случайно находившегося в гостях, было видение, в котором он увидел самолет на отвесном склоне горы — целый, но скрытый листвой.

24 ноября 1972 г., через 39 дней, поиски, не давшие результата, были прекращены. «Подобная ситуация может свести семью с ума», — так оба сына Бигича, Том и Ник-младший, описали беды членов семьи.

Вскоре после сообщения о несчастье возникли первые слухи, потому что Томас Хэйл Боггз был одним из самых жестких критиков президента США Ричарда Никсона, вызывавшего много споров. У Боггза были политические противники на высшем уровне, во главе с президентом Соединенных Штатов Америки, республиканцем, и это столкновение достигло высшей точки в Уотергейтском скандале: всего через три месяца после исчезновения лидера демократов мировую общественность потряс один из крупнейших политических скандалов века — вторжение в избирательный штаб демократов в здании «Уотергейт центр» в Вашингтоне. Томас Хэйл Боггз уже несколько месяцев подозревал, что Белый дом строит козни против Демократической партии. Согласно опросам общественного мнения, демократы опережали республиканцев, ожидалось, что президент Никсон потеряет свою должность самого всесильного человека западного мира.

В рамках расследования Уотергейтского скандала достоянием общественности стали секретные магнитофонные записи из Овального кабинета — кабинета президента. На них наряду с прочим было записано, как Никсон поносил своего политического противника Боггза: «Нельзя терпеть идиотов. Я думаю, он сумасшедший». Однако противником Томаса Хэйла Боггза был не только Ричард Никсон. Директор ФБР, Дж. Эдгар Гувер, тоже недолюбливал его, потому что тот на протяжении многих лет разоблачал его жесткую практику расследования и слежки и даже сравнивал их с методами советского КГБ и с работой гестапо. В речи перед Конгрессом 5 апреля 1971 г. Боггз потребовал отставки директора ФБР. «Я думаю, он понимал, что задел могущественную фигуру, — пытается обосновать мотивы отца сын Боггза, Томас Хэйл-младший. — Однако он считал это необходимым. Он считал, что ФБР зашло слишком далеко в методах слежки, не останавливаясь перед частной жизнью граждан».

Роль ФБР в убийстве прежнего президента Джона Ф. Кеннеди также казалась Томасу Хэйлу Боггзу недостаточно выясненной. Он был членом комиссии Уоррена, которая должна была осветить закулисную сторону самого громкого дела Америки 60-х годов. В этой связи тоже было много слухов: не слишком ли много Боггз знал? Не было ли, чего доброго, тайной связи между Уотергейтом и исчезновением Боггза на Аляске?

«Это трудно себе представить, но некоторые из трещин глетчера настолько глубоки, что там поместились бы целые административные здания. Самолет может исчезнуть там без следа».

Стив Франклин, из службы обнаружения воздушных целей на Аляске

В 1992 г., двумя десятилетиями позже, розыски были возобновлены. Предположения, подозрительные факты, спекуляции о политической подоплеке получили новую пищу. Вдруг выплыли неизвестные прежде документы, письма и телексы из архивов ФБР. Из них следовало: в телексе ФБР, датированном 16 октября 1972 г., днем предполагаемой катастрофы, было написано, что гражданская поисковая группа с помощью электронного поискового прибора нашла возможное место катастрофы. Имевшиеся инфракрасные датчики якобы показали даже двух оставшихся в живых. К сожалению, ФБР не стало само отслеживать дальше многообещающий след и не передало срочно необходимую информацию другому ведомству. Место катастрофы посреди крупнейшего глетчера Аляски, глет-мера Маласпина, очевидно, было сохранено в тайне. Но почему же?

«Сегодня, когда мы многое знаем о Дж. Эдгаре Гувере, меня бы не удивило, если бы эти телеграммы просто остались лежать у него на столе, — предположил Ник Бигич-младший. — Он не передал информацию дальше, и потому она никогда не всплыла в отчетах».

«Когда я прочел статью пилота, в которой он в целом ставил под вопрос антиобледенительные устройства, я по-настоящему разозлился. Ведь нельзя же над Аляской лететь на самолете, на котором нет возможности борьбы с обледенением».

Томас Хэйл Боггз-младший, сын погибшего в катастрофе американского политика Томаса Хэйла Боггза, о цитате разбившегося пилота Дона Джонза про опасность обледенения

Когда в 1992 г. агенты захотели еще раз посмотреть на фотоснимки указанного места, которые после столь обширной поисковой операции обязательно должны были существовать, оказалось, что все они исчезли. И еще: все имена тогдашних свидетелей в делах ФБР были закрашены черным. «Тем самым полностью исключалось, что телеграммы можно будет сопоставить с аэрофотоснимками, — критически высказался Ник Бигич-младший. — Можно было бы легко выяснить, было ли там что-нибудь или нет. Теперь такой возможности не будет никогда».

Другие рассуждения относятся к пилоту потерпевшего катастрофу самолета, Дону Джонзу. В октябре 1972 г., за несколько дней до катастрофы, он высказался в газетной статье о проблеме обледенения самолетов при полетах над Аляской. По его мнению, опасность обледенения слишком переоценивалась. «После того как я это прочел, я подумал, что автор прямо-таки накличет катастрофу, — высказал мнение Майк О’Нил, пилот на Аляске, который в день катастрофы тоже на «сессне-310» летел параллельным маршрутом. — По всей вероятности, самолет Джонза обледенел настолько сильно, что уже был не в состоянии подняться выше. Возможно, поэтому машина врезалась в гору и разбилась». Следовательно, к аварии привело полное обледенение самолета?

Тем не менее в 1992 г. казалось ясным одно: «сессна» с Томасом Хэйлом Боггзом, Ником Бигичем, Расселом Брау и пилотом Доном Джонзом с большой вероятностью разбилась над глетчером Маласпина. Для бесследного исчезновения самолета вместе с пассажирами наиболее вероятным было следующее объяснение: «сессна» упала в одну из несметных трещин в глетчере, некоторые из которых имеют такую глубину, как высота небоскреба. Легко представить, что легкий самолет навсегда исчез в одной из таких огромных трещин, — к тому же если впоследствии снег занес самолет толстым слоем, как зимой могилу на кладбище.

«Дайте нам забрать жертвы домой. На войне мы поступаем так же. Это самое меньшее, что мы можем сделать для наших политиков, если они погибли на посту».

Ник Бигич-младший, сын пропавшего без вести американского политика Ника Бигича

Значит, глетчеры этого края хранят тайну Бермудского треугольника на Аляске? Томас Хэйл Боггз и его товарищи по партии — Джефф, Кент и Скотт Роты — вместе с обломками их разбившихся машин лежат погребенными на глубине в несколько сотен метров подо льдом глетчера? Или потоки льда в глетчере унесли обломки дальше на много километров?

В 1992 г. семья Бигича потребовала новой поисковой операции над глетчером Маласпина. Члены семьи хотели наконец внести окончательную ясность. «Лишь когда мертвые будут найдены и погребены с миром, мы тоже обретем свой покой», — так мотивировал Ник Бигич-младший последнюю инициативу. Однако власти отказали в проведении повторных дорогостоящих поисков. Более 30 лет они не могут обрести покой, семьи Бигич и Боггз, Джейсон Рот и многие другие члены семей жертв Бермудского треугольника Аляски. Они говорят: хуже всего то, что нельзя проститься, узнать, где покоятся родные, как они погибли. И прежде всего нельзя знать, кто или что в конечном счете в ответе за их смерть.

Индейцы на юго-востоке Аляски твердо верят, что за исчезновение людей и самолетов отвечают злые духи. Они рассказывают легенды о потерянном мире существ «куштака» — людей-выдр, полулюдей-полузверей, появляющихся перед своими жертвами в виде призраков. Приняв образ умершего близкого родственника, они заманивают ничего не подозревающего человека в свое царство — навсегда.

1979 год. Короткая жизнь Руди Дучке

В рождественский сочельник 1979 г. Дучке умер в ванне в своей квартире от отдаленных последствий покушения, совершенного на него в 1968 г., пока его жена наряжала в гостиной рождественскую елку. Его недавно опубликованные дневники показывают настоящего Руди Дучке, его политический талант, его представления, его опасения.

Рождественский сочельник 1979 г. Скромную трехкомнатную квартиру семейства Дучке в датском городе Орхус наполнял аромат жаркого. В печи на слабом огне жарился гусь, начиненный яблоками, рисом и пряностями. Руди Дучке, прежде наводивший ужас на добропорядочных граждан политик шестидесятых, и его жена Гретхен с обоими детьми хотели традиционным образом отметить Рождество. Подруга-датчанка помогала беременной жене Дучке в подготовке к празднику. «Руди», как все его называли, — собственно говоря, его звали Альфред Вилли Рудольф, — в тот день много говорил по телефону. Нужно было поддерживать контакты в Германии, обсуждать проекты, строить политические планы. Сразу после праздников Дучке собирался принять участие в создании партии зеленых в Карлсруэ. Он уже сообщил о своем переезде на постоянное проживание в Германию. Разговоры этого дня взволновали его. Теперь он хотел принять ванну. Когда жареный гусь был готов, Гретхен Дучке пошла звать мужа ужинать. Она нашла его в ванне бездыханным. По пути в больницу 39-летний мужчина умер.

Шестью годами позже в материалах Дучке обнаружился конверт со зловещей надписью: «Для Гретхен Клотц-Д., открыть, когда случится несчастье». В нем странные намеки: «Ты должна постоянно помнить об одном, и в этом я уверен на 99,9 %, что если я умру, то на нынешней фазе это совершили скорее спецслужбы СССР — ГДР, чем западные». Форма выражения была пророческой, ссылки загадывали загадки: трагическая смерть Дучке в ванной — в действительности заговор спецслужб?

«Смерть не торопилась. Она ждала одиннадцать лет».

Вольф Бирман, друг Дучке

Прежде всего, как видно из секретной записки, Дучке считал, что его преследуют восточные и западные спецслужбы. И не без причины: канатоходец между Востоком и Западом, за которым с подозрением наблюдали обе системы, нигде не чувствовал себя по-настоящему дома. «В ГДР реально все, кроме социализма, в ФРГ реально все, кроме свободы, равенства, братства», — фундаментальная критика Дучке обеих немецких общественных форм обеспечила внимание к нему «стражей государства» по обе стороны железного занавеса: Короткая жизнь Дучке происходила на глазах спецслужб, которые тщательно протоколировали каждый его шаг.

Руди Дучке перебрался из ГДР в Западный Берлин всего за несколько дней до возведения 13 августа 1961 г. Берлинской стены. Критическое выступление на экзамене на аттестат зрелости не позволило ему, хорошему ученику, честному активисту «Союза свободной немецкой молодежи» и неоднократно награжденному спортсмену, изучать спортивную журналистику, к чему он так стремился. В Лукенвальде, недалеко от Восточного Берлина, он оставил родителей и троих старших братьев. Из полицейского государства Ульбрихта они растерянно наблюдали за головокружительным превращением их младшенького в кумира западного студенческого движения. Смысл и цель внепарламентского сопротивления господствующей верхушке, которое пропагандировал Дучке, всю жизнь оставались им чужды. Незадолго до своей смерти мать Дучке попыталась образумить своего сына: «Да, Руди, мы все только головой качали из-за суматохи, которую вы устроили на территории Свободного университета в Западном Берлине… Для мальчишеской выходки ты слишком стар. Ты доиграешься, что тебя посадят».

Для студента социологии Дучке это был давно учтенный риск. Уже долго он всегда таскал за собой портфель с книгами, литературу для чтения «на скучное время в каталажке». Позже он будет даже брать с собой на свидания в тюрьму обоих своих детей. Они тоже должны заранее научиться «не бояться панически тюрем».

После возведения стены «беглецу из республики» Дучке въезд на бывшую родину был закрыт. На протяжении многих лет ему запрещалось посещать родителей и братьев.

«Твой отец говорит, не хочешь ли ты закончить, как все анархисты, тогда тебе не нужно было шесть лет учиться».

Мать Дучке в письме сыну, 1967 т.

Зато на милом сердцу Западе бесчинствовали агенты другого немецкого государства. Они незаметно сопровождали Дучке в его продвижении в «Социалистическом союзе немецких студентов» (ССНС), зародыше внепарламентского движения. Агенты «штази» сообщали в свой центр в Восточном Берлине, министерство государственной безопасности, о пользующемся уважением представителем левых студентов. В деле «штази» на Дучке были даже фотографии всех его близких родственников.

Когда в 1967 г. умерла его мать, Дучке, несмотря на официальный запрет на въезд, решил принять участие в похоронах. Предложение председателя Социалистического единого фронта Западного Берлина (СЕФ ЗБ), филиала СЕПГ в западной части разделенного города, пришлось кстати. Герхард Данелиус раздобыл для Дучке и его жены разрешение на проживание. Тогда через пограничный пункт для официальных лиц партии чета Дучке с товарищем Данелиусом в черном лимузине беспрепятственно преодолела железный занавес. «14.11.67 г. Дучке приехал из Западного Берлина в Лукенвальде, — аккуратно записал шпик «штази» и высказал предположение об инициаторе разрешения. — В окружном управлении Народной полиции говорили, что въезд Д. был санкционирован министерством государственной безопасности». В Лукенвальде раболепствующие шпики Эриха Мильке тоже постарались: «Лица, знавшие Дучке во время обучения на производстве и в школьные годы, удивлены его появлением и восхищаются им за его политическую деятельность, находчивость и мужество. Никто из его знакомых не ожидал от Д. такой карьеры». Известность Руди Дучке давно достигла «восточной зоны».

Однако спокойная поездка по личным причинам имела последствия большой политической важности. Некоторые газеты тотчас усомнились в политической чистоте Дучке: «В поездке в восточную зону Дучке получил помощь от СЕПГ. Руди Дучке, ведущий функционер «Социалистического союза немецких студентов» (ССНС), поддерживает хорошие отношения с западноберлинское СЕПГ», — писала берлинская газета «Моргенпост». Газета «Вельт» обвинила Дучке в том, что он был инициатором сотрудничества между леворадикальным ССНС и коммунистической СЕПГ Западного Берлина. В тогдашней атмосфере холодной войны намек на подобные связи для человека вроде Дучке мог означать конец его политических амбиций, тем более что студенческий лидер считал себя сторонником независимого социализма. Путем публичных опровержений Дучке пытался смягчить впечатление от объятий Востока. Правда, клеймо «восточного агента» так и осталось на нем.

«Процесс нашей революции будет очень медленным движением».

Дучке

Это была мечта о лучшем мире, без эксплуатации и подавления, мечта, к которой стремились Дучке и его молодые соратники — даже если положительные цели исчезали в тумане огромной путаницы слов, как однажды заметил друживший с Дучке философ Эрнст Блох. «Долой покровы тысячелетней плесени, — под лозунгами вроде этого студенты взбунтовались тогда против заскорузлого устройства немецких высших учебных заведений. Однако очень скоро их протест сместился на политические болевые точки эпохи. Тогда не только в Берлине студенты вышли на улицы и принимали участие в демонстрациях против войны во Вьетнаме, тоталитарных систем и заигрывания с ними западных правительств. Следуя девизу «Без провокаций нас вообще не заметят» Дучке и активисты ВПО, «Внепарламентской оппозиции», сопровождали свои публичные протесты бросанием яиц и тортов. Для хилого мужчины в вязаном свитере это было ничем иным, как «слабым средством выражения протеста».

Для государства это означало угрозу общественному порядку. Попыткой «внести беспорядок и хаос в наши города и общины» заклеймил такие акции тогдашний правящий бургомистр Западного Берлина, Клаус Шютц, призвав «бороться с ними теми средствами, которые имеются в нашем распоряжении». Казалось, что добропорядочный уют овальных столиков пятидесятых окончательно отошел в прошлое. Обе стороны потеряли возможность нормального общения между собой.

«Я революционер. Революционер должен делать революцию».

Дучке своей будущей жене Гретхен

На земельном съезде берлинской Социал-демократической партии Германии в фев-рале 1968 г. Шютц полемизировал о «Внепарламентской оппозиции»: «Посмотрите на этих типов. Загляните им в лицо. Тогда вы поймете, что они хотят разрушить наш свободный конституционный строй». Это прозвучало как объявление войны.

«Потребовалось много демонстраций, чтобы обратить внимание на недостатки в нашем обществе».

Гельмут Гольвитцер, 1970 г.

Пресса со своей стороны преследовала ту же цель. На снимках большого формата «скандалист» изображался во время прорыва полицейских заграждений. В феврале 1968 г. газета «Бильд» дала над снимком Руди Дучке душещипательную надпись: «Немедленно остановите террор молодых красных!» В тексте говорилось: «Нельзя проходить мимо того, что сегодня творится. И нельзя предоставлять всю грязную работу полиции и ее водометам». Многие немцы почувствовали, что обращаются к ним. Один должен был проявить инициативу.

Уже в марте этого года, который даст свое название целому поколению, во время контрдемонстрации «настоящих берлинцев» чуть не линчевали человека, которого спутали с Дучке. «Вот Дучке!» — с быстротой молнии разнеслось по толпе, — рассказала потом жертва. — «Убить его, повесить его!» — скандировал сброд». По показаниям свидетелей-очевидцев, служащий административного учреждения Лутц Мендеедва остался в живых. С того момента, как 2 июня 1967 г. на демонстрации против визита персидского шаха пулей из полицейского пистолета был убит студент Бенно Онезорг, в стране воцарилась атмосфера истерии.

«Сегодня Онезорг, завтра мы!» — скандировали ца демонстрациях протеста студенты в Берлине. Теперь вооружались обе стороны — время безобидного соперничества между протестующей молодежью и государственными институтами окончательно прошло.

«Вам не бывает иногда страшно, что кто-то даст вам по голове?» — вопрос, заданный Руди Дучке телерепортером 11 апреля 1968 г., был вполне оправдан. Но Дучке, который давно менял квартиры как перчатки, возразил: «Нестрашно, может случиться. Конечно, какой-нибудь невротик или сумасшедший может что-то сделать в состоянии аффекта».

Это случилось несколькими часами позже, в чистый четверг 1968 года, около половины пятого пополудни: 23-летний ремесленник Йозеф Бахман, поклонник Гитлера и избиратель Национально-демократической партии, подстерег Дучке прямо на улице и с близкого расстояния несколько раз выстрелил в него из пистолета. Несколько пуль попало Дучке в мозг. В кармане у Бахмана обнаружили экземпляр газеты «Дойче националь-цайтунг», опубликованной пресловутым издателем Герхардом Фреем, с заголовком «Немедленно остановите Дучке». «Меня охватила ненависть, я был взбешен», — такое объяснение дал покушавшийся судье. Якобы он считал Дучке коммунистом. «Он не выносил молодых людей с длинными волосами», — пыталась потом объяснить поступок сына перед работающей телекамерой мать Бахмана. Левые силы главным виновником покушения считали Акселя Шпрингера, газеты которого в течение нескольких месяцев вели кампанию против Дучке.

Вольф Бирман написал стихотворение «Три пули в Руди Дучке». «Мы точно видели, кто выстрелил… Не человек с «пушкой», сбитый с толку пацан…

Федеральный канцлер Курт Георг Кизингер, которого часть средств массовой информации также взяла на прицел за его членство в НСДАП, через несколько часов после преступления отправил Гретхен Дучке пожелания выздоровления: «Какие бы различия политических взглядов ни разделяли нас, немцев, в нашей стране не должно быть так, чтобы разногласия во мнениях решались с помощью грубой и преступной силы. От всего сердца надеюсь, что ваш муж полностью поправится после ран». Примирительная телеграмма была тотчас разорвана.

Покушение на Дучке вызвало во время последовавших крупных демонстраций насильственные эксцессы против фирм издательства «Аксель Шпрингер». При этом в Мюнхене погибли два человека. «Мы никогда в достаточной мере не анализировали, почему Бахман стрелял в меня в апреле 1968 г.», — записал Дучке в 1974 г. во время своего длительного отпуска для лечения, когда ему, как ребенку, приходилось заново учиться говорить и думать.

«После покушения Руди боялся быть революционером».

Гретхен Дучке

Сам Дучке считал возможным заговор. Обреченный на бездеятельность революционер писал для себя подробный дневник. То и дело возникает предложение, которое Дучке, полный мрачных предчувствий, применял к себе, выражение, принадлежащее Евгению Левину, члену Мюнхенской советской республики, незадолго перед тем, как он был казнен в 1919 г. реакционными солдатами добровольческого корпуса: «Мы, коммунисты, — покойники в отпуске».

После многочисленных тяжелых операций и лечения в швейцарском санатории Дучке принял для себя и своей семьи приглашение одного немецкого друга пожить в его итальянской вилле. «Распорядок дня как в отпуске у добропорядочного буржуа», — издевался журнал «Штерн», репортеры которого разыскали семью в Албанских горах недалеко от Рима: «Регулярные трапезы, игры на лужайке, настольный теннис и работа над докторской диссертацией». Свора корреспондентов следовала за светилом левого движения повсюду, осаждала места его проживания. Для Дучке и его семьи началась многолетняя одиссея. Ни одна страна не хотела принимать усталого агитатора, даже США, хотя жена Дучке была американской гражданкой. Измотанные расовыми волнениями США видели в «красном Рудольфе» опасность для общественного порядка. Бельгия после двухнедельного пребывания объявила его «персоной нон грата». Великобритания разрешила выздоравливающему въезд для неврологического обследования, однако по истечении краткосрочной визы снова выслала семью. Лондон опять разрешил въезд при условии, что он не будет заниматься в Англии политической деятельностью. Это было обязательство, на котором политизированный человек вроде Дучке мог сорваться.

С самого начала Дучке чувствовал, что в Великобритании за ним следят. В своем дневнике он жаловался на письма, которые не доходят до адресатов, предполагал происки «тайной полиции». Летом 1969 г. он на пароме поехал в Кале, чтобы там тайно встретиться с Бахманом Нирумандом, оппозиционным персидским писателем и известным противником НАТО. Однако конспиративная встреча не состоялась. Французская пограничная полиция задержала шустрого студенческого экс-лидера и посадила его на ближайшее судно, идущее обратно в Англию.

Короткий визит в Кале, а также контакты с предполагаемыми «подрывными группами» нашли отражение в материалах западных спецслужб. Британское министерство внутренних дел снова отказалось продлить визу семейству Дучке. Тот подал апелляционную жалобу. Он получил авторитетную поддержку от Эриха Фрида в Англии и федерального президента Густава Хайнемана в Германии. Дучке якобы создает опасность для общественной безопасности в Англии, хочет совершить переворот, гласил упрек британской комиссии, перед которой он пытался доказать свою безобидность. «Начался мой первый маленький публичный бой после покушения», — с едва скрываемым удовлетворением отметил Дучке в своем дневнике. Но это было состязание с неравными средствами. Это значит, что американская секретная служба ЦРУ своим досье о контактах Дучке с крупными левыми деятелями, в том числе о переписке с Хорстом Малером, видимо, посодействовала британцам в принятии решения. Далее из досье ЦРУ следует, что Дучке вопреки договоренности принимал в Англии немецких, американских и чилийских «революционеров». Британцы устроили короткий процесс. В конце 1970 г. Дучке растерянно записал в своем дневнике: «Все-таки случилось, эти свиньи нас вышвыривают». Семье, которая тем временем увеличилась до четырех человек, в начале 1971 г. пришлось паковать чемоданы. В этот трудный момент Дания предложила изгнанникам убежище. Отныне датский город Орхус станет новой родиной Дучке до его ранней смерти.

Внешне жизнь Дучке пришла в норму. Работая преподавателем в университете Орхуса, он писал докторскую диссертацию. Он неоднократно ездил в ФРГ, чтобы немного «обнюхаться». Однако в политических буднях Федеративной Республики о нем давно забыли. Некоторые из тех, кого знал Дучке, превратились за это время в террористов^[7] и ушли в подполье. Лишь однажды бывший возмутитель спокойствия попал в заголовки западногерманской прессы, когда в 1974 г. он появился у могилы боевика Хольгера Майнса и, подняв сжатую в кулак руку, произнес, предвещая беду: «Хольгер, борьба продолжается». Как с удовлетворением записал Дучке, он на короткое время снова оказался «в гуще событий», тогда как пресса по испытанному образцу обрушилась на него.

Однако своему дневнику он доверил хрупкую основу своего существования. Сразу после публичного выражения солидарности с Хольгером Майнсом его охватил страх: «В ближайшее время мне нужно удержаться, иначе они со мной моментально расправятся. Они знают, что я представляю опасность, мои возможности велики, мое реальное положение весьма скверное». Дучке чувствовал, что за ним наблюдают: «Мне ясно много лет, что меня преследуют». Он с подозрением фиксировал доставку почты с опозданием и вскрытые посылки: «Вопрос в том, кто этим забавляется». И в другом месте: «Вот дерьмо, мы писали уже четыре раза, ничего не доходит; не могу понять, у меня свое собственное объяснение». Дучке страдал от неопределенности. «Занимается ли ЦРУ слежкой за Дучке, я не знаю. Они нанесут удар, если увидят опасность. Пока я для них, вероятно, писака, если только они не захотят остановить [меня] в самом начале». Травма после покушения давно вызвала синдром преследования: «Что меня не любят ни агенты ГДР, ни западные агенты, это ясно».

В конце того десятилетия, когда молодая немецкая демократия проходила многочисленные внутренние стадии развития, Дучке работал над своим возвращением в политику. Он увлекся авантюрой под названием «зеленые», бременская земельная группа избрала его делегатом в Карлсруэ. Уже была определена дата переезда в Бремен. Со смертью Дучке в рождественский сочельник 1979 г. все мечты лопнули, как мыльный пузырь. «Чертовски грустные шутки проделывает жизнь над покойниками в отпуске!» — написал в стихах его друг Вольф Бирман. Странная кончина Дучке дала пищу для рассуждений о постороннем воздействии. Своей странной записью он, вероятно, хотел обратить внимание на роль спецслужб.

Однако в результатах вскрытия в Институте судебной медицины города Орхус ясно сказано: «Следов преступления нет». Говорилось, что у Дучке в ванне случился эпилептический припадок и он при этом соскользнул под воду. Мало кто знал: в результате покушения, совершенного одиннадцать лет тому назад, у него в мозге остался осколок кости, который врачи не решались удалить оперативным путем.

С тех пор Дучке страдал расстройством речи. Его повседневную жизнь отравляли проблемы со слухом и зрением. Имея тяжелое повреждение черепа, он к тому же страдал от периодических приступов. Беспомощный, он записывал в дневнике, как снова и снова теряет контроль над своим телом. Запись от 31 мая 1970 года, спустя два года после покушения в Берлине, гласила: «Это случилось опять; разыгрался небольшой «приступ», начался в 10. 00 часов, я только встал с постели… Как я был несчастен!!… Кто знает, может, это дерьмо не кончится никогда, и все-таки ничто не может остановить распространение моих идей!» Двумя днями позже он дополнил: «Хотел сказать «Троцкий» и «Ленин», что-то застопорилось, смог еще что-то сказать, но регуляция была блокирована».

В первые годы после покушения Дучке не решался оставаться в квартире один. Всякий намек на стресс, любое изменение суточного ритма вызывали тяжелые расстройства здоровья. Его дневник полон напоминаний самому себе: вовремя принимать жизненно важные медикаменты, много спать и отдыхать. Дучке тщательно анализировал припадки, повторявшиеся вновь и вновь, несмотря на соответствующие меры предосторожности. «8 марта 1971 г., — в это время семья жила в Дании, — первый и, надеюсь, последний припадок в «новой стране». В постель лег поздно, 7 марта мне исполнился 31 год… Приступ начался, в правом глазу появились «обычные цветные пятна», я по ошибке стал цепляться за слова (машина — саг), которые, конечно, не мог правильно произнести, и от этого судорожное состояние усиливалось. Наконец судорогой на 20–30 секунд свело язык, все при полностью сохраненном сознании».

«Поражение его мозга было намного сильнее, чем считалось сначала. Две пули прошли через мозг и оставили рубцы мертвой ткани».

Грегхен Дучке

Каждое публичное выступление превращалось для Дучке в борьбу с собственным телом, от которого можно было ожидать всяких неожиданностей, борьбу, в которой, как ему казалось, он в конце концов победил. Всего за несколько дней до смерти он с оптимизмом объяснял своим друзьям из Дюссельдорфа, что опять «в отличной форме». Активно участвуя в деятельности зеленых, он собирался вскоре сам принять участие в «марше по учреждениям», который он пропагандировал. В конце его железная воля была вынуждена капитулировать перед тяжелыми ранениями, полученными в 1968 г.

Никакой тайны нет.

1986 год. Трагедия «Челленджера»

Мир затаил дыхание: в 1986 г. американский космический корабль многоразового использования «Челленджер» упал с неба огненным шаром. Теперь становится известно: НАСА на протяжении многих лет пыталось замять причины катастрофы.

Этим ясным утром во вторник 28 января 1986 г. звездно-полосатые национальные флаги США гордо реяли на ветру. Над Флоридой поднималось куполом ясное, безоблачное небо. Ледяной бриз, дующий с Атлантического океана, особенно подчеркивал голубизну неба. Оно было такого же цвета, как фон пятидесяти звезд, символизирующих федеративные штаты, на звездно-полосатом флаге США.

Небо над Техасом на 2 000 километров западнее в тот день вызывало гораздо меньший интерес. В большой зал центра наземного управления в Хьюстоне не проникал ни один луч дневного света. Глаза перед экранами и мониторами, уши в наушниках были сконцентрированы на изображениях и докладах из Флориды. И вот наступил долгожданный момент. После интенсивных приготовлений, бесконечных расчетов и строительства, после недель утомительных тренировок и тщательнейших тестов техникам, инженерам и ученым Центра НАСА им. Линдона Б. Джонсона предстояло непосредственно начать «миссию 51 — Л». Семеро астронавтов на борту «Челленджера» («Бросающего вызов»), все сотрудники НАСА, а также миллионы людей в США и во всем мире внимательно слушали голос из Хьюстона: «Десять… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… два… один… старт».

В этот момент на мысе Канаверал включились двигательные установки. Огромный главный бак с двумя миллионами литров жидкого кислорода и водорода и обе прикрепленные к нему твердотопливные ракеты-носителя, стартовые ускорители, оторвались от земли, неся на спине космический челнок. Даже если это приходилось несколько раз видеть раньше — то и сейчас всех опять охватило безмолвное изумление от столь живописного зрелища торжества инженерного искусства человека: обывателей у телевизоров, зрителей на месте запуска и технический персонал НАСА. Через пару мгновений по центру наземного управления в Хьюстоне прокатился всеобщий вздох облегчения, раздались аплодисменты, люди поздравляли друг друга. После старта прошло 73 секунды.

На 74-й секунде небо над Флоридой было уже не голубым, а красным. «Челленджера» больше не было. За доли секунды в американском космическом корабле многоразового использования сгорели семеро астронавтов: обе женщины — Шэрон Криста Мак-Олифф и Джудит Э. Ресник, а также пятеро их коллег-мужчин — Грегори Б. Джарвис, Рональд Э. Мак-Нейр, Эллисон С. Онизука, Френсис Р. Скоби и Майкл Смит. В эту секунду, ровно в 11 ч 39 мин, в 14 часов по времени Восточного побережья, космический корабль взорвался и огромным огненным шаром рухнул в Атлантический океан. Несомненно, во всех рискованных космических проектах эксперты учитывали «worst case», худший случай. Но представление о возможной катастрофе все же вытеснялось из сознания. Тем больше были теперь шок, ужас и скорбь. «Четверть века нам удавалось избегать этого дня. Мы надеялись, что сможем отложить его навсегда. Мы говорили и размышляли об этом — и вот это случилось», — описал эмоциональное состояние член сената США Джон Гленн, который в 1962 г. первым из американцев облетел вокруг Земли.

Как эта катастрофа могла случиться? Что было ее причиной? Кто нес за нее ответственность? Расследование продолжалось два года и сопровождалось предположениями, слухами и стремлением сделать из всего тайну. Работало несколько комиссий, обсуждалось несколько теорий. Однако в конце осталось лишь одно объяснение, настолько простое и краткое, что вызвало полную растерянность прежде всего у непосвященных.

Вернемся к 28 января 1986 г. Еще этим утром незадолго до десяти часов по местному времени телезрители увидели учительницу Шэрон Кристу Мак-Олифф и ее шестерых товарищей, с сияющими и исполненными оптимизма лицами. Пока шли по трапу пусковой установки к входному люку космического челнока, они махали на прощание, улыбаясь в объективы направленных на них камер.

«Что заставляет человека садиться на кончик пиротехнической ракеты и ждать, что внизу кто-то зажжет фитиль?»

Том Вольфе, писатель, о космонавтике

Едва поднявшись на борт, экипаж из семи человек стал отрабатывать контрольные предполетные задания. Час спустя астронавты были готовы. Они пристегнулись к анатомическим креслам, надели шлемы, как уже тысячекратно проделывали на многомесячных тренировках в Центре НАСА им. Линдона Б. Джонсона. Командир космического корабля многоразового использования «Челленджер», Френсис Р. Скоби, доложил о готовности косм и чес-кого челнока к старту. Инженеры центра наземного управления в Хьюстоне тоже почти выполнили свою программу. После ободряющих слов и последних приветов экипажу началась горячая пора непосредственной подготовки к старту. Все системы работали безукоризненно.

Для восторженной учительницы Шэрон Кристы Мак-Олифф ее экскурсия в космос не была вопросом жизни и смерти. Предстоял полет, дававший большие шансы, в котором должна была состояться премьера: она хотела быть первой учительницей, давшей школьникам урок из космоса. «Надеюсь, на меня будут смотреть все», — с нетерпением сказала 37-летняя учительница из г. Конкорд в штате Нью-Гэмпшир. Шэрон Криста Мак-Олифф успешно выдержала годовой отборочный конкурс. Она победила в конкурсе из 11 000 кандидатов как инициатор честолюбивой программы «учитель в космосе» и должна была стать первым гражданским лицом в космосе. За время шестимесячной подготовки к экскурсии в космос она своим открытым, энергичным поведением постоянно поддерживала в экипаже астронавтов хорошее настроение — будь то медицинские тесты с нагрузкой, пробы питания для астронавтов, к которому нужно привыкнуть, тренировки в условиях невесомости в имеющем мягкую обивку брюхе транспортного самолета, летящего по параболической траектории, или научные занятия в лаборатории космического челнока.

В этот день, 28 января 1986 г., «Челленджер» на пусковой установке 39-Б на мысе Канаверал выглядел мощно и элегантно. Многие сотрудники из технического персонала НАСА даже считали космический корабль многоразового использования с его длинным, прямым белым корпусом и черным НОСОВЫМ отсеком очень красивым. На каждом боку гордо красовались «звезды и полосы». В грузовом отсеке космического челнока находился 18-тонный спутник связи НАСА. Из-под несущих плоскостей справа и слева выступали два мощных твердотопливных ускорителя. Посредине располагался огромный главный бак длиной 47 метров. Из-за необычного для Флориды холода последних дней и ночей января вся пусковая установка покрылась толстым слоем льда. Во многих местах со штанг свисали сосульки. Последним соединением между космическим челноком и пусковой установкой были кабели толщиной с руку. Эти кабели, а также большие части «Челленджера» обледенели.

После великих времен полетов «Аполлона» с уже ставшими в конце рутиной посадками на Луне в 70-е годы пусковая установка 39-Б больше не использовалась, но была полностью отремонтирована. Для Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, НАСА, «миссия 51 — Л» была юбилейной: предстоящий полет был двадцать пятым для космических челноков и десятым применением «Челленджера» — как всегда, с обратным билетом на Землю. Однако ответственные лица находились в глубоком цейтноте, потому что «миссия 51-Л» отставала от календарного плана уже на восемь суток. Уже днем раньше процесс пуска пришлось прервать после шестичасовых колебаний из-за неисправности входного люка шаттла. Поэтому нервы были напряжены до предела. Но теперь, 28 января, старт должен был состояться. Но снова получалось двухчасовое отставание от графика: возникли проблемы из-за неисправной системы пожаротушения на пусковой установке, и важные части космического челнока пришлось освобождать ото льда. На безопасном расстоянии от пусковой установки на холодном январском ветру родственники астронавтов напряженно ожидали старта. Рядом с ними на трибуне застыли сотни сотрудников НАСА и множество зрителей.

Наконец в 11 ч 38 мин 00 с пошел отсчет времени готовности. Все двигатели заработали одновременно. Пять огненных струй медленно подняли «Челленджер». Начали действовать все три двигателя космическогокорабля многоразового использования и оба твердотопливных ускорителя справа и слева от космического челнока. В момент старта управление космическим челноком взяли на себя операторы полета из центра наземного управления.

11 ч 38 мин 15 с: центр наземного управления — «Челленджеру»: «Двигатели развивают тягу. Сейчас мощность трех двигателей 104 процента, «Челленджер», полная мощность». После фазы неполной тяги (65 %) вся пятикратная мощность двигателем вышла на запланированную полную нагрузку (104 %).

11 ч 38 мин 15 с: командир — центру наземного управления: «“Челленджер”. Перехожу на полную мощность!»

Это были последние слова командира Френсиса Р. Скоби. Телезрители слышать их не могли, повезло только техникам в Хьюстоне. До тех пор казалось, что все функционирует наилучшим образом. У родственников на трибуне во Флориде на глазах были слезы умиления и радости» а в центре наземного управления в Техасе все как раз стали хлопать друг друга по плечу. Гордость охватила всю нацию — как часто бывало в такие мгновения, когда американцы отправлялись покорять глубины космоса.

«Вдруг все потоки данных оборвались. Нам оставалось только одно: уставиться на экраны».

Джей X. Грин, распорядитель полета НАСА

11 ч 38 мин 25 с: эксперты по двигателям вдруг заметили на контрольных мониторах, как в задней части правого твердотопливного ускорителя зазмеились язычки пламени. Зрители на мысе Канаверал видеть пламя не могли. Слишком велики были клубы дыма на старте, слишком впечатляющим было зрелище человеческих возможностей, открывшееся их глазам.

11 ч 38 мин 40 с: на мониторах контроля полета в Хьюстоне непрерывный поток данных неожиданно оборвался. К ужасу присутствующих, была видна только буква «S», обозначающая «static»: ничего не происходит. Поначалу на лицах операторов полета читалось беспомощное недоумение, потом — немой ужас. В центре наземного управления раздались первые предостерегающие возгласы. Никаких признаков, никаких отклонений каких-либо предыдущих параметров. Ни одна контрольная лампа не уведомила о катастрофе, которая как раз разыгралась на 2 000 километров восточнее над Флоридой. «Челленджер» без предварительного оповещения летел в преисподнюю.

11 ч 39 мин 10 с: после окончания отсчета времени готовности из динамиков постоянно был слышен голос диктора центра наземного управления. Стив Э. Несбит постоянно передавал текущие технические данные полета: «…одна минута, десять секунд… скорость 2 900 футов в секунду… высота девять морских миль… удаление от старта семь морских миль…»

«Для меня это было хуже всего: облако висело в небе как саван».

Грейс Неверголд из г. Коко-бич, очевидец взрыва

11 ч 39 мин 14 с: регистрация данных бортовыми компьютерами закончилась на 73,621 секунды. В этот момент произошел мощный взрыв. Длинная прямая белая полоса стартовавшего космического челнока превратилась в огромный красный огненный шар. Оставшееся содержимое главного бака под космическим челноком, почти два миллиона литров топлива, взорвалось на высоте 16 км над Атлантическим океаном. После немого ужаса, длившегося доли секунды, повсюду раздались крики. Зрители во Флориде отпрянули, чтобы потом снова неотрывно смотреть на огненно-красное зарево в небе.

Огромный шар пламени медленно превращался в вытянутый белый облачный вихрь. Во все стороны разлетались взрывы поменьше, вспышки пламени и облака пыли. Оба отделившихся твердотопливных ускорителя, двигаясь по неконтролируемой беспорядочной зигзагообразной траектории, оставляли за собой белый дымовой след. Центр наземного управления прекратил блуждающий полет и взорвал обе оболочки ракет с помощью радиосигнала.

Лица сотрудников НАСА в Хьюстоне выражали неприкрытый ужас. После мгновений немой растерянности в просторных помещениях центра наземного управления раздались дикие крики. Некоторые в шоке отпрянули от своих мониторов. Другие прятали слезы на плечах коллег. Беспомощное чувство непонимания охватило технический персонал, который только что был убежден в абсолютной осуществимости своих идей.

В 11 ч 40 мин 00 с каждому было ясно, что случилось: все наблюдавшие стали свидетелями крупнейшей на тот момент катастрофы американского пилотируемого космического корабля. Еще в течение часа после взрыва части космического челнока догорали в небе и падали в море, целый дождь мелких и мельчайших обломков, заброшенных силой взрыва в стратосферу. Всю вторую половину дня место катастрофы отмечали дымные полосы — саван «Челленджера».

Трагедия потрясла всю страну. Всех охватило мрачное оцепенение. При оценке катастрофы были проведены сравнения с другими ужасными историческими событиями: после убийства Джона Ф. Кеннеди в 1963 г. или нападения японцев на Перл-Харбор в 1941 г. ни одно событие так не взволновало американцев, не вызвало у них такой растерянности, нерешительности и отчаяния, как крушение «Челленджера». Мечта Америки, страны, где все возможно и осуществимо, лопнула. Лишь события 11 сентября 2001 г. вызвали еще больший шок.

Ежегодная речь президента США «О положении нации», запланированная на вечер 28 января 1986 г., была отменена. Рональд Рейган хотел говорить о мужественной американке, об учительнице Шэрон Кристе Мак-Олифф, которая должна была обучать школьников из космоса. За письменным столом в Овальном кабинете Белого дома сидел старик, с трудом пытавшийся взять себя в руки. Вечернее телевизионное обращение президента было коротким. Сидя на фоне звездного флага, Рональд Рейган сказал о Шэрон Кристе Мак-Олифф, Джудит Э. Ресник, Грегори Б. Джарвисе, Рональде Э. Мак-Нейре, Эллисоне С. Онизуке, Френсисе Р. Скоби и Майкле Смите: «Мы оплакиваем семерых героев».

Через несколько минут после катастрофы начались исследования ее причины. Американские власти нельзя упрекнуть в том, что они не отреагировали быстро. На мысе Канаверал и в Центре НАСА им. Линдона Б. Джонсона была сразу же изъята вся документация НАСА, защищены все компьютерные данные и даже конфискованы карандашные записи в центре наземного управления. Вскоре после полудня была конфискована вся производственная документация в бюро и лабораториях фирм-изготовителей.

«Был принят ряд внешне безобидных решений, которые, накопившись, привели управление по астронавтике и исследованию космическою пространства к катастрофе».

Диана Вон, социолог Бостонского колледжа

В то же время 13 кораблей, четыре самолета поисковой службы и девять вертолетов начали поиски обломков в районе моря площадью 26 000 кв. км. Со дна Атлантики обломки доставали на поверхность с помощью подводных роботов. Эти собранные обломки космического челнока, отснятый материал более чем со 100 прецизионных камер вокруг мыса Канаверал и огромные блоки памяти центра наземного управления были главными источниками информации для агентов и следственных комиссий. При этом речь шла о миллионах данных измерений, которые из нескольких тысяч точек измерения в космическом челноке каждую миллисекунду передавались по радио на Землю: параметры температуры с минимальными отклонениями, малейшие колебания давления в двигателях, системах трубопроводов и баках, готовность к эксплуатации и состояние программ цепей управления, приборов управления и бортовых компьютеров, управляющих перемещениями огромных двигателей. Все эти данные нужно было расшифровать — гигантская программа, которой предстояло длиться два года, целых два года до установления истинной причины катастрофы «Челленджера».

До тех пор огромное управление, НАСА, созданное в 1958 г., должно было поставить бесчисленное количество вопросов — и прежде всего выслушать вопросы: не были ли огромные перепады температур слишком сильными для материала? Выслушали ли инженеры метеорологов и не было ли недооценки холода? Небыли ли слишком велики желание добиться успеха и нехватка времени? Имели ли место утечка топлива или даже дефект оболочки бака, неизвестное накопление паров топлива, газов от двигателей или других? Имелись ли серьезные конструктивные недостатки? Совершил ли какой-либо компьютер ошибку в расчетах? Произошло ли непредвиденное короткое замыкание? Имел ли место человеческий фактор?

«Космический челнок технически невозможно сделать надежным.

Все многоразовые корабли следует отправить в музей».

Джо Бэртон, конгрессмен-республиканец

Начатая в 1981 г. программа «Шаттл», в которой принимали участие более 600 ученых и астронавтов и которая демонстрировала миру техническое превосходство Америки и внушала американцам чувство уверенности в освоении космоса, была немедленно приостановлена, все честолюбивые планы НАСА были отложены на годы: никакой автоматической межпланетной станции для исследования Солнца «Улисс», никакого космического аппарата для исследования Юпитера «Галилей», никаких исследований Большого взрыва с помощью космического телескопа «Хаббл». Все договора были приостановлены, в том числе соглашение о запланированной на 1988 г. немецкой миссии Д2 на европейской космической лаборатории «Спейслэб». Это означало не только потерю престижа, но и огромные экономические убытки для НАСА. До окончательного выяснения причины катастрофы ни один американский космический челнок не должен был оторваться от Земли. Два других космических корабля многоразового использования, «Атлантис» и «Колумбия», до поры до времени были отправлены в ангар.

С помощью тысяч обломков и миллионов компьютерных данных эксперты пытались точно реконструировать течение и причины катастрофы. Со временем следственные комиссии находили все больше ответов на многочисленные вопросы, прежде всего комиссия Роджерса, названная по имени ее председателя, бывшего американского министра юстиции и иностранных дел Уильяма П. Роджерса. Параллельное расследование вел Конгресс США. Естественно, НАСА со своими экспертами тоже создало следственную комиссию и предоставило ее отчет президенту США. Однако общественность критически наблюдала за дознанием НАСА. Невозможно было себе представить, что возможные виновники открыто признают свои ошибки.

По мнению экспертов, катастрофа происходила в три фазы. Сначала в задней части правого твердотопливного ускорителя появились небольшие веерообразные язычки оранжевого пламени, за которыми последовали языки пламени побольше, более светлые, возможно небольшой взрыв в той же области.

Наконец выше задней части правого ускорителя широкий фронт пламени перекинулся на главный бак. Все это происходило в течение нескольких секунд. Долго обсуждались две теории. По одной предполагалось, что сработала собственная система самоуничтожения главного бака, на наружной стенке которого находилось несколько небольших зарядов взрывчатого вещества, и таким образом произошло смешивание прежде разделенных компонентов топлива — кислорода и водорода. Другая теория исходила из развития пламени: первое появление оранжевого пламени свидетельствует о том, что первым загорелся не жидкий водород — ибо его пламя бесцветно, — а твердое топливо ускорителя.

Но в конце всех исследований был установлен один результат с одной причиной. Было странно от простоты, которая навсегда могла напугать всякого непосвященного мыслью о том, что по сути незначительная неисправность смогла уничтожить такую сложную систему, как космический корабль многоразового использования вместе с его экипажем. «Челленджер» был уничтожен, потому что уплотнители в боковых твердотопливных ускорителях из-за сильного мороза стали пористыми. Результат: произошла утечка газа, он воспламенился и взорвался.

Следственные комиссии в своих докладах не жалели критики: НАСА почило на лаврах своих новаторских достижений, посадок на Луне, полетов «Аполлона», 24 удачных полетов челноков. Говорили, что космическое ведомство стало чересчур большим, раздутым, громоздким. Что его руководители поддались опасной практике «как-нибудь обойдется», уступили цейтноту и пренебрегли кон-тролем качества. И потому цепочка небрежностей закончилась на паре уплотнительных колец, которые не выдержали холода.

«Техническая некомпетентность ведомства, которое мы ценим за техническое мастерство».

Джон Пайк, космический эксперт Объединения американских ученых, о технических неудачах в НАСА

Кто тогда верил, что подобная катастрофа больше никогда не повторится, потому что научились на ошибках, ошибался. Спустя 17 лет, 1 февраля 2003 г., космический корабль многоразового использования «Колумбия» развалился над Техасом на высоте 60 км. Снова погибли семеро астронавтов. Как установила комиссия по расследованию аварии, снова небрежность и беспечность привели к катастрофе. Через 82 секунды после старта кусок изоляционной пены с топливного бака ударил по левому крылу и в критическом месте повредил тепловой экран «Колумбии». При вхождении в плотные слои атмосферы Земли, то есть при возвращении из полета сверхгорячие газы проникли внутрь — астронавты сгорели. Проблема отваливающихся кусков пенистого материала была давно известна в НАСА. Начиная с 1981 г. при каждом запуске космического челнока от бака отваливалась изоляционная иена, каждый раз в космический корабль многоразового использования попадало до 20 частиц этого материала. Правда, конструкторы всегда предостерегали от таких столкновений. Но поскольку никогда ничего не случалось, руководители НАСА все больше поддавались убеждению, что обломки пенистого материала не могут повредить челнок.

По мнению специалистов комиссии по расследованию катастрофы «Колумбии», американские космические корабли многоразового использования давно являются крайне опасными экспериментальными летательными аппаратами. Или, как однажды выразился член комиссии и эксперт по безопасности полетов Стивен Уоллес: «Путешествие на челноке в десять-сто раз опаснее, чем полег на боевом реактивном самолете во время воздушного боя».

1992 год. Загадочная смерть Петры Келли

Она была кумиром пацифистов. В тенниске с надписью «Мечи на орала» она встречалась с гигантами холодной войны. Ее насильственная смерть вызывает вопрос: было это самоубийство или убийство?

Когда прокурор Вольфганг Комп вышел к прессе, был час ночи 20 октября 1992 г. Несмотря на столь необычное время, собралось достойное внимания количество журналистов, падких на новости из дома по Свинемюндерштрассе, 6 в боннском квартале Альт-Танненбуш. Узнав про этот адрес, поздним вечером редакции в спешке поднялись по тревоге, после того как стало известно, что около 22:00 соседи обнаружили там два трупа. Представители СМИ появились на месте происшествия задолго до полуночи, почти одновременно с полицией. Хотя на табличке у кнопки звонка выглядевшего спокойно дома с короткими занавесками на кухонном окне и немного заросшим садом стоит фамилия «Гроте», давно известно, что здесь живет самая знаменитая пара в немецкой послевоенной политике. В гробах, которые позднее вынесут из дома мимо работающих телекамер, лежат Петра Келли и Герт Бастиан — оба с пулей в голове.

Под вспышками камер Комп в этот момент не может точно высказаться даже об этом. Трупы долго пролежали в доме, пока их нашли. Его спрашивают, узнаваемы ли трупы, и он отвечает: «Вы можете сами представить себе, принимая во внимание длительное время, что они пролежали». Однако несчастный случай Комп, видимо, уже исключил. У обоих покойников обнаружены внешние повреждения. Имеет ли место совместное самоубийство, убийство с последующим самоубийством преступника или даже двойное убийство? «Пока допускаются все возможности», — считает прокурор. Технико-криминалистические исследования продолжаются всю ночь.

Самоубийство или убийство — на следующее утро политические друзья еще не знают, что им думать. Когда политика от «зеленых» Лукаса Бекмана спросили в журнале «Морген-магазин», верит ли он в добровольную смерть своих близких друзей, он ответил: «Принцип надежды в жизни обоих был намного сильнее, чем пессимизм». Четкое «да» звучит по-другому, как и четкое «нет». Все выжидают. Поскольку полиция не высказывается, журналисты ищут ответы у живущих по соседству. Никаких комментариев! То, что Петра Келли и Герт Бастиан долгое время не входили в дом и не выходили из него, в глаза никому не бросилось. «Они много бывали в разъездах, — объясняет один из соседей, — так что это было незаметно». Но о самоубийстве он не хочет даже думать. Женщина, живущая бок о бок с обоими видными политиками, считает: «Они были такие милые и открытые, вовсе не подавленные или удрученные». Значит, убийство?

Лишь в 15 часов полиция и прокуратура снова обращаются к прессе. Результат сыщиков обескураживает, поскольку совершенно не соответствует ожиданиям общественности. Как сообщил старший комиссар Хартмут Отто, никакой убийца в дом не проникал, следов борьбы в доме нет. Примерно 1 октября Герт Бастиан якобы зарядил свой «дерринджер спешл», приставил его к виску спящей Петре Келли и нажал на курок. Себя он убил потом в холле вторым выстрелом из маленького двуствольного пистолета, на который у него много лет есть разрешение. А мотив? Теперь пришла очередь старшего комиссара. Его сотрудники не нашли прощальных писем, но в доме столько бумаг, нужно время, чтобы их просмотреть. Самоубийство без прощания, без последнего известия друзьям и родным, без малейших намеков на такое намерение? Четверг, 17 ч 43 мин, не прошло даже суток с момента обнаружения покойников, как проходит бегущей строкой сообщение агентства «Рейтер», в котором из этой версии сделан пророческий вывод: «Смерть в боннском доме рядовой застройки — из того же материала, из которого возникают легенды».

Легенды? Разве сомнения в официальном изложении процесса совершения преступления не уместны? Подозрение подпитывают другие подробности: задняя дверь террасы дома лишь притворена, когда сыщики входят в дом. В дом через террасу мог войти любой. Почему во время совершения преступления система охраны дома не была включена? И что с электрической пишущей машинкой, которая все еще тихонько гудит, когда на месте совершения преступления появилась полиция? В нее вставлено письмо Герта Бастиана адвокату. Ничего важного, речь идет о трудностях некой подруги Келли с работодателем. Сверху аккуратно написана дата: 1 октября 1992 г., последние слова таковы: «Мы долж…» Почему опытный в машинописи Бастиан остановился на полуслове? Кто или что отвлекло его? Подруги и друзья в стране и за границей цепляются за эти несоответствия, требуют дальнейшего, более основательного расследования. При этом их основной аргумент — не открытая дверь на террасу или невыключенная электрическая пишущая машинка. «Такая смерть им не подходит», — говорит правозащитница Бэрбель Болей. Для юристов прокуратуры слово «не подходит» не служит убедительной уликой в пользу убийства, а для друзей вполне. Чтобы именно Петра и Герт совершили насилие над собой? Похоже, это в самом деле не соответствует их жизни.

Петра Келли, родившаяся в 1947 г. как Петра Карин Леман, сначала растет у своей бабушки Кунигунды Бирле, поскольку мать трудится дни напролет, после того как отец ушел из семьи. Когда мать выходит замуж за американского офицера Джона Э. Келли, Петра берет новую фамилию и следует за матерью и отчимом в США. С 1966 г. она изучает общественные науки и мировую политику в Вашингтоне. Она не ограничивается теорией, активно применяет свои знания на практике, участвует в демонстрациях против войны во Вьетнаме и расовой дискриминации, а в 1968 г. принимает участие в выборах президента на стороне демократов. Когда в 1970 г. ее любимая сводная сестра Грейс умирает от рака, Петра Келли считает причиной смерти последствия облучения и начинает интенсивно заниматься вопросами радиации и движением против атомного оружия. Вернувшись в Европу, она в 1971 г. заканчивает учебу в Амстердаме и начинает работать практиканткой в Европейском Сообществе в Брюсселе. Она делает быструю карьеру, поднимается до административного совета. Наряду с основной работой в Брюсселе она является членом и помощником в различных организациях.

«Она делала мировую политику без всякою материального обеспечения».

Отто Шили

В женском движении или движении в защиту мира, в правозащитных группах или группах по защите окружающей среды, в США, Европе, Японии или Австралии — Петра Келли борется на всех фронтах. Она также присутствует, когда в 1979 г. в Германии создается партия «зеленых». В 1980 г. она избирается представителем в федеральное правление этой партии. В том же году, 1 ноября, на мероприятии по теме «Женщины и военные» она сидит напротив отставного генерал-майора бундесвера, который отстаивает точку зрения, что женщины «по своей природе непригодны» к воинской службе. Хотя Келли тоже против женщин с оружием, она называет аргументацию Герта Бастиана «мнением фаллократа». Тем не менее немного позже она одной из первых подписывает составленное Бастианом «Крефельдское воззвание»: «Разоружение важнее устрашения». Келли влюбляется в Бастиана, звезду немецкого движения сторонников мира — мужчину, увенчавшего свою военную карьеру званием «мирный генерал».

Родившись в 1923 г., Герт Бастиан в 19 лет с восторгом идет в вермахт. После войны он проходит обучение на переплетчика и некоторое время работает служащим. Но когда в 1956 г. создается бундесвер, бывший офицер сразу возвращается на военную службу. Свою службу он начинает старшим лейтенантом. Кадровый военный Бастиан слывет хорошим солдатом, но не всегда удобным для своего начальства, поскольку имеет убеждения и отстаивает их. Когда его в 1979 г. в дискуссии перед аудиторией спрашивают, как он относится к довооружению, он публично поддерживает критику, высказанную Гербертом Бенером. По его мнению, не следует опасаться наступления Советского Союза, он вооружается только для обороны.

«Я могу сказать, что меня с Гертом Бастианом связывают политические взгляды, а также глубокие человеческие отношения. Иначе я вообще не смогла бы выполнять эту работу».

Келли, примерно в 1981 г.

Таким образом в самый разгар дебатов о дополнительном вооружении в рядах военных вдруг появляется решительный противник двойного решения НАТО. В 1980 г. Бастиан досрочно отправляется на пенсию и одновременно становится героем пацифистов, с которым и встречается на дебатах о женщинах и военных Петра Келли, тогда еще мало известная в Германии.

Скоро Келли и Бастиан начинают вместе путешествовать и работать. Герт Бастиан превращается из генерала-танкиста в пацифиста, Келли отличается ораторским талантом, способностью убеждать и, кажется, бесконечной энергией, благодаря чему в избирательной кампании 1983 г. становится, по сути дела, лицом «зеленых». Ее значение выходит далеко за пределы Германии и партии «зеленых». Когда в 1982 г. канцлером становится Гельмут Коль, в США Петра Келли более известна, чем он. В этом году в Стокгольме ей присуждают Нобелевскую премию мира. Годом позже она как представитель первой фракции «зеленых» заседает в бундестаге — вместе с Гертом Бастианом. Они работают до изнеможения, в парламенте и вне его, без них не обходятся сидячие блокады ни в Мутлангене, ни в Битбурге. На Александер-плац в Восточном Берлине и в Москве они выступают за то, чтобы перековать «мечи на орала». Их активность еще более усиливается, когда в 1990 г. оба выбывают из парламента. Аборигены Австралии, угнетенные тибетцы, неонацисты в Германии или вопросы прав человека в бывшей Югославии — Келли и Бастиан занимаются всеми актуальными вопросами. Они давно стали кумирами международного движения борцов за мир, и трудно представить, чтобы именно эта пара лишила себя жизни, не оставив политического завещания. Здесь легче поверить в изощренное убийство. Стоят ли за ним бывшие сотрудники «штази»? КГБ? Правые экстремисты? За недели, последовавшие после обнаружения трупов, было много слухов и теорий. Один журналист знает о китайских бандах, которые хотят помешать борьбе обоих за свободный Тибет. Украинский физик-ядерщик Владимир Черносенко говорит, что на убийство была готова международная атомная мафия. Доказательств нет никаких. Но поскольку не может быть того, чего не должно быть, 26 октября на Лесном кладбище в Вюрцбурге на похоронах Петры Келли Лев Копелев восклицает, обращаясь к присутствующим на траурной церемонии: «Она могла умереть, как Мартин Лютер Кинг или как Ганди. В бою, но не так! Я не верю, что она или Герт могли уйти, не дав объяснений своим друзьям». Он говорит то, что у многих на душе.

Однако через неделю после обнаружения трупов большинство присутствующих начинает верить в непостижимое. Согласно полицейскому отчету, у Герта Бастиана на пальцах следы пороха, оставленные его «дсрринджером», оружием, из которого, безусловно, были сделаны оба смертельных выстрела. То, что Герту Бастиану ствол был приставлен наискось сверху, говорит, по мнению старшего комиссара Отто, скорее о компетентности отставного генерала, чем о постороннем преступнике. Кроме того, преступнику «пришлось бы взять стремянку, чтобы убить мужчину ростом 1,80 м». Горькая правда, которую родственники и соратники почерпнули из таких заключений: именно Герт Бастиан сначала застрелил Петру Келли, а потом себя.

Тем не менее лишь немногие осуждают Бастиана публично. Вместо этого соратники собираются 31 октября в боннском зале «Бетховенхалле» на совместную панихиду по Келли и Бастиану. Совместная панихида по убийце и жертве? В этот день в «Бетховенхалле» никто не хочет этого обсуждать, многие ищут мотив для совместного самоубийства, спрашивают себя, не могли ли они предотвратить катастрофу.

«Петра и Герт хотели ни больше ни меньше, как изменить весь мир, и к тому же немедленно».

Людгер Фольмер на панихиде

Как объяснить, что оба почти три недели пролежали мертвыми в своем доме и никто не заметил их отсутствия? На этот вопрос и «зеленые» не находят ответа. Официально партия не хочет показать размолвки между собой и умершими. Но не только Йошка Фишер сдержанно критикует обращение своих «зеленых» с обоими умершими: «Мы должны спросить себя, почему мы как партия не смогли создать для Петры и некоторых других такой должности, где они в полной мере могли бы найти применение своей большой и одновременно сложной индивидуальности для своего дела и тем самым для партии '‘зеленых”». Криста Никельс формулирует это лаконичнее: «Мы не дали им даже офиса».

В действительности партия, пришедшая в 1983 г. в парламент с требованием проявлять больше человечности в политике, в годы становления особенно жестко обходилась со своими видными деятелями. Мари Луиза Бек, как и Петра Келли, представитель первой фракции «зеленых» в бундестаге, говорит о «психической резне». Правда, Петра Келли и Герт Бастиан не очень старались избежать неприятностей с общественностью и коллегами.

Из-за безоговорочной отдачи вплоть до полного истощения, которую Келли хочет получать и от других, она, то и дело страдающая обмороками, требует привилегий — полетов первым классом и соответствующих номеров в гостиницах. При случае она тратит деньги партии или фракции без разрешения. Бастиан, поссорившись, выходит из фракции, возвращается и уходит снова. Свой мандат он сохраняет. Петра Келли по прошествии двух лет не хочет подчиниться принципу ротации «зеленых». В партии ее упрекают в честолюбии, отсутствии солидарности, обюрокрачивании, и когда она хочет получить от рядовых членов разрешение остаться, то явно терпит. провал. Михаэль Шререн, в то время секретарь «зеленых» по вопросам печати, вспоминает о тишине в зале, когда заявление Келли было отклонено: «Это было как после убийства короля, когда убийцы понимают, что сотворили».

«Мазохистка? Мученица? Миссионерка? Или просто всего лишь кандидат номер один, одержимый болезненным честолюбием?»

Швейцарский еженедельник «Вельтвохе» о Келли в 1983 г.

Убийство короля? «Зеленые» догадываются, что именно Петра Келли, вызывающая подозрения рядовых демократов, обеспечивает партии в первые годы ее существования внимание средств массовой информации. По чем тверже партия становится на ноги в политических буднях Федеративной Республики, тем меньше нужна ей эта своенравная женщина-символ, тем более что та после нового прохождения в бундестаг в 1987 г. постоянно предостерегает против такого самоутверждения.

Умеренных «реалистов» своей партии она упрекает в том, что «антипартийную партию», о которой мечтала она, они превратили в «зеленую Свободную демократическую партию». Однако она, и прежде всего Бастиан, не хотят присоединяться к «фундаменталистам» Юты Дитфурт, поскольку опасаются, как выражается Келли, «полевения» партии. В бескомпромиссном споре обоих крыльев партии бывшие ключевые фи гуры оказываются в положении «вне игры».

«“Социал-демократизация’’ «зеленых» продолжается. Если так пойдет дальше, то я спрашиваю себя: для чего же тогда «зеленая» партия?»

Келли, 1990 г.

Тем сильнее они вынуждены поддерживать друг друга. Трудовое рвение Петры Келли не ослабевает и после ухода из бундестага в 1990 г. Герт Бастиан все чаще намекает, что он был бы не против немного успокоиться. Но этого не происходит, потому что Петра Келли не может сбавить темп, она работает, не считаясь с собственными силами и силами партнера. «Как свеча, горящая с обоих концов», — такой образ после смерти нашли многие друзья, чтобы охарактеризовать привычки Келли жить и работать.

Ее все чаще охватывают приступы паники, и она пишет подруге: «Это болезнь, которая у меня с 1983 года! Вот в точности мой симптом: этот страх, что никто не поможет. Сердцебиение, холодный пот, озноб, одышка, чувство подавленности и удушья, внезапная страшная слабость и ощущение, что теряю сознание». И все же она не может остановиться. У ее могилы давний друг Лукас Бекман сказал: «У нее отсутствовал фильтр, чтобы отделять от себя беду других людей». Однако Бекман вспомнил также о том, что после выхода из бундестага в 1990 г. она могла опереться не на партийный аппарат, а только на Бастиана, который был старше на 25 лет, который «нес весь твой груз, твою судьбу и твою жизнь». Так считают многие друзья.

Поэтому гражданская панихида становится одновременно и самолюбованием партии, которая сначала упрекала оплакиваемых в предательстве общих идеалов и потом не хотела слышать, когда они требовали, чтобы в процессе самоутверждения «зеленых» не были скинуты за борт все идеалы. Но достаточно ли отчуждения и разочарования в качестве мотива для совместного самоубийства? Никто не оспаривает того, что постоянно подчеркивают сторонники тезиса идеального убийства: у Петры Келли есть перспективы, она строит планы.

У нее неплохие шансы на место преподавателя в США, она также возможная кандидатура в Европарламент. Поэтому, когда она ложится спать дома, в Бонне, 1 октября, ни что не говорит о том, что она не собирается просыпаться. Напротив, по прибытии в Бонн она еще корректирует двенадцатистраничную биографию, которую ей по факсу прислала автор из Америки, и отмечает, что отсутствуют страницы первая и десятая. Выспавшись, она собирается вечером позвонить. Она собирается также позвонить любимой «бабуле», у которой 1 октября день рождения. Если бы она знала, что умрет, разве не оставила хотя бы пояснение пожилой женщине? Значит, все-таки панихида по жертве и убийце?

«У меня постоянно возникало чувство, что время на исходе, и тогда у меня появлялись сумасшедшая энергия и воля к жизни».

Слова Келли, процитированные по памяти Антье Фольмер

Но не только для самоубийства, но и для убийства нужен мотив. Как часто бывает, первой причину находит газета «Бильд»: ревность.

Тибетский врач Пальден Таво, которого оба знали по совместной работе, некоторое время был любовником Келли. Но роман давно закончился. Всплывает также вопрос о возможной вербовки Бастиана «штази». В действительности «штази» развалила организацию «Генералы за мир и разоружение». Но не нашлось никаких доказательств о личной вербовке Бастиана. Зато прокуратура в поисках мотива находит его в другом месте. Пальден Таво, бывший любовник Петры Келли и друг Герта Бастиана, показывает прокуратуре свой дневник. Весной 1991 г. он с тревогой пишет о встрече с Гертом Бастианом, что тот «временами не видит перспектив для Келли и иногда помышляет о том, чтобы застрелить во сне Петру, а потом себя».

«Ревность? Это просто нелепо! Герт Бастиан был мудрым человеком с таким высоким интеллектом, что ему совсем неизвестны такие чувства, как ревность. Он целиком посвятил себя Петре, он любил ее, как отец любит свою дочь. И я для него, как он сам мне много раз говорил, был как сын, друг».

Пальден Таво, бывший любовник Келли

Решение загадки выглядит так? Герт Бастиан, который с давних пор вникал в каждую подробность жизни Петры, жил в бешеном темпе своей подруги, младше его на 25 лет, сидя 1 октября за пишущей машинкой и написав до половины слово «должны», выяснил, что его силы на исходе, и, исходя из ошибочного предположения, что без него она прожить не сможет, схватил револьвер, пошел в спальню и застрелил сначала ее, а потом себя? В пользу такой версии много доводов. Психологи внушили общественности понятие, которого она раньше не знала: расширенное самоубийство, когда самоубийца негласно подразумевает у другого желание умереть. «Своего рода чрезмерная забота», — называет это Армин Шмидтке, исследующий самоубийства. Друзья Келли дали официальные показания, что Келли много раз повторяла: «Если Герта не будет в живых, я тоже не хочу жить». Многие в растерянности цепляются за эти слова. Теория расширенного самоубийства позволяет увидеть в Бастиане трагически заблуждающегося человека, который, нажимая на курок, хочет сделать лишь то, что он делал всегда и за что друзья так благодарны ему: позаботиться о Петре Келли. Заманчивая версия для всех, кто не в состоянии согласовать поступок Бастиана со своим представлением о погибшем. Но правильна ли эта версия? Петра Келли спит, когда он в нее стреляет, и нет никаких признаков того, что она на эго согласна. Не является ли «расширенное самоубийство» отговоркой, чтобы не пришлось признать, что «мирный генерал» — убийца?

«Прокуратура Бонна считает установленным, что смертельные выстрелы совершил Герт Бастиан. Из своего пистолета «дерринджер», который у нею был с 1963 г., он убил лежащую в постели Петру Келли, приставив пистолет к ее виску. Затем он покончил с собой выстрелом в голову, приставив пистолет к темени».

Из отчета прокуратуры 4 марта 1993 г.

Прокуратура считает, что происшествие ясно. Для убийства нужны низменные мотивы, каковых у Бастиана не найдено, кроме того, в отношении умерших дознание не ведется. Дело закрывают. Но дебаты в обществе только начинаются. Летом 1993 г. Алиса Шварцер публикует пламенную статью о том, что Герт Бастиан убил свою подругу. Она тоже исходит из того, что их казавшаяся неразрывной любовная связь зачастую была тяжела для Бастиана. «Да, Келли нервировала, выводила из себя, — пишет она, но потом добавляет: — Но с каких пор за нервы полагается смертная казнь?»

Ответ следует незамедлительно. Сын Бастиана Тиль обвиняет Шварцер в извращении фактов. Сам он придерживается версии расширенного самоубийства, обогащенной парой деталей. По его словам, его отец «тем утром в четверг перенес сильный приступ стенокардии, инфаркт или эмболию легочной артерии», возможно он решил, что «не имеет права оставлять в одиночестве фрау Келли, которая часто уверяла, что не сможет жить без него, а должен забрать ее с собой в могилу».

«Оба погибших — не частная собственность. Они были всемирно известными политическими актерами и сознательно публичной политической идеальной парой».

Алиса Шварцер, 28 октября 1993 г. в газете «Цайт» о спорах относительно своей книги

Поскольку 1 октября 1992 г. не было никого, когда Герт Бастиан вдруг отставил свою пишущую машинку, никто не сможет узнать, почему вместо того, чтобы закончить слово «должны», он покончил с Петрой Келли, а потом и с собой. «Смерть в боннском доме рядовой застройки — из того же материала, из которого возникают легенды»: агентство «Рейтер» оказалось право, хотя иначе, чем предполагалось. Потому что в этом деле легендой стала не сама смерть, как с Джоном Ф, Кеннеди. или... Уве Баршелем. Мы, знаем, что стрелял именно Герт Бастиан. Но поскольку мы не можем сказать, почему он стрелял, то неоднозначные кумиры Петра Келли и Герт Бастиан стали легендой о трагической судьбе самой известной политической пары старой Федеративной Республики. Будет ли в этой легенде Герт Бастиан убийцей или трагическим героем, а Петра Келли — жертвой убийцы или своей безмерной политической активности, всегда решает тот, кто рассказывает нам эту легенду.

1998 год. Смерть в Ватикане

Командир швейцарской гвардии застрелен, по слухам, своим подчиненным. Многие усматривают связь с покушением на Папу Римского в 1981 г.

Через семнадцать лет после выстрела в Папу Римского Ватикан снова попал в заголовки газет в связи с кровавым злодеянием. Вечером 4 мая 1998 г., около 21 ч, монахиня Мария Фровине услышала в доме гвардейцев Ватикана тяжелые шаги. Не прошло и пяти минут, как она услышала глухие удары. Встревоженная шумом быстро отъезжающей машины, Каролина Майер, жена швейцарского вахмистра, вышла за дверь своей квартиры, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Они вместе с Марией Фровине заметили, что дверь в квартиру недавно назначенного командира швейцарской гвардии Алоиса Остермана открыта. После некоторого колебания обе женщины вошли в квартиру и обнаружили ужасную картину: супруги Алоис и Глэдис Эстерман лежали на полу, залитые кровью; всего в нескольких метрах они наткнулись на молодого гвардейца Седрика Торнея. Все трое были мертвы.

Уже вскоре после полуночи, всего через три часа после обнаружения погибших, у пресс-секретаря папского престола, Хоакина Наварро Вальса, было готово объяснение драмы: 23-летний вице-капрал Седрик Торней из франкоязычного швейцарского кантона Валлис «в неожиданном припадке сумасшествия» застрелил супругов Эстерман и потом покончил с собой. В покаянном письме своей матери Седрик мотивирует кровавое злодеяние тем, что ему из-за нарушений дисциплины не дали награды. Папский орден был единственным, чего он котел «после трех лет, шести месяцев и шести дней, в течение которых я должен был терпеть здесь все несправедливости».

Он считал, что начальник угнетает, притесняет и унижает его. В самом деле, в последнее время командир за недисциплинированное поведение неоднократно делал ему выговоры в устной и письменной форме.

Представитель Ватикана не дожидался результатов фиксации следов и вскрытия, он не сомневался в мотиве, ходе событий и орудии преступления: около девяти утра молодой валлисиец, которого до этого его друзья и коллеги знали исключительно как жизнелюбивого и приветливого человека, позвонил в дверь квартиры своего начальника Эстермана. Седрик, держа в руках служебное оружие, ворвался в квартиру шефа и от злости и разочарования из-за неполученной награды сразил наповал его и жену. Потом он выстрелил себе в висок. Наварро Вальс считал, что другой ход событий исключен.

«Это был припадок безумия».

Хоакин Наварро Вальс, представитель Ватикана

Весть о трагедии с быстротой молнии распространилась в Борго Пио, римском квартале перед главным входом Ватикана. Но верить официальной версии тройного убийства никто не хотел. «Седрик был таким милым, симпатичным парнем, всегда веселым и уравновешенным», — озадаченно рассказала официантка из кофе-бара «Сант Анна». Каждое утро перед службой он заходил, чтобы выпить капуччино и съесть сдобный рогалик. И говорят, что именно этот спокойный, любезный молодой человек устроил кровавую расправу от разочарования из-за неполученной награды?

Солдаты Папы имели в городе устойчивую репутацию, даже если после службы при случае обращали на себя внимание выпивками и потасовками. В середине девяностых привлекла бешеная погоня полиции за несколькими гвардейцами. Тогда служители закона упустили буйных дебоширов, поскольку те у них на глазах прорвались через главные ворота в Ватикан, где итальянские власти не могли их схватить. Несколько дней скандал был на первых полосах крупных газет. Возможно, некоторые римляне еще помнят о нем. Но никто не верил, что молодой швейцарский парень мог совершить кровавое злодеяние. Тем страшнее оказалась новость о тяжком преступлении. «Казалось, что насилие происходит где-то снаружи, далеко от нас, — признался в растерянности кардинал курии Ачилле Сильвестрини, — а теперь оно вдруг проникло в сердце Ватикана».

Папа Иоанн Павел II, покои которого были расположены недалеко от жилого дома швейцарской гвардии, был глубоко потрясен смертью всех троих. В частности, он был знаком с Алоисом Эстерманом. Сразу после выстрелов Али Агджи 13 мая 1981 г. швейцарский гвардеец, презирая смерть, бросился на Папу, чтобы защитить его от дальнейших пуль, — именно так, как того требует присяга гвардейцев. С тех пор он оберегал Папу Римского более чем в 30 заграничных поездках. Несмотря на свои доверительные отношения с Папой, ему пришлось ждать более двух десятков лет, пока он был назначен командиром швейцарской гвардии. Будучи предполагаемым сторонником организации «Опус Деи» («Дело Господне»), Эстерман, видимо, имел в Ватикане не только друзей.

«Черная туча одного дня не может затмить 500 лет честности».

Анджело Содано, кардинал — статс-секретарь

Это значит, что некоторые епископы для предстоящей модернизации швейцарской гвардии предпочли бы более сговорчивого человека, чем он.

Даже если богатая традициями мини-армия, состоящая примерно из 100 солдат, в торжественных случаях выстраивается в сине-желто-красных полосатых исторических мундирах, она по воле Ватикана должна быть на самом современном техническом уровне. С 1506 г. ей вменена в обязанность защита Папы Римского и папской области. В эпоху Ренессанса Папа Римский Юлий II набирал гвардию из наемников. Тогда особенно смелыми и преданными считались швейцарцы. Еще сегодня они день и ночь охраняют четверо ворот, которые ведут в Ватикан. Во время поездок Папы Римского гвардейцы в штатском берут на себя важную функцию телохранителей. Швейцарская гвардия подчиняется строгим правилам: принимаются только молодые швейцарцы до 30 лет, католического вероисповедания и ростом не ниже 1,74 м. Кроме того, они должны проявить безукоризненное поведение и иметь военное образование Швейцарской конфедерации.

Алоис Эстерман удовлетворял этим критериям и неспешно продвигался по служебной лестнице. Он состоял на службе у Папы с 1980 г. До своего назначения командиром изучал языки на вечерних курсах. В 1983 г. он женился на венесуэлке Глэдис Ромеро, которая была старше его на четыре года. По трагическому стечению обстоятельств 44-летний швейцарец прожил после своего производства святейшим отцом в командиры всего несколько часов. При этом через два дня он появился бы в торжественной обстановке на традиционном приведении к присяге швейцарских гвардейцев. В парадном мундире эпохи Ренессанса, в серебряном шлеме на голове, командир вышел бы перед своими новобранцами во дворе церкви Сан-Дамасо. Он приказал бы молодым мужчинам пройти под барабанную дробь торжественным маршем, демонстрируя военную выправку. Родители и родные Эстермана, приехавшие специально по такому торжественному случаю, гордились бы им. Потом все вместе отметили бы семейный праздник. Вместо этого над двориками Ватикана висела гнетущая тишина. Начальник швейцарской гвардии был мертв — убит якобы одним из гвардейцев, который тремя годами ранее сам принес присягу Папе Римскому.

До ночи совершения преступления Седрик Торней был вполне обычным молодым человеком, временами совершавшим легкомысленные выходки. Когда вице-капрал снимал свой мундир, он ничем не отличался от других молодых людей в теннисках и джинсах. Его друзья очень любили спортивного, готового помочь швейцарца. У него была подруга-итальянка, и он был в тесных отношениях с ее семьей. Дважды Седрик Торней после свидания не вовремя вернулся в часть, за что получил выговор от Роланда Бухса, предшественника Эстермана. Вследствие этого командир в наказание отказал ему в папской бронзовой медали, которой при хорошем поведении награждался каждый гвардеец. Вероятно, Седрик был разозлен из-за этого — но стать убийцей? А даже если так, то ему, по логике, следовало отомстить Роланду Бухсу, а не Эстерману. Да еще спустя полгода?!

В начале января 1999 г., через восемь месяцев после смертельных выстрелов, ватиканские следственные органы опубликовали заявление, которое по сути соответствовало высказываниям пресс-секретаря Хоакина Наварро Вальса в ночь убийства. Сообщение опиралось при этом на «новые факты»: согласно вскрытию, у Седрика Торнея была опухоль мозга размером с голубиное яйцо, послужившая причиной преступления. Кроме того, согласно сообщению Ватикана, гвардеец был наркоманом. В качестве доказательства приводились 24 окурка сигарет с гашишем, найденные у него в выдвижном ящике. Друзей и знакомых молодого человека, утверждавших, что никогда не видели его с косяком, об этом официально не допрашивали. Через три года дело было прекращено. Тем самым Седрик Торней, три с половиной года прослуживший у Папы Римского в охране, был заклеймен как убийца двух человек.

За дело взялась немецкая журналистка Валеска фон Рокес, много лет работавшая в Риме. Она поехала в провинцию Валлис к семье погибшего и долго беседовала с его матерью Мю-геттой Бода. Скорбящей женщине бросилось в глаза множество несоответствий — прежде всего «прощальное письмо» ее сына, которое ей передали, когда она приехала в Рим. Мадам Бода овладели большие сомнения в подлинности документа, когда она обнаружила, что копия письма, которую Ватикан передал итальянским газетам, не соответствует дословно «оригиналу». Следовательно, в ходу были два так называемых прощальных письма. Имя на конверте не соответствовало ее нынешнему имени, и некоторые обороты речи казались очень необычными для молодого валлисийца. К тому же письмо даже не было подписано. Чтобы удостовериться, Мюгетта Бода потребовала сделать графологическую экспертизу письма и технико-криминалистическую экспертизу почтовой бумаги. О результате она сказала лишь, что бумага была взята в статс-секретариате Ватикана. Было ли мнимое прощальное письмо Седрика фальшивкой? Пока документ не сможет быть исследован независимой третьей стороной, на этот вопрос ответа нет.

«Измышления и масса злонамеренности».

Джулио Андреотти, близкий друг пяти Пап

Вскоре после убийств в доме гвардейцев появились новые слухи — не только в Италии. По сообщению газеты «Берлинер курир», Алоис Эстерман с 1980 г. работал негласным сотрудником «штази» под псевдонимом «Вердер», и действительно, многочисленные шпионы «штази» творили безобразия в папском правительстве. Один отец-бенедиктинец, сотрудничавший с ватиканской газетой «Оссерваторе Романо», был разоблачен как «негласный сотрудник “Лихтблик”». Он регулярно информировал центр в Восточном Берлине о событиях в Папской области. Поэтому некоторые считали вполне возможным, что Алоис Эстерман тоже был завербован секретной службой ГДР и убийства как-то с этим связаны.

Правда, в каком контексте предполагаемая тайная деятельность Эстермана может находиться с преступлениями, неясно. Другие современники видят за кровавым злодеянием драму ревности: якобы молодой швейцарец был безответно влюблен в 49-летнюю жену командира, венесуэлку Глэдис Меса Ромеро, и убил пару в состоянии аффекта. «Усиленный вариант» интриги разыгрывается в гомосексуальной среде: якобы Седрик Торней имел связь с Алоисом Эстерманом. Страсть привела к смертельным выстрелам. Как часто бывает в случаях, когда речь идет о Ватикане, фантазия чужаков не имеет границ. Все «следы» и спекуляции имеют общее свойство: они заканчиваются ничем.

После кровавого злодеяния, совершенного якобы ее сыном, Мюгетта Бода немедленно поехала в Рим, где нашла труп Седрика, установленный на возвышении для прощания в церкви Святой Анны. У ворот Святой Анны, главного входа Ватикана, гвардеец прежде стоял в карауле и смотрел вслед прогуливающимся мимо девушкам. Поэтому в расположенной рядом небольшой церкви его память почтили тихой панихидой. Неожиданно у гроба юноши появился Папа Иоанн Павел II. Потрясенный, он произнес молитву и благословил предполагаемого самоубийцу. Между тем пришли и другие скорбящие, в том числе много молодых римлянок, с цветами, чтобы отдать последний долг покойному.

Уже в Швейцарии у матери Седрика, Мюгетты Бода, было недоброе чувство, что ее присутствия в Риме не особенно ожидали. «Я ничего не имею против Ватикана. Я хочу только правды», — уверяла она еще в начале своих изысканий. Но уже скоро она заметила, что власти «изолировали» ее. Она жалуется, что не получает ответов на свои письма, что ей отказали в ознакомлении с делом. Поскольку Ватикан независим, итальянские власти не имеют возможности вести расследование внутри стен папской области, если га этого не позволила. Очевидно, в деле о тройном убийстве вмешательству извне не придавали большого значения. Дело было поручено ватиканскому юристу Луиджи Мароне, не имевшему опыта расследования насильственных преступлений. С самого начала следствия имели место технические ошибки: следы стирались или вовсе не регистрировались, важные свидетельские показания оставлялись без внимания. Противоречиво звучит и заключение баллистика, согласно которому Торней застрелился из своего служебного оружия. Однако в затылке швейцарского гвардейца была лишь небольшая рана.

Чтобы внести ясность, мать Торнея незадолго до похорон своего сына заказала второе вскрытие в Институте судебной медицины в Лозанне. По сведениям Мюгетты Бода, результаты этого вскрытия противоречили сделанному в Ватикане по всем пунктам. Пока что она придержала это заключение и стала искать союзников в споре с ватиканской юстицией. Она нашла их в лице известных парижских адвокатов Поля Верже и Люка Броссоле. После того как оба француза узнали из газеты о необычном деле, они предложили находившейся в отчаянии небогатой женщине свою помощь. Их запросы тоже наткнулись на стену молчания.

«Юридическая система Ватикана какая угодно, но не демократическая. Законы пишут и издают во имя Бога, а не во имя народа».

Люк Броссоле, адвокат

Ватиканские власти отказались возобновить закрытое дело, поскольку, по их словам, никаких новых данных по убийствам нет. Но это не произвело впечатления на адвокатов. 27 апреля 2002 г. они созвали в Риме пресс-конференцию, вызвавшую большую суматоху. Они представили международной публике хранившиеся до тех пор в секрете результаты второго вскрытия из Лозанны. Согласно заключению швейцарского судебного медика Томаса Кромпехера, Седрик в момент своего мнимого самоубийства уже был без сознания. От удара в висок у него лопнула аорта. После этого легкие Седрика наполнились кровью, что в дальнейшем привело к глубокой коме. Как предполагает патолог, гвардеец находился в таком состоянии от десяти до двадцати минут, прежде чем был убит выстрелом в голову. Напротив, опухоли с голубиное яйцо, о которой шла речь в заявлении Ватикана, обнаружить не удалось. Столь же загадочным представляется оружие, из которого был застрелен валлисиец. В обойме служебного оружия находились патроны калибра 9,41 мм, но пулевой канал в затылке имел диаметр 7,65 мм. Кроме того, на передних зубах Седрика был отбит краешек, будто кто-то ударил его пистолетом по зубам.

«Закулисные руководители и убийцы еще не установлены».

Люк Броссоле, адвокат

Многое указывает на то, что Седрик Торней был убит выстрелом в рот. Если следовать рассуждениям адвокатов, которые опираются на вторую экспертизу, то гвардеец не мог убить себя сам. Покаянное письмо к матери парижские юристы называют грубой фальшивкой. Люк Броссоле упрекнул власти папского престола перед всей общественностью в «недостойном поведении» и «попытках замять дело». «Единственными средствами выражения ватиканской юстиции» являются, к сожалению, «тайна, молчание и злоупотребление». Ватикан в коротком заявлении с возмущением отверг упреки и объявил, что уже идет новое расследование последних невыясненных вопросов.

До сих пор нет окончательного ответа: не стал ли Седрик Торней жертвой инсценировки убийства?

Значит, он не сам убил себя, а был убит неизвестным четвертым человеком? На этот счет тоже существуют разные теории.

Журналистка Валеска фон Рокес возлагает ответственность за кровавое злодеяние на тайный заговор внутри Ватикана. Как пишет Рокес, Алоис и Глэдис Эстерман были членами уже упоминавшейся организации «Опус Деи». На посту командира Эстерман хотел придать большее значение папскому охранному подразделению. По его мнению, швейцарская гвардия снова должна была стать настоящим элитным подразделением — совсем как 500 лет тому назад. Однако у пего были противники. Обеспокоенный неоднократными кражами со взломами в своем офисе, в результате которых пропадали документы, Эстерман усилил проверки на всех входах.

«Вообразим, что немецкий канцлер поручил двум разным организациям обеспечить его безопасность и что одно из своих охранных подразделений он — представить невозможно — пригласил из-за границы, скажем группа японских каратеистов в берлинском ведомстве канцлера как дополнение к славным немецким сотрудникам органов безопасности, которые охраняют канцлера: в Берлине это тоже вызвало бы крайнее недовольство».

Валеска фон Рокес, автор книги

По свидетельствам многих гвардейцев, незадолго до смерти он был очень бледен и растерян. Рокес предполагает, что причину заговора следует искать в старом тлеющем конфликте между швейцарской гвардией и соперничавшей с ней папской жандармерией. В результате осуществления намерения Эстермана превратить швейцарскую гвардию в тяжеловооруженную личную охрану Папы итальянская ватиканская полиция была бы поставлена в крайне затруднительное положение. В соответствии с его планом, Папе без швейцарских гвардейцев нельзя было больше и шагу ступить. «Утрируя, можно сказать, — считает Валеска фон Рокес, — что Эстерман намеревался совершить что-то вроде ватиканского военного путча». В назначении честолюбивого швейцарца командиром, по ее мнению, и лежал «главный мотив для казни». Как и во всех уголовных делах, которые в последние десятилетия разыгрались на территории Ватикана, для ее тезиса нет никаких доказательств.

На второй след наводит кража со взломом в офисе Эстермана. Говорят, что при этом были похищены две папки: план радикальной реформы швейцарской гвардии и записи по делу о похищении Эмануэлы Орланди, случившемся еще в 1983 г. и до сих пор не выясненном. 15-летняя дочь служащего Ватикана Экроля Орланди бесследно исчезла 23 июня 1983 г. Похитители, утверждавшие, что они члены организации «Турецкий антихристианский фронт», дали о себе знать родителям в Ватикане и потребовали освобождения покушавшегося Али Агджи, который двумя годами ранее опасно ранил Папу Иоанна Павла II и был осужден на пожизненное заключение. Через восемь месяцев контакт оборвался. Девочка не появилась до сих пор. При ее розысках римская прокуратура натыкалась на все более ясные признаки того, что следы ведут в Ватикан. Но там царило ледяное молчание. Для итальянского прокурора Розарио Приоре, который уже расследовал подоплеку покушения на Его святейшество, это не было неожиданностью. Еще после выстрелов в понтифика ватиканские власти проявили явное нежелание сотрудничать. Коротко говоря, Приоре считает, что Ватикан хочет поставить «незыблемый надгробный камень» на событиях 13 мая 1981 г.

«Истина сделает вас свободными».

Иоанн 8,32

Что касается дела Эмануэлы Орланди, то сыщики не исключают и преступления на сексуальной почве. Один кардинал утверждает, что видел, как Эмануэла перед похищением села в ватиканский служебный автомобиль. Что случилось потом — неизвестно, как и то, что именно об этом исчезновении знал Алоис Эстерман. Косвенные улики позволяют сделать вывод, что командир располагал секретными сведениями по делу о похищении Орланди. Правда, доказать это нельзя. Хотя римская прокуратура потерпела неудачу из-за скрытности Ватикана, мать Седрика Торнея, Мюгетта Бода, упорно продолжает борьбу за честь своего сына.

2002 год. Мозг Ульрики Майнхоф

В 1976 г. Ульрика Майнхоф повесилась в тюрьме Штутгарт — Штаммхайм, а ее бренные останки были погребены в Берлине — правда, без мозга. Патологи в исследовательских целях хотели сравнить его с мозгом серийного убийцы. Лишь в конце 2002 г. были похоронены останки террористки.

Содержимое невзрачной картонной коробки было чрезвычайно деликатным: в ней находился законсервированный в формалине мозг Ульрики Майнхоф. «Мы предполагали, что он находится в могиле матери», — возмущалась ее дочь Беттина Рель, когда после расследования, проведенного журналом «Шпигель», она в 2002 г. вышла на след необычного вещественного доказательства, хотя бы через 26 лет после смерти матери. Без ведома семьи мертвый орган был использован в исследовательских целях — скандал для родственников, подавших жалобу об осквернении останков. Мертвая террористка тоже «имеет право на достойное погребение — как и любой другой человек» — так мотивировала дочь Майнхоф этот юридический шаг семьи. Однако, помимо этических вопросов, тягостная находка в картонной коробке вызвала оживленное обсуждение, которое показало, что единого мнения в оценке явления немецкого терроризма еще нет. «Из моей матери очень долго делали слишком позитивный миф, — говорит сегодня Беттина Рель. — «Шпигель» воспел ее как «добрую террористку». Даже Рудольф Аугштайн сказал об Ульрике Майнхоф, что она замечательная женщина». Как случилось, что одаренная и честолюбивая журналистка превратилась в руководителя банды и объявленную в федеральный розыск террористку?

Когда 9 мая 1976 г. Ульрика Майнхоф была обнаружена повесившейся в своей камере строжайшим образом охраняемого корпуса тюрьмы Штутгарт-Штаммхайм, в обществе разгорелась дискуссия о причине смерти. Властям не удалось установить никаких признаков постороннего воздействия. Ульрика Майнхоф, которая обычно все фиксировала на бумаге, не оставила посмертного письма. При вскрытии трупа в установленном порядке мозг террористки был извлечен, исследован и затем законсервирован. Более 20 лет жуткие останки «негативной символической фигуры Федеративной Республики» («Штутгартер цайтунг») хранились в картонной коробке в Институте исследований мозга в университете Тюбингена — пока проводивший тогда вскрытие патолог профессор Юрген Пайффер в 1997 г. не услышал об исследованиях магдебургского ученого, профессора Бернхарда Богертса, который изучал мозг серийного убийцы Эрнста Августа Вагнера. В 1913 г. Вагнер в швабском Мюльхаузене впал в безумие и забрал с собой на тот свет 14 убитых, свою семью из пяти человек и девятерых жителей деревни. В мозгу деревенского учителя, как показали результаты исследований Богертса, имелись патологические дефекты, которые, возможно, послужили причиной жестокого преступления. Ог сравнения мозга Вагнера с мыслительным органом супертеррористки оба ученых ожидали получить дальнейшие выводы о так называемом «вместилище зла», биологических корнях преступления.

Богертс, теперь новый обладатель знаменитого мозга, вполне осознавал политическую взрывоопасность своего предмета исследований. Он хотел проявить «максимальный такт» — и сперва пять лет вообще ничего не делал. Но потом он исследовал нарезанный тонкими пластинками препарат новейшими методами. Его результаты ошеломили: профессор Богертс обнаружил «патологические изменения мозга», которые вполне могли привести к «повышенной патологической агрессивности». Причиной послужила операция, которой Ульрике Майнхоф пришлось подвергнуться в 1962 г. Ульрика Майнхоф, которой тогда было 27 лет, будучи беременной близнецами на большом сроке, жаловалась на невыносимые головные боли, связанные с нарушениями зрения и косоглазием.

«Если опухоль в голове моей матери действительно была причиной ее ухода в террор, то ее вину следует оценивать иначе».

Беттина Рель, дочь Майнхоф

Учитывая историю болезни ее родителей, которые рано умерли от рака, медики опасались худшего. Ульрике Майнхоф пришлось досрочно прервать беременность с помощью кесарева сечения, и ей настоятельно предложили написать завещание. Операция на открытом мозге длилась почти пять часов. В поисках причины болей гамбургский нейрохирург Рудольф Каутцкий непосредственно за правым глазом Майнхоф обнаружил доброкачественную опухоль, которую он зажал металлической скобкой. Затем он закрыл череп. Молодой матери прошлось провести в клинике три месяца. Боли и проблемы со зрением постепенно прошли.

Как считает профессор Богертс, ущемленная опухоль давила на миндалевидное ядро мозга, которое ответственно за управление такими негативными чувствами, как страх, агрессия и ненависть. Вывод его экспертизы: «Представляется в высокой степени сомнительным, что госпожа Майнхоф была вменяема на своем процессе».

Выходит, что на протяжении нескольких лет РАФ (Фракция «Красной армии») следовала за человеком, имевшем с точки зрения медицины заболевание мозга? Вся шумиха в средствах массовой информации вокруг мозга террористки снова заставила вспомнить заключение профессора Пайффера, сделанное в 1976 г., которое тот составил сразу после смерти Ульрики Майнхоф и предъявил в федеральную прокуратуру. В нем судебный-медик констатировал после вскрытия «видимые невооруженным глазом отклонения в области мозга, отвечающей за эмоции», а также бросившиеся тогда ему в глаза последствия той операции в 1962 г. «Сточки зрения невропатолога, повреждения мозга обнаруженной здесь степени и соответствующей локализации несомненно послужили бы поводом для того, чтобы в судебном производстве обосновать вопросы о вменяемости». Тем самым он выразил словами сенсацию из области патологии, которая тогда была скрыта от общественности. «Пункт моего заключения о мозговых отклонениях никогда не упоминался тогда левой прессой — за исключением одного случая, в связи с якобы неполноценным питанием», — даже сегодня удивляется профессор Пайффер. Очевидно, заключение было неподходящим — оно вызывало большие сомнения в значимости РАФ и ее кумира Ульрики Майнхоф. Международная следственная комиссия, которую после смерти Ульрики Майнхоф создали Отто Шили и другие, сознательно умолчала о «взрывоопасных выводах профессора», полагает сегодня дочь Майнхоф. «Было бы очень неловко, если бы выяснилось, что все эти люди побежали за сумасшедшей», — якобы сказал занимавшийся этим делом федеральный прокурор Цайс после ареста Ульрики Майнхоф еще в 1972 г.

Похоже, научное заключение обоих исследователей мозга совпадало с опытом ближайшего окружения Майнхоф. Бывший муж Ульрики Майнхоф, Клаус Райнер Рель, еще в 1970 г. публично объявил, что мать его близнецов после операции на мозге стала бесчувственной и сексуально несостоятельной. Профессор доктор Рената Римек, ставшая приемной матерью Ульрики Майнхоф после ранней смерти ее родителей, начиная с 1962 г. тоже заметила у нее серьезные изменения личности. «Я пережила с ней своего рода самоотчуждение, которое могло бы стать материалом для романа Достоевского», — такой диагноз она поставила после смерти террористки. Для нее бывший приемный ребенок уже довольно давно был похож на существо «без компаса», которое «потеряло почву под ногами».

Перелом в жизни Ульрики Майнхоф не мог быть более радикальным. Будучи одаренной круглой сиротой из буржуазной семьи, она с помощью стипендии от Немецкого учебного фонда училась в Марбурге и Мюнстере. Собственно говоря, она хотела стать педагогом, как ее приемная мать, но потом планы правительства Аденауэра и особенно тогдашнего министра обороны Франца Йозефа Штрауса вызвали беспорядки среди студентов: в 1957 г. Штраус хотел снабдить недавно сформированный бундесвер атомным оружием, тогда прошло чуть больше десяти лет после Хиросимы и Нагасаки. Выдающиеся ученые от Альберта Швейцера до ведущих физиков-атомщиков выступили единым фронтом против безответственных планов гонки вооружений. Для Ульрики Майнхоф это стало моментом истины: «Мы не хотим еще раз признать себя перед Богом и людьми виновными в преступлениях против человечности». Верующая христианка занялась общественной деятельностью, организовывала демонстрации и марши протеста. Она быстро стала заметной фигурой в движении против атомной смерти.

В Гамбурге на нее обратил внимание ответственный редактор левого журнала «Конкрет» Клаус Райнер Рель. Релю удалось привлечь неприступную интеллектуалку в свой журнал в качестве обозревателя и главного редактора. Бывшая студенческая газета вследствие своей критически независимой ориентации увеличивала тиражи. Только позднее Рель признался, что финансирование его журнала годами производилось путем щедрых пожертвований из Восточного Берлина. В другой части Германии, где оба журналиста встречались с «товарищами» для бесед» Ульрика Майнхоф получила первый инструктаж по основным правилам конспирации. Там она научилась уходить от преследователей, кодировать разговоры и обнаруживать слежку. Эти знания пригодились ей в дальнейшем.

В 1961 к профессиональные отношения перешли в любовную связь. Пара обитала на вилле Бланкенез в Гамбурге. Ездили на классных машинах и проводили отпуск на острове Зильт. Одаренную красноречием молодую фрау Рель охотно принимали на вечеринках в высшем свете Гамбурга. После рождения в 1962 г. близнецов семейное счастье казалось полным. Тяжелая операция на мозге всему положила конец. Ульрика Майнхоф оставила текущую редакционную работу, но продолжала писать свои колонки.

На публике Ульрика Майнхоф оставалась независимой и воинственной журналисткой, охотно устраивавшей сражения в средствах массовой информации со своим излюбленным противником, председателем Христианско-социального союза Францем Иозефом Штраусом. Она пользовалась своей популярностью для социальных репортажей об иностранных рабочих или детях из приютов в то время, когда такие темы еще небыли популярны.

«Неоднократно мать приходила домой, облитая из полицейских водометов. В такие моменты она выглядела счастливой».

Беттина Рель, дочь Майнхоф

Она внимательно прослеживала возникновение студенческого движения. Когда в 1967 г. во время визита американского вице-президента Губерта Хэмфри как протест против войны во Вьетнаме в воздух полетели пудинги и на следующий день некоторые газеты осудили такую политическую вылазку как «попытку покушения с помощью бомб», Ульрика Майнхоф резко разоблачила этот вопиющий пример двойной морали.

«Следовательно, преступление не в том, что сбрасывают напалмовые бомбы на женщин, детей и стариков, а в том, что протестуют против этого… Считается невежливым целиться в политиков пудингом или творогом, а отнюдь не принимать политиков, которые велели стереть с лица земли деревни и бомбить города». Ее комментарии становились все более острыми.

Она цинично комментировала свое бессилие как журналистки: «Все уже сказано, но ничего и нигде не поняли».

В начале 1968 г. Ульрика Майнхоф переехала со своими близнецами в Западный Берлин. Браке Релем распался. В разделенном городе она искала контакты с «Внепарламентской оппозицией» против Большой коалиции в Бонне. Несмотря на ее личное знакомство с Руди Дучке, который встречался с редактором «Конкрет» у нее дома в Гамбурге, она сохранила свою позицию наблюдателя. Во-первых, она была заметно старше большинства студентов, занята на работе, а во-вторых имела двоих детей.

«Протест — это когда я сказала, что вот это и это мне не подходит.

Сопротивление — это когда я позаботилась о том, чтобы то, что мне не подходит, больше не происходило. Ответное насилие, которое было оказано в эти пасхальные дни, не может вызвать симпатии».

Майнхоф, 1968 г.

В апреле 1968 г. четверо молодых людей подожгли в двух франкфуртских универмагах зажигательную смесь, причинив большой материальный ущерб. Виновники, в их числе Андреас Баадер и Гудрун Энслин, были быстро схвачены. Ульрика Майнхоф посетила веселых агитаторов, бросавшихся фантиками в зале суда, в предварительном заключении. В своей статье для журнала «Конкрет» она отмежевалась от аргументации Гудрун Энслин, которая на процессе заявила: «Мы сделали это из чувства протеста против равнодушия, с которым люди смотрят на геноцид во Вьетнаме… Мы усвоили, что речи без действий — это несправедливость». Однако Ульрика Майнхоф была иного мнения: «Против поджогов вообще говорит то, что при этом могут подвергаться опасности люди, которые не должны подвергаться опасности. Против поджогов в частности говорит то, что такая атака на капиталистический мир потребления… вовсе не переворачивает все вверх дном… Поэтому получается, что то, о чем во Франкфурте ведется судебная тяжба, является делом, которое… не следует брать в качестве примера». Но в некоторых пассажах ее колонки уже слышалось оправдание преступного действия: «Прогрессивный момент поджогов универмагов заключается не в уничтожении товаров, он заключается в преступности действия, в нарушении закона». Звезда журналистики начинает задумываться о жизни в подполье.

Сочетанием политической акции и акта личной мести стали для нее весной 1969 г. захват и разгром виллы Реля в Гамбурге, которую она прежде меблировала. Во время такого «прямого действия» она требовала провести коллективизацию редакции журнала «Конкрет». Годом позже она открылась одной знакомой: «Писанина дерьмо, сейчас делается революция».

В это время франкфуртские поджигатели уже были в бегах, поскольку не желали после отклонения их прошения о помиловании отсидеть остаток своего трехлетнего срока заключения.

«Авторы колонок — звезды, в своей ванне они капитаны».

Майнхоф, конец шестидесятых

 Политический инстинкт гнал их в объятия Ульрики Майнхоф, которая с готовностью предоставила Андреасу Баадеру и Гудрун Энслин убежище в своей берлинской квартире. Разыскиваемые полицией в присутствии своей хозяйки вместе с бывшим адвокатом Хорстом Малером составляли планы политических акций. Безупречная обозревательница Ульрика Майнхоф еще не хотела отказываться от своей прежней жизни. Она как раз работала над фильмом о детях в приюте, который назвала «Бамбуле»: «“Бамбуле” — это восстание, сопротивление, ответное насилие — попытки освобождения». Однако она давно отбросила критическую дистанцию. В карманах штанов своих близнецов она тайком проносила в приют кусачки, чтобы его юные обитатели могли перерезать колючую проволоку и сбежать.

Когда Андреас Баадер попался дорожному патрулю и был арестован, Ульрика Майнхоф решила помочь Гудрун Энслин в освобождении ее приятеля. Эта акция стала ее экзаменом на звание террориста. Ульрика Майнхоф уговорила издателя Клауса Вагенбаха заключить договор на книгу о детях в приюте, которую она и Андреас Баадер якобы собирались написать. Автор «Бамбуле», а также Баадер, который в период отсрочки исполнения приговора занимался во Франкфурте несовершеннолетними воспитанниками приюта, не вызвали при этом никаких подозрений.

«Полицейские — свиньи. Мы говорим, тип в мундире — свинья, это не человек, и поэтому мы должны с ним разобраться. Это значит, мы не должны с ним разговаривать, и вообще неправильно разговаривать с такими людьми. И можно, конечно, стрелять».

Майнхоф, после освобождения Баадера

Баадер получил право выхода, чтобы встретиться с автором телепередач в библиотеке Центрального немецкого института социальных вопросов. Тогда переодетая Гудрун Энслин с сообщниками ворвалась в институт. Произошла перестрелка, в которой был тяжело ранен 62-летний служащий библиотеки Георг Линке. Воспользовавшись неопределенной ситуацией, Андреас Баадер смог сбежать через окно. Ульрика Майнхоф последовала за ним. Был ли ее побег частью плана или возник из ситуации, выяснить так и не удалось. Своим побегом из читального зала той библиотеки она покинула свою буржуазную жизнь и ушла в подполье. Так родилась банда Баадера — Майнхоф; Ульрика Майнхоф стала ее представителем, «голосом РАФ». Ее розыскные фотографии висели на столбах для объявлений по всей республике.

До ареста в июне 1972 г. ей оставалось два года — два года, заполненных лихорадочными поездками между Западным Бер-липом и Федеративной Республикой. В ядро Фракции «Красной армии» теперь входят также Хольгер Майнс и Ян-Карл Распе. В мае 1972 г. РАФ серией диверсий против американских учреждений во Франкфурте и Гейдельберге, полицейского участка в Аугсбурге, федерального судьи в Карлсруэ и высотного здания Шпрингера в Гамбурге парализовала политическую жизнь в республике. Пять человек умерли, более сорока получили ранения, некоторые из них — тяжелые. Этими диверсиями первое поколение РАФ приблизило свой конец. 1 июня 1972 г. в гараже на задворках Франкфурта были арестованы Баадер и Распе, шестью днями позже — Гудрун Энслин в гамбургском бутике, где она хотела приобрести новую одежду для бегства. 15 июня настал черед Ульрики Майнхоф.

При аресте «баба-солдат», выражаясь жаргоном газеты «Бильд», вела себя как дикарка: «Вы хотите меня прикончить, вы хотите устроить мне промывание мозгов!» — напустилась она на полицейских и отказалась назвать себя. Полицейского медика она обозвала «ищейкой». Исхудавшая до 45 кг, с запавшими щеками, болезненного вида, с короткими темными волосами, она совсем не была похожа на свое розыскное фото двухлетней давности. В «процедуре опознания личности» полицейские медики решили использовать сведения об операции на мозге, сделанной Ульрике Майнхоф, и принудительно сделать ей рентген. Видимые на рентгеновском снимке скобы в мозге положили конец всем сомнениям. В сеть оперативникам попалась руководительница террористов, такой ее считала общественность. «Голова отрублена», — сообщили информационные агентства.

«Вообще лучше злиться, чем скорбеть».

Майнхоф своей дочери, 1972 г.

Сразу после задержания Ульрики Майнхоф власти занялись мозгом арестованной первый раз. В рамках уголовной ответственности Ульрики Майнхоф, находящейся в предварительном заключении, компетентный следственный судья распорядился точно определить состояние черепа и мозга. Тем временем пресса уже обсуждала, сможет ли «болезненное расстройство душевной деятельности, параграф 51, абзац 2 Уголовного кодекса» обеспечить террористке смягчение наказания. Ульрика Майнхоф давала резкую отповедь всем попыткам списать ее как «клинический случай». «Вследствие психиатрического обследования, — уведомила она федеральную прокуратуру, — существует опасность, что моя политическая деятельность будет воспринята психиатрами как патологический случай и тем самым проигнорирована вся моя работа».

«Я больше этого не выдержу. Чего я больше не выдерживаю, так это того, что не могу сопротивляйся. Стало быть, перед глазами просто пробегает куча дел, я ничего не говорю, но меня выводит из себя их подлость и коварство».

Майнхоф из заключения в Штаммхайме

Но одновременно она излагала на бумаге, что происходит у нее внутри, в мозгу: у нее «ощущение, что голова разрывается, что спинной мозг давит ей на головной мозг. Ощущение, что мозг постепенно сжимается, как сушеные фрукты, к примеру. Ощущение, что постоянно находишься под током, тобой управляют на расстоянии… Ощущение, что внутри все выгорает, — неистовая агрессия, которой нет выхода». Были ли это первые симптомы усиливающегося безумия или последствие «изолированного заключения», против которого она и другие заключенные позже будут бороться с помощью голодовок? В Кельне она, «враг государства номер один», была единственной заключенной в мертвом корпусе женского психиатрического отделения.

В декабре 1973 г. психиатр из земли Саар, профессор Витте, положил конец дискуссии об уголовной ответственности Ульрики Майнхоф вполне в духе обвиняемой. Она «полностью вменяема», пришел к выводу психиатр в своем заключении для федеральной прокуратуры. Больше ничто не мешало процессу над Ульрикой Майнхоф и ее сообщниками. До ее смерти 9 мая 1976 г. другие медицинские заключения оставались неизвестными общественности. Лишь после обнаружения той зловещей картонной коробки из Тюбингенского архива мозга снова возникли сомнения в душевном состоянии главной террористки.

«Кто не сопротивляется, умирает. Кто не умирает, того хоронят заживо».

Майнхоф, 1970 г.

Проявилось ли состояние ее мозга определяющим образом в ее карьере террористки, остается умозрительным рассуждением, соломинкой только для ее родных: «Если этот тезис подтвердится, я, наверно, больше не буду считать свою мать такой непонятной, как до сих пор», — заявила дочь Беттина Рель корреспондентам.

Но для дополнительных исследований времени не осталось. По настоянию родных 19 декабря 2002 г. кремированный мозг Ульрики Майнхоф был захоронен в ее могиле на Троицком кладбище в Берлине. Мозги Андреаса Баадера, Гудрун Энслин и Я на-Карла Распе, которые после вскрытия также хранились в картонных коробках, все еще не обнаружены.

2003 год. Саддам Хусейн: правдивая история

Его имя знает каждый. Но лишь немногим известен истинный масштаб его преступлений — прежде всего перед собственным народом.

Торт, который высокопоставленный заместитель разрезает на куски на глазах десятков тысяч иракцев и многих миллионов телезрителей, имеет, наверно, полтора метра в диаметре. Затем разражается ликование: «Саддам, Саддам, отец нации!» — раздается над пыльными улицами Тикрита на севере страны. У «величайшего арабского лидера всех времен» день рождения, пропаганда работает на полных оборотах. Когда требуется прославлять его личность и политику, Саддам Хусейн оказывается мастером исторического и мифологического маскарада.

Несколькими десятилетиями ранее область, где в 1937 г. родился Саддам Хусейн, была самой бедной в стране. Его родина — Аль-Авджа, глухое степное поселение, а не город Тикрит, как он утверждает впоследствии. Жители деревни принадлежат к подонкам молодой нации; родительский дом Саддама — не что иное, как развалины загона для коз, без воды и электричества. Он провел нищее детство среди курокрадов и мелких мошенников, детство без отца. Тот, Хасан-обманщик, как его называют в деревне, бросил семью. Отчим, бездельник, избивал ребенка. Говорят, что мать с трудом содержала мальчика, гадая соседям, она терпеть не могла своего ребенка. Тщедушный Саддам Хусейн не умел ни читать, ни писать, остался без присмотра, перебивался, нанимаясь то пасти коз, то батрачить. Однако от бедуинов-суннитов своей деревни он по крайней мере выучил одно правило, которое глубоко запечатлелось в его душе и кровавым следом проходит по его жизни: можешь избивать, даже убивать, пока ты принадлежишь к своему клану.

Мальчик, наверно, так бы и прозябал в нищете, как другие в Аль-Авджа, если бы не дядя.

Хайраллаху Тульфаху, отставному офицеру, понравился маленький Хусейн. Он отправляет мальчика, которому уже десять лет, в школу, дарит ему пистолет, учит стрельбе и обучает тому, чему сам научился в армии: ненависти к евреям и шиитам — и к британцам, которые в 1921 г. поместили враждебные группы населения в новые границы, в терзаемое внутренними противоречиями государство Ирак. В темноглазом мальчике с жесткими чертами лица дядя видит что-то такое, что позже вызовет к нему расположение великой державы: решительный и волевой дух, который будет бескомпромиссно идти своим путем. У дяди не хватает фантазии представить себе, что его воспитанник однажды займет более высокое положение, чем владелец коз, что его будет поддерживать сначала ЦРУ, а потом Пентагон и правительство в Вашингтоне.

«Нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что Саддам Хусейн начал свою карьеру агентом ЦРУ».

Кон Коглин, биограф Саддама

Примерно двенадцать лет спустя после своего первого школьного дня Саддам начал сотрудничать с секретной службой США. Это было рождение чувства, колеблющегося между ненавистью и любовью, которое в течение десятков лет определяло мировую политику. Что заставило США обеспечить козопасу из провинции такую карьеру, которая затмевает даже легендарную карьеру американского мойщика посуды? Почему крупнейшая мировая держава была заодно с человеком, который без зазрения совести пробивал себе силой дорогу наверх?

Когда Саддам устанавливает в Каире контакт с ЦРУ, он живет в изгнании. Человек, которому удалось из нищеты провинции выбраться в Багдад, стал политическим активистом. Саддам ослеплен революционным брожением партии Баас: ее идеей «единой арабской нации», смешанной с социалистической романтикой и мирскими наслаждениями. И он готов убивать, бунтовать, готов к власти. Когда бригадный генерал Абд аль-Карим Касем приканчивает хашимитского короля Фейсала II и тем самым устраняете пути марионеточную монархию британцев, молодые баасисты верят в свой исторический шанс. Однако Касем и не помышляет о «панарабском государстве», для него важна только абсолютная власть. Теперь Саддам получает от Баас первое серьезное задание — он должен обеспечить огневую поддержку заговора, имевшего целью совершение убийства диктатора, запланированного на 7 октября 1959 г. Но наемный убийца из Аль-Авджа все проваливает, он стреляет слишком рано; тяжело раненный Касем ускользает на автомобиле. Позднее Саддам закажет съемки пропагандистского фильма, показывающего то, что станет официальной историей: в этом героическом эпосе он на коне достигает реки Тигр, несмотря на свое тяжелое ранение, переплывает на другой берег и наконец, совершенно обессиленный, через песчаную пустыню плетется за границу.

Великую американскую державу и беглого арабского террориста объединил в Египте общий враг. Политические выходки Касема зашли, по мнению правительства в Вашингтоне, слишком далеко, для Белого дома на первом месте «жизненные интересы» — влияние на политические условия, геополитическая стратегия и нефть. А правитель Ирака не только отменил запрет Коммунистической партии, он хочет также национализировать торговлю черным золотом. Америка обеспокоена, по сравнению со строптивым властителем Багдада Саддам кажется меньшим злом.

В последующие годы США поддержали его и его партию дважды. За кулисами команды смертников члена Баас Ахмада Хасана Аль-Бактра в 1963 г. видны в качестве подручных американские агенты разведслужбы. Генерал и дядя Саддама приказывает четырем самолетам «хокер» разбомбить дворец Касема — покушение, которое даже по восточным меркам является крайне жестоким. В 1968 г. партия Баас окончательно захватывает власть, здесь тоже замешано ЦРУ.

Теперь новому президенту Аль-Бакру понадобился человек, которые несколько лет тому назад вернулся из изгнания. Саддам становится его заместителем и начальником секретной службы; говорят, что во дворцах Багдада он управлял по жизненному правилу, усвоенному в Аль-Авджа: а именно — защищать власть своего клана из Тикрита и наводить ужас. Но Саддам идет еще дальше.Очень умно и расчетливо продвигается на самую вершину в партии, сталкивает фракции лбами. и убирает противников с дороги. В 1979 г. он достигает своей цели. «В связи с ухудшением здоровья» усталый дядя, президент государства, объявляет по радио о своей отставке и сразу назначает племянника своим преемником. Гангстер-бюрократ выбрался на самую вершину, он безраздельный властитель страны, имеющей как обильные запасы воды, так и огромные месторождения нефти.

«Правительство США десятки лет не понимало, какую угрозу представляет Саддам. Некоторые думали, что он глупец или шут. Но Саддам совсем не таков».

Лори Милрой, бывший консультант министра иностранных дел США

Несколькими годами ранее он национализировал нефтяные скважины Ирака и выбросил из страны западные фирмы. Саддам направляет миллиарды в собственную кассу и с помощью гигантского состояния строит сказочную страну, не имеющую аналогов в арабском мире. Женщины получают больше прав, крестьяне — земельную реформу, строятся больницы и университеты, школы и дороги, железные дороги и электросеть, а кампания по ликвидации неграмотности, проводимая членами партии Баас, настолько успешна, что ЮНЕСКО сразу присуждает премию меценату Персидского залива. Выгоду должны получить также люди в Аль-Авджа и других нищих районах; они бесплатно получают холодильники и телевизоры. На экранах они день за днем могут любоваться изображениями человека, который то как «добрый дядюшка» в белом одеянии, защищая, простирает руку над толпой детей, то как всадник в фельдмаршальской форме скачет по пустыне верхом на коне.

Культ личности Саддама в своей помпезности не знал пределов: сегодня он наследник Саладина, который в 1187 г. нанес сокрушительное поражение войску крестоносцев у Хаттина и тем самым уберег Ближний Восток от давления Запада. На следующий день он хочет войти в историю как наследник вавилонского правителя Навуходоносора — или велит исправить свою родословную так, чтобы линия предков подтверждала его происхождение от Фатимы.

Хотя у людей в новом государстве всеобщего благоденствия Ираке много пищи, им не до смеха. Человек, которого США впоследствии назовут «восточным Гитлером», широко использовал насильственные методы бывшего советского диктатора Сталина, как отмечает его биограф Саид Абуриш. Как и «красный царь», Саддам всю жизнь страдал из-за своего происхождения и недостатка образования. В результате последовала кровавая «политика мести»; диктатор превращает Ирак в страну лжи, страха и террора. Тех, кто не участвует в организованных государством курсах правописания и чтения, арестовывают. Полицейские и шпионы системы Саддама творят произвол и расправу. Десятки, возможно, сотни тысяч «пособников сионизма. и империализма» пытают и истязают до смерти, оппозиционеры умирают в уличных катастрофах или от «внезапных» сердечных приступов.

Саддаму удается даже сделать сытый иракский народ сообщником своих преступлений. Когда он велел повесить на площади Освобождения четырнадцать «государственных изменников», школы и учреждения в столице остались закрыты. Публичные казни стали народными праздниками; зеваки на газонах жадно поглощают припасы для пикников и восторженно рукоплещут. И снова Саддам идет на шаг дальше: через несколько недель после взятия власти он в сталинской манере просеивает собственные партийные ряды. С наслаждением попыхивая гаванской сигарой, он с ледяной миной зачитывает перед Революционным советом 21 имя и для утешения белым платком вытирает себе глаза. «Заговорщиков», бывших политических соратников, уводят и позднее расстреливают — из тех, кто остался в зале, Саддам сформирует «расстрельные команды».

На Западе вызывают беспокойство не убийства, совершенные деспотом, а его самостоятельные действия в экономике. Во время национализации нефтяной промышленности Лондону, Парижу и Вашингтону приходилось бессильно смотреть, как Саддам прибирает к рукам запасы черного золота. Незадолго до того он заключил договор о дружбе с Советским Союзом, престарелые властители в Москве гарантировали ему покупку излишков — умный шахматный ход в разгар холодной войны. Запад снова меняет тактику; от человека в Багдаде, располагающего миллиардами, пахнет крупной сделкой. Теперь речь идет не о черном золоте, речь идет об оружии. Русские уже поставили далекому союзнику танки и пушки, Запад подсовывает боевые самолеты, вертолеты и ракеты «земля — воздух». Саддам вооружает Ирак до состояния набитой оружием военной державы и с помощью Запада и Востока закладывает фундамент арсенала, который в течение последующих двух десятилетий будет нагонять на мир страх, — лабораторий по производству средств массового уничтожения.

США услужливо снабдили иракского диктатора даже отравляющими веществами, когда в соседней стране, Иране, с трона был свергнут шах. До тех пор панарабские видения Саддама наводили ужас на стратегов в Вашингтоне, теперь вся их система координат смещается. «Саддам сукин сын, но он наш сукин сын», — становится правилом американской политики насилия. Их человек в Персидском заливе должен держать под постоянной угрозой шиитских «воинов аллаха» «большого сатаны», Аятоллы Хомейни.

«С сожалением вынужден признать: я думаю, что мы дали Саддаму и отравляющие вещества. Тогда мы сочли это хорошей идеей. Ведь это же было якобы в благих целях.

Он должен был остановить продвижение Аятоллы».

Эдвард Пек, бывшим посол США в Ираке

 22 сентября 1980 г. Саддам начинает войну против Ирана, «войну без цели», как называет ее Саид Абуриш. США безвозмездно передают Саддаму большой объем. информации от секретных служб и спутниковые снимки территории противника. В 1982 г. президент Рейган даже вычеркивает Ирак из списка «враждебных государств», поддерживающих терроризм, а год спустя отправляет в Багдад посла со специальной миссией Дональда Рамсфельда, чтобы завязать новые дипломатические и экономические отношения, — с успехом. США продолжают поставлять оружие и подкармливают страну продуктами питания и кредитами. Саддам отвечает нефтью по льготной цене; доллары — важное пополнение его военного бюджета. То, что диктатор приказывает убивать иранских солдат отравляющими веществами, оружием, запрещенным международным правом, правительство США в далеком Вашингтоне не замечает из соображений политической выгоды.

Массовое убийство в курдском населенном пункте Халабджа в Вашингтоне принимают к сведению также между прочим. Курдское меньшинство в Ираке, угнетаемое десятки лет, заключило союз с Ираном. Саддам снова отдает приказ о применении отравляющих веществ и распоряжается сразу зафиксировать его в пропагандистских целях на кинопленку: крупным планом мелькают на экранах искаженные лица, тысячи штатских лежат бездыханно на улицах города-призрака. Это очевидное доказательство холодной методики диктатора, который только предельной жестокостью может защитить свои позиции.

«Применение отравляющих веществ не было в то время для США ужасным преступлением. Ведь Саддам был на нашей стороне. Американская пресса не обратила на это почти никакою внимания».

Эдвард Пек, бывшим посол США в Ираке

Саддам чувствует, что на него оказывается давление; в войне против Ирана он оказывается дилетантом в стратегии. Он хотел покорить страну в течение нескольких дней, однако кровавое противостояние с «воинами аллаха» Хомейни становится самой продолжительной войной XX века, унесшей сотни тысяч жертв. Саддам советуется со своими министрами. Доктор Ибрахим, министр здравоохранения, верноподданный, закончивший Оксфорд, дает совет, который будет стоить ему жизни. Саддаму следует уйти в отставку, пока не закончится война, потом он как авторитетный президент может вернуться на свой пост. Доктора Ибрахима арестовывают сразу после заседания; на следующий день Саддам велит передать в черном мешке расчлененный труп министра его жене. Даже в зените своего господства на Тигре Саддам реагирует так, как научился на самом дне, — с беспощадной жестокостью.

Теперь для его клана действуют новые правила. На протяжении многих лет большая семья была для него средством сохранения власти. Люди из Тикрита обитают в огромных дворцах и вовсю прожигают жизнь в «шикарном Багдаде». На высшие посты Саддам поставил около 400 родственников, своего дядю и приемного отца Хайраллаха Тульфаха он сделал мэром Багдада, его сына Аднана — министром обороны. Когда импозантный, красноречивый мужчина вырос в политическую звезду, техника подъема на правительственный уровень дает сбой: в 1989 г. Аднан Тульфах погибает.

Война с Ираном, длившаяся восемь долгих лет, подорвала самоуверенность диктатора, теперь он принимает меры также и против потенциально опасных родственников. Он долго покрывал Удая и Касая, своих неудачных сыновей от брака с кузиной Саидой. «Волк» и «Змей» плейбоями раскатывают на машинах по ночным увеселительным заведениям столицы, насилуют, пытают и убивают. Но когда Удай на глазах первой леди Египта Сюзанны Мубарак убивает слугу отца, снимающего с блюд пробы, Саддам хочет лишить жизни собственного сына. Только искусство убеждения Саиды спасает кронпринца от большой беды.

«Саддама часто называют безумцем со Среднего Востока. Я не разделяю такого мнения. Напротив: Саддам все точно взвешивает, он рациональный человек».

Джерролд Пост, психолог из ЦРУ

Годы спустя Саддам уже не дает себя успокоить. Боясь непредсказуемости Удая, зятья диктатора Хусейн и Саддам Камиль спасаются бегством в Иорданию и там перед ЦРУ и прессой выбалтывают секреты об иракских оружейных арсеналах. Саддам елейными словами заманивает их назад в страну. Лишь несколько часов осталось жить обоим, когда они пересекают границу. Потом они становятся жертвами самосуда семьи, на них набрасываются палачи Саддама. Вскоре газеты цитируют слова обеих вдов, дочерей Саддама: «Мы любим нашего отца, великого вождя».

Хотя на Западе газеты полны бульварными историями в духе «Тысячи и одной ночи», там не воспринимают всерьез политические интриги Багдада. Лишь когда Саддам начинает наносить удары во все стороны и во внешней политике и при этом задевает жизненно важный нерв Запада, настроение в Овальном кабинете меняется. На протяжении нескольких недель диктатор испускает страшные угрозы против соседней страны — Кувейта; он обвиняет шейхов в краже иракской нефти и в сбивании цен в ОПЕК. Перед включенными камерами он претендует на «искусственное государство», которое исторически якобы принадлежит Ираку. Хотя на американских снимках со спутников видно, что его солдаты заняли позиции вдоль границы с Кувейтом, стратеги в Пентагоне считают его слова пустым бряцанием оружием. Еще за день до вступления Саддама в соседнее государство, 2 августа 1990 г., посол США в Багдаде дала ему роковую информацию: «В отношении внутри-арабских конфликтов, как ваши споры о границах с Кувейтом, у нас нет определенного мнения». За это Эйприл Глэспи станет потом козлом отпущения, но, вероятно, она изложила официальную позицию Вашингтона. Там президент Буш-старший уже через несколько часов замечает, что он недооценил «своего сукиного сына» в Персидском заливе. Теперь диктатор из Багдада контролирует нефть кувейтского клана Сабахов, пятую часть мировых запасов. Запад уступает шантажу.

Человеку в Белом доме за короткое время удалось превратить крушение политики США в триумф. Дипломатическими усилиями он сколачивает коалицию из 30 государств, изолирует «агрессора калибра Гитлера» в арабском мире и мобилизует ООН на ультиматум: до 15 января 1991 г. диктатору дается срок на отход к прежним позициям, иначе ему грозят «ответные меры». Немного позднее вблизи залива располагаются полмиллиона американских солдат, на этот раз США хотят призвать Саддама к порядку. Корреспондент телеканала ZDF Ульрих Кинцле — один из последних западных журналистов, которому было позволено перед войной взять интервью у Саддама. Для встречи с диктатором ему надлежало вымыть руки в химических растворах, его обыскивали и просвечивали. Это разговор, прошедший в наэлектризованной атмосфере, подтверждает, на какие зверства готов Саддам. Кинцле констатирует, что, если Ирак не отойдет, будет война, и получает в ответ пожатие плечами; мертвецы деспота не пугают. 17 января 1991 г. взлетают первые бомбардировщики антисаддамовской коалиции, заключительная фаза войны на суше в конце февраля длится не более 100 часов. Захватчики изгнаны из Кувейта, но до Багдада американские войска не продвигаются. Все еще кажется, что Саддам стабилизирует Средний Восток, не существует планов на будущее без режима на Тигре.

«США никогда не хотели действительно избавиться от Саддама. Они втянули весь мир в свою политику, они превратили Саддама в дьявола и тем не менее никогда не хотели идти на риск спровоцировать в Ираке гражданскую войну».

Роберт Бейр, бывший агент ЦРУ

Вашингтон даже предоставляет побежденному диктатору свободу действий, когда после войны он топит в крови мятежи своих противников. На юге солдаты Саддама расстреливают сотни шиитов, на севере гонят курдов в горы и убивают их. Вашингтон продолжает политику молчания, когда речь идет о режиме в Багдаде, сверхдержава не проводит никакой определенной стратегии по отношению к тирану. На протяжении многих лет американская секретная служба поддерживает иракскую оппозицию в изгнании INC, готовит ее к удару по Саддаму. Когда ее армия в североиракском городе Салахеддин уже выступает маршем на Багдад, агент ЦРУ Роберт Бейр получает сообщение, которое заставляет его бросить работу в секретной службе: «США не заинтересованы в поддержке операции. Отправитель — советник по вопросам безопасности из высшей инстанции».

В то время как переизбрание Буша-старшего в Вашингтоне проваливается из-за плохого экономического положения, в далеком Багдаде Саддам продолжает оставаться у власти.

Несмотря на экономические санкции, диктатор продолжает работы над своими секретными программами: биологическим, химическим и атомным оружием^[8]. Инспекции контролеров он считает фарсом и раз за разом заставляет западных экспертов работать впустую. С помощью ухищрений и отвлекающих маневров он сначала мешает их работе, затем в 1998 г. приказывает выдворить их из страны. Мир может только гадать о масштабах иракских арсеналов; рассуждения об ударной силе войск властителя из Багдада отныне чистая спекуляция.

«Ирак продолжает свою враждебную политику против Америки и поддерживает террор. Наша война против террора началась.

Если Ирак не будет вести переговоры, мы это сделаем».

Джордж У. Буш перед третьей войной в Заливе

В марте 2003 г. Джордж Буш-младший принимает решение о войне против Саддама, не имея согласия ООН. После теракта 11 сентября диктатор для него относится к «оси зла», к вождям подлых стран, поддерживающих террористов вроде Осамы бен Ладена^[9]. Американцы и британцы после бомбардировок вступают в Багдад, впервые намереваясь свергнуть тирана, причем не важно, живым или мертвым.

Сыновья Саддама героически гибнут в бою с американскими солдатами в июле 2003 г., диктатора разыскивают еще несколько месяцев. Наконец агенты американской секретной службы выследили его там, где когда-то дядя Хайраллах Тульфах учил его стрелять и благодаря школьному образованию открыл путь в столицу и в политику, — в пыльном Тикрите. Человека, которого во время операции «Утренняя заря» американцы вытащили из глинистой вонючей ямы, они, торжествуя, показывают миру: бродяга с седой бородой и спутанными волосами — и табличка на груди, на которой написаны его имя и день ареста: «Саддам Хусейн, 131203».

Уже через несколько часов перед полицейскими участками взрываются бомбовые заряды. Американцы до сих пор пытаются навести порядок в стране. Даже после вступления войск великой державы Ирак еще далек от мира.

Авторство текстов

Беркель, Александер 1940 г. Смерть Льва Троцкого

Бокаи, Нужин 1913 г. Первая немецкая медиа-звезда

Браубургер, Штефан 1936 г. Неизвестный солдат

Чвинк, Юрген 1933 г. На складной байдарке в Австралию

Дидрих, Хольгер 1963 г. Джон Ф. Кеннеди — миф и правда

Дойе, Вернер 1992 г. Загадочная смерть Петры Келли

Гройлих, Аня 1914 г. Немного мира

                        1917 г. Миф о Мате Хари

                       1940 г. Двойная жизнь Коко Шанель

Хартль, Петер 1945 г. Последний секретарь Гитлера

Хартунг, Флориан 2003 г. Саддам Хусейн: правдивая история

фон дер Хайде, 1936 г. Легенда о «Лебенсборне»

Аннета 1965 г. Черчилль-спортсмен

              1979 г. Короткая жизнь Руди Дучке

              2002 г. Мозг Ульрики Майнхоф

Найтцель, Зенке 1945 г. Последняя подлодка

Обрусник, Патрик 1953 г. Гора судьбы немцев

Райнхардт Карл-Вальтер, 1947 г. Тайна Розуэлла

                         1952 г. Чарли Чаплин: бродяга, лишенный родины

                         1972 г. «Бермудский треугольник» Аляски

                        1986 г. Трагедия «Челленджера»

Шмидт-Шакич Бэрбель, 1932 г. Личная жизнь Сталина

Шпорн, Марио 1943 г. «Белая роза»

                          1943 г. Бойня на Кефалонии

                          1953 г. Товарищ любимая

                           1961 г. Бегство на «кадиллаке»

Тевес, Аннетта 1998 г. Убийство в Ватикане

Использованная литература

1913 г. Первая немецкая медиа-звезда

Saskia Asser/Liesbeth Ruitenberg: Der Kaiser im Bild — Wilhelm II. und die Fotografie als PR — Instrument. Zaltbommel (Nieder lande), 2002.

Michael Balfour: Der Kaiser — Wilhelm II. und seine Zeit. Frankfurt/ Main, 1996.

Friedrich Hartau: Wilhelm II. in Selbstzeugnissen und Dokumenten. Hamburg, 2001.

Franz Herre: Wilhelm II. — Monarch zwischen den Zeiten. Köln. 1993.

Christian Graf von Krockow: Kaiser Wilhelm und seine Zeit — Biographie einer Epoche. Berlin, 2002.

Frank — Lothar Kroll (Hrsg.): Preußens Herrscher — Von den Hohenzollern bis Wilhelm II. München, 2000.

Golo Mann: Wilhelm II. München, Berlin, Wien, 1964.

Wolfgang J. Mommsen: War der Kaiser an allem schuld? — Wilhelm II. und die preußisch — deutschen Machteliten. Berlin, 2002.

John C.G. Röhl: Die Jugend des Kaisers 1859–1888. München, 1993.

John C. G. Röhl: Der Aufbau der persönlichen Monarchie 1888–1900. München, 2001.

John C. G. Röhl: Kaiser, Hof und Staat — Wilhelm II. und die deutsche Politik. München, 2002.

Nicolaus Sombart: Wilhelm II. — Sündenbock und Herr der Mitte. Berlin, 1996.

Hans Wilderotter (Hrsg.): Der letzte Kaiser — Wilhelm II. im Exil. Gütersloh/München, 1991.

1914 г. Немного мира

Jane Carmichacl: Die Entwicklung der britischen Fotografie während des Ersten Weltkriegs. In: Rainer Rother (Hrsg.): Die letzten Tage der Menschheit — Bilder des Ersten Weltkriegs. Berlin,1994.

Modris Eksteins: Tanz über den Gräben — Die Geburt der Moderne und der Erste Weltkrieg. Frankfürt/Main, 1990.

Marc Ferro: Der große Krieg. Frankfurt/ Main, 1988. Hans Herzfeld: Der Erste Weltkrieg. München, 1985. Gerhard Hirschfeld (Hrsg.): Kriegserfahrungen — Studien zur Sozial— und Mentalitätsgeschichte des Ersten Weltkriegs. Essen,1997.

Michael Jürgs: Der kleine Frieden im Großen Krieg — Westfront 1914: Als Deutsche, Franzosen und Briten gemeinsam Weihnachten feierten. München, 2003.

Thomas Nipperdey: Deutsche Geschichte 1866–1918. Bd. 2: Machtstaat vorder Demokratie. München, 1998.

Bernd Ulrich/Benjamin Ziemann (Hrsg.): Frontalltag im Ersten Weltkrieg — Wahr und Wirklichkeit. Frankfürt/Main, 1994.

Bernd Ulrich: Die Augenzeugen — Deutsche Feldpostbriefe in Kriegs— und Nachkriegszeit 1914–1933. Essen, 1997.

1917 г. Миф о Мате Хари

Pierre Bouchardon: Souvenirs. Paris, 1953.

Rudolph Chimelli: «Die Akte Mata Hari». In: Süddeutsche Zeitung, 25. Februar 2002.

Helmut Höge: Mata Hari. In: Frankfurter Rundschau, 1. Februar 2001.

Julia Keay: Mata Hari — Tänzerin, Femme fatale, Spionin. München, 1992.

Fred Kupfermann: Mata Hari — Träume und Eugen. Berlin, 1999.

Christine Lüders: Apropos Mata Hari. Frankfurt/Main, 1997.

Henning Schlüter: Femme fatale aus Friesland. In: Zeit— Magazin Nr.43,16. Oktober, 1992…

Sam Waagenaar: Sie nannte sich Mata Hari. Bild eines Lebens — Dokument einer Zeit. Hamburg, 1964.

Lilo Weber: «Mata Hari — Zwischen Projektion und Opferrolle». In: Neue Zürcher Zeitung, 14. März, 2001.

Michael Winter: «Die Zerstörung einer Frau». In: Die Zeit, 9. Oktober, 1992.

1932 г. Личная жизнь Сталина

Swetlana Allilujewa: 20 Briefe an einen Freund. Wien, 1967.

Edvard Radzinsky: Stalin — The First In — Depth Biography Based on Explosive New Documents from Russias Secret Archives. New York, 1996.

J. W. Stalin: «Dein Sosso» — Briefe, Dokumente und Tagebuchnotizen aus dem Umkreis der Familie. Berlin, 1994.

Idrissa Wassiljeva: Die Kinder des Kreml. Moskau, 2002.

1933 г. На складной байдарке в Австралию

Geoffrey Badger: Explorers of Australia. Sydney, 2001.

James Cook: Entdeckungsfahrten im Pacific — Die Logbücher der Reisen von 1768 bis 1779.

Herbert Rittlinger: Amphibische Reise zu verlorenen Inseln. Wiesbaden, 1958.

Paul Thcroux: Die glücklichen Inseln Ozeaniens. Hamburg, 1993. Jacques Stüssy: Mit dem Faltboot nach Abessinien. Frauenfeld, 1935. Barbara Winter: Stalag Australia — German Prisoners of War in Australia. Sydney 1998.

Internet: www.anmm.gov.au;www.berkendeavour.coni.au

1936 г. Легенда о «Лебенсборне»

Josef Ackermann: Heinrich Himmler als Ideologe. Göttingen, Zürich, Frankfurt/Main, 1970.

Catrine Clay/Michael Leapman: Herrenmenschen — Das Lebensborn — Experiment der Nazis. München, 1997.

Georg Lilienthal: Der «Lebensborn e.V.» — Ein Instrument nationalsozialistischer Rassenpolitik. Frankfurt/Main, 2003.

Dorothee Schmitz — Köster: «Deutsche Mutter, bist du bereit…» — Alltag im Lebensborn. Berlin, 2002.

1936 г. Неизвестный солдат

Robert Capa: Robert Capa. Luzern, 1991.

Robert Capa: Das Gesicht des Krieges. Düsseldorf, Wien, 1965.

Alex Kershaw: Robert Capa — Der Fotograf des Krieges. Berlin,2004.

Pierre Vilar: Der Spanische Bürgerkrieg 1936–1939. Berlin, 1999.

Richard Whclan: Die Wahrheit ist das beste Bild — Robert Capa, Photograph. Köln, 1993

1940 г. Смерть Льва Троцкого

Isaac Deutscher: Trotzki. Bd. 3: Der verstoßene Prophet. Stuttgart 1963. Oleg Gordiewsky: KGB — Die Geschichte seiner Auslandsoperationen von Lenin bis Gorbatschow. München, 1992.

Isaac Don Levine: Die Psyche des Mörders — Der Mann, der Trotzki tötete. München 1984. Nicholas Mosley: The Assassination of Trotsky London, 1972.

Harry Wilde: Trotzki — Mit Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek, 1995.

Dimitri Wolkogonow: Trotzki — Das Janusgesicht der Revolution. Düsseldorf u.a. 1992.

1940 г. Двойная жизнь Коко Шанель

Edmonde Charles — Roux: Сосо Chanel — Ein Leben. Frankfurt/ Main. 1995.

Marcel Haedrich: Coco Chanel — Eine Nahaufnahme. Frankfurt/ Main, Berlin, 1989.

Axel Madsen: Chanel — Die Geschichte einer emanzipierten Frau. München, Zürich, 2001.

Paul Morand: Die Kunst, Chanel zu sein — Gespräche mit Coco Chanel. München, Paris, London, 1998.

Katharina Zilkowski: Coco Chanel — «Le style cest moi». München, 1998.

1943 г. «Белая роза»

Detlef Bald: Die «Weiße Rose» — Von der Front in den Widerstand. Berlin, 2003.

Wolfgang Benz (Hrsg.) /Walter H. Pehle (Hrsg.): Lexikon des deutschen Widerstands. Frankfurt/Main, 1994.

Inge Jens (Hrsg.): Briefe und Aufzeichnungen — Hans Scholl, Sophie Scholl. Frankfürt/Main, 1995.

Inge Scholl: Die weiße Rose. Frankfürt/Main, 1995.

Peter Steinbach (Hrsg.) /Johannes Tuchei (Hrsg.): Widerstand gegen den Nationalsozialismus. Bonn, 1994.

1943 г. Бойня на Кефалонии

Erich Kuby: Verrat auf Deutsch — Wie das Dritte Reich Italien ruinierte. Frankfurt/ Main, Berlin, 1987.

Christoph U. Schminck — Gustavus: Kephalonia 1943–2003 — Auf den Spuren eines Kriegsverbrechens. Bremen, 2004.

Gerhard Schreiber: Die italienischen Militärinternierten im deutschen Machtbereich 1943 bis 1945. Verraten — verachtet — vergessen. München, 1990.

Manachem Shelah: «Die Ermordung italienischer Kriegsgefangener September — November 1943». In: Hannes Heer/Klaus Naumann (Hrsg.): Vernichtungskrieg — Verbrechen der Wehrmacht 1941 bis 1944. Hamburg 1995, S. 191–207.

1945 г. Последний секретарь Гитлера

Antony Beevor: Berlin 1945 — Das Ende. München, 2002.

Joachim Fest: Der Untergang — Hitler und das Ende des Dritten Reiches — Eine historische Skizze. Reinbek, 2003.

Traudl Junge: Bis zur letzten Stunde — Hitlers Sekretärin erzählt ihr Leben. München, 2002.

Ursula von Kardorff: Berliner Aufzeichnungen 1942–1945. München, 1992.

Hugh Trevor — Roper: Hitlers letzte Tage. Frankfürt/Main, Berlin,1995.

Ulrich Völklein (Hrsg.): Hitlers Tod — Die letzten Tage im Führerbunker. Göttingen, 1999.

1945 г. Последняя подлодка

Hans — Joachim Krug: Reluctant Allies — German — Japanese Naval Relations in World War II. Annapolis, 2001.

Wolfgang Hirschfeld: Feindfahrten — Das Logbuch eines U-Boot-Fahrers. Wien, 1982.

Joseph Mark Scalia: In geheimer Mission nach Japan — U 234. Stuttgart 2002.

1947 г. Тайна Розуэлла

Reinhard Habeck: Das Unerklärliche — Mysterien, Mythen, Menschheitsrätsel. Gütersloh, 2004.

James McAndrew: The Roswell Report — case closed. Washington 1997.

Budd Hopkins: Intruders. New York, 1987.

Richard Weaver: The Roswell Report — Fact versus Fiction in the New Mexico Desert. Washington, 1994

1952 г. Чарли Чаплин: бродяга, лишенный родины

Charles Chaplin: Die Geschichte meines Lebens. Frankfurt/Main, 1998.

Ronald Μ. Hahn/Volker Jansen: Charlie Chaplin. Berlin, 1987.

Robert Payne: Der große Charlie. Frankfurt/Main, 1989.

David Robinson: Chaplin — Sein Leben. Seine Kunst. Zürich, 1993.

Wolfram Tichy: Charlie Chaplin — Mit Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek, 1998.

1953 г. Гора судьбы немцев

Hermann Buhl: Achttausend drüber und drunter. München, 1954.

Hermann Buhl: Allein am Nanga Parbat und große Fahrten — Mit einem Geleitwort von Reinhold Messner. Innsbruck, 1984.

Karl Maria Herrligkoifer: Nanga Parbat 1953. München, 1954.

Ralf — Peter Märtin: Nanga Parbat — Wahrheit und Wahn des Alpinismus. Berlin, 2002.

Reinhold Messner/Horst Höller: Hermann Buhl — Am Rande des Möglichen. Zürich, 2003.

Reinhold Messner/Horst Höfler: Nanga Parbat — Expeditionen zum «Schicksalsberg der Deutschen» 1934–1962. Zürich, 2002.

1953 г. Товарищ любимая

Reinhold Ändert: Nach dem Sturz — Honecker im Kreuzverhör. Leipzig, 2001.

Reinhold Andert/Wolfgang Herzberg: Der Sturz. Berlin, 1990.

Henrik Eberle: Anmerkungen zu Honecker. Berlin, 2000.

Norbert E Pötzl: Erich Honecker — Eine deutsche Biografie. Stuttgart, München, 2002.

Peter Przybylski: Tatort Politbüro — Die Akte Honecker. Berlin, 1991.

Ed Stuhler: Margot Honecker — Eine Biographie. Wien, 2003.

Ulrich Völklein: Honecker — Eine Biographie. Berlin, 2003.

1961 г. Бегство на «кадиллаке»

«Der dritte Mann wartete im Grab: «Unternehmen Reisebüro» — Die organisierte Flucht durch die Mauer». In: Spiegel Nr. 13/1962, S. 40–55.

Internet: www.fluchthilfe.de

1963 г. Джон Ф. Кеннеди — миф и правда

Gero von Boehm: Mythos Kennedy. München, 2003.

Robert Dallek: John F. Kennedy — Ein unvollendetes Leben. München. 2003.

Andreas Etges: John F. Kennedy. München, 2003.

Seymour Hersh: Kennedy — Das Ende einer Legende. Hamburg, 1999.

Alan Posener: John F. und Jacqueline Kennedy — Das Königspaar im Weißen Haus. Reinbek 2002. Richard Reeves: John F. Kennedy — Profile of Power. New York, 1994.

Thomas C. Reeves; President Kennedy — Die Entzauberung eines Mythos. Hamburg, 1992.

Robert von Rimscha: Die Kennedys — Glanz und Tragik des amerikanischen Traums. Frankfurt/Main, 2001.

1965 г. Черчилль — спортсмен

Sebastian Haffner: Winston Churchill — Mit Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek, 2002.

Christian Graf von Krockow: Churchill — Eine Biographie des 20. Jahrhunderts. Hamburg, 1999.

Lukas Maurer. In: Frankfurter Allgemeine Zeitung, 27. März, 2002.

1972 г. «Бермудский треугольник» Аляски

Hans Biedermann: Verloren und wiedergefunden — Unbegreifliches vom Bermuda — Dreieck bis Antartika. Gütersloh, 1987.

James Hamilton — Paterson: Drei Meilen tief. Stuttgart, 1998.

Sebastian Junger: Der Sturm — Die letzte Fahrt der Andrea Gail. München, 2000.

Jon Krakauer: In die Wildnis — Allein nach Alaska. München, 1998.

Sheila Nickerson: Das gefrorene Meer — Auf der Suche nach dem dunklen Herzen des Nordens. München, 1998.

Jens Niederstadt (Hrsg.): Der Poet der Canyons — Leben und Legende des Abenteurers Everett Ruess. München, 2001.

Kennan Ward: Denali — Reflections of a Naturalist. Minnetonka,2000.

1979 г. Короткая жизнь Руди Дучке

Gretchen Dutschke: Rudi Dutschke — Wir hatten ein barbarisches, schönes Leben. Köln, 1996.

Rudi Dutschke: Mein langer Marsch — Reden, Schriften und Tagebücher aus zwanzig Jahren. Reinbek, 1980.

Rudi Dutschke: Jeder hat sein Leben ganz zu leben — Die Tagebücher. Köln, 2003.

Rudi — Marek Dutschke: Spuren meines Vaters. Köln, 2001

1986 г. Трагедия «Челленджера»

NASA: «Actions to Implement the Recommendations of the Presidential Commission on the Space Shuttle Challenger Accident». Washington, D. C., Juli,1986.

NASA: «Implementation of the Recommendations of the Presidential Commission on the Space Shuttle Challenger Accident — Report to the President». Washington, D. G, Juni 1987.

Jesco von Puttkamer: «Das Explosionsunglück von 51—L». Die Umschau 6/86. Frankfurt/Main, 1986.

Jesco von Rutkamer: Rückkehr zur Zukunft — Bilanz der Raumfahrt nach «Challenger». Frankfurt/Main, 1989.

Jesco von Puttkamer: Der Mensch im Weltraum — eine Notwendigkeit. Frankfurt/ Main, 1987.

«Report of the Presidential Commission on the Space Shuttle Challenger Accident». Washington, D.C., Juni 1986.

Diane Vaughan: The Challenger Launch Decision — Risky Technology, Culture and Deviance at NASA. Chicago, 1996.

1992 г. Загадочная смерть Петры Келли

Lukas Beckmann, Lew Kopelew (Hrsg.): Gedenken heißt erinnern — Petra Kelly, Gert

Bastian. Göttingen, 1993.

Petra Kelly: Lebe, als müsstest du heute sterben — Texte und Interviews. Düsseldorf, 1997.

Alice Schwarzer: Eine tödliche Liebe — Petra Kelly und Gert Bastian. Köln, 1993.

Monika Sperr: Petra Karin Kelly — Politikerin aus Betroffenheit. München, 1983.

1998 г. Убийство в Ватикане

Rosario Priore: Eattentato al Papa (Tribunale di Roma, Ufficio Istruzione — Prima Sezione). Milano, 2002.

Valeska von Roques: Mord im Vatikan — Ermittlungen gegen die katholische Kirche. Hamburg, 2003.

Valeska von Roques: Verschwörung gegen den Papst — Warum Ali Agca auf Papst Johannes Paul II. schoss. München, 2001.

2002 г. Мозг Ульрики Майнхоф

Stefan Aust: Der Baader — Meinhof — Komplex. München, 1998.

Mario Krebs: Ulrike Meinhof— Ein Leben im Widerspruch. Hamburg, 1988.

Alois Prinz: Lieber wütend als traurig — Die Lebensgeschichte der Ulrike Marie Meinhof. Weinheim, 2003.

2003 г. Саддам Хусейн: правдивая история

Said К. Aburish: Saddam I lussein. The Politics of Revenge. 1999.

Stefan Aust/Cord Schnibben: Irak — Geschichte eines modernen Krieges. München, 2003

Con Coughiin: Saddam Hussein — Porträt eines Diktators. München, 2002.

Gabriele Kraatz — Wadsack: Einsatz in Bagdad — Als UNO— Chefinspektorin auf Saddams Spuren. München,2003.

Kanan Makiya: Republic of Fear — The Politics of Modern Iraq. Betuley, 1998.

Указатель

А

«Абендцайтунг» 212

Абуриш, Саид 348, 350

Австралийский Морской музей 62

Австралия 61,65,71,72,75, 76,312

Авэд, Инга 249

Агджи, Али 330

Аддисона, болезнь 246

Адорно, Теодор В. 134

Адриш, Марсель 113,117, 120

Азия 62

Айзснменгер, Вольфганг 179

Акселя Шпрингера 287

Албания 145

Александер-плату 312

Алеутские острова 273

Али Хан, Акбар 205

Аллилуев, Сергей 54

Аллилуева, Надежда 48,49, 51, 54

Аллилуева, Светлана 56, 57, 58, 59

Аллор 43

Аль-Авджа 344, 345, 346

Аль-Бактр, Ахмад Хасан 347

альпинизм 197, 201

альпинистский Сталинград 201

Альпы 201

Альтарилла 142

Аляска 269,270, 273,274, 275, 277

Аляска, залив 270, 273

Америка 187

американцы 159,160, 165, 355» 356

Амстердам 149

АНБ 176

Англия 16,42, 181,250, 266, 289, 290

англо-бурская война 264

Андалузия 90,93

Андерт, Есйнхольд 215,229

Андреотти, Джулио 325

Анкоридж 274

«Анкоридж дэйли ньюз» 271

Аннапурна 202

Антарктика 212

антиамериканская деятельность 190

антитоталитаризм 250

Антифашистская лига 187

«Аполлон», космический корабль 305

арабы 93

Аргентина 159

Арнем 236

Арнольд, Кеннет 171

Архангельск 51

«Атлантик мансли», издание 193

Атлантика 160, 181

«Атлантис» 304

Атлантический океан 294,295, 300

атомная бомба 166, 167

Аугсбург 129, 341

Аугштайн, Рудольф 332

аутопсия 178

Афины 138

Африка 62

Ашенбреннер, Петер 203,206,211

Аятолла Хомейни 350

Б

Баадср, Андреас 338, 340

Баас, партия 346, 347

«Баварский лес» 27

Багдад 346, 350, 354, 355

Бадольо, Пьетро 137

Бад-Польцин 84

Бад-Тельц 63, 65

Балтазар, Деннис 174

Банда, морс 70

Барнетт, Джек 178

Барнимштрассе 222

Бартлетт, Чарли 255

Баршель Уве, 319

Бастиан, Герт 307, 309, 310, 311, 319

Бауман, Эдит 217,218, 219

Баумгартен, генерал 43

Бахман, Вернер 161

Бахман, Йозеф 287

Бацинская впадина 199, 208

«Белая роза», общество 123, 125, 127, 130

беглецы 232,241

бегство на Запад 230

Бейр, Роберт 354

Бек, Мари Луиза 314

Бекман, Лукас 308, 315

Беллинг, Клаус 217

Белый дом 252,254, 255

Бельгия 24, 28, 289

Бенедикт, Адольф 33

Бергман, Ингрид 90

Бережков, Валентин 59

Берингов пролив 273

Берия, Лаврентий 51, 59, 60

Берлин 11, 17,23,41,44,46,68,90, 92, 105, 143» 160, 201,216,218, 221.223,228242, 256, 285

«Берлинер локаль анцайгер», издание 68

Берлинская стена 282

Бермудский треугольник 272,279

«Бермудский треугольник» Аляски 269

Бернстайн, Леонард 254

Берхтесгаден 149

«Бетховенхалле» 313

Биарриц 119

Би-би-си 222

«Бильд» 316, 341

Бигич-младший. Ник 274, 276,278

Бирле, Кунигунда 309

Бирман, Вольф 282, 287, 292

Бисмарк, Отто фон 15

битва при Омдурмане 263

Бланкснез 337

Бланшар, Уильям 169

Блох, Эрнст 285

Боггз, Томас Хэйл 274, 275, 276, 277, 279

Богертс, Бернхард 333

Бода, Мюгетта 324

Болей, Бэрбель 309

Большой театр 50

Бомбей 69

Бордо 119

Боррель Гарсиа,

Федерико 98, 99

Бранденбург-Герден 221

Брандйох 212

Брандт, Вилли 241

братания 29, 30

Брау, Рассел 274, 279

Браун, Ева 146, 148, 152, 153

Браунер, Артур 77,85

Бремен 292

Брест-Литовский мир 103

Брисбен 72

британская авиация 267

британцы 159, 160, 265, 267, 266, 345, 346, 355

«Бродяга», фильм 183

Броссоле, Люк 327, 328

Бротоне, Марио 98

Бруклин 167

Брукс, хребет 272

Брэйзел, Мак 168, 169

Брюссель 310

Букингемский дворец 268

Булла, Рихард 159

Буль, Герман 195, 204, 207, 211

Буль, Евгения «Генерль» 211

буры 264, 266

Бухс, Роланд 324

Бушардон, Пьер 45, 46

Буш-младший, Джордж 355

Буш-старший 353, 355

Бэйт, Вера 119

Бюлов, Бернхард фон 15, 16, 19

Бюркле, Якоб 132

«бюро путешествий» 231,233, 234, 238, 239

В

Вагснбах, Клаус 340

Вагнер, Эрнст Август 333

Вайль, Руби 106

Вален, X. Р. Й. 74

Валлис 320, 324

Вальс, Хоакин Наварро 321

Варела, генерал 94

Ватерлоо, вокзал 193

Ватикан 320, 321, 323, 325,330

Вашингтон 171, 169,191, 276, 251, 345, 346, 349, 353, 354, 355

Веймарская республика 197,222

«Великий диктатор», фильм 187

Великобритания 16,24,137,193, 196, 289

«Вельтвохе» 314

Вельценбах, Вилло 198

Вена 23, 186

Венгрия 161,242

Венер, Герберт 311

Верже, Поль 327

Вермахт 136

Вертхаймеры, Поль и Пьер 117, 118

Вибельскирхен 220

Виго 42

Видал, Гор 256

Виден хефт. Франц 162

Виланд, Ульрих 199

Виллем III 36

Виль, Робер де 28

Вильгельм II, кайзер 10, 11, 12, 13, 14,21,23,24,265

Вирильо, Поль 93

Висконсин 244

Власик 50

«Внепарламентская оппозиция» 285, 286,338

внутреннее неприятие режима 127

вождь революции 103

война в Корее 189

Волков, Эстебан 101, 110

Волков, Платон 105

Вольфарт, Дитер 241

Вольфе, Том 296

«Вольфшанце» 148

Вон, Диана 302

Восточный Берлин 216, 228, 233, 234, 235, 282,283,312, 325

восхождение 196, 201,203, 205, 206

ВПО 285

вскрытие 179, 327

Вторая мировая война 112,135, 189, 201,203, 249, 250

вторжение на Кубу 253,255

Второе бюро 44

Вуди, Уильям Μ. 168

Вьетнам 253, 285,310, 337

Вюрцбург 312

Г

Гаага 37,42

Галифакс 163

«Галилей» 303

Галле 215, 216

Гамбург 61,62,64,65,68, 337, 338, 341

Ганг, река 212

Ганди, Махатма 186, 261, 312

Гандин, Антонио 138,139

Ганновер 116

гвардейцы 320, 322, 323, 325, 328, 329

гвардия 323

ГДР 214, 215,216, 224,230,231, 240, 282

Геббельс, Йозеф 85,125,151, 201

Гедвуд 271

Гейдельберг 341

генные исследования 176

Георг V 10

Геринг, Герман 200

«Геркулес», военный самолет 275

Германия 24, 34,62,65,68,71,73, 78,81.92,114,125,135,136, 159, 160, 162, 178, 187,214, 290,310,311,312

Германская имперская радиостанция 200

Герника 92

герой-революционер 54

герцог Кембриджский 119

герцогиня Мальборо 260

гестапо 119, 123, 127, 129, 131

Гийомэ, Антуан 39

Гималаи 68, 195, 197, 203, 210

Гиммлер, Генрих 79,80,81, 83, 84, 87

Гиррман, Детлеф 232

Гитлер, Адольф 22,71,83,92,99, 114, 118, 130, 135, 139, 140, 142, 148, 149, 150, 154, 155, 187, 221,250, 259

Гленн, Джон 295

Глэспи, Эйприл 353

Годдар, Полетт 185

Голландия 234

Голландская Индия 74

Голль, Шарль де, генерал 122

Гольштейн, Курт-Юлиус 92

«Голова мавра», вершина 198

«Гонки на ящиках из-под мыла», фильм 183

горный стрелок 137

государственный террор 102

гражданская война 94, 96, 97

Граф, Вилли 126, 127,130, 134

«Графике» 31

Грей, Лита 185

Грейвс, Роберт 33

Греция 135, 136, 139, 144

Григг, Дж. Селби 29, 30, 31

Грин, Джей X. 299

Грузия 50, 53, 55, 58, 59

Грунд, Лотта (Шарлотта) 223

Гувер, Дж. Эдгар 192, 276, 278

Гуд, Тим 177

ГУЛАГ 102

ГУМ 49

Гумбрехт, Эмиль Куберт 30

Гэсфилд 43

Д

Давыдов, Юрий 52

Дагерр, Луи 17

«Даймлер-Бенц» 134

далай-лама 201

Даллас 253

Даллек, Роберт 255

Дальний Восток 160

Данелиус, Герхард 284

Дания 234, 290

Дару 71

Дахау 84

движение сторонников мира 311

Денис, Гленн 170

Джане, Ник 273

Джарвис, Грегори Б. 295, 301

Джексон, Фрэнк 101, 108

Джон, Норман 38

Джон, Майкл 190

Джонз, Дон 274, 279

Джонсон, Линдон Б. 294,296

Дзета Сетки 176

Диаз, Ральф 76

диктатор из Багдада 353

диктатор Франко 90

Дилинат 140

Димбергер, Курт 196

Дин, Роберт 179

Динели, национальный парк 273

Динклаге, Ганс Гюнтер фон 115, 116, 120,121

Дипендалебек 27

дискообразные объекты 171

Дитфурт, Юта 315

«Дойче националь-цайтунг», издание 287

«Дойче Хильфсгемайншафт», издание 74

Дойчер, Исаак 102 доклад о Розуэлле 173

документальный фильм 183

Дрейфус, Генри 179

Дрэйк, Фрэнк 179

Дунай 65

Дучке, Руди 281,282, 284, 286, 287, 291,338

Дучке, Гретхен 281,288, 293

Дхаулагири 202

Дэвидсона глетчер 271, 274

Дягилев, Сергей 41

Е

евреи 345

Европа 24

Европарламент 316

Европейское Сообщество 310

Евфрат 67

Египет 67

Елизавета II 194,206

Ерху, Гейнц 240

Ж

Жданов 57

Женевское озеро 194

3

Зайфферт, Вольфганг 225

Зальфельд, Ганс-Фридрих 242

Западная Германия 234

Западный Берлин 282, 283

«Зарабатывая на жизнь», фильм 183

Зассе, Дитер 126

Зеле, Адам 36, 37

«зеленые» 308, 310, 311, 313, 314, 316

Зелле (Маклеод), Маргарета Гертреда 6, 35,36,38,39

Зиблер-Пробст, Герта 124,128

Зильт, остров 337

зона смерти 208 «зона 51» 177

Зондское море 69 «Зонненшайн» 63

Зубалово 50, 56

Зульцбах, Герберт 23

И

Ильземан, Вильгельм фон 21

«Индепендент», издание 178

Индийский океан 160

Индия 58, 202,211.261,263

Индонезия 68

инопланетяне 171, 177,178, 179

Инсбрук 212

Институт исследований мозга 333

Институте судебной медицины в Лозанне 292, 327

инупиат-инуит 269

Ионические острова 136

Иордания 352

Ирак 345, 346, 347, 348, 351, 353, 356

иракцы 344

Ирвин, Эндрю 197

Иррганг, Гюнтер 231,243

Ислингтон 27

Испания 42, 89,90, 91, 92,99, 107, 118

испытания 173

Италия 135,137, 138

Й

Йельский университет 256

Йошио, Нишина 166

К

Казань 56

Каир 346

Кай, острова 70

Калабрия 137

Кале 289

Кале, Ганс фон 44

Калиш, лагерь 87

Кало, Фрида 104

Калькутта 68

Камбон, рю 114, 115

Камелот 254

«КаммоДьюдз» 176

Канада 163

канадцы 163

Канченджанга 197

Капа, Роберт 89,91,92,98

Капплер, Алексей Яковлевич (Люся) 57

Каракорум 195, 205

Карвендель, массив 204

Карденас, Лазаро 104

Карибский кризис 253

Карлсруэ 281,292, 341

Касем, Абд аль-Карим 346

Каспарек, Фриц 201

Каттегат, пролив 162

Каутцкий, Рудольф 334

КГБ 277

Кейп-Йорк, полуостров 72

Келер, Бодо 232

Келлсршпсргер, Герман 203, 212

Келли. Петра 307, 309, 310, 312, 314.318.319

Келли, Джон Э. 310

Кельн 342

Кельштайн, гора 149

Кемпнер, Роберт 78

Кемптер, Отто 195, 207

Кеннеди, Жаклин «Джеки» 112, 255, 257

Кеннеди, Джозеф 247,250

Кеннеди, Джон Ф. 244, 246, 249, 250, 252, 254, 255, 256, 277, 301,319

Кеннеди, Роберт 247

Кенсингтон 182

Кент, графство 259, 269

Керамис 142

Керстен, Феликс 78

Кеслер, Ульрих 159, 162

Кеслер, Хейнц 225

Кеттелер, Клеменс фон, барон 20

Кефалония 135, 136,138, 139, 144, 292

Кизингер, Курт Георг 288

Киль 158, 161, 162

Кимберли 265

Кинг, Мартин Лютер 312

киношедевр 183

Кинцле, Ульрих 353

Кипр 63,66,67

«Кистоун», кинокомпания 182

китайцы 202

Клемперер, Виктор 79

Коглин,

Кон 345

Койоакан 100. 104

Колонный зал 60

«Колумбия», корабль 304, 305

командир швейцарской гвардии 320, 322

комиссия Роджерса 304

комиссия Уоррена 277

«Комитет по антиамериканской деятельности» 191

коммунисты 188, 287

Комп, Вольфганг 307

Компартия Германии 220

Конкорд 297

«Конкрет» 336, 338, 339

контакт 177

Копелев, Лев 312

Кордова 90, 91,93, 96, 98

королева Виктория 261, 265, 266

Королевский военный колледж 260

король Артур 254

король Бодуэн 234

король Виктор Эммануил III 137

Корфу 136, 144

Коуфмен, Фрэнк 174

КПГ 216, 221

Крамер, Карл 42

Красная армия 55, 100, 103, 161,223

Красное море 67

Кремль 50

Крени, Эгон 228

«Крефельдское воззвание» 310

Кристиансанн 162

Крит 22

Кройцберг 239

Кромпехср, Томас 327

кронпринц Фридрих 14

кронпринцесса Виктория 13

Куба 110, 254

Кувейт 353

«Куин Элизабет» 181, 182, 186

Кук, Джеймс 61,64

Культ личности 348

Кунцево 50, 59

кунцевское кладбище 111

курдское меньшинство 351

курды 354

Куцаков, Константин 51,52

Куцакова, Мария 51

«куштака» 280

Кэмп, Татура 72,74

Кюхенмайстср, Вера 222, 223, 224

Л

Лавдэй, Кэмп 74

Лавентье 32, 33

Ладу, Жорж 44

Лакор, остров 70

Ланц, Губерт, генерал 140, 143

Лас-Вегас 175

«Лебенсборн», общество 5,77,78, 79, 80,81,84,85

Левин, Евгений 288

Ледисмит 265

«Ле Курьи Франсэ» 40

Леман, Петра Карин 309

Ленгмэн, Джеффри 178

Ленин, Владимир Ильич 51, 54, 100, 103

Ленинград 52, 55

Лесное кладбище 312

Лестер-сквер 193

летающие блюдца 171

Леуварден 35, 36

Лидице 87

Линке, Георг 340

листовки 123, 124,127

Лихтенштейн, Альфред 24

Логан, гора 272

Лозанна 122, 327

«Локхид», самолет 176

Лондон 17, 23, 182, 186. 193, 258, 264, 349

Лопес, Рамон Иванович 111

Лукенвальде 282

«Ль Эко де Пари», издание 46

Лэнсдейл, Джон 167

«лючники» 238

Ляшеналь, Луи 202

«Ля Ви Паризьен», издание 39,41

М

Мадрид 41.44.98.119,120

Майер, Каролина 320

«Майн Кампф»(«Моя борьба») 83

Майнс, Хольгер 291,341

Майнхоф, Ульрика 332, 333,334,335, 336, 337, 338, 339, 340, 343

Макассар 74

Мак-Грейнери, Джеймс П. 192

Маккарти, Джозеф Реймонд 190

Мак-Кинли, гора 273

Маклеод, Джон Рудольф 37

МакМюррей, Лиллита 185

Мак-Олифф, Шэрон Криста 295,296,297,301

Малайзия 69

Маласпина глетчер 274,277,279

Маленков 59

Малер, Хорст 290, 339

Мальро, Андре 122

«Малыш» 184

Маммери, Альберт Фредерик 196

Манн, Генрих 18

Манн, Голо 12, 20,22

Манн, Томас 38, 78

«Манхэттенский проект» 167

Марбург 336

Марокко 92

Мароне, Луиджи 327

Марсел, Джесси А. 169, 170

Марсово поле 116

Маслов, Вадим 43

Массачусетс 167

Мата Хари 6, 35, 36, 39,40,41,42,43, 44, 45, 46, 47

Маттерхорн 197

Мафекинг 265

Ме-262 161, 165

Мексика 100, 102, 104, 106, 110

Мельбурн 74

Менде, Лутц 286

Мендис 72

Мерен, Мария 11

Меркадер дель Рио Эрнандес, Рамон 101, 106, 108, 111

Меркадер, Каридад 106, 108

Мерк ль, Вилли 198, 203

мертвые пришельцы 177

Месснер, Рейнхольд 207, 213

«Мессершмитт 162

метеорологический шар-зонд 173

Мехико 104, 108

«Мечи на орала», лозунг 307, 312

Микеланджело 193

Миллер, Артур 254

Милрой, Лори 347

Мильке, Эрих 241, 284

«миляга Фитц» 247

министерство внутренних дел 121

мировой экономический кризис 187

Миттаг, Гюнтер 228

Млечный Путь 180

«Могул», проект 173

Мозамбик 266

Молотов 59

Монро, Мерилин 112, 254

Монте- Карло 41

Моралес, Хосс Мария 97

«Морген пост» 284

Морнар-Вандендрешд,Жак 106, 111

«Морнинг пост» 265

Морозов, Григорий 57

Морской музей Сиднея 76

Москва 49, 50. 55, 58, 83, 226

Москве 51, 52, 105,216,217, 349

Моцарт 193

Мубарак, Сюзанна 352

Муриано, Серро 93,97,98,99

Муссолини 135, 136

Мут, Карл 126

Мутланген 312

мыс Канаверал 295,297

мыс Горн 159

мыса Анамур 67

Мэдисон-сквер-гарден 188

Мэк, Джон 173

Мэллори, Джордж 197

Мэртин, Ральф-Петер 199, 201

Мюллер, Франц Й. 132

Мюльхаузен 333

Мюнстер 336

Мюнхен 84,88, 126, 128, 129, 131, 198

Мюнхенская советская республика 288

Мюнхенский университет 123

«Мючуэл» 184

Н

Навуходоносор 348

Нагасаки 7

Нангапарбат 195, 198, 199,201, 209,211,212,213

«На плечо!» 185

Народная палата 216,219

народная полиция 233, 240

«Народный альянс» 96

«Народы, их гибель и возникновение» 79

НАСА 294, 295, 296, 297, 299» 304, 305

НАТО 145, 289

национализация 346, 349

национал-социализм 125

национал-социалистическая партия 74

национал-социалисты 79

нацистский режим 125, 134

нацисты 188,221

Невада 176

Невада, штат 177

Неверголд, Грейс 300

«Немедленно остановите Дучке!» 287

немой фильм 184

неонацисты 312

Непал 202

Неруда, Пабло 106

Несбит, Стив Э. 300

Никельс, Криста 313

Никерсон, Шейла 274

Николай II 10

Никсон, Ричард 245, 276

Нируманд, Бахман 287, 289

НКВД 52,53, 57,107

НЛО 170, 171, 172, 173, 177, 179

Нобелевская премия мира 312

Новик, Николай 57

Новодевичье кладбище 50

«Новые времена», фильм 187

«Новый курс» 16

Нойкелльн 239

Норвегия 104,159,162

Норгай, Тензинг 206

Нормандия 120

Норманненштрассе 236

носильщик-хунца 205

НСДАП 71.86, 147

Нью-Гэмпшир 297

Нью-Йорк 108, 181

Нью-Мексико 168

«Ньюсуик» 255

Нюрнберг 78,88, 122

О

О’Брайен, Эдвин Сесил 43

О’Доннел 71

О’Нил, Майк 278

О’Нил, Уне 186

Обехо 96,97

«Общество по изучению внеземного разума» 180

Овальный кабинет 256, 276, 301

«Огни большого города», фильм 184

«Огни рампы», фильм 193

Ойленбург, Филипп цу, граф 15

Окридж 167

Октябрьская революция 48, 51,54, 100, 185

Октябрьской революции Олимпиада 1936 г. 203

Онезорг, Бенно 286

Онизука, Эллисон С. 302, 295

ОПЕК 353

«Операция «Модельная шляпка» 112, 119

Оппенгеймер, Роберт 167

«Опус Деи» 322, 329

Оранжевая республика 264

Орланди, Экроль 330

Орланди, Эмануэла 330

Орхус 281,290, 292

«Оскар», премия 184, 194

«Оссерваторе Романо» 325

Особый полк русской императорской армии 43

Отто, Хартмут 308

П

Пайк, Джон 305

Пайффер, Юрген 333

Пакистан 69, 204

палата представителей США 274

Палоп 94

Пампалони, Амос 135, 141, 145

Папа Иоанн Павел II 322, 326, 330

папская жандармерия 329

Папуа 71

Папуа — Новая Гвинея 68,69

Париж 22, 23. 24, 36. 38, 39, 41, 42, 43,45, 90, 106, 115, 117, 120, 121,349

«Парижский убийца женщин» 189

Пассау 64

Паулюс, фельдмаршал 55

Пауэрс, Дэвид 254

Пек, Эдвард 350

Пентагон 169, 353

Первая мировая война 62,113,116,137,197

Первез 28

Перепрыгина. Лидия 52

Перл-Харбор 188, 301

Персидский залив 68

Петроград 54

Пик, Вильгельм 216

Пикассо 122

пилотируемый космический корабль 301

Пио, Борго 321

«Пионир», фирма 63,66

Пичер, Мария Сегура 98

«Плаза палас» 44

Планкетт, Джеймс 43

«план Шлиффена» 24

«Площадь освобождения» 349

подземные «гиды» 238

«Поздравительный адрес от немецкой молодежи» 216

поисковые операции 270

покушения 287

«Полет мира на Восток» 217

политбюро 59, 227

политика режима 126

Политковская, Кира 60

Польша 86, 114, 127

Померания 84, 161

помощники беглецов 239, 241

Портал, Антонио Криадо 93

Портидж, теснина 274, 275

Портсмут 165

Португалия 118

Поскребышев 51

«После падения» 215

Поснер, Вильфрид 227

Пособланко 96

Пост, Джерролд 352

«Почему спала Англия» 250

преследования еврейских граждан 68, 126

Претория 265

Принца Уильяма, залив 272, 273, 275

принцесса Виктория 14

принцесса Мэри 26

принцип ротации 314

Приоре, Розарио 330

причины катастрофы 303, 304

Пробст, Кристоф 124, 126, 128,134

программа выращивания 177

Проктор, Флойд и Лоретта 169

Проктор, Лоретта 169

Проктор, Уильям 168

прямой контакт 176

Пужи, Лиана де 41

Пфафф, Карл 159, 165, 167

Пфистер, Франц 212

Пэйн, Роберт 189

Р

радио Москвы 222

радиостанция БВБ 65

Ракхиот глетчер 198, 204

Рамсфельд, Дональд 350

Распе, Ян-Карл 341

Ратенау, Вальтер 12, 18

РАФ 340, 341

Ревснтлов, Эрнст фон, граф 13

Революционный совет 349

Рейган, Рональд 301

Рейн 161, 162

«Рейтер» 309, 319

рейхсфюрер СС 83,86

Рель, Бетти на 332, 334, 343

Рель, Клаус Райнер 335

Ресник, Джудит Э. 295, 301

«речь о гуннах» 20

Ривера, Диего 104

Риволи, рю де 121

Рим 138, 324

Римек, Рената 335

Римская империя 135

Ристер, Альберт 130

«Ритц» 114,122

Рифеншталь, Лени 203

Роддс, Кэте 11,23, 24

Роджерс, Уильям П. 304

Родос 67

Розуэлл 168, 169, 172, 174

Розуэллская авиабазя 169

Рокес, Валеска фон 324, 329

Ромеро, Глэдис Меса 323 326

Рональд Э. Мак-Нейр 295, 301

Россия 24, 102, 103, 188. 273

Рот, Джейсон 269, 280

Рудольф, Альфред Вилли 281

Рузвельт, Франклин Д. 186,251

Рупал 196

Рупальская стена 213

Рурская область 221

С

Сааре 220, 221

Сабаи, остров 71,72

«Савой» 193

Сайди, Хью С. 256

Саламанка 98

Салахеддин 354

Самптер, Фрэнк 27

Сандхерст 260

Сантилли, Рэй 178

Сантьяго-де-Чили 214

Сан-Франциско 7, 188

«Саттон» 164

Саутгемптон 193

Сванидзе, Екатерина 54

Свиней; залив 255

«Свободная немецкая молодежь» 215, 217

Свободный университет 231,232, 283

Свободы, статуя 182

Северная Африка 137

Северная Ирландия 188

северная стена Ортлера 203

северо-запад Аляски 272

Сенорес 25

СЕПГ 215, 218, 219, 226, 228, 284

«Серебряная седловина» 198

Серт» Мися 113

«сессна», самолет 269

Си-Ай-Си 132

Сибирь 52

Сидней 62,75

Сикейрос, Давид Альфаро 106

Сильвериа, Федерико Пей надо 97

Сильвестрини, Ачилле 322

«Симплициссимус» 21

Сингапур 69

Сирийская пустыня 67

Сицилия 137

Сиэтл 7

Скоби, Френсис Р. 295, 299, 302

Скотланд-Ярд 43

«Смерть солдата правительственных войск», фотография 89

Смит, Майкл 295, 302

СНМ 215,216, 225,226

Советский Союз 58,60, 105, 110, 136, 160, 173, 185, 188, 191, 226,311,349

Содано, Анджело 322

Соединенное королевство Великобритании 250

Соединенные Штаты 118, 181,187

Сольвычсгодск 51

Социалистический единый фронт Западного Берлина 283

Социалистический союз немецких студентов 283

Союз немецких девушек 77

союзники 158,160, 161

«Союз немецких девушек» 147

«Спейслэб» 303

спецслужбы 120,282

Средиземное морс 65

СС 77, 78, 79, 80, 81,82, 84,87, 112, 136,201

Сталин, Иосиф Виссарионович 48, 49, 50,51,53. 54, 55, 57, 58, 100, 102, 103, 348

Сталин, Василий 56

Сталин, Яков 55

Сталинград 123, 124, 131, 136

сталинизм 102

сталинисты 106,217

«Старгэйт Интернешнл» 179

Стил, Нэнси 62,76

Стюарт, Ферни Джеймс 43

Судан 263

Суданская кампания 263

суданцы 263

Суэцкий канал 67

США 58. 137. 166, 181. 182, 184. 187, 188, 193, 194,251,253, 273. 274. 289, 294. 347, 350. 353, 354

Т

Таво, Пальден 317

Таиланд 69

Таро, Герда 90

Твардецкий, Алойзий 86

Тегеран 119

телохранители 323

Темза 193

Теннесси 167

Техас 294, 305

Тибет 202

тибетцы 312

Тигр, река 346

Тикрит 344, 352, 356

Тилмен, Джек 171

Тиль 318

Тиме, Дитер 232, 238

Тимм, Рой 171

Тирпиц, фон, адмирал 17

Тифлис 58

Тихи, Вольфганг 186

Тихий океан 159

Токио 160

Томонага, Масако 164

Томонага, Хидсо 164

Торней, Седрик 320, 324, 326, 328

Торресов пролив 72

Трансвааль 264

Третий рейх, 78,84, 125, 126, 130, 222

Трокадеро 115

Троцкий, Лев 101, 103, 106

Трумэн, Гарри С. 177, 252

Ту вей, Карл 75

Тульфах, Аднан 352

Тульфах, Хайраллах 345, 352,356

Тумакин, Игаэль 96

Тунис 120

«Турецкий антихристианский фронт» 330

Турн. Эльмар 137, 140, 142

Турция 104,254

У

«Учитель в космосе», проект 297

Уайт Теодор, 244

Уивер, Ричард 173

Уилен, Ричард 90, 91

Уилкокс, шериф 169

Уилмот, Дэн 168

Уильямс, Грехем 27

Украина 49

«Улисс» 303

Ульбрихт, Вальтер 216, 218, 226, 227, 282

Ульм 61,64,73, 130, 131, 132

«Умшау» 31

Уоллес, Стивен 306

Уолтер, Вернер 170

Уорд, Майкл 197

«Уорлд телеграм» 91

Уотергейтский скандал 276

«Уотергейт центр» 276

урана окись 7, 166, 167

Уругвай 159 уфологическая сеть «Mufon» 174

Ф

Фатима 348

ФБР 188, 276. 277

Федеральная прокуратура 334

Федеративная республика Германия 230

Фейгель, Буркхарт 230, 231,235, 243

Фейсал II 346

Фейст, Маргот 214,215,216,217, 218

Фелер, Иоганн Генрих 7, 163

Феллини, Федерико 182

Фелстид, Берти 32

«Фелькишер беобахтер» 200

Фербенкс, Дуглас 185

Ферг, Людвиг 201

«Ферст нейшнл» 184

Фибаг, Иоганнес 174

фильм 183, 187, 203

Фишер, Готфрид Берман 34

Фишер, Йошка 313

Фландрия 26

Флорида 294, 297

«Фокус» 178

Фольмер, Антье 316

Фольмер, Людгер 313

Фонтане, Теодор 16

Фракция «Красной армии» 334, 341

Франклин, Стив 277

Франко, генерал 92,98, 107

«Франкфуртер хефте» 133

Франкфурт-на-Майне 221, 340, 341

Франция 24, 45, 104, 107, 113, 114, 221

французы 163

ФРГ 234, 243

Фрей, Герхард 287

Фрейд, Зигмунд 186

Фрейслер 133

Фрид, Эрих 290

Фридман, Андрей 90

Фридмен, Стэнтон 172

Фридрих Вильгельм Прусский 13

Фрисландия 6, 39, 36

Фровинс, Мария 320

Фрост, Роберт 254

«фундаменталисты» 315

X

«Хаббл» 303

Хагенбек, Джон 71

Хайдарабад 262

Хайнеман, Густав 290

Халабджа 351

Халем, Густав Адольф фон 25

Халс, Эдуард 29

Хамм-Брюхер, Хильдегарда 128

Хандле, Гертруда 24

Хант, Джон 206

Харрер 201

Харрис, Милдред 185

Хартман, Альфред 87

хашимитский король 346

Хекмайер, Андерль 201

Херрлигкоффер, Карл Мария 202, 203,210,211,213

Херрман, Франк-Иоахим 223,227

Хиллари. Эдмунд 204,206

Хинцпетер 14

Хиросима 7167

Хирцель, Ганс 130, 131, 132

Хиршфельд, Харальд фон 139

Хиршфельд, Вольфганг 159

Ховальд, Штефан 93

Хольштейн, Фридрих фон 15

Хонеккер, Маргот 214,215, 227

Хонеккер, Эрих 215,217, 222, 223, 224, 225, 226

Хопкинс, Бад 176,177

Хот, Уолтер 173

«Хохланд» 88

Христианско-социальный союз 337

Хрущев, Н. С. 59, 253

Хубер, Курт 129,134

Хумпе, Макс 147

хунца 205

Хусейн, Саддам 344, 345, 350, 352, 356

Хьюстон 294, 295, 296, 299

Хэйнс, Джон 172,174

Хэмфри, Губерт 337

Ц

Царицын 55

Цедлиц унд Трюцшлер, фон, граф 13

Цейлон 76

Цемиш, Рудольф 27

Центральная Атлантика 158,160

Центральный немецкий институт социальных вопросов 340

церковь Сан-Дамасо 323

церковь Святой Анны 326

цилиндрические объекты 171

«Цирк», фильм 184

ЦРУ 176, 290, 291,345. 347, 352, 354

Ч

Чагэтч, горы 274

Чаммер унд Остен, Ганс фон 197, 201

Чаплин, Чарльз Спенсер («Чарли») 181, 182, 183, 184, 186, 189, 191, 192, 194

Чартвелл, поместье 259

«Челленджер» 294, 296,297, 301, 305

Чемберлен 250

Черносенко, Владимир 312

Черчилль, Уинстон 5,8, 114, 118, 258,259,263,265, 267, 268

Чехословакия 230,242

Чоголиса 212

Ш

Шамбрэн, Рене де 115, 116

Шанель, Коко 112. 114,116. 117, 118, 119. 120, 121, 122

Шанюль, Гертруда Маргарета Шарлотта 222,223

Шарль-Ру, Эдмонд 113, 122

шарообразные объекты 171

Шаргр 120

шар-шпион 173

Шварцер, Алиса 318, 319

Швейцария 120, 164, 194, 234,326

швейцарская гвардия 322, 323, 329

Швейцарские Альпы 258

швейцарский гвардеец 323

швейцарцы 323

Шелленберг, Вальтер 118, 120,122

Шенк, Фриц 224, 225

шерпы 205

шииты 345, 354

Шили, Отто 310, 335

Шиптон, Эрик 206

Ширах, Генриетта фон 149

Шликке, Хейнц 160, 166

Шмид, Якоб 133

Шмидтке, Армин 317

Шморелль, Александер 126,128, 134

Шнайдер, Роми 112

Шоат, интернат 248, 252

Шолль Инга, 132

Шолль, Ганс 124, 126,128, 132

Шолль, Ганс и Зофи 134

Шолль, Зофи 124, 126,129, 134

Шон, Шарлотта 220

Шоси, Генцо 164

Шпек, Оскар 61,62,64,65,68.71, 72, 73, 74, 76

«Шпигель», журнал 332

шпики 233

Шпрингера, здание 341

Шререн, Михаэль 314

«штази» 235, 236, 240, 241, 283, 284,317, 325

«Штерн» 289

Штраус, Франц Йозеф 336, 337

Штутгарт 131

Штутгарт-Штаммхайм 332, 342

Шютц, Клаус 285

Э

Эверест 195, 196, 197, 202,205

эвтаназия 82

«Эдельвейс», дивизия 139

Эдем, Дж. Эсслемонт 29

Эйгер, гора 197,201

Эйджлоф, Сильвия 106,111

Эйзенхауэр, Дуайт Д. 176, 252

Эйтингоп, Наум 107, 110

Эйфелева башня 115

«экспедиция памяти Вилли Меркля» 204

экономический кризис 186

Эллис Айленд, лагерь 193

Эльтен 236

Эмэн, Джерри 180

Эндрью, Эдуард Джозеф 30

Энслин, Гудрун 338

Эрменонвиль43

Эрнст Юнгср 23, 26

Эртль, Ганс 203, 205, 210

Эрцог, Морис 202

эсссовцы 223

эскимосы 269

«Эссеней» 183

Эстерман, Алоис 322, 323, 325

Эстерман,

Алоис и Глэдис 320, 329

Ю

Югославия 312

Южная Африка 262

Юлий II 323

«Юнайтед артисте», киностудия 184

Юнге. Траудль 146, 147, 148, 149, 150, 152, 154, 157

ЮНЕСКО 348

Юнис 246

«Юные пионеры», объединение 216, 227

Я

Ява 69,76

Яйссле, Отто 74

Япония 7, 158, 159, 160, 162

японцы 164

С

ССНС 283

«City Lights» 184

CNN 172

К

«Kid Auto Races at Venice» 183

L

«Limelight» 193

M

«Making A Living» 183

«Modern Times» 187

«Monsieur Verdoux» 189

R

RTL, канал 178

S

«Shoulder Arms» 185

«Story of Malakand Field Force» 264

Search for Extraterrestial Intelligence 180

T

«Taz» 178

«The Circus» 184

«The Great Dictator» 187

«The Kid» 184

«The Tramp» 183

U

U-234 7. 8, 158, 160, 162, 165, 167

Примечания

1

Особый полк русской императорской армии — полк, действовавший в составе русского союзнического корпуса во Франции. (Здесь и далее прим, ред., если не указано иное.)

(обратно)

2

«Юнгфольк» — детская организация в фашистской Германии. (Прим, перев.)

(обратно)

3

Иаков, 1—22. (Прим, перев.)

(обратно)

4

«Старчайлд» — «Дитя звезд» (англ./ (Прим, перев.)

(обратно)

5

«Intruders» — «Незваные гости» (англ.). (Прим, перев.)

(обратно)

6

В 2000 г. ФСБ призналась, что ракеты, демонстративно отправленные на Кубу, не несли ядерных боеголовок. Таким образом, Карибский кризис был блестящей победой советских спецслужб. Благодаря этой гениальной дезинформации СССР, имевший на этот момент весьма малое количество боеголовок, заставил США вывести из Европы и Турции свои ракеты.

(обратно)

7

Имеется в виду, очевидно, «Германская Красная Армия» — леворадикальное молодежное формирование.

(обратно)

8

Официально Белый дом заявил, что оружия массового поражения на территории Ирака не обнаружено.

(обратно)

9

Светский диктатор Саддам Хусейн и близко к себе не подпускал исламских радикалов, толкующих о панарабском халифате. США его и поддерживали как противовес происламскому Ирану.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

1913 год. Первая немецкая медиа-звезда

1914 год. Немного мира

1917 год. Миф о Мате Хари

1932 год. Личная жизнь Сталина

1933 год. На складной байдарке в Австралию

1936 год. Легенда о «Лебенсборне»

1936 год. Неизвестный солдат

1940 год. Смерть Льва Троцкого

1940 год. Двойная жизнь Коко Шанель

1943 год. «Белая роза»

1943 год. Бойня на Кефалонии

1945 год. Последний секретарь Гитлера

1945 год. Последняя подлодка

1947 год. Тайна Розуэлла

1952 год Чарли Чаплин: бродяга, лишенный родины

1953 год. Гора судьбы немцев

1953 год. Товарищ любимая

1961 год. Побег в «кадиллаке»

1963 год. Джон Ф. Кеннеди — миф и правда

1965 год. Черчилль-спортсмен

1972 год. «Бермудский треугольник» Аляски

1979 год. Короткая жизнь Руди Дучке

1986 год. Трагедия «Челленджера»

1992 год. Загадочная смерть Петры Келли

1998 год. Смерть в Ватикане

2002 год. Мозг Ульрики Майнхоф

2003 год. Саддам Хусейн: правдивая история

Авторство текстов

Использованная литература

Указатель

  А

  Б

  В

  Г

  Д

  Е

  Ж

  3

  И

  Й

  К

  Л

  М

  Н

  О

  П

  Р

  С

  Т

  У

  Ф

  X

  Ц

  Ч

  Ш

  Э

  Ю

  Я

  С

  К

  L

  M

  R

  S

  T

  U

*** Примечания ***